Влад - наркоман застукал свою супругу (толи даму без имени, толи я его проморгала) с её любовником Александром. Вернее, они просто вынудили его их застать, когда приковали к кровати в ожидании трансплантологов, а сами предавались любви на кухне. (Вот каким образом Влад узнал про этих трансплантологов, не совсем ясно, это просто факт). Он высвободился и решил отомстить обоим, попутно накачиваясь наркотиками и накачивая ими "дрожайшую" (или планируя в скором будущем это сделать). Затем его метания, наркотический бред + шутки супая (одно от другого никак не отделить). Финал - смерть супруги на глазах того же Александра и полное моральное удовлетворение.
Параллельным курсом история Александра ДО встречи с женой Влада, полная лишений и выгоняний моральных и физических метаний. Читать интересно, но только в конце выясняется, что монстр его Срачной комнаты и супай - это одно и то же лицо. Или нет? Для меня - именно так.
Всё, кольцо замкнулось, все серьги розданы. Мои аплодисменты.

Бывают такие дни, когда всё вокруг против тебя.
Два дня назад ей позвонила Ника, с которой они дружили ещё в школе, и пригласила на вечеринку. Мероприятие было назначено на сегодня. Но утром у неё разыгралась жуткая мигрень, потом мать добавила головной боли, устроив скандал практически на пустом месте, обвинив её (как всегда) в безответственности и легкомыслии, Ира ответила, что в семнадцать лет она может позволить себе быть несерьёзной, после чего хлопнула дверью, надеясь, что день закончится лучше, чем начался. Она была раздражена и поэтому перепутала станции, по привычке спустившись в подземку, и только в поезде сообразила, что Ника живёт теперь в Южной Дуге, значит подходит только наземная линия. Пересадка заняла ещё несколько минут, но на этом неприятности не закончились, и поезд застрял на мосту через Сэнд, не доехав до станции несколько сотен метров. Теперь она точно опоздает.
Жизнь полна несправедливости.

Она подняла голову, посмотрела сквозь исцарапанное стекло на сверкающий город. Свет уличных фонарей сливался с разноцветными неоновыми огнями и отражался в тёмной воде реки. Слева, там, где была цель её путешествия, огней было гораздо меньше. Словно она перемещалась из царства света в обитель тьмы. Вот - вот она пересечёт границу. Её вдруг охватило непонятное чувство тревоги, и она тряхнула головой, отгоняя его, словно назойливую муху.

Вагон, за исключением ее самой и парня в кожаной куртке, дремавшего в самом углу, был пуст. Ничего удивительного, учитывая, что этот сектор города построили совсем недавно и заселён он был, хорошо, если на четверть. Ира удивилась, когда Ника сообщила, что переезжает в Южную Дугу. Словно она уезжала в другой город.
Поезд вдруг дернулся, и медленно пошел, набирая ход. Наконец – то.

- Луговая! – прохрипел динамик.
Ира вышла на платформу, сверилась с указателем и повернула направо. Впереди шагал тот парень из вагона. Он шел не спеша, спрятав руки в карманах и слегка сутулясь. Несколько человек, вышедших из поезда, разошлись в разные стороны и скрылись в дверях. Она помедлила несколько секунд, посмотрела на станционные часы. Так и есть, опоздала. Надо было брать такси.

Автобусная остановка была пуста, холодный ветер гонял по асфальту окурки, пластиковые стаканчики и обрывки газет, даже маленькие магазинчики, спутники любой станции моно, обычно работающие допоздна, были закрыты.
Ира оглядела возвышавшиеся вокруг здания, в основном пустые, напоминавшие призрачных великанов, которые обступили перекресток с лениво мигавшим желтым глазом светофора, и словно наблюдали за ней тёмными глазницами окон. Ей было неуютно. В короткой, едва прикрывавшей ягодицы юбке, топике и накинутой сверху джинсовке, она могла покрыться инеем, к тому времени как подойдет автобус, что (если верить расписанию) будет не скоро. Но пешком идти не хотелось, хотя до Южной было рукой подать. Мало ли кто бродит по ночам. Вот ведь засада…

Она чуть не подпрыгнула когда услышала шаги за спиной. Развернувшись на каблуках, Ира увидела своего прежнего попутчика. Он теребил пачку сигарет, сдирая с нее защитную пленку. Увидев ее взгляд, он улыбнулся:
- Извини, я не хотел тебя напугать.
Вот так запросто, без всякого официоза. Ей это понравилось, она моментально забыла свои страхи и улыбнулась в ответ:
- Ничего, это я от неожиданности. Тут все так…
- Пустынно…
- Ну, вроде того.
Она внимательно посмотрела на него, оценивая. Светлые волосы, чёрные глаза, симпатичное лицо. Он, наконец, справился с оберткой, открыл пачку и предложил ей. Будто знал, что она курит. Она не отказалась. Протянул ей огонек зажигалки, потом прикурил сам. В его глазах она не заметила того похотливого влажного блеска, что обычно встречала у мужчин, но увидела интерес.
Он нарушил молчание первым:
- Ты не местная?
- Да, как ты догадался?
- Я тебя раньше здесь не видел. Значит ты не местная.
- А ты помнишь всех, кто здесь живет?
- Конечно нет, но такую красоту я бы не забыл точно. К тому же здесь не многолюдно.
Банально, но приятно. Она почти уже не думала о том, что опаздывает на сорок минут, что автобуса нет и нет, что сейчас уже поздно для прогулок в незнакомых районах, где даже магазины у станции закрыты, и почему-то нет ни одного такси.
Он посмотрел на расписание, потом на часы.
- Слушай, автобусы тут через раз ходят, предлагаю пойти пешком. Мне как раз по пути.
Потом, вспоминая этот вечер, она вспомнит и эту фразу. Она ведь не говорила ему, куда именно ей нужно, он и так это знал. Потом холодная рука тронет ее сердце и мурашками пробежит по спине. Потом, но не сейчас. Сейчас она думала совсем о другом.
Они пересекли улицу и пошли вдоль оранжево-серых высоток. Он сказал, что его зовут Ирек, что он живет здесь неподалёку, работает в центре, часто засиживается на работе, но сегодня, кажется, ему повезло, ведь он встретил ее. Обычный, ни к чему не обязывающий разговор.
- А ты чем занимаешься, работаешь, учишься? – спросил он.
- Ни то, ни другое.
- А что так?
- Не смогла поступить, может быть в следующем году, времени полно…
- Время очень быстро летит, не заметишь, как жизнь пройдет.
- Ты так говоришь, будто тебе лет сто. Говорят же, гуляй пока молодой.
- Да, пока молодой…
Странный он, решила Ира. Они шли по едва освещённой улице и болтали о пустяках. Она рассказала ему о матери (они старая и глупая и ничего не понимает), о подругах (завистливые уродины), о своих планах (погуляю пока, а там посмотрим, я еще молода, чтобы серьезно думать о жизни). Она не заметила, как они дошли. Остановились под моргающим фонарем, и он снова достал сигареты. Она не очень хотела курить, но сигарету взяла. Фонарь моргнул еще раз и погас. Ирек спрятал зажигалку от ветра, дал ей прикурить. Она коснулась его руки, ощутив ее тепло, и глубоко затянулась. Потом он убрал руки и огонек погас. Странно, подумала Ира, почему-то раньше он казался ей старше. А ему, наверное, лет девятнадцать, а может и меньше. Ее ровесник.
- Тебя уже ждут, - сказал он вдруг – иди, не теряй времени зря.
- Да, конечно.
Фонарь снова замигал. Она отступила на пару шагов и внезапно почувствовала ветер, который усилился и стал заметно холоднее. Ей вдруг захотелось оказаться где-нибудь в теплом и светлом помещении, где нет мигающих фонарей и завывающего между домами ветра. Она запахнула куртку и быстро пошла в сторону Никиного дома. Чувство нереальности происходящего усилилось, и её охватила паника. Если бы она обернулась, то увидела, что под фонарем уже никого нет. В конце концов, не удержавшись, она побежала, и успокоилась только тогда, когда тяжелая металлическая дверь со скрипом захлопнулась за ее спиной. Она вдавила кнопку вызова лифта, и, прислонившись к стене, стала ждать, пытаясь отдышаться. Надо бросать курить. Вот и лифт.

Ника открыла дверь после серии звонков, и она услышала грохот музыки и голоса. В прихожей было темно.
- Ну, наконец-то! – прокричала Ника и закрыла дверь, отсекая крики и музыку, - я думала ты уже не придешь. Где тебя носило – то?
Ира почувствовала накатившую на нее усталость.
- Да так, транспорт у вас…она не договорила и, нащупав выключатель, надавила на него. Свет резанул по глазам.
Ника кивнула и заулыбалась:
- Да, автобусы здесь…она вдруг умолкла, и Ира увидела в ее широко раскрытых глазах ужас.
Она медленно повернулась к зеркалу, и тут ноги перестали ее держать, она опустилась прямо на пол, на чьи то туфли разбросанные тут и там и закричала. Она продолжала кричать, когда приехала скорая, и два здоровых санитара вынесли ее на руках и загрузили в машину. И только когда доктор что-то набрал в шприц, и всадил ей его в вену, морщась от крика иногда переходящего в визг, только тогда она замолчала и лишь подергивалась, словно от удара током, глядя широко раскрытыми глазами в потолок.
До самой больницы.
…Когда Ира взглянула в зеркало, оттуда на нее глянуло страшное, сморщенное, старушечье лицо. И совсем не к месту на нем смотрелась яркая косметика, которую она нанесла сама, несколько часов назад. Ира в недоумении смотрела на жуткое, невообразимо древнее лицо, ставшее теперь ее собственным, а потом вдруг понимание нахлынуло на нее как морская волна, серая пелена затопила разум, и крика своего она уже не услышала.

Осенний вечер, конец второй смены, прохладно после дневного дождя, не сыро и тепло, и пожелтевшие листья с поразительной настойчивостью клеятся к обуви. Аллар после тяжелого рабочего дня в академии задумчиво брел через парк к таверне – сегодня студенты опять его довели, и мастер решил, раз уж впереди два выходных, немного отвлечься от угнетающих мыслей об учащихся и их практики и поискать солнца в стакане. Мастера давно изнутри разъедало чувство пустоты и одиночества, осознание себя один на один с жизнью, и ничто земное пока что не смогло утолить его боль. И если утром еще казалось, что не все так уж и плохо, то чем ближе день был к смене на ночь, тем ниже падало настроение Аллара.
На пути к таверне, в небольшой выбоине на дороге, образовалась грязная лужа, кареты по которой если еще и могли проехать, то пешим приходилось обходить по мокрой траве, за день превратившейся в грязное месиво. Мастеру не нравилась идея обхода, и он, смотря на лужу, думал, а стоит ли тратить свои силы? И заметил отражение луны, раньше взошедшей на небо, чем солнце село. «Таверна? Да к черту таверну! Навещу-ка я своего старого друга» – подумал мастер, носком туфля отправив камушек в лужу, и направился в другую сторону, к месту, где обитал его друг.
Вскоре, Аллар дошел до старой металлической оградки, за столько лет ее существования так ни разу не смазанной, и ужасный скрип разнесся по местности, когда мастер отодвинул калитку. Уже стемнело, свет от полной луны скрывался под кронами деревьев, но этого хватало, чтобы Аллар без труда нашел своего друга. «Бенжамин Л. Край», – прочитал он на табличке, и мысль: «Когда уже выбьют дату рождения и смерти?»
– Эй, Бен, выходи, гости на… пороге! – позвал мастер.
Почти целую минуту ничего не происходило, и гость решил было уйти, как услышал шепот «иду уже», а еще через секунд десять из-под рыхлой земли показалась рука, схватилась за землю, потом голова, вторая рука. И вот так, по пояс в земле, Бен поднял голову и посмотрел на старого друга.
– Какие люди живьем пожаловали! Чего надо?
– Душу излить. Вылезай!
Бен издал крякающий звук и продолжил вылезать. Аллар тем временем, стоя в метре перед ним, задумчиво проговорил:
– Каждый раз ожидаю увидеть тебя без челюсти или с вывалившимся глазом, а ты каждый раз невредим и зелен. Почему ты зеленый? Уже не говоря о том, что я никак не ожидал услышать твой голос из-под земли.
Выбравшийся Бен струсил землю с порванных штанов.
– Я же зомби! И вообще, влажно же! Или ты думаешь, что тут тепло и камин есть? – и посмотрел на друга, недовольного ответом. – Чему тебя учили? Грибок это, а ты еще чему-то студентов учишь, – мастер по прежнему молчал, только при упоминании студентов скривился и хотел было сплюнуть, но передумал. Бен предложил: – садись, чувствуй себя как дома!
И Аллар сел на ближайшее достаточно высокое надгробье.
– Не поверишь, но у тебя тут уютней, чем в академии.
– Догадываюсь, не зря же я сюда переехал! – зомби сел на свое надгробье. – Ну, рассказывай, кто обидел нашего зловещего повелителя мертвых?
– Повелите хвостов.
– Э-э… студенты?
– Угу.
– Лар, студенты тебя довели? Не верю своим гнилым ушам!
Мастер закинул ногу на ногу, хмуро воззрился на собеседника, поправил рукава плаща, тяжело вздохнул и, наконец, произнес:
– Мне просто все осточертело.
– Ну-у, – задумчиво протянул Бен и, словно его осенило, картинно поднял указательный палец к небу, произнес: – я знаю, как это можно исправить!
Он наклонился вперед, но, не дотянувшись до земли, слез с надгробья, встал на колени и начал разгребать землю возле своей могилы. Аллар с неким интересом наблюдал за происходящим, потирая на пальце тяжелый серебряный перстень с выгравированным черепом. Через некоторое время зомби извлек на свет божий бутылку из темного стекла с выцветшей этикеткой и небольшой лакированный футляр. Все это Бен поставил на надгробье, сел рядом.
– И откуда это все?
– А, это недавно тут похоронили богатея, хе-хе, в нашем-то захолустье! Ну а я что, как подобает, решил наведать нового соседа.
Аллар улыбнулся, всматривался в друга, ожидая продолжения, но он молчал.
– И?
– Что – и? Ну я… э… ну вот, в общем! – Бен радостно кивнул на бутыль и футляр. Гость протянул руку, прося бутыль, и зомби дал ее, сам взял футляр, погладил, стряхивая маленькие комья земли.
Лар же не без интереса изучал этикетку, серо-зеленую, как его собеседник, с облезшими краями.
– Imp… – прочитал он буквы, едва выделяющиеся не четкими темными контурами. – Неужели это «Имперские сады»? – удивился мастер.
– Именно, мой дорогой друг! Они самые! Мы тут плохого не держим.
– А что ж ты сам не выпил?
– Дык, повода не было!
– Хорошо. А в футляре что?
– Тут, – Бен потряс футляром; что-то, болтающееся внутри, отозвалось глухим стуком, – очень интересная штукенция! – И он надавил на защелку. Крышка откинулась назад, зомби аккуратно извлек содержимое. – Карты!
Мастер на миг потерял дар речи. Поставил бутыль под ноги и взял одну карту, покрутил ее всматриваясь в ручную работу.
– Бен, дружище! – восхищенно сказал он, – да мне нужно, наверно, месяца два рисовать свитки, чтобы заработать на такие карты!
Зеленое лицо Бена расплылось в дурацкой неподобающей зомби улыбке.
– Я рад, что могу удивить тебя. Ну что, раскинем картишки?
– С удовольствием!
Аллар поднял бутылку, озадаченно посмотрел на горлышко.
– А, может, у тебя еще и штопор есть? – саркастическим тоном спросил он.
– Чего нет – того нет, – сказал зомби, пристраиваясь напротив.
– Ладно, решим эту проблему пальцем! – взяв покрепче бутылку одной рукой, он протолкнул пробку указательным пальцем внутрь. – Готово! Ну что, приступим? – зомби утверждающе кивнул.
Они начали игру. Аллар пригубил вина с бутылки.
– Оно превосходно! Бен, будешь?
– А что мне вино, как песок сквозь пальцы, ни вкуса, ни радости, – смурно пробормотал зомби.
– Ну, а ты представь, что ты обычный человек и пьешь превосходное вино, – предложил Мастер. – Сила внушения, знаешь ли.
Бен озадаченно посмотрел на бутылку, затем на некроманта.
– А ты не побрезгуешь после меня пить?
– Ну, не обязательно касаться горлышка, заливай прям в глотку! – хохотнул Аллар.
Бен одобрительно крякнул и вылил полбутылки вина себе в рот.
– Ну как? – заинтересованно спросил некромант.
– Оно, онооо преекраасно! – изменившимся голосом и растягивая слоги, сказал Бен.
– О, друг, да ты никак уже пьян, – удивился Аллар.
– Дааа? Хорооошооо, я всегда любииил выпить, – зомби запнулся, – при жизни, – закончил он.
Игра в карты и распитие вина продолжились. Уже окончательно стемнело, и луна освещала все своим серебристым мягким светом, солнце мертвых сегодня было в силе.
При очередной раздаче некромант вдруг почувствовал чье-то слабое внимание, но не придал особого значения, сказался алкоголь. Вглядываясь в расклад, он удивился.
– Три карты – и все черной масти! – «не к добру» – подумал Аллар, сложив их вместе. – Два короля: пика, трефа и дама пик.
Бен недоумевающе уставился на некроманта.
– Чтооо?
– Похоже, у нас гости, – сказал Аллар, и начал оглядываться по сторонам.
Взгляд некроманта наткнулся на мерцающее облачко возле дальней могилы, как раз туда сквозь листья развесистого ясеня падал свет луны, образовывая яркое пятно. Некромант всмотрелся в облако и на секунду потерял дар речи.
– ...Мираэль? Мираэль, ты ли это? – до сих пор не веря в увиденное, спросил скорее сам себя некромант.
Облачко колыхнулось и немного приблизилось к сидящим у надгробия, при этом приобретая неясные черты девушки.
– Чтоооо? – зомби повторил, еще сильнее растягивая слово.
Но некроманту сейчас было не до Бена, воспоминания захлестнули его, его Мираэль вернулась к нему из прошлого, такая веселая, юная, живая, луч света в его черной душе. Он ее потерял, нелепо и непонятно он пытался найти виновных, но так и не смог пролить свет на события, погубившие его любовь.
Аллар встряхнул с себя наваждение памяти.
– Бен, у нас гостья, Мираэль пришла к нам, – некромант посмотрел на зомби, четко проговаривая каждое слово
– Аааа! Ааааааа! Эта суууукааааа! – совсем не радостно отозвался Бен.
– Что?! Что ты сказал? – от удивления некромант окончательно протрезвел. – Бен, ты вообще что такое говоришь?
– Этоо онаа, онааа, из-за нее я зомбииии! – зло загугнил Бен.
Удивление некроманта сменилось нехорошими предчувствиями. Дух девушки тем временем еще более четко проявился, можно было рассмотреть даже локоны ее призрачно-голубоватых волос. Некромант отложил карты, повернулся к духу и спросил.
– Мира, это правда, о том, о чем он говорит? – дух взглянул Аллару прям в глаза, леденящий ветерок пробежал по спине некроманта, она кивнула, уверенно, один раз.
– Бен, поясни, – чеканя слова, обратился некромант к зомби.
– Чтооо? Она меня убилааа, сууукааа! Чтооо неяснооо? – зомби явно был еще «пьян».
– Что, просто так взяла и убила? Будучи сама уже не живой?
– Дааа! Прииишла и убиилааа! Сорвалааа закляяятье мооое.
– Бен, духи просто так не приходят и не убивают, – Аллар повернул голову к духу девушки. – Ведь так?
– Я никогдааа не лгууу! – протяжно вставил зомби.
Мерцающий призрак утверждающе кивнул. Некромант понял, что его предчувствие оправдалось
– Бен, может ты мне расскажешь, что произошло между вами? – некромант недобро взглянул на зомби.
– Чтооо? Дааа ниииичего! Шлюхааа не далаааа, не далааа! – зомби не просто был пьян, он был «мертвецки» пьян в буквальном смысле и явно не понимал, что происходит на самом деле.
А у Аллара появилась картина событий. Он нашел глазами глаза Мираэль.
– Мира, он тебя убил? Пришел к тебе в тот проклятый вечер, ты его отправила восвояси, а он тебя убил? – бесцветным голосом спросил Аллар
Он почувствовал в голове ветерок как слабый шепот и увидел. Комната, в ней еще живой Бен и живая Мираэль, они о чем-то говорят, слов не разобрать, мужчина начинает махать руками и бьет девушку по лицу, кулаком. Девушка, по-видимому, теряет сознание, падает. Мужчина стоит минуту, как будто решается на что-то, хватает подсвечник с зажженными свечами и кидает его на кровать, после чего быстро выбегает из комнаты.
Вот и ответ, вот почему не было никаких следов, только сгоревший второй этаж ее дома. Мысли пробежали по разуму Аллара, стремительно разрушая образ видения.
– Бен, ты скотина тупая, как был при жизни, так и сейчас! – гневно выпалил некромант, вскакивая на ноги.
– Чтоооо? Онааа самааа виноватааа! – зомби начал медленно подниматься на ноги.
– Ты ответишь за свое деяние, – решительно сказал некромант.
Зомби как будто протрезвел, схватил бутылку, стоящую на надгробии, и метнул в Аллара, целясь, по-видимому, в голову. Аллар увернулся, бутылка с чудовищной скоростью скрылась в дальних зарослях за переделами кладбища.
– А вот это ты зря, – сказал Аллар, недобро глядя на бывшего приятеля.
– Сааам начааал! – взревел зомби и медленно пошел в сторону мастера, разведя руки.
Дело приняло нешуточный оборот, обезумивший пьяный зомби в ночь полной луны, что может быть приятней на кладбище?
Аллар, не особо церемонясь, дотронулся до массивного серебряного кольца на пальце левой руки средним пальцем правой руки и прошептал одно слово на шипящем языке. Кольцо полыхнуло фиолетовым светом, вырывая из темноты неосвещенные участки ближайших надгробий. Тонкий луч бело-фиолетового пламени ударил в тело зомби, и он замер на месте как вкопанный, луч затух.
– Кольцо контроля, – констатировал некромант. – Ты не очень умен, Бен. – Зомби ничего не смог ответить, он был полностью безволен. – Как ты мог забыть, бывший некромант, о том, как мы успокаиваем буйных мертвецов? – продолжал говорить Аллар, глядя на Бена.
– И что мне с тобой теперь делать? Ведь ты и так мертв, она за себя отомстила, – некромант повернул голову к духу девушки, который продолжал парить, ничего не предпринимая.
– Мира, что тебе не дает покоя? – спросил некромант задумчиво.
Призрак кивнул на Аллара.
– Да, я понял, ведь я продолжал считать его своим другом, это тебя беспокоило.
Призрак снова кивнул.
Аллар повернулся к застывшему зомби и сделал шаг в его сторону.
– А ведь я тебя предупреждал, Бен, еще тогда, хоть пальцем ее тронешь...
– И не говори что тебя не предупреждали! Ах, да, ты же не можешь ничего сказать, – некромант бросил короткое слово, кольцо ответило слабой фиолетовой вспышкой.
– И чтооо, тыыы меняяя убьеешь ? – зло прогундосил зомби, по прежнему без возможности шевелится.
– Зачем ты задаешь избитые вопросы? Нет, я тебя упокою, хотя... – некромант задумался.
– Извини Бен, но я тебя не упокою.
– А чееегооо этоо мыы извииняемсяяяя? – глумливо протянул зомби.
– Да так, такие не дохнут, – зло сказал некромант.
Мастер снова активировал кольцо, заставляя зомби делать то, чего хотел Лар. Зомби поднял свое же надгробие двумя руками, держа его над своей головой.
– Чтоооо? – протянул Бен.
– Ничего, – сказал Аллар.
И зомби с силой опустил надгробие на свою же голову, размозжив гнилой череп, куски его головы прыснули в разные стороны, зомби буквально рухнул на землю.
– Так будет лучше, да Мира?
Дух девушки кивнул утвердительно.
– Прощай, – услышал он шепот в голове.
– Покойся с миром, моя мечта, – печально сказал Аллар.
Призрак, словно подхваченный легким ветерком, начал рассеиваться.
– Спасибо, – услышал Аллар слабый шепот, или ему показалось, что услышал.
Он деактивировал кольцо. Зомби слабо зашевелился.
– Прощай и ты, Бенжамин Л Край, ты теперь сам себе памятник, памятник твоим деяниям, – сказал Аллар, печально собираясь уходить. Его взгляд наткнулся на карты, лежащие на земле, три карты лежали вверх мастями трефа, пика, пика – символичность переросла в нечто большее. Аллар ушел, оставив все, как есть. Пусть думают, что хотят, обнаружив по утру такой разврат на кладбище. Скрипнула калитка, и удаляющийся Аллар услышал неясный замогильный вой, вой тупого зомби с надгробием вместо головы. Следующий день ждал мастера некромантии Аллара, призраки прошлого остались в этой ночи.

Марк рассказал анекдот про мотоциклиста, который врезался в лошадь на шоссе, и отказался от медицинской помощи после того, как приехавший на место аварии полицейский пристрелил эту самую лошадь, подошёл к нему и поинтересовался, как он себя чувствует. А после, уже дома, он сказал: «Что ещё я ему мог ответить?».

- Что ещё я ему мог ответить, а? Ну ты даёшь, парень! Что ещё…?!! – водитель, здоровенный мужик в сером рабочем комбинезоне и такой же кепке, надвинутой на глаза, перестал, наконец, смеяться, и только хлопал ладонью по баранке, пытаясь отдышаться.

Марк в недоумении покосился на мужчину, не то чтобы, анекдот был не смешной, но и не настолько, чтобы вот так реагировать. Водитель ( его звали Фред, он так сказал, можешь звать меня просто Фред, сынок!) который подобрал его с час назад, на грязной обочине Мисталийского Тракта, подолгу смеялся над каждым анекдотом, потом тыкал Марка кулачищем в бок, и просил рассказать ещё. Вот и сейчас тоже. Марк решил, что не помешает немного разбавить атмосферу безудержного веселья, какой-нибудь мрачной историей, навроде тех, что рассказывают друг другу дети, в летних лагерях.
- Вы слышали историю про Красную Руку? – спросил он.
– Что? Про какую ещё руку? – ответил Фред, и Марк услышал в его голосе какие-то странные интонации.
– История про парня, который свихнулся и отрезал себе кисть циркулярной пилой. Не слышали?
- Я много чего слышал, но такого не приходилось, - ответил Фред, - Валяй, рассказывай!
- В общем, парень этот, Майк, недавно только закончил школу, жил в старом доме, оставшемся после смерти родителей, крутил любовь с официанткой из местного кафе, и работал в автомастерской. Как-то раз, хозяин мастерской, пригнал «нортон» 57-го года, принадлежащий его брату, загнал его на подъёмник, и попросил Майка посмотреть, что там с движком. А через пару минут вылетел из своей каморки из-за жуткого грохота. «Нортон» каким то образом слетел с подъёмника, и превратился в груду хлама, а рядом стоял наш герой, бледный и твердил что-то невразумительное. Будто его рука сама дёрнула рычаг. Короче говоря, хозяин выгнал Майка, пригрозив, что теперь он будет работать за кружку воды и кусок хлеба, пока не восстановит машину. Через некоторое время Майк обнаружил, что кончики пальцев правой руки окрасились в ярко-розовый цвет. И будто бы краснота эта поднималась с каждым днём выше и выше. Местный доктор сказал, что это похоже на аллергию, и прописал лекарства, но они не помогли. Потом с Майком стали происходить странные вещи, однажды он вылил кружку кофе на соседа в кафе, случайно закоротил провода в гараже, чуть не спалил дом газовой горелкой. И каждый раз он утверждал, что ничего такого у него и в мыслях не было, словно его рука жила своей жизнью, и делала это без его воли, - Марк замолчал и посмотрел на водителя. Фред сидел прямо, глядя сквозь лобовое стекло на тёмную дорогу. Марк отвернулся к окошку и продолжил: - Ну, а потом всё пошло поехало, чем выше поднималась краснота, тем чаще случалось что-то странное. Люди начали сторониться Майка, с работы его выгнали. Однажды ночью, он чуть было не задушил свою девушку. Во сне. Проснулся от ударов по голове и груди, а его рука сжимала её шею. Конечно, она тут же ушла, как ни пытался он её остановить. Он смотрел на свою руку, которая окрасилась уже до запястья, и думал, что ему делать. А потом спустился в гараж, включил циркулярную пилу и отрезал себе кисть. Соседи услышали жуткие крики, вызвали шерифа, а тот позвонил доктору. Парень не умер, только тронулся умом, и говорил, что его кисть, после того как он отсёк её уползла. Кстати её так и не нашли, решили, что её мог стащить какая-нибудь собака или другое животное. Или может даже крысы. Вот такая история.

Фред молчал, так же глядя на дорогу, и Марк надеялся, что молчание это продлится ещё некоторое время. Тем лучше. Честно говоря, он уже немного устал, через несколько километров, в Льютоне, если верить карте, был мотель, и он намеревался провести эту ночь под крепкой крышей и в постели.
Он зевнул, и не расслышал, как Фред что-то сказал.
-….ла.
– Что, извините, я не понял, что вы…
- Она умерла, его девушка, она не ушла, он задушил её, - Фред говорил негромко и совсем без эмоций, будто читал сводку погоды.
– Откуда вы знаете? Вы уже слышали эту историю? – Марк был разочарован, он тут распинался, пытаясь приукрасить рассказ, а оказывается...
- Люди смеялись над ним, не веря ни одному его слову, говорили, что он свихнулся, съехал с катушек, что по нему давно психушка плачет, но никто даже не попытался ему помочь, - голос Фреда становился всё громче, с каждым словом, и спокойствие сменялось непонятной злостью: - Знаешь каково это, когда все вокруг тычут в тебя пальцами и шепчутся за спиной? Нет, конечно, откуда тебе знать, ты ведь никогда не попадал в подобную ситуацию!
- Я не понимаю…
-Заткнись! – крикнул Фред, а потом вдруг ударил его в лицо, даже не взглянув в его сторону. Марк не успел среагировать, не смог, кулак врезался ему в скулу и отбросил его голову к дверце. Он ударился лбом в стекло и несколько секунд пытался прийти в себя, ошеломлённый, сбитый с толку. Он же псих, совсем чокнутый! – подумал Марк. А потом ещё : Надо сваливать, надо выбираться из машины как можно быстрее. Надо как то заставить его остановиться.

- Там, на заднем сиденье лежит коробка, возьми её! – что-то в голосе Фреда заставило его повиноваться, хотя он снова говорил спокойно, руки в перчатках были там, где им и положено быть – на руле.

Он посмотрел назад, там действительно лежал квадратный деревянный ящичек, с двумя металлическими защёлками, поблескивающими в полумраке салона. Он протянул руку и достал его, не сводя глаз с Фреда. Внутри что-то было, судя по весу.

