Шли годы. Шли месячные.

Клавиши нетбука залипали. Глаза слипались.В работе было отказано - КПД моих усилий устроиться проходчиком, с завыванием ухнуло в минусово бесконечную плоскость. Парадокс - у бесконечности не бывает двух измерений.
За пыльным стеклопакетом проплыл сварщик Михалыч с зажатой в шафрановых зубах рифленой "массой".
- Ах! - Растерянно выдохнул я.
- Будешь? - Спросил Михалыч, не выпуская добычу изо рта. В протянутой руке с коцнутым ногтем большого пальца и бурой надписью "Веня" на костяшках, задумчиво синела раскрытая пачка "Дуката".
- Зачем? - Ответил я вопросом на вопрос. - У меня же свои.
На тумбочке, ополовиненная пачка "стеклянного" Элема наглядно подтверждала правоту этих слов.
Михалыч подслеповато сощурился, вглядываясь.
- Э, - небрежно бросил он. - Так у тебя то с импотенцией. А мои с традиционным раком легких.
Сокрушенно мотая головой, Михалыч исчез в энтропии ночи.
Я изумленно молчал. За окном шелестело пальмами Сочи. За хлипкой арматурой ребер скребся сплин. Хотя, это мог быть и мужской климакс.
Как ни странно, но жизнь продолжалась

31.05.2011.
(22:22) ночь

Посох уже около двух часов делал своё чёрное дело. Усталость накатывала неспешной волной свинцового одеяла мягкого цвета.
Уже немало народу собралось, чтобы поглазеть на диво за околицей. Парадокс: если есть зрелища, то не нужно и хлеба.
Из толпы выбился пьяный Скуратов с рогатым мячом между ног.
-Государь... - начал было он
-А, сучье семя! Молчать! Чему убо совет твой подобен, паче кала смердяй? - прорычал в ответ государь, не выпуская посоха из рук.
Прошли сутки с момента детоубийства, и теперь Иоанн васильевич вымещал свою злобу на грачах, слетевшихся на труп его сына. Грачи кукарекали, разлетались в стороны, но вовсе не желали браниться с государем.
- Зело чудно. Всех не перебить... - протянул Скуратов. -Оно умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут.
Грозный молчал. Тут кто-то из толпы затянул давидовский псалом, за что моментально получил посохом промеж кучерявых рогов.
- Ф, - высморкался государь, - Живота или смерти?
Сокрушенно мотая головой, несчастный попросил самой ужасной смерти.
Скуратов изумленно молчал.
За окном шелестели пальцами шестеро прях.
Вечером преступника окрестили именем Педераст, обрили, полили ореховым маслом. Под одобрительный гомон монголов и татар он был скинут в нильский ров к голодным, но священным пролетариям.
Как это ни ужасно, но жизнь продолжалась

31.05.2011.
(23:20) ночь. пиво

Странник

В баре было так душно, что, казалось, глаза медленно плавились и текли из глазниц. Стояло жаркое первое число восемнадцатого месяца. Восточный ветер приносил лишь клубы пыли и запах смерти – война давала о себе знать. Клиентов почти не было, так что бармен занимался тем же, чем и обычно – протирал рюмки и стаканы.
- Мир твоему заведению, добрый хозяин.
Бармен лениво уставился на посетителя – высокого худого мужика в потрепанной шляпе и таком же плаще. В промасленной кобуре на левом бедре покоился револьвер из хромированной стали. Хотя вся одежда клиента была буквально пропитана пустынной пылью, револьвер выглядел как новенький. Заняв место и бросив пару медных монет на стол, странник проскрежетал:
- Настойку из корней керекса и информацию о делах в регионе.
- Ты, парень, случайно не с востока? - поинтересовался бармен, выполнив заказ.
- С северо-запада, - лаконично ответил посетитель. – Так как у вас тут дела?
- Не знаю как у вас, северян, но у нас принято за информацию платить, - сказал бармен. Странник пожал плечами и бросил на стол еще горстку монет. Бармен удовлетворенно кивнул, достал из-за пазухи сверток бумаги и показал его клиенту.
Сверток оказался объявлением о наградах за голову Билли Ясноглазого, Джонни Душителя и Гарри Топора.
- Я не охочусь, - ответил странник, возвращая сверток бармену. Тот обиделся:
- Так какого черта ты тогда спрашиваешь? Обычно, о делах интересуются только деловые люди, а не всякие пройдохи.
- Слушай, - через силу выговорил клиент, - до севера уже давно не доходят новости. Просто расскажи, что происходит.
- Так бы сразу и сказал, - хохотнул бармен. Посетитель было раскрыл рот, чтобы заметить, что он сказал именно это, но предпочел смолчать. – Так вот, смотри: на востоке у нас Альянс вышибает дерьмо из сепаратистов. Последнее время участились набеги на караваны с севера, поэтому «синие мундиры» не дремлют. Натолкнешься на конный патруль в пустыне – приложи правую руку к сердцу, а левую подними воздух и громко, чтобы солдаты слышали, крикни: «Слава Республике!» Должно помочь.
- А если не поможет?
- Должно помочь, - повторил бармен. – Если, конечно, их сержант не окажется каким-нибудь отморозком из Минстера.
- Учту.
- Что-нибудь еще интересует?
- Какой сегодня число и год?
Бармену показался этот вопрос странным. Он внимательнее пригляделся к страннику. Ореховые глаза незнакомца были пустыми и полубезумными, он тяжело дышал и даже иногда что-то шептал под нос. Кожа на предплечьях выгорела, беспалые перчатки, расплавившиеся от жары, почти прилипли к кистям.
- Сынок, ты сколько шел по пустыне? – задал бармен встречный вопрос.
Глаза странника забегали, будто он силился вспомнить что-то давно забытое:
- Не знаю. Полгода. Может год. А может и больше…
- Из какого ты города? – продолжил бармен допрос. Его вдруг заинтересовал незнакомец и откуда он взялся.
- Я… я не помню, - клиент побледнел. Казалось, еще чуть-чуть, и он грохнется в обморок.
- А ты попытайся, дружок, продолжал давить бармен. – Как зовут твою мать?
- Эльза. Нет, Лора. Нет, Лора. Ч-ч-черт! – в сердцах выругался незнакомец и вдруг забился в конвульсиях. Обмякнув, он рухнул на пол.
Бармен задумчиво почесал затылок, достал из-под стойки бутыль воды и напоил странника, подперев его голову коленом. Незнакомец очнулся, обвел безумными глазами помещение и пробормотал что-то резкое на непонятном бармену языке.
- Да у тебя, дружочек, бред, - ласково заметил хозяин заведения. – Ладно, поступим так: ты снимаешь у меня комнату, а я беру оплату, идет?
Незнакомец не ответил – он снова отключился. Отнеся обмякшее тело странника в одну из комнат, бармен вернулся обратно. В каждой руке он держал по небольшому мешочку с позвякивающими внутри монетами. Развязав один и высыпав его содержимое на стол, бармен обнаружил странные серебряники с выбитыми на них двуглавыми орлами. Пробормотав под нос ругательство, он собрал их в мешочек и проверил другой. Там-то он и нашел так обожаемые им медяки.
Неожиданно кто-то снова заговорил за его спиной на непонятном языке. Бармен резко обернулся, выхватывая из кобуры револьвер, но тут мужчину настиг выстрел в плечо.
- Не трогай мои деньги, - благожелательно заявил странник как ни в чем не бывало. Бармен тяжело дышал, придерживая рукой кровоточащую рану.
- Кто ты, черт возьми?! – прохрипел он.
- Это неважно. А теперь говори, тварь, что ты сделал с Кассиусом?! Говори!!!
- Не знаю никакого Кассиуса и не знал! Оставь меня в покое и убирайся отсюда! – завопил бармен, махнув на странника окровавленной рукой. Огонь в глазах стрелка тут же поутих. Незнакомец глубоко вздохнул и заметил:
- Сдается мне, ошибочка вышла. Лучше бы ты все-таки сразу сказал, какой сегодня год и число…
- Первое мая восемнадцатого месяца Года Смерти! – крикнул бармен, сам того не желая.
- Ну вот видишь, можешь, когда хочешь, - процедил странник. Запустив руку в мешочек с медяками, он зачерпнул горсть и бросил их бармену. – За причиненный моральный ущерб. Adios.
Незнакомец тронул двумя пальцами полей шляпы и направился к выходу.
- Эй! Может все-таки скажешь, кто ты такой?! – посмел окликнуть его бармен. Странник остановился:
- Если придут «синие мундиры», скажешь им, что меня зовут Джон Фарсон, и я иду на восток.


Навстречу всаднику двигались огромные клубы пыли.
- Тпру! – буркнул странник и резко натянул поводья на себя. Конь остановился и нетерпеливо заржал.
Спешившись, странник стянул с лица платок и начал вглядываться в горизонт, пытаясь различить приближающихся. Пустыня напоминала ему закипающую сковородку - животные, обычно привычные к запредельным условиям жары, и те попрятались от нещадно палящего солнца. Даже воздух казался осязаемым и густым, словно кисель.
Странник не мог разглядеть униформы, поэтому сделал первое, что пришло ему в голову – правую руку прижал к сердцу, а левую поднял вверх и проорал:
- Слава Республике!
Неверно.
Первая прилетевшая пуля проделала в голове скакуна аккуратную круглую дырку. В глазах животного так и застыло выражение легкого недоумения. Затем на странника один за другим посыпались выстрелы. Громко вскрикнув, он повалился за мертвое тело коня, крепко зажмурил глаза и притворился смертельно раненым. Вскоре, стрельба прекратилась. Всадники приблизились к «трупу» странника и его коня.
- Что за черт? Это не синенький! – презрительно пророкотал грубый голос. – Эй, Джейк, посмотри у него в карманах! Если он из Альянса, то у него с собой должны быть документы.
Странник почувствовал, как его обшаривают чьи-то бесцеремонные руки. Закончив осмотр, тот, которого называли Джейком, произнес:
- Милорд, при нем только фляга с водой да револьвер. Ничего интересного.
Странник услышал, как всадники начали спешиваться и про себя ухмыльнулся. Он насчитал ровно шесть человек, включая Джейка.
- Ничего не понимаю. Если не синенький, то кто? Гастролеры в этих краях не шастают…
- А я не гастролер, - прошипел странник, пнул Джейка в пах и воспользовался его обмякшим телом как живым щитом. Увидев, что незнакомец прикрывается их товарищем, сепаратисты замешкались. Это стоило им жизни.
Странник стрелял так, как его всегда учили стрелять - указательным пальцем нажимая на спусковой крючок, он взводил курок большим, не мешкая ни секунды. За время своего путешествия по пустыне воин успел попасть в такое количество передряг, что эти два простых с одной, но сложных с другой стороны действия выполнялись у него на автоматизме. Оставалось только целиться в головы. Не прошло и пяти секунд, как все, кроме стонущего от боли Джейка, были мертвы. Странник сунул револьвер обратно в кобуру, бросил свой импровизированный щит на землю и, усмехнувшись, заметил:
- Они стали мертвецами до того, как успели продырявить тебя. Цени это.
- Ты мертвец… ты мертвец… ты умрешь, черт бы тебя побрал! - хныкал Джейк, держась руками за ноющие от боли гениталии.
- Ну-ну, будет тебе, - примирительным тоном произнес странник и носком сапога пнул сепаратиста по почке. Тот ойкнул и заткнулся.
- У меня к тебе несколько вопросов.
- Пошел ты, - прошептал Джейк, не в силах прийти в себя.
- Тише, - процедил странник и, вынув револьвер из кобуры, произнес: - Я знаю, ты сейчас думаешь, сколько выстрелов я сделал – шесть или пять? Честно говоря, я так увлекся, что даже сам не знаю. А вот теперь подумай, уродец – повезет ли тебе? Ну?
- Я скажу! Скажу, черт тебя подери! Спрашивай! – заорал Джейк.
- Какое сегодня число?
- Я… я не знаю… - всхлипнув, пробормотал сепаратист.
- Ты меня расстраиваешь. А когда я расстраиваюсь, мистер 45-ый калибр тоже расстраивается. Шевели мозгами быстрее, иначе спекутся.
- Первое мая восемнадцатого месяца… год не помню! – крикнул Джейк. Странник нахмурился, приставил к голове сепаратиста ствол револьвера и тихо сказал:
- Их было пять.
Резкий, душераздирающий крик Джейка был прерван грохотом револьвера. Пустыня с удовольствием поглотила еще одну человеческую душу.
- Радуешься, мразь? – с ненавистью в голосе поинтересовался странник, перезарядив револьвер. – Недолго тебе осталось, ох, недолго…
Сняв с трупа Джейка компас, странник поднял с земли флягу с водой и снова направился на восток…

В баре стояла невыносимая духота: казалось, глаза плавятся и текут от жары.

