Дверь захлопнулась. Шаги в коридоре затихли. Деззи в изнеможении опустилась на кровать. Да...она сегодня хорошая девочка...Так будет всегда? Просто еще один прожитый день? И сны...может быть, если она будет совсем хорошей, сны прекратятся? Этот человек в бинтах надеется на нее...Но что она может? Что?
Деззи поднялась, потуже завязала пояс халата и подошла к двери. Трещина на стене, которую она мельком увидела во время осмотра, тонкой ниточкай змеилась по стене. Девушка прикоснулась к ней пальцем. Человек во сне сказал, что она движется. Растет? Делается глубже? Или перемещается по стене? Деззи зажмурилась и покачала головой. У нее нет ответа на эти вопросы. И на другие тоже нет. Но она, по крайней мере, знает твердо, что не останется в этом жутком месте навсегда. Еще немного....совсем немного надо подождать, пока они окрепнут, станут сильными...И вот тогда ничто не сможет удержать ее здесь...Ничто...и никто...
Деззи повела лопатками, улыбнулась и подошла к окну. Птичка тотчас выплыла из тумана и повисла напротив лица. Девушка провела пальцем по стеклу:
- Скоро, очень скоро, милая подружка, мы полетаем...ты покажешь мне путь домой...ведь должен же и у меня быть дом?

Громко выдохнув, девушка повалилась на кровать, сворачиваясь в комочек, чувствуя, как все внутренности скручиваются узлом. На висках и загривке выступил холодный пот, водопадом прокатившись по спинному мозгу вниз, а потом вновь вверх, охлаждая голову. В состоянии, близком к панике, Алекс уцепилась за кондырь кровати, пытаясь протолкнуть воздух в сжатые донельзя легкие, однако трясущиеся пальцы скользнули по железной трубе и девушка повалилась на пол, распластавшись по нему. Краем глаза она заметила желтые огоньки в темноте под кроватью, сжалась в комок и, выстрелив словно пружина, отскочила в сторону, покачнулась, ударилась спиной о стену и съехала по ней, несфокусированным взглядом обводя комнату. Стены больницы поплыли, стекая вниз оплавленным пластиком, чернея, покрываясь алыми разводами, а девушка, застонав ухватила себя за ткань робы в области грудной клетки и, прижав кулачок к грудине, закричала от боли, продолжая биться спиной в стену, словно пытаясь ее проломить. Кровь пыталась выломать виски, покрытые испариной, губы дрожали, ноги подкашивались, а волны адской боли, пронзающие сердечную мышцу готовы были остановить сердце.
"Я сейчас умру?!" - пронзила мозг жалобная мысль, и девушка, не согласная с таким раскладом событий, заорала еще громче, продолжая биться о стену.
Кажется, ее кто-то схватил за плечи, тряхнул, попытался прижать к стене, однако волна панического ужаса сменилась диким приступом ярости. Взгляд во мгновение ока сфокусировался на каком-то очередном санитаре и выброшенная вперед рука со скрученными пальцами, проткнула ему оба глазных яблока, вцепилась в глазницы, раздирая лицо в клочья, швырнула на пол. Девушка вскочила на ноги, быстро озираясь, в дверях стоял еще один... с небольшой черной коробочкой, на конце которой искрили два металлических электрода. Он выбросил руку вперед, которая тут же оказалась сломана в области запястья и выбита в локтевом суставе, а потом получил полный разряд в паховую область. Краем глаза он успел заметить мелькнувшую черную тень, устремившуюся в дверной проем, а потом сознание ему отказало.
... когда прибежали другие, девушки уже в комнате не было, не было ее и в коридоре, и в прилегающих подсобных помещениях...

Они направлялись сквозь темноту, из глубин которой доносились, обволакивая, смутные звуки - шёпоты и стоны. Голоса принадлежали людям разного возраста, говорившим на разных языках. Уэнделл перестал обращать внимание на то, как тихо шагает он сам и как приглушено дыхание собаки, хотя акустика в этих помещениях должна была усилить шум. Он прислушивался, направляя луч фонаря то на пол, то на стены. В стенаниях и бормотании слышались жалобы, проклятья, мольбы; иногда, судя по тону, голоса о чём-то предупреждали. Поскуливание Малика ещё пару дней назад угнетало бы Уэнделла, но сейчас он не без удивления осознавал, что рад присутствию собаки - во всяком случае, этой собаки.
Между тем с каждым поворотом путь становился менее знакомым; и ржавую дверь с надписью "Пожарный выход" парень увидел впервые. Он же собирался вернуться в каптёрку - хотя, похоже, нет смысла искать пристанище сторожа, если эта дверь открывается. Громадная ручка напоминала согнутую и припаянную к двери "фомку".
Уэнделл подумал, что был бы не прочь узнать, что это за заведение, - слишком уж оно отличалось от других известных ему клиник, санаториев и прочих пансионатов; и сотрудники тут другие, и обитатели тоже. Трудно сказать, в чём отличие, но вот не такие, и всё. Фигня какая-то.
Он уже коснулся холодного пыльного металла, когда один из голосов вторгся в его восприятие:Провод, лишённый изоляции. Раньше ему была неведома чужая боль - и до его боли раньше никому не было дела. Круг из соли... Деззи нельзя тут оставаться. Деззи нельзя тут оставлять. Уэнделл потёр щёку и подбородок. Так, судя по петлям, это открывается от себя.

- Малик, фью-фить!

- Здравствуй, Френк.

Такое ощущение, что я только закрыл глаза и - лишь моргнув - уже оказался в другом кабинете. Мгновенно. Без перевозки моего недвижимого имущества по узким и воняющим мочой коридорам. Глубокий вдох. Ты в обычной больнице, Френки. Успокойся.

Но зрачки судорожно дергаются, выхватывая обломками фотовспышки объекты в кабинете. Блеск очков. След ногтей на столе. Муха на зеркале. Люминисцентная лампа мигнула.

- Здравствуйте, доктор.

Лана не заметила, как погрузилась в сон. Прямо так, сидя, и уснула. А может, это и не сон был?..
Когда в дверях загремел замок, девушка открыла глаза.
В палату вошли Доктор и Энвик.
"Хорошо, что не этот ублюдок", - облегчённо вздохнула "шестая", бросив мимолётный взгляд на мужчин.
- Как самочувствие? – спрашивает Доктор. Он не смотрит на Лану, и кажется, что он вообще сейчас где-то не здесь мысленно. Что-то его гнетёт и отвлекает от реальной жизни. Лана поёжилась, ощутив страх и сомнения Доктора. Она старалась избегать смотреть ему в глаза. У неё всегда устанавливался контакт с людьми, которым она смотрела в глаза, но ей никто не верил. Даже Доктор.
В прочем, Доктор приступил непосредственно к осмотру. Лана терпела, когда он измерял давление, сдавив руку манжетой от тонометра слишком сильно, терпела, когда он попросил задрать пижаму и стал слушать сердце, прикасаясь холодным кругляшом стетоскопа к обнажённой груди, терпела презрительный взгляд санитара, которому впрочем, его презрение не мешало пялиться на грудь девушки.
"Как хочется улететь отсюда... Я же могу летать?.. Мне кажется, я когда-то умела летать на метле..." - думала Лана, пока её осматривал Доктор.
- Этот Калеб, он что-нибудь говорил тебе, что-нибудь передавал? – вдруг подал голос санитар. Он был раздражён и смотрел на девушку с неприязнью.
- Не понимаю, о чём ты говоришь, - буркнула Лана, стараясь не смотреть на него.
Санитар хотел сказать что-то ещё, но Доктор оборвал его, попросив не мешать.
"Чёрт, неужели они что-то заметили?" - пронеслось в голове "шестой".

Люстин проводит кончиком языка по верхней губе и улыбается.
- Хитрюжка, - она легонько толкает Джошуа в плечо. – Хорошо, я согласна. Спрашивай. Только не пытайся меня обмануть, красавчик.
Она щёлкает зубами и усаживается на пол. Обнажённые ноги, изгиб спины. Она смотрит на мужчину и ждёт его вопрос. Змея медленно ползёт вдоль её бедра.
Включается сирена, но Люстин медленно качает головой, не двигаясь с места.
- Не томи, солнышшшшко.
***
Птичка за окном трепещет крыльями. И вдруг взмывает вверх, скрывшись в тумане. Деззи пытается рассмотреть её, но резкий звук заставляет её вздрогнуть.
Шлёп!
Окровавленная ладонь медленно сползает по оконному стеклу с внешней стороны, оставляя липкий след.
Из тумана выплывает бледное женское лицо, искажённое ужасом. Синие губы что-то кричат, но Деззи не слышит ни звука.
Женщина открывает рот, силясь перекричать тишину. Наконец, она начинает водить пальцем по оконному стеклу.
Б…Е…Р…Е…Г…И…С…Ь
Дописав последнюю букву, она резко дёргается вперёд и разбивает лицом оконное стекло.
Деззи отшатывается и падает на пол.
Окно целое без следов крови. А потом включается сигнал тревоги.
***
- Что значит, исчезла?! – лицо Энджери теряет человеческие черты. Куклы-санитары в ужасе отступают на шаг. – Перерыть всё! Пусть остальные запускают питомцев! Каждый угол! Каждую щель! ВООНРРАУ!
Последнее слово произносит не человеческая гортань.
Он уставился в монитор. Показатели Кукловода не были критичными, а вот Алекс находилась в состоянии постоянного стресса. Могло не выдержать сердце. Или мозг.
Можно было только догадываться, почему Кукловод атаковал своего носителя всплеском адреналина. Сбой, случайность…
Энджери сжимает кулак, так, что хрустят пальцы. А потом нажимает кнопку тревоги.
***
Дверь распахивается, и Уэнделл ослеплён белизной тумана. Он делает шаг и замирает на пороге, потому как сзади включается сигнал тревоги. Его глаза привыкают к свету, и он видит, чего смог избежать.
За дверью пропасть. Дна не видно из-за тумана. Только пустота. Словно мир оборвался на полуслове.
И тут он слышит нарастающий гул, идущий из Бездны. Он пугает и одновременно притягивает. Звук приближается. Сзади визжит тревога. А потом начинает истошно выть Малик.
***
- Френк, в больнице стало слишком много нарушений. Тебе не кажется? – доктор Айдо смотрит на пациента с лёгкой усмешкой. – Знаешь, как наш главврач относится к дисциплине? Пришло время жёстких мер.
Мухи облепили оконное стекло. В комнате стало гораздо темней. А потом тело доктора Айдо начинает изменяться.
Он становится похож на причудливого богомола, или на демона из театра Кабуки. Длинные конечности с множеством суставов изгибаются и тянутся к Френку.
- У тебя три дня. Убей одного из пациентов, либо умрёшь сам, - голос монстра дребезжит, сливаясь с жужжанием тысяч мух, заполнивших кабинет. – За тобой будут приглядывать. Заработай себе свободу.
Всё заканчивается также неожиданно, как и началось.
Доктор Айдо что-то записывает в блокноте. Только муха бьётся в стекло.
- Можешь идти, Френк. И ты, Юрей.
На долю секунды Френк её видит. Девочка в белой одежде у двери. Слишком быстро, чтобы разглядеть подробности.
Его везут в палату. Он был в кабинете доктора Айдо больше часа. Его путь сопровождает вой сирены.
***
Осмотр закончен. Доктор вздрагивает от звука тревоги. Энвик оскаливается.
- Я с тобой не закончил, - рычит он и выходит. За ним следует Доктор.
Лана смотрит им вслед.
- Полночь, - отчётливо говорит Калеб над самым ухом девушки. Она резко поворачивается.
Она одна в комнате.

- Я с тобой не закончил, - прорычал Энвик прежде, чем покинуть палату вместе с доктором.
Лана слышит звук сирены и зло улыбается.
- Кто-то сбежал, кто-то сбежал, кто-то сбежал, - повторяет тихо она, улыбаясь одним уголком рта.
- Полночь.
"Шестая" вздрагивает от знакомого уже голоса, прозвучавшего у неё над ухом. Она резко оборачивается, но в палате никого нет. Лёгкий озноб снова накрыл её, погрузив в мандраж, но мандраж сладки и желанный. Лана ждала этого момента с той минуты, как Калеб пообещал ей, что придёт. И даже угроза Энвика не способна что-то изменить.
- Полночь, - повторяет "шестая" и широко улыбается.
Затем, девушка забирается на кровать с ногами и, обняв подушку, начинает считать время, оставшееся до полночи.

Меня везет в палату какая-то кукла, набитая воском, нашпигованная пустыми словами. Люминисцентные лампы работают через одну, создавая островки мрака, разбитые мерным скрипом колеса тележки. Вой сирены разливается по пустым коридорам.

- Это твой шанс.

В каждом интервале света - от коляски и от Френка отбрасывается тень. Тень открывает глаза и улыбается. И говорит, словно бы тени могут говорить.

- Это твой шанс сбежать. Сейчас, когда ты в круге света - санитар допустил ошибку, ты связан не так прочно как мог бы.

Невероятные изгибы тела - кости хрустят, суставы почти выпадают, мышцы почти рвутся. Но пальцы нащупали ремешок смирительной рубашки - он почти не завязан.

- Ты можешь освободиться. Но... Смотри внимательнее в темноту.

И Фрэнк вглядывается. В каждом интервале тени, через который он проезжает, он видит ту самую девочку. Белая одежда. Платье с покроем, похожим на готический. Волосы темные, а кожа - контрастно светлая - почти белая. Челка закрывает глаза.

- Она тебе знакома?

Не знаю. Похожа, но... Словно бы негатив. Не знаю. Руки все еще за спиной, но ремень уже не стягивает их. Санитар останавливается в круге света, видимо, заподозрив неладное, обходит коляску, на которой едет Фрэнки и склоняется к нему.

