<Ещё мгновение назад лес казался спокойным и умиротворяющим. Но сейчас кроны вековых деревьев со стволами в несколько обхватов в толщину качались из стороны в сторону сгибаемые напором урагана. Листва исполинов шипела как клубок Квинийских змей. Дэртариан решил идти через лес, хоть этот путь и был более длинным, но он был более безопасным. Опавшая листва немного пружинила и делала шаги абсолютоно тихими .Путник смотрел по сторонам пронзительным взглядом пытаясь уловить присутсятвие цивилизации. Хоть огонёк! Хоть дымок! Но ничего! Триклятый ураган все-таки загнал его в лес! "Слава богу я додумался свернуть с дороги иначе было бы намного хуже - сказал сам себе Дэртариан, и продолжил путь.
***
-В этой маленькой деревушке дежурить на воротах одно удовольствие, - думал капитан стражи, - сторожка с маленькой печкой и старой, но такой родной сердцу тахтой. В деревне останавливались разные личности. От разбойников и до странствующих рыцарей. Деревенские не спрашивали ,кто такие эти путники куда и за чем они держат путь! Будь то бандит или даже опасный преступник! Здесь ни один бандит не позволял себе беспредельничать , иначе для него и его шайки путь сюда был закрыт. Поэтому здесь всегда тихо и спокойно.
Внезапно раздался стук в ворота.
-Это еще что за... - отозвался один из сержантов. Его можно было понять. Ведь в окрестностях деревни бушевал сильный ураган. Слава богу, деревню от сильной непогоды защищал частокол, но за пределами деревни… одно сплошное мучение. Преодолев удивление, стражник спросил путника: «Кто такой! Чего тебе в такую погоду дома не сидится то!» В ответ, на удивление всех раздался юношеский голос :
- Меня Дэртарианом звать. Нет у меня дома, сгорела моя деревня до основания еще 20 лет назад. Все это время жил у приемной семьи, которая нашла меня в руинах деревни. Я слышал в этой деревне мог остановиться, в общем то любой путник, будь то орк или огр.
- Ты совершенно прав, юнец. «Эй! Лентяи, - обратился капитан к двум рядовым, кстати говоря единственным на этом посту рядовым , - Открывайте ворота, да поживей, в такую погоду нельзя людей перед воротами держать!»
>

<Ещё мгновение назад лес казался спокойным и умиротворяющим. Кроны вековых деревьев со стволами в несколько обхватов в толщину уменьшали напор урагана «И, слава богу, иначе было бы намного хуже» - сказал сам себе Дэртариан. Триклятый ураган бушевал уже несколько часов, и был такой мощный, что находиться на открытой местности было бы равносильно самоубийству. Поэтому путнику только и оставалось забежать в этот необычный, но в то же время очень опасный лес и продолжить по нему путь. День близился к вечеру ,и Дэтариану совсем не хотелось оставаться здесь на ночлег: дикое зверье, бандиты, да и слухи про этот лес были очень неприятные. При всех этих обстоятельствах путник ставил себя в очень опасное положение. Если верить слухам, то неподалеку есть деревушка, в которой принимали любых гостей, в принципе надо бы заглянуть туда: припасы почти на исходе, оружие уже порядком затупилось, да и просто отдохнуть в конце то концов! Так что Дэртариан собрался с силами и с ускоренным темпом направился в сторону деревни.
***
«В этой маленькой деревушке дежурить на воротах одно удовольствие», - думал капитан стражи, - сторожка с маленькой печкой и старой, но такой родной сердцу тахтой. В деревне останавливались разные личности. От разбойников и до странствующих рыцарей. Деревенские не спрашивали, кто такие эти путники, куда и зачем они держат путь! Поэтому здесь всегда тихо и спокойно.
Внезапно раздался стук в ворота.
-Это еще что за... - отозвался один из сержантов. Его можно было понять. Ведь в окрестностях деревни бушевал сильный ураган. Слава богу, худо-бедно деревню от урагана защищал невысокий забор, но за пределами деревни… одно сплошное мучение.
-Кто такой! Чего тебе в такую погоду дома не сидится то!
-Меня зовут Дэртариан. Я слышал в этой деревне могут дать ночлег уставшему путнику. – на удивление всех раздался ровный, абсолютно бодрый мужской голос.
- Ты совершенно прав! – гаркнул начальник стражи.
-Эй! Лентяи, - обратился капитан к двум рядовым, делая их более расторопными. - Открывайте ворота, да поживей, в такую погоду нельзя людей перед воротами держать!
Рядовые пошли выполнять приказ старшего с недовольными минами и тихонько переругиваясь. Ветер хоть и был слабей в деревне, но всё равно неприятным. Поднятые над землёй опавшие листья летели в лицо двум беднягам. Наконец засов деревенских ворот тяжело ухнулся на землю, открывая двери незнакомцу. Он сию же секунду зашел в деревню и рядовые, шепотом нецензурно выражаясь в адрес своего командира, кряхтя, заперли ворота.
>

<«Шоу Столсона»
Крис Эдвардс работал водопроводчиком. Не ахти какая профессия, но кто-то должен был затыкать прорванные дыры в трубах, подготавливать их к зиме.
Каждое утро Крис начинал с порции «телевизионной пищи». Уминая пятый бутерброд и запивая его кружкой чая, Эдвардс не отрывал взгляда от экрана, впитывая в себя полезные советы Столсона.
Популярность «Шоу Столсона» зашкаливала. Жители Дирборна уже и представить себе не могли, как они обходились без советов, показываемых в шоу каждый вечер. В пол-одиннадцатого вечера все жители собирались перед ящиком, чтобы впитать очередную порцию телепищи.
Всякий раз, когда Столсон расправляется с новой выбранной проблемой, народ ликует. Еще больше народ ликует, когда решение проблемы становится не простым, а таким, которое удовлетворяет их самые низкие желания.
Вот так. Каждый вечер – новая порция, а утром - повтор.
«Решай проблемы, как Столсон!» кричали с экранов телевизоров рекламные ролики, призывали плакаты, которые заполонили город, как тараканы квартиру.
Улыбающееся лицо человека средних лет, с пышной копной огненно рыжих волос было почти на каждом плакате в городе, на каждой второй футболке, на каждом седьмом календаре. И везде одно и то же: Столсон, Столсон, Столсон.
Само шоу началось немногим больше двух или двух с половиной месяцев назад, отобрав лавры популярности у всех сериалов, программ и прочей фигни, показываемой по телику.
Секрет такой любви зрителей к Столсону был прост. В студию шоу приходили письма, в которых жители города просили решить ту или иную проблему. Ведущий приглашал выйти на сцену нескольких добровольцев. Затем вынимал пять случайных писем и зачитывал проблемы. Самые разные, абсолютно любые, даже выдуманные. Что-то вроде: «Что мне делать, если я мутант?». А кто бы ни хотел, чтобы его проблемы решали другие?
Еще ни разу не было такой проблемы, которую Столсон бы не решил. Когда они оглашались, он просил своего помощника вытащить на сцену необходимые принадлежности. Тоже самые разные. От ножей, вилок и ложек, до кухонных плит, автомобилей, животных и прочего. Иногда создавалось впечатление, что Столсон заранее знает, что будет в том или ином письме и просто готовится к каждой программе. Но зрителей убедили в том, что все письма вытаскиваются из мешков в случайном порядке. Мешки эти привозила на шоу почтовая машина, в которой была охрана, следящая за честностью проводимых с письмами манипуляций.
Вчера был замечательный выпуск «Шоу». Крису они все нравились, но вчерашний порадовал его особенно.
Первые четыре письма были скучными: ушла жена, дети не убираются в комнате, сломалась плита, почтальон нахамил и бросил в лицо пачку корреспонденции.
Столсон пожал плечами и предложил свои выходы из этих ситуаций:
Если бросила жена, то отомсти ей, этакой гадине. Дети не убираются в комнате? Отними все игрушки и стели им постель в коридоре. Плита сломалась? Выбрось ее к черту! Оскорбил почтальон? Зашей этой скотине рот, чтобы он уже никому слова не сказал.
Зал хохотал так, как будто ничего смешнее в жизни до этого не слышал.
А потом, по заведенной традиции, Столсон продемонстрировал свои советы.
Вызвал на сцену женщину и избил ее так, что она едва смогла встать. Открыл подвал, оператор опустил туда камеру и весь зал, а вместе с ним и весь город, увидел на полу, далеко внизу, две фигуры, лежащие на матрасах на голом бетонном полу.
Свет камеры выхватил из темноты лица несчастных и зал охнул: мальчик и девочка, лет двенадцати. Приблизив пленников, оператор показал, что по щекам бегут слезы, а тела сотрясаются от холода. Когда же люди увидели, что по полу рядом с детьми пробежали какие-то жуки, в зале раздался вскрик.
Столсон немедленно захлопнул дверь в подвал, перекрыв вопли пленников. «Крикуна», не сумевшего себя сдержать, выпроводили из зала.
Далее людям показали, как избавляться от сломанной плиты. Столсон, вместе с ассистентом выбросили ее из окна здания, на девятом этаже.
Мастерская работа оператора показала, как и без того тяжелая плита разгоняется до немыслимой скорости, а затем вдребезги разбивается, калеча обломками стоящие рядом автомобили.
Когда ассистент вынес на сцену форму почтальона, весь зал захихикал. Столсон достал из-за спины пистолет и направил его на одного из добровольцев. Затем велел раздеться и нацепить на себя форму.
Доброволец, полный мужчина, лет сорока, не смотря на оружие, с радостным видом выполнил требование любимого ведущего.
Одевшись, он стал нелепо переминаться с ноги на ногу, а зал уже вовсю хохотал.
Столсон спрятал пистолет обратно за спину и вытащил из кармана синих брюк иглу, с вдетой в нее черной нитью.
Оператор приблизил лицо «почтальона», а Столсон кивком велел своему ассистенту, здоровенному парню, опустить «героя» на колени.
Ведущий подошел к мужчине, сел рядом с ним так, чтобы не загораживать лицо и воткнул иглу ему в нижнюю губу. Вопль потряс пространство зала. «Почтальон» задергался, по губе потекла кровь, пачкая руки Столсона, но тот уже проткнул верхнюю губу, а затем стянул их обе вместе. Мужчина попытался открыть рот, но не смог.
Когда ведущий полностью зашил рот «почтальону», а оператор показал крупным планом лицо, в разводах крови и слез, уродливо зашитый рот, зал зааплодировал.
Но самое главное Столсон оставил напоследок.
Последний текст письма звучал так: «Столсон, как решить проблему перенаселения?»
Ведущий прочел его вслух, а затем снова вызвал своего ассистента. Что-то шепнул ему на ухо и тот, пройдя между рядами, запер двери в студию.
Затем он ушел за кулисы, а вернулся оттуда с двумя «Узи». Оба отдал Столсону, а сам зажал руками уши.
Когда раздались первые выстрелы и первые тела стали падать на пол, изрешеченные пулями, Столсон прокричал:
- Я нашел решение, вашу мать!
Главным поводом для сомнения в честности шоу являлось то, что пострадавших не было.
Зрители, выкошенные выстрелами, поднимались с пола и аплодировали, «почтальон», весело хохоча, возвращался к своей жене, сидевшей в зале. Когда Столсон открыл подвал, в нем никого не было, а из-за кулис выходили рука об руку двое детей, улыбающихся и кланяющихся зрителям.
Столсон же становился рядом с ними и с улыбкой произносил:
- Помните, что нерешаемых проблем нет! До скорой встречи!
Никто не мог объяснить, как он проделывал все эти трюки.
***
Крис Эдвардс был одним из самых преданных фанатов Столсона. Он искренне верил в то, что именно он, Крис, знает и получает от ведущего что-то, что не получают другие, верил в то, что между ними особенная связь.
Сам Столсон не появлялся на людях, никто не знал, где он живет. Все попытки репортеров встретится с ним, заканчивались неудачей.
Ровно полчаса ведущий был со своими зрителями, решая их проблемы, а затем исчезал непонятно куда.
Стали ползти слухи о том, что Столсон не существует. То есть некто надевает рыжий парик, гримируется, а выходит на сцену любимцем страны. Однако подтверждения эти слухи не получили.
Крис доел последний бутерброд и поднялся из-за стола. Жена скоро придет с ночной смены, а дочь еще спит.
Малышке Сэлли было всего пять годиков, однако все родственники, включая даже циничного урода Генри, деда, полагали, что для своих лет девочка очень сообразительна.
Читает книжки, что-то там пишет (Эдвардс не очень понимал эти каракули), а когда Крис, втайне от жены, показал девочки фильм «Челюсти», то услышал, вместо «Пап, мне страшно», «А почему она так много народу съела? Акула может поесть и жить целый месяц без еды!». Одним словом – странно. Не находите?
Крис зашел в комнату девочки, стены которой были завешаны рисунками, подошел к кровати.
Светловолосая Сэлли мирно сопела, отвернувшись к стенке. Крис присел на постель, нагнулся к девочке и поцеловал ее. Ребенок поморщился во сне и зевнул.
Мужчина улыбнулся и произнес:
- Сэлли, пора вставать!
Дочь натянула на голову одеяло.
До чего мне повезло…, подумал Крис в который раз.
Он взялся за одеяло и стянул его с малютки. Сэлли поджала ноги и недовольным голосом произнесла:
- Ну Па, дай еще пять минут…
- Никаких пяти минут! Ты и так уже спишь на полчаса дольше, чем раньше. Благодари Столсона!
Сэлли открыла глаза и, глядя на отца, произнесла:
- Па, почему ты смотришь эту передачу?
Крис на мгновение задумался, а потом сказал:
- Столсон помогает людям решать проблемы, милая. Он настоящий герой. Помнишь рыцарей и драконов? Столсон – это рыцарь, а проблемы – огромный дракон, который хочет спалить своим пламенем все вокруг.- Крис заговорщицки понизил голос и, опустившись к дочери, стал щекотать ее.
Сэлли смеялась и извивалась, пытаясь уйти от рук отца, но у нее ничего не выходило.
Наконец, Крис остановился, а девочка с улыбкой произнесла:
- Пап, а мне кажется, что этот Столсон-Абстолсон не такой, как есть на самом деле!
Отец раздраженно повел плечом. Трудно сказать, что его рассердило больше: неверие дочери или издевательство над фамилией ведущего.
- Нет, милая, он именно такой, каким мы его видим!
- Мне кажется,- сказала Сэлли, - что этот ведущий – Дракон! А героя-рыцаря еще нет, чтобы срубить ему голову!
- Вставай Сэлли, скоро придет мама.
Крис поднялся с постели и пошел собираться на работу. Минуты через две мимо него прошлепала Сэлли и направилась в ванную.
Через пять минут Крис вышел на кухню, чтобы приготовить завтрак дочери. Однако он с удивлением обнаружил, что в микроволновке стоит миска с молоком, а на столе лежат кукурузные хлопья.
Самостоятельность дочери иногда просто поражала его.
Когда Сэлли вышла из ванной, достала миску с молоком и засыпала гору хлопьев, Крис сказал:
- Постарайся побыстрее, милая. Папе надо на работу.
- Хорошо,- произнесла она и включила пультом телевизор. Каждое утро, не смотря на всю свою «детскую взрослость», Сэлли неизменно смотрела мультики.
Когда приключения пушистого кота Обруча были прерваны рекламой «шоу Столсона», девочка нахмурилась.
Крис был немало удивлен тому, что реклама шоу для взрослых идет по детскому каналу, да еще так прерывает мультфильм. Странно. За эти годы он не видел на этом канале ни одной рекламы шоу для взрослых, хотя ежедневно смотрел «Обруча» вместе с дочерью, пока та завтракала.
«Только сегодня! В Шоу Столсона самые невероятные решения проблем! Такого вы еще не видели! Смотрите в 22:30 на канале «Дирборнс Лайв» нового и еще более удивительного Столсона!» - пока звучали эти слова, с экрана не пропадало изображение рыжеволосого ведущего. Улыбка на красивом лице была просто потрясающа.
Эдвардс перевел взгляд с экрана на Сэлли и заметил, что даже когда Обруч вновь вернулся к ней, лицо девочки все равно выражало крайнее отвращение тому, что она увидела минуту назад.
- Сэлли? С тобой все хорошо?
Девочка отложила в сторону ложку и отодвинула тарелку, в которой еще оставалось половина хлопьев.
- Больше не хочу.
Спрыгнула со стула и, пройдя мимо отца, направилась в комнату.
Крис проводил ее удивленным взглядом. На его памяти это был первый раз, когда Сэлли не доела свои любимые хлопья.
Он было двинулся за ней, чтобы поговорить, когда услышал, что в замке поворачивается ключ. Это пришла Рэйчел с работы.
***
Дэйв Боуи, Крис Эдвардс и Микки Рэйнольдс сидели за столом, в офисе и играли в карты.
«Офисом» это полуразвалившееся двухэтажное здание можно было назвать лишь с огромной натяжкой и обладая колоссальным чувством юмора.
- Вот так всегда,- проговорил Дэйв, ковыряя в зубах зубочисткой, а в другой руке держал веер карт.
- О чем ты?- спросил Крис, кидая на стол трефового короля.
- Да все о том же. О женщинах.
Микки и Крис понимающе подмигнули друг другу и ухмыльнулись. Жена Дэйва, Кэролайн, была с виду просто ангелом. Невысокая, стройненькая, но характер, как говорил сам Дэйв, достался ей от фурии. Она без конца «пилила» мужа, сетуя на то, что не может покупать себе то, что хочет, так как ее и мужа денег хватало лишь на оплату квартиры, покупку продуктов и кое-какой одежды.
- А что сегодня-то стряслось?
- Утром, за завтраком смотрел Столсона, как обычно. А она совсем сдурела! Перерезала провод от телевизора кухонным ножом!
Крис и Микки переглянулись, а потом в один голос произнесли:
- Ей так не нравится шоу?!
- Наоборот! Она обожает его! Просто сегодня, как она сама сказала, она решила поступить, как советовал Столсон.
- Точно!- хлопнул себя по лбу Крис,- это ведь было в одном из первых выпусков! «Что делать, если муж не отлипает от телевизора?»
- Да, она, по-моему, что-то в этом же духе сказала.
- Вот это да!- произнес Микки,- а чего тогда дуться на нее? Она же поступила так, как советует Столсон!
Дэйв задумчиво перемещал языком зубочистку из одного уголка рта в другой, а затем неуверенно произнес:
- Может, ты и прав…
- За Столсона!- поднял вверх банку пива Крис и повернулся к стене.
- Да, за него!- подняли банки друзья.
Все они смотрели на плакат ведущего, висевший на стене, и как на банкете юбиляра или звезды, пили в его честь.
***
- Мам, а злодеи притворяются хорошими?
Рэйчел, молодая женщина с короткими каштановыми волосами, посмотрела в зеркало на дочь. Та сидела на заднем сидении машины и болтала ногами. Женщина везла дочь в детский сад.
Подобные вопросы от Сэлли она еще не слышала. Конечно, иногда было что-то вроде: «Мам, а правда, что раньше люди говорили на одном языке?» или « Мам, а есть доказательства, что Бог существует?».
Но про злодеев…
- Конечно, дорогая.
- А кем такие люди могут работать?
Женщина подумала и ответила:
- Я думаю, Сэлли, что человек может быть злодеем в независимости от того, кем он работает. А к чему ты задала мне этот вопрос, детка?
- Просто так, мамочка.
Больше дочь ничего не спрашивала, до того момента, как они прибыли в «Мэйфилд - Ярд».
- Мам,- сказала Сэлли, перед тем, как бежать к друзьям,- а Столсон - злодей?
- Столсон?!- спросила мать,- С чего ты взяла это, милая? Нет, он просто ведущий шоу!
- А я считаю, что он дракон!
- Дракон?- недоуменно переспросила Рэйчел.
- Ну да! Он поджигает своим пламенем людей!
- Не говори глупостей!- мать опустилась перед дочерью и произнесла,- обещай, что будешь вести себя хорошо.
Сэлли улыбнулась во весь рот и проговорила:
- Обещаю мамочка.
Рэйчел встала, провожая взглядом Сэлли, спешащую к подружкам, а когда те скрылись за дверьми в сад, пошла к машине.
Когда она открывала дверь, то заметила, что в стекле отражается огромная растяжка, весящая поперек дороги.
Рэйчел оглянулась и увидела надпись, стилизованную под огонь:
Пускай проблемы, донимающие вас, сгорят.
А внизу подпись:
«Шоу Столсона».
***
Крис вернулся домой около половины шестого. Через час он поедет за дочерью в «Мэйфилд».
Когда он вошел в прихожую и окликнул Рэйчел, то с удивлением обнаружил, что ее еще нет дома.
Он, конечно, возвратился сегодня раньше обычного, но в любом случае, Рэйчел после того, как отвезла Сэлли в сад, должна была вернуться домой.
В холодильнике ничего съестного не оказалось и пришлось заказать пиццу.
Хоть «Паннучи» и находилась на приличном расстоянии от его дома, но там всегда гарантировалась доставка за двадцать восемь минут, где бы клиент ни жил (разумеется, в черте города).
Пока пиццу готовили и везли к дому, Крис развалился на диване. Экран телевизора озарился голубым светом и вскоре мужчина провалился в бездну телевидения.
Он оборвал свой смех над «Хаусом», когда настойчивые стуки в дверь стали слишком громкими. И как он не услышал их раньше?
Неужели уже пиццу привезли?- пронеслось у него в голове, когда он шел открывать дверь.
Но это оказалась не курьер с пиццей, а Рэйчел, с двумя большими бумажными пакетами в руках.
Отвечая на удивленный взгляд мужа, он сказала:
- Задержалась, прости. Встречалась с Сарой, и мы прошлись по магазинам. А это продукты вот купила, тебя-то не заставишь сходить.
- Скоро пиццу привезут, поужинай.
- Нет, я только в душ хочу, - произнесла Рэйчел, отправляясь в ванную, по пути скинув сапожки и пальто.
Крис услышал шум воды, пожал плечами и подхватил пакеты. Но вышло это не очень удачно и продукты из одного высыпались на пол.
Муж ожидал, что сейчас на шум выйдет Рэйчел и будет пилить его неуклюжесть, но все обошлось. Душ спас Криса от расправы.
Нагнувшись, он стал подбирать рассыпанные на полу продукты: хлопья Сэлли, помидоры, перец, полуфабрикаты…
Его взгляд случайно наткнулся на чек, выпавший из пакета вместе с едой.
Подняв его, мужчина взглянул на цену и только потом сообразил, что покупки сделаны в «Лоу - Костс», находящемся возле мотеля «Кейн».
Крис прикинул про себя маршрут жены от «Мэйфилда» до «Лоу - Костс»
Выходил приличный крюк. Мужчина с недоумением посмотрел на дверь ванной.
И зачем она покупала продукты так далеко, когда рядом с домом стоял удобный «Твенти-фор стор», где они обычно закупались?
Крис собрал продукты, отнес все на кухню, а затем собрался и вышел из квартиры. Пускай жена сама расплатится за пиццу, а Сэлли… сегодня вернется домой раньше.
***
И вот, наконец, настал тот звездный час, который Крис ожидал ежедневно, без перерывов на дурацкие выходные. Он сидел перед телевизором на своем любимом диване, в одной руке держа кусок пиццы, а в другой – пульт, впереди два выходных, а на экране Столсон!
Заветная музыка, играющая в заставке «шоу Столсона» заставляла биться его сердце быстрее от радости, нетерпения и еще какого-то странного чувства, которое он стал испытывать совсем недавно.
Заставка кончилась, и раздались громовые аплодисменты, крики и улюлюканье.
На сцену вышел Столсон, ослепительно улыбаясь и кланяясь, а зрители встали, скандируя фамилию ведущего.
Крис не заметил, как стал повторять «Столсон» вместе с публикой в зале.
Дверь комнату дочери открылась и выглянула Рэйчел:
- Веди себя потише, пожалуйста. Сэлли пытается заснуть.
- Прости, милая, просто тут Столсон…
- Ты говоришь слишком громко.
- Я же сказал «прости»! Какого хрена тебе еще надо?!
Но дверь уже закрылась, а Крис шепотом выругался.
Однако спустя несколько секунд, его вниманием завладел Столсон, выхвативший из почтового мешка конверт.
- Итак! Мы приступаем! Первое письмо! - он распечатал конверт, вытащил листок и прочел, - Что делать, делать, если мне в библиотеке нет необходимой мне книги? Ха-ха-ха! Ну, хорошо, сейчас я вам отвечу!
Он скрылся за кулисами, а появился уже вместе с помощником, таща неподъемный, на первый взгляд, книжный шкаф.
Затем они вытащили еще один и еще. Поставили буквой «П» и Столсон обратился к залу:
- Добровольцы есть?
Все зрители подняли руки. Многие подпрыгивали, стараясь, чтобы их любимый ведущий выбрал именно Пола Уэлли или, скажем, Синди Паркер. Столсон выбрал женщину, лет пятидесяти, в дурацкой розовой кофточке и не менее дурацкой юбке, не скрывающей отвратительных толстых ног. Женщина улыбалась во весь рот. Еще бы – теперь будет, чем похвастаться перед подружками или семьей, если таковые у нее есть.
Столсон усадил женщину за стол, который ассистент успел поставить между двумя шкафами, оставив третий за спиной «библиотекаря».
Когда она стала с улыбкой листать лежащие на столе книги, Столсон произнес:
- Мне нужен Кизи, «Над кукушкиным гнездом».
- Простите,- «библиотекарь» посмотрела на Столсона с радостной улыбкой, - боюсь, она на руках.
- Ах, вот как? Ну, тогда получай, сраная стерва!
Он ловко выудил из кармана бутылку с какой-то жидкостью и тряпкой в горлышке. Из другого кармана он выхватил зажигалку, чиркнул и поджег висящий «фитиль».
Зал охнул, а Столсон, размахнувшись, кинул бутыль в лицо «библиотекаря».
От удара емкость разбилась, окатив горящей жидкостью лицо и грудь женщины, а также стол и шкафы позади. Сама бедняжка упала на пол, катаясь с криками, пытаясь сбить пламя.
Столсон поморщился: запах горящих волос был омерзителен. «Библиотекарь» попыталась подняться, а когда оператор приблизил ее красную, как раскаленную заготовку, голову, с пузырящейся кожей, кое-где лопнувшей и свисающей кусками, открытый рот и обезумевшие глаза, зал вновь зааплодировал.
Женщина взвыла и упала обратно под стол. Шкафы полыхали, огонь жадно пожирал книги, а к потолку поднимался дым.
Запах дерева смешивался с омерзительным ароматом горящей плоти и превращался в чудовищное оружие, бьющее по обонянию. В первых рядах людей рвало, многие падали в обморок.
Столсон подозвал ассистента и приказал ему потушить «огонь знаний».
Наконец, ведущий повернулся к своей публике и прокричал:
- Зачем мне библиотека, где нет нужной мне книги?!
Зал взорвался криками и аплодисментами. Крис, сидящий перед экраном, плакал от счастья и улыбался Столсону, поражаясь тому, как все, о, Господи, просто!
И как только они, глупые зрители, не могли сами решить такую простую проблему?!
Пожалуй, это было самое зрелищное решение проблемы в сегодняшнем выпуске шоу.
Три следующих письма были неинтересными, хотя Крис все равно смотрел на решения, не смея переключать.
Довольно любопытным решением проблемы, можно было назвать самое последнее.
Текст письма, которое Столсон прочел, был примерно таким:
- Что делать, если преподаватель по экономике поставил мне «C», хотя я ответил на «А»?
Зал захохотал, а Столсон наоборот покраснел от злости и прокричал:
- Вам смешно?! Добровольцы есть?!
И опять лес рук.
Столсон выбрал мужчину средних лет, в шикарном черном костюме, улыбка которого отражала свет лучше, чем зеркало.
Когда он остановился перед Столсоном, по-прежнему улыбаясь и оглядываясь по сторонам, тот уже был напротив него, держа руки за спиной.
- Простите, я ответил хотя бы на «В»?
- Боюсь, что нет. У вас «С» и то с натяж…
Он не успел закончить свою мысль, когда Столсон молниеносно выхватил из-за спины биту и изо всех сил ударил по лицу «преподавателя».
Тот отлетел к стене, а крошево зубов и капли крови разлетелись во все стороны. Мужчина лежал без сознания.
Оператор приблизил его лицо и все увидели, что от удара нос его повернут на бок, а рот похож на кровавую кашу с торчащими из нее белыми обломками.
Зал застыл в шоке, а Столсон, покачивая битой в руке, подошел к распростертому на полу телу и стал наносить бить по нему с криками:
- Кризис бьет неожиданно, а?! А вот тебе спад! А вот подъем!
«Преподаватель» не шевелился, лишь вздрагивал, когда Столсон обрушивал удары.>

<Вскоре ведущий отбросил в сторону биту и обратился к публике:
- Наработал я на «А», как думаете?!
Ответом ему были громовые аплодисменты, такие, что стекла на окнах задрожали. Столсон поклонился аудитории и захлопал, поворачиваясь в сторону кулис.
- Поприветствуйте наших добровольцев! Тех, которые не пожалели себя, чтобы продемонстрировать решение проблем! Встречайте же их!
Неуверенные хлопки в зале сменились бурными овациями, когда на сцену вышли рука об руку «преподаватель» и «библиотекарь». Улыбающиеся и машущие руками своим новым поклонникам-завистникам, они остановились рядом со Столсоном и продолжали ослепительно улыбаться.
- Помните,- прокричал Столсон, стараясь заглушить крики и улюлюканье,- нерешаемых проблем не существует! И я это буду доказывать в каждой программе! Решайте проблемы как Столсон и до новой встречи!
Пожав руки обоих добровольцев, рыжеволосый ведущий поклонился залу и стремительно скрылся за кулисами.
***
Крис был в восторге. Каждый вечер, выключая телевизор, он мысленно и порой вслух благодарил Бога или Дьявола, который послал Столсона на землю.
По-прежнему улыбаясь, Эдвардс постучал в дверь комнаты дочери. Ему не открыли, и мужчина вошел сам. Рэйчел лежала на кровати, обняв Сэлли. Крис удивился, тихо подошел к кровати и опустился перед женой и дочерью. Легонько потряс руку жены, стараясь не разбудить дочь.
Рэйчел открыла глаза, и Крис улыбнулся ей:
- Милая, пойдем спать?
- Сегодня я сплю здесь.
Муж удивленно посмотрел ей в глаза.
- Что случилось?
- Мне и самой было бы интересно узнать, что с тобой случилось?
Эдвардс недоуменно передернул плечами. Что за ерунду она несет? Как с ним может быть что-то «не так»? Он счастливый человек! У него есть Столсон, есть семья, есть работа!
- Дорогая, я не понимаю, о чем ты говоришь. Давай пойдем в нашу комнату и …
- Я уже спала, когда ты пришел. Так что будь в нашей комнате один, пока не поймешь, о чем я говорю.
Крис встал, лицо его было перекошено от злости и непонимания. Он хотел хлопнуть дверью так, чтобы разбудить всех жильцов, включая дочь, но в последний момент передумал.
Зашел в их с Рэйчел спальню, стянул свои домашние джинсы и майку, а затем плюхнулся на кровать, которая отозвалась ему лязгом пружин.
Какого черта происходит с Рэйчел и Сэлли? Они стали какими-то нетерпеливыми, озлобленными…, думал он.
Так и не найдя для себя ответов на эти вопросы, Крис уснул.
***
Наступили выходные. Вообще-то, они собирались поехать с семьей за город, но теперь…
Крис решил, что лучше встретиться с друзьями, поговорить, выпить пивка, обсудить Столсона и что-нибудь еще.
По этой причине, с самого утра он набрал номер Дэйва, договорился с ним о встрече, а он в свою очередь обещал, что подговорит и Микки.
По выходным, в «Хутерс» было хоть и много народу, но зато пиво на пятьдесят процентов дешевле. Так что о вопросе «Куда двинем?» никто даже и не помышлял.
Он вышел из дому, не сказав ни слова семье, да и в конце-концов, какого хрена он должен что-то объяснять?!
Дэйв и Микки ждали его возле автобусной остановки, где он подобрал их на машине и они двинули в бар.
- А что это так внезапно собрались, а, парни? – спросил Микки.
- Да я решил отдохнуть от своей семейки,- ухмыльнувшись, сказал Крис.
- С чего бы?- спросили друзья в один голос. Они порой заговаривали о Рэйчел и Сэлли и даже завидовали Крису, а тут вдруг услышать «отдохнуть от семейки»…
- Да начали нести какую-то хрень, что я как-то не так себя веду, не то говорю и так далее. Раздражает.
- О-о да, – протянул Дэйв. Ему эта история была знакома. Жена регулярно донимала его.
- Так что сегодняшний день я проведу с вами! Ха-ха-ха!!!- он включил радио, громкость побольше и вот сиреневый «субару» несется по улицам города.
Добравшись до «Хутерс» и оказавшись в баре, полном пышногрудых официанток, они почувствовали себя как три кота, оказавшихся в комнате, полной мышек.
Заказав пива и картошку, друзья погрузились в омут бесед, который сокращенно назывался «Столсон».
Следует сказать, что на Столсона Криса подсадил Дэйв. Сам Эдвардс в ту пору смотрел телевизор мало, старался все свободно время проводить с семьей.
Однажды он пришел в офис, и Дэйв рассказал ему о новом чуде, показываемом на главном канале Дирборна. Удивительным являлось то, что это шоу было единственным, подобных ему не существовало, и показывали его лишь в их городе и нигде больше. Местная Дирборнская телекомпания произвела настоящий фурор, взорвав жанр телешоу. И Крис, черт возьми, был благодарен ей, возможно, больше, чем собственной матери и жене!
- Дэйв, а что советовал Столсон по поводу того, когда тебя пилит жена?– ухмыльнулся Микки.
- Много чего, на самом деле.
- Применил хоть что-нибудь?
- Если честно,- наклонился над столом Дэйв, понижая голос,- хотел бы кое-что испробовать, когда Кэролайн опять начнет мозгодерство.
- Так испробуй! Столсон же к этому и призывает!
- Да я знаю, а вдруг что-то не так сделаю?
- Не знаю,- пожал плечами Крис,- я ни разу не видел, чтобы кто-то пострадал от решения проблем Столсона, а значит, что это значит?
Друзья засмеялись над тавтологией.
- А значит это,- продолжил Крис,- что решения безопасны! Вы смотрели вчерашний выпуск?
- Ага, мне показалось, что эта курица воняла своими поджаренными крылышками даже через экран, - засмеялся Микки, провожая взглядом официантку.
- А в конце она вышла, выглядя еще лучше, по-моему! – произнес Крис, откидываясь на спинку стула.
- Ну не знаю,- неуверенно произнес Дэйв.
- А я хочу вот написать письмо Столсону,- произнес Крис.
- У тебя что, есть проблемы?
- Пока что точно не знаю, думаю, узнаю в понедельник.
- Было бы круто, если Столсон решил твою проблему! – поднял банку «Бадс» Микки.
Крис улыбнулся.
Да, пожалуй, будет круто.
***
Сидя в воскресение на кухне, и глядя повтор вчерашнего шоу, Крис завтракал.
Когда Столсона перебил срочный выпуск новостей, Эдвардс нахмурился. Что бы там не случилось, но это не значит, что можно так перебивать шоу. Могли бы подождать десять минут.
Тем временем, диктор начал выпуск с таких слов:
«Здравствуйте, уважаемые зрители. В эфире «Дирборн-ньюс» и я – Майкл Вулг. Сегодня, около девяти часов утра, на автозаправке «Кингс-оил» произошел взрыв. Погибли четверо рабочих. По предварительным данным, это был не несчастный случай. Эксперты нашли на месте трагедии пустую канистру от бензина, и следы поджога. Личность исполнителя этого чудовищного преступления, сейчас выясняется…»
Рэйчел услышала дикий смех, доносящийся с кухни, и решила взглянуть, что там такого веселого. Она, конечно, подозревала, что это снова ненавистный Столсон, но женщина тосковала по мужу, и ей хотелось наладить общение.
Однако, выйдя на кухню, Рэйчел обнаружила, что это не Столсон, а экстренный выпуск новостей. Она взглянула на экран и увидела там четыре пластиковых мешка, в которых находились тела погибших, обломки автозаправки, валяющиеся вокруг и огненный столб, бьющий из-под земли, который пока безуспешно пытались потушить пожарные.
- Что здесь смешного?!- произнесла она с надрывом, глядя на рыдающего от хохота мужа.
Тот, даже не останавливаясь, попытался что-то сказать, но Рэйчел попятилась назад.
Прижав руки к вискам, она, тяжело дыша, едва дошла до дивана в гостиной.
Хохот несся ей в спину, и, казалось, становился все громче и истеричнее.
Она села на диван в гостиной и зажала руками уши. Господи, что происходит с Крисом?
***
Рэйчел дождалась понедельника. Если сказать, что ей стало с мужем в одной квартире неуютно, это значило бы, что она нагло лжет. Он ушел на работу, а женщина стала собирать вещи.
Если Крис сходит с ума, то она не хочет, чтобы Сэлли имела такого отца.
Надо позвонить Конраду, он должен помочь… подумала она, запихивая в большую спортивную сумку вещи.
Рэйчел схватила телефон, набрала номер Конрада, и тот ответил почти сразу.
- Там же, где в прошлый раз, хорошо? У меня проблемы…
Он согласился и женщина, улыбнувшись от еще каких-то слов, повесила трубку.
Затем крикнула:
- Сэлли! Милая! Ты собрала свои игрушки?
Ответа не последовало. Рэйчел отложила в сторону сумку и направилась к дочери в комнату.
Дверь была распахнута, а сама девочка сидела на полу и что-то рисовала.
- Дорогая, у нас сейчас нет времени на рисование.
Сэлли обернулась, и мать увидела в ее голубых глаза слезы.
- Мам, а почему мы уезжаем без папы?
Женщина замялась, не знаю, что ответить. Потом неуверенно произнесла:
- Крис… Папа присоединится к нам позже, после работы. Собирай игрушки и одежду, милая.
Девочка поднялась с пола, и стала собирать с пола игрушки и складывать их в свой рюкзак.
Рэйчел подошла ближе и нагнулась, чтобы поднять рисунки и карандаши с пола и застыла на месте.
Один из рисунков представлял собой ощерившуюся морду человека с рыжими волосами, на фоне коряво нарисованной эмблемы, которую Рэйчел без труда узнала и в таком виде. Столсон.
Женщина сглотнула. Рисунок пугал ее даже больше, чем вчерашний истерический хохот Криса.
- Милая, зачем ты нарисовала это? – спросила женщина, показывая девочке рисунок.
Сэлли пристально посмотрела на морду монстра и ответила:
- Это дракон, мама.
- Нет, дорогая, это человек. Плохой человек. Почему ты нарисовала его?
- Это новый друг папы, мам, и он дракон. Своим огнем он сжигает людей,- ответила кроха и отвернувшись, продолжила собирать игрушки.
Женщина смотрела на дочь, не веря в то, что услышала. Затем подбежала к ней, отшвырнув в сторону рисунок, схватила Сэлли за руку и бросилась с ней в спальню, где лежали ее вещи. Схватив спортивную сумку, Рэйчел оглядела квартиру и, открыв входную дверь, и таща за собой дочь, стала спускать вниз.
***
Как же они хохотали, когда делились друг с другом впечатлениями по поводу вчерашнего взрыва автозаправки. Несколько раз к ним заходили, взглянуть, что здесь происходит, но видели только трех, умирающих от хохота, мужчин.
- Он, конечно, настоящий мужик, тот, кто это сделал!,- проговорил Микки, утирая слезы.
- Это точно, как в десятом выпуску Столсона,- перебил его Дэйв,- там спрашивалось о том, как поступать, если обманывают со сдачей на автозаправке! А ответ Столсона был – «Пускай сгорит от стыда!».
Вновь хохот.
- Ладно, на хрен эту работу,- поднялся Крис из-за стола и обвел взглядом друзей,- поступлю по Столсоновски и свалю домой. А вы со мной?
- Еще бы,- подмигнул Дэйв, и вскоре вся компания вывалилась из старого здания и распрощалась.
***
Крис в хорошем настроении шел домой, думая о том, что вместо дурацкой работы, которую никто толком не ценит, вместо работы, за которую платят гроши, он придет домой и поцелует жену, посмотрит телик, поиграет с дочерью.
Как хороша жизнь!
Дойдя до своего дома, он увидел кое-что, удивившее его. Их «субару» на месте не было. Странно, куда же это Рэйчел уехала посреди дня?
Ускорив шаг, от непонятной тревоги, он поднялся к своей квартире. Открыл дверь и вошел в залитую солнечным светом прихожую.
- Рэйчел? Сэлли! Вы дома?
Не снимая обуви, он прошел на кухню, обследовал спальню, прошел в комнату дочери, думая, что Рэйчел и Сэлли там вместе, занимаются чем-то, но их не было и там.
Набрав номер мобильного Рэйчел, Крис долго ждал ответа, но жена так и не взяла трубку.
По понедельникам Сэлли обычно не ходила в сад, оставаясь с матерью дома. Но где же они?
Подойдя к стационарному телефону, мужчина нажал на кнопку последнего набранного номера. Высветился какой-то неизвестный.
- О, Боже,- произнес мужчина, опустившись на кровать и схватившись за сердце,- не может быть….
Она мне изменяет! – появилась в мозгу непрошеная мысль.
- Да еще и дочь повезла к этому ублюдку,- произнес он вслух, встал и двинулся в гостиную.
Ему нужен был совет, по поводу того, как решить эту проблему. И Эдвардс знал, кто ему поможет.
Найдя лист бумаги и ручку, Крис решительно двинулся на кухню. Сел за стол и написал на листе всего одну надпись. Немного позже он обнаружил в квартире конверты, взял один и, заполнив графу «кому», сунул письмо внутрь.
После этого Крис выбежал из квартиры и с немыслимой быстротой бросился к почтовому отделению, расталкивая редких прохожих.
В голове стучала одна мысль:
Изменила.
***
«Субару» остановилась перед мотелем «Кейн» и Рэйчел, выйдя из нее, открыла дверь, чтобы выпустить дочь. Та выскочила наружу и стала рассматривать небольшое трехэтажное здание, с большими окнами, покрашенное в зеленый цвет. Вывеска горела синим светом.
- Зачем мы приехали сюда, мама?
Рэйчел, вытаскивая из багажника тяжелую сумку, проговорила:
- Мы тут поживем какое-то время, вместе с одним человеком, который давно хочется познакомиться с тобой.
- Кто это?- заинтересованно спросила девочка.
- Скоро увидишь!- ответила ей Рэйчел, тепло улыбнувшись.
Захлопнув багажник, женщина взяла Сэлли за руку, и они двинулись к входу.
Конрад будет безумно счастлив, познакомиться с ней!
Пройдя мимо стойки регистрации, они поднялись на второй этаж, и Рэйчел решительно повела дочь к последнему на этом этаже номеру.
Постучавшись в дверь, мать посмотрела на Сэлли и улыбнулась ей.
Дверь открыл седовласый мужчина, лет шестидесяти, который расплылся в улыбке, увидев Рэйчел и ребенка.
- О, Боже, дорогая, как она похожа на тебя!
Он опустился на корточки перед девочкой и протянул ей руку.
- Меня зовут Конрад, а тебя как?
Девочка недоверчиво смотрела на него, а потом ответила:
- Я Сэлли Эдвардс. А откуда вы знаете мою маму?
Мужчина улыбнулся еще добродушнее и поднял взгляд на Рэйчел.
Дочь тоже посмотрела на мать, а та ответила:
- Конрад мой отец, Сэлли. И твой дедушка.
***
Едва-едва успел, еще чуть-чуть и…думал Крис, возвращаясь домой, все еще тяжело дыша после бега.
Он «поймал» почтовую машину с надписью «Шоу Столсона» на боку и передал улыбающимся почтальонам свое письмо.
Как же она могла? Как?! Ведь у них есть дочь! - метались в голове мысли, похожие на злые молнии.
Он зашел в магазин, купил себе упаковку пива и зашел в подъезд. Скоро он ввалился в квартиру, скинул с себя верхнюю одежду и обувь, а затем двинулся в гостиную.
Плюхнулся на диван, вырвал из удерживающего кольца одну банку, открыл и взял пульт.
Магический экран загорелся голубым светом и Крис принялся смотреть все подряд. Ему необходимо было скоротать время до Столсона. Он верил, что сегодня ведущий вытянет именно его письмо, именно его, черт подери!
Щелкая пультом с канала на канал, Крис чувствовал, как в нем начинает вскипать какая-то несвойственная ему ранее ярость. Сперва он попробовал отогнать это наваждение, все еще удивляясь ему, но затем плюнул на все и продолжил пить и ждать.
Он спустился еще один раз за пивом в магазин, когда было около восьми вечера.
Чувствуя, что уже почти ничего не соображает, Крис отложил пиво в сторону, до лучших времен.Вернувшись, отметит свою успешную месть сраной изменнице.
Что ты собрался сделать?- зажегся желтой лампочкой в голове вопрос.
- Пускай Столсон решит,- произнес Крис.>

Последнее заклинание

Лаэннар медленно шёл вперёд.
За его спиной догорала приземистая башня. Магический огонь пожирал крепления, от чего два верхних этажа уже рухнули. Скоро от обители чародея не останется ни одного камня. Только пыль. И проклятие, которое он успел наложить перед смертью.
«Слышишь, ты, эльфийский выродок? Тебе осталось только сто заклинаний! Потом – смерть. Мучительная, неминуемая смерть. Думаешь, победил? Ха-ха-хрргх… Вы никогда не могли без своей ма…»
Лаэннар медленно шёл вперёд.
Девяносто девять заклинаний.
Пламя Чайвина очистит землю от ещё одного имперского мага. Уже очистило.
Но проклятие действовало. И снять его было невозможно.
Лаэннар решил, что Мэльдус просто пугает его, желая хотя бы перед смертью увидеть страх на лице анорбария. Это было не так. Проклятие Последнего заклинания уже начинало впитываться в ауру Лана, разрушая связи между арами и уничтожая заготовленные заклинания. Оно подействовало сразу же, как Лан начал сплетать вихри огня в Пламя.
Так сильно, что Светлый обжёг руки и выронил посох, что не случалось с ним со времён обучения в Скейгенвелле.
Девяносто девять заклинаний.
Лаэннар Скоорги открыл портал в Троглистые Врата, небольшой форт на границе Тар-Тара. Там он придёт в себя. Если вообще когда-нибудь сможет сделать это…
Девяносто восемь заклинаний.