– У них там очень много поэтов, – объяснил я, – все пишут стихи, и каждый поэт, естественно, хочет иметь своего читателя. Читатель же – существо неорганизованное, он этой простой вещи не понимает. Он с удовольствием читает хорошие стихи и даже заучивает их наизусть, а плохие знать не желает. Создается ситуация несправедливости, неравенства, а поскольку жители там очень деликатны и стремятся, чтобы всем было хорошо, создана специальная профессия – читатель. Одни специализируются по ямбу, другие – по хорею, а Константин Константинович – крупный специалист по амфибрахию и осваивает сейчас александрийский стих, приобретает вторую специальность. Цех этот, естественно, вредный, и читателям полагается не только усиленное питание, но и частые краткосрочные отпуска.

– Это я все понимаю! – проникновенно вскричал Хлебовводов. – Ямбы там, александриты... Я одного не понимаю: за что же ему деньги плотят? Ну, сидит он, ну, читает. Вредно, знаю! Но чтение – дело тихое, внутреннее, как ты его проверишь, читает он или кемарит, сачок? Я помню, заведовал я отделом в инспекции по карантину и защите растений, так у меня попался один... Сидит на заседании и вроде бы слушает, даже записывает что-то в блокноте, а на деле – спит, прощелыга! Сейчас по конторам многие навострились спать с открытыми глазами... Так вот я и не понимаю: наш-то как? Может, врет? Не должно же быть такой профессии, чтобы контроль был невозможен – работает человек или, наоборот, спит?

– Это все не так просто, – вмешался Эдик, оторвавшись от настройки реморализатора. – Ведь он же не только читает. Ему присылают все стихи, написанные амфибрахием. Он должен все их прочесть, понять, найти в них источник высокого наслаждения, полюбить их и, естественно, обнаружить какие-нибудь недостатки. Об этих всех своих чувствах и размышлениях он обязан регулярно писать авторам и выступать на творческих вечерах этих авторов, на читательских конференциях, и выступать так, чтобы авторы были довольны, чтобы они чувствовали свою необходимость... Это очень, очень тяжелая профессия, – заключил он. – Константин Константинович – настоящий герой труда.

– Да, – сказал Хлебовводов, – теперь я уяснил. Полезная профессия. И система мне нравится. Хорошая система, справедливая.

Интеррия третья, ожесточённо-сердитая.

-- Как это вы не можете меня пустить в Ариэндор?!
Тобольд Виндфри, Баргрант Сэдстойл и Аяльф Морденарри стояли перед воротами в Ариэндор. Большая, пять метров в высоту и шесть или семь в ширину, арка перегораживала Старый Имперский тракт №4. В ней стоял эльф, одетый в Малые, но от этого не менее клёвые доспехи эльфа-пограничника. Его глаза лучились ехидством и превосходством примерно в равной пропорции. На губах играла обычная эльфийская улыбочка. Которая, кстати, ничего не выражала. Кроме, пожалуй «А вы думали, что так и пройдёшь? Спокойненько, без проволочек и прочих неудобств? Зря. Я тут не просто так стою.» В руках эльфа оружия не было. И руки он держал в карманчиках столь малых, что там даже приличный кирпич не спрячешь, не то что что-то более опасное. Но даже Барти чувствовал, что если они предпримут хоть что-то выходящее за грань «Мирных Намерений», то от двоих приключенцев останется только память и немного пепла, а Аяльф спокойненько пойдёт домой. Так что им приходилось мириться с эльфячностью пограничника…
-- То есть вы хотите сказать, что их пропустите, а меня нет? – в Тоде потихоньку закипал гнев, который графёнок не смог бы выплеснуть при всём желании.
-- Ага, - ухмыльнулся эльф.
-- Почемуу?! – повышенным тоном, но не слишком громко вопросил Тобольд.
-- Потому. Вот, прочитайте, если умеете, - паскудная улыбочка ещё раз появилась на губах пограничника. Он протянул Тобольду свиточек из чьей-то кожи.
«Человеков не пускать!» И всё. Весь свиток.
Когда Тод прочитал это немудрёное сообщение, его челюсть начала было привычно падать, но на полпути её остановила мысль. Тоже часто появляющаяся у Тобольда Виндфри. И гласила она: «АААААААААААА!!!!!»
-- А… Когда к вам поступил этот… приказ?
Эльф собрался было сказать, что «вам это знать не положено», но ему в голову пришла гораздо более интересная идея. Пограничник заявил:
-- Это вам знать совершенно необязательно, но свиток доставили семнадцать минут назад. Зачем вам эти сведения, я интересоваться не буду.
Тобольд вздохнул, печально оглядывая арку, вокруг которой ничего не было.
Вполне в духе эльфов. Арка, которую даже хоббит с одного удара сломает и пустота вокруг. Ни заборчика, ни частокола, ни даже предупреждения о том, что «Здеся ходить не следовает!» Скорее всего, и пограничник тут не нужен. Просто если эльфы не хотят, чтобы кто-то прошёл в их королевство, то он (она, оно) не пройдёт. Колдушничество, однако!
Тобольд обернулся. Махина Древнего портала немного искрилась в лучах заходящего солнца. Древний (Великий, Имперский – всяк его по-своему называет) портал закончил работать три минуты назад. Успел выплюнуть из Межпространственной Утробы троих приключенцев и погас, явно насмехаясь над графом Вольных Ветров.
-- Поселений нет в дне пути. А с постоялыми дворами начинаются только от границы с Леммингтоном. Так что… Хотите бесплатный совет?
Тобольд посмотрел на эльфа так, что и орк понял бы, что его повесить хотят. А потом пытать и пытать с использованием нетрадиционных методов. Например, Сдобной матери. Или бобрового жира. Впрочем, эльф к таким взглядам явно привык.
-- Вижу, что вы жаждете его получить, - нахально ухмыльнулся эльф, которому не требовался не только положительный ответ, но и ответ вообще. Он бы всё равно дал этот совет, даже если пришлось удерживать графа Виндфри Парализацией.
Эльф выждал некоторое время, чтобы Аяльф закончил давить пяткой какую-то мерзостную бородатую жабу и с отсутствующим видом изрёк:
-- Вы можете заночевать у Имперских врат. За ночь может прийти новый свиток. Или два. Всё равно вы так и так потеряете ночь пути, а у портала хотя бы отдохнёте в безопасности. Никто вас не побеспокоит. Кроме всяких жаб и лягушек…
Тобольд подумал о том, что жабы, жабы и лягушки его побеспокоить не смогут при всём желании. Силёнок не хватит. Спросил:
-- Почему в Ариэндор не пускают только человеков?
-- Беженцы из Леммингтона. Повадились искать убежище в Нашей Стране. Так как их было довольно много и были они очень назойливые, пришлось прибегнуть к крайним мерам. Вам не кажется странным, что вокруг так много лягушек?
-- Так вы… - Тобольда озарило. Он почти произнёс эти слова, но…
-- Ага. Сытые аисты уже улетели. Будут знать, чёртовы человеки! Их много, а я один!
-- Ялли, ты только что… наступил на жабу! – вдруг дошло до Тобольда. И он вспомнил, с какой садистской улыбочкой его друг давил несчастное земноводное. И как блестели его глаза, тоже вспомнил. – Аяльф, это же… бесчеловечно!!!
Ялли ответил на это заявление взглядом из серии «Н-ну-у… Если я это не сделаю, то кто-то другой точно сделает. И всё равно жабят ничто уже не спасёт. Дириндар терпелив, но человеков было действительно много».
-- Барти, а ты там что делаешь?!
Гном не ответил. Он был занят. Его Холщовый мешок с грузоподъёмностью немного выше средней был почти полон отчаянно квакающих жаб. Гном не собирался останавливаться на достигнутом и продолжал охоту.
-- Барти, с-собака бородатая! Прекратил сию секунду! На кой хрен тебе сдались эти жабы? – завопил Ярый Защитник Жывотных, Которых Нельзя Пустить В Пищу.
Гном ответил только после того, как с трудом завязал мешок. В котором при каждом движении крепыша что-то похрустывало. И сказал Баргрант Сэдстойл:
-- Заколдованные принцы и принцессы. Распродажа. Две жабы по цене одной лягушки. Бесплатное предложение: набери жменю жаб за три золотых унда и вали домой!!!
-- Как ты можешь такое говорить?! Это же люди!
-- Бывшие люди. «Кодекс Стража границ» гласит «Глава седьмая, пункт 48/1. Если Страж окружён человеками, орками или гопниксами в соотношении 1/100 или большем, ему разрешается применить любые средства для уменьшения численного превосходства в свою пользу». Опять же, «Глава седьмая, пункт 51/3. Чары Весёлого озера может снять только Труёвый поцелуй (земноводные) или Первобрачная ночь (птицеобразные)». Тод, сам видишь, спасти их уже почти ничто не может.
-- Да что вы за эльфы такие?! – в отчаянии взвыл Тобольд, стараясь не наступать на земноводных, которые так и сновали под ногами.
-- Самые настоящие эльфы, стоящие за свою Страну горой.
-- Ага. Дириндар не мог позволить, чтобы Граница их сожгла. Потом пепел убирать, а это та ещё морока… - поддакнул пограничнику Аяльф.
Тобольд попытался прийти в себя. Нет, он конечно знал о том, что эльфы те ещё сволочи по отношению ко всем остальным… Но не до такой же степени!
Он, немного подостыв, подумал о том, что Леммингтон – слишком крупное королевство, чтобы заметить смерть пары сотен… ну, полутысячи своих подданных. И о том, что его герцогство находится в Поларии, а это совсем с другой стороны. И ещё он подумал, что выгоды бы от этих людей не получил бы в любом случае. Наконец, ему в голову пришла вполне здравая мысль о том, что «Лучше уж они, чем я. Не стоит донимать эльфов».
Придя таким нехитрым способом к заключению: «Переночую здесь, а завтра – в вольное плавание!», он начал вытаскивать из Мешка Странника одеяло, полевой матрас, пару подушек, простыню и ночник.
-- Граф Виндфри, вам не стоит так беспокоиться о ночлеге, - заявил эльф сразу после того, как Тобольд достал Одеяло Высоких Температур. – Это не входит в обязанности Стражей границ, но позвольте помочь вам с устройством на ночь.
Страж границ взмахнул рукой и как по волшебству – а на самом деле при помощи заклинания Пространственного перемещения третьей степени – в двух метрах от Древнего портала появилась эльфийская походная палатка, которую все остальные завистливо называют «Шатёр эльфов-неженок».
Да, название подходящее. Походная палатка эльфа содержит в себе всё, что надо для ночёвки шести существ стандартного размера – от нужника до жарильни. И причём всё в ней работает от так называемых душевых или соуллоков, как их ещё называют. Также походная палатка оснащена Устройством переработки мяса (УПМ). Достаточно установить её на ночь на трупах… кого-нибудь и утром вы обнаружите у входа несколько мешочков с Удивительным эльфийским удобрением. Ваша картошка, репа и прочее…
-- Так… Чёртова реклама! Никак отключить не могу, - пожаловался Дириндар Аяльфу.
Тот ответил печальным взглядом. Оба эльфа горестно вздохнули.
-- Ну… Заходим или что? – спросил Страж границ, с ухмылкой глядя на Тода и Барти.
-- А как же Охрана Границ Волшебной Страны? – хмуро спросил Тод.
-- Жабы и прочие угрозой не являются, - ухмыльнулся Страж границ.
-- А им вы палатки не могли сделать? – Тод насупился.
-- Их было пять с лишним тысяч. Много. А вас – мало. Я вообще один, как вы могли заметить, - эльф кивнул в сторону палатки и быстрым движением языка лизнул верхнюю губу. Страж границ нетерпеливо посмотрел на Тобольда Виндфри, графа Вольных Ветров.
Только вот Тода не радовала перспектива ночевать под одной крышей с малознакомым эльфом. О них всякие слухи ходили. А проверять их на… в общем себе, Тобольд не собирался.
-- Тобольд – сыкло, - хохотнул Барти, первым вваливаясь в походную палатку эльфа.
Тобольд, который сыклом себя отнюдь не считал, вошёл следом.
Внутри она оказалась похожа более на Шатёр Семнадцать наслаждений, чем на походную палатку эльфа. Чего Тобольд и боялся.
Он уже почти уснул, когда внутрь зашли Аяльф и Дириндар.
Оба эльфа почему-то посмотрели на напрягшегося графёнка и захихикали.
Тод ругнулся про себя и, подумав о том, чем могли заниматься два эльфа десять минут ночью, снаружи и бесшумно, заснул.
А они разговаривали…
…никто не желал знать, насколько извращённые сны снились Тоду. А ещё он очень плохо думал про эльфов, которые просто спали в палатке.

