Голем поддел ногтем сложный узел и растянул горловину. Когда на лугу Рене уже проделывал подобное, Жак почувствовал, как пыхнуло жаром, но отнес это на счет горящих стогов. Сейчас вокруг них также бушевал огонь, но голем уже не сомневался: то обжигающее лицо прикосновение, точно кто-то пытается влить в тебя через поры жидкое пламя, исходит именно из мешочка, который дал старшему господин.
Громкоговоритель вновь выплюнул в сторону баржи несколько приказов, подкрепленных на этот раз слитным движением полицейского оцепления. Позади взвыла сирена, со стороны Гавра приближался патрульный катер. Жак с надеждой посмотрел на Рене. Глаза того лихорадочно блестели, по коже расползались красные пятна. Он зло ощерился и взмахнул мешочком.
- Нате, жрите!
На палубу упала россыпь маслянистых капель. Они начали увеличиваться, иссиня-черные лужицы заскользили по ржавому металлу. От каждой отпочковывались всё новые и новые шарики, похожие на разлитую ртуть, и вскоре в сторону полицейских катился сплошной ковер из булькающей массы. В её блестящей поверхности отражались горящие борта баржи и казалось, что уже вся палуба полыхает, объятая пламенем. Полицейские замерли, наблюдая за движением необычной жидкости. Вот её край коснулся ботинок одного из них и человек тут же вспыхнул факелом! Жак еще никогда не слышал, чтобы живое существо кричало так страшно.
Ажаны обратились в бегство! Кто-то прыгал в воду, но вскоре над ним смыкалась маслянистая пленка, и на море вырастал диковинный цветок с пламенными лепестками. Другие сбегали по трапу, толкая и топча друг друга, но и этих настигала огненная кара. Хватало одной капли черной жидкости, чтобы человек превратился в огненный столб. Вскоре вся баржа и пирс стали похожи на огромный костер, в котором люди служили поленьями.
Стальной нос патрульного катера рассек нефтяное пятно. Блестящие нити опутали борта точно щупальца огромного спрута, и через мгновение корабль напоминал старинный канделябр с множеством свечей. Вот только свечи эти извивались и кричали, посылая проклятия неведомому врагу.
С раскрытым от изумления ртом Жак озирался по сторонам. Он словно попал надзирателем в людской ад, где балом правит огонь. Хотя, господин говорил, что такого места не существует, есть похожее отражение, но и там пламя не горит вечно, а лишь каждую четвертую неделю, когда в подземных полостях скапливается достаточная порция газа.
Рене же не интересовали подобные аллюзии. Убедившись, что страшное оружие работает как надо, он уже не обращал внимания на крики несчастных, а крепко затянул шнурком горловину мешка и пихнул Жака в бок.
- Рот закрой, пока не прилетело чего! Давай смываться, скоро пожарники нагрянут.
Жак поплелся за приятелем, стараясь держаться подальше от черных лужиц. На его счастье они не проявляли к големам никакого интереса, а катились себе в поисках настоящих людей. Жак заметил, что сплошной ковер маслянистой жидкости давно распался на множество клякс, да и те исчезают в порожденном ими же пламени. Крики стихали. Повсюду лежали горки пепла, повторяя очертания сожженных тел. Поднявшийся ветерок стирал с фигур индивидуальные черты, лица становились черепами, на темном ковре белели кости. Жак поежился. Как, оказывается, быстро люди могут превратиться в ничто! Только что был человек, даже целился в тебя из автомата, и тут исчез без следа, словно кто стер его ластиком из картины бытия.
Рене вскинул «узи», грянула очередь. Зажимая живот и хрипя, из вороха коробок вывалился недавний клошара. К нему тут же направились три кляксы. Бомж с ужасом уставился на них, забыв даже про боль. Черные комочки докатились до подошвы ободранного сапога, а через мгновение бродяга уже кричал, выпустив изо рта язык пламени. Рене убрал автомат.
- Будешь знать, как болтать, сволочь. Весело тебе, да-да?
- Что же это такое?! – вопросил Жак, с ужасом наблюдая за корчами горящего тела.
- Впечатлен? То-то же, - сказал Рене, вскрывая дверцу припаркованного у склада автомобиля. – Садись давай, нужно убираться отсюда.
Жак протиснулся на пассажирское сидение. Рене вогнал в замок зажигания специальную отмычку, взревел двигатель. Джип двинулся вперед. Колеса разметали горку пепла, оставшуюся от бродяги, за автомобилем протянулись истаивающие серые дорожки. Рене вырулил с набережной на объездную дорогу и продолжил:
- Наш господин рассказывал мне, что раньше много путешествовал и в одном отражении наткнулся на древнюю империю - она погибла в этом мире, но в том завоевала всю землю. Круто, правда? Самым страшным оружием у неё как раз и был этот огонь, а называли его «римский».
