Ссутулившись над столом, я прикрыл ладонью глаза. Ветер залетел в раскрытое окно, от чего шторы развевались подобно призраку. Шелест листьев нарушал ночную тишину, ветви ясеня почти что касались подоконника. Тихо-тихо тикали часы. Единственным источником света в моей маленькой комнате была настольная лампа, низко свесившая чело над столом, будто провинившись. Узкий кружок света выхватывал из темноты лишь письменный стол, где на листочке набросаны буквы, торопливо, неровными рядами. Очертания остальных предметов терялись и таяли во мраке…
Довольно на сегодня. Я взял сигарету, примостившуюся от пачки неподалёку, которую собирался выкурить ещё часа пол назад. Хотелось в постель. Поднявшись и размяв затёкшие ноги, я выключил лампу и впотьмах осторожно побрёл на кухню. Продвигаясь на ощупь сквозь темень гостиной, я налетел на стул и стукнулся о журнальный столик. Наконец, гостиная осталась позади. Шаркая ладонью по шершавым обоям, я щёлкнул выключателем. На кухонном столе меня давно ждала кружка уже успевшего покрыться маслянистыми пятнами чая. В воздухе витал терпкий аромат малины и корицы. Не став садиться – насиделся уже! – я облокотился на плиту, с удовольствием приложившись к холодному чёрному чаю.
«Я устала это терпеть!»
Между нами бывали ссоры, но то разразился самый настоящий скандал.
«Мы слишком отдалились!»
В такие моменты бессмысленно что-либо объяснять… ну да это я сейчас так думаю, тогда я сорвал голос.
«Господи, почему я не слушала свою мать раньше?»
О, ну конечно, а по-моему ты её слушала более чем внимательно! До сих пор не могу понять, какие слова нужно подобрать, чтобы заранее внушить дочери, что будущий супруг ей не пара!
«Всё!!! Я ухожу к маме!»
Так, без единого ультиматума, три дня назад меня покинула любящая почти-что-жена Вера.
Вчера я кое-как попытался реанимировать ситуацию звонком, но мобильный Вера отключила. На домашний звонить не рискнул – трубку неминуемо возьмёт мама, и тогда скандал, вопли, и плохое настроение как минимум до завтра. Но может оно и к лучшему, что я не дозвонился - телефоны не для подобных разговоров, лучше с глазу на глаз. В том, что подобный разговор ещё предстоит, я был уверен – слишком много в тот вечер осталось недосказанным.
Что ж, и в плохом можно найти хорошее - закончу рукопись без помех.
Я заглянул в хлебницу. Меня поприветствовало муравьиное семейство. Ну да, хлеб же закончился ещё вчера, я и забыл. Пришлось отрезать кусок докторской и сжевать так. Насыпал в чайник заварки, залил кипятком до верху. Не знаю, подобен ли вчерашний чай яду змеи, но мне так удобнее. Вечером заварил, с утра пьёшь.
На лестничной клетке, куда я вышел покурить, перед самой дверью выстроились три мусорных мешка. Я хмуро пообещал, что утром их ждёт пополнение, и в очередной раз поклялся себе, что завтра всё выкину.
В спальне я не стал включать свет – лунного вполне достаточно; с грустью посмотрел на двуспальную постель, одинокую, не заправленную и только для одного меня… залитая серебристым сиянием, она выглядела особенно грустно. Раздевшись, я забрался под одеяло.

I

Каил пробивался через массу народа, толпившегося на торговой площади." День сегодня явно не удался, мало того что я опоздал на встречу, так еще и эти жалкие людишки топчутся под ногами, будь я как Ферсефорт, я бы их раздавил одним усилием воли. Почему я не всемогущ, как бог? Возможно это закон жизни, чтобы нас судил один человек. Ладно надо настроиться на нужный лад, все таки мне сегодня задание должны поручить, а оно очень важно и для меня и для моего начальства. Я понимаю что я всего лишь пешка в их крупной игре. Во всяком случае ПОКА пешка. Я надеялся подняться повыше в нашей иерархии, после выполнения этого задания, да и в голове у меня имелось несколько вариантов продвижения ВВЕРХ..."
II

Мужчина в черном плаще стоял на вершине башни и наблюдал закат. Он раздумывал над делами, ведь что может быть лучше чем красота и мысли о красоте, но красоте своеобразной, в данном случае красоте искусно провернутого дела. Мужчина резко развернулся и направился вниз, в свои покои. Войдя он увидел Каила, сидящего в кресле и поигрывающего кинжалом. На секунду мужчина подумал "как же хорош Каил он так ловко управляется с кинжалом, он словно ласкает оружие, его руки словно бы предназначены для этого, пожалуй из него получиться толк".
-Каил!-окликнул его мужчина.
Каил резко обернулся, мгновенно узнав голос мастера, но настороже быть не помешало бы, тем более сейчас, когда он так близок к свой цели и ничто не должно ему помешать:
-Да, мой мастер, извените за опоздание, людишки вечно путаются под ногами.
-Хорошо, хорошо, прощаю, ты готов к делу?
-Да, мой мастер.
-Ну что ж, тогда иди к себе, а завтра исполни свое предназначение.
Каил отправился к себе, а мужчина потом еще долго думал, что молодой парень годится на многое, и его надо обучить подобающе.
III

Зайдя к себе в комнату, Каил бросил взгляд на письменный стол, на нем лежал конверт. Молодой человек подошел к столу, взял конверт и распечатал, из конверта вывалилось письмо. Каил прочел:
"Дорогой Каил, при нашей прошлой и по совместительству первой встрече, вы меня пожалели и оставили в живых, я хотела бы вас отблагодарить и намереваюсь сделать это завтра у фонтана. Буду ждать вас. Кэйли"
-Вот черт, еще мне этой чертовки не хватало-прошептал Каил.
Каил помнил, как на прошлом деле ему под руку попала девушка и он оставил ее в живых, сказал свое имя, утешил. Ненадо было этого делать. Каил чувствовал приближающуюся беду...
IV

Каил из-за раздумий, никак не мог уснуть, ему вспоминались его юношеские годы:
"Мне на всю жизнь всрезались в память те годы, меня шпыняли изо дня в день, использовали меня всегда в своих грязных делишках, меня это жутко раздражало, но ничего с этим я поделать не мог, поскольку принадлежать ДОМУ, это значит фактически хоть как-то жить, а не существовать в самых бедственных районах нашего города. Вот так приходилось платить, но ведь всегда надо платить в жизни, верно? Но в жизни бывают и белые полосы, так случилось и с моей судьбой, в один прекрасный день у нас гостил Фарух, подмастерье сильных мира сего. Я решил не упускать своего шанса и красовался со своим кинжалом перед ним как только мог, но жизнь это не сказка, за красивые глазки ничего не бывает в жизни, поэтому решающим фактором стал мой характер, он у меня был довольно жесткий, я был способен на многое, даже в те годы я уже мог убивать, им и нужен был такой человек, которого ничто не остановит, на пути к цели и вот я попал к ним и мое положение оказалось относительно нормальным. Меня сразу же начали натаскивать в тонкостях ремесла убийцы, я тренировался с кинжалом все свободное время от занятий со специалистами. Одно из занятий я запомнил на всю жизнь, меня отвели в темную комнату, я услышал в углу какие то стоны, я тихонько подошел и понял, что это человек, я спросил нужна ли ему помощь, он ответил утвердительно и попросил воды, я направился к двери и тут меня схватили сзади, это был только что стонавший человек, тут же открылась дверь и заглянул мой учитель, он сказал всего одну фразу, "в нашей профессии нет и быть не может жалости". Я запомнил это, но вновь позволил свои чувствам взять верх, на деле, когда я пожалел Кэйли и не убил ее. Все таки они не искоренили во мне мальчишеское, задатки доброты, которые есть даже у самого злого человека на свете. Но я должен был не дать чувствам снова взять верх завтра. Моя цель заключалась в том, чтобы нашими методами разговорить одного очень успешного торговца, у меня было все готово для этого и я просто ждал рассвета."

5 окт. Сегодня с Дианкой ходили на концерт камерной музыки. Сначала не хотел, но она меня уломала. Млин! Пропустил футбольный матч из-за этой стервы!
Но как она улыбнулась. Ласково так. Я аж зубами заскрипел. Правда, тихо, чтоб она не услышала. Хотел плюнуть на всё. И зря не плюнул. Ведь всё равно этим вечером мы опять разбежались по разным квартирам. Тоска.
Эхх. А вот если бы Дианка потащила меня в бойцовский клуб… не она сторонник насилия. Даже футбол не любит. Но пофантазировать можно. Буйное воображение нарисовало девушку, сражающейся с толпой качков, остановившись отдельно на каплях крови противников, алыми мазками ложащихся на её тело, на раскрасневшихся от возбуждения щеках. Дима почувствовал прилив сил.
Весь концерт я мирно продремал, убаюканный не столько музыкой, сколько фантазиями. Диана в них играла в футбол и прыгала по крышам. Пот прозрачными каплями стекал по ней, по каждому изгибу фигуры. Грудь вздымалась и опадала, мышцы неприхотливо сокращались, очерчивая новые грани в её тела.

7 окт. Окулист сказал, что зрение его сильно ухудшилось. С чего бы? Может, я действительно начал злоупотреблять Интернетом?

8 окт. Никогда раньше не замечал. Сначала подумал, что это воробьи. Но тут ветер завился смерчем. Оказалось, что это всего лишь листья. Старые листья. Вот глупость-то… а всё же жаль, что это не воробьи.

10 окт. Дианка показывала новые джинсы. Ничего так, чуть выше самого интересного. Сходили в кафе. Млин! Дурная мода! Я когда пирожное и кофе принёс, чуть не упал. У неё попа почти целиком была из джинсов видна! Не, и как девушки могут такое носить? Я бы не смог! Чуть не поубивал всех парней, которые в кафешке были. Дура.

11 окт. Мда. Со зрением надо что-то делать. Принял за дохлую собаку старый чёрный пакет. Пакет!

12 окт. Купил линзы. Едва-едва смог их надеть. Неудобно, млин!
Сегодня ко мне завалились друзья. Потащили на днюху к Егорычу. Выпили. Всё чин-чином. Только линзы, млин, боялся потерять. Положил в стакан с водкой. Так какая-то св… нехороший человек их выпил! И что теперь делать?!

15 окт. Заходила сестрёнка. Сказала, что с линзами мне очень идёт. Не стал ей говорить, что линзы тю-тю. А ещё она наговорила много всякой дребедени ни о чём. Не завидую я её парню. Поражаюсь, как я её терпел в детстве? Или она сейчас такая стала?

17 окт. Купил новые линзы. Оделись почти без труда. Вот что значит – практика!
Встретил Егорыча. Поздравил с покупкой. Попросил посмотреть. С дуру дал. Егорыч их повертел в пальцах и… порвал одну. Вот млин! Егорыч, гад, смылся почти сразу. Встречу – убью!

19 окт. Похоже, я скоро ослепну. Ходил по улицам, развивал другие органы чувств. Как многого я, оказывается, не замечал! Например, запахи. Запах выхлопных газов, хлеба. А звуки! Никогда не замечал, как противно пищит светофор на зелёном свете. И ведь далеко его слышно!
А ещё пахнет разложением. Проходишь мимо дома-развалюхи. Который так и просится под снос и от него запах. И страшно мимо него идти. Как мимо мертвеца. Пустые окна-глазницы, провалившаяся крыша-череп, чёрные сваи-рёбра. Жуть!

21 окт. Сегодня Дианка заявила, что я обращаю на неё мало внимания. Не, млин! Я её в кафе вожу, цветы ей покупаю, на концерты таскаюсь с ней. Что ей ещё надо?!
Так ей и сказал. Она заплакала и убежала. Ничего не понимаю. Баба, одним словом. Может, у неё месячные?

22 окт. Хы-хы. Сегодня увидел, как машина развернулась и, показалось, что она задом наперёд едет. Не, ну как меня приглючило-то!

25 окт. Встретил сестрёнку на улице. А с ней парень какой-то. Я сначала не разглядел их. Только когда вплотную подошли. Оказалось, что это не парень, а мужик. Лет так сорока. Спортсмен, бизнесмен и прочие мен. Сестрёнка грит, мол, Димчик, знакомься! Мой жених. И назвала как-то. Я не запомнил. Пупкин – не Пупкин, а что-то такое. Ну, у меня сестрёнка и стерва! И когда такой стала?

26 окт. Купил ещё одни линзы. Разорюсь я на них. Зашёл к Саньке. Посидели с пивом, поболтали. Зашёл к нему в туалет. Облегчаюсь. Только смывать потянулся, а он меня сзади по спине – хлобысь! Линзы как-то выпали. А я, дурак, ещё и на слив в этот момент нажал. Линзы и тю-тю. Чуть не убил Саньку.

29 окт. Сегодня видел, как автобус въехал в подземный переход. Круто! Хочу на таком покататься! А ещё лучше – поводить!

3 нояб. Сам пишу, а руки трясутся. Сегодня задержали на работе, и возвращался я домой уже далеко за полночь. Автобусы не ходят, моторы не ездят. Пошёл пешком. И тут чувствую, идёт кто-то за мной. Шаги слышу. Будто эхо моих. И тень иногда появляется. А потом и дыхание услышал. Тяжёлое, с присвистом. Тут я не выдержал, побежал. Хорошо хоть до дома близко уже было. Оторвался немного. У входа в подъезд оглянулся и чуть от страха не обделался. На меня двигалась тень. Что это было, толком понять не успел. Побыстрее в подъезд заскочил. Как дверь открыл и в квартире оказался, не помню. Помню, как дверь закрывал. Уже изнутри. Руки тряслись жутко. А потом свет во всей квартире включил. Даже в ванной и в туалете. Сейчас спать боюсь.

4 нояб. Купил книгу по магии. Сделал себе амулетик. Боюсь, не поможет. Сходил в церковь, полился, как сумел. Купил святой воды и свечей. Ещё иконку какую-то. С собой буду носить. На линзы уже не хватает. Ну и хрен с ними!

6 нояб. Приходила Дианка. Пыталась у меня выпытать, что случилось. Ага. Буду я ей рассказывать! Счас, разбежался и прыгнул! Так ей и сказал. Она обиделась и ушла. Весь оставшийся день дремал на диване и представлял Дианку то летающей на метле, то пьющей кровь из хрустального бокала. Ветер развевал её волосы, обтекал её обнажённое тело. А кровь стекала тонкой струйкой из уголка рта, капала на грудь, стекала на живот…

7 нояб. Сегодня в автобусе меня обхамила кондукторша. Как меня бесят такие тётки! Краснолицые, жирные, большеротые. Они созданы для мата! Бесят! Бесят! Бесят!

10 нояб. Получил зарплату. Купил водки. Выпил всю дома. Не подействовало.
Купить что ли очки?

11 нояб. Заказал очки. Дорогие, млин! Зашёл к Егорычу. Выпили водки. Его развезло, а на меня не действует. И хорошо. Водка, похоже, палёная попалась. Егорыч посинел весь. Не умер. Просто цвет поменял.

13 нояб. Говорят, что если постоянно видеть изображение того, чего боишься, то можно контролировать страх. Ну, если эт касается демонов. Попытался нарисовать то нечто, что за мной гонялось. Вышло не очень, но всё равно страшно. Картинки как будто оживали. Пришлось их сжечь.

15 нояб. Дианка завалилась без спросу и увидела мои художества. И зачем я только ей ключ давал? Послал её нафиг. Она обиделась и ушла. Но зато позвонила моим родителям и всё им рассказала. И откуда только номер узнала?
Родители потащили к психиатру. Им оказался мужик в очках с лысиной во всю голову. Он показывал пятна. Как они были похожи на то нечто!

20 нояб. Третий день сижу в комнате в психушке. Здесь же лежат ещё трое бедолаг. Все нормальные. Рассказал им про нечто. Они мне поверили. Вместе учили заклинания. Сам придумывал. Должны подействовать.
А сестрички здесь ничего. Симпатичные. Погонять бы их по коридору. А запах страха…мммм… Только они какие-то синие и зелёные. А главврач оранжевый. Нервная у них работа. Пьют. А денег мало. На нормальную-то водку.

Глава 1.
Санвил
Ледяной замок.
Здравствуй дорогой дневник. Сегодня третий месяц и уже заканчивается четвёртый оборот золотой звезды, а также идёт сейчас сто тридцать восьмой год до новой эры. Новую эру предсказал один великий пророк Изирии, который жил в далёких семистах годах до новой эры. Не помню, почему правда наступит новая эра, но мы, жители Изирии, привыкли к такому летоисчислению.
Начну свои записи тем, что расскажу то, о чём не могу пока молчать. За последние дни со мной произошло такое количество событий, что им мог бы позавидовать сам Лорен, правитель великой Изирии. А началось всё с того, что я, никоим образом не известный наёмник приехал в город, в город «вечного льда». Ну, это я так его называю, ну а многие другие говорят просто – Айлод. Город этот довольно древний. Его возвели в четыреста восемдесят шестом году до новой эры. Что я там делал? Да как и любой человек Изирии я искал возможности подзаработать, выполняя сложные, для местных вельмож задания.
Поручали мне много разного, но ничего особенного я пока выделить не могу. Скажу лишь то, что мне поручали среди всего прочего убить некоторых человек, которые мешали моим «работодателям»; приносил какие-то тайные свитки, перевозил припасы и многое другое. Серьёзных заданий я предпочитал не брать, так как не хотел осложнять свою, без того тяжёлую, жизнь. А тяжёлая она потому, что в детстве, в сто пятьдесят пятом году, когда мне было пять лет произошло то, чему я очень огорчён. Некоторое время я даже был подавлен.
Я жил тогда в Танде-Море с родителями. Жил в большом красивом доме с отделкой, которая была произведена всего каких-то восемь лет назад. Дом был двухэтажным, я, как и мои родители отдыхали в спальнях на втором этаже нашего обиталища.
Спальня у меня была небольшая. Так как дом внешне сделан из дерева, то внутри у меня получалась светлая комната, ведь использовался для строительства молодые дубы, которые выращивали за городом. Также днём её дополнительно освещал свет с улицы и получалась очень светлая и яркая комната. В ней находилась моя небольшая кроватка, столик, за которым я рисовал свои первые рисунки. Не сказать чтобы во мне был художественный талант, но мне нравились те картинки, которые я изображал.
Также в комнате был мой меч, конечно же из дерева, ведь я тогда был маленьким для настоящего. Мечтал о приключениях, сражениях – вобщем жил такой жизнью, которой желает жить каждый ребёнок.
Мама моя была женщиной красивой. Многие мужчины, как говорил мне отец, не могли оторвать глаз от этой женщины. Но она из всех тех людей, кто предлагал ей руку и сердце выбрала моего отца, а точнее не выбрала, а сама за ним пошла. И сама предложила ему руку и сердце.
Не знаю почему, но отец мне никогда не рассказывал об их первой встречи. Он был достопочтенным кузнецом, правда ковал он не броню, что было более прибыльно, но и не подковы. Он ковал мечи, и это приносило ему стабильный доход. Очень меня радовало в этой работе то, что мне он будет ковать мечи бесплатно и большим старанием, чем другим. Но я этого не могу представить. Он делал каждый меч так, как будто он создаёт себе сына.
Он даже изготовил для меня меч, хотя я ещё был мал. С превеликим удовольствием я каждый день после обеда я ходил за дом и тренировался орудовать мечом. Мне очень нравилось это времяпровождение. После часа таких тренировок я ходил в кузницу к отцу и смазывал свой будущий меч для того, чтобы он не заржавел, так как я понимал что мне выдастся возможность использовать его очень даже нескоро.
В один из таких дней, после часовой тренировки я направился в кузницу к своему отцу и не увидел его там. Вспомнив, что такое часто бывает я не придал этому большого значения и занялся своим делом. Но он так и не пришёл даже к вечеру. Я пошёл домой, думая о том где же может быть мой отец и пришёл к выводу, что наверняка он сейчас дома и ужинает с моей мамой. Со спокойной душой я открыл дверь в свой дом.
- Мама я дома! – прокричал на всю комнату, для того чтобы мама меня услышала.
- Милый, можешь зайти в столовую, я сегодня замечательный ужин вам с отцом приготовила, - донесся голос матери с кухни. – А когда он собирается прийти?
Волнения вспыхнуло в моей груди с новой силой. Я понял, что отец, похоже, пропал или куда-то ушел.
- А он что-ли ещё не пришёл? – спросил я, а сам уже прошёл в столовую
- Нет сынок. Он только сегодня после обеда заходил, - довольно спокойным голосом ответила мне мать.
Странно, тогда почему он не зашёл в кузницу? И вообще зачем он приходил? Я ничего и никак не мог понять, ведь он никогда не приходил на обед домой; он всегда ел в своей кузнице. Это я знал лишь потому, что несколько раз, после тренировки с мечом, я приходил в кузницу и видел его, и видел как он ел.
- А что он хотел? – спросил я обеспокоенно.
- Да ничего особенного. Он просто зашёл, мы поговорили и взяв какие-то вещи из сундука он ушёл.
Я понял, что с ним что-то случилось, но мама не хотела мне верить. Он так вечером и не появился. И только тогда моя мама начала волноваться. Ну а на утро нам принесли очень нехорошие вести.
Их принес один из стражников нашего города. Он был, как и все стражники, очень высоким и очень мускулистым, и это всё представляло собой довольно внушающую картину.
- Ваш муж, мисс Гарвел…
- Я уже не Гарвел и вы это знаете.
- …был найден, - продолжил стражник. - На центральной площади нашего города, где он был повешен, скорее всего ночью, так как вечерняя стража ничего не заметила. У него на шее был повешен амулет, - он показал нам его. – Скорее всего его кто-то убил, а потом повесил на площади.
Моя мать, сразу после того как посмотрела на амулет, схватилась за грудь и открыла от удивления глаза. Я не мог понять, что её так удивило, но амулет мне был не знаком. На серебрянной цепочке висел амулет, сделанный из стекла, окрашенного в черный цвет. Амулет представлял собой череп, который был пронзён мечом. Меч был с маленькими рубинами на двух концах и они были странного алого цвета.
Потом я снова посмотрел на свою маму, но она уже не стояла на ногах, как прежде, а лежала и держалась за сердце. Стражник в это время был так удивлён, что не мог сдвинуться с места, а я, пятилетний ребёнок, не мог понять, что случилось с моей мамой. У неё, как я помню, были раньше приступы, но обычно она просто опиралась на ближайшую стенку и через некоторое время ей становилось лучше. Мне отец даже однажды сказал, что моей матери нельзя волноваться, так как у неё очень слабое средце. Но я не думал, что всё будет именно так.
Все что она смогла сделать так это сказать одно слово:
- Сил.
Потом она потеряла сознание. Стражник моментально ожил и присел возле неё. Он пощупал её за шею и некоторое время смотрел на её лицо. Глаза её до сих пор были открыты, но всё равно она не двигалась. Стражник закрыл ей глаза и повернулся ко мне:
- Мальчик… - начал он.
- Я – Санвил!
- Санвил, две потери за один день это очень сложно, особенно для тебя.
- Две? – переспросил я.
- Твоя мать…
- Нет, она просто потеряла сознание! – я не мог поверить в это.
- Извини, Санвил, но твоя мать умерла. Наверное у неё не выдержало сердце. Прости… У тебя нет родственников?
- Нет…
- Мы можем распределить тебя в семью. Помочь тебе. – старался успокоить меня стражник.
- Не хочу! – запротестовал я.
- Ты один в этом мире не выживешь, - всё продолжал упорствовать он.
И тут я наконец осознал всю действительность: я остался один, совсем один. Я понял, что мне ничего не остаётся кроме как пойти за стражником через несколько дней узнать что тебя распределили в не очень богатую семью Отинских. Узнать, что теперь у меня будет младшая сводная сестра. И что ей будет всего год. Через несколько лет переехать в другой город. и в своё пятнадцатилетие уехать от них…

* * *
Снег. Метель. Леденящий холод. Моё тело всё продрогло от этого пронизывающего ветра. Передо мной уже начал показываться весь вид этого поистине большого и холодного города. Стены, если верить легендам сделаны из трёх слоёв: наружний, внутренний и основа. Основа была когда-то выстроена изо льда, но это защита не сильно помогала и тогда построили второй, ещё внешний тогда, слой. Он был сделан из камня, но так как позже узнали, что камень на холоде очень легко разрушается и решили покрыть её небольшим слоем железа. А вот третий слой уже был покрыт льдом, так как в этих местах очень много метелей и ураганов.
Через несколько минут я достиг главных ворот города. Не сказал бы что они большие, но всё же они завораживают. Такое чувство, что они сделаны изо льда, но наверняка это не так. Я слез с лошади и привязал её к стойлу, недалеко от ворот, и пошёл к городскому стражнику, что охранял вход. Он сразу обратил внимание на мою одежду, и я спросил у него:
- Что-то не нравится в моей одежде? Или никогда не был в Танде-Море? – спросил я у него с вызовом.
Не скажу, чтобы я был одет по последней моде, но мне хватало денег, чтобы я мог одеться и мне не было-бы холодно.
- Ты мне будешь ещё хамить? Проблем захотел? Так сейчас получишь!
Он ответил как-то неуверенно и одновременно угрожающе, но я его ничуть не испугался, хоть он и выглядел крупнее меня. Больше он не предпринимал никаких действий, а я не хотел иметь проблем и поэтому двинулся дальше.
Остолбенев видом города, я подумал пойти поискать таверну, а то мне ведь надо бы переждать день, пока всё не уладится, особенно после такой длинной поездки. Очнувшись, через несколько минут, я не спеша, пошёл на поиски этой чёртовой таверны. Пока я шёл, мне вспомнилась история с поиском свитков об источнике. Мне было тогда восемнадцать лет.
Шёл я по городу медленно, не спеша, не взирая на возможность подозрения со стороны стражников, ведь наёмников недолюбливали во всей Изирии. Пока я ходил по городу, мне несколько раз казалось, что один мужчина, лет так сорока, который шел недалеко от меня, и казалось, что он являлся моим знакомым, но я никак не мог вспомнить его. «Если бы мне увидеть его лицо поближе.… Но у меня другие дела!» - подумал я.
И теперь, когда я подошёл к одному из больших домов этого города, я подумал что это и есть таверна. Но тут я опять же увидел этого незнакомца. Он остановился, но не показал мне своё лицо, и мне показалось, что немного опасно подходить к нему. И тут он резко обернулся, атаковав меня кинжалом. Видимо, он целился мне в грудь, но я попытавшися пригнуться и увернуться от атаки подставил ему лицо. Кинжал ранил меня в переносицу. Рана была неглубокая, но несмотря на это я испытывал жуткую боль и из носа лилось сильное кровотечение. Немного постояв и оклемавшись, я всё-таки смог ударить его в лицо, и отобрать его кинжал.
После моего удара, он некоторое время лежал в снегу, а я пытался остановить кровотечение и всматривался в его лицо. Мне до сих пор казалось, что я его видел и может быть, даже знал. Через минут пять, он очнулся и поглядел на меня, да таким взглядом, что было понятно что он желает мне смерти за всё, что я ему сделал, но через какое-то время он осознал, что лежит перед тем, на кого он прежде напал.
Теперь я уже всё-таки вспомнил кто это такой. Вообще-то я с ним встретился только один раз и то не в самом подходящем месте, и не в самое удачное время, но всё-таки я тогда спас ему жизнь, так что если что, он мне поможет в каком-нибудь деле. И тут неожиданно, даже для самого себя, я ему сказал:
- Пока. Как-нибудь встретимся!!!
Я зашёл в большой дом, и с восторгом узнал, что это на самом деле и есть таверна. Сразу же оплатив комнату, я поднялся по лестнице и свернул направо, как мне и сказал тот мужчина, который предложил мне ночлег. Отсчитав третью дверь слева, я открыл её и зашёл внутрь. В комнате был стол, зеркало и кровать. Вообще-то мало, но чего я ещё мог желать за две серебрянные монеты. Посмотрев в зеркало, я сразу же обратил внимание на рану оставшуюся после удара кинжалом, затем я осмотрел свои руки: они были все в крови.
Надо было бы руки вымыть, но я слишком устал, и поэтому лёг спать. Я лежал и не мог заснуть, потому что очень сильно болел нос. Но после некоторого времени я всё-таки уснул.

