Профессор дрожащей рукой полез в карман и вынутым платочком попытался скрыть причину повышенного уровня влажности в аудитории. Он был хорошо знаком с Теорией Вероятности, но она, даже по дружбе, ни за что бы на него ни поставила.
Потерпев неудачу, он бросил растерянный взгляд на сидящего напротив студента.
Порядка 20 минут они просидели в тишине, не считая периодически издаваемые профессором звуки, которые заставили охранника пару раз наведаться и поинтересоваться, не мучают ли здесь животных на экзамене по истории XX века.
По истечению этого времени профессор от безысходности попросил у студента зачетку. Заполучив ее, профессор вдруг счел нужным подпрыгнуть:
- Ага! – Вскричал он, скалясь. – Вот вам последний вопрос! Филадельфийский эксперимент! Что? Впервые слышите? Не знаете? Плохо вы подготовились! За экзамен вам четверка и не больше!..
Студент постеснялся прерывать радость профессора, предварительно не откашлявшись:
- Филадельфийский эксперимент – эксперимент, проведенный США 28 октября 1943 года, в котором, с помощью мощного электромагнитного поля вокруг, мы пытались сделать наши корабли невидимыми для радаров противника. Эксперимент прошел неудачно. Поле вызвало галлюцинации у людей: члены экипажа эсминца были уверены, что их тела вмурованы в корабль и что они ни с того ни с сего самовозгораются. Поле было настолько сильным, что наблюдавшие с берега имели те же самые галлюцинации и видели людей, самовозгоравшихся и застрявших, им даже казалось, что эсминец переместился на несколько сотен километров. Удивительно, но и местные жители района, куда «телепортировался» корабль, попали под воздействие поля и клялись, что корабль действительно видели и что на их мнение никак не сказались стоящие рядом опустошенные бутылки спиртного. Эксперимент провалился из-за ошибочности теорий Николы Теслы о…
- Но как вы можете знать это? Почему вы считаете, что все было именно так? С чего вы вообще взяли, что этот эксперимент на самом деле проводился? Что он не выдумка?
- Все это есть в рассекреченных вчера документах, - ответил студент.

Медицина к середине XXI века достигла небывалых вершин, и даже перенесенные 13 инфарктов подряд не спасли профессора от неприятного диалога в больнице:
- Ну что, довольны? Добились, чего хотели? – ставя «отлично», спросил профессор.
- Теперь я доволен! – Как можно вежливее, учитывая положение профессора, завопил студент.
- Послушай, один раз я допустил ошибку, но ты – избранный, ты должен все исправить! – Объявил профессор со всей драматичностью, которую ему могли позволить посещения школьного театрального кружка (к стыду медицины середины XXI века многие психические заболевания по-прежнему не лечились).

Студента звали Хинк, и он очень хотел стать уборщиком.
Человек, поступивший на исторический факультет, просто мечтает о такой работе. Получив высшее образование, можно было рассчитывать на место в историческом районе города. Здесь уборщик зарабатывал, конечно, меньше, чем нефтяной магнат, но на жизнь, дом, дачу, личный самолет и на аренду хула-хупа по выходным вполне хватало.
Исторический район города сохранили таким, каким он был еще 20 лет назад, и превратили в большой музей, где можно было и без экскурсовода выяснить, что жилось раньше очень даже скучно. Ни в одном из зданий не было никаких современных штучек, и вся техника, и все убранство датировались началом века. Несмотря на то, что последний посетитель «музея» заглядывал внутрь те же 20 лет назад, район не перестраивали, так как многим он успел полюбиться как удобная дыра в бюджете по статье «реставрация культурных памятников».
Политики - люди совестливые, поэтому и без требований увеличивали расходы на поддержку «музея» и всего в нем в рабочем состоянии. Доверять роботам-уборщикам наводит чистоту и порядок можно было, только если у вас имелась пара запасных первых ЭВМ, да и к тому же починить что-либо они могли, лишь отправив это на ремонт компании-производителю. Компания-производитель в лучшем случае разорилась, а в худшем отказала бы в сервисном обслуживании, так как в инструкциях к товару ничего не сказано об их чистке и эксплуатации роботами.
На выручку пришли историки – специалисты широкого профиля, представлявшие собой олицетворение идеала мужчины, способного не только разузнать, что за подозрительные звуки доносятся ночью из прихожей, но и лампочку правильно вкрутить.
За это их ценили политики, но не ценили женщины. Лампочки давно уже вышли из употребления, а эти жуткие звуки всегда были лишь поводом эту самую лампочку в прихожей вкрутить. Высокая зарплата несколько компенсировала в глазах прекрасной половины увлечения их избранников допотопной техникой. Но вот чего они никак не понимали, так это зачем на историческом факультете, на который и так мало кто подавал документы, в довесок учили истории.
С тех пор как все пришли к выводу, что копаться в земле в поисках руин совсем не так интересно, как в поисках нефти, большинство людей плюнуло на изучение истории. Старомодные преподаватели говорили что-то про дань традициям и что это вроде как исторический факультет да все шутили: «вот сядете неудачно в машину времени, и что делать будете?»
Каждый студент знал, что он будет делать, доведись ему оказаться в прошлом. Во времени, когда все проблемы карьерного роста решались сочетанием защитного костюма и бластера. Пожалуй, один только Хинк не грезил идеей изменения прошлого. Не грезил хотя бы потому, что тогда пришлось бы заново переучивать всю историю, а Хинк штудировал ее днями и ночами. Ему это совсем не нравилось, но утром – бассейн, и изменить ничего было нельзя. Он, как и все, не видел в этих знаниях какого-либо смысла, но вот его преподаватель истории был известен тем, что на экзамене любил спрашивать именно ее.
Помимо основных 63 вопросов в билете соискателя оценки «отлично» ожидали еще и дополнительные. Говорят, один студент получил четверку только из-за того, что плавал в колебаниях ценных бумаг на Нью-Йоркской фондовый бирже в годы второй мировой. Хинку нужна была только пятерка, тогда бы его взяли работать в Эмпайр-стейт-билдинг, поэтому он пытался запомнить каждую мелочь, каждого актера, выходившего на Бродвейскую сцену, но даже несмотря на это, он ни за что бы не получил «отлично», если бы не его друг.

Его друга звали Сальвар, и познакомились они в университете.
Тогда Сальвар был без пяти минут отличник, а Хинк перепутал аудиторию. Хинк этого не знал, но не загляни он в аудиторию в разгар экзамена по истории XX века и не отвлеки тем самым преподавателя на придумывание гневной речи в свой адрес, Сальвар не смог бы заглянуть в шпаргалку и не ответил бы на последний, десятый по счету, вопрос. Из благодарности Сальвар решил помочь Хинку в учебе, да к тому же численность студентов-историков тогда постепенно приближалась к численности динозавров и встретить другого единомышленника статически представлялось возможным Сальвару только через сотню-другую тысяч лет.
Сальвар стал образцом для подражания Хинку, и ему очень хотелось поработать с ним в паре, в Эмпайр-стейт-билдинг. Никто не мог тягаться с ним в знаниях истории XX века (конечно, не то чтобы были желающие, но все же). Особенно много он знал о Николе Тесле. Он знал о нем столько, что идея человеческой реинкарнации благоденствовала в то время только из-за его примера.
За день до экзамена была рассекречена кипа документов, связанных с Филадельфийским экспериментом, и Сальвар предложил обсудить именно их. Говорил в основном Сальвар и в основном неприличные вещи. Словами человека, проработавшего не один год в 102-этажном небоскребе, он выразил некоторое сомнение в правдивости документов и предложил пойти сжечь Белый дом. Хинк напомнил, что год назад, когда были обнародованы детали расследования ФБР по поводу смерти Теслы, он уже пытался это сделать, и ничего у него не вышло. Также Хинк считал необходимым относиться чуть более профессионально к документам, в конце концов, все выглядело вполне логично. Сальвар выслушал его позицию и в следующую секунду поведал Хинку о неизвестных ему страницах биографии его же родственников, после чего они разошлись.
Но, несмотря на их разное отношение к тем событиям, Хинк шел на свой первый рабочий день сказать Сальвару: «Спасибо!»

Хинк предъявил охраннику зачетку, поправил бейджик и начал искать Сальвара по этажам Эмпайр-стейт-билдинг. Хинк хотел сделать ему сюрприз.
Хинк не знал, что делать сюрпризы такое утомительное занятие. Добравшись до 83 этажа, он уже почти не чувствовал собственных ног. Хинк даже грешным делом подумал, а не отправился ли Сальвар в ближайший магазинчик за спичками, но тут увидел вдали коридора кабинет с включенным светом.
В кабинете Сальвара не оказалось, но вот чего было в достатке, так это работы. На полу ютились разбросанные детали старой техники, которую очевидно кому-то предстояло собрать. «Не сделал ли мне Сальвар такой вот сюрприз на первый рабочий день?» - Подумал Хинк и продолжил исследовать кабинет в поисках подкрепляющих новую теорию свидетельств.
У стены, на тумбочке, лежала какая-то тетрадь, а в самом центре находился необычный объект. Если вам когда-либо доводилось видеть машину времени, то вы бы без труда ее узнали, но вот Хинк описал этот объект как древнее массажное кресло.
Совсем обессилевший, Хинк удобно устроился в кресле, включив, как ему показалось, расслабляющий режим. Немного поворчав о том, что ему придется чинить еще и массажер, Хинк открыл последнюю запись тетради, ожидая увидеть там поздравительное сообщение.

«Поздравляю!
Вам таки удалось обмануть общественность, но не меня. Я знаю, как все было на самом деле.
Правительству удалось разузнать, что Никола Тесла был близок к изобретению устройства, позволявшего путешествовать между мирами и во времени, и они попытались обменять его на ящик шампанского. Тесла отказался, потому что ящик ему был не нужен совсем, а уж шампанское подавно. Тогда, отчаявшись договориться, они решили его убрать, чтобы он не продал свое изобретение немцам.
Тесле подали на завтрак отравленные блинчики с отравленным джемом и довольно неплохим на вкус, но не менее отравленным кофе. Устранив Теслу, люди правительства для порядка перевернули его номер вверх дном, после чего взяли с тумбочки все записи.
Но всем ученым мира не дано было постичь изобретения Теслы, и они построили, цитирую попавший мне в руки документ: «какую-то хрень». Нет ничего удивительно в том, что их испытание провалилось.
Им не удалось организовать стабильный переход между реальностями. Эсминец бросало то в одну параллельную вселенную, то в другую, что не лучшим образом отразилось на самочувствии экипажа. Под конец заряд устройства кончился, и корабль вышнырнуло обратно в наш мир в сотнях километрах от военной базы в Филадельфии.
Мне удалось заполучить записи Теслы. Все это время они, как и многие другие секретные документы, хранились на самом видном месте, в Эмпайр-стейт-билдинг. Их не перевезли в 20ые вместе с другой документацией просто потому, что об их существование знали лишь единицы, а управлять делами с того света, как показывает практика, бывает затруднительно.
Тесла действительно был близок к созданию машины времени, и через год-другой он бы ее завершил, но ему не позволили! Мало того, они не смогли даже понять революционных теорий Теслы, и, провалив эксперимент, они дискредитировали его, и сейчас мало кто вообще знает этого гениального ученого, опередившего свое время на сотню лет!
Но твой век настал Тесла! Я построил твою машину времени!
Ради науки и ради Теслы я должен отправиться в прошлое и предотвратить его убийство. Мои знания истории позволят сколотить начальный капитал, и с моими деньгами я и Тесла, вместе, укорим развитие человеческой цивилизации в десятки раз!
Так как Минздраву до сих пор неизвестны последствия от путешествий во времени, дневник должен помочь мне в случае полной или частичной потери памяти».
Дальше следовали котировки акций, инструкция по сборке шалаша и детали устройства машины времени.

«А Сальвар здорово пишет» - поймал себя на мысли Хинк, когда к нему, сидящему на полу, обратился человек, очевидно, не ценивший хорошее чтиво:
- Что вы здесь сделаете? Часы приема давно закончились.
- Я здесь работаю, - Хинк гордо выставил грудь вперед, демонстрируя бейджик уборщика.
- Ваши документы, пожалуйста… зачем вы даете мне вашу зачетную книжку? Я смотрю у вас были одни пятерки за 2042 год, очень смешно, убирайтесь отсюда…
Только когда Хинка вывели из здания, он понял, что на самом деле хотел сказать Сальвару по поводу его творчества.

Хинк очутился в Нью-Йорке 7 декабря 1942 года.
Чего он желал больше всего, так это отблагодарить своего друга за предоставленную уникальную возможность.
«Элдридж» - ближайший корабль, отправлявшийся в будущее, ждал путешественников на своем борту только 28 октября 1943, к тому же билеты на рейс не продавались. Сам собрать машину времени Хинк не мог, потому что некоторые вещи раздобыть довольно-таки проблематично, если ты не президент. Ситуация осложнялась еще и тем, что за сотню лет Америка здорово изменилась, и Хинк имел распространенные в свое время азиатские черты лица. Это было особенно неприятно в день годовщины налета японцев на Перл-Харбор. Конечно, черный цвет кожи несколько сглаживал положение, но Хинк все равно чувствовал себя неуютно.
Серьезная инфляция американского доллара к 2042 году первоначально порадовала Хинка. Одной купюрой с достоинством в 1 000 000 000, он мог скупить полгорода, но все банки отказывались ему эту банкноту разменять.
Проблема с деньгами решилась достаточно просто, с первого же найденного цента Хинк заработал на бирже достаточно для житья денег, на что, правда, ушло немало времени. С получением путевки в будущее все обстояло сложнее.
Хинк снял соседний с Теслой номер и периодически совершал к нему дружеские визиты тогда, когда кто-либо эти самые его визиты мог заметить. Он даже просил подавать его завтрак в номер Николы, чтобы были свидетели, которые навели бы ФБР на него. Хинк подумывал для большей уверенности оставить свой бейджик у Теслы, но постеснялся хвастать перед всеми должностью уборщика…

- Почему ты никогда не пьешь кофе? – Спросил Хинк Теслу за завтраком.
- Он вреден. Ты можешь раньше умереть.
- Да?.. я никогда не говорил тебе этого, но сегодня ты умрешь…
- Правда? А еще люди меня считают странным - засмеялся Тесла.

В ночь с 7 на 8 января 1943 года Тесла умер от сердечной недостаточности. Когда утром агенты ФБР постучали в дверь Хинка, чтобы разузнать, какие отношения его связывали с Николой Теслой, он, зевнув, ответил: «Да мы вместе машину времени собирали».
Больших трудов ему стоило уговорить впустить себя на корабль на время испытания. По плану предстояло отправить «Элдридж» на пять минут в будущее. Эксперимент был настолько секретным, что многие люди наверху считали его обычным испытанием средств противорадарной маскировки. Хинк, пользуясь тетрадью Сальвара, настроил устройство на возвращение в «свое настоящее» время.
На этот раз галлюцинации никого не беспокоили. Претворив свой план в жизнь и приказав всем членам экипажа оставаться на корабле, пока он не осмотрится снаружи, Хинк заспешил к человеку, которого так давно хотел увидеть.

- Привет, Хинк, ты не знаешь, где моя тетрадка?
- Знаю, где она только не была, она войну прошла, можно сказать.
- В смысле?
- Ты о чем только думал, создавая эту машину?
- Так ты был в прошлом?.. И она работает!.. И амнезию не вызывает!
- Был ли я в прошлом? Из-за тебя я уйду на пенсию не как все нормальные люди в 110 лет, а в 111!
- Это неважно! Ты спас Теслу, и он отправил тебя сюда? За мной?
- Никто Теслу не убивал. Кофе был паршивым, но не отравленным.
- Но люди не умирают от сердечной недостаточности в 86 лет!
- Ты так помешался на Тесле, что забыл, что люди не жили раньше до 140.
- Но-но – Сальвар не знал, что сказать, как актер, забывший свои слова и сейчас искренне раскаивающийся, что пару актов назад задушил надоедливого суфлера.
Человек, очевидно, не переносивший дурных спектаклей, прервал их беседу:
- Что вы здесь сделаете? Часы приема давно закончились.
- Мы здесь работаем, - Хинк и Сальвар гордо выставили грудь вперед, демонстрируя бейджики уборщиков.
- Ваши зачетки, пожалуйста… у вас четверки по истории XX века, здесь могут работать только те, у кого одни пятерки, давайте, убирайтесь отсюда…

Сидя у входа в здание, Хинк и Сальвар искали ответы у лужи:
- Странно это…
- Да, странно… почему охранник был голый?..
- У меня же буквально минуту назад была пятерка…
- Вошел в одежде, а потом она раз и исчезла…
- Стой!.. История меняется! Я ответил неправильно на дополнительный вопрос о Филадельфийском эксперименте и получил четыре!..
- А нудисты таки протолкнули свой законопроект!..
- Нужно что-то делать!
- Зачем?
- Как ты не понимаешь! Если мы не получили пятерки, то ты не мог собрать машину времени, а я в нее сесть. Эта наша реальность не могла появиться! Пытаясь скорректироваться, она будет изменяться, пока не исчезнет совсем, потому что только так придет в равновесие!
- Допустим, я мог бы собрать машину времени и в другом старом здании. В Эмпайр-стейт-билдинг мне нужны были только записи Теслы, их было бы несложно раздобыть и не работая там.
- Тогда у нас есть еще время все исправить… пока из наших зачеток не исчезнет экзамен по истории XX века, и мы не получим за него неуд.
Хинк заглянул в свою зачетку, там по-прежнему стояла четверка.
- А как ты вернулся?
- Филадельфийский эксперимент, помнишь?
- Тогда отправляемся в Филадельфию!

Когда они добрались до корабля, Хинк, раскрыв зачетку, задумался, как будет объяснять своим родителям тройку по истории. Секундой позже он начал подозревать их в том, что они и не родились вовсе, оставив его сиротой.
- Я должен еще раз отправиться в прошлое, вернуть корабль на место…
- Нет, отправлюсь я, ничего не случилось бы, не построй я эту машину.
- Но тебе придется сломать стабилизатор, ты должен провалить эксперимент!
- Я знаю.
- Ты умрешь!
- Я знаю.
- Надеюсь, ты сгоришь!
- Я зн… прости, что?
- Надеюсь, ты сгоришь, тогда они перепутают наши тела…
- Ааа! Я постараюсь.
- Спасибо.
- Спасибо тебе. Уничтожь записи Теслы, уничтожь машину времени, но сохрани память об этом! Прощай.
Спустя минуту Элдридж исчез. История повторилась. В зачетке Хинка снова стояла пятерка. Тогда-то он понял, что без прошлого нет ни настоящего, ни будущего…

…откуда я знаю эту историю 50-летней давности? Потому что это история об основателе нашего университета, дорогие первокурсники. – Выступал ректор перед бесчисленной толпой будущих историков…

Я заметила её сразу. Девочка шести лет на вид сидела на самом краю набережной и кормила уток, отламывая кусочки от большого батона, лежащего на коленях. Ребёнок как ребёнок: бледная кожа, вызолоченная закатным солнцем, коротенький бирюзовый сарафан на бретельках, светлые волосы волнами по спине, и с них несколько длинных зелёных травинок.
Странно другое: девочка сидела совсем одна. Вокруг, кроме меня и её, никого не было. Только утки кружились между листьями кувшинок у самой набережной, и требовали продолжения банкета.
Слабый ветерок, дующий с Волги, прогнал зной. Солнце проложило две дорожки: одну по воде, другую – по стянувшимся к самому горизонту облакам. С того берега, вплетая звук в потрясающую тишину, начал звонить церковный колокол. Над головой тенями пролетали чайки.
Я облокотилась на ограду и любовалась открывшимся видом. Никогда бы не подумала, что буду стоять на берегу реки, молча наблюдать, как солнце опускается в воду, и получать от этого удовольствие. Всегда считала созерцание прерогативой пассивных меланхоликов. Получается, я одна из них…
Девочка болтала босыми ногами, рискованно наклоняясь вперёд, чтоб добросить кусочки хлеба до самых скромных уток, держащихся в стороне. При этом лицо было таким сосредоточенным, словно она решала сложную задачу.
Я снова огляделась, высматривая родителей малышки, но эта часть набережной продолжала оставаться пустынной. Не выдержала и подошла ближе к ребёнку.
- Привет.
Девочка покосилась на меня из-за плеча и ответила:
- Привет.
- Уточек кормишь?
- А ты сама разве не видишь?
Обескураженная не столько ответом, сколько сухим тоном, я хотела было уйти, но толи любопытство, толи упрямство заставило меня остаться на месте.
- Какая ты умница,- похвалила с улыбкой, надеясь лестью вызвать доверие малышки.
Но девочка не торопилась проявлять дружелюбие, смотрела настороженно и внимательно, словно ждала подвоха.
- Ты ведь туристка, верно?- спросила она так, словно заранее знала ответ.- Зачем ты приехала?
Я не сразу нашлась, что ответить. Да, туристка, приехала в Тверь всего несколько часов назад и сразу отправилась гулять. Как я любила говорить, на первое свидание с городом. Трепетные моменты знакомства, предвкушение влюблённости…
Девочка ехидно усмехнулась и снова принялась бросать уткам хлеб, не обращая на меня ни малейшего внимания. А я стояла рядом, не зная, как продолжать разговор. И стоит ли его вообще продолжать.
Солнце опустилось на половину за горизонт и приобрело цвет цветочного мёда, залив собой всю реку. Ветер совсем стих, природа замерла, и на миг показалось, что на всём берегу нет ни одного человека, только я и девочка.
- Предпочитаю называть себя путешественница,- ответила я через пару минут.
- Да, это всё меняет,- кивнула девочка, не поворачиваясь.
Запустила пальцы себе в волосы и вытащила крышку от пластиковой бутылки, сильно сжала её в ладони. Несколько секунд смотрела на свой кулак, потом протянула крышку мне:
- Выкинь.
- Ладно,- пожав плечами, я сбегала к ближайшей урне. И немедленно вернулась, уж очень меня заинтересовала малышка.- Как тебя зовут?
- Разве это важно?
- Конечно, ведь мы знакомимся. Я – Аня.
Девочка покосилась на меня и тяжело вздохнула. Некоторое время мы молчали: она кормила уток, а я просто смотрела на солнце, на небо и реку… На мир, раскрывшийся для меня с совершенно неповторимой стороны.
Моя молчаливая соседка вдруг вздрогнула и поглядела на свою руку. Я тоже посмотрела: на коже у основания большого пальца появился круглый, быстро чернеющий ожог – я видела такие прежде, когда случайно касалась кожи кончиком зажжённой сигареты. В глазах девочки заблестели слёзы. Я достала из сумки лейкопластырь, но малышка покачала головой на предложение помощи. И заговорила снова, злым, прерывающимся голосом, глядя прямо перед собой потемневшими глазами.
- Тебя когда-нибудь убивали? Не так, чтоб раз – и всё, а медленно, день за днём, год за годом, по капле? Нет? Конечно, нет, глупые вопросы. А вот меня убивают. Ты сейчас стоишь тут, смотришь на меня, ни слова не понимаешь – а в этот самый миг меня убивают. И тоже не замечают этого, потому что когда медленно – это не бросается в глаза. Не имеет значения. Подумаешь, плевок – он ведь только один. Подумаешь, окурок: покружится и утонет. И не важно, что перед этим обожжёт.
Знаешь, что самое страшное? Что так было не всегда. Я помню, когда жила без страха и боли, и люди – точно такие же, как ходят теперь – любили меня. Не делали вид, а на самом деле любили, уважали, почитали… Я росла, понимаешь? А теперь только умираю. И убиваю свою дочь, великую и такую красивую.
Я не понимала, о чём говорит девочка, но в её голосе звучала такая горечь, что сердце сжалось.
- Я могу тебе чем-то помочь?
- Помочь?- девочка повернулась так резко, что едва не свалилась в воду. Взгляд потеплел – впрочем, в нём вполне мог отразиться последний луч солнца.- Мне?
- Да.
Она прикусила губу, внимательно рассматривая моё лицо, потом улыбнулась и отрицательно покачала головой:
- Сейчас ты ничего не сможешь сделать, но может быть… когда-нибудь… Аня, тебе всё ещё интересно, как меня зовут?
- Конечно.
- Тогда называй меня Тьмаки.
Девочка улыбнулась, оттолкнулась от набережной и прыгнула в реку. Я метнулась к ней, но руки схватили пустоту. Свесившись к воде, я всматривалась в неподвижную поверхность, покрытую листьями кувшинок. Сердце колотилось у самого горла, руки дрожали.
Я уже готова была прыгнуть в воду, хотя плавала весьма посредственно, когда кто-то перехватил меня за пояс и стащил с каменного ограждения набережной. Резко, одим рывком вернул на землю и рыкнул в самое ухо:
- Не сходи с ума!
- Там девочка, она только что прыгнула!- вырывалась я, не глядя на своего спасителя.- Она утонет! Тьмаки!
Спаситель развернул меня лицом к себе и оказался высоким мужчиной средних лет, пристально посмотрел на испуганное лицо.
- Рядом с вами только что никого не было,- проговорил он.- И Тьмаки – это не человеческое имя. Это река, она протекает тут недалеко.
Я ещё несколько секунд вырывалась по инерции, потом замерла, устало уронив руки. В голове всё перепуталось, я вообще перестала понимать, что происходит.
- Река?
- Река,- кивнул мужчина.- Никто не прыгал сейчас, только вы.
Я закрыла глаза, собираясь с мыслями. Мужчина, видимо, решил, что я передумала прыгать в воду, потому что отпустил.
- Она впадает в Волгу?- спросила тихо.- Она могла бы назваться матерью?
- Ну… в каком-то смысле – да.
Я кивнула и снова поглядела на Волгу. Вода приобрела серовато-синий цвет, окутанная вечерними сумерками. Вода… Реки… Маленькая мать и великая дочь…
На самом краю набережной лежал забытый девочкой - Тьмаки кусок батона.

- Клялись ли вы говорить правду и только правду при даче показаний?
- Клялся.


Обсуждение суточной видеозаписи № 2678 четвертого января 1998 года.

«Владимира Бойко привезли на час раньше утренней беседы (в нашей больнице практиковался данный метод общения с пациентами). Не знаю, зачем я согласился на тот перевод. Директор знакомый… ну да ладно. Посадил его в своем кабинете около вешалки. Все документы были оформлены. Оставалось только наблюдать за его действиями. На вид он ни чем не отличался от остальных – тот же отстраненный вид, пустые глаза… в общем, все признаки. Бойко разглядывал куртки на вешалке. Но, да… это я точно помню: в один момент мне показалось, что в его глазах промелькнуло понимание всего происходящего».

Доктор Райкин М.И.: Здравствуйте, мои дорогие. У нас пополнение. Представляю вам Владимира Александровича Бойко.
Малькин: Ахахаххахах! Бойко!.. Бойко!!! Ахахах!

«Малькин упал со стула и начал со смехом кататься по полу, все время повторяя фамилию Владимира. Никакой реакции в глазах Бойко я не заметил. Остальные пациенты даже не взглянули на новичка. Санитары Валов и Курильев подняли Малькина и силой усадили на место. Тот через минуту успокоился и продолжил сидеть как раньше, глядя на свои ладони».

Д. Райкин: Поприветствуйте Владимира Александровича.

«Все (даже Малькин) сказали: «Привет». Никто на Бойко не посмотрел. Такое приветствие – заслуга Михаила Валова. Он учил ему пациентов долгое время. Крабина помахала рукой, смотря в окно. А Малькин снова залился смехом, но через некоторое время самостоятельно успокоился».

Д.: Спасибо, мои дорогие. Владимир, присаживайтесь.

«Я его усадил прямо перед собой. Бойко подошел к стулу, медленным движением попытался смахнуть несуществующую пыль и сел, положив руки на колени. Направление его взора постоянно менялось. Он медленно осматривал помещение, меня и пациентов. Взгляд его был пустым, поэтому я не придал такому осмотру никакого значения».

<..> [Некоторые моменты в записи можно опустить, т.к. они не имеют значения в деле № 918476]

Д.: Ну что ж, почти все ответили, как им спалось. Остался наш новый пациент.
Котин: Па-ци-ееент. Па-ци-еееееент. Па-ци…
Д.: Хватит, Константин.
Котин: …ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕНТ!

«Котин встал со стула и начал бегать по залу, смотря в потолок, размахивая руками и выкрикивая слово: «Пациент». Только через несколько минут нам удалось его усадить на свободный стул. Я не сразу заметил, что Бойко пересел на место Котина».

Д.: Владимир, почему вы пересели на место Константина? Это его место.
Бойко: Ты два раза повторил: «место».

«Я тогда не понял, о чем он говорит».

Д.: Что?
Бойко: Ты два раза повторил: «место».
Д.: Что вы имеете в виду?
Бойко: Что ты два раза повторил: «место».
Д.: Какое место?
Бойко: Ты сказал: «Владимир, почему вы пересели на место Котина? Это его место» - ты два раза повторил: «место».

«Его голос был монотонен, глаза двигались из стороны в сторону. Быстрее, чем раньше. Иногда на пару мгновений он останавливал взгляд на мне».

Д.: И какое это имеет значение?
Бойко: Тебе надо совершенствоваться.
Д.: Совершенствоваться?
Бойко: Прислушаться.

«Некоторым пациентам нравился наш разговор. Они смотрели с улыбками и… радостно-выпученными глазами то на меня, то на Бойко. Я тогда понял, что Бойко умен… был когда-то умен. Я решил закончить разговор о повторении слова «место». Решил перевести его в другое русло».

Д.: Владимир, вы ко мне обращаетесь на «ты», можно и я к вам буду так обращаться?
Бойко: Нет. Ты доктор. Ты обязан называть меня на «вы».
Д.: Хорошо, а почему вы обращаетесь ко мне на «ты»?
Бойко: Потому что я пациент.
Котин (шепотом): Па-ци-ееееент…
Д.: Это дает вам какие-то права?
Бойко: Да, я могу делать все, что мне заблагорассудится.

«Я тогда сразу понял, что Бойко принесет нам много хлопот. У меня возникали мысли, что он может быть симулянтом, но в тот момент сомнения в его болезни сразу отпали. Во-первых, взгляд, манера общения и перемещение с одного стула на другой. Во-вторых, слова о том, что ему можно делать все, что заблагорассудится. И, в-третьих… симулянт не стал бы привлекать к себе столько внимания в первый день».

Д.: Нет. Вы знаете, где находитесь?
Бойко: Да. В психушке.
Д.: Верно. Вы находитесь в психиатрической больнице. Разве в больнице ваши права свободны?
Бойко: Да. В психушке свободны. Слышите? Вы можете делать, все что захотите!

«Он взял за рукав халата рядом сидящего Булькина, крича ему в лицо: «Все что хочешь!» В глазах Бойко была радость. Безумная радость. Булькин испуганно на него посмотрел и громко заревел. Остальные пациенты всполошились. Котин снова начал бегать по залу. Крабина понесла свой стул к окну. Малькин приблизил ладони к лицу и начал повторять: «Я понял. Я понял. Я понял! Я ПОНЯЛ!» Бугов, сидящий слева от Бойко, смотрел на него и постоянно моргал. Некоторые смеялись. Остальные сидели как раньше. Перьева весело спросила у меня: «Правда? Можно делать все, что хочу?!» Я ответил ей: «Нет» - и принялся помогать санитарам утихомиривать больных. Бойко мы отвели в изолированную палату. Он не сопротивлялся. Только через полчаса удалось всех успокоить».

«Бойко мы не выпускали из одиночки два дня».

Обсуждение суточной видеозаписи № 2680 шестого января 1998 года.

«Бойко снова сидел передо мной на утренней беседе. На вид он был изможден, хотя кормили мы его как подобает, три раза в день».

Доктор Райкин М.И.: Здравствуйте, дорогие мои.

«На Бойко никто из пациентов не поглядел. Я обрадовался тогда, что они забыли его слова».

Д. Райкин: Поприветствуйте друг друга.

«Все, кроме Владимира, проговорили: «Привет». Только Малькин выделился».

Малькин: Бойко! Ахах! Привет. Бойко! Хахахах! Привет!

«Я заметил, как Валов с Курильевым, стоящие в сторонке, переглянулись. Я разделял их удивление. Пациент не только два раза сказал слово «привет», но и вспомнил фамилию новенького, появившегося на полчаса на утренней беседе два дня назад!»

Д.: Андрей Витальевич, что вы только что сказали?

«Малькин замолчал и принялся разглядывать свои ладони».

Д.: Андрей Витальевич?
Малькин: Я понял.
Д.: Что вы поняли?
Малькин: Я понял! Я понял, понял, понял! Я понял!

«Малькин встал и начал махать руками, нараспев повторяя одну и ту же фразу. Мы его быстро усадили».

Д.: Владимир, почему вы не поприветствовали своих друзей?
Бойко: Они мне не друзья.
Д.: Хорошо, почему вы не поприветствовали окружающих вас людей?
Бойко: Потому что они мне не друзья.
Д.: Вы считаете, что приветствовать окружающих людей не надо?
Бойко: Зачем мне приветствовать незнакомцев? Я не знаю ни тебя, ни этих людей.
Д.: Эти люди пока что вам незнакомы, вы правы. Но через несколько дней они будут вам как родные.
Бойко: Когда они мне станут как родные, я и начну их приветствовать.
Д.: Хорошо.

«Я проверил по документам, Бойко был литературным критиком, поэтому мне захотелось проверить, обратит ли Владимир снова внимание на «неидельность» моей речи».

Д.: Давайте каждый расскажет рассказ о том, какой сон у него был.
Бойко: Расскажет рассказ – масло масляное. Предложение можно в разы упростить. Давайте каждый расскажет, что ему снилось. Или: давайте каждый расскажет о своем сне.
Д.: Вы хороший критик, Владимир. Но это речь, а не роман или поэма. Говорить идеально никто не может.
Бойко: Но надо совершенствоваться.
Д.: Согласен.
Бойко: Ты меня не послушал.
Д.: Не послушал?
Бойко: Два дня назад. Я тебе еще тогда сказал, что надо совершенствоваться.
Д.: Я должен был стать за эти два дня более совершенным?
Бойко: Да. Хотя бы перестать употреблять бредовых словосочетаний типа: «Расскажет рассказ».
Д.: Про такие вещи вы мне не говорили. Вы мне объяснили про повторы, что не стоит в речи повторять слова.
Бойко: Да. Но ты снова повторился: «Повторы» и «повторять».
Д.: Даже однокоренные слова нельзя употреблять?
Бойко: Да. Если они стоят близко.
Д.: Понятно. Я буду совершенствоваться, Владимир.

«Бойко замолчал и остановил взгляд на моих ботинках (я это отметил на подсознательном уровне, меня учили определять направление взора пациентов)».

Д.: Ну так что, кто-нибудь расскажет о своем сне?
Крабова: Снег!
Д.: Снег идет уже два месяца, Ирина. Вы это только сейчас заметили?
Крабова: Снился снег!
Перьева: Нет! Это мне снился снег!
Крабова: Мне!
Перьева: Нет, мне!
Д.: Перестаньте, девушки.
Перьева: Мне, мне, мне, мне, мне!
Крабова: Девушки… Меня называют девушкой…
Преьева: Мне!
Крабова: Меня давно никто не называл девушкой…

«Крабова снова повернулась к окну с мечтательной улыбкой».

Д.: Хорошо, девушкам снился снег…
Перьева: Мне он снился!
Д.: Галине снился снег, а Ирина – девушка. Кому-нибудь еще снился… сон? Да, Владимир, я знаю, что это повтор, но я еще успею начать совершенствоваться. Ну так как? Снился?
Булькин: Мне снилось море.
Д.: И что ты делал на море?
Булькин: Не знаю, мне просто снилось море.
Д.: И как оно выглядело?
Булькин: Как море.
Д.: Хорошо. Еще кому-нибудь?
Малькин: Мне снился… как же его… а! Клоун!
Д.: Не удивительно, Андрей Витальевич. Как он выглядел?
Малькин: Как… клоун! Такой… большой нос… как клоун!
Д.: Ага, еще кому-нибудь что-нибудь снилось? Я совершенствуюсь, Владимир, не волнуйтесь.

«Все замолчали, если пациенты молчат, то разговаривать они самостоятельно не начнут, поэтому я снова вернулся к Бойко».

Д.: Владимир, а вам что-нибудь снилось?
Бойко: Это имеет значение?
Д.: Да.
Бойко: И какое же?
Д.: Ну… для наблюдений.
Бойко: За чем?
Д.: За… прогрессом умственной деятельности пациентов.
Котин: Па-ци-ент.
Бойко: И как ты узнаешь, что моя умственная деятельность прогрессировала за эти два дня, если я расскажу, что мне сегодня снилось?
Д.: Каждый рассказ о сне заносится в базу данных, а потом… через год или два мы видим изменения.
Бойко: И как вы занесете мой рассказ в базу данных?
Д.: В больнице установлена система видеозаписи. И в этом зале тоже есть несколько скрытых камер.
Бойко: То есть, если я сейчас начну здесь все крушить, то видео автоматически занесется в базу данных?
Д.: Да, в архив видеозаписей. Но не стоит ничего здесь крушить.
Бойко: Почему?
Д.: Потому что это ни к чему хорошему не приведет.
Бойко: А к чему это приведет?
Д.: К наказанию. Снова будете сидеть в изолированной палате.
Бойко: А если я хочу повеселиться?
Д.: Есть и другие способы хорошо повеселиться.
Бойко: В психушке? И какие способы?
Д.: Вон в том углу стоят шахматные столы, там же находится полка с книгами, если вы хотите почитать.
Бойко: Игра в шахматы с умалишенными и чтение устаревших книг – хорошие способы поразвлечься…
Д.: Вы себя умалишенным не считаете?
Бойко: А я себя должен считать умалишенным? Эй, толстяк, ты себя считаешь умалишенным?

«Владимир взял за рукав Булькина и спросил: «Ты умалишенный?» Тот заревел. Тогда он выкрикнул: «Кто-нибудь из здесь сидящих считает себя умалишенным?!» Все молчали».

Бойко: Тут все безумцы?!
Малькин: Я нормальный… нормальный клоун! Ахахахахаха!
Крабова: Я тоже нормальная девушка!
Перьева: И я нормальная!
Д.: Успокойтесь… успокойтесь…
Бойко: Вот видите! А они нас считают умалишенными!

«Все всполошились. Перьева спросила у меня: «Правда? Вы нас считаете умалишенными?» Бугов повторял: «Умалишенными, они нас считают умалишенными?» - и быстро моргал. Крабина: «Мне снился снег, я нормальная!» Малькин, смеясь, катался по полу. Котин начал прыгать по залу: «Я па-ци-ееент!» Мы снова увели Бойко в одиночку. На этот раз понадобилось больше времени, чтобы всех утихомирить».

«Выпустили мы его только через неделю».

Обсуждение суточной видеозаписи № 2687 тринадцатого января 1998 года.

«Он снова сидел передо мной. И снова выглядел изможденным. Больше, чем в прошлый раз. Но… я был уверен, что это маска».

Доктор Райкин М.И.: Здравствуйте, поприветствуйте друг друга.

«Все сказали: «Привет». Кроме Бойко. На него вообще никто не обратил внимание. Даже Малькин. Владимир сидел спокойно, глаза не шевелились, взгляд был направлен на мои ботинки».

Д. Райкин: Как всем спалось?

«Никто не отвечал. Пациенты просто не поняли вопроса, надо было перефразировать».

Д.: Кто-нибудь расскажет о своем сне?
Булькин: Мне снилось море.
Перьева: А мне снег!
Крабина: Мне… ничего.
Малькин: А мне снились девушки!
Крабина: Девушка… я девушка…
Д.: Девушки? Интересно…

«И тут Бойко поднял взгляд с моих ботинок. В его глазах я видел то печаль, то… презрение. Да. Презрение».

Бойко: А мне снились твои ботинки, Райкин.
Д.: Мои… ботинки?
Бойко: Они такие же фальшивые, как и ты.

«Он не отрывал от меня глаз. Казалось, даже не моргал».

Бойко: Сколько их не мажь кремом – они остаются поношенными.
Д.: Я их специально мажу кремом, чтобы они не…
Бойко: Да, ты понял мысль.
Д.: Нет, не понял.
Бойко: Скажи, тебе нужны все эти пациенты?
Котин: Па-ци…
Бойко: Заткнись!

«Котин тут же замолчал, поджав руки. Санитары уже было направились к Владимиру, но я им махнул рукой. Решил послушать, что он хотел сказать».

Бойко: Тебе нужны все эти пациенты?
Д.: Да, а как же?
Бойко: И зачем они тебе нужны?

«На несколько секунд этот вопрос меня ввел в ступор».

Д.: Я помогаю им.
Бойко: И чем ты им помогаешь?
Д.: Лекарства, забота.
Бойко: Да, сначала «лекарства», потом «забота». И как ты заботишься?
Д.: Разговариваю, и просто за ними смотрю.
Бойко: Хорошо, просто за ними смотришь, но ты не ответил, зачем они тебе нужны.
Д.: Я хочу помочь им.
Бойко: И как ты им поможешь? Ты их хочешь вылечить?
Д.: Да.
Бойко: Получилось кого-нибудь вылечить?
Д.: Э-э… Да.
Бойко: Имя?
Д.: Коровин Андрей Витальевич.
Бойко: Когда?
Д.: К чему это, Владимир?
Бойко: Ты сам себе сейчас врешь.
Д.: Два месяца назад. В ноябре. Не мог и слова выговорить, после нашего лечения начал свободно разговаривать.
Бойко: Ты хотел когда-нибудь уйти с этой работы?
Д.: Да, бывали такие мысли. Редко, но бывали.
Бойко: И почему не ушел?
Д.: Потому что это моя больница. Я главный врач. Куда я уйду?
Бойко: А хотел перестать быть простым врачом? Перестать идти по скучной прямой утренних бесед и прочего бреда? Не хотел свернуть в более интересную сторону, где бы ты смог забыть о надоевших препаратах и взять все в свои руки?

«Тут я окончательно удостоверился в том, что он не умалишенный. Что Владимир – мыслящий человек. Не обязательно здраво, но мыслящий. В его глазах я видел ярость. Бойко не ждал ответа; он задал вопрос, который должен был побудить меня к действию. Хех… И этот вопрос меня побудил».

Д.: Подождите минуту. Мне надо позвонить.

«Бойко откинулся на спинку стула и улыбнулся. Нет, оскалился. И довольно пугающе».

«Я оставил санитаров присматривать за пациентами и вышел в коридор. Удостоверился в том, что он пуст, и позвонил директору психбольницы, из которой к нам перевели Бойко».

Запись телефонного разговора тринадцатого января с 11:16 по 11:18 утра.

[Начало разговора]
Доктор Самойлов К.Н.: Алло.
Доктор Райкин М.И.: Здравствуйте, Константин, я по поводу Бойко Владимира.
Самойлов: О, Михаил, приветствую. А что не так с Бойко?
Райкин: Он и у вас вел себя так же вызывающе?
Самойлов: Вызывающе? Что вы имеете в виду?
Райкин: Он все время настраивает моих пациентов на бунт. Нет, это слово не подходит… Не на бунт, а… Бойко пытается, так сказать, «вразумить» больных, объясняя им, что докторам на них наплевать. У вас было то же самое?
Самойлов: Нет, Бойко вел себя все время тихо. Всегда сидел в стороне от остальных пациентов.
Райкин: Быть такого не может… А его реакция на ошибки в…
[Конец разговора]

«Связь резко оборвалась. Я сразу попробовал перезвонить. Не вышло. Абонент недоступен. Ну и… решил я снова перевести Бойко в одиночку. Подошел к двери в зал, открыл и увидел такую картину: пациенты ходят по помещению и занимаются своими делами, стулья разбросаны, на полу, опираясь на локоть и прижав к глазу лед, лежит санитар Курильев, из его носа течет кровь, санитара Валова не видно.
Я подбежал к Курильеву и спросил, что случилось. Он сказал, что, как только я вышел, Бойко начал приставать к Булькину и они с Валовым решили его успокоить. Как только санитары подошли, Владимир молниеносно поднялся, взял стул и швырнул в Валова. А Курильеву сделал два удара по глазу и носу. Санитар отключился, пришел в себя на полу, пакет льда лежал на груди, связка ключей куда-то делась, а через полминуты в зал вошел я.
Мы пошли звать на помощь. Каково же было наше удивление, когда мы увидели, что никого из персонала не было на своих местах, в коридорах даже пациенты не ходили. Еще мы обнаружили, что главный вход заперт. А одна из нескольких связок ключей была перед обмороком только у Курильева. Хотя и у меня должен был быть ключ в кабинете, но и он тоже исчез.
Вскоре Бойко мы нашли, держа у горла Валова кухонный нож, он проговорил: «Быстро дайте мне есть!» Я поначалу не понял, что он хочет: «Успокойтесь, Бойко, что вам надо?» - «Дайте мне поесть!» - «Хорошо-хорошо, пойдемте».
Нас учили, как действовать в подобных ситуациях, поэтому, когда мы его отвели на кухню, то спокойно обезоружили. Он тогда отпустил Валова и принялся за еду. Ввести успокоительное Бойко не составило труда».

«И что нас потянуло после этого сделать операцию?.. Нет. Я все равно уверен, что это было самым верным решением. Хоть Бойко и оказался сотрудником внутренней разведки… Хм… Нет, это никак не меняет моего мнения. Не знаю, зачем его отправили к нам в больницу, он ничего не нашел, ничего нового не узнал, но наделал столько шуму…»

«После того, как Бойко был связан, мы с Валовым и Курильевым присели отдохнуть. Разговаривали о Бойко. И тут Валов вспомнил о старых инструментах, которые мы нашли в подвале больницы. Не знаю, откуда они там взялись, больница старая, там и не такое, думаю, можно найти… Инструменты для лоботомии. Разговор подошел к обсуждению, а не сделать ли Бойко эту операцию. Каждый сотрудник психиатрической больницы, думаю, мечтает о таком… Тем более, что я когда-то разбирался в нейрохирургии по книгам… Все согласились, что это лучший выход из ситуации».

«Мы отвезли Бойко в подвал на каталке, он на тот момент проснулся, поэтому брыкался, ругался, пытался что-то сказать о том, что мы не знаем, кто он на самом деле».

«Подсоединял присоски к голове Бойко санитар Курильев. Он же и нажал на кнопку электрошока. Бойко потерял сознание».

«Операцию проводил я. Невообразимое ощущ… Не думаю, что стоит описывать весь процесс».

«Вскоре после окончания операции, сверху донесся топот, и в подвал ворвалось с десяток ваших людей, нас повязали, сказали, что мы обвинены по статьям: «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью» и «Незаконная медицинская деятельность». И вот, я здесь, вам даю показания. Дал. Это все».


- Подсудимый, вы клянетесь говорить правду и только правду?
- Клянусь.

<..>

- Господин Райкин, вы знали до проведения операции, что Владимир Александрович – сотрудник госслужбы?
- Нет.
- Говорил ли вам Владимир о том, что он является сотрудником некой госслужбы?
- М-м… Нет.
- Клялись ли вы говорить правду и только правду при даче показаний?
- Клялся.
- Вы следовали своей клятве при даче показаний?
- Хм… Да, конечно.
- Господин судья, у нас есть опровержение показаний подсудимого. С вашего разрешения…

<..>

- В ухо потерпевшего был внедрен чип связи. Предлагаю всем присутствующим послушать записи.

Аудиосообщения Владимира Бойко, отправленные в ГРУ.

04.01.1998 11:21

Только я зашел внутрь, как меня перевели в одиночку. Навел им тут шуму. Ничего подозрительного пока не замечено.

04.01.1998 19:42

Кинули в камеру миску какой-то баланды. Половина расплескалась по полу. Отменное обращение с больными.

04.01.1998 19:50

Нет, есть я это не буду. Как такое вообще возможно есть без отвращения.

05.01.1998 08:56

Не выпускают.

05.01.1998 16:17

Передайте там привет моей любимой. Эй, Катька, я скоро вернусь, не волнуйся!

05.01.1998 19:38

Снова баланда. Кормят раз в день. Попробую съесть.

05.01.1998 19:45

Нет, не получается, меня тошнит даже от вида тарелки с этой жижей.

06.01.1998 11:32

Выпустили. Райкин сказал мне, что лишит еды, если я сделаю что-нибудь подобное той выходке. Снова немного пошумел. Заметил, что доктор любит смотреть на пациентов с раздражением и даже отвращением. Сегодня я атаковал своим методом критикана. Мне понравилось.

06.01.1998 19:30

Баланда… Баланда… Съел.

08.01.1998 16:44

Уже два дня не выпускают… Болит голова, попросил таблетку – отказали.

09.01.1998 19:56
Этот суп… Фу! Дайте мне жареной картошки! Да… Картошечки с колбаской… нет… с жареной курочкой…

10.01.1998 17:31

Когда они меня выпустят! Я видел клопа! Представляете?! По матрасу клоп пробежал! Антисанитария!

11.01.1998 19:46

Похоже, я привык к этому супу.

12.01.1998 20:19

Кто-то открыл окошко в двери и пристально смотрел на меня в течение минуты, а потом сказал, что меня завтра выпустят. Фух… Выпускают. Все, завтра последний день. Завтра я им устрою. Завтра я разыщу эту штуковину. Завтра все станет на свои места.

13.01.1998 06:12

У меня дурное предчувствие. Думаю, это от плохого питания. Проснулся пораньше, чтобы отправить жене и детишкам сообщение. Эй, любимые мои! М-м… Как же я вас… Как же… Поскорей бы оказаться рядом с вами…

13.01.1998 10:46

«Чего это ты у себя за ухом чешешь, а?» - «Ахах, ушко чешется, да?»

Похоже, они отключили запись.

«Ты кому это говоришь?!»

Своему воображаемому другу, не беспокойся.

«Что значит, не беспокойся?»

Это значит: заткнись, бугай.

«Э-э… А ну-ка!»

13.01.1998 11:03

Санитар Валов захвачен, пригрозил ему ножом, тот рассказал об инструментах. Они в подвале больницы. В связке, что я взял у Курильева, ключа от подвала нет. Жду Райкина и санитара. Все идет по плану. Хех, и быстро же вы вывели персонал.

13.01.1998 11:19
Быстро дай мне ключ!

«Успокойтесь, Бойко, что вам надо?»

Дай мне ключ от подвала!

«Ключ от подвала? Зачем же он вам?»

Я его зарежу, давай ключ сюда!

«Хорошо, вот… лови!»

13.01.1998 11:27

И ловко же он меня обхитрил, поганец… Когда я словил ключ, Валов вырвался из захвата и… трое против одного, даже мне не удалось справиться… Запускайте людей. Я связан, они о чем-то говорят в противоположном углу кухни.

13.01.1998 11:32

Куда вы меня везете?! Я сотрудник главного разведывательного управления Российской Федерации!

«О, как завернул».

