Это строчка замечательной песни про плюшевого мишку, про Вини Пуха. Я с детства знаю парня, у которого голова набита ватой, поролоном и прочей плюшевой фигней. Зовут его Константин.
Костя на два года младше меня и жил он с родителями на четвертом этаже, Двумя этажами выше нас. Наши родители хорошо общались и об этой странности я по большому секрету узнал от мамы. Секрет сопровождался нравоучением, что бы мы не обижали мальчика. Ведь детство жестоко в своей внутренней среде. Но это было напрасно. Как я вспоминаю, Костя всегда был лидером двора – главный бузила – поражая сверстников и товарищей постарше своей отчаянностью. Чего стоят прыжки с качелей на металлические лестницы горки (кто догадался поставить их так близко друг от друга?). Все видели, как во время приземления мальчишка обязательно бился головой об прутья. Он даже демонстрировал вмятину на лбу, которая через час исчезала. Никто не хотел за ним повторять этого. Он был крут. И только дома получал нагоняй за выпендреж.
Мама Кости, Надежда Григорьевна, еще после родов обратила внимание, что у сына слишком мягкий череп. «Роднички» - уверяли врачи и знакомые – это когда у младенцев хрящики между косточками черепа не затвердели. Ни каких рентгенов младенцу делать, естественно, не стали. Потом было подозрение на рахит, когда головка у Костеньки принимала форму поверхности, на которой лежала. Надежда Григорьевна покупала дорогущий витамин D и Костя принимал «солнечные ванны». Наверное, где-то в этих «солнечных купаниях», а дело было в Ноябре, когда младенцу было только пять месяцев, Костя подхватил сильное воспаление. Точно не помню, но, скорее всего бронхит. Плюс осложнение от каких-то обязательных, но запоздалых прививках (врачи рулят!!!) и тут сердце Надежды Григорьевны решило больше не заострять внимание медиков на головке своего ребенка. К черту эту медицину. В остальном же развитие ребенка все как по книжке. А это небольшое отклонение пусть останется секретом.
Нет, страх об жестоких исследованиях ученых с иглами и скальпелями – это удел американцев. У нас больше бояться неграмотных врачей, реально убивших не одну сотню здоровых людей.
А дальше Костик пошел в школу. И здесь уже не круто демонстрировать свои физические отклонения. Об этих странностях организма лучше умолчать. Дети не поймут, станут издеваться, а взрослые придут в ужас
Костя рос здоровым парнем со средним умственным развитием. Ни чем не отличался от остальных людей. Лишь череп у него был мягче, чем тому положено быть. Всякое бывает. Но Надежда Григорьевна всегда приговаривала, что голова у сына плюшевая. Добрая женщина.
Все кто узнавал об этом удивительном факте делились на ряд лагерей: «брехня», «аномальное явление-чудо природы», «вот это да!» и, конечно же, отряд пофигистов «ну и что?». Рассудить их никто не мог. Ведь рентген головы никому не делают, пока беда не случиться (птьфу, птьфу, птьфу). Но Константину не повезло – он попал в автоаварию.
Работает Костя на хлебокомбинате. Развозит хлеб по утрам. Вполне вероятно, что и в вашу булочную, где Вы покупаете хлебушек, доставляет батоны и буханки именно он. Развоз начинается с четырех часов утра с круглосуточных магазинов самообслуживания.
И вот прошлым летом он «гонял» за город в сады-огороды к родителям на собственной «девятке». И просто банально уснул за рулем.
Вот бедуха. Это вечно происходит с кем-то другим, но никогда не произойдет с вами. Все так думают. И затем кричат: «Черт побери!», внезапно открывая глаза, когда автомобиль съехал с дороги в овраг, врезался в дерево, слетел с моста и т.д.
Константин врезался в оградительный столбик возле железнодорожного переезда. Крепкий железобетонный чибыш сам офигел, вылез из земли на четверть, но выдержал удар. Хорошо хоть то, что не резался в столб линии высокого напряжения или не остался на путях. Водитель не был пристегнут ремнем безопасности (за городом гаишников нет!) и Костя сильно ударился об рулевую колонку телом и (барабанная дробь!) головой. «Скорую» вызвал кто-то из проезжающих мимо водителей.
Быть может, травмы и не были настолько тяжелы, но в больнице Константин пробыл пол года. Быть может, его там изучали? Конечно да. Только детский секрет теперь превратился в медицинскую тайну.
Наши родители встречались после этого случая. Надежда Григорьевна со слезами на глазах рассказывала моей маме об этом происшествии, пряча в туман все подробности. Вот только появилась у нее новая подушечками, с которой она не растаеться. Чрезвычайно мягкая, нежная, будто бы способная излучать тепло.
Месяц назад я столкнулся с Константином в супермаркете. Спросил у него, естественно со смехом, про фокус из детства с вмятиной в голове. Сможет ли он повторить его сейчас? Костя засмеялся и помотал головой в разные стороны. В тележке с продуктами у него стояла баночка с цветочным медом.

Начало - и автор голосом героя заявляет, что знаком с Вини Пухом. А построение выглядит именно так, по выделенному вы сами в этом можете убедиться.
Попробуйте разделить абзацами упоминание мишки и "я". Хотя не уверена, что поможет, поскольку ощущение диссонанса всё равно остаётся.
Вот тут наступает момент стоп-кадра, поскольку что за "странность", не совсем ясно. Первая же мысль, что странность - это семьи хорошо общались (лично мне это выражение не нравится категорически, но поскольку тон зарисовки выражено разговорный, оно допустимо), что повергает в ещё большее недоумение.
Если вы озвучиваете нечто (предмет, явление, что хотите), а потом делаете на него ссылку с помощью слова "это", то предложение с "этим" должно идти за предметным. Иначе привязка тает.
У вас же смысловое предложение и придаточное разделены разными абзацами, что сводит их связь к минусу.
Да, и кстати, в подчёркнутом месте нужна запятая.
чтобы
Внутренняя среда детства? Надо полагать, есть ещё и наружная?
Логика - мать просит не обижать соседа, поскольку дети жестоки, однако её слова напрасны. И тут снова пауза, поскольку "напрасно" можно трактовать двумя путями. "Напрасно" - как обижали, так и продолжили, и плевать всем на слова мамы. "Напрасно" - его и без того никто не трогал.
Ни одна трактовка не делает текст лучше.

Один из самых главных минусов - вы никак не можете удерживать мысль. Совершенно. Вас шатает из стороны в сторону, бросает из одного в другое. Начали с места жительства Кости, затем перепрыгнули на секрет, поведанный мамой, и тут же повели разговор снова о Косте и его дворовых приключениях, потом о послеродовом периоде (в этот момент герой-повествователь превращается в автора)
Не естественно, совершенно.
Тут же тяжёлая болезнь, которая почему-то отвратила семью от медицины, несмотря на благополучный исход.
Ну и пара слов от альтер-эго автора. Куда же без этого?
Далее краткий пересказ "от автора", и в конце вдруг реанимируется рассказчик, чтобы встретиться с центральным фигурантом зарисовки.

История восьмая (Как Демусика у Бобра поэзии обучалась).

Прослышала Демусика, т.е. я, что на одном крутом сайте поселился Бобёр - супер Поэт и супер Мыслитель (С Южной Кореи, видимо, там тоже всё-всё "супер").
Попёрлась тудой, к нему на обучение.
Час выслушивала про то, какой он Великий Поэт и ещё час, какая я м-а-а-аленькая и ничто-о-о-жная букашечка.
Вытерпела, не плюнула на его жабо накрахмаленное, но незаметно, где токо могла дотянуться, поковыряла коготочком полировку, когда он водил меня по своим апартаментам и показывал портреты своих знаменитых предков (врал, наверное).
Первое задание: "Вот, Демуська, мой поэтический шедевр! Изучи, проникнись его духом и накарябай, хоть бледную тень, хоть худосочное подражание, моему творению! Ты грамоте-то обучена?"
Я быстро-быстро закивала и ушла творить, а язык показала уже на выходе, его бронзовой статуе, изваянной в полный рост.

Стихотворение Бобра.

Электрический угорь гудит в колесе,
Огрызается на проводку.
Молодой электрик покупает на все
Пару ирисок и водку.

Электрический угорь шипит, извиваясь,
Пытаясь уйти от расплаты.
Молодой электрик плачет, стараясь
Опять дотянуть до зарплаты.

Электрический угорь равнодушно взирает
На тело свое избитое.
Молодой электрик с пола сметает
Осколки сердца своего разбитого.

Электрический угорь устало уснул:
Беднягу годами не кормят.
Молодой электрик пока что не нуль,
Но скоро его изгонят.

И в тот самый миг, когда электрик уйдет
Куда-то - что будет завтра станет не важно,
Его угорь ручной на свободу вырвется, и вот
Уже в вашем доме темно и страшно.


Моё подражание.

Меня толкло, меня долбало, меня корчило,
Бросало в жар, рога знобило, кожу морщило.
И разрывало, и крутило, хвостик плющило,
Как будто кинули меня маньяку злющему.

Угорь заполз ко мне, гадёныш электрический,
Длиной десяток он мартышечек метрических,
Плюс попугаев два. Колёса Пи-квадратные -
Покинул, поменял на одеяла ватные.

Он раньше проживал с электриком-высотником,
Который водку пил с монтажником и плотником.
Однажды он сбежал. В побег ушёл отчаянно,
В кровать ко мне залез, возможно, что нечаянно.

Шарахнуло меня разрядом электрическим.
Зарядом всё нутро наполнилась статическим.
Все волосы - торчком, с ногтей искра срывается,
Проводка вся горит, а сеть перегружается.

Сегодня ночью, решено, в засаде спрячусь я.
Бобру в штаны за такой стих засуну я угря.

Принесла, показала...
Под визгливые крики Бобра: "Извратила идею! Испоганила сущность!", за мной долго гонялись две его псины - еле убежала, вот.

-Эй, Джо! Я по-прежнему уверен, что твоя система с дефектом: она не будет работать.
-Хм. Посмотрим…
…Миллионы лет назад в океане одна клетка мутировала и превратилась в другую. Так зародилась эволюция…

…Прошло ещё несколько миллионов лет и на землю впервые вышли водные жители. Потом они превратились в доисторических животных и птиц. Появились и вымерли динозавры, и, наконец, появились человекоподобные обезьяны…
…Как-то раз одна из обезьян хотела сорвать с дерева яблоко, но ленилась туда лезть. Тогда она взяла палку и с её помощью сбила яблоко. Так обезьяна начала превращаться в человека. Прошло ещё много лет, прежде чем человек достиг верхней ступеньки в эволюционной цепочке.
Потом люди изобрели машины, компьютеры, научились расщеплять атом и со временем появилась атомная бомба. Мощь атомной бомбы была неимоверной, и человечество решило отказаться от таких бомб. Но случилось непредвиденное: в одном городе была взорвана такая бомба, причины её взрыва так и остались не известными. Тогда правительство этой страны решило, что это рук вражеских шпионов и скинуло атомную бомбу на вероятного противника. Началась ужасная мировая война. Взрывы атомных бомб сотрясли мир. Те, кто не умер от взрывов, погибли от радиации. Выжили лишь простейшие бактерии, да и то лишь на дне океанов.
Прошли годы, уровень радиации упал. К этому времени на месте городов уже высились многовековые деревья, измелись русла рек, на месте пустынь появились озёра - ничто не напоминало о том, что здесь когда-то были разумные существа…

…Прошли тысячелетия, как вдруг одна клетка матировала и превратилась в другую. Так опять зародилась эволюция…появились и вымерли динозавры…как-то раз одна из обезьян хотела сорвать с дерева яблоко, и с помощь палки добилась своего…человек достиг верхней ступеньки в эволюционной цепочке…появилась атомная бомба…началась ужасная мировая война…выжили лишь простейшие бактерии…

… Прошли тысячелетия…эволюция…обезьяна…палка…высшие…атомная бомба…война… выжили лишь простейшие бактерии…

-Джим, ты был прав: в моей системе какая-то ошибка. Все мои труды пропали даром.
-Джо, не огорчайся. Я думаю, что если в твоей системе кое-что изменить, то система будет работать стабильно.
-Ну что же давай попробуем.

…Много миллионов лет назад на земле ещё не было жизни, но произошло чудо: одна клетка мутировала и превратилась в другую. Так зародилась эволюция…
…Прошли многие годы, прежде чем водные жители вышли на поверхность. Потом появились первые животные и, наконец, человекоподобные обезьяны…
...Как-то раз одна из обезьян хотела сорвать с дерева яблоко, она залезла на дерево и сорвала его. А палка, что лежала рядом, осталась нетронутой.
Шли годы, века, тысячелетия, а палка так и осталась нетронутой.

-Джим, ты гений! Как я до этого сам не додумался?
-Да ладно чего там.
-Система, наконец, стабильна, она продержится миллионы лет нет миллиарды или даже больше…- казалось, что восторг Джо никогда не закончиться.

А обезьяны всё лазали и лазали на деревья…


31.10.2007 BATER

Звёзды! Что может быть прекраснее? Они давно манили к себе взор человека. Люди с давних пор наблюдали за звёздами. Сначала звёзды их пугали, потом ,прошло некоторое время, и наука объяснила, что такое звезда, но даже после этого они не перестали притягивать взор людей… Человечество прилагало все усилия чтобы до них добраться: 12 апреля 1961г. Ю.А. Гагарин совершил первый полёт в космос, 21 июля 1969г. люди были уже на луне, 23 февраля 2032г. – на Марсе, — но до звёзд было по прежнему далеко… И наконец в конце века XXI века двигатели смогли достичь скорости близкой скорости света.
Я летел и думал: правильно ли то, что я решился на это задание??? С одной стороны друзья, любимые места, с другой тяга к приключениям и мысль что ты будешь первым…
Подобные мысли посещали меня вот уже 3 месяца подряд, но я так и не поменял своего решения, хотя если честно, у меня и не было выбора, но всё по порядку.
В 5 лет я стал сиротой. Рос в детском доме. Так что детства у меня не было. Лет в 19 меня выгнали из колледжа, я начал пить, пристрастился к наркотикам и наконец начал воровать. Когда я очередной раз был в тюрьме, к нам пришёл какой-то мужчина и предложил работу. Так как сидеть мне не хотелось, я согласился. Также с эти мужчиной пошли ещё несколько сокамерников моего возраста. Нас отвезли в какой-то лагерь в пустыне и объяснили, что нас будут тренировать к колонизации Марса, а если кто не хочет, то пусть возвращается назад в тюрьму. Естественно все согласились, и я не был исключением. Нам предложили жильё, еду, одежду. Каждый день нас обучали разным премудростям, хотя я так и нечего не выучил. Нас подвергали различным тренировкам. Сначала в лагере нас было как минимум человек 500, но в процессе обучения отсеялась добрая половина. За всеми этими заботами я даже не заметил, как прошёл год. И 25 августа 2089г. мы официально закончили обучение. Вскоре два шатла стартовали на Марс. Среди 20 везунчиков, которые на них попали, был и я. Про полёт нечего не могу сказать особенного, и не потому что не было ничего интересного, как раз таки наоборот – интересного было много, просто я как-то плохо переносил невесомость и весь полёт провалялся в лазарете. Я дал себе зарок что больше некогда не буду летать…
На Марс прилетел только один шатл, другой встретился с мини-астероидом. Там колонисты встретили нас очень радушно: показали планету, объяснили что делать, показали жилые отсеки и со спокойной совестью улетели. Мы остались одни...
Я там пробыл 3 года. За это время мы построили новые жилые отсеки, создали оранжереи, посадили под куполом деревья. Мы сделали всё что могли и уже ждали смены, которая должна была нас сменить. За это время я так истосковался по Земле, хотя и Марс я успел за это время полюбить, ибо здесь я чувствовал себя на своём месте…
Через погода я уже был на Земле. Там нас сразу же начали готовить к новой колонизации (обучение надо было проходить заново потому что за это время что нас не было были изобретены новые материалы, компьютеры и т.п.). Если бы мы полетели бы потом на Марс опять, я был бы не против, но судьба распорядилась иначе.
Один раз к нам заявилась какая-то важная шишка и предложила высоко оплачиваемую работу. Он рассказал что мол надо будет слетать на спутники Юпитера, и я сдуру согласился. Со мной также согласилось ещё несколько человек. Он нас отвёз на какую-то базу и рассказал настоящую цель: учёные изобрели двигатель, который летает со скоростью близкой к скорости света, и они запланировали уже запуск корабля с таким двигателем, единственное чего не хватало так это пилота. Нас опять подвергли ряду тренировок, они были даже хуже тех, что были раньше. В конце надо было просидеть месяц в комнате 2Х2Х2 метра. На этом все и полетели, но я как-то ухитрился его сдать. Также нам объяснили саму суть полёта: лететь будем 5 лет (2 туда, 2 обратно, и год там), но на земле за это время пройдёт лет 30-40, корабль дойдёт до 90% от световой скорости, причём большую часть времени займет разгон, лететь на α-Центавру, и много чего ещё. Время как-то незаметно пролетело, и вот я уже стою на мостики корабля и думаю: а правильно ли то, что я сделал???
Психологи на Земле посоветовали вести мне дневник, мол так лучше систематизировать полученные данные и собственные мысли, ну что же попробуем…
День 5
Блин я уже успел забыть, что такое эта космическая болезнь, но теперь вспомнил. Лежу и даже не могу встать. Полётом управляет компьютер, и люди с Земли. Всё больше писать не могу…
День 18
Наконец-то стало лучше. Могу встать, уже почти хожу. На Земле все тревожатся за успех этого полёта, даже хотели всё свернуть, но в последний момент передумали. Кажись больше писать не о чем.
День 19
По прежнему не о чем писать.
День 20
Придумал!!! Я буду писать только тогда, когда произойдёт что-нибудь интересное…
День 21
……………….
День 22
Вы наверное заметили, что день 21 пустой, это я так борюсь с вредными привычками.
День 39
Вы наверное думаете что сегодня произошло что-то интересно? Нет, нечего не произошло. А так долго я не писал просто потому, что потерял свой дневник. За это время я, наверное, уже отучился от этой вредной привычки.
День 40
И в правду отучился!!!
День 45
Наконец-то важная новость! С Земли сообщили, что я побил рекорд скорости. И ещё скоро я буду возле Марса, узнаю, как новые колонисты справляются.
День 50
Пролетел Марс, пообщаться не удалось – они были на другой стороне. Вскоре буду пролетать пояс астероидов.
День 55
Пролетел пояс астероидов и не одного астероида не встретил странно… Завтра увижу Юпитер.
День 56
Юпитера я не увидел, проспал.
День 80
Вчера я покинул Солнечную систему… Сегодня последний раз выхожу на связь с Землёй. Больше уже не поговорим…
День 120
Чтобы себя хоть чем-то занять, начал играть сам с собой в карты. Выиграл 12 раз, а проиграл 21 раз.
День 121
Что-то сегодня не идёт карта: ни разу не выиграл…
День 122
Я понял!!! Как я могу выиграть??? Мой противник всё время подглядывает в мои карты!!! Мы с ним долго спорили на эту тему. Тот меня уверял, что не подсматривал, но я не верю.
День 125
Решили помериться и поиграть в шахматы. Тут я дул вообще с сухим счётом. Я обиделся и прекратил играть.
День 126
Сегодня решил почитать что-нибудь необычное, ко мне присоединился и мой партнёр. Вместе мы выбрали книгу под названием «Психология человека».
День 127
Прочитав эту книгу, я понял, что у меня раздвоение личности. Мой партнёр это подтвердил это. Всё пора в лазарет, лечиться.
День 137
Кажись всё в порядке. Мой друг говорит, что от раздвоения личности не осталось и следа… Блин надо ещё полежать…
День ( где-то 170 )
Хвала учёным, которые построили этот корабль!!! Эти учёные забыли установить на корабле календарь!!! Есть тока часы.
День Ч ( где-то 400)
Сегодня корабль достиг конечной скорости: 270000 км/c.
Через пару дней начнётся торможение.
День α (по расчетам наверное 730)
Всё уже вдали видна α-Центавра. Скоро я уже буду там…
День α
Как странно… Обычно я привык видеть наше Солнце белым, а это звезда была голубой. Она так странно переливалась, и светилась, что первые дни я неотрывно смотрел на неё. Всё сегодня корабль зашёл на круговую орбиту: про пилотирование можно забыть, всё сделает компьютер. У этой звезды было всего 4 планеты, и сразу было видно, что они необитаемы, но в мою задачу входил сбор информации об их. Так что на какое-то время мне будет не до дневника…
День α 230
Почти всю информацию собрал… Если вкратце то планеты можно охарактеризовать так:
1. Точная копия нашего меркурия, даже писать лень.
2. Я даже не знаю планета это или нет. По размерам меньше луны, атмосферы нет. Но вроде как вертится по орбите вокруг звезды…
3. Если бы была чуть по дальше то можно было сказать, что она похожа на Землю, а так: вместо воды лава, вместо кислорода – аммиак, ну там ещё есть пару факторов…
4. Тоже не знаю планета это или нет… Маленькое подобие Плутона. Движется по вытянутой орбите.
(подробнее §3, радел 23)
День α (заключительный)
Всё моя миссия закончена. Я возвращаюсь домой…
День -400
Осталось всего 400 дней (наверное) и я дома…
День -350
Как долго тянутся эти дни…
День -100
Я уже вижу Солнце. Как же медленно движется этот корабль. Я давно заметил, что чем сильнее ты чего-то ждёшь тем медленнее течёт время. Ну, быстрее
День - 90
Скоро я уже буду в Солнечной системе. Я могу рассказать им, что световые двигатели себя оправдали. Интересно, что на Земле произошло за эти 40 лет? За всеми этими хлопотами я даже не рассказал как обшивку корабля прошиб мини-астероид или как начался пожар… Я много чего не рассказал. Но нечего ещё успею.
День -80
Неужели!?!? По-моему на радаре я вижу другой корабль, и он двигается в мою сторону. УРА!!! Я скоро увижу людей!!! Я наконец-то увижу Землю…
Правда у меня рация не работает.
КОНЕЦ
***
— Сэр, я засёк в секторе B-73, корабль экспериментального образца 2100 ЗР-90. Что делать?
Минус современных роботов в том, что они нечего не могут сделать без согласия на то человека. Сколько раз просили «Ю С. Робот», чтобы они это не исправили, но те не соглашаются.
— Z5R7, отправь группу «СИ» к нему и действуй по обстоятельствам (говоря это, я знал, что он ещё не раз мне позвонит за разрешением).
— Слушаюсь, - ответил робот и скрылся.
Буквально через пару минут этот случай вылетел из головы. В конце рабочего дня я всё же вспомнил про этот случай и связался с Z5R7. Он мне ответил что на корабле был обнаружен человек с явными отклонениями в психики. Он якобы говорил о какой-то миссии, что он пробыл в космосе 5 лет, и тому подобную чепуху. Я приказал роботу, чтобы этого человека привели ко мне. И через пару минут он предстал передо мною: с виду лет 30, правильные черты лица, слегка изменена осанка (наверное часто летает), волевой подбородок и глаза одинокого человека.
— Приветствую Вас, - сказал я. – Как вы оказались на этом корабле? Мы просмотрели все музеи, но там не оказалось пропаж. Где вы его хоть нашли?
Мужчина серил меня взглядом и, с каким-то странным акцентом начал говорить:
— Я уже всё сказал вот этому (тут он замялся) роботу. Меня послали на это корабле, чтобы исследовать одну звёздную систему и опробовать новые двигатели. Так вот что я вам хочу сказать: двигатели проверку прошли.
— Подождите, - перебил я его, - ведь на таких двигателях летали больше 500 лет назад…
И как только я это сказал, мужчина как-то странно побледнел.
— А какой сейчас год? – поинтересовался тот.
—2789г. А что?
На мгновение мне, показалось, что мужчина сошёл с ума, но потом он довольно спокойно рассказал мне всё о своём путешествии.
— Наверное, эти учёные что-то напутали там с расчетами, и поэтому… - но он не дал мне договорить.
— Нечего себе ошибочка, - с сарказмом ответил он. – Слегка ошиблись!!! Всего пару веков!!! Ну ладно опустим это. Я хочу сказать что эти двигатели себя хорошо оправдали.
— Хорошо? – на это раз его перебил я. – Вы 500 лет блуждали в космосе. И это хорошо? Но суть не в этом. Мы многие века уже пользуемся искривленным пространством, так намного быстрее, поэтому надобность в световом двигателе пропала. А что вы там говорили насчёт исследований?
—Ну первое, все планеты не обитаемы, на них нет жизни…
— Тоесть их будет сложно калоннизировать?
— Да.
—Тогда это не интересно, у нас есть по крайне мере планет 20 земного типа. Так что …
—Я зря летал???
Мне почудилось в его голосе какая-то отрешенность.
—Да.
Я смотрел на него и видел как тот меняется в лице, но в конце концов он опять стал таким же собранным и бесстрастным, как и тогда когда он только пришёл сюда.
—А можно поинтересоваться когда ближайший рейс на Землю?
—Эээ… Как бы вам сказать… Понимаете Земля была очень сильно перенаселена, вскоре на ней закончились полезные ископаемые… В итоге я могу сказать что жизнь на ней невозможна, она стала похожа на Марс.
—Но на Марс же колонизировали, - ответил тот.
—Когда это было??? Я же сказал что у нас в запасе как минимум 20 планет с отличным климатом. Зачем кому-то жить на Марсе???
—То есть Земля теперь мёртвая? – в его голосе опять начала проскальзывать какие-то странные нотки.
—Да мёртвая. Но вы не бойтесь мы можем предоставить вам комнату здесь, пока не найдёте работу.
—Ладно я тогда буду в отеле.
—Хорошо чуть что мы с вами свяжемся.
Он уже ушёл а у меня в памяти всё ещё оставалось его лицо, которой у него было когда он узнал, что Земля и Марс уже мёртвые планеты…
***
Мой дневник (заключение)
Я так долго ждал этого дня… Я думал что я увижу Землю… Я её увидел, но лучше бы я не видел этого: ложе океанов без воды, страшная жара, и постоянные сумраки, небо всегда затянуто тучами, хотя дождь не идёт… Лучше бы я не летал на неё. От этого вида стало только хуже.
Марс – он больше меня не притягивал.
Всё что было мне дорого исчезло. То на что я это всё променял оказалось не нужным никому в том числе и мне. Всё ради чего я жил оказалось бессмысленным. Земля… где ты???
Эх и зачем я согласился на этот полёт??? Повернуть бы время вспять…
Хотя… Я скоро опять увижу ту Земля, которой я её помнил, увижу друзей… Я сейчас на 50 этаже, это где-то 15 секунд невесомости. Эх ненавижу я эту невесомость…

BATER
Написана 18.12.2003г. 23:34/16

Спасибо.
Батурчик Сергей

Мутирование, по мойму, это долгий эволюционный процесс.
Превращение - процесс быстрый: Царевна-лягушка превращается в большую жабу-императрицу и захватывает в плен Иванушку, точно не помню.
Т.е. мутирование и превращение - разные процессы.
Биологическая эволюция — естественный процесс развития живой природы, сопровождающийся изменением генетического состава популяций (с)
Кто её (Э) зародил? Одни же "клетки" кругом и рожать они пока не умеют.
Ага сначала в воде поотращивали ноги (вышли) и вперёд, на сушу.
Неа, сначала - динозавры и динозаврики, а потом -животные и птицы. Напутали Вы Серёга.
А мне говорили , что обезьяны живут на деревьях. Может она не ленилась, а просто не могла достать это яблоко. Да и лень свойственна только людям, кажется.
Ну почему же "неимоверной", она выражается в тротиловом эквиваленте.
Думаю, что сработал взрывной механизм
А чего так долго, ведь радиация ускоряет процесс мутации, почитай "Сталкера".

Знаете Серёга - зацепило, чуть не разревелась, вот.

Послышался громкий гудок. К шестому пути должен был вот-вот подойти поезд. Смотритель вытянулся в струнку, пригляделся, нет ли кого на путях или около них, чтобы вдруг кто-то не остался без важной части тела, после чего щелкнул на кнопку своего громадного серого агрегата. Внутри у машины все заскрежетало, как у старого граммофона, а затем раздался машинный голос:
«Принято! Идет отправка».
Скрежетание пропало, смотритель снова выглянул. Шестая полоса по-прежнему была пуста. На всякий случай он подошел к громкоговорителю и продиктовал:
-- Два, шесть, пять, шесть, один прибывает на шестой путь. Если не хотите лишиться рук или ног, не выбегайте на платформу до появления поезда.
Нервный голос из числа отбывающих в обратном направлении, сообщил, куда смотритель может засунуть свои предостережения. Не мудрено. Поезд 26561 должен был прибыть по расписанию еще пятнадцать минут назад, но неполадки со станцией в Сумеречном уделе задержали прибытие и сдвинули все расписание поездов на добрых полчаса.
Смотритель захлопнул дверь своей коморки, буркнул в пышные усы о том, как ему надоела эта работа с постоянными недовольствами опаздывающих граждан, посмотрел на часы и приготовился читать книжку дальше. Он любил читать по пять-семь минут, как раз между отправкой сигнала и до прибытия поезда. Это позволяло все время держаться реальности, изредка окунаясь в сложные перипетии рассказов и романов. Он обожал Достоевского, зачитывал до дыр «Преступление и наказание», за что получал по шапке от начальства. Смотритель ценил хорошую литературу, и не важно, откуда она прибыла – из Сумеречного удела, Земли людей или же с обломков Маджерской культуры. Главное – чтобы книга была написана с душой. Глубокие, сильные, психологичные, немного чуждые по нравам и предпочтениям, но все же интересные и философские. Смотрителю нравилось, как авторы таких книг поднимали проблемы социальной неустроенности своих персонажей, ставили их в жесткие рамки настоящего мира и заставляли пересматривать свои идеалы.
Сейчас смотритель открыл «Записки из Мертвого дома». Мысленно он уже готов был читать, но неожиданный стук в дверь коморки заставил вздрогнуть. Стучался молодой парень человеческого облика с большим дипломатом. Через маленькое окошко смотритель видел лишь плечики синего пиджака, да торчащий у шеи узел красного галстука.
Смотритель недовольно поморщился, положил закладку на первую страничку и отложил томик Достоевского. Молодой парень на вид был опрятным и деловым, но первой же фразой разрушил этот стереотип, сложившийся в мозгу смотрителя за пару секунд.
-- Сволочи неблагодарные!
Бесцеремонно пройдя в кабинет смотрителя, молодой человек сморщился, оглянув коморку взглядом.
-- Никогда бы не подумал, что у вас здесь так… все плохо.
-- Что имеем, там и сидим, – смотритель явно не ожидал столь нахального собеседника. – А вы что хотели, собственно?
-- Боюсь, что вам не понравится то, что я скажу… Меня задолбал этот чертов график!!! Почему поезда не могут в кои-то веки приехать в нормальное время! У меня важная встреча в Королевстве. Посол от рендаинов уже трижды связывался со мной, а ведь это, черт возьми, неприятно, когда в твоей голове начинает звучать нервный голос, иногда напоминающий частотами на скрип мела по школьной доске!
-- Вы успокойтесь и выскажитесь без… своего акцента, - предложил смотритель, постаравшись быть максимально учтивым.
-- Не мо-гу, - по слогам ответил молодой человек и глазами начал обшаривать пространство. Несколько раз заострив свое внимание на обложке книги «Записки из Мертвого дома», он попросил смотрителя книгу жалоб.
Смотритель, нехотя, подошел к высокому шкафу и вытащил из самого верхнего маленького ящика книжецу в черной обложке. Из соседнего ящика в руки молодому человеку передал необычного вида ручку и предложил сесть за свой стол.
Молодой человек снова посмотрел на книгу Достоевского, переведя после этого взгляд на смотрителя, после чего открыл книгу жалоб и настрочил четыре строчки:

«Уважаемые привратники! Довожу до вашего сведения, что работа на Едином вокзале ведется безобразно. Срочно требуется реорганизация всего личного состава, который занимается непонятно чем. Поезда ходят с получасовой задержкой и причина тому не объяснена. Разберитесь с данным инцидентом и поскорее!
3.12.15.11.15 ----- Эрл Финиган»

Через секунду сообщение из книги жалоб исчезло. Молодой человек, представившийся в письме Эрлом Финиганом, ничуть этому не удивился. Он вообще любил писать самые разные кляузы, делал это с великим удовольствием, считая, что все должны работать каждый день, как в последний раз. Если бы смотритель знал, кто перед ним стоит – никогда бы не дал книгу жалоб, да и на порог своей коморки не пустил бы. Таких людей никто не любит, они как заноза в пальце, ноют, зудят, жалуются на свою жизнь, постоянно причитают, что мир ополчился против них, что любая каверза – это чья-то уловка, желание сделать их и без того тягучую и полную передряг жизнь сложнее и опаснее. И при этом Финиган уже имел в свои годы высокое положение в обществе, был одним из пятидесяти связных мира нашего и миров рядом идущих.
-- Простите, как вас? – спросил Финиган, протягивая книгу жалоб.
-- Смотритель Булл.
-- Ах, да, разумеется, простите. Я не обратил внимание на ваш бэйдж. Так вот, смотритель Булл, позвольте мне дать вам совет, завязывайте с чтением на работе. Единый вокзал – это не место для читальни, работайте впредь добросовестно, иначе следующая запись в книге жалоб будет писана на ваше имя.
Смотритель побагровел. Его усы дрогнули, он собирался что-то высказать Финигану, но в последний момент сдержался. Такие люди могут все что угодно, опираясь на свои связи. А лишиться работы Буллу сейчас хотелось в последнюю очередь. Проблемы на работе наслаивались и на домашние проблемы. Его дом в Сумеречном уделе постепенно превращался в пыль, ремонтировать его было не на что – зарплаты смотрителя хватало только на то, чтобы покупать себе достойный ужин. Того и гляди, придется ночевать на работе, в коморке на полу. Примерив роль бездомного, Булл словно очнулся от своей злости и выдавил из себя почти учтивым голосом:
-- Как будет угодно.
Финиган явно этого не ожидал. Он нуждался сейчас в словесной перепалке и даже мордобое, если сильно повезет. Ему хотелось выплеснуть на кого-то свое отвращение, копившееся днями от постоянных поездок между нашим миром и Королевствами. В итоге же ему пришлось держать гнев этот в себе и лишь учтиво улыбнуться, как того требовали рамки приличия. Уже через мгновение Финиган исчез в дверях и Булл попросил Бога Харду, чтобы этот человек больше никогда не появлялся в дверях его коморки.
Не успел Булл закрыть дверь, как на шестой путь пришел поезд. Овеваемый красной дымкой он вкатился будто по рельсам на платформу, скрипя старыми тормозами. Смотритель часто слышал в разговорах машинистов, что поезда уже отживают свое, будто пора менять их полностью и искать замену всей системе. Мол, есть уже ручные порталы у некоторых умельцев и они летают группами по пять-десять человек между мирами, что даже привратники не могут их отследить. А поезда уже, как раритет и дань уважения истории таранят себе раз от раза путь между мирами.
Из открытых дверей поезда 96561 высыпали существа. Некоторые уже были в гуманоидном обличии, некоторые предпочитали путешествовать в своей настоящей форме, тем самым уменьшая вред своему здоровью. Хотя по соображениям личной гигиены, о чем неоднократно предупреждают плакаты, висящие в каждом поезде и на каждом вокзале, использовать кошачью, волчью и другие формы оборотней при переправке между мирами запрещено. Да только кто смотрит на эти листовки? Поэтому из поезда, по привычке, выбежали волки, львы, тигры, вепри и даже один кардых. Это чудовище внушало ужас всем находящимся на перроне, поэтому остальные оборотни поспешили ретироваться в разные стороны. Кардых передвигался медленно, будто старик, опираясь на свои передние лапы, как на трость. Когда существо все-таки вставало на задние лапы, то головой он задевал висящие люстры. Булл уже собирался закрывать коморку, но кардых направился прямо к нему, что нервно бурча.
-- Аргхххх… всякие козявки под ногами мешаются! – воскликнул он, оттолкнув ногой здорового по человеческим меркам вепря. Тот что-то хрюкнул в ответ, но кардыху достаточно было лишь рыкнуть, чтобы тот пустился наутек.
Булл покорно ждал у входа в свою коморку. Чудовище подошло к нему и лютым взглядом окинуло маленькую комнатушку, которая ему была чуть выше пояса.
-- Книгу жалоб мне – быстро! – скомандовал кардых. Булл даже не пошевелился. – Ты что, не расслышал? Книгу мне быстро!
-- Слышу я отменно, - ответил Булл без тени страха. – Но как же ты собираешься писать?
-- Ааааааргх!! Вечно все требуют эту убогую гуманоидную форму! Ненавижу! – рык кардыха привлек внимание трех привратников, следивших за порядком на Едином вокзале. Они с должной опаской и уважением подошли к существу.
-- Что-то случилось, господин кардых? – максимально учтиво спросил один из привратников. Однако существо на него даже внимания не обратило. Тогда он вытащил из кармана небольшую палку, которая через мгновение превратилось во внушительную дубинку. На ее конце зажегся красный огонек. Стоило привратнику дотронуться до чудовища, как тот взревел и начал на глазах принимать человекоподобную форму. Громкие «Аааргх!!» разносились по вокзалу несколько секунд, а потом кардых превратился в человека. Вид его был явно не лучшим: длинные волосы были растрепаны, как после местного урагана, а брился последний раз он в человеческой форме, наверное, лет этак пять назад.
-- ААААРГХ!!! – уже человеческим голосом вскрикнул кардых и упал на колени. Его вырвало прямо на ботинки привратников, что немало повеселило чудовище. – Это вам за неуважение! Вы хоть представляете, как это хреново?! Три месяца я не был в этой грязной гуманоидной форме… аааргх!!!!
-- Поправка 6.15 гласит, что все прибывшие на Единый вокзал подчиняются общеустановленным законам… - отчеканил молодой привратник, задача которого и была отчеканивать эти правила, однако кардых бесцеремонно его оборвал.
-- Да знаю я ваши тупые правила! «Все прибывшие должны иметь гуманоидную форму, установленную законами» - передразнил молодого привратника кардых и ткнул ему пальцем в грудь. – Только твои законы ни черта не действуют в Сумеречном уделе, так что позволь дать тебе совет – засунь себе эти правила куда подальше.
Привратники в два счета скрутили кардыха после этих слов и повалили на серый каменный пол вокзала.
-- За нарушение нескольких установленных законов Единого вокзала мы задерживаем вас на трое суток.
Молодой привратник зачитал права кардыху, после чего возмутителя порядка сопроводили в специальную комнату для задержанных. Чудовище еще долго обсыпало проклятиями и угрозами привратников, но на его «ааргх!» уже никто не реагировал.
Булл сопроводил глазами привратников, а затем вернулся к своему рабочему месту. Ему уже вовсю трезвонили из Королевств, пытаясь отправить очередной поезд.
-- Простите за задержку, у нас тут на вокзале форс-мажор с кардыхом вышел, - сообщил Булл, нажав на синюю кнопку своего серого агрегата.
«Хорошо, вы готовы принять поезд на вторые пути?» – ответил все тот же машинный голос, только уже мужской, а не женский, как из Сумеречного удела.
Смотритель поднялся на ноги и глянул перрон возле вторых путей. К счастью, никого там не было, однако на подходах к нему уже толпился народ, поэтому стоило поторопиться. Булл сразу же щелкнул на красную кнопку и серый агрегат снова заскрежетал.
«Отправляем состав 18815 на вторые пути» - донеслось из него через некоторое время и все стихло.
Булл глянул на часы, висевшие над его столом, затем открыл небольшую панельку на агрегате и набрал комбинацию цифр: 2123599. Несколько секунд в комнатушке воцарилась тишина, затем тихий, но от этого не менее неприятный металлический звук и из агрегата донесся уже знакомый женский голос из Сумеречного удела.
«Все готов к отправке 26561?»
-- Да, сейчас объявлю трехминутную посадку, - отрапортовал смотритель, после чего повернулся к громкоговорителю.
-- Поезд два, шесть, пять, шесть, один до Сумеречного удела отправляется через три минуты. Поспешите на посадку.
Буллу всегда было смешно наблюдать, какая паника начинается у пассажиров после таких слов. Бессмысленная беготня с проверкой всех своих вещей. И обязательно ведь убежит куда-нибудь ребенок, которого потом все привратники будут по вокзалу искать. А потом он неожиданно находится на перроне, куда через минуту придет поезд… Сколько раз смотритель был свидетелем таких картин? И почему никто из писателей не додумался описать это с изрядной долей иронии? Ведь постоянно кто-то теряется в столь ответственный момент. Булл стоял у окна и наблюдал, как очередная мамаша (судя по ушам, из лесных жителей) потеряла своего сыночка. А тот уже вовсю наслаждался вкусностями из буфета, не обращая даже внимания на хаотичные поиски своей мамы. Но вот, кажется, привратники нашли его и ведут под руки к матери… Счастливое семейство снова в сборе и вместе они бегут к перрону, где на шестых путях их уже ожидает поезд домой. Маленький парнишка что-то рассказывает матери, жестикулирует, показывает в сторону буфета… еще мгновение и они скрываются в вагоне поезда.
«Идиллия… чтоб ее» - подумал Булл, плюхнувшись на стул. Похоронив жену несколько лет назад, он превратился в прожженного циника. Наплевательское отношение к жизни не было для него чем-то из ряда вон, тем более что жизненные проблемы частенько доставляли Буллу дополнительную головную боль. Он долго и упорно пытался смириться со смертью Берры, а когда ему, наконец, удалось преодолеть долгие месяцы борьбы за жизнь собственную с поиском смысла дальнейшего существования, цинизм превратился в неотъемлемую часть его характера.
Щелкнув по кнопке, Булл отправил поезд до Сумеречного удела. Он даже не стал смотреть, все ли успели к отправке. Смотритель почувствовал ту безысходность, которая глодала его изнутри несколько первых месяцев после похорон. Безысходность, затмевавшая разум.
«Люди, кажется, называют это депрессией, но почему сейчас?!» - Булл снова взял в руки Достоевского, но взглянув на обложку, тут же отправил книжку в ящик стола. Ему хотелось читать и не хотелось одновременно. Словно его чувства раздвоились на желаемое и действительное.
Булл решил выйти из своей коморки и осмотреться. Как всегда на вокзале было много существ. И в человеческом обличии, и в собственном. Троица привратников, словно сонные мухи наблюдали за всем будто через розовые очки, изредка переговаривались и очень редко двигались с места.
«Вот же у них странная работа. Целый день стоять на одном месте и охранять порядок, чтобы всякие, вроде кардыха, не нарушали спокойное течение жизни на вокзале».
Булл шагнул вперед и тут же наткнулся на человека, спешившего по своим делам. Дипломат неизвестного упал на каменный пол и раскрылся. Сотни листочков разлетелись в разные стороны.
-- Ох, слепой идиот! - Булл начал поднимать листочки, изредка выхватывая из них обрывки слов и фраз: «Доклад №14», «Прошу проверить», «Насколько я понимаю», «имеет отношение»…
Владелец дипломата, молча, поднимал листочки и складывал их обратно, но всем своим видом показывал, насколько он недоволен.
-- Прошу меня извинить! – Булл снова попытался извиниться, но человек с именем Алан Крахтос на бэйджике, даже не ответил ему, лишь выхватив охапку листочков и затолкав их в дипломат.
Булл отошел в сторону, и Крахтос нервным шагом направился в сторону буфета. Сразу же после этого смотрителя обошел небритый мужчина с черными волосами. Лица он не запомнил, но взгляд неизвестного явно был направлен в сторону человека с дипломатом. И хотя в обязанности Булла входило докладывать привратникам обо всех странностях напрямую, он решил проследить за неизвестным человеком самостоятельно. А если вдруг запахнет жареным, всегда можно вернуться к привратникам и доложить им ситуацию.
Буфет находился за прозрачным стеклом, так что Буллу не было необходимости заходить внутрь, чтобы следить за всем происходящим. Смотритель пристроился у магазинчика с газетами и под предлогом посмотреть свежую прессу начал наблюдать за неизвестным человеком и Аланом Крахтосом.
Крахтос заплатил за пользование компьютерной связью и устроился у самого окна, чтобы успеть пронаблюдать за появлением поезда из Королевств. Булл был уверен в этом, потому что время от времени Крахтос бросал набирать текст, и смотрел в сторону вторых путей. Неизвестный пристроился у барной стойки и заказал бокал пива. По всей видимости, он был человеком, потому что только люди обычно берут этот напиток. В Сумеречном уделе в ходу, так называемый «хайд», а жители Королевств в буфете пьют лишь привозное вино из родных краев.
В бессмысленном ожидании прошло несколько минут, пока под звучный свист на вторые пути не вкатился поезд из Королевств. Булл бросил газету, кинул продавцу две монеты и ринулся к своей коморке. Только сейчас он вспомнил, что забыл ее закрыть, когда выходил! А если кто-нибудь пришел из начальства, а его нет на рабочем месте? Так или иначе, Булл поспешил – ему нужно было отрапортовать о прибытии поезда.
Аппарат уже вовсю гремел неприятным слуху металлическим звонком. Смотритель нажал на синюю кнопку.
-- 18815 только что прибыл на вторые пути. Обошлось без происшествий, - доложил Булл.
«Хорошо, будьте на связи» - сообщил мужской голос и агрегат перестал издавать этот истошный звон.
Булл сел и обхватил голову руками. Своими детективными разборками чуть не выкопал себе яму, оставил рабочее место без присмотра, да еще и открытым.
«Пора ехать в Кариштоль. Лучшего места, чтобы поправить свои нервы – не найти» - подумал Булл и встал, чтобы осмотреть посадку на рейс 18815. В числе пассажиров он заметил человека с дипломатом Алана Крахтоса. Было заметно, как он нервничал и озирался по сторонам. Но на перроне, да и вообще на вокзале, не было нигде неизвестного с черными волосами. Булл поймал себя на мысли, как это смешно показалось со стороны, и убедил себя в очередной раз, что отпуск просто необходим.
Посадка в Королевства прошла на удивление быстро. Смотритель отрапортовал, что рейс 18815 готов к отправке обратно и сухой металлический мужской голос дал свое согласие. Булл незамедлительно нажал на красную кнопку и поезд со вторых путей начал исчезать прямо на глазах. И тут снова пришло это гнетущее ощущение безысходности. С еще большей силой оно ударило в голову, как порция двойного «хайда» на голодный желудок. Мимо его коморки начали пробегать люди, послышался жуткий треск. Булл ринулся посмотреть, что случилось. На вокзале стоял хаос, все существа, прибывали в состоянии близком к безумию, бежали в сторону крыла для проживания, что находился с левой стороны от смотрителя. У буфета же разворачивалось настоящее сражение. Трое привратников лежали на каменном полу, а около них стоял известный Буллу человек – тот самый, что следил за Аланом Крахтосом. И в руках его была какая-то маленькая вещица, напоминавшая черную шкатулку. Неизвестный поставил ее на землю, а затем щелкнул на какую-то кнопку и в мгновении ока… испарился.
«Почему они все бегут?!» - пронеслось у смотрителя в голове. Булл подошел к лежащим привратникам, и в следующую секунду ему тоже захотелось бежать. Бежать без оглядки, потому что людей в белой одежде просто не было. Лежала лишь их униформа, а сами они исчезли.
Булл уже собирался бежать, но внезапно черная вещица, которую он принял по незнанию за шкатулку, подскочила на полтора метра. Смотритель успел лишь моргнуть, после чего мощнейшая вспышка стерла его с места. Первая пульсация уничтожила все живое на вокзале. Люди и существа, пытавшиеся укрыться в крыле проживания, разлетелись на молекулы. Вторая пульсация вывела из строя стоявший в коморке Булла агрегат, а вместе с ним и всех на поезде 18815. Они этого даже не почувствовали, просто их тела и разум затеряются где-то по дороге в Королевства и состав не придет на станцию Олдинг.
Вокзал опустел. Шкатулка продолжала висеть в воздухе, она собирала энергию, чтобы дать третий заряд, пульсацию, которая обратит в пыль это место. Так и произошло, через пару секунд Единый вокзал перестал существовать.