* * *

- И этот человечишка… тебя проклял? Не ожидал от тебя такого, Лаи, не ожидал…
- Думаешь, я сам ожидал? Он окружил себя Полюсами смерти. А сам…
- Что-то ты тихо… Почему ты его сразу не уничтожил, вместе с башенкой?
- А почему его не уничтожил ты? Мог пойти вместо меня. Мог получить это… это…
- Лучше тихо, чем так орать. Что делать намерен?
- А что я могу сделать?! У меня осталось только девяносто восемь заклинаний!
- Это не повод так беситься…
Лаэннар зло посмотрел в глаза своему другу и напарнику. Прищурился. Хмыкнул. Собрался было встать и уйти, но передумал и упал в кресло со словами:
- А что бы на моём месте стал делать ты, Джуфф?
- Я? Портанулся бы в СИМН, поговорил с деканом Раллиси, может ещё с Ардмондом… И нашёл бы способ снять это проклятие. В крайнем случае… в самом плохом варианте… воспользовался бы Правом уйти-не-навсегда.
- Кхаэл дро’кхейд – не для меня.
- Но это отличный способ снятия проклятий! Он безотказен.
- Ага. Вот только один день в Хеллоршипе – это…
- Ты там не был, так что не суди по книгам и слухам. Под Багровыми небесами можно неплохо развлечься и подзаработать. Да и Гариалтус был бы…
- А если не под небеса, а в Безгрешное море? Что скажешь, а?
- Тут ты прав. Это жестоко даже для имперцев.
- Джуфф, у меня таких связей в загробьи нет, так что…
- Дай-ка угадаю. Дезертировать решил? Барианор же тебя… как минимум штраф будет.
- Всё-то ты смягчаешь. Ладно, мне пора…
Лан встал. Джоэрвус тоже. Эльфы обнялись на прощанье и Лан вышел из гостиной Южной башни. Джуфф остался один. Сел обратно, в кресло, не успевшее потерять тепла его тела. И погрузился в невесёлые мысли.
«Неужели ты думаешь, что Лаи не выкрутится? Барианор знал всё, как только вы встретились. Не вмешивайся в это дело, Джоэрвус Каллинзи, не мешай. Целее будешь. Станет совсем невмоготу, приходи через три дня в деревню Норганн. Там ты увидишь… то, что ценнее магии и жизни.»
«Ин… Ин’Анлеал? Разве это важно? Лаи… Лан умрёт?»
«Увидишь. Как ты понимаешь, у тебя внеплановый отпуск на один гарр.»
«Пять дней… - Джуфф надеялся, что Владыка не сможет прочесть его мысли на глубинном слое. Или не захочет. – Я должен успеть. Предупредить Лана!»
«Как хочешь. Твои слова… по поводу Хеллоршипа. Это правда?»
«Да. Я не вижу в смерти такой трагедии, какой она представляется Лаэннару.»
«А если…»
«И снова «Да!». Я не задумывался бы по этому поводу ни секунды.»
«Хорошо. Это хорошо.»
«Ин’Анлеал… ты уверен, что с Лаи будет…»
«Да. Он сам не знает, как использует своё последнее заклинание. Я увижу тебя в Норганне, ин’элле?»
«Утром третьего дня я буду там.»
«Поговорим потом.»
«Пусть Жизнь не покинет меня, Владыка!»

* * *

Лан плохо помнил те два дня, что провёл в пути.
Седьмой лесной тракт шёл на юг почти прямо. Пять или шесть раз его пересекали лесные дороги и дважды Лан проходил по мосту. Впрочем, ему было всё равно. Девяносто восьмым заклинанием стал Магосчётчик, на котором мерцали цифры «61». Осталось тридцать семь… когда останется десять… Лан оставит о себе память. Он не умрёт просто так.
Скоро кончится Тар’Тауринтасс ин Леоланнос, Великий лес Запада. Ещё несколько часов пути и он окажется в землях Гуффента, одного из северных графств Западной Империи. Там, где эльфов, да и прочих «нелюдей» тоже, ненавидят и боятся.
Губы Лаэннара исказила презрительная усмешка. Как говорил Барианор? «Не можешь умереть спокойно, так захвати с собой побольше врагов!» Так он и сделает. Столица Гуффента, город с таким же названием, в четырёх днях пути на юго-запад. Он эльф, а значит, в бою стоит сотни людских чародеев и нескольких тысяч воинов! Ему всего триста девятнадцать, но он хорошо учился… и двадцать шесть раз посещал допкурсы по два года каждый. Он покажет орочьим людишкам, что эльфов проклинать себе дороже!
Эти мысли его несколько развеселили. Лан откинул голову назад, чтобы убрать волосы с лица. Тяжко вздохнул. Раньше ему не требовались эти телодвижения. Раньше он просто активировал крошечное, в пятьдесят семь аров заклятие и волосы, этот серебристый поток, аккуратно ложились на грудь, плечи и спину. А теперь каждое заклинание, даже крохотная Искра, которые он мог делать сотнями тысяч, отдавалось болью во всём теле. И, разумеется, никакие готовые заклинания не сохранялись во внешнем чарополе. Или ауре, как его называли гномы.
Тридцать семь заклинаний… На что же их потратить?
Если немного поднапрячься, он сможет уничтожить всё графство. Угольки и пепел, а посреди этой красоты довольный Светлый эльф. Стоит, улыбается…
Нет. Человечки не виноваты в том, что служат Нейкору и поклоняются замаскированным подчинённым ХХона. Так что надо последние заклятия потратить с гораздо большей пользой, чем смерть тридцати с небольшим тысяч жителей графства. Например, зачаровать Тиредия Гуффента и его двор, чтобы они тоже стали Вольным графством. Хотя нет, отсюда до границ Северных Княжеств почти две недели ехать… Пара корпусов имперских солдат и тридцать магов быстро покажут Гуффентам, что «это делать не следовало». Или, на худой конец, Гуффентов сменят Магоры или Кронгерии. В Империи достаточно благородной крови, которой не всегда хватает места. И денег. И власти.
Лан погрузился в свои мысли так глубоко, что не заметил, как лёгкий полумрак Тар-Тара сменился ярким солнечным светом полей Ла’Скольи. Над высокой, до колена и даже немного выше, травой летали бабочки. В полях трещал неумолчный хор кузнечиков и цикад. Сочную, ярко-зелёную траву легонько шевелил теплый ветер. А где-то вдалеке кто-то похрустывал костями. Тар-Тар близко. Вот и забредают в поля разные хищники, которым тоже хочется разнообразия.
Светлый посмотрел на небо. Кучевые облака, неторопливо плывущие на северо-запад, походили на невысокие серовато-белые скалы, которым захотелось оставить корни в земле и улететь на новое, невиданное ранее, место. Лан улыбнулся. Он тоже скоро увидит новое, невиданное ранее место. Только вот знал он об этом месте предостаточно, чтобы не стремиться туда как можно дольше.
Два огромных в сравнении со своими трёхсотметровыми братьями крукхайлса стояли на границе Западной империи и Зёленой страны. Кленодубы охраняли границы с обеих сторон, не пуская в Тар-Тар незваных людей, а рэев, выходящих из леса, внимательно просматривали. Деревья хранили покой лесных обитателей и так было на каждом тракте, ведущем из Тар-Тара. А многочисленные тропы охраняли другие жители леса, те, которые могли за себя постоять не только магией, но и корнями с веточками.
В воздухе раздался предостерегающий шелест. В метре перед Лаэннаром опустился полуметровый, молоденький лист крукхайлса. Золотистые жилки образовывали руну «Эйо». Предостережение. Что-то, чего делать не следует.
- Сударь, позвольте спросить: куда вы держите путь?
Лан посмотрел в направлении, откуда раздавался голос. И ничего не увидел, кроме густого кустарника, который мог скрыть в себе горного тролля. Он знал, кто это может быть и потому ответил с максимумом любезности в голосе:
- Мой путь лежит в Гуффент. Неотложные дела, рассказ о которых мог бы изрядно утомить Стража леса.
- Не смею вас больше задерживать, но помните, что погони крайне нежелательны.
Энт скрылся в глубине леса. А эльф устало вздохнул.
Конечно. Погони, если и бывали – а бывали частенько, - приносили достаточно неприятностей имперцам. Хоть регулярным войскам, хоть дворянским наёмникам, хоть просто толпе пахарей и скотоводов. Все они несли с собой огонь. Который древесники по понятным причинам ненавидели, но не боялись. А от безумцев, ступивших с факелами и подожжёнными стрелами в Тар-Тар не оставалось ничего. В буквальном смысле.
Лан постоял ещё немного, стараясь запомнить Западный лес во всём его великолепии. Светлый жил в нём несколько месяцев, исключая разве что редкие вылазки во вражеские земли. Во время последней из них, его и…
«Так, хватит об этом. Я проклят, но смерть ещё нескоро придёт за мной. И я не стану спокойно её дожидаться. Мне надо немного подумать, а потом…»
Лан достал из кармана укороченной походной мантии карту Полуплоскости. В своё время он заплатил почти тысячу триста ойгенов, а теперь такое карты стоили сущие копейки. Настроив масштаб, он увидел, что к закату может достичь небольшого городка Норганна в пятьсот с лишним жителей. Перед этим предстоит пройти через четыре поселения поменьше и один пограничный форт.
Эльф убрал карту обратно. Заночует он в Норганне, а утром пойдёт дальше.
Заклинание Человекообразия получилось у Лаэннара гораздо легче, чем все предыдущие. Он не скривился от боли и не упал на землю без сознания. Только корни волос защипало. Одежда несколько уменьшилась вместе с телом, а резной посох превратился в обычную, немного обструганную ветку дуба длиной метра в полтора.
Лан достал из другого кармана жидкое зеркало. И едва сдержал вздох ужаса. Так плохо он выглядел только после гулянки по поводу принятия в анорбарии. Хотя тогда человеком он не был. Из зеркала на него смотрел молодой человек лет двадцати пяти. Чёрные волосы до плеч, бледное лицо, узкие брови, зеленовато-жёлтые глаза, почти прямой нос, чуть впалые щёки, обычные губы и волевой (для человека) подбородок – всё это было настолько незнакомым и непривычным… Но всё же он мог выглядеть гораздо хуже, чем сейчас. Заклинание было ненастоенным, а дополнительные настойки тоже были заклинаниями. Так что если бы он стал настраивать будущую внешность, то… умер бы минуты через три.
А теперь… Лан был самым обычным человеком, в его кошельке позвякивало около двух сотен имперских нериев, а настроение было… но не о настроении сейчас речь.
Лан сделал несколько шагов на юг. Ещё немного. Крукхайлсы-стражи остались позади. Он уверенным шагом шёл по тракту, за которым никто не следил должным образом.
К вечеру он дойдёт до Норганна. А там и до Гуффента недалеко.

* * *

Вечер прошёл на удивление спокойно. Как и день, проведённый на Брошенном тракте.
Лана никто не то, что отвлекал, но и внимания не обращал, пока он не остановился в Стоске на обед. Да и там, как думал эльф, его бы не заметили. Только когда он подошёл к трактирной стойке, на него обратили внимание и сказали, что да, щас вам будет печёный кугаль и рагу по-степному. Вечером было то же самое. Лан рассчитывал посмотреть на трактирную драку, а тут никто даже голос не повышал.
Он снял комнату на третьем этаже «У Старого хряка» и спокойно проспал до семи с небольшим часов утра. Встал, умылся, расчесал волосы. Спустившись вниз, он был полностью готов к продолжению пути.
- Что желаете на завтрак, господин? – спросил трактирщик сразу же, как только Лан подошёл к стойке. Видно, не забыл, что постоялец вчера даже торговаться не стал, когда он вдвое заломил цену за ужин и комнату.
- Что-нибудь вкусное, но не жирное…
Эльф, выспавшийся слишком хорошо для ночи в имперском трактире, чувствовал себя немного неуютно. И решил оглядеться, пока подадут завтрак.
В главном зале было немного народа: старик с юношей за одним столом и группа из трёх строителей в углу. Строители, которых Лан безошибочно определил по нашивкам на левой стороне груди и покрою подолов кафтанов, негромко говорили о чём-то. Напрягать слух Светлому было лень, а тратить ещё одно заклинание – глупо.
Старик и парень лет семнадцати сидели по правую сторону от стойки, так что наблюдать за он стал за ними.
- …и никто не знает, как он умер? – спросил юноша.
Начало предложения Лан не слышал, но подумал, что ещё узнает, кто умер и почему.
- Нет. На месте его башни нашли только пыль.
- И… И всё? – в глазах парня читалось удивление, но не от ужаса, а от любопытства.
- И всё. Очень много пыли. Неглубокая воронка, а в ней несколько холмиков пыли. Он умер, это точно. Никаких сомнений. Его браслет перестал подавать сигналы, а когда отряд из Стражевой башни достиг развалин… там уже ничего не было.
- Жаль, что он умер. Я его почти не знал, да и видел всего пару раз…
Парень склонился над миской с рисом по-нездешнему. Замолчал, смотря в одну точку на столе.
- Ваш заказ! – трактирщик привлёк внимание эльфа.
Перед Ланом стояла тарелка с чем-то жёлто-розовым, от которого шёл аппетитный аромат. Эльф поднял глаза на высокого и худощавого трактирщика.
То сделал вид, что не заметил, как эльф наблюдал за столом справа. И хитро улыбнулся, когда эльф нахмурил брови.
- Что это?
- Свинячий омлет.
- Я ведь просил нежирное.
- В нём жира не больше, чем в тушёной капусте, господин. Вы только попробуйте!
Лан незаметно посмотрел в сторону юноши. Старик поворачивался таким образом, что нетрудно было заметить, куда он только что смотрел. Как и юноша.
Больше они не разговаривали.
Эльф попробовал этот самый «свинячий омлет». Небольшой кусочек, разумеется.
И зажмурился от удовольствия. Омлет был не только нежирным, но и очень вкусным. Во взбитые куриные яйца щедро посыпали тоненьких и узких ломтиков свиного окорока, обвалянных в трудноразличимой и восхитительно-вкусной смеси специй. Запивая это блаженство «вином путешественников», Светлый быстро насытился.
Расплатившись за завтрак, он пошёл к выходу.
Старик и парень, когда он бросил мимолётный взгляд, тоже вставали. На столе, за которым они сидели, осталось несколько серебряных кориев.
Выхода они достигли почти одновременно, это Лан спиной чуял.
Когда он вышел на невысокое крыльцо, около трактира стояли с десяток вооружённых людей. С довольно-таки скучающим видом. Лан спустился с крыльца. Один из мужчин нехотя уступил ему дорогу, с опаской посмотрев на остро обструганный верхний конец посоха. Наверное, он подумал, что спускается ловец вампиров, которых в Империи в последнее время стало гораздо больше, чем полвека назад.
Лан успел сделать с десяток шагов, когда из «У Старого хряка» вышли те двое, за которыми он наблюдал. Справа от него только что открылась лавочка со всяческими псевдомагическими побрякушками, так что эльф подошёл к ней, решив понаблюдать за дальнейшими событиями на крыльце трактира.
И помогли ему в этом два заклинания. Настроенный слух и Картина-перед-глазами.
Для него прилавок превратился в некое подобие чаровизора с довольно чётким, но всё же немного расплывчатым изображением. Старик остановился в дверях, загораживая собой парня. Юноша выглядел удивлённо. Страха в его глазах эльф разглядеть не смог. А вот в глазах старика он увидел обречённость, но в то же время и стойкость, и желание идти до конца, а если надо, то пожертвовать жизнью ради… Ради чего, Лан пока не знал. Но в его душе уже возникли ростки уважения к этому белобородому человеку в аляповатой шляпе.
- Мы пришли за Эриком Лаэтом. – невысокий, щуплого сложения мужчина, вышёл вперёд. В своём наряде из коричневой кожи, кое-где отороченной мехом и металлическими украшениями, он вызывал скорее улыбку, чем страх. А вот его голос говорил об обратном. Низкий, угрожающий, как будто его обладатель очень долго болел гриппом, да так и не вылечился толком. Лан немного переместил угол обзора экрана и смог получше разглядеть лицо этого человека. Обычное, незапоминающееся лицо. Совершенно ничего примечательного. Может быть, только маленький, в полпальца длиной и в спичку шириной шрам от края левого глаза до середины левой щеки, да серебряное кольцо в левой брови, у виска, можно было считать опознавательными признаками.
- Каким Эриком? Здесь таких нет.
- Кончайте ломать комедию, мастер Эллор. Он у вас за спиной.
- Даже если и так, то зачем вам мой ученик? – брови старика по имени Эллор сошлись на переносице. А губы чуть дрогнули.
- Он станет свидетелем в деле о смерти Мэльдуса Лаэта, а пока отправится с нами. К распорядителю Вингсону, в Лэстдэл.
- Три недели пути в соседнее графство только ради того, чтобы он ничего не сказал?
Предводитель ищеек промолчал. Только немного напрягся да сжал левую руку на рукояти своего меча. И прищурил левый глаз.
- Я говорю, что он поедет в Лэстдэл, значит он поедет. Результат будет одинаков, а вот усилия… усилия могут быть разными.
Эллор не ответил на эту угрозу. Сделал хватательное движение правой рукой, а через мгновение уже был готов к бою. Стоя с посохом наперевес, он спросил:
- Предлагаю разойтись миром. Я не хочу убивать ваших людей, но…
- Принимаю ваше предложение, мастер. Вы отдаёте своего ученика и идёте, куда хотели. Никто вам мешать не станет.
Лану показалось или он действительно увидел, как на мгновение расширились глаза старика, а губы снова дрогнули.
Эллор медленно покачал головой.
- Что ж, вы сами этого захотели, мастер. Мне искренне жаль.
Он сделал резкое движение правой рукой и негромко сказал:
- Кончайте его, ребята. Сопляка не трогать. Господин Сил будет зол, если к нему доставят мёртвого сына Мэльдуса Лаэта.
Лан припомнил, как звали того имперского мага, которого он убил. Мэльдус Лаэт. Было похоже на то, что сейчас его сын тоже отправится в Хеллоршип.
«Если я хочу помочь, надо действовать сейчас, иначе… Нет, это не для меня. Гуффент – вот моя цель. Не стану вмешиваться, просто посмотрю. И всё…» - промелькнуло в мыслях у Лана. Эльф всё так же стоял у прилавка с бижутерией, хотя его хозяин спешно скрылся в доме сразу же, как только в руках Эллора возник посох.
- Я не хочу вас убивать, - ещё раз повторил мастер Эллор.
На его слова не обратили внимания.
Отряд из одиннадцати ищеек приступил к устранению «помехи».
Трое с полуторными мечами взлетели по двадцати ступеням крыльца за какое-то мгновение. И тут же были отброшены вниз облаком болотно-жёлтых искр, за которыми наполовину скрылись Эллор и Эрик.
Глава отряда кивнул. Ищейка, стоящий слева от него принялся водить руками, между которыми то и дело проскакивали полупрозрачные дуги.
- Сфайксо эт эррет! – крикнул ищейка, кидая дуги в искры.
Искры стали быстро исчезать, пропадая под натиском бесцветно-синих то ли змей, то ли пиявок. Когда от облака осталось меньше половины, Эллор нанёс второй удар.
Из его вскинутого посоха вылетело… нет, наверное, что-то всё-таки вылетело, потому что ищейка-колдун тут же схватился за горло. Страшно захрипел, пытаясь сдёрнуть с шеи что-то, что её сдавливало. И через несколько секунд повалился на камни мостовой, конвульсивно вздрагивая.
Глава ищеек прищурился. Его и без того тонкие губы растянулись в оскале.
- Вилл, Берг, давайте на него. Я третий. Остальные – прикрывать тыл.
Посох в руках Эллора покачивался из стороны в сторону, пока ищейки медленно приближались. Лан чувствовал, что старик готовит некое сложное заклятие, но какое именно, представить не мог… только если воспользоваться ещё одним заклинанием. Нет. Он решил не вмешиваться. И не станет.
До Эллора оставалось метра полтора, когда семерых ищеек, стоящих внизу, смело зеленоватыми потоками ветра. Их скрутило и бросило на площадь, где ищейки приземлились. Некоторые не двигались, застыв в неестественных позах. Выжили двое, максимум трое. Один из ищеек жутко завывал, пытаясь дотянуться до вывернутой в колене ноги. Еще один хрипел, почти не подавая других признаков жизни. Третий без лишних звуков пытался встать, что у него неплохо получалось.
А вот глава и двое громил с двуручниками застыли в тех позах, в которых были на момент произнесения заклятий.
Эллор и Эрик спустились с крыльца. Парень при этом легонько ткнул в плечо главному ищейке, доходившему ему до плеча. Ищейка чуть дрогнул.
- Не балуйся! Пошли отсюда поскорее, пока новый си’нил не прислали…
Они смогли пройти шагов двадцать перед тем, как по площади разнеслось негромкое шипение и на ней стали возникать Чёрные стражи. Туман, из которого они выходили, не рассеивался, а оставался клубиться на месте переноса, мерцая беловатыми искрами.
Лан не смог бы понять, почему здесь появились Чёрные стражи, если бы случайно не посмотрел на главного ищейку. Тот как раз потёр кольцо на брови.
«Я не должен вмешиваться. Мне совершенно наплевать на судьбу этих людишек. Я просто смотрю на арфолкские серьги, собираясь их купить…» - Лан отошёл в тень прилавка, чтобы наблюдать за действом своими глазами, а не через магопроекцию.
В центре площади заклубился тёмный туман, в котором то и дело мелькали крупные алые искры или даже небольшие язычки огня цвета свежей крови.
«Неужели они настолько важны, что Орден Валакарвионов вмешался?»
Лан оказался прав. В центре тумана возникла множественная багровая вспышка, а потом тёмно-серые клубы упали вниз, оставшись на уровне колен.
Три фигуры в кроваво-красных мантиях стояли лицом к застывшим Эллору и Эрику. Одеяния карвонитов были традиционны до неприличия: те же самые мантии цвета крови, те же полосы из чёрной кожи на плечах и та же отделка из клыков и когтей, что и две тысячи лет назад. С момента своего основания Орден Алчущих Сердец почти не изменился. По крайней мере в своих целях и методах их достижения.
- Эллор Визефикус Коулей Второй, сознаёшься ли ты в том, что собирался сбежать в Тёмный Город? – властно, на всю площадь, а может и весь город, спросил карвонит, стоящий в середине. – Сознаёшься в том, что предал Императора Нейкора и свою страну?!
- Я не предавал ни Нейкора, ни Империи. Я им никогда не служил.
Тихий голос Эллора, окружённого пятью дюжинами Чёрных стражей, был неколебимо твёрд и полнился такой силой, что Лан стал по-настоящему уважать этого старика.
- Да-а? – прошелестел карвонит по правую руку от заговорившего первым. – Ты клялся в верности на Аи’Шар га Наге и эту клятву не выжечь из памяти. Признавайся и мы подарим тебе самую лёгкую смерть из тех, что ты заслужил.
- Сожжение в Пламени Хроватона, - поддакнул третий. У этого голос был наиболее мерзок, напоминая царапанье гвоздя по металлу.
Лан вздрогнул. От тех, кто горел в Пламени Хар’Гавойна, которого в Империи почитали под именем «Хроватон», мало что оставалось. Очень мало. Их Звёзды теряли большинство воспоминаний, а те что оставались, пребывали в таком хаосе, что с ними не могли поговорить даже де’моны-душезнатцы, поднаторевшие в этом деле.
«Я не стану вмешиваться. Ни в коем случае. Я уничтожу Гуффент, а этих двух пусть кто-нибудь другой спасает!» - подумал Светлый, смотря на карвонитов.
- Мы знаем, что вы идёте в Тёмный Город. Незачем это скрывать. И ещё мы знаем то, что Мэльдус завещал своему сыну – единственному ребёнку! – нечто очень важное. Так как мы не представляем, чем это может быть, вас ждёт смерть. А потом – пытки в замке Гролкайд, - непонятно к чему сказал первый карвонит.
«Завещание… так вот что скрывал Мэльдус! Покров Аиллана запечатан в его сыне! Неудивительно, что я не нашёл его в логове этого вора…» - мысли неслись быстро. Очень. И Лаэннар Скоорги принял решение. Он стал ждать.
- Эрик ни о чём таком не знает. И я тоже. Вы нападёте на беспомощного старика и ребёнка? – яростный взгляд Эрика свидетельствовал о том, что кем-кем, а ребёнком он себя не считает. – Опомнитесь! Не думал я, что великий Орден станет ползать так низко, преследуя фантомы и слушая бредни лживых доносчиков! Я не стал бы скрывать от карволов древности ничего, но сегодня… сейчас… ни я, ни… Эрик!!!
Лан улыбнулся, про себя восхищаясь умением старика тянуть время.
И это время было потрачено не зря: Покров Аиллана стал действовать.
Розовато-жемчужное облако скрыло в себе Эллора и Эрика, чтобы через секунду превратиться в купол диаметром в четыре-пять шагов. Облако рассеялось и оба беглеца стали видны. Эрик сунул левую руку в ворот и резко вытащил её, сжимая Печать Срединограда.
Диск из аркония сиял в восходящем солнце, словно упавшая звезда. Лучи, распространяющиеся от С-образной руны Айглойес, светились копьями Аластора, которыми он уничтожал ложь и зло. Печать замерцала золотым и коралловым, а ещё через секунду знак Срединограда на правом предплечье Лана легонько закололо.
Призыв к помощи нашёл свою цель.
Светлый эльф закрыл глаза и блаженно улыбнулся. Вздохнул. Ещё раз, поглубже. Ему надо получить удовольствие от своей смерти. И тех событий, которые будут её предварять.
Как бы поэффектнее обставить своё появление? А вот так!
Оглушительный рев со стороны лавки «Золотые кольца и серебряные серьги» привлёк внимание всех, кто был на площади. Несколько жителей Норганна даже выглянули из окон, привлечённые необычным шумом.
Одновременно с рёвом всё кольца, серьги, браслеты, ожерелья и амулеты разлетелись во все стороны под действием взрыва. А в клубах дыма появился он.
Лаэннар Скоорги во всём своем величии.
Светлый эльф, ставший борцом с тем злом, что несла Империя Нейкора.
Анорбарий, дезертировавший три дня назад и желающий умереть так, чтобы его смерть запомнили надолго.
И, когда ветер унёс дым в сторону трактира, карвониты, Чёрные стражи и беглецы увидели эльфа с превосходным посохом-спутником в правой руке и спалевальным шаром в левой. Его длинные, до середины бёдер, серебристые волосы развевались под действием Ветра-в-волосах. Ярко-зелёные глаза пылали гневом, а насмешливая улыбка на прекрасных губах не предвещала врагам Срединограда ничего хорошего. Красная мантия с синевато-зелёными мажетами, лацканами и воротником немного шевелилась от ветра, а багровые сапоги из кожи даркселя сверкали в лучах солнца. Бежевая куртка была точно в пору, а её карманы странно оттопыривались.
- Ну что, имперцы? Обижаете немощных стариков и… - при взгляде на Эрика Лан тут же сказал не то, что хотел: - И юных волшебников? Как вам не стыдно!
Карвониты пришли в замешательство. Чёрные стражи начали группироваться в боевые шестерки, которых оказалось не пять, а шесть. Наконец, первый карвонит заорал:
- Убить остроухую тварь! Кто на…
Из посоха Лана в карвонитов ударил поток Разлагающей магии. Шестёрка Чёрных стражей, стоявшая на пути потока, перестала существовать. Лишь чёрные доспехи и чёрно-серебряные плащи остались там, где только что стояли их владельцы.
Но третий карвонит каким-то образом успел поставить фиолетовые, с зелеными росчерками и молниями, Щиты Роддера Гордого, единственное заклятие, которое имперцы могли противопоставить Разлагающей магии.
Поток не исчез, а, упёршись в Щиты, упал вниз, образовав несколько разновеликих луж. Карвонитам пришлось бы ждать, чтобы лужи Разлагающей магии впитались в общее чарополе, но они поступили по другому.
Использовав туман, в котором они до сих пор стояли, для телепортации к дальнему концу площади, карвониты ударили совмещенными Лучами Крови.
Широкие, в бедро взрослого человека, Лучи, вокруг которых струились багровые молнии, ударили в Сферу Не, сразив по пути восемь стражей.
А Лан снова перешёл в атаку…
Несколько десятков Мерцающих змей напали на карвонитов и до сих пор живых Чёрных стражей. Стражам, к слову сказать, удалось почти вплотную подойти к Лану.
У Светлого осталось восемнадцать заклинаний, а девятнадцатое он потратил на Множество щитов Сара. И теперь он был виден как через десятки кривых стёкол.
Восемь Мерцающих змей впились во второго карвонита, разодрав его меньше, чем за минуту. Страшные крики о помощи не привлекли внимания первого и третьего. Клочья мантии и куски тела второго остались лежать в луже крови, а первый в то время стоял, раскинув руки и пылая багровым светом. Змеи его не трогали.
- Эт эргот ванн нанксциа ос лэйос преори думм, нар инконтэ Гар’Беагер!!!
Этот рёв заставил Лана сбиться с мысли, так что двенадцатое заклятие пропало, оставив от себя лишь боль в запястьях.
Небо над Эллором и Эриком потемнело. В семидесяти или около того метрах над Покровом Аиллана возник чёрный круг, из которого выглянула довольная рогатая морда гигантских размеров. Хрюкнув, чтобы не заржать в полный голос, Гар’Беагер, бог Летящего пламени, скрылся в портале.
Зато там возник немаленький кусок скалы, по которому стекали потоки магмы.
И он упал вниз.
За считанные секунды Покров Аиллана и Осколок горы Пайген уничтожили друг друга.
Этого и ждали карвониты. В старика ударили несколько молний, а Эрик упал на землю, поражённый Оглушением.
Крик Лана, даже не подкреплённый магией, отбросил ближайших двух Чёрных стражей, а карвониты захохотали, подходя к Эрику.
Лан прикрыл глаза. О нет, он, конечно, не хотел этого делать, но…
Множество щитов Сара пошли пузырями. И стали взрываться, обстреливая Чёрных стражей сгустками псевдостекла.
Попадая на броню стражей, оно «пускало корни» в поисках сердца. И быстро находило его, перемещалось в него и взрывало изнутри.
Спустя полминуты все стражи представляли собой разной развороченности трупы, а Лан стоял напротив карвонитов. Между ними лежали Эллор Везефикус и Эрик Лаэт.
- Отступи, эльф! Он только наш. И нас больше, - сказал первый.
- Да-а? – с издёвкой спросил эльф, резким ударом по шее третьего уравнивая количество соперников с обоих сторон.
- Ты сам напро…
Лан вскинул правую руку. Из центра ладони вырвался сноп Тьмы, пробивший первого насквозь. Карвонит упал. И Лан тоже. У него осталось только одно заклинание.
Последнее заклинание.
Эллор приоткрыл глаза и, видя, как Лан склоняется над Эриком, слабо улыбнулся. И закрыл глаза, чтобы долго ещё не видеть Полуплоскости…
«Последнее заклинание… только то, что…»
Он уже не слышал крика Джуффа «Лаи!», не видел, что Эллор умер.
Он только что создал Желание жить, потому что это было не Оглушение, а Рассечение души.
Мальчик вернёт Покров Аиллана в Срединоград. Обязательно выполнит его задание.
Эрик Лаэт будет жить.
А он – нет.
Он летел, не чувствуя боли в разрываемом на составные части теле, вниз, к Звёздному зекралу.
Он наконец-то был мёртв.
И счастлив.
Его смерть запомнят надолго!

