<Майкл сошел с трапа и присев на корточки запустил руки в теплый прибрежный песок. Теплые мелкие песчинки просачивались сквозь его пальцы. Казалось что прошла целая вечность с того момента когда они сходили на берег последний раз.
- эй, парень, что это ты делаешь? – окликнул его низкорослый мужичек в широкополой шляпе и регистрационной книгой в руках.
- простите, просто мы были в пути больше трех месяцев. Я капитан корабля «Дружный залп» Майкл Сток, – выпрямившись по струнке, доложил он.
- и какова же цель вашего визита Майкл Сток? Наш славный порт может чем-то вам помочь?
Майкл взглянул через плече регистратора на хилую лачугу, под которой стоял обычный портовый хлам. И на несколько каменных домиков, тесно жмущихся друг другу.
- порт? Как по мне это рыбацкий поселок, – Майкл улыбнулся.
- прикуси язык юнец, да будет тебе известно, что ты находишься на земле незабвенной Англии, и это ее военный порт «Альма», - кипя от злости, прошипел регистратор.
- простите мое невежество, я не хотел никого обидеть. Мне и моей команде необходимо пополнить запасы продовольствия, и поскольку я такой же служащий Английской короны, как и вы, я бы хотел, чтобы местные портовые власти помогли мне снарядить корабль для затяжного путешествия.
- ничем не могу вам помочь. Идите в поселок, возможно, там вы найдете нужных вам людей и припасы, – с этими словами регистратор развернулся на пятках, и выкатив пузо вперед быстро удалился.
- Что-то не так капитан? – поравнявшись с Майклом, спросил боцман.
- все в порядке Браун, просто, чем дальше от материка, тем больше дичают люди. Прикажи матросам спуститься на берег. Они заслужили отдых.
- слушаюсь капитан, мне выставить караул?
- нет необходимости, остров маленький и нет причин для опасности, ты тоже можешь расслабиться, а я пока осмотрюсь.
Прогуливаясь по узким улочкам, капитан наблюдал самую обычную жизнь деревенских жителей, кругом сновали люди, копошились ремесленники. Пахло печеным хлебом и помоями. И казалось, им нет дела до корабля и до статного и мужественного парня в офицерском мундире.
Его команда не так давно облюбовала единственную харчевню и теперь обильно напивалась, пользуясь заслуженным отдыхом.
- Эй, капитан выпейте с нами, – окликнул Майкла один из матросов, подняв вверх кружку полную дешевого рома.
- спасибо парни, но сегодня хоть кто-то должен остаться в здравом уме.
Получив отказ, матросы вернулись к своему первоначальному занятию: прихлебывая ром и отпуская пошлые шуточки в адрес официантки.
Пройдя еще несколько домов, капитан вышел из деревни и уткнулся в ворота, стоявшие посреди поля, за которым начинался лес.
- интересно, почему ворота есть, а забора нет? – искренне удивился он, взирая на постройку, охраняемую двумя рослыми мужиками.
- проход запрещен по приказу начальника порта, – сиплым голосом проговорил один из мужиков и сплюнул под ноги капитану.
Проигнорировав это нахальное действие, Майкл отошел на несколько шагов.
- почему проход закрыт? – спросил он.
- не могу знать, нас поставили сюда и платят жалование – отозвался второй, проявляя явное уважение к высокому чину.
- а забор где?
- Не знаю капитан, нам не положено знать всех тайн стратегического мышления начальства.
- как же тайны, тебе и кружки рома нельзя доверить, либо выпьешь, либо проворонишь, – съязвил первый.
- спасибо господа, - Майклу больше не хотелось находиться в компании этих стражников, и тем более слушать их ругань.
- капитан, – окликнул его один из матросов. Повернувшись, Майкл увидел свою команду, несущуюся к нему со всех ног.
- что такое парни, ром был не свежий? – попытался пошутить он.
- нас гонят прочь, говорят, чтобы мы убирались с острова или они убьют нас, – отозвался кто-то из матросов.
- кто это говорит?
- Какой-то рослый мужик, судя по осанке он - офицер.
- это наш начальник порта, - отозвался один их стражников у ворот.
- он сказал, что мы дьяволы, пришедшие с другой стороны леса, и что мы хотим убить их.
- что за чушь? Быстро где этот сумасшедший? – не дожидаясь ответа, Майкл уверенной походкой зашагал обратно в деревню.
Один из матросов вызвался сопровождать его, остальные поспешили к берегу. Матрос что-то говорил о легендах местных, что с другой стороны острова живут демоны и что они бродят посреди ночи, и город обнесли магической стеной. А чтобы люди могли выходить на поля поставили ворота. Но Майкл слушал его в пол уха, его больше волновал предстоящий диалог.
- эти дьяволы хотят убить ваших детей и съесть их внутренности. И не смотрите на то что они выглядят как мы с вами, это дьяволы, я сам слышали как они угрожали Анне что съедят ее, – на помосте посреди площади стоял высокий широкоплечий мужчина средних лет, держа за руку рыдающую официантку над которой не так давно подшучивали матросы.
- Что за клевета в адрес моей команды? – Майкл напряг голосовые связки и постарался придать голосу как можно более суровый оттенок.
- не верьте ему добрые люди «Альмы», этот дьявол хочет запудрить вам мозги и обвинить меня в клевете, - здоровяк тоже повысил голос.
- на каких основаниях вы называете меня и мою команду дьяволами? Мы подданные Английской короны и у меня есть документ, подтверждающий это, в связи с этим я требую снятия всех обвинений и клеветнических нападков в адрес всего экипажа «Дружного залпа».
- Демоны! Они смеют, сомневается в боге, – не унимался здоровяк.
- пойдемте отсюда капитан, мне ту не нравится, – прошептал матрос.
- не сейчас Седрик, я не позволю выскочкам пускать сплетни.
- вы видите, они шепчутся, значит, что-то затевают. Убить их - сжечь демонов.
- Теперь я с тобой согласен, – отозвался Майкл, – этот сумасшедший не даст нам продохнуть. К тому же местные внимают ему с явным фанатизмом.
Они повернулись в сторону пристани. Но им преградили путь. Несколько местных мужиков сжимающие руках вилы, серпы, и дубинки.
- что будем делать капитан? – матрос положил руку на рукоять свей сабли.
- ни какой крови, - с этими словами Майкл бросился вперед, и стукнув двух несчастных головами вырвался из окружения.
- подождите меня капитан, – отозвался Седрик, и заехав в зубы ближайшему противнику выскочил следом.
Их спасло лишь то, что на площади собрались все жители и теперь узенькие улочки были совершенно пусты. Они бежали со всех ног, с каждым шагом приближаясь к своей цели. Но их неуклонно преследовал гул толпы. Пару раз мимо пролетали камни, и дубинки, но расстояние было достаточно велико, чтобы можно было прицельно метнуть камень. Миновав последний дом, они повернулись в сторону порта.
Инстинктивно Майкл схватил матроса за шиворот и затащил за угол, увидав перед собой группу вооруженных мушкетами людей.
- капитан быстрее, – бросил кто-то из них.
Выглянув из-за угла и признав в мушкетерах своих ребят, Майкл продолжил бег от преследователей.
- ни какой крови – только и успел выкрикнуть он.
Громыхнул залп и воздух наполнился запахом сгоревшего пороха.
Подскочив после залпа, Майкл и Седрик вновь побежали. Их преследователи укрылись за домами не желая выходить один на один против вооруженных мушкетеров.
- Все на корабль - отправляемся, – скомандовал он.
Вторая шеренга тут же произвела выстрел в каменные стены строений, еще раз припугнув местных.
- что вы встали? У вас есть время, пока демоны перезаряжают мушкеты, - слышались воодушевляющие речи со стороны деревни.
Пока преследователи оценивали обстановку команда погрузилась на корабль.
Поднять паруса, достать шесты, убрать якорь, - быстро и четко отдавал приказы Майкл.
Со стороны берега послышались вопли отчаянья, когда местные увидали отходивший от пристани корабль.
- да чем дальше от материка, тем больше дичают люди, – про себя повторил свои же слова Майкл.>

<- Где мои боевые сто грамм? – Орал командир, мечась из угла в угол попутно перебирая все на своем пути, – ну же где же, должны быть тут Или тут, а вспомнил тут.
- Кеп да ты выжрал вчера на месяц вперед, – отозвался хмурый прапорщик с повязкой на левом глазу.
- Отставить, я тут командир, вот возьму и взыщу с тебя эти сто грамм.
- Да без базара – прапорщик растянул ширинку и запустил руку внутрь.
- Эээээ... я пошутил. Отставить самодеятельность.
- Ну как хочешь, – прапорщик проделал действия в обратной последовательности.
- Да где же эта чертова фляжка? – не унимался командир.
- Говорю же тебе ты ее ПРОПИЛ.
- Да не мог я ее пропить, она ж алюминиевая.
- Я тебе говорю, ты ее пропил, а потом влез на стол и стал танцевать стриптиз, называя салаг цитирую: Голубки мои ненаглядные.
- Что, правда? – взгляд командира наполнился не передаваемой тоской.
- Как пить дать.
- И что? Все настолько плохо?
- А то, я теперь сомневаюсь в твоей ориентации.
- В каком смысле?
- В таком меня огрели табуреткой и выволокли в окоп, твои цитирую: мальчики ненаглядные.
- То-то я думаю, что же жопа так болит, - взгляд командира слад еще грустнее.
- Да не переживай это я тебе пенделя дал когда ты ко мне полез.
- Отставить воспоминаний о прошлом, помоги лучше мне сто грамм найти.
- А че их искать, вон на поясе болтаются.
Командир схватился за фляжку.
- Ты же сказал что я ее пропил.
- Так это новая.
Отхлебнув из фляжки, командир с блаженным видом уселся на стул. Но тут же подскочил с криком:
- А где мой табель? – и стал метаться по комнате.
А прапорщик расплылся в садистской улыбке.>

Бог-сын был очень прилежным учеником, настолько прилежным, что бог-отец подарил ему молодую планету и дозволил заселить ее от мала до велика так, как юноше вздумается.
Без особых хлопот сын одолел пять Дней Творения. Конечно, по неопытности, часть тварей он загубил, часть пришлось переделать, но в общем и целом баланс удалось соблюсти. Однако, когда настал черед самого важного из дней, венца творения, когда требуется создать существо разумное и могущественное, сын впервые за долгое время обратился за помощью к отцу.
"Я создал человека, отец, - сказал он сквозь звездное пространство. - Я сделал его самым могущественным из всех своих существ, я дал ему все. Однако вместо своего подобия я получил самое жалкое из созданий... и не знаю, в чем же ошибся..."
Почувствовав горечь в словах сына, отец, обычно строгий и непреклонный, оставил свои дела и отправился к нему.
Старый бог осмотрел планету: зеленая, с голубыми океанами, с пушистыми перьями облаков, она была прекрасна: видно, что сын работал над своим первым миром с большой любовью. Отец взглянул на растения, на животных планеты и нашел, что они хороши: у каждой твари свое место в природе, и каждая одарена способностями, соответствующими этому месту. Наконец настал черед человека.
Единожды взглянув на него, отец тут же понял надежды сына и его ошибку. Стремясь сделать человека самым могущественным из существ, юный бог щедро одарил его всем... Он дал человеку самые зоркие глаза, самые чуткие уши, самые быстрые ноги в этом мире. Иммунитет человека был настолько хорош, что ни одна болезнь не могла найти в его защите слабого места. Густая шерсть защищала человека от любого холода. Удивительного строения легкие позволяли человеку дышать на любой высоте и под водой. И, конечно же, юный бог дал своему венцу творения огромные крылья. А еще - вечную жизнь.
И что же... Существо, защищенное от всех напастей мира; существо, которому открыты все стихии и пространства... вышло крайне равнодушным и глупым. Такой человек не хотел ничего изучать, а тем более - творить. Он порхал в небе, нырял в воду, охотился ради еды и ради забавы, ведь равных ему в силе, ловкости, скорости... да ни в чем - не было. Самое могущественное из творений, самое свободное - и самое никчемное...
Юный бог был несчастен и винил во всем себя одного. И никак не мог понять, чего же недодал своему главному детищу.
Отец, видя горе сына, сказал ему: "Я знаю, как тебе помочь. Но, когда я буду помогать, обещай, что не попытаешься остановить меня". Сын обещал.
Тогда старый бог схватил беспечно охотящегося человека и первым делом оторвал ему крылья. После - отнял у него вечную жизнь и железное здоровье... Так, постепенно и методично, он лишил несчастного всех могущественных даров. Только когда человек остался голым и беспомощным, каким не бывает ни одно животное, бог-отец отпустил его.
Сын держал свое слово, но лицо его исказила мука, а по щекам текли слезы. Беспомощный человечек, дрожа на земле, тоже плакал: и, видя это, юный бог впервые почувствовал, остро и больно, что его несчастное дитя похоже на него самого. Ни одно животное не может плакать от горя...
"Зачем?.." - только и спросил сын у отца.
"Ты начал верно, - пояснил старый бог, - но не довел дело до конца. Имей в виду, что незаслуженный дар ничего не значит".
"Получается, я должен был лишь сотворить самое беспомощное из всех существ? - удивился сын. - Ведь он гол, как новорожденный, ему даже нечем нападать и защищаться..."
"О нет, - отец покачал головой, - сотвори ты его таким сразу, разве стал бы он стремиться к чему-то большему?.. Не стал бы. Как не стремятся волки или птицы, которые всегда были волками и птицами. Он - другой. Я отнял у него почти все, только не память. Даже сейчас, когда он дрожит на земле, он грезит о своих крыльях. Пройдут многие тысячи лет, но твой человек все же сумеет их вернуть. Как и все остальное. А потом - пойдет дальше..."
Помолчав, старый бог добавил: "Когда-то, очень давно, много жизней назад, мы с тобой тоже были людьми".

29 октября 2008г

Я расскажу вам историю о человеке по имени Лоа.
Лоа родился в 1179 году от Легенды о Красном Цветке в селении Ла. Легенда эта такая старая, что отсчет от нее обновлялся каждые два или три тысячелетия, да и о чем она - точно тоже сказать никто не может. Вроде как заплыли некогда три рыбака почти в самый центр Неведомого Моря и увидели там Красный Цветок. А что это был за Цветок и почему от него велся отсчет времени, этого опять-таки никто уже не знает. Забыли.
Итак, родился Лоа в семье рыбака, которого взяло Море, когда его сын еще не увидел света. Мать Лоа умерла через два дня после родов, имени ее я так и не смог узнать. А отца Лоа звали Илларан. Не так уж оно важно, я лишь потому сказал, что помню его имя… В общем, правило наше: «до двух лет ребенок с матерью, до пяти – с отцом», здесь не пригодилось. Друзья отца отнесли новорожденного к кормилице и, по мере того, как ребенок рос, не теряли уверенности в том, что юный Лоа станет рыбаком. Сами-то они, конечно, были рыбаками, так чего еще они могли ждать от мальчика?
Да только Лоа рос не рыбаком. Он был прирожденным творцом изображений. И изображал, если не считать портреты своих подружек, только звезды. Был замкнут и молчалив, общаться предпочитал жестами, а еще лучше – вовсе не общаться. Чтобы рисовать звезды, ему пришлось много смотреть на них, и до добра это не довело. Он стал мечтать об участи чтеца звезд! В 14 лет ушел из селения Ла и отправился к учителям чтецов звезд. Но оказалось, что хотя он различает звезды и созвездия, постигает их красоту, но совсем не понимает изменение нитей, соединяющих звезды в единое. Ему ничего не говорили ни цвет неба, ни звезды, скрытые облаками, ни их отражение в водах Моря, и многое другое, что видят настоящие чтецы. Не мог он узнать через звезды то, что совершается в нашем мире, что совершалось или еще совершится. Красоту одну видел, а этого мало…
Ему пришлось вернуться.
И он стал рисовать звезды. Звезды, звезды, звезды… Но не потому, что, ему не хватало таланта на что-то другое, а потому что для него не существовало ничего, кроме звезд. Конечно, в нашем мире нет ничего ценнее звезд, но у Лоа их обожание переходило все границы. Он был болен обожанием звезд.
И тем удивительней, что вскоре Лоа заявил о своем желании стать тем, кто ходит в горы. Очень таинственно это ремесло. О тех, кто ходит в горы, редко говорят вслух, а сами они никогда не говорят о себе. И раньше так было, и теперь ничего не изменилось…Есть в книгах старое предание, мол, когда те, кто ходят в горы, сомневаются в чем-то, они приходят к своему учителю и молча садятся у его ног, а больше ничего об этих людях не написано. Это и не ремесло даже, скорее необходимость, объяснить которую не может никто. Известно только, что смысл их жизни – подвергать жизнь риску. Ну и образованием они не брезгуют… А до старости доживают редко. Научиться ходить в горы трудно, потому что горы постоянно меняются. Поэтому и нет ни одной карты гор. Горы вроде как и вовсе не часть нашего мира. Они сами по себе.
В общем, удивил всех Лоа. Никто не помнил, чтобы человек несколько раз менял свое ремесло. Ничего в этом, как ни смотри, такого и нет, а… странно. По обычаю, надо было, чтобы те, кто ходят в горы, сами приняли его. И они пришли в селение Ла. Пять человек. Их и всегда было немного, а тут троих схоронил за четыре года…
Один из тех, кто ходит в горы, спросил Лоа, как пришла ему в голову такая мысль – к ним присоединиться? И мальчик рассказал, как возвращался он домой от учителей чтецов звезд, когда понял, что не овладеть ему этим ремеслом. Шел по улице, и все, кого он встречал, здоровались с ним, хоть и были заняты: приближалось время, когда юные рыбаки сядут в лодки и поплывут в самый центр Неведомого Моря, куда еще никто не доплывал. Каждую весну молодежь садилась в лодки и плыла вперед, туда, где карты теряли свою силу, потому что Море, как и горы, становится изменчиво, если заплываешь очень далеко. Мало кто рискует плыть и плыть, надеясь увидеть новый берег, и оставив знакомый далеко за спиной. Вернуться-то не часто получалось, но зато счастливцы, которых Море отпускало, рассказывали потом чудесные вещи о плавающих островах, блуждающих огнях и алых цветах, а один принес с собой Легенду о Красном Цветке, но было это очень давно. А еще эти счастливчики давали обет, что никогда больше не выдут в Море.
В общем, шел Лоа домой, нежась в закатном солнце, когда его позвала знакомая цветочница и попросила подправить навес у лавки. Навес Лоа помнил еще ярко-красным, а теперь он выцвел до светло-розового цвета... И, когда он выполнил ее просьбу, сказала, будто утром почувствовала его возвращение, а потому не стала продавать любимые цветы Лоа, и вынесла ему букет «солнышек», вызвав не лице мальчишки улыбку, ведь после звезд он любил только эти цветы.
Вы видели «солнышки»? На уступах вечно меняющихся гор растут только одни цветы: белые, неряшливые, словно тополиный пух застрял на ломких голубоватых стеблях. Целый день они впитывают свет солнца, чтобы ночью отдать его без остатка. Светятся «солнышки» в темноте, пока утренний луч не погасит их, и тогда они умирают. Сгорают и опадают пылинками.
Их приносят те, кто ходит в горы, а еще ученики и учителя тех, кто ходит в горы, и никогда не продают, а только отдают. Ведь люди эти не имеют денег и ничего не просят, но каждый житель нашего мира считает честью для себя приютить их.
И вот в тот вечер Лоа забрался по лестнице на чердак своего жилища, лег навзничь на кровать и через окно, не моргая, долго всматривался в далекие и недоступные звезды, а потом посмотрел на свою комнатку и увидел такие же звезды, только близкие и доступные – это светились в темноте «солнышки», принесенные теми, кто ходит в горы.
Вот так он и решил сменить ремесло. Сначала пытался отвлечься от этой мысли, но чем больше старался, тем непереносимей становилась она. Такая история.
Стал ли он тем, кто ходит в горы? Стал, конечно, но ненадолго. Ведь если по ночам не спать, а в небо пялиться, чувства притупляются, а горы такого пренебрежения не спустят. Несколько месяцев всего и проходил, только-только успел из учеников выйти… Ну я же говорю – редко кто из нас до старости доживал.

<

ПРОШЛОЕ ЦВЕТА МАРЕНГО

- Марочка, ну прости меня… Я сука последняя, знаю! Ну что ты хочешь, все сделаю, клянусь! Хочешь, морду мне набей, хочешь? Хуже все равно уже не будет. Мар… Марусь… Ну Марусь…
И так – уже полдня. Я сделала себе очередную самокрутку. Табак заканчивался, что очень плохо. А тут еще это нытье. Но рано или поздно она должна была меня найти. Я достала из кармана последний коробок спичек.
- Мар…
Пламя вспыхнуло ярко, с какой-то голодной жадностью. Голод – теперь постоянная спутница практически каждого. Я поднесла спичку к самодельной сигарете и блаженно затянулась. Вот оно счастье. Если бы только еще Ада куда-нибудь делась…
- Мара… – ее голос упал почти до шепота.
Что хочу сделает, говорит?
- Ада.
Сразу вскинулась, словно в пустыне воду почуяла. Смешная.
Я снова глубоко затянулась, неторопливо выпустила колечки дыма, облокотилась поудобнее о булыжник и только потом продолжила:
- Прощу тебя. При одном условии.
- Каком, Марочка? – и вся вперед подалась, думает легко отделается.
- Будешь звать меня мамой.
Я буквально услышала, как ее нижняя челюсть от удивления отвалилась до самой земли, шлепнувшись в дорожную пыль.
- Ну это ты загнула.
Ада отползла от меня и обиженно надула губы.
- Совесть имей.
И эта стерва мне еще о совести говорит. Вот тварь неблагодарная. В конце концов, почему бы и нет. Она появилась на этот свет благодаря мне, значит я ее мать!
Ну, говоря откровенно, это не так. Я, слава Богу, ей не мать, но в ее рождении виновата только я. Мне так захотелось – и на свет появилась Ада. Мой клон. Абсолютно идентичный. Ничем не отличающийся от оригинала. А кто меня осудит? Мне было восемь. И мне было одиноко. Росла я в детском доме. Очень милое местечко, должна вам сказать. Государство заботилось о своих сиротах. Не обо всех, конечно, но мне повезло. Наш дом был на хорошем счету. Видимо, потому, что курировала его жена губернатора. Сироты по выходе из приюта могли надеяться на комнату в общежитии, на постоянные рабочие места. И я оказалась в числе этих счастливцев. Но сироты – они и в Африке сироты. Им хочется семьи, родных, людей, которые бы их любили просто так, за то, что они есть. И вот с благотворительной программой (которая на самом деле являлась самой обычной рекламной компанией) к нам приехали столичные врачи-кудесники. Клоны тогда были не в новинку, но удовольствие это было дорогое. Все, кто мог себе позволить, заводили двойников. Цели у всех были разные, конечно: кому-то нужен был партнер по бизнесу, которому можно доверять как себе, кому-то просто помощник по дому, кому-то хотелось похвастаться перед друзьями новой игрушкой… Мне же всего-навсего был нужен друг. Нам сказали написать сочинение «Зачем мне нужен мой двойник?». Автору лучшего обещали подарить клона. Уж я постаралась тогда. Накатала, помню, на восемь страниц. Их даже на слезу прошибло. Бедной одинокой сиротинке решено было подарить подругу. Если б я тогда знала, какой это геморрой…
Имена им давали какие-то странные всегда, будто ураганам (знали же, сволочи): Изабелла, Маргарита, Вениамин… Моя вот Адель.
Но если честно, кому в это мире я нужна? Только вот ей, этой глисте прямоходящей. И сидит же, честными глазами на меня смотрит, прощение вымаливает. И ведь прощу, куда я денусь. Хотя из-за нее три месяца в колонии просидела. Пока не сбежала неделю назад. Но «колония» громко сказано. Такого беспредела даже в уцелевших городах нет. А ведь их создавали для поддержания видимости порядка.
Там не то что бы отбросы общества собрались, нет. Потому что, чтобы быть отбросом общества, нужно для начала частью этого общества быть… Эти же выродки никогда ей не были. Вот и представьте себе, какого это – три месяца существовать с этими животными. Камеры, может, у женщин и мужчин и отдельные, но работаем-то мы все вместе. И охрану не сильно волнуют события, происходящие во время работы. Для них главное, чтобы план был выполнен. А нападения на женщин там не редкость. Так что охрана там под стать преступникам. Чуть что – мгновенный расстрел за попытку бегства или нападение на сотрудников охраны. В общем, причину нетрудно придумать. Особо с заключенными не церемонятся. Хотя бесплатная рабочая сила государству нужна, поэтому было дано распоряжение расстреливать в крайних случаях. Кто бы это распоряжение выполнял…
Меня распределили на работу на железной дороге. Мы восстанавливали железнодорожные пути. И вот в таких условиях приходилось просто выживать. Либо ты, либо тебя. Правда, мне не привыкать. Я так всю жизнь просуществовала. Вообще, если честно, не знаю, как нам с этой крысой болотной по имени Ада до сих пор удается выжить… Заговоренные мы, что ли? Когда началась Третья мировая, нам по девять стукнуло. Что происходит, мы не понимали. Спасались, как могли. Впервые со смертью столкнулись. Да не просто со смертью, а с жестокой, бесчеловечной, мучительной… Именно тогда Ада себе шрам через все лицо заработала: высунулась не вовремя, осколками в рожу и получила. По кусочкам лицо сшивали. Я думала тогда, что потеряю ее, но ничего – выкарабкалась. Живее всех живых сейчас, гадюка! Хорошо еще зрения не лишилась, а то таскалась бы с ней. И так, как привязанная… У клонов нюх на своих «родителей». Где хочешь их найдут. Хрен отвяжешься потом. Моя меня через шесть дней нашла после того, как я из колонии сбежала. Три месяца меня не видела и не слышала…
Как я сбегала это вообще отдельная история. Мне тогда чудом повезло. Сыграло роль, что я невысокая и худая. От меня неожиданностей не ждут. Да еще лесок небольшой помог… Вот и рискнула. Второго шанса могло не представится. Если честно, не думала, что получится. Но мне после Четвертой мировой уже ничего не страшно. Третья всего три года длилась. Потом было затишье пять лет. Города потихоньку восстанавливались, люди тоже… Но потом началась Четвертая. И все рухнуло. Шесть безумно долгих лет не оставили на планете живого места. Сегодня нет ни одного нетронутого мегаполиса. Про мелкие города я вообще молчу: их либо уже нет, либо это просто полуразрушенные города-призраки. Большая часть населения земного шара стерта с лица земли: его травили ядовитыми газами, выжигали огнем и радиацией, топили в кислоте… Остались немногие, и эти немногие пытаются выжить кто как может. Убийство сейчас – это то единственное, что помогает решить все проблемы. Мы с Адой уже сбились, подсчитывая свои жертвы. Как раз во время Четвертой мировой я лишилась мизинца на левой руке, заработала шрамы на ногах от язв и парочку на теле от шальных пуль и, собственно, научилась убивать. В общем, еще легко отделалась.
И вот теперь, спустя год и пять месяцев после окончания войны, я сижу на вывороченном асфальте бывшей трассы, без еды, воды, теплой одежды, спичек и табака, с настырной девицей-клоном с изуродованным лицом по имени Ада, из-за которой я собственно в колонию и попала, и думаю, что же мне теперь делать.
Докурив, я нехотя поднялась с холодной земли и отряхнулась. Ада подняла на меня обиженно-оскорбленный взгляд.
- Уходим?
- Уходим, – я покрутила корпусом, разминая затекшую поясницу. Телогрейка, доставшаяся мне со времен колонии, могла бы защитить от холода, если б не была на пару размеров больше. Адке в этом смысле повезло больше – на ней была собственноручно сшитая меховая жилетка, надетая под бушлат, подогнанный по размеру. Причем материалом для жилетки служили бродячие собаки, пойманные нами еще во время войны. Мою жилетку отобрали в колонии. Поэтому сейчас все тело ныло, а мышцы болели. – Я впереди что-то похожее на домики разглядела вчера. Хотя с этим биноклем ни в чем нельзя быть уверенным.
Ада послушно поднялась:
- Ну пойдем, раз разглядела.
Мы неторопливо двинулись в путь. Если верить биноклю, идти нам предстояло еще часа два, может, чуть больше.
- Воды не хочешь? У меня бутылка есть, – спросил мой клон.
- Давай. А пожрать ничего нет?
- Сухарей много, батончиков протеиновых, картошка вареная есть, лапша, но ее развести надо, банка тушенки, яблочек немного…
- И чего ты молчала, олух?? Ты раньше сказать не могла? – я безнадежно закатила глаза. – За что мне такая напасть?.. Ладно, дойдем до поселка, сядим поедим…

Спустя почти три часа мы наконец вышли к увиденной мной в бинокль деревеньке.
- Маруська, глянь! Дом почти целый, видишь?! – завизжала от радости Адель и тут же понеслась к нему, словно у нее в заднице моторчик был встроенный. Подойдя ближе к полуразрушенному зданию (раньше это, я уверена, был уютный, милый частный домик с цветущим садом), я услышала Адкино фальшивое пение. Эта садистка никогда не стеснялась демонстрировать мне свое полное невладение голосом.
Я вошла в дверной проем (самих дверей там, естественно, не было) и увидела Аду, взобравшуюся на каким-то чудом уцелевший деревянный стол, почерневший от огня и дождей, и выкидывающую невообразимые коленца. Над головой она потрясала автоматом и горланила какую-то похабную солдатскую песенку. Совсем с ума сошла.
- Марочка, сегодня МЫ хозяева этой вселенной, – засмеялась эта безумная.
- Клоун ты, Адка, – улыбнулась я. А Ада лишь еще громче засмеялась и снова заголосила свою дурацкую песенку, корча презабавные рожи на покалеченном лице, отчего я тоже не смогла удержаться от смеха.
Мы хохотали и прыгали, и кричали, и голосили песни, потом Адка спрыгнула со стола, подхватила меня под локоток и с подскоками закружила на месте. Наконец от смеха у меня заболели мышцы живота, и я, согнувшись пополам, рухнула на землю, потянув за собой все еще орущую песни Адель.
- Дурная ты, ей богу!.. – еле живая от хохота простонала я.
- А сама-то!.. – парировала эта девица.
Мы валялись на холодной земле, пытаясь отдышаться, с застывшими улыбками и пялились в мертвенное небо, ибо от крыши в этом домике остались одни воспоминания. Хотя в данном случае правильнее было бы сказать «одни предположения». Потому что вспоминать о ней было некому…
- Ну что, может, поедим? – спустя какое-то время подала голос Адель, вернув меня в бренную действительность. Я повалялась еще немного, в задумчивости кусая нижнюю губу, и затем, почувствовав, что мой бритый затылок начинает замерзать на безжизненной земле, приподнялась на локтях. Ада уже распаковывала рюкзак и доставала оттуда основные составляющие сегодняшнего ужина: продукты, бутылку воды, две погнутые вилки, допотопную открывалку и – о боже, где она их откопала? – салфетки.
- Охренеть можно! Боюсь спросить, где ты все это взяла, – внимательно следя за ее манипуляциями, произнесла я.
- Места знать надо, – усмехнулась Ада.
Я стала устраиваться поудобнее, когда услышала какие-то звуки за стеной. И Ада их услышала. Мы застыли одновременно, глядя друг другу в глаза, ведя мгновенный мысленный диалог. Судя по звукам и по скорости их приближения, это была стая бродячих псов. ОЧЕНЬ голодных псов. За секунду Ада закидала все обратно в рюкзак, а я подскочила в поисках автоматов. Увидела я их в то мгновение, когда в дверном проеме показались обезумевшие от голода морды диких псов. Их утробное рычание, оскаленные пасти и стекающая слюна подсказывали, что так просто нам не уйти. Псов я успела насчитать семь. К счастью, они были небольшие и к тому же страшно худые. Псины проворно заполняли собой пространство комнаты, наступая спереди и заходя сбоку – слева и справа от нас. Они не сводили с нас выкаченных глаз, скалили зубы до самых десен, щетинили свалявшуюся шерсть. Я поняла, что прежде чем схвачу автомат, они разорвут меня на лоскутки. Значит, приходится надеяться только на собственную силу.
Неожиданно я услышала окрик Ады:
- Мара!
Я молниеносно развернулась и успела поймать огромный армейский нож как раз в тот момент, когда собаки решили атаковать. Дальше происходило все так стремительно, что я плохо запомнила детали. Действовала я без остановки, механически, быстро, на раздумья не было ни секунды. В каждый удар я вкладывала всю мощь своих мышц. Кончик носа, ребра, солнечное сплетение, горло… – кулак врезался в наиболее уязвимые зоны, открытые во время прыжка, нож распарывал одно брюхо за другим. Псы с визгом отлетали и падали на землю, чтоб тут же вскочить и снова ринутся в бой. Какую-то не очень большую псину я схватила за шкуру на позвоночнике и шваркнула о землю. Они нападали одновременно, поэтому приходилось подключать все конечности. Визг стоял невообразимый, шерсть летела клочьями, и нестерпимо воняло собачиной. Когда я уже начала выдыхаться, очередь из автомата уложила оставшихся псов: Ада добралась до оружия.
- Цела? – услышала я.
- Вроде… – я оглядела себя: в пылу битвы могла не заметить укуса, но вроде все цело. Правда, руки все были в кровище, а одежда – во внутренностях этих проклятых животных. А вокруг нас образовалось кладбище их этих адских тварей. Кто-то еще поскуливал или подергивал лапами.
Я повернулась к Аде. Та мстительным демоном с автоматом наперевес стояла посреди всего этого беспредела и внимательно оглядывала туши:
- Ну че, может, шашлычок организуем?

