Глава первая

Мерцает златом горизонт, блестя садами облаков
И тихо блещет Ферейри, в чью гладь влюбился Месяц
Сигнориум, увитый тьмой, мерцает огоньками снов
И гордо высится в лучах закатных пышный Эргельс

Элрик Хларкай сидел на вечерней крыше и играл на лютне. Занятие это он любил, оно не требовало особых умственных усилий и главное – было великолепной альтернативой юриспудденции, к которой его так страстно пытался приучить отец. Он любил играть – ему казалось, что именно так и ни как иначе можно выразить все великолепие и богатство чувств, обуревающих человека. Особенно в такие моменты.
Покатую медную крышу второго этажа загородного дома Хларкаев заливал багрянец заката. Элрик остановился, в мечтательной расслабленности засмотревшись на растущие вдоль конька белые велебрианские розы. Теплый весенний ветерок легонько покачивал их нежные лепестки, переливавшиеся в закатном кармине оттенками янтаря.
Он мечтательно пробежал серебряным струнам, покрутил колышек грифа.

Дворец великий над рекой и крыши пестрым ладом
Влекут тебя в роскошный сад средь улиц и домов
Богатый запах рандских роз и легкая прохлада
Древнейших мест печать стоит писаний и веков

Мелодия замолкла. Взгляд невольно сполз с раскинувшегося вдали величественного замка, - бывшего местом заседаний парламента и одновременно - резиденцией короля, засаженную декоративными туями аллейку – последний писк моды садового зодчества, так дорого обошедшийся его отцу. По мелкому розовому гравию зашелестели шаги.
В порыве встать, Элрик чуть было не сломал инструмент.
- Мисс Эстрит! Добрый вечер!
Вышедшая из под покрова латорийских белых черешен девушка в белоснежном платье закрыла улыбку перчаткой, бросив завораживающий взгляд на неловкого воздыхателя.
- Добрый вечер, сэр Элрик! Как вам закат – не правда ли прекрасно!
- Да…. Да, просто восхитительно! Я, вот…, - молодой музыкант опустил взгляд, пытаясь собрать в кулак разбегающиеся мысли, - Я сочинил песню! Хотите – вам пропою?
Девушка звонко хихикнула.
- Конечно, Элрик, конечно! Я наслышана о вашем таланте! Но не могли бы вы, сперва, спустится вниз? А то у меня шея заболит смотреть с низин повседневности на крышу вашего таланта!
- Ой, простите мисс Эстрит! Я даже не подумал!
Сжав волю в кулак он поднялся и подошел к краю конька. Второй этаж, а ведь она смотрит! Ну же Элрик! Давай, дубова твоя башка, прыгни! Ты же видел как это делал сын дворника!
- Простите мисс, я сейчас по лестнице спущусь…, - опущенным голосом сообщил парень, одновременно ища достойное оправдание, - Не хочу инструмент сломать!
Ответом был поток все такого же звонкого смеха.
Парень мигом вскочил в окно, пробежал сквозь свои апартаменты и, вылетев на широкие мраморные ступени центральной лестницы, напоролся на дворецкого.
- Гортэс?
- Сэр, - невозмутимо склонил голову тот, - вас ищет ваш отец. К нам пришел мистер Фальтагнер с дочерью, - она сейчас в саду наслаждается закатом.
- Ах, дубина! Как я не понял сразу! – ударил он себя по лбу.
- Что сэр? Отец ждет вас в гостиной! – бросил он убегающему хозяину. – И он очень просил….
Его никто не слышал. Парня и след простыл.
- Эх, сэр; доведет вас до беды ваша ветреность….
Бросив лютню в угол, парень поправил гриву темно русых волос и постучал.
- Да Элрик. Входи.
Отец был как всегда проницателен и педантичен до последней нотки в голосе. Это его и бесило больше всего. Но особенно – его непреклонность. Вот и сейчас, как и всегда он сидел в кресле напротив старинного камина в заполненной алыми лучами светлой гостиной, вытянув спину прямо – как на параде. Рядом раскинулся в кресле гость, - известный глава департамента королевской разведки и, о горе: отец прелестной Эстрит. Человек под стать отцу – педантичный, скучный сноб, да еще и бюрократ – каких свет не видел. На столе меж ними стоял на половину пустой графин со скотчем.
Отец встал и размашисто отвел руку со стаканом.
- Сынок, у меня отличные новости!
Торжественно сдержанный тон с нотками гордости, как и едва заметная сутулость давали понять: он выпил.
- Да отец.
Идиот! Ничего лучше не смог придумать, как это покорное «да»!
- Как тебе уже известно, мы с мистером Фальтагнером – давние друзья. Нас связывает не только годы, проведенные в лишениях военной службы на континенте, но и почти родственные узы….
- Прошу тебя, Кирк! – смущенно улыбаясь спрятал глаза агент, - Не думаю что столь юному джентльмену….
- Вот именно! «Юному джентльмену» стоит поучится у старших строить свое будущее и связывать, - сделал акцент на последнем слове, - свою жизнь с нужными людьми! Посему, сынок: я имею для тебя работу.
- Но отец!
И тут же устыдился банальности и незрелости своей фразы.
- Не спеши с выводами. Тебя ждет светлое будущее, благо я, а точнее – мы с Эрнстом, располагаем всем для этого необходимым!
Лукавая улыбка на лице отца лишила парня всяческой способности соображать.
- Тебе нравится Эстрит?
В яблочко! Лицо Эрика побагровело, руки нервно вцепились в полы шерстяного пиджака. И без того хаотичные разбегающиеся мысли приобрели характер тягучего киселя.
- Миссис… Тось мисс Эстрит? О-она очень красивая….
- Отлично! Хочу сказать, что и сама Эстрит питает к тебе симпатию.
Фальтагнер отставил стакан с выпивкой и мягко улыбнулся.
- Моя дочь восхищается вашим талантом барда, но, как понимаете, мне как отцу хотелось бы чтобы мой будущий зять умел нечто более, чем распевать лирику в тени сада. Посему: у вас будет задание; своего рода – экзамен. Отправится на континент и кое-что там сделать; заодно посмотрите мир, научитесь выдержке, дисциплине и прочим вещам, необходимым в успешной супружеской жизни. Правда, Кирк?
Тот с ностальгической улыбкой кивнул, раскуривая от поднесенной Гортэсом жаровни старую вишневую трубку.
- Да-да, сынок. Заметь – твое будущее складывается просто замечательно: пару месяцев активной государственной службы и Эрнст сможет устроить тебя к себе в канцелярию, с жалованием, достойным человека нашего хшальтунга. Ты ведь не против?
Последнее звучало как утверждение, и не будь замешана в этом прекрасная Эстрит, Кирк как обычно хлопнул бы дверью и ушел к себе играть на лютне, или убежал бы к своим «непутевым» друзьям. Но возможность соединится со своей тайной любовью, плыла в руки сказочным сокровищем, и глупо было бы отказываться от столь высокого благоволения судьбы, даже если оно исходит от меркантильности отца и его приятеля – бюрократа. Будь он сейчас один – прыгал бы от радости. Неужели это случится!
- Отец, конечно нет! Я - за!
- Удивительно слышать от тебя это, сынок. Действительно удивительно.
Он подошел к сыну и обнял его, да так, что тот чуть было, не заплакал растроганный.
Неужели отец всегда был прав? Неужели все, что исходило от старика, было ему во благо, и лишь юношеский максимализм не позволяла ему увидеть это?
Теперь все изменится, думал он, поднимая бокал за будущее объединение Фальтагнеров и Хларкаев, теперь он становится мужчиной.
Как и было положено равному, раскурил с отцами трубку, чуть не вернув после этого все выпитое из организма; вскорости уже сидел подле будущей жены и восторженно разглядывал бесподобные контуры ее прекрасного лица.
- Старики тебе уже сказали? - спросила она, смущенно отведя взгляд.
Элрик схватил нежную как латорийский бархат, руку.
- Да!
И на этом замялся. Более ничего путевого в голову не лезло. Нескоько минут они сидели в полнейшей тишине.
- А если тебя убьют?
- Я? Меня? Меня не так уж просто убить! Я умею сражаться на шпагах, меня обучали стрелять из колесцового пистолета! Да я лучше кого-либо знаю, что такое тактические премудрости!
Девушка подняла на него невинный взгляд и вновь, совершенно обезоруживающе, улыбнулась.
- А я слышала, что среди мальчишек королевской гимназии ты был самым неважным воякой…. И что стрелять так и не научился.
Он открыл рот, чтобы ловко парировать сей выпад, но кроме «а» и обрывочных «нет» выдавить так и ничего не смог.
Она вновь звонко засмеялась, вызвав в груди у молодого человека целую бурю эмоций.
- Вот увидите, мадмуазель! – воскликнул он совершенно изменившимся тоном, - Когда я вернусь весь в боевых шрамах, и когда сам король будет вешать мне на грудь платиновый «зиг» за отвагу, вы еще пожалеете!
Демонстративно резко крутанувшись на каблуках, он чуть было не упал, но удержавшись, решительно зашагал в сторону от милой беседки. Где так и осталась сидеть опешевшая от такого наплыва мужественности у своего мягкотелого «жениха», Эстрит.
Проведя его поостывшим взглядом, холодно молвила:
- Это еще посмотрим, кто будет жалеть. И вернешься ли вообще, маленький дурак.
В ветвях вовсю пели сверчки, месяц выплыл вдогонку едва скрывшемуся за горизонтом солнцу, а вечно бодрствующий Сигнориум стал пожалуй единственным слушателем появившейся в окне над покатой крышей паренька с мандолиной.
Вы многих можете любить, и жить не во столице
Скитаться в мраке королевств, далёко от Элри
Но свет закатов золотых вам часто будет снится,
Коль хоть разок в предночный час столицу зрели вы

Парень отставил инструмент и мечтательно глянул на город. Ничего, скоро он будет сочинять песни о ратных подвигах, и больше никто не посмеет говорить о Кирке Хларкае как о трусе и неумехе!
- А теперь пора спать, завтра тяжелый день, - сказал он себе и закрыл окно.


- Диб Обскур, простолюдин из Денволфа…, - низенький секретарь нервно поправил на носу потертые очки, - Ой, я прошу прощения – не совсем из Денволфа, родился он в приморской деревне к юго-западу….
Сидящий в кресле агент тайно полиции Олдер Фолькс небрежно махнул рукой. Секретарь кивнул, шелестя бумагами.
- Да-да, сейчас... По нашим сведениям нигде не работает. Когда то подрабатывал на складе дерева северного пригорода, а после сто двадцать восьмого года нигде не числился. Весьма неблагожелательная личность. Живет где то в городе, где именно: пока еще не выяснили.
- Как это, не выяснили? У нас двадцать высокооплачиваемых агента в городе, а вы не можете вычислить обычного лентяя?
- Хм, сэр, понимаете…, лентяй он не совсем обычный. Если уж не говорить что совсем уж на лентяя не смахивает.
Круглолицый Фолькс удивленно приподнял кустистую бровь.
- Все дело в том, что на нем весит пять подозрений в ограблениях. А подозрений потому, - поймал он очередной жест своего начальника, - что, то ли он ни в чем не виновен, то ли слишком уж мастеровитый вор, доказательств вины нет. Да и вообще – никаких доказательств, лишь догадки и отсутствующее у мистера Обскура алиби.
- Ах да! – запрокинув голову лениво воскликнул Фолькс, - Вспомнил! Это не тот ли воришка – шалунишка, сперший на прошлой неделе у мисс Валензы родовую драгоценность с историей в триста лет и ценностью в столько же карат?
Клерк торопливо закивал.
- Да, теперь понятно чего он так прячется все знают что ты вор, но доказать не могут. Официально он честный гражданин – разве что налоги не платит, а в действительности: вор и мошенник, чьей крови жаждет каждый второй хшальтунг города…. Все ясно.
Начальник внешней внутренней разведки Денвольфа задумчиво потянул венчавшую подбородок бородку. Секретарь послушно ждал, теребя пухлыми пальцами уже изрядно пострадавшую от этого кипу документов. Настенные часы тикали.
- Его можно поймать…. У каждого свои слабости – без них нет человека. Это закон…. Слышишь, Ростен?
- Я Розен, сэр….
- Не важно. Собирай всех, кто есть; в моем объятом тьмой рассудке, зажглась десница светлых чувств! – картинно продекламировал Фолькс цитату героя любимой оперы, - ты еще не понял? У меня идея! Иди уже давай.
Дверь за нерасторопным секретарем закрылась, опередив вздох агента на долю секунды. С нее в комнату невидящими глазами смотрел портрет предыдущего монарха.
- Что за идиотов присылают нам работать из академии. В его времена, - кивнул он в сторону приколотого столовым кортиком к двери плаката, - все было совсем по-другому. Ни достоинства, ни чести – одни только балы да интриги в голове.
На округлом лице заиграла дурацкая улыбка: слышал бы его он сам, посадил бы себя как государственного преступника. Да одно радует - себя не посадишь. И пока – не садить его задача. Лишь найти….

В утренней таверне было пусто. За стойкой из полированного красного дерева сидел мужчина. Вид его был слегка примят и припылен, одежда не выказывала какого – либо особого богатства, но место и бокал лучшего вина наводили на мысли о сокрытом дорожной пылью и усталостью истинном статусе. Тени постепенно сползали со стойки, а единственный посетитель с интересом наблюдал за этим дивным процессом, заказывая у полуспящего хозяина уж третью бутылку подряд. Господин Ллер Миллер, а именно так звали хозяина сего благородного и недешевого заведения носящего, к тому же, его имя, уж побаивался о возможной кончине своих запасов Старого Ярдисского, когда хрустальный колокольчик при входе звякнул.
На пороге привычно вытирал ноги служащий государственной канцелярии Фолькс Олдер.
Спящий Миллер мигом проснулся.
- Оу, мистер Фолькс! Давно вас не видел, работы много?
- Да, Ллер, да, - ответил на стандартную тираду гость уставшим голосом, - нелегкие нынче времена. Слышал ведь – намечаются проблемы с контрактами по оружию? Нет? Все ж только об этом и говорят. Вот и мы - всю ночь разгребаемся: что не проблема, то куча канцелярской волокиты. Так гляди: не долго и чахотку подхватить. Слушай, дружище, а принеси ка мне того замечательного Белого Веллинского. Из дальнего погреба.
Тот понимающе кивнул и поспешно удалился. Гость посмотрел на уставшего после долгой дороги клиента, потом на почти пустую бутылку дорогого вина, резко встал и подойдя со спины хлопнул перчаткой по руке.
- Ну, здравствуй Диб. Давно не виделись.
Спустя миг в нос ему смотрел двумя стволиками карманный «тандем».
- Точнее – не виделись вообще, - спокойно, но с ноткой угрозы ответил тот.
То ли угроза была в «дуплете» направленном на него из под полы: непонятно. Старею, значит – сказал про себя агент.
- Все, Диб бросай. Уж не думал, что тебе да при твоих занятиях требуется оружие, а тем более такое громкое.
- Не боись, над ним поработал кто надо – стрельну, и лучший слухач с метра не услышит. Чего надо?
А действительно – вдоль вороненого стволика протянулась золотистая цепочка рун. Действительно старею, вновь подумал про себя Олдер, и к тому же – много думаю. Маразмом пахнет.
Он огляделся.
- В общем Диб, дела у тебя не важнецкие. Вроде как перед законом чист, а слови тебя самый задрюпаный хшальтунг – тут же будешь болтаться в пригородном лесочке на веточке. И хорошо – коли целый. Ты же знаешь этих родовитых: все сплошь садисты.
Вор прищурено глянул на картинно сморщившегося собеседника.
- А тебе то что? И кто такой, святоша – гуманист, что ли?
- Хм, мистер Обскур, не знаю где вы взяли это божество, но одно скажу – язычники такому не поклонялись. Посему – вы не еретик и чисты перед Храмом, а это радует. Особенно при сложившихся у нас с вами обстоятельствах.
- Каких это обстоятельствах?! - еще немного, и кто угодно поверил бы в решимость этого человека нажать на курок. Или на оба сразу.
Кто угодно, - но не агент контрразведки с тридцатилетним стажем.
- Ой, перестань здесь размахивать своим прыщиком. У тебя ж курки со скоб не сняты, и полки закрыты: чем стрелять то собрался? Дело есть, а он самопалом своим тычет.
Вор опешил, а Фолькс невозмутимо продолжал.
- В тебе нуждается королевство. Как оказалось – ты лучший из известных специалистов по конспирации, проникновению и краже. С оружием, по крайней мере огнестрельным, обращатся не умеешь – но это поправимо. Ах, прости: забыл вскрыться. Это для всех я из канцелярии. В действительности же начальствую департаментом контрразведки в этом городе, и в данный момент все возможные пути отхода кроют мои сотрудники. Хочешь убедится: валяй, но тогда целостность шкурки гарантировать не могу. И вообще – день, не твоя пора. Так что – выходит у тебя нет выбора: или иди на гос. службу, где тебе обеспечат безопасность, или…, - беззаботно пожал плечами.
Диб молчал – видно, что от задумчивости.
- Хитро сработано, старик. Хитро…, - «Дуплет» вернулся под отворот жакета, - у меня лишь один вопрос – как вы меня нашли?
- Все просто: лишь двое денвольфцев привыкли покупать дорогое вино с раннего утра. Один из них: лорд Опнав. Но тут уж понять человека можно – у богатых, как говорится в народе – свои причуды. Методом исключения и анализа твоего возможного дохода, - вторым должен был оказаться ты. И гляди – действительно оказался!
Фолькс залпом из горла допил остатки вина и лукаво улыбнулся.
- Ну, так как? Идет?
Вор гротескно развел руками.
- Ну что ж…. А где работать то буду?
- На континенте.


- На континенте?!!!
Старый подвальчик казалось, вот-вот развалится от возгласов и проклятий.
- Да вы вижу, смертников вербуете! Там же сейчас геенна: постоянные стычки, угроза войны! Я вам кто – солдат?
Сидящий в свете трех огарков глава департамента игрался изъятым «дуплетом».
- Воевать тебя никто не заставляет, а слухи, блуждающие в народе, сильно преувеличены. На твоем месте я бы расслабился и слушал внимательно. Полезно, знаешь, для здоровья.
- Нет уж. Где вы видели чтобы человек перед смертью вел себя спокойно! А вы на смерть….
- Уж поверь, - взведенный курок звонко щелкнул о батарею, - видел. Последний раз это было в бою под Геверном.
Диб со стоном опустился на грубый табурет.
- Вот и славно, дружок. Теперь слушай. Отправляешься ты не один – с тобой поедут еще несколько человек, количество пока не уточняется. Пакет с приказами получите по прибытию в порт Вейснич. Пробудите на континенте по нашим предварительным подсчетам не более месяца, а потом – ты герой с посмертной пенсией. Как тебе?
- Час от часу не легче…. У вас здесь хоть курить можно?
Фолькс бросил пистолет на стол.
- Не курим. И тебе не советую, вор ведь – по запаху засветишься.
- На работе не курю.
- Так считай что уже на работе, и работать будешь больше месяца, так что зажми свое эго в тиски и слушай! Тебе сделают документы агента Торгового Дома, так что на счет безопасности – это лучшее, о чем можно только мечтать на континенте. Необходимое снаряжение получишь у нас. Подпишешь документ сейчас, и вечером выйдешь на яхте «Желтая Валькирия» до Сигнориума. Там произойдет сбор группы – и вперед.
«Волонтер» наклонил голову.
- А если не подпишу? Убьете?
- Ясно, что не отпустим – уж больно много ты узнал. Сам того не желая, конечно!
Фолькс сипло захихикал. Диб отвел глаза.
Обложили.
- Жил себе, горя не знал! Воровал, никого не трогал – а че, жить надо ж как то! А как в Денволфе по другому? Работы крестьянину нет, а у папки детей прорва, вот и подался искать счастья. И нашел! А вы…, все испоганили! И как теперь по-вашему мне вам служить?
Агент привстал, подтянув вора за воротник.
- С любовью к отечеству, Обскур. С любовью к отечеству!

<Смысл есть…
И вот опять все утихает. Успокаивается. Замирает. Этот день, как и предыдущие, подходит к концу, пора готовиться к следующему.
На опушке росло дерево вот уже некоторое время, но оно успело стать известным.
Его знали многие, с ним имели знакомство почти все, но при этом он был один.
Одна особенность, которая притягивала к нему других. Заключалась в нем самом, в его особенной структуре души.
Невероятная, удивительная, пугающая, но не несущая ни разрушения, ни горя сила жила в нем.
Он давал Надежду, помогал жить, предавал силы для выживания, создавал внутренние миры…
Все, кто не знал, что делать со своей бедой, кто не думал, что еще хоть что-то можно изменить, у всех оставалась лишь одна мысль…получить помощь от него.
Дерево не отказывалось ни от каких чужих бед, оно помогало всегда, всем…Может иногда и не удавалось сразу и полностью все изменить, но сделать первые шаги, сдвиги получалось…Маленькие, почти незаметные, но значимые..Его называли «Дающий Надежду».
Но…все время только отдавал и никогда ничего ни от кого не получал взамен…Ему это было не нужно…Он не думал об этом…Он не замечал изменения в себе…Не задумывался о себе…А время подвило к страшным фактам…
Не с кем было поговорить, никто не мог выслушать, потому что он стоял одинокий.
Но…в один миг одиночество прервалось.
-Ветер…
-Ты ведь понимаешь все…,-шепнул Ветер.
-Да, я понимаю, но….-ему хотелось сказать так много, что не смог сказать ничего.
-Если ты не сохранишь силы, себя, то исчезнешь и тогда, больше никому не сможешь помочь.
-Я сохраню силы…Но ,это не значит, что я не пожертвую собой ради кого-то.
-Ты всегда так поступал, это есть часть тебя, благородство…Но ,пока, никто не понял тебя до конца. Все восхваляют тебя, благодарны тебе. Все тебя ценят, но никто не сделал ничего для тебя это и не зло и не добро…
-Я знаю…,но смысл в моих действиях и в моей жизни есть. Он очень сложен. Понять его сразу невозможно, я и сам до конца еще не прочувствовал его.
-Это твоя судьба, ты сам выбрал ее.
-Я знаю…поэтому я надеюсь, что смогу до конца все совершить.
-Тогда, подожди время….
Ветер качнул его ветви и исчез…
Случилось страшная трагедия. Она была первой за последние дни. Никто не ожидал.
Прошлась сильная буря, от нее удалось спастись всем, но…всем кроме…
Юное деревце наполовину не существовало, молния сожгла почти все его ветки, гром потряс его изнутри, ливень немного успокоил боль в деревце, но не убрал до конца.
Ему грозила смерть…
Узнав о пугающих сознание событиях минувших дней, дерево ,дающее всем силы, быстро связалось с молодым деревцем.
-Ты погибаешь. Я вижу…
-Да…я уже готов…я же смогу принять смерть.
-Слишком ранняя для тебя и не твоя…
-Ничего не изменить.
-Я изменю.
-Что?!
-Да, я помогу тебе, сделай только просьбу, не отказывайся от моей помощи,-«Как странно…».-подумало в этот момент дерево, оно никогда не говорило подобное никому, но почему-то он понял, что должен сказать именно так….этому деревцу.
И он передавал всю свою энергию, силу, свою сущность ему.
Сгоревшие ветки оживали и разрастались на них листья, кора теряла горелый цвет, корни покрывались защитной оболочкой от вредителей.
-Как же хорошо…Как же все таки хорошо!.-высказывало свое состояние деревце.
И тут молодое деревце поняло, кто перед ним, тут, в этом мгновение…все стало ясно…
-Я же слышал о тебе…ты…это ты всем помогаешь, если бы не ты, то пол этой долины не было бы…Твои жизненные силы были почти исчерпаны, когда само Время предупредило тебя о смерти, ты говорил с Ветром и клялся, что сохранишь себя, но…если твоя помощь кому-нибудь понадобиться, то ты не пожалеешь себя…
-Я рад, что помог…,-говорило дерево так, словно это были его последние слова.
-Постой, нет, что-то не так с тобой…Не уже ли слухи правда?! Ты …ты…жертвуешь собой ради меня…Постой, я кажется, понимаю, ты все время заботился о других, но о тебе никто…Ты иссяк…и ты все таки несмотря на свою слабость решил спасти меня…
-Ты умен и сообразителен.
-Ну, постой…Мне так тяжело сейчас стало, так жаль тебя…Это все, все, что ты делал было бессмысленно, никто этого не замечал.
-Нет…то, что увидел это ты, что я нес через всю жизнь, то, что понял хоть один среди тысяч…,значит, это не умрет вместе со мной, значит смысл есть…
-Нет, нет! Почему?! Ты ведь это не заслужил?!
-Сохрани в себе это…но не дай развиться лишним мыслям, сбивающим с дороги, живи…
Дерево медленно пало к земле. Но оно успело протянуть к юному своему другу последний свежий свой листок.
-Помни…
Наступила тишина…везде продолжала так же весело, мирно, беззаботно и игриво течь жизнь, а деревце видело лишь только одну "свежую смерть".
Он сжал в своих ветках малюсенький, светло-зелененький листик. Когда хочется сказать многое, но не можешь вымолвить не слово, когда хочется увидеть, но видеть нечего, когда хочется строить планы на будущее, но оно невозможно, потому что его основной элемент уже стал прошлым, тогда возникает Память…
Ветви шевельнул ветер…
-Ветер. Ты знал его, да?!
-Знал...знал так же, как и многих других.
-Он был настоящим! И за что ему была дана такая судьба?!
-Он , сам выбрал ее. Он не жалел об этом, он принимал ее, какой она была и черпал из нее все, что мог.
-Почему же его больше нет?! Почему невозможно его вернуть?!
-Он знал. Что так будет…он был готов. Ты считаешь, он бы хотел жить. Но при этом лишить тебя такой возможности?! Ты думаешь, он бы жил?!
-Ветер…Я прошу, сделай одну вещь.
-Какую?!
-Запомни эту историю и пронеси ее через расстояния, через все времена, пусть в Памяти он будет жить вечно.
-Я являюсь частью этой истории, а значит, я уже несу ее собой…Поэтому твоя просьба уже выполняется.
-Спасибо….
И вот. Он опять закончился…Новый день, но в нем события произошли , что отличали его от предыдущих…
P.s.Только не бойся- вот главное правило. Иди до конца…
спойлер>

Рука в кожаной перчатке настойчиво теребила шнурок колокольчика у тяжелых городских ворот: насквозь промокшему из-за проливного дождя путнику не терпелось попасть внутрь. Длинная дорога не оставила ему иных мыслей, кроме как о теплом камине и ужине, хотя обстоятельства, приведшие его в маленький провинциальный городок Харша, были более чем загадочными. Тяжелые капли проникали под плащ и ледяными змеями скользили по спине.
Наконец, когда звонящий уже проклял привратников до, по меньшей мере, четвертого колена, заслонка в воротах отодвинулась, и мутные глаза под кустистыми бровями уставились на гостя.
- Кто таков? – донеслось сквозь шум дождя.
- Я из столицы. Королевский инспектор, – ответствовал визитер, ежась под недоверчивым взглядом.
- Молод что-то больно… А чем докажешь, «инспектор»?
- Чтоб вас всех… - ругнулся про себя гость, извлекая из под плаща небольшой тубус. - Вот, откройте, там грамота!
Стражник развернул бумагу и стал водить по ней взглядом, шевеля губами. Затем он кивнул сам себе и гаркнул:
- Можете проходить!

