Улицы Лондона, ориентировочно октябрь 2009 года…



Я не могу понять, что получилось не так. Почему я чувствую себя таким угнетённым, когда, по идее, должен бы радоваться? Ведь сейчас весь мир именно таков, каким я и хотел его видеть большую часть своей сознательной жизни.
Я знал правильный ответ на этот вопрос, хотя и не хотел признаваться в этом даже самому себе. Впрочем, больше-то и некому было, потому как на всей этой долбаной планетёнке я остался один-одинёшенек. Не было больше никого. По крайней мере, я уже почти год как не видел ни единой живой души, и, откровенно говоря, именно это и начало удручать меня. То есть «начало» - это, конечно, слабо сказано, потому что соскучился я по людскому обществу очень быстро. Я просто изнывал от тоски и безысходности.
Первое время, разумеется, мне было чем занять себя: если вам даётся на откуп целый город - да что там город, целая планета - то сначала просто башню сносит от восторга. Правда, я и не уезжал слишком далеко от родного Лондона. Мрачновато как-то мотаться по чужим городам, когда нет ни души вокруг. Смешная, кстати, получилась ситуация: большинство людей боялось передвигаться по незнакомым улицам городов - неважно, своих или чужих - потому что там было множество незнакомых лиц, которые могли учудить что-нибудь неприятное, а то и откровенно небезопасное для здоровья. Сейчас я боюсь передвигаться по этим же улицам, только теперь уже потому, что там никого нет. Забавно, правда? Всё-таки идиотское создание – человек: всё ему не так, да не эдак, каким боком ни развернись, вечно всё не нравится.
Я даже знаю, почему так получилось: когда ты видишь перед собой человека, то на совершенно бессознательном уровне понимаешь, что каким бы крутым и здоровым он ни был, завалить его без дураков можно простым движением руки. Естественно, надо знать, куда именно бить, но к делу это не относится, поскольку суть заключается в том, что вы понимаете, что в любой ситуации у вас есть шансы на удачный исход дела. Главное – использовать их в нужное время, ни раньше ни позже. Сейчас же, когда на улицах ни души, их начинает заполнять моё воображение. Вечно мерещится всякая дрянь, какие-то бесформенные силуэты. А мимо домов я вообще стараюсь не ходить, потому как почти уверен, что из пустых глазниц их окон постоянно кто-то выглядывает. Паранойя у меня развилась просто до гигантских размеров. Даже представить себе тяжело, в каком постоянном ужасе мне приходиться находиться.
Я неоднократно пытался покончить жизнь самоубийством, но почему-то никак не могу умереть. Не так уж давно осколком стекла перерезал себе вены на руках. Поначалу было адски больно, но по мере того, как кровь покидала моё изрядно исхудавшее тело, чувствительность притуплялась. Голова наливалась свинцом, да и вообще я как-то резко обессилел. Лежа на почему-то жёлтом асфальте, я ждал смерти.
Убей бог не понимаю, что помешало мне умереть.
Очнулся я там же, абсолютно без сил. Рядом стояла миска с какой-то дрянью… съедобной… но дрянью… и да, я съел эту дрянь - хотя меня чуть не стошнило - потому как был чертовски голоден. До сих пор не могу понять, как она там оказалась, потому что сам я не мог её принести. Кстати, из своего забытья я даже кое-что помню, и именно это вселяет в меня уверенность, что я не один здесь, как мне обещал тот проклятый ублюдок. Конечно, может быть мне просто примерещилась вся эта хрень, может у меня просто мозги набекрень съехали от постоянного одиночества, но тем не менее мне показалось, что приходили какие-то белые уродцы, маленького роста, которые отвратительно воняли. Они даже разговаривали, причём я прекрасно их понимал. Что-то о том, что этот придурок (речь, по всей видимости, шла обо мне) совсем спятил, но они не дадут ему так просто сдохнуть раньше положенного времени. Да-да, этому ублюдку было невыгодно, чтобы я так вот запросто помер, даже не попрощавшись. У меня был определённый срок. В конце концов, из-за меня он лишился всех остальных, и, в какой-то степени это даже импонировало мне. Поначалу, конечно, поскольку сейчас я уже успел не тысячу и, даже не миллион раз проклясть и его и свою глупую башку и вообще всех и вся, кто на язык подвернулся за то, что позволил втянуть себя в такую ситуацию.
Собственно, на этом воспоминания и заканчивались, да и воспоминания ли это были вообще? Тем не менее, этого было вполне достаточно, чтобы вселить в меня панический ужас.
Я знал людишек, которые бы посмеялись, если бы кто-нибудь заикнулся об аде, преисподней и тому подобной дряни. И знаете, что бы я мог им на это сказать? Ха! Ха!! Ха!!! И ещё раз ХА!!! Надеюсь, что они все сейчас именно там и горят, паршивые ублюдки! Если те белые уродцы не были чертями, то я папа Карло. Какая разница, что они белые? Кто вообще сказал, что они непременно должны быть чёрными?
Позже я пытался, то есть хотел попытаться сброситься с высотки, чтоб разбиться в брызги, дабы никакие паршивые черти не смогли меня собрать по кускам. Не вышло… Всё из-за моей трусости. Я долго выбирал, откуда расшибиться будет вернее всего, после чего остановился на одном из домов, вполне подходящем для моих целей.
Пришлось долго собираться с духом, прежде чем я осмелился подойти к нему. Я уже говорил о своей нелюбви к домам и её причине. Как оказалось, не напрасно, потому что когда я, наконец-таки собравшись с духом, подошёл к выбранному объекту, чувство, что за тобой наблюдают многократно усилилось. Я уговаривал себя, убеждал плюнуть на своё чрезмерно богатое воображение и сделать всё как можно быстрее, потому что решимость таяла буквально на глазах; я не знаю, что чувствуют перед смертью настоящие самоубийцы (я имею в виду тех, кто решается покончить с жизнью не из необходимости, как я, а по какой-то своей глупой причине), но мне не очень-то хотелось расшибаться вдребезги. Вряд ли это так уж приятно. Моё чувство самосохранения - тот инстинкт, который всеми возможными силами пытается не дать человеку умереть, в какой бы дрянной ситуации он ни оказался – усиленно цеплялся за эту мою маленькую слабость, и едва ли кто-нибудь когда-нибудь узнает, каких усилий мне стоило игнорировать его увещевания.
Впрочем, он напрасно так напрягался, потому что когда я, совершив титаническое усилие над собой, протянул руку и дёрнул дверь за ручку, она просто напросто не поддалась. Не будучи в состоянии понять, почему вдруг она оказалась закрытой, я дёргал снова и снова, испытывая сложную смесь чувств, наиболее яркими из которых были бешенство и облегчение. Инстинкт самосохранения громко ликовал, невзирая на моё раздражение.
Внезапно я решил, что соседнее здание сгодится для моих целей ничуть не хуже этого. Я бы обошёл весь Лондон, если б это было необходимо, чтобы достигнуть поставленной цели, если бы у другого дома тоже оказалась заперта дверь. Остановили меня вовсе не масштабы планируемой «операции»…
Уже собравшись уходить, я ещё раз дёрнул дверь, просто чтобы удостовериться, что она не передумала.
Там, по ту сторону двери, кто-то громко застонал, затем послышались мелкие приближающиеся семенящие шаги.
У вас когда-нибудь уходило сердце в пятки? Такое ощущение, словно кто-то огромной ледяной рукой схватил ваше сердце и сдавил его? Мне вот довелось это испытать. Одно дело, когда тебе, уверенному в своём одиночестве КАЖЕТСЯ, что ты не так уж и одинок, и совсем другое – получить этому подтверждение, причём так вот, с бухты-барахты.
Когда что-то невидимое ударилось изнутри в дверь и пронзительно завизжало, я тоже завизжал и бросился наутёк, хотя не успел сделать и четырёх шагов, как ударился во что-то невидимое но необычайно твёрдое. Отлетев на землю, я крепко приложился головой об бетон подъездной дорожки и отрубился…

Очнулся я на своём обычном месте – на автобусной остановке возле дороги. Да-да, я выбрал своим обиталищем автобусную остановку, потому как здесь было просторное, открытое пространство, прекрасно просматривающееся во все стороны, так что незамеченным ко мне подобраться не мог никто и ничто. Я нашёл старую бочку, в которой постоянно сжигал всякий хлам, дабы хоть немного погреться. Очень холодно ночевать на улице, несмотря на кипу принесённых одеял, но в домах страшно, а теперь, как выяснилось, ещё и невозможно. Отсюда я, при желании, могу убежать в любом направлении, если вдруг сюда вздумает нагрянуть какая-нибудь визжащая мразь. К тому же в Лондоне сейчас необычайно чистый и свежий воздух. Былого смога уже нет и в помине, поскольку единственным экологически вредным отбросом сейчас является сжигаемый в моей бочке мусор. Да и природа берёт верх над цивилизацией: асфальт начинает трескаться, и сквозь щели проклёвывается трава. Думаю, ещё совсем немного времени, и город станет похож на остатки цивилизаций майя, инков или ацтеков – здоровенные каменные блоки прямо посреди леса. Да, только вряд ли мне доведётся это увидеть, потому что времени у меня осталось всего-то ничего.
Замечательными были первые деньки, когда я остался один; убедившись в том, что как минимум в самом Лондоне не осталось ни души (а на это мне потребовалось что-то около четырёх дней, пока уверенность в розыгрыше не испарилась без следа), я дал волю всем своим потаённым желаниям и фантазиям. Ну кто не мечтал, например, погонять по городу на какой-нибудь мощной тачке да так, чтоб только покрышки свистели? Я мечтал, более того, я и погонял. Знай себе выбирай любую приглянувшуюся машину, да и летай, как душа пожелает. Удивительно, как только я не разбился на каком-нибудь повороте, потому что мой водительский стаж оставлял желать лучшего. Или вот всегда мечтал пострелять из снайперской винтовки. Винтовки я, правда, так и не нашёл, зато пострелял из карабина с оптическим прицелом. Ну и ещё тысяча мелочей; первые две-три недели я ни минуты не скучал. Потом исчезло электричество, потому что некому было им заниматься. Удивительно, как тяжело жить без такой обыденной вещи. Компьютеры, обогреватели, музыкальные центры, холодильники, телевизоры… свет, наконец. Без света в городе одному совсем уж мрачно, мне пришлось долго к этому привыкать. Скоропортящиеся продукты, естественно, быстро пришли в негодность, поэтому питаться пришлось всякой дрянью, вроде чипсов, быстрых обедов и тому подобной ерундой, рассчитанной на долгое хранение. Это сильно подорвало моё здоровье, ну да до ста лет всё равно мне не дожить.
Я быстро сообразил, что больше всего мне недостаёт того, от чего я так сильно жаждал избавиться – людского общества. Да, людишки придумали для себя массу глупых законов и ограничений, от чего в стандартном мире жить скучно и нудно, но без их бесконечного галдёжа вообще пропадает всякое желание продолжать своё существование. Почему я не оставил хотя бы нескольких? Всё было бы веселее. Особенно с девушками, я очень по ним соскучился. Скорее бы уже пришёл конец этому дурдому, так или иначе. Началось всё в начале ноября прошлого года, а сейчас, приблизительно, от десятого до двадцать пятого октября. Я натыкался как-то на электронные часы с календарём, забрал их с собой, но месяца два назад в августе у них сдохла батарейка, поэтому я не мог сказать точно. Как бы то ни было, мне осталось совсем немного, и я даже затрудняюсь сказать, что лучше – остаться в этом мире, который, как оказалось, совсем не так одинок, как мне думалось, или же закончить своё существование здесь, дабы попасть в место, наверняка куда более худшее, чем это. Да-да, я говорю про ад. Не имею ни малейшего представления, как он выглядит, но скоро узнаю, потому что там меня ждут с распростёртыми объятиями. Так мне и надо, потому как за весь этот год я сделал один правильный вывод, который сегодня блестяще подтвердился – продавать свою душу за вот это вот было самым идиотским решением, которое когда-либо принимал человек за всю свою миллионолетнюю историю…



Улицы Лондона, 13 дней спустя…

Я как раз «обедал», когда услышал сзади приближающиеся шаги.
Трудно передать ту сложную гамму чувств, охватившую меня от этих простых звуков. В состоянии ли кто-либо себе представить, как одновременно приятно и страшно услышать какие-то паршивые шаги, производимые не тобой, по истечении такого количества времени? Кто может появиться здесь, когда никому не положено находиться в этом пустом мире, за исключением, разумеется, меня? Воображение за доли секунды нарисовало мне десятки картин, среди которых мелькали некие бесформенные и визжащие чудовища, обычные люди (я бы, вероятно, обнял этого безымянного человека), ДЕВУШКИ (которых бы я не только обнял, но и расцеловал, а то и чего-нибудь похлеще) и ещё множество образов, но я ни секунды не сомневался, кто это на самом деле, потому что уже давно готовился к его приходу.
Тем не менее, инстинкт в доли секунды, не давая время на размышления, заставил меня развернуться, дабы встретить неизвестность лицом к лицу. Я не хотел оборачиваться, не хотел показывать своего испуга. Я маленький человек, но гордость у меня большая. Впрочем, как уже было сказано, инстинкт плевал на мою гордость.
Естественно, это и был он, точь в точь такой же, как и год назад. Да и, собственно говоря, с чего бы ему измениться? Он же вечен, чёрт бы его подрал.
- Вот и ты! – я постарался придать своему голосу радостный оттенок, но у меня плохо получилось, так как увидев его снова, я испытал ни с чем не сравнимый ужас. Можно долго рассуждать, но сейчас я бы предпочёл на весь остаток жизни остаться в этом пустом мире, нежели отдаваться в лапы этому чудовищу.
- Да, вот и я! – огромный негр передразнил мою попытку проявить радость и неприятно осклабился.
- По-моему, год ещё не прошёл. – с каждой минутой я находил перспективу остаться здесь всё более привлекательной, поскольку альтернатива была в десятки, в сотни, в тысячи раз хуже.
- Твои часы отстают, мой друг. Я пришёл минута в минуту. Ты получил своё, а теперь я желаю получить то, что мне причитается. – казалось, счастью моего собеседника нет предела.
- Трудно сказать, что мне понравилось. – я, разумеется, не надеялся, что здесь действует правило «если результат вас не устроит, мы возвращаем деньги», но…
- Это твои проблемы. - беззаботно отозвался негр. - Надо было хорошенько подумать, прежде чем желать всякие глупости.
Что ж, если я ожидал другого ответа, то я его не дождался. Глупо было надеяться.
- И всё же я был не один. – осторожно заметил я.
- Правда? – в голосе моего собеседника прозвучало ровно столько же любопытства, как если бы я сказал что рыбы плавают.
- Две недели назад я хотел зайти в один дом, чтобы… ммм…
- Чтобы сброситься с крыши. – продолжил за меня негр. – Естественно, я не дал тебе этого сделать.
В общем-то, вполне объяснимо.
- Но ведь ты сказал, что здесь никого не будет! – сорвавшись, заорал я.
- Разве ты кого-то видел? – казалось, мой собеседник забавляется.
- Не видел, зато слышал! И чувствовал! А мы договаривались, что здесь не будет ни души!
- Слушай, дружище, и радуйся! Я продлил таким образом твою никчёмную жизнёнку на целых тринадцать дней, ТРИНАДЦАТЬ ДНЕЙ, понимаешь, потому что у меня всё строго по уговору! Я дал тебе ровно год! Год! Куда, ты думаешь, ты бы попал, если б убился, а? В рай? Тебя там ждут с оркестром, дружище! Я дал тебе пожить ещё, хотя ты и сам напрашивался на досрочный призыв. Оцени услугу! – здоровенный негр громко захохотал, словно бы кто-то принялся колотить палкой по железной бочке.
- А может я сам хотел прибыть досрочно! – я, разумеется не хотел, но что-то надо было сказать.
- Кого волнует, чего ты там хотел. – буднично отозвался негр. - Ты своё уже получил, теперь моя очередь.
Что на это можно возразить?
- А как же остальной мир? Где остальные люди? Они вернутся или всё так и останется? – я пытался оттянуть время, поглядывая на стекло, закрывающее заднюю стену остановки. Временами мне мерещилось, что оттуда кто-то смотрит, и сейчас это чувство вернулось.
- Ты хочешь, чтобы всё было по-старому? – в каком-то непонятном восторге поинтересовался мой собеседник. – Хочешь, чтобы всё вернулось на круги своя?
Я несмело кивнул. Трудно сказать, хотел я этого или нет; мне-то, нахрен, какая разница, как там всё будет без меня.
- Это можно устроить в считанные секунды! – радостно заорал негр, хлопая себя по коленям в каком-то нездоровом восторге. – В считанные секунды и я даже не стану включать этого в счёт! – он расхохотался, как сумасшедший…



