Он возник неожиданно, как будто был здесь и раньше. В первые секунды Деззи даже удилась, как не заметила его раньше.
Фигура действительно была большой. Огромной. Колоссальной.
Деззи увидела огромный глаз, который заглядывал в неё, как в колодец.
- ЧТО НУЖНО, ДЕВОЧКА?
Голос проникал в самое нутро, вибрировал, внушал благоговейный ужас.
Большой заполнял всё пространство комнаты. Его нельзя было осознать в целом. Разум отказывался его воспринимать.
***
Шуршание ног по стёртому линолеуму. Айдо преследовал беглецов. Мухи лезли в глаза, в нос, в рот, мешали видеть дорогу. А потом коридор наполнил густой белый туман. Лана и Уэнделл почувствовали, как задыхаются. Девушка упала, ощутив на ноге хватку твари. А потом пришла тьма.
***
Энджери неожиданно резко вырвался из хватки и отбросил Джошуа через всю душевую. Парень врезался в стену. На голову посыпалась плитка.
- Пора заканчивать этот цирк. Синий код.
Из отверстия под потолком пошёл газ. Белые пары мигом заполнили душевую.
***
-Как весело… - пробормотал мужчина. – Меня называют Хароном. И они не мои коллеги. Скорее у нас взаимное игнорирование. Но мне придётся кое-что сделать.
Алекс вдруг осознала, что Харон обнял её сзади. Почти нежно. Слишком быстро для её заторможенных рефлексов. Он только что стоял поодаль, а теперь напяливает что-то ей на лицо.
А потом попёр белый дым. Девушка коснулась лица и поняла, что на ней респиратор. Белый туман наполнял морг.

- ЧТО НУЖНО, ДЕВОЧКА?
Деззи с трудом подавила желание опрометью броситься вон. Большой сверлил ее взглядом, и ей казалось, что он читает все ее мысли, видит все ее страхи. Она мгновенно поняла, что не сможет сбежать, он просто не даст ей этого сделать, поэтому зажмурилась, мысленно сосчитала до десяти и открыла глаза. Заставила себя посмотреть на огромное существо, нависшее над ней. Она ощущала, как воздух вокруг нее дрожит, как шевелятся мысли в огромной голове, видела, как в глазах Большого сомнение сменяется насмешкой. Сейчас он потеряет к ней интерес, отвернется, просто вышвырнет ее вон. Отчаяние придало фее силы, она заговорила, стараясь, чтобы голос звучал твердо:
- Здравствуй, Большой. Прости, что нарушила твое уединение. Но мне сказали, что только ты можешь помочь мне. Я умерла, но человек с забинтованным лицом велел мне найти себя. Я не понимаю, что это значит. Я ничего не понимаю. Ты…поможешь мне? Да?

Ласло Юстин очнулся в собственной палате, лежащим на нерасправленной постели. В кармане что-то топорщилось и упиралось в бок. Он извлёк злополучную ложку.
Это хорошо. Будет чем заняться на досуге.
Одиночка - как у особо опасного преступника, которого даже до таких же как он чудовищ не допускают. Настоящий карцер. Но он не сломается, не на таких напали.
- Нет, - решил Ласло. - Не карцер это, а VIP. Царская палата. Только для бывших диктаторов.
Коснулся двери - заперто. Закрытый со внешней стороны глазок. Тусклый свет лампочки Ильича. Настоящая тюрьма, только переполненной параши не хватает. Всё повторяется. Рожденный в тюрьме в тюрьму и уйдет.
Ласло ведь так и рос, среди узников. Хотя, то место пострашнее было, хоть и не называлось тюрьмой. Лагерь счастливых людей, из серии "Работа делает свободным". Мама - лагерный врач, вся в делах. Сынишка крутиться под ногами, пристроить некуда. А он болтался со странными чумазыми цыганскими детьми, поднабрался словечек, умений. Гадать научился, воровать, замки вскрывать. Друзей завёл. Первая любовь в Веронику, девочку со смуглой кожей и иссиня-чёрными волосами до пояса. Их же потом всех на убой отвели, как опыты закончились. И Веронику тоже. Первые и последние слёзы в жизни. Выплакал досуха глаза. Даже когда осколок из задницы пять лет спустя без наркоза доставали ни словечка не вымолвил, ни слезинки не уронил. Всё ушло.
Мама сначала скрывалась, как говорила "от восточных варваров", переехали во Франкфурт, работала ветеринаром. А потом как рукой сняло и страхи исчезли. Спасибо, товарищу Черчиллю за наше счастливое детство. Варваров отбросили, стали жить хорошо, больше не скрывались. Правда, спалось плохо, всё снилась кирпичная труба и пепел. Густые чёрные хлопья на лице. Всё что осталось от Вероники. А мама ничего, "я просто учёный", пенсия как ветерану, лагерь не вспоминала. Уже потом, перед тем как навсегда покинуть дом, Ласло нашел на антресолях мамину монографию«Lebensschicksale artfremd erzogener Zigeunerkinder und ihrer Nachkommen» . Интересные выводы - как цыгана не корми, он всё равно цыган. Проще сжечь. Вот и сожгли Веронику.
Заточку обточил быстро. Сделал щель в заднике кисловодских тапок с резиновой подошвой и спрятал полотно. Теперь никогда не найдут. Это хорошо. Хорошо быть вооружённым, даже если и не собираешься никого убивать.

Что там, за пеленой, - стена, парк, дворик?
Стекло не меньше дюйма толщиной. Решётка не тоньше арматурных прутьев. Чугунная?
Голова тоже кажется чугунной. А рана на руке почти не беспокоит...
Уэнделл отвернулся от окна и, присев, привалился к чуть тёплой батарее. Дышать было трудно, как будто белый дым из коридора ещё пребывал в лёгких - вместе с мухами. Палату освещали две тусклые, безнадёжно запылённые лампы дневного света, на них можно было смотреть не мигая; были хорошо видны пятна, разводы на потолке.
- Как будто карта...
Поднявшись, Уэнделл зашагал по исцарапанному клетчатому линолеуму. К двери - и в обратную сторону. Крашеные стены палаты все в трещинах, кое-где краска облупилась; он щелчками сбивал чешуйки краски. Который час? Как давно он здесь? Из мебели только железная больничная кушетка, обитая светлым дерматином. На ней он и очнулся минут пятнадцать назад - лежал на спине, накрытый застиранной пижамной курткой. Его собственная потерялась - вместе с вилкой, о которой парень запоздало вспомнил. Раззява... Или вилку ещё раньше посеял? Ну и наплевать.
Полотенце тоже пропало, но остались фонарик и соль. Пуговиц на выданной одежде не оказалось, и Уэнделл связал полы куртки узлом.
Меряя шагами крошечное пространство, грызя ногти, он думал о происшествии в душевой. Убил или нет? Уэнделл вспомнил странные цветные сны, привидевшиеся, наверное, из-за этого дыма.
Белокурая девушка летит на ярких крыльях среди облаков, цветочные лепестки - туча! - скрывают её, становясь снегопадом, сквозь который несётся собачья стая, и среди псов - он, Уэнделл-бультерьер; запах крови влечёт; он мчится, оглушённый чужим и собственным лаем, и вдруг остаётся один на дорожке тихого парка, деревья, скамейки, здесь все хорошие; кто-то идёт по жухлой траве, это дед; нет, это старик Джонсон, и сквозь его тело видно распахнутые двери. А в дверях раненая брюнетка. Крупные капли воды блестят на нежной коже. И на лезвии косы...
Уэнделл забрался на кушетку и, обхватив колени руками, закрыл глаза. Как её зовут? Удалось ли ей уйти?
В тишине, в гулком безмолвии - старые лампы не трещали! - вспомнились голос и прикосновения Деззи, за ними понемногу, в обход головной боли, начало возвращаться ощущение шкуры, как у динозавра, на теле...

Больница будто ждала чего-то. Как зверь, притаившийся в засаде. Она рассматривала своих пленников настороженно и будто бы с опаской. Время неумолимо текло к полуночи.
Запертые в своих палатах пациенты как капли крови под мощным микроскопом. Даже те, кто избежал заключения, испытывали свою степень несвободы.
***
Человек, который называл себя Хароном, провёл рукой по щеке спящей девушки. Она вдохнула то, что было в респираторе. Он не отдаст её просто так… Слишком интересный экземпляр. Харон достал скальпель и приложил холодную сталь к губам Алекс.
***
Большой рассматривал Деззи, словно надоедливое насекомое.
- МАЛЯВКА ХОЧЕТ ЖИТЬ… ТАК ЗАБАВНО… ТЫ ХОЧЕШЬ НАЙТИ СВОЁ ТЕЛО? ТОЛЬКО Я МОГУ ОТПРАВИТЬ ТЕБЯ В ВИСЯЧИЕ САДЫ. НО ЧТО ТЫ ДАШЬ ВЗАМЕН?
Большой на некоторое время замолчал, потом задумчиво проговорил:
- Я ПОМОГУ ТЕБЕ, НО ОДНАЖДЫ ПОПРОШУ ОБ УСЛУГЕ, И ТЫ ВЫПОЛНИШЬ МОЮ ПРОСЬБУ. ПОТОРОПИСЬ, БЕЗУМЕЦ УЖЕ НАЧАЛ РИСОВАТЬ,
***
Калеб открыл глаза. Левая половина лица была разбита в кровь, но он улыбался.
- Я иду к тебе, мой ангел, - прошептал он.
Он стёр кровь с лица и стал рисовать какой-то символ на мягкой стене.
Каждая линия, каждый мазок заставлял вздрагивать стены лечебницы. Протяжный звук нарастал из под земли, а потом всё закончилось.
Двери открылись. Десятки Дверей. Ритуал был завершён.
Калеб сделал шаг в тёмный провал.

Ветер сбивал с ног. Молнии били в исполинский крест на вершине горы. Калеб пил струи дождя и смеялся. Он огляделся по сторонам, прикидывая направление.
Стонущее дерево, чьи корни представляли арку. Сквозь переплетение корней и ветвей на него смотрели грешники. Агония и боль - вот их удел. Он кинулся к дереву, а с его ветвей уже сорвалась исполинская тень Ворона. Но Калеб уже нырнул в арку.

Лана спала. Её губы были приоткрыты. Одну ладонь она положила под щёку.
Калеб наклонился и коснулся её лба губами.
- Я здесь, как и обещал. Пойдём со мной.

Жить? Я найду свое тело и смогу жить....Но...зачем мне тело, если оно не может летать? Зачем мне тело, если оно испытывает боль? Зачем? Не проще ли мне остаться тем, чем я стала, летать, веселиться и ни о чем не сожалеть? И мне уже не страшно, что я умерла…совсем не страшно…

Деззи закружила на месте под равнодушно-любопытным взглядом Большого, ей вдруг показалось, что стены рентген-кабинета движутся, сжимаясь. Она вспомнила, как пыталась выбраться через окно к птичке, но не смогла. А ведь в своем теле ей удалось покинуть клинику и побродить по дорожкам парка. Пусть она не вырвалась на свободу, но тогда она чувствовала, что это возможно, а сейчас…сейчас она вдруг ощутила себя пленницей…беспомощной пленницей….вечной пленницей…

Фея остановилась в воздухе, взглянула в глаза Большому и быстро проговорила, словно боясь, что передумает:
- Да, я согласна, я выполню любую твою просьбу, если ты поможешь мне найти тело...надеюсь, это будет не слишком трудно…

Ласло откровенно скучал в запертой палате. Делать было совершенно нечего. Он уже даже начал подумывать нагадить на полу и размазать наволочкой по стенам. А что - раз дурак, так право имеет делать глупости! Вверх-вниз кисточкой, прямо как Том Сойер, только без Геккельбери Финна.
В палате было скучно. Однажды, перед тем как провести в жизнь декрет об очистке общества Валахии от ненормальных, Юстин нанес визит одной из психиатрических больниц. Там были ежедневные процедуры, общение с психологами, тесты. Кое кого даже излечивали. Ну, а остальных превращали в что-то из области флоры. Потом всё равно был декрет. Страна не должна была зря растрачивать ресурсы на бракованный материал. Если бы он только знал, что когда-нибудь сам попадет под определение брака!
Ласло подошёл к двери поближе, приставил глаз к замочной скважине. В коридоре мёртвая тишина. Отодвинулся от двери. Эх, если бы сейчас да шпильку! Можно было бы хоть проверить всё ли в порядке, не сгнило ли Датское королевство?
Юстин много чего знал. Но сейчас, сидя в четырёх стенах, все его навыки были абсолютно бесполезны. Конечно, не первая отсидка, всё же детство и юность в лагерях, но тогда хоть компания была.
Уйдя из материнского дома (отца он практически не знал. Говорят сгинул где-то на Восточном фронте. Под Харькоу что ли?) Ласло решил посвятить себя политической карьере. Сначала искал место среди ветеранов Железной гвардии, но их было слишком мало и почти все, из тех, кого ещё не успели расстрелять, под надзором. Потом к левым социал-демократам. За несколько лет Юстин сменил несколько партий. Потом загремел на три года за агитацию. Со стороны его поиск казался беспорядочными метаниями, но на самом деле Ласло везде находил нужные связи и будущих сторонников. В тюремной камере среди политических у него появился собственный штаб. Оставалась острая необходимость в деньгах, оружии, связях с заграницей. На тот момент судьба была на его стороне. Правильные люди с медленной неспешной речью, сжёвывающей окончания, сами нашли его. До захвата власти оставался год.

