- Когда-то... всё было иначе... Теперь — всё стало «как всегда»... - рассуждая о бренности бытия, Градус ковырял ножом бетонную плиту, сиротливо стоявшую рядом с КПП.
В этой плите, почерневшей от грязи и копоти, кое-где поросшей «кислотным мхом» и хранящей следы недавней перестрелки, приблизительно на уровне груди застрял «кобальт» — артефакт, внешне похожий на полоску отполированного металла, разрезанную на три неравные части.
В сталкерской среде о «кобальте» знали мало: известно, например, что его, ничем не скреплённые между собой фрагменты, могли свободно вращаться относительно друг друга. При этом отсоединить или оторвать их друг от друга — было невозможно.
По словам Гилльса, «кобальт» мог создавать силовое поле, способное «раздвинуть» структуру «объекта», без его полного разрушения.
- Проще говоря, человек с таким артефактом может, например, пробежать сквозь... несущийся на него поезд — и остаться живым, - говорил учёный. - Ну, ежели повезёт, конечно: «кобальт» — артефакт хитрый и, какое именно действие запустит процесс «расслоения» — неизвестно.
«Мда... а прежнему владельцу явно не повезло...» - с философским спокойствием подумал Градус, стараясь не задеть военный камуфляж, выпиравший из щербатой плиты. Жуткую картину смерти неизвестного сталкера довершали пятна запекшейся крови на земле, обглоданные культи рук и погнутый ствол автомата, торчавшие из бетона.

- Ага. Вот ты где зацепился... - пробормотал Градус, поправляя налобный фонарик. В ярком луче «ASV-lighter'а» сталкер увидел короткий жгут, из пропитанных кровью волокон комбинезона, присохший к обратной стороне артефакта. Сталкер осторожно просунул острое лезвие ножа под последний «лепесток» и аккуратно перерезал волокна.
- Ну, что там? - спросил я. После рейда на болото наша радиосвязь барахлила, поэтому свой вопрос мне пришлось повторить несколько раз.
Услышав мой голос в наушниках напарник вздрогнул от неожиданности, задев один из фрагментов артефакта. Синий «лепесток» блеснул, переливаясь золотыми прожилками, и вдруг изменил свою форму — в ту же секунду стальное лезвие ножа с хрустом перемололо.
Воздух стал сухим и горячим, задымились кровавые потёки на бетоне, поверхность плиты пошла мелкими трещинами и наружу выползло бледное, мертвое лицо прежнего владельца артефакта. Глаза бедняги были полузакрыты, губы кривила презрительная ухмылка.
Глядя на него Градус замер, затаив дыхание, ощущая, как его, враз вспотевшее тело, начинает бить мелкая дрожь.
«Двести двадцать один, двести двадцать два, двести двадцать три...» - сталкер неслышно выдохнул и обернулся. В бинокль я легко разобрал беззвучную матерную тираду, адресованную мне.
- Всё нормально, - взглянув на дисплей сканера сказал я. - «Оно» уже успокоилось.
- Кислый! - ответил мне напарник яростным шепотом. - «Что там»!! Сам не видишь??
- Вижу, - сказал я. - Поэтому и тороплю. У тебя там какой-то... гость «стрёмный» нарисовался, сканер зафиксировал. Уходи оттуда...
- Блин... - напарник перевёл взгляд с мёртвого сталкера на артефакт и взялся за рукоятку второго ножа. - Я же его почти вытащил...
- Сваливай! - приказал я, сменив окуляры бинокля на цифровой прицел импульсной винтовки.
- Ладно... - тяжело вздохнув, ответил Градус. Подавив желание сорвать «кобальт» с тела сталкера, он повернулся ко мне и достал из кармана гайку:
- Сейчас...

- Браток... - вдруг услышал он хриплый голос за спиной. - Погоди, дело есть... Тебе ведь нужен этот артефакт?
Несмотря на суеверный ужас, Градус не рванулся опрометью вперёд, а сперва бросил гайку. Та, пролетев по воздуху не больше метра, брызнула огненной струйкой.
- Не торопись уйти, - дохнув смрадом в затылок, произнёс замурованный в стене «упырь». - А то застрянешь...
- Кислый, я влип, - услышал я вдруг в наушниках. Голос у Градуса был испуганным. - «Мертвец» — не мёртвый...
Я навёл прицел на «упыря» — фрагменты «кобальта», парившего в воздухе на уровне груди сталкера, плавно меняли свою форму, пропуская сквозь себя какое-то красноватое свечение, тянувшееся от Градуса к артефакту.
- Вали оттуда, дурак! - крикнул я напарнику и, тщательно прицелившись, выстрелил. Пуля влетела в аккурат между вращающимися лепестками «кобальта» и с глухим чавканьем ударила «упыря» в грудь, проделав и в нём, и в бетонной плите огромную дыру. Мертвец вдруг широко раскрыл глаза — и оглушительно заорал.
Я увидел, как поглотив фигуру Градуса, взметнулось густое облако красноватой пыли. Чуть погодя ударная волна рванулась в стороны, ломая деревья, аномальным огнём выжигая кусты и траву на своём пути. Впрочем, и мне, и Градусу весь этот «цирк с огнями» — был побоку: экипировка, взятая в этот рейд, позволяла работать в условиях высокой аномальной активности.
- Нахрена он тебе нужен был, артефакт этот? Мало в Зоне другого «взрывоопасного говна»? - пробормотал я, пряча оружие за спину: в этой ситуации от него было больше вреда, чем пользы.
Сканер, отмечавший аномальные места, я закрепил на предплечье. Спешка — спешкой, но осторожность в Зоне всегда нужна. Две гайки, брошенные по направлению к КПП, одна из которых на мгновение зависла в воздухе, перед тем, как разлететься вдребезги, а другая — беспрепятственно упала в траву, определили мой дальнейший маршрут. Ещё с десяток гаек, растаявших, расплющенных и отскочивших неведомо куда, сузили варианты безопасного прохода до нужного минимума.
«А ещё пять минут назад здесь было чисто...» - подумал я, внимательно осматривая землю, прежде, чем сделать очередной шаг.
Всё это время Градус молча стоял — словно запоминал маршрут, по которому я двигался. Молчал и «упырь». В окружающей тишине было слышно только мерное гудение аномалий, мои шаги, да свист раскалённых железных осколков в воздухе.

...Я стоял в метре от напарника. Здесь, рядом с бетонной плитой, царил густой полумрак, в горле саднило от красноватой пыли, клубящейся у земли.
Градус осунулся, лицо его стало каким-то серым, безжизненным, фигура закостенела, оплыв, лишь глаза выдавали жизнь. На его фоне «упырь», замурованный в стене, выглядел завсегдатаем салона красоты: болезненный румянец на впалых щеках и жажда жизни во взгляде, которым он яростно сверлил меня. Разевая рот, будто рыба, выброшенная на берег, «мертвец» громко и часто дышал — я заметил, что в такт его вдохам-выдохам двигалась грудная клетка Градуса.
Я перевёл взгляд на «кобальт» — артефакт сиял, вбирая энергию из окружающего пространства. Однако, Градус говорил мне о трёх фрагментах, трёх составляющих артефакта, я же насчитал четыре. Что за бред?
Чтобы хоть как-то приободрить Градуса, я ему подмигнул — лицо напарника исказила гримаса, которую только полоумный смог принять за улыбку. Похоже, я был именно таким: как мы отсюда выберемся и выберемся ли вообще — я понятия не имел.
Прицелившись, я метнул гайку точно в «кобальт». Не долетев до артефакта метра, ржавая железка вдруг застыла в воздухе, от места её «зависания» во все стороны пошли видимые концентрические круги — и сокрушительная волна безысходности обрушилась на меня:
«Мы все — умрём... Мы все — погибнем... Нам нет нужды идти куда-то... Вся жизнь — игра... Всё — фальшь... И, ныне, узри финал... Побита карта...» - завыло в моей голове.
Рука потянулась к кобуре, пальцы привычным движением освободили застёжку и висок ощутил прикосновение горячего металла...
- Твою мать... - глядя в глаза напарнику произнёс я.
Я, увидел, как вздрогнул Градус, с ужасом смотревший на меня, как его лицо перекосило от ярости, глаза налились кровью.
- Сссс... уууу... ккк... - словно находясь под воздействием ночного кошмара, произнёс он. И тут как заорёт:
- АААААА!
Сделав страшное усилие, от которого кости захрустели, Градус развернулся и, слепо ухватив пятернёй сияющий артефакт, рванул «кобальт» на себя. Раздался одиночный выстрел — мой висок обожгло, но пуля, ударившая меня в голову, вдруг куда-то исчезла. Я почувствовал, как моя рука вернула пистолет в кобуру, как ноги, помимо моей воли, идут обратно, а перед глазами мелькают только что увиденные события: ударная волна, выстрел, Градус, издалека приметивший редкий артефакт...
Бетонная плита, удерживающая «упыря», разлетелась вдребезги, подняв густое облако пыли. В этом облаке, душном и горячем, я увидел яркое свечение и смутно различимую фигуру в его эпицентре.
- Сдохни, сука! - услышал я в наушниках голос напарника. Раздался щёлчок, яркая вспышка ослепила и ударная волна выбросила меня куда-то в сторону...