Как инспектор и ожидал, его сразу же привели в дом городского головы. Когда он шагнул за порог, прислуга приняла у него плащ, а крепкий парень в кольчуге, не произнеся ни слова, проводил до кабинета головы. «Осторожничает», подумал испектор, косясь в сторону удаляющегося охранника.
Кабинет оказался просторным. Каждая его деталь, от отделанных дубом стен до медвежьей шкуры у камина источала уют, особенно это чувствовалось по контрасту с омерзительным состоянием дел на улице. Через широкое окно в комнату хмуро и неодобрительно заглядывало вечернее небо. Хозяин кабинета, пожилой лысеющий мужчина благородной наружности, сидел за изящным резным столиком и что-то задумчиво писал на куске пергамента. Когда инспектор уже решил, что мэр слишком глубоко ушел в работу, и следует его окликнуть, тот неожиданно поднял на него взор.
- Так кто вы будете, я не расслышал? – медленно проговорил он.
- Королевский инспектор, йон мэр.
- И по какому вы делу, йон инспектор?
- Я здесь по поводу вашей…проблемы, - ответил гость, открыв тубус и протягивая грамоту городскому голове.
Мэр принял документ и быстро пробежал его глазами.
- Хорошо, - сказал он. - Здесь сказано, что я должен лично разместить вас, - он усмехнулся. - Что ж, так тому и быть, - мэр позвонил в маленький колокольчик, лежавший на столе.
В дверях появилась худощавая девушка с покорным взглядом.
- Приготовьте ванну и сухую одежду, - приказал голова. – И принесите нам сюда ужин. Скажем… Что бы вы хотели, инспектор? – неожиданно спросил он.
- Стейк с кровью, - ответил гость так, будто весь вечер ждал этого вопроса.
Через некоторое время инспектор вернулся, сухой и почти довольный. На столе у камина выжидающе дымился стейк.
- Присаживайтесь, йон инспектор, - скрипуче пригласил мэр, сидевший в кресле у камина. Гость с огромным удовольствием погрузил распаренное тело в мягкое сидение напротив гостеприимного хозяина.
- Вот, из старых запасов. По такому-то случаю, - усмехнулся голова, откупоривая пузатую темно-зеленую бутыль с закрученным спиралью горлышком. – Думаю, вам это необходимо.
Это было Маомсарийское Кривое вино, настолько же знаменитое, насколько и редкое. Когда такое наливаешь, то струя льется не строго вниз, как у обычной жидкости, а петляет между бутылкой и бокалом порой по совершенно диким траекториям, чья форма зависит от сорта и выдержки вина. Струя конкретно этого напитка, виляя и закручиваясь, достигла своей цели только через десять секунд после того, как покинула бутылку. Для тех, чья жизнь течет веками, подобно производителям Маомсарийского, предвкушение удовольствия становится важнее самого удовольствия.
Королевский инспектор, конечно, ожидал, что его угостят, но на такую щедрость явно не рассчитывал. Что, впрочем, никак не сказывалось на превосходных вкусовых качествах вина.
Пригубив вина и отведав стейк, инспектор почувствовал в себе силы наконец-то приступить к делу.
- Йон мэр, благодарю вас за достойнейший прием, - сказал он. – А теперь, изложите мне все, что вы знаете по сути проблемы.
Мэр шумно вздохнул.
- Йон инспектор… Кстати, как вас по имени?
- Нис. Тэмци Нис, йон мэр. В грамоте это указано.
- Ах да, в грамоте, конечно… - рассеянно пробормотал мэр. – Однако, очень приятно. Я – Гаригел Фост. Хотя вы, конечно, знаете. Но я все равно предпочитаю знакомиться лично. Не люблю весь этот официоз.
- Мне тоже очень приятно, йон мэр, - ответил инспектор, отмечая скорее свое общее состояние. Знакомиться, в отличие от мэра, он не любил. Ему гораздо больше нравились книги, нежели люди.
Гаригел Фост посмотрел гостю прямо в глаза.
- Скажите, - произнес он. - Зачем вы здесь?
- Нуу… - замялся инспектор. – Как же… Из-за феномена, известного как «Дикие Клоуны», конечно. В грамоте все указано.
- Да, но чем конкретно вы планируете здесь заниматься? – с нажимом спросил мэр. В его взгляде читалось какое-то непонятное инспектору беспокойство.
- Видите ли, я приехал изучать данный феномен, - признался гость после глотка вина.
- Изучать, стало быть? – в голосе Фоста послышались нотки изумления. – А как же подкрепление из столицы? С вами, случайно, не прибыло хотя бы нескольких солдат?
- Эм… Боюсь, что нет, йон мэр, - растерянно пожал плечами инспектор.
- И что же, никого прислать больше не планируется? – с горечью спросил мэр.
- Сожалею, но нет, йон мэр…
- Да что они там, с ума посходили, что ли? – рассердился голова, быстро вставая с кресла. Сложив руки за спину, он принялся мерить шагами свой уютный кабинет.
- У меня люди гибнут, а они присылают ученого! Одного! Уму не постижимо… – возмущенно бормотал он, не обращая внимания на притихшего инспектора. В конце концов, он вернулся в свое кресло и, залпом осушив бокал вина, стал сверлить взглядом пол.
Повисла неловкая пауза. Вернее, неловкая она была только для инспектора: мэр старался расслышать испуганные вскрики собственных мыслей, тонущих в пучине отчаяния, а это требует концентрации. Корабль надежды был вдребезги разбит, и эти мысли, захлебываясь, тщетно цеплялись за его обломки.
- Но йон Фост, я, в конце концов, из королевской библиотеки. Возможно, я смогу узнать о Клоунах что-то, что поможет вам, скажем, предсказать их поведение… - нашел в себе смелость заговорить гость…и тут же пожалел об этом.
- Да невозможно его предсказать, невозможно! – накинулся на него мэр. Он навис над съежившимся инспектором, опершись ладонями о столешницу, и испепеляюще глядел на него исподлобья. – Дикие Клоуны – хаос, чистый хаос! Они абсолютно непредсказуемы!
После эмоционального всплеска он немного успокоился и снова вернулся в кресло, вытирая платком вспотевший лоб. Он взял бутылку и налил себе еще.
Испектор же пребывал в растерянности. Исходя из сведений о Диких Клоунах, полученных им при подготовке миссии, это были, конечно, те еще варвары. Но разграбить они успели всего несколько небольших деревень, и с чего мэру крупного по местным меркам города так нервничать, для бедного Тэнци Ниса оставалось загадкой.
- Нам с ними не справиться, - продолжал свою странную линию поведения городской голова. – Теперь, когда король наплевал на нас… Конечно, что ему какой-то захолустный городок. Они просто придут, убьют всех нас, разрушат все и исчезнут. Как всегда.
Видя, что теперь мэр хотя бы не мечет молний и худо-бедно начал говорить что-то по существу дела, инспектор решил действовать.
- И как вы думаете, какова главная цель этих грабительских набегов? – осторожно спросил он.
Мэр криво усмехнулся.
- Слова «цель» и «грабительский» не имеют к Диким Клоунам никакого отношения, запомните это. Их действия либо совершенно бессмысленны, либо имеют такой смысл, о котором лучше не задумываться – крыша поедет. В любом случае, результат один: поселение уничтожено. Однако Клоуны никогда не уносят с собой ничего, кроме еды, - Фост задумался и тихо добавил, - Они даже женщин не насилуют. Только убивают.
Инспектор почесал подбородок.
- Всех?
- Некоторых уводят. Немногих – единицы из сотен. Стоит ли говорить, что их больше никто не видел.
- И сколько же поселений уничтожено?
- Семь деревень. И один город – бесцветным тоном ответил мэр.
Глаза Ниса от такой новости округлились до предела, а рот сам собой приоткрылся.
- Но почему мне не сказали?..
Городской голова посмотрел ему в глаза, затем встал и с бокалом в руке подошел к окну.
- Чтобы вы с большей охотой ехали сюда, полагаю, - сказал он, - Вы же почти незаменимы, судя по вашей грамоте. Да и сведения через вас могли уйти не в те уши. Король не хочет паники, думает выждать, изучить Диких Клоунов, будто это что-то даст, будто это даже возможно… А мы, видимо, должны сложить плотину из собственных трупов на пути у этого бешеного потока, - последнее он добавил с особенной злостью.
Инспектор кинул на мэра остолбенелый и крайне беспомощный взгляд.
- А мне что делать?
- Я бы посоветовал сначала…
Без сомнений, Гаригел Фост успел бы закончить предложение, если бы топор, с грохотом пробивший окно и врезавшийся в его спину, прилетел бы несколькими секундами позже.
А так ему оставалось лишь с перекошенным от боли и удивления лицом рухнуть на дорогой паркет и обильно залить его собственной кровью.
От неожиданности Тэнци Нис опрокинулся в кресле. Затем, когда он, вскочив, понял, что произошло, его стошнило прямо на мохнатую шкуру. Кабинет в одно мгновение перестал быть уютным, и инспектор вылетел из него, чтобы позвать на помощь. Навстречу ему с мечом наголо уже мчался тот самый парень в кольчуге, что встречал его. Грубо оттолкнув инспектора, стражник забежал в кабинет. Послышался исполненный ярости рык, стражник ринулся обратно, еще сильнее толкнув Ниса, и, звеня кольчугой, стремительно удалился в направлении выхода. Перепуганный инспектор, помешкав, решил последовать за ним.
С улицы все отчетливее доносились крики людей и металлический звон. Выбежав из дома, белый, как мел, Нис наконец-то смог вплотную ознакомиться с предметом своих исследований – Дикими Клоунами. Проблема лишь в том, что как от исследователя от него сейчас не оставалось ровным счетом ничего.
Знакомый стражник, свирепо пыхтя, отбивался от чудовища из детских ночных кошмаров. Двухметровый гигант в изодранных пестрых штанах и поношенных ботинках, с копной грязных рыжих волос и голым, бугрящимся мышцами торсом, чье и без того уродливое лицо было покрыто аляповатым клоунским гримом, внушал инспектору неподдельный ужас. Сам не зная, почему, он был твердо уверен, что перед ним не человек.
С невероятной скоростью размахивая секирой, клоун предпринял очередную попытку разделаться с противником. Стражник, судя по тому, что сам мэр доверил ему свою жизнь (пускай и напрасно), считался одним из лучших. Об этом свидетельствовало и то, что он умудрялся успешно отбивать сокрушительные удары. Но, к сожалению, только отбивать он и успевал.
Инспектор не стал дожидаться развязки сражения и, уже не обращая внимания на лужи, побежал в сторону городских ворот, рассудив, что в сторожевой башне он сможет найти укрытие или хотя бы узнать, как побыстрее покинуть город.
На улицах творился форменный хаос. Сквозь густой туман доносились вопли ужаса и боли, кто-то душераздирающе стонал. Периодически раздавался страшный, нечеловеческий смех – так мог бы хохотать бешеный филин. Кое-где земля была окроплена красным, и таких мест становилось все больше. Люди в панике бегали по городу в поисках убежища. Тот, кто по какой-то причине не смог закрыться в собственном доме, лез под прилавки, прятался в телегах и даже хоронился в канавах – словом, пытался хоть как-то защититься. Некоторых сорвиголовы похватали вилы, лопаты или дедушкино оружие, мирно висевшее над камином, и попытались изобразить ополчение. Похвально, но не очень разумно – инспектор был невольным свидетелем расправы одного клоуна в облезлой шляпе над пятью такими добровольцами, и его, естественно, снова вырвало. Тот тут, то там, впрочем, попадались группки закованных в латы стражников, вступивших в яростный бой. Нис осторожно обходил такие места, не разглядывая детали. Он старательно отводил глаза от мертвых тел, что попадались ему по дороге. Пару раз он даже увидел трупы Диких Клоунов и против обыкновения задержался на них взглядом. Размалеванные лица застыли в жуткой посмертной улыбке.
Когда инспектор, наконец, достиг ворот, его била крупная дрожь. В голове металась единственная мысль – поскорее оказаться подальше от этого ада. Из тумана, словно привидение, выплыл привратник с густыми бровями и бессмысленным взором, тот самый, что впустил инспектора в город. Когда он заметил Ниса, его глаза выпучились, а ноздри стали гневно трепетать.
- Это ты! – неожиданно заорал он, тыча в инспектора трясущимся пальцем. – Это все из за тебя! Ты принес нам это несчастье, да, ты! А сейчас… Сейчас ты сдохнешь!
Стражник считал своим святым долгом проткнуть этого мерзкого эмиссара Зла своим честным мечом. В конце концов, кто-то должен был ответить за все это. А уж если этот кто-то безоружен и перепуган до смерти, то есть подозрительно безоружен и наверняка делает вид, что перепуган, то велика вероятность, что он – колдун. А таких точно нужно убивать без лишних раздумий и угрызений совести.
Однако благородным планам привратника не было суждено сбыться. Тяжелая дубина грубо прервала ход его мыслей, опустившись сзади на голову. Стражник с расколотым черепом гулко рухнул на мостовую, словно замотанная в кольчугу свиная туша, на которой он и при жизни весьма походил.
Владелец дубины, крупный Дикий Клоун с большим красным носом, расплывшись в чудовищной улыбке, медленно приближался к Нису. Ноги инспектора стали ватными, взор помутился. Ему показалось, что маленькие, обведенные черным гримом глаза клоуна запылали зловещим зеленым светом и в тумане стали выглядеть как два потусторонних фонаря. Свет этих фонарей заливал сознание и не оставлял там ничего, кроме себя.
Инспектор очнулся, лежа на чем-то твердом. Видение болезненно покидало его, заставляя голову гудеть, как пчелиный улей.
- Где я? – спросил он, еще не придя в адекватное состояние и даже не открыв глаз.
- Это Цирковь, - ответил кто-то.
- Что? – не понял инспектор.
- Цирковь. У всех богов церкви, а у моего – Цирковь.
Нис открыл глаза, поднялся и затряс головой в смутной надежде на то, что все это исчезнет. Не помогло.
Помещение напоминало просторный балаганный шатер, только стены состояли не из ткани, будучи твердыми, и были покрыты обшарпанными обоями в красно-черную продольную полоску. Пространство было завалено всевозможным хламом – создавалось впечатление, что все когда-либо потерянные вещи рано или поздно оказывались здесь. Посреди всего этого бедлама стоял деревянный трон, освещаемый лучом солнца из отверстия в центре потолка. На троне, приветливо улыбаясь, развалился экстравагантного вида клоун в видавшем виды черном фраке, по сравнению со своими собратьями – настоящий франт. Его грим был на удивление аккуратен и четок и состоял всего из нескольких мазков. Клоун держал в руках чучело мартышки на подставке и постоянно гладил его.
Инспектор сглотнул.
- Что я здесь делаю? – медленно произнес он.
- Задаешь бессмысленные вопросы, - пожал плечами таинственный клоун, продолжая улыбаться.
- Нет, что я вообще здесь делаю?
- Ты понадобился, и был мне доставлен. Все просто.
Адекватность постепенно возвращалась к Нису, делая его вновь тем, кем он привык себя считать. Неожиданно стала функционировать та часть инспектора, что отвечала за вежливость в общении.
- Ээ… Извините, но как вас зовут, йон? – сказал он.
- Ах да, простите мне мои манеры, - оживился клоун. – Меня зовут Мом. Я вождь Диких Клоунов и глава Циркви Шутобога.
- О… - только и нашелся, что ответить инспектор после небольшой, но неловкой паузы. Сегодня они его просто преследовали.
Однако его собеседник, продолжавший гладить свою мартышку, само собой, не чувствовал никакого дискомфорта. Его колючие серые глаза взирали на Ниса с интересом, и тот несколько отстраненно подумал, что такого типа вряд ли что-нибудь вообще может смутить.
- А подойдите-ка сюда и присядьте. – Мом, одарив Ниса дружелюбной улыбкой, указал на пыльное кресло рядом с троном.
Инспектор приблизился с опаской, ожидая подвоха, но, не дождавшись такового, опустился в кресло. Поднялось облачко пыли, и он закашлялся.
- Я отобрал вас для очень важной миссия, – произнес клоун доверительным тоном, чуть подавшись вперед. – Вы послужите моей Циркви во имя Шутобога. Но сперва вы зададите мне несколько вопросов. Уж кто-кто, а вы имеете право. Их количество, правда, ограничено, а знать его вы уже права не имеете. Понятно?
- Да…
Нис немного поразмыслил над тем, какой вопрос в первую очередь заслуживает быть заданным. Скорее всего, попытки только три, ведь тройка – священное число, а инспектор поневоле имеет дело именно с религиозной организацией, какой бы странной она не казалась. О различных религиозных обществах по долгу службы ему приходилось много читать, и в основе своей они были построены по одним и тем же правилам. Впрочем, все это говорила только одна часть инспектора, а другая, менее смелая и рациональная, но более мудрая и восприимчивая, была в корне с ней не согласна. По ее мнению, понятие «правила», а тем более «общее правило» относилось к Диким Клоунам и их Циркви примерно так же, как понятие «женственность» к старой портовой шлюхе.
Кто такой Шутобог? – наконец спросил инспектор.
Клоун хохотнул.
- Ты для того и понадобился, чтобы ответить на этот вопрос. Спрашивай дальше.
Нис озадаченно поджал губы.
- Я хотел бы знать, зачем вы все это делаете. Зачем вы убиваете людей и разоряете поселения?
Мом с деланным недоумением развел руками.
- Это весело. Видите все эти вещи? – внезапно сменил он тему.
- Э-э, да, вижу.
- Обычно мы не берем с собой вещей. Они в большинстве своем бессмысленны, как и, кстати, многие действия. Кроме того, без них можно обойтись. Но иногда я специально прошу своих ребят принести мне что-то конкретное, как, например, вот это, – клоун слегка потряс чучелом мартышки. – Если в вещах есть история, то в них есть и смысл. Причем не просто история, а именно история. Скажите, что вы видите, когда смотрите на мою мартышку? – спросил Мом с лукавой улыбкой.
- Мартышку, йон.
- А точнее?
- Эм… Серую мартышку с большим красным задом, йон, - предположил инспектор самый очевидный вариант, - и, видимо, с историей! – спешно добавил он, видя, как клоун с добродушным видом замахивается на него чучелом.
Однако это не спасло Ниса от удара «большим красным задом» мартышки по голове, пускай совсем несильного, но несколько унизительного.
- Не верно, - констатировал Мом с легким разочарованием. – Мартышка – это и есть история, и я сопричастен этой истории, мы взаимопроникаем друг в друга, – он очень хорошо умел выделять слова голосом так, что собеседник сразу чувствовал их особый смысл. По крайней мере, его наличие.
- Стать продолжением мартышки, - продолжал клоун, - быть мартышкой, а затем понять, что никакой мартышки нет. Вот тогда становится по-настоящему смешно. Не находите?
Инспектор на всякий случай улыбнулся. Как он сам догадывался, вышло не очень убедительно. Мом кинул на него укоризненный взгляд. Его бесконечной глубины умные серые глаза затягивали.
- Человек живет себе, живет, а потом по какой-то причине понимает, что весь мир – одна большая шутка, состоящая из многих поменьше. Вернее, не большая, а Великая Шутка. Великая Шутка, сшученная Шутобогом, - последнюю фразу клоун произнес с особым выражением, сопроводив ее театральным жестом.
Речь и взгляд Мома оказывали на инспектора странное воздействие. Внутри него зашевелились механизмы, о которых он раньше и не подозревал, и дело было не столько в том, что говорил ему этот странный оратор, а в том, как он это делал. В общем, клоун приковывал к себе внимание без остатка, и его хотелось слушать все больше и больше.
- Но мало осознать, пускай и посмеявшись от души, что мир – это Шутка. Шутку надо еще и оценить по достоинству. А чтобы сделать это, необходимо, в свою очередь, понять ее, уловить все оттенки ее смысла. Это и есть наша цель. Для этого мы и существуем, - говоря все это с легкой улыбкой, клоун внимательно следил за реакцией собеседника.
Тот имел весьма задумчивый вид. Удивительно, но ни о чем подобном инспектор никогда не читал, хотя секция королевской библиотеки, где хранились сведения о различных культах из самых разных уголков мира, казалось бы, исследована им вдоль и поперек. А уж о том, чтобы размышлять о таких вещах самостоятельно, и речи быть не могло – инспектора нельзя было назвать глупым, просто он относился к тому типу людей, которые впитывают знания порой в огромных количествах, но не вырабатывают ничего своего, испытывая с вопросами личного мировоззрения некоторые трудности. Помимо этого, таких философских откровений от предводителя грязных и грубых Диких Клоунов Нис не ожидал. Комплекс всех этих нюансов повергал его в глубокую прострацию.
Мом, удовлетворившись умственными страданиями, непосредственно отраженными на лице инспектора, решил продолжить:
- Вот здесь мы и подходим к причине вашего похищения и сути вашей помощи…
- Я не хочу и не буду убивать людей, - неожиданно твердо произнес Нис, испугавшись собственной смелости.
Клоун замотал головой.
- О, нет, конечно же, нет. Именно этим я как раз и не хочу, чтобы вы занимались. Великая Шутка не может быть понята только с одной стороны. Поэтому я пришел к выводу, что моей Циркви требуется некоторая реформация, и вы мне ее обеспечите. Убийства и разрушения – это, конечно, весело, но недостаточно для достижения нашей цели. Вы должны отправиться в Вэтш и основать там сестру-близнеца Циркви Шутобога, ее вторую половину. Условно говоря, вы займетесь ее положительным аспектом.
Если бы инспектор в данный момент что-нибудь пил, он бы наверняка поперхнулся.
- Что? – ошеломленно прошептал он.
- Вы будете помогать людям. Займетесь благотворительностью, будете учить людей любить жизнь, причем не просто так, а делая ее лучше, - Мом задумчиво потер длинный подбородок. - Можно даже организовать небольшой госпиталь. Короче, вы будете подбираться к пониманию Великой Шутки с другой стороны.
Нис безотрывно смотрел на клоуна взглядом, полным недоумения. Клоун торжествующе улыбался.
- Но как вы собираетесь меня контролировать?
- Глаза. Уши. Как обычно, – ответил Мом.
- То есть за мной будут присматривать?
- Нет. То есть, у стен-то уши будут, а вот с вашими в случае провала вам, боюсь, придется расстаться. Как и с глазами.
Наблюдая за тем, как бледнеет и вытягивается лицо инспектора, клоун с большим удовольствием рассмеялся.
- Да не волнуйтесь вы, - мягко произнес он. - Мы просто убъем вас так быстро, что вы и не узнаете, что нам что-то не понравилось, – посмаковав эффектную паузу, Мом продолжил. - Обстоятельства сложились таким образом, и не без моего участия, что вы были командированы сюда. Для этого нам пришлось вырезать, как вы знаете, несколько деревень и два города – ну, кроме того, что это было весело. Но вы не незаменимы. В столице есть еще пара подходящих человек, и ради того, чтобы подобраться к ним, мы можем убивать и дальше – благо, нам это не сложно. Вам же не нужны напрасные жертвы? – участливо осведомился Мом.
- Нет, - мрачно ответил инспектор.
- Вы хороший человек, - заявил клоун, ковыряясь мизинцем в ухе. - Как только я почувствовал ваше присутствие в Вэтше, я сразу понял, что вы именно тот, в ком нуждается Цирковь. Все, что вам понадобиться делать – это творить добро. Вы предназначены для этого.
- А вы?
- Я останусь здесь, на своем месте, - пожал плечами клоун, улыбаясь краешком рта. - Изучать Великую Шутку с этого края.
Воцарилось густое молчание. Все чувства, что волной поднимались в Нисе и ударялись о скалу его «я», улеглись. Впрочем, скалу ли? Инспектор еще никогда не заглядывал в себя так глубоко и никогда не был так спокоен при этом. Глубоко вздохнув, он вдруг с удивлением осознал, что именно это состояние и называется словом «смирение».
- Вы станете клоуном. Но не диким, а цивилизованным. Вот здесь, - Мом извлек из потертого рукава мятый лист бумаги, - написано, что именно вам надо делать, с кем поговорить, у кого и чему научиться. С властями проблем не возникнет. У выхода вас уже ждут.
- Хорошо, - отозвался Нис, принимая бумагу.
- И еще. Не относись к Шутобогу слишком серьезно. Он же все-таки Шутобог, - Мом одарил инспектора широкой улыбкой.
- Вы думаете, он реален? – робко спросил тот, вставая.
- Конечно. Я ведь сам его придумал.
- Но… Как же он мог нашутить целый мир, если вы его придумали?
Богатое на мимику лицо Мома изобразило искреннее желание помочь человеку что-то понять.
- Люди вообще много чего напридумывали. Это не значит, что этого не было до них. Просто у этих вещей не было имен.
- А можно еще один вопрос?
Клоун кивнул и выжидающе посмотрел на Ниса.
- Почему у ваших подчиненных грим такой небрежный, а у вас, напротив, аккуратный?
Приподняв бровь, Мом улыбнулся и честно ответил:
- Это не грим.

<
1 СТРАННИЦА С СЕВЕРА

Она пришла лишь на час опережая рассвет.
Она принесла на плечах печали и горицвет.

Она пришла с севера, из бескрайней и опасной тайги. Солнце только-только показалось из-за горизонта, а она уже стояла у северных ворот. И, естественно, первой вошла в город.
Она была одета в черную кожаную куртку со стальными заклепками. За спиной болталась полупустой рюкзак, над левым плечом торчала рукоять меча, а на правом сидел страшный, крылатый и абсолютно лысый кот с красными, как раскаленные угли глазами.
Внешность его хозяйки тоже сложно было назвать неприметной: длинноватые, до лопаток белоснежные от седины волосы, длинные, заостренные песьи уши, старый шрам через левый глаз, начинавшийся где-то в волосах и кончавшийся на скуле. Но самым труднозабываемым элементом были глаза – цвета расплавленного золота, с узкими кошачьими зрачками, округлявшимися лишь в темноте, в тени домов и деревьев.
Ранние прохожие шарахались от нее, матери хватали детей, выбежавших на улицу, их мужи и отцы невольно хватались за оружие, ибо идущая по улице не была человеком. По мощеной крупными булыжниками мостовой, зловеще подсвеченная золотисто-багровым, шагала харфанг. Она очень быстро и абсолютно беззвучно прошествовала к таверне и, поколебавшись, зашла внутрь.
Харфанг попала в полутемное, подвальное помещение, забитое людьми. Но, несмотря на галдеж, здесь было довольно уютно, а уют она ценила. Столы были застелены когда-то белыми скатертями, а на стенах висели почти новые, хотя изрядно засалившиеся канделябры.
Кот на ее плече принюхался, и, взмахнув кожистыми крыльями слетел-спрыгнул с хозяйского плеча, но девушка в полете ловко цапнула его за хвост и без особых церемоний зажала под мышкой. Она с превеликим трудом нашла свободный стол в самом дальнем углу. Он потому и остался свободным, что находился почти в полной темноте, прозрачной для ее глаз.
«Обувка-то пыльная» - отметил трактирщик, протирая стаканы. Он же и послал официантку к странной гостье. И почти не удивился, когда та заказала вина и мяса. Девушка только усмехнулась, сидя за дубовым, на века сколоченным столом и с легкостью читая мысли трактирщика, отражавшиеся на его лице ясно, как в зеркале.
Вскоре официантка принесла заказанное, и харфанг бросила на стол серебряную монетку, тут же исчезнувшую в кармане фартука, и шустрая девчонка унеслась обслуживать следующего посетителя.
Харфанг пригубила вино, не без удовольствия отмечая его вкус. Обычно она не позволяла себе таких вольностей, но по дороге сюда ее наняли вырезать гулей в старом склепе, и сейчас деньги были, как она надеялась, надолго. Впрочем, девушка привыкла экономить – например не платить за комнату, а переночевать где-нибудь в поле, до второй смерти перепугав местных призраков своими амулетами и серебряным мечом. Или попросись домового пустить на ночь в амбар. Вот и сегодня она собиралась уйти сразу после еды. Заметив, что кот принюхивается к мясу, харфанг честно поделила его на две равные части, одна из которых мгновенно исчезла в зубастой пасти ее крылатого компаньона. Внезапно кот напрягся. Его хвост, верный барометр настроения, подрагивал.
Девушка обернулась. Радом с ней стояли трое наемников, матерые как медведи, плечи не в каждую дверь пройдут, но явно «под градусом». У каждого в руке нож в две ладони длиной. Если таким хорошо владеешь, то и меча не надо…
- Пшла отсюда, псина! Эт-то наш стол!
Харфанг неторопливо повернула голову и посмотрела прямо в глаза говорившему. Тот, видно, хотел вякнуть что-то еще, но замолк, хватая воздух ртом, как рыба. Похоже, хмель из него частично выветрился. Он попытался как-то осадить своих дружков, но не успел. Тот, что стоял левее, выбросил вперед пудовый кулак, другой взмахнул ножом, а их немного протрезвевший товарищ драпанул прочь, преследуемый котом.
На самом деле все произошло быстро – не дольше, чем нужно сердцу, чтобы сделать три удара. Но девушке показалось, что эти мгновения длились год, а ее противники двигались как сонные мухи.
Мягко выскользнув из-за стола путница шагнула в сторону, уворачиваясь от кулака, и бьющий просто потерял равновесие и растянулся на полу, долбанувшись лбом о ножку стола. Харфанг быстро вытянула двухладонный нож из ножен, припрятанных в голенище сапога. Уже забыв о незадачливом кулакомахателе, обернулась ко второму, краем глаза не без удовольствия наблюдая, как третий, здоровенный бугай, улепетывает по всему трактиру от ее кота, лысого и страшного, точно бритая курица. Но, почуяв песнь стали, начавшей рассекать воздух, харфанг переключила внимание обратно – у второго тоже был нож, и он уже успел звякнуть об клепки на наручах. Начиная злиться, девушка схватила бьющую руку и плавно, вливаясь в уже начатое движение, повела ее вперед и вбок, увлекая к себе. А потом разжала пальцы. Мужчина стоял, наклонившись всем телом вперед и на пальцах одной ноги. Удержаться было невозможно.
Кто-то подошел и осторожно, сторонясь, оттащил бесчувственное тело в сторонку. Харфанг стояла посереди трактира, закрыв глаза и наглаживая вернувшегося кота.
Ничего не видя, ориентируясь только на слух и обоняние, она определила, что вокруг не менее десяти тяжеловооруженных солдат. Она чувствовала их взгляды… Скрипнула дверь, и в корчму вошел кто-то еще. Харфанг открыла глаза.
Перед нею стоял невысокий, полноватый мужчина лет сорока пяти с хвостиком седеющих волос. Внимательные серые глаза окинули возмутительницу спокойствия оценивающим взглядом.
- Кто ты и откуда? Каковы твои помыслы в этом городе?
- Каждый народ зовет меня по своему, но люди прозвали меня Бусой.
Мужчина молча кивнул солдатам, а потом знаком велел девушке следовать за собой.

- Я слышал, что вы большую часть своей жизни странствуете по лесам, вырезая
остатки чудовищ, и изредка выходите в селения – взять или сдать заказ, починить
снаряжение, узнать новости. Но непохоже, что ты пришла именно за этим.
- Вы правы. – Бусая слегка приподняла свой бокал, и темное вино вспыхнуло золотистыми бликами в свете камина – Не за этим. Я обещала говорить правду, а вы обещали хранить мои секреты, поэтому буду откровенна – я сама не имею ни малейшего понятия, куда и зачем иду. Просто иду, и все – через болота, леса, города, помогая людям и защищая свою жизнь.
Они вдвоем сидели в гостиной небольшого домика, принадлежащего главе этого небольшого городка. Его звали Клаврит. Он оказался довольно симпатичным человеком не только внешне, но и внутренне, и девушка расслабилась, потягивая вино из высокого бокала, а кот растянулся у нее на коленях и дрых без задних лап. Клаврит с любопытством глянул на него и спросил:
- Колоритная зверушка. Как зовут?
- Депресняк.
- Сколько «с»?
- Не знаю, он беспородный. На всякий случай пишу четыре.
- Кх-х-хм… Давай все же вернемся к тебе. Лично я совсем не против, чтобы ты немного отдохнула у нас, но людей ты здорово напугала. Тебя боятся.
- Знаю. Меня так встречают почти везде, и поэтому мы все предпочитаем общество лешаков и вервольфов человеческому общению. Я останусь всего на несколько дней, а потом продолжу свой путь.
Серые глаза тускло блеснули.
- Путь в никуда.
- Боюсь что так. – Печально улыбнулась Бусая.
Она встала и бесшумно выскользнула в сумерки надвигающейся ночи.

Вечер на севере наступает совсем по иному, чем вечер на юге. Там, где холодно, небо становится сначала серым, потом розоватым, а затем уже наполовину скрывшееся за горизонтом солнце освещает мир золотисто-багровым светом… В краю пустынь же ночь наступает сразу же за днем, без перехода, словно кто-то огромный набрасывает на мир, с его пальмами и верблюдами, черное покрывало с множеством маленьких дырочек, сквозь которые пробивается свет.
Бусая была довольна – перед самым закрытием она успела на рынок и купила на часть оставшихся денег новые сапоги, запас еды и хороший кинжал. Сейчас она направлялась прямо к хилой ограде, обозначающей границу города. Она всегда предпочитала стог сена или старое дупло человеческой харчевне. От зверей всегда знаешь, чего ожидать. А человек, только что вроде бы искренне тебе улыбавшийся, в следующий миг может всадить тебе кинжал под лопатку. Нетушки…
Бусая подняла голову, глянула на луну. Хорошая ночь… Именно такими ночами приятно увидеть в густой траве жирную спину зайца…
Почуяв настроение хозяйки. Депресняк сорвался с ее плеча и сиганул в кусты. Что-то пискнуло, хрустнуло, и кот вернулся на свое место.
Его хозяйка остановилась, раздувая ноздри. Впереди, возле невысокой, покосившейся калитки стояли четверо стражников, говоря о чем-то своем. Потом один, почувствовав взгляд из темноты, осекся, чутко всматриваясь в тени между домами. В его руке появился длинный охотничий нож, и глядя на соратника, остальные тоже потянулись к оружию. Бусая поспешно шагнула в полосу лунного света, опасаясь кровопролития – в темноте, ничего не видя, люди просто поубивают друг друга. Один из солдат ее заметил, узнал.
- Эй, ты что здесь делаешь?
- Стою. – Бусая заметила, как солдат вздрогнул: услышать ее хриплый голос, когда вокруг темный, недружелюбный лес – это не подбивало поболтать…
- Тебя ж вроде ипат забрал?
- Мы с ним мило поболтали за бокалом вина, а потом я пошла по своим делам. Вино, кстати, вкусное…
Парни невольно заулыбались, лед страха затрещал, ломаясь. Бусая хмыкнула и подошла к калитке.
- Ты куда? – Опомнился солдат и, звякнув кольчугой, заслонил калитку. Бусая мягко посмотрела на него:
- Малыш, ты знаешь, чем занимается харфанг ночью в поле, полном страшных монстров?
Пользуясь замешательством собеседника, девушка нырнула в густую рожь, и обернувшись, весело крикнула:
- Ты не угадал, служивый! Одинокие харфанги оказавшись в поле, полном монстров, зарываются в стог сена и сладко-сладко спят!
Ответом был дружный гогот товарищей незадачливого стражника…

Она устроилась в небольшой лощине, у корней одинокого дуба. Развела небольшой костерок, на котором зажарила рябчика, притащенного Депресняком.
Бусая лежала и смотрела на звезды, в бесконечную даль. Это было странно – лежать здесь и знать, что ты живешь на огромной земле, и гадать – там, далеко, тоже есть звезды, и на них, наверное, тоже кто-то живет. И сейчас он, может быть, тоже лежит и смотрит на тебя…
Девушка вздохнула и устало повернула голову, прижимаясь щекой к прохладной земле. Ее внимание привлек маленький василек, растущий рядом.
«Как этот цветок похож на человека – подумала Бусая – Рожь и трава высасывают все соки из земли и закрывают солнце. А он живет и растет вопреки всему»
И вот так, глядя на маленький, отважный цветочек, харфанг и сама не заметила, как задремала.

Ее разбудила возня, вскрики и подвывание. Подскочив, Бусая, еще не до конца проснувшись, увидела как Депресняк в ярости рвет кого-то когтями, дико завывая в пылу драки. Быстро сообразив, в чем дело, девушка схватила кота, желая оттащить его… и поплатилась – когти, оставлявшие след даже на металле и камне, на всю длину впились в ее руки. Зарычав от боли, Бусая одной рукой крепко зажала кошака под мышкой. А второй цапнула за ворот неожиданного гостя.
Перед ней сидел, держась за разорванное предплечье высокий, крепкий парень, широкоплечий и жилистый, но очень худой, одетый в какие-то лохмотья. У него были даже не рыжие, а кроваво-красные волосы, на голове остриженные коротко, а с затылка спадавшие длинным хвостом. Но самой примечательно деталью его внешности были глаза. Разноцветные – левый желтый, как у совы. Правый – голубой, как небо.
- Ты что здесь забыл? – Хмуро поинтересовалась Бусая. Вести посреди ночи разговоры черт знает с кем – это надо быть такой идиоткой…
Парень решительно отодвинулся, поморщившись от боли в предплечье.
- Прячусь.
- Один? – Девушка насмешливо изогнула тонкую серебристую бровь. – И от кого же?
Пришелец попытался вырваться, но Бусая держала крепко. В конце концов он неохотно пробурчал:
- От трактирщика. Я задолжал ему всего десять медяков, но за это меня чуть не убили. Голова до сих пор болит.
Бусая по собачьи склонила голову набок, слегка поводя ушами.
- Ну и как тебя звать, Скрывающийся-в-ночи?
- Ягун.
- Ого! Веселенькое имечко.
- Я здесь не причем, это целиком заслуга моих родителей. – Пробурчал странник. Бусая усмехнулась.
- Ну-ну… у тебя есть чувство юмора – столь редкий дар в последнее время, что люди стали серы и скучны – хоть вообще не вылазь из леса. Посиди у огня, а я займусь нашими ранами.
Харфанг отпустила рубаху Ягуна и аккуратно поставила Депресняка на землю возле себя. Потом, покопавшись в сумке, вытащила бинты и мази и занялась рукой парня. Свои «царапины» она обработает позже.
- Слушай, а ты вообще кто такой? Не бедняк же? И откуда?
- А… как ты догадалась? Одежка вроде самая та…
- Это люди встречают по одежке, но не я. Твое лицо… у простого крестьянина или горожанина не может быть таких волос, глаз, шрамов… Да и статью ты больше на богатыря похож. Давно не кормленного.
Ягун мрачно глянул на свою собеседницу:
- Что верно, то верно… Чего это ты о людях со стороны говоришь, свысока? Ты не человек что ли?
Бусая лишь устало вздохнула:
- Ягун, по тебе видно – ты много путешествовал. Но неужели никогда не видел, не слышал… Я Харфанг. И люди зовут меня Бусой, хотя у меня много имен. А кто ты?
Парень отвел глаза. Потом тихо сказал:
- Что ж… Ты уже ответила на мой вопрос, харфанг по имени Бусая. И, судя по всему, сказала правду. А теперь я отвечу на твой… Меня зовут Ягун, я действительно сбежал из города, потому что мне не чем отдать это чертов долг. На самом деле я странствующий фокусник, хотя маги, которых я встречал, говорят что у меня есть способности к истинной магии. Мне на них плевать.
- На магов?
- И на них тоже.
- Интересная ты личность. И где же обычно ты останавливаешься, чтобы зарабатывать на жизнь?
- Ты не поверишь – на кладбище. – Серьезно ответил Ягун. – И не потому, что с мертвяками дружу. Просто там всегда шатаются толпы жвачных человекоподобных, которым наплевать на скорбь. Они только и делают, что глазеют на могилы и подсчитывают, кто сколько прожил: «О, этот чувак долго прожил! Зырь, а эта телка совсем молодая окочурилась, я бы с такой прошвырнулся!... А у этого фамилия подозрительная. Пусть берет лопату и перезакапывается в другом месте!»
Ягун так забавно передразнил скучающих бездельников, что Бусая невольно рассмеялась – негромко, хрипловато, но как-то очень мелодично. Этот смех сломил лед между ними, так что Ягун почувствовал что-то вроде симпатии к одинокому харфангу, разделявшему его взгляды о несовершенстве мира.
- Ты мне нравишься, фокусник, и у меня есть к тебе предложение.
- И какое же? – Ягун заинтересованно глянул на девушку, перебинтовывающую его руку.
- Я оплачу твой долг. А ты, если пожелаешь, можешь составить мне компанию в моем путешествии. Оно будет долгим и интересным, это я обещаю.
- А если ты заплатишь за меня, а я откажусь с тобой идти?
- Ну… Всегда не грех помочь доброму человеку.
- Ясно. А почему именно я?
- Мне нужно общение, а харфангов мало где жалуют. Сегодня я встретилась с тобой и подумала: может, этот прикольный парень, ищущий приключений на свою голову и другие части тела, составит мне компанию? А то надоело с котом разговаривать…
Теперь засмеялся Ягун, но, поморщившись, покосился на бинты и заметил:
- Я не знаю… не могу вот так, с наскоку…
Бусая покосилась на луну, висевшую, казалось, над самой макушкой.
- Еще полночи впереди… Давай сделаем так: я схожу к трактирщику и отдам твой долг. А утром, когда вернусь, ты скажешь свое решение. Идет?
- Идет.