Висячие сады... Деззи не помнила как попала сюда. Но она теперь была тут.
Огромный зал, который раньше выполнял неизвестную функцию, был покрыт паутиной проводов. Они выходили из трещин и опутывали многочисленные коконы, свисающие с потолка. Деззи не сразу поняла, что это были люди.
Провода впивались в кожу и мышцы пленников, опутывали головы, входили в глаза, ноздри, уши, рот. Некоторые жертвы были похожи на высушенных мумий.
- Ты дошла, - голос Забинтованного прозвучал неожиданно резко. - Успела. Ещё не слишком поздно.
Он указал на один из коконов, и девушка увидела собственное лицо.
- Они подлатали твоё сердце, что бы оно стучало. Они тянутся к мозгу. Двери уже открыты. Входить в них опасно, но это твой шанс просить помощи. Пройди в Дверь и поговори со спасителем. Только тщательно выбери того, у кого попросишь помощи. Ибо иначе...
Он указал на другой кокон. Скелет в мёртвых проводах.
- Тебя ждёт моя судьба...
***
Харон деловито закрепил руки и ноги Алекс эластичными ремнями и удолетворённо хмыкнул.
- Ты сильная, ты выдержишь... Иначе нельзя, - прошептал он.
Ярко-жёлтая жидкость в шприце. Он склоняется над девушкой и протирает спиртом кожу на плече.
- Будет больно, девочка.

Сны были цветными, и их гротескные персонажи - тоже. Монстры то проходили/пролетали сквозь Уэнделла, то перебрасывали его друг другу, шумели, комментируя происходящее... Себя он ощущал мягкой игрушкой - и в какой-то момент отлетел, как игрушка, и врезался в чью-то спину.
Очнулся от боли на полу своей палаты-камеры. Кожа опять стала тонкой.
Чёрно-бело-серое... А лампы всё-таки зажужжали. Уэнделл поднялся, держась за кушетку, и заковылял в сторону окна, напоминавшего тонированные стёкла и зеркала, прозрачные с одной стороны. Навстречу ему двигалось отражение, унылый недопризрак. Губы шевельнулись, он услышал свой шёпот сквозь раздражающее жужжание:
- Иногда плохо, хорошо - никогда. Ты же хороший? Надо постараться...
Секундная боль в сердце. Блеск её глаз, аромат кожи и светлых волос. Полёт морозным утром над замёрзшим озером - в поисках весны?!
Что-то не так. Что произошло, пока он дремал? Уэнделл с минуту таращился в окно, за спину отражению, пока не обернулся, чтобы увидеть дыру в линолеуме на небольшом расстоянии от двери. Неправильный многоугольник вписался бы в круг диаметром чуть меньше ярда. Прошептав ругательство, парень стал приближаться к новой интерьерной детали. Ну, чего никто не вылезает? Или это не попытка побега? Присев перед "люком", заглянул в густо-чёрную пустоту, похожую на вакуум. Ни сквозняка, ни звуков, ни запахов. Подняв взгляд на дверь и зачем-то оглянувшись на окно, Уэнделл наклонился над отверстием. Тут должен быть виден пол в разрезе, бетон или кирпичи; так и есть, пара слоёв линолеума и около фута бетона. А дальше - ничего.
- Э-э-эй!
Уэнделл закричал, но крик, поглощённый тьмой, превратился в писк. Там должна быть другая палата, или кабинет, или коридор, что за нафиг? Парень вспомнил ржавую дверь и пропасть за ней. Нельзя. Ах, нельзя? Через полминуты он уже висел на краю темноты. Потолок с лампами и пятнами так далеко; пальцы скользят по исцарапанному линолеуму, там есть пол, там точно что-то должно быть, а привяжутся, скажу - потерялся-заблудился, а у меня шкура динозавра, шкура динозавра, солнышко, свети. Уэнделл разжал пальцы.

Резкий аромат нагретой стали, прикосновение к губам... такое неживое... такое горячо-неприятное. Тяжелое дыхание где-то над ней и в ней, ощущение нависшей угрозы тревожит сознание, которое никак не желает выкарабкиваться сквозь серую пелену дымчатой мути, заполонившую черепную коробку без остатка...
Туман... он клубится перед глазами...
Туман... серый пыльный клубок сворачивается где-то под сердцем, вызывая неприятное давление в грудной клетке, которое оборачивается негромким кашлем...
Туман... он медленно рассеивается, позволяя сфокуссироваться на яркой точке... блестящей... янтарной капле, вязко свисающей с кончика шприца. Девушка неотрывно смотрит на нее, потом переводит взгляд на того, кто держит шприц. Блеклые глаза вызывают внутри волну паники и Алекс дергается, пытаясь порвать ремни, которые больно врезаются в кожу заставляя осознать реальность происходящего.
- Ты сильная, ты выдержишь... Иначе нельзя...
"Я выбрал тебя не просто так. Уникальный организм, ускоренная регенерация, прекрасный иммунитет. Всё это поможет тебе выжить. Может быть."
Она опять попалась. На мгновение дала слабину и вот... память толчками возвращает к моменту, предшествующему серой пустоте - белый туман, маска на лице... судорожный вздох, от которого сжимаются легкие... сладкий привкус на языке, вызывающий легкое онемение в деснах... подламывающиеся ноги и плывущее сознание. Так нелепо потерять видимость свободы... а что теперь?
- Пошел на ***, с***ый урод! - шипит Алекс, но язык заплетается, потому ругательства слишком невнятны, - Не смей! Убери, с**ка...
Она вновь напрягает мышцы, но тело до сих пор плохо слушается ее... "коронер" деловито протирает спиртом кожу... прохлада... прохлада, которую хочется ощутить на губах, пересохших от страха.
- Будет больно, девочка.
Ремни слишком тугие, конечности начинают неметь и Алекс расслабленно падает на поверхность стола, не отводя взгляда от лица Харона. Игра неощутимо вонзается под кожу...
- Тебе тоже... будет больно... обещаю... - произносит девушка, прежде чем острая, жгучая боль пронзает ее электрической дугой от ступней до макушки, заставив изогнуться, моментально покрываясь испариной. Глаза девушки закатились, на губах проступила кровь напополам с желтоватой пеной, однако вместо истошного крика, разрывающего легкие, с них сорвался только едва-едва различимый хрип...
"Терпение - высшая добродетель, детка... так что терпи... до самой смерти..."

Деззи в ужасе отшатнулась от скелета, закутанного в провода, и метнулась к своему телу. Она замерла в воздухе, вглядываясь в собственное бледное лицо. Такое спокойное, безмятежное. Даже запекшаяся вокруг губ кровь не была чем-то чужеродным. Она спит…спит и ничего не чувствует. Ни боли, ни одиночества, ни смутного томления, что что-то не так, что-то неправильно…Зачем же ее будить?
Деззи снова глянула на скелет. Нет…она не хочет, чтобы ее тело стало таким же. Забинтованный маячил в отдалении, как немой укор. Фея постаралась вспомнить, что же он ей сказал. Двери…какие-то двери, в которые опасно входить, открыты… Ей надо войти в дверь и позвать спасителя…Спасителя? Ну, конечно, она сама не сможет же освободить свое тело от проводов. Тут нужны сильные руки…Деззи растерянно закружила под потолком. Но кого позвать? И кто согласится помочь ей? Кто?...
Уэнделлл…да…он тогда, в коридоре, спросил, не нужна ли мне его помощь…нужна …да…нужна…
Деззи стремительно полетела прочь, прошла сквозь стену и очутилась в больничном коридоре. Она полетела вдоль него, растерянно озираясь. Как, как она найдет Уэнделла здесь, где все абсолютно безлико, а каждая дверь похожа на другую…Как? Белые двери мелькали, поворот, еще один…Неожиданно у одной из дверей Деззи замедлила свой полет, а потом решительно нырнула сквозь нее и оказалась в пустой палате. Обежав ее взглядом, она подлетела к темному неровному отверстию в стене. Двери открыты…это и есть дверь?
Она заглянула в темноту…Холодный ужас сковал ее крылышки, она безвольно повисла в воздухе. Не хочу…страшно…зачем мне возвращаться в тело? Я свободна…могу лететь, куда хочу…не буду возвращаться…не буду…
Деззи отлетела от стены, повернулась к окну и увидела в стекле отражение скелета, окутанного проводами. Она отпрянула, развернулась и нырнула в темное отверстие в стене.

Открыв глаза, Уэнделл обнаружил себя на детской площадке среди кирпичных и бетонных руин, лишённых дверей и оконных рам, но ещё похожих на дома. Очнулся он не от обморока или сна - просто темнота, в которую он падал, переместилась под его веки. Теперь он сидел на качелях-доске напротив пустой песочницы, поодаль виднелся облезлый деревянный "городок" и ещё одни качели, на ржавых цепочках. Несколько "теремков", покосившаяся карусель, турник. Голые клумбы, кроме одной, с увядшими пионами. От деревьев остались пни. Фонари разбиты.
Уэнделл поднялся с качелей, и их противоположный конец глухо ударил об асфальт с полустёртыми рисунками. Цветные мелки - стоп, зрение нормальное, как в снах, но это не может быть сном. Для сна слишком пусто и спокойно. Скорее уж та (кхм-кхм!) необычная клиника была его глюком.
Он сам удивлялся, насколько спокоен здесь, на той самой детской площадке, облюбованной собачниками. Так, где тут валялась палка, откуда тогда подбежал бультерьер?.. Парень зашагал по потускневшим рисункам. На всех предметах вокруг, как на деревянных, так и на металлических, и даже кое-где на бетоне и кирпичах, заметны были следы когтей и зубов. Дул лёгкий ветерок; пахло бытовым газом, кормом для домашних животных и чем-то лакокрасочным. Подойдя к карусели, Уэнделл резким движением крутанул её. Рулетка, блин, колесо фортуны, тоже мне... Лязг резал слух.
Нет, больничка не глюк, драки не глюк, смерть старика Джонсона не глюк. Вот, на руке, была рана - шрам от неё похож на проволоку. На левой проволока вытатуирована, на правой - ножом...
Значит, и она не глюк.
Уэнделл потёр щетину. Который час? Вроде бы вечереет. Уэнделл приблизился к пионам, когда фонари вдруг включились. Стёкла, невесть когда вернувшиеся на место, оказались разной формы и разного цвета. Он перешагнул из оранжевого круга в салатовый ромб, когда услышал приятные звуки, вроде "музыки ветра" или треугольника из оркестра. Оглянулся - никого...
Когда Уэнделл снова взглянул в сторону погибших цветов, они уже были живыми. Огромные, насыщенно-розовые пионы. На других клумбах показались ростки и бутоны, на пнях - побеги... Закрыв глаза, он вдохнул чистый воздух весеннего сада. Коснулся рукой глаз и снова посмотрел на цветы - и на озарённую тёплым сиянием арку. На девушку, вышедшую во двор. Хрупкий силуэт, светлые волосы. Сапфировый взгляд звал его. Стало жарко... Сквозь лучи он шёл к ней, не замечая, что Деззи парит над разрисованным асфальтом.

Темнота внезапно рассеялась. Деззи застыла среди разноцветных бликов, пытаясь определить, куда она попала. Но разобраться было трудно, так как все пространство вокруг нее колебалось, плыло, переливалось яркими искрами. Она растерянно замерла в воздухе, крылышки трепетали. С изумлением она рассматривала выступавшие из дымки там и тут какие-то мрачные строения, столбы…
Внезапно из круга света прямо перед ней возник Уэнделла. Он сделал шаг к ней, а лицо у него было такое ошеломленное, что Деззи даже подумала, а не испугался ли он ее появления. Она улыбнулась, протянула к нему руки и быстро заговорила:
- Здравствуй, Уэнделл. Я Деззи, ты меня помнишь? Мне нужна твоя помощь, очень. Я умерла, вернее, меня убили, и хотя сейчас ты меня видишь, это не совсем я, хотя и я…
Она запуталась, сжала в волнении руки, умоляюще глянула на парня и заговорила чуть медленнее, стараясь, чтобы каждое ее слово звучало как можно отчетливее.
- Мое тело висит, окутанное проводами, в одном из помещений больницы. Оно живое, но…спит…Чтобы я могла в него вернуться, надо вытащить провода. Сама я с этим не справлюсь. Может быть, ты сможешь мне помочь? Пожалуйста, иначе я превращусь в высохший скелет…- голос феи дрогнул, крылышки повисли, она опустилась и почти коснулась ногами асфальта. – Уэнделл, ты должен вернуться и отыскать мое тело. Только ты сможешь помочь мне…
Она снова взмахнула крылышками и приблизилась почти вплотную к парню.
- Ты пойдешь со мной, да? – она завертела головой и увидела совсем рядом дверь, которая светилась голубоватым сиянием. – Если ты войдешь в эту дверь, то вернешься…ты ведь вернешься, да?