- Стало быть, вы — не при делах? - сквозь гул в голове услышал я голос Градуса.
- Не-а... - голос отвечавшего был незнакомым. - Были бы «при делах» — вы бы нас не спасли... Да и сами бы — хрен выбрались. Закон Зоны...
«С кем это он... базарит?» - подумал я, с трудом открывая глаз. Левый. Правый, почему-то не открывался. Мой монокулярный взгляд уткнулся в спины сидевших у костра людей.
- Градус... - позвал я напарника, закрывая глаз и поворачиваясь на спину. - Ты где?
- Кислый! Очухался! - через пару секунд я почувствовал, как чья-то рука приподнимает мою голову. Зубы стукнули о край эмалированной кружки и внутрь меня влилось что-то жутко вонючее и на вкус — гадость.
- Что это? - закашлявшись, я отвернулся, вяло мотнув головой.
- Народное средство, - ответил Градус. - Зато сразу на ноги встанешь.
- Ага, знаю я эти народные средства: как ни яйца кабана, так — волосы с его ж... кхм... Что это? - ощущая внутри дискомфорт, спросил я. Гул в голове стал тише, слабость постепенно уходила.
- Не кипятись, Кислый, - успокоил меня Градус, - это... та микстура, что ты у Мангуста на вороньи яйца выменял.
- Что? - я широко открыл глаза, затем вдруг вскочил. В животе громко забурчало. - Идиот, она же от запора!
- Да? - Градус с философским спокойствием почесал затылок. - Но на ноги-то тебя — подняла?
- Погоди: вот вернусь — я тебе устрою! - лихорадочно копаясь в рюкзаке, пообещал я. - Знахарь хренов!
- Что ты там ищешь? - заинтересованно произнёс Градус.
- Альбом с твоими фотографиями! - бросил я, вытаскивая из рюкзака то, что искал: рулон туалетной бумаги.
- Успокойся, - улыбнувшись, сказал один из трёх незнакомых мне сталкеров, сидевших с Градусом у костра. - Это «живая вода», правда — не очень свежая, поэтому у неё такой привкус. Мы её в Лощине набрали. Ну... до того, как «кобальт» нашли. Спасибо, кстати. Спасли нас, всех...
Я замер, держа в руке рулон бумаги. Затем поднял фонарик, выпавший из рюкзака и щелкнул кнопкой:
- «Упырь»? - в ярком свете луча я увидел лицо того самого сталкера, замурованного в стене.
- Уже нет, - он протянул мне руку. - Толян Рваный, проводник... Сопровождал близнецов, - он кивнул головой в сторону двух других, похожих, как две капли воды, сталкеров, - когда наша группа напоролась на оптическую аномалию — перестрелку между мародёрами и учёными... Пара минут — и «разборки» закончились, фантомы — исчезли. На земле валялся контейнер, внутри был этот... «кобальт».
Рваный замолчал.
- А как контейнер открыли? - спросил Градус. - Он же с кодовым замком.
- Я его открыл, - ответил за него один из близнецов, вороша веточкой багровые угли в костре. - Код — фигня... Ладно, буду говорить начистоту: мы с братом — учёные, помогаем здешним коллегам в... особо запутанных случаях. Про этот артефакт я давно слышал. Алгоритм работы «кобальта» я вычислил, правда — применить не успел: у артефакта очень сильное ментальное воздействие, «поглотил» он меня, короче... А потом и остальных из нашей тройки.
- А где сам артефакт? - спросил я, складывая свои разбросанные вещи обратно в рюкзак.
- Нету, - ответил близнец, а его брат добавил:
- Твой напарник его уничтожил.
Я взглянул на Градуса, а второй близнец продолжил:
- «Кобальт» взаимодействует со всеми, кто к нему прикоснулся, создавая пространственный «пузырь» с контактёром внутри. Вернее — множество пространственных пузырей, взаимосвязанных между собой посредством артефакта. Там не действуют привычные законы материи, они — результат высвобождения всего, что находится в нашем подсознании. Градус задел артефакт и — «добро пожаловать на борт!», как говорится. Ты воздействовал на артефакт дистанционно, выстрелив в Рваного, - близнец качнул головой в сторону проводника.
- Извини, - сказал я, но Толян только махнул рукой.
- Зря извиняешься: если бы не выстрелил — стал бы одним из нас... Скорее всего, - близнец подкинул в костёр хвороста, пламя весело взметнулось вверх, озарив красноватым светом наши лица. - Будь «связка» артефакта на два «пузыря» больше — тебе бы не поздоровилось, Кислый. Но полноценных «лепестков» было всего три — по числу нас, и один — формирующийся, Градуса... Когда ты приблизился — единственный, кто не прикоснулся к артефакту и представлял угрозу для всей этой «цепочки», «кобальт» отпустил Градуса и сделал попытку тебя устранить...
- Ни хрена себе — «попытку»! - я осторожно коснулся заплывшего глаза и огромной гематомы на правой стороне головы. - Ежели бы не «панцирь» — валялся бы я сейчас там, без явных признаков жизни..
- Да, мы уже в курсе, - кивнул близнец. - Артефакт тебя спас. Дальше: ты выстрелил себе в голову, Градус, движимый желанием спасти напарника, схватил «кобальт», замкнув энергетические потоки на себя. В стадии формирования нового «пузыря» эти потоки — самые мощные, они и разрушили всю его «систему»...
- Мда... - я вновь потрогал голову — опухоль стала заметно меньше, не иначе, как «живая вода» подействовала. Затем вопросительно взглянул на Градуса — тот молча кивнул и поднялся. - Хорошо, нам пора: солнце уже высоко, надо до захода к Митричу успеть. Бывайте, мужики...
Мы попрощались с новыми знакомыми и вышли...

- Градус, у меня к тебе всего один вопрос, - сказал я, когда мы отошли уже довольно далеко от стоянки. - Ты, что — действительно уничтожил этот артефакт?
- Прости, Кислый, - остановился напарник, глядя на меня. - Но эти трое на меня так орали, пока мы в одной связке были...Главное, сами в эту жопу влезли — а на меня орут: «Уничтожь его! Иначе все здесь сдохнем!»
- Короче — нет? - спросил я.
- Нет, - улыбнулся Градус.
- Красава...