При мне нет удостоверения, но сейчас сюда ворвется отряд ОМОНа, и вам будет несдобровать!

«Ага-ага. Отряд ОМОНа. Аххаха!» - «Ждем не дождемся твоего отряда».

Я не шучу! Эй… Что это такое?! Это и есть те инструменты?! Нет!

«Откуда он знает?» - «Да не задумывайся, ну что, к делу, коллеги».

Отлепите это от меня! Нееееееееет! Нет! НЕТ! Катя… Сашка! Ванечка!.. Нет, помогите, неее…

- Это последняя запись. Чип вышел из строя, так как подсудимые применили электрошок.

<..>

- Присяжные заседатели и судья удаляются из зала для принятия решения.


Бойко Владимир Александрович до сих пор лечится в психиатрической больнице им. Самойлова.
Его семье отправляется ежемесячное денежное пособие.
Его диагноз: синдром лобной доли.

Капитан Дэниел Роско наблюдал за работой саперов, копошившихся в узком туннеле, ведущем к Восьмому Сектору. Гарант – так, кажется, назвала это Елизавета. Гарант того, что штрафники не побегут обратно, впервые узрев мощь имперской военной машины. Для сотен солдат, с готовностью отправляющихся на войну с хаоситами и ксеносами, отбросы Нижних уровней не представляли и малейшей угрозы. Во всяком случае, гвардейцы должны были так думать – на то и был расчет. Пока паникующие штрафники вяжут имперцев в ближнем бою, Стрелки начинают операцию по саботажу. Линии обеспечения, маршруты подкреплений, полевые штабы – все это вмиг будет обращено в прах. Выходцы из Гильдии Вольных Стрелков достигли превосходных результатов в мастерстве диверсий – долгая их вражда с Синдикатом была тому доказательством. Бандиты, тщательно соблюдающие нечто вроде кодекса чести, не продавались никому, но война «чисто из интереса» стала для них делом жизни. Неудивительно, что как только Черная Королева предложила им возможность померяться силами с прославленной Имперской гвардией, те сразу согласились.
Капитан Роско хмыкнул: штрафникам не пришлось даже ничего предлагать – эти сами вызвались участвовать в защите Старого Города. Может быть бедолаги надеялись, что гвардейцы возьмут их в плен? Или же думали, что Черная Королева будет настолько глупа, чтобы вооружать разномастный сброд с Нижних уровней, а потом не проконтролировать их прямую доставку на поле боя? Уж кто-кто, а Елизавета бы точно позаботилась о том, чтобы её солдаты воевали, а не хаотично покидали поле боя, теряя снаряжение. «Позаботилась» во всех смыслах…
- Докладывает «Глаз Ворона», несколько разведотрядов имперцев вошли в зону видимости. Дальнейшие приказания? – раздался из рации бесстрастный голос Бигглза, сержанта отряда Стрелков.
- Дождитесь прихода основных сил. Далее все по плану: пошлете вперед штрафников, и позаботитесь о том, чтобы каждая бандитская сволочь подохла, - произнес капитан. – Затем переходите к главной задаче. Если возникнут затруднения, выпустите мутантов. Надеюсь, еще помните, как их нужно использовать?
- Дать сгрудиться вокруг противника, а потом одновременно детонировать все ошейники с взрывчаткой – я знаю, - ответил Бигглз. – «Глаз Ворона», конец связи.
Роско отложил рацию и воззрился на саперов:
- Эй, вы как там, скоро закончите? Через пять-десять минут здесь начнется серьезная заварушка, а мне приказано инспектировать готовность всей линии фронта на Четвертом Уровне.
- Сейчас-сейчас, - растягивая слова, пропел в ответ сержант подрывной команды. – Не торопи сапера – взрывчатка, она такая: концентрации требует!
- Боже-Император, дай мне сил не перебить всех этих придурков до прибытия основных сил. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… - прошипел Дэниел, взял автомат и двинулся к БМП.
Внутри транспортера сидело около дюжины солдат-новобранцев, формально сопровождающих капитана во время выполнения задания. Их лица, как и физиономия Дэниела, были скрыты балаклавами и темными очками, отчего у врага могло создаться впечатление, будто бы противник не знает страха. Конечно же, они боялись, боялись так, что их волнение тут же передалось капитану. Он хлопнул по плечу ближайшего к обрезу двери рядового и пробормотал что-то вроде: «Ничего, и не такое переживали…»
Задание должно было быть выполнено быстро и четко. Черная Королева неожиданно отдала приказ вытащить Дэниела из самого эпицентра боевых действий на Третьем Уровне, чтобы проверить боеготовность войск на Четвертом. Роско понимал её мотивы: в конце концов, он единственный, на кого можно было положиться в таком деле. Советники были против объявления войны Империуму. Объяснять, что развязал конфликт принц Грегори, было бесполезно – старики слишком сильно боялись смерти и все торопились сдаться на милость Имперской гвардии. Личная охрана Королевы несколькими показательными расстрелами заставили их страшиться гнева Елизаветы, а не какой-то там смерти.
Роско все никак не мог привыкнуть к тому, что снова находится в относительно мирной части Старого Города. Он и отряды под его командованием сдерживали основной натиск сил противника, в то время как штрафниками командование затыкало дыры в обороне. Метр за метром, синдикатовцы отступали, заставляя, однако, врагов попотеть. Узкие переулки, из-за которых имперцы не могли ввести в действие боевые машины, и огромное количество прекрасно простреливаемых перекрестков превращало гвардейцев в подсадных уток. Неожиданно вылезший из окна полуразрушенного здания пулеметчик, упакованный патронами по самые яйца, мог задержать продвижение гвардейцев на три-четыре часа. И это уж не говоря о многоуровневости самого Старого Города…
Не успел Роско поудобнее расположиться в кресле, как снова ожила рация:
- Гов… «Гла… она»… мы… тяж… ери… нуж… ержка… срочно! Они прут со всех сторон! – гласил паникующий Коннорс. Где-то раздался взрыв. Дэниел насторожился. Звук шел со стороны Дворца.
- Твою-то мать… Как же так… - пробормотал капитан, рванул к водителю и заорал: - Заводи!
Снаружи по броне тут же застучал десяток пар кулаков – подрывники решили, что о них позабыли.
- Скоро прибудут солдаты, держитесь! – только и успел проорать Дэниел ошеломленным инженерам, захлопывая дверь.
Капитан в последнюю очередь хотел бы оставить их здесь, посреди заварушки, но в нынешней ситуации обеспечить безопасность Королевы было гораздо важнее, чем вывезти с потенциального поля боя дюжину саперов. Транспортер рванул с места, распугивая всех подвернувшихся ревом мотора. Роско в это время лихорадочно думал, как же имперцы сумели прорваться. Мысли о том, что штрафников и Стрелков смяли, и подкрепление, которое должно было прибыть к туннелю двадцать минут назад, может уже не успеть, Дэниел старался отогнать. Капитан представил конструкцию Старого Города: восемь вертикальных Уровней, каждый разбит на десятки Секторов. Дворец находился на Четвертом Уровне, в Девятнадцатом Секторе – ближайшем к Мировому Океану…
- Ну конечно! – прошептал Дэниел и повернулся к солдатам. Капитан строго осмотрел рядовых. Неоперившиеся птенцы, никогда и в боях настоящих не участвовавшие. Эмоции на лицах, скрытых балаклавами и очками, невозможно было прочесть. Роско глубоко вздохнул и начал:
- Я буду говорить с вами откровенно, как со своими солдатами. Генштаб допустил ошибку в стратегии – и из-за этого все наши успехи в обороне летят коту под хвост. Никто не ожидал, что имперцы воспользуются водным путем, чтобы обойти линию фронта. Конечно, мы привыкли к мысли о нерушимости внешних стен, да и я, дурак, тоже купился на это… Так или иначе, сейчас нам придется разбираться с огромной брешью в линии защиты, а учитывая количество мест, которых я так и не успел проинспектировать, эта брешь становится все шире. Возможно, сегодняшний день станет для всех нас последним. Будет чудом, если мы сумеем победить…
- Капитан, ты это… не хорони нас раньше времени… - испуганно подал голос один из новобранцев.
Роско довольно хохотнул:
- Что, засранцы, перепугались? Ладно, расслабьтесь, думаю, ничего серьезного не предвидится. Вряд ли там большой отряд, но как и всегда – надеемся на лучшее и готовимся к худшему…


Вошедший был высоким мужчиной неопределенного возраста – его лицо скрывала тень. Пытаясь адаптироваться к вторгшемуся в темную камеру свету, пленник начал быстро моргать глазами. Помогло совсем чуть-чуть. Приглядевшись к усыпанному орденами мундиру, узник различил опознавательные знаки Имперской гвардии.
- Надо же. Я думал, что они пришлют, по крайней мере, охотника на ведьм или даже инквизитора, а прибыл всего лишь один военный офицер. Довольно оскорбительно с их стороны, не находите? – узник пытался придать своему тону сарказма, но выходило пока что не очень.
Офицер беззлобно ткнул пленника пальцем в лоб, смахнул несуществующую пылинку с тщательно отполированных панцирных наплечников, расправил полы дорожного плаща и сел на стул в углу камеры. Узнику стало интересно, что скажет собеседник, однако офицер продолжал молчать.
- Ну что, так и будем играть в молчанку, или все же скажете, зачем вы сюда пришли?
Воззрившись на пленного, офицер промолвил:
- Ты Бакалавр.
Сказанное не было вопросом. Офицер знал, с кем разговаривает. Судя по всему, перед тем, как войти в эту загаженную наножуками камеру и начать разговор, он тщательно изучил дело узника. Последнего это не радовало. Однако…
- Этот голосок до боли мне знаком, - осторожно начал он, но офицер его перебил.
- Заткни пасть, мразь, и слушай: можешь дурить голову адъютантам генерала, но не мне. Я знаю тебя в лицо. Можешь не лгать. Эти гвардейцы простодушны - им все равно нет дела до дезертира из армии Синдиката. Ты крыса, Бакалавр - рассчитывал убраться с гибнущей планетки под видом пленного, но увы – не твой сегодня день. Интересно, куда ты дальше намеревался направиться? Случаем, не на Калеб? Прекрасные пляжи и туристический сезон – места лучше, чтобы залечь на дно и отдохнуть, не найдешь.
- Александр, маленький ты сукин сын, прекрати плеваться, как дитя, ей богу… – брезгливо заметил пленный, осознав личность своего собеседника.
- Для тебя я Александр Рамирез, Лорд-Командир Сектора Зеро!
В камере включился свет – очевидно, это сделал телохранитель, которого Рамирез оставил снаружи. Очевидно, для придания большего драматизма моменту. В глазах Александра плясали опасные огоньки. Да, подумал Бакалавр, такого можно испугаться.
- Ну здравствуй, Виктор. Давно не виделись. Десять лет прошло, а ты все так же весь в делах. Довольно неприятно, когда тебя объявляют государственным преступником, верно? Одно радует – знает об этом лишь кучка посвященных. И инквизитор Карциус. Как жаль, что он погиб.
- Чего ты хочешь, Александр? Девочку? Виски? Соснуть мой потный хрен? – устало вопросил Бакалавр. – Что до инквизитора… Поимел я удовольствия с ним встретится. Самодовольный кусок имперского дерьма – как и все вы. Но он довольно умен, это признаю. Кстати, передашь на Терру, что я больше никогда, слышишь, НИКОГДА не возьмусь за подобное. О, если бы они видели результаты проекта, то вряд ли бы сейчас спокойно спали в своих уютненьких постельках.
- Я пришел не ради того, чтобы уговаривать тебя, Виктор. Десять лет бюрократы Администратума просеивали информацию из всего Империума, лишь бы найти хоть какую-то зацепку. Никакого результата. Мы даже решились на такой безумный шаг, как подключить Ордо Еретикус. Конечно, никто не может просто так отдать Инквизиции приказ начать поиски какого-то никчемного отступника, до тех пор, пока их самих это не заинтересует. Однако, пара дружеских советов Верховному Магистру, и тот предлагает одному из инквизиторов проверить своих учеников в действии – под видом инкогнито разузнать настроения на десятке планет. И ведь странное дело – ни один из этих бедолаг не вернулся. Начал действовать некий странный… я бы даже сказал систематический фактор. Из оставшихся отчетов мы заметили, что аколиты исчезали сразу после того, как упоминали о Том-Самом-Бакалавре-с-Терры в обществе. Что за друзей ты себе завел? Почему они так не хотят, чтобы тебя нашли?
- Они знают, что я приведу вас к ним, - процедил Виктор. – Что до аколитов Карциуса… Мне жаль. Правда, жаль. Я пытался ему об этом сказать, но старик не слушал. Запустил бутылкой в мою сторону. Даже попытался пристрелить, но был так пьян, что и царапинки не оставил. Кто только пустил сюда этого некомпетентного ублюдка?
- После того, что твои «друзья» сделали с его учениками, я не удивлен подобной реакции, – саркастично отозвался Лорд-Командир, устроившись поудобнее на стуле. – Но не будем нарушать покой покойников. У тебя всего два пути, Виктор. Вернешь проект – и, возможно, мы даже восстановим тебя в звании главного исследователя. Не вернешь – что же, твоя воля. Всего лишь одним трупом больше.
Бакалавр уставился на Лорда-Командира. В его глазах одновременно смешались и страх и ненависть.
- Проект… знаешь, я бы рад вернуть, да он не у меня… - пробормотал Виктор.
- Что ты этим хочешь сказать? – нахмурился Александр.
Бакалавр ухмыльнулся.
- У него есть носитель.


- Так в чем же дело? – нетерпеливо спросил Рамирез, постукивая кончиками пальцев по столу.
Генерал Штраус крякнул от досады и скривил свой маленький некрасивый рот. Около половины офицеров, находившихся во временном штабе, расстегнули верхнюю пуговицу на рубашках. Штраус проявлял вопиющее нарушение субординации – при появлении Лорда-Командира не встал с места, чтобы пожать тому руку, и вообще, всячески показывал, что у него есть более важные проблемы, чем разбор очередных бюрократических проволочек. Но Рамирез прибыл не с инспекцией. Одного из самых могущественных людей сектора Зеро интересовал ход войны.
- Поначалу кампания шла успешно, - несколько раздраженно промолвил генерал. – Однако, мы недооценили тот факт, что этим мерзавцам нечего терять.
- Опустите подробности. Факты о противнике, быстро и кратко, – недовольно произнес Александр, посматривая на хронометрон. Было очевидно, что один из самых могущественных людей сектора Зеро теряет терпение. «Меньше чем через час ты от меня не уйдешь, сукин сын…» - со злорадством подумал Штраус и вдруг спросил:
- Прошу прощения за дерзость, милорд, но разве вы еще не имели дела с этой планетой и гвардейскими полками отсюда?
- Меня интересовали солдаты, а не дыра, с которой они родом, - процедил Рамирез. – Мне плевать на историю Кафиссии, на положение, которое она занимает на карте торговых маршрутов сектора, и на слезливые мелодрамы из жизни колонистов, прибывших осваивать этот неприветливый и жестокий край. Мне нужна лишь информация, которая даст представление о моем противнике – ничего более. Я должен понять Синдикат.
Штраус торопливо кивнул и начал рассказ:
- В пятьдесят пятом году поднялся бунт крестьян против «благородных». Губернатору это было выгодно, ведь местные аристократы начали медленно, но верно перетягивать одеяло власти на себя. Определенно они заслуживали хорошей порки. Неожиданно, бунт приобрел планетарный масштаб – отовсюду приходили сообщения о крестьянах, громящих виллы и особняки аристократов. Все бы ничего, чернь бы поволновалась, да успокоилась. Но не тут-то было: оправившись, аристократы начали собирать наемные карательные отряды и жестоко расправляться с зачинщиками мятежей. И в дело вступил Синдикат. Первоначально, это были четыре Семьи, занимающиеся производством оружия для самозащиты. Но увидев, что на бунте можно неплохо заработать, они подсуетились, создали Организацию, посадили на пост директора парня из семьи Лоренсов (пожалуй, самая разумная из всех Семья), и за разумную плату начали вооружать отряды мятежников. Скоро это вылилось в полноценный вооруженный конфликт. Аристократы проиграли и с остатками своих армий бежали в Города. Говорят, что большую часть из них настигли и вырезали. Но здесь, в Столице, благородные нашли убежище в Башне Правосудия, у Арбитров. Те изолировали все входы и выходы, активировали защитную систему и заявили, что каждый, кто приблизится к Оцеплению ближе, чем на семьсот метров, будет считаться нарушителем.
- Арбитры стоят на страже Имперского Закона и интересов Империума. Почему они согласились помочь этим аристократам? – заметил Александр. – Их что, не предупредил губернатор?
- Я полагаю, что губернатор, параллельно проведению имперской политики в Старом Городе, вел свою игру. Увы, о мотивах Арбитров нам уже ничего не узнать – пару недель назад синдикатовская диверсанты сумели обойти защиту Оцепления и взорвать фундамент Башни. Сейчас там остались лишь руины.
- После того, как Оцепление ушло в изоляционизм – почему не прислали новых Арбитров? Должен же был кто-то защищать Столицу? – поинтересовался Рамирез.
- Эту обязанность на себя взял Синдикат. Губернатор и Администратум подписали контракт с директором Карлом Лоренсом, при условии, что ни один синдикатовец не будет принимать присягу Империуму.
- И Муниторум не обратил на это внимания? – недоверчиво спросил Александр.
- Были дела и поважнее, поверьте мне, - покровительственным тоном произнес Штраус. – Орки в соседних системах начали подозрительно шевелиться, активизация культов и прочее и прочее. В итоге, мы имеем то, что мы имеем – мощную самодостаточную полувоенную организацию, способную противостоять нам уже на протяжении…
- Двух месяцев, - закончил за генерала Рамирез. – Что насчет командования противника? Есть ли ценные данные?
- Во-первых, нужно отметить её… - Штраус нажал несколько кнопок, и над столом спроецировалась голографическая копия женской головы. При этом, многие офицеры почему-то болезненно вздохнули: - Это Елизавета Лоренс, Третья Наследница Трона Синдиката, также известна как Черная Королева. В её цепких пальцах сосредоточено командование инфраструктурой Старого Города. Эта девушка подчинила себе почти весь Совет Директоров, за исключением некоторых особо упертых членов – насколько нам известно, они уже погибли в результате «несчастных случаев». Довольно неординарная личность, я бы хотел заметить…
- Обыкновенная избалованная девка, - резко оборвал генерала Александр.
- Э, нет, - хитро ухмыльнувшись, проговорил Штраус. – Эта «девка» намного интереснее, чем вам кажется. Десять лет назад её мать объявили предательницей, дочерей из-за этого лишили прав на Трон. Старшая полтора года назад была убита при довольно странных обстоятельствах. Эта смерть послужила началом целой цепочки странных событий, в результате которых от руки Елизаветы пал предыдущий принц – Грегори. Обыкновенный дворцовый переворот, но, хочу заметить, очень изящно исполненный.
- Генерал, может вы перестанете лизать ей задницу и продолжите? – не допускающим возражения тоном проговорил Лорд-Командир. Штраус стушевался, нажал на кнопку и пробурчал:
- А это – Дэниел Роско, капитан Армии Синдиката. Тот еще мерз-завец, - у генерала от волнения даже задергалось веко. – Верный цепной пес Елизаветы, является полевым командиром вооруженных сил. Фактически, кровь наших солдат на руках этого мерзкого шлюхиного отродья… - продолжал Штраус, багровея. Адъютант принес ему стакан воды, но тот отчаянно замотал головой. – Все эти уловки, засады, мины на трупах наших гвардейцев – его проделки. Мы его оттесняем, но каждое сражение многого стоит. Да вы еще его танкеток не видели!
- Танкеток? – переспросил Рамирез.
- Именно! – срываясь на фальцет, выпалил Штраус. – Мы даже не можем ввести свои бронированные части, а эти мелкие крысиные подонки уже приспособились – разъезжают на своих машинах смерти, месят наших солдат, а трупы бросают на съедение прирученным мутантам!
- Заткнись, - жестко процедил Александр, крепко сжимая кулак. – До последнего момента во мне теплилась надежда, что ты хоть как-то попытаешься исправить свое незавидное положение, – но ей не суждено было оправдаться. Твоя некомпетентность уже угробила сотни гвардейцев. Можешь отправляться на Рэйвен XVIII, там как раз нужны недоразвитые имбецилы.
- Как вы смеете?! – завопил Штраус. – Я, генерал Его Величества Императора, сектора Зе…
Монолог Штраус так и не успел закончить – он был прерван гулким треском, раздавшимся от столкновения кулака Лорда-Командира и лба генерала.
- Унесите его, - брезгливо произнес Рамирез, снимая перчатки и выбрасывая их в урну. Повернувшись к штабным офицерам, он произнес:
– Отныне я командую войсками в этой кампании и мой первый приказ: Четырнадцатый Карпатский должен отступить. Теперь, когда этот недоносок отстранен, кто здесь самый старший офицер?
- Я, сэр, - отрапортовал будто возникший из ниоткуда адъютант.
- Объяви солдатам: их перенаправляют. И еще кое-что… Свяжись с лейтенантом Лексом Риппером, пусть вводит своих ребят.
- Прошу прощения, сэр, из какого полка лейтенант Риппер?
Рамирез вздохнул как человек, никогда не знавший отдыха:
- Одиннадцатый Кафиссийский. «Торговцы смертью».


То, что увидел Кай, потрясло рядового до глубины души.
Отряд Кая был послан зачистить Седьмой Сектор, приготовив его для продвижения имперских войск. Несмотря на то, что приказ генерала Штрауса мог понять даже кретин: «Ни в коем случае не разделять армию!», лейтенант Керн все же решился на самовольные действия. Третий Уровень был захвачен имперцами только наполовину, в то время как на территорию Четвертого гвардейцы побаивались соваться – ведь Дворец вместе с основной частью армии Синдиката находились именно там. Однако, сопротивления имперцы не встретили – район был пуст. Порыскав по Сектору еще некоторое время, сержант Гилсборн пришел к выводу, что бойцы Черной Королевы вернулись во Дворец – без их «духовника», капитана Роско, солдаты мало что могли сделать.
Вскоре, ушей гвардейцев достиг глухой грохот. Кай снял винтовку с предохранителя и стал настороженно всматриваться вдаль. К аванпосту приближалось огромное облако пыли. Поначалу, рядовой не мог различить, кто или что это, но через пару минут его взору предстала крупная толпа разнообразно экипированных гвардейцев. Однако, это были вовсе не бойцы Четырнадцатого Карпатского, а совершенно незнакомые личности, на масках которых красовались зубастые ухмылочки. Приглядевшись к наплечникам этих гвардейцев, Кай различил цифру одиннадцать. Выстроившись по стойке «смирно», отряд приготовился поприветствовать командующего офицера. Но «зубастики» спокойно прошли мимо, не обратив на своих собратьев внимания.
- Сержант, что за дела? – возмутился Кай. – У них такой вид, будто они имеют полное право находиться в занятом нами районе. Мы здесь укрепились первыми! Эй! – окликнул Кай одного из «зубастиков», выбившегося из строя. Тот молча уставился на гвардейца. Кай скорее не увидел (глаза всех «зубастиков» были скрыты желтыми потрескавшимися очками), а почувствовал, как солдат сверлит его взглядом, и желание разъяснить ситуацию мгновенно пропало. – Да что же это такое…
- Я, кажется, начинаю догадываться, кто это, - загробным тоном промолвил Гилсборн. – «Торговцы смертью». Ветераны Одиннадцатого Кафиссийского, охотники на Орков. Они сумели отвоевать Старый Город у восьмимиллионной орды зеленокожих, при этом потеряв всего две тысячи человек.
- Варпов бред, - бросил Кай. – Такого просто не может быть.
- Еще как может, - продолжал вещать все тем же тоном сержант. – Эти парни – полнейшие отморозки, даже боли не чувствуют, да к тому же еще и крайне скрытные. Слышал, что они вообще не разговаривают с теми, кто не из их полка.
Пока Гилсборн говорил, «зубастики», размеренно шагая, продолжали свой путь. Некоторые из них нарочно громко стучали каблуками сапог по мостовой, дабы, видимо, быстрее навлечь на себя огонь предполагаемого противника.
- Ну и засранцы, - процедил Кай и, рухнув на пустой ящик из-под боеприпасов, начал разочарованно насвистывать полковой марш. Сержант лишь пожал плечами. Но стоило ему отвернуться, как позади раздался сухой надтреснутый бас:
- Сержант Рене Гилсборн, Четырнадцатый Карпатский, разведывательный батальон?
- Так точно, - неохотно подтвердил сержант, воззрившись на собеседника. Это был громадный детина в местами побитой панцирной броне. На плечах у него висели лоскуты материи, некогда, видимо, бывшие лейтенантскими погонами. Кай неожиданно приметил, что рисунок на маске командира несколько отличался – на его «зубах» багровели капельки крови.
- Я лейтенант Лекс Риппер. Рад познакомиться, - сквозь силу произнес командир «зубастиков» и протянул ладонь для рукопожатия. В отличие от слов, в его тоне радости почти не было. Казалось, что лейтенант по-настоящему разговаривал много лет назад, и сейчас силится вспомнить, как это делается. «Нет, они точно те еще засранцы», - подумал Кай и испугался своей мысли – вдруг Риппер её услышит.
- Поступил приказ от командования – Четырнадцатый Карпатский в полном составе отзывается с Кафиссии и передислоцируется на Рейвен XVIII до получения дальнейших указаний, - бесстрастно произнес лейтенант. – Ваш отряд ослушался приказа.
- Чего?! – завопили Кай и сержант одновременно. Риппер лишь кивнул. Его паршивая ухмылочка, как и манера общения, начинала выводить рядового из себя.
- А почему нам об этом не сообщили по воксу, а? Что на это скажешь? – отчеканил Кай. Внутренне он уже торжествовал. Лейтенант лишь воззрился на Гилсборна. Секунд десять они, что называется, играли в «гляделки», но в итоге сержант сдался и произнес:
- Прошу прощения… Но Кай прав. Ничего подобного мы не слышали.
- Это значит, что вы были настроены не на ту волну, сержант.
Гилсборн вспыхнул и уже раскрыл рот, чтобы произнести уничтожающую тираду – но лейтенант развернулся на каблуках и двинулся к своим солдатам.
- Извините, ребята, - поникнув, прошептал Рене. – Это… этого не должно было произойти.
Кай бросил в сторону сержанта испепеляющий взгляд и заметил:
- Это уже не в первый раз, сержант. Знаешь что я думаю? Такими темпами нам никогда не стать настоящими воинами. Да и какие из нас к черту разведчики?! Я вообще из винтовки только на стрельбище палил! Что скажешь, а, Рене?!
Сержант молчал.
- Ты ведь собирался сделать из нас героев! «Мы проберемся в тыл и убьем Королеву, ля-ля-ля, утрись, Горбиц!» И к чему мы пришли? Все, я сваливаю.
- Ты куда? – крикнул вслед рядовой Дженкинс.
- За этими засранцами, зарабатывать себе славу, - одними губами прошептал Кай на бегу.


Проезжая мимо домов, Дэниел в который раз с грустью отметил, что они пусты. Еще перед началом каких-либо военных действий Черная Королева приказала эвакуировать всех мирных жителей. Никому, кроме водителей, она не сказала, куда эти люди отправятся. Капитан подозревал, что Елизавета приказала увезти беженцев к руинам древней метеостанции – как-никак, сейчас это единственное безопасное место на всей планете. Имперцам там нечего вынюхивать – после Войны в Болотах мало кто туда захочет соваться. Однако, по данным, оставленным еще разведчиками принца Грегори, метеостанция только казалась руинами – на самом деле, все оборудование было в исправности, будто его только вчера обслужили техножрецы.
Новобранцы продолжали волноваться. Роско рассказал им несколько совершенно уморительных анекдотов, однако хихикнули от силы два человека. Поняв, что парням сейчас не до смеха, капитан занялся проверкой своего оружия.
- Приехали! – крикнул водитель.
Дэниел, как и всегда, вышел первым. Глазам капитана предстала довольно безрадостная картина: площадь перед Дворцом была буквально завалена порубленными на куски трупами солдат Синдиката. Судя по количеству гильз, защитники Дворца держались до тех пор, пока у них не кончились боеприпасы. Потом они бросились врукопашную, и были вырезаны, все до единого. Противник штурмовал здание несколько раз, но синдикатовцы каждый раз оттесняли гадов обратно. В конце концов, оборона пала. Капитан был потрясен. Он ехал всего лишь пятнадцать минут – и за это время имперцы успели пробить внешнее кольцо защиты и проникнуть в святая святых – Дворец Синдиката.
- Приготовить оружие! – скомандовал Дэниел, сняв автомат с предохранителя. Отряд занял позицию у дверей. Роско махнул рукой и солдаты двинулись вперед.
Холл также оказался усеян трупами. Стены были заляпаны кровью, а тело пулеметчика, оборонявшегося за мешками с песком, буквально растерзали – солдат держался до последней капли крови, пока его не упокоили очередью в голову. Глаз капитана подметил труп в незнакомой униформе. Перевернув тело носком ботинка, Дэниел присмотрелся к имперцу. Это был довольно мускулистый мужчина в полном комплекте панцирной брони – даже бока сапог оказались прикрыты адамантовыми пластинами. Роско показалось странным, что именно такой с головы до ног бронированный бугай погиб первым. Но времени на то, чтобы сделать выводы, не хватало, и отряд двинулся дальше.
Впереди еще шел бой – стрекотали синдикатовские пулеметы, рявкали дробовики, изредка даже подвывал огнемет. Пару раз громко разорвались гранаты. Нападающие были вооружены стандартными имперскими лазерными ружьями, однако звучало их оружие несколько по-другому – более высоко и пронзительно.
- Откроем огонь – и мы мертвецы. Снимем гадов по-тихому… - прошептал Дэниел и вытащил нож. Новобранцы нервно кивнули и последовали примеру командира. Капитан прильнул спиной к стене и выглянул из-за угла. Высунься он чуть больше, пришлось бы стелить себе постель в земле с киркой. Дернувшись, Роско постарался успокоиться и сдержаться от многоэтажной бранной тирады.
- Срань Императора, - пробормотал он, лег на пол и пополз.
Перед капитаном возникла широкая спина одетого в зеленое гвардейца, палящего по солдатам Синдиката из бронебойной снайперской винтовки. Дэниел затаил дыхание, подполз ближе, размахнулся…
И получил сокрушительный апперкот. Чуть не задохнувшись, Роско рухнул на пол с грацией мешка, наполненного картофелем. Тут же на снайпера с дикими криками бросились два новобранца. Гвардеец аккуратно перехватил одного, ткнул новичка несколько раз в живот его собственным же ножом и отбросил. Второму удалось повалить стрелка на землю, но тот, ловко дернувшись, вылез из-под синдикатовца и пнул его сапогом в лицо. Послышался треск ломающихся очков и новобранец, взвыв, отлетел.
Снайпер обернулся к капитану. Лицо стрелка было закрыто маской, с намалеванной на ней зубастой ухмылочкой. Капитан глубоко вдохнул и сосредоточился на противнике. Не было вокруг никакого боя, шальных пуль, которые так и норовят продырявить твою голову, лазерных лучей и прочих прелестей войны – во всей вселенной для Дэниела не было ничего важнее, чем этот стрелок. Аккуратно перебросив нож в левую руку, Роско обошел гвардейца и сделал обманный выпад. Снайпер отпрянул и переключил все свое внимание на клинок, не заметив, как капитан уже делает подсечку. К чести имперских военных инструкторов, стрелок в самый последний момент успел отпрыгнуть в сторону и взять инициативу на себя. Достав из ножен широкий тесак, гвардеец несколько раз рубанул воздух – Роско аккуратно избежал всех его атак. Снайпер фыркнул и начал наступать на капитана. Дэниел уклонялся от взмахов тесака, не забывая время от времени стараться достать противника ножом. Однако, все его попытки пропали даром, так как гвардеец держал синдикатовца на расстоянии. Неизвестно, сколько это еще бы продолжалось, если бы один из новобранцев не снес снайперу голову.
Роско отряхнул мундир от налипших на него кусочков мозгов, похлопал новичка по плечу и произнес:
- Благодарю. Но больше никогда так не делай…
- Что дальше, капитан? – вопросил один из солдат.
- Обойдем гадов и живо в тронный зал. Мы должны удостовериться, что с Королевой все в порядке. Задача ясна?
Новобранцы кивнули. Капитан вдруг заметил, что они уже не боятся боя. Страх донимал их ровно до того момента, пока они сами не увидели, что происходит на войне, и как только увидели – успокоились и стали более рассудительными.
- Ну, пошли!
Пробравшись через небольшую галерею и обогнув сражающихся, отряд достиг дверей тронного зала. Личная охрана Королевы, видимо, сейчас помогала солдатам обороняться.
Дэниел сначала постучался и, лишь после того, как ему не ответили, открыл дверь.
Тронный зал был пуст.


Кай наконец-то узрел своего противника. И его вид чуть не заставил рядового умереть от смеха.
Карпатец старался бесшумно продвигаться вслед за «зубастиками». Получалось достаточно неплохо – Кай был худым невысоким юношей двадцати четырех лет, ничем совершенно не примечательным и патологически «обыкновенным». Однако именно эти черты его внешности послужили причиной того, что молодой карпатец был приписан к разведбату. Первую неделю службы Кай ходил довольный, словно орк, нажравшийся браги, но вскоре юноша понял, что хуже судьбы, чем быть разведчиком в Четырнадцатом Карпатском, ничего и быть не может. Пораскинув мозгами, парень решил подать заявление на выполнение какого-нибудь самоубийственного задания, но не успел - Бог-Император, вкупе с Муниторумом, видимо, рассудил по-своему, и отправил весь полк на усмирение антиимперского бунта на Кафиссии V. Во время перелета через варп Кай на тренировках занимался вполсилы, ожидая, что конфликт как-нибудь уляжется и без его участия. Молодой рядовой жаждал принять участие в чем-нибудь действительно масштабном, например, в обороне Кадии от наступающих орд хаоситов, или зачистке Армагеддона. Мысль, что ему придется гонять бунтовщиков, казалась ему унизительной.
Только прибыв на планету, Кай понял, насколько же все плохо. Арбитры вели позиционную войну с армией Синдиката, параллельно посылая Империуму отчаянные призывы о помощи. Когда же наконец прибыла Имперская гвардия, законники несколько ошалели – до этого они чуть больше полувека пытались дозваться до имперцев, но ответа не было. Генерал Штраус хотел переговорить с Арбитрами на тему, что же побудило их действовать против воли губернатора, но его желаниям не суждено было сбыться – черные мундиры, унюхав что «гвардия им поможет», снова заперлись в своей Башне и отказались говорить до тех пор, пока Синдикат не будет уничтожен. Гвардейцы ринулись на штурм Старого Города и столкнулись с жесточайшим сопротивлением. Синдикатовцы не собирались сдаваться просто так – взамен каждому метру отданной имперцам земли, они забирали десяток гвардейских жизней.
Кай неожиданно осознал, что вовсе не хочет умирать. Во всяком случае здесь, на этой забытой Императором планете. Где угодно, только не на Кафиссии. И он упорно начал проситься в разведывательные миссии вне пределов Старого Города, лишь бы не столкнуться лицом к лицу с настоящим противником. Поначалу его запросы вызывали легкую усмешку у офицеров, затем озабоченность, а позже и вовсе паранойю – вдруг коварные синдикатовцы, вволю повоевав, решат утечь в джунгли? Нужно немедленно разъяснить! И тогда на помощь приходил бравый рядовой Кай Потенте. Записавшись в отряд вечно ноющего сержанта Гилсборна, юноша обеспечил себе как можно более далекое нахождение от эпицентра боевых действий. Однако, через полтора месяца, когда стало понятно, что всем без исключения гвардейцам нужно приложить усилия для одержания победы, сержанта и его отряд вернули обратно.
Сегодня Кай впервые встретился с солдатами Синдиката.
Завидев противника, часть «зубастиков» ускорила ход, в то время как другая заняла позиции и приготовила ружья к бою. Против прирожденных убийц выступала толпа неотесанных придурков, вооруженных архаичными автоматами. Передовая часть кафиссийцев бросилась врукопашную. Синдикатовцы в ответ заулюлюкали и открыли огонь из своих пукалок.
В этот момент Кай увидел истинное лицо Одиннадцатого Кафиссийского полка.
Выкрикивая непонятные и, скорее всего, бессодержательные боевые кличи, «зубастики» без особого труда уклонялись от пущенных в их сторону пуль, добегали до противника и рубили его на части. Несколько синдикатовцев попытались вытащить ножи, но прежде чем они успели коснуться рукоятки, оказались обезглавлены и расчленены. Кафиссийцы не знали пощады – они просто рубили и кромсали всех, кто попадался им под руку. Если бы Кай не помнил, что эти парни на его стороне, то принял бы их за беснующиеся отродья Хаоса.
Снайперы позади открыли точечный огонь по отколовшимся от общей массы синдикатовцам. Смертельно точные выстрелы настигали противника даже тогда, когда тот, казалось бы, уже почти сбежал с поля боя. Прямо в пылу боя из здания неожиданно выскочили одетые в легкую броню люди. Они живо заняли оборону и начали стрелять по рукопашникам. Кай слышал об этих мерзавцах. Гильдия Вольных Стрелков – хуже названия и не придумаешь. Обыкновенное сборище наемников, бандитов, насильников и воров, вот кто были эти парни. Но, нужно было отдать им должное, диверсии они проводили просто мастерски – Кай даже почувствовал легкое покалывание в животе от зависти. Хотя, скорее всего, это был просто голод.
Несколько рукопашников пали, остальные живо отступили. Снайперы тут же расстреляли укрытие Стрелков к чертовой матери. Но когда дым от расплавившегося рокрита рассеялся, наемников там не оказалось. Кай услышал, как лейтенант Риппер усмехнулся, вынул тесак и скомандовал:
- В атаку!
- В атаку! – дружно повторили «зубастики» и бросились вперед.
Стрелки тут же повылезали из своих укрытий и попытались прикрыть отступление дымовой гранатой, но было уже поздно. Кафиссийцы врезались в толпу наемников, словно нож в масло. Кай закрыл глаза. Это было отвратительно. И если с теми синдикатовцами «зубастики» поступили еще более-менее гуманно, то со Стрелками они оторвались на полную катушку. Гвардейцы отрезали бандитам головы и начинали играть ими в футбол, выдавливали глаза и выпускали кишки, глумясь над корчащимися в агонии жертвами. Рядовой переключил взгляд на Риппера – тот уже успел добыть себе трофей в виде кожи лица командующего отрядом Стрелков.
Кай не считал произошедшую стычку за сражение. По его мнению, это была обыкновенная резня.
Вдоволь поиздевавшись над трупами, кафиссийцы перегруппировались и начали организовывать оборону. Снайперы укрылись на залитых тьмой крышах, остальные просто рассредоточились по району. В самый разгар этих мероприятий раздался чей-то громкий голос:
- Лейтенант! Выходи сражаться, трусливый ублюдок!
Кая бросило в пот от мысли, что «зубастики» сделают с этим нахалом. Прямо посреди пустынной улицы, даже не пытаясь укрыться, стоял высокий мужчина, закованный с ног до головы в металлическую броню. Доспех служил своему хозяину уже долгое время – множественные царапины и отколупавшаяся краска на наплечниках являлись тому немым свидетельством. Голову человека защищал сложный шлем с темно-зеленым лицевым щитком. В одной руке незнакомец сжимал длинный сверкающий палаш, явно выкованный на заказ имперскими кузнецами. Доспех был обклеен множеством защитных свитков и амулетов. Повертев головой, будто бы принюхиваясь, незнакомец медленно начал приближаться к позициям кафиссийцев.
Навстречу человеку в броне вышел вечно ухмыляющийся лейтенант Риппер. Кай почувствовал нависшее в воздухе напряжение. Это могло показаться невероятным, но чертов кафиссиец, проклятый лейтенант обреченной армии, дрогнул, когда незнакомец шагнул к нему.
Они стояли лицом к лицу и тихо переговаривались, словно старые знакомые. Рядовой напряг слух до предела, чтобы услышать, о чем же могут говорить такие люди, как эти:
- … прислуживаешь этой шлюшке? Почему я не удивлен? Ты такой же, как и твой отец – полон ненависти ко всем и вся – и в то же время позволяешь вертеть собой, как того пожелают твои хозяева. Вы ничем не отличаетесь.
- Я свободный человек и у меня есть своя воля и желания. И в данный момент я просто хочу убить тебя, - прохрипел незнакомец.
- Ну, так тому и быть… - с неким сожалением произнес лейтенант и неожиданно резко рубанул ладонью воздух. Запели лазерные ружья. От огромного количества лучей стало светло как днем. Броня человека зашипела, но выдержала. Он перебросил палаш в левую руку, а правой снял с пояса гранату и метнул её в одно из зданий со снайперами. Прогремел взрыв, и винтовки на несколько секунд замолкли. Этого оказалось достаточно, чтобы незнакомец скрылся в «мертвой зоне». Лейтенант, бросившийся на землю сразу после команды к атаке, поднялся и заорал:
- Так и будешь бежать вечно, как крыса?! Покажись!
Где-то на крыше застонал один из «зубастиков». Кай увидел, как лейтенант устремил взор по направлению к источнику звука и остолбенел.
На асфальт шлепнулся обезглавленный труп снайпера, а вслед за ним прилетела его винтовка. Энергоячейка была накалена до предела.
Лейтенант слишком поздно понял, что к чему. Винтовка взорвалась со звуком разрываемой бумаги. Чудом уцелевшие после предыдущего взрыва стекла окон со звоном повылетали наружу. Кая ранило осколком в руку. Тихо проматюкавшись, рядовой быстро перевязал рану бинтом из походной аптечки и снова принялся следить за ходом действий.
Рукопашники, до этого прятавшиеся в переулках, покидали укрытия и бросались на незнакомца. Молодой карпатец с трудом понимал, как этот человек пару десятков секунд назад убивал снайперов на крыше, если сейчас он уже на улице и сражается с «зубастиками»?!
Нужно было отдать незнакомцу должное – фехтовал он в совершенстве, пусть у него и не было какой бы то ни было техники – казалось, что все его приемы являются результатами сиюминутного тактического решения. Несколько кафиссийцев уже корчились на земле в ожидании смерти, остальные окружали человека в броне и пытались пробить блок. К сожалению для них, доспех, на первый взгляд показавшийся Каю старой рухлядью, оказался довольно приличным средством защиты – от стрельбы лазерными ружьями с брони лишь чуть-чуть слезла краска. «Зубастики» погибали от палаша незнакомца один за другим. Да, они наконец-то нашли достойного противника.
Словно гром среди ясного неба прогремел выстрел. Кай понял по звуку, что это была бронебойная снайперская винтовка – похожая на ту, что обычно используют Горные Воины Карпата. Рядовой также понял, что стрелял лейтенант Риппер – крысеныш, сбежав с поля боя, решил бить исподтишка. Незнакомец громко ухнул и отлетел на несколько метров – в его груди зияла дыра диаметром около пяти сантиметров. Кай замер. Он не мог поверить своим глазам – человек все еще был жив.
Поднявшись с земли, незнакомец усмехнулся:
- Знаешь, лейтенант, это не серьезно.
В наставшей тишине было лишь слышно дыхание приготовившихся атаковать кафиссийцев. Из тьмы переулков возник силуэт лейтенанта:
- Зато мы собираемся биться до последнего. Верно, парни?
«Зубастики» кивнули. Незнакомец снял шлем – под ним обнаружилась узкая небритая физиономия с глубоко посаженными глазами. Левую часть лица человека пересекал уродливый сабельный шрам. Мужчина выразительно сплюнул и процедил:
- Было бы из-за чего беспокоиться…
Надев шлем обратно, человек вскинул палаш и приготовился обороняться. Лейтенант довольно кивнул и произнес:
- Убить его.


Джек внимательно осмотрел свою правую руку со всех ракурсов, а затем переключился на нож, торчащий из щели меж пластин локтевого сочленения доспеха. Мягко вынув клинок и отбросив в сторону, убийца зажал рану ладонью и принялся дальше изучать нанесенный ему урон.
Помятые нагрудник и наплечники валялись рядом, пробитый шлем и вовсе ни на что более не годился. Да, эта победа стоила Джеку многого.
Рана в груди продолжала кровоточить, убийца даже почувствовал легкое головокружение. Множественные порезы и синяки он перестал считать еще одиннадцать лет назад. Все тело Потрошителя было покрыто плохо зажившими шрамами и рубцами – Джек называл их своим «боевым опытом» и не желал расставаться с грузом прошлого даже тогда, когда у него была возможность с помощью пластической хирургии уничтожить следы былого. Теперь к уже существующему набору добавился еще добрый десяток синяков.
«Зубастики» дрались как остервенелые – от ветеранов Войны в Болотах убийца меньшего и не ждал. Сражение с ними стало для него своего рода вызовом. Все же, Потрошитель сумел вырвать у кафиссийцев победу, но и те не остались в долгу – помяли доспех, сломали руку и оставили в груди аккуратную дыру от бронебойной винтовки.
- Выглядишь как всегда ужасно.
- Елизавета. А ты подкрадываешься как всегда незаметно, - усмехнулся Джек.
- А я и не подкрадывалась, дурак, - обиженно произнесла Королева, снимая шлем и присаживаясь к убийце. Девушка также была облачена в доспех, на правом наплечнике покоилась накидка с кровавым подбоем, а за плечами болталась длинноствольная винтовка.
- Вышла на прогулку? – поинтересовался Джек, кивая в сторону телохранителя с автоматом.
- Пришла узнать, как у тебя дела. Во Дворце ску-у-у-учно, да еще и гвардейцы напали. Скорее всего, Дэниел уже со всех ног несется ко мне на помощь…
- Ты слишком жестока к нему. Парень заслуживает большего, - заметил Джек, стирая ладонью кровь с лица.
- А зачем мне он? Он служит сестре, а не мне. А у меня есть ты.
Потрошитель неодобрительно покачал головой и жестко произнес:
- Сабрина мертва.
В зеленых глазах Елизаветы вспыхнула ярость:
- А будто я без тебя не знаю?! Чего ты от меня хочешь? Почему ты вечно говоришь со мной так, будто бы я виновна в её смерти?!
- Ладно, успокойся, - поднял ладонь убийца. – Я не хотел.
Девушка мотнула головой, отчего её смольные волосы разметались по плечам:
- Нет, это ты меня извини. Все это навалилось как-то… сразу. Ты выполнил мою просьбу, верно?
Джек указал пальцем в сторону груды трупов, облаченных в панцирную броню:
- Все до единого. И маленький подарочек… - Джек вытащил из-за пазухи чью-то отрезанную кисть. – Лейтенант Риппер пожимает твою руку.
- Оставь себе. Ты знаешь, я подобное не люблю, - брезгливо ответила Елизавета.
- Как знаешь… - вздохнул Джек, оторвал от кисти палец и отправил его в рот. Прожевав, убийца удовлетворенно произнес: - Очень сочный вкус…
Королева отвернулась. Наслаждаясь импровизированным ужином, Джек с удовольствием рассматривал гордый профиль девушки. Вздернутый носик, чуть алые губы, тонкие брови и бездонные зеленые глаза. В таких и утонуть можно – стоит лишь засмотреться…
- Что опять с волосами? – спросил Джек. – Не дали поспать?
- Отстань, - буркнула Елизавета. – Ты знаешь, я никогда их не укладываю.
- Да ладно тебе. Мне-то не лги – этот беспорядок у тебя на голове искусственный, нюхом чую… - пробормотал Потрошитель, прожевывая второй палец.
- Раз ты у нас такой востроносый, то должен почуять, как приближаются неприятности, - ответила Королева. – Здесь была только часть кафиссийцев. Этот отряд вел лейтенант, но есть и другие. О тех, что напали на Дворец, я не говорю – малыш Дэнни перебьет их всех, чего бы это не стоило. Гораздо важнее, что у имперцев новый генерал, и если он поведет солдат в бой, нам всем не поздоровится.
- Имя?
Елизавета немного помедлила, прежде чем произнести это:
- Александр Рамирез.
Джек замер. Где-то в уголке его сознания раздался радостный возглас, перешедший затем в крик отчаяния.
- Рамирез? Неужели здесь? – чуть заикаясь, спросил убийца.
Елизавета кивнула. Убийца поднялся на ноги, придерживая правую руку левой, и начал ходить из стороны в сторону. Девушка равнодушно наблюдала за его мельтешением. Наконец, не выдержав, Потрошитель вскричал:
- Черт возьми, Елизавета, ты умрешь! Все умрут! Синдикат будет уничтожен, а от Старого Города ничего не останется. Ты обещала мне уйти, как только дела пойдут плохо!
- Я не могу оставить Старый Город, - ответила Королева, тщательно скрывая дрожь в голосе. – С самого начала было понятно, что мы проиграем. Мне осталось лишь доиграть свою партию до конца.
- Одумайся, - сказал Джек. – Ты еще можешь все изменить. Обмануть судьбу. Сабрине не удалось этого сделать, как и мне – но у тебя должно получится.
- Зачем? – несколько меланхолично спросила Елизавета. – Уже нечего спасать. Все, что я могла, я уже сделала. Гражданских жертв нет, остались только ты, я, да десять тысяч верных мне бойцов. Для хорошей вечеринки хватит с лихвой…
Джек не выдержал. Хорошенько замахнувшись, он влепил девушке звонкую пощечину. Телохранитель мгновенно снял автомат с предохранителя и взял Потрошителя на мушку. Елизавета не издала ни звука. Наклонившись к девушке, Джек отчеканил:
- Ты. Не можешь. Умереть. Тебе понятно? Ты обязана выжить, иначе смерть Сабрины была напрасной. Вспомни, чего она хотела. Вспомни её!
Королева молчала. Из носа у нее текла кровь. Джек в сердцах стукнул кулаком по стене и произнес:
- Этого вообще не должно было происходить. Будто дурной сон…
- Что теперь остается? – тихо произнесла Елизавета. – Все мертвы.
- Ты еще жива, - процедил Джек. – И Дэниел. И даже… - зрачки убийцы расширились. – Карциус…
- Что? – не поняла Елизавета, но Потрошитель уже не слушал её. Вынув из ножен короткий клинок, он двинулся в сторону туннеля к Восьмому Сектору.
- Подожди! – крикнула Королева. – Стой! Я с тобой!
Джек остановился. На душе было горько.
Наверное, Елизавета права. Нечего было спасать – время созидания прошло. Оставалось только драться, до последней капли крови…
- У меня одно… незавершенное дело, - зло сказал Джек. – Карциус жив.
- Что? Ты ведь убил его. Я видела собственными глазами!
- А как тогда объяснить вот это? – Джек кивнул на стену, которую он ударил. Яркой краской на ней было выведено всего три слова.
«Жду во Дворце, Потрошитель».

