2-2
фи как безвкусно перепиши. Обилие союзов что, чтоб(Ы) - черт, почему меня напрягает "чтоб?! - не лучшая связка предложений, ищи выход.

скакнула от третьего к первому лицу

- как сказали до меня, сарайся избегать этого пустого глагола, вот здесь он явно лишний.
3-2

неказисто

что он миновал?
ай-ай
?
так дело не пойдет...
это уже пандемия, буду бить линейкой по рукам за каждое "было".
3-3
ноу коммент
вот меня просто убивают подобные ляпы у людей с такой базой знаний и талантом. Нигвен этим тоже грешит - ну правьте разок перед тем, как выложить на форум, пожалуйста. Ну хотя бы для меня)

а-а-а-а-а-а-а-аа!!!!

знаю, похоже на задротство, но я реально въехал в эту фишку, прочитав статью в мастерской. Есть разница в повествовании от лица рассказчика "парень" и персонажа "он". Пиши или-или. Но, можешь оспорить, буду рад)

о как, так это не кличка или фамилия, а профессия? Или ты умудрилась дважды написать его инициалы с маленькой буквы?

Итог: прекращай резаться в "Сталкера" по ночам!)

Караван двигался медленно. Поскрипывали колёсами фургоны – дома. Ваги, запряжённые в них, едва переставляли ноги. Капельки дождя скатывались по костяным пластинам на боках животных и лужицами собирались в углублениях на их спинах.
Ниираним оглядывался по сторонам. Он сидел на головном ваге, покачиваясь из стороны в сторону, и покусывал кончик курительной соломины. Курить он не любил, но сухая трава, которую набивали в соломины, была приятна на вкус и помогала собраться с мыслями. Не было никакой нужды мокнуть в седле, тем более что поводья висели нетронутыми – бронированного гиганта вёл за хобот мальчишка-усмерт. Но господин – а именно так прозвали Нииранима соплеменники – не желал покидать наблюдательный пост. Мысленно он оправдывал своё поведение тем, что должен первым узнать о любой приближающейся опасности.
Мимо неторопливо проплывали картины разрушений, никак не трогающие человека в седле. За прошедшие месяцы он настолько привык к серому запустению, что перестал обращать внимания на развалины, и в каждом движении больше не видел неминуемую угрозу. Намётанный глаз различал, когда балуется ветер, а когда крадётся тварь. Сейчас, несмотря на дождь и тепло, поблизости никто не таился.
Впрочем, куда лучше, чем он сам, тварей чувствовали усмерты. Если мальчишка спокойно шагал впереди, шлёпая босыми ногами по грязи, значит, и караванщики могли расслабиться. А вой – Ниираним давно перестал обращать на него внимания.
Быстро темнело, и усмерт всё чаще поворачивался к господину, ожидая сигнала о привале. Но Ниираним молча махал рукой, требуя продолжать путь. Он понимал, что надо останавливаться. Животные могли идти несколько суток подряд без единой остановки, но людям требовался отдых.
«Людям требуется отдых», – мысленно повторил путник и не сдержал желчной усмешки. Так крепко сжал кулак, что курительная соломина переломилась. «Людям требуется отдых». Абсурдность этой фразы заставила его рассмеяться – Ниираним смеялся бесшумно, хватая ртом воздух и вздрагивая всем телом. Кулак разжал, и травяной порошок унесло ветром в темноту.
Тех, кто сопровождал его в пути, было сложно назвать людьми. Падаль – самое верное слово. Не все, но…
Не так давно идея подбирать бродяг и усмертов казалась Ниираниму дикой. Тогда его называли саин Редкан Ниираним, он возглавлял обширный приход и не сомневался, что Белый Великий скоро сменит на троне Чёрного. Каждый рассвет он смазывал янтарным маслом стопы образа Белого и просил скорее вступить в силу, а каждый закат умащивал стопы Тёмного и молил усмирить гнев. Однако оба остались глухи к просьбам своего слуги. Теперь же мало кто помнил, что Ниираним – саин, один из тех, кто верил в Великих Братьев. Сайшерат умирал вместе с гибелью города, который его исповедовал.