- Его и правда отправили в психушку, решили, что он ненормальный, и его надо лечить, хотя лечить нужно было не его. Он был тихим и вёл себя хорошо, и лечащий врач решил, что он готов снова жить в обществе. И его выпустили. У него были деньги, не очень много, но хватило на протез, хороший, биомеханический, и новые документы, и старина Майк исчез. А потом, через год, кто-то убил его лечащего врача, этого жирного, самодовольного борова, и двух санитарок из клиники. Задушили прямо в постели. Всех троих в одну ночь. За дело, скажу я тебе, за дело. Потом умерли ещё несколько человек, тут убийца проявил изобретательность, не все умерли быстро, и уж точно никто – безболезненно. И ведь что интересно, в момент смерти, рядом с жертвами никого не было. Людей, я имею в виду. Фараоны, наверное, до сих пор чешут репу, как же так это могло произойти: - Фред повернул голову и посмотрел на Марка. Его губы растянулись в ухмылке, - Кстати, насчёт руки ты прав, её так и не нашли, но её не утащили, никаких собак, крыс, ничего подобного. Никто не поверил Майку, а зря, некоторые потом крепко пожалели, что не поверили. Вот такая история. Да, тебе наверное интересно, что там внутри, давай, открывай, до Льютона уже недалеко…

Марк сидел неподвижно, сжимая вспотевшими руками ящик, и думал, что может всё ещё обойдётся, может ему удастся вырваться, или хотя бы привлечь к себе внимание, когда они доберутся до Льютона, или просто выскочить из машины где-нибудь на светофоре. Всё ещё может закончиться для него хорошо. Ещё он думал о ящике, лежащем у него на коленях. И о том, что кулак Фреда был уж очень твёрдым, и ещё о том, что он знает продолжение истории, и что нужно открыть этот ящик, чёртов ящик…

Он вздохнул и коснулся одной из защёлок дрожащими пальцами…

Максименко было жарко. Он тяжело отдувался и вытирал побагровевшую шею цветным махровым полотенцем. Не помогали даже четыре вентилятора установленные по всему кабинету и исправно прогонявшие воздух. Максименко даже казалось, что они еще больше усиливают жару.
Он отложил полотенце и пододвинул документы. Седьмой испытательный полигон передавал не утешительные известия. Объекты портились от сильной жары и постепенно выходили из строя раньше намеченного времени. Их даже в переработку нельзя было пустить. Максименко тяжело вздохнул и прикрыл бумажную папку. Тоскливо посмотрел на нитяные завязочки и изобразил из них кокетливый бантик. Хоть бы скорее зима наступила. А то поразившая Сибирь несвоевременная жара была просто не к месту. Столбик термометра просто зашкаливало. А дорогие холодильные установки постоянно выходили из строя.
Дверь скрипнула и в кабинет, трепеща своим необъятным чревом и постоянно отдуваясь, ввалился Поликарпов. Он хрипло дышал и обмахивался каким-то документом с большой синей печатью. В другой руке он сжимал портфельчик из треснувшей крокодильей кожи.
- Ну и жара,- наконец сипло выговорил он и буквально рухнул в кресло для посетителей. То хрипло заскрипело. Поликарпов еще пару раз взмахнул документом и продолжил.- Я только что с седьмого полигона. Еще пять объектов испортились. Их даже до холодильника донести не успели. Стухли.
Максименко тоскливо поморщился и пододвинул к себе отчетность. Нашел там графу седьмого полигона и тщательно вывел цифру пять в разделе потерь. Подумал и аккуратно обвел ее кружком.
- Жарко,- задумчиво подтвердил он.- Нам надо что-то делать с этой жарой. У нас все планы летят к чертовой бабушке. А мы только вдвое перевыполнили норму. А обещали...
- О-о!- Поликарпов поднял свой палец и задумчиво осмотрел ноготь.- Ты обещал своим прожектом увеличить норму в пятеро, а пока об этом не слуху не духу. Говорят в Столице, поэтому поводу очень нервничают. Был даже внеплановый съезд. Мне один человек, очень хороший, между нами, человек, шепнул на ушко, что вами очень не довольны товарищ Максименко. О-че-нь,- последние слово Поликарпов произнес раздельно с каким-то не передаваемым наслаждением и снова начал пристально рассматривать свой палец.
Максименко застонал и, обхватив голову руками, уставился на стол.
- Ну что я сделаю? Ни кто не ожидал в Томске такой жары. Мы расположились почти в центре Сибири, а печет как в чертовой Африке.
- Это напоминает саботаж особо важного народного предприятия,- тихо сказал Поликарпов и, наконец, положил свой документ на стол. Он дотянулся до вентилятора и развернул его в свою сторону.
- Вы мне статью не шейте, товарищ Поликарпов,- сразу же ощерился Максименко.- Я все равно вытяну на пятикратную норму. Понагоним новых объектов, а там и с холодильниками дело решим.
- Я то что,- взмахнул пухлыми ручками Поликарпов.- Я только один из наблюдателей от Горисполкома. Я даже не имею право вмешиваться в вашу работу, товарищ Максименко. Я только даю не большие дружеские советы, к которым вы можете прислушиваться, а можете и проигнорировать. Только в этом и заключается моя работа.
Максименко устало откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он очень хотел спать. Сказывалось напряжение последних нескольких недель. Очень хотелось дойти до дома и упасть на диван. Отдохнуть в абсолютной и полной тишине.
- И я вот, что еще забыл тебе сказать,- Поликарпов открыл свой портфель и начал запихивать туда бумагу.- Столица решила лично понаблюдать за твоими экспериментами. Они решили прислать человека, который даст итоговую оценку нынешнего твоего состояния. Человек очень серьезный...
Максименко застонал и начал методично раскачиваться на стуле.
- И он очень скоро прибудет. Я бы тебе посоветовал, по-дружески так посоветовал, подготовиться к его приезду,- Поликарпов довольно улыбнулся и скрылся за дверью.
Максименко задумчиво посмотрел на дверь и пожевал губами. Потом он схватился за телефон.
- Ариночка,- довольно бодро сказал он.- Ты попроси... нет, не так. Голубева ко мне. Срочно.

Наблюдатель из Столицы оказался обрюзгшим, сорокалетним занудой. Он уселся на стул прямо перед Максименко и вцепился короткопалыми ладонями в ручку новенького черного дипломата.
- Моя фамилия Сорокин. Товарищ Сорокин,- сухо каркнул он и хищно повел носом.- Рад вас видеть, товарищ Максименко. Партия прислала меня посмотреть и проверить вашу работу.
- Очень рад, очень,- чувственно произнес Максименко.- Вам воды, шипучки или холодного чаю. У нас, видите ли, жара во дворе. Не тучки, не дождика.
- Я бы предпочел сразу заняться делами. Мое время очень и очень дорого. Вы не единственные кого мне предписали посетить.
- Хорошо-хорошо, - Максименко поднялся со стула и начал прохаживаться по кабинету. Товарищ Сорокин продолжал водить за ним носом. Максименко отпил глоток из заранее приготовленного стакан, кашлянул и начал.- Как вы уже наверняка знаете, то наш проект не совсем обычен. Мы тут проводим нисколько сельскохозяйственные работы, а больше научные.
- Вы можете начать с самого начала, товарищ Максименко?- сухо сказал Сорокин и достал из чемодана блокнот в кожаной переплете. Солидно блеснул заграничный «Паркер».
- Хорошо. Во всех культурах мира существуют легенды о живых мертвецах, восставших покойниках и прочих упырях. Люди всегда боялись, что упокоившийся с миром не обретет покой там... в загробном мире и поэтому сжигали трупы, сооружали сложные пирамиды и склепы. Вообщем стремились оградить себя от мертвецов. Недаром по некоторым легендам ожившие мертвецы служили в основном злобным колдунам и мерзопакостным некромантам. Да и описание у покойников были гротескные и уродливые. Вся эта облезшая кожа. Вытекшие глаза и прочие мало аппетитные детали...
Сорокин зевнул, и Максименко решил слегка ускориться.
- Идея этого проекта пришла мне в голову, когда я ездил в Америку...
Соркин встрепенулся.
- Вы были за границей?- Максименко робко кивнул.- Когда и с какой целью вы посещали Соединенный Штаты Америки?
- Я был на научной конференции. В начале семидесятых,- тихо сказал Максименко. Сорокин покивал и сделал маленькую пометку в своем блокноте. Максименко, не смотря на жару, мгновенно бросило в холод.
- Ну что же вы, товарищ, продолжайте ваш рассказ. Я слушаю.
Максименко перевел дух и продолжил.
- Так вот идея мне пришла в начале семидесятых. Меня поселили в одноместном гостиничном номере, и там стоял телевизор. Он был включен на какой-то программе, которая показывала только старые черно-белые фильмы. Я обдумывал свои возражения оппоненту и изредка поглядывал на экран. Неожиданно фильмы увлекли меня. Я, к сожалению, не знаю английского,- не умело соврал Максименко, услышав хмыканье Сорокина,- но общую идею я смог ухватить. В фильмах рассказывалось про оживших мертвецов. В первом фильме это был монстр, которого оживили током, а во втором оживление ни как не объяснялось, но зато мертвецы довольно бодро бродили за живыми и довольно натуралистично их поедали. Мне запомнились эти фильмы.
Сорокин снова чиркнул в своем блокноте и Максименко осекся.
- Так вот тогда-то мне и пришла эта идея,- неуверенно продолжил он.- Ожившие мертвецы. Покойники. Пускай американцы запугивают друг друга ужасными и противными зомби. Советские люди не такие,- Максименко воодушевился.- У нас оптимистичный взгляд на будущее. И даже в смерти мы найдем положительные стороны. Поставим на свое служение. Когда я вернулся домой, то сразу приступил к разработке этого проекта. Ушло много лет пока у нас не получилось. Мы научились оживлять мертвую материю. Вы не представляете себе, какие сильные эмоции и приподнятое настроение испытала наша ученая команда, когда покойник открыл глаза, а потом и сделал первые шаги. Трупное окоченение, конечно, сковывало его поначалу. Ну, мы сумели его обойти. Только, к сожалению, не до конца.
Максименко устало опустился в кресло. Он прикрыл глаза и мечтательно вздохнул.
- Какие перспективы и богатые идеи окружали нас. Мы попросили место и нам выделили одну деревеньку в Томской области. Разумеется с местным кладбищем. Где оказалось много перспективных объектов. Холодильные установки были слишком дороги, и мы с радостью согласились на Сибирь с ее морозами. Мы только не ожидали такой резкой жары. А от нее идет ускоренное разложение тканей, с которым мы еще не научились до конца бороться.
- Почему именно сельское хозяйство?- каркнул Сорокин, что-то торопливо записывая в блокнотике.
- Дать отдых нашим колхозникам. Вы только подумайте. Живые люди надрываются на полях нашей необъятной Родины. Они рвут жилы, выполняя государственные планы. Наши объекты не знают усталости. Они не прихотливы и готовы работать хоть круглосуточно.
Сорокин почесал кончиком «Паркера» за ухом и прикрыл глаза. Сухо сказал:
- Вы готовы наглядно продемонстрировать, как проходит ваш эксперимент?
- Конечно,- с готовностью откликнулся Максименко и поднял телефонную трубку.- Ариночка, распорядись там, срочно, насчет машины. Мы на седьмой полигон едем.

Объекты работали. Они монотонно брели по полю картофеля и выпалывали сорняки. Сорокин прищурился и с довольным видом обозрел все поле.
- Как радуется глаз,- буркнул он довольным голосом.- Ни кто не сачкует. Все выполняют свою работу,- Сорокин достал папиросу из серебристого портсигара и начал ее нетерпеливо разминать.- Просто бальзам на мое сердце.
Максименко облегченно вздохнул и украдкой вытер выступивший пот. Довольный голос начальства успокоительное для подчиненного. Сорокин хищно повел носом и моментально ткнул пальцем в сторону группы людей, которая столпилась на краю поля и что-то бурно и громко обсуждала.
- А это у нас кто еще такие?- брюзгливо каркнул он.- Почему не работают?
- Так это наблюдатели, товарищ Сорокин,- терпеливо сказал Максименко.- Они ведут наблюдение за объектами. Ведь у нас все еще эксперимент и очень много надо исправлять и исправлять.
- Это плохо, товарищ Максименко. Плохо, что еще не доведено все до конца, и вы так плохо справляетесь со своей работой,- Сорокин раскурил папиросу и сурово посмотрел на наблюдателей. Сожалеющим голосом сказал.- А жаль, что их тоже сейчас нельзя привлечь к работе. Сачкуют они. Тоже мне наблюдатели.
Сорокин хлопнул водителя по плечу и указал на объект, который подошел к краю поля. Шофер вздрогнул, посмотрел на Максименко стеклянными глазами и медленно и аккуратно повел машину к указанному объекту. Было видно, что шофер отчаянно трусит и меньше всего хочет оказаться в непосредственной близости от ожившего покойника.
Когда машина остановилась, то Сорокин спрыгнул и бестрепетно подошел к объекту. Тот повернул к товарищу Сорокину свои пустые глаза и замер.
- И чего он остановился?- недовольно сказал Сорокин.- Почему прекратил работу?
- Он почувствовал ваше приближение, товарищ Сорокин,- сказал Максименко.- Теперь ждет ваших приказов. Только говорить надо медленно и внятно. Они плохо понимают.
Сорокин кивнул и внимательно уставился на покойника.
- Ра-бо-тай. Понял?- медленно и четко проговорил Сорокин.- Ты должен работать?
Объект мотнул синюшным, покрытым трупными пятнами лицом и вернулся к прерванной работе.
- От-т, контра,- весело сказал товарищ Сорокин.- Видимо при жизни был кулаком либо еще какой вражиной. Настоящий советский пролетарий не ждет приказов. Сразу работает. Он приказы партии своим сердцем чует.
Сорокин сел в машину, и шофер быстро рванул подальше от объекта. Машина дрожала и даже несколько раз подпрыгнула на кочках.
- Ну и что у нас дальше в экскурсии,- настроение у Сорокина поднималось от увиденного, и он уже был как бы свой. Рубаха-парень. Он даже интимно приобнял Максименко за плечи.
- Я хотел показать, как мы получаем объекты и куда деваем после их выработки.
- Какой выработки,- тут же помрачнел Сорокин и сурово уставился на Максименко.- Они что, не вечные у тебя?
- К сожалению ни какой объект не вечен. У них свой, как бы, заряд. И иногда он истекает рано, иногда поздно. В общей сложности у объекта полгода - год полноценной рабочей деятельности. Наша лаборатория бьется над увеличением долговременности, но пока все в пустую. Только месяц добавили.
- Ну, это ладно. Это пока ерунда. Страна у нас большая - покойников найдется вдосталь. А что за переработку ты упомянул.
- Отработавшие свой срок объекты идут на переработку. Режутся, измельчаются. Из них готовят вытяжку, которую потом водят другим объектам. Для большой долговременности и работы.
- Так у тебя тут безотходное производство, - развеселился Сорокин. Он уже ни чем не напоминал того брюзгу, который сидел в кабинете не далее как час назад. Он веселился как ребенок. – Все в ход идет. Это, братец, хорошо. Это ты ловко придумал. Молодец.
- А когда объект почти исчерпал свой заряд, то можно и того...- Максименко судорожно сглотнул. Он почти ненавидел себя в этот момент, но делать было не чего. Проект был важнее. Он сипло закончил.- Ну... ружьишком побаловаться. Вы как... охоту уважаете.
Максименко с ужасом увидел, как в глазах Сорокина разгорались хищные, багровые огоньки. Он даже отставил в сторону свой любимый чемодан и в нетерпеливо потер руки.
- И как,- вроде бы с ленцой, но голос дрожал от возбуждения.- Ружьишко найдется.
- Для вас – да,- сказал Максименко и повернулся к шоферу, который вцепился в баранку побелевшими пальцами.- Гони к Голубеву.

- Ну, братец, потешил ты меня, потешил,- Сорокин, довольно отдуваясь, уселся на стул и положил перед собой чемодан.- Заключение тебя ждет только самое положительное, ибо работу ты делаешь для народа важную и нужную.
Они только вернулись с полигона, и Сорокин прибывал в самом приподнятом настроении. Он постоянно улыбался, соглашался и кивал. Максименко перевел дух. Проект выживет. Он не сомневался в словах Сорокина.
- У нас еще один проект готовиться. Теперь уже по обороне,- доверительно сказал Максименко.- Зачем умирать молодым – пускай уже умершие пойдут в бой. И представьте какой это эффект на врага произведет дивизия умерших, но готовых к бою бойцов. Им наплевать на мелкие ранения, да и крупные мало волнуют. Кроме попадания в голову. В чем вы уже убедились. Они не зовут на помощь и не отступают. Просто универсальные солдаты.
Сорокин прекратил улыбаться и сурово уставился на Максименко.
- А вот это не надо. Вот тут ты прекрати. Молодежь должна воевать за свою Родину. В конце концов, Родина их растила и воспитывала. Пускай они, если придется, будут готовы и жизнь свою за нее отдать. А как отдадут, то и поработают – верно,- Сорокин хохотнул и погрозил Максименко пальцем.
Максименко смотрел на Сорокина стеклянными глазами.
- Ты это... вот чего думай. Как побыстрее наштамповать твоих объектов для работы в колхозах, а там и на заводы твою работу двинем. А-а... красота-то какая. Сто процентная отдача и практические нулевые затраты.
- Конечно, товарищ Сорокин,- кивнул Максименко.- Мы будем продолжать работать.
- Хорошо. Партия тобой гордится, товарищ Максименко.
И Сорокин стремительно направился к двери. Потом повернулся и лукаво подмигнул остолбеневшему Максименко.
- А надо будет почаще к тебе заезжать. У меня дома ружьишко. Слюнкой изойдешь, когда покажу.

Рабочие подобрали еще шевелящийся объект с прострелянной головой и понесли к измельчающей машине. Та потрескивала и хрустела, перемалывая в своих недрах тело предыдущего мертвяка.
- Матерь Божья, что же мы творим,- прошептал один из них, когда лишенное комбинезона тело мертвяка исчезло внутри машины, которая радостно зачавкала первым ножом. Рабочий побледнел и сделал несколько судорожных, глотательных движений.
- Прогресс, мать его,- бесцветным голосом сказал его напарник и воровато оглянулся. Потом вытянул из – за пояса фляжку и протянул другу.- На, глотни. Только сильно не налегай. А то нам еще спец сектор чистить. А налакаешься сверх меры... сразу заметят.
Они отошли подальше от машины, уселись на лавочке и начали медленно посасывать из фляжки.

И видел я и слышал одного Ангела, летящего
посреди неба и говорящего громким голосом:
горе, горе, горе живущим на земле...
Откровения Святого Иоанна Богослова.

1.

Когда у Симы появлялась идея, или какая ни будь эпохальная новость, то он врывался ко мне в кабинет без предупреждения. Его не волновало, занят я в этот момент чтением очередного договора или разговариваю со спонсорами по видеофону. А звонок дорогой. По гиперсвязи. Единственное, что его спасает от увольнение – Сима талантливый режиссер и сценарист. Его идеи не однократно спасали нашу телекомпанию от провала.
Так было и в этот день... Дверь моего кабинета стремительно распахнулась, и на пороге появился Сима. Было видно, что его буквально распирает, и он готов в голос возвестить о новой идеи.
- Я вам перезвоню,- торопливо сказал я.- Ваши идеи по поводу рекламы я понял и приму к сведенью, а сейчас извините у меня внеплановое собрание.
Спонсор удивленно поднял бровь, но вежливо попрощался и отключился. Я облегченно перевел дух и уставился на Симу. Тот уже расположился в кресле для посетителей, но бурлившая в нем энергия не давала ему усидеть спокойно.
- У нас обвал рейтинга по реалити – шоу,- выпалил он.- Я только что от аналитиков. Они предрекают нашему проекту скорый обвал
- Подожди,- я защелкал клавиатурой, выводя на экран графики.- У этого шоу стабильная зрительская аудитория. Уже не один сезон.
Этим шоу мы заслуженно гордились. Придумал его Сима в порыве творческого экстаза и уже успел получить за него не одну премию.
Идея была проста и в тоже время гениальна. Берем одну неизвестную планету и показываем ее с перерывом на рекламу. Нет... конечно, у нас сначала было много проблем, но когда мы добились разрешения населить эту планету, то дела пошли просто отлично.
Наш лозунг – «Вы наблюдаете развитие цивилизации в прямом эфире»
- Конкуренты,- сквозь зубы процедил Сима.- Там одному гению пришло дурацкая мыслишка зарезервировать кусок космоса и устраивать гладиаторские бои. Расходы конечно бешенные, на корабли и андроидов, но уже сейчас после премьеры к ним начала перетекать часть нашей аудитории. Нас пока спасает, то, что у них показ раз в цикл. Но как только они перейдут на постоянное вещание.
Я откинулся на кресло и задумчиво пожевал губами. Нет. Особой опасности нам это шоу не представляло. Со временем зрителям это надоест и они снова вернуться к нам. Но...
- Какой обвал они нам предрекают?- уточнил я.
- Почти шестьдесят процентов от всей аудитории,- рыдающим голосом сказал Сима.
- Их мысли?
- Заканчивать... У того шоу тоже не ахти, какие показатели, но мы понесем просто бешеные убытки, пока у них не случиться откат.
- И как заканчиваем... просто свернемся и уйдем. Лучшее шоу нашей Вселенной закончиться на многоточии. Да нас спонсоры порвут и зрители за одно.
Целую минуту мы молчали, пока я не заметил, что у Симы начали опасно разгораться глаза. Я перевел дух. Сейчас наш гений выдаст очередную гениальную идею. Только бы она не уничтожила рейтинг и позволила побольше стрясти кредитов.
- Заканчиваем...- Сима облизал губы и даже от возбуждения щелкнул пальцем.- Мы закончим феерически. Лучший финал во всем вселенском телевиденье.

2.

- Ты сам подумай,- голос у Симы почти надрывался.- Мы уже не один сезон крутим это шоу. Не ужели ты думаешь, что я не оставил зацепок на его резкое окончание. Нет... конечно, было бы лучше закончить его нашим с тобой финалом. Выход в далекий космос, встреча с братьями по разуму и тому подобное. Можно было бы даже войнушку маленькую устроить. Я бы договорился...
- А почему бы и не такой финал? Время есть. Пока там раскрутятся, то мы уже быстренько подрубим хвосты на планете и перенесем действие в космос. Вернем потерянную аудиторию.
- Мы время потеряли,- мрачно сказал Сима и тоскливо потер лоб.- Мы с тобой так затянули с последней войной, а потом надо было вплести в шоу пропагандистский ролик о вреде тоталитаризма... А сейчас с тобой начали раскручивать мелкие локальные конфликты. Нет. Это слишком похоже на дурацкий прием, о подарке с чистого неба. Этот... Бог из машины. Лучше уж одним махом все закончить.
- Жалко как–то, - робко протянул я.- Может, все-таки, дотянем до счастливого финала.
- Нет,- Сима был не преклонен.- Нам нужен неожиданный финал. Притом нашу концовку кто-то уже слил. Вот все и потянулись другие шоу искать. А так... резко, неожиданно, полно эффектных кадров и драматизма. Это буде лучший финал. Мы с тобой еще знаменитостями станем с таким то финалом.
- Ладно,- я сдался и мысленно махнул рукой.- Как ты предлагаешь? По какому сценарию.

3.

- Сценарию,- Сима задумчиво облизал губы и откинулся на кресле.- Есть у меня несколько сценариев. Пара даже не мной придумана.
- А кем?- невольно заинтересовался я. Сима, как истинный гений, с трепетом относился к своим идеям и презрительно отзывался о чужих.
- Да нашими подопечными,- рассеяно ответил он.- Ты знаешь? Я их почитал тут. Так на досуге... а не дурственно. С размахом.
Я удивленно приподнял бровь. Нет, мы, конечно, пользовались творчеством наших подопечных. Книги, фильмы продавались на рынке и пользовались довольно сильным спросом среди поклонников. Это служило нам и дополнительной рекламой и дополнительной графой доходов. Но что бы Сима сам почитывал на досуге эти тексты. Такого я не знал и даже не подозревал.
- А чего такого,- Сима посмотрел на меня наивным взглядом.- Все равно они мне потом авторские права предъявить не смогут.
- Си-и-ма,- протяжно выдыхаю я. Мне уже надоело сражаться с этим разгильдяем.
- Короче... пора подводить итоги,- Сима резко рубанул по столу рукой.- Надо будет вывести на орбиту несколько сот дополнительных спутников. Пустим несколько сотен камер на поверхность. Надо будет побольше крупных планов. А потом запустим парочку булыжников с края системы. Они все равно там без дела болтаются. А так приспособим, на пользу хлеба и зрелищ. А?
Я задумчиво пощелкал клавиатурой, выводя на экран схему системы. Там конечно много астероидов. Выбирай – не хочу, но все-таки придется посылать экспедиции. Пускай подыщут камешки по эффективнее.
- А можно и еще лучше,- Сима распалился и замахал руками, что твой вентилятор.- У нас там, у одной державы скоро испытания ядерного заряда. Можно вывести эксперимент из-под контроля и дать зрителям полюбоваться на результат. И идейку тиснем... мол, без должного объединения и всего такого цивилизация приходит к своему краху. Я с партией одной свяжусь, которая это проповедует, так они нам еще этот финал сами профинансируют.
Я вздохнул и махнул рукой.
- Давай прописывай сценарий, потом мне смету принесешь, и я подпишу.
- Будет сделано, шеф,- Сима подскочил с кресла, неторопливо потирая руки.- Там столько драматизма будет, что ты обрыдаешься, критики обрыдаються, а самое главное зрители и спонсоры слезами умоются.
- Ты вот еще, что подумай – чем мы сетку затыкать будем, когда шоу закончиться?- напомнил я в спину Симе. Тот остановился и задумчиво склонил голову. Потом просиял и громко щелкнул пальцем.
- Есть идейка,- счастливо возвестил он.- По сравнению с ним «Земля Online» это вчерашний день.

опечатка
его, он, её - хорошо бы заменять на что-то более конкретное.
Не понял, что это было. Как будто оправдывается кто. Можно и объединить.
опечатка
1.2.3 - это нумерация абзацев что ли? Эпиграф - если он точно нужен, (эпиграф просто левый какой-то, он настраивает на одно, а настроение у текста другое) обычно с другой стороны.
Ничего, читабельно. В чем проблема у такого ровного и не противного текста? Или то, что некогда считалось достоинством? Перенос качеств на других. Как на Земле, так и на Небе. Чего не хватает? Глубины? Может быть. Рассказ ли это? Или растянутая миниатюра, сценка? Может быть.
Тем не менее, ощущения скорее положительные, поэтому прочитал и верхний

Ну что это за "казенщина" Это какая-то передовица газет 70-х годов, а не цитаты. Ну их к Макару.
как же такие словечки называются? Это когда усы пшеничного цвета, хитрый прищур глаз и т.п. Шаблоны?

вопросительный знак
Понятно. Ужасный Союз, бесчеловечность и бла бла бла. Ну что ж, живите в человечной современной реальности.

Сон разума – рождает человека.

Парафраз.

аверс

Когда Виктор зашел на кухню, то он сидел уже за столом и пил горячий, с паром, чай из любимой кружки Виктора. Хотя, если смотреть правде в глаза, это была и его любимая кружка. Он улыбнулся и поставил кружку на стол рядом с распакованным пакетом шоколадного печения.
- Извини,- сказал он.
- Бывает, - не приветливо буркнул Виктор и направился прямо к раковине.
Сегодняшний день хмуро смотрел через окошко и полностью соответствовал внутреннему состоянию Виктора. На душе действительно было паршиво.
- Катя уже ушла?- сказал он и когда Виктор злобно повернулся, то примирительно поднял руки.- Извини, я забыл. Просто она решила тоже повидаться...
Виктор уронил ложку, и она с грохотом запрыгала рядом с блюдцем. Оставалось только грязно выругаться и плюнуть, что Виктор с удовольствием, и каким - то внутренним наслаждением, сделал.
- Ну что же ты?..- укоризненно протянул он.
... Когда вчера Виктор открыл дверь, то решил, что одиночество его доконало, и он окончательно спятил. Веселая парочка ввалилась в коридор и, умирая от смеха, потащила его в зал, где тут же споро начали организовывать стол. Виктор ошалело сидел на кресле и наблюдал, как по его холостяцкой берлоге носиться счастливые люди и все достают и достают из сумок и пакетов копченую курицу, малосольные огурчики, палку колбасы, несколько толстобоких кастрюлек, в которых оказался горячий гуляш, салат Оливье и целая горка дышащих паром пельменей. Когда уже Виктор решил, что это уже все из последнего пакета была торжественно извлечены бутылки вина и дорого коньяка. А потом запотевшая бутылочка водки.
- Только я вам этого сегодня не дам,- сказала Катя и убежала на кухню.
Виктор проводил взглядом ее стройную и точеную фигурку и тяжело вздохнул. Это была Катя, с которой он прожил несколько лет, но потом расстался из-за глупой ссоры. Это была она... и не она одновременно.
- Что брат, голова кругом? – на соседнее кресло опустился он и с усмешкой покосился на Виктора.- Так ты еще не чего...
- Кто ты? - только и сумел прошептать Виктор, глядя, в такие знакомые, но все равно чужие глаза. Он видел эти глаза каждое утро во время бритья.
- Да ты что? Не узнал?- рассмеялся он,- Я это ты.
И тогда Виктор решил, что ему надо выпить...
- Значит ты все-таки не глюки,- мрачно сказал Виктор, размешивая маленькой ложечкой сахар.
Они сидели за кухонным столом, и иногда у Виктора возникало ощущение, что напротив него находиться зеркало, которое в точности повторяет его движения.
- А что вчера выпил много? – усмехнулся его двойник.- Не замечал за тобой такого... Как и за собой вообщем-то. Только если вспомнить наши с тобой студенческие годы.
Виктор вяло улыбнулся жизнерадостному смеху своего двойника и, отвернувшись, уставился в стенку. Его студенческие годы были не прекращающимся запоем. Пьянки, гулянки, дискотеки, посиделки с одногруппниками и вечно какие-то бабы, которые казалось, облепили его со всех сторон. Они сосали из него деньги, которые он выманивал из родителей под предлогом заплатить за комнату в общаге, профессору за поставленный зачет... да мало что ли можно придумать.
И он бы вылетел бы точно на втором году обучения, если бы в его жизнь не пришла Катя. Она вытянула его из старой компании, заставила закрыть тянувшиеся с первого полугодия хвосты и дала хоть какую-то цель в жизни. Виктор несколько раз срывался, но она была рядом и терпеливо вытаскивала его из той выгребной ямы, в которую он сам себя окунал. Только благодаря ей он закончил учебу и получил диплом.
Мать смотрела на Катю влюбленными глазами.
Они даже прожили вместе целых два года и уже собирались пожениться, как Виктор сорвался последний раз. Катя пожала плечами, молча собрала вещи и ушла.
- М-да брат. Сурово ты с собой обошелся. И с ней, наверное, тоже,- протянул второй Виктор и опасно откинулся на спинку стула. Та с угрозой затрещала.
- Да пошел ты,- вспыхнул Виктор и только хотел назвать точный адрес, но передумал. Сам себя он еще не посылал. И начинать не хотелось.
Собеседник улыбался.
- Ты вообще, откуда взялся?- мрачно поинтересовался Виктор.
- Из параллельного мира. Фантастику же в детстве читал? Или тут у тебя были другие интересы?
Фантастику Виктор читал. Вот только не вязался у него параллельный мир с вот таким, вполне соседскими, посиделками на кухне.
- Наши ученные раньше ваших догадались, как можно сунуться в соседний параллельный поток. Их конечно много, я имею в виду параллельных миров. В этом фантасты не ошиблись. И вот твой оказался по соседству с нашим. Ведь параллельные миры возникают, после того как где-то возникает альтернатива. Как монета упадет Орел и решка. А может и вовсе на ребро встанет. Они конечно не долго раздельно существуют, пока не сгладиться сам эффект от падения монеты. Наверное, какое-то мелкое историческое событие нас разделило совершенно не давно. Вот у нас и рискнули нанести так, сказать визит вежливости, пока нас снова не сожмет в одну реальность
- Ага, вот оно твое историческое событие,- раздраженно буркнул Виктор и ткнул в руку собеседнику.
На безымянном пальце его альтер эго красовалось толстое обручальное кольцо, которое он постоянно крутил.
- Ну, извини, брат,- сказал второй Виктор.

