http://forum.mirf.ru/attachment.php?...8&d=1305176551

Donum
Когда в больших от изумления юных глазах загораются искорки счастья – от них может вспыхнуть мир и родиться новая вселенная, можете мне поверить.

Я люблю детскую радость. Она согревает лучше коньяка, выпитого у камина, лучше пухового одеяла и женщины под ним. Ничто мне не заменит детский смех.
Остановив грузовик у ворот детского приюта, я несколько раз просигналил. Для кого-то звук клаксона мог показаться противным, режущим слух, но сегодня звук этот для меня был восторженной песней.
Ждать пришлось недолго. Ворота отворились, и к машине подошла удивленная монахиня.
- Чем могу вам помочь, синьор?
- Это детский приют Святого Себастьяна?
- Именно, синьор.
- Тогда мне сюда. Ребятишки ваши еще не спят?
- Нет, ужинают, - ответила монахиня, все больше удивляясь этим вопросам.
Перед ней стоял здоровенный детина с бритой головой, довольно устрашающим видом, но с очень теплой улыбкой. Такого не каждый день увидишь, тем более у ворот детского приюта.
- Ну тогда зовите их сюда, - я добродушно уперся руками в бока и хохотнул.
- Всех?
- Ну да!
- Но… но зачем? – Монашка с опаской поглядывала на меня, но мое прекрасное настроение нельзя было испортить уже ничем.
- А вы потрудитесь взглянуть в кузов.
Все еще обеспокоено косясь на меня, она подошла ближе к машине. Я услужливо откинул заслонку кузова, и женщина восторженно ахнула. Все ее тревоги исчезли в один миг, когда она увидела свертки с детскими игрушками. Десятки плюшевых медведей, куклы, игрушечные автомобили, горы упаковок с различными сладостями и даже несколько ящиков с кока-колой. Половина моего нынешнего состояния.
Еще не придя в себя от восхищения, женщина молнией устремилась обратно в ворота, а минут через пятнадцать у грузовика уже собрались все шалопаи, живущие в приюте, кое-как в спешке одетые. Было их девятнадцать человек, хорошо, значит, всем хватит. Сперва стесняясь, потом все увереннее и увереннее подходили они к грузовику, получали какой-нибудь подарок и, визжа от радости, прижимали игрушку к груди. Сладости и напитки я перенес в дом, и настоятельница пообещала мне, что завтра же устроит детям праздничные завтрак, обед и ужин.
- Но откуда это все? Спросила меня она, когда мы снова вышли во двор и где еще копошились со своими подарками детишки.
- Как откуда? – деланно изумился я, - ребята, сегодня какой день?
- Рождество!!! – грянул недружный счастливый хор.
- Значит от кого подарки?
- От Санта-Клауса!!! – на этот раз детские голоса могли бы заглушить клаксон моего грузовика.
- Правильно, молодцы!
Настоятельница посмотрела на меня с задумчивой улыбкой.
- Хорошо, пусть будет Санта-Клаус, - тихо промолвила она. – Мы все будем за него молиться. Только какие-то странные у Санта-Клауса сани, да и оленей не видно.
Я громогласно расхохотался.
1963 год заканчивался замечательно.


Mutatio
Extra omnes!


Мне опять удалось спрятаться. Я снова обманул свою судьбу.
И сейчас, стоя на пустой, белой от снега улице, я стараюсь не попасть под скромный свет фонаря. Быть незаметным – это еще один шанс подарить детям радость, а себе несколько лет жизни. Или дней. Главное дождаться. Осталось не так много времени до рождества всего один день. Сейчас время это неумолимо лишает меня надежды на существование. Оно течет все быстрее и быстрее, ужас сковывает меня. Страшно, когда от тебя почти ничего не зависит, несмотря на все твое могущество.
Вокруг тишина. В свете фонарей видны только одинокие снежинки, которые даже ветру лень относить в сторону. Подходит к концу 1903 год. В этом году преставился Папа Лев ХIII, прозванный Кощеем Бессмертным за свое долгое правление. Собрался конклав и неожиданно белый дым заклубился в честь Джузеппе «Портного», который долго, со слезами на глазах отказывался от сана, но потом согласился с неизбежным и назвался Пием Х.
Эти события стали причиной возникновения многих забавных историй, о которых еще напишут, но никто и представить не может, чем оборачивается успех конклава для меня.
На похороны умершего Папы я снова не пришел, успел обменяться. Не посчастливилось мне узреть легендарный «пиночек», которым проводили в последнее убежище мертвого понтифика. Теперь, спустя пять месяцев, я снова стоял на предназначенном для меня месте и ждал. Нет, новый Папа не думал умирать, и, несмотря на его слезный протест во время конклава, оказалось, что сан понтифика пришелся ему по душе. Но у меня было еще одно обязательство, а предыдущий обмен был не особенно удачным.
Ага, все-таки судьба не совсем беспощадна ко мне. Тишину прорезал глухой стук подков и скрип колес. Карета. Вот она вынырнула из мрака улицы и поравнялась со мной. Я глубоко втянул воздух. Так и есть, полковник возвращается домой. Старый одинокий человек без потомства, а главное, без внуков. Я тихо скользнул с темного тротуара на дорогу, кучер меня не заметил, да и никогда не смог бы этого сделать. Он лишь прикрикнул на лошадей, которые, кажется, почуяли мое приближение и резко затормозили. Из окошка высунулся полковник и что-то проорал кучеру. Я его не слушал, наверняка, этому лакею обещалось лишение жалования в канун рождества за такое бесцеремонное к его персоне отношение.
Ну что, старик, обнимемся?
Я рывком распахнул дверь кареты и одним прыжком очутился внутри.
- Держи, - быстро бросил я полковнику, вкладывая ему в ладонь рукоятку острого кинжала с двумя камнями возле самого лезвия, рубином и сапфиром. Он был так растерян, что просто сжимал оружие в руке, даже не подумав его использовать. Слава Богу, внезапность моего появления всегда действует безотказно.
Камни, тем временем, засветились мутным светом, испуганное лицо старика озарилось сначала красным, потом синим. Я успел улыбнуться, надо же, все опять получилось, и потерял сознание.
Когда я открыл глаза, то увидел вместо полковника молодого человека, одетого бедно, но чисто. Этим молодым человеком еще несколько минут назад был я. Теперь, когда тело старика, его память, богатство, а также кинжал были в моем распоряжении, я быстро схватил молодчика за шиворот, распахнул дверь кареты и вышвырнул его вон на полном ходу, ничего, не убьется. Теперь у полковника, внезапно обретшего молодость, есть два пути: научится жить в новом теле или прямая дорога в сумасшедший дом. На моей памяти чаще всего случалось второе, но были и настолько рассудительные люди, что не только сохраняли рассудок, но и добивались огромных успехов в жизни. Extra omnes, так будет всегда. Так что не все потеряно. Все, что мне, в данный момент, было нужно от него – это деньги. Жизнь обменявшихся со мной должна оборваться только в одном случае, и случай этот совсем недавно уже имел место.
- Господин Россини, что случилось? – мой (уже мой) кучер остановил карету и заглянул ко мне. Слава Богу, что мы успели свернуть на другую улицу, и теперь бесчувственный молодой человек не мог быть нами увиден.
- Тебе что за дело? Ну, ворвался ко мне один тип, пока ты там клювом щелкал, получил от меня в глаз и вылетел из кареты, - проревел я, ничуть не сомневаясь, что в подобном случае полковник поступил бы именно так. - Давай, дуй на козлы и домой скорее гони.
- Вот это по-нашему, - одобрительно пробормотал кучер и ринулся обратно к лошадям. Через несколько мгновений карета тронулась с места.

Habemus Papam!
Долго ждал народ -
Выбирай, дурак!
Прятки с мертвецом,
Или путь во мрак.
1268 год подходил к концу. Двадцать девятого ноября Папа Климент IV покинул этот грешный мир. И снова собирается кардинальская коллегия, дабы решить, кто станет новым пастырем для несчастных заблудших душ (само слово «Конклав» впервые произнесется только через шесть лет в 1274 году, на вселенском соборе в Лионе).
Появившиеся в который раз склоки, разделение на два лагеря, невозможность ни одному из кандидатов набрать необходимые две трети голосов, на этот раз привели к неожиданным и необратимым последствиям. Почти три года святой престол был свободен, что привело католиков многих государств в отчаяние. Интересы веры снова сдались на милость политиков.
Некоторые последствия этого безобразия были тщательно задокументированы и вошли в историю, как рождение вековой традиции проведения выборов Папы Римского «под замком», а иные последствия…
Надежда забрезжила, когда многие кардиналы остановились на кандидатуре Теобальдо Висконти, который и кардиналом то не был, но, видимо, являлся достойным этой чести. Забегая вперед, нужно сказать, что свершенное им впоследствии приведет к канонизации Висконти.
- А я Вам говорю, не буду я за него голосовать! – кардинал Франческо Липпи, красный от гнева бродил взад-вперед по богато убранной комнате и размахивал руками, как-будто пытался отогнать от себя назойливых мух. Остальные члены коллегии сидели в своих креслах и спокойно наблюдали за мытарствами Липпи, – Вы прекрасно знаете, что вера и совесть мне не позволит…
– Братья! Мы почти три года сидим здесь и натыкаемся на одну и ту же стену противоречий. Это же немыслимо! – Кардинал Пьяченцы, высокий седой священник говорил хмурым низким голосом, нервно постукивая пальцами по подлокотнику своего кресла, - период Sede Vacante продолжается слишком долго. Своими склоками мы только утяжеляем свою вину перед нашими прихожанами. Я заявляю, что более приемлемого кандидата, чем Архидьякон Льежа мы не найдем.
- Брату Липпи импера… то есть Господь запрещает голосовать за Брата Висконти, - со смехом произнес жизнерадостный толстяк, кардинал Бруно Феррари. Липпи вздрогнул, как от укуса змеи и с ненавистью посмотрел на него. Правила проведения выборов Папы запрещали под угрозой анафемы руководствоваться мирскими выгодами, но всем было понятно, что пока стоит мир, бескорыстность никогда не воцарит даже в таком святом деле, как выборы понтифика.
Новый тур выборов показал, что святейший трон снова некому занять. Кардинал Липпи и еще несколько его единомышленников упорно не отдавали свои голоса за отсутствующего на конклаве Теобальдо Висконти.
А на следующую ночь сон кардиналов нарушил страшный шум, и через короткое время холод пробрал их с головы до ног. Терпение добрых католиков истощилось окончательно, и они сорвали со здания кардинальского дворца крышу, подставив головы их преосвященств под холодное ноябрьское небо. Небо это было совершенно черным. Оно как-будто источало гнев на неразумных священников, осмелившихся ради личных интересов оставить без пастыря нуждающиеся стада.
Утром Липпи проснулся, дрожа от холода и страха. Всю ночь он слышал сквозь сон раскаты грома, в которых явственно слышались слова «Еретики!», «Проклинаю!», «Кара». Кто-то могучий, обладающий властью над всем сущим был рядом всю эту ночь и обрушивал свой гнев на спящих служителей веры.
Выйдя в общий зал, он убедился, что страх испытывает не только он.
- Что ты сделал с нами?!! – Брат Феррари бросился на Франческо и схватил того за грудки, - тебе мало кардинальских почестей? – Бруно уже орал, брызгая слюной в лицо своего собрата.
Да, так и есть. Каждым из кардиналов овладело нечто ужасное. Не подозрение, не уверенность – точное знание. Теперь они прокляты.
Мысль оборвалась, Феррари крепко ударил Липпи в челюсть.
- Теперь то, ты, надеюсь, порадуешь стариков к рождеству, скотина, - прошипел упавшему кардиналу Бруно. - Проголосуй правильно, иначе, клянусь Богом, я займусь тобой и твоими лизоблюдами, как колдунами, без суда инквизиции, - Липпи побледнел. Он бормотал что-то на подобии «Как ты смеешь», но Феррари его не слушал.
-Заткнись! Пойми, мне все равно, нам красные шапочки носить от силы, до вечера, а ты себе не представляешь, что можно сделать с человеком за день при помощи одной только веревки. Знаешь, кем я был раньше? Знаешь, хорошо. Не доводи проклятого бывшего инквизитора до неистовства!
Что и говорить, Папа был выбран единогласно. Коронация Григория X, в миру Теобальдо Висконти, состоялась только в марте 1273 года. Но даже после этого проклятие снято не было, как надеялись несчастные. К этому времени, все двадцать кардиналов, участвующих в избрании Папы внезапно отреклись от своего сана. А еще через три года проклятие проявило себя. Первым пропал Липпи, за ним кардинал Пьяченцы и так далее. Когда остальные поняли что к чему, они постарались затеряться в других городах, среди людей, которые не знали их в лицо. Ничего удивительного: кардиналы перестали стареть, и только в день похорон очередного Папы один из них пропадал. От проклятых больше ничего не зависело. Теперь Папы своей жизнью обрекали их на ожидание. Так, после похорон двадцатого по счету Папы, Бонифация IX, проклятие исполнилось, забрав с собой Бруно Феррари.
Auxilium

Помогая выбраться близкому, не бери палку протяни руку.


После смерти Григория-Висконти, Липпи понял: у него осталось совсем мало времени. Скорее всего, в момент погребения понтифика, все и произойдет. Сама эта мысль гнала прочь все остальные и не давала сосредоточиться на поиске спасения.
Сам он не имел ни единого шанса выжить, нужно было найти кого-нибудь, кто сможет помочь. Но кого? За эти годы, ни один священник, исповедав бывшего кардинала, не отпустил ему этот грех, а если бы даже и отпустил – вряд ли это помогло бы.
Вдруг, Липпи затрясло от волнения: есть еще одна маленькая возможность добиться успеха. Как он раньше об этом не подумал?! Алхимики! Конечно же! Никто из проклятых священников не пошел на поклон к этим колдунам и шарлатанам. И, возможно, зря.
Во всяком случае, попробовать стоит, больше никаких идей на ум не приходило.
В городе, где прятался Липпи, жил один такой чародей. Как удачно, что Франческо выбрал для обитания именно его. Этот алхимик был по гроб жизни обязан бывшему кардиналу, который много лет назад, еще, будучи приходским священником, спас маленькую дочь Александро дел Бохха (именно так звали алхимика). Позже, правда, вся его семья все равно вымерла от холеры, но еще жива была клятва, которую дал Александро: «В любой миг, только одно ваше слово, и я пойду за вами в пекло».
Теперь Липпи предстояло самому спасаться от гиены огненной. Он без труда нашел обиталище колдуна и осторожно постучал в дверь.
- Ка фсем чертям!!! – прогремело изнутри. Пшли фсе фон!!!
Да, это был Александро. Его манеру говорить не спутаешь ни с чем.
- Я попутчика в пекло ищу, - невесело откликнулся Франческо, - открывай, старый бес.
Все стихло, а затем донесся звук шагов. Это были шаги человека, который не привык быстро бегать, но сейчас очень старался.
- Синьор Липпи! – дверь уже отворилась, и показалась радостная физиономия Александро, - Фот уш ни ашитал! Та фы заходите, не стойте! О-о-о-о! - Только и протянул он, когда бледный шатающийся Липпи вошел в дом алхимика, - как фсе нихарашо!
- Еще как нехорошо, - буркнул Липпи. Комната, где они стояли, освещалась лишь несколькими слабыми бликами свечей. Они сели.
- Послушай, Бохха, - бывший кардинал вздохнул и продолжил, - ты веришь в проклятия? Нет, нет, не надо рассыпаться передо мной в заверениях о твоей твердости в вере. Не надо. Скажи, как алхимик, ты веришь?
- Д-да, - Бохха едва заметно содрогнулся, - канешна верю.
- Тогда слушай внимательно.
Пока алхимик слушал, его волосы выше и выше тянулись к потолку, а глаза делались все шире. Когда Франческо закончил свой рассказ, в комнате воцарилось молчание.
- Что ты можешь мне посоветовать? – Липпи, наконец, пристально взглянул на собеседника, - я боюсь, понимаешь. Я готов пожертвовать всем, лишь бы не умирать вот так. Готов обменяться судьбой с любым самым несчастным человеком на этом грешном свете…
- Опменяться? – вдруг оживился Александро, - как ше я сам не додумался.
Он вскочил и стал быстро бегать по комнате, что-то разыскивая. Наконец, он предстал перед бывшим кардиналом и с удовлетворенной улыбкой произнес.
- Фот! Вашмите фот это.
В его руке Липпи увидел изящный кинжал, обрамленный двумя драгоценными камнями. Не понимая зачем, он протянул руку и взялся за рукоять кинжала. Камни на нем тот час засветились красным и синим. Прежде чем Липпи успел удивиться, сознание покинуло его.
- Здесь я написал вам все, что требуется для управления кинжалом. Ха! Мы попробуем обмануть саму судьбу, представляете? – Через несколько минут, я, находясь в полной прострации, внимал самому себе о том, как надо обращаться с этим не таким уж и холодным оружием. Тот, кто был под моей личиной, сидел напротив меня и с горящими глазами объяснял мне все детали.
- И главное, запомните. Он питается радостью, лучше детской. Просто подержите его возле счастливых ребятишек немного времени, и он опять готов к работе. Делайте это не реже чем раз в год, а если вы сами будете детям приносить эту радость – тем лучше.
- Ну, харашо, а чем это все мне помошет? – прошамкал я вполне в духе Алхимика.
- Как вы не понимаете?! Проклятие протянуло к вам руку. Мы поменялись, и теперь оно схватит не вас. Это, конечно, подействует только один раз, поэтому, придется меняться каждый раз, когда угроза будет возвращаться. Да, и вы, как владелец кинжала, будете получать память своей жертвы, удобно, правда?
- Правда, - сказал я и ухмыльнулся. Вот почему я внезапно узнал несчетное количество всевозможных странных рецептов. Ну тут же, я осекся.
- Так это получается проклятие тостанет тебя?
- Синьор Липпи, - бывший колдун оскалился моей улыбкой, - помните: одно ваше слово, и я пойду в пекло. С вами или вместо вас.