- Тимур! Срочно связь с командиром. На развалинах какие-то странные телодвижения! – прокричал боец, пристально пялясь в бинокль на руины города в метрах пятистах от поста наблюдения.
- Первый север! Первый север! Ответьте! Северный пост! – кричал Тимур в стационарную рацию на посту.
- Северный пост! Это Первый! Что у вас? – раздалось в динамике в ответ.
- Алекс! Первый на связи! – отрапортовал Тимур, передовая микрофон рации командиру поста.
- Первый! У нас тут движение на руинах. Похоже морфы, количество примерно около десятка, возможно присутствие химер. Поведение не понятно, кажись чёт выжидают или готовят! – Произнёс тревожным голосом Алекс.
- Сколько! Около десятка! Нихера! Ладно отставить панику, я вышлю усиление к вам. Как только твари будут подбираться ближе открывать огонь на поражение! – скомандовал голос в рации.
- Понял! – сказал Алекс и положил микрофон передатчика, - Тимур! К прицелу, как только начнут приближаться огонь! Дима к пулемёту! Всем быть на чеку! – приказал Алекс и принялся усердно осматривать окрестности в бинокль.
Вид через линзы представал более чем удручающий, расположенные за городской стеной несколько десятков кварталов, некогда живого и мирного города, были полностью разрушены, редкие уцелевшие скелеты зданий, ощетинившиеся шипами арматур и железных балок, вырастали из руин, покрытых толстым слоем серой пыли.
Вынырнув из-за груды обломков здания на середину улицы, существо размером со льва переростка с серой кожей и редкими клочками чёрной шерсти вдоль спины, прильнуло к земле и раскрыв зубастую пасть усеянную несколькими рядами тонких и длинных клыков, начало жадно втягивать воздух, издавая протяжный гортанный вой, прерывающийся писклявым хрипом. Проведя в таком положении около минуты, существо сгруппировалось и благодаря мощным лапам одним прыжком впила свои огромные когти в бетонную стену здания на уровне третьего этажа, зависнув на стене в неподвижном состоянии, кожа и шерсть чудовища медленно стала принимать оттенок стеновой панели здания, что приводило почти к полному слиянию существа и поверхности на которой она заняла выжидательную позицию.
- Химера! – крикнул Тимур, не отрывая глаз от прицела своей винтовки. – Дим, строение по левую сторону проспекта, третий этаж слева от проёма! Видишь? – сказал Тимур, настраивая щелчками оптический прицел.
- Вижу, вижу! – прошипел Дмитрий, поворачивая тяжёлый «Утёс» на указанную цель.
- Димыч! Когда будешь готов, дай этой твари просраться как следует! – проговорил Алекс, глядя в бинокль и злобно улыбаясь.
Вдруг послышался тяжёлый топот ботинок по железной, пролётной лестнице снаружи. В помещение поста ввалились четверо запыхавшихся бойцов, это и было то самое подкрепление, высланное на посты командующим обороной города.
- О! Пацаны вы как раз вовремя, сейчас немного пошумим! – с ухмылкой произнёс Алекс, пожимая руки вновь прибывшим.
- Готов? – Готов! - Жги Димыч! – крикнул Алекс и помещение поста мгновенно разверзлось раскатами грома, который извергал ствол тяжёлого пулемёта.
Затаившаяся на стене тварь вдруг вздрогнула и от неё рваными кусками начала отрываться плоть, те пули, которые попадали мимо цели выгрызали огромные дыры в бетонной стене подымая облака пыли вокруг разрывающейся на части туши химеры. Пулемёт затих и вместо пламени из его ствола пошёл дымок, Дмитрий разжал руки и опустил их вдоль тела слегка потряхивая кисти рук. Туша твари всё ещё удерживалась на стене, но через несколько секунд разорванное туловище обмякло, и химера с глухим шумом рухнула на груду мусора под стеной здания.

Посвящается лаборантам и первооткрывателям,
Менделеевым, Кюри и прочим Гейтсам.
Изобретайте, пусть это и не всегда так
безопасно, как может показаться
на первый взгляд.




1185 год н.э. Осень, 14 декада 637 д.с.н.г.


История лаборатории №27


И вновь реальность расплывается перед глазами, уступая место темноте.
Темноте, из которой есть лишь один путь: тусклый огонек где-то далеко. Настолько далеко, что казалось бы, его никогда не достичь. Но, вместо того, чтобы окончательно затухнуть, он мчится, подобно лавине, зародившейся где-то далеко в горах, и сбивая с ног. Но к этому привыкаешь.
Потом приходит свет.
И вот ведь что странно - на самом деле промежуток между тем, как мир исчезает и тем, когда свет нового мира заполняет все сознание, равен секунде, даже меньше, одному удару сердца, но это мгновение тянется так долго, едве ли не вечность, пусть и маленькую. А ведь ТАМ, в промежутке между тем и этим нет ничего, кроме точки, которая через мгновение сбивает с ног как мамонт, несущийся во весь опор.
ТАМ и не может быть ничего и уж если на то пошло, то и самого ТАМ быть по всем расчетам не должно. Но оно есть.
И еще ТАМ появилось что-то….


Глава первая: Все истории начинаются с середины, кроме историй о творении мира.



* * *
Сивикус Раальх, двадцати четырех лет от роду, стоял в «Светлом лесу» Королевства. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, где-то неподалеку пели птицы, и никто бы не удивился, если бы белка перебежала тропинку или просто пробежала на соседнее дерево по веткам, кое-где смыкающимся прямо над дорожкой. Хотя нет. Кое-кто удивился бы. Сам Сивикус и его коллеги. Более того, они были бы поражены до глубины души. Ведь они не создавали белочек, перебегающих дорогу, уделив все внимание монстрам. А ведь в этом месте не могло быть ничего, что бы они осознанно не сотворили.
Чтобы быть совсем уж точным, то как такового «его» здесь не было. Ивик, а именно так его звали знакомые, сидел на стуле, прикрепленный к одной чуть более чем полностью непонятной машине, которая была настолько ни на что не похожа, что ее так и называли «Машина – 02». Вероятно, когда-то была и «Машина-01», однако об этом никакой достоверной информации у Ивика не было. С другой стороны, все органы чуство говорили ему о том, что он стоял в лесу. Впрочем, это было не совсем так. В лесу стоял не Ивик, а симпатичная блондинка в зеленых штанах, сапогах, и зеленой же кофте.
Почему именно она, а не эльф – лунник, варвар – воин, маг их халифата или гном? Причин было несколько. Однако главной из них было то, что монстры не нападали на Рубетиксу, если она была одна. Такими они были созданы. Ну а потом, много приятнее побыть девушкой, чем каким-то старым волосатым гномом, который и бегать-то толком не умеет. Что же касается магов, равно как и принцев, то их Ивик…нет, не то чтобы не любил, но нельзя сказать, что испытывал к ним симпатию. И все же, главной причиной оставалось то, что монстры не нападали на нее, а просто стояли, как будто статуи в храме какого-то темного божества. Правда в этом лесу их не было.
Теперь, пожалуй, стоит перейти к вопросу, почему он, а точнее девушка-лекарь, сирота, выросшая в поселении лесных друидов, стояла именно здесь, а не на одной из десяти прочих территорий Мира. Почему, например, не в деревне или замке…Объяснение также было довольно простым. Ивику нужно было во вполне определенное место. Вот только попасть он туда никак не мог. Уже в который раз он стоял перед….
Собственно нельзя сказать, что он стоял перед чем-то необычным. Вроде как обычный лес, такой же, как везде вокруг. Но это не так.
Его здесь попросту не должно было быть! А ведь это было не такое место, где лес мог просто взять и вырасти. Здесь он не должен был вырасти не то что через двадцать лет. Здесь его не могло появиться и через тысячу. Ну и уж если на то пошло, то и в любом другом месте. Лес не мог появиться на этом месте за одну ночь, если, конечно, в деле не замешана магия. Но уж где точно не могло быть магии, так в этом месте, пожалуй единственном месте в Мире где магии нет.
Конечно, же можно было списать все это на шутку одного из коллег Сивикуса, ведь они были люди творческие и, в принципе, от кого-то из них можно было ожидать чего-то подобного. Если бы не одно но….
Из пустоты появилась лампа из тех, что больше похожа на чайник для заварки, но сразу же навевающая мысли о Халифате и джинах. Из лампы и вправду появился джин - бородатый старичок в расшитом золотыми цветами халате, с бородой до пояса и, разумеется, дымом вместо ног. Черный прямоугольник над его головой не замедлил появиться вслед за джином.
Ивик уже приготовился к нехорошим новостям. Ведь вряд ли кто-то потрудился бы написать ему, если бы, к примеру, господин Чистиленс дал ему кафедру. Сообщение же, оказалось предельно коротким:
«Выходи.»
А на следующей строчке, через пару секунд появилось:
«Срочно.»
А вот теперь и в правду стоило начинать беспокоиться, коли тот, кто писал, так настойчив. Скорее всего, это господин Мергольт, или, если он вышел куда-то, то Барек.
Тем временем в квадрате появилась новая надпись, но читать ее Ивик уже не стал. Вместо этого закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на темноте. Не просто темноте под глазами, а той абсолютной темноте мгновения между «тем» и «этим».
Как они не бились, а создать более удобную систему выхода им так и не удалось. Никаких проблем с выходом в случае смерти в «Королевстве», равно как и в случае победы у них не возникало. Если не вдаваться в подробности, Машина попросту отключалась. Но вот с выходом откуда-то из середины игры возникли некоторые проблемы. Игрок должен сам выйти из игры, и, как оказалось, это не такая уж простая задача. Впрочем, Ивик к этому уже привык.
* * *