- Я слышал только про греческий.
- Ха, сравнил тоже!
- А что? Его нельзя было затушить даже водой, я в журнале читал!
- Всё-таки ты тупица, - почти ласково сказал Рене, сворачивая на парижскую трассу. – Смысл не в том, чем нельзя огонь затушить, а в том, чем затушить его можно.

Глава 14.
Отражение Сандор. Египет. Каир.

От испытанных треволнений и сытной пищи Артема начало клонить в сон. Он вновь наполнил чашечку крепчайшим кофе, поглядывая на Вобера, который беседовал с хозяином. Было заметно, что тот очень уважает Клода – говорит почтительно, раз за разом молитвенно складывает на груди руки и чуть ли не кланяется, словно и не араб вовсе, а какой-нибудь японец.
От кофе сводило скулы, но бодрил он изрядно. Опустошив чашку, Артем почувствовал, как кровь быстрее заструилась по венам, голова очистилась от дремоты, а сердце начало пробовать на прочность грудную клетку. Чуть раньше Клод с обычной поучительностью в голосе рассказал, что алкоголь в исламском мире под запретом, поэтому ушлые арабы придумали варить такой кофе, который по ударному воздействию на организм превышает даже русский чифирь – людям находиться в своем обычном состоянии всегда скучно.
- Доходит до того, что глупцы добровольно тащат в рот всякую гадость, - разглагольствовал Клод, доедая курицу. – Например, сигареты. Тот же наркотик, только легализованный, все знают о вреде никотина, но продолжают курить. Куда уж мне, скромному мастеру иллюзий, тягаться в силе с рекламой табака, которая создала для миллионов крепчайшую и постоянную уверенность в том, что сигарета хоть в чем-то может им помочь. Ну там скоротать время, снять стресс, расслабиться. Брр, чушь какая! Но ведь верят и курят.
- А я в академии поганки пробовал, - признался Артем. – После этого у меня и открылся дар предугадывать катастрофы.
- Вряд ли лизергиновая кислота, содержащаяся в алкалоидах спорыньи, могла так на тебя повлиять, - фыркнул Вобер. – Будь по-твоему, каждый наркоман становился бы гением. Так не бывает, а вот наоборот - частенько.
- Грибы прут всегда, - заявил Артем из чувства противоречия.
- Но не до такой же степени! - парировал Клод.
Иногда Любимову казалось, что, несмотря на прожитые годы и немалый опыт, Вобер в глубине души остается ребенком. Впрочем, как и многие взрослые мужчины. Будет ли мудрец спорить с глупцом? А зачем? Но Клод никогда не отказывался от словесной пикировки, которую сам частенько и зачинал.
С другой стороны, если ты преисполнился важности от собственных знаний, если считаешь себя солидным и значительным мужем, то вряд ли кинешься с жадностью неофита изучать что-то новое, даже, скорее всего, отвергнешь, и это будет означать конец твоего развития. Лучше парить в небесах орлом, чем ползти по земле черепахой; Артему нравилось, что Вобер открыт миру и не устает постигать и удивляться его чудесам и красотам. Любимов и верил мастеру потому, что видел в его глазах искренний интерес к себе и желание помочь. Видимо, что-то такое чувствовали и окружающие - хозяин кафе по окончании разговора поклонился таки Клоду и незаметно вручил пачку банкнот, а потом еще долго поглядывал на их столик, ожидая малейших распоряжений.
Вобер опустился на стул и налил себе кофе. Артем хотел последовать примеру друга, но, подумав, решил не рисковать – сердце и так было готово выскочить из груди от такого количества стимулятора. Клод медленно опорожнил чашку и причмокнул от удовольствия.
- О чем ты говорил с ним? – спросил Артем.
- С Али? О, я давно тут не был, мы обсудили весенний разлив Нила, урожай хлопчатника, политику САГ…
- Видимо, твои консультации в этих вопросах исключительно хорошо оплачиваются, раз он дал тебе столько денег.
- Заметил, да? Хотя, о чем я говорю? Ты же художник, тем более дуал, ничто не скроется от твоего зоркого взгляда.
- Клод, хватит уже издеваться надо мной. Мы же друзья? Почему бы просто не сказать правду?
- Это слишком скучно… ладно, тут нет никакой тайны, Али всего лишь отдал мне долг. Как ты мог заметить, мы сейчас несколько стеснены в средствах.
