Не дойдя до резной каменной изгороди, девушка остановилась. На сегодня не назначалось никаких занятий, день был свободен. Но только для неё и ещё троих аколитов, что вместе с ней получили от магистров третью ступень. Для остальных же это был обычный день – продолжались занятия в теоретическом корпусе, шелестели толстенные тома в его внутреннем дворе, где-то раздавались звуки практических упражнений. Слишком уж громкие звуки…
– Нария! – послышался вдруг голос подруги.
С Сиддэей, и ещё двумя младшими девочками она делила просторную комнату, отведённую хозяевами школы специально для них. И она как раз тоже получила сегодня новую ученическую степень.
– На Тварном поле сейчас аттестация! Я думала, ты уже давно там.
Сиддэя подошла ближе и хитровато улыбнулась.
– С чего ради? – поначалу хмыкнула Нария, но через миг любопытство взяло-таки верх. – А чья аттестация?
Бэллумийка заулыбалась ещё сильней.
– Где же ты витаешь, подруга?! – с характерным акцентом воскликнула она, приняв деловитую позу. – О ком думаешь, поделись? Хорошо, пошли скорей, а то опоздаем к началу. Сегодня выпускная аттестация у элементалистов и… – пару секунд она вспоминала подходящее слово на всеобщем.
– Факультет Огня, – подсказала Нария, уже сама увлекая подругу в сторону полигона. Она не знала. Она увидела. В небе над Тварным полем пронёсся пы¬лающий феникс – излюбленное волшебство мэтрин Къестилль, главы Огненного факультета. Увидев его, кто-то нерадивый из числа занятых чтением во Внутреннем дворе порывался было бросить всё и тоже побежать к полигону, где, как известно, время от времени происходили незабываемые действа, но по¬том всё-таки передумал.
– Так ты не знала? – удивилась Сиддэя. Улыбка на её лице с каждой минутой становилась всё шире. – Сегодня твой Адам получит статус мага и, возможно, уплывёт на родину, а ты об этом ничего не знала?
– Он не мой, – они только что не бежали, успевая почтительно приветствовать встречающихся волшебников Сот. Не преподавателей и лекторов, а самых на¬стоящих, боевых волшебников.
Несмотря на то, что большинство аколитов всё же продолжало обучение, народа возле Тварного поля собралось немало. Если не сказать большего. Сам полигон, где непосредственно проходили практические пробы аколитовых сил, был обнесён не то изгородью, не то барьером полудугой, какие разделяют скачущих друг на друга рыцарей с ванульского ристалища. За него никто не мог зайти – дальше зона открытой, экзаменационной, а значит непредсказуемой, магии. Бывали случаи – редко, но бывали – когда слишком рьяный ученик терял контроль над собственным заклинанием и страдали такие же рьяные зрители, решившие подойти поближе к красочному зрелищу. В основном подобное случалось с совсем ещё молодыми, с новиками – рассказывал мэтр Синг, в первый раз показывая неотесанной девчонке пропитанное всеми Силами поле.
Девушки так и не успели к началу. Когда они коснулись деревянной отгороди, Тварное поле уже захлёстывал оживший ветер.
– Te radda bella! – восхищённо воскликнула Сиддэя.
Кружащий, почти уже материальный поток лизнул пространство над отпрянувшими зрителями, и, натолкнувшись на незримую преграду, вновь закружил рядом со вскинувшим руки аколитом. Не дрогнули только состоявшиеся волшебники в бессменных чёрно-зелёных одеждах, пришедшие взглянуть на возникновение нового поколения. Некоторые из них, знала Нария, находились здесь далеко не из любопытства.
Поток ветра взвыл, в очередной раз сделал попытку ускользнуть из невидимых сетей творимого молодым ваном волшебства, но вдруг дёрнулся, дрогнул, подобно раненой змее, и стал медленно опускаться на землю. Следом опускал сжатые кулаки и сосредоточенный аколит.
– Ты знаешь что это, а? – восхищённо спросила подруга, не отрывая взгляда от незавершённого заклинания. – Элементаль Воздуха! Нам с тобой никогда не со¬творить ничего подобного!
В чём-то она была права. Но разве можно восхищаться насилию над духами стихий?! Её возможности тоже были вне всякого подражания, на самом деле – вне всякого. Разве ещё кто-нибудь в стенах школы, кроме мэтра Синга конечно, видел истинный Пламень? Нет. И её Сила заслуживает того, чтобы её использовали подобным и даже ещё более жёстким образом. Как и Сила, которой была на¬делена Сиддэя.
О членах настоящей гильдии Сот Нария не думала. Школа – только часть знаменитого Мерцающего острова, на нём ещё голосил колоколами древний город, о кото¬ром никто из аколитов ничего не знал, кроме разве что стороны света, в кото¬рой он находился. А ведь там сосредотачивался весь свет гильдии закона и порядка, как она привыкла думать о Садах. Оттуда волшебники в чёрно-зелёных одеждах раз за разом отправлялись в большой мир, с тем, чтобы вновь стать гарантом его спокойствия.
Между тем элементаль обрёл силуэт и черты человекоподобного существа, не касаясь земли, он распростёр огромные руки, словно хотел заключить в объ¬ятья вызвавшего его. Негромкие голоса вокруг сразу притихли, наступил самый важный момент аттестации молодого элементалиста.
– Не сумеет ведь… – послышалось откуда-то. – Дух океанских ветров непокорен… не сумеет.
Вот оно что. Дух океанских ветров. Нария невольно напряглась, увидев взявшихся за руки магов, преподавателей Элементалистики.
Объятья целенаправленно смыкались, сейчас аколит уже стоял в кольце и, казалось, не замечал этого. Глаза молодого человека были закрыты, руки прижаты к груди так, как если бы он стеснялся своей наготы.
Неожиданно раздался громкий хлопок и ван открыл глаза. Извиваясь, громадные руки вызванного стали быстро уменьшаться в размерах, ветряное кольцо лопнуло, полупрозрачный силуэт на мгновенье исказился и по полю пронёсся еле уловимый, тяжёлый гул. Нария видела, как маги отпустили ладони друг друга, разрушили усилительную связку. Аколит справился с поставленным заданием – неукротимый дух медленно снизился, мельчайшие вихри уплотнённого воздуха коснулись-таки земли и, прежде чем исчезнуть, элементаль замер в выражающей покорность позе.
– Великолепно! – не уставала повторять то на своём родном, то на всеобщем языке Сиддэя – она, наверное, и среди своих была слишком уж живой – всплеснула руками и воскликнула. – Нария, смотри – Адам!
На смену чуть покачивающемуся вану, который теперь мог полноправно называть себя магом седьмой ступени, выходил другой его соплеменник. Адама, наверное, знали не только учащиеся магической школы, но и все её преподаватели. Неудивительно – за последние десятилетия лишь двое подобных ему учились здесь. Все знали о том, что он наделён Зерном Сил. За это его уважали и, естественно, многие боялись. Но никто не видел в высоком, статном парне того, что с самого начала узрела в нем аколит Демонологии.
– Адам Байран Фиерель, – почтительно поклонившись присутствующим боевым волшебникам Сот, чего, судя по реакции окружающих, не сделал его предшественник, назвал он своё полное имя. Кому-то, быть может, была известна эта фамилия – древний дворянский род Ванулии. – Аколит первой ступени факультета Огня, ученик мэтрин Къестилль.
Конечно, парень слукавил. Его наставниками можно было смело назвать всех самых умелых и искусных магов школы – магистры лично оберегали и воспи¬тывали его, что не было удивительным. Возможности Адама распространялись далеко за пределы стихии Огня, но числился он всё равно на одном из факультетов. Того требовали нерушимые правила школы.
Стоило ему начать заклинание, как замолчала даже неугомонная Сиддэя. Нария вдруг поняла, как именно Адам хотел пройти и без того уже давным-давно пройденную аттестацию. Что бы ни говорили о том, что Огонь и Пламень всегда были полными противоположностями друг друга, только что-то объединяющее их, пусть и не видимое даже большинству магистров, всё равно оставалось. Как родниковая вода и серная кислота, как чернозём и иссушенный солонец.
