Люблю Старый Город. Люблю этот промозглый запах дешевого амасека и опрятный вид шлюх, которых можно снять всего за двести кредитов… Люблю этот великолепный удушливый воздух, который словно спрут заползает в твои легкие и окутывает внутренности своими холодными щупальцами… Люблю, когда глаза синдикатовцев следят за тобой из-за каждого угла. Люблю, когда у тебя есть в кармане револьвер, шесть патронов и неограниченное чувство безнаказанности… И в эти минуты, мне хочется поблагодарить Императора за то, что я уже мертв…

Бар был весь какой-то серый, обшарпанный и покосившийся. Его неоновая вывеска изредка вспыхивала в ночи, подобно одинокому маяку на берегу моря, задушенного радиационным покрывалом. Дождь все не прекращался. Впрочем, Елизавета с детства уже привыкла, что дождь никогда не прекращается…
Переулок, еще переулок – вот и выход из Старого Города. Небольшой забор, отделяющий одну часть Города от другой, покрашен черной краской для того, чтобы хоть как-то выделить его из общей серой палитры… Арбитры, как каменные изваяния, застыли у железных ворот, которые по ночам были наглухо заперты. По слухам, эти Арбитры работали на данном аванпосту уже около двадцати лет, и никто их так и не сменил. Никто не станет рисковать своей жизнью в Старом Городе ради очередного полевого повышения по службе, легче столкнуть все обязанности на тех, кто уже издавна разрабатывал этот участок. Здесь они и жили, здесь справляли общие праздники, здесь радовались обретениям и огорчались поражениям… Этот аванпост – их дом родной.
Елизавета не собиралась возвращаться обратно, туда, откуда три часа назад ее со скандалом прогнали. Трясущимися руками она вытащила из сумочки миниатюрный датчик и вставила его себе в ухо.
- Активация, - громко сказала Елизавета. – Личный номер 11-00-65, оператор, включить слежение за объектом…
Из датчика раздался усталый голос оператора:
- Елизавета, это ты, моя девочка? Что же, решила сегодня переночевать в Старом Городе?
- Да, - ответила Елизавета, закинув мокрые от дождя волосы за спину. – Настроение ни к черту. Включи слежение, если у меня будут какие-то проблемы – ты знаешь что делать…
- Конечно знаю, - сказал оператор. – Хотя, думаю, я лучше свяжусь со своими знакомыми из Синдиката, предупрежу, чтобы проследили за тем, чтобы никто тебя не обидел.
- Ты прекрасно знаешь, что я не доверяю синдикатовцам! – резко оборвала собеседника Елизавета. – У них же нет чести!
- Да брось, у них с Арбитрами вот уже почти сорок пять лет как мирный договор – и ничего… - возразил оператор. – Не волнуйся, с тобой все будет в порядке. По крайней мере, этой ночью…
- Очень на это надеюсь, - ядовито отозвалась Елизавета и направилась обратно – навстречу гостеприимно распахнутым отелям Старого Города.

Она вернулась на улицу с баром. Елизавете показалось, что это единственное более-менее безопасное место…
У входа стояло два бугая в смокингах. Ничего особенного – просто хорошо вымуштрованные обезьянки в руках Синдиката. Проблема была в том, что эти самые руки были весьма и весьма умелыми… Зачем Синдикату понадобилось выставлять здесь свою охрану – Елизавете оставалось только гадать.
У дверей к бару была порядочная толпа – бармен за ноги выносил пьяного. Кто-то в толпе громко матерился. Оборванный мальчуган лет шести шустро подбежал к бесчувственному пьянице и отвесил ему порядочного пинка. Бармен грязно выругался и ударил пацана с такой силой, что тот с грохотом рухнул на асфальт и захныкал. Елизавета не стала рассматривать это отвратительное зрелище внимательнее, поэтому, протолкавшись сквозь толпу, она добралась до одного из бугаев, приподнялась на цыпочки и, пытаясь заглушить гул толпы, проорала ему на ухо:
- Я – Елизавета Лоренс! Пакстон, городской Оператор, должен был предупредить вас о моем приходе!
- Предъяви электротату, - нахмурившись, ответил охранник и достал из кармана специальный сканер.
Елизавета протянула ему запястье. Охранник провел сканером по руке Елизаветы – и кожа на ее запястье загорелась синим светом.
Это было электротату. В каждом электротату хранилось вся «душа» человека – его личный номер, дата и место рождения, профессия, номер кредитной карты и, конечно же, самое главное - уровень доступа к данным в Либрариуме…
Электротату было эффективной заменой опостылевшим всем документам. Зачем носить с собой тонны ненужных бумажонок, когда в твоей руке всегда вживлен тонкий слой электропроводимого материала, который ясно скажет, кто ты и чего ты на самом деле стоишь?.. Правда, конечно, были и недостатки. Преступникам, бежавшим из Города, нужно было в срочной мере удалять электротату из руки, иначе это грозило большими проблемами. Хирурги-ренегаты за символическую плату готовы были оказать им такую услугу. Вырезать электротату из руки САМОМУ – смерти подобно, так как механизм был напрямую связан с нервной системой…
- Все в порядке, - пробурчал охранник и неуклюже указал рукой на дверь. – Вы можете проходить, мисс Лоренс. Наши системы охраны проследят за тем, чтобы вас никто не тронул… и пожалуйста, даже не вздумайте вытаскивать револьвер из своей сумочки. Наши люди могут счесть этот жест как… проявление неуважения.
Елизавета кивнула в ответ и тронула пластиковую дверь рукой. Дверь работала на детекторе движения, и как только пальцы Елизаветы прикоснулись к холодному пластику, дверь отъехала в сторону, давая девушке пройти внутрь.
В баре было душно и накурено. Столы были проедены какими-то паразитами, возможно, «информационными» жуками, которых Арбитры периодически выпускали на разведку обстановки в Старом Городе. Те въедались в любую гладкую поверхность и передавали все полученные данные на панель данных оператору. Синдикатовцы, естественно, занимались тем же – посылали своих жуков в Город, чтобы выведать, что же там творится. Так они и следили друг за другом, не в силах нарушить обещание, данное Великим Судьей Карлом Терезом принцу Синдиката Лафаэру Медеусу…
Елизавета, хоть и была хирургом, но с самого детства страдала легкой паранойей. Нельзя сказать, что это ей вредило – скорее, даже помогало в местах, подобных Старому Городу, но в обычной жизни большинство Граждан, увидев ее, сочли бы ее за шизофреника, каким-то образом сбежавшего из лечебницы доктора Виггса, что в Старом Городе…
Оглядевшись, девушка села за ближайший к барной стойке столик и заказала себе немного коньяка. Группа серых бюрократов, сидящих за столиком на другом конце бара, увидев ее, о чем-то увлеченно зашептались. Елизавета ухмыльнулась. Бедняги… они-то не знают, что оператор бара запустил процесс сканирования их электротату и в данный момент лихорадочно выясняет, как охранникам можно поступить с этими придурками – выкинуть вон из бара, или аккуратно попросить удалиться… Ей даже стало жаль этих несчастных выродков из Оцепления. Меланхолично закурив, она стала думать над своим нынешним положением.
Хоть эвтаназия на Кафиссии и была официально узаконена, но проблем после такой процедуры было не насчитать. Постоянные гонения со стороны более опытных хирургов, сетования Властей на «стажеров, которые ни хрена не умеют» и чувство того, что ты в этом мире никому не нужен, вправляли мозги не хуже порции дроби… Докурив, Елизавета бросила окурок в пустой стакан из-под коньяка. В воздухе запахло горящей плотью…
… Как же она могла допустить такую промашку? Да, конечно, он был аристократом и даже пообещал пятьдесят миллионов кредитов от его Семьи, если она облегчит его страдания и отключит систему жизнеобеспечения, но… Все стало только хуже. И вот, ее выгнали. Что же, они свой выбор сделали, как и сама Елизавета. Деньги никогда не придут на ее счет, она в этом уверена. В сумочке лежит пистолет. Всего-то дел-то – приставить дуло к виску и нажать на спусковой крючок…
- К вам можно?..
Елизавета отвлеклась от своих мыслей и пустыми глазами уставилась на незнакомца. Тот улыбался. Видимо, вид бывшего стажера-хирурга, решившегося на самоубийство, забавлял его…
- Присаживайтесь, - хриплым голосом ответила Елизавета, придвигая стул к незнакомцу. Тот расправил полы своего плаща и присел. На его лице застыла немного издевательская ухмылочка. Он достал из кармана розовую пачку, вынул оттуда сигарету и закурил, пуская дым изо рта кольцами.
- Как это забавно… - наконец произнес он.
- Что именно? – поинтересовалась Елизавета, завороженная зрелищем плывущих к потолку колечек дыма.
- Да вот что, - как-то слишком энергично дернув плечом, ответил парень. – По одному вашему виду я точно могу сказать, что вы из Хирургеона, верно?
- Да, и что с того? – вопросила девушка, все еще не понимаю, к чему клонит незнакомец. Она внимательно оглядела его лицо, шрам на глазу и вынесла свой вердикт. Мальчишка. Двадцатисемилетний мальчишка, который решил вспомнить молодость, совратив очередную красавицу…
- Мой дядя-аристократ подвергся эвтаназии от какого-то стажера всего три часа назад и, естественно, умер. Ирония судьбы. Синдикат посылал по его душу около тридцати киллеров, и каждый из них потерпел неудачу. А что же сейчас? Умирает в постели в своей палате от того, что кто-то отключил ему систему жизнеобеспечения. Смех, да и только! – пока незнакомец говорил, с его лица сошла ухмылка. Теперь на его лице царила маска холодного равнодушия. – Знаете что самое интересное? – продолжил парень. – Ведь говорят, что он обещал этому стажеру около пятидесяти миллионов кредитов за свою смерть… Старик совсем поехал крышей, вот что я вам скажу…
Елизавета молчала. Неужели ее трагедия уже стала для какого-т предметом шутки?..
- Хотя, я даже благодарен этому стажеру. Покажите мне того, кто это сделал – и я обниму того, что избавил Кафиссию от старого магната!
- Ту, - поправила Елизавета. – Ту, что избавила Кафиссию от старого магната.
- Даже так? – незнакомец ухмыльнулся. – Впрочем, это ничего не меняет…
- Раз так, - сказала девушка, с очевидным намерением встать из-за стола, - то этот стажер перед вами. Елизавета Лоренс, приятно познакомится.
Глаза парня загорелись. Он взвился из-за стола, словно миниатюрная ракета. Схватив руку Елизаветы, он как-то слишком энергично стал ее пожимать:
- Спасибо, спасибо и еще раз спасибо! – радостно орал он.
- Тише, пожалуйста, успокойтесь! – взмолилась девушка. Лицо ее позеленело от боли – слишком уж крепко незнакомец держал ее за руку.
Скоро парень успокоился, поправил волосы и спокойно сел. По его лицу нельзя было даже сказать, что этот человек всего минуту назад радостно орал на весь бар о том, что его дядя погиб. Закинув ногу за ногу, незнакомец отпил амасека из рюмки и тихо сказал:
- Меня зовут… Джек Риппер, я работаю распределителем данных в Либрариуме. Приятно познакомиться…
- Елизавета. Елизавета Лоренс, Хирургеон. Приятно познакомиться…
Джек глубоко вздохнул, засунул окурок в пачку сигарет, и уставился на Елизавету своими глазами цвета чистого неба:
- А теперь, Лиз, давайте подумаем над тем, как же вы докатились до такой жизни...

… За полчаса их с Джеком разговора Елизавета поняла одну замечательную вещь – когда человек все время смотрит на тебя так, словно он – невинная овечка, а в каждую свою фразу вкладывает долю издевательства, ты, хоть и невольно, начинаешь ему симпатизировать…
Джек был прост и открыт. Он был беспощадным критиком и отличным аналитиком. Обладая поразительно острым интеллектом, он, к сожалению, не смог додуматься до одной простой вещи – что с таким умом ему надо было не в Либрариум наниматься, а, как минимум, дознавателем в Инквизицию. Благо, Черные Корабли последнее время зачастили…
Елизавета задумчиво глядела на холодное и бесстрастное лицо двадцатисемилетнего парня, который деликатно, хоть и с сарказмом, рассуждал о политическом значении мирного договора между Синдикатом и Арбитрариумом. В ее мозгу уже не раз мелькала мысль о том, чтобы сейчас взять и встать со своего стула, войти в Оцепление, направится прямо в Башню Правосудия и там, перед компетентным советом Судей, разложить все по полочкам – так и так, в Старом Городе завелся очередной возмутитель спокойствия, и если его немедленно не арестовать, он может намутить таких делов, что даже Лорд-Коммандеру флота всего Сектора не покажется мало… Но, почему-то, Елизавете не хватало храбрости. Было в этом человеке что-то магнетическое, что-то окончательное. Словно однажды приняв его точку зрения, ты не сойдешь с нее уже никогда…
-… сорок пять лет, мисс. Сорок пять лет они пудрят мозги себе, друг другу, губернатору и СПО. Конечно же, ни тем, ни другим от этого легче не становится – впрочем, этого и следовало ожидать. Хотел бы заметить, что одним только введением полка Имперской гвардии в Старый Город можно было решить девяносто процентов всех проблем. Но! Держащаяся на порядочно обветшалых законах морали совесть не даст им спать спокойно при таком раскладе. Чертовы гуманисты… Послушайте, Елизавета, честно говоря, в этом мире самыми рассудительными остались лишь палачи и жертвы – остальные так, ненужные статисты… Будут до последней минуты своей никчемной жизни рассуждать о человеколюбии. Ха! Видели ли они это человеколюбие, когда сорок пять лет назад бронетранспортеры Арбитров наматывали на гусеницы кишки обычных граждан? Или когда шел Отбор? Или когда Синдикат таки нарушил периметр Оцепления и почти добрался до Башни Правосудия, фактически, снеся все на своем пути?.. Это – война. У нее свои законы. Она не знает побед, и не знает поражений. Она лишь собирает свою кровавую жатву, с нее этого достаточно! Но лишь человеческий разум делает каждую войну чем-то личным. Погибший на Западном фронте брат, мать, исчезнувшая после бомбежки, дочь, затоптанная насмерть во время всеобщей паники… Все это - факторы, который подогревают котел жертв. Эта война никогда не закончится, мисс. Они сорвутся – и, клянусь вам, когда это произойдет, меня уже здесь не будет. Впрочем, по вашему лицу вижу – вам это неинтересно… - сказав это, Джек заказал себе несчетную рюмку амасека и мутным взглядом уставился на Елизавету.
- Извините, я отвлеклась… - поправив волосы, ответила Елизавета. – Все это, несомненно, интересно. Но откуда вы все это знаете? О количестве жертв, о войне? Честно говоря, я еще никогда не слышала, что между Арбитрами и Синдикатом когда-либо вспыхивала война…
- Когда работаешь оператором данных в Либрариуме, важно знать, какой информацией ты располагаешь… - флегматично заметил Джек, сдувая несуществующую пылинку со своего плеча. – Тогда гарантируются прочные связи с Синдикатом…
Елизавета снисходительно улыбнулась – ей не раз приходилось зашивать раны тем, кто думал, что имеет право вступить в Семью. А иногда, приходилось ПРИШИВАТЬ отделенные от тела части….
- Я знаю, о чем вы сейчас думаете, мисс, - холодно заметил Джек. – «Очередной придурок, который считает, что если у него есть в кармане пистолет, три патрона и планшет с данными, то он имеет право голоса». Видите ли, у меня личные счеты с Синдикатом… глубоко личные…
… Елизавета и не заметила, как гул в баре постепенно стих, и серые бюрократы в ужасе вжались в спинки своих стульев. За спиной Джека возник, словно тень, парень с мышцами как у Катачанца. Послышался сухой щелчок взводимого курка:
- Шоу окончено, урод. Вставай и иди за мной… - пробурчал бугай, тыкая дулом револьвера в спину Риппера.
- Извиняюсь, что должен вас оставить… - Джек ухмыльнулся. – Но, я обещаю вам – ваше одиночество не будет долгим…
Елизавета сглотнула внезапно возникший комок в горле и проводила взглядом удаляющиеся фигуры людей – одну крупную и круглую – убийцы, а вторую, статную и подтянутую – Джека. Чем же ты им помешал, Джек? Почему в отличие от других, таких же серых, как и ты, бюрократов, ты не такой, как все? Зачем ты пришил эти нелепые шелковые манжеты фиолетового цвета к рукавам своего плаща? И, в конце концов, для чего нужны эти перчатки с железными пластинками на костяшках?.. Вопросы-вопросы…

Субъект: Френсис Коулман Риз.
Род занятий: не определен или засекречен.
Заметки: часто бывает в Старом Городе, неоднократно был замечен его контакт с людьми Синдиката.

… С Дэйвом я работаю уже шесть лет. Отличный убийца, хоть и гомосексуалист, будь они все неладны… Хорошо, что свое маленькое хобби он четко отделяет от работы…
Уже долбаный час мы сидим в этом мокром до мозга костей переулке и ждем, когда какой-нибудь засранец из Арбитрариума догадается сюда заглянуть и приставить холодное и неприятное на ощупь дуло своего дробовика к моему затылку… Я бы предпочел, чтобы он это сделал с Дэйвом – хотелось бы еще раз посмотреть на его абсолютно нечеловеческую скорость реакции…
Вообще, странный он, этот Дэйв. Ему не повезло с самого рождения – родился он в Старом Городе, в семье одного небогатого (как и все жители Старого Города) кузнеца, который промышлял тем, что отливал пули для пистолетов Синдиката. Так парень и приобщился к преступной жизни, и уже в одиннадцать лет он стрелял с двух рук так, что даже бывалым бандитам становилось не по себе. Да, вломить какому-нибудь уроду по самые гланды этот парень умел, что ни говори… Однако, или матушка его порядочно пилила в детстве, или он действительно сильно разочаровался в женщинах, но он стал гомиком. Да еще не каким-нибудь латентным геем, а настоящим ПЕДИКОМ. Он этого не скрывал, но и не старался выказывать. В общении он был лаконичен и всегда предельно серьезен. Если бы я не увидел тех фотопиктов, то никогда бы и не заподозрил, что ему это может быть приятно…
… Револьвер уже комком примерз к моей руке, а пальцы онемели. А мы все ждали, ждали, ждали…
Перед тем, как сесть в засаду, Дэйв тщательно проверил переулок на наличие жучков – пошли слухи, что последнее время Арбитры очень тщательно следят за Старым Городом. Видимо, затевается что-то очень большое и очень, очень плохое. Я подвинул к себе мусорный ящик и уселся на его холодную крышку. Заднице сразу стало мокро. Проклятый дождь все не унимался – он словно старался меня доконать своим мерным постукиванием по шиферу крыши. Дэйв уже перестал обращать на него внимание – сразу видно, кто родился в Старом Городе…
… В Оцеплении никогда не идет дождь. Небо там всегда хмурое и пасмурное. Оттого и создается такое впечатление, что оно каждую минуту готово заплакать… Но, как говорится, в эпицентре взрыва всегда безопаснее – поэтому, кроме периодического сухого ветра, ничто не омрачает размеренной погоды.
Я родился в Оцеплении, и оттого, наверняка, меня не удивляло ни серое небо, ни мерзопакостный вой ветра, который со злым смехом гоняет по улицам обрывки довоенных газет… Я привык и к довольно аскетичной архитектуре, к серой тени Башни Правосудия, которая является твоим вечным безмолвным свидетелем в нашем грешном мире. Все для меня было просто и привычно. Выходца из Старого Города можно было вычислить сразу – он пугливо жался к стенам домов и недоуменно бросал взгляды на небо, которое, почему-то, не обрушивало на него своего гнева. Даже кожа человека из Старого Города была совсем другой – бледной, гладкой и все время влажной. Девушки из Старого Города были намного красивее тех, что родились в Оцеплении. Правда, своим видом они напоминали выходцев из могил – но с этим можно было смириться. Зачастую, этих девушек забирали в модельный бизнес – с такими стройными фигурками и гладкой кожей можно работать только манекенщицей… Ну, или проституткой, если уж жизнь сложилась совсем неудачно.
Каждый нормальный человек, родившийся в Оцеплении, знает, что в Старый Город лучше не наведываться, если за твоей спиной нет охранника, а сам ты не вооружен хотя бы пистолетом. Конечно, в ситуации, когда вокруг тебя около двадцати бандитов с обрезами, пистолет спасет лишь в том случае, если успеет сделать выстрел в голову своему хозяину, ведь в Старом Городе даже человек с автоматической винтовкой или ракетной установкой не был Богом-Императором – видали, знаем…
… Дэйв уткнулся лицом в мешок с мусором и задремал. Я отвернулся – хоть уже шесть лет с ним знаком, но все не могу понять, как его от всего этого не тошнит… Видимо, закалка сына кузнеца давала свои всходы. Дэйву было все нипочем – ни дерьмо, ни кишки, выпущенные из живота «клиента» метким выстрелом из снайперской винтовки, ни запах общественных сортиров, от которых слезы на глаза наворачивались даже у самых выносливых Арбитров…
Я закурил. Назойливые капли дождя норовили затушить сигарету, но сегодня я был настроен решительно. Встав с мусорного бака, я снял крышку и водрузил ее себе на голову. Вот так вот – и зонтика не нужно…
… Бар был виден из переулка как на ладони. Я изучил его до мельчайших деталей. Уже успел посчитать число окон, входов в подвал, посетителей… Заняться было абсолютно нечем.
Дэйв проснулся и первым вопросом, который он задал, продрав глаза, было:
- Какого хрена?
Я пожал плечами. Дэйв с неудовольствием достал из кармана хронометрон и пробурчал:
- Видимо, заказчик ошибся. «Клиент» сегодня не придет…
- Будем ждать, - решительно отрезал я. – Заказчик всегда прав, забыл? Тем более, проступок, за который мы должны наказать «клиента», довольно крут…
- Да, действительно… - промычал Дэйв. – Ух, ты! Глянь-ка на ту девку!..
Я обернулся и посмотрел туда, куда указывал мне Дэйв. И там я увидел ангела. Нет, не так. Скорее, архангела. Она была красива – и точка.
Жгучая брюнетка с волосами, завивающимися у плеч, и белоснежным шарфом, гармонично обрамляющим ее тонкую шею. Куртка, расстегнутая нараспашку, и свитер, который отлично подчеркивал ее формы. Рукава куртки были закатаны. На внутренней стороне правой руки красовалась татуировка Хирургеона – двуглавый орел, держащий в своих цепких когтях окровавленный скальпель. Дэйв присвистнул:
- А девочка-то тебе понравилась, Френки!
- Умолкни, мудак, - как можно вежливее попросил я своего напарника. – Не тебе судить…
Дэйв хмыкнул и с плеском уселся в лужу, ни на секунду не смутившись. Он уже готовился заснуть, когда я внезапно воскликнул:
- Бинго!
- Что такое? – спросил Дэйв, мигом оказавшись рядом.
- «Клиент» вошел в бар, - усмехнувшись, ответил ему я. – Схватим, когда выйдет…

Факелы потрескивали на стенах от сквозняка, иногда сыпали искрами. Их свет дрожал в тяжелых складках черного бархатного плаща человека, сидящего в огромном глубоком кресле и читающего письмо. С ног до головы он замотан в этот плащ, снаружи остались только носки черных ботфорт и рука в черном же рукаве, державшая пергамент. На голову его накинут капюшон, но свет иногда выхватывает из темноты белую костяную маску, закрывавшую его лицо. Пергамент в руках очень пострадал от огня, но кое-что прочесть еще возможно. Мужчина зябко поежился, поправил плащ и глухо спросил в пустоту;
- Что ты видела сегодня в наших краях, Лилиана?
- Я видела всю ту же пустыню, руины и старые пожарища. Эти места прокляты, и нет смысла искать здесь людей, уже лет пятьдесят как нет…- прокаркало из темноты.
На свет, мягко шурша перьями, вылетела огромная птица, ворона Лилиана де Луавваль им Рогнан. Она величественно пролетела через зал и устроилась на высокой спинке кресла.
- Ты все перечитываешь этот бессмысленный бред? Неужели идеи кончились?
- Тут говорится о человеке, владеющем огромной силой. Наступил момент, когда такой нужен, сама видишь. И где-то такой есть. Остается понять, где. Вот как раз эта часть пергамента и оторвана… - человек в маске раздраженно ударил кулаком по подлокотнику.
- Не трудись, это бредни сходящего с ума магистра, ожидающего жандармов. Насколько ты помнишь, он ничегошеньки сделать не успел для вашего государства. И теперь нам только остается цепляться за каждую выдумку, чтобы удержать разрушение и хаос в пределах одной провинции…
- Дориан хотел отхватить от Альба самую красивую и плодородную его провинцию, а принес сюда горе и разруху. Это надо кому-то исправить. Кто, если не мы?
- Это сделал не он. Я прекрасно знаю своего брата, и думаю, что он приложил к этому наименьшие усилия. Рядом с ним есть еще кто-то.
- Да какая сейчас разница? - Мужчина устало поправил маску, - только бы наши союзники на границах выстояли. С каждым днем все тяжелее…
- Константин, не нужно впадать в отчаяние раньше времени, границы этого ужаса перестали расширяться пока…
- Надолго ли?
- Это мы еще узнаем.

Глава вторая. Конфронтация.


«Когда ты входишь в Старый Город – забудь о словах, вроде «гражданское право» и «презумпция невиновности»…»
Крэйвен Фальконе

Люблю Старый Город. Люблю этот промозглый запах дешевого амасека и опрятный вид шлюх, которых можно снять всего за двести кредитов… Люблю этот великолепный удушливый воздух, который словно спрут заползает в твои легкие и окутывает внутренности своими холодными щупальцами… Люблю, когда глаза синдикатовцев следят за тобой из-за каждого угла (ладно. это пропустим). Люблю, когда у тебя есть в кармане револьвер, шесть патронов и неограниченное чувство безнаказанности… И в эти минуты, мне хочется поблагодарить Императора за то, что я уже мертв…

Бар был весь какой-то (вопиющее какой-то) серый, обшарпанный и покосившийся. Его неоновая вывеска изредка вспыхивала в ночи, подобно одинокому маяку на берегу моря, задушенного радиационным покрывалом (странное сравнение). Дождь все не прекращался. Впрочем, Елизавета с детства уже привыкла, что дождь никогда не прекращается(Елизавета здесь не пришей рукав, а то бы и про нее дальше лучше писать)…
Переулок, еще переулок – вот и выход из Старого Города. Небольшой забор, отделяющий одну часть Города от другой, покрашен черной краской для того, чтобы хоть как-то выделить его из общей серой палитры (мастера ландшафтного дизайна расстарались)… Арбитры, как каменные изваяния, застыли у железных ворот, которые по ночам были наглухо заперты. По слухам, эти Арбитры работали на данном аванпосту уже около двадцати лет, и никто их так и не сменил. Никто не станет рисковать своей жизнью в Старом Городе ради очередного полевого повышения по службе, легче столкнуть все обязанности на тех, кто уже издавна разрабатывал этот участок. Здесь они и жили, здесь справляли общие праздники, здесь радовались обретениям и огорчались поражениям… Этот аванпост – их дом родной. (это нужно в сюжете?Вот где нужно, там и надо это писать)
Елизавета не собиралась возвращаться обратно, туда, откуда три часа назад ее со скандалом прогнали. Трясущимися руками она вытащила из сумочки миниатюрный датчик и вставила его себе в ухо.
- Активация, - громко сказала Елизавета. – Личный номер 11-00-65, оператор, включить слежение за объектом… (чтоб все слышали)
Из датчика раздался усталый голос оператора:
- Елизавета, это ты, моя девочка? Что же, решила сегодня переночевать в Старом Городе?
- Да, - ответила Елизавета, закинув мокрые от дождя волосы за спину.(а они где до этого были?) – Настроение ни к черту. Включи слежение, если у меня будут какие-то проблемы – ты знаешь что делать… (и это тоже слышала вся улица, я так понимаю)
- Конечно знаю, - сказал оператор. – Хотя, думаю, я лучше свяжусь со своими знакомыми из Синдиката, предупрежу, чтобы проследили за тем, чтобы никто тебя не обидел. (о, какая рыба!)
- Ты прекрасно знаешь, что я не доверяю синдикатовцам! – резко оборвала собеседника Елизавета. – У них же нет чести! (Аргумент!)
- Да брось, у них с Арбитрами вот уже почти сорок пять лет как мирный договор – и ничего… - возразил оператор. – Не волнуйся, с тобой все будет в порядке. По крайней мере, этой ночью… (Вот про Арбитров и можно вставить в конце абзацца)
- Очень на это надеюсь, (уязвила) - ядовито отозвалась Елизавета и направилась обратно – навстречу гостеприимно распахнутым отелям Старого Города.