реверс

Я не собирался его расстраивать и пугать я его тоже не хотел. И когда Я из этой параллельной вселенной побледнел и обнаружил склонность к обмороку... Тут да. Слегка струхнул. Катька стрелой примчалась на кухню за водой. Я присел перед... как сказать то лучше... перед собой и начал легонько колотить сам себя по щекам. Звучит как веселый бред сумасшедшего, но оказаться перед собственным трупом, да еще и быть повинным в собственной смерти я не хотел. Пускай даже это и был Я из параллельной вселенной.
- Я вот... водички принесла,- Катька возникла у меня за спиной.
- Спасибо, малыш,- я набрал полный рот воды и прыснул своему двойнику прямо на лицо. Тот фыркнул, дрыгнул ногой, но приходить в себя отказался на отрез.
- Блин... ни когда не думал, что я такой слабовольный,- протянул я, смотря на тело.- Упасть в обморок. Отдает дамскими романчиками.
- Но ты же не на его месте, - резонно возразила мне Катька, оглядывая комнату.- Это ты знал, кого увидишь, и кем он будет. А он... Даже подготовлен не был. Предлагала же я тебе отправить, письмо как сделали Аничкины. А ты уперся. Сюрприз будет, сюрприз. Вот тебе и сюрприз.
-Ты как всегда была права моя дорогая,- примирительно сказал я и притянул ее к себе, что бы обнять.- Вот только и письмо смотрелось бы глупо. Привет – я это ты, но только из другого мира. Не волнуйся и все хорошо. Вот только я приду к тебе во вторник к обеду. Или лучше назначим встречу на субботу? Тоже глупость несусветная.
Катя засмеялась, а я наклонился, что бы ее поцеловать. Когда же я оторвался, то увидел мрачный и полный зависти взгляд своего альтер эго из этой вселенной.


аверс

- Параллельные миры,- протянул Виктор.- Звучит как бред.
Двойник пожал плечами и достал из кармана пачку дорогих сигарет. Виктор с завистью покосился, но у прямо затянулся безвкусной «Примой».
- Может как бред, но ведь я сижу перед тобой как доказательство существования этого самого бреда. И честно говоря...
- Лучше бы не сидел?- мрачно продолжил Виктор.- Ну конечно. По сравнению с тобой я не удачник. Который, к тому же еще и спивается. Квартира – клоповник, а любимая девушка свалила от него, по дороге тапочки подбирая. Верно?
- Ты сам создал такую жизнь. И не мне тебя судить, Виктор. Ведь ты это в какой то мере и я тоже.
- Ага... только ты более удачливое и счастливое течение нашей жизни.
- Мы сами творцы своей жизни. Кто знает? Может быть, если ты в свое время образумился и поумнел, то это я сейчас сидел бы напротив тебя и исходил черной завистью.
- Но сидишь то ты...
Тут двойник весело рассмеялся.
- Ты не находишь, что это по край не мере глупо – сидеть и завидовать самому себе. Хорошо, что рядом нет психотерапевта. У него бы точно шарики за ролики заехали...
Виктор отвернулся. Ему не хотелось смотреть на это спокойное лицо из другого мира. Пускай это было даже его лицо.
- Я это не ты,- глухо сказал он.

реверс

- Я не хочу оставлять тебя здесь одного,- сказала Катя, стоя в дверях. Она крутила в руках шарф и тяжело посматривала в сторону дверей, за которым спало мое я из этого мира.
- Да ладно тебе,- улыбнулся я.- Сходи в гости. Сейчас же многие пришли в гости. И как ты думаешь, что подумает Катя из этого мира, если ты к ней вдруг не придешь. При том вдруг получиться их помирить. Они же созданы друг для друга. Как и мы. Да они и есть мы...
- Вот только твоему тутошнему я, я, извини за каламбур, не доверяю. Какой то он мрачный и угрюмый.
- Я бы тоже таким был, если бы ты меня оставила,- замогильным голосом произнес я, и Катя весело фыркнула.
- Ладно, охламон, жди меня,- она стукнула меня по голове шарфом и выпорхнула в подъезд.
Я с улыбкой потер голову и направился на кухню.
Нет, видимо моя жизнь в этом временном потоке не удалась. Я жил один. Катя от меня ушла, и походу я тут основательно прикладывался к бутылке. Скорее всего я еще и не работал, а деньги тянул с родителей. Блин... не ужели я способен на такую паразитическую жизнь. Даже не вериться.
Хотя если бы не Катька в моей жизни.
Лежал бы вот так же на диване и пьяно дрыгал ногами.
Я зашел на кухню и налил в любимую кружку чаю. Сел возле холодильника. Нет. С этим Виктором надо было, что-то делать. Помогать... вытаскивать... спасать... Занять самому себе денег что ли? Вот только интересно как я их себе буду потом возвращать.
Парадокс путешественника в параллельные миры. Как-то не так я его себе представлял.
Тут на кухню вошел мой двойник. Он мрачно уставился на меня, и мне сразу почему-то стало слегка не уютно...
- Извини,- сказал я.

гурт

Ты подходишь к кухонному гарнитуру.
- Я это не ты,- говоришь.- Я на тебя абсолютно и совсем не похож.
- С наукой не поспоришь,- говорит он, и улыбается. Лично тебя эта улыбка уже бесит.- Ведь именно с научной точки зрения мы с тобой абсолютно один и тот же человек. Но почему ты постоянно заводишь это разговор. Я с тобой хотел поговорить о другом...
- А я об этом...- кричишь ты.- Слышишь меня? Я хочу говорить толь об этом. Кто ты такой, что сейчас вторгся в мою жизнь? Сидишь тут, рассуждаешь. Ты это не я. Так какое ты имеешь право вторгаться в мою личную жизнь? Ответь.
- Виктор, Виктор... Ты что? Успокойся,- он поднимается из-за стола.
- Урод. Да ты же меня повторно в дерьмо с головой окунул. Весь мир макает. А потом еще и ты явился, что бы добить. Верно? Вот только на кой хрен ты мне сдался – со своей счастливой жизнью?- ты кричишь, потому что сорвался. Ты чувствуешь, что сорвался. Весь пережитый ужас от этих часов, что прошли, когда ты распахнул дверь пред своими нежданными гостями.
- Виктор... мы только хотим помочь тебе. Если ты хочешь, то я уйду... только не отвергай помощь, хотя бы Кати.
- Да пошел ты,- кричишь ты, и под конец из тебя вырывается точный и подробный адрес.
- Но...- произносит он, подходя ближе.
Нож сам поворачивается тебе под руку. У него такая удобная рукоять. Лезвие тонкое и одинаково легко режет как мясо, так и мягкий хлеб. Этот нож еще твой отец покупал в давние и уже полузабытые времена.

Ты приходишь в себя резко, как от поднесенной к носу нюхательной соли.
А он уже лежит на полу. На лице застыла удивленная улыбка.
И вдруг тело начало меняться. Ты ошарашено наблюдаешь за тем, как оно покрывается легкой, слегка голубоватой дымкой, а потом растворяется.
- Глюки,- шепчешь ты.- Это все-таки были глюки.
Нет и не было тут ни какого двойника. Ты только то и сошел с ума от одиночества. Все глюки. Нет ни каких параллельных миров.
И только тогда ты слышишь долгий и протяжный звонок в дверь.
Ты роняешь нож и не твердой походкой направляешься к двери.
За дверью, смущенно улыбаясь, стояла Катя.

аверс - реверс

Она была не одна.

9-10. XII. 2009 года

Фанат был грязен и всклокочен. А еще от него пахло дорогой. Я недовольно смерил взглядом его долговязую фигуру и поморщился. Особенно меня добил огромный рыхлый рюкзак с привязанным к нему туристическим ковриком. В руках фанат держал довольно пухленькую книгу и, приглядевшись, я узнал свою фамилию. И книгу... «Воины Риалы». Моя... моя книга. Полтора года писавшаяся и лет десять придумывавшаяся. И я сменил гнев на милость.
- Да,- вальяжно и с какой-то барской ленцой промолвил я.
Фанат судорожно сглотнул.
- Пожалуйста, проводите меня,- робко сказал он.
Я оторопел. Как-то не так я представлял себе встречу с поклонниками своего творчества. А где просьба об автографе и все такое прочее. Бутылочка коньяка и коробка конфет.
- Туалет прямо и налево,- недовольно буркнул я и слегка посторонился. Однако фанат продолжал стоять на пороге и смотрел на меня с каким-то немым укором.
- Я не туда хотел,- наконец сказал он и спрятал книгу за спину.
- А куда?- слегка растерялся я. В голову полезли всякие мысли о квартирных грабителей. Пока один отвлекает доверчивого хозяина, другой залазит через балкон и выносит всю дорогую технику. Хотя вряд ли... я живу на девятом этаже. Ко мне можно забраться или на вертолете или при помощи сотни воздушных шариков.
- Домой.
- А откуда мне знать, где ты живешь?- мои мысли о грабителе на воздушных шариках вспыхнули с новой силой.
Фанат побледнел, покраснел и, наконец, покрылся багровыми пятнами.
- Как не знаете?- сипло прошипел он.- А как же?- и он выставил перед собой мою книжку. На обложке красовалась полуголая девица с огромным мечом. Так художник увидел богиню Аре - Хин, которая наставляла главного персонажа.
- А причем тут она?- удивился я.- Это же не географический атлас. Это фэнтези. Полет моей фантазии.
- Но вы так описывали бескрайние зеленые поля Риалы. Его реки и глубокие озера. Вы там наверняка были.
- Где?- опешил я
- В Риале,- судорожно сглотнув, промолвил фанат. Он стал нервно оглядываться.- Я, конечно, понимаю,- доверительно продолжал он,- что Вам запретили об этом распространятся, но ведь можно в порядке исключения...
- Вот что уважаемый,- медленно начал свирепеть я.- Я, да будет вам известно, нигде не был. Я даже на ролевые игры не езжу, а вот вам следует прекратить там появляться. Заигрались вы слегка.
Я попробовал закрыть дверь, но фанат ловко поставил ногу. Он умоляюще посмотрел на меня, и я слегка ослабил нажим.
- Вы понимаете, я заблудился,- сказал он, просительно заглядывая ко мне в глаза.- Этот мир не мой. Я так долго искал хоть что-то про свой мир, что уже давно отчаялся. А тут вы со своей книгой. Я ведь сразу узнал...
- Что вы узнали?- довольно грубо сказал я. До меня начало медленно доходить. Скорее всего, это местный, как его называли бабушки у подъезда, эльф с первого этажа. Ролевик со стажем и громадным мастерским опытом. Я несколько раз наблюдал, как он во дворе испытывает свой лук. Когда он узнал, что у меня выходит моя первая книга, то он сразу начал набиваться ко мне в соавторы. Мол, у него куча новых и оригинальных идей. Но я от всего этого сразу отказался. Своих идей у меня самого хватало.
- То, что вы побывали у меня дома. Я не совсем понимаю, за какие заслуги великая богиня Аре – Хин переносила Вас в наш мир, но я узнал его и теперь только прошу, что бы вы помогли попасть мне домой.
- Вот, что уважаемый,- мое терпение начало медленно подходить к концу.- Вы я вижу, внимательно изучили мою книгу, за что вам большое спасибо. Но никуда никакая богиня меня не переносила. Эту книгу я писал в этой самой квартире, покидая ее только выходя за продуктами. Максимум на что вы можете рассчитывать это на мой автограф. Никакого пути я не знаю.
Я выдернул книжку из рук фаната и быстро расписался на первой странице.
- Все,- сказал я, вернув книгу фанату.- Можете быть свободны и передайте своему другу с первого этажа, что в соавторы я его все равно не возьму.
Фанат уставился на возвращенную книгу, и я успел ловко закрыть перед ним дверь. Теперь можно было спокойно вздохнуть.


Я прошел в свой рабочий кабинет и уселся возле компьютера. На экране светилась последняя страница «Воинов Риала 2». Я перечитал последний абзац и грохнул его к чертовой бабушке. Текст не шел. После того как я отправил своего первого героя за край миров, новая команда приключенцев бунтовала и совсем не хотела приключаться.
Я поднялся и подошел к окну. Фанат потеряно стоял по середине двора и тоскливо смотрел на мое окно. Потом повернулся и, закинув рюкзак за спину, пошел к остановке.
Видимо он решил отложить до завтра визит к своему приятелю и рассказ о том, что его очередная попытка набиться в соавторы провалилась. Я снова уселся за компьютер. Текст не шел и упирался всеми возможными способами. Я вздохнул.
А все-таки интересно, что они там придумали.

18.09.2009 год.

1.


Вот уже как два с половиной года меня не будили так рано. Треклятые сигналы повторялись снова и снова, иглами впиваясь в слуховые перепонки. Пришлось потратить немало времени, чтобы отогнать остатки сна и сообразить, откуда раздаётся писк – из трещащей от алкоголя головы или из приборного отсека.
Что за сирена? Пожар? Угроза столкновения? Да ради бога, только выключите кто-нибудь это дерьмо! Дайте поспать человеку!
Когда стало совсем невыносимо, я собрался с силами, поднялся на непослушные ноги и двинулся через коридор к завывающему радару. Что-то не так с искусственной гравитацией! Магниты повреждены! Меня понесло вбок и с силой приложило о стену - даже рёбра затрещали. А нет, извиняюсь, ложная тревога. Это меня с бодуна о стены швыряет. Надо же.
Сначала я подумал, что моей «Стреле» угрожает столкновение с каким-то астероидом или звездой. Но данные радара меня сильно озадачили. Некоторое время я сидел перед экраном, то раздумывал над показаниями телескопов, то бесстыдно клевал носом в полудрёме.
Маленькая белая точка. Никчемная точка. Соринка. Пылинка.
Казалось бы – ну и что такого? Ну, звезда или планета какая-нибудь.
Но компьютер был другого мнения.
Рукотворный объект. Обладает сильным электромагнитным излучением. Будто прощупывает меня лазерами, как и я его. Компьютер распознаёт сплавы, такие же, какие используются на Земле при постройке…
Неизвестный. Незарегистрированный. Космический. Корабль.
Неужели это оно? Иной разум? Другая незнакомая человечеству цивилизация?! Или же это какой-то ранее вылетевший с планеты челнок, который теперь возвращается домой? Но мне говорили, что в этом секторе никого кроме моей «Стрелы» нет! Как это возможно? Секреты правительства или… космические пираты?! И что мне в таком случае делать? У меня и оружия-то нет, разве что кухонные ножи, инструменты… Конечно, пираты бывали только в фантастических фильмах про межгалактические войны и тому подобную мишуру, но человечество ещё не настолько развито, чтобы свободно разгуливать в пространстве от планеты к планете…
Я умыл лицо, шею и подмышки в раковине, потом сделал себе кривые бутерброды, ещё раз изучил данные радара. Объект ещё так далеко, что ничего о нём нельзя сказать наверняка. Лазеры улавливают еле заметный сдвиг по оси z. Незнакомец летел мне навстречу. Нужно ждать. Когда станет возможным разглядеть его в телескоп, тогда и выйду на связь с базой.
А пока не только сотрудники «Москвы» ждут моих записей с бортового журнала и поглядывают на звёздное небо.

2.

- Ты спишь?
- Нет. Уже нет.
- Доброе утро тогда. Как ты там?
- Я скучаю по тебе, Андрюша!
- И я по тебе, лисёнок! – мы приложили ладони друг к дружке. Я не ощущал касания, тем не менее, было приятно.
- Когда ты вернёшься?
- Ты же знаешь. Ещё пару-тройку годиков…
- Если бы ты знал, как медленно летит время.
- Я знаю это лучше, чем кто-либо другой.
- Тебе, наверное, там очень тяжело?
- Ну, сначала кажется, что тут сущий ад, - усмехаюсь. - Но потом свыкаешься. А вскоре уже думаешь, что на Земле всё то же самое. Тут почти не нужно работать, сидишь днями смотришь фильмы, читаешь книги. Вот и я тоже пишу по-тихому. Нужно ведь чем-то заниматься. Руки сами просятся.
- Кстати, о птичках. Прочитала твою повесть. Ну эту, «Тестеры».
- Правда? Ну и как?
- Ну…
- Не понравилось. Так и думал.
- Ты переборщил с кровью.
- Серьёзно?
- Слишком много крови. Сплошное мочилово и расчленёнка. Не знаю, кто будет это читать.
- Так ведь речь идёт о зомби. О необычных зомби. Как тут без маломальского пролития крови?
- Ну, не знаю. Может, какие-нибудь мальчишки-геймеры придут в восторг от такого чтива. Но мне не понравилось, да.
- Ясно. Спасибо и на этом.
- Надеюсь, твои «Люди-боги» будут менее… откровенны.
- Там совершенно другое. Но не берусь сказать – понравится тебе или нет.
- Читала «Тестеров» и думала, что же творится у тебя в голове, раз ты такие гадости пишешь. С таким смакованием. Андрюша, скажи честно, заключение в четырёх стенах идёт на пользу?
- Однозначно, - усмехнулся я. – Когда вернусь, ты удивишься, насколько я изменился. И тут дело, возможно, не столько в одиночестве и замкнутом пространстве, сколько в космосе, в холодном безграничном вакууме, который окружает «Стрелу». Знаешь, я в этих стенах ощущаю себя философом.
- Меня это радует, Андрюша. Может и не зря ты воспользовался заключением по статье 315…
- Хватит уже обо мне. Как у тебя дела? Чем занималась на прошлой неделе?
- Да ничем особенным. Начала бегать по утрам.
- Что? Алиса взялась за спорт?! Поверить не могу! Ты бегаешь по утрам? По улице?
- Что ты, какая улица! Дома на беговой дорожке.
- А чего так?
- Да нужно уже жирок согнать. В платья не влезаю.
- Смеёшься?! У тебя идеальная фигура!
- Издеваешься? На это посмотри! – она подняла майку и вцепилась пальцами в живот, стянув кожу в милый комочек. – На люди страшно выходить!
- Женщина, вам лечиться надо.
- Шутки шутками, а мне это не нравится. Буду заниматься упражнениями и сяду на лёгкую диету.
- Ну, точно с ума сошла.
- А ты хочешь, чтобы я окончательно в бегемота превратилась?!
- Всё, я буду называть тебя бегемотиком.
- Только посмей.
- Бегемотик мой. Я тебя люблю.
- Фу, не называй меня так!
- Бегемотик-бегемотик-бегемотик.
- Иди в задницу. Ты что, пил? Глаза красные.
- Я не пьяный, нет!
- Ну-ка, закрой глаза и сведи кончики указательных пальцев перед собой!
Я повиновался. Что странно, пальцы встретились.
- Ха!
- Вот видишь!
- Что вижу?
- Трезвый так не попадёт!
- Расскажешь! Хах!
- Хватит уже пить! Алкоголик!
- Мама, не ругай меня, пожалуйста! Я больше не буду!
- Так, всё ясно. Я ушла. Некоторым, если ты не забыл, на работу ещё надо.
- Целую, бегемотик.
Я попытался поцеловать её в губы, придвинувшись вплотную. Касание невозможно было ощутить, но я силился представить его.
Когда разлепил глаза, изображение уже растворилось.

3.

В последнее время я часто задаюсь вопросом: как поступил бы на моём месте другой человек в этой ситуации? Со мной всё понятно – я больной на голову психопат, что подтверждает моё кровавое прошлое. Именно поэтому я здесь. Но если бы здесь вместо меня находился другой (ЗДРАВОМЫСЛЯЩИЙ) человек, что бы он сделал сейчас? Может, он также тупо уставился бы на экран и не мог пошевелиться?
Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша.
Я не верю тому, что вижу. Не верю телескопу. Это какой-то идиотский розыгрыш!
Я закрываю глаза. Открываю вновь, но ничего не меняется. Я сплю! Я умер! Что угодно! Ведь в реальности этого не может быть! Невозможно! Нелогично!
Это случилось через неделю после того, как радар засёк неопознанный объект.
Теперь расстояние между нами значительно сократилось. Мы двигались навстречу друг другу с одинаковой скоростью.
И…
Что…
Самое…
Немыслимое…
Мы летели навстречу друг другу…
На одинаковых кораблях.
На одинаковых кораблях.
На абсолютно одинаковых кораблях.
Телескоп не мог обмануть.
Я видел переднюю часть другой «Стрелы» и не мог переварить информацию. Что это за наркотический бред?! Как такое возможно? Почему я на радаре и в телескопе вижу свой собственный корабль, двигающийся мне навстречу?!
Выходить на связь с Землёй? Или ещё подождать некоторое время? Вдруг это временное видение или какая-то аномалия, отражение моего корабля от какой-нибудь недалёкой планеты. Всё объясняется физикой! У Вселенной не может быть подобных секретов!
Другой на моём месте прекратил бы потреблять алкоголь в таких количествах. Но эта продолжительная галлюцинация не давала мне покоя. День и ночь я наблюдал в телескоп за приближающимся объектом, не замечая, как выпиваю снова и снова. Но это не из-за алкоголя. «Стрела №2» действительно летела мне навстречу.
Чертовщина.
Однажды я попробовал выйти с объектом на связь. Повернул антенну, перенаправил сигнал. Включил микрофон и сказал в эфир:
- Приём-приём! Вы меня слышите?
Странно, но микрофон фонил. Казалось, будто кто-то говорит вместе со мной одни и те же слова.
- Вы меня слышите? Приём! Говорит «Стрела»! – так я повторял много раз, но никакого ответа не приходило. Только слышалось небольшое эхо в эфире.
Мне стало страшно. Никогда я ещё так не боялся. Не было страшно выходить одному против толпы в неравном бою, не было страшно гоняться по городу с милицией на хвосте…. Но едва я столкнулся с необъяснимым явлением, меня словно обезоружили и высадили на незнакомую планету, кишащую неизвестными науке тварями. Какие мурашки по коже! Тут уже целые слоны! И сердце сжимается, словно в тисках.
Что мне доложить «Москве»? Сказать о второй «Стреле»?! Или посмотреть поближе, вдруг мне это мерещится…

4.

И я увидел его.
Бледное костлявое лицо, охваченное снизу неопрятной щетиной. Брови, сдвинутые к переносице, сощуренные глаза – он пытался рассмотреть меня в иллюминатор. А я его.
Мы оба долгое время пялились друг на друга до момента состыковки. Казалось, я приближаюсь к фантастически огромному зеркалу, потому что иначе мой разум отказывался верить в происходящее.
Я видел своего двойника. Близнеца. Точную копию.
Это шутка. Это какая-та глупая шутка. Или я уже совсем свихнулся. Чёрт, надеюсь, что так. А то даже не знаю, как на это реагировать.
Руки перестали слушаться, но я всё же потянулся к кнопкам в стороне от люка. Массивная плита практически бесшумно отворилась. На том конце стыковочного шлюза, метрах в пяти от моего корабля, тёмный круг, словно при солнечном затмении, также откатился в сторону. Белый свет ударил в глаза, такой же яркий, как у меня за спиной, а потом я разобрал на слепящем фоне знакомый силуэт.
Стало относительно тихо. Откуда-то издалека доносилось моё прерывистое дыхание и басистые удары сердца. Мы не двигались. Двойник смотрел на меня испуганным взглядом, чуть откинув голову назад и открыв рот. Вскоре, дошло, что у меня такое же выражение лица.
Я хотел что-нибудь сказать, прервать этот двусторонний спектакль. Но вдруг решил, что моя копия сейчас скажет то же самое. Человек на противоположной стороне шлюза едва заметно скривил губы – наверное, подумал о том же.
Дурацкое отражение! Надо пошевелиться, и проверить, так ли это.
И в следующий миг мы одновременно подняли правые руки.
Я чуть не заработал сердечный приступ. Это было не отражение! Он повторил моё действие, но не отражал его, как обычно люди отражают движения за физруком, а именно повторил, подняв ту же руку, но по отношению ко мне – левую!
- Что… - только и сумел выдавить я.
- Что… - произнёс мой двойник, выпучив глаза.
Нужно показать нечто действительно необычное, чтобы убедиться – иллюзия это или нет. Я развёл руки в стороны, выставил указательные пальцы и резко свёл их вместе, не спуская глаз с оппонента. Кончики пальцев встретились передо мной. Надо же, на трезвую голову не всегда получается, а тут спьяну…
Двойник синхронно проделал то же самое, но его пальцы миновали друг друга. Он удивлённо воззрился на них. Я хмыкнул и через секунду понял, что незнакомец не повторил этот звук, а лишь продолжал молча смотреть на свои указательные пальцы.
Теперь я усмехнулся ещё громче. Подумал, что окончательно сошёл с ума: смотрю на своё кривое «отражение», а оно не повторяет мои действия, двигается само по себе.
Мой близнец снова уставился на меня, медленно закрывая и открывая глаза.
- Ха… ха… ха-а-а… - меня пробрало на смех, я даже вцепился руками в живот. Неужели это реальность? Неужели передо мной стоит моя точная копия? Неужели…
- Что со мной творится? – пробормотал моим голосом клон.
- Ты не попал пальцами… - я уже ржал, как ненормальный. – Ты спалился… Боже мой…
- Что за…
- Я говорю с клоном, настоящим клоном. Твою мать!
- Кто ты?
- Кто я? А ты кто?
- Кто ты, мля?!
- Ну и как тебе ответить? – я схватился руками за голову, взъерошив волосы. «Отражение» больше не повторяло мои движения. Мужчина, так похожий на меня, стоял, ссутулившись, и медленно опускал руки. – Нам надо дотронуться друг до друга, пожалуй… Ну, чтобы удостовериться, что мы… ну это…
- Кто ты?!
- Ну что ты заладил! «Кто ты», «кто ты»!
- Я не понимаю!
- А я будто понимаю!
Мы ещё некоторое время помолчали. Меня даже Алиса никогда так долго и пристально не изучала. Двойник неуверенно пошевелил руками и ногами, ожидая, что я повторю его движения. Это было настолько смешно и нелепо, что я опять заржал и попытался неуклюже спародировать его. Он усмехнулся, ещё раз усмехнулся, а потом уже хохотал вместе со мной. Никогда я ещё так не смеялся. Слышал свой второй «голос», будто диктофонную запись, и мне становилось ещё смешнее. Я упёрся в стену шлюза плечом, закрыл глаза ладонью и не сопротивлялся рвущимся наружу порывам радости. Снова посмотрел вперёд, ожидая, что иллюзия развеется, но человек стоял передо мной, всё также неуверенно усмехаясь. Теперь он пялился на свою грязную майку, переводил взгляд на мою, потом сравнивал шорты и шлёпки.
- Сколько же я выпил, чёрт возьми! – воскликнул двойник.
- Только хотел это же самое сказать! – улыбнулся я.
Мы продолжали разглядывать друг друга, морща лбы. Как будто играли в игру «Найди десять отличий!». После недолгой паузы он спросил:
- Как ты догадался, что я попытаюсь столкнуть пальцы?
- Чёрт! – меня опять сразил приступ хохота. – Я не думаю, что это главный вопрос!
- Не, ну серьёзно… Что это за хрень?!
- Думаю, у меня крыша поехала. Ты глюк, и не более.
- Пошёл ты!
- Ещё скажи, что ты оригинал.
- А то, наверное, ты у нас оригинал!
- Ну… что ты помнишь последнее? Может, есть какие-то пробелы в памяти? Ты же мой клон! Где тебя сделали? И зачем?
- Да блин, это ты мой… - он замолчал, что-то обдумывая.
Я тоже задумался над пробелами в памяти. Ну да, я тоже не всё помню. Во время серьёзных пьянок, бывало, часы, а то и целые ночи, растворялись в алкоголе.
- Ладно, это не метод, - вздохнул я.
- Ну и что теперь делать будем?
Мы некоторое время молчали.
Он сделал шаг, и я опять хмыкнул. Ололо, отражение выходит из зеркала! Я точно псих!
Он протянул руку и с робкой улыбкой поздоровался.
- Привет! – я пожал её. Свою руку. Своей рукой. Тёплая и слегка подрагивающая. – Меня зовут Андрей!
- Удивил.
- У тебя, оказывается, рука мягкая, как у школьницы.
- Хах, а я думал, ты плечистее будешь.
- В зеркало больше смотрись!
- Короче, надо разобраться с этой ситуацией, - он задумчиво почесал затылок. – Чёрт, я никак не могу свыкнуться с тем, что передо мной моя копия. Неужели мы даже мыслим одинаково?
- Ты куда летишь?
- Заключение, по статье 315. Два варианта коротания срока. Можно было отсидеть вдвое больше на Земле. Но я выбрал абсолютное одиночество. Лечу, мучаюсь от безделья, собираю данные о космосе для учёных.
- Ну, пожалуй, это был неверный вопрос. Откуда ты? С какой планеты?
Он открыл рот и ничего не сказал. Я тоже призадумался. А ведь, и вправду, ответ на этот вопрос должен будет многое объяснить.
- Земля.
Таков был ответ.
Я опустился на автоматически выдвинувшийся стул.
- Проклятье.
- Что не так?
- Я тоже с Земли.
- Ты… ты уверен? Ты же летел мне навстречу, совершенно из другой части космоса!
- Это ты уверен? Я точно знаю, что Земля там! – крикнул я, указывая в сторону, откуда прилетел.
- Нет, Земля там! – двойник указал через плечо в противоположную сторону. И добавил с грустью: - Они тебе стёрли память. Загрузили мои воспоминания.
- К-кто они?! О чём ты нахрен говоришь?!
- Недоброжелатели.
- Бред сивой кобылы! Это тебе память заменили! Я оригинал!
- Хех, докажи.
- Да блин! Я могу связаться с Землёй!
- И я! Только недавно с Алисой говорил!
- Что?! Подожди! Этого не может быть! Постой! – я обхватил голову руками. – Это херня какая-то! Я ничего не понимаю!
- Хочешь, я свяжусь с Землёй, чтобы ты убедился? Идём за мной! – он развернулся и направился к себе на корабль.
Недолго думая я поплёлся за ним. Я схожу с ума, я схожу с ума, мне нужна она, мне нужна она…

5.