Девушка отвела взгляд, отступила на шаг от деревянных поручней. Мимолётное, очень неприятное ощущение пронеслось по спине сотнями жарких змеек, где-то не в этом мире проснулись было до боли знакомые и отвратительные голоса, но тут же смолкли, повинуясь мысленному приказу норны. Только не спешащее угаснуть эхо ещё будоражило вздрагивающее сознание.
Вновь подняв глаза, Нария вздохнула. Такое бывало не часто. А в последнее время низшие демоны вообще прекратили попытки самостоятельно дотянуться до неё. От более сильных, тех, что кишели ниже первой Купели, названной Хинном, аколита оберегал мэтр Синг.
– Не понять, что же он творит… – проговорил тот же зритель из числа магов, что сомневался в успехе другого аколита несколько минут назад.
– Он непременно станет боевым волшебником Сот! Да? – Сиддэя не заметила, как побледнела вдруг её подруга, как мелко задрожали тонкие пальцы, лишь секунду назад снова коснувшиеся дерева поручней.
Нария промолчала. Она знала ответы.
Адам сплёл пальцы в замысловатые фигуры, шептал ему одному известные слова, складывающиеся в незримую пирамиду заклинания. Слова заклинания – чуть меньше, чем полноценный язык, чуть больше, чем просто слова. Дрожащие веки в какой-то миг сомкнулись, чтобы уже через секунду явить всем исполненные чистого Огня глаза мага. Да, именно мага.
Не было долгих противостояний и напряжённого ожидания, мэтрин Къестилль не порывалась подсобить ученику своим чародейством тлао – всё за¬вершилось, едва успев начаться. В раскрытой ладони парня рождался живой огонь. Рождался – это поняли все, даже не имеющие отношения к Силам Стихий.
Любой, более или менее искусный волшебник, вышедший из стен факультета мэтрин Къестилль, способен сфокусировать энергию огня в своих целях – метнуть огнешар, для вражеского устрашения объять своё тело горящими языками. Но он заимствует эту энергию, огонь является к нему, исчезая где-то в ином месте. Такова уж суть непокорной и яростной стихии, одной из составляющих незыблемой основы этого мира. Создать же, заставить воз¬никнуть из ничего…
Норна вздрогнула, точно её ужалила оса, когда увидела отблеск страха, мелькнувший во взорах даже состоявшихся волшебников. Сиддэя изумлённо посмотрела на неё, но ничего не сказала, только покачала головой. Нужно было уходить.
– Постой. Это же ещё не весь факультет…
Она лишь махнула рукой. Нужно идти.
Адам встретился ей вечером, у подножья косогора, на вершине которого она проводила свободное время. А ведь в первый раз они встретились там же, только после этого он больше не появлялся здесь, бесконечно занятый с магистрами.
Он стоял там один, стоял целенаправленно. Нария увидела его первой, отметила – по-взрослому, спокойно, отметила – волнуется. Волнуется ли? Да нет же, зачем? Их нечастые встречи, ещё более нечастые слова, разница не только в возрасте, но и в силе, в Силах. Глупые слухи, глупые взгляды. Ещё более глупые надежды. Нет, он ждёт не её…
– Дура набитая, – со злостью на себя прошипела Нария и двинулась дальше, нарочито близко прошла мимо парня.
– Нария! – окликнул он и ноги окаменели сами. Она обернулась. – Я думал, ты не придёшь сегодня. Не станешь практиковаться, ведь ты получила ступень…
Знает! Знает о её тайных занятиях! Но как?!
И… знает о третьей ступени – потеплело вдруг внутри, смыло нахлынувший испуг.
– Не бойся, я никому не говорил.
– А я и не боюсь.
Адам улыбнулся.
– Разреши, я поднимусь с тобой? – он взглядом указал на вершину косогора, где под кронами деревьев аколита ждал невидимый для остальных, бездонный колодец. И старательно выложенная за несколько недель из побережных камней фигура, укрытая от нежелательных глаз листвой. В всём правоверном мире её называли треорой, она являлась знаком Низвергнутых.
– Разрешаю, – пожала плечами девушка. Потом оглянулась на Внутренний двор, ещё раз мысленно ругнула себя за подобные односложные фразы. – А тебя не станут искать? Ведь ты…
– Не станут, – он взял её за руку и повёл наверх. – Правила всё же иногда нарушаются. Мэтрин Къестилль тоже покидает Мерцающий остров. Завтра. Поэтому с лёгкостью дала мне разрешение выйти на территорию школы после аттестации.
Нария только кивнула, уставившись себе под ноги. Надвигающиеся сумерки не спасали – и без того румяное лицо девушки наливалось предательской краской, она чувствовала это, а сделать ничего не могла. Но Адам не позволил себе даже улыбки на этот счёт.
Океанский бриз радостно встретил старую знакомую, задорно разметав русые волосы. Негустая, но достаточно тёмная роща, в которой время от времени пробуждался окутанный матово-бордовой пеленой колодец, осталась позади, обиженно шелестя крупными листьями. Ей поспешил составить компанию ветер, вдруг прекративший трепать лёгкие одежды аколитов, вышедших на край косогора.
Хотя нет, уже нет. Аколит теперь там был один. С плеч Адама поднимались угловатые, изгибающиеся вверх наплечники, скреплённые сливающимися в медальоне на груди золотыми цепочками. Не понятно отчего, но Нария только сейчас увидела в его левой руке короткий золотистый жезл. Адам маг.
– Мне здесь нравится, – норна отняла свою руку, шагнув к почти отвесной про¬пасти ещё ближе. – Здесь я могу остаться одна. Никто не поднимается сюда. Здесь – мокрый ветер. Постоянный, непрекращающийся. Тёплый ветер.
– Правда? – он скрестил руки на груди. Воздушные потоки сейчас огибали их только по его воле. Зерно дарило ему толику власти даже над Воздухом.
Нария не заметила весёлых ноток в голосе. Повернулась, набравшись смелости.
– Знаешь, меня считают не такой, как все. Стараются не подпускать слишком близко. Не показывают этого, но я ведь вижу.
– О чём ты? – улыбнулся Адам ещё шире, почти рассмеялся. Не зло, а как-то по-доброму снисходительно.
Норна потупилась, поняла, что сказала совсем не то.
– Ты и должна быть такой, – неожиданно произнёс молодой маг. Он резко переменился, шагнул к ней, обнял за хрупкие плечи. Провёл пальцами по непослушным волосам, вдруг прижал к себе ещё сильней.
Под дрогнувшими ресницами возникли слёзы, стали искать выход. Но такового не было. Нария никогда не плакала, если была не одна. И тем более рядом с ним, с Адамом.
– Ничего не говори, – шептал он. – Не говори, я знаю всё сам. Знаю всё, что ты хотела бы мне сказать, поверь. Не нужно слов, ни к чему. Ведь впереди целая жизнь. Века, Нария.
Ещё не верилось. Какие-то минуты назад он был неизмеримо далёк, а сейчас… Она подняла взгляд.
– Послушай, – не давая сказать, шептал Адам. – Я пришёл попрощаться. Сказать, что буду ждать тебя на Виэлдоре. Найду тебя сам, где бы ты ни была и сколько бы времени ни прошло. Обещаю, – последнее слово отзвучало в го¬лове приятным, звонким эхом. Но вдруг он настороженно осмотрелся, коснулся губами её уха, перейдя на совсем почти неразличимый шёпот. – Будь осторожна, Нария. Прошу тебя. Огонь где-то соприкасается с Пламенем, и ты это знаешь. Ведь так я выследил твои самовольные занятия. Что-то изменилось в последнее время и изменится ещё. Я чувствую. Тебе грозит опасность, я ощущаю её, но не могу определить. Остаться, чтобы защитить тебя, я тоже не могу, на меня возложен слишком большой груз. Позже поймёшь сама. Береги себя, заклинаю. На острове…
Заслонявший от ветра купол лопнул, словно мыльный пузырь, впуская ото¬шедший было на задний план окружающий мир, звуки которого жадно вцепились в голос парня, заглушив его. Обернувшись, Нария отстранилась от Адама.
– Нам пора, – негромко сообщила тёмный эльф своему бывшему ученику. Слова пронзили влажный поток, бьющий лектору факультета Огня в лицо, легко донеслись до влюблённых и на бесконечно длинный миг до боли сжали их горячие сердца.
– Да, мэтрин Къестилль, – также негромко отозвался парень, неотрывно глядя на сорвавшиеся-таки слёзы русоволосой норны.
– А тебя ждёт мэтр Синг, Нария, – равнодушно закончила тлао. – Давно ждёт.