Она вернулась на улицу с баром. Елизавете показалось, что это единственное более-менее безопасное место…
У входа стояло два бугая в смокингах. Ничего особенного – просто хорошо вымуштрованные обезьянки в руках Синдиката. Проблема была в том, что эти самые руки были весьма и весьма умелыми… Зачем Синдикату понадобилось выставлять здесь свою охрану – Елизавете оставалось только гадать.(как для чего? Для чего швейцары и вышибалы на свете есть?)
У дверей к бару была порядочная толпа – бармен за ноги выносил пьяного. Кто-то в толпе громко матерился. Оборванный мальчуган лет шести шустро подбежал к бесчувственному пьянице и отвесил ему порядочного пинка (мотивация где?). Бармен грязно выругался и ударил пацана с такой силой, что тот с грохотом (он железный - об асфальт грохотать?)рухнул на асфальт и захныкал (пральна - за выбоину в асфальте словит еще раз). Елизавета не стала рассматривать это отвратительное зрелище внимательнее (внимательнее можно убрать), поэтому, протолкавшись сквозь толпу, она добралась до одного из бугаев, приподнялась на цыпочки и, пытаясь заглушить гул толпы, проорала ему на ухо:
- Я – Елизавета Лоренс! Пакстон, городской Оператор, должен был предупредить вас о моем приходе!
- Предъяви электротату (неудачно как-то...тату может быть штрихкодом, но так назвать его ни в коем не получится), - нахмурившись, ответил охранник и достал из кармана специальный сканер.
Елизавета протянула ему запястье. Охранник провел сканером по руке Елизаветы – и кожа на ее запястье загорелась синим светом.
Это было электротату. В каждом электротату хранилось вся «душа» человека – его личный номер, дата и место рождения, профессия, номер кредитной карты и, конечно же, самое главное - уровень доступа к данным в Либрариуме…
Электротату было эффективной заменой опостылевшим всем документам. Зачем носить с собой тонны ненужных бумажонок, когда в твоей руке всегда вживлен тонкий слой электропроводимого материала, который ясно скажет, кто ты и чего ты на самом деле стоишь?.. (который немедленно вызовет отторжение организма - кожа на запястье - это не шутки. И тогда не тату, а имплант)Правда, конечно, были и недостатки. Преступникам, бежавшим из Города, нужно было в срочной мере удалять электротату из руки, иначе это грозило большими проблемами. Хирурги-ренегаты за символическую плату готовы были оказать им такую услугу. Вырезать электротату из руки САМОМУ – смерти подобно, так как механизм был напрямую связан с нервной системой…(слишком затратно и нетехнично по отношению к каждой сошке)
- Все в порядке, - пробурчал охранник и неуклюже (пьян?)указал рукой на дверь. – Вы можете проходить, мисс Лоренс. Наши системы охраны проследят за тем, чтобы вас никто не тронул… и пожалуйста, даже не вздумайте вытаскивать револьвер из своей сумочки. Наши люди могут счесть этот жест как… проявление неуважения. (бугаи так не общаются)
Елизавета кивнула в ответ и тронула пластиковую дверь рукой. Дверь работала на детекторе движения, и как только пальцы Елизаветы прикоснулись к холодному пластику, дверь отъехала в сторону, давая девушке пройти внутрь. (можно и упростить. Мы все знаем, что такое автоматическая дверь в супермаркете)
В баре было душно и накурено. Столы были проедены какими-то паразитами, возможно, «информационными» жуками, которых Арбитры периодически выпускали на разведку обстановки в Старом Городе (фигасе жуки). Те въедались в любую гладкую поверхность и передавали все полученные данные на панель данных оператору(кто что сьел накануне?). Синдикатовцы, естественно, занимались тем же – посылали своих жуков в Город, чтобы выведать, что же там творится. Так они и следили друг за другом, не в силах нарушить обещание, данное Великим Судьей Карлом Терезом принцу Синдиката Лафаэру Медеусу…
Елизавета, хоть и была хирургом, но с самого детства страдала легкой паранойей (с хирургом это не противопоставляется). Нельзя сказать, что это ей вредило – скорее, даже помогало в местах, подобных Старому Городу (там все такие?), но в обычной жизни большинство Граждан, увидев ее, сочли бы ее за шизофреника, каким-то образом сбежавшего из лечебницы доктора Виггса, что в Старом Городе (глаза косят, слюни текут. Где внешние признаки паранойи?)…
Оглядевшись, девушка села за ближайший к барной стойке столик и заказала себе немного коньяка. Группа серых бюрократов (бюрократы в таком месте?), сидящих за столиком на другом конце бара, увидев ее, о чем-то увлеченно зашептались. Елизавета ухмыльнулась. Бедняги… они-то не знают, что оператор бара запустил процесс сканирования их электротату и в данный момент лихорадочно выясняет, как охранникам можно поступить с этими придурками – выкинуть вон из бара, или аккуратно попросить удалиться… Ей даже стало жаль этих несчастных выродков из Оцепления. Меланхолично закурив, она стала думать над своим нынешним положением.
Хоть эвтаназия на Кафиссии и была официально узаконена, но проблем после такой процедуры было не насчитать. Постоянные гонения со стороны более опытных хирургов, сетования Властей на «стажеров, которые ни хрена не умеют» и чувство того, что ты в этом мире никому не нужен, вправляли мозги не хуже порции дроби (дробь мозги никак не вправляет)… Докурив, Елизавета бросила окурок в пустой стакан из-под коньяка. В воздухе запахло горящей плотью (почему?)…
… Как же она могла допустить такую промашку? Да, конечно, он был аристократом и даже пообещал пятьдесят миллионов кредитов от его Семьи, если она облегчит его страдания и отключит систему жизнеобеспечения, но… Все стало только хуже. И вот, ее выгнали. Что же, они свой выбор сделали, как и сама Елизавета. Деньги никогда не придут на ее счет, она в этом уверена. В сумочке лежит пистолет. Всего-то дел-то – приставить дуло к виску и нажать на спусковой крючок…
- К вам можно?..
Елизавета отвлеклась от своих мыслей и пустыми глазами уставилась на незнакомца. Тот улыбался. Видимо, вид бывшего стажера-хирурга, решившегося на самоубийство, забавлял его… (на лице был транспорант, я так понимаю)
- Присаживайтесь, - хриплым голосом ответила Елизавета, придвигая стул к незнакомцу. Тот расправил полы своего плаща и присел. На его лице застыла немного издевательская ухмылочка. Он достал из кармана розовую пачку, вынул оттуда сигарету и закурил, пуская дым изо рта кольцами (я так понимаю, можно еще из ушей его пускать).
- Как это забавно… - наконец произнес он.
- Что именно? – поинтересовалась Елизавета, завороженная зрелищем плывущих к потолку колечек дыма.
- Да вот что, - как-то слишком энергично дернув плечом, ответил парень (она параноик. а он невротик). – По одному вашему виду я точно могу сказать, что вы из Хирургеона, верно?
- Да, и что с того? – вопросила (нарушение стиля) девушка, все еще не понимаю (орфография), к чему клонит незнакомец. Она внимательно оглядела его лицо, шрам на глазу и вынесла свой вердикт. Мальчишка. Двадцатисемилетний мальчишка, который решил вспомнить молодость, совратив очередную красавицу (никаких признаков мальчиковости не вижу)…
- Мой дядя-аристократ подвергся эвтаназии от какого-то стажера всего три часа назад и, естественно, умер. Ирония судьбы. Синдикат посылал по его душу около тридцати киллеров, и каждый из них (легче сказать все)потерпел неудачу. А что же сейчас? Умирает в постели в своей палате от того, что кто-то отключил ему систему жизнеобеспечения. Смех, да и только! – пока незнакомец говорил, с его лица сошла ухмылка. Теперь на его лице царила маска холодного равнодушия(криво написано). – Знаете что самое интересное? – продолжил парень. – Ведь говорят, что он обещал этому стажеру около пятидесяти миллионов кредитов за свою смерть… Старик совсем поехал крышей, вот что я вам скажу…
Елизавета молчала. Неужели ее трагедия уже стала для какого-т предметом шутки?.. (тут начинается рояль в кустах)
- Хотя, я даже благодарен этому стажеру. Покажите мне того, кто это сделал – и я обниму того, что избавил Кафиссию от старого магната!
- Ту, - поправила Елизавета. – Ту, что избавила Кафиссию от старого магната.
- Даже так? – незнакомец ухмыльнулся. – Впрочем, это ничего не меняет…
- Раз так, - сказала девушка, с очевидным намерением встать из-за стола, - то этот стажер перед вами. Елизавета Лоренс, приятно познакомится.
Глаза парня загорелись. Он взвился из-за стола, словно миниатюрная ракета. Схватив руку Елизаветы, он как-то слишком энергично стал ее пожимать:
- Спасибо, спасибо и еще раз спасибо! – радостно орал он.
- Тише, пожалуйста, успокойтесь! – взмолилась девушка. Лицо ее позеленело от боли – слишком уж крепко незнакомец держал ее за руку.
Скоро парень успокоился, поправил волосы и спокойно сел. По его лицу нельзя было даже сказать, что этот человек всего минуту назад радостно орал на весь бар о том, что его дядя погиб. Закинув ногу за ногу, незнакомец отпил амасека из рюмки и тихо сказал:
- Меня зовут… Джек Риппер (поэтично и оригинально), я работаю распределителем данных в Либрариуме. Приятно познакомиться…
- Елизавета. Елизавета Лоренс, Хирургеон. Приятно познакомиться…
Джек глубоко вздохнул, засунул окурок в пачку сигарет (да, они там все такие), и уставился на Елизавету своими глазами цвета чистого неба (минуту назат рисовался просто отвратный образ):
- А теперь, Лиз, давайте подумаем над тем, как же вы докатились до такой жизни...

… За полчаса их с Джеком разговора Елизавета поняла одну замечательную вещь – когда человек все время смотрит на тебя так, словно он – невинная овечка, а в каждую свою фразу вкладывает долю издевательства, ты, хоть и невольно, начинаешь ему симпатизировать… (да, она параноик)
Джек был прост и открыт. Он был беспощадным критиком и отличным аналитиком. Обладая поразительно острым интеллектом, он, к сожалению, не смог додуматься до одной простой вещи – что с таким умом ему надо было не в Либрариум наниматься, а, как минимум, дознавателем в Инквизицию. Благо, Черные Корабли последнее время зачастили…
Елизавета задумчиво глядела на холодное и бесстрастное лицо двадцатисемилетнего парня, который деликатно, хоть и с сарказмом, (в сарказме никогда не было деликатности)рассуждал о политическом значении мирного договора между Синдикатом и Арбитрариумом. В ее мозгу уже не раз мелькала мысль о том, чтобы сейчас взять и встать со своего (своего просят убрать абсолютно все) стула, войти в Оцепление, направится прямо в Башню Правосудия и там, перед компетентным советом Судей, разложить все по полочкам – так и так, в Старом Городе завелся очередной возмутитель спокойствия, и если его немедленно не арестовать, он может намутить таких делов, что даже Лорд-Коммандеру флота всего Сектора не покажется мало(и чтоб ее саму до кучи как сообщника)… Но, почему-то, Елизавете не хватало храбрости. Было в этом человеке что-то магнетическое, что-то окончательное (как это понимать?). Словно однажды приняв его точку зрения, ты не сойдешь с нее уже никогда (только дурак не меняет своей точки зрения)…
-… сорок пять лет, мисс. Сорок пять лет они пудрят мозги себе, друг другу, губернатору и СПО. Конечно же, ни тем, ни другим от этого легче не становится – впрочем, этого и следовало ожидать. Хотел бы заметить, что одним только введением полка Имперской гвардии в Старый Город можно было решить девяносто процентов всех проблем. Но! Держащаяся на порядочно обветшалых законах морали совесть не даст им спать спокойно при таком раскладе. Чертовы гуманисты (диалоги надо перечитать вслух, так разговаривать невозможно)… Послушайте, Елизавета, честно говоря, в этом мире самыми рассудительными остались лишь палачи и жертвы – остальные так, ненужные статисты… Будут до последней минуты своей никчемной жизни рассуждать о человеколюбии. Ха! Видели ли они это человеколюбие, когда сорок пять лет назад бронетранспортеры Арбитров наматывали на гусеницы кишки обычных граждан? Или когда шел Отбор? Или когда Синдикат таки нарушил периметр Оцепления и почти добрался до Башни Правосудия, фактически, снеся все на своем пути?.. Это – война. У нее свои законы. Она не знает побед, и не знает поражений. Она лишь собирает свою кровавую жатву, с нее этого достаточно! Но лишь человеческий разум делает каждую войну чем-то личным. Погибший на Западном фронте брат, мать, исчезнувшая после бомбежки, дочь, затоптанная насмерть во время всеобщей паники… Все это - факторы, который подогревают котел жертв. Эта война никогда не закончится, мисс. Они сорвутся – и, клянусь вам, когда это произойдет, меня уже здесь не будет. Впрочем, по вашему лицу вижу – вам это неинтересно… - сказав это, Джек заказал себе несчетную рюмку амасека и мутным взглядом уставился на Елизавету. (вот болтун. У нормального собеседника такой человек вызовет стойкое отторжение. Да и разговаривают ли на такие темы в прослушиваемом помещении?)
- Извините, я отвлеклась… - поправив волосы, ответила Елизавета. – Все это, несомненно, интересно. Но откуда вы все это знаете? О количестве жертв, о войне? Честно говоря, я еще никогда не слышала, что между Арбитрами и Синдикатом когда-либо вспыхивала война…
- Когда работаешь оператором данных в Либрариуме, важно знать, какой информацией ты располагаешь… - флегматично заметил Джек, сдувая несуществующую пылинку со своего плеча. – Тогда гарантируются прочные связи с Синдикатом…
Елизавета снисходительно улыбнулась – ей не раз приходилось зашивать раны тем, кто думал, что имеет право вступить в Семью. А иногда, приходилось ПРИШИВАТЬ отделенные от тела части…. (хирурги такому не удивляются)
- Я знаю, о чем вы сейчас думаете, мисс, - холодно заметил Джек. – «Очередной придурок, который считает, что если у него есть в кармане пистолет, три патрона и планшет с данными, то он имеет право голоса». Видите ли, у меня личные счеты с Синдикатом… глубоко личные…
… Елизавета и не заметила, как гул в баре постепенно стих, и серые бюрократы в ужасе вжались в спинки своих стульев. За спиной Джека возник, словно тень, парень с мышцами как у Катачанца. Послышался сухой щелчок взводимого курка:
- Шоу окончено, урод. Вставай и иди за мной… - пробурчал бугай, тыкая дулом револьвера в спину Риппера.
- Извиняюсь, что должен вас оставить… - Джек ухмыльнулся. – Но, я обещаю вам – ваше одиночество не будет долгим…
Елизавета сглотнула внезапно возникший (не звучит) комок в горле и проводила взглядом удаляющиеся фигуры людей – одну крупную и круглую – убийцы, а вторую, статную и подтянутую – Джека. Чем же ты им помешал, Джек?(действительно - чем?) Почему в отличие от других, таких же серых, как и ты, бюрократов, ты не такой, как все? Зачем ты пришил эти нелепые шелковые манжеты фиолетового цвета к рукавам своего плаща? (только такие мысли могут возникнуть о человеке, которого скоро не будет)И, в конце концов, для чего нужны эти перчатки с железными пластинками на костяшках?.. Вопросы-вопросы… (действительно, глядя на смертную казнь, мы подмечаем, какого цвета носки у осужденного)


Глава третья. Посланники Смерти.


«Ваша директива – выявить киллеров и уничтожить их до того, как они сделают свое черное дело. Иначе, когда-нибудь мы встретимся лицом к лицу с такими убийцами, до которых этим пройдохам как рукой до звезд…»
Великий Судья Карл Терез.

Субъект: Френсис Коулман Риз.
Род занятий: не определен или засекречен.
Заметки: часто бывает в Старом Городе, неоднократно был замечен его контакт с людьми Синдиката.


… С Дэйвом я работаю уже шесть лет. Отличный убийца, хоть и гомосексуалист, будь они все неладны… Хорошо, что свое маленькое хобби он четко отделяет от работы…
Уже долбаный час мы сидим в этом мокром до мозга костей переулке и ждем, когда какой-нибудь засранец из Арбитрариума догадается сюда заглянуть и приставить холодное и неприятное на ощупь дуло (дуло - это отверстие в стволе. Свои дула щупают только педики, согласна) своего дробовика к моему затылку… Я бы предпочел, чтобы он это сделал с Дэйвом – хотелось бы еще раз посмотреть на его абсолютно (лишних слов - море) нечеловеческую скорость реакции…
Вообще, странный он, этот Дэйв. Ему не повезло с самого рождения – родился он в Старом Городе, в семье одного небогатого (как и все жители Старого Города) кузнеца, который промышлял тем, что отливал пули для пистолетов Синдиката (и после этого он небогатый?). Так парень и приобщился к преступной жизни, и уже в одиннадцать лет он херачил (этим предложением уже модер должен заниматься) с двух рук так, что даже бывалым бандитам становилось не по себе (но никто из них не умер?). Да, вломить какому-нибудь уроду по самые гланды этот парень умел, что ни говори (он же...ну сами знаете...)… Однако, или матушка его порядочно пилила в детстве, или он действительно сильно разочаровался в женщинах, но он стал гомиком. Да еще не каким-нибудь латентным геем, а настоящим ПЕДИКОМ (это сути не меняет). Он этого не скрывал, но и не старался выказывать (абсолютно лишнее предложение). В общении он был лаконичен и всегда предельно серьезен. Если бы я не увидел тех фотопиктов, то никогда бы и не заподозрил, что ему это может быть приятно…
… Револьвер уже комком (что за револьвер такой? педик собирал? У мего еще дуло осязаемое?) примерз к моей руке, а пальцы онемели. А мы все ждали, ждали, ждали… (эстооония)
Перед тем, как сесть в засаду (Штирлиц сел в засаду. Засада поехала), Дэйв тщательно проверил переулок на наличие жучков – пошли слухи, что последнее время Арбитры очень тщательно следят за Старым Городом. Видимо, затевается что-то очень большое и очень, очень плохое. (потому-то револьвер я смялся)Я подвинул к себе мусорный ящик и уселся на его холодную крышку. Заднице сразу стало мокро. (назвался груздем, так полезай...сел, так не жалуйся) Проклятый дождь все не унимался – он словно старался меня доконать своим мерным постукиванием по шиферу крыши.(где еще может быть шифер?) Дэйв уже перестал обращать на него внимание – сразу видно, кто родился в Старом Городе…
… В Оцеплении никогда не идет дождь. Небо там всегда хмурое и пасмурное. Оттого и создается такое впечатление, что оно каждую минуту готово заплакать… Но, как говорится, в эпицентре взрыва всегда безопаснее – поэтому, кроме периодического сухого ветра, ничто не омрачает размеренной погоды. (о чем этот абзац?)
Я родился в Оцеплении, и оттого, наверняка, меня не удивляло ни серое небо, ни мерзопакостный (неудачно) вой ветра, который со злым смехом гоняет по улицам обрывки довоенных газет (то как завоет, как заржет)… Я привык и к довольно аскетичной архитектуре, к серой тени Башни Правосудия, которая является твоим вечным безмолвным свидетелем в нашем грешном мире. Все для меня было просто и привычно. Выходца из Старого Города можно было вычислить сразу – он пугливо жался к стенам домов и недоуменно бросал взгляды на небо, которое, почему-то, не обрушивало на него своего гнева. Даже кожа человека из Старого Города была совсем другой – бледной, гладкой и все время влажной. Девушки из Старого Города были намного красивее тех, что родились в Оцеплении (бледные, гладкие и влажные). Правда, своим видом они напоминали выходцев из могил – но с этим можно было смириться. Зачастую, этих девушек забирали в модельный бизнес – с такими стройными фигурками и гладкой кожей можно работать только манекенщицей… Ну, или проституткой, если уж жизнь сложилась совсем неудачно.
Каждый нормальный человек, родившийся в Оцеплении, знает, что в Старый Город лучше не наведываться, если за твоей спиной нет охранника, а сам ты не вооружен хотя бы пистолетом (который не комкается). Конечно, в ситуации, когда вокруг тебя около двадцати бандитов с обрезами, пистолет спасет лишь в том случае (когда он не комкается), если успеет сделать выстрел в голову своему хозяину, ведь в Старом Городе даже человек с автоматической винтовкой или ракетной установкой не был Богом-Императором – видали, знаем…
… Дэйв уткнулся лицом в мешок с мусором и задремал (какая симпатия сразу к герою! Наш человек!). Я отвернулся – хоть уже шесть лет с ним знаком, но все не могу понять, как его от всего этого не тошнит… Видимо, закалка сына кузнеца давала свои всходы (который тренировал мальца спать в мешках с мусором). Дэйву было все нипочем – ни дерьмо, ни кишки, выпущенные из живота «клиента» метким выстрелом из снайперской винтовки (винтовка стреляет НЕ ТАК!), ни запах общественных сортиров, от которых слезы на глаза наворачивались даже у самых выносливых Арбитров (писаю и плачу...)…
Я закурил. Назойливые капли дождя норовили затушить сигарету, но сегодня я был настроен решительно(вам ни за что не затушить мою сигарету! Только не сегодня!). Встав с мусорного бака, я снял крышку и водрузил ее себе на голову (на жопе, как водится, мокрое пятно. Наш человек!). Вот так вот (шикарный литературный оборот)– и зонтика не нужно…
… Бар был виден из переулка как на ладони. Я изучил его до мельчайших деталей. Уже успел посчитать число окон, входов в подвал, посетителей… Заняться было абсолютно нечем.
Дэйв проснулся и первым вопросом, который он задал, продрав глаза, было:
- Какого хрена? (ну че, жопа мокрая, мордой в мусоре, на голове крышка, пистолет смялся...)
Я пожал плечами. Дэйв с неудовольствием достал из кармана хронометрон и пробурчал:
- Видимо, заказчик ошибся. «Клиент» сегодня не придет…
- Будем ждать, - решительно отрезал я. – Заказчик всегда прав, забыл? Тем более, проступок, за который мы должны наказать «клиента», довольно крут… (мы его испугали. Или он со смеху лопнул)
- Да, действительно… - промычал Дэйв. – Ух, ты! Глянь-ка на ту девку!..
Я обернулся и посмотрел туда, куда указывал мне Дэйв. И там я увидел ангела. Нет, не так. Скорее, архангела. Она была красива – и точка.
Жгучая брюнетка с волосами, завивающимися у плеч (на шее росли?), и белоснежным шарфом, гармонично обрамляющим (это как?) ее тонкую шею. Куртка, расстегнутая нараспашку, и свитер, который отлично подчеркивал ее формы (что это за свитер такой). Рукава куртки были закатаны. (вот и вся красота - в одежде. Внешности - минимум)На внутренней стороне правой руки красовалась татуировка Хирургеона – двуглавый орел, держащий в своих цепких когтях окровавленный скальпель. Дэйв присвистнул:
- А девочка-то тебе понравилась, Френки! (А! Двупопое чудовище!)
- Умолкни, мудак, - как можно вежливее попросил я своего напарника. – Не тебе судить…
Дэйв хмыкнул и с плеском уселся в лужу, ни на секунду не смутившись (они там все больные что ли?). Он уже готовился заснуть, когда я внезапно воскликнул:
- Бинго!
- Что такое? – спросил Дэйв, мигом оказавшись рядом.
- «Клиент» вошел в бар, - усмехнувшись, ответил ему я. – Схватим, когда выйдет…

Великолепный опус. Шедевр. Я надеюсь, мои слегка деструктивные замечания будут приняты к сведению. Так не пишут. Нет уважения к читателю, нет сюжета, интриги, интереса. Нет ничего.

Слово "какой-то" характеризует (точнее, должно характеризовать) что это "один из сотни". Проще говоря, это настолько обычная вещь, что на нее даже не обращают внимания и говорят с презрением.
Это сравнение необыкновенно актуально для данного мира Империума. Недавно прогремевшая война оставила свои следы, поэтому герои для сравнения используют такие вот странные и, казалось бы, неочевидные вещи...
Ух. Не понял сути претензии (я знаю, я тупой)...
Согласен, с "серой палитрой" я все же намудрил.
Для сюжета - очень и очень даже нужная вещь (как и для атмосферы). Старый Город и Оцепление являются важными "персонажами" действа и поэтому я считаю важным отметить, как существуют люди по обе стороны баррикад.
Данная фраза Елизаветы является командой, а команды произносят громко. Весь остальной разговор идет в обычном тоне. Громкий голос требовался для активации датчика и восприятия команды.
От дождя волосы свалялись. Логично, не правда ли?
У Елизаветы, как и у Джека, личные счеты с Синдикатом. Просто для других людей она приводит сравнительно слабые доводы своей неприязни к этим бандитам.
Почти все бары Старого Города контролируются Синдикатом, но не охраняются с таким усердием. Вот почему Елизавета так удивлена этим.
В Старом Городе даже кошки злые...
Хех, недосмотрел... :blush:
Тоже соглашусь.
Приведу фразу из официального бэка:
"

Электротату

также используют кристаллическую технологию и являются более сложными вариантами обыкновенных татуировок. Инертный слой электропроводимого материала вживляется под кожу, иногда он вводится и тогда требуется время, чтобы он принял форму. Кристаллические стеки строятся на этой мембране, а оставшийся материал выводится. Электротату может также быть запрограммировано, чтобы функционировать как любое управляющее или контрольное устройство. На Земле каждый имеет электротату, содержащую информацию о личности владельца, кредитную карточку, марку безопасности и социальный статус подданного - это работает как полицейские файлы и кошелек одновременно. Сенсоры у входа каждого здания считывают данные с электротату каждого проходящего мимо, так что может быть составлен отчет о всех передвижениях любого человека. Подобно этому, гражданин может спокойно расплачиваться, лишь проведя рукой над сенсором. Данная система также используется Адептус Терра и на некоторых Имперских мирах по всему обществу или в определенных кругах. Так как электротату невидимы, то они идеально подходят для переноса секретных сведений - информация закодирована, так что она практически бесполезна для всех, кроме получателя. Носитель обычно не знает о ее содержании. Электротату, переносящие секретные сообщения, может быть разбита между несколькими людьми и работать только тогда, когда она собрана воедино."
Фактически, тот же имплантант, но более облегченный.
Система Кафиссия была более продвинута относительно этого вопроса. Тем более, по сюжету, это территория огромного Эксперимента, и поэтому было важно следить за каждым человеком.
Нет, просто большой и неуклюжий. И, опять же, он охранник, а не швейцар.
Опять же, берем во внимание, что Синдикат нечасто выставляет своих охранников возле баров. А если уж выставили, значит, им нужны были профессионалы своего дела... ну и не идиоты, естественно.
Кажется, это называется тонкий сарказм. :happy:
Обычно, на службу в Хирургеон берут более-менее устойчивых психически личностей. Елизавета - всего лишь исключение. Just as planned.
В Оцеплении нет приличных баров, вот и все.
Черт. Никто не знает, чем пахнет в воздухе, когда бросаешь окурок сигареты в стакан с алкоголем? "Запахло гареным" звучит слишком... просто.
То есть?
И в правду... спасибо за идею! :blush:
Не совсем. Он - бывший солдат. Этим движением обычно скидывают винтовку с плеча. При разговоре с незнакомыми людьми он обычно держал винтовку на коленях...
Согласен, очепятки - зло.
Аристократическое лицо, проще говоря.
Парень издевается. Jack the Ripper - Джек-Потрошитель.
Вспомнился рядовой Шутник из "Цельнометаллической оболочки". Дуализм и прочая чертовщина.
ОК.
Он был очень убедительным.
Или идеалист. И, во избежание дальнейших шуток, это НЕ одно и то же.
Это не диалог. Это крик души. Или монолог, если угодно. Видите ли, парень знает, что Елизавета хочет услышать... нет, он не психолог. Просто псайкер. Умеет выкапывать чужие секреты из душ людей и дергать за нужные струнки, чтобы вызвать их доверие.
А где там удивление?
Убеждение. Убеждение и то, что он знает кое-что, что хотела услышать Елизавета...
Не знал куда вставить подробности его одежды... :blush:
Таких кузнецов по Старому Городу - туева хуча. И кому он нужен?..
Именно.
Оо. И в правду...
По той же причине, по которой я описываю аванпост Арбитров.
Зато точно.
Ну, э... ПОЧТИ такие.
:blush:
А то! Знал мужик, что пацан сразу к синдикатовцам попрется! А там лицом в унитаз пихают для проверки! (Дэйв - исключение)
ИМЕННО!
ИМЕННО!
ИМЕННО!!!
Женщина-загадка, что с нее взять.
...

Факелы на стенах потрескивали, пламя их плясало, и тогда отблески разгоняли на время темноту в углах зала. Но большой кусок первозданной тьмы не поддавался свету - в его очертаниях можно было угадать человеческую фигуру, кутавшуюся в черный бархатный плащ. Человек этот глубоко увяз в кожаных внутренностях большого кресла. Видны были лишь бледная кисть, державшая изъеденный огнем пергамент, да из-под капюшона выглядывала белая маска, закрывающая лицо.
Мужчина плотнее закутался в плащ
- Что ты видела сегодня, Лилиана? - спросил он темноту.
- Я видела все то же запустение, руины и старые пожарища. Эти места прокляты, и нет смысла искать здесь людей. И тому уже лет пятьдесят…- ответил ему каркающий гортанный голос.
Из темноты, мягко шелестя крыльями, вылетела огромная черная птица и величественно опустилась на спинку кресла. По горделивому виду и живым глазам в ней можно было угадать большого ворона. И имя у нее было звучное - Лилиана де Луавваль им Рогнан.
- Ты все перечитываешь этот бессмысленный бред? - спрсила она у человека, слегка наклонив голову.
- Тут говорится о человеке, владеющем огромной силой. Пришел момент, когда он нам нужен. И где-то такой есть! Остается лишь понять, где. И вот как раз эта часть пергамента оторвана!… - человек в маске саданул кулаком по подлокотнику.

