- Не может быть, мы остались живы после того чарующего ночного столкновения!
- Нет...
- А что "Нет"? Ты ожидал, что я исчезну?

- Подумать только, наш герой без памяти влюблен...
Пройти я мог бы стороной, но я был восхищен!
Какие тёплые слова... какой характер фраз...
Опять кружится голова... и всё, как в первый раз...

- Ты не посмеешь...
- Может быть... Всё будет, как хочу!
А не успеешь - в декабре весь мир я проучу!

- Послушай, ты, в десятый раз не буду повторять!
За блеск невинных женских глаз приятно умирать!

Чтоб неповадно было Вам вести свою игру!
- Прекрасно понимаешь сам - теперь я не умру!

В ней сила тысячи планет, огонь моей души,
И разрушать прекрасный свет так просто не спеши!
- Послушай, ты, в десятый раз не буду повторять!
За блеск невинных женских глаз приятно умирать!

Я вновь могу простым щелчком судьбу твою разбить!
И метким пламенным плевком тебя остановить!
- На этот раз меня на понт ты больше не возьмешь!
- Возьму и если захочу, её ты не вернёшь!

И что? Опять ворвешься в бой? Кишка твоя тонка!
Ты лишь зависимый герой - загнешься от плевка.
- Не научился ничему - считай себя творцом!
Слова твои мне ни к чему, Чудовище с лицом!
- Ты никогда не победишь! Закончилась игра!
Зла от Добра не отличишь, прощаться нам пора!

За блеск невинных женских глаз приятно умирать

"На 04.12.2011"


И в этот день, и в этот час
Я выковырнул пальцем глаз.
Теперь мой профильный анфас
Похож на битый ВАЗ.

Душа свинцова, словно пух.
Себе отрезал пару ух.
Глухим даётся легче слух
И Бах теперь не бух.

***

Я галочку поставил
На триста лет вперёд.
И мир вокруг растаял,
И преломился лёд.
И радуются дети,
И пенсии растут,
И шелестят листочки,
И в урночки кладут.

***

Пьеры Безухины,
Васильки Безглазые
Куда-то бегут
Одинаково-разные.
И одноразовы,
И многоразовы.
Вы
П******вшиеся
Карамазовы.

***

Эта техника картонна,
Эта психика смешна.
моветонно-однотонно
Скоро к Вам придёт весна.

Вечная-превечная,
Пражская-препражская.
Такая очень русская,
Что даже азиатская.
Любовь-могила братская,
Собачья свадьба барская,
Такая очень узкая,
Что всё-таки широкая
Моя. Любимая
Семья
И Я
Со своею
Семьёй,
Да и она
Со мной,
А Я
Опять-таки с ней
Купил килограмм гвоздей
Пугать прохожих зверей
Выкалыванием глаз.
Божий Глас
Внутри ворчит, сидеть не велит.

***

Вчера грузинский танк в Цхинвалле
На земляном завале
Цепные Дети пилкой свежевали.
Повсюду раздавался ор.
Не беспокойтесь, Дети!
Есть робот на гусянке - Валли,
Стальной служитель юги-вьюги-кали.
Он устранит Ваш мусорный засор.

***

Тэ с крестом и три стакана.
Два стакана - москвичи,
Москвичи как партизаны.
А на рынке Чи-чи-чи.

А у Чи-чи-чей ботинки,
А в ботинках паразит.
Пучит он свои глазинки.
Он в ботинках елозИт.

Это еложЕние
Приводит нас в движение.

Мы несём свой тяжкий крест
Вместе с буквой Тэ.
Это наш кислотный тест
В рыжей пустотэ.

***

Сёстры Милосердия,
Братья Бессердечия!
Легкие Кишечника
И Селезёнка Печени!

Всё это обыденность,
Абы денность - нощность?
Тогда пошло всё на **й,
В п***у эту неточность.