Безумная погоня по коридорам вымотала. А ещё болело плечо и голова, поэтому, когда Лану и Уэнделла схватил Айдо-богомол, девушка была почти даже рада. Она знала, что сейчас с ними ничего не сделают, и сопротивляться не стала. Тьму она встретила спокойно, ибо тьма уже дано стала для неё чем-то родным.

В бессознательном состоянии опять пришли видения. Тревожные и гнетущие.

Реальность обрушилась на Лану, сбивая с толку и она моргнула, пытаясь прогнать это ощущение. Рядом, наклонившись к ней, стоял Калеб и смотрел на неё.
- Я здесь, как и обещал. Пойдём со мной, - произнёс он.
Девушка улыбнулась ему и поднялась с кровати.
- Я ждала тебя, - прошептала она, словно боялась, что её услышит кто-то кроме Калеба, а потом взяла его за руку и они вошли в «дверь».
***
Луна сидела на полу подвала, прижимая лапой к полу мышь. Та уже почти не шевелилась, и кошка довольно урчала, глядя на свою добычу. На противоположной стене что-то вспыхнуло и отвлекло животное. Яркий прямоугольник света заставил Луну бросить мышь и подойти ближе. Она вдохнула воздух и почувствовала знакомый запах.
«Лана!»
Кошка, не теряя ни минуты на размышления, прыгнула в свет.

- Здравствуй!
Безумие... Смерть... Крылья дрожат и мерцают, жар сменился прохладой. Он слушал Деззи, ощущая, как её боль то слегка касается, то пронзает сознание и тело. Она словно соткана из бликов, цветов и звёзд. Morwyn Y Blodau...

- Идём, Деззи. Сделаю всё, что смогу.

Как тут помочь? Злобный шёпот в каком-то дальнем уголке сознания - опять, дескать, зовут, опять во что-то впутывают, из могилы не вернуться, топай своей дорогой... Уэнделл закрыл глаза и коснулся век пальцами. Хрупкое тело в проводах. Помотал головой, отгоняя морок; приблизился к девушке, совсем не походившей на призрак, неупокоенную душу или кого-то в этом роде. Ближайший дверной проём начал светиться, точно украшенный светодиодной лентой.
Morwyn Y Blodau... Уэнделл оглянулся на площадку, прежде чем снова встретиться взглядом с Деззи и кивнуть. Здесь он уже бывал, и ждать теперь некого и нечего. Безумие и смерть - это там, где нет Деззи.

Харон любовался болью. Он разбирался в ней. Классифицировал её. Изучал её.
Боль, приносящая наслаждение. Боль, уничтожающая разум. Боль, сеющая ужас...
Он знал каждую в лицо. Одно только перечисление видов боли, которые Харон знал по имени, заняло бы целый день.
И вот сейчас он всматривался в лицо Алекс. Сжатые в тонкую линию губы, бледная кожа, бисеринки пота на висках.
Сдерживаемая дикая Боль.
- Потерпи, - шепчет он. - Немного осталось.
Он поворачивает её голову набок и с улыбкой наблюдает за тоненькой струйкой крови, текущей из ранки на её затылке. А потом оттуда высовываются тонкие лапки. Шлепок. Тварь извивается в агонии.Томительные минуты ожидания, а потом Харон помещает мёртвого Кукловода в стеклянную колбу с физраствором.
Мужчина вытирает пот со лба девушки белым лоскутом и улыбается.
В его руке сверкает скальпель. Быстрое движение и трофей у него в ладоне. Пуговица.
- На память, - шепчет Харон и ждёт пока она придёт в себя.
***
Они вышли из дверей ординаторской в северном коридоре. Деззи и Уэнделл. Уэнделл и Деззи. Так близко и так далеко... Она рядом, но он не слышит её голоса. Она рядом, но он не видит её. Лёгкий ветерок в его ладони.
Тишина давит и настораживает. Что-то происходит в "Зелёных холмах".
Она должна дать ему знак куда идти.
Времени всё меньше. Тонкий проводок струится по телу Деззи в Висячих Садах и подбирается к её нежным губам.
***
Кладбище. Сумрачные каменные ангелы с печальными лицами. Строгие склепы с резными барельефами. Надгробия, некоторые с полустёртыми именами, на некоторых просто слова. Лана успевает прочитать на одном из них Bene vincit, qui se vincit in victoria. Смутно знакомая фраза.
Кладбище идёт под уклон. Река крови омывает скорбные берега.
Но пугает не это. Десятки воронов сидят на крестах и могилах и наблюдают.
Nevermore. Nevermore. Nevermore.
Их крики редки.
- Не бойся, ангел, - Калеб обнимает её за талию. - Это наш мир. Твой и мой. Нас не удержат стены проклятой лечебницы. Ты ведь хотела этого? Я открыл Двери. Все Двери.
Он обходит её сзади и обнимает за плечи. Руки скользят вниз, сжимают грудь девушки, гладят бёдра.
- Чего ты ищешь, мой ангел? - его губы у самого ушка Ланы. - Смерти или любви?

Длинный пустой коридор, облезлые стены, тусклые лампочки чуть потрескивают. Деззи смотрит сбоку на чуть побледневшее лицо Уэнделла, на его вздрагивающую верхнюю губу в бисеринках пота и отворачивается. Что она опять натворила? Зачем привела его сюда? Она даже не знает, как найти эти Висячие Сады...а если бы и знала, сказать не может...не услышит ее Спаситель...не услышит...
В отчаянии фея закрыла глаза. Нет, ничего она не помнит, когда кинулась искать Уэнделла, летела так быстро, что почти ничего не замечала вокруг. Она застонала от бессильной обиды и тут же буквально увидела коридор без дверей. Он начинался у лестницы, которая ведет на второй этаж, и утопал в полумраке. Да, именно в этом коридоре и находится вход в Сады...Но как объяснить это Уэнделлу? Как?
Деззи приложила все силы, на которые была способна и мысленно потянулась к парню, который уже сделал несколько шагов от ординаторской.
- Посмотри...ты должен это увидеть...должен... - в исступлении бормотала она. Уэнделл замер на месте, словно споткнулся, и Деззи еще глубже погрузилась в свое видение, еще сильнее потянулась к нему.
- Вот щербинка на стене, а здесь линолеум потрескался, а вот здесь и должна быть дверь. Ее только надо найти, нащупать...

Напряжение в каждой мышце, натянутой, как струна, дрожащей в желании порваться сменяется полным опустошением. Боль растворяется, оставляя лишь неприятное послевкусие подсознании, сходит на нет и внутренности Алекс наполняет пустота. Девушка выдыхает, расслабленно вытягиваясь на прозекторском столе, на ее ресницах дрожат блестящие в свете неоновых ламп капли, срываясь и падая на щеки, скатываясь по ним к ушным раковинам, оставляя белесые разводы. Сквозь равнодушную опустошенность пробивается росток мысли, что нужно убить ту тварь, что напала на нее и девушка чуть приоткрывает глаза, напрягась при виде скальпеля в руках Харона. Кажется, надо попытаться вырваться, ремни должны быть ослаблены сейчас, ведь она так рвалась из них... Алекс как во сне шевелит запястьем... да, просвет ремня достаточен, чтобы освободить руку, что девушка тут же и делает. Однако движение, которое должно быть быстрым и точным, направленное в область шеи мужчины, слишком медленное и слабое... она не достает пары сантиметров до кожи, и рука безвольно падает вниз, стукаясь о прохладное ребро стола.
- Черт... - срывается еле слышное с губ Алекс и ее глаза вновь закрываются. Мир вокруг мерно покачивается и плывет, тело наливается приятной свинцовой тяжестью, кажется, усиливающей гравитацию... обостренным слухом девушка слышит стрекотание пощелкивающей неоновой лампы, негромкий звон металла, мягкое журчание воды, скрип шарнир и стук колес по кафелю.
"Ничего, отдохну и..." - что именно "и", растворилось в водовороте еле различимых образов. Девушка пару раз судорожно вздохнула со всхлипом и заснула.

За относительно недолгое время, проведённое за гранью внезапно возникшего в палате портала, Уэнделл почти отвык от больницы, равно как и от монохромного зрения; только теперь, оказавшись в незнакомом полутёмном коридоре, он ощутил, как смутное недовольство действительностью оформилось в желание покинуть жуткое место. В том, что боится, Уэнделл не признался бы - на самом деле ему было крайне любопытно, и желание хоть что-то узнать вытеснило страх, но в голове крутилась мысль о том, что он сунул нос не в своё дело. И это было странно - он ведь не выбирал, куда ехать после "акции" в пансионате, даже не слышал раньше о такой клинике... Размышления облаками скользили в сознании. Тревожная тишина коридора заставляла вздрагивать. Уэнделл огляделся; по рукам и лицу пробегали волны прохладного воздуха - и кожа будто становилась прочнее. Зачем он смотрит на эту стену, что надо разглядеть среди трещин и пятен?
- Нам нужен выход...
Собственно, двери тут есть, только ни одна, кажется, не открывается уже полвека. Сделав несколько шагов вдоль унылой стены, Уэнделл застыл на месте, будто споткнулся. Раньше он думал, что ощущение чужого разума рядом с собой и прикосновения чужого сознания - выдумка или редкостная способность. Поднимая руки и касаясь щербинки (на уровне плеч), он был уверен, что тело получило подсказку извне. Теперь дальше... Ветерок подталкивал, касаясь шеи и затылка. Это бриз, неаполитанский бриз... Уэнделл перешагнул через заплатку на треснувшем линолеуме. Бриз в ладони.
- Сейчас, Деззи.
Провёл свободной рукой по стене наискосок. Трещины на слое краски как на стекле от попавшего камня. Краска грубо нанесена на неровные стены; Уэнделл заметил, что поперечное сечение коридора - трапеция, причём неправильная, и они с Деззи сейчас у той стены, которая соединена с полом под меньшим, более острым углом. И их притягивает к стене, к этому жуткому углу, как стружку к магниту, они как будто вот-вот растворятся в стене...

Бесноватая вышла из стены. Окровавленное лицо и немного отстранённая улыбка. Она уставилась на Деззи, потом воззрилась на Уэнделла, который сосредоточенно рассматривал стену.
- Живой не может пройти? - печально спросила она. - Выпейте чаю. Безумное чаепитиееее!
Она пролетела сквозь стену в конце коридора, прямо под часами, которые остановились уже давно на половине шестого.
Коридор снова погрузился в тишину.
***
Алекс проснулась от металлического звона. Харон стоял к ней спиной и чем-то гремел на столике. Девушка поняла, что руки и ноги свободны.
Харон резко повернулся и уставился мутными глазами. В руках он держал две чашки.
- Очнулась? Вот и славно. Прежде, чем всадишь мне в глаз что-нибудь острое, посмотри на это.
Он кивнул в сторону стеллажа, где стояла банка с Кукловодом.
- Я вытащил его из тебя. Точнее... Впрочем, не важно... Чаю?

Ласло лежал на кровати, раскинув руки и раздвинув ноги. Звёздочка. Глаза мужчины - строгие, суровые, недобрые - были устремлены на белый потолок. Мысли его были далеки. Отчего-то он знал, что если сейчас встанет и тронет дверь, то сможет очутиться где угодно. Но зачем? Он уже и так там где надо. Там где и что заслужил.
Уличное восстание. Брусчатка, окрашенная кровью расстрелянных работных с окраины. Две шеренги советских солдат с винтовками.
- Первая шеренга, огонь!
- Вторая шеренга, шаг вперёд. Целься, огонь!
Кровь. Мешки тел. Сваленный с постамента памятник Сталину.
- Зиг Хайль! - одинокий выкрик из толпы недобитого фашиста.
Тогда ещё никто не знал, что это не случайно, что так было задумано. Что над каждым винтиком революции стояла единая, его Иствина, воля.

По потолку полз маленький паучок с длинными белесыми ножками и крохотным тельцем-капелькой.
- Здесь ты такой же нелепый и одинокий как и я, - прошептал Ласло. Голос у него был тихий, поникший. Накатило. Так всегда бывало, когда с головой захлестывали воспоминания.
-Иствин! Иствин! - скандировала толпа перед разгромленным, взятым на щит зданием советов.
Он, Ласло, сын безызвестного венгра и немецкого врача-палача, приехал на белом коне править государством. Тогда не хотелось думать, что всё это временно, что новый режим задавят штыками восточного блока, что Запад предаст союзников. Радоваться хотелось, любить, танцевать посреди улицы. Весна 53-года.
Иствин наморщил лоб. Его всегда интересовало, то как он мог быть беглым диктатором и работником архива одновременно.