Лондон, 14 ноября 2009 года. Спрингфилдская психиатрическая лечебница …

Доктор Стил устал от этих бесконечных проверок. Что ищут эти идиоты в его больнице? Сколько можно проверять благосостояние вверённых ему угодий. Было бы о ком беспокоиться! Запертым в здешних комнатах «людям» наплевать на благоустроенность клиники, так чего ещё надо? Да, больница находится слишком близко от города, но у него вряд ли хоть один психопат сбежит. Тут вам не кино.
Его спутники заглядывали через стекло одной из камер. Стекло было прочным – руками не разбить, к тому же забрано металлической сеткой, чтоб уж совсем верно. Там, за этим стеклом находился шизофреник – старожил их клиники. Временами он вёл себя тихо и скромно, а временами его второе я, куда более агрессивное и враждебное брало верх, и тогда этот тщедушный человечек мог преподнести им немало неприятностей. Самое интересное заключалось в том, что второй частенько маскировался под первого, поэтому на первый взгляд невозможно было определить, которое «я» перед вами. Впрочем, они нашли выход из ситуации: спокойное эго этого парня звало себя Джозефом, в то время как другая его личность совершенно не переваривала этого имени и могла вас ненароком убить, если бы вы осмелились так его назвать, предпочитая именовать себя не иначе как Могучим Лбом. С больших букв. Поразительно, до какого детского сада могут скатываться взрослые люди, и как смертельно опасны могут быть такие «дети». Доктор Стил, впрочем, не уставал повторять подчинённым, что этот метод не панацея, поскольку Могучий Лоб мог однажды наступить себе на горло и проглотить такое оскорбление а затем, дождавшись ослабления внимания к своей персоне, выкинуть какое-нибудь весьма неприятное коленце. Скажем, убить кого-нибудь.
Считалось, что проверки проводятся для того, чтобы отсеивать из клиники душевно здоровых людей, так как места не хватало, а очередь желающих получить собственную комнату не убывала. Ну не идиотизм ли? Неужели эти придурки думают, что они станут тут держать здоровых людей? Разумеется, контроль сверху необходим в любой структуре, но ведь не каждый же месяц устраивать проверки. Вы только посмотрите на этого Могучего Лба; неужели можно хотя бы даже предположить, что такой человек выздоровеет за месяц? Он вообще вряд ли когда-либо выздоровеет, и в любом случае всегда останется потенциально опасным субъектом. Его нельзя выпускать из клиники, потому как он может принести немало бед, оказавшись за колючей проволокой, закрывающей территорию больницы. Да и остальные ничем не лучше. Почему не устроить проверки раз в полгода? За это время что-то и может измениться, но за месяц?
Мимо прошли два низеньких плотных санитара – братья Рон и Пол. Не совсем карлики, но и не баскетболисты. От них вечно воняло какой-то дрянью, а их белые халаты можно было назвать таковыми лишь с очень большой натяжкой, поскольку они, похоже, за всю свою девятилетнюю карьеру даже не подозревали о существовании прикреплённой к клинике прачечной. Впрочем, своё дело ребята знали хорошо, поэтому Стил предпочитал закрывать глаза на их маленькие недостатки.
Братья вели под руки ещё одного чудилу – вообще безмозглый недочеловек, даром, что ему за шестьдесят уже стукнуло. Говорить он если и умел, то никто из персонала клиники никогда этого не слышал. Он только визжал как поросёнок, и, если уж говорить откровенно, с человеческим родом его связывало только то, что он ходил на двух ногах. Никакого вреда он, впрочем, не причинял, если не считать того, что парень бесконечно гадил под себя. Шуму, как говорится много, а толку ноль.
Один из гостей бросил на проходивших брезгливый взгляд, что не укрылось от взора доктора Стила. И какого хрена тебе не сидится в своём кабинете, если тебе так противно смотреть на клиническую жизнь.
Тот, что смотрел в стекло, покачал головой, и отошёл, уступив место своему напарнику.
- Придержите этих людей, возможно у нас к ним будет пара вопросов. – обратился он к доктору Стилу, кивая в сторону прошедших санитаров со своим подопечным.
Стил внимательно взглянул на говорившего. Большая шишка, спорить с ним себе дороже выйдет. Ходили слухи, что этот парень занял свой пост при очень странных обстоятельствах, хотя никто не уточнял, при каких именно. Когда об этом заходила речь, все, как один, многозначительно поднимали брови, дескать, и не спрашивай, слишком уж мрачно.
Пожав плечами, Стил окликнул братьев и сделал знак не торопиться.
- Кто у вас в следующей камере? – поинтересовался шишка, обращаясь куда-то в пустоту коридора.
- Больной. – многозначительно ответил Стил.
Шишка перевёл взгляд своих холодных голубых глаз на доктора.
- Вы сильно заблуждаетесь, если полагаете, будто бы откололи безумно смешную шутку. – ледяным тоном сказал он.
« О, о, о, какие мы нежные!» – подумал Стил, а вслух сказал:
- Аутист. Не реагирует на какие бы то ни было внешние раздражители, в связи с чем совершенно не поддаётся лечению.
- Давайте взглянем на него. – всё так же холодно предложил шишка.
Пожав плечами, Стил двинулся к следующей камере, рассчитывая на то, что его гости проследуют за ним. Подходя, он сделал братьям знак, чтобы те отошли подальше со своим подопечным. Те кивнули и двинулись дальше, увлекая за собой своего великовозрастного спутника. Последний, проходя мимо нужной камеры, тихо гугукнул, глядя в её окошко, а затем вдруг тонко завизжал и, легко вырвавшись из объятий сопровождавших, мелко засеменил к её двери. Стилу показалось, что по ту сторону стекла мелькнуло испуганное лицо её обитателя, и оттуда донёсся крик …



Улицы Лондона, 14 ноября 2009 года…

- Это можно устроить в считанные секунды! – радостно заорал негр, хлопая себя по коленям в каком-то нездоровом восторге. – В считанные секунды и я даже не стану включать этого в счёт! – он расхохотался, как сумасшедший…
Я действительно сильно заинтересовался тем, что происходило на стекле автобусной остановки. Мне показалось, что за ним мелькнули те самые два белых чёрта, что приходили ко мне, когда я перерезал себе вены. На сей раз они вели кого-то другого, если, разумеется, у меня крыша не начала ехать от страха, и мне всё это не мерещилось.
Я подошёл ближе, не замечая провожающих меня, исполненных восторга глаз негра.
Видение не пропадало. Напротив, я стал видеть их лучше. И это были не черти-то вовсе, а два каких-то паршивых карлика, ведущих под руки какого-то дедка.
Дедок взглянул на меня и его губы шевельнулись, словно бы он что-то сказал, а затем вдруг, оттолкнув своих поводырей, он бросился ко мне и, ударившись о стекло, громко и знакомо завизжал.
Я тоже заорал, скорее от неожиданности, и отпрянул от стекла.
Дальнейшее произошло мгновенно. Всё окружающее пространство вдруг ужалось до четырёх стен, чёрный асфальт превратился в жёлтый линолеум, а передо мной оказалась не стеклянная стена автобусной остановки, а обыкновенная дверь со стеклянным окошком, за которым два «чёрта» оттаскивали барахтающегося и визжащего деда.
Я не мог понять, что вдруг произошло. У меня просто не укладывалось в голове, как этот сумасшедший негр сотворил знакомый мир из ничего, и где я сейчас оказался.
За окном показались новые лица, сначала какого-то мужика в белом же халате, куда более чистом, чем у двух карликов, которого затем бесцеремонно оттолкнул какой-то суровый парень с квадратным волевым подбородком, на сей раз в костюме. Он мельком глянул на меня, затем его взгляд переместился за моё плечо, и от того, что он там увидел, лицо его резко побледнело. Я резко обернулся, ожидая увидеть нечто страшное у себя за спиной.
Негр как раз опускал руку, словно бы здоровался с волевым подбородком.
- Ещё один мой должник. – услужливо пояснил он, заметив, моё недоумение и довольно расхохотался.
Я ничего не понимал.
- Поскольку время – деньги, я в двух словах обрисую тебе ситуацию, а затем заберу причитающееся мне и двину дальше, так как у меня полно работы. Это – психиатрическая лечебница, а всё, что ты видел до этого – плод совместных усилий твоего воображения и моих возможностей. Всё это время ты находился здесь, поскольку желание твоё было глупым, нет, совершенно идиотским. Ты ведь правда не думал, что ты такой исключительный, что ради тебя я пожертвую таким количеством материала? Думал, разумеется. Так вот разочаруйся, ибо ты проще младенца и сотворить твоё желание было парой пустяков. Вон тот наглец сумел выторговать у меня четыре желания и десять лет, понимаешь? Он, конечно, за воё долгое время, что прошло с того момента, сумел убедить себя в том, что все его заслуги это именно его заслуги, ну да это не поможет ему, когда придёт время расплачиваться. Как бы то ни было, он дорого продал свою душу. А ты – одно, к тому же на год, да ещё какое! – негр издевательски захлопал в ладоши. – В общем, с тем я тебя и поздравляю. Люди стараются продавать такой ценный материал, как души подороже, а ты мне, можно сказать, свою задаром отдал.
Я всегда знал, что мир - уродское местечко, но ещё никогда до этого не осознавал это с такой ясностью. Мне хотелось спорить, доказывать, что я не получил того, что хотел, потому как получил я лишь видимость желаемого. Я много хотел сказать, но не успел.
- Мы ещё увидимся, мой друг. – почти ласково сказал негр.
Темнота…



Лондон, 14 ноября 2009 года. Спрингфилдская психиатрическая лечебница …

Подбежав к двери камеры, доктор Стил спешно заглянул вовнутрь, готовясь предпринимать какие-либо действия.
Больной стоял посреди камеры с расширенными глазами и непонимающе смотрел на доктора. В глазах его стояло недоумение.
«Похоже, от шока наш приятель таки пришёл в себя.» - успел подумать Стил, прежде чем шишка бесцеремонно оттолкнул его, чтобы взглянуть на ситуацию своими глазами.
- А этот что тут делает? – внезапно осипшим голосом произнёс он.
Взглянув на шишку, Стил заметил, как вдруг резко побледнел его собеседник, как задрожал его широкий подбородок.
- Я же вам сказал, что этот больной страдает аутизмом. – терпеливо отозвался доктор, подумав, что этот пациент, видимо, знаком его собеседнику. Чёрт его знает, может родственник какой. – Правда, похоже он начинает реагировать на действительность.
Шишка перевёл свои глаза на Стила, и тот только сейчас заметил, как помертвели глаза его собеседника.
- Причём тут больной, идиот! – хриплым и угрожающим голосом произнёс он, - Ниггер. Что там делает этот треклятый ниггер?
Стил, удивлённый и немного напуганный, приник к стеклу камеры, удивляясь, как он мог не заметить постороннего.
Больной стоял спиной к зрителям, словно бы глядя на некоего незримого собеседника, но вся штука заключалась в том, что кроме него самого никого в камере больше не было. Сколько бы Стил ни напрягал глаза, он не мог заметить никакого ниггера, да и вообще кого бы то ни было ещё.
- Не вижу здесь никого. – медленно произнёс доктор.
- Как это не видите?! Вы что, ослепли? Вот же он! – шишка ткнул пальцем на спину больного. Или за его спину, чёрт его разберёт.
- Это и есть пациент, он здесь и проживает, но вообще-то он белый. – ответил сбитый с толку Стил. Какого хрена этот идиот тут ломает комедию?
- Да причём здесь пациент, за его спиной кто стоит? – истерично заорал шишка, тряся пальцем в нужном направлении.
Стил посмотрел на собеседника, как на идиота. Тот, впрочем, заметил это и взбесился ещё больше.
- Стэн! – крикнул он одному из своих сопровождающих. – А ну глянь, кого ты видишь?
Стэн смотрел долго, и когда он отвернулся, доктор Стил заметил, что в его глазах появилось что-то новое; осторожность и, кажется, сожаление.
- Ну! – нетерпеливо воскликнул шишка, не дождавшись ответа.
- Только больного. – медленно, чуть ли не по слогам отозвался Стэн. – Но он и правда белый. Крис, по-моему, это всё от переутомления. Тебе надо отдохнуть, набрать…
Шишка досадливо отмахнулся, обернувшись к братьям Рону и Полу.
- Эй вы, а ну-ка гляньте! – гаркнул он.
Те глянули, но дипломатия не являлась их коньком, потому они без обиняков сообщили, что не видят нихрена лишнего в камере.
Шишка долго переводил взгляд выпученных глаз с одного на другого, словно бы уверенный, что все они сговорились, дабы как следует посмеяться над ним. Затем как-то сразу обмяк, прикрыв лицо руками.
- Где у вас тут уборная? – тихо поинтересовался у доктора Стила Стэн.
Тот объяснил, и Стэн, осторожно взяв под руку своего спутника, увёл его.
Стил пожал плечами, глядя им вслед. Разумеется, у высших чиновников не бывает помутнения рассудка, только временное расстройство. А как же! Они ведь так много работают!
Доктор уже поднял было руку, чтобы отпустить братьев с их подопечным, но, бросив взгляд в камеру-виновника, застыл.
Стил перевидал на своём веку великое множество больных на голову людей и прекрасно знал, как хорошо те умеют притворяться больными или мёртвыми, но точно также хорошо он знал, что когда человек мёртв на самом деле, это видно сразу. А больной в камере был стопроцентно мёртв…



… вырезка из выпуска «Таймс» от 16 ноября 2009 года

… как было установлено следствием, председатель комиссии министерства здравоохранения Кристофер Лански вчера, 15 ноября 2009 года приблизительно около восьми утра покончил жизнь самоубийством путём повешения на дверной ручке ванной комнаты собственного дома. Его мотивы неизвестны, но, как утверждают некоторые личности, пожелавшие остаться неизвестными, в последние дни он настолько переутомился на работе, что стал наблюдать некие галлюцинации, которые, возможно, имеют какое-то отношение к его решению свести счёты с жизнью. Наш корреспондент выяснил, что незадолго до этого события Кристофер Лански посещал подведомственную ему Спрингфилдскую клинику для душевнобольных, что заставило нас обратиться за комментариями к доктору Маркусу Стилу, занимающему в ней пост главного врача, который…

На улице уже давно мело. Все было стерто зимой, нельзя было толком разобрать ни дня, ни ночи.
Наном потерял свои рукавицы, и вот теперь дышал на кулаки, тер и снова дышал.
Казалось, что в доме еще холоднее, чем на улице. В грязной передней свободно гуляла метель, в темноте что-то ухало и перекатывалось.
В отсутствие хозяина никто не жег свечей. Он не скинул шубы с плеч, и прямо так прошел в свои захламленные пыльные покои.
Слуги разбежались. Наном был почти уверен, что они вынесли все ценное, что смогли. Он не мог найти даже свечи, которых ранее закупил на небольшой ящичек, затратив при этом все накопления за целую неделю приема закладов. Нюхом мужчина чувствовал, что ничего не осталось, ни украшений, ни золота в тайнике, вделанном в стенку за конюшнями, ничего. Но особенно жаль было этого ящика со свечками.
Кто бы знал, что за обстоятельство выгнало знатного ростовщика из его теплого гнезда перед сговором. Слуги не знали точно, нет, но, возможно, что ощущали запах грядущего, запах наступающей войны. Она еще не началась, но уже грозила из-за холмов.
Во тьме гудела вьюга. Великий Наном стоял в своей бывшей приемной. Ничего нельзя было разглядеть, но он знал, что там, в углу, когда-то полыхал камин. Он бросал туда ненужные бумажки, когда злился. Сколько раз он бивал горничную Софи за то, что она экономила дрова и не разжигала огня в полную силу.
Здесь он принимал своих посетителей. Все люди были похожи друг на друга, одни и те же причины вели их сюда. Они смотрели на него, как голодные забитые собаки. Наном знал, что они думают о нем, но играл в этот театр, и старался выполнить свою роль хорошо. Здесь, в своем доме он был хозяином и людей, и предметов, хозяином богатства и силы.
Теперь ничего не осталось. Наном взревел в одиночестве, и в своей оттаивающей шубе бросился на обветшалую кровать.
Лошадь сопела во дворе; Наном совсем позабыл о ней, и впервые за долгое время сам пошел распрягать лошадь. По двору метались собаки – они одни остались. Наном не сразу узнал, почему – они загрызли козу, когда-то обитавшую в хозяйстве, потому что им нечего было жрать.
Людей не было на мили и мили вокруг. Раньше по этим дорогам ездили иночью и днем, но теперь зима надежно упрятала их, и вряд ли кто-то способен был отыскать их.
- Чертовы!!! Чертовы люди!!!
Его мощный ор звучал так жалко в сравнении с воем природы, и он сам – огромный, толстошкурый, высоченный и сильный, - был маленьким и ничтожным. Неистовая буря валила с ног, псы бросались в раскрытую дверь и, скуля, заползали под лавку.
- Чертово племя!!!
При свете огня дом стал еще страшнее. Огромная тень самого Нанома, перекатывающаяся по стенам, пугала его самого, так то он сел возле костра, разведенного на каменном кухонном полу, съежился и закрыл глаза. Свистом и криком он выгнал псов на улицу; но мыши все равно скреблись в подполе, и это выводило хозяина из равновесия.
Король ободрал его, как липку… Его женушка, как и прежде, будет заказывать себе наряды на вражеской стороне, и на это пойдут его, его деньги… Потом война, и в водке для солдат будут утоплены его кровные, последние. Это не называлось запуском в дело. Это был так называемый долг, это была плата за свое право на существование.

Ночь прошла страшно. Снег перестал, чуть-чуть просветлело. Кровь бешено Бродила в Наноме. Дома нечего было есть, даже винный погреб был разорен и утоплен в опивках драгоценного напитка, но своим гневом и злобой Наном подпитался еше больше, чем едой. Он вскочил на кобылу, излишне стройную для его мощного тела, и отправился в Прогары.
Псы провожали его брехом и воем; словно бы знали, что хозяин бросает свой старый дом навечно.