Неожиданно кто-то выбил из-под ног Дэниела землю. Капитан уже с трудом воспринимал происходящее – слишком много событий произошло за столь короткий отрезок времени.
Елизавета исчезла неизвестно куда. Роско понимал, что Королева не побежит, бросив все, ни при каком случае. Он не просто был в этом уверен, нет, он знал это, как знал, что люди не ходят на головах. Имперцы продолжали пробиваться через главный вход. Единственным решением было дать бой и постараться продержаться… ну хоть до чего-нибудь.
А потом – одно сплошное пятно. Роско помнил, как он схватился в ближнем бою с каким-то «зубастиком», долго и с удовольствием противники по очереди впечатывали друг друга в пол и стены, пока остальные вели яростную перестрелку. Дэниел осознавал, что победил, однако, это воспоминание отдавалось болью. Капитан взглянул на левую руку – все верно, кисти не оказалось на месте, лишь туго обернутая бинтом культя. После этого – оборона пулеметного гнезда в холле. Синдикатовцев становилось все меньше и меньше, а враги продолжали прибывать. На глазах Дэниела один из смертельно раненых личных охранников Елизаветы, обвешавшись гранатами, бросился в толпу противников и взрывом завалил вход трупами гвардейцев. Став свидетелями подвига, солдаты воодушевились и начали с удвоенной яростью оборонять Дворец. Их пыл поутих, когда обнаружилось, что кончаются боеприпасы.
После этого снова мутное пятно, в котором Дэниел все же сумел припомнить одно – он, раненный в ногу, лежал за мешками и бросал в сторону гвардейцев оставшиеся гранаты. Взрывом ему опалило лицо, маска оплавилась, во рту чувствовался привкус гари. Видимо, кто-то из солдат оттащил его в сторону и сунул в рот сигарету. Дэниел его еще спросил тогда:
- Дерек, это ты?
- Нет, это не Дерек, - ответили ему.
- А где Дерек?
- Не знаю, ты пей-пей… - и протянули флягу с водой.
Потом гвардейцы из ракетомета разнесли еще одну стену, и синдикатовцам пришлось совсем туго. Капитан сломал приклад автомата и ему пришлось отбиваться от имперцев одной рукой. И снова – провал в памяти.
А теперь он сидит здесь, облокотившись на несколько мешков с песком в затихшем зале, и наслаждается тишиной.
Попытавшись собраться с мыслями, Роско вдруг осознал, что бой кончился, и Дворец они отстояли. Рядом с ним, обнявшись с автоматами, сидели несколько солдат Синдиката. Один из них, раненный в живот, уже не дышал. Остальные без слов передавали друг другу флягу с водой. Дэниел узнал своих новобранцев. Да, мечтательно подумал он, теперь им цены не будет… Хотя, сейчас уже поздно. Для чего поздно? Да для всего. И жить поздно и радоваться тоже…
Его мысли прервал столь поразительно неуместный звук шагов. Солдаты напряглись и приготовили оружие. Стоило лишь одному чуть вылезти из-за укрытия, как верхняя часть его головы разлетелась на мелкие ошметки, обрызгивая окружающих содержимым черепа бедолаги. Остальных постигла такая же участь. Дэниел с холодным бешенством смотрел, как убивают его солдат, и понимал, что ничего не может сделать. Его постигла страшная участь стать последним выжившим.
Убирая в кобуру револьвер с дымящимся стволом, к Дэниелу подошел высокий субъект в шляпе с широкими полями. Дотронувшись до её кончика двумя пальцами, незнакомец произнес:
- Имперская Инквизиция, Кирилл Карциус.

Этот дом действительно находится на севере, но совсем не там, где все думают – гораздо восточнее, в глубине тайги, подальше от людей. С воздуха его обнаружить совершенно невозможно – он надежно закрыт ветвями деревьев, со спутника пока еще никто не пробовал, но лично я сомневаюсь, что попытка удастся. Бывало, что на него натыкались охотники или заблудившиеся особы, но летом дом кажется такой развалюхой, что к нему и подойти страшно, а зимой дед глаза отводит, так что наткнешься – и пройдешь мимо, не заметишь.
Вот кабы не отводил глаз - открылось бы путнику небольшое, тщательно от снега очищенное подворье, обнесенное невысоким заборчиком больше для вида, территорию отметить. Ворота: два высоких столба деревянных, под гжель расписанных, а воротин нет. Не от кого деду запираться. За домом виден крепко сколоченный сарай, на крыше (для украшения, что ли?) густо положены еловые лапы. Дорожки к сараю нет. Даже напротив, дед, снег счищая, (любит он руками поработать), вокруг сарая его накидал. Большие сугробы выросли, в один лопата воткнута…
Сам дом, словно из ледяных бревен сделан, сверкает весь. Сразу сказка про зайца и лису вспоминается: «у зайца была избушка лубяная, а у лисы – ледяная». Окошки – льдинки тонкие, наличники – снег пушистый, только что выпавший, который ночью, под луной, синими искрами сияет. С крыши у входа огромные сосульки свисают, до земли достают. Казалось бы, почему дед их не отбил? А как присмотришься, сразу вопрос пропадает: это как колонны. И отполированы они до полной прозрачности. На крыше, как положено, труба. Казалось бы, и она ледяная, а из нее дым идет! Так что не из сказки этот дом, не ледяной. Это деду нравится, чтоб все, как положено, было. Если он – Мороз, так и дом под стать.
Дым из трубы потому идет, что в доме русская печь топится. Огромная – на полгорницы. Любит дед тепло в доме, даром, что Мороз. Раньше-то у него и другие имена были, и сам он суров да грозен казался, а теперь: Дед Мороз, да Дед Мороз… И кого пугать – ребятишек? Смешно. А вот еще «Морозко» назвать пытались. А это даже не существительное, а наречие! Впрочем, в правилах русского языка дед был не силен, однако уверенность, что «Морозко» - это не имя, имел железную. Хорошо, хоть не прижилось.
Сегодня дед сидел в жарко натопленной горнице на низкой скамье (сам сделал, как и все остальное в доме) и раскладывал подарки по двум мешкам. Правый – побольше, левый – поменьше. Работал одновременно двумя руками: привык так за долгие годы. Игрушки, игрушки… Кое-какие были знакомы, большинство нет. Дед понятия не имел, как в такое играть. Да и не к чему ему это. Тут важно другое: как только ребенок родится, дед сразу узнает об этом, а через некоторое время, а то и сразу, понятно становится, какой подарок на Новый год подарить. Это как дар или инстинкт особенный. Слово есть такое: «предназначение». Вот тут в самый раз оно. Ну, сначала, конечно, родители ребенку игрушки выбирают, сами того не зная, а уж когда подрастет, то сам. И что родители об этом думают – не важно. Само собой все устаивается: и подарок появляется, и родители думают, что от них он. Закрутятся, заработаются, не замечают. Или, может, думают, кто из родни или друзей подарил. Ну а раз само собой, значит так и правильно, так и должно быть.
К декабрю весь дом игрушками завален, уж какой мешок дед набивает. Всё уже давно отлажено: сначала для самых маленьких, потом постарше, и так до семи лет. А в семь за ребенком уже только ангел-хранитель смотреть начинает. Тут дед и чувствовать его перестает, и подарки дарить.
Направо, направо, направо, направо… Налево один. Кукла в розовом платье. Ладно, за дело. Направо, направо, направо…
Один только изъян в этой работе. Бывает так: подарок еще есть, а ребенка уже нет. И приходится деду в отдельный мешок такие подарки складывать. Не исчезают они, не работает тут дар. Хорошо, что редко больше одного мешка набирается. Первого января берет дед такой мешок и несет в сарай за домом. Так и года отсчитывает: хороший год – это когда мешок маленький… Вот этот неплохой был. Может, следующий лучше будет?
Направо, направо, направо…

Очень разговорно, очень не к месту. Если хочется чего-то такого, пусть будет:
И его вид чуть не заставил рядового рассмеяться (захихикать, заржать). Всё лучше.
Очень много "А", просто очень.
Это как? Алые, но не совсем? Сложно представить.
Ну, разочаровал. От одного имени противника у матёрого убийцы, жующего чужие пальцы, поджилки затряслись. Не верю теперь ни в о, что Джек так крут, иначе бы нашёл силы скрыть эмоции от девушки, ни что крут Рамирез - фальшиво всё это.
Ох, да тут уже истерика. Разочарование крепнет.

Порывисто дунул ветер, бросив в лицо пригоршню колючего снега. Будто иголки воткнул в кожу. Сергей прищурил глаза, вглядываясь в метель. Но, не обнаружив ничего, вновь повернулся спиной к холодным, злым порывам.
Уже битый час он с ёлкой наперевес ждал транспорт – единственный трамвай, который ходил отсюда, с северной окраины города. Угораздило же поверить напевам тёщи, что в канун Нового Года здесь продавцы не задрали вдвое цены на необходимый атрибут праздника – ёлку. А денег – в обрез, до следующей зарплаты. Если бы не глаза дочери, в которые Сергей смотрел в тот момент, когда жена говорила ей, что живой ели, скорее всего, на праздник они не поставят, обойдутся искусственной – он, может, и не поехал бы за тридевять земель.
Да, и сейчас Сергей уже жалел, что поехал к чёрту на кулички. Лучше бы занял у соседей денег, залез в долг, но купил бы колючее, пахнущее Новым Годом деревце в магазине рядом с домом. Пусть дороже. Зато здоровью дешевле бы обошлось.
Ноги почти оледенели. Под полы потёртого временем пальто задувало. Не спасало даже традиционное для мёрзнущего на остановке человека приплясывание на месте. Сергей чувствовал, что ещё немного, и он перестанет ощущать пальцы в своих ботиночках на легкой подошве.
Скорее бы в тепло. И чёрт с ним, с возможным насморком. Главное, не схватить славное обморожение.
Сам, конечно, тоже молодец. Додумался одеться по-осеннему. Впрочем, и погода-то с утра не предвещала светопредставления, которое сейчас являлось окрестностям во всей красе. Было около ноля, лёгкий юго-восточный ветер, дышащий оттепелью.
А сейчас что? Растудыть чёртову метеорологию в хвост и в гриву!
Лучше бы Новый Год, вообще, никогда не наступал. Взять бы, да выкинуть дату из календаря…
Сергей судорожно чихнул.
Значит, точно. Вот, и «чихало» согласилось с ним.
Сквозь завывания метели, Сергей расслышал трезвон приближающегося трамвая…

- Это «тройка»? - на всякий пожарный случай переспросил Сергей, обращаясь неизвестно к кому. Никто и не ответил. Естественно, вопрос был риторическим. Другого трамвая здесь и быть не могло.
- Осторожно! Двери закрываются! – доложил голос из репродуктора.
Сергей послушно отошёл подальше от подножек, едва не задев веткой пассажира в чёрном осеннем плаще и старомодной шляпе. Тот неприязненно покосился на неуклюжего человека с ёлкой и демонстративно отвернулся к окну. Мол, что на тебя время тратить, невежа.
- Извините, - Сергею стало неловко.
Пассажир в чёрном на мгновение оторвался от созерцания пейзажей за окном. Безразлично махнул рукой, в духе того, чтобы Сергей не беспокоился и отстал от него. После чего благородно вернулся к своему занятию.
Сергей стал выбирать, куда бы присесть, но тут за его спиной раздалось недовольное рычание и нетерпеливый перезвон колокольчиков.
- Оплачиваем проезд! – проскрипел следом старушечий голос.
- У меня проездной, - буркнул Сергей, поворачиваясь к кондукторше, не успев даже задуматься, кто или что могло рычать и звенеть, - а за багаж сейчас расплачусь.
Повернулся и замер с открытым ртом.
Рядом с кривой, слегка сгорбленной старушонкой тщедушного вида (ни дать, ни взять – Баба-Яга) стояла медвежья туша, осклабившаяся во все свои сорок два зуба. Косолапый, на чьей голове красовался разноцветный колпак с целой гроздью бубенчиков, приветливо закивал. По трамваю разнёсся радостный перезвон.
- Проездные недействительны, - безапелляционно заявила кондукторша, - а с ёлки твоей чего взять, кроме иголок…
Мишка рыкнул, словно соглашаясь с женщиной. Колокольчики на его колпаке коротко звякнули.
- Ну-ка, не буянь, Топтыгин, - прикрикнула кондукторша на медведя, - нечего мне пассажиров распугивать! Чеши вальсом отсюда!
Бубенцы печально тренькнули и смолкли. Медведь понурил голову и поплёлся в хвост вагона.
- Так, я жду оплаты, - заявила старушка, снова повернувшись к незадачливому покупателю ёлки.
Делать нечего, опешивший Сергей полез за кошельком. Ссаживаться он был не намерен. И так намерзся вдосталь. А дома жена с дочкой дома, наверное, уже заждались папу.
- На кой чёрт мне ваши бумажки, - старушку передёрнуло от омерзения, - оплачиваем или выходим!
Взглянув на нахмуренное лицо старушки, Сергей задумался, чего она хочет от него.
- Натурой что ли взять хотите? – попытка отшутиться была не слишком удачной.
- Остряк нашёлся, - старушенция многозначительно хмыкнула, - сдались мне твои чресла сто лет как.
- Так что же… - начал было Сергей, но странная кондукторша жестом заставила его умолкнуть.
- Душа мне твоя нужна, - протянула она, - душа-душоночка… Имеется в наличии? Берём как арендную плату на время проезда.
Мужчина в очередной раз опешил. Нет, конечно, в жизни Сергею многое доводилось видеть. Но чтоб сумасшедших допускали до работы в общественном транспорте – никогда. Да, ещё и с медведем в придачу.
В хвосте трамвая затренькали бубенцы, рыкнул Топтыгин, словно почувствовав, что Сергей подумал о нём.
- Вы в своём уме, бабуля? – мужчина постарался отгородиться от психически нездоровой старухи купленной елью. Мало ли, что ей в голову взбредёт.
- Не устраивает что-то? На выход! – поза, которую приняла странная кондукторша, была красноречивым дополнением к её словам. Кривой палец недвусмысленно указывал на дверь, - нет души на оплату или не хотите платить – значит, никуда не едете. Зайцев не возим.
- Да, идите вы к чёрту! – взорвался Сергей. Сначала он чуть не промёрз насквозь. Теперь ещё с психами объясняться приходится. Демонстративно развернувшись, он, ища поддержки, присел рядом с пассажиром в чёрном плаще, который, не обращая внимания на перепалку, продолжал пялиться в окно.
Кондукторша, причитая что-то невнятное, бросилась к кабине водителя – жаловаться. Зазвенели бубенчики – косолапый в шутовском колпаке, устроившийся на одном из сидений, казалось, смеялся.
- Вот хохма! - Сергей через силу заставил себя улыбнуться.
- Зря улыбаетесь, молодой человек, - пассажир в шляпе, наконец-то, соизволил отвернуться от окна и произнести пару слов, - ведь, действительно, ссадят. А оно вам надо?
- Нет, конечно, - Сергей смутился, - мне домой скорее надо. Жена, дочка ждут… Новый Год, всё-таки!
- Тогда зачем вы сели в трамвай? – незнакомец сделал недоумённую мину.
- Как зачем… - Сергей быстро пришёл к выводу, что столкнулся ещё с одним сумасшедшим. Второй вывод, который напрашивался сам собой – нормальных в трамвае двое: он и медведь, - домой тороплюсь, да ещё и замёрз на остановке, как собака. Чёрт бы побрал такой «праздник».
- А… Тогда понятно, - пассажир в чёрном лениво зевнул, - вы по ошибке, а не по убеждениям.
- Всмысле?
Трамвай остановился.
- Ну, вот смотрите, - незнакомец пожевал губами, - я здесь оказался, потому что стал искренне ненавидеть Новый Год. Не хочу, чтобы завтра наступало. Эти ёлки, гирлянды, пьяные рожи, мордобой… Фу! А здесь – тихо, спокойно. Тишь, да благодать. Вечное сегодня без завтрашнего дня.
Вон, и Топтыгин здесь по той же причине катается. Завела его как-то в трамвай группа циркачей. Тоже ошиблись, как и ты. Они на новогоднее выступление торопились, не знаю уж какое по счёту. А медведь уже был измотан празднествами. И ссаживаться вместе с труппой не пожелал. Что ему, души, по-твоему, жалко за толику отдыха? Ничуть!
Подумаешь, душу в аренду сдал на время проезда. При выходе – вернут.
- Сколько вы уже так катаетесь? – не сказать, что Сергей развесил уши, но, почему-то, история незнакомца казалась ему довольно-таки правдоподобной. Тем более в канун Нового Года – поры чудес.
- Не знаю, - пассажир в шляпе наморщил лоб в раздумье, - сложно сказать, ведь здесь вечное сегодня. Когда вы вошли, я как раз раздумывал над тем, как течёт время в трамвае и за окном. Но так и не смог прийти к однозначному выводу.
- И за всё время, что вы здесь, ненависть так и не прошла? Не хотелось сойти?
- Может быть, когда-нибудь мне и захочется… - незнакомец пожал плечами, - но, наверное, это произойдёт не раньше, чем Топтыгин заговорит.
- А семья? Родные, близкие? – недоумённо спросил Сергей, - о них вы не задумывались?
- У меня только мама… - пассажир задумчиво умолк.
- Выходите живо! – Сергея рванула за плечо чья-то сильная рука. Видимо, водитель, которому успела нажаловаться старушка-кондуктор, чёрт её дери, - заяц-безбилетник нашёлся.
Сергей даже не успел что-то сказать в ответ, как его, в прямом смысле, за шкирку выкинули в открывшиеся двери трамвая вместе с елью.

Он сидел в снегу на той же самой остановке. Рядом лежала злополучная ёлка. Из окна набирающего ход загадочного трамвая улыбалась морда Топтыгина, машущего лапой на прощание. Звенели бубенцы…
Внезапно трамвай остановился, будто кто-то нажал стоп-кран. Из него выскочил пассажир в чёрном плаще и старомодной шляпе. Улыбнулся сидящему в снегу мужчине, на прощание махнул шляпой. И сквозь метель до Сергея донеслось:
- Спасибо…

Сергей встал, отряхнулся. Поднял ёлочку и вздохнул. Видимо, ему всё-таки придётся идти домой пешком. Но, лучше уж так, чем никак.
За спиной раздался трезвон приближающегося трамвая…

Адептус Арбитрес Кафиссии всегда отличались некоторым своеволием в толковании Имперского Закона. В частности, они считали, что все те, кто не подчиняются им, Арбитрам, являются еретиками и предателями. Историкам известно множество историй конфликтов между представителями Арбитрариума и офицерами кафиссийских СПО. Обычно, такие конфликты решались тривиальной дуэлью – в споре побеждал тот, кто быстрее успевал всадить противнику пулю в лоб. Губернатором даже был подписан приказ не рассматривать убийство на дуэли за преступление. Однако, это не могло долго продолжаться – Арбитры считали, что граф Рукис, местный правитель от Империума, излишне энергичен в искоренении инакомыслия и сбора налогов. Конечно же, Судьи могли в любой момент заявиться во дворец губернатора и инкриминировать ему взяточничество, растление малолетних, да и бог знает что еще – был бы повод, но этот путь рассматривался Арбитрами как слишком грязный. К тому же, на стороне губернатора все еще было его личное ополчение, да и СПО не смыкали глаз в ночи, в надежде отомстить за павших в дуэлях товарищей. Куда ни глянь – везде недоверие и злоба. Поэтому «черные мундиры» ждали, когда подвернется удобный случай сполна отплатить за небрежность в отношении Имперского Закона. Как ни странно, он все же представился.
Начавшийся крестьянский мятеж против аристократии, спонсируемый губернатором, стал вполне весомым доказательством двойной игры Рукиса. Арбитры уже приготовились брать губернатора за теплые места, как неожиданно в конфликт вступила третья сторона – Синдикат. Оружейники быстро подняли бунт на новый уровень, превратив его в полноценное восстание. Арбитрариум, столкнувшись с непредвиденными обстоятельствами, замкнулся и решил пустить дело на самотек. Единственное, что предприняли Арбитры, так это помогли выжившим аристократам укрыться от алчущих крови преследователей. Закрывшись в Башне Правосудия и обнеся территории своего влияния высокими стенами, «черные мундиры» объявили это Оцеплением. С этого момента, любой человек, приблизившийся к внешним границам ближе, чем на семьсот метров, считался нарушителем и мог быть расстрелян на месте. Арбитры обрекли себя на изоляцию – но все же оставался небольшой шанс, что их астропат сумеет передать Империуму сообщение о царящей на Кафиссии коррупции. Но этим планам не суждено было исполниться – Рукис постарался, чтобы Адептус Арбитрес никогда не передали своего послания. В итоге, когда Адептус Муниторум поинтересовался, что же произошло с местным отделением Арбитров, губернатор сослался на то, что они предпочли разделить свои обязанности вместе с синдикатовцами. На деле же сказанное им значило, что «черные мундиры» сняли с себя все полномочия и больше не играли никакой роли в жизни Столицы. Вне стен Города все еще оставалось здание Схолы Прогениум, в которое отдавали на обучение своих детей Арбитры – кто-то же должен был занять их место.
Так продолжалось долгое время, вплоть до второго крупнейшего в истории Кафиссии конфликта – «Последнего Стояния», как позже назвали его аналитики Империума. В то время, как губернатор, силы планетарной обороны и ополчение возились с эвакуацией жителей Старого Города, а прибывший на помощь полк Имперской гвардии готовился оборонять Столицу, Арбитры не предпринимали никаких действий. Даже тот факт, что первой целью рухнувших на планету Орков будет Схола Прогениум, не вызвал у «черных мундиров» резонанса. Спасать детей отправился прославленный капитан Кастус Дрейк, бывший синдикатовец, родившийся десять лет спустя антиаристократического восстания. Завершив миссию, этот в высшей степени достойный офицер неожиданно совершил убийство двух спасенных им же преподавателей Схолы. Как позже выяснилось, эта пара занималась растлением занимавшихся у них детей. Их жертвой так же стал незаконнорожденный сын капитана Дрейка, что и послужило причиной совершения им преступления.
Услышав об убийстве своих преподавателей, Арбитры вдруг оживились и, недолго думая, завели на капитана дело, приговорив того к смерти. Однако тот факт, что планета находится в состоянии войны, а Дрейк – офицер армии обороны, спас его от расстрела. Некоторые аналитики склонны считать, что губернатор не позволил бы «черным мундирам» привести приговор в исполнение, однако стоит отметить, что несмотря на то, что защиту Старого Города осуществлял Синдикат, у Арбитров все еще оставались некоторые их права, включая также возможность рассматривать дела попавших к ним в руки подозреваемых.
В результате, Арбитрариум в очередной раз остался ни с чем. В послевоенное время была предпринята попытка помочь Синдикату в поиске убийцы принцессы Сабрины, однако посланный Адептус Арбитрес Судья погиб во время исполнения своих обязанностей. Вскоре после этого Рукис был убит принцем Грегори, и власть в Старом Городе перешла к Синдикату. Принц планировал уничтожить Оцепление, но Арбитры ударили первыми. Вместе с губернатором, пали все его советники, ополченцы и даже слуги, но что важнее всего – астропаты, сдерживавшие послание Адептус Арбитрес Империуму. С этого момента и начинается так называемый «Кафиссийский конфликт».

Капитан Дэниел Роско наблюдал за работой саперов, копошившихся в узком туннеле, ведущем к Восьмому Сектору. Гарант – так, кажется, назвала это Елизавета. Гарант того, что штрафники не побегут обратно, впервые узрев мощь имперской военной машины. Для сотен солдат, с готовностью отправляющихся на войну с хаоситами и ксеносами, отбросы Нижних уровней не представляли и малейшей угрозы. Во всяком случае, гвардейцы должны были так думать – на то и был расчет. Пока паникующие штрафники вяжут имперцев в ближнем бою, Стрелки начинают операцию по саботажу. Линии обеспечения, маршруты подкреплений, полевые штабы – все это вмиг будет обращено в прах. Выходцы из Гильдии Вольных Стрелков достигли превосходных результатов в мастерстве диверсий – долгая их вражда с Синдикатом была тому доказательством. Бандиты, тщательно соблюдающие нечто вроде кодекса чести, не продавались никому, но война «чисто из интереса» стала для них делом жизни. Неудивительно, что как только Черная Королева предложила им возможность померяться силами с прославленной Имперской гвардией, те сразу согласились.
Капитан Роско хмыкнул: штрафникам не пришлось даже ничего предлагать – эти сами вызвались участвовать в защите Старого Города. Может быть бедолаги надеялись, что гвардейцы возьмут их в плен? Или же думали, что Черная Королева будет настолько глупа, чтобы вооружать разномастный сброд с Нижних уровней, а потом не проконтролировать их прямую доставку на поле боя? Уж кто-кто, а Елизавета бы точно позаботилась о том, чтобы её солдаты воевали, а не хаотично покидали поле боя, теряя снаряжение. «Позаботилась» во всех смыслах…
- Докладывает «Глаз Ворона», несколько разведотрядов имперцев вошли в зону видимости. Дальнейшие приказания? – раздался из рации бесстрастный голос Бигглза, сержанта отряда Стрелков.
- Дождитесь прихода основных сил. Далее все по плану: пошлете вперед штрафников, и позаботитесь о том, чтобы каждая бандитская сволочь подохла, - произнес капитан. – Затем переходите к главной задаче. Если возникнут затруднения, выпустите мутантов. Надеюсь, еще помните, как их нужно использовать?
- Дать сгрудиться вокруг противника, а потом одновременно детонировать все ошейники с взрывчаткой – я знаю, - ответил Бигглз. – «Глаз Ворона», конец связи.
Роско отложил рацию и воззрился на саперов:
- Эй, вы как там, скоро закончите? Через пять-десять минут здесь начнется серьезная заварушка, а мне приказано инспектировать готовность всей линии фронта на Четвертом Уровне.
- Сейчас-сейчас, - растягивая слова, пропел в ответ сержант подрывной команды. – Не торопи сапера – взрывчатка, она такая: концентрации требует!
- Боже-Император, дай мне сил не перебить всех этих придурков до прибытия основных сил. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… - прошипел Дэниел, взял автомат и двинулся к БМП.
Внутри транспортера сидело около дюжины солдат-новобранцев, формально сопровождающих капитана во время выполнения задания. Их лица, как и физиономия Дэниела, были скрыты балаклавами и темными очками, отчего у врага могло создаться впечатление, будто бы противник не знает страха. Конечно же, они боялись, боялись так, что их волнение тут же передалось капитану. Он хлопнул по плечу ближайшего к обрезу двери рядового и пробормотал что-то вроде: «Ничего, и не такое переживали…»
Задание должно было быть выполнено быстро и четко. Черная Королева неожиданно отдала приказ вытащить Дэниела из самого эпицентра боевых действий на Третьем Уровне, чтобы проверить боеготовность войск на Четвертом. Роско понимал её мотивы: в конце концов, он единственный, на кого можно было положиться в таком деле. Советники были против объявления войны Империуму. Объяснять, что развязал конфликт принц Грегори, было бесполезно – старики слишком сильно боялись смерти и все торопились сдаться на милость Имперской гвардии. Личная охрана Королевы несколькими показательными расстрелами заставили их страшиться гнева Елизаветы, а не какой-то там смерти.
Роско все никак не мог привыкнуть к тому, что снова находится в относительно мирной части Старого Города. Он и отряды под его командованием сдерживали основной натиск сил противника, в то время как штрафниками командование затыкало дыры в обороне. Метр за метром, синдикатовцы отступали, заставляя, однако, врагов попотеть. Узкие переулки, из-за которых имперцы не могли ввести в действие боевые машины, и огромное количество прекрасно простреливаемых перекрестков превращало гвардейцев в подсадных уток. Неожиданно вылезший из окна полуразрушенного здания пулеметчик, упакованный патронами по самые яйца, мог задержать продвижение гвардейцев на три-четыре часа. И это уж не говоря о многоуровневости самого Старого Города…
Не успел Роско поудобнее расположиться в кресле, как снова ожила рация:
- Гов… «Гла… она»… мы… тяж… ери… нуж… ержка… срочно! Они прут со всех сторон! – гласил паникующий Коннорс. Где-то раздался взрыв. Дэниел насторожился. Звук шел со стороны Дворца.
- Твою-то мать… Как же так… - пробормотал капитан, рванул к водителю и заорал: - Заводи!
Снаружи по броне тут же застучал десяток пар кулаков – подрывники решили, что о них позабыли.
- Скоро прибудут солдаты, держитесь! – только и успел проорать Дэниел ошеломленным инженерам, захлопывая дверь.
Капитан в последнюю очередь хотел бы оставить их здесь, посреди заварушки, но в нынешней ситуации обеспечить безопасность Королевы было гораздо важнее, чем вывезти с потенциального поля боя дюжину саперов. Транспортер рванул с места, распугивая всех подвернувшихся ревом мотора. Роско в это время лихорадочно думал, как же имперцы сумели прорваться. Мысли о том, что штрафников и Стрелков смяли, и подкрепление, которое должно было прибыть к туннелю двадцать минут назад, может уже не успеть, Дэниел старался отогнать. Капитан представил конструкцию Старого Города: восемь вертикальных Уровней, каждый разбит на десятки Секторов. Дворец находился на Четвертом Уровне, в Девятнадцатом Секторе – ближайшем к Мировому Океану…
- Ну конечно! – прошептал Дэниел и повернулся к солдатам. Капитан строго осмотрел рядовых. Неоперившиеся птенцы, никогда и в боях настоящих не участвовавшие. Эмоции на лицах, скрытых балаклавами и очками, невозможно было прочесть. Роско глубоко вздохнул и начал:
- Я буду говорить с вами откровенно, как со своими солдатами. Генштаб допустил ошибку в стратегии – и из-за этого все наши успехи в обороне летят коту под хвост. Никто не ожидал, что имперцы воспользуются водным путем, чтобы обойти линию фронта. Конечно, мы привыкли к мысли о нерушимости внешних стен, да и я, дурак, тоже купился на это… Так или иначе, сейчас нам придется разбираться с огромной брешью в линии защиты, а учитывая количество мест, которых я так и не успел проинспектировать, эта брешь становится все шире. Возможно, сегодняшний день станет для всех нас последним. Будет чудом, если мы сумеем победить…
- Капитан, ты это… не хорони нас раньше времени… - испуганно подал голос один из новобранцев.
Роско довольно хохотнул:
- Что, засранцы, перепугались? Ладно, расслабьтесь, думаю, ничего серьезного не предвидится. Вряд ли там большой отряд, но как и всегда – надеемся на лучшее и готовимся к худшему…


Вошедший был высоким мужчиной неопределенного возраста – его лицо скрывала тень. Пытаясь адаптироваться к вторгшемуся в темную камеру свету, пленник начал быстро моргать глазами. Помогло совсем чуть-чуть. Приглядевшись к усыпанному орденами мундиру, узник различил опознавательные знаки Имперской гвардии.
- Надо же. Я думал, что они пришлют, по крайней мере, охотника на ведьм или даже инквизитора, а прибыл всего лишь один военный офицер. Довольно оскорбительно с их стороны, не находите? – узник пытался придать своему тону сарказма, но выходило пока что не очень.
Офицер беззлобно ткнул пленника пальцем в лоб, смахнул несуществующую пылинку с тщательно отполированных панцирных наплечников, расправил полы дорожного плаща и сел на стул в углу камеры. Узнику стало интересно, что скажет собеседник, однако офицер продолжал молчать.
- Ну что, так и будем играть в молчанку, или все же скажете, зачем вы сюда пришли?
Воззрившись на пленного, офицер промолвил:
- Ты Бакалавр.
Сказанное не было вопросом. Офицер знал, с кем разговаривает. Судя по всему, перед тем, как войти в эту загаженную наножуками камеру и начать разговор, он тщательно изучил дело узника. Последнего это не радовало. Однако…
- Этот голосок до боли мне знаком, - осторожно начал он, но офицер его перебил.
- Заткни пасть, мразь, и слушай: можешь дурить голову адъютантам генерала, но не мне. Я знаю тебя в лицо. Можешь не лгать. Эти гвардейцы простодушны - им все равно нет дела до дезертира из армии Синдиката. Ты крыса, Бакалавр - рассчитывал убраться с гибнущей планетки под видом пленного, но увы – не твой сегодня день. Интересно, куда ты дальше намеревался направиться? Случаем, не на Калеб? Прекрасные пляжи и туристический сезон – места лучше, чтобы залечь на дно и отдохнуть, не найдешь.
- Александр, маленький ты сукин сын, прекрати плеваться, как дитя, ей богу… – брезгливо заметил пленный, осознав личность своего собеседника.
- Для тебя я Александр Рамирез, Лорд-Командир Сектора Зеро!
В камере включился свет – очевидно, это сделал телохранитель, которого Рамирез оставил снаружи. Очевидно, для придания большего драматизма моменту. В глазах Александра плясали опасные огоньки. Да, подумал Бакалавр, такого можно испугаться.
- Ну здравствуй, Виктор. Давно не виделись. Одиннадцать лет прошло, а ты все так же весь в делах. Довольно неприятно, когда тебя объявляют государственным преступником, верно? Одно радует – знает об этом лишь кучка посвященных. И инквизитор Карциус. Как жаль, что он погиб.
- Чего ты хочешь, Александр? Девочку? Виски? Соснуть мой потный хрен? – устало вопросил Бакалавр. – Что до инквизитора… Поимел я удовольствия с ним встретится. Самодовольный кусок имперского дерьма – как и все вы. Но он довольно умен, это признаю. Кстати, передашь на Терру, что я больше никогда, слышишь, НИКОГДА не возьмусь за подобное. О, если бы они видели результаты проекта, то вряд ли бы сейчас спокойно спали в своих уютненьких постельках.
- Я пришел не ради того, чтобы уговаривать тебя, Виктор. Одиннадцать лет бюрократы Администратума просеивали информацию из всего Империума, лишь бы найти хоть какую-то зацепку. Никакого результата. Мы даже решились на такой безумный шаг, как подключить Ордо Еретикус. Конечно, никто не может просто так отдать Инквизиции приказ начать поиски какого-то никчемного отступника, до тех пор, пока их самих это не заинтересует. Однако, пара дружеских советов Верховному Магистру, и тот предлагает одному из инквизиторов проверить своих учеников в действии – под видом инкогнито разузнать настроения на десятке планет. И ведь странное дело – ни один из этих бедолаг не вернулся. Начал действовать некий странный… я бы даже сказал систематический фактор. Из оставшихся отчетов мы заметили, что аколиты исчезали сразу после того, как упоминали о Том-Самом-Бакалавре-с-Терры в обществе. Что за друзей ты себе завел? Почему они так не хотят, чтобы тебя нашли?
- Они знают, что я приведу вас к ним, - процедил Виктор. – Что до аколитов Карциуса… Мне жаль. Правда, жаль. Я пытался ему об этом сказать, но старик не слушал. Запустил бутылкой в мою сторону. Даже попытался пристрелить, но был так пьян, что и царапинки не оставил. Кто только пустил сюда этого некомпетентного ублюдка?
- После того, что твои «друзья» сделали с его учениками, я не удивлен подобной реакции, – саркастично отозвался Лорд-Командир, устроившись поудобнее на стуле. – Но не будем нарушать покой покойников. У тебя всего два пути, Виктор. Вернешь проект – и, возможно, мы даже восстановим тебя в звании главного исследователя. Не вернешь – что же, твоя воля. Всего лишь одним трупом больше.
Бакалавр уставился на Лорда-Командира. В его глазах одновременно смешались и страх и ненависть.
- Проект… знаешь, я бы рад вернуть, да он не у меня… - пробормотал Виктор.
- Что ты этим хочешь сказать? – нахмурился Александр.
Бакалавр ухмыльнулся.
- У него есть носитель.


- Так в чем же дело? – нетерпеливо спросил Рамирез, постукивая кончиками пальцев по столу.
Генерал Штраус крякнул от досады и скривил свой маленький некрасивый рот. Около половины офицеров, находившихся во временном штабе, расстегнули верхнюю пуговицу на рубашках. Штраус проявлял вопиющее нарушение субординации – при появлении Лорда-Командира не встал с места, чтобы пожать тому руку, и вообще, всячески показывал, что у него есть более важные проблемы, чем разбор очередных бюрократических проволочек. Но Рамирез прибыл не с инспекцией. Одного из самых могущественных людей сектора Зеро интересовал ход войны.
- Поначалу кампания шла успешно, - несколько раздраженно промолвил генерал. – Однако, мы недооценили тот факт, что этим мерзавцам нечего терять.
- Опустите подробности. Факты о противнике, быстро и кратко, – недовольно произнес Александр, посматривая на хронометрон. Было очевидно, что один из самых могущественных людей сектора Зеро теряет терпение. «Меньше чем через час ты от меня не уйдешь, сукин сын…» - со злорадством подумал Штраус и вдруг спросил:
- Прошу прощения за дерзость, милорд, но разве вы еще не имели дела с этой планетой и гвардейскими полками отсюда?
- Меня интересовали солдаты, а не дыра, с которой они родом, - процедил Рамирез. – Мне плевать на историю Кафиссии, на положение, которое она занимает на карте торговых маршрутов сектора, и на слезливые мелодрамы из жизни колонистов, прибывших осваивать этот неприветливый и жестокий край. Мне нужна лишь информация, которая даст представление о моем противнике – ничего более. Я должен понять Синдикат.
Штраус торопливо кивнул и начал рассказ:
- В пятьдесят пятом году поднялся бунт крестьян против «благородных». Губернатору это было выгодно, ведь местные аристократы начали медленно, но верно перетягивать одеяло власти на себя. Определенно они заслуживали хорошей порки. Неожиданно, бунт приобрел планетарный масштаб – отовсюду приходили сообщения о крестьянах, громящих виллы и особняки аристократов. Все бы ничего, чернь бы поволновалась, да успокоилась. Но не тут-то было: оправившись, аристократы начали собирать наемные карательные отряды и жестоко расправляться с зачинщиками мятежей. И в дело вступил Синдикат. Первоначально, это были четыре Семьи, занимающиеся производством оружия для самозащиты. Но увидев, что на бунте можно неплохо заработать, они подсуетились, создали Организацию, посадили на пост директора парня из семьи Лоренсов (пожалуй, самая адекватная из всех Семья), и за разумную плату начали вооружать отряды мятежников. Скоро это вылилось в полноценный вооруженный конфликт. Аристократы проиграли и с остатками своих армий бежали в Города. Говорят, что большую часть из них настигли и вырезали. Но здесь, в Столице, благородные нашли убежище в Башне Правосудия, у Арбитров. Те изолировали все входы и выходы, активировали защитную систему и заявили, что каждый, кто приблизится к Оцеплению ближе, чем на семьсот метров, будет считаться нарушителем.
- Арбитры стоят на страже Имперского Закона и интересов Империума. Почему они согласились помочь этим аристократам? – заметил Александр. – Их что, не предупредил губернатор?
- Я полагаю, что губернатор, параллельно проведению имперской политики в Старом Городе, вел свою игру. Увы, о мотивах Арбитров нам уже ничего не узнать – пару недель назад синдикатовская диверсанты сумели обойти защиту Оцепления и взорвать фундамент Башни. Сейчас там остались лишь руины.
- После того, как Оцепление ушло в изоляционизм – почему не прислали новых Арбитров? Должен же был кто-то защищать Столицу? – поинтересовался Рамирез.
- Эту обязанность на себя взял Синдикат. Губернатор и Администратум подписали контракт с директором Карлом Лоренсом, при условии, что ни один синдикатовец не будет принимать присягу Империуму.
- И Муниторум не обратил на это внимания? – недоверчиво спросил Александр.
- Были дела и поважнее, поверьте мне, - покровительственным тоном произнес Штраус. – Орки в соседних системах начали подозрительно шевелиться, активизация культов и прочее и прочее. В итоге, мы имеем то, что мы имеем – мощную самодостаточную полувоенную организацию, способную противостоять нам уже на протяжении…
- Двух месяцев, - закончил за генерала Рамирез. – Что насчет командования противника? Есть ли ценные данные?
- Во-первых, нужно отметить её… - Штраус нажал несколько кнопок, и над столом спроецировалась голографическая копия женской головы. При этом, многие офицеры почему-то болезненно вздохнули: - Это Елизавета Лоренс, Третья Наследница Трона Синдиката, также известна как Черная Королева. В её цепких пальцах сосредоточено командование инфраструктурой Старого Города. Эта девушка подчинила себе почти весь Совет Директоров, за исключением некоторых особо упертых членов – насколько нам известно, они уже погибли в результате «несчастных случаев». Довольно неординарная личность, я бы хотел заметить…
- Обыкновенная избалованная девка, - резко оборвал генерала Александр.
- Э, нет, - хитро ухмыльнувшись, проговорил Штраус. – Эта «девка» намного интереснее, чем вам кажется. Одиннадцать лет назад её мать объявили предательницей, дочерей из-за этого лишили прав на Трон. Старшая в прошлом году была убита при довольно странных обстоятельствах. Эта смерть послужила началом целой цепочки странных событий, в результате которых от руки Елизаветы пал предыдущий принц – Грегори. Обыкновенный дворцовый переворот, но, хочу заметить, очень изящно исполненный.
- Генерал, может вы перестанете лизать ей задницу и продолжите? – не допускающим возражения тоном проговорил Лорд-Командир. Штраус стушевался, нажал на кнопку и пробурчал:
- А это – Дэниел Роско, капитан Армии Синдиката. Тот еще мерз-завец, - у генерала от волнения даже задергалось веко. – Верный цепной пес Елизаветы, является полевым командиром вооруженных сил. Фактически, кровь наших солдат на руках этого мерзкого шлюхиного отродья… - продолжал Штраус, багровея. Адъютант принес ему стакан воды, но тот отчаянно замотал головой. – Все эти уловки, засады, мины на трупах наших гвардейцев – его проделки. Мы его оттесняем, но каждое сражение многого стоит. Да вы еще его танкеток не видели!
- Танкеток? – переспросил Рамирез.
- Именно! – срываясь на фальцет, выпалил Штраус. – Мы даже не можем ввести свои бронированные части, а эти мелкие крысиные подонки уже приспособились – разъезжают на своих машинах смерти, месят наших солдат, а трупы бросают на съедение прирученным мутантам!
- Заткнись, - жестко процедил Александр, крепко сжимая кулак. – До последнего момента во мне теплилась надежда, что ты хоть как-то попытаешься исправить свое незавидное положение, – но ей не суждено было оправдаться. Твоя некомпетентность уже угробила сотни гвардейцев. Можешь отправляться на Рэйвен XVIII, там как раз нужны недоразвитые имбецилы.
- Как вы смеете?! – завопил Штраус. – Я, генерал Его Величества Императора, сектора Зе…
Монолог Штраус так и не успел закончить – он был прерван гулким треском, раздавшимся от столкновения кулака Лорда-Командира и лба генерала.
- Унесите его, - брезгливо произнес Рамирез, снимая перчатки и выбрасывая их в урну. Повернувшись к штабным офицерам, он произнес:
– Отныне я командую войсками в этой кампании и мой первый приказ: Четырнадцатый Карпатский должен отступить. Теперь, когда этот недоносок отстранен, кто здесь самый старший офицер?
- Я, сэр, - отрапортовал будто возникший из ниоткуда адъютант.
- Объяви солдатам: их перенаправляют. И еще кое-что… Свяжись с лейтенантом Лексом Риппером, пусть вводит своих ребят.
- Прошу прощения, сэр, из какого полка лейтенант Риппер?
Рамирез вздохнул как человек, никогда не знавший отдыха:
- Одиннадцатый Кафиссийский. «Торговцы смертью».


То, что увидел Кай, потрясло рядового до глубины души.
Отряд Кая был послан зачистить Седьмой Сектор, приготовив его для продвижения имперских войск. Несмотря на то, что приказ генерала Штрауса мог понять даже кретин: «Ни в коем случае не разделять армию!», лейтенант Керн все же решился на самовольные действия. Третий Уровень был захвачен имперцами только наполовину, в то время как на территорию Четвертого гвардейцы побаивались соваться – ведь Дворец вместе с основной частью армии Синдиката находились именно там. Однако, сопротивления имперцы не встретили – район был пуст. Порыскав по Сектору еще некоторое время, сержант Гилсборн пришел к выводу, что бойцы Черной Королевы вернулись во Дворец – без их «духовника», капитана Роско, солдаты мало что могли сделать.
Вскоре, ушей гвардейцев достиг глухой грохот. Кай снял винтовку с предохранителя и стал настороженно всматриваться вдаль. К аванпосту приближалось огромное облако пыли. Поначалу, рядовой не мог различить, кто или что это, но через пару минут его взору предстала крупная толпа разнообразно экипированных гвардейцев. Однако, это были вовсе не бойцы Четырнадцатого Карпатского, а совершенно незнакомые личности, на масках которых красовались зубастые ухмылочки. Приглядевшись к наплечникам этих гвардейцев, Кай различил цифру одиннадцать. Выстроившись по стойке «смирно», отряд приготовился поприветствовать командующего офицера. Но «зубастики» спокойно прошли мимо, не обратив на своих собратьев внимания.
- Сержант, что за дела? – возмутился Кай. – У них такой вид, будто они имеют полное право находиться в занятом нами районе. Мы здесь укрепились первыми! Эй! – окликнул Кай одного из «зубастиков», выбившегося из строя. Тот молча уставился на гвардейца. Кай скорее не увидел (глаза всех «зубастиков» были скрыты желтыми потрескавшимися очками), а почувствовал, как солдат сверлит его взглядом, и желание разъяснить ситуацию мгновенно пропало. – Да что же это такое…
- Я, кажется, начинаю догадываться, кто это, - загробным тоном промолвил Гилсборн. – «Торговцы смертью». Ветераны Одиннадцатого Кафиссийского, охотники на Орков. Они сумели отвоевать Старый Город у восьмимиллионной орды зеленокожих, при этом потеряв всего две тысячи человек.
- Варпов бред, - бросил Кай. – Такого просто не может быть.
- Еще как может, - продолжал вещать все тем же тоном сержант. – Эти парни – полнейшие отморозки, даже боли не чувствуют, да к тому же еще и крайне скрытные. Слышал, что они вообще не разговаривают с теми, кто не из их полка.
Пока Гилсборн говорил, «зубастики», размеренно шагая, продолжали свой путь. Некоторые из них нарочно громко стучали каблуками сапог по мостовой, дабы, видимо, быстрее навлечь на себя огонь предполагаемого противника.
- Ну и засранцы, - процедил Кай и, рухнув на пустой ящик из-под боеприпасов, начал разочарованно насвистывать полковой марш. Сержант лишь пожал плечами. Но стоило ему отвернуться, как позади раздался сухой надтреснутый бас:
- Сержант Рене Гилсборн, Четырнадцатый Карпатский, разведывательный батальон?
- Так точно, - неохотно подтвердил сержант, воззрившись на собеседника. Это был громадный детина в местами побитой панцирной броне. На плечах у него висели лоскуты материи, некогда, видимо, бывшие лейтенантскими погонами. Кай неожиданно приметил, что рисунок на маске командира несколько отличался – на его «зубах» багровели капельки крови.
- Я лейтенант Лекс Риппер. Рад познакомиться, - сквозь силу произнес командир «зубастиков» и протянул ладонь для рукопожатия. В отличие от слов, в его тоне радости почти не было. Казалось, что лейтенант по-настоящему разговаривал много лет назад, и сейчас силится вспомнить, как это делается. «Нет, они точно те еще засранцы», - подумал Кай и испугался своей мысли – вдруг Риппер её услышит.
- Поступил приказ от командования – Четырнадцатый Карпатский в полном составе отзывается с Кафиссии и передислоцируется на Рейвен XVIII до получения дальнейших указаний, - бесстрастно произнес лейтенант. – Ваш отряд ослушался приказа.
- Чего?! – завопили Кай и сержант одновременно. Риппер лишь кивнул. Его паршивая ухмылочка, как и манера общения, начинала выводить рядового из себя.
- А почему нам об этом не сообщили по воксу, а? Что на это скажешь? – отчеканил Кай. Внутренне он уже торжествовал. Лейтенант лишь воззрился на Гилсборна. Секунд десять они, что называется, играли в «гляделки», но в итоге сержант сдался и произнес:
- Прошу прощения… Но Кай прав. Ничего подобного мы не слышали.
- Это значит, что вы были настроены не на ту волну, сержант.
Гилсборн вспыхнул и уже раскрыл рот, чтобы произнести уничтожающую тираду – но лейтенант развернулся на каблуках и двинулся к своим солдатам.
- Извините, ребята, - поникнув, прошептал Рене. – Это… этого не должно было произойти.
Кай бросил в сторону сержанта испепеляющий взгляд и заметил:
- Это уже не в первый раз, сержант. Знаешь что я думаю? Такими темпами нам никогда не стать настоящими воинами. Да и какие из нас к черту разведчики?! Я вообще из винтовки только на стрельбище палил! Что скажешь, а, Рене?!
Сержант молчал.
- Ты ведь собирался сделать из нас героев! «Мы проберемся в тыл и убьем Королеву, ля-ля-ля, утрись, Горбиц!» И к чему мы пришли? Все, я сваливаю.
- Ты куда? – крикнул вслед рядовой Дженкинс.
- За этими засранцами, зарабатывать себе славу, - одними губами прошептал Кай на бегу.