Спустя минут двадцать мы, кое-как ополоснув руки оставшейся водой, устроились во дворе перед домом, жадно поедая найденные в рюкзаках продукты. Собак есть было рискованно, они могли быть заражены бешенством, поэтому мы не стали трогать трупы. Слопав все, что было, мы закурили одну закрутку на двоих, размышляя о создавшемся положении. Я глядела на развалины, слушая как сыто урчит желудок.
Ада вытащила из моих зажатых пальцев самокрутку и жадно затянулась.
- Надо город искать, – нехотя призналась я. Города я не люблю. Оставшиеся в живых люди имеют привычку кучковаться именно там. Я же стараюсь держаться от людей подальше. Нет у меня потребности в постоянном общении. Мне Адки с головой хватает. Если же приходится контактировать с окружающими, то только по мере необходимости. Вот как сейчас, например. Отсутствие первоочередных вещей вынуждает нас пускаться на поиски городских поселений, так как признаки цивилизации есть только в городах, где мы с Адой периодически и затариваемся. Иногда нам везет, и жизнь сталкивает нас с кочующими торговцами. Но не в этот раз, как это не прискорбно.
Ада согласно промычала, и, закатив глаза, снова наполнила свои легкие вонючим дымом.
- Знаешь, Марочка, – спустя время продолжила она, возвращая мне самокрутку, – город искать необязательно. Тут неподалеку одно местечко есть… Там меня все знают уже…
Мои пальцы с цигаркой замерли на полдороги ко рту. Я не отрываясь смотрела на Аду, а в душе назревала буря. И она это знала.
- И как скоро ты собиралась сообщить мне об этом, – как можно вежливей поинтересовалась я, не сводя нее глаз.
Ада заерзала.
- Марусь, ты вправе злиться… Я понимаю… Но я знала… что ты скоро вернешься… и вот… решила… ну… подготовиться, что ли… ждала тебя… связи налаживала…
- Переживала, небось, – подсказала я.
- Ну конечно!
- Так извелась, бедняжка, что со всей деревней передружиться успела, да? – мой ласковый тон почему-то пришелся ей не по душе.
- Ну, не со всей еще…
- Ах ты крыса покоцанная!! – наконец левая рука нащупала небольшую каменюку, и я с удовольствием запустила ее точно ей в башку. Но реакция у этой стервы была реактивной, и камень полетел мимо цели.
- Марусь, ты сейчас успокойся и меня послушай, – пыталась облагоразумить разбушевавшегося во мне Халка эта полоумная.
- Ах «успокойся»?? Я тебе, сука, щас так успокоюсь!!! Я три месяца – ТРИ МЕСЯЦА!!! – в колонии гнила, а она тут связи, видите ли, налаживала, харчами хозяйскими питалась, в тепле и сухости жила, мразота!!! – я тщетно пыталась схватить и придушить эту тварюгу, но она, словно кусок мокрого мыла, постоянно выскальзывала из моих пальцев.
- Нет-нет, Марусечка, ну послушай!..
Ага, хрен ты теперь до меня докричишься, шалава, подумала я и вновь предприняла тщетную попытку цапануть ее за глотку.
- А напомни-ка мне, как это я в колонии оказалась, – тяжело дыша, но все так же не спуская с нее глаз, готовая к прыжку, осведомилась я.
- Марусь, ну я же извинилась!
- Ну да, точно, извинилась. Как я забыла. Это ж все меняет. Что такое три мужика размером с бегемота каждый, решающие что лучше: сначала тебя оттрахать, а потом конечности поотрывать, или сначала поотрывать, а потом оттрахать, – когда Ада ИЗВИНИЛАСЬ. Спроси: трудно тебе пришлось, Марочка? Ах, да пустяки, Адуль, не бери в голову, ТЫ ЖЕ УЖЕ ИЗВИНИЛАСЬ!!!
Ада истерично захихикала:
- Подумаешь, три мужика, мы и не с таким сталкивались, Мар…
Но я ее не слышала, и еще минут двадцать с воплями гоняла по разрушенному поселку, пару раз даже схватила, но отлупить как следует не получилось – слишком уж она юркая.
Наконец я без сил повалилась на землю, Ада, видя, что опасность ей больше не угрожает, рухнула неподалеку.
- Ненавижу тебя!.. – прохрипела я.
- Да знаю, – отмахнулось это чудовище. Она тоже запыхалась, но все еще держалась настороженно. – Ну теперь ты готова к конструктивному диалогу?
Камней под рукой больше не оказалось, и я запустила в нее горстью земли, но уже без особого энтузиазма, скорее, в поучительных целях.
- Сволочуга! – я решила, что еще не все ей сказала. – Бросить меня! А я-то, наивная, думаю, как там Адка без меня, все ли в порядке, ну ладно, допустим, сдала она меня, но у нее же план, наверняка, какой-то хитрый, а вдруг не получилось что-то, вдруг ее уже в живых нет! А она… она даже… – тут я просто захлебнулась от возмущения. Злости прям не хватает! Ну нет в этом мире справедливости!
- Мара, вот веришь, я просто пошутить над этими уродами хотела. Кто ж знал, что эти дебилы шуток не понимают! Смотрю: тебя уже скрутили и к машинам тащат. Я за тобой кинулась, клянусь. Ору, пидары, отпустите, шуток не понимаете, а они меня прикладом по затылку – я и отрубилась. Очухалась, а рядом вообще никого…
Да уж, это в Адкином духе. Пошутить она хотела. Нашла перед кем чувство юмора демонстрировать.
- Дура, – уже достаточно беззлобно резюмировала я и полезла в карман за остатками табака. Кризис миновал.

Вот уже почти сутки как Ада вела меня к поселку. Обещала, что нас там накормят, оденут, обеспечат всем необходимым. С чего бы это вдруг. Но оснований ей не верить у меня пока нет. Что ж, посмотрим.
- Долго еще? – спросила я, наблюдая, как солнце катится к выжженному горизонту.
- Да нет, немного осталось. К утру будем.

Поселок я увидела сразу, как только мы вывернули из-за пригорка. Он находился чуть в низине и был обнесен забором, сделанным из сетки рабицы. Но по мере приближения к воротам сетку сменил профнастил. Кое-где вообще были прибиты листы шифера.
Мы подошли к огромным ржавым воротам, и Ада со всей дури по ним заколотила.
- Паша, свои!!!
Я стояла, сложив руки на автомате: ну мало ли что, надо быть ко всему готовой. Откровенно говоря, я не видела большого смысла в этих неустойчивых стенах и хлипких воротах, потому что в случае нападения они едва ли защитят жителей поселка, скорее раззадорят нападающих. Видимо, они были поставлены с психологической целью – дарить людям чувство пусть ложной, но защищенности.
Спустя секунду небольшая калитка в воротах с мерзким скрипом несмазанных петель приоткрылась и в ней показалась щербатая рожа какого-то юнца. За костлявым плечом, обтянутым грязным свитером, болтался автомат.
- Адка, че орешь? Поди не глухие.
Да уж. Охрана у них под стать ограждению.
- Я вернулась, как обещала, – она кивнула в мою сторону. – Не одна.
- Ну заходьте, гости дорогие, – буркнул паренек, отступая в сторону, чтоб пропустить нас.
- А что, Павел, у вас тут везде так с охраной серьезно? – не смогла удержаться я от сарказма. Ада тут же озабоченно зыркнула на меня.
- Я Виктор вообще-то, – обиделся пацан.
- Он Павлов просто, отсюда и Паша, – поспешила разъяснить Адель. – Как-то повелось так.
- Ну да, Витей меня уже давно не кличут, – кивнул серьезный Витя-Паша, запирая калитку. – Да я на Витю и не отзываюся.
Потом подумал немного и добавил:
- И на Павел тоже не отзываюся.
Я обреченно вздохнула: жопой чую, мы тут надолго застряли…
- Ну проходите, че стоите, – и Паша махнул рукой в направлении каких-то построек. – А у меня там кино идет, – и исчез в своей будке, в которой, видимо, бдительно нес службу.
Мы потопали в указанную сторону. По дороге я рассматривала окружающий пейзаж, закинув автомат за плечо: инстинкт подсказывал мне, что опасность пока не угрожает. Видимо, люди заселили этот поселок уже давно: когда мы зашли на жилую территорию, я поняла, что народу тут больше, чем я представляла себе изначально. Маленькие домики, больше напоминающие сараи, явно восстанавливались по мере заселения. И хоть они были небольшими по размеру, но довольно добротно сделанными. Из труб некоторых даже вился дымок. Кроме того, здесь было электричество: я заметила несколько столбов с протянутым поверху кабелем. Большая часть земли использовалась под огороды: стояли небольшие, но вполне симпатичные теплички. На большинстве огородов кто-то возился. Откуда-то доносился стук молотков, видимо, чинили очередную избу. По дороге нам встречались люди с тачками, ведрами, арматурой. Все были чем-то заняты, даже дети. Многие улыбались нам и махали рукой. Какая-то девчушка с обстриженными светлыми кучеряшками даже отвлеклась от развешивания белья с мамой и активно замахала ладошками, крича:
- Адочка, привет!! Ты вернулась!
Адка тоже ей замахала в припадке радости и послала воздушный поцелуй.
- А я смотрю, ты тут своя в доску, да, Адуль, – ядовито произнесла я.
Улыбочка тут же сползла с ее лица, а в глазах снова появилось виноватое выражение. Ничего-ничего, пусть ее совесть загрызет.
- Ну, Мар, тебе тут понравится, вот увидишь!
- Да я уже в восторге.

Спустя пару минут мы свернули с главной дороги влево и направились по тропинке к приземистому щитовому домику. Сбоку от него тоже располагался огород и возвышалась парочка высохших деревьев. Дверь была распахнута, а из дома доносилась какая-то дурацкая музыка.
- Карина!! – завопила Адка в дверной проем, и уже мне: – Проверенный человек!
Откуда-то из глубины домишки раздался радостный взвизг:
- Адка!!!! – и спустя мгновение на Адель налетело нечто маленькое, но, судя по тому, как Ада еле устояла, крайне сильное. И боже, что за визгливый голосок!
- Ты вернулась, солнце! А я уж начала переживать!
Ада прям расплылась, растаяла, замямлила что-то. Значит, подружку себе тут нашла. Я херею просто.
Наконец, эта девица от нее отцепилась и переключилась на меня.
- А ты, наверное, Мара, да? Я так рада, что ты пришла, – девица схватила меня за руку и в порыве чувств стала трясти, как ненормальная. Я с трудом вырвала ладонь из ее цепких пальчиков.
- Она самая, – успела произнести я, прежде чем лавина новостей обрушилась на нас с Адой.
- Я уже испугалась, что вы не вернетесь! Думала, наверное, Мара не согласилась. Меня Адель предупреждала, что может ничего не получится из этой затеи. И я так рада, что ей удалось тебя уговорить. Тебе тут понравится, обещаю! Знаешь, Ад, тут дети о тебе только и спрашивают. Лёля тебе целую программу подготовила. Ждет тебя, ждет… Даже Санчо уже спрашивал пару раз. Представляешь?! Санчо! А Вероника согласилась все-таки преподавать. Я ее уговорила в конце концов. Ты знаешь, мы и Маре место подберем!
- ТАК, СТОП!
Это было уже слишком. Они совсем охренели, что ли?
- Значит, так! Карина, если не ошибаюсь? Я не знаю, какие у вас тут планы относительно меня и Ады, но предупреждаю сразу, мы тут надолго не задержимся. Поэтому все эти ваши вероники, ляли и дон кихоты… или как их там… к черту… не важно… надежд не питают, короче! Я ясно выражаюсь?? – последнее предложение было адресовано Аде, так как все это происходило явно с ее подачи. Господи, о чем она вообще думала?!
Я резко развернулась и зашагала… не знаю куда… лишь бы от них подальше. Заодно ознакомлюсь с окрестностями.
Тут же я услышала топот Адкиных берц за спиной. Ну ни минуты покоя…
- Марууся!
- Держись от меня сейчас подальше, Адель, поняла? – рявкнула я. – Твой лимит доведения меня до бешенства на сегодня исчерпан! Приблизишься – убью.
Шаги немного поотстали. Несколько минут мы шли молча – я и в нескольких метрах за мной эта крыса Адка. Наконец я не выдержала:
- О чем ты думала, ты мне можешь сказать?! Что ты затеяла? Что ты, черт возьми, затеяла без моего ведома?! Какие, к черту, дети? Какие занятия? Ты что делаешь? Ты какого лешего вообще сюда приперлась?? Я НЕ ЖИВУ В КОЛЛЕКТИВЕ! МЫ, Ада, не живем в коллективе, помнишь? Чем больше людей, тем больше проблем, забыла? Или тебе напомнить, чем заканчивались все наши встречи? Я не хочу проблем, ясно? Мне не нужны лишние заботы и лишняя головная боль! И вбей в свою тупую башку раз и навсегда: МЫ САМИ ПО СЕБЕ! УСЕКЛА!
Ада стояла, потупившись, втянув голову в плечи, всей позой признавая свою вину. Но засунутые в карманы армейских брюк кулаки давали мне понять, что разговор будет долгим и непродуктивным.
- Мар, мы уйдем, обещаю, и, если захочешь, больше никогда сюда не вернемся. Все будет, как скажешь. Только позволь мне… Понимаешь… Дело в том, что я обещала помочь ребятам… И если ты позволишь остаться здесь… Только на недельку – и все. Слово даю, – произнесла она полушепотом.
Я устало прикрыла глаза рукой.
- Что ты им обещала? – спросила я спустя минуту размышлений.
Ада молчала.
- Ада? – я подняла взгляд на свою глупую копию. – Что ты им обещала?
- Ты будешь ругаться…
Я резко выдохнула, изо всех сил стараясь не взорваться.
- В чем ты обещала им помочь, Ада, ты можешь сказать или нет?
- У них через недельку соревнования среди детишек по танцам, а я вроде как их руководитель…
Впервые в жизни я впала в ступор. По всей видимости, у меня произошел сбой программы из-за перегрузок эмоций.
- Маруся? – через пару минут, поняв, что я никак не реагирую на окружающую действительность, предельно осторожно проговорила Адель.
- Может, давай я с ней поговорю? – выглянула из-за ее плеча подошедшая на помощь Карина и, не дожидаясь ответа, схватила меня за руки и потащила мое несопротивляющееся тело к своему дому, беспрерывно тараторя:
- Значит, так. Во-первых, вы уставшие с дороги и голодные, поэтому на ночь останетесь у меня в любом случае, покушаете, искупаетесь, отдохнете, запасы пополните. Ну а потом видно будет, что дальше делать. Как говорится, утро вечера мудренее. Вас отсюда никто не гонит и силой не держит. Захотите уйти – уходите, решите остаться – добро пожаловать. Во-вторых, тебе, Мара, возможно, захочется узнать о наших ближайших соседях, об окрестностях, опасностях, что где купить-продать можно, карту изучить, ну, ты понимаешь направление моей мысли. Поэтому давай-ка ты не артачься, а послушай, что тебе умные люди советуют. Договорились?
Карина затолкала меня в свою избушку и усадила на деревянный табурет.
- Все слышала? – спросила она, глядя мне в глаза.
Я поморщилась и отвернулась, но против предложения поделиться информацией устоять было трудно.
- Щас я самогончику достану, я его для особых случаев держу, вот повод и нашелся, – и выбежала куда-то за дверь.
Я недвижимо сидела, отрешенно пялясь на мутно-голубые стены домика. На Аду, мнущуюся в уголке, подальше от меня, смотреть не было никакого желания.
- А вот и огненная вода! – вбежала Карина, булькая бутылкой. Тут она остановилась около Ады, что-то ей шепнула и та понуро исчезла за дверью.
- Марочка, ну что, боевые сто грамм? – подмигнула мне эта неумолкающая девица.
Ну что ж, выпить мне сейчас не помешает. Хуже все равно уже не будет. Просто некуда.
Карина полезла в старый небольшой сервант, наверное, еще времен первой мировой, и загремела посудой.
- Вот! – радостно провозгласила она, выныривая оттуда с двумя рюмками.
Через минуту на столе уже стояли кривенькие соленые огурчики на пластмассовой тарелке, квашеная капуста, сыр, по виду брынза, немного зелени, ржаные лепешки, чеснок, вареная картошка и соль. Прям праздник какой-то.
Наконец Карина плюхнулась сбоку от меня, быстренько разлила самогонку по рюмкам и подтолкнула меня под ребра:
- Ну, будем, – и со словами «Не прими, Господи, за пьянство» бодро опрокинула самогонку в себя.
Через секунду я последовала ее примеру. А еще через четверть часа мы уже были лучшими подружками. И пусть Адка лопнет от ревности.

- Эта деревенька тут стояла, не поверишь. Немного потрепанная, частично разрушенная, но вполне себе пригодная для проживания. Видимо, она совершенно не представляла интереса для налетчиков. Да и что особенно она могла предложить. Стоит на отшибе, в сотнях километрах от крупных городов. Домов тут немного, школа небольшая, больничка, ну это разрушено было. А вот домики выстояли многие, постройки какие-то. Мы их сейчас и используем. Школу частично восстановили. Потихоньку все в норму приведем. Мужчин здоровых конечно не хватает. Но у нас девки покрепче некоторых мужиков будут. Да и детишки у нас будь здоров. Две войны прошли как-никак.
- Скоро водопровод восстановим. Недалеко здесь пруд есть. Поэтому пока из него воду используем. Колодцы роем. Благодаря Валерчику власти нам электричество подвели. Как ему удается, ума не приложу…
- Еще черемша растет. Чернику и землянику иногда находим, ягоды, правда, мелкие и уродливые, но детям нравится. А в поле неподалеку даже корнеплоды нашли – картошку, свеклу. Представляешь? Еще крапиву готовить научились. Но это все мелочи. С едой все равно туго.
- Эмма с Валеркой ездят, ищут, чего полезного найдут, сюда тащат. Строительные материалы из разрушенных домов берем в ближайших городках, селах… Вы наверное проходили полууничтоженную деревеньку. Там тоже мы бывали, много полезного нашли. Ближайший крупный населенный город отсюда очень далеко. Почти трое суток ехать надо. Мы туда редко ездим, раз в месяц где-то. Там опасно, мародеров, банд много. Туда только хорошо вооруженными ехать надо. Хотя полицаи наши и пытаются порядки там навести. Бесполезно. Но помощь там оказывают: медикаменты выдают, химию бытовую, семена, еды немного… правда все строго… да ну их… Если б не сильная нужда, вообще бы туда не ездили! В общем, рассказывать можно долго. Если останетесь, сами все увидите, разберетесь. Нам лишние руки не помешают.
- А вообще небольшие поселки поблизости есть. Вот, к примеру, чуть южнее, часах в четырех от нас деревенька одна есть, там около пятидесяти человек живет. Мы с ними частенько общаемся, у нас с ними бартерные отношения, так сказать. Хорошие люди. Но к нам не хотят, говорят, там земля лучше. Мы с ними по видеорациям связь держим. Валерка где-то откопал несколько штук. А Валерка у нас знаешь какой! Ты только, если его увидишь, не пугайся: это он с виду уголовник, а на самом деле он бывший врач, терапевт кажется… Нам без него трудно бы пришлось, все на нем держится, он такой молодец, – расчувствовалась Карина и опрокинула в себя очередную рюмку самогона.
- И Адик твоя молодец, зря ты так на нее! Мы тут пашем как проклятые, понимаешь, и иногда нужно расслабиться, особенно детям. Развлечений почти никаких… А я между прочим бывший хореограф, у меня школа своя была. Вот я и придумала по вечерам танцами заниматься с детьми. Не каждый день конечно. Сил не всегда хватает, я ведь уже не девочка. Я их движениям учила, ритм чувствовать, ну знаешь там… – Карина пьяно повела плечами. – Я много танцев знаю. Потом стали устраивать соревнования среди своих. Узнали из соседской деревни… Как узнали, черте знает?.. Ну так потихоньку слава о наших конкурсах дошла до всех наших ближайших соседей… Теперь вот мы частенько их устраиваем. А Ада… Она знаешь… рождена для того, чтобы с детишками общаться, учить их… В смысле клонирована… Ты бы видела, как она светится… Удивительная девочка. Все на лету схватывает. У нее талант. И она мне стала помогать. Дети ее боготворят, понимаешь? И она им обещала, что они лучше всех станцуют. У нас соревнования через недельку уже. И знаешь кто у них любимый руководитель?
Тут Карина замолчала, пытаясь зафиксировать на мне многозначительный взгляд. Я кивнула, попыталась сказать, что вполне даже догадываюсь, но язык отказывался ворочаться и складывать буквы в нужные слова. Но Каринка меня и без слов поняла.
- Точно! А-ДУ-ЛЯ! Ее здоровье! – и очередная порция самогона исчезла в ее горле.
Дальнейшие события я запомнила рвано и непоследовательно. Помню, как Карина показывала свои ожоги и рассказывала, как пыталась вытащить сына из огня. Потом мы плакали, смотрели его фото, снова пили, опять плакали.
Еще я, кажется, спрашивала о мародерах и кочующих бандитах, на что Каринка заорала, что они тоже не пальцем деланные, и пыталась мне продемонстрировать свое умение стрелять из пистолета.
В общем, чем все закончилось, я не помню, очнулась только утром, лежа на матрасе (причем ортопедическом!) на полу под окном. Вся верхняя одежда и оружие были аккуратно сложены рядышком. Чувствовала я себя преотвратно, просто жить не хотелось, но я заставила себя подняться и прошлепать на кухню. Я опустошила наверное полграфина с водой, который обнаружила на столе. И только после этого направилась в ванну. Выглядела я еще хуже, чем чувствовала себя. Все лицо было опухшим, помятым и землисто-серым. Я включила кран. Трубы загробно молчали, а из крана не капнуло даже грамма водички. Свинство. Тут я заметила ведро, полное воды с плавающим в ней ковшиком. На безрыбье, как говорится…

После ополаскивания я почувствовала себя гораздо лучше. Моей новой подружки в доме не было, поэтому, накинув телогрейку, я вышла на улицу. Было как всегда пасмурно и зябко. Карина сидела на узкой лавочке и чистила картошку над помойным ведром. Выглядела она так, словно это я одна бухала вчера до потери сознания.
- С добрым утречком! – радостно приветствовала она меня. – Садись, – гостеприимно подвинулась она. – Сегодня суббота, Ада на занятиях, дети по ней очень соскучились. Скоро я ее сменю, а вы тогда обед приготовите, хорошо? Продукты Ада знает где. Как себя чувствуешь?
- Хреново, – честно призналась я.
- Там рассол в холодильнике из-под огурцов, да и позавтракать тебе не помешало бы.
Я поморщилась: от одной только мысли о еде мне становилось нехорошо.
- Мар, можно вопрос? – Карина бросила на меня быстрый взгляд.
Чуя подвох, я не успела отрицательно мотнуть головой, во-первых, из-за жуткого гула в своем черепе, во-вторых, потому что Карина ответа и не думала дожидаться.
- Ты долго еще по миру шататься будешь? Почему ты не хочешь осесть где-нибудь, заняться хозяйством, возможно, завести семью? Что толкает тебя на вечное путешествие?
- Это три вопроса, – вяло возмутилась я.
- И Адку с собой тянешь. Хоть бы о ней подумала.
Нет, ну что за люди! С утра пораньше, с бодуна, разве можно??
- Я Аду с собой не тяну. Хочет, пусть остается, где ей нравится. У меня из-за нее одни проблемы, ясно?
- Не обижайся, пожалуйста, но ты не ответила: как долго еще ты собираешься маяться по миру?
- Сколько надо, столько и буду. Меня ничего не держит. Я свободный человек.
- Но это же неразумно. И опасно.
- Меня мой образ жизни вполне устраивает.
- А Аду он устраивает, ты спрашивала?
- Ада взрослый человек и в состоянии сама определить, какой образ жизни для нее лучше, – отрезала я и поднялась. – У тебя таблеточки от головы не будет?
Карина вздохнула:
- В комнате посмотри, в коробке с надписью «Лекарства».
Я прошествовала в избушку, проклиная все на свете, и Карину с Адкой в первую очередь. Почему-то вспомнилась песня некой альтернативной группы, кажется, «Клетки», которую Адка заслушивала до дыр, пока не села зарядка (аминь!) в маленьком плеере, подобранном нами в очередном городишке. Слова не абы какие, но в голове засели надолго и крутились там до рези в висках:
«Когда мы падаем, нам не суждено подняться –
Мы проклятое поколение в оставленном Богом мире.
Наша жизнь растушевана, и устали мы даже бояться.
Наши души потерянно бродят по дорогам из пепла и пыли».
«Мы проклятое поколение в оставленном Богом мире», – бормотала я, роясь в Каринкинах залежах. Среди небогатого выбора потрепанных лекарств не первой свежести я умудрилась нарыть пару сильнодействующих обезболивающих. Как раз то, что надо – и я закинула в рот сразу две. То, что меня после них будет клонить в сон, я как-то не учла. Поэтому на момент прихода Адель я была в слегка сомнамбулическом состоянии.
Естественно, она потащила меня делать обед, стоило только проводить Карину. Но терзаясь чувством вины, позволила мне ничего не делать, а просто сидеть рядом.
- Спасибо тебе, Мар, для меня это очень важно. Пойдем как-нибудь со мной – ты не останешься равнодушной. Эти дети заряжают энергией на целый день. Ты поймешь, как только пообщаешься с ними.
- Избавьте меня от такой радости, – пробурчала я.
- Зря ты, Маруська… Дети наше будущее, – философски изрекла Адель, нарезая картошку.
- У нас нет будущего, – сонно обронила я, подпирая подбородок рукой.
Ада наградила меня осуждающим взглядом.
- Ну хорошо, у тебя нет, а у меня и этих детишек есть, – и показала мне язык.
- И у вас нет, – стояла я на своем. – Люди сами лишили себя будущего.
- Глупые, глупые люди… – сокрушаясь, покачала головой Ада. – А мы построим новое. Не умеешь ты, Марочка, позитивно на мир смотреть.
Я фыркнула.
- Ну да, ну да, куда не ткнись – везде сплошной позитив.
- Вот странные вы существа все-таки, – Ада высыпала нарезанную картошку в чугунную сковороду без ручки, в которой шкворчало несколько кусочков жира. Жарила она на небольшой электроплитке, замызганной и перемотанной в нескольких местах скотчем.
- Знаешь, что заставляет вас уничтожать то, что на самом деле вас питает, благодаря чему вы живете. Жадность. Вам все мало: любви, денег, власти, жизни… Вы хотите владеть чужими душами, разумом, бессмертием… Вы берете на себя функции Бога, не до конца осознавая собственные. Вот меня уже давно волнуют вопросы. Ты можешь на них ответить?
О Господи, опять вопросы! Я застонала и уронила голову на скрещенные на столе руки. Но Ада и не думала сжалиться надо мной, поглощенная собственными мыслями.
- Что будет со мной после смерти? Куда попадет моя душа? Она у меня вообще есть? Господь, когда создавал человека, наделил его душой. А вы? Когда вы создавали нас, вы даровали нам душу? У меня есть душа?
Я не знала ответа ни на один из этих вопросов. И мне никогда и в голову не приходило, что Аду это так волнует.
- Не знаю, – приглушенно, уткнувшись носом в собственный локоть произнесла я. – Наверное, тебе досталась часть моей души…
- А я хочу иметь свою душу, не твою…
- Да чего ты завелась-то, поначиталась ереси всякой, вот и несешь чушь! – начала раздражаться я. – Может, нас вообще не Господь создал!
- Ну меня-то уж точно…
Я молчала. Не то чтобы я не верила в божественное происхождение мира, просто я вообще никогда не размышляла на эту тему. У меня были проблемы понасущнее.
- Ты ведь знаешь, что я не вижу снов.
- Да, мне объясняли перед тем, как тебя клонировать, брошюрку давали… там было про это написано…
- Ну да… Я к чему… Просто иногда я думаю, какого это – видеть сны… иногда… понимаешь…
- Да ничего интересного, поверь мне. Бредятина сплошная, – попыталась отмахнуться я, но получилось неуклюже. Я почесала переносицу: иногда мне казалось, что смысла в ней побольше, чем в реальной жизни…
- Я не о том. Просто я вам очень завидую. Вы, люди, такие счастливые и такие глупые. Вы не понимаете, насколько вам повезло. Вы – венец творения… А я… всего лишь жалкий эрзац… И когда я думаю об этом… Иногда я закрываю глаза и пытаюсь представить свое прошлое. То прошлое, которого у меня нет. Я пытаюсь придумать его. Ну или надеюсь поймать хотя бы кусочек твоих воспоминаний… Ты не представляешь, что такое жить без прошлого… Когда я дохожу в своих воспоминаниях до момента своего появления и пытаюсь проникнуть дальше, я попадаю в густой и вязкий туман, такой мутный, что я перестаю ощущать реальность. Меня не было до этого, потом я появилась и началось мое существование, а через некоторое время меня снова не станет. Пришла из ниоткуда, уйду в никуда. Напоминаю себе тех собак, что мы пристрелили. Ведь не бывает собачьего рая. Вот и рая для клонов нет. Но я вот она, стою здесь, говорю, чувствую, переживаю, картошку мешаю, я ведь существую, я не животное… и не человек… Так на что мне рассчитывать?..
- А ты думаешь, я на что-то рассчитываю после смерти? Меня тоже не было и не станет в какой-то момент, почему ты думаешь, что моя смерть будет отличаться от твоей?
- Может быть, потому, что ты – настоящая…
Какой сегодня философско-мировоззренческий день. И это после вчерашней попойки! Жестоко. Наверное, они мне мстят.
- Я девочка-иллюзия, – похоже, не найдя понимания у меня, Ада решила поговорить сама с собой. Ведь всегда приятно поговорить с умным человеком. – Здравствуйте, меня зовут Ада. Я девочка-иллюзия. Я как бы есть, но меня как бы нет.
- Ада…
- Я девочка без прошлого и будущего. О, не пугайтесь: это всего лишь означает, что я здесь и сейчас. А через мгновение меня не станет.
- Ада, перестань.
- И вы забудете вообще, что я была. А была ли я? И я ли это была? И что есть я?
- Господи, Ада, прекрати, у меня сейчас мозг взорвется.
- Ладно, не обращай внимания, Мар, просто я думала, ты сможешь мне объяснить…
- Прости, Ад, но точно не сегодня.
Больше мы к этому разговору не возвращались…>

<Так как выхода у меня, считай, не было, я начала обживать наш недельный приют. Адку и Карину я почти не видела: они пропадали то на занятиях сo своими драгоценными детишками, то на каких-нибудь общественных работах. Я же все время проводила с гигантом Валерой и дедом Степаном, забавным шухарным стариком на костылях. Они показали мне карту, составленную ими самостоятельно, благодаря мне даже дорисовали кое-что, я поделилась опытом, припомнила бродячих псов, они мне рассказали о застреленных ими бандитах в нескольких километрах отсюда. Также мне повезло стать свидетелем торговых операций. На раздолбанных фургончиках приехали серьезные ребята, и Валера передал им несколько мешков овощей и фруктов, пару бутылей с самогоном и целую сумку с оружием. Те выгрузили ему три коробки (как потом оказалось, тоже с продовольствием – мясо, судя по цвету конина, сгущенка, тушенка, крупа и пр.) и клетку с двумя курицами! Потом Валера долго переговаривался в сторонке с их главным (видимо, договаривался, чтобы к следующему заезду козу достали!). Пару раз мы выезжали на поиски: первый раз ездили в тот поселок, где на нас напали собаки, второй – где еще ни разу не были ни я, ни они. Во вторую поездку мы деда Степана с собой не брали, зато взяли целый арсенал (на всякий неожиданный случай) и Эмму, стукнутую на всю голову девку. Наверное, только дипломатичный и спокойный, как танк (да, сходство было не только в габаритах), Валера и мог с ней находить общий язык. Что касается меня, то пару раз я была близка к тому, чтобы пристрелить ее на хер. В общем, веселая поездочка получилась. К концу недели я уже мечтала о том, чтобы свалить отсюда к чертям собачьим.
В один из последних вечеров, когда я сидела во дворе Каринкиного дома и курила очередную самокрутку, появилась Ада.
- Привет, Мар!
Я чуть кивнула:
- Ты помнишь, что мы скоро уходим отсюда?
- Конечно, – улыбнулась Адель и зашла в дом. Я услышала, как в доме захлопали дверцы шкафчиков, зашуршали пакеты, заскрипели под тяжестью адкиных берц полы. Через мгновение она появилась вновь, мурлыча себе под нос какую-то мелодию. Под мышкой она тащила пакет, обернутый газеткой, из которого торчали ножницы.
- Пойдешь завтра на выступления? – как бы между прочим поинтересовалась Адель, проходя мимо.
- Чего я там забыла, – огрызнулась я.
- Ну как хочешь, я тебе потом расскажу, как все прошло, – не стал мне перечить этот индивидуум и зашагал прочь.
- Ада! – окликнула я ее. Она обернулась.
- Во сколько эта лабуда начинается? – нехотя спросила я. Адка расплылась в улыбке и показала мне растопыренную пятерню.
Спустя мгновение я смотрела ей в спину, осознавая, что эта девица слишком хорошо меня знает.
- Сука ты, Воронцова! – не сдержавшись, завопила я ей вслед.
- От Воронцовой слышу!! – в ответ завопила она мне.

