То, что она была одна – порадовало всех, кроме крошки Бетси, увязавшейся с нами и теперь с завистью и неприкрытым раздражением одновременно смотрящей на прекрасную незнакомку. Девка и правда оказалась хороша: высокая грудь и пухлые манящие губки заставили меня даже мысленно простонать от почти физического огорчения.
– О-хо-хо, лапочка, – проревел Арвендейл, натягивая поводья и заставляя норовистого жеребца остановиться в двух шагах от нечаянной добычи. – Потерялась, али меня искала, родная? – он хохотнул над собственной немудреной шуткой. – Не бойся, дяди – хорошие, не обидят.
Сквозь последовавший за тем дружный хохот пятнадцати раззадоренных мужиков и нарочитый смешок Бетси, я едва расслышал ее голос, и он мне сразу не понравился: грудной, мелодичный, и, как мне показалось, слишком насмешливый для юной девчонки в ее положении.
– Ой, как хорошо, а я так испугалась! Так испугалась! – воскликнула девица и добавила, глянув на Арвендейла огромными темными глазищами из-под приспущенных ресниц, и качнув своей прехорошенькой головкой. – Думала, насильничать будете.

«Общение в сети засасывает… Множество совершенно разных по возрасту, темпераменту, складу характера людей и вдруг – о чудо из чудес! – с теми же интересами, что и у тебя, это не может не привлекать, тянуть силовыми нитями с утра до вечера, как дурманящие вещества в повседневной пище; не знаешь наверняка, но подозреваешь, чувствуешь, не все в них чисто и помимо красителей, заменителей и тому подобных вещей… Но только в самом начале, потом, с течением времени осознаешь – все бездна, бездна бессмысленной болтовни – не имеющей ничего общего с полноценным общением, – сонмов неживых лиц, фальшивой деятельности и лжи… Чернильные пятна на промокашке первоклассника из советских времен имеют ту же, если не большую ценность.
Как ни странно, вновь воссоздавая из кусков свою личность, раскрывая те внутренние собственные качества, которые сложно показывать в реальной жизни, ты снова и снова попадаешься на крючок: ложь здесь такое же правильное решение, как и в повседневности любого человека далекого от так называемых высоких технологий.
И если все именно так, то какой вообще во всем этом смысл? В этой странной деятельности? В этом небытии?..»

В большом или маленьком, это смотря с чем сравнивать, государстве Истамтиниконе, что возлежит пышногрудой нетронутой красавицей между высоких пик Большого Олиса и глубоким морем Черной Разлуки, на плодородных и вечноцветущих полях и равнинах Испонитии, приключилась великая беда с его величеством Ентурезом Безудержным, а если быть точнее, с любимым его стадом чистокровнейших, белоснежных овец древнейшей Осламонской породы.
А с незапамятных времен, еще до рождения Стиндорской империи единственным весомым доходом государственной казны была и оставалась овечья шерсть. И не какая-нибудь, а самого что ни на есть безупречнейшего качества из всех поныне существующих видов. Золотая пряжа и шла импортом в чужеземные дали.
Не единожды сетовали цари, и Ентурез не стал тут первым, что было бы хорошо, великолепно-замечательно просто для государства в целом и местных крестьян в частности, ежели бы не сырье, а готовый продукт в чистом виде поставляли бы в заграницу и за реальную же цену. Ковры Катамонские на истамтиниконской шерсти де во всех уголках земного шара слывут за большую диковинку, хотя ничего, право, необыкновенного в них и нет, за исключением хорошей нити, а о самом Истамтиниконе никто в близких далях, а тем паче, в далях далеких и ухом не слыхивал, и глазом не видывал.