И вот темнота под веками сменилась непроглядной тьмой, той что есть лишь ТАМ.
Секунды тянутся как мед, уже с год стоящий в банке и порядком засахарившийся.Даже медленнее, со скоростью стекание вниз оконного стекла: по миллиметру в столетие.
Но вот появилась едва различимая белая точка.
И настоящий мир заполнил все вокруг.


* * *


Цвета обретают краски, а пятна цвета складываются в стул, стоящий посреди комнаты, стол с кучей черновиков и недопитым кофе, старенький шкаф, окно, за которым льёт дождь уже третий день подряд, и прочим наполнением комнаты. Сивикус протирает глаза, крепко обтягивающую голову, расстегивает ремни вначале на руках, расстегнув пряжку на правой руке зубами, стягивает с головы кожаную шапочку с парой десятков прикрепленных к ней проводов и напоследок ремни ног.
Уже немолодой и невысокий мужчина, не столько грузный, сколько внушительный, хоть живот у него тоже имеется, сидел около пульта и наблюдал за тем, как Ивик освобождаеться.
- Что-то случилось, господин Хенекус?
- Сколько раз тебе повторять, что я уже давно не твой учитель, так что и звать меня тебе стоит просто Хеном, - хоть и прозвучало оно довольно жизнерадостно, лицо господина Мергольта оставалось серьезным. Если приглядеться, на нем можно было обнаружить с пол кило грусти.
- Эм… - Ивик несколько замялся. От подобных привычек отвыкаешь с трудом и эти «вы» вырываются как-то сами собой.
- Хен, что-то случилось?
В ответ господин Мергольт лишь вздохнул.
- Что-то плохое? – продолжал допытываться Ивик.
- Ты садись, выпей кофе, - вместо ответа произнес господин Мергольт.
Продолжил он лишь после того, как Ивик сел и отпил уже давно остывший кофе:
- Крав умер.
- Вот как….
- Да… дела, а ведь он младше меня лет на… на шестнадцать лет, вот оно как бывает. А ведь во всем виноват лишь какой-то маленький сосуд.
Господин Хенекус говорил еще что-то, но Ивик его уже не слушал. Нельзя сказать, что это было неожиданностью. По большому счету, все уже были готовы к этому, хотя знахари как всегда говорили, что надежда еще есть, что они сделают все, что могут и так далее. Но толку от их обещаний, когда сделать ничего нельзя.
Зеланский Краавтис умер то ли от тромба в мозгу, то ли кровоизлияния, то ли еще чего-то в этом роде. Ивик не был силен в медицине, но дело было в голове в крови, как объяснили врачи.
- Когда это случилось? – спросил он не столько потому, что это действительно было ему интересно, сколько потому, что так было положено.
- Говорят, что уже под утро, - еще раз вздохнув, ответил господин Мергольт. - Он ведь так и не пришел в себя. Только бормотал что-то под нос.
Ивик даже не был уверен, когда умер господин Краавтис - этой ночью или четыре дня назад, на его руках. Ведь именно Ивик был тем, кто помогал главе лаборатории № 27 надеть шлем и застегнуть ремни, как оказалось, в последний раз. И он же подхватил своего начальника, когда тот обвис на ремнях.
Поначалу Ивик не понял, что произошло что-то непоправимое. Обмороки при работе с «Машиной»… нет, нельзя сказать, что они были нормой, но случались, и не раз, в том числе и у него самого. Дрожь пробрала его только тогда, когда он заглянул в глаза Краавтиса, все еще открытые, хоть он и потерял сознание. Они были багрово-красные. Не просто налиты кровью, как бывает, когда просидел за книжкой до утренних петухов.
Глазное яблоко было налито багрово-красным, переходящим в черный. И уже тогда Ивик почувствовал, что господин Краавтис не жилец на этом свете.
- Хоронить господина Краавтиса будут в парке, господин Хенекус?
- Должны, но не уверен, что так будет, - вздохнул господин Мергольт, настолько занятый своими мыслями, что даже не обратил внимания на то, как назвал его Ивик. - У него ведь нет семьи, сколько я знаю. Родители, верное, уже умерли. Знаю, что он откуда-то из провинции… а с женой разведен и почти не общается. Не думаю, что она будет рада, если его похоронят рядом с ее семьей.
А ведь понять, что что-то не так, он должен был, но понять не смог. Дело в том, что за пару минут до того как господину Краавтису стало плохо, Ивик заметил что-то необычное в показаниях приборов. Скачок на шкалах. На секунду можно было подумать, что к Машине подключен еще кто-то, кроме господина Краавтиса. Но он не придал этому значения, лишь напомнил себе в очередной раз, что нужно сказать Каспу, чтобы тот почаще проверял датчики. Вечно они сбиваются.
- Понимаешь, тут такое дело… Крав, он ведь не получал каких-нибудь медалей, да и премий, и проработал преподавателем не так уж долго, а последние года… сам знаешь ведь…
- Но как же «Машина»? – спросил Ивик, уже зная ответ.
- Работа ведь еще не завершена, да и не распространялся он о ней особо. Не больше того минимума, который требовался для того, чтобы нас не закрыли.
- Знаю…
Прошло несколько мучительно долгих секунд. Наконец Хенекус произнес:
- Ты ведь еще не совсем разобрался, с чем хотел. Если надо, то я могу еще посидеть…
- Спасибо, не стоит. Лучше я пойду. Уже поздно и потом… Словом, оно подождет.
- Да, ты прав… так будет лучше.
- Вы ведь завтра не придете, господин Хенекус.
- Завтра? - Переспросил господин Мергольт, - завтра ведь выходные начинаются?
- Да, Толто.1
- Толто, значит… Ты иди, я закрою. И знаешь, нам надо встретиться завтра. Ты ведь знаешь где лежал Крав?
- Да, господин Хенекус.
- Ну вот и хорошо. Значит завтра, в двенадцать часов у входа.
- Как скажете, господин Хенекус.
- Хотя, знаешь, сейчас такая погода… давай лучше на первом этаже.
- Конечно, господин Хенекус.
- Иди уже, пока дождь не пошел. И сколько раз тебе говорить, не зови меня Хенекусом.
- Хорошо, Хен, я пойду. До завтра, господин Хен.
- Мальчишка… - подытожил господин Мергольт, но этого Ивик уже не слышал, Уже выйдя в коридор, даже не дав себе труда переодеться.