Стоит ли говорить, что на борту его «Стрелы» всё было точно так же, как и у меня? Даже мусор один и тот же по углам распихан, даже фотографии на стенах, даже недопитый виски на столе. Двойник решительно направлялся в отсек связи, а я следовал за ним, борясь с тошнотой. Дурдом какой-то. Этого не может быть. Я обкурился что ли? Это же мой корабль, вылитый мой! И как это возможно?!
- Так-с, - он сел напротив приборной панели. Его пальцы нажимали хорошо известные мне клавиши. Но до последнего момента не верилось, что у него получится связаться с Землёй. – Ну, посмотрим, кто из нас… реальнее.
Потом он заговорил в микрофон:
- «Москва», говорит «Стрела». Приём.
Мы молчали в томительном ожидании. Несколько минут на отправку сообщения, и где-то столько же на ответ.
- Блин, надо бы выпить, - Андрей протёр глаза.
- Я принесу из бара.
- Хорошо. Вот и собутыльник нашёлся.
- Ага. Вот и первая польза от нашего сотрудничества.
- «Стрела», мы вас слышим! – наконец заговорили динамики. - Что у вас стряслось?
Андрей приблизился к микрофону, открыл рот и задумался. Я бы, может, подсказал ему, но сам не знал, что спросить у базы.
- Скажите, «Москва»… Вылетала ли когда-нибудь с Земли «Стрела», точно такая я же по конструкции? Ну, может, какая-то ранняя модель…
- Тупой вопрос.
- Знаю, отвали. А что ещё спросить?
- Может, им результаты анализа крови отправить, ну на токсины? А то не верю я, что всё происходящее – реальность. Ну как это возможно найти в космосе копию самого себя?!
- Токсины говоришь? Ну, так радуйся, пока не отпустило. Тебе разве плохо? Никаких проблем же!
- В таком случае, возможно, я в реальности состыковался с астероидом или сейчас вскрываю себе вены. Кто его знает!
Андрей сильно ущипнул себя за руку, даже застонал от боли, потряс ею и покачал головой. Я с ухмылкой повторил это. Действительно, не помогло.
Вскоре пришёл ответ с Земли, в голосе оператора слышалась с трудом прикрываемая улыбка:
- Нет, «Стрела» - корабль оригинальной постройки. Сейчас разрабатывают «Стрелу-2», но там уже совершенно другая сборка, новые отсеки. А в чём проблема?
Мы задумчиво смотрели на динамики. Что спросить у Земли? Рассказать им всё? Или пытаться самим разобраться в нашей маленькой проблеме?
- Понимаете, я встретил человека в космосе… - сказал Андрей в микрофон.
- Не надо, стой… - я почему-то испугался. – Они всё равно не поверят.
- Он мой двойник… - продолжил Андрей, потупив взгляд. – Объясните, что происходит. Я ничего не понимаю. У него такой же, как у меня корабль, он говорит и мыслит так же, как я. Говорит, что тоже с Земли, хотя летел мне навстречу. Он сейчас стоит рядом со мной.
- Блин, ты зря это говоришь…
- Скажи им! – Андрей повернул ко мне микрофон. – Скажи им! Как подтверждение!
- Что сказать? – громко спросил я, а сам думал: «Ну зачем я это делаю, зачем подыгрываю?».
- У него такой же голос, как у меня, вы слышите?
- Ну да, да, я двойник.
- Слышите?
- Я двойник, я тоже с Земли. Я встретил его, и теперь… я запутался.
- Мы говорим одновременно, слышите? Это не шутка, это не подделка записи. Он действительно существует! Нас двое!
- Я встретил своего клона, да.
- Объясните нам, что это всё значит. Пожалуйста.
Он отключил микрофон. Сообщение отправлено.
Я открыл бутылку коньяка и начал пить с горла. Андрей вытянул руку, я отдал ему бутылку. Тот некоторое время смотрел на неё, усмехнулся и протёр рукавом горлышко.
- Что, целовать самого себя брезгливо?
- Ну, мы же не гомосеки.
- Знаешь, а это интересный вопрос. Ты никогда не думал о возможности заниматься оральным сексом с самим собой?
- Господи, Андрей, мне за тебя стыдно. За себя точнее. Чёрт.
- Но ты подумай над этим.
- Ой, блин. Замолчи!
- Подумай-подумай.
- Я тебя ненавижу!
- Подумай. Может, нарисуется ещё одна польза от нашего сотрудничества.
- Господи! – Андрей закрыл уши руками. Я взял бутылку и ещё немного залился. Меня уже качало.
- Андрей, - начали говорить динамики голосом оператора. – Вам следует протрезветь. Уверен, если вы сделаете анализ крови, выяснится, что вы приняли слишком много спиртного. Не обращайте внимания на галлюцинации. И постарайтесь больше не злоупотреблять алкоголем, или что там у вас.
- Понял? Тебя не существует! – рассмеялся Андрей.
- Сейчас как дам в рожу, чтобы убедился в моей материальности!
- А вот если мы начнём драться, интересно, кто победит?
- Это будет самый предсказуемый поединок в моей жизни.
- Да, наверное, тут уже как повезёт.
- Если галлюцинации продолжатся или усилятся, то следует принять меры, - говорила «Москва». - Если понадобится, могу позвать врача, но тогда нужны будут результаты ваших анализов.
- Нет-нет, спасибо, «Москва», – со вздохом сказал Андрей. – Наверное, это и в правду галлюцинация. Извините, что побеспокоил.
Потом он выключил микрофон, снова взял у меня коньяк, залил в себя грамм сто пятьдесят и грозно взревел на выдохе, лязгнув бутылкой о стол. Я в это время склонился над экраном и сказал:
- Ты посмотри-ка! У тебя та же частота в рации! Как это возможно?!
- Стоит ли говорить о законах физики, когда и без того творится неведомая фигня вокруг? – Андрей икнул.
- Если у нас одинаковая частота, но разное направление сигнала… - голова сразу же разболелась. – Какой-то бред! Давай проверим связь на моём корабле. Вдруг мы говорим с одним и тем же оператором.
- Давай. У тебя там есть что пожрать?
- Ни больше, чем у тебя.
- Эх, если бы ты готовить умел нормально, цены б тебе не было.
- Ну извини. «Роллтон» мы с тобой с детства любим.
- Это точно. Грешен, грешен… А у тебя здесь всё, как у меня на «Стреле». Так странно, вот блин…
Мы пришли в отсек связи, я включил микрофон и сказал:
- Привет, «Москва»! Галлюцинации не пропадают. Что делать?
- Вот так сразу в лоб! – усмехнулся Андрей.
- А чего тянуть? Посмотрим, как ответят.
Через несколько минут динамики заговорили голосом знакомого оператора:
- «Стрела», приём! Повторите ещё раз! Получили от вас странное сообщение. О каких галлюцинациях идёт речь? С вами всё в порядке?
Мы переглянулись. Наши брови поползли вверх.
- Ой нет, всё в нормально! – рассмеялся я в микрофон. – Я просто пошутил! Решил вас расшевелить немного, подколоть, так сказать, а то, наверное, скучаете там, да?
Я отключил связь и вздохнул. Андрей задумчиво чесал щетину.
- Выходит, мы как будто из разных миров! – улыбнулся я.
- Тупо как-то.
- Из параллельных миров.
- Говорю же, тупо получается. Не похоже на правду.
- Ты самокритичен. Даю руку на отсечение, что ты думаешь о том же.
- Не важно, что я думаю, но это же не сказка какая-то! Уверен, ответ где-то на поверхности. Но как и где его искать, я даже не представляю.
- Две одинаковых планеты с одинаковыми людьми.
- Два… симметричных мира?
- Уже нет.
- В смысле?
- Они уже не симметричны.
- Почему?
- Мы нарушили симметрию, глупыш! – я выставил два указательных пальца. – Помнишь? Сначала мы мыслили одинаково, а потом случайность нарушила ход событий. Мы стали мыслить по-разному. Ведём себя не одинаково. Мы уже не одни и те же люди, чего не скажешь об остальных, тех, кто на Землях. На твоей и моей.
Андрей долго всматривался в меня пьяными глазами, а потом прыснул от смеха.
- Надеюсь, я просто обдолбался чем-то и на утро тебя уже не будет.
- Да пошёл ты!
- Эй, философ. Не дуйся. Может, лучше пошли пожрём?
Я хотел сказать «нет», но урчание желудка выдало меня с потрохами.

6.

Утро давило ярким светом ламп, твёрдой неровной поверхностью, на которой я спал, лютым похмельем и чем-то ещё…. Похоже, это было испорченное дурацким сном настроение. Мне снилось, будто я встретил двойника на таком же как у меня корабле. Мы с ним весь вечер пили, горланили хорошо знакомые нам двоим песни, стебались друг над другом по поводу нашей идентичности. Эх, всё же жалко, что это всего лишь сон. Было бы, наверное, круто иметь такого товарища. Сколько же всего можно придумать, начиная с уморительных фокусов и заканчивая грандиозными обманами!
Я поднялся со ступенек, отделявших столовую от смотровой площадки. Пол раскачивался, как во время шторма, голова тяжёлым якорем клонилась к низу.
И я тут спал?! Господи, ну я и нажрался вчера! Словно день рождения отмечал.
Сражаясь с невидимыми пинками и резкими наклонами плоскостей, я преодолел некоторое расстояние, пытаясь добраться до туалета. Сложно сказать, что я собирался там делать, но организм заставлял меня двигаться именно туда, на случай каких-то непредвиденных катаклизмов внутри тела.
Наткнувшись на храпящего мужчину в комнате отдыха, я позабыл обо всех насущных проблемах. Андрей захлёбывался булькающими звуками, его спина то поднималась, то опускалась. Он сидел за столом, положив голову на скрещенные руки. В левой он сжимал рюмку. Рядом стояла пустая бутылка, напротив – мой старенький ноутбук, на заставке которого перекатывались объёмные цифры: «10.04.2033».
Это. Не. Сон.
Вот дерьмо!
Я быстро подскочил к компьютеру. Не дай бог ты удалил или ещё что-то сделал с моей книгой, сука! Будь ты хоть трижды моей копией, тебе конец настанет, клянусь!
Действительно, тёмный экран сменился белым листом со множеством символов на нём. Нет, нет, ты ведь не посмел, нет…. Я посмотрел в верхний левый угол и увидел название: «Люди-боги». Самые страшные опасения закрались в душу.
Я начал медленно листать страницы, гадая, когда текст, в который я вложил столько пота и крови, превратится в испорченный ужас. Но нет, главы он не трогал, серьёзных исправлений не замечалось. Вроде бы все мои триста двадцать страниц были на месте… Стоп! Сколько?! Я же недавно только третью сотню перевалил!
Конец последней главы (написанной мною) отыскался быстро. Дальше значилась новая, которая называлась именно так, как я и собирался её назвать. Я жадно впился в буквы и оторопел. Андрей писал так… как написал бы этот текст я. Те же обороты, те же мысли, тот же давно спланированный сюжет. О, а вот это сравнение довольно неожиданное! Наверное, стукнуло в голову, пока писал. Я даже замечал места, где автор явно халявил, особенно когда дело касалось описания людей. Ну, это моя слабость. Наша слабость.
На последней странице взгляд упёрся в название новой главы. Под ним на белом фоне мигала чёрточка. Я прослезился.
Похмелье больше не тревожило. В туалет не хотелось. Я касался клавиш, и слова почти самостоятельно возникали на экране. Строки безостановочно бежали друг за другом, я печатал с такой скоростью, словно мне угрожали расстрелом за нерасторопность.
- Ещё один плюс от нашего сотрудничества?
- Кофе не хочешь приготовить? – спросил я, не оборачиваясь.
- Мне также лень это делать, как и тебе.
- Но я же занят.
- Попробуй только запороть текст. Убью.
- Запороть текст? Хорошо.
- Тебе с молоком?
- Догадайся.

7.

- Привет, бегемотик!
- Ты снова пьяный? – устало спросила Алиса. Она лежала на кровати рядом со мной, подперев голову руками. Я пытался гладить её спину, но подрагивающее изображение не давало представить, будто мы по-настоящему рядом.
- Ну что ты! Я же обещал тебе, что не буду больше выходить на связь пьяным!
- Не называй меня бегемотиком!
- Я всегда буду называть тебя бегемотиком!
- Андрей!
- И даже когда ты умрёшь от старости, на надгробии тебе напишу «Люблю тебя, мой бегемотик!»
- Да пошёл ты…
- Не злись, пупсик. Ну как ты? Как дела? Что нового?
- А что у меня нового? Каждый день одно и то же. Работа, работа, пустая квартира, пустая постель. Всё жду, когда ты вернёшься. Всё жду, жду. И кажется, что ты никогда не прилетишь обратно!
- Ну что ты!
- Зачем ты только согласился променять стандартный срок на космический?
- Сколько можно, бегемотик!
- Не называй меня так!
- Милая, ты ведь понимаешь! Так я буду дома уже через четыре года. А стандартный срок в разы больше. Как тут было не согласиться?!
- Но мы бы могли видеться!
- Мы и так видимся!
- Вживую!
- Как будто, это сильно отличалось бы. Ну потрогал бы я тебя за руку, поцеловал бы на прощание…
- Знаешь что?
- Что?
- Ты козёл!
Она оборвала связь.
- Нет! Подожди! Бегемотик! – я зарылся рукой в изображение, которое медленно разваливалось на искрящиеся кубики, лопающиеся в воздухе, словно мыльные пузыри. Сжал кулак. Моё лицо исказилось от гнева, но я подавил его. Годы заточения шли на пользу. Я уже не такой вспыльчивый, как раньше. Но порой ярость снова накатывает с такой силой, что не всегда удаётся выбраться из-под этой волны.
С Андреем мы встретились в столовой. Он тоже выглядел подавленным.
Наполнили рюмки. Выпили не чокаясь.
- Как оно прошло?
- Хреново.
- Аналогично.
Между первой и второй – промежуток небольшой. Ром приятно горячил внутренности, но оставлял кислый привкус. Какая-то дешёвка. Двойник тоже морщился, но мы продолжали пить. Такое ощущение, что мы сами себя наказывали. За что? За всё. Хороший тост.
- Ну, так какие планы, мачо?
- Ты о чём?
- По уставу нужно продолжать полёт. Что делать будем? Разойдёмся, как в море корабли?
- Я думал над этим.
- Я тоже. И мы оба ни до чего не додумались.
- Точно.
- Самый лучший вариант – отправиться вдвоём на одну из наших планет и рассказать людям, что произошло.
- Проблема только в том, на какую?
- Да уж. Предлагаю провести жеребьёвку.
- Не нравится мне эта затея. Но не сидеть же на месте.
- Или, может, ты уступишь, и мы полетим ко мне на настоящую Землю?
- Ну уж нет. Если кто-то из нас оригинал, а другой – всего лишь клон, то пускай всё решит случай, а не гадание.
Мы попросили бортовой компьютер рандомно вывести на экране единицу или двойку. Андрей поставил на первое, я на второе.
- Ты проиграл, - сказал мне двойник, радостно потирая ладони. – Хотя по сути разницы нет. Подумаешь, слетаешь в мой мир – там всё точно такое же.
- Не надо успокаивать меня, хорошо? – я изо всех сил сдерживал себя, не давай ярости подступить к сознанию. Бросить свой мир, чтобы помочь непонятному двойнику показать своему народу, что он нашёл в космосе – не очень приятное дело! И тут я задумался: если бы Андрей проиграл, он ведь разрывался бы так же. Полетел бы он со мной?
- Как продолжим путь? На двух «Стрелах»? Или на моей?
- Думаю, можно на одной. Мы же всё-таки книгу пишем.
- Хорошо. Ещё нужно будет как-то объяснить моё преждевременное возвращение. Власти не поймут.
- Ты уже докладывал о том, что встретил двойника. Стоит ли развивать эту мысль?
- А что если рацию отключить и включить только перед посадкой?
- А нас не разбомбят за неповиновение?
- Не знаю. Надеюсь, что нет.
- Спасибо, что успокоил.
- Ну а ты что предлагаешь?
- Мы же мыслим одинаково. Почти одинаково. Что я могу нового предложить?
- Тогда решено. Возвращаемся на Землю.
- На твою Землю.

8.

- Алиса, милая, это я! Ты спишь?
Она лежала на моей кровати. Конечно, не она сама. А её голографическое изображение.
- Всё-таки спишь, - я вздохнул, усаживаясь рядом. Её лицо пряталось под прядью каштановых волос, они медленно двигались в такт дыханию. Я попытался убрать прядь, но моя рука была здесь, а моя жена – в двадцати миллиардах километров от меня. – Мне следует тебя разбудить или подождать утра. Иначе потом ты мне этого не простишь. Но сейчас я смотрю, как сладко ты спишь, и…. не знаю…. Я боюсь говорить это тебе в лицо, иначе ты будешь плакать, отговаривать меня. А я и так не уверен в том, что делаю. В общем. Послушай меня, любимая. Алисочка, зайчик мой. Послушай меня. Тебе покажутся мои слова странными, но…. Я должен на время покинуть тебя. Тебя и этот мир. То, что я нашёл в космосе, невозможно объяснить. Но я знаю, что делаю. Тебе остаётся только мне поверить. В общем…. Алиса, я вернусь немного позже, чем мы планировали. Возможно, лет через пять. Только прошу, умоляю… Жди меня! Клянусь, сделаю всё возможное, чтобы вернуться как можно быстрее. Ты слышишь меня? Милая. Золотце моё. Солнышко. Зайка. Я люблю тебя, - склоняюсь над спящей женщиной и целую её в висок. – Я знаю, ты будешь злиться на меня, ненавидеть. Но когда я вернусь, обещаю, твоё мнение в корне изменится. Когда ты узнаешь, почему я исчез. Алиса, я говорю это на трезвую, ну почти трезвую голову. Уже всё решено. Прости меня, прости. Но это необходимо. Просто жди меня, любимая. И я вернусь, как обещал. Просто жди.
Я поднялся с кровати, направился к визуализатору. Палец застыл над кнопкой выключения. Я повернулся и сказал спящей жене:
- Я люблю тебя больше собственной жизни, мой бегемотик. Но поверь, это всё не зря. Ты всё поймёшь, когда придёт время. А пока… пока. Спокойной ночи.
Я нажимаю на кнопку выключения визуализатора. Не оборачиваюсь, представляю, как тело Алисы тает за спиной, прижимаю ладони к лицу. Щёки влажные и горячие. Давненько со мной такого не было. Расклеился, тряпка!
- Ну что? – спросил Андрей, загружая последний ящик со спиртным к себе на «Стрелу».
- Всё нормально! – отмахнулся я, толкая перед собой чемодан с одеждой и личными принадлежностями.
- Я не про тебя, с тобой всё понятно. Я про Алису. Как она отреагировала?
- Говорю же, нормально всё.
- Не верю я тебе, - покачал головой Андрей. – Может, следует мне поговорить с ней?
- В смысле?! Я же не говорил про двойника!
- Да, но… Может, я более трезво смотрю сейчас на ситуацию. Ну чего ты так на меня уставился? Я могу поговорить с ней от твоего лица. Скажу, мол, так надо, детка. Она поймёт. Она ведь меня знает. Нас, то есть.
Возникла безумная мысль схватить двойника за шкирки, выбросить в открытый космос и забыть про симметричный мир навсегда, наплевав на устав, вернуться на планету и сесть в какую-нибудь ближайшую к дому тюрьму, ближайшую к Алисе. А ведь я его смогу победить, ведь он расслаблен, а меня колотит ярость – сейчас я в разы сильнее его!
Не убивать Андрея. Не убивать Андрея. Не убивать Андрея.
Я сделал глубокий выдох, а потом изо всех сил… разжал кулаки.
- Лучше просто молчи.
- Хорошо.
- Слетаем по-быстрому, а потом я полечу назад. И точка.

9.

- «Стрела», ответьте.
Тишина.
- «Стрела», как слышите? Приём. Говорит «Москва».
Тишина.
- «Стрела», «Стрела». Вы нас слышите? Приём! Это штаб!
Тишина.
Космический корабль висел в пространстве, все системы были переведены в режим пониженного энергопотребления. Каждый день на Землю автоматически высылались показания с приборов. Каждую минуту рация пыталась докричаться до единственного пилота.
Которого не было на борту.
Какие только догадки не строили на Земле. Поднимались записи разговоров, допрашивали его жену, с которой он ежедневно контактировал. Она постоянно плакала и винила во всём себя за то, что грубо обошлась с мужем в последнем разговоре. В итоге, спустя месяц предприняли последнюю попытку узнать, что случилось с заключённым.
В трюме корабля вручную из «Москвы» активировали одного из роботов-летунов, которые предназначались для сбора данных с поверхности астероидов и небольших планет. Под непосредственным наблюдением с Земли он сделал разрез в стене и отправился изучать отсеки корабля. Учёные удивились жуткому беспорядку, в котором, что самое удивительное, не хватало фотографий и многих других личных вещей Андрея. Алиса продолжала винить во всём себя, подкрепляя это новыми фактами. Но оставалось загадкой, куда делся сам хозяин корабля вместе со всеми вещами. Ближайших планет в секторе обнаружено не было. Предполагалось, что он сошёл с ума и прыгнул в открытый космос. Эта теория также подтверждалась его недавним сообщением о каких-то галлюцинациях. Ну и опустевшие кладовки с алкогольными напитками повергли учёных в ещё больший шок.
В итоге дело было закрыто. Астрономы планировали на следующий год вылет нового корабля для буксировки «Стрелы» на Землю.

10.

- Я люблю тебя больше собственной жизни, мой бегемотик. Но поверь, это всё не зря. Ты всё поймёшь, когда придёт время. А пока… пока. Спокойной ночи.
Она сидит на кровати, обливаясь слезами. Снова и снова перематывает запись с камеры. Призрак её мужа стоит возле визуализатора и говорит:
- Я люблю тебя больше собственной жизни, мой бегемотик. Но поверь, это всё не зря. Ты всё поймёшь, когда придёт время. А пока… пока. Спокойной ночи.
- Зачем ты так со мной поступил?! Зачем?! – кричит она и бросает пульт в привидение. Пульт пролетает его насквозь и разбивается о приборную панель. Запись заедает. Изображение начинает дёргаться, Андрей повторяет, словно робот: «спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи…». – Ты ведь знал, что я тебя любила! Я столько лет тебя ждала! Я знала, что ты не такой ненормальный, как о тебе говорили по телевизору! Почему ты так со мной поступил?! Что я буду теперь делать одна?! Урод! Всегда ты думаешь только о себе, даже теперь в каких-то долбанных галлюцинациях! Я тебя ждала, ждала! А ты меня сам бросил, прямо в космосе! Это даже не смешно!
- Спокойной ночи. Спокойной ночи. Спокойной ночи.
Она тянется к тумбочке и достаёт оттуда упаковку снотворного.
- Спокойной ночи. Спокойной ночи. Спокойной ночи.
Высыпает себе в ладошку все таблетки. Слёзы капают на них, пропитывают насквозь.
- Спокойной ночи. Спокойной ночи. Спокойной ночи.
- Я тебя любила.
- Спокойной ночи. Спокойной ночи. Спокойной ночи.
- Я ждала тебя.
- Спокойной ночи. Спокойной ночи. Спокойной ночи.
- И больше ждать невмоготу.
- Спокойной ночи. Спокойной ночи. Спокойной ночи.
Закидывает таблетки снотворного в рот. Так много, что приходится некоторое время жевать их, дабы протолкнуть в горло. Горькие-прегорькие.
- Спокойной ночи. Спокойной ночи. Спокойной ночи.
Смотрит на подёргивающееся изображение визуализатора. Зрачки медленно увеличиваются в размерах, мир теряет краски, расплывается. Веки наливаются свинцом, и это уже не слёзы. Алиса мягко опускается на кровать, закрывая глаза.
- Спокойной ночи.

И был мне сон.
…Осень еще не вступила полностью в свои права. Cолнце по-прежнему щедро одаривало землю светом и теплом. Не было еще по утрам того холодного, а не просто свежего ветерка, что сопутствует осени и напоминает о зиме. Но пожелтели кое-где листья, а то и опали. Трава не так тянулась к солнцу в предчувствии первых не сильных, но уже вполне осязаемых ночных заморозков. Природа замерла в ожидании изменений, что неотвратимо приближались с каждым днем.
Я шел по обочине шоссе, пустынного в этот утренний час, слушая шепот деревьев и скрип гравия под ногами. Дорога шла под уклон, поэтому идти было легко.
Впереди, там, где горы плавно переходили в залитую солнцем долину, там была цель моего путешествия. Там я мог получить ответы на мои вопросы, только там я мог закрыть одну страницу, чтобы открыть другую. Цепочка событий приведших меня сюда сворачивалась в клубок, и уже трудно было отыскать первопричину.
Машину я увидел сразу, как только достиг развилки. Она стояла на обочине безмолвная, темная, с потухшим двигателем. Прямо под дорожным указателем с надписью:

ДЖАНО 10
ОРЛИ 3

Не было в ней ничего примечательного - обычный старый автомобиль, каких немного осталось, но еще достаточно, чтобы не бросаться в глаза.
Я подошел ближе и остановился прямо напротив водительской дверцы. Матово черное стекло медленно опустилось еле слышно урча сервомотором.
У девушки сидящей за рулем были все те же изумрудные глаза и потрясающий профиль.
Она улыбнулась.
- Подвезти тебя?
Я наклонился к окошку, положив руку на крышу машины. Она была прохладной и шероховатой на ощупь.
- Но ведь тебе в другую сторону.
- Да. Я решила, что может быть ты…передумаешь…пока еще есть время.
- Нет, ты же знаешь.
- Да, но попробовать стоило.
- Верно.
Она не настаивала. Вряд ли она надеялась получить другой ответ.

Я повернулся и пошел прочь от машины, на прощание коснувшись ее пальцами левой руки. Металл был прохладным и слегка шероховатым, словно шкура какого-нибудь доисторического животного.
Я не обернулся, когда она запустила мотор и тронулась с места.
Какое то время она еще будет ехать по дороге - обычная девушка в обычной старой машине, каких немного осталось, но еще достаточно, чтобы не бросаться в глаза. Девушка умершая три года назад и машина, которую не найдешь ни в одном каталоге или автомобильном журнале.
Я знал, что увижу ее еще.
Когда-нибудь...

…Колокольчик, укрепленный на притолоке, звякнул, когда я вошел в бар. Я не частый гость таких заведений, но погода на улице отвратная, а я не настолько люблю дождь, чтобы торчать под ним весь вечер напролет. Люди поумнее, в такой вечер сидят дома. Если конечно он есть.
Бар был похож на сотни других . Длинное помещение: слева - стойка, справа - ряды сидений и столиков.
За стойкой лестница на второй этаж. Освещение - минимальное, недостаточное для того, чтобы изучать газетные колонки, но вполне подходящее, чтобы не промахнуться мимо рта стаканом с выпивкой. Стены, выкрашенные от потолка до середины пепельно-серой краской, были увешаны разнокалиберными фотографиями в простых деревянных рамках.
Посетителей было немного. В дальнем углу примостился местный выпивоха, завсегдатай, склонившись над своим стаканом. Еще пара человек видимо также как и я укрывающихся от дождя.
Я подошел к стойке и уселся на высокий табурет. Бармен-сухой, усталый тип с мертвенно серым лицом взял с полки позади себя бутылку виски и, плеснув в стакан, поставил его передо мной. Ему не нужно было даже спрашивать, чего я хочу. Он и так это знал.
В этом городе уж слишком много знания.
Что ж, в такую погоду немного спиртного не помешает.
Стакан удобно устроился в моей руке.
- Льет как из ведра сегодня, верно? – так обычно завязывают разговор женщины
легкого поведения в надежде сорвать несколько хрустящих бумажек за ночь. Но вот только обладательница голоса не была шлюхой. Собственно говоря, ее вообще здесь не было.
Две секунды назад.
Я не стал поворачивать голову, чтобы посмотреть на нее. Не думаю, что она сильно изменилась с нашей последней встречи. Тогда, на дороге. Вот только что она делает здесь?
- Верно, и нужна веская причина, чтобы отправиться в путь в такую погоду –
я немного отпил из стакана, чувствуя, как жидкий огонь растекается по пищеводу. Впрочем, вкуса я не ощущал.
Забавно.
Со стороны вполне обычная картина. Он и она дождливым холодным вечером за барной стойкой. Тихая музыка и выпивка. Такие вечера, обычно, заканчиваются в комнате какого нибудь отеля по соседству. Либо здесь же в одной из комнат на втором этаже, если дать десятку бармену.
Если только не принимать во внимание тот факт, что девушка сидящая рядом со мной была мертва уже три года.
Хотя сомневаюсь, что это привлекло бы к себе повышенное внимание.
Нынче призраков хватает повсюду.
Пауза затянулась.
- Причина есть, и ты знаешь ее не хуже меня, но… всему свое время. Нужно лишь немного подождать. До завтра…
- И что же будет завтра? – я чуть повернул голову. Так и есть, она ничуть не изменилась. Черные волосы так же закрывали пол- лица. И улыбка была прежней. Кое-что в этом мире не меняется. Даже после смерти.
- Завтра? – она помолчала, словно раздумывая – завтра все будет по-другому. Детские игры закончились.
Я отвернулся.
Табурет скрипнул, когда она соскользнула с него и, пройдя мимо, направилась к выходу.
Звякнул колокольчик.
Я одним глотком осушил стакан и кивком подозвал бармена.
Я знал, что увижу ее еще.
Последний раз…



Последний раз я увидел ее в ноябре.
Я снова шел по дороге.
Вот только сейчас не ноябрь. Скорее, июль или август, но это на крайний случай. По обе стороны дороги выстроились разномастные домики, выстроенные в основном из подручных материалов. Я шлепал босыми ногами по пыльной колее, отмахиваясь от налетавших временами любопытных мошек. Облачка пыли вздымались при каждом шаге, покрывая мои ступни серым налетом. Все было не так.

Вон там за поворотом.
Там за поворотом маленький домик из белого кирпича. Того, что привезли нам на дребезжащей древней тележке прицепленной к не менее древнему трактору, наверное, сотню лет назад.
Солнце. Не так.
Зеленая трава вдоль дороги. Зеленая листва на деревьях. Веселый стрекот насекомых в траве.
Все было не так.
Я подошел к ограде и остановился. Переступил через низкий сетчатый забор укрепленный на металлических трубах вбитых в землю.
Вот и все .
Конец пути.
Солнце. Не так.
Легкие облака плыли по небу ,изредка отбрасывая тени на землю.
Все не так.
Она смотрела на меня сквозь открытое окно и улыбалась. Легкое летнее платье- светлое в цветочек. Тонкие пальцы лежащие на подоконнике.
Не так.
Я стою у окна.
- Все хорошо – она наклоняется ко мне и касается пальцами щеки – все будет хорошо.
Я чувствую ее дыхание на своем лице.
Она легонько поглаживает мою шею теплыми пальцами.
Я не могу сказать ни слова в ответ. Не могу коснуться ее руки. Я не могу ничего.
Все на что я способен - стоять под жарким летним солнцем совсем не ощущая его тепла. Совсем неплохо, если ты мертв уже три года, верно?
Она последний раз проводит пальцами по моей щеке.
Потом она отворачивается, чтобы не видеть, как я тихонько отхожу от окна и, пройдя сквозь ограду, мне не надо даже переступать через нее, снова выхожу на дорогу.
Она знает, что не увидит меня больше.
Никогда.