На следующий день после обеда начали съезжаться гости. По всей видимости, эти конкурсы были для них единственной отдушиной. Все были возбуждены и радостны. Дети носились по улочкам, кричали, хвастались нарядами. Конечно, не все дети принимали участие: около одного из домов я заметила смурного Пашу-Витю. Конкурс больше волновал сердца маленьких девчонок, которые визжали и оживленно переговаривались с привезшими их взрослыми. Все съезжались к зданию бывшей школы. Там, в актовом зале, должен был проходить конкурс. Карины и Ады не было уже с утра. Ближе к пяти появилась в школе и я. Здесь вообще был дурдом. Такое количество детей на квадратный метр я видела только в приюте в далеком детстве. Человек пятнадцать малышей в возрасте от трех до десяти лет носились по залу с криками и смехом. Кого-то переодевали, кто-то повторял танцевальные движения, кто-то просто носился от переизбытка энергии. Карину я увидела около импровизированной сцены, настраивающей музыкальный проигрыватель. Она меня тоже заметила и помахала рукой. Когда я подошла, она уже обсуждала с одной из мамаш, какую музыку поставить ее дочурке. Скрестив руки, я оглянула всю собравшуюся здесь публику. Мальчишек было немного и, судя по всему, у половины детей не было родителей, но взрослых было достаточно – воспитателей, опекунов, просто приютивших малышей. Тут за небольшой ширмой я успела заметить мелькнувшую Адель. Я подошла ближе и выглянула из-за ширмы. Ада сидела на корточках и натягивала на девчушку лет шести, ту, которая махала нам, когда мы только появились здесь, маечку, обшитую какими-то блестяшками.
- Ты хорошо помнишь все движения? Может, повторишь еще, на всякий случай? – спрашивала она.
Девчушка закатила глаза и произнесла, видимо уже не в первый раз:
- Адочка, я все помню! Не переживай, все будет просто супер!
Рядом крутился пацан лет восьми, серьезный и молчаливый.
- Санчо, ты чего топчешься? Ты все помнишь?
- Да помню я, помню, – буркнул пацан.
Еще одна девочка что-то тараторила женщине в цветастой косынке, которая застегивала пуговички на ее вязаной кофте. Вокруг них скакал одноглазый пацаненок, без умолку задавая вопросы:
- Вероника Пална, а вы тоже танцевать будете? Вероника Пална, а вы меня потом научите вальс танцевать? Я тоже хочу участвовать! Можно, Вероника Пална? Я хорошо танец знаю! Смотрите, Вероника Пална! – и он начал крутится, как волчок.
- Нет, Сереж, это не танец, – отвлекаясь от девчачьей болтовни, произнесла женщина. – Но я тебя к следующему конкурсу научу!
Бритая девчонка лет двенадцати сидела на полу, обхватив худые коленки, спрятанные в теплые колготы, и исподлобья, упрямо сжав губы, пялилась на Аду. Закончив одевать девчушку, Ада развернулась к сидящей девице.
- Катюш, ну чего ты испугалась? Ты же весь танец с закрытыми глазами станцевать сможешь.
Девчонка замотала головой.
- Не пойду.
- Чего ты боишься? В истребитель пробираться не боялась, а танцевать боишься! Ты же самая лучшая! Моя главная гордость!
Тон, которым говорила Адель, меня удивил. Впервые я слышала нотки суровой нежности в ее голосе.
- Там одна малышня, надо мной смеяться будут!
- С ума сошла, что ли! Ты для них примером будешь! И если отлично выступишь, будешь вместе со мной, Кариной и Вероникой Павловной, – Ада кивнула на женщину в косынке, – преподавать, хочешь? Я тебя даже представить могу, как начинающего педагога нашей группы. Как тебе?
- Я за старшую буду? – недоверчиво спросила девица.
- Наравне с нами, ты же уже взрослая, я тебе доверяю, и танцуешь ты лучше всех!
- Ну ладно, – чуть подумав, видимо, взвесив все за и против, протянула девчонка, – только скажи, что я преподаю, хорошо?
- Обязательно! Только выступать первая будешь, тон задашь, поняла? Ну давай!
Я еще видела сомнения на лице Катерины, и все же она поднялась, сразу напустив на себя высокомерный вид, мол, соблюдай дистанцию, мелочь пузатая, я теперь преподаватель, и стала делать растяжку.
Ада, так и не заметив меня, направилась к Карине на переговоры. Спустя некоторое время, я услышала ее сильный, громкий голос.
- Уважаемые друзья! Мы очень рады видеть вас здесь сегодня! Все желающие выступить подойдите, пожалуйста, к Карине Викторовне, мы определим вашу очередь методом жеребьевки! Хочу напомнить, что после конкурса, всех ребят ждут конфеты и призы! Проигравшим не уйдет никто! Желаю всем удачи! – все дружно захлопали. – А сейчас выступит начинающий, но очень талантливый преподаватель нашей группы, который помогал ставить танцы малышам, Катюша Штольц!
Девочка с царственной надменностью прошествовала к импровизированной сцене. Карина включила музыку. Действие началось.

В целом конкурс произвел на меня впечатление. К концу вечера я даже улыбалась и хлопала. Дети прыгали, старательно тянув носочки, вертелись, делали выпады, совершали пассы руками, крутили попами и даже становились на мостик. Взрослые подбадривающе кричали, хлопали в ладоши и смешно подсказывали движения забывчивым малышам. В зале царила дружественная и теплая атмосфера. После объявления, что победила дружба, и раздачи призов, дети накинулись на конфеты, запивая их компотом, и стали обмениваться подаренными самодельными игрушками.
Я наблюдала за Адой, которая обнимала всех своих подопечных и что-то с улыбкой им говорила. Потом подхватив самую младшую девочку на руки, она расцеловала ее смеющееся личико и снова поставила на пол. Девочка обняла Адель за ноги, глядя снизу вверх на нее влюбленными глазами, галдя без умолку. Я стояла у выхода и вокруг меня не прекращались суета и гомон. Привалившись к стене, скрестив руки, я почувствовала себя одинокой как никогда. Давно я не испытывала такого чувства. Существовавшая сама по себе, я и воспринимала окружающий мир отдельно от себя. И сейчас, невольно втянутая во всю эту катавасию, я вспомнила, почему предпочитаю не находиться среди людей.
И тут Ада наконец-то меня заметила. Она взмахнула рукой и заспешила через весь зал ко мне, взволнованная, с горящими глазами, невероятно счастливая. Она улыбалась во весь рот, но я слишком хорошо ее знала, чтобы не заметить напряжения в мышцах лица, настороженность во взгляде. Ей нужно было знать мое мнение, мой приговор, от которого она очень зависела. Все что ей нужно было сейчас – это мое одобрение. Все остальное ее сломает, растопчет, убьет. Я это знала. Да, я слишком хорошо ее знала… Но я бы и не смогла сказать ничего плохого. Я вообще ничего не могла сказать. Я просто подошла к ней и обняла. Крепко-крепко. В эту секунду я прощалась с ней. Как никогда ясно и четко я понимала, что должна отпустить ее. Давно должна была это сделать…
Глядя на то, как она общается с детьми, я впервые за все годы нашего пребывания вместе осознала, что в этой чокнутой, непредсказуемой, но невероятно ранимой и чуткой девочке души больше, чем во многих людях этой больной планеты, всех вместе взятых.
И как бы больно ни было это признавать, я всегда была для нее сдерживающим, тормозящим фактором. На самом деле, это я была ее приложением, а не она моим…
Когда наконец я разжала объятия и отступила, на лице Ады застыло невероятное потрясение.
- Адуль, прости меня, ладно? За все прости.
Ада вконец растерялась.
- Марусь, – робко произнесла она, – тебе, правда, так понравилось?
- Адуль, ты молодец. Честно. Я тебе только мешала всегда. И ты это знаешь. Здесь твое место. С этими людьми. Поверь мне, – тут же добавила я, видя, что она хочет мне возразить.
- Но ты все равно уйдешь… – как всегда с полувзгляда поняла она меня.
Я кивнула.
- Но мы же всегда вместе…
- А мы и будем вместе. Нас ничто не может разлучить. Даже расстояние. Ты у меня всегда здесь, – я дотронулась до своего лба. – У нас же одинаковая ДНК, помнишь? – усмехнулась я, хотя мне было очень горько. – И если что, ты же меня всегда найдешь. Да и я постараюсь не пропадать.
Ада сдержанно кивнула, и тут я увидела, как из ее хрустально-голубых глаз покатились слезы.
- Скажи, ты это все из-за конкурса поняла, что ли?!
- Я это давно поняла, только признаваться себе не хотела. И знаешь что, Ад. Ты гораздо больше человек, чем многие в этом мире.
- Не уходи сейчас, Мар, давай завтра, куда ты на ночь глядя… – шмыгала носом Адель, цепляясь за мои руки.
- Передай всем от меня привет, скажи, что они молодцы! И может быть, не все так плохо, как я считала, и у нас действительно есть еще будущее, – улыбнулась я и впервые в жизни поцеловала Аду в лоб. – А ты не сильно радуйся, Воронцова, я еще вернусь! Гуляй, пока есть возможность!
Я закинула рюкзак вместе с автоматом за спину.
- Все что нужно я взяла, не переживай и не хнычь, ты же мужик! Еще увидимся, обещаю! – и развернувшись, я оставила позади эту жизнь, которая для меня была чужой.
Данное обещание мне не суждено было выполнить. К сожалению, когда я в очередной раз сюда вернулась, прошло почти четыре года. К этому времени Ады уже не было. Она погибла спустя два с половиной года после моего отъезда. Как рассказала Карина, на одном из очередных выездов они с Валерой и Эммой наткнулись на банду отморозков. Там мой бестолковый клон и получил пулю промеж глаз. А еще она сказала, что Ада очень скучала и ждала… «За пару дней до смерти она подошла ко мне, – сказала Карина, – долго мялась, а потом сказала, что видела тебя во сне, хоть это и не возможно. Говорит, ты обняла ее… А потом пропала… Наверное, это был сон…»
Я сидела на Адкиной могиле, глядя на выбитую дату рождения и смерти на металлическом кресте.
- Это я девочка-иллюзия, Адуль, – наконец произнесла я. – А ты из нас двоих самая настоящая.
Я поднялась, постояла, запрокинув голову, уставившись на сырое небо, словно надеялась разглядеть там абрис ее изувеченного лица, и зашагала прочь. Попрощавшись навсегда, я больше не оборачивалась и никогда сюда не возвращалась. Свой путь мне суждено было пройти в одиночестве.>

- С днем рождения! – проревело несколько десятков глоток, и капитан Такер даже слегка прослезился от наплыва чувств. Высоко подняв стакан виски, он лихо заломил фуражку командира участка набок и торжественно прокричал:
- Служить и защищать!
Подчиненные ответили своему капитану троекратным «ура!» и осушили свои стаканы. В небольшой комнатке совещаний собрался весь персонал Полицейского участка №8, от патрульных констеблей и детективов до штурмовых подразделений «ликвидаторов» - всего около пятидесяти человек.
Сержант Декард отложил пустой бокал в сторону и помутневшим взглядом воззрился на Елену. Детектив Елена Пойнтер сегодня выглядела не как обычно. Она вдруг стала… красивой. Декарда обожгла мысль, что она постаралась принарядиться для капитана – как-никак тому исполняется восемьдесят лет. Юбилей. Ради сержанта Елена никогда бы не пошла на подобное.
Несмотря на почтительный возраст, капитан Такер, благодаря омолаживающим препаратам и разумному использованию достижений аугметической хирургии, выглядел всего на сорок и пребывал в самом расцвете сил. Его опыт выдавали только выцветшие голубые глаза, бездонные и вечно печальные. У Такера, несомненно, было богатое прошлое, которое тот тщательно скрывал от своих подчиненных. Декард мог лишь предполагать, чем же занимался капитан до службы в полиции.
Сержант огляделся. Ликвидаторы, как всегда, сбились тесной группкой в углу и, переговариваясь полушепотом, изредка бросали косые взгляды на Декарда. На их камуфляжной униформе багровели темные пятна давно засохшей крови. Казалось, что ликвидаторов это нисколько не беспокоило. Декард, несмотря на большой опыт совместной работы плечом к плечу с этими людьми, до сих пор плохо понимал тонкости их психологии. Точнее, отказывался понимать. Нужно быть совершенно отмороженным ублюдком, чтобы в три часа ночи вламываться в квартиру к человеку, который подозревается в заговоре против Синдиката, и вытаскивать его в чем мать родила на улицу, а затем медленно, с расстановкой и вкусом пытать до самого утра. Декард не понаслышке знал о методах, которые используют ликвидаторы во время захвата цели. Однажды он просто сорвался, и тогда…
От наплывших воспоминаний на душе стало горько. Спокойно, сказал себе сержант, накатил еще по одной и осоловело помотал головой. Так, этот стакан станет последним, иначе к завтрашнему утру голова будет раскалываться так, будто в ней поочередно начали взрываться десятки тысяч нанобомб. Декард снова посмотрел на веселящегося Такера и чересчур раскрасневшуюся Елену. Нет, он не позволит себе испортить им праздник. Ни за что. Только не сегодня.
Старое знакомое чувство снова дало о себе знать. Пора идти.
Прихватив термос с кофе, Декард поплотнее запахнул плащ, натянул на голову выцветшую кепку и открыл дверь, ведущую на крышу. Коридор был массово усеян окурками, плевками, по углам собирались лужи странного зеленоватого цвета. Сержант с раздражением осмотрел трещины в стенах и вытекающую из них жидкость. Ту самую, зеленого цвета.
«Нужно будет пожаловаться ремонтной бригаде… Кажется, опять трубопровод протекает…»
Где-то далеко, будто из другой галактики, раздался громкий взрыв смеха. Веселого и жизнерадостного. Декард почувствовал, как слегка засосало под ложечкой, и, сдерживая злость, так сильно стиснул зубы, что стало больно.
- Спокойно, - снова буркнул себе под нос сержант, стараясь унять пылающий огонь в душе. Засунув руки в карманы плаща, Декард начал неторопливо подниматься наверх. Мимо него проплывали исписанные граффити стены, оставшиеся еще с того времени, когда здание полицейского участка было обыкновенным жилым домом. Цепкий взгляд полицейского все же выхватывал из общего бессмысленного потока надписей зашифрованные неизвестным автором послания:
«Их кровь – наша кровь. Их война – наша война. Их враги – наши враги».
«Нам солгали. Расходитесь».
«Номер зверя – 666. Запомни это!»
«Люди – звери. Боги – лгуны».
И прочее и прочее…Когда-то сержант размышлял над значением этих посланий, но сейчас… сейчас он понял, что их смысл ушел вместе с былыми временами. Как звучало то словечко… ну, которое все время в новостях используют… Ах да! «Неактуально». Именно, эти сообщения были уже неактуальны. Вероятно, десять или двадцать лет назад они еще имели какой-то смысл, но сейчас – нет. Он просто испарился, стал призраком, пугалом, если так угодно.
Поднявшись наверх и, как всегда проигнорировав надпись «Выходить на крышу строго запрещено!», Декард толкнул рукой дверь и остановился. Это будто была граница двух миров: того старого и скучного болота, в котором никогда ничего не происходит, и его собственного мира, мира мечты, мира, где он может парить навстречу свободе, и никто, ни одна сила во вселенной не сможет его остановить.
Декард сделал шаг. Затем еще один. И еще.
Крыши поприветствовали его. Там, внизу, на площадях и в переулках, на широких проспектах и узких задворках, обосновалась жизнь. Хилая жизнь. Умирающая. Но она все еще теплилась в этом холодном стальном гиганте, в этом чертовом Городе, который все свои силы направлял на то, чтобы подчинить её движение своей убийственной воле. Декард подошел к краю. Прямо под ним, по дороге, сновали хмурые, словно невыспавшиеся, автомобили. Единственным бодрячком казалась колонна армейских грузовиков, направлявшаяся на Шестой уровень с карательной миссией. Да и то, бодрость эта выглядела несколько натянутой, ненастоящей, особенно учитывая специфику задания солдат.
Декард осторожно сел на гладкую поверхность крыши, поставил термос рядом с собой и полез в карман за склянкой. Да, слава богу, не забыл. Сержанта охватило безудержное желание, которое он безуспешно пытался унять почти три дня. Декард постарался успокоить себя, но руки все равно продолжали дрожать. Нет нужды торопиться, подумал он. Впереди еще целая ночь.
Вытащив из кармана склянку, сержант педантично вытер ладони о полы плаща, нежно, словно в его руках была крайне хрупкая драгоценность, отвинтил плоскую крышку и замер. Из другого кармана на свет появилась ярко-красная коробочка с кодовым замком. Декард внимательно, боясь ошибиться, ввел шестизначный код, приподнял крышечку и взял щепоть «черного песка». Субстанция, плескавшаяся в склянке, окрасилась в красный цвет, как только вступила в реакцию с содержимым коробочки. Зажмурив глаза и запрокинув голову, сержант вылил несколько капель сначала в одну ноздрю, затем в другую, гулко всхлипнул и обмяк. Несколько минут он прислушивался к своим чувствам: сбившемуся дыханию, постепенно поднимающейся температуре тела и, главное, ускоренно бьющемуся сердцу. Когда Декард уже начал думать, что его напарили, волна наслаждения подхватила его и унесла. Унесла от всей этой промозглой сырости и бесконечной вони, от этого богами проклятого Города, от этих двуличных людей, которые постоянно плюют в душу. Он был на пике самой высокой горы, человек, в гордом одиночестве смотрящий вниз и смеющийся в лицо судьбе. Ничто его более не волновало. Кроме…
Рука начала шарить по карманам в поисках второй склянки, как вдруг перед Декардом возник карающий ангел во всей его красе - высокий, покрытый черным оперением мираж с распутными фиолетовыми глазами. Он протянул сержанту ладонь и голосом Елены произнес:
- Пожалуйста, Рик, хватит.
Услышав это, Декард тут же пришел в себя. Сладкий дурман растаял и испарился, в голове снова царствовал здравый смысл. Сержант поднял глаза. Елена и в правду напоминала карающего ангела, однако в её глазах Рик видел сострадание. И ярость.
- Перестань, - попросила девушка. Декард заметил, что она что-то сжимает в левой руке. Понимание вдруг хлынуло в его мозг. Вот, значит, кто постоянно крал у него ампулы… получается, она знала все с самого начала?
- Отдай, - коротко и нервно произнес Рик.
В ответ Елена покачала головой и засунула склянку в карман куртки. Декарда охватила ярость. Он медленно поднялся, будто боясь спугнуть свою «жертву», скрючив пальцы и готовясь сомкнуть их на хрупкой шее девушки.
Елена сделала два шага назад и остановилась.
- Посмотри на себя, - прошептала она, а потом добавила, уже громче: - Ты только посмотри на себя! Во что ты превратился?! Ты, бывший оперативник, лейтенант Рик Декард, гордость ликвидационной бригады! Неужели из-за одной дурацкой ошибки ты пустишь свою жизнь под откос?
- Это не твое дело, - процедил Декард, продолжая наступать. – Тем более, если ты знала, чем я здесь занимаюсь, то почему же сразу не остановила меня, а?
- Ты должен был понять все сам, - решительно ответила девушка. – Это ведь «черный песок», да?
Декард замер. От девушки сержанта отделяло всего два шага. Те самые два шага, которые сделала Елена.
Наступившую тишину нарушали лишь звуки, доносящиеся с проезжей части.
Воздух стал совсем тяжелым, а грудь сковало стальным обручем. Сержант схватился за барьер, отделяющий крышу от ямы высотой в десять этажей. Господи, только не это…
- Умоляю, - прошептал Декард еле шевелящимися губами. – Отдай её мне… умоляю… я же не вынесу…
Сознание оставляло его. Окружающий мир превратился в дурной сон, в мираж, в котором живым существом оставался только сам Рик. Веки налились свинцом и закрылись.
Тишина.

- Почему вы не доложили мне сразу?
- Но я думала…
- Тут не надо было думать, мисс Пойнтер! Один из наших сотрудников пристрастился к «черному песку», а вы все это время молчали?! Вы знаете, чем это вам грозит?!
- Но капитан…
- … я понимаю. Конечно, начальнику не должно извиняться перед своим подчиненным, но я нарушу традицию. Прошу прощения, мисс Пойнтер. Я знаю, вы хотели как лучше. В конце концов, это же Рик…
- Сэр, мое решение не было основано на личных предпочтениях.
- А произошедшее заставляет меня считать, что как раз именно из-за личных предпочтений вы чуть не довели сержанта Декарда до… продолжать не имеет смысла, не так ли?
- Но сэр…
- Мисс Пойнтер… Елена… уж лучше молчите, если вам нечего сказать. Поймите, я повидал за свою жизнь много людей. Но ни один из них в своем стремлении творить добро не заходил настолько далеко, как вы. Декард чуть не лишился жизни. Слава Богу-Императору, на моем дне рождения ошивался достойный медик, приведший его в чувство. Но представьте, сколько времени займет его реабилитация. Конечно, ныне он всего лишь обычный патрульный, но я надеялся… знаете, я надеялся, что когда-нибудь Рик возьмется за ум и снова вернется в строй.
- Я считала точно так же. И потому ждала, когда он все осознает сам.
- Черт возьми, мисс Пойнтер, поймите же, что наркоман никогда не поймет пагубности своей привычки, пока кто-нибудь не ткнет его в это дерьмо носом! Вы же чуть не угробили Декарда!
- Я прошу глубочайшего прощения, сэр. Мне очень жаль. Я… я знала, что с ним произошло, но…
- Елена. Ему пришлось застрелить друга, с которым они шли бок о бок с самого детства. Он думает, что мы виним его в этом, но на самом деле Рик винит себя сам. А теперь… это не приказ, скорее просьба. Присмотрите за ним. Пожалуйста.
- Есть, сэр.


Белый потолок. Холодный воздух из кондиционера. Мягкие простыни и одеяло. Больничная палата?
Рик медленно поднялся на кровати. Внутри все отдавалось болью, но Декард был просто обязан встать и оглядеться. Вдруг он уже умер, а все вокруг – всего лишь иллюзия?..
- Э, нет, не вставай, герой! – раздался над ухом до боли знакомый голос.
- Колин? – произнес Рик и, осознав сказанное, вскричал: - Колин!
Старый друг развел руками, улыбаясь.
- Что же ты тут делаешь? – спросил Декард. – Ты же вроде как в дипломатический корпус ушел, к имперцам?
- Ну, вообще-то да, - согласился Колин, положив на тумбочку белые перчатки с печатями аквилы на них. – Но как только узнал о том, что с тобой произошло, тут же примчался на Четвертый уровень, к твоему капитану, и ору ему прямо с порога: «Отвечай, куда девал моего друга, ирод!»
Рик захохотал. Да, старина Колин выбрал для себя не лучшую профессию, учитывая его прямолинейный характер. Черт, как же давно они не виделись…
- Три года, верно, Рик? А Академию помнишь? Ну, мисс Тоц ты уж точно не должен забыть!
- А, мисс Тоц, - резко посерьезнел Декард. – Ты знаешь, что с ней стало?
- Я… кое-что слышал… - нерешительно ответил Колин. – Синдикат её накрыл, да?
- Да. И… Джеймс в этом участвовал, - сказал Рик.
- Послушай, старина, лучше не говори об этом. Я вижу, как тебе трудно. Серьезно, просто забудь, о чем я спросил.
- Ладно, - уступил Декард. – Кстати, сколько времени я был в отключке? И… где я?
Обрадованный встречей, сержант совсем забыл об обычных в такой ситуации вопросах. Еще раз оглядевшись и заприметив железный стол с кучей разномастных пакетов на нем, Декард окончательно пришел к выводу, что его упекли в больницу.
- Почти два дня. Прямо Спящий Красавец какой-то! – заметил Колин и вдруг перешел на драматический шепот: - Да, кстати, скажу по секрету - снаружи стоит жуткая девчушка с фиолетовыми глазами. Грубая – просто жуть! Её, судя по всему, к тебе твой капитан приставил. Ишь, как заботится…
- А почему по секрету? – спросил Декард, тоже шепотом, принимая правила игры.
- Ну, знаешь ли, - неопределенно жестикулируя сказал Колин, - всякое бывает. Может пригодится. Особенно учитывая… почему ты здесь оказался. «Черный песок»?
Рик прикрыл лицо ладонью, всем своим видом символизируя сожаление и стыд.
- Да, браток, с этой чертовщиной связываться себе дороже. Но они тебя хорошо прочистили. Сказали, правда, некоторый дискомфорт останется. На полную реабилитацию уйдет два месяца – и это при экстенсивной-то терапии!
- Я дурак, - искренне сказал Декард. – И я удивлен, что мне столько всего принесли.
- Ну как же, - просиял Колин. – Ты часть коллектива, не говоря уже о том, что ты – знаменитый Рик Декард, который…
- Ох, оставь, - засмеялся сержант, поднимая ладонь. – Ты мне лучше скажи, уж не из своего ли кармана ты оплачиваешь лечение?
- Лечение оплачивает капитан Такер, - ледяным тоном произнесла вошедшая Елена. В её фиолетовых глазах полыхали огоньки плохо сдерживаемого гнева.
- Ой-ой, смотрите-ка, сама фурия явилась! – ничуть не испугавшись, вздорно заявил Колин, поднялся с табурета и, одернув свой дорогой костюм, подошел к двери, собираясь уходить: - Надеюсь, вы с него глаз спускать не будете, мисс Крутая Деваха. Впрочем, как и всегда.
Дверь громко захлопнулась. Декард несмело улыбнулся:
- Привет, - произнес он.
- Поздравляю тебя, Рик, теперь ты герой всего участка, - сказала Елена. Её голос буквально источал яд. – Знаешь, я думала, что ты все же возьмешься за ум и бросишь эту хрень, но нет – теперь оказывается, что я виновата в том, что никому не доложила о твоих пристрастиях! Кто бы мог подумать, что Такер о тебе так заботится.
- Капитан полон сюрпризов, - заметил Декард, спуская ноги с кровати и собираясь встать. Рика остановил кивок Елены, указывающий на торчащие у него из груди шнуры систем слежения за жизненными показателями.
- Запрещено вставать еще два дня, - флегматично заметила Елена. – Врачи сделали невозможное – за одну операцию полностью вывели из твоего организма всю эту дрянь, да еще и избавили от тяги к ней. Медицина на грани фантастики, что и говорить.
- То есть, - медленно начал Рик, - я больше не наркозависимый?
- Угу. Ты не думай, что все это просто так. Такер давно хотел видеть тебя снова в строю, но, как и я, считал, что ты должен дойти до этого сам. Я же знала, что ты чертов наркоман, но не сообщала об этом капитану. Твою шкуру спасала. А в итоге оказалось, будто я тебе смерти желаю!
- Успокойся, зубастая ты белочка, - заметил Рик. – Это вовсе не означает, что ты и дальше должна со мною нянчиться.
- Как видишь, должна, - недовольно пожала плечами Елена. – Такер оторвал меня от расследований и приказал следить за тобой. Так что хочу, не хочу, а придется тебя охранять.
- Да, участи хуже врагу не пожелаю, - съязвил Рик.
- Рано радуешься, сержант. После этого ты мне ой как должен, не забудь. Я уж не говорю, что если бы не моя помощь, ты бы так и скопытился на крыше.
- Если бы ты не украла ампулу, все прошло бы нормально, - возразил Декард. – Ну, и что мне теперь делать-то?
- Как что? Вон, пакеты разбери, там ведь весь участок подарки передает. Газетки почитай. Ящик посмотри, в конце концов. В общем, отдыхай.
- О-ох. Я бы мог этим и у себя дома заниматься… - притворно вздохнул Рик.
- Я обратно на пост, - сказала Елена. Она уже почти закрыла дверь, как вдруг ожила рация:
- Всем группам, всем группам, говорит капитан Такер. Всем быстро прибыть к бару «Ночной сверчок», что на пересечении улиц Освободителя и Руфуца. Код – сто сорок четыре, «Самозванка».
Лицо Елены окаменело, одна руки уже заряжали пистолет. Декард тоже не мог поверить в услышанное:
- Неужели… наконец-то нашли Сабрину? – медленно проговорил он.
- Видимо. Но тебя это не касается. Остаешься здесь и отдыхаешь, ты понял меня?
- Ну уж нет! – уперся Рик и, вытаскивая из груди штекеры, поднялся с кровати. – Раз Такер хочет, чтобы я вернулся в строй, я начну возвращение прямо сейчас.
- Ладно, как хочешь, - пожала плечами Елена. – Только трусы сначала надень.