<Сэлли это только на пользу, только на пользу, бесконечно повторяла сама себе Рэйчел, глядя на общение деда с внучкой.
Сперва они играли в «Твистер», который Конрад купил специально к приходу Сэлли, а устав, весело смеясь устроились на кровати и поедали заказанную дедом пиццу.
Пожилой мужчина не мог нарадоваться общению с внучкой.
Когда я приехал сюда, то даже и не мог мечтать о том, что увижу родную дочь.… А Господь дал мне шанс, и я познакомился с внучкой! – улыбаясь, думал мужчина, глядя, как Сэлли пытается поудобнее ухватить огромный кусок пиццы.
Ближе к вечеру девочка задремала и Конрад с Рэйчел уложили ее на единственную кровать, а сами вышли на небольшой балкон.
- Я так рад, Рэйчел,- сказал Конрад,- спасибо тебе за то, что познакомила меня с внучкой. Это…. Я даже не могу описать словами, что это значит для меня.
- Просто я решила, что была слишком груба с тобой, при нашей первой встрече. В конце-концов то, что произошло между вами с мамой – было уже давно. Нечего ворошить прошлое, а Сэлли только на пользу знакомство с дедом.
- Ты так и не сказала, почему вы неожиданно уехали из своей квартиры? – сказал он и тут же продолжил, не давая Рэйчел ответить,- и не надо говорить о пользе общения для Сэлли. Мне кажется, что ты не хочешь говорить об истинной причине.
Рэйчел взглянула на Конрада и ответила:
- Это все Столсон, отец. Все из-за него.
- Столсон?- переспросил мужчина,- но твоего мужа зовут Крис и….
- Это ведущий популярного среди жителей нашего города шоу. Такое впечатление,- она понизила голос,- что его смотрят в Дирборне почти все.
- А что такого плохого в этом шоу?- недоуменно пожал плечами отец.
- Я точно не знаю! Но этот человек, он… - Рэйчел замялась, не зная, говорить дальше или нет,- он дракон!
- Что?!
- Его шоу – это средоточие Зла. Однажды я посмотрела один из выпусков. Он решает проблемы, отец. Ему присылают письма, а он озвучивает проблемы в своем шоу и сразу предлагает решение. Крис обожает это шоу! Когда оно только началось, я ничего особенного не замечала в его поведении, но спустя месяц или два он стал меняться! Эти решения, предлагаемые Столсоном – они все силовые и насильственные. Сэлли права, он сжигает людей пламенем дикости,- произнесла Рэйчел и посмотрела вперед, туда, где по шоссе ездили машины, где горели вывески магазинов, где была ее когда-то счастливая семейная жизнь.
- Ты можешь пожить здесь, а потом мы уедем жить в Вормут, туда, где был наш дом.
- Но ведь он же сгорел…- произнесла Рэйчел, переводя взгляд на отца.
- Я отстроил его!- улыбнувшись, произнес Конрад,- а приехал сюда, чтобы позвать вас всех жить там! Сделать сюрприз и помириться, но учитывая сложившиеся обстоятельства…- он нахмурился.
- Я согласна, отец,- сказала Рэйчел,- надеюсь, что Сэлли поймет, почему ее папе лучше держаться от нас подальше.
Отец не ответил, просто улыбнулся.
***
От знакомой и всем сердцем любимой музыки у Криса внутри все похолодело.
О Столсон, молю, вытяни мое письмо, пожалуйста!
Эдвардс даже подался вперед, размазывая по лицу слезы счастливого ожидания.
Ведущий вышел на сцену и поклонился своим зрителям под оглушительные аплодисменты. Одарив их всех своей улыбкой, он произнес:
- Я приветствую вас дамы и господа! Начнем!
Он выхватил у ассистента мешок с письмами и запустил в него руку. Вытащив пачку конвертов и открыв один из них, Столсон прокричал:
- Я не могу забыть своего погибшего пса. Он столько лет был моим другом и вот его не стало. Что мне делать?- Таков текст письма! И у Столсона уже есть решение! Добровольцы!
В этот раз был выбран парень, лет двадцати, по мнению ведущего идеально подходящий для демонстрации решения.
Он вышел, улыбаясь, и Столсон спросил:
- Ведь это твое письмо, верно?
Парень удивленно кивнул, а зал притих. Впервые было такое совпадение, чтобы на сцену вызвали того, чья проблема была озвучена.
Столсон улыбнулся еще шире, чем обычно и подозвал к себе ассистента. Верзила подбежал, и ведущий что-то прошептал ему на ухо. Он кивнул и скрылся за кулисами.
Через секунд десять он вернулся, ведя под двух людей, с завязанными за спиной руками и черными мешками на головах. Подведя их к ведущему, верзила остановился.
Столсон кивнул и ассистент скрылся.
Ведущий запустил руку за спину и вытащил оттуда револьвер. Повертел в руках и кинул его парню. Тот неловко поймал его и с непониманием уставился на Столсона. Улыбка добровольца несколько померкла.
- Убей этих людей,- кивнул Столсон на стоящих пленников, которые всхлипывали и судорожно дергались.
- Это решение моей проблемы?
- Безусловно.
Крис увидел, что парень чуть дрогнул, но все же направил оружие на одного из пленников и спустил курок. Громкий выстрел, облачко дыма, и на левой стороне груди у одной из жертв расплылось багровое пятно. Без всяких звуков, безжизненное тело мешком свалилось на пол.
Второй пленник задергался, пытаясь убежать, но оковы на ногах не пускали. Парень прицелился и снова выстрелил. На этот раз, он попал в черных мешок, и жертва опрокинулась назад от сильнейшего удара.
Зал зааплодировал, а Столсон подошел к телам и сел на корточки.
Парень стоял, купаясь в лучах славы и завистливых взглядах публики. Он все еще держал в руке револьвер, а другой махал зрителям.
Когда Столсон назвал его имя, кажется Джейми (Крис не расслышал), тот недоуменно перевел взгляд на ведущего и тела, которые лежали теперь без мешков.
Мановением руки Столсон подозвал к себе парня и тот с гордо поднятой головой двинулся к нему. Но когда до тел осталось всего пару шагов, он вскрикнул, прижав руки к вискам. По щекам покатились слезы.
- Твои родители, не так ли?- произнес Столсон, кивая на трупы.
- Как? Как?... Они же живут в Мексике… нет- нет… это все чушь…- заплетающимся языком выдавал фразы парень.
Зал замер, в ожидании объяснения, а Столсон немедленно его предоставил:
- Видишь? Ты собственными руками избавил себя от переживаний по умершему псу. Твоя проблема решена!
Парень, бесшумно рыдающий, упавший на колени перед мертвецами, взглянул на ведущего, который лучезарно улыбался, и вскочил на ноги, направив на него оружие.
- Сукин сын! Я убью тебя!
Столсон захохотал, а потом ловким движением стянул галстук, разорвал рубашку и подставил незащищенную грудь под дуло револьвера.
- Валяй, стреляй!
Парень на несколько секунд опешил, но и этого времени хватило, чтобы Столсон выбил оружие из его рук и, ловко перехватив его, нажал трижды на курок.
Тело парня пронзили три пули, и он опрокинулся навзничь.
Столсон плюнул на него и, отбросив револьвер в сторону, прокричал:
- Гарантирую, что теперь он никогда уже ни о чем не побеспокоится! Но за то, что получив решение проблемы, он остался недоволен… чтож, три места на кладбище я сегодня зарезервирую для них!
Зал разразился хохотом и улюлюканьем. Потом прогремели аплодисменты, и Столсон вновь призвал всех к вниманию.
- Это происшествие меня изрядно поразило, поэтому сегодня будет всего два письма. Последнее! - прогрохотал он, открывая конверт.
- Моя жена изменила мне и увезла мою дочь к своему ублюдку-любовнику. Что мне делать? У Столсона есть для вас решение, бедняга! Добровольцы!
Крис с бешено стучащим сердцем откинулся на спинку дивана и, вытирая пот с лица, приготовился к просмотру.
***
Сэлли проснулась неожиданно, время было около одиннадцати вечера.
Рэйчел подошла к дочери, думая, что той приснился кошмар, но девочка была абсолютно спокойна и произнесла лишь одну фразу:
- Мам, папа скоро приедет к нам. У него есть решение проблемы.
- Милая, о чем ты?- проговорила она, обнимая и целуя дочь и в то же время с тревогой, глядя на Конрада,- какое реше…
Лицо ее побледнело.
- Столсон,- проговорила она, осознав то, что сказала дочь.
Конрад подошел к ней, и поднял на ноги со словами:
- Надо уезжать. Бери Сэлли и уходим.
- Но отец, ведь Крис не знает, что мы здесь!
- Раз Сэлли сказала, что он приедет, то у меня нет поводов ей не верить. Быстрее!
***
Крису пришлось обратиться за помощью к Дэйву, чтобы тот одолжил машину. До «Кейна» пешком было очень долго, а на счету была каждая секунда, не то, что минута.
Дэйв пригнал машину быстро, настолько, что Крис даже не успел начать нервничать.
Друг порывался поехать с ним, но Эдвардс отказал ему, напирая на то, что это дело он должен закончить сам.
Сидя за рулем «короллы», он прокручивал раз за разом решение проблемы, предложенное Столсоном, и всякий раз приходил в полный восторг от его простоты.
- Чертова сволочь, гнусная мразь, бесстыдная стерва,- твердил он, как заведенный, а глаза его блестели, в предвкушении расплаты.
Ветер задувал в открытое боковое окно и сдувал с Криса остатки опьянения.
Вечером дорога была почти пуста, и Эдвардс мог со спокойной совестью прибавить газу. Ему не терпелось испытать этот животный кайф, это буйство, когда ты владеешь чужой жизнью, как своей и распоряжаешься ей, как тебе угодно.
Он улыбнулся своему отражению в зеркале заднего вида и подмигнул ему.
В этот момент он, не успев свернуть в сторону, на полной скорости врезался в сиреневый «субару».
***
Конрад вывел Рэйчел и Сэлли на улицу. Было уже начало двенадцатого, и погода вечером испортилась. С неба посыпался мелкий противный дождик.
Взяв ключи от машины у Рэйчел, мужчина сел за руль.
- Быстрее милая, давай, залезай,- подталкивала Рэйчел дочь.
Когда они, наконец, расселись по местам, мужчина нажал на педаль газа и вывел машину со стоянки. Они выехали на дорогу, направляясь в сторону выезда из города.
Женщина повернулась назад, чтобы зафиксировать ремень безопасности дочери, но взгляд ее наткнулся на стремительно приближающийся к «субару» автомобиль.
- Конрад! ОН СЕЙЧАС ВРЕ….
Сильнейший удар сотряс их автомобиль, и Рэйчел ударилась головой о потолок.
Господи, пожалуйста, сохрани Сэлли, последняя мысль в голове женщины, а потом наступила темнота.
***
Крис открыл глаза и ощутил во рту соленый вкус крови. Выплюнув сгусток, он провел языком по зубам, проверяя, целы ли?
Сверху не доставало двух. Крис представил кровавую яму на месте верхнего клыка и резца рядом с ним. Вот так красавец!
По лбу что-то текло. Провел рукой и, поднеся к глазам, увидел, что ладонь красная.
Он огляделся вокруг. Лобовое стекло было цело, лишь небольшая трещина, вероятно от удара его башки по нему. На приборной панели тоже кровь. Он попытался расстегнуть ремень безопасности, но правая рука отозвалась дикой болью. Кое-как, корчась от боли, он извернулся, и левой рукой нажал на кнопку. Щелчок и он свободен.
Открыв дверь, он горой вывалился на асфальт, хватая ртом воздух.
Из-за колеса не было видно то, во что он врезался, но даже отсюда он углядел, что от мокрого асфальта отражаются желтые всполохи.
Очень медленно он поднялся, опираясь здоровой рукой на «короллу». Остов автомобиля, в который он врезался, полыхал. Машина Криса протаранила его сзади и от толчка другое авто отлетело дальше, врезавшись в стену какого-то магазина.
Мужчина вытер с лица кровь и медленно пошел к горящей машине.
***
- Рэйчел! РЭЙЧЕЛ! Очнись! – кто-то тряс ее за плечо и она, где-то в глубине сознания узнала голос Конрада.
К нему примешался тоненький плач Сэлли. От этого женщина мигом открыла глаза.
- Детка, милая…- произнесла она сипло.
- Надо вылезать, Рэйчел, быстрее! Машина горит!
И правда, едкий дым заполнял машину. Женщина дернулась, но ее не отпускал ремень. Расстегнув его, она увидела, что Конрада нет в машине, а плач дочери раздается уже с улицы. Дверь с ее стороны открылась, и залитый кровью отец просунулся к ней:
- Милая, давай, выбирайся!
Он схватил ее за руку и потянул на себя. Когда Рэйчел упала на асфальт, она поняла, что идти не может, левая нога была сломана.
Конрад одной рукой поддерживал ее, другой держал за ручку Сэлли, которая обливалась слезами, глядя на мать.
Рэйчел ничего не соображала, только повторяла:
- Сэлли? Где ты? Сэлли! Ты жива?
А Конрад, не обращая внимания на эти слова, старался увести их как можно дальше от горящего автомобиля.
- Быстрее, Рэйчел! Быстрее!
Куда мы идем? Зачем?
Сзади раздался взрыв, и Сэлли закричала от неожиданности. Женщина почти никак не отреагировала, лишь проговорила:
- Все в порядке, милая…
Она видела, что навстречу им бегут прохожие, видела, что Конрад, что-то кричит, но все звуки словно ушли из этого мира. Абсолютная тишина.
Глаза Рэйчел закрылись, и тяжесть обрушилась на нее.
***
Крис добрел до автомобиля и, закрываясь рукой от жара, попытался разглядеть, выжил ли кто-нибудь. Его взгляд наткнулся на номер авто и в мозгу стрельнуло:
Машина Рэйчел.
Он зажал рукой рот. О, Господи, что же он наделал?! Ему хотелось орать и кататься по земле от ужаса.
Но потом в мозгу стрельнуло еще раз:
А что, ты собирался с ними сделать нечто более гуманное?
Он зажмурился, пытаясь отогнать эту мысль.
Мы ведь этого и хотели. Пускай горят!
- Заткнись! Закрой свою пасть, грязный…! – кричал он.
К кому ты обращаешься, Крис?
Он зарычал от бессильной злости. По щекам бежали слезы, его душили вопли отчаяния.
Боже, Боже, Боже…. Сэлли, Рэйчел…
Он попытался подойти ближе к огромному костру, но его оттащили несколько пар рук, а к машине побежали люди в пожарной форме.
***
Рэйчел открыла глаза и поняла, что она находится в больнице. Отдельная палата. С телевизором, цветами у изголовья, крохотной тумбочкой, шкафом у стены, в котором, вероятно, висели ее вещи. Этот больничный запах, ни с чем несравнимый, нагнетал какую-то странную тревогу.
Дверь палаты открылась, и зашел Конрад, с перевязанной рукой, лицо все в царапинах.
Увидев, что дочь очнулась, он обернулся назад и произнес:
- Сэлли, мама пришла в себя, заходи!
Девочка неторопливо вошла, увидела мать и бросилась к ней.
- Мама, как хорошо, что ты не умерла!! Я так люблю тебя, мам!
Женщина обняла дочь, поцеловала ее.
- Как я могу умереть, когда у меня есть, милая?
Девочка улыбнулась, а Конрад произнес:
- Ты была без сознания два дня, но доктора сказали, что все будет хорошо.
Он подошел ближе и присел на край кровати.
А Сэлли чмокнула мать в щеку и, оббежав ее койку, включила телевизор.
- Рэйчел, ты себя хорошо чувствуешь?
« Моя жена мне изменила…»
Женщина даже не поняла, откуда эта фраза появилась в ее голове.
- Что?
- Ты хорошо себя чувствуешь?
«увезла мою дочь к ублюдку-любовнику…»
Рэйчел повернула голову в сторону телевизора и увидела, что Сэлли отходит от него, дрожа.
«Что мне делать?»
Столсон.
Увидев, что Рэйчел побледнела, Конрад обернулся к экрану.
Человек в шикарном костюме, с пышной копной рыжих волос зачитывал что-то с листка, который держал в руке.
Конрад внимательно следил за тем, как он выбрал среди публики одну женщину, мужчину и маленькую девочку и вывел их на середину зала.
Затем позвал ассистента. Здоровенный парень подбежал к ведущему, а тот что-то зашептал ему на ухо. Бугай кивнул и скрылся за кулисами, а ведущий тем временем произнес:
- Итак, а вот собственно и решение…
Рык мотора и на сцену стремительно выезжает автомобиль. Не останавливаясь, он переезжает улыбающуюся троицу и начинает ездить вперед-назад, заканчивая кровавое действо.
Оператор приблизил колеса, липкие от крови, водителя-ассистента, улыбающегося во весь рот, а потом навел камеру на ведущего.
Рыжеволосый, Столсон, обвел взглядом публику, притихшую в ожидании его слов, и произнес:
- Пускай этих Иуд задавит совесть! Спасибо, и до новых встреч!
Громовые аплодисменты, улыбающиеся лица, покрытые слезами восторга, радости и экстаза.
Сэлли нажала на кнопку и изображение погасло. Казалось, что смех из телевизора не стихает.
Но нет, это просто смеялся Конрад.
Эпилог.
Крис потерянно брел по мостовой, не оглядываясь на шум полицейских и пожарных сирен, не обращая внимания на крики горожан. Рука болела, но зато по лицу больше ничего не текло. Мужчина сплевывал иногда кровь, но значительно реже, чем раньше.
Рэйчел и Сэлли мертвы. И в этом виноват ты.
- Нет, это они виноваты! Это Рэйчел!!!
Он даже не удивился, что голос, звучащий в голове, принадлежит Столсону.
Ты же просил у меня совета и получил его. Ты ведь этого хотел.
- Я не хотел смерти моей дочери!
Самообман.
Крис потряс головой, пытаясь выгнать Столсона из головы.
Дэйв… Мне надо к Дэйву…, решил Крис.
Через час или больше он был рядом с домом своего приятеля. Когда же Дэйв и его жена увидели Криса в таком виде, они чуть не лишились чувств. Ни о каких разговорах и речи быть не могло. Они уложили его постель и Крис отрубился.
Очнулся как по часам, в семь утра.
- Мне же надо на работу,- пробормотал он.
Затем память молотом ударила ему в голову, и он сразу понял, что теперь остался совсем один. Что была авария.
Очень медленно, стараясь не повредить перевязанную руку, он поднялся с постели.
Тошнота и усталость составили ему компанию, когда он двинулся на кухню. Туда, откуда раздавался звук телевизора.
Дэйв пил кофе и смотрел повтор вчерашнего выпуска шоу.
Крису он улыбнулся и произнес:
- Ты нас напугал, приятель. Кэролайн до сих пор с ужасом вспоминает твой вчерашний внешний вид. Справился со своими делами? Я бы сказал, что нет. Выглядишь хреново!- он захихикал.
Крис не ответил, сел рядом за стол.
Шоу уже подходило к концу, и Эдвардс изо всех сил старался не смотреть и не слушать последнее решение.
- Это просто охренительно! Ты видел, Крис?!
- Видел,- безжизненно произнес друг.
Начались новости. Сперва сообщили, что есть зацепки по поводу взорвавшейся автозаправки, а потом завели рассказ о ужасной аварии.
И тут Крис вспомнил, что машина Дэйва, недавно купленная «королла» - разбита вдребезги.
- Дэйв,- сказал он,- я разбил твою машину.
Друг недоуменно посмотрел на него, недоверчиво ухмыльнулся. А Крис показал пальцем на экран.
…Как мы уже сказали, произошло столкновение двух автомобилей, «короллы» и «субару». Виновником является водитель «короллы», который превысил скорость. По некоторым свидетельствам он скрылся с места аварии. Что касается пассажиров «субару»…
- Какого дьявола, Крис?- Дэйв произнес это удивительно спокойно.
Женщины…
Крис не ответил.
Дэйв поднялся из-за стола и вышел из кухни. Эдвардс слышал, как скрипнула дверца, слышал возню, а когда Дэйв вернулся, в его руке был топор.
- Знаешь, что Столсон советовал делать, если кто-то разбил вашу машину? Отрубить руки и башку, потому, что руки растут из жопы, а башка не соображает, куда тебя несет.
Девочки пяти лет…
Дэйв подошел ближе, а Крис даже не дрогнул – ему было все равно.
И мужчины…
Взмах топора и первый удар.
Крис падает на пол и кашляет с каким-то булькающим звуком. Он видит, что при кашле изо рта летят капли крови, но его не волнует ничего.
...Их жизни ничего не угрожает. Они находятся в госпитале и у врачей не вызывает опасения их состояние.
Перед вторым ударом Крис успевает расширить глаза и затихнуть, кое-как уняв кашель, но Дэйв не дает ему улыбнуться.
Снова взмах и второй удар.
Кашель прошел.>

< «-А ты сможешь стать моим палачом?
- Я слишком люблю тебя…»


- Ты еще придешь?
-Да.
Тихий вздох.
- Ты врешь…
- Зачем спрашиваешь, если знаешь, что солгу?
- Не знаю.
Он разворачивается и уходит. Гулко лязгнула дверь. Медленно затихают в темноте шаги. Девушка устало прислонилась к стене - спина отозвалась болью, но она ее не замечала. Анне тяжело было двигаться. Кровь капала на каменный пол темницы, но ей было все равно. Сколько она здесь? Кажется, что время остановилось. Рыжие волосы перемазаны кровью, глаза полуприкрыты, теперь в них отражается лишь тоска… Маленькая, сжавшаяся фигурка кажется сломанной. Ей хочется жить, но время жестоко ведет последний отсчет. Она хочет жить даже, когда приходит палач и берется за свое ремесло. Анна не кричит, только слезы тихо катятся по щекам, измазанным сажей, грязью и кровью. Он присутствует каждый раз при пытке, он член комиссии- Инквизитор. Они задают вопросы, угрожают, приказывают палачу, что делать. Он смотрит на ее немигающими черными глазами и задает вопрос за вопросом - это его работа. Когда пытка заканчивается, они уходят, и только он остается проследить, чтобы Анну бросили обратно в темницу. И так день за днем. Сегодня он пришел, чтобы сказать, что завтра состоится казнь…. Анна не знает, сколько ей остается - в тюрьме нет окон. Остается лишь гадать. Чуткий сон окутывает девушку…
Он так и не пришел этой ночью…. Анна проснулась, когда палач открывал дверь - пришло ее время. Молча он подошел и связал ей руки, затем повел по мрачным коридорам наружу.
Яркий свет ударил по глазам, привыкшим к тьме. Боже, она уже забыла вкус чистого воздуха, красоту солнца. Ей оставались последние минуты наслаждения миром.
В деревянной повозке ее вывезли на главную площадь. Толпа бушевала, слышались проклятия, все ждали ее смерти. Казнь - своеобразное развлечение для людей.
Палач знает свое дело. Он привязывает Анну к столбу и спускается вниз за факелом. Ей не дали последнего слова. Медленно, неохотно языки пламени начинают облизывать сухие ветки. Девушка чувствует жар, исходящий от огня, но ей все равно. Она смотрит на балкон, с которого за казнью наблюдает королевская чета, рядом с ними расположилась и Инквизиция. Она смотрит только на него…
«Ты не пришел…»
«Ну и что?»
«Ничего…прощай. Мне жаль, что ты не увидишь своего сына»
Огонь вспыхнул слишком ярко и полностью поглотил тонкую фигурку. Инквизитор побледнел. «Господи, что же я натворил».
Всю ночь он бредил. В безумии он шептал имя «Анна», кричал, будто его сжигали на костре. Он слышал голоса, обвинявшие его в смерти девушки, в смерти еще не родившегося сына, он вспоминал вкус ее поцелуев, ненависть и любовь, связывавших их навечно. Он проклинал сам себя…
>

Убери совсем. Во-первых, некрасиво; во-вторых, оборот за оборотом писать не стоит, это сильно загромождает. И потом, сцена из рекламного ролика про зубную пасту: семья падает на диван, скалясь изо всех сил. Не нужны такие ассоциации, нет.
Точка и с большой буквы.
То же самое. И далее по тексту таких моментов много.
Одно из двух убрать.
Кривое предложение. Вообще никакое.
Момент с аварией просто не поняла. Вот "субару" едет прочь от дома отца Рэйчел, так? А "королла" Криса едет как раз к дому. Стартовали они примерно в одно время. Как же Крис догнал "субару", пролетев мимо нужного дома?
Очень много, в каждом предложении. Чистим.
Ну да, от такого вида только чувств и лишаться. Очень мелодраматично.
Окровавленного и со сломанной рукой? И ни попытки обратиться к врачам? Моё вам не верю.

<
«Красный цвет»
Родни Фостер скончался от отравления позавчера днем. Этот Фостер был довольно неплохим малым, всегда помогал соседям – Гейтсам, когда те просили, а умер в тридцать лет от отравления какой-то дрянью. Пошли разговоры о наркоте и спиртном, но вроде бы Фостер совсем не пьяница был, если и водил к себе компании, то очень редко, а один не выпивал. Хотя в тихом омуте черти водятся. Хрен его знает, каким он был.
Гейтсы, его соседи, очень горевали о смерти Родни.
Горевали, конечно, только старшие Гейтсы, а вот их сын, Майкл, Родни не знал, потому и не очень понимал, почему родители ходят печальные. Майклу было шесть лет.
Он конечно видел пару раз Родни, когда тот помогал выносить старую мебель на свалку, однажды, Фостер даже принес Майклу банку «Колы», которую втайне от родителей младший Гейтс потом и впил. Втайне, потому что мать тереть не могла «Колу» и говорила, что от нее выпадают зубы.
Майкл выпил, и зубы не выпали. Все-таки родителям свойственно врать.
Только по этой банке мальчик и помнил Родни.
Когда он сидел в своей комнате, на втором этаже, ему пришла в голову мысль, что Родни, возможно, был именно тем человеком, про которого люди говорят «Он научит тебя скверностям, Майкл» или «Не дружи с этим Фостером, он оболтус».
Просто так уж сложилось, что в их городке хулиганом считали любого, кто носил рваные джинсы, изредка выпивал и также изредка (но все же чуть чаще) курил.
Майкл представил, что бы случилось, если бы его обвинили в «хулиганстве».
Его ведут по городу, а жители, стоя на обеих сторонах дороги, плюют ему под ноги и презрительно шипят в след:
- Хулиган…
- А ведь я-то думала. Что Гейтсы – порядочные люди….
А потом его сопроводят до выезда из города и швырнут под ноги узелок с пайком. Он подберет его, наверняка презрительно ухмыльнется всем этим праведникам, доморощенным святошам, и двинется вперед, по дороге странствий.…
Из этих в какой-то мере приятных мыслей его вывел крик матери снизу:
- Майкл! Спускайся обедать!
- Сейчас, мам!
Он поднялся с пола, высунулся в открытое окно. Из него было чудесно видно дом Родни.
Весь в потрескавшейся белой краске (Родни не следил за внешним видом дома), черепица на крыше кое-где поломалась, осколки валялись на земле. Листва со стоящего рядом дерева десантом налетела на крышу, полностью захватив ее. Оставалось рассчитывать лишь на помощь авиации – ветра, который расшвыряет вражеские полки и прогонит их с крыши.
Плотное кольцо жухлой травы, некогда бывшей газоном, окружало двухэтажный дом со всех сторон, но рисковало быть прорванным из-за мочи друзей Родни, которым было лень ходить в туалет в доме.
Если бы Родни не умер, то, наверное, трава бы проиграла в этой неравной схватке. Теперь она быстро приведет себя в строй и вскоре опять зазеленеет.
- Майкл! Быстро за стол!
- Да-да, иду!!!
Уже второй раз мама отвлекает его от «выдумывания». Придется подчиниться.
Младший Гейтс сидел за столом в маленькой и аккуратной кухне, болтал под столом ногами и как можно медленнее старался есть грибной суп, приготовленный матерью.
Он крутил ложкой в мутной жидкости, топя грибные суда и насылая на них картофельные айсберги.
Вот капитан Шампульён выходит на капитанский мостик своего судна и зорко оглядывает просторы Черного Океана, куда его занесла Судьба. Во рту у капитана торчит трубка и из нее валит дымок.
- Тысяча чертей!- раздался крик сверху. – Капитан! Прямо по курсу картофельный айсберг!
- Право руля! – гаркнул Шампульён, но уже видел, что «Грибонусу» не успеть избежать столкновения.
- Я был рад плавать с вами всеми! Надеюсь, что наше путешествие….
- Майкл? Ты доел?
Третий раз.
Он затопил «Грибонус» и сказал:
- Нет мам, горячо.
Когда, наконец, с обедом было покончено, он выбрался из-за стола, поставил тарелку в раковину и забежал обратно, наверх в свою комнату.
Как только Майкл вновь оказался в своей комнате, то, наконец, смог перевести дух. В конце-концов он пообедал, так что Эвелин, его мать, больше не должна потревожить его. Мальчик лег на кровать, закинул руки за голову и устремил свой взгляд в потолок, где были приклеены светящиеся в темноте пластиковые звезды.
Тайлер, приятель Майкла, должен был сегодня вернуться из Нью-Йорка, где теперь жил его отец. Приятель недавно обмолвился о том, что его родители развелись и ему придется каждый выходные ездить к отцу.
И чего этим взрослым все время что-то мешает?
Майкл закрыл глаза. Надеялся, что сейчас снова придет его мечтательный настрой, но вместо этого пришел другой гость – сон.
***
Тело Родни Фостера лежало на столе патологоанатома. Старый доктор Уистлер и его молодой ассистент Сайлус Макгрегор стояли рядом со столом, готовясь к вскрытию. Вернее готовился только Уистлер, а практикант тщательно прижимал маску к лицу, стараясь не возвратить содержимое желудка на свет Божий.
Старый доктор приступил к вскрытию и когда скальпель коснулся мертвецки-белой кожи покойника, Макгрегор закрыл глаза. Но так как навыки, которые давал Уистлер, были крайне необходимы для практики, ему пришлось вновь взглянуть на тело.
Уистлер неспешно продолжал выполнять свою работу, но когда электрическая пила справилась с ребрами и доктор взглянул на легкие и сердце, его взгляд из привычного скучающего стал удивленным.
Оба легких покойника были крова-красного цвета. Уистлер осторожно надрезал левое легкое, и оттуда немедленно потекла какая-то вязкая красная субстанция. Доктор удивленно захлопал глазами, рассчитывая, что ему это все кажется. Но красная дрянь продолжала медленно вытекать из разреза.
- Макгрегор, вы видите это?! – обратился Уистлер к ассистенту.
- Д… Да, доктор Уистлер,- дрогнувшим голосом произнес Сайлус.
- Как, по-вашему, что это такое?
- Я не знаю, возможно, он в этом захлебнулся, поэтому легкие заполнены гадостью.
- Вы ведь знаете, что это не так. Покойный отравился. Вся округа слышала его крики, когда он метался по дому и вопил, что съел нечто «не то».
- Тогда что это?
Субстанция, заполняющая брюшную полость, булькнула, и покрылась пузырями, а Уистлер услышал позади себя грохот. Обернувшись, он увидел, что Сайлус упал в обморок.
Эти юнцы еще не видели настоящего ужаса, а тут-то всего лишь какая-то жижа потекла, подумалось Уистлеру.
Он оставил своего бедного практиканта лежать на полу, а сам двинулся к небольшому шкафчику, в котором хранилось медицинское оборудование.
Немного повозившись с замком, он открыл его и достал оттуда склянку для анализа. Эту странную находку необходимо было показать кое-кому.
Когда же Уистлер двинулся обратно, то его внимание привлек странный вид тела. Как будто грудная клетка опала. Огромных, заполненных субстанцией, легких уже не было видно. Доктор поспешил к покойнику, а когда достиг цели, то понял, что прав. От легких остались лохмотья, а красной гадости не осталось ни капли.
Уистлер был так поглощен этим исчезновением, что не услышал позади себя звук, отдаленно похожий на тот, когда что-то всей массой ударяется о металл.
***
Майкл проснулся, когда пришло время готовиться к ужину, то есть около семи вечера.
Интересно, Тайлер уже вернулся?
Очень странно, что это был первый вопрос, который ему пришел в голову после сна. Странно, потому что ему приснился покойный сосед.
До крайности фантастический сон, суть которого мальчик постарался как можно скорее забыть, потрясся головой.
Майкл слез с кровати, спустился вниз. Оказавшись в гостиной, он схватил трубку радиотелефона и плюхнулся на диван.
Набрав номер приятеля, он стал раскачивать левой ногой над полом в ожидании ответа.
Гудки, наконец, кончились, и трубку взяла мать Тайлера – миссис Кристина Ролинг.
- Боюсь, что Тайлер сегодня не приедет, Майкл. Ему передать, что ты звонил?
- Да, пожалуйста, миссис Ролинг. А когда он вернется?
- Завтра. Просто его отец, видимо, решил подольше пообщаться со своим сыном, вот и все!
Хоть ее голос и звучал довольно ровно, но Майклу показалось, что ей не нравится сама мысль о жизни Тайлера с отцом.
Он попрощался с ней и отключился.
Чем же заняться сегодня вечером?
Когда Тайлер уезжал в Нью-Йорк, эта мысль посещала Майкла все выходные.
И вот опять. Майкл терпеть не мог такие моменты, когда необходимо было что-то внезапно придумать.
Но тут его озарила мысль. А к чему, собственно, что-то придумывать? Он займется один тем, что они планировали вместе с Тайлером – заберется в дом Родни.
Как будто он не справится в одиночку!
Майкл воспринимал этот рискованный поход, как попытку приобщиться к «плохому», а дом Родни он представлял рассадником Зла.
Не пойти туда мог разве что сумасшедший.
А пойти – совсем безумец!
Что могло понадобиться для похода в дом умершего? Никаких банальных фонариков, самодельных осиновых колов и распятий, которые он видел в фильмах, ничего он не будет брать. Кроме своей незаметности. Ее стоит тщательно одеть на себя, проверить, удобно ли.
Мальчик несколько раз уже слезал по водосточной трубе рядом с окном в его комнате и в этот раз решил не изменять себе. Кроме того, Майкл не хотел отвечать на глупые вопросы, вроде «Куда это ты собрался?» или «Когда вернешься?».
Окно – лучший выход, чтобы там не говорили родители.
Он осторожно вылез наружу, ступил на парапет и схватился за гладкую поверхность трубы. Главное, чтобы руки не вспотели, а не то он слишком быстро слетит на землю.
Изо всех сил удерживаясь руками за трубу, он стал медленно съезжать вниз.
На мальчика падала листва, ветки и прочее, что было рядом с трубой, пока он не начал ее раскачивать.
Спустившись, он отряхнулся и огляделся. Вроде бы все тихо, хотя опасность в лице матери могла настигнуть его неожиданно.
Майкл пригнулся и быстро направился к забору, за которым виднелся дом Родни. Добравшись до Великой Стены (забор был довольно высок), мальчик в последний раз оглянулся на свой дом, проверить, не замечен ли он, и, подпрыгнув, ухватился за верхушку забора. Кое-как подтянулся, чуть было не ободрал локоть о ржавый гвоздь, а затем спрыгнул на участок Фостера.
Майкл был на запретной территории, куда пройти было теоретически (и практически) возможно, а вот выбраться…
Высокие наблюдательные башни, металлические, с прожекторами на верхушках, которые крутились наподобие Ока Саурона из Властелина Колец, а часовыми были инопланетяне, которые зорко осматривали местность. Башен было четыре, стояли они по углам участка Родни Фостера и защищали его дом от проникновения Врага. Человека.
Из дома вышел генерал Красный Слизь, который являлся руководителем операции «Тайное уничтожение», и, оглядевшись, направился вокруг дома, проверить караулы.
Красный Слизь не имел четкой формы, однако Майкл представлял его обязательно в фуражке и кителе. Но так как уничтожение людей было тайным, этим гадким пришельцам было необходимо иметь надежный камуфляж.
Лучше невидимости мальчик ничего придумать не смог.
Он выждал момент, когда невидимый корабль пролетел недалеко от дома (машина почтенного Митчелла Харриса), когда прожектора отвернулись в другую сторону, а генерал скрылся за углом дома, и, выскочив из своего укрытия, бросился бежать к входной двери.
Генерал не закрыл ее до конца, и мальчик смог проникнуть внутрь.
На самом же деле, у Родни не было замка на водной двери, а после его смерти ее просто опечатали.
Майкл подпер дверь стулом, чтобы Красный Слизь не смог войти обратно, а сам огляделся.
Хотя на улице было еще совсем не темно, в доме Родни царил полумрак. Занавески на окнах были задернуты, а электричества не было. Майкл раздвинул их на окне в гостиной, и свет победоносно пронзил мрак.
Мальчик оглядел пространство вокруг. Серый продавленный диван, старый телевизор, коробки из-под пиццы, валяющиеся на полу горой, у стены высокий шкаф.
Майклу стало не по себе, когда он подумал, что именно здесь вот где-то нашли тело Родни, лежащее на полу.
Когда Тайлер и Майкл задумали проникнуть в дом Фостера, то даже не задумались над тем, что тут может остаться его призрак, который непременно запугает их до смерти.
Раздался скрип двери где-то неподалеку. Что-то свалилось на пол с громким хлопком. Стало прохладнее и дыхание вырывалось у мальчика облачком изо рта.
Он взглянул вниз и увидел, что пол покрывается инеем, а в гостиную медленно вплывает слепяще-белый сгусток света. Он парил над полом, и именно он был виновен в этом холоде. Майкл было сдвинулся с места и сгусток немедленно оказался перед ним. Он висел на уровне головы мальчика и плавно покачивался в воздухе.
Когда же сгусток стал приближаться, мальчик не смог сдвинуться с места, завороженный этим удивительным зрелищем, от слепящего света из глаз потекли слезы.
Свет приблизился, прошел сквозь голову Майкла, и тепло навеки покинуло его тело, которое свалилось на пол и….
Майкл потряс головой, отгоняя дурацкие фантазии. Нет тут никаких привидений.
Он выдохнул, пытаясь унять свой страх, а затем двинулся в комнату Родни, так как его всегда интересовало, как живут хулиганы.
Комната Фостера оказалась на втором этаже, скрываясь за разрисованной дверью. Кто-то писал маркером странные слова, непонятные мальчику, кто-то нарисовал странные значки и под ними писал «За Мир».
Майкл толкнул дверь и оказался в самом желанном для него месте: комнате настоящего хулигана. Настоящего хотя бы по меркам жителей города.
Комнаты были завешаны плакатами, на которых большей частью был изображен негр, с удивительными волосами, которые, кажется, назвались дреды.
Опять эти значки и подписи «За Мир», странные склянки, какая-то трава, растущая в горшках, стоящих на подоконнике.
Кровать была не заправлена, как будто Родни только проснулся и сейчас бродит где-то по дому.
На простыне он заметил красное пятно, но ведь Фостер умер от отравления.
А может, его рвало кровью перед тем, как он встретился с ангелами?
***
Билл Сайфер, профессор биохимии, недоуменно повернулся к своему коллеге, Уистлеру, и произнес:
- Это же невозможно и ты сам знаешь, что я прав.
- Но я не вру! Содержимое легких действительно пропало! И случилось это меньше, чем за пять минут!
Сайфер снял очки, и устало потер переносицу:
- Ты понимаешь, что я не могу поверить, пока эта «субстанция» не окажется у меня?
- Да, понимаю! Но ведь мы можем добыть еще образцы этой штуки!
- Каким же образом? – спросил Билл.
- Этот парень, которого я вскрывал, отравился дома. Значит, мы можем обнаружить источник отравления! Надо всего-то отправиться к нему домой и найти этот источник!
- Но ведь это незаконно.
- Речь идет о необыкновенном открытии, Билли! Мы должны отправиться к этому парню домой.
Сайфер задумался. А когда он задумывался, то собеседнику оставалось только ждать. Если его прерывали, то отрицательный ответ мог быть гарантирован.
Вот и Уистлер терпеливо ждал, напряженно глядя на задумывавшегося коллегу. Когда терпение патологоанатома было уже на исходе, собеседник словно очнулся ото сна и произнес:
- Я отправлюсь туда один.
Уистлер собрался протестовать, но Билл опередил его:
- Двоим попадаться полиции незачем. Я быстро съезжу туда, найду все, что может быть связано с отравлением, и сразу же вернусь.
Уистлеру пришлось согласиться, так как перечить Биллу он не осмелился.
***
Билл сел в машину, стоящую на парковке возле больничного комплекса и выдохнул.
Затем открыл окно и закурил.
Что за ерунду наплел ему Уистлер? Исчезающая красная субстанция. Ха! Сколько раз он сталкивался с «необъяснимыми случаями» и все из них были вполне себе объяснимыми. Просто надо было как следует подумать и вспомнить чему тебя учили в медицинском колледже.
Однако Уистлер был человеком, которого он знал не как «развешивателя лапши на уши», а как вполне здравомыслящего человека.
Всякий раз, когда к нему приходили с какой-нибудь загадкой, Билл Сайфер изо всех сил надеялся, что это его шанс прославить себя, открыть что-то новое, доказать, что невероятные и необъяснимые вещи еще остались на этой планетке.
Ну ладно, посмотрим, что там в этом доме у мистера Родни Фостера, подумал Билл, глядя на бумажку с адресом, которую ему дал Уистлер.
Его внимание привлекло падение звезды на темном, красивом небе.
Билл не заметил, как в открытое боковое стекло что-то прошмыгнуло. Сайфер сделал последнюю затяжку, бросил окурок в окошко и запер его. Убрал зажигалку в карман.
Пристегнул ремень, завел мотор и уже собрался вырулить с парковки , но почувствовал, что воздуха не хватает. Категорически не хватает.
Сайфер ощутил, что по лицу ползет, обвивая горло, какая-то штука.
Он открыл рот, чтобы захватить больше воздуха, но вместо этого почувствовал, как что-то проникает внутрь него, заполняет легкие.
А потом все прекратилось. Воздуха снова стало много. Билл набрал полную грудь и выпустил его с каким-то присвистом.
Что-то изменилось, но он не мог понять, что именно. Зато теперь мужчина ощущал невероятную потребность поскорее добраться до дома.
До дома? Почему до дома? Ведь мне не надо домой…, подумал Билл, однако нога его уже нажала на педаль газа и машина выехала на шоссе.
***
Сколько времени прошло с тех пор, как он оказался в доме Родни, мальчик же не помнил.
Пора бы возвращаться домой. Он увидел «Колыбель хулигана» и теперь сможет похвастаться Тайлеру о своей победе.
За то время, пока Майкл сидел в комнате Родни, он посмотрел несколько журналов, которые нашлись под кроватью, но они его не очень заинтересовали. Он просто собирал впечатления, впитывал их, как губка, старался узнать как можно больше о хулигане Родни, который жил по соседству.
Тот Родни Фостер, которого он знал, был худощавым улыбающимся парнем, с добрыми глазами, который всегда помогал родителям Майкла, если те просили.
Сейчас же мальчик прикасался к жизни того Родни, которого он никогда не видел.
Когда свет из окна уже не освещал достаточно комнату, Майкл принял решение уходить.
Изо всех сил мальчик надеялся, что мать еще не зашла к нему в комнату, не обнаружила, что его нет. В противном случае рассчитывать на милость не придется, ему крепко достанется и неизвестно, когда он в следующий раз выйдет на улицу.
Мальчик напоследок оглядел комнату Родни и спустился на первый этаж.
Когда он был на пути к выходу, то услышал, что недалеко от дома хлопнула дверца машины.
Он затаился в полумраке и прислушался.
Тихие шаги, раздались рядом с дверью.
Полиция? Грабители? Генерал Красный Слизь?- вопросы напрыгнули на Майкла, как тигры на добычу.
Кто бы это ни был, ему не пройти, ведь дверь заблокирована, подумал мальчик, и напряжение чуточку упало.
Некто подошел с той стороны двери и подергал за ручку. Майкл даже представил, как она поворачивается. Затем тихий вздох и резкий удар.
Мальчик от неожиданности ойкнул и зажал рот рукой. Некто за дверью замер и шепотом произнес что-то.
Воображение вновь нарисовало картину, на этот раз темными красками.
Генерал нетерпеливо ударился всей своей массой о дверь. Ему показалось, что он услышал какой-то звук.
- Шпион?
Он сунул руку в карман кителя и достал оттуда отвертку. Сунул ее в замок и стал крутить влево и вправо, пытаясь сломать замок.
Его навыки взломщика была высоки, и Красный Слизь понял, что дверь не заперта, а просто подперта чем-то изнутри.
- И куда только смотрели дозорные?
Он решил, что обойдет дом и проникнет внутрь через окно гостиной.
Майкл не шевелился, а все ждал, что вот сейчас этот некто (Генерал?) ударится о дверь еще раз и выбьет ее ко всем чертям.
Однако этого не случилось. Вместо грохота, который перебудил бы всю округу, Майкл услышал тихие шаги, которые выдавала лишь сухая трава. Шаги раздавались сначала где-то далеко, а потом зазвучали рядом с гостиной.
Звук бьющегося стекла, совсем тихий, но мальчик его хорошо слышал. Осколки упали на пол гостиной.
Майкл осторожно приблизился к комнате и так же осторожно заглянул внутрь, стараясь увидеть таинственного незнакомца.
Он увидел только руку, которая просунулась в неровное отверстие, и повернула щеколду.
Затем окно очень аккуратно стало подниматься.
Темная человеческая фигура забралась внутрь, по пути ударившись о подоконник.
Майкл услышал отчетливое ругательство и пришел к выводу, что вряд пришельцы так выражаются, и выдохнул с облегчением. Человек, даже будучи вором, все же предпочтительнее, чем Красный Слизь.
Майкл, не скрываясь, вошел в гостиную и произнес:
- Привет, меня зовут Майкл Гейтс, а вас?>