1999

(новелла души)

Вам же, о земные существа, дозволено
угадывать как бы во сне - чутким воображением
ваше начало и истинную цель бытия.
Боэций

Нас больше нет. Остался только холод.
Земля кусает. И камень жжет.
И.Эренбург

1.
Сопка опять задерживался. Остальные приглашенные медленно собирались в старом полусыром подвале и нервно оглядывались, подозрительно косясь на соседа и в сторону входа... патруль мог нагрянуть в любой момент. Я поискал глазами Траута и обнаружил его затертым в угол, где он удобно расположился на продавленном диване и что-то нашептывал на ушко очаровательной брюнеточке (по-моему, из десятого сектора), а его рука шаловливо поглаживала круглую коленку. Брюнеточка смеялась колокольчиком.
А Сопки все не было. Я скосил глаза на часы - Сопка задерживался уже на сорок пять минут. Ладно. Накину ему еще пятнадцать и закрываю дверь. Хотя на него это не похоже. Максимум, он опаздывает минут на десять. Видно, застрял на какой-нибудь девке и разродиться не может.
Или случилось что-то совсем плохое. Например, не выдержал парень и вспыхнул ярким пламенем на улице. Прямо среди толпы, а патруль дождался конца приступа и повязал. Я весь содрогнулся. Попадаться патрулю не стоило. Говорят, что они-то ничего плохого не делают: не бьют, наркотиками не колют, девчонок не насилуют. Но зато всех высылают в Лес. Вроде как на трудотерапию.
Вот только никого из лечащихся уже не увидишь. А на их охранников смотреть страшно. Это уже не люди, а ходячее желе. Ходит как наркоман во время ломки и весь зеленый, что его форма. Видел я одного. Молодой, лопоухий, усики только-только наметились, а он уже развалина. И физически и морально. Весь мокрый, волосы всклокочены - жалкое зрелище.
Я снова посмотрел на часы. Еще пять минут в запасе есть. Народ нервничал все больше и мрачно поглядывал на меня. Я постарался принять спокойный вид и опять поискал глазами Траута. Он все еще что-то нашептывал брюнеточке, а вот рука уже скользила с аппетитной коленки по бедру. Видимо, эту ночь Траут собирается провести со вкусом.
М-да.
- Так всегда? - рядом остановился маленький пузатый человечек с большой залысиной. Он обильно потел и постоянно тер красноватые лапки с маленькими, аккуратными ноготками. От него пахло кислятиной.
Я промолчал.
- Как шумно, и все напряжены. Люди в наше время перестали доверять друг другу, - не унимался пузанчик. Он довольно настойчиво дергал за мой ругав, пытаясь привлечь внимание. - Все боятся патруля. Как все-таки неприятно, когда все думают, что сосед справа, а может и слева окажется шпиком...
- Займите свое место, - не выдержал я, - и мы с вами поговорим после.
Человечек вспыхнул и залился огненно-бордовой краской по блестящую макушку. Торопливо извинился и, кивая головой, словно старый китайский болванчик, поспешил сгинуть в толпе, быстро переставляя маленькие ножки.
Впервые его вижу... впрочем... "монахи" стали появляться гораздо чаще, так что... ладно. Потом спрошу Траута. Он со своей феноменальной памятью вспомнит мне этого человечка.
Я покосился на часы. Ну, что же, Сопка сам виноват. Больше ждать его нет времени. В помещении чувствовался тяжелый смог напряжения. Казалось: еще секунда, и последует взрыв.
Киваю Трауту. Он понимает меня без лишних слов. Торопливо встает и спешно направляется к двери. Но у порога происходит заминка. Я вижу, как напряглись и закаменели плечи, как судорожно и осторожно Траут стал отодвигаться, словно в дверном проеме он увидел ядовитую змею.
Я понял, что произошло еще до того, как прозвучал истошный вопль:
- Подстава! Патруль!!!
Собравшиеся в тесной комнате люди почувствовали свою обреченность. Прозвучал оглушительный тоскливый вой. Так воют звери в смертельно-опасной ловушке. И точно так же они мечутся, почувствовав приближение охотника. А в двери тем временем врывались патрульные в ярких кожаных куртках с белыми повязками на руках.
Начался ад.
...люди метались в разные стороны, пытаясь найти выход, они сбивали друг друга с ног, падали, тянули за собой и пытались оказать сопротивление; патрульные работали молча - они валили на пол сдающихся и сковывали наручниками, тех, кто сопротивлялся - убивали без всяких выстрелов в воздух, которые предписывал закон... я видел, как согнулась, держась за живот, подружка Траута, на ее лице было изображено сильное удивление... как упал и моментально был затоптан молодой парень и его оранжевая с полосами рубаха пропиталась бурыми пятнами крови; раздался визг: одна из девушек сумела пробраться к двери, и сейчас ее волокли за волосы к толпе пленных... я сумел уклониться от цепких пальцев патрульного и поднырнуть под чью-то руку; мне нужно уйти отсюда... перед моим лицом возникает искаженное злобой лицо знакомого из соседнего сектора, его губы искажены и беззвучно шепчут: "Ты... один... новат... лят... скотина!"... я не успеваю оправдаться: он выпучивает глаза и хватается за горло, сквозь сцепленные пальцы просачивается струйка крови... я бью подбежавшего патрульного в крепкую, небритую челюсть, срывая кожу на костяшках; нет, нет! - Траут мертв - я натыкаюсь на его тело возле самого входа, он лежит с раздавленной грудной клеткой... "Су-у-уки!" - у одного из наших оружие патрульного, он, не глядя, стреляет во все стороны, пока его самого не подкашивает пуля... а вот и дверь...
...И в этот момент меня догоняет тьма.
* * *

- Может быть, вы все-таки будете кофе? У меня хороший, свежий кофе. Молотые зерна, а не та растворимая дрянь. А может быть, соку? Вы какой предпочитаете? Яблочный, апельсиновый, томатный... Вот незадача - у меня кончился томатный сок, но если вы хотите, я могу сбегать к соседу. У него всегда есть запасная пачка.
Я, совершенно опешив от такого напора, медленно покачал головой. Но, казалось, моего собеседника это не смутило ни на йоту. Он тут же поспешил на кухню, сказав, что у него там булькает чайник.
Его звали Сонник. Именно он каким-то чудом сумел вытащить меня из того капкана. Как этот маленький человечек доволок меня до своей квартиры прямо под носом у патрульных было загадкой. Но почему-то мне не хотелось ее решать. Ни сейчас, ни потом. Вытащил и доволок - значит, сумел вытащить и доволочь. Все. Вопрос закрыт.
В коридоре раздалось негромкое бормотание и Сонник, радостно поблескивая залысиной, появился в дверях комнаты. Он уже успел переодеться в теплый махровый халат и от этого потел еще больше. В руках он держал маленький круглый поднос с двумя чашечками и круглобоким, извергающим пар чайником.
- Зачем все это? - только и спросил я. Настойчивое радушие хозяина уже начало утомлять. - Я же сказал, что не буду кофе.
- А это не кофе, - радостно булькнул Сонник. - Это чай. Я его на особенных травах настаиваю. Специально, чтобы нервы успокоить. Честное слово, помогает.
- Ладно, - вяло согласился я, и Сонник, довольный, бросился сервировать низенький столик, который стоял рядом с моим креслом. Потом, утомленно отдуваясь, уселся напротив, на пододвинутый стул.
Он пристально осмотрел меня и радостно улыбнулся, показывая маленькие острые зубки. Все желтые от никотина. Внезапно он наклонился и схватил меня за верхнюю пуговицу.
- А что вы думаете насчет того, чтобы стать душой? - вдруг спросил он.

2.
Сверчок свернул за угол и остановился. Торопливый топот преследователей прогрохотал мимо и недоуменно затих. Видимо, парни, потеряв Сверчка из виду, растерялись и теперь решали - что делать.
- Да Хоббит тебя удавит. Говорил же: сразу его брать надо было, а ты: пусть свернет, пусть свернет. Вот тебе шею за это и свернут, - пробасил один из преследователей и гулко высморкался. Его напарник что-то визгливо возражал. Видно, он боялся неведомого Хоббита и теперь спорил, пытаясь спихнуть на партнера часть вины.
Сверчок скривил губы и прислонился к стене дома, из которой так и тянуло сыростью и тленом. Окно, выходившее на эту сторону, черной кляксой расплылось по кирпичам; оттуда доносилась ссора, слегка приглушенная музыкой.
Аккуратно протиснувшись мимо грузных, набитых до отказа мусорных баков, Сверчок, стараясь оставаться в тени дома, пробежал мимо преследователей. Какая-то перепуганная кошка шмыгнула в сторону прямо из-под его ног. Сверчок замер и прислушался - патрульные уже отспорили и теперь решали, что делать. Бас предлагал вернуться к Хоббиту, а визгливый - пошарить еще по дворам, надеясь, видимо, натолкнуться в темноте на беглеца. Бас же был настроен скептически.
- Да "монах" же он, - бурчал бас и гулко сморкался. - К тому же из светлых. Он сейчас хрен знает где и ищи его. Дай бог - другой патруль прихватит.
- Да у них руки из задниц растут, - кипятился визгливый.
- Как у тебя, - отрезал бас. - Такой случай был, блин, а из-за тебя упустили.
Сверчок вздрогнул. Случай у этих двоих правда был превосходный... он сам чуть не отдал себя им в руки. А ведь чувствовал приближающийся приступ. И, хотя последний был неделю назад, повторного можно было ждать в самое ближайшее время. Но с твердой уверенностью, что до него еще больше месяца, Сверчок вышел на улицу.
И вспыхнул прямо посреди проспекта. Засветился в толпе.
Сначала из его глаз полился мягкий, теплый свет. Закрывшись руками, Сверчок загнулся и упал на колени, стараясь сдерживать свечение изо всех сил, но свет постепенно пробивал себе дорогу. Он прорывался сквозь каждую пору на коже и вскоре окружил Сверчка ярким, непробиваемым панцирем.

В этот момент он понял все и все познал, для него почти не осталось тайн... новые знания аккуратно - по полочкам - разложились в его мозгу. Протяни только руку, и они упадут в ладонь переспелыми яблоками. Сила вокруг него, и он купается в ней, упиваясь своим всемогуществом.

Люди сначала не поняли, что происходит, и недоуменно смотрели на Сверчка, которого словно гнула и корежила чья-то гигантская рука. Так малолетний малыш играет с попавшим в его ручонки пластилином. Но затем охнула и заголосила толстенная бабища, уронив из красных ладоней неподъемные сумки. Захлебываясь, заревел чей-то перепуганный ребенок... Когда же Сверчок пришел в себя, людей вокруг него уже не было. Он сумел подняться и, очумело крутя головой, побрел вдоль стены, слегка касаясь ее пальцами и только оглянувшись увидел, как бежали к нему с другого конца улицы двое в ярких кожаных куртках. Патруль.
И Сверчок побежал, преодолевая боль и усталость. Запутать их во дворах, оторваться, а там - посмотрим...
Теперь визгливый громко ругался, понося начальство, темноту, дурацкие подворотни и самого Сверчка. Лови сейчас такого. Скорее шею себе свернешь, чем поймаешь. И выпало же ему сейчас дежурить, когда какому-то придурку приспичило вспыхнуть посреди города. И когда же? За два часа до окончания дежурства.
Голоса умолкли. Преследователи вышли из двора и торопливо удалялись в сторону оживленной магистрали, лениво переругиваясь пир этом.
Сверчок сосредоточился и вгляделся (после приступа это давалось с трудом): ругался, брызгая слюной, один визгливый (довольно крепкий парень с отсутствующей шеей), а бас - такой же крепкий парень, с абсолютно пустыми глазами - шел молча и не обращал на визгливого внимания. Почему-то Сверчку казалось, что когда эти двое явятся к Хоббиту, визгливый начнет себя выгораживать, слезливо оправдываться, в конце концов, свалит всю вину на напарника, а тот и слова поперек не скажет. Сверчок расслабился. А ведь Люмпен предупреждал, что высовываться не надо. Закон в последнее время ужесточили и, следовательно, патрули усилили...
Сверчок брезгливо поморщился и тихо выругался. Нестерпимо потянуло домой. Захотелось постоять под душем и смыть все волнение, как корку подсохшей грязи.
- Деньжат не найдется? - раздался над ухом простуженный голос. Сверчок вздрогнул и резко развернулся. На него пристально смотрели водянистые, слегка навыкате глаза из-под лохматых бровей.
Бомж.
Сверчок быстро огляделся. Подворотня была пуста, и кроме них рядом никого не было. Словно все вымерло вокруг.
- Вы ко мне? - улыбнулся Сверчок, чувствуя, как его отпускает внезапный испуг.
- Да, к тебе, - сказал бомж, шумно почесывая подмышку, и резонно заметил: - Ты же вроде тут.
Сверчок подошел к ближайшей стене. Ровная, гладкая - то, что нужно. От нее буквально веет теплом, а не пробирающим до костей холодным ветром. Он представил себе свою комнату, письменный стол, заваленный грудой бумаг, кровать с мятым постельным бельем, стеллажи с драгоценными книгами и широкое окно с наглухо задернутыми черными шторами, а в углу - пыльную электрогитару.
- Нет. Я не тут, - сказал он. - Я уже там.
Сверчок ласково, почти любя потянулся к стене. Кирпичи плавились, размягчались и расплывались перед его рукой. Казалось: брось сейчас в стену камень, и он спокойно пройдет сквозь нее, оставив после себя круги, как на воде. А рука Сверчка уже теряла очертания и текла туманом, проходя сквозь зыбь стены. Это походило на приступ - только без жуткой боли.
Последнее, что увидел Сверчок здесь - это круглые глаза перепуганного бомжа... а уже там, почти на другой стороне, в его собственные глаза ударила тугая струя газа...

3.
Холодный апрель, горячие сны,
И каждый на треть - патрон.
Иди и смотри, как ядерный принц
Несет свою плеть на трон.
А.Башлачев

Блаженный бесновался. Он плевался слюной, которая темной струйкой стекала из уголка рта, и бешено вращал выпученными, налитыми кровью, глазными яблоками. Они у него чуть ли не искрились. Руки и ноги постоянно дергались, изгибаясь под самыми неожиданными углами. От блаженного несло мочой и калом, однако собравшаяся толпа заворожено следила за бешеным танцем и возбужденно переговаривалась.
- Ты посмотри... во дает...
- "Монаха" чует, вот его и корежит, бедолагу.
- Эти блаженные... они все чувствуют.
- И куда патруль смотрит? Здесь где-то рядом "монах" ошивается, а они...
Патруль смотрел. Он наблюдал - очень внимательно, с пристрастием рассматривая собравшихся. Два соглядатая стояли чуть в сторонке от толпы и не сводили с нее заинтересованных взглядов. Видимо, ожидали того, что у какого-нибудь "монаха" начнется приступ.
Иногда танцы блаженных их провоцировали.
- ...и говорят: ты, мол, "монах". Я им толкую, что мол, какой я "монах". Каждый в нашем дворе подтвердит, что Сидр, мол, не "монах". А "монахов", мол, ищите в других секторах. Там их, мол, полно, а у нас нету, - рассказчик на мгновение замолчал, а потом осторожно продолжил: - И все из-за того, что я, мол, от блаженного отвернулся. Значит, мол, "монах".
Я развернулся и быстро нашел разговорчивого Сидра. Он стоял невдалеке от меня и громко жарко говорил стоящим рядом мужикам. Те сочувственно вздыхали. Я пригляделся и вздрогнул - Сидр действительно был "монахом". Спящим, закупоренным, не осознающим себя. И старательно заглушающим себя алкоголем. Когда у него, наконец, случится приступ, Сидр будет просто разрушен и поглощен. Алкоголики приступов не переживают. Я отвернулся. В конце концов, каждый из нас выбирает свою судьбу сам.
Блаженный успокаивался и затихал. Он упал на асфальт и слабо подергивался, напоминая кучу мусора, в которой копошатся крысы. Люди начали медленно расходиться, протирая покрасневшие глаза. Подъехала патрульная машина, отсверкивая фиолетовым светом, и патрульные, разочарованно посматривая на расходившихся, быстро затащили блаженного в фургон. Он слабо сопротивлялся и что-то невнятно мычал, а слюна пузырями лопалась у него на губах.
Я уходил...

- Дьявол! Держите "монаха"! Не дайте ему уйти!
Я услышал крики, когда подходил к набережной. Возле причала покачивалась хрупкая, одряхлевшая плоскодонка, и сидящий в ней рыбак резко подскочил на ноги, выронив свою дешевую бамбуковую удочку. Плоскодонка опасно покачнулась и зачерпнула краем немного воды. Рыбак глухо выругался и резво полез на берег. Видимо, ему очень хотелось посмотреть на "монаха". Я обернулся и увидел, как толпа догоняет и берет в кольцо невысокую девушку с растрепанными светлыми волосами. В толпе мелькали кожаные куртки патруля. Толпа глухо рычала, но кольцо сжимать не торопилась. Казалось, люди специально зверели, чтобы потом налететь - рвать и крушить.
- "Монах"!!! Смерть отродью! На костер...
Редко, очень редко обыватели решаются устроить самосуд. И патруль вроде как за этим следит, и закон запрещает.
Но сегодня обыватели словно с цепи сорвались.
Я протолкался в первый ряд и увидел запуганную девушку с довольно-таки симпатичной мордашкой. Она затравленно озиралась, словно надеялась отыскать щель, в которую можно выскользнуть и убежать. Неожиданно она посмотрела на меня, и в ее глазах вспыхнула надежда...
Я поспешил отвести взгляд.
Кольцо начало сжиматься.
Меня подпихивали в спину потной, жаркой ладонью. Давай, иди, шептали прямо в ухо, надо покончить с этой мразью. Да никуда она не уйдет, говорили в ответ, кольцо плотное. Куда она денется? Вы мне ногу отдавили, возмутился кто-то, могли бы и поосторожнее...
- Стойте! - сквозь толпу пробивался парень. - Люди вы или звери... Стойте!
Парень безнадежно опаздывал, и отчаяние исказило его лицо. Казалось, что он надел страшную маску. Его цветастая рубашка была разорвана и давно лишилась всех пуговиц, а на лице расплылся огромный кровавый подтек, но он словно этого не замечал. Метнувшегося к нему патрульного парень опрокинул точным ударом в лицо. Толпа на мгновение отвлеклась от своей жертвы и набросилась на новую. Но парень сумел пробиться к девушке и теперь прикрывал ее своим телом, отбивая удары...
- Стойте.. люди вы или звери... стойте, - шептал он, уклоняясь от удара и падая на колени.
Я обратил внимание на забытую всеми девушку. Она стояла, вытянутая, и - словно от струны - от нее исходил тихий звон. Ее начала бить мелкая дрожь и почти зримые волны ненависти расходились кругами. Я начал медленно пятиться, даже не ощущая тычки, которыми награждали меня мирные обыватели. Им явно не терпелось уничтожить того, кто встал у них на пути.
Я бросился бежать, как только выбрался из толпы. А за мной беззвучно возникал и поглощал всех яркий свет начавшегося приступа. Раздался и оборвался на высокой ноте резкий женский визг. Я запнулся и упал, обдирая локти. Резкая боль прокатилась по всему телу. Свет исчез так же внезапно, как и появился. Я лежал на асфальте еще некоторое время, прежде чем рискнул поднять голову и оглядеться.
Толпа исчезла... только девушка неуверенно поднималась с колен и испуганно озиралась. Она сделала несколько неуверенных шагов и вдруг брезгливо поморщилась. Я увидел черные кляксы, которые появились на асфальте, и содрогнулся. Еще недавно эти кляксы были живыми людьми, которых смела волна ненависти, что послала эта маленькая хрупкая девушка.
Я пригляделся и различил возле клякс остатки кожаных курток. Патрульные сопротивлялись как могли., но свет сломах их и поглотил, как остальных. Девушка в это время помогала подняться парню, который ошалело крутил головой, силясь разобраться в окружающем. Видимо, он не заметил и не почувствовал света, который уничтожил других.
* * *

...жарко! Приступ корежит тело, словно легкую податливую глину. Глину, из которой бог делал первого человека.
...свет! От него не скроешься, и даже закрытые глаза не помогут, ведь это ты - источник света.
...боль! Не та, что внушает страх, и ты боишься ее возвращения, а та, что отрезвляет и вносит внезапную ясность в мысли.
Приступ.
Ты горишь ярким светом.

- Вы постоянно уходите от ответа, - голос Сонника сух и бесцветен. Кажется, он доносится из какой-то невообразимой дали. Пытаюсь вглядеться, но вижу только большое темное пятно. - Я вам предлагаю редкую возможность, а вы хотите ее оттолкнуть, даже даже внимательно не рассмотрев и не взвесив решение. Вы странный человек.
- С самого детства. Никогда не был как все, - сухо улыбаюсь я, бросив бесплодную попытку разглядеть Сонника.
- А вы думаете, я пришел бы к обыкновенному человеку? Всегда решения должны принимать те, кто отличается от массы, кто поднялся на ступеньку выше своего поколения, - вздыхает тьма.
Пожимаю плечами.
- В каждом поколении бывали люди, которые брали на себя эту ответственность. И они меняли этот мир, вели его к счастью. И довольно часто это были удачные попытки, - словно говорит тьма, и мне кажется, что в ее голосе... нет, мне только кажется.
- То есть, вы предлагаете мне стать новым пророком или вождем новой партии... И я строевым шагом поведу всех к свету или тьме. На выбор, - говорю я.
Сонник долго, со вкусом, смеется.
- Думаете, что мир меняется с приходом нового пророка с его богом или вождем, который придумывает новые политические лозунги и орет их на каждом углу? - успокоившись, говорит тьма. - Нет... все совсем не так... я предлагаю вам стать душой этого времени. Болью этого мира... Его верой и надеждой. Вы должны стать душой для этого бездушного времени.
- Душой, - говорю я, - болью верой и надеждой... - и, помолчав, добавляю: - Зачем?

4.
- Паршивое это место. Нам-то с тобой ниче, а вот вертухаям местным, - говоривший шумно почесался под драным ватником, словно стремился что-то вычесать. - Жалко даже пацанов... им бы не с автоматами... "монахов" сторожить, а за девками ухлестывать, в кино водить и о семье думать.
Сверчок поворочался на жестком лежаке - кое-как сколоченные доски - и поморщился. Толстый сучок, который так и не удосужились стесать, больно упирался под лопатку. Не помогал даже матрас - единственная поблажка для заключенных. Сверчок снова поморщился. Его сосед не умолкал. Он долго и со смаком рассуждал о местных нравах. По его словам выходило, что стоило "монаху" сюда угодить, как он разительно менялся. Полностью исчезал человек, которого сюда привозил патруль, а вот на его месте появлялся новый. Этот новичок отличался своими манерами, а точнее - их отсутствием. Откуда-то появлялась блатная "феня" и почти зоновская иерархия. И, что самое удивительное, "монахи" почти полностью лишались своих сил. Приступы прекращались... очень многие воспринимали это как дар и даже не пробовали бежать. И правда - зачем бежать? Там ты никто, а здесь - в кругу своих... да и благодать в этом Лесу. Зря про него такие ужасы рассказывают. Вот охране - да, ей не везло, а бывшего "монаха" словно защищали остатки его силы. Сверчок отвернулся в другую сторону и прикрыл глаза. Соседу только дай заговорить - уже не остановишь. Даже поддерживать разговор не надо... Сверчок немного завидовал ему. За бесконечной занудной болтовней скрывался неисправимый оптимист, который еще во что-то верил и надеялся. Сверчок, как и многие другие, потерял веру и готовился к долгому прозябанию.
...взяли его по-глупому просто. Засада в комнате, струя сонного газа - и всего делов. Видимо, раскусили его дома и навели патруль...
- Шухер! - прошелестело в воздухе. Сверчок замер и плотно закрыл глаза. Сосед по инерции что-то сказал и, прикусив язык, затих. В бараке установилась мертвая тишина. Скрипнула дверь, и темноту вспорол тонкий, но яркий луч фонаря. Послышалось шумное дыхание и тяжелая поступь. Где-то завыла собака.
- Заключенный под номером 33-66-99R, - Сверчок вздрогнул. - Быстро поднялись и следуйте к начальству.
В голосе вертухая слышалась бесконечная усталость. Сверчок вздохнул и, быстро спрыгнув с койки, нащупал расхлябанные сапоги. Охранник терпеливо дождался, пока он обуется, и подтолкнул его к выходу. Вежливо так подтолкнул. Здесь все-таки санаторий и люди здесь "лечатся" от тяжких и опасных приступов.
М-да.
В домике начальства его уже ждали. Незнакомый человек сидел на стуле, а начальник в звании полковника мялся возле двери. Дождавшись, когда Сверчок войдет, он сбивчиво извинился и торопливо выскочил за дверь...
Незнакомец кивнул в сторону стула и погрузился в изучение какой-то папки. Сверчок присел и жадно посмотрел на распечатанную пачку сигарет, которая мирно покоилась возле пепельницы. Незнакомец, не отрываясь от чтения, протянул пачку, а когда Сверчок вытащил сигарету, вежливо щелкнул золотистой зажигалкой.
- Во, бла, - донеслось из-за двери. - А "монах"-то...
Незнакомец глянул на дверь и заговоривший словно поперхнулся. Послышался резкий звук удара и торопливое извинение полковника, приглушенное толстой дверью. Сверчок пожал плечами и затянулся. Табак был хорош... особенно после долгого перерыва.
- И как же вас называть? - незнакомец оторвался от бумаг и с интересом посмотрел на Сверчка. - Как батюшка с матушкой завещали или...
- Или, - улыбнулся Сверчок. И аккуратно затушил сигарету в чистой и абсолютно пустой пепельнице.
- Хорошо, - зубы у незнакомца были желтые, и тянуло гнилью чеснока. - А меня называйте просто Сонник. Хорошо? Сонник - это я.
Просто Сонник снова склонился над бумагами, а Сверчок поежился. От его собеседника тянуло пронизывающим холодом.
- Вы же хотите отсюда уйти, - внезапно сказал Сонник. Он не спрашивал, а утверждал. Сверчок судорожно вздохнул и быстро кивнул. Просто Сонник расплылся в улыбке. - Ну, так я могу вам помочь.
- Как? - Сверчок заставил себя успокоиться и глубоко вздохнуть.
- Просто. Все очень просто, - Сонник потер короткие лапки и в странном возбуждении вскочил на ноги. - Вам просто нужно довериться мне и вы будете на свободе в ближайшие двадцать четыре часа. Вы забудете об этой трудотерапии, как о страшном сне. Вы же светлый "монах"? Хорошо - значит, вам будет гораздо легче. Вы мне доверитесь?
Сверчок потянулся и достал новую сигарету. Старательно ее раскурил. То, что он срочно понадобился этому просто Соннику, Сверчок понял сразу. Просто так свободу не предлагают. И если ты хоть что-то внятно соображаешь, то предварительно просчитаешь свои шансы и тщательно взвесишь решение. Ведь бес платным сыром до отвала кормят только в мышеловке. Вот только потом мыши этому сыру не рады.
- Что вы думаете насчет того, чтобы стать душой? - спросил Сонник, когда Сверчок дал согласие.

5.
- Как зачем? - голос у Сонника странно булькнул, и я мгновенно увидел его растерянную физиономию. Глаза круглые от удивления, а подбородок покоится на груди. Затем снова пеленой расплылась тьма.
- Зачем этому времени душа? - тихо спросил я, тщательно подбирая слова. - Зачем людям душа мира, когда они так легко и просто забыли от своей?
- А вы не думали о том, почему они забыли? - кажется, что Сонник грозит мне пальцем, как добродушный учитель расшалившемуся ученику. - Ведь душа мира - это стержень. Скелет, на который потом наденут мясо и сухожилия, натянут кожу и обрядят в одежды. А что такое тело без скелета? Просто груда протухшего мяса.
- Может быть, - бормочу я, отводя глаза в сторону. Темнота вдруг начинает слепить - как самый яркий свет. - Но ведь скелет может быть испорчен. Переломы там или искривления. И человек превращается в посмешище, на которое будут смотреть с ухмылкой и тыкать в него пальцем.
- А вы уверены, что искривления будут? - тихо говорит тьма. - Вполне возможно, что с появлением нового стержня - души - все остальные будут подстраиваться под новые стандарты. Новую этику. И то, что недавно было искривлением и переломом, становится целым и прямым. Верным.
- Единственно правильным, - добавляю я. - А шаг влево и шаг вправо - считается попыткой к бегству и карается расстрелом. Без суда и следствия.
Тьма молчит.
- А сама душа-стержень... Ведь каждого человека обуревают чувства и желания. И не всегда они возвышенны и чисты. И пусть человек будет святым, да хоть самым святым, в нем всегда найдутся грязные и себялюбивые желаньица. Для себя любимого и ненаглядного. А вы такого человека - в стержень мира. В самую сердцевину мироздания. И дадите ему в руки и автомат и роту казарменных идиотов, и тонкий инструмент, который своей музыкой держит мир. А может, его руки не способны на нем играть. А каждая порванная струна - это миллионы жизней. Миллионы хрупких, ненастроенных душ.
Тьма молчала.
- Да и вы сами, - устало сказал я. - Распределитель стержней мироздания. Вы хоть когда-нибудь чувствовали ответственность или - сунули стерженек и уходите в свет, довольные своей работой, а потом оттуда, как из тени, наблюдаете за делом своих рук?
Вот только из света тени все может видеться в другом свете. В другом спектре и ракурсе.
- Так значит вы... - тьма рассеивается, и я вижу маленького, усталого человечка. Он кажется сломленным и растоптанным. Он даже говорит с трудом. - Так значит вы можете отказаться?
- Почему могу? - невесело усмехаюсь я, испытывая неловкое чувство жалости к Соннику. - Почему могу? Я отказываюсь. Ведь не дай бог оказаться на месте, которое вы предлагаете.
* * *

- Дьявол! Жги "монаха"! Смерть отродью!
Костер был большим. Казалось, что половина ближайшего леска была вырублена и принесена сюда. Шикарный погребальный обряд для полуживого "монаха".
Пара людей переносит избитое окровавленное тело к столбу и, с трудом подняв его на ноги, крепко привязывают веревками. Другие суетятся рядом, торопливо оплескивая дрова бензином, который слили из ближайших машин. Кто-то громко визгливо кричит, доказывая, что именно он должен поджечь костер. У него, видите ли, больше всего прав. Но крикуна мало кто слышит.
Наконец, кто-то достает коробок. Визгливый взрывается новым приступом брани, пока его не затыкают кулаком.
Обыденность. Как это все обыденно.
Я разлепляю глаза и сквозь багровый туман вижу толпу.
Скука. У всех скука в глазах. Даже кричат без былого задора, словно делают привычную - грязную, но нужную - работу.
- Вы... - пытаюсь прошептать я и чувствую, как раскаленная игла пронзает челюсть. - Вы...
Стена огня подступает ближе, и я вижу, как плывут, размягчаются лица людей. Как исчезает злоба, зависть... ненависть.
Я видел истинные лица людей, когда меня поглотил огонь.
Истинных душ мира.
02-04. 2003.

Глава первая: Я делаю это из-за любви.

Разные субчики бывали в моем баре, но такое пугало вижу впервые!
Глаза остекленевшие, кривая ухмылочка застыла на поганых устах, волосы цвета воронова крыла неухожены и всклокочены - соломенное чучелко, ни дать ни взять.
Одежда на нем не лучше – плащ, который мог бы показаться модным лет пятнадцать назад, изношен в лохмотья, левая штанина брюк вся в грязи, неоднократно штопаные дыры от огнестрела на футболке. Короче говоря, создавалось впечатление, будто бы паренек вернулся прямиком с Войны в Болотах.
Но его глаза… Холодные, безжалостные и, в то же время, неуместно озорные. Нет, что-то не то с этим парнем, уж поверьте моему чутью.
Я быстренько опустил взгляд, чтобы незнакомец не заметил, с каким интересом я его разглядываю. И все же, я был несправедлив к пареньку. Вы только гляньте на сапоги! Крепкие, высокие, да и походка в них становится пружинистее. Ишь как вышагивает… Забавно только… Забавно только то, что сапоги подобного фасона шились на имперских фабриках, а не на синдикатовских.
От этой мысли у меня похолодели внутренности. Вот ведь маленький сукин сын – думал, что эта деталь пройдет незамеченной. Э, нет, брат, от моего глаза ничто не ускользнет…
Давненько мне не попадались имперские шпики, давненько. Ровно пять лет, точнее. Все они были хлипкими сопляками лет двадцати и раскалывались после пары хлестких ударов. А этот явно был бойцовой породы – высокий, мускулистый, тяжелые кулаки, да и крупнокалиберный пистолет, ненавязчиво топорщащийся из кобуры на поясе, намекал, что с его хозяином не просто опасно, а очень опасно связываться. Но, несмотря на внушительный букет примет, на которых стоило бы обратить внимание, я не отводил взгляда от зубов незнакомца. Необычайно, подозрительно острые – такими только колючую проволоку перекусывать…
Незнакомец внимательно осмотрел зал, будто бы выискивая кого-то. Его взгляд остановился на девушке, одиноко сидевшей в дальнем углу. Остроносая такая девчушка лет двадцати пяти с белым шарфиком, повязанным вокруг тонкой аристократической шейки. Ничего особенного.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка ощутимо занервничала, оставила на столе чаевые и удалилась в уборную. Она даже не заметила, как шарф соскользнул с ее шейки, обнажив клеймо в виде цифры «II» на ключице.
Вот тебе и подарочек.
Бывшая Вторая наследница Трона Синдиката, Принцесса Сабрина Лорйнс соизволила наконец выползти на свет божий. Полгода скрываться от лучших агентов Принца Грегори – это многого стоит. Я-то думал что ее поймают сразу после попытки покушения на жизнь Принца, однако эта на первый взгляд безобидная девочка оказалась крепким орешком. На поиски были брошены все силы, по гиперволновому телевидению каждые два часа передавали описание внешности Сабрины, полиция перевернула Старый Город вверх дном – и все безрезультатно. Требовались ответы на следующие вопросы: кто помог этой предательнице покинуть дворец незамеченной? Почему лучшие сыщики потерпели фиаско, взявшись за это дело? И, наконец, где эта чертовка прячется?!
Теперь хотя бы на второй вопрос был дан ответ – виной всему отличная маскировка. Если бы не клеймо, я бы ни за что в жизни не узнал Сабрину. И дело даже не в том, что свои смольные черные волосы Принцесса перекрасила в русый цвет. Ее лицо чуточку вытянулось, скулы обрели рельефность, разрез глаз стал уже. На руках появились татуировки, присущие бандам Нижних уровней, манеры огрубели – короче говоря, она прекрасно терялась в толпе таких же молодых вертихвосток. Ну что же, со злорадством подумал я, твоя баллада заканчивается здесь.
«Не забудь про имперца, придурок», - елейным тоном подсказал здравый смысл и улегся спать. Черт возьми, а про паренька я совсем забыл, хотя он был намного важнее и опаснее Принцессы-неудачницы. Ну ничего, и на него найдется управа.
Я огляделся - незнакомец исчез вслед за Сабриной. Значит, уже можно было доставать «стук-телефон». Набрав номер специальной линии для синдикатовских информаторов, я торопливо прошептал:
- Говорит номер 63/19. Ты не поверишь, но Самозванка попалась. С ней какой-то имперец, похож на гвардейца. Не помешала бы поддержка.
Незамедлительно последовал ответ:
- Слышу тебя, 63/19. Задержи их до прибытия подмоги.
- Уж постараюсь, - буркнул я и положил трубку.
И тут из женской уборной раздался леденящий душу крик, медленно переливающийся в плач отчаяния. Тонкий и острый как игла, он впился в мой мозг.
Я схватил пистолет и поспешил на помощь жертве, но внутренний голос твердил одно и то же: Сабрина мертва и ты ей уже ничем не поможешь.