* * *
Свитки… Источник… Девушка…
- А-а-а!!! – закричал я, от страшного сна.
Во сне мне приснилось, как я искал свитки: долго и утомительно. Всё было хорошо, но неожиданно возле источника, которого я не видел ни разу, за всю свою недолгую жизнь, возникла, как будто из воздуха, какая-то девушка, но я никак не мог её вспомнить. Ни то, кто она, ни то, как её зовут.
- Это всего лишь сон, это сон, - говорил я себе.
Осмотрев комнату, я понял, что её уже заполняет солнечный свет, значит уже утро, а возможно даже и день. После некоторого времени я встал с кровати и пошёл к зеркалу. Я увидел, что всё моё лицо было в крови, наверное, ночью у меня пошла кровь из раны. Я не придал этому особого значения, а просто пошёл и умылся. Сходил, купил кандрейка с лимоном и оленинки.
После завтрака я сидел в комнате, раздумывая, зачем я всё-таки приехал? Действительно, мне не доставляло огромного удовольствия находиться в этом городе, но мне нужны были деньги и поэтому я здесь, сижу на кровати и допиваю свой кандрейк.
Я начал вспоминать ту девушку из моего сна. Никак не мог её вспомнить. Примерно моего роста, не очень длинные волосы, смутно её помню. Может, она была со мной в Танде-Море, а может быть простая знакомая. Через несколько минут я допил кандрейк и пошёл на улицу через старую дверь и тихо вышел.
На улице было очень холодно, но, несмотря на это я пошёл осматривать достопримечательности города. Когда я уже заканчивал просматривать окрестности, ни одного красивого места не увидел, но зато я узнал, что в этом городе есть замок из чистого льда, но туда мне попасть не удастся, а очень жаль.
И вдруг ко мне неожиданно подошёл стражник и произнес речь так, словно выучил её наизусть:
- Ты попался, преступник! Именем графа Кармэла, ты пройдёшь со мною в тюрьму нашего города!
Я не стал сопротивляться, а пошёл за ним. И к моему великому удивлению мы пошли в замок. Действительно, он сделан из чистого льда, я даже потрогал стены, они были леденящие как… лёд. Единственный недостаток этого строения был в том, что лестницы были очень скользкими: я несколько раз успел поскользнуться на них.
Вот мы добрались до тюрьмы, решётки в ней были сделаны из железа. Стражник начал открывать одну из них и, открыв её, сильно толкнул меня в камеру, заперев её. Он ушёл, бурча себе под нос что-то неразборчивое. Я сел на кровать и начал думать.
Через какое-то время на улице стало темнеть. Неужели я так долго сижу в тюрьме? Но за что?.

* * *
Рано утром меня разбудили. Не выспавшись, я громко произнёс:
- Что вы меня так рано будите, не могли, что ли позже разбудить?
- Тсс, это я Молен, ты, что так разорался, я тебя вытащить пришёл, а ты… - сказал, Молен с укором.
- И как ты это собираешься сделать? – с интересом спросил я.
- Не волнуйся, ты уже свободен, я уже договорился с капитаном тюрьмы. Тебя выпустят, как только допросят, – произнес он и ушёл.
- Эй! Постой! Зачем допрашивать? – крикнул ему вслед я, но ответа так и не получил.
Чёрт! Что они хотят у меня узнать? Пока я только думал и гадал. Через пару часов ко мне явился тюремщик и сказал:
- Пошли за мной.
- Куда? – спросил я, но он ничего не ответил, а только открыл решётку. Я вышел из этой камеры, и мы пошли в неизвестном для меня направлении. Вот мы вошли в какую-то маленькую комнату и мне тут же сказали сесть на единственный свободный стул в этой комнате. Я сел. Ко мне подошёл лысый старик и задал мне вопрос:
- Кто ты?
- Человек, - насмешливо произнёс я, но он резко ударил меня по лицу.
- Я сказал: отвечай на вопрос! Кто ты? – сердито повторил он.
- Санвил, - сказал я, выплёвывая кровь.
- Фамилия, - всё так же сердито спросил он меня.
- Не знаю, то есть не помню, - с опаской сказал я. Он ещё сильнее ударил меня. Я еле сдерживал себя.
- Ладно, откуда ты?
- Из Танде-Мора – произнёс я.
- Зачем ты сюда приехал? – нахмурился он.
- Подзаработать, - резко ответил я. Он посмотрел на меня, подумал и отпустил меня.
Я шел по дороге в таверну и поправлял свою окровавленную челюсть. Я всё думал об этом старике: мне хотелось узнать о нём побольше, учитывая то, что мне нужно было свести с ним счёты. Решил просить помощи у Молена, ведь он уже мне несколько раз помог, и я хотел, чтобы он опять это сделал. Наверняка он знает, кто это был. Когда я уже почти дошёл до таверны вдруг я увидел ту самую девушку из моего сна. Я начал думать. Ну да! Это была Кира!

Серьезная, взрослая и конструктивная критика. Всегда бы так. Конкретно по твоему посту:

Упрощение речи героев делалась как раз для того, чтобы избежать пафоса. Ну, не знаю, наверное, это приходит с опытом. Буду работать.

Как и 90% современных фэнтезийных произведений. Как ты справедливо заметил, я пытался писать в юмористическом стиле. Ни на какую серьезность, новизну, а уж тем более на новое слово в жанре я пока не претендую. Просто проба пера. Но если заштампованность так сильно бросается в глаза, то, пожалуй, ты прав.

Но это же рассказ, а не роман. В рассказе Перумова "Дочь некроманта" Ниакрис вроде тоже не особо избивают из-за угла, она довольно ровно идет от лагеря поури в монастырь, потом в храм, потом в замок некроманта. Вполне закономерно и незатейливо кроша врагов направо и налево. И в рассказах о ведьмаке Сапковского тоже не сильно накрученный сюжет (в романе накрученный, не спорю).

Вот это точно, признаю без разговоров. Перечитал и убедился, действительно, описаний маловато.

Наверное, сказывается работа в школе.

Спасибо. Подробнее:

Возможно, но обратите внимание на цитаты из "Ведьмака":

"Звуковая волна тараном ударила в
ведьмака, сбивая дыхание, ломая ребра, иглами боли вонзаясь в уши и мозг.
Отскочив назад, он еще успел скрестить кисти рук в Знак Гелиотроп. Чары
немного смягчили удар спиной о забор, но в глазах все равно потемнело, а
остатки воздуха со стоном вырвались из легких."


"Она знала эти приемы.
Развернулась одновременно с ним и, почти коснувшись его, так что он
почувствовал ее дыхание, проехала ему лезвием по груди. Боль резанула его,
но он не сбил темпа."

Может быть, это не так уж важно? С другой стороны, "в глазах потемнело", это штамп. Вот тут я и правда накосячил.

Описание девушки есть немного дальше.
"Ниспадающие на плечи прямые черные как воронье крыло волосы, глубокие зеленые глаза, точеная фигурка"

По поводу всего остального, согласен. Описания постоянно забываю. И проработать текст действительно поленился. Учту это на будущее.

Неплохо. Но не могу удержаться от ехидного замечания:

Не могу чебе представить, чтобы пот, обильно струящийся по каждому изгибу фигуры, мог выглядеть привлекательно. Это как в анекдоте про теплое пиво и потных женщин. Не знаю, меня не торкает, может это объясняется тем, что парень псих? >:)

Сразу скажу, что грамматических ошибок просто нереально много. Начиная запятыми, и заканчивая согласованием падежей и окончаний. Много ошибок относиельно порядка слов в предложении. Если упоминать их все, то понадобится перелопатить весь текст, слишком много времени. Я упомяну только самое дикое. Например,

Зачем два раза женщина? Не могли оторвать глаз от нее.

Убери "тех", а "она" поставь после "сердце", так будет лучше. Но вообще, я бы переделал все предложение.

Если он ходил с превеликим удовольствием, то зачем говорить, что ему это нравилось? Для идиотов, что ли, по два раза?

Ишь ты, какой честный, не с чужой мамой ужинает...

Вообще капец. Концентрация лишних слов просто зашкаливает. Такое впечатление, будто специально стараешься писать плохо. Слишком много ненужных пояснений.

Неудивительно, что стражник растерялся. Он ведь всего-то сказал женщине, что ее мужа зверски повесили, а она за сердце хватается. Ненормальная какая-то...

И снова два раза. Наверное для дебилов. Для глупых людей, наверное, раз дважды. Нет, ну если не один раз, то, наверное, для людей не шибко умных. Ну а поскольку неоднократно...

Oh my god!!!!!!!!!!!!!!

А он стоял и ждал, пока противник оклемается.

А по удару кинжалом это было не понятно.

Гениальный человек. Заходит в дома и проверяет: таверна или нет? Если нет, идет в следующий дом.

Красивая, наверное, была девушка...

Глава 2.
Кира.
Мечты сбываются.
Проснувшись, я почувствовала, что на мне кто-то сидит. Открыв глаза, я увидела, что это пёс, Джек. Без большого удовольствия встала, и пошла в ванную. Умылась, оделась и пошла завтракать. Завтрак был не ахти, но ничего другого нет.
Где-то через пол часа я вышла на улицу и вижу - идёт какой-то смутно знакомый человек: чуть повыше меня, с задумчивым лицом. Но я никак не могла вспомнить: кто же это? И тут я увидела его лицо поближе и вспомнила - Санвил!
- Эй, Санвил! – окликнула я парня. Он уже смотрел в мою сторону, но заговорил только сейчас:
- О, Кира, здравствуй!
- Что-то ты сегодня непозволительно вежлив, неужто боишься опозориться своим невежеством?
Не знаю. Но мне показалось, что он, после этой фразы как-то разочаровался, что было совсем не свойственно для его натуры.
- Да нет, просто ты очень обаятельна сегодня. И мне как никогда хочется быть наиболее вежливым с тобой.
- Ох, Санвил, Санвил. Неужели ты думаешь, что я поверю во всю эту чепуху, которую ты сейчас несёшь? – не могла угомониться я.
- Возможно, ты не заметила, но сейчас я пытаюсь позвать тебя со мной.
- И куда же тебе опять надо? – насупилась я.
Он очень любил различные приключения: искал какие-нибудь вещи, доставал неведомое оружие, убивал людей, то есть всячески пытался заработать на жизнь денег. И ведь не зря: у него есть несколько домов в различных городах нашей империи.
- Мне надо к Молену, - коротко бросил Он.
Странный человек этот Молен. Помню, Санвил однажды мне уже рассказывал о нём. Произошёл какой-то случай и Санви спас Молену жизнь. Я его никогда не видела, но точно знаю, что это довольно скрытый человек, и он не очень-то любит всех тех, кто его окружает в нашем городе.
- И зачем же тебе он сдался? Неужто одумался и решил опять найти его?
Он стоял передо мной и словно что-то обдумывал.
- Ну, что замолчал? – нетерпеливо заметила я.
- Да вот думал над твоими словами. Действительно, ты права, я хочу это сделать, ведь его помощь нужна мне как никогда.
- Ну что ж, идём.
Вы только не подумайте ничего лишнего. Я пошла с ним не из-за того, что он очень привлекателен, а потому, что мне очень захотелось посмотреть, как этот симпатяжка будет извиняться перед тем, кому он раньше причинил боль. Хотя если честно, то не знаю какую.
Его запах отвлекал меня от всего на свете. Это был мягкий аромат лика и он мне очень нравился. И вот нам уже осталось идти совсем немного, до дома этого поганца Молена. Мы узнали, что он живёт на конце той улицы, где живу я.
- Неужели ты действительно решил просить его помощи?
- А что прикажешь мне делать? Организация Чёрные Силты всё растёт. Всё бы ничего, но, похоже, они узнали, кто я и теперь попытаются испортить мне жизнь. Еще, как известно многим они пытаются запугать народ, также они сеют панику среди власти. Возможно, они даже пытаются захватить её.
- Ах, Санвил, неужели ты думаешь, что ты с некоторого времени чтишь власть? Ты их всегда ненавидел, и будешь ненавидеть всегда!
- Кира, ты ошибаешься. Я не ненавижу наше правительство, просто я не одобряю их решения.
Я шла и обдумывала его слова, а на нашем пути уже начала показываться крыша того дома, к которому мы держали путь. Он был не очень большим, но всё же он имел какой-то особый стиль, которая выделяла его. Лично у меня этот дом вызывал отвращение.
Я взглянула в лицо Сави, на его лице читалось какое-то странное любопытство ко всему тому, что принадлежало этому зданию. На лужайке пред домом стоял высокий дуб, который, в отличие от всего дома, был прекрасен. Он был настолько красивым, что отвращение ко всему дому будто бы пропало.
- А он разбирается в стиле, - неожиданно произнёс Санвил. Не понимаю, про что он тогда говорил.
- Да какой же это стиль? – осведомилась я с некоторой иронией. – Дом ужасен, стиль неправильный, разве что единственное, что прекрасно в этом месте, так этот дуб, да и то это, наверное, единственное, что смотрится в этом невзрачном доме.
- Вот именно Кира, - заметил он. – Сделать такой контраст осмелится не каждый…
- Ты же знаешь он сумасшедший, - перебила я речь Сави.
- То, что он… не совсем… нормальный, не делает его… сумасшедшим.
- Ага, а есть лапки шмеля и ос, запивая их ослиной мочой после дождя и утверждая, что это спасёт от простуды, разве это, не признак сумасшествия? – с сарказмом произнесла я. И это было правдой. Он ведь так при встрече с Санви, которая у них была всего лишь раз, и сказал.
- Нет, - отрезал он и постучал в дверь. Он явно был не в духе. Что-то в его речи не очень понравилось мне.
Я слышала, как эхом отдавался его стук в доме. Там возникла какая-то возня, ещё пара секунд, и дверь открыл не кто иной, как сам Молен. Я догадалась об этом лишь потому, что он выглядел нелюдимым. Одет он был в чёрный потрёпанный камзол. А на ногах у него были не то панталоны, не то что-то ещё. В общем, внешность его не поражала воображения. Всё было просто: и неприглядно, и неприятно. Что самое странное, так это то, что от него исходило какое-то странное свечение. Немного погодя, я поняла, что это фонарь стоит за его спиной и в той темноте, которая творилась в доме, казалось, что свечение исходит от самого Молена.
- О, Санвил! Какими судьбами? Что, захотел показать своей девушке мой уютный дом! – с некоторой долей сарказма произнёс он.
- Она не моя девушка, но всё-таки она является моим другом, а также сводной сестрой, так что будь с ней поласковее.
- И зачем же ты пришёл? Я тебе и так уже помог и больше ты от меня не жди. Кстати, а зачем ты привёл сюда эту хрупкую девушку? Чтобы она помогла тебе уговорить такое низкое существо, как я? – усмехнулся он
- Я ведь ничего такого не говорил… про тебя…
- Угу, ты ещё скажи, что ты так не думал вовсе! Ха! Ха! И ещё раз ха!
Тут уже я не выдержала:
- Слышишь ты, хам, да как ты смеешь так обращаться с тем, кто когда-то спас те-бе ЖИЗНЬ!!!
- Шавка заверещала! – тонким голоском начал он. – Ой, как боюсь! А ты знаешь, что вот этот козёл сделал после? А? Ты знаешь, что этот придурок после отрезал вот эту ногу, и знаешь, что он сказал после этого? Он сказал: «Прости. Я не хотел, но так надо…». И теперь мне с ней всю жизнь мучаться.
- Но… извините... я не знала…
- Ах, ты не знала! И после всего этого, он хочет меня уговорить!
Тут он повернулся к Сави, который за это время побледнел и так вылупил глаза, что казалось, будто они сейчас выпадут.
- НИ-ЧЕ-ГО-У-ТЕ-БЯ-НЕ-ПО-ЛУ-ЧИТ-СЯ!!! – собрав всю свою злость, Молен выплеснул всё это на Санви.
- Ты даже не выслушал меня! – с некоторой жалостью произнёс прекрасный «рыцарь».
- Ничего не хочу слушать! Вон отсюда! – крикнул старик на всю улицу.
И тут он захлопнул дверь перед нашими носами.
- И что мы теперь будем делать? – вполне спокойно, с интересом и с ухмылкой на лице спросила я.
Он стоял некоторое время, видимо ошеломлённый поступком этого человека: до сих пор был бледен и глаза такие, как будто смерть увидел. После, он почти невразумительно сказал:
- Ничего. Теперь это наше дело.
Хоть и всё пошло мне на пользу, но я всё-таки не могла понять, почему же он так спокойно отнесся к отказу Молена. Ведь он однажды спас ему жизнь. Но как я уже раньше говорила, я не считаю Молена нормальным человеком. И, конечно же, если так уж подумать, то я понимаю, почему он так сделал. Отрубить ногу, ценою жизни. Ему надо поменять приоритеты. А то он совсем свихнётся.
- То есть мы будем решать его вдвоём?
Он так посмотрел на меня, так посмотрел на меня… как будто я сморозила глупость.
- Разумеется. Мы можем где-нибудь поговорить?
Я начала думать. Где же мы можем спокойно поговорить и так, чтобы нас никто не послушал. Может на кладбище? Нет, там слишком жутко. Ах да, точно, отчего же я сразу не додумалась…
- Можно у меня дома, правда, там небольшой беспорядок…
Сказав это, я немного покраснела. Слава богу, что на улице в это время уже темнеет, и он наверняка не заметил этого.
- Ну… ладно сходим к тебе.
Теперь уже «мы» направились в обратный путь по вечернему переулку, что было очень романтично, по крайней мере, для меня, хотя райончик я вам скажу, тут был не очень.
Вот мы уже у моего дома. За весь путь мы даже не обмолвились словечком. Видимо он всё хотел сказать, когда мы будем только вдвоём, так сказать тет-а-тет. Зашли мы в мой дом. Он зашёл в мой дом! Ах! Что я испытывала в это время! Какое для меня было наслажденье понимать, что вот он, передо мной в моём доме и мы одни.
Я зажгла свечи, из-за того, что в комнате было темно, и ещё потому, что это нагоняло ещё больше романтики, чем было до этого. Ведь полуосвещённость не открывает какой-то тайны, скрытой в каждом человеке. Это позволяет больше заинтересоваться в нем. В такой момент я не могла думать ни о чём, кроме того, как мне можно ублажить моего любимого. Одного и единственного.
- Хочешь кандрейка? – вежливо спросила я.
- Не откажусь.
Понимаю. Понимаю. В этот момент лучше выпить вина, всё-таки случай есть, но этого у меня в доме нет. И поэтому придётся обойтись лишь кандрейком. Ведь идти на другой конец города у меня сейчас не было времени и являлось бы глупостью. Налив кандрейка на двоих, я поставила на стол перед ним его чашку, а сама принялась за свою. Хоть вечером уже дома не тепло, как обычно, Санвил всё-таки соизволил раздеться. Ведь наш климат для него очень нов и холоден. Я ничего не чувствовала, кроме жара в моей груди. Он видимо чувствовал то, что и я сейчас, но он почему-то не предпринимал никаких действий. Возможно, старался держать себя в рамках приличия и не предпринимать ничего лишнего.
Я не могла больше сдерживать себя в руках. Я бросилась на него через стол и, обняв его, поцеловала во второй раз. О! Это неописуемое чувство. Время для меня как будто остановилось. Всё счастье просыпается в тебе осознавая, что ты нужна кому-то ещё. Сердце стучит бешено. Ноги трясутся. Глаза мои мгновенно закрылись от удовольствия. Все чувства всколыхнули во мне одновременно. Я ощущала биение его сердца. Оно стремилось выпрыгнуть из груди. Как я хотела, чтобы это длилось вечность!!! Не знаю, как долго это продолжалось, но, в конце концов, наши губы расстались.
Обстановка в комнате была похожа на ту, которая существовала здесь до поцелуя. Какое-то напряжение, смешанное со счастьем. Я открыла глаза и увидела его лицо. Какое оно было счастливое в тот момент! Личико его было полное радости, какой он не испытывал никогда в своей жизни. Он улыбался мне, как-то тайно и загадочно. Наверное, на моём лице читалось то же самое.
- Сави, ты мне всегда нравился, слышишь, всегда, даже тогда, когда тебя не было рядом годами. Жаль, что я тебя не видела с шестнадцати лет. И только сейчас, спустя два года я вновь вижу тебя. И сердце моё наполняется радостью.
Сейчас я переживала все наши встречи в Смунте, ведь там я виделась с ним в последний раз перед нападением Чёрных силтов на этот город, тогда ещё столицу Изирии. Как прекрасен был тот город! Помню, до шестнадцати я жила с родителями, но когда они погибли, я перебралась в Айлод. Почему не знаю. Но я и предположить не могла, что не увижу любимого целых ДВА года!
Тут я вновь посмотрела на него и молча улыбалась.
- Что такое? – с некоторым любопытством он произнёс.
- Я счастлива…
Это было всё, что я могла сказать. Он смотрел на меня. Долго, как будто никак не мог налюбоваться мной.
- Кира… понимаешь… я боюсь… мы не сможем быть вместе…
- Почему?.. Почему ты говоришь это?
- Понимаешь… Я путешественник, ты девушка…
- И что? – заметила я.
- А то: я не хочу тебя опять потерять…
- Ага, а я значит хочу! Хочу, чтобы ты ушёл, хочу, чтобы ты меня оставил навсегда?!
- Да я не это хотел сказать, – неуверенно постарался продолжить он.
- Ты всегда «не это хотел сказать». А люди ведь из-за тебя страдают!
- Вот именно! Люди из-за меня страдают, и я не хочу, чтобы страдала ты!
- Ты знаешь, я буду больше страдать, если ты уйдёшь от меня навсегда!
И это правда. Даже вы, наверное, поняли, что я не хотела оставлять его и оставаться у недорезанного тука. Но он ничего, похоже, не понимал и ждал, что я соглашусь с его мнением:
- Я не хочу, чтобы ты погибла! – тут он жалобно взглянул на меня, и я поняла всю серьёзность его мыслей, но отступать было некуда.
Я взглянула в его лицо. Смотрела долго и внимательно. Пытаясь разглядеть всё то, что он сейчас чувствует и ждёт (кстати, откуда у него эта рана на носу, видимо уже успел вовлечь себя в неприятности).
- Кхе, кхе. Санвил, видишь, вон те лезвия на стене? Пока тебя не было, я всё мечтала связать свою жизнь с твоей, но я понимала, что если я не смогу владеть оружием, то тогда мне нечего с тобой делать и вот я нашла в Айлоде женщину, которая является бойком. Он рассказала мне, что женщина может быть полезна в этом «мужском труде». Посмотрев на меня, она сказала, что мне более всего подойдут лезвия, одеваемые на руки. Я тренировалась два года и один месяц со своим новым оружием. И ты считаешь, что я не смогу постоять за себя?..
- Но…
- Ты что думаешь, я та девушка, которая была с тобой два года назад? Я изменилась внешне, но не изменилась внутренне. И ты думаешь, что меня будет легко обидеть?
- Нет. Но...
- Так вот, Санвил, - тут уже я была рассержена. – У тебя три выбора решения твоей задачи: либо я наложу на себя руки (конечно же, я блефовала), либо я пойду тобой (о, как я об этом мечтала), либо я, скрываясь, буду идти за тобой (что ему не должно было очень понравиться). Так вот – решай!
- Кира, я не…
-ЧТО ТЫ? ОТВЕЧАЙ!
- Ох, ладно… идем со мной…
- Так-то лучше…
- Подожди. Я не сказал самого главного. У меня есть условия, – торжественно сказал он.
- Ха. Ну и какие же это условия?
- Во-первых, не лезь в драки и в мои неприятности. Во-вторых, мы должны скрывать наши отношения…
- ЧТО!?
- Слушай, Кира. Я же сказал, что я не хочу тебя потерять. Мои враги могут прознать про мою любовь и использовать тебя как приманку (Ага, если у них это получится).
- Ну ладно, ладно. Я согласна (И вы мне поверили? А он поверил).
Я только заметила, как время пролетело. На улице уже давно стемнело. Джек спит. Но у меня сна не было ни в одном глазу. Возможно, так на меня подействовал разговор с моим любимым, а возможно и что-то другое.
В комнате было тихо, если не считать посапывания милого пёсика. Свечи уже догорели и в комнате, как и на улице, царила темнота. Но я всё же ещё видела лицо Санвила.
- А где ты поранился? – неожиданно оборвав тишину, спросила я.
- Что?..
- Твой нос...
- Ах, это! Давай потом я совершенно устал. А где я буду спать?
- На моей кровати.
- А ты?
- Там же.
Он был несколько удивлён, но всё-таки сдерживал себя:
- Я буду спать на полу, - немного резко сказал он.
- Нет уж. Я не хочу, чтобы ты заболел или чтобы тебе съели крысы (О-о-о! У нас в городе просто какая-то проблема с крысами!)
- Тогда я пойду обратно в гостиницу.
- Ты что сдурел? На улице ночь! Там небезопасно, даже для тебя. Не глупи. Оставайся. Я тебя не покусаю, – улыбнулась я.
- Ки… а ладно, но только на сегодня.
- Изи Муру (Нет проблем)
- Ты же знаешь, как я не люблю древне-изирийский (Не знаю, не знаю. Сам он его использует довольно часто. А ещё меня этот язык в… ой, о чём это я)
- Ну ладно прости.
- Всё. Я ложусь спать, - с некоторым нетерпением сказал он.