<
Билл влез в окно гостиной и упал на пол, больно ударив коленку о подоконник.
Когда он уже собрался встать и приступить к поискам… к поискам чего?...то внезапно услышал голос, детский голос.
Он понял, что обратились к нему, но в голове был странный туман, сквозь который пробиться было очень сложно.
Сайфер медленно поднялся с пола, держа в руке металлический чемоданчик, в котором было все необходимое для сбора… Сбора чего?
Сознание на миг прояснилось, и он произнес:
- Привет! Я Билл, пришел сюда, чтобы…чтобы… а ты что делаешь здесь?
Мальчик подошел ближе и проговорил:
- Я живу тут по соседству, Родни Фостер помогал моим родителям, а пришел я сюда… Хотел посмотреть, как живут хулиганы.
Билла не интересовало, зачем он здесь. Он понял, что выпускать парня отсюда нельзя, иначе его операция
почему «операция»?
закончиться провалом, так как мальчик непременно сообщит, что в доме посторонний.
Подвал. Надо в подвал.
***
Это был мужчина. Еще не старый, как показалось в темноте Майклу, но и не слишком молодой. В руках он держал чемоданчик. В таких чемоданчиках, как помнил Майкл по фильмам, либо находилась взрывчатка, либо пачки с деньгами, либо инструменты для пыток.
Взрывчата?
Родни Фостер был шпионом. Выискивал пути для добычи информации и переправлял ее за границу. Этот мужчина проник в дом, чтобы уничтожить все, что было добыто Фостером.
Пачки с деньгами?
Родни Фостер – полицейский под прикрытием. Этот незнакомец, несомненно из мафии, принес деньги, чтобы подбросить их Родни, дабы его обвинили в сотрудничестве с мафией.
Инструменты для пыток?
Незнакомец – маньяк, который проникает в случайные дома и убивает людей.
Все эти предположения возникли в голове Майкла сразу и вместе, топча друг друга, пытаясь доказать, что именно это предположение – верное.
Но мальчик почему-то полагал, что ни одно из них не правильно.
- Зачем вы здесь?- спросил Майкл.
Незнакомец оглядывался, словно искал что-то конкретное, даже принюхивался, как показалось мальчику.
Ответ Майкл получил в виде неразборчивого мычания. Зато следующая реплика мужчины была очень четкая:
- Где подвал?
Мальчик почувствовал в мужчине что-то странное. Как будто он не осознавал, что делает, а выполняет чей-то настойчивый приказ.
- Зачем вам подвал? - спросил Майкл.
- Хочу домой.
Мужчина спускается в подвал Родни Фостера, неся под мышкой свернутый матрас. Спускается по лестнице, доходит до самого низа и дергает за веревочку. Под потолком вспыхивает лампочка, и незнакомец с улыбкой оглядывает скудное убранство подвала.
- Наконец-то я дома!
Кладет матрас на холодный пол, раскручивает его и ложится.
А спустя несколько минут засыпает.
- Но ведь вы не здесь живете,- встряхнув головой, робко произносит Майкл.
- Я очень и очень давно живу здесь. Веди меня в подвал. Иначе пожалеешь, что тебя сюда занесло.
Майкл уже жалел.
Но где подвал он и сам не знал.
***
Билл начал скверно чувствовать себя. Это было похоже на те ощущения, которые он испытывал, сидя в машине. Удушье. Мужчина расстегнул ворот рубашки, ослабил давление на шею, но все равно хватал воздух широко открытым ртом.
Шагал он все медленнее и, наконец, упал на кресло, стоящее в коридоре.
Мальчик, который назвался Майклом, стоял рядом, и, не говоря ни слова, глядел на задыхающегося Билла.
Что происходит?
Подвал.
Как я тут….
В подвал.
Но…
Подвал.
Это был даже не диалог в голове. Билл ощущал, что ноги и руки все меньше слушаются его, но, тем не менее, двигаются вне зависимости от его желаний. Он встал.
Неведомая сила влекла его все дальше вглубь дома, стремясь найти что-то ценное для нее.
Билл как в тумане слышал позади себя шаги мальчика. Странно, он ведь не говорил ему не убегать, не избивал, чтобы он не смог скрыться. Почему ребенок все еще тут и даже не предпринял попытку убежать домой?
Билл с ужасом почувствовал, как нечто в его груди пошевелилось, словно также не понимало, почему мальчик все еще здесь.
***
Майкл осторожно шел позади мужчины, глядя в его широкую спину. В незнакомце что-то изменилось, но что именно, мальчик пока не мог понять.
Странно, но он совсем не чувствовал страха. Когда они с Тайлером лазили в заброшенный дом Мейтландов, ему было до ужаса страшно, но здесь, в доме покойника, рядом с незнакомцем он чувствовал совсем иное. Ему казалось, что он ощущает что-то знакомое, такое, что он уже видел или слышал. Или представлял когда-то.
***
Он заметил крышку подвала, в конце коридора. Подошел к ней, нагнулся и поднял, держась за большое металлическое кольцо, вместо ручки. Внизу было темно, и Билл был не уверен, что бывший хозяин провел туда электричество.
Спускайся вниз.
А если я сломаю шею?
Спускайся.
Но я же ничего не вижу!
СПУСКАЙСЯ ВНИЗ.
Боль пронзила все тело, да так, что он едва не упал. Но что-то удержало его, а в груди снова почувствовалось шевеление, к которому добавился нестерпимый зуд.
Билл опустился на одну ступеньку, затем, стараясь не упасть, спустился еще на одну.
Дотронься до стены.
Мужчина протянул левую руку, и та уперлась в стену, он чуть подвинул ее и задел что-то, прикрепленное к шершавой поверхности.
Выключатель?
Он нажал на кнопку и пространство подвала осветилось скудным светом одной-единственной лампочки.
Трехногая переносная печь для барбекю, шкаф у стены с какими-то инструментами.
Тачка стояла недалеко от центра подвала, заполненная чем-то черным, метла, какие-то склянки и колбы, деревянная лестница.
Спускайся.
Билл медленно спустился по деревянной лестнице и огляделся получше. Посреди подвала зияла глубокая дыра, недалеко от нее валялась лопата. А тачка была полна черной земли.
И к чему это все?- подумалось ему.
Неведомый голос не ответил.
Билл стоял, непонимающе обводя взглядом подвал, а затем почувствовал гадостный привкус во рту.
Сплюнул.
Это оказалась какая-то красная гадость, отдаленно напоминающая кровь.
Но кровь не ползает по полу.
***
Майкл увидел, как в подвале загорелся свет и в нерешительности остановился перед раскрытой крышкой.
Можно захлопнуть ее, как-нибудь запереть и вызвать полицию.
Голос разума остался без внимания.
Мальчик подошел к лестнице и стал спускаться вниз. Ему было до крайности интересно, с какой целью этот человек пришел в подвал.
Родни зачем-то раскопал яму посреди подвала. Майкл с любопытством разглядывал скудное убранство помещения и не обнаружил ничего интересного.
Кроме незнакомца, который стоял рядом с ямой.
Майкл оказался в подвале, и тут-то его пробрало до костей. Пришел непонятный страх.
Мужчина закашлялся, сплюнул.
Мальчик поглядел на плевок красного цвета, расплывшийся на полу. Неужели этот пришелец болен?
Но когда он заметил, что плевок стал подползать к яме, ему сразу стало все понятно.
Генерал Красный Слизь все-таки проник в дом.
***
Биллу становилось все хуже, он задыхался. Грудь разрывало от боли.
Что происходит, черт…
Ты больше не нужен.
Кто ты?
Разведчик.
Билл потерял сознание.
***
Майкл с ужасом глядел, как изо рта незнакомца выползает какая-то красная жидкость. Не вытекает, а именно выползает.
- Красный Слизь…, - произнес мальчик.
Генерал не отреагировал, а продолжал ползти к яме.
- Стой!
Майкл схватил лопату и с трудом размахнувшись плашмя ударил по красной гадости.
Дрянь размазало по полу, но она почти сразу же собралась обратно в сгусток.
Ты поплатишься за это, щенок.
Голос, прозвучавший в голове Майкла, был лишен всяких эмоций, но эта спокойная и сухая угроза испугала мальчика сильнее, чем неистовая ярость и ор.
Он отступил на шаг, а Генерал, изменив свой маршрут, стал приближаться к мальчику. Медленно, но неотвратимо, Красный Слизь подползал все ближе и ближе.
- Что тебе нужно от меня?
Это расплата за твое любопытство.
Страх пропал. Майкл поднял лопату и вновь приготовился ударить. Он не позволит, чтобы этот захватчик управлял им или что еще хуже, убил его.
Когда Слизь подполз ближе, Майкл вновь обрушил удар. Снова пятно, но на этот раз Майкл не стал дожидаться, пока Красный Слизь оправится от удара. Мальчик оставил лопату на поверженном противнике, а сам бросил за метлой, стоящей в углу. Схватил, подбежал к шевелящей лопате, оттолкнул ее ногой и смёл сопротивляющегося генерала в яму.
Показалось, что смёл.
Так просто тебе не уйти.
Голос в голове в этот раз прозвучал более сурово.
Майкл увидел, что смел лишь маленькую часть Красного Слизя, а большая его часть зацепилась за метлу. Мальчику даже показалось, что сгусток смотрит на него маленькими черными точками глаз, но думать об этом времени не было.
Он швырнул метлу в яму, парой секунд позже Генерал Красный Слизь резко рванулся в сторону мальчика, но метла в этот момент уже скрывалась в яме, и враг зацепился лишь за край. Чтобы не дать ему забраться, Майкл наступил на край ямы, пытаясь стряхнуть противника.
У него получилось. Слизь сорвался вниз и скрылся где-то в темноте.
Поджечь его! – зажглась лампочка в голове.
Мальчик бросился к шкафу в поисках чего-либо такого, что может спалить захватчика и отыскал жидкость для розжига.
Это была металлическая банка, похожая на коробку из-под сока, с почти такой же крышкой, но пахло содержимое совсем не как сок.
Майкл подбежал к краю, опустил банку крышкой отверстием вниз и стал поливать невидимое дно вонючей жидкостью.
Нужна зажигалка или спички…
Он подбежал к незнакомцу, лежащему на полу и стал шарить по карманам. О чудо! Зажигалка.
Майкл вернулся за банкой, облил, черенок лопаты горючей жидкостью, чиркнул зажигалкой и огонек вспыхнул на ее конце. Мальчик осторожно поднес зажигалку к черенку и тот мгновенно загорелся.
Он схватился за перепачканный Генералом конец лопаты, и швырнул полыхающий факел в яму. Оказалась, что она не такая уж глубокая. Дно запылало, да так сильно, что Майклу пришлось отойти от края, опасаясь жара.
КАК ТЫ ПОСМЕЛ?!
Голос возник так неожиданно и громко, что мальчик чуть было не упал. Странно, но ему показалось, что в голосе присутствовали нотки страха.
Сзади послышалось шевеление, и мальчик в страхе оглянулся. Мужчина пошатываясь, поднимался с пола, держась за горло.
- Что происходит? – произнес он.
Майкл не успел ответить, когда из ямы вырвался в потолок столб пламени. Что-то подсказало ему, что огонь добрался до Генерала. Из ямы донесся треск и писк, пронзительный, сводящий с ума.
- Сэр, уходим немедленно! – крикнул Майкл мужчине.
Он подбежал к незнакомцу, схватил его за руку и повлек за собой к лестнице.
Подвал полыхал уже почти весь. Вырвавшееся пламя жадно облизывало деревянный потолок, попробовало стены - те тоже пришлись по вкусу.
Майкл из последних сил тащил по лестнице незнакомца, который еще не до конца пришел в себя. Едкий дым забивался в легкие, глаза слезились.
Когда они оказались в прихожей, мальчик захлопнул крышку подвала, оставляя пламя бушевать внутри.
Добравшись до входной двери, Майкл откинул стул-упор и вытащил мужчину на улицу.
***
Сперва он получил затрещину от отца, затем от матери, а потом родители заключили его в объятия, поочередно благодаря Бога за то, что Майкл, жив.
Незнакомца звали Билл Сайфер и он оказался профессором био-чего-то-там. Об этом сотрудникам полиции сообщил его коллега.
Пожарных вызвали, не смотря на просьбы Майкла не делать этого, так как Генерал Красный Слизь может быть все еще жив. Разумеется, его никто не послушал.
Дом полностью не сгорел, лишь коридор немного подвергся разрушению, да подвал почти весь выгорел.
На вопросы полиции и родителей, что Майкл забыл в доме Родни Фостера, мальчик сказал правду. Ему просто было интересно узнать, как живут (в данном случае уместнее «жил») хулиганы.
Что касается профессора чего-то-там, то ему словно мозги прочистили. Сам он ничего не помнил после того момента, как сел в машину на парковке, возле колледжа. Его коллега рассказал, что Билл отправился за образцами в дом покойного. Его непринадлежность к ворам косвенно подтверждал тот факт, что в доме Родни Фостера был найден чемоданчик с оборудованием, не похожим на отмычки и фомки.
Полиция отпустила Билла Сэйфера, хотя тот и заплатил крупный штраф.
***
Майкл сидел в своей комнате, наказанный за вылазку в дом Родни. Перспективы, которые ему грозили, выглядели очень пугающе.
Вечер этого странного дня, происшествие, которое видел лишь он один, все это действовало угнетающе. Победителем Майкл себя не чувствовал. А уж героем, спасшим планету от «Нечто из-под земли», тем более.
Полиция и пожарные разъехались, хотя зеваки-соседи еще довольно долго толпились возле дома Родни и Гейтсов.
Майкл разделся и приготовился ко сну. Руки воняли жидкостью для розжига так нестерпимо, что было странным, как он не упал в обморок еще там, в доме Родни.
Руки он с горем пополам отмыл, а одежду даже не стал разглядывать, наверняка она была еще грязнее, чем он сам.
Мальчик бросил джинсы и кофту возле кровати, забрался под теплое одеяло и засмотрелся на звезды, прилепленные к потолку, светящиеся в темноте сине-зеленым светом.
Ночной ветер задувал в окно, шевелил занавески и волосы на голове Майкла.
Через четверть часа мальчик уснул.
Ночник был выключен, звезды горели слишком слабо, но свет фонаря все же доставал до комнаты Майкла.
Крохотный комочек катился по изгибам одеяла, иногда скатывался по белым горкам пододеяльника вниз, но потом упрямо преодолевал препятствие и двигался дальше.
Комочек докатился до изголовья, взобрался по мягкой розовой поверхности, и едва удерживаясь под порывами воздуха, вырывающихся из двух пещер, остановился между ними.
Тут порывы воздуха не доставали его.
Комочек выбрал момент, когда между порывами был перерыв и быстро прошмыгнул в одну из пещер.
Фонарь все это видел, но не мог ничего рассказать, не мог предостеречь, не мог прогнать комочек. Маленький красный комочек. Который закатился в пещеру.
Закатился в ноздрю Майкла.>

События, наверняка известные вам как «Кафиссийское безумие», имеют сложную подоплеку. Крупная экспедиция исследователей из Магос Биологис недаром выбрала джунгли этой планеты – лучших условий для возрождения потерянной культуры лечебных растений, Ressurectus, невозможно было сыскать. Для этого процесса, однако, потребовались бы века, потому и был подписан официальный приказ выработать вирус, который бы ускорил рост культуры. Но что-то пошло не так. Вирус каким-то образом повлиял на ученых, превратив их безумных плотоядных тварей. За один день станция персоналом в миллион человек была полностью заражена. Вирус просочился в одну из рек, и вскоре, через городской водопровод, безумие достигло столицы Кафиссии. Люди сходили с ума, убивали и растерзывали собственных соседей, детей и родственников. Когда власти взялись за дело, чуть ли не треть населения Города уже была охвачена войной с «жмурами», как прозвали тварей бойцы СПО. Ушел всего месяц на то, чтобы полностью вытравить инфекцию и уничтожить всех зараженных, а также полностью изолировать «мертвые» районы. Причина столь краткого срока - героизм молодого офицера по имени Кастус Дрейк, который сумел сплотить бойцов перед лицом ужасной угрозы. Именно капитан Дрейк взялся за консервирование заразы в отдельных кварталах, и дом за домом солдаты под его командованием отвоевывали районы обратно. Когда волнение потихоньку улеглось, перед бойцами кафиссийских СПО встала следующая задача – искоренить источник вируса…
Из-за дыма, курящегося над недавно сожженными джунглями, показалась человеческая тень. Заприметив её, Коннели поднял ружье и снял его с предохранителя. Слева послышалось шевеление – снайперы тоже взяли тень на прицел своих длинноствольных винтовок.
- Контакт, - доложил один из них, ближе всего стоящий к лейтенанту Траску.
- Ну кто там еще прется? – лениво поинтересовался офицер, поднимаясь с насиженного ящика из-под боеприпасов.
- Танкист, - коротко ответил снайпер. – Идет сюда.
Траск зевнул и почесался. Последний раз он мылся примерно три недели назад и успел нажить за это время пару неприятных болячек. Хотя риска заразиться при обычных гигиенических процедурах не было, офицер не хотел лишний раз рисковать. Уж больно велика цена за ошибку.
- Коннели, сгоняй-ка туда и приведи его ко мне, - приказал лейтенант.
- Так точно, - ответил рядовой, закинул винтовку за плечо, выбрался из окопа и побежал.
Наконец-то с моря подул холодный ветер, и дым потихоньку начал рассеиваться. Можно было вздохнуть свободнее. Коннели бежал ровной и ритмичной армейской трусцой, вдыхая прохладный воздух носом и выдыхая ртом. Под тяжелыми солдатскими сапогами мягко похрустывала зола.
… Все происходящее напоминало затянувшуюся плохую шутку. Война, жмуры, собратья-бойцы, набранные из всякого сброда, вроде него самого… Нет, конечно, были и в этом свои плюсы – например, мстительные синдикатовцы, обидевшиеся на Коннели за то, что он случайно прихлопнул парочку их головорезов (сбегал с мешком денег, отстреливался – с кем не бывает?), теперь ну никак его не смогут достать. С другой стороны, за весь ужас, который испытал рядовой во время боевых действий, требовалась плата получше, чем банальная сохранность шкуры. Особенно учитывая тот факт, что вероятность нечаянно умереть на фронте была раз в десять больше таковой в лоне Города.
В общем и целом, Коннели сделал оценку своего решения записаться в Силы Планетарной Обороны в тот же вечер, как по радио передали об «укушенных безумцами гражданах», которые позже занимались тем же самым, только в несколько более запущенной форме. У рядового в голове промелькнула всего одна, но очень емкая мысль: «Боже. Во что я вляпался?»
Положение казалось бы смехотворным, если бы не вся его серьезность. Подумать только – бежать от синдикатовцев в армию, и это прямо во время начала одной из самых жутких за всю историю Кафиссии эпидемий. И ладно бы, если бы рядовому просто приказали сгребать тела мертвяков в кучу, так нет – приходилось с этими тварями воевать. И как назло, они оказались просто потрясающе злобными засранцами. Такими злобными, что, порой, нескольких дюжин пуль не хватало, чтобы их упокоить. Приходилось импровизировать. Ножи, кинжалы, тесаки и прочая колюще-режущая утварь как нельзя лучше подходила для изничтожения разбушевавшихся жмуров. Конечно, лазерные ружья и крупнокалиберные бабахалки были бы уместнее, но проблема, как всегда, крылась в финансировании. Обеспечить лазерным оружием и тяжелыми болтерами целый полк СПО, при этом не опираясь на поддержку Империума, - занятие непростое. Конечно, ситуация не была настолько плоха – во всяком случае, палками и камнями никто не воевал, но лазерные ружья получили около трети всех бойцов. Коннели оказался в числе везунчиков, если считать везением старые связи, через которые рядовой все же сумел добыть себе одну лазерную винтовку. Теперь, при каждом выстреле солдат наслаждался видом разлетающихся от перегрева мертвяков…
… Танкист был невысокого роста, тщедушный, в запачканном кровью мундире и сгорбленный так сильно, что казалось, будто бы ему к спине пришили пару подушек. Скорее всего, обыкновенный малец с Нижних уровней, который, чтобы не быть для своей семьи обузой, ушел в танковую гвардию. Виски танкиста, как и у большинства сражавшихся со жмурами солдат, уже успели слегка поседеть. Коннели остановился, сплюнул, пытаясь избавиться от привкуса железа во рту, и уставился на мальца. Тот продолжал идти вперед, тупо глядя в одну точку и медленно переставляя ноги, словно жмур. В душу Коннели закрался страх, тугим комком холода он проскользнул внутрь и взял сердце в стальные тиски. А вдруг снайперы ошиблись, и пацан уже не человек? Еще не успев ничего конкретно обдумать, солдат уже, следуя рефлексу, вскинул винтовку и нацелил её в голову медленно бредущего танкиста. Тот, наконец, соизволил остановиться. В глазах юноши (на вид ему было не больше девятнадцати) зажегся огонь осмысленности.
- Где я? – еле шевеля пересохшими губами, произнес он.
- Здесь я задаю вопросы, - отчеканил Коннели, не опуская винтовки. – Кто ты такой и что здесь делаешь? Отвечай!
Танкист поник головой. Рядовому даже показалось, что парень потерял сознание, прямо вот так, стоя. Но не прошло и минуты, как юноша снова поднял голову и одарил Коннели улыбкой человека, который месяц брел по пустыне и вдруг наткнулся на родник.
- Пить… - прошептал он.
Нависло неловкое молчание. Аккуратно, без резких движений, солдат опустил ствол ружья, демонстративно поставил оружие на предохранитель и протянул руку с флягой.
Танкист безмолвно кивнул в ответ. Пил он жадно, не успевая глотать, и излишки холодными ручейками стекали с его подбородка. «Сейчас же все выдует, поганец…» - запоздало подумал Коннели, вспомнив о том, каких трудов стоило добыть эту воду, особенно сейчас. Но было уже поздно, танкист осушил фляжку до дна. Забрав пустой сосуд, солдат прицепил его к поясу и внимательно воззрился на танкиста, ожидая, что же интересного тот сможет ему сообщить. Рядовой уже заметил, что на левой руке у юноши не хватало двух пальцев, и весь мундир был покрыт засохшей кровью. Взъерошив неискалеченной рукой светлые волосы, парень поднял глаза и четко, как на плацу, отрапортовал:
- Механик-водитель третьего класса, рядовой Адриан Шеферд, сэр!
- За мной, Шеферд, - несколько смутившись, произнес Коннели. – Тебя хочет видеть лейтенант.
После этих слов танкист будто бы сразу собрался и размеренной, хоть и несколько пошатывающейся, походкой направился в сторону аванпоста. Коннели помедлил секунду, затем последовал за парнем. Весь путь до окопов оба солдата провели в гробовом молчании.
Завывая двигателями, над их головами пролетел десантный шаттл. Коннели видел, как он включил торможение, развернулся и сел, подняв тучу пыли. Люк открылся, и из шаттла нестройной кучей высыпали одуревшие от духоты солдаты. Десантные корабли прибывали каждые сорок минут, доставляя подкрепления, однако, кроме лейтенанта Траска, офицеров не было. Главный герой всей этой мертвяцкой драмы, Кастус Дрейк, не торопился появляться на линии фронта. Солдаты волновались, так как это могло означать только одно – капитан отвечал перед вышестоящим начальством за свои действия в Городе. Без сомнения крайне эффективные, но для узколобых бюрократов из штаба неподчинение приказам - суть богохульство и ересь, и это несмотря на то, что своими решениями Дрейк спас сотни, а может быть и тысячи жизней. Так или иначе, солдаты чуть ли не молились, чтобы их патрона отпустили с миром.
Многие нынешние бойцы СПО были изгоями, отверженными людьми без будущего, обреченными на вечные скитания по Нижним уровням. Именно капитан Дрейк увидел в них потенциал. Его не волновало, кто перед ним находится – даже если ты в прошлом был убийцей и вором, еще не поздно исправиться, взять в руки оружие и встать на защиту Города. Треть исправившихся преступников составляли мелкие грабители, бежавшие от карающей десницы Синдиката на имперскую службу. Такие, как Коннели или сержант Риппер. У каждого солдата были свои причины служить в СПО. Потому-то они старались не распространяться о прошлом, готовясь начать жить с чистого листа. Кастус Дрейк, взяв этих преступников на борьбу с жмурами, дал им заветный второй шанс. Цена за провал, конечно, тоже была немаленькая – жизнь. Нет хуже участи, чем пойти толпе мертвяков на закуску, и поэтому бойцы СПО, набранные капитаном, сражались как взбесившиеся чертенята. Они воевали за право снова быть признанными полноценными гражданами общества, и, казалось, лучшей награды им просто не требовалось.
Если солдаты под командованием Дрейка считались когда-то людьми без будущего, то капитан все так же оставался человеком без прошлого. Мало кто знал о его биографии до вступления на службу. Сам Кастус сообщал о себе только одну деталь: когда-то он был синдикатовцем. Многие офицеры предпочитали поддерживать с ним хорошие отношения, но никто не мог сказать, как капитан выглядел до инцидента с зажигательной гранатой, который стоил ему лица. Однако, это мало кого волновало, пока Дрейк выполнял свою работу.
Лейтенант Траск уже заждался, от нетерпения теребя ремешок подсумка. С неподдельным интересом воззрившись на водителя танка, офицер заметил:
- Да, сынок, судя по всему, отхватил ты по полной… как тебя зовут?
- Адриан Шеферд, сэр, - отдав честь, отрапортовал танкист. – Ударный отряд «Фокс», личный номер 453/18.
- Так что там с наступлением? – поинтересовался Траск, скручивая папироску. – Я уж думал, что наши танки мертвяков на траки наматывают, а у вас там дела совсем плохи, посмотрю? Ты садись, не стесняйся. Коннели, принеси ему воды.
Адриан жестом руки остановил рванувшегося было за стаканом рядового:
- Больше воды мне не надо. С вашего позволения, сэр, я лучше постою, - Траск в ответ лишь небрежно кивнул и закурил. – Так я начну?
Коннели тут же навострил уши.
- Лейтенант, фронта больше нет. Танковое наступление провалилось, все ударные отряды уничтожены.
Раздался громкий звенящий грохот. Молодой рядовой, таскавший из бункера в окопы ящики с боеприпасами, услышав слова танкиста, уронил свою ношу. По земле покатились крупнокалиберные заряды. Лейтенант побагровел, словно перезревший помидор, и заорал:
- Здесь тебе не гражданка, рядовой! Смотри под ноги! Быстро собрал боеприпасы и отнес их! Шевелись!
Парень от смущения и стыда зарделся и, казалось, не мог найти себе места. Он был законопослушным солдатом, как заметил Коннели, не из набранных Дрейком. Присев на корточки, он быстро начал закидывать вывалившееся содержимое обратно в деревянный ящик.
- Ты продолжай, сынок, - прокряхтел Траск. С его лица еще не сошла краска, он был одновременно зол на неуклюжего рядового и поражен новостями, которые сообщил ему Адриан. Коннели тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Как же это могло произойти? Танковая гвардия, только лучшие машины и экипажи… и все уничтожены. Разом. Подчистую. Что же будет дальше? Жмуры пойдут прямо на них? Сколько осталось этих тварей? Когда они нападут?..
- Наш отряд шел замыкающим, - продолжал рассказ Адриан. – Три танка, командиры – Мейсон, Лютер и Лазарус. По рации сообщили, что фронтальный отряд вступил в контакт с врагом… а потом что-то произошло. Между танками началась перестрелка, экипажи впали в состояние ярости и начали драться прямо внутри машин. Мы слышали их крики… Наш командир, Лютер, приказал отступить на безопасное расстояние и удерживать позицию. А через минуту сам обезумел и напал на нас. И не только он – все мои товарищи сошли с ума... Я застрелил их. Выбрался из машины и бежал. – Танкист запнулся. В его ровном голосе появились нотки волнения. – Они шли за мной. Десятки тысяч. Так много, что я не мог сосчитать точнее. Бежал всю ночь, не останавливаясь, слышал, как эти твари дышат мне в спину, я…
- Что с твоей рукой? – перебил юношу лейтенант, выбрасывая окурок от папиросы в сторону.
- Что? – переспросил танкист. Он будто бы безраздельно находился во власти некой жуткой фантазии и не сразу отреагировал на вопрос Траска. Подняв ладонь, юноша пошевелил оставшимися пальцами, сжал кисть в кулак и прошептал:
- Меня укусили. Вчера, когда я убегал…

- Хочешь сказать, что я принял неверное решение? – лейтенант бросил один из своих самых лучших «офицерских» взглядов на сержанта Тэрна, и тот стушевался.
- Сэр, я вот что хочу сказать – парня укусили, а вы сами знаете, что с укушенными происходит, - нерешительно протянул Тэрн в ответ, потирая кулаки и уставившись в пол. Он с самого начала считал затею спорить с офицером плохой, но Дорм и Келц убедили его, что это единственный выход. Ну как еще иначе обеспечить безопасность ребят? Зараженный должен быть уничтожен – их еще сам капитан этому учил.
Лейтенант покачал головой и начал скручивать папироску:
- Твои люди считают, что он будет угрозой?
Сержант нервно сглотнул и, все так же нерешительно, сказал:
- Дорм и Келц… в смысле, их ребята тоже беспокоятся, сэр. Раз парня укусили, значит, он заражён. Зачем нам его держать рядом с собой? Мы не знаем, что случится, если он начнет превращаться.
- Но пока этого не произошло, - резонно заметил Траск, закуривая. – Да ты не волнуйся так, сержант, ничего не случится. Я этого Шеферда запер во втором бункере. Еду уже отнесли, так что от голода не загнется. А пока… вот. Прочти, поделись мыслями. Лейтенант пошарил в ящике стола и извлек наружу лист бумаги, усеянный кучей разноцветных подписей и печатей. Тэрн почувствовал, как перехватило дыхание, стоило ему увидеть герб и роспись губернатора.
- Это же секретный документ, - протянул он. – Не по правилам, сэр. Уберите, пока…
- Да прекрати ты в штанишки ссать по любому поводу! – оборвал Тэрна лейтенант. – Раз тебе его дает офицер – значит, так надо.
Трясущейся рукой сержант взял лист и быстро пробежался по нему глазами. И тут его взгляд зацепился за дату отдачи приказа.
- Ну? – подгонял лейтенант. – Что видишь?
Возвращая лист, Тэрн сказал:
- Всего день спустя после начала заражения, ведь так?
- Именно, - согласился Траск. – Мы ведь тогда с жмурами еще не вступили в бой. Никаких оперативных данных не было, все взрывы насилия списали на тривиальный бунт, даже полиция не врубалась, с чем имеет дело. Орали вон только, что мятежники атакуют голыми руками и больно кусаются. А в инструкциях уже четко изложено – того, кто не превращается при укусе, немедленно поместить под стражу и доложить об инциденте начальству. Еще до того, как речь вообще зашла о заражении. Распространили этот приказ перед тем, как мы покинули Город и полетели сюда. Неужели они думают, что мы настолько тупы, что не заметим даты?
- Судя по всему, им просто плевать, - задумчиво протянул сержант. – Важно, чтобы мы выполнили свое задание. Считаете, что Шеферд подходит под описание?
- Ну а какие у нас еще могут быть варианты? - устало отозвался Траск, отбрасывая окурок. – Я сделал все, что указано в инструкции. Остальное – их дело. Но эта дата… Я вот думаю, Тэрн: известно ли Дрейку в какую дрянь мы ввязались?
- Если бы он знал, то сразу бы рассказал ребятам, - убежденно ответил сержант. – Вы же знаете капитана.
- Знать-то знаю. А вот доверять... Впрочем, ничего. Пока Дрейк командует, с нами все будет в порядке. Вот только что-то его долго нет.
В этот самый момент входная дверь с треском отворилась, и в бункер вошел сам капитан. Сержант мгновенно вытянулся по струнке, и даже бывалый лейтенант нехотя поднялся со стула, приветствуя юного героя.
Его облик практически никогда не менялся. Стандартный бронежилет, закатанные рукава, черные беспалые перчатки и дыхательная маска с очками. Влажные от пота темные волосы торчали во все стороны и явно свидетельствовали о том, что их хозяину не было дело до таких мелочей, как стрижка. Что, конечно, явно шло вразрез с Уставом, но для таких людей как Кастус Дрейк правил не существовало. Точнее, капитан их просто не замечал. И если бы об этом узнали высшие чины Гвардии, то к легендам о потрясающе разболтанных Силах Планетарной Обороны добавилась бы еще одна.
- Господа, вольно, - раздалось из-под маски. Как только лейтенант и сержант расслабились, Дрейк непринужденно заговорил:
- Как видите, все обошлось. Убедить этих идиотов в том, что я не садист, а всего лишь скромный слуга Императора, оказалось непросто. Ну да ладно, оно того стоило, потому что от штабных генералов я узнал две новости. И обе плохие. С какой начать?
- Начинай с плохой, - без тени улыбки сказал Траск.
- Танковую гвардию разметали к чертовой матери. И жмуры в этом почти не участвовали – танкисты каким-то образом умудрились перестрелять друг друга. Это вы уже наверняка знаете.
- А плохая? – спросил Тэрн, поеживаясь.
- Теперь вся чертова толпа движется к этому аванпосту, - буркнул Дрейк. – В общем-то, мы этого и ожидали в случае провала танковой атаки, но есть одна проблемка: даже если собрать все войска СПО на планете, все пять тысяч, нам их не удержать.
Траск сжал кулаки так, что костяшки побелели:
- Нам нужна авиация, – с расстановкой произнес он. – У нас должно быть хоть что-то. Бомбардировщики, истребители… Если не у нас, то у Флота.
- Мы Силы Планетарной Обороны, которых тренировали оборонять Город с потолками, - пожал плечами капитан. – Ты и сам понимаешь, что ничего подобного нам никогда не требовалось – следовательно, этого нет. Что касается тех кораблей Имперского флота на орбите - они всего лишь небольшой экспедиционный корпус. Их вообще здесь быть не должно. Случайно выскочили из варпа в нашей милой маленькой системе – вот и все. К тому же, шаттлы нам уже предоставили. Генералы, как и ты, хотели, чтобы «флотские» дали хотя бы один бомбардировщик. Но у них тоже ничего нет.
- Империуму на нас что, вообще плевать? – сказал Тэрн. – Где Гвардия? Где, черт возьми, все войска?
- Эй, следи за языком! – оборвал сержанта капитан. – Мы, по-твоему, кто? Не забывай, что служба в СПО - это служба Империуму. По логике, раз на планете есть части имперских войск – все в порядке. И, по мнению имперцев, мы неплохо справляемся с ситуацией, так что помощи в ближайшем обозримом будущем не ожидается.
- Полный фраг, - заключил Траск, скрестив пальцы.
- Я того же мнения, - согласился Дрейк. – Но не время унывать, тем более, если мы не разберемся с этими тварями сейчас… если мы просто посмеем проиграть… о, вот будет по-настоящему полный фраг. Единственное, что может нас спасти – это чудо. Поэтому нам нужно создать для него все условия. Сержант, собирай остальных. Будем обдумывать оборону.

Подперев стену, Коннели наблюдал за ходом обсуждения. Собравшись вокруг гололитической проекции местности, сержанты и два офицера искали наиболее эффективный способ обороны аванпоста от надвигающейся волны мертвяков. На неторопливо смолящего сигарету рядового никто не обращал внимания.
Как всегда, больше всех над картой крутился сержант Риппер, прибывший с капитаном на одном шаттле. Он постоянно тыкал в точки, занятые солдатами с тяжелым вооружением, и спрашивал, что там за люди и какие сюрпризы у них заготовлены. Получив ответ, сержант лучезарно улыбался и продолжал повторять свои телодвижения. Какой-либо эффективности в подобном способе планирования Коннели не видел, но, казалось, что для капитана важно, чтобы кто-то задавал эти вопросы. Ему об этом спрашивать было не к лицу – уж больно мелочно по сравнению с масштабами всей операции. Риппер же помогал Дрейку не уронить авторитет и, при этом, автоматически брал часть работы на себя.
- Итак, у нас на поле боя чуть больше половины моей роты и полностью окопавшаяся рота Марко, - подытожил Дрейк. – Неплохо. Осталось дождаться его самого…
- Что у нас с поддержкой, сэр? – спросил сержант Келц. – Артиллерия?
- Мне все же удалось выбить несколько «Сотрясателей», - ответил Дрейк. – Остались от старого гвардейского полка. Этим пушкам больше восьмидесяти лет. – Капитан вздохнул. – Иногда я жалею, что наши СПО были рассчитаны только для городского боя.
- Печально, но логично, - согласился Траск, закуривая очередную папиросу. – Такая пушка пару раз ахнет – и все, прощай потолок…
- Но не все так плохо, - быстро добавил Дрейк. – Я раскопал на складах минометы и их вполне достаточно, чтобы плотно накрыть огнем квадратный километр. Одна проблемка: мин может не хватить. Судя по количеству тварей, остаток боя придется вести по старинке. Вот еще что... Заметил, что ваши парни сожгли эти чертовы джунгли. Неплохо. Будет легче заприметить тварей издалека.
- Я так и подумал, сэр, - с гордостью ответил Траск.
Сержант Дорм поковырял мизинцем в зубах и произнес:
- Многовато их что-то. Думаете, выдержим? Вон, танкисты даже не справились, что же мы можем сделать?
Дрейк незаметно кивнул Коннели, и рядовой сделал шаг вперед, ступив в круг занятых обсуждением сержантов. Те с некоторым недоумением воззрились на бойца, размышляя, как же они могли не заметить его до этого.
- Рядовой Коннели, расскажи нам, что ты выяснил у Шеферда, - ровным голосом приказал капитан.
- Согласно вашему поручению, я отправился во второй бункер и расспросил Адриана о жмурах. Кроме того, что нам уже известно, я выяснил его личные впечатления по поводу случившегося. Шеферд считает, что виной паники и безумия послужили вид и количество мертвяков, с которыми им пришлось столкнуться. Танкисты до этого не сражались со жмурами. Запаниковал один экипаж – а дальше безумие стало распространяться цепной реакцией. Даже если среди танкистов были те, кто сумел взять себя в руки, то они, скорее всего, потонули в общей неразберихе.
- Одно можно сказать точно, - заговорил капитан, переключая внимание на себя. - Если оборона будет как можно более плотной, то солдаты, в случае чего, поддержат друг друга. Есть вероятность, что нас могут обойти с флангов, но у меня уже есть пара мыслей на этот счет. Главное – не говорите бойцам то, что вы услышали здесь. Рядовым не обязательно знать подробности о случившемся с танкистами. Всяческие лишние слухи стоит пресекать сразу же. Солдатам известно, что танковая гвардия потерпела полный крах. Они думают и анализируют. А через некоторое время вы получаете армию деморализованных тряпок, драпающих при первой же представившейся возможности. Так что выбирайте слова с осторожностью. Тебя, Коннели, это особенно касается.
Присутствующие кивнули. Куда уж яснее. В конце концов, обороняющихся и так немного, не хватало только, чтобы они еще вели себя как последние пораженцы.
- Сколько же у нас осталось времени? – спросил Тэрн.
- По оценкам наших друзей из Флота, если жмуры будут двигаться с той же скоростью, что и сейчас, то будут здесь в полдень завтрашнего дня. Что же, собрание окончено. Всем удачи, джентльмены, и да хранит нас Император.