- С таким видом долги не отдают.
- Ох, уж мне эти дуалы! Et c'est là qu'on a découvert le pot aux roses*. Видимо, пришло время просветить тебя и в этой области. Как ты считаешь, мой проницательный друг, чем зарабатывают себе на хлеб мастера иллюзий?
- Я как-то не задумывался над этим. Да и зачем тебе работать? С твоими способностями можно брать, что захочешь, разве не так?
- Не так, мой вороватый друг. Оставим в стороне этическую сторону вопроса, а сравним затраты на иллюзию и ценность вот этой булочки с изюмом. Они не сопо-ста-вимы! Даже буханка хлеба не даст тебе достаточно сил для простенького изменения облика.
- Серьезно? Когда я увидел тебя в первый раз, люди вообще не замечали твоей странной одежды, хотя ты выделялся из толпы, словно баскетболист на параде карликов. Чем ты объяснишь их слепоту, как не сотворенной иллюзией?
- Артем, каждый человек обладает жизненной энергией, но есть еще личная сила, которая накапливается в зависимости от устремлений, принципов, да хотя бы хорошего настроения. Поверь, я смогу убедить почти любого в своей правоте, даже не особо вспотев. Люди инстинктивно чувствуют превосходство другого в личной силе и подчиняются, если слабее. Это неприятно, поэтому, когда носитель силы не обращается к ним напрямую, окружающие подсознательно предпочитают и вовсе не замечать его, пусть он будет хоть голый.
- Именно так ты убедил полицейских в Департаменте?
- Точно.
- А у тебя вообще есть предел или ты можешь повелевать целыми народами?
- Хм, Балдур этим и занимается. Вынужден признать, он гораздо сильнее, но только из-за фанатичной веры, а это не для меня. Я знаю о вселенской гармонии и мне больше нравится путешествовать по отражениям и постигать мир, чем влезать в управление людьми, которые по природе своей никогда не будут благодарны никакой власти.

- Ты опять увлекся небесными материями, что там про низменный заработок?
- Гм, да. Ты поразишься, как всё просто. Я не умею превращать свинец в золото, не могу наколдовать тарелку супа и не пятнаю совесть разбоем или воровством. Я обычный торговец, Артем.
- Что?! И чем же ты торгуешь?
- Разным. Иногда информацией, чаще - определенными предметами. Я был во многих отражениях, видел уйму интересного; я как волшебник, могу достать почти любую вещь, а за свою мечту люди готовы платить любые деньги. Кому-то нужен меч дамасской стали, кому-то алмаз с кулак размером, кому-то оберег от опасности.
- А что, есть и такие?
- Конечно. И они даже работают! Самые ходовые – амулеты на удачу из отражения Мерлина.
- Интересно, но что-то не сходится… ага! Ты же говорил, что природа отражений разнится и вещи из одного не могут существовать в другом?
- Как же тяжело с тобой, всё подмечаешь.
- У меня хороший учитель.
- Да уж… ты прав, мы сидим в этом кафе только потому, что нас защищают сотворенные мной иллюзии. Для этого мира мы свои и это будет продолжаться до тех пор, пока не иссякнет энергия в охранном контуре каждого из нас. Также и вещи – они существуют, пока не улетучились наложенные мастером печати, а при умелом нанесении меток этот процесс может растянуться на века.
- Ничего себе! А я думал истории про всякие мечи-кладенцы, служащие многим поколениям, - сказки.
- Хм, про мечи ты удачно подметил. Хочешь историю? Давным-давно один заказчик-англ как-то отказался платить, решил просто меня ограбить, но он не знал, что до этого я обучался в китайском монастыре фехтованию. К тому же, был тогда еще молод и несдержан. В общем, после того, как от моего клинка пала вся дружина неблагодарного рыцаря, да и он сам в придачу, я со злости вогнал меч в придорожный камень и был таков. Как же я удивился, когда гораздо позже узнал, что люди целую легенду придумали, по очереди пытались вытащить клинок, но тот засел крепко, да и сталь была хорошая. С течением времени валун потихоньку трескался, и одному англу повезло таки выдернуть меч. Счастливчик даже потом королем вроде бы стал - благодаря вечному клинку, конечно. Тут ведь вот какая штука: предмет вроде бы в этом мире существует, но законам его не подчиняется. Нельзя его ни повредить, ни разрушить, понимаешь?
- Офигеть!