Ночной город был затянут полупрозрачной тьмой – лунный свет вроде бы освещал улицы, но на каждом крыльце, за каждым углом клубился страх и опасность. Где-то хрипло залаяла собака, межу домами мелькнул силуэт матерого падальщика – гуля или грайвера. Мимо пролетел крупный нетопырь, задев затылок Бусой бархатистым крылом.
Стоя у крыльца того самого трактира, в котором она встретила Клаврита, харфанг не без облегчения оглянулась на залитую мертвенным светом улицу. Страшный городишко. Не зря все таки хорошо вооруженные стражники, даже принимавшие рюмку-другую «для храбрости», так не любили ночные дежурства…
Входная дверь, естественно, была заперта, поэтому Бусая просто вскочила на подоконник второго этажа и, перебираясь с одного на другой, стала искать окно трактирщика.
Сидя на корточках на доске не шире ладони, Бусая осторожно заглянула в окно. Старая скрипучая кровать, комод, табуретка с тазом для умывания – вот и все, что было в комнате. Харфанг испытала нечто вроде жалости – хозяин на последние деньги обставлял основной зал, стараясь привлечь гостей, а сам жил как бедняк.
Бусая потянулась к кошельку, висевшему на поясе, и выложила на подоконник десять медяков. Потом, поколебавшись, еще два среберенника. Тонкие пальцы коснулись стекла, и оконная защелка тихонько отщелкнулась и окно открылось, впуская в комнату холодный ночной воздух. Бусая мысленно потянулась к спящему трактирщику и сделала так, что первым, о чем он вспомнит проснувшись, будет долг и открытое окно…
Бусая мягко спрыгнула с подоконника второго этажа на мостовую, и о колено потерся невесть откуда взявшийся Депресняк. Девушка покосилась на небо – рассвет еще не скоро. Тени потянулись к ней, и харфанг, опустившись на четвереньки бесшумно помчалась к полю. Луна – солнце мертвяков и волкодлаков, насмешливо поглядела ей вслед.

Солнце встало из-за крыш домов совсем недавно. Бусая шагала через высокую, налитую соками рожь, как ладья плыла по золотому морю к небольшому островку с растущим на нем дубом. Она пыталась предугадать, какой ответ даст Ягун, но ее «тетя интуиция» упорно молчала. Видно, ни она, ни сами Боги не знали, как сложатся их судьбы.
И стоя посереди чистого, почти бескрайнего поля, залитого солнечным светом, Бусая на несколько мгновений увидела перед собой не густую рожь, а дорогу, делящуюся на две части, и девушка стояла как раз на развилке. Где-то в небе заклекотал крупный беркут. Он сделал круг над ее головой и исчез в вышине.
Миг – и видение исчезло, испарилось, словно дым. Бусая прикрыла глаза и негромко позвала:
- Ягун, ты здесь?
Колоски у ее ног зашевелились, и оттуда высунулась физиономия фокусника.
- Бусая, ты она?
- А что, должна быть с кем-то еще?
- Нет, тут таскались просто всякие, кусты обыскивали. Наверное меня искали.
- Ну-ну… И каков твой ответ?
- Я… я иду с тобой.
- Уверен?
- Уверен. – Ягун решительно выбрался из ржи и стал рядом с девушкой. Она машинально окинула его оценивающим взглядом: ничего, высокий, широкоплечий… Из-под густой рыжей гривы выбилось ухо, неожиданно большое, и Ягун напомнил Бусой молодого озорного слоненка.
- Хм, похоже я не ошиблась в выборе. – усмехнулась харфанг.
Над их головами заклекотал, словно смеясь, беркут. Бусая готова была поклясться – тот самый.
Ягун тоже разглядывал свою попутчицу с нескрываемым удивлением. Ночью, в темноте он не сумел ее толком рассмотреть, и теперь пользовался моментом. Она действительно была красива. Красива той дикой, первозданной красотой, которая и ныне еще встречается среди племен, живущих в одном ритме с Природой.
Четкий, чуть треугольный подбородок, красивые губы, несколько раз перебитый нос с горбинкой. Выступающие скифские скулы. Бунтарские, прищуренные то ли с угрозой, то ли с насмешкой глаза. Острые, покрытые жесткой шерстью, с рысьими кисточками уши. Грива абсолютно седых волос до лопаток.
Харфанг двигалась как зверь – крупный, сильный и знающий свою силу. Страшный в своем спокойствии.
Она знала и умела много, очень много. Но не собиралась раскрывать свои карты.

В городе царило раннее утро. Просыпающиеся на ходу люди спешили по своим делам. Бусая повела Ягуна прямиком на рынок, где на остатки денег купила ему нормальную одежду, пару кинжалов и, по просьбе Ягуна, короткое копье с широким наконечником.
Потом они купили по кружке пива и уселись за углом дома, в теньке, спасаясь от набиравшего силу солнца. Сидели, болтали на самые разные темы.
Бусая почувствовала беспокойство, потом почувствовала, как когти Депресняка впились в куртку на плече. Она быстро цапнула Ягуна за рукав и оттащила за угол.
Мимо проехал довольно большой отряд солдат, во главе с двумя всадниками в черных плащах. Точнее, кони были только у этих двоих. Рослые черные жеребцы.
Взгляд одного из чужаков, того, который был поменьше ростом, скользнул на то место, где несколько мгновений назад сидели Ягун с Бусой, потом за угол… Второй верховой негромко фыркнул и что-то проворчал своему спутнику. Голос у него был странный – даже не голос, а какое-то низкое шипение, но Бусая уловила в нем насмешку. Низкий еще раз обернулся, его глаза из под капюшона встретились с глазами девушки. Роговицу словно обожгло горячим паром, вдоль позвоночника будто полк муравьев промаршировал. Высокий нетерпеливо ткнул приятеля в бок и они направились дальше по улице.
- Кто это был, харфанг? – тихо спросил фокусник.
- Не знаю. – Бусая наизусть знала опасных тварей этого мира, их описание и повадки, но таких она еще не встречала. И надеялась, что не встретит вновь.>

День действительно выдался тяжелым. Сперва Элрик как ужаленных спрыгнул с постели, и быстро истребив свою порцию на семейном завтраке, бросился собирать вещи. Ему еще не доводилось принимать участие в дальних путешествиях. Да и вообще его опыт в этом ограничивался лишь двухчасовой поездкой в Базивен на лошади. Посему рюкзак ни в какую не хотел принимать объем вещей, который Элрик считал самым необходимым. Старенький потертый телескоп упрямо застрял где то между парадными кавалерийскими ботфортами и не менее важными в путешествии домашними тапочками. Продолжая кряхеть над телескопом парень чуть-было не раздавил старинную дедову флягу, что как и полагается старинным вещам была глиняной и ужасно непрактичной. В конце концов клетчатый баул был утрамбован лучше желудков завсегдатаев гастрономических фестивалей Конерберри, но в это же время мысли в порядок упрямо не приходили: нагрубил Эстрит, своей будущей жене! Как он мог, - а вдруг не вернется с чужбины? Вдруг шальная разбойничья пуля или вражий клинок поставит точку в его биографии, и он не сможет перед ней извинится. А она будет думать о нем как о эгоисте, и даже не заплачет по его гибели…
На глазах задрожали слезы. Ему стало жаль себя, свою семью, Эстрит, комнату, картину с бригом на стене…. Как все это жалко, как же горько расставаться с прошлой жизнью, к которой так привык и был полностью ею доволен. Ну ладно – не полностью, почти. Все равно! Появилось жгучее желание разобрать саквояж и пойти учится на юриста.
- Нет! Скоро все услышат мое имя! Элрик Хларкаи - национальный герой королевства Элри, опора справедливости, гарантия безопасности и процветания, - от удовольствия свело скулы, - ради этого стоит пойти на любые препятствия!
Подобно грозному капитану Флеру, бороздившему океаны лет сто назад, он отправится покорять континент! Не зря пал на него выбор Департамента Внешней Разведки: ведь кто храбрее его? Кто достойнее его? Ответ прост….
- Мистер Элрик! – раздался за дверью голос дворецкого.
- А тьфю ты! Гортэс, как всегда не вовремя!
- Мистер Элрик, я бы никогда не посмел тревожит полет вашего воображения так гармонично замешанного на актерском таланте, но вас в холле ждет отец. Он просил передать – экипаж подан.
- Как?!
Парень вцепился зубами в костяшку указательного пальца. Так быстро – а ведь он еще не одел парадный мундир!
Быстро напялив белый кафтан с красными отворотами и золотым геральдическим шитьем на широком тканном поясе, наспех приторочил богато инкрустированную ритуальную шпажку и шуганул в низ, грохоча серебренными подковами лучше заправского драгуна на столе пивной.
- Элрик, ты долго собирался. Нас уже ждут: не стоит подводить столь значительный орган, демонстрируя собственную нерасторопность на первом же задании!
- Прости, отец. Я волновался, и… И, забыл! Забыл написать письмо Эстрит!
- Нет времени. Гортес – пергамент и канцелярский набор с бархатной тушью в карету. Давай Элрик, грузись и присаживайся. Думаю, писать на коленях умеешь?
Кирк Хларкай улыбнулся, закусывая мундштук трубки. Звонко чмокнул погонщик, и двойка пегих лошадей оставила во дворе усадьбы лишь облачко пыли, на которое тоскливо смотрел Элрик, пока карета не скрылась за горизонтом.
Итак, письмо Эстрит.

Дорогая Эстрит, если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет в этом замкнутом и холодном мире.

Не годится. Уж слишком депрессивно. Карета подпрыгнула на кочке, заставив избавится от запачканного кляксой куска и опять начать все сначала.

…в этом прекрасном мире, где есть ты. Я очень жалею, что дал волю эмоциям и был несправедлив к тебе на нашей последней встрече. Будь уверенна – сделал это не со зла, но от переизбытка волнения, вызванного внезапным обретением счастья держать тебя за руку, и даже…

Щеки писателя порозовели, рука на миг задержалась над желтеющей поверхностью листа.
Удар, и еще один листок летит за окно. Румянец сменяется маской гнева.
- Вот тебе и урок, сын мой. Никогда не сомневайся в том, что делаешь. Особенно – если это касается женщины.
«Ненавижу, когда он так улыбается. Чувствую себя просто идиотом каким – то»
- Спасибо за совет, отец. Непременно им воспользуюсь!
- Элрик, я долго хотел с тобой серьезно поговорить о будущем…. – в его всегда ровном голосе словно блеснула искорка взволнованности, - О твоем будущем, Элрик. Чего ты хочешь?
Это было уже не по правилам. Ответить стандартным «сам решу» было невозможно, и не хотелось, даже…. Он напряженно потер переносицу.
- Пап, я не знаю. Все как то быстро, все не так…. Я уж и сам не разбираюсь. Еще вчера все было просто, - поднял взгляд, глаза едва заметно дрожали, - а сегодня. Я даже представить не мог, что у нас с Эстрит что то выйдет….
- Сынок, как бы я хотел, чтобы ты был доволен избранным путем. Мой отец вообще никогда не спрашивал, чего именно я хочу от жизни, и последнее время все более убеждаюсь в его правоте. Но с тобой так поступить не могу – слишком хорошо знаю, что для тебя есть музыка, друзья, твои взгляды на жизнь. Как бы храмовники не твердили о постоянстве вещей – мир меняется, и люди меняются. Медленно, поколениями, но изменения на лицо. Еще десять лет назад колесцовый замок был диковинкой, а сейчас его можно купить в любой оружейне…. Да не про пистоли мы. Ты не такой. К сожалению, увидел это лишь сейчас, но уж лучше поздно…. Еще можно все повернуть в спядь: я могу развернуть карету, устроить тебя в музыкальный колледж, только скажи – чего ты хочешь?
Отец уже не просил – он настойчиво умолял, словно пытаясь оправдаться перед ним. Или же – перед собой.
- Я поплыву, пап. Не волнуйся, все будет хорошо.
На вытянутом лице старика заиграла добрая улыбка.
- Горжусь тобой, сын!
Остаток пути они преодолели молча. Элрик глядел на мимо пробегающие тополя, каменистые обочины, иногда проезжали вечно спешащих посыльных. Все менялось, настроение, мир за окном кареты, солнце, слепящие белизной облака. Все менялось, впереди была дорога осознание которой наполняла грудь восторгом, побуждала смеяться, говорить отцу лишь приятное и обещать. Пугала безвестность и непривычность, которую нес с собой плывущий вдали океан. Пока его загораживала полоса деревьев, но порт был уже близко. Карета за поворотом мелькнули коричневые фасады домов Базивена. Опоры королевского флота, величественного порта и грязной дыры, где живут лишь докеры, оборванные матросы и крысы. Раньше об этом городе он читал лишь в популярных приключенческих повестях. Сейчас картинка ожила во всей красе. Ободранные стены деревянных домов, залитые грязью камни мостовой, где в выдолбленных множеством карет и повозок колей казалось веками стояла противная однородная жижа. Все это представилось пред глазами парня видной диковинкой. Черту в этом всем подводил ужаснейший запах, проникавший в карету из всех щелей. Теперь уж он мысленно благодарил судьбу за скорое избавление обдуваемой с моря набережной, которая резко оборвала убогость улочек «генеральной базы военного флота». Развернувшаяся картина была резким контрастом городу: величественный порт, в две сотни пристаней, блистал чистотой военного лагеря. Латунью сверкали горжеты морских офицеров, чеканили по серым плитам группы солдат и даже погрузчики работали удивительно складно, ровной цепочкой внося на гордо возвышающуюся над остальными судами «Мабинию» тюки с продовольствием. Все кипело непрестанной жизнью, пестрило красками мундиров, синих матросских роб и красного кирпича, поражая самые смелые мечты и фантазии.
С этого начинаются великие дела, где он, Элрик, будет играть не последнюю роль чрезвычайного агента королевства. Выйдет наперекор всему победителем из любого боя, любой передряги и засияет перед друзьями в новом свете!
- Пррр! Приехали, вашблродие! – крикнул с козел старенький кучер. Причал Тивас, номер двадцать пятый.
- Спасибо, Лэс! – отец кивнул сыну и пошел разгружать вещевой сундук.
Элрик неловко шлепнул дверкой кареты. В окружающей деловитости его образ выдавался нелепым, он не знал как себя вести, что делать. Бросив взгляд на стоящую в стороне группку офицеров, упер руку в бок и подобрал грудь, копируя позу черноволосого гиганта в кителе коммандера морской пехоты. Так, вроде, лучше.
- Сын! Иди сюда.
Изо всех сил поддерживая только что увиденную осанку, Элрик зашел за карету. У распахнутой крышки стоял сияющий отец, торжественно держа в руках фамильную шпагу и два пистолета.
- Теперь ты достоин именоваться настоящим мужчиной! Я вручаю тебе сие оружие, дабы ты везде мог защитить честь королевства, фамилии и себя самого. Будь храбр, сражайся доблестно, и ты станешь героем, коим будет восхищаться все Элри.
Элрик чуть не закричал от восторга. Два великолепных «армбланша» блестели полированной латунью и совершенством ореховых форм. Колесцовый замок отливал сталью высочайшего качества а жагра напоминала голову оскалившегося дракона. Пистолеты щегольски легли за широкий шелковый пояс. Богато инкрустированная золотом каменьями шпага сверкнула восторженностью велебрианской стали, загоревшись в глазах молодого человека многоцветным отливом.
Его счастью и гордости не было границ. Знаменитые регалии деда, Фокса Хларкая, героя войны с Лихталльской тиранией, висевшие до этого за стеклом парадной витрины гостиной, теперь гордо покоились у него под рукой. Честь семьи вновь будет защищаться на континенте, и теперь он – Элрик, станет….
- Мистер Хларкай? - К ним подошел высокий мужчина в мушкетерском кафтане, придерживая рукоять боевой шпаги, - Я Свевер, сержант роты охранки «Западного Королевства». Мне приказано препроводить вас в место сбора.
- Да-да, конечно. Элрик, бери сумку, нам пора.
- Простите мистер, вы кто?
Отец опешил, нелепо открыв рот.
- Я Кирк Хларкай….
- Простите, мистер Кирк. Мне приказано привести только вашего сына. Прощайтесь, нам пора.
Наверное, он никогда не обнимал отца так крепко. Если бы не славное оружие на поясе, слезы потекли бы сами по себе. Гордо вздернув подбородок, Хларкай старший посмотрел на него. Молча кивнул.
Он ответил тем же.
- Передай Эстрит…. Я забыл закончить письмо….
- Передам. Вперед.
Не сказав более ничего, он сел в карету. Лэс звонко щелкнул хлыстом.
Сержант Свевер бросил на парня скептический взгляд своих холодных карих глаз.
- Ну что ж мистер Элрик, следуйте за мной.


В покоях конференц-зала корабельного ведомства было непривычно людно. На расставленных по узорчатому паркету стульях сидели около дюжины человек различной наружности и одежды. По глазам большинства внимательный наблюдатель мог бы заметить тень замешательства. Некоторые тщательно его скрывали, пытаясь изобразить на лицах скучающую небрежность. Элрик сидел в центре, чувствуя себя при этом особо нелепо, но нашел в себе немного наглости для любознательного разглядывания окружающих. Справа на стуле в свободной позе развалился коротко постриженный мужчина среднего роста. Тоскливым взором окидывая декор потолка, он периодически теребил отворот кожаного колета. Сидящий за ним угрюмый старик казалось, был раздражен всем окружающим, особенно – затылком соседа. Офицер занял стул справа, чтоб не спускать взора с недавнего подопечного. По крайней мере так казалось Элрику. Закончив развлекать себя подобной рекогносцировкой, хитромудрое название которой недавно вычитал из справочника о военном деле, парень принялся нервно ерзать.
- Молодой человек, - сидевший сзади угрюмый старик бросил взгляд еще более раздраженный, - вы бы не могли наконец усесться.
- Простите мистер. Не думал, что в общем галдеже мог вам как то помешать.
Тот фыркнул.
- Я вижу вы хам!
- Мистер, я не знаю кто вы, но вижу что вам не нравится все, что хоть каким то образом имеет место быть.
Элрик поразился нахлынувшей на него волне дерзости. Видимо всему виной оружие деда за поясом.
Он фыркнул еще громче.
- Хам, да еще и философ. Случайно не храмовник?
- Я Хларкаи! Элрик Хларкаи! Наш род был всегда знатен воинами, а не книжными червями.
- Был бы ты воином, был бы в гвардии. Или на флоте. А так – завербовался смертничком, как собственно, и все здесь сидящие.
Небрежный тон старика приобрел стальной окрас.
- Насколько мне известно, вы, как и я завербованы в экспедицию….
Офицер пнул его локтем, шепча на ухо: «о таких вещах громко не говорят, мистер Элрик Хларкаи. Я бы порекомендовал вам не наживать лишних врагов еще до отбытия»
Парень слегка осекся и согласно кивнул. Лучше молча сидеть и ждать – спокойней будет.
В это время двое стражей закрыло сводчатые окна тяжелыми парчовыми шторами. Посреди зала разожгли два масляных светильника. Гомон немного приутих.
- Сейчас вам все расскажут, - хрипнул сбавив тон неугомонный старик, - и тогда поймете, все поймете….
В помещение вошел Эрнст Фальтагнер, манерно раскачивая длинными полами роскошного фиолетового плаща. Бросив шляпу закрывшему за ним дверь стражу, кивком поприветствовал аудиторию.
- Здравствуйте, господа агенты, - по залу пробежал легкий ветерок шепота, - хочу поздравить вас с назначением на эту почетную и ответственную службу. Нет ничего почетнее, чем служить отчизне и королю, и вы должны тешится мыслью, что служить придется далеко в тылу совсем не дружественного континента….
Старик тронул парня за плече: «Ну, как тебе нравится? Осталось только добавить: родина вас не забудет».
Парень слегка кивнул. И с каких это пор они с этим угрюмычем на ты?
- Как известно, обстановка на континенте постоянно накаляется. Беспрестанно возникают локальные конфликты, подбрасывая уголь в топку новой войны, а она будет, это даже не вызывает сомнений! Естественно, интерес Великого Королевства Элрийского будет заключатся в постоянных продажах наших замечательных мушкетов и пистолей воюющим странам. Хочу заметить, поддерживая одну из сторон, мы автоматически ограничим количество поставок. Поэтому, его высокопревосходительство, король Иннокент Четвертый, принял волевое решение – Элри будет абсолютно нейтральной, чем бы не закончились боевые действия на континенте. Как видите, наш великодушный монарх не пошел на поводу плотских стремлений к воинской славе, а поступил с истинной мудростью, ведущей к обогащению и приумножению достояния граждан нашего королевства!
Здесь, видимо, должны были быть аплодисменты, но зал объяла полная тишина. Так и не услышав привычного восторга простых служак, Фальтагнер картинно прочистил горло, продолжив уже менее торжественно.
- Вас здесь собрали из-за ваших умений. В миру: бандиты, головорезы, телохранители и не совсем уважаемые люди, но для этой миссии – лучшие, кого только можно отыскать на просторах зеленого острова. Впервые королевство нуждается в вас, и я надеюсь, вы его не разочаруете.
Он обвел взглядом недоверчивые лица присутствующих. Под лихо закрученными усами заиграла лукавая улыбка.
- Вы все отправляетесь на континент. По прибытию в порт Вейснич всем будет выдано оружие и необходимая в путешествии амуниция. У каждого будут свои задачи, но действовать будете по регламенту. Сам регламент, вместе с ключевыми картами и планами вы получите в пакете, печать на котором вскроется тоже по прибытию на континент. Лидером группы назначается сэр Свевер Макфилд. Его заместителем, а также – ответственным за сбор заданных фактов, мистер Элрик Хларкаи….
Внутри все похолодело. Ожидаемый восторг ответил необъяснимой дрожью. Возникло чувство, словно его надули: он, почти главный в группе разведки?! Невозможно!
Взгляд сам по себе опустился на пол, словно пытаясь прочитать в узорах паркета ответ на безмолвный вопрос. «Как? Я? Заместитель командира?! Настоящий боевой адъютант!» Наконец вопрос превратился в восторженность. Почти самопроизвольно рука легла на золотистую гарду фамильной шпаги.
Свевер вновь толкнул его: «это лишь формальность. Никуда не сунься и знай свое место».
А он умеет возвращать на землю, - угрюмо подумал парень, переплетая руки на груди.


Диб стоял на фасадном балкончике ведомства и задумчиво курил. Все поворачивалось несколько непредсказуемо. Он рассчитывал на участие в авантюре не более пяти – шести отъявленных головорезов, а попал в общество почти двух дюжин разношерстых мужчин. Их количество и разнообразие путало мысли.
Вот например – парень справа. Вроде неплох, и оружие богатое, хотя и немного устаревшее. За такое дают полцены их инкрустации на черном рынке.
Старик сзади – чувствовал его раздраженное дыхание сразу как сел, - вообще из-за чего то решил сцепится с мальчишкой – чего ему не понравилось? Вертелся сильно, - так не сильнее, чем он сопел. Вот офицер с лева от все того же паренька интересен. Недаром назначили главой группы, и зделали верно – отправили ему мальца на побегушки. Видно сын какой то шишки, отдали, как говорится, в подмастерья.
Ровное облачко потянулось в сторону алеющего закатом неба. Паруса величественного галеона сияли угрожающе кроваво.
В остальном – ветераны так ветераны. Сидели, перешептывались с незнакомцами как с старыми друзяками. Умничали. Куда я попал?
Большинство бывшей аудитории собралось на улице, молча курили, переглядывались. Говорить было пока не о чем – все дали торжественную клятву о неразглашении и закрепили ее Начертанием при специальном агенте Ордена. Все выдалось действительно серьезным. Даже слишком.
Вор поднял глаза к небу. Давно он не вглядывался в его глубокую бездну. Просто так – ради удовольствия. По работе – проверить время, выверить освещенность и оценить ее углы – это всегда. А вот так….
Трубка погасла.
Он почти не слушал, что говорил мужик в мантии. Глава чего-то там. Не важно…. Все вроде ясно – плывем, получаем снарягу, не задаем много вопросов, слушаем начальника, делаем все в точности и возвращаемся к привычным делам. Не так уж плохо, как казалось сразу. Да и хотел он уж давно попутешествовать, а то все Денвольф да Денвольф.
- Ничего, вернусь: перееду жить в столицу…. – сказал он сам себе.
Деньги, роскошь, любимая работа, приносящая большие прибыли и полная амнистия каждым утром – что может быть лучше?
Если конечно Олдер не обманул.
Он раскурил снова.
С самого детства мечтал о деньгах. Начал воровать, достиг мастерства в гильдии и откололся от нее. Был успешен, расчетлив, - вот и пережил всех своих учителей. После облавы не стало гильдии, а с ней и конкуренции – можно было работать не напрягаясь. Немного разбогател, снял мансарный этаж пригородной виллы. Благо, хозяин хороший попался, говорит мало. Вообще не говорит. Немой ведь.
Диб улыбнулся, рассеянно глядя как недавний сосед паренек пытался наладить контакт с троицей «старых волков»; с виду – людей хорошо знающих запах пороха и вкус крови.
А потом свыкся. Счастьем стало не мечтать каждое утр глядя на закат с конька какого – нибудь заброшенного дома, а сидеть в пивной, заливая удачную ночь дорогой выпивкой. Он свыкся, мечтать перестал вообще. А смысл. Лишь хорошо выполненная работа, как говорили в гильдии – без скрипа в досках, имеет смысл. Больше ничего, более ничего.
Последнее слово печально затянулось. Мысль оборвалась. Диб вытрусил трубку.
Скоро отплываем.