Ночной ветер освежал не хуже утреннего, но, почему-то, настраивал на меланхолический лад. Коннели окинул взглядом завтрашнее поле боя. Несмотря на ночное время суток, жизнь продолжала кипеть. Туда-сюда носились расчеты тяжелого оружия, деловито сновали санитарные бригады с огнеметами, раздавали последние указания бойцам сержанты. По растянувшимся на добрых два километра траншеям бегали лучи прожекторов. Через каждые сто метров предприимчивые солдаты ставили бочки с зажженным прометиумом и, собравшись вокруг, грели руки. Безмятежность ночного неба постоянно нарушали прибывающие и убывающие шаттлы, которых за последние пять часов определенно стало больше. Капитан планировал довести количество солдат на фронте до тысячи и попросил командование перебросить на аванпост еще несколько рот.
А ведь завтра здесь разверзнется ад, подумал Коннели. Жмуры не знают страха и пощады. Они просто убивают и кусают без разбору. И им, наверное, от этого становится лучше. Где-то в сердцевине их прогнивших тел все еще должна гнездиться одна маленькая вещица, которую мы называем душой. Ведь должно хоть что-то двигать этими монстрами?..
- Черт, ну где же оно… - раздался за спиной рядового голос Джереми. Коннели обернулся. Молодой боец с кислой миной водил световым пером по полосе прокрутки своего информационного планшета.
- Что ты ищешь? – спросил рядовой, присаживаясь перед юношей на корточки и с любопытством заглядывая в планшет. Остальные члены отряда продолжали заниматься своими делами, не обращая ни малейшего внимания на их разговор. Коннели этому нисколько не удивлялся. Перед завтрашним боем было время подумать. И думал каждый о своем, но все приходили к одной мысли – нужно выжить. И, стараясь отогнать от себя мрачные картины того, что может произойти, если они потерпят поражения, бойцы с головой уходили в предбоевую подготовку. Некоторые, наоборот, занимались своим хобби. Как, например, Джереми, который очень любил изучать историю. Перед каждым боем он с упоением перечитывал все имеющиеся под рукой пособия о Кафиссии. Коннели знал о юноше ровно столько, чтобы составить цельное мнение. Джереми был серийным убийцей. И убивал он синдикатовских копов, к которым питал ненависть после того, как его отца осудили на десять лет заключения за кражу. Ему и в голову не приходило, что убивать патрульных за грехи следователей не совсем корректно. К своим семнадцати годам юноша успел совершить семь убийств. Всех жертв находили с перерезанным горлом. Попался он совершенно случайно – его опознала старушка-торговка, которая видела, как он выходил из переулка, в котором нашли труп. Глупее ошибки, пожалуй, нельзя было и совершить. Парня спас капитан. Заявив, что им в СПО нужны такие люди, как Джереми, Дрейк отвез юношу на вербовочный пункт, где его уже не могли достать Синдикат и полиция. А через три недели вирус проник в Город, и началось заражение.
Иногда Коннели думал, а не знал ли Дрейк о том, что произойдет?..
Слишком уж ладно все складывалось. Благодаря стараниям капитана, в СПО вот уже два года, без видимой на то причины, набирали преступников, которых никому не жалко. И вдруг представляется возможность послать их всех на убой – отправить воевать против жмуров. Спасенные капитаном были благодарны ему за возможность искупить свои проступки, но ведь никто из них и не думал, чего будет стоить решение служить Империуму, а не гнить в тюрьме. Впрочем, им сейчас оставалось только стиснуть зубы и покориться судьбе.
- Что я ищу? – переспросил Джереми и показал Коннели планшет. – Перед вылетом скачал себе несколько книжек о колонизации Кафиссии. Много интересного. Вот скажи, ты знал о том, что название планете дали не колонисты, а аборигены?
Коннели отрицательно помотал головой.
- И я не знал. А здесь говорится, что когда люди встретили местных жителей и спросили, как называется планета, те ответили на одном из языков Древней Терры: «Кафиссия». Но я нигде не нашел расшифровки этого слова.
- Погоди, ты хочешь сказать, что когда сюда прибыли имперцы, здесь уже были люди? – спросил Коннели.
- Первопоселенцы. Говорят, колонию на Кафиссии основали еще во времена Темной Эры Технологий. Несколько строений в джунглях принадлежат к тем временам, например, та же самая метеостанция. Древние структуры. На тысячелетия строили.
- Ну а что же стало с аборигенами?
- Как что? Вырезали их всех. Правда, эти варвары первыми на имперцев напали. – Джереми выразительно сплюнул. – Вот идиоты, правда?
Коннели не ответил. Он слишком хорошо усвоил данный ему урок, что историю пишут победители.
Стоило бойцу облокотиться на стену траншеи, он почувствовал, что засыпает. Отгоняя сон, рядовой устремил взор в сторону горизонта. На холме, где располагался командный пункт, в гордом одиночестве стоял капитан. Через его плечо был перекинут дробовик. Рука Дрейка покоилась на рукоятке тесака.
Он уже был готов встречать гостей.

В глубине темного леса, на самом высоком дереве сидело Чудище. Уже не молодое, но все ещё довольно симпатичное. Чудище занималось тем, чем положено заниматься каждому приличному чудищу – ждало жертву. Каждую пятницу к корням самого высокого дерева приходил Волк и звал Чудище провести эти выходные с ним. Но Чудищу нельзя было покидать это место, нет, только не до того момента, как жертва пройдет мимо. И оно ждало.

И вот этот день, наконец, настал. Жертва еще не была видна, но запах ее уже достиг чутких ноздрей. Сладкий запах свободы от ожиданий, запах новых, загадочных перспектив, запах всей жизни, запах свидания с Волком. Чудище глубоко вздохнуло, глаза наполнились радостью и по коже, от счастья, поползли мурашки. А жертва все приближалась. Чудище нарядилось в дедов смокинг для кошмаров, скорчило перед зеркалом страшную рожу №4, побрилось (ведь, как известно, при встрече с кем-то важным, нужно выглядеть опрятно, уверенно, да и вообще произвести хорошее впечатление), затем лишний раз проверило остроту когтей и клыков, при этом, нужно заметить, Чудище неодобрительно хмыкнуло. Последней стадией приготовления к делу всей жизни стал пафосный спуск на лифте с вершины дерева к корням.
Чудище встало посреди дороги, выставив перед собой восемь когтистых лап, слюна падала на землю, кислотой разъедая гнилые ветки, опавшие листья и мелких букашек, оказавшихся не в то время, не в том месте. Чудище готово к охоте. Чудище занималось те, чем на его месте занималось бы любое порядочное чудище. Оно готовилось убивать.

Том шел по залитой солнцем тропинке, насвистывал и совсем не подозревал об опасности, таящейся за поворотом. Он любовался зеленой красотой вековых дубов, удивлялся многообразию форм игл на соснах, считал этажи в муравейнике. В общем, делал то, что делают все жертвы – проявлял беспечность. Том только, что получил диплом о высшем образовании в АОООСМ (Академия Очень Очень Очень Сложной Магии), но за шесть лет обучения запомнил он лишь пару заклинаний и алхимическую книгу «Добыча алкоголя из 10001 предмета». Только не подумайте, что Том был лодырем, совсем нет, он занимался очень многими вещами. Он наблюдал, открывал, удивлялся, влюблялся, разочаровывался, восхищался, ну и иногда делал глупости, как и все мы, пожалуй.

Итак. Том шел. И каждая шаг приближал его к зловещему повороту, к приключению, к месту, где судьба двух разных внешне, но одинаково одиноких внутри существ, плотно переплетались. Вот уже показался ствол самого высокого дерева. Том в очередной раз вытаращил глаза и восхитился. Чудище стряхнуло пыль со смокинга и обнажило клыки. Еще один шаг Тома. Нервы Чудища не выдержали, и оно бросилось в атаку, со свистом рассекая воздух когтями. Следующим шагом, Том, сам того не зная, да и честно говоря не подозревая, что такое вообще возможно, наступил на Чудище и пошел дальше, оставив на земле маленькое влажное пятнышко.

Как горевал Волк, чем он отомстил Тому и сколько же все-таки этажей в муравейнике, я расскажу немного позже. А пока вернемся к нашему страннику, который стоял перед коротким навесным мостом и усердно чесал затылок.

А удивляться было чему. Мост пролегал над пропасть, такой глубокой, что вместо дна виднелись лишь розовые стайки стреловидных облачков тумана. Ходило поверье, что если бросить в эту пропасть камушек, он наберет невероятную скорость, пробьет планету насквозь и больно стукнет по голове жителя обратной стороны (надеюсь всем известно, что люди там ходят вниз головой, что невероятно, хотя более невероятно для них то, что мы ходим головой вверх). Том посмотрел на мост. Заметил, что у него отсутствовали перила (крайне тяжелое нарушение правил строительства мостов), что табличка «Не прыгайте с моста в пропасть – вам это может не понравиться» была неприлично мала, давно некрашеная, да и вообще валялась в кустах надписью вниз. В конце концов, Том решил, что на другую сторону перейти все же придется, иначе его путешествие закончится прямо здесь и сейчас.

И он шагнул.

Дорога петляла, кружилась, запутывалась, но солнечные лучи не давали впасть в унынье, пение птиц и шум листвы бодрили, придавали сил. На очередной развилке Том остановился. Бар «Стострунная Гитара» гласила стрелка, указывающая налево, на правом указателе надпись выцвела, буквы трудно различались.

­— Не люблю сюрпризы, - сказал Том сам себе. – И к тому же никогда не видел стострунной гитары.

И продолжил шагать все дальше в жизнь, время от времени выбирая варианты развития событий любезно предоставленных фирмой «Судьба и Ко»

История бара «Стострунная гитара» коротка, но чрезвычайно занимательна. Около сорока лет назад, на месте заведения из земли торчал большой старый пень. Каждую субботу вокруг него собирались любители почитать стихи, побренчать на гитаре, посплетничать, выпить добрую бочку вина. И как-то раз, в одну из таких ничем не примечательных суббот, мимо проезжал известный миллионер Герберт Пранк, в одночасье решивший поставить лоботрясов на путь истинный и извлечь из этого прибыль. Он открыл бар, завез дешевого алкоголя и в честь открытия устроил конкурс по игре на стострунной гитаре. Инструменту столь сложному и простому одновременно, что люди не смогли отказаться. Как ясно из названия струн ровно сто, но рабочие только семь, остальные фальшивые, а касание фальшивой струны мгновенно вызывает головную боль, насморк и сильнейшее расстройство желудка.

А Том все шел. Дорога постепенно превратилась в тропинку, но все так, же блуждала между деревьев, петляла, образовывая круги и квадраты. И если бы вы посмотрели на лес с высоты птичьего полета, то, несомненно, заметили, что она образует слова «Вы на правильном пути». Очень скоро путник увидел небольшой домик. Покосившиеся стены «Стострунной Гитары» обросли мхом, травой, а из некоторых особо крупных щелей наружу прорывались огромные подсолнухи. Окна и двери архитекторы посчитали лишним предметом декора и в стенах зияли дыры, наспех вырубленные топором. Через особо крупную дырку, видимо служившей дверью, было видно, что пола в баре никогда не существовало, стены просто вкопаны в землю, а тропинка заходила внутрь, превращаясь в вытоптанную полянку. Крышей служили тонкие стволы молодых деревьев, небрежно набросанные вдоль и поперек. Изнутри доносился тяжелый гитарный ритм, отборная ругань и чудесный запах жареного мяса. Он защекотал Тому ноздри, заставляя желудок урчать известные мелодии. И Том зашел внутрь.

Четыре человека в кожаных штанах и мексиканских сомбреро без остановки стучали по струнам стострунных гитар. Импровизированная сцена поскрипывала им в такт. Лихого вида бармен что-то писал одной рукой и жарил зайчатину другой. Над стойкой висела надпись: «Пиво – 10. Заяц – 40» Посетителей было ровно двое, как и столиков.

Первый – здоровенный детина в одежде из красной кожи, черными сапогами на высокой подошве с массивными серебряными шпорами. Одной рукой он засовывал в рот куски жареной зайчатины, а другой придерживал огромную кувалду, которую можно было смело причислять к произведениям искусства – черная рукоять из ствола титановой пальмы, вся в узорах, пентаграммах, молот из метеоритной стали с рубиновыми вкраплениями. Кроваво-красные дорожки обвивали кувалду причудливым узором, и казалось, пульсировали на свету. Обладатель сия чуда дожевал зайца, запил пивом, смачно рыгнул, сплюнул на пол, отломил щепку от рукояти кувалды и начал усердно ковырять в зубах.

Второй посетитель не обладал фигурой атлет, прекрасным ликом греческого бога, роскошной одеждой. Не было при нем и вещей, которые могут удивить. Но все, же этот худощавый мужчина привлекал внимание. Своими тремя головами. Количеством несколько большим, чем Том считал нормальным. Возможно, именно поэтому он и решил подсесть к гиганту в красном.

— Извините, здесь не занято? – спросил Том у великана.

- Все в порядке. Падай на стул, – ответила Тому кувалда.

Кувалды не входили в список разумных существ Тома.

- Ты разговариваешь? -ноги тома подкосились и он невольно сел на предложенное место.

— Ага, а если выпью еще немного пива, то и запеть смогу, - ответила кувалда. – Ты присаживайся, кушай зайчиков.

— Но как? – Том осматривал необычного собеседника со всех сторон. – Простите конечно за излишнее любопытство, но никогда не видел говорящих молотков.

— Я не молоток. Я - молот. Можешь звать меня Зокс. А этого амбала, что сидит рядом - Хаар.

— А Хаар неразговорчив, - сказал том, уже жуя зайца.

— Он не такой умный, что бы разговаривать, - кувалда улыбнулась настолько широко, насколько вообще могу улыбаться кувалды.

— Оу! – сказал Хаар, поднял вверх правую руку в знак приветствия и замер в таком положении.

Том не знал, о чем обычно говорят с молотками, поэтому решил рассказать, немного о себе.

— А я путешевствую, и заодно ищу какой-нибудь крупный город. Туда отправляют всех начинающих магов, обычно телепортируют, но после того, как очередной выпускник застрял в стене, заклинание решили чуточку исправить и закрыли на реконструкцию. А еще, говорят, в городе можно подзаработать, особо не напрягаясь. Я видел портреты городских женщин – очень красивые особы, надеюсь там все такие.

— Чушь, - узор на кувалде сменил цвет с красного на зеленый. – Были мы там – ничего особенного. Деревенские девки и то краше, а на счет работы – да, можно набить карман грошами, если сутками бить крыс, недостойное героев занятие.

— А вы герои?

— А ты сомневаешься?

— Ну не знаю, обычно герои – это достаточно известные личности. У каждого героя есть свое место на Стене Славы, - Том загибал на руке пальцы, вспоминая школьный курс «геройствоведенья». – Герои очень хитрые, сильные и любят деньги. Иногда их путают с хулиганами, но это свойственно необразованным личностям.

— Много ли ты знаешь! – узор снова приобрел красный цвет. - Я и Хаар – мы настоящие герои. Мы убили циклопа с Острова Смерти, мы заперли обратно в бутылку пьяного джина, мы выкрали ту самую уродливую принцессу, башню с которой, любой приличный рыцарь обходил стороной. И, открою тайну, чтоб получить за нее награду, Хару два месяца пришлось быть ее мужем. Скажи, это не подвиг?

— Абсолютно с вами согласен, - Том уже наелся и, если быть честным, немного опасался новых знакомых. – К сожалению мне пора, приятно было познакомиться.

Если бы он знал, что его судьба уже успела познакомиться с судьбами Зокса и Хаара, то, наверное, Том остался бы, продолжил разговор, узнал собеседников поближе и выяснил, что они не такие уж и плохие ребята. Но Том вежливо попрощался и ушел.

— Странный парень, - сказал Зокс.

— Оу! – поддержал его Хар.

Ночь выдалась теплой, с едва моросящим дождиком. Том любил такие ночи. Ну, по крайней мере, думал, что любил. Обычно в это время суток, он гулял на очередной вечеринке Ордена Глупых Розыгрышей, пытаясь удивить девушек простенькими заклинаниями. В лесу же не было ни вина, ни девушек, ни даже возможности плюхнуться на мягкий диван и уснуть. Том уже начал сомневаться в прелестях пеших прогулок. Он решил сократить путь, воспользовавшись едва заметной тропинкой между сосен. Деревья росли очень близко друг к другу, ветки переплелись между собой, образуя надежную защиту от дождя и возможности простудиться.

На вершине одной из сосен сидел ворон. Черный от клюва до кончика хвоста (тут может быть реклама вашего средства для окраски перьев), но редкие седые перья выдавали истинный возраст. Известный всему лесу ловелас ворон Джек высматривал очередную красотку. Он уже прикинул вариант соблазнения, отрепетировал перед зеркалом речь, преимущественно состоящую из таинственного карканья и игривого прищелкиванья клювом. Джек как раз размышлял - стоит ли при этом чуть помахать крыльями или немного наклонить голову, а может, стоит подмигнуть и поклониться, как его внимание привлекло Событие. Там, внизу, какой-то парень пробирался сквозь густые кусты, громко матерился, то и дело, хлопал себя по лицу, убивая особо голодных комаров.

— Какие несовершенные существа эти люди, - каркнул ворон. – Давно бы уже отрастил себе крылья.

Мгновение спустя Джек заметил еще одну фигуру – здоровенный волк брел в полукилометре от молодого человека. Вол двигался уверенным шагом, припав носом к земле.

— Лучше бы этому парню поскорей научиться летать, - снова каркнул ворон.

А Том все шел. Тропинка внезапно оборвалась. Заросли ежевики больно царапались. Стоит предположить, что ежевике это очень даже нравилось. В очередной раз чертыхнувшись, Том споткнулся об корень, кубарем вылетел из кустов и больно ударил сосну головой. На, что сосна лишь покачала ветвями, но ничего не сказала. Том встал, отмахнулся рукой от ворона, пытавшегося на лету сорвать кошелек. Принюхался. Что-то в этом месте определенно не нравилось. Запах. Необычный. Неуловимый. Тот самый запах, что ускользал от вас за секунду до того, как вы понимали, чем это пахнет. Но все, же Том почувствовал знакомые вещи. Это была самая замечательная смесь – запах еще теплых булочек, запах вечернего морского бриза, запах радости человека, выигравшего в лотерею миллион и запах белого, как снег, цвета. От наслаждения у Тома закружилась голова. Он достал из кармана небольшой пузырек, поводил им над головой и быстро закрыл.

— Подарю самой красивой девушке в городе, - сказал Том вслух.

- Если дойдешь до города, - подумала сосна.

И уж было, собравшись двигаться дальше, Том заметил, что в тех местах, где он похитил воздух, появились дыры, размером с горлышко пузырька. Они двигались, сближались, сливались. И скоро, на расстоянии метра от груди очень удивленного выпускника АОООСМ, повисла пустота правильной квадратной формы. По квадрату побежала рябь. Разноцветные точки соединялись в изображение – поле битвы, горящие тут и там дома, обломки непонятных металлических конструкций. Медленно , неторопливо изображение приближалось к одному из горящих домов. Там, на пепелище, опираясь на меч, стоял человек. Доспехи отражали огонь, и казалось, сами объяты пламенем. Верхняя часть лица была закрыта шлемом, покрытый шрамами подбородок подергивался – человек что-то говорил.

— Хм! – сказал Том.

- РР!!! – сказал за его спиной Волк.

— ? – подумала сосна и отвернулась.

— Оу! – сказал Хаар и достал из-за спины молот.

— Мочи волка! – закричал Зокс.

Том обернулся. Волк прыгнул, целясь зубами в горло. Хаар размахнулся и бросил молот, целясь в тело зверя. И вроде бы, ничего не препятствовало благополучному исходу событий. Том должен был уклониться. Волк пролететь мимо цели, получив добрый удар в бок, частью тела Зокса. А сосна избавилась бы от жуков короедов, которые должны были в страхе разбежаться от громких криков. Но случилось вот что. В самый последний момент, между пастью с острыми зубами и немытой шеей Тома, пролетел Джек. Ведомый желанием поскорей увидеть свою ненаглядную, ворон абсолютно не замечал происходящего, окружающий мир казался ему размытыми пятнами. Одно из таких пятен накрыло Джека с головой. Внутри было мокро и плохо пахло. Волк не ожидал, что ему в рот залетит птица с букетом цветов в клюве и от неожиданности упал на землю, взглядом провожая пролетающий над головой молот. Том как обычно чесал в затылке, вспоминая хоть одно заклинание против больших зубастых созданий, как вдруг что-то большое очень больно ударило его в живот. Горе-мага буквально оторвало от земли. Нелепо сложившись пополам, вытянув вперед руки и ноги, Том полетел назад, подталкиваемый Зоксом. И они вдвоем попали в тот самый кусочек пустоты, показывающий зловещий пейзаж. Пустоте не понравилось, что в нее залетают посторонние люди, поэтому она свернулась в трубочку, чуточку покрутилась в воздухе, громко шелестя краями и, с громким хлопком, разлетелась на мелкие кусочки.

Хаар ничего не понимал. Только что, на его глазах, верный друг Зокс и тот странный парень из бара растворились в воздухе. Здоровяк вопросительно посмотрел на Волка.

— Оу? – спросил Хар. Потом подумал и решил спросить подробнее. – Ы ам оу?

— Р… - пожал плечами Волк, выплюнув Джека.

Волку не было дела до проблем этого амбала. Месть не удалась, трусливому человеку удалось сбежать. Мысли вертелись в голове животного со скоростью убегающего от тапка таракана.

— Большой человек бросил палку в плохого человека, - думал Волк. – Большой человек друг. Нужно быть с большим человеком, он поможет найти труса.

Волк подошел к Хаару и потерся об его ногу. Хаар воспринял это как жест примирения, погладил волка, чуть не сломав ему хребет, развернулся и пошел в сторону города. Какой мыслительный процесс происходил в его голове, ни нам, ни, тем более, Волку, не понять. Но уже через несколько часов пошел слух о появлении на улицах невероятно большого человека с ужасным волком.

Том сидел на пне и грыз ногти. Рядом лежал Зокс, весь в пыли и грязи. Светило солнце, но радости от этого было мало. Не получается, знаете ли, сидеть посреди разграбленной и сожженной деревни и веселиться.

— Может, ты соизволишь меня поднять? – молот не привык к такому обращению. – Ну? Ты слышишь меня?

— Заткнись.

— Нет уж, это по твоей вине мы оказались черти где.

— Я виноват? – постороннему могло показаться, что Том говорит сам с собой. – Какого черта вы пошли за мной? Я вас не просил, не звал с собой, да я видел вас впервые в жизни.

- Я заметил волка, идущего по твоему следу, - голос Зокса просто источал гордость. – А мы герои как-никак, а герои всегда помогают слабым, беззащитным и угнетенным.

— Беззащитным? А может он мой друг, просто немного отстал по дороге, вот и шел позади?

— Ну, видимо он давно отстал, забыл, как ты выглядишь и решил тобой поужинать.

— А может я прекрасно знал о волке и заводил его в ловушку?

— Ага. Я заметил.

— А может я хотел, чтоб он меня съел?

— У тебя бурная фантазия.

Том замолчал. Внутри он был рад, что попал сюда не один. И где бы они сейчас не находились, вдвоем будет легче. Он точно знал, что попал спиной в ту загадочную картинку. Внезапно Тома озарило. Он встал, уставился перед собой и замахал руками, словно звал кого-то к себе.

— Ты колдуешь? - спросил Зокс. – Мы сейчас перенесемся обратно?

— Нет. До того инцидента с волком, я видел на картинке человека, он стоял на этом же самом месте. И, как я думаю, твой гениальный приятель сейчас стоит по ту сторону и наблюдает за нами. – Том увеличил интенсивность взмахов. – Самое главное сейчас – это, что бы ему хватило ума прыгнуть за нами.

— Зачем это?

— А ты предлагаешь мне тебя таскать? Я в жизни не поднимал ничего тяжелее первокурсницы.

— Я думаю, если бы Хар мог сюда попасть, то уже стоял бы рядом, - сказал Зокс. – А так как тут только я и полоумный студент, могу сделать вывод, что это невозможно.

— Я не студент, я выпускник, - Том задумался. – Завтра мне нужно быть в городе и устроиться на работу, иначе мой диплом аннулируют.

— Может оно и к лучшему. Но в любом случае не стоит сидеть на месте.

— И что будем делать? – спросил Том.

— А, что обычно делают герои в такой ситуации?

— Я думаю, ищут выход.

— Вот этим и займемся. Поднимай меня и пошли. Кстати, как тебя зовут?

— Том, - ответил Том, поднимая молот.

И они пошли. Молча, сами не зная куда, не спеша, ведь торопиться, особо было некуда. Каждый думал о своем.

У Тома из головы не шел тот человек в шлеме. Том знал, что человек, спаливший дотла деревню, не может быть добрым и раздавать конфетки малышам по выходным. Такие люди еще в детстве дергают за хвост кошек, кидают камни в окна, обижают слабых, а потом, в один прекрасный момент, вырастают, покупают доспехи и целенаправленно идут убивать людей.

Зокс беспокоился за судьбу Хаара, боялся, что больше никогда не увидит верного друга. И до самой ржавости обречен таскаться с этим хлюпиком.


В тронном зале царила унылая пустота, лишь с потолка, искрясь на лучах солнца, плавно опускались крупинки пыли. На массивном троне, в доспехах, украшенных шипами, сидел Повелитель. Шлем валялся где-то в стороне, меч, воткнутый в стену, чуть изогнулся под тяжестью севшего на него сокола, щит стоял справа, исполняя роль зеркала. Повелитель грустил. Утром, в состоянии глубокой депрессии, он разграбил и сжег ближайшую деревушку. Не помогло. Тоска, от осознания того, что старые способы не помогают, лишь усилилась. Повелитель поймал жука, перевернул его на спину, посмотрел, как он бессильно барахтается, перевел взгляд на отражение в щите – улыбки не было. Щелчок пальцами и жук полетел с подлокотника, куда-то в направлении дверей. Повелитель хлопнул в ладоши. В зал мгновенно вбежал невысокий человек, пропорциями тела, напоминавший бочку.

- Да, мой Повелитель? – Человек попытался наклониться, но живот перевесил и он упал.

Повелитель посмотрелся в щит.

- Мда, все куда серьезнее, чем я думал, - сказал он мрачному отражению. Потом перевел взгляд на вошедшего. – Сколько у нас рабов?

- Сегодня мы пополнили запасы на сто тридцать четыре человека, мой Повелитель.

- Приведи мне десяток и позови моего личного мага.

- Будет исполнено, мой Повелитель, - толстяк, так и не поднявшись, на животе выполз и помещения.

Через несколько минут, стражник привел десять рабов в кандалах. Следом вошел маг, мантия переливалась от черного к бардовому, из бороды, оканчивающейся где-то на уровне коленей, выглядывала чья-то маленькая голова, очень похожая на жабью. Посох маг использовал как трость, громко стуча им при каждом шаге. При соприкосновении с полом посох громко ругался, что выражалось вспышкой молнии на его наконечнике. Маг всегда воспринимал это как добрый знак, он думал, что колдовская сила наполнила тело настолько, что уже не может удержаться внутри. Если бы маг хоть чуть-чуть понимал язык посохов, то данный экземпляр уже давно пополнил бы коллекцию дров на заднем дворе. Рабы выстроились слева от трона, маг встал, справа и поклонился.

- Развлеки меня маг! - приказал Повелитель.

- Будет исполнено, - маг вскинул руку с посохом вверх, пошептал заклинание. Рабов окутало синее облако с короткими молниями. Рабы заметались, пытались убежать, но вокруг них тут, же появилась полусфера – прочный магический барьер.

Повелитель смотрел, подперев голову рукой. Лицо ничего не выражало.
Маг еще, что-то пошептал. Вспышки молний прекратились, но на головы рабов посыпался снег. Было видно, что за стенами барьера бушует настоящая буря. Рабы прижались друг к другу, пытаясь хоть как-то сохранить тепло.

Повелитель посмотрел в щит – улыбка так и не пришла. К слову сказать, улыбка повелителя ушла уже давно. Она испугалась злобы и ненависти, потому сбежала к одному печальному клоуну, который после этого случая всегда улыбался и замечал за собой, что все чаще возникает желание поджечь весь цирк вместе с сидящими в нем зрителями. Повелитель махнул рукой. Рабов быстро увели, маг растворился в воздухе, а в зал опять вбежал уже знакомый нам толстяк.

- Да, мой Повелитель? – он снова поклонился, но не так низко как раньше, от того сохранил равновесие, а вместе с ним и остатки достоинства.

- Приведи мне моего личного психолога, - приказал Повелитель.
Минутой спустя в зал вошел невзрачный человек, в очках с огромными линзами, черном халате и складным стулом в руке. Он был единственный, кто мог сидеть перед Повелителем, не боясь быть раздавленным тяжелой рукой. Психолог разложил стул перед троном, сел, достал пухлую записную книжку с надписью «История моего Повелителя» на обложке.

- На, что жалуется мой Повелитель?

- Меня перестала радовать смерть людей. Боль и страдание больше не приносят мне удовольствия.

- А давно это с вами произошло?

- Первые признаки появились около месяца назад, - Повелитель скрипнул зубами. – Я пытал одного из этих героев, что вечно ходят сюда толпами, как вдруг понял, что моя знаменитая злобная ухмылка куда-то запропастилась.

- А вы пробовали бросить его в клетку с бешеными гориллами? – психолог полистал книжку. – Запереть его любимую в башню с драконом?

- Пробовал. Не помогло.

- А вы угрожали ему сожжением родной деревни?

- Да, и даже сжег сразу после этого. Но все без толку.

- Может вы перепутали деревни?

- Я тоже так подумал, потому сжег еще семь ближайших деревушек. И опять никакого удовлетворения.

- Я боюсь предположить, но все же, - психолог нервно поправил очки. – Может вы просто устали делать Зло?

Больше конкретики. Самое начало - а уже возникает ощущение, что ты не знаешь, о чём пишешь.
Для исторического пособия слишком много лирики и мало конкретики.
Первое просто очень громоздко и некрасиво.
Второе: тень, напоминающая человека? Либо человеческая тень, либо просто тень - далее по тексту станет ясно, чья именно.
Заприметив её, Коннели снял ружьё с предохранителя. (полагаю, для этого его в любом случае надо поднять, не надо лить воду).
Как-то совсем никак не подходит.
Ужасно. Ну зачем нужны такие вот конструкции?
Удалить. Без вопросов.
Привкус - это заведомо лёгкое ощущение.
Только что бравый вояка, а стоило увидеть паренька в шоке, как чуть сам в штаны не наделал. Не смешно, нет? Или он ни разу не наблюдал такого? Не верится.
Одно из двух убрать.
Это как же он такие цифры вслух произнёс?
Ну да, отрапортоваться первому встречному - это же самое милое дело. А потом можно и самому полюбопытствовать. Вы в боевой обстановке или как? За шкирку - и обратно, к своим.
Дальнейший диалог - можно выделять каждое предложение. Не знаю, удивляться или смеяться. Солдаты вздрагивают от каждого шороха, целятся в одну тень всем отрядом, а эти двое решили устроить пикник на обочине и поговорить по душам. Идёт прогулочным шагом, болтают... Самому-то не кажется это странным, как минимум?
Как один из мнооооогих примеров. Страсть к "гусеницам" тебя погубит.
Второе заменить на "в них".
Просто жирным - вот зачем в такой момент надо вставлять хохму? Или я ошибаюсь, и речь вовсе не идёт о жизни и смерти?
Подчёркнутое - не могу представить, как орать рыдающим голосом.
Не чувствуешь диссонанса? Сначала не в своей тарелке - то есть немного неуютно. А потом взрыв возмущения.
Наполеон - добавила я мысленно. Зачем???
Ну да, служат, командуют и не подозревают, что у них есть, а чего нет. Не солдаты, а истеричные бабы.
Капс лок рулит.

Текст напичкан множеством намеков на то, что происходящее, на самом деле, не то, чем кажется (а власти скрывают, да). Так что пиши хоть точно, хоть неточно - роли не играет.
В смысле?
Разлетающихся от перегрева мертвяков. Идет?
Тут сложно не испугатся. Особенно если "бравые" снайперы вдруг не сумели противника идентифицировать.
А что с ними не так?
Лолшто? Пара снайперов и один боец. Обстановка вполне рабочая. Заприметили тень. Стрелки опознают как человека. Посылается боец, которому покажется, что это жмур, но недоразумение разрешится. Возвращаются на аванпост. В чем проблема?
Можно разбить. И давайте мноооооогие примеры сразу, чтобы "лишний раз не ходить".
Хохму? Это у вас, наверное, с чувством юмора что-то. Обстановка напряженная, лейтенант нервничает... а тут еще этот мерзззззззззавецццц.
А конструкция "рыдающим голосом" встречается, между прочим. И используется в моменты проявления персонажем крайней эмоциональности.
Культ личности. Я серьезно. Главный Герой же.:wink:
Ну да, служат, командуют и не подозревает, что у них есть, а чего нет. Не солдаты, а бойцы СПО, которых тренировали воевать ВНУТРИ Города, а не снаружи. И тут, по случаю изничтожения инфекции, приходится выбираться на свежий воздух. Возникнет вопрос - ребят, у нас для войны вне Города что-нибудь есть? Да мало что, признается капитан, у генералов выпрашивавший для своих ребят сколько-нибудь годное оружие. Вот, пара ржавых экземпляров пушек, да минометы... и да, парни, вы сами понимаете, что бомбардировщиков у нас вообще быть не может.
С Флотом все еще проще. Наземная армия (СПО или Гвардия) с ним только кооперирует, но они являются двумя отдельными друг от друга ветвями с собственными цепями командования. Информация предоставляется на командном уровне. Капитан узнал детали от генштаба. Обычным бойцам это не известно. Дрейк это и поясняет. К тому же, то, что здесь пафосно зовется Флотом, представлено на орбите группкой экспедиционных кораблей, которые только и могут, что свои шаттлы предоставить. Они случайно вынырнули в системе, заплутав в варпе. Вот так.
И да, не говорите, что я снова ударяюсь в пространные объяснения вне текста. Все там есть. Не разжевывать же каждое слово?

ноу коммент
запятую нафиг
угу, сразу вот так в лоб сказать читателю, потому что он туп и бездарен, читатель, и конечно же не догадался об этом ранее.
ноу коммент
ноу коммент
вот скажите мне, почему после восклицательного и вопросительного знака вы пишите все с маленькой буквы?
это слово вводное, наречие. Выделяется запятыми
ноу коммент
запятую на фиг
запятую на фиг
а вот тут требуется выделение запятыми
Откуда в лесу вол?
ударить сосну головой? Вспоминается БК и "крит", нанесенный головой в пятку.
запятую на фиг
мысли не подаются в виде диалогов. Выделяйте кавычками или вовсе ничем.
"И" выкидывается, к "уж" примыкает "е" и предложение вполне себе стройное
ноу коммент
Запятая не нужна
???

1.
Капли дождя выплясывали чечётку на карнизе, отдаваясь стаей дятлов в висках. Грязные серые тучи, унылый городской пейзаж, пасмурное настроение, беспорядок в квартире, усталость после работы – всё это навалилось на меня в начале октября, точной даты не вспомнить. Кажется, в тот день я был крайне раздражительным, психовал по малейшему поводу. Проиграв очередную партию в онлайн-покер, сидел на кухне, курил, наблюдая за тем, как ливень бьётся в стекло, а ветер трясёт нагие ветки ближайших клёнов. Обыкновенный день моей непримечательной жизни.
Кто бы мог подумать, что всё изменится в один миг.
Чайник пронзительно свистел, вода внутри него отчаянно бурлила. Вскоре он выключился, но и это не вырвало меня из оцепенения. Сигарета в руке медленно тлела, вскоре обожгла палец, я выронил её, и остался сидеть, как сидел. Озадаченно смотрел на незнакомый предмет, лежащий на столе возле хлебницы, и «озадаченно» - это ещё мягко сказано.
Я не верил своим глазам.
Продолговатый инструмент, рельефный, очень узнаваемой формы. Бежевого цвета. С чёрной панелькой на одном конце – место для кнопки включения и сменных батареек.
Вибратор.
Тут стоило бы сделать отступление и поведать немного о себе. Мне - двадцать восемь лет, всё ещё студент, сражаюсь за второе высшее образование. У меня нет девушки, по правде сказать, уже лет пять. Живу в однокомнатной квартире, работаю в редакции мелкой газетёнки, которую в жизни бы не купил, чтобы даже подтереться. Свободное время посвящаю азартным играм и чуть реже выпивке с друзьями.
Резонно теперь задать вопрос – откуда у меня на кухонном столе взялся вибратор?
Первая мысль – чья-то пошлая шутка. Парочка знакомых, которая время от времени наведывалась ко мне в гости тяпнуть водочки, вполне могла оставить своеобразный подарок, чтобы хозяин поломал голову, откуда он взялся. Я огляделся – вдруг ещё где-то разместили скрытую камеру или наблюдают за мной из окна дома напротив. Но нет, на кухне был только мой скупой инвентарь и немытая посуда, а пелена дождя скрывала близлежащие дома.
Вибратор. Откуда же он у меня на столе? Взяв его в руку, с некоторым отвращением покрутил его перед носом. Никаких подсказок и наводящих надписей. Нажал на кнопку включения. Улыбнулся.
Это однозначно чья-то шутка.
А как иначе? Может, вчера у меня в гостях была девушка? А алкогольное опьянение вышибло это из памяти? Такое, конечно, бывало, но чтобы забыть первую после пяти лет партнёршу на следующий день…. Не верю. Да и помню я вчерашний день, ничего особенного, никто не приходил. И позавчера. Только на выходных наведывался Кастет, напились и играли в карты. Но какой ему смысл приносить вибратор к другу и оставлять на кухонном столе? Выставить себя дураком? Он, конечно, чудак, и пошутить любит, но это, скажем, не в его стиле. При всём своём раздолбайском поведении, юмор у него чуть более изящный.
Фаллос дрожал и немного извивался. Я почувствовал неловкость, что держу его в руке, снова огляделся.
Засада.
Так, нужно сосредоточиться и ещё раз всё обдумать. Девушки у меня давно не было, этот вариант отпадает. Кастет и Павлик вряд ли додумались бы до такого. Можно им позвонить и спросить, но (снова усмехаюсь), если это не они, выйдет комичная ситуация, и друзья будут это вспоминать каждый раз за рюмкой водки.
А что если проигнорировать, спрятать вибратор или выкинуть вообще? Мне казалось, это самый адекватный ход. Но сперва я решил извлечь батарейки, зачем добру пропадать, когда можно вставить их в пульт от телевизора.
Но из-под крышки мне на колено закапала вязкая жидкость. Я присмотрелся и отпрянул, перевернув стул и выронив вибратор.
Это была кровь.

2.
О смерти девушки я узнал ещё до выхода газеты. Колонка новостей требующая редакторской правки, покорно ожидала своей участи на моём столе. Корректорская работа не была моим коньком, я всё же больше склонялся в сторону автора статей, но в последние месяцы выбора мне не предоставляли. Ни для кого не секрет, что наша редакция переживала последний жизненный цикл перед банкротством, поэтому с организацией и порядком у нас творился настоящий хаос.
Студент-второкурсник с факультета журналистики возрастом под стать своему году обучения выполнил работу сухо и стабильно, большего от него и не требовалось. Что произошло, кто умер, где, когда, при каких обстоятельствах. Как отреагировала милиция, как отреагировали родственники жертвы. Ничего необычного, кроме способа убийства.
Девушке вкололи яд в вену.
Затем с неё сняли кожу.
Содрали мышцы.
Достали органы.
И перекрасили обои её спальни кровью. Аккуратно и тщательно, ни одного просвета не осталось. И даже окно покрыли красной жижей. Выбили лампочки. Чтобы дневной свет превращал комнату в чудовищное логово смерти.
Известные СМИ окрестили маньяка «Творцом», это было его второе зафиксированное убийство, почерк совпадал. Первый раз он разместил труп какого-то узбека на покрывале из собственной кожи, причём лоскуты кожи образовывали правильный круг. Сейчас кожа девушки неаккуратными тряпками валялась у стен. Видимо их использовали, как кисти.
Костя принёс снимки из квартиры убитой, которые главный редактор, естественно, запретил печатать в газете, несмотря на её уклон в криминалистику. Уверен, Кастету доставляло удовольствие фотографировать что-нибудь да поужаснее.
- А девчонка была с буйным характером, - усмехнулся он, показывая на снимок с секс-игрушками в тумбочке возле кровати. Я вдруг вспомнил про вибратор и присмотрелся: там их насчитывалось как минимум штук пять (помимо всяких наручников, плёток, масок и прочих атрибутов), разных видов, разных размеров, разных цветов. Но ведь это ещё ничего не значит, правда? Снова перед глазами предстали капельки крови, стекающие из вибратора у меня дома. Эх, сравнить бы ДНК, как бы абсурдно это не казалось. – Ты какой-то заторможенный сегодня, не выспался?
- Нет. То есть да. Я сделаю кофе, спасибо.
Могут ли эти кровавые пятна быть связаны? Какой-то бред. И при чём здесь я? Нужно узнать, откуда вибратор, пока я с ума не сошёл. Уже ищу причины его появления в самых дурацких местах.
- Странный ты, - пожал плечами Кастет, отпивая воды из стаканчика. – Небось в «вовку» гонял всю ночь.
- В покер засиделся.
- Бросай ты это дерьмо, девушку себе найди.
- Мне тебя жалко, ты будешь завидовать, что у меня есть девушка.
- Хо-хо, а мне будет жалко твою девушку. Ты ведь такой худощавый, кожа да кости!
Григорьев Константин много лет ходил в качалку и, как мне казалось, следил за своей внешностью чуть меньше, чем среднестатистический пидарас. Ага, девчонки ходили за ним толпами. Он был высокого роста, под два метра, с широкими массивными руками и рельефным торсом. Его грудь по размерам могла поспорить даже с сиськами Анечки, секретарши главного редактора. Контрольным выстрелом для любого романтического знакомства служило то, что Кастет тот ещё обаяшка с отменным чувством юмора. Ну, так считали особы женского пола. Даже уборщица Антонина Филипповна.
Мы с ним дружили ещё со школы, и, наверное, на всём свете один только я мог видеть в нём дурные качества. Кастет был сорвиголовой, любил всяческие неприятности, как у других, так и у себя. Рисковый парень, и, как отсюда следует, «приплюснутый» на всю голову. Стоит ли говорить в каком возрасте он начал прыгать с парашюта? А недавно прикупил себе пистолет, настоящий, вроде для защиты, но на самом деле просто побаловаться.
У каждого свои игрушки. Жертва любила вибраторы и плётки, и я никак не мог выкинуть это из головы. Может, сказать Кастету про находку? Или сразу идти в милицию?
Но постойте, а не улика ли это против меня?
Я вернулся к статье мальчишки, отыскал «Убийство происходило в ночь с четверга на пятницу». Замечательно. Никакого алиби на тот вечер у меня не было, пришёл домой рано, посмотрел сериал и лёг спать в десять часов.
Представил, как одни боссы давят на других, требуя раскрыть преступника в кратчайшие сроки, и тут прибегаю я, размахивая вибратором, без алиби, и сразу же один единственный попадаю в список подозреваемых.
- Вот ***! – рыкнул я и разорвал статью в клочья.