* * *
Солнце светило мне в глаза. Ночью мне снился замечательный сон: Санвил приехал сюда, Санвилу нужна была моя помощь, я поцеловала Санвила. Как мне не хотелось просыпаться.
Я невольно открыла глаза. Встала с кровати и пошла в душ. Решив сначала убрать кровать, взор мой упал на неё. Сердце моё застучало быстрее… я видела не кого иного, а Санвила!
Так это был не сон! Я видела его голову, его замечательное тело, его руки. Это действительно он! Я подошла к нему, села на кровать рядом с моим ненаглядным. Коснулась его сильных рук (Хорошо, что они не были такими как у нашей стражи. Эти качки-переростки просто ужас!) и ощутила тепло его тела. Насмотревшись на этого красавца, я пошла в ванную. Разделась, повесила одежду на крючок и зашла в душ.
Вода была тёплая. Вся мысль о том, что Санви рядом, что он в моём доме, что он в моей постели, придавала такую порцию счастья, какую не может дать ничто другое. Неужели всё то, что было вчера не сон? Неужели я его поцеловала? Неужели без него я больше не останусь? Эта мысль придаёт ещё больше…
- Кирочка, ты там? – нежно произнёс голос за дверью.
- Да. Заходи.
Дверь открылась. Шаги звучали всё отчётливей. Тут он открыл полотно, отделявшее нас, и я увидела его лицо и неудержалась… поцеловала его (А за три-четыре года я забыла как это приятно). Он улыбнулся.
- Ладно, пойду, приготовлю нам завтрак.
- Кандрейк в шкафу. Милый, положи мне, пожалуйста, две дольки лимона, - немного погодя произнесла я.
Не знаю, может душ так умиротворяет, но после него у меня на душе спокойно. Тебя не волнует ничего. Ты ничего не боишься. Он позволяет задуматься о чём-то высоком, недосягаемым для нас.
Выйдя из ванной, я опять увидела его: он был лишь в одних штанах, и я могла сколько угодно смотреть на его соблазнительную спину. Он повернулся и… опять улыбнулся. Что же заставляет его улыбаться? Возможно, он просто счастлив, быть со мной.
- Ты оденься. Сейчас здесь прохладно.
Я подошла к нему сзади и обняла за шею:
- А мне тепло рядом с тобой! – улыбнулась я.
- А я не хочу, чтобы ты заболела, - более серьёзным тоном сказал он, хотя он был, как всегда нежен со мной.
- Ну, всё равно мне тепло с тобой, - сказала я и пошла одеваться.
Когда я вернулась, он уже налил нам кандрейка. Моя чашка дожидалась меня, издавая приятное шипение. Я взяла её и начала пить. Он был горяч и обжигал мне горло. По всему моему телу прошло тепло. Санвил, кажется, о чём-то задумался.
- Что-то случилось?
- Нет. Просто я думаю обо всём том, что будет…
- А именно? – не могла дождаться я.
- Тебе это так интересно? – полюбопытствовал он.
Я кивнула.
- Ну ладно, - он вздохнул. – Я говорю тебе, что я люблю тебя. При этом меня не покидает мысль: «А что же ждёт нас?». Жизнь, полная опасностей. Жизнь, в которой мы не сможем спать спокойно. Вот, например, недавно меня искала стража…
- Так это они постарались? – тут я вспомнила о его ране.
- Ты про что?
- Про твой нос.
- А, это… не совсем… просто я встретил Молена ещё раньше…
- ЧТО!?
- Ну, он меня вызволил из ледяного замка… а до этого пырнул вот этим кинжалом в нос, - он указал на кинжал, который был среди его вещей на кровати.
- У меня маленький вопросик. Ты о чём думал, когда просил у него помощи!? Во-первых: ты ему отрубил ногу! Во-вторых: он уже ответил тебе спасением на спасение! – чуть не на нервном срыве в тот момент была я.
Он промолчал. Допив кандрейк, он пошёл одеваться.
- Ты уверена, что хочешь быть со мной?
- Да, - твёрдо ответила я.
- Тогда, я думаю, что ты будешь не против, если я останусь с тобой в этом доме?
- Что за глупый вопрос?
- Так одной проблемой меньше…
- Проблемой?
- Да проблемой, Кира, - немного погодя сказал он. – Ты же знаешь, мой дом далеко отсюда в Танде-Море, а мне, похоже, пока придётся остаться здесь.

Глава шестнадцатая.
Страшно было на улице. Я выглядывала из окна, и сквозь стекло чувствовала, как кто-то сейчас может видеть меня, и вряд ли этот кто-то – друг. Дворик стоял пустой, никто не сидел на лавочке и дерево пропало… Грустно, если спилили.
Я не писала писем и только мучительно ждала. Читала, смотрела через шторку в окно, настукивала ногтями мелодии, еле задержавшиеся в голове. Дни тянулись годами, но и они когда-нибудь кончались. Это все должно было когда-нибудь кончиться, чтобы можно было вспоминать о пережитом ужасе с облегчением.
«Все должно закончиться хорошо. Все должно закончиться хорошо.
Если долго убеждать себя, так и получится.»

Итэна сидела рядом со мной, словно так и надо. Хелига носилась по кухне и готовила нам завтрак, и я чувствовала, что Одан где-то тоже здесь, просто я его не видела. Итэна мешала чай в чашке, и нечаянно пролила его. Она ойкнула, я вскочила и стала стирать чай со стола. Он капал на пол, и уже половина кухи была залита.
- Ну что ты наделала! – со злостью произнесла я, у меня были липкие руки и сама я была такая грязная. Меня это очень разозлило. – Нельзя было поосторожнее?
- Не кричи, - дрожащим голосом сказала Эна. – Я не виновата ни в чем. Почему ты кричишь на меня?
- Ты не могла немного осторожнее?
- Не кричи на меня.
Она плакала, а я была настолько зла, что готова была ее ударить. Тут вошел Одан, и я проснулась.

Этот сон был слишком реальным, я чувствовала и думала. Я отдавала себе отчет во всех своих действиях. Мне казалось, что я схожу с ума.
Я вышл на улицу, там было пусто, меня немного покачивало и я больше не думала, что могу умереть. Мне не было страшно, я все могла. Тайлем, выкатившийся из какого-то дома, из которого доносились звуки то ли пира, то ли загула, уставился на меня, не ожидая, что кто-то еще способен просто так выйти из дома и идти по самой середине улицы.
- Ну давай! Попробуй меня убить!
Я вспомнила озверевшие руки, которые тянулись к свободе и молили о ней. Я не стала делать себе щита – у тайлема не было никакого дельнебойного оружия.
- Ну, давай! Убирайтесь отсюда, уроды!
Я развернулась и бегом побежала вон из города, к старым воротам. Тайлемы, набредшие на винный погреб ресторана «Глори», упились до такой степени, что даже не заметили меня. Я вышла и пошла по дороге. Было раннее утро, и туман еще не осел на поле. Горы рисовались вдалеке, было прохладно и светло… Светало, солнце только пригревало землю… И я увидела, как яркое свечение наплывает от линии горизонта. Я подумала, что это конец света наступает, как вода, которая накатывает и смывает кровь… У меня по щекам потекли слезы, я прошла немного по каменстой дороге и села на землю. Закрыла лицо руками, я была так счастлива, и так было больно. И стыдно за этот проклятый сон…
Я лежала и смотрела в небо, не видя ничего. Как много времени прошло, но ничего не происходило, и я пока была жива. Кто-то взял меня за руки и поднял с земли. Это действительно был конец света, так как перед глазами я увидела мягкие расплывающиеся фигуры духов и чрезмерно четкое лицо мастера Мана.
- Здравствуй, дева Эллда.
- Здравсвуйте… Здравствуйте.
Мне хотелось снова осесть вниз, но теперь уже больше от счастья – если пришли духи, значит, все теперь точно будет хорошо. Они спасут нас всех, они могут это сделать…
Одан подошел ко мне, и я почувствовала, как он подхватил меня, когда я уже почти падала. Мне показалось, что он тоже плакал, но так могло и просто светить солнце. Почти что в обнимку мы столяи так, а потом бегом помчались в город.
Духи изгоняли тайлемов из города, и мне никогда не понять, как они это делали. Это было их волшебство, но тайлемы убегали сами, они боялись их, как я боялась раньше. Я бежала по городу и заходила во все дома. Чтобы сообщить, что все уже – все закончилось, все будет хорошо! Я потеряла Одана, наши руки разжались, он счастливо улыбнулся и пошел прочь. Я знала, куда он идет. В свой дом.
* * *
Хелига спала в своей комнате. Все должно было когда-нибудь разрешиться, и она даже во сне ждала этого. Просыпаясь, она каждый раз понимала, что все останется по-прежнему.
Кто-то важный приехал в город – за дверью гудело, кто-то ходил и говорил. Что-то происходило, но что? Хелига не решалась выглянуть, да и зачем? Чтобы натолкнуться на пару новых рож, ничем одна от другой не отличимых? Ну уж нет.
Когда постучали, она не открыла.
- Хелли, открой, - сказали, и постучали настойчивее. Хелига узнала голос, но испугалась и подумала, что у нее галлюцинации.
- Кто это? – На всякий случай спросила.
Дверь открылась и без помощи Хел. Заросший бородой и явно не мытый мужчина вошел в комнату, Хелига не сдержалась и вскрикнула.
- Господи… Как ты здесь оказался?
Это был Гродл, она не сразу узнала его. Гродл ничего не сказал, и сразу захлопнул дверь.
- Здравствуй, для начала.
Гродл подошел к сестре и коротко ее обнял. Хелига почувствовала острый запах сырости.
- Здравствуй. Ты так давно не выходил на поверхность… Где ты был?
Гродл не ответил, подошел к окну, потрепал рукой занавеску.
- Ты не отвечаешь… Это ты все подстроил?
- Что? О чем ты говоришь?
- Обо всем. Одан исчез, я не знаю, где он. Мне не верится, что он сбежал…
- Значит, мы все в семье такие, - невзначй обронил Гродл, потрогал рукой стекло и повернулся к Хелиге. – Я ничего этого не делал. Это все сделало твое чадо – он уничтожил мое королевство.
- Он – уничтожил? – вскипела Хелига. Она никогда не ругалась с Гродлом из-за кого-то. Но Одан того стоит. – Как он мог уничтожить то, чего уже не существовало?
- Все, хватит, - отрезал Гродл. – Что у вас тут происходит?
- Ничего, - Хелига села на кровать. – Они не могли сами все это придумать… Эта игра должна чем-то закончиться, но чем?..
Гродл сел рядом с Хелигой.
- Надо думать… Расскажи мне, что у вас тут происходит! Они заняли город… Армия?
- Не собрать. Жертв много, оружия нет. Они его уничтожили, слава богу, что сами не умеют обращаться с ружьями.
Гродл посмотрел на Хелигу – она почти не была накрашена, но выглядела все равно… хорошо. Он уже отвык от нее, сколько они не виделись? Сколько-то лет.
* * *
Никто в это не верил, но догадывались, что духи не так просты и эфирны, какими кажутся. Они имеют право карать и миловать, они знают твою вину, даже если никто на свете о ней не подозревает… Одан смотрел на них, когда они впивались в тайлемов, так, что те бежали прочь от них, но никак не могли убежать. Они проникали внутрь их, и на секунду Одану показалось, что скоро они примутся и за спасаемых. Одан шел по улице, и тайлемы были ему больше не страшны…
Одан пришел домой и первым делом открыл клетки в тюрьме – охранник куда-то подевался, так что ничто не помешало ему.
Вождь тайлемов вылетел из своих «покоев» - из того крыла замка, в котором он обосновался. ОН вылетел, увидел Одана, спокойно идущего по коридору, и зарычал на него от злости – он, видимо, понял, что он проигрывает…
- Здрасьте. Доброе утро. – Одан позволил себе улыбнуться, впервые за последний год.
- Ты, щенок… Да понимаешь ли ты…
Одан прошел по коридору в библиотеку, открыл огромную книгу истории и написал на форзаце огромными буквами: «Теперь все будет по-старому и даже лучше, теперь наша столица вновь станет нашей. Ликуйте же все и радуйтесь!»
Он подошел к окну, там светило солнце. Теперь все будет хорошо, все будут счастливы…
Раздался страшный треск и запертые двери библиотеки разлетелись в щепки. Множество тайлемов ворвалось, они все бросились на Одна, и он почувствовал горячую, огненную волну под ребрами… Все оборвалось в одно мгновение, и Одан вспомнил напоследок светлую череду образов и книжечки в красной обложке, до сих пор лежащие в его столе. И Элла.
* * *
Я неслась по улице, и видела, как разбегаются тайлемы. Я колдовала – духи кормились моей магией. Я чувстовала себя в каждой капле воздуха, в каждом миллиметре солнечного света, во всем. Я не была так счастлива уже очень давно, и сейчас я готова была идти-бежать по улице и петь во все горло. Я помогала духам, чтобы им было легче находиться здесь. Данво я не была так горда собой, давно…
Солнце светило во всю, духи мелькали повсюду. И через некоторое время в городе стало пусто, тихо и безлюдно. Тайлемов не было. А модгинцы еще боялись выходить из своих домов, они еще не все знали, что все закончилось.

Прошло много часов гуляния по пустым улицам. Я сегодня работала доброй вестницей. И все же было страшно идти во дворец, не зная наверняка, что там все уже закончилось. Хорошо закончилось. И все же пойти туда пришлось.
Коридор был завален трупами тайлемов – выпустили пленников. Они все были свалены кучами, неравномерно, словно разом упали, чтобы не подняться больше. Они сжимали в руках свои первобытные палки. На трупах остались следы от ногтей, кулаков и даже просто зубов. Животные напали на нас и превратили нас в себе подобных.
«Где же Одан? Где Хелига? Их опять нигде нет.»
Я прошла по стенке, чтобы не испачкаться в крови, и пошла в башню Хелиги.
- Хелли? Где вы? – позвала я. – Где вы? Где все вообще?
Хелига лежала на кровати поперек.
- Элла? Я уже ничего не понимаю… Что произошло?
- Все хорошо, - улыбнулась я. – А где Одан?
- Мне бы тоже хотелось знать. И Гродл… Он ушел, и пока не вернулся…
«Он вернулся?»
Мы вместе вышли, Хелига плохо держалась на ногах, да и я… Поддерживая друг друга мы спустились в основное здание, где постепенно становилось многолюднее. Слуги выползали из своих норок и растерянно бродили по первому этажу.
Толпу освобожденых пленных, грязных, замызганных, мы узнали сразу. Они спускались с лестницы и несли кого-то на руках, то ли героя, то ли героя посмертно. Они увидели Хелигу (Она остановилась спросить что-то у своей горничой. Она говорила на флидском, я ничего не поняла.)
Они принесли тело и положили на лестницу у ног Хелиги. Она посмотрела на лицо несчастного, я тоже…
Мне было даже больнее, когда я увидела лицо Одана. Он то ли убыдался, то ли кусал губу, у него были закрыты глаза, а по кровавому морю на рубашке было понятно, что он мертв. Он – мертв. В это трудно верилось. Только что мы стояли в обнимку и я чувствовала его горячую колкую руку в своей руке… Хелига опустилась на колени и поцеловала Одана в лоб. Это был обряд. Похороны должны проводиться на второй день.

Кто-то подошел сзади и срьезно сказал.
- Эх… Я сам отнесу его.
Гродл поднял Одана, и ушел вместе с ним. Хелига плакала, я впервые видела ее настоящие слезы. Наверное, я тоже плакала, потому что Ник вышел из опустившей глаза компании пленных, подошел ко мне, погладил по плечу и сказал:
- Бедный парень.
«Он так и не успел подарить мне эти книги. Нет, он и так мне их подарил, они предназначались мне. Он меня любил. Гораздо больше, чем я думала, и больше, чем я того заслуживала.»

— Ты уверена, что она все еще там? — спросил Данилка, поглядывая из-за кустов на старую избушку.
Он с другом Славой приехал в деревню два дня назад, а потому о старом доме прежде не слышали. Макар и Олеся - брат и сестра, проводили в деревне каждое лето и вызвались показать друзьям окрестности.
— Да, она никогда днем не вылезает, — прошептала Олеся. — Только по ночам.
Слава дрожал от страха и вскрикнул, когда ветка упала с дерева.
— Чушь все это, — сказал Макар. — Никто никого не видел.
— А вот и видел! Дедушка рассказывал, что в прошлом году шел с рыбалки, а она на дорогу выползла из оврага…
— Он же пьяный был. Мало ли что ночью покажется.
— Нет! Он сказал, что именно старуха ползла за ним. И глаза у нее светились, как у кошки.
Макар пошел к деревне, Данилка со Славой — следом. Олеся еще минуту наблюдала за избой, к которой никто не подходил с тех пор, как пропала хозяйка — баба Клава. Три года прошло, но никто так и не осмелился посмотреть, что же случилось. Старухи в деревне еще при жизни поговаривали, что баба Клава — ведьма, ходит около деревни, порчу наводит. Деревенские к ней боялись подходить: с тех пор, как муж ее умер, старуха совсем ум потеряла. Так и жила в затворничестве, пока люди перестали замечать, как она по полю расхаживает. Больше ее не видели.
— Эй, Макар! — крикнула Олеся, догнав ребят у деревни. — А спорим, что ты не зайдешь туда?
— Думаешь, я испугаюсь ведьмы? Померла она давно.
— Ну, так спорим, или боишься?
Олеся была на пять лет младше брата и хотела одержать над ним победу. Она верила, что брат не боится старухи на словах, но подойти к дому смелости не хватит. К ее разочарованию Макар развернулся. Они снова сошли с дороги, по едва заметной тропинке добрались до места, откуда можно смотреть на дом, не опасаясь потревожить мертвую ведьму. Олеся, Данилка и Слава остались, а Макар пошел вперед.
Когда он вошел на двор, солнце стояло в зените, а потому было не так страшно, как если бы дело происходило вечером или… ночью. Макар не верил, что по ночам из дома вылезает старуха, а днем прячется подполом, но страх навевали россказни, что ходили вокруг бабы Клавы еще при жизни. Он боялся потому, что боялись все. Макар подошел к избе, убедился, чтобы не было щелей, откуда его могла бы схватить морщинистая рука. Почему-то он до сих пор не отметал такую возможность. Лавочка под окном высохла и старые доски, казалось, вот-вот переломятся, но, постучав по ним ногой, Макар убедился, что его выдержат. Он встал на лавочку, осмотрелся вокруг и заглянул в окно.
В комнатке было по-деревенски уютно, свет падал на серые половицы. Макар ждал, что заметит движение между ними или светящиеся глаза, наблюдающие из темноты, однако, ничего подобного не произошло. Печку не чистили несколько лет, но она хорошо сохранилась, на ней стояли два горшка, а рядом на стуле — ведерко, словно хозяйка отошла на несколько минут, а сейчас вернется и продолжит готовить обед. В углу висела икона богоматери, а на тумбочке под ней расставлены еще несколько изображений святых. Макар так и не увидел извращений, которые могла бы произвести ведьма над ликами, напротив, их заботливо расставили на белой скатерти. За столом рядышком стояли два стула, но глубокая тарелка приготовлена только одна. Над печкой сушились травки, среди которых Макар узнал те, что собирала его бабушка для житейских надобностей. Единственное, что насторожило Макара — открытый погреб. Крышка стояла над ним, но в полу зияла черная дыра, из которой, как показалось Макару, вылезает мертвая старуха.
Он едва не упал со скамейки, но вовремя спрыгнул. Он понял, что никакой старухи из погреба не вылезало, просто его воображение разыгралось от страха. Макар подошел к двери и дернул за ручку. Дверь не поддавалась, замка не было, а значит, задвижка была внутри. Как сказала бы сестра: для того, чтобы старуху не беспокоили днем. Макар обошел дом, но окна, даже то, что над лавочкой, находились высоко, чтобы залезть.
— Испугался? — спросила Олеся.
Макар объяснил, что дверь закрыта, но Олеся настаивала, чтобы брат признал страх перед домом ведьмы.
— А что там внутри? — спросил, вдруг, Слава.
— Все как у всех, никакая она не ведьма.
Олесю заявление расстроило. Она обиделась, но на следующий день все собрались у Данилки. На улице шел дождь. О старой избе не говорили. Кажется, Олеся простила брату трусость.
Данилка приехал в деревню вместе с отцом и дядей. Отец проводил дни, наслаждаясь свежим воздухом и деревенским уютом. Дядя Данилки, приехав сюда впервые, занимался всем, что мог найти: колол дрова, ремонтировал машину деда, а вскоре задумал починить сарай. Местные мужики, заметив, что жены попрекают их, говорили, что он скоро выдохнется. Работал он в одиночестве, только ребята предлагали ему помощь, когда не шатались по деревне. Они рассказали ему про старый дом, про старуху и про слухи, что ходят в округе. Дядя Андрей сказал, что ничего подобного не слышал, да если бы и услышал, то не поверил бы.

Дядя Андрей направился к горящему дому с ведром воды. Три мужика стояли на дороге, переводя взгляд с мужчины на столб серого дыма над кронами. Подбежавшая бабка крестилась и лепетала что-то под нос. Люди собирались у дороги, чтобы посмотреть, как дядя Андрей в одиночку таскает ведра. Отец Данилки, доставал воду из колодца и не мог отлучиться. Там стояли еще несколько ведер, и Виктор смог бы снабдить водой всех носильщиков, но люди не спешили помогать.
— Что стоите? Тушите, пока лес не загорелся! — крикнул дядя Андрей.
— Ведьма! — крикнула одна из старух.
Больше дядя Андрей к ним не обращался. На глазах у большей части деревни он в одиночку таскал ведра в лес. Может, благодаря его усилиям, а, может, случайности, но огонь не перекинулся на лес. С Виктором они затушили тлеющие угли. Чтобы потушить тлеющие угли изнутри, дядя Андрей выбил дверь, но обнаружил, что огонь не проник внутрь: он охватил высохшие стены и перешел на крышу, но бревна, видимо, отсырели внутри, и пожар прекратился сам собой.
Жители разошлись по домам, а братья еще долго сидели во дворе, поглядывая на людей, что не пришли на помощь.
— Да, не вините вы их, — сказала бабушка, подавая ужин. — Там ведьма жила, а наши к ее дому не пойдут.
— Понятно, — сказал Виктор.
— А вы, правда, вошли в дом? — спросила Олеся.
— Нет. Там затхлостью воняет. Я думаю, пойти на днях и разобрать там все. Дверь плотно к косяку прилегала, и окна закрыты были, а сейчас вонь на всю деревню стоять будет.
— А может, ну ее. Оставим как есть, у нас же воздуха полно, ветер поднимется и разгонит весь этот запах…
Виктор посмотрел на Андрея в поисках поддержки. Ему, человеку, который провел в деревне детство, настрой местных был понятен и идти в дом ведьмы оставалось последним делом. Дети замерли. Их пугала мысль, что кто-то войдет в дом. Что если мертвая ведьма до сих пор прячется там, под полом. Макар хотел сказать что-то, но дядя Андрей опередил его.
— Да, сдох там кто-то.

Данилка и Слава с утра следили за приготовлениями дяди Андрея. Они хотели идти к дому ведьмы с ним, но он дал понять, что детям там не место. Друзья решили приглядывать за ним из кустов: что если старуха схватит дядю Андрея. Но в это утро к дому старухи идти было не суждено. Прибежал отец Макара и Олеси. Данилка не видел, из-за чего поднялась суета, но Виктор говорил, что зачем-то вызвал милицию. Взрослые собрались на кухне, оттуда же доносился плач Олеси.
— Что это там? — спросил Слава.
— Не знаю.
Из кухни доносился только тонкий плач. Через несколько минут за ними пришел дядя Андрей.
— Вы вчера с Макаром общались? — спросил он.
Ребята переглянулись. Дядя Андрей говорил так, как говорят взрослые с детьми, когда случается что-то плохое и их в чем-то подозревают.
— Да, мы весь день ходили вместе, — сказал Слава.
— А, что случилось-то?
Дядя Андрей промолчал. С кухни позвал отец Макара.
— Он вам ничего не говорил? Чего-нибудь странного или необычного…
— Да, что случилось? — переспросил Данилка.
Из кухни позвали громче.
— Пропал Макар. Ночью.
Милиция приехала к полудню. Стражи порядка обходили дома, расспрашивали жителей, несколько раз говорили с детьми. Олеся каждый раз бросалась в слезы, и ее приходилось успокаивать, но она лишь отвечала, что брата забрала ведьма-полуночница. Она говорила, что слышала, как та скребется в окно, а Макар вышел проверить… И тут Олеся начинала реветь.
Только, спустя час после отъезда милиционеров, она успокоилась и рассказала друзьям, что это Макар поджег избу. Он сделал это из-за спора, потому что дверь не открывалась, и он не мог попасть внутрь. У ребят не осталось сомнений, что Макар разозлил мертвую ведьму, и та забралась во двор поквитаться. Олеся взяла с друзей клятву, не рассказывать об этом взрослым. Она боялась быть наказанной.
Вечером дядя Андрей собрался в дом ведьмы. Запах стали ощущать в деревне, но в связи с произошедшим, его замечали не так остро. Виктор перегородил выход из дома, попросив брата дождаться утра. Дошло до того, что они кричали друг на друга, но в итоге дяде Андрею пришлось остаться.
Ночью Данилка проснулся от шороха в коридоре.
— Спи, — сказал дядя Андрей.
В руках он держал лом и фонарь.