"Навеки Ваш, Джек."
Данное письмо датировано 1855 годом. Найдено оно было в 1986 году, в Англии, в графстве Суррей, в одном из фамильных домов. Нашла его хозяйка поместья, миссис Эмили Стэндиш, в старинном столе, работы мастеров 18 века. Когда почтенная леди разбирала бумаги, один из ящиков стола выпал и от удара об пол раскололся. Оказалось, что в ящике двойное дно. Там-то старушка и нашла письмо, споры о подлинности и истинности содержания которого, не утихают до сих пор. Я, внук миссис Стэндиш, представляю здесь текст того самого письма и надеюсь на то, что дорогой Читатель поверит в историю, рассказанную в письме, ведь меня она убедила…
«Здравствуйте, милая Эмили. Я надеюсь, что Ваше здоровье значительно лучше, чем в момент нашей последней встречи. Как вчера помню наше расставание у входа в Ваше поместье. Вы тогда сказали, что будете ждать меня из моей двухлетней поездки в Китай, но боюсь, что Нам не суждено будет встретиться уже никогда. Как Вы можете помнить, дорогая Эмили, я отправился в Китай в особую экспедицию, цель которой была изучение системы подземных ходов под Великой Стеной. Если верить древним свиткам, которые любезно предоставил для моих исследований Китайский музей Истории, то во время строительства Стены, пропало без следа около 200 рабочих, все жители одной из близлежащих деревень. Говорилось, что они спустились в подземный ход, для укрепления северной части Стены, но так оттуда и не вернулись. Когда в подземелье спустилась группа воинов, чтобы найти следы рабочих, она не обнаружила ничего кроме пары инструментов и клочка одежды. Ход завалили, но его координаты по непонятным причинам оставили. Китайское правительство предпринимало попытки исследовать подземные ходы, но каждый раз сталкивалось с различными трудностями, вроде смерти начальника экспедиции, поломок оборудования и прочего.
Мы прибыли в Китай, в составе 12 человек, 12 мая,1967 года и сразу приступили к поискам этого таинственного подземелья. По имеющимся координатам мы нашли его неожиданно быстро и приступили к раскопкам подземелья, которые продолжались 10 дней, до 22 мая. Должен Вам сказать, Эмили, что когда я спустился в этот подземный ход, то был немало поражен его сохранностью и атмосферой, которая там царила. Создавалось впечатление, что время тут течет медленнее, значительно медленнее, чем в каком либо другом подземном сооружение, которое мне доводилось посещать в жизни. К восторгу моему и моей группы, мы обнаружили некоторые следы пропавших рабочих. Следы, которые (о чудо!) смогли сохраниться в условиях полной изоляции. Это были части одежды, металлический обломок инструмента и многое другое. Странности начались, когда 23 мая, утром, почти в самом начале рабочего дня, Бернард Стрэнтон обнаружил автомобильную фару (!!!) в месте, где он проводил исследование почвы на наличие останков рабочих или их одежды и инвентаря. Сомнений не было, это действительно автомобильная фара! Но как она оказалась на глубине 10 метров под землей, да еще под слоем нетронутого грунта?! Загадка. Уильям Блейк, профессор археологии, предположил, что она каким-то немыслимым образом оказалась тут во время раскопок, проводимых китайскими исследователями.
Находку отправили на экспертизу, а мы продолжили работу. Через 4 дня, 27 мая нам сообщили поразительную новость: автомобильная фара, по результатам экспертизы пролежала в земле более 300 лет!!! Но это абсолютно немыслимо и невозможно, так как 300 лет назад автомобилей ещё не было! Первый самостоятельно движущийся экипаж был создан только в 1769 году! Более того, китайские исследователи не могли оставить в подземелье фару, поскольку даже не дошли до этого места! Наконец 29 мая, во время обеда произошло событие, которое потрясло нас всех больше ,чем найденная деталь автомобиля. Пропали абсолютно все инструменты и приборы, которые мы оставили в подземелье на ночь. Украсть их не могли, поскольку для подъёма некоторых из них, требуется сила, значительно превосходящая возможности даже десятка здоровых и выносливых мужчин. Мы доставили некоторую аппаратуру с помощью грузовиков, так что похитители либо воспользовались тем же самым, либо были сверхлюдьми, что конечно же вымысел. Но самое невероятное ещё и то, что вне пещеры ничего не пропало. Ни автомобильная фара, ни найденные осколки прошлого, ни даже прочая аппаратура! Охранники нашей экспедиции ничего не слышали и не видели ночью, так что это еще больше затрудняет ситуацию. 30 мая я решил провести эксперимент. Мы перенесли оставшуюся аппаратуру в подземелье, и ближе к вечеру я посвятил в свой план остальных членов экспедиции. По плану, я должен был остаться на ночь в подземелье, а остальные участники должны были следить за входом снаружи. Таким образом, получалась замечательная ловушка на живца.
Эмили, я не знаю, поверите ли Вы мне или нет, но я обязан рассказать Вам причину своего исчезновения. Ночью ничего необычного не произошло. Я оставался начеку довольно долго, но потом странная атмосфера подземного хода совершенно меня сморила. Я спал как младенец, что было очень странно, потому что снаружи заснуть удавалось не всегда и спалось крайней тревожно. Но когда утром, свет солнца разбудил меня и я вышел на воздух, то поперхнулся и так и остался стоять с раскрытым ртом. Вся экспедиция пропала!!! Палатки, 2 автомобиля, 11 человек из группы..ничего этого не было! Я пришел в сильнейшее замешательство. Потом принялся искать следы от колёс автомобилей, чтобы понять в какую сторону уехали мои коллеги, но я не нашел не следа. Вернувшись в пещеру Ваш покорный слуга обнаружил, что все оборудование, приготовленное для эксперимента на месте, и оно никуда не пропало. Зато вместо него испарилось все остальное. Я отправился по дороге в ближайший город, чтобы связаться с Англией и потребовать объяснений от Королевского Археологического Общества. Однако то, что я увидел, повергло меня в шок. Люди в городе, который мы проезжали, были одеты совершенно иначе, чем пару недель назад. Старомодные одежды и манеры, инструменты и техника, которыми давно уже не пользуются в цивилизованном мире. Когда же я обратился на своем не самом безупречном китайском к жителям, с просьбой о помощи в поисках друзей, то узнал, что англичан тут не было никогда, и про экспедицию никто и не слышал. А стоило мне обмолвиться, что экспедиция прибыла сюда 12 мая 1967 года, всего две недели назад, как меня подняли на смех и сообщили, что сейчас 1836 год. Я тоже решил в ответ пошутить,но когда ехидно поинтересовался о том, как поживает Мао Цзэдун, меня спросили о том, кто это такой. Дальнейшая моя история не слишком интересна. Это мытарства по стране, избегание китайских властей и жалкие попытки дать о себе знать в Англию. К сожалению, все те, кого я знал и любил, ещё не родились, и мне некому было сообщить о себе. Я писал письма в Парламент, однако мне не отвечали, видимо сочтя меня сумасшедшим. За то время, что мне довелось прожить в Китае, я убедился в том, что действительно, немыслимым образом оказался в прошлом, на 100 с лишним лет раньше моей экспедиции. По всей видимости, те пропавшие рабочие, так же как и я переместились в другое время, может быть на 100, а может быть на 1000 лет вперёд или назад во времени.
Вы, моя дорогая Эмили, в это время еще не появились на свет, а ваши родители пока что маленькие дети. Однако я посылаю это письмо по адресу, где вы будете жить, может быть, оно найдёт Вас, пускай даже через сотню лет, и Вы поймете, почему я к Вам не вернусь, отправившись в экспедицию в 1967 году.
Как видите, милая Эмили, я неисправим. Даже находясь в прошлом, так далеко от Вас и не имея никакой больше возможности связаться с Вами, я всё равно в этом письме больше времени уделил не словам любви, а науке и путешествиям во времени!Но чернил в моей единственной ручке хватит, что бы исправить мою глупость: я хочу сказать, что люблю Вас, Эмили, и всегда буду любить.
Навеки Ваш, Джек Кавендиш.
Китай, 1855 год."

- если "он открыл" - тогда следует писать "казалось"
"словно" не выделяется запятыми
- "непониманию"

тире лишнее

- перемена времен глаголов в одном абзаце нежелательна. Это как если дадут пирог с фруктами и мясом - есть можно, но удовольствия мало.
"может" выделяется запятыми

- здесь и дальше по тексту много мест, где прямая речь героя не выделяется знаками препинания, или же последующее предложение начинается с маленькой буквы.

лучше разбить на отдельные предлжения - чем меньше подобных конструкций в тексте тем лучше он воспринимается
по тексту многие деепричастия и причастия не выделены запятыми
- во все пять +1 выдуманное?
- опереться можно плечом о косяк, подбородок можно положить.
по-прежнему - дефис
преред кавычками не ставятся точки
коряво как-то написано
у глаз есть уши?! О_о
хотя бы - без дефиза
- ну почему же "непонятные"? Вполне себе определенные чувства, как следует из контекста.
- избегай подобного словесного нагромождения.
- ни и не разные слова.
- не знаю такого слова.

- Мы внутри, - коротко доложил Джим, как только его ноги коснулись рокритового пола. Рядом так же неслышно приземлился Рик. Вид у него был взволнованный. Отцепившись от тросов, с помощью которых они проникли через стеклянную крышу на склад, ликвидаторы обнажили пистолеты.
- Принято, - так же коротко ответила Джиму диспетчер. – Полиция уже оцепила район, можете начинать. – В коммуникаторе послышался короткий щелчок – теперь ликвидаторы были предоставлены самим себе.
Джим еще раз проверил, как пистолет выходит из кобуры. Нет ничего хуже, чем застрявший в самый ответственный момент ствол, а ликвидатор не любил попадать в такие ситуации. «Безопасность шкуры прежде всего», - твердил он, прилаживая к броне дополнительные листы защиты. Передернув затвор, Джим вернул пистолет обратно в кобуру и взял в руки компактный штурмовой автомат. Операция началась.
За стеной были слышны торопливые шаги – противник забеспокоился. Груз опаздывал уже на двадцать минут. Гангстеры не знали, что их сообщники, отвечавшие за посылку, сейчас лежат на помойке с перерезанными горлами, а сама посылка уже в руках Синдиката. «Все-таки мы на славу постарались, - подумал Джим, с гордостью глядя на взволнованного Рика. – Никто из них и пикнуть не успел…»
Присев на пол, ликвидаторы натянули непроницаемые черные маски и очки. Рик потянул ручку двери вниз, Джим поднял автомат и приготовился стрелять. Его взору предстал несколько ошалевший гангстер в черной безрукавке и красном кепи. Ему было не больше девятнадцати лет. В руках горе-бандит сжимал обрез двустволки.
- Сюрприз! – дико проревел Джим, нажимая на гашетку. Автомат выплюнул короткую очередь, и лицо мальчишки превратилось в кровавое месиво. Кто-то в коридоре дико заорал, началась беспорядочная пальба. Рик, не медля ни секунды, бросил светошумовую гранату и захлопнул дверь. Раздался громкий взрыв, и кричащий завыл еще пронзительнее. Рик снова распахнул дверь, оперся спиной о стену и несколькими выстрелами успокоил расшалившихся подонков. Через пару секунд все было кончено.
Осторожно ступая через трупы, ликвидаторы продолжили движение по коридору.
Полиция заприметила этот склад еще тогда, когда просеивала данные о притоке наркотиков в Город, но поймать гангстеров «на горяченьком» неожиданно оказалась сложно. Бандиты прикрывались небольшой компанией по производству зубочисток, здание зарегистрировали на неё, и придраться было совершенно не к чему. Даже для банального обыска нужны хоть какие-то основания, что уж говорить о полноценном рейде. Обстоятельства сложились удачно в тот момент, когда интересы принца и полиции совпали. Ликвидаторам, тайной полиции принца, требовалось уничтожить зарвавшуюся банду, вдруг намылившуюся присоединиться к Синдикату, но при этом не желавшую покоряться воле Семьи. Полиция же жаждала начать облаву на всех гангстеров в этом секторе, а для этого им нужна была хорошая бойня, чтобы потом обвинить независимые банды в жестокости и начать рейд. На том и сошлись – копы оцепляют район склада, ликвидаторы убивают всех, кого встретят внутри, а затем блюстители закона могут начинать свою «большую стирку».
На шум и крики сбежались еще несколько бандитов: все молодые и плохо вооруженные. Джим не успел даже наугад пальнуть – Рик убил их быстрее, чем его коллега успел поднять ствол автомата. Он стрелял быстро и без колебаний, но с каждым нажатием на спусковой крючок его лицо становилось все бледнее и бледнее. Рик уже напоминал не человека, а живого мертвеца, зачем-то натянувшего снаряжение и одежду солдата. Джим положил руку на плечо старого друга и промолвил:
- Все, с тебя на сегодня хватит. Стой здесь, дальше я пойду сам.
- С чего бы это? – с невыразимым холодом промолвил Рик. – В тебе вдруг проснулась забота, старина?
- Что с тобой такое? – спросил Джим, не ответив на вопрос. Ему определенно не нравились тон и настроение коллеги. В первый раз он видел добряка Рика настолько расстроенным и злым.
- А ты не видишь, да? – скрипнув зубами проворчал Рик. – Не видишь, что они заставили нас делать? Да мы же с тобой детей убиваем. Детей, которые сглупили и посмели тявкать в сторону Карла - а он возьми и пошли нас этих дураков мочить. Самого-то не тошнит?
- Я тебя не понимаю, - раздраженно сказал Джим. – Работал-работал убийцей, а теперь от всего воротит? Слушай сюда! – вдруг взорвался он, схватив старого друга за шкирку и притянув к себе. – Слушай меня! Ты что, собираешься меня прямо во время операции лицемерным дерьмом грузить?! Ты это оставь!
- Тупой идиот, - прошипел Рик. – Отпусти меня.
- Не отпущу.
- Отпусти!
Неожиданно Рик изогнулся и пнул своего коллегу в живот. Удар получился болезненным: Джим согнулся пополам, из его легких будто выбили весь воздух. А Рик уже стоял с пистолетом наготове.
- Что же мы… с тобой делаем… - шумно выдохнул Джим, разгибаясь. – Мы же с тобой… с самого детства вместе… вместе в школу пошли, вместе девчонок ко мне домой водили, вместе на службу записались…
Гнев, пылавший в глазах Рика, постепенно потух и сменился выражением умиротворения. Убрав оружие, он подал Джиму руку и пробормотал:
- Извини, я просто…
- Бывает, - утешил его Джим, отряхиваясь. – Что поделаешь, не все мы из железа…
Из-за угла послышался топот ног, и навстречу ликвидаторам с диким криком выбежал еще один гангстер, вытянув перед собой длинный нож.
Рефлексы, как и всегда, не подвели Джима. Еще не успев даже увидеть и осознать угрозы, его мозг уже дал команду рукам вытащить пистолет. Привычным движением сняв оружие с предохранителя, Джим нажал на спусковой крючок.
Выстрел.
Звук падающего тела.
И громкий вздох Рика.
Медленно, будто в дурном сне, Джим повернулся в сторону своей жертвы. Раскинув руки, на полу с простреленной головой лежал мальчик лет десяти. В его глазах застыла ярость, смешанная со страхом смерти и желанием убежать из этого места поскорее.
В глазах ликвидатора потемнело.
Он убил ребенка.
Это была защита, но он убил ребенка.
Мелкий ублюдок пытался его заколоть, но он убил ребенка.
Черт возьми, да пацана наверное специально проинструктировали нападать на всех, кто посмеет вторгнуться на склад – никто бы в него просто не выстрелил. Это было так. Но он убил ребенка.
- Ты знаешь, что это? – бесстрастным голосом сказал Рик.
- Я… я же защищался… - так же безэмоционально отозвался Джим. – Он… пытался нас убить…
- Ага…
- Я… я не хотел…
- Да-а… я тоже…
Рик осторожно поднял пистолет и направил его в лицо другу.
- Ты что это? – сказал Джим, ничего не понимая. – Опусти пушку, прошу тебя. Мы… нам… нам нужно все это…
- Нет. Тебе все это нужно. А мне не нужно. Я не при чем. Совсем. Иди, что ты стоишь? Ты, вроде, сказал, чтобы я ждал тебя здесь? Ну вот и иди…
Джим, ни слова не сказав, шатаясь, побрел по коридору. Осторожно перешагнул через труп мальчишки. Встал у двери, чувствуя спиной, как Рик целится в него.
Не выстрелит. С самого детства ведь друзья.
Не выстрелит. Мы с ним как братья.
Не выстрелит. В одну девчонку ведь когда-то влюбились.
… Когда пуля вошла в его затылок, разрывая кожу и впиваясь в череп, словно собака в кость, Джим даже и не удивился. Правильно все вышло, подумал он. Красиво…

Лучше убрать тире и сделать вторую часть предложения самостоятельной.
Лишнее пояснение. И без того понятно, зачем он проверяет, как выходит пистолет.
Лучше просто "беспокоился".
У него операция в разгаре, противник за стенкой - а он думает на отвлечённые темы. О деле надо думать, похвалить себя можно и попозже, когда всё завершится.
Кривовато будет.
А разве они не в
?
Ну да, разговор по душам в разгар боевой операции - это же самое миленькое дело. А тем временем из-за угла кааааак выскочит коварный бандит!.. Да?
А давайте полистаем семейные фотоальбомы? Мы ещё не плакали над снимками младенчиков в соседних колыбельках.
Что вообще за левый трёп?
Пустила скупую слезу.

...Влада оставила его одного. Сидя на траве, Кангасск в раздумье подпер ладонью подбородок и долго смотрел, как Воительница уходит холмистым лугом куда-то далеко, по своим, не касающимся простого смертного, делам. Крепкая, маленькая... и какая-то очень по-человечески красивая. Почему-то она никогда не казалась такой древней, как Серег, а при первой встрече Кангасск вообще ничего не заподозрил. Хотя – взгляни в глаза, заведи разговор – и не скажешь, что она младше Серого Инквизитора. Может быть, даже старше.
Бодро шагающая фигурка скрылась за дальними холмами, и Кан остался наедине со своим поручением. Он вернулся в палатку, ловко словил за кожистое крыло своего дракона, насыпал недовольному огнеделу в карман сухофруктов и вернулся под лучи полуденного солнца.
А солнце в этот день пекло нещадно, и треклятый лес выглядел даже привлекательно: раскидистые кроны, густая тень, нарядная, едва тронутая золотом северной осени листва... Кангасск одарил его недобрым взглядом и отвернулся – нет, ни за что! И оставил лес за спиной.
Пройдя мимо нескольких сидящих на лужайке Охотников, Кан почувствовал след Лихта: парни, на самом солнцепеке одетые по всей форме, спасались от жары, рассовав прохладные шарики по карманам. Подумалось сделать и себе такой же, только вот не хотелось стоять у всех на виду, читать хриплые стишки и размахивать руками, как дурак (Ученик миродержцев – убожество... вот смеху было бы...), потому Кан вздохнул, вытер рукавом мокрый лоб и пошел дальше.
Местных он в деревне не встретил: лишь где-то далеко в полях бродило множество разноцветных точек; Кангасску попался на глаза только старый садовник, который красил известью стволы молодых яблонь, да стайка ребятишек.
...Ну и где же искать тебя, Флавус?..
Пот заливал глаза, тело под одеждой стало противно склизким, харуспекс своей чернотой набрал солнечного тепла и немилосердно жег грудь, пришлось его вытащить и повесить поверх куртки... Ну ради Небес, в такое пекло какие дела могут быть у правильного кулдаганского жителя, кроме сидения в фонтане?..
Вдали плескалась крохотная речушка – безымянный приток Гиледы. Не долго думая, Кангасск направился туда, по какому-то наитию считая, что так и надо. И – едва не наткнулся на неподвижно сидящего на берегу Охотника. Серый плащ маскировал его лучше некуда: так и не увидишь, пока не пошевелится.
Охотник встал, чинно поприветствовал Ученика миродержцев и представился: Флавус Бриан, на что Кангасск изумленно пожал плечами и задумался о свойствах раскаленного гадального камня.
Итак, «студент Северного Университета Серой Магии, II курса факультета боевой магии; Бриан, Флавус» - гласила серебряная нашивка на куртке – несмотря на каникулы, был одет по всей форме (видимо, ситуация обязывала) и тоже держал по Лихту в каждом кармане.
Лет парню было столько же, сколько Кангасску, но выглядел он куда моложе. Худой, невысокий, лопоухий, с россыпью веснушек на носу. Золото курчавых волос сочеталось со смоляной чернотой ресниц и бровей; в будущем парню суждено носить и черные усы, - так что, видимо, кровь правителей Юга текла в его жилах, пусть и изрядно разбавленная северянской: глаза у него были не карие, а синие, как у гневного Серега, но смотрели устало и печально, так что сходу начинать деловые разговоры Кангасску расхотелось.

- Сплаваем? - предложил он Охотнику. – Жара кошмарная...

Флавус некоторое время задумчиво глядел на Ученика миродержцев и пытался составить о нем единое мнение. Кангасск Дэлэмэр был смугл, словно всю жизнь только и делал, что жарился на солнце, черноволос, хотя волосы на концах явно выгорели до рыжины под тем же самым солнцем; глаза у него были светло-зеленые, точно заводь этого ручейка, где на дне дремлет рыба-кусака. Ни ростом, ни, судя по взгляду, опытом, Ученик миродержцев не отличался, НО: на груди у него на какой-то бестолковой веревочке болтался крупный харуспекс с ОТКРЫТОЙ лицензией. Есть о чем задуматься...

- Э... Флавус... – Кангасск привлек внимание. – Сплаваем? Или ты при исполнении?
- Нет, - покачал головой молодой Охотник, расстегивая плащ. – Я вообще-то на каникулах: закончил первый курс, поехал домой отдыхать, а тут... – он махнул рукой. – Мне и форму-то носить не обязательно... просто пытался быть полезным...

С этими словами Флавус сбросил куртку и сиганул в реку. С разбегу. Кангасск же вошел в воду осторожно – сказывалась пустынная привычка обращения с фонтаном: в Арен-кастеле за разбрызгивание драгоценной воды можно и по шее получить.

- Ты откуда? – неожиданно вынырнув совсем рядом, спросил Флавус и предположил: - Кулдаган?
- Ага, - ответил Кангасск и, зажав нос, с наслаждением погрузился в холодную воду. Всплыл он минуты через две и как ни в чем не бывало продолжил: - Я из Арен-кастеля, слыхал о таком?

Флавус бросил короткий взгляд на блестящий мокрым блеском харуспекс и многозначительно поднял бровь.

- Слыхал, - кивнул он с серьезным видом. – А точнее, читал. И своими глазами взгляну, как будет возможность...

...Тени облаков бежали по дальним полям, даруя им полосатость; безымянный приток пускал в глаза блики; взъерошенные молодые маги грелись на берегу, успев застыть в ледяной речке и время от времени поклацывая зубами.

- Я рад, что ты кулдаганец, - сказал Флавус, старательно выговаривая дрожащими губами слова и стараясь поменьше клацать. – Нет, правда рад. Кулдаган – загадка Омниса, и я точу на нее зуб.
- В смысле?.. – не понял Кангасск.
- Знаю, знаю, это не по моей специальности, - юный Охотник смущенно поскреб в затылке, - просто интересно до жути...
- Нет, - Кан улыбнулся краем рта, - я имел в виду, в чем загадка-то?

Флавус сделал глубокомысленное лицо и завернулся в плащ по самые уши.

- Ты там вырос, потому и удивляешься, - сказал он, нахохлившись, как мерзнущий воробей, - а весь остальной мир гадает, как это так может быть: города, где все жители как две капли воды похожи на основателей. Нет, ты подумай только: во всем Омнисе, кроме Кулдагана, не найдется и двух одинаковых людей, о целом городе я и не говорю. Более того, если даже два брата-близнеца женятся на близняшках-сестрах, дети-то у них будут разные! Плюс, любое закрытое поселение без притока свежей крови давно должно было выродиться. Таковы законы природы. А в Кулдагане эти законы не работают. Вот ты, Кангасск Дэлэмэр, ты похож на Эмэра, верно?.. честно говоря, не могу представить целый город таких Кангассков: маленьких, юных, взрослых, старых...
- Я один такой, - хмыкнул Кангасск. – Черты Прародителей во мне смешались, так что на родине я слыл уродцем...
- Сочувствую, - вздохнул Флавус, - наслышан, как у вас там с этим строго.
- Да уж... – Кан нахмурился и погрузился в тяжелые мысли.
- Так вот, - вновь с увлечением начал Охотник, не дав собеседнику отвлечься, - я решил интереса ради покопаться в библиотеке и почитать про Кулдаган, и совершенно случайно наткнулся на копию древней рукописи. Там карта Омниса и комментарии к ней. Карта старая – Столицы там еще нет, и Эрхабен цел. Так вот: никакой пустыни Кулдаган, даже Кольца Гор там и в помине нет. Вместо всего этого изображена зеленая равнина, и граница Ничейных Земель проходит без завихрений, даже линия карламана нигде не прервана. Вот тебе и загадка: откуда свалился в наш мир твой родной Кулдаган, который, к тому же, местами ведет себя как Область, которая выпучилась из Ничейных Земель аж на суверенную территорию Юга. А горы-то откуда взялись? Немаленькие! Из земли повылезали, что ли? Мистика в общем... Да! – раскрасневшийся Флавус аж подпрыгнул. – Драконы! Их, я слышал, совсем недавно спровадили ваши местные герои... Эти существа издревле живут вокруг магических аномалий. Раньше они почти не показывались с Дальних Островов: говорят, там в давние времена испытали первый стабилизатор, еще когда думали сделать один, а не два, и испытали, ясное дело, неудачно. И вот, вдруг, лет двадцать назад что-то заставило этих ящеров сняться с насиженных мест и обсесть твой родной Арен-кастель. Никакой другой город, а именно этот! Да еще возвращаться каждый год в одно и то же время. Странно, верно?

Кан кивнул. Драконов он помнил живее некуда. Особенно не по себе бывало, когда такая махина садилась на дом, как на насест, и у дома опасно скрипела крыша... а в окна заглядывали глазища размером с человечью голову... Ей-богу, хвала Странникам!..

- Вот такие дела, Кангасск Дэлэмэр, - подытожил Флавус. – Теорий – море, и можно нагородить столько же. Вот, например: война. Словечко пришло из мира-первоисточника, с миродержцами вместе. Означает, что одна страна собрала всех воинов и пошла на другую. В цивилизованном Омнисе такого не было и не будет, надеюсь, потому в летописях этим словом обозвали нашествие каких-то тварей. Их было две разновидности, и одна перерезала половину Юга, а другая – с погромом прошлась по Северу. Тогда против них выступили сами миродержцы и, надо думать, применили что-то магически взрывоопасное.
- Об этом их самих надо спрашивать, - пожал плечами Кангасск. История Флавуса смутила его мысли; и родной Кулдаган, и полузнакомый молодой Охотник выступили вдруг совершенно в ином свете.
- Ты мог бы. Ученик миродержцев, - уважительно произнес Флавус.
- Я никто, - сказал вдруг Кангасск. Для него самого это прозвучало, как гром, словно воспрянули разом все голоса Арен-кастеля, всю его жизнь, из года в год внушавшие ему это. – Я не маг, не воин – никто вообще. Даже не достойный сын своего города, хоть не-кулдаганцам это и не заметно, - он тяжко вздохнул. – НО, стоит мне пройти мимо какого-нибудь уважаемого Охотника, который знает в тыщу раз больше меня да притом старше меня раза в три, как он чуть ли не раскланивается со мной. Вот и ты тоже... помнишь, как ты меня приветствовал?..
- Не надо так, Кангасск, - сказал Флавус серьезно. – Забудь, что о тебе говорили в Кулдагане и вообще – никогда не думай о себе плохо.
Когда я поступал в Университет, я мечтал, что однажды Серег Серый Инквизитор заметит меня, и я стану его Учеником. Я тогда много читал о людях, бывших Учениками миродержцев. У нас дома даже книга есть «Судьбы Их Учеников». Сначала я тоже думал, как и ты, что надо быть зверским магом или непобедимым воином, ну, на худой конец, мудрецом, чтобы выбиться к ним в Ученики, и был удивлен: за всю историю Омниса ни одного из вышеперечисленных товарищей в Учениках миродержцев не было. Ни одного! Не знаю, как они выбирают... знаю одно: их привлекают не сила и не мудрость, а единственно необычные судьбы. Видимо, они не ведают будущего, просто чувствуют: вот, это наш Ученик! Так что уважение, которое ты видишь к себе, не притворно, Кангасск... тебе суждено сделать что-то... эдакое!

Флавус внимательно смотрел на Кангасска. Все-таки это был не по годам мудрый парень – Кан неожиданно понял и осознал, что восхищается. Флавус сиял, как бриллиант в причудливой оправе Омниса, того Омниса, который Кангасск успел повидать...

- Знаешь, - улыбнулся он Флавусу, - я тебе могу помочь с твоей загадкой. Расскажу тебе про Странников, про драконов, а еще есть у нас пара легенд про то, откуда взялся Кулдаган. Так что спрашивай.
- Спрошу, - заверил его Флавус, - но не на голодный желудок. Обед близится. Давай завернем ко мне домой, чего-нибудь погрызем. Идет?
- Идет!..

Он провел Кангасска широкой центральной улицей, дома которой красноречиво говорили о богатой жизни Ивена: многочисленные лавки, оружейная, маленький театр, дом лекаря и – школа. В нее-то и завернул Флавус.
Его родители были учителями. Семья занимала второй этаж дома и чердак, на нижнем этаже двойным полукругом стояли маленькие столики, и высились до потолка тяжелые книжные шкафы. Многоэтажную подставку у стены занимали две с половиной дюжины маленьких и больших деревянных мечей. Большой камин, забытый на лето, был вычищен от золы, и с фигурных кирпичиков, обрамлявших его, смотрели умные морды каменных чарг; солнечный свет, отраженный в сапфировых глазах, напоминал притаившиеся слезы.
Класс пустовал. Флавус и Кангасск сняли обувь и босиком поднялись по лестнице. Пол был теплый. Нагретое летним светом, струившимся сквозь открытые арчатые окна, доброе старое дерево...
Несколько минут спустя они уже сидели за столом, и Рейне, мать Флавуса, наливала им горячий куриный суп. Удивительная женщина: высокая, красивая, с большими синими глазами, но больше всего удивили Кана точные движения, не допускавшие ничего лишнего. Так двигался бы умелый воин, привыкший ценить каждое мгновение. (А Кангасск, будучи учеником оружейника, повидал много воинов и ошибиться не мог...)

- ...Может быть, ты замолвишь словечко за нашего Флавуса? – попросила она Кангасска. Просьба была несколько неожиданной, и тот замер, не донеся ложку до рта.
- Мама, не надо, - умоляюще сказал Флавус.
- Я тоже ночью был в лесу, - влез Кангасск. Мать и сын притихли. – Вышел за периметр. Чудом жив остался.

Охотник тут же подпер кулаком щеку и с интересом уставился на своего нового знакомого.

- Интересно, - протянул он задумчиво. – Неужели тоже пухляков ловил?
- А кто такие пухляки?
- Это такие звери. Маленькие. Пушистые. Планируют с дерева на дерево. Дружат с примитивной магией, - коротко пояснил Флавус. – У них целебный жир и шубка – ею больному спину натирают, для выздоровления. А жир пьют с молоком.
- Понимаешь, Кангасск, - сказала Рейне. – Сильвия у нас приболела, простыла, наверно, в реке, а Флавус очень любит сестренку, вот и решил добыть ей целебного пухляка. Но не стоило жизнью рисковать из-за этого! – она взволнованно глянула на сына. – Мы ее травами и медом вылечили бы, выходили. Болезнь-то обычная, ничего страшного...
- А зачем ночью-то?.. – Кан изумленно оглянулся на Флавуса. Тот безмятежно черпал ложкой суп.
- Днем пухляка не словишь, - махнул он рукой. - Зато ночью они слепы – бери голыми руками... Расскажу: смеяться будешь! Вчера чуть витрянику не попался за этого пухляка, а сегодня нашел одного в носке. Ну, повесил еще вчера вечером носки во дворе сушиться, а утром в одном пухляка нашел. Молодой еще, глупый, иначе не попался бы так... А ты что ночью в лесу искал?
- Я до леса не дошел, - пожал плечами Кангасск.
- А все же? – хитро сощурился Флавус.
- Гулял я...

Молчание. Два изумленных взгляда. Дураком почувствовал себя Кангасск и покраснел так, что видно стало через южный загар.

- Смело, - оценил Флавус. – Но во второй раз так не повезет...

...Такого супа не варили в Кулдагане. Даже мама, когда была жива. Мясо, нарезанное ровными кусочками, было красивым, как красный мрамор, со всеми его прожилками. Кангасск еще догадывался, как можно сварить такое: не пожалеть томатного соуса и красных фруктов. Но остальное... где-то росли эти чудные зернышки, зеленый овощ с пупырчатой шкуркой и, нарезанный соломкой, овощ красный, с годовыми кольцами, как на дереве. Таких не знали у него на родине, и торговцы не привозили...
Горяч, горяч и щедр был этот суп...

- Спасибо, мам, суп волшебный! – от души похвалил Флавус.
- Спасибо, госпожа Рейне, - поблагодарил и Кангасск. – После походной пищи такой суп – бальзам для желудка! – сказал и мимоходом подумал, что несправедливо все же умолчал о владиных блинчиках. Но суп – это особое дело...

И вновь без единого лишнего движения хозяйка собрала со стола тарелки, ложки и хлеб. Ворвись сейчас в дом разбойник – и она, несомненно, уложила бы его тарелкой в переносицу, не промахнувшись с пяти шагов...
Раньше Кангасск не был таким наблюдательным. С тех пор, как он принял в дар харуспекс, ему во всем мерещился некий глубинный смысл. И сердце ёкало то и дело от внезапного укола интуиции...

- У тебя нет других дел сегодня, Кангасск? – осведомился Флавус.
- Нет, вообще-то, - ответил он. – Можешь звать меня Кан.
- Если не секрет, как тебя мама звала в детстве? – последовал неожиданный вопрос: госпожа Рейне умела спросить так, что забудешь, куда шел только что, или ложку до рта не донесешь...
- Гасси... – Кан смущенно кашлянул и невольно засуетился: поскреб в затылке, почесал глаз, постучал пальцами по столу...

Хозяйка кивнула и улыбнулась.
Дальнейших расспросов не последовало. Теперь Рейне мыла посуду и не обращала на Флавуса и Кана-Гасси никакого внимания.

- Ну, если дел нет, - широко улыбаясь, развел руками Флавус, - может, расскажешь нам с Сильвией о Кулдагане? Сестру бы это порадовало. А то она с этой болезнью из дома не выходит, так пусть хоть поговорит с новым человеком... Ну так что?
- Да, конечно, с радостью, - рассеянно пробормотал Кангасск с самым задумчивым видом и, уже вслед за Флавусом поднимаясь по лестнице на чердак, затолкал харуспекс под рубашку.

Чердак был светел: две пары гигантских окон смотрели прямо в небо. Крышу подпирала загадочная каменная колонна – присмотревшись поближе, Кангасск понял, что это просто продолжение камина, так что в суровую зиму колонна прогревала жилой чердак, а украшавшие ее каменные морды чарг, согласно северному поверью, своими сапфировыми глазами круглый год отгоняли от обитателей дома всякое зло.
Что до самого дома, то видно, что его обитатели любят камень. Среди деревянных домов Ивена он выглядел неприступным замком. И всюду – синеглазые чарги...
На чердаке парней встретила хрупкая маленькая девочка, светловолосая, чернобровая и синеглазая, как брат. Недавно стриженые волосы упругими пружинками рассыпались по плечам. Сильвия была бледна, как и всякий больной ребенок, и держала на руках белоснежную пуховую зверюшку с блестящими глазами-бусинками и двумя длинными, видимой остроты зубами.

- Пухляк, - покачал головой Флавус. – Тот самый, который в носке... Мне он в трех местах руку прокусил, пока я его вытаскивал, а у нее сидит, как ручной... Впрочем... Сильвия, это мой друг, Кангасск Дэлэмэр, - с гордостью, точно легендарного героя, представил Кана Флавус. – Думаю, он нас развлечет парочкой историй, пока не стемнело.
- Привет, - сказала девочка с улыбкой, продолжая, впрочем, тискать пухляка... – Я Сильвия Бриан.

Кан учтиво склонил голову и положил руку на сердце, как поступил бы рыцарь, представленный прекрасной леди из сказки. И тут же понял, что не зря подыграл Флавусу: бледная девчушка прямо-таки расцвела на глазах, даже щечки порозовели... О, он расскажет ей о Кулдагане. Красиво, как никогда!..