Холодный ветер бил наотмашь, заставляя деревья содрогаться в конвульсиях. В эти предрассветные часы было ещё темно настолько, что на фоне тёмного неба вырисовывались лишь чёрные силуэты окружающих объектов. Частично тьма разбавлялась светом прожекторов да нескольких переносных фонарей, которые мы закрепляли на своих плечах посредством хитроумных зажимов, однако это скудное освещение лишь усугубляло темень за своими пределами.
Мы находились возле укреплённого военного поста повстанцев, которые забрались глубоко в леса, видимо рассчитывая, что никто не додумается искать их здесь. Как они переносили здешнюю мрачную атмосферу, я себе просто не представляю. По-моему от этих скрипящих и стонущих деревьев вкупе с постоянными завываниями ветра можно свихнуться. Меня лично мурашки драли по коже. Да что там мурашки, мне хотелось завыть волком и бежать отсюда куда глаза глядят. Приходилось сдерживаться изо всех сил и, надо заметить, у меня неплохо получалось.
Чтобы как-то отвлечься от гнетущей атмосферы, я сосредоточил своё внимание на мужчине, которого вели двое наших ребят. Лицо его ничем не было прикрыто, и в свете фонарей я сумел отчётливо разглядеть этого парня.
Сначала я не поверил своим глазам. Этого просто не могло быть: короткие чёрные волосы, уже изрядно тронутые сединой, почти полностью седые усы. Выражение лица простоватое, но с каким-то внутренним стержнем, если вы понимаете, что я хочу сказать. Плотный, среднего роста – сомнений быть не могло, я знал этого парня! Только тогда он был в рабочей униформе, а сейчас в мвскировочной. Когда-то, ещё в довоенные времена мы работали вместе на одном предприятии. Ему тогда было за пятьдесят, а мне всего двадцать три. Нет, мы не были напарниками, однако неплохо знали друг друга. Работали мы в разных цехах и встречались преимущественно на перекурах да в автобусе, развозившем нас с работы по домам и обратно. Неплохой был мужик. Помнится, он постоянно возмущался установленными порядками: в стране в целом и в нашей организации в частности. Собственно, у нас была только одна большая проблема – работали мы много, а платили нам мало. И он, как, впрочем, и все остальные, любил обвинять в установившемся мракобесии начальство. Ну вы знаете, как всегда это бывает.
Начальник наш (я имею в виду самого главного начальника, поскольку по служебной иерархии их у нас было трое плюс мастера) был иностранцем, и только ленивый не счёл необходимым высказаться в духе, что, мол, пока такие вот сидят на высоких постах, не видать нам никакого порядка. Дескать, они только себе всё воруют и воруют, а простому рабочему хрен с маслецом. Не знаю, не берусь судить. По мне, так это власть развращает человека, какой бы национальности он там ни был. Просто они зажираются, сидя в мягких креслицах, и плевать они хотели, как вы там выкручиваетесь.
Я сам не расист. Плевать мне, чёрный вы, белый, красный или жёлтый. Чёрт, да хоть серо-буро-малиновый. Чихать я хотел, какое у вас вероисповедание и с какого конца земли вы прибыли. Хоть с марса. Просто ведите себя как человек и никаких проблем.
Как бы то ни было, у меня никогда не возникало никаких особых трений с начальством. Те неплохо ко мне относились, временами подкармливали премиями и я, в общем-то, был относительно доволен установленным порядком. Нет, мне, конечно, тоже было мало и хотелось бы многое изменить, но, по большей части я отмалчивался, довольствуясь короткими «угу», «ага» и тому подобными фразочками. Чудное скажу я вам дело: вроде как вы со всеми согласны, кто бы что ни говорил, и людям кажется что вы свой в доску, они вас уважают. Лично мне это помогало поддерживать неплохие отношения со всеми, начиная от простых рабочих и заканчивая тем же начальством. Другими словами я следовал той старой поговорке о сытых волках и целёхоньких овцах.
Так вот, когда началась эта грёбаная война, я встал на правую сторону, то есть туда, куда встало большинство. Сила в количестве, ага. И правота там же. При этом до этого самого момента я был уверен, что вполне себе правильно поступаю. Однако сейчас, увидев перед собой тот далёкий отголосок прошлого в лице этого седого мужчины, мне вспомнились старые посиделки и сетования на жизнь, на порядки и вообще на всё подряд. И я вдруг засомневался, правильный ли выбор я сделал. Ведь, с какой стороны ни посмотри, а я всего лишь последовал принципу толпы: куда все, туда и я. Что будет, если мы выиграем эту войну? Правильно, вернутся старые порядки. Чего ради? А этот вот человек хотел, чтобы они изменились, и сделал тот выбор, который мог помочь осуществить его надежды. Да, я понимаю, что может стать только хуже, я понимаю, что люди цепляются за свою, пусть и убогую, но относительно стабильную жизнь. Но стоит ли оно того?
Я не мог решить, где же прячется верное решение. Передо мной снова встала дилемма правильного выбора, или, может быть правильнее будет сказать, что она впервые действительно заинтересовала меня, ведь в первый раз я можно сказать и не выбирал-то вовсе.
Недалеко от трёхметровых стен блокпоста протекал мелкий ручеёк метра два шириной. Большинство наших располагались на одной его стороне, повстанцы же, разоружённые и измождённые, на другой, ближе к своему убежищу. Под охраной, естественно.
Седой мужчина всё ещё сжимал в руках какую-то огромную винтовку. Не знаю, что это было, никогда прежде не видал подобного оружия: метра полтора длиной, вся какая-то квадратная, причём дуло, диаметром порядка пяти сантиметров, составляло добрых две трети всей её длины. Уж не берусь даже предположить, чем она стреляла, но выглядела вся эта хреновина устрашающе. Вероятно, была разряжена, а то почему бы её не отобрали.
Проходя мимо нас, мужчина бросил взгляд на нашего командира. Слава богу, что не на меня, а то бы я, вероятно, застрелился на том же месте, где стоял. Командир наш, кстати, тоже был иностранцем, я вам не говорил? По всему его виду за версту было видно главнокомандующего. Очень сильный человек, я его чертовски уважал… до этой минуты.
Мужчина тоже заметил, кем был наш командир, а заметив, встал как вкопанный. Секунду стоял, а затем приподнял свою винтовку. Потом как-то весь обмяк, опустил оружие. Вероятно вспомнил, что в нём нет патронов или чем там заряжали такую дуру, а то бы быть нашему военачальнику расплёсканным по округе – учитывая габариты винтовки.
В распахнутых настежь воротах блокпоста кто-то мельтешил, медленно двигались чьи-то тени, отдавались тихие указания. Вообще, что-то всё вокруг затихло, словно бы в преддверии бури. Даже время словно бы замедлило свой ход.
А потом я поднял свой автомат. Не знаю, что на меня нашло: палец словно сам по себе лёг на спусковой крючок, и грохочущая очередь разорвала установившееся затишье. Я стрелял по всем, не разбирая ни своих, ни чужих. Плевать мне было, где кто. Я сделал свой выбор. Сделал его снова, даже сам толком не успев осознать своего решения.
Наш отряд был весьма немногочисленным: около десятка человек. Многие полегли в процессе взятия блокпоста, поэтому нас оставалось всего ничего, особенно если учесть, что и изначально-то было немного. Эта операция вообще планировалась как разведочная, и никто не ожидал, что она выльется в такую вот хренотень.
Повстанцев было около пяти. Итого, человек пятнадцать, да плюс те, мельтешащие в воротах. Первой очередью я скосил практически всех ближестоящих: никто не ожидал атаки сзади, а так уж получилось, что дальше меня никого не было. Все были как на ладони.
У меня до сих стоит перед глазами, как рвалась материя на груди командира, как фонтанчиками выплёскивалась кровь. Словно в замедленной сьёмке люди взмахивали руками, прошиваемые пулями из моего «калаша», роняли оружие и валились на землю. Дав ещё одну очередь по ближним, я нацелился в ворота и все оставшиеся в рожке патроны отправил туда, где виднелось движение.
Позади нас на холме располагалось какое-то огромное здание без окон – то ли ангар то ли ещё что-то в том же духе. Бросив ставшее бесполезным оружие я, всхлипывая, бросился прямо туда. Ноги плохо слушались меня, пару раз я оскальзывался на сыром подлеске и падал, но снова вставал и бежал дальше. Мой мозг пребывал в полнейшем смятении: да, я сделал выбор, но какой? Во имя чего?
Ничего не понимая, не желая понимать, я влетел в маленькую дверку, являвшуюся частью огромных ворот. Пробежать пришлось изрядно, поэтому мне не хватало воздуха. Всё из-за проклятого курева!
Без сомнения кто-то остался в живых. Скорее всего на посту, потому что всех ближних я убил. И этот кто-то содеянное мною так просто не оставит. Мне нужно оружие! Нужно защититься! Где его найти?
Проклятое дыхание никак не желало успокоиться. Я был в панике, совершенно не понимая, что же такое натворил. Единственное, что я понимал, была необходимость срочно найти какое-либо вооружение.
Фонарь мой был по-прежнему включён, являясь единственным источником света во всём этом грёбаном огромном помещении. Мне было страшно, чертовски страшно. Узкий луч периодически натыкался на трупы, лежащие в лужах собственной крови, а на ум бесконечно лезли оживающие мертвецы и всё в том же духе.
Я в панике вертелся из стороны в сторону, пытаясь найти хоть что-нибудь. Господи, сколько трупов! Этот шевелится или нет?.. показалось. А если они все встанут и со стонами двинутся ко мне? А может кто-то уже подбирается сзади?
В ужасе я обернулся. Сердце готово было выскочить из груди, однако всё, что я увидел, была какая-то стойка. Подойдя поближе, я заметил, ЧТО на ней располагалось. ОРУЖИЕ!!! Один автоматик, похоже «томсон», хотя я не сильно-то разбираюсь в них, две какие-то хреновины непонятного назначения и ещё один пистолет, по виду древний до невозможности: как те допотопные дуэльные пистолеты – почти прямые, только у этого не было курка, одна только «собачка». Да и дуло у него было необычайно жирное – сантиметра три диаметром. Чёрт, они тут экспериментальными пушками балуются, что ли?
Впрочем, времени размышлять не было. Стараясь не шуметь, хотя с моим свистящим дыханием, слышным вероятно на всю округу, это и было затруднительным занятием, я снял со стойки все четыре образца и осторожно подбежал к чуть приоткрытой двери.
Так и есть! Выглянув, я заметил неподалёку, метрах в семидесяти от меня, силуэт человека, заметный благодаря слабому отсвету от прожекторов на блокпосте. Кажется, он был одет в синюю с пятнами униформу, но я не был уверен. Быстро он, однако!
Человек то ли передвигался, то ли стоял на месте. Трудно сказать, но было в его полусогнутой позе что-то угрожающее. Мне стало совсем уже жутко.
Стрелять я не стал. Почему один? Может, где-то прячутся ещё?
Решение я принял мгновенно. Осторожно двинулся вдоль ворот, пока не достиг угла, образованного одной из створок ворот и перпендикулярной им стеной. Дверца находилась близко к противоположному такому же углу, и отсюда мне открывалось всё видимое пространство. Врасплох, по крайней мере меня не застанут, да и время среагировать, когда кто-то заглянет в эту дверь, у меня будет. Может, вообще не заметят.
Я сел прямо на задницу, вытянув ноги, и постарался унять своё свистящее дыхание. Пришлось дышать через нос, хотя кислорода очень не хватало. Но мне нужно было затаиться.
Почти сразу я увидел его: зелёные контуры человека просвечивали прямо сквозь ворота.
Смешно, но у меня и мысли не возникло, будто бы я схожу с ума или ещё чего-то подобного. У меня вообще никаких мыслей не возникло, если говорить откровенно.
Слыхали о том, что в минуты крайнего напряжения у человека включаются резервные возможности, помогающие выжить во что бы то ни стало? Вот это было из той же копилки, как мне кажется.
«Человек» почему-то передвигался на всех четырёх конечностях и, получалось, что меня от него отделяли каких-нибудь пятнадцать-двадцать метров. Примерно столько же было от моей «засады» до двери на том конце ворот.
Я затаился. Казалось, что все внутренности куда-то вынули из меня, заполнив оставшееся пространство чистым концентрированным ужасом.
Силуэт, по-прежнему на всех четырёх конечностях, медленно передвигался к двери. Я находился в каком-то оцепенении, сжимая в потных холодных руках тот самый «дуэльный» пистолет. Сейчас не было шикарной возможности раздумывать, сработает ли эта хреновина или нет. Просто она показалась мне наиболее убойной, а для этого непонятного, вызывающего ужас силуэта надо было что-то именно такого рода.
«Человек» тем временем добрался до двери, находясь сейчас по ту её сторону. Если «зрение» не обманывало меня, он обнюхивал землю. Может быть мне и чудилось, но лично я не считал себя не в своём уме.
Возле двери было чуть светлее; всё-таки какой-никакой свет снаружи был. Я до боли вглядывался в этот маленький островок, боясь пропустить малейшее движение. Если у меня и была надежда на то, что меня не найдут, то сейчас она исчезла без следа.
«Человек» ещё секунд пять обнюхивал землю, а затем одним резким прыжком махнул в дверной проём, мгновенно превратившись из зелёных контуров в чёрную тень.
Я выстрелил на долю секунды позже того, как он показался в материальном виде, да и то скорее от неожиданности, хотя и ждал этого. Слишком стремительно всё произошло.
Почти физически я увидел, как огромная пуля ушла в пространство.
Слишком поздно. Едва приземлившись, существо сделало ещё один гигантский скачок. В мою сторону. Бросая пистолет, я схватился за «томсон», но выстрелить не успел.
Одним махом преодолев двадцатиметровое расстояние, существо на долю секунды попало в свет моего фонаря.
ЭТО не было человеком.

-О чем вы думаете, Лорд?
Лорд Паук повернулся к девушке.
-О смерти, Леди Энила. Ведь скоро ее урожай будет богатым.- Он оперся об перила балкона и посмотрел в ночное небо.
-Грустные у вас мысли, как я погляжу, криостал.
Он резко повернулся к ней.
-Простите?
-Криостал, Леннетор, Итлено. Все это - ваши имена. Я пыталась понять, кто вы, но Лорд Паук не упоминается в истории нашего мира. Лишь в отрывках из летописей иных миров остался ваш след. Кто же вы? И сколько лет насчитывает ваша жизнь?
-Это не мои имена, Леди Энила. Всего лишь звания, почетные, но и только. Свое настоящее имя за давностью прошедших ста тридцати веков. Моя история насчитывает много испытаний,- Лорд вздохнул, смотря на девушку, на плечи которой выпало немало испытаний за последние месяцы. Не соразмерно с его долей, но и этого уже много.
-Я не могу представить себе такой срок жизни, и не могу тем более представить себе человека, который прожил бы столько. Вы бессмертны?
-Нет, Леди Энила, я смертен. Но в природе моей было добавлено свойство - восстанавливаться под действием яда пауков, неважно к какому миру они принадлежат.
Позади беседующих тихо в тени шевельнулся грал Сионт, не сводя глаз с них. То, что он неделю назад вместе с Лордом пробивался к захватившим Леди Энилу пиратам, не отменяло его главной задачи - охранять ее от всех возможных опасностей. Лорд чувствовал его присутствие и видел глазами мелких паучков, укрывавшихся во всевозможных щелях. Он не нападет без причины, но не стоит провоцировать грала - Паук вспомнил его в битве.
-Но как же возможно это? Разве вам самим не надоело столько жить?
-Я мог бы сказать, что привык, но это не так. Все эти воспоминания, они давят меня, накапливаются каждый день и снова давят. Я давно бы сошел с ума, если не цель, ради которой я живу весь этот срок. Я должен спасти сам себя. Иначе погибнет в пожаре войн больше, чем просто моя жизнь. Но об этом лучше я не буду более рассказывать, потому что это знание может оказаться опасным.
Леди Энила отвернулась от него и прошла несколько шагов.
-От вас многое зависит в истории, и вперед и назад.
"Снова выражения этого мира,- подумал Лорд.- Надо было бы сначала их законспектировать, а потом сюда отправляться"
-Но ведь сейчас вы здесь, и мне интересно, чего вы хотите добиться?
-На счет моих намерений вы можете не опасаться, Леди, я никогда не причиню вам вреда. Уж лучше подвергну опасности все миры, чем позволю пострадать вам.
Она посмотрела на Лорда и тихо произнесла:
-В этом вы очень похожи на Сионта. Только вы в тенях не прячетесь.
-Я привык быть на виду, всегда и везде. Только так я выжил.
Их беседу прервал гонец, без разрешения ворвавшийся на балкон. От быстрой и неминуемой смерти его спас Лорд, резко оказавшийся между гралом и ним.
-Леди Энила,- еле проговорил гонец, перевел дух и продолжил.- Ваш отец приказал вам срочно отступать из этой крепости. Враг знает, где вы и не отступит от своего.
-Куда еще отступать?- Мгновенно взъярилась она.- Это уже пятая крепость, которую мы едва удержали. Больше идти некуда!
-Остается путь на Север,- подал голос Сионт.- Там сложные пути, а это значит, что и сложно будет врагу догнать нас. Только если выступим небольшим отрядом. Остальных придется оставить.
-Нет, я не позволю!- Она посмотрела на грала, хоть он и был незаметен в тени.
-Леди Энила,- произнес Лорд, обдумывая свое решение,- у меня есть предложение к вам. Мы уходим на Север, но пойдут только те, кого решит взять ваш грал. Остальных я смогу отправить в безопасное место. Чтобы преследующие нас не сразу догадались, что произошло, я обеспечу им видимость обороны этой крепости. Это даст нам время на отход.
-Если ты можешь отправить других в безопасное место, то почему этим же способом не уйти нам?- Поинтересовался Сионт.
-Потому что этим я нарушу запреты, которые поклялся никогда не нарушать. Одним только своим присутствием я нарушаю уже многое. А если вы согласитесь поступить согласно моему плану, будет нарушено еще больше. Но мне придется пойти на это. Выбор лишь за вами, Леди Энила.
-Я принимаю ваше предложение, Лорд Паук,- произнесла она.- Мы уходим.

Женя, Джон, Джонни, как только не называли этого озорного мальчишку в детстве но, пожалуй, лишь последнее имя закрепилось за ним основательно, и стало его визитной карточкой.
« Вы не видели Джонни? Я буду работать только с Джонни! Я доверю свои дела одному Джонни,- можно было слышать от людей в местах, где происходили сделки с недвижимостью». Преуспевающий молодой человек. Любимец женщин и заводила у мужчин. Высокий худощавый парень, внешне очень походивший на молодого Фрэнка Синатру, он добился больших успехов, занимаясь торговлей недвижимостью. В свои неполные тридцать везунчик имел три шикарные квартиры в Москве, столько же в Европе, да ещё приличный особняк на «рублёвке».
Джонни ревностно следил за своим здоровьем, поэтому всегда находился в великолепной физической форме. Вот и сейчас тёплым осенним вечером он продвигался лёгкой трусцой по засыпанной опавшими листьями узкой дорожке городского парка, оставив свой сверкающий «Крузак» прямо у металлической решётки ржавого парапета, недалеко от кованых ворот западного входа. Парень бегал ежедневно. Если ему вдруг не удавалось проделать это с утра, то вечером он обязательно появлялся на окраине Москвы и именно в этом лесном массиве. Здесь ему просто нравилось. Тут он мог побыть наедине с собой. Именно во время пробежек по этим петляющим дорожкам ему в голову приходили свежие мысли. Множество гениальных идей, которые впоследствии принесли парню немалый доход, он обмозговал именно здесь, непринуждённо передвигаясь трусцой под сенью этих старых ветвистых деревьев. Обычно, он начинал свою пробежку по давно привычному маршруту. Стартовал Джонни от западных ворот, затем уходил немного вправо, спускаясь вниз под крутую горку. Чуть дальше дорожка, устремлялась вглубь леса, протискиваясь между старых деревьев. Обогнув широкий пруд, где немного в стороне за пределами парка на крутой возвышенности просматривались застывшие силуэты мрачных крестов, ещё действующего погоста, она снова возвращалась к тому месту, откуда и начиналась.
Вот и сейчас пробегая уже второй круг, Джонни думал: «Какой же я все-таки удачливый сукин сын. Я достиг почти всего, чего хотел. А ведь началось всё с убогой старушки, которую, я так удачно облапошил, завладев её квартирой в самом центре города».