- Не трудись, это бредни сходящего с ума магистра, ожидающего жандармов. Насколько ты помнишь, он ничегошеньки сделать не успел для вашего государства. И теперь нам только остается цепляться за каждую выдумку, чтобы удержать разрушение и хаос в пределах одной провинции…
- Дориан хотел отхватить от Альба самую красивую и плодородную его провинцию, а принес сюда горе и разруху. Это надо кому-то исправить. Кто, если не мы?
- Это сделал не он. Я прекрасно знаю своего брата, и думаю, что он приложил к этому наименьшие усилия. Рядом с ним есть еще кто-то.

- Теперь уже все равно... - мужчина устало поправил маску, - только бы наши союзники на границах выстояли. С каждым днем все тяжелее…
- Константин, не впадай в отчаяние раньше времени, границы этого ужаса перестали расширяться…
- Надолго ли?
- Поживем - увидим. - ворониха явственно пожала плечами.

Вопрос цены
Мир продали сатане где-то во втором часу ночи. Эта мысль пришла к Джеку Блэку совершенно неожиданно, в тот момент, когда он проснулся. Наверное, она же и послужила тому причиной. И скорее это было даже не мысль, а утверждение, аксиома, навроде тех, о которых рассказывается в школе.
Джек сел в смятой кровати, несколько мгновений обдумывая случившиеся. Он был атеистом, и не верил ни в сатану, ни в демонов, ни в чертей, ни в прочие рогато-копытные фантазии. И тем более мысль о том, что мир продали сатане, не могла прийти в его прагматичный разум. Но мысль была плохо знакома с научным мировоззрением и продолжала с назойливостью мухи носиться в голове.
Взгляд Джека упал на батарею бутылок, оккупировавших тумбочку возле кровати. На полу рядом с туфлей стояла пепельница, забитая окурками. Вторая туфля пока находилась вне поля зрения.
- Мда, после вчерашнего и не такое в голову взбредет… - задумчиво протянул Джек и шумно сглотнул тягучую слюну, скопившуюся во рту.
Сатана сатаной, но мистер Броуди ждать не будет, а настенные часы показывали время появления у босса первых признаков плохого настроения. Джек вяло прошлепал в ванную, на ходу заправляя рубашку в брюки и натягивая сползшие носки. С грязного зеркала в ванной на него смотрела опухшая физиономия с недельной щетиной и красными глазами. Волосы пребывали в состоянии живописного хаоса. Джек провел по шершавой щеке рукой, тяжело вздохнул и решил, что щетина подождет еще денек-другой.
Умывшись и напившись из-под крана, Джек отправился на поиски второго туфля. Туфель нашелся в пустом холодильнике. Джек попытался этому удивиться, но сатана и проданный ему мир все еще продолжали осаждать его разум.
Тягостное чувство усилилось после того, как из-за стены раздались жутковатые крики и пара глухих ударов. Звуки доносились из квартиры, где жил безобидный, тихий как мышка святой отец из разорившегося бедняцкого прихода – в теперешнее время мало кто обращался к господу: как-то больше внимания уделяли выпивке и наркоте. Джек быстро собрался и выглянул в коридор. В коридоре мигала неисправная лампа, и было непривычно тихо и пусто. Крики послышались снова.
Джек постучал в дверь соседней квартиры. Послышалась какая-то возня, звуки падения чего-то тяжелого на пол и череда шагов.
- Чего надо? – Из-за двери выглянула на редкость мерзопакостная физиономия, сверкая безумными глазами. Джек знал, что святой отец не блистал красотой, но этот взгляд делал его каким-то потусторонне-жутким.
В лицо Джеку дохнуло сложной смесью перегара, табака и тонких дамских духов. Последнее почему-то особенно сильно насторожило его.
- С вами все в порядке? – Дежурная фраза прозвучала глупо – было видно сразу, что все совсем не в порядке. – Мне послышались крики…
- Да это чертова сучка кричит, - ухмыльнулся святой отец. – Выкобенивается, курва, но ничего, скоро она у меня запоет…
Крики раздались снова. Джек, не раздумывая, вынес плечом дверь, мимоходом сбив с ног святого отца. Открывшаяся картина поразила его: на кровати лежала молодая женщина, лет двадцати пяти, руки которой были прикручены к металлической спинке обрывками простыней. Красивое тело покрывал замысловатый узор из порезов, а рядом валялся окровавленный кухонный нож. Но больше всего Джека поразил взгляд женщины: безумный как у святого отца, наполненный болью, ненавистью и… похотью.
- Ей это тоже нравится. – Святой отец оскалился в плотоядной улыбке. – Сколько лет я терпел, сколько - страдал! И вот, оно случилось. Твори, что хочешь. Любая фантазия станет реальностью.
- А как же бог? – Джек был настолько потрясен, что только и смог, что выдавить из себя несколько слов.
- А что бог? Бога здесь нет. И во всем мире его нет! Теперь здесь только дьявол. И мы его добыча. Будь ты праведник или грешник, все равно, место назначения одно и то же. Так к чему аскетизм и мораль?
- Я… я… я вызову полицию!.. И скорую!..
- Зови, кого хочешь, сосед! Вряд ли хоть кто-то придет. Они заняты более интересными делами… Веселье только начинается…
Что случилось потом, Джек запомнил плохо. Единственное, что раскаленным железом врезалось ему в память, был дикий, первобытный смех женщины и корчащийся на полу толстяк со сломанной челюстью. Джек попытался ее развязать, как она пнула его ногой в промежность, не переставая хохотать.
- Сучка! – выругался Джек и выбежал на коридор. Одним махом он преодолел несколько пролетов лестницы и выскочил на улицу.
Первое, что попалось ему на глаза, был огромный транспорант, натянутый поперек улицы, на котором большими черными буквами было выведено:
«Грабь, убивай, насилуй! Добро пожаловать в ад на земле!»
Джек сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее бежал по улицам, все никак не в состоянии понять происходящее. Покореженные и обгорелые остовы автомобилей перекрывали улицы, на фонарных столбах раскачивались на ветру мертвецы, уже раздираемые вороньем. Люди с гиканьем и воплями носились по улицам, размахивая палками и кусками арматуры. В воздухе явственно чувствовался запах гари. И на каждом рекламном щите, на каждом плакате было одно и тоже: красивый черноволосый человек с улыбкой маньяка и надпись:
«Я ваш новый хозяин!»
За каждым перекрестком, за каждым углом было одно и то же: огонь, смерть, кровь. Мир сошел с ума.
- А разве он был здоровым? – Одновременно мужественный и женственный, пугающий и притягивающий, мягкий и твердый, этот голос было ни с чем не сравнить. Человек с плаката стоял за спиной у Джека и улыбался. На нем был строгий черный френч. – Я лишь придал этому безумию более четкие черты.
- Кто вы? – Джек с трудом выговаривал слова, как будто во рту перекатывались камни.
- У меня много имен. Сатана, Дьявол, Люцифер, Вельзевул, Ваал… Человек всему пытается дать название, имя, но мне этого не требуется. Но если тебе хочется, то можешь звать меня Покупателем.
- Сатана? – Хотелось думать, что это очередной сумасшедший, но было в нем что-то…
- Джек Блэк, вы можете мне не верить, но от этого ничего не изменится. Я купил этот мир с потрохами, и теперь все это принадлежит мне. Мне даже не стоило заводить капитальный ремонт – лишь пару заключительных штрихов, и «Добро пожаловать в ад на земле»!
- Как это случилось? – Джек устало опустился прямо на асфальт. Черноволосый не врал. Он и в самом деле был ИМ. – Как ты сделал это?
- Это было элементарно. Люди одержимы жаждой, Джек. Жаждой власти, знаний, новых ощущений… Я же даю то, чего они жаждут. Правда, результат не всегда соответствует ожиданиям, но это уже личные проблемы. И каждый ставил свою маленькую подпись кровью на одном большом договоре купли-продажи. Подписи копились два тысячелетия, пока их не набралось достаточно. И тогда я пришел и взял то, за что заплатил. Это случилось около двух часов ночи.
- Что будет дальше?
- Дальше будут новые миры.
- Зачем тебе они? Зачем ты это делаешь? Я никогда не верил в библию, и зло не выглядит так…
- … Красиво? Соблазнительно? А разве я зло? Я всего лишь Покупатель. А миры – это товар, который мне необходим. Я покупаю мир, использую его и выбрасываю несъедобные остатки. Ничего личного.
Джеку хотелось одновременно плакать и смеяться. Вокруг продолжали бесноваться люди, перемазанные сажей и кровью. Над землей плыл густой чадящий дым.
- Неужели все так и закончится? – Джек со злостью посмотрел на дьявола. – Всегда есть второй шанс. Выбор, который необходимо сделать в последний момент!
- Был и второй, и третий, и четвертый, и тысячный шанс. Был и выбор. – Сатана по-дружески помог Джеку подняться и отряхнуться. – Я давал шанс каждому, шанс отказаться. Я предупреждал о последствиях. Но кого интересуют предупреждения, когда впереди так соблазнительно маячит мечта. И люди делали свой выбор.
- А как же мой выбор, мой шанс? То были другие, а я?
На мгновение, дьявол задумался. По высокому аристократическому лбу пробежала одинокая морщинка.
- Пожалуй, ты будешь достоин. Понимаешь, я крайне азартен и никогда не отказываюсь от партии в покер…
- Не откажусь, - усмехнулся Джек. – Тем более, когда еще представится шанс сыграть с самим Люцифером. На что играем?
- На кону судьба мира, как бы это пафосно не звучало. И твоя судьба. Если выиграешь ты, то я дам миру еще один шанс, проиграешь – и ты станешь моим слугой, верным солдатом моей армии. Как тебе такое?
- Разве у меня есть другой выбор – конечно, я согласен.
…Джек сидел за массивным карточным столом из мореного дуба, обитого дорогим зеленым сукном. Напротив сидел дьявол и ловко тасовал колоду карт. Они находились в огромном гулком помещении, стены которого покрывали многочисленные барельефы: сцены совокупления и зверских убийств, людоедские пиршества и вереницы повешенных и посаженных на кол, выполненных с невероятным искусством неведомым безумным гением.
- Начнем! – произнес дьявол и добродушно улыбнулся. На мгновение что-то звериное промелькнуло на совершенном лице. В зеленых глазах загорелись опасные огоньки.
Они играли в техасский холдем. Сначала на стол легли по четыре карты втемную, по две обоим. На долю секунды дьявол замешкался и проговорил:
- Когда живешь тысячелетия, начинаешь ценить такие вот моменты настоящей жизни и настоящего риска. Представьте, одно и то же год за годом, столетие за столетием. Одни и те же желания, власть, которая лишь иллюзия…
Одна за другой на стол легли еще пять карт. Пять небольших прямоугольников с замысловатыми рисунками. Джек со вздохом открыл свои карты. У него был флэш.
- Победа близка… - ухмыльнулся Сатана. – Но Госпожа Удача ко мне благосклоннее.
У дьявола был флэш-ройяль.
- Ну вот и все! – Сатана откинулся на высокую резную спинку стула и сложил руки домиком. – Мир мой, как и ты. Добро пожаловать в когорту избранных.
Джек закрыл лицо руками. Но не слезы и не отчаяние он скрывал, а смех. Смех тонкими ручейками прорвался сквозь пальцы, и неудержимый хохот разнесся по залу, многократно отражаясь от разукрашенных стен. Дьявол недоуменно нахмурился.
- Знаешь, что, Сатана, - Джек с трудом заставил себя успокоиться, - а ведь я, наверное, откажусь. И мир ты оставишь в покое. Говорила же мама, не играй в азартные игры с чертом. Все равно проиграешь.
- Что ты удумал? – На прекрасном лице впервые проступили признаки зарождающегося гнева. – Картежный долг – это долг чести, и ты, проживший такую никчемную, серую жизнь, не посмеешь отказаться от него так просто. Ты не посмеешь обмануть дьявола!
- О какой чести можешь говорить ты, кого называют Лукавым?! Ты только и делаешь, что обманываешь и врешь. Ты сам сказал, что твоя власть – это иллюзия. И все вокруг иллюзия, сотворенная тобой. И в картах ты блефовал!
Внезапно Джек перегнулся через стол и схватил дьявола за руку. И вскрикнул от боли: как будто ухватился за раскаленный прут. Он отдернул руку – на ладони тут же вздулись уродливые волдыри. Но произошедшего оказалось достаточно, что из рукава френча на стол просыпался веер карт, достоинством каждой как минимум выше дамы. Джеку показалось, или на самом деле вместо точеного лица с мраморно-белой кожей появился звериный лик с ядовитой слюной, стекающей с клыков, и адским огнем, пылавшим между рогами. Дьявол поднялся, пылая неистовым гневом. Его голос гремел, доносясь отовсюду, как будто это персонажи тысяч барельефов разом заговорили, складываясь в торжествующий хор.
- Ты, смертный, был никем, мошкой, плевком на грязном полу! Твоя жизнь напоминала жизнь жука-навозника! На тебя выкидывали тонны дерьма, и ты молча его сжирал! Ты никому не нужный никчемный червяк! Я же даю тебе цель, великую цель, то, о чем ты так долго мечтал! Великую жизнь, наполненную грандиозными свершениями и длящуюся вечно! Будь со мной, и я прощу твою дерзость!
- Я все понял, Сатана! – Джек улыбался, понимая, что победил. – Ты все еще здесь не хозяин. Тебе недостает одной маленькой подписи, чтобы купить нас с потрохами. И тебе понадобился я! Ведь ты не в первый раз пытаешься купить мир. Две тысячи лет назад у тебя практически получилось, но нашелся один человек, который взял на себя грехи мира. И два тысячелетия спустя у тебя снова ничего не получится! И я теперь знаю свою миссию! Пусть я жил никчемной жизнью, но смерть моя не будет никчемной. Я умру ради великой цели! Я долго шел к этому, и вот, наконец, я тут, чтобы встретиться с тобой лицом к лицу.
- Да будет так, как ты решил! – Громовой голос вещал холодно и беспристрастно. – Твоя Голгофа ждет тебя!
Десятки рук вцепились в Джека и прижали к огромному кресту, грубо сколоченном из разбитой мебели. Под дружные вопли несколько молотков застучали, вбивая в мягкую плоть огромные гвозди. Кто-то водрузил ему на голову венок, сплетенный из колючей проволоки. Венец натягивали до тех пор, пока шипы не вонзились до кости в плоть, и десятки тонких кровавых ручейков не побежали по грязному лицу, смешиваясь со слезами. Под радостное улюлюканье крест водрузили над улицей, укрепив один конец в глубокой яме. Невдалеке стоял черноволосый человек в строгом черном френче, и его лицо было бесстрастнее камня.
Джек смотрел на него сквозь кровавую пелену боли, застилавшую глаза, и плакал.
- Я умру, но мир будет жить! – прошептал он.
- До встречи, Спаситель…

.

Капитан

Бабочку он заметил не сразу.
Вообще, удивительно что он ее вообще заметил. Здесь, в порту, было шумно: длинная очередь эвакуируемых жителей города, разноцветной змеей тянувшаяся от здания терминала и исчезающая где-то в его недрах, шумела и голосила на все лады, толкалась и пихалась, оттаптывала друг-другу ноги, пытаясь добраться до стартовых площадок, чтобы первыми занять лучшие места, первыми сунуть взятку солдатам из заградительного кордона вокруг транспортников, чтобы протащить побольше из «тяжким и непосильным трудом нажитого» скарба и имущества. Солдаты и офицеры взяток не брали, неумолимо отсеивая все, что не входило в положенные 5 килограммов на одного человека. Все это видели, но попытки «дать на лапу» все равно продолжались с постоянной регулярностью.
Бегал и суетился техперсонал, проводя последнюю заправку и предстартовый осмотр четырех «валькирий» - весь аэрокосмический флот, которым на данный момент обладала планета. Тихо потрескивал, остывая, металл прогретых дюз дропшипа, темнеющего голодным провалом опущенного трапа, в ожидании, когда желудок его трюма заполнят техникой и пехотой. Под траком танка, застрявшего на полпути в грузовой отсек, громко матюгались механики.
Поэтому, во всем этом упорядоченном хаосе и беспорядке, бабочку он заметил не сразу. Серая, она практически сливалась с фоном, такого же цвета пластинах брони, прикрывавшей покатые бока дропшипа и лишь легкое подрагивание крыльями, выдавало ее присутствие.
Сам не понимая почему, он, первый раз за последние 15 часов, улыбнулся. Вспомнил, что в последний раз видел бабочек очень давно, когда уезжал с родительской фермы поступать в академию. С тех пор он часто звонил родителям, отсылал поздравления по праздникам, деньги, но так больше не разу и не приехал в отцовский дом, где на предательски ласковый свет фонарей, по вечерам слеталась целая куча таких серых мотыльков. «Больше я наверное его и не увижу» - с каким-то хладнокровным, даже отрешенным спокойствием подумал он, - «через полчаса загрузка и вылет на позиции оборонительного массива. Дальше, после боевого контакта, час, может два – это если повезет, А в последнее время что-то так не везет»!
- Нет, всех эвакуировать не успеют, капитан – он обернулся и увидел сержанта второго взвода. Его коротко стриженная шишковатая голова, сломанный нос и массивный подбородок, как-то не вязались с большими карими глазами, в глубине которых затаилась печаль, обрамленных пушистыми и длинными, как у девушки, ресницами. Такие глаза больше подошли бы поэту или музыканту, но никак не морскому пехотинцу в боевом экзоскелете с пятнадцатикилограммовой штурмовой винтовкой наперевес.
- Чтобы эвакуировать всех, сержант, нужно время. Наша задача в том и состоит, чтобы дать им это время.
- Вы же знаете, капитан, мы будем стоять до последнего! Просто от того момента, пока мы еще будем стоять, до того момента, когда мы все ляжем, не заржавеет! Нас слишком мало. Если бы конфедеративное командование не отослало бы весь флот на поиски этих вонючих нигилистических еретиков, оставив наши задницы голыми, на радость рою…
- Не нам с тобой обсуждать политику командования. – мрачно, хотя и без должной строгости ответил он. - Хотя я не скажу, что мое мнение на этот счет отличное от твоего.
- Как бы там ни было, капитан, особой паники среди гражданских не наблюдается! – сказал сержант, доставая сигарету. – какую дезу им слили массмедиа?
- Авария в реакторе центральной энергосистемы. Как удачно, что на планете всего один город. Тогда истинная причина выползла бы наружу и у нас сейчас бы был последний день Помпеи!
- Да, но все равно те кто находится на фермах и в поселках обречены! – сержант затянулся и тут же неловко замолчал, осекшись. – прошу прощения, капитан. Разнервничался, вот и треплюсь словно баба! Я не имел в виду…
- Не оправдывайся, я и сам прекрасно все понимаю. – Он устало улыбнулся – Так или иначе всех не спасут, поэтому моим родителям лучше не знать правды. Пускай до последнего думают что все в порядке!
- Вы не связывались с ними, ничего им не говорили?! – сержант с любопытством смотрел на него, - Может быть, стоило?
Капитан промолчал, отрешенно глядя на трепещущую крыльями бабочку. Он не хотел признаваться сержанту, он не хотел признаваться себе ,в том что боялся посмотреть им в глаза, боялся говорить им неправду, успокаивающе и ободряюще улыбаясь, а внутренне холодея и ужасаясь от той мысли, что видит их в последний раз. Он не был трусом, мало кто мог сказать о нем подобное, но в данной ситуации он просто не знал как поступить, он не мог решиться. А еще он не знал, что ответить сержанту – тот по долгу службы умел видеть ложь.
Его спас взревевший дизель танка, которому наконец починили трак. Его массивный приземистый корпус заворочался на трапе и, пырхая выхлопами, наконец-то заполз в трюм дропшипа.
- Собирай людей, пора грузиться! – Сказал он, надеясь что сержант не услышит облегчения в его голосе. Тот лишь молча кивнул, чуть изогнув краешки большого рта в понимающей улыбке и грузно переваливаясь в громоздком экзоскелете, побежал выполнять приказ.
Капитан обернулся, чтобы еще раз посмотреть на бабочку, но та, испуганная вибрацией корпуса, уже улетела. Он упрямо мотнул головой и включив коммуникатор скафандра направился к дропшипу. Когда корабль, натужно гудя турбинами, лениво, словно нехотя поднялся с посадочной площадки, он, уже закрепленный предохранительными дугами внутри десантного отсека, рядом с сорока другими морпехами, вспомнил про бабочку и подумал что сейчас они сами похожи на мотыльков, летящих на свет пламени в котором они и сгорят.
«Дотла…» - улыбнулся он про себя. Его тряхнуло и прижало к стенке, когда дропшип набрал высоту и вошел в форсаж.

Администратор
Она ныряла в информационных потоках, как дельфин в теплом и ласковом море. Здесь время не имело большого значения, оно деформировалось и искажалось, растягивая секунды в часы, сутки, месяцы, годы. Она принимала терабайты тысяч процессов систем жизнеобеспечения города и промпредприятий, данные и телеметрию с оборонительного массива вокруг города, отчеты о поступлении пассажирских челноков на орбитальные платформы, анализировала информацию прибывающую с разведывательных спутников, координировала действия наземной обороны с силами воздушной поддержки, обеспечивала связь между взводами и отделениями, совершая все это одновременно со скоростью реакции где-то в областях нано и пикто. Человеческий разум, как впрочем и компьютерный, просто не смог бы, не сумел бы обработать такое количество информации за такой период времени. Но в привычном понимании этого понятия она была не совсем человеком. Администратор – эта та из немногих профессий, на которую не налагался запрет о генетической модификации и киберимплантации. Правительство жестко и непоколебимо вело свою охоту на ведьм, но даже оно делало исключения из правил.
Например, для таких как она. Здесь, на глубине 123 метра, под многочисленными слоями защиты, в полностью автономном бункере управления и координации, в ложементе жизнеобеспечения, окутанная многочисленными проводами и шунтами систем нейрального контроля, находилась администратор. Капельницы внутривенного питания, шланги отсосов экскрементов, электроды мышечной стимуляции, нейроблоки – все это входило и выходило из нее, делая ее частью компьютера, частью города, частью океана информации планеты.
Параллельно со всем этим, она вглядывалась в ту точку пространства, где, по приблизительным расчетам, через 59 минут должен был открыться ворп- переход. Глазами ее были спутники, зависшие за 400 километров от предположительного выхода скопления роя. По космическим меркам, они находились почти вплотную. Но спутниками можно было пожертвовать, полезную информацию же нужно было добыть любой ценой. Не зная что делать, ты просто не сможешь этого сделать - это аксиома ее профессии. Частью сознания она отвлеклась, чтобы посмотреть на результаты запроса о помощи. Ответа на сигнал СОС не было – Флот терранской конфедерации находился слишком далеко, в малоизученном секторе, в поисках мятежников. Даже если бы сигнал засекли, они бы все равно не успели – слишком далеко они находились, слишком поздно была получена информация о готовящемся вторжении, слишком мало сил было для защиты, чтобы продержаться до прихода помощи.
Шансов отстоять планету было чуть больше нуля. Но администратор все равно искала оптимальные пути, перебирая варианты стратегических решений ситуации. Она знала что проживет ровно столько, сколько ее убежище не будет обнаружено врагом, но смерти не боялась – само понятие смерти для нее было чем то размытым, из разряда абстракций. Должность администратора была пожизненной, к ней готовили с самого рождения, изолируя ребенка от его родителей, проводя ряд сложных операций по изменению генома и нейроимплантации. Всю свою сознательную жизнь, сколько себя помнила, она провела в информационной сети планеты, изредка выныривая в реальность в помещение бункера. По субъективному времени виртуальности, она прожила сотни лет, физически же ей было 25. Иногда, в редкие мгновения отдыха, она переключалась на камеры внешнего наблюдения, чтобы посмотреть на себя со стороны. Маленькая, бледная, с непропорционально большой головой, глаза с черной радужкой – она была так не похожа на других людей, которых она никогда не видела вживую, но которых она знала лучше них самих, которых она любила больше них самих, как родных детей, которых у нее никогда не было и не будет. Временами, она думала что была бы в другой жизни хорошей матерью, видимо на подкорке осталось что-то, чего не смогли изменить ни многочисленные генные модификации, ни слияние с машинным разумом.
Выход в реальность – это всегда, как вынырнуть с морского дна на поверхность, по крайней мере ей всегда так казалось. Бесплотная, всевидящая и всемогущая там, здесь она чувствовала себя беспомощной и слабой, слепой и глухой, теряющей какую-то важную частичку. Мертвый воздух, прошедший через многочисленные очистные фильтры, давил на ее легкие, неяркое освещение резало сквозь веки, заставляло жмуриться, зудело тело в местах подсоединения нейроканалов. Она судорожно вздохнула и раскрыла глаза.
В зале управления и координации все было также как и в прошлый раз, так же как и всегда. Железобетонные звукоизолирующие стены, несколько аварийных терминалов, ложемент- кресло, панели освещения – вот и вся небогатая обстановка. Кроме нее здесь все всегда оставалось незыблемым, неизменным.
«Ну что же, по этому пейзажу я тосковать не буду точно.»- подумала она. …Когда она увидела бабочку, то не сразу осознала ее присутствие - кроме нее в помещении ничего живого на протяжении долгого времени не было. «Как ты сюда попала?» - мысленно обратилась она к мотыльку. После долгого пребывания в одиночестве, ощущать рядом чье-то чужое присутствие было немного неприятно и непривычно.
«Скорей всего она залетела через вентиляционную шахту. Часть вентиляторов отключили из-за эвакуации, вот она и залетела.»
Насекомое подлетело к ложементу и уселось на один из кабель-приводов. Администратор задумчиво посмотрела на то как она медленно, чуть подрагивая крыльями, ползла в направлении ее левой руки.
«Твои родственники, думаю, тоже скоро навестят меня. Правда, они не такие красивые, как ты и не так безобидны.»
Поступил сигнал прайм-связи с терминала губернатора колонии. Она мгновенно нырнула обратно из реальности и подключилась к каналу. Через секунду она уже находилась в кабинете управляющего планетой. Обстановка виртуального образа комнаты при помощи видеокамер и баз данных, воссоздавала эффект присутствия с должным натурализмом.
- Администратор, каковы результаты по ответу на сигнал о помощи? – голос был усталым, да и сам губернатор выглядел изможденным, как и должен выглядеть человек, спавший за последние пару суток всего пару часов.
- Пока отрицательные, господин губернатор. Я настоятельно рекомендую вам покинуть планету сейчас же. Канал будет открыт ориентировочно через 26 минут. У вас еще есть возможность добраться до челнока.
- Хороший совет, но к сожалению он не для меня. Я родился и вырос здесь И мне непривычно будет умирать где нибудь в другом месте. Тем более что эвакуация ведь еще не закончилась?
- Количество эвакуированных приближается к отметке 60 процентов. К сожалению через 25 минут эвакуацию придется прервать – орбитальные платформы переполнены.
- Если не подойдет флот те, кто уцелеет, все равно обречены? – вопрос был задан обычным ,даже сухим, тоном, но данные телеметрии возросшего кровяного давления и учащения пульса, дали понять администратору насколько губернатор волнуется, задавая его.
- Анализ данных, полученный при прошлых контактах с роем, показывает, что при вторжении зерги стараются полностью ассимилировать планету и только после начинают изучать пространство вне ее. Если от орбитальных платформ не будет исходить прямой угрозы, они не будут их трогать, пока не захватят планету. За это время может успеть подойти флот. Конечно наши сведения о рое невелики, поэтому данный прогноз не стопроцентно-вероятен. Но шанс довольно велик.
- Это звучит не очень-то утешительно, администратор, – рот губернатора изогнулся в кривой усмешке. – но все равно спасибо!
- Благодарность излишняя, господин губернатор. Предоставлять достоверную информацию – это моя прямая обязанность.
На этот раз улыбка была почти приятной. Он запустил руку в густые с проседью волосы, немного помолчал, и вдруг спросил:
- Послушай, администратор, как тебя зовут?
- Администратор, господин губернатор.
- Нет, я не имею в виду должность! У тебя есть имя?
- Не понимаю вопроса ,господин губернатор. У администраторов есть цифровой идентификационный код. Мой код – 567310086.
- А в детстве, когда тебя растили и ты еще не была администратором, как тебя звали те, кто заботился о тебе?
- Я не… я не знаю… - впервые бесстрастность администратора дала сбой. – Данная информация мне недоступна.
- Жаль. Ты знаешь, нам с тобой недолго осталось. Не хочу я в последние часы обращаться к тебе при помощи сухих бюрократических терминов! Называй меня…. А, впрочем, это уже не важно, зови как сочтешь нужным!
- Хорошо, господин губернатор, как вам будет угодно.
С параллельного информационного потока поступил сигнал от спутников, наблюдавших за ворп-каналом.
- Сэр, спутниками зафиксировано движение энергетических полей в точке выхода раньше ориентировочного времени на 23 минуты. Вторжение началось!