Данилка смутно помнил, как разбудил Славу. Вместе они оделись и побежали по деревне за уходящим силуэтом дяди Андрея. Он двигался так быстро, что скрылся из виду, но ребята понимали, куда он шел. Они побежали к дому старой ведьмы.
Дядя Андрей был уже там. Он копал во дворе, возле избы. Ночью жилище ведьмы казалось особенно страшным. Лопата с лязгом входила в землю, а комья земли падали рядом со стеной. Данилка и Слава прятались в кустах. Дядя Андрей закончил копать, взял лом и направился в избу. Внутри было темно, но фонарь он не взял, а потому исчез, как только переступил порог. Ребятам стало так страшно, что они побежали следом, позвав дядю Андрея; пусть он выругает их, но с ним будет не так опасно. Данилка заглянул в выкопанную яму и схватил Славу за рукав. На глубине расположился открытый погреб.
— Откуда он знал, что тут…
Из глубины сверкнули глаза. Мальчики с криками побежали в дом. Они звали на помощь, но дядя Андрей не откликался. В доме ведьмы висели старые тряпки вперемешку с паутиной. Повсюду валялись толстые книги. Обернувшись, ребята увидели дядю Андрея — он стоял на улице, спиной к яме. Из пропасти, цепляясь худыми пальцами за комья земли, к нему подкрадывалось бледная старуха. Данилка крикнул, но дядя не услышал. Полуночница набросилась на жертву, впилась в тело гнилыми зубами, рвала на части желтыми ногтями. Дядря Андрей кричааел. Оныда удылв пдлтищаы ынма офы жло лдыв шгам

— Проснись, проснись, — кричал Слава.
Данилка вскочил с кровати и понял, что происходящее — дурной сон. Комнату освещали утренние лучи. Сон забывался, хотя Данилка еще видел пальцы с желтыми ногтями, они заставляли дрожать от страха. Он оделся и пошел умываться. Данилку удивило, что все еще спят, но, наверное, страшный сон разбудил Славу раньше, чем пропели петухи. Тут он вспомнил, что ночью дядя Андрей стоял в дверях с ломом. И это был не сон.
В комнате дяди не было, значит, ночью он и правда ушел в дом старухи. Ребята разбудили Виктора, который разозлился, узнав, что брат не дождался утра. Не умываясь, он накинул куртку и выбежал на улицу. Ребята побежали за ним.
Далеко идти не пришлось, так как вдалеке показался знакомый силуэт. Все трое вздохнули с облегчением, видимо, Виктор, как и ребята, верил в слухи о ведьме. По мере того, как дядя Андрей приближался, все яснее угадывалось, что он несет в руках что-то большое. Только, когда он приблизился на сотню шагов, ребята, узнали тело Макара. Голова свисала, но дядя Андрей не делал ничего, чтобы поддержать ее. Он прошел, не сказав ни слова. Данилка на миг увидел бледное лицо Макара. Мальчик был мертв.
Дядя Андрей отнес труп к дому отца и положил на лавочку. Запели петухи. Первым проснувшимся от крика птиц был отец Макара. Он увидел собравшихся у дома людей и вышел; только тогда он заметил тело сына. Дядя Андрей что-то рассказал ему и похлопал по плечу. Следом выскочила Олеся и подскочила к брату. Когда первые зеваки шли посмотреть, что же случилось, тело уже отнесли в дом.
— Что он делал там? — наконец, спросил дядя Андрей.
Вопрос был адресован Олесе. Данилка думал, что она заплачет и снова расскажет про старуху, может даже про поджег.
— Что он искал ночью в той избе? — повторил вопрос дядя.
Олеся заплакала. Она пыталась что-то сказать, но выдавила только:
— Тарелку…
— Что?
Позже Олеся рассказала, что это было условием спора — принести тарелку из дома старухи. Макар рассказал ей про то, что видел в доме, и в качестве доказательства Олеся захотела увидеть тарелку, что стояла на столе. Прошлым вечером она поставила еще одно условие — идти в дом ведьмы ночью. Олеся хотела, чтобы брат признался, что струсил, но Макар пошел к избе.
— Доски подгнили, он провалился в погреб и сломал позвоночник, — объяснил дядя Андрей. — Если бы пошли вечером — был бы шанс достать парня живым.
— А старуха? Она была там?
— Да, судя по всему, споткнулась, когда спускалась в погреб. Тело разложилось, так что погреб лучше засыпать.
В следующие дни дядя Андрей в одиночку засыпал погреб. Он не присутствовал на похоронах и не разговаривал с деревенскими. Когда погреб с мертвой старухой покоился под землей, он тихо покинул деревню и вернулся в город.
Лекс Картер
30. 04. 2008

Завтра была пустота
В небесной синеве, расчерченной молочно-белыми полосами облачных барашков, летела стая птиц. Я глубоко вздохнул. Многие-многие метры отделили меня и двоих друзей по кличке Прыг и Фид от человеко-муравейной жизни. Да и не только метры. Свобода разделила нас.
– О чем задумался? – спросил Прыг. Люблю толстяка. У него невысокий лоб, длинный нос и редкая бородка.
– Да так... – ответил я.
– Это он о бабах мечтает! – желчно вставил Фид. Низенький, в отличие от меня с Прыгом, с некрашеными русыми волосами и пухлыми губами.
– Если бы... Если бы...
– Потерял потенцию? – шепотом произнес Прыг.
Я нахмурился и показал друзьям "художественную" композицию из трех пальцев.
– Вы все проверили? – как можно отстранено сказал я.
– Обижаешь! – сообщил Прыг. – Сам знаешь, – мы крышу недели две "пробивали" по базе; никаких неприятностей не должно быть. Соседние крыши тоже девственно чисты и безопасны. Ничем не рискуем. А если ты про экипировку – все в порядке: три троса, плюс два запасных, крюки, стазы, фонарики...
– Стой, стой, стой! – я сотворил на лице озабоченность. – А документы? Правоохранительные органы в курсАх чем занимаемся? Не хочется как в прошлый раз...
– Документы при мне, – продолжил Прыг. – Всего три тысячи деревянных и в кармане разрешение. К чему дурацкие вопросы, Горький? Как ребенок ведешь, ей богу!
– Ага! Доверяй, но проверяй. Лишний раз удостовериться не помешает.
А крышу выбрали отличную: прямоугольная по форме, метров пятьдесят по диагонали, с парапетами. Было где разгуляться. И жители дома спокойные и приличные люди; никто не должен мешать.
Я выглянул из крыши. Сердце загнанной птицей начало биться в груди. Сейчас адреналин ударит в голову и захочется "парить".
– Здорово, парни. Здесь о-очень красиво. Таких мест мы еще не находили.
Фид самодовольно улыбнулся.
– А помните, – начал он. – В детстве мы мечтали стать скалолазами? Лет шесть каждому было... Начитались Жуль Верна и на даче у моих родителей на крышу залезли?
– Разве такое забудешь! – вставил Прыг. – Горький, гад, тогда поскользнулся. Вывалился и нас потянул. Прямо в навозную кучу попали...
– Ты хотя бы ногами вниз, а Фид... – Ответил я, и губы тронула улыбка.
– Смейтесь, смейтесь, зато в школе самые красивые девчонки ко мне лезли.
Я похлопал по плечу Фида...
Готовиться к прыжкам мы начали через минут сорок после разговора. Нет, мы не боялись – необходимо проверить снаряжение, привыкнуть к высоте, ощутить её. На время приходиться уйти в себя, заставить сердце биться в ином ритме.
– Парни, а если не получится? – сказал я, прикрепляя трос к поясу.
– Что-то новое! – ответил Прыг, нахмурившись. – Забыл?! Ты забыл?! Сбрендил совсем?! Хочешь, чтобы из–за тебя отменили прыжки? – он подошел вплотную ко мне и врезал по челюсти. Ноги подкосились, и я рухнул на пол, ударившись головой о парапет. – Не хочу из–за придурка не прыгать!
– Угомонитесь, – спокойно сказал Фид. Он был занят крепежами и не смотрел в нашу сторону. – Горький погорячился, нервы сдали. В первый раз лазаем на двадцать пятом этаже! И ты тоже хорош: на дворе двадцать первый век, а веришь в приметы.
– Будто не знаешь, что приметы сбывались! – взорвался Прыг. – Склероз?! Как у Горького? Хочешь, напомню? Ровно два года назад, на крыше около Арбатской! Осень! Молодой лопух по кличке Крот просится в группу. Получает разрешение, спецодежду. Приходит в назначенный срок на крышу. И как–то случайно вспоминает про трос во время лазания. Забыл? Трос рвется, и паренек превращается в блин на сыром асфальте. Двадцати лет не было!
– Помню, но то случайность. Крот сам полез на соседний дом, не прикрепив второго троса. Глупейшая беспечность. Мы – профессионалы. – Почти шепотом вставил Фид.
Я поднялся и вытер рукой кровь у нижней губы: синяк будет, а мне на работу послезавтра.
– Прыг, иди сюда... – Гаркнул я. Толстяк надменно взглянул на меня, я же цепко схватился за его куртку и перевалился с ним через парапет.
– Куда? – только и успел выдавить Фид.
Холодный пронизывающий до костей ветер проник под одежду, в ушах засвистело. Прыг заорал и заматерился.
– Го-орький! – толстяк крикнул в ухо.
– Что?
– Держи крепче!
– Зачем?
– Я не пристегнул реме-ень! Шу-утка!
Поднявшись обратно на крышу, застали скучающего Фида.
– Людей не испугали, джампмэны? – поинтересовался он.
– Все норм! – сказал Прыг и состроил веселую рожу. – Классный был полет! Прыгнул бы следом?! Давненько не стучала кровь в ушах. Прекрасно.
Мы проверили на прочность тросы, тромы и приступили к "процессу покорения". Сначала решили перелезть на соседний дом. Прыг забахвалился, что рискнет пойти без защиты, но я с Фидом не позволили. Перекинули веревку с нашей на соседнюю крышу с гайны и по очереди двинулись. В это время на балкон вышла симпатичная девушка, одетая в легкий шелковый халатик. И заприметила нас. Воплей было на всю Ивановскую... На вой "сирены" выскочил здоровенный амбал с квадратной рожей. Взглянул и "подарил" подруге подзатыльник. Мы парочки не испугались, но если бы они вызвали ментов. Обошлось. Видно, у амбала с девушкой были другие дела...
Перебравшись на соседнюю крышу, Фид приклеил на лицо улыбку и упал на колени.
– Чувствуете, запах свободы? – начал он.
– Согласен – здорово получилось. А видели глаза девчонки? – сообщил я. – А друга ее? Десять на десять метров в ширину.
– Парни... – вставил Фид. – Хочу вам сказать... Горький, прости за сегодняшнее. Нервы шалят. Наверное, дает о себе знать дедовская финская кровь...
– Что случилось? – подняв брови вверх, сказал я.
– Понимаете... Жена на днях к доктору отправила. На рентгенограмму. По ночам плохо сплю, аппетит пропал. А постоянные головные боли замучили... Вы же знаете, я за всю жизнь раза два болел...
– Переходи к делу! – настоял Фид.
– У меня нашли рак головного мозга. Эта ходка – пока – последняя, пацаны. Нельзя больше. Лечиться буду. Я обязательно, когда поправлюсь, – вернусь.
Я посмотрел на почерневшее небо. Множество-множество звезд испещряли его. Еще в юности казалось, что стоило протянуть руку и ухватишься за звезду. Сколько лет прошло, а верить в чудеса хочется по сей день.
– Бум! – только и выговорил я.
– Зато теперь на экипировке сэкономим. – Заметил погрустневший Фид. – Налогов надо платить меньше. И меньше риску помереть, а то весишь, килограмм двести, испытываешь на прочность тросы...
Глаза Прыга в темноте заблестели, на лбу выступили маленькие капельки пота. Фид отстегнул с пояса небольшую металлическую бутыль, бережно откупорил крышку и сделал глубокий глоток.
– И давно у тебя... рак? – спросил я.
– Год с небольшим. Хотя у врачей есть сомнения насчет сроков. Понимаешь, по снимку сложно, что–то определить. Самое главное – в сроки обнаружили. Возможно, еще пару месяцев и поминай, как звали.
– Дочка знает? – сказал Фид.
– Мала она еще. Пять годков. Сказали бы, – испугалась. А психические расстройства ребенку ни к чему. Ей в школу скоро. Пацаны, что вы меня хороните раньше времени? Я вас еще переживу. Рак имеет свойство бесследно уходить.
– Ладно, закрыли тему, – в голове родилась бо–ольшая бесшабашная идея. – Надоело мне с вами трепаться по пустякам. Пойду–ка проветрюсь...
Глубокий вдох – выдох. Глубокий вдох – выдох. Глубокий вдо... Сделал шаг и тело по инерции понесло в пустоту. Захотелось посмотреть на полет, но слезились глаза. А в области солнечного сплетения приятно закололо. Мгновение. Тросы натянулись. НА пике эйфории услышал, как затрещали железные крепежи на спине...
...Я открыл глаза. Щемило в груди, в голове гудело. Левая рука была обвита тросом. Метров пятьдесят–шестьдесят отделяло меня от земли.
Плохи дела.
Очень плохи.
Напротив, в искушение, стояло окно. Света в ней не было. Затринькал мобильник.
– Братья... – Дрожащим голосом прошипел я.
– Горький! Горький, что случилось? – доносился Прыг. – Сейчас мы тебя попробуем поднять.
– Не надо... Разорвало две цепи. Не знаю, как я это сделал, но трос обвит вокруг руки. Дернете – и летать мне на том свете... Помогите, братья.
– Вызываем МЧС. Находись на связи. Не клади "трубу"! Отвлекись, вспомни что–нибудь. Дашку Григорьеву помнишь? Ты в нее в классе десятом втюрился. Так вот, я с ней переспал. Прости.
– Сволота ты, Прыг! – не то чтобы от новости полегчало, но осознавать ПО–НАСТОЯЩЕМУ ЧТО случилось, позволило.
– А Ритку Иванову из параллельного "Б"? Ну ту, которую Фид любил. И с ней я переспал. И с еврейкой Викой Страутман. Она, между прочим, по тебе сохла.
Смерть приходит тогда, когда ее не ждешь. Живешь обычной жизнью, строишь планы. Например, вчера ты отмечал день рождения друга, скромно или с размаху разницы нет. Поедал на празднике оливье, "шубу", пил водку, пиво, вино... Перечислять можно до бесконечности. И приходит час расставания, ты садишься в машину (в такси и только полный мазохист выберет автобус.). Врываешься домой (с женой или без) и идешь в ванную. И тут! Схватывает сердце. Жизненные цепи рвутся, а значит, рвется весь твой созданный мирок. Ничто не спасет от костлявого прикосновения старухи смерти.
На квартиру прибудут врачи. Для вида поищут пульс. Родным (или соседям) налопочут что–то про отвалившийся тромб в сердце.
Я отогнал зловещие мысли. Не умру. Не сдамся. Я молод! Это сорокалетнему мужику терять нечего. Мой ответ однозначен. Нет! Нет! Нет! Попробовал пошевелить пальцами руки обвязанной тросом. Никакого результата. Интересно, а ее ампутируют? Ничего, проживу с одной. С клавиатурой компьютера управлюсь. А возьмут ли тебя обратно, братец, на прежнюю работу калекой? Даже если нет, пойду работать учителем скалолазания. А такая профессия существует? Да!
Все будет хорошо.
– ...А Даньку Кочкова помнишь? – продолжал вещать Прыг.
– И с ним ты переспал? – я переключился на разговор.
– Обалдел? Конечно нет. Но ты близок к цели. Помнишь, он поступил на отделение мехмата, как и ты. Сидел рядом? Он гей оказывается! Представляешь? И любил аппетитных умных мальчиков, вроде тебя.
– Иди ты... – Я сплюнул. Телефон выпал из руки.
В окне, напротив, – в темноте – я заметил движение. Обрадованный близкому спасению, закричал:
– Спа–асите! Спа–асите!
И тут окно пошло рябью как у воды. Образующиеся волны набрасывались на кирпичную кладку и застывали в причудливых формах. Стекло блекло и приобретало белый цвет. Перед глазами возникали причудливые зеленые звездочки. Они выделывали сложные пируэты и сближались друг с другом по две–три штучки. А на стекле начала вырисовываться мужская фигура. Я ущипнул себя за ухо. Никакого результата.
Шизофрения – опасная болезнь. Мало того, что ее тяжело вылечить. Ты сам не замечаешь "выкидышей" мозга. Хорошо, если перед глазами бегают зеленые черти, одноногие пираты, их можно отличить от нормального мира, но...
Я вышвырнул прочь из головы глупые мысли. Не надо заморачиваться.
– Го–орький. – Послышался грубый баритон. Взглянул на окно. Матерь Божья! На кирпичной стене находилось (сказать, что лежало или сидело язык не поворачивался) существо в три метра ростом. С черными провалами глаз, без носа, с эбеленовой кожей. Голая и с неестественными длинными конечностями.
– Здрасте... – выдавил я.
– Приветствую. Ты как–то не удивился моей персоне. Обижен, обижен, мой друг. Может спросишь: как меня зовут? – толстые синие губы существа сложились в улыбке.
– Как... вас зовут?
– Асмодей. Всегда мечтал имя на французский манер. Знавал я одного селяви. Скажу по секрету: это был ужаснейший тип. Жадный толстый с такой омерзительной бородавкой на подбородке. Фи–фи–фи–фи–фи–фи–фи–фи–фи.
Не знаю по причине голоброта головы, или испуга, но обвязанную руку кольнула боль. В области большого пальца.
Я впился взглядом на Асмодея. Нет, не боюсь. Все это выверты мозга. Еще несколько минут и приедет помощь. Обязательно ампутируют руку.
– Зачем вам должны резать конечность? – существо подняло брови вверх. – Подумаешь– перетянуло ремнем. Не беда. Послушай меня. Ты умрешь. Сейчас. Я за душой пришел.
Кончиков губ коснулась улыбка. Галлюцинация, которая знает будущее. Эх, мозг, неужели ничего интереснее придумать нельзя? И ремни на руке расслабились...


– Петр Александрович, Петр Александрович, как вы? – я открыл глаза и сорвал шлем. Левая рука чуть подрагивала, футболка взмокла.
– Что-то не так… Что за чудо-юдо вылезло с окна. Или из окна? – спросил я.
– Петр Александрович, в игре есть баг. Просим прощения за неудобства. – Надо мной склонился паренек в сером свитере и черных круглых очках. – Мы удваиваем сумму в три… нет… в четыре раза! Но придется еще раз зайти в игру. Вы согласны?
– Валяй!
На голову снова нацепили шлем. Секунда, две...
– О чем задумался? – спросил Прыг. Люблю толстяка. У него невысокий лоб, длинный нос и редкая бородка…

Крупная, мощная женщина сидела на жестком сиденье экипажа и смотрела в окно. Многочисленные узелки, кулечки и сумочки, которые она держала в своих мясистых руках, были свалены горкой на ее коленях. Почему-то у нее было очень приметное, яркое лицо – не возможно было его не заметить. Хотя, на самом деле в нем не было ничего необычного – широкий рот, глаза редкого, яркого цвета морской волны, прямой нос и широкий подбородок. Возраст ее не возможно было определить – она не выглядела молодой, но и назвать ее женщиной средних лет язык не поворачивался.
Эта необычная женщина сидела впереди меня – так случилось, что мы ехали в одной карете. Мне повезло, что я села сюда – она-то ехала от начальной станции, кажется, из какого-то селения… Нет, никак не вспомнить названия. Я с самого начала поездки обратила внимание на ее ярко-желтые чулки, выглядывающие над стандартными коричневыми ботинками. Такое эксцентричное одеяние едва ли не могло остановить на себе взгляд. Я смотредла на ее внимательное, доброе и какое-тио мягкое лицо уже около пятнадцати минут – все время, пока мы ехали. Она заметила, что я смотрю на нее, но не разозлилась (как я бы сделала на ее месте), а улыбнулась, показав ряд ровных, крупных зубов, и позволила мне рассмотреть себя. Она, кажется, привыкла ко вниманию и получала от него удовольствие.
Я лениво взглянула в окно – там опять шел снег. Он ложился мягкими сугробами на склоны холмов, и смешивался на дороге с грязью, которая, казалось бы, должна была замерзнуть при таком морозе. От этой гнусной картины, да еще в свете зимнего неестественного солнца, мне стало только холоднее – хотя и так снег на моем пальто растаял, теперь пробираясь через одежду к коже, и мне было просто очень противно.
Я ехала домой. Мне не хотелось вспоминать об университете, но мне приходилось думать о нем, причиняя этим самым себе острую боль – однако она была чуточку меньше от того, что все уже закончилось. Все уже закончилось.
Экзамены благополучно миновали, а я смогла с честью выдержать их. Только вот вопросы показались мне глупыми, а задания – бесполезными. Все это я умела и так. Иногда меня разбирал истерический хохот, когда я слушала некоторые объяснения учителей. Они набирали проектную группу, чтобы ехать в Идии! Вот тогда-то мы с Оданом повеселились! Но веселились мы не долго – нам устроили страшный разгон, что мы одни с курса не поехали. Это было так унизительно! И голос любимчика госпожи Горбс Алекса – «Вы чего от класса отделяетесь?» Это было противно. Мне тогда хотелось высказать ей все, что я о ней думала, и рассказать, что я там – «своя». Но Одан зачем-то остановил меня – он стоял тогда рядом. Потом на перменке он поймал меня, и предупредил, почему я должна молчать – эти работы, котрые мы проводили, вроде бы были не законными, и те заклятия, которые мы употребляли… Короче, мы это делали без лицензии. Тогда я позлилась и спокойно промолчала.
А не стоило, наверное. Одан сидел рядом со мной на сиденье. Всего в карете было четверо человек – я, Одан, эта женщина, и какой-то старичок, который тоже ехал с самого начала. А по виду этого пассажира можно было сказать, что он и живет в этом экипаже…
Я попробовала болтнуть ногой, но стукнулась о чемодан – мой или Одана. Чемодан (на нем стояло защитное заклятие) рявкнул, как собака, и обиженно заскулиил.
«Надо снять все-таки у него голосовые качества… Пусть не орет…»
Однако мысли эти оказались запоздавшими, - соседи мои изумленно посмотрели на меня. Женщина улыбнулась, понимающе кивнула, а мужичок заворочался в углу и сиповато пробормотал что-то.
«Хорошо все-таки, что я именно с Оданом поехала – он поймал какой-то левый экипажик…»
Моя благодарность не была беспочвенной – перед глазами моими до сих пор стояла картина того, как мои прошлые сомученники с криками штурмуют маршрутную карету, которую пустили специально, в день окончания экзаменов в университете. Мне было да ужаса жалко возницу, который успокаивал до смерти напугавшихся лошадей, но я понимала и студентов. Так сильна была неприязнь к родному учебному заведению, так они хотели как можно скорее покинуть его… Я и сама бежала прочь оттуда - просто не видеть этого кошмара. Хотя, для них это был почти не кошмар – я представляю, как они веселились, когда брали на абордаж хлипкую каретку. Но со стороны это было все-таки ужасно.
«Я боюсь животных человечеких начал. Точно. Ну это и выглядит… Омерзительно.»
Я опять и опять вспоминала раскрасневшиеся на морозе, отчасти злые, отчасти восторженные лица студентов, которые, сминая друг друга пытались раскрыть дверь и влезть в экипаж. Они теряли свои вещи, тянули за руки своих приятелей, с хрустом выворачивая им суставы. Одни, открыв дверь, залезали туда, но их стягивали вниз за одежду – и снова эти недолговременные счастливцы окунались в месиво из человеческих тел, снега и кровожаждных, яростных воплей.
Никогда у меня в душе еще не было такого чувства гадливости, грязи… Это новое (к счастью, новое) чувство вселило какой-то страх… Страх окружающих. Под этим секундным впечатлением я шуранулась от Одан к стенке, чтобы быть подальше от него. Одан посмотрел на меня (сейчас он был опять в очках, хоть и света особо не было), но ничего не стал говорить. Как и всегда.
«Он так мало говорит… Я его воспринимаю как предмет интерьера – молчит, и не двигается лишний раз…»
Я вобрала в легкие побольше воздуха и наконец-то освободилась от этого мерзкого чувства – ото всех мыслей. Зачем сейчас мучать себя? Все будет потом, а сейчас – все в порядке!
Немного подождать, и я наконец-то буду дома! С неземным счастьем (как мне казалось, все должны были если не занть, то уже точно догадываться об этом) я посмотрела на мобю соседку и улыбнулась ей. Она смотрела в этот момент в окно, что-тоо очень увлеченно рассматривала. Не заметила моей улыбки. Это и хорошо, наверное – я не хотела, чтбы она знала. как я в этот момент была счастлива! И даже не совсем понимала причину этой глупой, беспричинной радости, но вс еравно хотела ею поделиться. Сейчас, именно сейчас я даже не жотела злиться на учителей, а ососбенно – на учеников.И тот бред, который связывался у меня с обеими сторонами, вовсе не был больше омерзительным, ущемляющим мое самолюбие – скорее потешным и очень милым. Но это было минутное чувство. Почему-то о людях думаешь лучше, когда они далеко. А когда они рядом…
«Чем ближе начинаешь узнавать человека, тем дальше хочется его послать…»
Я рассмеялась мысленно своим глупым мыслям.