Всего понемножку:
Две капельки горя
И доброты непременную ложку,
Солёного воздуха с синего моря,
Сентябрьских грибных ароматов лукошко.

Смешаю, взболтаю
И скоренько в печку,
И чтобы не ждать, время я скоротаю
За чашкою чая на старом крылечке.
Потом остудить я горшок вынимаю.

Теперь всё готово.
Попробую. Вкусно!
И всё же волнуюсь: а ну, как по новой?
Варение зелий - святое искуство,
Здесь сердце - подсказчик, душа здесь - основа.

Готовое зелье
Я миру подкину.
Пусть грянет веселье!
Не стоит так шибко?
Тогда - половину,
Всего половину.
А может - не стоит?
А может - ошибка?

Слова я твои объяснять не берусь,
Ведь они довольно просты.
И в голове рождает суть
Твоей пластилиновой мечты.

Твоя улыбка порошком
Осталась на моем плече.
Считаешь ты себя святой,
Но ты лишь забираешь свет.

И вперед! В никуда!
Голову очертя!
Горела твоя звезда,
Но уже без меня...

Если ты читаешь этот стих,
То значит - меня рядом нет.
И словно седой манифест
Листки рассыпаются вмиг.

И ветер срывает листву,
Насилует дым сигарет.
Я помню полуночный свет,
Объявший Останкинской башни канву.

Я помню сплетение рук.
Конечно. Ведь было вчера
Безумное время, ночь без конца,
Чудное слияние двух.

А там где восток до утра
Из мельниц заводов, из труб -
Рожденье облаков. И отпечаток губ
Еще я помню... Мне пора.

То ли дождь, то ли снег,
То ли сон, то ли явь.
Надо что-то менять.
Время медлит бег.

То ли день, то ли ночь,
То ли страх, то ли стыд.
Развели все мосты.
Слово шепчет дождь.

Припев:
Свет
Упавших звезд
Исчез во тьме
Прощальных слов.

Свет
Со дна реки
Сквозь сотни лет
Шел до луны.

То ли крик, то ли тишь,
То ли мир, то ли бой.
Люд от плача бежит.
Небо слышит вой.

То ли род, то ли мор,
То ли плач, то ли смех.
Неба хватит всем.
И ружей за спиной.

Припев:

То ли Бог, то ли чёрт,
То ли в глаз, то ли в бровь.
Колокольный звон
Через сотни верст.

То ли жар, то ли стынь,
То ли рай, то ли ад.
Посмотрев назад
Я шепчу "Аминь".

- Мы вырвались!
- Чтобы начать опять?
- Мы вырвались!
- Чтобы идти по кругу?
Что ж, враг внутри
Не станет лучшим другом,
Но лучше так,
Чем просто вспоминать!
Но лучше так,
Через метель, сквозь зной.
Да!
Лучше так,
Чем умирать от скуки.
Мы честно забываем боль разлуки
И честно врём
Наедине с собой...

The lady stands in her bower door,
As straight as willow wand;
The blacksmith stood a little forebye,
Wi hammer in his hand.

"Weel may ye dress ye, lady fair,
Into your robes о red;
Before the morn at this same time,
I 'll gain your maidenhead."

"Awa, awa, ye coal-black smith,
Woud ye do me the wrang
To think to gain my maidenhead,
That I hae kept sae lang!"

Then she has hadden up her hand,
And she sware by the mold,
"I wudna be a blacksmith's wife
For the full о a chest о gold.

"I 'd rather I were dead and gone,
And my body laid in grave,
Ere a rusty stock о coal-black smith
My maidenhead shoud have."

Then she became a turtle dow,
To fly up in the air,
And he became another dow,
And they flew pair and pair.

Then she became a duck, a duck,
To puddle in a peel,
And he became a rose-kaimd drake,
To gie the duck a dreel.

She turnd hersell into a hare,
To rin upon yon hill,
And he became a gude grey-hound,
And boldly he did fill.