Пилот
Звено валькирий выстроившись правильным ромбом, вырвалось из крепких обьятий притяжения планеты и полным ходом неслось в ту сторону, где метрика космического пространства лопалась и трескалась, как стекло. Силовые и энергетические поля вакуума сейчас сливались в причудливом танце, образуя водоворот ворп-канала. Две точки, находящиеся в нескольких
парсеках друг от друга сейчас превращались в одну, для того чтобы вытолкнуть на свет, словно новорожденного из чрева, орды разумных насекомых. Никто не знал, как зерги формируют надпространственные тоннели. Люди передвигались с неспешной скоростью света, протоссы мчались по галактике на сверхрелятивистских скоростях, но даже они со своими технологиями, обгоняющими человеческие на сотни лет, не знали как пробивать дыры в самой ткани мироздания. А зерги знали. И умело пользовались этим, неожиданно появляясь над терранскими колониями, сваливаясь на голову, словно чума от которой нет спасения, которая не знает пощады, жалости и сожаления. Они просто постепенно увеличивали свой ареал обитания. А сейчас они достигли и его родной планеты.
- Серафим-2, я Анубис. Подтвердите визуальный контакт с противником!
- Отрицательно, Анубис! Расстояние до точки выхода пятнадцать тысяч! Идем на полных маршевых, сокращаем расстояние! - Пилот подал полную тягу на двигатели. Его вжало в кресло от перегрузок. «Валькирия» рванулась вперед. …
«Тринадцать тысяч восемьсот, тринадцать тысяч семьсот»…- неспешно отсчитывал метроном компьютера. Пилот активировал боевой пульт. Засветились индикаторы ракетных пакетов, грозно заворочались на верньерах плазменные пушки.
- Серафим-1 боевая готовность!
- Серафим-2 боевая готовность, Серафим-3 боевая готовность, Серафим-4 боевая готовность! – Эхом отозвались в ларингофонах шлема голоса остальных пилотов.
Он улыбнулся. Он только недавно закончил академию и это был его первый настоящий бой. Адреналин мощным потоком поступал в кровь, ощущение от того что сейчас все, включая и смерть, по-настоящему, наполняло его ужасом и восторгом одновременно. Никогда: ни во время виртуальных тренировок, ни во время учебных полетов он так остро не чувствовал что жив. Приятели по учебке никогда не понимали его суицидальной склонности при выполнении маневров, преподаватели неодобрительно отзывались о «безрассудстве, на грани самоубийства». Однажды он даже чуть не вылетел из академии. Даже теперь его поставили ведомым в звено только потому что больше ставить было некого. О, как он радовался этому, он был готов расцеловать зергов, каждого из многотысячного роя, по отдельности за предоставленную возможность побывать в схватке: «Так и прозябал бы на инструкторской должности в каком-нибудь захолустье!»
- Все будьте начеку! – Раздался голос командира. –Не лезьте на рожон и дольше проживете!
Последняя фраза прозвучала как глупая шутка. Что серьезного может противопоставить звено аэрокосмических истребителей армаде, что через несколько минут выползет на свет? Пару раз укусить, вот и все.
- Помните, что на нашей стороне внезапность! В момент выхода они будут беззащитны. Наша задача состоит в том чтобы нанести как можно больший ущерб живой силе противника, дав тем самым время наземным группам закрепиться на позициях! Как только расстреляете боезапас – сразу отходите. - Простите, сэр, а разве у зергов есть неживая сила? Насколько я знаю, они все очень уж настолько живые, что даже лишний раз напоминать об этом не стоит!
- Если после, ты останешься в живых, шутник, то получишь пару нарядов за неуставное обращение к вышестоящим по званию! Отвечая на твой вопрос, скажу что ты прав – они все гребаные куски мяса, никакой механики, техники, компьютеров и прочей дребедени! Но недооценивайте этих тварей! У них есть масса других неприятных достоинств. Тем более что их много, а нас мало!
- Да, сюда бы парочку эсминцев! – Вздохнул кто-то, кажется Серафим-3. – Мы бы быстренько размолотили их в пыль!
Пилот молчал. Он жадно следил за тем, как метроном отсчитывал все сокращающееся расстояние: «четыре тысячи пятьсот двадцать, четыре тысячи пятьсот десять….»
- Серафим-2, это Анубис! Канал открывается! Повторяю: канал открывается! Приготовиться к боевому контакту с противником! Повторяю…
- Ну вот и все парни! Покажите чему вас так долго учили!
- О господи, сейчас полезут!
Пилот не обращал внимание на радиопереговоры. Он заворожено смотрел, как энергия, расплескиваясь разноцветными переливающимися лепестками в разные стороны, открывала воронку канала. Молнии статического электричества били на десятки миль в разные стороны. Вспыхнули и погасли двумя звездами спутники наблюдения – обшивка не выдержала тепловой волны. Истребители встряхнуло, когда она достигла их, тревожно взвыли датчики, сигнализируя о резком повышении температуры. Но он упорно не обращал на это внимания, он все смотрел туда, где то, что находилось за миллионы миллионов километров отсюда, сейчас прогрызало себе дорогу, чтобы оказаться здесь и сейчас…
Вначале он увидел что-то огромное, около двух километров в диаметре. Несмотря на исполинские размеры, он понял, что ЭТО живое, более того, ЭТО имеет разум - холодный, по человеческим меркам абсолютно иррациональный, но все же разум. Пилоту вдруг показалось, что в кабине «Валькирии» вдруг отказала система температурного контроля: его попеременно охватывал то жар то холод.
- Кластер. – прошептал он.
- Эта штука видит нас! – Командир вновь переключился на внутреннюю связь. – До атаки 20 секунд, даю обратный отчет – потом залп! Поберегите ракеты, они нам еще пригодятся! «Валькирии» слаженно перестроились. Пилот выбрал наиболее удобный для него вектор атаки, откинул предохранительные колпачки с гашеток.
Компьютерный целеуказатель определил цель, хотя даже без него промахнуться было трудно.
- Три, два, один – пошли!
Трассеры энергетических сгустков немыми вспышками озарили черноту космоса и погасли, найдя свою цель. Ракеты, впиваясь в тело кластера, расцветали огненными бутонами термической плазмы. Все это происходило в полной тишине, лишь легкая, смягченная компенсаторами, вибрация да восторженные крики в ларингофонах, были единственными звуками схватки. - Да, вот так, получите сукины дети! – Вопил Серафим-3. Пилот представил, как тот брызгает слюной на стекло шлема при каждом крике.
- Успокойся, идиот! – Послышался злой голос Серафима-2. – Разворачиваемся и делаем второй заход.
Не успели. Правый двигатель Серафима–3 вдруг вспучился, словно багровый нарыв, а затем лопнул беззвучным цветком взрыва. Видимо, аварийная система не смогла перекрыть подачу топлива к поврежденному механизму – через несколько секунд огонь перепрыгнул на уцелевший левый двигатель и истребитель, завертевшись вокруг собственной оси, развалился на куски.
- Вот дерьмо! – Пилоту показалось или голос Серафима-2 вдруг охрип. – Ладно, без паники, слушать меня: я иду на второй, вы двое прикрываете мне тылы, дадите мне шанс подойти поближе! Как только я солью весь боезапас, идем с тремя «же» в сторону планеты и прячемся в районе терминатора, пополняем запасы горючего и боеприпасов, затем снова сюда и так до победного конца! У нас фора в скорости – они до планеты еще часов шесть ползти будут! Все по…
В кристально чистом, никогда не знающем рефракции солнечных лучей, пространстве вакуума, пилоту было хорошо видно, как трое муталисков – жуткая помесь летучей мыши и сороконожки облепили «валькирию» командира. Он даже представил как они чавкают, пожирая металл корабля. Серафим-2 не потерял самообладание – он закружился в бешеном танце головокружительных маневров, пытаясь сбросить насекомых с себя. Частично ему это удалось, один из муталисков не удержался и с огромной скоростью по инерции улетел прочь. Но было понятно, что без посторонней помощи истребитель обречен.
- Прикрой меня! – крикнул пилот Серафиму -4 и рванул на помощь. Корабль командира стремительно увеличивался в размерах.
Первым же выстрелом пушки, он снес голову одному из муталисков и тот, беспомощно кувыркаясь, улетел в черноту космоса. Последний отцепился ,наконец-то, от истребителя и бросился в погоню за пилотом, за что тут же был беспощадно расстрелян Серафимом-4.
Мгновенно замерзшие сгустки крови чужого багровой шрапнелью забарабанили по обзорному стеклу кокпита «Валькирии» пилота, когда та пронеслась сквозь облако образовавшееся из останков твари.
- Уходите, я выиграю вам время! – и прежде чем командир успел возразить или помешать приказом, рванулся навстречу исполинской туше кластера.
Их было около двух сотен, хотя в данной ситуации плюс-минус пара штук не имела особой разницы – перевес явно был не на стороне пилота. Муталиски – эти органические истребители, идеальные в условиях атмосферного боя, проигрывали в скорости и маневренности при столкновениях в открытом космосе. Сейчас они шли наперерез Серафиму-1, выпуская под высоким давлением сжатый газ из подкишечных пазух, создавая таким образом реактивное ускорение. Подойдя на расстояние удара, они выплеснут сгустки высоко-коррозионных спор на «Валькирию».
Корабль чуть качнул крылом и звено ракет сорвалось и, словно гончие разгоряченные азартом погони, нетерпеливо устремились навстречу живой завесе. Стекло шлемофона мгновенно поляризовалось, гася яркий свет вспышки. Там, где недавно находилось несколько десятков тварей не осталось даже пыли – разрушительная сила атома даже в вакууме космического пространства имела колоссальный эффект.
За один заход, пилот всадил в кластер почти весь энергетический заряд плазменных пушек. Индикатор емкостных ячеек тревожно замерцал красным. Но пилот не обращал на это внимание, он напряженно наблюдал за живым кораблем зергов. Бугристый шар двухкилометрового диаметра, медленно вращаясь вокруг собственной оси, отклонился от первоначального направления и медленно дрейфовал в сторону открытого космоса, прочь от планеты. Из огромных дыр, украшавших теперь его поверхность, густыми потоками, тут же смерзающихся в огромные пузыри, вытекала бурая жидкость. Для верности он тут же запустил оставшиеся четыре ракеты в одну из дыр. Часть кластера вздулась, как гнойник, а потом, завершая аналогию, лопнула сизыми ошметками протоплазмы. С десяток муталисков, летящих навстречу «Валькирии», вдруг скорчило в конвульсиях. Спазматически дергаясь, они пролетели по инерции мимо замершего на месте истребителя. Но пилот не обращал на них внимания.
- ДА! ДА! МЫ ПОБЕДИЛИ! МЫ РАЗМАЗАЛИ ЭТУ СУКУ! – Вопил он на всех частотах. Повсюду проплывали бесформенные останки и безжизненные тела зергов: как только умерла центральная нервная система кластера, телепатически управляющая ними, умерли и они – их мозг не выдержал шока.
Пилот радостно кричал еще минуты две, пока наконец осознал что что-то происходит. В нескольких километрах от него вновь протянулось щупальце молнии. Датчики температурного контроля заголосили на все лады, заунывно завыла сирена.
- Серафим-1, это Анубис! Активность канала вновь возросла! Уходите оттуда немедленно! Повторяю – УХОДИТЕ ОТТУДА!..
Пилот не слышал. Или не слушал. На его глазах матка ворп-канала выплюнула на свет еще один кластер. А за ним еще один.
- Я же убил тебя, сука… - шептал он, не замечая что из глаз текут слезы уплывая и скапливаясь в уголках шлемофона. Какая-то детская обида охватила его, - Как же так? Я же убил тебя.
Он не помнил, как включил двигатели, как четырехкратное ускорение вжало его в кресло. Он направил «Валькирию» на надвигающийся на него кластер зергов, выжимая из нее все что можно. Верещащий датчик безопасности, обиженно булькнул и умолк, когда он коротким ударом кулака вломил его в сенсорную доску.
- Я же убил тебя, - шептал он, как завороженный.- Я ЖЕ УБИЛ ТЕБЯ, МРАЗЬ!!!!...
Сфокусированный телекинетический удар, попал точно в кокпит истребителя. Последнее что увидел пилот это яркую вспышку пламени, врывающегося внутрь кабины и удивительно похожего на сотканную из нитей света бабочку, распростершую крылья.

Вотс, право говоря - результат парочки бульварных романов и "Павэр - метала", к коим я пытался причастится на досуге).
Ничего кроме иронии у меня это не вызвало, посему: Первая глава. А дальше - посмотрим по вашей реакции ;)

Maximorum Epicus
Сатира на пафос и эпичность необоснованную
Пролог
Рассвет тронул шелковые линии величественной крепости Магниус, защищающей уж тысячи лет восточное побережье от атак враждебных созданий. Мужественные и непоколебимые воины съезжаются сюда со всего мира, дабы после великих свершений в скитаниях, стоять на страже мирного сна простых крестьян и ремесленников королевства Лилаллон. Люди, эльфы, хафлинги, мумий-троли и прочие добрые создания, в совершенстве владеющие оружием и магией, неусыпно смотрят в морскую даль, ожидая полчища врага, и не дрогнут они, какими бы огромными те полчища не были.
- Алассаль! – закованный в тяжелую митриловую броню паладин скрипнул забралом, - Брат мой, что во множестве сражений прикрывал мне спину! Где ты?!
- Я здесь, мой брат Олаф! Помню, как мы сражались бок о бок с сотней демонов и как ты, благороднейший из рода Торнов, сокрушал двух демонов одним ударом своего молота.
Олаф любовно скрипнул своим трехсоткилограмовым оружием.
- О да! Будь я проклят, если совру, говоря что ты был более достоин тогда похвалы, чем я! Ведь тогда тебе эти твари руку отхватили! И еще что-то…
- И пол ноги, брат мой Олаф.
- Да, и пол ноги! А ты все сражался, мечась словно тигр меж волками на одной ноге, и одной рукой круша врага на право и налево из лука! Вот, хочу спросить тебя, как ты натягивал тогда…
- Зубами, любимый мой брат!
Олаф задумчиво оперся огромным налокотником о край зубца стены. На его лице пробежал след мыслей глубины огромной.
- А стрелы чем тогда ты доставал, о дражайший Алассаль?
- Нуу, я…
Вдруг, словно раскат грома в зимнюю стужу, белоснежные стены и башни разразил ревом рог великой тревоги Моллавунир, прерывая сию благородную беседу.
О Олаф! – вскричал Алассаль, вскидывая к глазам недавно пришитую механическую руку, выкованную лучшими мастерами горных кланов, - Я не верю глазам своим!!! Это же демоны Азоронтиеля - самого могущественного из лордов девятого круга Геенны!
- О да! Я чувствую, взвыл мой верный молот всеми фибрами своего священного естества! Не дрогнем, Брат!
- Не дрогнем! – вторил тот.
- Не дрогнем!!! – подхватили тысячи вышедших на стену героев.
Демоны, бесы, полубесы, черты, упыри и прочие выродки преисподней неудержимой волной ударили о стену. На встречу им понеслась лавина стрел, и ни одна из них не пропал зря. Целые шеренги атакующих орд легионов Азоронтиеля рухнул и наземь. А на стенах молниеносно выпускали одну за одной свои стрелы и болты меткие витязи. И все стояли бок - о - бок: эльфы, гномы, люди, хафлинги, мумий тролли – все осознавали грозящую им опасность и сражались, как один, с верой нерушимой и надеждой в сердцах.
И вот преодолевая ценой тысяч воинов, демоны добрались до вершины стены, вздымая кривые сабли, зазубренные клейморы, пыряя отравленными копьями, и тысячи стрел вторили им.
И вознесли витязи высоко оружие свое, и опустили на головы врагам всего сущего! И пали они со стен, словно пена морская, но шли другие за ними, а за теми – третьи, и так до бесконечности. А толпы адовы до горизонта простираясь, заслоняли собой живописные долины и пляжи, и не было им конца.
Олаф сражался на вершине главной башни, сбрасывая со стен гигантских демонов – ваалов. Его молот был подобен солнцу, горящему во тьме. И не было от него спасения, и крушил он черепа, брызгая во все стороны черной кровью и мозгами, ломал демонские кости и сминал целые отряды бесов, хрустя оными как хрящами.
- Не будет вам крови светлой всласть, пока жив я, и дышу!!! – Кричал Алассаль, сбивая из своего огромного лука очередного черного дракона, - Да падет на вас гнев Срединного!!!
И его кличь подхватывали тысячи таких же как он, братьев по вере, чести и клинку, живота не жалеющих.
И падали враги.
Но было их слишком много. Не смотря на доблесть неприродную, и храбрость нечеловеческую, пала восточная башня, была смята стража на вратах, и распахнуты врата. Заполнился светлый двор Магниуса черной силой, и сошлись они со всех сторон тесня оставшихся в живых, но не сдавшихся воинов. И осталась не захваченной лишь одна главная башня, куда оттеснены остатки гарнизона были.
На вершине все еще сияющей непорочной чистотой белой цитадели добра стоял Олаф. Рядом, сотрясая своим великим луком в праведном гневе, возвышался Лассаль. Подле хирдом ощетинились лезвиями и арбалетами лейб-гвардейский полк мумий троллев.
Тогда еще не воплощенный дух Азоронтиеля возопил к героям:
- Сдавайтесь и вступайте в мое воинство, и будете более могущественны, чем когда либо!
Сердца воинов света сжались в спазме ужаса и сомнения, но сказал им Олаф.
- Помните, братья, о тех, кто глубоко в тылу верит в наши мечи, верит в наши сердца. Кто восхищался вами и благодарил не щадя слов, за то, что мы есть. Помните о тех, кто нас любит, и о том, что нам дорого!
Копья вновь поднялись гордо ввысь, мечи блеснули а латы утробно заскрежетали. Подняв высоко щиты паладины втсали на свой последний бой.
- К оружию, сыновья Света! Насмерть!!!
И бросились они на врага не исчислимого, и никто еще до них не сражался с такой доблестью и бесстрашием, и разили они врага, пока мечи их не затупились, а после – рвали руками, грызли зубами и трощили вырванными в ярости великой из стен плитами. И скопилась под башней такая груда тел сраженных, что белоснежные стены ее скрылись под ними, и в этом адском безумии островком света сияла площадка, где сражались герои. Но пали мумий тролли, пал на кургане из своих врагов Алассаль, так и не разжав зубы на шее огромного красного дракона. А после, сраженный сотней копий, выронил молот Олаф, читая окровавленными губами предсмертную молитву. И померк свет над Магниусом, казалось навеки.


Глава первая
Далеко от западного побережья, за высокими Халскими горами, лежала в уютной долине маленькая деревушка. Заполненная ярким высокогорным солнцем, игравшем на хрустальных потоках пересекавшей деревню реки Бронхильды, она была, пожалуй, самым красивым местом на захалских высотах. К северу от долины простирались длинным хребтом мистического дракона, Халский хребет, отражая блеск солнца и луны своими шапками, словно броней. На запад тянулась череда высокогорных долин и оврагов, сделанных ледниками в эпоху Империй.
Деревушка, рассыпавшаяся гроздью уютных домишек посреди долины, называлась Мокосией. А жили в этой деревушке одни лишь пастухи, ну, да еще кузнец у которого подрастал сынишка.
Мальчонка то был веселый и жизнерадостный. Помогал по хозяйству отцу, а когда выдавалась свободная минутка – то и соседям подсобить было удовольствием. Будучи лишен материнской опеки, мальчик видел в каждой женщине деревни частичку той, кто его повила на свет, и с рвением выполнял любые просьбы и поручения пастушек.
Так проходили года, лето сменялось осенью, осень – зимой, а после зимы вновь наступала весна – время ухода пастухов с отарами на высокогорные пастбища. Время то хлопотное и весна протекает как правило настолько незаметно, что не успеваешь оглянутся, как уже лето начинает припекать долину своим ярким и жарким солнышком. Право, не таким ярким как в Предхалте или столице Давед, но достаточно знойным для людей, никогда далеко от своей долины не уходивших. Лишь староста деревни Онил, и Элвис – местный оходник и страж по совместимости, единственный эльф в деревне, по осени уезжали в город, дабы продать сыры, шерсть и мясо да купить необходимые для жителей товары. Талесин – а именно так звали паренька, несколько раз ездил с ними, и эти пару поездок были, пожалуй, самыми большими приключениями. Нуу, если конечно не считать пару встреч с волками и уход в горы с отцом на поиски пропавшей отары.
Лето начиналось как и всегда – с ухода пастухов в горы. Матрона Алесна поставила сыры на закваску, а семье Воспенов требовались новые обода для телеги. Размеренно стучал в отцовской кузнице молот, а облака несли свои пушистые тела на запад, к вершинам таких манящих и в одночасье – таких опасных Хальских гор. Мальчик лежал в траве и жуя во рту стебель полыни, мечтательно смотрел в небо.
- Талесин! – голос отца, как всегда спокойный и уставший вырвал его из сладких объятий грез, - Талесин, ну где ты пропадаешь!
- Я здесь, отец!
- Будь добр, сбегай к Воспенам и примерь этот обод к их телеге, а то я уж не помню точного размера колес, да и – авось уж от старости усохли.
- Будет сделано, пап!
Парниша выхватил из рук отца стальной обруч и вприпрыжку помчался вниз по порослому сочной травой холмику, на которой стояла кузня, в сторону ярмарочной площади.
- И откуда у него столько энергии? – не переставая удивляться прыти сына улыбнулся в бороду кузнец.
Талесин бежал, весело насвистывая услышанную от Элвиса песню. Слов он не помнил – они были на староэльфийском, но мелодия ему хорошо запомнилась, и теперь все знали – как заслышишь «вить-тя-тя, вить…» - жди сынишку Кузнеца.
Но на пол дороги к дому Воспенов его остановила вражеская стрела. Пущенный с пригорка болт пробил плече, и повалил мальчика наземь. Со стороны выстрела послышались противные выкрики. Мучительным усилием парень заставил себя перевернутся на бок, и ужаснулся увиденному – на деревню неслась целая толпа уродливых чертов и гоблинов, а за ними высокой фигурой алел ужасный полудемон.
Все нутро Талесина встрепенулось. И не рана жгла его тело, вызывая жуткие грудные спазмы, но демон своим взглядом, что шел, казалось, из самих кругов Геенны Огненной. Парень закричал, скорчившись в жуткой судороге.
Но вдруг все исчезло. Поплыли перед глазами силуэты домов, замерли в порыве черные воины, все словно заволокло молочным туманом. И откуда то из сердца всего живущего под солнцем, зазвучал мелодичный голос.
«Не бойся… Я с тобой… Ты был избран…. Не бойся…»
Расфокусировавшиеся зрение вновь пришло в норму. Вокруг необычайно четко обрисовалась картина происходящего. И необычайно ясно в мозгу пульсировала мысль: «В ЛЕС!»
Сжав кулаки Талесин бросился прочь от деревни. Но он не бежал в ужасе перед лицом демонических истребителей, душу его не терзал вызванный демонической магией адский огонь. Лишь решимость и вера, истинная вера вела его в пущу древнего леса, начинавшегося на краю долины.
Он никогда так быстро не бегал. Словно в морскую пену нырнул он полумрак вековых дубов и ясеней, продираясь сквозь хитроумные переплетения веток и кустов. Сучья били по лицу, листва мешала смотреть. Несколько раз он кубарем летел, споткнувшись о узловатые корни, густой сетью оплетающие лесной дерн. Но вставал, и не взирая на боль ушибов и полученной раны, бежал вперед. Вперед, туда, где древние камни образовывали правильный полукруг. Вперед, где вековая магия, застоявшейся тиной хранила в центре хенджа алтарь. Вперед, где мудрость веков скрывала в себе его спасение. Его, но прежде всего – его родных. Всего что он любил!
Наконец то!
Талесин кубарем вывалился из обьятий густо растущих кустов. Священная поляна встретила его мягким светом . Он частенько бывал здесь в детстве, играл в лесу, не взирая на запрет отца и уйму страшных сплетен, бытовавших среди старожилов деревни. Но всегда она была какой –то обыденной, камни серыми и непривлекательными а алтарь в центре круга – старым и выветрившимся. Всегда, но не сейчас. Сквозь густо растущую над поляной листву ярким потоком лился неестественно золотистый свет. Обагренные золотом сияния, камни излучали видимое тепло, пульсировали и выблескивали высеченными на них рунами, будто сделаны были сегодня. Тени от их вершин тянулись в центр, сплетая в центре алтаря знак Великого Храма: шестиконечный крест с сияющим оком в центре. Но око, оно словно видело все вокруг, и взгляд тот был одновременно ужасным и зачаровывающим. Он пробирал до мозга костей, вводил в трепет и рабопление, он знал… Знал все о том, кем был Талесин, кем он есть и кем будет…
И он показал парню его будущее. Но не разразилось в сознании оробевшего сына кузнеца видение, не полилось откровение в его юную и наивную душу, но узрел он лишь меч, сверкнувший в центре ока гранями совершенного клинка, и понял, кем быть должен. Медленно протянув руку перед собой, Талесин из рода Велфертов коснулся своего предназначения. Меч паладина, самое благородное во всех подлунных мирах оружие лягло ему в длань точеной из цельного рога красного дракона, рукоятью.

Деревня догорала. На обломках домов шарились гули, пожирая трупы растерзанных крестьян. Полудемон брезгливо стряхнул с черного ятагана труп кузнеца.
- Примитивные людишки. Не покоряются воле высших сил ада, не признают, что время их бога давно прошло. И гибнут, бессмысленно гибнут! Ну и пускай, обагрят они землю своей кровью, возбудят черную магию, спящую в ее недрах, и восстанет в огне возрожденный Азоронтиель, нашь владыка, наш царь! Наступит наше время!!!
- Не так быстро!
На краю деревни стояла одинокая фигура воина.


Отец, Онил, матрона Алесна, Воспены… Все, все лежали среди обьятых пламенем обломков, лежали бездыханными, разрываемые гулями и прочими выродками преисподней!
Честная сталь блеснула в худощавой руке. Парень ощутил меч с так, словно всю жизнь учился им обращаться. Они были одним целым.
Резкий удар рассек атакующего гуля, второй отлетел в сторону, получив хлестным по черепу. Талесин шел спокойно, не останавливаясь для замахов и выпадов, не уклоняясь, а гули один за другим гибли в жалких попытках атаковать.
Полудемон взмахнул ятаганом. В атаку ринулись две дюжины ощетинившихся копьями и мечами чертей. С визгом и улюлюканьем обрушились на одинокого мечника неудержимой лавиной… И так же быстро растаяли, в блеске едва уловимых движений священного клинка. А воин все шел. Остатки дьявольских сил во главе со своим предводителем бросились в атаку. Этот бой не пережил бы ни один обыкновенный боец, будь у него хоть сотня лет опыта. Но не сын кузнеца, не паладин. Молниеносным броском ушел Талесин от атакующей его массы лап, когтей, шипов и лезвий, легким и непринужденным пируэтом отправив поющую сталь наотмашь. Три беса развалились напополам, рясно поливая землю черной кровью. Вот еще пятеро бесов вошли в групповую атаку, вошли грамотно – один прикрывает спину второму, нанося дублирующий удар копьем. Такое парировать невозможно. Провернув меч перед собой воин резал два наконечника, уклоняясь от двух лезвий в изящном реверансе. Еще выпад еще! Оба отражены с необычайной легкостью. Воин словно играл с врагом, растягивая удовольствие заведомо выигранного боя.
- Да кто ты такой! – взревел полудемон в отчаянной атаке.
Вторя командиру, бросились на парня и все остальные, рассыпав строй не соблюдая ни осторожности, ни тактики. Дюжина копий, дюжина вопящих исчадий геенны.
Дюжина глухих ударов оземь.
Талесин не обернулся. Он знал что все мертвы. Его клинок чересчур точен, дабы проверять качество работы. Теперь они с ним – братья. Его семья, его воспоминания отныне навеки стерты. Есть лишь он – Талесин, человек без прошлого, слепое оружие мщения. Не за разрушенное прошлое мстит он, но за весь свет, ныне тенью ставший. Отныне, его сердце позабудет что значит чувствовать. Отныне пламенный порыв присущ лишь острию его меча. Меча Паладина.
Обагренный черной кровью клинок блеснул в зареве догорающего пожара, уйдя в резные покои эльфийских ножен.