Странные люди. Молчаливые и странные. Попытайся с ними поговорить и получишь смех в лицо да испепеляющие взгляды. С виду серьезные старики, а в действительности….
Элрик был вне себя. К заместителю главы экспедиционной группы не должны так относится! Ветеранская напыщенность в книгах выглядела привлекающе, но в действительности…. Группа старых маразматиков. Он им еще покажет, как воюют Хларкаи!
Солнце окончательно зашло и стройный фрегат готовился к запланированному отплытию. Бородатый капитан периодически бросал недовольные взгляды в сторону чересчур медленно, по его мнению, загружающихся пассажиров. Взошедший следом за Свевером парень сидел на баке, легкое мерцание волн отражалось во мраке юных глаз. Они отплывут. Вот-вот отплывут.
- Мистер Хларкаи! – донесся с кормы знакомый стальной голос, - мистер хларкай, вы не могли бы перестать бессмысленно отсиживаться на баке бездельником-матросом, и взяться за дело? Вы же мой адъютант! Не знаете что делать – будьте при мне.
- Да, сэр.
В голове пронеслось: как там его зовут? Забыл.
Вскоре, порадовав нетерпеливость капитана, все мешки были погружены, пассажиры взошли на борт и построены для смотра. Началась перекличка, зачитывать список в которой было доверено Элрику, к величайшему восторгу последнего….
- Вацер?!
- Тут я, ваше родие!
Раздался сдавленный смешок.
- Лифтигаль?
Молчание.
- Франц Лифтигаль?!
- Я!
Парень нахмурился.
- Почему не отвечали?
- Потому что у меня есть брат.
- На корабле?
- Нет, он плотник, хэ-хэ.
- Так чего не отзывался?
- Просто нас с ним часто путают. Привык, мистер!
Вызывающий акцент на последнем слове подействовал угнетающе.
- Ладно. Алест Бегц?
Заросший мужчина с дыркой на месте передних зубов криво усмехнулся.
- Стою, смотрю. Понять не могу – что ты здесь делаешь?
Хларкаи сцепил зубы.
- Служу своему отечеству! И вам, советую….
Здавленый смех прозвучал наглее.
- Ганс Реж!
- Не Реж, а Редж!
Парень потянул носом.
- Здесь так написано….
- К безвестию! Читай дальше.
Это уже чересчур.
- Мистер Редж, я бы попросил….
Амбал оскалил желтую улыбку.
- У меня многие просили. Мнигие так и не допросились.
Тот мотнул головой, перевернув листок.
Имена кончились. Парень облегченно вздохнул. Куривший все время на баке Макфилд кивнул капитану.
Отдав швартовы «Западное Королевство» бесшумно заскользило по зеркальной поверхности великой бухты. Вскоре скрылись за кормой громады огромных линкоров, каменные волнорезы центрального маяка, и прямо по курсу развернулся в сиянии множества огней Милтиан. Горький осадок тут же вылетел из головы. Таинственная крепость – город ордена магов. Элрик никогда не видел ее так близко. Возвышающийся древний вулкан Милта полностью скрытый башенками, переходами и массивами освещенных фонарями фасадов, гордо и одиноко возвышался среди бескрайних волн океана. Последний форпост королевства на пути к континенту.
Он слышал множество легенд о жителях этого величественного острова. О скрывающихся в его недрах древних артефактах, библиотеках, полных книг со знаниями о самых сокровенных тайнах бытия. Отец рассказывал, что перед восстанием беллвутов мудрейшие храмовники собрали все накопленные в библиотеках книги о рунической мудрости, и удалились подальше от обрюзшего в бюрократии храма. А тот, утратив былую духовность, катился во мрак, судорожно пытаясь удержать жалкие остатки былой мощи и власти. Бросая раз за разом в бой остатки некогда грозной инквизиции – легендарных стражей законности и порядка, последней надежды в мире беспамятства. Былые времена отжили. Все менялось.
Фрегат плавно огибал южный берег острова, открывая перед восхищенным и слегка грустным взором новые массивы помпезного ансамбля. Играя в золотистом свете окон и фонарей, Милтиан зачаровывал, увлекал, манил своей загадочностью и видимым спокойствием. На корабле все притихли. Видимо и это сборище грубых да неотесанных мужланов тоже никогда такого не видело. Конечно – сидели всю жизнь по своим норам, дрались с кем не попадя, а тут – такая красота. Видно, и в их сердцах что то есть.
Безумие, они уже доказали обратное!
Сзади зазвенел недавно ставший таким знакомым, голос:
- Мистер Хларкаи.
- Да, сэр Макфилд. К вашим услугам.
- Вам нравится, мистер Хларкаи?
- Да, остров действительно прекрасен.
- Я не об этом. В вашем положении я бы лучше не отходил от меня далеко, сами ведь убедились в неблагонадежности наших коллег.
Элрик обернулся.
- Вы специально так сделали?
Сержант изобразил на моложавом лице искреннее удивление.
- Что, простите?
- Вы специально сказали мне вести перекличку? Ведь знали, как они на меня отреагируют, и все равно….
- Не знали вы, - он облокотился о фальшборт, - это главное. Вам предстоит многому научится, мистер Хларкаи. Прежде всего – вам нужно научится быть сдержанным и бдительным. Всегда.
Карий взгляд блеснул в свете кормового фонаря.
- Я прошел первое испытание?
- Не было никакого испытания, мне незачем вас испытывать, я и без того знаю что вы можете, а что нет. Перекличка была вам первым уроком. А сейчас, рекомендую поспать: завтра утром мы будем в Вейсниче, но до этого вы мне еще понадобитесь.
Сержант развернулся и зашагал в сторону кормовой надстройки.
Элрик был обескуражен, сбит с толку и просто потрясен. Вот оно как, оказывается? Послали уму – разуму научатся в далекие края, службу служить в компании подонков да командира – садиста?! Вернусь – выскажу все, что о них думаю.
Страшно захотелось сделать что-то не по правилам….
- Эй, мистер…. Мистер Диб! – зашагал в сторону носа, обращаясь к курящему, - Вы не могли бы мне тоже дать попробовать?
Вор искренне удивился. С ним никто не говорил, и он ни с кем не говорил. Все правильно, честно и логично. А тут этот мальчишка, некстати.
- Зачем? – прогнусавил он в ответ.
- Я никогда не курил, захотел узнать, как это. Когда то же надо начинать.
- Зачем?
- Чтобы знать…. Знать, что привлекает курящих вдыхать дым….
- То и привлекает, что объяснить этого нельзя. Сидишь себе, куришь, расслабляешься. Вот и курим, кто курит.
Он манерно взмахнул трубкой, описав в воздухе призрачный круг.
Парень сверкнул глазами и улыбнулся.
- Все же, дадите попробовать? Я могу заплатить….
Тот пожал плечами.
- Да что уж, ты же вроде начальника, или помощник. Кто там разберет. Держи.
Терпкий сладковатый дым ворвался в непривыкшее горло, вызвав спазм кашля.
Вытерев глаза, парень кивнул.
- Теперь понимаю, почему курить начинают лишь повзрослев.
Вор расплылся в улыбке.
- Ну, ты я вижу, уже взрослый.
Парень не поняв иронии, вновь затянулся.
- Вам нравится море?
Смешной вопрос. Смешной и наивный, заставляющий расплыться в умиленной улыбке.
Вор так и сделал.
- Да. Наверное. Я давно уже не сильно обращаю внимания на то, что напрямую меня не касается.
- Мне нравится, - взгляд Элрика казалось, вот-вот растворится в сладковатой пелене восходящего месяца.
Диб вновь улыбнулся, опустил взгляд.
- Мне нравятся лучи призрачного лунного света, потоками ниспадающие сквозь своды окон. Они опасны для человека моей профессии, но так красиво играют частичками воздуха, переливаются, мерцают…. Кажется, что сам дом разговаривает с тобой на своем, одному ему лишь понятном языке. Я так пару раз чуть было не попался. Почти застукали. Вот и приходится отвыкать от всяческих любований. Опасно.
Парень взглянул на собеседника сквозь кружева табачного дыма.
- А кто вы по профессии?
- Я? – тень легкого беспокойства легла на худощавое лицо, но быстро скрылась за острыми скулами, - Я вор.
Пропасть. Провал. Всплывшее в сознании разочарование. Разве мог он подумать сразу? Единственное доверенное лицо монархии, среди стаи преступников. Он с Макфилдом – порядочные люди не то что….
Вор бросил взгляд на лунную дорожку и задумчиво улыбнулся.
Стоп, так нельзя.
- Давно вы?
- Что? Ворую? Всю жизнь. Для меня нормальное время суток – ночь. Днем я сплю. Может быть – это и к лучшему. Надо же будет кому то вести ночное дежурство.
Молчание кончилось вместе с последней затяжкой. Тревога и неудобство сменились желанием что либо изменить, спросить, рассказать….
- С самого детства?
Лицо Диба стало серьезным. Взгляду вернулась былая проницательность.
- Ты проницателен. Видимо не зря тебя в столь молодом возрасте назначили в помощники к главному.
Трубка вернулась к владельцу и была тут же упрятана за отворот колета.
- Вы. Думаете что я о вас собираю информацию? Неправда. Самого направили по знакомству, мол: учится быть мужчиной. Мой отец хороший друг главы департамента внешней разведки, вот и присунул. Вот и здесь я, а должность.
Тут ему стало совсем стыдно. Подумать только перед кем – вором! Преступником и…. Нет, не убийцей. Он порядочный, это видно.
- Не верите?
Порядочный преступник сморщил рот.
- Не верю.
- Ладно. Спасибо за трубку. Вот увидите, я говорил правду. Я докажу – найду способ.
- Да ладно, не принимай близко, я ведь вор. Или у вас таких не жалуют? Ах, действительно: парень из благородной семьи сделал честь отбросу, а оно не хочет ему верить?
Слова звучали обидно и Элрик обиделся, на себя.
- Вы порядочный. По вам видно, вот я и подошел поговорить. Думал – составите компанию, поговорим, скоротаем ночь. А вы вот так….
- Может, поступишь так, как рекомендовал командир? Для длинной ночи нужна длинная беседа. Ты если че – не обижайся, я человек к обществу не привыкший – но если уж и говорю, то под выпивку какую.
Парень засиял.
- Сейчас! Стец дал мне в дорогу старого Хальвонширского Бренди, сбегаю в трюм.
Чуть было не подпрыгнув от радости он устремился к корме, предвкушая полное погружение в жизнь настоящего мужчины. Разговор с видавшим виды рейтаром плаща и кинжала, крепкий напиток и луна сквозь дымок: как в лучших приключенческих повестях Язара Гоммана!
Скрипнула половица одноместной каютки, звонко щелкнула лямка новомодного вещевого мешка – баула. Хлюпнула жидкость об стенку бутылки, звенькнул серебряный стакан со сценой охоты на теле. Беседа начиналась.
Любезно предложив соседу серебро, парень лиху опрокинул бутылку, обжигая губы «ночный желаньем джентльмена».
Диб слегка пожал плечами, заминая трубку табачком.
- Я вижу пить ты уже умеешь, - сказал он с легким смешком, - учился небось до этого?
Тот деловито кивнул, но тут же покраснел.
- Да так. Нет. То есть – да.
- Хм. Я вот надрался первый раз как в город приехал. Один был: без родных и близких, никому не нужен. Вот и надрался. А ты с чего?
Элрик покраснел еще больше, чувствуя себя не только неоперившимся юнцом, но и разбалованным паем.
- Интересно было. Мужчины ведь пьют….
- Ведь не от хорошей жизни пьют, мистер Хларкаи. Я правильно запомнил?
- Да. Не думал об этом. Мне казалось – взрослые все пьют, курят – это словно символы, атрибуты важности и мужества.
Диб пожал плечами и рассеянно уставился на качающийся кормовой фонарь.
- Может быть и так. Налей еще.
В непривыкшей к алкоголю голове сверкнул вопрос.
- А как это случилось?
- Что? – неспешно перевел взгляд на собеседника, Обскур.
- То, что вы стали; Вором.
- Я вижу тебе всегда все интересно.
Парень смутился. Действительно, лишком уж много у него вопросов. До неприличия.
- Ладно, - махнул рукой Обскур.
Серебро луны сверкнуло в серебре бокала; вскинул мушкет выгравированный на нем охотник, и словно выстрел прозвучал слегка торжественный звон стекла бутылки о благородную грань метала.
Вор улыбнулся. Вновь. Сегодня он улыбался небывало часто.
- За вечный свет луны и мягкость ее превосходительства ночи!
- Да.
Крутые борта «Западного Королевства» весело рассекали легкую волну. Попутный ветер уверенно нес ее по бескрайнему зеркалу океана, а залитый полуночным светом парус казалось навис над путниками крылом древнего мифического дракона. Сегодня была особая ночь. Элрик знал это. Чувствовал всеми фибрами своей юной и рьяной души, что, казалось, вот-вот прорвется сквозь зыбкие оковы тела и устремится куда-то ввысь. К памяти предвечного, как сказали бы храмовники.
- Диб.
- Да?
- Как думаешь, что там. – в воздухе повисла легкая небрежность, - На континенте?
- Никогда не бывал. Не привык говорить о том – чего не видел.
Как у него все правильно. А сам бы стал фантазировать тут же, придумывать да рассказывать о всяких там допущениях. Ведь сослаться можно разве что на ежегодный «Райдонион» в тридцать страниц сообщений о «удивительной и невероятно опасной жизни на континенте».
- Парень, а тебя не пугает безвестие? – по худощавому лицу вора пробежал каменный холодок, отразившись во тьме глаз болезненным вопросом.
Откровенно. Элрик не ожидал такого. Был бы трезв – удивился, наверное. Но сейчас: необыкновенная ночь, и луна светила по-особенному, а в воздухе витал дух небрежности. Небрежности и тревоги.
- Забвение?
Обскур покачал головой.
- Незнание того, что ждет на берегу?
- Пугает.
Вор отставил фужер и судорожно вцепился в край фальшборта, словно пытаясь увидеть сквозь тьму свет далекой гавани Вейснич.
- А меня просто рвет на части. Тебе не понять: я всю жизнь видел одно и то же: тьма, мерцающие на стенах блики предательских факелов, демоны масляных светильников и постоянная попытка обмануть зрение людей. Бдительных и не очень. Самых различных – торговцев, шерифов, канцеляров, ремесленников…. Всяких – разных. И каждый человек был бдителен по-своему. Каждый во тьме вел себя по-разному…. Меня все устраивало – и я сам, и тени с бликами на стенах, и заработок вора, и бутылка Ярдисского каждое утро…. Все было хорошо, доселе.
Голос собеседника стал обрывистым, нечетким. Он словно доносился из глубокого подземелья, иногда утопая в собственном отражении.
- Налей еще.
- Только после того, как забьешь мне трубку.
Каменный холод стал постепенно сползать. Диб улыбнулся, кивнул.
- Мы уже на «ты». Хорошо, тогда называй меня Гейст.
- А почему так?
- В честь озера Гейстбер. Я читал про него в одной замусоленной книге. Шел по особняку Пэммов, и прихватил с собой, - развлекатся ж как то надо? – улыбнулся, - Говорят, в его водах покоятся руины города древних существ, скрывающие огромные богатства.
- Гм…. А что за существа?
- Да память их знает. Какие-то древнейшие, что всякие штуковины колдовские могли делать. И при этом – рун не рисовали. В-общем: глупость какая-то…. Но все равно, красиво. Я сам иногда напоминаю этот город. Вроде простой, а покопаться!
- И инквизиция не поможет! – докончил парень.
Собеседники весело захихикали.
- Ну что ж, - оборвал смешок утвердительным кивком вор, - уж коль куда то направили, то надо выжать из поездки всю возможную пользу. Увидим мир, пообщаемся с местным населением, узнаем правду…. А то вон чего в «Райдонионе» пишут.
- Ты тоже читаешь? – искренне удивился парень.
- А то! Че, думаешь, коль разбойник с малолетства, сразу неграмотный? Между прочим, меня в гильдии научил…. Научили.
Было видно что сказал Диб, того что не следовало. К счастью, парень тоже понял.
Ветер усилился и слегка поменял направление, заставив дежурных матросов перенаправить кормовую мачту. Процедура сопровождалась приглушенными возгласами и яркими вспышками ругани.
В воздухе зависла томящая тревога.
Парень вдохнул дым свежераскуренной трубки. Усилив действие бренди, табак окунул Элрика в состояние легкой сонливости, направив расслабленный взор куда то за линию теряющегося во тьме горизонта. Там, где мелькали два белых пятнышка. Похожие на маленьких призраков, два миража задвигались, расходясь иллюзорными кругами в полуприкрытых затуманенных глазах. Двоились, троились, затем вновь сходились, и все начиналось сначала, когда разгорающийся при затяжке табак возвращал взору ясность.
А они словно приближались. Отдалялись, и вновь устремлялись к кораблю, напрягая расслабленный взгляд легкой радужкой.
- Два маленьких мотылька.
- Что, Элрик?
- Вон, два пятнышка, словно мотыльки между волнами.
Диб прищурился, вновь нервно стиснул фальшборт.
- Никакие это не мотыльки…. – неожиданно резко вскочил и бросился к корме, - Два паруса по левому борту!
Два полуспящих матроса вскочили, выслужливо завертев головами.
- Где?!
- А вон, на одиннадцать часов. Торговцы, стандартная спарка - грузовик с кораблем сопровождения. Нынче воды стали опасными, вновь зашевелились пираты, Троеградье, Ланв набирают силу. Вот и приходится принимать меры.
Слегка покачивающаяся фигура Обскура не потеряла былой решительности.
- Они как раз меня и волнуют! Откуда вам знать….
- Послушайте, молодой человек, я плаваю в этих водах вот уже двадцать девять лет, и ни разу, повторяю, ни разу не ошибался где пират, а где торговец!
Было видно – моряка задело за живое. Он уже не смотрел в сторону океана, а мрачно сопел, упершись взглядом в неуемного пассажира.
- Не спорю. Но мне кажется что на грузовик пушки не ставят….
Матрос на баке крякнул.
- Как это?! Ставят еще как – на некоторых вся палуба заставлена выходит. Куда хош тыкают! Времена такие!
Диб вновь прищурился в сторону явно увеличившихся парусов.
- А в два ряда ставят?
- На фрегатах – конечно! – разошелся умничать тот же морячек, по – заправски скрестив руки, - вон «Старая Анна» например….
- Нет, на обоих….
Рулевой перестал сопеть.
- Ыч, какой зоркий! Напился, и учить! Сиди себе, у тебя уж в глазах двоится. Не бывает, чтоб оба торговца были двухпалубными фрегатами!
Корабли увеличились еще больше. Идя на попутных ветрах на перерез неудобно ставшей по ветру «Западного Королевства» уже были на расстоянии двух километров. По крайней мере так казалось парню.
Он ошибся.
Грохот бортового залпа разодрал ночь. Спорящие на корме с Дибом матросы тут же повалились на палубу, мачта гулко треснула, щепки брызнули во все стороны.
Элрик словно зачарованный глядел, как второй корабль разворачивается бортом.
Второй грохот был менее пронзителен, но принес на корабль геенну огненную. Щепки летели отовсюду, что-то ударило парню в плече, сбило с ног. Несколько выбежавших из трюма моряков были буквально сброшены в море невидимой силой, оставив после себя красную дымку.
Все еще держащийся за штурвал рулевой был неестественным. Диб тряхнул головой, стирая с век кровь рассеченного лба. Оба матроса валялись в странных позах. На носу что-то взорвалось.
Пытаясь прийти в себя, он крикнул рулевому. Тот неожиданно повалился на бок, уже без головы.
Сквозь крики раненных и судорожные возгласы команд офицеров раздался знакомый голос.
- Гейст! Гейст, уходи оттудова!!! Сейчас будет залп.
Превозмогая боль в лодыжке и удивляясь внезапному наплыву храбрости парень бежал по окровавленной палубе. Первый корабль уже разворачивался для залпа, заходя с кормы, а там все еще лежал друг!
Подлетев к парапету кормовой надстройки, Элрик схватил его под руки и принялся стаскивать. Диб оказался ужасно тяжелым. Понимая, что должен чем то помочь, попробовал втсать, но от этого стало еще хуже – подскользнувшись, парень упал, уволакивая за собой собутыльника.
Грохот еще одного залпа разворотил корму, окончательно повалив бизань – мачту. Свистнули бичи рвущего такелажа, сметя с палубы несколько пощаженных шрапнелью и щепками несчастных.
Оба приятеля унесло вместе с обломками парапета, гулко ударив о заваленную обломками палубу.
На носу зазвенел колокол.
- Свистать всех наверх! – взревел баритон бородатого капитана, - к орудиям! Занять боевые посты!!!
Он схватил вопящего в обломках матроса и рывком поднял на ноги.
- Собака! Ты даже не ранен! Хочешь стать для мерзавцев легкой добычей? А ну вперет к орудиям!
Но его приказов более никто не слышал.
Увидев это, он бросился к пустующему штурвалу; лихо перепрыгнул через груду наваленных обломков, схватился за рассеченный руль, решительно рванул в право.
Несколько матросов собрав остатки мужества, вернули развернутые залпом орудия к портам. А тьму ночи уже разрывали мерцания мушкетных выстрелов. Пули редким градом били по доскам.
Хларкаи отбросил кусок доски накрывшей друга.
- Ты живой?!
- Да…. Нет…. А безвестие его знает!!!
Парень помог другу поднятся.
Корабль плавно изменил курс, выйдя наперерез курсу второму пирату.
- «Западное королевство! Готовность орудий?!»
- Капитан, множество расчетов погибло! – кричал с нотками паники офицер, выскочивший из проема люка.
- Мне нужны не оправдания а заряженные орудия, Лованс! Бери всех, кто есть, пусть работают эти бездельники пассажиры! И где, геенна его, Макфилд!
По корме ударило еще несколько ядер. Противник пытался зайти с обеих сторон, перестав стрелять залпами.
На корме замаячила рослая фигура сержанта.
- Мерзавцы готовятся к рукопашной!
- Макфилд, я надеюсь, вы выполните свой долг куда лучше, чем этот сброд у орудий! – окликнул, стирая пот капитан.
Из трюма кто-то истерично завопил.
- Правый борт готов к залпу!!!
Макфилд кивну, капитан вздернул подбородок, выпрямился.
- Сейчас мы им покажем, - рулевое колесо завертелось в лево, цепляя поломанным кругом о стойку.
Корабль послушно пошел за рулем, разгибая израненное тело на встречу рвущим темноту выстрелам орудий и мушкетов. Корабль врага шел на слишком большой скорости. Маневр уклонения был не возможен.
- Бо-орт!!!
Тридцать орудийных портов открылись, обнажив хищно зияющие жерла шестифунтовых орудий, за которыми из глубины трюма горели ненавистью десятки испуганных, обезумевших от огня и дыма глаз.
- Во имя Короля и Родины: Огонь!!!
Все вокруг полыхнуло слепящим пламенем. Корпус дрогнув, заставив друзей схватится за стену. От боли в ноге и неожиданности парень вскрикнул.
Корабль противника содрогнулся, рассыпаясь носовой надстройкой по взбурленным ядрами волнам. Фок – мачта покосилась, рухнула в воду. Корабль резко повело вслед за ней, опасно накренив на правый борт.
- Ведомый обездвижен! – крикнул проспавший всю ночь марсовый матрос.
- Без тебя вижу, мерзавец! Под трибунал пойдешь у меня! – капитан развернул штурвал, ведя корабль вокруг поверженного , - Паруса по ветру! Такелажная команда, геенна вас!
Заскрипели канаты, судорожно перетягиваемые дюжиной рук. Ветер завыл в полотнищах.
- Левый борт готов к залпу! – донеслось из трюма.
Слегка потеряв в скорости, фрегат вышел навстречу стремительно приближающемуся противнику.
Стоя на усыпанной обломками корме, впиваясь взглядом в крутые борта полыхающего выстрелами противника, капитан вдруг вскинул руки. Упал.
- Мертв!!! – раздалось с носа – Рулево-ой!!!
Опершийся о край развороченного фальшборта парень вдруг опомнился: это ведь он крикнул. Не сознательно.
Командовавший стрелками на носу, Свевер грациозно соскочил на палубу, пронесся к надстройке и с неестественной ловкостью оказался у руля, выравнивая сбившееся с курса «Королевство».
- Принял командование! Внимание левому борту – завидев корпус противника напротив орудия, стрелять по готовности!!!
На палубе наконец показались незадачливые пассажиры. Рассыпавшись по укрытиям, принялись перезаряжать разнообразное оружие, разражаясь при этом нервными возгласами и приправляя обильными проклятьями.
- Стрелки, на нос!!!
«Забудься!!!» - рявкнуло чуть ли не хором в ответ.
Сержант мотнул головой, скривившись: «Падаль!».
- Внимание!
Корабли почти поравнялись. Со всех сторон друг к другу рвались мушкетные и пистолетные выстрелы, мерцая во тьме феерическими молниями. Несколько солдат повалилось на палубу. Кто-то вскрикнул.
- Контакт!!! – сорванный голос новоявленного капитана утонул в грохоте и пламени. Сноп обломков и свинца рвал людей, ломал мачты и превращал корпуса обеих судов в истрепанные обломки.
Элрик едва успел укрыться в трюме, прежде чем фальшборт стерло потоком картечи. Диб обхватил голову руками, повалился на пол каюты. С ужасающим грохотом стена над головой разверзлась . Сознание обуяла кровавая вспышка, уволакивая за собой.
Во тьму.

<
2 ОБОРОТЕНЬ, ОБОРОТЕНЬ, СЕРАЯ ШЕРСТКА…

Зверем я навеки стану
Тайну раздели со мной
Ты, Луна, отец шаману,
Мне приходишься сестрой

Они ушли после полудня, в самую жару. Ягун хотел было возразить, но Бусая ясно дала понять, что сейчас ей лучше не перечить. Инстинкт гнал ее прочь из окрестностей города, предчувствие беды не давало покоя.
Около Западных Врат путь им преградил хамоватого вида стражник и потребовал плату за выезд. Что-то часто Бусая стала сталкиваться с такой беспросветной наглостью… она уже хотела сбросить с головы капюшон плаща – ее лицо, покрытое шрамами и желтые глаза любого трезвого человека заставляли улепетывать во все лопатки. Но Ягун внезапно выдвинулся вперед, стал между ней и стражем, протягивая в руке черепок от разбитого кувшина.
- Вот золотой, от дедушки достался.
Глаза стражника загорелись алчным огнем, руки скрючились, походя на птичьи когти. Ягун бросил ему черепок, цапнул Бусую за рукав и поспешно вытащил за черту города. Уже отойдя, девушка усмехнулась:
- А ты силен, волхв.
- Волхв?!
- Так у нас зовут магов.
- Какая, блин, сила? Да я этот трюк два месяца отрабатывал!
- Я и не говорю про ту Силу, силу мага. Твоя Сила – это твое упрямство. Ты прав, зачатки у тебя были слабыми, но ты своей настойчивостью сумел пробудить и развить их.

Наступил вечер. Беспокойство Бусой становилось все сильнее, ночные обитатели леса, полей и болот начинали просыпаться. Но решение у этой проблемы было только одно, и оно харфангу решительно не нравилось.
Девушка шла все быстрее и быстрее, не замечая этого. А вот Ягун еще как замечал.
- Слушай, ушастая, ты куда так прешь? Приближается конец света? Мертвые встают из могил?
Харфанг усмехнулась краем рта:
- Ты как всегда проницателен, волхв.
- Э-э-э?..
- Бэ-э-э! – Передразнила Бусая.
Внезапно тьма за его спиной зашевелилась, и прежде чем харфанг успела среагировать, из тени выдвинулись две руки с лохмотьями полусгнившей плоти и крепко схватили Ягуна за горло. Он заорал, не в силах сдерживать животный ужас охвативший все его существо.
Мгновение – и меч из заплечных ножен перекочевал в руки харфанга, потом с тихим,
отчетливым чмоканьем отсек руки, державшие Ягуна.
- Голову вниз! – Рявкнула Бусая. Тот услышал, грохнулся на четвереньки, и совсем рядом свистнуло страшное лезвие меча. Харфанг по рукоять загнала его во врага и рядом рухнул страшный, полусгнивший труп, которому давно должно было лежать в могиле. Не смотря на то, что тело уже погибло, отрубленные руки продолжали сжимать горло Ягуна. Вдвоем они сумели разжать страшные лапы с непомерно отросшими ногтями, и несчастный парень кое-как встал на ноги.
- Ты так быстро среагировала… Часто они встречаются, эти твари?
- Часто. Бывает, целая стая лезет на тебя, пихая друг друга, роняя руки, ноги…
Гляну на позеленевшее лицо спутника, девушка усмехнулась:
- Эту тему лучше обсуждать сидя в удобном кресле, с бокальчиком вина в гостинице… Но отбиться одни мы не сможем, их слишком много. Нас просто сомнут. И у этой проблемы есть только одно решение.
- Какое? Разведем костер побольше?
- Ягун, у нежити тоже есть мозг, хоть и маленький. Они быстро поймут, что людей только двое, навалятся всем скопом и поминай как звали.
- И?
- Помнишь отряд солдат? Они стоят лагерем где-то неподалеку. Металл доспехов, амулеты, которые наверняка у них есть, да и просто количество рук, метающих дроты или умеющих обращаться с мечом отпугнет нежить.
Ягун поежился, вспоминая двух верховых в черных плащах. Но мертвяки были еще хуже.

Ночь наступила внезапно, Без сумерек, без постепенно сереющего неба – будто кто-то враз задул свечу. Так не бывает – думали люди.
И лес, днем казавшийся то ли спящим, то ли мертвым, ожил. Наполнился шорохами, шагами, шепотом на мертвых языках. В кустах по краям поляны то тут, то там вспыхивали чьи-то внимательные глаза, над головой проносились нетопыри размером с собаку, пару раз пахнуло мертвечиной, но все обошлось. Огонь и сталь защищали надежно.
Отряд солдат, ночевавший на этой поляне, даже не выставили часовых – все жались к большому костру, сыпавшему искрами. И даже два командира, обычно невозмутимых и с презрением относящихся к человеческому страху, теперь старались не отходить от остальных и не оказываться в темноте.
Неожиданно лесные шорохи на миг стихли. Костер вспыхнул ярко и высоко, осветив даже дальние кусты, и на поляну вышагнули двое, парень и девушка.
Парень больше походил на молодого медведя после зимней спячки: худой, облезлый, но ширина плеч угадывается даже под свободной рубахой. Его волосы были рыжими, будто частица огня, трещащего совсем рядом, отдельно жила в его теле. А еще у него были глаза, как у дикого зверя один желтый, второй голубой.
Девушка же наоборот, была невысокой, но тоже крепкой, ширококостной. Стоя рядом со свои спутником она была ему чуть повыше груди. Одета в потрепанную кожаную куртку со стальными бляхами и щитками, по которой в свое время прошлись чьи то кинжалы, стрелы, зубы и когти. Крепкие холщовые штаны, разорванные на левом колене длинными когтями и потертые черные кроссовки. За спиной рюкзак и ножны с мечом, на плече страшенный кошак. На шее поблескивала цепь какого-то медальона. А еще у нее были абсолютно седые волосы до лопаток, длинные песьи уши и желтые, как у кошки глаза. И старый шрам, пересекающий левый глаз и бровь.
Оба странника неторопливо подошли и остановились шагах в двух от костра.
Бусая заметила, как подались вперед чужаки-командиры, как их руки потянулись к мечам. Переборола желание тоже взяться за оружие и продолжила начатое:
- Дозволите ли переночевать у вашего костра? В лесу сейчас неспокойно.
- Дозволим, дозволим. – Проворчал один из солдат, высокий седеющий мужчина с тяжелым двуручным мечом. – Мы и сами видим, что у нечисти башню сорвало.
Глаза девушки блеснули звериными огоньками.
- Это будет продолжаться до утра. Сейчас ведь неделя полнолуния.
Они с Ягуном тоже уселись у костра, грея озябшие руки. Воины украдкой косились на девушку – хороша, хоть и на ведьму смахивает… Да какое смахивает, вылитая ведьма!
Вот только глаза у нее, от силы двадцатилетней, были старческие, видевшие и боль, и страдание, и одиночество. Именно этот взгляд останавливал истосковавшихся по женской ласке мужиков.
А сама Бусая украдкой разглядывала чужаков в плащах, и тревога глодала сердце. Один был пониже, другой повыше, но у обоих на воротах рубах была прихотливая вышивка серебряной нитью, напоминавшая какие-то буквы. Плащи на поясах оттопыривались рукоятями мечей, а спины были странно горбатыми, будто они запихали под плащи подушки.
Сначала люди сидели тихо, прижимаясь друг к другу, придвинувшись к огню и говоря почти шепотом. Потом осмелели, заговорили громче, стали прикладываться к фляжкам. Дошло до того, что один светловолосый парень, откликавшийся на кликуху Белоголовый, принес небольшую лютню (он ее что, с собой таскает?) Подождал, когда все усядутся, прихватят с собой фляжки.
Певец посмотрел на Бусую, показывая, что дарит эту песню ей, и затем запел. Негромко, но красиво…
В глазах моих гавань моих кораблей,
Там серые волны стремятся на скалы,
Там северный ветер, бросаясь устало,
Срывает последние листья с ветвей.

В глазах моих берег последнего дня,
Там иней белеет на каменном моле,
И старый маяк, ввысь взлетевший над морем,
Где не было, нет и не будет огня.

В глазах моих чаек безумный полет,
Ласкающий крыльями белую пену
В том месте, где сходятся тропы Вселенной,
Сливаясь с ледовым пристанищем вод.

В глазах моих память души не моей,
В глазах мои буря последней тревоги,
В глазах моих даль безымянной дороги,
В глазах моих гавань моих кораблей.
Парень чуть улыбнулся, завершая песню красивым аккордом… и протянул лютню Ягуну.
- Мои песни вы все уже слышали. Наверняка они вам успели надоесть. Может, гости знают что-то новое? Это будет достойной платой за ночлег.
Ягун посмотрел на лица, обращенный к нему. Потом посмотрел внимательнее. Наверняка этим людям приходилось жечь и убивать.
С младенческого крика
До самого "прости"
Таинственную книгу
Слагаем по пути.

Теснятся чьи-то лица
За каждою строкой...
мы чёркаем страницы
Бестрепетной рукой.

Мы веселы и правы,
Мы скачем напрямик...
Размашистые главы
Заносятся в дневник.

А если и помаркой
Испорчена строка -
Ни холодно ни жарко
Нам с этого пока.

Успеем возвратиться,
Попридержать коней...
подумаешь, страница!
Их много в книге дней.

Что гоже, что негоже
И кто кому должник?
Когда-нибудь попозже
Исправим черновик...

...Но поздно, милый, поздно.
Не отыскать мостов.
И делается грозным
Шуршание листов.

Обиженные люди,
Забытые долги...
Поправлено не будет
В минувшем ни строки.

Кому мы, обещая,
Солгали без стыда,
Уходят не прощаясь,
Уходят навсегда.

Кого мы оттолкнули,
кого мы подвели...
Корявых загогулин
Напрасно не скобли.

И наша повесть мчится
К финалу... А потом
Последняя страница
Покроет пухлый том.

И так же, запоздало
Стирая слёзы с глаз,
Как мы иных, бывало, -
Другие вспомнят нас.
Все молчали. Ягун молча протянул лютню ее хозяину, как внезапно огромный нетопырь вылетел из кустов, на бреющем полете помчался над поляной, врезался в протянутые руки, держащие хрупкий инструмент…
Бусая чуть нахмурилась и протянула руку, а через мгновение все обернулись к ней – лютня лежала на ее коленях, хотя сама девушка сидела в двух шагах от Белоголового и Ягуна, и их разделял костер.
- Вот животное! – Ругнулся один из солдат. Вроде бы Харвин.
- А ты не говори так, служивый. – Негромко заметила девушка. – Зверем быть намного лучше, чем человеком. Намного.
- Будто ты знаешь!
- Знаю.
Изящные пальцы с длинными ногтями слегка ущипнули струны.
Мне люди дали имя "пес",
И я привык к нему.
Наш черный говорящий вождь
Учил меня всему.
А кое-что я понял сам
На избранном пути,
И гордым валинорским псом
Настигнут будет враг.
Таинственный наставник мой,
Брат северных людей,
Учил меня сливаться с Тьмой
И становиться ей.
И будто с чистого листа
Я начал краткий век,
И на полет похожим стал
Мой стелящийся бег.
Мои глаза - кристаллы льда,
Мой мех седой - метель.
И кровь врагов - моя вода,
И снег - моя постель.
Лесному зверю не страшны
Эльфийские клинки.
Теперь я знаю - для войны
Зверям даны клыки.
Я так хотел познать покой...
Но свистнула стрела,
И смерть бестрепетной рукой
Мой бег оборвала.
С последним вздохом улыбнусь
В лицо моим врагам, -
Я новым воином вернусь
К сияющим снегам.
Она даже не пела – хрипловато, напевно говорила. Струны лютни больше не трогала, шорохи дикого и таинственного леса были музыкой для этой песни.
По постелям все разошлись тихие и задумчивые. Красноголовый пришелец все также сидел у костра, поглаживая уродливого кота своей подружки. А она лежала на животе и, не обращая внимания на жар, смотрела на огнь, который едва не лизал кончик ее носа. В глазах девушки плясали золотые искры, но бархатисто-темные зрачки не отражали света. Долго, очень долго она лежала неподвижно, лишь изредка по звериному шевеля ушами.
Костер догорал, и нечисть, смелев, лезла на поляну, ходила вокруг проснувшихся людей, лязгающих зубами от страха.
Бусая словно впала в какой-то транс, и в тот момент, когда Ягун хотел тронуть ее за плечо, вернуть в этот мир, совсем рядом раздался жуткий вой. Кикиморы, нетопыри и прочие твари в неописуемом ужасе ломанулись прочь, а все, кто был у костра, обернулись на звук.
Когда Ягун опустил глаза, то вздрогнул – его рука, уже почти коснувшаяся плеча харфанга, висела в воздухе. Девушка исчезла неслышно, будто дикий зверь.
Никто больше не ходил вокруг поляны, ожидая, пока погаснет огонь и люди заснут. Никто не проносился над головами. Лишь изредка, то тут, то там из темноты доносился рык – низкий, гортанный, заставляющий воду дрожать в кружках.
Ягун так и не понял, когда Бусая вернулась.
Когда солнце явило краешек своего лика над виднокраем(горизонтом), путники собрались и ушли в сторону солнца. Двое чужаков и несколько солдат во главе с Белоголовым стояли на тропинке и смотрели, как фигуры двоих таких непохожих людей четко выделяются на ослепительном диске солнца.

Они шли почти весь день. Под палящим солнцем, которое казалось еще более жарким от того, что обе фляги были почти пусты. После полудня, уже ближе к вечеру, набрели на небольшую, но довольно густую рощицу, где и решили «бросить кости»
Над небольшим костерком вился уютный дымок. Рядом с ним сидел Ягун, стругая небольшим ножиком какую-то палку. Бусая, кивнув ему, взяла фляги и ушла в поисках лужи с чистой водой.
Неподалеку обнаружился ручеек с живописно обросшими травой и кустами бережками. Харфанг прополоскала фляги, набрала воды, а потом, повинуясь некому порыву, мысленно нарисовала Знак, единый для всех нелюдей. Эдакая светящаяся загогулина, возникающая в сознании по первому зову. Знающего сей тайный символ ни один уважающий себя нелюдь не тронет – энт, лешак, водяной или кикимора.
Вода в ручье зашевелилась, складываясь в образ Водяного – лицо, похожее на кочку с глазами. Бусая улыбнулась мороку водяного, которому лень было тащиться из основного озера ниже по течению.
- Здравствуй, хозяин.
- И тебе подобру-поздорову. – Голос у Водяного был скрипуче-булькающий, как старая мельница.
- Как дела в твоем подводном царстве? Не мешает ли кто?
- Благодарствую, все спокойно. – Пробулькала «кочка». Все знали, что при должной оплате харфанги брались изничтожить опасных монстров или шайку разгулявшихся головорезов. Кивнув, девушка ловко встала, закинула через плечо ремешки фляг и пошла обратно, предвкушая ужин.
Когда Бусая вернулась к их небольшому лагерю, ее взгляду предстала неожиданная картина: Ягуна нет, еды нет, вещей нет. Есть только обугленная трава и множество следов. Да тут похозяйничал целый отряд!
Бусая почувствовала, что срывается, но на этот раз не стала сдерживать себя. Тело стало сплющиваться с боков, челюсти – вытягиваться, вылепляя клыкастую морду, руки стали лапами, пушистый хвост завилял из стороны в сторону от переполнявшей ее ярости. Огромный, с некрупного жеребца зверь опустил морду к земле. В нос ей тут же ударили десятки разных запахов: стали, дерева, крови, пота, сыромятной кожи, остатков костра. Но темный кожаный нос безошибочно отыскал среди этой кутерьмы один-единственный запах. Запах родного человека…
Бусая негромко завыла и помчалась по следу.