* * *



К счастью, дождь так и не пошел. Лишь дымка из капель висела в воздухе, от которой ни капюшон, ни зонтик не помогли бы. Но хотя подобную погоду и трудно назвать приятной, поделать с ней нечего. В конце концов, до нового года осталось уже меньше двух декад. В иные года первый снег выпадал и на день успения Алхеры, богини плодородия и покровительницы магии, а ведь его отмечали декадой ранее. Другое дело, что он всегда тает, но все равно эта осень была довольно теплой.
Но, идти Ивику было не так уж далеко. Лишь пересечь чуть ли не всю территорию университета, добравшись до самой восточной части, той, что была обращена к Лену. Дело в том, что именно там и находилась его комнатка, в одном из общежитий университета, специально выделенном для людей вроде него, уже вышедших из разряда студентов, но при этом оставшихся при университете. Здесь не было квартир профессоров, последние получали квартиры в главных корпусах университета, зачастую неподалеку от их основных аудиторий. Здесь же жили слушатели и лаборанты, из тех, кому некуда было податься в городе. Комнатки не многим больше студенческих. Хотя, к примеру, Ивику достались две комнаты. Правда вторая настолько маленькая, что ее можно было использовать разве как кладовку, особенно учитывая то, что зимой в ней температура была немногим выше той, что за окном.
В принципе, было не так уж поздно, всего лишь пять часов вечера. И уж что точно было делать рано, так это ложиться спать. Но делать Ивик ничего не мог. Ему было над чем подумать. Нет, не о смерти господина Краавтиса. Нельзя сказать, что она его не огорчила. И дело было не только в том, что именно он, Краавтис, был не только автором идеи, но и главным конструктором и оператором «Машины», над которой работал уже более пяти лет, а то и больше.
Но это было одной из главнейших причин сожаления о нем, тем более что работа была почти завершена. Однако раздумывать об этом, по его мнению, было неразумно, ведь сделать что-либо, уже было нельзя. Но было и то, с чем он мог справиться, по крайней мере, теоретически.
Ивика не оставляла в покое стена. Точнее, та густая зелень, которая появилась там, где ее никогда не было. Ведь появиться из ниоткуда она не могла. Появилась же она лишь после того, как господин Краавтис последний раз пользовался «машиной». То есть, эту стену зачем-то создал господин Краавтис и, скорее всего, та аномалия, которая возникла за несколько секунд до того, как он потерял сознание, была связана именно с этим изменением «Королевства». Но зачем господин Краавтис создал ее, оставалось загадкой, которую, похоже, уже не разрешить. Загадкой было и то, как ее убрать. Ведь код этого ландшафта не предусматривает наличие данного элемента, и в характеристиках ячейки не было обнаружено каких-либо ошибок. Четыре попытки поменять характеристики клетки стандартными методами успехом так и не увенчались. Удивительным был не сам факт ошибки, а то, что характеристики клетки оставались прежними, сколько Ивик, не рылся в коде. И это несмотря на то, что господин Краавтис был крайне аккуратен, когда дело заходило о его детище. Да и потом, даже если и предположить, что он ошибся, характеристики клетки все равно должны были поменяться. По всему выходило, что здесь до сих пор была тропинка, но от нее не осталось и следа.
Разобраться не помогло ни руководство, написанное господином Краавтисом, ни собственные формулы и попытка нарисовать схему.
Так ничего и не придумав, Ивик достал из стола пачку сигарет и вытащил одну из них. Поразмыслив пару секунд, достал еще одну, убрал пачку на место и бросил взгляд за окно. Дождя там вроде бы не было, хотя понять что-либо, можно было только по звуку. Эридана уже давно зашла за горизонт и лишь тусклый, рассеянный тяжелыми облаками багровый свет Проксимы, пробирался сквозь ночную тьму.
Накинув на плечи куртку, Ивик уже собирался выйти, но вспомнил о крайне важном приспособлении, необходимом для курения. Спичках. Конечно же, проблема спичек решалась автоматически, если у тебя есть под рукой знакомый маг. Таковой, в принципе, у Ивика имелся. И все же, вернуться и взять спички было все же много проще, чем вламываться в квартиру соседа.
Наконец Ивик вышел за дверь, запер ее, спустился по лестнице на первый этаж и вышел на крыльцо.
К несчастью, дождь все-таки шел, мелкий и холодный, но видный в сумрачных лучах Эриданы. Вдобавок, с правого берега Лена дул холодный ветер, пробирающий до костей даже сквозь теплую куртку, подбитую овчиной. Спичка загорелась лишь с пятой попытки, успев, то ли размокнуть за то время, что Ивик был на улице, что маловероятно, то ли сырость добралась уже до ящиков его письменного стола.
Ивик сделал первую затяжку. Теплый дым заполнил легкие, прогоняя стужу.
Привычка решать проблемы, точнее сложные вопросы, на улице осталась у Ивика еще с тех времен, когда он жил в приюте «Гадкий утенок», находящемся под широким крылом торговой гильдии «Красный гусь». Почти тогда же он начал курить. И что удивительно, идеи почти всегда приходили в его голову.
Вот только на этот раз безотказный способ не помог. То ли потому, что вместо того, чтобы гулять, Ивик простоял все время на пороге, под крышей, не решаясь выйти под дождь, то ли просто потому, что он слишком устал для того, чтобы хоть что-то придумать. Затушив последнюю сигарету о косяк, Ивик бросил ее в консервную банку, специально предназначенную для окурков, уже почти полностью наполнившуюся водой, и отправился спать.


* * *

1 7 по счету день декады, первый из трех общепринятый выходной, хотя во многих организациях выходные распределяются по-другому.

Скрип. Скрип-скрип...
Дон-дон-дон! - радостно гудит апельсиновый мяч, весело подпрыгивая на дощатом полу зала.
Скрип... Игрок замер на долю секунды, пропуская соперника; тот по инерции проскочил на шаг, затормозил, развернулся, пытаясь сблокировать - но уже поздно... Мячик весело метнулся к стальному кольцу, звякнул о щит... И зашелестел, делая по ободу кольца круг почета. Защитник в прыжке попробовал вытащить мяч, не дать ему закатиться в сетку - но тот оказался хитрее. Лукаво подмигнув игроку и показав язык, мячик вкатился внутрь.
- Трехочковый! - восторженно выдохнул мальчишка со зрительской скамьи. Мячик в ответ улыбнулся.
Свисток.
- Сорок - сорок один! - объявил и.о. судьи. - И нечего на меня так смотреть! У меня, вон, запасное табло есть! - и показал на бегающего по противоположной бровке паренька с внешностью "типичного ботаника". Все обернулись к нему.
- По запасному таблу не бить! - тут же отозвался "ботаник", указывая на свои очки. - На нем дорогая оптика! Сорок - сорок один, ведут "пахари"!
Народ успокоился. Да, вроде так оно. Свисток - и в центре площадки разворачивается короткая, но серьезная борьба за мяч. Чудо апельсинового цвета, прыгая и переходя из рук в руки, звонко радуется: вот она, жизнь! Хочешь - залетаешь вон в ту корзину, а хочешь - в эту; можно подшутить над расслабившимся игроком, выскользнув из его рук... или запутаться в ногах - а что, тоже весело!
Все лучше, чем лежать неделями в каморке и пылиться никому не нужным предметом мебели... Кто сказал о грусти? Мячик? Да вы что! Мяч есть предмет неодушевленный - и грустить он не может по определению! Как и радоваться. Но... Слышите - "дон-дон-дон!" - как весело скачет апельсиновый мяч?..