Да… Квартирка была шикарная. Множество комнат, высокие потолки, да и располагалась она по соседству с апартаментами одной очень знаменитой певицы.
А познакомился он с бабулей совершенно случайно. Три года назад, жарким летом, парень сидел вечером во дворе её дома, и потягивая из блестящей банки прохладное пиво. Забрёл Джонни в этот двор в поисках вариантов обмена квартиры по поручению одного клиента. Он расположился на широкой желтой скамейке, облокотившись на ребристую спинку, потягивая пиво и витая в облаках. Совсем рядом, на соседней скамье проводили время несколько говорливых старушек, сплетничая и всё время, жалуясь друг другу на свои болячки. Там-то Джонни и услышал от одной из них: «Живу я совершенно одна в такой большой квартире. Ни поговорить с кем, ни помочь мне некому. Хоть в пору квартиранта бери. Да и то не из-за денег, а так ради компании. Чтоб хоть одна живая душа в доме была».
«Зачем одинокой старушке такие хоромы?- думал тогда начинающий риэлтор.- Ведь это несправедливо». Он подошёл к бабушкам, завёл беседу по поводу аренды квартиры, и таким образом уже через неделю жил, как господин, в отдельной комнате обставленной антикварной мебелью, платя сущие копейки за проживание. Старушка души не чаяла в молодом приветливом жильце. В итоге одинокая женщина подписала все документы, по которым квартира после её смерти отходила пронырливому молодому человеку. Но Джонни не хотел дожидаться, когда старуха помрёт естественной смертью. Ведь он молодой, а время уходит, и жить надо теперь, а не потом. Тогда-то он и придумал свой коварный план. Своё первое убийство.
Джонни где-то приобрёл мышьяк и стал периодически подсыпать отраву в пищу ничего неподозревающей женщине. Естественно через некоторое время бабуля почувствовала себя очень плохо и, в конце концов «приказала всем долго жить» убравшись с этого света, оставив щедрый подарок своему убийце.
Но Джонни не комплексовал, что вдруг стал душегубом. Ему даже понравился такой легкий, а главное быстрый способ наживы, и он принялся за поиски своих потенциальных жертв.
Следующим был розовощёкий здоровяк. Мужчина пенсионного возраста, страстный любитель спиртного и молоденьких девочек. Джонни быстро подобрал ключик и к нему. Он поил его элитной выпивкой, поставлял молодых шлюх тусующихся по вечерам на городских улицах и в итоге спившийся критин, также подписал необходимые документы дающие право Джонни, владеть всем имуществом после его смерти. Но с этим убийством было немного сложнее. Мышьяк, ну ни в какую, не хотел брать опустившегося алкоголика. Может, под воздействием спирта отрава частично теряла свою силу, может мужчина оказался слишком крепким для этого яда, но смерть не наступала. И тогда убийца задумал сделать следующее. Он опоил человека до состояния невменяемости и решил элементарно придушить его подушкой. Но Джонни недооценил стойкость и силу жертвы, и когда подушка-убийца перекрыла доступ воздуха в прокуренные лёгкие здоровяка, он вдруг очнулся и со страшной силой ударил уже немного расслабившегося убийцу прямо в лицо, затем снова вырубился и это уже навсегда.
Выпуклый маленький шрам, оставшийся у Джонни под правым глазом, являлся для него повседневной памяткой. И каждый раз когда парень заглядывал в зеркало, белый рубец вспыхивал в сознании молодого человека страшной картинкой того трагического вечера.
Из всех своих жертв, Джонни жалел лишь одну – хроменькую сорокалетнюю мамашу. Она осталась на улице вместе со своим грудным ребёнком. Взяв у Джонни под залог некоторую сумму денег, доверчивая женщина подписала свою квартиру на ушлого риэлтора. Когда же наступил день расплаты она, со слезами на глазах умоляла молодого негодяя оттянуть хоть на месяц срок погашения долга. Но Джонни был неприступен. В итоге лишившись жилья, от безысходности бедная женщина забралась вместе с младенцем на чердак пятиэтажки и бросилась с высокой крыши, вниз разрешив, таким образом, все проблемы - свои и Джонни. Возможно, теперь-то он и пощадил бы беднягу, но не тогда.
Сколько их ещё было этих жертв молодого риэлтора и не вспомнить. Но за последний год он успел отмыть грязные деньги, перестал заниматься нечистыми делами и теперь представлял свою жизнь совершенно в новом цвете – в розовых тонах. И всё что произошло раньше, было не с ним, это судьба совершенно другого человека - убийцы, насильника, вымогателя, а он всего лишь любезный законопослушный гражданин своей страны - белый и пушистый.
Совсем недавно состоялась презентация очередного филиала его риэлтерской фирмы, на которой Джонни произносил много красивых высокопарных слов и даже напоследок прослезился. А в качестве жеста доброй воли он произвёл щедрое пожертвование в благотворительную организацию под названием -"Фонд Защиты Прав Детей и Женщин".

И вот вдыхая пряный аромат увядающей листвы, он бежал по шуршащему под ногами ковру и в мыслях строил грандиозные планы на будущее.
Спустившись с пригорка, где дорожка проходила рядом с прудом, Джонни вдруг услышал (или ему показалось), отдалённый плачь младенца. Уже быстро темнело.
«Ребёнок в лесу? – подумал парень». Он перешёл на шаг и, подойдя к самой воде, остановился, восстанавливая дыхание после продолжительного бега и прислушиваясь. В такое позднее время в этом отдалённом парке людей практически не бывает, а тем более прогуливающихся с грудными детьми. Этот едва уловимый на слух плачь, словно витал над поверхностью водной глади, то немного затихая, то усиливаясь вновь. Всмотревшись в окрестности пруда Джонни, заметил тёмную сгорбившуюся фигуру какой-то старухи, облачённую во всё чёрное и опиравшуюся на клюку. Она двигалась с боковой стороны пруда от высокого обрыва, над которым уже почти растворились в вечерней полутьме мрачные кресты старого кладбища. Когда старуха подошла к парню поближе, он обратил внимание на то, что лицо её и руки были плотно обтянуты чёрной атласной материей. Сначала Джонни охватил панический страх. Он в ужасе втянул голову в плечи, и казалось, огромный ком встал в его горле. Если бы ему в тот момент кто-то сказал: - «Крикни Джонни. Ну, крикни», - он наверняка не смог бы выдавить из себя ни единого звука. Когда старуха произнесла первые слова то, услышав человеческую речь, парень немного успокоился. Подходя к нему, бабка не переставала твердить: « Помоги сынок! Помоги! Это там. Там», - тыкала она своей корявой палкой в сторону, откуда, только что появилась и откуда, как теперь понял Джонни, доносился, этот неутихающий детский плачь.
Обойдя старуху, парень осторожно пошёл в том направлении, куда она указала.
« Какой дурак. Какой же я дурак»,- не переставая, твердил он про себя, но всё равно шел, словно какая-то сила или бесшабашное любопытство мешали ему повернуться и задать отчаянного драпака. Подойдя к подножью крутого холма, парень остановился, пытаясь рассмотреть в темноте поздних сумерек, что там находиться впереди. Оглядевшись, он понял, что стоит перед входом в какое-то подземелье. Валявшиеся под ногами крупные комья земли и обрушенный склон холма говорили о том, что ничего подобного здесь раньше не было. По всей видимости, совсем недавно в этом месте, случился оползень и, оголив каменную кладку, обнажил вход в длинный тёмный коридор. На миг, оглянувшись, парень заметил, что всё это время старуха, словно чёрная тень, осторожно шла за ним, как бы контролируя его дальнейшие действия.
Немного присмотревшись Джонни, увидел в глубине тоннеля слабый свет. Даже скорее не свет, а какое-то зеленоватое свечение. Детский плачь, теперь слышался совершенно отчётливо, и стало понятно, что исходил он как раз из того места куда и направлялся Джонни. Продвигаясь ближе к той точке, над которой мерцало свечение, все отчётливее стала прорисовываться следующая картина. Посреди небольшого каменного зала стоял невысокий постамент, высеченный из белого мрамора. На нём лежал грудной ребенок, безустанно теребивший руками и ногами серую тряпку, не давая, таким образом, странной женщине одетой в синий облезлый балахон запеленать капризное дитя. Малыш нервничал и никак не поддавался улюлюкиваниям толпившихся вокруг него тёмных силуэтов непонятных фигур. Парень был уверен, что попал на сборище какой-то секты и вот-вот начнётся ритуал жертвоприношения. Подойдя ближе к постаменту, протиснувшись между загадочными зрителями, Джонни с ужасом обнаружил, что это вовсе и не ребёнок. Точнее это был полуистлевший труп младенца с переломанными костями и отсутствующей нижней челюстью. Он оторвал взгляд от уродца и, вперив его в образ склонившейся над ним женщины, ужаснулся. Джонни узнал её. Он отличил бы её из тысячи. Эта слегка выгнутая назад спина - с подрагивающей головой, словно в приступе нервного тика, эта немного укороченная нога - из-за чего её походка напоминала движение подбитой гусыни ковылявшей по зелёной лужайке. Да, без сомнений это была она. Та женщина, забравшаяся на крышу с ребёнком на руках. Парень принялся разглядывать толпу вокруг себя. Рядом с ним стоял тот самый здоровяк, которого он придушил когда-то подушкой. Только теперь тот являлся огромным скелетом со свисающими с серых костей ошмётками полуистлевшей плоти и одетым в дырявые лохмотья от сгнившего похоронного костюма. Зомби искоса,как бы поглядывал пустыми глазницами, в которых копошились мерзкие мокрицы, на парня, поблёскивая золотым зубом. По этому зубу Джонни и узнал бывшего развратника. К нему в голову стали закрадываться странные догадки. Здоровяк. Женщина с младенцем. Старуха с клюкой - как же он сразу не узнал её по специфической немного грассирующей речи. Конечно. Это была она. Одинокая бабка – его первая жертва. А эти разложившиеся трупы запах, от которых теперь вызывал тошноту и омерзение. Это же те самые люди, которых Джонни когда-то обманул и погубил. В каждой тени парень обязательно находил, что-то знакомое узнаваемое. Внезапно среди толпы возникло движение и старая карга протиснувшись между ожившими трупами, подобралась к женщине, которая всё же ухитрилась скрутить полуистлевшей пелёнкой беспокойные ноги своего ужасного чада. Бабка что-то долго шептала наклонившемуся к ней безухому черепу, после чего заговорщически кивнув головой, отошла в сторону и замерла. Ребёнок вдруг затих. Пеленавшая его женщина резко подняла голову, с которой вдруг отскочил пучок слипшихся волос, и, уставившись на парня, произнесла: - «Здравствуй Джонни… Как твои дела парниша..? Мы давно тебя здесь ждём!».
Пытаясь ретироваться, парень отступил назад и, сделав, таким образом, несколько шагов, он пулей ринулся к выходу. Но стоявший только что рядом с ним здоровяк, каким-то образом уже оказался у выхода из погребального зала и, расставив в стороны свои длинные костлявые руки, перекрыл ему единственный путь к отступлению.
- Куда же ты Джонни? Это хорошая квартирка Джонни. Мы всё подбирали её для тебя, - прошепелявила картавая старуха.
-Тебе здесь будет хорошо.
- Хорошо.
-Хорошо,- заблеяли исковерканные голоса зловонной толпы.
- На Джонни выпей, - размахивая грязной глиняной кружкой, пробормотала женщина, отходя от безмолвного младенца.- Это хорошая отрава Джонни … Это лучшая отрава … Я сама приготовила её для тебя.
Она протянула трясущуюся руку с невзрачной посудиной, где плескалась вонючая жидкость
и поднесла её прямо к перекошенному в ужасе зажатому рту загнанной в угол жертвы.
- Открой рот приятель. Ведь это пойло ничем не хуже мышьяка,- пробасил здоровяк, схватив парня со спины. Затем прижав его беспомощные руки-плети он, задрал сопротивляющуюся голову.- Ну, открывай же свою пасть свинья. Открывай,- мертвец сильно ударил костлявым коленом парня по почкам.
Обессилевший Джонни невольно раскрыл рот, в последний раз тяжело вздохнул, и после нескольких глотков яда его безжизненные глаза, уже безучастно взирали в потолок сквозь приоткрытые шторки несомкнутых век.



Эпилог.


- Что это за хрень такая? - произнёс один из рабочих закапывавших огромную дыру, возникшую после обширного оползня.
- Это ты про что? – не понял его напарник.
- Да, я всё про мужика того, что нашли здесь сегодня утром.
- Действительно. За каким ляхом он полез в этот старый склеп?- мужик воткнул штыковую лопату в рыхлую землю, постучал ногой по тому месту, где недавно зияла большая дыра и произнёс:- Порядок!
Закончив работу, он присел на ещё зелёную траву и закурил дешевенькую сигарету. Напарник последовал его примеру.
- А что все-таки с ним произошло? - не унимался первый работяга.
- Да вроде сердце. Говорят тачку его крутую ночью, у западных ворот нашли. Из-за этого то и стали утюжить весь парк. А то лежал бы здесь. Когда бы хватились?
- Дома ему не сиделось. Что за нужда ночью по лесу шастать.
- Да…, - выдохнул напарник. – У богатых свои причуды.

- И вам, удачи!- бросил в ответ собеседнику чернявый водитель грузового автофургона, сверкнув в лучах заката бегающими зрачками, вороватых, карих глаз. Получив обратно, на посту ДПС, у молоденького автоинспектора, сопроводительные документы на груз, невысокий, пронырливого вида молодой человек забрался в свою комфортную "фуру", снабженную большим морским контейнером и, выпустив на прощание облако смоляной копоти, из выхлопной трубы авто, быстро скрылся за лесистым поворотом.
"- Эдик! Какое идиотское имя дала мне при рождении мамаша,- сокрушался он, продолжая свой, неожиданно прерванный сопливым инспектором, внутренний диалог".
Перейдя на четвёртую передачу, человек посмотрел в зеркало заднего вида. Снова этот загадочный чёрный грузовик. Он двигался за ним, словно "летучий голландец", уже не первую сотню километров, ничуть не приближаясь и нисколько не отставая. Лишь на проверочных постах "фура" куда-то исчезала, чтобы после увязаться вновь.
"- Назвала бы меня хоть Вася или Петя, а то Эдик - действительно звучит как педик,- не унимался водитель импортной машины, с комфортным ухоженным салоном, продолжая ругать свою бедную матушку".
Всему виной пожилая шлюха, которая напросилась к нему на борт. Сколько раз, он зарекался не подбирать "плечевых" на трассе и в который раз срывался. Во время очередной перебранки с подвыпившей попутчицей, после того как он смачно плюнул ей в обветренное лицо, шалава так и сказала:- «Эдик, ты просто гнусный педик».
После таких слов ему захотелось прибить её прямо там, в салоне автомобиля, хорошо, что он сдержался, иначе снова пришлось бы менять внутреннюю обшивку этой здоровенной кабины грузового «Форда».
Но ничего. Он сделал это позже. И теперь её разлагающееся тело лежит и смердит в большой железобетонной трубе, на обочине дороги, за тысячу километров отсюда.
Это не первая проститутка, которая нашла своё последнее пристанище, оказавшись в обществе злопамятного дальнобойщика. Их было три. Первая, наградила, тогда ещё доверчивого, Эдика коварным сифилисом. Хорошо, что парень периодически обследовался у врачей по поводу подобных недугов. Он сразу определил виновницу своего заражения, и затем долгое время высматривал её, на бесконечных трассах, среди попадавшихся по пути дорожных шлюх. И вот, на обочине замаячила та самая зелёная бейсболка, в купе с сиреневой выцветшей ветровкой, встретиться с хозяйкой которых он давно так стремился. Парень сразу узнал ее, хотя она наверняка его уже позабыла. С ней Эдик разделался быстро и без проблем, затянув на тонкой шее шёлковый шнурок и выбросив её на одной из обочин богом забытой провинции.
Со второй было сложнее. Эта стерва выкрала у парня портмоне, в котором находились все деньги, предназначенные для заправки грузовика и на другие нужды. Увела всё до копейки. Долгое время Эдик горел желанием повстречать воровку на трассе, но тщетно. Лишь через год, он обнаружил её в одной из забегаловок на обочине автомагистрали. Она долго отпиралась но, в конце концов, раскололась и сделала вид что раскаялась. Парень в свою очередь сделал вид, что её простил.
Они отправились дальше вместе, в салоне его шикарного "Форда", где он прямо ей в голову разрядил свой самодельный обрез, шестнадцатого калибра, который водила всегда брал с собой, применяя его как веский аргумент при возникновении внештатных ситуаций. Ядовитые мозги убитой шлюхи так въелись в обшивку салона, что парню пришлось менять её почти полностью, неся при этом немалые убытки. Поэтому он решил ничего подобного больше не предпринимать, а все разборки устраивать только за пределами авто.
Сколько убийств и беззаконных деяний совершил этот ещё довольно молодой человек за свою столь короткую жизнь? Иному этого зла хватило бы на несколько веков непрерывного существования. Но Эдику всё было нипочём. Казалось, ему даже нравилось убивать. От этого он получал море адреналина, и какую-то неведомую подпитку, для своей явно нездоровой психики. И этого хватало надолго. Но через некоторое время, в его мозгах, снова начинал копошиться вредный червячок, покусывая и подталкивая парня на новые злодеяния.
Однажды, осенней порой, когда желтизна и багрянец играли вперегонки, пытаясь захватить как можно больше пространства лесов и полей, мелькавших за окном грузовика, Эдику по мобильнику, из надёжного источника, предложили необычную, и довольно рисковую работёнку.
Необходимо было, в пять этапов, провести через всю страну узбекских гастарбайтеров с последующей переправкой их в Европу. В деле принимали участие пять дальнобойщиков, с грузовиками, приспособленными для перевозки больших контейнеров. Оплату за выполненную работу планировалось произвести в начале последнего, и самого безопасного, этапа пути который, как раз, приходился на долю Эдика.
Сначала всё шло легко и предсказуемо. Парень получил обещанные деньги от старшего гастарбайтера, и фура двинулась в путь. Контейнер был кое-как приспособлен для перевозки живого груза и разделён на два отсека. Первый - имитировал несколько рядов, уложенных штабелями, больших тюков не переработанного хлопка.
Этот хитрый отсек, при необходимости смещался как дверь, за которой открывался путь во второе отделение контейнера, где непосредственно и находились неприхотливые люди. Их везли, словно скот на бойню. Однако, этот способ перемещения нелегалов считался самым безопасным и эффективным с точки зрения перевозчика.
Сверкающий "Форд" мчался по гладкому, словно перевёрнутое зеркало чёрному бликующему асфальту, с кучей денег в тайнике и толпой изрядно замученных людей, томившихся за спиной водилы, в вонючих недрах голубого морского контейнера. Эдик вдруг вспомнил своего приятеля такого же дальнобойщика, как и он сам. Тот также работал без напарника, на личном грузовике "Вольво", и должен был сегодня ехать по этому шоссе только в обратном направлении. Мощный движок "Форда" издавал бархатистый рокот, а встречный ветерок трепал пёстрые занавески, временами приоткрывая неубранный спальник импортного грузовика. Через некоторое время вдалеке показался автопоезд, ведомый элегантным автомобилем с перечёркнутой по диагонали декоративной решёткой и золотистой надписью "Вольво" - выведенной на чёрном фоне пластмассовой накладки. Приблизившись, они подмигнули друг другу светом фар и остановились на обочине. Приятели делали так всегда, если их пути вдруг пересекались на пульсирующих артериях перегруженных магистралей. Из короткого разговора с земляком Эдик выяснил что, там впереди, милиция проводит масштабную проверку большегрузных машин. Судя по случайно подслушанному разговору, между двумя операми вовремя шмона его машины, приятель понял, что разыскивают каких-то нелегалов перевозимых в замаскированном контейнере.
- Надеюсь у тебя всё в порядке?- произнёс, из окна, на прощание Эдику земляк и его грузовик, грозно заурчав, стал плавно съезжать с шершавой обочины на гладкую магистраль, монотонно помигивая оранжевыми фонарями указателей поворота.
- Вот это накладка!- вслух произнёс парень, когда кровь ударила ему голову, а к горлу подступил увесистый комок сомнений. - Что же делать? Меня ведь стопудово повяжут! Тогда прощай воля. Прощай всё!
Но у него ещё было время, что бы принять какое-то решение. Пусть очень мало, но оно было. И он его принял.
Впереди находился равнозначный перекрёсток. За пятьсот метров до него, прямо перед лесом, петляя между пожелтевшими полями, в сторону убегала просёлочная дорога. Не раздумывая, Эдик сбавил скорость, затем резко крутанул руль вправо, и съехал с шоссе, оставив за собой небольшое облако пыли и чёрный тормозной след от горячих протекторов.
Этот путь прожженному дальнобойщику был хорошо известен. Здесь он не раз объезжал облавы и проверки, которые устраивали менты на перекрестке, до которого он совсем немного не доехал. Там находился проверочный пункт, и парень решил не рисковать.
"- От груза необходимо срочно избавиться. Это верно. Но как?- размышлял водила". В его голове копошилось множество мыслей, но, ни одна из них не приводила к успешному решению сложившейся проблемы. И вдруг парня озарило: « - Да! Это именно оно! Это то, что нужно!- он снова крутанул руль в сторону, и помчался через скошенное поле в направлении старой плотины, оставляя за собой глубокий след от перегруженных колёс. Через некоторое время машина с контейнером снова выскочила на просёлок, и стала круто подниматься вверх, забираясь на высокую горловину дамбы. Это место выглядело глухим и безлюдным. Эдик вёл тяжёлую машину по самому краю обрыва пытаясь создать наиболее допустимый угол бокового уклона. Казалось что выносливый "Форд" вот-вот перевернётся. Грузовик остановился. Громоздкий контейнер накренился до такой степени, что под его тяжестью два боковых колеса фуры оторвались от земли и стали зловеще покачиваться как противовесы гигантских импровизированных весов. Эдик высочил из сильно накренившейся кабины и подошёл к прицепу, на котором несколькими фиксаторами был закреплён громоздкий контейнер. Почувствовав что-то неладное переполошившиеся люди, безропотно томившиеся в утробе металлического саркофага, принялись неистово долбить в стены. Даже через глухие перекрытия и перегородки громадного железного ящика с трудом, но пробивались отчаянные крики и вопли обречённых мужчин и женщин.
Эдик быстро освободил все крепёжные фиксаторы транспортировочной конструкции и замер, у последнего. Если бы молодой изверг верил в бога, в этот момент было самое время перекреститься и отступить от задуманного. Но душегуб являлся безбожником и поэтому он только тяжело вздохнул, вспомнив о деньгах, которые ему придётся отдавать обратно за невыполненную работу и, протянув подрагивающую руку освободил оставшийся крепёж.
Тяжёлый неповоротливый контейнер, словно при замедленном воспроизведении фильма, сорвался вниз с высокой дамбы, вызвав огромный всплеск застоявшейся воды. Затем, подержавшись некоторое время на неспокойной поверхности водоёма, словно терпящее крушение судно, ушёл глубоко под воду, посылая нескончаемые пузыри наполненные проклятиями загубленных душ.