- То-то и оно, очень верное выражение. Только и остается это делать, когда в тончайшую кольчугу тыкают всяким колюще-режущим, а тебе глубоко наплевать, знай – головы врагам сносишь. Эх, хорошие времена были…
Клод замолчал и уставился в одну точку, а Любимов по-новому взглянул на друга. Несмотря на затрапезный внешний вид, тот сейчас предстал перед ним доблестным рыцарем, могучим воином, вынырнувшим из глубины веков. Вот только бороду с усами отрастить, да заменить этот дурацкий балахон доспехами – и вылитый сэр Ричард Львиное Сердце, хоть сейчас на штурм святого Иерусалима. Различив грусть в последних словах Вобера, Артем понял и еще одну простую вещь: мастеру иллюзий действительно скучно жить здесь и сейчас, променяв меч полководца на баул негоцианта; вот и старается он придать жизни смысл, ввязываясь во всевозможные авантюры.
- Так значит, - продолжил Артем, желая вывести друга из задумчивости, - ты бродишь по отражениям, присматриваешь предметы и затем ищешь на них покупателей?
- Зачем такие сложности? – откликнулся Клод. – Торговля живет слухами. Клиенты приходят, например, к Анри, кушают и оставляют заказы, а я по мере сил их выполняю. Не всегда получается, конечно. Бывает, нахожу искомое через месяцы, а то и через годы. Есть еще места, где я в своё время посоветовал хорошим людям открыть магазины или рестораны, хозяева мне благодарны и не болтают лишнего. До Али в этом кафе работал его отец, дед, прадед. Так что я сказал тебе почти правду: он отдал мне долг, но не свой - деньги за прошлый заказ.
- А его не удивляет, что ты приходил еще к его дедушке?
- Удивляет, конечно! Он считает меня кем-то вроде доброго джинна, - мечтательно улыбнулся Клод. - О, смотри, такого ты больше нигде не увидишь! Это заклинатели огня.
Артем повернулся в ту сторону, куда указывал Вобер. Через огромное окно было видно, как на площади толпа освободила круг, в центре которого сейчас выступали два смуглых юноши. Подобные представления Любимов раньше частенько видел в цирке – двое перебрасывают друг другу разные предметы, причем сами при этом бегают, прыгают и даже делают сальто. Ничего сверхъестественного, просто годы тренировок, но тут всё обстояло иначе – юноши жонглировали сгустками пламени. Не какими-то угольками, а именно горящими шарами: при ударе из них сыпались искры, а над площадью потихоньку собиралось дымное облако. Присмотревшись, Артем зрением дуала выхватил из мельтешения огненных росчерков эффектный стоп-кадр: пропитанный горючей смесью тканевый шар касается руки смельчака, языки пламени лижут голую ладонь, но юноша лишь улыбается, посылая маленькое солнышко обратно напарнику.
- Как они не обжигаются? – спросил Артем. – Клод?
Вобер не слышал. Его лицо блестело от пота, скрюченные пальцы царапали стол, глаза не мигая смотрели на жонглеров. Тело мастера сотрясла дрожь, из уголка рта потянулась ниточка слюны. Артем застыл, не зная, что делать, а Клод прошипел:
- Огонь, море огня. Смерть собирает урожай у Черного камня, я вижу. Вижу, что ты задумал, гранд паршивый. Зачем? Чем они провинились перед тобой, лживый пророк? Они тоже верят! Кто их спасет, а?! Ты их убил! Не поможет уже никой Аллах! Слышишь меня, сволочь?!
Вобер затрясся, не отпуская стол.

Вобер затрясся, не отпуская стол. Упал на пол кофейник, по ковру расплылось темное пятно, парующее, словно лужа застывшей крови. Артем вскочил, но хозяин оказался быстрее – со всего размаха плеснул в разгоряченное лицо Клода холодной воды. Тот обмяк и сполз со стула. Артем растерянно склонился над другом, мучительно вспоминая основы первой помощи. Хлопнул Вобера по щекам, несколько раз сильно надавил на грудь. Тот лежал как мертвый, но вот глубоко вздохнул, открыл глаза – Али немедленно распластался на полу и что-то затараторил, а Клод произнес, глядя мутными глазами на Артема:
- Хорошо, что в Ниле тонул не я. Вряд ли бы ты спас меня такими действиями.
- Что?! Но как видишь, я привел тебя в чувство.
- Ага, и чуть не сломал мне все ребра. Встать помоги.
Артем усадил друга на стул, Али продолжал бубнить что-то в пол.
- Чего это он?
- Извиняется, что облил всемогущего джинна водой, - хмыкнул Клод. – Думал, в меня шайтан вселился… Ммм, это тот же черт, но исламский.
