Знаете. Я всегда скрывал это, но сегодня скажу, как на духу. Я ненастоящий.
Я сделан из ваты и сшит из желтых хэбэшных ниток тридцать четвертого диаметра. Я кукла, няшный плюшевый мишка. Соткан из оборванных проекций других людей на мировое бессознательное. Как это? Вот смотрите.
Доброта – это не моя доброта. Как щас помню, я нашел ее в восемьдесят восьмом, возле пляжа на Балтийском море, у одной благообразного вида старушки в деревянном домишке, переполненном бродячими собаками и с цветами на клумбах. Она кормила меня конфетами, да. Скажете, мелочь? Согласен.
Мелочность - есть такой грешок за мной. Достался от старшины роты - редкостный ворюга и крохобор был. Вечно в походный паек сахар не положит, скотина. Плохо у людей с чувством ответственности.
Ответственность – тоже не моя ответственность. Много лет назад нагрузили этой штуковиной родители. Правда, я не смог дотащить ее всю до тридцати. Большую часть растерял по дороге. Жаль.
Жалость – не моя жалость. Я забрал ее у родного брата. Она блеснула брызгами настоящей обиды в его глазах, когда мы подрались из-за какого-то пустяка. Сильнее любой другой жалость к себе - это злит, но я теперь пропитан ею насквозь.
Злость тоже не моя. Я позаимствовал ее у одного цыгана. Он полоснул меня ножом из-за денег и потом бежал, бежал, бежал… – только пятки сверкали. До сих пор жалею, что не догнал, хотя мстительность – это глупо, да?
Глупость – вот ее мне поставляют регулярно. Грех жаловаться. Последняя партия получена сегодня. Чудаковатого вида газонокосильщик косил траву прямо под моим окном. В пять часов утра!! Русского языка он, как выяснилось, не понимает. Даже матерного. Однако, он умудрился рассечь себе ногу, перевернув защиту не на ту сторону. Я бы так не смог, наверно. Хотя глупости полно и во мне, несмотря на то, что я не люблю глупость.
Любовь – любовь тоже не моя. Вся, что есть в нашем доме, вся не моя. Она подарена безвозмездно одной хорошей девушкой. И ведь никто ее не просил об этом подарке. Не заслуживаю его, но отказаться не позволяет совесть. Так и живем. Втроем. В обнимку с совестью.
Она, кстати, тоже не моя. Вся совесть досталась по наследству от стариков. Я старался разбазарить это наследство, как мог. Но совесть просочилась в мое тело, пропитала его, как запах нафталина в бабушкином шкафу, как кожаный вкус дедовского ремня. Ее никогда невозможно вытравить до конца. Выбрасывай ее в окно - она вернется, чтобы посмеяться над твоими попытками.
Смех - он есть в каждом человеке. Достаточно банановой кожуры под ногами. Я впитываю смех каждый раз, как слышу. Ирония в том, что чем больше привыкаешь к улыбке, тем больше она напоминает наркотик. Без него ломает.
Ирония – я нашел ее на свалке под Минском. Она выглядела, как новенький немецкий компрессор на туеву хучу атмосфер за две штуки зелени, который бомжи разобрали на металлолом и складывали в ржавый фургончик. Я забрал у них иронию. Зачем она этим людям?
Чего мне очень не хватает, так это терпения. Все мое терпение разобрали китайские рабочие на московских стройках. Они улыбались и кивали головами, когда забирали мое терпение – говорили спасибо, угощали «Явой» взамен. Теперь у них есть терпение, а у меня есть большой стаж курильщика за плечами. Не очень выгодный размен, говоря по правде. Китайцы отличные менялы.
И все же дело не только в терпении. Последнее время мне все больше не хватает чего-то еще. Я перестал быть похож на игрушку. Срочно нужно подобрать у кого-нибудь наивность. Плюшевому мишке она просто необходима.
Кажется, я знаю, у кого одолжить. Осталось убедить эту прелестную особу, что я правда плюшевый, тогда ее чудесная непосредственность тоже станет частью меня.