Другие участники этой аферы, ничего не знали о случившемся и, с нетерпением ждали телефонного звонка свидетельствующего об окончании дела. Эдик, конечно же, позвонил подельникам и назначил встречу в уютной придорожной забегаловке. Среди этих людей был и тот, кто затеял столь рисковое предприятие.
Сообщники сидели за столиком в кафе, утопая в сизом табачном дыму с едва уловимыми нотками кофейного аромата. После недолгой беседы Эдик пригласил всю компанию в свой контейнер. Он всё продумал. Всё. Никто даже и не понял, что операция потерпела фиаско. Когда последний из подельников вошёл в старый контейнер, где предполагалось провести делёж заработанных денег, металлическая дверь с грохотом захлопнулась. Эдик, быстро зафиксировал висячий замок в широких проушинах. После чего он подсоединил к заранее подготовленному отверстию в душегубке один конец толстого шланга, а второй плотно втиснул в закопчённое отверстие выхлопной трубы авто.
Затем убедившись, что ядовитые газы легко проникают вглубь контейнера, и уже начинают струиться серым дымком в местах негерметично соединённой металлической конструкции, игнорируя звуки барабанящих по стенам запертых людей, забрался в кабину и, хлопнув дверью грузовика начал торопливо выезжать со стоянки ловко лавируя между скопившимися автомобилями.
В глухом лесу было всё готово. Большая яма, окаймлённая по периметру чёрными кучами земли, расположенная на краю лесной дороги, ждала своего предназначения. Остановив фуру так, чтобы двери контейнера оказались рядом с ямой, Эдик снял замок. Облако серого дыма, словно зазевавшийся пассажир вырвалось наружу, окутав убийцу едким расползающимся смогом. Слезящимися глазами парень заглянул в контейнер и, увидев дело рук своих, брезгливо отшатнулся. Затем переборов эмоции он выбросил обезображенные жуткими гримасами трупы в яму, после чего закопал братскую могилу и надёжно укрыл это место старым сухим валежником. Таким образом, он сумел остаться с грязными деньгами, но чистеньким для окружающего общества.

Всё это осталось в полузабытом прошлом. Но теперь, проезжая мимо тех мест, где нашли своё последнее пристанище два десятка доверчивых узбеков, в его голове произвольно стали всплывать обрывки воспоминаний этой нелепой, даже как сейчас ему казалось, неправдоподобной истории. Вслед за ним ни на йоту не отставая, а наоборот, значительно приблизившись, продолжала двигаться загадочная чёрная фура, подрагивая горящими фарами на выбоинах изрядно истерзанной дороги. Она походила на грозного монстра, со светящимися глазами хищника продиравшегося сквозь сумерки, неторопливо сгущающиеся над вечерней магистралью. Эдик почувствовал лёгкую дрожь в руках, и ему вдруг стало страшно. Он почти паниковал.
«- Скорее бы перекрёсток,- думал он». Через минуту вдали замигали жёлтые огни светофоров нерегулируемой, на тот момент, дорожной развязки. Парень с облегчением вздохнул. Впереди находилось место, где почти всегда присутствовал наряд ДПС и которое он частенько объезжал по просёлочной дороге, проходящей возле старой дамбы, когда вёз «левый» груз.
«- Сегодня я поеду только через пост и никак иначе, а значит, всё будет хорошо, - успокаивал себя перепуганный парень, наблюдая в зеркало, как загадочный грузовик продолжает приближаться». Наконец, когда до перекрёстка оставалось несколько сотен метров, Эдик убрал подрагивающую ногу с педали газа и грузовик стал плавно замедлять ход. Всматриваясь в смазанные очертания плохо различимой местности, парня удивило следующее: на этой развязке присутствовало сразу три регулировщика - хотя машин на дороге совершенно не было. Продолжая разглядывать дорожную картинку, Эдик определил, по длинным развевающимся на ветру волосам, что регулировщиками являются женщины но, учитывая ограниченную видимость и расстояние, на котором они находились, разглядеть их лица было невозможно. Странные сотрудники ДПС беспорядочно бродили по пустому перекрёстку, то и дело, подавая кому-то непонятные знаки светящимися жезлами. Казалось, будто в этом месте происходит оживлённое движение только транспортные средства вдруг стали невидимыми. Неожиданно, сумерки прорезал дальний свет от приближающихся к перекрёстку автофургонов. Они подъезжали с трёх сторон на одинаковой скорости. Теперь регулировщицы заметно оживились, и все трое начали приветливо махать своими жезлами, показывая сомневающемуся Эдику, что именно он должен ехать первым, а не те другие. Подчиняясь не очень понятным жестикуляциям, парень всё же рискнул поехать первым, но на самой середине пути ему пришлось резко дать по тормозам. Три других водителя вовсе и не собирались останавливаться у стоп - линии и так же доехав до середины перекрестка, затормозили, ослепив светом фар опешившего парня. Он оказался зажатым сразу с трёх сторон огромными грузовиками, не имея возможности для манёвра. Оставалось одно - как можно быстрее сдать назад. Но через мгновение и это стало невозможным. Подоспевший на всех парах "летучий галандец" напрочь отрезал путь к отступлению и, упёрся передним бампером в задний отбойник "Форда". Его двигатель сильно взревел, затем грузовик содрогнулся всем корпусом и заглох.
- Предъявите, пожалуйста, ваши документы,- услышал парень требования женщины-регулировщицы, которая с трудом протиснулась среди скопившихся машин и, отдавая честь, обращалась к нему стоя под открытым окном. Затем резкий порыв ветра сорвал с неё фуражку, и обнажил размозженный череп, в глубине которого копошились белёсые черви.
- Давай права придурок!- закричала вторая, забираясь в уже открытую правую дверь окружённого со всех сторон "Форда".
-Как тебе мой прикид дорогой?!- завопила третья лихо, карабкаясь по бамперу в направлении лобового стекла грузовика и одновременно сбрасывая с себя милицейскую форму, словно змея отслужившую ей кожу. Через мгновение, на широком капоте, лихо выплясывала полуразложившаяся девица в зелёной бейсболке и сиреневой, местами истлевшей, ветровке. Эдик моментально всё понял. Таинственными регулировщицами были те самые дорожные проститутки, которых он когда то укокошил собственными руками. Эдик вскрикнул и сильно ударил ногой смердящую бестию вцепившуюся остатками зубов в его колено. Сатанинское отродье, ударившись головой о торчавший сбоку огнетушитель, тряпичной куклой вылетело из открытой кабины. Парень, не мешкая, поспешил в туже дверь но, заметив, что мертвец поднимается, быстро забрался на крышу своего грузовика, а с неё ловко перебрался на высокий контейнер. Наконец он пригнулся и затих, наблюдая за происходящим и собираясь с мыслями.
"-Кто же управляет этими грузовиками?- промелькнуло у него в голове. Хотя ответ на этот вопрос он, наверное, уже знал».
- Как тебе мой видок приятель?- услышал он неестественный голос у себя за плечами.
Эдик обернулся и на мгновение потерял дар речи. Перед ним стоял восставший труп, одетый в красную кожаную куртку, дырявые прогнившие джинсы и с золотым медальоном, в виде жалящего скорпиона, болтающегося у него на костлявой груди. Эдику была хорошо знакома эта побрякушка. Она принадлежала именно тому дальнобойщику, который и организовал то злополучное мероприятие по незаконной перевозке нелегалов. Кроме как сзади машины забраться ему на контейнер было неоткуда. По всей видимости, он и являлся водилой "летучего голландца".
-Ну, что дружок? Гони должок,- с издёвкой, в рифму, прошепелявил редкозубый мертвец.
-Я...Я...У меня давно нет тех денег,- дрожащим голосом выдавил из себя до смерти перепуганный парень.- Хочешь, возьми машину! Возьми всё! Только отпусти.
-Не я тебя пленил не, мне и отпускать, - прохрипел смердящий труп и агрессивно защёлкал зубами. Затем вдруг замер, а через мгновение произнёс:- Нам теперь эти деньги ни к чему, он сорвал со своей груди золотой медальон и зашвырнул его в сторону беснующихся и скачущих там внизу оживших мертвецов.- Нам нужна твоя душа. И плоть!
-И плоть!!!
- Плоть!
-Плоть!- наперебой закричали зомби окружившие машину со всех сторон.
-Ну, тогда хрен вы меня возьмёте,- выкрикнул он и ловко проскочил мимо простёртых к нему глинисто-серых рук, с торчащими во все стороны прогнившими сухожилиями, водилы-стихоплёта. Затем, он с разбегу прыгнул на кабину заглохшего "голландца" и, соскочив на асфальт, заметно прихрамывая, устремился по заросшему травой и бурьяном просёлку подальше от этого злополучного перекрёстка. Изрядно запыхавшись, беглец остановился немного передохнуть и осмотреться. Местность показалась ему знакомой. Но где он находиться, с полной уверенностью, сказать было нельзя. Лишь внимательней всмотревшись в окутанную темнотой, едва проглядную даль, он различил очертания знакомой ему старой дамбы. Добежав до водоема, Эдик обнаружил, немного в стороне, до половины вытащенную на берег деревянную лодку. Рядом с ней, у тлеющего костра, спал захмелевший рыбак в окружении дюжины опустошённых пивных бутылок. Подбежав к мужику, Эдик принялся его отчаянно трясти, но пьяный субъект лишь не глядя отмахнулся от незваного гостя затем, грубо выругавшись по матери, перевернулся на другой бок и громко захрапел.
Порывистый предгрозовой ветер гнал волну в сторону противоположного берега. Эдик прислушался, и ему почудилось, как сквозь высокие прибрежные кусты кто-то продирается, разводя в стороны корявые ветки и увязая в месиве берегового ила. Тут же, не мешкая ни секунды, он столкнул лодку на воду. Она плавно закачалась на взволнованной поверхности водоёма. Запрыгнув в нее человек стал отчаянно грести, орудуя тяжёлыми вёслами, в сторону противоположного берега.
Проплыв половину пути обессилевший парень решил немного передохнуть. Он отпустил весла, которые, скрипнув металлическими уключинами, до половины погрузились в воду. Какое-то время Эдик сидел, обхватив голову руками и упершись локтями в намокшие колени. Он не понимал, что происходит, отказываясь верить во всё случившееся. Его сознание витало в мистической прострации, а тело парализовали страх и неведомый доселе ужас. Через некоторое время со всех сторон послышались беспорядочные всплески. В темноте было трудно, что-либо разобрать, но парень все, же заметил приближающиеся к месту, где он уже несколько минут дрейфовал на протекающей посудине - неведомых пловцов. Они казались черными расплывчатыми пятнами, хаотично разбросанными по всей поверхности искусственного водоёма. Этих таинственных образований было - двадцать. И пересчитав их во второй раз, Эдик невольно провёл неумолимую аналогию с количеством гастарбайтеров покоящихся в этом водоёме, прямо возле плотины. Волосы на его голове зашевелились, он издал душераздирающий крик и, занеся над собой массивное весло, по которому в рукава хлынул поток ледяной воды, ударил что было сил по первой, подоспевшей к лодке тени. Но, ничего не произошло. Точнее не случилось того, что ожидал парень. Весло словно самолёт сквозь облако прошло через чёрную субстанцию, после чего отовсюду начали раздаваться страшные стоны и бормотания.
- Ты плут парень!
-Ты плут и пройдоха человек!
- Мы заплатили много денег что бы добраться до нужного места. Почему же тогда мы здесь в этой холодной воде? Зачем наши глотки забиты вонючим илом, а пустые глазницы служат убежищем для мелких рыб?
-Ты не довёз нас до места, зато мы доставим тебя в твой удел без обмана и в нужный срок.
После чего быстро приблизившись, чёрные тени в одно мгновение облепили грешного человека, словно стая прожорливых пираний. Минуту спустя в протекающей лодке осталась лишь кровянистая жидкость, которая постепенно перевалила через деревянные борта тонущего судёнышка и растворилась в преобладающей массе холодной воды.
Затем крупные капли дождя покрыли частой рябью кровавый водоем, а с разгневанных небес сорвалась и со страшным треском вонзилась в водную гладь ослепительная молния.
Всё утихло.
И только перепуганная гагара, ударив крылом по чёрной воде, устремилась прочь, заунывным криком успокаивая не на шутку переполошившуюся округу.

Эпилог.

- Больше я ему так и не дозвонился,- возбужденно продолжал рассказ своему напарнику владелец контейнеровоза "Вольво", приближаясь к очередной дорожной развязке. - Именно на этом перекрёстке и обнаружили фуру моего дружка. Она стояла прямо посередине, перекрыв всё движение.
- А сам-то он, куда подевался?- поинтересовался полусонный напарник.
-Его ещё долго искали, но так и не нашли. Скорее всего, на светофоре, когда машина остановилась на красный свет, какие ни будь отморозки, вломились к нему в кабину и перерезали глотку. Затем ограбили, а тело по всей вероятности закопали. Что бы следы замести. С тех пор я без напарника не работаю,- деловито заявил хозяин фуры, подъехав к тому злополучному перекрёсту и останавливаясь на запрещающий сигнал.- Большинство человеческих бед, всё от нашей, порой неоправданной жадности,- нравоучительно произнёс он своему напарнику. Затем тронувшись на зелёный сигнал, он ещё долго всматривался в широкое зеркало заднего вида, разглядывая удаляющуюся фигуру подмигнувшей ему симпатичной, но чем, то немного странной длинноволосой регулировщицы.