- БЕЙ!

Голос прозвучал на доли секунды позже удара. Пациент ударил головой тощего нескладного врача в переносицу. Раздался хруст ломаемого хряща. Брызнула кровь. Лицо нескладной марионетки перекосилось от боли и непонимания. Фрэнки быстро вытащил руки из-за спины и схватил отшатывающегося врача, привлекая к себе. Сначала он попытался его придушить, но быстро оценив невыгодность этого предприятия, вцепился зубами ему в глотку. Спустя несколько минут, отстегнув крепления на ногах и избавившись от окровавленной одежды, Фрэнк бежал по коридору.

Найти.

Убить.

Найти.

Убить.

Найти.

Гул из ослепительной бездны, из глубины туманного морока притягивал так, что Уэнделл почти решил шагнуть туда, - это ужасающее стремление казалось сильнее из-за визга сирены и истошного воя пса. Сияние померкло перед глазами: точки-полоски-звёздочки... Парень вцепился в ручку-"фомку", теряя контроль над "ватными" ногами. Несколько минут он был полностью поглощён шумом - звуки проникли в голову, вытеснив мысли; но это были неприятные звуки, а не музыка в клубе; и, отталкиваясь от неприязни к какофонии, сознание опять утвердилось на месте.
Присев и уперевшись руками в ржавый железный порожек, Уэнделл снова посмотрел вперёд и вниз. Надо же, подвал превратился в "плюс-сто-пятисотый" этаж, и никакого парка не видно; в других заведениях таких шуток с планировкой точно не было. Не сомневаясь в реальности происходящего, он вспомнил, как для него начался здешний сюрреал... Звуки снова заставили заныть шрамы - и свежую рану тоже; но шрам от аппендицита не беспокоил - возможно потому, что во время той операции Уэнделл был под наркозом.
Он с усилием поднялся и захлопнул ржавую дверь. Что за сигнал - пожар, побег или ещё что-то? Уэнделл ощутил, что его кожа под действием этих звуков стала похожа на шкуру (снаружи этого не заметно) - и что это шкура не собаки, а рептилии. Кожа динозавра.
Подобрал и включил фонарик. Малик развылся, так и персонал привлечь недолго. Уэнделл попытался успокоить собаку, гладя по голове, по густой блестящей шерсти:
- Малик, пойдём! Поищем офис мистера Джонсона.

Над головой воет сирена, перед глазами стоит искаженное ужасом бледное лицо, огромные буквы пляшут, не складываясь в осмысленное слово. Деззи кричит и сворачивается на полу в клубочек, пытаясь спрятаться, скрыться, исчезнуть. Ужас и паника накатывают волнами, она захлебывается и зажимает рот кулаком, стараясь сдержать рвущийся наружу крик. Огромным усилием воли заставляет себя поднять глаза к окну. Белый туман клубится, птичка вопросительно поглядывает на нее, стекло поблескивает сквозь решетку.
Девушка медленно поднимается и садится на кровать. Опять видение...или сон? Ей все время кажется, что ее предупреждают, чего-то хотят от нее. Но чего? И о чем? И что вообще она может сделать? Деззи хмурится и сердито смотрит на трещину, змеящуюся по стене. Ей опять кажется, или она приблизилась к двери? Совсем немного, но приблизилась...
Деззи пожимает плечами, трясет головой и бросается лицом на подушку. Ничего не понимаю...ничего...

Сирена продолжала выть. По коридорам бегали санитары. Но судьба бывает шутит очень жестоко. Френк никого не встретил на своём пути.
***
Деззи вздрогнула от звука открывающейся двери палаты. Она подняла глаза. Никого, только дверь открыта, хотя раньше была заперта.
***
Френк выбегает в пустой коридор. Впереди скрипнула дверь.
***
Деззи замирает в нерешительности, а потом подходит к двери. В дверном проёме валяется шариковая ручка. Видимо её потерял Слозер.
***
Френк видит силуэт за дверью.
***
Деззи выходит в коридор.

***
Алекс очнулась в саду-лабиринте. Как она туда попала, она не имела не малейшего понятия.
Болела голова, саднило плечо и ныло в грудной клетке. Шуршание заставило её вздрогнуть.
В это было сложно поверить. Прямо на девушку смотрел белый кролик. Свалявшаяся шерсть и порванное ухо. Он резко сорвался с места и скрылся в дыре, образованной разросшимися кустами. И исчез из виду.
***
Уэнделл петлял по извилистым коридорам. Он порядком устал, и когда уже потерял надежду, неожиданно оказался у двери каптёрки. Отсюда можно было попасть в больничное крыло. Малик радостно вилял хвостом и тявкал.
***
По распорядку всех должны были отвести в общий зал, но из-за тревоги оставили в палатах. «Зелёные холмы» гудели как растревоженный улей.

- Не томи, солнышшшшко.
Джошуа покосился на змею и сдержал вздох. Рептилия обернулась спиралью вокруг бедра Люстин и словно нежилась в человеческом тепле.
- Я не буду спрашивать, кто ты? Мне это безразлично. - Мужчина притронулся рукой к её подбородку и заглянул в глаза. - Но мне дико интересно. Что тебе нужно? На самом деле? М?

Тявканье снова заставило схватиться за голову и скорчить рожу; чтобы отогнать старое наваждение, Уэнделл нарочно задел раненой рукой за стену.
- Сейчас, Малик!
Открыв дверь, пропустил пса внутрь; зачем-то оглянулся на коридоры. Спрятав выключенный фонарь, проследовал за Маликом. Вот и каптёрка, наконец-то! Внутри всё было как прежде. Заметив пустую миску в углу, Уэнделл заглянул в холодильник и, найдя внутри собачий корм, показал Малику упаковку:
- Есть будешь?
Насыпал еду в миску, пакет отправил обратно в холодильник; для себя взял бутылку минеральной воды. На подоконнике было несколько чашек, в общем, довольно чистых. Уэнделл не глядя взял одну, досталась с картинкой - бультерьером; заняв одно из кресел (то же, в котором недавно обедал), сделал несколько глотков минералки; закрыл глаза...
Сколько времени он шёл сюда? А сколько времени провёл на злополучном складе? В комнате не было часов. И третья дверь была закрыта.
Только теперь, в тишине и относительном комфорте, Уэнделл почувствовал, насколько серьёзно его беспокойство. Он не согласился бы признать, что боится или паникует, но сказал бы, что глубоко встревожен - в том числе и из-за присутствия собаки.
На столе пустая алюминиевая тарелка и вилка - знакомые предметы. Парень взял столовый прибор и повертел в руках. Стальная, чуть толще и короче привычных, похоже, из комплекта.
- Малик, где работал твой хозяин? Это ведь не клиника, да?
В коробке с медицинской символикой обнаружились бинты и склянка с раствором бриллиантового зелёного. Сняв куртку с успевшими засохнуть пятнами, Уэнделл занялся обработкой раны; затем выпил ещё чашку воды.
В зале с телевизором была как минимум одна камера; так, а в коридорах, в подвале - были? Он не помнил. А здесь - есть?..
Ну и ладно.
Убрав всё, он снова уселся в кресло. Вот же дверь на улицу - а за пожарным выходом была пропасть, и неизвестно, что будет здесь. Стоп, он же видел там что-то вроде парка.
Уэнделл надел куртку и подошёл к двери на улицу, машинально спрятав вилку в свободный карман. Деззи. Здесь нельзя оставаться - потому надо убедиться, что это именно выход, а не очередной архитектурно-ландшафтный прикол.
*пытается открыть дверь*

Сирена продолжает терзать слух и рвать нервы. Лана швыряет подушку в дверь, выкрикнув:
- Да выключите уже эту грёбанную сирену!
Если внутренние часы не подводили "шестую", то сейчас должны были отвести в общую комнату, но никто не пришёл. Сирена выла, оповещая, что неприятности с каким-то пациентом стали виной этому. Значит, и в самом деле придётся ждать до полуночи, чтоб снова увидеть его. Чёрт! Как же томительно ожидание.
Лана слезла с кровати и прошлась по палате-камере. Сильно хотелось на улицу, но туда не выпускали уже давно - наказание за постоянные попытки сбежать.
- А ведь когда сбегала я, сирену никто не включал... - пробормотала девушка, вдруг остановившись.
- Просто, ты никогда дальше больничных стен и не уходила. Всегда оставалась внутри клиники.
Лана повернулась на тихий голос и увидела своего двойника, сидевшую на корточках на спинке кровати.
- Почему ты всегда так сидишь? Как птичка...
- Потому что я птичка, - улыбается двойник и раскрывает два больших чёрных крыла.
Лана вздыхает и, подобрав подушку, подходит к кровати.
- Я бы хотела полетать там, под облаками, - мечтательно смотрит она на окно. - У тебя нет выпить?
- Нет, - тихо отвечает двойник.
"Шестая" снова забирается на кровать с ногами и упирается спиной в стену. Она что-то мурлычет себе под нос, загадочно при этом улыбаясь.

Он дергает куском уха, сквозь который виден обкусанный кем-то хрящ, глядит на нее одним глазом... второй почему-то вытек, и, прихрамывая, растворяется в тенях. Алекс приподнимается на локте, трет один глаз. Наверное, показалось... однако полудохлый зверек возвращается, встает на задние лапы, чешет промежность и манит перебитой лапой.
- Скорпионы были позитивнее... - произносит девушка, садясь на пожухлую траву и пытаясь оторвать репей от больничной робы.
Кролик смотрит с укоризной, стучит зубами, наклоняя голову, отворачивается и...
... и в Алекс летят комья земли вкупе с круглыми вонючими фекалиями.
- Ты ох**л? - подрывается девушка, срываясь с четверенек следом за кроликом, однако промахивается, распластываясь по земле, держа в кулаке окровавленный желто-серый комочек. Отбрасывая ненужную часть филейной части животины, она сплевывает, утирает лицо, размазывая грязь еще сильнее и, отворачивая в сторону ветви, начинает пробираеться следом. Где-то впереди маячит "бампер" кролика, который, определенно дразнит ее, что приводит в еще большее бешенство.
- Ну подожди, вот найду... вот доберусь, и...
Мысль теряется, когда все погружается на мгновение в темноту, которая, кажется... накрывает темным покрывалом, вроде одеяла, заставляя упасть ничком и пытаться вдохнуть ставший чересчур густым и вязким воздух. "Приход" пропадает так же, как и начался, а вместе с ним исчезает и кролик... остаются только колючие кусты и дикий холод, от которого сводит бледнеющие пальцы. Дыхание бледным облачком пара срывается с губ, заставляя веточку перед глазами оттаять. Пронзительный ветер промораживает до самых костей и Алекс понимает, что лежать на мерзлой земле в кустах - не самая умная мысль, потому, пробравшись сквозь сплетение ветвей, поднимается во весь рост, чтобы увидеть пустую монохромную гладь равнины под бесцветным небом, с которого срываются редкие серые снежинки... позади заросли колючего кустарника, впереди лесополосы, кажущиеся криво нарисованными карандашными набросками.
Алекс ежится, подносит руки к лицу... алые пятна на руках - единственное цветное пятно во всем этом выцветшем мире...
- Какого хрена? - слова звучат непривычно тихо и невыразительно. Она делает шаг вперед и, наколов ногу, прыгает на другой, пытаясь выдернуть из ступни... тонкую белую изогнутую кость... точнее ее обломок, торчащий в обрамлении таких же... составляющих один костяк... одну грудную клетку, припорошенную снегом и вмерзшую в землю. Алекс непонимающе смотрит на белые кости, еще одни, едва заметные чуть дальше... и еще одни, и еще...
... кладбище... одно большое кладбище...

Фиби испуганно вздрагивает от прикосновения ледяной воды, открывает глаза и видит перед собой девочку. Девочка тоже смотрит на неё, не отрываясь, такая маленькая, худая и хрупкая; она прижимает мокрые ладошки к железным прутьям на щеках, а капли с её подбородка медленно, будто в замедленной съемке, падают в грязную раковину. Какой-то частью своего затуманенного сознания Фиби понимает, что мелкая лохматая замарашка с глазами цвета болотной жижи и есть она - Фиби Корр.
Только она не помнит, как оказалась у зеркала и почему ей так дико хочется снова под эту ледяную струю.
Фиби окидывает взглядом пустую комнату. Два стула, стол, кровать с ремнями... К кровати и была пристёгнута Фиби. Это она помнит. Как и то, почему так зудит и чешется рука. Дурацкие иголки, на которые заменили еду - вот как лечат "белые халаты". Одна из них, кажется, читала книгу рядом. Запах пылевых клещей всё еще чувствуется в комнате. Фиби подходит к кровати и поднимает с пола оброненную книжку. "Сияние". Название ни о чём не говорит девочке, но она кожей ощущает какую-то связь с помятыми посеревшими страницами. Если бы только слова можно было читать носом...
Девочка ложится на скрипящую койку, проводит пальцами по гладкой красной обложке и открывает случайную страницу. Бегло скользит по буквам, перелистывает дальше и дальше, пока взгляд её вдруг не вырывает из общей чёрно-серой массы отдельные слова...


"Джек смутно сознавал, что где-то за пределами его жаркого, лихорадочного внутреннего мирка слышен приглушенный шум. Он бросил взгляд через комнату – Дэнни снова воевал в постели, крутился, сминая простыни. Из глубины гортани несся стон – тихий, сдавленный звук. Какой-то кошмар? Лиловая, давно умершая женщина шаркает ему вдогонку по извилистым коридорам отеля? Джек отчего-то думал, что это не так. За Дэнни во сне гналось что-то другое. Пострашнее.