Читала недавно одну байку, суть которой сводилась вот к чему: у животных и человека принципиальная разница в устройстве дыхательного аппарата. Мы звуки издаем на выдохе, а они на вдохе. Отсюда принципиальная разница в изменении тона к концу. У нас повышается, а у них понижается, потому что объем легких увеличивается и резонансная частота уменьшается. Но любая живность рык льва или тигра отлично различает на слух за километры. А по тембру прекрасно определяет объем легких и, соответственно, примерный вес. Но объем легких человека относительно размера его тела выше, чем у кошачьих. Поэтому если человек рыкнет на вдохе, услышавшие это кошки или собаки определят это как огромного котяру весом в килограмм двести пятьдесят-триста.
В общем, к чему это я? В комментах под этим текстом люди написали, что им удалось научиться рычать на вдохе, что заставило их котов уважительно относиться к «главному коту в доме». Некоторые коты даже прятались от такого рыка. Мой кот не стал исключением. При первых моих попытках издать рык, он навострил уши и затих, а когда мой рык набрал обороты (а если рычать на вдохе, то рык нарастает), просто сныкался под диван. Неплохой способ набрать авторитета в глазах слишком уж наглого домашнего любимца, не так ли? Рекомендую :)
http://cats-lovers.diary.ru/p168111498.htm

        ЧАСТЬ 1. Затерянные в Лесу

        Глава 1. Окно

        У подножья невысокой Горы начинался лес. Горная Речка, торопливо и шумно сбежав по каменистому склону, успокаивалась и собиралась надолго исчезнуть в тени деревьев. Для этого ей нужно было пересечь узкую равнину, что тянулась много километров между Горой и Лесом. Равнина называлась просто: Опушкой. На Опушке, у самого её края, внутри большого дуба жил Филин. Дом у него был в самом низу дерева, очень уютный, с дверью, окном и даже камином.
        К лесу не было лёгких дорог, гости посещали этот уединённый край редко. В ту долгую зиму только один путник наведался издалека, и произошло это так.

        Филин уютно устроился под пледом в кресле-качалке, потягивал чай и думал о всяких пустяках, чуть прикрыв большие глаза. На стене мерно тикали часы с синицей вместо кукушки (синица спала), тихо потрескивали дрова в камине. В предрассветной тишине было отчётливо слышно, как снаружи дятел Тук уже стучит по старой сосне. Было около семи утра. Филин понемногу стал засыпать.
        Вдруг, разбив окно, в комнату кубарем ворвался конь! Он врезался в шкаф и опрокинул всю посуду. Звон стоял такой, что было слышно по всей Опушке. Синица в часах продолжала спать.
        Конь быстро поднялся на ноги и заметил Филина.
        — Это всё ты виноват! — с ходу выпалил он, отряхивая обломки того, что некогда было большим Окном. — У тебя во дворе скользко! — Тут Конь мигом распахнул копытом дверь и умчался.
        Филин уже допил чай, и теперь глаза у него от удивления стали размером с чайные блюдца, а кружка выпала из лап. Через секунду в разбитом окне опять показалась голова Коня:
        — И окно слишком узкое! Ну, пока! — И Конь ускакал.
        Снаружи повеяло зимним холодом. Филин окончательно проснулся, аккуратно подобрал чашку и стал думать. Перед его Домом была длинная полоса льда, на которой он любил кататься, пикируя на неё с небольшой высоты. Он втайне мечтал о собственном снегоходе, но его Филину почему-то никто ещё не догадался подарить, даже на день рождения. Ведь и снег уже выпал и прикрыл ледовый Каток, так что его Конь, видимо, не заметил. "Поставлю знак Скользкая Дорога, — подумал Филин. — Надеюсь, этот Конь не сильно ушибся. Но надо прибраться..." (Действительно, если вам когда-нибудь через окно вламывался конь, вы знаете, что убирать и чинить потом нужно много и долго.) "Надо прибраться", — снова подумал Филин и решил для начала выпить ещё чашечку чая.
        Тут в комнату влетел дятел Тук, и ему для этого даже не пришлось стучать в окно. Филин приветливо и рассеяно помахал старому другу.
        — Ага! — сказал дятел. — Думаю, что тут шумит, а это ты ремонт затеял! Похвально! Только надо начинать не с окна, а с потолка. А ещё отодрать старые обои. Я тебе помогу. Сейчас выдолблю и сорву всё со стен, будет комната как новая! Угостишь чаем?
        И они сидели на кресле, болтая лапами, и заедали чай мёдом, наблюдая красочный, по-зимнему тускловатый восход солнца через дыру вместо окна. В доме, конечно, нашелся ещё один плед для Тука. Они часто вот так сидели возле камина в сумерках утром, когда Филин ещё не лёг спать, а Тук уже проснулся (впрочем, иногда дятел спал до обеда), или же, наоборот, вечером. Но в тот день ветер чуть шевелил верхушки сосен, окрашенные восходом в причудливый цвет, и через сломанное окно заглядывал в комнату, колыша занавески и взъерошивая перья, так что было совсем не жарко даже возле камина.
        После четырех-пяти кружек (на двоих) дятел Тук, лениво потягиваясь и зевая, заявил:
        — Ну, теперь можно и поспать. А потом сразу за дело... — тут Тук поёжился. — Вот только холодно что-то у тебя. Даже после чая. Нет, я, конечно, сам с улицы прилетел, но я там работал в поте лица.
        Филин хотел рассказать про Коня, снег и скользкие дороги, но Тук его опередил:
        — Придумал! Мы сейчас полетим в Город и купим там тебе новое окно.
        Это была отличная идея, и Филин согласился. На дорогу было решено съесть ещё по булочке. Потом ещё по одной.

        Наконец они вышли. На снегу были видны следы копыт Коня. Следы спускались с Горы к Краю Опушки и к дому Филина, а затем убегали вглубь леса. Но Филин этого не видел: дневной свет слепил ему глаза, и он смотрел прямо перед собой, а Тук летал вокруг него кругами и рассказывал, как правильно делать ремонт пчелиных ульев. Было решено потихоньку идти пешком, потому что было утро, а Филин — ночная птица — днём не любил летать. "В следующий раз надо не забыть взять солнечные очки", — подумал Филин.
        Сначала шли по сугробам, потом появилась дорога посередине Опушки, она вела в сосновый лес.
        — Ты помнишь, где примерно Город? — спросил Филин.
        — Конечно! — ответил Тук. — Сначала прямо, потом налево через лес, потом направо. Я же там был, — важно добавил он. — А вот и как раз наше "лево".
        И они вошли в лес. Их окружили высокие, величественные сосны.