...Кан-Гасси нашел благодарных слушателей. И впервые, не углубляясь в собственное несчастное бытие, рассказывал знакомые с детства старые легенды и был горд за свою маленькую страну...

«Есть две древние легенды, которые тысячи лет спорят между собой, - говорил он нараспев. – Одна повествует о мире Ле'Рок, где арен, который в Омнисе называют песком, покрывал всю землю, и из нее, как зубы, торчали горы, кольцом окружавшие жилые острова. Или же одна огромная гора держала в потухшем жерле озеро, и люди жили по его берегам.
Ле'Рок был удивительный мир, в нем ни один жилой остров не походил на другой. В одном кольце гор среди пурпурных деревьев жили люди-призраки, сквозь которых вы прошли бы, как сквозь воздух. Но, стоило чужакам ступить на их землю, как пурпурные ветви раздвигались, и полчища людей-призраков летели навстречу. Их оружием была головная боль. Тот, кто уходил, едва ощутив ее, оставался жив и невредим, а самые упрямые сходили с ума и пропадали в пурпурном лесу. В жерле одного потухшего вулкана лежало синее озеро; там жили люди-рыбы, но эту воду не то что пить, к ней прикоснуться было нельзя: с пальца, погруженного на миг в такую воду, потом слезала кожа, будто его облили кислотой. Но люди-рыбы были дружелюбны, и Странники часто приходили к озеру послушать их пение и иногда пели что-нибудь в ответ, но языка людей-рыб они не понимали.
...Существовало великое множество таких островов, и порой появлялись новые, но, коренные жители мира Ле'Рок оставались верны арену, сыпучему и неисчислимому, как время, способному превращаться в стекло и монолит. Прошло много веков – и люди осознали силу песка, тогда появились города. Росли они медленно, ибо история каждого начиналась с двух человек – Основателей, тех, кому посчастливилось найти фонтан – выход водной жилы в верхние горизонты земли. Города обрастали цементными стенами и соблюдали чистоту крови. Многие века люди городов жили рядом с водой, оттачивали ремесла, писали книги и успели забыть то время, когда все они были Странниками... Искусство быть Странником превратилось в великий секрет: как не просто выживать, а жить в бескрайней пустыне, где нет ни капли воды, а еда бегает, кусается и, спасаясь от охотника, зарывается глубоко в арен? Я не знаю... сам я вырос в городе и – выведи меня за ворота – не протяну в пустыне и пары дней... Только семьи Странников хранят секреты пустыни по сей день...
Что случилось с миром Ле'Рок, легенда молчит. Просто однажды упала великая тьма, и когда она ушла, люди обнаружили, что горизонт теперь закрывает линия Горного Кольца, из-за которой встает незнакомое солнце, не такое большое и не такое яркое, как дома. Но жар и холод арена идут из земли, потому ничего не изменилось для жителей Кулдагана, лишь ночи стали длиннее, повинуясь ходу местного светила.
Настало время, люди заглянули за пределы Кольца и стали исследовать Омнис.
Получилось так, будто они теперь – остров в зеленом мире, живущий по своим законам. Еще повезло, что вокруг не пурпурные леса и не кислотные озера – Омнис оказался вполне дружелюбен...
О мире Ле'Рок больше нет вестей. Возможно, там появился новый остров, на этот раз такой, где можно жить человеку. Эдакий обмен между мирами. Ведь такое бывало и раньше: когда в мире Ле'Рок появлялся новый остров, куда-то же девалось прежнее пространство...

Но есть вторая легенда, которая принимает первую в штыки и объявляет ложью.
Она гласит, что Кулдаган был создан единожды жуткой катастрофой, которая скрошила в пыль все живое и вздыбила из земли горы; что под ареном глубоко в земле и камне, захоронена великая сила, которая тлеет, как уголь, и раскаляет землю и песок днем и замораживает ночью, будто о нее бьются, как волны, то один стабилизатор, то другой.
И получается так: была катастрофа, которая опустошила Кулдаган, но потом в пустыню пришли отчаянные люди, и поселились в ней. Они жили там века, и пульсирующая сила поднималась из земли, изменила их и сделала не такими, как все.
Какая из легенд говорит правду, спорят до сих пор. Известно лишь одно: обе они возникли не на пустом месте...»

Если старые легенды Кан рассказывал с напевом и вдохновением, не хуже любого менестреля, то при переходе к истории недавней, прошедшей на его глазах, все это куда-то подевалось. Ну не идет современности напев и романтика. Недавняя история должна постареть, очиститься временем – и уж тогда она зазвучит по-другому.
И этой недавней историей были драконы, по просьбе Флавуса. О драконах Кангасск рассказывал, не вдаваясь в их происхождение и житие на Дальних Островах (зачем перевирать эти сплетни), а единственно на собственном опыте, только то, что видел сам. Сколько он себя помнил, раз в год эти твари наведывались и застревали в его городе на недельку-другую.
«Драконьей наглости предела нет,» - так говорили в Кулдагане. Но в полной мере познал драконью наглость ни в чем не повинный Арен-кастель...
Не просто сидеть чешуйчатой задницей на добротном жилом доме, но еще и заглядывать в окна то одним глазом, то другим, коптить стекла и скрести хвостом двери. А также: гадить в фонтан, спариваться на центральной площади (об этом Кангасск при Сильвии умолчал) и много чего еще. Да, кстати, людей, которые не успели попрятаться по домам, драконы, естественно, с аппетитом ели.
Ополчение в Арен-кастеле выставляли, да. Кангасска не пустили, потому что тогда ему было всего двенадцать лет, но он видел, чем все кончилось. Поначалу в подлетающих драконов бодро летели арбалетные болты и стрелы, но потом стало ясно, что вреда это им не причиняет, но застревает в чешуе и дико злит, тогда самые сообразительные попрятались по домам, а нескольких безымянных героев, которые отказались убежать и выхватили мечи, просто смяли и потом съели (расправы Кангасск не видел, потому что мама оттащила его от окна)...
Странники добились большего успеха: они подняли против драконов арен.

- ...Арен?! – только не подскочил Флавус.
- Да, песчаную бурю, - пожал плечами Кангасск. – Искусство Странников – секрет для меня. К сожалению. К большому сожалению, - последнее было сказано с горечью. – Мои предки тысячи лет жили у фонтана, под защитой стен и забыли, что значит жить в единстве с пустыней. Но Странники... они действительно подняли арен и бросили бурю навстречу драконам. Я сам видел, как туча песка поднялась в воздух у Арен-кастеля и полетела к ним. Драконы повернули назад, но там шла уже другая буря. Шла правильным полумесяцем, как будто... как будто ее в стекло заключили. А первая буря в это время перестроилась козырьком и накрыла всех тварей. Песок забил им глаза, ветер не дал улететь. Так что они попадали на землю и большей частью переломали кто крылья, кто лапы. Потом их, уже беспомощных и ослепших, добили на земле. Странники и наше ополчение... Я тоже там был, - как бы между прочим добавил Кангасск. - Конечно, многие драконы кусались и когти пускали в ход, даже ранили некоторых, но... мало чести в таком сражении... – вздохнул Кан, - сами понимаете... резня это...
- Сколько лет тебе было? – спросил Флавус, нахмурившись.
- Четырнадцать, - просто ответил Кангасск.

Охотник промолчал, но это молчание говорило больше чем слова.

- В четырнадцать лет... – сказал он после долгой-долгой паузы, - я ожидал окончания детства и носился с мальчишескими радостями: стрелял лесных голубей из лука, таскал пухляков из дуплянок и, стыдно признаться, по глупости рухнул с дерева и сломал ногу... Меч я до пятнадцати лет видел только в тренировочном зале, да и то деревянный... у нас в семье настоящий меч человеку дают только в пятнадцать лет. Когда он становится взрослым...

Что сказать на это, Кангасск не знал. Пауза повисла долгая.

- Мастер Кангасск! – Сильвия дернула его за рукав. – А расскажи еще что-нибудь!..

Глазенки у нее горели, в голосе слышалось нетерпение – никак стал для девчонки героем, укротителем драконов. Незаслуженная слава иногда больно скребет по совести...

- А какие они, Странники? – спросил Флавус. Он теперь сидел, подперев кулаком подбородок, и глаза его горели совсем как у сестры.
- Какие?.. Пропыленные ареном до костей! – пошутил Кангасск; все улыбнулись. – А если серьезно, то загадочные люди. Мудрые. С ранней сединой в волосах. Браки у них свободные, потому ни один Странник не похож на другого. Горожане для них – что неразумные дети, так и чувствуешь по взгляду... Говорят, до эпохи городов их единственным оружием был арен – песок, стекло и монолит, но сейчас они не брезгуют завернуть в какой-нибудь город, хотя бы и Арен-кастель за булавами, мечами и луками. Я их и видел-то в основном в оружейной. Говорил с ними, оружие им продавал, а бывало, упрашивал чему-нибудь меня научить. Представляете, соглашались! В длари – это по-вашему гостиница - жили за свой счет и даже за обучение ничего не брали. А потом уходили и бормотали что-то на языке, которого я не знаю, может, это на нем говорили в Ле'Роке... Чудной народ.
- Я же сказал, ты зря себя ругаешь, Кангасск! – хитро сощурился Флавус. Теперь он улыбался, как довольный солнышком сытый кот. – Может, стоит задуматься, почему они так ценили тебя?
- Думаю, дело все было в том, что я не похож на остальных жителей Арен-кастеля. Ростом и лицом не вышел, так уж получилось. В итоге потомки Дэл и Эмэра считали меня уродцем, а Странники принимали за своего... К тому же, я дюже приставучий, кого хочешь упрошу...
- Ай да Кангасск! – хлопнув ладонью о колено, воскликнул Флавус с непередаваемой веселой иронией. – И так и сяк вывернется, чтобы собственные заслуги приуменьшить, чтоб доказать, что он тут ни при чем, что он такой обычный и серенький! – он обернулся к сестре. – Видишь, Сильвия, скромность украшает воина! Ура мастеру Кангаску!
- Урра! – искренне, как могут только маленькие дети, крикнула Сильвия и подбросила вверх своего пухляка.

Пушистый зверь, которому, как казалось, велика шкура, развернулся в воздухе и принялся планировать: то как гонимый ветром лист бумаги, то как воздушный змей. Он ловил распростершейся шкуркой ветер, так можно было бы все объяснить... если бы ветер был: в комнате, где находится больной ребенок, окна, естественно, были закрыты накрепко!
«Эти зверушки дружат с примитивной магией,» - вспомнил Кангасск, с восторгом наблюдая высший пилотаж пухляка...

...Кангасск поднял глаза к небу. Самые крупные звезды уже проступили сквозь синеву, но солнечный диск еще даже краем не коснулся линии горизонта. Сквозь шелестящий на ветру Ивенский Лес пробивались красные предзакатные лучи.
Лес...

- Смело, - рассеянно произнес Кангасск, - но во второй раз так не повезет.

Флавус уловил его мысль и кивнул.

- Нет уж, - сказал он, пытаясь выглядеть беспечным, - я и так засветился. Ни к чему мне проблемы с родным ректором!.. Мы с ним успели душевно поговорить утром...
- Миродержцы тебя допрашивали? – спросил Кангасск.
- Не то чтобы... – пожал плечами Флавус. – Ты сам знаешь, они и в простой беседе слышат больше, чем ты им говоришь. Думаю, если б я прожил хотя бы всего одну тысячу лет, то тоже научился бы читать мысли по взгляду, дрожи в голосе и любому движению... Нет, Кан, спрашивали меня мало. А узнали все... Но я чист, а их не обманешь, потому я им неинтересен.

Кангасска кольнула совесть: получается, он шпионит от имени миродержцев! В доверие втирается... Чушь несусветная, он и не хотел вовсе...
Смеркалось. Каждая палатка охранного кольца засветила по огоньку, только у Кангасска за откинутым пологом брезентового шалаша зияла темнота. Пустой дом ждал хозяина...

- Ты уверен, что не хочешь ночевать под нашей крышей? – вновь спросил Флавус.
- Что-то подсказывает мне, что я буду нужен здесь, - ответил ему Кангасск и покосился на харуспекс. – Хм... его подсказки незаметны, но довольно чувствительны... Сердце ёкает каждый раз... Думаю, это пройдет, когда привыкну.

Флавус уважительно посмотрел на него и молча кивнул... Волосы его взъерошил вечерний ветер, самый обычный пока, пробирающий до дрожи северный ветер.

- Быть может, я тоже приду, - сказал вдруг молодой Охотник. – Спокойной ночи, друг Кангасск.

Простое ритуальное пожелание приобретало здесь особый смысл. Кангасск слышал, как вчера спокойной ночи с самым серьезным видом, точно читали заклинание, желали друг другу седовласые Охотники. Должно быть, и жители – тоже... всем хотелось поспать спокойно. Хотя бы одну ночь...

Становилось прохладно. Кангасск поежился и пошел в палатку. Там он снял ботинки, залез с ногами на раскладную походную кровать, завернулся как следует в одеяло и принялся терпеливо колдовать Лихт. Одного бы хватило, но Кан упорно оттачивал мастерство: такое простое и важное заклинание надо творить, не задумываясь!
Он успел сделать двенадцать световых шариков к тому времени, как вернулась Владислава. Заглянув в палатку Ученика, всю так и сиявшую изнутри, она увидела кучу Лихтов – разбросанных по полу, лежащих на столе, на кровати; один был засунут в футляр от керосиновой лампы, другой – тщательно привязан запасным шнурком от ботинка под потолок... Не мудрено: знай Кангасск заклинание левитации, он бы просто развесил Лихты в воздухе, как гирлянду, а не изощрялся бы в лампах и шнурках, да и по комнате бы не разбрасывал...
Но: после тяжелого дня все это нелепое великолепие так порадовало Владу, что нерешенные загадки отступились на шаг, а часть хмурных мыслей и переживаний как ветром сдуло, но, к сожалению, только часть...

- Привет, Кангасск! – сказала Влада. Сказала так искренне, что он сразу понял: его рады видеть.
- Привет! – улыбнулся он в ответ. Судя по улыбке, у парня был неплохой день. – Как день прошел? – спросил он.
- Да неважно, - отозвалась Влада. – Пока Серег прочесывал Ивенский лес, я проверяла деревни окрест Столицы. Витряник появлялся и там, а в Косселе даже нашел жертву: разбойника; тот заколол кинжалом одинокую женщину, ограбил и пытался убежать по темноте. Обрадовался, что с деревни сняли оцепление, думал, ему ничего не грозит... Мне пришлось держать щит одной, Кангасск... благо, в Косселе всего пять домов... А в Дэнке так и вовсе устроили самосуд: убили старика, который слишком крепко спал по ночам. Сочли двоедушником и убили. Днем... В общем, тяжелый был день. А вечер и того тяжелее.

Кангасск понуро опустил голову... Маленькая фигурка Влады, держащая щит над целой деревней... самосуд... слишком много мыслей пронеслось у него в голове...

- А что делают с человеком, который носит в себе демона, когда находят? – спросил он.
- За всю историю было известно пять двоедушников, - устало начала Влада. - Как правило, только весть о ветрах смерти достигала поселения, как начиналась массовая резня: сами же жители ходили ночами по домам и резали всех, кто слишком крепко спит. Бывало, после резни ветра прекращались. Были и попытки изгнать демона. Но он так просто не сдается. Под страхом изгнания он способен поднять ветра даже днем. Так что первая попытка провалилась полностью и закончилась гибелью мага и носителя: его тут же зарубили мечом. Вторую попытку провели мы с Серегом. Мы хотели спасти жизнь человеку и изгнать демона. К сожалению, человек умер. Просто не вынес такой огромной дозы боевой магии. Очень мучился перед смертью, бедняга...
- Значит, вам придется убить... носителя? – спросил Кангасск.
- Да, - кивнула Влада. – Смерть будет быстрой и безболезненной. Боюсь, это все, что мы можем для него сделать.

Владислава присела рядом. Они долго молчали. Учитель и ученик. В полумраке загадочно мерцали Лихты; карманный дракон выполз из куртки, свернулся клубочком на столе и уснул. Розовые отсветы заката за пологом палатки побагровели.

- Отвлечься надо, Кангасск! – решительно заявила Влада. – Точно! – и решительно вскочила на ноги. По плечам рассыпались каштановые кудри, успевшие, кажется, немного отрасти с первой встречи в Кулдагане. Пока Кан этому удивлялся, Влада сгребала в охапку рассыпанные тут и там световые шарики.

Собрав десять штук, она вышла на поляну. Кан зашнуровал ботинки, вытянул из рюкзака два деревянных меча, сделанных по форме катаны, и тоже шагнул в багровые отсветы.
Лихты к его приходу уже были разбросаны по поляне, и та светилась холодным серебрисным светом, похожим на свет полной луны; за кругом света уже собирались любопытствующие Охотники. Серег Серый Инквизитор стоял в тени одинокого тополя, оперевшись на посох. Не будь посоха, отсвечивавшего серебром, Кан и не выделил бы его из толпы серых капюшонов.
Было тихо. Никто не смеялся и не подталкивал локтем соседа в ожидании зрелища. Может, потому обычно стеснительный Кангасск был спокоен. А может, просто повзрослел уже.
Урок прошел живо, хотя и прибавил синяков. Помнится, еще старик Осаро говорил, что опытному воину ничего не стоит остановить меч, не коснувшись, но так хуже запоминается. Впрочем, Влада все равно его жалела и даже порой позволяла победить. Что до Кангасска, то он был горд, что у него получилось не думать о толпе народу, которая на него с интересом смотрит, и сосредоточиться на пусть тренировочном, почти игрушечном, но бое. Временами он чувствовал пристальный взгляд Серега, и тогда казалось, что сейчас в центр освещенного круга выступит сам Серый Инквизитор, но тот в обучении человечка участвовать не спешил; все думал себе что-то.

- ...Убит! – с шутливым ликованием объявила Влада, приставив кончик деревянного меча к ученическому горлу.
- Так не честно! – возмущенно возразил Кангасск. – Я на Лихте поскользнулся.

Тут со всех сторон грянул взрыв хохота. Улыбался даже Серег.

- Все, хорош, урок закончен, - зевнула Влада и подала руку встающему с земли Кангасску. – Ты молодец, Ученик, - обняла она его и, отстранившись, обратилась к Охотникам: - Отдыхайте. Спокойной всем ночи...

Серые тени разошлись по палаткам, и скоро вдоль светящихся Лихтов, висящих в воздухе, ходили лишь ночные патрули.

*Харуспекс (гадальный камень) - научное название холодного обсидиана. Харуспексы запрещены к ношению в стабильных магических областях. Открытая лицензия, которая разрешает не только носить, но и использовать холодный обсидиан, - большая редкость.

*Инквизиторы и Серые Охотники - две ступени магической иерархии Севера

*Боевая семерка - основная формация, обеспечивающая взаимодействие магов, часть из которых (от двух до шести) может быть донорами энергии.

*Лихт - простое заклинание, создающее маленький источник света. Эффект стабилизатора проявляется в его термальных свойствах: на Севере Лихт прохладный, его можно положить в карман в жаркий день; на Юге Лихт теплый, и об него можно даже обжечь руку.

*Миродержцы (Влада и Серег) -создатели Омниса. Не считают себя богами и общаются на равных со смертными. Являются ректорами двух главных магических университетов Юга и Севера. Стать Учеником миродержцев, посвященным в их тайны, - большая и редкая честь

*Кулдаган - пустыня на краю Ничейной Земли. Формально - одна из ее Областей. Населена Странниками, владеющими магией арена ("арен - песок, стекло и монолит") и горожанами, забывшими ее. Кангасск Дэлэмэр - горожанин.

*Витряник - демон ветра, нуждающийся в смертном носителе, чтобы жить в материальном мире. Обитает в магической чаше своего хозяина. Никак не проявляет себя днем, а ночью способен поднять чудовищные ветра, не колышущие не травинки, но в тоже время способные разорвать человека. Носитель всегда остается цел и невредим и крепко спит, пока демон гуляет на воле, используя его силу.

*Эрхабен (или Город Еретиков) - город, разрушенный Серегом три тысячи лет назад (подробнее - во второй части Трилогии - "Горящем обсидиане")

*Чарга - хищное животное, похожее на большую кошку. Чарги разумны и дружелюбны, сильны и чувствительны к магическим аномалиям.

«Бог устал нас любить…»
Я распахиваю глаза и натыкаюсь взглядом на кромешную тьму. Несколько секунд лежу неподвижно, не ощущая собственного тела, и только одна мысль долбится изнутри о череп. Наполняет меня глухой безысходностью. Мысль – смертный приговор, мысль – похоронный набат. Иначе не назовёшь.
«Бог…
Протягиваю руку и бью по шляпке гриба – ночника. Никакого эффекта. Так и знала, что лампочка сдохнет. Надо было поменять, но… никогда не угадаешь, в какой момент придёт конец. Никогда не предскажешь, в какой момент гипотетическое «вот и всё» станет бесповоротным фактом.
…устал…
Так холодно, когда рядом нет совсем-совсем никого. Никто не дышит рядом и не пытается натянуть на себя твою половину одеяла, чтоб завернуться в него, как в кокон. Никто не протягивает руку, чтоб просто убедиться, что ты – рядом. Никто не включает среди ночи свет, чтоб поглядеть, как ты, сонная и недовольная, прячешь голову под подушку. Никто не замолкает, прервав фразу на середине, чтоб на несколько секунд молчание стало общим. Никто…
С каких пор я боюсь темноты? В последние дни? Или это началось ещё раньше, с неясных предчувствий и спонтанных звонков, когда важно не «где ты?» или «как дела?», а просто звук голоса. Понимание того, что всё хорошо, всё в порядке. Пока.
Я не хочу бояться, потому что до сих пор – вот глупость! – продолжаю верить. Сама не знаю, во что именно, но от этого боль становится капельку слабее.
…нас…
Завтра триста шестьдесят пятый день. Годовщина. Вернее, уже сегодня, хоть я и не могу предположить, который час. За окном ещё не светает, зато, если приподняться на локтях, можно рассмотреть цепочки фонарей, сверху похожие на новогодние гирлянды. И снежную моль, лениво кружащую в воздухе. И редкие автомобили, пробирающиеся сквозь заносы…
Почему я всё помню? Должна была забыть, отключиться, потерять себя – хотя бы до утра. Но нет такого средства, которое пусть на время, но могло бы лишить меня памяти. Его ещё не придумали. Думала, что если напьюсь, то смогу отрубиться и забыть, забыть, забыть, забыть… Не навсегда, но на одну ночь.
И ничего. Сна ни в одном глазу, зато все мысли обрели плоть, выпущенные из клеток ослабевшим разумом. Не надо было пить, это не помогло. Наоборот, сделало только хуже.
…любить…»
Это не я, а Он, Бог. Наша с ним связь, прямая линия, как ниточка с небес на землю. Я верю в Него – Он верит в меня. Полное взаимопонимание.

- Вчера я купила себе новую сумочку,- шёпот родил перед лицом облачко пара.
Ветер трепал тонкие лепестки распустившихся роз, хлестал по щекам ледяными ладонями и нагло забирался под глухо застёгнутый пуховик.
С квадрата фотографии на меня смотрел Стас. Тот же ехидный прищур светлых глаз, тот же торчащий на затылке чубчик, та же улыбка в самом уголке губ. Чёрно-белый снимок в моём представлении становился цветным, живым, и я почти слышала, как он смеётся, отпихивая камеру: «Прекрати, я ненавижу сниматься!»
Пальцы пробежались по знакомым чёрточкам, скользнули по полоске губ, по мягкому овалу лица… Я помнила их на ощупь, и теперь это был приятный самообман.
- Вчера я купила себе новую сумочку,- повторила чуть громче, боясь, что он не расслышит.- Кожаную, с такими металлическими колечками. Они отлично подходят к осенним сапогам, ты же помнишь – на тонком каблучке. Мы их покупали вместе два года назад в Ростове. Ты ещё сказал тогда: «Что за странная блажь – тащить сапоги из такой дали, будто в Москве нет обувных магазинов». Помнишь? Конечно, нет, ты вечно забываешь бытовые мелочи…
Стас улыбнулся с фотографии и, кажется, подмигнул. Да, он отлично знал, что часто забывает мелочи, и смеялся над этим, предлагая мне посмеяться вместе с ним.
- Я не видела тебя уже год. Представляешь? Целый год…
Закрыла глаза, сдерживая подступившие слёзы. Нет, я не стану плакать при нём, ведь он терпеть не может женских слабостей.
- У нас в квартире течёт кран,- перевела разговор на другую тему, чтоб Стас не заметил, как мне больно.- Я пыталась починить, но, кажется, сделала только хуже. Помнишь инструменты, которые хранились в коробке под кроватью? Вот ими. Что-то повернула не так, и в итоге едва не залила соседей. Если бы… если бы ты мог мне в этом помочь… Юрик из второго подъезда женился. Ну, помнишь, рыжий такой, вы его в детстве Мухомором звали? Он грандиозную свадьбу закатил, потом ещё три дня гостей по окрестным дворам собирали.
Через три ряда кого-то хоронили, и до моего слуха доносились сдавленные рыдания, но они казались ненастоящими. Ведь так не бывает, что человек умер – и всё. И нет его. Те, кого сильно любят, не умеют уходить насовсем.
- Я приду через пару дней,- спина после долгого сидения в одной позе затекла, и я с трудом смогла выпрямиться.- Не скучай тут, хорошо? Даёшь слово? Вот и славно.
Ко мне подошёл подвыпивший «провожающий» с похорон через три ряда, облокотился на высокий памятник и подмигнул:
- Девушка, не хотите составить нам компанию? Согреться в такой мороз?
- Нет, спасибо. Я не замёрзла.
Я шагнула в сторону – мужчина тоже.
- А если хорошо подумать? Горе ведь… объединяет. Давай дружить с горя, а?
- У меня хватает друзей.
Он оторвался от памятника и то ли специально, то ли запутавшись в ногах, начал падать на меня. Я брезгливо шарахнулась в сторону, но он в падении успел схватиться пальцами за край пуховика.
- Девушка, куда же вы так торопитесь?
Если бы здесь был Стас!
- Отвали от меня, урод!
Я ударила ногой по руке мужчины и под аккомпанемент его сердитых воплей побежала прочь.
Я ненавидела себя за то, что не успела толком попрощаться с любимым. Ничего, через пару дней наверстаю упущенное…

- Ты будешь кофе?
Я налила вторую чашку и поставила напротив себя. Отхлебнула из своей, задумчиво глядя на снегопад за окном. Сегодня он был особенно сильным, словно вознамерился засыпать город по самые крыши.
Кофе оставил горечь, и я перекатывала её на языке, смакуя каждую ноту вкуса. Кто-то скажет, что крепкий кофе без сахара пить невозможно, но для меня это любимое лакомство. Стас вечно смеялся, что скоро начнут делать конфеты со вкусом гуталина – специально для таких «гурманов», как я.
- Сегодня планирую сходить к Таньке,- поделилась я вслух.- Ты же не против?

Почему я с ним говорю? Предлагаю кофе, спрашиваю разрешения? Он мёртв. Мёртв, понимаешь?
Я качаю головой, убитая осознанием того, что на кухне, кроме меня, никого нет…

Тугая струя ударила в самое дно чашки. Я быстро принялась её ополаскивать, напевая под нос популярную песенку, и в этот момент раздался звонкий удар. Подпрыгнув, я обернулась: чашка Стаса валялась у стола, расколотая ровно пополам, и линолеум залила коричневая лужа. И в кофейной гущи медленно таял, оплывая, отпечаток босой ступни.
- Кто здесь?- прошептала, неосознанно прижимая к груди губку для мытья посуды.
Хлопнула открытая форточка, ветер прошёлся по лёгким занавескам…
- Стас?- голос упал ещё сильнее, так, что я сама едва разбирала произнесённое.
Громко тикали ходики, маятник качался туда-сюда, туда-сюда… Ползли по циферблату усики стрелок…
- Стас?..
Никто не ответил.

А разве я жду ответа?
Наверное... да…
Дура!

Всхлипнув, я отжала губку и принялась вытирать кофейное пятно.

Вечером звонила мама. Сама звонила, хотя так и не научилась пользоваться подаренным ей мобильным. Наверняка попросила отца отыскать в недрах аппаратика мой номер, и теперь кричала, опасаясь, что её голос не сможет долететь до меня через полстраны.
- Дочка, как твои дела?- кричала мама.
- Всё хорошо,- я отвечала нарочито спокойно, надеясь тем самым показать: связь работает хорошо, не надо рвать голосовые связки.
Мама не вняла.
- Мы с папой очень по тебе соскучились!
- Да, я тоже по вас скучаю, мамуль.
Скучаю ли? Я так давно уехала из родительского дома, что теперь уже не понять. Пожалуй, надо бы к ним съездить, навестить… как-нибудь потом…
- Папа вчера упал и повредил ногу!- делилась между тем мама.- Мы думали, что перелом, но обошлось. Теперь он сидит в кресле и всё время ворчит, что не может ходить на лыжах…
- Я всё могу!- донёсся далёкий крик отца.- Не говори глупостей!
- Сиди уж!
Я живо представила, как мама отмахнулась от него, и впервые за прошедшие годы почувствовала острую тоску по родителям. По уютному теплу родной квартирки, по вбитым за годы каждодневным ритуалам.
- Я постараюсь к вам выбраться,- пообещала, в этот момент свято веря в свои слова.- Мам, я очень скучаю.
- Ириш, приезжай на новогодние праздники! Мы будем ждать!
- Да, хорошо… мам…
- Что? Говори громче, я очень плохо тебя слышу!
- Говорю: хорошо, обязательно приеду! Очень постараюсь приехать!
- Только не забудь…
Связь прервалась. Я перезвонила, но абонент оказался недоступен. Скорее всего, телефон разрядился… Так и не удалось узнать, чего я не должна забывать.

Пробуждение – словно внезапное всплытие на поверхность. Вот ты погружён в мир собственных мыслей, но лёгкий толчок – и оказываешься в реальности как раз в тот момент, когда хочется забраться в себя ещё глубже, чтоб ничего не видеть и не чувствовать…
И первое, что я слышу по пробуждению – шаги за дверью. Осторожные, будто кто-то крадётся на цыпочках, и только скрипучий паркет предаёт незваного гостя.
Сажусь, стараясь двигаться как можно тише, и с силой щипаю запястье. Стараюсь вырвать себя из этого несна – нереальности.
В квартире темно и тихо, только за окном продолжает кружиться снежная моль…
И тихие, но отчётливые шаги за дверью…
Я сжимаюсь, кулаки крепко прижаты к груди, как раз напротив замершего сердца.
Скрип… скрип… секундная пауза, и кажется, всё закончилось… скрип… скрип…
Дверь!
Вскакиваю с кровати, путаясь в одеяле, и запираю замок. Отступаю назад, к окну – чёрному провалу в ночь…
Скрип… скрип…
Нашариваю рукой будильник и беру наизготовку. Метну в первого, кто посмеет войти в комнату, и мне плевать…
Вот только дверь отпирается с двух сторон.
Скрип… скрип…
Щёлкнул, сдавшись, замок. Ручка беззвучно опускается…
Я не могу дышать, не могу пошевелиться. Тело словно окаменело, превратилось в монолит, и только ожившее сердце просится на волю.
Дверь открывается, медленно-медленно, как в дурном сне. В щель проникает темнота, ещё более глубокая, чем в спальне…
И всё. Больше ни звука, ни единого движения…
Тренькает будильник – и тут же разлетается о стену пластмассовыми осколками.
Бегу к двери и бью по включателю: под потолком наливается светом энергосберегающая лампочка.
Я не боюсь темноты, слышишь? Я не боюсь темноты!
Где же ты, Стас?

До утра я сидела на кухне, выпивая одну за одной несчётное число чашек кофе. По всей квартире горел свет.