Then she became a gay grey mare,
And stood in yonder slack,
And he became a gilt saddle.
And sat upon her back.

She turnd hersell into a ship,
To sail out ower the flood;
He ca'ed a nail intill her tail,
And syne the ship she stood.

She turnd hersell into a ship,
To sail out ower the flood;
He ca'ed a nail intill her tail,
And syne the ship she stood.

Then she became a silken plaid,
And stretchd upon a bed,
And he became a green covering,
And gaind her maidenhead.

Стояла леди в своих дверях,
Тонка, как ивовый прут.
А с молотом в своей руке
Кузнец был тут как тут.

О, леди, облачишься ли
Ты в алый свой наряд?
Ещё до утренней зари
Возьму я девства клад.

Эй, что ты выдумал, кузнец,
С чего ты это взял?
Не для того храню цветок,
Чтоб ты его сорвал!

Затем, поднявши руку вверх,
Над прахом поклялась,
Что и за пригоршню монет
Ему б не отдалась.

Уж лучше умереть, уйти
И плоть земле отдать,
Чем в чёрной саже кузнецу
Позволить девство взять.

Тогда голубкой леди став,
Взлетела в тишине,
А он стал голубем - они
Летели в вышине.

Тогда уж уткой, уткой став
Она нырнула в пруд,
Он стал прекрасным селезнём
И снова тут как тут.

Но леди серым зайцем став,
Бежит за ближний холм.
Он – гончий пёс, унюхал след
И снова рядом он!

Кобылкой серой леди став,
Укрылась в табуне.
Он стал ухоженным седлом,
Разлёгся на спине.

Тогда, став дивным кораблём
Концы спешит отдать,
Но он не отпускал корму,
Теперь не убежать.

Она, из шёлка пледом став,
Ложится на кровать,
А он, став пологом, её
Смог девственность забрать.

Как же это могло приключиться,
Если честно, он так и не понял.
Просто спас сумасшедшую птицу,
Отогрел её в тёплых ладонях.

Он не знал, что там с нею случилось,
Отчего так отчаянны очи.
Повезло, что она не разбилась,
Когда билась в окно его ночью.

Повезло им обоим, конечно.
Кому больше, не скажешь так сходу.
У него появилась надежда,
У нее, как ни странно, свобода.

Нараспашку оставил он окна,
Ни секунды не став сомневаться,
Чтобы птица могла быть свободна,
Даже если решила остаться.

Как же так? У всего есть границы!
Возмущенно высвистывал ветер.
Что за пара: мужчина и птица?
Не бывает такого на свете.

А влюбленным, какое им дело
До досужих пустых пересудов?
Если души любовью согрело,
Разве это, скажите, не чудо?

Ветер думал – чудес не бывает,
И гонял воробьишек унылых.
Небеса на любовь не меняют.
Разве можно влюбиться в бескрылых?

Он и в дом к ним пытался пробиться,
И трепал в раздраженьи гардины.
Что быть общего может у птицы
И обычного с виду мужчины?

Просто ветер не знал приземленный,
Хоть мужчина бескрылым родился,
Но давно уже стал окрыленным,
Потому что всем сердцем влюбился.

Вот и вышло потом, что ночами,
Без опаски и страха разбиться,
Крылья он расправлял за плечами
И свободно взлетал вслед за птицей.

Бездарно снята мерка. Мастер пьян
Иль Брауни шепнул - мы лилипуты?
Плесните ему в грог настой цикуты,
Пусть пьет свое здоровие, болван!

Палач, точи топор! Без головы
Легко мы уместимся в этом гробе,
К груди прижав колени, как в утробе,
И Смерть смахнет слезу: "Ах, как милы!"

Податели письма не проживут
И лишний день на землях Альбиона.
Так, созданные в пьесе лишь для фона,
К нам Розенкранц и Гильденстерн плывут.

Жизнь - боль!
Боль скорби,
Боль утрат.
На миг покажется,
Что ты кому-то нужен,
Но время утекает
Без преград!
Лишь одиночество
Я позову на ужин.