Через полтора часа неприятной тряски в сырой карете, я выползла с сиденья, подхватив неловко чемодан, на улицу. На площади Идий было снежно, сыро и холодно, ка и по всей стране. Я бросила чемодан и села на него – ноги затекли, и теперь болели, стоять было больно. У меня было ощущение, что и ступней-то (черт, протекли ботинки – ноги замерзают) нет – так, какие-то обрубки. Но потом чувствительность вернулась.
Одан расплатился с кучером и повозка (никак по другому, глядя на нее снаружи, я ее обозвать н могла) покатила дальше – в какой-то храм кучеров, где долгими зимними вечерами они греются горячим чаем с коньяком, бурно обсуждают своих клиентов за день, за неделю и т.д. и травят байки, естественно, с личными дополнениями и эффектными заворотами.
«Как хорошо, что Одан заплатил и за меня. А то денег уже мало становится… Непонятно, когда я успела столько потратить? На что?»
Мы с Оданом теперь шли по улице. Идии зимой было прямо таки и не узнать – хотя эта картина и была мне знакома. Но эта зима была слишком снежная – такие сугробы…
- Знаешь, я так рада, что приехала! – все же не смогла сдержать своих чувств.
Я чувствовала, что Одану немного неловко от моей откровенности. Ведь ему надо что-то сказать в ответ…
- Я ненавижу университет.
«Да. Краткость – сестра таланта. Я бы не смогла все так точно выразить в трех словах.»
Я подняла голову вверх – и увидела уже занкомое, и що такой степени ненавистное ерое небо. Этот спокойный цвет сам по себе успокаивал меня, но сейчас я его ненавидела. Не люблю зиму… Скорее бы лето, весну…
- Элла.
Мое имя прозвучало так непривычно, неловко на этой пустой, холодной улице. И произнес его не Одан.
Инка радостно набросилась на меня обниматься сзади – это могла быть только она. И голос… Правда, он стал немного взрослее, но я все же не могла не узнать его привычные, и даже дорогие интонации.
- Я получила твое письмо, только ты его отослала в Модгин, а я-то здесь. Мне мама его перслала. Получилось немного дольше, но все равно! – От радости у Инки заплетался язык. но она прождолжала быстро и бессвязно что-то лопоптать. Потом, когда слов больше не осталось, объятия продолжились.
Ина быстро поздоровалась с Оданом и немного повисела у него на шее (теперь она делала это соврешнно спокойно – они все ж на прямой дружеской ноге), а потом… Впрочем, это совршенно не важно. Приехать втихаря, в секрете вместе с шумной Иной не получилось – она с радостоно и абсолютно искренней улыбкой сообщала каждому встречному о моем приезде, об Одане. Так что когда мы пришли в дом Хелиги, наш приезд престал быть для нее новостью. Она посмотрела на нас, на меня, на Одана, и я снова почувствовала, что она испытывала к нам почти материнскую заботу.
- Одан, - слезливым голосом вопрошала она. – Почему без шапки ходишь?
На лице юноши от этого вопроса отразилось все, что только можно было.
«У него сейчас мышцы лица сводить начнет. Неприятно, наверное, нельзя же так!..»
Пробурчав в ответ матери что-то насчет того, что не стал тратить деньги, он подхватил свой легкий чемодан и побрел по лестнице на чердак – он не спал в основном спальном блоке.
«Стопудняк подхватит себе там, под крышей, воспаление легких. Там же теперь сыро и холодно – а если мороз усилится, можно будет совсем на коньках кататься. А, да ладно. Это его проблема, что он не живет, как нормальный, здравомыслящий человек.»
Мой чемодан понесся в комнату. Официально я здесь не жила – но Хелига была очень даже не против моего присутствия в доме. Она очень правильно использовала меня как некую уравновешивающую силу – я уговорила Одана все-таки жить с матерью (какой бы она ни была), и теперь была как-бы глушителем всех их ссор. Одан ни за что не хотел выносить сор из избы и ругаться при мне.
«Эй, моя дорогая, ты не слишком ли много думаешь об этом… Даже и как его назвать ты не знешь!»
Но так или иначе всем было хорошо. У Хелиги было время, чтобы найти общий язык блудной мамочке с блудным сыном, а у меня автоматически появлялась крыша над головой. Всем было хорошо. Только Одан ничего от этой рокировки не выигрывал – хотя, вопросы жилья тоже его касались. Но он мог бы обойтись и без этого дома – ведь раньше как-то обходился…
- Что это на тебе? – Теперь, когда Одан покинул нас, Хелига обратила внимание на меня.
- Пальто.
Взглянув на меня глазами, полными ужаса, она сделала такое движение руками… Короче, как размах крыльев.
- Где ты достала такой раритет? – простонала она. – Это же больше похоже на мешок для муки. Ты хоть в нем не мерзнешь?
- Мерзну, но покупать другое не буду.
Я взяла чемодан, кивнула Хелиге и поплелась к себе.

День уже подходил к концу. Солнце последними лучами дотронулось до верхушек деревьев и вот-вот собиралось скрыться за горами. Именно в этом месте жили самые величественные и мудрые существа на земле – драконы. На закате они покидали свои пещеры. Это было прекрасное зрелище, когда в небе парили чудо-животные, а их золотая, бронзовая, коричневая или зелёная чешуя блестела в лучах заката. С давних времён существовали легенды о богатствах, которые охраняют драконы. В эти края стремились многие, кто-то, чтобы увидеть настоящего дракона, кто-то мечтал добыть необычный трофей, кого-то манили богатства и слава, но независимо от этого, всех их называли – охотники на драконов.
Вечерний лес слушал пение птиц, которые, совершенно не опасались людей, разбивших здесь лагерь. Всё живое воспринимало ночевавших как должное. Вряд ли кто-то вспомнит, когда люди пришли в эти края впервые.
В костре потрескивали угли. Из котла, подвешенного над огнём, доносился ароматный запах. Вокруг, погруженные в свои мысли, сидела группа людей, некоторые из них носили броню, специальной закалки, другие же обходились одеждой, спасающей лишь от прохлады. Несмотря на то что завтра предстоял трудный день, никто не торопился «на боковую».
Многие из них встретились только пару дней назад, в трактире, по пути сюда. Хозяин заведения зарабатывал неплохие деньги на драконах. Охотники собирались в нём, дожидаясь других смельчаков – идти на охоту в одиночку – подобно самоубийству. Чаще всего собирали команду, состоявшую из десяти – пятнадцати человек.
Наконец, один из охотников попытался завязать разговор:
- А кто из вас уже убивал дракона? Трудно завалить такого монстра? – это был один из молодых охотников, по всему было видно, что он пришёл в эти края впервые.
Люди, сидящие вокруг костра, переглянулись:
- Я уже ходил на дракона, - проговорил человек лет сорока. Густая борода покрывала его лицо, изрезанное морщинами. – Убить это животное не так уж и сложно, главное – выманить одного из них, с двумя справиться невозможно. Хотя даже оторвать одну особь от стаи – целая наука, драконы разумны и на крик одного слетаются десятки. Вообще, эти существа бывают разными: их основное различие – цвет чешуи. Золотые драконы, наиболее редкие и крупные, они являются предводителями стаи, такие драконы в большом почёте у своих сородичей. Бронзовый цвет чешуи характерен драконам-воинам, их броня крепче брони других, да и размером они уступают золотым лишь на йоту. Коричневые и зелёные особи ничем не выделяются, их и выманивать проще всего и убивать, они являются чем-то вроде рабочей силы в стае.
- А правда, что в гнёздах драконов, помимо потомства, лежат сокровища?
- Не совсем так, - усмехнулся бывалый охотник. – Сокровища драконов – сказка с долей правды. Золотом являются сами драконы – любой торговец с радостью купит у тебя когти, чешую, зубы и прочие трофеи.
Один из охотников, подошёл к костру и набрал из котла в ложку немного похлёбки, затем втянул носом душистый аромат:
- Эх, хороша, - попробовав на вкус, он добавил, - скоро будем ужинать. А мне вот интересно, кому что нужно от этих исчадий ада? – спросил повар-охотник закрывая котёл крышкой и снимая его с огня. – К примеру, я, хочу попытаться приготовить драконье мясо, не знаю что из этого получится, но надеюсь, что вкус у нового блюда будет не абы какой.
- А я хотел бы срезать шкуру с дракона и сделать из неё доспехи. Я – кузнец, думаю, генералов королевской армии такая броня заинтересует.
- Парни, хватит. Убьём эту тварь и поделим всё поровну, - встрял бывалый охотник, - не беспокойтесь, каждый получит ту часть, которая ему больше нужна. Я знаю цену всем трофеям.
- Э-э-э… - протянул один из людей. Назвать его охотником язык не поворачивался. У него не было ни доспехов, ни оружия, - коллеги… ммм… друзья… я вовсе не собираюсь убивать драконов, я хочу изучить этих божественных созданий. О них ходит много легенд, начиная с тех, что говорят о драконах, как о создателях мира, и заканчивая теми, что рассказывают о них, как о лучших людях, оставшихся на земле, но получивших прекрасный и величественный облик. Я – учёный, - пояснил он.
- Ну, раз учёный – рылся бы в архивах и дышал бы книжной пылью, зачем сюда-то пришёл? – перебил бородатый.
- Я же говорю, я здесь, исключительно в научных целях, я буду изучать драконов, наблюдать за их повадками.
- Хорошо, хорошо, изучай, я, что тебе мешаю? – не дал договорить учёному бородач. – Так что? Кто ещё прибыл сюда «в научных целях»? – скривился он. - Кто ещё отказывается от доли с добычи?
- Мои цели нельзя назвать научными, но и убивать дракона я не собираюсь, - ответил ещё один охотник. – Я хочу выкрасть яйцо дракона и попытаться приручить одну особь. Сами подумайте, какая польза может быть, от взрослого дракона в хозяйстве, да и на войне.
- Приручить… - рассеяно проговорил один из охотников, сидящий в сторонке, он был моложе других, да и экипирован был явно не для битвы с хищником, - приручить… Когда я был маленьким, - спокойно и размеренно начал парень, - мой папа приобрёл у какого-то торговца драконье яйцо. Он хотел вскормить и вырастить дракончика, он хотел приручить его, - парень рассказывал скорее себе, нежели собравшимся у костра. – Я помню, папа сказал: «Вот, Николас, это будет твой младший братик, я уверен, вы подружитесь». И мы подружились. Когда он был маленьким, мы вместе играли… Эр, так звали моего друга, как-то ударил меня, не со зла, случайно, хоть и оставил на память глубокий шрам. Но я на него не злюсь, ведь он же был тогда маленьким, несмышленым. Позже Эр подрос, папа наловчился использовать недюжинную силу его крыльев для работы в поле. Многие относились к нашей семье, как к сумасшедшим, а может просто завидовали. Но мне было безразлично их мнение. Как позже оказалось – зря. – Николас задумался, наверное, что-то вспомнил, и несколько секунд вглядывался в огонь, - завистники, воспользовавшись тем, что Эр не опасался людей, выждали момент, когда меня и папы не было дома, а дракончик остался в специально сооружённом загоне, в горах, недалеко от нашего дома. Люди убили Эра, - глаза Николаса наполнились слезами, но это был не плачь, а, скорее, безмолвная грусть, - они распродали «трофеи», а папе сказали, что эти монстры заслуживают лишь такой участи. Папа умер через несколько дней, он обещал мне навестить Эра, передать ему привет. Я уже несколько лет прихожу в эти края для того, чтобы полюбоваться на драконов, на созданий, которым не важна власть, слава и деньги, на созданий, которые никогда не уничтожат прекрасное. Когда-нибудь Эр переродится и узнает меня, уверен, что так и будет…
- Просто не нужно было привязываться к этому чудовищу. Я бы поступил точно так же. Не приведи господь, если бы он напал на мою семью. А так и безопасность, и прибыль неплохая, ещё и без лишних нервов. – Усмехнувшись, бородач вставил своё слово, в очередной раз, не вовремя.
С некоторой безнадёжностью и разочарованностью в глазах, парень глянул на охотника. И не говоря ни слова, покинул компанию, исчезнув в темноте, опустившейся на лес. Кто-то шикнул на бородача, мол, думай что говоришь, вот парня обидел.
- Да ладно, что с ним будет, тоже мне. Друзей нужно среди людей искать, а не среди хищников. Хищник может быть лишь добычей. Закон природы – либо ты их, либо они тебя. Это каждому понятно. Кроме, таких, как он, конечно. – С некоторым пренебрежением отозвался охотник.
На лес опустилась ночь. Охотники, поужинав, отправились спать в расставленные палатки. Про странного парня многие вскоре забыли. Костёр постепенно потух, где-то недалеко ухнула сова и улетела, хлопая крыльями, на охоту.
Охотники проснулись, как только первые лучи солнца затронули верхушки деревьев. Ещё в трактире они обсудили основную тактику и поведение. Сейчас же, бородач, будучи самым опытным и искусным охотником, проводил последний инструктаж, дабы не столкнуться с неприятными неожиданностями при травле дракона. Когда все мелочи и вопросы были разрешены, а каждый охотник чётко понимал свою роль в убийстве рептилии, группа отправилась в горы, оставив лагерь под присмотр учёного.
Каждый из группы преодолевал путь от лагеря до гор со своими мыслями, кто-то с каждым шагом испытывал всё больший страх и волнение, кто-то предвкушал вкус победы, богатства и славы, а кто-то, вспомнив о чудаковатом пареньке, задумался о цене уничтожения дракона. Когда группа взобралась в гору, над головами прокатился громоподобный рёв. Все в страхе прижались к скалистому отвесу, и лишь бородач, остался на своём месте. За густой бородой скрылась довольная ухмылка:
- Успокойтесь. Это зевнул дракон. Скорее всего, они начинают просыпаться и скоро совершат утрённий полёт. Нам стоит поспешить.
Когда до первых гнёзд оставалось несколько сотен метров и новички смогли воочию увидеть дракона, бородатый приказал занять места. Целью охоты, на этот раз, оказался небольших размеров зелёный дракончик. Кто-то, не выдержав страха, бросился обратно к лагерю, позабыв всё, о чём мечтал десять минут назад.
- Действуем по оговорённому плану. Ни при каких обстоятельствах не допускаем отклонений. Даже если от ваших действии, будет зависеть жизнь напарника. Помните, неверным шагом вы можете погубить свою жизнь и жизнь всей группы. Атаку начинаем только когда дракон отойдёт от мест гнездования, иначе могут налететь его сородичи. Всем, всё ясно? – оглядел группу бородач.
Ответом ему были безмолвные кивки.
- Отлично, тогда начинаем. – Посмотрев на спящую рептилию, охотник со знанием дела изрёк, - Если кому интересно, сегодня мы убьем самку, кстати, она наверняка высиживает яйца.
Группа приготовилась к охоте. Заняв места в укрытиях, каждый достал из-за спины своё оружие, кто-то алебарду, кто-то клинок, а кто-то дальнобойный арбалет. Где-то в отдалённом районе гор, раздался, протяжный рёв очередного, проснувшегося дракона.
Бородач не спеша начал приближаться к рептилии. Всё что нужно было сделать, привлечь внимание драконихи, разбудив её. Необходимо было выманить тварь подальше от кладки и других драконов до того, как она вздумает закричать об опасности.
Когда до гнезда оставалось около пятидесяти метров, дракониха, неожиданно для охотника, резко расправила крылья, оттолкнулась от земли и одним прыжком преодолела расстояние до бородача. Охотникам на миг показалось, будто рептилия знала о нападении и притворилась спящей, поджидая человека.
Бородатый мужчина, оцепенев, стоял на месте, глядя в глаза рептилии. Он осознавал, что если попытается бежать эта тварь сожрёт его одним махом. Поэтому ему оставалось лишь терпеливо ждать последующих действий драконихи. Между тем она с любопытством оглядывала незваного гостя. Вдруг, будто приняв какое-то решение, встав на задние лапы и расправив крылья, она сделала решительный шаг навстречу. В этот момент, непонятно из какой расщелины, между бородачом и мамой-драконихой, защищающей свою кладку, выбежал парень. Группа, ни один член которой, ни сделал и шага, чтобы помочь бородачу, признала в нём чудаковатого паренька, который сидел накануне вечером с ними, у костра.
- Нет! Не нужно этого делать! Они сейчас уйдут и не тронут тебя и твоих детей! Не нужно, даже для защиты, превращаться в точно таких же монстров, как они! – с необыкновенным рвением, будто умолял дракониху, проговорил парень.
Рептилия, похоже, была удивлёна появлению юноши, ничуть не меньше, чем удивился бородач, когда она загнала его в тупик. Воспользовавшись замешательством и переключением внимания животного на парня, охотник отошёл подальше и со всего дёру бросился бежать, призывая за собой всю группу.
- Вот и молодец! Я всегда знал, что вы неспособны убить другое разумное существо. Вы лучше всех этих бесчувственных созданий.
Юноша сделал шаг навстречу драконихе. Та, расценив это, как угрозу, с громким рёвом схватила парня, будто тряпичную куклу и швырнула его на близлежащие скалы. Тёмные пятна крови потекли по каменному плато, юноша лежал, запрокинув голову. Он умер. На лице осталась радость, которая не успела исчезнуть, после осознания, что ему удалось остановить дракониху и не позволить ей совершить страшный поступок, который очернит её в глазах создателя. Парень свято верил, что лишь лучшие люди перерождаются драконами и только драконы, не осквернившие свою душу, остаются в этом прекрасном обличии на протяжении долгих лет.

С момента неудачной охоты прошло уже чуть больше девяти суток. В трактире собиралась новая группа желающих разбогатеть, завоевать славу. А у зелёной драконихи, что защищала свою кладку, вылупился первый дракончик. Его маленькая, зелёная мордочка высунулась из разбившейся скорлупы и начала, путём ощущений, с любопытством познавать этот необыкновенный мир, мир в котором ему довелось родиться. У дракончика ещё не было ни намёка на крылья или крепкую чешую, лишь большие размеры и горбинка на спине, отличали его от обыкновенной ящерицы. А на передней ножке виднелся небольшой шрам, взявшийся невесть откуда, то ли при зарождении и развитии в скорлупе что-то произошло, то ли ещё что случилось.

Над протяжённой зеленеющей равниной Ирландии поднималось солнце, бросая свои лучи на густой лиственный лес, одиноко стоящие деревья и двух путников, разбивших лагерь недалеко от рощи. Возле самого леса протекала тихая, чистая речка, с глубиной не более четырёх футов. Стоит отметить, что леса в Ирландии всегда являлись большой редкостью, поэтому с ними связывали всяческие небылицы. По мнению здешних народов в лесах проживали гоблины, маленькие зелёные существа с большим, крючковатым носом и двумя большими торчащими ушами, так и норовящие смастерить пакость человеку, а также их старшие собратья орки, поджидающие удобного случая для уничтожения рода человеческого. Помимо орков и гоблинов в ирландских лесах жили и другие весьма странные, пугающие, а иногда завораживающие существа. Конечно, большинство этих историй были чистым вымыслом и домыслами людей, увидевших непонятный силуэт, среди деревьев, но, как известно, каждая легенда строится на произошедшей истории.
Мы немножко отвлеклись, давайте вернёмся к нашим путникам, разбившим лагерь возле места с которым связано так много легенд. Что ими двигало, когда они выбирали место для ночлега? Нормальный ирландец никогда не будет проводить ночь возле таких мест, да и днём если сунется, то только из крайней необходимости. Путники, что совершили столь необдуманный поступок, были не местными, они приплыли в Ирландию из Англии, но, несмотря на это, были наслышаны о местных сказках и мифах. Алексус и Аррон, именно так звали наших путешественников, прибыли сюда, наслушавшись диковинных рассказов о здешних местах и, как свойственно человеку обратили внимание лишь на интересующие их детали. Они решили во чтобы то ни стало раздобыть необыкновенный медный горшок гоблинов, который воспроизводил золотые монеты из своего нутра, но путники даже не думали о гоблинах, хозяинах этой вещицы.
«Все ваши существа, гоблины, орки - это лишь сказки, придуманные для того, чтобы до вещиц древности не добрались последние трусы, пугающиеся собственной тени и несмышленые дети, не умеющие обращаться с волшебными артефактами», - утверждали скитальцы. Но несмотря на показную храбрость, англичане несли за спиной мечи и не какие-нибудь, а сделанные из закалённой меди, которые по всё тем же преданиям могли срубить даже самого крепкого орка, встретившегося вам на пути.
Ар, высокий молодой человек с короткими ровными усами, уже проснулся и, завтракая, ожидал, когда, наконец, выспится его друг Алекс. Ему не терпелось продолжить путь к богатству. Он уже чётко определил для себя, на что потратит золото из горшочка. Мечты были более чем земные и человеческие, большой дом, вкусные яства, прекрасные женщины, окружавшие его и множество людей, выполняющих всю работу за пару золотых в лунный месяц. Вскоре проснулся и Алекс, протирая глаза, за ночь отвыкшие от солнечного света, он пожелал Аррону доброго утра и отправился к речке умыться. Размочив глаза, которые за всю ночь удалось сомкнуть лишь пару раз, он попытался пригладить длинные растрепанные волосы, но приручить их было не так легко, однажды он промучился с ними несколько часов, опоздав на торжественный бал к герцогу. Более или менее причесав непослушные волосы, Алекс в очередной рас ополоснул лицо, как вдруг увидел в отражении воды, прямо за собой, на берегу, сидящее существо, похожее на гоблина из рассказов, разве что старого.
Существо с любопытством разглядывало человека. Больше всего Алекса испугало то, что он совсем не слышал, как оно подошло к берегу. Пронаблюдав несколько секунд за неподвижно сидящим гоблином через отражение в воде Алексус, переборов страх резко повернулся лицом к нему. Но на берегу никого не оказалось, более того, глянув в воду, он отметил, что никак не мог видеть в отражении того, что происходит на прибрежье. От этого по коже пробежал странный холодок. Списав на плохой сон, Алекс поторопился к лагерю:
- Давай, обедай скорее, пора идти дальше, - поторопил его Аррон.
Алексус, как и Ар, решил, на что потратит дарённые горшком монеты. В первую очередь, он мечтал о красивой жене и ребёнке, лучше сыне, а без денег он не мог бы содержаться семью. Следующим пунктом в его планах было открытие лечебницы, которая исцеляла бы тяжело больных. Большинство же денег он хотел потратить на исследование тех болезней, лекарств от которых не существовало и по сей день.
Пока Алекс кушал Ар собрал лагерь и был готов войти в лес, лес о котором рассказывали кучу небылиц, лес, который остался единственной преградой на пути осуществления целей. Ступив в лес, они будто преодолели границу между двумя, совершенно разными мирами. Всё здесь было не так, как на равнине, пять минут назад. И дело даже не в том, что появились деревья, и стало чуть меньше света, что-то поменялось в самих странниках.
Лес пугал незваных гостей внезапными скрипами и шорохами, но, ни намёка на гоблинов или других сказочных тварей, не подавал. Несмотря на это, Алекс, войдя в лес, вновь вспомнил об отражении в речке и теперь уже не списывал всё на плохой сон.
- Слушай, Аррон, я понимаю, это звучит глупо, но может нам лучше вернуться, - нерешительно спросил Алекс. – Может, местные правы и с этими лесами, что-то не в порядке? Понимаешь у меня странное чувство, будто за нами кто-то наблюдает, прямо в спину смотрит…
- Что? – возмутился Ар, - ты думаешь, что говоришь? Мы столько сил потратили, чтобы добраться сюда, а теперь повернуть назад? Ну уж нет. Мы в Ирландии уже двое суток и никаких гоблинов, орков, троллей и другой нечисти не встречали. Бес! Что с тобой случилось, совсем недавно ты был уверен, что все эти россказни не более, чем сказки и полный бред.
- Раньше думал, теперь нет. На речке в отражении, я видел гоблина сидящего на берегу, а когда обернулся, его уже не было.
- Ха, типичная сказка местного сказочника, тебе нужно было их меньше слушать Алекс. Мы плохо спали, эти насекомые не дадут житья никому. Тебе спросонья наверняка почудилось. Знаешь, что? Разрушенный замок, в котором по преданию хранится заветный горшок, уже совсем недалеко. Возможно, мы скоро ступим на его камни. Если ты хочешь, возвращайся. Я иду вперёд.
- Бес! Мы ещё пожалеем об этом, вот увидишь. – Возмутился Алексус, но продолжил путь, достав меч и решительно сжав рукоятку, готовясь нанести удар, если того потребует ситуация.
Продираясь сквозь ветки и собирая на лицо и руки паутину, кладоискатели, ярд за ярдом подвигались к цели. Алекс постоянно оглядывался по сторонам, пытаясь заметить малейшее движение. Вдруг он заметил среди веток уродливое зелёное лицо, ухмыляющееся ему.
- Господи! Ар, смотри, смотри туда, - указывал пальцем Алекс на крону одного из деревьев.
Тут же он понял, всё бесполезно, гоблин исчез из виду, как только Алекс на секунду отвлёкся от него.
- Что там опять? – недовольно откликнулся Аррон.
- Уже ничего, показалось, - ответил Алекс вслух.
«Я не сошёл с ума. Я видел твоё уродливое лицо. Хочешь поиграть со мной в прятки? Хорошо. Попадись мне ещё раз», - подумал, было, он, но тут же увидел очередное движение среди ветвей, это был всё тот же гоблин.
«Что же ему надо от меня?» - мелькнул в голове вопрос.
Поймав взгляд зелёной бестии, Алекс не отводя глаз от неё подозвал Ара. В этот момент гоблин изящно щёлкнул скрюченными пальцами, загадочно подмигнул путнику.
- Алекс! – крикнул Ар. - В сторону!
Алексус не понял, зачем нужно отходить, но услышав за спиной треск веток и непонятный шум, он стремительно отпрыгнул в сторону. Как только Алекс сделал шаг, на то место, где он только что стоял, упало дерево. Широкий ствол, останься он на месте, прихлопнул бы его в миг. Алекс перевёл дух. Одно он понял точно, играть с гоблинами в гляделки бесполезно, они найдут способ отвести от себя взгляд.
- Ты понимаешь, что произошло, - говорил Алекс указывая на павшее дерево, - это гоблин пытался меня убить.
- Что за бред, а?
- Как же ты тогда объяснишь внезапное падение дерева и не как-нибудь, если ты не заметил, его, будто вырвали с корнями.
Аррон ненадолго задумался, а после выдал:
- Не знаю. Может ты и прав. Только гоблины по сказаниям, маленькие и юркие, дерево у них вырвать бы не получилось. А тролля или орка мы бы заметили, поверь.
- Как ты не понимаешь, он щёлкнул пальцами, и, бац, дерево упало.
- Хорошо, предположим гоблины существуют, но это же означает, что и горшок, точно есть. Значит, наш путь не был напрасным. Раньше у меня была боязнь, что горшок окажется сказкой, а теперь я уверен в обратном. Поэтому я не собираюсь отступать.
- Как хочешь, а мне жизнь дороже золота. Я ухожу. Буду ждать тебя трое суток возле нашего привала, если ты не вернёшься, что ж, я почту твою память, но прокляну твоё упрямство.
- Пожалуйста. Только не надейся на долю с золота, если я вернусь.
- Мне на него наплевать, я сам добьюсь всего и без всяких волшебных горшков. И помяни сказки, гоблины никогда не отдают свои вещи.
Алексус уходил, терзаемый совестью, но разве у него был другой выход. Пробираясь по прежнему пути, он поражался как быстро пауки вьют паутину в лесах. Тут, прямо перед ним, в очередной раз возникла маленькая, скрбченная фигура:
- Сгинь! – вскричал беглец. – Что тебе от меня нужно?
- Не волнуйся, - заговорил гоблин, голос его был скрипучим и весьма неприятным, - ты сделал правильный выбор. Уходи из леса. Скажу лишь, что твой друг достигнет своей цели, только вот вряд ли горшок сослужит ему пользу. Не жди его, он не вернётся. Вот ещё что, как по мне - ты тоже не красавец. А теперь мне пора.
Алекс непроизвольно моргнул, услышал чёткий щелчок, гоблин исчез. Он осознал, что Аррону действительно не сможет помочь, более того, Ар уже не вернётся из леса. Неторопливо он поплёлся прочь, ничего не опасаясь, гоблин отпустил его, не причинив вреда. Единственное чувство, которое он испытывал – злость. Злость на свою трусость и злость на упрямство своего друга.
Аррон, тем временам, пробираясь дальше, злясь на Алекса и его суеверность и боязливость. Вскоре он добрался до крепости, а точнее до того, что от неё осталось. Взобравшись по разваленным в некоторых местах ступеням, он увидел постамент, на котором стоял тот самый золотой горшок, его цель. Не отводя взгляда, Ар приближался к волшебной вещице, будто боялся, что горшок попросту исчезнет. Вдруг за его спиной что-то рухнуло. Аррон резко обернулся, но ничего не заметил. Разве, что испытал секундный страх за Алекса. Обернувшись обратно на горшок, он увидел, что на нём, как на троне восседал старый гоблин.
«Значит, Алексу всё-таки не показалось», - подумал Ар, достав меч из-за спины.
- Поверь мне, это, - указал гоблин на меч, - лишнее. Я лишь хочу знать, какого тролля вы, люди, пытаетесь украсть что-то, почему вы такие мелочные.
Ар, думая как лучше поступить, решил поддержать бессмысленный разговор.
- А вы так не воруете? Всё что у вас, гоблинов, есть, всё краденое.
- Смотри-ка, умный человечишка, книжки читаешь. Какого же тролля ты не прочитал тот абзац, где говорится, как опасно ходить в лес с гадкими намерениями, как опасно пытаться обмануть обманщика? Мы гоблины забираем у людей лишь то, что они в своё время украли у нас, пускай, мы это делаем не очень честными методами. Ладно, хватит разговоров.
Подвёл итог старый гоблин, щёлкнув пальцами. Тут же из рук Аррона исчез меч из закаленной руды. Не на шутку испугавшись, Ар понял, что силы не в его пользу, но отступать и подставлять спину этой гадюке не собирался. Ведь горшочек был вот перед ним. Бросившись на гоблина, он попытался схватить его за горло, но тот, в очередной раз, щёлкнув, испарился вместе с горшочком.
- Бес! Появись! Что, испугался? – кричал Аррон в воздух, но крики были напрасны.
Больше он не встретил ни одного гоблина, ни одного орка или кого бы то ни было другого. Он долго пытался вернуться домой, найти выход из этого леса, но постоянно возвращался к проклятой крепости. Что было после, через двое, трое суток бесполезных попыток покинуть лес, неизвестно. Аррон исчез в лесу навсегда, больше его никто не видел.