Quo nomine vis vocari?
Отдай мне имя!..
- Сестра! Если мне не изменяет память, у вас живут двадцать детей, а здесь я насчитал только девятнадцать.
- Да, Франческо не смог выйти, он, знаете, очень болен, - улыбка исчезла с лица настоятельницы, - бедный мальчик, врачи говорят, что он не сегодня-завтра…
Сестра вдруг зарыдала, закрыв маленькими ладошками лицо.
- Франческо… Можно его увидеть? Я хочу сам подарить ему игрушку.
Настоятельница кивнула сквозь слезы и повела меня за собой. Там, в глубине дома, в маленькой комнате он и лежал. Глаза мальчика были закрыты, а неровное дыхание прерывалось сильным кашлем. Он спал, но едва я остановился у его кровати, глаза Франческо тут же открылись, и я содрогнулся. На вид ему было лет семь, но глаза… Эти глаза я никогда не забуду. Никогда.
- Матушка, кто это? – его вопрос потонул в кашле.
- Этот синьор захотел навестить тебя. Он привез в наш приют целый грузовик всяких игрушек и вкусностей, - она улыбалась сквозь слезы. Франческо, милый, тебе приносили лекарства?
Я все смотрел на смертельно больного ребенка и не мог отойти от него. Одна мысль все глубже и глубже врезалась мне в голову: «Не хочу, чтобы он умер! Не хочу!» Всю свою долгую жизнь я совершал добрые дела только ради себя, и плевать я хотел на других. А теперь… Теперь я понимаю, что подобно моему спасителю кинжалу, я больше не могу обходится без детской радости. И сейчас решение появилось само. Раньше, я бы и близко не подошел к мальчишке, но времена меняются, меняются и люди, даже те, которым уже за семьсот.
- Сестра, прошу вас, выйдите на минуту.
Мой тон ничем не напоминал просьбу, это было требование, и настоятельница, почему-то не стала спорить. Когда дверь за ней захлопнулась, я склонился на Франческо и вытащил свой кинжал. Он не светился, насытившийся детской радостью, а, значит, был полон сил и готов проявить свое могущество.
Кем я был? Санта Клаусом? Толстым мужчиной с седой бородой, за которым кому то удалось подглядеть, когда он опускал очередную упаковку подарков в трубу? Сколько десятилетий назад это было. Тогда толстяк получил в обмен тело и жизнь веселого юноши, долго благодарственно молился. Это не был обмен к похоронам Папы, мне просто нужны были деньги.
Или может я был неприкаянным духом, скрывающимся от неизбежного конца?
Я просто хотел жить. Санта Клаус, который всеми силами цепляется за жизнь, добрый старик без саней и оленей, без лица и без будущего. Я просто хотел жить.
- Держи, малыш, свой подарок, - я протянул мальчику кинжал, - и выздоравливай скорее. С рождеством.
Едва оказавшись в детских руках, кинжал вспыхнул, как новая звезда. Дверь в комнату распахнулась и в нее вбежала сестра-настоятельница. С открытым от изумления ртом, она наблюдала за чудом. И чудо произошло, чудо даже по моим меркам. Я не стал терять сознание, мы не поменялись с маленьким Франческо местами. Просто на лицо мальчика стал возвращаться здоровый румянец, а я…
А я тоже стал Франческо. Франческо Липпи! Тем, кем я родился более семисот лет назад и от которого я бежал все это время, за которым охотилась судьба и никак не могла изловить. Теперь меня ничего не удерживало на Земле. Кто-то жестокий и мудрый простил меня. Мое уже призрачное тело начало понемногу таять. Маленький Франческо вскочил и подбежал к настоятельнице.
- Не бойся его, матушка, он хороший, он меня спас, видишь? Он святой!
- Я последний раз посмотрел на монахиню с ребенком. Она плакала, губы ее беззвучно шевелились в заупокойной молитве. Мальчик глядел на меня и улыбался.
Когда в больших от изумления юных глазах загораются искорки счастья – от них может вспыхнуть мир и родиться новая вселенная, можете мне поверить.

- Ты меня задолбала уже! Сколько раз повторять тебе, у Шурика был!
- В шахматы играли? – ехидно спросила Аня мужа, - а водкой почему опять пахнет?!
Этот диалог повторялся довольно часто, и, несмотря на то, что супруги Чижиковы использовали для него слова старого анекдота, никто не смеялся.
- А что, шахматами должно пахнуть?!! – взревел Коля, - что мне, отдохнуть от работы нельзя?
Что говорить, в шахматы Николай играл всего несколько раз в жизни, а вот пил часто. В последнее время даже слишком. Вот и сегодня, пьяного Колю понесло не туда:
- Что мне делать дома? А? Играть с детьми? А они у нас есть? Может на твоем тесте Господь вторую черточку нарисовал, - упиваясь своим остроумием, Коля не увидел, как побледнела Аня. Не заметил он и того, как жена замахнулась, а опомнился, когда лицо обожгла пощечина.
- Сволочь, - дрожащим голосом промолвила Аня, - боров вонючий, - и она ушла в спальню.
Коля сел на диван и молча уставился на узоры обоев. Кажется, в этот раз, он перегнул палку, но извиняться не пошел. Нет смысла сейчас, пусть она остынет, а он протрезвеет, а завтра уже зазвучит серенада «Смилуйся, женщина».
Неизвестно, сколько прошло времени – дверь открылась. Мрачная, как ночь, Аня выволакивала большой чемодан.
- Ну, и куда ты на ночь глядя? – Коля удивленно посмотрел на жену.
- Не куда, а отсюда. К моей маме. К чертовой маме - все равно – лишь бы подальше от тебя.
Прежде, чем Николай успел собрать мысли в кулак, его жена хлопнула дверью, не сказав больше ни слова.
- Ну и катись! – выкрикнул ей вслед Коля, - а я… а я еще пойду полирнусь. Все настроение мне испортила.
До ближайшей забегаловки было недалеко. Нужно было лишь выйти из двора и пройти на другую сторону улицы через подземный переход. Раньше Коля частенько дорогу перебегал, но бросил это занятие, после того, как однажды увидел сбитого машиной парня.
Зайдя в забегаловку с умилительным названием «Жахнем!», Коля последовал этому воззванию и почти забыл об этом неприятном случае. Можно было позволить себе расслабиться. Завтра суббота, никто тебя на базар не потянет с рассветом… Красота.
************************************************** **************
- Шаржик не желаете? – на качающегося, не понимающего, что происходит, Колю, улыбаясь, смотрел здоровенный мужик с карандашом за ухом. Он мог бы избивать братьев Кличко на ринге, тянуть за собой паровоз на веревке, но только не рисовать.
- Шшш… Шажжрык?.. - Коля, прищурив один глаз, чтобы навести резкость, посмотрел на странную парочку, стоявшую в переходе. Короткостриженый гигант у мольберта и девочка (лет двенадцати, не больше) со скрипкой. Думать о том, что эта парочка делает в переходе в три часа ночи, сил не было. – Ну, д-давай, рис-с-суй,
П-п-паганини.
Девочка еле заметно хихикнула.
- Н-ну, и чшто я смешного сказал?
- Паганини – скрипач, как я, - насмешливо ответила девочка и сыграла какую-то веселую, короткую мелодию. Стены перехода подхватили звуки скрипки и разнесли их во все стороны.
- Как-кая мне рас-сниц-ца? П-паганини, Кабапл… Капабланка… Рис-суй давай!
- Нет, ты слышал? – залилась девочка, - Капабланка! Я не могу!
Здоровяк, тем временем, не произнося ни слова, рисовал. Ловко орудуя карандашом, он наносил на бумагу все новые и новые черты, линии. Наконец он протянул Николаю готовый рисунок.
- Вот, пожалуйста.
- Ух ты… И с-сколько с меня?
- У нас акция: после полуночи – бесплатно, - хохотнул художник.
- Ну и х-хорошо, - буркнул Коля, - заутра полюбуюсь.
Он свернул рисунок и спрятал во внутренний карман куртки.
- До свидания, - помахала ему смычком девочка.
- Бывайте, - уже уходя, бросил Николай.
- Ну что, свой ход ты сделал, - промолвила маленькая скрипачка здоровяку, - бессмысленный, заметь, ход. До рассвета он вряд ли очухается. А на рассвете, свой ход сделаю я. И опять выиграю.
Девочка зажала скрипку подбородком и комически-торжественным жестом подняла смычок.
************************************************** *************
- Ох, где это я? Это что же я, в переходе уснул? – Николай осмотрелся. Да, никаких сомнений, он лежал на грязном каменном полу подземного перехода.
- Смотри, смотри, наш Капабланка явился, - радостно закричала какая-то девочка. Стоп, не какая-то, а очень знакомая. Да, да, ночью в переходе стояла эта странная пара. Вот и художник рядом с девочкой. Только куда подевался вчерашний веселый здоровяк? Теперь он был мрачен, стоял возле своего мольберта и хмуро смотрел то на Колю, то на скрипачку.
И вдруг, какой-то мужчина, идущий по переходу, прошел прямо сквозь Николая, не заметив его и не останавливаясь.
- Господи, что же это такое? Это сон? Чижыков испуганно посмотрел на мрачного художника. Тот лишь покачал головой.
- Поздравляю, Капабланка, ты помер, - хихикнула девочка, - шахматист опрокинул короля. Правда, забавно? Шах и мат! – последние слова она торжествующе адресовала здоровяку.
- Как это умер?! – голос Николая задрожал.
- Ну как? Как все умирают. Когда тебя найдут – врачи смогут лишь констатировать смерть от сердечного приступа.
- Не мог «полюбоваться» на мой шарж до рассвета? – все так же мрачно спросил художник, - и пить бы бросил, и с женой все было бы в порядке. Бухарь.
- Да кто вы такие? Что со мной происходит? Можете объяснить? – глаза Николая полезли из орбит.
- Ну, скажем, нас любят называть судьбой, - сказала смерть, помахивая смычком, - Думаешь, почему один человек умудряется выжить после авиакатастрофы, а другой дома поскользнется – и все, понесли ногами вперед. Это мы с Жизнью, - девочка кивнула на здоровяка, - в шахматы играем. Давай, Капабланка, отправляйся отсюда. Тебя я выиграла.
- Я умер, - Коля заплакал, - как же теперь Аня? Вы что, не могли на кого-нибудь другого поиграть?!! – Николай упал на колени.
- Приятно переживать такой триумф, - Смерть обошла рыдающего Николая кругом, - да, даже смерть тщеславна. А знаете что, - девочка резко обернулась на каблуках, - я передумала. Сможешь не дать жене уйти – будешь жить. Возвращайся во вчерашний день. Мне будет вдвойне приятно пережить радость победы еще раз.
Призрак Николая исчез.
- Твой ход, Жизнь – сказала Смерть.
************************************************** ****************
- Ты меня задолбала уже! Сколько раз повторять тебе, у Шурика был!
- Ну вот, все как и в первый раз, - смерть довольно посмотрелась в зеркало, что висело в ванной комнате, - пьяного шахматиста сейчас опять занесет и – два ноль в мою пользу. Он же не помнит нашего разговора. Смирись, Жизнь, когда приходит время эндшпиля – мне нет равных.
- В шахматы играли? – ехидно спросила Аня мужа, - а водкой почему опять пахнет?!
- А это что? – Жизнь посмотрела на тонкую полоску бумаги, лежащую на полочке для косметики.
- Не видишь, что ли? Тест на беременность, - смерть брезгливо усмехнулась, - все мечты, мечты.
- Мой ход, да? – улыбнулся художник. Он достал из-за уха карандаш и лукаво посмотрел на Смерть.
- Эй, ты что это задумал? – возмущенно спросила девочка, уперев руки в бока.
- А что, я – жизнь, я могу, - здоровяк взял тест и своим карандашом нарисовал на нем вторую полоску, - теперь появляйся на свет, малыш и подрастай. Да, и еще одна хитрость, я же успею за этот ход?
Смерть сердито кивнула
- А что, шахматами должно пахнуть?!! – взревел Коля, - что мне, отдохнуть от работы нельзя?
Жизнь сбила с полки несколько бутылок с шампунями и кремами, сломав, походу, саму полку.
- Подожди, пойду, посмотрю, что это за грохот, - шаги Ани стали приближаться к ванной комнате.
- Нас же она не увидит? – спросила Смерть, совсем, как маленькая девочка.
- Не увидит и не услышит, - здоровяк приобнял скрипачку, а та прижала к себе скрипку, не в силах поверить в свое поражение.
Аня вошла в ванную и критически осмотрела бедлам.
- Коля! Сколько раз я тебя просила починить… - тут сердитый голос жены Николая запнулся, ее взгляд упал на тест. Она схватила его, посмотрела поближе и чуть не задохнулась от счастья, - Коля! Коленька! – она выскочила из ванной.
В комнате послышались радостные возгласы «шахматиста».
- Шах и мат, - Сказала жизнь, разрывая шарж Николая.
- Противный, - сердито буркнула Смерть и легко ударила здоровяка смычком по плечу.
- Пожалуй, надо нам записать ходы этой партии, - художник весело подмигнул маленькой скрипачке.
Смерть обиженно посмотрела на Жизнь.
- Контора пишет.

История вторая. О том, чем следует руководствоваться при выборе напарника.

Да-а… Всё-таки Нейтгол представлял собой восхищающее зрелище. Даже предвосхищающее. Что именно? Ваш скорый уход отсюда.
На столбе, метрах в десяти от ворот в городок, висела табличка.
«Население 10 722 4 562 1988 865 и продолжает увеличиваться!»
Особенно впечатляло то, что под ней валялся труп собаки, обгрызенный более чем на половину. Судя по впечатляющим рваным ранам, это постарались мокронские падальщики. Твари настолько приятные в общении, что большинство их убивает сразу, как увидит, а остальные нанимают для этой цели кергов. Мелкие пакостники получают кроме денег ещё и вкусную, полезную (для них) пищу. Ну, вы поняли, что я имею в виду.
Пройдя мимо столба, я подошёл к более-менее закрытым воротам. Наполовину закрытым. Или открытым? В общем, левой створки не хватало. Она лежала на земле, уже на территории городка. И, судя по всему, лежала достаточно давно, чтобы начать гнить и рассыпаться. На улице стояли два стражника. Стражника. Точно. Охраняли они, скорее всего, залежи ушной серы и козявок из носа, потому что ничего более ценного рядом не было. Стояли они… подбоченившись. Опираясь на две огромные, со среднего гнома высотой, бочки. Интересно-интересно, что же там, в них?
-- Стоять! Куда прёшь без разрешения?!
-- Ага, стой на месте, а не то…
Стражники… «Кодекс Юного героя» и «Геройский справочник» единогласны лишь в нескольких пунктах. Один из них гласит: «Зарвавшегося стражника ставь на место страхом». Заклинание Страх у меня прокачано неплохо, но попробую немного по-другому…
-- Судари, а вам не кажется, что эти… бочки превосходно подходят для ваших размеров? – я постараля вложить в «сударей» побольше отвращения. И наглости.
-- Чё-о? Ты чего несёшь, сопляк?! Мы – Стража Ночного угла и нам…
-- Не помешает похудеть.
-- Так, сопляк… Лучше бери ноги в руки и чтоб мы тебя здесь не видели. Никогда. Ясно? – вопросил правый стражник, отличающийся от левого разве что белобрысостью и более свинячьими глазками. Ну, и шлем у него блестел чуть сильнее. Так, как если бы на стражника упали продукты птичьей жизнедеятельности, а он их потом оттирал.
-- Нет. – Моя улыбка отличалась Улучшенной паскудностью.
-- Ну всё-о. Ты нас… - что там дальше он хотел сказать, неизвестно. К тому же я устал слушать их противные голоса. И вытащил Свидетельство о Героичности.
Стражники упали бы на колени и просили пощады, если бы не свалились в обморок.
Жаль. Теперь СвиГГер я смогу использовать… через два часа пятьдесят восемь минут.
Я прошёл в ворота, немного задержавшись, чтобы наступить на одного и пнуть другого стражника и вошёл в город. Лучше б не входил. Честно.
Настолько… провинциального городочечка я раньше не видел. Дома, которые, судя по всему, были построены из сараев, экспроприированных из окрестных деревень, кренились во все возможные стороны. Улиц почти не было. Прохожих тоже.
За две минуты дойдя до центра города, я удивился отсутствию не только жителей, но даже завалящей «Зельелавки», филиалы которой, как говорится в рекламе, были во всех населённых пунктах. Ну, хоть вижу, что ночевать на земле, у костра не придётся.
«Харчевня Дядюшки Грю. Всё, что вы заказывали, у нас кончилось пять минут назад!»
Удивительно, что в эту забегаловку ещё кто-то ходит. С такой-то рекламой!
Но в таверне явно были люди. И их пьяные голоса были слышны с другой стороны улицы, за пять метров от дверей! Первое задание, да? Посмотрим-посмотрим.
Я, поправив Рюкзак приключенца за спиной, пинком распахнул дверь.
В таверне сидело десять или двенадцать… человек? Или кого-то ещё.
За первым от входа столом пили какое-то пойло три здоровенных мужика. Каждый минимум на голову выше меня и втрое шире в плечах. Они-то и орали на всю улицу. Посмотрим, не устроят ли они какую-нибудь драку… свару… ссору… да хоть официантке нагрубят! Неважно! Я хочу сегодня пролить кровь. И пролью.
Быстро пробежавшись взглядом по помещению трактира, я выяснил, что интерес представляют только две… два… двое посетителей, в общем. И оба… обе… обо они смотрели на меня с того момента, как я вошёл. Лиц их я видеть не мог – сидели в разных углах от входа – но, судя по одежде правого, откровенно эльфийской, и по тому, как тьма окутывала левого, это были не совсем люди. Или совсем не люди. А может, не совсем нелюди…
Я смачно откашлялся, привлекая к себе взгля…
Ноль внимания! А во всех книгах и даже в Кодексе было написано, что «…Главный Герой неизменно привлекает к себе всеобщее внимание, чем и отличается от остальных»!
Начиная злиться, я легонько притопнул ногой и колданул Огненный шар.
Три мордоворота за ближайшим столом удивлённо посмотрели на меня, о чём-то быстро перешептались… и продолжили своё занятие.
Так… Не хотите по-хорошему, будет ещё лучше!
-- Прошу прощёния, вы не знаете, кто тут Дядюшка Грю?
Наконец-то! Все посмотрели на меня, как на… Вот ведь ссобаки!!! Лучше б тогда вообще внимания не обращали… Пахари недоделанные.
-- Прадядька Грю помер уж лет двести назад. Щас за него я.
Из неприметной двери в правой стене вылезло… Нечто.
Внешне оно напоминало человека. Или орка. Или гнома, у которого садисты-гномоненавистники сбрили бороду. Топором. Размером это Нечто вполне соответствовало тем бочкам, которые стояли у ворот. И цветом тоже.
Сейчас Нечто стояло предо мной, упираясь руками в бока и мерзко лыбилось.
-- Ошарашен небось, да? – ухмыльнулось Существо, показав мне пару рядов подозрительно белых зубов. – Не стоит меня бояться, человек я.
Хотел я ему сказать, что людей-то и следует бояться в первую очередь, но что-то меня удержало. Не то, что он в высоту был выше троих мордоворотов или то, что держал в левой руке здоровенный двуручный топор, заляпанный чем-то буроватым. И не прищур его злобно щурящихся глаз. Скорее я не хотел показать ему, что я… людям не очень-то и доверяю. Как и всем другим прочим тоже. Я ведь Главный Герой, а нас любой предать может… Так что надо держать ухо востро, а кинжал – крепче.
-- У меня даже документы есть, что я человек. – Нечто улыбнулось ещё более… В общем, Оно ещё более улыбнулось. И доверительно так сказало: - Только я их дома забыл. Если хочешь, потом покажу. Ночью. У меня сегодня смена до-олгая…
Я не знаю, как Оно смогло улыбнуться ещё более… более улыбнуться, но у него получилось. Оно подмигнуло мне своим левым, тёмно-зелёным глазом. Правый, янтарно-красный, светился Добротой и Радушностью.
С усилием подавив дрожь, я, глядя прямо в его глаза, сказал:
-- В таком случае я поверю вам на слово. Где тут тот, кто выдаст мне…
-- Так ты, получается, и есть тот самый главный герой?
-- Главный Герой! Произносите правильно, иначе я могу поискать задание и на вас.
Нечто заколыхалось в задумчивости, отгрызая кусочек ногтя с указательного пальца левой руки. Топор Оно воткнуло в пол. Доскам от этого хуже не стало. Мне подумалось, что им уже ничего не страшно после стада мумакиллов, которое здесь когда-то справляло вечеринку. Наверное. Такие разрушения могут оставить только они. Или кто-то равный им.
-- Нее, задание я выдать не могу. Разрешение на найм героев не продлил. Всё равно они к нам уже года три не заходят… Уж почему – не знаю.
Я хотел сказать, что с первого взгляда на Нейтгол видно: ничего интересного в округе нет. И не будет. Никогда. Я сам с радостью свалю отсюда при первой возможности, а пока…
-- Вы видите это? – я протянул Существу пергамент с посланием от Веспикуса.
-- Эээ… Ооо… А! – Наконец озарило трактирщика. – Так вам к ним!
И Оно ткнуло двумя большими пальцами обеих рук в дальние углы.
Те самые, в которых сидели Интересные.
Оба Интересных встали и чуть ли не на перегонки подошли ко мне. Впрочем, они старались идти размеренно, даже леново. Хуже получалось у Интересного из левого угла.
-- Так. Я пошел… А вы тут… не разнесите мне главный зал, а то…
-- Не волнуйся, не разнесём, - насмешливо ответил Интересный из правого угла, скидывая капюшон. – Если что, заплатим столько, что на домик в Хейдбурге хватит.
Это Был Эльф! Ехидная рожа, острые уши и волны пренебрежения, исходящие от него указывали на его возраст так явно, что я чуть не выругался.
Он посмотрел на меня снисходительно-добродушно и тепло улыбнулся.
-- Эльдиан, не смей! Помни, мы до…
Четырёхзадый Гвилло!!! Ведьма! На голове – взрыв из чёрных волос, на губах – паскудненькая улыбочка, а в глазах насмешка.
Вот ведь… везение. Ведьма и эльф. Прям как в идиотской сказке братьев Хрюгг, «Эльф, вампир и похлёбка». Я во всём этом разберусь. Потом.
-- Задание тебе необходимо? Хоть в этот миг тебе его я выдам. Возьми скорей в напарники меня, а не ушастую ехидную скотину!
-- Сэльгарра, ты сама сказала, что «мы договаривались!» Теперь уже нет.
-- Своё он слово только что нарушил и не скрывает этого ничуть. Возьми напарником своим меня и мы продолжим вместе этот путь!
-- Сэ-эль… Ведь ты не хочешь, чтобы юный Главный Герой думал о Ведьмобществе хуже, чем они есть на самом деле?
-- Ты видишь, что его слова свой яд вплетают в каждый звук, и вдох, и выдох! Но лучше знать, чем этот делать вывод, ведь не сыскать красавицы сильней меня.
-- Она ведьма. Это раз. Она почти совсем ничуть не знает Боевой магии. Она не смыслит в Зельеделии, Ядоварении и Невидимых науках. Это два. И она тебя предаст. Я-то знаю, много слышал о Сэльгарре Златоножке.
-- Он эльф. Это раз. Он эльф. Это два. И в конце концов он начнёт к тебе приставать. Это три и всё остальное, что ты должен знать. Ведь ты же Настоящий Мужик, да?
И ведьма мне заискивающе улыбнулась. Её зёленовато-голубые глаза блеснули какой-то надеждой и страхом. Хм-м… Настоящий Мужик, да?
-- Я – Главный Герой. И Медиамаг, если уж на то пошло. Настоящие Мужики… - я кивнул в сторону что-то живенько обсуждающих мордоворотов, - Главными Героями не становятся. И просто героями тоже. Сам знаю.
Ведьма, как мне показалось, сейчас меня убьёт. Но всё обошлось. Эльф качнул чем-то под полой плаща и она сразу сникла. Будто из надувной утки разом выпустили весь воздух.
-- Но он же… эльф. И он начнёт к те…
-- Я совершеннолетний. И если уж он начнёт ко мне «приставать» без моего желания, я просто спалю ему волосы. Способ действует безотказно.
Эльф, прекрасно всё это слыша, подмигнул мне и крайне благожелательно улыбнулся.
-- Но… - ведьма сдаваться не собиралась. Ведьме было всё равно на моё мнение.
-- Так. Последний вопрос. Кто на него ответит, тот и станет моим… напарником.
-- Задавай. Люблю интересные вопросы.
-- Д-да… постараюсь ответить… - пробормотала ведьма.
-- Кто-нибудь из вас состоит в тайных обществах?
Ведьма затравленно посмотрела по сторонам. Оглянулась.
-- Н-нет…? – полуответила-полуспросила она.
-- Да, состою, - гордо и немного пафосно сказал эльф.
Секундное раздумье и мой голос разорвал тишину:
-- Так, ты принят. Ведьма, уж извени, но от тебя Слишком Плохо Пахнет.
-- Ну так она сюда по Луркмоорским болотам добиралась. Телепорт же использовать не умеет! – и эльф заливисто, по-эльфийски рассмеялся.
Ведьма немного наклонила голову. Через четверть минуты, когда она её подняла, глаза горели синими огнями, а руки… руки…
-- Эльдиан… если не мне… ТО НИКОМУ!!! Драэнгорджиа!!!
Три мордоворота мгновенно вскочили с мест. И теперь это были не люди. Орки!
Я, быстро вытащив Редкий Меч Убийцы Несогласных, проткнул живот ближнему. Меч обагрился кровью, а на моих губах появилась торжествующая ухмылка.
Ну я ведь говорил, что хоть кого-то сегодня да убью! Орк тоже ничего. Как жертва.
Эльф тем временем выводил ладонями какие-то сложные рисунки. Пальцев видно не было. Только мерцающие огни золотого, оранжевого и жёлтого цветов. И ленты. Ленты фиолетового цвета. Он применял Тёмную боевую магию!
-- Сеймур, а теперь – ВАЛИИИМ!!!
С этими словами эльф схватил меня и всё исчезло во вспышках Огней несвятого Лефтера. Мы уносились куда-то в даль по Альтевым струнам, а в харчевне…
Стойте! А откуда этот эльф узнал моё имя?!