- Дронтов только что вызвали, - констатировал Троун, бросив взгляд на широкий экран.- Скоро наша очередь.
- Скорей бы,- нетерпеливо вздохнул Гролм. - Сто восемьдесят вторые сутки пошли. - Если не ошибаюсь, Дронты это трёхметровые существа похожие на улиток с тремя ногами.
- Струпнями, - поправил Троун протягивая руку к бокалу с напитком. Отхлебнув глоток, он продолжил: - А на Земле Дронтами называли крупных птиц семейства голубеобразных.
- Голуби? Не знаю таких.
Они вымерли. Несколько тысячелетий назад.
- О как! Ну надо же, какие бывают совпадения? Как думаешь, - затронул он волнующую всех тему.- Нам сколько идория выделят?
- Это решит правитель. После того как мы встретимся с ним. Эх! – Троун мечтательно закатил глаза. - С минуту поглядим на него, заберём кристалл и домой, – он тяжело вздохнул. -Истосковался уже по земле.
- Согласен. Уж очень хочется познакомиться с ним.
- С тем самым, о котором рассказывали? Меня в дрожь бросает,- поёжился Троун, - как об этом подумаю.
- Да брось ты! Правитель как правитель. Хотя нет. Того, облепленного слизью, уже не будет. Я слышал, там уже новый.
- Это утешает. А то ведь рассказ прошлого экипажа меня не особо вдохновил. Кстати, - он настороженно взглянул на собеседника, - не знаешь кто он?
- Понятия не имею,- пожал плечами тот. – Ходят слухи, откуда-то из Лиры.
-Да уж… те ещё существа.
- Не раскисай,- попытался взбодрить он Троуна. - Вспомни, на Терлионе было куда хуже. К тому же миссия здесь намного благородней, да и платят неплохо.
- Скажешь тоже,- хмыкнул тот. – Терлион – страшная планета. Но там хоть всё ясно было: бури да бури.
Встав с кресла, Гролм подошёл ближе к монитору. Восхищённо глядя на покрывающие атмосферу планеты вихревые багрово-серебристые облака, сказал:
- Посмотри, какая завораживающая красота!
В то время когда биолог и штурман - члены экипажа межгалактической экспедиции,вели между собой диалог, дезеры станции Саэрон, где они находились долгие месяцы, выводили на центральный экран южную часть Цамеоны - таинственной и загадочной планеты, которая вот уже многие столетия, будоражила лучшие умы Союза Галактик.
- Ты о чём? - усмехнулся Троун, не поддержав его оптимизма. - Сплошные скалы, болота и всюду снующие роботы. Восемьсот тысяч километров в диаметре! С ума сойти! И к тому же, - он присоединился к собеседнику и кивнул в сторону пейзажа на экране, - как объяснить это тем шестидесяти восьми землянам, которые не вернулись, ступив на неё?
- Всего шестьдесят восемь, – многозначительно поднял он указательный палец. - Это более чем за тысячу двести лет! И заметь, все они без исключения в списках героев.
- Это точно, – грустно согласился Троун. - Уж если выбирать, как погибнуть, то лучшего трудно и пожелать.
- Ну, уж нет! Погибнуть - в мои планы не входит. И не входило никогда. Напрасно я что ли два года изучал планету.
- Все изучали. Только она постоянно меняется, и где будут опасные места угадать невозможно.
- Значит, нужно быть осторожными.
_____________ _____________ ____


Вот она, болевая точка. Отсюда и исходит импульс. Леора зависла над высоким поросшим синим кустарником холмом и внимательно оглядела трещину: неровная и глубокая, она исходила от вершины и, сужаясь, едва не достигала подножия. Края были загнуты изнутри. Так бывает, когда небольшой метеорит или осколок входит вглубь коры Цамеоны, после чего та его отвергает и выбрасывает наружу. Но поблизости ничего не было. Леору беспокоила высокая температура на участке, и она решила исследовать разлом.
В детстве Леора мечтала видеть в темноте. Она верила, что там, в толще мрака, скрывается совсем иной мир и другая жизнь, со своими законами и обитателями. Теми, которых невозможно разглядеть сквозь призму технических достижений. Часто по ночам она гасила идорий и, напрягая зрение, всматривалась в непроглядную мглу. Порой ей удавалось разглядеть в ней невиданных существ. Она не боялась их, наоборот, пыталась заговорить, и ей казалось, что те её понимали и даже что-то шептали в ответ. Но всякий раз она ничего не могла разобрать.
На Цамеоне не бывает ночи. Помимо многополярного, разночастотного зрения и белее чем идеального слуха планета одарила Леору едва ли не неограниченными возможностями: она могла летать, не имея крыльев. Парить и зависать в пространстве. Ей было несложно просачиваться сквозь камень, растворяться в воздухе и вообще, существовать в любой атмосфере и вне её. За один миг она могла переместиться в любую точку Системы Эльфос, а самое мощное оружие не приносило ей никакого вреда. В то время как сама она, обладала неистощимым запасом губительной и созидательной энергии.
Она опускалась всё ниже и ниже, пока не увидела причину своего беспокойства: это был тритинит – паразит с соседней галактики, представитель кочующей расы. Эти скользкие мешкообразные и довольно живучие существа порой достигали немалых размеров. Леоре впервые пришлось столкнуться с ним, и она не могла определить, насколько максимален его размер. Однако он был явно не мелкий. Глядя на неё всеми четырьмя глубоко посаженными глазами, он тотчас же выплеснул перед собой желтовато-серую ядовитую жидкость, окатив хозяйку планеты с головы до ног. Защита была надёжнее едкой кислоты, и всё, что почувствовала Леора, это сильное отвращение. Выбросив вперёд руку, она осыпала склизкого гада серебристым порошком, под действием которого тот стал быстро уменьшаться в размере, пока не превратился в нечто похожее на маленького жука, не перестававшего разбрызгивать вокруг себя жидкие струи. Леора извлекла из пояса небольшой контейнер и поместила в него пришельца. Оглядевшись, она больше не заметила ничего подозрительного. Тем не менее послала импульс правителям и очень скоро получила ответ: "Тритиниты передвигаются только группами,- сказали они.- Как правило, их защищает охранник".
Леора прислушалась: шуршание форконных корней, потрескивание насекомых, скользящие движения ларковых змей - никаких посторонних присутствий. Цамеона, так же не чувствуя угроз, медленно понижала температуру. Скорее привычка проверять все возможности, чем неверие в заблуждение правителей, заставила Леору продолжить осмотр. Она опускалась медленно, с лёгкостью преодолевая плотность планеты, и вскоре обнаружила пустоту. Просторное помещение было заполнено тритинитами. Их было десятка два. Леора вынуждена была оценить смекалку неразумных на первый взгляд существ. Как будто нарочно, они оставили следы, выставили жертву, а сами, едва охранник подал сигнал, впали в короткую спячку. Никаких признаков жизни. Вот ведь как приспосабливаются. Знают, что правитель, расправившись с охранником, заполнит пустоту кипящей лавой – живительной смесью для них. Что ж, очередные непрошеные гости обезврежены. Теперь все они будут выдворены в одну из своих систем. Вообще-то, Цамеона довольно успешно сама справлялась с подобными тварями: постоянно меняя ландшафт и температуру, она делала их существование невозможным. Но были и такие, против которых эти меры были бесполезными. Изгнанием таких особей приходилось заниматься правителю.
_________________ _________________ ________

С тех пор, как Земля вошла в состав Совета Галактик, её база, как и многие тысячи других нуждающихся, постоянно кружила в Системе Эльфос в утомительном ожидании вызова. Тем, кто находился в пределах системы, вменялось в обязанность соблюдать требования, выдвигаемые планетой. Сама Цамеона - представляла собой некую мыслящую, высокоразумную субстанцию, изменчивую и весьма чувствительную к каким-либо негативным воздействиям. Любая агрессия вызывала на её поверхности серьёзные последствия. Вот почему экипажи подбирались с особой тщательностью. Всем без исключения запрещались даже малейшие склоки. Разговаривать разрешалось только полушёпотом. Корабли, прибываемые на базы, должны иметь абсолютно бесшумные двигатели. Мало кто понимал, каким образом это происходит. Станции находились в открытом космосе, куда звук не проникал. Но всякий раз, когда нечто подобное случалось, планета узнавала об этом первой.
- Мда, - задумчиво пробормотал Гролм, не без восхищения рассматривая квадратный предмет размером сантиметр на сантиметр. - Идорий – удивительная вещь. Кусочек минерала, похожий на козинаки, а сколько в нём мощи и прочей ценности!
- Да уж,- согласился Гласс, взглянув на него исподлобья. Склонившись над блоком, он, сняв защиту, осторожно выдвинул панель. – На земле одно семечко в течение целого года обеспечивает теплом и светом всю квартиру. А этого кусочка хватило бы, чтобы добраться отсюда до дома.
- Или снабжать целую станцию,- добавил Гролм, протягивая механику кристалл.
Всего несколько минут понадобилось тому, чтобы поместить идорий в отсек питания и установить код инфра и ультра волн. Его напарник тем временем проверял на мониторе работу всех систем жизнеобеспечения.
-Всё в норме,- сказал он.
- Как всегда,- удовлетворённо потёр ладони Гласс. - Даже скучно.
- Тоскуешь по старым двигателям?
- Я их видел только в музее. Масштабная была техника.
- Древняя и дорогая. Из-за неё на земле не осталось полезных ископаемых.
- А, - отмахнулся механик. – Что жалеть о пролитом молоке? Зато было весело. А что сейчас? Мы вынуждены торчать в Эльфосе и ждать милости от правителя.
- Что поделать, Цамеон – единственная планета, где прорастает идорий. Здесь находятся представители тысяч систем, о многих существах мы и понятия не имеем. Всем нужен кристалл.
- И как это раньше люди обходились без него?
- Пока не вычерпали всё, что можно из земли и близлежащих планет. Жизнь в те времена уже становилась небезопасной. Хорошо, что ума хватило к Совету обратиться.
- Но вот интересно, - решил сменить тему Гласс, - Кто-нибудь пытался покорить эту планету?
Гролм выключил монитор и повернулся на вертящемся кресле в сторону собеседника.
- Существует такая легенда, - после короткой паузы сказал он, откинувшись на упругую спинку. - Когда-то миллионы лет назад Система Эльфос находилась совсем в другом месте. Где, как и поныне, многие пользовались идорием. Разразилось немало войн. Гибли целые цивилизации, а самые сильные, решили взять под контроль плантации ценнейшей породы. Планета не выдержала и однажды попросту исчезла, забрав с собой систему: все шестнадцать планет и три звезды. Затем появилась здесь. Поменяла, так сказать, своё местоположение во Вселенной. И вот теперь она стала умнее.
- Да, - признался Гласс. – Нечто подобное я тоже слышал. Только это всего лишь миф.
- Ты много знаешь земных легенд, которые в итоге оказались вымыслом?
Тот сморщил лоб и удивлённо пожал плечами.
- Вот, а люди были уверены, что всё в них – неправда. И быть этого не могло.
- Люди – загадочные существа, привыкшие верить только фактам.
- Но Система здесь, и это факт. Ну да ладно,- он встал с кресла и направился к лифту.- Пошли, ребята нас заждались, наверное.
Но в гостином корпусе никого не было.
- Спят,- решил Гролм и, видимо, от одной мысли, сладко зевнул. – Пожалуй, я тоже пойду. Ты как? – он посмотрел на механика.
- Позже.
- Ну, как знаешь.
Оставшись один, Гласс наполнил пластиковый бокал прохладительным напитком, и не спеша, отхлёбывая по глотку, долго вглядывался в центральный экран показывающий поверхность Цамеоны. Зрелище всегда завораживало его: многочисленные вихри, окутанные нежным туманом, закручиваясь в замысловатые, немыслимые спирали, на миг создавали причудливые разноцветные формы и, растворяясь, вновь продолжали движение. Разглядывая эти метаморфозы, он почему-то вспомнил историю.
В три тысячи двести двадцать четвёртом году, когда Земля вошла в состав Совета, Солнечная Система была на пороге катастрофы: цивилизация достигла высокого уровня, но по-прежнему зависела от полезных ископаемых, а они к тому времени уже полностью истощились. Марс также был быстро опустошён, и корабли землян блуждали по галактикам в поисках богатых планет. Идорий появился как нельзя кстати и стал спасательным кругом не только для Солнечной Системы, но и для многих других, подобных ей. Это самый идеальный источник энергии, средство для очистки атмосферы и океанов, восстановления озоновых дыр и не только. Различные расы находили в нём множество полезных свойств. Кто мог представить, что во Вселенной, так много живых организмов, которым просто необходим этот кристалл. К тому же очень надёжный и безопасный, не требующий никаких дополнительных затрат. Средства нужны были только на снаряжение экспедиций и содержание станции. Исключение составляли лишь изгнанные. Те, кому кристалл по той или иной причине не выдавался. Им приходилось приобретать его у перекупщиков, которым удавалось заполучить минерала больше, чем это необходимо.
Размышляя над тем, насколько нестабильна жизнь во Вселенной и что благосостояние многих планет зависит от наличия идория, он вдруг ясно увидел вспышку. Она ярко сверкнула между облаками, осветив на короткое мгновение розоватую дымку тумана зелёным светом.
- Проглоти меня криняций!- вырвалось у него. - Кому-то очень не повезло.
________________ ________________________ ___________

Леора вошла в самую гущу голубовато-сиреневого пламени - самое сердце Цамеоны. Только она имела право и возможность сюда попасть, и здесь могла разговаривать с планетой. В последний раз она была в этом месте в тот момент, когда планета предложила ей выбор: стать правителем, или возвратиться на станцию. И Леора выбрала. Она не взвешивала за, и против, лишь прислушалась к внутреннему голосу и своему сердцу. Так она поступала всегда, когда предстоял сложный выбор.Только сердце подсказало ей подать заявку в экспедицию и благодаря ему, она стала хозяйкой Цамеоны
В тот день, десять лет назад, их экипаж высадился на планету и следовал к назначенному месту. Леора была единственной представительницей слабого пола в команде и её особенно,берегли. Шли медленно,не торопясь. Осторожно ступая по зыбкой почве, они следовали за проводниками боясь потерять их из виду. Леора не заметила как оказалась замыкающей и остановилась у яркого цветка, который отличался от своих собратьев бархатными лепестками. Внезапно цветок зашевелился и осыпав вокруг себя облако желтоватой пыли, мягко взмыл в воздух. Он замер и превратившись в прекрасное создание, очень напоминающее красивую бабочку, плавно замахал крыльями. Бабочка, которую Леора неожиданно для себя, быстро окрестила "махаоном" подлетела к ней и та, не устояла перед соблазном: протянув ладонь, она дотронулась до её мягких лапок кончиками пальцев. Бабочка медленно отдалилась от неё и зависла, словно приглашая девушку за собой. Будто дитя, она, позабыв обо всём, следовала за крылатым созданием и вскоре, оказалась в тени огромного гриба,никак иначе, это растение не назовёшь: белоснежная тонкая ножка и широкая шляпка. Махаон резко взмыл вверх и растворился в лучах утреннего светила.Лишь подойдя поближе, она обнаружила что ножкой был световой луч, а шляпка висела сама по себе. Леора не заметила как оказалась внутри луча и ясно почувствовала, как невидимые тонкие нити опутывают её тело,заковывая в прозрачный кокон, который впрочем,никак не стеснял её движения. Затем она стала медленно опускаться вниз, в бесконечную световую шахту. Сколько так продолжалось, понять трудно. Когда же она наконец, остановилась, вокруг зияли разноцветные язычки пламени. Они совсем не обжигали её и выглядели как-то, по-доброму.
- Здравствуй,Леора, - услышала она нежное шипение. - Тебе нравится здесь?
- Кто это? - спросила она удивлённо оглядываясь.
- Ты слышишь голос планеты. - раздалось в ответ.
- Цамеона? Как такое возможно?
- Всё возможно. Так ты не ответила.
- Я не знаю, - растерялась девушка. - Тут красиво.
- Что тебе известно о правителях?
- Почти ничего. Знаю только, они раздают идорий. Подождите, их выбирает планета.
- Ты верно догадываешься.
- Вы, выбрали меня правителем? - Голос Леоры прозвучал испуганно.
- Я лишь предлагаю. У тебя будет время подумать.
- Что будет, если я откажусь?
- Вернёшься домой.
- Сколько времени?
- Решишь сама.
Голос прозвучал совсем тихо, а Леора понеслась вверх...
Цамеона не требовала скорого ответа, а Леора долго пребывала в смятении: здравый смысл тянул её на Землю, но всё внутри, шептало: останься. Только спустя два года,она сделала свой выбор и обрела спокойствие.

- Здравствуй, Цеми! – тихо приветствовала она, ласково поглаживая ладонью горящие язычки.
- Цамеона приветствует своего правителя, – отозвалась планета голосом, напоминающим протяжное шипение огромной змеи. – Что скажешь?
- Последствия устранены. Угроз никаких нет.
- Сколько существ погибло?
- Восемь. Два экипажа с соседних систем.
Пламя вокруг Леоры будто замерло, цвет его сменился на голубой, и, как в голограмме, возникли запечатлённые действия: пятеро многоруких, покрытых изумрудной бронёй существ сошлись в рукопашной схватке. Они дико разражались криком, напоминающим звериный рёв, и наносили друг другу сильные удары короткими, но мощными конечностями. Бой длился недолго, всего минуту. Трудно было понять, являлось это игрой или серьёзной битвой… но вот, грозный бас шестого, только что вошедшего существа, заставил их немедленно остановиться. Только потом все поняли что натворили, а двое гостей, неизвестно для чего заглянувших сюда, спешно покинули не совсем гостеприимную станцию. Вот и всё. Короткая перебранка на одной из станций, явилась причиной вспышки на поверхности планеты и послужила гибелью мирных существ.
- Послушай,- прошептала Цамеона, убрав изображение, - как дышит космос: перезвон небесных частиц, синхронное пение космической пыли, печальная трель метеоритов, плавное звучание звёзд… все они создают неповторимые мелодии. Так должно быть всегда. И ничто не должно нарушать этот ритм.
- Я понимаю.
- Ступай. Ты знаешь, что делать.
Восемь особей, представляющих системы Альц и Стецео, прибыли в отведённое для них место. Это был тот редкий случай, когда от встречи с правителем нельзя было ждать ничего хорошего. Леора пришла и медленно приблизилась к ним. Они стояли, пряча взор и уныло потупив могучие головы. Окинув каждого коротким суровым взглядом, она тихо и властно произнесла:
- Ваши станции должны быть удалены из Эльфоса в течение шестнадцати часов. В противном случае они будут уничтожены. Представители ваших систем могут вернуться и продолжить сотрудничество спустя десять циклов, начиная с настоящего момента. Однако тем, кто сейчас передо мной, вход сюда навсегда запрещён. Можете забрать причитающийся вам идорий, но торопитесь - времени мало. Большего я не могу для вас сделать.
Грациозно взмахнув рукой, она исчезла, оставив на их лицах немалое изумление от столь мягкого наказания. Как видно, они были готовы к более суровому приговору. Решение правителей было более категоричным: "Отстранение на сорок циклов без предоставления минерала". Но последнее слово было за ней, и она его озвучила. Это было её право.
___________ _______________ _____

- Может, этот всё же щедрее будет? – многозначительно двинул бровью Гролм, устроившись в удобном мягком кресле. - В прошлый раз нам с трудом хватило.
- А чего ты, собственно, ожидал? – усмехнулся Троун. – Кем мы приходились этому горцорну? Такие, как мы, для него все одинаковые. Вот своих он, явно, не обделил.
- Ещё как не обделил! Раз в десять больше положенного отвалил. Свои всегда находились в привилегированном положении. Они даже от налогов освобождаются. Расу правителя обижать нельзя.
- Ничто человеческое и им не чуждо. А зачем им столько? На продажу?
- А как же. Спрос на идорий всегда высокий.
- О чём трёп? – поинтересовался вошедший в гостиный корпус Гласс.
- О несправедливости,- печально вздохнул Троун. – При раздаче кристалла.
- Да вроде всё по совести? – удивился тот, заняв свободное кресло. – Идорий распределяется согласно уровню цивилизации и количеству жителей.
- Вот только горцорнов это не касалось, - проворчал Гролм.
- Да не завидуйте, ребята. Я, например, подобное отношение только поддерживаю. Планета выбирает правителя, он, ясное дело, заботится о благосостоянии своего народа. Всё как полагается.
- Да,- вынужден был согласиться с ним Гролм. - Возможно, это правильно.
Около получаса они молчали, лишь изредка перекидываясь короткими фразами, пока к ним не вошёл капитан. Всегда хмурый и малоразговорчивый, он выглядел более жизнерадостно.
- Так, парни,- шепнул он. - Ложимся спать. Я получил сообщение. Наш вызов в семь утра.
Рано утром челнок доставил всех четверых на отведённое для них место, в сектор, предназначенный для землян, где на данный момент покрытая невидимым куполом царила вполне земная атмосфера. Даже шлемы не понадобились. Два услужливых робота вежливо провели их по тайным тропам клацающего болота, а проходя мимо шикарных красных цветов, чем-то напоминающих гигантские гладиолусы, предупредили об опасности от прикосновения к ним. Вскоре они оказались в самой гущи роскошного кустарникового сада, увешанного аппетитными и спелыми на вид плодами и яркими, но порой опасными цветами самых разнообразных форм и оттенков. Спуск на планету был связан с риском, и они знали, что вернуться могут не все, но старались не думать об этом. Проводники оставили их у входа в широкую плетёную беседку и, указав внутрь, приказали ждать. После чего они тихо удалились.
- Вот это по-нашему! - обрадовано прошептал Гролм, оглядывая сияющий перламутром стол, сделанный из огромного гладкого цветка. Разнообразные вкусности и аккуратно расставленные приборы на нём разжигали аппетит.
- Да уж,- согласился Троун, усаживаясь в удобное плетёное кресло. - Думаю, нам стоит воспользоваться таким славным гостеприимством.
- Полагаете, это хорошая идея? – осторожно спросил Гласс, с опаской рассматривая сервировку.
- Возможно, ты прав, - задумчиво хмыкнул капитан, поглаживая маленькую бородку. - А с другой стороны, невежливо отказываться от угощения. Кто знает, как отреагирует на это правитель?
- А была не была,- потёр ладонями Гролм, закладывая салфетку. – Уважим правителя, и будь что будет.
Остальные молча последовали его примеру и медленно поглощали блюда, которые оказались невероятно вкусными.
- Никогда не пробовал ничего подобного! – восхищённо выдохнул после столь необычного завтрака Гролм. - Похоже, тут умеют готовить.
- Да-а-а,- блаженно протянул Троун, откидываясь на спинку кресла. - Ещё как!
- Давно меня так не удивляли, - признался капитан.- Теперь остаётся увидеть того, кого стоит поблагодарить за угощение.
- Думаю, скоро мы это узнаем.
Время шло, но никто так и не появлялся. Развалившись в плетёнках, которые вдруг превратились в удобные шезлонги, гости молча наблюдали за тропинкой, в любой момент ожидая хозяина.
- Что-то он не торопится, - забеспокоился Троун, нарушив молчание.
- Невежливо с его стороны, - поддержал Гролм. – И где наш идорий?
- Будет вам идорий, - заверил их капитан. – Велели же: ждать.
- Смотрите,- оживился Гласс, кивнув в проём беседки.- Сюда кто-то идёт.
Они устремили взоры на жёлтую тропинку, по которой к ним медленно двигалось слабо различимое существо в розовом одеянии. Это и был сам правитель Цамеоны.
- Проглоти меня криняций,- заворожено прошептал Гласс, когда стали различимы формы женского силуэта. – Если он, или она, не человекообразная.
Правитель между тем плавно скользил по тропинке, почти не касаясь её поверхности. Когда он приблизился, все могли разглядеть сквозь полупрозрачную накидку красивую женскую фигуру и явно человеческие черты лица: небольшие круглые глаза, слегка вздёрнутый носик и тонкие прямые волосы.
- Леора, - вырвалось у капитана, который первым узнал её. Вместе с ней он проходил подготовку к экспедиции и, как и все, находил её странной и замкнутой. "Не от мира сего" - так её называли. Никто вообще не понимал, как она попала в команду? Оказавшись на планете десять лет назад, она увлеклась местными бабочками и пропала. С тех пор её считали погибшей.
Остальные члены экипажа тоже узнали девушку. Героев принято было помнить. Она ничуть не изменилась. Даже вроде помолодела. На какое-то время шок сковал их: правителем Цамеоны – пупа вселенной - был выбран житель Земли! Такого поворота событий никто не мог ожидать. Пребывая в оцепенении, люди вскочили со своих мест, совсем позабыв, что здесь так не принято.
Леора, а теперь уже и не Леора, остановилась напротив них, внимательно оглядев каждого ласковым и в то же время словно прожигающим взглядом. Она узнала капитана, и лёгкая тень улыбки коснулась её нежных губ.
- Сядьте, господа! - мягко, но властно произнесла она. - Планета Цамеона приветствует вас!
__________ ______________ ______________________
Стоя на вершине огромного холма, Леора всматривалась в бесконечную голубую даль. Вот она, долина правителей. Некогда разные и, казалось, непримиримые существа теперь составляли единое целое Цамеоны. Они стали частью её сознания, крупицей гигантского разума и, словно тени, плавали по полям. Они были на отдыхе. Каждый из них в своё время дал согласие стать правителем. И планета даровала им бессмертие, забрав материальную сущность. Когда-нибудь Леоре тоже предстоит слиться с ними в единую массу и, использовав свой опыт, превратиться в вечного помощника следующих избранников Цамеоны. Но это будет потом. А до тех пор она – правитель планеты и сделает всё возможное для процветания этой звёздной системы. Разумеется, не останутся забытыми и родные края. Весь период правления Леора будет помогать им. Невзрачной и одинокой девушке предстояло вписать своё имя в историю Земли. Она останется жить в сердцах многих поколений людей, но уже никогда не сможет вернуться на родную планету.

Когда на Северную Дакоту опускается ночь и почерневшее небо серебрится мириадами звезд, все вокруг меняется, и мир начинает словно жить другой жизнью, полной призрачных теней и таинственных звуков.
Желто-белый диск луны блуждает среди мерцающих звезд и неяркий свет этого "ночного странника" отражается от снежного покрова безкрайних степей и замерзших озер этого, казалось бы дикого нетронутого уголка вселенной.
Асфальт черным ковром стелится среди снежных равнин, словно приглашая прогуляться самого дьявола в этом ночном мире.
Все вокруг замерло в ожидании чего-то, что обязательно должно произойти, в определенное время и в определенном месте дикого уснувшего края.
В свете полной луны, на растрескавшийся от морозов асфальт легла неясная тень и тут же замерла. Вскоре тень пошевелилась и чуть сместилась к центру дороги вновь замерев словно вслушиваясь в тишину.
Молодая самка оленя выгнула шею и кончики ее ушей задрожали в попытке определить источник странного и непонятного шума доносившегося издали. Зима выдалась на редкость морозная, и смерзшийся снег не давал возможность добывать достаточно пропитания себе и новорожденному олененку прятавшемуся неподалеку в колючих зарослях. Самка слышала все наростающий шум, но ее инстинкты были слепы к неясной неопределимой угрозе. Вскоре мощный свет мчащегося грузовика осветил ту часть дороги, где замерла олениха пытаясь определить стоит прятаться или нет. Две ярких фары слепили животного, и оно словно зачарованное бесстрастно глядело в глаза приближающейся смерти.
Мощный удар отбросил самку на двадцать метров, и она перевернувшись в воздухе рухнула на обледеневшую обочину. Олениха быстро вскочила на ноги и бросилась к лесу волоча за собой дымящиеся на морозе внутренности. Но уже через секунду ноги ее подкосились и она свалилась замертво не издав ни звука.

Зеленые и красные цифры видны были за два километра и выглядели как размазанные пятна света. Различить их было возможно не более чем с пятисот метров.
Гарри сбросил скорость и включил поворотник.
-Что за чертовщина! - Выругался он осипшим от курения голосом и с силой шмякнул ладонью по рулевому колесу.
-Что ни день, то цена на дизель вверх скачет. Куда смотрят эти ублюдки из профсоюзов? Даром что дыры в штанах просиживают. Все надоело. Продам тягач и к черту на ферму уеду. Буду свиней разводить-все лучше чем своим задом зарабатывать на жизнь.
Продолжая ругаться и разбрызгивать слюну по салону собственного тягача, Гарри въехал на заправочную станцию и остановился у дизельного насоса поближе к входу на тракстоп чтобы не бегать по чем зря по морозу. А мороз стоял тот еще. Бортовой компьютер светился дигитальным экраном на котором красовались зеленые злобные цифры: -31с. Но любому было ясно, что из-за сильного ветра температура ощущается на все 40с а то и больше.
Гарри натянул на себя меховую куртку, надвинул на уши вязанную шапку и нехотя выполз на улицу.
-Номер тягача? -Спросила очень упитанная заправщица, у которой на груди необъятных размеров, затерялась табличка с надписью: "Менеджер "
-Сто восемь, -буркнул Гарри и протянул менеджеру свою карточку по которой ему заливали солярку.
-Водительский код? -Продолжала спрашивать женщина одновременно снимая с карточки данные.
-Такой же...
-Какой такой же? -Удивленно выпучив глаза переспросила полная леди, искренне не понимая о чем идет речь.
-Сто восемь...Какой еще? -Снова просипел Гарри теряя терпение.
-Километраж?
-Напишите все нули...
-Как это все нули? Мне необходимо заполнить графы. Вы что же не знаете километраж вашего грузовика?
-Ок. Напишите один миллион. Так вас устроит?
-Миллион... это много, -задумчиво проговорила дама и ее рука зависла над клавиатурой...
-А это сколько нулей? -Ничуть не смутившись спросила менеджер.
Гарри стянул с себя шапку и тихо выматерился. Он искоса взглянул на женщину, вытер вспотевший лоб и пробормотал:
-Шесть, красавица, шесть нулей...
Солярка текла медленно и походила больше на машинное масло а не на топливо. Гарри на собственном опыте знал, что в такой мороз солярка может замерзнуть и тогда вызывай техпомощь.
Но в Северной Дакоте в дизель добавляли специалные жидкости для предотвращения загустения, хотя иногда и этого было недостаточно.
Наконец баки были заполненны до отказа и Гарри вернулся на трак-стоп, чтобы получить квитанцию и заодно прикупить кое- чего из еды.
Когда он выходил сжимая в одной руке полулитровый пластиковый стакан с кофе, а в другой кулек с продуктами, к нему резво шмыгнула молоденькая девчушка, лет двадцати в черной вязанной шапочке и в огромных круглых очках.
-Вы в какую сторону едете? -Жалобно проскулила она и вопросительно уставилась на дальнобойщика.
-Гранд Форкс в Северной Дакоте. Еду через Фарго по девяносто четвертой, но без долгих остановок - мне завтра надо успеть разгрузиться.
Девчушка аж запрыгала от радости:
-Так мне же как раз туда. А я уже всякую надежду потеряла-никто не берет, говорят страховки на лишнего пассажира нет.
-Врут все. Не хотят связываться с попутчиками-мало ли что может быть, -просипел Гарри тоже не особо обрадованный незванной гостье.
-Ладно, беги за вещами. Вон тот Питербилт черный с "носом" видишь?
-Вижу, вижу. Дайте минутку рюкзак возьму только...
Пока попутчица собирала свои вещи, Гарри подошел к машине и проверил последствия столкновения с оленем, которого сбил полчаса назад. Он особо не волновался, так как удар пришелся точно в противолосиный бампер, и повреждений вообще не должно было быть.
Так оно и оказалось. На мощной решетке не было и царапины, за исключением окровавленного клочка шерсти прилипшего к блестящему металлу.
-Ну и черт с ним. Чем меньше этих тварей тем лучше. Выпрыгивают посреди ночи на дорогу как смертники, а потом чини машину. А кто за ремонт платит и за простой?
С этими мыслями он залез в кабину и тут же залпом осушил полстакана кофе.
Затем оглянулся. Все ли в порядке, можно ли принимать гостей. Все было аккуратно сложенно и салон грузовика блистал чистотой.
Когда тягачь двинулся Гарри протянул руку и представился:
-Меня Гарри зовут, а фамилия Кромбель.
-А меня зовут Холли Томсон, -сказала девушка улыбнувшись.
-Как ты тут очутилась, из каких краев? Ну конечно если это не секрет.
-Да нет вовсе не секрет. Я живу, -она чуть заметно замялась, - Точнее жила со своим отчимом и мамой в маленьком городке на самом юге Канзасса. Вы даже наверняка названия не слышали-Анола.
-Название слышал, но правда в другом штате, -сказал Гарри.
Девушка продолжала:
-Я только коледж закончила и решила уехать к своей тетке в Гранд Форкс. У нее там огромная ферма и большое хозяйство. Она меня давно приглашала. Там и пожить есть где и работы хватает.
-А чего вдруг так резко дом бросила, отчим обижает небось?
Девушка взглянула на Гарри так, что он почувствовал словно его обдали кипятком. Но уже через секунду она мило улыбнулась и проговорила:
-Он мне не родня, и я не хочу на его шее сидеть...
Время шло. Мощный движок негромко урчал, а кардан наматывал километр за километром.
-А вы откуда? -Спросила Холли, глядя в лобовое стекло на мелькающие белые полосы разметки.
-Я из Омахи штат Небраска, знаешь такой город?
-Конечно знаю. А семья у вас есть?- Снова спросила девушка не взглянув на водителя.
-Нет, семьи нет и не было. Недосуг было как-то. Все работа и работа. А когда шестой десяток разменял в позапрошлом году, то понял что жил бобылем и помру таким же. Но я вовсе не жалею.
Жизнью своей я доволен. Племянников куча-у меня трое братьев...
Гарри взглянул на часы и включил радио.
-Хочу новости послушать. Интересно как там дела с этими странными нападениями по всей стране.
-С какими нападениями? - Спросила Холли.
-Да еще месяца два назад нашли грузовик на обочине в Оклахоме. Водитель был связан, и его зверски пытали. А потом убили. А еще через неделю снова обнаружили тягач с убитым водителем. И пока не знают точно связанны эти преступления или нет.
-А где нашли второго водителя? -Поинтересовалась Холли.
-Второго нашли в Небраске недалеко от городка Хеброн, тоже на обочине и...тихо давай- ка послушаем что скажут...
Следующие десять минут они ехали молча, внимательно слушая передачу посвященную странным и дерзким убийствам двух дальнобойщиков в двух штатах.
Как стало ясно из услышанного, их тела были обнаружены прикованными наручниками к противолосиным бамперам, совершенно голыми и изувеченными. В обоих случаях тягачи были припаркованы на обочинах скоростных автомагестралей в ночное время суток, с включенными двигателями и с зажженными фарами. Оба водителя погибли от переохлаждения. В течении нескольких часов мимо припаркованных грузовиков проезжали автомобили, но прикованные к бамперам тела не были заметны в ярком свете фар. В первом случае тело обнаружили только утром с первыми лучами солнца. Во втором случае тело обнаружил полицейский дорожный патруль, обратив внимание на давно припаркованный на обочине грузовик. Свидетелей не было. Подозреваемых не было. Было ясно что оба преступления связанны между собой. Было понятно что действовал один и тот же преступник-осторожный и дерзкий.
В обоих случаях были убиты пожилые водители примерно одного роста и телосложения. Так же было странным то, что оба они водили одну и туже модель тягача-Питербилт классическую модель с высоким длинным бампером.
-Ого!- Просипел Гарри, -Надо быть повнимательней, а то у меня такая же модель. Ты случаем не маняк-убийца?- Вымолвил он нарочисто-дрожащим голосом, глядя на спутницу полными от ужаса глазами.
-Да, это именно я, -произнесла Холли, низким басом, по детски выпучив глаза в круглых очках и скрючив тонкие пальчики на манер звериных когтей.
Это так развеселило Гарри, что он хрипло закашлялся и чуть было не съехал с дороги.
-Потише детка, потише, -простонал он, вытирая с глаз слезы заскорузлыми ладонями, -Так и с дороги прямо в кювет недолго...и не надо ждать никакого маньяка-убийцу.
Дорога пролетала под всеми восемнадцатью колесами сорокатонной фуры, и так же незаметно летело время в кабине Питербилта.
Гарри расказывал попутчице о своей жизни, и девушка охотно делилась с разговорчивым водителем своими воспоминаниями.
Потом разговоры им наскучили, и еще долго они ехали молча, каждый думая о чем то о своем.
Вдалеке забрезжили огоньки трак-стопа и Гарри решил выйти освежиться и пополнить запасы так необходимого в дороге кофе. Девушка решила остаться в машине, сославшись на нежелание тепло одеваться и выходить на тридцатиградустный мороз.
Гарри нахлобучил на уши шапку, надел куртку и пошел на трак-стоп поскрипывая утрамбованным снегом.
-Как дела, Гарри, -услышал он позади себя знакомый голос и обернулся.
-О, Денни! Круче некуда дружище...Каким тебя сюда занесло? Ты же вроде на восток все время ходишь, или решил все же вернуться на Калифорнию?
-Да нет, я здесь по своим делам-семейным...еду своим ходом, родителей навестить. Ну а ты как? Давненько мы не виделись...
-У меня все без изменений, -просипел Гарри, потом махнул рукой в сторону грузовика:
-Только вот новый тягачь купил-Питербилт. Вроде ничего так, только топливо многовато кушает...ну да ничего мне хватает. Я вон попутчицу подобрал на прошлой остановке-веселая попалась, трындим не переставая...
-Ну ты молодец Гарри! Грузовик новый прикупил, женщин на тракстопах подбираешь...
-Да какая она женщина? Тьфу на тебя. Молоденькая совсем-мне во внучки годится.
-Да ладно друг, шучу же я конечно. Но все таки пройду мимо-взгляну на твою попутчицу, -и хитро подмигнул другу.
Гарри взял два поллитровых стакана коллумбийского кофе и вернулся в машину.
Он предложил девушке кофе и она с удовольствием обхватила тонкими пальчиками горячий пластиковый стакан.
Только они выехали на скоростную автомагистраль, как Холли вдруг охнула и схватилась обеими руками за живот. Это произошло настолько неожиданно, что Гарри подумал было что девушка просто смеется, но тут же сообразил что она вовсе не шутит.
Холли корчилась в судорогах, обхватив свой живот тонкими руками. Глаза ее закатились, а по подбородку потекла слюна.
-О дьявол! –Заорал Гарри, -Девочка, что с тобой? Сейчас, погоди, дай припаркую, держись дорогая...
Он съехал на обочину и включил аварийки. Мимо, на огромных скоростях проносились автомобили, стараясь объехать припаркованную фуру по соседней полосе.
Гарри подскочил к пассажирке и перенес ее в спальник. Девушка, казалось испытывала невыносимые мучения от непроизвольных конвульсий.
Гарри схватил полотенце и отвернулся чтобы смочить его водой.
Перед тем как мир взорвался миллионом звезд, он успел заметить приближающуюся к его голове рукоять походного фонаря и злобный огонек сверкнувший сквозь большие круглые очки.
Машину трясло. Казалось, она двигается на огромной скорости по пересеченной местности. Голова, словно зажатая в тисках раскалывалась на части, и слабые стоны непроизвольно вырывались из опухших губ Гарри.
Он попытался приоткрыть веки, но ему это удалось сделать лишь наполовину. Один глаз никак не хотел открываться, видимо из-за слипшегося от высохшей крови века.
И еще Гарри понял, что не в состоянии пошевелиться. Его руки и ноги были стянуты пластиковыми бандами, которые впивались в кожу словно колючая проволока.
Одним чуть приоткрытым глазом Гарри огляделся. Он был крепко привязан к пассажирскому креслу, где только что уютно располагалась его попутчица.
Попробовав пошевелиться он понял, что та здорово знала свое дело. Каждое движение причиняло жуткую боль. И кроме всего прочего на Гарри не было одежды—никакой.
Холли Томсон уверенно вела грузовик по незаасфальтированной дороге где-то между фермами, и Гарри ни на секунду не сомневался что она точно знает куда ехать.
-Ты знаешь дядя, почему я тебя сегодня убью? –Вдруг неожиданно спросила она, даже не повернувшись в его сторону.
-Так это была ты? Это ты убила тех...двоих?- Прохрипел Гарри.
-Не двоих, дядя. Больше, намного больше...может восемь...а может десять, точно не помню. Двоих это только за последние пять лет. Но думаю что полиция скоро это пронюхает.
-Но за что? Что они...я...мы тебе сделали?
-На этот счет не беспокойся, дядя. Вот ты мне сам все и расскажешь, усек?
-Н...но я н...не знаю что ты имеешь ввиду, и о чем я должен рассказать?
-Ты главное не переживай так. Если ты не виноват и ничего не сделал, то умрешь быстро...как те двое.
-Это по твоему быстро? – Не веря тому что с ним происходит спросил Гарри.
-О да, это быстро, даже слишком быстро. Ну конечно относительно того, что могло с ними быть если бы они были виноваты. Но это уже не важно.
Ты пойми, дядя, любой должен отвечать за свои поступки, ты это понимаешь?
-Но я ниче...
-Заткнись сволочь и слушай меня внимательно:
-Мне тогда было десять. Мы с родителями и с моей старшей сестрой жили в маленьком городке под названием Митчел в Канзассе. Дерьмовый маленький городишко, с двумя магазинами и одной школой. Мать работала в той школе училкой музыки, а папаша крутил баранку бетономешалки. Сестре было девятнадцать и она училась в коледже соседнего городка.
По выходным подрабатывала официанткой в местном мексиканском рестаранчике.
Был у нас свой домик с белым заборчиком, да еще псина была- Крикет кличка. Маленькая но слишком громкая. Вобщем с нее все началось.
Я как-то со школы прихожу домой, злая была-жуть, не помню уже чего...
Короче эта шавка-Крикет, прыгает вдруг на меня. Я от неожиданности падаю и разбиваю себе коленку в кровь. И тут меня чего-то перемкнуло, понимаешь дядя? Я побежала в отцовский сарай и схватила молоток со стены. Предки еще с работы не пришли, так что я могла сама дома хозяйничать.
А дальше вот память как отшибло.
Только помню как родители вернулись с работы, а я им ужин приготовила...сама по рецепту из книжки.
Ну предки за стол сели, кушают, нахваливают мое жаркое. Сестры тогда дома не было. Она у своего бойфренда тогда ночевать осталась.
Потом отец вдруг в тарелку уставился, смотрит так, то в тарелку то на меня. Потом как на мать глянул, рот обеими руками зажал и в уборную рванул.
А мы с мамой сидим и ничего не понимаем. Потом отец мать позвал и в тарелку показывает-мол гляди туда. Тут пришел черед матушки моей в уборную бежать. А отец смотрит на меня, моргает. Глаза на мокром месте.
Ну я встала, подошла посмотреть чего они так разнервничались. Смотрю в тарелку отцовскую, а там на самом донышке чип лежит собачий, который нашей псине вшили в ветеринарной клинике, прямо под кожу в шее чтобы не потерялась.
Смотрю я на батю тогда и спрашиваю:
-Ну как папа, а кроме этого жаркое понравилось?
А он снова за рот схватился обеими руками и побежал свои кишки сблевывать.
Холли вела грузовик умело, хоть и не на высокой скорости. Машину то и дело подбрасывало и швыряло на скользких дорожных ухабах.
Несмотря на то что в кабине было довольно прохладно, Гарри чувствовал как по его лбу и щекам стекают капли теплой влаги, то ли пота, то ли крови.
Гарри слушал свою попутчицу, все больше и больше понимая что имеет дело с психически больной девушкой, скорее всего сбежавшей из лечебницы для психов.
А она не обращая внимания на Гарри продолжала свое повествование:
Родители вскоре развелись. Папаша крепко запил, а мать впала в глубокий депресняк. Однажды к нам в дом пришли люди- сотрудники моего папаши и долго о чем то беседовали с мамой.
Помню как она долго плакала потом, когда те ушли.
А через несколько дней были похороны. Оказалось батя напился и вылил на себя цемент. Выбраться из ямы не смог-так и остался там лежать по колена в цементе. Дело перед выходными было, а он уже жил один и его не хватились вовремя. А в понеделник его нашли зацементированным как памятник, -Холли хихикнула, -Представляете себе эту картину:
Мой папаша лежит по колено в бетоне и весь застыл как статуя. Его наверное перед тем как в гроб положить вместо вскрытия молотками колошматили...хи...хи.
Гарри было не до смеха. С каждой минутой он все больше понимал что имеет дело с ненормальной и готовой на все убийцей. Он прекрасно осознавал, что если ничего не предпринять, то ему уготована жуткая мучительная смерть.
-Мамка уволилась через полгода, -продолжала девушка, - Денег у нас уже не было, и вот тогда она решла отправить меня к моей тетке на ферму недалеко от Гранд Форкса в Северной Дакоте.
А как туда доберешся, если машина старая и денег нету?
Решила моя «умная» маманя тогда отправить меня в сопровождении сестры автостопами с дальнобойщиками-так мол безопастней и надежней. Голосовать не надо, можно просто подойти на тракстопе и попросить чтобы подвезли. Многим отказать неудобно, тем более молодой девушке с малолетней сестренкой-любой пожалеет.
Первый же дальнобойщик согласился наз подвезти.
Пожилой дядька –такой же как ты, и на таком же тягаче...
А потом начался ад... Вскоре он остановил грузовик, якобы чтобы выйти помочиться. Схватил мою сестру и швырнул на кровать в спальнике грузовика.
Я полезла дура в драку, а он меня кулаком в голову так двинул, что я сразу вырубилась.
Когда я очнулась, то увидела сестру привязанной к верхней кровати всю в крови и в синяках. Меня он привязал спиной с обратной стороны спинки пассажирского сидения широкой липкой лентой. Мы обе были раздеты и избиты.
-Гарри вдруг прошиб холодный пот. Наконец-то он начал понимать что происходит, и почему происходит именно с ним. Такой же возраст и такой же тягач...вот в чем тут дело. Эта ненормальная решила отомстить своему обидчику и убивает всех кто как-то похож на него...вот попал блин.
-У тебя есть поларойд? –Вдруг неожиданно обратилась она к пленнику, -фотоаппарат такой, знаешь? Он сразу фотки делает-классная штука.
-Н...нету, - простонал Гарри облизывая сухие потрескавшиеся губы.
-А вот у того дядечки был...он все время им фотографировал, а фотки в деревянную коробочку из под сигар складывал. Я один раз заметила там и другие фотки, не только мои и сестры. Наверное этот дядечка был серийником. Он таких как мы подлавливал на тракстопах а потом убивал.
Гарри с усилием повернул голову к попутчице и спросил:
-Но ведь тебя же он не убил?
-Меня не убил, не успел. Ему это дорого стоило, -она вдруг неожиданно отпустила руль и показала неприличный жест обеими руками, -Очень дорого.
Если ты думаешь, что он нас избивал и насиловал только один день, то ты ошибаешься дядя. Целую неделю мы провели с ним в его грузовике.
Он нам не давал выходить из машины даже в чистом поле. По нужде заставлял ходить в кабине на газетку или в кулек. Ты можешь себе представить какой смрад стоял в кабине?
А потом я поняла что он нас не отпустит, никогда. Я поняла что он нас просто убьет и выбросит куда нибудь в канаву у обочины.
Гарри вдруг понял, что Холли плачет. Она впилась в руль обеими руками так, что вены проступили на ее тонких кистях, пальцы побелели, губы искривились и подрагивали, а по щекам катились слезы.
Однажды, он привязал меня не очень прочно, и я смогла перегрызть пластиковые банды на руках а затем на ногах. Я выждала момент, когда
мы перезжали высокий мост с деревянными ограждениями и кинулась на руль... Больше я ничего не помню.
Потом я решила мстить. Я знала что не только мне удалось выжить в автокатастрофе и я поклялась найти того мерзавца который искалечил мне и моей сестре жизнь.
-Но ведь это не я, -простонал Гарри, -Разве ты не помнишь лица того подонка? Зачем же убивать всех кто как то на него похож?
-Лицо его я помню, оно мне всю жизнь снится. Но этого подонка даже не арестовали, так как улик не нашли из-за того что весь грузовик просто сгорел дотла. А этому дядечке сделали пересадку кожи из-за многочисленных ожегов. Но после такой аварии ему выплатили кругленькую сумму компенсации-оказалось что ограждения на мосту были не достаточно прочными да еще и прогнившими. Короче говоря он сделал себе пластическую операцию и у него теперь другое лицо.
-О боже! –Взвыл Гарри ощутив вдруг полное одиночество и безпомощность.
-Отпусти меня пожалуйста. Клянусь я забуду все что здесь было. Ведь это вовсе не я мучал тебя и твою сестру. Зачем ты так со мной?
Гарри понимал, что все его мольбы бесполезны против неустойчивой психики молодой девушки. Но его инстинкты говорили об обратном. Ему было жутко страшно и одиноко. А еще страшнее было то, что ожидало его впереди...
Наконец они остановились у какой-то заброшенной фермы. Деревянные стены скосились набок так, что казалось что здание вот вот рухнет.
Холли взяла свой рюкзак и начала вынимать из него какие-то бутылочки, наполненные жидкостями. Затем она достала шприц.
-Что это? – Спросил Гарри, со страхом поглядывая на эти приготовления.
-Это медецинские препараты, чтобы ты не придумал вырубиться или чего доброго «коньки отбросить» раньше времени. Не переживай, дядя, я хорошо знаю свое дело-не впервой уже, -Холли захихикала.