Затихнет эхом
Дней минувших смех,
И зябко станет
В прежде жарком зале.
Минует всё!
И слава, и успех.
Боль одиночества...
Я - странник на вокзале...

Я устала своей притворяться,
Я - вампир в вашей стае волков,
Я упала, и мне не подняться,
Я сменила друзей на врагов.
От меня не зависит спасенье,
Вашей альфе служить не могу,
Жаждой тьмы наполняюсь я, тенью.
И навстречу луне убегу.
Ваш вожак стал мне другом заклятым,
Но нельзя отменить крови зов.
Не понятно... Да, мне не понятно!
Как возможна такая любовь?
Я пыталась остаться волчицей,
Я бежала за стаей в ночи.
Но я знала, когда-то случится,
То что нас навсегда разлучит.
Я отпущена вольной стрелою,
Я уйду, и меня не вернуть.
Я вам тайны своей не открою.
Да и он... Проживет как-нибудь.

Мир сотворен из битого стекла,
Здесь солнце плавит
Горы и траву...
Я вижу взлет
Гигантского орла
В коричневую синеву...

В ней стаи снежно-белых облаков –
Разбит хрусталь
И скрошен в порошок...
Но стая
Удивительных орлов
Там чувствует себя так хорошо!

И ловит солнца плавящих лучей
Пучки и стрелы,
Стрелы и пучки...
Когда они
Пылают горячей,
Жгут землю так, что мир-стекло кричит.

Как хорошо бы стать таким орлом!..
Я к ним крадусь,
Сидящим у обрыва...
Велик же тот,
Кто в творческом порыве
Так оживил обычное стекло!
11.05.03

Кто научил тебя
Искусству видеть сны,
Мечты и вымысел
С реальностью сплетая?
И создавать волшебные миры,
Одной лишь мыслью их преображая?
В моих же снах
Был хмурый серый мрак,
В котором я бродил
Не зная цели.
С тяжелым сердцем
И с тяжелой головой
Я просыпался по утрам
В своей постели.
Ты для меня открыла
Целый мир.
И видеть сны теперь
И я умею.
Сейчас во сне я вижу
Лишь тебя,
И больше ничего
Желать не смею.

Кто научил тебя Искусству видеть сны,
Мечты и вымысел С реальностью сплетая?
И создавать волшебные миры,
Одной лишь мыслью их преображая?
В моих же снах Был хмурый серый мрак,
В котором я бродил Не зная цели.
С тяжелым сердцем И с тяжелой головой
Я просыпался по утрам В своей постели.
Ты для меня открыла Целый мир.
И видеть сны теперь И я умею.
Сейчас во сне я вижу Лишь тебя,
И больше ничего Желать не смею.

И как же размер плящет! То камаринского, то вальс! Не пробовали хотя бы вести отсчет по слогам?

Пойти прогуляться? По парку хотя бы...
На улице сыростью дышит декабрь.
Невзрачная серость, туман и прохлада.
Плюс два и плюс дождик, погода что надо.

Когда-то декабрь был снежным, морозным,
Метели гуляли с ворчанием грозным.
А что же теперь? Только слякоть повсюду,
И снег в Новый Год ожидаем как чудо...

Король подчас и пешка, и орудие;
У двух людей похожая беда.
Изведали всю прелесть правосудия,
Верней сказать всю низменность суда.

Жак де Моле – для тех, кто по незнанию
Мне скажет «Кто?» отвечу – тамплиер.
Высок по роду, так же как по званию,
Для рыцарей являл живой пример.

Но деньги, власть, влияние, амбиции.
Заботили и пап и королей,
Которые до слёз боялись рыцарей,
И от того Филипп IV злей и злей.

А дальше как комедия разыграно:
Аресты, суд, костры и палачи.
Сражение храмовников проиграно,
Покроет ржа добротные мечи.

