Иногда Мумс поражался, как капитану судна можно быть таким впечатлительным и охочим до всяких директив? Ну, издало пароходство филькину грамоту о запрете сквернословия. Молчание – золото. Но нельзя же, так сразу, запрещать всей команде рот без дела открывать? Как же жить тогда, когда и поговорить по-людски, тобишь, с горячим словцом, нельзя? Мумс скривился и зло харкнул на причал. Ещё не запретили – значит можно, с удовлетворением подумал матрос.

На причале, кроме него, переминался с ноги на ногу Спелсон. Здоровый детина. Его обезоруживающая улыбка казалась, всем непосвященным, такой ласковой, почти отеческой. Но это был хладнокровный обман окружающих. Мумс точно это знал, ибо не раз оказывался обведенным вокруг пальца этим «простачком». Неееет, Спелсон не так прост, как кажется. Это он, точно он, подговорил капитана появится в рубке, как раз, когда Мумс ругался со Штопором. И не брань была это вовсе, а так, дружеская перепалка. Но наказание было назначено – два дня рот не открывать, без надобности поприветствовать или согласиться с начальством, или позвать на помощь при смертельной опасности. И вот теперь он не может даже гадость ввернуть этому чистоплюю. Правильный он, видите ли, приказы, мол, надо выполнять. Раз грузить вместе сказали, значит вместе. А, если мне лыбящаяся твоя морда, уже глаза режет? Если мне даже думать о тебе противно, не то, что по одному трапу ходить? Мумс стиснул челюсти так, что скрипнули зубы. Ему было наплевать, что мешки с мукой он таскает и для себя тоже, ведь провиант нужен для всех. Наплевать, что за опоздание в пункт назначения снимут штраф со всех, и с его зарплаты тоже. Остался только мстительный раж.
________________

Спелсон со скрытой тревогой наблюдал за настроением Мумса. Его нервная ходьба по причалу, плевки, раздавленная в пыль не докуренная сигарета, зло отброшенная резким жестом. Он хорошо знал этот прищур, сейчас последует гадость. Хоть Мумсу и запрещено было говорить, но ждал Спелсон не напрасно. Как только подкатил грузовичок с мешками, и ловкие парни поставили их на землю. Мумс невозмутимо прошел по трапу на палубу, всем видом показывая, что он тут не работник. Мало ли что он придумает в оправдание начальству? Спелсону от этого не легче – вся команда пострадает.

Вздохнув, он кинул себе на плечи первый мешок, уперевшись взглядом в землю, где в пыли что-то блеснуло. Лицо матроса озарила насмешливая улыбка. Доставая сигареты рывком, Мумс выронил из кармана безделушку, приобретением которой на днях хвастался всей команде. Золото с бриллиантами – вечные ценности, изрек тогда Мумс, самодовольно улыбаясь и перекидывая вещицу из руки в руку. Бросив взгляд на палубу, Спелсон убедился, что Мумс далековато для спринт-рывка.

Спелсер выпрямился во весь свой богатырский рост и рассмеялся нарочито громко. Мумс неторопливо обернулся, но скучающее выражение лица мигом слетело с лица, когда он разглядел, что поблескивает в лапище недруга. Он открыл было рот для законных требований, но слова застряли в горле, когда Спелсер, чуть надорвав один из мешков по шву, сунул вещицу внутрь и опрокинул их все на бок. Мумс мигом потерял нужный мешок из виду. Пока он приходил в себя, со спины к нему подошел боцман и рявкнул, в том ключе, что отплытие не будет отложено ни на минуту, и, оставшиеся не погруженными, мешки, так и останутся на берегу портовым крысам.

После завершения погрузки, Мумсу оставалось только рвать и метать от ярости, ведь, чтоб по-тихому достать из мешка свою игрушку, придется целый рейс работать на кухне. Или потребовать перерыть все мешки, в поисках потери, публично признавая свое очередное поражение. Ну, и как тут без вечных горячих словечек обойтись?

Вечные ценности.
Иногда Мумс удивлялся, как капитану судна можно быть таким охочим до всяких предписаний? Ну, издало пароходство какую-то бумажку о запрете сквернословия. Молчание – золото. Но нельзя же, так сразу, запрещать всей команде рот без дела открывать? Как же жить, когда и поговорить по-людски, то бишь, с горячим словцом, нельзя? Мумс скривился и громко харкнул на причал. Ещё не запретили – значит можно, со злорадством подумал матрос.