-За тридцать лет службы не видел ничего подобного, -тихо проговорил детектив Майкл Левинский, словно бы обращаясь к самому себе, -Ни мотива, ни улик, ни свидетелей. Не понимаю вообще ничего...Одни вопросы без ответов.
Ему оставлось совсем чуть чуть до выхода на заслуженный отдых после стольких лет службы в убойном отделе полиции Фарго в Северной Дакоте.
Он стоял перед белой пластиковой доской и снова и снова обводил тушью фотографии погибших дальнобойщиков. За столом напротив расположилась его колега Мария Тревес, только недавно получившая должность детектива убойного отдела.
-Она подошла к доске и уже который раз внимательно посмотрела на фотографии.
-Давайте попробуем обобщить всю информацию, даже если нам кажется что-то нелогичным или неправдоподобным, -сказала она и достала из кармана куртки маленький блакнот.
-Пробовал уже и не один раз, - ответил ей Майкл и потер лицо обеими ладонями словно желая прогнать усталость, -Водители похожи друг на друга внешне и водят схожие модели тягачей-это все что у нас есть...
-А что если попробовать проверить их родственников-вполне возможно что они как-то связаны...
В этот момент раздался звон колоколов, и Майкл достал свой сотовый...
-Да, слушаю... Где? Еду...
-Ты не поверишь Мария-еще один труп...
Через полчаса они уже осматривали место преступления. Все было как и в предыдущих случаях: Грузовик стоял на обочине автомагистрали, а водитель был прикован наручниками к решетке бампера. Тело было изувеченно а смерть наступила в результате переохлождения. И снова ни отпечатков пальцев ни улик...
-Взгляните сюда детектив, - позвал Майкла один из коронеров осматривающих кабину грузовика, -Это что-то новенькое...
Коронер держал в руках коробку с фотографиями на которых были изображенны женщины разных возрастов. Они были связаны и подвергались жестокому насилию и пыткам. Фотограф не упустил ни одной детали.
-Возмите коробку на экспертизу и постарайтесь определить личности этих женщин-возможно у нас появиться хоть какая-то зацепка, -попросил Майкл.
Уже на следующий день стало ясно, что все женщины изображенные на снимках числились пропавшими без вести за последние семь лет. Все они были из разных штатов и Майкл начал подумывать не подключить ли ФБР к поискам преступника.
Но была непонятна связь между этими снимками и убитыми водителями.
В кабинет вбежала Мария, держа в руках компьютерную распечатку:
-Майкл, вы не поверите...
-Выкладывай, -потребовал детектив.
-Я проверила личность последнего убитого и выяснила кое-что любопытное...
Она подошла к столу и наполнила пластиковый стакан водой из бутылки.
-Не тяни уже, что там еще? – Сказал Майкл явно заинтригованный.
-Наш потерпевший девять лет назад на своем тягаче свалился с моста и был тяжело ранен...
-Ну и что в этом такого? –Спросил детектив все еще не понимая к чему клонит напарница.
-Интересно вот что: Его машина полностью сгорела. Ему удалось выжить благодаря тому что его выбросило из кабины. Правда он был покалечен и сильно обожжен. Но его подлатали и он впоследствии сделал себе пластическую операцию.
-Майкл вспылил: Мария говори по делу, я пока не пойму к чему ты клонишь...
-Что любопытно, вместе с ним в кабине находились две девушки-сестры. Одной было десять, другой двадцать лет. Было непонятно что они там делали. Водитель заявил что просто подобрал тремписток на трак-стопе. Та что старше сгорела заживо, а та что младше выжила и сейчас ей девятнадцать... Если предположить что водитель похитил девушек...
-Постой ка Мария, ты хочешь сказать что возможно выжившая сестра ищет того водителя и поэтому убивает всех, кто на него похож?
-Именно это и пришло мне в голову и я подумала, а не навестить ли нам родителей нашей подозреваемой?
Идея отличная Мария, займемся этим сегодня же. А я пошлю пару офицеров из патруля чтобы попробовали опросить людей на последнем трак-стопе где останавливался Гарри Кромбель. Наше счастье что он собирал все чеки для налоговой. Вполне возможно что кто-то что либо заметил. Если повезет может быть видели нашу подозреваемую-мстительницу.
Дверь открыли не сразу. Сначала полицейские услышали звон бутылок и ворчливые проклятия, после чего дверь отворилась и на пороге показалась хрупкая женщина с взлохмоченными волосами и черными кругами под глазами. Ее небольшой носик покрывала тонкая сетка сосудов- явный признак того что женщина не прочь выпить.
-Здравствуйте, -начал Майкл, - Вы Меллиса Томсон- мать Холли Томсон?
-Я, а что случилось, что- то с моей дочерью?
-Прежде всего разрешите войти, у нас к вам есть несколько вопросов.
-Да, да конечно, извините пожалуйста, у меня жуткий беспорядок, входите...
В доме царил бедлам: Бутылки из под пива и виски волялись тут и там, пустые пачки сигарет, обертки конфет и недоеденная пицца лежали на журнальном столике рядом с переполненной пепельницей и разбросанными дисками. Липкий запах немытого тела забивал ноздри... Трудно было себе представить что эта женщина когда-то работала учителем в школе.
-Что-то случилось с моей дочерью? – Снова спросила женщина, явно нервничая.
-Скажите Меллиса, когда вы ее видели последний раз? – Спросил Майкл.
-Я ее видела сегодня утром.
Полицейские переглянулись.
-Вы уверенны? – Спросил Майкл.
-Вы спрашиваете или я уверена? Я много лет уже навещаю свою дочь в одно и тоже время каждый божий день, а вы спрашиваете или я уверена...
-А где вы ее видели? - Все еще ничего не понимая с раздражением в голосе спросил Майкл.
-В городской больнице, - ответила Меллиса.
-А мы можем с ней поговорить? – Опередила напарника Мария, понимая что тот сейчас может сорваться.
-Попробуйте, но врядле у вас получится это сделать. У меня во всяком случае не получилось...
-То есть как это не получилось? Вы же сказали что видели ее сегодня утром, -снова вмешался Майкл уже потеряв терпение.
-Не получится потому что моя дочь в коме уже много лет, и я все свои сбережения и компенсацию отдала чтобы в ней поддерживали жизнь.
-Вы хотите сказать, что ваша дочь в коме со времени аварии? – Спросил уже чуть успокоившийся Майкл.
-Да, именно это я и хочу вам сказать... У вас есть еще вопросы?

Когда детективы вышли на улицу, Майкл остановился и потер подбородок. Всем его коллегам был знаком этот жест. Это означало что детектив не знает что делать и вот вот «съедет с катушек» Но все так же знали что не было ни одного преступления которое было бы отправленно Майклом в архив до его раскрытия.
-Поехали, - сказал неожиданно Майкл и распахнул двери машины.
-Куда поехали? – Спросила Мария удивленно взглянув на напарника.
-Сейчас увидишь. Хочу сам лично все проверить.
Через четверть часа они остановились возле главного входа в центральную городскую больницу.
Еще через десять минут детективы стояли возле кровати Холли Томсон и смотрели на худое изможденное лицо больной девушки. Возле кровати стояла тумбочка с букетом тюльпанов в стеклянной вазе и фотографией в деревянной рамке. На фотографии было изображение десятилетней девочки в вязаной черной шапочке и в огромных круглых очках...
-Мы уже давно готовы были ее отключить, - проговорил подошедший дежурный врач, - Но ее чокнутая мамаша надеется на чудо. А чудес, скажу я вам, не бывает. Хотя, вы знаете что странно:
У этой девушки практически отсутствует мозговая активность, но периодически что-то происходит и наши приборы просто зашкаливают...
Это происходит примерно раз в два или три месяца. Просто какая то необьяснимая аномалия. Мы думали вначале что что-то с приборами, но после того как эти вспышки активности повторились, поняли что все дело в ненормальной эллектрической активности мозга пациентки.
-Мария послушай, -Майкл вновь потер подбородок, -Я тебя попрошу сделать кое-то странное, только не заноси это в отчет- все равно не поймут.
-Ок. Что я должна сделать?
-Мария, запиши все дни когда у Холли происходили вот эти самые аномальные вспышки за все годы после аварии. Затем проверь по всем штатам необычные случаи произошедшие в эти же дни, естественно с участием дальнобойщиков. Выясни были ли необычные случаи со смертельным исходом среди водителей. Мне нужно все знать как можно скорее.
На следующий день Майкл пришел на работу раньше обычного. Он заварил себе кофе покрепче и уселся напротив белой доски с приклеенными к ней фотографиями. Майкл тер подбородок. Он боялся оказаться правым. Первый раз в жизни он не желал знать правду. Он не хотел раскрыть преступление. Он боялся.
К обеду пришел патрульный, которого Майкл просил проверить свидетелей на трак-стопе. Результаты были, но очень непонятные.
На последнем трак-стопе кассирша вспомнила пожилого дальнобойщика заказавшего два кофе. Больше узнать от нее ничего не удалось.
Далее, камеры зафиксировали как подъехал черный Питербилт и из него вышел пострадавший. Он зашел вовнутрь и вышел через некоторое время. Подождал пока баки заполняться и снова вернулся к кассам.
Вот затем произошло что-то непонятное:
Он вышел, затем резко обернулся и начал с кем-то разговаривать жестикулируя руками. При этом рядом с ним никого не было. Люди проходившие мимо удивленно оборачивались на чудака говорившего с самим собой.
Потом он вернулся к грузовику и что-то проверил спереди. Потом открыл пассажирскую дверь, подождал и закрыл.
Кроме этих странных кадров нашелся еще один свидетель, сам обратившийся в полицию после того как он услышал по радио о смерти Гарри Кромбеля. Это был его приятель Денни Круз, с которым они встретились на последнем трак-стопе.
Денни сразу сообщил что его приятель как-то странно себя вел. Рассказал что по словам Гарри, тот подобрал молоденькую тремпистку в огромных очках. Рассказал, что решил посмотреть кого подсадил к себе приятель. Но когда заглянул вовнутрь кабины, то там никого не оказалось.
-Я решил что Гарри прихвастнул маленько по старинке, и не обратил особого внимания, пока вон не услышал новости...
Майкл сидел на кресле и тер подбородок. Он уже жалел что попросил Марию сверить данные больницы и полицейских участков.
Он не хотел знать о результатах проверки...
Он сидел, задумчиво глядя в пустоту белой доски, и ясно видел как в каком нибудь из отдаленных штатов, очередной грузовик останавливается ночью на обочине, у самого края черной полосы...

Первое послание Люцифера.



- Доброго дня, юная мисс Гувер.
- Кто вы?! Я вас не вижу.
- Я...хм.. можете называть меня Люцифер, если так нуждаетесь в моём имени. Истинное имя вам вряд ли удастся произнести.
Из тёмного угла вышел демон, с загнутыми рогами. Покачивая хвостом из стороны в сторону, он плавно подошел к зеркалу.
-Фу...Элис.. Что за дурной тон? Какие рога? Какой, к чертовой матери, хвост? Где вас этому научили?
Уж простите за наглость, но я безупречен и бесконечно красив, хвала Господу.

Люцифер вновь преобразился. - Хм.... Ну что за герой-любовник? Я не это имел в виду.
Элис почувствовала лёгкое покалывание в голове.
- Вот.. Кажется, нашел.

Перед ней стоял высокий красивый мужчина, лет 25. С длинными светлыми волосами. Он был крепкого телосложения, одет в дорогой костюм, под которым была идеально белая рубашка с золотыми запонками.

Он довольно посмотрел на себя в зеркало. - Хорош. А кто это?
-Не важно... Что вам от меня нужно?
- Мне? От тебя?? Очень забавно звучит.
- Моя душа?
- Господи.. ну чему эти священники вас учат.. Пора новую реформу проводить. Ну куда по-вашему я дену вашу душу? Да и зачем мне она?
- Что бы воевать против Господа нашего Иисуса Христа.
Люцифер артистично запрокинул голову вверх и со всей возможной иронией спросил, - Ты слышал это?!

Элис развела руками, - тогда не знаю.. может быть, я вообще сплю? Или потеряла сознание во время службы и мне это все мерещиться.

- Не совсем, юная леди. Вы в сознании. И даже в здравом уме, хотя... Ну а ладно. Я опущу наиболее пафосную часть своей речи, так как вы со своим католическим восприятием мира...эм...вряд ли поверите.
- Конечно, потому что...
- Я отец лжи?
Элис опустила глаза.

- Вы и тому, что на заборах пишут, верите? По вере вашей, как сказано.
А вот теперь представьте, если бы я тоже поступал по вашей логике. Я бы вселился в вас и вытворял неизвестно что с вашим телом. Или свёл с ума. Ах да, ваша душа. Как же я мог забыть. После смерти я непременно забрал бы её и пошел воевать против воинства Божьего. Вот прямо так, в вашем теле в этом ужасном и безвкусном платье. Честно, так бы и пошел. Господь бы смеялся до конца битвы. А я бы покраснел и убежал.
Вот, как-то так, Элис. А теперь закройте рот и слушайте.

Если в общих чертах описать то, что сейчас происходит, то без нормативной лексики и не сказать. Но я пощажу ваши скромные католические ушки, юная мисс Гувер.

Люцифер ударил тыльной стороной ладони по столу, и на нём появилось некое подобие звёздной карты.

- Это, так сказать, мой удел. Участок, на котором я контролирую вашу деятельность и оберегаю вас. Да-да, Элис, оберегаю.
В силу некоторых космических процессов, не подвластных вашему пониманию, сейчас ... Ладно. Не буду углубляться. Суть в том, что у меня и вас(людей, а не вас лично), общая проблема. Ваша задача - защитить планету, а моя - не позволить вам наделать при этом глупостей.
Спасать ваши шкуры я не собираюсь, но могу дать некоторые советы.

- А почему я?
- Люди, на сегодняшний день, уж прости меня за правду, идиоты. И эта толпа идиотов, без соответствующей подготовки, информацию принять просто не способна.
Потому внедрение будет происходить изнутри. Ты просто стала первой.
-Почему именно я???
- Шутки ради. От тебя пользы никакой. Просто забавная католическая девочка с задавленной церковью личностью.
- Я верую в Господа и..
- Да знаю я всё. не распинайся. Мне не нужно, что бы ты мне "служила". Я всегда делал то что мне нужно сам. Вы всегда лишь мешали всякому благому делу. Которые ВСЕГДА были вам на руку. Но вы слишком тупы и не способны мыслить глобально. Потому я действую всё чаще - вопреки.
При желании, я мог бы заставить отца Эндрю, на воскресной проповеди, восхвалять меня. Но мне это не нужно и я никогда не пойду против вашей свободной воли. Как бы тупо вы её не проявляли.
К слову сказать, это вы сами вечно гоните и убиваете своих же пророков. А я... Я вам просто не мешаю.
Если и поумнеете, то только сами.
Завтра я появлюсь в церкви. Без спецэффектов, дыма, серы и прочей дряни, что вы себе нафантазировали.
*********************************

Он вошел, тихо приоткрыв дверь. Ярчайший свет, исходивший от его тела, заставил всех прищуриться.
Он был одет в белую тунику, подпоясанную тесьмой, плетёные сандалии, холщовая сумка через плечо.
Он улыбнулся старушке с вытаращенными глазами.
Вот только, на этот раз он был худощав, бородат и темноволос....

-"Кто не входит в овчарню через двери, а пролазит где-то, тот вор и разбойник.
А кто входит через двери, тот овцам пастух."


Священник уронил чашу. Старики начали креститься. Священник упал на колени.

Люцифер поднял чашу, - "Жажда моя творить волю Того, кто послал меня и дело его завершить". Иоанн. 4.34

Священник, стоя перед ним на коленях обратился к нему, - Господи, ты ли это?

Люцифер почесал затылок. - Э...а у вас всегда так?
- Как?
- Ну, падают на колени и молятся всем бородатым мужикам в белом, цитирующим Библию? Или сегодня день какой особенный?

В народе начался шепот.
- Тихо! Служба идёт. 21 век, господа. А вы всё еще во власти религиозных предрассудков???

Люцифер вознёсся над головами прихожан. свет его стал ещё ярче.
Народ оживился и стал яростно креститься, падать на колени и вообще, вести себя не вполне адекватно.

В храме погас свет. Окна сделались непрозрачными. А само тело его стало лишь слегка подсвечивать сквозь ткань одежды.
- Вот.. Так как-то интимнее, что ли.
У меня к вам, господа, разговор есть. Дабы не было никакого обмана, скажу вам сразу - я не Иисус. И, поверьте, он бы в стены этого заведения не вошел. Честно.
не хочу никого обижать, но... вы вообще не имеете представления о форме и содержании того, во что "верите". Имя мне ....
Зал затих. стало настолько тихо, что было слышно дыхание людей.

- А впрочем не важно.
Я ваш лектор на сегодня. Вас в колледже интересовало, как зовут лектора? Нет? Вот и чудесно.

Он показал народу Библию.
-Здесь, в этой забавной толстой книжонке, есть всё для того, что бы вы были счастливы и не натворили глупостей. Всё для того, что бы любить жизнь, друг друга, Бога, мир вокруг вас.
А что делаете вы? Сидите и ждёте конца света? Да с какой стати он вообще должен закончиться?
Вы ждёте помощи от Бога? А почему он вам, ему подобным, должен помогать? Вы что, дети малые?
Вы ждёте всегда и ото всюду зла. Там где нет его, вершите зло самостоятельно.
Потому пришел я.
Вбить в ваши пустые головы хотя бы минимальное понимание сути вещей.

В зал вошла Элис. Она скептически посмотрела на людей, потом на Люцифера, парящего под потолком.

Он улыбнулся. - Помню. Обещал без спецэффектов. Но они иначе не понимают.

Элис молча прошла на последний ряд и тихо села.
- Продолжим. Итак. В начале было слово.
и что же вы с ним сделали? Вы им проклинаете, злословите, материтесь, в конце концов.
Природа вещей такова, что их нужно использовать по назначению.
Слово.
Вера.
Любовь.
Бог.
Добро.
Зло.

У вас нет никакого представления, что это такое. Дикое невежество. Куда более дикое, чем у пещерных людей.
Почему? потому что вы имеете куда большую свободу в получении информации. Но.. не используете её вовсе.
Всякий раз, когда вам дают какую-то свободу, вы её сами же и ограничиваете. Вы рабы всего. Вы рабы самих себя. Своих убеждений. Своей лжи. Своего эгоизма. Своей слепоты.
Вам нужен Бог, всякий раз, когда вы попадаете в задницу!!!!

Библия полетела на пол и рассыпалась в прах.
- Прах от праха!

Народ охватил ужас. Люди начали прижиматься в страхе друг к другу.
- Правильно! Тесней ряды! Возлюбите ближнего своего! Мисс Майерс? Возлюбите мистера Коннели. Вы ведь в молодости с ним так зажигали. Жаль, ваш муж об этом не знает. Ой..А вот и он... Пардон, не заметил.
Хотя, мистер Майерс тоже хорош. Был. Рассказать? Или не надо. А может быть вы, отче?
Мне рассказать о ваших похождениях, или сами покаетесь?
Да не передо мной! Вот, вот вам судьи. Целый зал. Помните о слепом пастыре? Куда вы их ведёте?

"Когда кто-то из вас думает, что что-то знает, тот ничего не знает так, как знать нужно"! Коринфянам,8.3

Вы ничего не знаете ни о себе, ни о тех, кто рядом с вами. Вы так любите тайны, что каждый имеет немало скелетов в шкафу. Кто-то убил, кто-то предал, кто-то изменил, кто-то лжесвидетельствовал.

Библия на полу вновь проявилась, собравшись воедино из тысячи мелких фрагментов и пыли.
- Крайне полезная книжонка, если использовать по назначению.
А теперь задумайтесь, как низко пали вы, дети Господа, если благую весть несу вам я, Люцифер.

И в этот момент он исчез. Исчез, словно его и не было. Библия на полу мерцала слабым желтоватым светом.
За окнами уже была луна. Никто не почувствовал, как время ускорилось. Люди еще долго сидели на своих местах, приходя в себя от увиденного и услышанного.

Второе послание Люцифера. Часть 1
Что отделяет нас от смерти?
Вздох? Движение стрелки часов? Мысль?
Каждый миг на нашей планете умирают миллиарды живых существ.
Кто-то умирает телом, а кто-то - душой.
Кто-то умирает мгновенно, кто-то в мучениях, а кто-то умирает всю жизнь.

Он шел...Хотя нет, он не шёл, он бежал по мокрой дороге, проваливаясь в грязь и браня всеми известными словами, эту ужасную осеннюю погоду. Никогда не любил дождь. Каждый год, каждый чёртов год, он попадал под такой ливень, промокал, и бежал домой, чтобы сидеть у камина и сушить одежду, не попадая зубом на зуб.
И вот сегодня тот самый дождливый день, в который, как это обычно бывает, никакой зонтик не помогает. Брюки промокают выше колен, обувь, подобно раненому бойцу, шепчет "добей, брат". А внутри уже явно проступают признаки простуды, от промоченных в холодной воде ног.

Чем же этот дождь отличался от сотни, или даже тысячи других, под которые попадал он?
Что заставляло его, именно сегодня, идти с таким отчаянием в глазах, словно промокла не одежда и обувь, а его душа размокла и растворилась в осеннем ливне?
Он шел, стиснув зубы, придерживая руками полы одежды, которая прилипла к телу и тянула грузом вниз. Шел, не глядя ни на дорогу, ни под ноги. Лишь изредка поглядывая по сторонам, когда пересекал шоссе. Этот день для него был совсем другим. Словно что-то выключилось. Что-то, что заставляло его работать, не смотря на досаду, холод и сырость.

Он зашел в дом. Отец оглядел его с головы до ног, - Промок?
Странный вопрос мокрому человеку....
Он кивнул, скинул с себя одежду и молча поплёлся в ванную.
Звук бегущей воды заглушал звуки с трудом сдерживаемого плача.
Девочки часто пишут в своих дневниках о том, что дождь скрывает слёзы. Только всё это-сопли.
Настоящие слёзы совсем другие. И их бесполезно прятать. Под дождём, или капюшоном, или под длинной челкой, опущенной на глаза.
Слёзы настоящей боли, или потери нет смысла прятать. Это не изменит ничего.
Он потянулся к лезвию, лежащему на раковине.
В длину...Точно. Иначе спасут.
Он посмотрел на свою руку. Вен почти не было видно. И он напрягся, чтобы разглядеть их.
Лёгкий надрез. Немного больно, но терпеть можно. Капля красной жидкости упала в воду и растеклась. Он посмотрел на капающую в ванну кровь и продолжил. Ещё сантиметр.
На голову что-то капнуло. За дверью раздался громкий мат отца.
Опять соседи затопили.... Даже умереть спокойно не дают.
Он промыл лезвие и достал пластырь. Два сантиметра разрезанной вены явно не хотели "склеиваться" обычным пластырем и предательски промокли сквозь одежду. Выйти в таком виде перед отцом означало получить куда большие проблемы, чем те, что были сейчас.

Большая капля сорвалась с потолка и упала точно ему на макушку.
Лучше бы потолок упал.

- Ты так легко готов расстаться с жизнью?
Кажется, уже начинается безумие...
- Да ну? Ты считаешь, что сойти с ума так легко? Глянь в зеркало.
В стекле зеркала отражался не он.... Там было лицо мужчины, лет за тридцать. С длинными светлыми волосами. Он улыбался и выглядел весьма приветливо.
Однако, какого чёрта он делает в его зеркале?
-Насчёт "какого чёрта"-вопрос интересный. Даже очень.
Отражение в зеркале сменилось его собственным. А мужчина стоял прямо перед ним и смотрел в глаза.

-Вот такого чёрта, дружище. Самого настоящего. Хотя, тут ещё как поглядеть!
Он задорно прищурился и показал на зеркало.
В нём был коридор, который вёл в большой зал.
-Это мой мир. Тот, который вы воображаете полным огня. Ты любишь огонь?
Думаю, что любишь. Больше, чем воду, судя по всему.
- Ккккто ты?!
- Что-то с голосом твоим стало, - нараспев проговорил мужчина.
Он наклонился и шепнул на ухо, - Помянешь чёрта....

- Так, я же ничего не пил сегодня и не курил и не...
- И не употреблял наркотики. Я в курсе. и в курсе, что тебя эта стерва бросила, а ты из-за неё вены резал. Ну и дурак, кстати.
Я хотел куда более возвышенный разговор вести. Но почему-то, всегда выбираю не мудрецов, а какую-то молодёжь, погрязшую в мелочных проблемах. Она меня бросила, хнык-хнык. Возьму и сдохну.... Ой, как это всё печально. И тупо, друг мой, Александр. Я сейчас совсем один.
Если тебя не считать. И так уже очень-очень давно. И девушки у меня нет, и никогда не было. И я себе вены не резал. Даже, если бы они были.
- Что тебе от меня надо?!

- От тебя? Да ничего. У тебя и нет ничего. И не надо про душу. Мне от неё проку, как от абонемента в солярий. В общем, заткнись и не дрожи. Не съем я тебя. Ты вот скажи мне, когда в последний раз в храме был?

- Лет в...десять. А что?
- А почему? Хотя нет, стой! Я за тебя отвечу. "Потому что Бога нет". Правильно?
- Ну...
- Не нукай, я не лошадь. И даже не козёл, как вы меня вечно рисуете. И рогов у меня, кстати, тоже нет и быть не может. А вот копыта я бы хотел сейчас. Как дал бы тебе под зад, чтобы мужиком был. Сопляк.
Значит слушай меня внимательно. С сегодняшнего дня никаких слёз и соплей. У тебя есть два пути: я и смерть. Выбирай.
- Ты хочешь, чтобы я был твоим рабом?
- Нет, дебил. Чтобы ты стал собой. Человеком.

Парня пробил холодный пот. Он сглотнул слюну и понял, что вот-вот намочит штаны.
- Да...не те нынче "человеки" пошли. всему вас учить надо. Ну да ничего. У нас вечность.

Второе послание Люцифера. Часть 2
Проповедник, с пеной у рта, распинался, рассказывая пастве о грехе, и том, кто искушает род людской от сотворения мира. Его голос резонировал от стен, вылетал в окна, но только не попадал в уши Алекса. Он сидел, и со скучающим видом, что-то смотрел с КПК.
Дождавшись очередной гневной тирады в адрес "Князя тьмы", Алекс поймал себя на мысли, что "лекция" вызывает непреодолимое желание поспать. Прямо здесь, сидя на стуле. Юноша откинулся на спинке, едва не ударив затылком сидящего сзади мужчину, и закрыл глаза. Руки сами нащупали в кармане наушники и вставили их в КПК и в уши. Заиграла знакомая и любимая музыка.
Люди вокруг, сперва с удивлением, а затем с осуждением, стали поглядывать на откровенно и нагло спящего парня, но вслух никто ничего сказать не решался. Женщина, в мышиного цвета кофточке и очках, напоминавшая классическую учительницу, не выдержала и постучала по его плечу. - Молодой человек! Проснитесь!
Голос, хоть и тихий, был услышан пастором, который уже успел рассказать добрую половину лекции, и взял минутный перерыв. Он недовольно посмотрел на спящего в зале молодого человека и быстрым шагом направился к нему.

Алекс, конечно же, не слышал, не видел и не чувствовал происходящего. Однако, ждал.
Уснуть на проповеди было явной провокацией. И ему это нравилось. В ушах играл любимый мотив, и тело даже немного расслабилось, позволяя мышцам получить небольшой отдых.
Проповедник подошёл к нему вплотную, - Встань, сын мой!
Алекс лениво приоткрыл один глаз и вытянул из уха один наушник, всем своим видом показывая, что ему совсем не до разговоров и что он хочет продолжить сон.

Пастор повторил своё требование ещё громче.
Алекс достал второй наушник и вопросительно посмотрел на служителя культа, - Зачем?
Вопрос поставил оппонента в тупик. Он смотрел на наглого парня, не находя, что ответить. С одной стороны, нужно было показать свой авторитет перед сидящими в комнате людьми и пристыдить нарушителя "норм". А с другой, он просто не знал, что ответить именно сейчас.

Тем временем, парень, сделав удивлённое лицо спросил, - А который час, кстати?

Разрыв шаблонов пастора усилился и он не мог ничего сказать. Не только из-за странности ситуации, но и из-за пронизывающего взгляда юноши.
Внезапно, парень встал, а какая-то неведомая сила усадила проповедника на его место.

Молодой человек прошёл в конец зала и подошёл к импровизированной трибуне, с которой "вещал" лектор.
- Минуточку внимания! Вы позволите?
- Да что вы себе позволяете?
Голос из первого ряда принадлежал полноватому лысеющему мужчине.
- Юрий Семёнович, вас то что не устраивает? У вас чудесная жизнь. Хорошая работа. Жена, дети, любовница.
Мужчина вскочил со стула, но та же неизвестная сила усадила его на место.
Алекс продолжил. - Кстати, Юлия Викторовна, ваша жена, в курсе, что вы собираетесь выгнать своего сына из дома? За то, что он признался в своей нетрадиционной ориентации?
Да..Это так странно, когда мужчина, одевающий костюм зайчика и просящий любовницу то поиграть с ним, то выпороть, выгоняет сына за то, что тот любит одеваться в женское бельё.
Мужчина покраснел, как рак, и хотел выйти из зала, но встать не смог.
А наш расчудесный лектор, который так рьяно ругает за всё дьявола. Что он сделал в своей жизни такого, что приблизило бы его к райской жизни после смерти? Может быть то, что он свою дочь принуждал к интимной близости? Или то, что ворует деньги, которые берёт у вас, якобы на помощь бедным и больным раком? Вероятно, что-то с вашим раем не так, раз туда берут за такое.

Алекс замолчал. По его лицу прошли "волны". И перед залом предстал совершенно иной человек.
- Вы наполнены грехом. Вы растите в себе свои грехи, лелеете, даёте им возможность прорастать в ваших душах, заполняя всё внутреннее пространство. Но признать, что это лишь ваша вина, кажется непосильной задачей. И вы назначаете виноватых. Обстоятельства, других людей, и даже "нечистую силу".

Знали бы вы, сколько искушений даёт вам Дьявол, и сколько вы находите и принимаете сами.
Ни церковь, ни пожертвования не спасут вас от вас самих. Вы - свой собственный демон. И пожираете сами себя.
В этом зале сейчас всего два человека, чьи души почти чисты. Всего два. Из двух сотен. Задумайтесь, как мало. Вы сейчас - срез своего общества.
Веками вы, якобы борясь со злом, разрушали и убивали всё, что стоило сохранить и оберегать. Самый большой грех не в сотворении зла а в том, что вы начинаете считать для себя нормой то, что запрещаете другим, за что судите других и отдаёте на смерть.

Люди в зале не могли пошевелиться. Их словно "приклеили" и парализовали. Они были вынуждены слушать то, что говорил им неизвестный. И каждое слово отдавалось в их головах, как колокольный звон.

Это строчка замечательной песни плюшевого мишки Вини Пуха.
Я с детства знаком с человеком, голова которого набита ватой, поролоном и прочей плюшевой фигней. Зовут его Константин.
Костя на два года младше меня, он жил с родителями на четвертом этаже. Двумя этажами выше нас. Мама Кости, Надежда Григорьевна, еще после родов обратила внимание, что у сына слишком мягкий череп. «Это роднички» - уверяли врачи и знакомые – это когда у младенцев хрящики между косточками черепа не затвердели. Возникло подозрение на рахит, когда головка у Костеньки принимала форму поверхности, на которой лежала. Надежда Григорьевна покупала дорогущий витамин D, Костя принимал «солнечные ванны». Вовремя этих «солнечных купаний», а дело было в ноябре, младенцу было только пять месяцев, Костя подхватил сильное воспаление. Чем заболел я уже точно не помню, но, скорее всего бронхит. Плюс осложнение от каких-то обязательных, но запоздалых прививках (врачи рулят!!!) и тут сердце Надежды Григорьевны решило больше не заострять внимание медиков на головке своего ребенка. К черту эту медицину. В остальном же развитие ребенка все как по книжке. А это небольшое отклонение пусть останется секретом.
Нет, страх об жестоких исследованиях ученых с иглами и скальпелями – это удел американцев. У нас больше бояться неграмотных врачей, реально убивших не одну сотню здоровых людей.
Наши родители хорошо общались и о странности Константина я по большому секрету узнал от мамы. Секрет сопровождался нравоучением, что бы мы не обижали мальчика. Ведь детство жестоко в своей внутренней среде. Но наставления были напрасны и излишни. Как я вспоминаю, Костя всегда был лидером двора – главный бузила – поражая как сверстников, так и товарищей постарше, своей отчаянностью. Чего стоят прыжки с качелей на металлические горки (кто догадался поставить их так близко друг от друга?). Все видели, как во время приземления мальчишка обязательно бился головой об прутья лестницы. Он даже демонстрировал вмятину на лбу, которая через час исчезала. Никто не хотел за ним повторять этого. Он был крут. И только дома получал нагоняй за выпендреж.
А дальше Костик пошел в школу. И здесь уже не круто демонстрировать свои физические отклонения. Об этих странностях организма лучше умолчать. Дети не поймут, станут издеваться, а взрослые придут в ужас
Костя рос здоровым парнем со средним умственным развитием. Ни чем не отличался от остальных людей. Лишь череп у него был мягче, чем тому положено быть. Всякое бывает. Но Надежда Григорьевна всегда приговаривала, что голова у сына плюшевая. Добрая женщина.
Все кто узнавал об этом удивительном факте делились на несколько лагерей: «брехня», «аномальное явление-чудо природы», «вот это да!» и, конечно же, отряд пофигистов «ну и что?». Рассудить их никто не мог. Ведь рентген головы никому не делают, пока беда не случиться (птьфу, птьфу, птьфу). Но Константину не повезло – он попал в автоаварию.
Работает Костя на хлебокомбинате. Развозит хлеб по утрам. Вполне вероятно, что и в вашу булочную, где Вы покупаете хлебушек, доставляет батоны и буханки именно он. Развоз начинается с четырех часов утра с круглосуточных магазинов самообслуживания.
И вот прошлым летом он, как всегда, после тяжелой вахты, поехал загород в сады-огороды к родителям на собственной «девятке». И просто банально уснул за рулем.
Вот бедуха. Это вечно происходит с кем-то другим, но никогда не произойдет с вами. Все так думают. И затем кричат: «Черт побери!», внезапно открывая глаза, когда автомобиль съехал с дороги в овраг, врезался в дерево, слетел с моста и т.д.
Константин врезался в оградительный столбик возле железнодорожного переезда. Крепкий железобетонный чибыш сам офигел, вылез из земли на четверть, но выдержал удар. Хорошо хоть то, что не резался в столб линии высокого напряжения или не остался на путях. Водитель не был пристегнут ремнем безопасности (за городом гаишников нет!), Костя сильно ударился об рулевую колонку телом и (барабанная дробь!) головой. «Скорую» вызвал кто-то из проезжающих мимо водителей.
Быть может, травмы не были настолько тяжелы, но в больнице Константин пробыл полгода. Быть может, его там изучали? Конечно да. Только детский секрет теперь превратился в медицинскую тайну.
Наши родители встречались после этого случая. Надежда Григорьевна со слезами на глазах рассказывала моей маме об этом происшествии, пряча в туман все подробности. Вот только появилась у нее новая подушечками, с которой она не растаеться. Чрезвычайно мягкая, нежная, будто бы способная излучать тепло.
Месяц назад я столкнулся с Константином в супермаркете. Спросил у него, естественно со смехом, про фокус из детства с вмятиной в голове. Сможет ли он повторить его сейчас? Костя засмеялся и помотал головой в разные стороны. В тележке с продуктами у него стояла баночка с цветочным медом.

Всякое имеющее начало имеет и конец.
Что есть круговорот – что-то, материальное, претерпев ряд видоизменений в качестве и во времени, возвращается на круги своя. То есть принимает прежнею форму и место.
Энергия ни куда не девается. Она также видоизменяется в качестве и во времени.
Как вы все поняли из заголовка, то сейчас мы будем говорить о БОЛИ.
Боль физическая и боль душевная, а также еще тысячи подразделений каждого из этих, основных, видов чувств. А так же их перетекания из одного вида в другой.
Боль может передаваться от человека к человеку.
Отвлечемся на секунду.
Противоположность боли - смех. Вспомните мультфильм про Крошку Енота с замечательной песенкой про улыбку. «Улыбнись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется». Все на 100% согласны с этим утверждением и не раз испытывали его на себе. Существует еще понятие «заразительный смех».
С болью все то-же самое.
Боль точно так же передается от человека к человеку.
Мы делаем другому больно, чтобы самому стало легче. Делаем нарочно или подсознательно. Очень сложно держать боль в себе. Практически невозможно.
Боль гуляет по планете. Это не смешно.
Забегу вперед и предвосхищу одно замечание насчет психотерапевтов. Эти люди не принимают боль. Они ее не впитывают, а умело обтекают. Поэтому их клиентура не уменьшается, а лишь растет.
Так вот, раньше были люди, которые могли взять боль на себя. Боль и душевную, и физическую. И не зря окружающие их боготворили. Достаточно прозрачный намек, не правда ли.
Не правильно было бы сказать, что сейчас таких людей нет.
Да, мы стали черствее. Мы бережем себя от боли, балуя организм лишь переживаниями. Нас стало сложнее рассмешить. Максимум улыбка или дикий показушный гогот.
Люди, принимающие боль и благородно не рассеивающие ее, обречены.
Не правильно было бы сказать, что сейчас нет людей, берущих боль на себя. Они есть и у них очень плохой конец. Просто сейчас мы стараемся не обращать на них внимание, путая их с теми несчастными, которые просто не смогли сами избавиться от нахлынувшей на них боли. Мы стали черствее и не захотели, и не хотим, разобрать по крупице чужую боль. Честно говоря, у каждого за душой своей предостаточно.
Если вы проснулись, и у вас ничего не болит, значит, вы умерли.

Работа над ошибками

1 попытка
(Конец мелового периода.Исход мезозойской эры)

Андрэ с учителем стояли на вершине небольшого холма. Прямо под ними, насколько хватало глаз, простиралась, залитая светом равнина. Невдалеке, в довольно большом водоеме на мелководье плескались огромного вида существа.
-Андрэ, как не прискорбно мне тебе сообщить, но совет приостанавливает твою программу на этой планете.
- Учитель, я понимаю, что истекло, отведенное мне время, мне не хватило совсем немного.
Высоко в небе зажглась новая звезда. Несмотря на полдень ее, очень хорошо было видно.
-Это метеорит? – спросил Андрэ.
-Да, принято именно такое решение.
- Учитель, это очень жесткий способ, погибнет весь труд моей работы.
- Твоя первая работа совету не показалась успешной, прошло уже столько времени, но результат, ты видишь какой: увеличение роста и массы тела никак не повлияло на развитие головного мозга и появлению зачатков разума. А наша задача в кратчайшие сроки способствовать развитию разума на новых планетах, и создание таких существ, которые могут самостоятельно выйти в космос.
- Так почему все-таки метеорит? Есть же способы, при которых неудовлетворительные проекты прекращались без жертв и мучений миллионов жителей планет?
- Объясняю, Андрэ, хоть советом и признан проект несостоявшимся, все-таки твой вариант с белковой формой разумной жизни нашел поддержку у некоторых старейшин, поэтому принято решение дать тебе еще время на эксперимент. И только путем исчезновения большинства ныне живущих, можно дать новый толчок развитию и совершенствованию оставшимся выжившим. Поверь моему опыту, после удара метеорита через какое то время произойдет коренное изменение жизни на планете и новый всплеск и предпосылки к возникновению разума.

В сторону от озера пронеслась стая двуногих ящеров, сзади топали два гиганта и с полсотни животных поменьше.
Несколько мирно пасшихся динозавров подняли длинные шеи, смотря в небо, потом все, как один, закинули головы и издали страшный протяжный вой.
- Чувствуют, что то…
- Они так ведут себя обычно при пожаре, с грустью сказал Андрэ
- Есть какой-никакой, значит разум
- Я называю это инстинктом, ума здесь и вправду немного, виноват…

Андрэ, склонился, сорвал цветок и протянул его учителю.
-Правда, похоже на звездочку?- спросил Андрэ- я назвал его «Ромашкой», как и звезду, в системе которой родился.
Учитель поднес к носу цветок, втянул его запах и зажмурил глаза…

За секунду до удара метеорита о планету, две фигуры, стоявшие на холме стали прозрачными и исчезли…


************************************************** **************

2 попытка
(12 апреля 1961 год, космодром Байконур)

Учитель с учеником с орбиты планеты в монитор наблюдали за последними приготовлениями людей к запуску корабля. Было видно, что Андрэ немного нервничает.
- Не волнуйся, Андрэ, - сказал учитель - все будет хорошо.
- Я знаю, ответил ученик, но как то мурашки бегут по коже. Хотите выпить чего-нибудь? У меня есть дивный напиток- называется чай, вы не поверите с Ромашкой.
- Ромашка?- улыбнулся учитель,- если с ромашкой, то конечно.
Андрэ протянул учителю кружку с горячим напитком.
- Представляете, учитель - сохранилась после удара метеорита, видоизменилась, конечно, но вкус и аромат просто восхитительный
- Тоскуешь по родине?
Андрэ не ответил, он смотрел в монитор прямо в глаза молодому парню в космонавтском шлеме, первому человеку, который должен был преодолеть притяжение планеты.
-Юрий Алексеевич, - поехали, прошептал Андрэ
-Поехали, в тот же миг проговорил молодой человек в шлеме

В 09:07 по московскому времени с космодрома Байконур ракета-носитель Восток вывела в космос еще одну расу.

-Я горжусь тобой, мой мальчик, сказал учитель, теперь ты вправе сам так называться- УЧИТЕЛЬ. Я всегда верил в тебя. Экзамен сдан на отлично.
- Спасибо, наставник, простите, ведь теперь вас надо называть старейшиной.
- Да, Андрэ, с этого момента я стал старейшиной, а ты будешь учителем. Теперь тебе надо выбрать себе ученика, и вместе с ним продолжать наше дело.
- Могу ли я себе в ученики выбрать кого-нибудь из землян?
-Ты волен делать теперь, все что считаешь нужным. Но ты, правда, уверен, что сможешь найти последователя именно здесь?
- Не сомневаюсь ни мгновения.


************************************************** ***************
(23 век, где-то на Земле)

- Какими судьбами, уважаемый?
- Не могу забыть тебя и твой проект, уж больно он мне интересен, заскочил узнать, как у тебя с учеником?
Бывший ученик с бывшим учителем шли по полю, поросшему ромашками до самого горизонта.
- Есть одна семья, я их мужскую линию веду уже на протяжении нескольких поколений, именно кто-то из них будет моим учеником
- Покажешь, расскажешь?
- Извините, но пока нет, пока не приму окончательного решения
- Фамилию хоть скажешь?