- Кажется, я схожу с ума,- поделилась я.- Кажется, уже сошла.
- Ерунда, быть этого не может,- отмахнулась Светка.
Мы дружили с первого класса, она знала меня лучше меня самой и всегда поддерживала. Даже в те моменты, когда поддержка не требовалась.
- Нет, серьёзно. Мне всё время что-то чудится, мерещится. Что-то… Сегодня ночью я слышала шаги, а на рассвете ни с того, ни с сего в душе включилась горячая вода, и на запотевшем зеркале…
- И что на зеркале?
Светку забавлял этот разговор, тогда как меня больше угнетал. Рассказывая, я словно раздевалась перед ней, обнажая потаённые страхи. Вспоминала ледяные струйки пота, скользнувшие между лопаток, когда в душном пару ванной комнаты, в рамке зеркала я увидела одно – единственное слово:
- Отпусти.
- Не поняла?- подружка нахмурилась.- Куда отпустить?
- Не куда,- ответила, сама понимая, насколько дико это звучит.- А кого. Стаса.
Светка поперхнулась пирожным и уставилась на меня в немом изумлении. Потрогала лоб, убедилась, что жара нет, и покачала головой:
- Ну, ты даёшь, подруга. Хочешь сказать, что это призрак твоего муженька бродит по квартире и пишет послания на зеркалах?
- Не знаю. Я ничего не знаю, я совсем ничего не понимаю, совсем ничего не понимаю, я совсем ничего…- закрыв голову руками, словно она в любой момент могла разлететься на куски, как тот будильник, сжалась в кресле. И мир сомкнулся до размеров кресла, в нём не осталось никого: ни родителей, ни Светки, ни типа с похорон через три ряда. Только я и – он? Или это только бред?..
- Стас умер,- проговорила Светик с, как мне показалось, ноткой жалости в голосе.- Его больше нет.
- Думаешь, я не в курсе? Каждую ночь просыпаюсь с ощущением, что его нет!
- И при этом веришь, что его дух бродит рядом.
Я промолчала. Какая разница, верю или нет?
- И давно это?
- Месяцев шесть… Но сначала всё было так невнятно: дверь скрипнет или тень по стене промелькнёт, или ещё что-то. Я не обращала внимания. Но теперь…
- К психиатру не обращалась?
- Издеваешься, да?
- Спокойствие, есть вернейшее средство,- Светка, как всегда, знала, что для меня лучше.- Шопинг! Собирайся, сейчас мы тебе устроим сеанс психотерапии по всем бутикам города!
- Свет…
- И не вздумай со мной спорить! Ты скоро плесенью покроешься в этой квартире. И слышать ничего не хочу, собирайся. Живо!
Я со вздохом вылезла из мягкого убежища и пошла переодеваться.

Год как его нет. И шесть месяцев, как он вернулся – если это, конечно, не мой бред.
«Бог устал нас любить…» Чёртова мысль, как контрольный в голову! И что она ко мне прицепилась? Я не верю в Бога, ясно? Не верю в Бога и не боюсь темноты, не читаю надписи, сделанные посторонней рукой, не слышу шагов за дверью и не завешиваю зеркала…
Вру. Теперь завешиваю.

Я смотрю в зеркало в прихожей. Не внимательно, едва коснувшись взглядом поверхности, просто чтоб убедиться: это именно я прохожу по коридору, нагруженная покупками, как Дед Мороз – подарками. И замираю на полушаге, на долгом полувдохе: в зеркале отражается он. Стас.
И в то же время не он. Не узнать ни взгляда, ни чубчика, ни улыбки в уголках губ – её просто нет. Зато есть взгляд: чёрные, непроницаемые глаза смотрят так, слово ждут от меня немедленного действия.
А я не могу закричать. Стою и смотрю, не мигая. Я на него, он – на меня.
Покупки падают на пол, гремят коробки…
Миг – и Стаса нет. В отражении только бледная я, уставившаяся в пустоту, словно загипнотизированная.
Ещё миг – и по отражающей глади змеится трещина, ложась наискось от того места, в котором отразился мой…
Он мёртв!!!
Я не кричу даже, а вою, и этот вой кажется предсмертным. Сейчас сердце не выдержит и разлетится на кровавые ошмётки, и больше никогда, никогда, никогда ничего не почувствует!
- СТАС!

Мерно тикали ходики. Я стояла, до боли вцепившись в край стола, - лишь для того, чтоб не упасть. Костяшки побелели, ногти сломались о столешницу.
«Отпусти» - кофейными зёрнышками по столу.
- Я не могу… Прости, я не могу…
Ноги подкосились, и я без сил опустилась на пол, хотя пальцы продолжали цепляться за край стола. Казалось, если разожму их, я сразу полечу в пропасть, сквозь пол, сквозь землю. Сквозь время и пространство. Прямо в объятия любимого человека…
На линолеум начали падать солёные капли.
- Я без тебя умру…
«Отпусти»,- настаивали кофейные зёрнышки.
- Как?
«Бог устал нас любить…»
Просто «отпусти».
Я уронила руки.

Ночью я выпила заветную бутылку шампанского. Ту самую, которую надо было откупорить с рождением первенца. Пила прямо из горла, давилась пузырьками газов. В груди разливалось усыпляющее тепло, но голова оставалась ясной.
- За нашего малыша, Стасик!- вскинула над головой ополовиненную бутылку.- Ты слышишь меня, я знаю! За нашего не рожденного малыша, любимый!
Ещё один глоток игристого.
Голова разламывалась от боли, словно мозг старательно взбивали миксером.
Из радио доносился тоненьких девичий голосок…
Если я отпущу его, то останусь одна. Пока верю, что Стас жив – он будет жить, а у меня больше ничего в этой жизни не осталось. Только вера.
- Я не хочу без тебя жить! Если ты умрёшь – я умру следом, помнишь? Если ты уйдёшь, мне незачем будет дышать. Стас, прошу тебя, заклинаю: останься со мной!
Тишина. Только голосок певицы, похожий на мышиный писк, выводит простенькую песенку.
- Пожалуйста, останься!

Он снова нашёл отражение, на сей раз в тёмной поверхности телеэкрана. В самом углу, так что получилось разобрать только туманный силуэт. Я подбираюсь к самому телевизору, не отрывая глаз от этого силуэта, боясь отвернуться даже на миг.
Он стоит неподвижно, ждёт моего решения, а я… я не могу…
- Мне так больно, любимый… Так больно…
Зачем моргнула? Или это слёзы застилают взгляд?
Силуэт пропадает, в отражении снова только я. И тёплое дыхание оставляет на гладкой поверхности испарину…
И на этой испарине медленно рисуются буквы, складываясь в знакомое слово.
«Отпусти».
Я касаюсь надписи, и… бред, но на короткое мгновение чудится, будто моя ладонь накрывает холодные пальцы…
В груди что-то рвётся…
Он ждёт. Он хочет свободы…
Я могу удержать его силой своей любви, но…
Сиплый шёпот срывается с губ почти помимо воли:
- Иди…

Хлопнула открытая форточка, ветер прошёлся по лёгким занавескам… За окном кружилась снежная моль…

Каменный баклан. Камбаки отличаются крайней тупостью и примерно такой же неприхотливостью в еде. Могут питаться любыми полезными (и не очень) ископаемыми, от гальки до гранита и от изумрудов до янтаря. Некоторые, особо умудрённые камбаки считают деликатесом безоар и с целью его получения крадут коз, зверски их убивают и, не получив желаемого, нещадно насилуют слух окружающих разочарованным баканьем. Так как камбака убить достаточно сложно (без помощи отбойного силомолота или заклинания Разящего кувырдака, разумеется), живут они долго. Почти не встречается пещеры или каменоломни, где не жила бы парочка камбаков. Так как они часто жрут драгоценные камни, охотники за сокровищами (в основном начинающие и неопытные) пытаются убить камбака и выковырять изумруды, бриллианты и прочие сапфиры из мёртвых тушек этих тварей. На деле же каменные бакланы убивают до тридцати восьми процентов так называемых охотников за сокровищами. Как камбаки размножаются никому не известно, но большинство заинтересованных этой темой соглашаются во мнении, что это должно быть нечто настолько ужасное и противоестественное, что и знать не стоит. Крик камбака («Баак-аак-каак!!!» несколько десятков раз подряд) может вывести из себя кого угодно, поэтому камбаки запрещены как питомцы в большинстве цивилизованных стран, кроме Ангерики и Пфукинтая. Камбак – одиночка и в стаи они сбиваются только в крайнем случае. Например, стая в сто двадцать особой была зафиксирована экспедицией Рулссона Магнатекка и истреблена ей же. Примечание: камбаки ненавидят гномов по вполне понятным причинам. Гномы обожают камбаков по тем же самым причинам. Что это за причины (и есть ли они вообще) гномы рассказывать отказываются.

Важная информация:
Размах крыльев: 1, 2 м – 2 м и более.
Длина тела (с хвостом и клювом): 0, 5 – 0, 8 м и более.
Вес (сытого): 40 – 70 кг.
Основная атака: душераздирающее бакбаканье. От этих демонических звуков большинство приключенцев убегают, а те, кто в наушниках или с берушами, готовятся к…
Дополнительная атака: каменные перья. Так как перья у камбаков растут очень медленно, изредка эти твари встречаются без оперения. Совсем. Передвигаются на своих двоих.
Ценность: от 80 до нескольких тысяч голдов.
Способы борьбы: крепкие нервы и магия Ледяной и Скоростной школ.
Способы спастись: быстрый бег. Или камнем притворитесь, они всё равно ни цветов, ни тепла не различают…

21 июля 2011 г. 1:36 – 2:00

За яркой звездой сквозь тусклое море

Эпиграф
«Уверен ли завтрашний день
в нашей уверенности в нем?»

Прозвенел таймер. Установка, что поддерживает мое сонное состояние, отключается. Я просыпаюсь.
Тесная комната жилого модуля. Серая и неинформативная. Скучные стены навивают грусть, постоянно включенные газовые лампы – тоску. Почему они так ярко горят? Что в них? Аргон? Неон? Ксенон? В комнате отвратительно жарко, ко всему еще – противный запах уцененного кислорода.
- У вас: три неотвеченных звонка от абонента Виктория. У вас: семь непросмотренных сообщений от абонента Виктория.
Электронный голос смолкает. Я нащупываю холодной рукой треугольную кнопку на запястье. Яркая проекция ослепляет меня. Ненавижу псевдо-тактильные проекторы. Ужасно неудобно тыкать пальцем в воздухе, это выглядит глупо. Уж лучше старые добрые сенсорные экраны. Хотя…. Они просто морально устарели, настоящий атавизм.
Я сжимаю голову, пытаясь унять боль, что засела где-то в висках. Яркие картинки прошлого захлестывают меня.

Всё началось в четверг. В то время дела шли не очень хорошо, поэтому рюмочка водочки была лучшим решением.
Я сидел в дешевом баре какой-то орбитальной станции. В затхлом воздухе, обильно приправленном табачным дымом, расплывались силуэты лиц. Неясные продолговатые формы и контуры мягко сливались в одну единую кучу. Трудно было даже отличить негра, сидящего на анаболиках, от невинной девочки с церебро-стимулятором на лбу.
Водка в рюмке давно закончилась. Я щелкнул пальцами – бармен налил еще.
- Это тебя зовут Гриша? – спросил неприятный тип, что подсел ко мне.
Признаться, я был не в том состоянии, чтоб отличить честное лицо от укуренной рожи. Амфетамины, водка и тепломодуляторы делали свое дело.
- Угу, - ответил я.
- В таком случае, у меня заказ.
- Никуда не полечу. Выходной.
- Друг, у меня щедрое предложение. Плачу по двойному тарифу.
- Нет.
Но тип был настойчив.
- А если я предложу небольшой бонус за эту скромную работу, - незнакомец, чье лицо воплощало мечту металлоискателя, улыбнулся. – Кислород50, 17 литров. На черном рынке за него можно выручить нехилую сумму.
Предложение меня заинтересовало.
- Знаю, - оборвал я. – Но у меня есть условия. Половину платишь сейчас, половину – по прибытию. Бонус – тоже сейчас. В случае непредвиденных обстоятельств – я тебя не знаю, не за что не отвечаю. Идет?
- Конечно.
- Что будем везти?
- Небольшую посылку маме на день рождения.
- Габариты?
- Не больше мозга милиционера….
….Я сидел в кресле космического коробля. Четыре радиоизотопных двигателя, дающие на старте до 280-ти первых космических. Трехфазовый воздушный очиститель, способный даже в аду устроить райское местечко. И, конечно же, венец инженерной мысли – короткочастотный имитатор, что скроет ваше корыто с любых радаров. Все это – моя ласточка «Ангора».
Я вертел в руках подарочную коробку, которую необходимо было доставить на исследовательскую базу имени Гальперина. Сверток размером с ладонь, тяжелый, завернут в ярко-красную бумагу. С боку – электронная подпись: «Дорогой Ивонне Марковне от любящего зятя». Да уж, можно подумать….

Виски скрутило – в голове шуршат мысли. Во рту пересохло. Надо принять лекарство. Дрожащей рукой я ищу нейростимулятор, он должен быть где-то рядом. Впрыск вязкой жижи в вену – шум исчезает…

Я сидел в кресле космического корабля. Скучная посылка больше не привлекала мое внимание. Признаться, меня никогда не интересовали грузы, которые я перевозил. Будь то многотонные краденые гробницы, запрещенные растения-гибриды, что тайно выращивают где-то в Веревочной системе имени Кольмира, или секретные документы – это не мое дело. Знание содержимого никак не сказывается на сумме гонорара. Конечно, поторговаться всегда можно; выпросить дополнительное вознаграждение за важность груза – это святое дело. Но я так не работаю. Возможно, именно поэтому я стал широко известным в узких кругах. Как говорил один незнакомый мне бармен: «Репутация - прежде всего».
Раздался сигнал. Я отбросил посылку и пошел к шлюзовому отсеку, чтоб глянуть на незваного гостя. Открыл дверь. На пороге взлетной площадке стоял высокий пожилой мужчина в сером плаще и коричневой фетровой шляпе. Этакий выходец исторического музея, экспонат жителя второго тысячелетия.
- Чего надо?
- Это вы Григорий? – спросил старик. Неожиданное появление этого гостя меня смутило. Я насторожился.
- Вроде да.
- Я хочу с вами поговорить, - тихо заявил незнакомец и ступил на борт моего корабля.
- Э-э-э! Что вы себе позволяете?!
- Я – государственное уполномоченное лицо, сынок. И могу себе позволить что угодно.
- Без ордера или разрешения вы не имеете права находиться на моем корабле! – начал, было, я, но человек в плаще быстро меня оборвал.
- Неужели? Посмотри сюда, сынок, - старик предъявил мне индивидуальную подпись.
«Старший уполномоченные инспектор Информационной Безопасности
Федоров Николай Николаевич. 17 отдел»
- Что это значит? – выдавил я из себя, хотя в голове крутилось совсем другое слово.
- Это значит, что я не буду платить за проезд, - инспектор расхохотался.
- Чего вы хотите?
- Мне нужна твоя помощь, товарищ Григорий. Поэтому я пришел к тебе с просьбой. Но знай, я в курсе всех твоих дел. Контрабанда, незаконный перевоз информационной собственности. Поэтому, друг, будь внимательным, при ответе на мой вопрос, - старик скорчил ехидную гримасу. Казалось, что он насмехается надо мной. - Уверен, мы найдем выгодное решение для нас двоих. Просто не делайте глупостей, и все останутся довольны. Ясно?
Я кивнул.
- Вот и замечательно. А теперь, сынок, ответь на один вопрос. Ты собираешься сотрудничать с органами? – это прозвучало как издевательство.
- А у меня есть выбор?
- Формально – да. А так - нет…- инспектор сделал серьезное лицо. - Ладно. Не расстраивайся. Если согласишься помогать – мы сработаемся, и все останутся довольны. Идет?
Я снова кивнул.
- Вот и хорошо. Дело касается подарочной посылки, которую ты согласился отвезти.
- Она на кресле, инспектор, - сказал я и указал рукой в сторону командного модуля.
- Зови меня Ник-Ник, сынок. Уверен, поездка будет незабываемой, - инспектор изменился в лице. Улыбка сменила грубую физиономию. Он протянул мне руку. Да, веселое начало веселого дня…
Эксцентричный инспектор предложил мне выгодное дело: взамен содействию органам правосудия, он оплачивает мое время как курьера по тройному тарифу. В итоге и волки сыты и овцы тоже.
….«Ангора» мчалась космическими просторами к исследовательской базе имени Гальперина. Именно туда, по утверждению типа из бара, следовало доставить посылку.
Инспектор сидел в соседнем кресле справа от меня. Он молчал и вертел в руках подарочную коробочку.
- Знаешь, сынок, что это?
- Нет.
- А узнать хочешь?
- Любая информация – это груз, а у меня и так каждый килограмм на счету, - ответил я.
- Хм. Верно подмечено…. Но не переживай, измена родине тебе не грозит.
- Буду надеяться….
Инспектор потряс коробку над ухом.
- Это свинцовый футляр внутри которого - капсула с водой. Вода там находиться в очень ионизированном состоянии. Этакий информационный гидро-носитель. С помощью ионных зарядов, молекулы воды маркируются. На них остается точечный рисунок, как средневековой татуаж. При наличии радиоизомерного декодера, маркированную информацию можно с легкостью извлечь. Всё очень просто: тонны данных всего за пару секунд. Но есть один недостаток. Если подвергнуть носитель радиоактивному бомбардированию, скажем, изотопами полония 210, то молекулярные маркеры сотрутся, и носитель станет нечитабельным. Правда, для этого понадобиться килограмм 40 этого полония….. Правда, забавно?
- Чувствую себя на сеансах химии. Откуда вы все это знаете?
- Работа такая, сынок, всё знать. Просто современные ученые и исследователи предпочитают именно такой вид передачи данных. Большие объемы, мгновенный доступ. Чего еще надо?
- Получается, наш клиент – какой-то ученый?
- Вполне возможно, - инспектор откинулся на спинку кресла. – А может просто скупщик разного барахла. Нас больше интересует хозяин этой посылки.
- И что мы будем делать?
- Как «что?», - Ник-Ник ожил. – Мы встретим клиента, узнаем от него об информаторе. Нам важно знать, как хозяин посылки вышел на клиента. Будет замечательно, если клиент знает хозяина. Тогда мы выйдем на последнего, и наша работа будет считаться завершенной.
- Так просто…. - протянул я.
Да, в теории все выглядело просто: приезжаем, узнаем…. Можно подумать, что нам так и скажут.
На звездном фоне показалась космическая станция. Большая старая и очень подозрительная.
….Исследовательская база имени Гальперина. Никогда о ней не слышал до этого времени. Что на ней исследуют, кто там работает? Возможно, нелегально производят наркоту в мега масштабах, может, синтезируют новые сорта цветной капусты. Чем бы там не занимались ученые в смирительных халатах, ждать радушного приема от них не стоит. Это я по своему опыту знаю. Нас нигде не ждут.
И так, план, который предложил инспектор, выглядел довольно просто. Прийти на станцию и узнать у заказчика посылки имя хозяина, вернуться на корабль и улететь к Сириусным лугам. Гениальный план портила одна нестыковка – мы не знали имя нашего заказчика. Мне было велено доставить посылку на станцию и получить деньги, личная встреча не планировалась. Мда, и именно эта загвоздка спутала все карты…
Наш корабль спокойно допустили к стыковке. Через пару минут, мы с инспектором блуждали исследовательской базой. Нам на встречу шли охранники, ученые, их мы узнавали по белым халатам и большими монокулярами на глазах. В общем, впечатление от станции было неважным.
Остановились мы у административного окошка. Там, за бронированным стеклом, сидела симпатичная секретарша, что управлялась всякими бумажными делами.
- Чем могу вам помочь? – спросила она.
- У нас посылка, - я показал подарочную коробку. Девушка проверила электронную подпись.
- Очень хорошо. В таком случае, прошу пройти сюда.
Дверь открылась. Мы зашли в небольшой кабинет. В комнате помимо компьютерной консоли и стола ничего не было.
- Вы можете положить посылку на стол, - прозвучал голос секретарши из динамиков. Я повиновался. – Очень хорошо. Теперь вы можете быть свободны.
- А как же оплата? – спросил я. Но девушка мне не ответила.
Ник-Ник толкнул меня локтем в ребра.
- А теперь, сынок. Нам пора уходить.
Я и инспектор поспешно покинули станцию Гальперина.
Наш визит был частью придуманного на скорую руку плана. Вместо посылки, мы оставили нашему клиенту сообщение, в котором говорилось о том, что если его, клиента, интересует посылка, то мы его ждем в баре «Пролетарском». Это одна из самых известных космических забегаловок во всей ¼ галактики. Инспектор был убежден, что наш горе заказчик не заставит себя долго ждать и обязательно появиться.
Я сидел в мягком кресле и медленно попивал пиво. Мои ноздри лениво вдыхали плотный мутный воздух, наполовину смешанный с табачным дымом. Раритетный электрофон – «Пролетарская» достопримечательность» - играл музыку. Под джазовый бит постсоветской эпохи люди танцевали на сцене. Одним словом – хорошо.
Инспектор настороженно ожидал. Вместо того чтоб наслаждаться заслуженным отдыхом, он тщательно всматривался в толпу. Он выжидал.
- Ник-Ник, а чем вы занимаетесь? Кто вы? – спросил я.
- Не сейчас, сынок, - бросил мне инспектор.
- Что вы там высматриваете?
- Вон, видишь, - старик указал на беседовавших с охранником людей, - мы их ждем. Судя по пластиковым жилетам и лицевой деформации – настроены они решительно…. Говорить буду я.
К нам подошли четверо. Щупленький муженек и трое телохранителей. Здоровые гориллы выглядели угрожающе: бронежилеты, лицевые маски, болтающиеся на поясе пистолеты. А вот муженек с взъерошенной головой - растерянно. Это и был наш клиент.
- Мы за посылкой, - протянул он. Голос, на удивление, был тверд.
Инспектор не торопился с ответом. Он быстрым взглядом оценил наших гостей.
- Прячься под стол, - прошептал мне Ник-Ник.
Не успел я сообразить, что следует делать, как раздался оглушительный крик. Инспектор вскочил на стол. Брошенный им на пол детонатор окутал облаком электризованных зарядов телохранителей. Подергиваясь в конвульсиях, те упали ниц. Затрещали газовые лампы – включилось аварийное освещение. Инспектор бросился на стоящего ученого. Сдавив морщинистыми руками хрупкую шею, он закричал неистовым голосом.
- Имя! У кого ты купил посылку? Мне нужно имя! – инспектор взялся за шиворот и хорошенько тряхнул онемевшего клиента. – Говори!
Сквозь хрип и стон прорезался испуганный голосок.
- Оург… Оург Фридман. Так его зовут. Больше я ничего не знаю…
Старик отбросил тело в сторону.
- Пошли, - сказал он мне и протянул руку. Я выполз из-под стола.

Приглушенное шуршание двигателей, что волнами катилось по обшивке, ласкало мой слух. Корабль отчалил от «Пролетарского», и мы мчали космическими берегами куда-то вдаль. Черные пейзажи плясали вокруг, давая возможность звездам освещать путь планарным бродягам.
- И? Что будем делать теперь? – спросил я.
-У нас есть имя – Оург Фридман, - инспектор тяжело дышал. – Мы достанем его. Наш путь – галактика Тельмана, туманность Третьего Дня, планета Ийнт-Ба, седьмой космический порт. Заводи ускорители, сынок, нам пора поторопиться.
- Принято! – отчеканил я.
Яркая вспышка фотонного ускорителя. Ласточка вышла в гиперпространство.

Современные фотонные укорители – наверное, самое прекрасное изобретение инженерии. Они позволяли свернуть пространство в бараний рог, перепрыгнуть на другую сторону галактики, и вернуть всё как было. Конечно, это вовсе не значит, что миллиарды световых лет преодолеются в мгновение ока. Подождать, все-таки, придется.
Пока мы летели к туманности Третьего Дня, у нас было время. Поэтому я решил расспросить моего, теперь уже, товарища о предстоящих делах.
- Инспектор, я так и не понял, чем занимается ваш отдел. Информационное отслеживание – это одно, а вот вооруженные разборки – совсем другое дело. Что вы делаете?
- Мы сохраняем информацию, как элементарные единицы истины. Положения, данные о тех или иных феноменах.
- Вы заведуете электронными энциклопедиями?
Ник-Ник расхохотался.
- Нет, вовсе нет. Все гораздо интересней. Как-нибудь сам увидишь.
- Не хотите отвечать – как хотите. Объясните, тогда, что вообще происходит? Встречи, бойни…
- Несколько недель назад, наш отдел получил сведения о наличии очень важной информации, которую хотят продать. Вскоре мы вышли на тебя, Гриша. Но посылка, которую ты получил, это всего лишь часть большого сообщения. Для того, чтобы собрать всю шифровку воедино, нам необходимо выйти на этого самого Фридмана. Именно для этого мы летим на Ийнт-Ба.
Инспектор откинулся на спинку кресла. Я же развернулся к иллюминатору.
Галактика Тельмана – одно из самых мирных мест в радиусе трехсот тысяч световых лет от Третьей Колонии. В этой галактике насчитывается целых семь туманностей. Что касается Ийнт-Ба, то эта планета прославилась высококачественной медициной, особенно стационарными клиниками. Естественно, никто за бесплатно лечить не будет, цены в лечебницах просто огромны, поэтому лечение на Ийнт-Ба – роскошь, которую не многие могут себе позволить.
Но меня беспокоил другой вопрос – как нас допустят на посадку? Элитные клиники не для ржавых консервных банок.
Волновался я зря. Услышав о том, что на борту летит сам Николай Федоров, нам дали зеленую дорогу и свободный ангар для посадки. А путешествовать с инспектором не так уж и плохо. Всюду пропускают, всюду уважают. Даже сами милиционеры кузыруют, при виде заветного удостоверения.
Седьмой космический порт. Это площадь в 40 квадратных километров, что является наружной частью пред куполом. Планета лишена естественной атмосферы, поэтому для поддержания условий VITA, устроен герметичный купол. Он покрывает всю планету. Благодаря этому, внутри сохраняются идеальные показатели: температура, давление, влажность. Оставшиеся наружные части планеты – гранитные породы.
При виде инспектора, нас пропустили без всякого контроля. Таможенная волокита и бюрократическая чушь остались в стороне.
- Инспектор, - прошептал я. – Позвольте узнать, что мы забыли в клинике для неизлечимо больных?
- Мы ищем Фридмана.
- Вы уверенны, что он именно здесь?
- Так его тут и нет…. – ответил Ник-Ник и махнул мне рукой. – Не отставай.
А я не мог идти быстрей. Пластиковые стены светились матовым нежным светом, псевдо-тактильные двери и стереоэкраны с изображением космических пейзажей. Вся эта красота пленила меня. Я был просто поражен всей необычностью модерновых инноваций. Да, а планета-то того стоит…..
- Господа, прошу за мной, к лифту - сказала милая мед-ассистентка. – И так. Доедите до 317 этажа, затем по синей линии дойдете до станции метро. Ваша остановка – отделение альтернативных пациентов. Всего доброго.
Ассистентка ушла.
- Забавная девушка. Каждый раз она повторяет одно и то же.
- Вы знакомы? – спросил я.
- Нет. Просто я часто сюда захаживаю. Даже очень.
Инспектор нажал кнопку, и лифт со свистом поехал вниз.
Интересно, что этажи, вопреки здравому смыслу, считались сверху вниз, а не наоборот. Поверхность была первым этажом, в то время как последующие – углублялись под землю.
Самой захватывающей была поездка на метро. Подземные кишкообразные вагоны из эластичных волокон развивали дозвуковую скорость. Всасываемые в магнитную воронку, они мчались так быстро, что горящие снаружи фонари сливались в единую белую полосу, что спиралью обвивалась вокруг вагона. По сравнению с этим, гиперпространство кажется вечерней прогулкой.
Отделение для альтернативных пациентов представляло собой сеть длинных коридоров. Множество запертых палат по бокам и административные кабинеты в центре. На сферических иллюминаторах палат отображались квадратные комнатушки, оббитые мягкими подушками.. Психушка для безнадежно свихнувшихся, так надо было назвать это отделение. Наркоманы и полоумные идиоты богатеньких родителей, пускающие бульки. Старики маразматики, которых дети упекли сюда на долгие сроки. Капля горя, посреди дрейфующих галактик.
Я спросил, что мы делаем среди этих убогих, но инспектор мне не ответил. Он, молча, вел меня, похожими как две капли воды, коридорами. Мне подумалось, что инспектор решил навестить одного из своих родственников.
Мы остановились у двери нужной палаты. Ник-Ник нажал кнопку на консоли. Раздался сигнал, к нам подошла медсестра.
- Будьте любезны, - начал инспектор. – Нам необходимо повидаться с пациентом №148ПМ.
Медсестра набрала команду. Дверь открылась, а в комнате появился выдвижной стол, что был спрятан в одну из стен.
- У вас семь минут.
Мы зашли в палату. На полу сидел мужчина. Его взгляд хаотично бегал. На вид, это волосатое чучело было напрочь лишено всяческих зачатков разума.
- Только не говорите мне, что успех нашей работы зависит от этого идиота.
- Именно так.
- Это полное безумие, - вспылил я. – В век цифровой интеграции, мы ищем преступника при помощи умственных инвалидов.
- Полегче, сынок, - оборвал Ник-Ник. – Содержимое головы этого больного стоит и тебя и меня вместе взятыми. Ты лучше сядь, посиди. Говорить буду я.
Последовавшее чревовещание очень трудно назвать разговором. Странные звуки, издаваемые зловещим семиголосием, лились изо рта инспектора. Размашистые выпады, словно движение фехтовальщика танцующего би-рей. Длительное мычание сменялось отрывистым улюлюканьем. Тихие щелчки языком – громкими всхлипами и хлопками по лбу. Самое удивительно, что сумасшедший отвечал на всю «речь» инспектора такими же движениями и звуками. Но со стороны это никак не было похоже на общение. Два идиота пытаются открыть вакуумную баночку с леденцами. Ей-богу.
Разговор закончился. Инспектор с облегчение вздохнул.
- Как уморителен этот язык…. Уходим.
Я молча плелся за инспектором. Я не знал, что сказать, и надо ли было говорить вообще. Хотя, за последние часы жизни, мне встретилось столько всего всякого, что на удивление просто нет времени. Мы вернулись на корабль. По-видимому, инспектор выяснил то, что выяснил.
«Ангора» стремительно покинула планету. Врачи-доктора, пациенты и медсестры остались позади. Большой серый шар превратился в маленькую серенькую точку.

Мы сидели в кают-компании за обеденным столом.
- Инспектор, объясните мне, что это было? Что это за движения, и кто этот псих, с которым вы, если так можно сказать, говорили?
- Это бывший сотрудник нашей аналитической группы. Он занимался десятимерным анализом. Просчитывал возможные варианты исхода событий исходя из уже имеющейся информации. Правда, он вскоре заболел. Начал странно говорить и двигаться. Как оказалось потом, он выдумал сверхсложный язык, в котором можно было передавать информация не отдельными словами и предложениями, а целыми блоками. Это позволяло воздействовать на мозг в комплексе, ускоряя мыслительные процессы. Представь, человек, обрабатывающий десятки тонн информации в одночасье, держит у себя в голове все процессы, происходящие в нашем мире, и просчитывает дальнейшие варианты развития.
- ???
- Не удивительно, что его вскоре госпитализировали. Теперь он лечиться на Ийнт-Ба. Там следят за строгой умственной диетой. Но знаешь, сынок, что самое парадоксальное, его система работает. Он сотню раз выручал наш 17 отдел, помогал найти такие связи между событиями, что и вообразить трудно. Но стоит отдать должное, он безнадежно болен.
Моя нижняя челюсть отвисла от удивления.
- И вам удалось найти нашего Фридмана?
- Конечно. Этот Оург сейчас на планете Земля. Галактика Млечный Путь. Солнечная система. Планета Земля, третья по счету.
- А где это? – спросил я. – Не слыхал прежде о такой.
- Оно и не удивительно. На современных звездных сферах её нет. После того, как первые колонизаторы покинули Матушку-Землю, по неизвестным нам причинам, о ней предпочли забыть. Может из соображений безопасности, может – совесть замучила. Говорят, раньше Земля была цветущим садом, а сейчас – сотни километров каменных пустынь. И нет там больше никакой жизни.
- А с чего вдруг Оургу быть там?
- На Земле осталась небольшая фабрика по добыче редкоземельных металлов или минералов. Ею и заправляет Фридман. Он там и живет, видимо.
- Это вам тот сумасшедший сказал? – я не мог скрыть сарказма.
- Именно, - протянул Ник-Ник и широко улыбнулся.

Что ж. Земля, так Земля…
Инспектор не ошибался. Бесконечные каменные поля. Старую фабрику нашли довольно быстро. Корабль посадили на близлежащее плато, в метрах трехстах. Остатки атмосферы сохранили VITA условия, но мы рисковать не решились – надели защитные костюмы.
Внутри, фабрика представляла собой огромный механизированный цех. Среднее между средневековой угольной шахтой и высокотехнологическим заводом. Работало там полсотни человек, от силы, включая операторов машин, что добывали из недр сырье. Нашему появлению никто не удивился, потому, что никто не заметил нас. Люди ходили вокруг нас и не обращали никакого внимания. Казалось, если расстрелять посреди цеха толпу маленьких детишек, никто и глазом не моргнет. Последнее, как оказалось, не просто аллегория. Практически у всех работников наблюдалось перцептивное снижение чувствительности. Они ничего не слышат, не видят. По словам инспектора, это из-за пониженных VITA условий.
Что скрывать, кабинет Фридмана был шикарен. Псевдо-тактильные панели, панорамные картины на белых, как снег, стенах. Яркие лампы и, на удивление, чистый воздух. Господин Фридман умеет жить на широкую ногу.
- Господа, чем могу помочь? – промолвил коренастый муженек, что сидел за столом.
- Товарищ Фридман, я инспектор Федоров. Пройдемте с нами, - Ник-Ник предъявил удостоверение.
- Господа, к чему такая спешка. Может, договоримся? Я могу предложить вам широкий спектр услуг здесь, на Земле.
- Вы не поняли, - голос погрубел. – Вы пойдете с нами.
Инспектор навалился на стол. От страха, Фридман нажал кнопку сигнализации и сполз вниз.
- Охрана! – завопил он.
В комнату вбежали трое. Не раздумывая, сутулый старик с акробатической ловкостью выхватил табельное оружие и выстрелил. Металлический шарик весом в пять грамм, разогнанный рельсотроном, размозжил коленную чашечку одного из охранников. Еще два метких выстрела – и вся охрана лежала, упершись мордами в пол.
Фридман запаниковал.
- Вы не имеет права! У вас нет документального разрешения. Это нарушение моих прав!
Инспектор с былым хладнокровием выстрелил Оургу в ногу. Тот упал. Затем, Ник-Ник стал стучать ногами по его рукам, на глазах втаптывая их в пол. Я растерялся, не знал что делать, и вцепился старику в спину.
- Инспектор, что вы делаете?! Прекратите!
Ник-Ник отошел в сторону.
Со сломанными пальцами и прострелянной ногой, Фридман лежал на полу. Красная кровь испачкала белый пластик.
Как я уже говорил, рабочие шахты, что покорно делали свое дело, не заметили, как мы с инспектором вынеси у них на глазах их же начальника. Окровавленного Оурга положили в грузовой отсек. Как заметил инспектор, его и связывать не надо. Куда он денется?