В другое время, но с таким же рвением
Луи боролся с Николя Фуке.
Король ждал часа медленно, с терпением,
То блуду предаваясь, то тоске.

Кто любит тех, кто с деньгами и славою,
Кто любит тех, кто вор, но «честный вор».
Убить клинком ли, пулею, отравою,
Э, нет, всё мало, лучше если двор

Отринет всё, что с царедворцем связано,
Его в тюрьму, чтоб слова не сказал.
Преступная карьера всем показана,
Вот кнут и пряник правят этот бал.

Провожаю слезами осень,
Плачу с иволгой в унисон.
Кто мне нужен? - сентябрь спросит.
Только он.
Как же вышло? Как получилось?
Я сама теперь не своя,
И сегодня с тобой простилась.
Только я.
Мне так холодно, кровь остыла.
Боже, пусть это был лишь сон!
Есть ли тот, кого я любила?
Только он.
От любви моей не спасенья,
Лихорадка, сжигай меня!
Кто умрет в этот день осенний?
Только я.

Отпусти меня, я так устала сражаться одна..
И искать для оружия сотни и сотни причин.
Я уже поняла, что тебе я совсем не нужна,
Отпусти, ты прекрасно отыщешь Грааль и один.
Я не стану коня твоего до рассвета держать,
И просить я не стану о ночи последней одной,
Я себе не позволю надеяться, верить и ждать,
Я вернусь, и я знаю, что ты не вернешься со мной.
Это я оттащила тебя с поля боя одна,
Это я, ненавидя, все раны обмыла твои,
Это руки мои в ту же полночь застигла луна,
Они были красны, они были по локоть в крови.
Я схватила твой меч, я готова была умереть,
Я готова была убивать, убивать за тебя,
Ты шептал о любви, о войне и надежде на смерть,
Только я тебе громко сказала: Быть трусом нельзя!
Я тащила тебя на себе сквозь огонь и туман,
Мы прошли полпути до Грааля, рука на руке,
Только Путь преградил нам седой праотец - Океан,
Ты сказал мне, что дальше один ты пойдешь налегке.
Так прошу, отпусти, я уже не могу не успеть,
Так зачем же ты держишь меня своим взглядом в глаза?
Да, я знаю, разлука с тобой для меня -это смерть..
Только женщине-воину плакать, поверь мне, нельзя.

Возьмите карту из колоды.
Запомните ее, прошу,
А я обманом согрешу
Перед большой толпой народа.

Хотите кролика из шляпы?
Но каждый знает этот трюк.
И он моих не стоит мук -
Годится только для растяпы.

Я в картах мастер, маг, волшебник!
А зритель - гнусный паразит...
Дырявый, дряхлый реквизит
Получит от меня приемник.

Сегодня в зале перед вами
Двух ассистенток (боже мой!)
Тупой двуручною пилой
Пилил вот этими руками.

О, я б их выпалил из пушки!
Но не одобрил профсоюз.
Мол, может быть большой конфуз,
Вам ассистентки - не хлопушки.

Каким прекрасным (стиль и мера)
Был фокус с голубем. А он
Презрев и меру и закон
Обгадил лысину у мэра.

И вот по воле глупой птицы
Теперь меня потащат в суд.
Прости-прощай родной уют
И здравствуй, затхлый мир темницы.

Что ж, дело движется к инфаркту.
Какой позор, какой скандал!
И кролик, сволочь, убежал...
Так что, мадам, тяните карту!

Какая же польза от мертвецов?
Я расскажу вам, какая!
Золото мертвых сынов и отцов
Я, победив, забираю.

Славлю победу, славлю клинок,
Добычу богатую славлю.
Золото мёртвых, как выйдет мой срок,
Тоже кому-то оставлю.

Кто-то на память возьмет, победив,
Серьги мои и монеты,
Чтобы таскать их с собою в пути,
Помня Когда-то и Где-то.