Сабрина давно знала, что этот разговор рано или поздно будет иметь место, но когда Дэниел, собираясь утром на службу, начал его, она все же оказалась не готова к такому повороту событий:
- Тебе нужно покинуть мой дом.
Дэниел не шутил. Когда он предлагал Сабрине убежище, речь шла о двух-трех днях, но спустя полгода ситуация так и не изменилась – сыщики продолжали рыскать в поисках девушки, и опасность того, что ее рано или поздно найдут у него, существенно повышалась.
- Тебе нужно покинуть мой дом, и желательно прямо сейчас, - сдвинув брови, решительно повторил Дэниел. Он уже был в полном боевом обмундировании и теперь зашнуровывал сапоги. – Риск слишком большой. Ходят слухи, что у Караса чешутся руки начать расследование в своих же рядах. Скорее всего, Принц даст ему официальное разрешение задействовать палачей. И если так, то предвидятся пытки. Никто не застрахован. Стоит им меня расколоть - конец всему мероприятию. Нас обоих ликвидируют, без лишних слов. Уходи, ради своего же блага.
- Дэниел, без тебя и твоей поддержки… я погибну, - ответила Сабрина, сжав руки в кулачки.
Натянув вязаную шапочку на голову, солдат заметил:
- Если ты будешь одна, тебя не станут убивать. Грегори не горит желанием корчить из себя тирана – его позиции на политической арене и так непрочны. В крайнем случае, отделаешься легким огнестрельным ранением.
- Слабоватое утешение, - буркнула Сабрина и бухнулась на кресло. Дэниел лишь покачал головой.
- Ну что же, - наконец сказал он, закинув за плечо винтовку и обернувшись к девушке, - прости меня, Принцесса. Боюсь, я так и не выполнил своего долга пред тобой. Но…
Сабрина неслышно встала, приставила указательный палец к губам и мягко поцеловала оторопевшего солдата. Тот отскочил от Принцессы как ужаленный.
- Пожалуйста… - прохрипел он, покраснев. – Не нужно. Я ведь ничего не просил взамен за свою помощь!
- Дурак! – вскипела Сабрина. – Я люблю тебя, идиот! Неужели ты этого не видишь?! Плевать на этот чертов Город! Плевать на Синдикат! Плевать на Трон! Мы ведь можем быть счастливы и в Оцеплении, Дэниел! Арбитры… они примут любого!
Солдат лишь отрицательно мотнул головой:
- Это мой дом, Сабрина. Мой народ. И он сейчас находится под гнетом диктатора. Я не заслуживаю права уходить… А ты… разве ты не хотела опрокинуть Синдикат?
- Боюсь, я ничего уже не могу изменить. Грегори впился в Старый Город как клещ… он медленно выпивает из него все соки. Еще немного времени – и уже ничего не останется. Нужно бежать, пока есть время… - Сабрина подняла глаза и поймала взгляд Дэниела. Рядовой Роско смотрел на своего бывшего кумира с разочарованием.
- Наверное, нам не о чем больше говорить… Принцесса… - процедил солдат. – Ты знаешь, где выход. Прочь.


Принцесса бежала вниз по лестнице, давясь слезами. Ее предавали, и не раз. Но сейчас так с ней поступил любимый человек. И осознание этого жгло сильнее каленого железа.
Она даже не заметила как оказалась в каком-то задрипанном мотеле на окраине Сектора. Старичок за стойкой администратора так внимательно изучал фотографию на ее фальшивом удостоверении, что девушка испугалась – вдруг тот обо всем догадался. Но на этот раз пронесло – вернув Принцессе документ, старичок сообщил, что кредитные карточки они не принимают, а берут лишь наличными. Еле сдержав вздох облегчения, Сабрина расплатилась за дешевый номер на втором этаже остатками своих сбережений. Лежа на продавленном диване и уставившись в потолок, девушка начала собирать заново картину произошедших с ней событий.
Дэниел Роско, двадцать пять лет. Обыкновенный солдат, неравнодушный к судьбе Старого Города. Пожалуй, даже чересчур неравнодушный. Его неприятие какой бы то ни было власти вызывало у Сабрины замешательство. Дэниел был рожден в семье синдикатовского армейского офицера, взращен по всем правилам военного воспитания и вымуштрован лучшими инструкторами. Семья потомственных солдат Роско считалась одной из самых уважаемых в узких кругах военщины Старого Города. Однако, несмотря на такую наследственность, Дэниел всеми фибрами души ненавидел Синдикат – в частности, Принца Карла III, занимавшего Трон в течение семидесяти восьми лет. Отношения Сабрины с правящей верхушкой тоже были ни к черту – но по совершенно иной причине…
Поступив на службу, Дэниел не особо старался помочь Старому Городу. Результат: восьмой год отпрыск семьи Роско ходил в рядовых. Только громкое имя защищало Дэниела от полного разжалования.

План убийства Олег просчитал до мелочей. Код замка подсказала заказчица, заранее выкрутил лампочку в подъезде, наметил засаду под лестницей. Киллер не учёл одного - утомительность ожидания - жертва не хотела умирать! Олег даже порывался подняться на третий этаж и постучаться в дверь, но тогда это уже никак не выглядело бы случайным нападением.
«Чертов домосед»! – буркнул охотник. Полдня Олег просидел на двух картонных коробках из-под апельсинов под лестницей. После мучительной ночи с жаркой растрепанной постелью и навязчивыми мыслями тянуло в сон. Глаза слипались против воли, охотник засыпал, но тут же вздрагивал от казенного эха бетонных ступенек и выглядывал из-за угла.
- Бросай, - подзуживала ленивая сторона. – Он никогда не спустится. Хватит время терять! На улице хорошо – весна, чистый воздух, девчонки.
Олег вспоминал, что у него ничего нет, и оставался на месте. Ради новой жизни парень и решился на убийство. Вот только почему так трясет? «Скорее бы, больше нет сил терпеть»! - подумал Олег и провалился в сон.

- Стой! – прорычала фигура в чёрном балахоне. – Я достиг всего, о чем можно мечтать! Мир – наш. Я, нет, мы победили! Почему же ты уходишь, зачем бросаешь меня? Останься, я не могу один, я ничто без тебя!
В зале будто пронесся ураган, расколотые кресла, сбитые люстры, темные пятна на паркете. У входных деверей крест-накрест прилегли зарубленные под горячую руку королевские стражники. Дворец пуст, когда повелитель в гневе, то ни для кого не найдет ни понюшки жалости.
Мужчина бросается к стрельчатой арке, выглядывает в окно и замирает в проёме. Внизу, с факелами в руках марширует победоносная армия. Лига пала, послы разбитых держав подметают бородами пол в приемных.
- Всё зря, - бросает повелитель, становится на подоконник и замирает. Она молчит, никого нет рядом. Впервые за долгие годы войны, Тень молчит. – Не дождёшься!
Он спрыгивает назад, срывает бердыш со стены и начинает рубить всё, что попадает на глаза. Трофейные картины, статуи, гобелены – не жалко! Повелитель знает будущее. Сначала запой, а потом, потом он будет сидеть на троне и дожидаться героя.

Лестница затряслась, кто-то спускался вниз. Олег проснулся и достал складной нож из кармана. Несложное дело, один человек, и можно целый месяц жить припеваючи.
Парень высунул голову из-под лестницы - коричневые тапки и спортивные штаны в полоску, это был дед с первого, мусор выносит, второй раз за день. Жертва другая, тот лысый, круглоголовый, глаза рыбьи. Олег в сотый раз за день притронулся к мятой фотокарточке. Охотник не мог видеть жертвы, но в памяти и так стояло спокойное лицо. Один удар, только один удар, обшарить карманы, забрать плату и залечь на дно. Новая жизнь.
Дверь распахнулась, Олег почти ослеп и быстро откатился назад, под лестницей. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь заметил чужака!

- Обожаю ребятишек! – рассмеялась Тень и приземлилась на песочнице небольшого частного дворика. После затхлого царства Мрака всё было в диковинку, а особенно простые детские радости. Три ребёнка – два мальчугана и светловолосая девочка строили замок. Тень потянула тонкие нити и наполовину вошла в разум одного из них. Андрей. Очень приятно!
- Ты меньше сделал! – заявил Андрей и отпихнул брата в сторону. – Смотри, сколько я отстроил.
- У меня песок хуже, - ответил Влад и толкнул в ответ. – Война! Моя армия объявляет войну!
- Ура! – Даша захлопала в ладошки. – Пусть начнется война! Чур, я третья сила!
Дети выстроили солдат, кукол и машинки, ставшие танками, на позиции и отошли назад. Как обычно побеждал тот, кто камнями выбивал врагов. Стреляли по очереди.
- Да здравствует империя! – воскликнул Андрей и первым метнул камень. Булыжник попал в основание замка, паутинка трещин пробежала по стенам, одна из башен накренилась и рухнула, погребая боевиков Влада. – Ура! Враг бежит!
- Ага, жди! Мои снайперы держатся и отомстят за братьев. За свободу!– Влад долго выцеливал, но промахнулся, камень срикошетил от деревянного борта песочницы и разметал боевые порядки сестры. Куклы, звери, машинки лежали вперемежку, будто шрапнелью скошены. Даша вскрикнула и схватилась за светлую голову.
- Нарушение нейтралитета! – протараторила девочка. – Имею право на ответные действия.
Она заметила одобрительный кивок Андрея и кинула камень в сторону брата. Танк перевернуло поднявшимся песком и опрокинуло набок.
- Сдавайся, подлый враг! Империя непобедима, - воскликнул радостный Андрей и вскинул руки вверх, поднимая воображаемый чемпионский кубок. Влад гордо, как настоящий Каин, отказался принять прощение и продолжал битву до последнего снайпера в окопе.
- Мы отступаем! – крикнул Влад и побежал к песочнице, чтобы никто больше не стрелял. Он схватил уцелевшего солдата и перевёл на безопасную неосвоенную сторону песочной горки. – Пройдут годы, мы поднимемся и отомстим!
- Ха-ха! – засмеялся Андрей и подошёл к руинам. – Империя захватила весь мир. Я объявляю свой закон. Каждый должен построить памятник в мою честь!
- А я, - девочка подняла руку – объявляю власть на нижние земли!
После войны начался период бурного строительства. Дети веселились и обустраивали владения. В конце концов, верхушку горы с тайными ходами, пещерами, арками и дорогами занял гигантский замок Андрея. На нижних склонах расстилались поля и каналы крестьянской страны сестры. А на другой стороне, в пересечении окопов баррикад, ютились закаленные в боях воины Влада. Поражение их не смутило.
Новая война должна была начаться с минуты на минуту. Андрей ввёл налоги, в ответ Даша перекрыла дороги, всё чаще и чаще из-за горы появлялись разведывательные патрули Влада. И тут няня принесла мороженое. Дети лизали лёд, а собака с завистью зыркала из будки.
- Хотите прикол? – Андрей дождался пока няня уйдёт. – Давайте собаку отравим!
- Зачем? – спросил брат.
- Она меня вчера за ногу цапнула, когда мимо пробегал. Давайте! Я знаю, где яд – признался Андрей и подскочил с колен. Тень разворачивала заманчивые образы надорванного пакета с крысиным ядом в белом шкафу.
- Ура! – поддержала Даша. – Но она же потом оживет?
- А то! – на ходу заверил Андрей и побежал в дом. – С нами посмеется.
Мальчик сам не понимал, откуда он узнал про яд, просто решил – пакет внизу и он действительно там оказался. Даша предложила отравить мороженное и протянула своё. Через некоторое время у собаки потекла пена, она заскулила и забилась в будку.
- О, а у меня мороженного нет, - огорчилась Даша, и слезы навернулись на глаза.
- Надо было раньше думать, - усмехнулся Влад. Он догрызал остатки, хотя няня и простила лизать.
Андрей посмотрел на покрасневшее лицо сестры и, вдруг, будто что-то провернулось у него на душе. Он посмотрел на тающие остатки и протянул Даше:
- На, держи, мямля!
Тень никогда не испытывала подобного. Жертва! Помощь! Любовь! Новые ощущения завораживали. Новый мир обещал быть интересным. Она поднялась с площадки, обогащенная новыми впечатлениями, и помчалась искать нового хозяина.

Щёлкнул кодовый замок. Олег проснулся и сжал нож. Жертва? В лицо ударил ослепительный свет, но охотник сумел различить яркую юбку. Нет, это точно не муж заказчицы.
- Что он мне сделал? – спросил внутренний голос. – Почему я должен его убить?
Олег хмыкнул и облокотился на холодную стену. Коробки смялись и захрустели.
- Проклятые крысы! – услышал охотник и перевёл дух. Олег дождался, пока шаги смолкнут и опять заснул.
- В мире много вещей, которые можно потерять, - прошелестел чей-то голос. Олег вздрогнул и понял, что это опять сон. Что за чёрт, он же не убийца! Как бы ни хорохорился, как бы ни старался убедить себя в беспощадности, Олег не был убийцей. – Я могу показать тебе другой путь.
- Что за чёрт? – подпрыгнул Олег, завалился с коробки и проехал затылком по шершавой стене. – Ох, ты!
Парень пощупал болевший затылок, пальцы коснулись липких волос.
- Прими меня, - прошептало неведомое существо. Голос шёл из головы! Олега прошиб пот, он подскочить на ноги, ударился о нависшую лестницу и рухнул на скомканные коробки.
- Что со мной? – прошептал парень. Голова раскалывалась от боли. – Я сошёл с ума. Сколько же я ещё смогу продержаться?
Он вспомнил заключение контракта. На днях Олег познакомился с красивой яркой женщиной, явно не из его круга. Это была личность! Парень сразу понял отличие между ними. Вот только почему она выбрала его, почему позволила прикоснуться к себе? Только теперь Олег понял, что это не случайность, не простая прихоть разбалованной дамы. Для неё все были болтиками и гаечками. И сам Олег был нужен только для устранения мужа. Парень вспоминал, как легко и спокойно она это говорила, будто речь шла о стрижке собаки или покупке молока. И тогда, тогда он поверил. Всего лишь убить человека и получить долю.
- Да пошла ты! – отчеканил Олег. Он поднялся, и, придерживая рукой рассеченный затылок, будто бы он мог выпасть, вышел на улицу. – Тебе надо, ты и убивай! И вообще, ты слишком старая для меня!
Дверь захлопнулась. Подъезд снова погрузился во тьму. Раз, другой щёлкнула зажигалка. Пахнуло дымом, и во мраке загорелась маленькая красная точечка. Мстислав поднялся со ступенек, на которых просидел полдня и вернулся в квартиру. Какая новость! Ну, скажи, милый, наша любовь была ошибкой, давай расстанемся! Нет, ей нужна квартира, счета, машина. И если для этого муж должен умереть, то это маленькая плата.
- О, времена! – хмыкнул Мстислав и, не удержавшись, рассмеялся. Сын пришел убивать отца! Право, сам виноват, что бросил её с ребенком. – Трам-пам-пам! Чтобы мне ему подарить? Деньги? Тогда он станет ленивым прожигателем жизни, будет канючить подачки, и снова решит прихлопнуть папашу. Нет, что-то другое. Эй, ты, Тень, покажись!
Облако зависло над левым плечом. Мстислав коснулся его пальцами и чуть сдавил призрачные грани:
-А ну-ка двигай к сынишке и присмотри за ним! Это тебе не собачек травить! Мой сыночек, судя по всему дерьмо ещё то. Вперёд!
В жизни потери неизбежны, только Мстислав привыкал к людям, как они уже уходили прочь, оставляя за собой боль в обедневшем сердце. Сегодня он потерял жену. Что будет дальше? Скандал, тяготы развода, ворохи долговых бумаг. Мстислав оставит нажитую квартиру и будет перебираться с места на место, пока не накопит средств на новую. Он всё потерял. Всё? Зато нашел сына!

Не за тридевять земель, в древние века…
Я о чём?... А, точно!!!
Было дело, поехали мы праздновать ДР одного нашего товарища к нему на дачу. Пивом закупились основательно, еду брать не стали – Саня (виновник завтрашнего пох… кхм… Виновник торжества то есть) пообещал нам всё содержимое своего холодильника, а там, судя по описанию, было много всякой вкуснятины.
Дружной оравой мы ввалились в маленькое здание. Двухэтажное, пять на пять, первый этаж – прихожая и кухня, второй – спальня. Лестница на второй этаж была весьма экстравагантна, как и хозяин дачи – вертикальная верёвочная дребедень, упирающаяся в фанерный люк. Не, Санёк не верёвочный, да и вертикальный он только когда не спит и трезвый, но экстравагантности ему не занимать – пойти в трусах и противогазе в Новый Год за кошачьим кормом… Но сказ не об этом.
Итак, в дачу ввалились десять голодранцев и пять ящиков пива. Несчастный чёрный котяра при виде нас чуть не поседел, начал орать дурниной – за что и был сослан в топку (на второй этаж).
Мы принялись за напиток пенный.
Саня человек конечно, крепкий, но не железный. После первого ящика он как-то пожух, завял и уснул.
- Хельк, ты вроде самый твер… тзыр… - Это Лёха, один из наших «архаровцев». – Короче, не пьяный! Допри… тело на туда, – и он ткнул пальцем куда-то вверх.
Ну, что делать? Мы же своих не бросаем – тело в отрубе матюгнулось сквозь сон, получило по чайнику и переместилось ко мне на плечо.
Люк я открыл его головой – свою было жалко, а он не почувствует. У него на утро она и так заболит.
Бросив тело на кровать, я спустился, и мы продолжили «возлияние».
Где-то к концу четвёртого ящика мы поняли, что хочется покушать… нет, не так… поесть? Не совсем верно. Короче, выражаясь культурно, жутко захотелось жрать.
Когда я открыл обещанный «рог изобилия», моим глазам предстала чудовищная картина. Видимо, рожа лица у меня при этом полностью соответствовала картине, потому что кто-то из наших после взгляда на меня начал меня тормошить.
- Хельк. Хельк! Хельк!!!
- А?..
- Что там?
Я сглотнул.
- Маленький кусок мяса. На верёвочке…
Раздалось довольное «О-о-о!», кто-то начал спорить – копчёное или вяленое, кто-то полез за ножом, кто-то зароптал, что кусок маленький и в ответ услышал, что «У этого отморозка всё что меньше мамонта – маленький», пошли пошлые шутки…
- Идиоты. Тут мышь повесилась.
Нет, они и правда идиоты…
- Почему?
-За что?
- Когда?
-Большая?
За спиной раздалось недовольное пыхтение.
- А где мышь?..
«Придурки…».
- Это выражение такое. Нету тут них… Ничего.
Я открыл морозилку. Да, хавка есть, но мало – три замёрзшие до синевы куриные шейки.
За спиной раздалась ругань, кто-то дал кому-то по «чайнику» за то, что Саня сволочь…
А я молча взял шейку и полез на второй этаж – мстить за обман.
Хозяин хаты спал в позе свастик-мена, раскидав конечности в разные стороны. План был прост – сунуть куриную запчасть в ширинку, Сашка просыпается и видит её. Начинает заправлять, она отваливается – вот тебе и прикол!
Я «сотворил зло» и спустился вниз. Ребята одобрили «подарок», мы продолжили пить, ещё сбегали за пивом… всё шло «пучком»…
Где-то через час раздался стук, дверь открылась и в комнату вошла Лена, Сашкина девушка.
- Ребят, а где мой благоверный?
- Дрыхнет наверху! – отмахнулся кто-то из наших, мы смотрели на принесённом ноутбуке какой-то концерт.
Если бы мы вспомнили о шутке, я бы убрал шейку, но музыка и пиво захватили наши мозги…
Сверху раздался истошный визг. Что-то упало. Дальше жуткий вопль страха и отчаянья в исполнении именинника… и тишина.
- Твою мать!!! – заорал я где-то через минуту молчания (в память о убитых нервных клетках) и рванулся наверх. Ребята метнулись за мной.
На полу ничком лежала Лена, на кровати – Санёк. Ничего страшного мы не увидели.
Первым делом мы привели их в чувство.
Дословно их объяснения я приводить не буду – цензура обидеться.
Рассказ Лены.
«Закрываю я люк, поворачиваюсь и вижу: лежит Саня вверх пузом. У него ширинка расстёгнута, достоинство торчит, уже посиневшее… и его грызёт кот!!!».
Рассказ Сашки.
«Просыпаюсь от визга. Открываю глаза, понимаю – уже похмел, но ещё не отпустило – самое паршивое ощущение…
Чувствую, ТАМ как-то мокро… смотрю, не понимая – и вижу… кот… и спасать уже без толку – не поможет… уже посинело… я ему «Кис, уйди!». А он хвать за остатки, вырвал их и убежал…».



P.S.
Вам-то смешно… А вот Санёк с нами полгода не общался… И ленка заикается до сих пор при виде меня.
Хотя нет, это после другого случая…

Дьявол сидел на троне и откровенно скучал. Время, казалось, текло как свежий мед, вязкий и липкий, и напрочь не хотело отпускать от себя. До начала начертания осталось несколько часов, все приготовления были сделаны, все чувствовали себя просто превосходно, и это ощущение усиливалось с каждой секундой. Однако до церемонии делать было нечего, и все демоны, от рядовых бесят до главенствующей верхушки, не имея возможности, как обычно, пытаться творить зло, стремились хоть как-либо коротать скуку. Час назад состоялось предварительное совещание высших демонов, где князь тьмы дал четкие указания по поводу охраны границ и осмотрел место для пентаграммы. Ему оно показалось недостаточно удобным, и Дьявол в порыве гнева стер с лица земли и небольшой холмик, и всех бесенят и чертей вокруг него. «Черт с ними», - захохотал он, оценив свою собственную шутку. Следом вынужденно засмеялись Вельзевул с Сатаной. Люцифер решил на этот раз сохранить гордое молчание. Он уже много лет, с самого триединого разделения, был крайне оскорблен, что его, изначального наследника трона Ада, считают простым советником, и он должен исполнять эту роль. Хорошо Вельзевулу – он никогда не был и не будет главным. Хотя говорить это ему в лицо было бы опасно – в памяти демона все еще теплилось воспоминание громогласно смеющегося Вельзевула, орды мух и гнуса, уничтожающие все на своем пути, и города, уничтоженные до основания за считанные часы. Ничего. Вот уж что, а ждать Люцифер умел. Он прекрасно знал, что задумал Дьявол, и решил, что сыграет в этом деле не последнюю роль. Надо-то – всего лишь рассчитать нужный момент, а дальше все пойдет как по маслу. Людишки так убоги и доверчивы, что не надо будет даже ничего делать. После выбора нового места, и назначения новых бесов, которые явились чуть позже, чем их ждали, и заслужили отборную порцию ругани от Дьявола, а также выборочное четвертование, все высшие демоны разошлись. Не так чтобы они волновались перед начертанием – уничтожить их было невозможно, да и жили они вечно, но такой шанс выпадает раз во много лет, и каждый хотел использовать его только для своих целей. Смочь это сделать означало абсолютную власть над всем и всеми и безграничное могущество. Они могли, наконец, выйти из осточертевших подземных катакомб на землю, не боясь ни солнца, ни Бога. А это дорогого стоило. Итак, Дьявол скучал. Вызванные черти пытались его развеселить, но без толку. От их потуг демон только рассвирепел, схватил одного беса, и, вырвав ему ребра, вспорол горло остальным. Это его развеселило, и отбросив копытом корчившиеся тела – все равно не сдохнут – он направился к месту. Разведчики доложили, что никто не пытается к ним проникнуть, времени было достаточно, и впервые за множество лет Дьявол был доволен. Посмотреть на начертание собрались все 72 верховных демона, Вельзевул, Сатана и Люцифер. Левиафан поглядывал на церемонию с воды, а Бегемот степенно поглаживал свою козлиную бороду. Церемония началась. Младшие демоны начертили пентаграмму, как и положено – вершиной вниз. По углам пентаграммы поставили свечи, а в саму пентаграмму начали заливать человеческую кровь. Кровь была свежая, добывать ее выпала честь самому Абадонне, и меч его еще не успели протереть. Довольно смотря на результат своих деяний, он ухмыльнулся, вспоминая крики тех тринадцати девушек, которые лишились и жизни и души. Наконец, кровь заполнила весь периметр пентаграммы, и демоны начали свою церемонию. Латынь, вавилонский, древнегреческий. Заклинание произносилось одновременно на всех древнейших языках, и сплеталось в клубок энергии несоизмеримой мощности. Пентаграмма начала светиться кроваво-красным светом, а часы начали бить полночь. Заклинание должно было закончиться на двенадцатом ударе, а дальше – лишь ожидание и надежда на власть. Вдруг раздался страшных грохот, на землю позади демонов упало нечто и взорвалось. Черти, стоявшие вокруг, моментально обратились в прах, а Астарот, который по случайности стоял неподалеку, орал от невыносимой боли. Кожа сползла с его лица, открывая череп, но он пытался так же обезображенной рукой вернуть ее на место. Наконец, ноги у него подломились, и он без сил упал на песок. Вся правая часть тела у него обгорела. «Красивее стал, страшилище», - промелькнула мысль у Дьявола, как вдруг рядом что-то взорвалось, окатив волной боли. Прогремел двенадцатый удар. Со звериной ненавистью Дьявол увидел, что самый нижний угол пентаграммы чуть подпорчен. Роптать было не на кого – черти, охранявшие ее, были уничтожены, встретив живым щитом смертельный удар. Заклинание было закончено, и все вокруг залило красным светом. И тут все с чувством неизбежности увидели, что, не смотря на то, что сила заклинания не изменилась, место, где она должна была подействовать, переместилось аж на тысячи километров, проведя свое черное дело совершенно не там, где надо. Наступила тишина, которая прекратилась через несколько секунд диким воплем Дьявола. Все, зная лютый нрав повелителя, немедленно кинулись прочь, а Дьявол словно берсеркер уничтожил пентаграмму, холм, и направился к ближайшим бесам, которые попробовали было убежать, но были разорваны на множество кусков и разбросаны по округе. От ярости Дьявол даже не мог ругаться, что было ему не свойственно. Наконец, до его разума дошло, что те, кто ему помешал, все еще находятся здесь, и он полетел туда. Взгляду его предстала большая группа людей и несколько машин, которые по внешнему виду представляли собой смесь катапульты с баллистой, возле которых суетилось несколько механиков. Неожиданно в Дьявола врезался снаряд, как он уже понял, со святой и освященной водой. Кожа на лице его моментально обгорела, причинив сильную боль, но разозлившегося князя тьмы уже ничего не могло остановить. Раны за долю секунды затянулись, и он, размахивая мечом, врезался в одну из машин. Агрегату, а также механикам, кто не успел отбежать, настал конец. Кровь вперемешку с трухой и опилками полилась на людей. Дьявол развернулся. «Пли!» - услышал он, и через секунду был нашпигован пулями, вылитыми из крестов и освященными. На секунду он забылся, а когда очнулся, нападавших и след простыл. По кровавым ошметкам, валящимся вокруг, невозможно было опознать даже человек это или животное, но Дьявол прекрасно знал как, кто напал на них этой ночью, так и то, что эти люди не смогут держать перед ним ответ. С чувством неизбежности, плавно переходящим в слепую ярость, он полетел обратно, не позабыв, однако, по пути наказать чертей за промедление.


. Слава возвращался домой достаточно поздно, чего он несказанно боялся. Он вообще был достаточно трусоват по жизни, настолько, что боялся даже самому себе в этом признаться. «Вот те парни стоят на самом солнцепеке, а я умный – резко сверну вглубь квартала и пойду по теньку, заодно и прогуляюсь чуть побольше. Ну и что, что мужик мне поставил ногу на ботинок, в трамвае народу много, он не видит, в тесноте, да не в обиде едем». Такие мысли возникали у него ежедневно, при виде собак, кошек, подростков, бомжей, да и просто людей вообще. Но этот страх происходил скорее от неуверенности, и поэтому злости не вызывал, хотя сам себя Слава давно уже прозвал тряпкой. В очередной раз, пообещав быть храбрее и взяв всю волю в кулак, он нервно сглотнул и на ватных ногах продолжил свой путь домой. В принципе, если б не часы, он бы вернулся домой раньше. Но, как ни странно, он не был раздосадован как обычно. Случилось событие века – Слава шел домой от девушки. А такие мелочи, что девушка была простой знакомой по работе, а Слава нес ей сумку, битком набитую пакетами с овощами, в честь чего она и позвала его чуть посидеть с чашечкой мате, Славу не сильно волновали. Его крайне редко звали в гости друзья, в основном по причине их полного отсутствия. Не так, чтоб парню это не нравилось, совсем наоборот – он не считал, возможно и правильно, что дружба обычно длится долго, и так как описывается в фильмах и книгах – друг за друга до гроба. Слава четко осознавал, что такая дружба возможна лишь, когда ты еще подросток – ни проблем, ни забот, ни собственной семьи, ни даже девушки – как раз есть время и возможность отдавать себя другу без остатка. Да и проблемы в данном возрасте такие, что любой друг всегда может прийти на помощь – покормить и выпросить у родителей возможность переночевать. Сейчас Слава даже не хотел бы друзей, он слишком привык быть один, и поделиться с кем-нибудь частичкой своих мыслей он расценивал равносильно самоубийству. Но любопытство, гормоны, и маленький бунтующий чертик, который сидит внутри каждого человека и кричит «Хватит! Брось это все! Ты можешь быть сильнее!», все же победили его боязливую натуру. Дома у знакомой было уютно, по небольшому телевизору передали о начинающемся через пару-тройку часов конгрессе, в котором будут принимать участие множество выдающихся деятелей науки, а посетить его намереваются главы стран почти всей Европы. После этой новости журналист начал интервьюировать какого-то именитого физика, речь которого настолько изобиловала абсолютно непонятными Славе терминами, что за предложенную ему чашку мате с апельсиновым вкусом он ухватился прямо как за соломинку, и – о, удивление! – даже завел небольшой разговор о жизни. Правда, ни хвастаться, ни удивлять у Славы никак не получалось. Обычная жизнь, нет ни странных увлечений, ни обширных познаний в какой-то области. Правда, долгими зимними вечерами он любил когда-то коротать время за первой попавшейся книжкой, и изредка ему попадались научно-популярные мини-энциклопедии, из которых он, например, узнавал, что великанов как в Гулливере, на самом деле быть не может, или что для клейстера надо воды в десять раз больше крахмала. Но это навряд ли могло заинтересовать кого-либо, кроме его самого. Выжав из себя все интересные детские воспоминания, анекдоты, прочитанные в интернете да рассказав пару фактов, которые ему показались наиболее занимательными, он с ужасом обнаружил, что уже давно стемнело. Денег на такси у него не было, занять он постеснялся, и поэтому пришлось шлепать до дома на своих трясущихся двоих. Идя, и проклиная сам себя, однако, он ощущал некое довольство собой, но повторить сей подвиг он бы не рискнул. Неожиданно все вокруг озарилось красным, а его самого как будто ударили под дых. Время практически застыло, и за какую-то секунду Слава успел подумать, что сейчас бандиты его убьют, что это глупо, ведь у него нет с собой даже сотового, да и чертовски обидно так влететь после такого удачного свидания. Однако прямо перед ним, а периферийным зрением еще и сбоку, Слава не видел абсолютно никого, и легкая искорка удивления зародилась в его душе, но была перебита чувством другого рода – Слава почувствовал, что он марионетка, которой неожиданно обрубили веревочки. И все выключилось – сплошная чернота, без запаха и звука, густая как кисель, но абсолютно беспросветная окружала его. Времени словно не существовало, во всяком случае, Слава не мог сказать, провел ли он в ней секунду или год. А может быть, вечность? В любом случае ответом было бы «да». Резкий рывок. Как будто после многих лет комы открываешь глаза и делаешь первый вздох. Свет, воздух и неприятное отсутствие опоры под ногами. Удар о землю, сильная боль и опять темнота.