Проезжая мимо домов, Дэниел в который раз с грустью отметил, что они пусты. Еще перед началом каких-либо военных действий Черная Королева приказала эвакуировать всех мирных жителей. Никому, кроме водителей, она не сказала, куда эти люди отправятся. Капитан подозревал, что Елизавета приказала увезти беженцев к руинам древней метеостанции – как-никак, сейчас это единственное безопасное место на всей планете. Имперцам там нечего вынюхивать – после Войны в Болотах мало кто туда захочет соваться. Однако, по данным, оставленным еще разведчиками принца Грегори, метеостанция только казалась руинами – на самом деле, все оборудование было в исправности, будто его только вчера обслужили техножрецы.
Новобранцы продолжали волноваться. Роско рассказал им несколько совершенно уморительных анекдотов, однако хихикнули от силы два человека. Поняв, что парням сейчас не до смеха, капитан занялся проверкой своего оружия.
- Приехали! – крикнул водитель.
Дэниел, как и всегда, вышел первым. Глазам капитана предстала довольно безрадостная картина: площадь перед Дворцом была буквально завалена порубленными на куски трупами солдат Синдиката. Судя по количеству гильз, защитники Дворца держались до тех пор, пока у них не кончились боеприпасы. Потом они бросились врукопашную, и были вырезаны, все до единого. Противник штурмовал здание несколько раз, но синдикатовцы каждый раз оттесняли гадов обратно. В конце концов, оборона пала. Капитан был потрясен. Он ехал всего лишь пятнадцать минут – и за это время имперцы успели пробить внешнее кольцо защиты и проникнуть в святая святых – Дворец Синдиката.
- Приготовить оружие! – скомандовал Дэниел, сняв автомат с предохранителя. Отряд занял позицию у дверей. Роско махнул рукой и солдаты двинулись вперед.
Холл также оказался усеян трупами. Стены были заляпаны кровью, а тело пулеметчика, оборонявшегося за мешками с песком, буквально растерзали – солдат держался до последней капли крови, пока его не упокоили очередью в голову. Глаз капитана подметил труп в незнакомой униформе. Перевернув тело носком ботинка, Дэниел присмотрелся к имперцу. Это был довольно мускулистый мужчина в полном комплекте панцирной брони – даже бока сапог оказались прикрыты адамантовыми пластинами. Роско показалось странным, что именно такой с головы до ног бронированный бугай погиб первым. Но времени на то, чтобы сделать выводы, не хватало, и отряд двинулся дальше.
Впереди еще шел бой – стрекотали синдикатовские пулеметы, рявкали дробовики, изредка даже подвывал огнемет. Пару раз громко разорвались гранаты. Нападающие были вооружены стандартными имперскими лазерными ружьями, однако звучало их оружие несколько по-другому – более высоко и пронзительно.
- Откроем огонь – и мы мертвецы. Снимем гадов по-тихому… - прошептал Дэниел и вытащил нож. Новобранцы нервно кивнули и последовали примеру командира. Капитан прильнул спиной к стене и выглянул из-за угла. Высунься он чуть больше, пришлось бы стелить себе постель в земле с киркой. Дернувшись, Роско постарался успокоиться и сдержаться от многоэтажной бранной тирады.
- Срань Императора, - пробормотал он, лег на пол и пополз.
Перед капитаном возникла широкая спина одетого в зеленое гвардейца, палящего по солдатам Синдиката из бронебойной снайперской винтовки. Дэниел затаил дыхание, подполз ближе, размахнулся…
И получил сокрушительный апперкот. Чуть не задохнувшись, Роско рухнул на пол с грацией мешка, наполненного картофелем. Тут же на снайпера с дикими криками бросились два новобранца. Гвардеец аккуратно перехватил одного, ткнул новичка несколько раз в живот его собственным же ножом и отбросил. Второму удалось повалить стрелка на землю, но тот, ловко дернувшись, вылез из-под синдикатовца и пнул его сапогом в лицо. Послышался треск ломающихся очков и новобранец, взвыв, отлетел.
Снайпер обернулся к капитану. Лицо стрелка было закрыто маской, с намалеванной на ней зубастой ухмылочкой. Капитан глубоко вдохнул и сосредоточился на противнике. Не было вокруг никакого боя, шальных пуль, которые так и норовят продырявить твою голову, лазерных лучей и прочих прелестей войны – во всей вселенной для Дэниела не было ничего важнее, чем этот стрелок. Аккуратно перебросив нож в левую руку, Роско обошел гвардейца и сделал обманный выпад. Снайпер отпрянул и переключил все свое внимание на клинок, не заметив, как капитан уже делает подсечку. К чести имперских военных инструкторов, стрелок в самый последний момент успел отпрыгнуть в сторону и взять инициативу на себя. Достав из ножен широкий тесак, гвардеец несколько раз рубанул воздух – Роско аккуратно избежал всех его атак. Снайпер фыркнул и начал наступать на капитана. Дэниел уклонялся от взмахов тесака, не забывая время от времени стараться достать противника ножом. Однако, все его попытки пропали даром, так как гвардеец держал синдикатовца на расстоянии. Неизвестно, сколько это еще бы продолжалось, если бы один из новобранцев не снес снайперу голову.
Роско стряхнул с себя прилипшие кусочки мозгов, похлопал новичка по плечу и произнес:
- Благодарю. Но больше никогда так не делай…
- Что дальше, капитан? – вопросил один из солдат.
- Обойдем гадов и живо в тронный зал. Мы должны удостовериться, что с Королевой все в порядке. Задача ясна?
Новобранцы кивнули. Капитан вдруг заметил, что они уже не боятся боя. Страх донимал их ровно до того момента, пока они сами не увидели, что происходит на войне, и как только увидели – успокоились и стали более собранными.
- Ну, пошли!
Пробравшись через небольшую галерею и обогнув сражающихся, отряд достиг дверей тронного зала. Личная охрана Королевы, видимо, сейчас помогала солдатам обороняться.
Дэниел сначала постучался и, лишь после того, как ему не ответили, открыл дверь.
Тронный зал был пуст.


Кай наконец-то узрел своего противника. И его вид чуть не заставил рядового нервно рассмеяться.
Карпатец старался бесшумно продвигаться вслед за «зубастиками». Получалось достаточно неплохо – Кай был худым невысоким юношей двадцати четырех лет, ничем совершенно не примечательным и патологически «обыкновенным». Однако именно эти черты его внешности послужили причиной того, что молодой карпатец был приписан к разведбату. Первую неделю службы Кай ходил довольный, словно орк, нажравшийся браги, но вскоре юноша понял, что хуже судьбы, чем быть разведчиком в Четырнадцатом Карпатском, ничего и быть не может. Пораскинув мозгами, парень решил подать заявление на выполнение какого-нибудь самоубийственного задания, но не успел - Бог-Император, вкупе с Муниторумом, видимо, рассудил по-своему, и отправил весь полк на усмирение антиимперского бунта на Кафиссии V. Во время перелета через варп Кай на тренировках занимался вполсилы, ожидая, что конфликт как-нибудь уляжется и без его помощи. Молодой рядовой жаждал принять участие в чем-нибудь действительно масштабном, например, в обороне Кадии от наступающих орд хаоситов или в Священном Крестовом Походе. Мысль, что ему придется гонять бунтовщиков, казалась ему унизительной.
Только прибыв на планету, Кай понял, насколько же все плохо. Арбитры вели позиционную войну с армией Синдиката, параллельно посылая Империуму отчаянные призывы о помощи. Когда же наконец прибыла Имперская гвардия, законники несколько ошалели – до этого они почти восемьдесят лет пытались дозваться до имперцев, но ответа не было. Генерал Штраус хотел переговорить с Арбитрами на тему, что же побудило их действовать против воли губернатора, но его желаниям не суждено было сбыться – черные мундиры, унюхав что «гвардия им поможет», снова заперлись в своей Башне и отказались говорить до тех пор, пока Синдикат не будет уничтожен. Гвардейцы ринулись на штурм Старого Города и столкнулись с жесточайшим сопротивлением. Синдикатовцы не собирались сдаваться просто так – взамен каждому метру отданной имперцам земли, они забирали десяток гвардейских жизней.
Кай неожиданно осознал, что вовсе не хочет умирать. Во всяком случае здесь, на этой забытой Императором планете. Где угодно, только не на Кафиссии. И он упорно начал проситься в разведывательные миссии вне пределов Старого Города, лишь бы не столкнуться лицом к лицу с настоящим противником. Поначалу его запросы вызывали легкую усмешку у офицеров, затем озабоченность, а позже и вовсе паранойю – вдруг коварные синдикатовцы, вволю повоевав, решат утечь в джунгли? Нужно немедленно разъяснить! И тогда на помощь приходил бравый рядовой Кай Потенте. Записавшись в отряд вечно ноющего сержанта Гилсборна, юноша обеспечил себе как можно более далекое нахождение от эпицентра боевых действий. Однако, через полтора месяца, когда стало понятно, что всем без исключения гвардейцам нужно приложить усилия для одержания победы, сержанта и его отряд вернули обратно.
Сегодня Кай впервые встретился с солдатами Синдиката.
Завидев противника, часть «зубастиков» ускорила ход, в то время как другая заняла позиции и приготовила ружья к бою. Против прирожденных убийц выступала толпа неотесанных придурков, вооруженных архаичными автоматами. Передовая часть кафиссийцев бросилась врукопашную. Синдикатовцы в ответ заулюлюкали и открыли огонь из своих пукалок.
В этот момент Кай увидел истинное лицо Одиннадцатого Кафиссийского полка.
Выкрикивая непонятные и, скорее всего, бессодержательные боевые кличи, «зубастики» без особого труда уклонялись от пущенных в их сторону пуль, добегали до противника и рубили его на части. Несколько синдикатовцев попытались вытащить ножи, но прежде чем они успели коснуться рукоятки, оказались обезглавлены и расчленены. Кафиссийцы не знали пощады – они просто рубили и кромсали всех, кто попадался им под руку. Если бы Кай не помнил, что эти парни на его стороне, то принял бы их за беснующиеся отродья Хаоса.
Снайперы позади открыли точечный огонь по отколовшимся от общей массы синдикатовцам. Смертельно точные выстрелы настигали противника даже тогда, когда тот, казалось бы, уже почти сбежал с поля боя. Прямо в пылу боя из здания неожиданно выскочили одетые в легкую броню люди. Они живо заняли оборону и начали стрелять по рукопашникам. Кай слышал об этих мерзавцах. Гильдия Вольных Стрелков – хуже названия и не придумаешь. Обыкновенное сборище наемников, бандитов, насильников и воров, вот кто были эти парни. Но, нужно было отдать им должное, диверсии они проводили просто мастерски – Кай даже почувствовал легкое покалывание в животе от зависти. Хотя, скорее всего, это был просто голод.
Несколько рукопашников пали, остальные живо отступили. Снайперы тут же расстреляли укрытие Стрелков к чертовой матери. Но когда дым от расплавившегося рокрита рассеялся, наемников там не оказалось. Кай услышал, как лейтенант Риппер усмехнулся, вынул тесак и скомандовал:
- В атаку!
- В атаку! – дружно повторили «зубастики» и бросились вперед.
Стрелки тут же повылезали из своих укрытий и попытались прикрыть отступление дымовой гранатой, но было уже поздно. Кафиссийцы врезались в толпу наемников, словно нож в масло. Кай закрыл глаза. Это было отвратительно. И если с теми синдикатовцами «зубастики» поступили еще более-менее гуманно, то со Стрелками они оторвались на полную катушку. Гвардейцы отрезали бандитам головы и начинали играть ими в футбол, выдавливали глаза и выпускали кишки, глумясь над корчащимися в агонии жертвами. Рядовой переключил взгляд на Риппера – тот уже успел добыть себе трофей в виде кожи лица командующего отрядом Стрелков.
Кай не считал произошедшую стычку за сражение. По его мнению, это была обыкновенная резня. И чем больше он наблюдал за «зубастиками», тем сильнее ощущал нечто вроде отвращения к этим окончательно свихнувшимся псам войны.
Вдоволь поиздевавшись над трупами, кафиссийцы перегруппировались и начали организовывать оборону – видимо, отряд был не наступательным, а всего лишь отвлекающим на себя внимание. Снайперы укрылись на залитых тьмой крышах, остальные просто рассредоточились по району. В самый разгар этих мероприятий раздался чей-то громкий голос:
- Лейтенант! Выходи сражаться, трусливый ублюдок!
Кая бросило в пот от мысли, что «зубастики» сделают с этим нахалом. Прямо посреди пустынной улицы, даже не пытаясь укрыться, стоял высокий мужчина, закованный с ног до головы в металлическую броню. Доспех служил своему хозяину уже долгое время – множественные царапины и отколупавшаяся краска на наплечниках являлись тому немым свидетельством. Голову человека защищал сложный шлем с темно-зеленым лицевым щитком. В одной руке незнакомец сжимал длинный сверкающий палаш, явно выкованный на заказ имперскими кузнецами. Доспех был обклеен множеством защитных свитков и амулетов. Повертев головой, будто бы принюхиваясь, незнакомец медленно начал приближаться к позициям кафиссийцев.
Навстречу человеку в броне вышел вечно ухмыляющийся лейтенант Риппер. Кай почувствовал нависшее в воздухе напряжение. Это могло показаться невероятным, но чертов кафиссиец, проклятый лейтенант обреченной армии, дрогнул, когда незнакомец шагнул к нему.
Они стояли лицом к лицу и тихо переговаривались, словно старые знакомые. Рядовой напряг слух до предела, чтобы услышать, о чем же могут говорить такие люди, как эти:
- … прислуживаешь этой шлюшке? Почему я не удивлен? Ты такой же, как и твой отец – полон ненависти ко всем и вся – и в то же время позволяешь вертеть собой, как того пожелают твои хозяева. Вы ничем не отличаетесь.
- Я свободный человек и у меня есть своя воля и желания. И в данный момент я просто хочу убить тебя, - прохрипел незнакомец.
- Ну, так тому и быть… - с неким сожалением произнес лейтенант и неожиданно резко рубанул ладонью воздух. Запели лазерные ружья. От огромного количества лучей стало светло как днем. Это казалось фантастичным, но броня человека выдержала. Он перебросил палаш в левую руку, а правой снял с пояса гранату и метнул её в одно из зданий со снайперами. Прогремел взрыв, и винтовки на несколько секунд замолкли. Этого оказалось достаточно, чтобы незнакомец скрылся в «мертвой зоне». Лейтенант, бросившийся на землю сразу после команды к атаке, поднялся и заорал:
- Так и будешь бежать вечно, как крыса?! Покажись!
Где-то на крыше застонал один из «зубастиков». Кай увидел, как лейтенант устремил взор по направлению к источнику звука и остолбенел.
На асфальт шлепнулся обезглавленный труп снайпера, а вслед за ним прилетела его винтовка. Энергоячейка была накалена до предела.
Лейтенант слишком поздно понял, что к чему. Винтовка взорвалась со звуком разрываемой бумаги. Чудом уцелевшие после предыдущего взрыва стекла окон со звоном повылетали наружу. Кая ранило осколком в руку. Тихо проматюкавшись, рядовой быстро перевязал рану бинтом из походной аптечки и снова принялся следить за ходом действий.
Рукопашники, до этого прятавшиеся в переулках, бросались на незнакомца. Молодой карпатец с трудом понимал, как этот человек пару десятков секунд назад убивал снайперов на крыше, если сейчас он уже на улице и сражается с «зубастиками»?!
Нужно было отдать незнакомцу должное – фехтовал он в совершенстве, пусть у него и не было какой бы то ни было техники – казалось, что все его приемы являются результатами сиюминутного тактического решения. Несколько кафиссийцев уже корчились на земле в ожидании смерти, остальные окружали человека в броне и пытались пробить блок. К сожалению для них, доспех, на первый взгляд показавшийся Каю старой рухлядью, оказался довольно приличным средством защиты – от стрельбы лазерными ружьями с брони лишь чуть-чуть слезла краска. «Зубастики» погибали от палаша незнакомца один за другим. Да, они наконец-то нашли достойного противника.
Словно гром среди ясного неба прогремел выстрел. Кай понял по звуку, что это была бронебойная снайперская винтовка – похожая на ту, что обычно используют Горные Воины Карпата. Рядовой также понял, что стрелял лейтенант Риппер – крысеныш, связав своих солдат безнадежным ближним боем с врагом, решил бить исподтишка. Незнакомец громко ухнул и отлетел на несколько метров – в его груди зияла дыра диаметром около пяти сантиметров. Кай замер. Он не мог поверить своим глазам – человек все еще был жив.
Поднявшись с земли, незнакомец тяжело кашлянул и усмехнулся:
- Знаешь, лейтенант, это не серьезно.
В наставшей тишине было лишь слышно дыхание приготовившихся атаковать кафиссийцев. Из тьмы переулков возник силуэт лейтенанта:
- Зато мы собираемся биться до последнего. Верно, парни?
«Зубастики» кивнули. Незнакомец снял шлем – под ним обнаружилась узкая небритая физиономия с глубоко посаженными глазами. Левую часть лица человека пересекал уродливый сабельный шрам. Мужчина выразительно сплюнул и процедил:
- Было бы из-за чего беспокоиться…
Надев шлем обратно, человек вскинул палаш и приготовился обороняться. Лейтенант довольно кивнул и произнес:
- Убить его.


Джек внимательно осмотрел свою правую руку со всех ракурсов, а затем переключился на нож, торчащий из щели меж пластин локтевого сочленения доспеха. Мягко вынув клинок и отбросив в сторону, убийца зажал рану ладонью и принялся дальше изучать нанесенный ему урон.
Помятые нагрудник и наплечники валялись рядом, пробитый шлем и вовсе ни на что более не годился. Да, эта победа стоила Джеку многого.
Рана в груди продолжала кровоточить, убийца даже почувствовал легкое головокружение. Множественные порезы и синяки он перестал считать еще одиннадцать лет назад. Все тело Потрошителя было покрыто плохо зажившими шрамами и рубцами – Джек называл их своим «боевым опытом» и не желал расставаться с грузом прошлого даже тогда, когда у него была возможность с помощью пластической хирургии уничтожить следы былого. Теперь к уже существующему набору добавился еще добрый десяток синяков. Благо, доспех спас от худшего.
«Зубастики» дрались как остервенелые – от ветеранов Войны в Болотах убийца меньшего и не ждал. Сражение с ними стало для него своего рода вызовом. Все же, Потрошитель сумел вырвать у кафиссийцев победу, но и те не остались в долгу – помяли древний доспех неизвестного Святого Воина, украденный из музея Экклезиархии, сломали руку и несколько ребер, оставили в груди аккуратную дыру от бронебойной винтовки и пару дюжин синяков.
- Выглядишь как всегда ужасно.
- Елизавета. А ты подкрадываешься как всегда незаметно, - усмехнулся Джек.
- Я не подкрадывалась, дурак, - обиженно произнесла Королева, снимая шлем и присаживаясь к убийце. Девушка также была облачена в доспех, на правом наплечнике покоилась накидка с кровавым подбоем, а за плечами болталась длинноствольная винтовка.
- Вышла на прогулку? – поинтересовался Джек, кивая в сторону телохранителя с автоматом.
- Пришла узнать, как у тебя дела. Во Дворце ску-у-у-учно, да еще и гвардейцы напали. Скорее всего, Дэниел уже со всех ног несется ко мне на помощь…
- Ты слишком жестока к нему. Парень заслуживает большего, - заметил Джек, стирая ладонью кровь с лица.
- Зачем мне он? Он служит сестре, а не мне. У меня же есть ты.
Потрошитель неодобрительно покачал головой и жестко произнес:
- Сабрина мертва.
В зеленых глазах Елизаветы вспыхнула ярость:
- А будто я без тебя не знаю?! Чего ты от меня хочешь? Почему ты вечно говоришь со мной так, будто бы я виновна в её смерти?!
- Ладно, успокойся, - поднял ладонь убийца. – Я не хотел.
Девушка мотнула головой, отчего её смольные волосы разметались по плечам:
- Нет, это ты меня извини. Все это навалилось как-то… сразу. Ты выполнил мою просьбу, верно?
Джек указал пальцем в сторону груды трупов, облаченных в панцирную броню:
- Все до единого. И маленький подарочек… - Джек вытащил из-за пазухи чью-то отрезанную кисть. – Лейтенант Риппер пожимает твою руку.
- Оставь себе. Ты знаешь, я подобное не люблю, - брезгливо ответила Елизавета.
- Как знаешь… - вздохнул Джек, оторвал от кисти палец и отправил его в рот. Прожевав, убийца удовлетворенно произнес: - Соль бы придала пикантности, но и так ничего…
Королева отвернулась. Наслаждаясь импровизированным ужином, Джек с удовольствием рассматривал гордый профиль девушки. Вздернутый носик, сильно искусанные из-за постоянного стресса алые губы, тонкие брови и бездонные зеленые глаза. В таких и утонуть можно – стоит лишь засмотреться…
- Что опять с волосами? – спросил Джек. – Не дали поспать?
- Отстань, - буркнула Елизавета. – Ты знаешь, я никогда их не укладываю.
- Да ладно тебе. Мне-то не лги – этот беспорядок у тебя на голове искусственный, нюхом чую… - пробормотал Потрошитель, прожевывая второй палец.
- Раз ты у нас такой востроносый, то должен почуять, как приближаются неприятности, - ответила Королева. – Здесь была только часть кафиссийцев. Этот отряд вел лейтенант, но есть и другие. О тех, что напали на Дворец, я не говорю – малыш Дэнни перебьет их всех, чего бы это не стоило. Гораздо важнее, что у имперцев новый генерал, и если он поведет солдат в бой, нам всем не поздоровится.
- Имя?
Елизавета немного помедлила, прежде чем произнести это:
- Александр Рамирез.
Джек замер. Где-то в уголке его сознания раздался радостный возглас, перешедший затем в крик отчаяния.
- Рамирез появился здесь? – медленно произнес Джек.
Елизавета кивнула. Убийца поднялся на ноги, придерживая правую руку левой, и устремил взгляд куда-то вдаль. Девушка равнодушно смотрела на задумавшегося убийцу. Она знала, что в такие минуты лучше не мешать ему. Через несколько мгновений Потрошитель с расстановкой заговорил:
- Рамирез сотрет Старый Город с лица земли. Та же участь постигнет Синдикат. Ты помнишь, как обещала мне уйти, если дела пойдут плохо?
- Я не могу оставить Старый Город, - ответила Королева, тщательно скрывая дрожь в голосе. – С самого начала было понятно, что мы проиграем. Мне осталось лишь доиграть свою партию до конца.
- Одумайся, - сказал Джек. – Ты еще можешь все изменить. Обмануть судьбу. Сабрине не удалось этого сделать, как и мне – но у тебя должно получится.
- Зачем? – несколько меланхолично спросила Елизавета. – Уже нечего спасать. Все, что я могла, я уже сделала. Гражданских жертв нет, остались только ты, я, да десять тысяч верных мне бойцов. Для хорошей вечеринки хватит с лихвой…
Джек не выдержал. Хорошенько замахнувшись, он влепил девушке звонкую пощечину. Телохранитель мгновенно снял автомат с предохранителя и взял Потрошителя на мушку. Елизавета не издала ни звука. Наклонившись к девушке, Джек отчеканил:
- Ты. Не можешь. Умереть. Тебе понятно? Ты обязана выжить, иначе смерть Сабрины была напрасной. Вспомни, чего она хотела. Вспомни её!
Королева молчала. Из носа у нее текла кровь. Джек в сердцах стукнул кулаком по стене и произнес:
- Этого вообще не должно было происходить. Будто дурной сон…
- Что теперь остается? – тихо произнесла Елизавета. – Все мертвы.
- Ты еще жива, - процедил Джек. – И Дэниел. И даже… - зрачки убийцы расширились. – Карциус…
- Что? – не поняла Елизавета, но Потрошитель уже не слушал её. Вынув из ножен короткий клинок, он двинулся в сторону туннеля к Восьмому Сектору.
- Подожди! – крикнула Королева. – Стой! Я с тобой!
Джек остановился. На душе было горько.
Наверное, Елизавета права. Нечего было спасать – время созидания прошло. Оставалось только драться, до последней капли крови…
- У меня одно… незавершенное дело, - зло сказал Джек. – Карциус жив.
- Что? Ты ведь убил его. Я видела собственными глазами!
- А как тогда объяснить вот это? – Джек кивнул на стену, которую он ударил. Яркой краской на ней было выведено всего три слова.
«Жду во Дворце, Потрошитель».

Неожиданно кто-то выбил из-под ног Дэниела землю. Капитан уже с трудом воспринимал происходящее – слишком много событий произошло за столь короткий отрезок времени.
Елизавета исчезла неизвестно куда. Роско понимал, что Королева не побежит, бросив все, ни при каком случае. Он не просто был в этом уверен, нет, он знал это, как знал, что люди не ходят на головах. Имперцы продолжали пробиваться через главный вход. Единственным решением было дать бой и постараться продержаться… ну хоть до чего-нибудь.
А потом – одно сплошное пятно. Роско помнил, как он схватился в ближнем бою с каким-то «зубастиком», долго и с удовольствием противники по очереди впечатывали друг друга в пол и стены, пока остальные вели яростную перестрелку. Дэниел осознавал, что победил, однако, это воспоминание отдавалось болью. Капитан взглянул на левую руку – все верно, кисти не оказалось на месте, лишь туго обернутая бинтом культя. После этого – оборона пулеметного гнезда в холле. Синдикатовцев становилось все меньше и меньше, а враги продолжали прибывать. На глазах Дэниела один из смертельно раненых охранников Елизаветы, обвешавшись гранатами, бросился в толпу противников и взрывом завалил вход трупами гвардейцев. Став свидетелями подвига, солдаты воодушевились и начали с удвоенной яростью оборонять Дворец. Их пыл поутих, когда обнаружилось, что кончаются боеприпасы.
После этого снова мутное пятно, в котором Дэниел все же сумел припомнить одно – он, раненный в ногу, лежал за мешками и бросал в сторону гвардейцев оставшиеся гранаты. Взрывом ему опалило лицо, маска оплавилась, во рту чувствовался привкус гари. Видимо, кто-то из солдат оттащил его в сторону и сунул в рот сигарету. Дэниел его еще спросил тогда:
- Дерек, это ты?
- Нет, это не Дерек, - ответили ему.
- А где Дерек?
- Не знаю, ты пей-пей… - и протянули флягу с водой.
Потом гвардейцы из ракетомета разнесли еще одну стену, и синдикатовцам пришлось совсем туго. Капитан в бою сломал приклад автомата и ему пришлось отбиваться от имперцев одной рукой. И снова – провал в памяти.
Теперь он сидит здесь, облокотившись на несколько мешков с песком в затихшем зале, и наслаждается тишиной.
Попытавшись собраться с мыслями, Роско вдруг осознал, что бой кончился, и Дворец они отстояли. Рядом с ним, обняв автоматы, сидели несколько солдат Синдиката. Один из них, раненный в живот, уже не дышал. Остальные без слов передавали друг другу флягу с водой. Дэниел с трудом узнал своих новобранцев. Да, мечтательно подумал он, теперь им цены не будет… Хотя, сейчас уже поздно. Для чего поздно? Да для всего. И жить поздно и радоваться тоже…
Сознание медленно угасало. Последней мыслью Дэниела перед тем, как он закрыл глаза, было: «И все-таки, славная вышла заварушка… Прощай, Елизавета».
Его мысли прервал столь поразительно неуместный в наставшей тишине звук шагов. Солдаты напряглись и приготовили оружие. Стоило лишь одному чуть вылезти из-за укрытия, как верхняя часть его головы разлетелась на мелкие ошметки, обрызгивая окружающих содержимым черепа бедолаги. Остальных постигла такая же участь. Дэниел с холодным бешенством смотрел, как убивают его солдат, и понимал, что ничего не может сделать. Неизвестный обрек капитана стать последним выжившим.
Убирая в кобуру револьвер с дымящимся стволом, к Дэниелу подошел высокий субъект в шляпе с широкими полями. Дотронувшись до её кончика двумя пальцами, незнакомец произнес:
- Имперская Инквизиция, Кирилл Карциус.


Джек со всех ног несся к Дворцу Синдиката. В голове Потрошителя пульсировала одна простая мысль: «Найду и убью… найду и убью…» Лишь у туннеля к Восьмому Сектору убийца остановился перевести дух. Слух Джека привлек легкий шорох в переулке за спиной.
Левая рука доведенным до автоматизма движением выхватила «Валентину» из кобуры и направила ствол в сторону источника звука. Джек внутренне напрягся, ожидая сражения с очередной порцией ухмыляющихся гвардейцев. Но из переулка вышел тот, кого убийца меньше всего ожидал увидеть.
- Виктор? – произнес Джек.
И правда, это был Бакалавр. Пусть худой, покрытый синяками и одетый в лохмотья, но все тот же самый доктор, который одиннадцать лет назад спас жизнь Потрошителю. Конечно же, сделав её еще сложнее.
- Джек, - шептал Виктор, облокотившись на плечо старого знакомого. – Они идут… идут за мной. Ты должен бежать… но не здесь, туннель заминирован синдикатовцами…
- Да знаю я, знаю. Успокойся, с тобой все будет в порядке… - приговаривал Потрошитель, внимательно осматривая побои на лице старого знакомого. На Бакалавре не было живого места – вся физиономия расплылась в один большой синяк. На левой руке не хватало мизинца, а на пальцах ног отсутствовали ногти. – Что же это ты… обещал бежать, а сам остался…
- Слушай! – вдруг прохрипел Виктор, схватив Джека за воротник плаща. Зрачки доктора расширились. – Я выживу, но у нас мало времени.
- На, попей, - протянул флягу с водой убийца. Доктор жадно присосался к сосуду и выпил, по меньшей мере, пол-литра. Вытерев рот остатками рукава, Бакалавр удовлетворенно вздохнул и начал более-менее осознавать, где находится, и что вокруг него происходит.
- Что произошло? – спросил Джек.
- Нужно уходить… - тяжело дыша, сказал Бакалавр. - Ничего не говори, просто уйдем с главной дороги, пока есть время… Я знаю недалеко отсюда бар в подвале, там можно на время укрыться… Пошли…
Джек послушно последовал за Виктором. Последние одиннадцать лет Бакалавр провел в бегах, укрываясь от гнева всемогущих Высших Лордов Терры. За это время он превратился из молодого и энергичного ученого в запуганную крысу, знающую все закоулки своей норы. Но внешне Виктор все еще оставался аристократом – вечно насупленные густые брови и франтоватые борода с усиками напоминали о его благом прошлом. Для Джека Бакалавр оставался первым человеком после Призрака, которого убийца уважал и чтил. Несмотря на это, Потрошитель ненавидел его за свое спасение. Тогда, одиннадцать лет назад, он хотел просто умереть. После всего, что ему пришлось пережить, это казалось логичным выходом из сложившейся ситуации.
- Пришли, - произнес Виктор.
Бар сильно обветшал без должного ухода. Гобелены с изображениями синдикатовского герба – короны и двух скрещенных шпаг – были проедены молью, а предметы оказались покрыты толстым слоем пыли. Заняв место за одним из столов, старые знакомые начали разговор:
- Слушай, Джек, и слушай очень внимательно. Рамирез прибыл сюда не просто так. Он бы мог оставить эту планету на завоевание профанам из Четырнадцатого Карпатского, но вдруг пронюхал о том, что я здесь. Мое мнение - это все благодаря Карциусу. Старый засранец находился на планете довольно долгое время, а мы этого даже не замечали. И вот, пожалуйста – ветераны Войны в Болотах осаждают Дворец Синдиката, а Рамирез готовит спецотряд для поимки и казни Елизаветы. Но это всего лишь прикрытие. На самом деле он ищет тебя – и проект. И я заклинаю тебя, Джек, не попадайся ему на глаза! Заклинаю именем Императора, беги отсюда. Проект ни в коем случае не должен попасть к нему в руки! Если хочешь, можешь убить Карциуса – при условии, что у тебя будет достаточно времени, чтобы потом сбежать. Но не пересекайся с Рамирезом. С ним шутки плохи.
- Ты знаешь, что Карциус жив? – произнес Джек.
Виктор хмыкнул:
- Эта старая курилка всегда будет жить. Я некоторое время наводил справки о нем - в то самое время, как он искал меня. Так вот, его «убивали» по меньшей мере четыре раза, и он каждый раз воскресал, несмотря ни на что. Но больше ничего сказать о нем не могу. Он будто призрак…
- Он будто Призрак… - повторил Потрошитель, вспоминая о чем-то своем.
- Извини, что? – переспросил Бакалавр.
- Ничего, - отрезал Джек и сразу сменил тему. – Ты сам как себя чувствуешь?
- Мои раны – не твоя забота, - неожиданно грубо ответил Виктор, но тут же смягчился. – Я буду жить, пока существует проект. Я не бессмертный, конечно, но сила воли у меня еще та!
- Ты придурок, ты это знаешь? – искренне поинтересовался Джек.
Виктор очень странно усмехнулся и произнес:
- Любому другому за подобное я бы показал, что в варпе намного уютнее, чем в реальности. Но тебе как всегда скидка – моему первому подопытному…
Потрошителя передернуло. Каждый раз, когда Виктор говорил это, он чувствовал себя марионеткой в чьих-то руках. И опять посещало чувство нереальности происходящего.
- Все, время вышло, - произнес Бакалавр и опять странно ухмыльнулся.
Джек услышал, как по лестнице звонко застучали подкованные гвардейские сапоги.
- Ах ты сукин… - начал было Потрошитель, но осекся – в него уставились дула десятка лазерных ружей, и доспеха на убийце в этот раз не было. «Зубастики» стояли перед ним безукоризненным строем, держа винтовки на одном уровне и даже будто дыша в такт друг другу. Позади них в проеме двери показался высокий человек с зачесанными назад седыми волосами, аккуратно постриженной бородкой и в тщательно выглаженном имперском мундире. Лорд-Командир сектора Зеро Александр Рамирез.
- Благодарю, Виктор. Спасибо, старый друг, - глубоким голосом произнес он.
На лице Бакалавра не было и тени удовольствия, наоборот, царила некая маска отчужденности, будто бы он понял что-то такое, что давно заботило его.
- Вы вернете меня на Терру? – спросил Виктор у Александра. В голосе доктора сквозила надежда. – Я очень устал бегать. Правда.
- А зачем? – искренне удивился Лорд-Командир. – Проект у нас. Можешь спокойно подыхать, Виктор. Но тобой займемся позже…
- Ты сволочь, - процедил Бакалавр. Он хотел сказать что-то еще, но к нему тут же приставили безмолвного «зубастика».
- Джек Риппер, если я не ошибаюсь? – деликатно осведомился Александр. Убийца не ответил ему. Тогда Рамирез наотмашь ударил Потрошителя по щеке ребром ладони так, что Джек чуть не отлетел в сторону. – Изволь отвечать, щенок, когда с тобой разговаривают!
И тогда Джек вспомнил о первом правиле Ордена.
- Никогда не сдавайся, - прошептал он и коротким ударом в живот заставил обидчика сложится пополам. Это словно послужило сигналом к действию для Виктора – локтем он ударил охраняющего его гвардейца в лицо, отнял ружье и открыл огонь по спинам стоящих впереди «зубастиков». Убийца бросился на пол, переворачивая столы и пытаясь увернуться от выстрелов. Раздался душераздирающий крик – имперец, охраняющий Виктора, вонзил доктору в спину нож по самую рукоятку. В глазах Бакалавра застыла лишь одна эмоция – сожаление.
- Беги, - беззвучно прошептал он и продолжил давить на гашетку лазерного ружья. Рикошетом задело и напавшего на него гвардейца. Джек отпрыгнул в сторону, сбив с ног еще оставшихся стоять «зубастиков» и побежал к выходу. Его внимание привлек странный мокрый мешок, сорвавшийся с пояса Рамиреза. Внутри него была видна чья-то голова…
Джеку не нужно было видеть её полностью. Глаз хватало с лихвой. Зеленых глаз, в которых было так легко утонуть…
- Елизавета… - произнес Джек и, выбив дверь плечом, бежал…

О! Сегодня удивительный день! Господа и дамы, мы находимся на главной площади имперской столицы, и сегодня здесь пройдёт ежегодная церемония написания письма Генералу Морозу, великому покровителю нашего воинства! Как мы знаем, именно здесь, на этой площади, расположен главный храм Творца Единого и Единственного, и именно на его крыльце состоится главный акт церемонии!
Храм обращён фасадом к центральному въезду на площадь, и от въезда до крыльца собора проложена красная ковровая дорожка. Сейчас площадь выглядит так, словно её вымостили разноцветной плиткой, поскольку перед храмом, вдоль дорожки, выстраиваются шпалерами гвардейские роты. Мы можем видеть по две роты от каждого гвардейского полка нашей империи! Роты стоят парами, лицом к лицу, по разные стороны дорожки. По правой стороне, если смотреть в сторону собора, перед ротами стоят командиры их полков, по левую - их заместители.
Ближе всех к храму, прямо перед мраморными ступенями, выстроились воины в ослепительно-белой форме, в сияющих золотом кирасах и высоких островерхих шлемах. Это Стражи Единого, защитники церкви, оберегающие храмы от скверны и любой вражьей угрозы. Солдаты именно этого полка охраняют святейших лиц на выездах и стерегут резиденцию архипонтифика.
За ними стоят роты Императорской Гвардии - в синих штанах и камзолах, таких же как и у Стражей Единого золотых кирасах, но в круглых шлемах с широкими полями и гребнем. Они вооружены алебардами. Затем следуют роты Гвардии Империи, снаряжённые также, как гвардейцы и Императора, но их доспехи блестят серебром, ну и далее - множество других - моряки гвардейских эскадр, гвардейская кавалерия и прочие.

И вот - затихает топот сапог, все роты выстроены. Над площадью разливается тишина. Солнце, в этот прекрасный день вышедшее из-за зимних туч, играет на начищенных шлемах, остриях алебард и копий, кирасах и даже сапогах солдат. Тишина длится недолго - на колокольне главного храма басовито ударяет колокол. И ещё раз. И ещё. И ему отзываются колокола на всех звонницах столицы! Сливаются воедино гулкие удары больших колоколов и весёлый перезвон малых, над столицей разносится прекрасная композиция радости и торжества!

Но вот - двери храма открываются и на крыльцо выходят две величественные фигуры. В длиннополых белых одеяниях, украшенных золотом, в высоком головном уборе - это сам понтифик Империи, Великий Жрец Единого. А рядом с ним - невысокий человек в синем кафтане и такой же синей шапке, отороченной белым мехом. Мы видим, что он улыбается в густую седую бороду. О да! Это сам Посланец Холода, представитель Генерала Мороза, Владыки Зимы! Он здесь, чтобы принять ежегодный ритуал!
Понтифик и Посланец выходят к краю крыльца и останавливаются. Они молчат. они ждут. Чего? А вот мы и видим чего!

На площадь прибывает кортеж Императора! Первыми появляются солдаты эскорта. Сотня кавалеристов парами проезжает мимо красной дорожки. Господа и дамы, редкое зрелище - ведь это Зимние Волки, личная стража Его Величия и Могущества! Волки вооружены копьями, мушкетонами, саблями и пистолетами, но к седлу каждого из них приторочен каменный топор - в память о былых временах. Говорят, любой "волк" может выйти с таким топором против врага с мечом и победить играючи.
За ними следует роскошная карета, у дверец которой едут двое - Телохранители Императора, самые верные и надёжные люди в стране. Они облачены в старинные полные рыцарские доспехи и несут тяжёлые щиты. Слева от кареты едет Меч Силы - герцог Грозз, он держит в руке обнажённый меч. Справа - Щит Веры, епископ воинский Михаил, у него в руке небольшая булава. Замыкают кортеж полсотни конников в медных кирасах, держащих на коленях заряженные мушкеты - это Гражданская Гвардия, люди канцлера и бургомистра столицы, и здесь они не только для красоты.

Вот, карета останавливается. Телохранители спешиваются, Щит Веры открывает дверцу и помогает Его Величию и Могуществу сойти на ковровую дорожку. Следом выходит высокий худой человек с чёрными волосами и короткой бородкой - канцлер империи. Император с Телохранителями идёт к храму, а канцлер остаётся у кареты - его долг охранять место Императора в отсутствии правителя, даже если это место - сидения в экипаже. Раньше рядом с ним должен был стоять также бургомистр столицы, но после того, как эту должность упразднили и полномочия передал канцлеру, карету на церемонии он сторожит один.

А вот мы видим, как император восходит по ступеням и встаёт перед Посланником и Понтификом. Они обмениваются приветствиями, после чего правитель поворачивается к солдатам на площади и воздевает руки. Воины незамедлительно опускаются на одно колено и склоняют головы. Звон колоколов затухает. Император начинает речь.

- Воины! - Возглашает он. - Наступает перелом лет! Старый год уходит, а новый приходит ему на смену! Перед тем, как перейти в новый цикл, мы должны очистить себя от грехов прошлого и поклясться не свершать их в будущем! В новый год нужно входить с чистыми сердцами, дабы не потерять покровительство Генерала Мороза!
Император делает паузу и сжимает ножны родового меча.
- Солдаты! Война неугодна Творцу и слугам его! Потому, чтобы хоть как-то смягчить свои проступки, мы должны проявлять честность и благородство в боях! Бойцы! Повторяйте за мной!
Его Величие и Могущество смотрит на понтифика. Понтифик начинает негромко читать текст клятвы Морозу, Император повторяет за ним в полный голос, и тысячи солдат на площади, не поднимая голов, произносят святые слова:
- Клянёмся, что весь прошедший год вели себя хорошо, не нарушали правил чести и несли радость людям! Клянёмся, что в новом году будем вести себя также хорошо! Клянёмся вести себя хорошо, Генерал Мороз!

Над площадью разносится дребезжащий от старости, но всё ещё громкий голос понтифика:
- А сейчас мы запишем эти слова на бумагу, и письмо это будет вручено Посланцу Холода, дабы он передал его самому нашему воинскому покровителю.

Великий жрец достаёт из-под одеяний свиток и вручает его Посланнику. Тот записывает текст клятвы, и все ждут, пока он закончит, в полной тишине. Наконец Посланник ставит последнюю точку и передаёт свиток понтифику. Понтифик расписывается и вручает бумагу императору. Правитель, оставив свою подпись, отдаёт документ Мечу Силы, и герцог спускается вниз, отдавая письмо командиру Стражей Единого. Бумага идёт по рукам - все гвардейские командиры оставляют свою подпись. Наконец, пройдя через всю площадь, письмо возвращается в руки Посланца. Тот смотрит на подписи и кивает. Клятва принята! Ура! Ура! Вновь гремят колокола, гвардейцы бьют древками алебард и копий о землю, кричат здравницу.

Посланец прячет свиток под кафтан и спускается по ступеням. Он уедет во дворец вместе с императором и канцлером, чтобы уже оттуда отправиться в путь. Когда карета с кортежем покидают площадь, понтифик провозглашает отпущение грехов всем воинам и возвращается в храм. Роты гвардии начинают покидать площадь - церемония написания письма Генералу Морозу завершена. Но впереди ещё новогодние празднества!

На мой взгляд, это одно и то же, поэтому получается пустая игра слов.
Второй раз читаю эту фразу, и второй раз она меня настораживает. Во-первых, две разные мысли не должны подаваться через запятую, иначе смысл сразу уходит, и выловить его удаётся не сразу. Во-вторых, что за "пей-пей"? Ощущение обзывательства: ты натуральный пей-пей!
Мой вариант:
Лишнее. Для нас, читателей, никакого "конечно же" не существует, мы только начинаем вникать в историю. В контексте получается ремарка автора самому себе.
По-моему, лишнее уточнение, по двум причинам: 1 - не играет никакой роли, 2 - априори слово "фляга" ассоциируется с небольшой ёмкостью, носимой, скажем, на поясе, и пол-литра создаёт ощущение, что у Джека на поясе висит целый бидон. Некрасиво это.

Перекресток…
…Самурай встретил нападающих Тюдан-но-Камаэ - стандартной стойкой для атаки и защиты. Двое, особо азартных, вырвались из общей когорты на несколько шагов вперед, стремясь побыстрее расправиться с одиночкой. Один из спартиатов замахнулся, метя лезвием в лицо. Самурай лишь шагнул, подаваясь навстречу удару. Миг – и короткий меч спартиата, блестя, кувыркается навстречу траве, а изогнутое лезвие катаны уже торчит у того в шее. Второй юноша кричит – зло, надрывно – кричит за двоих, ведь первому остается только хрипеть, пуская кровавые пузыри; бьет со всей силой и быстротой, на которую способен. Не будь самурай тем, кем он есть – лететь бы его голове вслед за мечом. А так, изогнутая махейра со звоном налетает на подставленную цубу – гарду . Брызжут осколки – медь не выдерживает встречи со сталью – а затем и второй «торопыга» валится на колени, гиматий на животе ухмыляется кровавой раной, из которой тут же начинают лезть внутренности. Спартиат, тут же забыв о противнике, судорожно хватает склизлые кольца кишечника, пытаясь запихнуть их обратно. Самурай не мешает, он всецело занят остальными тремя. Звонко кричат встречающиеся мечи, яростно кричат живые, тоскливо кричат умирающие…

…Волчатам не хватало опыта. Набрасываясь втроем, они только мешали друг другу. Он бил на автомате, приемы, всосавшиеся, за годы тренировок и битв, в кровь были стремительны и смертоносны. Тобикоми-до: один из юношей замахивается мечом над головой; он делает то же самое, якобы навстречу, и, резко разворачивая запястье влево, бьет под углом вниз, разрубывая печень.
Текущим и скользящим, как вода, суриагэ, парирует выпад следующего, уводя клинок в сторону, обрушивает катану на голову в ударе семэн, раскраивая череп противника надвое. Последний оставшийся в живых замер в нерешительности – видимо, первый запал прошел, и кровь товарищей отрезвила его.
- Ну же, смелей! - Он улыбается, подбадривает. Юноша глухо рычит, в этом горловом звуке смешались ненависть и страх. Пятится назад, держа меч перед собой. Он неторопливо идет следом, оставляя дистанцию между ними неизменной. И тут же вскрикивает от боли, пронзающей левую икру. Мальчишка, с волочащимися по земле потрохами, извернувшись, намертво вцепился зубами в ногу. Хакама пропитывается, набухает мокрым. Он бьет Шуто ками-учи – ребром ладони по шее – бьет, не сдерживая силы, и короткостриженная голова мальчишки с хрустом обвисает на изувеченных позвонках. Обвисает, но не разжимает челюстей.
А пятый, с торжествующим кличем, уже стремительно прядает вперед – чтобы добить, пока не опомнился. Поступок, недостойный настоящего буси – но он знает, что в схватке все средства хороши. Не обращая внимания на рану, взмахивает катаной. Резко вскрикивают встречающиеся мечи, яростно вскрикивает живой, тоскливо вскрикивает умирающий…

…Я был почти уверен, что чужак победит, и все же оказался поражен. Такой скорости, такой техники, я не встречал даже у «бессмертных» Ксеркса. Будь он спартанцем, сражаться с ним в одной фаланге было бы для меня честью. А так, честью будет сразиться с ним, и, возможно, честью умереть. Ведь чужак, несмотря на жаркое утро, на битву с пятерыми, даже не запыхался, даже капли пота не проступило на смуглой коже. И теперь, я сомневаюсь – стоит передо мною смертный или полубог. Лишь только, когда Донат, из последних сил, укусил чужака за ногу, и по ноге того заструилась кровь, я облегченно вздохнул – значит его можно убить.
Жара стоит невыносимая, но я уже не кутаюсь в плащ. Последний из моей агелы пал наземь, грудь его украшает рана, после которой не выживают. Значит, не от кого больше прятаться, некого больше стыдиться - чужак и илот с семьей не в счет. Затихли резкие крики встречающихся мечей, молчат живые, и только тоскливо стонет умирающий…

Можно было и не выделять запятыми, кажутся лишними.
Кому в лицо? Себе в лицо? Да, в принципе, можно понять, что он целится в противника, но - некрасиво.
Ня. "Сделал лишь шаг" - и пафоснее и точнее передает смысл. ИМХО, конечно же.
Сомнения возникли - стоит ли ставить тире? Потому что в таком случае два раза повторяется "кричит", а это не есть хорошо. Я бы сделал так:
"Второй юноша зло и надрывно кричит за двоих, ведь первому..."
С точки зрения читателя все нормально, но как старшина, которому бы только прие... найти ошибок, которых нет, я скажу - "а так" звучит слишком просторечно. Несколько обламывает пафос предыдущих предложений.
Напишите "самурай бил". Текст лишь прибавит от этого в "красивости". :smile:
Лишние запятые. "Приемы, всосавшиеся за годы тренировок и битв в кровь, были стремительны и смертоносны".
"Нет такого имени". Сера уже сказала насчет этого.
Не хватает союза. Иначе необоснованное чередование действий в простом предложении.
Обычно он кончается, а не проходит. Ну, мне так кажется. :smile:
Я бы сделал так:
"Юноша глухо рычит, в этом горловом звуке смешались ненависть и страх. Он пятится назад, держа меч перед собой. Самурай неторопливо следует за ним, сохраняя дистанцию между ними неизменной".
Хотел сказать "ЩИТО?!", но глянул в словарь Даля и уяснил, что таки да, есть такое слово.
И чуть оффтопика - "В. Даль, избраное"

Та же ситуация, что и с "метя в лицо". Если не уточнять, кого он хочет добить... ну вы поняли.
Предлог забыли. Или, наоборот, зря повторно вставили "честью".
Лишняя запятая.

Разные субчики бывали в моем баре, но такое пугало вижу впервые!
Глаза остекленевшие, кривая ухмылочка застыла на тонких губах, уродливый сабельный шрам, полностью пересекающий левую щеку, черные волосы неухожены и всклокочены - соломенное чучелко, ни дать ни взять.
Одежда на нем не лучше – плащ, который мог бы показаться модным лет пятнадцать назад, изношен в лохмотья, левая штанина брюк вся в грязи, неоднократно штопаные дыры от огнестрела на футболке. Короче говоря, создавалось впечатление, будто бы паренек вернулся прямиком с Войны в Болотах.
Но его глаза… Точнее, глаз – второго я не видел, потому что его всегда прикрывала черная прядь волос. Холодный, безжалостный и, в то же время, неуместно озорной взгляд. Нет, что-то не то с этим чудаком, уж поверьте моему чутью.
Я быстренько опустил глаза, чтобы незнакомец не заметил, с каким интересом я его разглядываю. И все же, я был несправедлив к пареньку. Вы только гляньте на сапоги! Крепкие, высокие, да и походка в них становится пружинистее. Ишь как вышагивает… Забавно только… Забавно только то, что сапоги подобного фасона шились на имперских фабриках, а не на синдикатовских.
От этой мысли у меня похолодели внутренности. Вот ведь маленький сукин сын – думал, что эта деталь пройдет незамеченной. Э, нет, брат, от моего наметанного глаза ничто не ускользнет…
Давненько мне не попадались имперские шпики, давненько. Ровно пять лет, точнее. Все они были хлипкими сопляками лет двадцати и раскалывались после пары хлестких ударов. А этот явно был бойцовой породы – высокий, мускулистый, тяжелые кулаки, да и крупнокалиберный пистолет, ненавязчиво топорщащийся из кобуры на поясе, намекал, что с его хозяином не просто опасно, а очень опасно связываться. Но, несмотря на внушительный букет примет, на которых стоило бы обратить внимание, я не отводил взгляда от зубов незнакомца – когда этот чудак ухмылялся, видно было, как изо рта торчали клыки. Необычайно острые, между прочим – такими только колючую проволоку перекусывать…
Незнакомец внимательно осмотрел зал, будто бы выискивая кого-то. Его взгляд остановился на девушке, одиноко сидевшей в дальнем углу. Остроносая такая девчушка лет двадцати пяти с белым шарфиком, повязанным вокруг тонкой аристократической шейки. Ничего особенного.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка ощутимо занервничала, оставила на столе чаевые и удалилась в уборную. Она даже не заметила, как шарф соскользнул с ее шейки, обнажив клеймо в виде цифры «II» на ключице.
Вот тебе и подарочек.
Бывшая Вторая наследница Трона Синдиката, принцесса Сабрина Лорéнс соизволила наконец выползти на свет божий. Полгода скрываться от лучших агентов принца Грегори – это многого стоит. Я-то думал что ее поймают сразу после попытки покушения на жизнь принца, однако эта на первый взгляд безобидная девочка оказалась крепким орешком. На поиски были брошены все силы, по гиперволновому телевидению каждые два часа передавали описание внешности Сабрины, полиция перевернула Старый Город вверх дном – и все безрезультатно. Требовались ответы на следующие вопросы: кто помог этой предательнице покинуть дворец незамеченной? Почему лучшие сыщики потерпели фиаско, взявшись за это дело? И, наконец, где эта чертовка прячется?!
Теперь хотя бы на второй вопрос был дан ответ – виной всему отличная маскировка. Если бы не клеймо, я бы ни за что в жизни не узнал Сабрину. И дело даже не в том, что свои смольные черные волосы принцесса перекрасила в русый цвет. Ее лицо чуточку вытянулось, скулы обрели рельефность, разрез глаз стал уже. На руках появились татуировки, присущие бандам Нижних уровней, манеры огрубели – короче говоря, она прекрасно терялась в толпе таких же молодых вертихвосток. Ну что же, со злорадством подумал я, твоя песенка обрывается здесь.
«Не забудь про имперца, придурок», - елейным тоном подсказал здравый смысл и улегся спать. Черт возьми, а про паренька я совсем забыл, хотя он был намного важнее и опаснее принцессы-неудачницы. Ну ничего, и на него найдется управа.
Я огляделся - незнакомец исчез вслед за Сабриной. Значит, уже можно было доставать «стук-телефон». Набрав номер специальной линии для синдикатовских информаторов, я торопливо прошептал:
- Говорит номер 63/19. Ты не поверишь, но Самозванка попалась. С ней какой-то имперец, похож на гвардейца. Не помешала бы поддержка.
Незамедлительно последовал ответ:
- Слышу тебя, 63/19. Задержи их до прибытия подмоги.
- Уж постараюсь, - буркнул я и положил трубку.
И тут из женской уборной раздался леденящий душу крик, медленно переливающийся в плач отчаяния. Тонкий и острый как игла, он впился в мой мозг.
Я выхватил пистолет из кобуры под стойкой и поспешил на помощь жертве, но внутренний голос твердил одно и то же: Сабрине ты уже ничем не поможешь.