Типичные ошибки
«немного осторожно», «и не очень сильно», «небольшим замиранием сердца» - избавляйтесь от слов «немного», «не очень», «небольшой», «хороший» и т.д., разве что ни в диалогах, в данном же случае вы усиливаете усиление.

Усиления
- «сдувать его прямо на рыцаря»
- «и так…(, а)» - регулярно пользуетесь этим приемом – это скорее разговорный прием, чем повествовательный.
- «Собственно, Лэндорн во многом из-за этого И поехал— показать этим дурням, что И соблюдение» - тоже разговорный прием, вы им пользуетесь по тексту практически в каждом предложении. А без усилений никак не получится у вас писать? Это же не сказка для детей, усиления ни к чему.

Витиеватые фразы
«на котором почти наверняка было бы принято решение» - я для себя решила писать проще, и вам советую, эти уродливые словообороты бросаются в глаза и выглядят неубедительно.

Предложения отвратительные, ужооссс, исправьте как-нибудь:
1)«Получалось не особо: здешний тракт и так не отличался хорошим состоянием, а после дождя превратился в одну большую лужу, в которой лошадь в буквальном смысле слова плыла.» - ужосссс.
2)«Но неделю назад дракон явился сюда, и вот что в итоге с ней стало. По свидетельству тех, кто благоразумно успел умчаться в лес , дракон буквально выжигал деревню, превращая в головёшки всё, что только видел.» - ужосссс.
3) -- Бывай, друг. -- сказал он. -- Если со мной что-нибудь случится, едь в мой замок, чтобы все знали, что барон Лэндорн погиб в бою с ужасным чудовищем. – ужоссс, бредятина.
4) «С лязгом вынув из ножен меч, Лэндорн проверил, не ступился ли он за время пути, отрубив им ветку ближайшего дерева» - почитайте что-нибудь про рыцарей, хоть будете знать типичные для их культуры фразеологизмы и словосочетания.
5) «во всяком случае, не раз видели, как он прилетал после разбоя именно сюда» - кто видел?
6) «Он не сомневался, что конь, как всегда, понял его» - с чего бы это он не сомневался?? Ху из конь?
7) «Самой бестии пока не было видно» - ой, шалун какой этот дракон.

Выводы: до конца читать не стала, нет смысла. У вас ошибки типичные, и кроме ошибок ничего интересного пока в тексте нет. Впечатления по замыслу – на начало не похоже, а если это начало рассказа, то советую прежде ознакомиться с классическими литературными приемами, а затем переписать рассказ. Мне рассказ напомнил первую серию Шрека, там тоже рыцарь отправился принцессу вызволять из лап дракона – думаю, что если бы задание было описать тот эпизод, то вы бы примерно справились. Немного упростить, добавить шуточек, и прочих затравочек для детей. Если задача другая – то пока плохо, желаю оттачивать мастерство!