*******
что за чудовища беснуются прямо под костной перегородкой?"


Внезапно Фиби поняла всё: и о чём эта книга, и почему она очнулась мокрая перед зеркалом. Всё эти чудовища в её голове... Отвратительные и неотвратимые, поедающие сознание, призраки прошлого и настоящего - все они собрались здесь, чтобы мучать её...
Книга падает на пол опять, когда малышка прижимает коленки к груди и сдавливает виски руками. Слишком поздно, поздно прятаться от кошмара...

Едкий запах дыма забивал ноздри, горло схватывало спазмами. Огонь позади стремительно захватывал всё новые владения, и не думая останавливаться на спальных комнатах. В двух метрах справа прощально треснул обеденный стол, прежде чем развалиться окончательно под снедающим его пламенем. Фиби ползла вперёд, к чёрному выходу за кухней, куда еще не добралась огненная стихия. Руки отчаянно вцепились в свитер дяди Бена. Быстрее. Выбраться. Вместе. Пока из-за гари она не потеряла сознание. Нельзя сдаваться. Дядя - единственный, кто её понимал, без него Фиби не уйдёт. Пригнувшись к самому полу, где воздух чуть чище, Фиби ползла вперёд, к чёрному выходу за кухней, невзирая на боль в груди и занозы на коленках. Не смотря на то, что дядя Бен был холодным, как лёд, тогда как с Фиби катился град пота. Она упрямо растягивала его свитер, метр за метром преодолевая последнюю полосу препятствий на пути к спасению.
Вот уже дверь. Малышка быстро повернула ручку рукавом своей кофты и толкнула. Лицо приятно остудил резкий холодный ветер, подарив глоток чистого воздуха. На вечернем небе вырисовывались тёмные грозовые тучи, но с них не падало ни капли дождя, будто они смеялись над ней. Фиби обернулась на дядюшку... и в ужасе замерла. Всё-таки огонь добрался сюда быстрее. Калоши дядиных джинсов загорелись, и ехидные языки пламени стремительно перекидывались выше, на тёплый шерстяной свитер, как на самое изысканное блюдо этого пиршества.
Даже не успев осознать, что она делает, Фиби в один решительный момент вытащила дядю Бена из объятого огнём дома. С неведомо откуда взявшейся силой девочка принялась катать дядюшку по земле, сбивая пламя. Руки жгло, но Фиби даже не замечала боли. Всё её внимание было сосредоточено на тушении горящего человека. Любимого человека, которого - девочка понимала это, хоть и не хотела принимать как должное - она сегодня потеряла. Не важно, потушит она огонь или нет, дядюшку Бена уже не вернуть.
На глаза набежали слёзы. С истошным рвением малышка принялась сбивать с дядиного тела последние красные огоньки. Она даже не заметила, что продолжала наносить удары уже и тогда, когда в этом не было смысла - огонь забрал всё, что мог, и отступил. Но маленькие кулачки бешено избивали почерневшее тело.
- Фиби?
Этот голос... Слишком тихий, слишком напуганный, он раздался прямо за её спиной. Вырвал девочку из жуткого транса, словно ударив по голове железной битой.
- Что же ты наделала, Фиби...
Взгляд, полный разочарования и боли.
- Мама, я не...
Руки в ожогах.
- Я не виновата, мам...
Не спасла. Не предупредила, хотя знала, слышала раньше...
- Они все... Это не я...
Это она.
- Мама?!
Мама опустилась на колени, на бежевом пальто расплылось тёмно-красное пятно - там, где сердце. Из глаз её покатились слёзы, когда она посмотрела на Фиби в последний раз. И упала.
Руки безвольно лежали вдоль тела. Из спины торчала рукоятка ножа - такой же она извлекла из груди дядюшки Бена. Там, где сердце...


Фиби снова стоит возле зеркала, обливая себя пригоршнями воды. Дышать тяжело, и не из-за намордника. Всего лишь сон. Или не сон. Он так же реален, как реальны стены этой лечебницы. Только из сна можно сбежать, проснувшись, а как сбежать отсюда?
Бесполезно. Она знает ответ. Только...
Наскоро утеревшись дырявым вафельным полотенцем, Фиби подходит к двери и стучит. Мисс Люстин отвязала её, прежде чем уйти, возможно, будут и другие поблажки, если она пообещает вести себя тихо.
Никто не приходит.
Фиби барабанит в дверь снова, на этот раз громче и требовательнее.
- Я хочу обратно свои кубики!

Люстин провела ладонью от щиколотки до бедра и задумчиво посмотрела на Джошуа.
- Желания… Чего я хочу?... Чего все мы хотим?... – она закусила губу. – Я много чего хочу. Например, я хочу тебя, солнышшшшко. Но ты ведь не про сиюминутное спрашивал? Не буду цепляться к словам и делать из тебя дурочка.
Она прикоснулась кончиком пальца к носу мужчины. Змея угрожающе зашипела.
- Ты и сам неплохо справляешься.
Люстин откинулась на пол, выгнула спину и провела ладонями по груди.
- Эта больница… Всё не так просто. Игра. Я твой противник. А ты, бедняжка, даже не знаешь правил этой игры. Я хочу победить. Поверь, тебе не понравится быть лузером.
Она приподнялась на локтях, открыв взору Джошуа широкое декольте.
- С тебя хватит, малыш, - улыбнулась она и в одно мгновение оказалась у его лица. – С кем ты разговаривал?
****
Дверь скрипнула, но сдалась на милость Уэнделла. Укутанный туманом садовый лабиринт хранил настороженное молчание.
Разве что Уэнделлу послышался тихий женский голос, ругающийся матом. Но всего на мгновение.
- Не верь им! – голос прозвучал за спиной.
Человек с забинтованным лицом парил в нескольких сантиметрах над землёй.
- Они врут. Они будут говорить, но только ты сможешь помочь ей. Всё уже произошло!
Человек исчез, оставив щемящее чувство безысходности и потери.
…Всё уже произошло…
****
Дверь палаты скрипнула, впуская двух безымянных санитаров.
- Время ужинать, шестая, - бесцветно произнёс один из них. – Поднимайся.
Санитар обшарил взглядом тело девушки, укутанное в больничную пижаму.
****
Кладбище. Белые кости и пронизывающий холод.
Тишина давит мысли и чувства. Выворачивает наизнанку душу.
- Привет, детка, – знакомый голос вызывает слишком противоречивые эмоции.
Черноволосый мужик с меняющими цвет глазами сидит на корточках. Кожаная куртка накинута на плечи. Он курит, выпуская облачка пара вперемешку с дымом.
- Добро пожаловать в свой собственный мир, детка.
****
Дверь открылась впуская в палату унылого санитара.
- Ложись, девочка, пора кушать.
В его руке сверкнула игла, от которой шла трубка к капельнице.
***
Шаги Френка стали всё тише. Деззи удивлённо смотрела на шариковую ручку в своём сердце. Стало холодно и тоскливо.
….Всё уже произошло…

Короткая стрижка и желтые... нет зеленые... нет голубые, или красные?.. глаза. Грубые черты лица вызывают противоречивые чувства, сквозь которые прослеживается смутная неприязнь и еще что-то... слишком тонкое, необъяснимое.
- Кто ты? - губы дрожат от холода и одновременно от предчувствия чего-то нехорошего, - Что значит "мой мир"?
"Я, конечно, не хотела райского сада... но неужели мое сознание - это одно большое кладбище?" - возмущается подсознание. Алекс пятится назад, не желая поворачиваться к странному мужчине спиной, спотыкается о смерзшийся труп, падает, больно ободрав ладонь о еще один скелетный остов. Она поднимает царапину к глазам, глядя, как она медленно набухает кровью, переводит взгляд на тело, о которое споткнулась, и крик комом встает у нее в груди, причиняя неописуемую боль.
Девушка сипит, отпихивая ногами себя от полуразложившегося тела... темный каштан волос, вмерзший в землю... остекленевшие бельма глаз... обнажившийся оскал смерти, натянувший остатки кожи вокруг когда-то полных губ... перебитая рука, вытянутая в хищном жесте, в попытке добраться до убийцы. На Алекс смотрит она сама...
- Какого х**а?! Б***ть! ТЫ! - она вскакивает на ноги, быстро подходит к мужчине, хватает его за отворот куртки, поднимая и сталкивая нос к носу, - КТО ТЫ?! КАКОГО ЧЕРТА ТУТ ПРОИСХОДИТ?! ГДЕ МЫ?! Где я?!
Голос тухнет и расспыпается инеем... Алекс смотрит поверх головы темноволосого, на еще одно свое тело... и еще одно... и еще одно... груды тел... мертвых... искалеченных... втоптаных в черную землю... холодных...

Холод быстро заполнил все тело, проник в каждую клеточку. Ноги подкосились, коленки стукнулись о пол, но боли не было. Деззи шевельнула губами, чувствуя, как по подбородку течет теплая струйка, а потом глубоко вздохнула и взлетела.
Крылья распахнулись и удержали ее в воздухе. Она с изумлением глядела на собственное тело, скорчившееся на полу. Ноги некрасиво вывернуты, руки вцепились в халат на груди, лицо белое, губы в крови, волосы похожи на мочалку. Нет! Это не она! Конечно, не она!
Золотокожая фея закружилась под потолком, счастливо рассмеялась и помчалась по коридору, туда, где обязательно найдется открытое окно. Ведь один раз оно оказалось открытым, верно? Почему же не может быть еще раз? Она свернула в боковой коридор и вдруг замерла на месте. Медленно развернулась. Что? Она…пролетела сквозь дверь? Сквозь закрытую дверь? Но…такого не может быть… Медленно, чуть шевеля крыльями, Деззи подлетела к закрытой двери и…погрузила в нее руку…Пошевелила пальцами…закрыла глаза и полетела вперед. Когда глаза снова были открыты, она обнаружила себя под потолком в палате. В своей палате. Да, конечно…это она. Вот и трещина на стене, та самая, которую девушка разглядывала и изучила так, что прекрасно знала каждый изгиб.
Деззи покачала головой и подлетела к окну. Белый туман и птичка! Да! Фея ахнула, отлетела назад и стремительно ринулась к птичке. Подлетев к стеклу вплотную, она зажмурилась и протянула руки, намереваясь притронутся к крылышкам, которые вот уже много днаей маячили у нее за окном. Однако, когда она открыла глаза, обнаружила, что снова висит под потолком в палате. А прямо перед ней, за окном, трепещет крылышками птичка.
Сколько не повторяла попыток Деззи, все заканчивалось одним и тем же.

Мужчина хмуро улыбается. От него пахнет табаком и алкоголем. Запах действует на подкорку мозга.
- Не паникуй, детка, - спокойно говорит он. – Я знаю только то, что знаешь ты. А знаешь ты, больше, чем помнишь. Инстинктивно ты понимаешь, где очутилась. Так к чему эти глупые вопросы самой себе?
Он целует её в губы.
- В этом что-то от мастурбации, - смеётся он. – Пойдём прогуляемся.
****
Тишина палаты обманчива. Скоро Деззи различает голоса. Проявляются образы. Мужчина в смирительной рубашке что-то ждёт, сидя на полу.
Окровавленная женщина выходит прямо из стены.
- Я же тебя предупреждала… - еле слышно шепчет она и исчезает.
Деззи снова возвращается в коридор. Её тело бесследно исчезло.
Их много. Они повсюду. Не все из них понимают, что мертвы. Не все видят друг друга. Наверняка и сама Деззи не всех видит.
Шёпот.
У одной из палат стоит мужчина с забинтованным лицом.
****
Тяжёлый ботинок вляпывается в кроличье дерьмо.
Энвик наклоняется и, ругаясь последними словами, счищает его палочкой. Его взгляд падает на кусочек ночной рубашки.
- С**а, вот же с**а! – рычит он. – Нашла же!
Толстая туша с удивительным проворством втискивается в кусты.
****
Холодное свинцовое небо расчерчивает молния.
- У нас гости, детка, - улыбается мужчина с меняющими цвет глазами. – Что будешь делать?
Он смотрит почти насмешливо.
***
Санитар нарочито груб. Скоро Лана оказывается в столовой. Всё как всегда. На ужин манная каша цвета газетной бумаги. И с таким же вкусом. Толстый повар с мутным, вечно голодным взглядом. Санитары у входа.
Только других пациентов нет. Она одна. Несколько пар глаз следят за каждым движением девушки. Странный звук заставляет её повернуть голову.
Повар, мистер Глат, опускает руку в кастрюлю каши и зачерпывает пригоршню белёсой массы. А потом начинает её пожирать. Каша стекает по подбородку. Тони Глат с жадностью облизывает, похожие на сосиски, пальцы. Он причмокивает и сопит.

- ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ?!

Тело Фрэнка откидывает в сторону, впечатывает в стену, и так - снова и снова.

- Ничтожество!

А что я мог сделать? Мне сказали "убей", я и убил.

Вот только как же я это сделал?

Задушил?

Забил ногами до смерти?

Утопил в ванной?

Деззи удивлённо смотрела на шариковую ручку в своём сердце.

Свободен?

Или я вновь в заботливых руках санитаров? Ведут? Куда?