Андрэ, опустился к земле, провел рукой по соцветиям ромашек, взглянул на старейшину
- Ромашины они…

Послышался громкий гудок. К шестому пути должен был вот-вот подойти поезд. Смотритель вытянулся в струнку, пригляделся, нет ли кого на путях или около них, чтобы вдруг кто-то не остался без важной части тела, после чего щелкнул на кнопку своего громадного серого агрегата. Внутри у машины все заскрежетало, как у старого граммофона, а затем раздался машинный голос:
«Принято! Идет отправка».
Скрежетание пропало, смотритель снова выглянул. Шестая полоса по-прежнему была пуста. На всякий случай он подошел к громкоговорителю и продиктовал:
-- Два, шесть, пять, шесть, один прибывает на шестой путь. Если не хотите лишиться рук или ног, не выбегайте на платформу до появления поезда.
Нервный голос из числа отбывающих в обратном направлении, сообщил, куда смотритель может засунуть свои предостережения. Не мудрено. Поезд 26561 должен был прибыть по расписанию еще пятнадцать минут назад, но неполадки со станцией в Сумеречном уделе задержали прибытие и сдвинули все расписание поездов на добрых полчаса.
Смотритель захлопнул дверь своей коморки, буркнул в пышные усы о том, как ему надоела эта работа с постоянными недовольствами опаздывающих граждан, посмотрел на часы и приготовился читать книжку дальше. Он любил читать по пять-семь минут, как раз между отправкой сигнала и до прибытия поезда. Это позволяло все время держаться реальности, изредка окунаясь в сложные перипетии рассказов и романов. Он обожал Достоевского, зачитывал до дыр «Преступление и наказание», за что получал по шапке от начальства. Смотритель ценил хорошую литературу, и не важно, откуда она прибыла – из Сумеречного удела, Земли людей или же с обломков Маджерской культуры. Главное – чтобы книга была написана с душой. Глубокие, сильные, психологичные, немного чуждые по нравам и предпочтениям, но все же интересные и философские. Смотрителю нравилось, как авторы таких книг поднимали проблемы социальной неустроенности своих персонажей, ставили их в жесткие рамки настоящего мира и заставляли пересматривать свои идеалы.
Сейчас смотритель открыл «Записки из Мертвого дома». Мысленно он уже готов был читать, но неожиданный стук в дверь коморки заставил вздрогнуть. Стучался молодой парень человеческого облика с большим дипломатом. Через маленькое окошко смотритель видел лишь плечики синего пиджака, да торчащий у шеи узел красного галстука.
Смотритель недовольно поморщился, положил закладку на первую страничку и отложил томик Достоевского. Молодой парень на вид был опрятным и деловым, но первой же фразой разрушил этот стереотип, сложившийся в мозгу смотрителя за пару секунд.
-- Сволочи неблагодарные!
Бесцеремонно пройдя в кабинет смотрителя, молодой человек сморщился, оглянув коморку взглядом.
-- Никогда бы не подумал, что у вас здесь так… все плохо.
-- Что имеем, там и сидим, – смотритель явно не ожидал столь нахального собеседника. – А вы что хотели, собственно?
-- Боюсь, что вам не понравится то, что я скажу… Меня задолбал этот чертов график!!! Почему поезда не могут в кои-то веки приехать в нормальное время! У меня важная встреча в Королевстве. Посол от рендаинов уже трижды связывался со мной, а ведь это, черт возьми, неприятно, когда в твоей голове начинает звучать нервный голос, иногда напоминающий частотами скрип мела по школьной доске!
-- Вы успокойтесь и выскажитесь без… своего акцента, - предложил смотритель, постаравшись быть максимально учтивым.
-- Не мо-гу, - по слогам ответил молодой человек и глазами начал обшаривать пространство. Несколько раз заострив свое внимание на обложке книги «Записки из Мертвого дома», он попросил у смотрителя книгу жалоб.
Смотритель, нехотя, подошел к высокому шкафу и вытащил из самого верхнего маленького ящика книжецу в черной обложке. Из соседнего ящика в руки молодому человеку передал необычного вида ручку и предложил сесть за свой стол.
Молодой человек снова посмотрел на книгу Достоевского, переведя после этого взгляд на смотрителя, после чего открыл книгу жалоб и настрочил четыре строчки:

«Уважаемые привратники! Довожу до вашего сведения, что работа на Едином вокзале ведется безобразно. Срочно требуется реорганизация всего личного состава, который занимается непонятно чем. Поезда ходят с получасовой задержкой и причина тому не объяснена. Разберитесь с данным инцидентом и поскорее!
3.12.15.11.15 ----- Эрл Финиган»

Через секунду сообщение из книги жалоб исчезло. Молодой человек, представившийся в письме Эрлом Финиганом, ничуть этому не удивился. Он вообще любил писать самые разные кляузы, делал это с великим удовольствием, считая, что все должны работать каждый день, как в последний раз. Если бы смотритель знал, кто перед ним стоит – никогда бы не дал книгу жалоб, да и на порог своей коморки не пустил бы. Таких людей никто не любит, они как заноза в пальце, ноют, зудят, жалуются на свою жизнь, постоянно причитают, что мир ополчился против них, что любая каверза – это чья-то уловка, желание сделать их и без того тягучую и полную передряг жизнь сложнее и опаснее. И при этом Финиган уже имел в свои годы высокое положение в обществе, был одним из пятидесяти связных мира нашего и миров рядом идущих.
-- Простите, как вас? – спросил Финиган, протягивая книгу жалоб.
-- Смотритель Булл.
-- Ах, да, разумеется, простите. Я не обратил внимание на ваш бэйдж. Так вот, смотритель Булл, позвольте мне дать вам совет, завязывайте с чтением на работе. Единый вокзал – это не место для читальни, работайте впредь добросовестно, иначе следующая запись в книге жалоб будет писана на ваше имя.
Смотритель побагровел. Его усы дрогнули, он собирался что-то высказать Финигану, но в последний момент сдержался. Такие люди могут все что угодно, опираясь на свои связи. А лишиться работы Буллу сейчас хотелось в последнюю очередь. Проблемы на работе наслаивались и на домашние проблемы. Его дом в Сумеречном уделе постепенно превращался в пыль, ремонтировать его было не на что – зарплаты смотрителя хватало только на то, чтобы покупать себе достойный ужин. Того и гляди, придется ночевать на работе, в коморке на полу. Примерив роль бездомного, Булл словно очнулся от своей злости и выдавил из себя почти учтивым голосом:
-- Как будет угодно.
Финиган явно этого не ожидал. Он нуждался сейчас в словесной перепалке и даже мордобое, если сильно повезет. Ему хотелось выплеснуть на кого-то свое отвращение, копившееся днями от постоянных поездок между нашим миром и Королевствами. В итоге же ему пришлось держать гнев этот в себе и лишь учтиво улыбнуться, как того требовали рамки приличия. Уже через мгновение Финиган исчез в дверях и Булл попросил Бога Харду, чтобы этот человек больше никогда не появлялся в дверях его коморки.
Не успел Булл закрыть дверь, как на шестой путь пришел поезд. Овеваемый красной дымкой он вкатился будто по рельсам на платформу, скрипя старыми тормозами. Смотритель часто слышал в разговорах машинистов, что поезда уже отживают свое, будто пора менять их полностью и искать замену всей системе. Мол, есть уже ручные порталы у некоторых умельцев и они летают группами по пять-десять человек между мирами, что даже привратники не могут их отследить. А поезда уже, как раритет и дань уважения истории таранят себе раз от раза путь между мирами.
Из открытых дверей поезда 96561 высыпали существа. Некоторые уже были в гуманоидном обличии, некоторые предпочитали путешествовать в своей настоящей форме, тем самым уменьшая вред своему здоровью. Хотя по соображениям личной гигиены, о чем неоднократно предупреждают плакаты, висящие в каждом поезде и на каждом вокзале, использовать кошачью, волчью и другие формы оборотней при переправке между мирами запрещено. Да только кто смотрит на эти листовки? Поэтому из поезда, по привычке, выбежали волки, львы, тигры, вепри и даже один кардых. Это чудовище внушало ужас всем находящимся на перроне, поэтому остальные оборотни поспешили ретироваться в разные стороны. Кардых передвигался медленно, будто старик, опираясь на свои передние лапы, как на трость. Когда существо все-таки вставало на задние лапы, то головой он задевал висящие люстры. Булл уже собирался закрывать коморку, но кардых направился прямо к нему, что-то нервно бурча.
-- Аргхххх… всякие козявки под ногами мешаются! – воскликнул он, оттолкнув ногой здорового по человеческим меркам вепря. Тот что-то хрюкнул в ответ, но кардыху достаточно было лишь рыкнуть, чтобы тот пустился наутек.
Булл покорно ждал у входа в свою коморку. Чудовище подошло к нему и лютым взглядом окинуло маленькую комнатушку, которая ему была чуть выше пояса.
-- Книгу жалоб мне – быстро! – скомандовал кардых. Булл даже не пошевелился. – Ты что, не расслышал? Книгу мне быстро!
-- Слышу я отменно, - ответил Булл без тени страха. – Но как же ты собираешься писать?
-- Ааааааргх!! Вечно все требуют эту убогую гуманоидную форму! Ненавижу! – рык кардыха привлек внимание трех привратников, следивших за порядком на Едином вокзале. Они с должной опаской и уважением подошли к существу.
-- Что-то случилось, господин кардых? – максимально учтиво спросил один из привратников. Однако существо на него даже внимания не обратило. Тогда он вытащил из кармана небольшую палку, которая через мгновение превратилось во внушительную дубинку. На ее конце зажегся красный огонек. Стоило привратнику дотронуться до чудовища, как тот взревел и начал на глазах принимать человекоподобную форму. Громкие «Аааргх!!» разносились по вокзалу несколько секунд, а потом кардых превратился в человека. Вид его был явно не лучшим: длинные волосы были растрепаны, как после местного урагана, а брился последний раз он в человеческой форме, наверное, лет этак пять назад.
-- ААААРГХ!!! – уже человеческим голосом вскрикнул кардых и упал на колени. Его вырвало прямо на ботинки привратников, что немало повеселило чудовище. – Это вам за неуважение! Вы хоть представляете, как это хреново?! Три месяца я не был в этой грязной гуманоидной форме… аааргх!!!!
-- Поправка 6.15 гласит, что все прибывшие на Единый вокзал подчиняются общеустановленным законам… - отчеканил молодой привратник, задача которого и была отчеканивать эти правила, однако кардых бесцеремонно его оборвал.
-- Да знаю я ваши тупые правила! «Все прибывшие должны иметь гуманоидную форму, установленную законами» - передразнил молодого привратника кардых и ткнул ему пальцем в грудь. – Только твои законы ни черта не действуют в Сумеречном уделе, так что позволь дать тебе совет – засунь себе эти правила куда подальше.
Привратники в два счета скрутили кардыха после этих слов и повалили на серый каменный пол вокзала.
-- За нарушение нескольких установленных законов Единого вокзала мы задерживаем вас на трое суток.
Молодой привратник зачитал права кардыху, после чего возмутителя порядка сопроводили в специальную комнату для задержанных. Чудовище еще долго обсыпало проклятиями и угрозами привратников, но на его «ааргх!» уже никто не реагировал.
Булл сопроводил глазами привратников, а затем вернулся к своему рабочему месту. Ему уже вовсю трезвонили из Королевств, пытаясь отправить очередной поезд.
-- Простите за задержку, у нас тут на вокзале форс-мажор с кардыхом вышел, - сообщил Булл, нажав на синюю кнопку своего серого агрегата.
«Хорошо, вы готовы принять поезд на вторые пути?» – ответил все тот же машинный голос, только уже мужской, а не женский, как из Сумеречного удела.
Смотритель поднялся на ноги и глянул перрон возле вторых путей. К счастью, никого там не было, однако на подходах к нему уже толпился народ, поэтому стоило поторопиться. Булл сразу же щелкнул на красную кнопку и серый агрегат снова заскрежетал.
«Отправляем состав 18815 на вторые пути» - донеслось из него через некоторое время и все стихло.
Булл глянул на часы, висевшие над его столом, затем открыл небольшую панельку на агрегате и набрал комбинацию цифр: 2123599. Несколько секунд в комнатушке воцарилась тишина, затем тихий, но от этого не менее неприятный металлический звук и из агрегата донесся уже знакомый женский голос из Сумеречного удела.
«Все готово к отправке 26561?»
-- Да, сейчас объявлю трехминутную посадку, - отрапортовал смотритель, после чего повернулся к громкоговорителю.
-- Поезд два, шесть, пять, шесть, один до Сумеречного удела отправляется через три минуты. Поспешите на посадку.
Буллу всегда было смешно наблюдать, какая паника начинается у пассажиров после таких слов. Бессмысленная беготня с проверкой всех своих вещей. И обязательно ведь убежит куда-нибудь ребенок, которого потом все привратники будут по вокзалу искать. А потом он неожиданно находится на перроне, куда через минуту придет поезд… Сколько раз смотритель был свидетелем таких картин? И почему никто из писателей не додумался описать это с изрядной долей иронии? Ведь постоянно кто-то теряется в столь ответственный момент. Булл стоял у окна и наблюдал, как очередная мамаша (судя по ушам, из лесных жителей) потеряла своего сыночка. А тот уже вовсю наслаждался вкусностями из буфета, не обращая даже внимания на хаотичные поиски своей мамы. Но вот, кажется, привратники нашли его и ведут под руки к матери… Счастливое семейство снова в сборе и вместе они бегут к перрону, где на шестых путях их уже ожидает поезд домой. Маленький парнишка что-то рассказывает матери, жестикулирует, показывает в сторону буфета… еще мгновение и они скрываются в вагоне поезда.
«Идиллия… чтоб ее» - подумал Булл, плюхнувшись на стул. Похоронив жену несколько лет назад, он превратился в прожженного циника. Наплевательское отношение к жизни не было для него чем-то из ряда вон, тем более что жизненные проблемы частенько доставляли Буллу дополнительную головную боль. Он долго и упорно пытался смириться со смертью Берры, а когда ему, наконец, удалось преодолеть долгие месяцы борьбы за жизнь собственную с поиском смысла дальнейшего существования, цинизм превратился в неотъемлемую часть его характера.
Щелкнув по кнопке, Булл отправил поезд до Сумеречного удела. Он даже не стал смотреть, все ли успели к отправке. Смотритель почувствовал ту безысходность, которая глодала его изнутри несколько первых месяцев после похорон. Безысходность, затмевавшая разум.
«Люди, кажется, называют это депрессией, но почему сейчас?!» - Булл снова взял в руки Достоевского, но взглянув на обложку, тут же отправил книжку в ящик стола. Ему хотелось и не хотелось читать одновременно. Словно его чувства раздвоились на желаемое и действительное.
Булл решил выйти из своей коморки и осмотреться. Как всегда на вокзале было много существ. И в человеческом обличии, и в собственном. Троица привратников, словно сонные мухи наблюдали за всем будто через розовые очки, изредка переговаривались и очень редко двигались с места.
«Вот же у них странная работа. Целый день стоять на одном месте и охранять порядок, чтобы всякие, вроде кардыха, не нарушали спокойное течение жизни на вокзале».
Булл шагнул вперед и тут же наткнулся на человека, спешившего по своим делам. Дипломат неизвестного упал на каменный пол и раскрылся. Сотни листочков разлетелись в разные стороны.
-- Ох, слепой идиот! - Булл начал поднимать листочки, изредка выхватывая из них обрывки слов и фраз: «Доклад №14», «Прошу проверить», «Насколько я понимаю», «имеет отношение»…
Владелец дипломата, молча, поднимал листочки и складывал их обратно, но всем своим видом показывал, насколько он недоволен.
-- Прошу меня извинить! – Булл снова попытался извиниться, но человек с именем Алан Крахтос на бэйджике, даже не ответил ему, лишь выхватив охапку листочков и затолкав их в дипломат.
Булл отошел в сторону, и Крахтос нервным шагом направился в сторону буфета. Сразу же после этого смотрителя обошел небритый мужчина с черными волосами. Лица он не запомнил, но взгляд неизвестного явно был направлен в сторону человека с дипломатом. И хотя в обязанности Булла входило докладывать привратникам обо всех странностях напрямую, он решил проследить за неизвестным человеком самостоятельно. А если вдруг запахнет жареным, всегда можно вернуться к привратникам и доложить им ситуацию.
Буфет находился за прозрачным стеклом, так что Буллу не было необходимости заходить внутрь, чтобы следить за всем происходящим. Смотритель пристроился у магазинчика с газетами и под предлогом посмотреть свежую прессу начал наблюдать за неизвестным человеком и Аланом Крахтосом.
Крахтос заплатил за пользование компьютерной связью и устроился у самого окна, чтобы успеть пронаблюдать за появлением поезда из Королевств. Булл был уверен в этом, потому что время от времени Крахтос бросал набирать текст, и смотрел в сторону вторых путей. Неизвестный пристроился у барной стойки и заказал бокал пива. По всей видимости, он был человеком, потому что только люди обычно берут этот напиток. В Сумеречном уделе в ходу, так называемый «хайд», а жители Королевств в буфете пьют лишь привозное вино из родных краев.
В бессмысленном ожидании прошло несколько минут, пока под звучный свист на вторые пути не вкатился поезд из Королевств. Булл бросил газету, кинул продавцу две монеты и ринулся к своей коморке. Только сейчас он вспомнил, что забыл ее закрыть, когда выходил! А если кто-нибудь пришел из начальства, а его нет на рабочем месте? Так или иначе, Булл поспешил – ему нужно было отрапортовать о прибытии поезда.
Аппарат уже вовсю гремел неприятным слуху металлическим звонком. Смотритель нажал на синюю кнопку.
-- 18815 только что прибыл на вторые пути. Обошлось без происшествий, - доложил Булл.
«Хорошо, будьте на связи» - сообщил мужской голос и агрегат перестал издавать этот истошный звон.
Булл сел и обхватил голову руками. Своими детективными разборками чуть не выкопал себе яму, оставил рабочее место без присмотра, да еще и открытым.
«Пора ехать в Кариштоль. Лучшего места, чтобы поправить свои нервы – не найти» - подумал Булл и встал, чтобы осмотреть посадку на рейс 18815. В числе пассажиров он заметил Алана Крахтоса. Было заметно, как тот нервничал и озирался по сторонам. Но на перроне, да и вообще на вокзале, не было нигде неизвестного с черными волосами. Булл поймал себя на мысли, как это смешно показалось со стороны, и убедил себя в очередной раз, что отпуск просто необходим.
Посадка в Королевства прошла на удивление быстро. Смотритель отрапортовал, что рейс 18815 готов к отправке обратно и сухой металлический мужской голос дал свое согласие. Булл незамедлительно нажал на красную кнопку и поезд со вторых путей начал исчезать прямо на глазах. И тут снова пришло это гнетущее ощущение безысходности. С еще большей силой оно ударило в голову, как порция двойного «хайда» на голодный желудок. Мимо его коморки начали пробегать люди, послышался жуткий треск. Булл ринулся посмотреть, что случилось. На вокзале стоял хаос, все существа, прибывали в состоянии близком к безумию, бежали в сторону крыла для проживания, что находился с левой стороны от смотрителя. У буфета же разворачивалось настоящее сражение. Трое привратников лежали на каменном полу, а около них стоял известный Буллу человек – тот самый, что следил за Аланом Крахтосом. И в руках его была какая-то маленькая вещица, напоминавшая черную шкатулку. Неизвестный поставил ее на землю, а затем щелкнул на какую-то кнопку и в мгновении ока… испарился.
«Почему они все бегут?!» - пронеслось у смотрителя в голове. Булл подошел к лежащим привратникам, и в следующую секунду ему тоже захотелось бежать. Бежать без оглядки, потому что людей в белой одежде просто не было. Лежала лишь их униформа, а сами они исчезли.
Булл уже собирался бежать, но внезапно черная вещица, которую он принял по незнанию за шкатулку, подскочила на полтора метра. Смотритель успел лишь моргнуть, после чего мощнейшая вспышка стерла его с места. Первая пульсация уничтожила все живое на вокзале. Люди и существа, пытавшиеся укрыться в крыле проживания, разлетелись на молекулы. Вторая пульсация вывела из строя стоявший в коморке Булла агрегат, а вместе с ним и всех на поезде 18815. Они этого даже не почувствовали, просто их тела и разум затеряются где-то по дороге в Королевства и состав не придет на станцию Олдинг.
Вокзал опустел. Шкатулка продолжала висеть в воздухе, она собирала энергию, чтобы дать третий заряд, пульсацию, которая обратит в пыль это место. Так и произошло, через пару секунд Единый вокзал перестал существовать.

Опять последовало всеобщее движение и глубокое волнение. Сам Бурдовский вдруг встал со стула.
— Если так, то я был обманут, обманут, но не Чебаровым, а давно-давно; не хочу экспертов, не хочу свидания, я верю, я отказываюсь... десять тысяч не согласен... прощайте...
Он взял фуражку и отодвинул стул, чтоб уйти.
— Если можете, господин Бурдовский, — тихо и сладко остановил его Гаврила Ардалионович, — то останьтесь еще минут хоть на пять. По этому делу обнаруживается еще несколько чрезвычайно важных фактов, особенно для вас, во всяком случае весьма любопытных. По мнению моему, вам нельзя не познакомиться с ними, и самим вам, может быть, приятнее станет, если дело будет совершенно разъяснено...
Бурдовский уселся молча, немного опустив голову и как бы в сильной задумчивости. Уселся вслед за ним и племянник Лебедева, тоже вставший было его сопровождать; этот хоть и не потерял головы и смелости, но, видимо, был озадачен сильно. Ипполит был нахмурен, грустен и как бы очень удивлен. В эту минуту, впрочем, он до того сильно закашлялся, что даже замарал свой платок кровью. Боксер был чуть не в испуге.

1 попытка
(Конец мелового периода. Исход мезозойской эры)

Андрэ с учителем стояли на вершине холма. Невдалеке в большом водоеме на мелководье плескались странного вида существа.
-Андрэ, как не прискорбно, но совет приостанавливает твою программу наблюдения на этой планете.
- Учитель, я понимаю, что истекло отведенное время.
Высоко в небе зажглась новая звезда. Несмотря на полдень, она была хорошо видна на небосклоне.
-Это метеорит? – спросил Андрэ, глядя на небо
-Да, принято именно такое решение.
- Учитель, это очень жесткий способ, погибнет вся проделанная работа.
- Твой первый опыт совету не показался успешным, прошло уже столько времени, но результат, ты видишь какой: увеличение роста и массы тела никак не повлияло на развитие головного мозга и появлению зачатков разума. А наша задача в кратчайшие сроки способствовать развитию разума на новых планетах, и создание таких существ, которые могут самостоятельно выйти в космос.
- Так почему все-таки метеорит? Есть же способы, когда неудачные опыты на планетах прекращались без жертв и мучений миллионов жителей?
- Объясняю, Андрэ, хоть советом и признан проект несостоявшимся, все-таки твой вариант с белковой формой разумной жизни нашел поддержку у некоторых старейшин, поэтому принято решение дать тебе еще время на эксперимент. И путем исчезновения ныне живущих, можно дать толчок к развитию выжившим. Поверь моему опыту, после удара метеорита через какое-то время произойдет коренное изменение жизни на планете и новый всплеск и предпосылки к возникновению разума.

В сторону от озера пронеслась стая двуногих ящеров, сзади топали два гиганта и с полсотни животных поменьше.
Несколько мирно пасшихся динозавров подняли длинные шеи, смотря в небо, потом закинули головы и издали страшный протяжный вой.
- Чувствуют, что то…
- Они так ведут себя обычно при пожаре, с грустью сказал Андрэ
- Есть какой-никакой, значит разум
- Я называю это инстинктом, ума здесь и вправду немного, виноват…

Андрэ, склонился, сорвал цветок и протянул его учителю.
-Правда, похоже на звездочку?- спросил Андрэ- я назвал его «Ромашкой», как и звезду, в системе которой родился.
Учитель поднес к носу цветок, втянул его запах и зажмурил глаза…

За секунду до удара метеорита о планету, две фигуры, стоявшие на холме стали прозрачными и исчезли…


************************************************** **************

2 попытка
(12 апреля 1961 год, космодром Байконур)

Учитель с учеником с орбиты планеты наблюдали через монитор за последними приготовлениями к запуску корабля. Было видно, что Андрэ немного нервничает.
- Не волнуйся, Андрэ, - сказал учитель - все будет хорошо.
- Я знаю, ответил ученик, но как то мурашки бегут по коже. Хотите чего-нибудь освежающего? У меня есть дивный напиток - называется чай, вы не поверите с Ромашкой.
- Ромашка?- улыбнулся учитель,- если так, то конечно.
Андрэ протянул учителю кружку с напитком.
- Представляете, учитель - сохранилась после удара метеорита, видоизменилась, конечно, но вкус и аромат просто восхитительный
- Тоскуешь по родине?
Андрэ не ответил, он смотрел через монитор прямо в глаза молодому парню в космонавтском шлеме, первому человеку, который должен был преодолеть притяжение планеты.
-Юрий Алексеевич, - поехали, прошептал Андрэ
-Поехали, в тот же миг проговорил молодой человек в шлеме

В 09:07 по московскому времени с площадки Байконур, ракета-носитель «Восток» вывела в космос еще одну расу.

-Я горжусь тобой, мой мальчик, теперь ты вправе сам так называться - УЧИТЕЛЬ. Я всегда верил в тебя. Экзамен сдан на отлично.
- Спасибо, наставник, простите, ведь теперь вас нужно звать старейшиной.
- Да, Андрэ, с этого момента я старейшина, а ты будешь учителем. Теперь тебе надо выбрать ученика, и вместе с ним продолжать наше дело.
- Могу ли я себе в ученики выбрать кого-нибудь из землян?
-Ты волен делать теперь, все что считаешь нужным. Но ты, правда, уверен, что сможешь найти последователя именно здесь?
- Не сомневаюсь ни мгновения.


************************************************** ***************
(23 век, где-то на Земле)

- Какими судьбами, уважаемый?
- Не могу забыть тебя и твой проект, уж больно он мне интересен, заскочил узнать, как у тебя с последователем?
Бывший ученик с учителем шли по полю, поросшему ромашками до самого горизонта.
- Есть одна семья, я их мужскую линию веду уже на протяжении нескольких поколений, именно кто-то из них будет моим учеником
- Покажешь?
- Извините, но пока нет, еще не принял окончательного решения
- Фамилию хоть скажешь?

Андрэ, опустился к земле, провел рукой по соцветиям ромашек, взглянул на старейшину
- Ромашины они…

День был такой солнечный, такой прозрачный и светлый, что впору бы, казалось, петь и плясать. Лес, пронизанный лучами светила насквозь, до самых утопающих в нежно-зеленом разнотравье корней, приветливо шелестел на ветру. Обитатели леса щебетали, стрекотали и пищали, радуясь теплу и свету. Им не было нужды бояться: тропинками, по опавшей листве, перешагивая лужицы, оставшиеся после вчерашнего дождя, шел не охотник, зорко высматривающий дичь, не дровосек и не поджигатель. Мальчишка лет восьми, в расшитой зеленым шнуром курточке, коричневых штанах и сапожках, востроглазый и белобрысый, тоже не боялся. Некого было. Давно прошли годы, когда заблудший путник, а то и простой грибник, находил здесь свою судьбу в когтях диких зверей или руках немирных людей. Могучий и властный вождь появился в этих краях и повывелись как-то сами собой и лихие людишки, и алчущие добычи звери.
Так чего, спрашивается, бояться сыну вождя и будущему мужчине? Не мух же с комарами. Няньки и дядька, заменившие юному наследнику рано ушедшую мать, правда, пугали его кознями коварных эльфов, этих надменных созданий, презирающих в своей гордыне людей. И до уютного мирка избалованного вниманием мальчика все же доходили упоминания о вражде двух народов. Заплаканные женщины на улицах селения, горящие на курганах поминальные костры, новые шрамы на сильных отцовских руках, слово-другое, оброненное взрослыми... И все-таки эльфы были там, далеко, за горами и долами, в своих каменных чертогах, или что там у них, а не в лесу, начинавшемся сразу за деревенской околицей и охранявшемся отнюдь не робкими стражами, прирожденными лесовиками. Мальчик, если уж начистоту, вел себя сейчас не слишком достойно сына вождя. Сбежав от старого, заснувшего во время рассказа о былых временах дядьки, он беззаботно гулял по лесным тропкам, вооружившись палкой, которая заменяла ему меч и представлял себя воином. Всякий, кто был мальчишкой 8 лет, подтвердит, что это чрезвычайно весело и интересно само по себе, а уж если дело доходит до игр и забав - тем паче. Ноги несли будущего вождя вперед, губы бормотали нерушимые клятвы и пламенные приказы, меч-палка временами вздевался вверх, пугая белок. Комары из потревоженных кустов так и вились кругом, норовя напиться горячей кровушки.
И наконец кто-то укусил мальчика за ухо. Тот хлопнул левой рукой, собираясь отомстить дерзкому насекомому, почувствовал маленькое твердое тельце под пальцами и...
-Осторожно!-пробасил голос одновременно испуганно и как-то властно. Мальчик вздрогнул и завертел головой, пытаясь понять, кто с ним заговорил. Лес жил своей жизнью. Не тревожились птицы, никуда не делись копошащиеся в ветвях бурундуки, по всем приметам говорившего попросту не было. Но не послышалось же...
-Я здесь,-вновь изрек голос.
-Где "здесь"?-испуганно спросил мальчик.
-Да здесь же, в твоем ухе, дурачок.
-В... в ухе? Ааа... А кто ты?-слова дались не сразу, было страшно. Рука сама потянулась к уху.
-Неужели не понял? Эх, ты... Я - дракон.-произнес голос, позволяя мальчику изучать пальцами толстенькое и шероховатое на ощупь тело, устроившееся у него в ушной раковине-Осторожнее, крылья мне помнешь!
-Дракон?-мальчик отдернул руку. Разум еще не верил, а в глазах уже разгорался огонек надежды на небывалое. Дракон! Повелитель Небес, мудрое и великое создание... Вот только...
-А почему ты такой маленький?
-Какой ты невежа! Не поприветствовал меня даже, а уже вопросы задаешь! Еще раз укусить?-пробурчал дракон недовольно.
-Ох, извини, владыка... Да продлятся дни твои до скончания века...-мальчишка смущенно отпустил свою палку и поник головой. Дракон отчитывал его прямо как отец, строго, но без гнева.
-Другое дело. А теперь скажи, как тебя зовут, дитя?- удовлетворился дракон.
-Мое имя Абель, сын Абена, владыка.
-Того самого Абена, вождя южных поселений? Я знаю о нем. С чужих слов.
Абель просиял. Дракон знает о его отце! Говорят, что тот, кого дракон назовет другом, будет жить много лет и познает истинную мудрость. Ах, если бы...
-Люди говорят разное,- продолжал тем временем крошечный ящер как бы в задумчивости. Мальчик заметил, что голос его словно звучит сверху. Да и откуда бы еще, ведь это небесное создание!-Одни называют твоего отца храбрым, достойным мужем благородных кровей. А другие рассказывают, будто Абен, сын Свурда, низок и жесток...
-Неправду рассказывают эти, вторые!-гордо вскинулся мальчик-Отец совсем не низок и никто не может сказать, что был наказан им без... без должной вины!
Абель чуть сбился, длинные взрослые речи ему давались еще плохо, но готов был отстаивать честь отца до последнего.
-Людям свойственно ошибаться и судить сгоряча. Видишь ли, я много странствовал и теперь ищу спокойное место, чтобы остановиться надолго, дитя. Твой отец достойный человек, я верю тебе, но ведь он, кажется, ведет войну с эльфами... -Не беспокойся, владыка! У отца храбрые стражи и верные друзья, они давно прогнали эльфов из этих мест. Раньше они жили совсем рядом, но уже много лет никого из них не было в наших краях,-важно заверил дракона Абель.
-У эльфов ведь воюют и женщины, да? Должно быть нелегко было одолеть такой народ? Ты многое можешь рассказать мне...
Мальчик лихорадочно вспоминал все, что слышал, чтобы не ударить перед драконом в грязь лицом, не разочаровать его. Наконец ответ родился:
-Да, за наших врагов сражаются и их жены. Несколько дней назад на западной границе поймали одну лазутчицу. Она пробралась почти уже в палатку Самила, это друг отца, когда ее заметили.
Дракон помолчал и произнес в конце-концов:
-Хорошо, Абель. Пойдем в ваше селение скорее, я хочу встретиться с твоим отцом. Видно, он и правда таков, как о нем говорят доброжелатели, а значит нам найдется, что обсудить. А сейчас мне надо подумать... И он умолк. Абель, гордый и счастливый, едва сдерживаясь, чтобы не бежать, поспешил обратно в деревню. Как будет рад отец! Живой дракон..!
А в ветвях дуба, заметный только очень зоркому глазу, знающему, куда смотреть, сидел сгорбившись темноволосый мужчина в зеленом плаще, сливавшемся с зеленью листвы и темно-коричневой облегающей тело одежде. Узкие ладони его были прижаты к лицу, плечи мелко вздрагивали. Когда он убрал руки, голубые глаза были сухи, а красивое лицо выглядело бледным и неподвижным, как посмертная маска. Не колыхнув, как будто, ни ветки, ни листа, мужчина спрыгнул вниз и бесшумно исчез среди древесных стволов. Нужно было соблюдать тишину, кругом обитали враги. Только враги. Может быть, кроме этого малыша, да и то, каким он вырастет, не знает никто. Лучше бы не встретиться им, если Абель станет таким же, как и все. Лучше бы продолжить верить в крошечных драконов. Но - узкие глаза мужчины превратились в щелки - это все лирика. Есть дела важнее. И он продолжил свой путь, прямиком на закат. Да, есть дела важнее, не время для эмоций, а потому только любопытные белки слышали тихое, выдавленное неведомой им мукой слово: "Сестра...

На железном табурете напротив сидел бледный седой человек лет пятидесяти и внимательно следил за парнем.
- Дима, тебе помочь? - Спросил он у паренька, из глаз которого катились слезы.
- Нет, я же сказал, я сам все сделаю, мне помощь не нужна, я не маленький!
- Как знаешь, сынок, дело твое, тебя никто не торопит, - седой глубоко вздохнул, вытер пот со лба тыльной стороной ладони и огляделся. Посередине небольшого, просто обставленного помещения стоял тяжелый металлический стол, ножки которого были накрепко привинченны к полу. Вокруг стола в неестественных позах сидели шестеро мужчин. Все они были мертвы, и у всех был прострелен череп. На столе не было ничего, кроме игральных карт, разбросанных по столу и залитых кровью.
- Прощай мама! Прощай Светка, - Дима вспомнил, как совсем недавно вез сестру на велосипеде через весь районный центр, через весь рынок на речку. Вспомнил, как прыгали вместе с развалин старой дамбы прямо в бурлящие потоки ледяной воды. Вспомнил, как познакомился там с Катей и поссорился с сестренкой, потому что обратно на велосипеде он вез Катю а не ее.
Он полез в задний карман брюк и достал оттуда аккуратно сложенные листочки, исписанные мелким девичьим почерком. Парень дрожащими руками разложил листки на коленях, и на них сразу появились прозрачные расплывающиеся пятнышки. Дима безудержно плакал. Седой молчал и смотрел на парня синими, как море, глазами.
- А, к черту все, - вдруг выпалил белобрысый, - сегодня мой день, сегодня мне везет, - и нажал на спусковой крючок… Барабан провернулся, сухой щелчок… Выстрела не последовало… Дима удивленно взглянул на револьвер, глаза за секунду высохли, и потом его лицо искривилось в гримасе неизмеримого, животного ужаса.
- Нет, нет, я так не хочу, не хочу, нет, нет, нет, - парень неожиданно прыгнул в сторону, опрокинув стул, и начал биться лбом об угол стола. Седой быстро подскочил к нему сзади и оттащил в сторону. Но лоб был уже разбит, и из раны появились капельки крови.
- А ну, быстро приведи себя в порядок, - прикрикнул он на белобрысого и залепил ему сильную пощечину, - Ты кто? Мужик или баба? Ты что вытворяешь такое? Cядь на табурет, кому говорю? И не забудь, о чем договаривались: если меня пуля на пол сбросит, чтобы поднял меня и усадил обратно, не хочу на полу валяться, как собака! И главное, не забудь все записать, сколько сможешь, до самого конца… Понял?
-Понял, понял, как же не понять? Извините, Николай Ларионович, не знаю, что на меня нашло, - Дима вытер мокрое от слез лицо и посмотрел на мужчину. - Ваша очередь, - паренек поднял с пола револьвер и передал седому.
- Так-то лучше, возьми, вытри кровь со лба, - проговорил Николай и вытащил из кармана брюк носовой платок. Потом на секунду замешкался, сунул платок обратно и махнул рукой. - А… Кому это теперь надо? Теперь уже все равно. Он уселся поудобней на стул, и незаметно для Димы откинул барабан револьвера, и из гнезда прямо в ладонь выскользнул единственный патрон…
Холодный металл коснулся седого виска, и мороз прошиб насквозь видавшего виды Николая. Он вдруг отрешенно уставился куда-то в сторону синим немигающим взглядом. Мимо его взора проносились годы его нелегкой жизни, полной опасностей, любви и тяжкого труда. Секунды складывались в годы, а минуты в десятилетия…
Три месяца назад он вышел на крыльцо своего старого дома в деревне Суховка, обнял десятилетнего сына Олежку, и поцеловал жену. Николай хорошо помнил, что пообещал сыну научить его вязать морской узел на судовом канате, как собирался вместе с ним построить плот с настоящим парусом и взять Олежку на охоту со своими старыми друзьями Генкой и Валюхой. Много чего хотел, но многое теперь потерял, и надежды никакой. Николай почувствовал, как в горле застрял ком и не дает продохнуть. Но собравшись с силами, мужчина тяжело вздохнул и потер левой ладонью лицо.
- А, пропади оно все пропадом! – Выкрикнул он и спустил курок…барабан провернулся и...ничего. Николай опустил голову на грудь и его плечи задрожали. Дима тут же подскочил к нему.
- Николай Ларионович, что с вами? И тут же отпрянул. Седой поднял голову. Плечи его тряслись в безудержном истерическом хохоте. Он смеялся, и из глаз его ручьями лились слезы.
- Нет, ты видел такое, парень? А, видел? А я-то уже думал… Вот чудеса, да и только… Мать вашу… Он протянул дрожащей рукой револьвер Диме. Патрон уже был в гнезде.
- На, сынок… Теперь тебе точно повезет, слишком это все затянулось, аж тошно. - Да, Николай Ларионович, наверняка, эта пуля моя, - парень грустно усмехнулся, - Извините за то, что я тут вам устроил, взбесился, нервы сдали, - он сильным движением крутанул барабан нагана, и уставился в пол. Дима больше не плакал. Страх прошел, а на лице появилась улыбка, причины которой были понятны только ему самому.
- А знаете, я уже не боюсь, мне уже наплевать. Единственное что… - Паренек задумался… - Скажите, только честно, Николай Ларионович, вы верите в бога?
Седой исподлобья взглянул на парня.
- Знаешь, Дима, в такой ситуации грешно не верить… Я, наверное, верю. Раньше не верил… Сам знаешь… А теперь верю.
- Спасибо, Николай Ларионович, вам за все…
Раздался выстрел.
Седой и бледный человек поднял распростертое на полу тело белобрысого паренька и бережно усадил его на стул. Карие глаза Димы остались открыты, и Николай осторожно прикрыл их ладонью. Ему необходимо было еще кое-что доделать, пока смерть не заключит его в свои объятия. Прежде всего, Николаю хотелось поудобней усадить за столом своих товарищей, протереть от крови стол, на сколько это было возможным, и самое главное, необходимо было записать и рассказать обо всем, что здесь произошло. Николай снял с себя белую майку и начал вытирать стол. Ему не было страшно, боль притупилась, и остались только воспоминания. Воспоминания об этих людях, которые плечом к плечу сражались рядом с ним, а теперь их тела небрежно рассажены вокруг громоздкого стола, где совсем недавно раздавались их живые голоса и смех, такие живые, что это воспоминание словно ножом резануло по сердцу рано поседевшего капитана. Он хорошо знал, что его ждет. Он такое уже видел не раз. Но он сам согласился на такую смерть, наверное, самую жуткую и мучительную. Ему оставалось совсем немного…
Эпилог.
Контр-адмирал, командующий черноморской флотилией Алекминский Олег Николаевич склонился над громоздким письменным столом в своем кабинете и велел никого к себе не впускать. Перед ним лежали две папки. В одной из них находился отчет о подводной экспедиции на затонувшую во время Великой Отечественной Войны подводную лодку С-34, обнаруженную подводниками три месяца назад.
В отчете сообщалось, что найденная у берегов Болгарии подводная лодка С-34 была затоплена 8 ноября 1941 года при проведении секретного задания по уничтожению Болгарского конвоя, сопровождавшего вражеские корабли. Никто из экипажа не выжил, но 14-го ноября 1941 года на болгарском побережье, в районе Созополя были найдены тела двух подводников. Так же сообщалось, что внутри переломанной пополам подлодки были найдены тела восьмерых моряков, сумевших заблокировать один из отсеков, где находилась кают-компания. Чтобы избежать мучительной смерти от удушья, семеро моряков застрелились из револьвера марки “Наган” принадлежавшего капитану 3-го ранга командиру подлодки Алекминскому Николаю Ларионовичу. Сам капитан был найден в том же помещении. Он погиб от кислородного голодания…
Контр–адмирал отложил в сторону папку с отчетом и взял другую. Внутри находился судовой журнал подводной лодки С-34. Страницы пожелтели, но хорошо сохранились. Через час командующий черноморской флотилией дочитал последнюю строку судового журнала, написанного его отцом 45 лет назад. Он взял графин с водой, стоявший на столе, и придвинул стакан. Налить воды в стакан Олег Николаевич не смог. Руки дрожали, и тогда он просто выпил воду прямо из графина. Контр-адмирал чувствовал, как в его горле застрял комок, не находя выхода чувствам, охватившим его. Он сел и обхватил голову руками.
Его отец рассказал все: как их подбили и они перекрыли отсек, пытаясь найти убежище от подступающей воды, как остались без связи, без рации, без еды, питья. Он писал, как пропала надежда на спасение, и моряки решили покончить с собой, чтобы избежать мучительной смерти. У капитана оказался револьвер, но всего на семь патронов, и тогда они решили играть в карты на пули. Правила были просты: тот, кто выигрывал, получал право на пулю. Двое оставшихся играли в Русскую рулетку на последний патрон, на седьмую пулю. Николай признался, что специально проигрывал в карты и вынимал патрон из барабана, когда была его очередь стрелять. Он хотел, он должен был остаться последним, как и подобает капитану погибшего судна. Но он понимал, что не может сказать об этом морякам, так как они ни за что не согласились бы на его условия. Последняя строка была уже написана неразборчивым почерком, и Олег Николаевич смог разобрать только пару слов: Олеж… береги…мам… …блю… проща…
Контр-адмирал, командующий черноморской флотилией, вытирал рукавом редкие слезы, катившиеся из его глаз, и повторял тихо, шепотом: Батя, ты отдал свою пулю, последнюю седьмую пулю, просто отдал…

Семён проснулся от постукивания пальцем ему по плечу.
Вначале это были скромные и неуверенные тычки, которые прогрессировали и переросли в уверенную дрожь. Даже были попытки ущипнуть.
Семён открыл глаза и расстегнул спальный мешок. В шесть часов пополудни солнце ещё не встало и не прогрело воздух, который принялся щипать небритое лицо. С недовольством посмотрел он на накладной карман на рукаве футболки, где ходил ходуном его Прикасайка С-150.В обиходе эти смартфоны с тач-панелью прозвали «касатками».

Семён знал кто разбудил его. Сейчас на том конце сотовой связи в панель своей касатки бил Егорушка. Вечнопроблемный кореш. Очень легко представить, как тот сейчас топит пальцы в тач-панель, плюётся, ругается. Между прочим, ходят городские легенды, что если слишком глубоко погрузить любой предмет в панель, то можно навсегда потерять его в информационном поле.
Но Егор парень в этих вопросах недалёкий и будь у него планшет, то он бы сейчас голову запихал и обязательно укусил бы его.
Семён не желал начинать столь раннее утро с причитаний и соплей товарища. Он рывком вылез из спальника и, в одних кальсонах и футболке, босиком пробежался по покрытому толстым слоем инея бетонному полу своей ночлежки. Пять квадратный метров единственной не обрушенной комнаты некогда пятнадцатиэтажного дома когда-то процветающего города. Закончив разминку, нырнул в ватный комбез, обулся в валенки. На голову нацепил шапку из собачьего меха.
Пощупал касаточку – Егор прервал связь.
Семён надел пуховик и переложил прикасайку во внутренний карман. Вышел на улицу справить нужду.

Вернувшись, он отругал себя за то, что не оставил смартфон на подогрев Adrenaline Rush. Хотя.… Итак, всем ясно, что он не расстанется с касаткой даже на тридцать секунд, что бы ни потерять связь с информационным полем.
Завернул полулитровую банку с замёрзшим энергетическим напитком в универсальный обогреватель, представлявший собой кусок стеклоткани с множеством элементов накаливания. Теперь подсоединив при помощи короткого кабелёчка к mini-USB разъёму смартфона, Семён стал ждать, когда разогреется его завтрак.
Касатку всегда можно бесплатно зарядить на станции, а вот тёплая еда может стоить несколько «лайков».

Он уселся в пластиковое кресло, положил касатку рядом на такой же пластиковый столик из какой-то богом убитой кафешки. Сделал большой глоток из открытой банки и спрятал её поглубже в рукава. Философски замер, заставляя себя прочувствовать, как таурин уже проник в кровь и заряжает энергией каждую клеточку его тела.
Егор-Егорушка.… Не сложно представить ситуацию, в которую он попал. Ещё вчера он связывался с ним и с возбуждением рассказал, что на Станции в баре встретил девку, представившейся Балаболкой – более чем мерзкая блоггер, занимающая аж 94 место в рейтинге по версии Яндекс. Эта язвительная тролльша многим попортила кровь. Поэтому Егору только бог судья. Семён бы с удовольствием разбил бы нос девице.
Но одно дело интернет пространство и совсем другое реальная жизнь, где запрещено насилие над женщиной. Женщина - биологический источник рода человеческого. А в общине сталкеров за удар женщины возможна смертная казнь.

- Семён, а я тебя вижу!
Экран касатки светил ярким светом и на него смотрела улыбающаяся рожа Егора. Семён нажал кулаком на тач-панель, почувствовав мизинцем в ответное приветственное прикосновение.
- Привет. Как твои делишки с Балаболкой?
- Я её трахнул!
- Надеюсь не по лицу, что бы синяков не было.
- Я её трахнул во все щели!
Лишь после этих слов до Семёна дошел смысл послания от Егора. Немного смутился.
- Она оказалась отпадной девахой! Мы с ней много болтали. Она угощала меня коктейлями в баре. Набуздались в тычину. Она сказала, что хочет забеременеть, и ей нужен партнёр. Типа идут удачные дни вовуляции. – Егор на мгновение запнулся, соображая, правильно ли произнёс термин. Семён не стал его поправлять. – И она такая спрашивает: «Согласен ли ты стать моим партнёром?» Блин, конечно «да»! Мы ахались всю ночь. Затем она уснула, а я так и не смог. Я до тебя уже три часа достучаться не могу.
- Рад за тебя. Но на улице вообще-то ночь.
- Балаболка сделает меня своим партнёром! Мы будем вместе вести блог! У меня будет куча «лайков»! А как ты думаешь, ссылки на кого я буду размещать на своей странице с целью раскрутки?
Семён предпочел промолчать. Он был единственным, кто давал Егору «лайки» взаймы.
- Конечно моего друга Семёна! – Егора распирало. _ Балаболка станет описывать своё настроение при беременности, её рейтинг скакнёт, как минимум, до первой полусотни! Читатели же любят эту трогательную хрень. Ой, ладно… Балаболка может проснуться.
- Она у тебя в берлоге?
- Ну, да. Ладно, пока. Потом свяжемся.
Контакт прервался, на экран выскочила анимированная заставка пердящего смайлика.

Вот улыбается же кому-то удача.
Волна легкого депрессника накатила на Семёна.
В интернете, по версии Яндекса, блог Егора занимает восьмизначное место. То есть, фактически, он ноль - на него нет ни каких ссылок в поисковике. Для сравнения, блог Семёна входит в первые двадцать тысяч, у него около двух сотен гостей ежедневно и пять сотен кликов. Но сейчас, именно в информационном поле Егор сделает себе умопомрачительную карьеру и оставит Семёна с носом.
По справедливости, однако, надо сказать, что у Егора, в отличие от Семёна, «золотые» руки. Он построил себе берлогу - изучил у сталкеров схему и выкопал в лесу землянку. Установил печку, дымоход отвёл за сотню метров, всё тщательно замаскировал. Семён был в берлоге не меньше тридцати раз, но всё равно не сможет самостоятельно найти её. Молодец, что тут скажешь.
Они с Егором принадлежали к двум разным мирам, поделившим этот мир после всемирного финансового кризиса: блоггеры и сталкеры.
Блоггерами руководил некто с ником Господин Создатель. Кстати, он был из бывших сталкеров. Мужик обнаружил вагон зелёненьких мобильных модемов и, активировав их, смог накрутить свой блог на первое недосягаемое место.
Господин Создатель основал Станцию, где любой блоггер мог обменять полученные в сети «лайки» на продукты. Откуда продукты? Вероятно из какого-нибудь войскового «неприкосновенного запаса». Где, откуда, как? Ни кто не знает. На то он и бывший сталкер.
Таким вот образом, опираясь на древнеримское правило «хлеба и зрелищ», Господин Создатель создал сою мини-империю. Смог организовать и упорядочить всех блоггеров.