На небольшом плато в горах приземлился крошечный челнок. Ввалился внутрь люк, выдвинулся трап. Из корабля спустился мужчина в кожаной куртке и старых потертых джинсах, снял с пояса непонятное устройство и подошел к гладкой отвесной скале.
- Похоже, здесь! - крикнул он.
Второй человек высунулся из выходного проема и окинул взглядом неприветливые картины местности. Вдалеке виднелась серая скала, которая выделялась из всей горной цепи своей угрюмостью и навевала тоску.
- Ты идешь? Тракер утверждает, что вход именно здесь! - пилот еще раз осмотрел скалу. - Нужна взрывчатка.
- Лови! - Себастьян достал из сумки несколько гранат и по одной отправил приятелю.
- Издеваешься, да? Ты твердо веришь, что они пробьют эту скалу? - Джереми Уоллес поймал грены и сложил их горкой в расщелину в скале. Взведя таймер на одной из них, он быстро забежал в корабль, и тут раздался мощный взрыв. Шаттл качнулся, не удержался на обрыве и рухнул вниз, на дно глубокого ущелья. К счастью, компенсаторная система сработала, и двое людей внутри практически не пострадали, несмотря на то, что маленький кораблик был сильно поврежден.
- Вот дерьмо! - вырвалось у Джереми.
- Что-то я не поняла, что вы там сотворили с моим шаттлом?! - донесся из чудом уцелевшей рации возмущенный женский голос. - Я его не вижу на радаре! Если вы его разбили... Мало вам не покажется!!!
- Все в порядке, - уныло ухмыльнулся Уоллес. - Просто когда мы взрывали скалу, это корыто сорвалось вниз и разбилось. Само собой, я не прилагал к этому никаких усилий. Можешь мне поверить.
- Даже и не подумаю. Вот только что мне теперь с тобой делать? Простите, но сама себя я не посажу, даже при всем желании. А вторым шаттлом я рисковать не собираюсь!
- Насколько я понимаю, капитан тебе должен быть теоретически дороже шаттла, так? - спокойно поинтересовался Уоллес. - И потом, ты можешь послать на нем свою аватару, верно? И она доставит нас наверх, когда это будет нужно. В общем, жду челнок. Отбой!
Себастьян усмехнулся и вытащил из груды обломков помятый термос.
- Будешь кофе? - мужчина налил себе горячий напиток. - А прикинь, дал бы взрывчатку помощнее?
- Уже прикинул. Только разницы немного, сами отсюда мы уже не улетим, покуда "Кассандра" нас не заберет, - Уоллес вылез из челнока через дыру в борту. - Любопытно...
- Что увидел? - Себастьян подошел к Джереми и посмотрел вперед через его плечо.
В скале около шаттла темнел проход. Из стен тоннеля торчали серебристые штыри, погнутые и разломанные взрывом. Джереми снова влез в разбитый шаттл, но вскоре вернулся, неся в руке штормовой прожектор.
- Не знаю, как ты, а я полез.
- Ты уверен, что это продолжение Золотого Коридора?
- Что бы это ни было, сделано это не людьми! - крикнул пилот из тоннеля и включил прожектор. Тоннель странной формы казался практически бесконечным. Немного подумав, Джереми вылез из коридора, выключил прожектор, устроился поудобнее на помятом стабилизаторе и со скучающим видом уставился в темное серое небо.
- Вот что. Ты давай иди, а я подожду Касси. В конце концов, если легенда права, кто-то же должен будет забрать ее отсюда, - хмыкнул он, вытаскивая из кармана голопроектор и запуская очередную серию "Звездного Патруля".
Себастьян надел на голову каску с фонарем и вошел внутрь темного коридора. Повертев головой в разные стороны, он заметил свисающие с потолка вдоль стен металлические лианы с поперечными иглами, направленными на Себастьяна. Человек рванул вперед, повернул налево, пролез под каким-то брусом и оказался перед огромной дверью. Себастьян вынул из ранца, находящегося у него за спиной, четыре провода и прицепил их по периметру двери, до куда доставал. Он нажал комбинацию кнопок на пульте управления, дверь выдвинулась вперед, а затем отъехала в сторону. За ней шел бесконечный темный коридор. Себастьян медленно прошел по какой-то металлической пластине, которая стремительно закрылась, когда рейнджер оказался внутри.
- Опа! Где это я? - спросил Д'Эвер.
"Внутри меня, хам! - в голове Себастьяна раздался женский голос. - Так ворваться и напугать меня до смерти".
- Ну, кто кого еще напугал... А как ты со мной разговариваешь?...
"Телепатически! Вы - Себастьян Д'Эвер, ученый, разведчик, с планеты Сириус".
- Э, - протянул Себастьян, все еще не придя в себя. - Ну, типа, да.
"С Вами разговаривает Дредноут Последнего Пути, но не думайте, что я - единственная в своем роде, что печально. Есть еще другие корабли с искусственным интеллектом".
На потолке зажглись лампы, походившие на неоновые, и осветили коридор. Позади Себастьяна была входная дверь в корабль, рядом с которой находились какие-то кнопки. Впереди же мужчины открывался проход внутрь дредноута. Себастьян направился по нему и вскоре оказался в огромном зале с балконами и винтовыми лестницами. На противоположной стороне виднелась лестница, которая вела в центр управления. Рейнджер сразу же решил ознакомиться с ним, ускорил шаг и в итоге очутился в небольшом помещении, где одну стену занимал огромный экран, на котором была изображена девушка с рыжими волосами.
- Привет! - из динамиков раздался приятный женский голос.
- Кого-то ты мне сильно напоминаешь... - сказал Себастьян, усевшись в кресло напротив пульта управления.
- Образ был выбран из твоей памяти.
Дверь поднялась вверх, и на капитанский мостик вошла девушка, точная копия той, что была на экране. Она приблизилась к Себастьяну, приложила руку к сердцу и подняла высоко голову.
- Это что такое? - удивился Себастьян.
- Клянусь Вам верой и правдой служить, защищать в минуты беды и...
- Типа вечная служанка, да?
- А тебе что-то не нравится? - сказала девушка на экране.
- Нуу... У нас нет рабов.
- И что?
- Ну я не знаю... Выбирай сама.
- Я признаю Вас своим командиром, поэтому Вам и решать.
- Тогда, - Себастьян зевнул и почесал затылок, - Будь свободна... - и через секунду добавил. - Но...
- Что "но"?
- Не переборщи, - ответил рейнджер и поднялся из кресла. Он обвел глазами рубку и вышел из нее, спустился по лестнице и остановился на небольшой площадке.
"Решил погулять? - мысленно спросил корабль. - Кстати, как ты хочешь меня называть?"
"Ну, а как тебя зовут?"
"В переводе на ваш язык есть некоторые, как бы сказать, затруднения... Мне бы хотелось красивое имя... И я решила выбрать "Александра", вроде так звучит".
"Ну, неплохо."
"Пройди в двигательные отсеки и включи реакторы, дабы выбраться из этой конуры".
"Где они располагаются?"
"Иди сейчас прямо, завидишь черную дверь".
Себастьян прошел по балкону, нашел дверь, которая поднялась вверх, когда он дотронулся до нее, и оказался в небольшом коридоре.
"Жилой блок, " - пояснил корабль.
"А чего здесь все задраено?"
"Не было обходимости держать открытым".
Рейнджер миновал закрытые двери и очутился на перекрестке коридоров.
"Налево".
Слева по потолку вились какие-то кабели, уходившие в узкую щель. Далее шли металлические баки, за которыми находился серебряный блок с разнообразными мелкими инструментами. Рядом с ними в стену был вдавлен рычаг. Себастьян надавил на него, а затем потянул на себя. Над рейнджером засветилась лампочка фиолетовым светом, и по цепочке стали включаться остальные лампы уже белого света. Из динамиков раздалось какое-то урчание, сменившееся голосом Александры.
- Двигатели активированы, - сказала дредноут. - Пройдите, пожалуйста, на капитанский мостик.
В небе над ущельем раздался вой турбин, сквозь облака проскользнула небольшая прямоугольная тень, стремительно нырнувшая в провал и едва успевшая затормозить над дном. Зависнув около разбитого шаттла, челнок развернулся боком к Уоллесу, опустился на посадочные лапы и, вздрогнув последний раз, замер. В обгоревшем борту корабля медленно открылся овальный люк, из которого выдвинулся почти вертикальный трап. Джереми, не теряя времени, свернул свой проектор и забрался в челнок, свалившись во второе пилотское кресло.
- Итак, твоего протеже ждать будем? Или лучше свалим? Я за второе! - заявила девушка в кресле первого пилота.
- Подождем его на орбите. Но если запахнет паленым - сделаем ноги. Сама понимаешь, почему! - хмыкнул Уоллес.
- Да уж! По моим данным, ты за меня отвалил все сбережения твоего приятеля, Мальсиди! - хмыкнула аватара и резко повернулась к панели приборов, так что ее черные волосы вихрем взметнулись вверх. - Или ты еще и Д'Эвера почистил?
- Ну не то, чтобы очень сильно... Но да, попылесосил малец, есть такое.
- Ворюга! - шутливо бросила она, поднимая шаттл в небо. Взвыли двигатели, маленький неуклюжий десантник свечой взмыл в воздух и затерялся в облаках. Постепенно он прорвался через плотную атмосферу планеты и, прибавив ход на орбите, помчался в сторону спутника планеты Альгор, небольшой луны Виссиди. Пролетев мимо изрытой астероидами луны, челнок сбавил ход и стал медленно приближаться к практически незаметному в тени спутника небольшому фрегату с изящным черным корпусом, в котором все говорило о скорости и маневренности не только в космосе, но и в атмосфере планет. Челнок проскользнул между двумя узкими длинными стабилизаторами, отходившими от мотогондолы, укрепленной в кормовой части корпуса, под острым углом друг к другу, развернулся и нырнул в гостеприимно распахнувшийся сразу за небольшим аккуратным боевым мостиком шлюз ангара. Медленно проведя шаттл мимо десятка хищных истребителей, стоявших в два ряда в ангаре, и поставив его в правый стояночный отсек, Касси выдвинула трап, выключила двигатели и быстро покинула кабину, умчавшись по своим делам. Джереми отскреб свое тело от кресла, помассировал затекшую шею и спустился в основной отсек челнока, откуда выбрался в ангар.
- О-о, возвращение блудного капитана! - на небольшом экране терминала около шлюза возникло изображение бортового искусственного интеллекта "Кассандры", той самой брюнетки с умными и серьезными глазами.
- Что новенького? - поинтересовался Уоллес. - Только не говори, что опять сгорел контур охлаждения маневровых!
- Ну-у... Помимо контура, который действительно поджарился, есть еще две новости. Во-первых, я завершила запуск всех ста зондов. Для того, чтобы при необходимости их вернуть, потребуется час, так что имей в виду. Во-вторых, в системе я обнаружила несколько разбитых кораблей, к несчастью, уже полностью обворованных. Если интересуешься - могу предоставить полный отчет о каждом.
- Не нужно. Что я, обломков не видел, что ли? Вот если бы там что-то было... А что на Альгоре?
- А вот это действительно интересно... Сенсоры зондов фиксируют неопознанный мощный источник энергии под поверхностью планеты. Глубина залегания примерно триста пятьдесят метров, объект металлический, габариты две тысячи на пятьсот на восемьсот метров. Изнутри объект полый. Весьма вероятно, что это и есть тот корабль из легенды. Если так - с ним лучше быть осторожным.
- Сейчас поднимусь на мостик, покажешь модель.
- Хорошо, - бортовой разум отключился.
Уоллес прошел в главный коридор и прибавил шагу. Миновав четыре шлюза и свернув направо, в поперечный коридор, он немного сбавил темп и вскарабкался по небольшому трапу на верхнюю палубу. Очутившись перед массивным герметично задраенным люком, он подошел к терминалу и поинтересовался:
- Интересно, с каких это пор у тебя принято не пускать капитана в рубку?
- Личный код? - поинтересовалась "Кассандра".
- А то ты не знаешь! - возмутился Уоллес.
- Представь себе: знаю! - усмехнулось изображение на мониторе. - И все-таки буду настаивать, чтобы ты его назвал. Стандартная еженедельная проверка "на вшивость". Назовешь - и заходи на здоровье.
- Дельта - три - омикрон - восемь - ноль - два, - пробурчал Джереми и принялся наблюдать, как створки медленно расходятся, уходя в переборку. Как только щель достаточно расширилась, он протиснулся внутрь, в один из трех главных отсеков фрегата. Он оказался в узком проходе между двумя полукруглыми пилотскими пультами, перед которыми чернел основной обзорный экран. На пультах мерцали диоды, сенсорные панели были аккуратно закрыты прозрачными пластиковыми крышками, а по бокам от пультов ярко светились два экрана, на одном из них, левом, была отображена тактическая карта системы с маршрутами зондов, а правый "Кассандра" приспособила для отображения себя, любимой. За левой панелью колдовала Касси, корректируя траектории зондов ближе к объекту их интереса. Часть аппаратов уже кружила над скрытым в недрах горной цепи колоссальным кораблем, еще несколько полным ходом неслись к этой точке, а остальные продолжали усердно исследовать систему, не получив еще сигнала на передислокацию.
- Ну, что там? Изменения есть? - спросил Уоллес, подходя к трехмерной модели дредноута, медленно вращавшейся на небольшом экране его пульта.
- Пока нет. Я продолжаю наблюдение, - отозвалась аватара..
Себастьян уселся в кресле, и перед ним возникла голографическая панель управления. Он с изумлением посмотрел на нее и сглотнул.
- Как этим пользоваться? - поинтересовался рейнджер и дотронулся до голограммы.
- Это одна из идей предтеч - использовать голограммы для управления кораблями, - донеслось из динамиков. - В любой момент, когда тебе понадобится, появится голограмма и ты сможешь контролировать меня. Понятно?
- Угу...
- Ты можешь нажимать на кнопки так же, как если бы они были сделаны из твердого материала.
- Круто.
- Пробуй.
Д'Эвер рассмотрел пульт управления и нашел кнопку "Включить".
- Это что?
- Активация двигателей.
Себастьян прикоснулся к кнопке, и на экране замерцали красные точки: две в центре и десять по периметру, а вверху возникла надпись: "Двигатели включены".
- Дредноут готов к полету!
Послышалось какое-то жужжание впереди корабля, на дне ближе к носу "Александры" отъехала назад пластина и выдвинулись чуть-чуть вперед лазерные установки. Мощный сфокусированный пучок света вырвался из пушки, пронзил каменистую почву и через три секунды вызвал взрыв. Благодаря этому "Александра" всем своим корпусом смогла пробить дыру в горе и вырваться на свободу. Она быстро покинула атмосферу планеты и как будто вздохнула, когда оказалась в космосе.
Перед Себастьяном возникла голограмма, фон которой стал белым, и на нем появился текст.
"Выдержка из записей адмирала Алессандра Занетти, возглавляющего ВКС Земной Конфедерации:
Себастьян Д'Эвер, охотник-разведчик и пилот высокой квалификации, родился 334 года по Календарю Маршала Бодерштрафта на корабле Туманного Легиона близ планеты Сириус. В десять лет был отдан на попечительство лейтенанта Седьмого Корпуса на планете Бел в связи с тем, что Жерар Д'Эвер, отец Себастьяна, отправился служить в пехотные войска в созвездии Маркуса под предводительством генерала Мартина Гордона, где и погиб во время Холодного Года. Мать Николь Д'Эвер бросила своего сына в десятилетнем возрасте и сбежала на борт одного из кораблей Гипервалентной Эскадры. Как сообщают некоторые источники, через два года у нее появился еще один ребенок, о котором пока ничего неизвестно.
Себастьян окончил военные курсы в пятнадцать лет и занялся изучением плазменной технологии, за что получил медаль и тут же был выслан на периферию Галактики, где должен был разобраться с дефектами нового оружия. Прибыв на Девятую Базу, его корабль атаковали пираты и захватили в плен Себастьяна, чтобы использовать его знания для борьбы с Коалицией Сириуса и Денеба. Известно, что Д'Эвер выполнял приказания главнокомандующего, что привело в 363 к неожиданному взрыву и уничтожению нескольких пиратских кораблей. Себастьян сумел спастись и вскоре оказался на Базе орбиты Плутона. По неофициальным источникам: Д'Эвер виделся с Генералом Туманного Легиона. Через год Себастьян получил в награду за проведенную операцию "Атлант" в хорошем состоянии "Тигр" с капитаном Джереми Уоллесом. Себастьян увлекался различными легендами и однажды наткнулся на любопытную историю, которая его заинтриговала до такой степени, что он решил уйти со сввоего поста и подробнее изучить новые для него сведения. Кроме Джереми, он рассказал о своем предстоящем мероприятии еще одному человеку, который скрывает свое настоящее имя и зовется Роберто Мальсиди (не доказано)".
- Это интересно, - рейнжер сложил руки на колене и посмотрел на фотографии, где был изображен он, его отпечаток пальца и рисунок радужки. - И, конечно, строение ДНК им тоже известно?
- Да, - ответил биоробот. - Только вот семь месяцев назад база данных Флота подверглась атаке хакерами, и часть ее была утеряна при попытке отключить ее от главного компьютера.
- Браво! Теперь про меня все узнают, - Себастьян усмехнулся и повернулся к Алекс, сидевшей в черном кожаном кресле и что-то набиравшей на голографической клавиатуре.
- Ты что делаешь? - спросил пилот и взглянул на голограмму. На ней сотни маленьких кораблей покинули грузовой отсек и разлетелись в разные стороны.
- Я активировала зонды, чтобы...
- Внимание! - заорало из динамиков. - Замечен неопознанный объект. По размерам и конструкции напоминает небольшой корабль. Он использовал свои зонды для разведки, из-за чего я не успела запустить стелс.

Старая, давно заброшенная деревня когда-то знала лучшие времена. Но теперь те времена канули в Лету. Крыши домов прохудились, от часто проходящих в этих местах ливней стены покрылись мхом и уже прогнили настолько, что было поразительно то, как они еще держались. Оконные стекла растрескались, рассыпались так, что теперь сами окна напоминали пустые глазницы. И теперь эти глазницы словно с удивлением взирали на нескольких путников, что потревожили ее покой. Не часто здесь кто-либо бывал.
По причине холодной осенней погоды они кутались в длинные плащи, высоко поднимая воротники в попытке защититься от ветра. Однако это не мешало последнему злорадно забавляться с ними, то со всей силы набрасываясь на них, то подхватывая прелые листья и швыряя в путников. Но вскоре это ему надоело, и ветер принялся гонять пресловутые листья.
Шедший впереди бросил взгляд на запад и поежился.
-Не успеем, похоже. Как воды поднести, попадем под ливень.
Остальные угрюмо молчали, осознавая, чем это грозит. Лишь замыкающему отряд захотелось уточнить:
-Как воды поднести, подхватим лихорадку и с концами.
Если была бы возможность приглядеться к ним, то сразу выяснилось, что это охранники, сопровождающие торговца, шедшего в центре отряда. Он, также как все, закрылся от непогоды плащом, а принадлежность его к Торговой Гильдии выдавало лишь кольцо с гербом - рассеченная мечом надвое монета. При ходьбе он опирался на палку и сейчас обреченно вздыхал - от излишней сырости его старые кости опять разноются.
-Надо было все-таки взять лошадей, а не тащиться пешком столько верст.
-Нет, Гортран, в этих краях по весне и осени земля так разбухает, что ни одному коню не пробиться,- возразил Трив, старший группы охранников.- Только человеку подвластно пройти здесь. К тому же, если мы ногу подвернем, то сможем идти дальше, а вот лошадь бы пришлось прирезать. Чтобы не мучалась.- Он отпил из фляжки и продолжил.- Я по этим местам уже лет двадцать хожу, знаю несколько хороших путей. Через дня два пути есть выход на главный тракт. Как раз в обход таможенного поста. В этот раз обойдемся без грабительских пошлин.
"Наверняка он рассчитывает получить часть от сэкономленной суммы,- подумал торговец.- Ну что ж, посмотрим. Если буду в плюсе, то отстегну ему немного"
-Надо бы переждать ливень, эта деревушка подойдет?
-Не знаю, она пустует уже лет десять. Что произошло с ней, никто не знает - все жители пропали неизвестно куда. Не хотелось бы оставаться там, но выбора нет, до ливня нам точно не найти ничего стоящего.
Единственным подошедшим убежищем во всей деревне оказался большой двухэтажный дом, сложенный из крепких бревен. Все остальные дома давно сгнили, лишь чудом не развалившись.
-Интересно, кому он раньше принадлежал?- Поинтересовался Трив, осматривая внутреннее убранство их временного пристанища.
Здесь явно очень долго не было ни кого из живых. Даже крысы не хозяйничали в подвале, по одной пророк причине - отсутствие каких либо продовольственных запасов.
-Скорее всего, старосте этой деревушки,- произнес Гортран.- Или это церковь ранее была.
-Церковь вряд ли,- возразил Трив.- Я вырос в почти такой же деревне южнее отсюда, она у нас каменная была.
-Кто, деревня?
-Да церковь!- Возмутился недогадливости торговца Трив.- Так что, скорее всего это дом старосты, либо богатого крестьянина.
Внутреннее убранство не позволяло судить о том, кому он раньше принадлежал. Так как путников встретили голые стены, поросшие мхом, из мебели только стол, три ножки которого сгнили и покосились так, что столешница одним углом опиралась об пол и раскачивалась при этом. Как только торговец с охраной вошли, ножки не выдержали, и стол с грохотом рухнул.
-Как будто специально,- мрачно произнес Трив.
Комната, в которую они вошли, была главным залом дома. Поскольку в этих краях никогда не знали никаких зим вообще, то при строительстве обошлись без сеней. Потолок не ограничивался первым этажом, служа сразу крышей. В стене слева была видна тяжелая дверь, от старости давно прогнившая и осевшая. Выше стена оканчивалась перилами. За ними просматривался второй этаж.
-Я понял, что здесь раньше было,- произнес Гортран, когда охранники сумели сдвинуть неподдающуюся дверь.- Либо таверна, либо постоялый двор.
Скорее всего, его догадка была верна, так как они обнаружили длинный коридор с множеством дверей по бокам.
-Хорошо. Тогда мы можем переждать ливень в любой из этих комнат.- Трив открыл дверь и тут же захлопнул.- Хотя вряд ли. Там все сгнило давно, от сырости. Как только главный зал выдержал еще?
-Так там и стены поросли мхом. Наверно, прогнили тоже, скоро рассыпятся.
-Сезон ливней идет уже с месяц. И столько же продлится. Так что дом выдержит. Нам придется в главном зале переждать.
Когда они вернулись обратно, снаружи уже начал накрапывать дождь. Один из охранников резко дернулся, когда ему за шиворот попала капля, сорвавшаяся с крыши.
-Что, Васдес, вода на тебя нападает?
Охранник раздраженно посмотрел на Трива.
-Ладно, не кипятись. Лучше посмотри на втором этаже, может есть там что-нибудь стоящее.
Когда Васдес ушел, Гортран обратился к Триву:
-Что с ним такое?
-Да у него боязнь воды жуткая. Настолько сильная, что он ее даже не пьет.
Он посмотрел наверх и задумчиво произнес:
-А ведь нам здесь не укрыться от ливня. Крыша протекает, все равно промокнем.
-А мы можем же палатку поставить,- предложил кто-то из охранников.- Снаружи, под открытым небом ее бы ливнем снесло, а здесь все-таки дом.
-Неплохая мысль.
Тем временем Васдес поднялся на второй этаж. Однако помародерствовать ему так и не удалось - все уже украдено, до него. Если, конечно, было что воровать.
Он зашел в одну из комнат. Сырость и неприятный запах плесени очень раздражал его, но тут ничего не поделаешь, приказ есть приказ. Васдес принялся рыться в куче мусора, что мирно лежала в углу, как вдруг резко захлопнулась дверь.
-Что еще за шутки?! Ноги попереломаю!
Он попытался открыть ее, но просевшая тяжелая дверь не желала сдвигаться ни на волос.
Васдес пораженно покачал головой. Всего пару минут назад он с трудом открыл ее, и сейчас ничего не мог с ней поделать. Так как тогда она так легко закрылась?
За окном послышался шорох. Он осторожно приблизился к нему и выглянул наружу. Это всего лишь пошел дождь, скоро обещающий перейти в ливень. Васдес передернулся и вернулся к двери, не теряя надежды ее отворить.
Стоило только ему на мгновение забыть об окне, как за ним снова послышался шорох.
Обернувшись, Васдес обомлел. Через окно просачивалась вода. Она текла на пол, на потолок, на другие стены. Сначала тоненькими ручейками, затем все больше и больше. В панике Васдес попытался дернуться к выходу, но и он оказался прегражден водной стеной. Обернувшись кругом, охранник осознал, что находится в ловушке. В его голове раздался насмешливый голос.
"-Неужели такой большой человечек боится какой-то воды? Что-то тут не так!"
Васдес еще несколько раз обернулся, но никого рядом с собой не обнаружил. Кроме воды, этой проклятой воды.
"-Ах да, вот оно,- продолжал тем временем голос.- Мальчик идет по обрыву над рекой. Он еще не знает, насколько это опасно, но уже скоро поймет. Да! Вот это случилось, земля не выдержала его веса, и мальчик падает в бурную реку! Он тонет, а вокруг никого! Никого, кто мог бы протянуть руку и вытащить его. Вокруг лишь вода, что не дает вдохнуть, что тащит вниз. Но все же он чувствует дно и пытается выбраться. И с трудом это ему удается! Лишь остается боязнь воды"
Васдесу стало дурно, он попытался было снова рвануться к двери, но вода вновь плотным слоем покрыла ее. Тогда он решил выпрыгнуть в окно, однако вода закрыла и этот путь. Теперь она стала все настойчивее, приближаясь к своей жертве, окружая его смертельным кольцом.
Но тут, откуда-то снаружи, донесся гром. И все прекратилось в момент. Вся вода мгновенно исчезла, не оставив и следа.
Васдес ногой вышиб дверь и стрелой вылетел в коридор. Быстро переведя дух, он помчался было в главный зал, к остальным. Но стоило ему немного сдвинуться с места, как ощутил, что снова находится в ловушке. Из под всех дверей целеустремленным потоком текла вода, устремляясь к нему.
Васдес бросился вперед, не разбирая дороги. И вода не заставила себя ждать, она разом бросилась на жертву, опутывая его тело, забираясь в легкие, проникая в рот. Давний страх Васдеса ожил, усиливаясь многократно, давя на сознание.
-Нееет!!!- Прокричал он, прежде чем на всей скорости удариться об перила и грузно упасть на пол первого этажа. Больше он не поднялся.
Лишь секунду остальные охранники ошарашено смотрели на упавший совершенно седой труп. Затем двое взвели арбалеты и отступили назад, держа под прицелом перила второго этажа. Пятеро, обнажив клинки, бросились по коридору к лестнице и вскоре обыскивали второй этаж, методично взламывая двери комнат.
-Здесь никого! Только окно выбито в одной комнате. И дверь тоже была выбита.

Чёрный Стопщик

Эту легенду я услышал от одного дальнобойщика. Тогда путь мой лежал в Архангельск.

Когда-то, около 5-ти 6ти лет назад, один парнишка сорвался в стоп за своей девушкой. Почему она жила в другом городе и отчего он вышел на трассу в ночь - теперь уже неизвестно, но факт остаётся фактом - холодной ноябрьской ночью он ушёл из дома.
Парень пропал. Девушка через неделю сама доехала до дома парня, и уже тогда родители забили тревогу.
Фотографии были расклеены на каждой остановке и у каждого кафе. Вскоре нашёлся небольшой след-хозяйка одного кафе рассказала, что видела этого несчастного на трассе. На этом везение закончилось.
Дальше началась зима, и обильные снегопады засыпали округу чуть ли не по пояс. Поиски стали бессмысленны.
Через год дальнобойщики на разных местах трассы стали замечать странного автостопщика. Странность была не в одежде - в поведении. Когда машина останавливалась, чтобы подобрать его, он исчезал. Зато после этого в рейсе не было ни поломок, ни проблем с ГАИ, ни с дорожными бандитами.
Ещё через некоторое время один водитель рассказал, что еле выжил в аварии - отказали тормоза и он вылетел на обочину. А до этого ему каждый километр являлся этот "чёрный", но он его так и не подобрал.
Прошло три года, и один дальнобойщик рассказал другу пропавшего парнишке о призраке трассы. Они подъезжали к родному городу пропавшего, и остановились в кафе.
Неожиданно водитель увидел пожелтевший от времени портрет пропавшего и заявил, что изображённый странно похож на призрака. Оказалось, что в своё время и этот дальнобойщик повстречал призрака. тот являлся ему каждые два километра, и помня примету, водитель всё же остановился. всё, что он успел разглядеть - это чёрную одежду и лицо. Дальше призрак просто шагнул в лес и исчез.
Друг пропавшего пытался найти след - места на трассе, где появляется его друг. выяснилось, что с разницей минут в двадцать его видели и на е-95 и на м5, причём едущим в разные стороны.
С тех пор легенда о Чёрном Стопщике ходит по русским трассам, и многие дальнобойщики благодарят его за удачу в рейсе, а некоторые проклинают за изуродованную машину, потерянный груз или банкротство.

Я дослушал легенду и закурил.
Неожиданно из рации раздался голос.
- по м5, на Москву, на Москву!!! У меня Чёрный Стопщик в кабине!!!
- Лови удачу! -раздался ещё чей-то голос.
- да он сам залез! как не зна... А-а-а!!!! - раздался жуткий крик.
Впереди, в метрах ста от нас дальнобойщик протаранил оградку моста и вылетел вниз, на железнодорожные пути. Мы остановились.
То, что мы увидели под мостом было просто ужасно - смятый, покорёженный грузовик и изуродованный полуприцеп. Там уже стояло несколько человек, и мы не стали спускаться. Канал связи был забит голосами водителей.
я последний раз глянул в зеркальце в ту сторону, и заметил то ли игру теней, то ли чёрный силуэт.
25.10.2008.