…Хотя даже оторвать одну особь от стаи – целая наука, драконы разумны и на крик одного слетаются десятки. Что уж говорить, даже если один Бронзовый на зов сородича прилетит нам несдобровать: хоть и на йоту меньше Златого, но чешую имеет самую крепкую. Будь нас в два раза больше, - такого дракона-воина нам не завалить. А уж о шкуре Золотого можно только мечтать, их как петухов в курятнике, - один-два на стаю. Огромны как скалы, всегда предводители и не глупы как их сородичи… Поэтому пойдём на Зелёного или Коричневого, - и выманить проще, и для стали уязвимей.

*********************************************8
Ещё утром, сидя за разрисованной партой в невыносимо наскучившей школе-гимназии, Том с уверенность мог сказать, что этот день, как и все из его школьной жизни, останется серым, повседневными, ничем не отличающимся от остальных.
Но сейчас полдень, парень, не показывая ни доли волнения, стоял перед выбором: прослыть на всю школу трусом, опуститься в лице девушки, к которой испытывал больше, чем дружественные чувства, либо приумножить свой авторитет, исполнив волю сверстников. На первый взгляд, поставленная перед ним задача не отличалась невыполнимостью: ему надо было только и всего, что зайти в ветхий, давно покинутый своими хозяевами дом и принести любую, попавшуюся на глаза вещь, тем самым выполнив волю ребят. Всё бы ничего, если бы дом не был излюбленной темой школьных вожатых, любивших рассказывать про него перед кострами во времена школьных лагерей. Давно ходит слух, что в заброшенном строении бродят духи семьи, насильственно застреленной обезумевшим маньяком. Конечно же, каждый подросток над этим посмеивался, но в душе испытывал странный страх, отталкивающий даже от мыслей об этом ужасном месте.

Парень не был крещён, более того, как и каждый представитель его семьи был атеистом, но эти минуты были исключением. Душа уходила в пятки, и мурашки, перескакивая друг через друга, постепенно заполонили тело Тома, который, не правильно перекрестившись, решился. Обессилившие от страха ноги, словно ватные, не подчиняясь воле разума, шли сами по себе по направлению к двери, державшейся только на одном навесе и уже заржавевшем здоровенном замке. Том знал, как пройти внутрь: надо было пролезть в окошке для собаки.. От заслонки, ранее висевшей над отверстием, ничего не осталось. Опустившись на колени, парень залез внутрь: глаза, не привыкшие к темноте, несмело бегали из стороны в сторону. Наконец-то черный мрак, царивший в прежней обители, сменился серым сумраком. Комната, в которую попал Том, оказалась совершенно пустой; тревога прокралась в него, постепенно перерастая в панику.
В доме стоял запах сырости, смешанный еще с одним - страха. Он зашел в следующую - ничего, только пол, в некоторых местах покрытый мхом, и стены, с отвалившимися обоями, цвет которых невозможно было определить.
Том обошел весь нижний этаж – ничего, даже мебели в этом месте не оказалось, только пустота, но он понимал, что вещь – обязательная составляющая задания, и, если он её не принесет, все решат, будто он простоял все время за дверью.
Ничего не найдя, Том сел на пол и схватился за голову. Дом уже не представлялся ему монстром, он забыл истории о привидениях, только представлял, как над ним смеются, и губы Кэтти, говорят, что он неудачник. Но второй этаж. Он понимал, что есть шанс найти что-нибудь там.

Лестница с прогнившими разбитыми ступенями была последним шансом парня. Ведь она была проводником на второй этаж. Поднявшись, немного шатаясь, Том подошел к первой ступени. Внутренний голос шептал об опасности. Нет не о приведениях, не о духах. Ведь этой лестнице куча лет и не мудрено, что в любое время она может обрушиться. Но выбора не было. Крепко вцепившись в перила парень пошел. Пронизывающий скрип эхом отразился от заплесневелых стен. Казалось, ступени плачут под тяжестью Тома, а весь дом, тихо шепчет, успокаивая свое дитя – изящную спиралевую лестницу. Спустя пару секунд Том уже стоял в коридоре второго этажа. По обе стороны по три двери. Парень кинулся в ближайшую комнату. Дверь была полуоткрыта, и сквозь довольно широкую щель было видно, что и эта комната совершенно пуста. Том был в ярости, он перешагнул через себя, шагнул в страшный дом, но вынужден терпеть поражение только из-за того, что он пуст. Он обошел все комнаты и уже, потеряв всякую надежду, шагнул в самую дальнюю, последнюю дверь. Опять ничего. Но, закрывая дверь, Том услышал стук. Чудо! На двери висело круглое старомодное зеркало. Через слой пыли, толщиной в палец, Том увидел только свой образ, пальцем он протер то место, где должно отражаться лицо и с радостью увидел свою улыбку.
Он попытался его приподнять, надеясь, что оно соскочит с петли и сдастся, но не тут-то было - оно было намертво прибито. Том не отчаивался и, упершись одной нагой в дверь, с силой потянул на себя. Зеркало будто отскочило от стены. Том, ожидавший сопротивления, был застигнут врасплох. Зеркало обрушилось на него, комнату наполнил звон разбивающегося стекла.

"Без названия"


-Наконец-то мое тридцати пятилетие! - сделав глубокий вдох свежего, прохладного, наполненного особым веществом, которое гномы называют озоном, воздуха молвил дон Альнрут – Не могу поверить! Уже тридцать пять лет я живу в этом доме, на этом месте, в этом городе! И не разу даже в столицу не съездил! Надо срочно что-то с этим делать. Вот проведу праздник, выбьюсь на пару дней куда-нибудь в Эландар или Сигнимур, отдохну, малость развеюсь от городской суеты и буду свеженьким как пятнадцать лет назад!
Еще немного постаяв на мансарде, и поглядев в открытое окно на закрытое уходящими тучами восходящее солнце, дон Альнрут тяжело вздохнул и пошел делать утренний туалет.

-Господин! Господин!
-Ну что? – с раздражением спросил дон Альнрут, который как раз в это время сбривал щетину удивительным прибором, изобретенным в Заалдаларе, представлявшим собой тонкое лезвие на длинной, подвижной ручке. Смазав себе щеки мазью из цветов карнэ, дон Альнрут осторожно водил лезвием по щекам снимая мазь вместе с толстыми, колючими волосками, противно царапавших щеки.
-Вам письмо от дона Рубарена! Срочное!
-Давай сюда! И пшел вон! – смывая мазь, крикнул дон Альнрут мальчишке, смотрящему на него жадными глазами – Не получишь ни цирки!

Усевшись поудобнее в кресло дон Альнрут быстро распечатал письмо и прошелся взглядом по строкам.
«Уважаемый дон Альнрут Берсагский!
Рад поздравить вас с вашим праздником, но и вынужден разочаровать вас! У меня умерла жена из-за чего я не смогу присутствовать на столь важном событии. Прошу меня извинить. Если получится, оставьте мне бутыль гюля. Заранее благодарен.
Ваш преданный Рубарен Ольский»
-Что?! – от негодования вскочив на пол, крикнул дон Альнрут – Какая жена?! Нету у него ни какой жены! И это срочное дело?! Способ избежать моего дня рождения – срочное дело?!
Помаленьку дон Альнрут понял, в чем дело. Снова усевшись в кресло, он начал усиленно тереть письмо. Скоро, нагревшись, клей размок, и бумага распалась на два листка. Схватив второй листок, дон Альнрут принялся его сосредоточенно изучать.
«Дон Альнрут!
Сегодня к вам приедет посол из Эландара. Случилось кое-что важное. В письме передавать не буду, посол все расскажет. Приехать вправду не смогу – дела. И еще, смотрите в оба. Кое-кто желает вашей быстрой кончины. Да, и оставьте мне бутыль гюля, ладно? Заранее благодарен.
Рубарен Ольский»

Благородный дон Перенкур из бывших Фоарээндайцев или Темных эльфов, друг детства дон Руптор и благородный горожанин, дворянин Лейскхи – эльф – все гости пришедшие в этот день поздравить дона Альнрута.
-Господин Лейскхи, не могли бы вы передать мне тот бутыль с этим чудесным гюлем? – чуть пошатываясь в стуле, пробасил увесистый дон Руптор.
-Да говорю вам, Перенкур, что цены на волокно опустились не случайно!
-Позвольте с вами не согласиться уважаемый дон Альнрут! Цены каждый день то подскакивают до небес, то опускаются ниже пола!
-Господа, может выпьем? За здоровье нашего многоуважаемого друга дона Альнрута!
-Да нет, постойте, дон Перенкур утверждает, что цены на волокно поднялись случайно, а тут даже слепому видно, что в Сигнимуре начались проблемы с производством!
-А я согласен с тем, что надо бы выпить – поддержал дона Руптора дон Перенкур – а вы как считаете, господин Лейскхи?
-А? Я?
-Да, вы.
-Ну не знаю, можно и выпить.
-Ну вот! Я говорю тост! За нашего хорошего друга - дона Альнрута! – и, не устояв на ногах, дон Руптор свалился на стул, который под его весом заскрипел и закачался.
-ЗА ДОНА АЛЬНРУТА! – и четыре глотки начали с жадностью заглатывать спиртное.
Примерно через пол часа в дверь кто-то постучал, и она тихо заскрипела, открываясь перед высоким эльфом, подпоясоным коротким мечем.
-Здравствуйте, мы не помешаем? – спросил эльф, входя в дом, и пропуская еще одного эльфа с двумя длинными клинками. Охрана маленько зашевелилась, покрепче сжимая древки глеф.
-Вы кто?! И как вы, ик… смеете врываться в мой дом?! – возмущаясь, пошатываясь, вскочил и крикнул дон Альнрут, которому в голову ударило спиртное.
-Мы? – удивился незнакомец – Я – Тэльбрин. Возможно, благородный дон Рубарен уже говорил вам о моем визите.
-Дон кто? ..Ик…. А-а-а.. Рубарен? А, ну да, ик… говорил… Вы, это… Ик… Садитесь, пре… при… Ик… Садитесь, короче, будьте, как дома… Ик...

После бурной ночи и великой пьянки, когда дон Альнрут узнал, что вполне возможно набить морду охраннику, если тот в шлеме, только руку больно будет, ужасно болела голова. Ни рассол, ни ледяная вода, ни кружка теплого пива не помогли. Смотря, как слуги убирают остатки вчерашнего праздника, дон Альнрут жевал сухой колосок ржи и думал над смыслом жизни.
-Выпейте – незаметно подойдя сзади, Тэльбрин протянул дону Альнруту пузырек с серой микстурой.
-Что это?
-Лекарство от головы…
-А-а-а… - протянул дон Альнрут, заглатывая содержимое пузырька – Тогда ладно. А из чего оно изготовлено?
-Из квашеных фекалий драк… - с улыбкой на лице начал перечислять Тэльбрин, но не успел. Дон Альнрут кинулся в уборную.

Тяжело заскрипев сапогами по деревянному тротуару, человек вышел на улицу, и втянул носом воздух. Дар-Анрейт – город возможностей. Его родной город. Смердящая помойка, состоящая из узеньких грязных улочек, зловонных каналов, и циничных, потерявших всякую веру в себе подобных, людей.
Этой ночью, после шести лет скитаний по северным землям, не принёсших ему ни славы, ни богатства, Терелли, наконец, возвратился домой.
Нет, он бы ни за что не стал возвращаться на ненавистную родину просто так, из сентиментализма. Он слишком многое пережил, чтобы в его душе ещё осталось что-либо подобное. Но всё же, у него теперь был веский повод возвратится в места, из которых он с омерзением бежал шесть лет назад.
Ему предложили работу.
Покачав головой, он пошёл по улице в сторону виднеющегося сквозь ущелье почти сходящихся крыш шпиля. Помпезный символ гротескной гордыни этого города, он торчал, целясь в небо, перпендикулярно первым лучам восходящего солнца.
Авантюрист шёл быстрым шагом, и, сплёвывая, оглядывал до боли знакомые переулки. Здесь, на брегах портовых каналов, преисполненных крыс и помоев, прошло его безрадостное детство. Позже, ему удалось узнать, что его отец был кабатчиком, а мать торговала салом на ференгарском рынке. Позже, но эти сведения были слишком труднодоступны, чтобы он мог раздобыть их в детстве.
Впрочем, это его и не интересовало.
Самые ранние его воспоминания относились примерно годам к пяти-шести. Он промышлял попрашайничеством, и мелкими кражами. Всю свою скудную добычу он относил Горлану – старому, жирному Белому Гному с редкими гнилыми зубами. А в награду он получал шнапс. Ядрёный, ароматный шнапс, который горячил кровь, и вносил некоторую толику счастья в его безрадостное бытиё…
Четверо бесшумно вынырнули из тумана, мгновенно, мастерски окружив одинокую фигуру Терелли. Звать на помощь было бессмысленно. Да он и не собирался. Рявкнув, он обманул одного из грабителей финтом, и проломил ему грудную клетку своим шестопером. Вор упал на землю, издавая чудовищные звуки. Второй злодей напал слева, замахнувшись кистенём. Терелли отскочил в сторону, на мгновение прижался к преступнику боком, поднырнул ему под руку, и ударил шестопером. Тот, охнув, вяло попытался ударить авантюриста, но Терелли страшно боднул его в лицо могучим лбом. Теряя зубы, грабитель осел на мостовую, и Терелли сильно побил его своим орудием труда. Третий грабитель ударил ножом, но Терелли проворно отскочил назад, попутно страшно лягнув четвёртого злодея, подкравшегося сзади. Тот, что с ножом, не удержавшись, вытянул руку в длинном выпаде, и получил шестопером по локтевому суставу. Противно хрустнуло. Четвёртый злодей засеменил прочь, в туман, крикнув напоследок:
- Эй! Ты ещё встретишься с Башмаком! Башмак тебе ещё это припомнит!
Терелли покачал головой. Когда-то он и сам был таким…
…Следующиё этап его жизни наступил, когда он впервые ударил человека камнем по голове, чтобы разжиться несколькими марками. Когда он, дрожа от предвкушения, разрезал кисет, на его немытую ладонь упали две новенькие, сверкающие имперские марки, он понял – что это его призвание. Воруя груши, он бы не собрал такие деньги и за год. Однако всему на свете приходит свой конец, и за всё приходится расплачиваться. Схваченный, и приговорённый к каторге за разбойные нападения, Куи’реан Терелли расплачивался пять лет…
Задумчиво барабаня пальцами по перилам, Терелли шел по каменному мосту, пересекая староградский канал. Он быстро приближался к центру города, а до встречи с его работодателем оставалось ещё немало времени. Он всегда выходил с таким расчётом, чтобы оставить про запас полчаса времени. Вдохнув поднимающийся от канала запах сырости, он вновь погрузился в воспоминания.
…Вернувшись с чудовищных тарлембруанских рудников, двадцатилетний злодей обнаружил, что его авторитет значительно повысился. Благоприобретённый жизненный опыт помог ему быстро устроиться в одну из свирепствующих в районах Старых Доков банд. Состоящие из безжалостных, обиженных жизнью чёрных гномов, анрейтского отребья, и уроженцев Натригорна, иммигрировавших в земли Северного Альянса целенаправленно ради грабежа, они наводили ужас на бедные кварталы города.
Однако, вырвавшемуся раз, пускай даже и таким незавидным способом, за пределы душных стен родного города, увидевшему большой и прекрасный, зелёный и полный жизни мир, Терелли уже было тесно в его негостеприимных пределах. Он хотел большего.
И когда его окликнул вербовщик, он принял решение…
Несколько подозрительного вида личностей алчно поглядели на одинокого прохожего, но при виде жуткого шестопера, болтающегося на его поясе, отступили в полные клубящихся испарений переулки.
Трусость победила жадность.
Улица вышла на площадь, посреди которой высилось обладающее претенциозным шпилем здание. Управа Дар-Анрейта. Он пришёл.
…Терелли отдал два года жизни жестокой наёмнической службе. Он исходил земли Альянса, дыша пылью в серых колоннах солдат. Одним из многих. Он совершенствовался во владении оружием, безжалостно рубя живых людей. Солёный пот ел ему глаза, когда он валил деревья, и строил укрепления, и дым резал их, когда он жёг сёла. Одним из многих. Он грабил горящие дома, в один час лишая мещан нажитого годами добра, и в один же час просаживал его в кабаке. Одним из многих.
А потом ему это надоело. И дезертировав, он пересёк бурные воды моря, отправляясь на север. Искать славы и удачи. Один. Впервые – один.
…Терелли помотал головой, отгоняя воспоминания. Ратник, стоящий в карауле у здания управы, с поклоном пропусти его. « С чего бы это?» - подумал авантюрист. Помещение встретило его прохладой высоких каменных сводов, и ароматом благовоний. Вдоль покрытых гобеленами стен стояли массивные деревянные скамьи. На одну из них он и присел. За ним придут. Терелли в этом не сомневался.
…Память о череде походов, подвигов, и авантюр, через которые он прошёл на севере, смутно проносилась у него в голове. Он стал героем. Он избавлял людей от зла, спускаясь в проклятые подземелья, и бродя по колдовским лесам. У него на шее висел лучший его трофей – зуб выверна. Но он так и остался одним из многих. Ни лучше, и не хуже других, подобных ему авантюристов. И он уже и не надеялся обрести славу. Но оказалось – она всё-таки была!
Терелли, вздохнув, понял, что придётся ждать. Фривольно откинувшись на спинку скамьи, он прикрыл глаза, и задумался, вполуха слушая разговоры суетливо шныряющих вокруг бюрократов.
Куи’реана Терелли, славного героя, пригласили в его родной город, дабы поручить исполнение трудной и опасной миссии. Подвига, сулящего славу и богатство. И всё…
Больше никакой информации, кроме приглашения явится в городскую управу 22.08.1989р.д.
Что он и сделал.
- Ва-альнер! Давно не виделись…
- Где отчёты по…
- Эй, ты – иди сюда!
- Позовите мне Кламинера! Срочно позовите!
- Пропустите, пропустите! Я очень спешу!
- Ага, вернулся…
- Да на каком, к шноссу, складе! Ты только посмотри…
- Да, завернули, и все необходимые условия соблюдены…
Вкрадчивый голос заставил авантюриста открыть глаза, но он немедленно забыл об оном, поглощённый созерцанием быстро шагающего по коридору мужика в заляпанном чернилами кафтане. Другой – бледный, и какой-то невыспавшийся, бежал рядом с ним, что-то горячо ему втолковывая, и пытаясь выхватить один из пергаментов, которые держал подмышкой бюрократ.
- …и не спускайте с него глаз!
- Но Венгоххер требует всё больше и больше! А мы до сих пор не научились самостоятельно с ними обращается.
- Платите. Платите, и продолжайте!
Тихий диалог не давал покою Терелли.
- Послушайте, мы уже и так понесли слишком большой урон! Я не собираюсь дожидаться, покуда…
- Предоставьте это мне! Я уже…
Терелли уже собирался, было повернуться, и посмотреть на говорящих, но в этот момент его позвали:
- Гарнеан Терелли?
Его окликнул худой, совсем ещё молодой человек. Светлая кожа и карие глаза выдавали в нём уроженца доминионов Ан-Аксилата.
- Да, - отозвался авантюрист – С кем имею честь…
Парень покраснел, опустил глаза, и судорожно вздохнул, прежде чем продолжить разговор:
- Я – Иладд Ноери ер-Натригорн. Я многого наслышан о вас, гарн. Это – большая честь для меня!
Терелли был польщён. Он и не подозревал, что его так любят на родине, или…
- Взаимно. Скажите-ка, гарн Ноери, зачем я здесь? – улыбнулся он.
На лице парня отразилось удивление:
- Как, а вы разве ещё не знаете? Идёмте…э-э, в смысле – я уполномочен провести вас в зал заседаний, на Чёрное Вече…
Затем, парень несмело улыбнулся:
- Можно просто Иладд.
- А скажи-ка, Иладд… - Терелли быстро обернулся – ты ведь, кажется, аксилатец. Почему же ты говоришь, что ты из Натригорна.
- Нам…моей семье пришлось переехать. Это долгая история…
- Идём, идём…
Терелли отчаянно попытался вспомнить – где же он мог увидеть этого пожилого мужчину с военной выправкой, или высокого тёмноволосого южанина? Тех, что шептались за его спиной?

Зал заседаний представлял собой большое полукруглое помещение. В восточной его части находилась огромная трибуна, которую Терелли сразу же окрестил «кафедрой», а в западной амфитеатром стояли кресла.
Зал был полон людей.
Человек пять, в богатых одеждах, топтались на возвышении вокруг кафедры, а остальные…Человек тридцать сидело, или прохаживалось между рядами кресел. Терелли разинул рот. Многих из этих людей он знал слишком хорошо.
Его спутник усадил его в кресло, а затем сам сел рядышком. Прошло ещё полминуты, и один из толкущихся около кафедры людей ударил в небольшой гонг, прибитый к стене за кафедрой.
Немедленно стало тихо. Тридцать известнейших героев-авантюристов замолкли, и сели на свои места.
На кафедру вышел один из пятёрки – толстый человек в сиреневом кафтане. Он прочистил горло, и заговорил:
- Друзья! С надеждой, и радостным предвкушением и объявляю открытым заседание Чёрного Вече. Почти полвека прошло с тех пор, как в последний раз в городе вводили комендантский час, и созывали это грустное собрание. Грустное, потому что оно собирается только в самый опасный для нашего любимого города час, собирается, чтобы обсудить план его спасения. Я надеялся, что мне более никогда не придётся вновь подниматься на эту трибуну, но, увы, мне пришлось это сделать. Страшная угроза нависла над Дар-Анрейтом, и только вы можете помочь от неё избавится! Я передаю слово маршалу Ор’риглу. Он введёт вас в курс дела!
На кафедру поднялся пожилой, подтянутый мужчина, поскрипывающий при движении кожаным панцирем.
- Здравствуйте, гарн-те! Я – ответственный за оборону города, чрезвычайный комендант Дар-Анрейта, главнокомандующий милицией и народным ополчением, маршал войск Северного Альянса Хатол Ор’ригл.
По залу прокатилась нестройная волна приветствий. Маршал продолжал:
- Друзья, в Дар-Анрейт пришла беда! Все вы слышали о драконах – ещё с полтысячи лет назад множество этих неуязвимых хищников парило в небесах, обращая в ужас и отчаянье немногочисленных людей нашей земли. Казалось бы, в наше-то прогрессивное и цивилизованное время, на улицах великого Анрейта, трудно представить себе нечто подобное. До недавнего времени я и сам так думал. Думал, что драконов в наших землях не осталось вовсе, а ежели и остались какие, то сидят где-то по безлюдным горам да пещерам – носа не высовывают! Но это не так! Друзья, в Дар-Анрейт пришёл дракон!
Послышались недоверчивые крики, но Терелли к ним не присоединился. Он глядел на взволнованного маршала. Это был один из шептунов, что он встретил в вестибюле.
- Как такое может быть?! – Терелли узнал в говорящем Дерврона – опытного следопыта, вырезавшего чуть ли не полсотни оборотней в лесах Натригорна.
- Он принимает человеческое обличье, но никто не знает – какое! Возможно, в этот момент он спокойно ходит по моим улицам, а мы даже не знаем об этом! Возможно, он даже среди нас!
- Что он делает? Чего ему надо?! – Говорил Айглис – легендарный фехтовальщик, как и Терелли, уроженец Анрейта.
- Он открывает своё истинное лицо в людных мессах, превращая их в пылающий ад. Я не знаю…не знаю, зачем он это делает! Возможно, просто из врождённой злобы, возможно – за этим таится нечто большее…
Терелли поднялся:
- Что вы предпринимаете? – Ситуация была уникальной, однако он не видел из неё выхода.
Маршал странно запнулся, но ответил:
- Теперь, мы ввели комендантский час. Ещё ранее, мы заполнили город постами и патрулями ополченцев. Понимаете…мы…в общем, мы предполагаем, что в человеческом обличье он будет несколько…поуязвимее, чем в естественном. За последние две недели, он сжёг ряд кожёвников, храм Чк’зхлобу в восточных пределах, стоянку караванщиков в Щукиных Прудах, и похоронную процессию в Трёх Соснах. – Маршал глубоко вздохнул – Мы ничего не могли сделать, но если бы нам только удалось захватить его в человеческом обличье…
- Ну и что же вы собираетесь делать?
Маршал улыбнулся:
- А вот для этого вы и здесь…

…На вече ещё было сказано много слов, задано много вопросов, внесено много предложений…В итоге, их, наконец, отпустили, с тем, чтобы вновь собрать по первой же тревоге. Терелли не совсем понял, какой в этом смысл, если они прибудут на дымящееся пожарище, но его насторожило одно – всех авантюристов заставили поселиться в казарме ратников Анрейта, срочно выселив из трактиров, гостиниц, и постоялых дворов, где они обитали. Терелли поселили с Ноери – парень надёжно к нему привязался.
Авантюрист вошёл в комнату, громко хлопнув дверью. Небольшое помещение обладало довольно чистыми белёными стенами, двумя койками, парой массивных дубовых сундуков, выцветшим гобеленом, изображающим осаду крепости Ллан-Даррен, и огромным светлым окном, выходящим на Помойный канал.
- Э-э-э, простите, гарн-триар… - Назойливый голос оторвал Терелли от одной очень интересной мысли.
- Что, Иладд, что?
- Простите, гарн, но я хотел бы поинтересоваться вашим мнением относительно происходящего… – Голос Ноери дрожал от волнения.
Терелли удивился:
- Ты что, не был на Вече? Находим дракона, ловил, и страшно мочим, вот и все мысли!
Ноери торжествующе улыбнулся:
- Но…я имею в виду – вы ведь не знаете, что он будет жечь в следующий раз?
Терелли подозрительно прищурился:
- А ты чего, знаешь что-ли?!
- Нет, не знаю, конечно, но… - Ноери извлёк из колиты, и развернул пергамент:
18.10.1992.
НА ОБЖОРИЩЕ
СОСТОИТСЯ
ПРЕВЕЛИКОЕ ТОРЖИЩЕ
цех мясников славного града
ДАР-АНРЕЙТ
Будет рад всем
ДОБРЫМ ЛЮДЯМ!!!
- Эти объявления развешаны по всему городу. Как думаете, гарн, пропустит ли дракон такой шанс?
- Обожраться?
- Э-э-э, простите?
- Шучу. Да, я думаю…Короче говоря, вот иди, и проверь!
Дверь открылась, и в комнату ввалились Айглис с Дервроном, и ещё одним бойцом, которого Терелли не знал.
- Куи’реан! Давно не виделись! Ну, как ты там, на севере-то, а? Рассказывай! – Говоря, Айглис уже расставлял на сундуке кожаные кубки, и вытаскивал пробку из бутылки. Характерный аромат ударил Терелли в нос.
Шнапс!