Боль…Волны боли…и она плыла по этим волнам, погружаясь, выныривая, озабоченная лишь одним- сохранить воспоминания. Память…
…Когда она очнулась, лежа на залитой кровью подстилке, чья-то рука осторожно приподняла её голову и струйка холодной воды полилась на стиснутые зубы. Кое-как ей удалось разжать сведенные судорогой челюсти и она с наслаждением сделала несколько глотков.
-Тшшш, не шевелись…- тихо сказал чуть хрипловатый мальчишеский голос. Она с трудом приоткрыла заплывшие глаза. В красноватой пелене над ней колыхалось лицо, совсем юное, почти детское, с темными усталыми глазами, смутно знакомое. Лет пятнадцать, может, чуть больше. На щеке глубокий порез, уголок рта и подбородок в следах подсохшей крови. Ему видать тоже досталось, хотя и не так сильно, как ей. Впрочем, их можно понять. Мальчишка – это просто ещё один детёныш, а она- вожак одного из сильнейших отрядов сопротивления.
-Тише, не двигайся…- шепчет паренёк, сев рядом и наклонившись к ней.
Он осторожно промокает куском ткани её кровоточащую щеку…Сознание гаснет…

Когда её вытаскивали из камеры на очередной допрос, мальчишка заплакал. Она видела, как катятся слёзы по его разбитым щекам, потом он закрыл лицо руками и его плечи задрожали. Один из воинов, крупный, с уже отросшими боковыми шипами на черепе, окинул парня коротким взглядом, и у Лэл перехватило дыхание от горечи и ненависти. Она слишком хорошо представляла, что ждет мальчишку. Её вытащили из камеры, откуда спустя несколько секунд донесся звук удара и отчаянный крик. Лэл закрыла глаза, чувствуя, как намокают щеки.
Старшего, который обычно проводил допрос, ещё не было, у дверей стояли двое молодых стражей. Они время от времени переговаривались на своем шипящем, состоявшем почти из одних согласных языке.
-Хорошо держится -заметил один из них, кивнув на распростертую на полу Лэл. –Не думаю, что она что-нибудь скажет. И в камере молчит всё время…Я даже испытываю уважение к этой «шо-хес». Двое тех, что попали к нам вместе с ней выглядели сильными, но хныкали как детёныши, только что покинувшие утробу носителя. Один умер вчера утром. Его мясо было немного жестковато…
-Эта помягче будет!- с довольным хрюканьем заметил второй.
Он поставил оружие- энергетический жезл, прислонив его к стене, и подошел к Лэл, опустившись на колени рядом. Быстро приподнял передник, выпустив из-под пластинок-чешуек жесткий отросток полового члена. Перевернул пленницу на спину и без лишних разговоров быстро овладел неподвижным телом. Двигался он быстрыми грубыми толчками, отдававшимися тупой ноющей болью внутри. Лэл не издала ни звука, но когда заговорил стражник, оставшийся у двери, внимательно прислушалась.
-Думаю, скоро мы сможем насытиться ею в другом смысле.
-А разве Старшины уже узнали то, что хранится в её памяти? Она ведь ничего не сказала, ни тут, ни своему дружку в камере,- несколько удивленно отозвался второй, даже чуть замедлив движения.- Я дежурил у экрана почти весь вчерашний день. Шссс!
-Пока нет, но уже скоро. Форк прибыл сегодня утром, привёз полную комнату оборудования. Что-то особенное. Для особой формы боли…
-Форк…да…он это умеет…-второй на мгновение приостановился, но тут же ускорил движения, стремясь завершить слияние до прихода начальства. -В последний раз я видел его приспособление для свежевания, сохраняющее пищу живой в течение долгого времени…очень возбуждающе, а главное, еда бывает мягче и нежнее на вкус.
Приподняв верхнюю губу и показав ряд острых как иглы зубов, он заглянул в почерневшее от кровоподтеков, распухшее лицо пленницы.
-Я бы хотел поместить её в этот аппарат…хотя её тело и так мягкое…эти «ашссс» так нежны и мягки…вот только хрупкие очень, часто умирают прямо во время случки. Эта покрепче…
За дверью раздались медленные шаркающие шаги. Стражник торопливо извлек член, втянув его в брюшную сумку под пластинами, и опустил передник. Он как раз успел вернуться на своё место и взять жезл, когда двери распахнулись и вошел старший.
Это был пожилой воин с головой, увенчанной тремя парами могучих шипов, его Лэл раньше не видела. (Прежние допросы проводил другой Старшина, постройнее и помоложе. Тогда, собственно говоря, у неё ничего не спрашивали. Били, насиловали, но вопросов никаких не задавали. Её принесли в камеру почти мертвую – подрагивающий комок окровавленной плоти, почти потерявшей рассудок.)
Старший наклонил к ней своё пластинчатое лицо и приподнял роговую верхнюю губу, обнажив зубы в подобии кошмарной улыбки. Его рука почти мягко коснулась виска пленницы. Она ощутила сильное головокружение, мир вокруг поплыл. Старшина дал знак воинам и Лэл подняли, поддерживая под руки.
-Ваша выдержка не может не вызвать восхищения, -свистящим голосом произнёс Старшина на всеобщем, поддев Лэл за подбородок и приблизив свою шипасто-пластинчатую морду к её лицу. –Вы- хороший воин, сильный вождь…скажите нам координаты Червоточины и количество кораблей вашего флота и ваша смерть будет быстрой и легкой..
-Нет никакого флота!- прохрипела Лэл, глядя в алые глаза Старшины. –Нет…никакого…
Она обмякла, тяжело дыша. Её била дрожь, подавить которую она не смогла, как ни старалась.
-Вы лжете!- голос Старшины звучал спокойно.
Спустя мгновение Лэл пришлось приложить все усилия, чтобы остаться равнодушной. Из серебристого кубика, стоявшего на столе, послышалось легкое потрескивание, а затем раздался голос…голос Виллема!
…-Передатчик сломан…Никита и Альдо его чинят, но это займет время… твою мать, Джонс, полегче!...
-Что ж, -послышался из куба её собственный чуть хрипловатый голос – по крайней мере, мы знаем, что флот невредим и ждет приказа.
-Но они координат не знают!- рычанье Вернера хлестнуло по сознанию, мгновенно выдернув Лэл из забытья. –Как они выберутся?
-Мы починим передатчик, - снова её собственный голос (Лэл поразило его спокойствие).- Требуется немного времени.
-У нас нет этого времени!- от волнения акцент Виллема усиливается, он проглатывает окончания слов. –У отряда Аккинена его нет вообще! Эти ребята погибли, чтобы дать нам шанс запустить передатчик! Многих из них я знал лично! Нас вот-вот вычислят! И тогда…
-Отряд Мари Дэлюр забыл…- неожиданно тихо звучит голос профессора Вейсса. Лэл закрывает глаза и перед внутренним взором появляется тонкое лицо с огромными темными глазами. Эрвин…
-…Мари знала, на что идет, -полный горькой боли голос Вернера. Лэл помнила те взгляды, больше, чем взгляды друзей, которыми обменивались её личный охранник и хрупкая изящная француженка- командир отряда.
-Лэл, ты хорошо запомнила последовательность? - тихий, почти нежный голос Эрвина Вейсса легко перекрывает их собственные голоса. –Думаю, нас нашли…надо уходить.
-Любой ценой спасти передатчик!- слышится голос Лэл. Издалека доносятся выстрелы, грохот, далекие звуки взрывов. Они всё ближе и ближе.
-Быстрее, уходим!- голос Вернера.
Грохочут выстрелы так близко, что уши закладывает.
-Эрвин, матерь Божья! Эрвин!- её собственный отчаянный вопль.
-Он мертв, Лэл! Скорее, надо уходить!- голос Виллема срывается на стон. –Ну же, отпусти его…идём!
-Эрвин!- её голос переходит в сдавленное рыдание. –Нет…нет…
-Ты знаешь координаты…мы починим передатчик…- хрипит Виллем-…сейчас главное- тебя вытащить. Ну же, детка…шевелись!
Ещё какое-то время Лэл слышала собственные сдавленные рыдания. Внутри была пустота. Теперь, когда Эрвина больше нет…да…она единственная, кто знает координаты…
Куб шипит и замолкает.
-Вы лжете мне, -почти мягко говорит Старшина. –Ваш флот…где он? Назовите его местонахождение и дайте координаты Червоточины…