Сталкеры же были анархистами. Они отказались от интернета, как от отупляющего зла. И руководствовались принципом что «спасение утопающих дело рук самих утопающих».
В отличие от блоггеров, ведущих оседлый образ жизни, сталкеры были странниками и разведчиками. Они исследовали разрушенные города, разыскивая всевозможные средства для выживания.
Сталкеры были одиночками. Но после ряда столкновений с многочисленными блогерами, пришли к выводу о необходимости создания общины и к выработке некоторых строго выполняемых правил.

Семён допил остатки уже холодного энергетика. Вместе с напитком по его телу прошла такая же ледяная грусть. Вот и Егор, сталкер по духу, скоро «сделает» его на почве интернета.
Он взял в руку касатку и, нажимая пальцем на виртуальные клавиши, принялся бродить по интернету.
Написание собственных очерков обычно не приносило «лайков». Поэтому приходилось лазать в сети по всем сайтам-сборникам, пропуская сквозь сито своего интереса весь песок, пытаясь выловить оригинальную интересную жемчужину. Какой-либо хит достойный главной страницы и приплыв «лайков». Найденный материал Семён скидывал к себе, обрезал, форматировал, переименовывал и выкладывал как свой собственный.
Но из-за того, что время было слишком раннее, в интернете сейчас не было ни чего нового, интересного. Семён кое-как сварганил пару постов и поместил его в десятке различных социальных сетей, где он имел свой аккаунт. Ждать просмотров тоже бестолку – все его подписчики ещё спят.

Вдруг Семён услышал шум у входа в его ночлежку. Пару секунд спустя в лучах предрассветного солнца образовался тёмный силуэт.
- Вау, да здесь не плохо. Хотя бы ветра нет. – Незнакомец вошел и осмотрел помещение. Он не обратил на Семёна внимание. – Значит, остановимся тут.
Мужчина скинул с плеч огромный рюкзак.
- Вообще-то это моё место. – Вся происходящая бесцеремонность как-то оскорбила Семёна.
Незнакомец устало посмотрел на него и сказал:
- Забирай свои шмотки и проваливай отсюда. Я всю ночь топал и смертельно устал. Уябывай отсюда бегом.
- Это моё место и я здесь ночую, - стоял на своём Семён.
Сталкер вынул пистолет и выстрелил. Пуля по касательной прошла по внешней стороне правого бедра. Боль и хлынувшая горячая кровь заставили Семёна подскочить с кресла.
- Запомни, - сталкер навёл ствол пистолета в лицо блоггера, - ещё предыдущим выстрелом я мог бы убить тебя. Но мне не нужна твоя дохлая компания. Поэтому, марш отсюда, сосунок.
Забрав касатку, спальник и сумку с вещами, прихрамывая, Семён вышел на улицу. Рана была поверхностной и кровь на морозе быстро запеклась. Сильнее боли была обида.

Он направился на Станцию. На балансе у него было только 8 «лайков», но любую рану обработают бесплатно.
Идти больше километра и всю дорогу Семён продумывал схемы мести сталкеру. Один план глупее и наивнее другого.
Во внутреннем кармане застучала касатка.
- Егорушка, мог бы позвонить, меня твои постукивания уже достали.
- Зато ты знаешь, кто тебя беспокоит. Это моё фирменное.
- Как-нибудь я положу касатку в трусы, будешь мне по заднице стучать!
-Ну-ну, давай. Так что я хочу сказать: Балаболка пишет первый пост о нас. Она уже сфотографировала меня.
- Ты станешь звездой.
- Не переживай, я тебя не забуду.
- Было бы здорово, - Семён прервал связь. Вот так.… А кому-то кроме пули и унижения сегодня больше ни чего не досталось.

Станция располагалась в помещении бывшего городского бомбоубежища. При входе он предъявил касатку и продемонстрировал один из блогов. Сталкеров здесь не любили.
Десяток генераторов, работая попеременно, давали электричество и цветным неоном освещали зал.
Семён побросал вещички у столика. Расположился в мягком кресле.
Подошел заспанный официант.
- Бутерброд с ветчиной и большой бокал колы.
- Приобрести подгузник не желаете? Профилактика простудных заболеваний половых органов и геморроя.
- Нет, спасибо.
- Интимные услуги. Девочки на связи и через вашу касатку ласкают ваш член.
- Нет.
- Можем предложить кредит на тысячу «лайков»…
- Нет! Мне бутер и колу принеси! Пожалуста.
Официант пожал плечами и ушел.

В помещении тепло. Семён снял пуховик, шапку. Касатку положил на поверхность стола. Нащупал прикреплённый снизу проводок, подсоединил его к смартфону – подзарядка.
Залез в интернет в поисках последнего сообщения Балаболки. Обычно он обходит стороной лидирующие блоги, дабы не радовать их счётчик посетителей. Но сейчас любопытство взяло вверх. Что же она про Егорушку написала?

«В мой организм пришли благоприятные дни для беременности. Партнёра заранее искать и выбирать не стала. Решила поддаться воле судьбы и поплыть по реке мимолётного флирта.
Самца заприметила сразу: высокий, сильный, мускулистый.
Он! – решила я и пошла знакомиться.
Парень оказался толковым. Не упёртым блоггером и не бесбашенным сталкером. Лишь лучшие и положительные качества от двух миров нашего послекризисного времени.
В полночь мы уединились в его уютном тёплом гнёздышке. Он был горяч, а я была желанна и страстна…
На этом романтика закончилась.
Я еле успела стянуть с него штанишки и ввести в себя его уже начавшую стрелять писун.
Достигла ли я своей главной цели – оплодотворение? Вряд ли.
Решилась развести парня на второй, дублирующий круг. Вероятность, конечно, очень мала. Но не возвращаться ночью по лесу домой. Хотя бы дать мальчику второй шанс.
Дала парню передохнуть полчасика. Выслушала историю о его друге задроте-блоггере Семёне.
Затем принялась возбуждать самца. И так и сяк перед ним крутилась, вертелась, ласкалась. Кое-как добилась повторной эрекции.
Надо было топать ночью по лесу домой.
Его пиписька сдохла уже через пять фрикций. И у этого дебила была настолько довольная улыбка, как будто он смог доставить оргазм пяти женщинам.
Я зарылась в постель и уснула».
Далее выставлялось фото Улыбающегося Егора.
«Кстати, его зовут Егор.
Пы.Сы. : фото можно жабить».

Семён опустил взгляд на информационную строку: 17 «лайков» и 36 комментариев за двадцать минут после размещения поста.
У этой Балаболки очень сильный блог. У таких блоггеров, чтобы они не написали, всегда полно поклонников. Чаще всего они слетаются не на содержание поста, а на большое количество комментов, пытаясь вставить свои десять копеек и засветиться в обществе.
Зазвучала мелодия звонка. Егорушка.
(!?!)
Принял вызов. На Семёна смотрел мрачный Егор.
- Читал уже?
- Да.
- Я убил эту суку.
- Погоди, успокойся. Подумай о последствиях. Тебя казня. Она этого не стоит…
- Ты снова не понял меня. Я УБИЛ ЭТУ СУКУ!
Егор направил глазок камеры своей касатки на тело Балаболки. В неестественной позе возле круглой горящей печки-буржуйки. Рядом, у её ног, лежала окровавленная кочерга. Наверное, ею он её и забил.
- Пипец, - только это и вырвалось у Семёна.
- Я не знаю, что мне делать. Я пытался уговорить удалить пост, но она просто вышла с сайта. – На экране снова появилось лицо Егора. – И теперь, не зная пароля, я не могу активироваться и удалить его.
- Понятно. Но прежде всего, Егор, тебе необходимо скрыть преступление и улики. Наверное, придется сжечь землянку.
- Хорошо.
Семён не ожидал столь быстрого согласия, и куча аргументов застыли на языке.
- Так. Приступай немедленно. А ещё я попрошу положить свою касатку на касатку Балаболки. Экран к экрану.
Без слов и промедления Егор выполнил просьбу. Семён на своём экране увидел тач-панель дорогущей «Е-840».

Семён слегка углубил палец и снял блокировку со смартфона Балаболки. Вышел в интернет. Зашёл на сайт, где девушка выложила скандальный пост. Выбрал клавишу «войти». Набрал логин «балаболка» и ткнул пальцем сквозь две тач-панели в строку «забыли пароль?».
Где-то на фоне звучал шум сборов.
Семён нашел в касатке Балаболки закладку на почтовый ящик. Зашёл и открыл последнее письмо. Это была только что присланная регистрационная информация и ссылка для входа в качестве хозяина.
Вот раздался грохот и лязг. Наверное, опрокинул буржуйку.
От удара произошло смещение смартфонов. Семён на своей панели видел лишь кусочек экрана касатки Балаболки .
-Егор, поправь прикасайки! Егор!
Егор, скорее всего, уже покинул землянку. Огонь быстро схватил сухую древесину, которой были обшиты стены.
Надо решаться. Вдох. Выдох. Вдох.
Семён утопил пальцы в тач-панель. Ещё чуть-чуть.
Его оцифрованные пальцы в пылающей землянке Егора вытянулись из одной лежащей на кровати касатки, пытались проникнуть в другую
Ещё чуть-чуть.
Боль. На смартфон Семёна брызнула кровь. Информационное поле.
Ещё чуть-чуть. Хрустя зубами, Семён прикоснулся к строкам письма и скинул содержимое в свой буфер обмена
О-оу-Ох! Крик эхом прокатился по полупустому залу Станции.
Ну, вот и всё. По две фаланги с указательного и среднего пальца долой. И кончик безымянного. Хитрый мизинец во время операции спрятался в кулаке.
На пол текла кровь. Семён прижал обрубки к окровавленной уже ранее штанине. К нему спешил официант.
Вот и всё. Теперь необходимо активироваться под ником «балаболка», удалить порочащий друга пост. Затем стоит время от времени писать в её блог самому, дабы ни кто не заподозрил исчезновение девушки.
В конце-концов, никто и не подумает о пропаже человека, пока он в режиме «он-лайн».
Чуть позже можно будет объявить себя Балаболкой официально и насладиться бесконечным множеством «лайков».

Случай на границе



Все началось 10 июня. Денек выдался преотличный.
За окнами проносилась всяческая красота: лесочки, деревеньки, поля…
-У-у, смотри, какая псина! Слопает любого и не подавится!
-Вот так домик! И флюгера на крыше…
-Корова, корова!!!
-Глянь, глянь! Лошадки! Большие? Ха! Еще какие! Не то, что игрушечные.
Солнце палило так, будто хотело расплавить железную коробку на колесах. Кургузый автобусик покряхтывал, подпрыгивая на ухабах. Всякий раз, когда начиналась тряска, мы с Сенечкой начинали громко хохотать. Даже мамка улыбнулась пору раз, когда Дядя Игорь прижался к ней на очередном повороте. Разумеется, случайно…
Только Анка сидит хмурая. Щурится на солнце, словно фараон, только что вылезший из гробницы. Под мышкой – книжица. Стихи, конечно. Всем известно, что ничто не просвещает человека, как поэзия. Но с нашей Анкой все по-другому. Поэзия ее не просвещает, а просвечивает. Щеки ввалились, а лицо белое-белое. Того и гляди, в обморок хлопнется.
Заметила, что я на нее смотрю. Улыбается. Э, нет, и не надейся! Все равно не буду тебя любить. Не нужны мне никакие левые сестры.
Этакое эфемерное создание досталось мне в подарок от мамкиного хахаля. То бишь муженька ее нового.
Толстушка-кондукторша задремала на своем сидение. Позади устроился какой-то лысый субъект. Ишь, в портфель вцепился. Небось партийный. А рядом с субъектом – блондиночка. Молоденькая, кокетливая. Дочка? Жена? А шут его знает. Неужто и они в наше теплое местечко намылились? Ухватят домик поуютней, и придется нам на улице ночевать. В палаточке.
-Ка-зю-ля! – Сенечка тыкает пальцем в стекло.
-Ага! Во какая рогатая!
Водила затянул басом:
Ка-ак провожают пароходы…
Совсем не так, как поезда…
-Эх, ты! Лучше б про нас, про Урал спел! – зевнула кондукторша, и снова провалилась в блаженную дрему.
Хорошо-то как. Надоело мне каждое лето в школьном лагере окна мыть. Да и братику свежий воздух полезен. Сам Лев Львович так сказал, светило неврологии.
На Огородной в автобус загрузилась бабулька в кружевном платочке.
-До двенадцатого километра доеду? Ой, славно!
Думала, усядется на свое место чинно-благородно, как и полагается дамам ее возраста. Ан нет. Говорливая оказалась – жуть. У мамки все про Свердловск расспрашивала, у Анки книжку просила, даже к лысому подкатывала. Все ей интересно… Такой только дай языком почесать. Видно, первая на деревне сплетница. И в окно то и дело зыркает. Посмотрит пару раз, и качает головой:
-Ишь, как жарит… Быть грозе. Нехорошо, нехорошо…
И мамке говорит:
-Ехали бы вы назад.
Я поворачиваюсь к бабулетке и улыбаюсь:
-Ничего, бабушка! Мы не сахарные, не растаем!
-Ой, девка! Иной раз так прогремит…
-Да вы не бойтесь. У нас и брезентуха имеется, - объясняет дядя Игорь.
А она бурчит что-то себе под нос.
-Далече вы или как?
Я объясняю:
-До Больших Холмищ, а там на озеро. Слыхали, там деревенька рядом, остановится можно.
-Да, люди там хорошие, не откажут.
-Да мы и приплатим.
-Может, и пронесет. Кто его знает…
Увидела Сенечку, улыбнулась беззубым ртом:
-Ой, малышек какой! Во как смотрит! И ведь все понимает…
-Конечно, понимает! – набычилась я, - Вы не подумайте, что он…
-А все-таки…
Она наклонилась прямо к моему уху и зашептала:
-Ехала бы я отсюда на твоем месте. Вон, как воздух звенит. Слышишь?
Я вежливо кивнула. Нехорошо обижать пожилого человека. На двенадцатом километре она и правда вышла и бодро потопала в сторону Брусян. В салоне все сразу вздохнули с облегчением. И попадаются же такие вредные бабушки!
Через полчаса показалась наша Кедровка. Выгрузились все дружно, как солдаты на парад. Остановочка поросла травой: зеленые стебли пробивались сквозь деревянную скамейку. Вокруг – не души.
И вдруг – потемнело. Замолчали птичьи голоса, притихли цикады в траве. Мир замер в ожидании. Огромная, иссини-черная туча заполнила небо своим густым, клокочущим телом. Отовсюду послышался низкий, утробный гул, словно кто-то ударил в исполинский колокол.
-М-да… Накаркала наша бабулька. – мрачно сообщил дядя Игорь.
-Может, до деревеньки добежим? – испуганно спросила Анка.
-Не успеем, - отрезала я.
И правда. Спустя несколько секунд мир почернел полностью, и на землю обрушилась водяная стена. Все разом потеряло очертания, размылось и смазалось. Ничего не было видно: ни холмов, ни дороги, ни леса. Я сжала руку Сенечки, прильнувшего к моим коленям:
-Не бойся!
Впрочем, я не услышала своего голоса.
Портфель вытащил чешский зонт, размером с парашют десантника. Зонт изогнулся, как живой, ощетинившись сломанными спицами. Через мгновенье его унесло в неизвестность.
Блондиночка что-то кричала. Мамка пыталась натянуть на голову пакет. Анка села на землю и закрыла уши руками. Грохот стоял оглушительный. Молнии, словно серебряные змеи, извивались в вышине. То по одиночке, а то и все вместе. Казалось, небесная сфера треснет, не выдержав их натиска.
Вспышка-вспышка-вспышка…
Страшно.
И вот, когда я уже думала, что мои барабанные перепонки взорвутся, все прекратилось. Шум стихал, на смену ему пришла звенящая тишина.
-Ишь, капризы природы! Н-да, а рубашка теперь ни к черту!- выругался мамкин хахаль.
Я подняла голову. Небо было синее-синее, как на экваторе (я, конечно никогда не была на экваторе, но сравнение, на мой взгляд, подходящее). Вернулся удушливый уральский зной. Будто и не было этой безумной грозы! О ней напоминала лишь помятая трава да глубокие лужи на дороге. Но через час-другой и они исчезнут, высохнут под солнцем. Сотрется последняя память.
-Ах, как хорошо! – мамка всплеснула руками, - Вот за что я лето люблю! Побуянит пять минут, и утихнет. А осенью как? Заморосит, так на неделю.
-Ой, у меня платье испортилось! – захныкала блондинка.
-В такую жару шмотье вмиг высохнет! – усмехнулась я.
Она не удостоила меня ответом.
Сенечка засмеялся. Он был счастлив. Я присела на корточки поцеловала его в перекошенную улыбку.
Анка посмотрела на нас, казалось, с жалостью. Никак не привыкнет.
-Не смей! Не смей на него так смотреть! – крикнула я.
-Прости…
-Не прощаю.
За остановочкой простиралось поле. Всюду, куда хватало глаз. Зеленое, безбрежное море, залитое солнцем. Травяное море. Я такого чуда в жизни не видела. Вот она какая, природа!
-Ну что, Сенька, побежали!
Воздух тяжелый, будто бы вязкий. Жара страшная. И толку от этого дождя…?
Ну ничего, на озеро придем, охладимся.
-Жень, я с тобой! – кричит Анка.
Так и знала, что увяжется.
Забрались на холмы. Холмищи, Холмищи… И никакие это не Холмищи! Холмята, вот! Пологие, с круглыми вершинками, они были похожи на перевернутые блюдца.
Я сняла босоножки и пошла босиком. Травинки не кололи кожу: казалось, идешь по мягкому, душистому ковру.
Началось редколесье: сосенки маленькие, хилые. Прошли еще немного – лес гуще стал. Вот они, великанши! Не обнимешь, не обхватишь. Как с картинки в учебнике природоведенья.
Анка вдруг остановилась и схватила меня за руку:
-Замри! И глаза закрой!
-Чего-о?!
-Слышишь?
-Да ничего я не слышу!!
-В том-то и дело. Птиц нет.
До-ста-ла…
Слева кусты какие-то. Неужто малина?
И точно. Ягоды здоровые, круглые. Так и просятся в рот.
Анка нахмурилась:
-Июнь на дворе. Рановато для малины.
Я махнула рукой и сорвала несколько ягод. Глубокомысленные замечания моей новоявленной сестренки меня волновали мало.
Наевшись, я плюхнулась на траву. Анка присела рядом. Я было цыкнула на нее, но смягчилась. Не хотелось злобиться в такую погоду.
-Гляди, красота какая! Такое в твоих стихах не опишешь.
-Опишешь, - возразила она, - Я бы смогла. Возможно, не сейчас, а когда-нибудь…
-А ты чего, стихи сочиняешь? Ну-ка дай почитать!
-Не дам. Ты не поймешь.
Я вспыхнула. Тоже мне, принцесса крови! А мы, значит, второй сорт!
-Ну конечно! У меня мамка токарь, а не какая-то там певичка!
-Моя мать не певичка, - тихо сказала девушка, - Она играла в Большом Театре. Когда мне было семь, она заболела и умерла.
-А мой папа был капитаном дальнего плаванья. Его корабль потопили американцы, когда мне было четыре.
-Правда?! – она встрепенулась, - Ты мне не рассказывала!
Неужели купилась?
-Понимаешь, он плавал далеко, и все налево.
Анка отшатнулась, как от удара и вскочила с места. Поняла.
Может, я все же переборщила?
Дядя Игорь кричит, чтоб мы далеко не убегали. Ничего, не потеряемся! Тишина такая, что шаги за версту слышно. Пичуги молчат, верно попрятались по гнездам. Еще бы, в такой-то зной!
А Портфель-то ни на шаг не отстает. Разболтался, разговорился. А фифочку блондинистую звать Леночкой, мол, невеста его. Ну да. Знаем мы таких невест.
-Опять с сестрой поругалась! Ох, Женька! – вздыхает мать.

Озеро было огромным. Воды прозрачные, будто стеклянные. И другого берега не видать. Само круглое, правильной формы. Как зеркало. Красотища! Вот он, какой Балтым! Вдалеке – леса, поля. Дикая природа, где нога человека не ступала.
Неподалеку было разбросано несколько домиков. Маленькие, белые, с пластиковой крышей. Будто игрушечные.
-Держите меня восемь человек! – мамка вскрикнула,- А где ж деревня?!
-Что это за коробки на колесах? Такие на стройках обычно стоят. Может, карьер где роют? – удивился муж.
А, колеса-то я и не приметила.
-Так Лидочка ясно сказала: недалече от бережка, домик зеленым заборчиком. Там баба Шурка живет. Да Холмищи-то большие, домов сорок будет.
Дядя Игорь почесал затылок. Задачка!
-Заплутали.
-Нет, не заплутали, - осторожно сказал Портфель, - У меня и карта, и компас имеется. На всякий случай.
-Так что… Получается, снесли?
-Получается, так.
-За неделю?!
-Удивительное непотребство.
Леночка хмыкнула:
-Милый, да ты восток от запада не отличишь! Это тебе не бумажки перебирать!
Портфель густо покраснел.
-Так и озеро не то, кажется! – причитала мамка, - Балтымчик-то вроде маленький, чистая лужица! А тут такое…
-Тань, да ты напутала все!
Ох уж эти взрослые. Вечно они все усложняют! То, не то…
-Дяденьки-тетеньки! Да вы посмотрите, вода какая! Прозрачная…. И пляж, и песочек есть. Мы купаться приехали или как?
-Женька дело говорит. Сейчас по домам пойдем, спросим. Разберемся.
Анка стояла в стороне и молчала. Лазурные, искрящиеся воды ее завораживали.

-Эй! Есть кто? – я постучала кулачком в дверь, - Ой! Не заперто. И ключ в замке оставили.
Загляну-ка внутрь. Может, кому помощь нужна?
В домике было чисто, не по-нашему чисто. Две кровати да столик, вот и вся мебель. На окошке – чайник с проводом. Вот это да! А какой миленький! Нам бы его в коммуналку нашу.
Может, иностранцы тут обосновались?
На столике – кружка с недопитым чаем. Тут уж я насторожилась. Такое чувство, что хозяева вышли на пару минут. Или сбежали впопыхах.
-Женька, вот коза! В чужой дом залезла!
-Мам, да я глянуть только!
А дядя Игорь с портфелем о чем-то спорили:
-Может, курорт какой-нибудь… нелегальный? Не строители, ведь, точно!
-А куда они делись все? Объясняете?
-Да ничего я не объясняю! Просто выдвигаю гипотезу!
А порешили вот что. Расположимся в палаточках, на берегу, на песочке. А завтра, если хозяева вернутся, все расспросим. Может, и правда деревню рас-фор-ми-ро-вали. Портфель надулся, как индюк. Было ясно, что он-то и будет все выспрашивать. И разберется, что за «непотребство» тут творится.
А автобус на Свердловск будет все равно только утром.
Вот и славно.

Анка прошлась по берегу. Ноги утопали в горячем песке. Вдруг она заметила какую-то зеленую тряпку. Плед. Точно, плед! Скомканный, брошенный. А рядом – раскрытая книга. Не то буквы, не то символы….
Все это время ее не покидало странное ощущение нереальности происходящего. Мир как будто замер, застыл. Она почувствовала это в тот самый миг, когда они поднялись на холмы. Но ведь гроза уже разразилась! Так почему в воздухе нет того облегчения и свежести, что бывает после дождя?
Все было настолько ярким, цветными, что переставало быть настоящим.
«Нет… Просто я слишком долго сидела в четырех стенах» - подумала она.
И вдруг…
Девушка наклонилась и помахала рукой.
Осознание того, что случилось, пришло не сразу.
Тени не было.
Секунду назад тень была, а теперь исчезла.
Ничего не изменилось. Солнце сияло все так же ослепительно. Женька и Сенечка плескались на мелководье. Интересно, заметили ли они?
Анка зажмурила глаза и досчитала до десяти.
Ну не бывает же так.
И точно. Стоило ей открыть глаза, тени вернулись. Для верности она даже подняла над головой плед.
Главное, не разнервничаться. Вдох-выдох. Она знала, что это от мамы. Странности.
Девушка провела ладонью по лицу. Лоб и щеки были сухими и горячими.
Точно, голову напекло…
Вдалеке, на горизонте собирались тучи.
Наверное, завтра будет гроза…


Стемнело как-то быстро, по-южному.

Иван Терентьев бодро забирался на холм, держа под руку свою даму сердца. Левой рукой он стискивал портфель. С каждым шагом они все дальше уходили от поля, палаток и озера.
-Леночка, я верен, что мы найдем прекрасное место, чтобы обсудить все. Я ведь соскучился по тебе. И по природе. По романтике, в конце концов!
Леночка фыркала, выслушивая его тираду.
-Ради тебя я бросила институт, Ваня! – девушка нахмурила бровки, - Надеюсь, ты высоко оценишь мою жертву.
-Д-да…. Я очень ценю тебя! Ты самое ценное, что есть в моей жизни…
-После твоей обожаемой женушки, конечно.
«Затащил меня в эту глушь… Нет чтоб в Сочи. Как нормальные люди! Романтики ему захотелось… Старый козел» - зло подумала она.
Они углубились в лес и вскоре вышли на маленькую полянку.
-Как же здесь замечательно!
Леночка расстелила плед. Иван Терентьев извлек из портфеля бутерброды и бутылочку вина.
«Нервничает… Это хорошо. Значит, созрел»
-А вдруг здесь насекомые? Вань, у меня ноги голые!
-Да нет здесь никаких насекомых! То еще местечко. Даже комарье не жужжит. А бывало, на картошку ездили – так были с головы до ног покусанные. Эх, выстроить бы тут дачку! И звезды, звезды какие! А луна где?
Сколько он ни вертел головой, луны так и не нашел.
-Странно. Вроде бы полнолуние сегодня…
Он сообщил о своих подозрениях Леночке.
-Луна испугалась нас и убежала,- пошутила она.
«Чертов романтик! Да когда же он достанет кольцо?!»
-Кажется, ты хотел мне что-то сказать…
-Понимаешь, Леночка… Надеюсь, посмотрев на эти сияющие звезды, ты сможешь понять меня…
-Ближе к делу, Ванюша!
Он откашлялся:
-Это наша последняя встреча. Она запомнится нам обоим как…
-Что?- не поверила она.
-Повышение, Леночка. Развод с Лизой будет для меня концом всего.
-Значит, ты притащил меня в этот чертов лес, чтобы сказать это?! – взорвалась она, - А я-то надеялась.. Ну, тебе это даром не пройдет! Завтра же позвоню твоей Лизавете! И не трогай меня! Иди, луну свою ищи!!
Девушка передернула плечами и побежала прочь.
-Лена, стой! – он попытался было догнать ее, да так и застрял в кустах.

«Ну вот… Весь сарафан ободрала. А что поделаешь? Надо же показать характер! Ничего, теперь он мне дорого за свое повышение заплатит… И не только в советских рублях!» - Леночка стянула туфельки и босиком помчалась вниз, не обращая внимания на сучки и ветки. Девушка просто клокотала от злости.
И тут до нее донесся крик. Визгливый, полный нечеловеческого ужаса.
Ваня?
Девушка замерла. Возвращаться ей не хотелось. А если он ногу сломал?
-Слушай, если это твои дурацкие шутки, берегись! – громко сказала она.
На полянке, разумеется, никого не было. Спрятался. Вот уж точно, седина в бороду… Сейчас выползет из кустов на коленях.
Лена сжала кулаки, кляня себя за то, что попалась на такой дешевый трюк.
Вдруг она заметила на траве что-то белое. Битая бутылка? Или он все же решил сделать ей сюрприз?
Она наклонилась ближе.
И закричала.
Точнее, ей только показалось, что она закричала. На самом деле она просто замерла на месте.
И смотрела, смотрела, смотрела…
Это не должно здесь быть.
Этому здесь не место.
Человеческой руке было не место в таком красивом лесу.
Ей место в дешевых романчиках в мягких обложках, продаваемых из-под полы, и в идиотских пионерских страшилках.
Но не в ее жизни.
Рука, еще теплая, была отрезана по локоть. Очень аккуратно отрезана, надо сказать. Не было сомнений, что она принадлежит Ване – на мяснистом безымянном пальце красовалось кольцо. То самое, которое она, Леночка, так ненавидела.
Ее охватила беспомощность, смешанная с ужасом.
А вслед за ужасом пришла пустота.
Через мгновенье все вокруг заполнил вой, шум и грохот.
И мира не стало…


Я еще немного посидела у костра, слушая похабные песенки подвыпившего дяди Игоря и отправилась в палатку спать. Портфель с невестушкой удалились в лес любоваться звездами.
Я уложила брата на матрасик, но он, конечно же, захныкал, выражая протест. Ну что тут поделаешь! Он всегда засыпал только со мной, забиваясь мне под одеяло, как щенок.
Тут в палатку вползла Анка:
-Женечка, ты спишь?
-Как раз собиралась. Пока ты не пришла.
-Жень, слышишь? – она подняла вверх указательный палец, - Воет что-то.
-Слышишь, не слышишь…! Опять ты за свое!
Но через мгновенье я услышала.
Вой, длинный, протяжный заполнял собой все вокруг. Будто бы разом загудели все тепловозы и сирены ПВО. За ним пришел свист, жужжащий, оглушительный, словно кто-то двигал исполинской застежкой-молнией.
Вверх-вниз, вверх-вниз…
Как же отвратительно.
Мне было трудно дышать. То ли от страха, то ли воздух стал тяжелый и разреженный. Сенечка ревел в голос и бил кулачками мне в грудь.
Спустя несколько минут вой сменился низким, утробным гулом, и все стихло.
Я опрометью выскочила наружу, ожидая увидеть нечто ужасное.
Но все было по-прежнему. Абсолютная тишина нарушалась лишь храпом дяди Игоря и мамкиным сопением.
Спят, голубки. Налакались…
-Анка, вылезай! Ядерная война отменяется!
Мамку растолкали. Она была злая и заспанная:
-Лесопилка тут рядом должна быть. Дизель включили, наверно. Или авария какая. – и дальше спать.
-М-да… - я потрясла головой.
Жень, что же это было такое? Я думала, мир взорвался! – спросила Анка.
-Меньше надо книжек читать, и не будут мысли ненужные бегать, - осадила я ее.
Но, в конце концов, мне тоже было не по себе. Да и братик не скоро уснет…
Залезаю в палатку, а он спит, как младенец. Бедный! Да и мне жуть как спать охота. А завтра утром разберемся.

Анка проводила сестру задумчивым взглядом. Да, Женьке все нипочем….
Все это время девушка чувствовала странный, безотчетный страх. Только теперь он прорвался наружу, вместе с этим воем и грохотом.
Она поняла, что не может остаться в палатке и ждать утра.
Нужно бежать. Но куда?
Вокруг – леса.
Неважно.
Не долго думая, она направилась в сторону холмов. В лесу было тихо и очень темно. Девушка постоянно спотыкалась и царапала руки о кусты и ветки. Казалось, каждое дерево излучает угрозу. Оно было чужим. Ненастоящим.
Вдруг она заметила колею. Да глубокую, будто бы проехал тяжело груженый самосвал. Несколько рядом стоящих сосенок было повалено. А малиновый куст (она узнала это место) и вовсе отсутствовал. Воздух над колеёй рябил, как от горячей печки. Железная пуговка на платье вдруг раскалилась и обожгла кожу. Ойкнув, девушка оторвала ее и отбросила.
Что за дела!?
Анка хотела побыстрей пройти неприятное место, но ноги увязли в рыхлой, горячей земле.
-Эй! Стой, где стоишь! Совсем голову потеряла? – по другую сторону колеи парень. Невысокий, смуглый. Одет как-то странно: вроде обычный плащ да рубашка, а как-то не по-нашему. А лица не рассмотреть – глаза будто съезжают. Анка моргнула пару раз. Не помогло.
Он сделал шаг вперед и прищурился:
-гляди-ка. Какие красавицы тут водятся.
Неужто иностранец? Говорит вроде без акцента. Но на деревенского не похож, это точно.
-Добрый вечер. А что это такое, вы не знаете? – она кивнула на колею.
-Ты что? Это же граница!- он рассмеялся. – Приложи руку… Да, вот так!
Удивительно! Воздух над колеёй был теплый, упругий. Анка провела ладонью. Как стена. Только прозрачная. Воздушная стена…
-На западе сегодня знатно вертело. Мне еще повезло, что я вовремя сбежал. Гляди-ка. Говорят, в этот раз может появиться третий. Такого не было уже много лет. Нужно успеть вскочить туда, пока тут все не… - он крутанул указательным пальцем.
Анка замерла на месте. Она не понимала ничего, что он говорил. Больной, что ли?
Если что, она успеет убежать в лес, пока он через колею перелезает.
Но было любопытно. Страх немного утих, но не исчез полностью.
-Какая еще граница? Это же Свердловская область, Шалинский район!
Он наклонил голову:
-Граница разделяет миры. Миры параллельны, и не должны пересекаться. Но иногда это происходит. И тогда появляется граница. Пройти ее можно, если только быстро. А назад нельзя – голову оторвет. Во всем виноваты грозы. Особые грозы. Они приходят с изнанки и заставляют миры сталкиваться. Да зачем я тебе это все рассказываю?! Или ты новенькая? Ты же искатель, верно?
-Я студентка, – Анка чувствовала себя полной дурой.
Его взгляд посерьезнел. Казалось, он был готов броситься через колею, но сдержался. Он подошел вплотную к воздушной стене:
-Посмотри мне в глаза! Не можешь, верно? А теперь объясни мне, как тебя занесло на пограничные земли?!
Ничего себе! Пять метров в за один прыжок! Анка подумала, что сбежать она, пожалуй, и не успеет.
-Мы просто ехали на озеро! Папе дали выходной! – она почти кричала, - Мы не хотели ничего такого! Нет, я, конечно, заметила странности! Тени пропадают… А еще…
Он смотрел на нее, казалось, с жалостью.
-Гляди-ка. Да ты совершенно не понимаешь, что происходит!
-Похоже, что так…
-Беги. Только не на запад. Колокольчики еще не звенели. Возможно, пограничье еще не отделилось. Ты успеешь. До второй грозы.
-Нет! – она сжала кулаки, - Расскажите все по порядку! Я не знаю, что делать! Папа и Женька будто бы и не видят ничего. Но уверена, что они тоже чувствуют! А вы расскажите, я поверю!
Он понял ее! Анка была готова кричать от радости. Он озвучил ее собственные мысли. Бежать, бежать, бежать. Это чувство стучало в голове. Значит, дело не в ней. Дело в этом месте!
-Глупая. А тебе известно, что ты теряешь драгоценное время?
Девушка кивнула.
-Что ж… Ты со своей семьей попала на пограничные земли. Их размер – всего несколько километров вокруг границы. Они не принадлежат ни одному из миров. Это место живет по своим законам. Пространство и время здесь очень относительны.
-Птиц нет… И насекомых. Это от этого, да?
Он махнул рукой:
-Это частности. При соприкосновении ткань миров натягивается, как струна. Краски становятся яркими. Чувства обостряются. В конце концов, пограничье- прекрасное место. Иногда его посещают туристы - экстремалы. Правда, они всегда сбегают при первой же опастности.
Анка вспомнила домики с брошенными вещами.
-А потом случается вторая гроза, и миры расходятся. Пограничье исчезает за ненадобностью. Точнее, его разрывает.
-А это… плохо?
-Плохо тем, кто не сумел вовремя сбежать. Первые разрывы уже начались. Слышала?
Девушка кивнула. Она ловила каждое слово.
-А вы кто такой?
-Я – искатель. Мы путешествуем по разным мирам.
-Значит, вы… - девушка похолодела, - Не из нашего мира?
-Разумеется. Ты же не никак не можешь рассмотреть мое лицо. Это эффект Лайела. У тех, кто меняет миры, как перчатки, это проходит.
-А почему вы говорите по-русски?!
-Это все пограничье. Здесь все друг друга понимают. Но сейчас, - продолжил он, - Сейчас особенный случай. Появится третий. Новый, неизученный мир. Он уже наплывает, скоро появится и его граница. Ткань миров дрожит… То-то пограничники суетятся!
-Так вы… туда?
-Каждый искатель мечтает открыть новый мир. Возможно, он будет непригоден для жизни. Или опасен. Но дело стоит того! Это называется разумным риском. Кстати, не хочешь со мной?
Девушка покачала головой.
-Шутка. Прощай, – он качнул рукой, делая какой-то странный жест. Помни про колокольчики. Они предвещают вторую грозу.
И скрылся в лесу.
Искатель, значит… Удачи вам. И спасибо.

-Женя, Женя просыпайся! Просыпайся!! Нужно родителей будить! Они выпили, конечно, но может, смогут идти!
Я с трудом разлепила веки. Опять Анка?!
-Женя, уходить нужно! Нужно бежать!
-Ты что, чумная? Сеньке здесь нравится. Никуда я не поду. Да еще и ночью…
Анка кусает губы. Руки дрожат. Да что с ней опять такое?!
-Женечка, милая, ты же вой слышала?
-Ну слышала. Мамка говорит, лесопилка.
-Да какая лесопилка! Завтра еще хуже будет. Уже не сбежать! Граница исчезнет!!
Она говорила громко, с надрывом. Сенечка проснулся и захныкал. Я погладила его по голове.
-Не бойся, это Анка-истеричка.
А на нее прикрикнула:
-Пошла отсюда! Не желаю слушать твои бредни! Я ведь все про тебя знаю, и про мать твою! Иди, в озеро окунись, дурь-то и уйдет!
Она покачала головой.
-Женя…
-И слушать не желаю!
-Хорошо, я… уйду. Я одна уйду. А ты права, и про маму, и про меня. Я действительно такая. Я жуткая трусиха…. Прости, сестренка. Прости… - и убежала прочь.
Слава тебе. Господи! Теперь и поспать можно.

Утром обнаружилось, что Анка действительно сбежала, прихватив с собой две бутылки минералки и рюкзак. Мамка пребывала в прострации. Дядя Игорь читал мне нотации. Ну конечно. На меня все хотите повесить.
-Мы уходим. Немедленно, – решил он.
Я кинулась в палатку, ругая все на свете, в том числе и больную на всю голову Анку. Кто же мог подумать, что она и в самом деле сбежит? Если б знала, связала бы ее простыней, чтоб не рыпалась.
Да еще и Портфель со своей блондиночкой куда-то запропастились! Видно решили поиграть в робинзонов после бурной ночи. Ждать мы их, конечно, не будем. Люди взрослые, сами разберутся.
Да и рада я была, если честно. Не хватало еще, чтоб всякие лысеватики на мамку пялились. С дядей Игорем еще можно примириться, он мужик неплохой. А попадется вот такой Портфель в отчимы, и все надевай белые тапочки и ложись в мавзолей к дедушке Ленину.
Я пошла вперед через лес, к остановке, подхватив Сенечку на руки. Погодка была не хуже вчерашней: еще бы купаться и купаться! Солнце печет, как бешенное.
Пробежали сосенки. Вдруг братик вцепился мне в маечку и задрожал, как испуганный зверек. Вот уже и глаза на мокром месте.
Я замерла.
-Ты чего это? Эй! Не плакай! Ты ж мужчина!
Чего он так разнервничался? Ну, Анка, попадись она мне! Напугала малыша.
А в душе волнуюсь: может, животик заболел? Ведь не скажет он ничего, как не проси!
Озирается по сторонам. И зажал уши ручками.
-Что-то слышишь? Птички? – спросила я, зная, что никаких птиц здесь нет.
А потом я тоже услышала. Звон колокольчиков. Едва слышный, на грани восприятия.
Тинь-динь…
Когда колокольчики зазвенят, будет уже поздно.
Я схватила брата в охапку и понеслась, не разбирая дороги. Сейчас сядем в автобус, и все плохое забудется.
Верно, Сенечка?
Вот оно, поле. Травяное море. Да нет, не море, а океан. Бесконечный зеленый океан до самого горизонта. И трава не та: колосики длинные, стебли до самого пояса. А остановочки и дороги и в помине нет. Да кого там! Будто бы и не ступала здесь нога человека. Тишь да гладь!
Неужто заблудились? Нет. Невозможно. Тут и блуждать-то негде.
Совсем-совсем невозможно.
Вижу – бабулька. Сухонькая, в платочке. А чешет по-мужицки, прямо через поле. Господи, счастье-то какое!
-Бабушка! -кричу я, -Скажите, остановка где? Мы вчера приехали!
Она остановилась и взглянула на меня добрым жалостливым взором.
Ничего себе! Да это та самая говоруха из автобуса!
-Да я разве знаю? Я тут проездом…
-Что же это… Да что тут вообще творится!! – мне хотелось закричать, зарыдать от злости и страха. Какой стыд!
-Бедная, бедная… - бабушка покачала головой, - Я же говорила, предупреждала. Да ты не бойся! Может, и выберешься.
-Помогите! Кто-нибудь!
Мамка кричит! Я наплевала на бабку и опрометью кинулась назад.
Мужик в черной одежде, похожей на одежку заключенных, схватил маму за локоть. Дядя Игорь стоит рядом, как статуя.
Муженек, блин!
Ну, я времени даром не тратила, напрыгнула на мужика и давай ему космы драть.
-Зэк! Я тебе покажу как мамку лапать! Папахен, ты чего стоишь?! Бей его палкой.
Уголовник сбросил меня на траву, легко, как пушинку.
Мамка подскочила ко мне и порывисто зашептала:
-Доченька, не надо, он не зэк, у него удостоверение имеется! А нам здесь быть нельзя, мы сюда неправильно приехали…
-Мать, да ты чего!
Дядя Игорь молча смотрел в землю.
Зэк повернулся ко мне и сунул под нос какую-то книжецу, вроде паспорта.
-Охрана границы. Вы задержаны как искатели. – спокойно сообщил он. Слишком спокойно для человека, которому минуту назад выдирали волосы.
-Да ты что! Убери-ка свою ксиву! И написано там не-по нашему! Мы, между прочим, честные советские граждане!! – я зло взглянула ему в глаза. А лицо не рассмотреть никак. Я зажмурилась. А толку? Глаза будто съезжают.
Он проводил меня долгим взглядом.
-А-а. Ясно,– на его лице мелькнуло понимание, - Приношу свои извинения. Но все я вынужден сопроводить вас на пункт. Здесь опасно.
Звон колокольчиков теперь слышался гораздо отчетливее.
Я нахмурилась. Мне это все не нравилось. И Сенька стоит, как сомнамбула.
-Пройдемте.
Мать и дядя Игорь шептались:
-Я знал, это плохо кончится. Нужно было сразу уезжать. Какая-то граница! Неудачно вышло. А если КГБ?
-Думаешь, уволят?
-Уволят… Хорошо, если просто уволят…!
Я не разделяла их страхов. Точнее, страх все же был. Но другой страх. А еще сильнее – непонимание. Мне хотелось схватить этого мужика в черном и трясти, трясти, трясти… Пока он не расскажет всю правду.
Широкая грунтовая дорога разрезала лес напополам. Готова поклясться, вчера ее тут не было. Мать с отчимом были так напуганы, что ничего не заметили.
И к лучшему, к лучшему, к лучшему…
А ведь они еще не знают, про остановочку-то. Да и как им расскажешь?
Анка все знала, это ясно. Вот и сбежала, как трусливая шавка.
На обочине стоял длинный черный автобус тонированными стеклами. Мамка замерла на месте и всхлипнула: до того ей не хотелось садиться в этот катафалк.
-Мама, пошли! – я тронула ее за руку. И не дрожжи, прямо как маленькая.
В салоне было прохладно. И воздух свежий, живой. Я подхватила братика и села на последнее сиденье. Кресла были мягкие и удобные. На миг я закрыла глаза. Внутри вдруг стало так спокойно…
Да вот только надолго ли?
За стеклом промелькнуло что-то неуловимое, будто рябь в воздухе. И в тот же миг я вспышку света. Близко, за деревьями.
Молния ударила?
Потемнело.
Пограничник дернулся и заскочил в кабину. Тоже человек, тоже боится.
-Не смотрите в окна! – крикнул он, - Такое лучше не видеть. Особенно вам.
Сенька уткнулся мне в грудь. Дрожит, будто тоже чувствует. Конечно, чувствует. Он ведь у нас особенный.
Автобус сорвался с места. Я хотела зажмуриться, но вместо этого закрыла рукой глаза брату.
Я смотрела в заднее стекло, не отрываясь. Да я и не смогла бы это сделать. Наверно, я даже на какое-то время перестала дышать. Не было сил сделать вдох.
Мир вокруг разрушался. Сворачивался, как картонка. Небо, сосны, кустарники, ярко-зеленая трава… Все растворялось, ломалось, рушилось, исчезало, превращалось в ничто. Землю прорезывали глубокие трещины, и она рвалась на части, как простыня. Вспышки белого света, лишь отдаленно напоминавшие молнии озаряли все вокруг.
И все это происходило в полнейшей тишине, не считая приглушенного шума двигателя.
Сейчас этот круговорот подхватит и автобус, и мои руки растворятся в этом сиянии. Или разлетятся на кусочки, как эти исполинские деревья, которые ломались, будто спички.
Только пусть это произойдет как можно скорее, чтобы мне не пришлось смотреть.
Прости, братик. Я не смогла тебя уберечь…

-Эй! Очнись! Очнись-очнись-очнись!
Что за тошнотворный запах!
Лежу на скамейке.
Я раскрыла глаза и увидела склонившуюся надо мной смуглую девушку. Вот только лица ее никак не рассмотреть…
-Я совсем не недавно стала пограничником! – улыбается она, - Увидеть, как ткань сворачивается! Я даже тебе завидую немного.
-А как мы…
-Грозу отнесло на восток. Это ненадолго, но… Вам очень повезло.
-А мама? Братик? Они видели?
-Нет, конечно же нет!
Вот и мамка, стоит в очереди у киоска.
Киоска? Да где же мы?
Шумно вокруг. Народ ходит разный, переговариваются. Будто бы на вокзале. Слева – старички сидят, продают чего-то. Вроде базарчика. Точно, вокзал. Хиленький такой вокзальчик.
Пункт.
Автобусы пребывают. Белые такие, без номеров. И все окна белой краской замазаны, даже кабина водительская. Как же они ездят так? Вслепую, что ли? Авария может получиться. Нехорошо.
-Женечка, нам уезжать надо. Мне сказали так. – мамка подходит, взволнованная, но не испуганная, - Мне объяснили, что ничего такого мы не нарушили. И на работу звонить не будут!
Вот и славно. А то, что я видела… Сон, приснилось.
Подходит парень какой-то, тоже в черном. Важный такой.
-Назовите номер проживания, - и смотрит в железную коробочку в руках.
-Из Свердловска мы, - объясняет мать, - Улица Речная.
-Меня не интересует адрес. Назовите номер.
-Вам же сказали! Что оглохли?! – говорю я. Или кричу.
Нет, все- таки не сон.
-Восемьсот шестой у них, - подходит та смуглая девушка, - Я изучала. Мир номер 806.
Парень кивнул:
-Пройдите к вашему автобусу. Вон тот, - и показал рукой, - До Пекина.
-Какой Пекин? Нам в Свердловск надо, - мать обращается к нему ласково, как к больному.
-Сожалею. Но других рейсов нет. Автобус – это только форма. На самом деле они – часть границы. Они появляются сами по себе, и мы ими не управляем. Они развозят каждого по своим мирам. А как они пересекают границу - загадка даже для нас. Но особых гроз в них можно не бояться.
И ушел. Мол, все равно ему.
Больной, что ли?
-Мам, а где братик? Уже в автобусе, да? С папой?
-Нет, они водички купить пошли. Туда.
Дядя Игорь сидит на земле, прямо у дороги. Рядом – две пустые бутылки.
-Я, было, сунулся, а они и денег наших не принимают. Вот, старичок один подсобил, по доброте душевной, - и бутылку показывает.
-Дядя Игорь, да вы пьяны в стельку…
-Да вот…
-Вы что, в окно смотрели…?
А он трясет головой.
Дурак. Сказали же, нельзя смотреть!
-А Сенечка где? Где он?!
-Сенечка? Какой еще Сенечка? Может, выпьешь со мной, девушка – красавица?
Нет, нет, нет…
Бегу, как ошалелая, к мамке. Та занервничала.
Побежали милиционера искать. Если вокзал, то милиционер непременно быть должен.
Расспрашиваем всех. А они равнодушно головами. Мол, не видели мы никакого ребенка, и вообще, у нас автобус.
-Да что, неужели вам все равно?!!
Да, им действительно все равно.
И вдруг вижу: бабулька. Та самая бабулька. Сидит на складном стульчике.
Как же она здесь…?
Увидела меня. Улыбается:
-Да я тут вот… Яблоки продаю. И ведь берут, не поверишь!
-Мальчик… Маленький такой, с большими глазами. Не видели? Да вы ведь знаете его!
-Как не знать.
И вдруг наклонилась ко мне:
-Только ты забудь о нем лучше.
Я ушам своим не поверила.
-Что?
-Он ведь смышленый у тебя. Все ему интересно. Видит – двери открытые. Раз и забежал туда. А автобус-то не тот. Автобус-то в третий идет. Я было, поймать его хотела, да куда там! Шустрый.
-Так остановить автобус нужно! Скорее!
-Э, да разве его остановишь! Никак не возможно.
-Нет! Почему?
Рассказала она мне все.
Только легче не стало.
Душу будто на изнанку вывернули.
Схватила бабку за плечи:
-Что? Что мне делать?! Он же пропадет там!
-Да я что могу? Я тут вообще проездом!
А я не отстаю.
-Ну так, коли жизнь не дорога…. Беги вон по той дороге, она указала рукой, - Увидишь поле с сухими колосьями. Пройдешь его, зайдешь на высокий холм. За ним третья граница, его граница. Это все если тебя вторая гроза не застанет. Чую, тучи возвращаются…
-А что там? А как там? А дышать там можно? А люди там живут? Или… не люди?
Она замахала руками:
-Да я-то откуда знаю! Я тебе не искатель какой-нибудь! И вот что еще: если выживешь (это вряд ли, конечно), никогда не сможешь вернуться. Про дом свой, про этот самый восемьсот шестой забудь. В один и тот же мир нельзя дважды войти.
Я киваю головой.
-Я ведь… Я ведь хотела стать спортсменкой. Лыжницей. У меня и медали имеются. Хотела деньжат заработать, Сеньку свести в Польшу, в клинику… Там лечат, говорят. А Лешка из параллельного, ну, футболист который… он сказал, что я девчонка, что надо. Ну, это он по глупости, конечно.
Зачем я рассказываю все это незнакомому человеку? Но чувствую, что рассказать надо. Ведь я итак уже почти сошла с ума.
И все вокруг сошли с ума.
И весь мир сошел с ума…
Ухожу, не прощаясь. Ни с матерью, ни с дядей Игорем, который от количества выпитого уже ничего не соображает.
Ухожу прочь от вокзала.
Бегу по дороге босиком, потому что босоножки изорвались вконец. Под ногами шуршит рыжая, сухая листва.
Деревца все лысенькие, как скелетики.
Но меня это уже совсем не удивляет.
А высоко в небе собирается что-то. Я ничего не слышу, потому что тишина абсолютна, будто в уши забили пробки. И ничего не вижу, потому что боюсь посмотреть вверх. Но чувствую – шестым, седьмым, неважно каким чувством.
Сейчас ударит. А если ударит, то конец.
Бабка сказала, если добегу до поля, спасена. Там вроде третья граница сдерживает, можно жить.
Я успею.
Я же успею?
Интересно, любила бы я так своего брата, если бы он был здоров? Если бы он готовился к школе, учился читать, играл с соседскими пацанами в войнушку?
Когда мне было семь, мне купили щенка. А потом его переехал грузовик.
А через год родился Сенечка.
Я ужасная эгоистка…
А было ли это все? Эта гроза, этот вой, эти пограничники? Может, я – как мама Анки?
О, это было бы лучше всего.