Утро дало о себе знать холодными сырыми щупальцами тумана, которые вползли в окно. Не открывая глаз, Терелли нащупал бутылку, и хлебнул. Стало легче.
Слегка приоткрыв глаза, он стал соображать, что же, кроме туманной сырости, его всё-таки разбудило.
Терелли снова потрясли за плечо.
- А-а. Чиво...
- Гарн Терелли! На Обжорище уже собирается толпа! Я рассказал о своих наработках гарн-триару Дерврону, и он велел мне…
- Наработках?.. – Терелли продрал, наконец, глаза – А Дерврон чего, трезв?
- А, ну…ага! Так вот, он сказал поднять вас, и через десять минут быть…
- Ладно, идём!
Терелли поднялся на дрожащих ногах, и стал искать сапоги. «Наработках?!» - едва не взвыл он…

Дерврон выстроил всю «роту» авантюристов перед зданием казарм. За спиной у Терелли было пожарище, оставшееся от храма Чк’зхлобу, и виднеющийся за ними Хомячий Рынок, по левую его руку красовалась великая анрейтская Помойка, а по правую – Помойный канал. Прямо перед ним находился грязный каменный фасад казарм, а вдоль него ходил «гарн-триар» Дерврон.
«Как-то он очень быстро выбился в командиры!» - подумал Терелли.
- Слушайте все! По оперативным данным, существует опасность известного вам рода диверсии в квартале мясников: «Обжорище». От нас требуется проделать максимальную возможную работу по его предотвращению. Сейчас, мы все сядем в барку, и прибудем в оный квартал кратчайшим путём – по каналу. Там, мы разделимся на несколько подразделений, и проведём операцию по поиску возможного…хм…диверсанта. Вперёд!
Спустя минуту, Терелли уже был вместе со всеми в огромной пузатой лодке, название которой он запамятовал. Узкие скамеечки вдоль её бортов были тесно забиты героями, и кандидатами в герои. Команда лодки налегла на вёсла, и та начала своё движение по каналу. Рядом с Терелли сидел Ноери. «Ну, разумеется!» - подумал он.
- Иладд!
Парень поднял голову:
- Да, гарнеан?
- Скучно. Расскажи-ка, что ни будь. Например, как аксилатцы становятся натригорнцами?
Ноери горестно вздохнул:
- Ничего интересного, или необычного. В Ан-Аксилате сохраняется довольно напряжённое отношение к колдунам вообще, а в особенности в ворлокам. Когда у меня проклюнулся талант, мой отец совершил ошибку – отдал меня в учение магистру Регладду, ворлоку. У нас такого, мягко говоря, не понимают…
Что-то тяжело стукнуло по борту лодки, скосив глаза, Терелли увидел какую-то неправильность, бросающуюся в глаза, но ещё не совсем понял – что именно привлекло его внимание.
- Так ты колдун?! – Терелли был потрясён.
- Да, гарнеан. И…
- Погоди-ка! – Терелли, наконец, понял – что привлекло его внимание.
Одна из скамей пустовала.
- КОГО НЕТ?! – заорал он.
С берега, с Обжорного Ряда донеслись ужасные звуки. Все закричали, и засуетились.
- Швартуйте лодку, быстро! На берег! – орал боец, с которым Терелли вчера пил.
- Нет, стойте! Нужно выяснить, кого нет! – воскликнул Айглис, но было поздно.
Толпа авантюристов повалила на берег. Всё смешалось.
Минуты через две Терелли удалось вырваться из толпы. Со стороны Обжорного Ряда возвращался тот самый его собутыльник.
- Там…Там уже всё кончено! – Прошептал он.
- А ДРАКОН?! – Хором крикнули все.
Мужик только покачал головой.
- Как ты его пропустил? – крикнул кто-то – Ты вообще, был в лодке? ДА ОН И ЕСТЬ ДРАКОН, НЕ ИНАЧЕ! Вы на морду его поглядите!
- Вишь, как смотрит! – Подхватила толпа, смыкаясь вокруг бойца. Тот был, как знал Терелли, со страшного бодуна.
- Стойте! Он был в лодке! Я его видел! – Заорал Терелли, но его никто не слушал.
- ДРАКОН!!! – Закричал кто-то.
Терелли, ухнув, выхватил шестопер, и бросился в толпу. Удар, и кто-то, скуля, откатился со сломанными рёбрами. Пара воинов попробовала остановить Терелли, но после нескольких, едва отражённых, ударов, поняла – лучше с ним не связываться. Толпа расступилась.
Боец лежал на мясницкой колоде, чудовищно окровавленный. [...]
- Кто это сделал? – Вклинился Айглис.
«Не я, не я!» - прокатилось по рядам героев.
- Убийца будет найден, и ответит за это. Терелли, Дерврон, Бреверкард, Иладд – идите, поможете мне подсчитать количество жертв. Остальные – в казармы.

Холодные воды Срединного моря расплавленным свинцом хлестали мокрый камень набережной. Вдалеке, где серый бархат грозовых туч смыкался с ещё более серой линией горизонта, виднелись белые запятые парусов. Кричали чайки.
Терелли, потупившись и глядя в землю, шёл вдоль набережной Согласия. Разбитый и ошеломлённый, он, не глядя, побрёл по тенистым закоулкам Старого Города, покинул Обжорный Ряд, прошёл по Бондарей, Кожемяк, и Канатчиков, углубился в густую сеть переулков за Нежданым рынком, и вышел сюда – к Новым Докам.
Воздух был переполнен запахов соли и йода. Лучи солнца играли на буйных волнах Игер Неальди. Срединного Моря. Ветер заунывно свистел в мачтах и вантах кораблей, в сваях и кронштейнах портовых сооружений. Грохотали выносимые с разгружаемого когга бочки и ящики, весело матерились гоблины-грузчики.
А герой уныло брёл и вспоминал.
Как они, впятером, вышли на ужасное пепелище, бывшее некогда оживлённой торговой площадью, куда сходились все обжорные улицы. Как догорали, и осыпались багряными углями остатки лотков и прилавков, и как раскалённый добела камень домов, остывая, закручивал воздух чудными миражами.
Как Бреверкард – немолодой, неразговорчивый колдун, заклинанием поднял завалы пепла и обгорелого мусора, и юный Иладд застыл, ожидая увидеть изуродованные трупы…Но там были только кости. Обугленные, почерневшие кости. Много…
Однако, Дерврон потом объяснял – «Могло быть и хуже! Мы успели, прежде чем толпа повалила на торжище. Всего лишь четыреста восемнадцать погибших – не так много, как могло бы быть, не спугни мы дракона, и не заставь его совершить своё чёрное дело уже рано утром…» - «Повезло!» - грустно улыбался Терелли.
Теперь, во всём городе окончательно было установлено чрезвычайное положение. Ратные люди спешно разгоняли «праздношатающихся» по домам, и устанавливали блокпосты и КПП на улицах и площадях города. Порт, как наиболее важная и продуктивная часть Анрейта, ещё пока работал, но уже был закрыт для новоприбывших кораблей.
« И всё-таки, кто же это мог быть?» - Думал Терелли – «Кто мог эффективно скрываться под личиной человека? Кто мог, не вызывая подозрений, притащить их всех в нужный ему квартал? Неужели, Дерврон? А собственно, что я вообще о нём знаю?»… - Его размышления были прерваны странной картиной.
За штабелем ящиков тихо беседовали уже знакомый Терелли темноволосый южанин, и маршал Ор’ригл.

…- Прекратите! Я не согласен! Слишком много людей уже пострадало ради наших…ради ваших…
- Ещё немного. Мы почти у цели. Он думает, что понимает, что к чему, но это не так! Нас интересует вовсе не яйцо…
- Как?! Тогда… - Маршал, казалось, отхватил чеканом полбу.
- Скоро увидите. Наведите пока в вашем городе порядок. Маршал вы, или нет?!
- Объясните мне, что происходит. Я уже, шносс вас всех раздери, ничего не понимаю! Я не желаю играть вслепую…
- Мы покончим с этим вечером. В Нелишней башне. Приходите один. – Говорящий, казалось, бесконечно устал. – Я буду ждать вас…
- Я буду. – Маршал развернулся на каблуках, и скрылся между штабелями ящиков.
Его собеседник вскоре также удалился.

Хатол Ор’ригл, уныло ссутулившись, побрёл вдоль набережной, и нервно взвизгнул, когда тяжёлая рука опустилась ему на плечо.
- У меня есть основания предполагать, маршал, что вам известно больше, чем вы говорите! – Услышал он сиплый голос.
- Вы про этот…инцидент…
- Я про вашу ссору с драконом, из-за которой вынужден терпеть целый город! – Терелли, если хотел, мог быть очень дипломатичен.
- Что вы знаете, кто и что вам говорил… - Маршал запнулся. Он вдруг понял. – Вы подслушивали, да?
Терелли малость смутился – Хм, это вышло случайно. Объясните мне, что здесь происходит?
- Не сейчас. Идите в казармы. Я выступлю перед всеми…вечером.
- Но…
- Прошу вас. – Маршал посмотрел ему в глаза – Сейчас я действительно буду занят. От этого зависит слишком многое!
Терелли пожал плечами, и зашагал вдоль канала.

Несколько часов спустя, авантюрист нервно шагал по комнате из угла в угол, глядя на окрасившие багрянцем воды Помойного канала, лучи заходящего солнца. Маршал не появлялся. Терелли, скрипнув зубами, вышел вон из комнаты, и гулко зашагал по деревянной лестнице. Он сделал свой выбор.
Обильно выпивающие за массивным дубовым столом наёмники обернулись, глядя на вошедшего:
- Терелли! Садись, у нас ещё есть…
- Мужики – голос героя был серьёзен – дело есть…

Четверть часа спустя, Сивовус, славный представитель эндорионского казачества, подвёл итог:
- Значит, этот шноссов маршал проворачивает какие-то свои делишки, ну и того...натравил на свой город дракончика, а нас использует для отвода глаз?! – он выпил, шумно выдохнул, закусил – Я думаю – это не есть хорошо! И обещал сегодня всё прояснить? А ты его, я так понял, отпустил, да?!
Терелли смутился:
- Ну, у меня не было причин ему не доверять. Маршал всё-таки. Я думал, он нам прояснит, что происходит в городе…
- Эх, наивный ты всё-таки, хоть и крут зело… - Вздохнул Дерврон – Ну ладно, я полагаю…
В этот момент оконные стёкла со звоном разлетелись, и в зал полетели пузатые бутылки с зажигательной смесью. Кто-то закричал. Этажом выше раздались странные звуки.
- ДРАКОН-ДРАКОН-ДРАКОН!!! – Истерично заорал кто-то.
- Ну, вот и прояснил. – Пробормотал Дерврон.
- Сюда, живо! – крикнул ему Айглис – Иду, иду. – Ответил старый охотник.
Терелли, и ещё несколько авантюристов также последовали за ним, быстро взбежав по лестнице на второй этаж. Вопреки ожиданиям многих, там оказался не дракон, а маршальские ратные люди, с гордыми эмблемами Северного Альянса на сверкающих кожаных наплечниках.
- Что происходит! – Крикнул мечник, не надеясь особо на ответ.
- Хой! Вот они! Не дайте им уйти! – Рявкнул лейтенант ратников.
- Назад! – зарычал в ответ охотник.
- У! – шуганул солдата Айглис. Тот испуганно отскочил, но уже в следующую секунду с криком ринулся на героев.
- ХОЙ! – Взвыл лейтенант, крутя мечом восьмёрку.
- АР-РГЛАЙ!!! – Раздался ему в ответ славный боевой клич кнехтов Севера.
Взвод маршальских десантников слаженно бросился на пятёрку авантюристов. Лейтенант бросился на пожилого Сивовуса, зверски размахивая мечом, но получил полбу шестопером от Терелли, и свалился, гулко гудя шлемом. Другой солдат бросился ему на помощь, но юркий Айглис швырнул ему под ноги табуретку. Двое воинов прыгнули на Терелли с разных сторон, одновременно замахнувшись топорами. Герой отбил один из ударов, но второе сверкающее лезвие мелькнуло в опасной близости от его носа, заставив его неловко отпрыгнуть назад, споткнутся, и свалится на пол. Двое солдат, кровожадно улыбаясь, занесли над ним топоры. Наёмник пнул одного из них в ногу, тот оступился, но второй воин, подскочив, изготовился рубануть. Терелли, отчаянно взвизгнув, закрыл глаза. Это его и спасло. Угрюмый маг, имя которого герой запамятовал, махнул рукой, крикнув заклинание, и оба солдата повалились на пол с сожжённой мощнейшей вспышкой сетчаткой. Терелли открыл глаза, облегчённо вздохнул, и поднялся.
Дерврон с Айглисом стояли спиной-к-спине, отбиваясь от дружно насевшего на них отделения ратников. Один из бойцов со всей дури ткнул Айглиса мечом, но фехтовальщик ловко уклонился. Меч с глухим звуком вонзился в деревянную стену. Солдат, матерясь, напрягся, чтобы выдернуть его, но получил кинжалом по запястью, и упал, скуля, и зажимая хлещущие кровью вены. Другой, отчаявшись прорвать непробиваемую защиту Дерврона, который многообещающе крутил перед собой мельницу ятаганом, метнулся к магу.
- БРЕВЕР!!! – В один голос крикнули оба воина.
«Ах, ну да – вот как его зовут! Бреверкард, точно!» - подумал Терелли, нанося сокрушительный удар по бегущему солдату. Тот отскочил, рявкнул – «Хой!», и осторожно, на полусогнутых ногах, пошёл на него, прикрываясь щитом от страшного шестопера. Терелли зарычал, и бросился на него, круша всё вокруг своим перначом. Солдат ударил мечом, но Терелли ловко уклонился, и нанёс ответный удар, но тот лишь шмякнул по щиту. Солдат сделал круговое движение локтем, и ткнул мечом из-за щита. Клинок прошёлся в опасной близости от авантюриста. Тот яростно размахнулся шестопером, но получил сапогом в грудь.
- А-а-а-й-й!!! – Заверещал вдруг ратный человек. Благодарный авантюристу Бреверкард задушевно пропустил через него мощнейший электрический разряд.
- Спасибо – пробормотал Терелли.
Маг подал ему руку, а трое героев подскочили, окружив их, чтобы прикрыть от толпы наступающих солдат. Авантюрист, кряхтя, поднялся.
Оставшиеся солдаты, во главе с наконец-то поднявшимся лейтенантом, гуськом бросились на героев. Оба фехтовальщика остались, прикрывая мага, а тяжеловооружённые Сивовус и Терелли со страшным рёвом бросились на них с разных сторон.
Терелли теперь действительно разозлился. Размахивая шестопером, он бросился вперёд, люто нанося удары. Кто-то закричал, кто-то завыл, а чей-то воистину свинячий визг пронзил ему уши. Перехватив древко обеими руками, герой страшно врубался в гущу врагов. [...] он уже весь был залит вражеской кровью. Но вот, страшный удар чеканом в крестец заставил его, жалобно кашляя, согнутся, после чего его мгновенно сбили с ног. Ликующие враги бросились на Терелли, но выпущенный Бреверкардом огромный огненный шар разбросал их по всему помещению, [...]… Терелли встал, огляделся. Кажется, врагов больше не было. Товарищи подошли к нему.
- Ты как… - Начал было Айглис, но замолчал, обеспокоенный чем-то. Шум битвы, всё это время доносившийся с первого этажа, стих…
Авантюрист на цыпочках подкрался к краю лестницы, выглянул. Всё помещение было охвачено огнём, и завалено трупами. Погибла, по меньшей мере, половина авантюристов, и довольно много маршальских ратных людей. Оставшихся, по-видимому – сдавшихся, выводили, связанных по рукам и ногам.
- Что там происходит? – заинтересовано произнёс подошедший Терелли.
- Тихо ты! Услышат! – Яростно прошептал Айглис.
- Пора убираться отсюда. Пожар уже охватил всё здание! – Вклинился Дерврон.
Айглис повернулся к нему:
– Нужно захватить кого-нибудь в плен! Мы должны узнать, с чего это они на нас ополчились!
- Слишком рискованно!
- Но мы должны…
- В этом нет нужды - Произнёс молчавший до сих пор маг.
- А-а…как? – Пробормотал Айглис.
Терелли вертел головой из стороны в сторону, глядя на них. Маг подошёл к свернувшемуся в боксёрскую стойку трупу лейтенанта, положил свои холёные руки на его страшное обугленное лицо, и тихо, зловеще прошептал что-то.
Мертвец открыл глаза. Вернее – глазницы, глаза-то – вытекли.
- Почему вы на нас напали? – Чеканным голосом начал задавать вопросы маг.
- Вы…из…наёмников…маршала… - Страшно прохрипел мертвец.
Колдун страдальчески поморщился:
- Хорошо, спрошу по другому. Почему вы напали на наёмников Дар-Анрейта?
- По…приказу…
- Чьему?
- Маршала…Ор’ригла… - губы трупа обуглились, [...], так что разговаривать ему было трудно.
- Почему он отдал такой приказ?
По…воле…Вече!
- Это уже интересно – пробормотал маг. Подумав, он спросил:
- Почему Вече инициировало такой приказ?
- Маршал…убедил… - Терелли показалось, что труп вот-вот захихикает.
- Как?
- Сказал, что очевидно…дракон скрывается... в обличье…одного из наёмников…авантюристов. Что благо…города…интересы…требуют, чтобы он…был…уничтожен! Внезапно…врасплох…любой…ценой. Даже, если мы…незнаем…кто…это…ХХРРРрррр…- Столь долгий монолог истощил трупа.
- Пора убираться – тут всё горит! – Сказал Дерврон.
Маг жестом попросил его помолчать:
- Значит, маршал объявил нам войну. Остаётся и нам сделать то же. Одно беспокоит – в Управу, пожалуй, трудно будет прорваться…
- Он… - Начал Терелли. Все осуждающе поглядели на него, думая, что он сейчас начнёт ругать маршала.
- Он не в Управе. Через час он будет у Нелишней башни. Я знаю! – Закончил Терелли.
- Да? Отлично! Тогда идём…
- Отпусти…освободи… - Прохрипел магу труп. Тот, вздохнув, поднял руку…
- А давайте его так оставим! – Ухмыляясь, предложил Терелли. Маг странно посмотрел на него, и закончил заклинание. Труп, страшно захрипев, упал…

…Пару минут спустя, компания уже была на крыше казарм. Выйти через дверь не получилось, потому, как все выходы уже были охвачены пламенем пожара.
- Теперь – к Башне! – Рявкнул Терелли, азартно потирая руки.
- Вначале надо освободить товарищей! – Возразил ему Дерврон.
Они начали, было спорить, но тут – вот незадача! – из-под ног у Терелли выскользнула черепица. Кусок глины упал, громко разбившись об мостовую. Стоящие на берегу Помойного канала ратники подняли головы, а уже крик спустя, отряд солдат, вооружившись верёвками с кошками, и приставными лестницами, карабкался на крышу.
- Разделимся! – Крикнул маг – Я их задержу! Айглис, Сивовус – освободите пленных. Терелли, Дерврон – к башне, покуда ещё не поздно! Удобней работать парами!!!
- Пойдём-ка, Куи’реан! – сладко прошипел старый охотник, неласково как-то очень взяв его за шиворот – посмотрим, как там твоя башня.
И они прыгнули на соседнюю крышу…

...Нелишняя башня, которая была всё-таки признана нелишней, после тяжёлых затяжных дебатов Вече касательно необходимости её сооружения, находилась на плоской вершине холма Даотран, в Рилге, в южных пределах города. Построенная триста лет назад как ключевой узел южных оборонительных периметров Анрейта, она впоследствии была перестроена в тюрьму, в ходе чего в холме были прорыты обширные катакомбы. Позже, необходимость в тюрьме исчезла, и мрачное сооружение выкупили адепты злобного культа Харья. После того как по подозрению в человеческих жертвоприношениях, и ритуальном каннибализме (в последствии подтвердившихся) этот оплот культа был взят штурмом и опустошён ратными людьми во главе с лейтенантом Хатолом Ор’риглом, башня вот уже лет пятнадцать как стояла заброшенная.
Двое героев убегали, весело стуча сапогами по черепице. Крыши Эстальдениды, испещренные лабиринтом башенок, надстроек, и слуховых окошек, идеально подходили для ухода от погони. Терелли резво перепрыгивал через щели между домами. Дерврон, тяжело пыхтя, едва поспевал за ним.
- Знаешь, Терелли… - пробурчал он, отирая пот со лба – если ты врёшь…если в башне никого не окажется…если ты продался Альянсу – тебе будет очень-очень больно. И не потому, что этим ты предал товарищей, и всё такое… Просто меня уже задолбало скакать по Эстальдениде крышами, на манер воробья какого!
- Не грози мне, охотник! – прошипел Терелли, схватив того за грудки, и приставив к горлу нож – Я этого не люблю! – Тут, один-на-один, он стал значительно смелее.
В этот момент повеяло потом, водкой, и жареным луком, и из ближайшего слухового окошка на них попёрла рать. «Хой! Хой! Бей-руби!!!» - вопят.
Терелли, не думая, замахнулся шестопером на первого солдата, но тот прикрылся щитом, так что пришлось авантюристу отпихнуть его ударом сапога в щит, и проломить череп следующему.
- Терелли! – заорал Дерврон. Трое бойцов наседали на него.
- Щас, подожди! – Терелли всё никак не мог освободить шестопер. Тот застрял в голове.
Тем временем, первый солдат не стал ждать, пока герой соизволит вооружиться, и ударил его тяжёлым цепом. Терелли, взвизгнув, прикрылся рукой. Кожаная крага смягчила удар, но рука всё равно сломалась.
Дерврон, увидев это, вздохнул, схватил одного из преградивших ему дорогу солдат за древко бердыша, страшно дёрнул, лишив его равновесия, швырнул его во второго противника (тот с писком полетел с крыши), а затем быстрым выпадом вонзил клинок в горло третьему, и, схватив его топор, побежал на помощь соратнику. Но она ему уже не требовалась.
- Скуерреан’балт! Мать-твою-перемать! Ан-дгрен эн-шнос-с-с! Больно! Как больно… - бормотал Терелли, сжимая здоровой рукой горло покалечившего его врага, [...]– Больно-то, скуерр, ведь как …
- Терелли! Ты в порядке?!
- Да я бы так не сказал. – пробормотал авантюрист, отпустив труп, [...]
-Ого! Да тебя нужно лечить!
- Ща полечим! – Зашипел командир нового отряда солдат, забравшихся на крышу по верёвке.
Дерврон метнул ему топор в грудь. Солдат упал, захватив с собою ненароком парочку товарищей. Какой-то ратник выстрелил в Терелли из арбалета. Болт пронесся в опасной близости от раненой руки.
- Я щас блин всех поубиваю! – взвыл герой.
- Хой! ХОЙ!!! Смерть!
- Терелли, уходи! Я их задержу! – сказал Дерврон.
Авантюрист не стал спорить. Чего нельзя сказать об нескольких ратниках, но он их убил.