Ночь. Сумрак плотным одеялом ложился на старые улицы города. Тишина, которая, казалось - бы, возможна только на кладбище, окутывала с ног до головы, пробирая все тело дрожью. Ты идешь, озираясь по сторонам, всматриваясь в темные закоулки. Они похожи на твои мысли, на мысли многих обитателей этого города. Мощеные камнем дороги не издавали ни звука, терпя твою тяжелую поступь, молчали не смотря ни на что. Ты шел один, оглядывая свои владения, то, что ты создал, чего ты добился и ты был в ужасе от содеянного, по крайней мере – тебе так казалось. Темнота будто расширялась, поглощая все живое, светлое, она не жалела ничего и никого. Тьма – это явление, не знающее морали и уж тем более сострадания. Пожирает все и всех на своем пути, не оставляя ни единого шанса на спасение. С душой человека происходит все то же самое: вначале его голова забита светлыми мыслями, которые постепенно теряют свою силу, перерастают в тьму. Счастье тому невежде, чья голова спокойно может оставаться пустой и чистой, но у большинства людей не хватает сил отвернуть разум от столь жестокого мира и тьма его проникает вглубь человека, он страдает, его мучает совесть, а затем тьма съедает и совесть и человек спокойно продолжает жить с черной, как смоль душой. Ты стал одним из таких людей и теперь брел по дороге, ведущей в неизвестность. Город опустел, вымер, казалось, что не осталось никого кроме тебя, но ты искал людей, у тебя была цель. Тебе на плечи легла нелегкая доля спасти жителей этого города от смерти, самой ужасной смерти из всех существующих – смерти душевной. Душа – есть ни что иное, как память, информация, переходящая от носителя к носителю. Чаще всего переход встречается при биологической смерти носителя, информация не может быть потерянной, это невозможно, если она не умерла, если тьма не съела ее, как это случилось с тобой. Но ты должен спасти остальных, тех, кто остался за гранью понимания и еще не знает правды, но ты спасешь их, ты уже нашел путь. Ты уверен в своей правоте, ты знаешь все до мелочей, и у тебя есть стимул, ведь он обещал вернуть тебе душу, которую ты так бездумно отдал на растерзанье тьме, подставил свои ладони, полные светлых, как солнечный луч, мыслей и любезно предложил подкрепиться той, кого теперь пытаешься опередить. Наркотики, всего - лишь малая доза героина, и билет в пучину душевной агонии куплен. Только кажется, что от них страдает тело, но тело – ничто, по сравнению с тем, что ждет тебя дальше, что ждет твою душу. Когда Он приходил к тебе в первый раз, он привел с собой тень, он посадил твое тело на стул и заставил смотреть, как она ест твою душу. Ничто не могло сравниться с той болью, которую ты пережил, даже сквозное ранение в колено, которое ты получил во время военных действий. Но ты не остановился после того, как тень съела часть твоей души, тело запротестовало, ему хотелось заглушить изнеможенные стоны твоей души теми же средствами, что и раньше. Ты поддался. Алкоголь, наркотики, Они. Да, они снова пришли, они всегда приходят, когда ты делаешь то, чего не должен. Он позволяет ей есть твою душу, кормит ее, как домашнего питомца, смотрит на нее с благоговением, трепетом. Да, ты винишь ее, винишь за то, что она не оставила тебе душу, съела в две порции, прожорливая тварь, не оставившая никакого выбора. Он специально приводит самых голодных, когда дела с человеком совсем плохи, нет другого выхода. Слабая душа не должна портить окружающих.
Ты лишился ее, ты отчаялся, почти обезумел, но тут появился еще один. Он пришел, когда ты затягивал петлю на своей шее. Ты был нужен ему. Безумный, готовый на все ради искупления ты согласился помогать, помогать душам спастись от темноты. Он был похож на предыдущего, но почему-то не любил ее, ему не нравилась тень. Он сказал, что хочет сохранить мир таким, какой он есть, каким он был до тьмы. И ты согласился. Все для того, чтобы попасть на божий суд, это был единственный выход, только бог был властен над всеми. Над тем, кто приводил тень, над тем, кто хочет оградить души от смерти, над всеми. Каратель, Чистильщик, все они хотели завладеть тобой, один запугивал, другой предлагал спасения, но все хотели одного. Жаль, но ты этого не знал. Чистильщик обещал, что бог выслушает твои оправдания, поймет ту вескую причину, по которой ты так небрежно обращался с его даром. Он все поймет и простит, ты был уверен, ты надеялся. И сейчас ты был почти готов к завершению своей миссии. Последняя улица твоего района, те люди, которых ты знал и любил, были уже спасены, остались те немногие и отряд спецвойск, окруживший район. Ты не боялся, ты больше не вернешься туда, где тебя заперли после лечения, да и они больше не будут пытаться тебя упрятать туда.
Ты стоял посреди улицы с окровавленным ножом и только теперь начал понимать, что никакого суда не будет. Они воспользовались тобой и не более того. Ты был всего - лишь пешкой, пешкой в руках демона, орудием исполнения его воли. Те, чья психика повержена, добровольно представлена постороннему воздействию идут на расхват в кругах ада, всем хочется заполучить в свои владения как можно больше душ.
А ты, поняв, что душа не вернется, что попадешь к тому, кто избавил тебя от надежды, и от последних частиц разума, стоял перед вооруженным отрядом быстрого реагирования. Ты не ждал разбирательств, не ждал ничего в свою сторону. Звон метала и нож врезался в мощеную поверхность дороги, ты слышал звуки, ты чувствовал дрожь в своей душе. Заблуждение. Всего - лишь обман, чтобы воспользоваться телом, как орудием. Они обманули, заставили поверить в иллюзию потери души, поверить в безысходность положения. Ты осознал это, но уже все - равно. Ты слышал, как Они смеются в твоей голове, демоны, они все за одно. Как поздно ты все понял…
Автоматная очередь прозвенела в твоих ушах. После – только слабость и кровь. Поздно, как же поздно…

Девушка была уже далеко, без посторонней помощи не догнать. Тогда Ястреб рявкнул на всю площадь:
- Моя дочь сбежала! Задержите ее, оплачу золотом! Она там!!! Стрраааааажааааа!!!
Отдельные почуявшие выгоду личности тут же отделились от толпы и бросились бежать в указанном направлении, отпихивая Архимага и стражников от выхода к площади.

- Куда мы бежим? – спросил новый друг Арисс, едва поспевая за ней.
- Скоро узнаешь, - Арисс прибавила шагу.
- Я слышу странный шум на улице, которую мы пробежали.
- Это по нашу душу. А пока замолчи, а то собьешь дыхание.
Перед глазами мелькала брусчатка, заборы, ограды, стены, окна, деревья барских садов и складские помещения. Арисс свернула в переулок Алхимиков, который оказался перегороженным каким-то сараем. Подумав долю секунды, она, не сбавляя скорости, подбежала к стене сарая, подпрыгнула и ухватилась за подоконник. Рядом с ней тут же повис ее спаситель, который быстрее забрался на карниз, и втащил Арисс следом. За сараем продолжался переулок Алхимиков, но сразу за невысокими домами ученых начиналась верхняя терраса, на которой находилась улица Полотняная. Кончено, это в планы не входило, но из-за преследователей она и так сбилась с курса, теперь пришлось искать улицу, параллельную Университетской. Полотняная улица могла служить укрытием, так как там было огромное множество садов, скверов и парков, а также веранд, летних домов, беседок и даже Розовый лабиринт – огромный запутанный лабиринт из розовых кустов. Там могли уместиться все, кто собрался на поимку беглецов.
- Нет нужды прыгать с сарая на другую сторону. Нам нужно на верхнюю улицу, да-да, на ту, что над этой.
- Так ли нужно? Извини, я не знаю города, - мужчина в черном сбросил с лица капюшон. То, что увидела Арисс, нисколько ее не впечатлило. В этом лице не было ничего красивого: крупные черты, квадратный подбородок, выдающийся вперед, и низкий лоб придавали ему мужественность и силу, но без какой-либо красоты. Но по его плечам разметались длинные и черные как ночь волосы, почти как у Лилианы. То, что он не человек, конечно, очевидно, иначе Арисс давно бы вывернула его руку из сустава.
Сделав про себя небольшой вывод, Арисс прислушалась к шуму на улице. Потом ответила:
- Я не желаю зла человеку, который выручил меня. Потому заберу тебя с собой в безопасное место.
- Премного благодарен. Так куда нам?
- На крышу дома, что слева от тебя. Потом по крышам воон до того высокого дома, у него башенка. С нее прыгнем на парковую ограду. Там сюрприз.
- Очень надеюсь, что сюрприз не для нас, - тяжело вздохнул он и последовал за прыткой девушкой.

С крыши дома Арисс увидела очень неприятную картину – толпа преследователей, управляемая магом, не побежала в переулок Алхимиков, а стразу направилась на Полотняную улицу, с целью пересечь путь к лабиринту. Как этот расфуфыренный колдун додумался, куда они бегут, не известно. Но шанс затащить эту толпу в лабиринт оставался.
- Нам нужно как-то сразу с этого дома попасть за ограду парка Лилий.
- Как пожелаешь, моя спасительница. Я не могу таиться от тебя, возможно, мы одной крови, - с этими словами мужчина схватил Арисс за заплечную перевязь, чуть присел и рванул ее вверх.
От неожиданности Арисс взвыла, вдруг осознав, что земля под ногами за пару мгновений осталась далеко внизу. Но по мере удаления земли приближалась кованая ограда парка Лилий. Тут Арисс потеряла самообладание окончательно и не сумела слету перебраться через чугунные вензеля. Она просто в нее врезалась, смяв металлические лилии и ободрав об них бархатный жилет. Рядом приземлился ее уже не совсем незнакомый друг, крепко вцепился и рванул вперед, через стриженые кусты и живописные клумбы, повинуясь только своему чутью.
- Что ты чувствуешь? – на бегу крикнула Арисс, выплевывая листья Разульских и Мэльбурских голубиц.
- Воду! – рявкнул ее прыгучий спутник, делая последний рывок через живую изгородь. Сзади, уже совсем близко, слышались крики преследователей. Но это уже было неважно, прямо перед Арисс и ее другом, практически через три зеленые, одну терновую, одну каменную и пару чугунных изгородей, был долгожданный парк Роз. А под ногами действительно оказалась вода – живописный пруд с алыми лилиями. Новый друг Арисс метил как раз в его середину, туда, где лилий не было.
- Какого чер… - собиралась крикнуть Арисс, но договорить не успела, зачерпнув полный рот хрустальной воды из горных источников.
- А теперь еще раз! – крикнул ее спутник, выбрасывая Арисс на берег и выпрыгивая следом, - куда теперь?
- Вперед! Пока я не скажу!
- Вас понял, - Арисс снова поволокло вперед.

Гайран вдруг с ужасом понял, куда ведет толпу его добыча. Это был Сартийский пруд, где обитали самые красивые водяные лилии в мире. Их красота была неземной, божественной. Но пруд был огорожен терновой оградой. И не зря – сартийские лилии питались мелкими обитателями горных пещер.
- Стоять!!! – взревел Ястреб, не жалея глотки.
Но даже сам он не смог устоять на месте – жадные до денег преследователи поволокли его прямо в воду, только треть от общего числа отделилась от толпы и обогнула пруд.
Разозленные вторжением сартийские лилии хором зашипели и вцепились жесткими зазубренными усами в ноги людей, разрывая портки и кожу под ними. Передний ряд преследователей тут же потерял опору под ногами и скрылся под водой, остальные навалились сверху, не давая встать, следующие споткнулись об получившуюся кучу и легли рядом. Отставшие пробежали по получившейся запруде дальше, подгоняемые Ястребом, который выкарабкался из пруда благодаря крупному усатому стражнику, услужливо предоставившему свою спину.

Проломив три зеленые, разметав одну терновую, перепрыгнув через одну каменную и смяв две чугунные ограды, Арисс и ее спутник влетели в боковой вход Розового лабиринта. Но отдыхать не было времени, ведь они проложили очень удобный путь для жадной толпы и очень злого архимага. Даже оставшаяся целой каменная ограда ненадолго задержит преследователей.
- Ты была в этом лабиринте?
- Лет сто назад – да.
- Оптимистично
- Нам надо вперед! Налево! Вперед! Вперед! Налево, налево, вперед, вперед, налево, дальше! Дальше!!!
Судя по звукам, лабиринт со всех сторон наполнился людьми. Посетители парка с ужасом наблюдали за злыми, растрепанными, мокрыми и исцарапанными людьми, которые с ревом бросились внутрь розового лабиринта, распугав певчих птиц и бабочек. Большая часть уже давно отстала, не выдержав всех испытаний. Остальные уже серьезно настроились принести Гайрану голову его дочери и ее спутника. Со всех сторон слышалась их ругань и красочные описания наказаний, которые беглецы заслужили за последние двадцать минут.

- Куда ты завела нас? Мы в тупике, в самой середине! – новый друг Арисс повернулся и с ужасом посмотрел на нее. Оба были ободраны, исцарапаны. Но, как и ожидала Арисс, на лице ее друга длинные и кровавые царапины заживали так же быстро, как и на ней.
- А теперь сюрприз. Думаю, за сто лет его не убрали, - с этими словами Арисс нажала на руку медной статуи феи, украшавшей самое сердце лабиринта. Сплошная зеленая стена перед ними раздвинулась, открыв прекраснейший вид на реку и город со стороны Базарной площади. Конечно, до такой прекрасной и романтичной загадки не отказывались на протяжении сотен лет.
- Куда нам теперь?
- Только вперед! Сейчас планировка сада слегка изменилась и некоторые заблудятся еще сильнее, - после этих слов Арисс первая бросилась к ограде небольшой площадки, залитой полуденным солнцем, увлекая за собой своего спутника.
Ястреб вбежал в центр лабиринта первым и с ужасом увидел закрывающийся проход из лабиринта. Казавшаяся такой доступной добыча ускользала прямо из рук. Не желая сдаваться, архимаг снова открыл выход на площадку и устремился наружу, едва открылась узкая щель.

Арисс еще на бегу заметила, что внизу была долгожданная Университетская улица, на которую она и должна приземлиться, если наберет необходимую скорость. Невысокие перила вокруг площадки послужили дополнительным ускорением для прыжка. Арисс закрыла глаза и устремилась вперед.
Крыша дома ударила по ногам так неожиданно, что Арисс потеряла опору. Рядом с ней с тяжким грохотом приземлился ее спутник. Не успев встать, Арисс крикнула:
- Нам влево! Тот дом, с длинным балконом, который выдается на улицу.
Не говоря ни слова, ее спутник дернул ее за шиворот, и, протащив с полметра по крыше, бросил на соседний дом, затем прыгнул следом. Дальше были еще две крыши, прыжок на пристройку, ругань садовников и конюхов, и долгожданный балкон, на который Арисс ласточкой влетела, разумеется, не без помощи своего нового знакомого.
Ястреб, разумеется, видел, куда направились эти двое, а потому решил не торопиться. Видимо, дом профессора философии магии школы магов «Легато» Ирмиля Мальбруха и являлся целью Белой. Если так, то тут не обошлось без Константина. Но с ним лучше разобраться позже. Из двадцати откликнувшихся на его пользу человек осталось четверо. Им стоит уделить внимание, такие упорные и развитые физически люди нужны всегда.
Скорее всего, профессор гостей не ждал. А потому очень жаль, что ломать дурацкую комедию придется до последнего. Неважно, откуда взялся этот нелюдь в Альбе, но его тоже можно использовать в своих целях.


- Эй, как тебя там… как звать-то? – Арисс села на полированные доски балкона и вытянула ноющие ноги. Красивые женские ботфорты были по колено испачканы в грязи, покусаны сартийскими лилиями. Жилет и рубашка под ними почти превратились в лохмотья. Арисс осталось только радоваться, что она додумалась оставить свою красивую куртку в «Таурусе».
- Балеар…де Луавалль им Дориан...- тяжело вздохнул некрасивый нелюдь, вытягиваясь рядом.
- Им Дориан? А почему имя такое длинное? Королевское что ли? – усмехнулась Арисс, пытаясь поправить разодранный до локтя рукав.
- Может быть. Ничего тебе больше не скажу. Пока я выпускник боевой школы божественной четы Амридху, приехал сюда, чтобы поступить на службу королю. Теперь, кажется, не получится, - Балеар сел и схватился за голову, - как бы я хотел проявить свою силу и ловкость на службе, а не так, по глупости нарушив закон!
- Я очень благодарна тебе за то, что ты за меня заступился, - Арисс неуверенно протянула руку к широкому плечу Балеар.
- Я очень рад помочь молодой леди… Которая похожа на меня… Но что я буду делать дальше? – молодой воин отнял руки от лица и посмотрел на Арисс.
- У меня важное поручение к жителю этого дома… он маг, он чем-нибудь поможет, обязательно. Если нет, то я все равно уезжаю из города и мы можем вместе… Я не могу быть настолько неблагодарной, чтобы оставить тебя в каше, которую мы заварили. То есть, получается, что я виновата, ведь с меня все началось.
- Это в мои планы не входит. Я теперь преступник, нелюдь, как оказалось. Я не знаю, как меня накажут. Но я воспитанник храма Амридху, богов мудрости, силы и терпения, я не могу бежать.
- Человеческие боги не потворствуют тебе! Тебя могут казнить, а это камнем повиснет на моей совести. Черт возьми, я не могу тебя уговаривать. Но мне будет стыдно.
- Неужели тебя тоже не казнят? И мага, который покрывает нелюдя?
- Тут все сложнее…
- Что за черти у меня на балконе?! – взревел тучный мужчина в шитом золотом халате, почесывая лицо, обрамленное густой черной с проседью бородой.
- Ваша светлость, у меня к вам письмо, - Арисс вскочила с пола и вытянулась перед удивленным хозяином дома.
- Какое письмо может быть у двух грязных ободранных чертей, прилетевших ко мне на балкон? Я вас сейчас в лягушек превращу! – бородатый топнул ногой в остроносой домашней туфле и затряс кулаками.
- Очень невежливо превращать в лягушек посланцев из Карвинна, - Арисс расстроено опустила голову.
- От кого? - немного успокоился маг.
- От Константина, ваша светлость.
- Хорошо, верю, на твоих пряжках герб его войска. Да и сам он…в дверь входить не любил, да…пройдемте, дети мои.
- Поторопимся, ваша светлость, за нами хвост! – Арисс начала испуганно озираться.
- Господин профессор! Верните мне этих двух молодых людей, они сущие вредители и подлежат наказанию!
- А вот и хвост, - Балеар зло сплюнул и отвернулся. Он уже начал каяться в своем опрометчивом поступке.
Чернобородый маг нахмурил кустистые брови и вопросительно посмотрел в глаза Верховному магу. Тот сделал каменное лицо и кивнул на людей, которые начали собираться на шум. Ирмиль щелкнул пальцами и сделал пригласительный жест.
- В чем провинились дети сии? – раскатистый бас профессора магической философии разнесся по просторной Университетской улице.
- Что беспокоит его светлость? – маг отстранил Арисс от поручней балкона и вышел вперед.
- Господин профессор, ваша примерная ученица, моя дорогая дочь сбежала от меня с каким-то проходимцем, и думает, что вы будете покрывать ее! – слышали любопытные люди.
- За вашей спиной государственный преступник-нелюдь и женщина, которая сбежала у меня из лаборатории. Гомункул, с вашего позволения, причем очень сырой его вариант. К тому же, она очень хитра и сильна, а настоящий посланник давно гниет на дне реки Закатов.
- О, как жесток ты, отец! Я люблю его и никогда не брошу! И я сбегу отсюда, чего бы мне этого не стоило! О, как жесток этот мир! Отец, как ты мог обещать мою руку этому глупцу? – слышались рыдания неутешной дочери.
- Ах ты сукин сын, мать твою, сам ты выкидыш магической ереси! Я вижу тебя впервые в жизни и терплю гнуснейший в жизни поклеп! Я не желаю видеть тебя и очень быстро это исправлю! Ваша светлость, я его не знаю даже по имени, помогите, прошу вас! – от крика Арисс у обоих магов и Балеара заложило уши.
- Увольте меня от распрей ваших! – воздел руки к небу профессор.
- Увольте меня от вашего крика! – схватился за голову господин Мальбрух.
- Верните мне дочь, или я буду вынужден ломать ваши двери! – услышала возбужденная чужими страстями толпа.
- Я уважаю вашу территорию, господин профессор. Передайте мне их, и я вам скоро все объясню, - Ястреб учтиво поклонился, - иначе я буду вынужден объявить о том, что это нелюди еще до того, как они спустятся с вашего балкона. За последствия не берусь отвечать.
- Я уважаю господина Велаора и его дочь Лиэрну. Но разбираться с их проблемами предоставлю им.
- Мне очень жаль, юная леди, но я о вас ничего не знаю. А посему, к величайшему моему сожалению, передаю вас в руки этого недовольного господина. Извольте спуститься и последовать за ним.
Громкий вздох прокатился по забитой людьми улице, когда несчастная дочь господина Велора упала в обморок с громким криком. Бездыханную девушку унесли с балкона.