Я услышала треск, прямо за спиной. Что-то разорвалось и лопнуло, как пузырь.
Что ж, это все же лучше, чем эта жуткая тишина…
Земля сделалась вязкой, как болота. Каждый шаг давался с трудом. Только бы не застрять!
Слева завыло, заскрежетало. Рухнуло несколько деревьев. Поле – так близко…
И чудовищно далеко.
Я зажмурила глаза. Я такая же трусиха, как Анка. Как же я понимала мою сестру!
Если меня не накроет, я сдохну от ужаса, не добежав какой-то пары метров.
Я скорее почувствовала поле, чем увидела. Сухие стебли кололи голые ноги.. Серые колосья. Это было увядающее, мертвое поле.
Спаслась.
А вокруг – снова тихо. Но эта тишина – другая. Она не похожа на ту, звенящую оглушительную, что преследовала автобус.
Эта – хорошая тишина.
Я не знаю, что ждет меня впереди. Я пройду границу и найду братика.
Да что я могу?!
Я могу только идти вперед.
Сердце колотится, как бешенное.
Порывы теплого ветра трепали волосы…
Встречай меня, новый мир.

….

Кургузый автобусик покряхтывал, подпрыгивая на ухабах.
-Уступайте места лицам престарелого возраста, пассажирам с детьми и инвалидам… - напутствовал бесцветный голос из динамиков.
Анна Игоревна прислонилась к стеклу. Надо же, горячее!
Солнце жарило так, будто проживало свой последний день.
За окном проносилась всяческая красота: Деревни, поселки, поля, крыши торгового центра для автолюбителей. Анна Игоревна считала рекламные щиты и растяжки, но вскоре ей это наскучило.
Автобус был полон ребятни, хихикающих мамочек и подростков в тяжелых кроссовках.
И что за мода такая! Ненормальная…
На десятом километре заскочил молодой человек. Вспрыгнул на подножку в последний момент. Протиснулся сквозь народ, протянул кондуктору карту для оплаты.
-Ой! Я вам на ногу наступил!
Анна Игоревна улыбнулась:
-Да ничего, мне и не больно совсем…
-Да как же ничего… - он покраснел.
Разговорились.
-До куда едете?
-До Холмищей.
-К родственникам?
-Можно и так сказать…
-А я до Кедровки. По работе.
-До конечной? Далеко вам еще ехать.
Его звали Дмитрием, и он работал журналистом в московской газете с загадочным названием «Удивительное рядом»
-А про что статью писать будете?
-Как про что? Про инопланетян!
Женщина рассмеялась:
-А вы сами-то в них верите?
-Мне верить не положено! Но энтузиазм имеется!
-Да, места здесь, конечно, необычные. Шалинский район… Эта, как ее…
-Энергетическая зона. А вы слышали, лет двадцать-тридцать назад тут люди пропадали, - загадочно сказал Дмитрий.
-Ой ли?!
-Да ведь на весь союз гремело. Пономаревых-то помните? Так и не нашли! А вот почитайте-ка. У меня в папочке подборка старых газет. Раритеты, так сказать…
«Уральский снежны человек»
«Одичавшая женщина бродит по лесам. Ворует еду из деревень. Не говорит, ходит голышом. А по ночам кричит: «Ваня, Ваня!»
-Боже, какой бред!
-А вы дальше читайте!
«Пропали люди! Партийный работник товарищ Терентьев, уважаемый человек…
«Семья Пономаревых, муж с женой, и трое детей…
«Следствие ведется уже несколько лет…
-Любопытно. Но все же вы не заставите меня поверить в инопланетян.
-О, да я на сто процентов уверен, что их утащили зеленые человечки!
Анна Игоревна не без сожаления простилась с молодым человеком, выходя на своей остановке.
Все-таки он очень симпатичный. Жаль, что годится ей в сыновья…
В киоске на остановке продавали колу и мороженное.
Да, Холмищи уже не те, что прежде.
И все же… Она узнавала эти места.
Она не могла не узнать.
Она стерла свое прошлое и сменила фамилию. Чтобы никто не узнал о ее предательстве.
Но легче ей не стало.
Она оттягивала эту минуту, но всегда знала, что вернется сюда, рано или поздно.
За Женькой? За отцом?
Кстати, не хочешь со мной?
Или… За самой собой?
Все-таки она, Анка, ужасная эгоистка…
На горизонте собирались тучи.
Быть грозе.

Легкий ветерок гулял среди покосившихся могил старого городского кладбища. Он неторопливо скользил среди разросшейся травы, и немногочисленных кладбищенских деревьев и кустов. Обычно его прикосновения не нарушали мертвую тишину, позабытого богом и людьми места, но иногда чуть более сильные порывы, ворошили высохшую, но не успевшую опасть листву деревьев, и тогда кладбище словно оживало, шурша и потрескивая на своем собственном языке мертвых.
Рядом с завалившейся набок, покрытой толстым слоем коричневого мха надгробной плитой, появилась слегка заметная трещина, которая начала медленно увеличиваться, обнажая корни травы, и расходясь во все стороны, напоминая треснувшее стекло. Когда трещина стала довольно большой, из нее медленно вылезла чья-то сухая конечность, обшарила все вокруг, словно выискивая за что зацепиться. Потом появилась другая, проделывая все те же самые странные маневры.
Наконец, существо полностью выбралось из под старого, могильного камня, огляделось по сторонам, принюхалось, и ощупав себя со всех сторон, двинулось по древней, вымощенной камнем узкой дорожке, ведущей к железным воротам кладбища.
Существо хотело есть. Еда была самым важным для него, и оно готово было пойти на что угодно, лишь бы съесть что угодно, или кого угодно. Ворота кладбища не представляли для существа серьезной преграды, и оно прошло сквозь мощную, ржавую решетку, даже на секунду не задержавшись. Существо знало, что пища в огромных количествах ждет его, и если оно доберется до еды, то будет есть, не переставая. Оно так же знало, что ему нельзя попадаться на глаза людям, этим тварям из верхнего мира, но оно так же знало, что, чем больше людей, тем больше еды. Именно люди снабжали его пищей, благодаря ним оно выжило, и прекрасно себя чувствовало. Существо знало, что люди ненавидят его, и без колебания убьют при первой же возможности. Наконец оно увидело большой ящик, на другом конце улицы, через дорогу, из которого доносились приятные запахи гнили и порчи. Ему оставалось, только незамеченным перейти дорогу, и спрятаться в этом пахучем рае человеческих отходов. Ночью, машины не часто тревожили этот район, и дорога была абсолютно свободна. Тварь быстро пересекла дорогу, и неожиданно увидела кусок гнилого мяса, валявшийся рядом с мусорным ящиком. Оно не раздумывая, набросилось на этот кусок плоти, и начала рвать его на части, запихивая огромные куски в рот. Но начав пожирать гнилую плоть, существо забыло о своей безопасности и не обратило внимание, на приближающуюся беду.
Двое, мужчина и женщина, подходили все ближе и ближе к этой твари, и громко о чем то беседовали. Вдруг они остановились, и женщина наконец, завидев это кошмарное создание громко завопила, вцепившись в рукав пиджака ее спутника:
-О боже, ты видишь эту тварь? Посмотри, какой огромный и мерзкий. Сделай что – нибудь, не стой, как истукан.
Мужчина засмеялся, подошел, и наступил подошвой лакированных туфель, на огромного, рыжего таракана, пожирающего остатки кем- то выброшенного сэндвича.

http://www.proza.ru/2009/01/29/69
http://www.proza.ru/2009/01/29/68
http://www.proza.ru/2009/01/29/83

Костёр выплюнул в небо очередное облако искр, ненадолго осветив поляну.
У огня, сидит девчушка лет семнадцати, кутаясь в длинный жилет из лисьих шкур, Соломенно – вьющиеся рыжие волосы обрамляют бледное личико, скромно помеченное веснушками. Острый, чуть вздёрнутый носик и некая «детскость» лица резко контрастируют с настороженным острым взглядом глаз цвета стали.
В трёх метрах от края поляны хрустнула ветка. Рука рыжей потянулась к поясу. Между деревьями двухметровый дождевой червь. На курносом лице мелькнула улыбка, рука легла обратно на колено.
- Да, дождевые черви милые создания, - раздался хриплый надтреснутый голос у неё за плечом.
В один миг девушка оказалась по другую сторону костра. В миниатюрной ладошке лежала рукоять причудливого оружия, напоминающего и акинак, и топор. Мелькнувший в глазах испуг сменился лёгким недоумением, левая рука потянулась к краю жилетки.
- Закон костра свят, рыжая.
Девушка, чуть поколебавшись, выпрямилась.
Из леса вышел высокий старик. Длинные волнистые волосы спадают на плечи, серебряной лавиной опускаются ниже лопаток. Плотно сжатые губы заключены в аккуратную рамку эспаньолки.
Серые камуфляжные штаны заправлены в высокие берцы, поверх камуфляжной куртки с закатанными рукавами одет длинный кожаный плащ с отрезанными рукавами. Из-за спины выглядывает воронёное дуло винтовки. На плече серой полосой лежит лямка рюкзака.
Незнакомец вытащил из бревна, которое держал в руках, два тонких метательных ножа.
- «Иглы» из двухсоток, ярта из монолитного куска арматуры, серьга в виде кинжала… - Старик сел у костра. - Ты из племени Аргаса?
Рыжая приняла из протянутой руки метательные ножи.
- Да, вождь – мой дядя. А ты кто?
Рассмотрев поближе странного путника, девушка поняла, что впечатление было обманчиво. Возраст собеседника угадать было сложно: на внешность ему могло быть от сорока до шестидесяти. Лицо покрыто сеткой неглубоких морщин, волосы седые, но не поредевшие. А глаза цвета серебра живые, внутри полыхает пламя, способное как согреть, так и сжечь дотла…
Старик скупо улыбнулся и положил винтовку справа от себя.
- Моё имя ничего тебе не скажет, дочь Бера. Я Охотник.
- Я тоже охотница, и что?
Путник улыбнулся.
- Ты не прошла посвящения. Ты не охотница.
- С чего ты взял?!
- Раскраска где?
- А я не на охоте! – заявила девушка и показала язык.
Охотник замолчал и уставился на кончик своего сапога.
- Прости, не подумал. – Он посмотрел ей в глаза. – Я сам не охотник. Охотник – это моё прозвище.
Маленькая охотница на миг прищурилась.
- Тот самый?
- Тот самый.
Выразительные глаза цвета стали расширились от удивления. И отец, одноглазый суровый воин по имени Бер, и дядя Кремень, страшный и глупый на вид, но очень добрый и мудрый вождь племени Аргаса рассказывали ей про Охотника, великого воина и друга племени.
- Я представляла тебя другим…
- Каким?
- Ну… не знаю.
- Огромного роста, молодой и в плечах косая сажень?
Кончики её ушей заалели.
- Ну да…
- Я был таким когда-то, - улыбка исчезла с его лица. – Давно. Наверно, до твоего рождения.
- Старость?
- Нет. Рана.
Она замолчала. Мужчины не любят, когда им напоминают о старых поражениях.
Тишину прервал путник.
- Твой отец называет тебя Лисичкой, а вот имени твоего он так и не сказал. Как величать тебя?
- Соня.
Охотник расхохотался.
- Рыжая Соня?
- ничего смешного в моём имени нет! – насупилась девчушка.
- Кому как! – Седой продолжал посмеиваться. – Не обижайся, ты не застала Старый Мир… Спроси у отца, почему он так тебя так нарёк.
Рыжая охотница замолчала, посмотрела на проглядывающую сквозь кроны луну.
- Скоро полночь…
- И что?
- Жду.
- Зачем?
- Хочу… - она осеклась. – А что ты здесь делаешь?
- Вспомнила! Мы тут уже полчаса сидим, а ты только поинтересовалась?
- Зачем ты здесь? – спросила Лиса уже более настороженно.
- Я шёл к вашей стоянке. А искать Цвет я не буду.
Соня вздрогнула.
- Откуда ты знаешь?..
- Поживи с моё… - Охотник наткнулся на вопрошающий взгляд. – Ну а что ещё может делать мечтательная семнадцатилетняя девушка в лесу, ночью в день солнцестояния?
- Охотится.
- Ты сама сказала, что ты не на охоте.
Они замолчали. Охотник подбросил в костёр полено, достал из кармана портсигар, достал папиросу и прикурил.
- Почему ты не будешь искать Цвет?
- Я его уже нашёл.
Лиса вскочила на ноги.
- Как? Где? Когда?
- Давно. Лет пятнадцать назад.
- А что с ним надо делать? – спросила маленькая охотница, садясь обратно. – А то в наших преданиях говорится, что Цвет папоротника дарит способность замечать невидимое, дарит волшебную силу, нужно только найти. А что с ним делать дальше, не говорится. Съесть его, что ли? Или сжечь? Или вообще сварить и выпить?
- Его нужно просто найти.
Охотник бросил окурок в костёр.
- Время приближается,- сказала Соня, вставая. – Последи за костром, ладно?
Охотница легко встала и ушла на другой край поляны.

Лиса вернулась, когда первые лучи солнца прорезали ночную тьму. Охотник сидел у костра, над огнём на двух вертелах медленно дожаривались птичьи тушки, пеклись две луковицы и грибы.
- Садись, чудо. Завтрак готов.
Соня подошла к нему вплотную.
- Ты специально меня отвлёк.
- Зачем мне это? – Седой странник аккуратно снял вертела и положил их на приготовленный лист лопуха.
- Вот и я спрашиваю, зачем?! Тебе жалко было? – Она смотрела на мужчину сверху вниз. – Сам нашёл, значит, а мне не дал!
- Ты ушла до полуночи. Может уснула или проспустила момент?
- Ах ты гад! – Лиса пнула его в бедро. – Я целый день готовилась, как дурра сидела всю ночь у этого веника, а ты ещё издеваешься? Мало того…
Охотник поднял на неё глаза.
- Не истери.
Соня хотела ещё раз его пнуть, но нарвалась на ледяной колючий взгляд светлых глаз.
- Не истери, - повторил Охотник и показал пальцем на землю. – Садись завтракать.
Сдержав ругательство, рыжая охотница опустилась на землю. От вертела с птичьей тушкой шёл умопомрачительный запах, печёная луковица соблазнительно истекала соком. Как-то само собой вспомнилось, что не ела с утра, почти сутки. Да и пить тоже захотелось – а в котелке темнеет какой-то отвар, что пахнет так маняще. Желудок взвыл от голода и начал бросаться на рёбра.
Мясо оказалось потрясающе нежным. Сок с луковицы тёк по подбородку, Соня стирала его повязкой на руке, пыталась есть аккуратно – но не получалось.
- Никогда не ела такую вкуснятину… Ты точно не мешал мне?
- Точно. – Путник кинул кости в кусты – зверью тоже лакомится надо – и достал папиросу. – Ты просто не нашла цвет.
- Знаю. Ты прости, я просто уже третий год пытаюсь найти его. Расстроилась, вот и накричала.
- Понимаю. – Охотник выпустил длинную струю вонючего дыма.
- Может, я делаю что-то не то? Ты же нашёл цветок.
- Я не находил цветок.
В стальных глазах мелькнула обида.
- Ты же сам сказал, что нашёл!
- Я такого не говорил.
В глазах начали закипать слёзы.
- Не ври! Ты мне сказал, что нашёл цветок пятнадцать лет назад!
- Не цветок. Цвет.
Обида сменилась недоумением.
- А разве это не одно и то же?
- Конечно нет. Папоротник не цветёт. Цветка папоротника не существует.
- Ничего не понимаю…
Окурок кувырком полетел в костёр.
- Миф врёт. Ты не получишь способность видеть невидимое, не обретёшь колдовские способности и не сможешь распознавать ложь, если найдёшь Цвет.
- Я совсем запуталась… Сначала ты сказал, что нашёл Цвет, потом сказал, что его нет, сейчас говоришь так, будто он есть. И не врёшь вроде.
- Не вру. Что бы найти Цвет папоротника, надо уметь видеть истину и замечать сокрытое.
- То есть я никогда его не найду?
Охотник невесело усмехнулся.
-Если будешь всю жизнь сидеть в ожидании чуда, в предвкушении того, что какое-то волшебство тебе таст колдовскую силу, то нет.
Прекрасное детское личико помрачнело.
- Но как же?..
Седой встал.
- Идём, я покажу тебе цвет.
Лиса чуть не подпрыгнула, и вперёд Охотника побежала к раскидистому кусту.
Странник присел на корточки, взял в руку лист и перевернул его тыльной стороной вверх.
- Папоротники – одни из древнейших растений нашего мира. Они появились в те времена, когда людей на планете ещё не было.
- До Гнева богов?
- То, что ты назвала Гневом богов, было сорок лет назад. А папоротники появились за четыреста миллионов лет до нас с тобой.
- Быть того не может!
- Может. Не перебивай. В те времена растения ещё не цвели. Они размножались спорами, как грибы.
- Это как? – усмехнулась Соня. - Спорили, что ли?
- У папоротника споры падают с тыльной стороны листочков. Споры – вид семян, похожий на пыль.
- А, знаю! Грибы-дождевики выплёвывают вонючие тучи какой-то пыли!
- Да, ваш волхв Самотёк неплохо тебя учит, - почему-то с усмешкой сказал Охотник. – а он не говорил тебе, что раньше дождевики были меньше твоего кулачка?
- Эти двухметровые монстры?
- Они самые.
Соня задумалась.
- А в чём тогда суть этого придания о цвете папоротника?
- Суть в том, что умение видеть сокрытое можно получить самому, а нашедший цвет папоротника, то есть нашедший невидимое, просто подтверждает для себя своё умение.
- А колдовская сила?
- Способность видеть то, чего не видят остальные – уже сродни колдовству. Только это называется умением.
Лиса задумалась.

Они шли через лес в сторону стоянки племени, когда Охотник попросил остановиться.
- Здесь я сверну. Мне нужно идти дальше.
- Ты же шёл к нам?
- Верно. Но я встретил тебя. Ты сама передашь мои слова дяде.
- А ты куда пойдёшь?
- Мне нужно в Тамбовскую общину к Ратибору.
- Это где?
- Далеко. За Хребтом. Передай дяде, что Серые очистили город в трёх неделях пути на юг. Они дождутся вас, после чего город будет вашим.
- А с чего он мне поверит?
- Расскажи ему про Цвет. Он поймёт. И, кстати, пусть сменит волхва. – Охотник грустно улыбнулся, посмотрел на небо, потом на запад. – Прощай, Лисичка.
Он сделал два шага в сторону, но Соня схватила его за плечо.
- Что значит «прощай»? Ты больше не придёшь?
- Скорее всего, нет. Да и зачем?
- Но ты столько мне рассказал, столькому научил…
- Учись видеть сокрытое. Научишься большему.
Охотник снял её руку с плеча и пошёл на запад.
На глазах Сони выступили слёзы. В голове звучало «Прощай, Лисичка!», плечо жгло от прикосновения ладони.
«Самонадеянный олень! Сам будто всё видит!»

14.06.2012.

Крепко сжатый кулак, тяжело опустился на макушку тринадцатилетнего сына, и тот, покачнувшись на неуклюжих, как у жеребенка, ногах, упал на протертый вязаный ковер.
Из носа закапала кровь, и этот ковер, словно промокашка, впитывал в себя темные капли, не давая им расползаться и превращаться в лужу.
Высокий, рано полысевший мужчина не унимался. Казалось, что ему недостаточно было одного удара, и он, оскалившись в животной гримасе ненависти, продолжал осыпать лежащего на полу сына мощными тумаками. Когда костяшки его пальцев побагровели, и кое-где с них ободралась кожа, он изо всех сил нанес удар носком ботинка по ребрам подростка.
Звук, похожий на хруст подмороженной сосновой ветки в лесу, наконец, вывел его из состояния необузданного бешенства, и мужчина замер на месте, испуганно выпятив на лежащего блуждающие от алкоголя глаза.
Мальчик лежал неподвижно, с закрытыми глазами, не издавая ни звука. Одежда кое-где разорвалась, и в этих местах проглядывала посиневшая от ударов тонкая кожа.
Изо рта и из носа тонкими струйками сочилась кровь, и тщедушное подростковое тело подрагивало, словно от слабых разрядов тока.
Ваню били не первый раз, но в этот раз все оказалось намного серьезней чем раньше.
После первого же удара по голове он потерял сознание и, может быть, это было его счастье, так как его папаша, видимо, не рассчитав силу или просто не задумываясь о последствиях, отбил сыну почку и сломал несколько ребер, осколки которых серьезно поранили легкое.
Только через три месяца Ваня вернулся в школу. Отец был арестован, и его дальнейшая судьба осталась для его сына неизвестной.
Свою мать Ваня очень любил, хотя всякий раз, когда отец принимался его колошматить, она предпочитала запираться в своей комнатушке и тихо плакать, закрывая уши руками, что бы не слышать воплей мальчика. Его мать была слабой женщиной, худой и бледной, с веснушчатым лицом и угловатой фигурой. Она работала продавщицей в гастрономе, и чтобы хоть как-то сводить концы с концами иногда оставалась на вторую смену, и домой возвращалась поздним вечером. В такие дни Ваня весь день мог проваляться на кушетке, щелкая семечки и читая любимые книги. Чтение было его единственным любимым занятием, и он "проглатывал" книгу за книгой, не обращая внимания на время. Если мать не задерживалась на работе и приходила домой чуть раньше, то помогала сыну с домашними заданиями, а он, в свою очередь, убирал в доме или мыл посуду.
После ареста отца жизнь Вани понемногу налаживалась, и он уже не боялся возвращаться домой из школы, даже если получал плохую отметку или замечание в дневник.
Мать никогда не поднимала на него руку, хотя могла посмотреть на него таким взглядом, что Ваня предпочел бы получить парочку тяжелых тумаков.
Так прошел год. Ване исполнилось четырнадцать, и он перешел в восьмой класс.
В первые дни сентября в школе произошел сильный пожар, и старое здание полностью сгорело. Всех учеников распределили по другим школам, и Ваня попал в расположенную в получасе ходьбы от его дома.
В первый же день, после уроков, когда Ваня возвращался домой, к нему подошли двое ребят из его нового класса и грубо толкнули в грудь, так что Ваня еле удержался на ногах.
Они обошли его кругом, тщательно осматривая, словно прицениваясь к какому-то залежалому товару. Первым заговорил тот, что был покрупнее:
- Привет, ублюдочек. Ты вроде не из нашего района? Я тебя не видел раньше...
Ваня опустил голову и проговорил:
- Я из той школы, которая сгорела в соседнем районе, вы, наверное, слышали, нас по разным школам распределили...
Здоровяк подошел вплотную к Ване и схватил его за куртку:
- Толян, ты слышал, оно умеет разговаривать? – Он резко дернул за ворот куртки, отойдя в сторону и одновременно подставив ногу. Ваня повалился на землю.
Здоровяк продолжал:
-Запомни, собака: меня зовут Вова, а моего кента – Толик. И ты никогда больше не будешь с нами разговаривать, если мы тебя об этом не попросим, понял, ублюдочек?
Ваня медленно поднялся на ноги:
- Понял, - тихо пробормотал он, отряхивая куртку и брюки от прилипшей мокрой травы.
- Выворачивай свои карманы, ублюдочек, - прорычал Толик и достал из кармана маленький раскладной нож, - Надеюсь, что у тебя есть что-нибудь для нас, потому что если нет, - он бросил злобный взгляд на товарища, - я сделаю тебе "бобо", - одновременно он ткнул Ваню острием ножа чуть пониже локтя. Острое лезвие без труда прокололо куртку и больно впилось в чувствительное место.
От неожиданности Ваня вскрикнул и отскочил назад, но, споткнувшись о камень, свалился на землю.
Два друга громко засмеялись, тыкая указательными пальцами в сторону упавшего.
- Нет, Толян, ну ты видел? Он даже на ногах не держится! Точно, ублюдочек.
- Слушай Вован, - сквозь приступы смеха произнес Толик, - давай сегодня его отпустим, я не прочь так каждый день веселиться.
- Сегодня давай отпустим, так и быть, - Вова, вдруг заговорщицки подмигнул другу, - сегодня отпустим, но завтра, - он исподлобья взглянул на Ваню, - принесешь бабки... Понял, ублюдочек?
- У меня нет денег, - пробормотал Ваня и опустил глаза.
- Вован, ты слыхал, чего оно сказало, или мне показалось?
- Я думаю, тебе показалось, иначе он знает, что с ним будет, - друзья снова расхохотались...
- Завтра, - Толик сложил нож и положил в карман, - принесешь пятьдесят баксов и тогда…, - он по-дружески потрепал Ваню по щеке, - мы будем твоими друзьями.
- Лучшими, - добавил с усмешкой Вован.
Толик полез в карман и, достав пачку сигарет, протянул ее другу. Потом снова взглянул на Ваню:
- А ты че, ублюдочек, еще не свалил? А ну пошел отсюда, собака...
Ваня неплохо учился, и учителя в старой школе считали его довольно способным учеником. Ему, правда, немного недоставало усидчивости, но благодаря старательности, он все же "вытягивал" хорошие оценки.
Он не был первым учеником в классе, но был далеко не последним. Можно даже сказать, что он был в первой пятерке по успеваемости. Единственное, в чем он отставал, была физкультура.
Не то что бы он не любил уроки физкультуры, но спорт давался ему с большим трудом из-за его от рождения слабого здоровья. Конечно, его отцу не нравилось, что его сын растет "нюней" и, будучи человеком агрессивным и физически довольно сильным, он решил с помощью побоев "сделать" из сына мужчину.
Дня не проходило без побоев. Отец приходил с работы, "опрокидывал" пару стопок и начинал свое жесткое воспитание настоящего мужчины. Шло время, но результатов эти "труды" не давали. Побои становились все сильнее и сильнее, а Ваня просто возненавидел своего отца и желал его смерти.
Поэтому, когда тиран исчез из его жизни, Ваня успокоился и уже был уверен, что худшие годы его жизни позади. Вскоре он на своей "шкуре" убедился, что он слишком рано радовался...
Три года Ваня собирал деньги, мечтая приобрести игровую приставку Плейстейшн. Каждую копейку, которую ему удавалось сэкономить, он аккуратно складывал в стеклянную банку, обмотанную изолентой, чтобы лишний раз не поддаваться искушению достать деньги.
Сколько раз он отказывал себе в покупке мороженого! Сколько раз проходил мимо красочных афиш кинотеатров и видеопроката...
У него была цель, и его банка уже совсем не звенела мелочью, потому что была заполнена до самых краев.
Когда Ваня вскрыл банку и подсчитал накопленные деньги, его глаза вдруг стали хуже видеть, и все вокруг стало расплывчатым, а его комната словно заходила ходуном, теряя четкие очертания. Теплые струйки медленно проползли по щекам мальчика и, легонько коснувшись опущенных уголков рта, сорвались и соленым моросящим дождем ринулись вниз...
На следующий день пятьдесят долларов мелочью перекочевали из карманов Вани в сложенные ладони Вовы... Места для всей мелочи не хватило, и несколько монет упали на землю, к ногам Вани. Он наклонился, чтобы поднять деньги, но тут же почувствовал сильный удар в скулу, от которого помутилось в глазах.
- Ты что, мои деньги решил себе присвоить, ублюдочек? - Вова стоял, улыбаясь белозубой улыбкой, искоса поглядывая на своего друга, - Ты видел, Толян? Эта собачонка пытается свистнуть наши деньги...
- А ну, сволочь, давай сюда, - Толян двумя руками оттянул карман джинсов, презрительно глядя на Ваню, - все кидай сюда, до последнего цента, тебе придется к этому привыкнуть, ублюдочек.
Когда все до последнего цента перекочевало в карманы двух друзей, Вова снова потрепал Ваню по щеке и сказал:
- Молодец, парень, теперь мы друзья! Если тебя кто обидит - можешь обращаться к нам. Правильно я говорю, Толян? А теперь вали отсюда, пока мы не передумали.
Следующая неделя прошла спокойно. Ваня ходил в новую школу, привыкал к новым учителям и к новым порядкам. Все, казалось бы, налаживалось, и жизнь постепенно входила в новое русло.
Ребята в классе не проявляли к новичку никакого интереса, а Ваню это вполне устраивало.
Он был довольно замкнутым, и сам никогда не шел первым на контакт с ровесниками.
Несколько раз он встречал в коридоре Вову и Толяна, но те, презрительно сплюнув в его сторону, проходили мимо.
Через несколько недель, как только Ваня вышел из школы после последнего звонка, к нему снова подошли два приятеля.
- Давненько мы с тобой не общались, - злобно прорычал Толян и больно потянул Ваню за ухо.
Вдруг Вова неожиданно отстранил руку своего товарища от Вани и, мило улыбаясь, произнес:
- Видишь, я честно тебя защищаю, поэтому пришло время платить долги.
Понимаешь, прошло уже несколько недель, и мы давно растратили все деньги, которые ты нам отдал за охрану. Я подсчитал, что с процентами ты нам должен семьдесят баксов.
Я не буду на тебя слишком сильно давить и разрешу тебе отдать деньги в начале следующей недели... - Вова выдержал многозначительную паузу и спросил, обращаясь к другу:
- Ведь правда, Толик? Мы классные ребята и все понимаем. Мы не будем тебя обижать и другим не дадим, - он бережно положил руку на плечо Вани и легонько потрепал. Потом спросил:
- Вот скажи, брат, только честно, тебя кто-нибудь обижал?
- Нет, не обижал, - признался Ваня, внимательно изучая свои ботинки.
- Ну вот видишь, я же говорил тебе, что если ты нам будешь платить, то тебя никто не будет обижать. Ну ладно, хватит разговоров, не барышни на базаре, - тон его резко переменился.
- В общем, так: у тебя есть время до понедельника. Принесешь семьдесят баксов - останемся твоими друзьями, понял?
- Понял,- тихо произнес Ваня, - он уже подсчитывал в уме, сколько останется денег в его стеклянной банке.
В понедельник, после уроков, они встретились возле школы, и Ваня отсчитал мелочью семьдесят долларов, которые быстро исчезли в глубоких карманах Вована.
- Отлично, молодец, пацан, - похвалил Ваню Толян, и по-отечески похлопал его по плечу. Пока, парень, увидимся в школе.
С первых дней в новом классе Ваня обратил внимание на одну девочку, сидевшую за первой партой и казавшуюся такой далекой и загадочной, что он сразу в нее влюбился и украдкой изредка поглядывал на нее во время уроков. Она же, казалось, вовсе не замечает его присутствия и всячески игнорирует. Ваня, в общем-то, ни на что не надеялся, так как эта девочка с короткой стрижкой и большими зелеными глазами была всегда в центре внимания всех ребят класса, и даже старшеклассники пытались с ней заигрывать. Ваня видел, что каждый день после уроков какой-нибудь старшеклассник хватал ее портфель и с гордым видом провожал девчонку домой.
Несколько раз он замечал, что Вован и Толян сопровождают ее по асфальтовой узкой дорожке, ведущей за ворота школы. Они тогда о чем-то весело болтали и ни на кого не обращали внимания. Легкая досада тогда кольнула его маленькое сердце.
Прошел еще месяц, и Ваня начал замечать, что его одноклассники всячески избегают общения с ним. Ваня не мог понять, почему. Ведь он не сделал ничего плохого никому и никогда. Да, он был необщителен и неразговорчив, но всегда помогал с уроками, если его кто-либо просил о помощи. Ваня знал, что он далеко не красавец и не атлетического сложения, но совсем не уродлив и выглядит не хуже других. Он не понимал, почему к нему вдруг стали все прохладно относиться, пока однажды не подслушал случайно разговор двух ребят, прямо в школьной уборной.
Они зашли в туалет на большой перемене, чтобы покурить и поболтать, не заметив закрытой кабинки в самом углу уборной. Ваня сразу узнал говоривших: это были ребята из его класса.
- Все знают, что его мать шлюха, а отец в тюрьме, вся школа знает, - бросил один из ребят, закашлявшись после непривычно глубокой затяжки.
- А мне пофигу на него и на его мать, он мне что, друг или брат?
- Да я тоже, вроде, не братался с этим неудачником, просто неприятно, что этот козел учится с нами в одном классе, противно просто, понимаешь?
- Ну еще бы, как не понять! Вован из параллельного класса все про него знает. Он говорит, что сам с его мамашей спал - она в гастрономе продавщицей работает, ну он ее там и зацепил.
- Во дает, вот это мужик, я понимаю, - и в его голосе послышались нотки зависти и уважения.
- Так это еще не все. Вован говорит, что она просила его друга привести, что бы втроем... понял? Так он кента своего в следующий раз возьмет, Толяна...
- Во блин, дают... Мне бы так подфартило, - голос дрогнул в завистливом смятении и умолк.
Когда оба курильщика вышли из уборной, Ваня еще долго сидел за запертой дверью туалета, и именно в тот момент его подростковая ранимая душа дала первую трещину...
На следующий день Ваня как обычно пришел в школу и уселся на свое место.
Он не сразу обратил внимание на выцарапанную надпись посередине парты.
Но когда он, наконец, заметил ее, его чуть не вывернуло наизнанку. Приступ тошноты подкатил к горлу свинцовым шаром и застрял там, мешая вдохнуть. Жаркая волна стыда и беспомощности поднялась от низа живота к лицу и залила его ярким алым пламенем.
Казалось, что уши его горят в огне и вот-вот начнут плавиться как воск, капая горячими каплями на пол. И Ваня понял, что он хочет этого. Он хочет в эту минуту расплавиться, как свеча, исчезнуть навечно, погибнуть в этом пламени и забыть обо всем.
На парте ясно выделялась надпись: "Сын шлюхи и убийцы, ты позор для нашего класса, убирайся вон, мы тебя не хотим".
Ваня сидел, дрожа всем телом, не в силах оторвать глаз от этой страшной надписи, а вокруг стояли его одноклассники и смеялись, показывая на него пальцем.
Вдруг чья-то легкая рука коснулась его плеча. Ваня резко обернулся и оторопело взглянул в большие зеленые глаза, внимательно смотревшие на него. Они были так близко, что ему на секунду показалось, что длинные черные ресницы - это крылья бабочки махаона, в любой момент способные вспорхнуть и исчезнуть среди полевых цветов.
- Не обращай на них внимания, - тихо проговорила она, легким движением руки закинув короткие волосы себе за уши, - они еще дети, просто злые дети, и ничего не понимают. Пойдем со мной, - она взяла его за руку и легко увлекла за собой.
Они вышли из класса, прошли по коридорам школы и вышли на улицу.
Свежий осенний ветерок немного привел Ваню в чувства, и он, наконец, вышел из оцепенения.
- Это все ложь,- дрожащим голосом прохрипел он, - я знаю, это ложь...
По его щекам катились слезы, но Ваня не замечал их. Ему было все равно...
- Я знаю, что это ложь, - сказала она грустно, - такое часто бывает у подростков. Они глупы и невежественны, - она подняла свои тяжелые ресницы и взглянула на Ваню.
- Ты мне всегда нравился, Иван, с первого дня. Я сразу почувствовала в тебе что-то, что сама не могу объяснить.
Ваня остановился, как вкопанный, и волна надежды окатила его с ног до головы, вызвав легкую дрожь во всем теле.
- Как я счастлив! - подумал он,- Она тоже любит меня, а на остальное плевать. Плевать на этих малолетних идиотов, непонимающих ничего в жизни. Нет, они не смогут вывести меня из себя и сделать из меня неудачника, я им не позволю.
Они взялись за руки и пошли в небольшую рощицу, находившуюся прямо рядом со школой. Там иногда собирались старшеклассники, чтобы покурить косячок или выпить пивка на большой перемене. Но сейчас там никого не было, и деревянные треснутые скамейки словно манили их в свои объятия. Ваня сел на обшарпанную потрескавшуюся скамейку. Он уже успокоился и перестал дрожать. Она любила его, а все остальное уже не важно. Все остальное это всего лишь суета.
Она села к нему на колени и нежно обняла за шею.
- Поцелуй меня, - вдруг неожиданно проговорила она и с силой прижала его губы к своим...
- Вы чего, в любовничков играете? - неожиданно раздался знакомый грубый голос.
Ваня вздрогнул и оцепенел от ужаса: он не заметил, как вокруг скамейки собралась толпа их одноклассников, а совсем рядом стояли Вован и Толян, ехидно ухмыляясь.
- Вы чего так долго? Меня чуть не стошнило! – сказала она, резко высвободившись из ваниных объятий, - для вас это цирк, а мне с этим уродом целоваться в этом вонючем парке ради вашей забавы, - она презрительно бросила взгляд на ничего не понимающего Ваню.
- Ну ты и придурок, - захихикала она, упершись в свои бедра обеими руками, - ты че, и взаправду поверил, что я в тебя влюбилась? Ты точно козел, отморозок конченый...
А все смотрели на Ваню и смеялись, указывая на него пальцем. Смотрели и смеялись... Долго смеялись... Потом прозвенел звонок...
На следующий день Ваня принес в школу обрез, с тремя коробками патронов. Он их пересчитал еще вчера вечером, когда залез на антресоль в коридоре и достал оттуда пыльный, провонявший плесенью мешок. Много лет назад его отец где-то достал обрез со множеством патронов к нему и спрятал на антресоли, не зная, что Ваня тайком наблюдает за ним из-за приоткрытой двери своей комнаты.
Вчера вечером Ваня аккуратно развернул мешок и вытащил оттуда промасленное оружие.
Как здорово он почувствовал себя в тот момент. Какая легкость вдруг охватила все его существо... и он перестал сомневаться. Ваня много читал, наверное, даже слишком много для подростка своего возраста. Он любил книги про войну. Он знал, что такое война из книг.
Именно из книг Ваня научился, конечно, теоретически, заряжать ИЖ-26Е 12-го калибра, как целиться и как стрелять.
Он бережно взял в руки ружье и протер его бархатной тряпочкой. Он двигался медленно, не спеша, аккуратно протирая от загустевшего масла каждую деталь, каждый винтик, каждую выпуклость этого красивого оружия. Ваня что-то тихо насвистывал себе под нос и улыбался загадочной улыбкой, словно ему было известно что-то, о чем никто и не подозревает...
Он долго и старательно обтирал надежную сталь ружья, тихонько насвистывая только ему знакомую мелодию.
Мать свою он убил сразу, как только она уснула.
Он зашел в ее комнату и прикрыл за собой дверь. Она лежала на непомерно широкой кровати, такая худая и бледная. Даже во сне ее лицо выражало озабоченность и какую-то странную покорность. Ее руки лежали на груди, а пальцы были переплетены, словно она была заранее готова к похоронам, и оставалось только вставить горящую свечу между ее тонкими пальцами.
Ваня подошел, положил ей подушку на лицо, приставил вплотную короткое дуло обреза и нажал на один из спусковых крючков.
Звука Ваня почти не услышал, хотя знал, что обрез должен стрелять громко. Видимо, подушка сильно приглушила грохот выстрела, и это порадовало Ваню, так как он понимал, что громкий выстрел может разбудить соседей, и они вызовут милицию. Но все прошло удачно, и Ваня улыбнулся самому себе, словно гордясь проделанной работой.
Тело матери не шелохнулось и не изменило положения, только лежавшая на лице подушка с некогда снежно белой накрахмаленной наволочкой с каждой секундой становилась все красней и красней.
Ваня пришел в школу первым и, зайдя в класс, сразу спрятал ствол между двумя стеллажами у задней стены класса.
Перед самым уроком он вышел в коридор и нашел там Толяна и Вована, которые как всегда были вместе и как всегда над чем-то хихикали.
- У меня для вас есть сюрприз, - тихо сказал Ваня, похлопывая себя по оттопыренному карману брюк. Пойдемте со мной, я вам это в классе отдам, - проговорил он и, не дожидаясь ответа, побрел по коридору.
- Оба-на, во дает пацан, ты видал, Толян? Че это с ним, смурной весь какой-то?
- А тебе чего? Усыновить его хочешь? Ты же почти как его папаша уже, - им шутка понравилась, и они дружно загоготали.
До начала урока оставалось пара минут, и весь класс уже сидел за своими партами, когда вошли Ваня, а за ним Толик и Вова. Все вытаращились на эту процессию, ничего не понимая.
Толик пожал плечами. Вован ухмыльнулся и покрутил пальцем у виска.
- Сейчас увидите сюрприз, - сказал Ваня, - сядьте вот туда, за свободную парту, обещаю, вам это понравится.
Ваня прошел в конец класса и подошел к стеллажу. Все сидели и внимательно следили за каждым его движением, словно за фокусником на сцене. Никто ничего не понимал.
Ваня медленно достал сверток и развернул...
- Вот черт! - выкрикнул Вован, уставившись в черную бездну обреза,- Не...
Выстрелом ему снесло пол головы. Туловище еще секунду продолжало сидеть, потом медленно завалилось набок и упало на колени Толяну, лицо которого превратилось в маску. В тех местах, куда не попала кровь его друга, бледная кожа напоминала след от ластика.
-М...м...ма...ма, - только и смог проговорить Толик, и в его груди образовалась огромная дыра размером с кулак, а окно, находящееся за ним разлетелось вдребезги, и окровавленные осколки стекол попадали вниз. Толик медленно склонил голову и посмотрел на дыру. Через секунду он уже лежал на трупе своего друга.
Класс взорвался воплем двадцати человек. Кричали все. Они кричали, не двигаясь с места, скованные ужасом и непониманием того, что произошло. Кто-то звал свою маму, кто-то отца, одна девочка почему-то звала бабушку, уставившись немигающим взором в какую-то точку на стене.
В дверь класса ворвался учитель физкультуры, которого Ваня очень уважал за то, что тот никогда не позволял себе ни над кем смеяться, даже если у того ничего не получалось.
- Ваня, брось, - успел выкрикнуть тот, но пуля 12-го калибра затолкнула его слова обратно ему в рот. Нижняя челюсть его любимого учителя приземлилась на учительский стол. Ваня посмотрел на нее и вспомнил, сколько раз этой самой челюстью учитель физкультуры терпеливо объяснял Ване, как важно уметь подтягиваться на турнике и делать подъем с переворотом...
В течение следующих десяти минут Ваня методично уничтожал весь свой класс.
Еще вчера такие циничные и всезнающие снобы сейчас валились один на другого, не имея возможности даже что-либо сказать или возразить этому наглому неудачнику и сыну шлюхи.
У них было свое оружие, у него - свое. Теперь весь его класс превратился в поле битвы, в кровавое месиво, и из всего класса остался лишь он один. Ваня перестал стрелять и опустил обрез. Прошелся между рядами парт, переступая через трупы своих одноклассников, пока не нашел ее...
Она смотрела на него немигающими зелеными глазами, но ему почудилось вдруг так ясно, так отчетливо, что эти глаза, похожие раньше на зеленые луга некошеной травы или на отражение леса в горном озере, теперь напоминали ему плесень на куске черствого хлеба, внутри которого копошатся маленькие червячки.
Ваня усмехнулся такому видению, снова начал насвистывать какую-то мелодию, сел за свою парту, вставил обрезанный ствол себе в рот и нажал на спусковой крючок.