Дьявол сидел в своем кабинете и уныло ел борщ. От буро-красного, с всплывающими, точно утопленники по весне, ошметками свеклы, варева, явственно попахивало кислятиной. Неудивительно – жара в кабинете стояла, прямо-таки, адская.
- Ваше злейшество, ваше злейшество! – Двухстворчатые двери распахнулись и в помещение влетел взъерошенный Вельзевул. За ним, чуть прихрамывая, зашел Ваал на пару с Белиалом.
- Ваше злейшество! – скороговоркой загундел Вельзевул, размахивая, зажатой в руке, бумажкой. – Подпишите протокол изъятия души! Лилит из бухгалтерии, дура, говорит, что без подписи главного не примет – а тут конец квартала, вся отчетность коту под хвост! Позарез нужно, гадом буду!
Для наглядности, демон чиркнул прокуренным ногтем большого пальца себя по шее.
- Пшел вон, гнида, – угрюмо ответил Дьявол, мешая ложкой борщ. – Ты что, не видишь – мы кушаем? Или тебя простимулировать? – Глаза повелителя ада полыхнули огнем.
- Нет-нет, что вы! – сьежившись, испуганно залепетал Вельзевул, пятясь к дверям. – Я нет, я все, я уже...
Ваал на пару с Белиалом подобострастно захихикали.
- И вы тоже пошли вон! – Заревел Дьявол, сбрасывая тарелку на пол. – Что за дурацкая манера, врываться ко мне в кабинет в обеденный перерыв! Вы что КЗоТа не читали?! Или вас мама с папой в детстве элементарной вежливости не учили?!
- Так, это… - смутились Ваал на пару с Белиалом. – У нас мамы с папой отродясь не было.
- Оно и видно, что не было! Чего надо?!
- Ваше злейшество, нас ата… атакуют.
- Не понял, - нахмурился Дьявол. – в каком смысле?
- В буквальном! При помощи катапульт.
- Таак, - Дьявол тяжело вздохнул. – Дожили. Только присядешь перекусить, а тебя уже атакуют. Хорошо, разберемся – где моя булава?
Дьявол не глядя протянул руку, ожидая, когда Вельзевул вложит в нее орудие. Ощутив прохладу рукоятки, князь Тьмы повернул голову и ошарашено вздрогнул.
- Это что? – Хрипло спросил он. Над рогами угрожающе забагровел огненный нимб.
- Спиннинг… - пискнул Вельзевул. Казалось, он стал еще меньше, пытаясь растечься по каменным плитам пола.
- Какой нафиг спиннинг, сволочь?! Где булаву дел – пропил?! Сгною!
- Ну вы же сами говорили, - залепетал демон. – Что угодно толкни, но чтоб спиннинг был. А у Петра- ключника как раз такой – из алюминия и катушка импортная – загляденье. Ну я у него спиннинг и того… на булаву… короче…
- Мудила, - Дьявол задумчиво разглядывал спиннинг. – Импортная катушка, говоришь?
- Ага, - Видя, что угроза наказания миновала, Вельзевул сразу воспрял духом. – Петр мне еще в придачу пару мормышек дал. Ваше злейшество, а может ну их эти катапульты, может давайте лучше на рыбалку? Сядем, выпьем, а для компании еще Ламею захватим.
- Какую Ламею? – Оживился Дьявол – Эту новенькую из отдела кадров?
- Ее самую. Она как раз набила новую татуху на паху – пурпурную розу.
Дьявол похотливо облизнул полные губы.
- Пурпурная роза на паху - это хорошо. Водки возьми, - кинул он Вельзевулу, выходя из кабинета.
- Да хоть вагон! – Обрадованный демон засеменил следом.
- Ваше злейшество! – позабытые Ваал на пару с Белиалом молящее протянули бородавчатые пакши. – А как же катапульты?! Развалят же, ироды, пекло, как пить дать!
- Спустите Цербера, ущербные! Или мне вас учить?

Он проснулся и потянул носом воздух. Пробудившись ото сна или скорее от спячки, в которой находился последние (сколько?) дни, недели, месяцы. Он почувствовал запах, пробудивший чувство из тех немногих, что у него были. Голод. Голод был несильным. Значит, сон был недолгим. Возможно месяц или два. Но ничего, скоро он вновь насытится. Интересно, кто это будет на этот раз. Любопытства он не испытывал, лишь какое-то смутно похожее на него ощущение, которое угасло так же быстро, как и появилось. Он вновь вдохнул. На отсутствие обоняния он пожаловаться не мог. Люди. Запах пыли, что царил вокруг, он давно уже не замечал, впрочем, как и множество других запахов, но вот аромат еды улавливал сразу. Людей было двое. Самки. Одна постарше, вторая помоложе. Намного моложе. Видимо мать и дочка. Пахли они уж очень похоже. Он сосредоточился на той, что помладше. Маленькая девочка, видимо лет шести не больше. Как раз то, что нужно. Конечно, если позволит Отец. Отец был рядом. Он узнал Его запах, запах застарелого пота, какого-то парфюмерного средства и еще один, который не могли уловить рецепторы людей. Тяжелый сладковатый запах смерти. Не отличимый от своего собственного. Кукольник был в некотором роде его Отцом. Создателем. И он бы любил его как Отца, если бы знал, что это такое. Но оно не знал. И не хотел знать. Он знал только то, что не сможет без Отца, так же как и Отец не сможет без него. Сейчас его интересовало только одно, чувствует ли Кукольник голод или нет. Иными словами наступило ли время отправляться на охоту. Запах усилился. Потом он услышал голоса.
- Мадам у нас очень большой выбор игрушек, некоторые из которых не просто редкие, а уникальные. Я могу без преувеличения сказать, что другого такого магазина вы не найдете во всем Городе, а то и во всем округе. Скрипучий вкрадчивый голос. Отец. Кукольник. Второй голос принадлежал женщине.
- Именно поэтому я и здесь. Вы только посмотрите, во что играют современные дети. Роботы, пришельцы, всякие чудовища, даже сарки. Неудивительно, что у нас такой рост насилия.
- Полностью с вами согласен, мадам. У меня самого подрастает внук, и я вижу, как он подвергается негативному влиянию современной индустрии развлечений. Как жаль, что его родители не обладают Вашей мудростью и не понимают этого.
Если бы у существа лежащего на полке и старательно прикидывавшегося синим плюшевым слоненком были губы и чувство юмора оно бы сейчас усмехнулось. Но оно(он) тихо лежал на спине и слушал голоса, что приближались, равно как и запах. Запах еды. А потом заговорила девочка. Нежный голосок, звонкий и прозрачный, как весенний ручеек.
- Мама, смотри какой симпатичный!
Она была рядом. Практически на расстоянии вытянутой руки. Он не знал, о чём говорит девочка, как не знал и того, что еще есть на полке рядом с ним. Он снова ощутил голод, который от близости людей стал все сильнее. Пока еще умеренный. Пока.
- Ты о чем, дорогая?
- Медведь, мамочка, я хочу медведя!
- Разве это медведь, дорогая, по мне так это…
- Нет, это медведь! – упрямо повторила девочка.
- Ну хорошо, хорошо, пусть будет медведь, хочешь еще что-нибудь?
Послышался шорох снимаемой со стеллажа игрушки. Рядом с ним.
- Сколько он стоит? – Кукольнику.
- Пять кредитов, мадам, всего пять кредитов, но есть одно условие.
- Какое же, интересно?
- О, ничего особенного, просто я никогда не отдаю игрушки по одной. Такое у меня правило. Вы должны выбрать ему компаньона, причем совершенно бесплатно.
- Вот как, ну что Мэгги, кто составит компанию Плюшевому Медведю?
- Не знаю.
- Хорошо, давай я сама выберу….так, как насчет вон того слоненка, а Мэгги?
- Хорошо, - девочке уже получившей своего медведя, было все равно.
- ОК, тогда берем слоненка.
Он почувствовал, как его снимают с полки и куда то несут. Прощай родимый дом. Хотя нет. Всего лишь до свидания.

Три дня спустя.

Он лежал, слушая ровное дыхание девочки, и ждал. Ждал, когда она уснет окончательно и тогда он сможет немного осмотреться. Хотя смотреть в прямом смысле этого слова он не мог, его глазницы, прикрытые стянутыми суровой ниткой веками, были пусты. Но он мог видеть по-другому. Он чувствовал окружающие предметы, как чувствует их летучая мышь или скажем некоторые виды рыб. Дом, в который его привезли, был не очень большим, два этажа с мансардой, в которой находилась комната Мэгги, окнами выходившая на задний двор, примыкавший, судя по звукам к лесу. Кроме девочки и ее матери в доме жил еще мужчина, но не отец Мэгги, которого она тем не менее называла папой. Впрочем, подробности их жизни его не интересовали. Его примитивный разум был холоден и пуст, лишь инстинкты и зачатки простых эмоций. Голод нарастал, а это значило, что в скором времени ему (и его Отцу) необходимо было подкрепиться. А что может быть вкуснее, чем маленькая девочка, которая сейчас мирно посапывала в своей кровати. Скоро, уже скоро он приведет ее к своему Отцу и тот, конечно же, даст ему пару лакомых кусочков, и тогда голод уйдет на какое-то время. Он снова принюхался. У людей есть запах сна и запах бодрствования, хотя они сами об этом не подозревают. Мэгги спала. Он решил, что уже прошло достаточно времени, и осторожно пошевелил лапой, потом второй, стараясь не поднимать шума. Он то знал, как чутко спят дети. Не нужно чтобы Мэгги увидела его сейчас. Еще рано.

Прошло еще два дня.

Почти неделя прошла с того момента, как он проснулся на покрытой пылью полке заваленной старыми игрушками в магазине Отца. Доме. Он знал, что не пройдет и двух дней как он вернется туда. Сегодня ночью, или завтра. И вернется не один, а с маленькой девочкой, которая так вкусно пахнет. Последние пару дней голод усилился ещё, а это значило, что Отец уже ждет его. И его добычу. Осталось подождать совсем немного. Сейчас был день, наверное, середина дня и он мог только слышать и ощущать запахи. Пахло травой, лесом и водой. На заднем дворе, покрытом сочной душистой травой был маленький бассейн, не бассейн даже, а скорее декоративный пруд, возле которого Мэгги обычно раскладывала свои игрушки. Иной раз совсем близко от воды. Он боялся воды, так же как и солнца, из-за которого он не мог «видеть» окружающие предметы. Как и существа, что живут во тьме между мирами о которых ему рассказывал Отец. Но от солнечного света его защищал толстый слой ваты и плюша, скрывавший его истинный облик и превращающий его в игрушечного слоненка. А вот если бы он упал в воду, то ему точно пришел бы конец. Мэгги сидела рядом, и что-то тихо мурлыкала под нос. Ее мать была где-то в доме, а тот мужчина - не отец Мэгги,- куда-то уехал. Легкий ветерок приносил из леса шепот листвы и пение птиц. Солнце время от времени ныряло в набегавшие облака, а потом снова заливало лужайку светом и теплом. Маленькая девочка, которой только исполнилось шесть, и которой не суждено было дожить до семи, сидела на траве и что-то тихо напевала. Рядом лежало существо, упорно прикидывающееся синим плюшевым слоненком, и думало свои черные думы. Ничто не предвещало беды.

Ночь.

Он услышал голос Отца у себя в голове. Он произнес одно только слово. «Пора!». Синий плюшевый слоненок зашевелился на кресле и начал сползать на пол. Через пару минут он влез на кровать со спящей девочкой и замер. Нужно было кое-что сделать. Передние лапы с короткими толстыми пальцами поднялись, и он начал отрывать себе голову. Послышался треск рвущихся ниток, и плюшевая голова медленно, но верно начала отделятся от тела. Потом существо просто откинуло ее на спину, как капюшон и теперь стала видна его истинная сущность. Бесформенная голова, покрытая складчатой серой кожей вызывала отвращение, веки, прикрывавшие пустые глазницы были стянуты толстой нитью. Между ними, почти на уровне переносицы зияло треугольное отверстие, служившее существу носом. А под ним был безгубый рот с острыми неровными зубами. Которым не терпелось погрузиться в нежную белую ножку маленькой девочки, лежащей перед ним. Но всему свое время. Существо осторожно приблизилось к голове девочки, и наклонившись, стало что-то шептать ей на ухо.
Маленькой Мэгги снился сон. Ей снилось, что кто-то шепчет ей на ухо «Проснись, Мэгги, проснись!» Она проснулась. Но это был всего лишь сон во сне. В своем сне она открыла глаза и увидела, что наступило утро. Раннее утро. А потом увидела того, кто ее будил. Вернее, ту. Около кровати стояла фея. Мэгги никогда раньше не видела настоящих фей, что называется живьем, только на картинках или в кино, но не слишком удивилась, увидев ее. Ведь раз они нарисованы в книжках, то значит, откуда-то их срисовали. Она открыла рот, чтобы позвать маму и показать ей фею, но та приложила к губам палец с таким заговорщицким видом, что Мэгги тут же закрыла рот, и тоже приложив палец к губам, кивнула. Фея присела у кровати и улыбнулась.
- Вот что, Мэгги, мы не будем шуметь, чтобы не разбудить маму и папу, верно?
- Верно!
- Хорошо, потому, что если они проснутся, то мы не сможем с тобой отправиться в путешествие.
- Путешествие?
- В Волшебную Страну. Ты ведь помнишь, как мама рассказывала тебе о ней.
Мэгги кивнула. Фея снова улыбнулась. Она сияла, прямо как начищенный пятак.
- Мы уйдем ненадолго и успеем вернуться до того, как мама проснется, хорошо?
Мэгги снова кивнула. И в самом деле, зачем будить маму, если они ненадолго.
- Хорошо, а теперь потихоньку поднимайся, и пойдем. Только не шуми. И не забудь своего слоненка.
Мэгги посмотрела, куда указывала фея и увидела синего слоненка лежащего на кровати рядом с ее подушкой. Как он интересно там оказался? Она ведь оставляла его в кресле. И зачем брать его с собой? Но раз фея говорит надо, значит надо.
Наяву она поднялась с кровати, не открывая глаз, и взяла в руки существо с болтавшейся за спиной головой слоненка и направилась к двери, медленно словно сомнамбула. Ее веки были чуть приподняты как у лунатика, глаза закатились, видны только белки. Она прошла сквозь комнату, залитую призрачным лунным светом, превращавшимся во сне в солнечный, и аккуратно открыв дверь, вышла. Она спустилась по лестнице на первый этаж, медленно и беззвучно как призрак и миновав холл, остановилась у входной двери. Щелкнул замок. Наверху на втором этаже, в спальне ее мать беспокойно зашевелилась в кровати, разметав руки, но не проснулась. Фея постаралась и здесь. Этой ночью сон нескольких людей был чуть крепче, чем обычно. Совсем немного, но достаточно для того, чтобы маленькая девочка, смогла спокойно и беспрепятственно отправиться в путь в сопровождении доброй феи и синего плюшевого слоненка, которого она видимо очень любила, судя по тому, как крепко она прижимала его к себе. Мэгги закрыла за собой дверь и увидела дорогу, ведущую прямо от крыльца. Мощеную крупными разноцветными камнями, по обе стороны которой виднелись кукурузные поля и фермерские домики. Она подняла голову и посмотрела на стоящую рядом фею. Та кивнула. Мэгги сошла с крыльца. Странно но, не смотря на яркое солнце, камни на дороге были холодными. Она сделала шаг потом еще один. Фея шла рядом и что-то говорила.
- Мы пойдем к одному волшебнику, он очень добрый. Он очень любит маленьких девочек, и мальчиков и всегда делает им подарки. Конечно, если те послушны и хорошо себя ведут. Но ты ведь будешь умницей, верно?
Мэгги шла по улице залитой лунным светом, крепко сжимая игрушечного слоненка, и густой белый туман расползался в разные стороны, проникая сквозь открытые окна в спальни, и люди засыпали еще крепче. Кто-то надул прямо в кровать, даже не почувствовав этого.
Скоро, очень скоро Мэгги окажется в гостях у одного «очень доброго волшебника, который очень любит маленьких девочек». Существо, одетое в костюм плюшевого слоненка испытывало чувство похожее на удовлетворение. Отец будет доволен. Доволен. А потом он снова уснет. До следующего раза.
Как хорошо возвращаться домой.

Разные субчики бывали в моем баре, но такое пугало вижу впервые!
Глаза остекленевшие, кривая ухмылочка застыла на поганых устах, волосы цвета воронова крыла неухожены и всклокочены - соломенное чучелко, ни дать ни взять.
Одежда на нем не лучше – плащ, который мог бы показаться модным лет пятнадцать назад, изношен в лохмотья, левая штанина брюк вся в грязи, неоднократно штопаные дыры от огнестрела на футболке. Короче говоря, создавалось впечатление, будто бы паренек вернулся прямиком с Войны в Болотах.
Но его глаза… Холодные, безжалостные и, в то же время, неуместно озорные. Нет, что-то не то с этим парнем, уж поверьте моему чутью.
Я быстренько опустил взгляд, чтобы незнакомец не заметил, с каким интересом я его разглядываю. И все же, я был несправедлив к пареньку. Вы только гляньте на сапоги! Крепкие, высокие, да и походка в них становится пружинистее. Ишь как вышагивает… Забавно только… Забавно только то, что сапоги подобного фасона шились на имперских фабриках, а не на синдикатовских.
От этой мысли у меня похолодели внутренности. Вот ведь маленький сукин сын – думал, что эта деталь пройдет незамеченной. Э, нет, брат, от моего глаза ничто не ускользнет…
Давненько мне не попадались имперские шпики, давненько. Ровно пять лет, точнее. Все они были хлипкими сопляками лет двадцати и раскалывались после пары хлестких ударов. А этот явно был бойцовой породы – высокий, мускулистый, тяжелые кулаки, да и крупнокалиберный пистолет, ненавязчиво топорщащийся из кобуры на поясе, намекал, что с его хозяином не просто опасно, а очень опасно связываться. Но, несмотря на внушительный букет примет, на которых стоило бы обратить внимание, я не отводил взгляда от зубов незнакомца. Необычайно, подозрительно острые – такими только колючую проволоку перекусывать…
Незнакомец внимательно осмотрел зал, будто бы выискивая кого-то. Его взгляд остановился на девушке, одиноко сидевшей в дальнем углу. Остроносая такая девчушка лет двадцати пяти с белым шарфиком, повязанным вокруг тонкой аристократической шейки. Ничего особенного.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка ощутимо занервничала, оставила на столе чаевые и удалилась в уборную. Она даже не заметила, как шарф соскользнул с ее шейки, обнажив клеймо в виде цифры «II» на ключице.
Вот тебе и подарочек.
Бывшая Вторая наследница Трона Синдиката, Принцесса Сабрина Лорéнс соизволила наконец выползти на свет божий. Полгода скрываться от лучших агентов Принца Грегори – это многого стоит. Я-то думал что ее поймают сразу после попытки покушения на жизнь Принца, однако эта на первый взгляд безобидная девочка оказалась крепким орешком. На поиски были брошены все силы, по гиперволновому телевидению каждые два часа передавали описание внешности Сабрины, полиция перевернула Старый Город вверх дном – и все безрезультатно. Требовались ответы на следующие вопросы: кто помог этой предательнице покинуть дворец незамеченной? Почему лучшие сыщики потерпели фиаско, взявшись за это дело? И, наконец, где эта чертовка прячется?!
Теперь хотя бы на второй вопрос был дан ответ – виной всему отличная маскировка. Если бы не клеймо, я бы ни за что в жизни не узнал Сабрину. И дело даже не в том, что свои смольные черные волосы Принцесса перекрасила в русый цвет. Ее лицо чуточку вытянулось, скулы обрели рельефность, разрез глаз стал уже. На руках появились татуировки, присущие бандам Нижних уровней, манеры огрубели – короче говоря, она прекрасно терялась в толпе таких же молодых вертихвосток. Ну что же, со злорадством подумал я, твоя баллада заканчивается здесь.
«Не забудь про имперца, придурок», - елейным тоном подсказал здравый смысл и улегся спать. Черт возьми, а про паренька я совсем забыл, хотя он был намного важнее и опаснее Принцессы-неудачницы. Ну ничего, и на него найдется управа.
Я огляделся - незнакомец исчез вслед за Сабриной. Значит, уже можно было доставать «стук-телефон». Набрав номер специальной линии для синдикатовских информаторов, я торопливо прошептал:
- Говорит номер 63/19. Ты не поверишь, но Самозванка попалась. С ней какой-то имперец, похож на гвардейца. Не помешала бы поддержка.
Незамедлительно последовал ответ:
- Слышу тебя, 63/19. Задержи их до прибытия подмоги.
- Уж постараюсь, - буркнул я и положил трубку.
И тут из женской уборной раздался леденящий душу крик, медленно переливающийся в плач отчаяния. Тонкий и острый как игла, он впился в мой мозг.
Я схватил пистолет и поспешил на помощь жертве, но внутренний голос твердил одно и то же: Сабрина мертва и ты ей уже ничем не поможешь.


Сабрина давно знала, что этот разговор рано или поздно будет иметь место, но когда Дэниел, собираясь утром на службу, начал его, она все же оказалась не готова к такому повороту событий:
- Тебе нужно покинуть мой дом.
Дэниел не шутил. Когда он предлагал Сабрине убежище, речь шла о двух-трех днях, но спустя полгода ситуация так и не изменилась – сыщики продолжали рыскать в поисках девушки, и опасность того, что ее рано или поздно найдут у него, существенно повышалась.
- Тебе нужно покинуть мой дом, и желательно прямо сейчас, - сдвинув брови, решительно повторил Дэниел. Он уже был в полном боевом обмундировании и теперь зашнуровывал сапоги. – Риск слишком большой. Ходят слухи, что у Караса чешутся руки начать расследование в своих же рядах. Скорее всего, Принц даст ему официальное разрешение задействовать палачей. И если так, то предвидятся пытки. Никто не застрахован. Стоит им меня расколоть - конец всему мероприятию. Нас обоих ликвидируют, без лишних слов. Уходи, ради своего же блага.
- Дэниел, без тебя и твоей поддержки… я погибну, - ответила Сабрина, сжав руки в кулачки.
Натянув вязаную шапочку на голову, солдат заметил:
- Если ты будешь одна, тебя не станут убивать. Грегори не горит желанием корчить из себя тирана – его позиции на политической арене и так непрочны. В крайнем случае, отделаешься легким огнестрельным ранением.
- Слабоватое утешение, - буркнула Сабрина и бухнулась на кресло. Дэниел лишь покачал головой.
- Ну что же, - наконец сказал он, закинув за плечо винтовку и обернувшись к девушке, - прости меня, Принцесса. Боюсь, я так и не выполнил своего долга пред тобой. Но…
Сабрина неслышно встала, приставила указательный палец к губам и мягко поцеловала оторопевшего солдата. Тот отскочил от Принцессы как ужаленный.
- Пожалуйста… - прохрипел он, покраснев. – Не нужно. Я ведь ничего не просил взамен за свою помощь!
- Дурак! – вскипела Сабрина. – Я люблю тебя, идиот! Неужели ты этого не видишь?! Плевать на этот чертов Город! Плевать на Синдикат! Плевать на Трон! Мы ведь можем быть счастливы и в Оцеплении, Дэниел! Арбитры… они примут любого!
Солдат лишь отрицательно мотнул головой:
- Это мой дом, Сабрина. Мой народ. И он сейчас находится под гнетом диктатора. Я не заслуживаю права уходить… А ты… разве ты не хотела опрокинуть Синдикат?
- Боюсь, я ничего уже не могу изменить. Грегори впился в Старый Город как клещ… он медленно выпивает из него все соки. Еще немного времени – и уже ничего не останется. Нужно бежать, пока есть время… - Сабрина подняла глаза и поймала взгляд Дэниела. Рядовой Роско смотрел на своего бывшего кумира с разочарованием.
- Наверное, нам не о чем больше говорить… Принцесса… - процедил солдат. – Ты знаешь, где выход. Прочь.


Принцесса бежала вниз по лестнице, давясь слезами. Ее предавали, и не раз. Но сейчас так с ней поступил любимый человек. И осознание этого жгло сильнее каленого железа.
Она даже не заметила как оказалась в каком-то задрипанном мотеле на окраине Сектора. Старичок за стойкой администратора так внимательно изучал фотографию на ее фальшивом удостоверении, что девушка испугалась – вдруг тот обо всем догадался. Но на этот раз пронесло – вернув Принцессе документ, старичок сообщил, что кредитные карточки они не принимают, а берут лишь наличными. Еле сдержав вздох облегчения, Сабрина расплатилась за дешевый номер на втором этаже остатками своих сбережений. Лежа на продавленном диване и уставившись в потолок, девушка начала собирать заново картину произошедших с ней событий.
Дэниел Роско, двадцать пять лет. Обыкновенный солдат, неравнодушный к судьбе Старого Города. Пожалуй, даже чересчур неравнодушный. Его неприятие какой бы то ни было власти вызывало у Сабрины замешательство. Дэниел был рожден в семье синдикатовского армейского офицера, взращен по всем правилам военного воспитания и вымуштрован лучшими инструкторами. Семья потомственных солдат Роско считалась одной из самых уважаемых в узких кругах военщины Старого Города. Однако, несмотря на такую наследственность, Дэниел всеми фибрами души ненавидел Синдикат – в частности, Принца Карла III, занимавшего Трон в течение семидесяти восьми лет. Отношения Сабрины с правящей верхушкой тоже были ни к черту – но по совершенно иной причине…
Поступив на службу, Дэниел не особо старался помочь Старому Городу. Результат: восьмой год отпрыск семьи Роско ходил в рядовых. Только громкое имя защищало Дэниела от полного разжалования.
Почему же он тогда спас ее? Сабрина не могла найти ответа на этот вопрос. Она снова и снова прокручивала в голове события того дня, но решение загадки постоянно ускользало от нее…
Избрание Грегори Принцем должно было изменить все. Людям казалось, что наступает новая эпоха, ошибки Карла медленно забываются, а в восстановлении прав Сабрины на Трон многие видели чуть ли не признак начала эры любви и согласия. Тут-то молодой наследник и показал свои зубки.
После того, как Грегори официально признал Вторую наследницу, в Старом Городе начались празднования. В это же время новый Принц набросал на листке странный план – до конца года фабрики должны сконструировать, как минимум, сотню танков, иначе полетят головы. Когда кто-то из советников спросил его, зачем это нужно, Грегори ответил просто и без обиняков: «Я собираюсь начать войну с Арбитрами».
Сабрина была в тронном зале и слышала это. Недолго думая, девушка достала пистолет и три раза выстрелила в простодушного Принца. К сожалению, пули не смогли пробить крепкого мундира с кевларовой подкладкой, да и Грегори не оценил самоотверженность Сабрины по достоинству. Принцесса бежала…
… чтобы тут же затеряться в бесконечных коридорах и развилках синдикатовского дворца. Иронично, но именно в этот момент подстанция дала сбой, и все камеры отключились. Когда личной охране наконец надоело бегать в потемках коридоров с фонариками наперевес, к делу подключилась армия с приборами ночного видения. Человеком, разыскавшим отступническую Принцессу, стал нерадивый рядовой Дэниел Роско. Он задал беглянке только один вопрос:
- Зачем ты это сделала?
И ответ девушки спас ее от смерти:
- Грегори собирается ввергнуть нас в пучину войны. Я не могла поступить иначе.
Так произошло их первое знакомство.
Принцесса прекрасно понимала, что Дэниел стал ее идеальным подчиненным, сообразительным и гибким телохранителем, укрывавшим ее на протяжении полугода у себя дома. Но она так и не могла понять, кто она была для него?..
Дэниел знал, что Сабрина уже ничего не сможет сделать для Старого Города, но продолжал беспрекословно верить ее словам, что наступят лучшие времена. Да, он сделал для своего «командира» многое. В частности – подарил ей новую личность и внешность – если бы не его связи с некоторыми работающими в подполье хирургами, Принцессу поймали бы сразу же после бегства из Дворца. Своим сослуживцам солдат сказал, что отныне будет жить с подругой. И, как он и предполагал, заподозрил неладное только капитан Карас. Основания были – почему это у двадцатипятилетнего рядового Роско вдруг ни с того ни с сего появляется подруга, с которой он никого не хочет знакомить, да еще почти сразу же после исчезновения Второй наследницы? Не имея на руках доказательств, капитан оставался бессилен, но сейчас, когда Грегори почувствовал, что дело затянулось, у него были официальные полномочия задержать весь Полк Самообороны и провести личный допрос каждого военнослужащего. Принц был не дурак – если Сабрина исчезла без следа, то дело, скорее всего, заключалось не в поразительном умении молодой наследницы запутывать следы, а в измене одного из членов военного крыла Синдиката. Но до последнего момента он пытался убедить себя в обратном, пока, наконец, не решил пойти на экстренные меры.


Капитан Карас заявился на службу только под вечер – и не в самом лучшем расположении духа. Дела шли хуже некуда. Принцессу нигде не могли найти. В том, что она смогла бежать обвиняли именно армию, а не охрану дворца. И так не слишком популярная в народе военщина стала объектом обидных шуточек и памфлетов. Благо, Грегори быстро придушил свободу слова на территории Старого Города, и Полк Самообороны смог вздохнуть чуть свободнее. Однако, среди подчиненных капитана ходили слухи, что, дескать, Карас – синдикатовский информатор. Это было не так. Да, капитан поддерживал режим, установленный Принцем, но быть его цепным псом он не подписывался, поэтому сплетни очень сильно раздражали его.
У входа на базу Караса встретил нервического вида юноша в очках и мешковатом мундире личной охраны Королевской семьи. В руках он крепко держал некую толстенную папку. Капитан лишь кивнул ему и прошел мимо, но юноша вдруг увязался за Карасом и даже осмелился окликнуть его по имени, не упомянув при этом звания. Офицер не обращал внимания на маленького посыльного до тех пор, пока не достиг своего кабинета. Там он наконец смилостивился, остановился и спросил у юноши, с какой целью тот прибыл.
- Сэр, у меня к вам донесение от Принца Грегори, - пробормотал запыхавшийся курьер. – Вот… вот здесь…
Он передал капитану папку. Карас тут же вскрыл ее, внимательно прочитал приложенную к ней записку, осмотрел фотографии и, наконец, сказал:
- То есть, вы хотите сказать… что среди личной охраны предателей обнаружено не было? – юноша утвердительно кивнул. – Что это, черт возьми, значит? Намекаете, что у нас в Полку крот?!
- Сэр, Принц гарантирует стопроцентную достоверность фактов. Нам нужен человек, который начнет внутреннее расследование в армии. Вы и ваша рота были присланы помочь нам во время покушения, поэтому логичнее было бы начать именно с вас.
- А если я откажусь? – ехидно поинтересовался Карас, развалившись в кресле.
- Тогда вас поставят к стенке… сэр… - неожиданно резко оборвал капитана юноша. В его голосе зазвучала сталь. – Принц не спрашивает, согласны вы или нет. Он приказывает вам начать поиски предателя – ваши же капризы никого не интересуют. Мы не допустим, чтобы в рядах нашей армии были изменники.
Капитан молчал. Он знал, кого ищет Принц. И меньше всего ему хотелось сдавать именно этого человека.
- Ну что же, я согласен, - после некоторого молчания проскрежетал Карас. – Дайте мне семь дней, и я найду вам предателя.
Неожиданно на столе капитана зазвонил телефон. Карас, не задумываясь, поднял трубку, выслушал доклад и, побледнев, ответил:
- Слышу тебя, 63/19. Задержи их до прибытия подмоги, – бросив трубку, капитан уставился на юношу и потрясенно заметил: - Неужели Сеть еще действует?.. Не может этого быть… ведь пять лет назад говорили, что Отдел распущен, а все оперативники арестованы?..
- Мы не можем так бездарно разбрасывать свои самые ценные кадры, капитан, - резонно заметил юноша. – Новость была лишь для успокоения народа, не более.
- Любопытно… - пробормотал в ответ Карас, отслеживая на интерактивной карте у себя на столе движения отрядов. Присмотревшись к именам над точками, он включил интерком и проговорил: - Стэнли, бар «Ночной сверчок», отправь туда отряд подавления Уиткерса, пусть наведут порядок. И еще… - немного подумав, капитан наконец закончил фразу: - Самозванка нужна нам живой! Ты слышишь? Обязательно передай это сержанту.
- Есть, сэр, - пискнул лейтенант и отключился.
Карас снова погрузил свое тело в уютное кресло, сложив руки перед собой, будто прилежный школьник. Юноша из охраны откланялся и вышел, неслышно закрыв за собой дверь. Капитан неслышно прошептал себе под нос:
- Роско. Я даю тебе только один шанс спасти девчонку. Не оплошай.