Бесноватой и след простыл, а в ушах Деззи все звучал ее голос:
- Выпейте чаю. Безумное чаепитиееее!
Безумное чаепитие? О, ну, конечно...
Парадная зала дворца Благого Дома была залита огнями. Столы ломились от угощения. Но главным угощением был гость. Веселый человек, который рассказывал удивительные истории, случившиеся с его племянницей, Алисой. Девочка попала в странный мир, где жили не менее странные существа. Она пила чай в компании Мартовского Зайца, Болвнщика и Мышки Сони. У них там всегда было время пить чай. Они двигались вдоль стола от прибора к прибору...
Деззи тряхнула головой и напряженно посмотрела на часы, стрелки которых показывали половину шестого. Но...если время пить чай, то стрелки должны показывать шесть часов...Шесть! Как же перевести стрелки?
Она опять зажмурилась и забормотала:
- Шесть часов! Шесть! Переведи стрелку, Уэнделл, переведи!

Алекс резко села на столе, так резко что на мгновение голова закружилась, и девушка одной рукой схватившись за висок, другой вцепилась в кромку стола, покачнулась, но удержала равновесие, медленно сползая с него, чтобы ощутить твердую поверхность под ногами.
Вид патологонатома с чашками в руках вызвал довольно ожидаемое удивление, вкупе с недоверием, отразившееся во всех красках на лице Алекс, она даже было сделала шаг назад, упершить нижней частью поясницы в стол и метнула взгляд на небольшой столик с инструментами:
- Не сочтите за грубость, - произнесла она сипло, - Но я откажусь... не уверена в том, что помимо чая в чашке нет еще чего-нибудь... седативного. Или еще какой-нибудь дряни...
Девушка машинально потерла запястье, на котором красной полосой отпечатались ремни, удерживающие ее во время процедуры.
- Если вы настолько добры и заботливы, я бы попросила помощи в выходе из этого дурдома... - криво усмехнулась она, решив идти напролом в этом вопросе, - Или хотя бы совета в том, как противостоять тому, что находится в этом здании, если выхода отсюда не существует.
"Этот дом тебя так просто не отпустит, если он живой... если он то, что ты видела, то..."
- И все-таки я как-то из него выбиралась уже... - пробормотала Алекс, водя взглядом по комнате, - Если это не было галлюцинацией... и, кажется, убила одного... точно убила.

Вхожу в Двери и преображаюсь - я снова та, что была раньше, не запуганная "сумасшедшая" с неровно стрижеными волосами и затравленным взглядом лишь временами полным дерзкого вызова, а статная и гордая Смерть, чьи глаза взирают на мир одновременно с интересом и равнодушием. Та, в которой нет ни капли страха и сомнений. Мои волосы чёрным шёлком лежат на плечах и спадают вниз по спине, касаясь талии.
"Мир... мрачный мир моего сознания, что дарует неизвестность... Или это не только мой мир?.."
Я смотрю на профиль Калеба и улыбаюсь.
"Он идёт рядом, держа меня за руку. Так тепло и приятно..."
Перевожу взгляд на надгробия, и улыбка медленно меркнет. Но холодный блеск глаз говорит не о печали - это интерес. Любопытство, пытающееся играть с сознанием. Этот мир... это не мир, полный смерти, а мир, для неё. Мир, в котором она живёт.
Мой взгляд выхватывает из общей картины надгробий одно, на котором готическими буквами выведено "Bene vincit, qui se vincit in victoria". Я замираю, и яркая вспышка в сознании являет лицо мужчины, которое я уже видела в своём видении перед тем, как в душе на меня напал МакГриди.
"Вилли..." - услужливо подталкивает память, и тут же снова прячет это воспоминание в своих бескрайних недрах.
Калеб и я стоим на возвышенности, и нашему взору открывается река крови, чьи волны бьются о берега, полные скорби. Но мне не страшно, а спокойно, словно я там, где должна быть.
Вороний крик застаёт врасплох, и я вздрагиваю. А затем, словно по цепной реакции, начинают каркать и другие вороны. Они смотрят в самую глубь души и кричат "Nevermore. Nevermore. Nevermore".
- Никогда, - шепчу я, и в глазах застыла бескрайняя тоска. А с губ срываются слова поэта, жившего очень давно и давно ушедшего в вечность:
- And the Raven, never flitting, still is sitting, still is sitting
On the pallid bust of Pallas just above my chamber door;
And his eyes have all the seeming of a demon's that is dreaming,
And the lamplight o'er him streaming throws his shadow on the floor;
And my soul from out that shadow that lies floating on the floor
Shall be lifted—nevermore!*
- Не бойся, ангел. Это наш мир. Твой и мой. Нас не удержат стены проклятой лечебницы. Ты ведь хотела этого? Я открыл Двери. Все Двери.
Голос Калеба словно выдёргивает меня из морока. Он приятно холодит кожу, заставляя покрываться мурашками возбуждения, а его прикосновения наполняют тело сладкой истомой предвкушения чего-то волшебного. Того, чего не было в "Зелёных холмах", но было когда-то давно... не в этой жизни.
- Чего ты ищешь, мой ангел? - шепчет он у самого уха, заставляя прижаться к нему всем телом. - Смерти или любви?
- Смерть - это я, а ты... - я облизнула губы кончиком языка, - ты тот, кто рисует мой образ. И кисть твоя - это острое лезвие, а краски - тела убиенных грешников.
Мои руки скользят по бёдрам Калеба и я, по-прежнему оставаясь стоять спиной к нему, поворачиваю голову так, чтоб поцеловать.
- Любовь - вот то, к чему я иду всю свою жизнь... Bene placito**, - и наши губы встречаются.

-------------------------
* отрывок из стихотворения Эдгара Аллана По "The Raven"
** По доброй воле (лат.)

Харон пожал плечами и отхлебнул из своей чашки.
- Если бы я мог выбраться отсюда, то я бы с тобой не разговаривал сейчас. Это место... Отрыжка бога, клочок тумана, плохая копия. Слишком много дерьма видели эти стены. Так много, что нельзя вообразить.
Ты ведь поняла кто на самом деле санитары и врачи? Но они только придатки. Метастазы раковой опухоли, что зовётся "Зелёными Холмами". А то место, где ты была...
Он замолчал и снова сделал глоток чая.
- Всего лишь шутка. Один из пациентов, занятный человек, поклонялся некому богу Хастуру в своей прошлой жизни. А в этом странном месте его кумир откликнулся. Впрочем, может это было просто помутнение рассудка, но культист провёл Ритуал и описал его в дневнике. Он открыл что-то вроде дырок в странные мирки, созданные разумом входящего. Колесо, которое не даёт белкам сдохнуть от отчаяния в тесной клетке.
Харон медленно провёл рукой по волосам.
- Вы все здесь не просто так, - проговорил он. - У тебя ведь свои тараканы в голове...
Он вдруг заржал и указал на банку с Кукловодом.
- Быть может ты сама себя здесь заперла? - закончил он отсмеявшись.
***
Руки скользят по её телу. Ласкают бёдра, грудь и шею. А потом Иезекииль целует её. Долго и страстно. Его пальцы путаются в пижамной рубашке Ланы. А может это корсет из чёрной кожи... Мужчина справляется, а потом и с остальной одеждой.
Её гибкое тело извивается в руках Калеба. Нагая и прекрасная девушка в объятиях убийцы.
Могильная плита, под сенью безликого серафима, тёплая, будто нагретая лунным светом.
Он торопится приблизить момент слияния, но сдерживает себя до последнего. Пока её возбуждённое тело не начинает молить его без слов. Каждым движением,каждой мышцей.
А потом он срывает с её губ стон, как срывают цветок папоротника.
Вороны внимательно наблюдают за бьющимися в любовной агонии телами.
Удары бёдер рождают жаркие крики, которые нарушают сумрачный покой старого кладбища.
***
Дверь палаты Ласло раскрылась. Сложно было узнать в вошедшем Доктора.
Всклокоченные волосы, испуганные глаза.
- Ласло, - прошептал он. - Вы должны помочь мне. Вы же работали в архиве. Мне нужно найти информацию о пациенте номер один. Вы поможете мне? Я искал, но там столько... Я запутался...
Он затравленно посмотрел в глаза диктатору и стало понятно, что последняя фраза относилась не только к архиву.

- Я хочу знать, как выйти... - хмуро произнесла Алекс, выслушав Харона, - Если я себя здесь заперла, я хочу понять, почему...
Она запнулась, переминаясь с ноги на ногу, завела руки за спину и прошлась из стороны в сторону, негромко рассуждая:
- Я ничего не помню, может быть я забыла осознано, может быть это шок... или еще что-то. Но я должна понять, почему я забыла, возможно, если я вспомню, я смогу выйти... - Алекс вздохнула, - И еще эти... миры... Я видела там...
Девушка прикусила губу... незачем этому коновалу знать о том, что она видела, о трупах, ее трупах и ледяной пустыне без конца и края. Потому, пососав немного нижнюю губу, Алекс обернулась к Харону и произнесла:
- Если убить монстра, нас больше некому будет держать... Можно ли уничтожить это чудовище изнутри?
И в этот момент девушка почувствовала каждой клеточкой своего тела - она сможет сделать подобное, более того, она уже это делала. И, отзываясь на эту уверенность, ее правая рука зачесалась, обжигая изнутри, Алекс сжалась, вцепившись в предплечье, которое наливалось алым от татуировки в виде ее ножа.

Иствин оторвался от созерцания потолка и рывком вскочил на ноги. Мужчину переполняла энергия.
- О, с большим удовольствием! - ответил Ласло. Он внимательно посмотрел на доктора, особенно заострив внимание на всклоченных волосах. - Пойдёмте!
Украдкой Иствин разглядывал доктора, подмечая всё новые и новые несуразицы в облике. "Ещё неизвестно кто здесь больший псих, - подумал он. - И, правда, в мире нет здоровых людей, есть не обследованные".
- Я немного "запаршивел" от безделья, - непринужденно болтал Ласло. - Ну, знаете, когда полжизни каждый день встаёшь в шесть утра и до вечера посвящаешь "бумажным делам" всё время, то... один раз пропустишь, два и, глядишь, уже борода до колен, с крошками, ногти грязные и всё время в сон тянет. Ну, до такого всё же пока ещё далеко. Нет, знаете всё же странно - весь день лежал, а тут буквально сделал пару шагов и уже тянет отдохнуть. Ну, там посидеть, полежать. Телевизор посмотреть. Тут, кстати, есть телевизор? Ну, или хотя бы радио. Не думайте, что я так уж интересуюсь внешним миром, но мне всё же ужасно интересно, чем закончился матч СССР-Югославия. Такие надежды. Я, к слову, ужасный поклонник футбола. Раньше частенько ходил на стадион. Может, помните как блистала молодая Венгерская сборная? Ни одного матча не пропустил. Ну, кроме того раза, когда сидел, ну, или если точнее лежал. Эх, такая команда была. Жалко, что почти всех расстреляли.
Ласло сбавил шаг и оглянулся на доктора:
- Что я всё о себе и о себе? Да, простите мою болезнь. Меня уже давно ничего не интересует сильнее, чем моя собственная персона. Это гордыня, верно? Почти солипсизм. Иногда мне даже кажется, что если я... ну, в общем, если со мной что-нибудь случится и я покину этот бренный мир, то умру не я, вернее не только я. Умрёте вы все. Ладно, это я опять о своём, о наболевшем. Вы немножко волнуетесь? Наверное, дело имеет какую-то первоочередную важность для вас. Что именно я должен найти? Простите за любопытство, конечно. Я и так должен быть доволен, что выпущен из комнаты. Лежать там, признаюсь, удовольствие не из приятных. Только четыре стены, я и накопившиеся, раздувшиеся внутренние демоны.

Больничный воздух за спиной сгустился и пришёл в движение, в то же время бриз покинул ладонь. Уэнделл снова оглядел коридор и заметил, что одно из пятен выпуклое. Парень направил на него луч фонарика и рассмотрел старые часы, запылённые и запачканные краской. Ветерок коснулся его затылка и спины, подталкивая, точно торопя... Круглые часы с 12-ю прямоугольными делениями вместо цифр закреплены невысоко, можно дотянуться. Циферблат не был закрыт стеклом; толстые прямые стрелки, казались намертво припаянными к корпусу. А не бутафория случайно? Уэнделл постукивал ногтями по облупившемуся делению и задел узкую, минутную стрелку, которая ответила низким дребезжанием. Эти часы чем-то раздражали его. Особенно их стрелки, и особенно - минутная. Он потянул за её кончик, и металлическая полоска неохотно поддалась, скрипя и дрожа. Одно деление, второе; комочки краски и ржавчины на пальцах - стряхнуть и продолжать. Ветерок усилился, бриз окутывал ладонь. Уэнделл ощущал множество крохотных иголочек под кожей. Ещё немного... Механизм издал отчётливое "клац", минутная стрелка застыла, указывая в потолок. Прикольно, если сейчас и в самом деле 6 утра - или вечера.