Холодный дождь хлестал в окно. Я этого не знал, но догадывался. Больше всего напрягало, что вода будет бить в лицо, стоит только высунуться. Курить хочется, сил моих нет. Я вышел на балкон и достал сигарету, долго всматриваясь в неоновые огни Сити, маячившие прямо перед глазами. Сорваться? Ведь я так долго не курил… Есть ли во всем этом сакральный смысл или это идиотская шутка небесной канцелярии? Я не мог знать наверняка, знал только лишь, что впереди меня ждет ночь, полная своих соблазнов и развлечений. Стоит только выйти на улицу и тебя обхватит эта чертова романтика, пахнущая серостью жизни, духами танцовщицы и сладким бурбоном…
Зажег сигарету – сил больше держаться нет. Прислонился к стене, чтобы косые капли не попадали на сигарету, но она раз за разом тухла.
-- Зараза!
Нервно кинул с балкона и взял другую. С этой вышло лучше, докурил до середины, а потом надоело. В доме напротив зажегся свет на кухне в чьей-то квартире. Кому-то не спиться в час ночи. Решил подождать. В окне показалась молодая девушка в халате, ах, как она красива, как тонко подчеркиваются ее формы. Я даже улыбнулся про себя – хотелось бы мне оказаться сейчас с ней в одной комнате… Соблазны, влечения, море пороков и желаний, совершаемых в темное время суток, поэтому мне нельзя было больше находиться дома.
Накинув плащ, отправился на улицу, пройтись, развеяться, поработать…
От главной улицы спустился вниз, здесь людей было меньше, от того и работается проще. Нет глазеющих по сторонам людишек, возвращающихся домой в темное время суток после дневных и вечерних смен. А вот гоников, шныряющих в поисках наживы наоборот, но и они, как правило, разбрелись уже по домам бухать и колоться на деньги, отобранные в сумерках и до полуночи. Натолкнуться же на крупную рыбешку – намного проще.
Девушка, по виду танцовщица в баре, возвращалась домой поздно, а тут три каких-то молодых пацана, явно выпившие, начали к бедняге приставать. Отказ не помог, они перешли к активным действиям, старались сорвать с нее тоненький плащ… Я смотрел на это всего пару секунд, внутри клокотал огонь, желание разорвать этих наглецов на части, но я не просто мститель, спасающий невинных, не супергерой в маске, переводящий старушек через дорогу. Я не жду справедливости от мира, я сам ее вершу. Перепрыгивая с балкона на балкон, спустился с крыши и встал в свет, чтобы было видно в полный рост.
Один обратил внимание, захотел показать себя крутым, решил ударить прямым в нос, но не достал. Мощный ответный в район ключицы и хруст услышали даже его друзья. В руках появился перочиновый нож. Зря. Отскочил в сторону, оттолкнулся от кирпичной стены и двумя ногами сбил одного из нападавших. Тот, что с ножичком, решил ударить наотмашь – получил молниеносный блок и выронил оружие из рук. Резкий удар по подколенному сухожилию и тот свалился на грязный асфальт.
Тот, которого я свалил раньше, побежал по темной улочке, в надежде сбежать. Я хотел уже ринуться вдогонку, но внезапная головная боль свалила наповал.

…образы. Образы. Сотня, тысяча… Чьи-то руки, все в крови… бежать… бежать не оглядываясь… за спиной волк… следует по пятам… загоняет… медальон… мне нужно укрыться… но я не могу отступить… вспышка света…

Раскат грома, снова пошел дождь. Убегающий мерзавец уже в конце улицы… Дать убежать? НИ ЗА ЧТО! Боль сотрясает руки, я пускаюсь на четвереньки, так удобнее… Забираюсь на крышу и преследую, я хочу загнать его, заставить бояться, пусть постигнет страдания и сдастся сам, рыдает, умоляя о пощаде. Я у цели. Спрыгиваю вниз и ускоряюсь к нему. Он видит мои красные глаза, раскаленные от гнева. Я вижу его ужас. Безумие… Бежит, постоянно оглядываясь, не замечает, что перед ним жизнь открыла люк… Рабочие забыли закрыть канализацию. Я хочу остановить его, но издаю лишь жуткий рык, и тот оборачивается в последний раз, а затем срывается вниз, и я только слышу его хрипение, умноженное эхо отдается от труб, он умирает.
Отражение в луже – пылающие глаза, искаженное злобной звериной ухмылкой лицо. Я не чувствую сострадания, я не знаю жалости. Моя природная сущность торжествует, неведение сродни забвению, возвращаюсь домой и падаю в дверях. Искалеченная сущность, мне нужен лишь покой и отдых. Я мститель, живущий в ночи. Я волк, отдыхающий днем.

«Мне всегда было интересно: почему люди так сильно цепляются за фантастику? Почему нам легче окунуться в мир нереальный, чем что-то сделать для реального мира? Но поймите меня правильно. Я вот тоже читаю книги с элементами фантастики, я смотрю фильмы с тем, чего нет, но я просто расслабляюсь, а некоторые погружаются с головой. Я так думала всегда, пока не столкнулась с чем-то удивительным…»
Так начинается история о девушке Рике, которая встретив летающий самолетик с небывалыми созданиями, проваливается в мир, созданный ей самой в далеком детстве. Вот только она забросила свой мир, и мир развился сам, без ее прямого участия и все жители устраивают ей экскурсию, попутно ведя ее домой.

Полет по небу одно удовольствие. Несмотря на то, что я замерзла (но потом мне все же дали теплый комбинезон), я прониклась свободным полетом. Да, да, именно свободным! Полет в самолете никогда не сравнится с этим ощущением ветра, прикосновений к облакам, синему небу, обволакивающему тебя вовсю… О, какие ощущения!
По мере полета я заметила (благодаря подзорной трубе) нескольких жителей моей страны в лодке без паруса. До меня донеслись печальные обрывки мелодии скрипки, игравшей девочки в чурбане. Трое же просто слушали: все в цилиндрах и темных плащах. Один из них был в маске мима. Куда они плывут? Плывут ли вообще? Паруса ведь нет… Я хотела их окликнуть, но не стала. Все равно им не услышать или не захотят услышать…
Я уже стала различать землю, как мое внимание привлек еще один очень интересный дом на воде.
Это огромная печатная машинка. Просто немыслимо! Маленькая лестница к самой воде и лодка, привязанная рядом. На самой же машинке построен небольшой красно-белый дом. Мой мир удивляет меня саму, честное слово!
Итак, мы прилетели. Под нами была земля.
- Наше судно не рассчитано на посадку, на землю, потому вы спуститесь по лестнице, - Хатиннгтон протянул руку, и я ее пожала в знак признательности и благодарности. – Удачи.
Человек-обезьянка скинул лестницу, прямо рядом с небольшой деревянной часовенкой на краю утеса, поросшего ярким зеленым мхом, тепло со мной распрощался, и я спустилась вниз.
Наконец я вступила на землю, лестница поднялась, пока полностью не исчезла. Корабль полетел прочь, посигналив мне напоследок, я же помахала рукой.
Далеко в небе были видны облака, где на одном из них стоял дом Виви и Хаттингтона. Воздушный шар только отчалил от их дома.
Я огляделась по сторонам. Красивый пейзаж, но нужно двигаться дальше. Нельзя стоять на месте.
Надо мной кто-то стремительно пролетел. Я от испуга плюхнулась на живот, закрыв голову руками. Это были огромный оранжевый попугай с пассажирами и болотная сова в цилиндре. Сев и понаблюдав за ними пока они не скрылись, я обдумала следующее: я заметила еще одну странность, возникшую от долгого пребывания здесь. Если в начале я была выше всех в два раза и могла сесть в машину, несмотря на это (пространство искривилось, как говорил Чунга), то сейчас я стала одного роста с народцем. Это произошло после полета в темном пространстве (или пребывании) в гостинице Сонный Дом. Интересно…
Как бы то ни было, я встала, отряхнулась и направилась прочь от берега, а точнее, пошла по краю (дорогу же я не знаю, нечего в лесу плутать).
Медленно, но верно я шла вперед, осматриваясь вокруг. Не прошло и пятнадцати минут, как я наткнулась на такую постройку, о которой и подумать не могла.
Это был дом-часы, висящий на ветке. Именно на ветке, как яблоко на дереве (сорвать дом, правда, не получится, я думаю).
Я подошла поближе, чтобы рассмотреть дом поближе, как на меня вдруг каркнула ворона, сидящая на верхушке дерева, и я невольно вздрогнула. Отмахнувшись от птицы, я все-таки подошла ближе и стала рассматривать чудо-дом.
Дом-часы с балкончиком, башенкой, торчащими в разные стороны деталями (сковородки и перья на пружинах), увешанный лампами и флажками, стрелками-зонтами показывающими противоположное время.
Только взглянув на часы, меня как током ударило. Как же я раньше не спохватилась! Я настолько увлеклась, что мозги видимо совсем отключились! Дурра! Время! Сколько сейчас времени! Сколько я здесь времени?!
Как припадочная, я нашаривала часы в карманах, взглянула на время и опешила.
Они не то чтобы не шли, нет. Как раз наоборот, шли, но в обратном направлении. Мои часы шли в обратном направлении и стрелки дома-часов шли в обратном направлении. Я точно помню, во сколько приехала домой и во сколько пошла гулять с Лаки (о мой любимый пес, как же ты там без меня?). Время определенно шло в обратном направлении.
Мне стало как-то не по себе, так еще дом-часы тикает и своим звуком обрушивает на меня, как шквал мое же беспокойство. Я как можно быстрее пошла прочь от чуда-дома, оставив его позади…
Я уверена все из вас ходили в парк развлечений и хотя бы раз катались на чертовом колесе. Ощущение страха и волнения переполняют тебя, когда смотришь, насколько же ты высоко над землей и что будет, если я упаду, и осознание видимости всего и вся далеко впереди, кажется, что неба можно коснуться рукой.
Вот и тут тоже оказалось чертово колесо в цирковом оформлении. Стальные разноцветные шатры вместо кабин и яркая вывеска на самом колесе, обрамленная красным и белым пламенем Rumblethor (я так и не поняла, что это слово значит, честно).
Я уже хотела даже прокатиться, но увы, подойдя к кассе, выяснилось, что мне подобных не катают (это почему интересно?), но вслух вопрос решила не задавать. Я просто понаблюдала за счастливыми возгласами, писками, визгами существ самых немыслимых форм и размеров. А жаль все-таки, так хотелось коснуться неба…
Но все так облачно, как кажется. Я встречала Чернух с самого начала (но тогда не знала, как их здесь называют).
Мне встретился чернуха-холм, если можно так выразиться. Холм выше меня в два раза рядом с небольшим озерцом. На вершине росло дерево, ветки которого разрослись в разные стороны так, что создавали иллюзию рогов. Небольшие скалы создавали зубастую пасть. Единственное, что было свое у этого холма - это глаза.
Да, у этого холма были желтые глаза точки, которые заставляли меня ежиться и трястись. Но самое пугающее было это отражение холма в воде. Оно полностью отличалось. Это был все же холм (пусть и с глазами), но в воде он был живым существом, которое скалилось огромной пастью и буравило, подмигивало красными глазами-огнями. Я очень долго бежала прочь от живого холма.
Я бежала довольно долго, пока не заболело в боку и не стало першить в горле. Наконец-то остановка. Держась за больной бок, я переводила дыхание, даже согнулась, из-за чего не заметила подошедшую ко мне женщину.
- Пойдем посмотрим на вид с Хирш-Берг? /Der Hirsch-Berg (нем.) – Олень-Гора/ - изящная женщина в черном пальто с зонтом говорила на распев, приятно на слух.
Я не стала спрашивать, кто она и почему предложила это именно мне, я просто подхвачена поток моего мира и желание плыть против течения у меня не было. Меня принесет к концу моего путешествия, а значит, и к дому. Женственно и плавно незнакомка удалялась прочь. Я пошла за ней.
Это действительно была Хирш-Берг, правда это не гора, а утес над рекой, уходящий в море. Росшее на утесе дерево было оленьими рогами, острые камни и валуны глазами и носом. Что-то живое было в этом утесе. У меня складывалось впечатления, что олень рано или поздно моргнет и этот утес не утес вовсе, а величественный олень, решивший заснуть, увековечить себя в камне.
На краю стояли старушка с мальчиком-альбиносом и любовались видом. Женщина подошла к ним (я отстала от нее и решила держаться на уважительной дистанции) и взъерошила волосы мальчонке, что вызвало у того бурю веселья и улыбку у старушки. Теплота и любовь, которую может дать только семья.
На другом берегу стоял их дом, выполненный в английском стиле, и отец, что махал им рукой, подойдя к самому краю воды.
- Тебе нравится? – спросила меня старушка. Глаза мальчика обжигали меня теплом и любовью.
- Угу, - коротко кивнула я в ответ, стараясь не прервать эту гармонию.
Так мы и стояли вчетвером на Хирш-Берге, смотрели на реку, сливающуюся с морем в одно целое, отца и дом. Эта женщина – мать всех людей, старушка – бабушка всех людей, мальчик – ребенок всех матерей, а отец – муж и опора для всех женщин, вот кто они были.
- Тебе пора? – спросила меня мать всех людей.
- Да.
- Удачи, - и теплая улыбка женщины в подарок. В ее улыбке я видела улыбку своей мамы. Теплую и нежную, полную любви.
- Да, - я стала спускаться с Хирш-Берге, оставив позади этих людей.
Мой путь продолжился. Уже столько пройдено, а я не чувствую усталости и голода. Да, совсем-совсем. Мне хватает присесть на десять минут и мои силы полностью восстанавливаются. Единственным исключением был бег от живого холма. Я абсолютно не чувствую голода. Вместо голода, у меня повышенная жажда. Выбирать не приходится, лучше так, чем наоборот, потому пью из рек и озер.
Вот и сейчас, утоляя жажду, увидела еще одну интересную гору.
Из воды торчала голова и шея верблюда. Он весь покрылся зеленой шерстью, на голове выросли деревья, среди которых стоял маленький домик. Пока я шла к Верблюд-Горе, увидела плывущих в лодке трех волшебников (колпаки и мантии на них), которые что-то возбужденно обсуждали. Вдали виднелись зеленые леса и горы, уходящие выше облаков, так что и вершин не видно.
Пока шла, заметила еще одну особенность моего мира. Здесь всегда было светло. Темно же было только вокруг чернух, словно они поглощали свет вокруг себя. Потому я не знаю, сколько уже времени здесь (стрелки тут вообще назад идут). Может сутки, может несколько...
Стоит только черта помянуть! Стоило только отойти от Верблюд-Горы, как я наткнулась на дом чернухи! Дом был на дереве, довольно далеко от берега к нему вела деревянная дорожка. Там было несколько домов. Огромные скворечники (как ветки не сломались, ведь они стояли на ветках, а не висели. Чудо деревья тут просто), а в центре дерева один большой круглый дом с уходящим в небо маяком. Рядом лодочка со скворечником плавала и лестница, чтобы взобраться на дерево. И, как и думала – пространство вокруг дома было в ночи, горели звезды.
Со всех ног ко мне бежал по деревянной дорожке скворечник на лапках неизвестного науке зверя. Бояться было нечего, но меня испугало столь необычное внимание, что я все же не убежала.
Ходячий скворечник приблизился ко мне, начал обходить со всех сторон, внимательно осматривая, я не могла пошевелиться, было как-то не по себе.
Закончив осмотр, скворечник встал напротив меня и резко открыл пасть. Это была крышка с огромными клыками, которая поднялась вверх, внутри ничего, кроме тьмы и звука копошения у скворечника не было, словно тысячи тараканов двигались в унисон.
Крик мой раздался по всему парку. Успев отскочить и не лишиться ноги, бледная, как смерть, умчалась я прочь от дома чернухи, оставив ходячий скворечник ни с чем.
Я всегда любила ударные. И вот сейчас мое испугавшееся сердце услышало звук барабанов и литавр, плюс саксофоны. Я стала озираться вокруг, но никого не было, тогда подняла голову вверх и обомлела. Барабаны с литаврами и музыкантами парили в воздухе с помощью зонтов. Кто-то просто сидел за барабанной установкой с совой на руке и деловом костюме с цилиндром, кто-то вообще находился в самих барабанах (аж высовывался) и играл на саксофоне, здесь и пустынная лиса на барабане сидела и белая кошка в самом барабане, кто-то парил рядом с помощью зонта. Прекрасные красные инструменты, на самом большом из них было написано The UmbrellHats (значение слова я так и не поняла. Название группы и что-то связанно с шляпами). Я еще долго смотрела на удаляющуюся по воздуху музыкальную группу, вслушиваясь в прекрасные звуки барабанов и литавр с саксофонами, что выгоняли страх из моего сердца.
Мне наконец-то удалось разглядеть церковь с расплавленной крышей. Это, конечно, была не та большая, которую я увидела по прибытии сюда, но принцип крыши тот же. Я стояла на берегу, через реку стояла белая маленькая церквушка с высокой крышей, верхушка которого расплавилась, как сыр, образовав небольшое кольцо. Довольно любопытное строение, хотя и кажется, что ничего особого. Мне просто интересно, способны ли наши архитекторы создать такое в реальности при всех технологиях, что есть у нас на сегодняшнее время. Мне почему-то думается, что нет.
- Это Ферлауфенде Кирхе /Die verlaufende Kirche (нем.) - Протекшая Церковь/, - сказало мне мохнатое черное существо с зонтом, сидящее на дереве. На это дерево я облокотилась, рассматривая церквушку. Я не обратила внимания сначала на трех сидящих на дереве, ждала, чтобы они первыми заговорили.
- Уху, - поддакнула лесная сова.
- Точно, - согласился третий. Тряпичная кукла в шляпе.
- Как это понимать? – спросила я у троих, но мне никто не ответил. Троица вернулась к обсуждению того, о чем они говорили с самого начало. Поняв, что ответа мне все-таки не дождаться, я бросила последний взгляд на церковь и двинулась дальше в путь.
Впервые за столько времени я встретила девушку моего возраста. Вот правда она тоже была не от мира сего, но я так сильно изголодалась по общению со сверстниками, что решила все-таки с ней заговорить.
Она парила на несколько сантиметров над землей с помощью воздушных шаров, привязанных к кистям рук. В черном платье, с длинным рукавом, чулках и туфлях. С небольшим цилиндром на голове. Она что-то напевала себе под нос, блаженно закрыв глаза.
Я подошла к ней поближе, вежливо кашлянула. Никакой реакции. Обошла кругом, подергала немного за платье, чтобы привлечь ее внимание. Никакой реакции. Я уже начала выходить из себя, как девушка открыла глаза и посмотрела на меня своими черными всепоглощающими глазами.
- Я знаю, кто ты, - медленно и размеренно протянула девушка.
- Я тоже знаю, кто я, - выдала я ответ, - мне хочется с тобой поговорить.
- О, как сегодня прекрасен этот день, - не слушая меня, сказала девушка, смотря в небо. – Нет ничего лучше, чем купание в дожде, - протянула она и выразительно посмотрела мне в глаза.
Честно сказать, я растерялась и не смогла ничего сказать. Голос девушки действовал усыпляющее, да и глаза ее черные, бездонные смотрели тебе прямо в душу. Она уже знала все, что она хотела от меня узнать.
- Все решено. Дом построен. Они будут, - оставила мне девушка последние слова и медленно поплыла прочь. Не поняв смысла сказанных слов, я не стала заморачиваться над ними. Просто жаль, что не смогла нормально поговорить, однако на нормальный разговор здесь особо не стоит рассчитывать. Вот так и состоялось мое общение со сверстницей.
Все-таки дома-деревья самое естественное здесь. Вот и сейчас я прошла мимо деревянного дома. Дерево, что было домом, находилось на одном берегу, а колодец для воды, стоящий на небольшой горке, был на другом, мост через реку служил переправой.
Дерево само по себе необычное. У него было только три ветви, которые извивались и сгибались, как плющ. В самом дереве дверь и окно. На вершине веток по одному маленькому дому, на одной из веток сидели хозяева домой. К домам можно было добраться по лестницам. Игрушечные люди (это было видно просто) слушали джаз на граммофоне. Красная птица сидела рядом на специальной подставке. Над мостом висел фонарь, освещающий дорогу и таблицу у входа на мост с колокольчиком. Я не стала подходить близко. Просто постояла немного и двинулась дальше.
Впервые узнала, что помимо машин здесь есть поезда. Огромный холм, на котором стоит белый дом с красной крышей и башнями (тут и водопадик маленький был, вот только откуда вода берется, для меня осталось загадкой) был соединен с другим таким же домом веревочной лестницей ведущим к одной из башен и под каждым холмом был туннель, в котором проложены рельсы. Я встала на железную дорогу и пошла по ней, как услышала звук приближающегося поезда. Пришлось сойти с рельс и пропустить поезд. Это даже был не поезд, а только главная часть, тянущая все вагоны. Она была явно того времени, когда поезда начали только появляться. Рядом летела заводная утка, парившая благодаря зонту. Проводив взглядом поезд, я решила все-таки пойти рядом с рельсами, ведь они могли вывести меня к центру. Должен же быть здесь город.
Однако меня ждало разочарование. Я так много прошла, а оказалось, что железная дорога - замкнутый огромный круг, соединяющий семь похожих домов, скрепленный еще веревочной лестницей. Выругавшись про себя, мне ничего не оставалось, как пойти дальше по краю берега моего мира.
Мне нравится пианино. Один рояль может сыграть музыку всего концерта, охватить все чувства и музыку разом. Как удивителен этот инструмент и какое счастье, что мне довелось послушать его музыку.
Я уже довольно долго шла и решила все-таки передохнуть, хоть и не нуждалась в этом особо, как услышала игру на рояле. Франц Шуберт Фортепьянная соната №16 Ля минор D.845. Сколько бы раз я ее не слушала, не могу сдержать слез. Каждый раз, слушая эту сонату, я представляю фоно, стоящее в лесу, окутанное зеленью и солнечным светом. Цветы, что колышутся на ветру и пух одуванчиков, летающий вокруг играющего музыканта. Ах, Шуберт! Твоя соната заставляет мою душу трепетать! И в этот раз я не смогла сдержать слез. Я просто закрыла ладонью глаза полные слез и сидела, слушая игру фортепьяно, слушая музыку, что обволакивала меня и играла в моей душе.
Так я и сидела, пока соната не кончилась. Мне захотелось узнать, кто же играл. Пройдя немного и по пути вытирая глаза, я наткнулась на фортепьяно, что стояло у дерева и музыканта. Музыкант был огромным сидящим псом в штанах, кофте и маленьком цилиндре. Я даже опешила. Как он вообще мог играть?!
- Думаю, вам понравилось, - сказал он мне сильно посаженным голосом. – Желаете послушать еще?
- Да.
Теперь он играл завораживающего Фредерика Шопена Фортепьянный этюд №4 До днез минор Оп.10-4. Быстро, волнующе и завораживающе. Его лапы с невероятно длинными когтями плясали по клавишам, создавая потрясающий звук. Каждая частица его души была в ноте, что он создавал.
Я могла бы слушать вечно. Вот так сидеть, положив голову на колени и утонуть в музыке. Погрузиться в нее и не вылезать.
Однако, все заканчивается. И его игра кончилась. И мне ничего не оставалось, как поцеловать музыканта в нос в благодарность и уйти по тропинке, тянущейся от фортепьяно к домам, далеко стоящих на горке. Однако ничего не остается без следа. И сегодняшняя музыка тоже.
Множество домов, к которым я поднялась, были все пусты. Прекрасные дачные белые дома с красной крышей (напоминает картинку из американских пригородов). Мне даже стало как-то не по себе. Пройдя еще немного, я дошла до края этой пустынной деревеньки, так сказать. Последний дом отличался от других. Не постройкой, а своим расположением. Вокруг него было только пустое поле, сам дом окутан зеленью. Много свободного пространства для игр детей. У меня мороз по коже пробежал. Я слышу смех детей, я вижу воздушную карусель, в которой по кругу кружились дети, весело смеясь. Кто-то же просто играл с мячиком. Вот только дети были полупрозрачные. И карусель тоже полупрозрачная. Призрачная карусель катала своих маленьких пассажиров. Их веселый смех отдавался в моих ушах, и мне стало до того не по себе, что я пулей умчалась прочь, оставив детей и карусель-призрак позади.
Я опять вышла к воде. К дому чернухи. Этого счастье мне еще не хватало! Но все оказалось не так страшно, как я думала. Мое сердце еще учащено билось, как я услышала песню. Кто-то кому-то пел, просто очень уж чувственно и влюблено исполнял песню неизвестный. На краю утеса росло дерево, на котором был построен одноэтажный красный дом с башней. На крыше башни граммофон, фонарь с зонтом. Довольно уютный домик. Вокруг ночное звездное небо и круглая луна. На крыше сидел медведь в красном комбинезоне и кепке. Именно он пел песни луне, которая…улыбалась. Луна улыбалась! Я аж икнула от удивления. У луны определенно можно было увидеть глаза и мягкую улыбку. Поющей медведь удивил меня не так сильно, как луна. Я поспешила удалиться, ибо очень уж интимной ситуацией между ними пахло. Нежно улыбающаяся луна и медведь, поющий ей серенады, действительно, странное зрелище.
- У нас Ляйхте Хауз /Das leichte Haus (нем.) - Легкий Дом/, - ответил мне мальчик.
Углубившись в свое путешествие, я наткнулась на детей, катающихся на трехколесном велосипеде. Двое братьев. Один сидел и крутил педали, другой стоял. Оба в деловых темно-коричневых костюмах, цилиндрах и с маленькими воронами на голове. Они ехали по тропинке к маяку с открытой башней, в которой находился колокол. Двое взрослых уже ждали их так и махали им руками. Я подошла к ним спросить дорогу до города (должен же он тут быть!), а очень уж долго я брожу по парку. А они вот что мне выдали.
Не зная, как реагировать на заявление о легкости их дома, я хотела спросить их еще раз, как ко мне подошли двое пар кроссовок. Да да, две пары кроссовок. Но все оказалось сложнее. Владельцы кроссовок были невидимками. Просто от обуви отходила не только их тень, но и тень людей, так что можно сделать вывод, что обувь не сама по себе ходит.
Один из невидимок взял мою руку и положил в ладонь клочок бумаги и зажал его моими пальцами. Дети покатили дальше к дому, махая мне на прощанье рукой. Двое взрослых невидимок последовали за ними. А я так и осталась одна с бумажкой в руках. Я развернула ее и прочитала следующее, написанное корявым почерком:


Итак, я по этой записке достигла своего конца путешествии в ГрюнеПарке (я так думаю, по крайней мере). Меня встретил мужчина лет тридцати в темно-зеленом плаще и красной колпаке волшебника. Под глазами мешки, весь зарос щетиной, но его глаза лучились, как и улыбка. Человек полностью располагал к себе.
- Приветствую, уважаемая, - поздоровался со мной мужчина, потирая руки. – Вы хотите попасть в Херц? /Das Herz (нем.) – Сердце/
- Херц?
- Да, так называется наш город. Единственный и неповторимый. Сердце мира можно сказать.
Раз это сердце моего мира, то из него я смогу попасть домой. Мне нужно добраться до него чего бы мне это не стоило!
- Да, вы правы. Мне нужно в Херц.
- Что же, тогда я вас довезу…
- Но мне же нечем платить, - удивилась я и сразу подумала, что не стоило этого говорить. Довез бы бесплатно, черт!
Но мужчина лишь улыбнулся:
- Для вас бесплатно, Рика.
Что я еще могла сказать? Я просто улыбнулась ему в ответ, и мужчина, поклонившись, ушел в сторону своего белого дома с красной крышей у самого края за транспортом. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут из-за дома показалось…транспортное…средство…
Я не знаю, что и думать. Ко мне ехал автомобиль с тракторными колесами, над головой была крыша, держащаяся на палках, утыканная зонтами и деловитой вороной в цилиндре. На носу машины сидела маленькая собачонка. Шум тачка издавала ужасный, она выстреливала из выхлопной трубы черный дым, мужчина весело махал мне рукой, ведя это чудо техники. Подъехав ко мне вплотную, он остановился, все заволокло черным дымом, я закашлялась. Выйдя из тачки, он подошел ко мне, приобнял за плечи и с чувством гордости указал на свою машину:
- Как тебе, Рика? Чудо техники, моя гордость и ласточка! – он снова вернулся к тачке, открыл мне дверь. – Садитесь, уважаемая. Мистер Дальстром со скоростью ветра довезет вас до Херца.
Насчет скорости ветра я сильно сомневалась, но все мосты сожжены. Я села в машину, мужичок захлопнул мою дверь и сел за руль. Собачонка на носу машины приветствовала меня лаем, ворона ей каркнула в унисон.
Машина тронулась, и мы поехали прочь из ГрюнПарка. Я теперь ехала в сердце моего мира. Я сделала еще один шаг к возвращению домой.

Чем дольше я здесь нахожусь, тем больше мне кажется, что все так и должно быть. Эти пейзажи, эти люди и нелюди, что я встречала и еще встречу на своем пути. Кажется, что я начинаю растворяться в этот мире, я становлюсь частью своего мира уже не только, как его создатель, его вдохновитель, но и как герой, как житель своей страны. Машина-трактор не перестает выплевывать черный дым, Дальстром весело напевает песенку, ворона с собакой ему подпевают, как могут. Какая чудная компания собралась в одном транспортном средстве. Я уже чувствую, что я лягушка-путешественница, которая парит (в данном случае лучше сказать едет) в неведомые дали.
- Посмотри налево, Рика. Это Сакляинен Балоре /Das Sackleinen Balore (нем.) - Мешковина Балоре/. Правда, ее назначение мне не известно.
Я посмотрела туда, куда мне сказал Дальстром. Это и правду походило на мешок. Мы ехали по краю, здесь росли деревья, что сбрасывали свою листву в море. Она так красиво кружилась в воздухе. Здесь чувствовалась очень. И само здание было частью осени. Название полностью соответствовало действительности. Эта как если поставить мешок на поверхность воды, вот только он не сомнется и не упадет, а будет стоять. Сквозь него росло дерево, верхушка которого рвала мешок, создав дырку в крыше и туннель. На одной ветке висел дом-скворечник, на котором расположились еще два скворечника уже поменьше. В круглом окошке горел свет, маленькая лестница от двери вела вниз к кромке воды.
- Кто там живет?
- Не знаю, - ответил Дальстром после минуты молчания. – Могу только сказать, что большая часть жителей, что не из ГрюнПарка довольно диковаты и странны. Так что никто хороший…
Я искоса смотрела на своего водилу. И этот кхм человек говорит про странности? Да он сам ходящая странность! Но я промолчала и не стала комментировать его заявление. В конце концов, для них это все вокруг норма, для меня все это нет. И они все смотрят на меня, скорее всего, как на странную, пусть я и создатель их мира…
Машина резко дернулась. Нас всех тряхнуло так, что я чуть не ударилась головой об бардачок машины. Собачка жалобно заскулила, ворона вся изкаркалась, да еще осыпала нас перьями, так изошлась хлопав крыльями. Дальстром вцепился в руль, со всей силы нажал на тормоз. В итоге мы все-таки остановились, однако потрепались наши нервы изрядно.
Я вышла из машины, взяв на руки поскуливающую собачку, возмущенная ворона приводила себя в порядок. Дальстром, кряхтя и ругаясь, вывалился из машины, открыл капот и…его накрыло с головы до ног черным дымом. Все мы дико закашлялись.
- Как кхе кхе внезапно кхе что кхе случи- кхе кхе лось?
- Не кхе ожидал. Похоже Рика кхе я тебя не смогу кхе кхе дальше везти.
Перспектива идти пешком меня не радовала, но учитывая мою приспособленность к местности я вполне смогла бы дойти и одна, но… Вокруг серая травяная пустошь, вокруг ни души, ни деревца, все серо из-за низких облаков, которые предвещали дождь. За все время, меня впервые кольнуло чувство одиночества. Почему находясь в этой пустоши, я только сейчас остро поняла, насколько важен рядом хоть кто-нибудь? Меня начала пугать перспектива остаться здесь в одиночестве. Со мной всегда кто-то был здесь. Даже идя одной по ГрюнПарку, вокруг была жизнь. Здесь ее не было.
Дальстром возился с двигателем. Он весь перепачканный и чумазый, но упертый в своем деле, бился, как мог, чтобы починить машины. Ни как не могу понять, почему дым сразу не вылез. Может, не было такой возможности? Но это же невозможно. Дым все-таки…хотя…
Мои печальные мысли прервал странный шум. Из-за холма выкатился караван. Караван из шести прицепов, третий прицеп клетка, четвертый башня-дом на двух колоссах, а девятый прицеп на веревочке, как туалет, который на дачах стоят из дерева. Караван весь увешанный граммофонами, огнями и флажками. Музыка шарманки сопровождала его езду. Из окон каждого прицепа кто-нибудь да выглядывал…
Дальстром тоже заметил караван и, бросив безнадежный ремонт, кинулся к каравану, размахивая руками. Караван остановился. Я опустила собачонку, которая весело лая побежала вслед за хозяином. Это был выход из ситуации, даже зверь это понял. Я медленно пошла вслед за ними, внимательнее разглядывая караван.
Первый прицеп имел табличку Босс над дверью. Хозяин каравана, черное существо в синем цилиндре и полосатом пиджаке управлял движением с помощью руля. Под колесами был маленький домик, в котором жило существо с белым личиком-маской. Дом имел башню, на его крыше красовался фонарь, от нее же отходила длинный рупор, на нем жила ворона, у который был свой скворечник. В окнах дома горел свет и были видны силуэты людей, правда, у них были рога…
Весь караван связан между собой проводами, соединенные через дымоходы и канатами, проходящими под колесами… По этим проводам бегали маленькие человечки (такое ощущение, словно я вижу галлюцинацию из-за слишком большого количества выпитого спиртного). Второй вагончик украшала табличка с надписью на английском FALCULR BROTHERS / FALCULR BROTHERS (анг.) - Братья Фалкулр/. Из окна выглядывал один из братьев, как я разглядела, а на крылечке стояло еще двое. Их лица словно размазали краской, настолько они были не точными, сколько я в них не вглядывалась. Из люка на крыше на мир смотрел старичок с носом пеликана, жутковатое зрелище.
Третий прицеп клетка. На крыше стоят укротитель маленький толстенький человечек, замотанный в белый шарф и с цилиндром на голове. Он опирался на будку, внутри которой сидела толи кошка толи собачка с именем BOR (такая табличка была прибита к будке). Крышу будки постоянно поливал дождем маленькая тучка, даже молнии сверкали. Над клеткой стояла красно-желтая надпись написанная большими кричащими буквами CAREFULLY. IN THE CAGE THE THING WITHOUT THE NAME SITS /CAREFULLY. IN THE CAGE THE THING WITHOUT THE NAME SITS (анг.) - ОСТОРОЖНО. В КЛЕТКЕ СИДИТ ВЕЩЬ БЕЗ ИМЕНИ/. Существо, что сидело в клетке больше напоминало черную бесформенную массу, которая прожигало тебя насквозь своими белыми пустыми глазами. Я невольно поежилась. Четвертый прицеп RED EVE RINGO / RED EVE RINGO (анг.) - КРАСНЫЙ КАНУН РИНГО/ как гласила табличка. Дом на двух колесах, что возвышался над всем караваном. С небольшим балкончиком и большим окном, откуда на мир смотрели два красно горящих глаза. Из щелей дома высовывались то руки, то ноги или просто какие-то вещи. Намного лучше, чем существо в клетке… Пятый прицеп не имел надписей, а только рупор, колокол на крыше с вороной и нарисованный желтой краской знак вопроса. Увешанный огнями, он находился прямо между гирляндой, что держалась за четвертый и шестой прицеп. Чернушки весело пищали, даже мне было слышно. Шестой прицеп имел зеленую табличку, но, увы, я прочитать ее не смогла. Она была исписана красивым белым почерком, но абсолютно нечитабельным. У этого прицепа была настоящая деревянная башня, на меня смотрел одни из братьев или нет? Лицо что-то не могу разобрать…
У последних трех с таблицами такая же проблема, что и у шестого прицепа. Красиво, но ничего прочитать нельзя. Седьмой прицеп состоял из нескольких уровней, каждый меньше предыдущего. На крыше, возле белой пароходной трубы сидело существо в дождевике и держало зонт. На нижней площадке стоял хозяин прицепа довольно худой мужчина с носом клювом птицы, плотно закутанный в плащ из-за чего его худоба особенно выделялась и дырявой шляпе. Уныло как-то покачивался фонарь на втором уровне. Восьмой прицеп хлеще предыдущего в плане различных уровней и этажей. Две башни, у которых еще балконы на еще башни. Из одного окна такой башни высовывался рупор, откуда доносился сильный храп. Да уж, приятная слышимость. И наконец, на небольшом расстоянии девятый прицеп с горящим фонарем над дверью и торчащим дымоходом. Как оказалось, это не туалет, а там кто-то жил, правда, жильца разглядеть не удалось.
Вот так выглядел караван. Пусть я сильно вдавалась в описание, но как я еще могла передать увиденное? Увы, другого способа я не знаю, потому довольствуйтесь этим.
Пока я во всех подробностях рассматривала караван и его обитателей так сказать, Дальстром о чем-то говорил с боссом. Разговор явно начал переходить в спор, ибо голоса начали повышаться. Босс иногда косился на меня и честно сказать блеск его глаз мне не нравился. Я не заметила, как ко мне кто-то подошел. Меня кто-то взял за штанину. Я вздрогнула от неожиданности и резко посмотрела на неизвестного.
- Я Рамон, - представился неизвестный. Это был мальчик с огромными черными ушами летучей мыши, с приличным черным носом, как у собаки, в красном кафтане до земли, голые ноги с ногтями-когтями. Несмотря на эти немного отталкивающие элементы в его облике его глаза светились как-то добротой, мягким теплом и дружелюбием. Я непроизвольно улыбнулась от всей души.
- А я Рика, Рамон, - представилась я, однако думаю, в этом не было необходимости.
Рамон указал на Дальстрома и босса. Вокруг них вились еще двое, явно братьев Рамона. Выглядели они в общем-то одинаково, только один был меньше всех трех и носил шерстяной темно-коричневый кафтан, другой же очень лохматый и полный. И все равно я была уверена, что Рамон старший.
- Маленький Вольта, а лохматый Хум, - пояснил, кто есть кто Рамон. Он взял меня за руку и потянул к спорившим и своим братьям. – Идем.
В итоге, когда я подошла, двое взрослых пришли к соглашению между собой. Дальстром почесывал голову и что-то бубнил себе под нос, а босс каравана крикнул на английском что-то всем своим. Все начали готовиться к привалу. Я подошла к Дальстрому, меня все еще за руку держал Рамон, а двое его братьев устроились сзади меня, обхватив мои ноги.
- Итог разговора?
- Тебя довезет до города караван. Я хотел, чтобы они и меня наконец прицепили, но ни в какую, - он положил мне руку на плечо. Потрепал его. – Все нормально, Рика. С караваном куда интереснее, чем со стариком вроде меня, к тому же… - Дальстром посмотрел на прилипших ко мне детишек, - тебе не будет скучно.
Мы тепло с ним попрощались. Я все-таки хотела доехать с ним до города, мне было как-то уютно в его кампании. Но ничего уже нельзя было сделать. Чтобы вернуться в свой дом и починить машину, Дальстром попросил помощи у босса, который телепортировал его.
И вот я осталась снова одна среди незнакомых мне существ. Трое братьев заулыбались и, весело смеясь и гогоча, поволокли меня в центр каравана. Пока я стояла и прощалась с Дальстромом, караван приготовился к незапланированному привалу.
Девять прицепов образовали полукруг. Все жители каравана вылезли из своих домов, кряхтя и покашливая, потягиваясь и разминаясь. Некоторые собрали ветки и сухие сучья и развели костер посередине образовавшегося круга. Еще кто-то вытащил из своего дома граммофон и поставил его на землю, поставил пластинку, раздалась тихая, но приятная джазовая мелодия.
И вот мы сели вокруг костра, рядом со мной Рамон и его двое братьев. Компания собралась довольно разношерстная. Клоун с красными волосами в очень печальной маске печально смотрел в огонь. Рядом с ним сидел очень грузный мужчина с усами циркача и в цилиндре, одетый во все светло-коричневое. У него из шляпы выглядывало маленькое мохнатое существо. Поодаль сидели еще двое мужчин: худой и толстый. Худой с длиннющими усами казака во всем черном, а цилиндр у него какой, весь изогнутый. Ну а толстый во всем красном с пышной бородой да маленький усами и цилиндр на голове такой же маленький. Дальше сидела я с мальчишками. После меня стоял в темноте молодой человек весь в черном, он настолько себя замотал в тряпки, что я видела только глаза, если честно. Но думаю, это все-таки мужчина больше, чем женщина……. Дальше от него пристроились двое стариков. Высокая пожилая женщина, даже сидя, она была меня выше, ну а если встанет, что тут говорить. И маленький старичок во всем зеленом, очках с большущими линзами и красным чепчиком на голове. Вот такое общество собралось вокруг костра. Те же, кто не вышел к огню, выглядывали из окон или сидели на крышах.
Все молчали. Молчание на меня давило и довольно сильно. Рамон подергал меня за кофту, что бы я наклонилась к нему, на ухо он мне шептал:
- Когда у нас привал, но собираемся вокруг костра, те кто хотят, конечно. Мы называет это Садом историй. Сейчас выйдет дедушка Камази и будет рассказывать нам на ночь истории.
Прямо как сказки на ночь, подумала я. А ведь если вспомнить, то я правда очень любила, когда в детстве мне рассказывали сказки, видимо я эту свою любовь к историям сюда перенесла.
- Он много историй знает, - вмешался в разговор Вольта, - очень много.
- Главное, чтобы было интересно, - пробубнил Хум.
Теперь я поняла почему всё и все застыли в ожидании. Все ждали рассказчика. В воздухе лилась приятная музыка, которая по-тихоньку начала меня усыплять…..
Пластинка закончилась. Тишина, в одном из домов открылась дверь, кто-то вышел и дверь захлопнулась. Все замолчали.
К костру медленно в развалку шел дикообраз на задних лапах с выступающим пузом и трусах на резинке.
Меня уже ничего не удивляло. Подумаешь человекообразный дикообраз. Мой мир показал мне более удивительные и странные вещи.
Дикообраз, крехтя, сел на землю слышно было, как кости хрустнули. Все взгляды устремились на него. Невольно и я следила за каждым его движением, настолько сильно висело в воздухе чувство ожидания.
- Рассказ мой, - заговорил дикообраз скрипучим голосом, немного посвистывая и крехтя, как старичок, - о великом Шнее /Der Schnee (нем.) – Снег/, что имеет вид белого улыбающегося пса с лопоухими ушами, с шестью братьями Шнеефлокен /Den Schneeflocken – Снежинками/, живущими у него на голове…
За всю мою прожитую жизнь мне не рассказывали столь ярких, странных и живых историй. Эта история про Нулетки – летающую клетку с птицей, которая поет только в полнолуние, и это пение затмевает всю красоту и сияние самой луны. Это история про гору, имеющую форму солдата, готового выстрелить из своего ружья в любой момент по команде (так на ней еще и живут!). Это история про большого кота-пса Мокту с голубой шерстью, спящего на холме, про того, кто может ответить на два любых твоих вопроса!...
Я узнала за этот вечер так много, что дух перехватило. Неужели мой мир настолько стал большим? Насколько же он ушел вперед и вырос? Я понимала, что так и есть, но в то же время отказывалась воспринимать этот факт…
Но вот истории закончились. Дикообраз-рассказчик молча встал и скрылся в одном из прицепов. Только после его ухода зашевелился весь караван. Все начали расходиться по своим прицепам, весело и воодушевленно переговариваясь друг с другом. Такое ощущение, словно рассказчик своими историями стряхнул пыль с плеч каравана и наполнил его свежим дыханием. Как они заснут теперь интересно?
Рамон, Вольта и Хум тоже поднялись. Двое братьев, кроме Рамона, взявшись за руки, пошли к восьмому прицепу. Рамон колебался:
- Пусть босс и разрешил тебе ехать с нами, но ни один не пустит тебя в свой прицеп. Только когда поедем, - виновато вел меня в курс дела Рамон. Я промолчала. Ничего не поделаешь. Я итак к ним навязалась, неудивительно, что меня не хотят пускать. Страшно будет одной спать… и прохладно, пусть и буду спать у горящего костра.
Рамон все стоял возле меня и мялся. Однако все же ушел и, спустя минуту, вернулся с теплым пледом для меня. Я с большой благодарностью взяла его и закуталась.
- Ночи, Рика.
- Ночи, Рамон.
Костер продолжал трещать и гореть, а свет в окнах каравана начал гаснуть. Рамон в последний раз взглянул на меня виновато и тоже ушел в свой прицеп. Я подождала, пока свет не погаснет абсолютно везде. Пусть и окруженная прицепами каравана по кругу, я укуталась пледом поплотнее, и закрыв глаза, стала стараться заснуть, пока наконец, несмотря на опасения, не заснула полностью.
Луч солнца ударил в глаза. Я приоткрыла глаз, сощурившись. У меня все болело из-за неудобства (все-таки не так уж комфортно на голой земле спать). От костра остались одни угли. Меня передернуло.
С утра морозило. Оглянувшись назад, я не увидела света в караване, да и вообще какого-либо признака жизни. Только я стала спиной к каравану, подтянулась, как кто-то похлопал меня по плечу. Я резко повернулась и невольно вскрикнула с перепугу. Позади меня стояли те жители каравана, которых я вчера не видела и я могу с полной уверенностью отнести их к чернухам.
Выше меня в два раза черная мохнатая палка, голова которой зонт с нарисованными красными глазками и белыми акульими зубами. На голове цилиндр, а вместо ног это чудо имело колеса телеги. Палка номер два имела же мой рост и руки с острыми когтями. Зонт заменял палке №2 шляпу, а не голову в целом. Те же красные глазки и зубки, как у первой. Он держал огромный воздушный шар (как я его не вчера не заметила в принципе вчера? Или его только сейчас надули?) с надписью Saxonton Captains Circus /Saxonton Captains Circus (анг.) – Цирк Капитанов Сакцонтон\. Ну и третий представитель этого цирка уже не был палкой, а черный мохнатый шар.
Эта троица смотрела на меня, а я на них:
- Ты новое приобретение Босса? – заговорила палка №2.
- Я пассажир, - осторожно ответила я. Не нравились они мне эти братья чернухи.
- Это не в духе Босса. Хочешь кататься – плати, - мерзко захихикнул говоривший, - так ведь, Бро?
- Ммм, - промычала палка №1.
- Дальстром договорился с вашим Боссом, - более смело парировала я выпад.
- Не смеши нас, чудачка. Босс не пойдет на сделку с этим старпером, не пронюхав для себя выгоду, - смеясь, парировала палка №2.
У меня дыхание от возмущения перехватило. Да как эти чернухи смеют оскорблять Дальстрома?
Я уже собиралась ответить, как караван, словно по команде, ожил. Везде стали хлопать двери, загораться свет, начался процесс жизни и движения. Все начали ходить друг к другу, разговаривать, завтракать и готовиться к дороге.
Меня это отвлекло, чем трое братьев и воспользовались. С чувством победы и обсмеивая меня, тройня удалилась, и я не смогла им ничего противопоставить.
Ко мне выбежали Рамон, Вольта и Хум. Каждый из них нес по тосту и кружку куриного бульона.
- Кушай, всю ночь на улице спала одна, - все так же виновато подавал мне завтрак Рамон.
- Да, - пробубнил вольта и так же протягивал мне кружку и тост.
- Кушай, - подхватил слова старших братьев Хум.
Я перевела взгляд на трех братьев и невольно улыбнулась. Их внимание и забота меня согревали и успокаивали. Пусть эти чернухи думают что хотят! Я знаю, какой Дальстром замечательный! Они были лишь правы в одном: Босс явно имел на меня какие-то планы… я просто кожей это чувствовала!
Мы смогли уладить проблему с завтраком. Рамон сбегал в прицеп и принес еще одну кружку с бульоном и тост. Так я позавтракала с тремя братьями. Жизнь в караване продолжала кипеть.
Все утро караван приводил себя в состояние готовности к отъезду и к дальней шей дороге. Наконец все приготовления закончились, Босс объявил об отъезде. Все забрались в свои прицепы. Мне позволили залезть в восьмой прицеп вместе с Рамоном, Вольтой и Хумом. Я забралась вместе с братьями на второй этаж прицепа, там открытый деревянный балкон, прекрасная смотровая площадка. И вот караван тронулся в путь!
Пока мы ехали, Рамон рассказывал мне разные смешные истории, приключившиеся с ним и его братьями. Как они построили автомобиль, как они летали на существах с телом птицы, но головой собаки… Это странно.
Единственное, что я узнала о Рамоне и его семье, это их фамилию, так сказать – Боско, но ничего про дом и родителей, только приключения и путешествия. Так же я ничего не смогла вытянуть у него про Город. Он говорил, что просто там был, но не описывал его конкретно, а все время мастерски уходил от ответа. Он умело избегал нежелательной темы. Это странно и подозрительно…
Тем не менее, мое путешествие продолжалось. Вот мы проехали небольшое озерцо. Не может быть! Это же Монстр с полосатыми штанами, как и рассказывал рассказчик! Тот, что проглотил тысячи караванов и выпил пятьдесят озер! (однако я думаю, что все преувеличили раз в десять…)
Существо это размером с лодку (раз он в ней полностью уместился, лежит в ней и спит). Как его и называют, Монстр носил полосатые штаны. Большущие лапти на ногах (нога размером 45-46 будет). В темно-коричневой жилетке. Сам же монстр на половину человек на половину рыба. Огромные выпуклые глаза синяя кожа и пусть руки его лежали на груди (определение ласты больше подходит), я заметила длиннющие когти. Толстые кубы с акульими зубами. Монстр посапывал, слабый ветерок ерошил жиденькие светлые волосы. Никак не могу представить, что это существо все же сделала все то, что про него рассказывают с другой стороны, разве мы не весим ярлыки на тех на кого хотим повесить свою вину и ошибки? С ним могла приключиться та же самая история и теперь его все боятся, и он вынужден жить в одиночестве здесь на озере… Однако, я этого уже не знаю, так как караван проехал дальше, не разбудив Монстра в полосатых штанах и возможности узнать его подлинную историю у меня теперь уже нет…
Монстр остался позади. Пока я смотрела по сторонам, что-то приближалось к каравану. Я это поняла по шуму пропеллера, но никак не могла рассмотреть что это.
Все жители каравана повытаскивали свои головы из окон и весело шептались между собой, кто-то вышел на балкон и с нетерпением возбужденно притоптывал.
Я не понимала, почему шум пропеллера непонятного объекта вызвал такой восторг. Я хотела было уже спросить Рамона, но вдруг все разом заохали и заахали, кто-то даже начала аплодировать. И вот перед моими глазами появился объект шума и восторга…
Думаю, все из вас знают, как выглядит небольшой ларек, в котором продают мороженое. Этот самый ларек парил рядом с караваном, благодаря пропеллеру. Как у Карлсона из мультфильма. Curiosity Shop \Curiosity Shop (анг.) – Магазин Любопытства\ вот что гласила надпись над ларьком.
Ларек с цирковыми сувенирами и таким же оформлением – везде цирковые лампочки, ленточки, вывеска OPEN, как у дешевого магазина. Чего тут только не было! Ларек весь обклеен рекламными постерами и вывесками: продажа зонта, производящего дождь, волшебная шляпа и граммофон, веселая чернуха, куплю\продам фотоаппарат, мистические очки, акваланг вознесет тебя в небо, тут даже имелся плакат WANTED (что довольно странно). Тут продавались разные шкатулки и банки, домики для птиц, веревочки и лески с лестницами, колокола и музыкальные инструменты. На мой взгляд, просто летающая барахолка…
- Ноигирде! Ноигирде! \Neugierde (нем.) – Любопытство\, - кричали все призывно и моля, даже Рамон с братьями дрожали от нетерпения.
Окна у ларька не было, как вы поняли, и вот из тени показался старик в красном жилете и в пилотском шлеме с очками пилота (они и на нем были и на шлеме), его китайская бородка и усы завивались с кольца, на плече сидела обезьянка. Приветствовал он всех теплой улыбкой, и какое-то детское озорство угадывалось в ней.
И тут началось! Просто настоящий ужас! Все просто начали швырять в ларек (в черный проем, где стоял Ноигирде) различные вещи, начиная от вилок с ложками, заканчивая шкатулками и более крупными предметами!
Старик ушел в глубь своего магазинчика, потому ни один предмет его не убил (как вы могли подумать). Это напоминало мне игру «попади в корзину»
Он летал от одного прицепа к другому и если кто-то попадал в черный проем, то тут жн из него вылетало что-нибудь обратно! Ну а что не попадало, то падало на дорогу (то-то я заметила мусор какой-то на дороге непонятный). Никто не расстраивался из-за упавших вещей, все получали удовольствие от процесса, даже если не смогли словить товар, что получили взамен своего. Не знаю кому как, но дикость полная!
Так продолжалось довольно долго, я же следила за этим в немного шоковом состоянии, и шок не отходил до тех пор, пока ларек резко не ушел в сторону от каравана, и направился прямо к трехэтажному дому, рядом с которым росло (или умирало) дерево.
Все тут же разочарованно заворчали. и вздыхая, ушли в глубь своих жилищ.
- К кому это он улетел? – спросила я у Вольты, который вертел пойманный моток лески.
- Это дом Мерри Шнабель \der Schnabel (нем.) – Клюв\. Она особенный покупатель…
Караван шел не так быстро, я смогла рассмотреть этого «особенного покупателя» взяв у Хума подзорную трубу.
Примерзкая, на мой взгляд, женщина! Старуха с нереальным клювом вместо носа, с сальными волосами, затянутыми в тугой пучок, закутанная в грязный платок и багровый плащ, так у нее еще голова такая же мерзкая торчит между грудью и животом.
Меня всю передернуло, и я поспешно отдала подзорную трубу владельцу. Я прилегла отдохнуть (пусть это мне и не особо требовалось) стараясь забыть мерзкую Мерри и дикую торговую кампанию магазина Любопытства…
Наступила темнота. Как я уже говорила ранее здесь нет ночи, но есть темные зоны. Мы въехали как раз в такую зону.
Я приподнялась в кровати. Стояла тишина, только слышно было похрапывание и посапывание братьев, плюс шум колес. Я вышла на балкон посмотреть вокруг. Ничего кроме пустоши вокруг, вдалеке виднелись леса, ветер приятно обдувал и…
Я часто заморгала. Что-то кажется мне, может сон здесь все-таки необходим?
К каравану по воздуху плыла женщина. Несмотря на то, что мы в темной зоне она очень выделялась, словно светилась в темноте.
Еще ближе, она стала еще ближе, несмотря на то, что караван идет полным ходом, скорость ее явно не волновала.
Теперь я могла ее рассмотреть. Багровая длинная юбка, сверху толи плащ толи платье из кусков фольги или просто ткань, как фольга, так как звук характерный фольге одежда не издавала. А прическа! Чума, по-другому не скажешь! Как львиная ярко рыжая грива, вот только концы гривы очень длинные и образуют хвосты, закручивающиеся в конце, чем-то напоминают прутья винограда…
Теперь женщина-прут плыла ровно с караваном, плыла напротив моего балкона, если бы я вытянула руку, то буквально пару миллиметров не хватило бы чтобы коснуться гостью.
- Я Тильда, - пропела женщина, глядя на меня, я кивнула в ответ. – Тебе нужно сходить с каравана девочка. Караван не едет в Херц.
- Что? – непонимающе воскликнула я. – Да быть не может! Мне сказали… - начала я негодовать в недоверии. Буду я ее слушать еще! Но что-то так гадко зашевелилось в нутрии. Подозрение. Босс мне сразу казался неприятной личность, так еще стычка с палками-чернухами подсыпала соли, плюс недосказанность и необщительность Рамона на эту тему… Слишком много причин для подозрения, если подумать.
- Это правда, - раздалось за моей спиной. Я вздрогнула и обернулась. Сзади меня стояли Рамон, Вольта и Хум.
- Караван не едет в Херц. Караван едет в ближайший городок, где будет показывать представление и…
- И?
- И ты главное шоу, человек, - печально и виновато закончил Рамон. В глаза он не смотрел, как и его братья.
Стояла тишина. Братья не поднимали глаза от пола, отводили их как могли. Они знали это с самого начала – поняла я наконец. Все всё знали с самого начала, как только Босс согласился меня взять. Знали, какое будет мне применение. Милый, милый Дальстром! Доверчивый ты дурачок! Обвели тебя вокруг пальца, как… Ну я сама виновата, поверила так же как и он, так что я ничем не лучше.
- Уходи из каравана, Рика, пока ты в темной зоне, - подала голос Тильда.
Братья зашептались между собой и, прийдя к какому-то решению, начали носиться по прицепу.
Насобирав из разных углов прицепа одеял и взяв целую веревку, тройня начала медленно, по-охотничьи, ко мне подбираться.
- В-вы чего это задумали? – занервничала я. Отступать некуда. Я на балконе, вариант только прыгнуть, но караван не на маленькой скорости шел.
- Мы виноваты…
- и мы…
- исправим ошибку!
С боевым кличем тройня накинулась на меня. Борьба оказалась нешуточной. Я чуть не выпала из балкона спиной вперед – это были самые страшные секунды в моей жизни. Несмотря на маленький рост, братья оказались довольно сильны, хитры и проворны.
В конечном итоге они меня одолели, повалили на пол (коза Тильда и пальцем не пошевелила, чтобы меня спасти!) закутали в одеяла и начали связывать.
Все, прощай, свобода! Кричи, не кричи, никто не спасет, раз все в курсе. Сейчас меня свяжут и все, прощай белый свет, а мой дом в особенности, а я ведь им доверяла! Меня начали душить слезы обиды. Как несправедливо, Рамон!
Обвязка закончилась. Тройня подняла меня над головой и понесла к балкону. Что они задумали? Будут на балконе держать, как преступницу? Морить голодом и холодом? А, мне этот не нужно…
Закутали они меня в одеяла и тряпки, прямо сосиска в тесте. Чувствую себя большим хот-догом!
Мы подошли к самому краю. Они по-прежнему держали меня над головой. Тильда отлетела подальше. Меня начало мучить подозрение…
- Вы же не собираетесь выкинуть меня на полном ходу из прицепа?
Тишина.
- П-прости нас, Рика, - заплакали в один голос Вольта и Хум. – Мы очень виноваты, мы очень тебя любим, а потому, а потому!...
- Мы спасем тебя!
Я соврала. Секунды, когда я чуть не выпала из балкона были не самыми страшными, нет. Это так, щекотка по сравнению с тем, что я испытала сейчас, когда меня выкинули из балкона. Я теперь понимаю, когда говорят, что вся жизнь промелькнула перед глазами. Это когда вспоминаешь то, что ты не помнил, даже самые пустяковые и малейшие нюансы. Крышку твоего подсознания полностью срывает и перед тобой разворачивается фильм, под названием Жизнь… Земля, караван, небо, Тильда мелькали перед глазами, пока я летела. Это как сесть на карусель со сверхскоростью, все становится одной кашей.
А потом был удар. Несмотря на то, что меня закутали по самое не балуйся, я прочувствовала удар о землю. Тупая проникновенность во все кости и мышцы, у меня зубы свело от шока и страха, сердце колотилось, как бешеное.
Я не скакала, как попрыгунчик, но все-таки меня подбрасывало несколько раз, от этого ощущения были просто божественные… Я умерла и оказалась в раю…
Красиво… Такая пушистая и мягкая… земля…Травка зеленая… Как хорошо…
- Рика, братья спасли тебя, - услышала я голос Тильды над ухом.
Она перевернула меня лицом к небу, развязала веревки. Не будь одеял, я бы умерла, это без сомнения. Все тело ныло и болело, я боялась двигаться.
- Рика, тебе необходимо вернуться домой.
- Америку открыла, - простонала я сквозь зубы.
- Тебе туда.
Я проследила взглядом, куда указывала Тильда. На темную зону (чернухи сто процентов там будут), за ней, судя по цвету, шла светлая зона.
- Там нет чернух, - словно прочитав мои мысли, сказала Тильда, - просто грауен \Die Grauen (нем.)- Серые).
- Грауен?
- Грауен.
Я нахмурилась. Обычно все объясняли и в рот ложили. Все правила и законы моего мира. Это с одной стороны хорошо, а с другой получается (только сейчас дошло после столького времени пребывания здесь), что я не правноправный хозяин мира, а следовательно, последний путь, последние зоны я буду проходить самостоятельно, одна.
- Спасибо, Тильда, я…
Ее не было. Я посмотрела вокруг себя. Пусто. Она исчезла. Как лучик надежды появилась и исчезла. Почему-то вспомнилась одна детская история… но не к месту ее сейчас вспоминать!
Мне жаль братьев. Несмотря на подлость, которую организовали все в караване вокруг меня, Рамон, Вольта и Хум все же меня спасли на свой страх и риск. Я благодарна им за это…
Встретив Тильду, которая меня спасла своим появлением и подтолкнула-таки братьев к подвигу, я поняла, что мой мир направляет меня. Он направлял с самого начала. Он показывает мне себя, его жителей, его жизнь такой, какая она есть, а значит, мой мир выведет меня и домой.
Я встала, мне это удалось с трудом, все тело ныло, отряхнулась немного, чтобы уж совсем не быть чучелом и медленно, но верно направилась к темной зоне, на которую указала Тильда. Еще немного, осталось совсем немного…