* * *

-- Властитель Артиэн, Ласлорг подвергся aeandengrass.
-- Так и надо Лёве. Пусть поменьше лезет в чужие дела.
-- Тобольд Виндфри заночевал у седьмой Арки.
-- Надеюсь, он не приставал к Дириндару?
-- Нет, только задавал глупые вопросы.
-- Не страшно. Норвэйнэн, вы нашли следы принцессы Анны?
-- Нет, Властитель. Мы ищём. Дейнос и Скальдар глупо поступили, выгнав её из страны. Советники были против, но близнецы настояли на своём.
-- Обожаю их! Возможно, нам стоит заключить союз…
-- Да, близняшки совершили самый дерзкий переворот за последние семь лет. Наследница сбежала, а они правят в своё удовольствие!
-- Жалобы по поводу «нашей эльфячности» уже поступали?
-- Нет, но к утру должны. Ненавижу беженцев. Дириндар ещё слишком мягко с ними обошёлся. Я на его месте…
-- Нор, я знаю. Это не последние беженцы в этом месяце. Потерпи.
-- Эндай заслужил доверие Уничтожителя. Сейчас они в Сканденвальде. Судя по всему, завтра пойдут закупаться самым необходимым.
-- По методу «ломаймебель»?
-- Да, Властитель. Завтра я отправляюсь в Лемминггард. Что передать Близнецам?
-- Хммм… Дай-ка подумать. Что они «Самые Классные!» и «Продолжайте в том же духе, Чуваки!!!» А, вот ещё. Два амулета Эльфийской помощи.
-- Так и передать? Теми же словами?
-- Именно так. Им всего восемнадцать, так что поймут. С такими темпами они к каэю или ноэру развалят страну. А такие кадры нам нужны.
-- Н-да-а… Особенно, если учесть, чем они занимаются в свободное от «работы» время.
-- Ну и что? Тем легче будет провести кластроксению.
-- Эндай спрашивает: «Маги или вампиры?»
-- Второе задание пусть выберет сам. Но маги как-то беспомощнее…
-- Властитель, они беспомощны только до определённого уровня. Спокойной ночи.
-- И тебе,Норвэйнэн, тоже десс таэтлайб.
Два эльфа пошли в одном направлении. Спать.
…никто и знать не хотел, что там сейчас выделывали Дейнос и Скальдар!

История четвёртая. О том, что в бочке может быть не только солёная рыба или пиво.

Хоть какая-то цивилизация. Кстати, довольно приличная цивилизация.
Я сижу на кровати с балдахином, а меч валяется рядом. Столбики затейливые. Сатиры всякие и нимфы разные. А вот то, что они делают, ещё более интересно…
-- Сеймур, не пялься. Кровать сгорит – сам платить будешь.
Это Эльдиан. Эльф. Интересно, это его квартира или нет?
-- Нет, не моя. Но могу жить в ней, сколько захочу. И ты тоже.
Вот только не надо мои мысли читать, а? Я как-никак Главный Герой, у меня должна быть Защита от Ментального Проникновения. Ну, хотя бы Ментащит. Хоть что-нибудь…
-- Так как тебе её никто не ставил, а сам ты этого делать не умеешь, то…
-- Ладно. Ты предупреждай хотя бы перед тем, как мне в сознание лезть.
-- Думаешь, я найду там что-нибудь интересное? – хмыкнул Эльдиан.
-- Надеюсь, - я ответил ему Не Менее Впечатляющим Оскалом.
-- Так, хватит «геройствовать». Вещи – в шкаф. Тело – в душ. Меч – к стене.
-- Не думаешь же ты, что я прямо так и пойду мыться в доме, хозяина которого даже не видел? – я, тем не менее, уже бросил Суму Лучших Времён в ажурный шкафчик и начал стягивать Кожаные штаны юнца.
-- Сэйми, у тебя, конечно, классное тело… но раздеться ты мог и в ванной. Третья дверь направо, синенькая. Не перепутаешь, - участливо сказал Эльдиан, рассматривая моё родимое пятно на правом бедре. В форме октаграммы, ага.
Я снял-таки штаны, схватил их и вышел из спальни.
Судя по количеству дверей, ширине «коридора» (в другом месте его бы назвали Великим трактом) и трём лестницам, «квартирка» была не из дешёвых.
Ванная. Водоводы класса «Кристалл» и хрустальная ванная тоже могли сказать о многом. Пятьдесят с лишним бутылей, бутылок и бутылочек с… я надеюсь, шампунем, говорили о том, что тут живут как минимум два эльфа. У одного эльфа, насколько я знаю, может быть два типа волос, но не десять. И ароматов многовато. Впрочем, не моё это дело. Совершенно не моё. Я скинул оставшуюся одежду, пихнул её ногой в дальний от ванны угол и невольно посмотрел на себя в зеркало. У меня теперь как минимум 17 баллов Атлетизма… да и Мощь тела равна семи или больше. А прошло всего три часа с тех пор, как я вышел из Академии. Завтра проверю Лист героя. Может, ещё чего изменилось…
…Вымылся я быстро. Волосы пахли смесью ежевики, малины и ели. Дико. Но не удержался, не удержался… «Чисти Он. Пусть перхоть уйдёт На!» оказал на меня слишком большое давление. Когда я одел полоступки, в дверь постучали.
-- Ты там скоро? Полотенце на бёдра и бегом в постель! В спальне выберешь себе одеяние на ночь! – да как этот эльф может вообще предлагать такое?!
Я, как обычно молча, обернул полотенце с гоблинами чуть ниже талии и вышел.
Эльдиан стоял у противоположной стены. Руки скрещены на груди. В глазах азарт.
Ксолотль! На нём были только плавки фиолетового цвета!
-- Не волнуйся ты так. Ты не девственница, а я – не вампир. Одень что-нибудь из шкафа и спать. Я не буду посягать на тебя, если ты не станешь…
-- Договорились. – Я протянул Элду руку.
-- Взаимно. – Эльф понимающе улыбнулся.
И мы пожали друг другу руки.
Натянув халат и положив полотенце на креслице, я лёг на кровать и быстро подумал: «Всё-таки Эльдиан без мантии ещё более эльфячен, чем в ней…»
И тут же заснул. День выдался тяжёлый… Как его ни крути…