        Глава 2. Шпион
        
        Идти было весело. Тук рассказывал Филину анекдоты, а Филин мечтал, как он будет рассекать по лесу на снегоходе — вот прямо по этой дороге — ведь когда-нибудь же он у него будет. Вокруг чирикали синицы, по соснам сновали белки. Одна белка с пронзительным взглядом внимательно осмотрела путников, потом нырнула в снег и пропала из виду.
        Когда анекдоты кончились, Тук скатал снежок. Он хотел было запустить его в белку, но белки все куда-то скрылись. Пришлось кинуть в филина. Завязался бой. Перевес был, конечно, на стороне дятла, по крайней мере снежки он лепил быстро и кидал много. Зато меткости Филина можно было позавидовать (несмотря на дневное время): каждый бросок попадал прямо в цель, и дятла сшибало в сугроб. Смеясь и отряхиваясь, он отвечал на это целым градом снежков. За этим приятным занятием они не заметили, как подошло время обеда.
        Перекусили тем, что взяли с собой. Пошел лёгкий-лёгкий снег хлопьями. Потом стали лепить снеговика. Тук катал большие снежные шары, а Филин художественно это всё оформлял. Снеговик почему-то получился похожим на коня.
        — Конь! — сказал Филин и вспомнил, зачем они вообще здесь. — Окно! Пойдем-ка уже дальше.
        Вскоре началась метель. Поднялся ветер, он дул прямо в спину, так что идти стало, пожалуй, даже легче. Но вскоре лесную дорогу занесло снегом настолько, что уже было непонятно, где дорога, а где нет. На самом деле, дорога давно уже убежала от них направо, где сосны сменялись светлым березняком. А они шли по чистому белому снегу в самую-самую глубь леса.
        Через час дятел сказал:
        — Вот висит скворечник. Это указатель, что нам пора сворачивать направо.
        Дорога (которая от них была уже далеко) действительно сворачивала направо именно там, где висел скворечник, но этот скворечник был совсем-совсем другим.
        Они свернули направо. Метель тем временем стихла. Через пятьсот шагов, по словам Тука, должна была быть опушка.
        Никакой опушки там не было и в помине.
        Вокруг только бесчисленные сосны, пихты и ели плотно их обступили. Все деревья были в красивых снежных шапках.
        — Апчхи! — сказал Филин, и на него с ёлки тут же упала большая груда снега, скрыв его с головой.
        — Будь здоров! — жизнерадостно сказал Тук. — У меня две новости: хорошая, ещё лучше и одна плохая.
        — Погоди, ведь получается, что новости три, — сказал Филин, стараясь вылезти из снега.
        — Две, три, какая разница! Дак вот, начну с хорошей...
        — Лучше с плохой.
        — Хорошо. Плохая новость в том, что булочки у нас совсем остыли.
        — Отлично!..
        — Как отлично? — удивился Тук.
        — Если это самая плохая новость, — сказал Филин, — то нам нечего бояться. А то я уже было начинаю думать, что...
        — Мы заблудились! — закончил за него Тук. — Это и есть хорошая новость. Хорошая, потому что теперь мы найдем и исследуем много новых мест и нас ждут Приключения. Это и есть четвертая хорошая новость.
        Филин был не уверен в способности дятла считать и делать выводы.
        — Угу. Лучше взлетим вверх на сосну и посмотрим, что там вокруг, — мрачно предложил он.
        — Ну, раз ты настаиваешь... Только не на очень высокую сосну, ладно? Ты же знаешь, я высоты боюсь.
        Да, Филин это знал. Как ни странно, но дятел действительно боялся высоты. В детстве он уснул на высокой-высокой ветке, упал и больно ушибся. С тех пор и боялся.
        — Ладно, — терпеливо сказал Филин. — Залезай, на какую сможешь.
        — А ты?
        — А я здесь постою. Солнце очень яркое.
        — Да его вообще нет, тучи кругом, — проворчал Тук и медленно полетел вверх.
        Через несколько минут дятел спустился. Лапки у него чуть дрожали. Ведь он боялся высоты.
        — И, где мы? Что ты там увидел? — глухо проворчал Филин, которого опять стало клонить в сон.
        — Там... деревья. Кругом. Много деревьев, — ответил Тук с волнением. — Классные деревья! Сосны, ёлки тоже есть. Красивые. Везде, во всех сторонах. И даже есть один Кедр на поляне там, к северу.
        Филин от таких новостей разом проснулся.
        — Замечательно! Я согласен, мерзнуть в лесу гораздо лучше, чем мёрзнуть в доме без окон.
        — Перестань, — упрекнул его Тук. — Ты же так любишь Лес.
        Это была правда, и Филин не нашел что ответить.
        — Давай лучше пойдем на поляну, туда, где я увидел большой Кедр.
        Других предложений ни у кого не было, и они пошли на поляну.
        Кедр был древним, высоким и раскидистым. На его нижней ветке, скрестив лапки, с деловым видом сидела белка и смотрела на них острыми глазками. Они подошли ближе.
        — В Лесу появился Шпион! — пронзительно вскрикнула Белка вместо приветствия. — Вы должны это знать. Вы видели его. По крайней мере, ты, — она показала лапкой на Филина.
        Филин удивился. А дятел вспомнил, что он кое-что не успел сделать этим утром.
        — Ага! Белка! — сказал он и запустил в неё снежком. На что белка кинула в него лесным орехом.
        — Ай! Больно! Я так не играю, — обиделся дятел.
        — Сейчас не до игр! Вы слышите, что я говорю? Шпион!
        — Что за шпион? Зачем он нам? — сказал наконец дятел, потирая ушибленный лоб.
        — Мы, вообще-то, заблудились... — попытался вставить слово Филин.
        — Шпионский конь! Он ворвался в лес этим утром и теперь рыскает по лесу, ищет что-то. Наверняка шпионит в пользу другого государства!
        В прошлом Белка была королевским разведчиком и исполняла особо секретные Задания. Но уже давно разведывать было нечего, и она просто жила в лесу. Ничего особенно важного не происходило до сих пор, и теперь видно было её воодушевление, когда она во всех подробностях описывала коня: как он выглядит, откуда пришел, какие у него подозрительные глаза, грубые манеры и всё такое прочее. Филин узнал в этом описании Коня, что снёс ему окно. А Тук вообще слабо представлял, кто такие шпионы, что они делают и как выглядят, ему казалось, что это такие подозрительные на вид личности в плаще, в чёрной повязке с прорезями вокруг глаз. Тук попытался представить коня с черной шпионской повязкой. А Филин сказал:
        — Угу. Этот шпион поскользнулся и с грохотом влетел ко мне прямо в комнату через окно этим утром. Как-то у него туго со шпионской маскировкой.
        — Я слышала, — сказала Белка. — Наверное, это он для отвода глаз, — неуверенно добавила она. — Мол, теперь у него есть свидетели, что утром его видели на опушке. Но будем держать ухо востро!
        — Ого! — сказал Тук. — Слышишь, Филин! Теперь ты особо важный Свидетель. А эти Свидетели тоже ходят в черных шпионских масках?
        Белка сверкнула на него взглядом, потом видимо решила, что дятел не стоит её внимания, и собралась убегать.
        — Он не так давно шел тут недалеко, в сторону Озера. Я следила за ним, потом увидела вас, в общем, пока! Я буду держать вас в курсе! Будьте начеку!
        — Постой! — попросил вдруг Филин. — В какую сторону Город? Мы сбились с дороги.
        — Город! Что вы там забыли? Это же рассадник шпионов, торговцев и прочих опасных личностей! Но ладно, некогда отговаривать. Вы шли совсем в другую сторону. Вам нужно...
        И вместо слов белка достала откуда-то компас и подарила его Филину, попутно объяснив, как идти и на какую стрелку смотреть.
        — Спасибо, — поблагодарил Филин. Компас был очень красивый.
        — У меня ещё один есть, — ответила Белка, по спирали сбежала по стволу Кедра и умчалась туда, где по её словам было Озеро.
        Филин и Тук отправились своей дорогой. Филин вышагивал, гордо держа перед собой в крыле компас вверх ногами. Начинало смеркаться, но они все равно шли пешком. Потому что на этот раз уже Тук не очень хорошо видел в сумерках и боялся в темноте налететь на дерево.
        "В следующий раз надо не забыть взять фонарик", — подумал Тук.