Люблю Старый Город. Люблю этот промозглый запах дешевого амасека и опрятный вид шлюх, которых можно снять всего за двести кредитов… Люблю этот великолепный удушливый воздух, который словно спрут заползает в твои легкие и окутывает внутренности своими холодными щупальцами… Люблю, когда глаза синдикатовцев следят за тобой из-за каждого угла. Люблю, когда у тебя есть в кармане револьвер, шесть патронов и неограниченное чувство безнаказанности… И в эти минуты, мне хочется поблагодарить Императора за то, что я уже мертв…

Бар был сер, обшарпан и грязен. Его неоновая вывеска изредка вспыхивала в ночи, словно одинокий маяк на берегу моря, задушенного радиационным покрывалом. Дождь все не прекращался. Впрочем, Елизавета с детства уже привыкла, что дождь никогда не прекращается…
Переулок, еще переулок – вот и выход из Старого Города. Небольшой забор, отделяющий одну часть Города от другой, покрашен черной краской для того, чтобы хоть как-то выделить его среди каменных монстров серого цвета, которых кто-то удосужился назвать домами… Арбитры, как каменные изваяния, застыли у адамантиумных ворот, которые по ночам были наглухо заперты. По слухам, эти Арбитры работали на данном блокпосту уже около двадцати лет, и никто их так и не сменил. Никто не станет рисковать своей жизнью в Старом Городе ради очередного полевого повышения по службе, легче столкнуть все обязанности на тех, кто уже издавна разрабатывал этот участок. Здесь они жили, здесь справляли общие праздники, здесь радовались обретениям и огорчались поражениям… Блокпост стал для этих людей эквивалентом родного дома.
Елизавета не собиралась возвращаться обратно, туда, откуда три часа назад ее со скандалом прогнали. Трясущимися руками она вытащила из сумочки миниатюрную бусинку вокса и вставила его себе в ухо.
- Активация, - приказала Елизавета. – Личный номер 11-00-65, оператор, включить слежение за объектом…
Из наушника раздался усталый голос оператора:
- Елизавета, это ты, моя девочка? Что же, решила сегодня переночевать в Старом Городе?
- Да, - ответила Елизавета, закинув растрепавшиеся от дождя волосы за спину. – Настроение совсем ни к черту. Включи слежение. Если у меня будут какие-то проблемы – ты знаешь что делать…
- Конечно знаю, - сказал оператор. – Хотя, думаю, я лучше свяжусь со своими знакомыми из Синдиката, предупрежу, чтобы проследили за тем, чтобы никто тебя не обидел.
- Ты прекрасно знаешь, что я не доверяю синдикатовцам! – резко оборвала собеседника Елизавета. – У них же нет чести!..
- Да брось, у них с Арбитрами вот уже почти сорок пять лет как мирный договор – и ничего… - возразил оператор. – Не волнуйся, с тобой все будет в порядке. По крайней мере, этой ночью…
- Ты действительно веришь, что они меня не тронут? – скептически заметила девушка. – Не знала, что ты настолько наивен…
Оператор лишь промолчал. Елизавета пожала плечами и отправилась обратно, навстречу гостеприимно распахнутым отелям Старого Города…

Она вернулась на улицу с баром. Трудно отыскать безопасное место в мире, где царит преступность. Единственный выход – держаться поближе к многолюдным местам…
У входа стояло два бугая в смокингах. Ничего особенного – просто хорошо вымуштрованные обезьянки в руках Синдиката. Проблема была в том, что эти самые руки были весьма и весьма умелыми. Елизавета никогда до этого не видела, чтобы Синдикат предоставлял своих людей для охраны баров. Банков – еще куда ни шло, но злачные заведения всегда были нагими в смысле безопасности… конечно же, Синдикат получал свои отчисления от каждого человека, который посмел открыть свое дело в Старом Городе, но он никогда не снисходил до таких широких жестов. Зачем же ему потребовались свои люди здесь, именно на этой улице – Елизавете оставалось только гадать.
У дверей к бару собралась порядочная толпа – бармен за ноги выносил пьяного. Кто-то в толпе громко матерился. Оборванный мальчуган лет шести шустро подбежал к бесчувственному пьянице и отвесил ему порядочного пинка. Бармен грязно выругался и ударил пацана с такой силой, что тот рухнул на асфальт и захныкал. Елизавета зажмурилась, чтобы не видеть лица бедного мальчугана. Протолкавшись сквозь толпу, она добралась до одного из бугаев, приподнялась на цыпочки и, пытаясь заглушить гул, производимый доброй парой дюжин людских глоток, проорала ему на ухо:
- Я – Елизавета Лоренс! Пакстон, городской Оператор, должен был предупредить вас о моем приходе!
- Предъяви электротату, - нахмурившись, ответил охранник и достал из кармана сканер.
Елизавета протянула ему запястье. Охранник провел сканером по руке Елизаветы – кожа на ее запястье загорелась синим светом.
Это было электротату. В каждом электротату хранилось вся «душа» человека – его личный номер, дата и место рождения, профессия, номер кредитной карты и, конечно же, самое главное - уровень доступа к данным в Либрариуме…
Электротату было эффективной заменой опостылевшим всем документам. Зачем носить с собой тонны ненужных бумажонок, когда в твоей руке всегда вживлен тонкий слой электропроводимого материала, который ясно скажет, кто ты и чего ты на самом деле стоишь?.. Правда, конечно, были и недостатки. Преступникам, бежавшим из Города, нужно было в срочной мере удалять электротату из руки, иначе это грозило большими проблемами. Хирурги-ренегаты за символическую плату готовы были оказать им такую услугу. Вырезать электротату из руки САМОМУ – смерти подобно, так как механизм был напрямую связан с нервной системой…
- Все в порядке, - пробурчал охранник и неуклюже указал рукой на дверь. – Вы можете проходить, мисс Лоренс. Наши системы охраны проследят за тем, чтобы вас никто не тронул… и пожалуйста, даже не вздумайте вытаскивать револьвер из своей сумочки. Наши люди могут счесть этот жест как… проявление неуважения.
Елизавета кивнула в ответ и тронула пластиковую дверь рукой. Дверь работала на детекторе движения, и как только пальцы Елизаветы прикоснулись к холодному пластику, она отъехала в сторону, давая девушке пройти внутрь.
В баре было душно и накурено. Столы были проедены какими-то паразитами, возможно, «информационными» жуками, которых Арбитры периодически выпускали на разведку обстановки в Старом Городе. Те въедались в любую гладкую поверхность и передавали все полученные данные на панель данных операторам Оцепления (или Старого Города – в зависимости от того, кто запустил этих жуков). Синдикатовцы, естественно, занимались тем же – посылали своих жуков в Город, чтобы выведать, что же там творится. Так они и следили друг за другом, не в силах нарушить обещание, данное Великим Судьей Карлом Терезом принцу Синдиката Лафаэру Медеусу…
… С самого детства, Елизавета страдала легкой паранойей. Уже тогда Хирургеон вынес свой вердикт – с психическими отклонениями такого типа девочке нечего и думать о карьере врача. Что же, они ошиблись. Нельзя сказать, что паранойя ей вредила – скорее, даже помогала в местах, подобных Старому Городу, но в обычной жизни большинство Граждан, увидев Елизавету, сочли бы ее за ненормальную, каким-то образом сбежавшую из лечебницы доктора Виггса, что в Старом Городе…
По привычке затравленно оглядевшись, девушка села за ближайший к барной стойке столик и заказала себе немного коньяка. Краем глаза, она заметила небольшую группу бюрократов, сидящих за столиком на другом конце бара. Увидев ее, они о чем-то увлеченно зашептались. Елизавета ухмыльнулась. Бедняги… они-то не знают, что оператор бара запустил процесс сканирования их электротату и в данный момент лихорадочно выясняет, как охранникам можно поступить с этими придурками – выкинуть вон из бара, или аккуратно попросить удалиться… Ей даже стало жаль этих несчастных выродков из Оцепления. Меланхолично закурив, она стала думать над своим нынешним положением.
Хоть эвтаназия на Кафиссии и была официально узаконена, но проблем для хирурга после такой процедуры было не насчитать. Постоянные гонения со стороны более опытных коллег, сетования Властей на «стажеров, которые ни хрена не умеют» и чувство того, что ты в этом мире никому не нужен, вправляли мозги не хуже порции дроби… Докурив, Елизавета бросила окурок в пустой стакан, на дне которого еще были остатки недопитого коньяка.
… Как же она могла допустить такую промашку? Да, конечно, пациент был аристократом и даже пообещал пятьдесят миллионов кредитов от его Семьи, если она облегчит его страдания и отключит систему жизнеобеспечения, но… Все стало только хуже. И вот, ее выгнали. Что же, они свой выбор сделали, как и сама Елизавета. Деньги никогда не придут на ее счет, она в этом уверена. В сумочке лежит пистолет. Всего-то дел-то – приставить дуло к виску и нажать на спусковой крючок…
- К вам можно?..
Елизавета отвлеклась от своих мыслей и пустыми глазами уставилась на незнакомца. Тот улыбался. Видимо, вид бывшего стажера-хирурга, решившегося на самоубийство, забавлял его…
- Присаживайтесь, - дрогнувшим голосом ответила Елизавета, придвигая стул к незнакомцу. Тот расправил полы своего плаща и присел. На его лице застыла странная издевательская ухмылка. Достав из кармана пачку, парень вынул сигарету и закурил, пуская дым кольцами.
- Как это забавно… - наконец произнес он.
- Что именно? – поинтересовалась Елизавета, завороженная зрелищем плывущих к потолку колечек дыма.
- Одна простая вещь… - сказав это, незнакомец как-то странно дернул плечом. («Солдат?» - промелькнуло в голове Елизаветы.) – По одному вашему виду я определил, что вы из Хирургеона, верно?
- Вы угадали. Но что вам это дает? – вопросила девушка, все еще не понимая, к чему клонит незнакомец. Пока парень обдумывал свой ответ, она внимательно оглядела его лицо. В каждой его черточке присутствовало что-то аристократическое. Наверняка, это могло бы быть лицом ангела, если бы не шрам на глазу. Грубо зашитый черными нитками, он казался пятном чернил на идеально белом листе бумаги.
- Знаете ли… мой дядя-аристократ подвергся эвтаназии от некоего стажера Хирургеона около трех часов назад и, естественно, умер. В свое время, Синдикат посылал по его душу около тридцати киллеров, и, благодаря усилиям охраны, этого задания не пережил никто… Теперь, когда мало кто в этом мире желает его смерти, он умирает в больничной койке. Судьба порой бывает жестока… – пока парень говорил, ни один мускул на его лице не дрогнул. Что-то странное было в нем… – Но интересное еще впереди, – продолжал он. – Прошел слух, что он обещал этому стажеру около пятидесяти миллионов кредитов за свою смерть… Я сомневаюсь, что во всем Империуме есть человек, который возжелал бы своей смерти больше, чем мой дядя…
Елизавета молчала. Неужели ее трагедия уже стала для кого-то предметом шутки?..
- А вы верите в судьбу? – внезапно спросил парень.
- Нет, - твердо ответила Елизавета. - Если бы человек верил всяческим суевериям, то он бы заново вернулся в каменный век и мало бы чем отличался от тех первобытных животных, которые теперь выращивают для нас зерно вне пределов Города.
- Это замкнутый круг, - тихо ответил незнакомец. – Даже если человек не видит предзнаменований судьбы, то он все равно вернется туда, откуда начал. Ведь таким образом, он достигнет пика своего развития, и ему уже не к чему будет стремиться. Прошлое стремительно стирается, чтобы дать новому поколению пройти тот же путь, который прошли их предки…
Елизавета молчала. Червь сомнения все еще подтачивал ее душевное состояние, но…
- Я вижу, ваша душа сейчас разрывается на две части, - улыбнулся незнакомец. – Одна требует, чтобы вы наконец задали этот вопрос, но вторая считает, что риск слишком велик. Не беспокойте свой разум понапрасну. Я сам все вам расскажу. И, кстати, меня зовут Джек Риппер. А вас?
- Елизавета, - ответила девушка. – Елизавета Лоренс. Приятно познакомиться…
- Взаимно, - сказал Джек.


… Около получаса Джек рассказывал ей о том, что знал, порой приправляя скучные факты собственными едкими комментариями.
Он был беспощадным критиком и отличным аналитиком. Обладая острым, словно скальпель, интеллектом, он, к сожалению, не смог додуматься до одной простой вещи – что с таким умом ему надо было записываться, как минимум, дознавателем в Инквизицию. Единственное, что все еще утешало Елизавету относительно карьеры Джека, это то, что Черные Корабли в последнее время зачастили на Кафиссию, а значит, менять профессию еще не поздно…
Елизавета задумчиво глядела в спокойное и одухотворенное лицо Джека. Осколок льда, которым она считала свое сердце, медленно таял. Странно, подумала она. Я знакома с ним всего полчаса, но за это время он уже успел стать моим самым лучшим другом в этом мире. Недавно она скромно отпраздновала двадцать третий год своей жизни, но единственным человеком, на которого она могла положиться и посвятить в свои маленькие тайны, все еще оставалась она сама…
Это уже начинало походить на навязчивую идею. Что в нем такого, упорно спрашивала она саму себя, внимательно слушая то, что говорит Джек. Даже слепому было бы ясно, что в этом человеке течет голубая кровь, не говоря уже о стажере-хирурге, который по долгу службы обязан замечать всяческие мелочи. Его манеру держаться за столом, сигареты, которые он курит, странные манжеты от шелковой рубашки, необычно пришитые к рукавам плаща… Именно плащ был странным обстоятельством его внешности, который просто кричал о том, что Джек был очередным винтиком в бюрократической машине Империума. И перчатки. Именно перчатки больше всего смущали Елизавету. Потрепанные, сделанные из черной кожи, они были немыми свидетелями беспокойной ночной жизни своего хозяина. Металлические пластинки на костяшках были порядочно смяты и гарцевали темными пятнами, очень похожими на кровь.
Кто же ты, Джек?
- Сорок пять лет прошло, мисс. Сорок пять лет. И они все еще не готовы простить друг другу грехи. Неважно, что сказал Великий Судья этому несчастному принцу без короны. В данных обстоятельствах это столь же важно, как, например, то, сколько рюмок вина заказал себе Терез, когда обговаривал с Принцем условия договора… Главным является то, что война действительно была. Война между Арбитрами и Синдикатом. И теперь, они смеют что-то рассуждать о гуманизме. Бог-Император! Гуманизмом тогда и не пахло. Пахло кровью. Плотью. Танки Арбитров разъезжали по улицам и уничтожали всех тех, кто в такое неспокойное время посмел выйти на улицу. Синдикатовцы резали людей как свиней, Арбитры делали то же самое. Тактика запугивания завела обе стороны в тупик, заставив народ ненавидеть как власть Империума, так и преступников… Это не было войной на уничтожение, это больше походило на то, что сейчас бы назвали детсадовскими разборками за место в столовой. И если это борьба за власть… Тогда позвольте спросить – что же будет с нами, когда они решат уничтожить друг друга? Ведь этот договор не предусматривает того, чтобы условия соблюдались вечно… - сказав это, Джек заказал себе бог знает какую по счету рюмку амасека и мутным взглядом уставился на Елизавету.
- Извините, я отвлеклась… - поспешно ответила Елизавета. – Все это, несомненно, интересно. Но откуда вы все это знаете? О количестве жертв, о войне? Честно говоря, я еще никогда не слышала, что между Арбитрами и Синдикатом когда-либо вспыхивала война…
- Я оператор и заведую распределением данных в Либрариуме. Если знать нужные коды доступа, то можно вскрыть любой файл и, из чистейшего любопытства, заглянуть в его содержание... – сказал Джек, сдув несуществующую пылинку со своего плеча. – Во всяком случае, когда Синдикату потребуется моя помощь, я хотя бы буду знать, какой важности секреты я им передаю…
Елизавета снисходительно улыбнулась – ей не раз приходилось зашивать раны тем, кто думал, что имеет право вступить в Семью. А иногда, даже приходилось ПРИШИВАТЬ отделенные от тела части…
- Я знаю, о чем вы сейчас думаете, мисс, - холодно заметил Джек. – «Очередной придурок, который считает, что если у него есть в кармане пистолет, три патрона и планшет с данными, то он имеет право голоса». В вашем разуме мой образ начинает терять свои мягкие очертания и перерастает в зловещую фигуру с планами мирового масштаба… Но будьте спокойны – у меня, как и у вас, сугубо личные счеты с Синдикатом…
Елизавета в ужасе молчала. Как он мог об этом узнать?!
… Она даже не заметила, как гул в баре постепенно стих, и серые бюрократы в ужасе вжались в спинки своих стульев. За спиной Джека возник, словно тень, парень с мышцами как у Катачанца. Послышался сухой щелчок взводимого курка:
- Шоу окончено, урод. Вставай и иди за мной… - пробурчал бугай, тыкая дулом револьвера в спину Риппера.
- Извиняюсь, что должен вас оставить… - Джек ухмыльнулся. – Но, я обещаю вам – ваше одиночество не будет долгим…
Елизавета сглотнула внезапно возникший комок в горле и проводила взглядом удаляющиеся фигуры людей – одну крупную и круглую – убийцы, а вторую, статную и подтянутую – Джека. Чем ты им помешал, Джек? Что же ты наделал, глупышка?..
Кто же ты, Джек Риппер?

Субъект: Френсис Коулман Риз.
Род занятий: не определен или засекречен.
Заметки: часто бывает в Старом Городе, неоднократно был замечен его контакт с людьми Синдиката.

… У Дэйва сегодня первое дело. Я верю в его силы. Пусть он и чертов гомосексуалист, да покарает Император всех его потомков до шестого колена включительно, но , я уверен, что свою работу он выполнит на «отлично». Жертва умрет быстро и безболезненно – а это как раз то, что нам и нужно.
Вообще, странный он, этот Дэйв. Ему не повезло с самого рождения – родился он в Старом Городе, в семье одного небогатого (как и все жители Старого Города) кузнеца, который промышлял тем, что отливал пули для пистолетов Синдиката. Но таких кузнецов по городу было около двух сотен, поэтому, каких-либо привилегий семья Дэйва не получила. Постепенно, парень приобщился к подпольному стилю жизни, и начал потихоньку усваивать уроки самообороны, которые преподавал ему его отец. Правда, эти уроки носили скорее атакующий характер, нежели защитный. Дэйв уже в свои тринадцать лет мог спокойно стрелять с двух рук, да с такой дьявольской точностью, что даже некоторым бывалым боевикам Синдиката становилось не по себе. Да… Устроить какому-нибудь зарвавшемуся засранцу кровавый ад – это было коньком Дэйва. И я все еще не могу понять, что его заставило сменить ориентацию. Может быть, мать порядочно пилила его в детстве, или он действительно сильно разочаровался в женщинах, но он таки стал гомосексуалистом. Причем, довольно активным. Дэйв этого особо не скрывал, но и не старался выставлять напоказ. В общении он всегда был лаконичен и предельно серьезен. Если бы я не увидел тех фотопиктов, то никогда бы и не заподозрил, что ему это может быть приятно…
Холод рукоятки моего именного револьвера прожигал до костей. Погода была ни к черту – как, в общем, и всегда. Эта идея насчет засады нравилась мне все меньше и меньше…
Перед тем, как устроить засаду, Дэйв проверил переулок на наличие жучков – пошли слухи, что последнее время Арбитры очень тщательно следят за Старым Городом. Одно только это обстоятельство чуть не заставило босса выставить охрану по плану «Силенсио». Проклятый дождь, видимо, решил окончательно меня доконать своим мерным постукиванием по шиферу. Дэйв уже перестал обращать на него внимание – сразу было видно, кто из нас двоих родился в Старом Городе…
… В Оцеплении никогда не идет дождь. Небо там всегда хмурое и пасмурное. Оттого и создается такое впечатление, что оно каждую минуту готово заплакать… Но, как говорится, в эпицентре взрыва всегда безопаснее – поэтому, кроме периодического сухого ветра, ничто не омрачает тамошней погоды.
Я родился в Оцеплении, и оттого, наверняка, меня не удивляло ни серое небо, ни мерзопакостный вой ветра, который со злым смехом гоняет по улицам обрывки довоенных газет… Я привык и к довольно аскетичной архитектуре, к серой тени Башни Правосудия, которая является вечным свидетелем человеческих проступков в нашем грешном мире. Все для меня было просто и привычно. Выходца из Старого Города можно было вычислить в мгновение – он пугливо жался к стенам домов и недоуменно бросал взгляды на небо, которое, почему-то, не обрушивало на него своего гнева. Даже кожа человека из Старого Города была совсем другой – бледной, гладкой и все время влажной. Все в Старом Городе было по-другому – порядок, власть, женщины… Последние, правда, своим видом напоминали выходцев из могил – но с этим можно было смириться, ведь их красота не вызывала никакого сомнения или осуждения. Зачастую, этих девушек забирали в модельный бизнес – с такими стройными фигурками и гладкой кожей есть смысл работать только манекенщицей… Ну, или проституткой, если уж жизнь сложилась совсем неудачно.
Каждый нормальный человек, родившийся в Оцеплении, знает, что в Старый Город лучше не наведываться, если за твоей спиной нет охранника, а сам ты не упакован оружием и патронами по самые яйца. Конечно, в ситуации, когда вокруг тебя около двадцати бандитов с обрезами, пистолет спасет лишь в том случае, если успеет сделать выстрел в голову своему хозяину, ведь в Старом Городе даже человек с автоматической винтовкой или ракетной установкой не был Богом-Императором – видали, знаем…
… Дэйв прислонился к стене, закрыл глаза и медленно сполз на мокрый от дождя асфальт. Вечная влажность не доставляла ему никакого неудобства – скорее, даже наоборот, он чувствовал себя как рыба в воде (прошу прощения за столь неудачный каламбур).
Мне отчаянно хотелось курить. Обычно, я курю сразу после того, как сделаю свое дело. Но сегодня я решил сделать маленькое исключение.
Сигарета была влажной. Казалось, одно только прикосновение может сломать ее пополам. Я не волновался. Даже если мне не удастся закурить эту сигарету, у меня еще есть целая пачка таких же…
… Бар лежал перед нами как на ладони. Я изучил его до мельчайших деталей. Уже успел посчитать число окон, входов в подвал, посетителей… Заняться было абсолютно нечем.
Тут-то и проснулся Дэйв. Продрав глаза, он взглянул на хронометрон, что-то пробормотал, и сказал:
- Видимо, заказчик ошибся. «Клиент» сегодня не придет…
- Будем ждать, - решительно отрезал я. – Заказчик всегда прав, забыл? Тем более, проступок, за который мы должны наказать «клиента», довольно крут…
- Может ты и прав… - обреченно ответил Дэйв. – Хм. Глянь-ка на ту цыпу!..
Я подумал, что когда обернусь, то увижу смазливого молодого парня лет двадцати пяти в шляпе, фасоном напоминающую синдикатовскую, и высоких сапогах. Но я ошибся. Я увидел ангела. Во всяком случае, она была красива как ангел…
Жгучая брюнетка лет двадцати, с тонким станом и почти военной осанкой. Курточка зеленого цвета и шарф придавали ей экстравагантности. Благодаря закатанным рукавам я смог увидеть татуировку на внутренней стороне ее руки – и она только подтвердила мои догадки. Хирургеон. Двуглавый орел, держащий в своих цепких лапах окровавленный скальпель…
Дэйв хмыкнул:
- Она тебе понравилась, Фрэнк?
- Помолчи, - попросил его я. – Просто помолчи…
Благо, Дэйв всегда выполнял мои просьбы, и этот раз не стал исключением.
Секунду спустя, я внезапно нашел, что искал…
- Бинго!
- Что такое? – спросил Дэйв, мигом оказавшись рядом.
- «Клиент» в баре. Теперь, наш ход…

… Все произошло настолько быстро, что я даже не мог вспомнить, почему оказался здесь, в грязном переулке, в луже собственной кровавой рвоты. Напротив меня лежал Дэйв. Его глаза были стеклянными. Он был мертв…
Я попытался встать. Внезапно, моя ладонь нащупала что-то холодное и металлическое. Я тупо уставился на гильзу. Их здесь было много... и на каждой из них была нарисована роза…
Наверное, во мне было дырок больше, чем в решете. Этот гад выпустил в меня две полных обоймы в упор. Я даже удивлен тому факту, что еще жив и могу дышать…
Ведь все шло по плану – Дэйв аккуратно вывел его из бара, пригрозив револьвером. Затем, мы с ним встретились в том переулке, в котором наша жертва должна была с достоинством принять свою смерть. А потом, все пошло наперекосяк…
Где он научился так драться? В армии? Он не похож на обычного солдафона. В Имперской гвардии? Слишком молод… Оставался только один вариант, но я старался его не упоминать – слишком уж страшна могла оказаться правда…
И уж в последнюю очередь мы ожидали, что у него окажется пушка. Не простой револьвер, а полуавтоматический пистолет, с которым он управлялся так, словно был рожден убивать... Все произошло слишком неожиданно. Он перехватил револьвер Дэйва и выстрелил им мне в живот. Я просто не мог ничего сделать, мне лишь оставалась роль безмолвного наблюдателя. Он сломал Дэйву руку в трех местах, затем, со всего размаху впечатал лицом в стену и начал душить. И пока я пытался вынуть свой потайной пистолет, он продемонстрировал кое-что почище тех фокусов, которые иногда демонстрируют «волшебники» в цирке…
Пушка выскочила у него из рукава, словно была там на пружине. Как я мог догадаться, какие вещи скрывает этот парень, тем более, таким изощренным образом?..
… Он убил Дэйва. И меня тоже убил. Но не до конца. Меня еще никто не мог убить… НИКТО…
Я медленно тащился по переулкам, всячески пытаясь запутать следы и сбить его с толку. Хотя, зачем я ему теперь? Израненный, неспособный даже нанести удар, я сгожусь только для того, чтобы быть хладным трупом, который никому и никогда не причинит неудобств… Но я еще смогу доделать свое дело… и на моей улице будет праздник…
Казино обладало радушием бешеной собаки. Стараясь не привлекать к себе внимания посетителей, я поднялся вверх по лестнице – прямо в сердце, прямо к Нему на поклон…
- А! Старина Фрэнк! Присаживайся, будь моим гостем! – радостно заорал Лафаэр III, Принц Синдиката и внук человека, который когда-то привел Кафиссию к миру и процветанию. Этот человек вызывал уважение – впрочем, как и весь род Медеусов вплоть до двенадцатого колена.
Я не хотел садиться. Боялся запачкать диван кровью…
В глазах темнело… голова кружилась…
Я падал…
Я стою на коленях. Что же, с кем не бывает… не теряй сознания, Фрэнк!..
- Говори! – это Лафаэр. Он не собирается меня спасать. Он лишь хочет знать, почему перед тем, как умереть, я посмел вернуться сюда, в казино, оставив за собой множество следов…
И я сказал то, что он хотел услышать:
- Силенсио…
Темнота…

Посвящается Настеньке,
А так же героям тоста.

Дорога в полночь

Чем обычно занят байкер, если байк сломан? Правильно, сидит в баре, пьёт пиво и слушает «Manowar». А если он ещё и одинок – то клеит какую-нибудь дамочку к себе в гости на ночь.
Меня зовут Хельк. Нет, по паспорту – Олег Волков, но все мои знакомые привыкли называть меня Хельком.
Сам по себе я довольно-таки выдался внешностью. Рост где-то метр восемьдесят пять, длинные, до лопаток русые волнистые волосы, среди патл видна типичная славянская морда лица. Одеваюсь я как все нормальные люди – джинсы или камуфляжные штаны окраса «Сумерки» (как в этот раз), подпоясанные широким ремнём с бляшкой в виде головы волка и заправленные в берцы, косуха с подвёрнутыми рукавами на голое тело. На шее висит символ моей веры – Мьёлльнир, он же Молот Тора, на руках – шипованые кожаные браслеты.
Так вот, про бар – там началась история, которую я сейчас расскажу. И тогда я ещё не знал, что эта история станет самой запоминающийся из моей стопской «Одиссеи».

Я как обычно клеил какую-то девицу к себе на ночь. Дамочка оказалась «неклейкой», я заливал в себя вторую кружку пива и уже подумывал встать на тапки до дому. Нетрезвая цель моих подкатов ушла по зову природы, и тут ко мне подошёл бармен.
- Хельк, тебя. – Он протянул мне трубку.
Не глядя на номер я взял трубку.
- «Аквариум» на проводе! – Да, чувство юмора у меня своеобразное.
- Олег?.. Привет…
Я поперхнулся пивом, узнав этот знакомый до боли голос.
-Да? Ты где?
-Я на даче.
-Как ты там?
-Тут так одиноко, ты не представляешь… - Я промолчал. «Знала бы ты, как мне одиноко без тебя…». – И я очень по тебе соскучилась.
А вот тут я не выдержал. Всё то, что я скрывал, клея очередную девушку, имя которой я и на утро не вспоминал, то, что грызло меня каждый вечер, когда я ночью, сидя на балконе с чашкой кофе и сигаретой смотрел в сторону её дома, подкатило комком к горлу.
- Я тоже… - Комок в горле мешал говорить.
- Ты приедешь ко мне?
-Конечно! – Я вскочил. – А бабушка и дед Вова против не будут?
- Нет, они всегда тебе рады, ты же знаешь. Завтра во сколько приедешь?
- Я уже выезжаю! – Одним глотком я допил пенный напиток и протянул бармену деньги.
- Олег, поздно! Я волноваться буду!
- Жди! – я повесил трубку.
В этот момент из «храма раздумий» вышла какая-то личность женского пола.
-Хе-ельк…
-Ты кто?! – А, чёрт, та самая дамочка, к которой я весь вечер подбивал клинья. – А, ты… Что надо?
- Я тут подумала…
- Думать вредно! – Я искал пачку сигарет. Ага, вот она, со стойки упала…
- Поехали ко мне…
-Езжай! – Я двинулся в сторону выхода.
- Хельк!!!- Ага, бармен. – Тут не хватает!
- Гриш, потом занесу!
- Хельк, возьми мой телефон! – Чёрт, эта «Длиннонога короткоюбая» привязалась…
- У меня свой есть.
-Подожди меня!
- Не-а!
Я хлопнул дверью и оказался на улице.