Запах вызывает в голове приятные воспоминания, внутри все сжимается в приятный теплый комок, и в какой-то момент Алекс хочется обнять незнакомца, уткнуться носом в его шею, точно в стоячий воротник куртки и долго-долго стоять, вдыхая теплый терпкий и отчего-то совсем не противный и очень знакомый запах алкоголя (кажется, это виски, или бурбон, достаточно дешевый, чтобы не помнить названия) и сигар (именно сигар, а не сигарет). Мужчина смотрит на нее, а потом отрывисто, грубовато целует, быстро, уверенно, словно он в своем праве. Возможно, Алекс и хочется остановить мгновение, но за сиюминутным удовольствием приходит такая невыносимая волна неприязни, что девушка сама удивляется своему раздражению, в итоге отшатываясь от "гида" и автоматически обнимая себя руками.
Мужчина же улыбается и предлагает прогуляться. Ему это не впервой? Может ли быть, что именно такими и являются их отношения? Почему он ее раздражает? Почему она хочет... наконец-то ощущениям придается ясность. Она хочет его убить! Но вместо этого она позволяет ему взять себя под локоть:
- Если я это ты, то к чему эти загадки? - произносит Алекс, аккуратно переступая через очередной свой труп, - Ты знаешь что-то, чего не помню я... так давай переступим через этап усиленного напряжения памяти и перейдем к сути. Назовись! Скажи, где я... и кто я.
Но вместо этого мужчина поднимает глаза к красивому лиловому электрическому разряду, пронзающему небеса и его голос тонет в грохоте, разрывающем облака:
- У нас гости, детка. Что будешь делать?
- А что я могу сделать? - отвечает вопросом на вопрос Алекс, медленно обводя взглядом долину.

Действительно, парк. Вроде лабиринта из кустов, деревьев и дорожек. Пахло влажной землёй, жухлой зеленью и ещё чем-то зловеще-сладковатым. Парень поёжился от холода. Вдалеке кто-то выругался. Так, дверь на месте, теперь за Деззи, - ага, а как её искать по всей больничке, об этом ты подумал? Стукнув кулаком по дверному косяку, он попытался припомнить расположение помещений.
- Не верь им! – голос прозвучал за спиной.
Уэнделл обернулся, едва не вскрикнув.
Человек с забинтованным лицом парил в нескольких сантиметрах над землёй.
- Эй, ты!.. Гнался за мной оттуда, что ли?!
- Они врут. Они будут говорить, но только ты сможешь помочь ей. Всё уже произошло!
Человек исчез, оставив щемящее чувство безысходности и потери.
- Куда свалил? Кто, нахрен?
В каптёрке было пусто. Глюки? Явь?! Ноги, что называется, подкосились; он снова ухватился за дверной косяк. Резкое и сильное головокружение заставило зажмуриться и будто впечатало в дверь. Точки-полоски-звёздочки... и секундное видение как сбывшийся кошмар.
...тело, скорчившееся на полу. Ноги некрасиво вывернуты, руки вцепились в халат на груди, лицо белое, губы в крови
Шариковая ручка воткнута в сердце. В чьё?
Уэнделл задрожал и коснулся груди. Снова чужая боль - резкая, сверлящая, растекающаяся по нервам с огромной скоростью из маленькой точки. Сердце ещё трепещет, но жизнь потеряна и теперь уходит вместе с кровью.
Он медленно поднялся, захлопнул дверь в парк и двинулся к другой, через которую его втащили манекеноподобные. Его подстёгивали нарастающая боль и нахлынувшее отчаяние. Так, здесь его тащили, вот тут точно сворачивали, а, вот линолеум загнут, его тогда задел спиной. Коридор, площадка, лестница, площадка, лестница, анфилада, опять коридор...

Уэнделл видел её тело на полу коридора за миг до исчезновения. Подойдя к месту, где только что была убитая Деззи, - как в видении, - он рухнул на колени и сдавил руками голову. Всё уже произошло. А с тем, перебинтованным, - тоже так было?
...зачтозачтозачтозачтозачтозачтозачто...

"Всё уже произошло", шёпотом повторил Уэнделл. Значит, те, в подвале, которых сторож вызвал, - тоже? Значит, и его самого могут здесь... Страх странным образом перемешался с чувством опустошённости - и с безысходностью. Деззи. Здесь все хорошие. Если кто и был хорошим, так только...

Он вдруг поднял голову и посмотрел вверх. Ну да, потолок, стены облупленные, но пространство наверху почему-то притягивает взгляд.
"Чем я могу помочь тебе?" - спросил он громким шёпотом.

Совершенно обескураженная, Деззи вылетела в коридор и замерла под потолком, чуть шевеля крылышками. Она с изумлением разглядывала появляющихся и исчезающих людей. Они медленно выплывали из стен или вырастали из пола, двигаясь совершенно бесшумно. Кто это? Пациенты? Но она ни разу здесь их не видела… Губы некоторых из них шевелились, но Деззи не понимала ни слова, только шелест доносился до ее слуха, шелест, похожий на шорох сыплющегося песка или переворачивающихся страниц.
В конце коридора показался человек. Он быстро шел, глядя себе под ноги, вдруг остановился, опустился на колени, прижал ладони к вискам и закачался из стороны в сторону. Деззи ахнула. Это тот парень, Уэнделл, она совсем забыла о нем…Парень что-то шептал себе под нос, потом вдруг поднял глаза и посмотрел прямо на нее.
"Чем я могу помочь тебе?" - спросил он громким шёпотом.
- Мне? – растерялась Деззи. – Но…разве мне нужна помощь?
Уэнделл выглядел таким потерянным, таким сломленным… Деззи бросилась к нему, схватила за плечи и…замерла перед противоположной стеной. Оглянулась. Парень по-прежнему стоял на коленях к ней спиной. Да что же это такое? Что? Она взмыла к потолку и закружилась на месте, оглядываясь. У дверей одной из палат стоял человек с забинтованным лицом. Тот самый!
Деззи метнулась к нему, помятуя о прошлых неудачах, не стала дотрагиваться до него, а повисла напротив лица в бинтах и торопливо заговорила, изумляясь, что почти не слышит собственного голоса:
- Ты узнаешь меня? Это ты приходил ко мне в сны. Это тебя я тогда пыталась найти там, в чулане…Ты слышишь меня? Что со мной? Кто все эти люди? И..почему Уэнделл не видит и не слышит меня?
Вопросов было много. Она глотала слова, задавая их, с каждым моментом отчаиваясь все больше и больше, так как фигура в бинтах была совершенно неподвижна.

Сопротивляться девушка не стала и послушно поплелась в столовую, грубо подгоняемая "безликим" санитаром. Она даже не огрызалась, как обычно, а просто шла, понурив голову и стараясь не смотреть на санитаров. Ей был не выносим их взгляд.
Столовая была на удивление пуста, только повар и "безликие", приведшие её, да одинокие столы и стулья.
- И где все остальные жители этих мрачных застенков? - буркнула "шестая", получив свою порцию и усевшись на своё привычное место.
Но ответом девушка не была удостоена. На Обжору Глата было неприятно смотреть, и Лана уставилась на отвратительного вида поразительно неаппетитную кашу у себя в тарелке. Как ей сейчас хотелось размазать эту мерзость по жирной отвратительной физиономии повара.
Она ковыряла ложкой в тарелке, когда почувствовала что-то странное. Это было похоже на дуновение ветра, но ветра настолько холодного, что он обжигал кожу. Словно сама Смерть коснулась...
Лана подняла глаза и увидела своего двойника.
- Случилась беда. И может случиться ещё одна. Ты должна что-то сделать.
- Я не могу, - прошептала Лана, покосившись на санитаров.
- Можешь, - категорично заявила двойник.
- Нет, если я начну буянить, меня запрут в карцер, а мне нельзя туда, он не найдёт меня там...
- Ты не знаешь его, так почему так рвёшься к нему? Он опасен. Даже для тебя.
- Мне всё равно... Если мне суждено умереть, то пусть это будут его руки.
Лана снова покосилась на санитаров, но когда повернулась к двойнику, то той уже не было. Только шёпот донёсся до слуха девушки:
- Не бойся смерти, ибо ты та, что несёт её, но бойся смерти в этих стенах...

- Тебе выбирать, детка, - улыбается мужчина.
Молнии сверкают всё ближе. Скоро Алекс видит отвратительную тварь, напоминающую крысу. Из уродливой пасти капает слюна. Живот раздут. Левый глаз скрывает бельмо.
- Там где я пройду – только тление. – голос отражается эхом, резонируя над кладбищем.
Существо поднимает один из полусгнивших трупов и откусывает кусок мёрзлой плоти. Острые зубы с мерзким звуком рвут мясо и перекусывают кости.
- Иди ко мне. Стань частью меня. Ты так красива, что я хочу сделать тебя своей. Тогда я получу тебя полностью. Без остатка. До последнего кусочка.
А потом оно бросается на девушку.
***
- Тебе нужно найти себя, - голос забинтованного глух. – Спроси Большого. Он знает всю больницу.
Человек срывается с места и проходит сквозь Уэнделла. Тот на миг ощущает холод.
Прежде чем раствориться, мужчина добавляет.
- Он живёт в рентгеновском кабинете. Опасайся родильного отделения, через которое лежит путь.
Забинтованный исчезает.
- Уэнделл, - голос окликает парня. МакГриди стоит в коридоре. Его глаз скрывает повязка. – Что ты тут делаешь? Где мистер Джонсон?
Он скользит взглядом, где совсем недавно лежала Деззи и улыбается.
- Прихлопнули бабочку. Больше не пархает.
***
Лана погрузилась в себя и вздрогнула, когда в столовую ввели ещё одного пациента.
Девушка никогда его раньше не видела, но мужчина двигался спокойно и уверенно.
Худощавый мужчина невысокого роста с залысинами на лбу. Вздёрнутый подбородок и впалые карие внимательные глаза.
Санитар усадил его напротив девушки и поставил тарелку манной каши.
Столовая снова погрузилась в молчание. Только повар причмокивал и хрюкал от удовольствия, поедая кашу.
***
- Что с четвёртым, мистер Айдо?
- В палату его. Френк должен осознать. Я навещу его позже.
Айдо снова отвернулся к монитору.

- Приятного аппетита! - сказал худощавый мужчина. Он поковырял ложкой в каше и с неудовольствием воткнул посередине тарелки. Ложка стояла! - Если, конечно, это может пробудить аппетит. Меня зовут Ласло. Ласло Юстин. Почти как Джеймс Бонд, только ничего общего.
Он фыркнул и нервно дёрнул головой, осматривая столовую. Тёмные глаза чуть сузились.
- Ну-с, это ещё не самое страшное, что могло со мной случиться. Антонеску вообще казнили.
Ласло вернулся к тарелке. Ложка по-прежнему высилась над манной кашей.
- В детстве любил с комочками. Откуда мне было знать, что в будущем я буду есть кашу с одним сплошным комочком?
Иствин вырвал ложку и начал есть, кривляясь и морщась как паяц. Когда тарелка показала дно, он отодвинул грязную посуду и вздохнул.
- Это ничего, что я так много болтаю? Не могу есть в тишине. Раньше у меня для таких случаев был целый оркестр карликов, знаете такие юркие коротышки в потешных одеждах и все они держали крохотные инструменты: скрипочку, размеров с ладошку или флейту, больше похожую на детскую дудочку. Как играли! Эх, как жалко было их отдавать в лагерь. От сердца отрывал.
Ложка куда-то пропала.

- Мне выбирать? - Алекс не может оторвать глаз от жуткого монстра, который жрет другую Алекс, с видимым удовольствием отрывая куски плоти от трупа, - Ты бесполезен...
Девушка разворачивается и толкает мужчину на несущегося на них монстра. Крыса подминает его под себя и останавливается, оглушительно громко зачавкав, а Алекс, развернувшись на пятках, бросается прочь, оскальзываясь и петляя между своих же трупов, вмороженных в землю. Небо вновь взрывается грохотом, и молнии пронзают заснеженную долину по бокам от бегущей девушки, выбрасывая на поверхность куски мороженого мяса, земли и снега. Алекс почти не чувствует ног, не ощущает боли от царапин на стопах, единственное, что она слышит, это чавканье жрущей ее гида твари, которое не спешит удаляться, и голос... тянущийся как патока, склизский и жаждущий голос, доносящийся откуда-то сверху:
- Ты принадлежишь мне... вся... до кусочка...
От этого голоса ее пронзает дрожь и она спотыкается, чудом удержав равновесие... молния бьет чуть ли не у ее ног, рассекая темное чрево облаков и с неба бьет холодный дождь, окатывая Алекс холодными тонкими струями, вперемешку с льдинками, остро ударяющими по телу и оставляющими алые полосы на обнаженных участках.
За спиной раздается булькающий рев и топот, заставляющие ее ускориться... монстр дышит ей в спину, она почти чувствует, как эти длинные когти вонзаются ей под ребра, как зубы разрывают ее шею, рассекая позвоночник.
- Ты моя... - голос совсем рядом, а лесополоса не становится ближе, сколь быстро бы она не бежала. Это больше похоже на страшный сон, в котором преследователь рано или поздно догонит тебя, однако... однако здесь, в этом случае, она не проснется... больше никогда не проснется.
Электроразряд слева взрывает очередной труп и замерзший череп не хуже камня, ударяется в плечо Алекс, заставляя ее развернуться и, не справившись с нечувствительными ногами, девушка падает, больно обдирая кожу на коленях и ладонях, оборачивается, глядя на несущегося, как локомотив, монстра, видя только огромные острые челюсти и налитые кровью глаза и... тень надвигается быстро и неотвратимо, как и ощущение скорой гибели...
... густая, теплая, источающая невыносимую вонь жидкость стекает по напряженным до боли рукам, по лицу, собирается в прохладные струйки, забирающиеся под больничную робу и неожиданно приятно щекочущие кожу. Запах пронзает обонятельные рецепторы ароматами отхожих мест и выгребных ям, заставляя внутренности сворачиваться в комок и ударять по горлу... хрип царапает по барабанными перепонкам, как пенопластом по стеклу и девушка приоткрывает зажмуренные от ужаса глаза, упираясь взглядом в острые зубы, прорезавшие внутреннюю сторону рук на уровне запястий, черные влажные десны, подергивающийся язык, сбрасывающий в лицо Алекс густые желтые хлопья пены и густые темные капли, и раззявленная пасть, в которую девушка обоими руками вогнала широкий нож по самую рукоять.
Тело, висящее над ней, дергается, извергая из обеих ноздрей на Алекс смесь соплей и крови, и она отшатывается, выпуская из рук нож, чей оконечник лезвия выходит из темечка твари, отпихивает крысу ногой, упираясь в булькающий живот и, утираясь, отползает в сторону, сдерживая рвотные позывы, скручивающие ее тело и заставляющие ее уткнуться лбом в смерзшуюся землю, глубоко дыша.
- Это не конец, с*ка... - скрипящий голос заставляет ее вздрогнуть и поднять голову на вновь поднимающуюся на ноги тварь. Длинные когти не позволяют ей выдернуть нож из головы, однако пустые бельма глаз все равно смотрят на нее. Алекс негромко всхлипывает, прижимая порезанные руки к груди...
- Я разорву тебя... - голос пригвожает ее к одному месту, а небеса вновь разрывает яркой вспышкой... и молния бьет в то место, где стоит монстр, ударяя в металлический кончик ножа, торчащий у крысы из головы... в воздухе разливается горячий аромат озона и паленой плоти, пустоту пронзает дикий крик, ударяющий по перепонкам девушки не хуже наковальни, от которого монстр надувается, как воздушный шар и взрывается, обдав упавшую на землю ничком Алекс ошметками мяса и продуктов жизнедеятельности.
Тишина, внезапно обрушившаяся на долину, заставляет девушку открыть глаза и отнять ладони от ушей... прямо перед ее лицом мерно покачивался черный, покрытый сажей, нож, на лезвии которого, даже под слоем сажи, была видна гравировка: "Blut und Ehre"...