Флейта пела. Ее, слегка хрипловатые, звуки гуляли по таверне, и на лицах людей появлялось задумчивое и чуть удивленное выражение.
Ты стоял по середине зала. Запыленный, уставший после долгой дороги. Мешок, в котором лежали твои нехитрые пожитки путника, валялся возле гудящих от пути ног. Но сейчас ты не обращал на это внимание. Флейта жила в твоих руках своей собственной жизнью выводя все новые и новые трели.
- А ну пшел от седова,- рядом появился толстобокий хозяин таверны.- У меня приличное заведение... Не для всяких бродяжек.
Ты испугано отрываешься от флейты и та, недовольно, издает какой-то странный квакающий звук. Посетители, еще раньше очарованные мелодией, смущенно отворачиваются или утыкаются обратно в глиняные пивные кружки.
- Пшел, пшел,- хозяин упирает тебе в грудь сосискообразный палец и начинает ненавязчиво подпихивать тебя в сторону выхода.
Ты с надеждой смотришь на людей, которые уже не обращают на тебя ни какого внимания. Твои планы на вечер начинают медленно рушиться. А как все казалось просто... Прорваться в центр зала, сыграть пару мелодий и получить хоть пару медяков, которые можно было обменять на краюху хлеба. А если посетители расщедрятся, то можно было играть весь вечер и заработать на миску с кашей и потрохами.
Но видимо сегодня просто не твой день.
- Подожди, уважаемый,- за спиной трактирщика появляется человек в черном костюме.- Зачем музыканта прогоняешь? Ночь на дворе...
- Да будут еще всякие бродяжки...- трактирщик судорожно сгладывает и заворожено глядит на мелкую серебряную монетку своими поросячьими глазками.
- Я музыку люблю,- говорит человек и широким жестом приглашает тебя за стол.- А ты, уважаемый, принеси нам...
- Каши,- говоришь ты, устало, плюхаясь на скамейку,- каши хочу.
- Принеси каши и пива.
Трактирщик довольно быстро для своей комплекции ретируется за стойку и принес полную тарелку еще дымящейся каши, а ты довольно располагаешься за столиком и начинаешь есть. Только за ушами не трещит.
Когда же ты отрываешься от тарелки, то увидел, как твой внезапный спаситель задумчиво рассматривает твою флейту и нежно, едва касаясь, водит по ней пальцем.
- Флейтист,- утвердительно сказал человек. Ты судорожно кивнул.- Благородный инструмент флейта... Хочешь, я расскажу тебе одну сказку... старую сказку... Про одного флейтиста.
Каша умиротворяющие согревала твое брюхо, и ты киваешь.
- Тебе она понравиться,- усмехается человек в черном.

****

На него всегда смотрели косо.
Когда он шел по улицам, кутаясь в свой латанный-перелатанный плащ, то люди старались побыстрее уходить с его дороги и старательно отворачивались в другую сторону. Его глиняная плошка для подаяния часто пустовала... хотя многие стояли рядом и слушали, как он играет на флейте, но стоило ему прекратить – как все тут же расходились в разные стороны.
И только пара медяков, брошенные какими ни будь сердобольными прохожими, позволяли купить несколько ломтей хлеба.
Его считали колдуном. Дьяволом с флейтой, который завораживает людей своей мелодией и подчиняет своей воле. И если после того как флейта переставала играть посмотреть в глаза старому флейтисту, то он уволочет не осторожного слушателя в горящую преисподнюю.
Его не боялись только дети. Они с большим удовольствием слушали его не замысловатые мелодии и истории его долгих путешествий. Они таскали ему еду с родительского стола, а один малыш, довольный собой, притащил в угощение дорогой сот мед, который сам и съел заслушавшийся мелодией.
Дети любили старого флейтиста.

Все началось в один из осенних дней.
Старик сидел на площади и медленно наигрывал новую мелодию. Рядом сидел сын купца и довольно щурился на яркое солнце.
- А папка говорит, что ты колдун,- весело сказал он.
- Я не колдун,- скупо улыбнувшись, ответил флейтист.- У них нос крючком, черный кот под мышкой, а еще он весь увешен лягушачьими лапками
- Я так и сказал, я так и сказа,- мальчишка запрыгал вокруг старик на одной ноге, потом остановился и мрачно добавил.- А он мне затрещину дал и сказал, что я сопляк и ни чего не понимаю.
- Это твой папаша разучился понимать,- сам себе сказал флейтист и продолжил игру.
Мальчишке вскоре наскучило сидеть возле старика, и он довольный умчался куда-то дальше по своим срочным детским делам. Старик улыбнулся и продолжил играть на флейте. Солнце было еще высоко, и уходить с нагретых камней мостовой не хотелось. Скоро придут холода, и тогда не посидишь, довольно щурясь и чувствуя, как согреваются твои старые кости.
- Легка будет твоя доля,- услышал старик незнакомый голос, а потом раздался легкий звон от монеты.- Ты очень красиво играешь. Твоя флейта буквально поет.
- Спасибо,- кивнул старый флейтист, открывая глаза.- Доброе слово - оно всегда приятно, особенно если оно...
- Подкреплено звонкой монетой,- рассмеялся незнакомец.
Первым делом старик увидел монету. Новенький серебряный кругляш лежал по середине плошки. Потом он увидел незнакомца. Молодого человека в черном костюме. На его лице замерла улыбка.
- Твоя флейта тебе скоро понадобиться, старик,- сказал незнакомец и ушел, а флейтист еще долго смотрел ему в след.

****

- И как ты думаешь, что было дальше?- человек в черном с улыбкой посмотрел на тебя. Ты замялся и не определенно пожал плечами. Тебе было слегка не уютно от этого пристального и ироничного взгляда.
- Ладно, - смилостивился твой собеседник,- Я продолжу нашу сказку.

****

Тяжелый колокольный звон раздирал воздух. В его звуке было отчаянье и не прикрытая боль.
Старый флейтист шел по улицам своего города и не узнавал его. На лицах людей застыла боль. Не когда многолюдные кварталы буквально обезлюдили и только бесстрашные перевозчики ходили со своими телегами и увозили тела умерших.
И по ночам на окраине города стояло зарево.
Крысы... Старый флейтист оглянулся... Только крысы чувствовали себя привольно в охваченном болезнью городе. Они носились по мощеным дорогам огромными стаями, пищали в мусорных кучах и казалось, что готовы обживать опустевшие дома.
Флейтист дошел до своего любимого места и опустился на корточки.
Уже ни кто не ходил по этой улице, не кидал ему хотя бы медяк, а дети либо боялись высунуть нос на улицу или погибли со своими родителями. На душе было тоскливо и грустно и казалось, что флейта подхватила его мотив и начала скорбно плакать.
Когда флейтист оторвался от игры, то он увидел, как напротив него сидело десяток крыс и с любопытством на него смотрели. Когда музыка стихла, то крысы прыснули в разные стороны.
Старик поморщился. Не таких слушателей хотел он увидеть в такой день.
Музыка зазвучала снова. Крысы снова потянулись на звук. Они сбегались с разных улиц, вылезали из всех щелей, толпились во круг возбужденно пища. Флейтист смотрел на все прибывающее крысиное войско, и в его глазах темнело. Старик больше не видел крыс. Он видел черного духа, который поразил город. Болезнь решившая собрать обильную жатву. Безносую с косой, которая решила заявиться в город среди крысиного войска.
- Сыграй для меня старик,- просила она и флейта пела.
Флейтист поднялся на ноги и не спешной походкой направился к выходу из города. Крысы шли за ним, как послушная собачонка за хозяином. Он возглавлял эту странную процессию, которая, казалось, пришла из страшного и бредового сна.
Сыграй нам, старик.
И флейта пела.
Старик перестал играть только на берегу реки и флейта, издав последний, почти человеческих вздох, выскользнула из его рук и исчезла в воде.
Крысы прыгнули следом.

****

- Город был спасен,- доверительно сообщил тебе человек,- Колокол перестал звонить по умершим, и пришла пора благодарности.

****

Его привязали к столбу и зачитали приговор.
Колдун, наславший чуму. Крысиный король, который решил уморить добрых горожан. Еретик, заключивший договор с дьяволом и умышляющий против рабов божьих.
Приговор – смерть.
На костер.
На казнь собрались все уцелевшие горожане, пережившие чуму. На их лицах читалось радость, что кто-то понес наказание за те беды, что они пережили. Они кричали здравницу палачу и справедливым судьям. Они проклинали старого флейтиста и обвиняли его в смерти своих близких. Они радовались как дети. А дети...
Дети стояли в стороне и тяжело смотрели на Казань. Из их глаз текли слезы. Им было жалко старика.

Когда палач поднес факел к хворосту, дети отвернулись.

****

- Дети ушли из города. Они прокляли своих родителей за несправедливый суд над человеком, который всех спас,- человек в черном откинулся на спинку стула и опасно закачался на двух ножках.- Ну что? Хорошую сказку я рассказал?
- Это больше похоже на правду,- сказал ты.- На грустную правду.
Собеседник рассмеялся.
- Да, похоже,- сказал он. Потом он поднялся из-за стола и еще раз коснулся твоей флейты. Казалось, что та откликнулось на его прикосновение почти человеческим вздохом.
- Флейта, - протянул человек в черном.- Береги ее. Твоя флейта скоро тебе понадобиться, флейтист.

26.12.09.

Мне очень грустно от того, что ты никогда не узнаешь о моих чувствах.
Нам не дано быть вместе, и даже не потому, что у тебя уже есть семья.
Я лежу на широком белом подоконнике и смотрю в окно. Я слышу голоса припозднившихся парочек, вижу одинокие желтые квадратики окон в соседнем доме. Видимо, там тоже кто-то не может уснуть.
Я никогда не буду никому принадлежать, я родилась свободной и такой я умру. Но, встретив тебя, я поняла, насколько тонка грань между свободой и одиночеством. Мне следовало помнить об этом всегда, учитывая,кто я, но, только встретив тебя, я смогла по-настоящему это осознать.
Каждую ночь я жду, когда улицы опустеют, город уснет, и я смогу покинуть эту комнату, что временами кажется мне тюрьмой.
Прямо под моим окном – крыша магазина: нужно лишь прыгнуть немного вбок, затем вниз – и вот мои ноги уже соприкасаются с землей.
Песок и асфальт, такие горячие днем, остывают к полуночи. Мне нужно обогнуть пару домов, чтобы дойти до шоссе и там, стараясь избегать света фар редких автомобилей, пройти метров триста и повернуть налево.
Я вижу огни фонарей – меня не пугает их свет, просто они безжалостно обнажают то, что мне хотелось бы скрыть. Мне наверняка не будет вреда, если кто-то увидит меня такой, ведь мало кто поверит своим глазам, а я успею скрыться раньше, чем нечаянный свидетель моего существования успеет опомниться.
Вот здесь мне нужно еще раз повернуть и снова идти дворами. Песок смягчает мои шаги, упругие и бесшумные. Ты видел меня днем столько раз, ведь мы давно знакомы, но если бы ты знал, как мучительно каждый день видеть то, чем тебе хотелось бы обладать больше всего на свете, и знать, что у тебя никогда этого не будет…
Где-то лают собаки. Недалеко от подъезда припарковано несколько машин. Они еще не остыли от полуденного пекла, я чувствую это, пройдя по крыше одной из них. Напротив дома растет большое старое дерево, и мои острые когти помогут мне вскарабкаться по его теплому, шероховатому стволу до той самой ветки, откуда можно спрыгнуть к тебе на балкон.
Мое сильное, гибкое тело могло бы принадлежать тебе, о, как бы я этого хотела! Но рядом с тобой – она; я вижу вас сквозь стекло, ведь жалюзи сдвинуты в сторону, как всегда. Если бы я хотела, я бы давно могла убить ее, а я бы хотела, честное слово, хотела, и, когда я думаю об этом, глухое рычание поднимается где-то в груди. Но я поклялась, что не причиню тебе вреда, поэтому ты можешь быть спокоен за тех, кто тебе дорог.
Все, что остается мне – лишь стоять и смотреть, неотрывно вглядываться в полумрак этой комнаты, стараясь навсегда запечатлеть в памяти твое лицо, но жить этим воспоминанием только до следующей ночи. Если бы ты мог видеть меня сейчас, если бы ты вдруг проснулся и перехватил этот взгляд, полный желания и тоски!..
А ты словно читаешь мои мысли, или это пристальное наблюдение ощутимо физически, как если бы воздух внезапно сгустился и стал тяжелее. Полусонный, не понимая, что делаешь, ты медленно идешь к балконной двери и уже почти повернул ручку, потому что спросонья тебе показалось, будто там, снаружи, есть что-то такое, чего там не должно быть.
И вдруг ты понимаешь, что действительно видишь это, и ты отдергиваешь руку и негромко вскрикиваешь от неожиданности, отпрянув от двери и окна. Этого мгновения мне будет достаточно, чтобы исчезнуть, и, когда ты решишься снова взглянуть туда, мир опять станет таким, каким он и должен быть для тебя…

- Ты чего? Что-то случилось?
- Нет-нет, все хорошо. Мне показалось…
- Это, наверное, из-за жары.
- Точно. Представляешь, мне почудилось, что я видел леопарда.

Марк рассказал анекдот про мотоциклиста, который врезался в лошадь на шоссе, и отказался от медицинской помощи после того, как приехавший на место аварии полицейский пристрелил эту самую лошадь, подошёл к нему и поинтересовался, как он себя чувствует. А после, уже дома, байкер сказал жене: «Что ещё я ему мог ответить?».

- Что ещё я ему мог ответить, а? Ну ты даёшь, парень! Что ещё…?!! – водитель, здоровенный мужик в сером рабочем комбинезоне и такой же кепке, надвинутой на глаза, перестал, наконец, смеяться, и только хлопал ладонью по баранке, пытаясь отдышаться.

Марк в недоумении покосился на мужчину, не то чтобы, анекдот был не смешной, но и не настолько, чтобы вот так реагировать. Водитель ( его звали Фред, он так сказал, можешь звать меня просто Фред, сынок!) который подобрал его с час назад, на грязной обочине Мисталийского Тракта, подолгу смеялся над каждым анекдотом, потом тыкал Марка кулачищем в бок, и просил рассказать ещё. Вот и сейчас тоже. Марк решил, что не помешает немного разбавить атмосферу безудержного веселья, какой-нибудь мрачной историей, навроде тех, что рассказывают друг другу дети, в летних лагерях.
- Вы слышали историю про Красную Руку? – спросил он.
– Что? Про какую ещё руку? – ответил Фред, и Марк услышал в его голосе какие-то странные интонации.
– История про парня, который свихнулся и отрезал себе кисть циркулярной пилой. Не слышали?
- Я много чего слышал, но такого не приходилось, - ответил Фред, - Валяй, рассказывай!
- В общем, парень этот, Майк, недавно только закончил школу, жил в старом доме, оставшемся после смерти родителей, крутил любовь с официанткой из местного кафе, и работал в автомастерской. Как-то раз, хозяин мастерской, пригнал «нортон» 57-го года, принадлежащий его брату, загнал его на подъёмник, и попросил Майка посмотреть, что там с движком. А через пару минут вылетел из своей каморки из-за жуткого грохота. «Нортон» каким то образом слетел с подъёмника, и превратился в груду хлама, а рядом стоял наш герой, бледный и твердил что-то невразумительное. Будто его рука сама дёрнула рычаг. Короче говоря, хозяин выгнал Майка, пригрозив, что теперь он будет работать за кружку воды и кусок хлеба, пока не восстановит машину. Через некоторое время Майк обнаружил, что кончики пальцев правой руки окрасились в ярко-розовый цвет. И будто бы краснота эта поднималась с каждым днём выше и выше. Местный доктор сказал, что это похоже на аллергию, и прописал лекарства, но они не помогли. Потом с Майком стали происходить странные вещи, однажды он вылил кружку кофе на соседа в кафе, случайно закоротил провода в гараже, чуть не спалил дом газовой горелкой. И каждый раз он утверждал, что ничего такого у него и в мыслях не было, словно его рука жила своей жизнью, и делала это без его воли, - Марк замолчал и посмотрел на водителя. Фред сидел прямо, глядя сквозь лобовое стекло на тёмную дорогу. Марк отвернулся к окошку и продолжил: - Ну, а потом всё пошло поехало, чем выше поднималась краснота, тем чаще случалось что-то странное. Люди начали сторониться Майка, с работы его выгнали. Однажды ночью, он чуть было не задушил свою девушку. Во сне. Проснулся от ударов по голове и груди, а его рука сжимала её шею. Конечно, она тут же ушла, как ни пытался он её остановить. Он смотрел на свою руку, которая окрасилась уже до запястья, и думал, что ему делать. А потом спустился в гараж, включил циркулярную пилу и отрезал себе кисть. Соседи услышали жуткие крики, вызвали шерифа, а тот позвонил доктору. Парень не умер, только тронулся умом, и говорил, что его кисть, после того как он отсёк её уползла. Кстати её так и не нашли, решили, что её мог стащить какая-нибудь собака или другое животное. Или может даже крысы. Вот такая история.

Фред молчал, так же глядя на дорогу, и Марк надеялся, что молчание это продлится ещё некоторое время. Тем лучше. Честно говоря, он уже немного устал, через несколько километров, в Льютоне, если верить карте, был мотель, и он намеревался провести эту ночь под крепкой крышей и в постели.
Он зевнул, и не расслышал, как Фред что-то сказал.
-….ла.
– Что, извините, я не понял, что вы…
- Она умерла, его девушка, она не ушла, он задушил её, - Фред говорил негромко и совсем без эмоций, будто читал сводку погоды.
– Откуда вы знаете? Вы уже слышали эту историю? – Марк был разочарован, он тут распинался, пытаясь приукрасить рассказ, а оказывается...
- Люди смеялись над ним, не веря ни одному его слову, говорили, что он свихнулся, съехал с катушек, что по нему давно психушка плачет, но никто даже не попытался ему помочь, - голос Фреда становился всё громче, с каждым словом, и спокойствие сменялось непонятной злостью: - Знаешь каково это, когда все вокруг тычут в тебя пальцами и шепчутся за спиной? Нет, конечно, откуда тебе знать, ты ведь никогда не попадал в подобную ситуацию!
- Я не понимаю…
-Заткнись! – крикнул Фред, а потом вдруг ударил его в лицо, даже не взглянув в его сторону. Марк не успел среагировать, не смог, кулак врезался ему в скулу и отбросил его голову к дверце. Он ударился лбом в стекло и несколько секунд пытался прийти в себя, ошеломлённый, сбитый с толку. Он же псих, совсем чокнутый! – подумал Марк. А потом ещё : Надо сваливать, надо выбираться из машины как можно быстрее. Надо как то заставить его остановиться.

- Там, на заднем сиденье лежит коробка, возьми её! – что-то в голосе Фреда заставило его повиноваться, хотя он снова говорил спокойно, руки в перчатках были там, где им и положено быть – на руле.

Он посмотрел назад, там действительно лежал квадратный деревянный ящичек, с двумя металлическими защёлками, поблескивающими в полумраке салона. Он протянул руку и достал его, не сводя глаз с Фреда. Внутри что-то было, судя по весу.

- Его и правда отправили в психушку, решили, что он ненормальный, и его надо лечить, хотя лечить нужно было не его. Он был тихим и вёл себя хорошо, и лечащий врач решил, что он готов снова жить в обществе. И его выпустили. У него были деньги, не очень много, но хватило на протез, хороший, биомеханический, и новые документы, и старина Майк исчез. А потом, через год, кто-то убил его лечащего врача, этого жирного, самодовольного борова, и двух санитаров из клиники. Задушили прямо в постели. Всех троих в одну ночь. За дело, скажу я тебе, за дело. Потом умерли ещё несколько человек, тут убийца проявил изобретательность, не все умерли быстро, и уж точно никто – безболезненно. И ведь что интересно, в момент смерти, рядом с жертвами никого не было. Людей, я имею в виду. Фараоны, наверное, до сих пор чешут репу, как же так это могло произойти: - Фред повернул голову и посмотрел на Марка. Его губы растянулись в ухмылке, - Кстати, насчёт руки ты прав, её так и не нашли, но её не утащили, никаких собак, крыс, ничего подобного. Никто не поверил Майку, а зря, некоторые потом крепко пожалели, что не поверили. Вот такая история. Да, тебе наверное интересно, что там внутри, давай, открывай, до Льютона уже недалеко…

Марк сидел неподвижно, сжимая вспотевшими руками ящик, и думал, что может всё ещё обойдётся, может ему удастся вырваться, или хотя бы привлечь к себе внимание, когда они доберутся до Льютона, или просто выскочить из машины где-нибудь на светофоре. Всё ещё может закончиться для него хорошо. Ещё он думал о ящике, лежащем у него на коленях. И о том, что кулак Фреда был уж очень твёрдым, и ещё о том, что он знает продолжение истории, и что нужно открыть этот ящик, чёртов ящик…

Он вздохнул и коснулся одной из защёлок дрожащими пальцами…

Мне очень грустно от того, что ты никогда не узнаешь о моих чувствах.
Нам не дано быть вместе, и даже не потому, что у тебя уже есть семья.
Лежу на широком белом подоконнике и смотрю в окно. Слышу голоса припозднившихся парочек, вижу одинокие желтые квадратики окон в соседнем доме. Видимо, там тоже кто-то не может уснуть.
Я никогда не буду никому принадлежать: родилась свободной и такой умру. Но, встретив тебя, я поняла, насколько тонка грань между свободой и одиночеством. Следовало помнить об этом всегда, учитывая, кто я, но, только встретив тебя, я смогла по-настоящему это осознать.
Каждую ночь жду, когда улицы опустеют, город уснет, и я смогу покинуть эту комнату, что временами кажется тюрьмой.
Прямо под моим окном – крыша магазина: нужно лишь прыгнуть немного вбок, затем вниз – и вот ноги уже соприкасаются с землей.

Очень странно видеть в мыслях бармена такие обороты, как "поганые уста" и "цвета воронова крыльца". Мне кажется, лучше звучит так:
Глаза остекленевшие, кривая ухмылка на тонких губах, чёрные (тёмные) волосы неухожены и всклокочены - соломенное чучелко, ни дать ни взять.
И вот тут:
Кривая ухмылка обычно делается с закрытым ртом, к бармену тип не подходил и не заговаривал. Как тот умудрился рассмотреть зубы вошедшего и тем более оценить их остроту - не ясно.

Ожидания следующие - услышать о ее поломанной судьбе в прошедшем времени, не в виде диалога и действия, просто рассказ. Я не предлагаю над ней издеваться, наоборот, она очень необычная, и ей хочется симпатизировать. Но она часть Мира, и именно Мир должен занимать центральное место, а ни Сабрина. Так было бы логичнее, чем смотреть на Мир глазами Сабрины. У тебя есть вступление, которое интригует: 1) что за Мир; 2) что за девушка. За вступлением можно временно поставить точку и рассказать про девушку. Дальше про девушку читать станет скучно, поэтому после рассказа о девушке требуется завязка – ну там, похищен ключ от тайны Мира, и девушка с кем-нибудь еще (для хеппи-энда требуется мужчина, наверное) отправляются на поиски, против них все вокруг, они побывали в разных переделках, передрягах, и в конце концов спасли Мир от погибели. Соответственно тебе необходимы и другие интересные персонажи – такие же цепляющие, как «враги», так и «друзья».

Не стоит растрачивать силы на то, чтобы повествование было на протяжении всей книги одинаково безупречным или однообразным по стилистике. От этого очень быстро устаешь и создается впечатление какого-то карнавала. Во-первых нужно сочетать действие – диалоги – раздумья – описания – отступления от повествования – и т.д. Попробуй уделять каждому из этих подходов хотя бы два-три абзаца. Зачем спешить, гнаться увлечь писательским языком или диалогами. Размеренности побольше в общем хотелось бы посоветовать. От этого твой «особенный писательский язык» ни капельки не обеднеет, а наоборот обогатится. Но это, конечно, будет зависеть от того, О ЧЕМ ты будешь писать, насколько захватывающими будут события, судьбы, характеры.

Я не имела ввиду делать комедию, наоборот, злости больше, беспощадности )). Ну, типО не превращать это все в дешевую мелодраму или легкий детективчик. Что-нибудь посерьезнее бы…

Малышка умирала. Она лежала на своей мягкой пуховой перине посреди бескрайнего золотистого поля и, раскрыв себя всему миру, ждала, когда же наступит последний выдох. Жизнь человека начинается с выдоха и заканчивается выдохом. Будто бы даже и не дышал всю прожитую жизнь, жил от выдоха до выдоха.

Рядом с Малышкой смерть ждали четыре человека. Один из них, человек в пиджаке, ждал смерти Малышки сильнее всех, ведь именно он ухаживал за ней всю жизнь, это было смыслом его жизни, его raison d’etre. Он слышал ее первый выдох и не мог покинуть ее, пока не услышит последний.

Другой человек, закутанный в грязную марлю, ждал затем,чтобы умереть. Малышку он узнал всего пару лет назад, когда отчаялся, и хотел было спрыгнуть с крыши самого большого дома на Земле, но струсил. Он отлично помнит тот момент до сих пор – бездна, наполненная суетой, распростерлась под его дрожащими ногами и клацала и клацала пастью, жгучим пламенем облизывая лодыжки. Человек готовился к своему последнему прыжку (а ведь когда-то он был спортсменом), но занеся ногу над бездной и почувствовав всем телом ее глухую вибрацию, он не смог и отступил. Никто не знает, по какой причине он не смог прыгнуть, ведь он тщательно готовился к прыжку семь лет, но все сходятся в одном – он понял, что есть на свете тот, у которого все слишком по-другому, чему него.

Третий человек был настолько уродлив, что его боялось даже солнце. Кожа его была непроницаемо белой, а зрачки красны, как кровь. Он был абсолютно голый, согнулся над телом Малышки и отчаянно ждал, когда же она испустит свой дух и глаза его смогут увидеть настоящую душу, которой у него то никогда и не было.

А четвертый человек был отец Малышки. Когда то давно он только увидел свое дитя и был этому несказанно рад. Но вскоре дочь начала надоедать отцу, ведь все, что она могла – это смотреть и моргать. Малышка была самым чистым человеком на всем белом свете, она никогда не причиняла боли, никогда не говорила слов, которые могут убивать и никогда не опускалась в порок, который ошибочно называют любовью. Все, что могла делать Малышка – это смотреть и моргать. Отец любил свою дочь больше всех, но все когда-нибудь заканчивается, и любовь тоже.

Едва слышно шуршала трава на золотистом поле, едва слышно было, как Малышка дышала. «Ее дыхание похоже на хруст разрывающейся плоти животного» - заметил человек, закутанный в марлю, и ведь так оно и было: легкие малышки хлюпали от крови, скопившейся в них. Но эта кровь была самой чистой кровью, которая никогда за всю историю не текла в человеческих жилах. Поэтому можно даже сказать, что Малышка не была человеком вовсе.

Все ждали смерти, но никто не решался произнести свои мысли вслух. Кто знает что там, по ту сторону? Кем станет Малышка после своей смерти,ведь она была чище даже самого Иисуса. Иисус видел пороки людей, Иисус страдал и чувствовал всю такую испещренную гнилью человечность людей и невольно сам жил ею, а Малышка всю свою жизнь видела только небо и солнце. Она даже никогда не видела своего отца, который сидел сейчас подле нее, не видела она и всех остальных, ведь никто никогда не решался заглянуть ей в глаза. Малышка родилась чистой, такой и должна была умереть.

А что же сама Малышка? Что она видела за свои не долгиегоды? Она не знала и не видела ничего, кроме неба и солнца. К сожалению, она даже не слышала шепота травы вокруг нее, не слышала и покашливаний своего отца (а ведь он не так давно серьезно заболел), не слышала и беспрестанные почесывания человека в марле (солнце медленно убивало его), не слышала и причитаний человека, который струсил спрыгнуть с крыши. Всю свою жизнь она построила именно так, как она и хотела, именно поэтому сейчас она умирает счастливой. Ей никогда ничего не навязывали, она жила только тем, что по-настоящему важно для нее. Поэтому она единственный человек на этом свете,который не боится умереть, ведь смерть для нее – ничто.

Все годы, которые она прожила (годы? Да она даже не знает,что такое время, а значит оно над ней не властно), она прожила с пользой для себя. Она бродила в вымышленных и таких реальных мирах (что есть реальность?), которые никогда не покажут в кино, она общалась с существами, которые невозможно выдумать обыденной человеческой фантазией. В ней ни разу не разгорались чувства, привычные для людей. Именно поэтому она не была человеком в обычном понимании этого слова. И ей в этом несказанно повезло.

Легкие медленно наполнялись жидкостью, но Малышка ничего нечувствовала. Она думала, что просто засыпает и ничего не произойдет. Медленно переставало биться ее сердце, но она не чувствовала ни это, ни что-либо другое.За всю свою жизнь она вообще ничего не чувствовала. Умрет и не заметит.

Человек, закутанный в грязную марлю, завидовал Малышке. Когда-то он мечтал о том, что при встрече с бездной, все, что он когда-то испытал, просто растворится, но этого конечно же не произошло. Как говорит народный фольклор, вся жизнь промелькнула у него перед глазами. Поэтому он не смог шагнуть в бездну: ему стало жаль себя. Не людей, которые его возможно любили, а именно себя. Именно поэтому он струсил.

Человек без души отчаянно боялся того, что увидит через несколько минут. Он думал о том, что ни один человек не имеет души. Все, что люди именуют душой – лишь совокупность мнений и навыков, которые люди почерпнули из коллективного разума. Поэтому все, даже те, кто был всегда добр к окружающим и не делал другим зла, сейчас кормит червей или намеревается это сделать.

Слуга в пиджаке, который с самого рождения ждал последнего выдоха, ничего не думал. Он просто не мог думать, у него была цель, его raison d’etre: От выдоха до выдоха. Человек рождаясь умирает.

А отец просто молча ждал смерти дочери. Все родители рано или поздно этого ждут, если не могут понять своих детей. Все живут в страхе смерти, но только глупцы боятся в этом признаться.
И вот он, час озарения, когда смерть приходит и уходит. Один миг, который запомнился всем, кто ждал. Все получили то, что хотели. Когда Малышка в последний раз в своей жизни выдохнула, человек в пиджаке понял свое предназначение в том, что его никогда не было.Человек, закутанный в марлю, наконец, понял, как умереть не страшась,хотя бы единожды попав в человеческий мир невозможно. Человек, уродливый настолько,что даже солнце не могло его выносить, увидел крохотный белый комок, который появился изо рта Малышки и тут же бесследно исчез, поэтому он просто не успел его разглядеть. А отец, наконец, увидев смерть, которую в тайне ждал еще с самого первого выдоха Малышки, разрыдался и упал на тело дочери.

Его слезы капали на чистое личико Малышки и медленно стекали по ее щекам. И это было не паясничество, отец действительно снова полюбил свою дочь. После смерти. По-настоящему людей любят только после их смерти.

Слезы отца медленно стекали по щекам дочери. Единожды прикоснувшись к идеалу, человек его испортил. На щеке Малышки появилось поначалу едва заметное черное пятнышко, которое весьма скоро стало разрастаться в огромное чернильное пятно. Подобно не умелому писателю, который боится собственных мыслей, отец резко отдернулся от тела дочери и всякая любовь к мертвому телу скоропостижно пропала. Пятно расползалось, портя невинную кожу Малышки, иссушая ее и придавая, наконец, телу «человечность». Пускай и совершенномертвому телу.

Малышка, тем временем, продолжала жить своей, единственноверной жизнью даже после смерти. Она была счастлива, ведь счастье может получить только тот, кто никогда не знал, что же такое «человечность».