…Разбудил меня несильный хлопок по плечу.
-- Вставай. Пора за покупками.
ЭэээЭЭ?! А поспать? Герои спят до обеда, потом обедают, и только потом идут в магазин, если хотят… А тут что такое?..
-- Некоторые герои неделями не едят. А Зельяманы и Зельздоровья – не слишком полезная пища. Еще я пару раз слышал о герое, который за всё своё путешествие ничего не съел. Ему даже груша в сундуке не попалась, не говоря уже о конфетах или арбузе.
-- Моя одежда… была в ванной… - пробормотал сквозь сон я.
-- Твоя одежда сейчас в шкафу. Или тебе так нравился Комплект Юнца с защитой +6, нулевой броней и Щитом Стихий в единицу?
-- У меня кроме него был только второй комплект юнца… - сонно ответил я и открыл глаза. Лучше бы я этого не делал. Зависть к соратнику – очень плохое чувство.
Эльдиан был одет… Названия этого комплекта я не знал. Чесно-чесно! Но эти брюки, курточка и плащ… Ах-х!.. Чёрное, с серебряными заклёпками и кожаными вставками в нужных местах… Вся одежда Элда так подчёркивала его эльфячность, что… И это при том, что голого тела было видно не так много – кисти рук, лицо, уши и немного шеи!
-- Впечатлён? Вижу-вижу, можешь молчать. Когда я появился в этом перед принцессой Арленной, она предложила мне руку, сердце и всё королевство в придачу. Я отказал. Она вечером того же дня повесилась. И трон Вальдиса освободился. Помнишь тот шкаф, из которого вчера халатик взял? Поищи там что-нибудь в меру крутое. Надень. Я буду ждать внизу. И запомни: мы идём за покупками, а не Убивать Тысячу Орков.
С этими словами Эльдиан вышел.
Я остался один. Полежал минуты две. Рывком встал и кинулся к шкафу. Открыл…
Эй! Тут же не было всего этого… этого всего!
Шкафчик за ночь успел обзавестись Крутящимся кольцом, которое с другой стороны стремилось к бесконечности. Как я не пытался прокрутить одежду, но три минуты подряд передо мной проносились только новые и новые предметы гардероба. Придётся выбирать из того, что есть… долго выбирать… очень долго. Нуудно!
Я закрыл глаза и, крутанув Кольцо, резко схватил какую-то куртку.
Открыл. Чёрная кожаная куртка с четырьмя Молниями Сагреаля, чёрные же штаны из видокожи. Тоже с Молниями Сагреаля. Белоснежная рубашка с достаточно маленьким кружевным жабо, чтобы её надеть. И… На меня вывалились Василисьи сапоги. Да как они посмели делать сапоги из родственников Великого Орочимару!!! Сволочи.
Впрочем, они его всё равно убили. А жаль…
…Одевшись, я спустился вниз. Штаны из видокожи приятно обтягивали мои ноги, в то же время не закрывая поры. Потеть буду меньше, чем в этом Комплекте Юнца.
-- Оо-о, ты одел Прикид Молниеносного В.? Молодец. Пошли.
Эльдиан, не дождавшись, пока я спущусь по правой лестнице, подошёл к дверям в полный рост горного тролля. Открыл. Вот ведь!
Я знал, что Сканденвальд – большой торговый город, но не такой же громкий!
Мне оставалось метров пять до двери, а уши уже ничего не слышали в этом оре и гвалте. Тут были по крайней мере пара троллей, десяток-другой орков и полсотни гоблинов.
-- Скажи Сэнд граумм Гриммойр. И выходи.
Сказал. Звуки утихли. Вышел.
И что же? На улице было не то, чтобы пустынно, но этот ор издавать было явно некому.
-- Пошли. Тебе надо ещё деньги достать, а времени – почти полдень.
-- Деньги достать? Мы что, гномий банк грабить будем?!
-- Глупыш! Ну кто в мирное время грабит гномов?
Я не ответил. Оглянулся на дом, не принадлежащий Эльдиану. Нехилый такой особняк. Тобби не постеснялся бы купить такой. Хотя… не думаю, что у его папаши хватит денег на что-либо подобное. С башней и холмовой черепицей.
-- За моим логовом сворачивай.
Тихо сказал. Как будто не хочет, чтобы его услышали.
Свернул. Как же тут грязно! Как будто общественная столовая, спальня и туалет кергов решили слиться в вонюче-грязном экстазе между прибежищем Эльдиана и ломбардом «Серебронкс». Из целых предметов тут была только бочка и… Только одна бочка. Судя по всему, новенькая и совершенно целая.
-- Ломай. – Эльдиан сам не понял, что сказал или я не понял смысл сказанного им?
-- Э-э? Что именно ломать? – я даже ухмыляться не стал, подчеркнув этим торжественность и серьёзность момента.
-- Бочку. Все герои делают это.
-- Не вижу смысла. Элд, пошли отсюда…
-- Обычная бочка разваливается от одного удара любым оружием. Или одного выстрела. Даже слабейшей Искры хватит. Давай. Все герои делают это.
-- Ох-х… Если ты так хочешь… то я это сделаю.
Я ещё раз вздохнул. Подошёл к бочке, высотой мне по пояс, и пнул её посильнее.
Что-то дзинькнуло. Что-то брякнуло. И что-то с треском сломалось.
Бочка развалилась от одного пинка, даже не удара мечём или заклинания, а обычного пинка! И из неё вверх и в стороны вырвалась волна золотых монет! Унды, суйверенсы и гилдерои полились таким потоком, что я не заметил, как в конце переулка зашевелилась куча тряпья и в ней открылись два красновато-синих глаза.
-- Наступай! – крикнул Элд. И вовремя: к моему золоту нёсся самый безобразный керг из тех, которых я видел. И я топнул золото. Наступил на него. Встал обеими ногами, если вам так больше нравится. Золото Было Моим!
-- Вы, демоновы эльфы! Это моя бочка! Мой переулок! И золото было моим, ссволочи… - заорал керг, подойдя к нам слишком поздно.
Золотой поток струился вокруг моей ноги и тёк в Лякошель, шисящий у моего правого бедра. Керг жестоко обломался. А я сказочно разбогател за один пинок!
Керг действительно был страшненьким. Они и так выглядят, как помесь гнолла, гоблина и Помойной кучи, а этого, скорее всего, ещё и пожевали пару дней назад. Судя по запаху, ему пришлось с боем (или с чем другим) вырываться из желудка некой крайне нетребовательной к еде твари. Помойной кучи? Вполне может быть.
-- Вы мне всю жизнь сломали, чёртовы… демоновы… вы… вот… в последней войне…
-- Когда ты ещё не родился, - участливо добавил Эльдиан.
-- Ага, когда я ещё не… Чего-о? Демонов эльф, пшёл прочь из моего переулка!
-- Это наш переулок. Вместе с резиденцией рода Вальдергио. И тротуар вокруг него тоже наш. И бочка, о которой ты вчера не знал, принадлежит нам. Так что… Вали отсюда, пока тебя не настиг Дезинтегрейшон.
-- Я наследный последник… - керга понесло в Пафосные степи.
-- Ты, настырный последыш. Жду пять секунд и жгу пять минут. Ну?
Керг молча ушлёпал в дальние дали, то есть на следующую улицу. Кусок мяса с костями. Нет, что он вообразил о себе? Для того, чтобы заявлять такое, надо мыться чаще. Вообще мыться. И не быть кергом, на которых даже крысцелаки поплёвывают.
-- Сколько золотых? – поинтересовался мой напарник, провожая взглядом керга.
-- Семнадцать тысяч триста двадцать по Единому Индексу. Почти двадцать тысяч ундов. Я богат! – сказал я, но вышло как-то невесело.
-- Маловато влезло… Надо было бочку побольше брать… - пробормотал Элд.
-- Так это… - мне-то всё равно, откуда взялось это золото, но было бы немного неприятно, если его спёрли из гномовского банка или позаимствовали у спящего дракона.
-- Не всё ли равно, откуда оно? – озвучил мои мысли эльф-мыслечёт.
-- Тогда за покупками? – предложил я.
Эльдиан кивнул и мы вышли из переулка.
Лякошель мерно позвякивал в такт моим шагам, настроение было почти радужным, а рядом шёл классный эльф, благодаря которому у меня в сорок раз больше денег, чем было вчера. Я украдкой посмотрел на гордо шагающего Эльдиана. Эльф скосил глаза на меня.
Ухмыльнулись мы одновременно. Он сказал:
-- Скоро «Книжная лавка Старины Келдссама». Зайдём, проведаем старого друга?
Я только кивнул. «Скоро» действительно оказалось… скоро. Через десять шагов мы уже стояли в лавке Келдссама Седобородого. Пока эльф и гном о чём-то говорили, я решил осмотреть товар. То есть книги. Попутно я старался не заблудиться в этих лабиринтах из полок, стеллажей, шкафов и сундуков. Вот самые интересные книги, которые я сумел найти. И достать оттуда, где они лежали.
«Кодекс Ассасина» в двух томах. В первом написано: «Воруй! Убивай!» И это весь текст книги. Оставшиеся восемьсот с лишним страниц, видимо, должны служить дневником убийцы. Или заметками. Второй том – вообще тысяча чистых страниц.
«Удивительные приключения Удивляшки». Комиксы про девочку с Вот Такими Глазами. Они что, решили удивить читателя Вот Такими Глазами и Отсутствием Смысла?
«Жистьнеопесания Ролфа Роулинга, передворнаго менистра Деревний Имеперии». Тут, как я понял, вообще редактора не было. И мастера-каллиграфа. И, судя по всему, это единственный экземпляр, автор которого был почти совсем неграмотен. Насколько я понял, это ещё про Первую Империю эльфов. А про эльфов там и нет ничего…
«Многомонструм, или Гоблины, мы идём к вам!» Вот это действительно классная книга! Главный Герой Гервант, колдунья Дженнифер и Дитя-Надоедливость Ширри приключаются по полной программе, а потом их ждёт Печальный Финал.
«Болтология и как от неё избавиться за неполные двадцать восемь часов с перерывами на обед, ужин, сон и завтрак». Тобольду бы она не помешала. Впрочем, если б он её прочёл, совсем бы помешался. А так… Лучший подарок врагу – книга.
«Большая и тяжёлая энциклопедия минералов. Как отличить алмаз от Огромной Каменюки». Тоже жестокая книга. Жестокая в прямом смысле слова: ею можно бить, убивать, вколачивать, а ещё изгонять демонов. Даже адовым тварям не нравится, когда их бьют, убивают, а тем более вколачивают.
И, наконец, то, что я куплю: «Магическая Книга Мага». С картинками. С колдовскими рунами. С «Кратким, но ёмким словариком эльфийских ругательств». С… Там очень много всего, к тому же в аннотации написано, что «…чем дальше её читаешь, тем больше страниц становится». Только это как-то не вызывает доверия. Они что, умножаются после чтения?..
-- Сэ-эйми-и!!! Быстро к выходу!
Да-а, Эльдиан орать умеет… Как никто.
Я схватил «Магическую Книгу Мага» и быстро… ну, по возможности побыстрее, зашагал к выходу, ориентируясь на голос Элда.
Эльф и гном сидели в креслах и о чём-то негромко, но сердито спорили.
-- Сэйми, нам пора. Скажи дядюшке Келдссаму «Чтоб вечно удлинялась ваша борода!» и мы пойдём по делам, - несколько злобно бросил эльф, рывком вставая.
-- Неет, спасибо, не надо. Я помню, как один Уничтожитель пожелал Хаймендалму Взрывоопасному то же самое. Через три дня несчастный старик подавился своей бородой и помер насильственной смертью, - проворчал Келдссам, неодобрительно глядя на Элда.
-- До свиданья, мастер Келдссам… А, нет! Я хочу купить у вас вот эту книгу, - на пороге я вспомнил о том, что до сих пор держу в руках вот этот томик.
Эльдиан резко повернулся, едва не сбив меня с ног потоком воздуха от плаща и, сведя брови к переносице, сказал:
-- Запиши на мой счёт. Келдссам, хорошо?
-- Запишу. Её всё равно выкидывать пора было. Чары становятся нестабильными и…
Что ещё с этой книгой не так, я не узнал. Эльф вытащил меня из лавки и буквально поволок в сторону какой-то площади. Шагов через двести он подуспокоился. Сказал:
-- Это тебе подарок. Без повода. Просто так.
-- Я читал, что только Главный Герой может дарить своим спутникам подарки…
-- А может и не дарить. А ещё Главный Герой может убивать своих спутников методом немотивированного выбора в пользу абстрактных качеств. Ещё Главный Герой может оказаться такой сволочью, что и злодеи объединятся, чтобы избавить от него Эльдингнум…
Эльдиан остановился. Прислонился спиной к стене. Посмотрел в облака.
В его взгляде появилась неизвестная мне доселе боль и горечь разочарования. Его предали. И растоптали нечто очень-очень ценное для него.
«Задумался, да? Это было почти два века назад. Во времена Сингвара Свандэйла. А Героя звали…» - Эльдиан вновь посмотрел на облака.
«Его звали Рэллинг Долейо. Для друзей просто Рэль», - подумал я.
«Всё равно его больше нет. И, надеюсь, не будет… Пошли.»
Мы шли медленнее, чем раньше, до лавки. Элд о чём-то размышлял. Он смотрел то под ноги, то на витрины по левую руку, то направо, на другую сторону улицы, по которой ехали конники, кареты, пара дилижансов и огромный возчик гномов. Пару раз Элд посмотрел на небеса. В первый раз мне почудилось… или это было на самом деле? В общем, я увидел что-то крылатое, похожее на облако в форме бумеранга. Но облака ведь не носят одежду? Я не стал ломать голову над догадками. Потом.
Свернув в неприметный переулок, Элд сказал:
-- Скоро у тебя появится право выбора. Постарайся выбрать то, к чему лежит не только сердце. Ведь… А, что я тебя учу! Ты ведь Главный Герой…
Последние слова он произнёс даже как-то презрительно…
Дойдя до конца переулка, я увидел крайне маленькую площадочку с малюсеньким фонтанчиком и тремя домами, стоящими друг к другу под таким углом, что их фасады образовывали половину шестиугольника.
Дом слева отличался крайней замшелостью. Это я к тому, что низ уже заплесневел, а на козырьке над дверью росли беленькие цветочки. Окна были грязные. Их когда-нибудь вообще мыли? А вот черепица сверкала идеальной белизной.
Центральный дом, хоть и был одной высоты с двумя соседними, но выделялся приземистостью. И красноватого цвета деревом, которым был облицован снаружи. Черепица у него была красной, из глины Сугсейлских озёр, отменного качества.
Третий дом, стоявший по правую руку, производил впечатление немного недоросшего вампирского замка. Чёрный гранит стен, стрельчатые окна, завихлюшечки по бокам двери, три горгульи на крыше… и чёрная, радостно поглощающая свет, черепица.
-- Осмотрелся? Знаешь, кто здесь живёт? – с ухмылкой спросил Эльдиан.
И кинул в фонтанчик небольшой камешек, подобранный с полминуты назад…
Чудовищный гул взорвал мои ушные перепонки. Демонов эльф! Предупредить нельзя было?! Зато теперь все мои сомнения по поводу владельцев недвижимости исчезли.
Только не Цветные Маги!!!