Сабрина давно знала, что этот разговор рано или поздно будет иметь место, но когда Дэниел, собираясь утром на службу, начал его, она все же оказалась не готова к такому повороту событий:
- Тебе нужно покинуть мой дом.
Дэниел не шутил. Когда он предлагал Сабрине убежище, речь шла о двух-трех днях, но спустя полгода ситуация так и не изменилась – сыщики продолжали рыскать в поисках девушки, и опасность того, что ее рано или поздно найдут у него, существенно повышалась.
- Тебе нужно покинуть мой дом, и желательно прямо сейчас, - сдвинув брови, решительно повторил Дэниел. Он уже был в полном боевом обмундировании и теперь зашнуровывал сапоги. – Риск слишком большой. Ходят слухи, что у Караса чешутся руки начать расследование в своих же рядах. Скорее всего, принц даст ему официальное разрешение задействовать палачей. И если так, то предвидятся пытки. Никто не застрахован. Стоит им меня расколоть - конец всему мероприятию. Нас обоих ликвидируют, без лишних слов. Уходи, ради своего же блага.
- Дэниел, без тебя и твоей поддержки… я погибну, - ответила Сабрина, сжав руки в кулачки.
Натянув на голову балаклаву, солдат заметил:
- Если ты будешь одна, тебя не станут убивать. Грегори не горит желанием корчить из себя тирана – его позиции на политической арене и так непрочны. В крайнем случае, отделаешься легким огнестрельным ранением.
- Ты умеешь утешить, дока, - буркнула Сабрина и бухнулась в кресло. Дэниел лишь покачал головой.
- Ну что же, - наконец сказал он, закинув за плечо винтовку и обернувшись к девушке, - прости меня, принцесса. Боюсь, я так и не выполнил своего долга пред тобой. Но…
Сабрина неслышно встала, приставила указательный палец к губам и мягко поцеловала оторопевшего солдата. Тот отскочил от принцессы как ужаленный.
- Пожалуйста… - прохрипел он, покраснев. – Не нужно. Я ведь ничего не просил взамен за свою помощь!
- Дурак! – вскипела Сабрина. – Я люблю тебя, идиот! Неужели ты этого не понимаешь?! Плевала я на этот чертов Город! Плевала на Синдикат! Плевала на Трон! Давай просто свалим отсюда, милый! Мы ведь можем быть счастливы и в Оцеплении! Ты ведь знаешь, как хорошо Арбитры относятся к беженцам!
Солдат лишь отрицательно мотнул головой:
- Арбитры любили беженцев семьдесят девять лет назад, Сабрина. Те времена прошли – они сейчас всех считают за еретиков и предателей. К тому же, я не заслуживаю права уходить, пока тощая задница Грегори греет Трон. А насчет тебя… неужели ты сдаешься? А как же план по уничтожению Синдиката?
- Я никогда не ставила себе целью уничтожение Синдиката! – возразила Сабрина. – Все, что я делала, я делала ради Елизаветы. И ты ведь сам прекрасно понимаешь, что не Организация виновата во всех бедах – виноват Грегори. Займи моя сестра Трон, и Старый Город стал бы раем в считанные месяцы…
Увлеченная рассуждениями Сабрина совсем забыла о присутствии Дэниела. Когда же она вспомнила про рядового Роско, на его лице уже успела остыть маска разочарования.
- Вот значит как… Наверное, нам не о чем больше говорить… принцесса… - процедил солдат. – Ты знаешь, где выход. Прочь.


Принцесса бежала вниз по лестнице, давясь слезами. Ее предавали, и не раз. Но сейчас так с ней поступил любимый человек. И осознание этого жгло сильнее каленого железа.
Она даже не заметила как оказалась в каком-то задрипанном мотеле на окраине Сектора. Старичок за стойкой администратора так внимательно изучал фотографию на ее фальшивом удостоверении, что девушка испугалась – вдруг тот обо всем догадался. Но на этот раз пронесло – вернув принцессе документ, старичок сообщил, что кредитные карточки они не принимают, а берут лишь наличными. Еле сдержав вздох облегчения, Сабрина расплатилась за дешевый номер на втором этаже остатками своих сбережений. Лежа на продавленном диване и уставившись в потолок, девушка начала собирать заново картину произошедших с ней событий.
Дэниел Роско, двадцать пять лет. Обыкновенный солдат, неравнодушный к судьбе Старого Города. Пожалуй, даже чересчур неравнодушный. Его неприятие какой бы то ни было власти вызывало у Сабрины замешательство. Дэниел был рожден в семье синдикатовского армейского офицера, взращен по всем правилам военного воспитания и вымуштрован лучшими инструкторами. Семья потомственных солдат Роско считалась одной из самых уважаемых в узких кругах военщины Старого Города. Однако, несмотря на такую наследственность, Дэниел всеми фибрами души ненавидел Синдикат – в частности, принца Карла III, занимавшего Трон в течение семидесяти восьми лет. Отношения Сабрины с правящей верхушкой тоже были ни к черту – но по совершенно иной причине…
Поступив на службу, Дэниел не особо старался помочь Старому Городу. Результат: восьмой год отпрыск семьи Роско ходил в рядовых. Только громкое имя защищало Дэниела от полного разжалования.
Почему же он тогда спас ее? Сабрина не могла найти ответа на этот вопрос. Она снова и снова прокручивала в голове события того дня, но решение загадки постоянно ускользало от нее…
Избрание Грегори новым королем должно было изменить все. Людям казалось, что наступает новая эпоха, ошибки Карла медленно забываются, а в восстановлении прав Сабрины на Трон многие видели чуть ли не признак начала эры любви и согласия. Тут-то молодой наследник и показал свои зубки.
После того, как Сабрину официально признали Второй наследницей, в Старом Городе начались празднования. В это же время принц Грегори набросал на листке странный план – до конца года фабрики должны сконструировать, как минимум, сотню танков, иначе полетят головы. Когда кто-то из советников спросил его, зачем это нужно, Грегори ответил просто и без обиняков: «Я собираюсь начать войну с Арбитрами».
Сабрина была в тронном зале и слышала это. Недолго думая, девушка достала пистолет и три раза выстрелила в простодушного принца. К сожалению, пули не смогли пробить крепкого мундира с кевларовой подкладкой, да и Грегори не оценил самоотверженность Сабрины по достоинству. Принцесса бежала…
… чтобы тут же затеряться в бесконечных коридорах и развилках синдикатовского дворца. Иронично, но именно в этот момент подстанция дала сбой, и свет, вкупе с камерами наблюдения, отключился. Когда личной охране наконец надоело бегать в потемках коридоров с фонариками наперевес, к делу подключилась армия с приборами ночного видения. Человеком, разыскавшим принцессу-отступницу, стал нерадивый рядовой Дэниел Роско. Он задал беглянке только один вопрос:
- Зачем ты это сделала?
И ответ девушки спас ее от смерти:
- Грегори собирается ввергнуть нас в пучину войны. Я не могла поступить иначе.
Так произошло их первое знакомство.
Принцесса прекрасно понимала, что Дэниел стал ее идеальным подчиненным, сообразительным и гибким телохранителем, укрывавшим девушку на протяжении полугода у себя дома. Но Сабрина так и не могла понять, кто она была для него?..
Дэниел знал, что принцесса уже ничего не сможет сделать для Старого Города, но продолжал беспрекословно верить ее словам, что наступят лучшие времена. Да, он сделал для своего «командира» многое. В частности – подарил ей новую личность и внешность – если бы не его связи с некоторыми работающими в подполье хирургами, принцессу поймали бы сразу же после бегства из Дворца. Своим сослуживцам солдат сказал, что отныне будет жить с подругой. И, как он и предполагал, заподозрил неладное только капитан Карас. Основания были – почему это у двадцатипятилетнего рядового Роско вдруг ни с того ни с сего появляется подруга, с которой он никого не хочет знакомить, да еще почти сразу же после исчезновения Второй наследницы? К тому же, во время поисков он куда-то запропастился, мотивировав это тем, что натолкнулся в коридорах дворца на неизвестно как туда проникшего оборванца (рядовой сделал предположение, что в этом была виновата охранная система, полетевшая во время отключки подстанции) и был вынужден его выпроводить. Констебль, в тот момент дежуривший у входа, подтвердил слова Дэниела. Не имея на руках доказательств вины Роско, капитан оставался бессилен, но сейчас, когда Грегори почувствовал, что дело затянулось, у него были официальные полномочия задержать весь Полк Самообороны и провести личный допрос каждого военнослужащего. Принц был не дурак – если Сабрина исчезла без следа, то дело, скорее всего, заключалось не в поразительном умении молодой наследницы запутывать следы, а в измене одного из членов военного крыла Синдиката. Но до последнего момента он пытался убедить себя в обратном, пока, наконец, не решил пойти на экстренные меры.


Капитан Карас заявился на службу только под вечер – и не в самом лучшем расположении духа. Дела шли хуже некуда. Принцессу нигде не могли найти. В том, что она смогла бежать обвиняли именно армию, а не охрану дворца. И так не слишком популярная в народе военщина стала объектом обидных шуточек и памфлетов. Благо, Грегори быстро придушил свободу слова на территории Старого Города, и Полк Самообороны смог вздохнуть чуть свободнее. Однако, среди подчиненных капитана упорно ходили слухи, что, дескать, Карас – синдикатовский информатор. Это было не так. Да, капитан поддерживал режим, установленный принцем, но быть цепным псом он не подписывался, поэтому сплетни очень сильно раздражали его.
У входа на базу Караса встретил нервического вида юноша в очках и мешковатом мундире личной охраны Королевской семьи. В руках он крепко держал некую толстенную папку. Капитан лишь кивнул ему и прошел мимо, но юноша вдруг увязался за Карасом и даже осмелился окликнуть его по имени, не упомянув при этом звания. Офицер не обращал внимания на маленького посыльного до тех пор, пока не расположился в удобном кресле своего кабинета. Там он наконец снизошел до того, чтобы спросить у юноши, с какой целью тот прибыл.
- Сэр, у меня к вам донесение от принца Грегори, - пробормотал запыхавшийся курьер. – Вот… вот здесь…
Он передал капитану папку. Карас тут же вскрыл ее, внимательно прочитал приложенную к ней записку, осмотрел фотографии и, наконец, сказал:
- То есть, вы хотите сказать… что среди личной охраны предателей обнаружено не было? – юноша утвердительно кивнул. – Что это, черт возьми, значит? У нас в Полку «крот»?!
- Сэр, принц гарантирует стопроцентную достоверность фактов. Каждый человек, дежуривший в тот день, был несколько раз проверен и перепроверен. Имевшие доступ к выходам также были опрошены по всей форме, иногда даже с применением сыворотки правды. Никаких следов предательства или заговора во Дворце нет. Поэтому нам нужен человек, который начнет внутреннее расследование в армии. Вы и ваша рота были присланы помочь нам в поисках, поэтому логичнее было бы начать именно с вас.
- А если я откажусь? – ехидно поинтересовался Карас, закинув ногу за ногу и скрестив руки на груди.
- Тогда я предполагаю, что вас тут же поставят к стенке… сэр… - неожиданно резко оборвал капитана юноша. В его голосе зазвучала сталь. – Принц не спрашивает, согласны вы или нет. Он приказывает вам начать поиски предателя – ваши же капризы никого не интересуют. Мы не допустим, чтобы среди нашей основной силы – армии – были изменники и инакомыслящие.
Капитан молчал. Он знал человека, виновного в побеге принцессы. И меньше всего офицеру хотелось, чтобы этого человека допрашивали как предателя, пытали как предателя, судили как предателя, а потом расстреляли как предателя.
- Ну что же, я согласен, - после некоторого молчания проскрежетал Карас. – Дайте мне семь дней, и я найду вам вашего инакомыслящего изменника.
Неожиданно на столе капитана зазвонил телефон. Карас, не задумываясь над тем, что эту линию должны были отключить лет пять назад, поднял трубку, выслушал доклад и, побледнев, ответил:
- Слышу тебя, 63/19. Задержи их до прибытия подмоги, – бросив трубку, капитан уставился на юношу и потрясенно заметил: - Неужели Сеть еще действует?.. Не может этого быть… ведь тогда говорили, что Отдел распущен, а все оперативники арестованы?..
- Мы не можем так бездарно разбрасываться своими самыми ценными кадрами, капитан, - резонно заметил юноша. – Новость была лишь для успокоения народа – пусть думают, что Синдикат больше не следит за ними.
- Любопытно… - пробормотал в ответ Карас, отслеживая на интерактивной карте маршруты движения отрядов. Присмотревшись к именам над точками, он включил интерком и проговорил: - Стэнли, бар «Ночной сверчок», отправь туда отряд подавления Уиткерса. Код 98, «Самозванка». И еще… - немного подумав, капитан наконец закончил фразу: - Сабрина нужна нам живой! Ты слышишь? Обязательно передай это сержанту.
- Есть, сэр, - пискнул в ответ Стэнли и отключился.
Карас снова погрузил свое тело в уютное кресло, сложив руки перед собой, будто прилежный школьник. Он даже не заметил, как юноша из личной охраны покинул его кабинет, так и не попрощавшись. Усмехнувшись, капитан буркнул себе под нос:
- Роско. Я даю тебе только один шанс спасти девчонку. Не оплошай.


С доктором хирургии Габриэлем Уильямсом (сам же Уильямс утверждал, что он в первую очередь ученый, а во вторую – хирург) Дэниел познакомился не так давно – месяца два назад, во время подавления контр-синдикатовских бунтов в Восемнадцатом Секторе. Тогда рядовой Роско состоял в одной из команд зачистки. Среди руин разоренного временного штаба бунтовщиков солдаты нашли заложника – связанного по рукам и ногам доктора Уильямса. Для человека, оказавшегося в столь необычном положении, доктор был на удивление спокойным – однако, судя по речам, ученый сошел с ума. Заботы по эскорту Уильямса к палатке медиков возложили на Дэниела. За это время бедный рядовой успел выслушать столько бреда, сколько не слышал за всю свою богатую на абсурд военную жизнь. Однако, в милом идиотическом лепете свихнувшегося доктора Дэниела вдруг насторожило одно заявление: «Судный день грядет, господа и дамы. Я дал сердцу тьмы прорасти, и теперь, ведомый мраком, царящим в его душе, Рыцарь стремится уничтожить этот мир. Возрадуемся же этому событию, братья и сестры, и поднимем бокалы за новый, мертвый мир! Аллилуйя!».
Пару дней спустя Уильямс пришел в себя, и когда Дэниел пришел навестить доктора, с целью расспросить о «грядущем Судном дне», ученый с непониманием в глазах смотрел на рядового Роско и утверждал, что ничего подобного не помнит. Психологи списали это на шок – бунтовщики похитили Уильямса из его собственной квартиры средь бела дня. Все найденные работы по биосинтетике сожгли, о чем доктор еще долго сокрушался. Дэниел же все никак не мог понять – какой от этого похищения прок? Выкупа не затребовали, родственников не предупредили… Получалась сущая несуразица.
Покопавшись в городских архивах, Дэниел выяснил, что дипломированный хирург Габриэль Уильямс долгое время занимался разработкой и исследованием биосинтетики – материала, способного гармонировать с внутренней средой живого организма, не вызывая при этом отторжения тканей. Эта технология позволяла минимизировать риск при протезировании – биосинтетические легкие приживались лучше, чем изготовленные из стандартных материалов, да и затраты на их производство были существенно меньше. Часть, обозначенная как проект «Вторая жизнь», была засекречена, и лишь пустив в ход все влияние, которое у него имелось, Дэниел добился разблокировки интересующих его данных.
Главным куратором и, по совместительству, разработчиком проекта являлся некто В.М., бакалавр медицинских наук, почетный выпускник сто девятнадцатого года академии Адептус Медикус Терры – Уильямс при нем был лишь ассистентом. Заинтересовавшись личностью таинственного доктора, Роско затребовал список всех выпускников академии за этот год. И снова натолкнулся на скрытый блок, однако, настолько высокого уровня допуска, что его могли просматривать только оперативники Сети и особо уполномоченные детективы, нанятые Синдикатом. Учитывая то, что имперцев на территории Старого Города не особо жаловали, да и они сами не любили появляться, помощь Уильямса терранскому бакалавру в проекте казалось, как минимум, странной. Но, пошевелив мозгами, Дэниел пришел к выводу, что этот В.М., возможно, сумел наладить связь с кафиссийским доктором хирургии – как-никак, светило всего субсектора - и они спелись на почве разработки одной и той же идеи.
Так или иначе, Роско решил бросить эти детективные штучки и навсегда позабыть о том, что он увидел и услышал. Однако, доктор неожиданно снова дал о себе знать, когда Дэниел в нем сильнее всего нуждался.
Кое-как обогнув патрулирующих коридоры Дворца охранников и солдат, рядовой все же сумел вывести принцессу, воспользовавшись собственной карточкой доступа, выданной ему в тот день на время операции. Когда они наконец покинули здание, снова включился свет. Однако, у беглецов не было времени гадать, удача ли это или чей-то дьявольски просчитанный план. Но чудеса все продолжались – после перезагрузки, в системе Дворца не осталось записей об использовании карточек доступа на входах и выходах.
- Мы покинули Дворец. Это, конечно, прекрасно, но как черт возьми мы уберемся отсюда? – спросила запыхавшаяся от долгой беготни по коридорам Сабрина. – Это центр Сектора, вокруг рыщут патрули, личная охрана, не говоря уж о твоих дружках из армии. Как ты рассчитывал меня спасти?
- Заткнись, я думаю, - процедил Роско, оценивая обстановку. Несколько грузовиков спецотрядов полиции чуть поодаль, кордон у входа и напирающая толпа зевак. Накинув на голову принцессы валявшийся рядом балахон, оставленный безызвестным и крайне непрактичным бездомным, Дэниел скрутил девушке руки за спиной и, прокричав уставившемуся на него с немым вопросом констеблю: «Этот попытался войти без билета!», аккуратно начал продираться сквозь толпу. Наконец, они вышли к какому-то темному переулку, где рядовой снял импровизированный капюшон с головы полузадохшейся Сабрины.
- Теперь беги, - пробурчал Дэниел. – Я не собираюсь с тобой нянчиться. И постарайся найти себе пластического хирурга – твое личико примелькалось, любой жаждущий денег и славы засранец может опознать тебя. А если тебя поймают – то нам обоим каюк, не говоря уж о том, как мне будет обидно за потерянное время.
- Слушай, я не знаю, как тебя зовут, но я очень благодарна тебе. Спасибо. – Глаза принцессы подозрительно заблестели, и Роско вдруг почувствовал, как к его горлу подкатывает ком. Нет, он не мог просто так уйти, оставив ее здесь на растерзание всем этим синдикатовским сволочам. Но что можно было сделать?..
Рядом с ними вдруг остановился автомобиль – Дэниел тут же схватил Сабрину и слился с ней в долгом поцелуе. Стекло медленно опустилось и из машины выглянул одноглазый водитель:
- Эй, парень, ты Дэниел Роско, верно? – рядовой никак не отреагировал на эти слова. Водитель заговорщически улыбнулся и крикнул: – Знаю, что это ты. Бери свою принцессу, доктор Уильямс предлагает ей сменить имидж.
- Черт возьми. И как только он меня нашел? – пробормотал Дэниел, помогая Сабрине сесть в машину.


Уильямс стоял у наблюдательного окна, через которое можно было лицезреть операционную. Казалось, старый доктор еще сильнее осунулся со времени последней встречи с Дэниелом. Он сгорбился, видно было как судорожно трясутся его руки – то ли от страха перед неизвестной угрозой, то ли от дряхлости – хотя Уильямсу было всего семьдесят пять лет, возраст небольшой по имперским меркам. Несмотря на то, что доктор большую часть своей жизни посвятил биосинтетике и проблеме протезирования, сам он имплантов не признавал. Даже на новый закон, принуждающий всех практикующих хирургов модернизировать силиконовыми нервами свои кисти (для улучшения чувствительности во время проведения операций), Уильямс наплевал, мотивировав решение тем, что он и так неплохо справляется, в то время как к обновленным рукам придется еще долгое время привыкать. Во избежание возмущенных воплей со стороны большей части клиентуры доктора – дам преклонных лет с маниакальным желанием омолодиться, - люди из министерства не стали трогать старого хирурга, оставив его оперировать на свой страх и совесть.
- Не знал, что вы и рожи умеете перекраивать, - сказал Дэниел, как только одноглазый водитель снял с его и с головы Сабрины черные мешки. – Кстати, к чему весь этот фарс?
- Напоминаю вам, что я ближе к ученым, нежели к практикующим хирургам, - снисходительно заметил Вильямс. – Этого человека зовут Дональд, он мой самый верный подчиненный. Можете верить ему так же, как мне. – Водитель поклонился. – Что же до мешков… Видите ли, если вас и вашу принцессу поймают и начнут пытать, есть огромная вероятность, что под впечатлением от мастерства королевских палачей вы расскажете им все о вашем маленьком побеге, в котором косвенно замешан я и прямо – один мой хороший друг. После этого у вас обязательно спросят, где доктор Уильямс отдыхает каждую субботу и воскресенье – и вы будете вынуждены раскрыть местоположение моего тайного убежища, в котором мы, собственно говоря, и находимся.
- Очень интересно, док. Как мы можем доверять вашему шоферу, если вам доверяем с натяжкой? - Дэниел выразительно шмыгнул.
Уильямс лишь покачал головой.
- Хотя бы достаточно того, что я приказал вытащить вас из самого эпицентра поисков? – поинтересовался старый ученый.
- Ладно, считается, - усмехнулся рядовой и пожал руку доктору. – Благодарю. Вы ведь знаете, кто это? – указал он на молчащую девушку.
- Принцесса Сабрина Лоренс, Вторая наследница Трона Синдиката, только что совершившая покушение на жизнь своего кузена, принца Грегори, посчитав, что одним лишь физическим уничтожением можно искоренить саму милитаристскую идею, засевшую в головах людей, - отчеканил Уильямс так, будто репетировал эту фразу весь день. – Глупо, девочка. Впрочем, мой друг ожидал от вас такого шага. Скажите ему спасибо, иначе бы вас сейчас здесь не было.
- А где он, этот ваш друг? – мягко вопросила Сабрина. – Я не вижу никого, кроме вас и вашего водителя.
- Увы, сейчас парнишка не может с вами поговорить – переутомился. Для него дуэль с подстанциями Дворца оказалась нешуточным вызовом.
- А я голову ломал, почему свет отключили… - саркастически отозвался Роско. – Если встречу, обязательно поблагодарю этого «электрика». Знать бы еще, как он выглядит…
- Рано или поздно, Джек сам вас найдет, - ответил Уильямс. – Он, в общем-то, неплохой парень – как увидел, что вы выстрелите в Грегори, так сразу бросился вас спасать.
- Погодите, - резко подняла ладонь Сабрина. – Увидел? Но ведь это произошло совершенно случайно! Я вообще не собиралась этого делать.
- Мой друг обладает… некоторыми выдающимися способностями, о которых он обязательно расскажет вам при встрече. А сейчас – к делу. Полагаю, рядовой Роско вынужден будет вернуть к Дворцу, пока его не хватились, верно?
- И правда, - сообразил Дэниел. – Думаю, чертяка Карас обязательно устроит мне разнос, ну да плевал я на него… Если к вечеру закончите, пришлите за мной машину.
Взяв Сабрину за кисть, он тихо сказал:
- Ждите, принцесса. Я еще вернусь.


Как ни странно, уловка про бездомного сработала. Констебль подтвердил слова Дэниела, а Карас лишь скривился и послал рядового домой. «Здесь ты уже ничем не поможешь, - причмокивая, произнес капитан. – Ребята закончили поиски и никого не нашли, так что смысла здесь оставаться нет. Иди отдыхать, засранец. Завтра мне отчет по инциденту, понятно?» «Так точно», - лишь ответил Дэниел.
Домом ему служила дешевая съемная квартира в центре Восьмого Сектора. Условия проживания там были, конечно, не ахти, но Роско, при поступлении на службу, твердо решил обособиться от своей «звездной» семьи. Сняв шлем, очки и балаклаву, солдат, не раздеваясь, рухнул на продавленный диван, и ножки тут же угрожающе заскрипели. Не обращая на протестующий визг внимания, рядовой тут же уснул крепким сном.
Его разбудил громкий стук в дверь. Шофер мерзко ухмылялся, держа черный мешок наготове – Роско ничего не оставалось, как повиноваться.
- Погоди, лишь дверь закрою… - пробормотал он.
Езда заняла около получаса. Даже представив в голове карту Сектора – а Дэниел неплохо его знал – рядовой так и не сумел отследить маршрут автомобиля. Единственное, что он понял – родной Восьмой остался далеко позади. Вполне вероятно, что сейчас они находились в Пятнадцатом, а то и в Семнадцатом.
Доктор застыл у окна в той же чуть сгорбленной позе, как и в первую их сегодняшнюю встречу. Дэниел неслышно присел на кушетку и приготовился слушать.
- Да, странные вещи творятся, - пробубнил Уильямс. – Я вот все не могу понять, за каким чертом Карл назначил Первым Наследником Грегори? Сабрина была его самой любимой внучкой, да и родилась намного раньше…
- Откуда вы это знаете? – поинтересовался солдат.
- Юноша, я знаю такие вещи, которые выходят за предел вашего примитивного воображения, - хмыкнул хирург. - Вы ведь никогда и в космосе не бывали – я угадал? – Роско кивнул головой, чуть нахмурившись. – Так и думал. А я бывал на Терре. Прелестнейшее место, скажу вам. Родная планета Дональда. Там же он был санкционирован…
- О чем вы говорите, док? – произнес Дэниел. – Я хочу знать, что с Сабриной…
- Да, санкционирование псайкеров, - продолжал старый хирург, будто не замечая рядового. – Довольно неординарная вещь. Из-за этого Донни и ослеп на один глаз. Вторым он, правда, тоже не видит – этот нужен для осязания. Как думаешь, почему он вас нашел?
Дэниел молчал. В детстве он много слышал о псайкерах, но Роско считал, что это бабушкины сказки. Хотя и знал, что для имперцев эти старатели разумом – явление довольно обыденное. Но чтобы здесь, в Старом Городе?.. Воистину мир начинает сходить с ума…
- Все мы здесь беглецы, Дэниел, - сказал Уильямс, заметив выражение лица солдата. – Не удивляйся. Но твоя подруга – особенно. По сравнение с ней мы ничто. Грегори душу продаст и перепродаст, чтобы схватить её, а на то, что «его» Старый Город в это время будет кишеть убийцами, бывшими имперскими учеными и псайкерами, ворами и, что хуже всего, политиканами, ему плевать. Скажи, ты любишь эту девушку?
Дэниел сразу вспыхнул, но тут же взял себя в руки.
- Нет, я ее не люблю, - слегка заикаясь, ответил солдат. – Но мне не все равно, что с ней произойдет. Не знаю почему, но она должна выжить.
Уильямс одобрительно кивнул. В этот момент открылась дверь, и из операционной вышел высокий мужчина, ростом под два метра. Роско тут же мысленно обозвал его одноглазым, потому что вторую часть лица незнакомца прикрывала черная прядь волос. На нем был запыленный плащ, полы которого превратились в лохмотья, серые брюки и высокие сапоги с вышитыми на боках крыльями аквилы. Кисти человека были запечатаны в черные беспалые перчатки с металлическими пластинами на костяшках, шею обвивало серебряное распятие. Мужчина неприятно улыбнулся.
- Дэниел, познакомься, это Джек, - сказал Уильямс и, обращаясь к незнакомцу, заметил: - Ты сказал все, что хотел? – незнакомец кивнул.
- Рад встрече с вами, - ледяным тоном произнес солдат и железной хваткой сжал кисть мужчины. Тот снова ухмыльнулся и в ответ стиснул руку рядового с такой силой, что у бедняги мгновенно отлила кровь от лица.
-Ну, ну, будет вам! – примирительным тоном воскликнул хирург. – Дэниел хотел бы поблагодарить тебя за спасение Сабрины, Джек.
- Спасение? – возмутился Роско. – Да этого кренделя там даже близко не было!
- Никогда не доверяй своим глазам, друг мой, - сказал незнакомец хриплым надломленным голосом. – Ваш побег полностью был подстроен мной, хоть конкретного плана поначалу и не было… Считай, что я оказался в нужном месте в нужное время. Извиняюсь, но мне пора уходить. Габриэль, - обратился он к хирургу, - проследи за девушкой. Иначе твои труды канут в Лету...
- Я это сделаю, - неожиданно выступил вперед Дэниел. Джек взглянул на солдата совершенно без удивления. Рядовому вдруг начало казаться, что взгляд этого парня вообще ничего не выражал – в нем сквозил лишь неестественный, почти космический холод. Но тут же в глазу Джека промелькнула искорка веселья, и Роско вздохнул свободной грудью – все-таки, первое впечатление обманчиво.
- Правда? И зачем же тебе это? – саркастично поинтересовался «одноглазый».
- Как-никак, я вывел её из Дворца, так что на мне теперь лежит ответственность за её дальнейшую судьбу, - несмело сообщил солдат.
Джек повернулся к Уильямсу. Старый хирург пожал плечами.
- Я сделал свою часть работы, вы уж как-нибудь сами разбирайтесь, - просто ответил он.


Призрак вошел в маленькую часовню и поморщился. В воздухе, как и всегда, стоял запах плавящегося воска. Стены молельни были украшены иконками Императора и самодельными деревянными распятиями, которые Призрак собственноручно вырезал, когда состоял в ранге обыкновенного послушника.
Отец стоял на коленях перед аквилой и тихо молился, сложив руки на груди. Призрак знал наизусть все псалмы, поэтому догадывался, о чем сейчас молится магистр Ордена.
- Отец, - учтиво произнес он. Старик медленно поднялся, еще раз осветил себя знаком аквилы, поклонился иконам и, повернувшись к мужчине, прокряхтел:
- А, Призрак, это ты, мой мальчик… Что случилось? Какая беда привела тебя ко мне?
Призрак в нерешительности поскрипел ногтями по недельной щетине на подбородке и буркнул:
- Это по поводу Джека, Отец.
- Не беспокойся, мой мальчик, с твоим учеником все прекрасно. Его необыкновенные успехи побудили меня повысить его в звании.
- Но это ошибка! – вскричал Призрак и, спохватившись, тут же начал шептать искупительные молитвы. Отец внимательно наблюдал, чтобы тот сделал все в соответствии с ритуалом. Наконец, жестом руки магистр приказал Призраку встать:
- Так что же ты хочешь сказать мне?
- Джека ни в коем случае нельзя повышать. Я пришел сообщить вам… его стоить отстранить.
- Это почему же? – удивленно вопросил Отец.
- В нем слишком много ненависти. Простите, Ваше Святейшество, это моя ошибка. Мне были даны четкие приказы, и я старался соблюдать их, но…
- Это не твоя вина, мой мальчик, - твердо произнес Отец. – Ты сделал все верно. Я считаю, что твой ученик – это ключ к успеху Ордена. Он молод, хладнокровен и беспощаден – именно то, что нужно.
- Вы читали отчеты о его проделках? – осведомился потрясенный Призрак. – Вы знаете, что он творит?
- Не более, чем позволял себе я, когда был обыкновенным воином. Пойми, ему семнадцать лет, он совсем еще юн и неопытен – считает, что весь мир крутится только вокруг него.
- В прошлый вторник он убил несколько проституток, - зло пробормотал Призрак. – Некоторых освежевал, других выпотрошил. Голову отправил в полицию. Никаких следов, которые бы привели к нему, но обстановка еще сильнее накалилась. Тем более, вы знаете о том, что сейчас происходит на Пятом Уровне…
- Банды подняли шум, да, мой мальчик, я знаю, - размеренно ответил Отец.
- И не только банды. Гильдия Вольных Стрелков, некоторые клики объединившихся мутантов, беженцы… и всех их возглавляет отряд Имперской гвардии.
Отец удивленно поднял брови. Призрак кивнул.
- Последние донесения наших наблюдателей - восставших ведет некто сержант Коннели, один из гвардейцев, участвовавших в «Последнем Стоянии». Откололся от Одиннадцатого Кафиссийского и снова влился в ряды СПО. Никто не знает, какие причины побудили его сделать это, но факт остается фактом – теперь он против губернатора и Синдиката.
- А где Джек? – забеспокоился Отец. – С ним все в порядке?
- Он в паре с Илоной находится в дозоре, - ответил Призрак, удивляясь подобной заботе со стороны магистра. – В случае чего мой ученик постарается минимизировать потери со стороны Синдиката и увести бунтовщиков за собой.
- Ах, как хорошо, Призрак, мой мальчик, - Отец доверительно положил мягкую старческую длань на плечо воина. Тот неожиданно почувствовал себя маленьким и незначительным на фоне магистра. «Какими смешными кажутся мои заботы, по сравнению с тем, что приходится решать ему», - пронеслось в голове Призрака. Воин поклонился и смиренно произнес:
- Во благо Императора…
- И именем Его! – закончил магистр. – Ступай с миром, мой мальчик, и да осветит Император твой путь.
Призрак еще раз поклонился и покинул часовню, левой рукой придерживая меч на поясе. К нему неслышно подошел послушник в темной рясе:
- Господин, вас спрашивают…
- Кто? – недовольно отозвался воин. Он привык оставлять все свое смирение в часовне.
- Молодая дева и раненый юноша. Очень импульсивные. Юноша… он богохульствует.
- Джек, - пробормотал Призрак. – Ко мне их.
- Сию секунду.
Воин направился к своей келье. По подземелью катилось эхо криков. Призрак узнал голос своего ученика. Судя по всему, юноше было очень больно.
Развернувшись на каблуках, воин двинулся навстречу парочке. Они столкнулись за следующим поворотом.
Джек был по пояс раздет. Правая рука у юноши отсутствовала – её четко отсекли почти до плеча. В груди зияли огромные раны, лицо было покрыто кровавой коркой. Левый глаз выплыл, и на Призрака пялилась черная дыра. Поддерживая юного, но довольно крепкого убийцу, пыхтела четырнадцатилетняя Илона, молодая снайпер Ордена. Девочка была на «ты» почти со всеми видами огнестрельного оружия, но её навыки в этот раз не сыграли никакой роли. Джек, оглядываясь единственным зрячим взглядом, громко и часто богохульствовал, отчего девушка каждый раз содрогалась и просила его помолчать.
- Ко мне его, - приказал Призрак Илоне и двинулся впереди парочки. Девочка кивнула. Она уже давно привыкла, что учитель никогда не помогает им.
Джека уложили прямо на стол со свитками молебен и смирения. Молодой убийца водил взглядом по комнате и что-то бессвязно бормотал.
- Дохлый номер, - произнес Призрак и спросил у Илоны: - Что произошло?
- Ну, господин, все шло по плану, - переводя дыхание, сказала девочка. – Но бунтовщики атаковали слишком быстро. Их целью стала школа для детей членов Синдиката. Джек бросился в бой, я пыталась остановить его…
- Кто это сделал? – жестко спросил Призрак.
- Я не помню, - честно созналась снайпер. – Людей было много, они буквально вывалились из прохода… Но я различила униформу Имперских гвардейцев. Скоро Синдикат и губернатор начнут действовать, верно?
Воин кивнул и снова вернулся к осмотру ран ученика. Две колотые раны на груди явно были нанесены крупным холодным оружием, чем-то вроде…
- Меча, - сказал Призрак. – Это был меч. Меч ветерана Одиннадцатого Кафиссийского.
Он снова воззрился на Илону и сказал:
- Нужен доктор. Срочно. Я ясно выражаюсь?
Девочка быстро кивнула и убежала выполнять приказ. Неожиданно Джек схватил учителя за шиворот, подтянулся и, смотря ему прямо в глаза, хрипло произнес:
- Отец… зачем? Почему ты меня бросил?
- Твой отец давно мертв, Джек, - холодно ответил Призрак. – Гниет где-то в густых джунглях. Нет больше Освободителя Кастуса Дрейка. Гробанулся. А ты не гробанешься, ты понял меня? Ты выживешь. Я так сказал, а моё слово для тебя – закон.
В глазах юноши мелькнуло нечто вроде понимания, он снова лег на стол и тихо прошептал что-то. Призрак наклонился над ним и потребовал:
- Повтори.
- Дай. Мне. Подохнуть. – Членораздельно произнес Джек и закрыл глаза.


За последние четыре дня обстановка в Старом Городе накалилась так, что на асфальте было впору жарить яичницу. Принц рвал и метал, требуя принести ему на блюдечке голову Сабрины. И хотя на Грегори не осталось ни царапинки, правитель Синдиката был оскорблен в самых лучших чувствах. Никто пока не винил армию в произошедшей неудаче, но некоторые дальновидные офицеры уже сделали предположение, что скоро принц возьмется за военных, и тогда им весьма не поздоровится.
Четвертый день подряд одноглазый Дональд в одно и то же время приезжал к Дэниелу, надевал ему на голову черный мешок и вез на встречу с Сабриной. Сегодня рядовой потрудился купить девушке букет цветов. От букета шел благоухающий запах, но Роско казалось, что в промозглом и насквозь сыром Старом Городе это немного не к месту.
Оказавшись в коридоре тайного убежища, Дэниел вновь столкнулся с Джеком. Тот по обыкновению курил сигарету, опершись о стену. Рядового очень сильно раздражал этот тип. Для такой нелюбви не было никаких оснований, однако Роско убеждал себя тем, что «от этого парня несет неприятностями».
Джек лучезарно улыбнулся, хотя эта улыбка больше напоминала звероподобный оскал, и сказал:
- Добрый вечер.
Дэниел буркнул «Привет» и постарался побыстрее прошмыгнуть мимо дылды в изорванном плаще. Однако это оказалось не так-то просто – тот загородил рядовому путь левой рукой, выдохнул из легких дым и нараспев произнес:
- Сабрину сегодня выписывают. Букет как нельзя кстати.
- Да-да, конечно, - согласился Роско. – Ты дашь мне пройти?
Джек взглянул на рядового сверху вниз и сказал:
- Ты должен беречь её, солдат. Как зеницу ока. Ты понимаешь меня?
- Тебе-то какое до нее дело? – резко ответил рядовой. – Что ты вообще о ней знаешь?
Джек усмехнулся:
- А что о ней знаешь ты, а, Дэниел? Что ты можешь рассказать мне о Второй наследнице?
- То же, что и любой другой. Так ты дашь мне пройти?
- Именно, - ответил Джек, не обратив на последнюю фразу внимания. – Ты знаешь о ней только общие факты. Когда она родилась. Каковы были её планы в качестве Королевы. Не более. Это все, что ты знаешь о Сабрине Лоренс, в которую без памяти влюблен.
- Я не влюблен в нее! Неужели это не понятно?! – сорвался Дэниел, позабыв о том, что принцесса может все услышать.
- Конечно, конечно, - развел руками Джек. – Ты спас её из лучших побуждений. Но позволь мне спросить, почему ты все еще крутишься вокруг Сабрины? Мы могли бы и сами прекрасно справиться с её защитой.
- Тебе я не доверяю, - честно ответил Дэниел. – А Уильямс… не тот человек, который смог бы кого-то защитить. К тому же, я даже не знаю, какие мотивы движут тобой.
- Власть. Деньги. Женщины. Это все, что мне нужно. А Сабрина поможет мне этого достичь.
- И как же? – скептически отозвался рядовой. – Укажет тебе место захоронения древнего имперского клада за свое спасение?
Джек покачал головой.
- Это большая политика. Здесь постоянно кого-то предают и продают. А за продажу можно выручить деньжат…
- Только не говори мне, что… - начал Роско, сжимая кулаки. Джек в ответ захохотал резким и неприятным смехом. Дэниел напряженно ждал, пока его с Сабриной «спаситель» перестанет глупо гоготать. Наконец, Джек замолк, утирая тыльной стороной ладони слезы, выступившие из глаз:
- Да, давно я так не смеялся… - сквозь смех, выдавил он. – Нет, я вовсе не собираюсь продавать Сабрину синдикатовцам, как только цена на её голову достигнет приемлемой для меня цены. Хотя идея хорошая. Мой план… немного другой. И затрагивает он совершенно другие механизмы политики. Я не собираюсь тебе ничего рассказывать – не потому, что скрываю что-то, а потому, что твой крохотный мозг вряд ли воспримет эту информацию адекватно. Но с ней ничего не случится, уверяю тебя.
- Все, что мне нужно знать, - буркнул Дэниел и наконец прошел дальше.
Сабрина лежала в ослепительно белой палате. Вокруг нее работало огромное количество оборудования неизвестного назначения. Увидев рядового, девушка слабо улыбнулась и сказала:
- Видишь, они уже сняли бинты. Как тебе мое новое лицо?
- Честно говоря, старое мне нравилось больше, - слукавил Дэниел. На самом деле, Сабрина стала для него еще красивее, чем раньше. Усмехнувшись, принцесса сказала:
- Ну, всем не угодишь. Джек, например, считает, что перед моим обаянием никто теперь не устоит…
- Послушай, - настороженно ответил Роско. – Этот Джек… он к тебе не пристает?
- Нет, что ты, - засмеялась Сабрина. – Он миляга, хоть и выглядит довольно дико. Все эти дни, после того, как ты уходил, Джек развлекал меня – читал избранные отрывки из «Комедии» Ариуса Ферелла. Я и не знала, что имперцы могут сочинять такие остроумные вещи.
- Да, конечно, они вообще молодцы, - пробормотал Дэниел.
Принцесса склонила голову набок, заразительно улыбнулась и спросила:
- Ревнуешь?
- Нет, что ты, - багровея, ответил Дэниел. – Просто мне не нравится Джек. Он… странный. Меня от одного его присутствия коробит.
- Я понимаю, о чем ты, - неожиданно серьезно ответила Сабрина. – Иногда кажется, будто бы он видит тебя насквозь, читает мысли и чувства, предугадывает твои действия…
- Знаешь, - задумчиво произнес рядовой, - ты только что высказала вслух все мои опасения.
В палату вошел Уильямс. Старик сиял как звезда на небосводе. Определенно, результат превзошел все его ожидания.
- Ну-с, - удовлетворенно произнес доктор. – Поглядим-ка на вас! Какая красота! Воистину, вы просто regina! (Сабрина от этого замечания зарделась.) Прошу прощения, что не смог присутствовать, когда снимали бинты – некоторые дела просто не терпели отлагательств. Но как вижу, в этом не было необходимости. Операция прошла успешно. Однако, хотел бы указать вам на одну вещь… Прошу прощения.
Уильямс отодвинул воротник пижамы Сабрины и ткнул пальцем чуть ниже ключицы девушки.
- Вот. Что вы можете нам рассказать, принцесса?
На месте, куда указал доктор, красовалась татуировка в виде цифры «II». Дэниел присмотрелся к ней – нет, ничего такого, что могло бы пояснить предназначение этой печати.
Сабрина задумчиво покусала нижнюю губу и ответила:
- Знак престолонаследия. Нанес его лично Карл III, мой дед, всего полмесяца назад, прямо перед своей смертью.
- Почему ты вторая, а не первая? – спросил Дэниел. – Грегори ведь младше тебя?
- Произошла история… между мной, Елизаветой и моей синдикатовской семьей.
- Расскажи, - попросил рядовой.
Девушка застенчиво помяла пальцами край одеяла и ответила:
- Дэниел, извини меня, но это мое личное дело. Я... не люблю распространяться о своем прошлом…
Дэниел внимательно посмотрел на принцессу. Какая она, к черту, принцесса? Обыкновенная двадцатисемилетняя девушка, не без недостатков, но и не без достоинств. Рядовой заметил, как в голубых глазах Сабрины промелькнуло нечто, похожее на сожаление. Ей почему-то было очень жаль Роско, но спрашивать, в чем причина, было бы бессмысленно.
- Станет легче, поверь мне, - мягко произнес рядовой, положив руку на кисть Сабрины. Девушка кивнула и, вздохнув, начала рассказ.

Пугало и чучелко - даром, что синонимы, читаются как тавтология. Образ слишком яркий, не стоит, имхо, его навязывать дважды.

Если незнакомец только что вошёл, ещё даже не нашел себе место, а хозяин бара видит его впервые, слово "всегда" несколько неуместно. Оно подразумевает, что рассказчик наблюдает за вошедшим уже не в первый раз.

Потом, по описанию. Описание, на мой взгляд, растянуто. Скорее всего, эффект создается из-за его нелогичной структуры - то описывается лицо, то одежда, потом вдруг снова лицо (глаза), потом сапоги (которые отдельная песня, ибо так бездарно спалиться надо уметь), а потом - бац - зубы, которые, оказывается, одна из самых заметных черт этого персонажа. Мне кажется, логичнее описывать персонажа последовательно - так, как его увидел бы читатель, если бы там находился. Тогда он прежде всего увидел бы именно глаза и зубы. Потом - как приложение - шрам, странную причёску и т.д. Потом телосложение - под стать дикому взгляду. И, наконец, одежда, которая тоже сочетается/не сочетается с прочим увиденным.
Всё это можно хорошо наложить на эмоции рассказчика (но это уже чисто на мой вкус): зацепился взглядом за нового посетителя (глаза, зубы), стал приглядываться, понял, что посетитель может быть опасен (шрам явно боевой, одежда и телосложение подтверждают догадку); на всякий случай решил копнуть глубже - разглядел имперские сапоги и уловил направление взгляда... Но это уже я фантазирую)))

И впрямь странно, что барышню раньше не поймали. Ключица - это такое место, которое можно легко спрятать под блузкой (даже не водолазкой!), а она на какой-то шарфик надеется... Да ещё и невнимательна... Если бы она хоть зацепилась этим шарфиком за что-то, а то просто потерять - это верх безалаберности в её положении.

Ну, во-первых, царапает это "выползти на свет божий". Оно всё-таки имеет конкретное значение, и в данный Вами контекст не вписывается. Почему выползла? Вы вроде не упоминали, что она выглядит болезненно. Почему "наконец" и "на свет божий"? Рассказчик - ясновидящий, знает, когда она, куда и как часто до этого дня вылезала?

Во-вторых. Почему у него не возникает ни малейших сомнений, что перед ним именно принцесса? Может, это девочка-поклонница и татуировка у неё намалёвана светящимся маркером?! Если татуировка уникальна - укажите. И добавьте побольше эмоциональной реакции на такое эпохальное событие )))))

Здесь проблема со стилистикой. До того бармен (?) говорил подчёркнуто просторечиями. И вдруг мы видим типичную канцелярскую безличную конструкцию. Что-то мне подсказывает, герой бы скорее подумал нечто вроде "Эти олухи из внутренней охраны все штаны стёрли, пока пытались выяснить, кто..." Хотя, может и нет - на всё воля автора)

То-то и оно, что вы только первый эпизод прочли. :smile: Далее все подробно расписывается. "Выползла на свет божий" - это выражение презрения к принцессе-предательнице.
Это называется литературным приемом.
Для данного короткого отрезка времени - "всегда" как раз уместно, т.е. пока "клиент" находится в баре, часть его лица прикрыта прядью. Для бармена, знающего его всего пару минут, это уже "всегда".
Если бы бармен наблюдал за героем уже достаточное количество времени, то был бы повод описывать его детально - то бишь он уже знает все элементы гардероба своей цели, как он выглядит, его особые приметы. Здесь же - именно "отрывочные" замечания, то есть наблюдатель видит подмечает то, что под руку попадется. Потому и некоторая отрывочность. И еще, да, это тоже литературный прием. Пробежавшись "сверху вниз", он подмечает то, что было самое выдающееся в лице., затем переключается на сапоги, так как опустил взгляд. Позже он его снова поднимает и продолжает описывать, что видит.
Ви будете смеяться, но как раз наоборот. И вот почему:
Далее по тексту указывается, что бармен на самом деле информатор высшего класса в отставке. Он раньше и занимался тем, что отлавливал имперских шпиков, а ныне завязал, однако недавно появилась новая цель - поймать Сабрину. Для остальных героев имперские сапоги (а как вы должны были заметить, разницу между шитьем сапог мог установить только довольно опытный соглядатай) не имеют никакого значения - все под губернатором ходят. Опять же, нужно рассматривать именно контекст ситуации, в которой находятся герои.
И который раз я уже замечаю: читайте дальше. Про татуировку могли знать лишь оперативники Сети и особо приближенные к королевской семье лица. Дэниел и даже доктор Уильямс далее по тексту интересуются, что означает это клеймо. Собственно говоря, татуировка являлась бы особой приметой, если бы о ней знали все.
По тексту: с ней приключилось ОЧЕНЬ неприятное событие. Она рассеянна и несобрана.