- Убить монстра...
Харон поставил чашку на столик и задумчиво покрутил в руках зажим.
- Оно само умирает. Вы - его последние пациенты. Оно пожирает себя изнутри. А вот вырваться, пока всё не закончилось... Ключ - память и осознание своих ошибок, а вот дверь найди сама.
Дверь за спиной неожиданно распахнулась.
Энджери вошёл в сопровождении трёх санитаров и медсестры.
Алекс кинула взгляд на Харона, но того уже не было на месте. Только из чашки поднимался пар.
- Я так и думал, что найду тебя здесь, - он посмотрел на сосуд с Кукловодом и его лицо на миг стало уродливой мордой. - Проблемы, которые ты создаёшь, перевесили твою полезность. Убить её.
Санитары стали окружать девушку, но она заметила краем глаза, как приоткрылся один из трупных холодильников. Оттуда подул холодный ветерок.
- Я тебя по кускам сожру, - прошипел Энджери.
***
Доктор почти пропустил мимо ушей словесные излияния Ласло. Мужчину трясло, он нервно вытирал пот со лба и кусал губы.
- Мне нужна информация по пациенту номер один, - тихо проговорил он. - Всё, что можно найти. Любые данные.
Он вдруг остановился и вцепился в плечи Ласло.
- Они смеются. Понимаете? Я больше так не могу, - Доктор отпустил пациента и безвольно прижался к стене. - Я пытаюсь найти логическое объяснение, вспомнить, понять...
Он резко развернулся и пошёл по коридору.
- Спешите, Ласло, - проговорил он. - У нас мало времени.
Впереди показалась дверь архива.
***
Когда стрелка стала на своё место, сзади послышался шум.
Уэнделл обернулся.
Ломая штукатурку в сторону отъехала дверь, открывая путь в Висячие сады.
Сотни людей, опутанных проводами. Сотни загубленных жизней.

"Ключ память"...
- Да уж, с памятью у меня как раз и нелады... - вздохнула девушка, задумчиво почесав затылок, да и застыла в такой позе, когда распахнулась дверь, впуская "Доктора Ярость" и его сявок.
Рожа у врача соответствовала его внутреннему наполнению.
- Проблемы, которые ты создаёшь, перевесили твою полезность. Убить её.
Чашка двмится на столе, брошенная хозяином...
"Сучий потрох, трусливая гнида, сбежал, гаденыш..." - мысленно выругалась Алекс, навешивая на лицо приветливую улыбочку:
- Что, Айболит, кажется, ваш эксперимент накрылся медным тазом... бывает-бывает... - по спине пробежали прохладные мурашки, и девушка сделала шаг назад.
Холодная пустыня, заваленная ее трупами... обгроевший шмат мяса, бывший когда-то здоровенной крысой, являвшейся по сути одним из докторов этого "дома-монстра".
"а вот дверь найди сама..."
- Я тебя по кускам сожру...
- Не сомневаюсь, с вашей-то жратвой... - хмыкнула Алекс и, подхватив со столика чашку с дымящимя чаем, плеснула ей в ближнего к холодильникам санитара. Тот взвыл, хватаясь за лицо, а девушка бросилась к открывшейся двери, содрогаясь от воя, раздавшегося за спиной. Кто-то успел схватить ее за ворот рубашки, ткань жалобно затрещала, а "вторая", выскользнув из рукавов, стукнулась плечом об открытую дверь, развернулась, мазнув взглядом по искаженным лицам санитаров и монстру, который метнул в ее сторону здоровенный шар, больше похожий на строительный. Алекс совсем не храбро взвизгнула и, подавив в себе инстинкт прянуть в сторону, шагнула в холодильник, чувствуя, как ее сразу сжимают тиски мороза...
"Та ли это дверь?"
Шар врезается в дверной проем, корежа его, и затыкает его собой, оставляя только тоненькие полоски света сверху и снизу... волна отчего-то горячего воздуха накрывает Алекс и отбрасывает глубже в недра помещения, которое, отчего-то только сильнее погружается во тьму... полоски света удаляются с невообразимой скоростью, пока не гаснут совсем... а потом девушка спиной врезается во что-то... твердое и холодное, и понимает, что темно вокруг потому что она от страха закрыла глаза.
- Ну и что на этот раз?..
В этот раз был лес... длинные кожистые стебли, сплетенные между собой, вода, срывающаяся с них, воздух, напитанный влагой настолько, что тяжело дышать, колючие кустарники, с крупных листьев которых срываются капли, огромные разлапистые деревья вверху и впереди, утопающие в густом голубоватом тумане, грязь, жухлые листья и влага под ногами... и девушка в одних больничных штанах, штанины которых уже вымокли и испачкались, прижимающаяся к огромному камню спиной...
Руки нащупывают странные выбоины и Алекс поворачивается, вглядываясь в оскаленную не то кошачью, не то обезьянью пасть, нависающую над ней... ниже руны... письмена... полустертые, почти невидимые... пустые каменные глаза смотрят поверх нее, куда-то... дальше, где, кажется, расступаются деревья, указывая путь... вперед и только вперед.
- Ба.. лам... Ак... уаб, - прошептала девушка, касаясь пальцами губ и ощущая на них улыбку, - ты до сих пор... здесь... все изменилось...
Здесь? Где здесь? Что изменилось?
"Это твой разум... разум входящего... "
Она оглядывается, вздыхает, тянется рукой к пасти ягуара и касается ее пальцами.
- Я пойду... наверное, - виноватая улыбка, - Мне нужно... за мной идут... прости...
Гул вдалеке, нарастающий и неприятный заставлет ее резко отдернуть руку и отступить... инстинкты кричат, что пора, и девушка срывается с места, вперед... только вперед...

Уэнделл отшатнулся, ударившись о край часов и прижав к губам ладонь, и мысленно выругался. Я умерла, вернее, меня убили, сказала ему Деззи, и хотя сейчас ты меня видишь, это не совсем я, хотя и я… тело висит, окутанное проводами, в одном из помещений больницы... Это что, морг местный? Холодом не тянет. Парень направился к проёму и, прежде чем перешагнуть порог, с минуту созерцал помещение и пытался привыкнуть к сухому воздуху. Как душно... А здесь любят фильмы ужасов - и опыты на людях. Уэнделл медленно двигался от одного свёртка к другому, разглядывая замученных. Кем они были? За что их всех... Мужчины и женщины, молодые и в возрасте; кого-то, похоже, притащили недавно, а вон тот уже в скелет превратился; как будто провода - змеи, задушившие и сожравшие его. Еле уловимый ветерок коснулся затылка, и внезапная мысль заставила Уэнделла метнуться в сторону вдоль строя коконов. Где же, где? Тут скелеты, тут даже лица не видно... Но затем один из клубков, нечаянно задетый, повернулся, - блеснули светлые волосы. Уэнделл опустился на колени, глядя на бледное лицо, губы, окровавленные щёки.
Оно живое, но…спит…Чтобы я могла в него вернуться, надо вытащить провода. Перед глазами замелькали полоски и точки. Разве есть смысл? Оттуда не вернуться. Но они же разговаривали, когда она пришла во двор, иначе он бы не двинул сюда, не нашёл бы склеп. Только ты сможешь помочь мне… Он с силой сдавил пальцами точку выше локтя. Зажмурился - и снова открыл глаза. Нет, это явь. Подошёл ближе. Ступни Деззи в десяти дюймах над его головой. Одни из свёртков подвешены повыше, другие - ниже, можно ухватиться, даже не подпрыгивая. Никакой мебели, что в принципе объяснимо. Что ж, эти два кокона ближе всех. Он снял пижамную куртку. Мысленно попросив прощения у погибших, вцепился в провода, опутавшие одну из мумий, и поднялся до талии трупа. Поочерёдно вытер ладони о майку, затем осторожно перебрался на соседний кокон, намотанный особенно плотно и выглядевший более старым. Вот и Деззи, совсем рядом, главное теперь - не уронить и не сорваться.
В её тело впивалось не менее полусотни проводов разного диаметра. Сначала Уэнделл вытащил провода изо рта и ушей Деззи, вытянул тонкие мягкие проводки из глаз, гибкие трубочки из ноздрей... Потом некоторое время пережидал приступ тошноты, скорчившись и вцепившись в бок кокона, на котором сидел.
- Деззи... Не могу... Когда узнаю, кто и зачем тебя... Воткну... все трубки... ему в... через...

Глубокий вдох. Так, сначала тянем те, до которых дотянуться сложнее. Распутать. Вынуть. Распутать. Вынуть. Кончики проводов неохотно выходили из плоти со звуком, напоминавшим о лопающихся мыльных пузырях. На тонкой бледной коже оставались следы, крохотные тёмные ранки. Трубка за трубкой.
В который раз вытирая ладони и смахивая пот с лица, Уэнделл поймал себя на том, что не осматривает Деззи на предмет тяжести ранений, но пристально разглядывает девушку. Ему чудилось тихое, сонное дыхание.
- Потерпи, пожалуйста, я скоро...
Чем меньше трубок оставалось в теле Деззи, тем сильнее он нервничал; оставшиеся провода натягивались, как струны. Ей больно... И будет хуже, если он не справится.
Последние провода Уэнделл отцеплял, подтянув тело девушки к старому кокону, на котором сидел.
Всё. Опустевшие путы свисали до пола. Обняв Деззи правой рукой и прижав к себе, он медленно спускался вниз по плотному клубку и дышал ароматом её волос. Надо спрыгнуть, а этот кокон выше, чем соседний, ну и ладно...
Оказавшись на полу, Уэнделл подхватил куртку и, закутав Деззи, направился с ней к выходу в коридор настолько быстро, насколько мог.

- Тише едешь, дальше будешь! - буркнул Иствин и открыл дверь архива. Архив! Много чести. Для людей, незнакомых с такой работой, архив представляется чуть ли не многоэтажным зданием, заваленным тайными библейскими манускриптами и секретными протоколами Сионских мудрецов. Возможно, что какие-нибудь архивы такими и бывают, но только не производственные.
Весь архив психушки умещался в крохотном, почти квадратном кабинете с двумя книжными шкафами, полочками и парой столов с облезшим лаковым покрытием. Линолеум продрался от давних передвижений мебели и чернел дырами и отходящими кусками. Тенеты и паутина по углам лучше всего говорила о том, что местный персонал здесь предпочитал не бывать.
- Обычно есть опись документов, - пробормотал Ласло. Он отодвинул грязное стекло в сторону и коснулся пальцем корешков папок. - Но, конечно, здесь её нет.
Ветеран бумажной войны привычно перебирал документы. Пыль поднималась столбом и мужчина дважды чихнул, попав каплями слюны на стекло. Ничего, хуже стеклу уже не будет.
Прошло не меньше двадцати минут. Казалось, Ласло вообще забыл о существовании врача. Он читал, окаменевший, и мир для него перестал существовать. Наконец, Иствин обернулся к "компаньону" с тонкой папкой в руках в бумажном переплёте и обвязанной грязно-серой матерчатой веревочкой.
- Нашел, кажется, - Ласло стал развязывать обвязку, торопливо раскрыл первую страницу. Лицо его окаменело.
- Мать! И отца! И Святого духа! - воскликнул Иствин. Он отшатнулся от доктора и прижался к стене. Кинул дело ему в руки, а сам быстро наклонился и, пользуясь заслонённым столом, вытащил заточку и спрятал в карман.
- Прочтите сами! Вы... вы!

Деззи скользнула вслед за Уэнделлом в Висячие сады и тотчас же подлетела к своему телу. Она была уверена, что они успели. Но времени осталось совсем мало. Фея с нетерпением следила, как парень медленно бредет среди тел, и мысленно подгоняла его. Она очень боялась, что истекают последние секунды жизни ее тела.
Когда Уэнделл вынимал проводки, Деззи смотрела в свое безмятежное бледное лицо и вздрагивала. Нет, она не чувствовала боли, но мысль о том, что именно через эти проводки утекала жизнь, терзала ее. Вот последний проводок вынут, парень подхвытил тело и спрыгнул на пол. Деззи застыла в недоумении. И...как же теперь ей вернуться в него? как? Забинтованный сказал, что сердце, в которое вонзилось острое перо, подлатали, значит, оно будет стучать...Но тело не сможет жить без нее...Фея взволнованно закружила под потолком, наблюдая, как Уэнделл кутает тело в куртку, подхватывает на руки и быстрым шагом направляется прочь. Сейчас он покинет Сады...
Деззи кинулась за ним, чтобы схватить и удержать, забыв, что она бесплотна, и рухнула в темноту.
Когда Уэнделл вновь очутился в больничном коридоре, девушка в его руках вдруг шевельнулась, застонала и открыла глаза.

"Безумия больше нет, - прошептал он, - и смерти не будет".
Возвращаться к дверям ординаторской отчего-то не хотелось, и Уэнделл, напряжённо прислушиваясь, направился в противоположную сторону.
- Мы выберемся, Деззи!
Вот и лестница. Он рассчитывал вернуться в каптёрку, взять еды и рвануть через парк. По дороге кинуть анонимку в полицию, пусть разберутся с ...м "учреждением"...
Нельзя, нельзя сейчас задумываться о том, что произошло и каким образом осуществилось, нельзя зависать!..
- Деззи?!
Уэнделл остановился. Он не заметил, как из раны на его правой руке показалась крошечная капля - и тут же скрылась в круглой ранке, видневшейся сквозь разорванную одежду на плече девушки.