…Она пришла в себя от прохлады, коснувшейся пылающего лица. Приоткрыла правый глаз (левый закрылся окончательно, и Лэл подозревала, что от него мало что осталось) и увидела измученное, почерневшее от побоев лицо мальчишки. Он осторожно промокнул её губы, ссохшиеся от жажды и крови, и влил немного воды. В воздухе стоял неприятный сладковато-мерзкий запах, к которому примешивался запах крови. Когда парень поднялся, Лэл поняла, откуда этот запах. Тощие бедра, кое-как обернутые обрывками ткани, были черными от кровоподтеков, как и большая часть спины. Кое-где на ткани проступили темные пятна. Лэл ощутила поднимающуюся к горлу тошноту.
Мальчишка двигался с трудом, словно больной ДЦП, нелепыми подергивающимися шажками поковылял в угол и наполнил кувшин заново. Она увидела струйку чего-то темного, сбегающую по его ноге и закрыла глаз. И не открыла даже когда он снова коснулся краем кувшина её губ.
Молчание было очень долгим. Молча он напоил её и сменил примочки на разбитом лице, молча устроился рядом. Она слышала, как он всхлипывает от боли, пытаясь пристроить своё измученное тело на полу.
-Лэл…- наконец услышала она хриплый, севший голос.
-Да, сынок…
-Убей…(сдавленный всхлип) убей меня…пожалуйста…
-Вряд ли…я и себя-то…не могу…
Он ещё немного повозился, потом затих. Она слышала его хриплое прерывистое дыхание, чувствовала запах крови и дерьма. Ещё пару раз он менял ей примочки и к какому-то моменту она поняла, что может приоткрыть и левый глаз. Его резало и жгло, но Лэл видела им, и это обрадовало её. Мальчишка отвернулся к стене, словно что-то разглядывал. Лэл протянула руку, коснувшись его ступни.
-Тут что-то есть…- прошептал он, не оборачиваясь. Нелепо изогнутое боком тело подрагивало, Он что-то двигал, точнее, пытался двигать.
-Решетка…- шепнул он, наконец оставив тщетные попытки и повернувшись, чтобы снова сменить примочки на её лице и груди.
–Там…грязью заросла…но я немного её…расшевелил…правда вытащить не могу…
Лэл заставила себя пошевелиться. Боль притупилась, но тело было ватным. Всё же она кое-как проползла те пол-метра, что отделяли её от темного пятна в полу.
-Они похоже, сами не знают…-шепнул мальчишка, наклонившись и пытаясь помочь ей прилечь поудобнее-…эти камеры…старые постройки…
Он внезапно замер, прислушиваясь, потом вздохнул с видимым облегчением. Лэл смотрела, как он пытается выковырять раствор из стены пальцем.
-Кувшин…разбей…-еле слышно посоветовала она. Его глаза расширились. Взяв кувшин, он неуверенно глянул на дверь.
-Заверни в тряпье…-Лэл указала взглядом на обрывки, валяющиеся у стены. Мальчишка последовал совету. Кувшин раскололся с глухим звуком, подарив пленникам острые осколки. Лэл сжала один в непослушных пальцах и принялась выковыривать раствор. Мальчишка последовал её примеру и вскоре они лежали перед отверстием, достаточно большим, чтобы в него могла пролезть женщина или ребенок.
-Я пойду…посмотрю…-прошептал он, коснувшись губами её уха.
Лэл кивнула. Так же нелепо подергиваясь, он втиснулся в отверстие и его голые пятки едва не заехали по её носу. Она подождала, пока он исчезнет, потом поставила решетку на место и набросала тряпок, улегшись сверху. Рука пульсировала, но то была сладкая боль, боль надежды. Пару раз сердце пленницы замирало, когда она слышала шаги сменяющейся охраны, но двери по-прежнему оставались закрытыми. Ей казалось, что прошло много часов, из отверстия не доносилось ни звука. На какое-то мгновение ею овладело странное оцепенение, похожее на забытье. Мгновенье растягивалось, превращаясь в часы, годы, века…
-Лэл…-шепот мальчика показался ей грохотом Иерихонской трубы. Она откатилась в сторону, поморщившись от боли, помогла ему вытащить решетку. Он не стал вылезать, высунув только голову и плечи.
-Скорее…идем…это шахта ведёт наружу…к лесу…ну же, быстрее!
Превозмогая боль, Лэл попыталась втиснуться в отверстие, но оно оказалось слишком мало для неё. Поняв, что пути для неё нет, она с горькой улыбкой посмотрела на мальчишку. Его глаза были полны слёз.
-Иди, сынок…спасайся…
Он плакал беззвучно, дрожа всем телом, гладя её изувеченное лицо. Потом стал медленно, нехотя сползать обратно в шахту. Лэл сжала его запястье, заставив вылезти обратно.
-Слушай…-пробормотала она, приблизив голову к голове парня-…попробуй добраться...до любой базы…попроси переправить тебя на основную…его зовут…Виллем…высокий, с зелеными глазами…скажи… передай ему…это…нагнись…
Он кивнул, захлебываясь слезами, наклонился. Лэл прижалась щекой к его щеке, чувствуя запах его пота, крови и боли. Его плечи вздрагивали от рыданий.
Медленно она прошептала ему на ухо координаты Червоточины. Заставила повторить. Снова и снова. На шестой или седьмой раз он повторил без запинки. Тогда она втолкнула его в шахту и поставила решетку на место. Придвинула тряпье и вытянулась на нем, закрыв глаза. Она не помнила, сколько лежала так, собираясь с силами. Перед глазами всплывали лица друзей: Виллема, Вернера, Аттилио, Никиты, других, тех, кого она любила…лицо Эрвина…она так и не успела сказать ему…как много он значил для неё…Пальцы нащупали тонкую скорлупу с острой гранью- один из осколков…медленно она потянула его к себе, удивляясь его тяжести.
Грохнула, отворяясь, дверь. Чья-то нога вышибла осколок из её руки.
Она потрясенно смотрела на вошедшего в камеру мальчишку. Он был всё ещё в своей жалкой набедренной повязке, но уже не корчился и не дрожал. На его губах играла насмешливая улыбка. Он молча посторонился, пропуская Старшину. Тот подошел, чуть наклонив голову и глядя на неё. В его алых глазах было торжество.
-Было очень любезно с вашей стороны сообщить нам координаты Червоточины. Сейчас все корабли нашего флота направляются на встречу с вашими. ,И вы наверняка будете рады узнать, что наш общий друг жив и совершенно здоров. Ну, может, пара царапин, но поверьте, компенсация будет достойной. Мы не трогаем наших друзей, напротив, они пользуются немалыми привилегиями.
Он повернулся, поманил мальчишку.
-Радж, подойди сюда. Кстати, это ведь именно он выдал ваше местонахождение и помог отыскать передатчик.
Лэл молча смотрела на гибкую худую фигурку. Он подошел и опустился на одно колено, глядя на неё с усмешкой. Синяки, порезы и кровоподтеки никуда не исчезли с его лица, но казалось, он их не замечал. Наклонившись, он коснулся губами её израненных губ.
Послышался топот. В камеру вбежал стражник, высокий тощий детина.
-Связь потеряна! Старшина Хисс, мы потеряли связь со всеми кораблями!
Старшина вскочил, вперив в вестника горящий взгляд.
-Что ты несешь?!- завопил он, и Лэл позволила себе слегка улыбнуться углом рта. Тощий стражник так дрожал, что его щитки громко колотились друг о друга.
-Потеряна…-пробормотал он и прибавил несколько слов, значение которых от Лэл ускользнуло.
Старшина ударом кулака отбросил незадачливого вестника, впечатав его в стену , и ринулся к выходу. Но голос Лэл заставил его остановиться.
-Можете не торопиться…Старшина…
Медленно, бесконечно медленно он обернулся. Лэл приподнялась, опираясь о пол обеими руками, морщась, придвинулась к стене и оперлась спиной. Старшина смотрел на неё, словно не веря своим глазам.
-Вашего флота больше не существует.
Она сама не понимала, как ей удалось выговорить это без запинки.
Грохнул далекий взрыв. Но Старшина словно не слышал. Он приблизился к женщине, вперив в неё полный ненависти и изумления взгляд.
-Что…что с кораблями?
Она улыбнулась, глядя на него. Это была жуткая улыбка, половины зубов недоставало, губы висели лохмотьями. Взрыв грохнул так близко, что земля задрожала. Лэл засмеялась радостным детским смехом.
-Черная дыра!- в её голосе была, казалось, вся радость, всё счастье мира.
Старшина смотрел на неё так, словно видел впервые. Потом вытащил из-за пояса короткий энергетический жезл и перевел в режим уничтожения.
-Ты…-ненависти в его голосе хватило бы, чтобы испепелить пару планет- это ты!
Он поднял жезл, направив его в лоб Лэл. Раздался хлопок.
Старшина выронил оружие и упал на колени. Верхняя часть его черепа вместе с мозгами стекала по стене.
-Не только!- произнёс чуть хриплый мальчишеский голос.
Держа миниатюрный жезл с палец размером, Радж перешагнул через тело поверженного врага и опустился у стены рядом с Лэл. Она повернула голову, глядя на него, и даже в узких щелках распухших черных век было видно, как сияют её глаза. Но он вдруг разрыдался взахлёб, словно ребенок и никак не мог успокоиться.
-Ну что ты…-пробормотала она, гладя его по растрепанной голове. –Что ты, малыш…

Рассвело. Кое-где ещё кипели бои, слышались далекие выстрелы, но в это утро Солнце впервые за годы взошло для свободной Земли.

Вы никогда не слушали, как дышит Город?..
Сверху он кажется одним огромным непоколебимым куском металла, словно Титан, вышедший из древних имперских легенд. Ощетинившись трубами заводов и фабрик, будто ёж, Город выдыхает миазмы в облака, и серое небо становится еще темнее. Набегают тучи. Через полчаса пойдет дождь.
С высоты птичьего полета кажется, что Город мертв. Но стоит лишь присмотреться, как жизнь сразу предстает перед глазами.
Вон чиновник в поношенном сером плаще опаздывает на работу. Он вставал каждое утро в семь часов, умывался, завтракал, одевался и отправлялся на работу. Сегодня он проснулся на двадцать минут позже, и теперь весь режим дня у бедолаги сбит.
Улыбающаяся девочка предлагает свое тело на перекрестке Четвертой и Седьмой. Ей около двадцати лет, но выглядит она на все сорок. Впавшие глаза, многоопытный рот, припухлые потрескавшиеся губы… Полицейские осторожно обходят её стороной – они не хотят иметь дела со столь затасканным товаром.
Мелкий наркодилер, затолкав свое хилое тело в расщелину в асфальте, тихо ноет. Ему холодно. Здесь, на Первом уровне, дожди идут чуть ли не каждый день. Имперская часть Города раскинулась прямо под открытым небом. Пронизывающий холод пробирает до костей, а укрыться парню нечем. Да и не хочется уже…
Несколько толстых крыс сбегают из подвала крупной общественной столовой. Они на славу сегодня пообедали и, дергая хвостами, грызуны возвращаются во влажные покои родной канализации.
Больной Город.
Я медленно спускаюсь вниз, словно призрак просачиваюсь сквозь землю, пропуская Второй и Третий уровни. Они мне неинтересны. Здесь творится почти все то же самое, что и на Первом, только местные никогда не видели неба. Они не знают, что такое дождь. Или снег. Или град.
Я лечу ниже… Четвертый уровень. Мой мир. Мир, перенасыщенный жадностью, ненавистью и похотью. Мир, в котором балом правят сила и хитрость. Верности и любви здесь места уже не осталось…
Синдикат напоминает огромную злобную тварь, уснувшую у входа к своей норе. Он знает, что на Нижних уровнях ему делать нечего, а выше Второго все равно не подняться. Он свирепствует. Он не смеет вернуться к себе в логово без добычи, но отходить от дома, пойти на оправданный риск, не решается. Здесь, на Четвертом уровне, жизнь застряла на одном месте, словно в четко отлаженный механизм кто-то засунул арматуру. Полусонные люди бродят по полутемным улицам, полуработают, полуотдыхают. Даже любят здесь только наполовину. Нарушителями спокойствия являются лишь грабители, днями и ночами дежурящие в переулках, да сыщики, рыскающие в поисках пропавшей принцессы-отступницы.
Больной Город.
Пятый уровень. Шестой. Здесь уже просто не на что смотреть. Бедные кварталы – они и есть бедные кварталы. Здесь жизнь окончательно впадает в стагнацию. Дома смотрят на редких прохожих черными зевами опустевших окон. Районы, уничтоженные еще во времена, когда прославленный засранец по имени Кастус Дрейк спасал мирных граждан от мертвяцкой заразы, так и не были перестроены. По переулкам на четвереньках ползают мутанты – потомки тех, кому просто не повезло оказаться рядом с источником заражения. Но иногда все же удается увидеть нормальных людей. Вольные Стрелки, засунув руки в карманы, гордо шагают по главным проспектам. Здесь они – цари и боги, ангелы-хранители и защитники несчастных нищих от карательных отрядов Синдиката. Храбрые парни. И очень, очень глупые.
Я вижу, как в опустевшем магазине затаилась команда солдат Синдиката. Невидимые в темноте в своих черных комбинезонах и бронежилетах, они ждут, приготовив оружие. Где-то рядом должна произойти встреча глав местных банд, мешающих Синдикату. Резня будет славная.
Я снова возвращаюсь обратно, к небу, когда весь Город виден как на ладони. Он прямо передо мной. Законченное произведение неизвестного художника, достигшее пика своего развития. Единственный путь к дальнейшему прогрессу – полное разрушение устоявшегося порядка. Не более и не менее.
Кажется, что Город мертв. Но стоит лишь присмотреться, как жизнь сразу предстает перед глазами.
Миллионы разумов, беспокойных и озабоченных различными проблемами. Все они разные. И все они одинаковые.
Вот солдат, погнавший из дома девушку, которую очень сильно любил. Но по-другому поступить не мог. Он чувствует угрызения совести. Его снедает стыд. Он хочет вернуть её, но понимает, что сказанные ей в лицо слова уже не вернешь.
А вот и сама девушка. Она находится в дешевом номере неказистого отеля на окраине Четвертого уровня.
Жребий брошен. Данный мне полгода назад срок на её убийство истекает сегодня, через три часа. И девушка поступает именно так, как я и ожидал: неуверенно достает из кармана обрывок бумаги с номером телефона, тянется к трубке, еще не полностью уверенная в собственном решении, берет её и нажимает пальцем первую цифру номера…
Я открываю глаза.
Обстановка за время аутосеанса так и не поменялась. Дешевый номер дешевого отеля для одиночек. Грязные обои слезают со стен, обнажая серый камень. По телевидению крутят какую-то передачу эротического характера. Постель в беспорядочном состоянии, на нестиранных простынях багровеют капли крови. Все вещи на своих местах. Но в комнате заметно похолодело. Я оборачиваюсь в кресле и смотрю на стену позади. Псионическая изморозь покрывает её, от пола и до потолка. Я хочу попробовать её на вкус, но тут звонит телефон. Как и ожидалось.
Я не торопясь поднимаю трубку, прикладываю её к уху.
- Алло. Это ты? – раздается мелодичный голос Сабрины. Она явно взволнована. Как и ожидалось. – Нам надо поговорить…
- Знаю. Успокойся, - отвечаю я и, неожиданно для себя самого, улыбаюсь. – Ведь договор остается в силе?
- Да, - коротко отвечает принцесса.
- Ну тогда… приготовься, дорогая. Сегодня мы будем вершить судьбу всего Города.

<Здравствуйте, я начинающий писатель. Это моё первое произведение. Я его назвал "Кровь на перьях". Надеюсь вам понравится то, что у меня получилось.
Произведение лежит на файлах QIP.>

…Мы танцевали на пороге неведомого будущего
под эхо исчезнувшего прошлого.
Джон Уиндем,
«День Триффидов».

1.

- И как это называется? - возмутился бармен. – Да антифриз, разбавленный в болотной воде и то поприличней, этой галимой выпивки.
Да уж, галимой, - подумал Грэг. – Как и все, что разливают в этом заведении.
- Но бутылка почти нетронутая, - путник попытался оправдаться, за что себя мысленно укорил. Еще бы! Оправдываться перед таким жадным куском дерьма, занятие не благородное. – В этой штуке достаточно градусов, чтобы свалить с ног кого угодно и ей и не отравишься – все проверено.
Вежливостью бармены не отличаются, это факт, но это был единственный бар на сотни километров вокруг и он не хотел лишиться, возможно, единственного хорошего покупателя в этой глуши.
Бар был забит завсегдатаями (которые возможно даже жили в этих стенах) и такими же странниками, как и Грэг. Кто-то тихо сидел за стойкой и убивал очередную бутылку водки, кто-то шумно переговаривался со своими приятелями и случайными знакомыми, а кто-то, молча, взглядом полным злобы, глазел в спину Грэга. И странник это чувствовал.
Некоторые люди, сидящие в этом баре, уже встречались на его пути. И этих «некоторых» людей Грэг обычно старался обходить стороной. Это были плохие люди. В этих кругах их звали «пустынными крысами» или «отбросами пустыни».
После того, как мир навсегда изменился в одно прекрасное июльское утро, когда на Землю вдруг обрушился град метеоритов, люди стали совершенно другими. Прежнее время напоминало о себе лишь красочными историями стариков.
Те, кто выжил, разделились на несколько групп. Некоторые отчаявшиеся бедняги повскрывали себе вены, когда выяснилось, что всё ради чего они жили, в один миг исчезло. Некоторые нашли в себе силы бороться. Именно они и стали организовывать первые общины, в которых пытались хоть как-то наладить жизнь. Благодаря им появились первые по-настоящему организованные поселения выживших. Некоторые люди жили в странствиях, пытаясь найти свое место в этом бесплодном мире. А кто-то решил насильно брать себе то, что он хочет. Беззаконие царило практически повсюду. Работорговцы, разбойники, людоеды и прочая нечисть пряталась по своим норам поджидая очередную неосторожную жертву. Даже представить нельзя, на что толкает людей чувство безнаказанности. Чувство власти, данной им случаем или судьбой. Не кому было их остановить. По крайней мере, не сейчас.
Именно такие люди, если их еще можно было так назвать, сейчас хищно впивались своими глазами в спину странника.
Почему, черт возьми, я? – пронеслось в голове у Грэга. Возможно, почти все здесь друг друга знают, а он в этом баре слишком выделяется? А может, потому, что большинство путников сбивались в группы, и лишь одинокий странник у барной стойки казался «пустынным крысам» наиболее легкой добычей?
Этого Грэг не знал, но факт остается фактом.
После того, как он выйдет из бара, «пустынные крысы» последуют за ним. Вряд ли они будут грабить его около бара, но стоит лишь уйти подальше и…
- Ладно, что ты хочешь за нее? – спросил бармен, открывая бутылку, который отдал ему Грэг. – Но сразу говорю, что много я не дам. Подкинь еще чего-нибудь.
Чего-нибудь. Лучше что-то увесистое, чтобы было легче когти рвать, - подумал странник и открыл свой рюкзак.
Из того, что он мог обменять на что-то стоящее, были лишь две книги со стихами и небольшая тряпичная кукла, которую Грэг нашел в одной из брошенных машин. Он выложил вещи на стойку.
Бармен прищурился и взял в руки одну из книг.
- Хм, Браунинг, а это… - он взял в руки вторую книгу. – Есенин. Русский поэт. Хорошие книги, но ты, же понимаешь, что здесь они мало чего стоят. А вот игрушка действительно ценная вещица.
Бармен улыбнулся, взяв в руки тряпичную женскую фигурку. Возможно, он был одним из тех, кто еще помнит прежние времена.
Или грезит о них.
Грэг старался не выказывать волнения, по поводу «пустынных крыс», чтобы ненароком не навлечь на себя еще чего похуже. Пусть уж лучше они до последнего не знают, что он разгадал их гнусные планы.
А вот первые впечатления о бармене оказались ложными. Он понял это потому, что тот назвал игрушку «действительно ценной вещицей». Если он не скрывает этого факта, то вряд ли он хочет одурачить своего покупателя.
- Что ты хочешь за все это?
- Эээ… Можно пару консервов…
- Только рыбные остались, - резко отрезал бармен, не дав Грэгу договорить.
- Да, хорошо, рыбные так рыбные, и не могли бы вы наполнить мою флягу? – Грэг протянул бармену свою алюминиевую фляжку.
- Она большая. Чтобы наполнить ее водкой не хватит того, что ты тут выложил.
- Ох, нет, я хочу, чтобы вы воду в нее налили.
- Парень, уточнять надо, это же бар.
- Извините, - сказал Грэг, косясь на экран старенького телевизора стоящего в углу бара. Он был выключен, и все помещение бара просматривалось в экранном отражении как на ладони.
Странник приметил двух человек, сидящих у противоположенных стен бара.
Эти типы явно знакомы друг с другом. И одеты одинаково. Длинные кожаные плащи, а на головах шапочки, которые в стародавние времена носили танкисты. Один бородатый и обросший волосами, другой, по всей видимости, лысый или коротко остриженный, но выглядели словно братья, которые закупаются у одного торговца. Если бы они сидели рядом друг с другом, то Грэг мог бы обратить на них внимание и раньше и может быть… Хотя нет, это вряд ли что-то изменило бы.
Бармен ушел в небольшую комнатку, завешанную жалюзи. Скорее всего, в ней находилась бочка с питьевой водой. А Грэг стал продумывать возможные варианты отступления.
Возможно, он смог бы справиться с двумя уродами, но где гарантии, что их всего двое? Рука нащупала рукоятку охотничьего ножа в ножнах, прицепленных к ремню.
Нет.
Сдаваться им тоже нельзя. Наверняка они убьют его из-за того, что он может вернуться в бар и распустить свой длинный язык, а тогда они лишаться постоянного навара с зазевавшихся путников.
Чувство безысходности прокралось в сознание, словно безликий паразит, решивший поиграть с его нервами. А вот страха не было.
Нельзя сказать, что мир изменился настолько, что слово «страх» потеряло свое значение. Для кого-то – да. В этом странник не сомневался, но большинство людей еще дорожат своими жизнями, иначе ничего этого сейчас здесь не было. Ни бара. Ни Уэллсвилля, в который Грэг решил отправиться, через пару ночей.
Дело в том, что странник действительно не раз встречался с такими людьми. Главное найти выход и не дать чувству безысходности сожрать тебя живьем. Лишь найти верное решение, и ты наверняка избежишь неприятной ситуации.
И все-таки странник чувствовал, что придется драться. Драться и возможно даже убивать.
- А чего патроны не берешь? У тебя их много что-ль?
Сначала Грэг растерялся от неожиданного вопроса, но тут понял, почему бармен задал этот вопрос. Очевидно каждый покупатель, заходивший сюда, закупался у него амуницией, ведь это единственная торговая точка на много километров вокруг.
- У меня нет огнестрельного оружия.
- Да ладно заливать… - сказал бармен, но осекся, увидев лук за спиной странника. – А понятно. Охотник, верно? В любом случае колчана у тебя я не вижу…
- Вы продаете стрелы?
- Нет, - ответил бармен. – Но, напротив, через улицу есть лавка Джаспера. Он может продать тебе стрел.
- Спасибо большое, - он и вправду оказался не такой уж сволочью, как прочие торговцы. Странник взял консервы, которые принес бармен и положил их в рюкзак, вставая из-за стойки.
Грэг оглянулся и посмотрел на улицу через распахнутую дверь. Напротив бара действительно находилась еще одна торговая точка.
Хорошо, - подумал Грэг. – Будет поспокойней, и может быть ему удастся слинять отсюда по-тихому.
Два человека, которые сидели у противоположенных стен бара вдруг зашевелились, сгребая вещички со столов.
Засуетились крысы.
Грэг спокойным шагом, не оглядываясь, двинулся к двери.
На улице уже почти стемнело.