Или всё то, что добыл на войне,
Жизнью своею рискуя,
Бросит торговцу и душу в вине
Утопит за память чужую.

Кто-то пишет стихи, сочиняя роман,
Кто-то пишет грехи, сочиняя обман.
Заползаю в метро, прячу руку в карман.
Нынче мне повезло, полуночный туман.
Кто-то ходит по кругу, считая шаги,
Кто-то ищет друзей, а вокруг лишь враги.
И счастливый билет за бесценок продан.
Это снова твой след, полуночник-туман.
В белых клочьях кружат очертания птиц.
Кто-то хочет быть выше, но падает ниц.
Стало тихо до дрожи, и зыбко вокруг.
Все чудовищно сложно, где враг, а где друг?
Призрак счастья кряхтит на костлявом коне,
И воздушные замки сгорают в огне.
Я тону в океане из мутного сна,
Высоко, над волнами глумится луна.
Бог удачи дрожит, он испуган и пьян,
Только машет рукой: это все он, туман!
Это он грязной тряпкой прошелся по дню,
Это он вверг в смятение душу мою,
Это он наследил, потоптавшись внутри,
Это он потопил все мои корабли.
Растворятся дома и людей караван,
Как туман я сама, я сама как туман…

Пусть белым камнем уложен Храм,
Только на то и камень,
Лишь бы придал объём страстям,
Тем, что владеют нами.

Цену чтоб за голубей набить,
Острое нужно слово!
Выпустят птицу - тотчас ловить,
Чтобы продать по новой.

Где-то родился младенец-царь,
Значит, в крови утонет,
Город, как было не раз уж встарь.
Так решил Тот – на троне.

Ладан и смирна и злато тож,
Принесены волхвами.
Сам что ты выбрал – то понесёшь,
В сердце… под небесами.

В час, когда уж жар пустыни
Вдруг растопит лед сомнений,
И слова станут пустыми
Очень быстро, лишь мгновенье -

Также слепит солнце блеском
На рассвете, слышно трески
От костра. Так сердце бьется
Одинокого здесь горца.

Ветер носит песни грусти,
Вечер дарит ту надежду,
Что не вянет и не хрустнет,
Будто лед или подснежник.

И он понял, не вернуть же
Те моменты, чтобы лучше
Взять, расставить, все по новой,
Все ушло, осталось слово…

Пропадает дикий ужас,
Что разносит стая волчья.
Вдруг блеснет в осенней луже
Та свобода, что на клочья

Разорвет разум, на части.
На вершину – к скалам в пасти!
Он взлетел, и – птицей в небо,
А разбилось только тело.

На улице хлопьями падает снег,
А дома давно уж накрыто на стол.
Забудь о тревогах сейчас и навек,
Открой свое сердце, впусти волшебство!

Пусть песня твоя сотрясет небосвод,
Пусть радостным Криком гремит на устах,
Пусть пляшет сегодня без устали норд!
Мы ночь эту всю проведем на ногах...

Огнем полыхают глаза в эту ночь,
Сердца возгорятся искрой волшебства.
Мы страхи все в прошлом оставим и прочь
Прогоним тоску, что закралась едва.

Вновь страстного меда кувшины полны,
Мы в год уходящий отправим беду!
И радужным блеском и светом луны
Встречают нас дни наши в новом году.

Так пусть же слова будут громче грозы,
Так пусть же в груди пламенеет мечта!
Надежда, что утром нежнее росы
Разбудит нас мягким касаньем тепла.

На улице хлопьями падает снег,
А дома давно уж накрыто на стол.
Забудь о тревогах сейчас и навек,
Открой свое сердце, впусти волшебство...

Песнь горца. Чередование рифм выглядит случайным. То ААББ, то АБАБ.
Новогодняя песня бардов Скайрима
Норд?

Десять капель на снег. Дайте больше огня...
Этот путь никуда не ведет.
В этой глупой войне проигравший лишь тот
Кто дожил до судного дня...