Разные субчики бывали в моем баре, но такое пугало вижу впервые!
Вроде бы, нормальный человек, а как приглядишься, так сразу испытываешь чувство неприязни. Глаза у парня остекленевшие, кривая ухмылочка застыла на тонких губах, уродливый сабельный шрам полностью пересекает левую щеку, черные волосы неухожены и всклокочены - соломенное чучелко, ни дать ни взять. Да еще и эти клыки… Необычайно острые, между прочим – такими только колючую проволоку перекусывать. Глаза тоже обычными не назовешь. Точнее, глаз – второго я не видел, его прикрывала черная прядь волос. У парня был холодный, безжалостный и, в то же время, неуместно озорной взгляд. Нет, что-то не то с этим чудаком, уж поверьте моему чутью.
Одежда на нем не лучше внешности – плащ, который мог бы показаться модным лет пятнадцать назад, изношен в лохмотья, левая штанина брюк вся в грязи, неоднократно штопаные дыры от огнестрела на футболке. Короче говоря, создавалось впечатление, будто бы паренек вернулся прямиком с Войны в Болотах.
Я быстренько опустил глаза, чтобы незнакомец не заметил, с каким интересом я его разглядываю. И все же, я был несправедлив к пареньку. Вы только гляньте на сапоги! Крепкие, высокие, да и походка в них становится пружинистее. Ишь как вышагивает… Забавно только… Забавно только то, что сапоги подобного фасона шились на имперских фабриках, а не на синдикатовских.
От этой мысли во мне проснулись инстинкты старой ищейки. Ничего особенного, конечно, но любой нормальный имперец в здравом уме не стал бы соваться на Четвертый уровень. Это значило, что парень здесь с какой-то целью. А я уж на своем опыте знаю, что все цели у имперцев хорошими не назовешь. Любой другой на моем месте упустил бы эту деталь – господи, да кому какое дело, в каких ты сапогах?! Я, в свою очередь, человек бывалый, как-никак, оперативник Сети, пусть и в отставке.
Давненько мне не попадались имперские шпики, давненько. Ровно пять лет, точнее. Все они были хлипкими сопляками лет двадцати и раскалывались после пары хлестких ударов. А этот явно был бойцовой породы – высокий, мускулистый, тяжелые кулаки, да и крупнокалиберный пистолет, ненавязчиво топорщащийся из кобуры на поясе, намекал, что с его хозяином не просто опасно, а очень опасно связываться. Надо будет этого гражданина разъяснить…
Незнакомец внимательно осмотрел зал, будто бы выискивая кого-то. Его взгляд остановился на девушке, одиноко сидевшей в дальнем углу. Остроносая такая девчушка лет двадцати пяти с белым шарфиком, неряшливо обернутым вокруг тонкой аристократической шейки. Ничего особенного.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка ощутимо занервничала, оставила на столе чаевые и удалилась в уборную. Она даже не заметила, как шарф соскользнул с ее шейки, обнажив клеймо в виде цифры «II» на ключице.
Вот тебе и подарочек.
Ситуация, похожая на ситуацию с имперцем – никто, кроме оперативников Сети и особ, приближенных к королевской семье, не имел и малейшего представления о значении этого символа. Ни один полицейский или сыщик не смог бы поймать девушку – бедолаги даже не знали о существовании татуировки престолонаследия, которой Карл пометил своих преемников.
Бывшая Вторая наследница Трона Синдиката, принцесса Сабрина Лорéнс соизволила наконец выйти из подполья. Полгода скрываться от лучших агентов принца Грегори – это многого стоит. Я-то думал что ее поймают сразу после попытки покушения на жизнь принца, однако эта на первый взгляд безобидная девочка оказалась крепким орешком. На поиски были брошены все силы, по гиперволновому телевидению каждые два часа передавали описание внешности Сабрины, полиция перевернула Старый Город вверх дном – и все безрезультатно. Непонятно, кто же решил помочь этой предательнице покинуть дворец незамеченной? Почему лучшие сыщики все зубки-то пообломали, взявшись за это дело? И, наконец, где эта чертовка прячется?!
Теперь хотя бы на второй вопрос нашелся ответ – виной всему отличная маскировка. Если бы не клеймо, я бы ни за что в жизни не узнал Сабрину. И дело даже не в том, что свои смольные черные волосы принцесса перекрасила в русый цвет. Ее лицо чуточку вытянулось, скулы обрели рельефность, разрез глаз стал уже. На руках появились татуировки, присущие бандам Нижних уровней, манеры огрубели – короче говоря, она прекрасно терялась в толпе таких же молодых вертихвосток. Но непростительная рассеянность выдала её с головой. Ну что же, со злорадством подумал я, твоя песенка обрывается здесь.
«Не забудь про имперца, придурок», - елейным тоном подсказал здравый смысл и улегся спать. Черт возьми, а про паренька я совсем забыл, хотя он был намного важнее и опаснее принцессы-неудачницы. Ну ничего, и на него найдется управа.
Я огляделся - незнакомец исчез вслед за Сабриной. Значит, уже можно было доставать «стук-телефон». Набрав номер специальной линии для синдикатовских информаторов, я торопливо прошептал:
- Говорит номер 63/19. Ты не поверишь, но Самозванка попалась. С ней какой-то имперец, похож на гвардейца. Не помешала бы поддержка.
Незамедлительно последовал ответ:
- Слышу тебя, 63/19. Задержи их до прибытия подмоги.
- Уж постараюсь, - буркнул я и положил трубку.
И тут из женской уборной раздался леденящий душу крик, медленно переливающийся в плач отчаяния. Тонкий и острый как игла, он впился в мой мозг.
Я выхватил пистолет из кобуры под стойкой и поспешил на помощь жертве, но внутренний голос твердил одно и то же: Сабрине ты уже ничем не поможешь.

Эпизод №1 разобрано Ключницей, и я с её мнением согласна. Останавливаться на нём отдельно не стану.
Эпизод №2: явных претензий нет.
Эпизод №3: и как я раньше не заметила? Есть претензия, и ею пронизан весь эпизод. Вопрос: от чьего лица ведётся повествование? Не Сабрины, иначе на черта тут биография Дэниела и его рода? Не Дэниела, хотя местами он вклинивается в ткань текста со своим мнением. В итоге выходит, что с нами ведёт беседу вездесущий Автор, чьё слово - закон. И все вывода Автор сделал за нас, вместо того, чтоб нарисовать картинку, по которой мы бы сами обо всём догадались. Почему? Не уверен в умственных способностях читателей?
И в итоге выходит, что с одной стороны, ты мимоходом, как само собой разумеющееся, упоминаешь моменты, которые выстроил в своём мире, но о которых никто, кроме тебя, не знает, а потом удивляешься: что же тут неясного? С другой - отказываешь нам в воображении, вместо полноценного художественного текста предлагая его выжимку, краткий пересказ главы... Впрочем, об этом я уже говорила даже слишком много. Но блин, почему вместо картинки побега я вижу сухую констатацию: побег. Любовь ограничивается словами: "Я тебя люблю". Хочется чувства, нерва. А их нет.
Далее, эпизод с покушением. Куце, не верю. Пусть между сестрой и братом не было всепоглощающей любви, но вот так взять и выстрелить в брата, при этом не испытывая ни малейших моральных терзаний... А почему сначала хотя бы не попытаться поговорить, переубедить его? Или она пыталась? Тогда почему нам об этом ничего не известно. Сухо, очень: услышала - выстрелила - бежала. Представляйте как хотите, автору всё равно, он своё слово сказал.
Эпизод №4: констатация фактов.
Эпизод №5: констатация фактов.
Вдруг снова появляется побег, как чёрт из табакерки, и мозг не сразу соображает, что с доктора надо переместиться в сторону беглецов.
По логике: побег был совершён только что, прямо пару минут назад - и тут же в некой подворотне их встречает машина, и некий человек предлагает девушке смену внешности. Самого ничего не напрягает?
Далее читала быстрее, возможно, менее внимательно. Поэтому напряг только это:
Начало части, мы представляем яростного принца, и... нет, всё неверно, не принца надо было представлять, потому как лёгкое движение пера - и мы перемещаемся на другого героя в другое место. Обман? Ещё какой!
и момент в последнем эпизоде:
Принцессе под тридцатник, а её до сих пор воспринимают ребёнком?

C этим, наверное, соглашусь
Можно
Гы, когда-то, я тем же самым грузил Винкельрида. Отввечу так, как ответил он: "если еще двое или трое скажут мне об этом, то тут же переделаю." ить себя в лицо, здесь априори нелогично. Хотя...
Извини, но у меня тоже ИМХо ))))
2 раза "кричит" поставил нарочно. Импрементный повтор, Или рефрен. Не знаю...
Может и просторечно. Опять же - дайте статистику соцопроса.
Мне пока нет.
В данном подглавке стараюсь избегать слова "самурай".
Ну точно не себя. Опять же, статистика.
Не зря, а умышленно
Нет, просто рассказ рождается с многочисленными разрывами творческой матки, да еще впридачу ногами вперед.

Автор: SK1F

Главы:

1) Вторжение в Грецию
2) Осада Трои
3) Прорыв
4) Узкий проход
5) Предатель
6) Диктатура Фагоса
7) Изгнание
8) Северная буря
9) Британская кампания
10) Альтед вступает в бой
11) Месть Мортимера

Книга 2, глава 1. Вторжение в Грецию.

Легендарный Скиф, чьё имя прогремело над всей империей, начал свою карательную экспедицию на греческий город Спарта, где мятежники Кир, Слим, а также некий Айдар возглавили союзное войско из более 60000 воинов и разграбляли римские усадьбы. В том числе, у них было 5000 единиц кавалерии. У Скифа же, после разделения армии, оставалось 3 легиона, состоящие из легионеров-ветеранов, имеющих опыт из предыдущих походов. Из союзников можно отметить разве что 3000 галльских легковооружённых воинов. Кавалерии у него не было, если не считать личную охрану, набранную из германских союзников, под командованием Булли. Она насчитывала всего то 300 всадников. В итоге у Спарты было больше войска во много раз плюс хорошее знание местности. Однако Скиф не отчаялся. Зная тягость вражеских командиров к быстрым боям, он заманил их в удобное для меньших сил ущелье. Разведав окрестности, он расположился лагерем на холме. Враг же, не разбивая лагеря, выстроил свои фаланги в боевом построении.
Отметим, что у Скифа были метательные машины, такие как баллисты, катапульты и скорпионы. Пехотинцы укрепили свой лагерь рвом, а также "волчьими ямами". Не зная особой стратегии, спартанские полководцы ринулись в атаку, убеждённые скорой победой. Тут сверху с холмов в них полетели стрелы и выпущенные из пращей камни. Строй замедлил продвижение. Ещё медленнее он продвигался, когда наткнулся на вольчи ямы и ров. Тут римляне выстрелил из смертоносных скорпионов. Спартанцы несли большие потери. Когда они наконец добрались до лагеря, римляне их били по одному. Ведь известно, что римский гладиус особенно хорош в стычках, а зато греческие копья сильны только в строю. Греки, в конце концов смогли перестроиться. На этот момент их армия потеряла 15000 человек. И тут всё решили пилумы. Римляне кинули их с поразительной точностью-первый ряд греков пал, а второй тоже пал-но в смятенье. Особенно после резкой атаки римлян. Кавалерия не могла помочь, так как узкий проход не позволял осуществить обходной манёвр и тыловые атаки. Спартанцы не выдержали яростного напора и побежали прочь. Они уже почти добрались до форта. И тут, из за лесных болот выскочили легковооружённые, свежие отряды союзных варваров под командованием Бендера. Битва превратилась в резню. Несколько спартанцев спаслись. В том числе и оба стратега- Слим и Кир. Кавалерия Булли во время сражения перехватила вражеские обозы. Римляне торжествовали: враг был разбит, потери минимальны, провиант захвачен, а город сожжён. Скиф поспешил на помощь в осаде Трои, возглавляемой его другом-самим египетским фараоном Альтедом. Восстание поднял Ахилл-самый талантливый полководец из всех вражеских полководцев.
В это же время, Фагос, великий стратег, покорял один за другим греческий город. Греческий полководец Алексей не мог ему чем либо помешать. Всё это окончилось мирным договором. В то же самое время, в Испании, Легионер вёл свои войска на Металхеада, который захватил множество фортов.

*****
.....А с Севера, из Тевтонбургских лесов...двигались длинной колонной необузданные орды диких варваров, под командованием Мортимера, Германика, а также вождя по почётному варварскому званию Кайман. На их усмирение был послан Демон, которому Скиф выделил 6 легионов.

Глава 2: Осада Трои

Начало кампании протекало успешно. В стычках удалось зажать троянцев У Альтеда было 400 осадных машин, а также 50 таранов. Однако штурм крепости был бесполезен. Стены слишком высоки, а в городе много провизии. Придя на помощь, Скиф принял верховное командование осадой города. Он принял решение окружить город блокадой. Сначала римляне построили форты по всей площади стены, на расстоянии от ней на 100 метров. Римляне выкопали ров. В каждом гарнизоне осталось лишь по 150 легионеров Скифа, остальную часть составила треть армии Альтеда. Остальные приняли участие в осаде. После двухмесячной блокады, у троянцев закончилась провизия. Они были вынуждены выйти из крепости. Сначала Ахил со своим войском не мог прорваться через кольцо. Однако командующий 12-ым фортом предал Рим, переведя армию Ахила через свой форт по лесистой местности. Узнав об этом, Альтед и Скиф с отрядом в 2000 конных лучников поскакали стелой наказать предателей. Все дезертиры были растреленны. Это послужило уроком остальным генералам. Вся армия перестроилась в каре и кинулась преследовать врага. Однако Ахил и его 20.000 воинов успели добраться до галер союзных пиратов. Хитрым манёвром он повернул на Восток, а выйдя из поля зрения снова на запад и поспешил на помощь Металхеаду, которому недоставало боевых машин для взятие испанского города.

глава 3 Прорыв.

У Скифа и Альтеда не было кораблей. Поэтому, заняв город и оставив там гарнизон, они двинулись в сторону Италии. Быстрым маршем пройдя путь до Испании, они увидели такую картину: Металхеад взял в кольцо форт Легионера, а ему помогает Ахилл, прибывший неделю назад. Однако ринуться на выручку сразу римляне не решились. Послав гонца к осаждённым, они разузнали, что город держится в осаде уже месяц-предусмотрительный Металхеад отрезал все пути отступления, а также снабжением провианта. И вот, Альтед, наконец, принял решение атаковать всей армией один из фортов испанцев, чтобы прорваться к осаждённым. Однако Скиф думал иначе. У него был план напасть одновременно на 5 фортов, чтобы Легионер и его армия смогли выйти в боевом построении, а не то их перебьют с флангов. В итоге командующие порешили на взятии 3 фортов.
Атака состоялась ночью. Ничего не подозревающие вражеские часовые мирно спали, облокотившись на щит. Каждый главнокомандующий взял по 1 форту. С 3 всё обошлось иначе. Туда пехотинцы Альтеда кинули горящие факелы и вскоре весь деревянный форт и все, кто там находился, погибли. Не теряя времени, Легионер вывел свои войска через ворота навстречу Альтеду. Скиф же в это время уже отходил. Естественно, что после того, как загорелся форт, охваченные паникой испанцы начали сбегаться туда. Разъярённый таким дерзким нападением Металхеада яростно атаковал тылы бегущих. Легионеры сражались храбро, но все были убиты. В этой ночной резне римляне потеряли 400 человек(в основном, кто бежал в конце), а испанцы-2000. После этого случая, все отправились в Рим, чтобы восстановить армию, а также избрать кого-то консулами. По дороге домой к ним примкнул Бендер.

глава 4. Узкий проход.

Ахил никогда не сидел сложа руки. Летом он решил осуществить нападение на саму столицу Рим. Его войско теперь насчитывало 20.000 троянцев 35.000 испанцев 40.000 италийцев. Последние были недовольны тем, что в битвах Рим заставлял их стоять в первых рядах. А кто-то хотел получить римское гражданство, но получил отказ. Так или иначе, но они предали Рим. Испанцами командовал Металхеад. Вскоре эти армии уже стояли у ворот Рима, настроенные весьма не дружелюбно. Этой зимой, Альтед уехал обратно в Египет, налаживать отношение с сирийским царём. Поэтому, общие силы Скифа, а также Легионера насчитывали 80.000 человек, плюс союзная кавалерия Булли, насчитывающая к этому времени уже 2.000 всадников. У Ахилла были осадный лестницы, башни, и множество катапульт. Штурм развился постепенно. Удача переходила то к одним, то к другим, но всё же в тот вечер Ахилл отступил. Он решил, что взять город осадой не удастся,поэтому искал другой путь. И после долгого терпения, эта возможность нашлась.

*****

Демон, вместе с 2.000 легионерами следил с высоких скал за продвижением врага. Две скалы стояли близко друг-к другу, образовывая узкий проход. Когда последний германец зашёл в эту "мёртвую зону", прозвучал сигнал римских боевых труб. Прежде чем германцы опомнились, со скал на них полетели большие валуны. Снизу раздавался истошный вопль. Он усилился ещё больше, когда римляне сбросили вниз охапки горелой травы прямо на головы варваров. Разумеется, фронт и тыл сумели убежать от этого кошмара, но всё равно это было крупное "поражение". Все вожди были ранены от пущенных в придачу римлянами стрел. Однако они уцелели. Мортимер поклялся отомстить за это ужасное поражение. Вскоре мы о нём услышим. Демон же возвращался в Рим победителем опасного врага, желая провести триумф. Однако встретить в городе своих друзей ему не удалось ещё очень долгое время.
Глава 5. Предатель.
Однажды, прогуливаясь по окрестностям, проводя в одиночку рискованную разведку, Ахилл набрёл на охотничью избушку. Раньше охотник был знатным сенатором, однако после высказывания против выдачи отслужившим ветеранам бесплатной земли, был отстранён от государственных дел. За это возненавидел Скифа, и поселился за пределами города, который его обидел. Поговорив по душам, охотник согласился показать участок стены, где её высота составляла всего то 4 метра, в отличие от 10 метровой главной части. Однако рядом с участком было озеро. Но самый большой плюс, по словам бывшего сенатора, было то, что этот участок не охранялся часовыми патрулями. Ахилл был по нутру недоверчив, но рассказу охотника легко поверил. На следующий день около 20.000 солдат Ахила обошли скрытно к этому удобному для атаки участку. Специальными приборами, легионеры откачали воду из озера. Дом охотника был окружён сразу же после ухода от него Ахила. По приказу последнего, они должны были убить злосчастного сенатора, чтобы тот, в случае дезертирства не предупредил об этом Рим. Легионеры Ахилла уже приставили к стенам лестницы, как обнаружилось, что охотник исчез. Солдаты перерыли всё, но никаких следов исчезновение не нашли. Только один новобранец приметил секретный ход, ведущий в подземелье. Поднявшись на стены, легионеры Ахилла были подвергнуты атаке. Затаившиеся за стенами римляне начали крушить первых забравшихся на стены города.В это же время Легионер вывел 7 легионов из главных ворот и напал ими на Металхеада. Тот, в свою очередь, отошёл на удобную позицию на холме...
Ахилл понял, что стал жертвой обмана. Но не будь он Ахиллом, если бы растерялся. Тут же отведя войска назад, он задумал грандиозный план... Но этот ловкий трюк с охотником-сентаором он не забыл. Говорят, что лживо-охотником был сам Скиф!

Добавлено (08.10.2010, 17:27)
---------------------------------------------
Глава 6. Диктатура Фагоса.

И Ахилл отправился разорять близлежащие провинции. Он задумал очень длинную экспедицию на север. Ахил направился навстречу Мортимеру. В прошлом, они были друзьями и служили в римском легионе легатами. Но после государственного переворота их разделила судьба. Однако у каждого Рим оставался главным врагом. И теперь Ахилл отправлялся на объединение с германцами. По дороге он встретил армию Демона. Устроив засаду в лесу, он перебил пол-армии врага. Демон видя какая судьба постигла его легионы был вынужден отступить. И поскольку путь в Рим был отрезан, он отправился в провинцию Испания. Демон решил атаковать базы Металхеада с тыла. Последний же, выполнял по началу отвлекающий манёвр, чтобы армия Легионера не могла помочь в преследовании Скифом Ахилла. Получив известия от гонцов Ахила, он развернул свои войска на свои позиции в Испании. Легионер с 30.000 легионерами и союзной германской кавалерией отправился следом. А вэто же время Ахилл, разорив по дороге все фермы и поля римлян, наконец добрался до Мортимера. Друзья очень обрадовались встрече. Но вскоре они перешли к действиям. Объединившись, их армия насчитывала рекордное для того времени количество-100.000 воинов. Ахилл обучил всех варваров на римский лад ведения битвы. Он довёл дисциплину до совершенства неустанными тренировками. На это ушло пол года. Скиф не любил бездействовать. Он со своими 8 легионами отправился в Британию покорять новые земли. Металхеад заперся в гигантской испанской крепости с 25.000 воинами. Его осаждали Легионер, и прибывший недавно Демон. Оставив 30.000 легионеров блокировать город, остальные отошли в столицу. Легионеры, отслужившим столько лет на войне нуждались в отдыхе. Легионер был избран консулом, а младшим стал Демон.

....В это время Фагос, покоривший Грецию, возвращался в Рим с трофеями. Его легионеры гордились своим успехом и полководцев, что дошло в избрании войском Фагоса диктатором. И это послужило к началу гражданской войны.

Добавлено (08.10.2010, 17:49)
---------------------------------------------
Глава 7 Изгнание.

Скиф об этом не знал. Он уже высадился на берег Британии. Первые встретившиеся туземцы не могли оказать сопротивления.Скиф продвигался в глубь неизведанной территории. Первую серьёзную атаку Скиф отбил, но понёс немалые потери. Природная сила духа британцев, смогла бешеной атакой пробить брешь в римском строю. Но римляне не дрогнули. Скиф продолжил свой поход.

***************

... Фагос захватил власть в Риме. Легионер не смог оказать сопротивления. Устрашённые числом армии Фагоса, войны Легионера сдались. Сам Легионер был схвачен лазутчиками Фагоса. Но Демон с 2 легионами успел бежать в Британию. Фагос захватил Рим. Он стал единоличным правителем. Под его командованием находилось 80.000 римских легионеров. А это не много ни мало 18 легионов. 6 из них были посланы на штурм испанского города. Захватить его удалось через неделю, необычайно быстро, но он потерял убитыми 10.000 человек. Металхеад сдался Фагосу. Последний, в свою очередь отвёзего в Рим, лишив всяких прав, но дав роскошную виллу в центре города. Фагос захватил Испанию и оставил там свои гарнизоны. Сделав это с поразительной быстротой, его легионеры ещё больше стали доверять своему полководцу. Фагос настолько возгордился, что отстранил от командывания Скифа, который командовал в Британии .и требовал вернуть его легионы в Рим. Скиф, задетый за живое предательством Фагоса, не желал выпонлять столь позорные требования. Но он не смог удержать множество своих подчинённых. Его не предали только верные 2 легиона (II u IX), служившие в Греции. Вскоре к ним на помощь прибыли ещё 2 легиона, бежавших из Рима от Фагоса, под командованием Демона. Лучшие друзья встретились.


Глава 8. Северная буря.

Фагос и 10 легионов отправился наводить порядок в галльских разорённых Ахилом латифундских полей и усадьб. Остальные войска отправились в Карфаген. Но обеим часям войск в этот раз не повезло. На вторую часть напал карфагенский полководец Гасдрубал, заставив римлян отступить. Первую постигла худшая участь. Два легиона попали в засаду варварских орд всемизабытого Ахилла и Мортимера. Остальные римляне сумел отступить за стены Рима, через день туда подошли остальные, подвергнутые нападению превосходящих сил карфагенян. Рим снова попал в осаду. Но на этот раз, осаждающие были настроены серьёзно. Тем более, что они превосходили числом защитников Рима. На этот раз Рим осаждала не толпа диких варваров, как 10 лет назад. В армию Ахилла входили натренированные, дисциплинированные им самим. Фагос не смог защитить Рим. В городе находилось около 50.000 легионеров, что уступало осаждающим в 2 раза. Легионы были напуганы неожиданной атакой варварских воинов. Через 20 дней Рим пал. Ахилл не разрушал его и не грабил местных жителей, а также удержал от этого буйного Мортимера. Ахилл занял Рим. Между прочим, ходил слух, перед штурмом, Меиалхеад подкупил охрану ворот, что облегчило задачу Ахиллу. Полководец сначала реорганизовал армию и перестроил её. После этого, отправился с армией в 40.000 легионеров вслед за бежавшим Фагосом в Испанию, который увёл с собой 15.000 пехотинцев. Теперь Рим был в руках зачинщиков восстания. Слим и Кир вернулись в Рим. Алексей также прибыл вместе с ними. Они получили назад свои провинции. Их враги были деморализированы и разделены на 3 основные части. Фагос заперся в Испании, Скиф оставался в Британии. На Египет напасть было сложно, потому что Альтед располагал огромной армией. Ахилл решил штурмовать Фагоса. У него в распоряжении было 10 легионов против 3. Однако Фагос защищался очень отважно и фанатично, использую всё своё мастерство. Три недели он держался. Но на четвёртую, на помощь Ахилу прибыли свежие силы Металхеада. Последний форт был вскоре был взят. Фагос снова успел бежать. С 2000 всадниками он спрятался в лесу. После этого, они напали на торговый корабль. Захватив его, беглецы поплыли в убежище-на берег египтян, рассказать о столь ужасном происшествии Альтеду, своему верному другу.

*********

......Мортимер обещал отомстить. Он намеревался уничтожить последнюю занозу-Скифа. Ахилл пытался удерживать его от столь рискованного шага. Но Мортимер был неуступчив. Он любил рисковать. И вот, с армией в 50.000 воинов, закалённых тренировками Ахила, а также кавалерией в 3.000 всадников, он готовился к отплытию в Британию.


Глава 9. Кампания в Британии.

Узнав о государственном перевороте, Скиф начал действовать. Он решил воспользоваться всеми своими способностями и ресурсами, чтобы воздвигнуть грандиозные укрепления от идущей угрозы из Рима. Каждый легионер Скифа был занят работами по укреплению. Много дней он искал такое место для обороны, чтобы легко защищаться против превосходящих вражеских сил. Демону же было поручено припугуть британцев карательными походами. Он сумел разбить в 12 боях все британские племена, нападавшие на него во время рейда. После этого, разведчики Демона случайно встретили на пути варваров Бендера и германскую кавалерию Булли. Оказывается, они тоже бежали от Фагоса, во время его диктатуры. Обрадовавшись встрече, они все вместе возвратились на базу Скифа. После их недельного похода, Скиф уже возвёл много укреплений. Он умело использовал к защите саму природу в лесу. В нём находились холмы и болота. Римляне выкопали также ров. После этого полководцы разделили места действия на 2 части. Скифу досталась северная часть от моста, а Демону-южная. Перед мостом они разместили засаду, состоящую из союзных галлов Бендера. Воины спрятались в кустах, намереваясь атаковать с тыла. Кавалерия Булли также притаилась в лесу. 7.000 легионеров Скифа, а также 8.000 Демона оставались лицом к прибывающему врагу. Остальная часть осталась прикрывать тылы от возможного нападения бриттов.

...В это же время, Мортимер высаживался на берег со всей армией. Приближалась новая война. Но на этот раз она происходила на вражеском берегу.


Глава 10. Альтед вступает в бой.

Повстречавшись с Альтедом, Фагос рассказал ему о велико перевороте в Империи. Альтед очень разозлился таким концом всех их трудов и завоеваний. Он решил сделать несколько набегов на захваченные Ахилом провинции. Взяв с собой излюбленную конницу, в которую вошли 10.000 конных лучников и 20.000 кавалеристов, обученных, правда, не очень хорошо. Кроме того, у Альтеда были 50 боевых колесниц и элитный отряд из 300 нубийских лучников, умеющих стрелять стрелами с ядом. Сначала ничего у них не получалось. Хитрый Ахилл, узнав о приближении врага, устроил засаду. Были окружены 5.000 всадников Альтеда, заблудившихся в лесу. Но когда он смог прорваться на отрытый участок, то наконец получил преимущество кавалерии. Отправленные против них гоплиты Алексея, смогли потрепать кавалерию своими длинными копьями. Но на помощь пришёл Альтед и конные лучники. Медленные фаланги с трудом успели отступить, неся большие потери под градом стрел. И вот, подоспевший Ахил выпустил против слонов-верное оружие против конницы. Ими командовал сам Гасдрубал. Ахилл, предчувствуя скорую победу, уже потирал руки. Однако, он не знал о элитном отряде Альтеда. Нубийские лучники стреляли всё чаще и чаще, поражая ядом слонов, которым обычные стрелы наводили лишь царапины. Яд подействовал на гигантов. Слоны начали падать один за другим. Однако они всё таки выполнили свою роль, уничтожив почти всех вражеских кавалеристов с мечом. Но в целом, эта не была победа одной из сторон. Альтед, разбив 2 армии, но понеся большие потери, двинулся в Италию. Его летучим отрядам, состоящих только из конницы, не могли противостоять тяжеловооружённые римские легионеры. Разграбив провинции, Альтед устремился в Грецию. Но там его ждал неприятный сюрприз. Алексей сумел оказать сопротивление. Имея крупные базы и боевые машины, он сумел прогнать Альтеда. Последний, вдобавок попал в засаду Кира и Слима. Но 7.000 конных лучников, а также вся элиты сумела вырваться из засады. Уничтожив много вражеских солдат, но потеряв в то же время половину своей армии, Альтед вернулся в Египет. После быстрой реорганизовки армии, Альтед решил снова досаждать врагу. Но на этот раз он действовал хитрее. Разделив конницу на маленькие летучие отряды по 500 человек, он наказал им разорять все провинции, через которые они проскачут. Только под командованием самого фараона, число конных лучников, включающих в себя и нубийских, равнялось 15.000 всадникам. Альтед и его войско нападало на самые важные провинции врагов. Из 20 подразделений, в Египет вскоре вернулись только 6. (Ведь Ахил действовал как всегда очень изобретательно, и сумел многих уничтожить весьма нестандартными путями. Главные силы во главе с Альтедом нападали на мирные поселения и сжигали поля. Если же их замечала римская армия, то они осыпали их тучей стрел, а потом, не вступая в ближний бой, ускакивали прочь. Это была любимая тактика Альтеда и он действовал в ней очень удачно. Его армия сначала разоряло Италию, потом Испанию, а после этого переправилась на кораблях в Северную Африку. Никто не смог остановить Альтеда.

Итак, глава 11. Месть Мортимера.

Мортимер высадился на британский берег. 50.000 воинов выстроились на берегу. Каждая центурия построилась в каре. Дойдя до моста, Мортимер послал вперёд разведку. Однако она смогла обнаружить лишь 1 армию Демона. Но потом их заставили бежать на базу, когда спрятанные в лесу лучники Демона выстреливали по разведке. Поэтому, армию Скифа не заметили. Мортимер напал всеми силами на замеченного Демона. Однако нападение он осуществлял с редкостной аккуратностью. Его воины, поначалу неторопливо продвигаясь в "лес Демона", вскоре яростно атаковали легионеров. Тут же Скиф напал на Мортимера с фланга, а Бендер-с тыла. Но Мортимер здесь поступил очень хитро. Он успел сжечь мост, и Бендер был отрезан от остальных. Потом он развернулся лицом к Скифу, и выстроил армию клином. После этого клин превратился в кольцо. Скиф просчитался. Его армия была уничтожена, а сам главнокомандующий попал в плен. Однако Мортимер не стал убивать Скифа. Ведь главной причиной его мести было поражение в узком проходе. И Мортимер двинулся в погоню за Демоном.

Добавлено (09.10.2010, 11:15)
---------------------------------------------
part 2

Демон, поначалу, спасаясь от преследования, в суматохе вышел с войском на рвнинную местность. Но конница Мортимера не дремала. На полном скаку она атаковала тылы войск Демона. В этой стычке погибло семьсот легионеров Демона и всего 30 конников Морта. Такие атаки продолжались снова и снова, пока Демон вновь не отошёл в лес, где кавалерия теряла свой бонус в скорости. Преследуемый врагом во главе огромной армии, он всё удалялся в глубь Британии. Мортимер, забыв обо всём на свете, фанатично преследовал личного врага.Уже никакие похвалы и приказы повернуть в назад в Рим от Ахилла, на него не действовали.

....В глазах британцев, эти 2 армии превратились в две точки, бегущие на их земли. И у варваров сработал инстинкт уничтожить эту новую угрозу. Собрав огромное войско, бритты ступили навстречу незваным гостям. Армию Демона они не считали как угрозу, ведь в ней остался всего лишь один легион. И бритты решили атаковать Мортимера. Возможно, что если бы Ахилл не переучивал бывших варваров, то Мортимер бы смог договориться. Но в глазах бриттов он оставался римлянином-самым главным врагом.

Разные субчики бывали в моем баре, но такое пугало вижу впервые!
Вроде бы, нормальный человек, а как приглядишься, так сразу испытываешь чувство неприязни. Глаза у парня остекленевшие, кривая ухмылочка застыла на тонких губах, уродливый сабельный шрам полностью пересекает левую щеку, черные волосы неухожены и всклокочены - соломенное чучелко, ни дать ни взять. Да еще и эти клыки… Необычайно острые, между прочим – такими только колючую проволоку перекусывать. Глаза тоже обычными не назовешь. Точнее, глаз – второго я не видел, его прикрывала черная прядь волос. У парня был холодный, безжалостный и, в то же время, неуместно озорной взгляд. Нет, что-то не то с этим чудаком, уж поверьте моему чутью.
Одежда на нем не лучше внешности – плащ, который мог бы показаться модным лет пятнадцать назад, изношен в лохмотья, левая штанина брюк вся в грязи, неоднократно штопаные дыры от огнестрела на футболке. Короче говоря, создавалось впечатление, будто бы паренек вернулся прямиком с Войны в Болотах.
Я быстренько опустил глаза, чтобы незнакомец не заметил, с каким интересом я его разглядываю. И все же, я был несправедлив к пареньку. Вы только гляньте на сапоги! Крепкие, высокие, да и походка в них становится пружинистее. Ишь как вышагивает… Забавно только… Забавно только то, что сапоги подобного фасона шились на имперских фабриках, а не на синдикатовских.
От этой мысли во мне проснулись инстинкты старой ищейки. Ничего особенного, конечно, но любой нормальный имперец в здравом уме не стал бы соваться на Четвертый уровень. Это значило, что парень здесь с какой-то целью. А я уж на своем опыте знаю, что все цели у имперцев хорошими не назовешь. Любой другой на моем месте упустил бы эту деталь – господи, да кому какое дело, в каких ты сапогах?! Я, в свою очередь, человек бывалый, как-никак, оперативник Сети, пусть и в отставке.
Давненько мне не попадались имперские шпики, давненько. Ровно пять лет, точнее. Все они были хлипкими сопляками лет двадцати и раскалывались после пары хлестких ударов. А этот явно был бойцовой породы – высокий, мускулистый, тяжелые кулаки, да и крупнокалиберный пистолет, ненавязчиво топорщащийся из кобуры на поясе, намекал, что с его хозяином не просто опасно, а очень опасно связываться. Надо будет этого гражданина разъяснить…
Незнакомец внимательно осмотрел зал, будто бы выискивая кого-то. Его взгляд остановился на девушке, одиноко сидевшей в дальнем углу. Остроносая такая девчушка лет двадцати пяти с белым шарфиком, неряшливо обернутым вокруг тонкой аристократической шейки. Ничего особенного.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка ощутимо занервничала, оставила на столе чаевые и удалилась в уборную. Она даже не заметила, как шарф соскользнул с ее шейки, обнажив клеймо в виде цифры «II» на ключице.
Вот тебе и подарочек.
Ситуация, похожая на ситуацию с имперцем – никто, кроме оперативников Сети и особ, приближенных к королевской семье, не имел и малейшего представления о значении этого символа. Ни один полицейский или сыщик не смог бы поймать девушку – бедолаги даже не знали о существовании татуировки престолонаследия, которой Карл пометил своих преемников.
Бывшая Вторая наследница Трона Синдиката, принцесса Сабрина Лорéнс соизволила наконец выйти из подполья. Полгода скрываться от лучших агентов принца Грегори – это многого стоит. Я-то думал что ее поймают сразу после попытки покушения на жизнь принца, однако эта на первый взгляд безобидная девочка оказалась крепким орешком. На поиски были брошены все силы, по гиперволновому телевидению каждые два часа передавали описание внешности Сабрины, полиция перевернула Старый Город вверх дном – и все безрезультатно. Непонятно, кто же решил помочь этой предательнице покинуть дворец незамеченной? Почему лучшие сыщики все зубки-то пообломали, взявшись за это дело? И, наконец, где эта чертовка прячется?!
Теперь хотя бы на второй вопрос нашелся ответ – виной всему отличная маскировка. Если бы не клеймо, я бы ни за что в жизни не узнал Сабрину. И дело даже не в том, что свои смольные черные волосы принцесса перекрасила в русый цвет. Ее лицо чуточку вытянулось, скулы обрели рельефность, разрез глаз стал уже. На руках появились татуировки, присущие бандам Нижних уровней, манеры огрубели – короче говоря, она прекрасно терялась в толпе таких же молодых вертихвосток. Но непростительная рассеянность выдала её с головой. Ну что же, со злорадством подумал я, твоя песенка обрывается здесь.
«Не забудь про имперца, придурок», - елейным тоном подсказал здравый смысл и улегся спать. Черт возьми, а про паренька я совсем забыл, хотя он был намного важнее и опаснее принцессы-неудачницы. Ну ничего, и на него найдется управа.
Я огляделся - незнакомец исчез вслед за Сабриной. Значит, уже можно было доставать «стук-телефон». Набрав номер специальной линии для синдикатовских информаторов, я торопливо прошептал:
- Говорит номер 63/19. Ты не поверишь, но Самозванка попалась. С ней какой-то имперец, похож на гвардейца. Не помешала бы поддержка.
Незамедлительно последовал ответ:
- Слышу тебя, 63/19. Задержи их до прибытия подмоги.
- Уж постараюсь, - буркнул я и положил трубку.
И тут из женской уборной раздался леденящий душу крик, медленно переливающийся в плач отчаяния. Тонкий и острый как игла, он впился в мой мозг.
Я выхватил пистолет из кобуры под стойкой и поспешил на помощь жертве, но внутренний голос твердил одно и то же: Сабрине ты уже ничем не поможешь.


Сабрина давно знала, что этот разговор рано или поздно будет иметь место, но когда Дэниел, собираясь утром на службу, начал его, она все же оказалась не готова к такому повороту событий:
- Тебе нужно покинуть мой дом.
Дэниел не шутил. Когда он предлагал Сабрине убежище, речь шла о двух-трех днях, но спустя полгода ситуация так и не изменилась – сыщики продолжали рыскать в поисках девушки, и опасность того, что ее рано или поздно найдут у него, существенно повышалась.
- Тебе нужно покинуть мой дом, и желательно прямо сейчас, - сдвинув брови, решительно повторил Дэниел. Он уже был в полном боевом обмундировании и теперь зашнуровывал сапоги. – Риск слишком большой. Ходят слухи, что у Караса чешутся руки начать расследование в своих же рядах. Скорее всего, принц даст ему официальное разрешение задействовать палачей. И если так, то предвидятся пытки. Никто не застрахован. Стоит им меня расколоть - конец всему мероприятию. Нас обоих ликвидируют, без лишних слов. Уходи, ради своего же блага.
- Дэниел, без тебя и твоей поддержки… я погибну, - ответила Сабрина, сжав руки в кулачки.
Натянув на голову балаклаву, солдат заметил:
- Если ты будешь одна, тебя не станут убивать. Грегори не горит желанием корчить из себя тирана – его позиции на политической арене и так непрочны. В крайнем случае, отделаешься легким огнестрельным ранением.
- Ты умеешь утешить, дока, - буркнула Сабрина и бухнулась в кресло. Дэниел лишь покачал головой.
- Ну что же, - наконец сказал он, закинув за плечо винтовку и обернувшись к девушке, - прости меня, принцесса. Боюсь, я так и не выполнил своего долга пред тобой. Но…
Сабрина неслышно встала, приставила указательный палец к губам и мягко поцеловала оторопевшего солдата. Тот отскочил от принцессы как ужаленный.
- Пожалуйста… - прохрипел он, покраснев. – Не нужно. Я ведь ничего не просил взамен за свою помощь!
- Дурак! – вскипела Сабрина. – Я люблю тебя, идиот! Неужели ты этого не понимаешь?! Плевала я на этот чертов Город! Плевала на Синдикат! Плевала на Трон! Давай просто свалим отсюда, милый! Мы ведь можем быть счастливы и в Оцеплении! Ты ведь знаешь, как хорошо Арбитры относятся к беженцам!
Солдат лишь отрицательно мотнул головой:
- Арбитры любили беженцев семьдесят девять лет назад, Сабрина. Те времена прошли – они сейчас всех считают за еретиков и предателей. К тому же, я не заслуживаю права уходить, пока тощая задница Грегори греет Трон. А насчет тебя… неужели ты сдаешься? А как же план по уничтожению Синдиката?
- Я никогда не ставила себе целью уничтожение Синдиката! – возразила Сабрина. – Все, что я делала, я делала ради Елизаветы. И ты ведь сам прекрасно понимаешь, что не Организация виновата во всех бедах – виноват Грегори. Займи моя сестра Трон, и Старый Город стал бы раем в считанные месяцы…
Увлеченная рассуждениями Сабрина совсем забыла о присутствии Дэниела. Когда же она вспомнила про рядового Роско, на его лице уже успела остыть маска разочарования.
- Вот значит как… Наверное, нам не о чем больше говорить… принцесса… - процедил солдат. – Ты знаешь, где выход. Прочь.


Принцесса бежала вниз по лестнице, давясь слезами. Ее предавали, и не раз. Но сейчас так с ней поступил любимый человек. И осознание этого жгло сильнее каленого железа.
Она даже не заметила как оказалась в каком-то задрипанном мотеле на окраине Сектора. Старичок за стойкой администратора так внимательно изучал фотографию на ее фальшивом удостоверении, что девушка испугалась – вдруг тот обо всем догадался. Но на этот раз пронесло – вернув принцессе документ, старичок сообщил, что кредитные карточки они не принимают, а берут лишь наличными. Еле сдержав вздох облегчения, Сабрина расплатилась за дешевый номер на втором этаже остатками своих сбережений. Лежа на продавленном диване и уставившись в потолок, девушка начала собирать заново картину произошедших с ней событий, заодно вспоминая известные ей факты из биографии расторопного рядового.
Дэниел Роско, двадцать пять лет. Обыкновенный солдат, неравнодушный к судьбе Старого Города. Пожалуй, даже чересчур неравнодушный. Его неприятие какой бы то ни было власти вызывало у Сабрины замешательство. Дэниел был рожден в семье синдикатовского армейского офицера, взращен по всем правилам военного воспитания и вымуштрован лучшими инструкторами. Семья потомственных солдат Роско считалась одной из самых уважаемых в узких кругах военщины Старого Города. Однако, несмотря на такую наследственность, Дэниел всеми фибрами души ненавидел Синдикат – в частности, принца Карла III, занимавшего Трон в течение семидесяти восьми лет. Отношения Сабрины с правящей верхушкой тоже были ни к черту – но по совершенно иной причине…
Поступив на службу, Дэниел не особо старался помочь Старому Городу. Результат: восьмой год отпрыск семьи Роско ходил в рядовых. Только громкое имя защищало Дэниела от полного разжалования.
Почему же он тогда спас ее? Сабрина не могла найти ответа на этот вопрос. Она снова и снова прокручивала в голове события того дня, но решение загадки постоянно ускользало от нее…
Принцесса прекрасно понимала, что Дэниел стал ее идеальным подчиненным, сообразительным и гибким телохранителем, укрывавшим девушку на протяжении полугода у себя дома. Но Сабрина так и не могла понять, кто она была для него?..
Дэниел знал, что принцесса уже ничего не сможет сделать для Старого Города, но продолжал беспрекословно верить ее словам, что наступят лучшие времена. Да, он сделал для своего «командира» многое. В частности, подарил ей новую внешность – если бы не его связи с некоторыми работающими в подполье хирургами, принцессу поймали бы сразу же после бегства из Дворца. Своим сослуживцам солдат сказал, что отныне будет жить с подругой. И, как он и предполагал, заподозрил неладное только капитан Карас. Основания были – почему это у двадцатипятилетнего рядового Роско вдруг ни с того ни с сего появляется подруга, с которой он никого не хочет знакомить, да еще почти сразу же после исчезновения Второй наследницы? К тому же, во время поисков принцессы во Дворце он куда-то запропастился, мотивировав это тем, что натолкнулся в коридорах на неизвестно как туда проникшего оборванца (рядовой сделал предположение, что в этом была виновата охранная система, полетевшая во время отключки подстанции) и был вынужден его выпроводить. Констебль, в тот момент дежуривший у входа, подтвердил слова Дэниела. Не имея на руках доказательств вины Роско, капитан оставался бессилен, но сейчас, когда Грегори почувствовал, что дело затянулось, у него были официальные полномочия задержать весь Полк Самообороны и провести личный допрос каждого военнослужащего. Принц был не дурак – если Сабрина исчезла без следа, то дело, скорее всего, заключалось не в поразительном умении молодой наследницы запутывать следы, а в измене одного из членов военного крыла Синдиката. Но кого?..


Избрание Грегори новым королем должно было изменить все. Людям казалось, что наступает новая эпоха, ошибки Карла медленно забываются, а в восстановлении прав Сабрины на Трон многие видели чуть ли не признак начала эры любви и согласия. Тут-то молодой наследник и показал свои зубки.
После того, как Сабрину официально признали Второй наследницей, в Старом Городе начались празднования. В это же время принц Грегори набросал на листке странный план – до конца года фабрики должны сконструировать, как минимум, сотню танков, иначе полетят головы. Когда кто-то из советников спросил его, зачем это нужно, Грегори ответил просто и без обиняков: «Я собираюсь начать войну с Арбитрами».
Сабрина была в тронном зале и слышала это. Что-то щелкнуло в мозгу принцессы. Она вдруг поняла, что со сменой лидера ни черта в Синдикате не изменится, а все станет только хуже.
Недолго думая, девушка достала пистолет и три раза выстрелила в простодушного принца. К сожалению, пули не смогли пробить крепкого мундира с кевларовой подкладкой, да и Грегори не оценил самоотверженность Сабрины по достоинству. Принцесса бежала…
… чтобы тут же затеряться в бесконечных коридорах и развилках синдикатовского дворца. Иронично, но именно в этот момент подстанция дала сбой, и свет, вкупе с камерами наблюдения, отключился. Когда личной охране наконец надоело бегать в потемках коридоров с фонариками наперевес, к делу подключилась армия с приборами ночного видения. Человеком, разыскавшим принцессу-отступницу, стал нерадивый рядовой Дэниел Роско. Он задал беглянке только один вопрос:
- Зачем ты это сделала?
И ответ девушки спас ее от смерти:
- Грегори собирается ввергнуть нас в пучину войны. Я не могла поступить иначе.
Так произошло их первое знакомство.
Кое-как обогнув патрулирующих коридоры Дворца охранников и солдат, рядовой все же сумел вывести принцессу, воспользовавшись собственной карточкой доступа, выданной ему в тот день на время операции. Когда они наконец покинули здание, снова включился свет. Однако, у беглецов не было времени гадать, удача ли это или чей-то дьявольски просчитанный план. Но чудеса все продолжались – после перезагрузки, в системе Дворца не осталось записей об использовании карточек доступа на входах и выходах.
- Мы покинули Дворец. Это, конечно, прекрасно, но как черт возьми мы уберемся отсюда? – спросила запыхавшаяся от долгой беготни по коридорам Сабрина. – Это центр Сектора, вокруг рыщут патрули, личная охрана, не говоря уж о твоих дружках из армии. Как ты рассчитывал меня спасти?
- Заткнись, я думаю, - процедил Роско, оценивая обстановку. Несколько грузовиков спецотрядов полиции чуть поодаль, кордон у входа и напирающая толпа зевак. Накинув на голову принцессы валявшийся рядом балахон, оставленный безызвестным и крайне непрактичным бездомным, Дэниел скрутил девушке руки за спиной и, прокричав уставившемуся на него с немым вопросом констеблю: «Этот попытался войти без билета!», аккуратно начал продираться сквозь толпу. Наконец, они вышли к какому-то темному переулку, где рядовой снял импровизированный капюшон с головы полузадохшейся Сабрины.
- Теперь беги, - пробурчал Дэниел. – Я не собираюсь с тобой нянчиться. И постарайся найти себе пластического хирурга – твое личико примелькалось, любой жаждущий денег и славы засранец может опознать тебя. А если тебя поймают – то нам обоим каюк, не говоря уж о том, как мне будет обидно за потерянное время.
- Слушай, я не знаю, как тебя зовут, но я очень благодарна тебе. Спасибо. – Глаза принцессы подозрительно заблестели, и Роско вдруг почувствовал, как к его горлу подкатывает ком. Нет, он не мог просто так уйти, оставив ее здесь на растерзание всем этим синдикатовским сволочам. Но что можно было сделать?..
Рядом с ними вдруг остановился автомобиль – Дэниел тут же схватил Сабрину и слился с ней в долгом поцелуе. Стекло медленно опустилось и из машины выглянул одноглазый водитель:
- Эй, парень, ты Дэниел Роско, верно? – рядовой никак не отреагировал на эти слова. Водитель заговорщически улыбнулся и крикнул: – Знаю, что это ты. Бери свою принцессу, доктор Уильямс предлагает ей сменить имидж.
- Черт возьми. И как только он меня нашел? – пробормотал Дэниел, помогая Сабрине сесть в машину.