Каша так и не убыла из тарелки, хотя Лана усиленно ковыряла её с отрешённым видом. Мысли её были сейчас далеко от этого места. Дверь открылась и в столовую кого-то ввели. "Шестая" оторвала взор от противоположной стены и посмотрела на пришедшего. Новичок. Это хорошо или плохо? Если учесть, что все прежние постояльцы этих мест куда-то подевались... наверно, не очень хорошо. А если учесть, что совсем недавно произошло что-то плохое, что почувствовала Лана, то приятного становилось в два раза меньше.
Мужчина представился, и начал рассказывать о себе, а девушка смотрела на него, слегка наклонив набок голову и прищурив один глаз. Когда Ласло перестал говорить, Лана произнесла очень тихо:
- Зря, Глат сосчитает. Он всегда считает. У Вас будут неприятности.
А потом наклонилась к мужчине очень близко и прошептала:
- Прячьте лучше, чтоб не нашли.
Вернувшись в прежнюю позу, Лана, как ни в чём не бывало, продолжила:
- И так, Вы - новый "трофей" этого заведения.
Говоря это, "шестая" картинно развела руки в стороны, демонстрируя масштабы столовой.
- За что повязали? - улыбнулась своей хитрой улыбочкой девушка. - Кстати, я - "Шестая", но вы можете звать Ланой.
И тут девушку словно подменили - она отдёрнула протянутую для пожатия руку и перестала улыбаться. Посмотрела на мистера Юстина как затравленный зверёк и уставилась на свою кашу, бормоча себе под нос.
- Он не похож на этих... он не такой, как МакГриди... не такой...

"Хе, хе, - промелькнуло в голове у Ласло. Мужчина чуть улыбнулся. - Теперь ложку можно найти только с помощью рентгена. Мой дядя научил меня и не таким трюкам".
- За что повязали?
Ласло поднял руки:
- Повязали? Психушка - это лучшее место, чтобы спрятаться. Поверьте, Лана, мои враги так милостивы не будут. В моей стране одного диктатора зажарили на гигантской сковородке, а потом заставили пленных сторонников съесть по кусочку плоти. Нет, я сам пришёл. Хотя, Они так не считают. Их право думать что угодно. Но кто сказал, что меня их мнение волнует? - ответил Ласло. Темп речи быстро менялся: от неторопливого южного, даже сказать одесского говорка до торопливой речи в стиле Хамфри Богарта из "Мальтийского сокола". - У вас, слава Богу, свободная страна. В отличие, чем у нас. Я в чужой монастырь со своим уставом не лезу. Они говорят, что я псих и не выходил из дома на работу две недели, значит, так и есть. В их реальности. В моей же всё гораздо прозаичней: слежка. У дома стоял чёрный фургон. Вы понимаете? Я не хочу закончить как Троцкий с ледорубом в голове.
И тут девушку словно подменили - она отдёрнула протянутую для пожатия руку и перестала улыбаться.
Юстин чуть отпрянул, лицо его нахмурилось, но колебания исчезли так же быстро как и пришли.
- О, моя болтовня на многих так действует, - попытался отшутиться Ласло. - Но что я... вы бы посмотрели на моего прокурора. Когда он зачитывал приговоры мятежникам, многие буквально умоляли о смертной казни, лишь бы прокурор наконец закрыл рот. Невозможный был человек! Был. Хотя как знать. Наши многие успели сбежать в пампасы, может быть и ему улыбнулась удача.

Словно поток морозного воздуха пронёсся сквозь тело. Уэнделл подскочил на месте и сразу почему-то почувствовал себя спокойнее. Собственно, он по-настоящему не знает, что произошло здесь, ему могло и померещиться, нет уверенности даже в судьбе мистера Джонсона...
Услышав знакомый голос, он застыл на месте, глядя перед собой и лишь через несколько секунд заставил себя обернуться, чтобы снова узреть черноволосого. Хм, повязка на глазу.
Общий зал. Гав! Удары, удары. Точки-полоски-тварь-хочешь-слопать-подавись...
Уэнделл покачнулся, выпрямился, согнал гримасу с физиономии.
Что ты тут делаешь? Где мистер Джонсон?
Ответил спокойным тоном:
- Я заплутал и отстал. Шёл-шёл... Мистер Джонсон не сказал толком, куда и зачем мы шли.
Взгляд санитара, страшная улыбка. Уэнделл неожиданно для себя подумал о пауках.
- Прихлопнули бабочку. Больше не пархает.
Уэнделл отвернулся и сжал кулаки. Этот санитар убил её - или знает, кто убил! Но за что? Зачтозачтозачто?.. Рябь перед глазами.

Человек с забинтованным лицом исчезает, так и не ответив на большинство вопросов. Деззи бросается было за ним, но тут появляется худой санитар и начинает разговаривать с Уэнделлом. Фея пытается понять, о чем они говорят, но волнение не позволяет ей как следует слышать слова. И только последняя фраза санитара:
- Прихлопнули бабочку. Больше не порхает.
Неожиданно звучит очень отчетливо.
Это обо мне? Это я больше не порхаю? Что…что???? Я…я умерла? Да? Умерла?????
- Тебе нужно найти себя…
Слова забинтованного неожиданно становятся совершенно понятны…она умерла…она должна найти свое тело…но…зачем? Если она умерла, значит, она свободна? Да!...Да?...Нет…она же не может покинуть больницу…она пыталась…Этот дом не пускает ее на волю…не выпускает ее из своих стен…
Деззи заметалась под потолком, подлетела к людям, заглядывая им в лица, но они не видели ее…не слышали…не чувствовали ее присутствия…
Я умерла…умерла….умерла….
Деззи кинулась прочь, никакие стены и двери не могли остановить ее. Она мчалась вперед, ничего не видя, ничего не слыша.
Умерла…умерла….умерла…

Люстин приподнялась на локтях, открыв взору Джошуа широкое декольте.
– С тебя хватит, малыш, - улыбнулась она и в одно мгновение оказалась у его лица. – С кем ты разговаривал?
– Н-н-не трогай меня! – Джош резко поднялся и сделал шаг назад. – Не трогай меня, слышишь?! Ты – только иллюзия! Призрак, и ничего больше! Ты ненастоящая! – Он сделал еще шаг назад.
На лице мужчины отразилась гамма чувств от желания и смущения, до злости и страха.
Из глотки Джоша вырвался сдавленный возглас, потому что перед глазами в один миг пронеслись все спортивные игры, сауны, ночные бары, короткие интрижки, влюбленности и желания, все виденные им женские ножки и места куда как более интимные, в мельчайших подробностях вспомнился роман с Эшли – все слагаемые одержимости овладели им.

– Я не хочу разговаривать с тобой. – Джош демонстративно отвернулся и сглотнул слюну. – Мне противно.
– Ой ёй! Ему противно, подумайте только! – издевательский смешок. – Интересно, а будет ли тебе все так же противно, если я сделаю так?
Руки Люстин заскользили по груди мужчины, расстегивая пуговицы. Джош опешил:
– Что?
– Давай проверим!
Что может навести на мысль о воздержании, когда перед тобой горячий комок дышащей плоти, магнетическая белокурая красавица? Запахи, летящие в мозг потоком амурных стрел? Краешек сознания Джоша щетинился, как еж, и отчаянно сопротивлялся: «Нет, нет, нет». Это слово повторялось в мозгу эхом, пока не отразилось последний раз в черепной коробке и не утихло где-то в мозжечке.
– Нет!
«Да-а-а», – прошептал внутренний голос. «Да-а-а!» – подсказал запах тела Люстин.
– Я хочу тебя… – сказал он, прижавшись губами к ее губам. В другой жизни, вечность назад, сердце его непременно выпрыгнуло бы из груди. Теперь же он не ощутил радостного подъема. Только ощущение нормально работающего тела. Кровь бежит по жилам, зрачки расширяются, между ног требовательно твердеет. Лишенные романтики, банальные реакции организма не дали отгородиться собственными мыслями и воспоминаниями, как крепостной стеной. Желание распаляло Джошуа все больше и больше так, что он с удивлением для самого себя обнаружил, что скидывает одежду, нетерпеливо расстегивая пуговицы, прикасается набухшим членом к ее бедру, торопливо гладит ее, выискивая места, где тело отзовется. Вот он уже раздвигает ей ноги, стягивает с нее белье. Люстин помогла ему расправиться с застежками и издала громкий стон, когда он, наконец, вошел в нее.
После мужчина в нем забыл обо всем. Забыл, где он, кто он, с кем он. Весь мир сосредоточился в губах, ниже, в шее, ниже, в груди, ниже пупка… еще ниже…

Занимаясь любовью, Джош не имел привычки рассказывать анекдотов, но несколько витиеватых слов против воли сорвались с губ. Первый раз, когда ногти Люстин впились ему в лопатки и второй, когда она, чувствуя приближение его оргазма, попыталась скользнуть к его паху ртом… Джошуа решительно отклонил жест и вернул ее в положение на спине. Она продолжала ласкать его грудь и спину, увеличивая его и свое желание. Впрочем, в этом не было никакой необходимости. Джош итак едва-едва сдерживался, чтобы не сфонтанировать в первые же минуты. Через весьма скорое время комната огласилась синхронными стонами, и мужчина резкими движениями буквально впечатал ее в пол.

Ощущение постороннего присутствия возникло неожиданно – словно кто то коснулся его сознания ледяной рукой.
– Ты очень эгоистичен, тебе не кажется? Ты стремишься выйти отсюда. Ты тешишь себя надеждой, что покончить с собой всегда успеешь. Но в то же время, ты даже не пытаешься думать головой. Ты любишь только себя, эгоист, и никого больше. Ты готов потакать только своим желаниям. Из за сиюминутного порыва, из за нежелания сделать что то мозгами, а не яйцами, ты только что чуть не заключил сделку, которую не смог бы нарушить.
– Что? Тебе не кажется, что предупредить можно было раньше?
– Минуту назад ты просто меня не слышал, тупое животное.
– Кто там создал меня по образу и подобию? – парировал Джош. Он зло слез с Люстин, но злился не на нее, на себя.
– Ты чудо, – потрепал он змеистую прядь ее волос. – Э-э-э, может быть еще сигаретку? Кхм. Извини. Щас мы тут решим один вопрос.
В широко раскрытых глазах Люстин больше не сквозила издевка. В них по-прежнему горело желание, но кроме того, застыло какое-то странное удивление.

Upd.

Фрэнк медленно открыл глаза. И снова закрыл их. Обман. Захотелось... Да ничего уже не хотелось, телом и разумом овладела невыносимая апатия, а глаза подернуло серой дымкой. Вот дерьмо.

Фрэнк повернулся на бок и принялся методично бить левой рукой в стенку.

- Разговорчики! – рявкнул санитар. – Дожирайте быстрей!
Он остановился у парочки, возвышаясь над столом немым упрёком.
- Ложку на место. Или устрою личный досмотр. Обоим.
Он хищно разглядывает Лану.
***
- Ну что же, Уэнделл. Ужин ты пропустил. Но успел к вечернему душу. За мной! – МакГриди утягивает парня за собой в пустые пыльные лабиринты больничных коридоров.
***
Холодный ветер кладбища пробирает до костей. Ошмётки плоти почти сразу покрываются инеем. Но Алекс уже знает куда идти. Разрушенный склеп словно вырастает из горы трупов. Тёмный провал входной двери впускает в искусственный мирок клочки тумана.
***
- В душ, девочка, - санитар тянет Фиби за собой. Он особо не церемонится и малышка ударяется коленкой.
***
- Френк, в душ.
Сквозь дверь палаты влетает сквозняк. В тёмном коридоре мелькает силуэт девушки в белой одежде. Санитар хмуро разглядывает парня.
***
Люстин медленно поднимается на ноги.
- Тебе пора идти в душ, Солны… Джошуа.
Она резко поворачивается и выходит из карцера. Безликий санитар, молча, ждёт у входа.
Люстин останавливается уже за углом и прижимает руку к животу.
- Какого чёрта… - губы испуганно шевелятся.
******
Через несколько минут всех собрали в комнате с кафельными стенами. Не хватало только Алекс и Деззи.
- Мальчики налево, девочки направо, - МакГриди рассматривает компанию с усмешкой. – Одежду оставляем в предбаннике. Там же получите мыло. Чего стали?