3.
Придя домой, я застыл в коридоре, обессилено разглядывая жуткий бардак. Какому-нибудь незнакомому гостю могло показаться, что все мои вещи разворошили в поисках чего-то ценного. Но на самом деле я просто так жил, это мой личный стратегический беспорядок.
А потом я начал рыться в этом мусоре и грязном белье, проверял каждый предмет, тщательно рассматривал, и не раз задумывался – моё это или не моё.
Поиски завершились под кроватью, где я вдруг наткнулся на… мобильник.
Nokia 1100. Потрёпанный сотовый, многое повидавший, с исцарапанным от времени экраном и вываливающейся панелью с кнопками. Естественно, мобильник был выключен, и даже покрылся пылью. Наверное, пролежал здесь больше месяца или двух. Примерно столько я не прибирался в квартире.
Это точно не мой телефон. Но чей же? Откуда он взялся?
Похоже, я знал ответ. Но чтобы убедиться в этом, мне требовалось зарядить его и взломать пароль. С этим мне мог помочь только Павел – тоже друг со школы, который часто выпивал со мной и Костей, вместе мы играли в покер. Павел перебрал много профессий за свою небогатую жизнь, и вот теперь угнездился в какой-то серьёзной фирме системным администратором. Мастер на все руки, да, так можно было про него сказать.
- Ого, ты отжал мобилку у кого-то, братуха! Уважаю! – радостно встречал меня Павел у себя дома. Его лачуга выглядела, как внутренности космического корабля – повсюду мониторы, спутанные провода, какие-то непонятные блоки памяти и питания. Сам чёрт ногу сломит, пытаясь тут разобраться.
- Не-не, но я всё равно не могу рассказать тебе подробности.
- Просишь друга взломать пароль и даже не говоришь зачем. Странно всё это.
- Очень странно, согласен. Но будь добр, с меня почитается. Очень нужно.
- Где хоть мобилку-то достал?
- У себя под кроватью.
- Складно врёшь. У тебя там среди хлама, небось, Священный Грааль можно отыскать.
- Ну, если бы я собирался украсть «нокию», я бы выбрал нормальную модель.
- Дело говоришь, такую трубу ещё попробуй найди. Только в твоей хате разве что.
- Да хватит уже. У тебя тут тоже не пентхаус.
- Ты не шаришь, это идеальный порядок! – Он махнул рукой и принялся колдовать над телефоном и своими проводами. Я же бродил вокруг, разглядывая окружение, словно попал в музей.
Вскоре Павел сказал «готово», и мне удалось зайти в список контактов «нокии». Так я желал убедиться в своей догадке о владельце телефона.
К сожалению, я оказался прав.
Среди фамилий и имён знакомых абонента было немало узбекских – всякие Абдуллаевы, Ахмедовы, Бабаевы, Султановы, Умаровы Рустамы, Юсуфы, Мухаммады, Фатымы.
Первой жертвой творца был узбек.
Получается, что это всё-таки игра. Серийного убийцы со мной. Сначала он подбросил мобильник первой жертвы, потом вибратор второй.
- Нашёл, что искал? – поинтересовался Павел.
- А?
- Ты чего-то бледный, заболел?
- А… не…
Я мысленно кусал локти и рвал на голове волосы. Что же это творится? Срань господня! Со мной играет маньяк, сдирающий с убитых кожу!
- Мне надо домой, извини, - бросил я.
- И даже не останешься выпить пива?
- Мне… мне нужно идти.
- Точно заболел.

4.
Зашторенные окна погружали квартиру в непроглядный мрак, и я часто не понимал, открыты мои глаза или закрыты. Цепочке тревожных мыслей не было конца.
В милицию нельзя. Хитрожопый ублюдок всё продумал: это меня конкретно подставит. Не сильно хочется сидеть за решёткой только из-за страха перед маньяком.
Рассказать Кастету или Павлу тоже, наверное, не лучший вариант. Так я могу подставить ещё и друзей, а того гляди кто-нибудь вообще меня сдаст, они у меня совестливые.
Пока только остаётся лежать с кухонным ножом под подушкой и думать, думать, думать…
Как эти предметы оказались у меня в доме?
«Творец» взламывал замок в двери? Вряд ли. Дверь надёжная, вокруг замка заметных следов нет никаких. Разве что он делал это так профессионально и чисто, что я об этом никогда не узнаю.
«Творец» пользовался дубликатом ключа? Ключи я вроде никогда не терял и нигде случайно не оставлял. За карманами джинсов обычно слежу, это уже привычка. Но кто знает, на какие ухищрения он пошёл.
«Творец» забрался в мою квартиру через окно, выходящее на оживлённую улицу? Это интересный вариант, так как я жил на втором этаже над магазинами, а точнее – над страховым агентством «Аватар» (его вывеска загораживала окно комнаты примерно на одну шестую часть, там ещё первая буква отвалилась или была оторвана специально, получалось "траховое агентство", и я нередко позировал в окне над вывеской перед улыбающимися прохожими, а уж как Кастет любил это место). Однажды, сидя за компьютером перед окном, я не на шутку перепугался, когда в окне показались в полный рост люди. Это были работники, устанавливающие новую вывеску, один из них посмотрел на стекло, как в зеркало, и начал выдавливать прыщик на носу. Другими словами, добраться до моего этажа - проще некуда. Но вот как быть с окном? Если маньяк действовал таким методом, то ему после проникновения в квартиру следовало восстанавливать стекло с рамой, вряд ли он их выламывал. А открытым нараспашку окно я точно никогда не оставлял. Европакет. Разве что отворял верхнюю часть, создавая форточное проветривание. Возможно ли, что «Творец» использовал какую-нибудь удочку, чтобы положить вибратор девушки мне на кухонный стол?
Идиотские мысли. Нужно срочно выспаться, а то завтра снова буду роботом с севшим аккумулятором.
А может взять всё и вышвырнуть на помойку? Обе эти вещи, которые могут связать меня с убийствами. Или вообще уничтожить их, измельчить, сжечь, растворить?
Вряд ли это понравится маньяку.

5.
Локти, пятки и коленки.
Он срезал новой жертве локти, пятки и коленки.
И снова стянул кожу, только очень осторожно и аккуратно, практически без огрехов. Любовно. И повесил её на вешалку в гардеробной, среди других вещей. Выглядело, будто жертва пришла домой, сняла кожу, и улеглась спать. Только куда-то девались коленки, пятки и локти, на их месте были идеально ровные срубы.
И, кажется, я знал, где искать недостающие элементы. Завтрак начал проситься обратно.
- Ну разве это не прекрасно! – восклицал Кастет, делясь со всеми фотографиями. – Наконец-то криминальные сводки не дадут людям заскучать. А то надоели эти пьяные и фанатские разборки.
- Что ж тут прекрасного? – удивлялась Антонина Филипповна, орудуя между офисов шваброй. – Человека убили! Изверги!
- Ничего вы не понимаете, - улыбался Кастет. – Убили – не убили, это не важно! Это только слова на бумаге! А сам факт такого оригинального убийства говорит о том, что нашим преступникам не занимать чувства стиля. Есть в этом всём что-то… высокое!
- Страхи какие вы говорите, Константин Иванович, - качала головой уборщица.
Домой я не торопился, непонятный скользкий страх терзал мою душу. Я боялся найти там новые игрушки «Творца». Я боялся, чёрт возьми, встретиться с ним, если он не успеет уйти из квартиры до моего прихода. Наконец, я боялся, что в этот раз убийца просто останется там ждать меня, и я стану его новой жертвой. Как он действует? Шприц в шею, как Декстер, и пиши пропало.
Ну а что ты предлагаешь? Уехать куда-нибудь, сменить имя, зажить новой жизнью?
Бред.
И вот миновала третья неделя с того дня, как я нашёл вибратор у себя на кухне (как оказалось, жертвы появлялись с одинаковой периодичностью). В этот раз меня поджидали шесть круглых кусков плоти – два локтя, две пятки и две коленки – прямо на подоконнике, словно сушённые грибы. Меня рвало полчаса, я не мог смотреть на эти лепёшки. Я рыдал в туалете с телефоном в одной руке и ножом в другой. Я не мог понять, что маньяк хочет от меня и какие правила у его тупой игры. К полуночи я успокоился.
Холодея от ужаса столько дней и страшась каждого шороха, я дошёл до новой стадии.
Я уже не боялся «Творца».
Я его просто ждал.
Это была ярость.

6.
Утренний звонок пинком выбросил меня из сна. Я подошёл к двери в одних трусах, глянул в глазок и обомлел.
- Откройте, милиция! – настойчиво выкрикнули мужики в броне со шлемами.
- А что такое? – спросил я.
- Это Любченко Михаил?
- Д-да…
- У нас есть разрешение на ваш арест и обыск вашей квартиры.
- Что… Обыск?! Постойте, но что я сделал?
- Открывайте! – Раздался новый звон. Вдобавок постучали кулаком по железной двери.
- Не буду! Я имею право! … - испуганно кричал я, лихорадочно соображая, что делать с вибратором, мобильником и кусочками плоти. Вот это я попал, вот это вляпался! Похоже, маньяку надоело прикалываться и он решил сдать меня властям.
- Мы выломаем чёртову дверь, если вы не откроете!
- Подождите! Подождите! – молил я «мусоров», скрестив пальцы, хотя они этого не видели.
Бежать? Дурацкая мысль.
Бежать.
Бежать!
Когда снаружи раздался визг циркулярной пилы, я ринулся к окну. Возможно, они поставили людей и с этой стороны здания. Но это, мать вашу, единственный выход.
Напялив домашние шорты и грязную майку, я выбрался из окна квартиры на узкий выступ с вывесками и побежал вдоль окон соседей, вдоль всего второго этажа, хлопая шлёпанцами.
Мне конец, мне конец, мне конец – крутилось в мозгу.
Не найдя ничего лучше, я спрыгнул на пешеходную дорожку. Несколько людей, идущих по улице здесь и там, оглядывались, любопытствуя, что это за сумасшедший выпрыгивает из окон.
- Стоять! Милиция! – донеслось сбоку. От дальнего конца здания бежал мужчина при оружии.
Я подумал о том, что с машинами и тренированными хранителями порядка на хвосте мне далеко не убежать по открытой ровной местности. И мозг посетила очередная безумная идея. Я взялся за ручку ближайшего магазина и отворил её. Вернулся в здание. Вот это побег!
Магазин телевизоров и прочей техники «Витязь». Я здесь бывал пару раз.
- Он в магазине! Он в магазине на первом этаже! – доносилось с улицы, как милиционер кричит в рацию.
Посетителей в такую рань не было. Я пулей пронёсся через все отделы, ворвался в подсобку, сбил кого-то с ног, отворил дверь, ведущую на задний двор, где располагались все подъезды, в том числе и мой. Перед ним стояли три «мусоровозки» с включёнными мигалками. Я подумал, что меня сразу же заметят, но успел разглядеть только две спины в броне, которые быстро удалились и скрылись за углом здания. Спешили на зов того мента, который видел, как я захожу в магазин.
Времени было в обрез.
Я сбежал по ступенькам и бросился в сторону соседнего подъезда, не в жилой дом, а в такой же, как «Витязь», магазин. На ходу молился, чтобы дверь была открыта. И она открылась!
Я оказался в служебных помещениях с горами коробок. Проскочил мимо комнаты отдыха для сотрудников, там сидели две девушки спиной к дверям, пили кофе, даже не заметили незваного гостя.
Это был магазин женской одежды – «Кокетка». Спокойно, могло быть и хуже!
Только сейчас, остановившись и прислушавшись к шуму на улице, я осознал, как сильно и быстро колотится сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Я не просто играл с огнём, я ходил по нему, садился на него, жевал его. Я не просто играл со смертью, я пинал её в пах, целовал её, пробовал облизать. Я был в полной заднице, я вляпался в ужасное дерьмо, и погружался в него с каждой секундой всё глубже и глубже.
Женская одежда. Всяко лучше, чем ничего.
Я нашёл суровые буцы, отыскал наименее обтягивающие чёрные штаны, правда с блёстками, напялил кепку D&G, более-менее приличные чёрные очки и накинул на плечи тёмную кожаную куртку, смахивающую на байкерскую. Знатная вышла кокетка.
Меня можно было принять за отъявленного гота. Или педика.
Это не важно.
Я повернул ключ в замке парадной двери (магазин ещё был закрыт), вышел на улицу, по которой бегали взбудораженные менты, и неспешно двинулся к автобусной остановке.
Улыбаясь.

7.
- Кастет! Алло! Кастет!
- Миша? Миша, это ты?
- Да, я, Костик! Дружище! Мне нужна помощь! У меня большие проблемы!
- Ага, тут говорят, тебя милиция ищет, в доме твоём копаются.
- Меня подставили, жестоко подставили! Ты же меня знаешь, я ничего плохого никогда не совершал!
- Я не понимаю, что происходит. Миха, о чём ты? Что стряслось?
- Долго объяснять. И не по телефону, я с таксофона. Нам нужно встретиться. Слушай, как друг, приюти меня у себя на даче. На время. Пока я не докажу свою невиновность.
- На моей даче? Ну…
- Ты же её не продал ещё, да? Мне срочно нужно где-нибудь перевести дух. У меня вся милиция города на хвосте.
- Боже, каких ты дров наломал, Миха?
- Я всё расскажу. В общем, позволь мне пожить у тебя на даче. Поверь, я что-нибудь придумаю, улажу это недоразумение. Мне просто нужно время.
- Ну хорошо, хорошо. Помнишь, как туда добираться? А, ты помнишь, мы часто на рыбалку ездили. В общем, ключи найдёшь под крыльцом. Но там ничего нет, ни еды, ни питья, ни денег. Я после работы приеду, поговорим. Надеюсь, ты меня не используешь нагло. Я неприятностей не хочу.
- Спасибо, спасибо. Кастет, я у тебя в долгу! Поскорей приезжай!

8.
Когда приехал Кастет, уже начало смеркаться. Я растопил печь в его хижинке, нашёл и приготовил остатки чего-то съестного. По дому валялась уйма пачек сигарет и презервативов, Кастет часто возил сюда девушек.
- Мне такие ужасы про тебя рассказывали весь день, - сказал Кастет с порога. – Так это ты «Творец»? Ты сдираешь кожу с трупов?
- Обалдеть, и ты в это поверил? – воскликнул я. – Очнись, это же я! Я на такое не способен!
- Ну кто тебя, отшельника, знает! – Кастет переминался с ноги на ногу, боясь близко подходить.
- Маньяк меня подставил! Он мне подкидывал непонятные трофеи жертв! Я не знаю, почему он выбрал именно меня! Я пытался разобраться в этом, но он вдруг стал меня милиции, навёл их на мою квартиру! Ну как мне тебе ещё объяснить?
- Ладно. – Кастет вздохнул и присел на потрёпанный диван. – Так и быть. Ну какой из тебя «Творец»! Ты творить-то и не можешь толком, только корректировать!
- Ты полегче с оскорблениями! – пригрозил я ему, присаживаясь в соседнее кресло. – Никто не знает, что мы тут. А «Творцом номер два» стать… меня уже ничего не сдерживает.
- Ну на этот случай я взял своего лучшего друга! – рассмеялся Кастет, доставая из-за пояса пистолет.
Я напрягся, но мужчина ещё больше расхохотался.
- Да расслабься, я шучу. – Он положил оружие на столик. А чуть погодя добавил: - Есть более изящные методы.
И в следующее мгновение он стремительно метнулся ко мне, навалившись всем весом, переворачивая вместе с креслом. Он попытался вонзить шприц мне в шею, но я придержал его одной рукой, а второй выхватил спрятанный ножик. Ожидание прихода маньяка сделало меня предосторожным и осмотрительным.
Но кто бы мог подумать, что Кастет – и есть «Творец»?!
Я полоснул его ножом по щеке, он слегка отпрянул, скорчившись, тогда я упёрся ногами в его массивную грудь и, напрягшись, изо всех сил оттолкнул его от себя.
- Мерзость! – взвыл Кастет, безумно улыбаясь. Тонкие полосы крови понеслись от пореза на щеке на подбородок и шею.
- Как же так?! – изумлённо воскликнул я.
Вытирая одной рукой кровь, а другой удерживая наготове шприц с ядом, Кастет произнёс заготовленную речь:
- Мне надоела серая реальность, унылые будни, одинаковые люди и их проблемы, приземлённые желания и ничтожные повседневные мелочи. Как это не банально, а я хочу быть кем-то, хочу идти своим путём. И это путь показался мне забавным.
- Ты с ума сошёл, Костя!
Он помчался на меня, махая огромными руками-граблями. Я несколько раз оцарапал его, а потом изловчился и врезал ему ногой в колено. Это его конкретно подкосило, и когда он упал, выронив шприц, я начал бить его по голове, пока он не притих.
Я мог прирезать его, прямо сейчас.
Но не стал, решив, что живой маньяк может помочь мне избежать тюрьмы.
А зря.

9.
Он начал приходить в себя, когда я связывал его. Крепкое накачанное тело раздулось, натянув верёвки, но я его держал, как следует.
- Ты не волнуйся, я уже вызвал милицию.
- Интересно как же?
- Твой мобильник.
- Ну и дурак.
- Я им всё расскажу, они проверят наши алиби, проверят всё, что можно. Посмотрим, как ты выкрутишься теперь.
- Милиция не успеет, дурачок.
- Ты собираешься покончить самоубийством до их приезда? Будешь задерживать дыхание? Ха-ха.
- Однако ты близок к истине. Но нет, меня убьют. Раньше приезда «мусоров».
- И кто же?
- Наёмный убийца. Я не пользовался мобильником, чтобы он не отследил звонок, они так всегда поступают. Но вот ты нас спалил, теперь он и тебя убьёт.
- Какой убийца? Что ты мелешь, скотина?
- Это отдельная игра, моя личная. Тебя не касающаяся. До сегодняшнего дня. Я не первый раз оформляю заказ.
- Не понимаю…
- Я нанял киллера на самого себя.
При последних словах я взял со стола пистолет и замер, обмозговывая сказанное.
- Да, я знаю, это очень весело и оригинально. Тебе стоило бы попробовать. Это получше бухла или травки. Паранойя развивается масштабнее некуда. Начинаешь мыслить, как затравленный хищник. Очень развивает, знаешь ли.
- О, нет, ты гонишь. Этого не может быть.
- Вот увидишь, он прибудет сюда раньше ментов. У него нет правил, нет организации, нет чести. Я имел уже дело с такими, а ты – нет. Он примчится сюда чуть ли не напролом. И убьёт нас двоих. У тебя ещё есть время убежать.
- Ну ты и идиот. Неужели тебе доставляет удовольствие играть со смертью? Подписывать приговоры себе и другим?
- Мы сами творим свою судьбу. Мы – пешки и короли в своей игре. Не тебе меня судить. Не ставь себе мелкие цели, ставь масштабные! Никогда не сдавайся, всегда добивайся!
- Ты сумасшедший. Ну ничего, тюрьма тебя исправит.
- Мы не увидим тюрьмы. Развяжи меня, и вместе мы справимся с убийцей.
- Ты и есть убийца!
- Ну, тогда мы обречены.
Минут десять спустя свет в хижине погас, остался только скромный камин.
- Вот он добрался до проводки. Стандартная схема.
- Заткнись.
Я крадучись ходил по комнатам, а связанный Кастет в кресле продолжал о чём-то говорить. Его трескотня в некотором роде даже помогала – отвлекала киллера на голос.
Осторожно заглянув в каждое окно в течение нескольких минут, пыла у меня поубавилось. Видимо, проводка перегорела по более естественным причинам, всё-таки старая дача. Вздохнув, я вернулся в гостиную с камином. Сбоку от дверей притаился Кастет, который оглушил меня какой-то статуэткой, ударив по голове.
Сознание вернулось почти сразу. Кастет поднял меня одной рукой и швырнул в злополучное кресло с верёвкой, которая минуту назад ещё была на маньяке. Теперь пистолет вернулся в руки Кастета, он, похоже, собирался убить меня.
- Вы, идиоты, насмотрелись своих фильмов и живёте фактами! Связал кого-то – значит, он связан, ты так думаешь? Ни хрена подобного. Любое ваше действие – означает лишь возможность его совершения! – Он показательно напряг бицепсы. – Достаточно напрячь мышцы, когда тебя связывают, а потом расслабить и выпутаться из ослабевших верёвок. Не будь роботом, не думай о фактах! Думай о вероятностях!
- Интересно, как это тебе теперь поможет? – спросил я, подмигнув.
Кастет почувствовал неладное, резко развернулся, поднимая пистолет, но прозвучал шелест выстрела со стороны наёмника. Мой бывший друг покачнулся, болезненно вздохнул, и выронил оружие, отступив на шаг. Руками он вцепился в грудь, но не мог проронить ни звука.
Человек в плаще сделал пару шагов навстречу, целясь в голову жертве.
Пуля ударила прямо в глаз. Это выбило протяжный росчерк крови на стену. Тело Кастета грациозно, словно в прощальном па, осело на пол. И секунду спустя кровь забурлила из глазницы с отчётливо слышным хлюпаньем и заметными всплесками.
Киллер сделал ещё несколько тихих выстрелов из пистолета с глушителем. Кастет больше не двигался, пули канули в мёртвое тело.
Лицо наёмника разглядеть было невозможно – скрывала тень.
Рука в перчатке с пистолетом поднялась, прицелившись в меня. Я застыл в скрюченной позе, не шевелясь. С тупым выражением лица. Господи, какое у меня тогда было тупое выражение лица! Что-то между отвращением и злобой, хотя больше похоже на то, что мне защемило лицевой нерв. Надо было придать морде жалости, ведь киллер вполне обоснованно мог застрелить меня за компанию. Но я боялся пошевелиться, боялся хоть что-то сделать не так. Вдруг наёмник, как тираннозавр, реагирует только на движение! Я всерьёз понадеялся на это.
И не прогадал.
Человек в плаще резко перехватил пистолет за ствол, направляя его ручкой ко мне. Я заморгал, не понимая, что он от меня требует.
- Лови! – раздался хриплый низкий бас.
Он швырнул мне оружие, и я рефлексивно поймал его руками. Застыл, всё ещё не зная, как на это реагировать.
Киллер развернулся и бросился бежать. Я взял пистолет поудобнее, прицелился ему в спину, нажал на спусковой крючок. Но магазин опустел.
Сирены были уже совсем рядом. По бревенчатым стенам скакали синие блики.
- Ах ты сука… - проговорил я, вскакивая с кресла.
Киллер хлопнул дверью, ведущей на задний двор. Он побежит через участок, перепрыгнет забор и скроется в лесу.
- Ах ты сука… - я посмотрел на Кастета, улыбаясь.
Киллер подставил меня. Дал подержать оружие, из которого был убит маньяк. Маньяк ли? Смогу ли я это доказать? О, боже, конечно, не смогу. Я ведь убегал от милиции. Я ведь скрывал улики. Они решат, что я «Творец», сдирающий с жертв кожу. Они также повесят на меня убийство Кастета.
- Ах ты сука! – я расхохотался.
Машины остановились перед домом. Захлопали двери, раздался топот ботинок по крыльцу.
- Всем стоять! Это милиция! – заорали в прихожей.
- Здесь чисто!
- Чисто!
- Стоять! Оружие на пол! Оружие на пол, сука!
- Ха-ха… - с расстановкой сказал я, выронив пистолет. Меня грубо повалили, заключили запястья в наручники. – Вы не того взяли, дебилы! Не того! Убийца в лесу! Он уходит! Пошлите за ним людей! Он только что был тут!
- Молчи, ***! – Эти слова сопровождали пинки по рёбрам.
- Мы взяли его, - сказал один из ментов в рацию. – Здесь свежий труп, огнестрел. Пришлите скорую.
Кровь Кастета растекается под ним, образуя широкую лужу. Её края доползает до меня. Я дышу кровью маньяка.

10.
Скучно ему жить, видите ли. Он не хочет быть как все. Он хочет чем-то выделяться. И делать то, что никто обычно не делает.
Тело саднило и ныло от боли практически по всей своей плоскости. Но это меня не сильно волновало.
Я сидел на заднем сиденье «мусоровозки», вокруг в предрассветном мраке блуждали менты, курили, переговаривались, поглядывали на меня. На этом моя история заканчивается (заканчивается ли?), я попаду в тюрьму, и никакое чудо больше меня не спасёт.
Хотя…
«Вы, идиоты, насмотрелись своих фильмов и живёте фактами! Связал кого-то – значит, он связан, ты так думаешь? Ни хрена подобного. Любое ваше действие – означает лишь возможность его совершения!»
Скрипя зубами от натуги, я протискиваю ноги поверх наручников, из-за чего руки заключены теперь не сзади, а спереди.
«Мы сами творим свою судьбу»
Я прикладываю наручники к полу автомобиля, становлюсь на связующую цепочку ногой.
«Мы – пешки и короли в своей игре»
Рыча от боли, я изо всех сил давлю на цепочку, прижимая её к полу, а руки одновременно с этим тяну вверх, кручу кистями, дёргаю, сильными болезненными рывками.
«Ты ведь такой худощавый, кожа да кости!»
Кожа на запястьях скукоживается, рвётся, струится кровь и всё под симфонию адской боли, которую следует пережить.
«Никогда не сдавайся, всегда добивайся!»
Правая рука вырывается из стального браслета, окровавленная, оборванная. Пульсирующая боль медленно усиливается, жжётся, горит, взрывается всё сильней и сильней.
Милиционеры ещё ничего не замечают, бродят вокруг, больше на дом посматривают.
Я смотрю на вторую руку, перехватываю браслет наручников, решаю использовать его в качестве кастета.
Новый шаг, будущее не за горами.
Улыбаюсь.

1

Никогда не любил оглядываться назад. "Не поминай зря прошлое, лучше лишний раз подумай о будущем" - говаривал мой отец. С малых лет я проникся глубоким уважением к отцу, упорному, целеустремленному человеку. Он сражался всю свою жизнь: сначала во Вьетнаме, за родную страну, потом со страной - за семью. Наверное, эта бесконечная борьба затушила его огонь раньше времени, оставив в моей памяти образ героя, жившего самопожертвованием. Теперь же я предал память о нем. Я вспоминаю события трехлетней давности только из-за желания наконец разобраться в этой истории, к тому же изобилие алкоголя в крови, как всегда, навевает грустные мысли. Альберт за рулем, не обращает на меня внимание, да и Бог с ним. Разбавленный дождем пейзаж за окном скучней, чем кофейная гуща. Итак, мне тогда шел двадцать первый год.
Несколько лет назад похоронив отца, мы с матерью переехали из небольшого провинциального городка в Нью-Йорк, на юго-западную окраину Бронкса, где сняли небольшой дом. Я поступил в престижный колледж на севере Манхэттена, как когда-то мечтал мой отец, правда поплатился за это зрением и осанкой. В те времена нам было очень туго. Мать работала за копейки на маленьком часовом заводике, я получал неплохую стипендию, но нам все-равно не хватало. А все свободное время я посвящал учебе. Проходила, однако, моя юность в окружении сверстников материально осчастливленных. Никогда не был завистливым человеком, но ежедневное нахождение в обществе манхэттенской молодежи сделало свое дело - я страстно возжелал легких денег, тем самым предоставив идеальную почву для всходов моей будущей карьеры картежника.
Когда покер признали спортивной игрой, он обрел бешеную популярность: чемпионаты, прямые трансляции, немыслимые призовые фонды, пантеон сильнейших и богатейших игроков, ставших примером для тысяч начинающих покеристов по всему миру. В том числе и для меня. Не скажу, что играл хорошо, но иногда мне везло и выигрыш во много превосходил проигрыш. Тем более в оппонентах я недостатка не испытывал, так как любителей потратить лишние деньги вокруг меня было хоть отбавляй. Постепенно я втянулся в компанию "золотой молодежи", все ночные вечеринки-пьянки-посиделки которые обязательно сопровождались игрой.
Я быстро обучался новому хобби, хотя при этом времени на учебу оставалось не так уж много. Изредка выигрывал и увеличивал свою стипендию на несколько долларов. "На несколько долларов больше". Тогда это стало моим девизом и жизненным принципом.
Перелом в "азартной" карьере случился в день моего рождения. Хорошо помню тот день... После бурной вечеринки в коледжской общине я крупно обыграл своих подвыпитых товарищей. Это был первый по настоящему большой выигрыш, самый настоящий "куш".
Рано утром я отправился домой на старом отцовском форде восемьдесят первого года. Усталость бессонной ночи и похмелье были моими попутчиками, пока я аккуратно ехал переулками северной границы Манхэттена, стараясь не выезжать на шоссе и, в конце концов, заплутал, так и не найдя объездной путь до моста, ведущего на материковую часть полуострова. Внезапно мой взгляд привлекла яркая вывеска, иллюминацию которой, по всей видимости, забыли отключить с ночи. Выделялась она словно крахмально-белый воротничок падре на фоне пуританского черного савана. "Клуб любителей покера "Ва-банк!" - призывно мигали синие, красные и белые огоньки над первым этажом жилого здания. Входная дверь была приветливо (а может и неосмотрительно) распахнута. Не знаю, почему тогда я это сделал, но свернул с дороги и припарковал машину.
Внутри было темно и накурено. Из сумрака вразнобой торчали едва освещенные покерные столы различной формы и цвета сукна, а справа, словно спиленный клык, возвышалась барная стойка. Бармена не было. Клуб отчаянно напоминал кладбище - не хватало лишь тумана, как в ужастиках, да пронизывающего до костей ледяного ветра. Словно одинокий сторож, в глубине заведения, ссутулившись, сидел человек. Он почти сливался с окружающим мраком, заметил я его лишь благодаря тени, отбрасываемой на игорный стол.
Подойдя ближе, я смог разглядеть его. Мужчина лет сорока, одетый в элегантный черный костюм и черные же лакированные туфли, отражавшие свет тусклых ламп. Из-под пиджака виднелась красная сорочка, расстегнутая на три пуговицы и оголявшая волосатую грудь незнакомца. Лицо его было скрыто низко надвинутой шляпой ковбойского фасона. Человек, облокотившись на стол, неспешно курил сигару.
- Привет, парень - голос его был удивительно мягким и расслабляющим, - не слишком ли рано для покера?
- Честно говоря, я не собирался играть, просто было интересно заглянуть... никогда не видел в этой части Манхэттена подобные заведения. Вы первый здесь обосновались? - выпалил я от волнения.
- Я? - хоть лица собеседника по прежнему не было видно, я был готов поклясться, что на нем сейчас изображено поддельное удивление, - Я не босс, мистер...
- Авенджер, Филлип Авенджер... - представился я и хотел было спросить, если он не хозяин, то что делает здесь в такую рань, но не успел.
- Рад встрече, Филл. Так вот, я не босс, а всего лишь обычный игрок. Меня зовут Альберт Блэк, - он поднес указательный палец к краю шляпы, затем затушил окурок сигары и откинулся на спинку кресла, - надеюсь ты не откажешься составить мне компанию в холдем(1), раз уж зашел?
- Мистер Блэк, я, если честно, был бы не прочь, но тороплюсь, извините...
- Ну, ну. Если бы ты и впрямь торопился, то не стал бы сюда заходить.
Наступило неловкое молчание, затем я неуверенно произнес:
-В принципе, можно и партию.
- Отлично! - Блэк резко встал и протянул мне руку через стол - Начнем с маленьких, мистер Авенджер?
Следующие полтора часа мы провели за столом. Инициатива не принадлежала кому-то одному, и из-за этого игра затянулась. "Праздничная болезнь" давала о себе знать потяжелевшей головой и противной дрожью усталости по всему телу. Альберт вел себя бодро, периодически бегая к бару за виски для себя и меня. Одновременно с этим он уверенно контролировал игру и, чего нельзя было сказать обо мне, оставался совершенно спокоен, часто курил свои сигары, наполняя воздух терпким ароматом благородных табачных листьев. Я помню, что в конце концов пошел ва-банк с триплетом тузов и проиграл блэковскому пиковому флешу(2). Все деньги. Четверть стипендии и ночной "куш".
- Хорошие карты не всегда выигрывают, лишь госпожа удача вольна выбирать кому подарить победу. Видимо, на это раз я ей показался более соблазнительным! - саркастически произнес Блэк. Я отчаянно смотрел как этот щеголь загребает своими волосатыми ручищами кучу шуршащих бумажек, выпуская дым одновременно изо рта и ноздрей - в этот момент он был похож на сказочного огнедышащего дракона, грабящего королевскую сокровищницу. Но все было честно. Встав из-за стола и одним глотком осушив свой бокал виски, я поплелся к выходу, размышляя о своем новом деньрожденском "подарочке".
- Фил! - окликнул меня Альберт, - Я знаю, это все, что у тебя было. Ты неплохо играл, талантливый парень - я остановился и посмотрел на него с надеждой в глазах, меня, признаюсь, удивило его неожиданное внимание - Считай, что тебе повезло - я еще не наигрался. Предлагаю реванш. Одна партия, не пасуем. Победишь - заберешь все назад и, вдобавок, я покажу тебе пару секретов. Проиграешь... значит проиграешь.
Выбора у меня не было. Вернувшись на место и с безразличием во взгляде уставившись на колоду, я сказал:
- А в чем смысл? С начала раздачи - ва-банк, это же не игра, а лотерея, кому повезет с картами, тот и выиграет.
Блэк положил в центр стола мои деньги и клочок бумаги. Раздал себе и мне по две карты, затем затянулся и нарочито медленно водрузил колоду поверх стопки зеленых бумажек.
- Даже в лотерее можно предугадать, на кого упадет взгляд госпожи Фортуны, если знать в каком она настроении, - сказал он обдавая меня дымом, - Но это я так, к слову. Не забивай голову этой математической чепухой.
Альберт достал пятисотдолларовую купюру и положил перед собой, мне от этого, мягко говоря, стало не по себе.
- Я добавлю это к банку, если ты выполнишь мою просьбу. Если нет, то ты, можно сказать... м-м-м, не уравняешь ставку и, соответственно, проиграешь.
Я промолчал. Блэк взял с центра стола бумажку и выудил из нагрудного кармана ручку: - Напиши свой сотовый.
- И все? - облегченно спросил я.
- Да... пока что.
Последние два слова прозвучали невнятно, и я не уверен, что слышал их вообще. Взяв бумагу и ручку я написал номер и подписался. Блэк поспешно спрятал листок во внутреннем кармане пиджака и вскрыл свои и мои карты. Мне достался туз пик и бубовый валет, ему два туза:
- Ну вот видишь... - сказал я.
- Да вижу, - выговорил Альберт, не доставая сигару изо рта, - знаешь, Фил, судьба очень часто посылает нам знаки. Порой они туманны и для каждого человека свои, уникальные. Обычно мне везет на шестерки. Если у меня в руках эти карты, то смело могу играть хоть на свою душу, я уверен, что одержу победу.
Он взял со стола мой пиковый туз:
- Это твой знак. Твой маяк в беспросветной мгле. Когда видишь его, доверься фортуне и играй до конца. Попробуй хоть раз пустить все на самотек. Почувствуй течение реки жизни.
- Что-то не понимаю... - сказал я.
Блэк проигнорировал:
- Представь, как едешь по шоссе, отпускаешь руль и закрываешь глаза. Скорее всего ты разобьешься. Но если удача будет смотреть в этот момент именно на тебя, и ты почувствуешь её волшебный холодок, бегущий по твоим жилам, то, открыв глаза и снова взявшись за руль ты поймешь, что стал совершенно другим человеком. Словно тебе открылось некое тайное знание, понимаемое лишь избранными.
Альберт выложил все пять общих карт - король, дама, десять пик и две девятки. Я победил с сильнейшей комбинацией - роял флеш(3). Просто и без проблем, как будто, так и должно было быть. Мой соперник, как ни в чем не бывало, придвинул ко мне деньги.
- Научись управлять удачей, - загадочно произнес он, - Мой совет прост, но необычен - всегда, когда будешь иметь в руке туз пик, играй или иди ва-банк, и даже такие редчайшие комбинации покажутся тебе сущим пустяком.
- Почему? В чем логика? - я повысил голос.
- Ты предпочитаешь задавать глупые вопросы и проигрывать?

2

Домой я вернулся в прекрасном расположении духа. Мать спала. Зайдя на кухню, я заметил на столе пустую бутылку белого вина и гору немытой посуды в раковине. Видимо снова заходила миссис Рэйчел и плакалась о проблемах с гулящим мужем. Позавтракав на скорую руку, я решил не идти сегодня на занятия. Когда мама проснулась, я обрадовал ее известиями о своем успехе, она немного побурчала насчет пропущенной учебы и неохотно приняла двести пятьдесят долларов. Вечером мне позвонил один из друзей и сказал, что сегодня намечается очень крупная игра. Недавно приехал Джесси, настоящий Дон Жуан и богатей, живущий за счет отцовского капиталла. К тому же Джесси очень любил рисковать.
Игра была очень напряженной. Участие принимали всего пять человек, но зато ставки были по настоящему велики. У меня дела шли довольно плохо - с картами не везло, и я терял деньги, практически не разыгрывая руки(4). Противники играли агрессивно, стол очень быстро заполнялся зелеными бумажками и так же быстро опустошался. Воздух то и дело разрывался гневными возгласами, а пепельница переполнялась сигаретными бычками. Как обычно, пространство под столом заняли пустые бутылки, а наши рты, помимо сигарет, ужасная брань. В очередной раздаче мне пришел туз пик и двойка треф. В любом другом случае, я не задумываясь сбросил бы эту руку, но памятуя о странном совете моего утреннего оппонента, я вошел в игру, повысив ставку и сразу же пожалел о содеянной глупости. Взгляды игроков устремились в мою сторону. У кого-то на лице читалось сомнение, у кого-то безуспешно скрываемая радость, лишь Джесси оставался невозмутим, он напоминал каменное изваяние, зловещую горгулью, коллируя(5) мою ставку. Банк рос все быстрее и быстрее. После четвертой общей карты(6) два игрока скинулись, а два других повысили. На столе лежали пара вальтов, десять и дама. Не долго думая я двинул в центр свои деньги. Один из игроков сбросил, другой уравнял. Джесси несколько секунд не отрываясь смотрел мне в глаза и тоже двинул все свои деньги. Сделал он это решительно, будто нанес ответный удар на боксерском ринге. Мы вскрыли руки и вытянули последнюю карту - бубового короля. Противники мои заметно погрустнели. Джесси гневно сплюнул на коричневый, усыпанный пеплом ковер, и встал из-за стола, на котором лежали его дама и девятка, две девятки другого игрока и мои карты. Я выиграл огромный банк в четыре тысячи лишь благодаря тому, что мой пиковый туз закончил старший стрейт(7).
Уже позже, засыпая, я размышлял о мистическом наставлении Альберта Блэка, о изменчивости фортуны и так удачно поправленных материальных делах.
Ясным субботним утром я сказал матери, что собираюсь купить новую машину. Она лишь задумчиво покачала головой и сказала, что-то про "бесплатный сыр" и что, в конце концов, до добра это не доведет. Обняв ее и пообещав, что все будет хорошо, я поспешил заняться непривычными доселе делами, в мир которых можно попасть лишь при наличии туго набитого кошелька. На полных парах я ворвался в страну транжирства, в которой предстояло столько всего купить, купить, купить!
Вечером, когда я удовлетворенный и измотанный лежал на кушетке и копался в новом мобильнике, позвонила Лиза, девушка Джесси.
- Привет, Фил. Я... все так быстро произошло... В общем, сегодня ночью ребята опять веселились, знаешь, эти их новые увлечения...Джесси нашли мертвым. Передозировка.
Она заплакала, - Извини, я сейчас у его родителей, то есть это не важно... извини. Послезавтра похороны, ты придешь?
Эту ночь я спал очень плохо, сначала не мог заснуть, думал о передозе Джесси, конечно многие из моих знакомых баловались травкой и прочими "увлечениями", как выразилась Лиза, но никто не подозревал, что Джесси сидит на игле. Потом меня мучили кошмары, снились карты, деньги, грозные лица игроков и заплаканные глаза Лизы, скалящийся в улыбке Блэк. В общем проснулся я злым и не выспавшимся. Во время завтрака раздался телефонный звонок, номер не определился.
- Алло, Фил? Авенджер? Доброе утро, это Альберт Блэк. Извини, что я так рано, но у меня важные новости. Завтра состоится отборочный турнир чемпионата "Норд Нью-Йорк Покер", один из устроителей мой знакомый, он придержал место, но я сейчас на мели, не смогу внести взнос. А ты как? Не хочешь поиграть?
Уговаривать меня не пришлось, на соревнования по покеру нынче кого попало не берут. Поэтому я взял оставшиеся деньги и отправился на встречу с Блэком. На похороны Джесси я не пришел.