В этой глупой войне победителей нет.
Конец света давно наступил.
Помнишь, ангел в доспехах на белом коне
По пурпурному небу кружил?

Ангел звал... Ангел звал на другую войну
Без предательства, крови и слез.
Ну а мы уходили все глубже ко дну,
Подорвав окончательно мост.

Десять капель на камень. Пустыню камней
Разрывает колючая сталь.
Белым пластиком вышито что-то на ней...
Может быть, ледяная печаль?

И холодным бетоном врывается гнев
И взрывается с шумом бензин,
Десять капель бесшумно упали на снег...
Мы одни. Я одна. Ты один.

Погулять напоследок... Гулять так гулять!
Чтобы помнить... Кто знает, о чем?
Чтобы там, за чертой, иногда вспоминать...
И не верить, что мир обречен.

Я в смятении... Вертится стрелка часов
Начиная обратный отчет.
Кружат призраки, тихо страдая без слов...
Боже мой! Может, мне повезет?

Я продам даже душу... А тело давно
Я ногами втоптала в асфальт!
Если выживу... Впрочем, не все ли равно?
Правда, душу мне все-таки жаль.

Я молилась... И было так сумрачно мне.
Мне хотелось у Бога спросить:
Может быть, мы давно на другой стороне
И за гранью пытаемся жить?!

А за гранью... Весь мир искорежен стеклом.
А за гранью бездушно, смешно...
Если так суждено... Перепишем, пройдем!
Ну а впрочем... Не все ли равно?

Зима замирает. Снег медленно тает
В беззвучии грез, в перекрестках времен.
А сердце не верит. А сердце мечтает,
Что это не сон. Неужели лишь сон

Как несколько нот с неуверенных пальцев
Сошедших в расстроенный мир пианин,
В мир черных и белых безликих скитальцев
Мне стали важнее всех райских равнин?

Зачем же потерянный и обретенный
Безмолвный без этой мелодии рай?
В беззвучии быть невозможно спасенной,
Играй, я прошу, умоляю – играй!

Евгену

Мой дорогой камрад!
Тебя не видел вечность.
За это время я
Раз сорок умирал.
Потом в ночи, в тиши
Светил на небе млечный.
Затем часам к семи
Я снова воскресал.

Мой дорогой камрад!
Ты ходишь по туману,
Но видишь больше, чем
Иные в ясный день.
Такая роскошь им
Увы, не по карману,
А ты, мой друг, иди,
Найдешь себя везде.

Мой дорогой камрад!
За два десятка – с лишним –
Немного увидал,
Но много понял ты.
Пусть горизонт вдали
Не Лондон, не Париж, не
Берлин… А к черту их,
Зачем они нужны?

Мой дорогой камрад!
Ты знаешь, как обычно
Умеют люди лгать,
Но ты – не из таких.
Твой карандаш не врет,
Он друг твой закадычный,
Твою строку ведет
Вперед и в тот же миг

Струна твоя, камрад,
Как лучшая подруга,
Звенит тебе своей
Нездешней красотой.
Поверь, камрад, они
Возьмут тебя под руку
И выведут на свет –
Ты только, друже, пой.

8-10 января

Анке

Милая А.! Я бреду без дела.
Падает снег: из фонарей, из фар.
Черные кошки становятся – белые.
Это, конечно, на фарт.

Милая А.! Снег – очень легкий,
Крупный, заботливый мягкий снег.
Воздух морозный врывается в легкие…
Не заболею, не.

Милая А.! Все светофоры
Светят сквозь снег, темноту, январь…
Перехожу на другую сторону.
Желтый горит – янтарь.

Милая А.! Я хотел бы рядом
Быть с тобой нынче. Увы – никак.
Завтра, как прежде, - встречаемся взглядом,
После целуемся. Да. Вот так!

Милая А.! Ты уснула быстро.
Спишь, наблюдая меня во сне…
Грохот петарды, как будто выстрел.
Падает, падает, падает снег.