- Ложку на место. Или устрою личный досмотр. Обоим.
Ласло виновато развёл руки в стороны:
- Какая ложка, начальник? Не было никакой ложки. Руками ел. Не дали ложку! Нет моей росписи за ложку. Можете судиться - любой судья меня оправдает. Не было ложки! Думаю, девушка подтвердит. Хотя, даже если не подтвердит, по факту одно и тоже. Эх, молодой человек, разрешите вас называть молодой человек, ведь всё-таки в моем возрасте и высоком положении для меня все молодёжь, следили бы за персоналом лучше. Ведь человек, как известно от грязи рождён и оттуда же все повадки. Упасть-то легко, вот один из санитаров-то ложку и прикарманил. А я ничего, как говорится, съел и не подавился. Нет, начальник, можете обыскивать, нету ложки. Нельзя найти чёрную кошку в тёмной комнате, особенно если этой кошки там нет.
Пока Юстин распинался, левой рукой мужчина быстро вытянул ложку из носка и прилепил на оборотную сторону стола на старой жвачке. Не найдут. А в следующий раз можно будет подобрать и заточить. Хорошая будет заточка. Горло режет на один, два, три. Вжик... и человека нет. В бытность, когда Юстин был не простым архивариусом, а "начинающим диктатором" он сидел в переполненной камере в южной Буковине. Дядя, сам бывалый политический, научил его нескольким трюкам. Ну, и главному правилу: вынул - бей. Был в камере Стефан, кажется, из железной гвардии, но такой беспредельщик, что его даже свои посадили. Всех в кулаки держал. Короче, новички первую неделю должны были отдавать свои порции, ну, и, естественно, передачки главному по камере, Стефану, то есть. В общем, сделал Юстин из ложки заточку, ночью подошёл к Стефану, он у окна, как важный бугор спал. Левой рукой заткнул рот, а правой по горлу резанул. Зарезал бугра, тот даже не рыпнулся, а сам тихонько попятился, заточку в парашу кинул, сам лёг как ни в чём не бывало. Ну, все, конечно, знали кто Стефана завалил, да ни каких доказательств, вот предъяву никто и не кинул. На следующей неделе Ласло сам стал бугром. Это ему потом в жизни пригодилось. Умение и решимость избавляться от конкурентов.

Алекс садится на смерзшуюся землю и, ежась, обнимает себя руками, глядя на медленно приближающийся склеп, словно перемещающийся к ней на колесах. Она-то знает, она не движется, но почему-то мир движется вокруг нее, и чтобы не сойти с ума в этой круговерти, она хватается за что-нибудь материальное. И этим оказывается рукоять ножа, которая так обыденно ложится в ладонь, словно всегда была в ней. Девушка без труда извлекает нож из земли и поднимает лезвие к глазам. Копоть на ноже обретает форму, змеится, перемещается, образуя темный узор, гармонично ложащийся на гравировку "Кровь и честь". Алекс смотрит на нож и судорожно выдыхает, чувствуя, как теплая волна проносится по ее телу, концентрируясь в ладошке, сжимающей рукоять, а потом бухает вниз, разгоняя кровь. Девушка на мгновение прикрывает глаза от удовольствия, а потом поднимает взгляд на двери склепа, что столь гостеприимно распахнулись перед ней...
- А если я не хочу?
... порыв ветра подталкивает ее в спину, а струи густого белесого тумана более напоминают щупальца, что уже вьются у ее лодыжек, сжимаются и, обретая плоть, дергают в раззявленный темный провал меж двух кованых ставень. Алекс, вскрикнув, пытается уцепиться, воткнуть нож в землю, подтянуться, однако он скользит по неожиданно металлической поверхности, сменяющейся битыми, скользкими кафельными плитами, щупальца затаскивают бьющуюся девушку в склеп и двери захлопываются со звуком, больше похожим на клацанье зубов.
Реальность обрушивается на Алекс, как удар наковальни... хотя нет, это обрушился на нее старенький проржавевший поднос с инструментами, который она смела, ударившись о прозекторский стол. Помещение, освещенное красным светом аварийной системы, столы и каталки, в беспорядке расставленные и разбросанные по помещению, распахнутые металлические боксы, на которых лежат черные мешки... большинство из них пустые, но из пары торчат бледно-розовые в алом свете ноги с бирками на них. Морг... морг уже знакомой больницы...
- А я думала, получилось... - вздыхает Алекс, поднимаясь на ноги и оглядываясь. Сладковатый душный запах раздражает обоняние, а густые тени, кажется, перемещаются самостоятельно вне зависимости от освещения, вызывая в памяти смутные образы...

"Он не Мак Гриди... МакГриди... глаз... У него теперь только один глаз и я знаю это".
Девушка хищно улыбнулась и как-то странно посмотрела на санитаров, но мистер Юстин заставил обратить внимание на себя. Он говорил, говорил, и было интересно слушать, что он говорит. Не в плане информации, а в том, как он её преподносил.
Лана снова посмотрела на Ласло.
- Забавный ты.
Потом она машинально засунула ложку каши в рот и скривила лицо.
- Чёртов Глат! - крикнула "шестая". - Задрал продукты тырить. Хотя, даже если ты и перестанешь объедать клинику, тебя это не сделает хорошим поваром - ты вообще готовить не умеешь. Да даже если я сварю зелье от поноса, оно в сто раз будет вкуснее, чем твоя грёбанная каша!
Лана хотела швырнуть тарелку в повара, но к ним подошли санитары.
- Ложку на место. Или устрою личный досмотр. Обоим.
Ласло стал уверять, что ничего не брал, а «шестая» в подтверждение кивала головой.
- Не было ложки, - повторяла она тихо, - руками ел, точно. Я видела, как он пальцы облизывал. Досмотр… не надо досмотр, не было ложки. У меня ложки нет.
Лана поднялась со своего места и попыталась вывернуть карманы пижамной рубахи, но «безликий» толкнул её к выходу, да так сильно, что она полетела на пол, не успев сделать шаг.
- Толкнёшь ещё раз – убью, - прошипела девушка, поднимаясь.

Дошли до душевой без эксцессов с обеих сторон. В «предбаннике» командовал МакГриди, и Лана попыталась быть не заметной среди других больных.
- Мальчики налево, девочки направо. Одежду оставляем в предбаннике. Там же получите мыло. Чего стали?
МакГриди развлекался, судя по его усмешке. И тут до «шестой» дошло, что среди столпившихся пациентов «девочкой» была она одна. Ни «бунтарки», ни «феи», ни даже девочки в наморднике среди них не было.
«Чёрт… это плохо… совсем плохо».
Нехорошие мысли крутились в голове, заставляя страх подбираться всё ближе. Лана попыталась прошмыгнуть в раздевалку незаметно.

– Что ты имел в виду, дух, говоря о сделке?
– Проигравший в игре всегда платит. Но это уже неважно.
– Слушай, если ты так и будешь вечно недоговаривать, я сам отправлюсь на электрошок, лишь бы больше не слышать твоих занудных реплик.
– Я не создавал этого места, но именно здесь могут материализоваться духи. Милое местечко, согласись? – Язвительный вопрос отдался в голове насмешливым эхом. – Я не слышу ответа, тупица?
– Какого ответа, черт тебя подери? Мне здесь не нравится, если тебе интересно мое мнение, гений, – сухо ответил Джош. – Но ты все равно не получишь то, о чем просил, – добавил он более зло.
– А ты все такой же упрямый. Если уж я не смогу получить твое тело, то получу твою кровь…
Боль мешалась с растущей слабостью. Наверное, в какой-то момент Джошуа упал бы на пол, если бы его не поддержал санитар. В сознании он удержался только благодаря охватившей его злости.
В ушах противно зазвенело. Чуть погодя сквозь этот звон он смутно различил шум голосов и бряцание замков на дверях. Пациентов собирали на помывку.
– Будь готов, Джош. Если ты потеряешь сознание, напьешься, получишь укол транквилизатора, ты проиграешь. Каждый раз, когда ты спишь, спит и твое сознание. К тому же теперь у меня есть еще один вариант…
«Да что, черт возьми, происходит? Я ничего не понимаю!»
– Как и всегда, малыш, – дух насмешливо хмыкнул, и ощущение холодного присутствия исчезло.
Где-то в другом крыле больницы Люстин рвало над раковиной, но этого Джош не мог знать.

Он устало щурился, всматриваясь в полумрак предбанника. Кажется, опять новенький. Голое тело покрыто мастями, указывающими на солидное место в уголовной иерархии. Движения уверенные в себе и картинно замедленные.
– Мальчики налево, девочки направо, – МакГриди командовал инертной толпой, придавая ей ускорение. Где нужно, пинками. Джош зло зыркнул на санитара, и пинка в его сторону не последовало.
Сняв одежду, Джош ни капли не стеснялся наготы и чувствовал себя вполне уверенно. Бугры мышц, перекатывающиеся под вспотевшей кожей, предвкушали ледяной душ. Другого здесь не делают. Левой рукой Сандерс прикрыл пах полотенцем, правую подал незнакомцу.
– Джошуа.

Длинный узкий коридор заканчивался огромной двустворчатой дверью, в верхней части которой тускло светилось забранное решеткой окно. Светилось? Деззи замедлила свой полет и вскоре вообще замерла в воздухе. Она осторожно приблизилась к двери и заглянула в окно. Но сквозь него мало что было видно, и фея, сама того не замечая, просочилась сквозь преграду и оказалась в огромном зале, разделенном ширмами на несколько отсеков.
С удивлением разглядывая ряды детских кроваток, кювезов, пеленальных столиков, Деззи закружилась на месте. Это, наверное, и есть родильное отделение. Значит, за ним должен находиться рентген - кабинет. А там…там будет тот, кого человек с забинтованным лицом назвал Большим…он скажет, как я смогу вернуть тело…
Деззи полетела вперед, заглядывая в пустые кроватки. Там сиротливо лежали крохотные чепчики, ползунки, кое-где погремушки и бутылочки с сосками. Это было так умилительно и так тоскливо, что фея постаралась как можно быстрее проскочить через зал. У последней ширмы она почему-то замедлила полет и заглянула в отсек. Кровать, покрытая покрывалом, на тумбочке открытая книга, маленькая пустая кроватка у стены. Пусто…но Деззи внезапно ощутила чье-то присутствие.

МакГриди вздрогнул и буквально согнулся пополам.
- Сука… - прошипел он.
Практически одновременно в разных частях больницы тоже самое случилось с Глатом, Люстин, Слозером, Энджери, Айдо.
Энджери повернул вспотевшее лицо к монитору.
- Что же это творится… - бормотал он, пока пальцы лупили по клавиатуре. Раздвижная дверь лаборатории открылась, и он проскользнул внутрь.
Снова прозрачные ёмкости, наполненные мутноватым раствором.
В одной из них плавало существо, напоминающее крысу. Энджери набрал на панели несколько цифр и тварь в колбе задёргалась.
***
Тёплые струи душа хлестали по обнажённому телу девушки.
МакГриди вошёл не спеша. Только испарина на лице выдавала его недавнее состояние.
- Ну, здравствуй, Бабочку уже прихлопнули. Скоро составишь ей компанию.
Он потрогал повязку.
- Куда глаз дела, с**а? – взревел он.
Удар пришёлся в плечо, и Лана отлетела к стене, стукнувшись о трубу.
- Где глаз? – ещё один удар ногой под дых.
***
Деззи повернула голову и увидела странное существо. Оно напоминало куклу, только с человеческими глазами.
- Мама, - произнесла она.
Уродливые гротескные тени взяли девушку в кольцо. Десятки внимательных глаз рассматривали её с жадностью и интересом.
- Раз-два-три-четыре-пять, вышла фея погулять, - произнесла Кукла.
Её маленький пухлые пальчики впились в линолеум на полу.
- Ни сапожник, ни портной. Говори: кто ты такой?
Она почти не двигалась. Только глаза зло смотрели на Деззи, да пальчики всё сильней рвали линолеум.
Существа вокруг Деззи стали крутить хоровод, при этом обмениваясь эмоциями, которые нельзя было выразить словами. Они пронзали, вызывая почти физическую боль. Почти все звали маму. Не вербально, но Деззи остро ощущала их потребность.
Мёртвые младенцы кружили свой хоровод и ждали

Душ? Безвольное тело Фрэнка подчинилось. Апатия.

Душ? Они называют это душем? Струя едва теплой воды из шланга больно ударяет по телу, оставляя синяки. Больно.

- Позволь мне. Я разберусь с твоим телом сейчас лучше, Фрэнки...

Что? Да пожалуйста.

Кровь капает с костяшек левой руки, и рваные линии расплываются в холодной воде на кафельном полу... Последняя капля еще падает, когда Фрэнк резко оборачивается и срывается с места. МЕНЯ ОБЕЩАЛИ ОТПУСТИТЬ!

Санитар вскрикивает и пытается мощной струей воды откинуть безумца к стене. Как назло, он забыл шокер на столе. Эх... Он бросает шланг, разворачивается и успевает даже сделать пару быстрых шагов к столу, когда его сбивает с ног хищная тень с горящими глазами.

Фрэнк хватает санитара за затылок и методично превращает его лицо в кровавую кашу, ритмичными ударами об пол. Крошатся зубы, трескается кафельная плитка.