<ПРОЛОГ

Он чувствовал, что куклы идут по пятам. От них словно исходит веянье сухого льда. Они двигаются почти бесшумно, но он мог различить едва заметное уху жужжание механических суставов. Точнее будет сказать, едва заметное уху киборга – простой человек не услышал бы ничего и непременно погиб.
Но он слышал.
Киборг лет тридцати-тридцати пяти. Рослый и мощный, как и все киборги, он мог оставаться совершенно неподвижным, даже сейчас – когда большая часть его лица сошла кровавыми лоскутами от удара лазерной плети одной из кукол. Бесполые, обтекаемые существа, покрытые щитками из белого пластика, издевательски-антропоморфные и так же чуждые человеческой природе, как титановые кости, заменившие скелет того, кто прятался сейчас от погони среди развалин какого-то промышленного здания. Он замер, затаил дыхание. От кукол это не спасёт, но они хотя бы потратят больше времени на то, чтобы запеленговать его своими био-радарами.
Этого времени с лихвой хватит для атаки.
Он чуть прикрыл глаза, подсчитав по звукам приближающихся шагов, когда…
Один молниеносный бросок из-за кирпичной стены, два размашистых удара титановыми когтями, и две куклы, даже не успев поднять плети, падают на гору щебня, грохоча, как мешки с консервными банками.
Только теперь он смог перевести дыхание. Вернулась боль, от которой хотелось взвыть. Но он закусил губу (точнее, то, что от неё осталось) и переждал приступ. Стабилизаторы и нейро-блокираторы размывали болевые ощущения и не давали впасть в болевой шок.
Он присел на корточки рядом с одной из кукол и быстро срезал когтем белое пластиковое «лицо». На левой скуле – штрих-код, который пеленгуют ультрафиолетовые лучи прочих полицаев. Запеленговал – свой. Не запеленговал – нарушитель комендантского часа. Подлежит уничтожению.
Киборг приладил лицо куклы к своему, изуродованному лазерной плетью, наскоро примотал его к голове какими-то проводками и бросился бегом к шоссе. Там остался аэробайк полицаев, засекших его полчаса назад. Теперь эти ходячие горы пластика и железа никого больше не засекут!
Боль ползла по всей голове, сжимая виски и затылок ледяными скользкими щупальцами, и киборгу казалось, что пластиковое лицо прирастает к его собственному, и скоро он сам превратится в одну из кукол. Чушь. Просто боль. Потеря крови. Усталость. Шок. Он выдержит. Совсем немного осталось.
Чёрт возьми, сегодня он совершил то, что не удавалось никому прежде – проник за Периметр! К сожалению, не довершил начатое – слишком не равны были силы. Ну ничего. Немного подлататься, учесть прочие ошибки и снова попробовать.
На пути в кварталы нижних уровней мегаполиса пару раз встречались патрули. Приходилось снижать скорость до приемлемой. Его сканировали и пропускали.
Тупые куклы! Как их легко обмануть!
Когда в глазах стало темнеть, и измученный организм потребовал немедленно остановиться, угрожая отключиться, киборг наклонил штурвал, снижаясь. Где-то тут, поблизости Притон. Едва ли не единственный из сохранившихся в этом квадрате.
Как только к власти пришёл этот чёртов ублюдок Велиар, Притоны смели с лица земли. Даже те, которые регулярно платили дань. Но несколько всё же осталось. Вероятно, их существование было выгодно новому правительству. Наверняка из соображений шпионажа, а вовсе не прибыли, как раньше. Ничего. За ним не удастся пошпионить. Сегодня он умрёт. И родится другим человеком. То есть, киборгом.
На настойчивый стук кулаком в дверь отреагировали почти сразу.
- Кого принесло? – прошипел за дверью сиплый голос. Послышалось щёлканье затворов.
- Мне нужно новое лицо, - хрипло ответил киборг, тяжело дыша. Кровь капала из-под пластиковой маски и щекотала разорванные ноздри.
Маленькое окошечко в двери слегка приоткрылось, раздался судорожный, испуганный вздох, но стрелять не стали – быстро сообразили, что перед ними не кукла.
Дверь приоткрылась. Киборг быстро спрыгнул с аэробайка и втащил его в узкий, захламлённый ящиками и пластиковыми контейнерами коридорчик.
Дверь сразу же с лязгом захлопнулась.
В коридоре толпилось несколько человек с самодельным огнестрелом.
Кто-то присвистнул:
- Откуда у тебя эти игрушки?
- Не важно, - прохрипел киборг, мотнув головой. – Плачу двести теневых кредитов. Мне нужно лицо.
С этими словами он сорвал маску. Кто-то коротко вскрикнул.
Невысокий сутулый тип с обширными залысинами, стоявший чуть впереди всех, и являющийся, судя по всему, хозяином этого Притона, поморщился:
- Ух ты ж, приложило! Давай, быстро за мной. Только платишь вперёд. А то вдруг сдохнешь. Наркоза нет. Времена такие, знаешь ли, дефицит.
- Вытерплю. Я всё-таки киборг.
- Извини. Не заметно, - сутулый указал на нижнюю губу, намекая, что оной у клиента больше не имеется, а именно на нижней губе ставилась метка у всех киборгов – чёрная вертикальная полоска.
– Ну да ладно, хватит пререкаться, - хозяин Притона повёл киборга за собой в маленькую комнатушку, выложенную растрескавшейся плиткой. Того пару раз шатнуло, но он не отстал и не приваливался к стенам, хотя больше всего на свете хотел сейчас упасть и не двигаться.
- Итак, двести кредит-единиц предоплатой, как договорились, - сказал сутулый, протягивая киборгу маленький ноут устаревшей модели. Киборг быстро вынул из нагрудного кармана потёртой военной куртки кредитку и вставил её в специальную выемку. Затем перевёл на счёт дельца двести кредит-единиц.
- Хорошо. Теперь ложись, - велел сутулый, кивнув на операционный стол. Сам повернулся к ржавому умывальнику и тщательно вымыл руки с жидким дезинфицирующим мылом.
- Ну, лицо будешь своё восстанавливать или новое выбирать? – хозяин Притона повернул к киборгу экранчик ноута, запуская специальную программу моделирования.
- Нет. Я уже выбрал. Архивное.
Сутулый поджал губы. Все, кто находится в Архиве – мертвы. Кто же этот тип, что предпочитает натянуть на себя личину какого-нибудь мертвеца, а не восстанавливать своё потерянное лицо? Впрочем, если у него был аэробайк и лицо полицая, значит, не так-то он прост! Скрывается, по всему видать. Умно поступает. При любом регистрирующем сканировании его новое - чьё-то мёртвое - лицо будет восприниматься Сетью как существующее (а оно и правда существует, но в Архиве). И только если кому-то придёт в голову направить уточняющий запрос Сети, которая не делала различий между живыми и мёртвыми, игра этого киборга будет раскрыта.
- Хорошо, выбирай, - коротко буркнул сутулый, пододвинув ноут киборгу.
Слегка дрожащие окровавленные пальцы застучали по клавишам. Сперва надо замаскировать адрес того компьютера, с которого поступает запрос. Затем сгенерировать код доступа к Архиву. Надо успеть за минуту – иначе Сеть засечёт запрос и зарегистрирует его. Но этого времени должно хватить.
Он слишком хорошо знает, чьё лицо хочет носить теперь. В тот момент, когда три хвоста лазерной плётки срезали с него большую часть лица, он подумал, что теперь наконец-то имеет шанс стать Им. Тем, кого любил более пятнадцати лет, кто всегда был недоступен. Кто вообще не подозревал о том, что какой-то мальчишка влюблён в него. Если Он так и не оказался в объятиях тайного обожателя, то пусть теперь станет частью его. И навсегда останется с ним.
- Этот, - коротко сказал киборг, быстро сохраняя регистрационную карту с биометриками на жёсткий диск ноута. И вышел из Архива за три секунды до того, как Сеть отреагировала на вторжение.
- Хм. Ну, этот так этот, - пожал плечами сутулый. Затем он вынул из дребезжащего холодильника несколько контейнеров.
Из одного извлёк полупрозрачную склизкую сетку, которую аккуратно и ловко распределил на кровавом месиве, когда-то бывшем лицом пациента. Киборг напрягся, едва не дёрнувшись от пронзительной боли.
Хирург, по совместительству хозяин Притона, расторопно залил сплошную рану дезинфицирующим раствором (а ведь удобно, что не надо срезать старое лицо для того, чтобы нарастить новое!) и подсоединил капсулу с нанороботами к специальному порту в ноуте, программируя микроскопических созданий на генерирование мышечных волокон и кожи определённого образца.
- Получишься чуть моложе, чем он был в момент смерти.
- Плевать, - прохрипел киборг, закрывая глаза.
- Ну, поехали, - выдохнул хирург, вынимая капсулу из порта и подключая её несколькими электродами к органической сетке-основе.
Нанороботы принялись за работу. Сочащееся сукровицей мясо стало выравниваться и затягиваться слоями кожи. Согласно заданной траектории построения, мышцы легли чуть иначе, кожа сперва была того оттенка, что задавала программа, но нанороботы согласовали его с оттенком кожи пациента. Границы совершенно не будет заметно. Никаких шрамов и рубцов. Отлично выйдет.
Хирург внимательно контролировал процесс, изредка аккуратно поправляя специальной стеклянной палочкой органическую сетку. И на его глазах проступали черты человека, погибшего несколько лет назад. То есть, не человека, а киборга. Мертвец возвращался к жизни.
И вот лёгкий писк генератора сообщил, что процесс удачно завершён.
Хирург быстро отсоединил датчики, стёр программу нанороботов и погрузил их в анабиоз. Вернулся к киборгу.
Тот лежал, абсолютно неподвижный, не подающий ни единого признака жизни. Так бывает. Слишком много ресурсов тратит организм. А этот бедолага приполз сюда ещё и истекая кровью. Хирург вздохнул и отвернулся.
Но вдруг рука киборга резко взметнулась вверх, к его горлу. Блеснули титановые когти, выдвинувшиеся за секунду, и хирург, шатаясь, осел на пол, тщетно пытаясь зажать руками распоротое горло.
Киборг сел на операционном столе, осторожно поглаживая новое, свежее лицо. Затем переступал подёргивающегося, агонизирующего человека и подошёл к стеллажу с зеркальными створками. На него смотрел мужчина, о котором он грезил едва ли не с детства. Киборг мягко улыбнулся и нежно поцеловал собственное отражение в губы.
Затем вынул из стеллажа несколько баночек с Топливом, спрятал их за пазуху куртки, развернулся и зашагал из «операционной», намереваясь уничтожить всех, кого встретит на пути. Они слишком много знают. Они могут проболтаться. Или, что вероятнее, полицаи просто просканируют их память. Ведь куклы наверняка уже спешат сюда, запеленговав местонахождение пропавшего аэробайка. Но беглеца здесь уже не застанут. И пусть ищут. Теперь нигде больше сканеры не зарегистрируют его старого лица. А новое, принадлежащее мертвецу, не наведёт на него полицаев.
Сеть не делает различий между живыми и мёртвыми.
>