Спускаться по верёвке, держась одной рукой - было довольно неудобно. Терелли соскользнул в тёмный переулок, вслушиваясь в шум битвы наверху. Отчаянные крики маршальских ратных людей говорили о том, что Дерврон по-прежнему на высоте. «Впрочем, мне бы и о себе впору подумать» - пробормотал герой. Судя по бледности, ознобу, и стуку в ушах – из него уже вытекло под литр крови. Бредя по переулку, он оставлял за собой кровавый след. « Хорошо ещё, артерия цела!» - подумал он.
Подбежала голодная уличная собака, потом ещё одна, и весело гавкая, засеменили за ним.
- Ты ещё стервятников позови! – рявкнул на собаку Терелли. Та не отвечала, только радостно завиляла хвостом. Герой уже начал шататься.
- Эй! Эй ты! Я же говорил, что Башмак никогда ничего не забывает!
Терелли обернулся, и увидел утреннего бандита, который, прихлёбывая водку из баклаги, шёл к нему с острым клинком. Слева от него семенил гном-арбалетчик с рожей типичного наёмника.
Герой устало вздохнул, достал нож из-за голенища (левой рукой – из правого – неудобно!), и метнул его гному-наёмнику в лоб, прежде чем он успел выстрелить.
Башмак, люто заревев, бросился на него, занеся клинок для удара. Терелли поднырнул ему под руку, двинул кулаком под-дых. Бандит согнулся, судорожно глотнул воздух, рубанул. Герой отскочил, обманул его финтом, молниеносным движением схватил за челюсть, [...].
Падая, Башмак задел торчащую кость Терелли. С ужасным криком он повалился рядом с бандитом. Рыдая от кошмарной боли, он из последних сил дотянулся до бутыли с водкой, рванул зубами пробку, хлебнул, ещё хлебнул, облегчённо вздохнул… «У-ф-ф…жить можно!» - подумал он.

Пару минут спустя, Терелли, пьяный вдрызг, брёл по улочкам Эстальдениды. Он перевязал руку, и привязал к предплечью арбалет, одновременно обеспечив себя и шиной, и оружием. В левой, здоровой руке он держал игдиль Башмака – короткий, тяжёлый аксилатский меч. Он напевал какую-то пошлую песенку, и время от времени отхлёбывал из бутылки водку.
Вскоре, улица, по которой он шел, закончилась узким вонючим каналом, и грязным деревянным мостиком. Указатель сгнил, и прочесть что-либо было уже невозможно, но герой знал это место. «Крысиный Мост. Конец Эстальдениды. Я почти пришёл» - подумал он.
Вскоре улица и дома закончились, и он оказался перед болотом, за болотом возвышался холм, округлый и плоский, как голова дебила. «Даотран!» - терелли дрожал от предвкушения. Он почти пришёл.
Быстро пробежав по кочкам болото, он подступился, было к мрачным домам Рилги. Тут его ждал неприятный сюрприз. Он совсем забыл про чрезвычайное положение, и поставленные всюду блокпосты. Бульвар Чести и Славы – претенциозная главная улица Рилги – был преграждён тяжёлым бревном на козлах. Рядом роилась маршальская рать.
«Что же делать?!» - едва не взвыл от отчаяния герой. Перед ним сплошной стеной возвышались крепостеобразные дома Старой Рилги. В пору, когда их строили, бушевали феодальные разборки, и среди аристократов было модно вламываться друг к другу домой с дружиною, мочить всех, пускать красного петуха etc. Поэтому здешние дома напоминали Терелли приграничные замки – массивные каменные стены, окна и балконы, выходящие исключительно во внутренние дворики, мощные брусья, утыканные жуткими шипами, входные двери – чуть попроще, чем главные ворота Анрейта. Короче, без серьёзного боя к Нелишней башне не прорваться.
«Или действовать хитростью?!» - вдруг озарило его. В голове тяжело заворочалось что-то, как будто песок сыпали на мельничные жернова. Началось мышление…

Полная луна, выглянув из-за туч, узрела маленькую лодочку, плывущую по грязным водам озера Перигер Рилге. В лодочке сидел усталый, грязный, обескровленный Куи’реан Терелли.
Заболоченное озеро вплотную подходило к северному краю Даотрана, «языком» сползающего к воде. Всего через четверть часа – герой был уже в прибрежных камышах, а ещё через десять минут – у стен Нелишней башни.
Тут его встретили двое ратников Маршала – один с булавой и щитом, в кожаном панцире, второй – в мечом и топором, в кольчуге. Терелли убил вначале того, который с мечом, а потом – того который с булавой.
Оставшись в одиночестве – он осмотрелся. С юга и юго-запада ему, с высоты, хорошо были видны огоньки Рилги, с востока блестело в лунном свете перигерское озеро, далеко на северо-востоке смутно виднелись извилистые улочки Эстальдениды, а на севере – прямо перед ним – возвышалась мрачная каменная громада Нелишней башни. Дверь, ясное дело, была заколочена, но в стенах имелось несколько гостеприимных проломов. Терелли уже собирался нырнуть в один из них, но тут его внимание привлекла какая-то движущаяся во тьме фигура. Герой подскочил, и схватил скрытного за шиворот.
- Нет-нет, не бейте меня, это я!
Терелли опустил уже занесённый для удара игдиль.
- Ноэри? Ты откуда? Ты чё тута делаешь?!
- Я… Гарн-те Сивовус и Бреверкард овободили нас. Мне было велено проверить, как вы тут с гарнеаном Дервроном справляетесь…
- Забудь про Дерврона. Тут только мы с тобой. И мы будем убивать. Будем безжалостно убивать! Видишь ту широкую светлую полоску внизу? Это бульвар Чести и Славы. Так пусть же он посмотрит вверх, и увидит – что такое настоящие воинские честь и слава! Настал час резать глотки! И пусть никто не уйдёт неокровавленным! – глаза Терелли, воодушевлённого собственной речью, загорелись.
Минуту спустя, две фигуры скользнули в тёмную громаду Нелишней башни.

Огромное и тёмное цокольное помещение башни было пустым, и не содержало ничего интересного, но из ведущего в подземелья провала лился яркий свет. Герои уже готовы были спуститься вниз, как вдруг от тёмного камня стены отделилась ещё более тёмная фигура.
- Не видел такого с тех пор, как разгромил лабораторию Венгоххера в Натригорне.
- Скуерр… ДЕРВРОН!!! – в один голос крикнули товарищи.
- Ага. Мне, кстати, понравилась твоя речь. Я добрался через Ференгар, чуть побыстрее тебя.
- Те говорил про какого-то…Венгоххера. Я где-то слышал это имя. Кто это такой?
- Колдун. Лютый злой колдун, одержимый идеей мирового господства – ответил за него Ноери.
- Вредил людям Натригорна, покуда я не разгромил его логово, и не изгнал его. Так вот, там были похожие штуки – Охотник указал в щель.
Жуткие, похожие на орудия пыток столы были усеяны костями. Четыре огромных стеклянных сосуда с зеленоватой жидкостью были подсоединены к странному устройству в центре помещения. В захваты этого устройства был вставлен какой-то круглый предмет, прикрытый тряпкой.
Вдоль южной и юго-восточной стен комнаты виднелись тёмные проходы, ведущие в катакомбы. Вдоль северной стены стояла шеренга ратных людей маршала. В центре комнаты, около круглого объекта, стояли трое.
Терелли узнал одного из них – южанин из Доков.
- Маршал Ор’ригл – узнал второго Ноери.
- Венгоххер!!! – узнал последнего Дерврон.

-…город изнемогает, и я был вынужден напасть на три десятка ни в чём не повинных людей! Мне это надоело! Хватит! Белн норг хе тиа лорг!!! Цель не оправдывает средства!
- Ты будешь делать то, что тебе прикажет, Хатол, потому что я тебе плачу! Гарн-триар Венгоххер, приступайте!
- Да будет так, гарнеан Слад.
У колдуна был противный скрипучий голос. Он подошёл к устройству в центре подземелья, и сорвал тряпку. Сразу же после этого произошло очень много вещей:
Глаза у Дерврона разгорелись зловещим огнём.
Иладд Ноери воскликнул – «ЯЙЦО ДРАКОНА!!!»
Трое внизу злобно обернулись на крик.
Терелли, матерясь, спрыгнул вниз.
Из катакомб выскочили воины во главе с Айглисом, и с криком «АРРРГЛАЙ!!!» бросились на маршальских солдат.

Сталь с лязгом скрестилась со сталью, и яростные вопли многократным эхом раскатились по низким сводам подземелья.
АРГЛАЙ!
ХОЙ!
АРГЛАЙ…АЙ
ХОЙ…ОЙ
АРГЛАЙ..АЙ…АЙ…АЙ
ХОЙ…ОЙ…ОЙ…ОЙ
Маршал Хатол Ор’ригл бросился на Айглиса. Две шеренги бойцов сошлись в яростной схватке.
Южанин Слад бросился бежать, но получил болт в затылок от Терелли.
Злой колдун Венгоххер прокричал зловещее заклинание. Страшные багровые молнии устремились к Терелли, но отразились он голубоватого магического щита, который поставил Иладд. Матерясь, и поминая шносса, колдун скрылся в катакомбах.
Тем временем, отряд героев оказался окружённым. Они храбро сражались, но солдат было слишком много.
Терелли снова выстрелил, целясь в одного из ратников, но слишком много было выпито.
Болт пролетел мимо, и попал в сосуд с зеленоватой дрянью.
Тот с жалобным звоном разбился, и жидкость обрушалась на дерущихся людей.
Послышалось глухое шипение, и синхронный вопль десятков растворяющихся бедолаг.
[...]
«Странно, звон стали ещё продолжается!» - подумал Терелли. Оказалось, часть сражающихся к моменту инцидента потихоньку скрылась в проходах катакомб, и остались невредимыми. По крайней мере – от чародеева варева. Раздающиеся время от времени крики вновь заставили Терелли предаться философским размышлениям о том, сколь мало значат людские спесь и гордыня супротив вершка доброй стали в горле.
Странные звуки сверху привлекли его внимание. Поглядев, он увидел Ор’ригла, который, пыхтя волок куда-то яйцо. Терелли бросился за ним, и настиг аккурат у выхода из башни.
- Стой! – крикнул он.
Маршал развернулся, и встал в дверном проёме, спиной к выходу. Рыча, он вытащил из ножен меч. Терелли бросился на него, и они сошлись в яростной схватке. Используя малые габариты своего меча как преимущество, он перепрыгнул через Ор’ригла, развернулся у него за спиной, и ударил. Маршал сумел кое-как парировать удар, но слишком неловко. Меч со звоном улетел в угол зала. Маршал отшатнулся, сделал сальто назад, и выскочил из башни, но был сбит с ног притаившимся снаружи Дервроном.
- Нет! – только и пискнул он, видя над собой острый меч Терелли. «Бандитский игдиль оказался неожиданно хорош!» - подумал он.
Терелли уже готов был убить вредного маршала, но им помешал вылетевший из-за башни дракон.

Его огромная тень накрыла всю башню. Схватившись когтями за её вершину, он непередаваемо гибко, грациозно, и изящно сел на её верхушку, как птичка на жердочку. Весь он – от сверкающих кончиков когтей, до изогнутых как кинжалы зубов – был прекрасен. И ужасен.
Дерврон и Хатол Ор’ригл, вопя, скрылись в башне, причём один из них задел яйцо, и оно, прокатившись, застряло в щели. «Блин!» - подумал герой.
Чудовище пыхнуло огнём, но авантюрист юркнул за угол. Несколько секунд было тихо. Герой уже решился, было выглянуть, но в этот момент из-за угла вылетел жуткий хвост, и со свистом рассекая воздух, впечатался в стену. «Вот тварь!» - подумал Терелли, вонзив в хвост меч, и запрыгнув на него.
Дракон обернулся, пыхнул огнём.
Терелли спрятался за костистым гребнем, и пыхнул в ответ перегаром.
Послышался недовольный рёв, и героя замотало из стороны в сторону. «Только бы ему не пришло в голову шарахнуть меня об стенку!» - думал Терелли, крепко держась за меч. Увидев, что дракон именно это и собирается сделать, он выстрелил ему из арбалета в яростный глаз. С ужасным рёвом тварь упала, а герой, не теряя времени, подскочил к его голове, и обрушил меч ему на шею. Острый как бритва игдиль отсёк голову с одного удара. « Ба! Да я крутой драконоборец!» - подумал Терелли.
И упал, захлёбываясь. Струя драконьей крови сбила его с ног, и залила с ног до головы.
Тем временем, Ор’ригл и Дерврон вместе откатили яйцо, и вылезли из башни. Их взору предстал окровавленный Терелли. Он весь сиял здоровьем и энергией, и рука его больше не была сломана.
- Значит, рассказы об чудодейственных свойствах драконьей крови – не идиотизм, как я думал! – воскликнул маршал.
- Точно! – засмеялся герой.
- Надеюсь, - произнёс Дерврон, прихлёбывая из бутылки шнапс – она не вылечила тебе алкоголизм?
- Вылечила, - ответил драконоборец, принимая бутылку, - так что надо навёрстывать.
- А теперь разберёмся с тобой! – он обернулся к маршалу милиции – Рассказывай!

«…Вегеж Слад был самым крутым криминальным авторитетом Дар-Анрейта. Поэтому именно к нему обратился одержимый злом чародей Венгоххер ер-Натригорн, после того, как вынужден был покинуть отчизну. «Я отомщу человечеству, а ты завладеешь всеми владениями Альянса. И за это ты, разумеется, будешь мне кое-что должен…» - говорил он. Слад, разумеется, отнюдь не был дураком, но идея возращения дрессированного дракона была слишком уж заманчивой. Фокус был в том, что колдун, проезжая через Кеафарские горы (они пролегали на границе Натригорна и Северного Альянса), обнаружил драконье логово, и свежеснесённое яйцо в нём. Он не хотел пропускать такой шанс…»
- А как ты связан со всем этим?! – прервал маршала Дерврон.
- Видите ли, операция по взятию драконьего логова – дело очень опасное. Смертность высокая, следовательно – необходимо много людей. Где в Анрейте можно найти большую и послушную группу ратных людей? Докеры? Купцы? Трактирщики? Только ратники милиции!
- И ты согласился им помогать?! – взревел охотник.
- Я ничего не мог сделать. У Слада был на меня компромат. Я продался ему! Давно продался! И дёшево, слышите, ДЁШЕВО продался! А что вы хотите – это Анрейт! Тут все продаются! ВСЕ!!!
- Сука шноссова – констатировал Терелли.
- Я не хотел…Я не думал, что это всё так серьёзно. Только, оказалось – драконы мстительны! Он каким-то образом узнал – яйцо в Дар-Анрейте. Мы получили письмо – только одно: «Пока моё не будет возвращено – люди будут умирать!» И Слад сказал – не сдаваться! Дальше – всё понятно. Дракон знал – яйцо в городе, но не знал – где. Мы знали – дракон в городе, но не знали – кто. Дальше… Это не могло долго продолжаться. Чёрное Вече решило нанять лучших героев, чтобы раз и навсегда покончить с угрозой. Я ничего не мог поделать. Единственное что я мог сделать – это…
- ЭТО ПОДЛО УБЕДИТЬ ИХ ВЫРЕЗАТЬ НАС!!! – взревел охотник.
- Я… Я не хотел… - маршал зарыдал, видя приближающегося к нему с каменным лицом, и игдилем в руке Терелли – не нужно, не убивайте!!! НЕТ!!!
- Куда убежал колдун? – спросил Дерврон.
- У него…у него логово в Старых Доках. Вы ведь не убьёте меня, правда?!
- Нет, не убью… - покачал головой Терелли – Он убьёт!
- Из башни вылез мечник Айглис ер-Анрейт:
- Ты убил моего собутыльника!!!
Маршал взвыл, и помчался вниз по склону. Он бежал так быстро, что не заметил торчащих веток кустарника, покрывающего Даоран. Сухая, острая, разлапистая ветка воткнулась ему в глаз,[...] Хатол Ор’ригл в агонии засучил ножками, и издох.
- Идём за колдуном! – сказал Терелли.
В это время, с южного склона холма послышался клич «Хой!», и показались остатки ратников.
- К бою! – скомандовал Айглис.
Немногочисленные уцелевшие авантюристы выхватили оружие. Ноери попробовал, было прочесть заклинание, но выпущенный из пращи камень попал ему в рот, и заставил поперхнуться собственными зубами.
- Всё кончено! – прошептал Дерврон. Их окружили.
Внезапно, ослепительная ярко-синяя цепная молния прошлась по рядам ратников, спекая их плоть с доспехами.
- БРЕВЕРКАРД! – закричали герои хором.
Маг, тем временем, ловко добил последних солдат сияющими магическими снарядами.
- Спускаемся вниз, нужно идти к старым докам. На этот раз пройдём прямиком через Рилгу. Ратных людей больше не осталось. Теперь – там только ополченцы – мобилизированные мещане.

Мещане с алебардами без боя разбегались перед ними. Чёрными тенями они проскользнули по широким проспектам Рилги, улочкам Эстальдениды, уютным дворам Приозёрья, и, наконец – зловещим, древним закоулкам Старых Доков.
Эти места пользовались недоброй славой, но было тихо. И хорошо. Им было о чём поговорить.
Бревер тащил яйцо, и странно поглядывал на Терелли:
- Значит, ты убил её. Гер-рой! Д-р-а-к-о-н-о-б-о-р-е-ц!!!
-Её? – тупо переспросил Терелли.
- А ты думал, дракон может снести яйцо?
- А-а-а! И верно!
Дерврон подскочил к ним, как укушенный:
- Среди нас баб не было! Кто тогда это?
Маг зловеще улыбнулся:
- Она бы никогда не стала действовать в одиночку. Удобней работать парами. Хотя мне было немного жаль настоящего Валентина Бреверкарда. Но вы, люди, всегда сами напрашивались на неприятности…
Терелли молниеносно выхватил игдиль, и приставил его к горлу чудовища.
- Изверг! Ты погубил сотни людей ради яйца своей подружки!
- А во сколько бы ты, герой, оценил собственные яйца? Не суди меня. Я не собираюсь больше убивать. Лучше пойдём, и отомстим истинному виновнику происходящего. Поганому Венгоххеру! С-скурреан…
Терелли заколебался. В этот момент Айглис, выхватывая меч, закричал:
- Крысолаки!
И верно. С десяток отвратительных монстров, которыми славились безлюдные районы Старых Доков, бросились на них из темноты.
Терелли отпихнул дракона, и прыгнул на мохнатую тварь. Его удар был молниеносен, но поганая тварь всё равно успела схватить клинок зубами. Рявкнув, Терелли боднул её лбом. Мразь жалобно запищала. Он освободил меч, и прекратил её муки.
Рядом, Айглис разрубил пополам ещё одно чудовище, но третье – прыгнуло ему на спину. Дерврон выстрелил из лука. Тисовая стрела пригвоздила тварь к панцирю Айглиса. Поблагодарив кивком за спасение, он перехватил меч двумя руками, и двумя мощными ударами разрубил ещё двух тварей.
Ещё один крысолак прыгнул на Терелли. Тот прикрылся рукой, и чудище повисло зубами у него на локте. Герой яростно заревел, схватил тварь за хвост, оторвал от руки, и шмякнул об стенку ближайшего склада. Брызнуло.
Новая тварь укусила за ногу Дерврона. Охотник сгорбился от боли, но тут же выхватил из-за голенища мизерикордию, и пробил монстра насквозь.
Но их было всё больше и больше.
Терелли взял игдиль в левую руку, а в правую взял трофейный, отнятый у маршала Хатола Ор’ригла полуторный меч, и бросился на стаю чудовищ, зверски рубя их.
Но понемногу увяз.
И в этот момент «Бревер» пыхнул огнём.
Почти всё чудовища превратились в визжащие ошметья почерневшего мяса, а оставшиеся с писком разбежались. Терелли ничего не оставалось, кроме как сказать: «Спасибо».

На востоке уже зарделась розовая заря, когда товарищи подобрались к логову одержимого злом колдуна, расположенному в древнем, заброшенном портовом сооружении Старых Доков.
Вход охраняла многочисленная банда прихвостней злодея. Бревер сразу прожёг в их рядах широкую дорожку, но выжившие, двумя группами, бросились на героев.
На Терелли прыгнул усатый амбал с кистенём. Авантюриста уже достало это оружие. Он вывернулся, и ткнул его маршальским мечом в сонную артерию. Другой бандит дыхнул на него луком, и попытался ударить боевым молотом. Терелли отскочил, дыхнул на него водкой, и проткнул идилём. Ещё один бандит кувыркнулся герою под ноги, пытаясь сбить его, но Терелли был для него слишком ловок. Он прыгнул, сделал сальто, избежав вражеского меча, и в полёте обратил всё свою массу в страшный удар, проткнув супостата насквозь. Мотнул головой, уклоняясь от стрелы. Уловив какое-то шевеление сзади, не глядя, ударил. Бандит с топором заорал и умер.
Терелли огляделся по сторонам. Дерврон и Айглис мордовали немногих бандитов, которые ещё имели волю сопротивляться, а Бревер мочил огненными стрелами тех, которые пытались убежать. «Ладно, без меня справятся» - подумал герой.
Он вошёл в тёмное помещение, и начал бродить по лабиринту бочек и ящиков. Он уже отчаялся, было найти колдуна, как вдруг на него неожиданно бросился убийца с кинжалом. Терелли уклонился от удара, но быстрый враг тут же ударил снова. Герой парировал удар полуторным мечом, и, крутанув клинком, обезоружил врага. Параллельно, он приставил игдиль к его шее.
- Меч Башмака! – прохрипел убийца.
- Ага. Ты его знал? – поинтересовался Терелли.
- Да. Это прекрасный клинок из Тристадерана. Башмак очень им гордился. Где ты его достал?
- Забрал из его холодных мёртвых рук. Как заберу твой! Где Венгоххер?
- Там! – бандит указал, где – не убивай меня, пожалуйста! Не убивай! Не…
Терелли, жестоко ухмыляясь, перерезал ему глотку. Он не любил убийц.

Венгоххер сидел в освещённом лучиной анклаве. Тут был стол, на котором стояла шахматная доска с прерванной партией, и бутылка водки с двумя стаканами.
- Садись! – сказал герой чародею. Затем налил себе и ему водки – И пей! – Терелли сделал ход – Твой ход!
Колдун дрожащими руками походил. Из глаз его лились слёзы. Он едва держал себя в руках – Не убивай! Умоляю, не убивай!!!
- Знаешь, что я думаю, колдун – Терелли походил – вот ты думаешь, раз у тебя интеллект есть – так ты значит самый крутой? Миром править будешь? А я думаю (Ходи!) так не интеллект побеждает, а сила. Вот у тебя интеллект есть, много даже, но вот (Шах!) я к тебе пришёл, и что – поможет тебе твой интеллект? Ты думал, победишь всех своим интеллектом, задавишь, а нет. Вот я к тебе пришёл, и у меня – сила. МАТ!
- Не губи! Я больше не буде!
- Да ладно уж, - улыбнулся герой – не будет он! Эх, ладно – беги.
Злой колдун вскочил, и побежал. Очень быстро. Потом, где-то у выхода, раздался отчаянный, преисполненный непередаваемого ужаса и отчаяния крик, а затем раздался тошнотворный хруст.
И всё стихло. « Эх, Бревер!» - подумал Куи’реан Терелли, и налил себе ещё водки, собираясь окончательно упиться, чтобы подвести итог полной тяжких трудов ночи двадцать третьего августа, одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
Лучина погасла, но из окошка уже лился сумеречный свет. Терелли с трудом поднял на него мутный взгляд, и увидал величественного и прекрасного дракона, летящего к багряному горизонту…

Удар. Возможно последний. У него после каждого замаха черного клинка вся жизнь перед глазами пролетала. Но нет, Дакота успевает повернуть локоть и пригнуть кисть. Мощный рубящий удар сверху прошелся по долу и остановился на гарде. Задавая себе седьмой раз вопрос: «Зачем я это делаю?», - Дакота резко выворачивает эфес и наносит контрудар. Вопрос повис в воздухе.
«А стоит ли из-за этого рисковать? Хотя без риска жизнь не интересна.
Да эта жизнь скоро кончится из-за вашего гребаного риска! Стоит ли он этого?!
Но он – мой друг, и я обязан ему помочь, тем более, что он сам этого сделать не может.
А что, для нас жизнь не важнее?
Для меня важнее дружба, любовь и честь…», - как бы спорили две его натуры.
Пропущенный режущий удар. Смерть, дышащая за твоей спиной тебе в затылок. Вот она - его земная жизнь! Противоборство жизни и смерти, любви и ненависти, чувств и материальных ценностей. Блок, пришедшийся по слабой части дола, меч вылетевший из рук, острие лезвия, щекочущее тебе горло – возможно последние секунды небольшой, но насыщенной жизни Дакоты. «Он славно пожил, он знает счастье, он храбро бился… Конец известен - все в землю лягут, все прахом будет…». («Песня о соколе» М. Горький)
-Зачем? Зачем, ты, опять пришел? Тебе надоело жить? Ты что-то хочешь кому-то доказать? Зачем, ты, вернулся? – смотрящий спокойным, пронизывающим взглядом, говорящий размеренным, но не напряженным голосом, он больше походил на демона, чем на человека. Дьявольская, черная красота Реготты, алчность и жестокость, умелое использование любым оружием – от катан и вакидзаси, алебард и глеф до длинных луков и ручных арбалетов – еще больше сближала его с нечеловеческим созданием.
-А зачем люди совершают глупые поступки? – вопросом на вопрос ответил Дакота – Для того, что бы показать другим на что мы способны, для того что бы повыделываться перед другими, и еще много причин…
-Но, ты? Зачем приходишь ты?
-Я пришел, для того, что бы помочь другу. О том, как пустынный разбойник Реготта забрал последнюю память об ушедшем времени и вещах моего друга я узнал случайно, и посчитал своим долгом помочь ему…
-Эта та глупая побрякушка у старика-инвалида?
-Кому-то глупая побрякушка, кому-то память об ушедшем и пройденном. И я не перестану делать жалкие попытки вернуть дорогую вещь, пока не добьюсь своего, или не погибну…
-То есть или я убиваю тебя, оставляю себе тот медальончик, или отдаю его тебе, и получается, что ты сильнее меня?
-Ты прав. Мир жесток, и полон несправедливости. Он не совершенен, как нам бы хотелось. Но он останется таким, пока мы останемся такими, какие мы есть…
Глаза Реготты – то ли грустные, то ли злые, или задумчивые, но понявшие, что справедливости в этом мире можно добиться только с помощью силы – неважно. Все не важно. Даже жизнь Дакоты для этого мира не важна. Решение Реготты не повлияет ни на ход событий, ни на судьбу Земли, ни на что, только маленькая искорка надежды горит в сердцах трех людей, пока решение не принято…
Но вот опускается смуглая рука сжимающая клинок, по которому течет струйка крови, разжимается кисть, темное оружие, даже как-то мягко, опускается на песок, рядом тихо ложится позолоченный медальон, и Дакота стоит один, один посреди всего этого мира…