2.

Охотничья лавка Джаспера представляла собой небольшой холл с прилавком. На стенах были развешаны шкуры.
В основном волчьи и кабаньи, но встречались и довольно редкие шкуры степных рептилий. Редкие не потому были занесены в красную книгу Некрополиса. Просто эти животные были настолько опасны, что мало кто отваживался охотиться на них.
За прилавком сидел пожилой мужчина в очках и читал какую-то книгу. Грэг решил, что это и есть Джаспер.
Заметив странника, старик приспустил очки.
- Ну что, принес?
- Принес что? – волнение по поводу бандитов куда-то испарилось, но здравый смысл не позволял забыть о грозящей опасности.
- То, что я просил, - в голосе Джаспера слышались нотки раздражения. – Ты издеваешься что ли?
- Вы меня с кем-то путаете.
- Серьезно?
- Да, я здесь впервые.
- Ох, прошу прощения. Память на лица уже не та, что раньше.
- Ничего. Бармен сказал, что вы можете продать мне стрелы.
Последние стрелы Грэга угодили в зловонные тела мутантов, которых он встретил в одном из мест падения метеорита. Мутировавшие животные, может быть, и сгодились бы в пищу при правильном приготовлении, но рисковать он не хотел. Стрелы из их мертвых тел он не стал вытаскивать.
- Ага, - кивнул Джаспер. – Могу. Ты случайно не знаком с Вольфгангом?
- Нет, - покачал головой Грэг.
- Это он должен был принести мне барсучий жир. У него был такой же серый плащ как у тебя. Поэтому я и спутал вас.
- Понятно. У меня есть волчья шкура…
- За волчью шкуру много стрел ты не получишь. Десять может быть. За колчан придется доплатить.
- У меня есть свой колчан, - Грэг полез в рюкзак, но тут же замер, увидев ружье, которое внезапно нацелилось ему в лицо.
- Руки подними, - сказал Джаспер, легонько взмахнув двустволкой.
У Грэга хватило бы ловкости выхватить ружье из рук торговца, до того как он нажмет на спусковой крючок, но делать это он не собирался. Что-ж, сам виноват. Не надо было делать резких движений, торговцы не любят незнакомцев и ведут себя с ними очень осторожно.
- Сэр, я лишь хотел достать шкуру и свой колчан.
- Дай рюкзак мне, - он потянулся в сторону Грэга, держа ружье одной рукой.
Ну и вечерок выдался.
Джаспер быстро опустил глаза в рюкзак и снова поднял взгляд на странника. Он залез в рюкзак одной рукой, вытащил сложенную рулоном шкуру. Еще раз, посмотрев в раскрытый рюкзак, он опустил ружье.
- Руки можно опустить? – спросил Грэг.
- Да, - спокойно ответил Джаспер и снова уселся на стул, спрятав двустволку под прилавок, и достал из-под него большой колчан, полный длинных стрел с черным оперением.
- У меня еще есть несколько медвежьих клыков. Они могут сгодиться за плату?
- Конечно, - сказал Джаспер спокойным тоном, будто ничего и не произошло. – Жаль, что ты шкуру медвежью не притащил. За нее бы я мог отдать тебе отличный лук, получше того, что у тебя за спиной. У меня как раз заказ на такую шкуру. Моя жена собирается сшить из нее теплую одежду и продать своему «влиятельному» клиенту до наступления зимы. «Влиятельный», черт его побери. – Торговец фыркнул.
- Буду иметь ввиду, - сказал Грэг и тут-же его мысли снова вернулись к бандитам, которые сейчас, скорее всего, ждут его не далеко от выхода. – Мне нужно достать клыки из кармана. Вы не будете стрелять.
- Не буду, но ты все-таки резко руками не маши, а, то будь я таким, же нервным как этот бармен через дорогу, давно бы уже снес тебе башку.
Грэг медленно опустил руку во внутренний карман плаща и достал оттуда четыре желтых клыка. Он положил их на стол и придвинул их к торговцу.
- Хорошо, за них я дам тебе еще четыре стрелы, согласен?
- Ладно, - согласился Грэг. Эти стрелы могут ему понадобиться. И скоро.
Если этих ублюдков и вправду всего двое, то он сможет с ними справиться. Отвести их подальше от бара и прикончить. А если у них нет с собой огнестрельного оружия, то все пройдет по маслу.
При этих мыслях ему стало легче, но нервная дрожь в руках никуда не делась.

3.

Снайперы, рассевшиеся по крышам домов, должны были следить за порядком в городе. Но им было глубоко наплевать на каких-то странников, которых ночью часто грабили в этих самых переулках. Если грабители не стреляют и не нарушают всеобщего спокойствия, то пусть делают, что хотят. Порой снайперы даже «кайфовали» от наблюдения за расправой грабителей над всякими идиотами.
«Труповозка» из города выезжала каждый четверг.

4.

Рамирез и Акилла ждали незнакомца в сером плаще, перекрыв оба выхода из лавки Джаспера. Может у этого незнакомца найдется при себе хорошая выпивка, не та, что наливают в этом треклятом баре.
Он выглядел не таким уж и опасным. По-крайней мере не опасней того парня, чье горло они перерезали на прошлой неделе в паре километров отсюда.
Схема действий была простая. Они сидели в баре (порознь, чтобы не вызывать подозрений) и ждали подходящей кандидатуры на роль зазевавшегося дурачка. Это должен быть одинокий путник, которого в городе никто не знает. Так с ним было легче справиться, а когда его труп обнаружат ни у кого не возникнет желание заниматься поисками убийц. На незнакомцев в этом городе всем начхать.
Когда Рамирез и Акилла проворачивали свои дела в заброшенных городах, было намного проще справиться со своей жертвой. Можно было даже нападать на небольшие группы сразу, вырезать целые семьи, и наваривать на этом очень даже неплохой куш. Ведь в заброшенных городах можно было делать все, что угодно. Можно было мастерить ловушки. Можно было использовать взрывчатку, чтобы перекрывать этим маленьким мышкам выходы из клетки…
Но проблема заключалась в том, что в заброшенные города мало кто заглядывает, и они сидели в засаде порой целыми неделями.
Другое дело оживленные города со своими барами и магазинами. Немного заплатить за вход и все в полном ажуре. Можно было собирать товар с бездыханных тел путников и тут же продавать его в торговых точках. Это было очень даже удобно, и сидя в баре сильно не устанешь. Совсем не то, что пролежать под грузовиком с автоматом в обнимку на протяжении всего долгого и жаркого дня.
Конечно, использовать стволы было бы куда удобней, но в этом городе не любят парней, которые размахивают пушками. Они знали про снайперов, сидевших на крыше и про то, что они прострелят голову, каждому кто захочет пустить в ход свой пистолет.
Ножи вполне годились на роль тихого и убойного оружия. Своим мачете Акилла срезал немало голов, всяким буржуям, которые возомнили себя принцами, которые могут делать все, что захотят, лишь потому-что их карманы полны золота и серебра.
Золото. У этого засранца может оказаться даже золото. Кто знает, может монеты…
Да, монетки это хорошо. Однажды они даже отобрали у одного странствующего торговца четыре золотых слитка, которые весили около двух килограмм. Два килограмма золота! Даже слюни затекли, ох и погуляли они тогда на это золото.
Может и в этот раз повезет. Главное выждать подходящий момент. Главное выждать.
Незнакомец уже долго не выходил из лавки Джаспера. И Рамирез забеспокоился, что странник удрал от них. Окна были завешаны занавесками, и он не мог видеть, что происходит внутри. Он подкрался и прислонился ухом к закрытой двери. Незнакомец о чем-то болтал с Джаспером, но о чем именно было не разобрать. Но самое главное, что засранец все еще находился внутри, а значит, он сможет приготовить ему теплый прием.
Этот сосунок даже не успеет закричать. Раз! И все. У него появиться вторая улыбка.
Акилла в это время сидел в темном углу у черного входа, на случай если странник почуял неладное и собирается сбежать.
Бар почти опустел, и свидетелей практически не осталось. Даже лучше, если незнакомец пойдет через черный вход. Тогда свидетелей и вовсе не будет. Его рука сжимала рукоятку мачете, и он предвкушал неплохое развлечение этой ночью. На вырученные бабки за вещи странника, он снимет себе шлюху. Он ведь так давно не трахался.
Он получит несказанное удовольствие, перерезая глотку этому путнику, после чего его ждет еще большее удовольствие в местном борделе.
Ни Рамирез, ни Акилла не могли представить себе, что эта ночь будет для них последней.
- Сэр могу я вас попросить кое о чем? – поинтересовался Грэг.
- Смотря что, - ответил Джаспер.
- Здесь есть черный вход?
- Ну да, - торговец пожал плечами. – А почему ты спрашиваешь.
Грэг наклонился вперед поближе к Джасперу. Старик сделал то же самое.
- Там на улице, - прошептал странник. – Меня ждут двое парней. Может больше. И я бы не хотел с ними встречаться.
Джаспер задумчиво поднял взгляд.
- Что этим парням нужно от тебя?
- Я… точно не знаю, но, похоже, они хотят ограбить меня.
- Пустынные крысы, - сказал старик. Это был не вопрос, а заключение.
Воцарилось молчание. Грэг понял, что Джаспер обдумывает его слова.
- Без платы я тебя не пропущу.
Грэг и не надеялся на понимание старика. Ведь он чужак, а чужакам местные жители не оказывают безвозмездных услуг.
- У меня больше ничего нет… Разве что, вот это. – Грэг залез в боковой карман рюкзака и достал оттуда небольшую коробочку с патронами для ружья.
Лицо старика просияло.
- Ух-ты, патроны. А зачем они тебе? У тебя вроде бы нет огнестрельного оружия.
- Я хотел купить себе оружие в ближайшем будущем и решил их приберечь.
Джаспер насчитал десять патронов. Он взял коробку и спрятал ее под прилавок, как и свое ружье несколько минут назад.
- Знаешь что, я верну тебе эти патроны и даже продам ружье со скидкой, если ты окажешь мне одну услугу.
- Какую услугу? - Грэгом овладел интерес.
- Тот парень, которого я послал за барсучьим жиром, вряд ли вернется. Он должен был прийти уже давным-давно. Скорее всего, он уже не жилец, или просто решил сюда не возвращаться.
Старик замолчал, посмотрев на Грэга.
- Тебе это интересно, сынок? Я понимаю, что тебя сейчас больше интересует твоя жизнь, но я помогу тебе, об этом не волнуйся.
Эти слова подействовали на Грэга успокаивающе. Он почему-то поверил старику, и ему понравилось его предложение о сделке.
- Продолжайте.
- Принеси мне бутылку с барсучьим жиром и считай, что мы договорились об оружии и патронах.
- А что, если тот парень вернется с этой бутылкой раньше меня?
- Ничего страшного. Сделка остается в силе. Барсучьего жира много не бывает.
- Зачем он вам?
- Понимаешь, у многих лекарств сейчас вышел срок годности, а новых, естественно, не производят. Барсучий жир очень подходит для лечения простуды, которая сейчас весьма губительна. Я слышал, что некоторые ремесленники в Рокленде занимаются добычей растительных масел и животных жиров. Я прошу тебя сходить туда и принести то, что я прошу.
Грэг уже однажды бывал в Рокленде. Городок тогда славился своим большим рынком, куда странствующие торговцы привозили различные диковинные вещи, собранные по всему свету. А главное в этом городе жили старые добрые знакомые Грэга. И слово «добрые» здесь не вполне уместно.
Но в любом случае предложение стоящее. Ружья сейчас очень дорогие и на скидку, чужакам редко приходиться рассчитывать.
- По рукам, - сказал Грэг. – Вы покажете мне черный ход?
- Нет, - ответил Джаспер и странник с трудом удержался, чтобы не выбить ему зубы.
- Что?
- Лучше тебе не выходить через черный вход, потому, что эти парни наверняка не так глупы, как ты думаешь.
- Что же мне делать?
- Ты выберешься через крышу.
Грэг был приятно удивлен этими словами. И как он сам об этом не додумался?
- Полезай на чердак, - Джаспер дернул за свисающий с потолка шнурок, и оттуда появилась небольшая деревянная лестница. – Там есть люк, я сконструировал его после второго потопа. В этих местах дожди идут редко, но когда идут – будь готов к потопу.
Грэг забрался по лестнице. На секунду ему вдруг показалось, что старик сейчас поднимет лестницу и запрет его на чердаке. А потом он позовет тех головорезов и…
Впрочем, сомнения мгновенно испарились, когда старик стал подниматься по лестнице вслед за ним. Они забрались в темный, пропахший сыростью и нафталином чердак. Джаспер поднял за собой лестницу и зажег зажигалку.
Старенькая, покрытая ржавчиной бензиновая зажигалка фирмы «Зиппо», с эмблемой морского флота стала источником довольно яркого света. Грэг разглядел еще один люк, который вел непосредственно на крышу.
- Открывай его медленно, - прошептал Джаспер. – Он скрипучий.
Грэг сделал так, как ему сказал торговец. Люк с тихим протяжным скрипом открылся, и их лица засияли при лунном свете и свете звезд. Странник взобрался на крышу, стараясь издавать как можно меньше шума.
- Не забудь про то, что я тебя просил, - сказал Джаспер и закрыл люк.
В голове у Грэга уже созрел план дальнейших действий. Если он начнет прыгать по крышам, пробираясь к выходу из города то поднимет много шума, но иных вариантов не было, а значит нужно было действовать очень быстро. Он очень надеялся, что крыши будут не слишком ветхими – не хотелось бы свалиться в чей-нибудь дом. Тяжелый рюкзак будет его тормозить, но главное не останавливаться и не оглядываться.
Грэгу нужно было время на то, чтобы подготовиться, но медлить было нельзя. Если бандитам вдруг вздумается заглянуть в магазин, чтобы проверить, куда это запропастился их приятель, то лучше быть подальше к этому моменту.
Странник стал считать. Про себя.
Раз. Я должен действовать быстро.
Два. Не оглядываться.
- Три, - прошептал Грэг и побежал.

Когда Акилла заметил какую-то тень на стене, было слишком поздно. Это был кто-то, кто сидел на крыше магазина Джаспера. И он догадывался, кто именно.

- Три, - услышал Акилла, и эта темная фигура молниеносно оказалась на соседней крыше.
- Рамирез! – крикнул бандит. – Он уходит! По крышам!
Скорее всего, этот крик перебудил всех жителей, спавших в своих домах, но по ночам в этом городе всегда что-то происходит. Вряд ли кто-либо обратил на это особое внимание.
Рамирез понял все в мгновение ока и рванулся вдоль домов. Как оказалось, он побежал не в ту сторону, потому что топот незнакомца по крышам домов и крик Акиллы раздавался с юга.
- Черт, - выругался Рамирез, развернулся и побежал в сторону шума. Все шло не так, как он планировал.
Грэг скакал по крышам, не оглядываясь и молясь Господу, чтобы деревянные конструкции выдержали его вес. Он услышал крик бандита позади его и прибавил скорости. До ворот из города оставалось около шести домов.
Акилла выбежал из переулка и сравнялся с Рамирезом, который громко ругался.
- Убью эту суку, - бросил он задыхаясь. – Выпущу ему кишки!
- Он бежит к воротам!
- Тем лучше! За городом никто и не услышит его визгов, когда я буду отрезать от него куски.
Грэг запрыгнул на дом, который был чуть выше остальных (но не выше тех, на которых засели снайперы), а после перепорхнул через забор.
Некоторые крупные города бывали, окружены высокими каменными стенами с колючей проволокой, через которую зачастую пропускали ток. К счастью для Грэга этот город был не в их числе.
Странник спрыгнул на холодный песок, больно ударившись коленом о какой-то камень. Бандитам придется оббегать забор, чтобы выбежать через главные ворота и это подарило Грэгу еще несколько драгоценных секунд.
Его не покидала паразитирующая надежда на то, что пустынные крысы давно уже прекратили погоню, и что можно становиться и немного отдышаться. Но Грэг не перестал бежать.
Ночью здесь бродят волки и другие, довольно опасные звери и мутанты. Странник мог бы справиться с ними у разбитого лагеря, возле костра, но ему нельзя было останавливаться, и он по-прежнему оставался очень уязвимым.
Он услышал, как скрипнули ворота где-то за его спиной.
Твою мать!
Рамирез в это время доставал из кармана свой разделочный нож, поблескивающий в лунном свете. С десяти шагов он запросто укокошит незнакомца, метнув клинок прямо в его спину. До странника было еще далеко – он оказался довольно шустрым парнем. Но ничего. Долго ему не бегать.
Дыхание Акиллы сбилось. Силы оставили его. Он хотел крикнуть Рамирезу, чтобы он подождал, но не успел. Чья-то стрела угодила ему прямо в затылок. Наконечник вышел из его открытого рта. Акилла умер до того, как понял, что произошло.
Рамирез продолжал бежать за странником. Он почти догнал его, незнакомцу явно мешал его большой рюкзак. Бандит был уже достаточно близко, чтобы слышать сбитое дыхание Грэга. Он метнул свой нож.
Лезвие скользнуло по плечу, разорвав плащ и оставив глубокий порез. Грэг упал лицом, вперед ударившись грудью об землю.
- Ну, вот и попался птенчик, - ухмыльнулся Рамирез, хватая незнакомца за волосы.
Грэг резко развернулся и ударил противника в лицо. Бандит повалился на землю, выдрав при этом приличный клок волос у странника. Грэг скинул рюкзак, выхватил свой нож и принял боевую стойку.
Рамирез достал еще один клинок из ножен, который был намного больше того, что он метнул в странника.
Где этот чертов Акилла? Наверняка, валяется где-нибудь, пытаясь отдышаться. Но ничего, он и сам справится с этим дохляком.
- Иди сюда пташка, - протянул Рамирез, растянув рот в широкой ухмылке. – Сейчас добрый дядюшка Римус расскажет тебе парочку своих сказочек на ночь. Давай же подходи, не бойся.
Грэг понимал, что набрасываться на противника, у которого в руке нож, это плохая идея, правда, такое желание у него возникало уже несколько раз за эти короткие мгновения.
Но надо было действовать, пока противник лишь один. Скоро его дружок явится на подхвате.
У Грэга не было сил драться. Он бежал со всех ног и почти полностью выдохся. Он старался не думать о том, что его противник тоже устал, это было бы проявлением слабости. Уж лучше надеяться на худшее. Так будет гораздо проще выбраться из дерьма, в которое он влез.
Рядом располагались несколько высоких валунов. Может быть, ему удастся как-то отвлечь бандита и по-быстрому забраться на них, после чего закидать крысу камнями. Но в этих скалах могли жить какие-нибудь хищники… Черт. Мысли стали путаться. Он не знал, что делать. Было бы проще поддаться простейшим инстинктам. Швырнуть нож и побежать (куда?) или сражаться.
Рамирез бросился на Грэга. Отступив на шаг в сторону, странник изящно ушел от удара. Бандит замахнулся на странника ножом и тут же получил удар в челюсть. В его глазах потемнело, в ушах слышался громкий, сводящий с ума звон. Он недооценил незнакомца.
Грэг подсек ногу Рамиреза и тот свалился наземь, но сознание не потерял. Он выплюнул несколько выбитых зубов, поднялся и с яростным криком снова бросился в атаку.
Странник специально дал бандиту возможность подняться. Он был измотан и легко мог допустить какую-нибудь ошибку, которая могла оказаться роковой. Лучше выждать. И самому отдышаться и раздумать дальнейшие действия. И когда Рамирез снова двинулся бой, Грэг решил, что лучшего случая не будет. Он сделал шаг в сторону и вонзил свой нож прямо в грудь противника, намереваясь пронзить ему сердце.
Теплая липкая кровь вылилась на руку странника, все еще крепко сжимающую нож. От этого неприятного чувства Грэгу стало дурно. Ему и раньше приходилось убивать, но со временем это не становится делать проще. Если стало проще убивать, то всё, туши свет, пути назад нет, странник. Секунду назад он ясно понимал, что в этом случае или он или бандит, а теперь уже жалел о содеянном. Жалел обо всем. Уж лучше бы он отдал все свое барахло этим грабителям. Теперь его руки снова в крови.
Бандит не издав ни звука, свалился на землю. Он умер мгновенно.
Остался второй бандит, но его почему-то не видно, не слышно. Странник снял небольшую сумку с плеча мертвого грабителя и накинул ее на себя. Потом подобрал свой рюкзак с земли и скорым шагом отправился в путь.
На этот раз до Рокленда.