Однако беда не обошла стороной дом саина, несмотря на все молитвы и неукоснительное выполнение заветов. И именно это заставило его выйти в путь. Ниираним знал, что из Города его не выпустят. Ни его, ни тех, кого он за собой вёл. Но он понимал - если сам не выполнить добровольно принятую миссию, её не выполнит никто.
Мальчишка, ведущий головного вага, снова обернулся. Его лицо расплывалось в сумерках, превращаясь в серое пятно. Ниираним помнил, как плохо усмерты видят в темноте, но решил, что остановит караван, только когда сам перестанет видеть зубцы развалин. Снова дал отмашку продолжать движение…
Первого усмерта он нашёл в точно таких же развалинах. Это был пожилой мужчина, взрывом ему оторвало обе руки, разворотило грудную клетку. Седые волосы неопрятными патлами обрамляли лицо. Одного глаза не было, и плотно сомкнутые веки провалились в глазницу; второй же выпучился и блестел жёлтой склерой. Усмерт сидел на обломке колонны и пытался достать зубами до длинного осколка, торчащего из живота. Когда наклонялся, его позвоночник хрустел отломками костей.
Ниираним никогда не видел ничего похожего и в первый миг почувствовал острую жалость к этому… человеку?
– Я помогу тебе, брат, – такими были его первые слова.
Усмерт хрустнул позвоночником, посмотрел на Нииранима единственным глазом и зашёлся каркающим смехом. Нижняя челюсть при этом выскочила из сустава и перекосилась, из носа брызнула чёрная слизь…
Теперь Ниираним не удержался бы от смеха, услышав из чужих уст такую фразу. Как же просто говорить о том, чего не понимаешь! Как просто обещать невыполнимое!..
– Господин! – раздался сзади крик.– Господин, это опять началось! Это опять!..
Караванщик обернулся. Хорошо просматривалась вереница вагов, тянущаяся строго за головным, чернели за их спинами горбы фургонов. Вдоль неё бежал парень, широко размахивая руками.
– Опять началось! – повторил парень, поравнявшись с первым животным. Запрокинув наголо обритую голову с чернеющим на затылке отверстием, он пытался поймать взгляд едущего верхом человека. – Вы просили сообщить, когда это случится. Ну так вот я и…
– Хорошо, я уже иду. Ступай обратно, Глу.
– Да, да, хорошо. Да… Она кричит и зовёт вас, господин.
– Я же сказал, что сейчас приду!
Глу ещё пару секунд шагал вровень с вагом, его голова находилась на уровне верхнего стремени - сапог Нииранима покачивался совсем рядом от уха парня. Потом отстал.
Ниираним сжал голову ладонями и закрыл глаза. Конечно, он не мог слышать на таком расстоянии никаких криков, да и едва ли они вообще были. Но они мерещились и иллюзорными волнами разрывали мозг на клочки.
Затем взял себя в руки. Выпрямился и осмотрелся по сторонам. Не слишком годное место для стоянки, но бывало и похуже. Ничего, переночевать можно.
– Кольцуем! – рявкнул он мальчику-усмерту.
Тот кивнул и сноровисто потянул вага в сторону, чтоб замкнуть длинную вереницу в круг.
Манёвр занимал несколько минут, но Ниираним не стал ждать, когда его ваг остановится, спустился на нижнее стремя и с него спрыгнул на землю. Правая нога неудачно соскользнула с мокрого камня, щиколотку на миг пронзила острая боль. Помянув Тёмного Брата, караванщик поспешил к седьмому фургону, принадлежащему его семье.