- Я в курсе. Честно говоря, мне тоже показалось, что ты немного не в себе. Шипел что-то, Балдура вспоминал, ругался.
- Мне было видение. Еще страшнее предыдущего. Теперь я знаю, что задумал этот фанатик.
Артем молча ждал продолжения. Клод залпом опорожнил принесенный Али стакан воды и заговорил, разминая побелевшие пальцы:
- Вокруг Каабы всегда полно верующих, тем более сейчас хадж, незаметно Черный камень не высушишь. А еще, люди – прекрасный источник жизненной энергии, поэтому раньше и были так распространены жертвоприношения. Почему бы не разрушить одну из точек пентаграммы, да еще и сверх того силы не поправить? Жадничает Балдур, зарывается. Как бы не подавился. Когда одновременно гибнет столько людей, последствия для отражения могут быть непредсказуемыми. Хотя, какое грандмастеру уже дело до этой Земли?
- Насколько я знаю, паломничество в Мекку совершают сотни тысяч мусульман, как Балдур собирается уничтожить столько людей сразу? Создаст какую-нибудь страшную иллюзию и все сдохнут от ужаса?
- Грандмастер не любит тратить энергию зазря и предпочитает проворачивать грязные дела руками слуг. А тут тем более убийство людей единой с ним веры, Аллах не простит, - хмыкнул Клод и потер глаза. – Если исходить из того, что я видел, Балдур решил использовать римский огонь.
- Это еще что такое?
- Изобретение Священной империи отражения Кесаря, - сказал Вобер и, оценив недоумевающий вид Артема, кивнул: - Если вкратце... Магиэнергетические дожди идут там куда чаще, чем здесь, потому и население гораздо разнообразнее: массивные андроганы, бессмертные ильнары, утонченные лирии, да всех и не перечислишь. Глубоко под землей прячутся колонии простейших элементалов – та же нефть, только без магических примесей. Тамошние алхимики научились ловить этих существ в мешки из драконьей кожи, больше их ничто не удержит. Так вот, если выпустить элементалов на поверхности, они начинают активно размножаться. Когда внутренние резервы заканчиваются, масса начинает искать пищу для дальнейшего роста, причем остро реагирует на теплокровных - видимо, помня об охотниках-людях. Существа с различной природой уживаются плохо: как только элементалы проникают через поры в организм того же человека, кровь служит катализатором реакции, которая сопровождается большим выбросом энергии. Огонь пожирает всех.
- Как мотыльки на пламя, - проговорил Артем.
- Да, умом элементалы не блещут. Но оружие получилось эффективное – легионеры забрасывают катапультой мешок с надорванной горловиной в стан врага, а через мгновение там возникает локальный ад.
- Что же нам с этим делать?
- Перехватить големов, а прежде попробовать обезвредить Балдура.
- Ты же говорил, что не тебе тягаться с ним?
- Но ведь ты мне поможешь?
- Конечно!
Вернулся мальчишка-официант с распухшим мешком. Али пригласил гостей в отдельную комнату. Артем надел «галабею» - длинную рубаху, затем расшитую жилетку и мягкие мокасины; Клод помог ему закрепить на голове платок. Два человека, вышедших из кафе, уже ничем не напоминали жертв кораблекрушения и тут же растворились в людском потоке.
Артем ожидал, что они пройдут по мосту и окажутся в благоустроенной западной части Каира, но Вобер напротив повел хитросплетениями улочек, всё дальше удаляясь от реки. По пути часто попадались мечети и закусочные, ближе к окраине города дома ветшали, начали попадаться бродячие собаки. Наконец, путь преградила стена из глиняных кирпичей, по виду – ровесница фараонов. В тупике валялся мусор, пахло мочой, не удивительно, что сюда не заглядывал даже свет. Клод подождал несколько минут и сдвинул один из камней. В стене открылся лаз. Вобер подтолкнул Любимова, шагнул вперед, и тут же каменная дверь встала на место, оставив их в полной темноте.
- Где это мы? – шепотом спросил Артем.
- Подожди немного, сейчас нас признают и пойдем дальше.
Артем напряг зрение, пользоваться возможностями дуала становилось всё легче. Из мрака проступила бугристая кладка стен, уходящие вниз ступеньки и бойница в наклонном потолке. Артем вздрогнул – в узком окошке мелькнули стекла очков и дуло автомата. Впереди зажегся огонек.
- Вот и всё. Идем.
Любимов поспешил за Вобером. Они спустились по извилистому коридору и прошли в просторную комнату, заставленную ящиками. Провожатый поставил на стол керосиновую лампу и развернулся. Артем с удивлением признал точно такие же дымчатые очки, что были на големах в подземном паркинге.