        Глава 3. Конь
        
        У догорающего костра, свернувшись клубком, спал Конь. Со своим Всадником они уже повидали немало опасностей и совершили кучу доблестных дел. И теперь ему снился предстоящий Поход, где он, Конь, отбил целое войско неприятеля, а Всадник спас принцессу. Сон был очень приятный, просыпаться никак не хотелось. Ведь дорога впереди ждала на самом деле далёкая и трудная.
        Наконец, конь проснулся, потягиваясь и сладко зевая, попил ледяной воды из горного ручья, поел сухой травы из-под снега и отправился дальше в путь. Но пройдя три шага, он подумал, что чего-то, кажется, не хватает. Глядя по сторонам, затем наверх на тучи, конь пытался вспомнить.
        "Я же забыл Всадника!" — наконец догадался конь. И правда, всадника нигде не было видно.
        "Да, забыл, он же спит в палатке", — Конь бросился его будить в палатку, но она была пустая.
        "Наверно, он ушел за шишками, или за чем там он обычно ходит". Конь решил подождать полчаса, потом час.
        Безрезультатно.
        Он принялся искать своего Всадника. Беспокойство всё нарастало. На склоне Горы вокруг всё просматривалось далеко, но нигде не было видно ни души.
        Их намеченный путь лежал вниз под Гору и далее через Лес. Конь стал лихорадочно бегать кругами.
        — Потерял! Потерял, потерял своего Всадника! Как так можно! Что скажут в Замке?.. Как же я в поход-то дальше, один?.. И как же он без меня? Ага! Что это? — Конь всмотрелся себе под ноги. — Следы! Кажется, его следы на снегу!
        Следы всадника вели дальше вниз, к лесу. Но проследовав по ним до очередного ручейка, Конь обнаружил, что следы закончились.
        — Неужели он тут утонул! — воскликнул Конь и наступил ногой в воду. Было мелко, от силы чайник наполнить. — Нет, вряд ли, он же умеет плавать. — Конь посмотрел на лес.
        — Туда, только туда он мог пойти. Больше некуда! — И Конь сломя голову помчался вниз к лесу. Где-то он летел кубарем, но не обращал на ссадины никакого внимания и разгонялся всё быстрее.
        Скоро гора кончилась, и началась равнина. "Несколько минут, и я в лесу", — подумал Конь, не сбавляя бешеный галоп.
        На пути было большое, старое, толстое дерево. Конь хотел обычным ловким прыжком в сторону обогнуть его, но поскользнулся, хорошенько проехался по льду и влетел прямо в дерево.
        Именно в этом дереве жил Филин, как мы знаем. Об этом вскоре узнал и Конь, когда оказался внутри. Но знакомиться с птицей Коню было некогда: он очень спешил. Покинув дом Филина, он быстро доскакал до леса и долго бежал по нему...
        Наконец, запыхавшись, Конь остановился на поляне. "А дальше-то куда? — подумал он. — Лес вроде небольшой, буду искать..." (На самом деле, лес был огромным, с тысячами запутанных тайных троп, толком которые не знал никто.)
        Он обратил внимание на поляну. На ней почему-то почти не было снега. Потом задумался, ходя по поляне кругами:
        — Если бы я был Всадником, куда бы я пошел... Куда бы пошел... Да никуда бы не пошел! — с раздражением воскликнул Конь. — Я ждал бы своего Коня. Чтобы расчесать ему гриву и хвост, оседлать и ехать на нём!
        Тут он случайно споткнулся о старый, замёрзший мухомор и сбил его, не заметив под снегом. Мухомор был большой и некогда красивый, и Коню его было немного жалко. Он хотел подобрать мёрзлый мухомор и посадить его обратно, но тут со стороны послышался ворчливый голос:
        — Ну и молодежь пошла! — Конь обернулся. Это была тётушка Лосиха, она шла мимо по делам. — Делом бы занялся, оболтус безрогий! Все вы такие! Вам бы только мусорить да лес ломать! Чего грибы пинаешь?
        — Специально, — с энтузиазмом отозвался Конь. — Мне очень нравится. Вот хожу по лесу и пинаю грибы. Когда в этом лесу грибы закончатся, пойду в следующий лес грибы пинать. Правда, сейчас зима, и грибов маловато. Вот весной, когда снег растает, будет настоящее веселье. До свидания. — Конь повернулся и поскакал от лосихи прочь.
        Лосиха аж онемела от такой наглости. Но ответить было некому: Конь уже умчался и опять скакал куда-то вперед безо всякой дороги, ловко огибая деревья и перепрыгивая кусты. Он бежал сам не зная куда.
        Впереди показалась большая округлая низина, покрытая ровным слоем снега. Конь догадался, что это замёрзшее лесное Озеро. Он заметил, что на берегу кто-то сидит.
        "Подойду поближе, — подумал он. — Если это не ещё одна лосиха, и если там нет грибов, то, может, узнаю какие новости".
        На берегу Озера сидела большая лиса с серебристой шерстью и смотрела не шевелясь на замёрзшую, занесённую снегом поверхность озера. Конь подошёл ближе. Он хотел было вежливо поздороваться, но, по привычке говорить раньше, чем думать, ляпнул:
        — Любуешься отражением?
        — Ага, — ответила лиса, не оборачиваясь. Голос у неё был очень мелодичный и грустный.
        Конь посмотрел на неё внимательней. Вроде бы и лиса, но необычная какая-то, и не только из-за цвета шерсти.
        — А чего ты... тут сидишь? — спросил Конь. За последний час он не был без движения ни минуты, и ему казалось странным, что вот так можно просто сидеть совершенно неподвижно и никуда не бежать.
        Лиса медленно подняла голову и посмотрела на него. Этот взгляд Конь запомнил навсегда: ясный, бездонный, как вечернее зимнее небо в тех краях, только тёплый; от него на спине появлялись мурашки, а внутри пробуждались какие-то нотки, о существовании которых Конь и не подозревал. Лиса смотрела с лёгкой укоризной.
        — А что мне надо делать? — спросила она. — Все дела сделаны.
        — Ну например, бегать, играть, гулять с друзьями, — сказал Конь.
        — Нет у меня друзей в этом лесу, — отозвалась лиса. — И другие лисы со мной играть совсем не хотят. Наверное, я не похожа на них. Да и мне с ними скучно.
        — Они дразнят тебя? — Коню лиса понравилась, он забыл о своих проблемах и хотел бы немного её развеселить. — Хочешь, я научу тебя злить их в ответ?
        Потом Конь сам себе удивлялся: никогда с ним не было такого, что вот так сходу к кому-то почувствовать такое расположение, как к старому другу.
        — Они пытались, какое-то время. Хотели даже покусать. Но я просто залезла вон на то дерево, — она махнула в сторону лапой.
        — Не лазят лисы по деревьям же, неприлично это, — сказал Конь.
        — А я лажу.
        Наступило молчание. Конь просто не знал, что сказать.
        — Ну, а ты, — сказала лиса. — Как у тебя дела? Не похож ты на лесного жителя.
        Конь вспомнил о своих делах и вздохнул. Он сел рядом с лисой и сам уставился на белоснежное Озеро.
        — Я всадника своего где-то потерял, — признался он и неловко поёжился. — И, кажется, уже не найду. Не знаю, где искать.
        Лиса молча смотрела на него и просто внимательно слушала. Конь почувствовал себя свободней и рассказал всё, от начала до конца.
        — Нет, не было твоего всадника здесь в Лесу, — покачала головой лиса.
        Конь уже и сам так думал.
        Они продолжили беседу. Глубоко вздохнув, Конь рассказал о Замке, откуда они со Всадником приехали, где его, Коня, очень чтили и уважали. А лиса рассказала о том, какое красивое, прозрачное Озеро летом и как в него здорово нырять.
        — Не ныряют приличные лисы, — вырвалось у Коня.
        — А я ныряю! — лиса совсем не обиделась, а наоборот, улыбнулась, первый раз за всё время.
        — Меня зовут Миойи, — сказала она.
        Они продолжили разговор на берегу замёрзшего Озера и просидели до темноты.

http://samlib.ru/m/maryshew_m_a/vko1-5.shtml

Понятно. Читаю пока этот раздел форума. Это так увлекательно, оказывается, особенно в исполнении Лекса, я даже скриншотов понаделал.