-надо добавить окончание *ся*
-мягкий знак лишний. Два раза *выполнит* думаю, в данном варианте нормальны -они подчеркивают...
мне показалось, что предлог *в* лучше переставить ...
..Но может я и не прав...
Написано хорошо. Первые два абзаца читаешь и, кажется, что караван идет ,покачиваясь...Вы, Sera, наверно писали это под какую-то раскачивающую музыку ))).

Пробелы вокруг дефиса лишние.

Сама понимаешь)

Раз одного глаза не было, то "плотно сомкнутое веко провалилось в глазницу"

Резануло слух. Но это вкусовщина)

Полное ощущение, что отстал сапог.

К моменту, когда саин оказался перед входом в фургон, караван остановился. Люди и усмерты выходили на улицу, зажигали фонари; послышались разговоры. Кто-то сразу направился кормить вагов, другие – на сторожевые посты по периметру стоянки. Система была отлажена, во главе стражи стоял Дрион – человек, до эпидемии работавший главой службы безопасности северного района.
Нииранима окликнули по-имени, но он не узнал голоса и не стал оборачиваться. Он поднялся на приступку и взялся за холодный металл ручки. Автоматический замок сломался, приходилось отодвигать дверь вручную. Каждый раз, чтоб побороть сопротивление вечно ржавеющих пружин, требовалось прикладывать усилие. Это казалось ценой за вход. И Ниираним не раз ловил себя на мысли, что однажды откажется её платить. Просто не придёт, обрекая тех, кто остался внутри… на смерть? На бессмертие?
Дверь отошла в сторону, и в лицо пахнуло душным смрадом, в котором смешались запахи разложения, пота, испражнений, старости. Смерти. Ядовитая смесь, выжигающая лёгкие. На миг показалось, что дышать внутри невозможно; окна были распахнуты, но воздух внутри фургона сгустился до состояния желе и залил широкие проёмы.
Темноту едва-едва размывал свет лампы, прикреплённой к стене над столом. В углу приткнулась кровать, застеленная покрывалом. Напротив – кухонная стойка с неработающей печью и рукомойником. Пол, застеленный ребристым покрытием, чуть пружинил под ногами.
Фургон был разделён на две половины пластиковой ширмой, в передней жил Ниираним, дальнюю занимали его мать и дочь. Сейчас из-за ширмы не доносилось ни звука.
На кровати сидела крошечная фигурка женщины, укутанная в белый плащ. Стоило скрипнуть двери, как она подняла голову и уставилась на вошедшего. Глубоко запавшие глаза блестели, отражая свет лампы, щёки провалились, скулы же, напротив, выступали острыми буграми. Седые волосы выбивались из-под капюшона и казались тёмными по сравнению с белизной одеяния. Нижняя челюсть непрестанно двигалась, словно женщина что-то жевала. Узловатые пальцы мяли носовой платок.
– Мама. – Ниираним подошёл и поцеловал женщину в щёку. – Как ты себя чувствуешь?
Старуха оскалилась, обнажив бледные дёсны. Пергаментная кожа натянулась, и рот казался рваной раной, обрамлённой ссохшейся коркой губ. Она не издала ни звука, только дыхание со свистом протискивалось через тощее горло.
Из-за ширмы раздался приглушённый стон, и следом – надтреснутый, короткий крик. Старуха в белом затряслась, прижала кулаки к груди и принялась тоненько подвывать.
Ниираним снял с полки переносную лампу, проверил заряд энергопластины – индикатор показывал пятьдесят четыре процента. Он тянул время, боясь идти в дальнюю половину – слишком хорошо знал, что там увидит.
– Папа?.. – Шёпот из-за ширмы заставил его на миг застыть. По затылку побежали мурашки.
Шаги давались с трудом, словно из пяток росли крючья, цепляющиеся за мягкое покрытие пола. И причиняли почти физическую боль.
В крохотной коморке помещались только кровать – достаточно широкая, чтоб на ней могли спать двое, и пара табуретов. Окно заслоняла плотная ткань, не пропускающая света.
– Папа?.. – снова прошелестел голос.
Девочка-подросток лежала на кровати, укрытая по грудь тонким одеялом. Свет безжалостно вырезал её фигуру, и Ниираниму сразу захотелось погасить лампу. В темноте казалось, что всё в порядке.
Руки девочки лежали вдоль тела, голова была повёрнута на бок. Зрачки никак не отреагировали на перемену освещения, остались широкими и серыми. Провал носа сочился гноем. Кожа на голове сморщилась и местами порвалась, обнажив кости черепа. Серые лоскутки усеивали подушку. Тонкие руки-кости были покрыты чёрными трупными пятнами, ногти отслоились, и места, где они находились, покрывала мутная корка.
– Я здесь, милая, – сказал Ниираним едва слышно. Он повесил лампу на крючок у изголовья кровати и присел на табурет. – Ты меня видишь?
Она медленно кивнула. Лицо исказила гримаса, сквозь плотно сжатые губы протиснулся стон. Девочка смотрела прямо перед собой неподвижным взглядом и молча переваривала грызущую изнутри боль.
Ниираним осторожно накрыл её сухую кисть своей.
Истерический приступ миновал до прихода караванщика. Он специально не торопился, потому что слышать звуки, которые в такие моменты издавала дочь, было выше его сил. К счастью, такие приступы длились не больше пары минут и сменялись опустошённым безразличием. Как в этот момент – ни единого движения, ни одного звука.
– Иви…
Она скривилась, словно от удара.
– Хочу заплакать, – прошептала так тихо, что пришлось наклониться к самому её лицу. – Я сегодня пыталась плакать, но ничего не вышло.
– Это потому что…
– Я знаю! Я всё о себе знаю!.. Мне больно, папочка, понимаешь? Больно, больно, больно, больно…
Она стиснула его пальцы, зажмурилась и шептала без пауз, беззвучно, словно молитву.

Сразу хочется спросить: Района чего? Города? Улицы? Области?

Коряво получилось, тебе не кажется?

Никак не могу придумать синоним фразы *послышались разговоры* Возможно здесь тоже надо глагол конкретнее в такт глаголам *зажигали*, *выходили*...Но это очень мелкий нюанс - я могу быть не прав.

Здесь слово *женщины* надо просто убрать. Или написать -женщина, обладающая миниатюрной фигуркой, сидела на кровати. Или женщину убрать, или женщину сделать -существительным ( или подлежащим - короче, главным членом). имхо.