- ну, да самый смак для киборга, тридцатилетние это вам не старички под сорок, и уж тем более не эта железная пацанва)))
- последний писк моды)
- один на всех что ли? тогда лучше напиши что среди толпы был один с огнестрелом.
- киборги - они такие лапули)))
- возможно, я не прав, но может стоит называть вещи полными именами? или это специфичное словечко для романа?
- вообще удали. такое впечатление, что ты сам не определился как его называть.
- роботов и в анабиоз? а не проще ли их отключить=)

<О Стирателях

Поговаривают, что «старые» киборги превращаются в так называемых Стирателей – странных существ с изуродованными телами и торчащими наружу имплантантами, живущих очень замкнуто, обособленно даже друг от друга и относящихся скорее к разряду городских легенд. До сих пор нет более-менее аргументированной версии о происхождении и природе Стирателей. Но интересно то, что первые упоминания о них относятся к тому же времени, когда были изобретены стабилизаторы, а количество Стирателей (по свидетельствам современников) перестало увеличиваться аккурат тогда, когда ближе к десятому веку после П.В. стабилизаторы были упразднены, так как технология производства киборгов изменилась, и им больше не требовались ни стабилизаторы, ни инъекции, ни Топливо.
Названием Стиратели обязаны своему основному ремеслу – к ним обращались тогда, когда требовалось стереть память какому-нибудь человеку или киборгу. Странно то, что за свои услуги в этой области Стиратели не брали никакой платы. Побочными видами деятельности этих странных созданий являлись кибер- и сикеро-медицина (лечение химер), иногда взлом тех или иных ресурсов Сети или программ киборгов. В общем, Стиратели – это непревзойдённые мастера во всём, что связано с генной инженерией, высокими технологиями и Сетью.
Многие считают Стирателей особого вида киборгами, каким-то новым (или наоборот, древним) их видом. Многие всерьёз уверены в том, что Стиратели – это начавшие самостоятельно мыслить и получившие автономность от тела имплантанты, так как некоторые из них выглядят как скелеты, некоторые – наоборот приземистые, непропорциональные, перекошенные, неравномерно усохшие или наоборот мускулистые, а некоторые – как высоченные мужчины атлетического сложения, но полностью лишённые кожи. Будто и правда тело киборга после 45 лет «сходит» с имплантантов, которые он успел в себя вшить, как варёное мясо с костей, а то, что остаётся от мозга – электронная его часть – управляет оставшимися группами имплантантов. Что ж, все версии имеют право на существование. Но единой до сих пор нет.
Многие называют их «Хранителями Истории», так как Стиратели действительно поднаторели в вопросах истории и изъясняются несколько архаичным языком, а также любят рассказывать древние легенды или сказки, завуалировано и загадочно отвечая на вопросы или пытаясь что-то выразить таким образом.
Но о своей природе сами Стиратели никогда не рассказывают. По крайней мере, прямо.
>