На причале рядом с ним переминался с ноги на ногу Спелсон. Здоровый детина. Его обезоруживающая улыбка казалась всем непосвященным такой ласковой, почти отеческой. Но Мумс точно знал, что это показуха, ибо не раз оказывался обведенным вокруг пальца этим «простачком». Это Спелсон, точно он, подговорил капитана появиться в рубке, как раз когда Мумс ругался со Штопором. И не бранился он вовсе, а так, дружески журил. Но наказание было назначено – два дня рот не открывать без надобности поприветствовать, согласиться с начальством или позвать на помощь при смертельной опасности. И вот теперь он не может даже гадость ввернуть этому чистоплюю. Правильный он, видите ли, приказы, мол, надо выполнять. Раз грузить вместе сказали, значит вместе. А, если мне лыбящаяся твоя морда, уже глаза режет? Если мне даже думать о тебе противно, не то, что по одному трапу ходить? Мумс скрипнул зубами. Ему было наплевать, что мешки с мукой он таскает и для себя тоже, ведь провиант нужен для всех. Наплевать, что за опоздание в пункт назначения снимут штраф, и с его зарплаты тоже. Остался только мстительный раж.
* * *

Спелсон со скрытой тревогой наблюдал за настроением Мумса. Его нервная ходьба по причалу, плевки, раздавленная в пыль недокуренная сигарета. Он хорошо знал этот прищур – сейчас последует гадость. И ждал Спелсон не напрасно. Как только подкатил грузовичок с мешками, и ловкие парни сгрузили их стоймя на землю. Мумс невозмутимо прошел по трапу на палубу, мол, я тут не работник. Мало ли что он придумает в оправдание начальству? Спелсону от этого не легче – вся команда пострадает. Вздохнув, он кинул себе на плечи первый мешок, бросив взгляд под ноги, где в пыли что-то блеснуло. Матрос насмешливо улыбнулся. Доставая сигареты рывком, Мумс выронил из кармана безделушку, которой на днях хвастался всей команде. Золото с бриллиантами – вечные ценности, изрек тогда Мумс, самодовольно улыбаясь и перекидывая вещицу из руки в руку. Бросив взгляд на палубу, Спелсон убедился, что Мумс далековато для спринт-рывка.

Спелсер выпрямился во весь свой богатырский рост и рассмеялся нарочито громко. Мумс неторопливо обернулся, но скучающее выражение мигом слетело с лица, когда он разглядел, что поблескивает в лапище недруга. Он открыл рот, но законные требования застряли в горле, когда Спелсер, чуть надорвав один из мешков по шву, сунул вещицу внутрь и опрокинул их все на бок. Мумс мигом потерял нужный мешок из виду. Пока он приходил в себя, со спины к нему подошел боцман и рявкнул, в том ключе, что отплытие не будет отложено ни на минуту, и, оставшиеся не погруженными, мешки, так и останутся на берегу портовым крысам.

После завершения погрузки, Мумсу оставалось только рвать и метать, ведь, чтоб по-тихому достать из мешка свою игрушку, придется целый рейс работать на кухне. Или потребовать перерыть все мешки, в поисках потери, публично признавая свое очередное поражение. Ну, и как тут без вечных горячих словечек обойтись?

Согласилась с львиной долей критики – атавизмов черновика набрался целый вагон. Начиная с «лица, слетевшего с лица», и заканчивая горкой запятых, путешествующих с одного места на другое вместе с кусками текста. Стилистика и впрямь слишком разномастна. Подправила, что смогла.

Но… Кое в чем не соглашусь. В судах я не разбираюсь, да и грузить на военный танкер 25 мешков с мукой 2 морякам не получается по логике. Там, думаю, иные объемы провизии. Так что судно пусть будет торговое. Какая разница? Капитан останется капитаном. =))

Повторение и переповторение в тексте – это Мумс сам себя накручивает. Но, пожалуй, Вы правы. Кое-что можно и убрать, раз глаза режет. Но если я уберу все яркие эпитеты, то текст будет похож на протокол. По мне, ему и так живости разговорной не хватает. Нора Галь скачана – будем читать.

Если не оговорить "стоячее" положение мешков, то как их можно опрокинуть на бок?

Пугает боцман не правильно… Хм… А как правильно? Я пугать людей, а тем более бесстрашных матросов, не умею. Подскажите. \>_</

«Рвать и метать» можно от ревности, от гнева, от тоски и т.д. Но тут Вы правы, уберем это пояснение.

"Свифтик и жёваный для читателя диагноз." Прошу прощения, не поняла, чего от меня хотели.

«Обман» может быть ненамеренный или из лучших побуждений. И сам по себе он тоже может быть существительным.:) Хоть и подразумевает действие. Может звучит и необычно, но, если б текст нуждался в этой фразе, я оставила бы её.

Три вопросительных знака подряд, да ещё дважды - это уже "аська".

Сегодня меня ждала величайшая несправедливость. Этот олух снова чуть не заставил меня работать. Я? Работать? Я не бык, я не мул, я не буду работать. Почему? Да пусть сам догадается. Я же не для работы рождён, физической. Да, я же мозг. И это он прекрасно понимает, хотя было бы, чем понимать, он же не такой умный. Конечно не умный, сморозить такое: «кто не работает, то не ест». Бред. Я никогда не буду работать, но я всегда буду есть!

И почему он не хочет работать? Он ведь прекрасно понимает, что я не смогу один погрузить все эти мешки. Наверное, у него есть причина. У него всегда была причина. Я же его знаю, он такой трудолюбивый. Только здоровье у него слабое. Ну например, неделю назад он простудился, две недели назад у него болел живот, три недели назад он вывихнул ногу…и как он всё это выдерживает? А может у бедняги снова болит живот? Ну, значит нужно заварить травы по рецепту моей покойной прабабушки…

Вот, идёт, с кружкой. С кружкой?! О нет, он снова приготовил зелье этой ведьмы! Где мешки, где мешки!?