Окружающий мир казался как никогда пустынным. Ветер бесшумно колыхал ветви высоких кустов, росших за оградой. Сизый туман мокрыми клочьями лежал на безлюдном перроне и на тёмных в предрассветных сумерках листьях и траве. От сырости и окружающих холодных тонов пробирала дрожь, но это была чистой воды привычка – душа не может замёрзнуть. По крайней мере, Товл Илат полагал, что именно внутреннее «я» оказывается в этом мире, в то время как тело лежит в центре семилучевой звезды.
Вдали тускло блеснул огонёк. Он медленно приближался, становился громче перестук колёс. Замелькали новенькие, «с иголочки», вагоны. С печальным вздохом распахнулись двери. Илат прошёл внутрь и сел у окна. Больше никого не было. Тут вообще редко появлялись люди. Чаще на таких вот полустанках в поезда забирались разнообразные странные личности, не имеющие к роду человеческому никакого отношения. Товл едва заметно повернул голову. Называется, вспомнил. По проходу между сиденьями шла сгорбленная фигура, закутанная в какие-то коричневые тряпки. Оказавшись напротив человека, она согнулась ещё больше и прошипела:
- Ессть дело, - и, не оборачиваясь, прошла в тамбур. Илат последовал за ней.
Едва отделяющие их от салона двери захлопнулись, неизвестный скинул капюшон. Это оказался старик с редкой седой бородкой, чешуйчатой зеленоватой кожей и двумя рваными дырами вместо носа. Он протянул небольшой плоский сверток.
- Передай это. Адресс указан. Вот плата, - Товл принял кожаный мешочек и, не открывая, положил в карман. – Но предупреждаю, ссам не открывай.
- Я чту договор, старик.
- Сс людьми вссегда нужно быть насстороже. Передай. Посыльный, - он громко рассмеялся и перешёл в соседний вагон, сильно хлопнув дверью. Илат заглянул в крошечное окошко. Пусто. Заказчик исчез.

Поезд в последний раз громыхнул и остановился. Илат вышел на низкую платформу. Бетон разбили корни трав и кустов, которые никто не выпалывал. К старому железному парапету вплотную подобрались заросли переплетенных вьюнами деревьев. По грязноватой, сморщенной листве пробежала волна, вызванная порывом холодного сухого ветра. Товл оглянулся через плечо. Поезд уже ушел, и взору открылась вторая платформа. Она была гораздо опрятней этой, и сразу за ней, под обрывом, располагался небольшой городок. Темные шпили ратуши возвышались над приземистыми убогими домишками. Люди спешили по мощеным камнем улицам, заходили в немногочисленные лавочки с блеклыми вывесками, останавливались поговорить со знакомыми, украдкой оглядываясь через плечо. Кое-кто нетерпеливо переминался на платформе, ожидая прибытия поезда, но все избегали смотреть в сторону зарослей на другой стороне, где и стоял Илат.
Мужчина прошел к краю платформы, спустился по ржавой лесенке без перил и торопливо двинулся вдоль непроходимой стены зелени. Вскоре он нашел то, что искал – от основной линии путей отходила ветка. Товл свернул и углубился в заросли. Ветви тянулись к нему, пытаясь остановить, высокая трава, проросшая меж рельс, замедляла шаги, но он уверенно двигался вперед, все больше углубляясь в темно-зеленый коридор. В какой-то момент кустарники почти сомкнулись, преграждая путь, но вскоре они расступились, открыв блестящие новенькие рельсы и дрезину на них. Илат проворно забрался на нее и быстро покатил вперед.
Серое небо над головой навевало неприятные мысли, отсутствие пения птиц, да и вообще каких бы то ни было признаков жизни давило на нервы. Тишину нарушал только перестук колес, казавшийся оглушительным. Мужчина с удовольствием бы избавился от него, но медлить было нельзя. Это было практически единственное, что Товлу удалось выяснить об этом месте. Страх меж тем уверенно пробирался к сердцу, заставляя его биться быстрее обычного. Тук-тук, тук-тук. Стараясь успокоиться, он отдался размеренному ритму колес. Что-то заставило его вздрогнуть. Сердце зашлось в бешеном стуке. Пытаясь разобраться в причине внезапного испуга, Илат завертел головой. Все оставалось по-прежнему. От рельс начиналась низкая трава, метра через два стояли стены зарослей, уходящие далеко вперед. Его прошиб холодный пот от озарения, ясно сказавшего, где следует искать опасность. Медленно, стараясь не делать резких движений, он вновь посмотрел на мелькавшие сбоку высокие кусты и боковым зрением уловил, как за спиной мелькнуло что-то черное. Пытаясь сглотнуть вставший в горле комок, мужчина все так же медленно переместил в ладонь из рукава маленький пистолет, заряженный посеребренными пулями. На его покупке настоял человек, знавший, куда направляется Илат. Расслышав низкое рычание, Товл не выдержал и повернулся. За ним, прямо по рельсам мчался огромный иссиня-черный пес. Глаза его горели ярким оранжевым пламенем, с длинных острых клыков слетала слюна, серый, с красными прожилками, язык вывалился из пасти и покачивался от быстрого бега, но было не похоже, чтобы пес хоть сколько-нибудь устал. Заметив внимание жертвы, тот прибавил скорости, на темной морде явно проступила усмешка. Мужчина вскинул руку и выстрелил. Пес ловко ушел в сторону, ничуть не отстав. Повторный выстрел также не принес результата. Оскалившись, пес взвился в воздух и очутился на маленькой платформе. Не увидев иного выхода, Илат в тот же миг повторил движение пса, однако прыжок был направлен в другую сторону.
Заросли нехотя приняли его, ободрав руки и бока. Они только казались прочной стеной - за ними было довольно просторно. Травы на земле не было и мужчина бросился бежать по палой листве. Сомкнутые ветви создавали полумрак, тихо шуршали потревоженные листья, воздух был застоявшийся и какой-то густой. Он бежал, не разбирая направления, просто подальше от ветки, уже понимая, какую ужасную ошибку совершил, ввязавшись в это дело. Всплыло в памяти предостережение Густава – ни в коем случае не отходить от путей. «Лес духов таит в себе много опасностей. Что он на самом деле такое, не знает наверное никто из ныне живущих. Да и из умерших, я думаю, тоже, разве что тот человек, а скорее то создание, что некогда проложило пути в самый центр этого Леса. Зачем это было сделано – ныне не ведомо. Просто есть такое место – Лес духов, а еще есть путь, и время над ними не властно. Путь – это не просто пара рельсов – это единственный способ войти и выйти из Леса. Если ты сойдешь с него – можешь даже не пытаться: ни выхода, ни пути ты больше не увидишь. В старых летописях говорится, что Лес духов находится в подпространстве этого мира и тянется в любую сторону на бесконечные тысячи километров. Единственное упоминание о другом способе выйти из Леса находится в трактате Лоуреннсы Вийнринг «Легенды света и тьмы». Он представляет собой сборник древних сказаний», - обстоятельная речь старого друга так и крутилась в мозгу: «В пятой, кажется, главе начинается повествование о некоем Син-Ран-Диене, который толи должен спасти мир, толи напротив погрузить его во мрак. Там довольно невнятно описаны его действия, к тому же трактат написан на мертвом языке, что еще больше затрудняет восприятие. Так вот, этот человек сможет выйти из Леса духов без помощи пути, но за это он должен будет пожертвовать или свободой, или душой. Остальным же даже такого выбора не представится, так что ни при каких обстоятельствах не сходи с пути».
Легко сказать – не сходи. Если выбирать между неотвратимой смертью и долгими скитаниями, в критический момент почему-то всегда выбираешь последнее. Впрочем потом может прийти раскаяние. Но это потом.
Илат наконец решился оглянуться и едва не упал, заметив вдали проблеск горящих оранжевых глаз. Пес быстро и ловко обегал препятствия в виде растущих и поваленных деревьев. Товл особо не всматривался – он из последних сил бросился вперед. Собака неслась абсолютно бесшумно, и поэтому ему постоянно казалось, что она вот-вот бросится ему на спину, повалит на землю и вонзит клыки в мягкую податливую плоть, еще минуту назад бывшую живым человеком. Уже не страх, а животный ужас заставлял его бешено рваться вперед, прочь от неслышно приближающейся смерти. Впереди показалось что-то темное и мужчина уже хотел свернуть, решив, что видит крупного хищника, но, присмотревшись, понял, что это старый дом, грубо сколоченный из неотесанных грязных досок и почти полностью ушедший под землю. Он выглядел ужасно хлипким, но выбора у Илата не было – он выбивался из сил, а пес уже примеривался к прыжку, должному стать последним, что Товл осознает в жизни. Мужчина бежал, выкладываясь на все двести процентов, и вскоре достиг землянки. В два шага одолев полосу травы, отделяющую ее от леса, он раскрыл дверь, влетел внутрь и тут же почувствовал сотрясший домишко удар тяжелого тела. Пес яростно наскакивал на дверь, явно рассчитывая ее выломать. Лишь неимоверным усилием мышц, мужчине удавалось удерживать дверь закрытой. Илат быстро оглянулся, опустил в железные скобы тяжелый брус, стоящий рядом и, для надежности, придвинул к двери громоздкий шкаф с какой-то утварью. Шкаф был тяжеленный, но желание жить заставило тело забыть о боли в мышцах. Только поместив шкаф на место, Товл медленно опустился на дрожащие колени. С минуту он простоял так, пока не заметил, что удары в дверь прекратились. Родилась было надежда на то, что псу надоела охота и он отправился восвояси – и тут же угасла, сметенная оглушающим стуком в другую стену. Видимо пес сообразил, что через дверь ему не пробраться и решил проверить на прочность хлипкие стены домика. Илат бешено оглянулся. Дом маленький – четыре на четыре метра. Комната, в которой он находился, была единственной. Из мебели только шкаф, по стенам многочисленные полки с непонятным содержимым, все густо заплетено паутиной. Пол темный, весь в пыли, ярко выделяется след шкафа, сдвинутого с места своего постоянного обитания. Что-то на этом пути привлекло внимание мужчины. Он подошел поближе и увидел квадратную каменную плиту с железным кольцом с одной стороны. Увидев путь к спасению, Илат собрал остатки сил и с огромным трудом поднял ее, поставив на лежащую на выступе внутри распорку. Если в помещении царил полумрак, то в уводящем в неизвестность лазе разливалась натуральная тьма. Товл заколебался.
За него решил случай. После очередного удара домик затрясся, поднялась пыль и стена с оглушительным треском проломилась внутрь. В дыру тут же заскочил пес, высматривая свою добычу. Бока его были ободраны, и это только усиливало желание разорвать неосторожного человека.
Отбросив всякие сомнения, Илат сиганул в подземелье, на ходу выдернув распорку. Крышка с грохотом захлопнулась.

«Безответная любовь всегда печальна. Но что делать, когда любишь… ангела.
Я никогда не забуду день, когда впервые увидела его. Это был тот настоящий, по мнению философов единственно возможный в нашем мире, далёкий отблеск счастья… и ничего больше. Мне кажется, только с этого дня я начала жить. Итак, теперь мне отроду пять дней.
Если это какой-то эксперимент, то хочу сказать тому, кто его придумал, что это очень, очень жестоко. Но одновременно я благодарна ему, за то, что он сделал меня частью эксперимента. Только теперь я по настоящему поняла, как это бывает.
Нет, я любила и раньше, но… ангел.
- Знаешь ли ты цену, которую за это заплатишь?
Интересно, ангел, он тоже часть эксперимента, или он совершенно посторонний. Мне кажется, что он встретился мне неслучайно. Но наверное, я никогда об этом не узнаю, ведь я никогда не разговаривала с ним, и наверное, никогда не заговорю. :,(
Он воистину прекрасное и благородное творение… А я… вампир.
- Что ты наделала?
Конечно, я сразу захотела, чтобы мы были вместе, несмотря на то, что мы такие разные. Признаюсь, я желала этого настолько сильно…
- Ты не знаешь, что затеяла.
… что укусила его. Ну, чтобы он тоже стал вампиром.
- Тварь!
Правда, я не представляю, как бы мы занимались любовью, ведь я раньше была живой девушкой, а после сначала умерла, а потом стала, кхм, немёртвой. И уж конечно, на ваш взгляд, отношения вампиров попахивают некрофилией. Да и … ангел, сделавшись вампиром, стал бы чем-то вроде ходячего мертвеца. Правда, я никогда не узнаю, как жили бы мы как вампиры, ведь вампиром он не стал.
- Этому не бывать!
Но с тех пор у меня в голове появился этот голос. Иногда он ведёт себя вполне прилично, и может сойти за обычный внутренний голос, а последнее время, ну как сейчас…
Мой ангел…
- Врёшь!
… конечно же, ничего не заметил, ведь я пробралась на небеса тайком, пока он спал. Его собратьев рядом не было, он предпочитает проводить время один. Мой ангел – очень романтичный ангел.
Но уже сейчас я начинаю понимать…
- Ничего ты не понимаешь.
- Прекрати это немедленно.
Иногда голоса в моей голове начинают сориться.
Но уже сейчас я начинаю понимать, что положение моё безвыходное.
Став вампиром, я приобрела особенную власть над кровью.
К какой-либо прекрасной вещи я бы не испытывала тягу, сила магии крови всегда готова была мне услужить.
О, о если бы мой ангел стал бы также как я вампиром. Я встретила бы его в бархатистой, как лапки ведьминых кошек, Тьме… И мы бы провели вместе всю Вечность полную… Я не знаю, чего бы была полна вечность…
- Ничего ты не знаешь.
- Прекрати это немедленно.
… но, мне кажется, что нам было бы очень хорошо. Любовь и Крофь.
Но… ничего не вышло. И я сижу одна. И мой ангел один. Я это точно знаю, сегодня я снова наблюдала за ним.
Если бы кто-то сейчас наблюдал за мной самой, он увидел изящную, красивую чёрной красотой статую, сидящую на карнизе красивого здания. Я всегда выбираю красивые здания, чтобы на них сидеть. На них бывает много разных статуй, и я думаю, что заметить, что одна из них вампир, невозможно.
А когда я не сижу на крышах, я гуляю по улицам. Обычно я гуляю с нефорами, так я тоже не выделяюсь внешне. Особенно, если это те, кто без ума от вампиров. От них всегда можно узнать, как должен выглядеть, и что должен делать вампир. Иногда мне становится интересно, чтобы они стали делать, когда узнали, что среди них есть настоящий вампир. ;))))
Но я никогда этого не сделаю. Ведь я всё ещё надеюсь быть с моим ангелом.
- Не надейся!
- Остановите это.
И поэтому, сегодня, понаблюдав за моим ангелом, я навестила его начальство.
В коридорах было не столь светло и чисто, как думают на земле, но, в общем, примерно так. Херувимчик-администратор был очень мил, и расспросил, в чём моя надобность и вручил белоснежный талончик к серафиму, который, по мнению херувимчика, может мне помочь. Я сразу посмотрела номер талончика, и он был… счастливый.
- Нет.
- Да, нет!
Серафим, важный и импозантный, и, в общем-то, не такой светлоокий, как думают на земле, но, пожалуй, как раз такой, посмотрел на меня, оторвавшись от кипы архангельских бумаг:
- Чего ты желаешь, маленькое мракобесие?
Осторожно, так чтобы не испортить торжественность момента, я рассказала, что хочу стать ангелом, как мой ангел.
Серафим откинулся на спинку, и расхохотался так, что небесные коридоры завибрировали, а ангелы-охранники у дверей обнажили огненные мечи. И я съёжилась на стуле, почувствовала себя такой маленькой и глупой.
Но ничего этого не было. Серафим придвинулся вместе со своим креслом на роликах ближе к столу и погрузился в заполнение форменного бланка. Потом протянул его мне – подписать. Я не знаю, как подписала его, я так ослабела внезапно, что едва приподнимала над столом небесное перо. И… Он просто бросил его в корзинку, полную других заполненных форм. Серафим оглядел меня, и спросив, не нужно ли мне чего ещё, попрощался. Лучше бы он откинулся на спинку и расхохотался. Я ждала чуда, а чуда … не произошло.
И небесная канцелярия сразу стала для меня тусклой и унылой. Я поняла, что и она не способна приблизить меня к моему ангелу.
И вот я уже целый день сижу на крыше красивого и высокого дома, и не знаю, что делать дальше. Мне кажется, так я всё же немного ближе к моему ангелу. И наверно только крэдлы понимают меня.
- Ииииииииииииии! – хочется визжать вместе с Дэни в наушниках. Но я молчу. Я так устала и просто молчу»
Я тоже устал и вот я-то откинулся на спинку. Потом слазил в статистику файла – рассказ перевалил за пять тысяч знаков с пробелами и вполне удовлетворяет минимальным требованиям объёма. Можно конечно пописать ещё. А можно подумать, что, собственно писать дальше. В принципе, финал пока открыт и ничто не мешает мне сделать его как счастливым, так и совсем наоборот. Но, в любом случае, он должен быть трагичным. Это читателю понравится. В принципе, можно распечатать то, что есть и напроситься к кому-нибудь в гости. А там подсунуть текст и попросить высказаться. Думаю, это друзей заинтересует, ведь я пишу рассказ на конкурс.
Издалека донёсся писк зуммера, деликатно возвращающий в обычную реальность из виртуальной, и Максим снял шлем.
- Интересно? – спросил его оператор стенда.
- Типо того.
Максим снял также перчатки, и, расписавшись в журнале посетителей, вышел в из павильона «Поброди в игрушке как автор рассказов!» под купол выставочного центра. Лучше я время на это не тратил, так подумал парень. Аттракцион конечно интересный, но Максим предпочитал более традиционные игры.