С доктором хирургии Габриэлем Уильямсом (сам же Уильямс утверждал, что он в первую очередь ученый, а во вторую – хирург) Дэниел познакомился не так давно – месяца два назад, во время подавления контр-синдикатовских бунтов в Восемнадцатом Секторе. Тогда рядовой Роско состоял в одной из команд зачистки. Среди руин разоренного временного штаба бунтовщиков солдаты нашли заложника – связанного по рукам и ногам доктора Уильямса. Для человека, оказавшегося в столь необычном положении, доктор был на удивление спокойным – однако, судя по речам, ученый сошел с ума. Заботы по эскорту Уильямса к палатке медиков возложили на Дэниела. За это время бедный рядовой успел выслушать столько бреда, сколько не слышал за всю свою богатую на абсурд военную жизнь. Однако, в милом идиотическом лепете свихнувшегося доктора Дэниела вдруг насторожило одно заявление: «Судный день грядет, господа и дамы. Я дал сердцу тьмы прорасти, и теперь, ведомый мраком, царящим в его душе, Рыцарь стремится уничтожить этот мир. Возрадуемся же этому событию, братья и сестры, и поднимем бокалы за новый, мертвый мир! Аллилуйя!».
Пару дней спустя Уильямс пришел в себя, и когда Дэниел пришел навестить доктора, с целью расспросить о «грядущем Судном дне», ученый с непониманием в глазах смотрел на рядового Роско и утверждал, что ничего подобного не помнит. Психологи списали это на шок – бунтовщики похитили Уильямса из его собственной квартиры средь бела дня. Все найденные работы по биосинтетике сожгли, о чем доктор еще долго сокрушался. Дэниел же все никак не мог понять – какой от этого похищения прок? Выкупа не затребовали, родственников не предупредили… Получалась сущая несуразица.
Покопавшись в городских архивах, Дэниел выяснил, что дипломированный хирург Габриэль Уильямс долгое время занимался разработкой и исследованием биосинтетики – материала, способного гармонировать с внутренней средой живого организма, не вызывая при этом отторжения тканей. Эта технология позволяла минимизировать риск при протезировании – биосинтетические легкие приживались лучше, чем изготовленные из стандартных материалов, да и затраты на их производство были существенно меньше. Часть, обозначенная как проект «Вторая жизнь», была засекречена, и лишь пустив в ход все влияние, которое у него имелось, Дэниел добился разблокировки интересующих его данных.
Главным куратором и, по совместительству, разработчиком проекта являлся некто В.М., бакалавр медицинских наук, почетный выпускник сто девятнадцатого года академии Адептус Медикус Терры – Уильямс при нем был лишь ассистентом. Заинтересовавшись личностью таинственного доктора, Роско затребовал список всех выпускников академии за этот год. И снова натолкнулся на скрытый блок, однако, настолько высокого уровня допуска, что его могли просматривать только оперативники Сети и особо уполномоченные детективы, нанятые Синдикатом. Учитывая то, что имперцев на территории Старого Города не особо жаловали, да и они сами не любили появляться, помощь Уильямса терранскому бакалавру в проекте казалось, как минимум, странной. Но, пошевелив мозгами, Дэниел пришел к выводу, что этот В.М., возможно, сумел наладить связь с кафиссийским доктором хирургии – как-никак, светило всего субсектора - и они спелись на почве разработки одной и той же идеи.
Так или иначе, Роско решил бросить эти детективные штучки и навсегда позабыть о том, что он увидел и услышал. Однако, доктор неожиданно снова дал о себе знать, когда Дэниел в нем сильнее всего нуждался…
Уильямс стоял у наблюдательного окна, через которое можно было лицезреть операционную. Казалось, старый доктор еще сильнее осунулся со времени последней встречи с Дэниелом. Он сгорбился, видно было как судорожно трясутся его руки – то ли от страха перед неизвестной угрозой, то ли от дряхлости – хотя Уильямсу было всего семьдесят пять лет, возраст небольшой по имперским меркам. Несмотря на то, что доктор большую часть своей жизни посвятил биосинтетике и проблеме протезирования, сам он имплантов не признавал. Даже на новый закон, принуждающий всех практикующих хирургов модернизировать силиконовыми нервами свои кисти (для улучшения чувствительности во время проведения операций), Уильямс наплевал, мотивировав решение тем, что он и так неплохо справляется, в то время как к обновленным рукам придется еще долгое время привыкать. Во избежание возмущенных воплей со стороны большей части клиентуры доктора – дам преклонных лет с маниакальным желанием омолодиться, - люди из министерства не стали трогать старого хирурга, оставив его оперировать на свой страх и совесть.
- Не знал, что вы и рожи умеете перекраивать, - сказал Дэниел, как только одноглазый водитель снял с его и с головы Сабрины черные мешки. – Кстати, к чему весь этот фарс?
- Напоминаю вам, что я ближе к ученым, нежели к практикующим хирургам, - снисходительно заметил Уильямс. – Этого человека зовут Дональд, он мой самый верный подчиненный. Можете верить ему так же, как мне. – Водитель поклонился. – Что же до мешков… Видите ли, если вас и вашу принцессу поймают и начнут пытать, есть огромная вероятность, что под впечатлением от мастерства королевских палачей вы расскажете им все о вашем маленьком побеге, в котором косвенно замешан я и прямо – один мой хороший друг. После этого у вас обязательно спросят, где доктор Уильямс отдыхает каждую субботу и воскресенье – и вы будете вынуждены раскрыть местоположение моего тайного убежища, в котором мы, собственно говоря, и находимся.
- Очень интересно, док. Как мы можем доверять вашему шоферу, если вам доверяем с натяжкой? - Дэниел выразительно шмыгнул.
Уильямс лишь покачал головой.
- Хотя бы достаточно того, что я приказал вытащить вас из самого эпицентра поисков? – поинтересовался старый ученый.
- Ладно, считается, - усмехнулся рядовой и пожал руку доктору. – Благодарю. Вы ведь знаете, кто это? – указал он на молчащую девушку.
- Принцесса Сабрина Лоренс, Вторая наследница Трона Синдиката, только что совершившая покушение на жизнь своего кузена, принца Грегори, посчитав, что одним лишь физическим уничтожением можно искоренить саму милитаристскую идею, засевшую в головах людей, - отчеканил Уильямс так, будто репетировал эту фразу весь день. – Глупо, девочка. Впрочем, мой друг ожидал от вас такого шага. Скажите ему спасибо, иначе бы вас сейчас здесь не было.
- А где он, этот ваш друг? – мягко вопросила Сабрина. – Я не вижу никого, кроме вас и вашего водителя.
- Увы, сейчас парнишка не может с вами поговорить – переутомился. Для него дуэль с подстанциями Дворца оказалась нешуточным вызовом.
- А я голову ломал, почему свет отключили… - саркастически отозвался Роско. – Если встречу, обязательно поблагодарю этого «электрика». Знать бы еще, как он выглядит…
- Рано или поздно, Джек сам вас найдет, - ответил Уильямс. – Он, в общем-то, неплохой парень – как увидел, что вы выстрелите в Грегори, так сразу бросился вас спасать.
- Погодите, - резко подняла ладонь Сабрина. – Увидел? Но ведь это произошло совершенно случайно! Я вообще не собиралась этого делать.
- Мой друг обладает… некоторыми выдающимися способностями, о которых он обязательно расскажет вам при встрече. А сейчас – к делу. Полагаю, рядовой Роско вынужден будет вернуть к Дворцу, пока его не хватились, верно?
- И правда, - сообразил Дэниел. – Думаю, чертяка Карас обязательно устроит мне разнос, ну да плевал я на него… Если к вечеру закончите, пришлите за мной машину.
Взяв Сабрину за кисть, он тихо сказал:
- Ждите, принцесса. Я еще вернусь.


Как ни странно, уловка про бездомного сработала. Констебль подтвердил слова Дэниела, а Карас лишь скривился и послал рядового домой. «Здесь ты уже ничем не поможешь, - причмокивая, произнес капитан. – Ребята закончили поиски и никого не нашли, так что смысла здесь оставаться нет. Иди отдыхать, засранец. Завтра мне отчет по инциденту, понятно?» «Так точно», - лишь ответил Дэниел.
Домом ему служила дешевая съемная квартира в центре Восьмого Сектора. Условия проживания там были, конечно, не ахти, но Роско, при поступлении на службу, твердо решил обособиться от своей «звездной» семьи. Сняв шлем, очки и балаклаву, солдат, не раздеваясь, рухнул на продавленный диван, и ножки тут же угрожающе заскрипели. Не обращая на протестующий визг внимания, рядовой тут же уснул крепким сном.
Его разбудил громкий стук в дверь. Шофер мерзко ухмылялся, держа черный мешок наготове – Роско ничего не оставалось, как повиноваться.
- Погоди, лишь дверь закрою… - пробормотал он.
Езда заняла около получаса. Даже представив в голове карту Сектора – а Дэниел неплохо его знал – рядовой так и не сумел отследить маршрут автомобиля. Единственное, что он понял – родной Восьмой остался далеко позади. Вполне вероятно, что сейчас они находились в Пятнадцатом, а то и в Семнадцатом.
Доктор застыл у окна в той же чуть сгорбленной позе, как и в первую их сегодняшнюю встречу. Дэниел неслышно присел на кушетку и приготовился слушать.
- Да, странные вещи творятся, - пробубнил Уильямс. – Я вот все не могу понять, за каким чертом Карл назначил Первым Наследником Грегори? Сабрина была его самой любимой внучкой, да и родилась намного раньше…
- Откуда вы это знаете? – поинтересовался солдат.
- Юноша, я знаю такие вещи, которые выходят за предел вашего примитивного воображения, - хмыкнул хирург. - Вы ведь никогда и в космосе не бывали – я угадал? – Роско кивнул головой, чуть нахмурившись. – Так и думал. А я бывал на Терре. Прелестнейшее место, скажу вам. Родная планета Дональда. Там же он был санкционирован…
- О чем вы говорите, док? – произнес Дэниел. – Я хочу знать, что с Сабриной…
- Да, санкционирование псайкеров, - продолжал старый хирург, будто не замечая рядового. – Довольно неординарная вещь. Из-за этого Донни и ослеп на один глаз. Вторым он, правда, тоже не видит – этот нужен для осязания. Мой помощник – псайкер, с его способностями найти вас было раз плюнуть…
Дэниел молчал. В детстве он много слышал о псайкерах, но считал, что это бабушкины сказки. Хотя и знал, что для имперцев эти старатели разумом – явление довольно обыденное. Но чтобы здесь, в Старом Городе?.. Воистину мир начинает сходить с ума…
- Все мы здесь беглецы, Дэниел, - сказал Уильямс, заметив выражение лица солдата. – Не удивляйся. Но твоя подруга – особенно. По сравнение с ней мы ничто. Грегори душу продаст и перепродаст, чтобы схватить её, а на то, что «его» Старый Город в это время будет кишеть убийцами, бывшими имперскими учеными, псайкерами, ворами и, что хуже всего, политиканами, ему плевать. Скажи, ты любишь эту девушку?
Дэниел сразу вспыхнул, но тут же взял себя в руки.
- Нет, я ее не люблю, - слегка заикаясь, ответил солдат. – Но мне не все равно, что с ней произойдет. Не знаю почему, но она должна выжить.
Уильямс одобрительно кивнул. В этот момент открылась дверь, и из операционной вышел высокий мужчина, ростом под два метра. Роско тут же мысленно обозвал его одноглазым, потому что вторую часть лица незнакомца прикрывала черная прядь волос. На нем был запыленный плащ, полы которого превратились в лохмотья, серые брюки и высокие сапоги с вышитыми на боках крыльями аквилы. Кисти человека были запечатаны в черные беспалые перчатки с металлическими пластинами на костяшках, шею обвивало серебряное распятие. Мужчина неприятно улыбнулся.
- Дэниел, познакомься, это Джек, - сказал Уильямс и, обращаясь к незнакомцу, заметил: - Ты сказал все, что хотел? – незнакомец кивнул.
- Рад встрече с вами, - ледяным тоном произнес солдат и железной хваткой сжал кисть мужчины. Тот снова ухмыльнулся и в ответ стиснул руку рядового с такой силой, что у бедняги мгновенно отлила кровь от лица.
-Ну, ну, будет вам! – примирительным тоном воскликнул хирург. – Дэниел хотел бы поблагодарить тебя за спасение Сабрины, Джек.
- Спасение? – возмутился Роско. – Да этого кренделя там даже близко не было!
- Никогда не доверяй своим глазам, друг мой, - сказал незнакомец хриплым надломленным голосом. – Ваш побег полностью был подстроен мной, хоть конкретного плана поначалу и не было… Считай, что я оказался в нужном месте в нужное время. Извиняюсь, но мне пора уходить. Габриэль, - обратился он к хирургу, - проследи за девушкой. Иначе твои труды канут в Лету...
- Я это сделаю, - неожиданно выступил вперед Дэниел. Джек взглянул на солдата совершенно без удивления. Рядовому вдруг начало казаться, что взгляд этого парня вообще ничего не выражал – в нем сквозил лишь неестественный, почти космический холод. Но тут же в глазу Джека промелькнула искорка веселья, и Роско вздохнул свободной грудью – все-таки, первое впечатление обманчиво.
- Правда? И зачем же тебе это? – саркастично поинтересовался «одноглазый».
- Как-никак, я вывел её из Дворца, так что на мне теперь лежит ответственность за её дальнейшую судьбу, - несмело сообщил солдат.
Джек повернулся к Уильямсу. Старый хирург пожал плечами.
- Я сделал свою часть работы, вы уж как-нибудь сами разбирайтесь, - просто ответил он.


Четвертый день подряд одноглазый Дональд в одно и то же время приезжал к Дэниелу, надевал ему на голову черный мешок и вез на встречу с Сабриной. Сегодня рядовой потрудился купить девушке букет цветов. От букета шел благоухающий запах, но Роско казалось, что в промозглом и насквозь сыром Старом Городе это немного не к месту.
Оказавшись в коридоре тайного убежища, Дэниел вновь столкнулся с Джеком. Тот по своему обыкновению курил сигарету, опершись о стену. Рядового очень сильно раздражал этот тип. Для такой нелюбви не было никаких оснований, однако Роско убеждал себя тем, что «от этого парня несет неприятностями».
Джек лучезарно улыбнулся, хотя эта улыбка больше напоминала звероподобный оскал, и сказал:
- Добрый вечер.
Дэниел буркнул «Привет» и постарался побыстрее прошмыгнуть мимо дылды в изорванном плаще. Однако это оказалось не так-то просто – тот загородил рядовому путь левой рукой, выдохнул из легких дым и нараспев произнес:
- Сабрину сегодня выписывают. Букет как нельзя кстати.
- Да-да, конечно, - согласился Роско. – Ты дашь мне пройти?
Джек взглянул на рядового сверху вниз и сказал:
- Ты должен беречь её, солдат. Как зеницу ока. Ты понимаешь меня?
- Тебе-то какое до нее дело? – резко ответил рядовой. – Что ты вообще о ней знаешь?
Джек усмехнулся:
- А что о ней знаешь ты, а, Дэниел? Что ты можешь рассказать мне о Второй наследнице?
- То же, что и любой другой. Так ты дашь мне пройти?
- Именно, - ответил Джек, не обратив на последнюю фразу внимания. – Ты знаешь о ней только общие факты. Когда она родилась. Каковы были её планы в качестве Королевы. Не более. Это все, что ты знаешь о Сабрине Лоренс, в которую без памяти влюблен.
- Я не влюблен в нее! Неужели это не понятно?! – сорвался Дэниел, позабыв о том, что принцесса может все услышать.
- Конечно, конечно, - развел руками Джек. – Ты спас её из лучших побуждений. Но позволь мне спросить, почему ты все еще крутишься вокруг Сабрины? Мы могли бы и сами прекрасно справиться с её защитой.
- Тебе я не доверяю, - честно ответил Дэниел. – А Уильямс… не тот человек, который смог бы кого-то защитить. К тому же, я даже не знаю, какие мотивы движут тобой.
- Власть. Деньги. Женщины. Это все, что мне нужно. А Сабрина поможет мне этого достичь.
- И как же? – скептически отозвался рядовой. – Укажет тебе место захоронения древнего имперского клада за свое спасение?
Джек покачал головой.
- Это большая политика. Здесь постоянно кого-то предают и продают. А за продажу можно выручить деньжат…
- Только не говори мне, что… - начал Роско, сжимая кулаки. Джек в ответ захохотал резким и неприятным смехом. Дэниел напряженно ждал, пока его с Сабриной «спаситель» перестанет глупо гоготать. Наконец, Джек замолк, утирая тыльной стороной ладони слезы, выступившие из глаз:
- Да, давно я так не смеялся… - сквозь смех, выдавил он. – Нет, я вовсе не собираюсь продавать Сабрину синдикатовцам, как только цена на её голову достигнет приемлемой для меня цены. Хотя идея хорошая. Мой план… немного другой. И затрагивает он совершенно другие механизмы политики. Я не собираюсь тебе ничего рассказывать – не потому, что скрываю что-то, а потому, что твой крохотный мозг вряд ли воспримет эту информацию адекватно. Но с ней ничего не случится, уверяю тебя.
- Все, что мне нужно знать, - буркнул Дэниел и наконец прошел дальше.
Сабрина лежала в ослепительно белой палате. Вокруг нее работало огромное количество оборудования неизвестного назначения. Увидев рядового, девушка слабо улыбнулась и сказала:
- Видишь, они уже сняли бинты. Как тебе мое новое лицо?
- Честно говоря, старое мне нравилось больше, - слукавил Дэниел. На самом деле, Сабрина стала для него еще красивее, чем раньше. Усмехнувшись, принцесса сказала:
- Ну, всем не угодишь. Джек, например, считает, что перед моим обаянием никто теперь не устоит…
- Послушай, - настороженно ответил Роско. – Этот Джек… он к тебе не пристает?
- Нет, что ты, - засмеялась Сабрина. – Он миляга, хоть и выглядит довольно дико. Все эти дни, после того, как ты уходил, Джек развлекал меня – читал избранные отрывки из «Комедии» Ариуса Ферелла. Я и не знала, что имперцы могут сочинять такие остроумные вещи.
- Да, конечно, они вообще молодцы, - пробормотал Дэниел.
Принцесса склонила голову набок, заразительно улыбнулась и спросила:
- Ревнуешь?
- Нет, что ты, - багровея, ответил Дэниел. – Просто мне не нравится Джек. Он… странный. Меня от одного его присутствия коробит.
- Я понимаю, о чем ты, - неожиданно серьезно ответила Сабрина. – Иногда кажется, будто бы он видит тебя насквозь, читает мысли и чувства, предугадывает твои действия…
- Знаешь, - задумчиво произнес рядовой, - ты только что высказала вслух все мои опасения.
В палату вошел Уильямс. Старик сиял как звезда на небосводе. Определенно, результат превзошел все его ожидания.
- Ну-с, - удовлетворенно произнес доктор. – Поглядим-ка на вас! Какая красота! Воистину, вы просто regina! (Сабрина от этого замечания зарделась.) Прошу прощения, что не смог присутствовать, когда снимали бинты – некоторые дела просто не терпели отлагательств. Но как вижу, в этом не было необходимости. Операция прошла успешно. Однако, хотел бы указать вам на одну вещь… Прошу прощения.
Уильямс отодвинул воротник пижамы Сабрины и ткнул пальцем чуть ниже ключицы девушки.
- Вот. Что вы можете нам рассказать, принцесса?
На месте, куда указал доктор, красовалась татуировка в виде цифры «II». Дэниел присмотрелся к ней – нет, ничего такого, что могло бы пояснить предназначение этой печати.
Сабрина задумчиво покусала нижнюю губу и ответила:
- Знак престолонаследия. Нанес его лично Карл III, мой дед, всего полмесяца назад, прямо перед своей смертью.
- Почему ты вторая, а не первая? – спросил Дэниел. – Грегори ведь младше тебя?
- Произошла история… между мной, Елизаветой и моей синдикатовской семьей.
- Расскажи, - попросил рядовой.
Девушка застенчиво помяла пальцами край одеяла и ответила:
- Дэниел, извини меня, но это мое личное дело. Я... не люблю распространяться о своем прошлом…
Дэниел внимательно посмотрел на принцессу. Какая она, к черту, принцесса? Обыкновенная двадцатишестилетняя девушка, не без недостатков, но и не без достоинств. Рядовой заметил, как в голубых глазах Сабрины промелькнуло нечто, похожее на сожаление. Ей почему-то было очень жаль Роско, но спрашивать, в чем причина, было бы бессмысленно.
- Станет легче, поверь мне, - мягко произнес рядовой, положив руку на кисть Сабрины. Девушка кивнула и, вздохнув, начала рассказ.


Это произошло девять лет назад. Тогда мне было семнадцать.
Имперцы ударили по нам неожиданно. Никто не был ни к чему готов. Как позже выяснилось, в бунте участвовали не только имперские гвардейцы, но и всякая шваль с Нижних уровней. Эти люди хотели опрокинуть Синдикат, Арбитров и губернатора вместе с ними. Бессмысленная резня, о которой даже спустя столько времени больно вспоминать. Много очень хороших людей погибло… И ведь всего за шесть лет до этого гвардейцы во главе с Освободителем отстояли Старый Город от нападения Орков! Я до сих пор не могу поверить, что все это произошло из-за ветерана «Последнего Стояния»…
Его звали сержант Коннели. Говорят, что именно он сдал капитана Дрейка Арбитрам. Вот, пожалуй, единственное, за что его запомнили. После того, как обвинение потерпело неудачу, сержант и его отряд откололись от полка и начали вести свою войну против Орков. Их боевые успехи нагоняли успехи всего Одиннадцатого Кафиссийского, и Дрейку это вряд ли нравилось. Коннели… он был страшным человеком. Во время мятежа я лицезрела его всего несколько секунд, но и этого времени хватило, чтобы понять – такой ни перед чем не остановится…
Вы, наверное, знаете, что после того, как Орков отбросили, а капитан отправился их гнать до самых болот, сержант попросил губернатора снова включить его в состав СПО. Следы Коннели затерялись, и его никто не смог найти…
Оказалось, все это время он готовился. К мести ли? Вполне возможно. Может быть Коннели считал, что Арбитры оказались слишком мягки к капитану? Никто не знает. Да и важно ли это сейчас?
То был обыкновенный день на Четвертом Уровне. Не плохой и не хороший – просто такой же, как и все остальные дни. Я уже заканчивала специальную школу для детей членов Синдиката – как-никак мой отец был сыном самого Карла III. Елизавете было только тринадцать, она готовилась к переходу в седьмой класс. Я души не чаяла в своей сестре, да и она меня тоже любила. Да, Дэниел, не смотри на меня так – семья у меня была счастливая. До определенного момента…
Я помню, как от громкого взрыва в соседнем корпусе повылетали стекла и кто-то громко закричал от боли. Стреляли из гранатомета. Упав под парту, я стала слушать. За первым взрывом последовал второй, а за вторым еще несколько. Создавалось впечатление, что они стреляют лишь для создания паники и беспорядка, а не для устранения каких бы то ни было целей. С улицы раздавались воинственные крики, призывы к бунту и прочая чертовщина. Прозвучало несколько выстрелов. Я выглянула из окна и увидела, как какой-то храбрый юноша бросился навстречу мятежникам в тщетной попытке остановить их. Но тут преподаватели начали эвакуацию здания, и мне пришлось повиноваться – что произошло с этим парнем дальше я не знаю. Но я помню, как он взглянул на меня тогда. Может быть, это просто воображение, но этот образ четко отпечатался в моей памяти – маленькая фигурка, на которую надвигаются сотни вооруженных людей – и смотрит эта фигурка на меня. Странно, правда?..
Толкались люди, нескольких девочек из младших классов затоптали насмерть. В суматохе, творившейся вокруг, я чудом сумела разыскать Елизавету. Моя сестренка нисколько не была напугана, напротив – её все это чрезвычайно забавляло. Влившись в паникующую толпу, мы выбрались из здания школы.
Солдаты Синдиката уже вели бой с мятежниками, прикрывая наш отход. Именно рядовые из Полка Самообороны стали настоящими героями того дня - Принц подключил личную охрану намного позже, а Арбитры прислали свои отряды чуть ли не под самый конец бунта. Покрепче схватив Елизавету за руку, я бегом направилась домой. Навстречу нам двигались вооруженные отряды синдикатовцев в непроницаемых масках, направлявшиеся в самый эпицентр бойни. Я слышала, как они тихо переговариваются между собой – эти люди вовсе не боялись смерти, напротив, для них было честью отдать за нас свои жизни. Жители близлежащих домов провожали самоубийц радостными возгласами. А как же назвать их иначе? Мятежники были прекрасно подготовлены к условиям городского боя благодаря опыту Коннели, а солдаты… эти ребята просто выполняли свой долг. Вы знаете итоги – Синдикат потерял две тысячи человек в тот печальный день.
Дома нас ожидали отец и отряд убийц, присланных Карлом. Маму поймали в тот момент, когда она направлялась к мятежникам с планами Дворца Синдиката. Не хватало только меня с сестрой – мы должны были своими глазами видеть экзекуцию.
Отец собственноручно разнес маме голову из обреза. Омерта. «Предатели будут жестоко наказаны, несмотря ни на что». Отец всегда был мразью. Карл не любил его, а папеньке хотелось внимания, вот он и решил завоевать доверие таким способом…
Прости, Дэниел… подай мне… платок.
Да о каких правах на Трон можно было теперь говорить? Даже отец сказал, что мы ему более не дочери. Нас обеих отправили в детский дом. Выкинули как вшивых котят. Я никогда не забуду этого времени. Мы выживали, как могли, делились друг с другом последними кусками хлеба – финансированием детских приютов никто и никогда не был заинтересован. По ночам выбирались из комнат и воровали еду у торговцев, а если нас ловили, то просто ждали, когда перестанут бить. Что, по-вашему, могли сделать две вечно голодные девчушки бугаям с Нижних уровней?!
Так прошло пять лет...
В конце концов, я решила для себя, что буду делать. Чего бы мне это ни стоило, я верну свои права на наследство. И я сбежала, оставив Елизавету в детском доме, рассчитывая, что когда придет время, у меня будет возможность позвать её с собой. Я ошиблась. Моя сестра любила меня намного больше, чем я её.
Позже через знакомых мне сообщили, что Елизавета покончила с собой – перерезала себе горло бритвой.
Я потеряла смысл жизни, однако продолжила бороться. Череда махинаций и хитроумных афер – и вот я, Сабрина Лоренс, Самозванка, дочь Той-Самой-Предательницы, стала членом Синдиката! Мои труды в пользу короны были оценены по достоинству, и, умирая, Карл все же призвал меня к своему смертному чертогу.
И каждому из преемников он сделал татуировку. Первым Трон должен был занять Грегори – гаденыш стал новым любимчиком Карла сразу после того, как меня и Елизавету отправили в детский дом. Второй наследницей выбрали меня, а третьей…
Мою сестру. Мне передали, что она совершила самоубийство, но не удосужились рассказать о всемогущих медиках, сумевших её откачать. Однако психбольница видимо как-то повлияла на нее. Я не узнавала Елизаветы. В моей сестре что-то умерло. Наверное, она ненавидела меня, но я сумела ей все объяснить, и она вроде бы даже успокоилась, но…
Не знаю. Что-то мне не давало покоя… В её глазах появилась то, чего я никогда не видела раньше – холод. И пустота. Черная, всепоглощающая пустота.
Ах, ну посмотрите на свои лица! Что же вы все такие серьезные? Улыбнись, Дэниел, только перестань корчить эту щенячью физиономию!
Скоро Карл испустил дух. Слава Императору, подумала я. Старпер и так уже засиделся на Троне, не заметив смены поколений. В Старом Городе начались празднества. Все радовались, что старое чудовище наконец подохло. Я также праздновала со всеми, но уже на более официальном мероприятии – коронации принца Грегори.
Пусть я и недолюбливала своего кузена, но открыто называть врагом не собиралась. Сколько себя помню, он всегда был ограниченным придурком, жаждущим власти. И тот факт, что в восемнадцать лет гаденыш получил столь желаемую им власть, ничего не значил. Я поклялась себе, что верну свое наследство. Любой ценой. Нет, убийство в мои планы совершенно не входило. Вот выставить Грегори ничего не смыслящим в политике идиотом – это всегда пожалуйста. Но он…
Он оказался намного более дерзким и безрассудным, чем я думала. Его разговоры с командирами армии, его слова, его планы… Грегори был воплощением бессмысленного завоевания. Наверняка ему уже чудились картины пылающей Башни Правосудия и захвата им власти над всей планетой. Я поняла, что другого шанса у меня не было. И сделала то, что должна была сделать. Можете осуждать меня, но я считаю свой поступок правильным.
Но я не умею стрелять, Дэниел, и из-за этого вы все теперь вынуждены «спасать» меня. Сплошное разочарование, правда?..


В комнате стояла гробовая тишина, лишь тихо посвистывало работающее оборудование. Из ламп мягко лился нежный лазурный свет. Джек, закрыв глаза и сжав в руке бокал с виски, сидел в кресле, закинув ногу за ногу. Ничто не нарушало его спокойствия.
Десяток лет назад он бы предпочел шумную пьянку в баре, дешевую шлюшку и хорошую драку, но сейчас убийцу интересовал только покой.
Тихо скрипнув, открылась дверь. Джек лениво разомкнул глаз и сонно произнес:
- Кто?
Вошедший оказался доктором Уильямсом. Собственно, никого другого Джек и не ожидал увидеть. Разве что…
- Где Призрак? Почему он сам не пришел? – хрипло поинтересовался Потрошитель, встав в полный рост и потянувшись. Гулко захрустели затекшие суставы, и Джек издал стон удовлетворения.
Уильямс все молчал. Облокотившись на край стола, он молча наблюдал за действиями Потрошителя. Что-то оттягивало его левый карман.
Джек тут же нахмурился.
- Что он сказал? – коротко вопросил убийца. Уильямс болезненно покачал головой и вынул из кармана окрашенный черным шар небольших размеров с выбитой на нем единицей. Потрошитель рухнул на кресло, поболтал в стакане остатки виски и задумчиво произнес:
- Вот значит как. Я понял. Она уже выписалась?
- Дэниел забрал её к себе домой, как и обещал. Призрак сказал, как закончишь, отправляйся в штаб. Отец захочет поговорить с тобой по поводу присвоения нового звания, - уныло ответил Уильямс.
- Время?
- Полгода. Не больше. Иначе ситуация выйдет из-под контроля. Она и так уже хорошенько встряхнула Старый Город. Второе подобное потрясение нам ни к чему.
Джек насупился еще сильнее:
- Это согласно прогнозу?
Доктор кивнул:
- Именно.
Джек недовольно покачал головой и допил остатки напитка. Отложив стакан, он двумя пальцами вытянул из пачки сигарету и внимательно осмотрел её со всех сторон. Такая же, как и все остальные в упаковке – мятая и потрепанная. Джек моргнул несколько раз и снова уставился на «белую палочку смерти». Теперь она расплывалась в глазах убийцы, множилась и распадалась на составные цвета. «Пора менять оптику…» - как-то совершенно отрешенно отметил про себя Джек и тихо спросил:
- Дэниел. Ты ему веришь?
- Он ограниченный солдафон, ненавидящий Синдикат. Как ты думаешь, можно такому верить? Да он пойдет за первым, кто укажет ему «путь истинный». Из таких и вырастают фанатики, - презрительно высказался Уильямс. – Его легко переманить на нашу сторону. Теперь Сабрина – его слабое место. Стоит лишь чуть-чуть надавить, и бравый рядовой Роско тут же окажется у нас в услужении. Кстати, он не спрашивал тебя о твоих мотивах?
- Я наврал ему с три короба. Сказал то, что он хотел услышать, - с сожалением в голосе ответил Джек. В мозгу убийцы картина мира уже давным-давно покрылась ржавчиной, и этот «ограниченный солдафон», как охарактеризовал его Уильямс, сильно выделялся на общем дерьмовом фоне. «По крайней мере, - невесело думал Потрошитель, - ему не приходится все время лгать себе…» Подняв глаза, Джек произнес:
- Не успел я вернуться, как снова отправляют убивать. Ладно. Скажешь Призраку, что я, как и всегда, покорно повинуюсь судьбе и соглашаюсь выполнить приказ. Не более и не менее.
- У нас еще есть время поговорить. Как прошел твой «искупительный поход»? – участливо поинтересовался Уильямс. – Расскажи, что с тобой произошло. И как ты теперь относишься к каннибализму?
- Все так же плохо, - коротко ответил Джек. – Есть тела Орков – это одно. Есть тела людей – совсем другое. Все это время я на бесполезных зеленокожих кусках дерьма оттачивал боевые и кулинарные навыки – умертвлял гадов и готовил их. Но был момент, когда меня чуть не коснулась темная десница – Орки свалили вашего покорного слугу на землю и принялись отчаянно рубить топорами. Я уж обрадовался: наконец-то долгожданная смерть. И тут же испугался. Всего один миг отделял меня от покоя, Уильямс. Я струсил. Проиграл инстинкту самосохранения. Это… нечестно. Я живу в долг, а люди не должны так жить.
- Я бы хотел поговорить с тобой о проекте, - задумчиво начал Уильямс. - Пару месяцев назад меня похитили. Не помню, что именно мне вкололи, но эффект вышел знатный – если Дэниел не врет, я болтал всякую чепуху о «сердце тьмы» или чем-то подобном. Но не в этом дело. Похищение – лишь ширма. Им нужны были мои работы по биосинтетике… и чертежи проекта.
Джек удивленно вскинул бровь.
- Они сожгли все. Ничего не осталось. Так что если проект выйдет из строя – а это обязательно случится, рано или поздно – нам тебя уже не вернуть. Копий нет, а Виктор куда-то исчез. Боюсь, скоро ты можешь распробовать смерть по-настоящему, Джек.
- И слава богу, - процедил Потрошитель. – Есть идеи, кто мог тебя похитить?
Уильямс пожевал губу и ответил:
- Это только догадки… но да, есть. Рукис.
- Губернатор? – удивился Джек. – Какой ему прок?
- Мы получили данные… пока рано о чем-либо говорить, но имя я уже назвал. Просто прими к сведению – Рукис может быть опасен.
Джек кивнул и поднялся с кресла. Поправив воротник плаща он мрачно заметил:
- Знаешь Уильямс, ничего не поменялось за девять лет. Хороших людей убивают, а плохих оставляют жить. Но я это скоро изменю. Так и передай Призраку.

Капитан Карас заявился на службу только под вечер – и не в самом лучшем расположении духа. Дела шли хуже некуда. Принцессу нигде не могли найти. В том, что она смогла бежать обвиняли именно армию, а не охрану дворца. И так не слишком популярная в народе военщина стала объектом обидных шуточек и памфлетов. Благо, Грегори быстро придушил свободу слова на территории Старого Города, и Полк Самообороны смог вздохнуть чуть свободнее. Однако, среди подчиненных капитана упорно ходили слухи, что, дескать, Карас – синдикатовский информатор. Это было не так. Да, капитан поддерживал режим, установленный принцем, но быть цепным псом он не подписывался, поэтому сплетни очень сильно раздражали его.
У входа на базу Караса встретил нервического вида юноша в очках и мешковатом мундире личной охраны Королевской семьи. В руках он крепко держал некую толстенную папку. Капитан лишь кивнул ему и прошел мимо, но юноша вдруг увязался за Карасом и даже осмелился окликнуть его по имени, не упомянув при этом звания. Офицер не обращал внимания на маленького посыльного до тех пор, пока не расположился в удобном кресле своего кабинета. Там он наконец снизошел до того, чтобы спросить у юноши, с какой целью тот прибыл.
- Сэр, у меня к вам донесение от принца Грегори, - пробормотал запыхавшийся курьер. – Вот… вот здесь…
Он передал капитану папку. Карас тут же вскрыл ее, внимательно прочитал приложенную к ней записку, осмотрел фотографии и, наконец, сказал:
- То есть, вы хотите сказать… что среди личной охраны предателей обнаружено не было? – юноша утвердительно кивнул. – Что это, черт возьми, значит? У нас в Полку «крот»?!
- Сэр, принц гарантирует стопроцентную достоверность фактов. Каждый человек, дежуривший в тот день, был несколько раз проверен и перепроверен. Имевшие доступ к выходам также были опрошены по всей форме, иногда даже с применением сыворотки правды. Никаких следов предательства или заговора во Дворце нет. Поэтому нам нужен человек, который начнет внутреннее расследование в армии. Вы и ваша рота были присланы помочь нам в поисках, поэтому логичнее было бы начать именно с вас.
- А если я откажусь? – ехидно поинтересовался Карас, закинув ногу за ногу и скрестив руки на груди.
- Тогда я предполагаю, что вас тут же поставят к стенке… сэр… - неожиданно резко оборвал капитана юноша. В его голосе зазвучала сталь. – Принц не спрашивает, согласны вы или нет. Он приказывает вам начать поиски предателя – ваши же капризы никого не интересуют. Мы не допустим, чтобы среди нашей основной силы – армии – были изменники и инакомыслящие.
Капитан молчал. Он знал человека, виновного в побеге принцессы. И меньше всего офицеру хотелось, чтобы этого человека допрашивали как предателя, пытали как предателя, судили как предателя, а потом расстреляли как предателя.
- Ну что же, я согласен, - после некоторого молчания проскрежетал Карас. – Дайте мне семь дней, и я найду вам вашего инакомыслящего изменника.
Неожиданно на столе капитана зазвонил телефон. Карас, не задумываясь над тем, что эту линию должны были отключить лет пять назад, поднял трубку, выслушал доклад и, побледнев, ответил:
- Слышу тебя, 63/19. Задержи их до прибытия подмоги, – бросив трубку, капитан уставился на юношу и потрясенно заметил: - Неужели Сеть еще действует?.. Не может этого быть… ведь тогда говорили, что Отдел распущен, а все оперативники арестованы?..
- Мы не можем так бездарно разбрасываться своими самыми ценными кадрами, капитан, - резонно заметил юноша. – Новость была лишь для успокоения народа – пусть думают, что Синдикат больше не следит за ними.
- Любопытно… - пробормотал в ответ Карас, отслеживая на интерактивной карте маршруты движения отрядов. Присмотревшись к именам над точками, он включил интерком и проговорил: - Стэнли, бар «Ночной сверчок», отправь туда отряд подавления Уиткерса. Код 98, «Самозванка». И еще… - немного подумав, капитан наконец закончил фразу: - Сабрина нужна нам живой! Ты слышишь? Обязательно передай это сержанту.
- Есть, сэр, - пискнул в ответ Стэнли и отключился.
Карас снова погрузил свое тело в уютное кресло, сложив руки перед собой, будто прилежный школьник. Он даже не заметил, как юноша из личной охраны покинул его кабинет, так и не попрощавшись. Усмехнувшись, капитан буркнул себе под нос:
- Роско. Я даю тебе только один шанс спасти девчонку. Не оплошай.

I. Igni etferro
Сжать руками сухой лёд, чтобы скорее остыли горящие под кожей кончики пальцев. Водяное стекло липнет, замораживая влагу усталости, холодом пронизывает до кости словно иглами. Больно, но лучше, чем терпеть жар. Негасимый огонь.

Сначала он возник в голове. Вспыхнул на щепках чужих книг, фильмов, разговоров, природы. Но зачем-то говоришь, что это пламя явилось свыше. Что идея была дарована святым духом.
Подкидываешь, подкидываешь пламени новые дровишки, откалывая их из увиденного.
Греешься, как у сотни других мыслей, которые гасли, уступив очаг чему-то новому. Но кажется, что после Этого костра не станет другого, а если и станет, то греть и сеять не будет так… Слишком холодно, тоскливо становится, когда он тускнеет. А дай ему волю, он начинает лишать пищи другие костерки. Но забирает у них всё! Он гасит другие мысли, особенно враждебные ему. И вот ему стало достаточно кусочков отщеплённых от чужеродного. Они уже давно стали единой энергией и прахом под ним для…
И вот первая кривая линия скрестила конец и начало, став условным телом, к которому пристала такая же аморфная голова. Всё обросло жгутиками и точками приблизительных конечностей. Новые чёрточки подсказали пропорции в то время, как становились чёткими органы и твердел костяк с черепом.
Полупрозрачное дышать готовое. Оно нежилось у костра, будучи жалким наброском, но уже придавало силы пламени. И творец наметил блёклые мышцы, так, чтобы вместе с кожей они вошли в намеченные очертания. Приходилось стирать ошибки, задевая правильное, и проводить новые линии раз за разом, истирая до дыр. Такую дасалу легко исправить, заклеив её кусочком чистой бумаги. И так возник первый набросок, основанный на лоскутах.
Начался проэкт.
Затем ушли дни на зарисовку внутренностей так, как они должны быть по отдельности, а затем – вместе. Стирать и рисовать - менять: местами, размером, положением… чтобы уместить всё.
Но дольше всего рождался эскиз скелета, - двести деталей. ДВЕСТИ! и это не точно. Каждая на отдельном листке и в группе: грудной клетки, руки, ноги. Истираешь бумагу, карандаши, ластики, потому всё не то, не так. А в компьютерных чертёжных программах не чувствуешь чего-то важного.
Каждая деталь: орган и скелет на бумаге в трёх видах.
Иногда глаза не просто болели, а судорогой их сводило от усталости. Помощник закрыл наглухо окна, чтобы Творец не видел то марево, которое всегда перед глазами близоруких людей. Ассистент подносил еду, чтобы Мастер не умер с голоду. Телу нужно жрать и отлучаться по основным нуждам, но разум полностью сосредоточился на идее, как мотылёк на пламени, так, что забыл всё прочее. Он может изувечить себя в своём стремлении. Тело нужно было, чтобы достать ту главную цель.
Учёный задел бедром стол по пути от спальни до рабочего места, а Ассистент приложил холод к ушибу, заставил таки спустить штаны и обработать гематову. Она не болела! Правда, болело, но самую малость… ну не на столько, чтобы отвлекаться от работы. Помощник только мешался.
Особенно бесило, когда он всё раскладывал по полочкам, а записи – в сейф! Записи – В СЕЙФ. Молодой человек не понимал, что дьявольски нарушал порядок. Здесь порядок творца! Достаточно только света и инструментов. Свой порядок в котором всё равно, что где находится, главное, – помнить расположение каждой частицы. Почти всё свободное место на бумаге занимали записи на греко-арабо-месопотамо-латыни с примесью слов общества в котором развивался организм… разум тоже развивался в том жестоком мире, но признал Абсолют, а потом отрёкся от тела, переведя его из ранга витального а статус инструмента. А собственный язык человека, сознание которого зачем-то всегда стремится к этому, дробя народности на диалекты. Правда приходилось долго вспоминать родную речь перед соприкосновением с (будь оно не ладно) родным миром. Начальство требовало отчётов, и поторопило так, что шесть дней создатель сидел и смотрел на наброски, не делая ни чего. Но вот стихли волнения на тончайшей грани, которой не заметили они, как киты не обращают внимания на поверхность воды. Их толстая кожа не чувствует волнения тонкой плёночки. Им главное получить необходимое, а затем уйти фильтровать криль. Их мускулистые грубые тела удалились и исчезли из тончайшего измерения, собирающего чистейший Свет.
И вот Мастер взял пластилин. Серая масса вывела нарисованного человечка в объёмный мир.
А «морские чудовища» прорычали, что их «морской царь» стал другим. Ассистент ушёл на переговоры с ними. Хоть чем-то помог. Можно продолжать творить. Главное – можно продолжать жить в своём мирке. А город штормил, а мастер не был там и не хотел знать ни чего.
Он вообще редко покидал лабораторию и был бы благодарен правителю за такой тёплый уголок… если бы помнил, что в мире есть правитель, что мир за стенами вообще бывает. Всё съела абсолютная идея.
Есть такая масса, из которой лепишь, что надо, а потом это становится твёрдым, как рыхлый пластик.
Костяк из такого материала требовал доработки. Учёный сидел над ним, пока не уснул. А во сне продолжал своё дело, пока нечто не накатилось скопом, и не повела куда-то. Затем начался какой-то непонятный бред, который не смог запомниться. Просыпаешься тяжело с неохотой, работаешь до потери сознания, как играют дети, не желая спать до истерики. Они не хотят спать. Они боятся! Они чего-то боятся и не могут сказать чего. Не могут понять. А взрослые не вспомнят. А те, кто помнит – не скажут.
Каждую косточку приходилось подгонять наждачной бумагой, приходилось сверлить иногда без света, без дрели. Благо материал был податливый, но мозоли появлялись всё равно. Тогда и приходилось брать лёд. Пока нервные окончания были заморожены, можно было продолжать… до «отката» - это когда не только жгло, но и кололо. Ассистент – дьявол – как-то связал дока и посоветовал перевести всё в чужеродный порядок. Он и в дальнейшем грозился смирительной рубашкой, чтобы заставить поесть, поспать, отдохнуть…
А док и не задумывался о том, где был бы без этого студента. Он, кстати успел закончить университет и стать аспирантом в добавок к лучшему сотруднику потому, что пасся на идеях Создателя. А ведь его бы тоже не было… Он жил бы, может стал бы грузчиком или лётчиком, но его бы не было, как молодого учёного.
Создатель прогнал уже несколько десятков человек, прежде чем нашёл одного.
Была закончена модель со всеми доработками, началась работа над «мозгом». Он, помещённый в химическое беспозвоночное, должен был научиться подавать электрические импульсы в определённые участки мышц для того, чтобы добраться до света.
«Разум» совершенствовался с нуля, перечеркнув программирование.
В отдыхе от этого проходила работа над каждой деталюшкой: выплавить из металла и кевлара, выточить, отшлифовать, подогнать к другой – ручной труд до жжения и онемения пальцев. И снова только холод мог укротить мозоли, именно в нём приходилось ваять совершенные (даже природа не смогла сделать такие) глаза. И снова пришлось отдохнуть от этого, подлечиться, работая над интеллектом.
К скелету уже «прирастали» мышцы одновременно с «внутренностями». «Сердце» которое должно гонять электролитический состав по всем закуточкам и выводить отработанные кислоты на круг «восстановления».
Настал день, когда творец подключил тяжёлое тело с пустым черепом к своему мозгу, так, что видел всё глазами детища, учился управлять, задел ногой провода и сам не заметил, как упал, повредил глаз и кошу. Но не понял этого, пока не упало в теле напряжение от потери кислоты. Вдобавок голубоватой кровью обжёгся Ассистент. Он и предложил добавить рецепторы и нервы, создающие автономно импульсы… В общем привить неживому условные рефлексы.
Было сделано. Затем в мягкой комнате искусственный мозг учился управлять телом «отца». После тестирования пришлось записать алгоритмы движений и реакций.
Сложно сказать, что чувствовало создание, скорее всего ни чего. В нём самом ещё не было частиц, воспринимающих цепи реакций на раздражители. Тело Мастера реагировало периферийной нервной системой, но не могло пожаловаться чужому разуму, который слишком сильно сжимал кубик, гордо подняв его по просьбе Ассистента. Среди разных кубиков именно сиреневый, - чётко по алгоритму.
Зато потом у профессора каждая клеточка жаловалась на чужака: на его хлыстовые приказы. Он ушиб коленку, садясь. Он порвал мышцы, сжимая шесть граней игрушки. Мастер оставил в плоти своей проводки которые причиняли боль.
Ассистент ввёл обезболивающее.
Затянувшаяся на сутки, схватка живого и не живого закончилась полным отделением детища от создателя. Можно было убрать всё лишнее из себя и отдохнуть. Наступила эйфория, стёршая десятилетия напряжённой работы. Сотни переделок, тысячи доработок. Пламя идеи стало чуть бледнее, да и не нужно оно было в той мере.
Вот оно неуклюжее, чувствующее всё, смеющееся голосом создателя. Оно свалилось на Ассистента, раздробив ногу. Так, что помощник приходил, цокая металлической конструкцией, держащей осколки вместе.
А существо научилось двигаться и училось говорить и мыслить. Создатель сказал:
- Запомни и повтори, когда будет надо. Ты понял?
- Я сделал понять. Я буду делать запомнить и повторить. Я буду делать это когда будет надо.
- Не правильно. Ты запомни это и воспроизведи, когда будет уместным.
Пришлось менять языковую основу, заодно и голос. Ну не выносимо было профессору слушать себя.
Главное – научить учиться и играть. Это в итоге получилось, но хитрить детеныш не мог, как и лгать. Он даже не мог понять хорошо жульничать в играх или плохо, потому что ложь и фантазия оставались за пределами измерения механического мышления. А в целом существо сформировалось и физически и алгоритмически. И это радовало создателя. Ведь получился идеальный Человек – рыцарь без страха и упрёка.

7651 год до 1 эры.
49 год первой эпохи. В правление царя Масинтина…
В этот год умер военный вождь Ану, младший брат Тагхарта. Говорят, его кто-то отравил, но эта версия так и осталась не проработанной. По причине малочисленности способных командиров в Ану, царь его призвал своего племянника Масемеу стать военным вождём. Масемеу с радость согласился, так как искал власти и реальных подвигов.
Открылись городские ворота Сансарры, и воины Масемеу пошли на запад. В зените ярко светили солнца, немногочисленные облака плыли в небе.
Через два дня отряд пришёл к большому городу Ану. Был восход Красной, и весь город был кроваво-красного цвета, оранжевые башни внешней стены встречали путников. На восточных воротах засуетились стражники, увидев незваную армию. Отряд приблизился к вратам, и главный стражник спросил у Масемеу :
- Кто ты, и зачем суда пришёл со своим войском?
- Я Масемеу актар Масетх, пришёл по приглашению царя вашего, Тагхарта, а это – показав на свой отряд – моя дружина. Ты пропустишь меня?
В ответ на это, ворота открылись, и отряд воинов вступил в большой город. Они прошли по длинной улице и встали на центральной площади Ану. Масетх приказал всем отдыхать и по возможности не лезть в драку, а сам пошёл к Большому дому. С ним шли четыре стражника. Подходя к дому, они встретились с Тагхартом Бородатым.
- О, ты уже прибыл! – сказал дядя и крепко обнял племянника. – Как твоя мать поживает? Не хочет, ли приехать, погостить у нас?
- Всё в порядке дядя Таг. – ответил Масемеу – Нам надо разместить воинов, где-нибудь, не будут же они спать посреди площади?
- Эй, Бундурдн, отведи воинов в их дома, пусть отдохнут – приказал царь своему советнику.
- Да, Тагхарт, будет сделано! – и советник побежал выполнять приказ.
- Вот, Масе, скоро мы введём тебя в курс дела, и ты здесь во всём разберешься. – похлопывая по плечу, шли родичи в Главный дом…

Спустя два года...
Ночь. Две луны летели среди облаков. В Сансарре было тихо и спокойно. Весь мир спал, скованный оковами сна. Теплый ветер с востока, приносил запах трав и цветущих полей Туинте. На балкон большого дома вышла женщина, в длинном и красивом платье она смотрела на запад в сторону Ану. Давно она не была дома, и тоска снедала её душу.
Всё казалось, спало, но в Ану, что-то творилось. В тени и во мраке крались войны, крались к главному дому. В самом доме не спал Масемеу, ждал условленного знака снаружи. Тягостно запела струна в соседнем дворе. Военный вождь тихонько встал, боясь потревожить спящую жену. С лампой подошёл он к окну, светила Белла, тонкий полумесяц Ауреллы уже скрывался за Феоном, освещающим Теллаплею в этот тёмный час.
Снова пропела тревожно струна. Масемеу выкинул потушенную лампу из окна и прокрался к стойке с оружием. Взяв легкий пояс, с кинжалом и серпом, он проскользнул за дверь и по коридору направился к главному выходу. На выходе стояли два царских стражника и смотрели в темноту.
Вождь подошёл сзади, и…
- О, вождь Масемеу, не спится в такую спокойную ночь? – заметив его, спросил один стражник.
- Да. А вы как будто готовы уже заснуть? – со смехом в голосе, ответил им Масе.
- Постояли бы с наше, поняли бы как трудно засну… - не успел закончить страж, как его горло проткнул сзади острый кинжал. Второй хотел что-то сказать, но его монолог прервал острый серп Масемеу, разрезав поперёк горло. Тихо упали два стражника на ступени входа.
Вождь помахал в темноту – три воина ловко держась в тени дома, приблизились к нему. За ними тройка подошли ещё двенадцать человек. Масемеу и трое ассасинов, крадучись шли по коридору.
Один стражник царя заметил странное движение и хотел воскликнуть, но не успел. Стрела пропела тихую песню, и схватившись за горло стражник упал.
Убийцы шли впереди – пройдя несколько комнат, они оказались перед дверью царя Ану. Там стояли четыре стражника, и убрать их без шума было трудно. В доме были уже все воины Масемеу.
Вождь вышел из тени и подошёл к стражникам.
- Вождь? – удивлённо спросили у него царские воины.
- Нет, уже царь! – ухмыляясь, ответил Масемеу и вонзил кинжалы в бока двум солдатам.
Пропела тетива, и две стрелы вонзились в горло задним стражникам. Один схватился за горло, пытаясь вытащить её. Но муки стражников быстро докончил сам вождь.
Тихо открыв резную дверь, ассасины прошли в покои царя. Заблестели клинки вытащенные из ножен. Царица повернулась на боку и увидела неясно кого-то в тени.
- Кто здесь? – воскликнула она, и две стрелы вонзилось в её красивую грудь.
Несмотря на это, она встала с кровати, и подняла крик, побежав к другой двери. Шесть стрел впились в её спину, и царица упала бездыханная.
От крика проснулся царь, но Масемеу был уже у кровати, и вонзил под рёбра ему острый кинжал.
Царь лишь с грустью посмотрел на него и промолвил:
- Зачем? Зачем тебе это?
- Я здесь во всём разобрался. – и новый царь вынул кинжал из тела предшественника.
- Скоро рассвет, повелитель!
- Собирайте воинов, сегодня с восходом выйдем к красному храму, на площадь сожжения. – А там уже никто не узнает, что с ним случилось. – смотрел Масемеу на тело.