Классификация кораблей
Класс «А» - сверхмалые суда. Экипаж от 1 до 4 человек: учебные, транспортные шаттлы, авиация палубного базирования (истребители, штурмовики и т. д.) и прочие.
Класс «В» - малые суда ограниченного радиуса действия. Экипаж от 6 до 15 чел.: патрульные катера, почтовые суда, разведчики и т. д.
Класс «С» - средние суда, наиболее распространённые. Экипаж от 50 до 300 чел.: корветы, фрегаты, эсминцы, крейсера, торпедоносные суда, лёгкие броненосцы, бомбардировщики и т.д.
Класс «D» - тяжёлые суда. Экипаж до 500 чел.: броненосцы, тяжёлые крейсера, авиаматки, дредноуты, суда огневой поддержки.
Класс «Е» - сверхтяжёлые суда. Экипаж до 1500 чел.: линкоры, старсейверы, суда планетарной осады (бомбардировщики и старсейверы класса «Разрушитель миров»), авианосцы. Большие десантные суда, ракетные платформы и прочие.

Альдарийский конклав кланов
И последней из рас «Большой Четвёрки» мы рассмотрим расу альдарийцев. Они – самые молодые члены «Четвёрки». 374 года назад разведывательные суда Неройской Империи открыли неподалёку от границ своей страны обширную населённую область, принадлежащую ранее неизвестной гуманоидной расе.
Альдария – это не планета, а звезда. В её систему входят сразу три пригодных для жизни мира – Тимраэль, Эстиальгия и Пенор. Но разум в своё время зародился лишь на одной из них – Тимраэле. Однако благоприятные условия способствовали к быстрой экспансии тимраэльцев на соседние миры. Вскоре после открытия космических путешествий (к чему они пришли примерно на столетие позже землян) тимраэльцы заселили Эстиальгию. Ещё век спустя, с изобретением фотонного двигателя, позволявшего преодолевать межпланетные расстояния за считанные недели, началась терроформиризация (или, точнее, тимраэлеформиризация) пустынного, мало пригодного к жизни тамриэльцев, но очень богатого рудами Пенора. Физический облик альдарийцев сильно отличается от человеческого, хотя они и относятся к гуманоидам. Тимраэль – небольшая, лёгкая даже в сравнении с Землёй, планета. Сила тяжести там – 90% от земной. Благодаря наклону планетарной оси практически вся суша планеты находиться в тропиках. Из-за близкого расположения к солнцу, обилия водных пространств и густых лесных массивов атмосфера Тимраэля так насыщена влагой, что человеку-землянину трудно дышать там без специальных приспособлений. Впрочем, это правило действует и в обратную сторону – альдарийцы, оказавшиеся на Земле, пользуются специальными увлажнителями воздуха. Предки альдарийцев были стадными амфибиями (любопытный феномен, на Земле или Стэлоне не встречающийся), что и отразилось на их разумных потомках – любой тимраэлец в состоянии задерживать дыхание под водой до сорока минут, а специально подготовленные пловцы – до двух часов. Средний рост альдарийцев – около двух метров, при этом телосложение довольно хрупкое, тонкокостное. Устройство скелета гуманоидное – две ноги, две руки, голова. На конечностях – по семь очень гибких, но сильных пальцев, между ними на уровне второй фаланги – рудиментарные перепонки. Кожа – зеленовато-серая (причём цвет не меняется в зависимости от области проживания), влажная. Волосяной покров отсутствует. Пропорции тела вполне человеческие, но принять альдарийца за землянина можно только если не видишь его лица – ушные раковины отсутствуют, вместо них уши прикрыты специальными перепонками. Глаза непропорционально большие, приспособленные к подводному зрению, однако обладают веками, что для глаз земноводных нехарактерно. Рот заметно больше человеческого, похож на лягушачий, но с мелкими острыми зубами. Нос совершенно плоский, практически сливается с лицом. По своим пищевым потребностям альдарийцы больше похожи на стэлонцев – в принципе всеядны, но предпочитают мясную диету. Из потребностей физиологических можно отметить нужду в частом увлажнении кожи – её высыхание причиняет альдарийцам неприятные и даже болевые ощущения. Избавлены от этого лишь альдарийцы Пенора, которые за века жизни в покрытом пустынями мире успели адаптироваться к засушливому климату и потерять практически все свои земноводные качества, и жители планет, заселённых выходцами с Пенора.
В устройстве альдарийского общества очень сильна и по сей день клановая система. Каждый клан состоит из нескольких семей (в особо крупные и влиятельные может входить до сотни) и подчиняется только своему главе. Общее управление страной производиться советом глав всех альдарийских кланов. Но, конечно, реальную власть имеют лишь несколько самых влиятельных, остальные только поддерживают ту или иную группировку. При этом, что интересно, вражда между кланами отсутствует – скорее здоровое соперничество. В своей борьбе представители разных кланов никогда не переступят через неписаный кодекс чести, в частности, запрещающий политические убийства (хотя, разумеется, бывают и исключения). Религия – вполне типичное единобожие, поклонение творцу мира, его сподвижникам и пророкам. При храмах существуют ордена рыцарей-храмовников (тамплиеров), в зависимости от храма специализирующихся на том или ином типе ведения боевых действий. Это элитные войска, также строго соблюдающие кодекс чести. В общем, можно сказать, что цивилизация Альдарии куда ближе к нам, чем сиргхи, но куда дальше чем стэлонцы…
Выдержка из лекции профессора ВГИК (Все
Галактического Института Ксенологии)
Антонио Чезаре. 3501г.