Интеррия вторая, бессмысленная.

-- Весс, Тобольд Виндфри ушёл через портал три минуты назад. А с ним…
-- Ральф, мне на это без разницы. Меньше заносчивых ученичков в моём заведении – меньше проблем. И трупов, - добавил ректор, ухмыльнувшись.
-- Ты не забыл о Древнем пророчестве Уничтожения Всего, Что Дорого И Не Очень Тоже? Могу напомнить, если маразм крепчает.
-- Оно не исполнится. Точно тебе говорю. Сеймура убьют, как и предыдущих восемнадцать, помеченных знаком Алзалола. И опять все станут жить спокойно.
-- Ага. Только вот мне уже такое «спокойствие» надоело. Эльфы заправляют практически всем, до чего могут дотянуться. А руки у них длинные. Они проникли во все структуры, которые есть, а те которых не было, создали и теперь…
-- Тебе будет лучше, если эльфы будут управлять нашими трупами? Да, Ральф?
-- Я сам прекрасно управлял бы трупами эльфов. Но…
-- Так что же тебя останавливает? – ехидно поинтересовался Веспикус, глядя на своего заместителя. Некромант Ральф Роллринг угрюмо молчал. Смотрел в пол. Порывался что-то сказать, но каждый раз его рот снова закрывался, выпуская лишь небольшие клочки сероватого воздуха. – Что может тебя остановить, а?
-- Мне уже четыреста лет и по сути я – ходячий труп, который пока никто не убил только из жалости… - грустно протянул Ральф, глядя в смеющиеся глаза ректора.
-- Из жалости тебя давно бы убили. Кто мог представить, что твой контракт с академией подделает Лэннус и тебе придётся учить эту оголтелую бестолочь не десять лет, а тысячу? – Веспикус улыбнулся ещё язвительнее, сделав пару шагов к некроманту.
Он тихонько ткнул Ральфа в грудь тонким пальцем. Древний маг покачнулся, но взгляда не отвёл. Ректор немного приподнялся на цыпочках – Ральф, как-никак, был выше его больше чем на голову, - и медленно, с садистским удовольствием произнёс:
-- И ты будешь делать только то, что я скажу. Всё, что я скажу.
-- Нет. – Ральф нахмурился, в его глазах появились искорки, которые вскоре могли перерасти в могучее пламя, сжегшее мерзкую бородёнку ректора. Веспикус, видимо, совсем не следит за имиджем. Косички в бороде, когда тебе за полторы сотни и ты не гном?! Тупь.
-- Да. Лэннус был слишком умён для своих лет. Слишком умён.
Ральф застыл. Не мог же этот паскудный эльфёныш нарисовать вокруг его имени руны Подчинения и Закрепления?! Вот ведь скотина ушастая!
-- Да-а. Да. Именно так. Теперь ты – собственность академии. Правда, не теперь, а уже триста девяносто семь лет… Скажи «спасибо» только себе.
Некромант быстро вспоминал, когда это он мог сделать себе такой подарочек…
Демонов эльф! Летающий гном! Мерзкие упыри, чтоб им пусто было!!! Чтоб они обанкротились и… потеряли мужскую силу!
-- Надо было лучше смотреть за подземельями. Кто тебя уговоривал свалить к Мойре Свингхард вместо дежурства? Не тревожься. Зато у академии теперь есть личный некромант с огромным жизненным опытом и… Чего это ты?
Ральф мелко дрожал. Кулаки его костистых рук были стиснуты, а вся кожа побелела до лёгкой голубизны. Он сам подписывал этот контракт…
«…Пункт 3. 1. Должность зав. кафедрой Некромантии закрепляется за подписавшим этот документ до тех пор, пока не истечёт срок контракта или пока стоит академия. В ответ академия обеспечит безбедную, долгую и насыщенную жизнь любому достойному некроманту…» Он сам это подписал…
Пока стоит академия…. Пока она стоит. Не разрушена!
-- Эй! Э-эй? Ты чего задумал? Знаешь, если я прав, то у тебя ничего не выйдет.
Ральф его не слушал. Он повернулся и вышел из кабинета ректора.
-- У него ничего не выйдет. Зато у меня появится собственный лич!
И довольный Веспикус Ленднингс пару раз хихикнул.
…никто и подумать не мог, что этот разговор ни к чему не приведёт.

* * *

-- Сээль… Ты нас всех очень подвела. Очень-очень… очень.
-- Мадам Грунг, я… я не ожидала, что…
-- Что Эльдиан применит Вот Такие Чары?! Сэльгарра, мы этого не хотели…
-- Только не вода! Я всё могу исправить!
-- Вода? Хорошая идея. Хоть это и не то, что я хотела сказать. В общем, за провал тебя отдадут хану Бальтенмардынгешу. На неделю. Деньги уже получены. И потрачены.
-- Лучше вода! Я не хочу, чтобы меня… орк… это же… мерзко!
-- Вода, говоришь? Но если ты примешь ванну, тебя уже ничто не отличит от чародейки, волшебницы… или магички. Ты готова на эту жертву?
-- Да. Лучше быть мытой, чем… чтобы тебя… меня… орк.
-- Учти, это только твой выбор. Твоё следующее за…
-- Мадам Грунг! Мадам Грунг, у меня плохие вести для вас.
-- Насколько плохие? Не медли.
-- Найтгол уничтожен, а под ним…
-- Демоновы эльфы!!! Сколько уже можно портить наши планы?! Им показалось мало, что теперь Уничтожитель… странствует с одним из мерзейших ухарей?! Они думают, что прилюдное оскорбление одной из нас сойдёт с их лапок?! Так нет, надо ещё и лабораторию Блудильного зелья взорвать! Всё-о… они вывели из себя меня и ещё кого-то… Герта Грунг будет мстить. У неё скоро появится ожерелье из острых ушей и пояс с беличьими хвостами.
-- Мадам, может быть не стоит реагировать так агрессивно?
-- Они вышли на тропу войны? Что ж, мы построим новое, светлое будущее по обеим сторонам трассы Аннигиляции, под которой будут вечно лежать кости эльфов! Всех эльфов!
-- Зря. Очень даже зря.
-- Кто это сказал? Кто смог пробить…
-- Кто сказал, тот сказал. А вы скоро замолчите навсегда.
-- Демоновы эльфы! Пролезли в самую глубь моей цитадели! Да я их…
-- Скорее они тебя. И уже скоро. Грэнни, ты кое-что забыла сказать. «АААААА!!!»
-- А, чтоб тебя! Кто ты такой и как смо…
-- Да, я такой. И как-то смог. Сама видишь. Сейчас говорить не могу, а если б даже мог, то не захотел. Увидимся, карга.
-- Мерзкие, уродливые, остроухие твари! Как же я их всех… АААААА!!!
…никто не мог сказать, сколько веков не мылась мадам Грунг перед этим душем.

История третья. О том, что есть зверюшки пострашнее Пачки волков и Бобра-в-каске.