Ягун очнулся, и понял, что уже темно. Попытался перевернуться на бок – и понял, что прислонен к дереву и руки связаны за спиной. Рядом горел костер.
Люди, окружавшие его, примолкли. Поднялся один – мужчина средних лет, с добротным оружием.
- Что, очухался, Рыжий?
Ягун лишь устало прикрыл глаза.
- Чего тебе надо, ночной кошмар местного правительства?
- О, так у на еще и язык как кинжал? Надо бы запросить за тебя цену побольше!
«Работорговцы! Я влип. – Подумал Ягун. – Но где же Бусая?»
Словно прочитав его мысли, главарь продолжил:
- Но на той поляне было два мешка. Где твой дружок?
- Не скажу. – Сквозь зубы бросил Ягун.
- Скажешь. – С опасной лаской произнес один из доселе молчавших воинов. – Скажешь, а заодно и позабавишь нас всех. Не правда ли?
- Тебя не спрашивали, Дунгорм! – Рявкнул главарь, разозленный тем, что его перебили. Но названный Дунгормом уже разогревал на костре лезвие своего ножа.
- Приготовься, рыжий.
- Это ты приготовься. – Раздался хрипловатый голос. Вместо ответа Дунгорм метнул раскаленный докрасна нож в ту сторону, откуда доносился голос. Не произошло ровным счетом ничего. С другой стороны, у всех за спинами, раздался отрывистый, лающий смех, словно большая собака попыталась засмеяться по человечески.
Остальные разбойники, человек десять, повскакивали со своих мест, выхватывая оружие.
- Кто там? Покажись! – Рявкнул командир.
- Ты действительно хочешь меня увидеть? – Искренне удивился голос, показавшийся Ягуну странно знакомым. – Нет, я покажусь не тебе. Не тебе, а юному волхву, сидящему у твоих ног. Потому что, чует мое сердце, он еще не раз увидит меня в этом облике. Но это будет последним, что увидишь ты.
Кусты прямо перед Ягуном зашевелились. В темноте вспыхнули внимательные желтые глаза. А потом на поляну вышел Зверь.
Размером с некрупного, молодого жеребца, но пониже, он был похож одновременно и на волка, и на пса. Острые уши с рысьими кисточками были насторожены. Пушистый хвост, больше подошедший бы барсу, со своеобразной кистью на конце, слегка помахивал из стороны в сторону. Глаза у него были желтые, с узкими кошачьими зрачками.
А на могучей, косматой шее зверя, на серебряной цепи поблескивал амулет в виде страшной оскалившейся морды. Точно такой же носила одна его знакомая девушка…
Ягун почувствовал, что задыхается.
- Бусая…
Она подошла и слегка пихнула его головой в плечо, как иногда делала в человеческом облике, желая утешить его или приободрить.
- Что, малыш?
- Берегись!!!
У стоявших рядом бандитов, наверное, прошел шок. Вся эта орава бросилась на них… Бусая сражалась пастью и лапами, прикрывая Ягуна задом, как мать своего щенка. Он сам видел, как она одним яростным ударом переломала ребра человеку так, что осколки вонзились в сердце и легкие.
Поляна быстро пустела. Когда примерно половина головорезов отправилась к праотцам, оставшиеся побросали тяжелое оружие и доспехи и драпанули прочь. Главарь удирал первым, но когда Бусая уже отвернулась к Ягуну, остановился и метнул нож. Бусая ничего не могла сделать – она лишь чуть сдвинулась вправо, и длинный охотничий клинок, который должен был наискось врезаться в ребра, концом достав сердце, вонзился в мохнатый бок.
Задние лапы зверя медленно подкосились. Борясь с сонным оцепенением, охватившим внезапно все тело, Бусая вытянула шею и осторожно, боясь поранить чувствительную человеческую кожу, страшенными клыками рассекла веревки, державшие друга. Ягун подскочил, с воплем стал тормошить Бусую, не давая ей провалиться в сон.
Стал судорожно оглядываться в поисках своей сумки, в которой было кое-что лечебное. Нашел. Подскочил, стал рыться дрожащими руками. Нашел то что нужно, помчался к Бусой и застыл, не зная с какой стороны подступиться: его снаряжение рассчитано на человека, а грудь харфанга была как у быка. Словно услышав его мысли, зверь застонал, изогнулся дугой на мокрой от крови траве. Череда метаморфоз, короткая пляска теней, и на земле лежит уже Бусая-человек.
Парень быстро принялся за дело, крепко перематывая ребра девушки бинтами, а потом и клочьями собственной рубахи. И с облегчением заметил, как иссякает алый фонтанчик, уносивший жизнь.

Бусая очнулась оттого, что теплые лучи солнца падали на ее лицо. Дело близилось к полудню.
Девушка попыталась встать, и тут же скривилась от боли – к правой стороне ребер словно приложили горячую сковородку.
- Лежи, лежи. Тебе нельзя вставать. – Раздался мягкий голос сбоку. К ней подошел Ягун, одетый в запасную рубаху. Он властно надавил на ее плечи, заставив девушку снова лечь на мягкий мох. Та невольно улыбнулась, глядя, как солнечный свет окутывает огненную голову парня неземным сиянием.
- Ягун, ты солнце!
- В каком это смысле?!
- В самом прямом!
Парень уселся рядом и просто спросил:
- Как это у тебя получается? Ты что, оборотень?
- Я харфанг. Им может стать любой. Для оборотней это просто высшая ступень, для людей – особый дар. На самом деле харфанг – это не то, как они это понимают. Это внутренняя сила, некое состояние души. Единение с Природой. Именно поэтому, наверное, мы принимаем тот облик, который нам ближе по складу ума, ближе по духу. Это не превращение, это отражение твоего «Я». Поэтому мы сохраням человеческий разум в зверином теле и можем перекидываться по своему желанию.
Еще раз улыбнувшись, Бусая снова подставила лицо солнечным лучам. Потом заметила:
- Ягун, я это уже говорила, но ты истинный маг. Фактически без всяких знаний ты исцелил сложнейшую рану.
- Ну, не совсем исцелил…
- Она быстро затянется. Недаром же говорят: «заживает как на собаке».>

Раньше я не любил темноту и одиночество. Боялся их. Окружал себя светом и шумными компаниями. Много говорил, много слушал, потому что тишину я тоже раньше терпеть не мог. Тишина и темнота ассоциировались у меня раньше со смертью. За пределами моего жизненного пути, казалось, разливалось чудовищное в своей безграничности черное, тихое пространство. Иногда, ворочаясь ночью с одного бока на другой, я представлял себе, как умру. Не скоро, совсем нескоро, но ведь все равно умру и тогда мое сознание окажется запертым в темном месте где не было бы ни голосов, ни запахов. Когда я думал об этом слишком долго я просто сатанел от той мысли, что когда-то еще до жизни, до рождения я уже был ТАМ и что мне явно не хотелось туда возвращаться.

В этом, пусть далеком от совершенства мире было какое-то постоянное движение, суета, множество проходивших сквозь меня образов и людей. Было то, что называлось жизнью и меня пугал любой признак ее отсутствия. Но чем больше я думал о небытие, о том какого это уже не жить и еще не жить, тем больше я распалял сам себе и бессонница, как голодное животное, накидывалось на мое изможденное заботами дня тело.

Так было раньше. Теперь я не боюсь тишины. Не боюсь темноты. И даже одиночества. Не то чтобы я воспылал ко всем этим ненавистным мне ранее вещам трепетной и нежной любовью. Нет. Просто свыкся. Как мало оказывается нужно человеческому разуму, чтобы перестроиться на новый лад. Я сижу в четырех каменных стенах, не имея не малейшего понятия о своем месторасположении. Раньше я немного ориентировался во времени, отмечая те моменты когда Учитель сбрасывал ком не на Дно еду, но на тридцать какой-то раз я попросту сбился. А главное я потерял желание отсчитывать количество дней проведенных здесь.

Еду я забираю механически, без малейших эмоций пережевываю одну и ту же совершенно безвкусную дрянь. Вкуса на Дне тоже нет. Равно как и чувства голода, ведь организм просто не успевает ощутить потребность в пище, тело перестроилось точно также как и разум. Учитель никогда не запаздывает с кормежкой. Пространства у меня нет. Весь огромный мир остался за гранью каменных стен. Времени теперь тоже нет. Нет ничего, только я и мои мысли, да порою возникающее желание справить нужду.

Ни-че-го.

Полное растворение. Я еще не сошел с ума, Учитель не может мне позволить эту роскошь. Если я лежу на полу и не подаю признаков жизни он приходит и начинает Учить. Это не беседы, нет, просто монологи, многие из которых я уже вызубрил наизусть. Он не даст мне уйти, не выпустит ни за что, хотя мне не за что на него обижаться, он человек действительно верный своему слову. Билет, который я купил - это путь в один конец и теперь я буду находиться здесь, пока не стану Богом. Просто и незатейливо. Или я поднимаюсь над своей человеческой сущностью или гнию заживо, не видя света и не чувствуя тепла. Иногда мне не вериться, что я сам этого хотел. Тогда миллионы вечностей назад… Еще до Дна.

Нескладный пухлый человечек с бегающими глазками не производил совершенно никакого впечатления. Даже на афериста был не похож, слишком уж неуклюж и не обаятелен. И уж конечно он не был похож на индийского гуру или прошедшего огонь и воду в познании Истины эзотерика. Я уже начал было сомневаться в том, что затеянная мной игра могла быть интересной или забавной. Сидя на кухне в старой хрущевке далеко не самого центрального района нашего города, я ощущал себя полным идиотом. Поддаться на такой глупый и бессмысленный розыгрыш – «Стань Богом. Измени правила игры!».

Патетический слоган, ничего не скажешь. Причем кроме наспех расклеенных по заборам листовок, которые иначе как допотоптным способом рекламы и не назовешь, ничто в этом громадном, забитом средствами массовой коммуникации и PR-агентствами городе не давало ни малейшего представления об этой авантюре, в которую я ввязался. Хотя пожалуй именно эта обыденность, отсутствие балаганной мишуры и напускной, дешевой мистики и подкупили меня.

Человечек, сидевший напротив меня, называл себя не иначе как Учителем, что вообще-то заставляло задуматься о его психическом здоровье, вел себя на удивление сдержано задавал совершенно стандартные вопросы о моем прошлом, настоящем и планах на будущее и черкал карандашом в своем маленьком блокнотике. Мы сидели на кухне, пили чай из дешевых пакетиков и общались.

- Э… Учитель, - черт как все-таки непривычно обращаться к совершенно незнакомому человеку таким странным образом. Но я старался принять все правила этой игры, ведь Приз, который мне мог достаться значил большее чем все чего я добился за свою еще короткую, но бурную жизнь. – А в чем заключается ваша… кгхм… методика, превращения человека в Божество? Хотелось бы все же перед началом операции вникнуть в некоторые технические стороны вопроса. И в конце концов сколько это мне будет стоит?

- Что ж, цена конечно будет немаленькой, но я полагаю, что деньги это не проблема для будущего Бога, - Учитель скривил рот в гримасе, которую должно быть следовало расценивать как ухмылку. – Вы просто переводите все свои деньги на мой счет… Помимо прочего я становлюсь собственником всего вашего имущества. Хорошо, что вы еще холостой, у семейных людей всегда возникали проблемы, когда дело доходило до расплаты, - он употребил именно слово «расплата», а вовсе не подошедшее бы тут куда больше «оплата услуг». Впрочем это видно тоже было частью игры, посреди банальностей вдруг нет-нет, да и проскакивало странно уместное излишне патетическое словцо.

- Хм… И многих вы уже так, перевоплотили, а Учитель – я не удержался от небольшой издевки и саркастически осмотрел дешевое убранство его загаженной квартирки.

- В этом городе я помог достичь состояния Бога тремстам семидесяти двум людям, - он не шутил и не обманывал. Просто констатировал факт. – Можете не удивляться, среди, как вы выразились, «обращенных» было немало состоятельных людей. Просто материальные ценности не имеют для меня никакого значения, я оставляю себе, чтобы хватало на жизнь, а оставшиеся средства перевожу в разные благотворительные фонды. В те, которые действительно помогают людям, уж поверьте я проверял. Не могу спокойно себя чувствовать если не оказываю помощи нуждающимся. – наглость или безумие этого коротышки в потертом старом пиджачке просто не знали границ.

- Ну, допустим, я согласен. Да я действительно отдаю вам всю свою наличность, имущество, машину и коллекцию фильмов, и что? Как вы проделаете то, что вы обещаете. Учтите никакого надувательства я не потерплю у меня есть влиятельные знакомые, которые достанут вас даже из под земли и тогда никакой благотворительный фонд защитников прав человека вам не поможет, - возможно, я переусердствовал с угрозами, но хотелось бы обозначить свой серьезный настрой. Хотя в моем металлически ледяном тоне голоса и проскальзывали нотки агрессии, попытки «взять на понт» завравщегося в конец бендероподобного комбинатора, на махинацию то что этот человек мне предлагал не походило. В самом деле, какой идиот купится на подобное – отдать все, ради возможности ощутить себя Богом? Детский сад, а не афера. Но все-таки я покупался. И с каждой минутой проведенной на кухне Учителя я чувствовал, что покупаюсь все сильнее и сильнее.

- Методик существует несколько. Каждому психотипу подходит что-то свое. Все люди, которые приходят ко мне укладываются в одну из семи категорий и для каждой категории разработан свой путь обожествления. – вот еще одно слово, звучащее глупо и фальшиво, особенно в век порносайтов, постмодернизма и глобализации. – «Эстеты» обожествляются через некоторые психотропные препараты, «Фанатики» - как ни странно через псевдорелигиозную литературу. «Фаусты» или же «Искатели» достигают нового уровня сознания через познание некоторых простых, но переворачивающих восприятия мира Истин. Ваш психотип – «Победитель». Родом из не самой бедной семьи, чего уж там темнить, далеко не самой бедной, сами талантами не обделены, никогда не знали настоящей нужды и таких вещей как творческий поиск, неудача или безответная любовь. От них ухудшался аппетит и настроение, а это было недопустимы, ведь вы же с ранних лет понимали, что вам не следует размениваться «на мелочи», а идти к своей цели, причем идти переступая как через врагов, так частенько и через друзей. На западе вас бы окрестили «яппи», но здесь этот термин иначе как с японцами у людей не ассоциируется. Недавно вы вроде как пришли к очередной достаточно важной победе, но вдруг осознали, что победы то вам больше не интересны. Поражения вы не терпите, а текущая победа вовсе не является окончательной и НИКОГДА окончательной победы над миром вы не получите, ибо вы из тех, кому всегда есть куда стремиться. Но сейчас эта круговерть новых целей и их достижений кажется вам бессмысленной и замкнутой саму на себя. Верно я говорю? Да кивайте, кивайте, отбросьте ваш снобизм! Люди все в сущности одинаковые, когда речь заходит о выходе за допустимые пределы мироздания. И вот вы вдруг получаете шанс стать абсолютным, окончательным победителем всего и вся, бесповоротно возвыситься над этим скопищем занудливых неудачников, получить самый главный пряник. Ваш эгоизм – вот что вас тянет к Божественной сущности. Эта мотивация ничем не лучше и не хуже Познания, Веры, Стремления к Красоте или скажем Бегства. Не комплексуйте, - еще одна неприятная гримаса, еще пара пометок в блокноте. – Я не собираюсь укорять вас в гордыне или просить одуматься. Я не ангел, не священник и не моралист. Я просто делаю свое дело.

- Так какой вы говорите путь к Богу для «Победителей»?

- Вы замкнете вашу реальность на себе самом. Эгоизм позволит вам это сделать. А гордыня вскроет неизвестные вам резервы мозга и мир вокруг станет Вашим.

- Звучит как-то жутковато… Так словно вы просто сводите своих клиентов с ума, а затем собираете их добро, словно лидер секты из желтопресных статей.

- А не все ли вам будет равно, если вы проснетесь однажды и ощутите себя Богом? – Учитель хитро подмигнул и достал из кармана сигареты.

Чтобы замкнуть реальность на самого себя, надо оградить себя от всей окружающей тебя реальности. Парадокс, но многие вещи из тех, в которые меня посвятил Учитель казались мне сперва бессмысленными и противоречивыми. Но он знал, что он делал. Он предупреждал меня о необратимости всего процесса, о том, что если я все же найду силы согласиться, он уже ничем не сможет помочь, а будет очень тяжко.

Какой же я был дурак! Трудность в достижении цели всегда была для меня только лишним стимулом. Не знаю сознательно ли Учитель подталкивал меня к решению таким нехитрым способом (что учитывая его богатый опыт было вполне возможно) или он просто хотел честно описать все что меня ждет, но в любом случая ни одна из трудностей, что стояли передо мной там, до Дна не могла сравниться с этим.

Описывать пребывание в каменном мешке без звуков, красок, эмоций и запахов невозможно. Через это надо пройти. Никаких слов ни в одном из языков мира не хватит, чтобы описать эту обреченность и безнадегу, эту давящую темноту, которая каждый день откусывает по кусочку от твоей души и памяти. О, это страшная пытка, но Учитель не садист, он просто выполняет свою работу. Уверен ли я в этом? Нет... но сейчас это мне уже безразлично, также как и все прочее.

Безразличие затягивающее в себя все и вся – вот что страшно. Вот чему все мое естество не хотело подчиняться с самого начала. Вот с чем я боролся крича в тишину, посылая тысячи проклятий и отборных ругательств, вот что я хотел вытравить из себя слезами и грезами. Безразличие. Безразличие к тому, что вне Дна, к тому что до и после Дна, безразличие к Учителю, к себе. Иногда я просыпаюсь и мне кажется, что все что я знал и видел в этой жизни это тьма, безвкусная каша, дырка в полу для нечистот и гладкие стены.

Я пытался их разбить, сдирал ногти и стачивал зубы. Хотел даже пару раз разбить череп о стену, но Учитель, словно предчувствуя когда наступал подобный момент, вламывался ко мне и наподобие мантры зачитывал фразу о том, что «суицид путь к обожествлению для Неудачников, а я победитель». И всякий раз эти простенькие слова проникали в самую мою сердцевину, пробивались к затуманенному мозгу и действовали как надо. На Дне, когда ты теряешь все, за что мог бы уцепиться от тебя остается одна лишь твоя сущность. То что ты есть. То кем ты обречен быть с рождения. А мой психотип – «Победитель».

- Прежде чем заключим контракт, и вы переведете средства, я вынужден еще раз вас предупредить, о том, что эта не бизнес и не казино. То что вы вытерпите будет равносильно аду. И я не шучу, чтобы стать тем кем вы хотите быть, нужно спуститься на самое Дно.

- Хватит меня запугивать, все эти ваши по сто сорок пятому кругу пущенные страшилки на меня не действуют. Я твердо решил чего я хочу. А вы обязуетесь мне это дать.

- Дорогой мой, а вы действительно хотите стать бабочкой? Как гусенице вам живется очень неплохо. Гораздо лучше чем другим гусеницам. У бабочки проблем не станет меньше, они только перейдут на иной, куда более серьезный уровень. Всемогущество и безграничная власть над мирозданием вам не выдадут, до тех пор пока вы не окажетесь к этому готовы. А вы хотя бы приблизительно понимаете, что это значит?

- Нет. Но вы же сами утверждали, что пока не пройдешь через это не поймешь. Или я не прав, Учитель?

- Это не фантастический роман, и не голливудский блокбастер, где вы пострадаете от голода и головных болей, дня три, а затем вмиг обернетесь Суперменом и начнете метать молнии и какать мороженным. Чтобы замкнуть реальность на себя вы должны будете уничтожить внутри себя все воспоминания об этой реальности, и затем уже с нуля начать создавать свой мир. Никакого добра и зла, никакого порядка и хаоса, никакой жизни и смерти. Один на один со своим рассудком и больше ничего! Быть может когда вы сожжете все свои воспоминания и окажетесь на нуля, вам и вовсе не захочется ничего создавать. Небытие может вам понравится больше Бытия, пусть даже подчиняющегося вашим личным законам.

- Я знаю, что Небытие страшит меня больше всего на свете. Никогда не понимал Буддистов, для которых высшее блаженство – это безграничная пустота и лишение всяческих желаний. Я желаю создать новый, лучший мир, по образу своему и подобию и уже начинаю терять терпения ведя с вами эти пустые беседы на грязной кухне уже почти две недели. Я хочу, чтобы вы дали мне то, что обещаете! Немедленно! Прямо сейчас.

- Неужели вы не можете понять, что мне бессмысленно приказывать? Моя власть то поболе вашей будет, хотя я и не так чтобы сильно ей рад. Успокойтесь лучше, выпейте еще чайку. Я вот сейчас достану кипяточку, - Учитель забавно, по-шутовски начал приподниматься из-за стола и шаркая двинулся к опостылевшему за время наших «кухонных бесед» чайнику. Мне было совсем не смешно. Да он надо мной издевается, этот плюгавенький, затюканный жизнью полоумный!

Надо мной!

- Хватит! Или сейчас или никогда. Я готов передать вам все, я уже оформил бумаги, только делайте же наконец свое дело или я уйду сейчас и уже больше никогда не клюну на этот лохотрон!

- Чтож… Торопыжка был голодный, проглотил утюг холодный, - Учитель отошел от чайника. Засеменил в моем направлении все также шаркая и крехтя словно старый дед. – А впрочем хозяин барин. Да будет так! – тут я запоздало заметил, что коротышка с невероятной, неожиданной для него ловкостью вытащил из кармана пиджака черный хромированный шокер и дал по моим ребрам электрический зарядом запредельной мощности. Я упал на грязный пол и задергался, все тело свело дикой судорогой. Учитель подошел к шкафчику и достал оттуда шприц, наполнил его какой-то дрянью и вколол мне в ногу, приговаривая «Сладких снов, Победитель».

Я уже давно забыл свое имя. В имени на дне не было нужды. Я не помню и имени Учителя, хотя он мне его не раз называл. Здесь нет нужды в именах. Только Учитель и Победитель. Никаких лишних слов и фактов. За каждый факт к середине своего срока пребывания на Дне я хватался как за соломинку. У учителя в прошлый раз была оторвана пуговица, а в зубах застрял кусочек салата. Пища в прошлый раз падала вниз не со звуком «плюх», а со звуком «шмяк». Эти и еще тысячи мельчайший подробностей мое сознание обсасывало и разбирало по косточкам. Информационный голод мучил меня очень сильно и довольно долго, но под конец и он уже стал безразличен.

Учитель говорил мне «Вспоминай! Думай о своем прошлом! Чем раньше все воспоминания выгорят тем лучше. Не правы те, кто думают, что память помагает сохранить разум. Прокрученная по тысяче раз пленка с одной и той же записью выкидывается за ненадобностью. Когда просмотришь все пленки – станешь чище, хотя все равно тебе еще будет далеко до полного растворения». И смотрел свои «мыслефильмы». Сотни тысяч пейзажей и картин, несколько тысяч знакомых лиц, сотни характеров, дестяки действительно важных событий, которые выгорали особенно неохотно.

Я поразился многим свойствам людского подсознания, оказывается я до сих пор помнил, в мельчайших подробностях свою первую девушку (Лариса Ольгина, 13 лет, летний лагерь Орленок, 22.37, узкая, жесткая койка, кровь, немного слез и чувство стыдливой гордости), как меня застукали первый и единственный раз за онанизмом (тихий час в детском саду «Белочка», воспитатель Марина Николаевна, потные руки, игрушечный ежик в углу, синий пододеяльник, стыд), как меня предали первый раз (Пашка-«Болт», не вернул сто тридцать один рубль, хлопал по плечам, говорил, что «брат», осень, слякоть, ненависть, гнев родителей ), как впервые ударил того кто слабее (седьмой класс, разбил в кровь лицо конопатому малолетке, за неуважительный тон, разборки с директором, хамство, гордость, гонор).

Вспомнилось все. Иногда мне казалось, что я даже припоминаю, как отчаянно не хотел вылезать из того теплого, уютного места, где находился в самом начале, как грубо тащили, резали, то что дает жизнь и силы, как кричал. Почему-то хорошее улетало легче, безболезненей, оставалась ненависть из стыд, причем чем раньше происходили события тем сильнее они врезались в память и тем неохотней отделялись и растворялись в пустоте. Не знаю правда ли было все это на самом деле, или все это только бред воспаленного воображения. Не уверен не в чем. Но скоро и эта умственное самоудовлетворение наскучило и показалось совершенно неважным.

Стены, пол, пища, Учитель. Замкнутый круг. Мое время перестало быть линейным, как это было раньше и обратилось в колесо. Я ощущал себя хомяком или белкой, которой во что бы то ни стало надо забраться наверх и вперед, но упрямые ступени отбрасывали к началу и не было выхода, не было надежды. В самом начале я пытался еще умолять Учителя, запугивать, приказывать ему. Тщетно. Только темнота и человек делающий свои работу. Ах да, были в этой пустоте еще сны.

Таких ярких и красочных я не видел никогда, и как-то раз мне даже пришла в голову мысль о том, что научившись управлять сновидениями и я обрету ту самую Божественность и собственную Реальность. Но сны всегда заканчивались и просыпался опять в этой темноте и безмолвии. Однажды Учитель сказал, чтобы я «не обольщался и не пытался уйти в мир снов и грез. Они слишком зыбки и изменчивы, чтобы строить на их основе свой Мир. Это кажется достойным выходом и некоторые даже пытаются идти по этому пути, но сны всегда прекращаются». И он был как всегда прав. Сны прекращались, не прекращалась Пустота Дна.

Когда я очнулся после действия шприца я обнаружил себя связанным в каком-то подвале. Рядом со мной, прямо на каменном полу сидел Учитель, словно ожидая моего пробуждения. Когда он заметил, что я начинаю шевелить затекшими конечностями, он приподнялся и заявил следующее:

- Все-таки Ванна не для тебя. Хоть и быстрее все случилось бы, легче, да ты еще слишком молод и горяч, не выдержишь. Придется воспользоваться старым, надежным методом. Добро пожаловать на Дно!

- Какое еще к черту Дно? – тело плохо меня слушалось, язык еле шевелился во рту, губы ощутимо пересохли.

- Да самое обычное Дно. Понимай это слово как хочешь. Может быть Дно мира и я как истинный Мефистофель, за желание уподобится Богу доставил тебя в Тартар, в Преисподнюю. Видишь там атланты связанные в углу валяются, - если это была шутка, то я ее совершенно не понял, а Учитель улыбнувшись собственной остроте стал продолжать. – Можешь воспринимать это место в смысле метафизическом. Это Дно –область трансцендентного, чистого мира идей и мыслей. О как! Именно тут приблизится к Божественному будет легче всего, ибо сам Бог, тот который главный и Всемогущий, как известно отсюда вышел. А можешь считать это место абстрактным понятием из психологии, то есть твое собственное Дно, так сказать, Дно подсознания, место где обитают твое Эго и Ит, наедине с которыми я тебя скоро оставлю.

- А может это твое Дно, это просто подвал где-нибудь в загородном коттедже куда ты меня скинул и оставишь гнить, чтоб никто не мешал деньги сиротам раздавать?

- Фу как цинично! Какое пошлое время этот ваш двадцать первый век. Я тут про глубины Бытия вещаю, а ему подавай логику и сермяжную правду. Учти, на Дне мыслить так как ты мыслил сейчас нельзя! Это недопустимо, как станешь Богом, если цепляешься за такие дурацкие вещи как «подвал», «коттедж» и «город». Нет этого ничего. Сгинуло. Считай, что специально для тебя, пока ты спал я все уничтожил. Ничего нет. Ни городов, ни людей, ни времени, ни Вселенной. Только ты, я и Дно. Я тебя не брошу здесь, не бойся. Придется с тобой еще повозится, но думаю в конце концов что-нибудь, да получиться. Учти все зависит теперь только от тебя. Я конечно буду помогать по мере надобности, но если ты сам себя не развоплотишь как Человек, то кто сможет воплотить тебя как Бога?

- Что за… Ванна? – я пытался хоть немного разобраться в том, что меня ждет и одна страшная догадка уже зашевелилась где-то на самом краю сознания.

- А так, был у меня в пятидесятых экспериментик один. Весьма удачный. Но тебе не подойдет. И архетип не тот, и как уже сказал молод еще. В общем ванна – это то же дно, только еще страшнее. Тут у тебя хотя бы останется ощущение собственного тела… - мне стало холодно и очень страшно. Хотя Учитель предупреждал – единожды вступивший на эту дорогу не может свернуть назад. Хотя, погодите, если он проводил эксперимент в пятидесятых, то сколько же ему сейчас было лет?

- Больше чем ты можешь себе представить. Да не трясись ты так. Я не демон, - Учитель осенил себя крестом, дабы показать, что он не врет. – Нет. И не Дункан Макклауд. И даже не Вечный Жид. Просто одна из стихий этой реальностью, с которой тебе посчастливилось столкнуться. Я человек, самый обычный, просто работа у меня странная и редкая. Знаешь, почти все те, что стали Богами остаются в своих мирах. Но некоторые находят в себе силы вернуться в тот созданный Другим мир, из которого вышли. Когда я прошел через все то, через что пройдешь ты, я решил отказаться от Всемогущества и… Ну вернулся в общем.

- Зачем тебе все это? – это были мои последние слова перед погружением на Дно. Перед тем как Учитель захлопнул люк, навсегда отрезав от меня все что было Жизнью.

- Очень люблю помогать нуждающимся. Ты же сам знаешь какое сейчас в фондах благотворительных финансирование… Ну, держись теперь. Желаю удачи, хотя скоро ты и забудешь, что это значит, - Учитель оставил меня одного, захлопнув за собой люк. Темнота, тишина и одиночество окутали меня со всех сторон. Тогда я еще мог их не любить.

Я не помню, когда ощутил это окончательно четко и ясно. Дело в том, что тогда я уже утратил способность ощущать. Эмоции, воспоминания, ощущения – все стерлось. Последнее, что промелькнуло у меня в мозгу перед окончательным растворением в безграничной Тьме, - несколько строчек из какой-то песни.

Белые стены, храните, спасите нас.
Без глаз, в которых соблазны.
Без слов, от них вся беда.
Молчанье мое – заклинанье мое.
Темнота моя больная сестра.
Пока я жив, пока я жив
Они не войдут сюда,
Они не войдут сюда,
Они не войдут сюда,
Они не войдут сюда….

И еще бесчисленное количество раз я гнал этим заклятьем свои мысли, которые мешали сознанию растворятся в темноте и всеохватывающем безразличии. И тогда я в единый миг и единую вечность принял это.

Нирвану. Катарсис. Трансцендентное. Мир Идей. Экзистенциальное. Благодать. Все то, о чем целые тысячи лет спорили ученые и богословы, пророки и философы, слепые в своем неведении, ведь никто из них не спускался на Дно. Все те люди, которые ощущали в себе искру этого дара, которые помнили о том, как оно было до рождения, все те, кто искали слова и не могли найти. Я за один миг стал выше всех их нелепых теорий и учений.

Я все еще не мог осознать окончательно и полностью тот мир из которого я вышел, ведь он был чужой, но Я был Альфой и Омегой Небытия. Там было прекрасно, ведь там не было ни одиночества, ни тишины, ни тьмы. Не было никаких ориентиров, только безграничный Океан Пустоты, в котором плавал Мой ничем не ограниченный дух. Я не смотрел ни на Себя, ни на мир из которого вышел, все это казалось просто нелепым сном, после которого наконец наступило пробуждение, ведь все сны всегда заканчиваются.

Я наслаждался покоем безмерно долго, но наконец Я решил - хватит Пустоты. Чтобы сделать первый шаг Мне нужно было то, с чего можно начать. Отправной пункт, с которого начиналось бы разделение сущностей, ориентиров и законов, по которым будут жить все те, кто родится в новом мире. В Моем мире. И Я вспомнил то, чего мне так не доставало все эти миллионы вечностей назад.

- Да будет Свет! – сказал Я.

И стал Свет…

<По пшеничному полю шел высокий человек в плаще. Сумерки надежно скрывали его лицо. Было тихо, только стрекот сверчков и глухой стук сапог о землю нарушали эту особую, вечернюю тишину. Под плащом у путника была простая рубаха из сукна, штаны тоже были простецкие, разве только что с кожаными вставками на коленях. Сапоги тоже кожаные, с тяжелыми железными носами. На поясе висели ножны, в которых был меч. Рукоять, обтянутая кожей, длинная, заканчивающаяся красивой резьбой. Имя этого человека Мунгрил. Шел он в Хивенс Род, где жили ремесленники и земледельцы. Ему пришлось проделать длинный путь, он немного устал, но его задание было очень важным, и поэтому он не сбавлял шаг. Мунгрил, честно говоря, не знал, что ждет его в Хивенс Роде, но его дядя очень сильно хотел, чтобы он отправился туда. Мунгрил любил дядю, который был его единственным родственником, и всегда помогал ему. И сейчас, когда дядя был болен, это казалось Мунгрилу особенно важным.
Мунгрил вошел в небольшой лесок, соседствующий с полем. Уже совсем стемнело, но он знал здесь каждую тропку и шел уверено. Под ногами валялись коряги, стружки и опилки. Виднелись свежие пни. Это удивило Мунгрила. С каких это пор местные селяне стали рубить лес прямо в чаще да еще так неаккуратно? Пробираясь через еловые ветки, он уже готовился выйти на небольшую поляну, как вдруг до него донесся какой-то шум. Сквозь деревья виделся свет. На поляне кто-то был. Шум оказался голосами. Мунгрил был в шоке. Орки! Их речь он узнал сразу. Грубые и отрывистые слова, хрип и сипение. Но что они делают здесь? В Хивенс Роде! Здесь, на этой мирной земле, где никогда не было войны. И как же так получилось, что их появление совпало с появлением Мунгрила?
Что им здесь нужно? Мунгрил приметил, что орки эти были не дикими, а хорошо вооруженными и одетыми в кожаные латы. Это озадачило война еще больше. И тут он увидал на их деревянных щитах белый клык. То был герб орочьей королевской семьи. Той самой семьи, против которой он воевал уже много лет. Его государство Фэйтфул вело войну с орками за обладание горным хребтом Золотые Пики, богатым золотом и железом. Мунгрил был лишь обычным солдатом, но на особом счету у начальников, да и сослуживцы его любили. Он с юности рубил орков, получал многочисленные ранения и похвалы. Один раз даже сам государь хлопал его по плечу и хвалил храбрость. Но так уж была устроено войско в Фэйтфуле, что звания получали только знатные и родовитые люди. И сейчас ему одному ничего не стоило поубивать эту шайку из двадцати орков. Но ему не хотелось выдавать своё присутствие, тем более дядя хотел, чтобы никто не узнал о его явлении в Хивенс Род. Поэтому он решил проследить за ними. В это время орки ужинали – раздирали оленью тушу и, громко чавкая, делили мясо между собой. Закончив, они встали, оправились и двинули в лес, к селенью. Когда орки скрылись в лесу, Мунгрил пересёк поляну и пошел прямо за незваными гостями. Рощица быстро кончалась и выводила к глубокому оврагу, за которым начинались дома. Орки вышли в овраг, а Мунгрил, шедший за ними, укрылся за большим тополем. Незадачливые воители что-то оживленно обсуждали, размахивая руками и крича. Скрытый за тополем Мунгрил снова погрузился в раздумья. Дядя не велел выявлять себя, но будучи воином Фэйтфула, Мунгрил просто обязан вступить в бой с орками. Выяснись, что он бездействовал, его бы просто повесили как предателя. Но сомнения его вызывало не это.
В Хивенс Роде, владении Фэйтфула, жил его друг и бывший сослуживец Фрэнт. Он был ровесником Мунгрила, и они вместе росли. Вмести они убивали орков и не раз спасали друг другу жизнь на полях брани. Но Фрэнт устал от постоянной войны и ушел отдыхать. Но уже не смог вернуться к войне, познав мирную жизнь. Начальство ценило его и не хотело терять такого воина, но всё же он был освобожден от ратного долга. Теперь он жил в Хивенс Роде – мирной деревушке на самой границе Фэйтфула.
Мунгрил испугался за своего друга, ставшего ему почти братом. Фрэнт мог за себя постоять, но Мунгрил не был даже уверен есть ли у него меч. Орки тем временем уже определились и теперь смачивали обмотанные соломой стрелы в масле. Времени на размышления почти не оставалось. Дядя всегда говорил, что решения надо принимать быстро, но обдумано, ибо излишнее промедление рождало неуверенность и робость в душе. Орки уже поджигали стрелы факелами. Решение было принято.>

Огонь. Огонь есть жизнь. И я это объясню в своей теории.
Жизнь слишком похожа на костёр. Сначала – груда топлива и маленький огонёк. Это называется детство.
Дальше - больше. Огонёк заполоняет всё больше того, что может сгореть, неудержимо рвётся вверх, стараясь захватить максимум возможного. Это называется юность. А дальше? А дальше есть три пути.
Три типа костра. Три основных способа жизни.
Первый – простой. Медленно тлеть, сохраняя тепло для себя любимого. Тлеют как угли. Хранят тепло для себя и самых близких. Тлеют долго, живут долго, но… не живут, а тянут лямку.
Второй – равномерное пламя, греющее тех, кто близок. Пламя, греющее самых близких и родных. Пламя, горящее не много и не мало. Пламя, горящее равномерно. Так можно жить, но это не жизнь, а существование.
Третий путь… Третий путь самый жестокий. Гореть ярко и недолго. Полыхать пламенем, освещая дорогу тем, кто смотрит на тебя, освещая путь тем, кто его обрёл, грея всех, кто на тебя напоролся. Жить для тех, кто просто встретился на пути. Жить для тех, кто случайно тебя встретил.
Те, кто случайно напарывается на такой костёр, греются об него, видят свой путь, но… но уходят как только видят всё, что им нужно. Те, кто подошёл слишком близко, обжигаются, как и те, кто полез в душу к такому «костру». И именно этот путь является жизнью.
И крайне редко такой костёр становится пожаром. Пожаром, чей первоисточник погас. Пожаром, который про должают те, кто верен зажегшему их костру, пожар, который глаголом жжёт сердца людей. И вечно живы те, кто стал пожаром, ибо память о них не стирается.