Тишина разорвалась на осколки, которые впивались в разум, оставляя гниящиеся обрывки воспоминаний.
Тот, кого звали Гневом, несся по влажным джунглям, вырывая с корнем деревья. Сейчас он был похож на гигантского скорпиона. Длинный изогнутый хвост. Острые, как лезвия, клешни.
По обе стороны бежали существа. Кукольные шакалы щёлкали деревянными зубами, перебирая лапами на шарнирах.
Они и настигли девушку первыми. Деревянные зубы впились в плечо, разорвав кожу и мышцы.
А с другой стороны дорогу ей преградило гигантское насекомое. Доктор Энджери пошевелил жвалами и издал высокий протяжный звук.
***
Доктор уставился в досье. Его лицо стало серым. А потом он медленно сполз по стене.

Доктор судорожно вздохнул и поднял глаза на Ласло.
- Бежать... - хриплый шёпот отразился от стеллажей.
***
- Куда вы направляетесь? - дрожащий голос доктора Слозера заставил Уэнделла остановиться. - Что с этим милым ангелом?
Старик уставился мутными глазами на парочку. В уголке его сухих губ извивался маленький червячок.

Секунду назад в коридоре было пусто, откуда только взялся этот тип с червяком на роже? Вытаращился... Уэнделл крепче прижал к себе Деззи. Не отшатнулся - но и не приблизился.
- Ищем медпункт, девушка ранена.
Ответ получился глупым, но затягивать молчание было нельзя. Стараясь не встречаться глазами с седым санитаром (или он из числа здешних докторов?), парень смотрел на червячка и думал, знает ли старикан о драке в душевой, об ударе ручкой, о коконах. Да знает, конечно. Все тут знают - и, по ходу, камеры им не нужны, у них радары, ..., встроенные.
Злоба скоро сменилась чем-то смутным, сковывающим, сходным одновременно с отчаянием и ужасом, когда Уэнделл понял, что обладатель червяка напоминает ему деда - вопреки явному несходству внешности, голоса, манер. Где-то вдали (или же в глубине сознания) послышался лай своры; обоняние уловило тонкий, тревожащий запах.

Темнота, в которую рухнула Деззи, оказалась вязкой, как желе. Она убаюкивала, тянула на дно, не отпускала. Девушка сделала усилие, вынырнула на поверхность, глубоко вдохнула и открыла глаза. И тогда пришла боль...Каждая клеточка тела заныла, перед глазами поплыли красные круги. Деззи шевельнула губами, чтобы позвать на помощь, но смогла выдавить только стон.
- Деззи?!
Знакомый голос прорвался сквозь пелену боли. Девушка поморгала, прогоняя слезы, и разглядела склонившееся над ней лицо. Она знала, кто это. Знала. Но мысли путались, и Деззи снова закрыла глаза, чувствуя, как тепло от обнимавших ее рук заставляет боль отступить.
- Я только чуть-чуть отдохну, совсем немножко... - удается вытолкнуть ей из себя.

да, Алекс понесло походу...
 

Алекс покатилась по земле, подминая под себя одного из шакалов, оказалась сверху, автоматическим движением прижала морду твари к земле, вбивая ее в мягкую землю и листву, одним движением сломала деревянный шарнир, крепивший голову к туловищу и отшвырнула голову куда-то в лес. Движение справа заставило ее прянуть в сторону, приземлившись на корточки, еще один прыжок, низкий старт и... огромный скорпион, преградивший путь. Пронзительный звук, расколовший голову вновь и вновь, оставляя битое стекло, в котором отразилось утраченное... всего на миг, на секунду собравшись в общую картину.

Она глубоко вдыхает, ощущая железный запах крови, струящейся по ее коже...
Деревянный стук слева, боковым зрением она улавливает движение и, повинуясь одним лишь инстинктам, уклоняется... когти цепляют ее за бок, заставив вскрикнуть, а еще один не то писк, не то рычание вновь рассекает ее сознание на части...

Их трое, нет, четверо... они скалятся и даже на их кукольных пустых лицах вырисовывается радость от предстоящего удовольствия... удовольствия упиваться ее болью и страхом... пить ее кровь и жрать ее плоть. Но пока... пока они только играют, изматывают ее, заставляя уворачиваться от ударов. Они знают, что скоро она устанет, упадет... возможно взмолится о пощаде... возможно, потеряет сознание, и тогда... тогда они попируют всласть, может быть, даже дадут ей надежду на сохранение жизни... жизни...
- Я... больше не могу... - шепчет она, - Я не справлюсь...
Раны на плечах, руках, на животе, на ногах, кровоточат и горят огнем... возникает мысль о заражении, которое она наверняка получит... шакалы довольно скалятся, кружа вокруг нее и периодически подаваясь вперед, отчего девушка пугливо дергается в сторону, однако легкие, но болезненные удары вновь возвращают ее в центр импровизированного круга. Это конец?
Алекс подавляет горький смех, рвущийся из груди, а потом вновь кричит, хватаясь за голову и закрывая глаза, когда победный вопль исторгается жвалами скорпиона.
- Помогите... кто-нибудь... - крик срывается на шепот, смешиваемый со слезами и опадающий на землю подобно листве, которая сыпется сверху. Сыпется вместе с темно-бурыми телами, срывающимися с ветвей, вместе с боевым кличем, звучащим, как набат для хищников... три-четыре-пять на одного шакала... они рубят, грызут, рвут на щепки... но Алекс этого не слышит... в ее голове до сих пор стоит писк и звон зеркал, что бьются-бьются-бьются на куски, разлетаются, раня ее сознание...

Она сжимается в комочек, стоя на коленях и вжимаясь лбом в грязь под ногами, почему-то горячую... она чувствует боль в левой груди... острую, прходящую сквозь позвоночник, от спины и далее... выходящую из груди, дробящую ключицу, заставляющую все мышцы сжаться в предсмертной агонии.
"- Вставай... мы еще не закончили... - черная тень, нависающая над ней, - Вставай и сражайся..."
Это что? Это другое... это было гораздо позже...
"Выстрел..."
Хрупкая фигурка, жалко свернувшаяся на буром ковре, вздрогнула, замерев... она не слышит, как визжит скорпион, разбрасывающий в разные стороны мелкий народец, как клацают клешни и скрежещут жвалы, разрывая красную кожу, вгрызаясь в алую плоть. Она не слышит шум и грохот, пронзающий лес, не слышит крики... не чувствует кровь, орошающую ее, чей взгляд направлен в себя, чей взгляд не видит серую фигуру, отшвыривающую членистоногое в сторону, не чувствует каменной поступи стража джунглей, подминающего скорпиона под себя...
"... ты можешь, Алекс... ты должна... смерти нет..."
- Смерти нет...
«Смерти нет, если ты отвергаешь ее» Помни это, Алекс... остальное неважно... ведь ты... ведь у тебя...

- Смерти нет... ведь... - Алекс поднимает голову, глядя на битву вокруг.
Ведь нет и жизни... нет рождения... нет начала... есть вечное бегство от себя, от прошлого и будущего...
"Два кинжала в ноги… два в руки… одним вспарывается грудная клетка и вырывается сердце…" так все начиналось...
Ветви и листья водопадом падают с небес... под ноги ложится ковер из орхидей и лиан, преследователи забыли о ней, занятые каждый своим сражением... она идет вперед, спотыкается, падает, когда очередной писк где-то близко пронзает воздух... ежится, когда грозный рык вторит воплю скорпиона. Алая дорожка стелется за ней, впитываясь в землю... кажется вот-вот она упадет, но Алекс продолжает идти... вперед и дальше... перед глазами все плывет, из разбереженного сознания вырываются вспышки памяти, которые накрывают ее вновь и вновь... смерть брата... улыбка отца... рабство... сражения... вырождение и гибель родного мира... смерть, от которой отказались... рождение, которого не было... дверь...

Свет... яркий свет окутывает ее и Алекс, улыбаясь, окунается в него, глядя с обрыва на раскинувшуюся перед ней долину. Босые ноги еле ощущают траву, стебли которой заплетают ей лодыжки, словно удерживая от падения вниз... параллельно воде... в прохладную дымку из радужных брызг...
Свет... солнце... тепло... ветер, шум и грохот падающей воды, и сладкое пение птиц где-то над ней. Все это так внезапно обрушивается на нее, что колени девушки подгибаются. За спиной раздается очередной не то скрежет, не то вой и Алекс, отшатываясь, оступается. Зеленые объятья травы не могут удержать ее от падения вниз, в радугу и мирриады брызг, сверкающих как золотые монеты, в солнечных лучах...

Скрытый текст - ...:

"... она справилась, она закрыла врата, затянувшие Носителя внутрь, однако... однако она все равно взглянула туда, за завесу... оставляя часть себя за ней... взамен же приобретая вечную тоску по тому, что оставила за дверью..."

- Ну-с? - спросил Ласло. - А мне-то, что со всем этим делать?
Рука по-прежнему сжимала заточку. Холодный, жестокие рассудок намечал цели: схватить за грудки левой, чуть приподнять, ударить, отскочить, чтобы не испачкаться. Дождаться смерти, обшарить карманы. Что дальше? Найти ключи, покинуть больницу? А потом? Возвращаться некуда, тут хоть кормят и крыша над головой.
Ласло отпустил ручку и осклабился. Глупый доктор даже не подозревал, что только что ему угрожало.
- Мы теперь в одной лодке, док? Может, теперь за моё молчание будут какие-нибудь поблажки? Ну, там, сигареты, сахара больше на пару кусочков... Шлюху, только не толстую, на рождественские праздники. А, док, договоримся?

- Медпункт? - переспросил Слозер. - Я могу помочь. Неси её ко мне в кабинет, мальчик.
Он закашлялся и на пол упал комочек копошащихся белых червей. Трясущаяся старческая рука коснулась щеки девушки, оставив на коже влажный след.
***
Джунгли - влажный Ад спутанных лиан. Двое гигантов сошлись в смертельной схватке. Каменный леопард ломал сочленения уродливых лапок, трещал хитиновый панцирь.
Скорпион смог вывернуться из смертельных объятий. Его тело раскрылось пополам и оттуда выскользнуло нечто, отдалённо напоминающее человека. Уродливый гибрид менял очертания и визжал. Он на огромной скорости промчался между могучих каменных лап и нырнул в заросли.
***
Доктор Энджери выполз из ячейке в морге и рухнул на пол. Его тело покрывала слизь. На спине буграми торчали шипы.
- Плохо? - в голосе Харона не было эмоций. - Потрепала девчонка?
Энджери прорычал в ответ и поднялся на ноги.
- Сдохни, бледный, - бросил он и вышел.
- Уже, - улыбнулся Харон.
***
Доктор, точнее Ричард, поднял глаза и уставился на Ласло.
- Я сделаю всё, что в моих силах... - прохрипел он. - Но...
Мужчина замер.
- Кто-то стоит за дверью...
Он повернулся и навалился на стеллаж. Тот отъехал в сторону, открыв заклеенную обоями дверь.
- Надо попасть туда... - прошептал Ричард и с маниакальным упорством стал ковырять обои.

Он ответил ей шёпотом:
- Всё норм, отдохни! Я с тобой...
Удобно ли Деззи? Уэнделл почувствовал усталость, но не подал вида, только чуть двинул рукой. Червячнику он ответил негромким "Угу". Надо постараться потихоньку сбросить наваждение... Коридоры длинные - свалим, отцепимся как-нибудь. И нет, нет здесь ни деда, ни папаши с друганами.
Жест старикана застал врасплох. Мелькнула мысль о клейме. Еле сдержав ругательство, парень бросил на червячника испепеляющий взгляд; когда тот отвернулся, осторожно и быстро стёр рукавом след со щеки девушки.

Два тела, как единое целое, два сердца бьющихся в унисон, две жизни слившиеся в одну...
"Это не может быть реальностью... это сон..." - думала Лана, боясь отвести взгляд от Калеба, но когда возбуждение достигло самой высокой точки, ведьма словно провалилась в блаженство, потеряв из виду того, кто доставил его.
Лана обмякла в объятиях Калеба, а вокруг них всё наполнилось красками и запахами, а вороны перестали каркать, словно ошалев от внезапной перемены окружающего мира. Свет и тепло, исходившие от девушки, наполняли собой и Калеба. Жаль, длилось это не долго...
Когда всё волшебство соития прекратилось, девушка открыла глаза и, улыбнувшись, дотронулась пальцами до лица мужчины, словно проверяя, не морок ли он, а потом прошептала:
- Скажи, что ты не исчезнешь, как утренняя дымка...

Как хорошо...тепло...уютно...ничто не тревожит... Тени отступают...Тишина...такая обволакивающая...убаюкивающая...
Деззи чувствовала, как уходит боль, тело становится легким, невесомым. Она снова обрела крылья. Легко взлетела, разгоняя сгущающуюся тьму, и устремилась к мерцающему вдали пятнышку света, которое меняло форму, росло, ширилось и превратилось, наконец, в огромное непонятное существо. Оно ворочалось, как будто ему было мало место, и нелепо размахивало огромными лапами. Неожиданно одна из лап оказалась у него в пасти. Деззи с ужасом увидела два ряда маленьких острых зубов, которые вцепились в податливую плоть. Несколько секунд - и лапа почти полностью исчезла в страшной пасти.
- Как...как оно может есть само себя?
- Это...это же Пожиратель.... - перед глазами девушки возникла полупрозрачная фигура печальной женщины.
"Бесноватая...это Бесноватая", - неизвестно, почему, запаниковала Деззи. А женщина покачала головой, повернулась к ней и забормотала:
- Некуда идти....некуда...Пожиратели ждут всех...всех...они в морге...да...в морге...
Ее голос все усиливался, и последние слова она буквально прокричала, глядя в лицо девушки безумными глазами.
- В морге! Пожиратели ждут в морге!
Деззи вздрогнула и открыла глаза.