Тьма. Темнота. Мрак. Чернь. Светоотсутствие. Зачернённость.
Это только те слова, о которых я успел подумать, когда мы с Эльдианом неслись по невидимым струнам. А ведь сколько их ещё можно было… Да хотя бы подумать!
Я не часто телепортировался обычными способами, но этот превзошел все мои ожидания. Было такое чувство, что от тебя осталось только сознание и самая малость мыслей, размазанных по нему сумасшедшей скоростью полёта. Полёта ли? Брррр! Не, об этом я сейчас думать не буду. И потом тоже. Вот выполню пару-тройку заданий, поднакоплю деньжат и куплю книжку. Хм-ммм… А про что книжку покупать-то? Наве…
-- Всё, прибыли. Можешь открыть глаза, Сейми.
Сейми?! Да кто вообще позволял этому эльфу…
И я открыл глаза, собираясь сказать Эльдиану всё, что думаю об эльфийской моде сокращать имена на уменьшительно-ласкательный манер!
Этот сын остроухого племени стоял, как ни в чём не бывало и с улыбочкой смотрел на меня. Надо сказать, что даже для эльфа он был красив. Не-не, ничего подобного! Я не какой-нибудь эльфофил, только и ждущий в спутники красавчика-эльфа. Честно. Мне это без разницы. Да и… Я слишком часто смотрел в зеркало, чтобы заблуждаться на свой счёт.
Голубые глаза, словно тонкие льдинки у берега Северного моря. Серебристо-серые брови, которые к вискам начинали куститься. Высокий лоб с несколькими продольными морщинками. Нос с небольшой горбинкой почти у самой переносицы и тонкими крыльями. Язвительная улыбочка на губах не больших и не маленьких, а именно тех, про которые и говорят: «эльфийские губки». Волевой подбородок, немного более длинный и чуть узковатый на мой вкус, но… я видел слишком мало эльфов, чтобы было с кем сравнить. Не слишком впалые щёки с чуть выступающими скулами. Впрочем, у всех эльфов так. А вот уши… Его уши были довольно длинными – в мою ладонь или чуть больше. Кончики слишком длинные и узкие для стандарта эльфячности, но вместе с небольшими мочками и округлой внешней линией они создавали крайне приятное впечатление. Длинные волосы. Очень длинные. Почти до… гхм… на ладонь ниже талии, в общем. Они были светлее бровей и как-то мерцали в полумраке. Две косички, спадающие на грудь, были сплетены из тех волос, что росли у самого основания шеи. А на концах… Концентричные кольца! Я о таких три месяца мечтал… Надо будет взять поносить. Он ведь мой спутник. Не откажет же?
-- Налюбовался? Пошли быстрее. Скоро совсем темно станет.
Я медленно и осторожно пришёл в себя, стараясь не спотыкаться о мысли «Надо будет его убить, а шмот забрать себе!», «Сдам его оркам в аренду, если он ещё насмехаться будет!» и «Какие же всё-таки эльфы эльфячные!»
-- Я. Тобой. Не. Любовался. – Чётко, отделяя каждое слово от остальных для большей значительности, сказал я, глядя в его смеющиеся… голубые… глаза.
-- Восемь минут – это не любовался? – хмыкнул Эльдиан.
-- Я осматривал первого спутника. На это можно и полчаса потратить. Скажи спасибо, что у меня с собой одёги нет. И другого шмота тоже.
Эльф презрительно пхмыфкнул, на несколько секунд поднимая глаза к темнеющему небосводу. И тут же сказал, оглядывая меня так, что я малость застеснялся:
-- Знаешь, судя по твоему виду, это я могу тебя одеть. Кстати…
-- Что «кстати»? Где мы? И я так и не получил своего первого задания!
-- В двадцати восьми километрах к северу от Нейтгола. В…
-- Болтающий лес?! – я, кажется, даже взвизгнул от потрясения.
-- Ага, лес Говорящих жывотных. Или Неумолчная чаща, если зайти поглубже.
-- Бррр… пошли отсюда. По пути поговорим. Куда мы идём?
-- В Сканденвальд. Это ещё километров тридцать на север, если димеографы ничего не изменили. Первое задание, говоришь? Убей Пачку волков!
-- Нет. – Мой твёрдый ответ произвёл на него неизгладимое впечатление.
Эльф просто повернулся ко мне спиной и пошёл прочь.
-- Эй, ты не понял! Я не буду выполнять этот квест! Не Буду!!!
Ноль внимания. Мне послышалось или он хмыкнул?
-- Я не стану выполнять квест, пока мне не объяснят, зачем! И почему тебе так важна Пачка волков? Ради шкуры? Зубов? Печень зверя? Бешенистая слюна?!
Эльф ускорил шаги. Стало почти темно.
-- Что я получу, когда выполю это задание? Деньги? Опыт? Новые осы и башки? Ответь! Мне уже надоел этот монолог! Ну хоть что-то скажи, а?!
Эльдиан подождал, пока я его догоню и бросил через плечо небольшой предмет.
-- Держи. – и всё. Никаких пояс…
Карта заклинания Школы Огня Мерцающее пламя! Три функции и возможность объединения с другими заклятиями. Так. Клёво. Круто! Классно!!!
-- Маэг флиа фаррол! – тут же воскликнул я и услышал тяжкий вздох.
«Всё. Сейчас начнётся… Опять здравствуйте-здравствуйте», - подумал… я?
Нет, эта мысль была чужая. Или своя. Или… Её подумал Эльдиан!
Когда я произнёс формулу, ближние деревья озарило. Нет, реально озарило! Они стали отходить с нашего пути, скрипя что-то невразумительное и задевая корнями Болтливые кусты, разбегавшиеся и весело хихикавшие. Болтливый лес… Да чтоб он сгорел! А что, классная идея… и опыт за флорингов, и прокачку умений…
-- Нет. Лес Говорящих жывотных – слишком ценный географический объект, для того, чтобы… - сейчас эльф начнёт про ихние «баланс бла-бла-бла», «редкие виды ля-ля-ля» и «этим Дубам-колдунам уже по тра-та-та».
Но нет, замолчал он от того, что деревья и прочее сбежало слишком быстро. На поляне, диаметром метров в сто и всё растущём, не осталось даже травы и жуков-червяков, не говоря уже о тех, кого можно убить ради… хотя бы ради удовольствия.
-- Мо-ло-дец. Отлично придумано. Замечательно. Вы вообще географию учили?
-- Мы? Наверное. Но про Болтливый лес там не было.
-- Это в Дополнительных страницах для Самообразования.
-- Там этих станиц две трети книги. Их никто не читает.
-- Нет, кто-то их читает. И этот кто-то знает, что в лесу Говорящих жывотных огонь зажигать нельзя. Иначе вокруг огня леса не будет.
-- Мне кажется, что ты шутишь. Не может быть, чтобы от крохотной искорки вокруг осталась только голая пустая земля. Кто вообще вырастил тут этих недоонтов? Э-эй!
Он смотрел не на меня. Ну наконец-то. Так на что же?..
Голова поднята. Можно было бы сказать «задрана», но это ж эльф. Если он мои мысли читает, то… Нехорошо, в общем, будет, если я так скажу.
Я тоже поднял голову. Ничего. Поднял сильнее. Снова ничего. Чтобы не было «опять ничего», я с хрустом вывернул шею и посмотрел вертикально вверх. О боги…
Надо мной висел сгусток золотисто-синего огня ДИАМЕТРОМ ПЯТЬ МЕТРОВ!!!
Причём висел метрах в пятнадцати над моей головой.
Я нервно захихикал, стараясь не завопить от ужаса.
-- Мерцающее пламя. Статус: освещение. Размер: гранд+. И как тебе испытание заклинание без разбора характеристик, формул, изучения влияния на окружение и прочее? Да, то самое, что «никто не читает», - добил меня эльф.
-- Так это всё действительно никто не читает, - ответил я, придя в себя.
Уууу-ой! Ууууу-аааи-яй! Ыыыы…
-- Что это за Устрашающие Звуки, издаваемые Непонятно Кем?
-- Обернись. – Простой, для некоторых показавшийся бы туповатым совет, не спас мне жизнь. Потому что ей ничего – совсем ничегошеньки! – не угрожало. Кроме хохота.
Обернувшись, я увидел самое странное, непонятное, отталкивающее и потешное существо (?), которое вдобавок хотелось ещё и пожалеть.
На меня надвигалась (ползла, подпрыгивала, пританцовывала, волочилась и брела – и всё это одновременно) та самая Пачка волков. Я не умер от смеха только потому, что в чувство меня привели лёгкие пинки Эдьдиана.
А что вы бы сделали на моём месте, если бы увидели, что на вас надвигается Пачка волков? Да, вы не ослышались. Я правильно сказал. Пачка самых настоящих волков. Или, если хотите, волки в пачке. Ассортимент, ага. Штук пятнадцать серошкурых санитаров леса были стянуты под рёбрами неширокой, в пол-ладони, полоской какого-то материала. Стояли… то есть, пытались не свалиться, они на двух задних лапах. Передние были намертво примотаны этой самой материей к их поясам. Причём все волки в пачке смотрели наружу. И те, что в середине, тоже.
Несколько раз, пока я на них смотрел, они чуть не упали. Только чудовищным усилием зверской воли и мощи волчьих лап они смогли удержать равновесие. Их путь… В общем, двигались они настолько хаотично, что предугадать, где они будут через две минуты, было не просто сложно. Это было Нереально! Я думаю, что волки и сами не знали, где сейчас проковыляют… пропрыгают… в общем, куда прихромают.
Я чуть не заржал по второму разу, но властный удар по лопатке и бодренькое: «Убей своего врага!» помешали моему очередному приступу Безудержного Веселья.
-- Я не могу. Они такие миленькие…
-- Ты не видишь, как бедные мохнатые твари страдают?! Окончи их муки!
-- Нее, они такие миленькие, когда мучаются!
-- На твоём пути встретится ещё немало тварей, над которыми можно будет всласть поиздеваться. И у большинства шерсть будет расти в основном на голове.
-- Ладно. Уговорил. Только не обмани, а то…
-- Не беспокойся, интересных заданий у тебя будет два гномьих каравана и небольшой Центр по продаже. За это я головой отвечаю.
-- Верю на слово. Ии-эх, ухнем по нему… Флайн фарг форгрис!
Пепельный огненный шар всегда у меня прекрасно получался.
И сейчас он вышел, по моему скромному мнению, просто превосходно!
Два волка из пачки превратились в визжащие факелы, а спустя несколько секунд обуглились, стали пеплом и рассыпались по земле удобрением. Лента начала тлеть.
-- Учти, если крепь-кольцо порвётся, то квест будет провален. А Пачка волков станет обычной стаей очень злых, голодных волков в отвратном настроении.
Спасибо за предупреждение. Приму к сведению. Учту на будущее. И сделаю зарубку на носу вон того волчарки Ледниковой сосулей!
-- Стэйн летто леори! – и тут я вспомнил, что у меня Полно Неиспользованных Заклинаний! – А теперь… Виндендерграфиа!
Волков – оставшихся, того, в которого я запустил Сосулей, унесло далеко-о, - стянуло к центру и начало быстро крутить. Оно как-то безопаснее. Не разбегутся. И это… как он сказал? Крепь-кольцо? Оно тоже будет вместе с волчарками.
-- Хочешь получить дополнительную награду – сделай то, о чём я думаю.
Эльдиан слишком много себе позволяет. Шептать на ухо – это как-то слишком. Хм-м… Интересно, наградой будет оружие или какой-нибудь шмот?
-- Выбор велик. И он всегда перед тобой.
Вот только дышать мне в ухо и на шею не надо в следующий раз, ладно? Хотя… ощущения довольно приятные. Очень приятные, если честно.
-- Волчарки… Нет. О, Пачка волков! Я спасу тебя от ужасов коллективных танцев! Пусть Тьма отступит и посмотрит на то, как я освобожу твой дух… души… в общем, твоих волков. Умри! Сгинь! Сгори! Маэг фаэрг флиа!!! Муа-ха-ха-ХА-ХА!!!
Уф, наконец-то посмотрю на новенькое заклинание в деле.
Волна вспышек пламени, похожих на сплющенные Огненные шары размером с ладонь, устремилась к волчаркам. Некоторые из них уже упали в обморок от ужаса. Да, я тоже только сегодня увидел огонь цвета иголок голубой ели. Но не в обморок же падать! Всё равно сейчас им станет… несколько теплее, чем обычно. Гораздо теплее. Блин блинский!!!
-- Эльдиан, а как же шкуры и прочая ерунда, за которую я мог получить полсотни лэнсов? – спросил я у эльфа, не оборачиваясь.
-- Не думай о них. Что такое пятьдесят лэнсов, когда за крепь-кольцо дают пятьсот шестьдесят лэнсов в любом «Зверобильнике». А если поискать «Ингредиентум», то и вдвое больше. Не волнуйся о деньгах. Ты сделал правильный выбор. И посмотри на всю эту… красоту! Мерцающее пламя, кстати, не самое интересное заклинание, которое у тебя будет.
Пока эльф разглагольствовал, я с наслаждением смотрел за действием Мерцающего пламени. Синие «блинчики» цеплялись к шкуре волков, а когда красные, немного меньшие размером, цеплялись на синие, происходило Нечто. Два блинчика сливались в мерцающее синевато-золотым светом нечто, больше всего напоминающее амёбу в предсмертной конвульсии, втягивалось под кожу и…
Хлюп! И ошмётки во все стороны.
Я, кстати сказать, предполагал нечто подобное. Поэтому сразу наложил на себя Пшёлвон-щит Крови. Подгорелые ошмётки мяса рикошетили от него, а капли крови просто стекали. После первых трёх волков мне стало не по себе. Ужастненько. Будто что-то стоит рядом, хочет тебя в клочья порвать, а не может. Но хочет. Сильно так.
-- Э-э-э… Сэйми? Как по-твоему, не стоит ли применить тактическое отступление на север? – предложил Эльдиан, вставая справа от меня.
-- В самый раз. Я подумал о том же. Так что…
Последний волк взорвался с омерзительно-сочным всхлюпом.
Мы уже готовы были пуститься в тактическое отступление (если честно, то Рвать Когти, Да Так, Чтоб Пятки Сверкали), но нас кое-кто прервал.
-- Кто посмел прийти в мой Лес и убить волков! Отвечай мне, чел иль бес, кто же ты таков! – прорычал… лев?! Обычный представитель семейства кошачьих, который, видимо, не знает, что такое шампунь «Кисточка и грива». Судя по всему большой кошак валялся… я даже предположить боюсь, где он валялся…
«Молчи! Ни слова! Это Ласлорг, Златогривый Лев, последний нечистый ублюдок в Прайде Парандрии. Бог из мелкопоместных, но в этом лесу силён, как ни в одном другом месте! Ни слова. От этого зависят наши жизни…» - яростный шёпот Эльдиана ворвался в моё сознание, в клочья порвав Ментамыслящий щит и Айлюлилюлю.
«Э-э-э… Я не могу долго молчать. Я же… Главный Герой!»
«Попытаюсь выкрутиться. Молчи, иначе будешь Мёртвый Главный Герой, лежащий рядом с Трупом Единственного Сподвижника!» - ещё более громкий шёпот. Кольданский крысоед, да у меня потом все мысли будут свёрнуты в комок, если он не заткнётся!
«И не заткнусь, если не пообещаешь молчать!»
«Ладно-ладно, хорошо! Молчу. Меня уговорить гораздо сложнее, чем ты думаешь»
«Тебя уговорить гораздо легче, чем ты сам этого хочешь».
Ладненько. Буду молчать. Иначе он меня заковыряет своими мыслями так, что я превращусь в эльдингарда… Брррр… Что там кошак мявкнул?
-- Слуги вы мои Бобры, приходите, коль добры! Ну если стали злы, то скорей сюда, козлы! – Ласлорг явно поссорился с рифмой. Давно и окончательно.
-- Мы бобры и мы добры и судьбою мы горды. Примем участь без еды, не приняв святой борьбы! – продекламировал Бобр-в-каске, почёсывая свою правую ягодицу. Да-а… У Ласлорга, кстати, ещё классно получается стихи слагать. А вот его Воинство Последователей из двух грызунов… М-да-а… Хорошо, что петь и плясать пока не начали.
-- Мистер Канки, постыдился бы унижаться при жене! Ласлорг, ты, драный кото…
-- Женщина-бобёр, молчи и на старших не кричи! Я тут бог и здесь король, а бобры вкуснее вдоль. – Кошак сам немного опешил. Все остальные тоже.
Так это существо в лифчике… фартуке… одностороннем платье… женщина-бобёр?!
-- Ты здесь хам, а там никто, и не мылся триста лет. Шкура – дрянь, с неё пальто будет мне подарком впредь, - отбрила Ласлорга Борбиха-в-фартуплифчике.
-- Щас возьму тебя я в лапу, в земли по уши вобью. Вот тогда-то ты заплачешь и поймёшь, что я люблю! – рявкнул лёва так, что бобры переглянись и захиссали.
Внезапно, то есть совершенно неожиданно для всех, в воздухе перед нами возник эльф!
«Молчи! Ни слова. Эльдгардайён сам разберётся».
Да кто тут главный герой?! Что этот эльф себе позволяет! Это явное нарушение субординации в отряде Главного Героя! То есть меня. В отряде пока что два приключенца, но когда малое количество было помехой для Настоящих Героев, а?!
-- А, я вижу, Эндай времени не терял. Уничтожитель готов к Свершению Зла и просто Скверным Поступкам. Молодец, хвалю. Проблемы с Мурзенькой?
-- Не называй меня так! Я бог или кто?!
-- Ты был богом. До тех пор, пока не стал в открытую уничтожать своих последователей. И невинных пассажиров тоже. Кто устроил крушение поезда с этими несчастными детишками, а? – сурово спросил эльфийский бог и его волосы вспыхнули серебряным огнём. Синяя мантия за его спиной развевалась под порывами Нездешнего ветра, а посох с нехилым набалдашником сиял огромной жемчужиной.
-- Я и сейчас бог. Все жители этого леса поклоняются мне!
-- Ну да, как же. Разбежался. Вот что ты сделал для Пачки волков? – спросила бобриха.
-- Они в Волчьей Впадине, где никогда не кончаются олени, а самки…
-- Брехня. Нет волчьей впадины. Ты это только что придумал!
-- Вот видишь. Твои «последователи» тебе не верят. Ну ни на грош. И их вера с каждым месяцем становится всё тоньше и тоньше.
-- Заткнись, эльф. Эти двое – моя добыча. Они охотились в моём лесу!
Эльф вынул из пространства – другого пространства, не того, в котором мы сейчас находились, - длинный свиток и начал что-то в нём искать. Свиток разворачивался до тех пор, пока не стал напоминать горку бумаги для… горку бумаги, в общем, у ног эльфа-бога.
-- Что мы имеем по соглашению от тысяча триста пятьдесят второго года по Х. Г. Г? Пятого уля в три сорок пять ночи тогдашний хозяин равнин Болтологии, декан Альг Дентерсторг подписал вот это: «Пункт 51. Часть восмая. Ежели кто-либо запритит охотица в етом лису, то подлежит данный лес сажжению, выпалыванию и прочему уничтажению. Часть девятая. Ежели в лесу заведуца зладеи, жылающие зла бобрам и козлам, или могущие пречинить им вред какой, кроме смерти, то убить их стоит». Ты помнишь это соглашение, а? Или опять выдумывал безумные планы по уничижению Джэйдис?
-- Лес может быть уничтожен?! Почему…
-- Потому что надо не только говорить, но и слушать. Пшёл вон, пока я добрый. Я на такую тварь, как ты, даже готанну не хочу тратить, - лениво бросил Эльдгардайён.
-- Неет… это… это мой лес! Я тут бог и здесь король! Бобры! В атаку!
-- Сезон охоты на бобров может быть открыт в любую секунду. Шапки из бобрового меха и их жир нужны многим. А бобровые каски и лифтянки – классные трофеи по мнению девяноста восьми процентов приключенцев. Между прочим все они считают, что писк бобра перед смертью – лучший звук перед сном. Есть желающие?
Желающих не было. Бобры быстро свалили, понимая, что им тоже могут навалять. Ласлорг наклонился и поставил ноги так, чтобы прыгнуть на Эльдгардайёна.
-- Я не позволю. Это мой лес. И я его…
-- Мы слышали. Тебе сейчас будет бо-бо, если не уберёшься. Учти, ты в этом мире на испытательном сроке. Если ещё хоть одна провинность… Ледяные демоны будут рады новой встрече с тобой, - сказал эльф. Я знал, что он улыбался, хоть и не видел этого.
-- Звери! Ко мне! В атаку на эльфопоклонников!
-- Сезон охоты. Два слова и тут будет много… Огня. Очень много.
Эти слова Эльдгардайёна послужили сигналом к атаке.
Ласлорг прыгнул и… Завис в воздухе!
-- Сеймур, сделай богоугодное дело. Скажи пару слов для дяди Гарди.
-- Азм есть хрясть-хрясть бвана бвуку, да по голове землей, да опять, опять и снова, а потом хвостовой отросток сломать с помощью тролля и сделать aeandengrauss. Два раза.
-- А не слишком ли жестоко? Aeandengrauss – это тебе не обычный Огненный шар.
-- Ничего. Мне он никогда не нравился. И книжки про него были уродские.
Между тем, от того бреда, который я произвёл своим Речевым Аппаратом (тм), некая сила (не буду тыкать пальцем в эльфа-бога, ведь и сломать может) схватила Ласлорга за хвост и пять или шесть раз ударила его головой об землю. Потом появился тролль в Прикиде Успешного Садиста и сломал-таки кошаку хвост. А потом… наконец-то я увидел, что такое aeandengrauss!!! Через секунду отвернулся Эльдиан. Через десять не выдержал Эльдгардайён. А ещё бог! Я с наслаждением смотрел за процессом. Не каждый день увидишь, как к самому отвратительному персонажу сказок из детства в… Впрочем, об этом не надо. Если даже эльфы отворачиваются от вида aeandengrauss.
Когда тролль стал проворачивать это во второй раз, Ласлорг не выдержал и издал мяв такой силы, что вдалеке упало несколько деревьев. Так ему, так!
-- Ох… - пробормотал Эльдгардайён, когда опустошённого лёвушку бросили на утоптанную землю. – Не ожидал я этого от тебя, не ожидал… Ты настоящий Уничтожитель! Да какие Свет, Любовь и Добро! Перед тобой даже Зло, Жадность и Похоть бессильны будут! Лёву я возьму себе. Куда вас доставить, Эндай?
-- Сканденвальд, Третья улица Пьяных магофф, дом сорок пять. Спальня.
-- Отлично. Уж ты знаешь, что делать с главными героями…
И снова этот чёртовый перенос! Нет, ну я точно найду эту книгу, узнаю, что это за магия и овладею ей, несмотря на любое сопротивление. Чесно.
Как этот эльф0бог меня назвал? Уничтожитель? Постойте-ка, это ведь… КРУТО!!!

В старом-старом городе, где не было ни людей, ни электричества, жил один престарелый мальчуган. В его понимание – юность – это, когда тебе удается дышать. Вот так он и жил вечно юным, пускай и хромым.
Он был невероятно одинок в своем городе, поэтому часто совершал прогулки в соседнее село, где жило несколько необыкновенных существ. С ними было совершенно невозможно разговаривать, но нашему герою было приятно за ними наблюдать. Ах да, совсем забыл. Старика звали – Стуком. Хотя, говоря «звали», я конечно же, преувеличиваю, – Стук – такое имя он дал себе сам. Потребность в имени возникла примерно в середине его жизни, когда Стук открыл для себя, что у всего, даже у самых ненужных предметов в мире, должны быть свои имена. Место, в котором жил Стук – было названо домом; участок земли, по которому он частенько совершал свои прогулки – был назван дорогой. Здесь, читатель, ты как раз можешь понять, почему Стук считал себя юным – он просто-напросто не назвал «старость» своим именем.
Возможно, ничего бы в жизни нашего Стука не изменилось, но и рассказа бы тогда не было. Однажды, путешествуя из города в село, этому удивительному человеку в голову пришла невероятная мысль: «А что находится за селом? Ведь я там никогда не бывал!». Его сердце забилось так быстро, что Стук был вынужден назвать такое состояние «Волнением».
«Я обязательно узнаю, что там!» – подумал Стук и прибавил шагу. Подойдя к месту, где жили его старые друзья-существа, он в нерешительности остановился: «А куда же дальше? Туда? Или вон туда?» – он смотрел в одном направление на лес, в другом на крутые горы, и принял решение идти лесом.
Набрав воздуха и похлопав себя по груди, Стук отправился в путь. Но буквально через полчаса пути был вынужден остановиться, – ему захотелось есть. Без задней мысли он вернулся в свой город и перекусил сушеными фруктами. После трапезы он вновь отправился в путь. К сожалению, вторая попытка совершить путешествие вновь оказалась неудачной: как раз на том же месте, где нашему герою захотелось есть, его остановила ночь. Пришлось идти домой в город – ночевать. И так продолжалось на протяжении года. Стук больше тысячи раз доходил до того ракового места (иногда чуть-чуть дальше) но неожиданно возникали обстоятельства, по которым ему приходилось возвращаться: голод, сон, нужда, жажда, иногда он замерзал и ходил за курткой, иногда ему становилось жарко и он возвращался скинуть одежду. Всё повторялось. И в один прекрасный момент Стук с восторгом и с ещё большим «волнением», уже знакомым ему, открыл следующее: если взять в дорогу больше еды, если взять с собой одежды и ночевать в лесу, укрывшись одеялом, то можно и вовсе не возвращаться!
Следующий месяц ушел на сооружение мешка, в котором герой смог бы переносить всю свою ношу. Постоянно у Стука возникали трудности, с которыми было очень тяжело бороться: сколько еды с собой взять, какого размера должна быть сумка? Ему это давалось с невероятным трудом. Случилось, так что самый первый мешок оказался огромным. Когда Стук набил его всем необходимым, он хотел было тронуться в путь, но не смог свою поклажу даже с места сдвинуть. Он начал размышлять: «Наверное, мешок слишком велик. В нем еще куча свободного места. Поэтому я могу ушить его вдвое». Так он и поступил. Вытащил всё содержимое, ушил мешок ровно вполовину, и затащил всё обратно: теперь в мешке место не было и всё содержимое как раз заполнило его объем. На радостях он схватил сумку но… Опять она была неподъемной. Потребовалось несколько дней на то, чтобы Стук понял – дело не в величине мешка, а в величине его груза.
И таких проблем было множество. Но Стук их решал, пусть медленно, но решал. В итоге борьбы с самим собой Стук заполучил отличную сумку: сверху был пришит шнурок, сбоку был кармашек для емкости с водой, а так же он пришил к нему две полоски плотной ткани, чтобы сумку можно было носить на спине. Спустя месяц он отправился в путь.

"В его понимании, юность - это когда ты еще можешь дышать".
Тире явное лишнее.
Разбить на два предложения. "Хотя, говоря "звали", я, конечно же, преувеличиваю. Имя себе он дал сам". Изменения во втором предложении связаны с неразберихой со знаками препинания.
Про "середину его жизни" Сера уже высказалась. А теперь обрати внимание на несогласованность. Если убрать обособление, то получится, что "у всего должны быть своим имена". Вариант:
"... открыл для себя, что у всех, даже самых ненужных вещей в мире, должны быть свои имена".
Тире заменить на запятые.
Был вынужден назвать... странно звучит. Но тут в дело, по всей видимости, вступают вывернутые законы мира, навязанные автором.
Лишняя запятая.
"Без задней мысли" выкинуть к чертовой матери. Роли сильной не играет, а глаза мозолит, и от этого тянет задавать всякие неудобные вопросы, вроде "А какая у него могла быть задняя мысль?
А все-таки может быть "рокового"?
Запятая перед "но".
Наполовину.
???
Моменты, на которых заострила внимание Сера, не указывал.

<Еленианский фактор
Бармалей был в ярости, по обыкновению. Стоя на берегу единственного океана Елении, он буравил взглядом водную гладь.
Звезды тускли от испепеляющего взора, взрывались метеоры, но ярко-оранжевого поплавка в духоте полудня это не касалось.
Ленивые стеклянные волны накатывали на блестящий песок и медленно, словно в берлогу, отползали назад.
В десятке метров южнее Иванушка, доктор звездной экспедиции на Елению, с завидной регулярностью подсекал и вытягивал из вязких вод угрожающего вида рыб. Подсекал и вытягивал.
Штурман по прозвищу Бармалей демонстративно громко фыркнул, взмахнул внушительного вида бородой и закричал:
- Все! Все! Все! Ничего не хочу слышать! Меняемся местами!
Двухметрового роста Иванушка растерянно развел руками:
- Но Бармалеюшка, мы же менялись.
- И даже два раза, - подтвердил сидевший неподалеку на жесткой минеральной траве Дровосек, третий участник экспедиции. К рыбалке он относился философски и в процессе принципиально не участвовал. Разве что — созерцательно.
Бармалей зарычал и нелепо заколотил кулачищами в широкую грудь.
- Хорошо, хорошо, - согласился Иванушка двинувшись в сторону незадачливого рыбака.
Пару минут спустя Бармалей стоял на клевом месте и снова смотрел на окаменевший поплавок, а Иванушка как ни в чем не бывало по прежнему выдергивал из воды рыбин одну за другой.
- Магия, - плевался от унижения Бармалей. - Самая черная космическая магия.
- Может дело в наживке? - предположил добродушный Дровосек. - Или поплавке?
- Поплавке? - от обиды Бармалей на миг потерял дар речи. Его любимы ярко-оранжевый поплавок, гордость 4 планет, купленный в астероидном поясе за эпическую сумму был смертельно оскорблен.
- А ну вас, - наконец выпалил он взмахнув удочкой и направился в сторону корабля.