Фрэнк невозмутимо смывает со своего тела кровь, находит кое-какую одежду, берет шокер и выходит из душевой.

Вы же обещали мне свободу? Так вот, я забираю ее сам.

- Главное, ребята, мыло не ронять, - напевал Ласло в душе. Для своих сорока трёх он отлично сохранился. Не Брюс Уиллис, но и не стандартный синюшный ровесник с выпуклыми жилами из его родной области. Толстых, к слову, в Валахии не водилось со времён его, Ласло, просвещённого правления. Когда измученная второй мировой, коммунизмом и освободителями страна наконец-то сдалась на милость великому диктатору, жить было очень тяжело. Так тяжело, что не вздохнуть, ни присесть. Нужен был простой и конкретный враг. Сначала Ласло хотел объявить врагами евреев, но их и так тевтоны всех перебили, потом леворуких. Но мама... мама была леворукой. И решение нашлось. Во всех бедах Валахии стали виноваты толстяки. Их находили, кому вспарывали животы, а кого отправляли на рудники. Добывать уголь молодому государству.
На правом боку мужчины расположилась крохотная татуировка с латинскими буквами "E","L","E","N","A". Не то, чтобы Юстин одобрял татуировки... Нет, вовсе нет, хотя имел право на ношение как минимум пяти и все достаточно высокого ранга в воровской иерархии. Но он выбрал именно личное имя. Зачем? Нет ничего глупее, чем изрисовывать своё драгоценное тело кличками мимолётних подруг и друзей. Но оставить место для памяти мёртвых... в этом Ласло видел некоторый смысл. Связь времён, а может быть укоризну о том, какой он был молодой и глупый. Глупый не в значении бестолковый, а в смысле наивный, верящий как шестилетний ребёнок, что всё будет хорошо и если придёт беда, то он сможет защитить весь мир и даже маму. "Не бойся, я с тобой!" - кричала каждая вытатуированная буква. Глупо! Всё глупо и пошло, мимолётно и ничтожно перед лицом вечности. Что помнит эта вечность? Падение его Великой, непременно с большой буквы, империи? Предательство друзей и горечь изгнания? Потерю этой самой "E" "L" "E" "N" "A"? Иногда Ласло с некоторой долью сожаления и разочарования думал, что смерть последней волнует его больше поражения в войне.
- Хм, - спросил мокрый Юстин. - Какие развлечения ждут нас дальше?
Он сделал паузу.
- Вообще, я не в восторге от воды. Лучше вино. У нас на Родине аристократы принимают ванны из шампанского.

Прошло несколько минут. Тени, хоть и вились вокруг, не спешили нападать, и Алекс успокоилась. Пара глубоких вдохов, требующихся для придания ясности сознанию, провести рукой по лицу, осознавая, что на нем нет ни крови, ни кусочков плоти, утереть лицо подолом рубашки и подняться, оглядывая помещение.
- Все это был сон? - голос кажется неестественным, неподходящим для этого помещения, и Алекс замолкает, покусывая нижнюю губу. Мысли слишком нервно носятся в голове, чтобы окончательно решиться на действие, - Все это был сон... ведь если не сон...
Девушка замолкает и, вновь опустившись на пол, принимается искать нож. Он был у нее, значит, если это не сон, он будет и сейчас... будет... будет... ножа нет...
- Все-таки сон... - короткий вздох и нервно почесываемое предплечье... за краснотой медленно проступают черные следы, которые не стираются, сколько их не три, только размазываются, обретая форму... форму клинка, на котором набито "Blut und ehre". А вот это уже галлюцинация. Алекс садится на пол, пристально вглядываясь в татуировку на тыльной стороне предплечья... красиво... вызывает неуверенность в душевном равновесии, но красиво. Вдоволь насмотревшись на нее, она прячет лицо в ладонях и, покачиваясь, шепчет:
- Что делать? что делать? что делать? что делать?
Ответ приходит на мягких подушечках лап, вкрадчиво шепчет на ухо, сопровождаясь зудом и пульсацией в правой руке. "Убивать... ты убила одного из них... они смертны..."
- Я не убивала... - глухо бормочет Алекс, не отнимая рук от лица, - Он сам...
"Ты убила... - убеждает подсознание, - не оправдывай то, что ты умеешь делать лучше всего. Ты убила... и можешь еще... хочешь еще..."
- Я не смогу... это была случайность, он сам... с другими так не получится.
"Трусишка... разве ты не хочешь выбраться?"
- Мне некуда идти... - она произносит это и замирает, осознавая, что это правда. Действительно некуда... там, за стенами этой больницы - ничего... много дорог, но ни одна из них не ведет туда...
"Куда?"
- Домой...
Дом... при мысли о нем Алекс начинает колотить крупной дрожью. Дом куда более страшен, нежели все происходящее здесь. Там нет ничего... и все же...
"Уверена? Как давно ты была дома? как давно ты оборачивалась в его сторону?"
- Я...
"Ты не помнишь, ведь так? А что ты помнишь вообще о своем доме?"
- Я...
"Вооот... так если не помнишь, чего бояться?"
- Ну...
"Это все пустопорожние размышления... - Алекс поднимает голову, рассматривая трещины на потолке, слегка прищуривается, посасывая нижнюю губу, - нужно начинать с насущных проблем. С тех, кто мешает тебе жить... с тех, кто напали на тебя, тех, кто проявили к тебе агрессию. Это будет справедливо... Если я еще не определилась, куда собираюсь идти, значит нужно сделать так, чтобы мне не мешали определяться, и потом не стояли на моем пути..."
Глаза девушки светлеют и она, поднимаясь, оглядывается. Теперь у нее нет ее ножа, зато есть острые инструменты под рукой. Они, конечно, местами грязные и покрытые ржой, но это лучше чем ничего. Алекс раскладывает находки на столе, отирает руки о больничную робу, морщится и принимается рыться по шкафам в поисках чего-то менее фривольного и более чистого... да и помыться бы тоже не мешало.

Деззи закружилась на месте, прижав руки к груди. Она чувствовала боль, рвущуюся из этих маленьких тел, тел, которые давно стали лишь тенями...всего лишь тенями...
Глаза феи защипало...она торопливо прижала пальцы к щекам, но не почувствовала влаги....она тоже тень...всего лишь тень...так стоит ли бояться? Или это не страх? Не страх…что же ?
- Мне их жаль…очень жаль…но что я могу для них сделать? И чего они ждут от меня?
Деззи снова оглядела хоровод, медленно и неотвратимо сжимающийся вокруг нее, и дрогнувшим голосом неуверенно пропела:
- Встаньте, дети, встаньте в круг,
Встаньте в круг, встаньте в круг!
Тени замерли на мгновение, и фея торопливо продолжила:
- Жил на свете добрый жук,
Старый добрый друг.
Никогда он не ворчал,
Не кричал, не пищал,
Громко крыльями трещал,
Строго ссоры запрещал.
Деззи взмахнула руками и сделала оборот вокруг себя. Маленькие тени повторили ее движение и взялись за руки. Они притоптывали на месте и готовы были пуститься в пляс. Волна радости и волнения захлестнула фею, она полетела по кругу, распевая во весь голос:
- Встаньте, дети, встаньте в круг,
Встаньте в круг, встаньте в круг!
Ты мой друг, и я твой друг,
Старый верный друг!
Хоровод закружился стремительным водоворотом, маленькие ножки топотали по полу, маленькие ладошки крепко сжимали ладошку соседа, головки качались из стороны в сторону в такт песенке:
- Полюбили мы жука -
Старика-добряка,
Очень уж душа легка
У него, весельчака.
Деззи стрелой поднялась к самому потолку, так же стремительно опустилась и замерла перед Куклой, протягивая ей раскрытые ладони.

Вода умиротворяла, смывала всё дурное, что произошло за эти дни. Лана стояла лицом к стене, закрыв глаза. Струи тёплой воды создавали ощущение летнего дождя, и девушка совершенно забыла, где она находится. Картины видений (воспоминаний?..) всплывали в сознании, словно отражения на водной глади.
"Странное здание с неоновой вывеской и ночной дождь. Я стою на крыше, подставив лицо каплям дождя. На губах моих играет улыбка, которую можно назвать почти счастливой. Его сильные руки обнимают сзади и прижимают к себе. Аромат сигары и виски, такой неуловимо знакомый... Мне приятна эта близость, но он только друг. Друг, которого я любила больше, чем друга. Мне хотелось развернуться и заглянуть в его глаза, но он не давал, крепче прижимая к себе.
- Что ты здесь делаешь, ведьмочка? - ласково произносит он у меня над ухом.
- Я не знаю... - растерянно шепчу я и оборачиваюсь.
Его лицо, такое знакомое, что сердце защемило, по-доброму насмешливо смотрит на меня. А над моим ухом раздаётся другой голос, который я тоже знаю, но не могу вспомнить, кому он принадлежит.
- Скучала по мне, малыш?
Он обходит меня, слегка касаясь пальцами моей руки. Меня тянет к этому блондину, словно он магнит. Почему я не помню их имён?..
Я протягиваю к ним руки, но сильный порыв ветра отбрасывает меня от них, погружая во тьму..."
МакГриди застал врасплох, ударив в плечо. Лана отлетела к трубе и сильно приложилась головой. В глазах потемнело, и в этот миг последовал второй удар. Девушка зашлась кашлем, свернувшись на полу в позе эмбриона, а он бесновался, желая получить назад свой глаз.
- Я не знаю, о чём ты говоришь, - прокашляла "шестая". - Я не брала твой глаз.
Страх снова протягивал к ней свои цепкие пальцы. Она вжалась в пол, ожидая новых ударов, и тут пришла двойник.
- Лана, ты сильная, а ведёшь себя, словно затравленный зверёк. Встань! Я помогу, но ты должна впустить меня. По-настоящему.
Двойник стояла над Ланой в ожидании, а та была не в силах подняться на ноги.
- Ты морок... моё больное воображение... тебя не существует... - шептала девушка, и тогда двойник схватила её и резко дёрнула на себя.
Лана почувствовала колючий холод, сотнями игл пронзивший её, а потом всё вокруг словно преобразилось - она смотрела на МакГриди другими глазами...

Я встала, расправив плечи и совсем не стесняясь своей наготы. Глаза прищурены, голова слегка наклонена на бок, а на губах злая ухмылка.
- Иди сюда, ублюдок, посмотрим насколько крепки твои яйца.
А потом я ударила урода ногой в пах.

Френк миновал группу мужчин-пациентов и вылетел из душевой. Он несся по коридорам, а полированных поверхностях отражался силуэт в белой одежде.
- Ты не выполнил условия. Они не выпустят, - её шёпот проникал в самое сердце.
***
Голос заставил Алекс вздрогнуть.
- Вам помочь?
Человек стоял в полумраке, было трудно разглядеть.
- Ваша подруга была здесь, но она ничего не искала. Что ищете вы?
Голос был приятным. С лёгкой хрипотцой.
***
Мертвые дети были завороженны танцем. Они кружились вокруг Деззи.
- МАМА, - взвизгнула Кукла. Призраки замерли.
- Шишел-мышел. Вышел вон! - её голосок звенел и отражался от стен. Призраки отступили. Деззи неожиданно осталась одна.
***
МакГриди взвыл. Он вцепился в волосы девушки и впился зубами в плечо. Горячая кровь залила кафель.
- Тварь! - взвизгнул санитар и два тела сцепились между собой. Вода и кровь.
Он стрался добраться цепкими пальцами до горла Ланы.
- Я тебе тоже выдеру глаз, с**а, убью! - его голос дрожал от гнева. - Сдохни!
Пальцы впились в шею.

Алекс повернулась, запахивая рубашку санитара, которая висела на ней мешком, и прищурила глаза, пытаясь разглядеть говорившего. Рука ее метнулась в сторону стола, обхватила пальцами старый хирургический нож, который девушка, не скрывая, взяла, однако вытягивать его в сторону говорившего не стала.
- Выйдите на свет... - произнесла она осторожно, игнорируя вопросы мужчины, - Кто вы такой?
Голос мужчины вызывал доверие со смесью опаски. Такой голос мог принадлежать как доброму человеку, так и откровенному маньяку.
- Как только я найду все, что мне надо, я уйду, - добавила Алекс, не сводя взгляда с незнакомца, - Но не раньше... а вы. Вам придется подождать здесь.
Она дернула губой, повинуясь нехорошим мыслям о том, что ненужного свидетеля лучше всего убрать, лучше прямо сейчас, пока он не рассказал никому из персонала.

Вода могла на поверку оказаться хоть кислотой, хоть щёлочью. Уэнделл был точно в коконе и не осознавал, что чувствует. Отвернувшись от других пациентов, один из которых показался знакомым, он созерцал рябь перед глазами на фоне кафельной стены. Шум воды звучал как собачий вой - вентили гудели. Уэнделл мог не заметить драки, если бы не исчезновение водяной струи.
Он уставился на труп санитара сквозь редеющие точки-полоски, затем машинально взял свободное полотенце.
- Вообще, я не в восторге от воды. Лучше вино. У нас на Родине аристократы принимают ванны из шампанского.
Странная фраза незнакомца развеяла оцепенение. Побег и убийство. Уэнделл надкусил ноготь. И чего ждать?
Он уже надел трусы, штаны и тапки, когда из женской душевой донеслись звуки драки и ругань. Но там только брюнетка...
Увидев одноглазого, Уэнделл затрясся. Сначала Деззи, теперь ещё одна девушка. Кровь... Его лицо исказила гримаса крика, но сам крик остался внутри. Уэнделл изо всех сил молча ударил санитара в висок фонариком.