Восход. Два солнца друг за другом поднялись над равниной. Два отряда шагали по дороге восхода, направляясь к красному храму. В середине на носилках в красных платьях, лежали умершие царь Тагхарт и его царица. Город только просыпался и никто ещё не замечал странной процессии, шедшей по городу.
Воины вышли на пламенную площадь и встали оцеплением. Быстро собрали костёр и на них положили царственных особ. Костёр облили маслом и подожгли.
Языки пламени поднимались вверх, и чёрный дым поднимался над городом, возвещая смену власти. Скоро на площади собралась толпа зевак. Люди шептались и скоро слухи пошли по городу. К обеду весь город узнал о смене власти.
Против нового царя поднялись старейшины, считая его чужаком в этом городе. Они разогрели толпу на главной площади. Первыми восставшие атаковали три отряда в центре города. На храмовой улице разгорелся бой. Жрецы воины тоже выступили против нового царя и стали помогать восставшим. Затрубил рог с вершины одного зиккурата и красный дым повалил с храма Феона, призывая Масемеу себе на помощь.
На площади огня толпа тоже наседала на воинов, но ещё не атаковала их. Пепел царя и царицы поместили в канопы и оставили в храме Заката. Воины выстроились в шеренгу, и пошли по главной улице, раздвигая толпу.
Первое сопротивление новому царю оказали на перекрёстке храмовой и закатной улиц. Но восставшие были плохо вооружены, и их быстро погнали по улице. На храмовой улице пришлось повозиться с жрецами воины, но всё же четыре отряда смогли соединиться. В таком количестве даже целый город Ану не представлял опасности для воинов.
Армия вышла в центр города. Запели стрелы. Восставшие оказались зажаты между двумя отрядами. Скоро беднота стала пытаться убежать из окружения, но каждого настигали стрела или меч. На площади валялись убитые горожане, их велел Масемеу тут же сжечь, что бы не распространялась зараза.
В конце концов, вся армия соединилась и на зиккурате Феона, нового царя короновали. Первым указом Масемеу дал своим воинам щедрую добычу. После этого отряды пошли в кварталы и довершили разгром восставших.
С первого дня правления Масемеу показал всем крепкую и жестокую хватку…

Рыбацкая шхуна.

Норвегия. Графство Нур-Трёнделаг и его столица Стейнхьер. Именно здесь живёт уже пожилого возраста мужчина, который всю жизнь занимался одним делом – рыбачил. Выглядит он как и все заядлые рыбаки. Небольшая седая борода, волос на голове уже и нет, рано облысел. Небольшого роста, довольно плотного телосложения. Имя нашего героя – Оле. В его жизни было много женщин, но жениться не хотел, в итоге так и не узнал он, какого это надевать кольцо на палец любимой. Друзей у него в достатке, но они все рыбаки, а это может говорить о том, что Оле умеет находить общий язык только с тем, кто может говорить целыми днями о рыбе и о том, где и как её ловить. Старик живёт в маленьком домике, на который он заработал, продавая рыбу. Достаточно большой дом, в котором он жил в детстве с родителями, продал. На полученные деньги купил рыбацкую шхуну. С детства он мечтал стать рыбаком. Учился, читая книги и смотря на профессионалов. Но однажды Оле услышал, что на реке Намсен водится много рыбы. И решил, что переедет из своего дома. Выбор пал на Стейнхьер. Именно столица Нур-Трёнделага и стала его следующим домом на всю оставшуюся жизнь. В городе он известен как Лаксманн, что в переводе с норвежского означает «человек-лосось». Это прозвище он получил потому, что поймал огромное количество знаменитого атлантического лосося. Все в округе удивляются тому, что он живёт довольно скудно, хотя денег у него должно быть предостаточно. Это частично объясняется тем, что у него старая шхуна, которую постоянно нужно чинить, а ремонт обходится очень дорого. Многие спрашивают у него, почему не купит себе современную рыбацкую шхуну, оснащённую всем необходимым. Оле отвечает, что никогда и ни на что не променяет свой Пасгенболген, что, по его словам, означает «Проходящий через волны», видимо, это образование трёх норвежских слов. Рыбаки шутят, мол, эта развалюха по спокойной воде еле ходит, а как она будет выглядеть в шторм. На это Лаксманн всегда обижается, любит он свою шхуну. Почему же? Неужели наш герой там привязывается к чему-либо. Он оставил свой дом – это уже говорит о том, что Оле не боится перемен. У него нет жены, зато было много любовниц – это говорит о его непостоянстве. Но отношение к Пастенболгену у него совсем другое. Он никому не рассказывал, с чем это связано. Никто не мог этого понять, ведь Оле довольно открытый человек. Особенно на рыбалке. Видимо что-то когда-то произошло с ним и шхуной, что-то их очень сильно объединяет.

И вот в один пасмурный день, Оле выходит из своего дома, садится в машину и отправляет в порт, где стоит у причала его Пасгенболген. Дорога довольно долгая, но он человек терпеливый, да и любит посмотреть на красивый норвежский пейзаж. Хоть и через столько лет это всё уже поднадоело, так как ничего нового давно не видел. Но Оле так любил рыбачить, что профессию ни разу в своей жизни не сменил. И вот когда он подъехал, то увидел рядом со шхуной девочку. Она была довольно бедно одета, у неё красивые светлые волосы, но глаза очень печальные. Лаксманн видит это зрелище впервые, хоть и детей он видит часто, но обычно довольно обеспеченных и ухоженных, учит их рыбацкому ремеслу. Оле припарковался, вышел из своего хетчбэка и подошёл к девочке.

- Привет. Как тебя зовут? – поинтересоваля Лаксманн.

- Здравствуйте дядя, я Астрид, – ответила девочка, - а вас как?

- Меня зовут Оле, может ты слышала о человеке по прозвищу Лаксманн? – улыбается старик.

- Нет, дядя Оле, не слышала. Я мало о чём узнаю, мы очень бедные, - с ноткой печали произнесла Астрид.

- Бедняжка, кем работают твои родители? – спросил Оле.

- Моя мама не работает, только ругается на всех, кто попадётся под руку, а папа умер неделю назад, - расплакалась девочка.

- Глубоко сожалею о твоей утрате, Астрид, всё будет хорошо! – утешает девочку рыбак.

- Нет, не будет! Мама после смерти папы ещё больше испортилась и теперь не желает никого видеть, совсем за мной не следит, я не знаю, что делать! – пожаловалась Астрид.

- Бедная. А ты любишь рыбалку? – спросил Оле с надеждой на положительный ответ.

- Да, очень! Мой папа был рыбаком, у него была небольшая лодка, с которой он никогда не расставался. Говорил, что она много для него значит, а ещё сказал мне, чтобы я тоже ценила то, что у меня есть, самое важное оставляла при себе на всю жизнь, - гордо, но с тоской ответила грустная девочка.

- Твой папа был очень хорошим человеком, он дал тебе правильный совет. Я сам живу не совсем по такому принципу, но одну вещь я сохраняю при себе до сих пор, она мне очень дорога.

- Что за вещь, дядя Оле?

- Я никому никогда не рассказывал это, искал нужного человека, но такого не встречал ещё на своём пути, а так как я всего лишь рыбак, а не путешественник, то много людей особо и не видел.

- Видимо вам эта вещь очень дорога. А почему вы спросили меня на счёт рыбалки? А вы можете научить меня чему-нибудь? Пожалуйста! – чуть с более счастливым выражением лица спросила девочка.

- Именно поэтому и спросил, Астрид. Вижу, ты совсем одинока. У тебя есть подруги?

- Нет, никто из девочек не хочет со мной дружить. А мальчики тем более не хотят.

- Ничего страшного, со временем у тебя будут друзья, не отчаивайся! Если ты хочешь научиться рыбачить, то я отведу тебя на свою шхуну и всё покажу. Но я не могу этого сделать, пока твоя мама не разрешит!

- Она не разрешит. Даже слушать не будет. А даже если и спросить, то согласится сразу, но сказав что-нибудь неприятное.

- Как знаешь, пошли. Вон там моя шхуна! – показывая на Пасгенболген, сказал Оле.

- Я давно её приметила, она отличается от других. Все корабли здесь дорогие, а эта совсем другая, бедная, но с историей.
- Откуда знаешь?

- Не знаю, но мне так кажется. Видимо с её помощью было поймано много рыбы. Так вы хозяин этого судна?

- Спасибо на добром слове о моей любимой шхуне, да, я её хозяин. Пойдем.

- Вы так смотрите на неё. Кажется, я знаю ваш секрет. То, о чём говорил мне папа. Вы сохранили её на всю жизнь!

- Это не секрет, - улыбнулся старик, - все знают, что она у меня всю жизнь. Но никто не знает, почему.

- Не буду спрашивать, хоть и очень интересно. Но, надеюсь, я смогу заслужить ответ.

- Научишься рыбачить и расскажешь мне, как управлять шхуной, то тогда я, может быть, расскажу тебе. За штурвал я тебя пока ставить не буду, ты ещё слишком мала.

- Хорошо, дядя Оле, я сделаю всё, что в моих силах!

- Ты заинтересована в том, чтобы ловить рыбу и посвятить этому время! Ты обязательно научишься!

- Спасибо. Как, говорите, ваше прозвище?

- Лаксманн. Так меня прозвал народ. Сам я не любитель прозвищ, меня вполне устраивает своё имя.

Оле учил девочку всему, что связано с процессом рыбалки, о том, как устроена шхуна, как ей пользоваться и так далее. Всё, что девочка могла об этом узнать – узнала. Она всё схватывала на лету, за что получила уважение старика. Оле ночевал на шхуне, а Астрид ходила домой. Мать не обращала никакого внимания, лишь однажды спросив, чем дочь занимается целыми днями. Девочка продолжала учиться. Через некоторое время Астрид уже хорошо понимала, что к чему. Оле был этому очень рад.

- Ты вся в отца, настоящая любительница рыбалки! – заявил Оле.

- Спасибо, кажется, теперь я всё знаю, – с улыбкой на лице сказала Астрид.

- Действительно, знаешь. Ты очень интересная, я таких детей не встречал. Особенно если учесть, в каком ты положении. Ты очень сильная девочка, справляешься со всеми обидами, которые готовит тебе судьба.

- Благодарю за тёплые слова в свой адрес. Я хочу заниматься этим и дальше, буду рыбачить на лодке папы.

- Удачи, ты обязательно справишься. Как я и говорил – всё будет хорошо!

- Теперь я это знаю, эти слова мне очень помогли, спасибо вам! Вы мне стали как дедушка, которого я никогда не знала, папа сказал, что он погиб ещё до моего рождения.

- Никогда не слышал, чтобы меня кто-то назвал дедушкой. Увы, семьи у меня нет, о чём теперь я стал жалеть. Твой отец жил по правильным принципам, теперь я это понимаю. И мне стоило жить также, а не скитаться от одного к другому. Единственное, о какой перемене я не жалею – переезд сюда. Я очень люблю это место!

- Да, здесь очень хорошо. Видимо, нам пора попрощаться.

- Подожди. Сначала я расскажу тебе о том, почему мне так дорога эта шхуна. Почему я трачу на неё огромные деньги, чтобы отремонтировать и так далее.

- Ура, спасибо!

- Ты заслужила это. Да и к тому же, я обещал рассказать к тому времени, как ты всему научишься.

- Я очень-очень внимательно слушаю, деда Оля.

- О, уже не дядя, а деда, спасибо, мне очень приятно. Итак, вот мой рассказ. Когда я был юношей, то работал в поле у одного фермера. Работал очень усердно, так как хотел купить рыбацкую шхуну. Любую, хоть самую дешёвую, лишь бы скорее. Платили мне средне, но я не жаловался, такие деньги зарабатывали далеко не все люди моего возраста. Проработав долгое время и откладывая деньги, которые мне давала мама, в копилку, я купил шхуну, которая приглянулась мне и моему кошельку. На тот момент она была очень хорошей, но её всё равно никто не хотел брать, поэтому продавец отдал мне за чуть меньшую цену. На оставшиеся деньги я купил себе еды и всё необходимое, чтобы отправиться к реке Намсен. Я решил, что поселиться в более-менее крупном городе было бы разумно, поэтому оказался в Стейнхьере. Денег совсем не осталось, поэтому я поехал сюда. Здесь не берут денег за то, что шхуна припаркована. Мне этот фактор понравился, ведь где-то ночевать мне надо было. Поэтому достаточно длительное время я жил на шхуне и скудно питался. Так как я обладал достаточно обширными знаниями в хорошо знакомой нам области, то улов у меня был солидный, поэтому небольшую часть я оставлял себе, а остальную продавал. Так у меня появились первые большие деньги, я даже ходил по кафе и ресторанам, чтобы питаться, пользовался успехом у женщин и так далее. Короче, был популярен, рыбаков тут любили. Но я не мог постоянно жить на шхуне, холодно и неудобно. А мне ещё пожить хотелось. Поэтому оставил свой Пасгенболген здесь, купил у местного жителя автомобиль и поехал до Стейнхьера. Денег у меня было предостаточно для того, чтобы купить небольшой дом. Но мне он понравился, все удобства, да и много времени проводить я в нём не собирался, поэтому это был идеальный вариант. В городе я познакомился с другими рыбаками, мы обменивались опытом, в основном общались на одну-две темы, я кроме как о рыбалке больше ничего не знаю, увы, но это так. Так вот как-то раз я опять поехал сюда. Захотелось изобразить из себя героя и поймать много рыбы в плохую погоду. Все меня отговаривали, говорили, что, мол, шторм сейчас будет. Я это и сам понимал, но в силу своего характера всё равно пошёл рыбачить. Отплыл достаточно далеко, пока всё было нормально, но улов, конечно же, не шёл. Через некоторое время я понял, что от шторма мне не спастись, если он начнётся, а он, судя по всем признакам, начнётся. Так вот почти сразу же после этой мысли он действительно начался. Я думал, что погибну из-за нехватки мудрости, от того, от чего я больше всего не хотел умирать. Из-за глупости. Я любил свою шхуну, но понимал, что она не справится. Я попытался добраться до берега, всеми силами. К моему изумлению, Пасгенболген шёл через эти волны и шёл. Я был измучен, не мог больше ничего сделать, упал. Шхуна всё сделала, чтобы спасти нас обоих. Она очень серьёзно пострадала, но благодаря ей мы ещё живы. Когда я очнулся, мы были рядом с берегом, Многие части шхуны были испорчены, разбиты. Я крикнул о помощи, Пасгенболген довезли до берега, никто не хотел чинить, потому что это очень сложный процесс, но я заявил, что отдам огромные деньги тому, кто вернёт её в прежнее состояние. Один опытный мастер согласился, ему нужны были деньги, чтобы вылечить сына. Кстати говоря, перед этим событием я хотел продать шхуну и купить себе новую, более хорошую. Как и всё остальное – я хотел поменять что-то старое и приобрести новое. По сути в своей жизни я не менял только профессию, а вот после того случая и шхуну. Поэтому она мне так дорога, Пасгенболген спас мне жизнь, которую я очень сильно ценил. По поводу такого названия шхуны ты помнишь, обмолвился тебе как-то раз. Вот и мой рассказ, который ты хотела услышать, рассказ, который никто больше из моих уст раньше не слышал и теперь уже никогда не услышит. Ты же можешь рассказать как-нибудь кому-нибудь, я буду даже рад, ведь так ты обо мне не забудешь.

- Ох, какой рассказ, теперь я люблю эту шхуну ещё больше. И буду ценить лодку отца ещё сильнее. Ведь она тоже спасала ему жизнь. А умер он по болезни, кстати, такова судьба, видимо. Спасибо вам огромное! За всё!

- Ты стала намного взрослее и умнее, я очень рад, что смог этому поспособствовать. Теперь мы простимся, но я буду тебя навещать, хорошо? – спросил Оле, обняв девочку.

- Хорошо, деда Оле, - радостно сказала Астрид.

- Всё будет хорошо, ведь так, Астрид?

- Всё будет хорошо! – ответила девочка и побежала в сторону своего дома.

Спустя несколько лет Оле умер, умер по болезни, как и отец Астрид. Свою шхуну он оставил в наследство девочке, которая уже выросла и продолжала заниматься рыбалкой. Спустя некоторое время она перестала рыбачить профессионально, для неё это стало главным хобби в жизни. Астрид устроилась в детском саду, потому что любила детей и хотела научить их чему-нибудь такому, что пригодилось бы им в жизни, научить тому, что им действительно нравится. Помогала осознать своё я, ведь это так необходимо подрастающему поколению. И лишь тогда она впервые рассказала историю Оле, о шхуне, о том, как он научил её всему. И, конечно же, всем повторяла любимую фразу Оле, которая помогала многим настроиться на нужный лад – всё будет хорошо.

© Дмитрий Занорин, 2011

На мой взгляд, это завуалированная тавтология: благоухание - и есть запах. Либо от букета шло благоухание, либо запах (терпкий/сладкий/свежий/...), а ещё лучше - аромат.
Тогда уж лучше звериный.
Не нравится мне этот оборот. Лучше допил остатки виски.

Если отступать некуда - то как он мог это делать?
Тут нужно :
Жутко построенное предложение. Начиная с того, что вместо тире лучше бы поставить точку, продолжая тем, что неясно, от чьего лица ведётся повествование, и заканчивая полным сумбуром в мыслях.
В каком отдалении? Или я ошиблась, и действие происходит не на крыше башни? Или они стояли на соседнем холме и оттуда наблюдали? Словом, вообще ничего не понятно.
Первый абзац ужасен.
Второй абзац переплюнул первый, хотя я сомневалась, что такое возможно:
1. Слова - героя загнали на край высоченной башни, и он начинает изрекать пафосные слова? Не верю.
2. Противник отвечает ему тем же. Не верю.
3. Зачем после первых же слов вставлено описание героя? Оно что-то здесь даёт? Никакого смысла не вижу.
4. "русоволосый хрупкий невысокий парень лет 20-ти от роду":
а) двадцати (словами);
б) снова описание не ко времени и не к месту;
в) герой не знает точный возраст друга?
Это одна из тех, что стояли в туманном отдалении?
У них же поединок! Такие могут быть диалоги с посторонними дамами???
Так грустно, что даже не смешно.

Пролог
Спереди надвигался противник, сзади разверзлась бездна. Башня, носящая имя Шпиль Мира пронзала облака и уходила далеко вверх, и прыгать с её вершины Гетрунсу Валькулу не хотелось. Вся надежда была на стоявших за спиной его противника женщин, одна из которых с ужасом смотрела на то, во что превратился Сын Рас.

- Ты пытаешься убить своего друга, Вилджим - произнёс Гетрунс - Тебе не кажется, что не стоит этого делать?
Его противник усмехнулся:
- Возможно и не стоит, но я сделаю это. Ненавижу предателей
- Предателей? Кто тебя предал, Аней? Кто? Я? Далия? Кто? - спрашивал Гетрунс, всё ещё ища путь к спасению - Мы лишь помогли тебе познать себя, понять кто ты есть на самом деле.
- Это пустой треп, Гетрунс, ты лишь пытаешься отсрочить неминуемое. Что ж, я отсрочу твою смерть, раз ты этого так желаешь.
Это благородно с твоей стороны -усмехнулась одна из женщин, старающаяся незаметно поднять лежащий неподалёку клинок с тёмно-красным лезвием.
- Молчи, Далия — твоё предательство мне далось тяжелее всего — ответил Аней, опуская клинок и поворачиваясь к Гетрунсу спиной — Как новый страж баланса я объявляю свою волю: наш Единый мир отныне делится на три части — мир людей, мир фениксов, и мир светящих. Нижний мир отныне закрыт для всех рас, а люди островов отправляются в соседнее мироздание, где больше не смогут никому причинить вреда, кроме как самим себе.
Далия, наконец-то поднявшая клинок отдала его стоящей рядом с ней девушке, прошептав:
- Этот твой последний шанс, ведьма, спасти своего Гетрунса — действуй быстро.
Девушка с благодарностью приняла меч и, бездумно выставив клинок перед собой, в мгновение ока пересекла всю башню, чтобы пронзить ненавистного Вилджима.
Он успел блокировать удар, но, когда мир начал рушиться, не удержался на ногах; упал; кроваво-красное лезвие пронзило плоть и с жадность поглотила душу.
***
Кавалерийский клин разметал остатки вяло сопротивляющегося пехотного отряда.
Лорд Ганрет Вейс, чьи алые от крови латы сверкали на солнце, спешившись, указал своим воинам на уходящее далеко вниз ущелье.
-Ты уверен, что там расположено захоронение Вилджима? - спросил лорд Альдис Мейинс, поднимая забрало, обнажая бледное морщинистое лицо.
- Да. Хотя я думал, что охрана будет посильней. Ладно, конным здесь не пройти, поэтому лошадей прийдётся оставить здесь, а самим продвигаться пешком.
Слышали?! - обратился Альдис к воинам — Всем спешиться! Скоро наш бог будет с нами! Да славится его имя!!!
- Да славится его имя!!! - вторил ему хор голосов.
- Да славится его имя — тихо произнёс Вейс
Часть 1
Глава1
Да славится его имя, ибо оно спасло нас тысячи лет назад от вымирания! Да славится его имя, ибо оно приносит надежду в наши сердца! Да славится его, ибо хоть наше поклонение и не понравилось бы ЕМУ, будь он жив, но оно вносит смысл в наше существование! ДА СЛАВИТСЯ ЕГО ИМЯ!!!
Арабель Тель - первый священник Вилджимской церкви.


Тени от пламени факелов играли на стенах, принимая причудливые формы, но ни Вейса, ни Альдиса, ни сопровождавших их рыцарей тени не могли вырвать из состояния эйфории, вызванное лицезрением сидящей на троне фигуры. На самом деле она не была особо примечательна — издали казалась статуей молодого мужчины знатных кровей; худого, не очень высокого, но и всё. Но это была не статуя, не безжизненный кусок камня, опутанный паутиной, которую плели тысячи пауков на протяжении десятков тысяч лет — нет, это было тело живого человека, чья душа была заключена в кроваво-красный клинок — единственное оружие в этом мире способное повергнуть лорда Анея Вилджима. И оно повергло его, быстро и беспощадно.
- Братья! - прокричал Ганрет, гоня прочь посетившие его еретические мысли — Сегодня настал день, которого мы все так долго ждали! Сегодня мы возродим того, чьё имя должно славится! Да славится его имя!!!
- Да славится его имя!!!!!! - прогремели воины.
- Альдис, исполни ритуал.
Альдис, кивнув, прошествовал к трону, у подножия которого под толстым слоем пыли лежал клинок, поднял его, но дрожавшие от волнения руки не удержали свою ношу, и клинок упал на пол, издав оглушительный звон:
- Это не тот клинок — обречённо сказал Альдис — По легенде он был очень лёгким.
- Легенды могут лгать!!! - проорал Ганрет, подбегая к единоверцу, чтобы самолично убедится в том, что перед ним не клинок, убивший Вилджима — Сталь — клинок из стали! Только маленький кусочек имеет красный цвет... Обыщите здесь всё! Мы должны выяснить где остальная часть клинка любой ценой! Искать живо!!! Обернувшись к сидящему на троне, рухнув на колени перед ним, он изрёк дрожащим голосом — Потерпите ещё немного, мой господин. Скоро вы снова будете править миром.
***
Солнечные лучи, отраженный от хрустальных стен дворца, буквально резали глаза, так что всем присутствующим приходилось закрывать свои очи.
- Как ты здесь живёшь, Далия , а? - спросил сидящий на поручне трона рыжеволосый мужчина с наглыми крысиными глазами.
- Прежде чем ответить, я попрошу тебя встать с моего трона, лорд Анесмор Валькул — последовал ответ роскошной женщины с длинными тёмными волосами, заплетёнными в две спадающие до ягодиц косы, открытое платье цвета летней зари лишь подчёркивало её идеальную фигуру.
- Ах да, ваше сиятельство, как я мог посметь — с издёвкой сказал сын Гетрунса, но все же уступая Далии её законное место.
- Заткнись, отродье, иначе тебя изгонят из совета — место в котором ты получил лишь благодаря доброму имени отца! — прогремел голос лорда Аленола, сидящего за длинным столом рядом с остальными членами совета.
- Это я то отродье? Наш общий враг — лорд Аней Вилджим — ваш родственник, поэтому могу лишь...
- Ты ничего не можешь — перебил его толстый, похожий на бегемота, мужчина .
- Я не могу?! Да я здесь лучше всех вас понимаю, что происходит
- Довольно!!! - прокричала Далия — Мы здесь не для того собрались, чтобы устраивать словесные перепалки. Лорд Аней Вилджим больше не является нашим врагом, так как уже четыре десятка тысяч лет он мёртв. Нашим врагом являются лишь почитатели его, именуемые Вилджимской церковью...
- Вот поэтому я считаю, что лорду Аленолу Вилджиму не место в совете
- Ещё одно слово, лорд Валькул, и вы лишитесь своего статуса лора.
- Прошу меня простить — процедил Анесмор
- Вам не за что просить прощение, лорд Валькул — сказала Далия, чем навлекла на себя гневный взгляд Аленола — Повторяю — не за что просить прощение. Все мы прекрасно понимаем тебя.
- Хватит, я пришла сюда не за этим — произнесла Талера Мейн — низкая светловолосая женщина в полупрозрачном малинового цвета платье — королева Третьего королевства, пользовавшаяся довольно дурной репутацией — Если я правильно поняла — Вилджинисты нашли своего «божка»?
- Ты права — согласилась Далия — Но Похитителя душ они не нашли, а значит и не смогут оживить Анея. Наградой за их труды стал лишь маленький осколок, да и информация где искать ещё два.
- А ты не думаешь, что они найдут и остальные осколки?
- Не думаю — остальные осколки в Обратном мире.
- Что?
- Далия, но почему мы не были проинформированы?
- Тихо!!! - проорал Аленол, вставая — Далия Хесель поступила правильно, так как это единственная возможность не допустить возрождения Вилджима. И опасность, я это уже говорил много раз, исходит не от самого Анея, а от его церкви, но представьте, что они могут ему наплести, если смогут возродить?.
- Благодарю, лорд Аленол, за вашу поддержку— кивнула Далия — Я уже сказала всё, что собиралась сказать, поэтому считаю заседание совета закрытым. Аленол, а ты останься, мне нужно с тобой поговорить.
***
Уже три неделю, как Ганрет не покидал огромную церковную библиотеку. Среди тысяч пыльных фолиантов, расположившихся на полусгнивших деревянных полках, Вейса интересовали лишь те, где так или иначе упоминался его бог, а также меч, принесший ему смерть. Несмотря на зуд и смыкающиеся наполовину ослепшие очи он, а также ещё сотни послушников, перелистывали добытые в боях книги.
Режущий слух скрежет и ослепительный после недель нахождения в полутьме свет отвлёк их. Нараспашку раскрыв заржавевшие железные двери, в библиотечный зал прошествовала невысокая укутанная в плащ фигура.
Выскочивший из тени Альдис повалил её на пол, приставил к горлу изогнутый острый кинжал, сорвал скрывающую лицо розовую маску.
- Я понимаю вас, лорд Мейинс - инстинкт и мой соблазнительный внешний вид, но прошу вас - встаньте с меня - раздался мелодичный женский голос - Ах да - забыла ещё напомнить - мы с вами родственники, пусть и дальние, а я пренебрежительно отношусь к кровосмешению.
Альдис, не произнеся ни слова, встал и помог подняться "гостье".
- Так намного лучше - благодарю вас..
- Талера Мейн - прозвучал голос Вейса - Что, скажи мне дорогая, ты делаешь здесь.
- Пришла повидаться с тобой, мой "дорогой", а также принесла тебе маленький подарочек - женщина, ослепительно улыбаясь, вытащила из небольших, украшенных драгоценными камнями, ножен длинный кинжал - простая красная рукоять могла говорить лишь о том, что она была изъята из Похитителя душ.
- Откуда у тебя это? - спросил Вейс, подходя поближе.
- Это признак дурного тона - выспрашивать, где я взяла подарок. Подарки принимают безо всяких вопросов.
- Не думай, Мейн, что я верю в то, что ты дашь мне его безвозмездно - чего ты хочешь в замен.
- Ну я же сказала - это подарок. Хотя если ты хочешь узнать где я его взяла, и где можно взять другие "подарки" с кусочками красного клинка, и даже желаешь получить помощь в их нахождении, то тебе лишь достаточно согласиться с одним моим условием.
- Ну и каким?
Женщина обхватила его, встала на цыпочки и прошептала:
- Ты отдашь поспособствуешь моему замужеству на Анее Вилджиме.
Вейс, отстранившись, расхохотался:
- Ты просишь невозможного женщина - я не смогу оказать влияние на бога.
- На бога? Очнись, лорд Вейс - лорд Аней Вилджим такой же человек, как и мы с тобой, пусть и подчинивший себе огромную силу, но она не спасла его от гибели. Я не прошу тебя заставить его жениться на мне - я прошу лишь поспособствовать этому.
- Ладно, но ты сообщишь мне где все осколки похитителя душ.
- Они в Обратном мире, друг мой, в Обратном мире. Но не волнуйся - даже туда проникают мои люди, и даже туда простирается моя власть.
- Власть.. Так вот зачем тебе это - тебе её мало?
- Нет. Но одним из известных изречений Вилджима было то, что миром правят слабые - я докажу ему, что это не так .

Тварь притаилась за тонкой картонной перепонкой, выжидая, когда глупые человечки вылезут из своего убежища. Она шумно сопела и иногда рычала, но не решалась выползти на широкую полосу битого стекла, за которой спряталась добыча. И не уходила искать другую, более доступную пищу, поскольку такой в Городе было мало. Сидела, припав плоской мордой к земле, внюхивалась в аромат пищи, пускала слюну и ждала.

Они укрылись в подвале одного из снесённых взрывом домов. На поверхности земли лишь кайма фундамента обозначала, каких размеров было здание, а вниз вёл узкий лаз. Часть стены лаза осыпалась, и неизвестные умельцы соорудили заслон из больших листов картона, исписанных граффити. На той стороне, что была обращена к людям, раскуривал трубку колоритный негр в разноцветной тюбетейке…
Эжени казалось, что за толстогубой усмешкой негра видит шевеление сидящей в засаде твари. Она ни разу не сталкивалась, чтоб существо караулило их так долго, но это сдаваться не собиралась и вот уже больше двенадцати часов не покидало своего поста.
Холод пробирал насквозь, проникал в самое нутро. Безумно хотелось развести огонь, но делать этого было нельзя: свет и тепло привлекали к себе тварей. Сейчас их караулила только одна, и оставался шанс, что если на рассвете ударит мороз, она уберётся в нору. Но если таких монстров соберётся несколько десятков, мороз уже не поможет.
Свет проникал лишь в отверстие лаза, такой тусклый, что едва можно было рассмотреть собственную вытянутую руку. И то благодаря тому, что сумерки ещё не успели превратиться в ночь. Не пройдёт и часа – и на подвал опустится кромешная тьма.
- Я хочу пить,- прошептал Эрил, едва шевеля губами.
Мальчик прижимался к матери, крепко обхватив её руками. Его лихорадило, зубы выбивали глухую дробь. Даже сквозь слои одежды Эжени чувствовала жар детского тела, ничуть не греющий, зато способный поселить в душу не проходящий страх. Едва ли в Городе остался хоть один человек, знающий толк в медицине, а Эрил болел больше недели, и с каждым днём становился всё более вялым. Он уже не ел, лишь пил, но воды было удручающе мало.
Если бы удалось отыскать нормальной укрытие, годное для проживания хоть на пару дней, защищённое от расплодившихся в последние месяцы мутантов! Тогда Эжени смогла бы – она в этом не сомневалась – вылечить сына. Однако сейчас они пересекали центральный район, уничтоженный отступающими военными, и никаких надёжных укрытий не осталось. Возможно, дальше, на западе, где располагались офисные здания, что-то уцелело – в ясные дни Эжени различала на самом горизонте иглы небоскрёбов, и боялась, что они лишь плод её воображения.
- Мам, я хочу пить,- настойчиво повторил Эрил.
- Сейчас, мой хороший.
Эжени оставила мальчика сидеть на плотном шерстяном одеяле, а сама отошла к тележке. Сколоченная из не струганных досок и поставленная на колёса от двух детских велосипедов, она содержала в себе всё имущество Эжени и её сына. Из-за того, что пары колёс имели разный размер, тележка всегда была наклонена немного вперёд, и чтоб вещи не вываливались, сверху крест-накрест натягивались два ремня.
Встряхнув бутылку, Эжени со страхом услышала, как вода булькнула на самом дне. И эта бутылка подходила к концу. Она плеснула в чашку столько, чтоб хватило на несколько глотков, и вернулась на одеяло. Подвал, в котором пришлось остановиться, оказался разрушенным, больше, чем наполовину засыпанным землёй, так что оставался небольшой пятачок у самого входа. Как раз хватило, чтоб разместить тележку с имуществом и расстелить одеяло, между ними осталась лишь узкий проход.
Эрил двумя глотками осушил кружку и привалился к матери. Закашлялся, согнулся пополам, сипло втягивая в себя воздух; руки он прижимал к разрывающейся груди. Эжени принялась гладить ему спину, почему-то считая, что это помогает против кашля, и каждую секунду казалось, что Эрил не сможет сделать вдох. Умрёт прямо сейчас, прямо на её руках… Закипали беспомощные слёзы, и она ещё сильнее тёрла мальчику спину, твердя про себя: Дыши же! Дыши! Дыши!»
Наконец, приступ миновал. Эрил, тяжело дыша, снова откинулся на спину. На пылающих щеках сохли оставленные слезами дорожки.
Последнюю капсулу жаропонижающего Эжени дала ему ещё утром, и теперь она просто не знала, как помочь. Она сидела рядом и прижимала сына к себе, крепко, но бережно. Она могла бы защитить его от любой опасности, об любого монстра – но только не того, что уже поселился в хрупком теле шестилетнего мальчика. Как драться с этим врагом, женщина не знала.
- Всё будет хорошо, родной,- поцеловала сына в горящий, сухой лоб.- Ты же веришь мне, правда? Всё будет хорошо. Ты поправишься, вот увидишь.
Он кивнул, но ничего не ответил, снова погружаясь в лихорадочное беспамятство. Ужасно хотелось схватить его за плечи и встряхнуть, заставить открыть глаза, но Эжени понимала, что сон – этот жуткий сон, из объятий которого так сложно было вырвать мальчика – его единственная защита от боли. Она завернула край одеяла, чтоб укутать ноги, мальчика, и прислонилась спиной к стене. Закрыла глаза, хотя уснуть не смогла бы: слишком боялась хоть на миг выпустить Эрила из внимания.
- Всё будет хорошо, родной,- шептала Эжени, успокаивая скорее саму себя.- С нами всё будет хорошо. Мама обязательно найдёт выход.
Всего в пяти метрах сопела тварь. Теперь, когда тишину нарушали только дыхание Эрила, она казалась ещё ближе, хотя Эжени знала, что через стекло не переберётся: порежет своё ненасытной брюхо. За время пути пора было привыкнуть, что каждая ночёвка проходит под караулом одного или сразу нескольких монстров, но их присутствие, их бесконечный вой по ночам, их свары не давали расслабиться ни на минуту. Нередко, выбираясь на рассвете из очередного убежища, они натыкались на останки растерзанных тварей, сожранных собственными соплеменниками.
Эжени не сомневалась, что твари гораздо умнее, чем принято было считать, когда они только появились. Тогда многие принимали их за уродливых, тупых хищников – и где были все эти люди теперь? Кто-то бежал, пока была возможность, кто-то погиб, растерзанный на улицах «слизнями» или подстреленный во время зачисток. А монстра продолжали жить и плодиться, рвать на части покинутый Город. Выслеживать таких вот одиноких путников. Умные, хитрые уроды, превратившие мегаполис в огромную ловушку.
Единственное сходство тварей со слизнями было в шкуре, покрытой вязким желтоватым секретом. Более ничего. Высотой примерно с крупную овчарку, они передвигались на шести коротких, членистых конечностях, заканчивающихся раздвоенным когтем. Имели вытянутую, плоскую морду, разрезанную безъязыкой пастью. Клыки, загнутые назад, как нельзя лучше подходили для вырывания клоков мяса из добычи. Крупные фасетчатые глаза защищались кожистыми веками и были покрыты плотной прозрачной оболочкой. Однажды Эжени пыталась проткнуть такой глаз ножом, но лезвие соскользнуло, не оставив ни малейшей царапины.
Одну тварь убить было вполне реально, костяные пластины защищали только голову, шею и тянулись полосой вдоль позвоночника. Двух – уже сложнее. Если нападали стаей, спасало только бегство, да и то не всегда: твари, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, быстро бегали, прыгали и хорошо лазали по стенам. Эжени всегда следила, чтоб вход в убежище был низким, иначе тварь могла перепрыгнуть через стеклянную полосу.
- Мы с тобой доберёмся до Внешнего обода,- бормотала Эжени, пребывая на грани бодрствования и сна.- Мы выберемся из Города… Ты станешь здоров, и мы каждый день будем ходить в парк. Кататься на каруселях, есть мороженое… Помнишь вкус мороженого? А я помню. Как таяли во рту холодные кусочки, расплёскивали по языку сливочную сладость… Я вылечу тебя, мой хороший, обязательно вылечу, и мы поедем к морю. Ты помнишь мору? Нет? Море огромно…
За картонной перегородкой караулила голодная тварь, холод ворошил внутренности, а Эжени видела бесконечный морской простор, расчерченный полосами барашков, с кораблём у самого горизонта. Чувствовала неугомонные ласки бриза, терпкие поцелуи солнца. Слышала рокот пробоя, разбивающегося о волнорезы. В этот вечер – как тогда, девять лет назад.
Эрил заворочался, снова начал кашлять, но так и не проснулся.
- Тише, родной, тише…- женщина прижалась щекой в вязаной шапке, покрывавшей голову мальчика.- Я с тобой. Я никому тебя не отдам.
Она не хотела засыпать, боялась сна больше, чем монстра на улице. Прислушивалась в тишине к дыханию сына, чувствовала каждое, самое малейшее его движение. Ловила каждый звук, сорвавшийся с его губ.
Она не хотела засыпать – но усталость, напряжение тяжёлого дня оказались сильнее, и постепенно Эжени погрузилась в дрёму.

В один из вечеров, когда отряд расположился на привал, и запылал костёр, разогревая походный ужин, исполосованный шрамами Стохим неожиданно сказал:
— Слыхал я от торговцев, будто у последователей Ойотала всегда найдётся дюжина историй о его похождениях, и они охотно ими делятся.
Все взоры обратились на Фиора. Парень смутился.
— Я не особо умелый рассказчик, Стохим.
— Ерунда, переживём! — весело заявил рыжий Ирлиш. — Тебя уж всяко легче слушать, чем читающего скороговорки Спотыкача.
— Оч-чень см-меш-ш-но! — под всеобщий хохот скорчил обиженную рожу Спотыкач. — Б-б-без эт-тих уп-п-пражнений я б-бы не с-смог с-сказать и с-слова!
— Ладно, — сдался Фиор. — Так и быть, расскажу, но не жалуйтесь, коли покажется неинтересно.
Наёмники затихли и приготовились слушать, не забывая, впрочем, поглядывать по сторонам.
— Дисциплины, которые изучаем мы в Ордене Рождающего Света по заветам Учителя, делятся на шесть основных разделов, называемых Гранями. Я поведаю легенду о том, как были определены эти Грани.

— Эта история произошла, когда Учитель в своих странствиях забрёл в маленькую страну Урдум, что далеко на юге. Там в то время верховодили жрецы какого-то давно забытого злобного бога, простой люд стонал под их жестоким гнётом. Как обычно, Учитель ходил по селениям, лечил и разговаривал с теми, кто хотел слушать, — но в этот раз ему внимали от мала до велика. Ибо боги из его рассказов очень сильно отличались от властвовавших в Урдуме. Замученные поборами и постоянным страхом, крестьяне всей душой желали поклоняться тем, кто не требует кровавых жертв на закате дня.
Жрецы встревожились, прослышав о неком чужестранце, исцеляющем людей и проповедующем веру в своих богов. Они послали трёх доверенных адептов, дабы пригласить Учителя в свою цитадель; намеревались ли жрецы склонить чужака на свою сторону либо просто убить без затей, — осталось тайной. Все трое адептов после продолжительной беседы с Учителем сожгли свои жреческие одеяния и отреклись от культа.
Тогда-то жрецы точно решили уничтожить опасного смутьяна. Клан наёмных убийц «Алмазная куница» с радостью принял их заказ. Выбранного для убийства воина звали Аргаст. О его мастерстве боя слагали кровавые легенды, а его любимым развлечением была схватка насмерть с десятью латниками.
Когда Аргаст вошёл в таверну, где ужинал Учитель, забитое людьми помещение мгновенно опустело. Воин в три шага пересёк зал, быстрее молнии блеснула сталь парных мечей… вот только острые лезвия рассекли один воздух: Учитель оказался проворнее.
Разгорелась схватка, яростная и неравная, ибо двум клинкам Учитель мог противопоставить лишь большую кованую кружку. Он выдержал первый натиск, а затем сумел разгадать движения противника. Обогнув заграду из клинков, Учитель одним касанием обездвижил Аргаста.
Так была явлена Первая Грань — Владение Телом.
Ишнел — второй убийца, которого отрядил клан, славился как непревзойдённый знаток ядов. Рассказывали, что он мог приготовить смертельную отраву из одной только воды. Под покровом ночи прокрался он к таверне, чтобы окропить входную дверь сильнейшим ядом без запаха: любого, кто пересёк бы порог, через полдня ждала неминуемая смерть.
Учитель подошёл к нему со спины и вежливо пожелал доброй ночи. Ишнел замер в нерешительности — ему ли было тягаться с тем, кто одолел самого Аргаста! А Учитель взял у него пузырёк с зельем, сел в позу сосредоточения, призвал силу Первопотока и… выпил весь яд на глазах у изумлённого отравителя.
Нелегко далось ему это. Долгие часы живительная сила Первопотока сражалась с жуткой отравой, которой хватило бы отправить на Суд Богов целый город. Когда наутро Учитель поднялся, обессиленный, но живой, Ишнел склонил перед ним голову, признавая своё поражение.
В тот день Учитель показал Вторую Грань — Исцеление Себя.
Третьей оказалась Фейлин Гадюка, холодная и безжалостная соблазнительница. Она владела внушением, превращавшим мужчин в застывшие чучела, и без промаха метала что угодно от кинжала до листка пергамента.
Гадюка проникла в комнату Учителя через окно, взобравшись по стене. Дело было ранним утром, и она застала его с закрытыми глазами, медитирующим. Фейлин занесла было для броска руку с длинной иглой, когда Учитель приветствовал её, попросив обождать конца медитации. Гадюка забралась в комнату, уверенная в своём мастерстве и своих чарах.
Когда Учитель открыл глаза и повернулся к недоброй гостье, вокруг той клубилась тягучая сила, которая любого мужчину заставила бы окостенеть, пуская слюни на невероятную красоту убийцы. Учитель же невозмутимо выразил восхищение прелестью гостьи и предложил выпить по кружке горячего травяного настоя.
Смертоносная Гадюка растерялась, видя бесполезность своих чар, а Учитель шагнул к ней и вкусил нектар её губ. Пальцы с изготовленной для броска иглой медленно разжались…

Фиор запнулся и покраснел. Дюжина мужиков с горящими глазами жадно внимала его словам, и уж точно не его мастерство рассказчика следовало за то хвалить. Каждый ставил себя на место Учителя — и явно не собирался мешкать наедине с красавицей. Юному целителю было жутко неловко говорить о таких вещах при посторонних, и он поспешил закончить со скользким эпизодом.

— …стоны Фейлин раздавались до самого вечера. Учитель раз за разом погружал её в блаженство, выжигая чёрную злобу горячим пламенем своей души. То была Третья Грань — Жар Любви.

Фиор перевёл дух и уже спокойнее продолжал.

— Потеряв трёх лучших бойцов, главы клана запаниковали: впервые за всю историю им попался столь могущественный противник. Они тщательно изучили прежние неудачи и решили затаиться. Учитель пару дней подождал следующего убийцу, а затем отправился дальше, к другим селениям. Прознав об этом, главы клана спешно выслали в путь Наршу — колдунью с каменной душой. Неизлечимая болезнь пожирала её тело, а в сердце бушевала ненависть ко всему живому, напитывая огненную магию колдуньи разрушительной мощью. Нарша должна была застать Учителя врасплох и без лишних слов испепелить огненной бурей — как видно, старейшины учли прежние ошибки.
Колдунья подкралась к остановившемуся на привал Учителю. Ненависть сверкала в её глазах, воздух вокруг пылал огнём от собранной силы, но самое страшное пламя горело под сердцем, неумолимо отсчитывая годы жизни. Она была готова в любой момент обрушить на Учителя шквал огня, но тут её кипящего разума коснулась освежающая, словно дождь в летний зной, мысль Учителя: «Как же ты страдаешь, бедная! Подойди ближе, я посмотрю, что с тобой не так».
Медленно и недоверчиво Нарша вышла из засады. Учитель, не обращая внимания на огненные всполохи вокруг колдуньи, принялся водить ладонями вдоль её тела, а потом заявил, что может прямо сейчас облегчить муки. И добавил, что после этого она, если захочет, может завершить свою миссию.
Он призвал живительную силу Первопотока, пропустил через себя Свет небесного свода и Мощь земной тверди — и направил их на исцеление измученной болью и ненавистью женщины. Солнце совершило половину пути по небосводу, пока Учитель вливал животворный поток, чистил Сферы духа, растворял ржавчину злобы на очерствевшей душе… И когда Нарша открыла глаза, то ощутила давно и прочно забытое чувство: радость жизни.
Так он явил Четвёртую Грань, Исцеление Других.
После провала колдуньи у клана осталась последняя надежда: воин Гухшур, который очень кстати вернулся с выполненным заказом. Считалось, что у него нет ни единой слабости. Кровь могучих горных великанов наделила его сокрушительной силой и почти не пробиваемой шкурой, а человеческое наследие даровало быстрый ум и хладнокровие, которое со временем превратилось в непоколебимую безмятежность. Гухшура было невозможно уязвить ни мечом, ни магией, ни словом. Очень опасный противник.
Он устроился на пути Учителя, полностью перегородив дорогу. Приблизившись, Учитель внимательно посмотрел на громадного полувеликана, мирно восседавшего на валуне. У ног его, похожих на кряжистые пни, стоял походный столик с двумя чашками, а на углях рядом грелся большой котелок с ароматным отваром. Учитель улыбнулся, скинул котомку и присел напротив Гухшура.
Никому не ведомо, о чём они беседовали, но когда Учитель поднялся и продолжил путь, клан недосчитался ещё одного убийцы. Так Учитель показал Пятую Грань — Мастерство Общения.
Главы клана впали в отчаяние. У них не осталось сильных бойцов, а непобедимый чужестранец, как им казалось, искал мести, стремясь уничтожить клан подчистую. И тогда они пошли на самые крайние меры. В глухих и безлюдных пещерах за много лиг от крепости клана они нашли бывшего Верховного главу и воззвали к его помощи.
Маг этот настолько погрузился в чёрные и страшные глубины познания, что утратил человеческую суть. Отныне его глазами на мир смотрела сама Смерть, а от одного его присутствия всё живое истлевало. Он не нуждался в чарах и заклинаниях — одним лишь усилием воли он мог обратить во прах целый город. Счастье, что он потерял интерес к миру и стал отшельником!
Однако слёзные уговоры бывших соратников и угроза уничтожения клана вынудили его прервать отшельничество. Маг отправился в путь, а старейшины проводили его взглядом и облегчённо выдохнули, чувствуя, как отпускает их тела и души мертвящий холод.
Чернокнижник вышел на Учителя безошибочно — никому не дано скрыться от Смерти. Он приближался неспешной лёгкой поступью, и трава рассыпалась прахом под его шагами. Не говоря ни слова, он пронзил Учителя жутким взглядом, от которого любой другой упал бы замертво. Но Учитель ответил взором, наполненным бурлящей Жизнью. Могильный холод и живительный жар схлестнулись в вечном поединке, и трава меж противниками то прорастала буйным цветом, то истлевала без следа.
Тяжела была схватка, но ни на миг не усомнился в себе Учитель — а вот чернокнижник всё больше недоумевал, кто же таков посмевший противостоять посланнику самой Смерти. В конце концов натиск мага дал слабину, и он отступил. Гранью, что помогла Учителю одержать верх, была шестая и самая сложная — Сила Духа. Тяжело даётся она, но тот, кто сумеет полностью постичь эту Грань, — всемогущ…

Фиор умолк, задумчиво созерцая рдеющие угли костра. Наёмники тоже притихли, потом кто-то кашлянул и спросил:
— А те шесть убийц? Что с ними сделал Ойотал?
Целитель с усилием оторвал взгляд от багровых огоньков.
— Они все стали его Первыми учениками… а через много лет, когда Учитель завершил свой земной путь, основали Орден Рождающего Света.