3

В тот день началась новая глава моей жизни, новой жизни покерного чемпиона, в образ которого я так идеально вписался за последние годы.
Отборочный тур штата Калифорния оказался для меня сущим пустяком. Турнирный покер отличается от игры на деньги, называемую среди покеристов "игрой на кэш" или просто кэш. Суть отличия в том, что в турнир невозможно вернуться, докупив фишек, поэтому предпринимая какое-либо действие, необходимо тщательно взвесить все "за" и "против".
Соревнование проходило в студии какой-то небольшой телевизионной компании, которая больше напоминала столовую моего колледжа, чем полноценную студию. Начал игру я аккуратно и не рискуя понапрасну. Проявив себя как пассивного игрока, я наблюдал за оппонентами, журналистами, разглядывал рекламы тех немногих покерных фирм, что соизволили посетить "Норд Калифорния Покер". Так, потихоньку - помаленьку, без особых потерь я дошел до финального стола, за которым собрались сильнейшие игроки сегодняшнего вечера. Подумать только! Еще вчера я играл только с друзьями, думая как урвать несколько лишних баксов, а сейчас я в финале настоящего покерного турнира! На нас нацелились сопла немногочисленных видеокамер и фотоаппаратов, ослепляющих вспышками всех вокруг. Игра, как ни странно, приобрела более дружелюбный характер - с лиц людей слетели маски напряжения, многие стали улыбаться, а некоторые даже разговорились со своими противниками. Один за другим они проигрывали и уходили, пожимая друг другу руки, желали удачи и дальнейших побед. Вскоре я остался один на один с чип лидером(8). Он приветствовал меня и пожелал хорошей карты, которая не замедлила прийти в первой же партии, ставшей последней. Туз пик. Вторую карту не помню, да в принципе это и не важно, не смотря на то, что в отдаленном уголке души еще теплился скептицизм и ощущение нереальности происходящего, я был уверен, что одержу победу. Так и произошло. Я пошел ва-банк и выиграл практически весь стек соперника, а жалкие остатки он в сердцах швырнул в центр стола и сказал, что признает поражение. Черная фишка покатилась ребром по зеленому сукну, с напылённым логотипом производителя покерной продукции "Биг Старз оф Покер" - чертиком в веселой шляпе с картами и, описав дугу, улеглась на одну из "пикушек" в углу моего туза. Мой соперник проявил неуважение - отказался давать интервью, не попрощался со мной и другими участниками, лишь сказал напоследок, что ненавидит бэд биты(9) и поспешил убраться из зала. Бедный парень, он выглядел как мой ровесник, может даже моложе, и не догадывался, что жить ему осталось меньше недели. Мой выигрыш составил двадцать тысяч. Блэк радостно таскал меня от одного журналиста к другом и уговаривал сказать "пару слов о блестящей Виктории". Во время награждения призеров (организаторы выразили сожаление по поводу отсутствия серебряного) Альфред со мной сфотографировался, сказав, что является моим менеджером. Я не стал возражать, так как именно благодаря ему попал на игру.
Следующая за турниром неделя была похожа на сказку. Мы жили в президентском люксе дорогущего отеля, обедали в самых респектабельных ресторанах, по вечерам развлекались в приятной женской компании: в общем тратили мой гонорар изо всех сил. Блэк как-то легко вписался в мою новую повседневность, я даже поймал себя на том, что успел привязаться к нему. О колледже я благополучно позабыл и решил больше не вспоминать. Одинокая мать тоже оказалась вытеснена из моего кругозора градом всепоглощающих зеленых бумажек. В один прекрасный день я просто взял и пропал из дому, не сказав ей ни слова. Не думаю, что она смотрела по телевизору что-то кроме мыльных опер. В тот день я сам не заметил, как предал все, за что уважал отца. К концу недели наше безмятежное существование нарушила одна досадная мелочь (позже такие мелочи вошли в привычку, как и пиковый туз, приносящий неимоверную удачу). В воскресенье в вечерней сводке новостей оказывали страшную аварию на городском шоссе, на одной из фотографий погибших я узнал того самого молодого парня, с которым играл за финальным столом. Имени его я так и не запомнил.

Блэк оказался гениальным "менеджером". У него был нюх на турниры. Альберт без проблем пробивал меня в списки участников даже закрытых соревнований. И он не требовал слишком много, не смотря на то, что я ему никогда не отказывал в деньгах. За эти годы я выиграл пятьдесят турниров, более двух миллионов долларов. Я жил покером, я дышал картами. Благодаря им я вкусил все прелести роскоши этого мира. Правда после каждого турнира, не важно, через неделю или через месяц, случалась одна досадная неприятность. С моим финальным соперником происходил несчастный случай. Из-за этого меня считали несчастливым игроком, и пару раз даже пытались оклеветать в прессе, но Блэк быстро все уладил раз и навсегда, заявив, что затаскает по судам любого, кто рискнет запятнать мою репутацию честного покериста. О пиковом тузе тоже было немало толков и пересудов, которые не утихли до сего времени.
Хорошо помню то потрясающее дождливое утро, когда Блэк, по своему обыкновению в пушистом красном халате и бессменной ковбойской шляпе, сообщил, что заказал мне кресло в чемпионате мира. Стоя на балконе босыми ногами на холодном кафеле с бокалом в руке над просыпающимся мегаполисом на расстоянии пятидесяти этажей от земли, я смотрел на ускользающую за силуэтами небоскребов линию горизонта и думал о том, что стою на пороге мечты всей моей жизни, за которым меня ждет та самая благодать небесная, которую сулят всем праведникам на страшном суде.
"Ворлд Покер Тур" проходил в пятизвездочном нью-йоркском отеле "Америкэн Плаза". Блеск софитов, отражающийся в мраморных плитах, которыми был отделан холл отеля, бесконечных бокалах и фужерах, бриллиантовых украшениях светских девиц и, конечно же, лакированных поверхностях покерных карт от ведущих спонсоров. Сотни расфуфыренных репортеров, ловивших в объективы лучших игроков мира. И я в самом центре этого великолепия.
Турнир проходил в пять этапов, длившихся по несколько часов каждый. Я держался уверенно и упорно продвигался к месту за финальным столом, до которого оставалось меньше трех недель.
Вот, наконец, я подошел к завершению своей истории. Яркий круг света выхватывал из темноты девятерых игроков, окружавших бесстрастного крупье. Повсюду мерцают вспышки фотокамер, раздаются взволнованные, чуть приглушенные голоса журналистов, читающих в камеры свои речи. Невидимые, окутанные мраком светские львы и львицы, окружали стол прайдом, словно африканские хищники свежезабитую дичь. Шесть часов длилась самая напряженная за всю историю моей покерной карьеры игра. Впервые я почувствовал неопределенное беспокойство и усталость. А еще, как ни странно, подошел к концу арсенал моих приемов и профессиональных мувов(10), которые мои противники успели досконально изучить. Так что теперь приходилось уповать только на Него. Итак, финальная партия.
За время игры я успел изрядно набраться, пытаясь успокоить нервы при помощи виски и сигар. Когда из-за стола встал бронзовый призер, я оказался ведущим по количеству фишек. Напротив сидел афроамериканец среднего возраста, весь турнир игравший в наушниках. Что там он слушал, понятия не имею, в тот момент меня это волновало меньше всего. Наши взгляды встретились, и он чуть заметно улыбнувшись, закрыл глаза. В этот момент крупье начал раздачу. Пиковый туз и семерка. Я облегченно вздохнул. Мой соперник положил руку на свои карты и, не поднимая век, одним ловким движением двинул свои фишки в центр стола. При этом на лице его застыла горестная ухмылка, с которой часто в старых военных фильмах бравые солдаты шли на смерть. Даже крупье, который, казалось, был напрочь лишен чувств и эмоций, удивился и от мимолетной растерянности, чуть было не выронил заготовленный флоп. Голоса вокруг нас значительно усилились, отчетливо стали слышны нотки негодования и изумления.
Спустя десять минут я сидел, тупо уставившись в лежавшую передо мной раздачу. Вокруг не было слышно не звука, в воздухе висела звенящая гитарной струной тишина. Мой соперник сидел все с тем же выражением безысходности на лице, а я мог видеть лишь карты, окруженный зеленым сиянием сукна, карты, которые не составляли комбинации ни мне, ни ему. И лишь пиковый туз, как старший кикер(11), делал меня победителем.
Что тут началось! Разом тишину разорвали сотни возгласов разочарования и радости, словно пушки пиратского корабля застрелял фотокамеры, репортеры затараторили с утроенной силой. Блэк, подобно разрушительному прибрежному смерчу, носился средь этого хаоса улыбаясь, поздравляя, принимая поздравления, фотографируясь. Он подбежал ко мне, обнял за шею и закричал. Посмотрев в его глаза я тоже закричал. И понеслось. И завертелось.
Церемония награждения. Золой браслет чемпиона! Приехала скорая, у серебряного чемпиона случился сердечный приступ.

Эпилог

После полуночи дождь сменился бурей. Газеты, вперемежку с мусором, стайками перелетали с тротуара на тротуар, гонимые яростным ветром редкие городские деревья тянули свои полысевшие кроны к листьям, увязшим в осенней грязи, словно матери, скорбящие о потерянных детях. Как отбившийся от птичьей стаи птенец над проезжей частью метался выброшенный кем-то журнал. Ветер рвал страницы, периодически окунал его в грязь и топил в лужах, но не отпускал, как школьный задира не отпускает малыша отличника, пока своими издевками не доведет его до слез. Внезапно ночную тьму над дорогой прорезали два ярких луча. Один из них осветил пестрые страницы журнала, медленно протирающего асфальтовое полотно. Черный Крайслер, бешено вращающий дворниками, вихрем пронесся по шоссе, разодрав журнал в клочья правым колесом. Глянцевые страницы, жадно впитывавшие свет габаритов стремительно удаляющейся машины, разлетелись во все стороны.
За рулем сидел Альберт Блэк. Он вглядывался в мутное лобовое стекло, раскуривая свою любимую "Индепенденс" и тихим голосом говорил с лежавшим на заднем сидении человеком. Филипп был сильно пьян. Он только что проснулся и оглядывал салон своего автомобиля затуманенным взором.
- Ну что, Фил, все вспоминаешь? И чего же ты надумал?
Фил, задумчиво почесал подбородок, пропустив мимо ушей странный вопрос.
- Блэк, так что там все-таки с этим тузом? Уже столько времени прошло, а ты мне так и не объяснил.
- А ты так ничего и не понял? - Альберт улыбнулся и переложил сигару с одного уголка рта в другой, - погоди мы почти приехали.
- Куда? Куда мы едем?
- В отель. Только по пути нам надо заглянуть в одно место.
- Зачем? - Фил был в растерянности. Он приподнялся и начал протирать запотевшее стекло рукавом.
Сквозь дождевую завесу он смог разглядеть мерцающие синие, белые и красные огоньки. "Ва-банк! Клуб любителей спортивного покера". Взгляд его на минуту прояснился:
- Зачем мы сюда приехали? - с тревогой спросил Фил.
- Увидишь, - бросил Блэк и остановил машину, - Пойдем.
Внутри, как и в прошлый раз было накурено и пусто, только теперь за стойкой стоял пожилой бармен, который кивнул вошедшим и приветственным жестом указал в глубь зала. Филипп, пошатываясь, добрел до ближайшего стола и сел. Блэк сел напротив него. Некоторое время он молча курил, разглядывая Авенджера оценивающим взглядом, затем достал чемпионский браслет и положил его в центр стола. Фил не понимал что происходит, он заметил как в полумраке исчез привычный золотой блеск браслета, а черты лица Альберта стали более резкими.
- Ну вот, теперь ты лучший, - начал Блэк, туша окурок сигары и закуривая новую, - Спасибо, парень, такого я не видел очень давно. Слышишь, старина Боб, - он обратился бармену, - только подумай пятьдесят один турнир и ни одного поражения!
Боб молча кивнул и продолжил протирать стойку.
Блэк перегнулся через стол и потрепал парня по плечу:
- Ты великолепен!
Фил отстранил его руку и устало закатил глаза:
- Альфред, ну к чему все это?
Улыбка сползла с лица Блэка, и он продолжил все тем же неизменно спокойным голосом, доставая что-то из внутреннего кармана пиджака.
- Помнишь, тогда, три года назад, я просил тебя об услуге? Так вот, ты все сделал на "А" с плюсом.
Бармен подошел к входной двери и закрыл ее на защелку.
- Знаешь, мне не хватало карт. Точнее их у меня не было, - Блэк положил рядом с браслетом колоду с монотонно черной матовой рубашкой, выделяющейся глубиной цвета даже в окружавшей их темноте, - Скоро у меня будет свой турнир, который начался две тысячи лет назад. И на этот раз я буду играть своей колодой.
Рассудок Фила начал потихоньку проясняться, хотя он понимал, что его "менеджер" несет ахинею.
- И каждая карта в ней будет уникальна.
Фил взял со стола карты и перевернул картинками вверх. Сначала он ничего не понял, но потом его словно ударило током. Волосы на загривке зашевелились, а сукно под потными пальцами испустило статический разряд.
- А, вот еще одна! - Блэк протянул ему короля пик. Фил почувствовал, что карта очень теплая, почти горячая. Под аббревиатурой был портрет молодого негра в серебряных наушниках настолько качественно прорисованный, что казался живым. У Фила затряслись руки, и он выронил колоду. Карты рассыпались по изумрудному сукну - пятьдесят одно изображение. Все те, с кем он когда-то играл один на один, все те, кто "пал" от пикового туза.
Авенджер поднял на Блэка полные страха и растерянности глаза:
- Ты...
Альберт улыбнулся белоснежной улыбкой и выпустил колечко дыма.
- Тут пятьдесят одна, - дрожащим голосом сказал Филипп, перебирая взглядом лакированные картинки.
- Да, не хватает последнего туза... пикового. Моего пикового чемпиона, - Блэк буравил собеседника взглядом, выпуская дым, - мне нужен самый сильный игрок для последнего поединка.
Наступило тяжелая и долгая пауза. Блэк докурил и выкинул окурок за спину вставая.
- Наконец я смогу победить...
Последняя мысль, которая пришла в голову Филлипу Авенджеру была совершенно неуместна и бессмысленна:
"Ну почему, черт возьми, он никогда не снимал при мне шляпу?"

ПРИМЕЧАНИЯ

1- Техасский Холдэм - самая популярная на сегодня разновидность покера. Популярность, возможно, связана с тем фактом, что основные турниры по покеру проводятся именно в этой разновидности игры.
2- Флеш - пять карт одной масти.
3- Роял-флэш - старшие (туз, король, дама, валет, десять) пять карт одной масти.
4- Рука - две карты, которые получает каждый игрок в начале игры.
5- Колл - поставить столько же, сколько поставил соперник -- уравнять.
6- Общие карты - карты, которые могут использовать все игроки для составления комбинаций.
7- Стрейт - пять карт по порядку любых мастей.
8- Чип лидер - игрок с наибольшим количеством фишек.
9- Бэд бит - редкий случай, когда заведомо лучшая рука проигрывает более слабой.
10- Мув - любое стратегически важное действие игрока.
11- Кикер - при сравнении одинаковых комбинаций выигрывает игрок, у которого оставшаяся карта старше. Эта карта и называется кикером.

очепятки , часть первая:

выглядит как ошибка переводчика, тупо переведшего текст с оригинала как есть - таких несуразностей в тексте море

о да, какая определенность и какая точная подача материала=)
он только начал задумываться?

2 часть

слитно вроде
причастный оборот вроде
лишняя запятая

Крестовый поход
На голубом безбрежном небе расходились кораблики облаков. Свежий ветер развевал краешек плаща. Рыцарь берег вороного коня и ехал почти шагом. Он был хорошо сложенным мужчиной сорока лет, со светлыми выгоревшими на солнце волосами. Из-под чёрного плаща с белым крестом на спине проглядывала кольчуга. Госпитальеру понравился здешний край: зелёные рощи, цветущие поляны, приветливые поселенцы. За спиной, на Востоке, бушевала война, и только здесь под Рамменау сложился особый благословенный мирок.
- Какой чудесный край, правда, Мадьяр? – воскликнул Хьюго. Конь чуть пошевелил ушами. - Не смейся надо мной! Вспомни, как мы задыхались в пустыне!
Лицо мужчины приняло обычное хмурое выражение. Рыцари одну за другую оставляли крепости. Идеалы погрязли в обыденности, вера сменилась жаждой наживы. Палестина перестала быть святым местом.
- Мадьяр, ты расстроил меня, - произнес крестоносец. – Чего не поддержал? О, я опять загрустил! Теперь буду тебе надоедать своими печалями. Почему другие находят Бога? Я видел, как прямо посреди боя, солдаты замирали с одухотворёнными лицами, и завидовал им. Сам я никогда не испытывал подобного. Должно быть, Господь пренебрег мной, или же в мире есть предопределённость. Одним суждено искать и найти, а другим служить уроком. Гадко всё это!
Он услышал звонкий смех и осекся. Мадьяр вынес рыцаря на заросшую пыреем поляну. Юная белокурая дева вместе со старой толстой нянькой собирала полевые цветы.
- Господин, вы разговариваете сами с собой? – покатилась со смеху девушка. Она была в лёгком бежевом платье на босу ногу и цветочным венком на голове. Светлые волосы разлетелись по нежным плечам.
- Нет, конечно! – нарочито сердито возмутился рыцарь. – Я читал, хм, псалмы Давида.
- Гретта! – воскликнула нянька. – Не приставай к господину!
- Ну, какой я господин? - заулыбался госпитальер. Он любил поболтать. – Меня зовут Хьюго.
- А вы крестоносец, да? – спросила непосредственная Гретта. Она подбежала к Мадьяру пригладить гриву. – Наверное, много повидали?
- Много повидал, но ничему не научился, - пошутил рыцарь.
- Загляните к нам?
«Какая она красивая! – подумал рыцарь. – Какой-то совершенно иной живой красотой. Рядом с ней я будто помолодел, словно и не было ужасов прошлого. Видал я немало смазливых женщин, но ни одна не смогла бы увлечь меня за собой».
- Оставайтесь, дяденька! – предложила Гретта. – Отец будет рад выслушать вашу историю! И я тоже!
- Ну, раз отец не против, - согласился Хьюго.

Рамменау, родовую усадьбу Стефана, отца Гретты, было сложно назвать замком, особенно в сравнении с твердынями Палестины. Сухой ров, невысокий частокол на буграх, одинокая башенка, и несколько построек.
Хозяева накрыли щедрый стол: жареная свинина, пирог, зелень. Хьюго не знал, по какому поводу такое пиршество: попал ли он на местный праздник или Гретта уговорила отца попотчевать гостя. Нет, он не льстил себе:
«Кто я такой? Ореол таинственности, крестоносец, святая земля – ха! Для них я редкая диковинка, не лучше цыгана или бродячего артиста»!
- Стефан и Урсула – мои родители, - объяснила Гретта. – Они знают по именам каждую свинью в стаде, но им не очень-то интересно, что существует за границами владений.
- Гретта! – всплеснула руками нянька.
Стефан был самодовольным германцем до мозга костей, ощущение собственного превосходства не сходило с пухлого лица. Мужчина искренне не понимал, почему немцы не пришли на Святую землю.
- Вас опять разбили? – рассмеялся хозяин. – Не сердитесь, рыцарь, ничего личного! Ещё мой батюшка говорил, мир праху ему, что под началом французов Палестины не удержать! Вот если бы пришёл наш барон… это не ваши там шейхи! Это барон – две сотни отборных солдат!
Других авторитетов в жизни Стефана не было, разве что Урсула. Толстая краснолицая тетка в чепчике походила на мужа. Супруги хранили одно мнение на двоих. Худенькая Гретта выделялась на фоне семьи. Она была другой, помешанной на подвигах рыцарей. Жизнь в замке казалась золоченой клеткой. Дева родилась для единственной роли – получить удачную партию. Пока Стефан маялся с выбором: у одного жениха было больше леса, зато другой владел мельницей.
- Откуда вы, рыцарь? – спросил хозяин.
- С Запада, Вестфалия. Я принял обеты в и потерял фамилию. Осталось имя – Хьюго. Хронист обещал записать меня в числе отличившихся.
- И чем же вы отличились, Хьюго? – перебил чавкающий Стефан.

- Проклятье! Песок летит прямо в глаза! – прорычал сержант. Он закрылся каплевидным щитом от начинающейся бури. – Нас снесёт!
- Держаться! С нами Бог! – приказал Манфред, старший брат. Обессиливший воин почти повис на древке хоругви. Багровое полотнище с ликом Христа хлестало на ветру.
Несколько рыцарей и два десятка сержантов удерживали холм. Снизу, перекрывая рёв бури, улюлюкали сарацины. Дважды они с песнями поднимались на штурм и дважды бежали прочь. Отряд держался на последних силах, из гордости.
Хьюго пытался успокоиться в шатре молитвой, но слова путались, но дважды сбился, пока не бросил.
- Я не хочу здесь подыхать! – выкрикнул Карл, товарищ госпитальера. Он потряс друга за плечо. - Только не так, не на этих камнях, не сейчас! Надо прорываться!
- Пешцы не уйдут, - заметил Хьюго.
- Плевал я на них! Сейчас, пока буря отвлекает, ударим со стороны ветра! Давай, соглашайся, или мы все умрём!
- Пусть решит старший брат.
Рыцари вышли наружу. Погода продолжала портиться. Шатёр раздувало парусами, колья почти наполовину вырвало из земли. Ещё чуть-чуть и его завалит набок и потащит по земле.
- Брат! Манфред! Надо прорываться, пока не поздно! – Манфред будто уснул. Карл затряс старшего рыцаря за плечо. Сержант, стоящий рядом, закрыл глаза. Он понял, что пехоту бросят на холме.
- Передай всем, что мы атакуем с подветренной стороны! – прошептал крестоносец. – Хьюго, сохрани хоругвь! Сейчас нет ничего более важного.
Они слетели с пологого склона и врезались во вражеские порядки. Первую линию разметало в клочья. Пешие сержанты бежали за конниками. Но сарацин было слишком много, они могли не считаться с потерями. Атака захлебнулась. Один за другим крестоносцы падали под ударами.
- Хоругвь! – простонал Манфред. Арабы вздёрнули рыцаря на копьях. – Во славу Христа!
Госпитальер бок о бок с Карлом вырвались из ярящейся массы сражающихся. Они почти спаслись, когда конь друга захрипел и встал на дыбы. Стрелы истыкали круп. Карл едва успел спрыгнуть, как лошадиная туша завалилась набок.
- Дьявол! Хьюго! Подожди! Хьюго! Я лёгкий! Остановись! Проклятье! Чёртов предатель! Стой!

Крестоносец жаждал выговориться. Но только не перед самодовольным грубияном.
- Мы охраняли святые дары, - соврал Хьюго. – В дикой пустоши, где бродят одни ехидны и львы, нас окружили сарацины. На каждого приходилось по пять безбожников. Я видел их так близко, как вас сейчас: о, ужасное зрелище! Чёрные лица, жёлтые клыки, красные глаза! Сам дьявол вёл их за собой! Я яростно рубил мечом, сносил по три головы за раз, рассекал напополам до пояса, но число агарян только увеличивалось! Вдруг я заметил главного колдуна, сарацинского шейха. Он держал посох с человеческим черепом и оживлял павших. Мы сразились, и колдун пал от этого меча!
Крестоносец коснулся ножен. Гретта и Урсула завизжали от восторга, и он подумал, что немного сгустил краски. Стефан был счастлив. «Скажи я, что убивал песьиголовых и эфиопов, он поверит. Но если попрошу руку дочери, то немедленно вылечу со двора как мошенник»! – поморщился Хьюго.
- Надеюсь, вы не торопитесь? Оставайтесь на неделю. Отдохнете с пути! – радушно предложила Урсула.
- Оставайтесь у нас! – подпрыгнула Гретта. – У вас столько историй! Я хочу знать все!
Хьюго поклонился, прижав руки к груди. Краем глаза он заметил открывшуюся дверь.
- Ой, Марек пришёл, мой защитник! – воскликнула дева. Стефан объяснил, что Марек – пленный поляк, отрабатывающий выкуп. Рослый молодой человек бросил косой взгляд на гостя. «Я ему не понравился», - догадался рыцарь.

Хьюго искренне полюбил усадьбу Стефана. Казалось, зима никогда не наступит в благословенном краю. Крестоносец много гулял, подпевал крестьянкам, и старое сердце начинало оттаивать. Гретта была рядом, поглощая истории о походах, городах Востока, Гробе Господнем. Он много видел и привык к чудесам. В Рамменау воспоминания заиграли новыми красками. Хьюго говорил и голубые минареты, оазисы посреди пустыни, пальмы вставали в памяти.
« За спиной выжженная пустынь. Мне некуда пойти. Но в Рамменау я, наконец, смогу найти покой! – решил крестоносец. – Что значат обеты? Я полюбил Гретту и хочу остаться».
- Вам нравится у нас! – засмеялась девушка.
- Да, и теперь я боюсь возвращаться домой.
- Почему?
- Я приеду домой, старшие братья накроют стол. Мы станем пить и веселиться, а когда чаши покажут дно, я увижу невысказанный вопрос на их лицах: почему ты не умер?
- Какие глупости! – влезла нянюшка. – Учить такому! Гретта, господин рыцарь, шутит!
- Вы, наверное, самый счастливый человек в мире! – Гретта повисла на плечах. – Столько всего повидали!
За деревьями прятался какой-то человек. Хью узнал Марека. Слуга неприязненно, как на заклятого врага уставился на рыцаря.
- Вы такой хороший! Я могу вам довериться? – спросила дева. Мужчина кивнул. – Я люблю Марека, но отец сказал, что мы никогда не будем вместе. Он ведь поляк, да ещё и пленный.
Хьюго прикрыл глаза ладонью, будто задумался. Новость потрясла рыцаря.
«Жаль, что для неё я всего лишь добрый дядюшка, - подумал воин. - Они молоды, наивны, верят в счастье. Будто бы у них может быть будущее».
- Я не всегда был крестоносцем, - рассеяно промолвил Хьюго. Он захотел сменить тему. - Однажды я сидел на берегу пруда и кидал камни. Солнце как висельник болталось над землёй. Я только что потерял отца. Мне было нехорошо, и некуда пойти. Внезапно я заметил: камень давно ушёл на дно, а круги всё расходились по мутно-жёлтой воде. И тогда я понял.
- Что понял?
- До сих пор не могу чётко сформулировать! – притворно засмеялся мужчина. На душе скребли кошки, но он не хотел расстраивать девушку.

Ночью приключилась беда. Хьюго проснулся от ругани. Он слышал брань, свист плети и тяжелые стоны. Во дворе избивали какого-то человека. Мужчина узнал звонкий голос Гретты. Рыцарь не стал раздумывать, схватил меч и выскочил из комнаты.
Няня и Урсула уводили рыдающую девушку в башню. На ступеньках дворня растянула парня и хлестала плетьми. Стефан руководил наказанием.
- Не трогайте Марека! – закричала Гретта.
- Что случилось?
- Ужасный стыд! Моя дочь, моё чадо! – Хозяин поднял руки к небу. – Пыталась убежать с этим оборванцем! Ты нарушил клятву, предатель! Ни в этом, ни в каком другом мире для тебя не будет покоя!
Стефан подскочил к преступнику и ударил ногой под рёбра.
- Зачем зря мучишь? – спросил Хьюго. – Убей сразу!
Крестоносец не хотел зла ни Гретте, ни Мареку, но нарушение клятвы казалось ужасным преступлением.
- Чтобы другим неповадно! – прорычал толстяк. – Будешь, гад, лежать в подвале с крысами, обдумать падение, а потом я тебя вздёрну!

Утром Хьюго спустился в подземелье. Два стражника караулили беглеца. Они не дали ключей от клетки, но разрешили поговорить с пленником. Марек напоминал отбивное мясо. Парень был в сознании, но даже не повернул головы.
- Есть люди, как ты, например, - заговорил Хьюго. – Для которых быть счастливым так же просто и естественно, как дышать. Ты искренне грустишь, радуешься, переживаешь, действуешь, не задумываясь, как дитя природы, Адам. Я завидую тебе.
- Мне? Издеваешься? – простонал Марек. – Они сломали пальцы на руке, спина ободрана до костей, грудь защемило. Крысы касаются лица хвостами! Завтра меня повесят, как простолюдина! И ты смеешь завидовать?
- Да! Потому что ты живой, настоящий! А не глыба известняка, не надгробный камень! Молись, таких слушает Бог!
К Гретте не пустили. Стефан поставил нескольких слуг охранять башню. Рыцарю нечего было предложить, и они отказались открыть дверь.
Тогда Хьюго подкараулил нянюшку.
- Я могу переговорить с Греттой?
- Нет, - нянька покачала головой. – Хозяин запретил выходить. Мы все очень расстроены.
- Вы же няня, сердце Гретты открыто перед вами, - нашелся рыцарь. – Она настолько любила Марека? Почему решилась сбежать?
- Да, они всегда были как голубки, - вздохнула женщина. – Но это не оправдывает негодницу. Такой стыд!
Ещё вчера Рамменау казался садом Эдема, а сегодня Хьюго понял, что больше не хочет задерживаться. Боль, растерянность, отчаяние вернулось сторицей. Крестоносец пришёл в конюшню, повидать единственного друга.
- Мадьяр! Сколько раз ты выслушивал мои сомнения, не откажи и в последний раз!
Вороной конь перебирал копытами. Он был самым терпеливым слушателем на свете.
- Я не знаю правды! Добро, зло – раньше они как крепости нависали друг над другом. А теперь переплелись подколодными змеями. Что верно? Марек нарушил клятву и должен быть убит. Это правильно, значит, добро. И это что добро? В том, чтобы глупого юношу вздёрнуть на суку?
- Глупец! Не смей этого делать! – возразил себе рыцарь. И не послушал. – Я не могу. Нет, можешь! Что терять? Честь? Я оставил её там, в пустыни, когда должен был умереть вместе с братьями во Христе. Или любовь? Многие умрут до восхода нового солнца. Но я больше ничего не умею делать, кроме как отбирать жизни.

Три осёдланные лошади ожидали в стойлах. Ночью Хьюго вышел из конюшни. Под плащом тяжело позвякивали кольца кольчуги. Меч оттянул перевязь. Теперь, когда крестоносец принял решение, он больше не колебался.
На ступеньках к подземелью спал мужчина. Он даже не понял, что случилось.
- Прости! – прошептал крестоносец и пронзил стражника. Хьюго пошарил по поясу и не нашел ключей.
В подвале чадил факел. При отсветах огня рыцарь разглядел Марека за решёткой и второго стражника.
- Эй, ты что делаешь? – удивился солдат.
- Начинаю крестовый поход! – засмеялся Хьюго и выпростал меч вперёд. – Эй, Марек, просыпайся, не время упиваться слабостью!
Госпитальер подобрал ключи и отпер клетку. Пленник затравленно, как дикий зверь махал головой. Спаситель заметил надежду в расширенных глазах юноши.
- Меч удержишь?
- Левая рука цела, - показал парень. Он не стал задавать лишних вопросов, положившись на странного рыцаря.
- Иди за мной. Зря не встревай, но будь готов помочь.
Во дворе никого не было. Было залаяла овчарка, но, узнала Марека, и замолчала. Хьюго прошёл к башне и открыл дверь. В сторожке жило несколько солдат. К несчастью, несколько из них не спали, и при свете камина играли в кости.
- Тревога! – закричал один, и тут же осёкся, поперхнувшись кровью. Крестоносец не ведал жалости. Второй игрок потянулся к ножнам, и воин отсек ему кисть. Следующий удар разрубил голову. Жаркая кровь плеснула в лицо.
- Бежим! – побледнел Марек. – Всё пропало!
- Без Гретты? Я что ошибся в тебе? Наверх! Сбей засов! Я их задержу!
Двое, без доспеха, с мечами встали напротив рыцаря. Один стражник выхватил из камина горящую щепку и метнул в лицо. Щёку обожгло как кипятком. Разлетевшиеся искры чуть не выжгли глаз. Хьюго зажмурился и пропустил удар. Лезвие соскользнуло по кольчуге.
- Хорошая попытка! – прорычал госпитальер и атаковал. Меч сделал обманное движение и ударил сверху. Защитник упал с рассечённым черепом. Оставшийся слуга прижался к стене.
- Я не хочу умирать! Не убивай!
- Зато я хочу! – Хьюго прижал острие к незащищённой ключице противника. «Остановись, не становись чудовищем! Я не такой»! - промелькнула мысль. Нехотя, под принуждением, Хьюго отвёл меч. – Дернешься, убью на месте!
Марек привёл трепыхающуюся, как птичку, Гретту. Она повисла на широких плечах рыцаря. Волосы коснулись ожога на лице, и Хьюго перекосило от боли.
- Не сейчас, - сморщился воин. – Марек, ленивая орясина, выводи лошадей!
Парень скрылся в темноте. Гретта снизу вверх смотрела на крестоносца.
- Я вам так благодарна! Как я смогу отплатить за спасение?
Соблазнительные образы промелькнули в голове мужчины. Он судорожно стиснул рукоять меча. «Обет безбрачия, обет безбрачия, - повторял про себя госпитальер.
- Никак. Я принёс обет защищать слабых.
Дева поднялась на цыпочки и поцеловала спасителя в не задетую ожогом щёку.
- Я никогда вас не забуду, господин рыцарь!
- Ворота! – спохватился воин. – Беги к Мареку, выводите коней!
Рамменау проснулся. На сторожевых вышках зажигали огни. Со стороны усадьбы донесся повелительный крик Стефана. Хозяин собирал слуг на брань.
Один из стражников заметил бегущего рыцаря, выставил факел перед собой, как будто бы это могло помочь. Длинный меч плашмя стукнул привратника по лбу. Тело как мешок рухнуло на траву.
Руки вцепились в массивный засов и оттащили брусок в сторону. Едва переведя дух, крестоносец распахнул створы ворот.
- Скорей! – крикнул Хьюго в темноту. – У них могут быть арбалеты!
- Чёртов крестоносец! – На свет, в окружении десятка слуг, выскочил Стефан. – Будь ты проклят, предатель! Правду говорят, что вы все безбожники и дьяволопоклонники!
Под ухом заржал Мадьяр. Марек одну за другой вывел три лошади. Рыцарь взлетел в седло.
- Я не тамплиер, болван! – засмеялся воин. – Но, пошёл!
Три всадника серыми волками мчались по ночному полю. Звёзды и Луна освещали дорогу.
- Какие звёзды! – воскликнула Гретта. Хьюго наконец-то понял, почему так полюбил девушку. Она оставалась настоящим ребёнком. Искренне показывала чувства, радовалась простым вещам. Рядом с Греттой рыцарь чувствовал себя живым, полноценным человеком.
- Кто только посмел сказать, что они холодны? Нет, я чувствую их тепло! Звёзды – это души влюблённых!
К утру они покинули владения Стефана. На привале беглецы не отходили от рыцаря. Марек шептал слова благодарности и звал к себе в Польшу.
- Господин! Идемте с нами! У Стефана длинные руки! Здесь вас объявят в розыск!
- Слышишь, журчит ручей? – перебил госпитальер. – Мне обожгли лицо. Набери фляги, я промою рану!
Хьюго дождался, когда юноша уйдёт.
- Здесь мы расстанемся, Гретта! – сказал мужчина. – Нет, ничего не говори! Помнишь, я рассказывал, как кидал камни в пруд? Я понял, что камни – это люди, которые нас к чему-то побуждают. А поступки – волны. Отец был моим камнем. Я рос – и хотел стать таким как он. Честным, прямым, благородным. Не мне судить, что из этого вышло… но я пытался! И буду пытаться!
- Вы мой камень! – Гретта поцеловала разом постаревшего осунувшегося крестоносца. – Я всегда буду равняться на вас, господин рыцарь!

Привал оказался ошибкой. Беглецы слишком рано посчитали, что Стефан сдался. Не успели они отъехать, как заметили всадников. Марек предложил съехать с тракта, и срезать через ржаное поле. К сожалению, в первой же норе, лошадь поляка сломала ногу.
- Это конец, - прошептал парень.
- Нет! – перебил Хьюго. – Не выйдет! Бери Мадьяра! Молчи, или я сам прирежу тебя! Прощай, Мадьяр!
Рыцарь поцеловал коня и оттолкнул прочь.
- Они - моя хоругвь! Больше ничего не важно.
Госпитальер поднял меч над головой. Первый преследователь выбился вперёд и поплатился жизнью. Тонкая пика пролетела мимо, клинок наискосок полоснул по груди. Лошадь, потеряв седока, рванулась в сторону.
Другие конники были осторожней. Они как волки кружили вокруг госпитальера. Едва Хьюго наступал на одного, как остальные загонщики целили в спину. А потом в круг ворвался Стефан.
Удар в грудь подбросил крестоносца в воздух и распластал на земле. Хьюго не мог ни вздохнуть, ни шевельнутся. Он смотрел перед собой, на голубое небо, и молился о скорой смерти, пока не заметил тени спешившихся. Чья-то мускулистая рука занесла чекан.
«Я всё сделал правильно, - подумал воин. - Теперь мой крестовый поход закончен».
Хьюго никогда не был самым сильным или отважным воином, но всегда пытался соответствовать рыцарским идеалам - идеалам честного прямого человека.

"Кроны вековых деревьев со стволами в несколько обхватов в толщину уменьшали напор урагана" - обычно ураган как раз ломает толстые стволы, а гибкие молодые деревья только пригибаются к земле.
"да и" используется слишком много раз на такой короткий участок текста.
"себя" посоветовал бы лишний раз не использовать это слово
"Так что Дэртариан собрался с силами и с ускоренным темпом направился в сторону деревни". - ну, что это за описание экспресса! Какой в литературе может быть ускоренный темп?
"В этой маленькой деревушке" - в этой, значит рядом есть ещё куча деревушек, при чем так рядом, что надо подчеркнуть, что именно В ЭТОЙ деревушке хорошо дежурить. Можно/нужно убрать
"тахтой" а они точно на тохте спали?
"Слава богу, худо-бедно деревню от урагана защищал невысокий забор" как может небольшой забор защитить от урагана?

Уминая пятый бутерброд и запивая его кружкой чая - его можно убрать. Опять же два деепричастных оборота не очень красят предложение.
Вообще рассказ увлек со второго абзаца и не отпускал до конца. Даже показался каким-то обрывистым, не досказанным. А потом я заметил ниже продолжение. Отличная история! Напомнила Стивена Кинга, когда один странный человек отдавал товары со скидкой, если надо сделать гадость ближнему.
И, да, это
Абсолютная чушь, как бы я ни уважал Лекса. Жюль Верн, Чейз, Пикуль, Стругацкие и почти все остальные авторы недоумевают и пожимают плечами.