Я зарычала, как дикая кошка, и надавила большим пальцем на здоровый глаз санитара. Давила изо всех сил и из глазницы брызнула кровь. Я не обращала внимания на нехватку воздуха из-за сжимавших моё горло пальцев МакГриди, и продолжала давить на глаз, пока не выдавила его окончательно. И тогда он разжал пальцы, воя, как раненное животное и хватаясь за лицо.
- Вот твой глаз, ублюдок! Тронешь меня ещё раз - убью! - кричала я, отпихивая от себя санитара. Но тот словно обезумел от боли и гнева. Он уцепился за мою ногу и подтянул к себе. Его пальцы больно скребли по телу, подбираясь к горлу и оставляя синяки и царапины. Я схватила его за большие пальцы и вывернула руки так, чтобы можно было высвободиться из захвата, упёрлась коленом в его грудь и попыталась отпихнуть от себя, но в это мгновение на голову санитара опустился фонарик. На виске МакГриди тотчас появилась кровь, струйкой побежавшая вниз. Санитар обмяк и я почувствовала весь его вес на себе, но сил было много, что почему-то не вызвало недоумения. Я толкнула МакГриди, выбрасывая ногу вперёд и отбрасывая его к стене.
- Хороший удар, - произнесла я, поднимаясь с пола и стараясь восстановить сбившееся дыхание. – Спасибо, но я бы сама справилась.
Я подмигнула парню, ударившему санитара, и встала под душ, смывая с себя кровь МакГриди и свою собственную. Плечо сильно болело, и я поморщилась, когда вытиралась полотенцем.
- Отомри, парень, - улыбнулась я Уэнделлу, натягивая чистую больничную пижаму, которая тут же пропиталась кровью на плече. – Чёрт, теперь придётся ставить прививку от столбняка. И не дай бог, от бешенства.
И тут меня вырубило…

Лана упала на пол, отключившись от реального мира.

Рябь растворилась.
Вытаращенными глазами он смотрел на заляпанный горячей кровью фонарик. Тяжёлые капли ползли по его рукам. Уэнделл встретился взглядом с темноволосой девушкой и кивнул ей. Парня трясло, но не сильно. Красота незнакомой дамы привлекала его; ранам на её теле определённо не место, думал Уэнделл, отрывая полосу от полотенца побелее. Ткань не слушалась, да что же... Мышцы как ватные. Рванув полоску ещё раз, он потерял равновесие и рухнул на скользкий пол, ударившись коленями. Зашипев, он ухватился руками за край привинченной к полу скамьи, на которой лежали полотенца и пижамы. Мысленно укорил себя за то, что не размотал повязку на руке, - ладно, сейчас можно сменить, но есть ранения поважнее...
Звук падения.
Подскочив к упавшей брюнетке, Уэнделл осторожно подхватил её - так, чтобы её рука оказалась у него на плече; он не рискнул нести девушку на руках по скользкому полу. Усадил раненую на скамейку, взял её за руку, ища пульс. Осторожно сжал её ладонь и слегка встряхнул:
- Очнись, очнись!
Пульс есть... Что это - потеря крови? Или санитары в самом деле заразны?
Он перевязал её плечо поверх пижамной куртки, так как одежда была чистой.
- Как тебя... Очнись!
Всё, валить отсюда надо. Мокрые бинты наконец размотались, Уэнделл оторвал ещё полосок и перевязал свою, уже почти зажившую рану. Мокрым полотенцем стёр с тела и лица кровь, протёр фонарик. Снова взял девушку за руку. Нашатыря у него не было, трясти её за плечи - он это чувствовал - нельзя, звать других тоже. Нет, она сейчас придёт в себя.

Ласло Юстин слышал шум борьбы, видел кровавое пятно, стекшееся в лужу на полу, но решил не вмешиваться. Каждый сам выбирает как ему сдохнуть. Кому-то нравится помереть в душе. Пусть так. Это его выбор. Юстин, например, предпочёл бы смерть верхом на юной девственнице, пьяный в хлам. А что? Прямо как Атилла.
Озираясь, он шагнул к телу. Кровь не смущала, хотя, как Юстин с горечью заметил, давненько с ним ничего подобного не случалось. Со времён теракта. Того самого в котором погибла "E" "L" "E" "N" "A", решившая "покататься" на машине диктатора. Хотя зрелище было ещё то: огромная дыра в дороге и непроницаемая пелена из пыли и чёрного дыма. Тела так и не нашли. Вместо девушки хоронили любимое красное платье с длинным рукавом. Потом нашли кто это сделал. Министр внутренних дел. Расстреляли без суда. Сначала семью, потом седого старика-изменника. Перед тем как вывести мерзавца перед строем, Ласло помочился экс-министру на голову. Унизил. Хотя, всё же зря. Не помогла жестокость. На место одного предателя немедленно встали другие. Всех не перестреляешь. Однажды пришлось делать ноги, но это уже совсем другая история.
Ласло обшарил карманы покойника. Несколько смятых купюр, распечатанная пачка с презервативами, мятные конфетки. Негусто! Мужчина сгрёб добро в карман, закинул конфетку в рот и быстрым шагом вышел из душа. Оставаться на месте убийства не было никакого желания. К тому же надо было забрать заготовку для заточки и, наконец, вооружиться.

"Шестая" открыла глаза и растерянно моргнула. Она не понимала, где находится и что тут делает. Знакомое лицо привлекло внимание, и Лана сконцентрировалась на нём.
- Что произошло? - попытавшись сесть нормально, пробормотала она. - Чёрт, как болит голова.
Лана обхватила руками голову, словно боялась, что она сейчас распухнет и лопнет. В глазах плавали тёмные пятна, и тошнота подступала к горлу. Боль в плече заставила зашипеть и опустить руку вниз. Девушка замерла, вспомнив произошедшее, но в ступор не впала. Через секунду она покосилась на душевую и пробормотала:
- Зачем ты это сделала? Он теперь меня точно убьёт.
Длинноволосая брюнетка, стоявшая в дверях душевой, покачала головой.
- Он и так хотел это сделать.
Выдержав паузу, она продолжила:
- Ты должна вспомнить, кто ты. Ты обрела себя, слилась со своей сущностью, но потом почему-то забыла это. Вспомни, Лана.
- Я знаю, кто я! - вскрикнула "шестая". - Смерть, несущая покой.
Но силуэт длинноволосой уже медленно растворялся, пока не пропал совсем.
- Она всегда уходит, когда мне нужны ответы, - проворчала девушка, а потом осторожно встала, чтоб не упасть из-за головокружения, и посмотрела на Уэнделла.
- Нужно уйти отсюда, пока он не очухался.

- Вам лучше? Идти сможете?
На полу "предбанника" валялись его майка и куртка, - что удивительно, сухие. Надев их, Уэнделл выглянул из душевой. Мужик с наколками уже скрылся.
Уэнделл взял ещё одну чистую пижамную кофту и сухое полотенце. Надо будет сменить повязки.
- Идёмте.

- Как только я найду все, что мне надо, я уйду. Но не раньше... а вы. Вам придется подождать здесь.
Человек шагнул на свет. Он был довольно молод. Светлые волосы зачёсаны назад. Тонкие губы искривлены в подобии улыбки.
Одет он был в белый халат.
- Вы у меня в гостях, - его голос был предельно спокоен. - Поэтому будем взаимно вежливы. Возможно я могу подсказать, где находится то, что вы ищете.
Алекс показалось, что тени за его спиной сгустились.
Тем временем мужчина поднял голову, будто прислушиваясь.
- Кричит... - пробормотал он. - Паника. Хех...
***
МакГриди закашлял и приподнялся на локте. Его рот бесшумно открылся, челюсть хрустнула и повисла болтаясь на коже. Он поднял голову и его безмолвный крик наполнил больницу.
Из пациентов его никто не слышал. Только Деззи поёжилась, будто от холода.
***
Перед Ласло возник давешний повар в сопровождении ещё двух санитаров.
- Ты заблудился. Палата не здесь. Пойдём провожу.
***
Энджери вошёл в душевую. За его спиной возникла Люстин. Она быстро глянула на Джошуа и кинулась в соседнюю к МакГриди.
- Водные процедуры окончены. В палату, - произнёс Энджери.
***
Лана и Уэнделл замерли посреди коридора. Дорогу им преграждал доктор Айдо.
- Вы очень плохие. Вы нарушаете Правила. Вас нужно наказать. Жужжание сотен мух заполнили узкое пространство.
Тело Айдо менялось. Суставы выгибались, лицо напоминало маску.
- Все в этом мире — всего лишь кукольное представление, - глухо произнёс он.

Тени исчазли так же внезапно, как и появились. Деззи оглянулась на пустой зал, который погрузился в сумрак, и полетела вперед, туда, где виднелась небольшая железная дверь. Оказавшись в небольшом коридорчике, куда выходило сразу же несколько дверей, фея замерла, раздумывая. И в этот момент странное ощущение охватило ее бесплотное тело. Словно холодок пробежал, хотя, разумеется, никакого холода почувствовать она не могла. Передернув плечами, Деззи полетела мимо дверей, а потом решительно нырнула в одну из них.
Небольшая квадратная комната, большой письменный стол, заваленный бумагами, вдоль стола на стене доска с рычажками, а над столом огромное окно в другую комнату. Деззи осторожно переместилась туда и завертела головой в поисках того, кого человек с забинтованным лицом назвал Большим. Но в комнате кроме рентгеновского аппарата ничего и никого не было.

За миг до появления доктора и мух (откуда, собственно, мухи в больнице?) Уэнделл на ходу повязывал запасное полотенце вместо пояса и думал о месте, куда жизнь и медицина забросили его, о личностях, с которыми он столкнулся, о том, что изменился после гибели старика Джонсона... И о Деззи - как о живой.
- Вы очень плохие. Вы нарушаете Правила. Вас нужно наказать.
А вы ещё хуже, и от вас нужно сбежать, подумал Уэнделл, и его лицо искривилось в очередной гримасе. Рядом была раненая брюнетка - но она сильнее, чем кажется.
- Все в этом мире — всего лишь кукольное представление
- Да провалитесь вместе со своими "правилами" и представлениями!
Азиат между тем трансформировался на глазах, превращаясь в загримированного японского актёра (вернее, как с ужасом заметил Уэнделл, в богомола, загримированного под актёра). Движения, голос и жужжание гипнотизировали.
Хочешь-слопать-подавись!.. Парень прошептал "Деззи" и, резко подавшись вперёд всем телом, швырнул пижамную куртку, набрасывая вещь на голову доктора.

*Уэнделл и Лана бегут по пыльным коридорам*

Энджери вошёл в душевую. За его спиной возникла Люстин. Она быстро глянула на Джошуа и кинулась в соседнюю к МакГриди.
– Водные процедуры окончены. В палату, – произнёс Энджери.
Джошуа, давно уже одетый, подошел к доктору, обнял того за плечи и встряхнул словно тряпку.
Энджери дернулся и попытался освободиться из хватки, но с таким же успехом можно было пытаться сдвинуть гору. Джошуа вздохнул:
– Зачем ты все время лезешь, куда не просят?
Энджерри издал странный звук. На его бледных щеках вспыхнули красные пятна. Сандерс продолжал трясти его, как куклу.
– Отпусти их.
Доктор удивленно распахнул глаза и мерзко, ехидно засмеялся.

- Ты не выполнил условия. Тебя не отпустят.

Условия? Условие одно - убить. Я выполнил, я убил, что-то не так?

Почему коридоры вновь пусты? Почему коридоры вновь пусты?!

Мужчина не вызывал отторжения, пугали только его глаза, почему-то блеклые, как у дохлой рыбы и улыбка. Нехорошая улыбка... а еще руки, руки его были постоянно в карманах халата, слишком чистого для того, кто заведует патологоанатомическим отделением. Проще, моргом... Он заговорил о вежливости, что вызвало у Алекс нервный смешок:
- Если у меня и не в порядке с рассудком, то в вежливости и тактичности мне не откажешь, - произнесла она, улыбаясь, - или стоило еще присесть в поклоне, увидев незнакомца, претендующего на меченную территорию. Простите-простите, что не принюхивалась...
Алекс говорила довольно быстро и четко, однако слегка подрагивающее запястье руки, сжимающей нож, указывало на небольшое волнение. Впрочем, это могли быть последствия стресса: не каждый день убиваешь монстра-санитара на кладбище из собственных костей. Даже если это очередной наркотический бред.
- А вот от помощи позвольте мне... вежливо... отказаться. Я не доверяю тем, кто работает на этого обжору, которого вы зовете лечебницей, - девушка чуть подбоченилась и постучала лезвием ножа по губам, - Дайте угадаю... вы тоже можете превращаться в большого урода, внутри которого копошатся паразиты и вредители? Интересно, кто внутри вас...
По ходу разговора Алекс медленно вытягивала нож в сторону мужчины, певуче продолжая:
- Будь я чуть-чуть более ненормальной, я бы проверила... но... мы же соблюдаем правила приличия...
Однако в это время мужчина поднял голову и что-то пробормотал с довольной улыбкой. Алекс вслушалась, но разобрала лишь слово "паника", что ей не сказало ничего.
- Я ищу спокойное место без ваших коллег с их уколами, ударами и экспериментами, потому одолжу у вас эти инструменты, мистер... не знаю, как вас там, - осторожно сказала она, не сводя взгляда с чему-то радующегося незнакомца, - Вернуть не обещаю...
Девушка сгребла еще пару ножей, рассовав их по карманам формы и по широкому кругу стала обходить незнакомца, не спуская с него глаз.
- И я надеюсь, что вы будете столь же вежливы, что не станете прямо сейчас сломя голову бежать и стучать на меня своим товарищам...