Ласточка, взмахнув крыльями, покинула каменные равнины Земли.
Я сидел в кресле пилота, Ник-Ник – рядом. Он был абсолютно спокоен.
- Послушайте, инспектор. Это не мое дело, но что за методы вы используете? Что это за анархизм? Вместо секторного поиска цифровых подписей – услуги сумасшедшего телепата. Вместо морфиевого снотворного – грубая физическая сила. Что это?
- Я знал, что ты оценишь. Это старая школа, сынок. Несмотря на всю дикость и примитивность, она безотказна. А все современные электронные штучки – игрушки, которые имеют свойство ломаться в самых неподходящих местах.
- Вы меня удивляете, инспектор. Стоит вас поблагодарить, что мы на одной стороне.
- И то верно….
- У меня вопрос. Вы так и не сказали мне, что за информация на гидро-носителе.
- Что ж. Тогда слушай. Еще до Великой колонизации, в середине века этак ХХХ, на Землю поступил космический сигнал, длинной в несколько месяцев. По сути, это был прием первой межгалактической передачи. Источник сигнала так и не удалось установить, было предположение, что это крайние скопления в дальних галактиках Вселенной. Расшифровать послание тоже не получилось, и его заморозили. А потом оно вообще куда-то исчезло. И вот его нашли, это послание. Точнее, Фридман нашел, видимо во время своих раскопок.
- Хм….. А мы можем расшифровать данные на этом носителе?
- Да.
- Тогда вопрос, - я сделал паузу, чтоб мысль выглядела более четко. – Зачем мы искали Фридмана, если носитель был у нас все это время?
Но инспектор на вопрос так и не ответил. Он лишь широко улыбнулся, намекая мне на то, что я слишком наивен и глуп, чтоб понять всю глубину происходящего.
- Знаешь, сынок. А мне хотелось бы с тобой еще раз встретиться. Я оставлю координаты нашего отдела. Буду ждать на следующей неделе. Есть нечто очень важное для тебя.


Так и закончилась наша первая встреча. Стоит ли мне ехать? Возможно…..
Я собираю вещи и иду в командный отсек. Координаты уже указанны. Компьютер ждет моего подтверждения. Я нажимаю кнопку – веред, к неизвестному.
Полет скучный и долгий. Кажется, что пространство загустело, как черничный кисель, и Ласточка летит в час по столовой ложке. Возможно, я просто устал. Или это страх перед неизведанным.
Вот она, станция 17 отдела, где старики в фетровых шляпах делают свое черное дело.
Из-за волновых подавителей, её невозможно увидеть ни на одном приборе. Идеальная маскировка.
Система безопасности проверила номер моего корабля и дала разрешение на посадку.
Состыковка, баланс давлений. Громадные створки ангара, как зубья капкана, захлопнулись.
Я иду длинным темным коридором. Впереди виден яркий свет. Навстречу выходит инспектор. Он во всем том же сером плаще и коричневой шляпе, но выглядит гораздо приятнее.
- Пойдем со мной….
Огромный зал с высоким потолком. Помещение почти пусто. Всего пара-тройка терминалов и две большие капсулы в человеческий рост, в которых булькает вязкая жижа. Одна из стен украшена стереоэкраном. Навстречу нескончаемым потоком льются сотрудники. Серые и неприметные, они незаметно для окружающих делают свою работу, стараясь изменить мир к лучшему.
Мы останавливаемся в просторном кабинете. Обстановка минималистичная: два кресла и стол. Я присаживаюсь.
- Григорий, - обращается ко мне инспектор. – добро пожаловать в 17 отдел.
- Вы тут шпионов ловите? – спрашиваю я, стараясь сгладить серьезность происходящего.
- Вовсе нет, - голос старика не изменяется. Он все также сосредоточен и собран. - Наша работа куда интересней…. Мы сохраняем информацию. Этот свинцовый футляр, что ты видел – это информационный носитель – эссенция того или иного феномена. Сам понимаешь, если в мире не остается информации о существовании факта, то он будто растворяется в сущности бытия, становиться невидимым. Мы же по крупицам собираем эссенцию вещей: мудрость, сила, хватка, обман, время, свет. Всё это сохранено у нас, и мы можем вернуть в мир исчезнувшие понятия. К сожалению, многие феномены навсегда утеряны в нашей жизни. Мужество – оно покинуло нас еще в ХХ веке. Вера в чудо, стремление к свету, безудержная жажда познания – эти феномены навсегда исчезли. Последнее, к примеру, всего несколько тысяч лет назад, буквально вчера. Все что дошло до наших дней – это лишь утихающее эхо. Трудно признать, но наш мир, наша жизнь испаряются у нас на глазах как сон. Ты просыпаешься и наблюдаешь, как яркие образы ночного сюжет, словно песок, уходят сквозь пальцы. И ты ничего не можешь сделать. Так и наш мир. Все началось с абсолютного ничто, им же и закончиться. А мы? Мы делаем свою работу, стараясь хоть как-то исправить ошибки человечества.
Инспектор смолкает.
Чувство глубокого отчаяния нахлынуло на меня. Грустно.
- Неужели все так плохо?
- Нет. Всё намного хуже… было бы, если мы не нашли посылку.
- Посылку? Вы расшифровали ее содержание? Что в ней?
- Надежда, Григорий. В послании – эссенция Надежды. Полученный сигнал содержал всю суть феномена. Сотни тонн информации об умении бороться, о вере в успех вопреки всем эмпирическим показателям. Содержимое посылки – бесценно. Возможно, если бы мы расшифровали послание вовремя, мир выглядел бы иначе…. Именно поэтому мне нужна твоя помощь.
- Еще не поздно что-либо изменить?
- Я не знаю, - инспектор сделал паузу. – Не знаю,…но попробовать стоит. По крайней мере, у нас теперь есть надежда…..

Смирнов Анатолий.

1. Навевают.
2. Начало рассказа - а уже скука, грусть и тоска. Не самое удачное, если хотите кого-то заинтересовать.
Зачем двоеточие?
Где-то или в висках? Они не столь обширные, чтоб гадать.
Просто очень не нравится, потому что нарочито и грубо. Нельзя тыкать пальцем, если следующее предложение всё рвно даст расшифровку.
Давайте посмотрим вместе. Если слить эти два предложения по смыслу, получается "В четверг дела шли не очень хорошо, поэтому рюмка водки была лучшим решением". Никаких вопросов не возникает? А вот у меня масса. У кого не шли дела? У героя? На работе героя? В семье героя? На планете героя? Решением для чего? Ни одной проблемы на горизонте нет, только туманное "не очень хорошо". Ну как, нравится результат? Мне что-то не очень.
Либо в одну, либо в единую. Вместе - плохо.
Зачем это? Ясно, что очень сильное преувеличение, но зачем? Из описания уже ясно, что воздух прокурен, табачные клубы каждый представляет. Лишнее нагнетание, тем более небрежное.
Первый приступ истерического смеха.
Второй приступ истерического смеха.
Снова бар, снова усталый главгерой на жизненном перепутье, и незнакомый тип жаждет подкинуть ему работёнку (читай, неприятности). Старый добрый бар, чтоб ему провалиться куда поглубже и носа оттуда не показывать. Банально так, что скулы сводит.
Полицейского, друг мой, полицейского. Теперь они так называются.
Я хорошо представляю, как это восклицает дама с маникюром. Но контробандист - нет, на такое моего воображения не хватает. Не верю, категорически.
Серьёзно? С каких пор шантаж называют просьбой? Впрочем, что это я - иные времена, иные нравы...
Чем подозрительная? Читатель недоумевает, он в жизни подозритльных станций не видел.
На каком основании? Всё пристойно, люди в белых халатах...
Ну да, псевдо-тактильные проекторы - и секретарша с бумажками за бронированным административным окошечком. Автор, вам самому-то не смешно?
Хм... это как?
Герой совсем дурак или прикидывается? У них же ПЛАН!
Прямо так наглядно, чтоб все знали: вот они, настоящие телохранители.
Эта надпись светилась у него на лбу.
О, да инспектор не в ладах с головой! Что же меня сразу не предупредили?
А это что ещё за географический нонсенс?

Квинтэссенцум

Эпиграф
«Могут ли клопы совершить революцию?
Могут, ведь в них течет рабоче-крестьянская кровь»

Бывший фрезеровщик Иван Тимофеевич был человеком средним. Он был среднего роста, среднего возраста, среднего ума. Даже жизнь его была типичной для среднего жителя.
Жил он в однокомнатной квартире, что была похожа больше на дыру, чем на жилье. Облезлые обои, почерневшие от сырости стены. Из мебели – съеденный шашелем шкаф, диван, что по совместительству служил кроватью, да полтора стула. Из всего прочего стоит отметить диван. Он, в отдельности от фрезеровщика, смотрится куда привлекательнее, чем наоборот.
Диван, а точнее лежак, что был собран из пары табуретов и сломанной детской кровати, был самым чистым объектом, среди прочих. Он не был покрыт мохом, плесенью или другой гадостью. Стоящий посреди этой дыры, он был символическим островком счастья и радости, оплотом надежды и чистоты. Но это не все его достоинства. Диван – это не только спальное место и обеденный стол. Диван был нечтом больше.
Там, за грязными носками и обоссанными одеялами, среди обгрызенных ногтей и опавших волос, под запачканной спермой простыней зародили свое существование постельные клопы….
Их путь был долог и тернист. Они пережили немало невзгод, потерь, пока не нашли сове пристанище в глубинах дивана. Эта мебель стала им домом – источником тепла. И все было бы хорошо, вот только маленьких кочевников никто не ждал…

Жизнь Ивана Тимофеевича протекала неспешна. Будничными заботами он не был обременен. Фрезеровщик относился к людям, которые всегда знают, чего хотят. Он был алкоголиком. Его «трудовой» день проходил в поисках заветного топлива, вечер – в культурном обществе таких же бывших интеллигентов, чья жизнь таилась на дне бутылки. Ночью, пьяный и уставший, Иван Тимофеевич возвращался домой. В свой родной дом.

В это теплое пятничное утро, впрочем, как и всегда, Иван Тимофеевич решил сделать рейд по бутылочным местам, чтоб насобирать необходимую сумму. Он взял походный инвентарь и отправился в путь.
Дверь скрипнула – тело ушло.
Дом опустел.

На скомканном носке, что завалялся между матрацами, стояли одурманенные зеленые клопы. Они грозно ругались и поливали непристойностями собравшуюся внизу, у подножия носка, красную братию. Был митинг. У местного населения были вопросы.
Из числа красных клопов вышел один.
- Товарищи, мы, от лица работающих граждан, пришли к вам с просьбой. Настали трудные дни. Добывать пищу становиться все трудней. Отряды наших верных товарищей постоянно редеют. Вы, как правящая элита, помогите нам. Мы очень просим.
Толпа красных зашумела в знак солидарности. Из группы зеленых, что восседала на носке как на троне, вышел один пузач. Жирный и толстый, словно барабан, зеленый клоп ответил.
- Дорогие соотечественники. Подобными собраниями вы привлекаете к нашему обществу лишнее внимание, тем самым подвергая наши жизни опасности. Все ваши просьбы будут учтены, если вы изложите их в письменном виде по форме №3 и заверите у главного клопа. А теперь, я прошу вас разойтись, иначе сие собрание будет расцениваться как государственная диверсия или теракт. Будут приняты силовые меры.
Жилистые клопы в камуфляжных хитинах стали разгонять демонстрацию. Опустив усики, красные клопы разбежались по дивану.
Площадь опустела, но сердца революционеров продолжали гореть.
В подполье, у плинтуса, стояли трое. Они ждали четвертого. Из тени показались усики и сверкнули красные глазки.
- За мной, - скомандовал голос.
Три клопа последовали за незнакомцем в щель между досками в полу.
Среди пыли и пуговиц, вокруг спичечного коробка, сидели красные. К ним подключились еще четверо: трое и незнакомец. В тайной штаб-квартире готовился заговор.
- Товарищи, мы должны переходить к активным мерам. Хватит нам плясать под дудку зеленых! Свергнем правительство проклятущих бюргеров. Установим свою власть! – кричал незнакомец.
- Правильно. Правильно говоришь! – радостно воскликнули другие.
- У меня есть план. Ночью, во время очередной охоты за кровью великана, мы выберемся на поверхность и разбудим его. В ярости, великан начнет ворошить лежбище, и наткнется на логово зеленых. Руками великана мы установим свой собственный порядок. Свергнем супостата. За революцию!
Раздался дружный крик «Ура!».

Пятница, что началась весело и радостно, под вечер погрустнела. Иван Тимофеевич вернулся домой ни с чем. Ничего стоящего не нашел, лишь надкусанный пирожок да фанфарик спирта, полученный в аптеке от добрых граждан.
Съев пародию на пирожок и смочив горло спиртом, фрезеровщик лег спать. Уставшее тело растеклось по дивану, заняв аморфную позу.
Было тихо, лишь размеренный храп сотрясал стены.

Наутро Иван Тимофеевич еле встал. Он чувствовал себя разбитым и уставшим. Проклятые клопы всю ночь не давали спать. Они лезли и в нос, и в уши. Казалось, что насекомые сошли с ума и решили съесть фрезеровщика живьем. Всю ночь он ворочался в постели, то вставал, то снова ложился. И на утро у Ивана была лишь одна мысль – как избавиться от клопов? По сути, он знал как, осталось только найти.
Долго не раздумывая, дабы окончательно не высушить мозг, фрезеровщик поспешно убежал из дому. Он побежал искать отраву.

А в клоповом царстве были перемены. После ночи правительство зеленых диктаторов было свергнуто. Сотни красных рабочих положили свои жизни на алтарь революции. Теперь красные клопы, что раньше выходили ночью охотиться, получили долгожданный отдых. Пролетарий победил.

На скомканном носке, что завалялся между матрацами, стояли одурманенные красные клопы. Они грозно ругались и поливали непристойностями собравшуюся внизу, у подножия носка, делегацию зеленых….

Как вдруг, клубы ядовитых испарений обрушились сверху на царство клопов. Струи смертельной жижи окутали всю площадь. От страшных доз химикатов клопы надувались и лопались в мясо. Все умерли. Никто не выжил.

Иван Тимофеевич отбросил в сторону опустевший баллончик из-под дихлофоса. Теперь он мог отдохнуть. И никто не мог ему помешать. С клопами было покончено….

Так и получается в жизни – Боги играют Вселенными. Вселенные забавляются звездами и планетами. На планетах, в это время, люди плетут житейские интриги. И никто не замечает, что где-то там, за слоем плесени в подвале, рождается новая цивилизация, и ее маленькие жители вершат свою революцию.

<Корабль Птюхи Жмота гордо бороздил просторы космоса, так и сверкая своим корпусом, покрытым гарью и вмятинами от столкновений с астероидами. В стекле кабины отражались триллионы, триллионы звёзд! Яркие точки были домами для многих цивилизаций, умных и не очень. На многих планетах были удобные унитазы, ванные. А на этом корыте не было предусмотрено даже банального утилизатора! Абсурд!
Птюха напряжённо всматривался в экран бортового компьютера, надеясь найти в этой системе хотя бы одну планетку с кислородной атмосферой. Лететь до Пост Айсли в салоне пропахшем мочой ему ой как не хотелось! Его бывший корабль сильно пострадал в сражении с пиратами, да так, что дешевле было бы купить новый корабль чем ремонтировать старый. Так что Птюхе пришлось купить это старое секторальное корыто и немного его улучшить, поставив на него гиперпривод. И вот теперь он здесь, без туалета и с разрываемым от нетерпения мочевым пузырём!
Наконец-то на экране вспыхнула надпись о том, что планета соответствующая запросу найдена. На потном от усердия лице Птюхи расплылась его знаменитая придурковатая улыбка. Выжав из двигателя этой колымаги всё что возможно человек стал приземлятся на планету НП-567/23 что располагалась у звезды Альтея. Вход в атмосферу на такой посудине дело для настоящих психов. Но лучше умереть в огне плазмы чем от стыда перед товарищами за вонючий салон и без того позорного корабля.
И вот секторная пргулочная «яхта» под звучным названием «Кузнечик» приземлилась на огромной поляне среди бесконечных лесов планеты. Птюха посадив корабль, схватил кобуру с бластером и бумажную газету, найденную в под креслом пилота. Шлюз «Кузнечика» открылся озаряя поляну белым электрическим светом. А хозяин корабля побежал до ближайших кустов, напоминавших огромные лопухи. Сняв штаны Птюха пристроился сделать своё грязное дело. Ночное небо над планетой НП-567/23 озарялось то и дело падавшими маленькими астероидами.
Столь умиротворяющие спокойствие нарушил злобный рык из чащобы леса. Птюха, оставшись сидеть и гадить, достал из кобуры табельный бластер и наставил его в сторону звука. Устрашающий рык местного жителя повторился, но теперь ближе к Птюхе. Человек, отстаивая свое право гадить, выстрелил для предупреждения. В ответ на этот необдуманный поступок кусты в чащобе леса затрещали, но звук не удалялся, а наоборот, приближался. Вконец напуганный Птюха Жлоб пустился на утёк к своему кораблю, подстёгиваемый топотом лап за спиной. Забежав по трапу в шлюз, он закрыл дверь и побежал к пульту управления. Благополучно взлетев на своём «Кузнечике» Птюха набрал курс Пост Айсли и прыгнул в гиперпространство на пути к нормальному и безопасному туалету.
Эту смешную историю Птюха сам мне рассказывал, когда мы сидели в баре при базе Ополчения около планеты Пост Айсли. Жмот. Его недаром так назвали. Никогда не скупердяйничай. Иначе можешь глупо погибнуть, например из-за отсутствия санузла.
>

Абсурд - это сравнивать удобства в условиях планеты и на корабле.
Да и вообще, логики описания нет. Отражаются в стёклах звёзды, которые являются домами для разных цивилизаций, у которых есть ванны, тогда как на корабле санузел не предусмотрели. Ничего не кажется подозрительным?
В этой - это в какой? Он же просторы бороздит, ни о какой системе не говорили.
А до вылета об этом подумать?
Было бы - то есть он не купил?
Сплошь повторы, монотонное разжёвывание. Плюс над конструкциями предложений стоило бы подумать.
Хорошее авторское обращение к главному герою.)
Ошибки в пунктуации.
Вы совершенно уверены, что космические волки подтираются газеткой?
Ошибки в пунктуации.

Полет на Луну, а обратно?

Эпиграф

«Без бензина и паров,
без пружины и шаров,
без энергии, без дров,
он в полет всегда готов»

Раннее утро. Настолько раннее, что жители космо-городка еще не успели проснуться и занять рабочие места на станции. Байконур спал. Спали все, чьи жизни были далеки от большой политики, военных дел, государственных интриг. Оно и не удивительно, ведь сегодня – выходной. И именно сегодня, за день до понедельника, развернулась напряженная беседа в центре управления полетами.
В небольшом скучном кабинете, что был лениво завален офисной фурнитурой, находились трое. Один – высокий мужчина с широкими плечами и обвисшим животом. Он носил темно-синий костюм и мятую рубашку с расстегнутой верхней пуговицей. Двое других – военные неопределенного пола, звания. Возможно, они были из военно-воздушных сил, или пространство-космических, а может и пеше-подземных войск. Кто разберет этих военных…
- Итак, - продолжал человек в форме. – Инструкции вы поняли, товарищ директор. Это хорошо. В таком случае у меня к вам всего один вопрос – будут ли трудности с подбором экипажа?
Мужчина в костюме нервно застучал ногой, поправил взъерошенные волосы на лбу.
- Я должен думать быстрей…. Столь внезапный визит. Я, право, не знаю, чем вызвана такая спешка. Но…. Нет. Да. Да, проблем с экипажем не будет. У нас всегда есть в распоряжении свободные люди.
- Очень хорошо. Люди, которым можно поручить ответственное задание, нам нужны.
- Правда, есть один маленький вопрос….
- Говорите, - военный повысил голос.
- Чтоб полет был успешен, нужно время. Время для расчетов, тренировок. Нужно предусмотреть все возможные варианты. Экипаж должен отработать приемы…. – директор замолк и в страхе зажмурил глаза.
- Конечно. Дело не потерпит провала. Но я не выделю больше времени, чем уже. У вас есть три недели. Ракета-носитель с экипажем должна быть готова. С другими вопросами обращайтесь к лейтенанту, - человек в форме указал на стоящего рядом. – Всего доброго.
Военный кивнул головой, развернулся и ушел прочь. Лейтенант остался.
- Меня зовут лейтенант Иванова. Я буду следить за всем процессом подготовки. Если будут вопросы и просьбы – обращайтесь.
Директор плюхнулся в кресло и медленно сполз под стол.
- Так вы женщина, - протянул он.
- Я не женщина. Я – военный.
- Как скажете…
- В таком случае, пройдемте со мной. У нас для вас есть один сюрприз.
Опустив голову, мужчина в костюме вышел из кабинета. Женщина зашагала следом.
…Как я не люблю сюрпризы от военных…
Мужчина в темно-синем костюме, которого полковник ласково назвал товарищем директором, был главой правительственной программы по исследованию Земных спутников, в частности Луны. Юрий Авксентьевич Тритонов проработал на станции более тридцати пяти лет. Последние пять – в рамках программы. За это время, под его четким руководством, были разработаны модели лунных лабораторий, а также жилые модули. Также был совершен запуск ракеты-носителя с космическим аппаратом «Союз-Х31» и тремя космонавтами на Луну. За недолгий период пребывания на земном спутнике, экипаж установил жилой модуль. Конечно, колонизация Луны все еще остается на страницах фантастических рассказов, но значимость этого события трудно переоценить.
Юрий Авксеньтевич и лейтенант Иванова зашли в лифт. Директор удивленно спросил.
- Куда вы меня ведете?
На что женщина промолчала. Она достала связку ключей, вставила нужный в замочную скважину под кнопками. Поворот до упора, щелчок. Лифт куда-то двинулся, то ли вверх, то ли вниз, а может и в сторону.
Двери распахнулись.
- За мной.
Директор покорно повиновался. Он последовал за лейтенантом.
Огромный зал с неимоверно высоким потолком. По-над стенами стояли компьютеры, командные консоли, терминалы. Посреди зала – четыре лазерных установки, что проектировали трехмерное изображение на стеклянные плоскости. Под потолком змейкой тянулись люминесцентные ламы. Много ламп.
Челюсть директора отвисла до грудей. Левый глаз выкатился из глазного яблока, правое веко нервно подергивалось. Язык потерялся в редких зубах.
- Теперь вы понимаете, что вам будет предоставлен доступ к таким ресурсам, о которых вам даже знать не положено.
- У-э-э-о…
- Я могу расценивать это как «да»?
Через весь огромный зал навстречу паре шагал стройный джентльмен. Назвать этого мужчину товарищем было невозможно. Он даже в белом халате смотрелся как джентльмен. Худощавое вытянутое лицо, острый подбородок. На правом ухе был надет дистанционный передатчик. Мужчина смотрелся крайне импозантно.
Он протянул руку.
- Я – Жюльен де Крисс. Я введу вас в основной курс дела.
Директор пожал руку.
- А разве жюльен – это не блюдо из грибов?
Де Крисс пропустил последнюю реплику мимо.
- Нам наверх, - сказал он и указал на второй ярус.

Кофе наполнил комнату горьким ароматом. Самочувствие Юрия Авксентьевича улучшилось. Он почувствовал бодрость и смелость. Теперь, после четвертой чашки кофе, он мог начать разговор.
- Я готов.
- Вот и прекрасно.
Тогда начнем.
Достижения нашего государства в космонавтике весьма велики. Мы многого добились за последние двадцать лет. Однако и этого мало. История диктует нам новые требования. Поэтому, всего пару лет назад было введено положение «про пункт «б» целей космических исследований». Каждая космическая экспедиция, согласно этому положению, выполняет ряд операций или исследований очень важных для нашего министерства. И вот, сегодня тот самый день, когда мы нуждаемся в вашей помощи. Вы прекрасно понимаете, что слово «помощь» я употребил исключительно для придания моей речи толерантности. Так вот. Вот, что вам необходимо сделать: посредством космического аппарата «Водолей» доставить телескоп «Гелиос 17» на земную орбиту, отстыковать и развернуть его. Затем, совершить посадку на Луну, добраться до жилого модуля и забрать шифровку. После этого можете считать миссию выполненной. Все предельно просто.
- Просто? Для того чтоб отработать все приемы и упражнения, нам понадобиться не менее двух месяцев. А на подготовку полета такого масштаба до полугода. Вы же требуете трех недельной готовности. Как вы себе это представляете? Экспедиция уже обречена на провал… - директор развел руками. – Если у вас в министерстве сидят не полные идиоты, они должны были на что-то рассчитывать. Значит, у вас есть то, что может нам помочь, товарищ Жюльен?
- Конечно, - джентльмен улыбнулся. – Мы предоставим вам все необходимые расчеты полета, графики. Также, вам предоставят тренировочную площадку с моделью аппарата и, само собой разумеется, сам космический аппарат «Водолей». Дополнительные поступления будут во время подготовки.
- Значит, мы должны только собрать экипаж и подготовить его к полету на незнакомом аппарате?
- Не совсем. За основу корабля взят знакомый вам «Союз Х31». Инструкция прилагается.
- Это безумие, - протянул директор.
- Вы совершенно правы.
- Безумие – наш профиль, - отчеканила лейтенант, что до этого стояла молча. – Приступайте к работе. Будут вопросы, - она положила на стол дистанционный передатчик, - звоните.
Незнакомцы ушли. Директор остался сидеть на стуле. Перед ним стояла невыполнимая задача.

Туман и противная морось. Тучи, цвета трехвалентного железа, окутали небо. Миллиарды жарких фотонов, оторвавшиеся от солнца, затерялись в глубинах серых масс. Пасмурно и грустно. Пошел дождь. Люди, как муравьи, бегали из стороны в сторону, стараясь скрыться от падающих с неба капель. Нет, они не боялись намокнуть. Они боялись тех элементов, которыми пестрил кислотный дождь. Хлориды, бромы, кальциты, окиси тяжелых металлов, дейтерий, тритий, изотопы урана 238. Такой коктейль даже с танка лак снимает.
У главных ворот космической станции столпился народ. Злые, мокрые, уставшие. Вневедомственная охрана проверяла пропуска и паспорта.
Стоит признать, что эффективность подобных мер весьма сомнительна. Есть множество способов избежать проверки, заполучить поддельные документы. Мятые клочки пожелтевшей бумаги с расплывшимися от старости чернилами. Вот основное средство идентификации.
Распогодилось. Воздушные потоки в нижних слоях атмосферы разогнали тучи. Вместе с тучами разошли и люди. Охранники закончили рутинную проверку пропусков и заняли посты, работники спустились в подземное помещение на свои рабочие места. Компьютеры, передатчики, стратосферные контроллеры, сейсмографы – все эти устройства мигом съели сотни киловатт энергии с ближайшей подстанции. Космо-городок начал работу после праздных выходных.

Понедельник. Черный понедельник. Любой понедельник черный, кроме красного. Но если бы понедельник был бы красным, тогда это был бы выходной. Но ведь понедельник не выходной, даже если он и красный. Значит он черный. Поэтому любой понедельник, даже если он красный и выходной, все равно черный. Просто потому, что он понедельник, и не важно, какого он цвета: красного или выходного. Он все равно черный, потому что понедельник. Ведь понедельник всегда черный….
С подобными мыслями шел к себе в кабинет Юрий Авксентьевич. Его не волновали политические интриги и сионистские заговоры, масонские ложи и другая чушь, что глубоко засела в головах обычных граждан. Его не интересовала даже предстоящая работа по организации экспедиции. Оно и не удивительно, всю тяжесть будней Юрий Авксентьевич хотел бы переложить на своего зама. Пусть у него голова болит. Но не судьба. Заместитель директора был в это время в очередной командировке, в одной из обсерваторий. Там был собран совет по обсуждению заявок на работу с орбитальным телескопом. Конкурс заявок превысил ожидаемое количество, поэтому было решено организовать внеплановое собрание. Заместитель присутствовал там как представитель технической части вопроса. Именно поэтому Юрий Авксентьевич обреченно шел на работу. Он заранее смирился с провалом всей своей жизни.

Директор нажал кнопку коммутатора.
- Александра Ивановича ко мне в кабинет.
- Принято, - послышался ответ с другого конца линии.
Через пару минут в кабинет вошел Александр Иванович – управляющий орбитальными кадрами. Он смотрелся строго и внушительно. Серый потертый пиджак гармонировал с чуть подпухшим лицом.
- Вызывали, Юрий Авксентьевич?
- Садись, - рявкнул директор. – Дело есть. Вчера нам отдали приказ по разработке новой программы. Это будет очередная исследовательская экспедиция на спутник Земли, но с небольшими дополнениями. Первое – необходимо вывести телескоп не земную орбиту, вбить параметры съемки и отцепить от исследовательского отсека. Второе – довести весь экипаж на Луну, совершить удачную посадку.
- А как же третье? Удачно взлететь и вернуться домой?
- Не знаю, про это ничего не говорили. Поэтому я даю вам задачу: отыскать космонавтов и отрепетировать первые два этапа экспедиции. На все про все у вас три недели. Если успеете раньше – можете отрабатывать возвращение домой. Но первые два этапа должны быть выучены наизусть! Как поняли?
- Все ясно, Юрий Авксентьевич. А как на счет тренировочного оборудования?
- Уже все готово.

Полеты в космос – не для слабаков. Только сильный и сообразительный человек достоин этого приключения. Умение пространственного ориентирования, хладнокровность перед непредвиденными обстоятельствами, готовность молниеносно принимать ответственные решения и, естественно,– желание совершить подвиг во благо государства. Вот основные качества, которыми должен обладать смельчак, что решился покинуть родную планету. Ни для кого не секрет, что риск в таких операциях достаточно велик, поэтому в космонавты по призванию идут настоящие сорвиголовы, бесстрашные пионеры-первопроходцы, мономаньяки.
Именно такими качествами обладал старший синк-инженер Иосиф Павлович Кляссер. Правда есть одно но – все эти качества абсолютно никому не интересны. Орлы с высоко поднятой грудью не нужны космическому центру, им нужны подопытные крысы и козлы отпущения. Все остальные кандидаты относятся к группе «мы вам перезвоним».
Иосиф не исключение. Он работал в центре технологом по синк. Он смотрел, чтоб телефоны и компьютеры работали хорошо, в случае поломки – вызывал ремонтников. Работа не пыльная, как говорили раньше «сто рублей и рано дома». Вот только душа Иосифа стремилась к высокому: к подвигам за пределами земного притяжения. Наверное, поэтому, он написал заявление о просьбе перевести его в штат запасных космонавтов. При непредвиденных ситуациях, когда активный космонавт не может лететь, его место занимает запасной. Как в футболе. Но подобные случаи происходят очень редко. А точнее – вообще никогда.

< Ледяной ветер пронизывает мой плащ. Странно как меняются приоритеты в разных ситуациях. Раньше я гордился этим плащом, доставшимся мне от отца. Волчий мех приятно согревал тело, когда мы с друзьями выходили на Верхний ярус Ксардраса, чтобы полюбоваться на луну. Сейчас же я жалею, что надел его, комья снега облепили плащ, сделав его практически не подъемным. А ведь я даже не спустился с Хребта. Ближайшее укрытие осталось позади в трёх днях пути. В трех днях пути остался мой дом. В трёх днях пути осталась моя прошлая жизнь.
Сугробы с каждой минутой становились всё больше и глубже. Переставлять ноги стало просто невозможно, и я из последних сил дополз-таки до каменной глыбы, вжался в неё до боли в лопатках, кутаясь в плащ отца как можно глубже. Разводить костер в такую погоду было просто верхом идиотизма, так что я уповал на то, чтобы буран закончился как можно скорее.