10 января

Запылает багряный рассвет -
Небеса словно крови полны,
Но тебя здесь уж нет,
Все мечты - только сны.

Расцветут вновь сады
И потянутся к свету.
Не смеешься в них ты -
Тебя просто в них нету!

Подниму я глаза
Снова видеть чтоб звезды.
Звезд там нет - там гроза;
Нет тебя здесь уж просто.

Засверкают лучи
На зеркальных прудах.
Сердце, ты не стучи -
Нет ее в зеркалах.

Заструится вода
Под дождем на дороге,
Мы уже никогда
Не намочим в ней ноги.

Нам уже на снегу
Не оставить следов -
Слышать я не смогу
Никогда твоих слов.

Запылает багряный рассвет -
Небеса словно крови полны,
Но тебя здесь уж нет
И мечты - только сны...

Пишем в чатах, что ценим и любим,
Ставим миленький смайлик в сети,
Но мы знаем - такого не будет...
Нужно нам все свернуть и уйти.

Вновь закрыты страницы и ссылка
На контакт вновь затерта навек.
И кричим мы себе очень пылко,
Что в сети жизни нет, человек!

Но не много нам времени надо,
И идет все своим чередом -
Мы сидим у священных экранов,
Погрузившись в реальности сон.

Аватары для нас как защита,
Та броня, что скрепляет сердца.
Снова мир стал нечетким, размытым,
Отговоркам не видно конца.

Мы влюбляемся в чатах и аське,
Но искусственны чувства во снах.
И живем мы в придуманной сказке,
Хоть счастливой не будет она.

Нам уже не понять, что за маской,
Жизнь ключом бьет, и то, что для всех,
Покрываем мы все черной краской.
И уйти от реальности - грех.

Мой дорогой камрад!=О, не лети так, жизнь=Не возгордись о смерть (по стилистике). Авторов, конечно, называть не надо?

Кто млечный? Из текста - путь, по смыслу - автор.

Во втором стихотворении неожиданно понравился ломаный и неправильный местами ритм. Это тот редкий случай, когда не тянет исправлять.

это стихотворение еще читать и вычитывать, вычитывать и читать. И править. Править размер, искать более удачные рифмы. Стихотворение может быть банальным, но попсовым - нет.

хорошая идея, почти погребенная под массой местоимений. В первом катрене любим/будет убило наповал, но затем пошли более удачные рифмы, стихотворение стало интересным... Ну а про финал вы уже, кажется, знаете.

Улица пуста, только фонари.
Алым на устах поцелуй горит.
Ты стоишь одна, куришь наотлет.
Ждет, пока к тебе кто-то подойдет.
Кашляешь в кулак, на перчатке кровь.
Смотришь на нее, молча хмуришь бровь.
Лишь пятнадцать лет. Лишь пятнадцать зим.
Улицы пусты. Вот идет один.
В кожаном плаще толстый «сердцеед»,
Спросит, сколько лет, скажешь «двадцать лет».
Спросит, где живешь, взмах рукой – такси.
Он вина возьмет, только попроси.
Куришь у окна, смятая постель.
Знаешь, что с тобой вот уж шесть недель.
Мусорный мешок – сколько вас таких.
Вот, еще пищит. Вот – уже затих.
Спрячешь под пальто дрожь худой руки.
В комнате пустой плачешь от тоски.

Доступное влечет нас, не секрет.
Дотронешься - лишь руку протяни.
Но так же манят звезд ночных огни,
А между нами миллиарды лет.
Хотя в саду своем, а не чужом
Приятнее разглядывать луну,
А ехать в незнакомую страну
С привычным и удобным багажом.
Желание далеким обладать
Владенья обесценивает час.
Зачем нам превращать роман в рассказ?
Расстанемся, чтоб встретиться опять.
Прелестней ничего не свете нет
Игры в доступность и игры в запрет.