Солнечный лучик, чудом пробравшийся среди деревьев, запутался в редкой листве, плюхнулся в прохладную красноватого оттенка воду, расплескав в разные стороны мириады своих отражений, после чего заплясал на бледном до синюшного оттенка лице девушки, которую выбросило на берег на красном песке Волны одна за другой накатывали, омывая ее ноги в исполосованных в спагетти больничных штанах, небрежно щекотали кожу, пробегали по позвоночнику, обвиваясь вокруг поясницы и то утягивая тело в воду, то вновь выбрасывая ее на пляж. Теплые отражения лучей небрежно ласкали ее лицо, переместились на серого цвета волосы... девушка шевельнулась и застонала... одна из серых прядей упала на ее лицо, прилипла к носу...
- Пчхи! - Алекс дернулась, разбрасывая в разные стороны песок, резко вскочила, оглядываясь и пытаясь убрать серые лохмы от лица. Глаза, обретшие желтый цвет забегали по джунглям в поисках движения, переместились на воду, и девушка с негромким воплем на карачках отползла от нее подальше. Алый цвет волн напоминал о крови...
- Мать моя... - прошептала она, глядя на возвышающуюся неподалеку скалу, с которой сбегал бурный поток, - повезло...
Последнее слово она облегченно выдохнула, проведя ладонью по лицу, потом со стонами и кряхтением поднялась на ноги. Тело казалось разбитым, словно по ней маршировала рота солдат с бронетехникой, в голове метались не занявшие своего положение образы, а горло саднило так, словно она несколько часов орала в голос. Девушка осмотрела покрытую синяками и ссадинами кожу, неодобрительно дернула губой и полезла в прохладную воду, пытаясь смыть с себя грязные разводы. Окунулась пару раз с головой, вынырнула, отфыркиваясь, провела ладонями по волосам и, вздрогнув, уставилась на них. Длинные и седые, они определенно достигали ее плеч и лопаток, покрытых тонкой алой вязью татуировок. Татуировок? Алекс завертелась на месте, пытаясь разглядеть рисунки на теле. Отлично... еще один "подарочек" сумасшедшего дома... или ее больного сознания, теперь она похожа на...
"Воины Севера издали рев, от которого, казалось, содрогнулась земля, и ринулись вперед, но их рык потонул в боевом кличе. Из джунглей на войска Севера посыпались сотни стрел. Тишина нарушилась воплями и стонами. Выскочив из густых зарослей, по городу понеслись кошачьи тени – первыми в бой вступили ягуары, их предводительница уже была внизу, на площади перед храмом, ее меч собирал кровавый урожай.
Два бога неумолимо приближались друг к другу, кроша противников, вставших на их пути.
Оборотень бросился на Алекс, норовя тут же разрубить ее пополам, та легко отскочила в сторону, топор вонзился в мостовую."
- Помедленнее... о боги, прошу тебя, помедленнее... - голову вновь пронзило воспоминаниями, казалось, она сейчас лопнет. Алекс сжала ее обеими руками, погружаясь в воду с головой...
"- Госпожа… враг повержен… - командир отряда поклонился ей, махнув рукой на воинов Севера, стоявших на коленях, в окружении ее бойцов - Что прикажете делать с пленными?
Алекс подошла к ним, пробежала по ним взглядом:
- Убить… - равнодушно произнесла она. - А это,– она бросила в руки командира голову - Отправить Северному богу… - она мягко улыбнулась, - в подарок…"
Воспоминания глушили ее, метались в голове, занимая положенные себе позиции, вспыхивали, кружились, хлопали дверьми, растворяясь в разуме, пустота в котором не заполнилась даже на четверть.
- Сколько же еще это должно продолжаться? - тяжело вздохнула Алекс, выбираясь на песок и добираясь до ближайших порослей травы, чтобы устроиться на них, глядя на противоположную сторону реки.
Казалось, прошла вечность, однако чудя по положению солнца, всего пара часов... девушка успела задремать, прежде чем встала и двинулась дальше. Штаны, точнее то, что от них осталось, цеплялись за ветви, потому Алекс обрезала их по самые бедра невесть откуда вновь появившимся клинком, больше похожим на жертвенный нож. То же она хотела сделать и с волосами, но в итоге заплела их в косу, перевязав одной из "спагетин", которую отрезала от штанин. Лес, как и тогда, словно расступался перед ней, указывая путь, крики птиц и жужжание насекомых звучало как-то отстраненно, словно из вакуума, словно во сне, однако Алекс это не волновало... она шла вперед, периодически останавливаясь и вновь хватаясь за голову от непрекращающегося шума, который временами становился только громче, назойливо стучась в двери памяти и выуживая воспоминания одно за другим... новые... неприятные... отвратительные... и хорошие и даже... счастливые.
Но одно Алекс знала точно... кроме нее в этом мире никого из посторонних нет. Страх, ощущение чужого присутствия отошел в сторону... куда-то на задний план. Чужих здесь нет... только свои... свои страхи и своя боль...

-Мать твою! - воскликнул Ласло. - Я, похоже, в полной ..., в такой, в какой не бывал со дня, когда мама застукала меня целующимся с цыганской девочкой!
Иствин с сомнением посмотрел на обнаружившуюся дверь. Что, мать твою, за тайны Мадридского двора? Чёрт, чёрт, чёрт! На свете существует тысяча и одна психушка, но он угодил именно в ту, где творится всякая чертовщина и... тому подобные глупости. Вспышка бешенства, смешанная со страхом и ненавистью, быстро прошла. Как говорится "сел за руль, так не ной, что машина советская". Дороги назад нет! Если уж получил приключения на свою задницу, то иди до конца, пока не сдохнешь. А сдохнуть всегда успеешь. "Мёртвых в зад не берут", перефразируя Святослава.
-Ну-ка, доктор, подвиньтесь! Вместе мы эту дверь точно вышибем! - буркнул Ласло.

Доктор Слозер замер достаточно неожиданно, так что Уэнделл чуть не врезался в него. лестница на второй этаж упиралась в стену. Но это было не самое странное. Стена медленно пожирала ступени.
- Что за...? - Слозер резко обернулся. - Что вы наделали? У нас было время, а теперь... Зачем ты освободил девчонку?
Его тело стало похожим на сырое тесто, лицо медленно стекало на грудную клетку.
- Может если я верну девчонку, то ОНО успокоится? - прошептал он. А под липкой кожей извивались черви.
***
Дверь за их спиной трещала под ударами.
Ричард, при помощи Иствина, смог наконец открыть проход.
- Простите, Ласло, что втянул вас в это, - Инсмут взял его за плечо и шагнул.

Свинцовое небо и мелкий дождь. Длинный забор с колючей проволокой.
- Значит он был прав! Я не верил, - Доктор упал на колени и коснулся земли. - Миры, созданные разумом. Это наш с вами мир, Ласло!
Где-то вдалеке грянул марш. Кто-то выкрикивал короткие команды и стрекотал автомат.
***
Тёплая могильная плита. Он обнимает её обнажённое тело.
- Скажи, Лана, что ты помнишь из прошлой жизни? - тихо спросил Калеб. - Меня предупредили о твоём приходе и сказали, что меня ждёт свобода, если помогу тебе.
Он замолчал, а потом добавил:
-В этих могилах не люди. Там воспоминания, которые мы похоронили. Может быть стоит извлечь на свет некоторое из них?
Иезекииль приподнялся на локте и посмотрел в тёмные глаза девушки.

- Воспоминания?..
Лана оторвалась от глаз Калеба и посмотрела на могильные плиты, что торчали из земли там, куда мог упасть взгляд. Их было много. Очень много.
- Только мои? - спросила неуверенно ведьма, и снова посмотрела в глаза мужчины. - Или тут есть и твои воспоминания?
Она прикоснулась к его лицу и нежно улыбнулась.
- Я помню очень мало, почти ничего. Какие-то расплывчатые обрывки воспоминаний появляются периодически, но они так неуловимы. Я не могу ухватиться за них, чтоб поймать и вспомнить хоть что-то. Чувствую, что не всё так просто в моей судьбе, но... Хотя, чем я рискую?
Лана приподнялась на локте и снова окинула взглядом кладбище.
- Я хочу узнать, что таится под этими плитами.
Она остановилась на одной из них и плита вылетела из земли, оставив глубокую яму, а сама взорвалась в воздухе.
- Вилли, - выдохнула Лана. - Вили, сукин сын! Я вспомнила его имя! Вилли...
Вторая плита сорвалась с места и, взорвалась в воздухе, осыпала пару могил каменной крошкой.
Третью плиту постигла та же участь, что и первые две, но на этот раз воспоминаний было два...
- Мастер, - прошептала Лана, - я вспомнила...
Четвёртая плита разорвалась прямо на могиле, оставив после себя большую воронку.
- Я всё вспомнила, - шепчет Лана, а по щекам катятся слёзы. - Калеб, я всё помню! Ты видел то, что видела я?
Лана с надеждой смотрит в глаза мужчины.

Чуть не упал, ..., из-за червячного...
А что это опять за интерьерные шуточки? Парень заставил себя оторвать взгляд от исчезающих в стене ступеней и взглянуть на собеседника:
- Ну если ваше время - наша боль, то его было предостаточно, это факт!
Скрывая отвращение, Уэнделл следил за метаморфозой; припомнились гибель сторожа, встреча с "богомолом"...Враги всё же уязвимы.
Вой Малика коснулся слуха на несколько мгновений. Неужели они с Деззи и вправду так серьёзно насолили? Хм, насолили... Он обнял девушку чуть крепче. Небольшой шаг назад. Червяки копошатся. Шаг назад. Знать бы, какой этаж...
Уэнделл подумал о том, что был счастлив освободить Деззи, о том, что знает теперь, кому вернуть пыточные трубки, и прошептал в ответ "Обломись!". Выхватив из кармана упаковку с остатками соли, энергичным движением метнул её содержимое - солидную пригоршню - в расползающуюся физиономию. Рванул прочь по коридору, унося Деззи, убегая от собственного отчаяния. Сначала вывести её - а потом вернуться, и чтоб камня на камне не осталось.

- Пожиратели ждут в морге, - пробормотала Деззи, щуря глаза.
Она слышала хриплое дыхание Уэнделла и вытянула шею, чтобы заглянуть ему в лицо.
- Тебе тяжело, наверное, я могу попробовать идти сама, - девушка еле услышала свой голос, кашлянула и сказала погромче. - Я могу сама идти.
Ей было очень уютно в руках парня, но она чувствовала, что тот уже устал. Да и сама себя Деззи вовсе не чувствовала больной. Наоборот. В теле была легкость, и ей даже показалось, что она сможет не только идти, но и бежать. Девушка подняла руку и коснулась щеки Уэнделла, стараясь привлечь к себе внимание.

Он медлил, представив на мгновение немыслимые ужасы, от которых стремился оградить её. Встретившись с ней взглядом, Уэнделл решил, что беспокойство как будто не имеет больше оснований, но всё же переспросил шёпотом:
- Деззи, ты уверена?
Когда они продолжили путь, Уэнделл ещё некоторое время поддерживал Деззи за локоть. Следя краем глаза за червячным, он дотронулся до своей щеки, до следа её пальцев, и прошептал:
- Я очень рад, что тебе лучше. А что за пожиратели?
Вид собственных обкусанных ногтей внезапно разозлил его.

Иствин криво ухмыльнулся. На его лицо - худое, с серой нездоровой кожей и огромными впалыми глазами - и без того некрасивое, пала тень.
- Тогда, док, вы даже не представляете в какое ... мы вляпались! - ругнулся Ласло.
Вдалеке раздался стрекот автоматов. Оглушительно лаяла немецкая, непременно немецкая овчарка, выведенная специально для охоты на людей, почти идеальное оружие.
- Знаете, что может скрывать моя память? Лагеря, доктор, лагеря и человеческие страдания. Нет, не эти жалкие любовные переживания и тому подобную женскую чушь! Нет! Я помню головную боль от того, что нечего жрать и как кишки скручиваются в мёртвую петлю от лебеды... Док, мы попали.
Звуки от лая собак перемещались в сторону пришельцев. Моросил дождь. Серое небо было затянуто пеленой пепельных туч. Грязная земля цеплялась на подошву больничных тапочек.

-Пожиратели ждут в морге! - вздрогнув от прикосновения босых ступней к полу, довольно громко произнесла Деззи. - Это мне одна знакомая сказала...по потусторонней жизни. И мне кажется, она ужасно боялась.
Девушка посмотрела на доктора, передернулась от омерзения и тут же перевела взгляд на Уэнделла.
- Ты как? Выглядишь бледновато, - попыталась пошутить она, а потом спросила шепотом. - А почему доктор такой страшный и мерзкий?