Темные колоны Вилагнара ни с чем не перепутаешь. Черный камень мягкий, глубокий, его как будто можно резать. На чёрном полу - ярко красные ковры, а из под свода спускаются гербы королевской семьи. Тоже красные. На гербах изображён черный волк. Мы, тёмные эльфы, всегда уважали этих прекрасных животных. Они охотятся стаями, чтобы легче было добывать еду, они вместе воспитывают молодняк. Но в стае нет незаменимых. Если ты слаб - умри и не мешай другим. Если ты болен - умри и не мешай другим. У нас с волками много общего, даже удивительно, как много.
Мне снился отец, мои друзья. Всё что мне было дорого исчезло с того дня, как я решил уйти из крепости. Моя мать умерла, когда я был ещё совсем ребёнком, меня воспитывал отец. Так что я получился на редкость суровым, даже для тёмных эльфов. Подземная жизнь после Упадка сделала нас более крепкими в телосложении и более грубыми по сравнению с нашими надземными братьями, изменила наш цвет кожи на тёмно-серый, а волосы сделала седыми даже у детей. Тёмные эльфы пошли по пути клинка. Битва - это ритуал, искусство. Это смысл моей жизни, как и всего Культа Крови Лолта. Сразить противника клинком или же голыми руками быстро точно и смертельно - вот наш стиль битвы. Когда народ тёмных эльфов пришел в пещеры пика Ксардраса они были заняты исконными обитателями этих мест – гоблинами. Противными карликами, способными только плодиться как крысы и убивать исподтишка. Множество достойных мужей и женщин погибло во время битвы за чертоги Ксардраса. Смерть наших собратьев стала той ценой, которую мы заплатили за право существовать. Поначалу тёмные эльфы жили в постоянном страхе смерти от стрел гоблинов, но время шло, мой народ стал потихоньку обустраиваться в своем новом жилище. Сначала появились Ворота, чтобы защититься от полчищ гоблинов, а потом расцвёл своей суровой красотой и Вилагнар. Многие тонны камней и породы были расколоты прежде, чем мы смогли почувствовать себя в полной безопасности. Мои предки стали торговать со Скальными гномами, которые время от времени забредали в пещеры горы. Обучившись у гномов премудростям кузнечного дела - мы стали делать свои клинки. Они ничуть не уступали гномьим по красоте и прочности. Эти клинки стали товаром, который нас прославил по всем Королевствам. И даже наши надменные братья - высшие эльфы - стали пользоваться дарами Ксардраса. Упадок стал для тёмных эльфов концом их существования как наземной расы, но он дал им новые силы, новые умения, новых друзей.
Годы шли, я рос. Отец служил на Воротах. Служба была опасная, но высоко оплачиваемая. Он был сержантом, хоть его и пытались повысить в звании, но он всегда отказывался, ссылаясь на то, что не отдаст своих людей под начало другого командира. Отец воспитал их с зелёных соплей, он выхаживал их после серьёзных ранений, чтобы их не принесли в жертву, но никто из них не пришёл на помощь отцу, когда его уложили на жертвенный стол. В тот день гоблины напали на ворота. Они периодически делали набеги и на шахты, и на Ворота, но их никогда никто не видел их в таком количестве. Эти злые, грязные и вонючие твари были способны только нападать издалека, обстреливая караулы из своих луков. Но в тот день они проявили смекалку, принеся с собой таран. Стражи поначалу не приняли его всерьёз, но когда крепчайшие Врата Вилагнара стали трещать от ударов зачарованного тарана как деревянная лодка, разбиваемая о камни, было уже поздно. Гоблины, ворвавшиеся в проход, разметали стражу своим числом и напором. В тот день никто не выжил. Никто, кроме моего отца. Когда подоспевшее подкрепление и королевская Гвардия выбили последних гоблинов из прохода - нашли отца. Он был придавлен кучей тел гоблинов. Его заметили только благодаря тому, что его лёгкое было пробито кривыми стрелами гоблинов, и изо рта раздавался лишь громкий хрип. Отца принесли в крепость еле живого и никто не позвал меня с ним попрощаться, никто не пожалел ни меня, ни моего отца. Если ты болен - умри и не мешай другим. Если ты слаб – умри и не мешай другим. Так гласит Закон Лолта. Моего отца принесли в жертву нашей кровавой богине Лолт. Принесли в жертву, как пленного раба. Принесли в жертву и даже не вложили в руки меча, чтобы он умер, как достойный воин. После того дня я ушёл, порвав со всем своим народом…

Я не заметил, как уснул. Сказывалась усталость перехода и борьба с бураном. Наверно меня занесло снегом, это и спасло меня от участи замерзнуть заживо. Завывания ледяного ветра прекратились, и я попытался встать. Знаете, встать на ноги, когда сверху тебя придавил целый сугроб - не так-то легко. Наконец выбравшись из снежного плена, я огляделся. Буря накрыла снегом все камни Хребта, и на огромном пространстве не осталось ни единого чёрного пятнышка. Я попробовал наступить на снег. К моему удивлению он не провалился под моим весом, толстый слой наста держал вес, бегать по снегу всё равно не получится так что придётся провести в пути не два дня а все восемь пока я не спущусь с гор. Отпив из фляги которая висела у меня на поясе немного вина с пряностями и кое как обтряхнув свой плащ, я пошёл дальше.

К вечеру восьмого дня я вышел к какому-то городишке. Метель опять разыгралась не на шутку и по этому мне пришлось поднажать, чтобы опять не провести ночь в сугробе. Городок расположился у самой горы. Не самое удобное место, если случится обвал, но всё-таки. Тракт, подходивший к городу, был абсолютно голым: без единого деревца на обочине. У стражи, если таковая имелась, я был как на ладони. Но видимо в такую погоду в город впускали всех. Наконец, добравшись до ворот, я постучался в деревянную дверцу изо всех сил.
- Ты что так ломишься, бродяга?! – послышался из-за дверцы надтреснутый старческий голос.
- Пытаюсь до вас достучатся, – ответил я, пересиливая завывающий ветер.
- Это понятно. Проходи. В такую погоду и врагу не пожелаешь оказаться на улице без крова над головой.
- Врагов оставлять в живых – глупость, - сказал я, переступая через порог ворот.
За стеной города оказалось намного теплее, чем снаружи. Из сторожки вышел старикашка с масляным фонарём в кривеньких ручках. Свет от фонаря скользнул ко мне и осветил лицо. На лице старика отпечатались удивление и страх.
- Дроу! – только и успел он выдохнуть.
- Да, старик я - тёмный эльф, - ответил я с надменностью в голосе, - мой народ - прославленные войны, но и войнам приходится укрываться от непогоды.
- Если дроу вылезли из своих пещер - значит скоро конец света! Идём, воин, я покажу тебе харчевню, где можно остаться на ночлег.
Старичок повёл меня извилистыми улочками, следуя к цели только ему известными ориентирами. Он вывел меня к двухэтажному зданию харчевни, из которого доносились приглушённые голоса.
- Плата за постой - две серебряных монеты, - бросил мне старик и ушёл по направлению к своей сторожки.
Прежде чем войти, я осмотрел здание, всё-таки подземная жизнь даёт кое какие плюсы в жизни: деревянное строение с окнами из бычьего пузыря, стены сложены из брёвен. Бедно, но сойдёт. Над дверью красуется вывеска: «Дырявый котелок». Очень ободряющие название. Надеюсь, посуда у них целая. Поднявшись по крыльцу, я открыл дверь. В лицо мне пахнуло запахом дыма, браги и перегара. Я откинул капюшон плаща и осмотрел сидящих. Все люди уставились на меня. Удивление заставило некоторых даже привстать на месте. Столы в зале стояли сплошными рядами вдоль стен, образовывая в центре небольшую площадку. За двумя столами расположилась шумная компания из двенадцати человек, видимо, что-то отмечающая. Я заметил у каждого из них по мечу за поясом, люди явно не мирные, может, наёмники, а может, чья-то дружина. В самом дальнем левом тёмном углу расположилась молчаливая братия из людей не менее агрессивного вида. Остальные же посетители не привлекали к себе внимания, разговаривая о чём-то своём. В противоположном направлении от двери был прилавок, из-за которого уже выкатывался хозяин харчевни.
- Что угодно доброму путнику? – спросил он меня, потирая лоснящиеся от жира ручонки. – Плата за постой и еду у меня две серебряных дукаты.
- Ночлег, жаренного гуся, на гарнир кашу, и горячий чай. – коротко ответил я, кладя в его руку две монеты.
- Будет через десять минут. А пока присаживайтесь за вон тот столик.
Подойдя к своему столику в дальнем углу харчевни, я снял плащ и плюхнулся на лавку от усталости. Теперь есть время осмотреться более тщательно. Вояки за двумя левыми столами о чём-то горячо спорили, но до меня долетали только не разборчивые, еле понятные фразы. Я перевёл взгляд на вторую компанию. Люди угрюмо попивали свои напитки и тихонько переговаривались, обсуждая погоду на ближайшие дни. Лица группы скрывали капюшоны, но я ясно мог различить силуэты троих из них. Первый был маленького роста, его ноги не касались пола, когда он сидел на стуле. Хоббит. Его руки постоянно находились в движении. Второй силуэт был явно женский - даже просторный балахон дорожного плаща не скрывал прекрасной фигуры, а тонкие руки не могли принадлежать никому иному, как девушке. Она пыталась успокоить хоббита. Третья фигура за столом очень впечатляла: плащ, подбитый длинным мехом наружу не мог скрыть истинные габариты громилы: метра два с хвостиком. Выглянувшая из под плаща в поисках своего стакана рука была зеленоватого цвета, а глаза из под капюшона горели животным огнём. Орк. Остальные два сидели в такой темноте, что я не смог их толком разглядеть.
- Ваш гусь, - оторвала меня от наблюдений официантка.
- Благодарю, - ответил я, принимая поднос.
Гусь исходил ароматным паром, от которого просто кружилась голова. Оторвав от тушки ногу, я впился в неё зубами. Пусть харчевня и не производила впечатления очень приличного заведения, но кормили здесь прекрасно. Покончив с гусём, от которого осталось меньше половины, я решил распробовать кашу. Компания воинов разошлась не на шутку: со стороны их стола слышались ругательства и крики. Хозяин таверны выбежал из-за своего прилавка и попытался успокоить клиентов, но один из них просто двинул ему в челюсть. Толстяк кубарем покатился по полу и, наконец остановившись, затих.
- Принеси ещё вина, свищ ты паршивый! – проревел верзила. – Надоело нам пить твою брагу.
- Сейчас, милостивый господин! – отозвалась официантка за своего хозяина. Через мгновение она исчезла в комнате за прилавком и позвала слуг, чтобы унесли трактирщика.
Верзила немного успокоившись сел на своё место и двумя глотками осушил огромный стакан браги. Весело крякнув, он пустился в рассуждение со своими товарищами. Официантка несла к их столику кружки с вином, но второпях оступилась и облили верзилу и его друзей. С грязной руганью он схватил девушку за запястье и прорычал:
- Ты, грязная сучка, пролила наше вино! Но ничего, я знаю как ты сможешь расплатиться со мной и моими друзьями…
С этими словами он разорвал замызганное в постоянной работе платье служанки и со смехом схватил её за обнажившуюся грудь. Его дружки поддержали его пьяным смехом.
Всё, я больше этого терпеть не могу. Встав со своего места, я потянулся за своим оружием. Я сражался не обычными мечами, которыми орудовали мои соплеменники, а короткими и лёгкими. Вообще в классификации мечей нет такого термина, как «короткий меч». На самом деле короткий меч - это кинжал, который из-за длины и строения своего клинка не может уже называться кинжалом. Достав клинки из ножен, я невольно ими залюбовался: блестящая сталь с тёмным отливом как будто светилась изнутри чёрным блеском, клинки легко завибрировали в предвкушении крови.
- Отойди от неё, – спокойно сказал я.
И весь этот пьяный гвалт будто стих, а все присутствующие в таверне молча уставились на меня.
- Что!? – недоумённо просипел верзила, державший за руку официантку.
- Я сказал отпусти её, – ещё раз спокойно повторил я.
- И что же ты мне сделаешь? А? Сын пещерной крысы? – прорычал верзила, для наглядности своих намерений помяв грудь служанки.
- Убью, – коротко и равнодушно ответил я.
Быстрый выпад, и говоун, оттолкнув девушку, схватился за то место, где мгновение назад у него было ухо. Дружки незадачливого насильника похватались за оружие и кинулись на меня. Одного из них поворотом клинка я пропустил в сторону и тот, по инерции своего сильного замаха полетел на пол. Пьянствующая компания вытолкала вперед, троих дружков, которые подбадривая друг друга направились ко мне, обходя с флагов. Один из ублюдков, молодой совсем ещё парень с едва пробивающейся бородкой и шальными глазами нанёс удар из-за спины. Подставив под удар один клинок, вторым я ударил его в область живота. Мальчонка даже опомниться не успел, как быстро я выпустил ему кишки. Его дружки, видя что я сделал с ним, решили устроить мне мельницу ударов, не давая опомниться, но я всё время обходил их с права, мешая осуществить план. Одного я достал кончиком меча и рассёк горло. Их тактика и стиль боя сводились к тому, чтобы нанести как можно больше ударов в надежде, что хоть один достигнет цели. Последнего из троицы я обошёл сбоку и всадил ему рукоятью в висок, тот бесчувственным кулём повалился на пол и больше не подавал признаков жизни. Остальная компания, увидев как я расправился с их дружками, бросилась на меня всей гурьбой. Восемь человек так не умело дерущихся для меня не проблема, вот только в закрытом пространстве они будут держать меня на расстоянии, не давая подобраться поближе для удара. Отбивая удары, я отступал к стене. Нельзя было позволить им зажать меня в угол.
- Я не могу позволить себе пропустить такую потеху! – раздался громогласный выкрик из темноты.
На свет из темного угла появился неожиданный союзник. Оказалось, что он не совсем орк, точнее, не вполне чистый орк с изрядной примесью человеческой крови. Уши не такие длинные, да и клыки, торчавшие из под нижней губы раза в два меньше, кожа имела вполне человеческий вид, если не считать еле заметного зеленоватого отлива. В руках полукровка держал топор с длиной рукоятью. Его глаза горели недобрым животным огнём, а рот разошёлся в зловещей ухмылке. скорее напоминающей оскал.
Дружки неудавшегося насильника оторопели от такого развития событий. Вид полуорка вселял в их сердца страх, но алкоголь, управлявший сейчас ими, диктовал совсем другое. Они стали брать нас в кольцо. Первым, кто напал на моего союзника оказался грязный бродяга, возможно самый смелый, а возможно самый пьяный из всей компании. Через мгновение глупец расстался со своей буйной головой и осел на пол, разбрызгивая вокруг себя кровь. Не став дожидаться, пока кто нибудь на меня нападёт, я рубанул одним клинком по руке зазевавшегося бородатого разбойника, в которой он держал свой меч, а другим ударил ему точно в горло. Когда я вытащил меч, то на пол хлынул просто удивительный по обильности фонтан крови. Бородач пытался зажать руками рану, но в конце концов захлебнулся свое же кровью. Ещё один туповатый оппонент попытался меня убить, рассекая перед собой воздух тяжёлым мечом. Парировав удар, я отошёл немного влево. Противник, как я думал, должен был полететь за своим клинком, но не понятно как изловчившись, он направил удар точно мне в живот. Раскрутив своим клинком его меч, я ударил его по руке а кода тот от боли загнулся, отрубил ему голову точным ударом. Мой напарник своим боевым топором отмахивался сразу от двоих. Я решил помочь, прикрывая его тыл, чтобы противники не обошли его со спины. За пять минут нашей совместной работы от шайки насильников остался только тот ублюдок, что пытался изнасиловать служанку. Но и он не представлял вреда. В поисках отрезанного мною уха он ползал среди тел своих дружков.
- Дроу, а ты неплохо сражался, - нарушил повисшее молчание полуорк.
Промолчав, я подошёл к одноухому, приподнял его за волосы так, что тот закричал.
- Кто вы такие? – спокойно спросил его я.
- Отряд тана этих земель господина Редрика Нортимера. Ты ещё поплатишься за всё, отродье шлюхи.
Разозлившись, я ударил его по лицу.
- Вы такие же подданные тана, как я сын проститутки пещерной крысы, - сказал я сквозь зубы, - на тебе и на твоих друзьях нет ни медальонов с гербом господина, ни даже указа о сборе налогов с этого заведения!
В ответ в лицо мне прилетел его плевок.
- Ладно, я знаю как тебе развязать язык, - спокойно сказал я, утираясь, - есть у кого нож?
- Вот держи, – подошёл ко мне хоббит, его лицо всё так же скрывал капюшон.
- Если не расскажешь на первых пяти, я перейду на другую руку.
С этими словами я начал срезать с пальца этого негодяя кожу и мясо, пытаясь добраться до кости. Наверно его крики заставили вздрогнуть всю деревню. Даже лицо полуорка скривилось в гримасе отвращения. Этот неудавшийся насильник оказался крепким парнем, продержавшись семь пальцев. Но на восьмом он всё-таки раскололся.
- Прекрати! – взмолился он.
Я убрал нож от его руки.
- Мы были разбойниками Эзрика из Карпады. Он прознал, что тан Редрик отправляет своих людей собрать налоги с этого города. Эзрик сказал, что мы перережем людей тана, устроив им засаду, переоденемся и соберём налоги сами. Но воины Редрика посчитали короткую дорогу слишком занесённой снегом и поэтому двинулись в обход. Так что Эзрик сказал, что мы хотя бы пожрём за счёт тана, – бормотал разбойник, пытаясь завернуть руки в рубашку.
- Что ж, - сказал я, подводя итог, - это всё объясняет. Но скажи где сейчас сам Эзрик? Он был с вами?
- Да. Вон тот, – сказал бандит указывая на того молодого паренька которого я зарубил одним из первых.
- Думаю, мы с вами окажем большую услугу тану Редрику, убив всех разбойников из шайки. – пророкотал полукровка. – Я выведу его на улицу, – с этими словами он исчез в дверях вместе с упирающимся разбойником.
- Дроу, - окликнула меня девушка, которая сидела за одним столом с хоббитом и полуорком, – садитесь к нам.
Взяв со скамейки свои вещи, я пересел к ним за стол. Девушка и все остальные скинули с себя капюшоны плащов. И я наконец смог их рассмотреть. Девушка оказалась эльфийкой. Мелодичный голосок, янтарные, как будто горящие изнутри глаза, приятные черты лица и тёмные волосы выдавали в ней лесного эльфа. Хоббит оказался очень забавным на вид. Растопыренные уши, поросшие густым темным пушком, лукавые глаза внимательно смотрели на меня, а на лице, обрамлённом густой шевелюрой волос и бакенбардами красовалась ехидная полуулыбка и большой рыхлый нос, с торчащими оттуда волосами. Остальные двое членов маленького отряда были братьями близнецами, как две капли воды похожими друг на друга. Чёрные как смоль волосы закрывали серые глаза, но их бледные лица как будто не отражали ни капли эмоций. Мой поступок с бандитом их наверно очень удивил, но показывать это было стыдно.
- Позвольте представить нас, - начала говорить эльфийка, - этот милый хоббит - наш эксперт по взломам, его зовут Укав…
- Укав Махноух, – поправил эльфийку хоббит.
- Да, конечно Махноух, - поправилась она, - это братья Гаспар, наши разведчики и следопыты, - указала она рукой на близнецов, те легонько кивнули, - а тот громила, что вышел по делам, - Нурлак основная сила нашего отряда, ну а я лучница Эльтимида, как вы могли догадаться, мой дорогой тёмный эльф, – указала она на лук и колчан, стоявшие в углу.
- Видите ли, - продолжила она, - мы застряли тут из-за метели как минимум на три дня, а в этой глухомани нет ни одного стоящего воина, который согласился бы примкнуть к нам. Просто по пути мы потеряли нашего товарища, господина Леберзака. И мы хотим, чтобы вы заменили его в нашем походе.
С одной стороны меня в этих краях больше ничего не держало, но с другой как-то непривычно довериться первой встречной компании. Так что я решил, что если мне что-то не понравится, я смогу в любой момент отправиться своей дорогой.
- Я согласен, - ответил я, - но куда мы направляемся?
- Мы едем от самого Эристрама, что на берегу фьорда Трёх Скал. – ответил Укав на мой вопрос.
- Да… - протянул я, - долго вы, наверное, идёте.
- Уже четыре месяца, - сказал один из братьев, - А нужно добраться до Плистера, ближайшего портового города и оттуда до Двенадцати колоний, что на северных землях Хасувелата.
- Что ж , до Плистера нам осталось около трёх- четырёх дней пути, – рассудил я.
Дверь в корчму распахнулась, и в неё вошёл Нурлак.
- Этот корноухий пытался от меня сбежать! – Прогремел он, садясь за стол, - прыткий оказался. Когда он уже перелезал через частокол, я метнул в него нож, точно в спину! Ублюдка убил, но нож жалко, не хочется идти за ним по вьюге.
- Тёмный эльф согласен, - сообщил полуорку Укав. - Как тебя зовут?
- Моё имя Элендил.
- Хозяин! – Проревел Нурлак, - Убери ты эту падаль, жрать невозможно!
Из подсобной комнаты выскочила пара слуг и стала выносить тела разбойников на задний двор.
Проведя остаток вечера и часть ночи за утомительным, но интересным разговором я попрощался с ними и поднялся в свою комнату, где забылся спокойным поздним сном.

На следующее утро, когда я спустился со второго этажа, уже ничего не напоминало о вчерашней резне. Пол был чисто вымыт, а сломанная мебель заменена на новую. И только хозяин таверны ходил с синим, распухшим лицом.
- Присаживайся! – Окликнул меня Укав, - тут нам трактирщик за труды бесплатно еду подал!
Подсев к компании, я принялся за завтрак. В тарелке с супом лежал свиной хрящ, первым делом я съел его, а потом начал хлебать бульон. Расправившись супом, я принялся за второе блюдо. Каша была сдобрена немалым шматом масла, так что наелся я от пуза.
- Скажи, Элендил, - спросила меня Эльтимида, - почему ты не носишь длинные волосы как все эльфы?
- Это неудобно, - просто ответил я, - в бою длинные волосы мешают.
Укав молчал, сосредоточено поглощая порцию за порцией и ещё требовал добавки. Не понимаю, как столько еды может поместится в такого маленького человечка. Нурлак куда-то пропал, даже не дав знать об этом своим друзьям. Наверно, пошёл за своим ножом, так как метель стихла. Из-за смены погоды все пребывали в приподнятом настроении и предвкушении путешествия. Было решено сначала закупить на местном рынке провизии и пополнить запасы. Стрелы у эльфийки Эльтимиды практически закончились в стычке с разбойниками у Западного тракта, а кинжалы Укава были в таких зазубринах, что самостоятельно он их выправить не смог. Да и мне не мешало бы купить хотя бы нож. Позавтракав и переодевшись по погоде, мы пошли на рыночную площадь. Уже притоптанный снег не напоминал о недавней стихии. Народ городка уже толпился у лавок в поисках нужного им товара. На площади нас перехватил Нурлак, который и правда ходил за своим ножом. И теперь все в полном составе пошли обследовать оружейные лавки. Спросив у одного местного жителя где нам приобрести оружие, мы направились к кузницу Пантиминилу. Кузница находилась в самом конце площади, так что пришлось пустить вперёд Нурлака, который своим видом и локтями расталкивал прохожих. Наконец добравшись до куни, мы открыли двери и вошли. Кузнецом Пантиминилом оказался гном. Его квадратное тело и переваливающаяся походка делали его очень комичным.
- Мы бы хотели посмотреть на ваше оружие, - сказала за всех Эльтимида. Она наверно всегда говорила первой, так как её красота и мелодичный голос вселяли доверие.
- Там луки и стрелы, - ответил гном, угрюмо показывая на левую витрину, - а там клинковое оружие.
- Спасибо, - с улыбкой на лице поблагодарила она гнома, но тот ей не ответил.
Эльтимида пошла выбирать себе стрелы, а остальные разбрелись по кузне, осматривая витрины и стеллажи. Я выбрал простенький нож с обычной рукоятью, но как мне показалось с крепким клинком. Укав заплатил Патиминилу за правку своих кинжалов. Подойдя к кузнецу, я спросил сколько стоит нож.
- Серебряной монеты будет достаточно, – ответил он.
Положив на прилавок монету, я стал рассматривать оружие дальше. Двуручные топоры и секиры, мечи и кинжалы, луки и арбалеты всё так и сверкало, притягивая взгляд. Не понятно, что делает в этом городишке такой прекрасный кузнец. Здесь его основные покупатели местные крестьяне, которым он в лучшем случае мог ковать и править мотыги. Его мастерство пропадало бы зря, но в качестве хобби он ковал настоящие оружие. Эльтимида набила свой колчан до отказа разнообразными стрелами. Расплатившись каждый за своё, мы вышли. И стали искать прилавки с продуктами, всё так же пустив впереди Нурлака. Купив вяленого мяса, хлеба и сушеных трав для чая, вернулись в корчму «Дырявый котелок». Каждый поднялся в свою комнату за вещами. Я, собрав свои немногочисленные пожитки, спустился на первый этаж и присел за один из столов. Погода похоже, наладилась, так что три дня пролетят не заметно. Но я думал не о городе Плистер, я думал о холодных и не приветливых землях Хасувелат. Ставшие убежищем для преступников, злых магов и прочей нечестивой дряни те земли не особо меня манили, но говорят, что наёмникам там платили полновесным золотом. И когда я вернусь, я смогу купить себе небольшое поместье, а может даже деревеньку. Но я никогда не вернусь в Вилагнар, я окончательно это решил.

Отряд вышел где-то к полудню. Первыми двигались братья Гаспар, за ними Нурлак потом я за нами Укав и наконец замыкающей шла эльфийка Эльтимида. Погода нам благоволила. Метель пропала окончательно небо стало пасмурным и с него падал мелкий снежок, а в остальном всё было прекрасно. Шли молча и только Укав постоянно болтал развлекая нас своей болтовнёй. Вообще он оказался очень забавным. При разговоре он постоянно махал руками и смешно вращал глазами доходя до самых напряжённых мест своих рассказов. Братья шли молча поглядывая по сторонам. Нурлак только гоготал над рассказами хоббита а Эльтимида больше думала о том какое судно нанять для плавания. Я же, просто шёл доверяясь своим спутникам. Мы шли по утоптанному тракту поросшему по обочинам лесом. Иногда дорогу перебегали испуганные зайцы а иногда гнавшиеся за ними лисы. Первый день моего путешествия прошёл спокойно, даже несколько обыденно.
>

<Аля в чудеса не верила, потому что в ее жизни им места не было. И дело не в том, что она их в свою жизнь не пускала: она бы и рада, но только они сами не приходили. Поэтому Аля сделала резонный вывод: чудеса случаются только в сказах! В реальности же — только серая, будничная действительность. Скука. Тоска. И предсказуемость, предсказуемость, предсказуемость… Эта предсказуемость уже оскомину набила. Аля даже стала замечать, что выражение лица у нее иногда такое, словно она съела кислючее яблоко. Поэтому ничего удивительного в том, что чудо к ней не приходит, нет. Кому ж захочется приходить в гости к человеку с перекошенным лицом. Нужно чаще улыбаться. Хотя нет, дело все-таки не в лице. Вот раньше Аля в чудеса верила, ждала их каждый день и ходила словно просветленная. Бесполезно. Не помогало. А она ведь многого не просила! Вот хоть бы сейчас кто-нибудь подошел с охапкой роз и протянул их со словами: «Девушка! Вы так прекрасны! Вот возьмите, это вам!» Это было бы чудо, честное слово!
Аля вот уже полчаса прогуливалась по набережной. Сегодня после работы она решила пройтись пешком до дома. Она так давно не гуляла, не бродила по улицам! А со здешними прекрасными тенистыми аллеями, сверкающей рекой, голосистыми птичками это настоящее преступление! Девушка ступала легко и воздушно. Балетки едва касались земли. Настроение было просто чудесное, несмотря на полное отсутствие этих самых чудес. Неожиданно в воздухе разлился аромат сирени. Аля обожала сирень! Особенно белую. Поэтому не смогла пройти мимо этого восхитительно пахнущего куста. Она отломала веточку, ругая себя за подобное кощунство. Безобразие просто! Но она аккуратненько, никто и не заметит…
Так о чем это она? Ах да, о чудесах…Чудеса… Как было бы здорово, если бы она сейчас зашла в кафе, а там — клубничное мороженое, такое как в детстве. В детстве мороженое было такое вкусное! М-м-м-м! Сейчас такое уже нигде не делают, хоть и выбор, конечно, большой. Да и само детство уже не вернешь.
Аля прижимала веточку сирени к груди, словно никого роднее у нее в жизни не было, и брела вдоль парапета набережной, задумчиво глядя на сверкающую голубую гладь воды, поддернутую легкой рябью. Ветерок приятно играл с тонкой тканью сарафана, обдувал лицо, щекоча ноздри прохладным запахом реки, путался в волосах. А может, зря она перестала верить в чудеса? С другими же чудеса случаются. Вот с Лесей например. Ее неожиданно для всех, и для нее самой в первую очередь, повысили до коммерческого директора. Кто бы мог подумать! Чудо? Чудо! Или Костя, он же Константин Петрович. Неожиданно получил наследство: какой-то небольшой особняк за границей и огромный счет в банке. Тоже чудо! Она-то думала, что такое только в книжках бывает. Или вот…
Неожиданно Аля услышала где-то впереди громкий отрывистый хохот и испуганное ржание доведенного до отчаяния животного. Девушка застыла, так и не успев поднести руку к волосам, чтобы убрать с лица непослушную прядь. Кто-то, по-видимому, решил устроить охоту на беззащитное и до-верчивое животное. Чего Аля никак не могла допустить! Девушка бросилась бежать через мост (благо, речка была неширокая) на противоположную набережную прямо к переулку, в котором творились подобные бесчинства. Издевательский смех и улюлюканье становились громче и отчетливее, а ржание все беспомощнее. Крепкие, длинные ноги легко и быстро донесли их обладательницу до нужного места. Так быстро, что она чуть не проскочила мимо нужного поворота. Почти влетев в полумрак узкого переулка, Аля замерла в боевой стойке. В кулаке была зажата изломанная и растрепавшаяся веточка сирени, глаза метали молнии, а из груди готов был вырваться возмущенный вопль. Переулок был похож на все остальные: узкий, грязный, захламленный донельзя и заканчивающийся тупиком. Спинами к ней стояла орава подростков и криками и жестами подбадривала мальчишку лет 12, выступившего вперед и сжимавшего в руках палку с петлей на конце. А к стене жалось и затравленно озиралось по сторонам самое прекрасное существо на свете — белоснежный единорог. Он шарахался от мальчишки, бил копытом и тихонько испуганно ржал. Пацаненок сделал шаг вперед. Единорог снова заржал и предпринял очередную попытку прорваться сквозь плотное кольцо подростков. Но те, видимо, твердо решили заарканить прекрасное животное. Рог мерцал потусторонним светом, и, казалось, от него исходит холодное сияние. Это не был рог в прямом смысле слова: это был сгусток волшебной энергии, принявший крученую форму рога.
- Что вы делаете, подонки! — крикнула Аля, взбешенная подобным отношением к этому чудо-животному. — Я сейчас полицию вызову!
Мальчишки неторопливо обернулись, готовые высказать все, что думают и о ней, и о полиции, но слова, несясь по языку, вдруг испуганно заспотыкались, замерли, прижавшись друг к дружке, и, спустя мгновение, в панике бросились обратно в горло, где благополучно застряли, сбившись в трусливо трясущуюся кучку. Подростки так и остались стоять с разинутыми ртами. Зрелище, открывшееся пред ними, было поистине впечатляющее.
Глаза Али цвета безлунной ночи излучали ненависть и презрение к этой стайке ребят, посмевших обидеть единорога. А за ее спиной медленно и неотвратимо разворачивались необычайные по силе и мощности крылья. Видимо, в роду у Али были эльфы, а пока мало кому удавалось увидеть пусть и не чистокровного, но все-таки эльфа. Ее крылья состояли из той же субстанции, что и рог единорога. Они казались чем-то опасным, но в то же время до дрожи притягательным, восхитительным и таинственным. Аля протянула руку ладонью вверх навстречу единорогу, и тот, радостно фыркнув, легко пробил цепь окаменевших подростков и остановился около девушки, словно верный пес. Голосом, не предвещавшим ничего хорошего, Аля изрекла:
- Еще раз подобное увижу — руки поотрываю!
И погладила животное по белоснежной гриве. Единорог тряхнул ухом и благодарно ткнулся мордой в Алину ладонь. На прощанье громко цокнул копытом и унесся вдаль. Девушка окинула притихших и виновато переминавшихся с ноги на ногу мальчишек надменным взглядом, но затем сжалилась и царственным взмахом руки показала, что ее великодушие не знает границ и в этот раз она отпускает их. Крылья рассекли воздух, и девушка взмыла вверх. Впереди ее ждали чудеса, в которые она пока не верила.
>