- А ты занимаешься только эльфийскими клинками?
- Почему только эльфийскими? Любыми. Просто наши мне ближе, понятнее, что ли.
- Расскажешь?
- Лучше бы показать…. Ну, да ладно. Вот смотри.
Гиллэстель забрал у меня свой крис и поставил вертикально на колено, слегка придерживая рукоятку пальцем.
- Примерно так выглядит наш классический прямой меч - ристэлль, точнее, его клинок. Меч длинный - что-то около восьми делантров.
- Делантров?
- Вот, - Гил показал расстояние на рукоятке криса.
Сантиметров десять, нет, скорее, двенадцать. Я прикинула: получается около метра, может, чуть меньше.
- Клинок листовидный, дола одна - по всей длине клинка, - продолжал оружейник. - Меч Ратислава помнишь? Крестовина, монтировка примерно такие же…

Вы никогда не слушали, как дышит Город?..
Сверху он кажется одним огромным непоколебимым куском металла, словно Титан, вышедший из древних имперских легенд. Ощетинившись трубами заводов и фабрик, будто ёж, Город выдыхает миазмы в облака, и без того серое небо становится еще темнее. Набегают тучи. Через полчаса пойдет дождь.
С высоты птичьего полета кажется, что Город мертв. Но стоит лишь присмотреться, как жизнь сразу предстает перед глазами.
Вон чиновник в поношенном сером плаще опаздывает на работу. Он вставал каждое утро в семь часов, умывался, завтракал, одевался и отправлялся на работу. Сегодня он проснулся на двадцать минут позже, и теперь весь режим дня у бедолаги сбит.
Улыбающаяся девочка предлагает свое тело на перекрестке Четвертой и Седьмой. Ей около двадцати лет, но выглядит она на все сорок. Впавшие глаза, многоопытный рот, припухлые потрескавшиеся губы… Полицейские осторожно обходят её стороной – они не хотят иметь дела со столь затасканным товаром.
Мелкий наркодилер, затолкав свое хилое тело в расщелину в асфальте, тихо ноет. Ему холодно. Здесь, на Первом уровне, дожди идут чуть ли не каждый день. Имперская часть Города раскинулась прямо под открытым небом. Пронизывающий холод пробирает до костей, а укрыться парню нечем. Да и не хочется уже…
Несколько толстых крыс сбегают из подвала крупной общественной столовой. Они на славу сегодня пообедали и, дергая хвостами, грызуны возвращаются во влажные покои родной канализации.
Больной Город.
Я медленно спускаюсь вниз, словно призрак просачиваюсь сквозь землю, пропуская Второй и Третий уровни. Они мне неинтересны. Здесь творится почти все то же самое, что и на Первом, только местные никогда не видели неба. Они не знают, что такое дождь. Или снег. Или град.
Я лечу ниже… Четвертый уровень. Мой мир. Мир, перенасыщенный жадностью, ненавистью и похотью. Мир, в котором балом правят сила и хитрость. Верности и любви здесь места уже не осталось…
Синдикат напоминает огромную злобную тварь, уснувшую у входа к своей норе. Он знает, что на Нижних уровнях ему делать нечего, а выше Второго все равно не подняться. Он свирепствует. Он не смеет вернуться к себе в логово без добычи, но отходить от дома, пойти на оправданный риск, не решается. Здесь, на Четвертом уровне, жизнь застряла на одном месте, словно в четко отлаженный механизм кто-то засунул арматуру. Полусонные люди бродят по полутемным улицам, полуработают, полуотдыхают. Даже любят здесь только наполовину. Нарушителями спокойствия являются лишь грабители, днями и ночами дежурящие в переулках, да сыщики, рыскающие в поисках пропавшей принцессы-отступницы.
Больной Город.
Пятый уровень. Шестой. Здесь уже просто не на что смотреть. Бедные кварталы – они и есть бедные кварталы. Здесь жизнь окончательно впадает в стагнацию. Дома смотрят на редких прохожих черными зевами опустевших окон. Районы, уничтоженные еще во времена, когда прославленный засранец по имени Кастус Дрейк спасал мирных граждан от мертвяцкой заразы, так и не были перестроены. По переулкам на четвереньках ползают мутанты – потомки тех, кому просто не повезло оказаться рядом с источником заражения. Но иногда все же удается увидеть нормальных людей. Вольные Стрелки, засунув руки в карманы, гордо шагают по проспектам. В их промасленных набедренных кобурах покоятся орудия свершения справедливости давно ушедших времен – револьверы. Армированные кожаные куртки Стрелков неприятно скрипят при каждом движении, да и вообще от этих парней слишком много шума, но им все прощается, ведь здесь они – цари и боги, ангелы-хранители и защитники несчастных нищих от карательных отрядов Синдиката. Глупцы. Отважные, смелые и бесстрашные глупцы.
Я вижу, как в здании разграбленного магазина затаилась команда солдат Синдиката. Невидимые в темноте в своих черных комбинезонах и бронежилетах, они ждут, приготовив оружие. Где-то рядом должна произойти встреча глав местных банд, мешающих Синдикату. Резня будет славная.
Я снова возвращаюсь обратно, к небу, когда весь Город виден как на ладони. Он прямо передо мной. Законченное произведение неизвестного художника, достигшее пика своего развития. Единственный путь к дальнейшему прогрессу – полное разрушение устоявшегося порядка. Не более и не менее.
Меня с детства учили ненавидеть Город. Последовательно, шаг за шагом, меня убеждали, что худшего места на свете и придумать нельзя. Говорили, что если бы Город был живым существом, то в его жилах текли бы коррупция и похоть, а сердцем служила алчность. А еще мне говорили, что я не человек, а всего лишь орудие свершения великих планов. Великолепное, элегантное и лучшее в своем роде – но всего лишь орудие. Меня пытались убедить, что этот мир прогнил и заслуживает уничтожения. Зря старались – ведь я возненавидел Кафиссию еще до этого. До того, как изнурительными тренировками и постоянными избиениями во мне начали пестовать злобу. До того, как мой клинок впервые испробовал человеческой крови. И до того, как я стал изгоем даже среди собственных братьев и был отправлен в десятилетний искупительный поход.
Все, кого я любил, предали меня. Бросили родители, отвернулись названные братья, даже Призрак, духовный наставник и почти отец, – и тот решил не вспоминать о своем ученике. Но все они позабыли об одном – со мной нельзя не считаться. В конце концов, я ведь великолепное, элегантное и лучшее в своем роде оружие. Убийца убийц. Охотник.
На первый взгляд кажется, что Город мертв. Но стоит лишь присмотреться, как жизнь сразу предстает перед глазами.
Миллионы разумов, беспокойных и озабоченных различными проблемами. Все они разные. И все они одинаковые.
Вот солдат. Он совсем молод, в его жилах бурлит горячая кровь. Он порвал с девушкой, которую сильно любил. Но по-другому поступить не мог. Тихо, почти шепотом, возникает его имя: Дэниел. Он чувствует угрызения совести. Его снедает стыд. Он хочет вернуть любимую, но понимает, что это невозможно. Она принцесса-отступница, за ней гоняются все шпики Синдиката. И если её найдут с ним, то конец обоим.
А вот и она. От неё исходит аромат полевых цветов. Определенно не кафиссийских. Запахи смешиваются и составляют имя: Сабрина. Она находится в дешевом номере неказистого отеля на окраине Четвертого уровня.
Жребий брошен. Данный мне полгода назад срок на её убийство истекает сегодня, через три часа. И девушка поступает именно так, как я и ожидал: неуверенно достает из кармана обрывок бумаги с номером телефона, тянется к трубке, еще не полностью уверенная в собственном решении, берет её и нажимает пальцем первую цифру номера…
Я открываю глаза. Сажусь на кровати. Осматриваюсь.
Обстановка за время аутосеанса так и не поменялась. Дешевый номер дешевого отеля для одиночек. Грязные обои слезают со стен, обнажая серый камень. По телевидению крутят какую-то передачу эротического характера. Постель в беспорядочном состоянии, на нестиранных простынях багровеют капли крови. Моей крови. Она неторопливо, по капельке, течет из моего носа. Чушь, скоро перестанет.
Все вещи на своих местах. Но в комнате заметно похолодело. Я оборачиваюсь и смотрю на стену позади. Псионическая изморозь покрывает её, от пола и до потолка. Я хочу попробовать её на вкус, но тут звонит телефон. Как и ожидалось.
Я не торопясь поднимаю трубку, прикладываю её к уху.
- Алло. Это ты? – раздается мелодичный голос Сабрины. Она явно взволнована. Как и ожидалось. – Нам надо поговорить…
- Знаю. Успокойся, - отвечаю я и, неожиданно для себя самого, улыбаюсь. – Ведь договор остается в силе?
- Да, - коротко отвечает принцесса.
- Ну тогда… приготовься, дорогая. Сегодня мы будем вершить судьбу всего Города.