А теперь разберём жизнь отдельного человека дальше. Дальше идёт выбор пути – и каждый выбирает один из этих путей.
Те, кто горит, а не тлеет, рано или поздно становится углями. Редко они горят до конца.
Чаше всего их заливают. Убивают, заливая их души гадостью, как костры водой. И тогда остаются обгорелые дервяшки, которые кто-то подкинет в свой костёр. Эти осколки яркой жизни станут топливом для дальнейших размышлений, разожгут костёр чьей-то жизни или просто добавят пламени в чей-то костёр.
После этого костёр становится пеплом, прахом, так же, как и наша жизнь.
Но иногда бывает так, что нас убивают. Заливают костёр губительной водой, и остаются лишь изуродованный пепел воспоминаний, и головёшки, которые кто-то бросит в свой костёр.
Изредка после тушения водой, а по сути убийства, остаются угли. И именно этим людям приходится хуже всего. Они тлеют, мечтая о новом пожаре и становятся прахом.
Эти угольки тлеют долго. Тлеют в надежде на новую жизнь – но умирают стоя, а не живут на коленях. И вечная слава тем, кто из угольков снова разжёг костёр.
Я не смог.

Короткий рассказ, написанный в сумеречном состоянии души, когда один товарищ попросил нацарапать что-нибудь на отфонарное название. Он загадал вот сие ("Шутка, конечно"). Ну, я и нацарапал. ЭТО.



Здравствуйте! Эти записки – моя последняя надежда поведать миру о своих чудовищных злоключениях, и, быть может, отвратить от него ужасную опасность, что нависла над ним.
Итак, в то жаркое и душное утра 2-го января я проснулся и посмотрел на метель, воющую за окном. Голова отчего-то болела, и, к тому же, моя подушка была необыкновенно влажной, мягкой и пахнущей майонезом.
Откуда-то поблизости доносился сдавленный храп. Я с трудом поднял голову, чтоб увидеть Марфу Петровну, мою, с позволения сказать, тещу, мирно дрыхнущую в обнимку с большим термосом сливовой настойки, которую ей подарила баба Пургенья перед тем как отправиться в мир иной (в гости к соседу, Афанасию Тихоновичу).
Я нетвердо встал на ноги, смахнул с лица остатки оливье и упал на спину. Как я понял – на пол. Он был твердый и паркетный, отчего по моей спине пробежали приятные мурашки. Оглядевшись, я понял, что это и вправду муравьи, которые деловито стягивали со стола остатки новогодней стряпни.
Муравьи-конвоиры с крохотными винтовками свирепо подгоняли мелких черных мурашек, чтоб те поскорей несли куски колбасы к свежеобразовавшейся дырке в полу.
Возле дырки пыхтел пылесос Марфы Петровны, на котором гордо восседал муравьиный король. Что он король я понял сразу – по гордой осанке, муховой мантии и скипетру, изящно сработанному из лапки сенокосца.
- Вперед, черви, Большой Враг может заметить нас в любое мгновенье! – гремел король. – Спешите, жалкие одноклеточные!
Я не вполне разбирался в муравьиной иерархии, но всегда предполагал, что им скорей свойственен матриархат, нежели, с позволения сказать, классическая монархия. Кажется, я только что ниспровергнул основы классической биологии!
Я снова попытался встать, но вдруг понял, что лежу, и от этого факта у меня потекли слюнки. Я понял, как себя чувствует баранина, лежа на прилавке, ибо осознал, что на меня смотрят голодными глазами два миллиона голодных муравьев.
Тогда я подпрыгнул и побежал в сторону кухни. Ворвавшись в помещение, я вежливо кивнул коню, задумчиво колдующему над туркой, источающей божественный аромат свежемолотой арабики и выпрыгнул в окно.
Летя с семнадцатого этажа я внезапно услышал гул. Сперва я подумал, что это воздух свистит у меня в ушах, но потом, оглянувшись в сторону своего окна (стремительно удаляющегося в бездонную высь), я увидел, что гудит пылесос, летящий вслед за мной.
Я ухватился за него, предполагая, что раз пылесос гудит, то он включен в розетку, а розетка, поставленная Капээсэсом Аполлитарьевичем, который еще Сталина в гробу видел, способна выдержать прямое попадание термоядерного заряда проклятых янки (не знаю, почему они проклятые, но папа Карло, наш школьный учитель физики, чьим хобби была резьба по дереву, учил меня именно так; подойдет ко мне, бывает, посмотрит грустно, и молвит: «Посмотри, Коляня, посмотри, в каком хлеве мы живем! Это все проклятые америкосы!»), а значит, если удлинитель Аполлониды Фивовны, который позаимствовала намедни у нее Марфа Петровна не окажется длинней, чем прямолинейная траектория полета с высоты в 17 этажей, есть шанс, что мы с пылесосом в обнимку повиснем над землей и я сумею пробраться на соседский балкон.
Все получилось примерно так. Ну, за исключением разве что того, что мы повисли на высоте трех сантиметров над землей – то бишь, разбитым асфальтом, засыпанным осколками от пивных бутылок.
Я расслабился и сел на особо крупный осколок, но не обратил на это особого внимания, так как увидел, что на пылесосе, слегка придавленный мной, сидит муравьиный король и громко плачет.
- А ты чего ревешь? – поинтересовался я у него.
- Да вот, - вздохнул король, - как же так. Меня свергли! И ради кого? Ради какой-то дуры! Нет, не спорю, она хорошенькая, и все такое прочее, но вот как так можно! Мы ведь были самым просвещенным муравейником в городе, с монархией, знаешь ли, а не с этой вот дрянной демократией! И я надеялся передать власть по наследству старшему из семи миллионов своих сыновей.
- Как я тебя понимаю, - покачал я головой, - вот и я хотел передать по наследству свой примус, а Марфа Петровна давеча его погнула и теперь вот и не знаю, что делать!
- Нет в жизни счастья! – вздохнул король муравьев (в отставке).
- Это точно, - кивнул я, выдергивая напомнивший о себе осколок.
- И как же мой план по захвату вселенной? – обреченно покачал головой король. – Теперь эта красотка на него забьет, и я не смогу властвовать в вечности!
- Но ты и так бы не смог! – удивился я. – Муравьи ведь недолго живут!
- Да что ты понимаешь, - огрызнулся король. – Я вошел бы в историю, как величайший борец за права слабого пола!
- Нууууу… - протянул я.
- Вот тебе и ну, - назидательно сказал король.
В этот самый момент из подъезда вышел конь с туркой и парой чашек.
- Кофейку не желаете? – вопросил он.
- Да, можно! – в один голос согласились мы с королем.
Конь разлил кофе по чашкам, и мы принялись потягивать благородный напиток.
- За что базар ведем? – интеллигентно осведомился щедрый кофевар.
- Да так… Думаем, как бы не уничтожить вселенную ненароком, - ответил король.
- Шутка, конечно! – добавил я, чтоб не смущать коня.
- Ну почему шутка?! – возмутился король.
- Да, почему? – удивился конь.
- И правда, почему? – удивился я.
И мы приступили к разработке…

Они встретились там же где и всегда. Богом забытая долина где-то в джунглях экваториально Африки. Он прилетел на частном вертолете и ехал до места встречи на джипе в окружении охраны. Она по привычке добиралась пешком, сломав по дороге не один и не два посоха. Здесь была сыграна самая первая Партия. Конечно, никаких шахмат тогда и в помине не было, это были куда более простые и незатейливые игры, вроде «кто дальше бросит камень» или «чей рык испугает птицу». В первой Партии победил Он. Именно тогда группа мутировавших приматов поднялась на ноги и стала использовать на охоте палки. Именно с того момента появились люди и стали упорядочивать окружающий их мир. С той Его победы началась история нового вида. Земля изменилась навсегда.

Тогда Он был большим, сильным красивым вожаком стаи, а Она непокорным изгоем, всегда ходила сама по себе.

Он ставил на Разум и Технику, Она на Чувства и слияние с Природой. Он победил. И теперь люди имели то, что имели. Но Она не смирилась и через долгие тысячи лет предложила сыграть еще раз. И тогда кроманьонцы, те что были слабее, хуже и даже глупее одолели неандертальцев, за которыми должно было быть будущее. Должно было быть, да не стало. Вмешался непредсказуемый Хаос, неестественность и неупорядоченность, заложенная в самой сути веще, ведь именно из Хаоса произошло все на свете.

Он отыгрался в третьей Партии, когда решался вопрос Вечные Кочевники или же Оседлые Земледельцы. Трудолюбие, терпение и склонность к порядку перебили вольную, сильную разбитную жизнь в движении. Так свершилась неолитическая революция.

С тех пор было сыграно бесчисленное количество новых Партий. Порядок или Хаос? В сущности их борьба сводилась только к этому. Добро-Зло, Свет-Тьма, Правда-Ложь, Честь-Совесть даже Прогресс-Регресс – это все были наносные, выдуманные людьми понятия. Главным противоречием оставалось одно – Порядок-Хаос. Люди сами прекрасно существовали и без их помощи и поддержки. Она последние лет двадцать называла такую жизнь «автопилот», Он же по привычке именовал это «естественным ходом вещей».

Но вектор всегда задавался здесь, в этой богом забытой долине, где-то в джунглях экваториальной Африки. Шахматы использовались только для больших, важных, ключевых Партий. Все-таки ничего совершенней люди не дали им для Игры. Но всякой иной игре находилось свое место.

Войны велись динамичными шашками. Идеи и философские учения поглощали друг друга и сливались в единое целое под неспешное го. Переменчивой моде было достаточно карт, с их мельканием новых дам и королей на час. Нарды для карьерного и духовного роста, тех кому суждено менять мир. «Уголки» для неожиданных открытий в большой науке. Когда же просто нужно было решить «Да» или «Нет», они играли в древние как само время и имеющие тысяч имен «камень-ножницы-бумага». Можно было бы подбрасывать монетку или ставить на четные-нечетные грани костей, но это была бы уже не игра, а слепой случай. И Он и Она всегда хотели выигрывать, а не покоряться судьбе.

Игра требовала сопричастности.

Нельзя сказать, что они не вмешивались в жизнь людей между Партиями. Нет, было, конечно, все было. И сны, и туманные намеки, и даже прямое вмешательство в судьбы ключевых фигур. Она очень гордилась своей идеей с корзинкой для Моисея, Он же считал личным триумфом организацию прихода к власти Чингисхана, избранного на совете племен не смотря ни на что честно.

Это были лишь незначительные дополнения, они могли замедлить или убыстрить некоторые процессы, но направление задавалось посредством Игры. В первую очередь и Он и Она были игроками и делали все это скорее ради собственного удовольствия, нежели из желания присмотреть за неразумным Человечеством. Глубоко наплевать им обоим было на Человечество, если уж говорить совсем прямо.

В последнее время ключевые Партии приходилось проводить все чаще. Новые коммуникации, демографический бум, спровоцированный изобретением антибиотиков, мир действительно сжимался и становился все быстрее, все больше и все меньше одновременно. Порою им было трудно за ним уследить, ведь они так привыкли за эти века к неспешному течению времени. Но от людей они переняли прекрасное качество, они достаточно быстро привыкали ко всему. И именно поэтому они не прекратили свои Партии, когда появилось оружие способное разнести в труху весь мир. Они не боялись, потому что точно знали – Человечеству гибель не грозит.

Человек привыкает ко всему.

За двадцатое столетие было сыграно три ключевых Партии. Счет был равным одна победа у Нее, одна победа у Него. Последнюю отыграли вничью, что было редкостью, обычно они не позволяли себе такую роскошь как пат.

Доска уже ждала в их обычном месте, у того самого камня, который они сами называли в шутку «Пуп Земли». Откуда знать всем тем дуракам в ослепительных столицах и прочих городах, что центр всего находится здесь, а не в Иерусалиме, Мекке, Пекине, Москве или Вашингтоне. Блеск столиц меркнет очень быстро, империи пожирают друг друга, то что было силой вчера тлен и прах завтра. Вечна только Игра. Это хорошо понимаешь, когда у тебя в запасе та самая Вечность.

Ни Он, ни Она не знали, кто же оставляет им на условленном месте доску и кто призывает их для новой партии. Оба давно решили не думать об этом, иначе все становилось слишком уж непонятно и запутано.

Небо, ночь, ветер, тишина. Камень, доска, фигуры – только это настоящее, это осязаемое и важное. А все прочее домыслы, фантазии и пыль на ветру. Им некогда думать о том, чего не пощупаешь и не увидишь, и без того слишком много забот.

Его фигуры были синими, Ее красными. Никаких Черных и Белых. Черное-белое, добро-зло, свет-тьма – это людские игры. Они играли на ином уровне. Только цвет воды и цвет огня. Вода всегда принимает форму окружающего ее мира, она стачивает горы до основания, она упорно и медленно растворяет в себе все, приводя к общему знаменателю любые неровности рельефа. Огонь боится воды.

Но если огня, того самого огня, что пожирает все и пасует перед водой, огня который расчищает место для нового, неукротимого и яростного в своей непредсказуемости огня будет больше, вода просто испариться. Уйдет безобидным и бессильным паром. Могучая вода растеряет всю свою упорядоченную силу и отступит, чтобы возвратиться на землю вновь в виде дождей.

Огонь тоже никогда не исчезает. Он един и неделим, что в пламени маленького костра, что в полыхающем гиганте Солнца. И даже если пришлось отступить рано или поздно пламя возгорится вновь.

Синие против Красных. Так было всегда, на всех ключевых Партиях. У Синих всегда первый ход, но это не столь большое преимущество как может показаться неискушенным в Игре. Только формальность – не более.

Он был привлекателен (пластическая хирургия), спортивно сложен (фитнес, диетология), обаятелен (курсы для начинающего карьериста на основе Карнеги – не так бесполезно как кажется) и смотрелся крайне неуместно в своем костюме за десять тысяч долларов в этой пустыне. Часы, которые кроме Него носило еще только пятеро человек в мире (это было даже лучше чем отдельный экслюзив сделанный под заказ, наглядней привязывало к мировой элите), редкие вкусные лишенные никотина сигареты, щегольская платиновая фляжка наполненная «Людовиком ХIII». Но все это не могло скрыть бездушности и пустоты Его глаз. В них ничего не горело. Пустота схожая с таинственной глубиной морского дна.

Она же была как всегда облачена в грязное и оборванное тряпье. Какие-то непонятные гроздья амулетов, собранных по всей земле, босые истертые в кровь ноги, неизменный со времен Заратуштры посох, тлеющая набитая сушеными грибами трубка в зубах, то немногое, что еще могло причислить тебя к маргиналам после бурных американских шестидесятых, негласно разрешивших и сделавших нормой почти все от травы до героина. Но было в ней что-то такое, что не скрыть не спутанными волосами, не запахом давно немытого тела. Она была Красива. Дьявольски красива и эта красота была с нею всегда, ведь только ради обманной Красоты и лживого Совершенства можно умирать за идею в пустой попытке перевернуть мир. И в нестареющих глазах сверкали ехидные искорки.

- Чудесно выглядишь! – поиздевался Он.

- Ты дерьмо, - просто ответила Она.

Нельзя сказать, что они ненавидели друг друга. Это очень трудно, если наверняка знаешь, что противника одолеть невозможно, и он канет лету только вместе с тобой. Ненависть, любовь, жажда познать Истину – все это стирается. Удел смертных рассуждать о подобных вещах. За тысячи лет остается одно равнодушие ко всему. Ко всему кроме Игры.

Игра была самой их сутью.

- Где ты, как ты, что ты? – спросил для проформы Он.

- То же что и всегда. Брожу по миру, ищу тех кто сможет разбередить твое сонное царство. Наркотикам, вновь ставшим нормой, спасибо, теперь являться легче. Сон перестал быть обязательным условием, а галлюцинации просто так стараюсь не насылать. Жалко ведь их, чокнуться раньше.

- Значит ты своих теперь жалеешь?

- Ну есть немного. Привыкла вроде как. Они такие смешные… Мои то хотя бы искренние идиоты, а не расчетливые дельцы и карьеристы.

- Имею, то что имею. Иначе никак. От твоих революций всегда крови больше чем толку.

- О! Кстати о революциях! Тебе наверно будет приятно, но твоего дурака Николку недавно сделали святым. Представляешь? Это ничтожество и в святые! – издевательский смех

- Не слежу сейчас за Россией, она мне надоела. Ключевые центры переместились в Нью-Йорк, Гон-Конг и Токио. Исчерпала себя Россия, хотя именно ей я обязан последней победе, - осадил Он.

- Поглядим, поглядим… Не сбрасывай ее пока со счетов. Евразия как никак, штучный товар в современном мире. Византия почила в бозе, а о персах и македонянях уже и вспоминать не приходится. Мне тоже в России повезло чуть-чуть раньше, помнишь?

Николаю Второму был поставлен мат в 1918 году. В той партии Красные фигуры и впрямь были красными (редкое забавное совпадение), благодаря чему Коммунизм определил развитие человечества на долгие последующие годы.

Он отыгрался в 1945, когда бывшие еще вчера маргиналами и революционерами вдруг превратились в главную политическую силу Земли, а выстроенный Ею принципиально новый по сути Третий Рейх был сломлен двойным ударом.

Про последнюю Партию разговоров не вели, поскольку, в сущности, проиграли оба. Это был позорный для многих 1991 год. Оба Короля остались живы, мат поставлен не был. Для Красных это поражение было разве что слегка очевидней. Синие сохранив территориальную целостность и политическое единство перетянули на себя оголтелую ненависть всего остального мира. Срок «автопилота» и «естественного хода вещей» растянулся еще на несколько десятков лет.

- А ты кто сейчас? Наверно я должна знать, но извини, не смотрю телевизор и в сети штаны не просиживаю. Берегу мозги… - ледяная улыбка.

- Медийные корпорации. Тот кто делает новости правит миром. Сейчас так. Не земля, не деньги, не количество рабов и служащих. Информация. К этому привел естественный ход вещей и НТР, а я и не сильно против, – равнодушие, надменная отстраненность, медленный размеренный глоток.

- Хакеры и провокаторы донимают? Ну знаешь такие дурные детки, которым лишь бы нагадить, лишь бы сломать?

- Нет. С этими твоими выкормышами давно научился справляться их же оружием.

До этого Он был крупным начальником одновременно в нескольких спецслужбах (ЦРУ, КГБ, Моссад, Ми-6). Будучи Игроком он мог себе позволить такое небольшое нарушение логики и человеческих правил. Еще раньше (в 30-е и 40-е) стоял за Интернационалом. Еще раньше действовал через тайные масонские ложи, куда заманивал немало дурачков голубых кровей.

- Кто у тебя «болван» на этот раз? – спросил Он. «Болваном» Они называли Короля, беззащитную и беспомощную фигуру олицетворяющую в себе либо устои мирового Порядка, либо неудержимую силу Хаоса.

- Бумагомарака. Знаю, банально, но что делать. Он уже далеко не молод, запойный, живет в маленьком пыльном городе хрен знает где расположенном. Пишет и пишет, пишет и пишет, плачет, пьет и снова пишет. Неплохую под моим руководством штукенцию накатал. Коли хорошо обстоятельства сложатся, мир подорвет как надо.

- Русский что ли? Опять?

- Так я тебе и сказала, урод. Поиграем – увидишь. Но не из Штатов это уж точно. И то, что в соплях путается – ничего. Лысый картавый демагог и бездарный художник тоже не ожидали такой судьбы, а как развернулись-то!

- Понятно. У меня сама понимаешь кто.

- Очередной марионеточный высмеиваемый всеми юсовский президент, да? Почему я не удивлена?

- Еще разберемся как кого запомнят. Кто будет мировым злыднем, а кто героем. Скажи, мне давно было интересно, неоджихад и победы леваков в Южной Америке – это твоих рук дело?

- Разумеется. Готовлю плацдарм для будущих наступлений.

- Значит в целом картина ключевого противостояния мне ясна. Глобальный Мировой Терроризм против…

- …Против Глобального Мирового Жандарма – перебила Она. – Твой всех доставший свободный рынок, долбанная глобализация и лицемерная политкорректность вкупе с «общечеловеческими» ценностями аукнулись уже даже в самых глухих уголках.

- Ну тут то пока МакДональдса нет, как я погляжу.

- С тебя станется. Еще лет двадцать этого либерально-идиотического болота и здесь тоже будет и Макдональдс, и И-нет кафе, и улица полная сетевых магазинов.

Он кивнул, Она потерла виски подошла к доске. Фигуры застыли в немой готовности.

- Ты готов?

- Погоди… Дай посмеяться над твоим паноптикумом! Хрен с ним с жидом, решившим раскрыть секреты кабалы, хрен с ним с ученым, который уже провел клонирование человека, шаман-проповедник из Мексики – ну такое ты всегда любила. Всяких вторичных чегевар и бенладенов даже в расчет не беру. Но одна твоя фигура – это нечто! Бесполый безродный выродок проживающий в Амстердаме – это как прикажешь понимать?

- Это Андрогин. Идея зрела давно, впервые есть возможность ее реализовать. Понятие пола устарело, многие уже готовы к его упразднению. А твои чем лучше-то? Лига президентов какая-то…. Президент страны, президент страны, президент корпорации, президент корпорации, снова президент страны. Ух ты! Голливудский режиссер! В этом то какой толк?

- Не стоит недооценивать шлифовку мозгов блокбастерами. В свое время ты не верила, что мюзиклы смогут взрастить Американскую Мечту. А у меня получилось. И та самая мечта до сих работает, хотя и подгнила немного.

- Хорошо. Хватит болтать. Пора заняться делом, - Она разминала руки, с наслаждением хрустя пальцами.

- Да. Все решит Игра, - сказал Он, подходя к доске.

- Все решит Игра, - повторила Она ритуальную фразу.

Он сделал первый ход…

Эпически благодарю за комментарий :) Постараюсь исправить указанные недочеты, потому как, собственно, мне оставалось только кивать головой на каждое замечание. Лишь пара замечаний с моей стороны:

1) Естественно, "псионический импульс" с точки зрения физики - полный бред. Однако в псионике, которая является вполне себе прикладной дисциплиной в Пяти Галактиках, существует определение:
Импульс есть направленное приложение воли к объекту.

2) Касательно вселенной. Проработкой Пяти Галактик я занимаюсь уже больше 10 лет, с довольно "йуного" возраста, и вселенная эта мне очень хорошо знакома - у меня есть картотека с тоннами описаний планет, рас и прочего. Я часто забываюсь, когда пишу по этой вселенной, что кто-то может быть не знаком с даргонианами :) Например, могу выдать следующие данные:

Даргониане - цивилизация с планеты Даргония, Третья галактика (кстати, здесь можно посмотреть карту Пяти Галактик*, правда, на английском :) ). Они живут около 350 земных лет, и "средний возраст" - 50 - 140. Чешуя даргониан бывает самого разного цвета, в основном - голубовато-зеленого и оранжеватого цветов. Даргониане сильны физически и довольно интеллектуальны. Раса эта неагрессивна но жестока.

Насчет вывода на сетчатку - ээээ, а у человека есть еще где-то сетчатка помимо глаза? О_о

С "осью" опять-таки промашка вышла в смысле описаний. "Биомеханическое тело" - это, по сути, киборг. Зачастую, у "старых" обладателей таких тел не остается никакой органики помимо искусственно выращенных компонентов. ОС - это записанный на чипсет тела программный комплекс, управляющий моторикой, речью, чувствами, сенсорами и т.п. В том числе он организует интерфейс, причем основанный на приеме-передаче мозговых волн. Система подключается к нервам сетчатки глаза и симулирует изображение (т.е., нет никакой проекции, изображение формируется ЗА сетчаткой в виде сигналов нервоной системы).

Федеративный образец - хех, именно по ГОСТу. Федерация тащится от унификации и взаимоинтеграции культур населяющих ее рас. И от производственной стандартизации. Более того, система стандартов Федерации распространена по всем Пяти Галактикам. К примеру, именно по стандартам Федерации изготавливают реакторы звездолетов и сменные модули топлива к ним.

Кстати, землян в галактиках мало (ок. 1%), а вот нефти хватает - планет много, растительности - тоже. Правда, состав ее сильно колеблется.

_______
* Примечание: мест, описанных в рассказе, на ней, впрочем, нет :)

ОХОТНИЦА ЗА ГОЛОВАМИ

Юми сверилась с досье, которое система вежливо вывела на сетчатку. Да, с вероятностью в 98,6% это именно он. Юми напружинилась и прыгнула; мощное биомеханическое тело опытной охотницы послушно кувыркнулось в воздухе и долю секунды спустя, разнеся в пыль кусок асфальтного покрытия переулка, приземлилось за спиной у цели.

Не медля ни секунды, охотница совершила второй прыжок, и, с невообразимой скоростью сменив позицию, нанесла сокрушительный удар в спину едва начавшей оборачиваться жертве. Многократно усиленный слух позволил Юми услышать хруст костей и чавканье разрываемых внутренних органов. Всего лишь человек – это так просто…

Для верности Юми, сосредоточившись, превратила тело объекта в кровавую кашицу телекинетическим псионным импульсом.

Охотница за головами, усмехаясь, томно потянулась с кошачьей грацией. Тело после нагрузок приятно ныло и просило больше действия, но интересных целей не попадалось уже давненько.

Планета Карс уже давно начала надоедать Юми, и теперь она окончательно утвердилась в решении покинуть ее. Истребление каких-то заурядных торговцев для их конкурентов – скучно и однообразно.

Операционная система биомеханического тела по приказу охотницы подключилась к ГалНету и отправила ролик заказчику, сопроводив его подмигивающим смайликом. Теперь парень должен перебросить требуемые десять штучек на указанный счет. Бот-наблюдатель и его коллеги потом займутся переливом денег через тысячи банков на разных планетах на один из настоящих счетов Юми.

«Интересно было бы поиграться с товарищем, не переведи он денег», - игриво улыбаясь подумала охотница, вывернув на запруженный проспект.


- Юми Леико. Возраст – 103 земных, 5 с копейками галактических. Охотница за головами уже – хммм – 90 лет! – человек, сидящий в глубокой тени, уважительно кивнул. Черты его лица разобрать было невозможно несмотря даже на то, что свет от голографического планшета все же добрался до его щек и кончика носа. Он снова посмотрел на планшет и продолжил чтение. – 3251 успешный контракт, 19 провалов. Последний – 73 года назад… В базе Агентства – альфа-плюс… Очаровательно. Физические данные… Тут все в высших степенях… Псионические способности… Хороший телекинетик, слабый телепат, умеренный блокер…

Напротив него, ярко освещенный падающим откуда-то сверху ослепительно-белым светом, сидел даргонианин среднего возраста. Резкие черты лица рептилоида подчеркивались обсидианово-черной чешуей. Он злобно оскалился:

- Эта стерва мать родную продаст! Не стоит на нее полагаться.

- Но лучшего кандидата все равно не найти. Мы обратимся за ее услугами. Думаю, наша цена послужит залогом ее верности. Ну а если нет, думаю, у нас достанет ресурсов на небольшой... Акт возмездия?

Даргонианин снова оскалился, но на сей раз его оскал выражал мрачное удовлетворение:

- Как пожелаете!

Он резко встал, отпихнув ажурный стул, и стремительно покинул круг света. Несколько мгновений спустя в полумраке вспыхнул огонек – зажегся кончик сигары. Дребезжащий старческий голос произнес:

- А ящерка, к слову, права.

- Вам виднее, - отозвались из другого края тени. Человек погасил планшет и посмотрел в сторону огонька:

- В конце концов, у нас нет времени на подготовку своего хода.

Ярко-красный и местами потертый гравимобиль пришвартовался к 27 уровню 2685 блока мегакомплекса Карс-13. На планету опускались сумерки и клочки неба, проглядывающие между сверкающих стеклянных и суровых каменно-серых громад небоскребов, окрасились багрянцем. Непрерывный гул плотного потока машин на грави-тяге порой перекрывался рокотом проходящих на высоте 10-15 километров транспортных судов. Яркая неоновая реклама была столь изобильна, что здесь, на нижних уровнях, было светлее, чем наверху.

От парковки, забитой до отказа, в разные стороны тянулись буквально прогрызенные в толще здания коридоры, а влево и вправо вдоль каменной стены, примерно на четыре метра ниже ряда высоких узких зарешеченных окон тянулся длинный, мерзко замусоренный балкон. Бетонное покрытие было усыпано осколками, окурками, жестянками и обильно орошено мочой десятков видов живых существ. Местами на стенах можно было увидеть следы пулевых отверстий, обгорелые места - следы плазмы и прямые тонкие щели, оставленные лазером.

Метрах в ста сорока вдали виднелась двухсотметровая в обхвате опорная колонна блока мегакомплекса. В ней на каждом уровне вместо технических помещений располагались различные увеселительные заведения – чем ниже, тем развратней.

На 27-м уровне работало местечко под названием «Бар Танаки». Хозяин удосужился продублировать название на агнлийском и таффальском языках, забыв про куда более распространенные галактический (завезенный землянами – адская смесь из китайского, русского и английского) и тиронский (популярный среди инсектоидов язык, родственный морзянке).

Из гравимобиля на неровный асфальт парковочной площадки ступила когтистая лапа черного даргонианина. Он был облачен в легкий боевой скафандр без знаков отличия, за его спиной висела скорострельная плазменная винтовка, а в поясной кобуре покоился автоматический пистолет федеративного образца.

К месту посадки вразвалочку направился высокий и тощий как жердь нирианин - он был как минимум на два метра выше коренастого рептилоида. Его большие темно-зеленые матовые глаза осмотрели посетителя с ног до головы.

- Парковка – полторы единицы в час. Оплата за первый час – вперед, - монотонно проговорил он.

Не глядя на парковщика, даргонианин сунул ему две монеты и направился к «Бару Танаки».

Где бы ни появилась Юми, она всегда привлекала к себе массу внимания. Среднего роста, светлокожая, явно азиатского происхождения, узкокостная но не хрупкая. Поверх тугих комков биомеханических мускулов по сверхплотной коже охотницы тянулась лабиринтообразная сетка серебристых нитей нейроионного форсажа, хитрой системы искусственных нейронов, обеспечивающих невероятный контроль над телом.

На лице, достойном быть высеченным античным скульптором, обрамленном непокорными черными прядями, горели презрительные искорки чуть раскосых глаз. По левой щеке охотницы тянулся чуть заметный шрам, который она не пожелала убирать по странной прихоти. На ее лице время от времени появлялась непроизвольная кривая усмешка, будто охотница вспоминает что-то горькое, погребенное далеко в прошлом.

Одежда Юми была минималистична – тугие черные топ и шорты с несколькими полупрозрачными вставками.

Она заметила даргонианина, зашедшего в бар, но сначала не обратила на него особого внимания. Юми сидела у стены, откуда открывался превосходный обзор на все помещение – в другом месте ценящий свою жизнь охотник никогда не сядет, потому как от прямого попадания, скажем, заряда разогретой плазмы в спину не спасет даже самая мощная броня, не говоря уж про имплантированную защиту.

Черный, как качественная нефть, даргонианин подошел к стойке, заказал какой-то коктейль, затем уселся за столик к картежникам, которые резались в противоположном от охотницы конце зала.

Однако несколько минут спустя он поднялся, отложил карты, и уверенно пошел в ее направлении, огибая столики и разношерстную компанию, заседающую «у Танаки».

- Доброго вечера, - рыкнул даргонианин, усаживаясь напротив нее – спиной к залу.

- Проваливай, ящерица, - Юми холодно посмотрела на визитера.

- Всенепременно, - рептилоид осклабился, - но чуть позже. Такую хорошенькую охотницу всегда интересует пара лишних чипов, которые можно запихнуть в твою накачанную синтетикой попку?