Девушка, которая мне звонила, уже давно заняла моё сердце. Мы с ней были несколько месяцев вместе, но потом она ушла. Не к кому-то, просто так… и вот уже месяц я постоянно, каждый вечер, вспоминал те дни, когда она была моей.
И я знал, что до сих пор безумно люблю её.

Чуть тёплый августовский вечерний ветер развевал волосы. Довольно резвым шагом я шёл к железнодорожному вокзалу. Впереди было около шестидесяти километров пути к месту, где я был всего три раза.
В кармане не очень-то весело бренчали оставшиеся монеты – в общей сложности где-то рублей десять-одиннадцать.
До вокзала я добрался за пару минут. Автобуса ещё не было.
Я достал пачку и невесело улыбнулся. Три сигареты. Хотя, где наша не пропадала? Наша пропадала везде! Наспех «настреляв» у скучающих таксистов пять сигарет и, запихав все, кроме одной в пачку, я закурил.
Подошёл автобус. «Двести сорок шестой», до Дач Урицкого. По пути!
Я спокойно докурил и зашёл в уже отъезжающий транспорт.

За окном мелькал ночной Саратов. Кондуктор, уже немолодая женщина, улыбнулась при виде мелочи, данной ей за проезд, и пошла дальше, ничего не взяв.
Я думал о той, к которой сорвался. «А ведь я был счастлив только с ней… и никогда ни с кем больше так счастлив не буду…
До её дачи ещё пиликать и пиликать… Да и дорогу я почти не помню…»
Я посмотрел на небо. Среди облаков мелькнула одинокая звезда.
«А ведь она всегда для меня была путеводной звездой… Смотря на звёзды, я всегда думал о том, что и она на них смотрит, о том, что она под ними живёт.
Она указывала мне путь с тех пор, как я с ней начал общаться… И будет указывать всегда».
Я оторвался от размышлений. Автобус остановился.
- Парень, конечная.
Я огляделся. «Не понял…».
- Так это же Квасниковка! Вы до Дач Урицкого не едете?
- С восьми вечера мы туда не ходим. – Ну вот, ещё двадцать километров плюсуем.
Стрельнув у водилы пару сигарет я вышел на улицу.
Окраина Энгельса, города стоящего напротив Саратова. Тусклый свет фонарей, прохладный ветерок, уходящая на юг трасса. «Вот по ней я и пойду».

Я прошёл вдоль трассы около шести километров. Ни одна сво… машина так и не остановилась. Внезапно из посадок, идущих вдоль дороги, на меня вышло что-то большое, лохматое и рычащие. «Псина, - заключил я. Хвост у шавки был опущен, с пасти капала пена. – Бешенная».
Тварь несколько секунд смотрела на меня, пригнула голову и бросилась ко мне.
Я отступил на шаг и упёрся ногой для устойчивости. «Ну вот, без приключений не добраться…».
Здоровенный пёс прыгнул, целясь челюстями мне в горло. Я чуть присел, схватил собаку за горло и швырнул в сторону. Острые жёлтые зубы пронеслись сантиметрах в двадцати от моего лица, обдав меня смрадом. От толчка я упал, но, помня о противнике, перекатившись тут же встал на ноги. Псина вставала на лапы с глухим рыком, видимо весьма неприятно ударившись об асфальт.
- К стоматологу сходи, тварь!
Раздался хлопок. Я успел отвернуться. Левую половину лица обдало горячей собачьей кровью.
Из окна дальнобойщика, переехавшего бешеного пса, раздался забористый мат.
- И тебе спасибо, дядя! – Я отходил от шока.
Решив, что после такого необходимо покурить, я достал из пачки сигарету и закурил.
Спокойно, сидя около трассы выкурил сигарету. «Ну что сидеть-то? Идти пора…».
Я встал и двинулся дальше, на юг.
Метров через двести из частного дома напротив вышел парнишка лет двадцати. Судя по куску арматуры в руках, ничего хорошего он мне сказать не хотел.
Быдловатое создание подошло ко мне почти вплотную и дыхнуло перегаром. Да, не спорю, я сам пива накатил, но от такого термоядерного запаха меня аж пошатнуло.
- Что гуляем?
Я улыбнулся, достал левой рукой зажигалку и чиркнул кремнем. Огонёк нервно заплясал на ветру.
- Прикурить есть?
Оппонент непонимающе посмотрел на меня, а я, тут же, вероломно, вместо продолжения разговора «по понятиям», въехал ему в переносицу. Удар у меня поставленный, и нос надоедливого «аборигена» оказался сломан. Реквизировав у завывающего урода его «инструмент», который длиной, кстати, был чуть больше метра, я без промедления двинулся дальше.
Я не прошёл и двух метров, когда передо мной остановился съехавший с трассы «УАЗ».
«Твою ж мать, добраться спокойно не дадут…» - пронеслось в голове. Я ухватил увесистую железку в обе руки – «Надеюсь, умение боя на мечах зря не пропадёт».
Из «УАЗ»а шатаясь выпало некое тело непонятного вида. Встав, это «нечто» взялось за дверь машины.
- Брат металлюга! Он тебя обидел, да? Давай его задавим!
Приглядевшись, я увидел перед собой яркого представителя панковского направления.
- Хой, брат. Нет, он меня не обидел.
- Ты его обидел?
- Боги его разумом обидели.
- А ты куда идёшь? – Опа, вот такой разговор мне начинает нравиться…- Давай подкинем!
-Ребят, мне в Узморье.
- А, прыгай, нам по пути. Довезём!
Моля богов о более трезвом состоянии водителя, я залез в советский джип.
Боги молитв не услышали. Парень с ирокезом, сидящий за рулём, был настолько пьян, что просто не смог вылезти из машины. После двух тычков в бок и невнятного объяснения, что надо ехать, «ирокез» завёл машину и выжал газ.
Пьяный панк решил, что одна полоса – наша, одна – общая и поехал по общей. Летящие навстречу машины сигналили, требуя возвращения «УАЗ»а на свою полосу, но водила лишь крыл их матом. «Встречкам» приходилось объезжать вихляющий джип.
На встречу нам ехал дальнобойщик. Видя, что на гудки шофёр выписывающего пируэты «УАЗ»а не обращает внимания, он врубил дальний свет.
- Ах ты ж … - кхм, такого ругательства даже я не знаю. – Получи!
«Ирокез» щёлкнул тумблером. Вся трасса оказалась освящена метров на двести вперёд – на крыше у чуда советского автопрома стояли две «Луны» - два мощных танковых прожектора.
Сидящий рядом с водителем панк расхохотался и сполз куда-то на пол, а сам водила с довольным видом запел совсем не панковскую песенку.
- Луна, луна!!! – Мда, от панка, да ещё и в таком пьяном исполнении… - Цветы, цветы!!!

Так мы проехали около десяти минут на весьма приличной скорости и по совсем не общей полосе.
На очередном пригорке панк за рулём выжал газ, «УАЗ» подпрыгнул и приземлился передними колёсами на невысокую «Уз Део».
- Вот твари! Выходим! – «Ирокез» с товарищем протрезвели моментально. – Металлист, тебе тварь на заднем сиденьи!
Мы выпрыгнули из машины. Советскому джипу это ДТП было хоть бы хны, а вот узбекистанское авто явно подлежало утилизации.
Мои спутники извлекли из покореженной легковушки двух узбеков и весьма весомыми аргументами в виде кулаков и «Камелотов» объяснили им свою правоту. Я же, весь одолеваемый пивом, благодарностью панкам и толерантностью, спокойно постучал в закрытое окно задней двери.
Дверь открылась, и из задней двери вышел мужчина лет тридцати с битой в руках. «А арматурка в машине осталась» - мелькнула запоздавшая мысль.
Что делать, если на тебя из машины выходит нечто большое и с битой? Не дать выйти.
Довольно сильным пинком я попытался закрыть дверь, но та зачем-то ударила в голову выходящего, зажав её между дверью и корпусом автомобиля. Тело несчастного выпало из незакрытого салона.
Наспех убедившися, что прищемленный дверью жив и не представляет угрозы, я подошёл к попутчикам.
- Знаешь, друг, мы ментов подождём. Ты либо попутку лови, либо пешком иди – тут немного осталось.
Я кивнул. Забрав из «УАЗ»а свой весомый аргумент, я пошёл дальше по трассе.
Пройдя мимо поворота к месту приземления Гагарина я дошёл до поворота к селу Смеловка. Поворот на Узморье не был обозначен указателем, и я решил пройти полями.

Где-то через пятнадцать минут хода по просёлочной дороги я вошёл в село.
Население уже сидело по домам – лишь на окраине деревушки стоял мужичок и курил. Заметил он меня поздно, но, заметив, резко вздрогнул. Ещё бы! В косухе, камуфляжных штанах, длинноволосый и с арматурой.
- Отец, Узморье где?
Мужик молча махнул рукой куда-то на юг.
- Сигареткой угости.
Покосившись на арматуру, толстяк протянул мне пачку. Воткнув свой трофей в землю, я достал из пачки сигарету и протянул пачку испуганному селянину.
- Спасибо, - не глядя бросил я и пошёл в поле.
Где-то километром южнее я увидел огонёк, мчащийся в мою сторону. На меня бежал какой-то дядька с фонариком и топором.
- Местный?!
- Нет. – Чёрт, а арматуру то я забыл забрать…
- А… - разочарованный мужик двинулся обратно в поле, но неожиданно остановился. – Слышь, олух лохматый, поди сюда.
«Что-то знакомое…» я медленно двинулся к подозвавшему меня.
- Андрей? – Вот это встреча! – Ты что здесь забыл?
- Да колесо пробил, съехал в поле на смену и решил заночевать. Пойдём ко мне в машину, я обещанное выполню.

Андрей – саратовский дальнобойщик. Я неоднократно в автостопе нарывался на него, мы с ним весьма неплохо сдружились. Когда-то давно он пообещал со мной выпить за знакомство, и вот судьба подбросила случай.
К сожалению, Андрюха был одержим идеей стать моим тестем и постоянно сватал мне свою дочь Ленку. Именно поэтому он сильно огорчился, узнав о цели моего «путешествия».
Когда я наконец-то согласился и залил в себя сто грамм коньяка, он отпустил меня.

Когда грузовик скрылся за пролеском, закапал мелкий дождик. Благодаря выпитому, я не мёрз, но вот ветер доставлял ощущения не из приятных. Волосы потихоньку намокали, мокрая косуха тускло блестела отражая лунный свет.
Пройдя около получаса под этой моросью, я остановился и поднял голову к небу. Холодные капли падали на лицо, доставляя наслаждение и унося хмель.
Я скинул куртку, подставив усталое тело ветру и дождю и закрыл глаза. Ощущения заполнили мой разум полностью, я раскинул руки и запел. Запел песню, которую после этой поездки каждый раз пою, выходя на трассу – «Что нам надо» группы «Серьга».
С первым словом песни вместо мороси начался ливень. Я стоял в поле, под дожём, обдуваемый почти осенним ветром и пел.
На припев ответил гром – он прокатился сначала глухими раскатами, перешёл в клокотание и закончил жутким грохотом – а я всё пел, подбадривая себя и радуя небеса.
Песня закончилась, а вместе с ней закончился и ливень.
Хмель из меня выбило полностью, по телу прошла сладкая судорога. Я открыл глаза и увидел звёзды, и при виде их я вздрогнул – «Она же ждёт и волнуется!!!». Накинув мокрую куртку, я побежал дальше на юг.
Трава на поле была мокрой от дождя, и капли, случайно задержавшиеся на листве, отражали лунный свет, из-за этого поле казалось покрытым снегом. В голове промелькнула мысль о сравнении себя с героем песни «По долине снега» группы «Метро».

На окраине Узморья я увидел трёх стариков, заливающихся самогоном.
-Отцы, до дачного посёлка на полуострове как дойти?
-Ну, парень, сейчас уже поздно – время-то одиннадцать ночи, - ответил сидевший в центре толстяк. – Заночуй у меня, с утра дальше пойдёшь.
- Не, дед не получится, - усмехнулся я. – Во-первых: я еду с Саратова, с вокзала. А во-вторых я еду к девушке, и она за меня волнуется.
Старики улыбнулись, и толстяк показал, куда идти, но не отпустил.
- Любишь?
- Люблю.
- А она тебя?
Я погрустнел.
- Не знаю. Мы с ней расстались.
- И ты к ней поехал?
- Да.
- Расскажи-ка о ваших отношениях.
Я вкратце рассказал ему о своём потерянном рае. Дальше, по просьбе бородатого дедка слева я рассказал о дороге из бара до Узморья.
-Да… Не, парень, не надейся на возобновление отношений с ней. Надежда – это отчаянье. Не надейся, - усатый старик, напоминающий Тараса Бульбу, достал ещё один гранёный стакан. – Малой, теперь ты просто обязан выпить с нами!
Он разлил самогонку по стаканам и протянул мне один. Пить совсем не хотелось, но обижать стариков тем более. Я принял «ёмкость».
- Так, мужики, встаём, - Скал всё тот же дед.
Старики встали, я и так не садился.
- Выпьем за мужчин, которые способны на такие поступки ради своих любимых женщин! – произнёс толстяк.
- Выпьем за женщин, которые достойны такой любви и таких мужчин! – поднял свой стакан бородатый.
- За тебя и за неё! – Закончил «Бульба».
Мы выпили. Хотя я и терпеть не могу крепкие напитки, но тот самогон мне показался лучше любого вина – то ли из-за качества и деревенской технологии, то ли из-за обстановки.
- Тебе что ни будь дать с собой, мужчина? – сделав ударение на последнем слове спросил толстый.
- Сигарет, если можно…
Бородатый вытащил из своего кармана пачку, доста оттуда три сигареты и протянул мне оставшееся.
- Твоё. Удачи тебе!

В самом Узморье я напоролся на местную молодёжь. После короткого рассказа о своих похождениях, я спросил как дойти до дамбы. Главный байкер ткнул пальцем куда-то в сторону волги, но как плату за информацию я должен был произнести тост и выпить с ними.
Ляпнув свой любимый тост про старика и глотнув пива, я уже собрался идти, но байкер снова остановил меня.
- Не, друг, с такого тоста надо сдачу получить, - он поднял полную «полторашку» пива. –За способных так любить, как любишь ты!
Он сделал огромный глоток в пол литра и протянул бутыль мне. Я с усмешкой посмотрел на него и в один мощный глоток осушил бутылку.
- За такое пью до дна.

Я шёл по местам, которые уже всплывали в моей памяти – Дальше я знал, куда идти.
Но идти было больно – слова старика резали сердце. «Не, парень, не надейся на возобновление отношений с ней. Надежда – это отчаянье. Не надейся». «Надеяться и вправду не стоит… Да и чёрт с ним! Зато я увижу её радостную улыбку, а ради этого стоит жить!»

Когда я увидел её дачу, сердце похолодело. Свет везде был потушен.
Я зашёл на участок. Пройдя вдоль окон, я пытался рассмотреть в темноте свою любимую, но тщетно.
-Стой, -раздалось сзади. Я развернулся.
Передо мной стоял её дедушка.
- Дед Володь, здраствуйте!
- Олег! Приехал-таки! – Я улыбнулся. – Вон, по лестнице поднимись. Она там спит.
Я разулся и поднялся по лестнице на мансарду. Дверь была не заперта.
Когда распахнув дверь я вошёл внутрь, раздался голос её двоюродного брата.
- Ты кто? – Поджавшись, двенадцатилетний мальчуган забился в угол.
- Дракон в пальто!!! – прорычал в ответ я.
В конце комнаты резко кто-то дёрнулся.
- Олежка!!! – Она вскочила и моментально преодолев комнату обняла меня. Прижавшись всем телом она нежно поцеловала меня в шею. – Ты всё-таки приехал…
Сердце сжало.
- Настён, для тебя хоть на край света…
Андрюха, тот самый брат, сидел закрыв глаза ладонями. Я посмотрел на Настю (именно так и зовут хозяйку моего сердца) и понял почему – на ней были только трусики.

Через пятнадцать минут я уже поел, и, сидя на веранде, пил кофе и наслаждался сигаретой. Настя лежала на той же скамейке что и я, лежала, положив голову мне на колени.
- Как ты добрался?
Я рассказал ей всё, начиная от бара, но несколько смягчил рассказы о боевых местах.
- Скажи, зачем ты рванулся в даль так поздно?
Я грустно улыбнулся, вспомнив слова про надежду.
- Знаешь, тебе было плохо. Я бы не простил себе, если бы ты уснула грустной.
- И ты поехал только потому, что мне было плохо? Блин, мне стыдно…
- Не стыдись, - я рассмеялся. – Не только по этому.
- А почему ещё?
- Во-первых, по тому, что я тебя люблю. А во-вторых, что бы увидеть твою счастливую улыбку.
Моя любимая улыбнулась.
- Знаешь, теперь ты будешь её видеть постоянно.
Я непонимающе уставился на неё.
- Поясни…
-А ты сам пойми! – рассмеялась она своим звонким смехом и притянула меня к себе для поцелуя.


P.S.
Старик был прав – надеяться не стоило.
«Надежда – это отчаянье. Не надейся…».
Не стоит надеяться на что-то. Надежда – это первый признак отчаяния.

Не отчаивайтесь.

1.03.2009

QUOTE='reco;485054']Вы физик-ядерщик? А вы представляете себе действие радиации на маяк, или просто перечитали серию "Сталкер"? [/QUOTE]

Я не физик-ядерщик или метеоролог, но почему-то эти фразы меня не парят.



Добавь сюда еще все мои замечания (ну, может за исключением грамматики), распечатай, сходи в клозет, сделай черное дело, скомкай лист и медленно-медленно "очисть рабочую поверхность от грязи и мусора". Если после каждого замечания, ты будешь переделывать свое произведение в соответствии с чьим-то претензиями (если только это не редактор уважаемого издания, готовый платить тебе мани), то в конце получишь новое, где никто не будет душить никого радиационным покрывалом, Елизавета окажется андрогинным существом с планеты КАкарс (не правда ли звучит?), а Джек Риппер будет торговать хот-догами в магазине видеопроката. В конце-концов ты распечатаешь ЭТО и сходишь по вышеуказанному адресу. Почитай статью Лукьяненко про написание книг в интернете, многое поймешь. BloodRavenCaptain пойми главное: накакать на чью-то голову в 100 раз проще и интереснее, чем вышкребать фекалии из собственных волос. Ты можешь быть прыщавым рефлексирующим юнцом, а я стареющим, страдающем от излишней полноты, гермафродитом; возможно твой любимый фильм "Олдбой", а мой "Анальные прихваты-4" - не в этом суть. Мы все люди, разные и непохожие как внутри так и снаружи. Ты пишешь для всех сразу и ни для кого в частности. А тут, мое ИМХО нет профессиональных критиков, все говорят что понравилось или нет лично им. На вкус и цвет товарищей нет. Думай, ищи, учись. Но сам, а не слушая кого-либо. Вернее слушай, но не всегда.
.

Гайран был в ярости. Сегодняшний неожиданный улов радовал очень недолго. Прибыв в его дворец, девушка окончательно замкнулась в себе. Она даже не говорит, как и почему оказалась в Альбе. Про Константина – ни слова, хотя он скорее всего и снарядил ее в дорогу. Больше некому. Какой-то глупый нелюдь увязался за ней, а она не хочет отлепляться от него. Все вокруг какое-то дурное, не по плану.
Да еще и любимый плащ с золотой застежкой разорван в дурацкой погоне. Новые сапоги окончательно пришли в негодность, а белоснежной рубашкой теперь можно спокойно мыть полы. И все это последствия похода на базарную площадь. Редко приходится архимагу выбираться в народ в поисках случайно завалявшихся в барахле древних магических принадлежностей или вещей, из которых таковые можно сделать. И последний такой редкий раз был испорчен.
Ввалившись в свой кабинет, он дал пинка своей черной кошке Магде. Кошка зашипела и взлетела на книжный шкаф. Ястреб содрал с себя остатки одежды, молча оплакивая некогда красивые, золоченой кожи, штаны. Сегодня все катится к черту. Но с Константином надо поговорить обязательно. Сейчас же!
- Внимательно слушаю, Ваша светлость, - магическая проекция Константина точила метательный нож.
- Приветствую тебя, Серый тысячник, - ответил Ястреб. К его радости, тысячник в этот раз был в маске.
- Какие ко мне будут вопросы? - Константин попробовал пальцем остроту ножа.
- Поделюсь с тобой радостью – я нашел то, что искал в Карвинне. Нашел здесь, в Альбе, - Ястреб приблизился к светящемуся силуэту тысячника.
И? – Гайран впервые пожалел, что не видит лица Константина. Голос же никаких чувств не выдал.
- Мне кажется, что попала она сюда не без твоей помощи.
- А мне кажется, что я тебе надоел даже тут, в Карвинне, и ты просто хочешь придраться. Мне нет дела до твоих секретов с Цидариусом, но ты очень упорно трахаешь мне этим секретом мозги, - Константин начал ковырять ножом в ногтях. На секунду архимагу показалось, что у тысячника дрогнули руки, но, возможно, это проекция подрагивала.
- Ты прекрасно знаешь, о чем я тебе говорю. Если продолжишь упираться, моя месть будет очень скорой и жестокой. Никто кроме тебя не мог помочь ей добраться до Альба, - у Ястреба начало подрагивать правое веко.
- Это должно было когда-то случиться. Но я не знал, что ты настолько злопамятен. Сто лет прошло со дня нашего небольшого конфликта, а ты все ищешь способ отомстить мне за ту маленькую оплошность. Неужели ты думаешь, что я недостаточно наказан? – Константин как бы невзначай провел ножом по своей ладони. Глубокая рана затянулась, едва успела выступить кровь.
- Я понял, что ты не хочешь разговаривать со мной по-хорошему. Ну ладно, тогда я отвечу тебе так же, - Ястреб нервным движением заставил Серого тысячника исчезнуть.
Пока нет времени возиться с этой мерзкой тварью, сейчас есть дела поважнее. От этого бессодержательного разговора не осталось ничего кроме пустого раздражения и легкой зависти самообладанию тысячника.

Константин нервно бросил нож на стол, едва исчез Ястреб. Потом вскочил и сильным пинком отправил стул в угол зала. Там он с грохотом разлетелся в щепки. Следом за стулом полетел стол.
Все планы разом отправились коту под хвост. Если в этой неудаче виноват Мальбрух, то ему несдобровать. Если нет, то это значит только одно: Мальбрух мертв, либо Арисс до него не дошла. И ведь с Ирмилем сейчас не так-то просто связаться, - наверняка Альб уже находится под колпаком у архимага. Это значит, что Гайран в курсе всех магических событий Альба. Второй раз в жизни Константин не знал, что делать, с самого того времени, когда стал оборотнем. Очень противно было видеть мерзкую рожу архимага с промежутком всего в пару дней. В первый раз еще куда ни шло, после ста лет покоя от этой гадины.
Прошло столько времени, а Константин все сожалел, что не сломал хребет этому гаду, когда представилась возможность. В свое время он в составе королевского корпуса ловил этого мурдова сына по всей стране, чтобы потом посадить на кол за страшное преступление – содействие Цидариусу, казнокраду и шарлатану. К тому же он был его вторым учеником, а тяжелее этого преступления уже и придумать было сложно. Это было равносильно заговору против короля.
Но в памяти осталась причина милости Константина к ученику архимага. Однажды он просто от нечего делать, дабы показать свою силу, вылечил сломанную руку матери нынешнего тысячника. За это Константин подменил пленного Ястреба каким-то приблудой из тюрьмы. Самого же Ястреба в мешке выбросили в реку под видом мусора.
Правда, предварительно избили коваными сапогами за то, что он так много крови попортил королевскому корпусу. Но Константин уже занимался другими делами и избиения не видел.
Все же лучше, чем мучительная смерть. Но Гайран затаил обиду, и нынешнее положение неприятеля никак его не успокаивало.
К ужасному настроению присоединилась жуткая боль за левым ухом – в последнем рейде его зацепил когтями грий. Эта тварь по грудь человеку ростом, согнутая в три погибели, но от этого не менее шустрая и хитрая. Получив в бугристую башку два десятка стрел, она притворилась мертвой. Константин так бездарно поплатился за потерю бдительности: желая проверить, мертва ли тварь, он слишком низко наклонился над телом. Как странно, что именно сегодня он забыл предварительно отделить голову гадины от тела.
Сейчас на месте царапины вздулся огромный гнойный пузырь, который нарывал, лопался, зарастал и гноился снова. Не помогало никакое из лекарств Лилианы, пришлось надеяться на свою регенерацию, так как утром было хуже, чем сейчас. Ничего страшного, главное, что не пострадала правая часть лица – то немногое человеческое, что осталось в Сером тысячнике.
Когда Константин устало повалился на диван и задумался было над дальнейшими планами, на шум прибежала Лилиана. Сегодня она не обращалась в ворону, пробовала свои силы в человеческом обличье, и это очень измотало ее. Проклятие Дориана давало о себе знать – у предательницы често пропадала связная речь, вместо нее получалось только карканье и конвульсивные движения шеей, да иногда перья лезли из кожи, превращая ее в кровавые ошметки.
Все тело стремилось к своему животному началу, но Лилиана отчаянно хотела быть человеком. Сейчас она из последних сил прибежала из своей башни, услышав, что с ее дорогим Константином что-то не так. Увидев его лежащим без движения, она подумала о самом худшем.
Лилиана осторожно сняла маску с лица Константина и заглянула в его мутные от слез глаза. Нарыв снова лопнул, залив гноем и кровью чистую рубашку. Похвалив себя за предусмотрительность, она полезла в сумку с лекарствами для Константина, которую захватила с собой.
Почувствовав на себе ее ласковые руки, тысячник окончательно потерял самообладание. Он сел и прижал дрожащую от усталости Лилиану к плечу:
- Все плохо, радость моя, все пропало! – слова тонули в рыданиях.
- Что случилось, друг мой? Почему ты плачешь? Позволь, я наложу повязку… - Лилиана успокаивающе гладила тысячника по мягким волосам. Приходилось постоянно сдерживать судорогу, выламывающую руки в подобие крыльев.
- Все наши надежды напрасны… Гайран сдохнет, но не отдаст Арисс…- голос тысячника срывался на стон.
- Неужели… - Лилиана в ужасе прикрыла рот рукой, - я не верю ушам своим.
- Я тоже не поверил. Сегодня он мне об этом сам сказал.
- Но Арисс взрослая девушка, она сама разберется, как ей поступить. Главное, чтобы он не сделал ей ничего плохого. Когда я провожала ее в путь, то больше беспокоилась о ней, нежели о том, поможет ли она нам. Я предлагаю успокоиться и ждать, - наложив свежую повязку, Лилиана устроилась на полу рядом с Константином.
- Архимаг может подчинить ее силой. Кто знает, как ему это удастся, но я в этом мало сомневаюсь. И еще эта сволочь грозит мне проблемами.
- Пока нечего его бояться, он сюда не полезет. Да и некогда ему, сейчас он занят Арисс. Боги, как я переживаю за нее!
Константин откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. В голову не приходило ни одной ценной мысли. Огорчали до слез не оскорбления и угрозы архимага, даже не неудача Арисс. Но мысль о том, что он так и останется недооборотнем-получеловеком, разила наповал. Сразу вспоминались почти сто лет страшных мучений, приступов животной ярости и волчьего голода.
Память услужливо извлекала из темноты испуганные лица людей, попавших ему под руку во время приступов. Одновременно вспоминалось и то, что осталось от этих людей потом. Нет, так дальше жить нельзя. Но и умереть тоже не представлялось возможным.
Серый тысячник открыл глаза и посмотрел на бледную как труп луну. Она паскудно щерилась в высокое окно, обещая через пару недель проблемы другого рода. Следующее новолуние не за горами.

– Ничего у него не получится!
Отец бросил ненавидящий взгляд на меня, на жестком лице проступила улыбка.
– Посмотри на него, мля! – продолжил он. – Кому нужен калека? Да и как сдаст письменные экзамены? Мля, он не талант. В биологии заложено, мля! А этого и дворником не возьмут. Ему ложку не взять.
Врезать бы отцу в морду, да нечем. Душу продам дьяволу, лишь бы вернуть руки. Мне семнадцать, а будущего нет. Ограничен по всем параметрам, как говорил Владимир Савченко. Врач, грузчик, водитель, писатель, зоолог, физик, математик – профессии для двуруких (на крайняк – одноруких). И значит – не для меня.
– На нем можно ставить крест! – отец ухмыльнулся.
Его грудь блестела от пота и жира, трусы в желтых пятнах, явно не от кофе или чая, а из носа (“рубильника”) торчала темно-зеленая сопля. Отец плюхнулся на стул.
– Хоть бы умылся. – Сказал я. – Матери постеснялся бы.
– Не учи, мля, старших, гнеденыш. Она со мной живет двадцать лет, привыкла. Иди лучше экзамены свои сдавай!
Пример должен отец подавать, опытом делиться. В детстве на рыбалку водить, на лыжах, велосипеде учить кататься. В подростковом возрасте советом помочь. Наивно звучит, но правда. Был бы жив дедушка...
– Старого пердуна вспоминаешь? – хлестнул по ушам сердитый отклик отца. – Пьяницей он был, мля. Бил меня, да он жизнь испоганил мне! Не хотел в институт я идти, не лежала душа к обучению, а дедок заставил, мля. А надо было идти в ПТУ на автослесаря, щас бабки бы такие башлял... Че насупился? Жри кофе, мля, и вали с кухни!
Я глубоко вздохнул, сердце стучало, словно при бешенном беге, а мысли сталкивались с силой и грохотом разбивающихся танков. Я отхлебнул кофе. Дрянь! Остыл, на вкус как моча поросенка.
– Мам, я пойду. Поможешь одеться? И надень сотовый на ухо.
Мать кивнула.
Как она может любить отца? Он груб и эгоистичен, чужое мнение не уважает. Отец не работает, лишь сутками таращится в зомбоящик, литрами поглощает пиво, да тратит деньги (нефтерублики, как говорит он) на лотерейные билеты. Слабак!