- Ассалам алейкум, амар*!
- Мерхаба*, Мирам! Познакомься, это Артем Любимов, мой друг из России и самый настоящий дуал.
- Здравствуйте, Артьём. Я рад знакомству. Как ваши дела?
- Добрый день, Мирам. Уже хорошо. Вы очень чисто говорите по-русски, бывали у нас?
- Приходилось, - ответил тот, взглянув на Вобера.
- Мы еще успеем обсудить это, - сказал Клод. – Ты узнал, куда ходит Балдур?
- К женщине, амар.
- Что?! Вот уж наш ревнитель веры! А я тебе говорил?!
- Вы были правы, мой господин. Я рад, что помогаю вам.
- Мы сможем подобраться к нему?
- Очень большая вероятность.
- Замечательно! Артем, ты умеешь пользоваться оружием?
- Ну, в армии я еще не служил.
- Понятно, тогда останешься здесь.
- С какой стати?! А ты куда?
Клод подошел к одному из ящиков и откинул крышку. Неверный свет керосинки осветил блестящий от смазки автомат. Вобер передернул затвор и подмигнул Мираму.
- А мы пойдем убивать Балдура.
* * *
Et c'est là qu'on a découvert le pot aux roses фр. – Тут-то всё и открылось.
Ассалам алейкум, амар араб. – Здравствуйте, повелитель.
Мерхаба араб. – Привет.

Глава 15.
Санкт-Петербург. Невский проспект. Департамент полиции.

В бухгалтерии Смолину выдали три тысячи долларов – ровно столько, чтобы хватило на дорогу и пропитание. Жилье принимающая сторона обещала предоставить. Павел связался с комиссаром Джидды и с удовольствием обнаружил, что не растерял еще навыков разговорного арабского. Майор беседовал с коллегой минут двадцать, всё это время Ломов переминался рядом, вслушиваясь в непривычные звуки чужого языка. Смолин сразу подумал, что убедить комиссара будет трудно, и не ошибся: узнав, что кто-то хочет разрушить Каабу, тот долго смеялся, но когда услышал про взрывы Казанского собора и церкви Нотр-Дам, посерьезнел и с большим вниманием отнесся к словам русского майора.
- Ну, что арабы? – спросил Ломов, как только Павел положил трубку.
- Что арабы? Не поверили, сказали, что я сумасшедший. Хм, я бы на их месте тоже не поверил. Но лучше уж я буду сумасшедшим, чем этот Балдур взорвет Каабу.
- Я думаю, мы должны немедленно лететь в Москву!
- Сначала мы посетим одного муфтия.
- Это еще зачем?! У нас мало времени, собирайте, что вам нужно и – на самолет.
Смолин медленно достал пачку «Фронтира», тщательно размял сигарету и прикурил, не спуская взгляд с закипающего Ломова. Колечко дыма проплыло по воздуху и прицельно нанизалось на толстый нос Шрека. Тот чуть не подпрыгнул.
- Что вы себе позволяете?! Вы вообще работать собираетесь?! Пока вы тут упражняетесь в дымовых эффектах, террористы уже закладывают бомбу! Немедленно собирайтесь или я иду к вашему генералу!
- Послушай, Максим, - очень спокойно начал Смолин. – Мне глубоко наплевать, кто там у тебя папа. Мне чихать, какое у тебя положение в ФОС. И мне насрать, что ты там думаешь. Я нашел Вобера, я узнал правду про взрывы и я буду решать, что нам делать. Если тебя что-то не устраивает, иди хоть к президенту, но не мешай мне работать. Понятно тебе это, координатор хренов?!
Майор раздавил окурок в пепельнице и уставился на Ломова. Тот порывался что-то сказать, надулся индюком, но, взглянув в серые глаза Смолина, внезапно обмяк и спросил почти ровным голосом:
- Зачем нам сдался этот муфтий?
- А ты был когда-нибудь в Мекке? Там при въезде висит интересная табличка. «Въезд не мусульманину строго запрещён! Карается смертной казнью!».
- Не может быть!
- Еще как может. Ты знаешь хоть одну суру? Вообще, открывал когда-нибудь Коран? Ах да, наверно, тебе сделали обрезание?
При последних словах Ломов вздрогнул и непроизвольно принял позу футболиста, стоящего в «стенке». Павел хмыкнул:
- Сдается мне, ты - не мусульманин. Впрочем, как и я. Поэтому давай не будем пороть горячку, а заглянем к моему знакомому и узнаем, как нам Каабу посетить и при этом в живых остаться. Возражения есть?