Во взгляде охотницы появилась неприкрытая угроза, что, впрочем, только развеселило даргонианина.

- Значит так, мисс стальные мускулы, есть для тебя работенка. Надо убрать одного парня – быстро и чисто. Ладно, - рептилоид хохотнул, - можно и грязно! Можешь его вообще залюбить до смерти. Мне плевать.

Рептилоид широко улыбнулся, обнажив два ряда белоснежный острых зубов.

Выражение лица Юми сменилось на презрительную гримасу. Она кивнула даргонианину.

- Кто, где, сколько?

В фоновом режиме Юми немедля запустила запись принимаемого глазными рецепторами изображения.

- Сразу к делу, а? Хорошо. Люблю бойких. Жу Гиллишер, Траксис, два лимона. - Ящер хитро глядел на охотницу своими немигающими золотистыми глазами.

Юми не удалось скрыть изумления – таких гонораров у нее сроду не было.

- Кто этот Гиллишер?

- О, всего лишь регент при короле Анатолии хрен-упомню-каком. Покуда мальчонка ходит в подгузники, сей парень правит Траксисом.

Юми покачала головой.

- Давай так, ящерка. Приходи завтра в это же время ко входу в забегаловку уровнем ниже. Если меня там не будет – значит меня не заинтересовало твое предложение. Усек?

Даргонианин высунул раздвоенный язык, со скрежетом отодвинул свой стул, и, не прощаясь, направился к выходу. Юми проводила его взглядом, потом, когда дверь за ящером закрылась, остановила запись, одновременно нагибаясь, чтобы собрать несколько чешуек, оставшихся после ящера.

Усмехнувшись, Юми направилась к барной стойке. Ей хотелось глотнуть чего-нибудь крепкого.

Заведение, носящее гордое название «Торговый центр Ра’Дих», расположилось на третьем уровне мегакомплекса. Эти очаровательные места напоминали больше не жилой район, а мусорку после артобстрела. Здешние помещения сгорали не раз и не два, а пулевые отверстия усеивали стены как соты – внутренности пчелиного улья. Сотни лет такого житья превратили нижние уровни мегакомплекса в своеобразное отдельное государство. Полицейские силы охраняли выходы на верхние уровни, ограничивая такой силы разгул преступности «низом», но, с другой стороны, в результате «низ» стал абсолютно бесконтрольной средой. И именно туда держала путь охотница.

«Торговый центр» был ловко запрятан в глубине примерно сорокаметровой в длину и трехметровой в ширину ниши, образовавшейся между двумя сегментами мегакомплекса. Изначально это был провал, тянущийся до нулевой отметки, но мастеровитые обитатели «низа» положили тут металлический настил, закрепленный на двух продольных трубах, проходящих по опорам здания. Стены ниши изрешетили дверьми и крохотными окошками-иллюминаторами. Здесь обитали самые разные личности – наркоторговцы, сутенеры, торговцы оружием, работорговцы, в общем, все те ребята, которые даже на нижних уровнях порой ощущали руки закона, особенно если на источник товаров, валящих на верхние уровни, выходили местные службы безопасности.

«Торговый центр» же оперировал в качестве товара всего-навсего информацией. Ра’Дих, владелец, был пожилым гемеррианцем, и как всякий обитатель Гемерры, он был светлокожим и светловолосым гуманоидом, с орлиным профилем, мощными когтями на руках и ногах и, естественно, с двумя роскошными крыльями с бурым оперением за спиной. Ра’Дих, как и любой гемеррианец мужского пола, обладал феноменальной способностью обрабатывать информацию и строить выводы. Именно благодаря им гемеррианцы были фактически главной расой Талейской Республики, крупнейшей державы Третьей Галактики, даже несмотря на некоторое технологическое отставание гемеррианской цивилизации (сейчас вполне преодоленное).

Говорил торговец со странным акцентом, звонко выговаривая букву «р» и слегка растягивая гласные.

- Привет славным охотникам! – приветствовал Ра’Дих Юми, вошедшую в его темную каморку. За плечами охотницы висел небольшой ранец. Вокруг гемеррианца порхали десятки голографических интерфейсов, по которым проносились огромные потоки данных. Юми намеренно отключила свой тактический анализатор от попыток чтения этих данных – система мгновенно вешалась, перегруженная наплывом информации. Интерфейсы придавали помещению некую мистическую атмосферу.

- Добрый вечер, птичка. – Юми сняла ранец и выудила оттуда колбочку с чешуей потенциального нанимателя.

- Дарг? – прищурившись спросил Ра’Дих.

- Он самый. Нужно узнать, что за дарг. Чем он дышит, где и под кем ходит.

- Давай, охотник. Есть графика или видео? – Из темноты появился маленький робот, напоминающий страусиное яйцо на ножках. Гемеррианец тыкнул когтистым пальцем в него.

Юми протянула машине колбу, и робот сцапал ее в мгновение ока, шустро растворившись в темноте. Юми переслала Ра'Диху видео, которое отсняла в баре. Гемеррианец взмахнул рукой, и перед его носомоткрылось новое окошко, в котором Юми увидела знакомую чешуйчатую физиономию.

- Мммммммммм, - протянул гемеррианец, мгновенно прочитывая тысячи строчек различных текстов, проносящихся перед ним. – На первый взгляд – этот товарищ работает на траксианскую оппозицию. Траксис, знаешь ли, довольно сильная держава по меркам Третьей. Девятнадцать систем, девяносто семь планет, из них двенадцать – с населением более пяти миллиардов. Много землян… Да, 12% населения, 35% правительства. Король и регент – тоже земляне. Довольно необычно. Оппозиция же в основном представлена другими видами, которые считают, что доминирование дюжины сотых – не дело.

- А на второй взгляд? - прервала гемеррианца Юми.

- Тут интереснее. Этого типа – или его точного клона – видели еще на трех дюжинах миров, причем там он к Траксису никакого отношения не имел. Вывод: с траксианцами он имеет лишь косвенную связь, хотя ему и обеспечили почти безупречную легенду.

Ра'дих задумчиво повернулся к охотнице. Его усталые глаза изучающе скользили по лицу Юми, считывая всякую мимическую активность.

- На кого он тогда работает? – спросила Юми, ощущая легкий холодок, идущий по телу от такого взгляда.

Ра’Дих пожал плечами и отвернулся.

- Недостаточно даных. Извини, Юми, тебе самой решать, брать ли этот контракт.

- Чертов пернатый, - фыркнула охотница, - хватит за мной следить!

С этими словами Юми покинула обитель торговца данными.

- Может, стоило ей все же сказать? – спросил гемеррианец, дождавшись, пока хлопнет дверь и обернувшись в самый темный из углов.

- Нет. Завтра, я думаю, мы с ней встретимся. Она отработает свой гонорар и больше я ее не увижу. А так, мало ли что… Ты же сам знаешь, еще не хватало...

- Да, этот может, - понимающе кивнул гемеррианец. – Я упустил этот момент. Ступай мягко!

- Ступай мягко, Ра’Дих! – отозвался черный даргонианин, выходя из «Торгового центра» в служебные проходы мегакомплекса. Он всегда любил «задние двери».


- Здесь не занято? – Юми приглушила панель данных, на которую были выведены данные по Жу Гиллишеру, и подняла взгляд. К ней обращался землянин, примерно 2 галактических лет от роду, облаченный в мягкую кожаную куртку темно-коричневого цвета, накинутую на летный комбинезон. Его изрядно небритая (или изрядно короткоусая и короткобородая) физиономия выражала искреннюю заинтересованность в посадке именно на этом месте.

- Нет, - кратко ответила охотница и вернулась к чтению. Ее не особо интересовали как попутчик, так и серо-голубой диск Карса, занимающий весь обзор иллюминатора.

Землянин умостился в кресле и посвятил некоторое время бесстыдному разглядыванию своей соседки. Очевидно, удовлетворившись увиденным, он отвернулся и начал стрелять глазами по салону.

- Уважаемые пассажиры компании «Транс-Тигалис», - произнес мягкий электронный голос, - наш корабль отправляется к следующей точке назначения – звездной системе Лимас. Оттуда мы продолжим путь через планеты Гарон, Надис и Аменис, входящие в Траксианское Скопление. Приятного вам полета. До перехода в гиперпространство осталось пять секунд.

Корабль слегка завибрировал, когда мощные электромагнитные установки начали рвать ткань реальности, выталкивая корабль в иное измерение – прорубая гиперпространственный туннель. Иллюминаторы слегка затемнились за доли секунды до того, как их затопило безумное мельтешение фиолетового и белого цветов, рассекаемое вспышками статических разрядов.

- Голографические интерфейсы, расположенные на спинках кресел перед вами, - продолжала электронная дикторша, - позволяют вам регулировать прозрачность окон, вентиляцию, а также позволяют воспользоваться услугами нашей компании…

Боковое зрение Юми засекло что-то странное. Она быстро свернула документы, дополнительно усилила зрение и подключила тактический анализатор. Однако машина, подумав пару секунд, объявила о безопасности на 92 – 96 %.

Охотница, впрочем, приучила себя верить даже самым параноидальным ощущениям, более того – семидесятилетний опыт показал, что она поступила правильно. Внешне девушка не изменилась – все та же апатия на лице и расслабленная поза. Однако на деле Юми внимательно оглядывала помещение, заставляя анализатор выискивать малейшие странности. И, наконец, до нее дошло, что же именно обнаружила интуиция: сосед охотницы за головами последние несколько минут неотрывно смотрит в одну точку. Она проследила направление его взгляда, электроника самым заботливым образом даже начертила зону видимости землянина.

Человек смотрел на группу молодых людей – землян – явно криминального пошиба, которые довольно шумно проводили время, скучковавшись у бара в конце салона.

- Согласитесь, интересные ребята, - заявил, обернувшись к Юми, ее сосед.

- Что же в них такого интересного? Обычная группа молодняка летит куда-нибудь оттянуться.

- Почти. Скажем так, оттягиваться они минут через восемь-десять начнут на пассажирах. – Человек невинно улыбнулся. Юми вынуждена была признать, что, хоть парень скорее всего бредит, он сумел ее заинтересовать.

- Откуда такой вывод?

- О, понимаете, я за ними слежу еще из самого Мегакомплекса 549. У меня работа такая, следить. Ну, вы понимаете, - мужчина сделал экспрессивный жест рукой. – Жучки, видеонаблюдение, ревнивые мужья с женами.

Юми улыбнулась:

- Вы – частный детектив.

- А вы – охотница за головами.

- С чего вы взяли? – охотница приподняла бровь.

- Да бросьте. Вы довольно известная на Карсе личность, это раз, и, вдобавок, уж я – то биомеханическое тело, нашпигованное последними наворотами, узнаю за километр. С вашей братией мне пообщаться довелось – ого-го. Будем знакомы, Алекс Вирм, - он протянул Юми руку.

Охотница, минуту поколебавшись, ответила на рукопожатие.

- Юми.

- Вот и познакомились. Собственно, о чем это я? Ах, да. Раз уж так случилось, что мы с вами летим одним рейсом, и по соседству…

- С каких это дел я должна делать не свою работу?

Детектив даже обиделся.

- Я же не предлагаю вам работать бесплатно! Скажем так, я готов ответить вам услугой на услугу в равном объеме. Вы поможете мне обезвредить ребят и доставить их на Лимас Секундус, где я сброшу их шаттлом местной полиции, а потом я помогу вам. Ведь вы явно летите не на прогулку, не так ли?

- Положим, да. – Осторожно ответила Юми. – Но какой от вас будет толк, мистер Холмс?

- Не буду долго себя рекламировать, - отозвался Вирм, - ибо времени мало, но могу вам сказать, что лучшего спеца по средствам слежения, прослушке, дешифровке вам не найти. К тому же у меня есть доступ к неплохому аналитическому отделу и неплохие знакомства на многих планетах. Даже в столице Траксиса!

- О, - сказала охотница спокойным голосом, в уме прикидывая выгоды и затраты, приходящие с появлением такого рода помощника, а заодно ожидая результатов од детектора лжи.
- О,- повторила Юми секунду спустя. «Преимущественно правда и полуправда», - гласи отчет системы. У охотницы не было времени разворачивать и изучать подробный разбор всех фраз мистера Вирма – к тому же, она была уверена, что имя детектива будет помечено как «явная ложь», а перечень ресурсов – как «полуправда». – И как вы планируете их устранять?

- Нет-нет, только обезвреживать! Они не особо крутые бойцы, особенно для охотника вашего уровня, но вооружились капитально – технологии Надарийцев, этих блондинов-технократов.

- Где они взяли надарийские пушки? – изумилась Юми.

- Да черт их поймет. Идемте-ка в бар. – Детектив встал и протянул руку охотнице.

Юми хотела было возмутиться, но потом сообразила, что это будет не самый верный шаг. Встав при галантной помощи сыщика, охотница направилась к бару, постаравшись придать походке побольше естественности. Она надеялась, что буйные цветы жизни не особо следили за тем, кто как ходит и кто насколько опасен.

На ходу Юми запустила боевой анализатор и запустила нейроионный форсаж, ощущая привычный приятный зуд устанавливающегося боевого режима.

Боевой анализатор внезапно подал сигнал крайней опасности, и Юми инстинктивно упала на пол, одновременно выбив из равновесия детектива, который хлопнулся прямо на охотницу. Один из парней, как увидела спустя мгновение девушка, вытянул откуда-то изящный, обманчиво хрупкий серебристый пистолет. Вихрь заряженных частиц пронесся сквозь то место, где секунду назад находилась голова Алекса.

- Они знают тебя, Холмс, - прошипела Юми.

- Черт! – отозвался сыщик.

Охотница перевернулась, скинув с себя неповоротливого Вирма – тот ухватился за поручень кресла какого-то напуганного пассажира. К этому моменту начал нарастать гомон, отдельные люди начали подниматься со своих мест, а еще двое молодых людей вытягивали свое оружие.

С рыком Юми оттолкнулась от пола пассажирского салона салона, разорвав ковровое покрытие и вырвав из креплений одну из рифленых металлических плит, покрывающих прочные опорные балки опалубки нижней гермоперемычки пассажирского отсека. В воздухе охотница совершила кувырок, и, развивая комбинацию движений, повторила его, перекатившись по полу. Она остановилась у самых ног стрелка, и сумела повалить его на пол резким ударом по ногам.

Такая молниеносная атака переполошила остальных молодых бандитов, чего и добивалась Юми – они отвели стволы от пассажиров, которые уже вполне открыто паниковали, теперь дополнительно напуганные произведенными охотницей разрушениями. Офицеры безопасности завязли среди галдящей толпы, хотя они, к своей чести, появились в отсеке секунды спустя после выстрела.

Охотница мгновенно вскочила на ноги и нанесла удар по ближайшей цели – татуированному блондину, которому не было и галактического года. Оставалось разобраться еще с тремя целями, причем одна из них – довольно массивный парень, явно биомеханически усовершенствованный, - уже навел оружие на Юми.

За доли секунды до того, как разряд прорезал воздух салона, охотница снова была на полу, теперь выуживая из миниатюрного отсека в бедре складной ножик. Он привычно лег в руку, а из руки метко отправился стрелку в ногу. Силы Юми не экономила и от конечности оторвался солидный кусок мяса, который ударился о переднее сиденье, по соседству с пожилой нирианкой.

Парень взвыл, и, развернувшись на одной ноге, врезался в своего подельника, котрый от неожиданности пальнул в потолок и повалился на пол вместе с завывающим от боли приятелем.

К этому моменту Юми снова была на ногах – но ее работа закончилась. Подоспевший Алекс ловко вышиб у бандита оружие и резким ударом отправил на пол.

Охотница усмехнулась:

- Вот это было всесело! – крикнула она, пытаясь заглушить гвалт, царящий в салоне.

- Можно будет как-нибудь повторить, - подмигнул ей Вирм.

В человеческом понимании Сфера была бесконечно огромным вакуумным пространством, где теоретически могли разместиться миллиарды таких Вселенных, как наша. В этой «обители богов» хаотично передвигались множества странных существ. Их форма была неподвластна описанию ни одному языку: видимая оболочка постоянно менялась и представляла собой бесконечно выворачивающуюся фигуру невиданной красоты. Властители… Они прекрасно понимали, что стоят во главе всех цепочек и иерархий, которые не только активны, но и которые только можно вообразить.

Мишендиксилемонс предпочитал оболочку куба, сотканного из миллиардов светящихся нитей.

- Привет, друг, - сказал Келеверенеенц, подлетая к кубу.

- Здравствуй, - Мишендиксилемонс трансформировался в радужный многогранник, символизируя радость встречи.

- Ты подготовил конкурсную работу?

- «Создатель миров 98793»? Да, хочешь взглянуть? – Мишендиксилемонс заискрился вихрем и превратился в не очень ровный шар, окутанный белой дымкой. На его поверхности растянулись синие и коричневые пятна.

- Я назвал свою работу «Планета Земля».

Гость материализовался в бесформенную массу и устремился к поверхности планеты. Гудящий вихрь пронёсся над пустыней Сахара, заскользил по океану, а затем ринулся в сторону одного из наиболее оживленных мест планеты…

- Ты сейчас смотришь на один из городов Земли. Видишь маленьких существ? Это люди. Все, что построено на этой планете, сделано их руками. Они довольно умны и постоянно совершенствуются в различных сферах. Каждый человек – отдельная личность, у каждого свои мысли, свой взгляд на жизнь, свой характер. Прямо как у нас…

Келеверенеенц вихрем пролетал над улицами Нью-Йорка, мимолетно вылавливая мысли десятков людей, спешащих по своим делам.

- Ну, как тебе?

- Сразу видно, что ручная работа! - сказал гость. – Такие все проработанные, отличные друг от друга. Только какие-то наивные. Верят в Бога, в йети, в инопланетян…

- Как думаешь, есть ли у меня шанс занять какое-нибудь стоящее место на конкурсе?

- Думаю, нет. Как-то примитивно: шесть миллиардов коротышек суетятся на простеньком шаре с ландшафтом на слабую троечку. Ты видел, что создал Говнеприсектиг? Или Броуниэоранище? У них такие необычные миры!

Мишендиксилемонс на секунду залился ядовитым зелёным цветом, но промолчал.

Келеверенеенц поднялся к облакам и столкнулся с самолётом. Одной силой мысли подхватил летящий объект, перевернул его на бок, на другой, осмотрел и метнул в сторону города. Через некоторое время раздался взрыв: самолёт врезался в небоскрёб.

- Что ты делаешь?! – испугался хозяин.

- Ого, какая паника началась! - удивился гость, невидимым призраком снуя между людей, столпившихся на улицах Нью-Йорка. – Весело…

Он подхватил ещё один самолёт и направил в соседний небоскрёб. Властитель не мог промахнуться.

- Ну, вот что ты наделал? Знаешь, сколько всего мне теперь придётся исправлять!

- Пустяки.

- Ошибаешься. Этот мир не такой простой, каким кажется на первый взгляд. Кабы война не началась!

Дом Веды Даллкены находился, как и положено дому мэра, находился в самом центре города. Витий с улыбкой вспоминал, как ещё совсем недавно, каких-то три года назад, ему приходилось принимать заказы в грязных тавернах, выслушивая оборванных крестьян и рискуя жизнью за сущую ерунду. Но всё меняется, постепенно слава о нём распространилась на многие области империи. К имени добавилось прозвище, звучащее скорее как титул, и он стал стоить значительно дороже. Впрочем, задания стали порой тоже заметно рискованней, однако Витий Разящий брался и выполнял любую работу, если за неё качественно платили и теперь именно он мог определять условия заключения сделки.
Идя на встречу к мэру, Витий часто ловил на себе чужие взгляды. Кто-то смотрел с любопытством, кто-то с обожанием, но везде присутствовала надежда. Витий знал, с чем это связано и потому ему было известно, что предложит Веда.
Вампир. Тварь опасная, но, к счастью, редкая. По крайней мере, на ночной стороне империи. Вот если идти на день, до границы со Смертельной Равниной шансы повстречать кровососа значительно увеличиваются. Правда там и сами твари умнее, в том смысле, что ведут себя осторожнее, и опытных охотников на них не в пример больше. А здесь один-единственный вампир держит в страхе целый город, пусть и не такой большой, как скажем, Ниноб, но тысяч десять жителей здесь есть.
Витий усмехнулся. Это же надо, десяток местных воинов легко справится с троллем, есть мастера, которые успешно выходили в одиночку против огра. А жалкого тщедушного вампира боятся. Вот что значит суеверный ужас и отсутствие опыта. Да, конечно, вампиры быстры, хитры и крайне опасны, но если действовать с умом, то много времени их устранение не занимает. Что собственно Витий и собирается продемонстрировать. Нет, он не собирается растягивать время, позволять противнику нанести себе раны – так обычно поступают те, кто хочет получить надбавку к сумме, за тяжесть работы – он убьёт его быстро, от этого его репутация только выиграет.
Однако хватит мечтать. Пора дело говорить, а после делать. Вот уже и мэр вышла, сама встречает гостя, показывает степень уважения.
-Приветствую Вас, госпожа Веда, - поклонился Витий.
-И тебе здравствия, Витий, - ответила мэр. – Проходи в дом, я велела накрыть на стол и приготовить комнату. Ты, наверное, устал и проголодался с дороги.
-Правда ваша, госпожа, - вновь поклонился Разящий.
Еда была не самая изысканная, но очень сытная.
«А чего ожидать», - подумал Витий, - «здесь не императорский дворец, здесь граница империи с весьма опасным врагом. Надо есть обильно, а не вычурно».
К’брян находился в горной части империи и являл собой глубокий каньон, как будто кто-то огромный пропахал камень. Отвесные скалы по обе стороны болота, в которое превращались многочисленные горные реки, сбегавшие вниз. С одной стороны жили люди, с другой начиналась территория троллей. Единственная полноценная дорога, по которой можно было попасть с одной стороны на другую была перекрыта как раз городом Квади, вот и получалось, что этот город является первой линией обороны. Сама по себе эта провинция была империи не нужна, но жизненно необходимо было поставить барьер на пути дикарей в действительно богатые регионы, так что, по сути, город являл собой военную крепость. Однако самих горожан больше пугало болото. Так же как и её великий собрат на вечере, местная трясина обильно плодила разных тварей. Именно здесь находили себе приют беглые преступники и те из них, кто выживал, становились ещё опаснее. Здесь же обитал вампир.
-… поэтому, боюсь, тебе придётся спуститься в низину, - закончила мэр.
А вот тут Витию пришлось серьёзно задуматься. Риск увеличивался многократно. Одно дело вампир и совсем другое скопище монстров, большинство из которых он даже не встречал.
-Как вы узнали, что у вас завёлся кровопийца?
-Так и узнали, - опустила глаза Веда. – Всё чаще на рассвете стали находить растерзанные тела.
-Может что другое?
-Откуда и что? – она грустно улыбнулась. – Впрочем, откуда это понятно, а вот что… Нет, это именно вампир. Жертвы были буквально высушены.
-Хорошо, как он попадает в город?
-Если бы мы знали, то смогли бы и сами справится.
-Согласитесь, спускаться вниз и надеяться на случайную встречу весьма глупо.
-То есть вы отказываетесь? – в голосе мэра прозвучали холодные нотки.
-Вовсе нет, просто предлагаю сделать по моему.
-Это как же?
-Как часто он нападает?
-Сейчас уже почти каждый день.
-И кто был жертвами?
-В последнее время всё больше стражники или охотники, остальные просто бояться с приходом темноты из дома выходить.
-Тогда распорядитесь, чтобы сегодня все сидели дома и не высовывались, а я, пожалуй, полюбуюсь звёздами.
-А как же патрули?
-Скажите честно, у вас преступность в последнее время сильно увеличилась?
-Нет, напротив, грабежей стало меньше.
-Конечно, ведь, грабители сами могут стать жертвами и одним кошельком тут не отделаться.
-Думаете, патрули можно снять?
-Можете, разумеется, оставить, но если на них нападут в одном конце города, пока я буду в другом – меня не вините.
-Хорошо, как скажете.
-Вот и отлично. Я с вашего позволения пойду собираться.
-Постойте, - спохватилась Веда. – Мы же не обсудили оплату.
-Вот выполню работу, тогда и обсудим, - улыбнулся Витий. – Думаю, вы меня не обидите.
Веда смотрела в окно на удаляющегося охотника за чудовищами. На одного из самых легендарных в настоящее время.
-Пусть Создатель дарует тебе свою милость, - прошептала она. – А уж я за ценой не постою.
Витий собирался неторопливо. Охота на монстров не сильно отличается от охоты на людей. В этот раз дело облегчалось тем, что объект не нужно было тащить живьём. Прикончил, получил деньги и свободен. Так что верёвку и сеть можно было не брать. А что взять? Пару клинков, кинжал, метательные ножи. Пожалуй, хватит. Если тварь вырвется и попробует вернуться в болото лишняя нагрузка задержит, и вампир сумеет выжить. Что будет дальше Витий себе представлял – вампир затаится и станет ещё осторожнее, а ждать его не входило в планы Разящего. Он не собирался задерживаться в этом городе, но и лезть в болото на поиски кровососа тоже не хотелось. Значит необходимо прикончить его сегодня же в городе.
Витий лёг на кровать. Ещё по дороге к дому мэра он снял себе комнату в таверне, где и оставил своё снаряжение. Нельзя сказать, что постель в доме главы города ему не льстила, но мало ли что взбредёт в голову хозяйке дома. Женщины вообще падки на героев, он не раз имел возможность в этом убедиться. Даллкен, конечно, дама серьёзная, но лучше до наступления темноты он посидит здесь, в таверне, чем полежит там, в доме мэра. Вот будет с вампиром покончено, тогда и можно будет позволить себе расслабиться, а пока что не время и не место.
Наблюдая в окно за опускающимся солнцем, Витий решил, что пора выходить. Взяв оружие, он спустился вниз.
-Эй, - окликнул его бармен. – Это ты Витий Разящий?
Двадцать пар глаз устремились на охотника.
-Я.
-Я думал ты покрупнее, - протянул хозяин.
-Ты ошибался. Как и все мои трофеи.
-Надеюсь, завтра у тебя одним трофеем станет больше, - ухмыльнулся бармен.
-Станет, только не говори трофею, он ещё не в курсе.
Стены таверны затряслись от дружного хохота. Витий вышел наружу. Край солнца оставался над горизонтом, отчего по небу расходились красные полосы.
-Как символично, - пробормотал охотник и пошёл по улице.
У него не было плана по поимке, и он не собирался устраивать засаду. Вампиры ближе к хищникам, пусть и выглядят, как люди. У них на первом месте инстинкты. Не найдя себе жертву где-либо ещё, кровопийца наверняка обратит своё внимание на одинокую фигуру, бредущую по тёмным извилистым улицам.
Солнце окончательно скрылось. Мир погрузился во тьму. Глаза довольно быстро привыкли к темноте, да и свет звёзд оказывал услугу. Тем не менее, Витий больше полагался на слух. Увидеть вампира в темноте весьма сложно – чёрная тень во мгле. Зато можно было услышать. Осторожная тварь постарается подкрасться бесшумно, но совершенно не издавать звуки невозможно. Витий медленно брёл вперёд, изредка заворачивая в переулки, чутко прислушиваясь к окружающему миру.
Шорох. Он не отреагировал. Это всего лишь крыса шмыгнула в подвал дома.
Стук. Ставня покинутого дома.
Треск. Это от рвущейся одежды. Уже интересно.
Витий бросился за угол, откуда раздался шум и увидел два силуэта. Один склонился над другим. Выхватив нож, Разящий тут же метнул его и попал вампиру в правое плечо. Тот отпрыгнул назад. Скудного освещения было вполне достаточно, чтобы увидеть, что его лицо было запачкано кровью. Кинув быстрый взгляд на тело жертвы, Витий понял что опоздал.
-Я, обычно, не пью женщин, - хрипло произнёс вампир, вытирая рукой кровь с лица, чтобы позже слизать с кожи ещё не свернувшуюся влагу. – Спору нет, они вкусны и питательны, но нет удовольствия от убийства, - он улыбнулся, обнажив клыки. – Я предпочитаю побеждать, а не избивать.
-Что же ты сегодня пренебрёг своими правилами? – осведомился Витий.
-Мне понадобилась закуска перед главным обедом. Сам Витий Разящий! Мне будут завидовать.
-Откуда ты меня знаешь?
-Весь город судачит про тебя, да и она, - вампир кивнул на тело, - просила не трогать её, прикрываясь тем, что скоро здесь будет тот, кто отомстит.
-Видимо не убедила.
-Наоборот, раззадорила. Мне теперь интересно, как ты мне мстить станешь.
-Впервые вижу такого разговорчивого вампира.
-О, ты наверняка обо мне слышал, я Шпиг Нилгоб, гроза людских поселений ночной части империи.
-Никогда, - покачал головой Витий.
-Это несправедливо! Надо, наверно, чаще свидетелей оставлять.
-Поздно, у тебя нет будущего.
-Проверим?!
Вампир выдрал из себя нож и кинул в Разящего. Тот успел подставить лезвие меча. Нож отлетел в сторону.
-Пока ты ведёшь, - отметил Шпиг. – Но не с отрывом.
Витий знал, что вампиры быстро восстанавливаются. А этот только что вобрал в себя несколько литров человечьей крови и был полон сил. Бросаться на него не имело смысла, так как атака получилась бы самоубийственной. Главное держать вампира на расстоянии, благо тот сам твёрдо намерен убить Вития.
Витий пробирался сквозь заросли. Под ногами раздавалось хлюпанье воды. То, что представлялось довольно трудным заданием, обернулось одними неприятностями.
Несколько минут они кружили вокруг друг друга, изучая соперника. Первым не выдержал вампир. Он с рёвом бросился на Вития, но тот успел отскочить в сторону и рубанул клинком по открывшейся спине. Промах. Шпиг, поняв, что промахивается, ушёл вниз, совершив кувырок. Снова пауза, вмещающая в себя перемещения с целью занять место повыгоднее для решительного наступления. Разящий вспоминает всё, что ему известно о вампирах, весь свой боевой опыт против них. Такое впечатление, что этот Нилгоб какой-то особенный. Его поведение не увязывается с его сущностью.
Книга тёмных сущностей. Глава 26. О вампирах, тварях кровососущих.
-Созданные магическим путём за три года до появления Империи в разгар Великой войны четырёх народов, вампиры предназначались для уничтожения эльфов. Структура тела вампира, как и всякого магического создания, нуждается в постоянной подпитке энергией, которой по замыслу Векочела Манаша – главного руководителя Круга Магов – являлась кровь эльфов, существ по определению бессмертных, что означает наличие в их крови определённых ферментов заклинательных начал. Предполагалось, что, осушив одного эльфа, вампир продлит своё существование на срок от одних суток до полутора декад. Было создано три опытных экземпляра, однако что-то пошло не так и они набросились на своих создателей. В этот момент проявились незаложенные в ходе создания особенности. Так, выпитый человек через некоторое время сам превращался в вампира. Позже было доказано, что этой способностью к обращению обладают только первые три особи. В ходе операции по поимке и уничтожению вампиров было ликвидировано большинство новообращённых и два прототипа. Дальнейшие исследования выявили, что вампиры приспособлены существовать и за счёт людской крови, но её требуется больше и хватает на меньший, по сравнению с эльфийской, срок. Так же было доказано, что простые вампиры способны к размножению. Созданные по образу и подобию людей, вампиры точно так же могли зачать потомство. Существа признаны опасными для человека и подлежат к уничтожению везде, где встречаются. Крайне агрессивны, в их действиях преобладают инстинкты. В периоды голода не способны на осмысленные действия. Обладают почти мгновенной реакцией и скорой регенерацией почти любого участка тела. Единственный общепризнанный способ уничтожения – отсечение головы. В некоторых областях империи практикуется пронзание сердца либо сожжение, но без оговорённого выше отсечения это малоэффективные средства в силу указанной выше регенерации. Внешние приметы: бледная кожа, заострённые уши, хрупкое телосложение, выпирающие игольного вида верхние клыки.
Если бы этот вампир действовал на голых инстинктах, Витий давно бы его уже прикончил, но нет, тварь обдумывала каждый свой шаг и каждый удар, планируя не только атаку, но и защиту. Для Разящего это было неожиданностью, но он отнюдь не первый год занимался своим делом и потому переменил тактику.
Выхватив левой рукой нож, Витий мгновенно метнул его в вампира и тут же бросился на Шпига сам. Вампир отклонился влево и пропустил летящую сталь, но увернуться от человека уже не смог. Витий врезался плечом в его грудь, и кровосос отлетел едва ли не на десяток шагов назад и упал на мостовую. Не давая ему опомниться, Витий кинулся, следом замахиваясь мечом, но клинок высек искры из камня, а откатившийся к стене Шпиг уже стоял на коленях.
-Мне действительно будет, чем гордиться, - прошипел вампир.
-И не мечтай! – рявкнул Витий.
Они словно бы поменялись ролями. Теперь человек проводил беспрерывные атаки, а вампир только лишь успевал уворачиваться, изредка принимая на себя не опасные удары и ещё реже огрызаясь. Вопрос был в том, кто выдохнется первым. У Вития было преимущество в оружии и отсутствии хоть каких-то ран, а вампир мог похвастать реакцией, скоростью и регенерацией.
Витий убрал очередную ветку в сторону. Никогда прежде ему не приходилось бывать в таких местах, как это болото и он поклялся себе, что больше никогда не окажется. До его слуха донеслось рычание. Кто это? Человек замер, влажная ладонь правой руки стиснула рукоять кинжала. Левая уже давно висела плетью.
Вампир вновь стал жертвой своей натуры. В этот раз он нападал уже беззвучно. Встречный выпад витийского меча Шпиг отбил рукой. В неверном свете звёзд было видно, как лезвие вспарывает одежду, кожу и мышцы, но для вампира это не многим хуже царапины. Не удержавшись на ногах, Витий опрокинулся на спину. Вампир обнажил клыки и примерился к открытому горлу врага. В последний момент Витий успел подставить руку и Шпиг буквально вгрызся в неё. Разящий заорал от боли. Вампир оторвался от его конечности и заглянул человеку в глаза.
-Я же говорил, что полакомлюсь тобой, - его глаза светились торжеством.
-Рано радуешься, - прохрипел Витий.
Отпустив меч, Витий достал свободной рукой кинжал и вонзил его в живот вампир. Шпиг зашипел. Новый удар. Руки вампира метнулись к горлу Вития, но тот вновь успел загородиться левой рукой. Удар. Удар. Удар. В голове человека бился одна мысль: не останавливаться! Раздался хруст. Левая рука человека неестественно выгнулась, однако новая вспышка боли придала сил, и он сумел сбросить с себя вампира.
Они лежали в нескольких шагах друг от друга. Их глаза неотрывно смотрели на ненавистного противника. Человек был истощён долгой борьбой и нанесёнными ранами. Вампир потратил изрядный запас чужой крови. Патовая ситуация. Кто первый встанет - тот победит. Кто первый встанет – тот умрёт. Всё зависит от мелочей. Можно встать и броситься в атаку, разорвать соперника или изрубить на части. Но если промахнёшься рвать или рубить будут уже тебя.
Враги одновременно откатились в стороны и лишь затем встали.
-Теперь я понимаю, почему за тобой такая слава, - сказал Шпиг.
-А я о тебе так ничего и не слышал, - ответил Витий.
-Это ничего, когда я убью тебя, обо мне многие узнают, - усмехнулся вампир.
-Ты всё ещё на это надеешься?
-Нет, теперь я в этом убедился.
-Ну, тогда вперёд, действуй.
-Э нет, первый раунд прошёл на твоей территории, значит я буду ждать тебя с ответным визитом.
-Ты думаешь, я полезу в твоё болото?
-А у тебя разве есть выбор?
-Что ты имеешь в виду?
-Ты не выполнил задание, не убил меня. А я восполню свои силы и вернусь. Там, внизу много разной живности, но мне больше по вкусу человечинка. Так что, как только я восстановлюсь после этой нашей встречи, то обязательно возьмусь за старое, в том смысле, что буду охотиться за новыми. Специально в твою честь я буду выпивать юных девушек и маленьких детей. Скажи, твоя совесть позволит тебе спокойно жить знаю об этом?
-Тварь!
-О, как нас только не называли.
-Я убью тебя.
-Тогда вперёд и вниз! – расхохотался Шпиг и бросился за угол.
Бежать за ним прямо сейчас не имело смысла. Витий твёрдо знал, что вампир намерен собственноручно прикончить охотника, а значит прятаться не будет. К болоту вела тропинка, а раз так, то можно было пойти по ней, вместо того, чтобы мчаться по кривым улочкам города, а затем ломиться сквозь кусты. Не торопясь, Разящий подобрал всё своё оружие и направился к спуску в болото.
Он остановился. Невозможно было сосредоточиться. Много посторонних звуков. Это очень нервирует, когда не знаешь, какие говорят об опасности, а какие можно игнорировать. Один раз это уже чуть не стоило ему жизни.
Треск. Рык. Шипение. Крики. Казалось что вокруг одни хищники, которые только и ждут как бы на него напасть. А может они действительно готовятся к нападению? Витий почувствовал, как по его спине струится пот. Вот уж чего с ним давно не было. Когда это он в последний раз так боялся? Новый звук. Словно кто-то прыгает по деревьям. Витий поднял голову, и в этот момент что-то ударило его в спину. Человек врезался в дерево и оглянулся. Позади него стояло какое-то существо, отдалённо напоминающее человека, но значительно больше. Зверь открыл рот и издал рык. Блеснули крепкие жёлтые зубы. Медленной тяжёлой походкой существо направилось к Витию. Разящий не сомневался, что он интересует его исключительно с гастрономической точки зрения. Вскочив на ноги, Витий полоснул мечом по груди чудовища, однако, это не причинило зверю особого урона. Размахнувшись своей лапой, тот снова впечатал Вития в дерево. Воздух с шумом вышел из лёгких, человеку даже показалось, что он на миг лишился сознания. Сил подняться уже не было. Это конец. В этот момент его загородила тень. Раздалось шипение. Ответом стал рык. Тень метнулась к зверю. Завязалась борьба. Наверно, Витий всё же на короткий отрезок времени отключился, потому что следующий фрагмент, который он помнил это вид того, что кто-то маленький сидит на груди поверженного гиганта. Человек не питал иллюзий на свой счёт. Даже если победившая тварь окажется сытой, здесь найдётся достаточно тех, кто голоден и с удовольствием сожрёт Вития. Держась здоровой рукой за дерево, Разящий медленно поднялся на ноги. Тварь оторвалась от своего ужина, спрыгнула на землю и сделала несколько шагов в сторону человека.
-Ну и как себя чувствует борец с нелюдью?
Витий мгновенно узнал этот голос.
-Ты?!
-Нет, Всемогущий Создатель! – рассмеялся Шпиг. – Или ты ещё кого-то знакомого ожидал здесь увидеть?
Он подошёл вплотную к Витию. Тот попытался поднять меч, но клинок словно потяжелел в несколько раз.
-А ты, как я вижу совершенно не в форме, - сказал вампир некоторое время поизучав внешний вид своего врага.
Витий устало опустился на землю.
-Почему ты спас меня?
-Всё просто, я же обещал, что убью тебя. Вот и не мог позволить какой-то обезьяне опередить себя.
-Вот он я, давай покончим с этим.
-Ну уж нет, я хочу самостоятельно одержать над тобой верх, без чьей-либо помощи.
-Я всё равно здесь долго не протяну.
-Как сказать, - Шпиг направился к телу поверженного зверя. Вернувшись, он оросил лицо Вития какой-то жидкостью. – Это кровь той обезьяны. Звери боятся его, поэтому пока ты пахнешь им, можешь не опасаться стать случайной жертвой. Я даю тебе несколько часов на отдых, а потом следующая наша встреча станет для кого-то последней.
Витий провалился в беспамятство.
Когда он очнулся, то чувствовал себя значительно лучше. Рука, конечно, не исцелилась, да и общее ощущение было далеко от совершенства. Тем не менее, силы были, а раз так, то можно и ответить на брошенный вызов. От тела обезьяны осталось немного шкуры и почти обглоданный скелет. Значит дело не только в запахе, иначе его бы тоже съели, пока он лежал поблизости. Решив собираться в путь, Витий стал искать свой меч и тут его ждал неприятный сюрприз. Из всего оружия при нём остался только кинжал. Видимо вампир решил не давать противнику совсем уж большую фору. Пусть. Кинжал это тоже неплохо, особенно в умелых руках.
За то время, что он блуждал по окрестностям, Витий видел многих представителей местной фауны. Все были хищниками. Большие охотились по одиночке либо семьями, а маленькие крупными стаями. Какие-то звери его не замечали, какие-то, рыча, уходили в сторону. Но всё равно Витий никак не мог привыкнуть к какофонии звуков. Он перестал обращать внимание на зверей, но где-то здесь бродил вампир, который вознамерился убить его. Судя по тому, что Шпиг не назвал места встречи, он постарается явиться неожиданно. И вот тут крылась опасность. Слишком много посторонних звуков, чтобы можно было с уверенностью сказать, откуда последует нападение.
Книга тёмных сущностей. Глава 26. О вампирах, тварях кровососущих.
-По своим повадкам вампиры напоминают крыс. Живут стаями, но охотятся чаще по одиночке либо группами до трёх особей. Трусливы, но чрезвычайно агрессивны. Нападают со спины, метя в горло. В случае получения отпора, стремятся поскорее покинуть место нападения и пересидеть в укромном месте. Примечание при случае встречи с вампиром. Если вы не профессиональный охотник на них, ни в коем случае не загоняйте вампира в угол. Не имея возможности скрыться, кровососы часто бросаются в самоубийственные атаки, выжить при которых способны только прошедшую определённую воинскую подготовку люди. В остальных случаях достаточно просто закричать или начать сопротивляться. Вампир не решится рисковать своей жизнью и предпочтёт исчезнуть.
Да уж, этот Шпиг Нилгоб был действительно каким-то особенным. И это тоже мешало Витию. Он всегда старался предугадать поведение соперника, но сейчас это было крайне затруднительно.
-Да где же ты? – в сердцах закричал Витий.
Ему надоело куда-то идти. Человек уже давно потерял всякую ориентацию в пространстве и отдавал себе отчёт в том, что банально заблудился. Единственное, что ему осталось, так это найти и убить этого вампира. Пусть это и будет его последним действием в жизни. Иначе его душа никогда не обретёт покоя.
-Я очень рад слышать отчаяние в твоём голосе.
Витий медленно развернулся. Шпиг стоял в шаге от него.
-Чего ты хочешь? – прошептал Витий.
-Честно? – усмехнулся вампир. – Довести тебя до сумасшествия. Бояться ты меня не станешь, не тот характер, а вот отчаяться или, наоборот, взбеситься, это пожалуйста.
-Для чего?
-Ты не знаешь? Я поражён! – Шпиг неожиданно отскочил назад. – Для нас ваши эмоции, как соус или специи. Вот почему эльфов нам хватает на больший срок, чем людей? Поверь мне, кровь у всех одинаковая, там что-то иное в этом долголетии. Нет, просто человек знает, что умрёт и не особо этого боится, а для эльфа это такая мука. О, знал бы ты какой сочный у них страх. Эмоции придают сил, наверное, даже на каком-то уровне вырабатывают энергию, и вот этой-то энергией мы по-настоящему питаемся. Из всех людских ощущений сравниться с этим ничто не может, наиболее близко, когда пьёшь кого-то на глазах его родного. Вот был у меня случай, я поймал мать с ребёнком. Сломал ей ноги, чтобы не убежала и начал пить её сына на её же глазах. Его ужас и целая гамма её чувств, о-о-о это было незабываемо!
-Довольно! Больше ты никого не убьёшь!
-Отлично, ты уже дошёл до кондиции, - вампир расхохотался. – А знаешь, что я сделаю через несколько ночей? Принесу твою оторванную голову в дом этой мэрши, вырву её язык, чтобы не орала и стану пить. А твои глаза будут за этим наблюдать.
-Этого не будет, - твёрдо произнёс Витий.
Усилием воли он заставил себя успокоиться.
-Эй, не порть мне аппетит, - Шпиг улыбнулся. Показались клыки. – Что ты как не живой?
Он бросился в атаку и Витий встретил его ударом кинжала в грудь. Их тела слились, и они плотным комком покатились по земле. Клыки и кинжал вонзались во врага, и казалось, что этому не будет конца. Они врезались в дерево и разлетелись в стороны.
-Как самочувствие? – хрипло осведомился Шпиг.
-Терпимо, - тяжело дыша, отозвался Витий. – Как сам?
-Да что мне сделается?
Вампир начал подниматься на ноги. С первой попытки ему это не удалось.
-Ты мне колено перебил, - пожаловался Шпиг.
-А ты во мне дырок наделал.
-И ещё наделаю.
-Подойти и попробуй.
-Издеваешься?
-Немного.
Вампир попытался встать, но вновь не удачно.
-Ничего, я и подождать могу, пока нога не восстановится.
-А я тем временем умру, и ты останешься голодным.
-Не волнуйся, не останусь.
-Трупоедством балуешься?
-Не я, другие, а я побалуюсь ими.
Они лежали и смотрели друг на друга. Витий сжал кинжал, повернулся на живот, вонзил клинок в землю и, помогая себе левой ногой, – правая была повреждена от удара о дерево – пополз к вампиру. Тот с любопытством смотрел на человека.
-И что ты делаешь?
-Доползу, узнаешь.
-А, так ты окончательно вознамерился избавить мир от мерзкого кровососа?
-Просто привык доводить дело до конца.
-Ну, давай, жду.
Шпиг ощерил клыки. Витий ещё раз подтянулся и нанёс удар.
Он шёл через болото, держа за волосы голову своего врага. Надо было вернуться в город, навестить мэра. Горизонт начал краснеть. Солнце скоро встанет. Это же надо, всю ночь занимался тем, на что обычно тратил от силы несколько часов. Ничего, у мэра – мэрши – можно будет отдохнуть и восстановиться. Она женщина радушная, не откажет. Он улыбнулся, а чуть позже и вовсе расхохотался. Дело сделано! Теперь можно и расслабиться.
Он шёл, не замечая ничего вокруг. Местные твари не пугали, ноги сами находили дорогу. Можно и помечтать, он это заслужил. В его голове возникали образы скорого будущего. Как он похвастается перед отцом очередным триумфом, с какой завистью на него будет смотреть старший брат, которому никогда не достичь подобного. Ха! Кто здесь ещё старший!
Вот и знакомая тропинка. Значит ему вверх. Осталось немного. Отдохнуть и снова в путь. Слава не ждёт!
Город всё ещё был пустым. Из-за некоторых ставней на него со страхом смотрели жители. Он знал, как выглядит со стороны. Грязный, окровавленный, с головой в руке, пожалуй, он бы на их месте тоже бы боялся. Но не надо! Не бойтесь, всё позади! С трудом он подавил желание выкрикнуть это вслух.
А вот и дом мэра. Он поднялся на крыльцо и громко постучал. В глубине дома послышались шаги.
-Кто там? – спросил женский голос.
-Герой, - ответил он.
Дверь приоткрылась и в проёме показалась сама госпожа мэр в накинутой сорочке и с чепцом на голове.
-О, Создатель, - прошептала она.
-Вовсе нет.
Он прошёл внутрь, отодвинув её с дороги, поставил голову на стол, затем вернулся, закрыл дверь и, взяв хозяйку за руку, проводил до дивана. После чего достал окровавленный кинжал и произнёс:
-Я кое-что обещал ему там, в болоте, негоже будет нарушать своё слово.
Шпиг схватил женщину за подбородок, открывая ей рот и, глядя в мёртвые глаза Вития, сказал:
-Я всегда держу своё слово.