- Пришла пора…- ты слышишь спокойный женский голос за своей спиной.
- Вот уж не ожидал что это будет так…
- Быстро? – закончил голос.
Твой кивок подтвердил слова Смерти.
- Никто не ожидает, – Смерть медленно подошла к тебе и положила руку на плечо. При этом тебя наполнило странное, необъяснимое чувство.
- А… по другому нельзя? – сказал ты, повернувшись к ней лицом.
Перед тобой стояла красивая девушка лет двадцати пяти, с волосами золотисто солнечного цвета и глубокими черными глазами.
- Нет, это был единственный путь.
Вы кивнули головой, повернувшись к своему телу. На нем зияла открытая ножевая рана, с которой ещё текла кровь...
Грабитель ворвался в магазин и его нервы не выдержали… Нож быстро прошил плоть и две минуты спустя вы стояли возле себя, говоря с Ней. Вам казалось это несправедливым, но в глубине души вы понимали – так было начертано.
- Значит… - продолжили вы, - Я должен пойти с тобой?
Смерть мягко кивнула головой и улыбнулась. Странно, но в её глазах не было злости, не было тьмы – лишь доброта и даже сочувствие.
- А как же они? – спросили вы, чувствуя, что на глазах наворачиваются слезы.
- Время все вылечит, - произнесла она. – Но ты будешь жить в их сердцах, а это – главное. Память о тебе не будет предана забвению.
Вы повернулись и задумчиво посмотрели на плывущие облака за стеклянной дверью магазина.
- А как там?
Смерть подошла к вам ближе и произнесла:
- Я не могу тебе этого сейчас сказать… Ты должен увидеть все сам.
Ваше сердце подсказывало, что это правильно, но разум просил о другом.
- Остаться можно? – спросили вы, повернувшись и посмотрев в глубокие и черные глаза смерти.
Смерть не отвела взгляд. Она подошла ещё ближе и заговорила:
- Конечно можно… Но, знаешь, это не лучший вариант. Наверное, ты слышал все эти истории о злобных призраках, или духах умерших – так вот, большая часть этих историй искажена. Истина в них утеряна. На самом деле, души подобные тебе не могут влиять на реальность. Не могут швыряться предметами, появляться и исчезать, осязать, прикасаться к человеку… Оставшись тут, ты навеки застрянешь в этом месте и не сможешь отойти от места своей смерти, больше чем на десять шагов. Время для тебя остановилось… Такова цена остаться в этом мире душой.
Вы опустили голову, зная, что Смерть говорит правду. Но в голове возник ещё один вопрос:
- Почему… я вижу тебя… такой? – слово «прекрасной», застряло в горле.
Она мягко присела на колени, призывая тебя сделать тоже самое.
- Ты ожидал меня увидеть худой, костлявой, в темной рясе и с косой? – в словах Смерти не было иронии, но ты почувствовал, что она смеется. По-доброму, словно смех обезоруживающий злость и ложь.
- Так уж построено… Люди любят пугать других мною, так как боятся встретиться со мной лично. Никто не хочет умирать… Это неприятный процесс, ты сам знаешь. Но смерть это всего лишь часть другого начала… Ты поймешь это позже. – Смерть положила свою ладонь на твое колено, и вдруг ты почувствовал, что страх и дрожь исчезли.
- Я давно задаюсь этим вопросом, - робко начали вы, словно боясь надоесть ей, но взглянув на нее, вы поняли, что она может слушать и отвечать ещё долгое время. – Есть ли Бог?
Смерть провела рукой по волосам и её чистая и прекрасная улыбка, заставила что-то в тебе затрепетать от нахлынувших и неописуемых чувств.
- Иначе бы я тут не была… - произнесла она.
- Но все, же… ты не ответила, - робко попросили вы.
- Бог есть. – Не колеблясь, ответила она, словно смотря куда-то дальше тебя.
Вы поднялись на ноги, ощущая, как она спокойно смотрит тебе в глаза, по-прежнему сидя на коленях.
- Я пойду с тобой… Но, можно попросить тебя о последнем желании?
Смерть улыбнулась, ответив:
- Можно, но если оно чисто в намерениях. – Но, кажется, она уже знала, о чем ты хочешь попросить.
- Могу я попрощаться с родными? – спросили вы.
Она не ответила. Поднявшись с колен, она провела рукой по твоим волосам и взяла за руку. Ты понял, что оказался дома. Оглядевшись, ты не увидел рядом с собой её. Мысленно сказав ей спасибо, ты начал подниматься по ступеням в комнату дочери.
Вся твоя семья, жена, сын и дочь сидели на кровати. Дочь тихо плакала, положив голову на колени матери. Сын держался, но в его глазах стояли слезы, а лицо осунулось от печали. Твоя жена просто смотрела на твою фотографию на стене и с её глаз текли слезы.
Твое сердце наполнило другое, удушающее чувство и ты понял, что ты тоже плачешь. Ты подошел к семье поближе, молча смотря на них. Какой смысл говорить им что либо? Они ведь все равно не услышат.
- Но почувствуют… - словно в ответ, сзади послышался голос Смерти.
Ты обернулся и кивнул ей. Она тот час пропала.
Ты встал на колени рядом с женой и заговорил, обращаясь ко всей семье.
- Я вас всех люблю, знайте… Мне жаль, что я не могу побыть с вами ещё, но помните, я вас всех очень сильно люблю и не забуду никогда. – Вы замолчали, так как слезы забивали вам горло.
Поняв, что больше сказать им нечего, ты встал и завершил разговор одним словом:
- Прощайте…
Последний раз, вглядевшись в их лица, вы повернулись и снова очутились в магазине. Смерть стояла напротив, молча ожидая ваших слов.
В ничего не сказали. Она знала, ваш ответ. Подойдя к вам, Смерть обняла вас рукой за плечи и повела вперед.
- Это больно? – спросили вы, поняв, что ваш голос растворяется в тверди земли.
- Ни капли. – ответила она.

Интеррия четвёртая, снисходительная.

Сладкий сон Тобольда был неожиданно прерван довольно оригинальным образом: кровать под ним исчезла. И всё остальное тоже. Когда граф раскрыл глаза, а сделал он это почти сразу после удара копчиком о землю, то оказалось, что Аяльф и Баргрант уже одеты и на ногах. К тому же Барти что-то жевал. Как обычно.
Страж границ стоял около Врат в Ариэндор. Хмурился. Покусывал губу.
Увидел Тода и начал ухмыляться.
Тобольд злобно рыкнул, схватил вещи, ранее висевшие на спинке кровати, а теперь валявшиеся на земле, в охапку, и убежал за портал. Одеваться.
-- Дириндар, я слышал, что короли Леммингтона решили обьявить о помолвке. Не знаешь подробностей? – спросил Аяльф, уверенный в том, что Тобольд думает, что эльфы думают, что он не услышит их разговор.
-- Я сам немногим больше твоего знаю. Дейнос часа два назад приволок Руку Найкрутейшего в спальню Скальдара и под страхом смерти повелел заключить их союз на Небесах Крутизны. Рука, естественно, попытался удрать.
-- А принцам не кажется, что… они зашли слишком далеко?
-- Нет, я по ВЭНу смотрел, что ещё они хотят устроить.
-- Планируют развалить Леммингтон к Матери Диаволов?
-- И не только его. Ищут Главного героя себе в помощь. Вряд ли кто на это согласится…
-- О чём речь ведёте, господа эльфы? – угрюмо спросил Тобольд, застёгивая фибулу на плаще. Он уже знал, куда пойдёт. И что покажет этому несносному Сеймуру.
-- Об извращенцах этих, Дейносе и Скальдаре Блумхольдах. Да как их ещё не убили за то что они Анну из страны вышвырнули! Народ её любил, а эти… эти…
-- Барти, власть королей Леммингтона дарована им Кулаэлем Курориалом. И даже если народ, как ты говоришь, поднимет восстание, то… Ты ведь знаешь? – спросил Ялли.
-- Д-да. Кровавые ошмётки на несколько улиц… - вздрогнул гном.
-- Церковь Крутости стала самой великой именно потому, что не стеснялась самых действенных средств против тех, кто…
-- Эльдгардайён. Он не раз вставлял адептам Крутизны.
-- И Скорогендмакс. Тоже часто был против.
-- Ага. Кулаэль не так уж и крут, когда к нему приходят боги из других пантеонов. Чаще всего запирается в Крутоокой и говорит тонким голосочком: «Никого нет дома! Папа ушёл на работу!» - язвительно-нагло заметил Дириндар.
Тобольд вспыхнул, но промолчал. Ялли в этом споре встанет на сторону Стража границ. Да и Барти, скорее всего тоже. Как они посмели такое говорить о Кулаэле Кулориале, самом могущественном и сильном боге Эльдингнума?! Нет, так этого оставить нельзя. Вот сейчас он соберётся с духом и ответит этим охамевшим нелюдям. Точно ответит. Подождёт ещё чуть-чуть, чтобы Духа накопилось побольше и так ответит! Чесно.
В метре от Дириндара ударила молния. Несколько комков земли разлетелись вокруг. Один или два попали на плащ Стража границ. Кроме земли в воздухе оказались остатки несчастной лягушки, глаз которой просвистел в сантиметре от головы Барти.
Дириндар отставил ногу. Злобно посмотрел на пятнышко грязи, оставшееся на плаще. Поднял голову к небесам и что-то тихо прошептал. Ялли тоже что-то шепнул.
Высоко, так высоко что только драконы да вийвусы могут нечасто добраться, некто испуганно ойкнул и раздался чей-то заливистый смех.
Полуметровая ямка от молнии затянулась землёй и на ней почти сразу выросла такая же трава, как и на остальной равнине. Правда, на Воскрешение лягушки никто запроса не делал. Ошмётки остались лежать там, куда и упали.
-- Кулаэль всё равно круче! – тихо, так чтобы и за два километра услышали, сказал Тод.
-- А Эльдгардайён сильнее. – Ухмыльнулся Аяльф. – И красивее.
-- Вы про Скорогендмакса забыли. Он пьёт больше пива, чем Крутой и Нахальный вместе взятые! – улыбочка Барти напоминала скорее оскал гномьего черепа, а не улыбку.
-- Я так понимаю, что у вас трения по поводу религии? – спросил кто-то чистым голосом. Говорившего не было видно, но его присутствие чувствовалось. В трепете трав, внезапно умолкнувшем кваканье, в том, что воздух стал другим. Во всём, короче.
-- Король, мы не думали, что вы окажете нам честь и явите себя в такой глухомани…
-- Да-да, Дириндар. Вот он я. Собственным величеством, - усмехнулся Артиэн.
-- Мы не ждали вас так рано… - Ялли тоже несколько удивился.
-- Так, отойдите подальше. У меня есть разговор к доблестному выпускнику Достославной Академии Саабласа. Давайте-давайте, у меня мало времени.
Когда эльфы и гном отошли на достаточное расстояние (пятнадцать метров), Властитель Артиэн крепко сжал плечо Тода и, глядя в его синевато-серые глаза, начал речь:
-- Для всего Эльдингнума наступают тяжёлые времена. Зло вновь поднимает голову, чтобы попытаться отгрызть кусок Света от Добра. Орки, тролли и гоблины начинают вылезать из своих пещер, потому что страх гонит их с тёплых мест. Страх, который зовёт их объединиться в орду и обрушить свой ужас на мирные страны Эльдингнума! Некроманты начинают шевелиться в чёрных замках. Вампиры обнажают клыки в предвкушении крови невинных и беспомощных жертв, а недавно вернулись из отпуска пара-тройка Чёрных Властелинов. Скоро весь мир погрязнет в крови и ужасе, если ничего не предпринять!
-- Ага, так и есть. Только причём здесь я, ненаследный граф второго по величине герцогства бароната Ветра? – хмуро и недоверчиво спросил Тод.
-- Тебя избрали Старшие Боги для выполнения Великой Миссии. Ты должен предотвратить соединение Светлого Конца с Темным Началом и Спасти Мир!
-- Н-да? А потом что? А если меня убьют? Хотя… мне подарят Поларию? Или кусок… нет, весь юго-запад Ариэндора? Что я получу…
-- Жаль, что ты не поверил. Мерзостный человечек!
-- Печально, что глупость не уничтожить вечностью. Демонов эльф!
Два существа, эльф и человек, сверлили друг друга взглядом три с половиной минуты. Причём Тоду казалось, что это были пять минут, а Артиэн еле сдерживал желание испепелить нахального человечишку. Впрочем, он сдержался. Человек был ему нужен.
-- Тобольд, ты ведь хочешь стать главным героем, как стал Сеймур Дистрой? – сказал Артиэн, соблазняя юного графика почти что вседозволенностью, которая идёт в одном комплекте с Картой Главного Героя. Видя, как Тод сглотнул слюну, Властитель немного ослабил хватку и продолжил убеждать: - Кто такой Сеймур и кто ты? Граф и третий сын фермеров из какого-то захолустья! Ты ведь лучше. Сильнее. Умнее. У тебя есть верные друзья, - на этих словах Барти заржал и хлопнул по спине ухмыляющегося Ялли, - тугой кошелёк и отец-герцог. А Сеймур всего этого, не без твоей помощи, лишён. Так почему бы тебе не доказать, что Главный Герой из тебя получится куда более… Главный, чем из него?
Тобольд задумался. В его внутреннем мире боролись мысли и мечты о своей стране, толпах девушек, мёртвых драконах, ограх, троллях и прочих с одной маленькой, слабой и одинокой мыслью. «Что-то эльф темнит!» - гласила она всеми своими мыслеформами. Впрочем, её задавили массой через несколько секунд. Последним ощущением этой крошечной и несчастной мысли была мягкая грудь какой-то роскошной красотки. А потом, когда мысль исчезла, во внутреннем мире Тобольда Виндфри разнёсся торжествующий, но тихий смех. Тод открыл глаза. Спросил:
-- Так что я получу за то, что стану Главным Героем?
-- Всё, о чём только душа попросит. Но после того, как помешаешь планам Сеймура.
-- И… и всё? Я даже не знаю, где он сейчас, не то что его планы!
-- Всё в твоих руках. Только ты сможешь остановить его. Сначала помой руки. Похоже, ты спросонья лягушку раздавил. Согласен быть моим Главным Героем?
-- Лично вашим, Ваше Величество нет. А вообще да.
-- Отлично. Держи. Правила ты, я уверен, и так знаешь.
Из руки Артиэна к Тобольду полетела карточка. Переливавшаяся золотом и серебром, она была размером с ладонь взрослого человека. Или чуть меньше ладони совершеннолетнего эльфа. Надпись на ней гласила: «Тобольд Виндфри, граф Вольных Ветров. Уровень: 15. До следующего: 2000. Класс: Универсал. Спутники: Аяльф Морденарри, Унимаг и Баргрант Сэдстойл, Берсегур. Деньги: 2 598».
-- Э-ээ! У меня было три двести золотом! – возопил Тод.
-- Зато твоих родителей не убили орки. Что лучше – традиционное осиротение или шестьсот голдов на очищение границ от пресноводной пакости? – спросил Властитель.
Тобольд так и стоял с открытым ртом, пока Артиэн что-то говорил Дириндару и Аяльфу. И когда через мид-портал прошли несколько кергов он тоже не проронил ни слова. И даже истошное кваканье пожираемых заживо заколдованных земноводных не вывело его из ступора. Всему виной врождённая жадность герцогов Виндфри.
-- Мешочек тоже-сс с лягушшками. Открой его, добренький гном! Накорми нас-с!
-- Пшли вон, уроды. Это мои лягушки и я их продам. А вы себе ловите сами, бесовы керги! – рявкнул гном. Он, как и Тод, не отличался щедростью. И добротой тоже.
-- Мы так бедны и нессчасстны, что…
-- Что станете мёртвыми, если не уберётесь подальше.
-- Злосстный гном! Ты за это… получишь много денежек, когда продашь жабок.
-- Тем более, что вссе они уже ссдохли, мой дружочек, да-сс, ссдохли ещё на рассвете.
-- Ксолотль! И что мне теперь делать с мешком жабьих трупов? – провочал гном, спиной ощущая, что в мешочке никто не шевелится.
-- Отдай его нам. Да-сс, отдай нам мешочек, полный прелести!
-- Неет, отдай его нам и только нам! Не смотри на Скольда, смотри на Скельда!
-- Дирри, у вас все керги малость пристукнутые?
-- Нет. Эти недавно смотрели «Повелитель Перстней». Давайте-давайте! Если не можете есть молча, убирайтесь обратно в Заскорузье! Когда вы понадобитесь, я сообщу.
-- Да-сс, красивый эльф. Мы уйдём, но ещё вернёмсся.
-- Прощай, жадненький гном. Ещё увидимсся в Погдоре, тогда и посмотрим, у кого кергов большше!
-- Да-да-да, валите уже в свои силосные ямы, прохиндеи паскудные!
Не сильный, но чувствительный удар отвлёк Тобольда от созерцания картины под названием «Исход кергов, наевшихся лягушек». Артиэн молча стоял и смотрел на своего второго Главного героя. В его глазах удовольствие смешивалось с интересом и порождало серебристо-розовые искорки, сновавшие у висков эльфа.
-- Ты запомнил, что я только что сказал? – спросил Артиэн, не проронивший ни слова.
-- А? Что? – вздрогнул Тод, с трудом вываливающийся из транса.
-- Я назначил тебя телохранителем королей Леммингтона. Хоть волос упадёт с головы Дейноса или Скальдара и ты познаешь на себе…
-- Вы меня убьёте? – с надеждой спросил Тод, всё-таки начиная осознавать, в какое болото его засосало. Поздновато, однако.
-- Нет. Просто ты испытаешь на себе… повышенный интерес со стороны Близнецов.
-- О неет… - простонал Тобольд, вспоминая хромелитию с изображением королей.
-- Ага. Они не забыли Вентерской войны, в которой сражался твой отец. Так что веди себя хорошо, мой маленький граф. И не перегибай палку в разговорах с королями.
-- Ааааа!!! – завопил от несказанного счастья быть замученным извращёнными монархами Тобольд. Артиэн этого вопля не слышал: он уже сидел на троне, в своём дворце и довольная улыбка не собиралась сползать с его губ до самого вечера.
-- Тод, не ори! С тобой ведь будем мы, - утешил его Барти.
Крик графа стал ещё гомче. Он упал на колени.
А высоко, там где только птички летают, взорвался орёл…
…никто и думать не думал, что два Главных Героя одновременно – это как встреча огра с троллем: много воплей, куски мяса по углам, мозги на стенах, а в конце – несколько центнеров гранита. Вот.