Было утро. Точнее 9:32, если судить по электронным часам.
Альберт, одетый в одни босоножки и полиэстровые шорты, стоял на своей кухне, шинкуя палочников для салата и стараясь не думать – насколько это этично, употреблять в пищу насекомых. Он ведь все таки был вегетерианцем. Конечно вопрос был скорее не морали, а личного восприятия - вряд ли сам факт поедания мог пробудить какую-либо реакцию у мертвого мяса, кому бы оно не принадлежало, но все же употребление в пищу живого существа, пусть даже с IQ в районе единицы отзывалось чем-то неприятным в его сознании.
Щелк! – хитиновый панцирь хрустнул под лезвием ножа. Кажется это был последний.
Альберт скинул готовую порцию в миску и прислушался.
Висящий на стене экран негромко вещал – теленет; прямая трансляция. Кажется это была политическая передача – одна из тех, где политиканам задают провокационные вопросы и смотрят как те будут выкручиваться (А правда что вы занимались поставками оружия в Никарагуа ?!.. Значит геноцид вы тоже одобряете ?!.. Вряд ли ваша речь понравится боснийским сербам!.. А как же ваши счета за рубежом ?.. Да вас надо судить как военного преступника!.. ).
Он подошел к монитору и провел пальцем по сенсорной поверхности, увеличив громкость – голоса стали разборчивее. Кажется речь в этот раз шла про экономику; обсуждали проблему нелегальных финансов. Неудивительно что лицо эксперта из Норвегии, держащего в руках микрофон, выражало ясное понимание того что он находится на шоу, где будь он хоть Пулитцеровский лауреат, его постараются выставить в роли идиота. И тем не менее с его стороны слышались попытки оправдаться – пустая затея, определенно:
- Ну, прежде всего мне хотелось бы отметить что это не является глобальной проблемой - доля вливаемых в общий денежный поток фальшивок сильно преувеличена, и…
«Конечно, пол века назад эти придурки всех убеждали что переход денег в электронный вид избавит человечество от фальшивок, - подумал Альберт, - а теперь безуспешно борются с инфляцией! Чего они хотели ? стабильности ?! Черта с два! Все чего они добились – это отдали рычаги управления в руки хакерских группировок, и едва не столкнули экономику в глобальный кризис!»
Дальнейшее обсуждение его мало интересовало – в конце концов ничего нового там все равно не скажут; гораздо предпочтительнее было вернуться к приготовлению завтрака.
Сначала следовало найти фермент, чтобы размягчить хитин – в своем нынешнем виде индонезийские палочники вряд ли были пригодны в пищу. Он извлек из шкафа бутылку из белого пластика, и повертел в руках; красная полоска на упаковке была заполнена лишь наполовину – это был показатель срока годности.
Удовлетворенный, Альберт подошел к стоящему напротив холодильника биопринтеру, и взглянул на индикатор: «Зеленый». Значит готово.
Открыв дверцу, он выдвинул серебристый контейнер. Конечно это был не промышленный принтер, и распечатать к примеру яблоко он не мог - лишь клеточную массу, выращенную на специальной подложке

"Сменить работу, что ли? - рассуждал Берс по дороге в Центр. - Надоело моделировать реальность. Ерундой ведь, в сущности, занимаемся. Ну, может, не ерундой, но - рутина, мелочи. С моими знаниями..."
Мысли не у Берса первого в голове появились. Приходит в Центр Моделирования молодой программист, спец по виртуальности или еще кто, в ужасе и восторге - именно его выбрали! Именно ему предстоит просчитывать и - страшно подумать! - решать судьбу человечества! А заниматься приходится делами, которые можно было и не делать вообще.
Вчера, к примеру, вычисляли, разрешать или нет стрижку волос ножницами новой конструкции. Девятый отдел, в котором работает Берс, специализируется на космосе, однако не нашлось выше атмосферы ничего, достойного моделирования в Центре, так что согласились на ножницы. Загнали в виртуальность полторы сотни добровольцев, обыграли несколько тысяч ситуаций... и что? И получили: можно разрешать ножницы, а можно и не разрешать, ни то, ни другое не повлияет ни на что.
И так - раз за разом. Центр уже ничего не запрещал и не рекомендовал обязательно исполнять, встает вопрос - зачем его кормят?
В прошлом действительно были заслуги, особенно поначалу, когда Центр, просчитывая на моделях варианты, находил оптимальные решения запутанных и застарелых проблем. Порой, так просто проводил расу людей по грани между пропастью и бездной. Пока не наладил все настолько, что оно само себя отлично регулирует, потому и стал не нужен.

Дыши!
Вдох.
Раз, два, три.
Артур остановил счет и задержал дыхание.
Выдох.
Раз, два, три, четыре.
Задержал дыхание.
Главное – продолжать дышать.
«Медленнее, спокойнее…», - мысленно говорил Артур своему сердцу, но треклятый насос все так же колотил по ребрам. Стоило задержать дыхание, как сердце замедляло ход. Бывали секунды, когда Артуру казалось, что оно вот-вот совсем остановится, прекратит свою бешенную скачку, но стоило вновь вдохнуть, как кровь галопом устремлялась по сосудам к мозгу. И снова бешенная скачка, погоня за жизнью.
Арутр вспомнил истории про монахов, которым удавалось достичь столь редкой частоты дыхания, что их принимали за мертвецов.
- Долбаный Шаолинь… - выдохнул Артур. Ведь человек говорит на выдохе? Значит и кислород не должен расходоваться быстро. Забавно, Артур ведь не монах, а от тех же мертвецов он отличается лишь тем, что пока ещё может дышать.
Артур сжал холодные руки в кулаки.
- Дол- ба-ный Ша-о-линь! – прокричал Артур, ритмично ударяя по днищу гроба. Черт с ним, с кислородом! Сквозь щель в крышке просыпалась земля, и Артур закашлялся.
Главное – дыхание.