Пролог
Джимми посмотрел на часы.
-Без пяти одиннадцать. Черт, снова опаздывает. Кори скоро его порешит.
На Эбен - Ровд циркуляция прохожих была ничтожно малая после случая с Мясником -Гипсом, которого обозвала СМИ после. Как сообщается в прессе, около часа дня в гипермаркете, что на Эбен - Ровд, произошел страшный взрыв. Взрывная волна затронула соседние здания, и в результате тысяча погибших и триста раненых. С гипермаркета выжить никому не удалось. Далее удалось найти преступника, и, как оказалось, он был причастным и к другим убийствам. Полиция была в замешательстве, как профессиональный киллер мог пойти на столь непродуманное дело и после не сопротивляться при задержании.
Но даже после поимки маньяка, люди начали бояться долго находиться на этой улице, ну a с наступлением сумраков и вовсе избегали ее. Но только не Джимми Ленфит, который наплевал на всё и всех, лишь бы провернуть сделку, чтоб спасти свою шкуру.
Начинал, как и все с простых краж. Далее пошли разбои и налеты на маленькие магазинчики. Как-то раз к нему зашел один с его приятелей и предложил встретиться с Большим Мо, мотивируя, что тот якобы им интересуется. Первая встреча с одним с лучших главарей банды Литенхоула, ему заполнилась навсегда: куча дорогих девочек, банда знающа своё дело и строгий мужчина в роскошном кресле. Мо обещал дать ему всё, что тот захочет, если станет работать на него. И как должен был ответить одиночка, который ничего не имел, кроме не удачных вылазок и борьбы за выживание?
Из-за перекрёстка появился человек, неспешно направившись в сторону Джимми.
Попав под свет фонаря, незнакомец превратился в мужчину лет тридцати, с русыми волосами, глубоко посажеными глазами, орлиным носом и тонкими губами.
-Эй, что так долго? Ты говорил, что это одночасовое дело.-
Джимми посмотрел на руки и удивлёно спросил:
-А где кейс. Неужели ничего не получилось?- мужчина побледнел, и по лицу пробежалась струйка пота.- Он нас порежет на ремни, а потом лишь закопает.
Джимми услышал щелчок затвора и, подняв глаза, попятился назад.
-Сейчас ты умрешь Эдди. Я не знаю, что ты только что нёс, но это тебе не поможет. - Лицо собеседника пылало от злости и ненависти.
-Ты что, спятил. Рей убери пушку. Ты думаешь, что если убьешь меня, то он тебе простит. Но это ж бред, ты сам в это не веришь! - Джимми поскользнулся и упал на асфальт.
-Прощай ублюдок! -
Прозвучал выстрел, потом еще и еще. Пуля за пулей ведалась в неподвижное тело. В глазах убитого застыл предсмертный страх.
Выкинув оружие, убийца кинулся на проезжую часть и замер. Через дорогу, в переулку на него смотрел мужчина. Рей лишь успел сказать:
-Ты!..-
Водитель фуры после бессонной ночи даже не успел среагировать. Тело пролетело еще пятьдесят метров перед тем, как упасть.


Мужчина стоял на коленях, и его лицо перекосилось от предсмертных судорог:
-Дай еще пять минут, только пять…минут, прошу. Встав на дрожащие ноги, мужчина двинулся по переулку. Каждый шаг давался с трудом, будто кто-то скупо отмерил количество пути и наблюдал, чтобы тот не жульничал. Вдохнув полной грудью воздух, незнакомец упал и с его руки что-то выпало.
-Ты проиграл, как я это предвидел, и тысячи таким, что были до тебя,- в темноте переулка тихо проговорил неизвестный голос.
-Может быть, ты и побеждал, но не сегодня. В этот день я сам диктовал, как мне жить, и что делать, и я выбрал себе смерть, а не ты. Ты лишь жнец, собирающий урожай. И сегодня, ты останешься ни с чем. Это и есть свобода… - глаза умершего остекленели и лицо застыло в победительной улыбке. Из-за облаков выглянула луна и осветила переулок своим серебряным светом. Возле тела лежала железная маска и отражала лучи высунувшееся гости.
Глава 1
Новый хозяин
Мост Амфор или Поцелуев, как его называла молодежь, был, как всегда, переполнен. Существовал неписаный закон, что под вечер на нем собиралась средняя и старшая школа, ну а позже уже студенты престижных колледжей и университетов.
Дэм держал её за руку. Её взгляд тихо скользил по нему, но он делал вид, что не замечает девушку. Мерил прикусила нижнею губку и злобно произнесла:
- Если ты сейчас же не вернешься на землю, то я уйду, слышишь?
Мерил Коуд была первой красавицей в колледже Брикстоун. Она меняла парней, как перчатки. Даже некоторые молодые преподаватели засматривались на неё. Но как-то раз, после ссоры с капитаном студенческой команды по футболу, её начали видеть в компании Дэма Трейтона - отличника в учебе и талантливого спортсмена. Одни предсказывали ему великолепною карьеру как юриста, а другие видели в нём восхитительного тренера. Он лишь снисходительно улыбался и менял тему разговора. Все девушки млели при его появлении. Но никто даже не догадывался, насколько ему одиноко. Дэм никогда не знал дружбы и материнской любви. После трагичной смерти отца, мать попала в больницу для душевнобольных, и он остался совсем один. Жизнь в приюте сделала его еще больше замкнутым и неразговорчивым. Стремление Дэма стать полицейским и желание отомстить за смерть отца вывели его в люди. Закончив учебное заведение с отличием, он первым за долгую историю существования приюта Гексли поступил в элитный колледж. Один из старых знакомых отца помог ему в том, чтобы никто не узнал про его прежнюю жизнь в приюте. Родословная играла важнейшую роль в отношении преподавателей. С первых дней Трейтон показывал лучшие результаты и поражал своей сдержанностью при споре с другими. Но к нему относились как к чудаку и отшельнику до случая с братьями Чемблер. Эта семья имела старинное происхождение и влияние на ректора колледжа. Дело было после полудня. Дэм сидел под деревом и читал «Величайший вклад А. Артемиуса в развитии Всемирной истории». Недалеко от него, в скверике, разыгрался спор. Как всегда заводилами были братья Чемблер. Попахивало приближением драки, но Дэм и не думал уходить в другое место. Он знал, что фантазия в братьев ничтожно мала и перебранка скоро лопнет, как мыльный пузырь. Вдруг, что-то сильно ударило ему по руках, и он уронил книгу. Оторвав взгляд от рук, Дэм увидел, что к нему приближаются Чемблеры, дурацки улыбаясь.
- Извини, это случайно вышло, - проговорил, тот, что был ниже и шире в плечах.
-Ты чего уставился отшельник? Дрейк с деревом разговаривает,- скалясь, сказал Майк.
Дэм поднял книгу и, повернувшись спиной, снова начал читать.
-Ты кому спиной поворачиваешься, придурок?!- разгневанно спросил Дрейк.
Юноша даже не шелохнулся, продолжая чтение.
-Майки, наверное, нужно проучить этот кусок дерма, что бы он знал, где его место.
-Я тоже так считаю.
Дрейк только хотел замахнуться, как его что-то больно ударило по лицу. Не успел он опомниться, как был уже сбит с ног. Дэм прицельно ударил по мячу, который до этого выбил у него книгу из рук. Майк схватился за то, что называется мужским достоинством и быстро получил по скуле. Упав на колени, он выплюнул кровью и зло покосился на Трейтона.
-Ну что же ты ждешь?! Добивай до конца! Я тебя не пощадил бы.
-Нет. Так ничего не добьешься,- спокойно сказал юноша и, развернувшись, ушел прочь.

Взгляд Дэма и Мерил встретились, предрешив исход. Их губы страстно сомкнулись в поцелуе. Девушка поняла, что это был её первый истинный поцелуй. Прикосновение её локонов к лицу, приносило запах фиалок.
Они еще долго гуляли, держась за руки.
-Всё-таки ты непредсказуемый Дэм Трейтон,- улыбнувшись и чмокнув в щеку, Мери направилась к двери дома.
«Вот и закончился еще один день» - подумал Дэм, идя по тротуару. Свернув в привычный переулок, через который сокращал путь к колледжу, он услышал голоса людей и сирену полицейской машины. Юноша зашагал быстрее и, не заметив через полумрак, царивший в переулке, на что-то натолкнулся. Присмотревшись, он увидел железную маску. Присев и прикоснувшись к ней, Трейтон почувствовал резкую боль в висках и головокружение. Отшатнувшись, Дэм попятился назад. Но интерес взял верх над неизвестным. Трейтон аккуратно поднял её и положил во внутренний карман куртки. Выйдя с переулка, он увидел группу людей, которые окружили барьер с полицейской лентой. Не далеко стояла фура и машина скорой помощи. Увидеть что-нибудь еще было затруднительно, через людей сомкнувших обзор. Свернув на Бейт - Ровд, он направился домой.
В общежитии колледжа было тихо. Это было неудивительно. Оно был наполовину пустым. Мало кто желал жить в маленькой комнатушке с посредственными условиями жизни. Закрыв за собою двери, Дэм включил светильник и вынул маску. Она больше всего походила на символ трагедии, который использовался в театральном искусстве. Напротив него стояло зеркало и Дэм ради интереса примерил её. С воплем он кинул маску на пол. Отражалось все кроме одного - его.

ПЕРВАЯ ПРЕЛЕСТЬ


Нетронутый старостью старик сидел около костра. Дети интересовались, а как это так: «нетронутый старостью старик?». Мужчина ответил: «Вот сейчас зайдете к нему и сами всё узнаете». Дети, боязливо прижимаясь друг к другу, змейкой побрели ко входу в пещеру. Их впервые ведут к мудрецу. Девять лет... А по традиции это именно тот возраст, когда ребенок становится юношей. Старшие братья пугали, рассказывали самые невероятные истории, говорили, что мудрец будет сечь розгами, а тот, кто пискнет, уже никогда не станет мужчиной. Ясное дело они были напуганы.
-Заходите, не пугайтесь, - детский голос, писклявый и пронзительный, совсем не старческий, поманил к себе. Ребята зашли под свод широкой пещеры. Вдали было слышно, как оторвавшись, капелька воды упала на каменистый пол. А потом ещё одна и ещё... Привычный звук для жителей пещер. Этот звук ассоциируется у них со спокойствием, безопасностью, домом. Ведь снаружи опасно, а тут... Тут тепло.
-Вам уже девять лет. Уже взрослые и должны знать всё, что вам нужно знать. Поэтому усаживайтесь удобнее и начинайте слушать!
-А нас не будут пороть розгами? – поинтересовался самый храбрый малыш, который прятался за спину другого.
-Нет, не пугайтесь. Это всего лишь одна из сегодняшних прелестей. Вы унесете её от меня ровно, как и все остальные. Я уверен, что каждый из вас расскажет своим младшим братьям, как жутко вас порол мудрец, не правда ли?
Малыши, до которых пусть и не сразу дошел смысл сказанных мудрецом слов, просияли.
-Вот, уже лучше. Меня пугаться не нужно, считайте меня своим другом. Зовут меня Зурх. Вам девять лет, а мне двенадцать, поэтому считайте в большей степени меня другом, а не седовласым стариком, каким вы меня представляли.
Ребята суетливо зашевелились и пытались как можно удобнее сесть на ребристом полу.
-Вы что-нибудь слышали о динозаврах? – ребятня передернулась, как будто Зурх сказал гадость. – Вам нельзя о них говорить, знаю. Это часть вашего воспитания. Зло – останется снаружи, а добро в пещере. Но вы уже окрепли, поэтому пора прекращать бояться. Ваш страх может легко перерасти в слабость. А слабость – самый худший грех, о котором говорить не стоит. Динозавры (некоторые опять подпрыгнули на месте) другое дело. Ваши мамаши называют их исчадиями ада. Поверьте – это не так. Они нападаю на вас по тем же причинам, по которым вы ловите рыбу в пещерном озере. Они хотят есть и хотят жить. Вы для них рыба, которая ходит на двух ногах, а ещё умеет говорить. Так отнеситесь же к динозаврам (не дернулся никто) тоже как к рыбе. Только несколько большей, чем сейчас ловите вы. Тогда вы превратитесь в бесстрашных охотников, которых так умело рисуют ваши матери. Не думайте, что приобретя смелость, её утратят динозавры... Нет, напротив, там все останется на месте.
Но потерять страх, не значит стать охотником. Вам нужно многому научиться. Вы взрослые и просто не имеете права зависеть от своих родителей. Они оставят вас и уйдут к вашим братьям, к тем, которым вы, улыбаясь, будите хвалиться добычей и рассказывать про меня страшные истории.
Каждый из вас принес копье, каждый прихватил лук. А теперь ответьте на вопрос, для чего они вам необходимы, не стесняйтесь, по очереди. Давай ты первый, паренек.
-Для того, чтобы убивать динозавров! – и он гордо постучал себя по груди.
-Ты смел и ответ твой достоин вождя, однако, кто думает иначе?
-Это оружие! Им я буду защищать свой дом!
-Ответ достойный отца! Ты вырастишь отличного сына, а твоя жена будет счастливой женщиной! У кого-то ещё есть ответ?
Рука самого маленького мальчика боязливо поднялась.
-Да, малыш?
-Мне это необходимо, чтобы жить. А жить – это убивать врагов, защищать семью и помогать друзьям.
-Ты мудр. Твоего брата зовут Эролл?
Малыш кивнул.
-Невероятно, но он дал мне тот же ответ, тот же ответ дал и твой отец, и твой дед. Я знаю, что никто из них не рассказывал сыновьям обо мне, по крайней мере, правды. Но в ваших венах течет кровь мудрецов.
-Что ж, думаю, ответов больше на сегодня не последует...
Однако к удивлению мудреца воздух пронзила ещё одна рука.
-Нет, я хотел сказать.
-Ну, так говори, - сказал удивленный Зурх.
-Мне они нужны для печи.
-Что? Коим образом, дружок?
-Я сломаю и лук, и стрелы, и копье. Я буду жечь ими костры, буду греться...
-Ты на удивление глуп, - сказал мудрец под одобрительные кивки остальных. – Никогда не слышал ответа глупее.
-Не слышал, потому что ты сам глуп. Ты говоришь про динозавров, а сам – главнейший порок. Ты – исчадие ада. ты главное зло, о котором не следует упоминать вслух. Ты называешь себя мудрецом, а имя тебе Сатана. Я рад, что нашел тебя. Скольким поколениям этих несчастных людей ты говорил глупости. Скольких ты направил на тропу войны? Скольким ты вручил в руки оружие? Сколько погибло из-за твоих принципов? Из-за твоих капризов? Ты чудовище! Но больше тебе не посеять раздор, никогда.
Малыш встал на ноги во весь рост, даже больше того. Он превратился в мужчину, который в руках держал копьё. Только не деревянное. Никто из ребят не мог бы сказать, из чего оно было сделано. Он надавил на синее кольцо и в мудреца ударил яркий луч такого же цвета, что и кнопка.
-Он вас одурачил! Вы дети, ваши взрослые такие же дети, как и вы. Его голос звучал на всю пещеру, на весь их мир. Его голос слышали абсолютно все люди, все динозавры и даже все рыбы. И все его понимали, все.
-Злодей подарил вам оружие, научил убивать. И сейчас вы убиваете, чтобы жить. Больших динозавров. Но вы никак они! Вы действуете по желаниям, а не по инстинктам. Вы – люди. Сейчас вы убиваете животных. Потом убьете своего соседа, за то, что он назвал вас слабаком. За соседа отомстит его друг и убьет вас. Вы выйдите за пределы пещеры и начнете убивать, тем самым создавая себе благо. Вам будет хорошо, но, как и ваших жертв, вас может убить кто угодно: хищник, друг, ваш ребенок. А все из-за проклятого оружия! Под тенью мудреца вам подарил его вурдалак. Из-за этого поступка будущее было обречено на бесконечные войны. Так слушайте же мой голос и следуйте моему примеру – он поднял свое копью над головой и сломал. Оно вспыхнуло одарив пещеру теплом, и каждый повторил. Все подняли копья, луки, дубины над головами и сломали. Кто силой рук. Кто со злостью разбил о колено. Все бросили подарки Дьявола в огонь и грели ладони. Никто больше не убивал.

Я считаю, что… Что не следовало начинать заметку с личного местоимения. Читатель уверенно скажет: «Нашел, чем привлечь внимание!». Да, действительно, нашел.
Взор застрял на отрезке текста. Но мне этого мало. Хочется, чтобы жадный до времени человек не плюнул… на пальцы и не придавил авторский опус к предыдущей странице… Существует множество приемов. Для каждого жанра, для каждого формата. Мы покупаем хлеб, а на сдачу прихватываем газету. Начинаем пробегать по заголовкам: «Кризис в селе Скоропухово», «В кавказском заповеднике пополнение». Мы листаем страницу за страницей, и очень хорошо, что их не много. И зачастую останавливаемся лишь на развороте с программой передач. Разворот будет неделю, а то и больше, лежать на диване рядом с пультом от телевизора, остальное же мы спрячем в письменный стол. Ничего страшного, позже используем в быту… Не прочел, ну и ладно, совесть все равно чиста.
Совсем по-другому с журналами и книгами. Мы не приобретаем их на сдачу. Здесь, наоборот, на сдачу можно купить хлеб. А почему мы покупаем именно этот журнал? По каким критериям мы отдаем предпочтение ему? Почему в основном только он, не один год будет пылится в шкафу по простой причине: жалко выкинуть. Удачная PR-компания? Или мода, которая зачастую является продуктом первого пункта? Или же мы специалист и какой-нибудь глянцевый «Штепсель» нам просто-напросто необходим по профессии? Конечно же, последнее можно вообще не рассматривать. Истина – заботливая домохозяйка вряд ли будет читать «Квант», если только бытовые обстоятельства не заставили её уволиться из какой-нибудь научной обсерватории.
Газеты, журналы, книги в первую очередь состоят из текста. Не даром это печатные издания. Вернемся к проблеме удержания внимания на уровне текста. На 90% мы пишем для того, чтобы быть прочитанными. И главная заветная цель – отпечаток пальца на последней странице авторской работы. Тогда мы получаем полную отдачу вне зависимости от дальнейшей оценки. Но чтобы завладеть всеми лаврами (даже горькими) нельзя отпускать читателя.
Мы обладаем способностью записывать то, что слышим. Но самое главное, неисчисляемые прелести русского языка позволяют нам писать так, чтобы человек, для которого автор незнакомец, слышал его голос. И именно это будет держать читателя за горло, будет приклеивать его глаза к обыкновенным, но вместе с тем живым словам…

2009-04-29

Сядь рядом со мной. Сядь. Не бойся. Да, камень крепкий, а поручень широкий. Но подстели хотябы куртку, а то простудишся потом.
Всё? Всё нормально?
-Да, всё просто Окей.

Посиди. Не бойся. Ты трепещешь, как пичуга. Я так похож на кошку? *смеюсь* не бойся, я не ем птиц. Я сам наполовину птица.
Не вериш? Хочеш покажу свои крылья? Ненадо? Хорошо.

Ты молчиш. Сутулиш плечи. Посидела, подобрала колени, обняла их и положила голову на коленки. Ветерок треплет твои волосы. Новая стрижка? Зачем?
-Какая разница.
Хорошо, я не буду спрашивать. И трогать тебя не буду. не коснусь твоего плеча, не бойся. Меня вобще бояться не стоит.

Что мы тут делаем? А это принципиально?
-И всё же.
Мы сидим. Мы просто сидим на граните. На гранитной дуре, блин забыла как называется. Вобщем что тебе рассказывать? Вон - Нева. Видиш как плещутся волны?
Я слишком много говорю, да? Ладно, я помолчу.

Хотя нет. Как.. Брррр. Я не могу молчать. Ты ведь тоже молчиш.
Демонстративно вытащила из уха наушник. Хаха. Врединка.

...
Тебе не холодно?
-Нет. Только попа костенеет, устала так сидеть.
Пойдём чтоли?
-Пойдём.
Куда?
-Какая разница. У тебя такой красивый город.
Он не мой *смеюсь*
-Ну да, ты же ангел.
Я ангел. Да. Очень смешно *Показала язык*.
Ты смеёшся, хорошо. Мы слезаем с гранита, ты сама берёш меня за руку. Я улыбаюсь. Молча, мне хорошо. Куртка тёплая, кеды и джинсы тоже. От Невы тянет чем то необъяснимым.
Ты тянеш меня за руку...
-Пойдём!
Дада. Конечно. Я иду, иду...

-Хочеш полетаем?
Давай не сегодня.
-Ладно.

Ты положила голову мне на плечо. На миг. Так неудобно идти рядом. Но я почусвовал.
Спасибо тебе...