Сначала мне показалось, что не хватает описаний. Потом я наткнулся на странные слова: анорбарий арами "СИМН" "гарн"
Очень много "себя"/"свой" Это никого не красило. Описаний катастрофически мало. Странный сленг - "портанулся" Автор, наверное, чётко понимает, что происходит, но почему-то не хочет донести это для меня. Начинаю плавать в печатных знаках. Величие эльфийского колдуна начинает вызывать раздражение. Куда уж всем остальным! Ведь он посещает КУРСЫ по два года каждый!!!
Два огромных в сравнении со своими трёхсотметровыми братьями крукхайлса стояли на границе Западной империи и Зёленой страны. Кленодубы
300 метров!?!? законы физики тут не действует. Баланса магии тоже нет. Зато есть туча необъяснимых терминов, имён, кличек и странная НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ логика персонажа

"Девушка устало прислонилась к стене - спина отозвалась болью, но она ее не замечала. Анне тяжело было двигаться". Так - устала, болит спина, тяжело двигаться и ОНА ЕЁ НЕ ЗАМЕЧАЕТ! А кто тогда замечает? Читатель что ли?
Много лишних ОН, ОНА, Свой, его, её - бедность выражений никогда не красит рассказ. Он смотрит на ее немигающими черными глазами и задает вопрос за вопросом - это его работа - Вот пример, да ещё и опечатка.
Итак, ведьму сожгли на костре, влюблённый не пришёл, ребёнок то ли нерождённый, то ли где-то спрятан. Ничего не объясняется. Да, это действительно зарисовка, а не рассказ. Зарисовка о предательстве и запоздалом раскаянии. А может, предатель пойдёт в кабак, напьется, потом в квартал красных фонарей и успокоится.

"Александр обнял свою восьмилетнюю дочку". - свою, будто он мог обнять чужую :)
В принципе, из этого рассказа мог бы выйти толк. В отличии от первого здесь есть ясная тема, настоящие эмоции/чувства и какие-то конкретные действия. Единственное, что заметил - заметка про расползающуюся радиацию. Я не буду трогать образность изложения, но всё-таки, тогда ещё никто не знал (кроме профессоров), что это такое и с чем едят. Моя семья покинули Украину из-за Чернобыля. Страх, молчание, недоговорки, панический ужас - что-то из этого чувствовал и я, малолетним. Неизвестность убивает. Стоит только обозначить страх, как появляется уверенность.

"Плотное кольцо жухлой травы, некогда бывшей газоном, окружало двухэтажный дом со всех сторон, но рисковало быть прорванным из-за мочи друзей Родни, которым было лень ходить в туалет в доме". звучит плохо. Лучше разбить на два-три предложения. Пока дочитал до конца, забыл о чем читал.
Кто-то писал маркером странные слова, непонятные мальчику, кто-то нарисовал странные значки и под ними писал «За Мир». Два неоправданных повтора
В общем, вышел неплохой ужастик с детским возрастным рейтингом. я помню лет десять по СТС шёл такой сериал, там в каждой серии были ужастики с детьми в главных ролях. Конечно, есть шаблоны - особенно возвращение комочка - но, а кто не без греха. Если вычитать, добавить описаний - было бы здорово. Стиль приятный, увлекательный. Конечно, немного обидно, что финал подвёл, но всё равно +

Цепляться к словам не буду, потому что заметил, что автор всегда полирует текст (даже излишне, хотя это не моё дело). Хотя вру, посоветовав бы найти все его/её, своих и посмотреть, где можно заменить, а где и вовсе убрать без вреда.
"вдыхая прохладный воздух носом и выдыхая ртом". лишнее
Не знаю, насколько оправдан сленг. В прямой речи - почему бы и нет. В описаниях - бабахалки, мертвяки, жмуры - странно, начинаешь думать, а не ирония ли отрывок над самой Вахой?
В принципе, вызывает интерес, отдельные куски, например, диалог про даты приказа, увлекают. Неплохой сюжет для шутера.

Что сразу отмечу? Юмор юмором, но повторы и однообразные обозначения напрягают. Чудище, самое большое дерево - сразу вспоминаю советский мультик про дом, который построил Джек. А вообще стиль напомнил неуклюжее подражание Терри Прачету. Неуклюжее не потому, что ему подражать нельзя, а из-за многочисленных: он, её, свой, повторов...

"отдаваясь стаей дятлов" - по-моему перебор с образностью. Странно звучит, да и... кто-нибудь хоть раз видел стаю дятлов? ;)
"Колонка новостей требующая редакторской правки, покорно ожидала своей участи на моём столе. Корректорская работа не была моим коньком, я всё же больше склонялся в сторону автора статей, но в последние месяцы выбора мне не предоставляли". - хм, рассказ не до конца вычищен.
Мотивация маньяка сомнительна. И это мягко сказано. В итоге: обычный задрот сначала завалил качка, потом его наслушался и решился (и удачно) сбежать от "полиции" и стать таким же, как наемный убийца. Чем-то походит на философию Бойцовского клуба. Если откинуть в сторону сомнения, то читается легко, увлекает за собой.

Сначала из замечаний:
- Чушь собачья! И это настолько очевидно, что не требует объяснения. При всём уважении к Диане.
Затем, спасибо за пояснения в конце. В покер (на телефоне на раздевание) я играл лет десять назад и ничего не запомнил.
оглядываться назад - оглянуться - это уже значит посмотреть назад. Значит - "назад" лишнее. Помню песня была про оглянутся "Каравелла"
Читать интересно, но "вычитка" бы не помешала. Просмотреть все "свой, мне/меня, он" - и заменить/удалить или оправдать их существование. Не увлекаться чересчур длинными, затянутыми предложениями. Стиль напомнил переводную зарубежную прозу, которой я зачитывался в 90-е. В принципе, однозначный плюс. Хорошо отредактировать, увеличить динамизм и будет самое то.

< «Без земли под ногами»
Часть первая.
"Уэсли".
Уэс, все получиться. Все будет хорошо.
Мышцы на руках одеревенели, а нога, перехваченная толстой веревкой, одной из тех, что недавно держали строительную лису, совсем не чувствуется. Необходимо снова поменять нагрузку, на этот раз на левую ногу, а не то правая отвалится к чертовой матери.
Уэсли сглотнул, вцепился в веревку сильнее, и сбросил петлю с правой ноги. Та в ответ благодарно налилась приятной усталостью.
Так-так… еще раз, ничего страшного, ты уже это делал, все будет в порядке.
Уэс покрепче уцепился рукой за ниточку жизни и быстро накрутил веревку вокруг бедра левой ноги. Дыхание вырывалось с хрипами, а тело от постоянного напряжения ныло.
Уэсли закинул правую ногу на левую, выдохнул и снова стал ждать….
Ждать чего?
Когда это случилось? Четыре часа назад? Пять? Он уже не помнил.
Создавалось впечатление, что вокруг проклятой Башни время идет медленнее или даже вовсе останавливается.
Беспощадное солнце неимоверно напекало голову. С трудом Уэсли сумел стянуть с себя майку и кое-как завязать ее на голове.
В Канзасе летом очень жарко, бывало даже, что доходило 104 по Фаренгейту. Ночью же наоборот температура падала, и без куртки лучше совсем не появляться на улице. Кожа покрывается мурашками, а зубы начинают отбивать чечетку.
Когда лиса рухнула, а Уэс повис на веревке, весь мир, желания, чувства, ощущения, вся эта, казалось бы, важная и нужная часть сознания и души, скукожились до того места, где он оказался. Водонапорная башня. Этот чертов ржавый «гриб», который вроде бы забросили, позволив местности вокруг башни зарасти деревьями, кустарниками, травой, а с другой стороны очень важный объект, который нуждался в починке и ежегодной проверке.
Уэсли Коди.
Ремонтник, который работал с напарником, выезжал чинить и проверять как раз такие «объекты».
Сложно сказать, нравилась ли ему эта работа, но выполнять ее приходилось, чтобы было чем платить по счетам за дом.
***
Уэсли Коди родился 12 марта 1963 года на ранчо в Канзасе.
Свое раннее детство он помнил не слишком хорошо. С чем это было связано, Уэс не знал. Видимо в этом детстве не происходило ничего интересного.
Ранчо Коди во всей округе считалось одним из лучших. Отец Уэсли, Питер Коди, разводил быков и порода, которую он вывел оказалась очень популярна. Слава о Питере гремела на весь Канзас.
Отец имел довольно обширное число клиентов, желающих приобрести выносливых, не слишком строптивых быков.
Проводившиеся выставки стали все чаще заканчиваться победой быков Питера.
Слава, как известно, ходит об руку с самовосхвалением.
Отца Уэс запомнил, как высокомерного сукиного сына, любившего лишь своих быков.
Все его разговоры были направлены на быков, быков и снова быков. Кроме них он ничего не видел. Ни жену, которая стала изменять ему с соседом, ни сына, который все активнее притрагивался к сигаретам и алкоголю.
Когда Уэсу исполнилось шестнадцать лет, Питер решил свозить его на очень важную выставку, посвященную животным, живущим на ранчо.
Уэсли ненавидел этих зверей, которые для его отца были ближе, чем семья. Он и в тот раз не проявил никакого внимания к быкам отца, за что получил выговор от него.
Чтобы ты провалился со своими проклятыми коровками!- сказал он тогда отцу.
Что он хорошо запомнил, так это то, как посерело лицо Питера Коди.
Тот явно не ожидал услышать такое от родного сына, от того, на кого он возлагал большие надежды в отношении семейного бизнеса.
Вечером, когда они вернулись на ранчо, Питер созвал семейный совет, на котором обсуждалось поведение Уэсли.
По взгляду матери, Уэс понимал, что ей плевать на быков, так же как и ему. Однако с ней парень тоже почти не разговаривал.
Амбар. Огромный, выкрашенный в красный цвет. Амбар Уилсона.
Уэсли, сложив руки на груди, сидел за круглым столом на кухне, лишь краем уха слушая речь отца. Его внимание привлек вид из окна. Мэрил Кристалл в сарафане. Светлые волосы, крупноватая, но соблазнительная фигура.
Отличный вид.
Уэс заглядывает в амбар. Шевеление в соломе и хихиканье.
Всю тираду отца (вероятно о быках) Уэс не слышал, лишь некоторые слова доходили до него.
Неуважение… Семейные ценности.…
Эти слова звучали в ушах, сливались с шумом крови, которая приливала к щекам Уэсли, костяшки пальцев побелели от напряжения. Парень готов был сорваться на отца, как сторожевой пес срывается на воров, забирающихся в хозяйский дом.
- Неуважение, ты говоришь? Это ты, сукин сын, не уважаешь нас.
Питер опешил. Затем побледнел, ноги его подкосились, и он упал на стул.
Мать в шоке переводила взгляд с отца, который, как показалось, уже готов был отойти на тот свет, а потом на сына, готового накинуться на родителя.
- Мальчики,- сказала она,- не стоит…
Уэс не дослушал. Сейчас он вообще был не в состоянии что-то слушать.
- Замолчи, мам. У вас обоих рыльце в пушку….
Длинная женская ножка высунулась из сена. Снова хихиканье. Раскрасневшийся Уилсон поднимается оттуда же. Уэс видит его ухмылку. Видит лицо матери. Ее растрепавшиеся волосы, распахнутую рубашку.
В общем, с родителями он не очень ладил.
***
Левая нога потихоньку начинала неметь.
Уэсли совсем зажарился, ладони немилосердно щипало. Они стерлись до крови о веревку, а выступивший пот попадал в ранки.
Спокойно, парень. Скоро все кончится. Ребята из твоей компании уже едут проверять, все ли ты сделал правильно.
Он поднял голову и, прищурившись, взглянул на небо. Солнце было еще высоко.
Сейчас около трех часов дня.
Хоть бы легкий ветерок подул, подумал Уэс. Вместо этого кто-то сверху подкрутил колесико температуры еще больше.
В первые мгновения, когда деревянная лиса провалилась под ним, он подумал, что это конец.
Что больше никогда не увидит Алисию (свою девушку), не погладит пса Вулли, не выпьет пивка.
Как мало ценностей в моей жизни, пронеслось у него в голове, когда он, сжав зубы, вцепился в веревку, не позволив своему телу упасть на землю с высоты в тридцать-пять метров.
Уэс взглянул вниз. На заросшей травой земле под ним лежало тело его напарника.
Бобу повезло меньше.
Хотя, кто на самом деле знает, кому повезло меньше?
Сотовый был только у Боба. Свой телефон Уэс оставил дома, не хотел, чтобы Алисия донимала его на работе своей пустой болтовней.
Боже, сейчас бы он все отдал, чтобы услышать чей-нибудь голос.
Но единственными звуками, посещавшими его уши, было его же тяжелое дыхание, вырывающееся с хрипами, да ветер, играющий с листвой в верхушках деревьев.
***
Уэсли Коди жил в студенческом общежитии. Ему было восемнадцать лет, вокруг были девушки на курс старше, на которых можно было вдоволь глазеть, появились новые приятели. Все было замечательно.
Учеба в колледже не слишком привлекала Уэса, но все же она была значительно лучше, чем протирать жопу на ранчо, видеть такие чужие родные лица родителей, понимать, что счастливой семьи из фильмов и книжек ему не видать, как и высокой стипендии.
В период обучения в колледже он поддался на одну аферу, которую ему предложили провернуть приятели.
Было решено ограбить магазин мистера Филлипса, торговца антикварными вещами.
Признаться, Уэс даже не задумывался над тем, с какой целью они будут обворовывать магазин. Деньги были (Уэс работал курьером в пиццерии), а эти старенькие вещи непременно найдут, если парни их потырят.
Он воспринимал это предстоящее дельце, как развлечение и приключение. Приятное и полезное одновременно.
Вот так.
В тот день, когда они решились отправиться на дело, произошло еще кое-что.
Четыре фигуры, одетые в черные балахоны, собрались возле маленького магазина, и одна из них принялась возиться чем-то блестящим в замке.
Остальные в это время оглядывались по сторонам, готовые, если что, смыться или драться.
Наконец, в замке что-то щелкнуло, и вся четверка быстро заскочила внутрь. Они зажгли фонарики, не опасаясь, что их заметят снаружи. Большие окна-витрины закрыты ставнями.
Тед, Терри, Крис и Уэсли осматривались вокруг, в поисках ценных вещей.
Часы, шкафы из красивого дерева, с полированными поверхностями, тумбы, на витринах столовые приборы, старый телескоп и многое другое окружало четырех учеников колледжа.
- Кассу обыщите,- шепнул Терри.
Уэсли и Тед кивнули в темноте и двинулись туда, где Филлипс обслуживал клиентов.
Когда они оказались возле кассы и Тед попытался открыть ее, из темноты метнулась фигура и сбила обоих парней на пол.
- Подонки!- раздался вопль и Уэсли увидел в свете фонаря, выпавшего у него из рук, кого-то, кто сидел Теде и наносил ему удары по лицу. Тед пытался закрываться, пытался увернуться, но у него не получалось.
И тут Уэсли заметил их «спасательный круг» - небольшой пистолет. Вероятно, он выпал из кармана хозяина магазина.
Уэс схватил пистолет, вскочил и направил его на темную фигуру.
- Отвали от него, урод!
Фигура дернулась, стала слезать с Теда, который тяжело дыша замер в нелепой позе, закрываясь от ударов.
Уэс почувствовал, что Терри и Крис уже стоят рядом с ним.
- Как ты смеешь, щенок?! Вы пробрались в мой магазин… Вы… Вы.…Убирайтесь отсюда!
Он снова дернулся и палец Уэсли не выдержав, нажал на курок.
Короткая злая вспышка и громкий хлопок. Руку Уэсли чуть дернуло, но он знал, что попал в цель.
Хозяин магазина упал к его ногам, держась руками за живот.
- За что?..
Тед в это время уже был на ногах, дотрагивался до головы и матерился.
- Замочи эту суку Филлипса! Он сломал мне нос.
Хозяин корчился на полу, изредка говоря что-то шепотом.
- Я не могу, Тед,- сказал Уэс.
- Уэсли Коди? – раздался недоверчивый голос, который исходил от хозяина магазина.
Уэс опешил.
- Уэсли, это ты?
- А ну-ка дай это сюда,- отбирая у Уэсли пистолет, вперед протиснулся Терри.
Уэс потерянно смотрел на лежащего человека, который протягивал руку стоящим над ним людям, который пытался подняться, но не мог.
- Уэсли, помоги мне!
- Заткнись-ка,- посоветовал Тед и ударил его по спине ногой.
Старик выгнулся и закашлялся.
- Кончай его, Терри,- проговорил Крис, до сей поры не проронивший ни слова.
- Старик, где держишь выручку? Отвечай, тогда, может, оставим тебя жить.
- Спятил?!- вскинулся Тед.
- Сукины дети, я ничего не скажу,- произнес с каким-то булькающим звуков Филлипс.
Снова вспышка, хлопок и Филлипс раскинул руки, словно собрался обнять весь мир.
- Уходим отсюда,- сказал Терри,- хрен знает, где этот старый упырь спрятал свои деньги.
Уэсли стоял, не шевелясь, и не сводил глаз с мертвеца, который совсем недавно был живым человеком, возможно даже неплохим человеком, а теперь погиб из-за Уэса.
- Сваливаем!- громко сказал Терри, и все вздрогнули,- сколько раз надо повторять.
Все двинулись к выходу, кроме Уэса.
Он мертв, парень. Ты застрелил его.
- Нет, его застрелил Терри.
Если бы не ты, то он мог быть сейчас в живых.
- Уэс, шевелись!- подтолкнул его Тед,- скоро нагрянут копы, а нам надо срочно вернуться в общежитие.
***
Жара доконала. Губы потрескались, а с носа постоянно падали капельки.
Ладони были потными и горели, как в огне, поэтому Уэсу пришлось обвязать веревку вокруг запястья.
Ногу в качестве опоры он менял уже трижды.
Силы его покидали, вытекали с каждой капелькой пота, вырывались изо рта при дыхании.
Ночи он боялся значительно больше, чем теплового удара.
Ночью придет холод, навалится усталость, взвалит на него сотню мешков с цементом, будет уговаривать отпустить эту веревку, и отправится в полет.
Правда полет этот будет не слишком долгим и направлять его будет диспетчер-губитель, по имени Земное Притяжение.
Он полетит вниз, ударится о тело Билла и останется лежать со сломанными ногами.
Нет, такое решение создавшейся проблемы не для него.
Это как в детстве, Уэс. Ты помнишь?
Уэсли встрепенулся, стараясь не упустить какое-то возникшее в голове воспоминание.
Но не вышло, оно пропало из виду.
Уэс, тяжело дыша, оглядывал монстра, который взял его в плен. Последние часы он только и занимался тем, что менял опорные ноги и руки, предавался случайным воспоминаниям, и глядел на нее. На местами белую, но в основном ржавую, башню, этот огромный цветок, который посадил человек, навсегда обеспечив его водой. Но человек стал забывать, что за цветами необходимо ухаживать, и перестал навещать Башню.
Та затаила черную злобу в своей металлической душе. Человек вернулся, чтобы вновь ухаживать за Башней, но той уже был не нужен человек. И она отомстила.
Один из людей мертв, а второй скоро сорвется.
Борьба за выживание, воспоминания и ненавистное желание взорвать башню ко всем чертям.
Кто бы мог подумать, что я так нелепо умру?- думал Уэс.
Голод, как и жажда, не подкрадывались незаметно в этот раз. Они ворвались, громко матерясь и топая.
Сперва, конечно, жажда.
Очередью сухости она прошлась по губам и горлу, оставляя во рту мерзкий привкус какой-то кислой дряни.
Пытаясь сплюнуть, Уэсли долго собирал во рту слюну, а потом выплюнул маленький белый сгусток.
Голод оказался подлым диверсантом. Взорвал в желудке бомбу, да так, что тот стал подавать сигналы SOS, требуя ресурсы на восстановление.
Это было лишь началом проблем Уэса, и он знал, что прав, на свой счет.>

<Восторг на лице Кристи сменяется непониманием, а затем разочарованием.
Она только что сказала Уэсли, что беременна.
Уэсу девятнадцать лет, а ей двадцать один. Они встретились на одной из многочисленных вечеринок в колледже. Понравились друг другу.
Ночью между ними произошло то, на что каждый (кто явно, а кто тайно) рассчитывал.
А вскоре Кристи узнала, что забеременела. Для нее это была неожиданность. Но больше, все-таки, приятная.
Работа курьером приносила Уэсу не только деньги, но и разочарование. У него складывалось ощущение, что разочарование будет гнаться за ним по пятам до конца жизни. Семья, работа, а теперь и личная жизнь – одно большое, толстое, не желающее сваливать, разочарование.
Сообщение о том, что он будет отцом, Уэс воспринял с ужасом.
Менять работу, искать жилье, жить вместе…все это встало в сознании сплошной стеной, закрывая остальную жизнь.
А что все это значило по отдельности?
Сменить работу? А что он, Уэс, умеет? Ни черта не умеет! Подрабатывает курьером в пиццерии, учиться в колледже, а до того момента, когда он сможет работать по своей специальности (ремонт и техническое обслуживание систем водоснабжения) еще два года. Это при условии, что он закончит колледж нормально. С ребенком и женой это будет сделать значительно сложнее.
Искать жилье? Денег, которые Уэс зарабатывает в пиццерии, хватит только на собачью конуру. Конечно, он мог бы обратиться за помощью к родителям, но представив себе ухмылку Коди-старшего, надменную ухмылку, которая подчеркивало его превосходство, Уэс сразу отказался от этой затеи.
Жить вместе? Уэсли знает эту Кристи всего месяц. Как можно жить с человеком, которого ты совсем не знаешь? Уэс не понимал и не хотел понимать.
Что он мог сделать в этой ситуации? Мог подойти и честно сказать, что он не готов быть отцом, что им стоит расстаться.
«А как же ребенок?» спросит она.- «Ведь у тебя будет сын…» или дочь, или все сразу.
Как ей ответить на этот вопрос Уэсли тоже не знал.
Значит ли это, что ему не следует к ней подходить и заговаривать о расставании?
Но она и сама звонит Уэсу каждый день, желая встретиться, поговорить, обсудить, что им делать дальше.
Парня это не просто выводило из себя, вся сложившаяся ситуация вселяла какой-то совершенно невообразимый ужас перед будущим.
Бежать из Канзаса? Да, наверное, это идея. Он слышал, что в Миссури есть колледж с необходимой ему специальностью. Когда он выбирал, куда идти учиться, то выбрал Канзасский Технический Колледж. Миссури остался на втором месте.
И вот, пришло его время. Придется занять денег у приятелей и перебираться туда.
Возможно, ему повезет, и Уэса переведут в Миссури без особых проблем.
Он поставил в известность учебный комитет в своем колледже, объявив, что вынужден переезжать в другой штат.
Удача была на его стороне и Уэсли, не сообщив Кристи ничего о себе, убрался из Канзаса.
***
Туча возникла так неожиданно, что Уэс сперва принял ее за огромную стаю пролетающих птиц. Но нет, это было огромное, сине-черное облако, которое закрыло безжалостное солнце, испепеляющее все вокруг своими лучами.
Где заканчивался этот подарок богов, видно не было, и Уэс изо всех сил надеялся, что облако не снесет в сторону.
Он уже был совсем близок к тому, чтобы свалиться вниз, но видимо кому-то сверху было не наплевать на Уэса, и Уэс был благодарен этому «кому-то».
Постепенно стало темно, как ночью. Уэсли не успел обрадоваться темноте, так как «кто-то» решил показать свое истинное лицо. Подул сильный ветер, с неба полетели первые крупные капли дождя. Уэса стало раскачивать из сторон в сторону, и от этого права нога, на которую он упирался, немилосердно заболела.
Уэс скрипнул зубами и зажмурился.
Тело, превратившееся в одно сплошную сковороду с нервами, стало быстро покрываться холодными дождевыми каплями.
И в этот раз разочарование.
Ветер, который грозится его опрокинуть и оторвать ногу, дождь - остужающий, но в то же время такой коварный, заставляющий мышцы расслабляться, уговаривающий немеющие пальцы отпустить проклятую веревку.
С другой стороны была темнота, которая пленяла, давала шанс хоть чуть-чуть отдохнуть от солнца, остыть, перевести дух.
Уэсли раскачивало на веревке, довольно сильно, но недостаточно, чтобы стряхнуть на землю. «Кто-то», давший шанс отдохнуть, пытался отобрать этот шанс, да еще помочь башне избавиться от обидчика.
Майка, пропитанная потом и водой, превратилась в подобие осьминога, невесть как оказавшегося на голове Уэса.
Сперва он кричал от радости, благодарил тучу за спасительную влагу, открывал рот, пытаясь собрать воды и попить, а потом, когда раскаленная головешка, в которую превратилось его тело, остыла, Уэс под действием ветра стал замерзать. Зубы стучали, он дрожал, а кожа покрылась мурашками.
Гусеница, висящая в паутине под дождем, вот ты кто. - мысленно обращался Уэс к самому себе.
Он медленно начинал ненавидеть свою жизнь. Она вся, с самого начала и до нынешней минуты, не представляла интереса для него.
Сейчас он чувствовал себя лабораторной крысой, оказавшейся в лабиринте жизненной ситуации. Из этого лабиринта, как и из многих других, выход был, однако пока не слишком желанный, не слишком долгожданный.
Был и второй, полумифический, заключающийся в спасении. Уэс почти не надеялся на него.
Именно в этот момент пришло то, что он меньше всего ожидал. Воспоминание из детства, да еще такое, которое сперва не узнал. Подумал, что это кто-то рассказывал ему нечто похожее… Но нет. Главным героем был он.
***
«Дом на дереве», который он построил рядом с ранчо, где жила его семья, получился большим, просторным. На трех окнах (одном вынужденном, так как в него входила толстая ветвь) были старенькие занавески, посреди самой «комнаты» был толстый ствол, напоминающий шест, с которого съезжают пожарные.
В этом доме десятилетний Уэсли проводил большую часть своего свободного времени. Там можно было побыть одному, отдохнуть от глупости и самодурства родителей, самое главное, тут можно было скрыться от отца, который надоел Уэсу своими намерениями заинтересовать сына животными, ранчо.
«Дом на дереве» подарил Коди-младшему немало приятных мгновений, сливающихся в минуты, перетекающих в часы, превращающихся в дни...
Но однажды, его маленький рай в одночасье рухнул. Вместе со спиленным деревом, на котором располагался «дом».
Уэс тогда только вернулся со школы. Сбросил свой ранец на пол, в прихожей, приготовился схватить пачку печенья и броситься туда, на улицу, где заветное дерево, огромная лиственница, ждало его, стремилось сделать его жизнь светлее, когда заметил в дверях их наземного дома отца. Он стоял, скрестив руки на груди и, о чем-то размышляя, глядел на действия сына.
- Ну что, Уэсли? Сегодня у нас необычный день! Мы с тобой займемся кормлением быков. Я покажу, как это делается. Надеюсь, тебе понравится.
- Пап, мне не нравятся быки, и я не хочу учиться кормить их.
- Чепуха! – сказал отец, махнув рукой.- Ты привыкнешь к ним! Подружишься!
- Я сказал, что не пойду кормить быков. Мне надо в «дом на дереве».
Уэсли, нахмурившись, двинулся к отцу, намереваясь пройти мимо, но тот неуловимо быстро схватил его за руку.
- Ты будешь делать то, что я говорю, ничтожный мальчишка!- прошипел он, глядя в глаза сыну. – А чтобы не отвлекался на свой шалаш, я спилил это дерево. Твой «дом» сломан.
Уэсли вырвался из хватки отца и отступил на шаг.
- Что?
- Теперь тебе ничто не помешает! Мы будем вместе выращивать быков, а лет через пятнадцать весь мой бизнес перейдет к тебе.
- Как ты мог, пап?- голос мальчика дрожал.
Он бросился вперед, оттолкнул отца и выскочил на улицу.
Этого не может быть, не может, НЕ МОЖЕТ!!!
Дерево по-прежнему стоит, с ним все хорошо!
Но «дом на дереве» исчез. Только небольшой пенек и опилки, разбросанные кругом, говорили о том, что здесь росло дерево.
Уэсли медленно шел к пеньку, опилки трещали под ногами, облачка пыли взвивались рядом с мальчиком.
Он нашел одну из занавесок, серую от пыли, всю в опилках, местами рваную.
Сжал ее изо всех сил в кулаке. На глазах у мальчика появились злые слезы.
Вскоре он сел на пенек, все еще держа в руке занавеску, и зарыдал.
Отец раз за разом отбирал у него все, что ему было дорого.
Домик, детство, желаемое будущее.
Уэсли поднял голову и вытер слезы с лица.
Справедливо будет, если и он отнимет у отца то, что ему дорого.
***
Молнии разрезали небо на части, а Уэс молил, чтобы одна ненароком не попала в него.
Хотя, если ударит, то согреюсь точно.- подумал он.
Он уже настолько привык к туче, что почти поверил в то, что наступила темнота и сейчас ночь.
По крайней мере, холодно было, как ночью.
Тело Уэса задубело, и при всем желании он не смог бы сейчас разжать руки и свалиться на землю.
Раскаты грома оглушали, вспышки молнии ослепляли, а дождь и ветер решили превратить Уэса в ледышку.
Он стал забывать, что такое тепло, приблизительно через полчаса, после начала дождя (так ему показалось). Через час уже жалел, что солнце скрылось, а через два часа мечтал быть испепеленным заживо лучами, только бы не находиться под этим чертовым ливнем.
Сперва такой желанный, остужающий, теперь он стал похож на тучи мелких камушков, как будто небо пыталось забить его до смерти, словно ведьму в средние века, которую толпа забрасывала булыжниками.
Скоро дождь превратит меня в решето, подумал Уэс.
Ветер выдувал запасы тепла и сил, а те скудные, что оставались, тратились Уэсли на робкие движения, попытки согреться, растереть грудь, замерзшие ноги.
Он пытался поднять голову, взглянуть на нового монстра, который обрушивал на него свою ярость, пытался разглядеть, когда же будет конец, но ливень и ветер, раскачивающий из стороны в сторону, не позволяли это сделать.
Если бы кто-нибудь, оказавшийся в такую погоду в этом месте, увидел бы Уэса (ага, как же), то подумал, что на веревке висит кусок мороженого мяса.
А так, по сути, и было.
Уэсли опустил голову между рук, почти коснулся подбородком груди. Его поза напоминала огромного зародыша, свернувшегося в утробе матери.
И в тот момент, когда Уэс почти отключился от происходящего вокруг, его вернуло к действительности очередное воспоминание.
***
У отца Уэсли было много быков, но среди всех он выделял одного особенного, по кличке Бутч.
Это бык был значительно больше остальных, темно-коричневой масти.
Благодаря Бутчу, отец Уэсли побежал на многих конкурсах и выступлениях. Бык, без всякого сомнения, считался счастливым и любимым.
Однажды, примерно месяц назад, Уэсли из своего домика видел, как отец, вместе с соседом, усыпляет одного из быков с ранчо Коди.
Бык этот был особо буйного нрава, всячески противился дрессировке, а однажды чуть было не убил отца.
Коди-старший принял решение избавиться от быка с «неустойчивой психикой», хотя Уэс думал, что Псих – самый здоровый из всех. Быка просто бесил отец, и он этого не скрывал.
Но факт оставался фактом. Из специального ружья, стреляющего дротиками, отец выстрелил в Психа.
Психу это очень не понравилось и он, в порыве ярости, едва не разнес загон, в котором его содержали.
Но в конце-концов свалился и больше уже не поднялся никогда.
Уэсли тогда очень четко себе представлял, что этот бык, Псих, это он сам, а отец усыпляет Уэса-быка потому, что тот не хочет продолжать семейный бизнес.
Ему вспомнился этот случай с транквилизатором, и идея засела в его голове. Злобная, подлая, но по-своему справедливая идея.
Транквилизаторы и ружье отец хранил в амбаре, в металлическом ящике-сейфе.
Ключи от ящика висели хитрым образом за одной из балок в амбаре и отец, по своей наивности, думал, что Уэсли ничего о них не знает.
В тот день, когда он воплотил свою идею в жизнь, отец отправился в город, договориться с организаторами конкурса, по поводу своего участия в нем.
Уэсли дождался, пока машина отца скроется из вида и спустился из своего домика на землю.
Пробраться в амбар не составило труда. Уэсли взял стремянку, чтобы добраться до ключей, а когда они оказались в его руке, с недоброй улыбкой спрыгнул на пол.
Открыв сейф, он достал из него довольно тяжелое пневматическое ружье. Там же он нашел несколько ампул и дротики.
Пришлось покопаться и повозиться, чтобы понять, как пользоваться ружьем, но, в конце концов, мальчик понял, как зарядить дротик в ружье.
Транквилизатора он не жалел. Уэсли хотел, чтобы Бутч недолго мучился и буйствовал.
Он вышел из амбара и направился к загону, где содержались быки. Уже издалека мальчик разглядел свою будущую жертву.
Бутч спокойно жевал траву, шевелил ушами, отгоняя мух, и шлепал хвостом по бокам.
Мальчик шел так, что бык не видел его, и вскоре оказался за спиной животного. Межу ними была лишь деревянная перегородка, окружающая загон.
Бутч стоял довольно близко к деревянной ограде. Уэсли остановился, оглядел быка и поднял ружье. Прицелился и спустил курок.
Бутч дернулся, непонимающе оглянулся на свой левый бок, пытаясь понять, что его кольнуло.
На миг взгляды быка и Уэсли пересеклись, и мальчик увидел черные, блестящие глаза животного. В них стояло непонимание, которое быстро вытеснялось чем-то еще. Бутч сделал пару шагов, а затем тяжело упал на землю, подняв тучу пыли.
Уэсли опустил ружье и двинулся в сторону быка. Он упал недалеко от ограды, и мальчик смог без труда дотянуться до дротика.
Пускай отец думает, что Бутч просто сдох. От болезни, или еще чего-нибудь.
Выдернув дротик, мальчик пошел обратно в амбар. Убрал ружье в сейф, положил на место дротики, склянку из-под транквилизатора спрятал в карман. Ключи повесил на прежнее место.
Перед уходом Уэсли оглядел амбар. Было не похоже, что сюда кто-то заходил.
Удовлетворенно улыбнувшись, мальчик пошел домой.
Все-таки месть сладка.
Войдя в дом, Уэс поднялся к себе в комнату и плюхнулся на кровать. Улыбка все еще не сходила с его лица.
Он представлял, что будет с отцом, когда тот увидит, что его бычок мертв.
И мальчику нравилось то, что он представлял.>

<Звук в ушах слился в сплошную какофонию из грома, треска молний и завываний ветра.
Уэс жмурил глаза с такой силой, что в висках началась боль. Косые полосы дождя резали его холодом, пытались добраться до лица, обезобразить его.
Ветер обжигал голую спину и Уэс понимал, что если не умрет здесь и сейчас, то закончит свою жизнь в какой-нибудь больнице с обморожением, застужением и прочим.
Но что это?
Гром стал постепенно отдаляться, молнии освещали небо все реже и конце концов Уэс совсем перестал ощущать эти вспышки через закрытые веки.
Дождь стал реже, а потом и вовсе кончился...
Но Уэс боялся открывать глаза. Он чувствовал, что этот хищник, этот зверь, затаился и стоит мужчине открыть глаза, как раздастся грохот, и потоки воды с порывами ветра вновь обрушатся на него.
Сколько он еще так провисел, жмурясь до боли в голове, неизвестно. Вероятно, так бы и продолжилось дальше, но солнечный луч, наконец пробившийся сквозь плену туч, осветил все вокруг и необычайным теплом коснулся спины Уэса.
Из груди последнего вырвался всхлип и он, тяжело дыша, еще не веря в происходящее, открыл глаза.
Стенки башни, маячившей напротив него, были ярко-ярко белые, с золотой примесью.
С трудом Уэсли слегка разогнулся. Спина, все это время бывшая в скрюченном состоянии, отозвалась ноющей болью. Мышцы были напряжены до такой степени, что Уэсу с осторожностью и болью пришлось разгибать одной рукой другую.
Ему все еще было чертовски холодно и необходимо было согреться. Уэс повернулся к солнцу, все еще дрожа, и распрямился. Хруст позвонков чуть не оглушил его.
Мужчина схватился за веревку покрепче, и прикрыл глаза.
***
Когда он прибыл в Миссури, то ничуть не удивился тому, что здесь почти так же, как в Канзасе.
Только отца с матерью и Кристи тут не было.
Денег удалось собрать не слишком много, что-то около пятиста баксов.
Парень прекрасно знал, что на них долго не проживешь, ведь надо было платить за комнату в общежитии, покупать еду.
После того, как он остановился в общежитии и познакомился со своими новыми соседями, Уэс немедленно отправился искать работу.
Он планировал найти что-то похожее на работу курьера, которая была у него в Канзасе.
Уэс шагал по узким улочкам Джефферсон-сити, оглядывался по сторонам. Почти все так же, как и везде, где он побывал за свою жизнь.
Двух- или трехэтажные дома и магазины, газетные точки возле стен домов, федеральные здания.
Словом, обычный североамериканский город.
Когда Уэс добрался до конечной цели своего путешествия, была уже вторая половина дня.
Пиццерии, буклеты которых парень держал в руке, находились на улицах Джефферсон-стрит и Мэйбл-стрит.
Отлично, будем надеяться, что им нужны хорошие курьеры, подумал Уэс.
Он завернул в первую пиццерию и обнаружил, что это «Пануччи», та самая, что есть в Канзасе. Он, конечно, в ней не работал, но слышал от приятелей, что руководство у нее очень строгое, бездельничать не дает.
Он зашел в пиццерию, колокольчик над дверью звякнул.
Тут же двери кухни открылись, и человек в колпаке повара проговорил:
- Какую пиццу будешь заказывать, приятель?
- Я по поводу работы здесь, - Уэс показал ему рекламный проспект «Пануччи».
Человек, уже готовый отрезать кусок пиццы, отложил нож и крикнул, повернув голову в сторону кухни:
- Тэд! Тут новый работник пришел!
Уэс сглотнул, приготовившись к «собеседованию».
К удивлению Уэса, его приняли практически без всяких тестов и лишних вопросов.
Из «Пануччи» опять уволился курьер, так что ты очень кстати, парень.
Такие слова он услышал от Теодора Паркмена, директора пиццерии.
Все складывалось как нельзя кстати. Теодор выдал ему курьерскую форму, а также старенький мопед с наклейками «Пиццерия Пануччи» по бокам.
Добро пожаловать на работу, Уэсли.
***
Ночь, это такое время, когда приходят желанные и нежеланные мысли, когда меняется настроение, когда сперва думаешь, как хорошо жить, а потом хочешь умереть.
Ночью приходят все наши страхи, которые днем забиваются под кровать или в шкаф, в спасительную темноту.
С приходом ночи перестаешь ощущать что-либо, кроме страха. А когда висишь в тридцати метрах над землей, внутри не остается ничего, кроме безумного страха.
А когда внизу, под тем местом, где ты висишь, начинают рычать какие-то твари, когда ты слышишь, как они жадно разрывают тело твоего напарника, тебе становится еще страшнее.
Уэсли показалось, что эти твари появились сразу после наступления темноты, с первыми лучами луны.
Койоты? Медведи? Волки?
Чавканье, рык.
Тишина.
Снова чавканье, хруст костей.
Боже, Боже, Боже!!!
Они пришли за тобой, Уэсли. Это те, кто подчищают грязь за людьми. Чистильщики.
Голос в голове смешался с воем, рычанием и хрустом внизу, на земле.
Уэс боялся пошевельнуться. Ему казалось, что стоит лишь дернуться, и веревка оборвется, а его тело полетит вниз, прямо в пасти этим монстрам.
Они воют, Уэс. Они тебя ждут.
- Идите на хер, сраные придурки! Вам не достать меня! – нервы не выдержали.
Рык, раздавшийся внизу, напомнил ему жуткий, искаженный смех.
Еще как достанем, Уэсли!
Либо игра воображения, либо голос-рык действительно прозвучал в его голове.
***
Первый выезд с заказом на новой работе. Уэс катил на мопеде по дороге. На его голове был защитный шлем, (не мотоциклетный, конечно, а велосипедный) сзади к багажнику прицеплена картонная коробка с горячей пиццей.
Дорога хорошая, без выбоин, мопед не подпрыгивает на колдобинах.
Филлипс-стрит, дом 6. Таков был адрес, по которому необходимо было доставить заказ.
На Филлипс-стрит выстроились ряды приличных аккуратненьких домиков, почти идентичных друг другу. Спутниковые тарелки, одна больше другой, которыми хозяева домов пытались выделить свое жилье среди других, наоборот добавляли сходства.
Дом №6 в этом плане отличался от остальных. Спутниковой тарелки на нем не было, газон не ухожен, а окна покрыты грязью.
Уэсли остановил мопед, проверил, не ошибся ли он адресом, а потом вздохнул.
Адрес и табличка на доме совпадали.
Парень поставил мопед на подножку, отцепил коробку с пиццей и направился к крыльцу.
Поднявшись к двери, он постучался в нее.>