Темная зона немного напрягала. Не скажу, что лес был густой, но он был темный, так еще разные звуки. Ничего необычного, просто насекомые да листья шуршали на ветру, но нервишки из-за этого шалили порядком.
Я остановилась. Какие-то голоса. Вон там, за теми деревьями…
Я подошла поближе, выглянула из-за дерева (не стала очень близко подходить, мало ли)…
На небольшой поляне качались на качелях два слона. Уже довольно абсурдно само по себе, но поподробнее: один из слонов, что был ближе ко мне и перевешивал (да, есть такое) ростом не выше моих колен. Другой прямоходящий слон выше меня ростом так раза в два и он стоял на другой стороне качели, не перевешивая маленького слона. Парадокс.
- Хахаха, Ляисе! \Leise (нем.) – Тихо\ Ты жалок, жалок, просто жалок! – дразнил большого мелкий.
- Я не жалок, Ровди \Der Rowdy (нем.) – Хулиган\. Так не честно, - чуть ли не плакал Ляисе, - ты всегда выигрываешь!
Мда… мне как-то не по себе стало от этого зрелища. Я, конечно, уже поняла, что в моем мире может быть все, что только возможно, но чем-то меня напрягла эта парочка, и эта одна из последних зон, так сказать…
Я решила им показаться, чтобы выяснить причину своего беспокойства по этому поводу.
Стоило мне только выйти к ним, как слоны замолчали. Я напряглась. Их взгляды… Ляисе зажал рот себе, чтобы не вскрикнуть, в его глазах читалось удивление со страхом, а вот Ровди прямо таки прожигал меня взглядом, полным злобой.
- Смотри, Ляисе, - заговорил Ровди, - это же Рика.
- Рика?!
- Рика, Ляисе, маленькая грязная девка, - прошипел Ровди, отвернувшись от меня. Говорил он не мне, воспринимал меня, как пустое место.
Не скажу, что мне не стало обидно. Больно, так Ровди меня задел. Столько презрения… Так еще меня стала душить жалость к Ляисе. Надо же, у него в друзьях такая сволочь!
- Не знаю причину твоей ненависти, - парировала я выпад в свой адрес от Ровди, - но проблему и разногласия всегда можно решить.
Ляисе затрясся от ужаса. Мне показалось или он побелел? Ровди повернулся снова ко мне (его высочество решило меня заметить все-таки!) и ответил мягким, сладким голосом, от которого я потеряла дар речи:
- Да что ты говоришь, шваль? Явилась, значит тут после стольких лет, выискивает, обнюхивает тут все, как псина позорная и жалуется? Иди рыскай дальше, детка.
И повернулся ко мне спиной. Я, опешившая от такого выпада, взглянула на Ляисе в надежде хоть на какую-то моральную поддержку. Но, увы, мои надежды не оправдались. Ляисе виновато опустил глаза и больше не смотрел в мою сторону. Все вернулось в свое русло.
Переминаясь с ноги на ногу от неловкости и обиды, я не знала, как поступить и что сказать. Грауди значит… Они какие-то особенные… Снаружи, как светлые, а внутри хуже чернух!
Так как я теперь была полностью игнорируемая, то мне ничего не оставалось делать, как просто пойти дальше, оставив Ляисе и Ровди с их качелями позади…
Мой путь продолжался, я немного продрогла. Вокруг меня серые деревья и трава. Все имело серые оттенки. Почему ее считают темной зоной? Ведь здесь, как мне сказала Тильда, грауди живут… серая зона получается, но дальше будет светлая, но и там грауди живут… Странно как-то… У меня такое ощущение сложилось, что здесь живут все те, кто не нашел своего места… Ни среди светлых, ни среди чернух…
Я огляделась по сторонам и замерла. Виднелся человеческий силуэт. Было не так светло, но тем не менее еще можно было разглядеть, что вокруг творится. Это живая тень. Силуэт человека с зонтом на фоне дерева. Тень пристально за мной следила, я кожей это чувствовала. Я замерла, затаила дыхание, сердец бешено стучало. И бояться-то вроде нечего, но тень меня пугала. Если она из серых, то могу сказать только одно - грауди все больше меня пугали…
Тень ушла. Плавно, не слышно, легко. Была и нет ее. Я медленно выдохнула, медленно начали отходить напряженные мышцы, сердцебиение приходило в норму…
Выждав минуту, я пошла за тенью. Несмотря на испуг, я решила увидеть всех серых, каких встречу. Кто они такие? Что я упустила, создавая свой мир?
Пока я шла, мимо меня прошла bog procession \The big procession (анг.) – Большая процессия\.
Шесть существ шли друг за другом. Впереди женщина в роскошном черном бальном платье. Волосы ее, как ветки дерев она шла, придерживая платье и обмахиваясь веером. За ней шло пятеро детей, один ниже другого. В черных плащах с рогами из волос… так и шла эта процессия за своим предводителем-женщиной, (или матерью?) кто знает куда и зачем? Я этого никогда не узнаю, но чувство возникло такое, что путешествуют они бесконечно. Ходят по серой зоне кругами, ходят и ходят… ищут свое место и цель.
Я скривилась. Кольнуло сердце. Отвернувшись, я поспешила дальше, подальше от бесцельной процессии…
Наконец я вышла из леса и оказалась у небольшого озера. Все тот же серый пейзаж, как вечная пасмурность, вгоняющая в тоску и в уныние.
Тут было шоу. Самое настоящее, но знаете, есть разное шоу. Словно цирк, веселое. Яркое и дурашливое, есть шоу величественное и поражающее, как театральные постановки и концерты музыкантов. Но все это шоу, направленное на людей и для людей…
Шоу здесь же было жутким. Музыка жуткая. В фильмах ужасах большую роль уделяют музыке. Сколько не сами декорации, а музыка погружает тебя в эту атмосферу страха и напряжения. Музыка заставляет твои нервы натянуться по-максимуму и виртуозы играют на этих струнах-нервах, создавая необходимые ощущения.
Музыку, что я сейчас слушала из этой оперы. Пугающая и безумно завораживающая, я почувствовала, что у меня волосы встали дыбом, что пошел электрический ток по всему телу, что кончики пальцев рук и ног похолодели, но я сделала шаг и еще шаг. Хочу посмотреть поближе, хочу увидеть играющего, как загипнотизированная, думала я, пока шла. Нужно увидеть!
Теперь я могла лучше рассмотреть происходящее на озере. Вот плавает в озере полумесяц, как лодка, что переправит тебя по Стиксу. И небо здесь не серое (не обратила внимание сразу), а ночное небо без звезд. Ах, в небе кто-то плывет на полумесячной лодке, как в море, даже весла есть. ПФ, по-рыбацки одет!
А вот и зрители стоят у кромки воды. Несколько школьников с одинаковыми, как одно, лицами и под зонтами. Они оживленно между собой перешептывались, и, казалось, должны нарушать музыкальный поток, но напротив. Их перешептывание только усиливало влияние музыки, словно мертвые пытались говорить с живыми, похоже на хруст и колыхание листвы под воздействием ветра, за которым можно услышать и угадать обрывки слов и фраз.
- Красивая музыка, не правда ли? – кто-то прошептал мне на ухо.
Я резко обернулась. Рядом со мной стоял(а) человек под зонтом, что лица его(ее) скрывалось полностью, с сумкой на плече. Одет(а) в темно-коричневые брюки, вязаную кофту и ботинки.
- Она великолепна, наша Фавна.
Вы наверное подумали, почему я сразу не обратила внимание на музыканта, раз на меня такое влияние оказала музыка. Все просто – меня настолько оглушило ее звучание, что я не могла сфокусироваться на музыканте. Словно морские волны не дают мне забраться в море, они выбрасывают меня назад. Так и здесь. Мой взгляд не мог никак сфокусироваться на играющем, несмотря на то, что музыка меня полностью поглотила.
Бог мог ходить по воде, это же существо не только стояло, но и играло на виолончели. Просто поразительно, как один инструмент может создать настолько разное звучание, грубое и жесткое, нежное и плавное, быстро меняющимся и в коктейле делается жутким…
Я называю музыканта существом, потому что не могу сказать его пол. Тело подростка-ребенка, лицо девочки, пальцы звериные, волосы имели форму рогов горного козла. Пусть не было у существа ног-копытц, но оно оправдывало свое имя фавн, что музыкой своей завораживал слушателей.
- Меня зовут Микаела, - неожиданно заговорил(а) рядом стоящий(ая), - а это играет Фавна, дочь и сын наш, наш дорогой наставник.
Вот оно что. Я поняла. Микаела и Фавна бесполые. Они не мужчина и не женщина. Почему-то мне стало не по себе. Мне ни разу не доводилось встречать гермафродита, они имеют признаки мужского и женского пола, но нет одного единственного…
Могу сказать, что Фавна имела мужскую грудь, а значит половые органы у нее женские…
Фавна закончило играть. Зрители зааплодировали, засвистели, осыпали ее вниманием и овациями. Фавна оставило инструмент на озерной глади, вышла на берег к публике, все пожимали ему(ей) руку, восхищались мастерством и игры. Микаела подошло к Фавне и что-то прошептало ему(ей) на ухо. На меня обратили внимание. Несколько пар глаз уставилось на меня и пристально рассматривали. Их взгляды ничего не выражали: ни вражду, ни теплых чувств.
Я что за глаза у Фавны! Черные, бездонные, засасывающие в себя, словно черная краска. Фавна взяло под руку Микаелу, и они подошли ко мне.
- Тильда спасла тебя, Рика, - шипело Фавна, его(ее) голос вызывал столь же сильно впечатление, как и музыка. – Тебе осталось совсем немного, чтобы добраться до Шлосс \Schloss (нем.) – Замка\. Как только доберешься до него, то попадешь домой, и твоя экскурсия подойдет к концу.
- …
- Мы просим только одного, - заговорило Микаела. – Мы хотим, чтобы нас помнили… Это все чего мы хотим…
- Я поняла.
Я не забыла о своей задачи. Мой мир хочет, чтобы я закончила начатое. Нужно завершить начатое дело. Как только я дойду до Шлоссесс, то все закончиться, но самое главное, я сделаю так, чтобы их помнили, чтобы я помнила и не забыла тех и все то, что я увидела и с кем я говорила.
Микаела и Фавна поклонились и медленным шагом направились в глубь леса, все публика на расстоянии последовала за ними. Я осталась одна…
К берегу плыла лодка. В ней стояла девушка в пальто и шапочке цвета персика. Она держала фонарь и освещала себе путь. Лодка села на мель, девушка обратилась ко мне:
- Вам дальше нужно, Леди? – спросила девушка. – Я Пеич \Peach (анг.) – Персик\ - проводник, который проведет вас.
Что же, раз судьба сама стучит в дверь с подарком в руках, нужно ее открывать.
- Мне дальше нужно.
- Садитесь.
Я забралась в лодку. Лодка сама вышла из мели, развернулась и поплыла прочь от серой зоны.
Небо все еще было темное. Плавающий в воде полумесяц слепил глаза. Плыли мы довольно долго, без каких либо изменений, пока я не увидела арку. Да, это арка в форме сердца из двух деревьев. Деревья очень большие и сильно наклонены, раз создали такую форму, под этой аркой спокойно пройдет небольшое судно. Верхушка сердца закрыта листвой и немного свисают вниз, как ивы. Красиво и романтично.
Стоило нам с Пеич пройти под аркой, как небо сразу стало светлым, как выключатель у электричества, раз и включили свет!
Мы проплыли озеро и вошли в впадающую в него реку, поток воды был чрезвычайно медлителен, такое ощущение, что вода вообще не текла, а замерла.
Мы проплыли мимо коряг и деревьев, растущих у кромки воды. На одном из них на коленях и сидел гермафродит любуясь своим отражением. И оно было обнаженное, как Фавна…
- Это Шоколадка Свелетон, - сказала вдруг Пеич, - отражение и суть сильно отличаются.
Я взглянула на Шоколадку. Собственно передо мной Фавна, только чуть старше и волосы, как рога-ветки деревьев. Оно пристально смотрело на свое отражение, вдыхало и охало, качалось своих покрасневших щек. Как влюбленная девица, ей богу.
Мельком мне удалось разглядеть отражение Шоколадки и действительно, оно в корне отличалось от сути. Отражение имело просто темную форму и маску человека.
В итоге я могу сделать вывод, что Шоколадка Скелетон желало самого себя в мужском (или женском?) варианте. И такое бывает…
А вот и дом на дереве! Прямо на ветках деревьев стоял двухэтажный красный дом.
- Приветствую вас, мистер Штильманн! – приветственно махала Пеич.
По реке, на огромных ходулях, в костюме и туфлях ходил хорек. Вот он стоит и приветственно приподнимает шляпу, поправляет перчатки и, подняв зонт над головой, отправляется дальше. Мистер Штильманн типичный, на мой взгляд представитель ГрюнеПарка, но, видимо, что-то причисляло его к грауен… Как бы то ни было мы плыли дальше, оставив мистера Штильманна и красный дом позади.
Река продолжалась и дальше, но Пеич-проводник и ее лодка направились к берегу. Пеич высадила меня по пути, она явно не собиралась довозить меня до самого конца, а чтобы я пешочком прошла, а я-то надеялась…
Как только я выбралась на берег, Пеич и лодка умчались вперед, оставив меня позади. Я пошла прочь от реки по холму, перейду через холм и увидела, что там впереди.
Я не поднялась еще на вершину холма, но уже увидела девятиэтажные дома. Удивительно! Мой мир еще может меня удивлять! Здесь есть современные постройки, а я думала, что все имеет сказочную атмосферу.
Вот я и взобралась на холм. Несколько девятиэтажек в разбор построены по большому зеленому полю, внизу виднелась тропинка вдоль по кругу всех домов, вот фонарь вдалеке стоит и ворона на нем сидит, изкаркалась вся, а вот кто-то идет в красном пальто с белым чемоданом. Спросим дорогу.
Стараясь не навернуться с крутого холма, я осторожно спустилась вниз на тропинку. Как раз вовремя! Прохожий почти подошел ко мне … Опять гермафродит! У них у всех лица как одно, есть только очень мелкие отличия в лице, не более. И прическа такая же, как у Шоколадки, все как всегда.
- Простите меня… - пошла я навстречу незнакомцу. Прохожий остановился, с испугом прижал чемодан к груди.
- Не отдам, не отдам, не отдам!!! - завизжало существо во всю глотку.
- Это… нет…, - от удивления я слова подобрать с ходу даже не могла, - мне… дорогу узнать… бы.
- Не отдам, не отдам, не отдам!!! – завизжало оно еще пуще и, опустив голову, прижав чемодан к груди, со всей дури рвануло прямо на меня.
Удивление мое не проходило, но я успела отскочить в сторону и уклониться от взбесившегося прохожего с белым чемоданом.
Оно не стало останавливаться или еще чего, а так и бежало до ближайшей девятиэтажки (там жило видимо).
Почесав затылок, пожав плечами, я вернулась на тропинку и пошла дальше, туда, откуда шел прохожий, куда0нибудь да я выйду или еще кого встречу (надеюсь не психа). До Шлосс осталось не далеко…
Я шла уже приличное время, а тропинка все не кончалась и многоэтажка вместе с ней.
Но все же мне по пути встретились Brothers Skeleton \Brothers Skeleton (анг.) – Братья Скелетоны\, как гласила нацарапанная надпись на картонке. Они распевали похабные песни сидя на земле и брякали на гитаре.
Старший (как я поняла) брякал на гитаре. Череп вместо лица, в потрепанном, грязном костюме, весь в дырках и заплатках. Второй брат явно чернуха. Черная длинная масса с головой-черепом и шляпой на черепушке. Он стоял с старшим братом и покачивался в такт музыке, хотя такта я никакого не услышала.
Закрыв уши руками и ускорив шаг, я прошла мимо них. Это же надо! Чудаковатость стала еще хуже, а точнее распущеннее! За что их к грауен причислили? За похабность? Вопросы, которые останутся без ответа…
Ну вот и все… Рано или поздно любое путешествие заканчивается и вот – мое путешествие подошло к концу.
Девятиэтажки и поле остались позади. Я шла по аллее, окруженной старыми, умирающими деревьями, и вот мой путь закончился.
Закончился он потому, что тропинка уперлась в Шлосс. Не было никаких ответвлений или других путей. Я достигла конечной точки.
В самом начале, только прибыв в свой мир, я видела вдалеке церковь или что-то подобное со шпилем крыши, расплавленным и погнутым, как свеча. Оказывается, я вернулась в принципе в то место, откуда начала свой путь, только вот с другой стороны, так сказать. За замком просто непроходимое болото. Шлосс окружен деревьями.
Выйдя из арки, тропинка стала каменной и с каменной изгородью. Судя по тропинке, прохожий с белым чемоданом шло из Шлосс.
Не понимаю, почему они называют это строение замком, назвать церковью было бы куда точнее.
Двухэтажное строение из темного кирпича с тремя башнями. Средняя башня самая высокая и сильно наклоненная в левую сторону, и шпиль ее сильно подкручен, словно сплавился, как я уже неоднократно говорила.
Сложно описать в подробностях здание. Могу только сказать, что преобладали в построении темные и белые цвета. Белый цвет имели рамы дверей и окон. Рамы имели резную форму, как избы на Руси, да и украшено здание по старорусскому вкусу. В остальном же предоставляю вам пофантазировать.
Мне необходимо войти в эти ворота и тогда я попаду домой – эта мысль крепко накрепко засела в моей голове. Уверена что, открыв дверь, я окажусь в черном пространстве с дверями (как было в гостинице Сонный дом) или же просто провалюсь в черноту и вуаля окажусь дома! (как было, когда я встретилась с Ботсманом Хаттингтоном).
Я ускоренным шагом устремилась к Шлосс. Кровь в висках стучала от нетерпения, удивительно, что я бегом не пустилась.
И вот я поднималась по лестнице и оказалась у огромной резной двери. Взявшись за обе ручки (дверь двойная, как ворота) потянула на себя… Не открываются… ой. От себя же надо!
Глупая. Ха-ха. Нервничаю что-то так… Я взялась за ручки сильнее, бешено колотилось сердце, ладони вспотели и, собравшись с духом, я наконец толкнула дверь от себя. Тяжело и со скрипом дверь открывалась…
Стоило мне только дверь приоткрыть, как недурственный поток воздуха вырвал ручки двери у меня из рук, двери с грохотом открылись и меня во внутрь Шлосс засосало, словно в черную дыру. Поток воздуха прекратился, двери сами спокойно закрылись с щелчком.
Я чувствовала себя Алисой Люьиса Кэрролла, той, которая летит в кроличьей норе вниз, но вот странно, мне не было страшно. Я действительно летела вниз в черном пространстве, но в отличие от всех других раз, когда я так путешествовала, словно через порталы, этот раз отличался.
Я летела через свои воспоминания. Этот полет через кусочки пазлов, в каждом из них отображался тот или иной отрывок из моего путешествия: встречи, разговоры, наблюдения, виды, ситуации. Все было здесь! И все эти кусочки пазла в конечном итоге сложатся в удивительную картину, которая покажет весь мой мир с его обитателями и его волшебными местами!
Боже! Это же Унглюк! Унглюк летит! Именно с него все началось! Маленькие человечки приветственно махали мне ручками, сноп красно-желтых звезд обволакивал меня!
А! Я вижу! Вижу свет! Унглюк полетел прямо на него и я вместе сним. Кусочки пазла закружились в дикой пляске хоровода и все. Только белая вспышка и больше ничего…
Я стояла в дверном проеме своей комнаты и держалась за ручку двери.
Выходила или заходила в комнату я не могу сказать.
Я никак не могла прийти в себя. Переключиться, перезагрузить систему. Мой мозг завис.
- Рика!
Я вздрогнула. Мамин голос… голос… мамы!
Все процессы запустились. Нереальное отошло на второй план. Дома, я дома!
Бегом я спешила к маме, и увидев ее, кинулась ее обнимать. Я прямо задушила ее в своих объятиях.
Та же не особо удивилась, а лишь потрепала меня по голове.
- Сходи с Лаки погуляй.
Стоило ей только сказать кличку моей собаки, как в моей голове включилась перемотка назад… Что я, черт возьми, делаю дома, если была в лесу у озера? Если я была в своем мире?!
- Дописала наконец?
Мой мозг отчаянно соображал. Только сейчас я заметила, что мама держит в руках мою мокрую одежду, в которой я была утром.
- А что с одеждой?
- Ты упала в озеро, когда гуляла с Лаки, - вздохнула мама, - и камеру испортила свою…
- Камера! – вскрикнула я и бегом метнулась в свою комнату.
Я оказалась в своей комнате, метнулась к столу. Черт же возьми! Я камеру испортила!
В расстроенных чувствах вертела своего испорченного лучшего друга. Непроизвольно мой взгляд упал на стол, и я замерла.
Весь стол прямо завален листочками с текстом, исчерканными и не очень, смятые и порванные. В общем, это творческий беспорядок.
Я взяла самый последний листок, лежащий сверху всех остальных.
«…отчаянно соображал. Только сейчас Рика заметила, что мама держит…»
У меня волосы дыбом встали. Строчки про меня… Их написала я? Что там мама спросила? Дописала я наконец?
Отложив листок, я стала искать самый первый лист. Вот он, нашла! The Sleeping House… Вот оно что…
Я написала историю, как и обещала. Самой себе, давным давно и назвала в честь снов, в честь дома полного грез и мечты. Кусочек детства, кусочек чего-то нереального, ведь я так зациклилась на правде, на настоящем…
Несмотря на это у меня такое ощущение, что я действительно там была. А может я просто побывала в книге своим подсознанием? Все может быть, ведь Унглюк был! Подруга может подтвердить…
Улыбнувшись самой себе, я собрала все листки, черновой вариант своей повести, разложила их по порядку и полностью удовлетворенная села за компьютер. Надо сохранить на компьютер, откорректировать, но не утаивать ничего, не удалять ничего, все должно быть, как есть.
Мама постучала в дверь, я повернулась.
- Дописала свою историю?
Я улыбнулась, теплота заполнила меня только от воспоминания всех встреч и разговоров, открытий и впечатлений, что я испытала.
- Я дописала, мам.
- И как называется?
- The Sleeping House, мам… Хочешь, послушать?

Этот чёрный вечер был точно таким же унылым и непримечательным как тысячи других. Я сидел в маленьком домике, таком же как у Элли, только картонном и без колёс. Кажется, до меня здесь уже жил какой-то бродяга, от него осталась проссаная подстилка.
Капли забарабанили по стенам, сначала я подумал, что это дождь, знаете, такие паршивые осадки, которые поднимают уровень нечистот в стоках и выплёскивают накопленную грязь на улицы. Вода затекла внутрь, подмочив коллекцию окурков. Всё же, один был относительно неплох, хоть и без фильтра; поджёг кончик. Клубы дыма проникали в мои лёгкие, яд расползается по тощим жилам, и я чувствовал почти сексуальное удовольствие.
На коленях я выполз из картонного домика и почувствовал холод. Это был не дождь! Медленная, как осадное римское орудие, поливальная машина чуть не смела меня прочь водой. Весь мокрый, как будто бы побывал под буём мамонта, я отскочил прочь. К сожалению, окурок уже потух.
В городе греха уже давно горели тусклые потусторонние фонари. В их неясном свете я видел свои угодья: трущобы гетто, завалы переполненных баков, стоки.
Сейчас было самое время, чтобы получить порцию развлечений. В двенадцать часов в скромную квартирку возвращалась Эльза, привокзальная шлюха. Это было забавно: она раздевалась у открытого окна при включённом свете, а я стоял внизу, скрываясь под пологом тьмы, и пялился на её усталое, истерзанное тело. Я не знаю, этично ли возбуждаться её отвисшими грудями, уродливым шрамом на правой стороне живота и пятнами синяков? Я смотрел на неё, чувствовал жалость, желание прийти на выручку, вырвать из порочного, как всё в этом городе, круга. Но что будет дальше? Что изменится для неё? Много чужих членов сменится на один более-менее постоянный.
Я чуть не пропустил охоту! О, да, у каждого одинокого волка кроме территории и неразделённой любви, должно быть то, что делает мужиком любое существо с палкой промеж ног. Правильно, охота! Раньше, по молодости, я ещё мог навещать мелких лавочников, знаете, таких мелких говнюков, которые дрочат на империю в любом виде и сисястых бабищ в сапогах выше колена. Мне было весело долбить их головой об кассу, выбивая монетки, как Марио. Но потом я понял, что не моё, слишком мелкая дичь, это для всяких черномазых, эмигрантов или приблатнённой шушеры.
Три поддатых парня из тех, кто кое-как окончили школу и ещё мучатся в училище до первой сессии, вошли в мои джунгли. Я почувствовал их смрад разлитого пива, капелек мочи на штанах и какого-то уголовного говна в голове. Такие парни всегда находят себе приключение, в этот раз они поймали какую-то поддатую бабу. Похоже, она в одиночестве возвращалась с поздней вечеринки. Может, обломилась, или просто недавалка по природе, мне всё равно, если честно. Я просто охочусь.
Они зажали в переходе. Тут грязное местечко – никто не выйдет на помощь, да и копы сюда забредают только днём. Она ещё повизгивала как течная сучка, но быстро смирилась. Я почувствовал запах крови на рассечённой скуле. Это они зря, личико портить. Бить надо в живот, чтобы потом не противно было.
- Эй, педики! – негромко выкрикнул я. Моя фигура отбрасывала длинную тень. – Потанцуем?
У каждого одинокого волка всегда есть такой же одинокий обломок арматуры. Я не любил драться руками, когда распухают костяшки, неудобно чесать свои могучие яйца.
Первый был ловок, но недостаточно. Я увернулся от его выпада ногой. Арматура попала точно в висок. Что-то хрустнуло и булькнуло. Парнишка просто упал и не встал. Я положил ногу на его спину.
- Ещё? – Остальные были слишком умны. Один, правда, чуть замешкался, и я настиг мерзавца. Удар в спину отбросил его прямо на ржавый штырь, поднимавшийся из осквернённой земли. Пацан захрипел и забился в судорогах. Я даже почувствовал свой гуманный долг белого человека и несколько раз ударил ему по шее, пока не переломал все позвонки. Капли крови падали мне на лицо, я ловил их языком и с каждым ударом чувствовал всё большее возбуждение.
Уже не было дела до пострадавшей бабы, кто она? Ещё одна детородная машина, пока ещё работающая на холостом ходе? Я знал – сегодня она бы мне дала. Может быть, ещё пару раз завтра и послезавтра. Но зачем? У меня и так есть тощие сиськи Эльзы. Нет, одинокого волка интересует только запах крови.

Меня всегда удивляло: почему люди любят порнушку? Почему нам проще окунуться в мир идеальных всегда охотчих самок и самцов, чем самим чего-то добиться в реальном мире? Не поймите меня неправильно, бывает, я тоже смотрю эротику, но не для того, о чём можно было бы подумать, а так, расслабить мозг и отдохнуть от великих мыслях о возрождении японского империализма.
Давайте знакомиться – меня зовут Харука Айятолла, я наполовину японка, наполовину француженка, живу в Москве. Мой отец, знаменитый в сети фотограф-натуралист Дидье де Ришелье, с детства приучил меня позировать. Правда это было всего несколько раз и он взял с меня обещание, что я ничего не скажу маме. Я была хорошей девочкой и папа подарил мне айфон на двенадцатый день рождения. Конечно, я не могла не заметить, что он продолжает делать фотки девочек, но таково было его призвание, к тому же подобная работа приносила неплохой доход.
Моя мама Сони Плейстейшн – очень стильная женщина, высокая, худенькая с прямыми чёрными волосами. К сожалению, она очень злится, особенно когда застаёт папу с фотоаппаратом и не разделяет нашей радости. К счастью для папочки она почти всё время проводит на работе в японском посольстве.
Однажды я шла по Москве со своей подружкой Анькой. Нас нёс поток из людей по проспекту. Народ стекался в центр города, мужчина держали огромные плакаты с белыми медведями. Девушки скандировали: «они не пройдут!» Я не знала, кто такие они, но меня как начинающего фотографа интересовало всё необычное.
К сожалению, проходя через какой-то сквер, людской поток вспугнул кормящую стаю разжиревших голубей. Птицы взметнулись вверх и как наши героические предки камикадзе налетели на москвичей. Анька бросилась бежать. Я слишком задумалась, вспоминая лётчиков и поплатилась. Один из «асов», сизарь пустил торпеду мне прямо на белую блузку.
Анька закричала:
- Нет! Это плохой знак! О, Господи, нет! – И убежала. Я не успела её догнать. Я шла, отмеченная знаком дурного пророчества и толпа расступалась передо мной.
Дальше я пошла одна, по этому странному парку. Со всех сторон на меня глядели разжиревшие голуби. Птицы словно плоды смоковницы повисли на ветках клёнов. Я шла и думала, где бы найти жертву и произнести сакральную фразу: «Мне нужна твоя одежда». Но жертв всё не было, парк словно вымер. И тут я увидела пруд, пусть грязный, но в нём было достаточно воды, чтобы было смыть «рану». Над прудом висела табличка «Аушвиц», что в переводе на русский означало «Навозная лужа».

ВНЕЗАПНО! Я очнулась посреди пруда, по колено в воде. Только теперь она была прозрачной как в самых лучших ручьях Фудзиямы. Не было ни парка, ни леса, только странная кирпичная дорожка, изгибающаяся над торчащими из водицы островками суши.
- Мне никто не поверит! – прошептала я. К счастью, у меня была верная камера и я стала фоткать.
Посреди дорожки стоял пёс и кошка. Они смотрели на меня как на маленькую японскую дурочку, чем неслыханно разозлили.
- Мда! - протянул пёс. – Нам ещё самураев тут не хватало.
- Вы правы, ваше лохматое высокомордие! – поддакнула кошка и изогнула спинку. – Ну, деточка, пойдёмте, знакомиться со всеми переиначенными персонажами Льюиса Кэррола и Роулинг! Первый у нас, Чеширка!
Играла подозрительно знакомая песенка из фильма «Обыкновенное чудо»:
А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк,
А за ней воробышек прыг-прыг-прыг-прыг,
Он ее голубушку шмяк-шмяк-шмяк-шмяк,
Ам-ням-ням-ням да и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг.
А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк,
А за ней воробышек прыг-прыг-прыг-прыг,
Он ее голубушку шмяк-шмяк-шмяк-шмяк,
Ам-ням-ням-ням да и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг.
А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк,
А за ней воробышек прыг-прыг-прыг-прыг,
Он ее голубушку шмяк-шмяк-шмяк-шмяк,
Ам-ням-ням-ням да и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг.

Iujkljklsjkljklfjkljakljklmvljvioueiojoiejojlkjklj lkjkklf24545425421sldpfkpokfodkoifopiopdifopiopiop iopiopipoipoisopkopvkpks09eui9uiwopkocfkououeojklv jkljkmxlkmklcmlv,plkopkrkekopkgok,;ldk;lk[ipouweoiuiojioj[j[isjio[fuiojdklk;l.

В общем, я побывала в чудо-стране, увидела кирпичную дорогу в Изумрудный город, танцевала с ирланскими феями, целовалась с исчезающей улыбкой Чеширского кота, пила кофейный напиток с пасхальным кроликом и подружилась с Добби. И всё снимала, снимала, снимала…
А потом внезапно очнулась в больнице. Рядом были люди в белых халатах, какие-то сердитые дядя в погонах и взволнованная мама. Они всё теребили меня, расспрашивали, что произошло. Я рассказывала о своих приключениях, но они ничему не верили. А когда я показала камеру… О, Господи!
Знаете, я лучше расскажу официальную версию. Я не знаю, где правда, мне лично больше нравится волшебная страна, но люди в белых халатах говорят обратное. Подмена понятий, замещение, попытка неокрепшей психики подредактировать реальность. У них есть право так предполагать, ведь в моей камере были жуткие фотки детишек и моего папы.
Папы больше нет с нами, мама сказала, что он выйдет, когда мне уже будет двадцать семь. Она не разрешает мне фотографировать, но я всё равно не оставила увлечения. К тому же копии тех фоток остались у меня.
Я разложила их на столе, потом загнала на сайт японских извращенцев и выставила. О, пошли первые пятёрки с плюсом и лайки! Мне стало легче, что в мире много понимающих людей.
Мама постучалась в дверь. Я быстро закрыла окно сайта и открыла страницу Японской истории. У мамы на шее висели наушники, оттуда разносилась хорошая песня, похожая на напевы наших великих предков-основателей.
- Дописала свой рассказ про японских голубей-диверсантов в годы великой проигранной войны?
Я кивнула.
- Мам, эээ, а кто это играет?
- О, любимая! – Она чмокнула меня в лобик. – Это Катя Самбука, песня «Сказка». Возьми, послушать!
И я до полуночи слушала диск Самбуки, а в моей голове поднимались образы страны Чудес.