* * *
Участники данного разговора были научным авангардом, отправленным правительством Земли для помощи дружественной цивилизации недавно открытой планеты.
Планета называлась Еления.
Эта благодатная планета с густыми лесами и глубокими морями вращалась вокруг небольшого желтого карлика. Время обращения превосходило земное и обычный день длился почти 38 часов, что вносило в быт некоторые неудобства. Полдень, солнышко инозвездное в самом разгаре — а члены экипажа от усталости с ног валятся.
Населяли Елению довольно дружелюбные существа похожие на крабов, которых такое продолжительное бодрствование ничуть не утомляло. Они готовы были в любое время дня и ночи выполнять даже самые пустяковые поручения землян.
На планете было несколько городов связанных между собой трубообразными дорогами. В большинстве своем города располагались на берегу единственного океана Елении. В глубине же материка раскинулся первозданный лес, а за ним — безжизненная пустыня.
Первое, что бросалось в глаза по прибытии на Елению — безумная любовь крабообразных к красному цвету. Он был везде. На правительственных зданиях, автомобилях, самолетах. Государственный флаг был разумеется, так же ярко-красного цвета.
Цивилизация Елении была не агрессивна и предпочитала проводить время в плодотворных научных изысканиях, а не войнах.
Не так давно елениане добились большого научно-технического прогресса и вплотную подошли к возможности запуска первого космического спутника.
Но возникла проблема заставившая лучшие умы крабообразных обратить свой взор на Землю, откуда и снарядили им в помощь лучших специалистов по нестандартным ситуациям в солнечной системе — Бармалея, Иванушку и Дровосека.
Возможно вы обратили внимание на странные прозвища членов уважаемой космической экспедиции. Но ничего необычного в этом небыло. Земные психологи посчитали, что прозвища данные по индивидуальным чертам характера членов экипажа, могут сгладить конфликты в долгом межзвездном полете, привнося в жизнь театральный элемент. И как оказалось — были совершенно правы. Ведь подумайте, кто же в здравом уме станет вступать в склоку с Бармалеем, зная, что тот Бармалей.
К сожалению была в этой идилии и обратная сторона. Некоторые участники настолько вжились в роль (не станем тыкать пальцем в Бармалея) , что даже возвращаясь на Землю продолжали носить густую бороду и придерживаться очевидного поведения.
Разумеется вы можете спросить: «почему высокоразвитая земная цивилизация не предоставила инопланетным друзьям свои звездные технологии?»
Но подумайте, ведь каждое открытие закаляет цивилизацию не только физически, но и морально, дает понимание ответственности. Все это подразумевает взросление цивилизации.
Представьте, если бы в древние века, когда Землю населяли рыцари, принцессы, драконы и прочие колоритные персонажи доброжелатель смог передать фотонную пушку, пусть самому милому королю? Ведь король не вечен, к кому бы попали эти технологии в последствии? Каков бы мог быть итог?
Поэтому Земляне выступали в роли мудрых наставников, но не более.

Встречали корабль торжественно. На космодроме играл оркестр. Хотя музыка издаваемая странными музыкальными инструментами больше походила на скрип, космолетчики были польщены.
Не успел опустится трап, а башмаки команды коснуться бетонных плит космодрома, как к кораблю подлетела длинная ярко-алая машина.
Из автомобиля выскочила целая процессия в чем то напоминающая огромных крабов, во главе с самим президентом, и семеня членистыми ногами устремилась к опешившим посланникам Земли.
Стоило им приблизится, как люди ощутили ментальный контакт — жители Елении обладали даром телепатического общения.
- Мы рады видеть вас, - услышали участники экспедиции дружелюбный голос внутри своих голов. - и надеемся, что вы сможете помочь решить возникшую проблему.
- Постараемся, - дипломатично баритоном пророкотал Бармалей.
И земляне с вниманием выслушали рассказ президента.
- Не так давно, мы овладели секретом космических полетов, - начал рассказ Набула Тапата, четвертый президент всемирного правительства Елении. - Наш народ давно мечтал покорить притяжение планеты. Лучшие ученые день и ночь разрабатывали теории и наконец совершили великое открытие — наша цивилизация изобрела тардионный двигатель. Инженеры вскоре разработали конструкцию первого космического аппарата и долгожданный день наступил. На космодроме собралась взволнованная толпа горожан с букетами цветов. Здесь были неугомонные дети и серьезные взрослые. Даже древние старцы-затворники оставили свои кельи, хотя не покидали их по меньшей мере последние 200 лет. Событие транслировалось по всей планете.
На стапеле, удерживаемый стартовой стойкой, возвышался первый космический аппарат Елении. Я произнес взволнованную речь и дал команду на старт.
Двигатели спутника заработали и он во вспышке света устремился ввысь преодолевая сопротивление атмосферы.
Тысячи телескопов по всему миру следили за его полетом. Но стоило аппарату покинуть пределы воздушного покрова планеты, как...
Неожиданно президент Набула Тапата четвертый замолчал и четырьмя большими руками смахнул с восьми глаз накатившие слезы:
- И...
- И... - хором повторили участники экспедиции (Железный Дровосек даже привстал на цыпочки).
- Исчез! - не в силах сдерживать себя в голос зарыдал президент.
- То есть как это? - опешил Бармалей. - Исчез?
- Просто исчез.
- И вы хотите, чтобы мы помогли разобраться с этим случаем? - уточнил Иванушка.
- Мы очень надеемся на вашу помощь, - закивал Набула Тапата.
Дровосек уже строил гипотезы:
- Взрыв тардионного двигателя с последующей анигиляцией пространства вокруг, а может развал на куски …
- Постараемся помочь, - сказал Бармалей. - но вам придется ввести нас в курс исследований и разработок еленианских ученых.
- Разумеется, - лицо президента засияло, причем буквально. - Мои помощники немедленно проводят вас в исследовательские лаборатории.
Подплыл еще один странный ярко-красный автомобиль и в него неуклюже втиснулись земляне, ведь машина была больше расчитана под крабообразные формы местных жителей.
Когда они прибыли на место, Дровосек не теряя времени отправился к инженерам для изучения конструкции потерпевшего крушение аппарата.
Бармалей углубился в исследование научных теорий елениан.
Как и полагается теориям докосмических цивилизаций, они были полны тафталогизмов. Например солнце обогревающее Елению в научных трактатах именовалось Глазом Охотника, космос — бесконечным морем, а теория всемирного тяготения изобиловала такими понятиями, как стихийная сила и провидение. Но не смотря на такие допущения, расчеты были выполнены грамотно и оставляли благоприятное впечатление. В конце концов какая разница, называется ли сила тяготением или божественным даром.
А Иванушка засел за записи сделанные с телескопов фиксировавших запуск спутника вплоть до необъяснимого происшествия.
Спустя несколько дней земляне собрались на берегу океана Елении для обмена мнениями и мыслями.
- Я проверил основные теории елениан, они конечно содержат ложные допущения, но в целом верны и не могли привести к таким последствиям, - начал первым Бармалей.
- Я изучил чертежи космического аппарата наших друзей и метод работы тардионного двигателя вполне стандартен. Я не увидел причин, что могло бы послужить предпосылками случившейся трагедии.
- Боюсь и я тоже, друзья мои, не смогу порадовать вас новой информации, - сокрушенно заметил Иванушка. - я исследовал все записи запуска спутника и не заметил ничего необычного. Ну разве, что видеоаппаратура елениан крайне не совершенна и в месте крушения спутника наблюдается некая странная помеха.
- Какие будут предложения? -задал вопрос Бармалей.
- Доверяй но проверяй, - торжественно произнес Дровосек. - Я конечно не сомневаюсь в техническом мастерстве местных инженеров, но тем не менее взял на себя смелость сконструировать за прошедшие дни небольшой космический аппарат копирующий технологии елениан. Запустив его и проследив куда более мощными камерами с нашего корабля мы сможем узнать, действительно ли это дефект технологии, или всему причина — ошибка в сборке испытуемого аппарата.
- Разумная мысль — одобрили Дровосека участники экспедиции.
Спустя несколько часов они на большой тележке привезли аппарат на космодром. Он был в 10 раз меньше оригинала, зато словно елка, увешан разнообразными камерами.
Вокруг небольшой делегацией толпились лучшие еленианские инженеры.
Сделав все приготовления Дровосек приказал всем отойти на безопасное расстояние.
- Иванушка, ты снимаешь? - спросил по рации Бармалей.
Иванушка, который находился на мостике управления кораблем экспедиции нацелил мощнейшие камеры на поле в ожидании.
- Я готов, - отрапортовал он.
- Стартуем, - приказал Бармалей и космический спутник ослепив яркой вспышкой устремился в верх. Его белые борта отражали блики солнца.
- Что там? - спросил Барамалей.
- Пока все в порядке, - ответил Иванушка приникший к следящим мониторам. - Скорость в пределах заданной. Спутник преодолел стратосферу.
Дровосек явно нервничал за судьбу своего детища и нервно расхаживал взад-вперед по бетонным плитам космодрома.
- Спутник в термосфере, - доложил Иванушка. - еще немного и он достигнет точки исчезновения предыдущего аппарата.
Но все шло слишком гладко. Миновав термосферу, спутник углубился в экзосферу, а там и след его простыл в безграничном ледяном безмолвии мирового пространства.
- Как я и ожидал, - грустно вздохнул Дровосек, - у предыдущего спутника имели место технические ошибки в сборке. Думаю проблема решена. Под моим руководством мы построим новый спутник Елении и произведем запуск.
Так они и поступили. Работа закипела.
Дровосек контролировал каждый шаг сборки. Порой он на долго останавливал процесс, чтобы удостоверится в том, что все элементы собраны верно. Все на удивление шло гладко.
Наконец готовый спутник отправили в покрасочный цех, где местные рабочие раскрасили его в ярко-алый цвет всепланетного флага.
И вот наступил торжественный момент запуска спутника.
Снова.
В центре космодрома, в некотором отдалении от ракеты надрывно играл оркестр. По бокам бравурно маршировали взвода солдат. Президент с воздвигнутой по случаю выдающего события, трибуны, произносил величественную речь, о том, что спутник, лишь первая ступень на пути к великому космическому исследованию. И что теперь народы братской Земли и Елении — друзья навек.
Наконец Набула Тапата дал команду на старт взмахом клешнеобразной руки и под спутником возник столб света. Корпус космического аппарата задрожал и устремился вверх.
Иванушка наблюдал за ним с земного корабля через намного более совершенные приборы наблюдения, нежели были у елениан.
Спутник резво преодолел стратосферу и продолжал подниматься все выше и выше. Его ярко красный корпус, подобно поплавку, было видно очень хорошо. Он несся сквозь все более разряженные слои атмосферы. И вот вокруг засияли яркие звезды, аппарат покинул атмосферу планеты. Дровосек установил на спутник маленькую камеру и все происходящее было прекрасно видно, как с корабля землян, так и с точки видимости камеры спутника.
Но вдруг, Иванушке показалось, будто по экрану прошла какая то рябь,пространство колыхнулось и …
Спутник исчез!
Иванушка от удивления протер глаза.
Процессия на космодроме остолбенела.
Бармалей от неожиданности, чуть не съел свою бороду.
А президент... Он стал переливаться всеми цветами радуги. Это означало, что он в приступе дикого гнева.
Наступила минута томительного безмолвия в которой ощущались раскаты приближающегося грома.
- Вы хоть представляете во сколько народу Елении обходится запуск каждого космического спутника? - заорал президент воздевая все руки вверх. - Как мы были глупы, что позвали вас на помощь! Как мы были наивны думая что вы будете мудрее нас!
На секунду его словесное изобилие истощилось. Но собрав всю силу он выдал ментальный сигнал просто чудовищной силы:
- Вон!!! Вооооон!!!
Совершенно удрученные Дровосек и Бармалей покинули космодром. Ведь они вложили в это мероприятие не меньше сил, чем трудившиеся с ними елениане (а может быть и больше).
Когда до земного корабля оставалось не более мили, их догнал помощник президента Набулы Тупаты. Он был чопорен, официален и в его словах царило плохо скрываемое презрение:
- Президент официально уведомляет, что у вас есть 2 еленианских дня, чтобы доказать свою состоятельность и найти причину сегодняшнего фиаско. Если этого не произойдет - Еления разорвет все отношения с Землей и больше ни один землянин, никогда не ступит на Елению.
Бармалей и Дровосек удрученно молчали.
Срок истекает через 2 дня, - закончил зло помощник и умчался в сторону президентского кортежа.
Никогда не думал,что на дружелюбной Елении мы попадем в такой просак, - расстроился Бармалей.
- Это похлеще, чем на планете Серп, - подтвердил Дровосек.
- Там была известная опасность, - встрял в разговор Иванушка, он слышал весь разговор по рации. - суровый Серп — это вулканы, землетрясения, лава — известные опасности, а здесь... - он тяжело вздохнул. - Здесь - неизвестный фактор Икс.
Собравшись на корабле экспедиция уселась перед большим экраном, чтобы просмотреть повнимательнее происшествие.
- Может это был взрыв? - предположил Иванушка. - Я видел как по экрану пошли какие то помехи.
- Это исключено, - возразил Дровосек. - я знаю принцип работы такого рода световых двигателей. Взрыв исключен.
- Ну может быть здесь на Елении проявился какой то фактор в работе с двигателем, которого никогда не встречалось раньше в известной нам части космоса.
- Да, еленианский фактор.
Дровосек возмущенно забурчал:
- Если любую ерунду называть фактором...
- Какая же это ерунда, - рявкнул Бармалей. - когда целый космический спутник исчезает прямо из под носа, а президент грозит разрывом отношений между Землей и Еленией!
На экране пошли кадры недавнего старта спутника.
Вот он, ярко-алый, несется сквозь облака, преодолевая воздушную броню, сияют световые двигатели, сигналят передатчики.
- Не понимаю, - опять заворчал Дровосек. - такие спутники в 1-ом классе школьники изготовляют. А здесь специалист такого масштаба, как я, - он с тревогой оглядел сидевших вокруг коллег. - контролировал весь процесс сборки и …
- А вот сейчас и будет и, - сказал Бармалей обратив все внимание на экран.
По экрану прошло какое то искажение и как и следовало ожидать спутник внезапно исчез.
- Вы видели искажение? - спросил Иванушка. - явно какое то поле исказило передачу.
Экран словно кисель колыхнуло, - подтвердил Бармалей. - что может так воздействовать на запись? Все таки, кажется мне был взрыв, - и он грозно зыркнул на Дровосека.
Дровосек безнадежно махнул рукой:
- Я иду в лабораторию. Проверю все возможные виды воздействий на радиопередачу, хотя это пустая трата времени.
Тяжело вздохнув он покинул корабль.
Иванушка, замедлив скорость воспроизведение в 100 раз, повторно включил момент исчезновения спутника.
- Вот спутник летит. Вот воздействие искажения на запись. И... Исчезает...
- За работу, - рявкнул Бармалей. - еще раз проверим всё в конструкции спутника и теоретической части.
Сутки они не спали, не ели, переворошив глыбы теорий и торосы схем.
- Я спать, - невнятно пробормотал наконец Бармалей и грохнувшись на пол кают-компании, покрытый пушистым длиноворсым ковром, громко захрапел.
Настал последний день пребывания людей на Елении. Звездолетчики собрались в кают-компании для заключительного совещания.
- Стоит признать, - начал Дровосек. - что наша миссия потерпела сокрушительное фиаско.
- Нас навсегда выгонят с Елении, - мрачно подтвердил Бармалей. - И наших потомков. И потомком наших потомков. И...
- Мы поняли, Бармалеюшка, - прервал Иванушка разволновавшегося штурмана.
- Я проверил абсолютно все, - взорвался Дровосек. - безрезультатно! Никакого прогресса, ни одной зацепки.
- Я тоже, - фыркнул Бармалей. - это какая то мистификация чистой воды!
- Ну может миссию мы и провалили, - сказал немного грустно Иванушка. - Но хотя бы отличная была рыбалка! - глаза доктора вспыхнули огнем азарта.
- А кое у кого и не очень, - съязвил Дровосек.
Бармалей вспыхнул уловив намек и взорвался десятиминутной тирадой о своем замечательном поплавке, который прекрасно проявил себе на всех 27 планетах которые посетил бравый штурман и только на Елении дал сбой.
- А главная его прелесть, - с пылом закончил он. - ярко-оранжевый цвет!
И тут все обратили внимание на Иванушку. Поза его была странна и неестественна — сжатые до хруста зубы, побелевшие от напряжения скулы, глаза в которых мучительно зарождалась то ли мысль, то ли ярость.
- А ну повтори ка Бармалей, что ты только что сказал! - с напором выдал Иванушка.
У Бармалея, что то неприятно екнуло внутри.
«Но бить не будет», - подумал он внезапно. - «не посмеет».
- Поплавок, - сказал Бармалей.
- Дальше... - нависая над ним рыкнул Иванушка.
- Оранжевый... Ну ярко...
- Ярко-оранжевый,- повторил Иванушка.
- Ярко-оранжевый, - сглатывая неприятный комок пролепетал Бармалей.
- Мне кажется я знаю в чем дело, - губы Иванушки неожиданно пришли в движение расползаясь в улыбке. И так легко ему стало вдруг, словно огромный груз свалился с плеч.
- В помехах? - неуверенно прошептал Бармалей, пребывая в раздраенных чувствах относительно своего поплавка и происходящего здесь представления.
- Думаю там небыло помех, - сказал Иванушка. Я почти уверен - это шелохнулось пространство. Бегом в лабораторию, у нас еще есть время собрать спутник, который все таки покинет пределы Елении.

* * *

Три недели спустя, когда земляне в прекрасном расположении духа покидали Елению, увешанные с головы до ног цветами, под громогласные пассажи оркестра, президент лично вручил гениальной троице высшие ордена планеты.
Благодарственные радиограммы полетели правительству солнечной системы.
Корабль, сделав прощальный круг вокруг Елении, устремился в глубины космоса, к родной Земле.
Невероятно, - сказал развалившись в кресле Бармалей. - совершенно фантастично.
- Согласен, - подтвердил Иванушка.
- Все таки был здесь еленианский фактор, - подтвердил Дровосек. Будь он не ладен! Но я рад, что все закончилось хорошо.
Как люди рыбачат в приятный летний денек на реке, забрасывая удочку в надежде поймать добычу, так и некие неизвестные нам существа, возможно из другой вселенной или измерения, облюбовали окрестности системы Елении. Им пришлись по душе ярко-красные спутники запускаемые еленианами и они с удовольствием хватали их. А возможно это были гигантские космические рыбы, выныривающие из глубин подпространства, чтобы заглотить привлекательную ярко-красную наживку. Остальные цвета не привлекали их внимания, ну например, как и оранжевый поплавок Бармалея еленианских рыб.
- И пусть первый космический спутник Елении оказался ярко-белым, вопреки установленным государственным цветам, - сказал Иванушка торжественно. - и им, и нам теперь придется учитывать тот фактор, что пока мы забрасываем наживку в океан Елении и следим за поплавком, возможно кто то так же следит за нами. Вселенная полна чудес.>