* * *

-- Э-ээ? Властитель Артиэн?
-- Да, Андириэль. Что хотела сказать?
-- Вы уверены в том, что Сеймур и Тобольд не перегрызут при встрече друг другу горло, а вы так и останетесь, как были?
-- Нет, я совершенно уверен в обоих главнюках. У Сеймура больше мозгов, но Тобольд берёт самомнением. Оба необходимы для моего нового плана.
-- Два предыдущих ваших плана развалили две величайших империи.
-- Я прекрасно помню. Только теперь цель иная.
-- Я… Я молчу, ваше величество.
-- Весь мир.
…никто не знал, зачем Артиэн развалил Древнюю Империю, а затем Империю Эльфов. Ответ был прост: самому старому эльфу было чертовски скучно.

* * *

-- Ректор, твою мать! Ты хоть знаешь, что эти черти устроили?!
-- Мадам Камфри, опять вы за своё… Пусть детишки повеселятся.
-- Да-а? Весь Зальностол обблёван, стены в коридорах покрыли непристойности, а во внутреннем дворе Пресвятой Крысы Жаднославной висит надувная Герандриэль, из си…
-- Мне всё равно. Это ведь просто фейерверки. Кому какое дело до мелких шалостей?
-- Я всё это убирать не буду. Мне всё это надоело. И вы тоже! Они – маленькие изверги, которые потом становятся убийцами, ворюгами и извращенцами, а вы потакаете им во всех «шалостях»! Вот заявление об уходе. Подпишите.
-- И что вас вывело из себя на этот раз, Пенелопа?
-- Они… они написали на моём портрете…
-- Так это ваш портрет? Извините.
-- Так это… это безобразие сделали вы?!
-- Н-ну-у…
…никто не слышал глухой удар об ковёр, а вслед за ним – оглушительные раскаты хохота, доносившиеся из кабинета ректора без малого полчаса. А Пенелопа Камфри в это время плакала на кухне, вспоминая свой обезображенный портрет с надписью «Порнолопа Кантри», помидорами вместо глаз и бананом, торчащим изо рта…

< «Бред!»
Вот что сказал уважаемый мистер Тулус, когда ему сообщили о том, что его собака улетела на луну. Вы представляете! Улетела на Луну! Вздор сумасшедшего!
- Но почему вы мне не верите? – раздраженно спросил мистер Оливье.
- Потому что, сэр, это глупость, какую я еще никогда не слыхал! Собака на Луне! Как вам вообще такое в голову могло придти? Не иначе вам нужно было стать писателем и за свои бурные фантазии получать баснословные денежки, как это сейчас делает уважаемый мистер Диккенс, чьи романы читают миллионы смиренных господ.
- Нет, сэр! Уж извольте! Фантазия у меня с детства хромает. Видите ли, у меня всегда была слабая тройка по литературе, ибо сочинения писать я не умел. И к чему бы эти необоснованные ассоциации с писательской деятельностью? Вы же знаете сэр, что моя судьба - шить костюмы, а не писать романы, как Диккенс, которого, я прошу заметить, обожаю, ибо он единственный кто не боится говорить всю правду о нашей стране.
- Я хорошо знаю вас, сэр! Так зачем же вы сейчас мне такой бред говорите? Никто не летал на Луну. Никто не летал и вряд ли когда-нибудь полетит в космос. И уж тем более не моя собака, которая просто убежала куда-то. Доди! Доди! – начал звать ее мистер Тулус.
- Да не кричите вы так громко! Она вас все равно не услышит, так как сейчас находится на расстоянии миллиона миль отсюда, - сказал он, смеясь.
- Вы – сумасшедший! Сумасшедший! – вспылил мистер Тулус, открыл входную дверь и вылетел на оживленную улицу, где поспешно ходили взад-вперед люди: одни молчали, погруженные в собственные думы; другие – оживленно рассказывали очередную невероятную историю своему собеседнику, который смиренно слушал. Мистер Тулус же неугомонно зазывал свою собаку, начиная исчезать в шумной городской толпе, подобно крохотной лодке или шхуне в необъятной синеве вздымающегося океана.
«Неугомонный человек!» - подумал про себя мистер Оливье и закрыл открытую настежь входную дверь. – Почему люди никогда не верят в чудеса!? Это же так просто. Раз – и поверил. Почему никто не верит в собственные мечты и не следует зову собственного сердца? Почему все такие недоверчивые циники и, как бы сказал Мистер Тулус, «рациональные фактисты», то есть те люди, которые верят только фактам и ничему кроме фактов! Они не верят ни в волшебство, которое летает в наших мирах, подобно светлячкам, освещающим божественным сиянием темную непроглядную ночь; ни в старую добрую сказку с феерией необузданного счастья и доброты. И даже ни во что чудесное и прекрасное, как феи на деревьях; как Пегас, летящий на фоне сверкающих звезд и лунного серпа; как пушистый и большеглазый Иллай плывущий по морским глубинам, ища плодородные земли. Они не верит, потому что обрамлены с ног до головы фактами и никакой детской фантазии и наивной мечты в чопорной душе.
Раздосадованный тем обстоятельством, что люди слепцы в своих желаниях, он поднялся на второй этаж, открыл ключом деревянную дверь, ведущую в просторную спальню, положил ключик на старинный пошарпанный комод и лег на твердую кровать.
- Неужели она захотела полететь на Луну? – начал вслух размышлять мистер Оливье, когда после тщетных попыток не смог уснуть. Он мог по часу рассказывать обо всем, что взбредет ему в голову. – Странно. Мне казалось, Мистер Тулус любил свою собачку Доди больше всего на свете. Как говорят люди: «Души в ней не чаял!». Он ухаживал и следил за ее внешним видом, выгуливал три раза в день, кормил изысками и деликатесами, дарил свою ласку и доброту, как ни одному человеку на грешной Земле. По крайней мере, мне так казалось, когда он приходил ко мне со своей далеко неглупой и смиреной собакой, которая без особого труда и лапу даст, и сядет, и ляжет, и зарычит, оскалив белые острые зубы, и в щечку лизнет.
Так почему же она улетела на Луну, оставив своего хозяина на попечение прорухе-судьбе одного-одиношенького?
Как жаль мне тех людей кто живет всю жизнь в гордом одиночестве и считают это нормальным явлением. Может, из-за того, что я сам одинок, ибо моя жена оставила меня два года назад после того, как не проснулось однажды после тихой безмолвной ночи. А дочь моя Роза – мой цветок жизни, моя гордость и мое сокровище – после грандиозной свадьбы отправилась на пароходе через Атлантический океан в Америку. Сейчас она счастлива в браке и кротко исполняет супружеский долг, нянча двух моих внуков – Джека и Чарльза. Они навещают меня каждый год на Рождество. Именно двадцать пятое декабря я томительно жду целый год, отсчитывая дни, часы, минуты, секунды, чтобы в назначенное время воссоединиться со своей семьей и вновь стать самым счастливым человеком на матушке-земле под звон Рождественских бубенцов и звонкого смеха ребятишек
Жаль мне Мистера Тулуса. Он не знает, что такое семейный ужин в предпраздничную ночь волшебства, когда все люди начинают мечтать. Не знает, что такое рука любимого человека, обнимающая глубокой ночью. Не знает, что такое брать за руку собственного ребенка, который делает первый шаг в неизведанный мир. Не знает, что такое быть любимым и любить, когда тебя ВСЕГДА ждут дома у горящего камина, отбрасывающего языки пламени.
Он всегда жил только для себя. Ни семье, ни любви, ни простого человеческого счастья. Вместо этого хорошая респектабельная работа в Докторской общине, красивый трехэтажный дворец с обширным зеленым участком и слава, окаймленная зеленой пылью зависти. И собаки.
Я с ним был знаком больше тридцати лет, и ни одна из его собак не улетала на Луну, дабы они все были преданы своему хозяину. Но что случилось с Доди? Почему она улетела, бросив хозяина, когда должна была остаться и умереть на Земле? Ведь собаки улетают на Луну, если у них нет хозяина или есть, но аморальные невежи, которые бьют их за незначительные проступки (эти люди не любят собак, более того их люто ненавидят, но воспитание не дает им позволяет их на улицу).
- Мистер Оливье, я знаю, что вы меня слышите. Вы единственный человек, способный услышать истинный голос собаки из глубин космоса с помощью телепатической связи. Я - Доди, о которой вы так долго думали этой ночью.
- О, Доди, здравствуй, – сказал спокойным тоном мистер Оливье, словно ничего необычного и не происходило. Все в порядке вещей. – Да, твой уход, который я почувствовал своим дряхлым сердцем, меня смутил и ввел в некоторое заблуждение и вызвал цепочку рассуждений. Почему же, Доди, ты решила улететь на Луну, а не осталась на Земле, и не умерла рядом с любящим хозяином, который сейчас тоже наверняка не спит и плачет от горя потеряв тебя?
- О, мистер Оливье, я совершила ужасно опрометчивый поступок! Я знаю и каюсь! Но я не хотела умирать на глазах моего хозяина. Моя преждевременная смерть – мне всего семь лет - разбила бы его старое сердце. Вы, наверное, осведомлены не хуже меня о плохом здоровье мистера Тулуса. Поэтому я и приняла это нелегкое решение, чтобы уберечь его от боли и скорби.
- Разве ты не подумала, Доди, о том, что пропажа собаки для мистера Тулуса может оказаться тяжелее, чем твоя смерть на его руках? – спросил мистер Оливье, нахмурив густые брови.
- Нет. Он будет тешить себя надеждой, что я жива и сейчас далеко-далеко от него, где-то в скалистых горах во владениях у благочестивого и порядочного человека, нашедшего удивительную собаку, в гордом одиночестве у зеленого дерева, что возле пыльной проселочной дороги. Видите ли, мистер Оливье, я хорошо знаю нашего общего друга и могу заверить вас, что мистер Тулус никогда не сдастся и будет искать меня. А пока в его сердце будет гореть ярким пламенем свеча надежды, он будет и дальше жить и любить, как прежде. Конечно, погорюет пару недель, но со временем забудет обо мне и возьмет нового щенка и будет нянчиться с ним, как с собственным ребенком.
- Ох, Доди, я надеюсь, что ты права! – ответил мистер Оливье.
- Вы сами скоро убедитесь в правоте моих слов. Я знаю, что приняла правильное решение. Останься бы я еще на один день, и быть беде…
- Доди, я тебя стал плохо слышать.
- Моя связь с Землей слабеет, моя душа начинает путешествовать по Луне, я словно растворяюсь и превращаюсь во Вселенную. Как это прекрасно! Передайте мистеру Тулусу, что я его любила, и всегда буду горячо любить, как и подобает любой уважающей себя собаке. Он найдет меня четвертого июля у старого дерева у самых истоков Темзы. Он знает это место, мы часто с ним там играли и гуляли. Скажите ему мистер Оливье, что я его буду ждать. Не забудьте! До свидания мистер Оливье!
- До свидания, Доди, поскорее возвращайся с лунных просторов в тело земного щенка, чтобы вновь обрести счастье и покой. Жизнь прекрасна! – сказал мистер Оливье и заснул.