<ТХранители информации

Их, как обычно, было четверо. Парни «пост-армейского» возраста, в дутых куртках, в тёртых джинсах, в разношенных берцах, в маленьких чёрных шапочках. Порядочные граждане, как правило, стараются держаться подальше от таких компаний. Особенно в тёмное время суток.
Сейчас – тусклый осенний день, укутанный в желтоватый смог, как древняя старуха в шерстяную шаль. Пыльный свет лениво переваливается через растрескавшиеся рамы окон в замызганном подъезде, прыгает неровными квадратами на чёрные или тёмно-синие джинсы четверых. Они идут вверх по ступеням, переговариваясь о чём-то будничном, иногда похохатывая – несдержанно и развязно, как и положено таким, как они. Им надо в квартиру на последнем, пятом этаже этой «хрущобы». У них назначено.
Договориться было небольшой проблемой, но потом всё уладилось. Они всегда умели договариваться. Нужно собрать кое-какую информацию. Им обещали помочь.
Вот – квартира. Железная дверь, обитая дерматином того качества, которое часто называют «дерьматином». Когда-то местная шпана даже прожигала его спичками. Звонок с обширным сально-тёмным пятном под ним.
Низкое хриплое «трееееень!». В то время как большинство звонков в эту эпоху железных дверей способны на более мелодичные и замысловатые трели.
Открыл какой-то верзила в растянутой некогда белой майке. Смерил взглядом из-под русой чёлки всю компанию.
- Это вы договаривались?
- Да.
- Хм… - он ещё раз оглядел всех четверых, особенно тощего и низенького, в шапке до самых бровей, из-под которых глядели острые, блёкло-голубые глаза, похожие на осколки стекла.
- Ну проходите. – верзила посторонился, и четвёрка протиснулась в крошечную прихожку, оклеенную простыми бумажными обоями, которые, возможно, помнят все эпохи этой многострадальной страны.
- Туда, – верзила кивнул в сторону единственной комнаты в квартире.
Четверо пошли в указанном направлении, не снимая ботинок. Они никогда не снимали обувь.
В комнате их ждала та, которая должна была передать информацию. Обычная тётка, застрявшая где-то в восьмидесятых, или даже в семидесятых. Сидит и неторопливо курит, закинув ногу на ногу. Цветастый халат, тапочки с китайского рынка, на голове – нагромождение чёрных кудрей, давно ставших похожими на паклю. Слегка угрюмый и величавый лик советской тётки проступал сквозь сизоватые клубы сигаретного дыма, которыми была заполнена вся комнатка.
Четверо сели на диванчик, обитый едва ли не остатками какого-то старого половика. Приготовились слушать. Женщина затушила сигарету в пепельнице.
- Ну, - пробасила она, выпрямляясь, - значит, теперь вы и до нас добрались?
- Да уж добрались. Давно примеривались, – ответил один из четверых, здоровый, основательный и квадратный, - мы вас слушаем.
Вся четвёрка словно по команде синхронно расстегнула куртки. На шеях парней оказались совершенно не мужские украшения – тоненькие ремешки из чёрной кожи, а на них бусинка из черного непрозрачного стекла.
Женщина вздохнула и начала монотонно, будто лектор у кафедры, рассказывать что-то о строении галактик, размерах звёзд, наклонах орбит планет, газовых скоплениях, пульсарах, белых карликах и красных гигантах, сверхновых, туманностях, расширении и сужении… Она говорила всё быстрее, её голос повышался, переходя за грань слышимого человеком звука, заменяя слова мыслеформами, постепенно поднимаясь на тот уровень передачи информации, который лучше воспринимался Ими. Потом слова стали не нужны, информационный поток полностью подстроился под их рецепторы.
Они сидели на диване и смотрели на женщину-передатчик спокойно и буднично, словно она рассказывала им что-то о погоде или ценах на местном овощном рынке. Бусинки впитывали в себя информацию об этом мире. Об этой отдельно взятой вселенной. Одной из миллиардов вселенных. Даже больше, чем миллиарды. Есть вселенные, где существуют числа и количества, миллиард рядом с которыми – просто песчинка.
Вся информация превращается в строительный материал новой клетки и новой вселенной. Они всегда приходят к самому финалу, чтобы собрать последние крохи, принять последний вздох погибающего мира. Они ищут тех, кто передаёт им наследие былого существования, всё принимают в себя и идут дальше. Их всегда четверо.
Один из них, тот самый, что всегда жмётся за спинами остальных и приходит последним, вдруг по неизвестному наитию поднял глаза вверх, немного отвлекшись от своей непосредственной функции.
Потолок был старым. Да, очень старым, гораздо старее всей этой жалкой планетки и даже галактики, в которой она вращалась. Теперь это было видно.
По потолку скользнула трещина.
Они должны были успеть. Что это за ерунда? Они всегда успевают прийти и забрать необходимую информацию, прежде чем мир погибнет. Но что-то пошло не так.
Передатчик всегда уходит вместе с миром. Но, как правило, передатчик всегда дожидается Четверых в одиночестве. Вот, в чём дело – в этом русом верзиле.
Он вдруг метнулся вперёд, прежде чем Четвёртый что-либо предпринял. Налетел, сорвал с тонкой бледной шеи бусинку и нырнул в колыхающуюся разноцветную туманность, в которую давным-давно превратилась стена позади диванчика.
Это нарушение. Из погибающего мира должны уходить только Четверо – те, кто забрали всю информацию. Иначе – ошибка, погрешность, парадокс. И ни один из Четверых не должен оставаться.
Передатчик зашкаливало – последние крупицы информации втекали в сущности Четверых. Скоро поток сведений иссякнет, и наступит коллапс. Четверо должны покинуть это измерение. Только четверо – не больше и не меньше. Но теперь один из них не сможет этого сделать.
На протоны и нейтроны распадались последние молекулы. Только передатчик плыл в лишённом какого-либо цвета пространстве, оплетая его своими волосами. Теперь это не волосы. Это Ничто. Ничто тоже имеет массу, плотность, скорость и срок существования. Но постепенно все эти понятия исчезают. Хранители информации застегнули куртки, поднимаясь и перетекая в иное состояние, словно шарики ртути.
Четвёртый может стать причиной парадокса. Они замерли, глядя на него глазами, поглощающими свет как мириады чёрных дыр и в то же время излучающими энергии больше, чем мириады сверхновых.
Все миры когда-то исчезают. Не планеты, не системы, не галактики. И даже не вселенные. А капсулы, в которые заключены безмерное количество вселенных. Они исчезают, чтобы Четверо возродили их заново – отсеяв накопившиеся ошибки и погрешности. Потому Чётверо существуют всегда. Даже тогда, когда самого этого понятия больше не существует.
Третий протянул руку и сжал ладонь Четвёртого. Они стали одним.
Когда через бесконечно малое мгновение возникнет новый мир, пройдёт все те же стадии развития, что и только что исчезнувший, и на какое-то ничтожное мгновение породит одну из низших ступеней Разума, этот разум вспомнит о Слиянии. И даст ему множество антонимичных названий.
Так было всегда и так будет – Чёрное и Белое, Порядок и Хаос, Жизнь и Смерть.
Тот, кто всегда за спинами, кто приходит последним, бледный на коне бледном – он же существует и в иной ипостаси. И каждый раз он будет сливаться с Третьим, предотвращая парадокс.
Взрыв.
Заново.