Дверь за спиной захлопнулась. Диктофон, учебники (не пригодятся, но пусть будут), документы взял? Да, готов к сдаче экзаменов. А нужен ли институт безрукому? Но надеяться на будущее не мешает. Как говорил психолог – живи так, как будто ничего не произошло. Почему евреи выжили в концлагерях (даже обращались друг к другу не по именам, а по про-фессиям)? Жить с прошлым легче.
На лестничной клетке шумели подростки. Я хотел было сесть в лифт, на фига лишние проблемы, да надавить на кнопку нечем…
– Эй, пацанчик, че зассал! – рыкнул самый прыщавый из подростков.
Я сглотнул вязкую слюну, во рту стало сухо, как в Сахаре. Подростки смотрели на меня нагло и вызывающе.
– Я… мне… институт идти… – Я с усилием засмеялся. – Опаздываю.
– Гы-гы, так ты без рук. Или ногой пишешь? Я по телеку видел, как девчонка левой ногой строчила. Снимай кроссовки, ну-ка сбацай. Бумажку и ручку дадим. — Лепетал прыщавый.
Как быть? Не послать же тинэйджеров, в «тыкву» дадут. А ведь теоретически люди боятся инвалидов (да, да – люди!). Но что-то не заметно.
– Эй, безрукий! – Сказал парень с длинным носом. – Иди на хер отсюда, мы тебя даже бить не будем. Васек шутканул “про ногу”. Я тебя знаю, безрукий. Ты Николай Карасев из тридцать пятой квартиры. А мы знакомых не пиздим, только бабки изымем...

На выходе из подъезда солнце ударило в глаза с такой силой, что я ойкнул. Май, а жарит так, будто июль, истинно глобальное потепление. Мимо прошла девушка в коротких шортиках и майке с открытым животом, на меня бросила лишь брезгливый взгляд. Калека в дешевых шортах (вьетнамских) и синтетической футболке мало кого заинтересует, удивительно, что Лариска еще не бросила...
Эх, дела идут у меня ни к черту. Ругань с отцом (он придурок!), шпана охренела (ссут и срут в собственном подъезде, кто бы им накостылял), с Ларисой поругался (но не сильно). Мне бы руки вернуть, я бы всем им показал.
Затренькал мобильник.
Хорошо хоть с уха не сняла шпана телефон. Понимают, что хрен кому потом сдашь мобильник.
– Алло? – спросил я.
– Центр обеспечения помощи “Бог с тобой”. – Ответил приятный женский голос. Чистый, как слеза ребенка, и доброжелательный, я представил на том конце провода женщину с добрым лицом и усталыми глазами. – Николай Русланович, мы знаем о вашем горе. Две руки потерять... Будущего не видите? Не волнуйтесь. Готовы к хорошей новости? Теперь вы способны создавать электромагнитные волны любой длинны.
Я сглотнул вертевшееся на руке ругательство.
– Что? – промямлил я.
– Вы способны создавать электромагнитные волны. Все, что вам надо – это представить какую волну хотите (в виде красной точки). Вы ж на радиотехника собираетесь поступать? Хотя наша организация в курсе того, как преподают физику в школе... Николай Русланович, электромагнитные волны делятся на...
– Знаю! – Соврал я.
– Ну и удачи. Напоминаю: представить источник волн в виде красной точки и после вслух назвать вид волны. Все просто, некоторых “Бог с тобой” заставляет учитывать интерференцию и дифракцию...
В телефоне щелкнуло. Усе, разговор окончен.
Странно, но я поверил девушке и не удивился происходящему. Не знаю почему, думаю, они как-то закодировали меня или каким другим способом привели в порядок психику. Я поверил в то, что могу создавать электромагнитные волны.
Никаких проблем. Практически.
А какие бывают волны?
– По пути к институту вспомню. – Решил я.

Я глянул на обрубки рук. Два месяца прошло, а свыкнуться с потерей не могу. А можно? Семнадцать лет я был здоровым. Был, был, был!
– Нет, молодой человек, это не возможно.
Профессор опустил глаза.
– Но, Иван Дмитриевич! У меня готовы все билеты!
– А как будете учиться?
– У меня хорошая память! Ну я же ходил на курсы, вы знаете мои способности. Помните, как вы объясняли метод Крамера и никто, кроме меня, его не понял? Я решал задания из МФТИ за несколько минут любой сложности!
– Ты прав, Николай, но… – Профессор облизнул губы. – У тебя были руки… Я не могу допустить тебя. Нельзя, по закону не положено. Для инвалидов есть специальные учебные заведения.
Он вперил в меня старческие бесцветные глаза. Господи, ему лет двести! Лицо испещрено глубокими морщинами, зубов нет (а что мешало вставить искусственные?).
– Иван Дмитриевич, пожалуйста! Дайте шанс. Кем я стану, куда возьмут?
– Нет, Николка. Нет.
Я вспомнил про утренний телефонный разговор. Ах так, старый пердун! Я еще станцую на твоей могилке. Хрен кого выучишь, ибо не надо обижать калеку.
Для института радиоэлектроники и автоматики – глушилка радиоволн (вспомнил!) в подарок! Я зажмурился, представил над головой профессора красную точку.
– Радиоволны. – Прошептал я.
Сердце щемяще заныло, ноги задрожали.
– Иван Дмитриевич!
Из ректорского кабинета выскочила толстуха с бородавкой на носу.
– Иван Дмитриевич! – голосила она. – Не уходите! Что-то новые телевизоры «заморосили», помогите!

Солнце светит вовсю, небо чистое, ясное, воздух свеж. Мысли текли со скоростью эстонских улиток. С институтом пролетел, пролетел, про-ле-те-л. Выберу другой! В какой-нибудь точно возьмут. Не надо переживать по пустякам (а часа два назад так не думал).
– Коля!
Лариса бросилась мне на шею. Я вгляделся в ее лицо, брови высокие, зеленые глазки, пухлый рот, вздернутый носик.
– А ты же обиделась? – решил взять быка за рога я.
– Обиделась! Но и соскучилась. Сколько времени прошло? Почему трубку не берешь? Триста раз звонила тебе. Ну-ка признавайся – завел кого-то? Красивая? Ноги стройные? А сиськи? Секси-секси?
Потом Лариса бесконечно долго бурчала, что от горя она растолстела, даже в любимые штаны не влазит, а отец беднеет, мировой экономический кризис на дворе, денег, гад, не дает.
– Сколько вопросов. Как-то незаметно, что вспоминала про меня. – Сказал я ласково. – И зачем тебе сдался безрукий...
Она нахмурилась.
– Николай, не ной, опять поругаемся. Вот ты почему не в протезах? Сумки сможешь таскать, меня обнять. Я накоплю денег и куплю бионический протез, о какое слово выучила. С этим протезом ты сможешь силой мысли...
– Мне он не нужен, спасибо за помощь. – Я махнул рукой. – Я люблю тебя, Звездочка. Очень-очень. Не обижайся, но протезы пока не нужны, я не готов. Подождем чуть-чуть? Наше будущее скоро изменится! И хоть с институтом пролетел, найду работу. И мне надо идти, вечером позвоню.
Лариса смотрела на меня потеряно и одиноко, на ее глазках блеснули слезы.

Нужны деньги? Легко. Подойду к любому банкомату, гавкну систему с помощью электромагнитной волны и бабки мои. Или не существует таких волн? Надо будет глянуть в Инете.
Я вошел в подъезд. Пахнуло пивом и мочой.
А ведь можно отомстить подросткам. Как хочу, чтобы перестали пить и гадить. Я поднялся на четвертый этаж (там они обожают тусоваться).
– Ой, смотри! Безрукий идет! Гы-гы. – Передо мной, как черт из табакерки, возник «прыщавый». – Рублики нам несешь?
Я слышал про то, что гамма-лучи (электромагнитные волны! вспомнил!) очень опасны для человека. Они могут вызвать долгую лучевую болезнь. А значит – «прыщавый» будет мучиться перед смертью. Я представил, как его тело покроется волдырями с размером с крупную гальку, из носа, рта, глаз будет хлестать кровь.
Я зажмурился. Красная точка над головой «прыщавого».
– Гамма-лучи. – Крикнул я.
«Прыщавый» заржал, но пропустил меня.
– Мы его, видно, сегодня головой стукнули. – Сказал он.

Я уставился в окно. Возле подъезда остановились две машины «скорой», из них вылезли четверо мужиков с носилками. А ведь я знаю к кому они (так и надо шпане).
Завибрировал мобильник.
– Алло.
– Николай Русланович? Вас беспокоит организация «Бог с тобой». Дело в том, что вы сегодня убили шесть человек. Из прихоти. Вы нарушили закон «не убий». Мы должны отнять вашу новую способность и ампутировать... – Гудок. – Что хотите?
– .... вам! ....! Я только начал жить! Не мешайте! – Закричал я.
Молчание.
– Хорошо. Вам ампутируют половой аппарат…

Самое удивительное, что хотелось курить.
Серый, замызганый кафель пола больно впивался в щеку, зажатые капканами браслетов, руки онемели и по чувствительности больше напоминали две чушки. Да и вообще, неприятно и холодно, блин, лежать голым на животе, закованным в наручники. Неприятно и глупо.
Но еще глупее, оказавшись в такой ситуации, единственные мысли, что меня посещали, были мысли о куреве. Йошкин кот, ну хоть тяжечку, ну хоть одну, умолял я неизвестно кого, хоть одну - я бы и так, лежа, со сведенными за спиной руками покурил.
Хлопнула дверь. Я повернул голову, стараясь рассмотреть пришедшего. Не получилось, в поле зрения оказались только его ноги, обутые в ботинки на каучуковой подошве. Такие еще носят полицейские или охранники, но обладатель этой пары обуви занимался совершенно противоположным родом деятельности.
Особо не церемонясь, меня вздернули за окольцеванные металлом запьястья и посадили на стул. От подобной процедуры, мои руки, вспомнив наконец, что они не резиновые, вспыхнули пульсирующей болью. Я, вторя ей в унисон, тоже сдавленно застонал. Глаза резануло иглами света включенной настольной лампы, я невольно зажмурился.
-Знакомо? - Волосатая рука с зажатой в ней газетой, ткнулась мне в нос, забивая обонятельные синапсы, запахами пота и типографской краски. Ого, оказывается мне выделили целую полосу на титульной странице. Еще бы, такая занимательная история про таких известных и уважаемых членов общества.
- Как все-таки оперативно работает пресса! - Ответил я, морщась от боли в руках. - Да еще в столь обьективном издании! Как же это вы не успели?
- А ты шутник. - Я физически ощущал его взгляд: цепкий, оценивающий. Наверное, так смотреть змея на жабу перед тем, как ее сожрать. - Прямо Жванецкий. А вот у меня с юмором всегда было туго.
На мой субьективный взгляд, нос у меня хрустнул, ломаясь, еще до того, как его кулак нанес удар. А после, забивая рвущийся из моей глотки крик обратно, он нанес удар в печень, я даже представил, как она, родимая, начала судорожно дергаться, словно чокнувшаяся пони, от резкого прилива крови. За что ей это и так я ее, за свою жизнь, не особо щадил. Но терапия возымела действие,меня согнуло в три погибели, крик захлебнулся.
Он дал мне немного времени, ожидая пока я распрямлюсь.
- А ну-ка, как там у нас с юмором ?— Спокойно, даже немного участливо, осведомился он. - Попустило маленько или тебя еще простимулировать?
- Да нет, спасибо... - Я сплюнул вязкое, заливающее мне рот. - Мы лучше на такси.
- Ты крупно влип, приятель. - В голосе не было ни злости, ни угрозы, только все тоже почти неуловимое сочувствие. - Ты связался не с теми людьми, чтобы шантажировать. К тому же, денюжки ты у них взял, а некие материальчики за них не отдал. Нехорошо ведь, мы к тебе по доброму, а ты вон как. Нехорошо...
Я хотел что-то сказать в свое оправдание, хоть что-то, только бы отсрочить боль. Но не успел, боль снова пришла внезапно, как результаты анализов из кожвендиспансера. Только от гонореи у тебя не вылетают зубы и не ломаются пальцы.
Прошел час, я мужественно терпел, оглашая комнату истошными криками и, в конце-концов, мой мучитель сдался:
-Устал я от тебя. — Проговорил он, переводя дыхание. - Здоровье уже не то, что тут скажешь - годы, годы... Я, думаю, будем заканчивать, а ты как считаешь? Вооот, правильно, тебе, опять же, облегчение. Что я, зверь какой...
Послышалось клацанье затвора. Силуэт фигуры, пятном отгородил меня от света:
- Ну что, последнее желание есть? Может, сигаретку?
Слава тебе, господи! Наконец-то!

Приняв ароматную ванну, Ястреб немного успокоился. Облачившись в шелковый халат, он с наслаждением погрузил свое уставшее тело в мягкое кресло. На коленях его тут же возлежала кошка Магда и мягким урчанием погрузила архимага в блаженный транс. Расслабляться надо уметь, особенно сейчас, когда настали такие трудные времена.
Вспомнив о трудных временах, Гайран вздрогнул. То, что он запер в гостевом зале Белую одну, голодную, грязную и ободранную, популярности ему не добавит. Вызвав четырех служанок, он велел сию секунду бежать и приводить гостью в порядок. При этом настрого запретив с ней разговаривать.
Неизвестно, что с ней там сотворил Цидариус, но на лице этой когда-то нежной девушки проглядывает совершенно гадючья хитрость. Не исключено, что, заговорив с ней раз, служанки набросятся с ножами на самого Гайрана.
Кстати, о Цидариусе. Этому совершенно неадекватному человеку тоже не стоило доверять. Это доказал коллега Гайрана - Райносс Койбре. Это второй ученик бывшего архимага. По наивности своей он согласился участвовать в обряде вызова огненного духа. За что и поплатился. Оно и понятно – в силу своей лености он не захотел знать, что такие ответственные обряды маг всегда проводит сам. Если он кого-то приглашает, то в качестве «принеси-подай» или расходного материала.
Сам же Гайран, услышав такое приглашение, в прямой конфликт вступать не стал. Он намертво вцепился в «Основы инцестологии» и забился в самый дальний угол. Цидариус же хмыкнул в спутанную бороду и больше к этому вопросу не возвращался. Зато Гайран в последствии стал любимым его учеником. Ястреб про неожиданно исчезнувшего Койбре никогда не спрашивал.
Цидариус потом рассказал все сам, увидев злых жандармов еще за два квартала от его дворца. Телепортировав своего ученика в лес Закатов, - на большее не хватило сил, - сам героически отдался в руки правосудия.
- Наш дорогой архимаг нашел себе новую пассию? – ехидный голосок заставил образ Цидариуса уйти в неизвестность.
- Приветствую вас, ваше величество. Что вы здесь делаете в такой поздний час? – Гайран зло поморщился, день уже заканчивается, а его все кому-то надо.
Ястреб с удивительным для себя удовольствием слушал легкие шаги, прошелестевшие по ковру от дверей до его кресла. Прохладные белые руки скользнули по спинке и, позвякивая серебряными браслетами, запустили тонкие пальцы в его влажные волосы. Две толстые золотые косы, увитые жемчужными нитками, ароматными потоками опустились Ястребу на колени. Магда тут же проснулась и запустила когти в одну из кос.
- Опустим титулы, Гайран. Ты по мне нисколько не соскучился? Целую неделю ты где-то пропадал, тебя не было дома. Я искала тебя, - нежный голос ласкал уши, а белые руки гладили больную голову архимага.
- Опустим титулы. Но не хочу терзать твои царственные уши рассказами о том, как я затрахался пинать этих карвиннских проходимцев, чтобы они что-то делали, - Ястреб блаженно закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
- Трахаться с карвиннским корпусом должны военные советники моего почтенного папеньки, - одна из кос вырвалась из кошачьих объятий и исчезла за креслом.
- Резиденция Цидариуса принадлежит мне, как ни крути. Потому порядок в ней должен наводить я. Я даже согласен отдать все его золото этим папенькиным советникам. Но в самом доме Цидариуса тома великих научных трудов, бесценных и единичных. Так нет ведь, там теперь гнездо agennada karebrare, по-простецки мурда. Так вот, оный мурд цветет и пахнет, а Серый тысячник все возится с мелочью. Хотя убей мурда – и нет трети нечисти во всем Карвинне. Каково, а? – Гайран зло фыркнул.
- Все дело в папеньке, друг мой. Уверяю тебя, пока на троне сидит он, дело с места не двинется. Вся династия Рафаэлей славится полным отсутствием мужчин. А потому напомню тебе один пыльный, шестидесятилетней давности, закон, - мягкие алые губы приникли к уху Ястреба.
- Извини мне мое невежество, принцесса Лаймира де Рафаэль. Я плохо знаю сегодняшние законы, нечего говорить и о старых. Про них никто уже не помнит, - Гайран блаженно закатил глаза.
- Так вот, напоминаю. Выдался тогда сопляк из сопляков, Модре де Рафаэль Восьмой, и издал закон о том, что может править и женщина за неимением другого наследника, - нежные руки обняли блаженного архимага за плечи.
- Твой нынешний папенька очень нужен двору. Даже мне. Чего не сказать о тебе, дорогая моя. Тебя ненавидят все, начиная с первого советника и кончая последней служанкой, - Гайран с сомнением открыл один глаз.
- Я плевала на них с высокой башни. Они никакой роли не играют – не будет одних, появятся другие, всего-то, - голос в ухе архимага превратился в шипение, - все эти рыла, они думают, что правят страной. На самом деле правит страх. Глупый и абстрактный страх. Люди сами не знают, кого боятся. Им не важно, кого бояться. Значит, неважно, кто правит. А мне нужны люди, которые живут в этой стране, а не позолоченные задницы.
- Никогда не понимал этой глупой борьбы за власть. При мне сменилось с десяток поколений Рафаэлей, от Пятого Мудрого до твоего милого папеньки Георде де Рафаэля. Никто мне не нравился ни на рожу, ни по характеру правления. Рафаэли магов не любят, а потому высший свет презирает меня. Поэтому я никак не могу найти себе преемника, - от мнения высшего света зависит мнение нашей интеллигенции. А потому даже в гребаном Легато все кланяются этим индюкам в ножки. И никто не любит со мной связываться. На те, дорогой, дворец красивый и баб податливых. А об обеспечении моего факультета анатомии материалом ни-ни. Приходится извращаться, - Ястреб начал яростно чесать Магду за ухом, - а они только этого и ждут. И периодически лезут в лаборатории в поисках трупов, имеющихся в розыске.
- Я очень сочувствую тебе, друг мой, - ласковые губы нежили ухо Ястреба, вызывая бурю в чувствах архимага, - мне кажется, я буду тебе очень полезна. Я всей душой ненавижу моего папика и его двор. Они относятся ко мне как к падали, самое лучшее – как к пустому месту. У меня нет выбора, кроме как получить власть и разогнать этот бордель. Ты не представляешь, как мне надоели эти угрозы водрузить на трон новую королеву, чтобы она родила законного наследника.
- Извини, принцесса, тут я совсем не в курсе. Писал в это время научный доклад перед магическим советом, знаешь ли. Правда, они меня тогда не поняли…
Кошка на коленях Ястреба выгнулась в изящную дугу и сладко зевнула. Потом потянула когтистые лапы ко второй косе.
- Ты же знаешь, моя мать умерла, совершенно случайно подавившись костью во время званого ужина лет пять назад. Конечно, тогда меня никто во внимание не принимал, а потому особой конспирация была никакая. Это была не кость, а зачарованное зерно, которое подложил сукин сын Третий советник. Бедняжка, потом он совершенно случайно в нетрезвом состоянии захлебнулся помоями в свинячьем корыте, - ласковые руки исчезли с плеч архимага. Принцесса в задумчивости оперлась о спинку кресла.
- Разумеется, он совершенно случайно туда упал, - хмыкнул архимаг.
- Разумеется. Во дворе я настолько примелькалась, что сослать меня куда-либо не представлялось возможным. Бедный папенька пожалел несчастного выродка и признал своей дочерью. Правда, потом я надоела Первому советнику и он решил подослать ко мне коварного соблазнителя-отравителя. Бедняжка сам потерял от меня голову, а потом его по частям находили по всему городу. Но был он ничто безымянное, потому историю быстро замяли. У меня хорошие телохранители. Господин Первый советник скончался от заворота кишок. Какая мелочь, надо было всего лишь подкинуть в его жаркое мореную крысу.
Вспомнив результаты вскрытия бывшего Первого советника Зайдеро Бойдеря, Гайран от души расхохотался. Посчитав останки крысы милой шуткой юной принцессы, он решил объявить двору о завороте кишок. Кроме принцессы, такое убийство в голову не могло прийти никому. Правда, в то время при дворе во имя прекрасной Лаймиры де Рафаэль действовал еще некто, очень влюбленный в нее. Но его оружием были тривиальные яд и кинжал. К тому же, его быстро выловили, что не удостоилось даже сожаления принцессы.
- А теперь все только и думают, как бы влезть в постель к принцессе, чтобы стать ее фаворитом. Думают, что если моя мать была якобы шлюхой, то и я недалеко от нее уйду. Теперь я хочу, чтобы они извивались на кольях. Но это лучшие папенькины друзья, вот в чем дело!
- Как всегда, наша дорогая принцесса начинает издалека. Вот теперь я понял, зачем ты пришла, - Гайран тяжело вздохнул, - ты хочешь избавиться от них?
- Да, очень хочу. Но своими руками. Я хочу трон. Я хочу избавиться от Георде де Рафаэля. Твоими руками. Я верну доброе имя моей матери, моему настоящему отцу, а заодно и тебе.
Закончив свою пламенную речь, юная принцесса ненавязчиво стряхнула с коленей архимага Магду и заняла ее место.
Она была прекрасна. Белый шелк, шитый жемчугом и алмазами, обтягивал ее высокую талию и округлые бедра. Грудь ее как два персика, что прятались за складками прозрачной голубой накидки. Изящная шея опутана сияющими ожерельями. Сквозь холодную белизну камней и шелков пробирается ее живительное тепло, как весеннее солнце пробивается сквозь снежные покровы.
Никогда Ястреб не думал, что будет так сильно желать женщину. Его не смущала мысль, что наука была ему всегда дороже неги женских объятий. За внешностью он следил лишь потому, что это редкий дар для мужчины.
Все придворные дамы втайне желали видеть его у своих ног, как придворные мужи принцессу Лаймиру – у своих. И сейчас два прекрасных человека страстно желали друг друга.
Огромные голубые глаза покоряли несгибаемого Ястреба, заставляя смотреть в них не отрываясь. Сладкие губы обещали величайшее из наслаждений. Гайран прижал податливое тело к своей груди и уже собрался затмить всех фаворитов принцессы.
- Ваша светлость! – в полуоткрытую дверь кабинета заглянула служанка. И тут же, смущенно ойкнув, скрылась за дверью.
- Заходи, коли без стука, - голос Ястреба не обещал ничего хорошего.
- В-ваша светлость…там…как ее… - у несчастной зуб на зуб не попадал, когда она увидела двух главных противников короля в таком недвусмысленном положении. Разумеется, о дворцовых интригах знала даже она.
- Кто? - Прошипел Ястреб. Дверь за спиной служанки захлопнулась. Как крышка фамильного саркофага.
- В-ваша гостья…просила вернуть ее вещи…из «Тауруса»…она…торопила, - несчастная чуть не плакала, глядя на очень неприветливые лица мага и принцессы.
- Ее желание будет исполнено сейчас же. Только без твоего участия, - Гайран почувствовал на своем ухе ласковый укус принцессы. При этом Лаймира продолжала уничтожать взглядом возмутительницу спокойствия.
Если Белая требует свои вещи, вспомнив о них глубокой ночью, то там наверняка что-то имеется. Стоит позаботиться об этом сейчас же.
- Я могу уйти? – робко спросила служанка.
- Конечно, - улыбка Гайрана была очень странной.
Получив разрешение, она тут же выскочила из кабинета мага и стрелой понеслась по коридору, проклиная себя за несвоевременность. Лестница подвернулась под ноги так некстати, первая же ступенька взбрыкнула как непослушный конь. А потом и вся лестница выскочила из-под ног. Каждая ступенька старательно ломала кости. Каждое сломанное ребро вбивало стоны глубоко в грудь. Во всем дворце архимага именно эта лестница чаще всего делала из людей мешки с костями.
- Кого ты там себе нашел? – усмехнулась принцесса, устраиваясь на подлокотнике.
- Я скромный. Врать тоже не люблю. Позволь воздержаться от ответа, - Гайран снял со стола небольшой дубовый ящик и извлек из него спящую мышь. Вопреки его ожиданиям, принцесса и никак на это не среагировала.
- Но я бы никогда не подумала, что ты будешь выполнять желания какой-то женщины так срочно и едва ли не лично, - Лаймира пристально следила за манипуляциями мага. Слишком пристально.
Архимаг задумался. Распространяться о своем наследстве ему не нравилось. Неизвестно, чем это существо в гостевой комнате еще обернется. Наобещав принцессе золотые горы с участием Белой, Ястреб мог потом сесть в лужу. Ему такая перспектива не нравилась. В чувство его привела проснувшаяся мышь, которая его укусила.
- Я тут подумал…
- О, ты так много думаешь, друг мой, - Лаймира закатила глаза.
- Хорошо, я расскажу тебе. Только обещай, что это останется между нами, - Ястреб осторожно погладил мышь и сунул ей какую-то сладость со своего стола.
- Я вся в нетерпении, - принцесса улыбнулась и тоже погладила мышь. Вернее, ладонь архимага.
- Это наследство от Цидариуса. Я пригласил ее к себе в гости, надеюсь, она надолго у меня задержится. Так вот, это великая колдунья. Сильнее ее только я, возможно. Только она очень строптивая и необщительная. А потому на глаза никому, кроме меня, не показывается. Так вот, оказавшись у меня дома, она вспомнила, что забыла в «Таурусе» свои вещи. И я немедленно посылаю за ними, - Ястреб на минуту отвлекся, чтобы нашептать что-то на ухо мыши. После этого он отпустил ее на пол.
- А она красивая? – Принцесса нахмурила брови.
- Прекраснее тебя я еще не видел никого. Это значит, что никто не видел, - рассмеялся Гайран, - я не смею врать тебе.
- Убедил, - согласилась Лаймира, но на всякий случай огляделась в поисках зеркала.
- Только это была большая тайна. Неизвестно, сколько с этой женщиной будут длиться переговоры, поэтому пока надеюсь только на свои силы. И еще. Если ты так надеешься на мою помощь, я обещаю оказать ее в требуемом объеме. Но и ты поможешь мне. Когда ты будешь править Альбом, ты поможешь мне достать Константина, тысячника Карвиннского корпуса.
- Обещаю. Только помоги мне, - холодные глаза Лаймиры заглядывали в самую душу архимага. Врятли она что-то знала о Константине, но ради трона она пообещает что угодно. Неважно, как она отдаст это потом.
- Да, моя королева, - Ястреб склонил голову.
- Пожалуй, я пойду. Хоть в мою комнату и не ломятся по любому поводу, как к моему папаше, но я все равно рискую, находясь у тебя.
- К слову, где ты взяла план переходов между дворцами? – Гайран открыл перед принцессой дверь.
- А вот об этом я тебе точно не скажу. Только обещаю твоему анатомическому факультету свежайший бесхозный труп завтра же, - Лаймира подмигнула магу.
- Премного благодарен, - Ястреб с интересом наблюдал за принцессой, обшаривающей одну из стен коридора.
Как водится в Альбе, почти у всех жилых домов строились только фасады. Все остальное углублялось внутрь горы, что позволяло экономить стройматериалы. Окна делались только на фасаде, поэтому ни один дом не был похож на другой, а планировка всегда была мало понятной для гостей. Такая свобода действий провоцировала проседание горы, на которой стоял королевский дворец. Уберечь гору от обрушения должен королевский указ, ограничивающий присваиваемую внутри горы площадь. Долгое время существовал слух, что указ был издан после того, как в секретных королевских катакомбах был найден чей-то напуганный слуга. Слугу после этого никто не видел, но и в катакомбы никто больше не попал.
И теперь принцесса собирается отправить в небытие последнего знатока той самой малости подземных переходов, еще годных для использования. Глядя, как она кутается в длинный серый плащ, Гайран размышлял о том, как сделать подходы к своему жилью более недоступными. Потом он легко дотронулся до ее плеча:
- Принцесса.
- Да, мой друг, - Ястреб глазам своим не верил – перед ним была сама покойная королева Стелла Бертрато!
- Отдай его лучше мне. Живого. Пусть придет сюда завтра до полудни, я его встречу. А проходы все скоро закрою, для нашего же блага. Вот тебе кольцо, оно пропустит тебя сюда с улицы или из горы. Удачи тебе, - Ястреб поклонился и исчез за стеной тайника.