***

Прошел месяц.
Грустный и подавленный мистер Тулус соизволил придти к своему портному.
- Я так и не нашел ее. Она убежала или, как вы говорите, улетела на Луну! Но зачем? – спросил он.
- Чтобы сделать вас счастливее! – сказал веселым тоном мистер Оливье.
- Снова вы этот бред вздумали нести в моем присутствии! – вспылил мистер Тулус, весь покраснев, как помидор. – Я думал вы встали на путь истинный, но нет! Все, мое терпение лопнуло! Я ухожу! И навсегда!
- Постойте же, мистер Тулус, я не хотел вас обидеть и уж тем более причинить вам зло, - он остановил рукой мистера Тулуса, вцепившись в его плечо. - Вы же знаете меня больше тридцати лет, а я - вас. Поэтому я и решил довериться своему единственному другу и рассказать про собачий лунный рай, про то, что некоторые из них со мной разговаривают и просят, чтобы я передавал послания. Так вот - ваша собачка Доди месяц назад приходила ко мне и разговаривала со мной.
- Бред! Отпустите меня! Я больше не нуждаюсь в ваших услугах! – неистово кричал он.
- Нет, не отпущу вашу руку, пока не расскажу вам возложенное на мои плечи завещание Доди. И не смотрите на меня так презренно! Она улетела на Луну, потому что умирала,…вы об этом не знали, она и я хранили эту тайну от вас, чтобы не огорчать. В общем, она сейчас счастлива и переселиться в душу бездомного щенка четвертого июля и будет вас ждать у старого дерева у самых истоков реки Темзы. Вы должны знать это место, сэр.
- Откуда вы знаете, где мы с ней гуляли по выходным?
- Я же вам сказал, от вашей собаки, которая мне шептала на ушко эту информацию, в которую вы обязаны поверить.
- Вы – сумасшедший! - мистер Тулус снова выбежал из дома, забыв закрыть входную дверь, и растворился в толпе громкоголосых прохожих.
- Неугомонный человек, - сказал еле слышно мистер Оливье, закрыл дверь, поднялся на второй этаж и лег на постель, чтобы поболтать с самим собой.

***

Пятого июля раним утром, когда солнце только-только окрасило небо на востоке в красный цвет, а сумерки стали растворяться в утренней дымке, в дверь Мистера Оливье кто-то настойчиво стучался. Да так сильно, что все жители улицы в одночасье проснулись от шума и стали выкрикивать недовольные, но сдержанные реплики.
Еще полусонный мистер Оливье открыл дверь и чуть не упал, когда увидел счастливого мистера Тулуса, на лице которого играла лучезарная улыбка, а в его руках скулил маленький щенок, так похожий на старушку Доди.
- Здравствуйте, уважаемый мистер Оливье! Вы были правы! Простите меня за мое невежество и недоверие к вашим словам. Но ваши суждения для моего склада ума, привыкшего доверять тому, что видишь, были, мягко говоря, безумными и странными. Я так сегодня счастлив! Так счастлив! – ликовал он, прижимая к себе щенка, который уже спал сладким сном в теплых объятиях хозяина.
- Здравствуйте, мистер Тулус! Как же вы меня напугали! Но я очень рад, что вы мне поверили и нашли этого щенка! Доди! – сказал он.
- Это ведь не иначе как самое настоящее чудо! – подытожил другой.
- Именно. Весь наш мир, наше существование озарено чудом и волшебством, которое трудно заметить простым смертным, не познавшим его. Но тем редким единицам кому посчастливилось прикоснуться к нему, нужно возблагодарить Бога за эту возможность и, конечно, продолжать жить хотя и не в фантазиях, но иногда следовать зову собственного сердца. Поверить в то, что нереально. Увидеть то, что невидимо. Услышать то, что неслышимо. Осмыслить то, что немыслимо.
- Вы правы, сэр! Расписываюсь под каждым вашим словом! – перебил его мистер Тулус, радостно обнимая его одной рукой. – Спасибо!
- Благодарите не меня, а Доди и небеса, которые подарили мне возможность слышать, а иногда и видеть собак на Луне. В их раю, где они перерождаются в щенят. Разве это не удивительный мир? Разве человек не имеет права на Марсианский рай, чтобы потом переродиться заново в крохотного ребенка?
- Я право не знаю, сэр! Но буду надеяться, что после смерти я попаду в рай и буду иметь возможность заново переродиться в человека, который пару мгновений назад издал свой первый крик, чтобы прожить следующую жизнь достойно…
Они еще немного поболтали, как и в давние времена, пообещав, что будут всегда доверять друг другу, ибо сошлись в одном простом, но важном умозаключении, что они не одиноки, когда вместе. Потом они пожелали друг другу удачного дня и простились.

***

Пусть вас не пугает такой финал моей истории, но уважаемый мистер Оливье больше не пожелал просыпаться и попал в Марсианский рай – как он этого и желал - где встретил мистера Джонса, поведавшего ему, что он умер и может либо переродиться в человека, либо раствориться в космосе и стать яркой звездой.
Перед тем как принять решение мистер Оливье сказал:
- Прекрасно! Все-таки удивительно волшебный мой мир!
- Вы счастливый человек, что прожив столько лет, вы видите ваш мир волшебным! – сказал мистер Джонс с явным удивлением.
- Да. Я – счастливый человек! – он решился и сказал. - Быть небесным созданием в теле невинного дитя будет для меня высшей наградой, дарованной Богом! – ответил он, улыбнулся...
...и растворился, чтобы издать вопль.>

На грани

- Высадка на шесть-ноль-три!
Рокот, скрежет, рокот, скрежет.
ТРЯСКА.
Свист и треск.
Шея, склизкая от пота, трется о воротник внутреннего комбинезона.
Дыхание и стук сердца гулко отдаются в наушниках.
Рокот, скрежет.
Мир вздрогнул.
- Высадка на четыре-один-семь!
… ну и страх. Много. Сейчас распахнутся врата ада, да?
И неясно, что мы тут вообще делаем.
Мир снова вздрогнул.
Близко.
- Высадка на три-три-пять!
Тяжесть на мгновение исчезает. Теперь тошнит.
Связь восстанавливается. Треск статики, вопли, на фоне – пальба.
Выжить бы…
Рокот, скрежет, треск.
Удар, снова исчезает тяжесть.
Чувствую, что вишу.
Сильно тошнит.
… ну и страх. Что, вот так вот? Вверх тормашками?
- Высадка на один-девять-шесть!
А нанту чхать. Сидит да время сообщает.
После один-ноль-ноль – оружие к бою.
Дожить бы…
Русская рулетка. Со смертью.
Весело. И тошнит.
Тяжесть не возвращается, скафандр жмет. То спереди, то сзади. И всегда - в плечах.
- Высадка на ноль-девять-четыре! Оружие к бою!
Ну, к бою.
Нажать на кнопку.
Красный огонек, строчки отчета на голограмме.
Все в порядке, я проверял…
… нет, надо проверить ….
Все в порядке. В порядке.
- Высадка на ноль-один-ноль!
Что-то новое-старое. Давит в зад. Садимся?
Садимся.
Теперь пальба слышна и сквозь корпус.
Напоследок – еще тряска. Фиксаторы, шипя что твоя пережаренная яичница, уходят вверх.
Пандус опускается, впуская звуки боя внутрь. И багровый свет. И сотни, тысячи вспышек.
Ну, в ад!
- Построение пять, быра, быра, быра! Пятый, восьмой, прикрыть зону!
… и страх, конечно.