- Возражений нет. Но всё равно, лучше нам поторопиться, Павел Аркадьевич.
- Дык, кто ж спорит, Максим Леонидович?
Смолин набрал знакомый номер и коротко проговорил распоряжение. Уже на выходе они столкнулись с адъютантом Красильникова. Лейтенант пренебрег всеми правилами конспирации: нес просто в руках упаковку арабики, бутылку французского коньяка и сеточку апельсинов. «У Борисыча намечается совещание с Мурзиным, - подумал Павел и улыбнулся: - А вот адъютанту влетит за нарушение режима секретности». Мысли перескочили на отдел, но Смолин понимал, что волноваться нечего – все необходимые распоряжения он отдал, а сигмовцы уже не маленькие, чтобы постоянно контролировать их действия. Если не дай бог что-то случится – справятся и без него.
«Центурион» вырулил на проспект. Чувствуя свою ущербность, остальные автомобили уступали дорогу брутальному переростку, лишь на перекрестке с Литейным вперед рискнул сунуться черный «Хаммер», но и он испарился, стоило только Зотову рыкнуть сиреной. Роман всё косился на Ломова, а тот вольготно устроился в просторном кресле и наслаждался видами Питера. Смолин улыбнулся – мальчик получил порку, но уже пришел в себя и спешит показать всем свою важность и независимость. Если бы еще эти качества дополнялись профессионализмом и трезвым мышлением... но разве можно требовать чуда от молодого координатора? Конечно нет, поэтому и пускай скучает в машине под наблюдением Зотова. Джип величественно вплыл на стоянку.
Перед тем, как открыть дверь, Равиль Ниязов явно читал Коран. Смолин сразу вспомнил, как они, тогда еще студенты-востоковеды, встречались с муфтием несколько раз в месяц для обстоятельных бесед по истории и законам ислама, и всегда перед сухопарым мужчиной лежал на столе именно этот потрепанный томик священного писания. Помнится, Павел частенько спорил с учителем и задавал каверзные вопросы, на которые тот неизменно вежливо и терпеливо отвечал. Тогда Ниязов еще возглавлял совет муфтиев России, сейчас же проводил какие-то собственные изыскания и даже выпускал научные труды. Так неужели духовное лицо, соответствующее по образованию магистру права и богословия, не сможет помочь в щекотливом, но нужном деле?
- Исен ме сез*, Равиль.
- Ох, неужели я вижу Павла Смолина? Здравствуйте, мой друг, проходите. Рад вас видеть. Как ваша карьера полицейского?
- Спасибо, потихоньку. Я вас так и не поблагодарил за помощь в поимке Шамиля Мирзоева.
- Пустое. Всё в руках Аллаха, мы лишь можем взывать к нему и надеяться на снисхождение. С чем пожаловали на этот раз? Еще один гордец решил устроить персональный джихад?
- Вы правы. Но на этот раз всё гораздо серьезнее.

Смолин рассказал про Вобера, истинную причину уничтожения храмов и планах Балдура. Сохранять тайну следствия майор и не думал – муфтий уже несколько раз помогал ему в трудных делах и часто разбирался в них лучше полиции, но на этот раз Павлу удалось заинтриговать бывшего учителя.
- Велик Аллах и не дано простому смертному постичь деяния его, - проговорил Равиль, покачивая головой. – Удивительная история, сразу трудно и поверить, но я думаю, этот Клод рассказал вам правду. Мир гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Милостивый подает нам знаки, а уж мы должны помешать случиться непотребству. Что вы намерены делать?
- Я с коллегой еду в Каабу, - ответил Павел. – Хочу разобраться на месте и предотвратить следующий взрыв.
- Если религиозная полиция обнаруживает в Мекке неверных, их штрафуют или даже высылают из страны, - произнес Ниязов.
- Я знаю, поэтому и пришел к вам. Сможете выписать какую-нибудь бумагу, чтобы нас пропустили? Поймите, Равиль, если мы не остановим Балдура, Кааба может исчезнуть с лица земли, как уже исчезли церковь Нотр-Дам и Казанский собор.
- Почему вы думаете, что сможете остановить его? Этому человеку явно помогает иблис.
- А нам поможет мастер Вобер и, надеюсь, вы.
Ниязов молчал, сложив на столе руки. Молчал и Павел. «Разрешает ли Аллах ложь во спасение? – спрашивал себя он. - А если под угрозой находятся главная святыня мусульманского мира и тысячи, даже миллионы жизней? Это ли не повод для решительных действий?». Муфтий погладил кожаную обложку Корана и раскрыл его.