Одним весенним утром к ларьку у прогулочной дорожки в парке, наполненном запахом цветов, голосами птиц и светом восходящего солнца, подошли двое.
Первый, опрятный молодой человек, переминающий во рту еловый сучок в качестве зубочистки, сел за металлический белый столик, что был рядом. В ожидании своего спутника у ларька он настукивал какую-то простую мелодию. Через минуту, громко жуя горячий пирожок с капустой, к нему, вежливо улыбаясь, присоединился второй. Молодой взял предложенную бутылку ледяного тёмного пива, вдохнул хмельного аромата, сделал глоток и начал разговор:
- Итак. Я Валера и у меня всего два вопроса: кто Вы и что Вам от меня нужно?
- А я Петя, - он протянул вперёд руку, испачканную о жирный пирожок, простоял в таком виде секунд пятнадцать, и, не получив ответного рукопожатия, вернулся на место, достал из внутреннего кармана куртки грязный пакетик с небрежно сложенной стопкой бумаг и бросил его на стол перед своим собеседником, - предлагаю Вам работу. Всё изложено здесь.
Затем он встал и ушёл, оставив свою бутылку пива почти полной.
Валера спешить не стал, медленно допил свою порцию, извлёк с громким шуршанием пахнущие ещё чернилами бумаги и ушёл домой. Спать.
Минут через двадцать сладкого утреннего сна прозвонил телефон. Хриплый и сопящий голос в трубке спросил о согласии на работу, на что получил ответ: "Перезвоните позже". Выключенный аппарат, который, судя по состоянию, служил верой и правдой своему хозяину уже слишком долго, брякнулся с шумом на пол.
Несколько дней назад этого парня исключили из учебного заведения, где он постигал основы психоаналитики. Гранит науки он не грыз, а громко дробил на мелкие части, которые летели в разные стороны. Это действие производило ещё и много пыли, которая попадала в нос, рот, уши и особенно в глаза. К несчастью, некоторых людей пускание пыли им в глаза расстраивает. Эти расстроенные люди без зазрения совести воспользовались возможностью исключить слишком умного Валерия из своего учебного заведения. Тогда же, не имеющий к нему никакого отношения, человек по имени Саша пропал из виду одной страшно секретной службы. Служба эта занималась страшно секретными исследованиями человеческого сознания. Положение сложилось так, что человек, ответственный за проведение исследования предпочёл скрыть свой промах.
Когда Александра нашли, необходимо было разобраться в произошедшем. Для сохранения тайны решили использовать кого-нибудь постороннего.
К обеду, вяло выбравшись со скрипучей кровати, почистив зубы и выпив стакан воды, Валера принялся просматривать бумаги, которые хранили сведения об одном человеке. Имя его было Саша, а после прочтения стали известны и такие подробности как состояние здоровья, предпочтения в одежде, гастрономические пристрастия, любимая музыка, образование. Кроме прочего было указано и на то, как он заколол насмерть жену кухонным ножом и переломал позвоночник годовалому сыну. Среди бумаг лежало и письмо работодателя:
"Уважаемый Валерий, до меня дошли слухи о Ваших непревзойдённых умениях в области психоаналитики. Сейчас, полагаю, Вы просматриваете прилагающиеся описания своего, возможно, первого настоящего пациента. Мне и моим друзьям хотелось бы узнать как можно больше о его деятельности за прошедшие несколько дней, не огорчая своим присутствием самого наблюдаемого. Надеюсь на Ваш профессиональный нюх и, конечно, на согласие нам помочь. В противном случае, простите за прямоту, мы вынуждены будем убить Вас как свидетеля. Простите ещё раз и до встречи".
В нижней части листа имелась подпись: "Ваш Петя".
Зелёная кнопка телефона, по которой щёлкнул её хозяин, издала мучительный скрипучий звук. Загорелся экран с обилием пятен от пищи, напитков, обычной грязи, слишком крупных капель духов и дезодорантов. На втором щелчке по всё той же, почти стёртой до основания, зелёной кнопке послышались длинные гудки. Кто-то на другом конце незримого, неосязаемого, почти эфимерного провода дал указания о наблюдении за пациентом и сказал, как приятно ему иметь дело с людьми, не требующими каких-либо доказательств и не задающими лишних вопросов. Валерий облизнулся и почувствовал вкус холодного пота. Ещё около двух часов он безучастно смотрел в стену, а всё время до следующего утра провёл, перечитывая личное дело Александра. Шурша распечатками и справками, без обеда и ужина, в не проветренной комнате, он так и не сомкнул глаз.
Новое утро оказалось дождливым. Выхлопные газы и грязь с проезжей части летели на тротуар. В дополнение к этим ароматам крутой психоаналитик закурил сигарету. Он сел на деревянную скамью на автобусной остановке, по серой крыше которой тихо постукивали капли дождя, сделал затяжку и раскашлялся. К старому дому на другой стороне дороги по неназванным причинам должен был подойти обследуемый. Валера смотрел на тёмный подъезд и ждал. Его внимание постоянно отвлекал киоск с шаурмой. Её запах, согласитесь, может омрачить и без того мрачное ожидание для того, кто не ел около суток. Последовательно посмотрев на подъезд, на вращающийся вертел со слоями курятины, на с грохотом промчавшийся по дороге грузовик и сделав ещё затяжку, он из-за затёкшей шеи повернул голову и увидел Александра, идущего прямо к нему.
- Вы кого-то ждёте? - Валера чуть не обделался, откашлялся от дыма в лёгких и незаметно нажал дважды на зелёную кнопку телефона, - любопытно, кого.
- Автобус, - Саша присел рядом.
- А я собирался исследовать место преступления. В этом доме, через дорогу. Надеюсь найти мотив. Я уже разобрался во всех необходимых мелочах, но причины убийства всё ускользают от меня. А поскольку Вы ждёте меня, а не автобус, уделите несколько минут моим поискам. В ответ я готов сотрудничать с Вашей организацией. Я просто хочу узнать правду.
- Правда заключается в том, что вы совершили убийство, отталкиваясь от мотивов, рассмотренных доктором Юнгом как крапускулярные, а учитывая модель Фрейда, которая по определению подразумевает взаимопомощь, нельзя иначе охарактеризовать Ваши действия как воздействие всё той же системы крапускулов. Вывод прост и излагается в третьей книге Юнга, не помню названия, в главе о крапусклах. Упрощённо говоря, схема их взаимодействия сводится к отношению полов.
В следующий миг к остановке подъехал автомобиль и Александр безропотно в него сел. Следует ли уточнять, что Валерий сам не понял, что сказал? К счастью, этого не понял и горе маньяк Саша, который получил свой ответ.
Через минуту Валера отмечал зарплату и новое рождение самой восхитительной в мире шаурмой.

Зима пришла в мир как обычно внезапно. Участились налёты Чёрного ветра, торговцы прекратили гонять караваны, кочевники залегли на зимовку.
Хорус сидел в своей землянке на одном из лежбищ. Его знали повсюду как Охотника. Старый суровый охотник, которого сильно поломала жизнь. Говорили, что родился он в день гибели Старого мира, но так это или нет, никто толком и не знал, да и в это не верили - слишком старым он выглядел для этого.
Высокий, худой, с длинными седыми волнистыми волосами, вечно одетый в кожаный плащ и с СВД за спиной - таким его помнил этот мир. Он был героем мирных (хотя после Гнева Богов вряд ли кто-то был совсем мирным) жителей, иконой для молодых бродяг, сказкой для детей и кошмаром для мародерствующих кланов.
Поглаживая аккуратную бородку-эспаньолку, он смотрел куда-то вдаль. Продуктов должно хватить ещё на две недели, потом придется идти в село, благо поселяне не рискнут идти за ним - никто не хочет лишать свою деревню защиты могучего воина.
Внезапно Хорус принюхался. Кто-то шёл недалеко от его лёжки.

Он знал к кому идёт. Знал, что любого подошедшего к лежбищу Охотник убивал сразу и без разговоров. Но он так и не вытащил своего оружия.
он знал, что умереть от рук охотника именно ему будет глупо, но всё же продолжал идти повинуясь чутью.
Внезапно он увидел землянку. в окне отсвечивал огонь камина, дым из трубы умело замаскированный расползался по земле. "Ну вот и я, здравствуй...". Мысль оборвалась. Затылком он почувствовал сталь ствола.

Дуло СВД упиралось чуть ниже затылка странного гостя. Невысокий бледный юноша с чёрными как ночь волосами, на лице респиратор. Одежда под стать волосам - длинный чёрный кожаный плащ. "Фанат что ли?" - мелькнула мысль у Хоруса. На бёдрах у мальчишки были огромные серебряные револьверы в кобурах. Что-то смутно знакомое... "Не помню..."
- Малой, у тебя минута. Если повод потревожить меня не достаточно интересен, можешь прощаться с жизнью, - с трудом проговорил Охотник, отвыкший от разговоров.
Парнишка вздохнул.
- Я от Звёздочки.
Хоруса передёрнуло.

Это было давно. Он любил её, она любила его. Но однажды она прогнала его - почему, он не знал. С тех пор не одна женщина не слышала от него слов о любви, хотя в его постели за те восемнадцать лет побывали сотни.

Юноша сидел на кухне.
- Кофе любишь?
- Люблю. А откуда у Вас?
- Малой, у меня есть всё, что мне нужно. Скорее я спрошу, где ты его пробовал?
- Дома. Мать его любит.
Хорус возился с джезвой, и скоро под низким сводом потолка растёкся аромат крепчайшего кофе.
- Не думал, что у кого-то дома ещё сохранились запасы кофе, - Хорус усмехнулся. - Мне каждая пачка даётся непросто.
- Дед предприимчивый. Он торгует припасами и патронами, а так же всякой роскошью. Вот кофе и не переводится.
- Богатая семейка. - Охотник снова криво усмехнулся и поставил на стол стальную кружку с чёрным напитком. - Пей.
Юноша глотнул. Бодрящее тепло растеклось по телу. Несмотря на то, что рядом был Охотник, само воплощение жестокости, он был спокоен.
- Мать говорила, что ты прекрасно готовишь кофе, - он улыбнулся.
- Интересно, откуда она это знает. - Хорус достал сигарету и прикурил. - Кстати, как тебя звать-то?
- Сириус.
Хорус смотрел на парнишку, пьющего кофе через специальный клапан в респираторе.
- Ясно. Ну а я Хорус. Ведь знаешь меня небось только как Охотника. Удобно через респиратор пить-то?
- Я не могу дышать обычным воздухом. А знаю я тебя далеко не как охотника, Влад.
Хорус вздрогнул.
- Не называй меня так. Допивай кофе, рассказывай, что ЕЙ от меня нужно и проваливай.
Сириус поставил кружку на стол.
- Ей от тебя ничего не нужно. Ей даже стыдно с тобой общаться. - При этих словах пальцы Охотника сжались в кулак, да так, что костяшки аж побелели. - Ты нужен мне. Я искал тебя в сугубо личных интересах.
- У тебя минута на то, что бы собраться и выйти. - Хорус взял в руки нож. -Иначе я скормлю тебя зверью.
Сириус встал и направился к двери. Уже на выходе он обернулся.
- я просто хотел увидеть того, о ком столько говорила моя мать, та которую ты называл Звёздочкой. Я хотел увидеть своего отца.
В глазах у Хоруса потемнело.
-Стой, - произнёс он, и медленно осел на стул.

- Она до сих пор любит тебя. - Сириус закурил.
- Не ври.
- Не вру.
- Тогда почему ей стыдно со мной общаться?
- Она ушла, когда поняла, что беременна мною. Испугалась. И поэтому ей стыдно.
Хорус выглядел подавленным.
- Тебе всего семнадцать?
- Да. - Сириус заметил взгляд отца на револьверах. - Когда ты уходил, ты забыл их у неё. Вернуть?
- Не стоит... сынок. - Последнее слово далось Охотнику с трудом. - Это твоё оружие.
- Кстати, пап, кофе ты действительно готовишь потрясный. - За респиратором угадывалась улыбка.
Оба замолчали.
- Ладно, малой, вон койка. Ложись спать.
Сириус лёг на кровать и уснул. Охотник не знал, что впервые за последние два года его сын уснул с улыбкой на лице.
Сам Хорус не смыкал глаз всю ночь. Он не мог уснуть. Та, которую он любил до сих пор, оказывается тоже любит его. Рядом спит их сын. Всё это было похожим на сказку. "А вдруг он врёт?" - эта мысль его переполошила. Охотник взял винтовку и подошёл к юноше. Щёлкнул затвор.
"Убить? Не могу... это мой сын... это наш с ней сын... может быть..."
Хорус сел на пол, положил винтовку на колени и уставился на юношу.

С утра Охотник заявил, что они идут к Звёздочке.
Лежбище оставалось уже далеко позади. Сириус поражал Охотника своей выносливостью и бесшумными шагами.
Где-то на второй день пути они вышли на поле боя. Повсюду валялись тела мародёров.
- Клан Последней Зари, сектанты.
- Да. А перестреляли их Серые. - Сириус показал на воткнутый стволом в землю покорёженный "Бизон-2". Только серые втыкали оружие павшего собрата в землю стволом, предварительно простреливая затворную часть и пустой магазин.
- Точно. - Хорус улыбнулся. - Только не всех рассветовцев перебили. Громкий, их глава, тут не лежит.
- У них неделю назад лидером стал Араб. Громкого убили.
- Кто? - Хорус был явно поражён осведомлённостью сына. - Я в своё время не смог.
- Я. Он не хотел меня пропускать и нарушил Закон Костра.
Охотник присвистнул.
- Молодец, коль не врёшь. За такое и убить можно. Закон Костра свят.
По Закону Костра любой, сидящий у огня был неприкосновенным. И за нарушение этого закона жестоко карали как враги, так и друзья.
Внезапно Хорус подозвал сына.
- Там байк целый. Я поведу, так что готовься к тряске.
Старый "Урал - Волк" взревел. Отец и сын на стальном коне умчались с поля брани.

Через трое суток пути они снова шли пешком - бензин закончился. На ночлег встали в одной из разрушенных деревень.
Сидя у костра они пили кофе, приготовленный прям тут, в руинах. Неожиданно запахло чем-то острым и при этом необычайно свежим.
- Через пару минут налетит Чёрный ветер. -Хорус огляделся и подобрал СВД. - Скорее всего опять пригонит мародёров - они часто спасаются от него в руинах.
- Так и есть. - Сириус показал одним из огромных револьверов на север - оттуда надвигалась чёрная масса смертельного ветра, а перед ней, всего в паре километров, мчались мотоциклы мародёров.
- Ну, коль ты и Громкого завалил, то стрелять похоже умеешь. Готовься к бою, но поаккуратней... сынок.
- Хорошо, пап.
Хорус одел респиратор - Ветер налетит неожиданно, не успеешь одеть - и никакой антидот не поможет.
Головного мародёра просто сдуло выстрелом из винтовки. Дальше ещё один, потом ещё...
Мародёры стреляли в ответ, но не смотря на десятикратное превосходство, мародёры замешкались. Одиночные хлопки СВД были страшнее надвигающейся бури - от них не спасал респираторы, которые бандиты уже успели натянуть на лица.
Внезапно мир стал чёрно-серым - Ветер налетел со всей мощью. Крыса, бежавшая в подвал, вдохнула смертельное дыхание мёртвой природы постапокалептического мира и просто усохла на бегу.
Мародёры вскочили, и не смотря на пули из снайперской винтовки, побежали на отца с сыном.
Внезапно Сириус вышел из-за обломка стены. Хорус хотел его окликнуть, но то, что он увидел, заставило похолодеть его сердце.
Юноша стоял под свинцовым дождём из бандитских автоматов. Оба револьвера лежали в кобурах на бёдрах.
Одной рукой Сириус сорвал респиратор и повесил его на пояс. Только теперь Хорус рассмотрел его лицо полностью. "Как же он похож на мать...".
Раздался звонкий смех, перерастающий в дьявольский хохот. Парнишка достал оба револьвера, вытянул руки и сделал шаг навстречу мародёрам, тоже застывшим от такого зрелища. "Как он дышит?!" - шок Хоруса был неописуем - "Потом разберёмся...".
Хлопки СВД и треск автоматов заглушились завыванием стихии и рёвом револьверов. Сириус словно танцевал - он стрелял с обоих револьверов в разные стороны, при этом укорачиваясь от пуль, разворачиваясь, что бы посмотреть, цел ли отец, снова поворачивался обратно, и очередная голова мародёра разлеталась от попадания из крупнокалиберного револьвера. Всего за пару минут банда мародёров отправилась в мир иной. Те, кто уцелел в той битве, рассказывали, как два силуэта в чёрных плащах - один с СВД, другой с двумя "Магнумами" в бушующей стихии устроили кровавый пир...
После боя они сидели в той же деревне, ощерившийся на весь мир руинами как осколками зубов.
- Почему ветер тебе не вредит? - раздался голос Хоруса из-под респиратора.
- Пап, ты слышал о детях Чёрного Ветра?
- Да, но считал это сказкой.
- Напрасно. Я родился во время Чёрного Ветра. И теперь я не могу дышать обычным воздухом, зато Чёрный ветер мне не вредит - даже помогает.
- Это он отводил от тебя пули?
- Да. Правда не всегда помогает, но серьёзных ранений пока не было.
Они ещё долго сидели у костра. Сидели молча и курили. Как они уснули, они не помнили.
наутро Хорус проснулся от того, что пропал запах резины противогаза. Первое, что он увидел, было лицо сына в респираторе.
- Пап, Ветер ушёл. Я снял с тебя маску, что бы ты спокойно поспал. Вставай. Пора идти.

- Постой тут. - Сириус направился к двери. Раздался стук.
Сердце Охотника бешено заколотилось.
Дверь распахнулась.
- Сынок... - от этого голоса Хорус задрожал. - Ты жив...
Из дома вышла молодая женщина и обняла юношу. Хорус зашатался.
- Мам, я не один...
- С невестой? - женщина огляделась.
- Нет. Выходи, пап...
На деревянных ногах Охотник вышел из-за дерева.
-Влад...
- Звёздочка...
Они стояли в двух метрах друг от друга. Хорус взглянул ей в глаза, и только тогда уже понял, что она молода только телом.
- А ты совсем седой...
- Жизнь помотала... - комок в горле мешал говорить.
Сириус улыбнулся и отошёл в сторону. И не увидел самый страстный и нежный поцелуй мёртвого мира.

Они смогли уснуть только на следующую ночь. Она лежала рядом, положив голову на его плечо.
Влад смотрел в потолок.
-Знаешь, о чём я жалею больше всего?
- О чём?
- Не тебе, не сыну я не мог спеть колыбельную.
- да... - она вздохнула и посмотрела ему в глаза.
- Сейчас я это исправлю.
Он погладил её по голове, и запел:

8.11.2008