- Ну если потусторонняя знакомая боялась, то... то, значит, пусть там и дальше ждут, самое место для них, а мы поищем выход где-нибудь подальше от морга.
Уэнделл оглядывался - стены, стены, запертые двери... Где эта дурацкая лестница? И надо найти для девушки обувь - туфли или хотя бы тапки. Улыбнулся в ответ на шутку Деззи:
- Да ничего, аморфный, как всегда! Если сейчас кто-нибудь заорёт "Гав!", мне опять поплохеет...
Тут он усмехнулся и покачал головой. Кожа ящера. Нет, теперь им придётся постараться, чтобы "поплохело".
- Не бойся этого типчика, Деззи, хотя не представляю, как он до этого докатился и на кой ему это нужно... Стоп, мне мерещится сквозняк?
Грязно-белые двери с мутными стёклами были приоткрыты.

Больница пожирала саму себя. Исчезала комната за комнатой, узкие коридоры грозили схлопнуться в последнем спазме, кровеносная система водопроводных труб пульсировала в предсмертной агонии.
Монстр умирал.
В панике извивались придатки этого организма. Или паразиты, живущие в нём.
Расширенными от ужаса глазами, бесформенная масса, бывшая доктором Слозером, старалась дотянуться до беглецов. Соль разъедала копошащуюся плоть, существо выло.
Энджери столкнулся с мисс Люстин у дверей столовой. На руках женщина баюкала толстую лысую уродливую крысу, похожую на человеческий эмбрион.
- Это конец, - зарычал доктор. - Собери остальных! Убивайте их всех. Они не должны добраться до морга. Харон не получит их!
Двери, одна за другой, исчезали в свёртывающимся пространстве, грозя оставить некоторых пациентов в созданных мирах.

Калеб поднял голову.
- Нам нужно идти, Лана. Времени всё меньше. Этот мир - ловушка, - прошептал он.

- Этот мир - ловушка, - вторил ему доктор Инсмут, обхватив голову. - Это всё не настоящее, Ласло.
Автоматная очередь прошила Ричарда, он упал захлёбываясь кровью.
- Во имя Всеобщей Дисциплины, Великий Диктатор, - безликий солдат опустил оружие и поклонился Ласло. Топот десятков ног и лай собак.

Чёрная тень клубилась в дальнем углу морга.
- Делаем ставки? - спросил голос.
- Я не азартен, - ответил Харон.
Он скрестил руки на груди и ждал.

Ощущение, что мир начал сворачиваться, нахлынуло резко, внезапно и пригнало волну паники, которая, впрочем, разбилась о бастион из холодного рассудка. Всего в нескольких кварталах от... показалась черная пустота, которая нехотя, сыто лизала стены домов, пока не приступая к пропитанию. Шум хлопающих крыльев прорезал воздух и стая птиц, которую спугнуло приближающееся ничто, поднялась в воздух, устремившись дальше от наступавшего ужаса.
Девушка, стоящая на вздыбившемся куске асфальта, медленно повернулась, скользнув взглядом по черноте позади, дернула губой, сгоняя нервную улыбку с лица и, спрыгнув со своего "пьедестала", выпрямилась, уперев взгляд куда-то дальше. Этот город ей не пройти... она не успеет... хотя осталось всего-ничего.
- Дерьмо... - мертвые улицы, на которых когда-то лежали трупы, засохшая кровь на стенах, неотличимая от грязи, пустые обгоревшие баки из-под мусора. Когда-то здесь был ад...
"Когда-то ад следовал за тобой, дорогая..." - ухмыльнулся некто в ее голове и девушка усмехнулась.
Теперь здесь правит бал природа... интересно, а за городскими стенами... там, далеко, где океан и полынь сплетают свои ароматы, чтобы напомнить о доме... что там?
Разбитые витрины отражали холодный свет двух светил, освещающих путь девушке в грязных лохмотьях, уверенно шагающей меж развалин. Обрез на плече, нож в руке и клубящаяся темнота позади, знаменующая начало конца.
- Мне нужно уйти отсюда... - эту мысль она озвучила неожиданно для себя, остановилась, вгляделась в кусок потемневшего стекла, как в зеркало, - Иначе...
"Иначе все твои воспоминания опять станут чистым листом..."
- Tabula rasa... прекрасный конец, не находишь?
"Нет... если ты не хочешь исчезнуть..."
- А я не хочу? - вопрос повис в воздухе без конкретного ответа, однако все внутри девушки тут же воспротивилось такому концу.
"Разве все, что произошло с тобой - не ответ на этот вопрос?"
- Возможно...
Сзади раздался гул и грохот... девушка обернулась, и высокая стена тьмы, скрывшая горизонт, отразилась в ее глазах с клубящимся молочным туманом вместо зрачков.
- Темный прибой... - щупальца крошили стены, пожирали асфальт, стелясь во всех направлениях.
Бежать!
И она сорвалась с места...

- Так, только этого не хватало!
Пропустив Деззи, Уэнделл захлопнул белые двери и подтащил к ним маленький холодильник, давно вышедший из строя и очень кстати забытый в полутёмном коридоре. Разлагающийся полутруп издавал жуткий вой, напоминавший завывания и вопли тварей, потревоженных стариком Джонсоном. Уэнделл огляделся и узнал коридор, по которому проходил со сторожем. Вспомнить бы, в какой стороне комната с дверью в сад... Он включил фонарик. Странный отзвук тихого чавканья коснулся слуха; темнота в дальнем конце коридора странно клубилась, как будто приближаясь и по мере приближения растворяя пространство.
- Идём, Деззи! Сюда, за поворот!

Как она и думала, она не успела... Ничто оказалось быстрее, Ничто зашло спереди и отсекло все пути к отступлению, и вот уже тянет черные щупальца к жертве, но не спешит... да, не спешит, ведь сегодня оно сожрет несколько миров, сожрет, чтобы напитать то, что снаружи.
- Не успела... - вздох срывается с губ, пока взгляд исследует возможности сбежать, но не находит таковых. Удачи Алекс хватило лишь на то, чтобы найти в дороге пару сигарет, одна из которых уже была докурена до фильтра.
"Что же, может быть это было предопределено?"
- Я не верю в судьбу... - усмехается Алекс, щелчком отправляя бычок в лапы щупалец, с аппетитом отправляющих в бездонную пасть кусочки асфальта, словно смакующих закуску перед основным блюдом.
"Значит не судьба" - негромкая усмешка, заставившая девушку поднять глаза наверх, к небу.
Единственный плюс этого мира фантазий и грез - не только возвращение памяти, но и воплощение образов тех, кто давно растворился за дверями Дворца Памяти. Великолепная приманка для тех, кто живет прошлым, отличная тюрьма для нее, которая, впрочем, решила рухнуть сама.
Пустота начинает ленивое движение, перекатываясь бурунами к баррикаде из машин на главной площади, и вот уже чернота лижет фары бьюика. Девушка вздыхает и закуривает в последний раз.
- А я ведь... хотела... - последние слова скрываются за горькой усмешкой.
"Это все равно всего лишь иллюзия..."
- Как и ты... - смеется Алекс, глубоко затягиваясь и кашляя. Табак ничем не отличается от чая, завернутого в папиросную бумагу, дерет легкие, навевая воспоминания о изрешеченной грудной клетке.
- Но раз все кончено... - она опускается на спину, глядя в голубое небо, - Я хочу чтобы ты отпустил мне грехи, Светлый...
"Я не ослышался?"
Он смеется, садясь рядом... бесплотный силуэт, в котором только угадываются знакомые черты. Видимо, она почти забыла его, и даже этот мир не может восстановить ее память до конца.
- Исповедай меня, - повторяет Алекс, делая глубокую затяжку и не обращая внимание на боль в груди.
"Как скажешь..."
Сигарета тает с каждым словом, как тает и страх, и боль, и вина. Разве с кем-то она говорила по душам? Возможно со своей Королевой? Кстати, как она? Мысли медленно текут, срываясь с языка и облегчая душу...
Когда Алекс вновь глядит вниз, чернота почти лижет ее пятки, однако все еще чего-то стесняется.
- Я готова... - говорит она то ли себе, то ли ему, то ли подбадривает Ничто, которое с радостью колышется в ответ.
"Ты уверена?"
- ... тебе ли не знать, что это не конец... - смеется девушка, затягиваясь в последний раз и глядя как ее ноги исчезают в пустоте, не чувствуя уже ничего.
Это не конец... Алекс не закрывает глаза ни когда чернота подступает к горлу, ни когда темная пелена накрывает ее с головой, и потому видит, как темнота сменяется на белый лист...
Жизнь прекрасна... ей ли об этом не знать...

Кошка бежала быстро, интуитивно уворачиваясь от веток кустов, что так и норовили хлестнуть по бегущей цели. Красная вспышка в зарослях травы заставила Луну остановиться и принюхаться. Знакомый запах манил. Кошка метнулась туда, где видела яркий красный всполох и через какое-то время из травы она выпрыгнула с цепочкой в зубах, а на цепочке болтался кроваво-красный камень.
"А теперь к Лане".
***
- Нам нужно идти, Лана. Времени всё меньше. Этот мир - ловушка, - прошептал Калеб вместо ответа на вопрос ведьмы.
Девушка ничего не понимает и растерянно смотрит на мужчину. А дальше всё как в старом фильме без звука - Калеб тянет девушку к выходу из мира грёз, Лана следует за ним, а дорогу им преграждает чёрная кошка с зажатой в зубах цепочкой с красным камнем из воспоминаний Ланы.
- Ты?! Как ты сюда... - вскрикивает ведьма и замечает камень. - Это же... Ты нашла его! Умничка!
Девушка подхватывает на руки кошку, зажимает в ладони камень, а потом смотрит на Калеба и улыбается.
- Я смогу вернуться...
Потом ведьма берёт Калеба за руку и тянет за собой, к выходу.

Коридор ведущий к моргу, пожираемый пустотой.
Все семь Смертных Грехов преграждали путь четверым беглецам.
Такие разные и одновременно чем-то похожие люди.
Уэнделл, победивший свой страх.
Деззи, ускользнувшая от смерти.
Лана, разобравшаяся в своих мыслях и чувствах.
Калеб, нашедший смысл.
Огромный шар грохнул о пол. Энджери оскалился.
- Вам пора остановиться. Курс лечения ещё не закончен.
Первой очнулась Деззи. Она крепко сжала руку Уэнделла и шагнула вперёд.
Уродливые твари расступились. Они шипели, выли, но не могли прикоснуться к идущим по коридору.
А потом они вошли в Морг.

Вот ведь лабиринт, ..., успел подумать Уэнделл, вместо комнаты сторожа с дверью в сад - коридор с дверью в морг. А вот и та брюнетка, и ещё кто-то незнакомый сбежал с ней.
Троих из числа преградивших путь он точно уже встречал. Уэнделл молча уставился на тех, кто, похоже, вовсе не были ни врачами, ни санитарами; падение шара заставило вздрогнуть, но он тут же поднял голову и расправил плечи. Когда Деззи направилась вперёд, парень чуть сжал её ладонь в ответ и двинулся следом, задержавшись на доли секунды. Он уже не смотрел по сторонам; сквозь завывание и шипение было всё отчётливее слышно чавканье, как будто больница погружалась в трясину.
Они шагнули в холодную темноту, пропитанную формалином, и прошли мимо пары тускло блестевших пустых столов, прежде чем Деззи исчезла. Уэнделл заметался, оглядываясь, - она растаяла, как снежинка.
- Деззи! Деззи, дорогая! - он не закричал, но прошептал, как будто она могла услышать и ответить лишь на частотах шёпота... Тусклый свет наполнил помещение. Уэнделл обернулся (так, там ещё одна дверь!) и с полминуты разглядывал вошедшего незнакомца, прежде чем ответить:
- Здравствуй, Харон.
Он выслушал Харона и усилием воли согнал с лица злое выражение, затем приблизился к собеседнику. Желваки на щеках, наверное, раздражают, ну и пусть. Часа три назад он бы испугался, час назад разозлился бы. Сейчас Уэнделл спокойно и отчётливо произнёс, глядя в бледное лицо, в холодные нечеловеческие глаза:
- Деззи выйдет отсюда. Немедленно. Живой и невредимой. И направится туда, куда пожелает.

Внезапный ужас атаковал со дна сознания - а как же память о Деззи?! Движение, улыбка и голос Харона вот-вот парализуют. Да, в этой больничке пережито много хренового, но... Деззи, его прекрасная Morwyn Y Blodau... Он закрыл глаза.
Уэнделл снова встретился с ним взглядом:
- Поймал меня на мои собственные слабости, да? После всего... после кокона из проводов, после жертвоприношения... Может быть, я не имею на это права, но выходит, что я вроде как отвечаю за судьбу, прямо скажу, небезразличного мне человека. И вот пытаюсь понять: с какой стати я должен тебе верить? С памятью надо попрощаться, сомнений нет, но, - что касается главного, - какова гарантия?..