- Единый прощает вас за некоторые клятвы. Он не наказывает за пустословие в ваших клятвах, данных без злого умысла в ваших сердцах, - прочел Равиль и отложил книгу. – Что ж, Павел, иншалла. Я помогу вам.
* * *
Санкт-Петербург-Москва.

Зотов выжал из массивного джипа всю его немалую мощь, но, когда Смолин с Ломовым вбежали в здание аэровокзала, регистрация на рейс из одной столицы в другую уже заканчивалась. Последние пассажиры следовали по коридору к выходу на поле, провожающие потянулись в обратную сторону. Майор протолкался сквозь толпу, стараясь не оторвать ручки у почти новой дорожной сумки; сзади пыхтел паровозом Шрек.
- Задержите самолет! – проревел Ломов и кинулся к стойке.
- Пропустите меня! – рявкнул Смолин, завидев надпись «Касса». – Девушка, я звонил вам, бронировал два билета!
- Но, регистрация уже закончилась…
- Поверьте, для нас её продлят, - сказал Смолин и раскрыл удостоверение.
Аргумент с гербовой печатью подействовал. Такое же впечатление, если не большее, произвел на таможенников жетон Ломова с тремя золотыми буквами «ФОС». Трап послушно дождался опоздавших, полицейские заняли свои места в салоне аэробуса и дружно выдохнули: успели!
За окном потянулись облака, курильщики стыдливо потянулись к туалетам, а стюардессы принялись разносить неизменные напитки. Выбрав диетическую колу, Ломов повернулся к Смолину:
- Так что ваш приятель?
- Временно посвятил нас в ислам, - ответил Павел и достал официальный бланк с арабской вязью. – Здесь написано: «Всем! Всем! Всем! Я, муфтий Равиль Ниязов, удостоверяю, что предъявители этого документа являются правоверными мусульманами, несмотря на свою европейскую внешность».
- Ничего себе!
- Да. Запомни легенду: уже в зрелом возрасте на тебя пролился свет истинной веры и ты перешел в ислам. На ближайшие две недели ты - Абдулла. Если тебя что-нибудь спросят, говори: «Иншалла», собравшись что-то делать - «Бисмилляхи Рахмани Рахим»…
- А прежде чем сходить в сортир, я должен десять раз помолиться?
- Конечно! И потом прикрывать ладонью свой необрезанный стручок.
Ломов закатил глаза и всплеснул руками.
* * *
Сколько раз Смолин не прилетал в столицу России, она всегда встречала его хмурым небом, а то и дождем, независимо от времени года. Здесь и зимой мог идти ливень, ну а осенью сам бог велел. Не любила Москва приезжих, ох не любила, но пойди, выгони всю лимиту, и кто останется? Хорошо, если десятая часть жителей. И скатится тогда столица к уровню провинциальных городов, еле набирающих полтора-два миллиона, и кончится наконец это извечное: «Понаехали тут!».
От статистических размышлений Павла отвлек бодрый женский голос. Пока пассажиры расчехляли зонты, неизменно улыбчивая стюардесса сообщала о десяти положительных градусов за бортом и облачности переменной, но мокрый иллюминатор убеждал, что облачность самая что ни на есть постоянная. Москва обычаям не изменяла.
Шрек первым протолкался к трапу, Смолин следовал в кильватере мощного напарника, словно ушлый водитель за патрульным автомобилем с включенными маячками. Два таких как раз стояли на взлетном поле Шереметьево. Между ними оперативников ждал темный «Блейзер» с целой «люстрой» на крыше.
Чтобы не говорили за глаза про фосовцев, но действовали те обычно быстро и профессионально. Расположившись на заднем сидении джипа, Павел с кислой миной наблюдал, как куратор по Саудовской Аравии передал Ломову пять тысяч долларов наличными на расходы предвиденные и десять в карточке на непредвиденные, три паспорта, алюминиевый дипломат с вещами и блестящий «Глок», невидимый детекторам. У Смолина под мышкой был такой же, но уже достаточно потертый и побывавший во многих переделках. «Эти пистолеты, как мы с Ломовым: один опытный и битый жизнью, а второй – молодой, зеленый, но полный сил, - подумал майор, наблюдая, как Максим проверяет обойму. – И чего меня на сравнения потянуло? Наверно, старею, или чувствую что-то нехорошее». Сопровождаемый патрульными джип покинул поле и, промчавшись по короткому проспекту, остановился у железнодорожной станции. Через полтора часа поезд монорельсовой дороги доставил оперативников в Домодедово, где уже началась регистрация на рейс до Саудовской Аравии.
* * *