29.11.06
>

самое начало и уже столько проблем со временем. определитесь, всё это было, или происходит в данный момент?
И парочка личных придирок: 1) лишнее "будет". 2) последнее "он" автоматически относится к "простому человеку", приходится секунду-две размышлять, кто "он"?
на месте первого смайлика уже хочется, чтобы предложение наконец закончилось, а на месте второго, уже не только забывается начало предложения, но и вообще хочется бросить текст. разбейте на два или сократите вычурную описательность, никто ж не заставляет писать так скомканно.
может, это и дешёвая придирка, но почему бы не сократить число числительных?
вот смотрите: Молниеносный бросок из-за кирпичной стены, два размашистых удара титановыми когтями, и (две/пара) куклы, даже не успев поднять плети....
Ну уж точно никому не интересно знать - один он совершил бросок из-за стены, или два, или девятнадцать.
что-то не до конца понятно, насколько киборг - человек, и насколько чувствует боль, чтобы закусывать губу
слишком много по тексту "каких-то". не показывайте читателю слабые места. напишите: "к голове теперь уже бесполезными проводками" или "проводками, ранее связывающими что-то с чем-то...". А можно вообще: "к голове проводками", без всякой описательности.
такое ощущение, что ранее текст был написан от первого лица. будто "чёрт возьми" это мысль героя, а не автора. хотя... чем чёрт не шутит.
с самодельнЫМИ огнестрелАМИ
гей.
в общем, это минус, я бы дальше не читал.
но автор ступил на почти нетронутую почву. возможно, это чего-то стоит.
как будто автор ошибся и исправился. надо как-то по-другому подавать такое: "Ну, не совсем человека. Киборга." - как-то так.
переступил
о боже. я уже говорил, что бросил бы такую книгу? я бы ещё её сжёг)))

По ходу киборг все-таки оказался *идоргом, как бы вы там не старались. Ходите по лезвию.

Там далее по тексту много таких сполов в скобочках. Это от какого лица?
Вы уверены, что именно болевой?
Альтернативная вселенная? Дизель-панк, 42 год, окупированная территория? Чем вам не угодила родная милиция? Не "по-киберпанковски"?
Может лучше пускай они будут зелеными?
Может уже как-то определимся? Или вы имеете ввиду, что по всей голове боль ползла, а вышеуказанные части человеческого, "т.е. киборгского" черепа еще параллельно сжимала некими щупальцами
Вы красиво впаиваете про когнитивный диссонанс, поэтому синопсис в студию. Какие "прочие"?
Определитесь со стилем.
Малевича?
Он плохо слышит? Ему мерещится? Губа закушена? Грибы невкусные?
Ангина? Скарлатина? Ректальный свищ? Хламидиоз?
На полставки?
Я так понял это ключевая фраза произведения. Может вынести ее в заглавие?
РедБулл, Соляра? НОАЗ? Рапс? Вишневый шмурдяк?

- Прекратите, молодой человек, - возмутилась молоденькая медсестра и, насупившись, схватила беспрестанно трезвонящую трубку телефона.
- Но мне очень надо. Поймите же - это последняя возможность! - умолял Алексей, все время, поглядывая в проход за стойкой.
- Это у Вас последняя возможность немедленно убраться отсюда! - гаркнул подошедший врач крепкого телосложения, но весьма преклонного возраста, - Приемные часы закончились, а тяжелым пациентам свидания вообще запрещены.
Алексей снова взглянул в проход и увидел, как из двери в конце коридора вышла знакомая ему молодая женщина и направилась в их сторону.
- Проводите этого молодого человека к выходу, - властным и спокойным голосом сказал доктор примчавшимся на шум санитарам.
- Подождите! Разрешите поговорить хотя бы с ней, - Алексей указал в проем на приближающуюся девушку. Она шла медленно и смотрела куда-то в пустоту усталыми и заплаканными глазами. Врач тяжело вздохнул и обернулся в ожидании.
- Анна, тут парень хочет с Вами поговорить. Точнее не с Вами, а с Василь Дмитричем, - доктор снова тяжело вздохнул.
Анна мельком взглянула на незваного посетителя и, продолжив свой путь дальше, огрызнулась:
- Он спит.
- Я с университета. У меня вопрос. Я с кафедры. Только минутку. Мне надо, - затараторил Алексей, - Скажите, пожалуйста, Василию Дмитриевичу. Я Леша. Он знает меня. Мне надо.
- Если доктор разрешит, - кинула она не останавливаясь.
- Прошу Вас. Мне необходимо поговорить с ним, - Алексей воспрянул духом и оттолкнул назойливых санитаров.
- У Вас пять минут...
***
- Я Вас раньше не видел, - сказал Василий Дмитриевич, разглядывая посетителя. Это был молодой человек лет двадцати. Среднего роста. Одежда была помята, как будто ее не снимали несколько дней и в ней же спали.
- К сожалению, я Вас тоже, но читал Ваши книги. Не все конечно. Мне интересны только те, что затрагивают религиозные темы, а именно существования Бога, - Алексей поставил рюкзак на пол и принялся его расстегивать.
- Думаю, Вы пришли поговорить именно на эту тему. Что ж, учитывая Вашу настойчивость, предоставлю Вам эту возможность, но учите, я сильно болен и не знаю сможем ли мы договорить, - засмеялся Василий Дмитриевич.
Алексей достал из рюкзака тетрадь и книгу, потрепанную и переложенную множеством закладок.
- Вы слишком уклончиво пишите в своих книгах, никогда не делаете выводов, не подытоживаете. Вот тут, например.., - он принялся перелистывать книгу.
- Молодой человек! Вы прочитали мои книги. Может книги других авторов. Вы пытаетесь найти ответ на вопрос мучающий множество людей. Я не делаю выводов?! Видимо Вы хотите, чтобы я сделал их сейчас для Вас?
Алексей замялся. Он долго готовился к этой встрече. Чуть было не опоздал на нее, ведь неизвестно, сколько еще лежащий напротив старик проживет. Он перечитывал его книги. Делал пометки. Выбирал слова. Но так и не смог сформулировать правильный вопрос, который хотел задать.
- Так не выйдет, молодой человек, - Василий Дмитриевич снова закашлялся, - Поймите. Вот Вы. Вы есть. Это факт. Есть жизнь после смерти? Кто знает. От туда не возвращаются. Хотите вывод?
Алексей снова замялся. Он не ожидал такого напора от старика.
- Есть жизнь до смерти, - старик засмеялся и тяжело закашлялся.
- Простите, пожалуйста, - Алексей трясущимися руками стал заталкивать книгу в рюкзак.
- Нет уж, останьтесь. Нам есть о чем поговорить. Я думаю, после стольких лет жизни, мне есть, что Вам сказать, - он приподнялся на локте, чтобы лучше видеть гостя, - Если хотите сделать вывод, сначала нужно ответить другой вопрос. Что такое жизнь?
- С какой точки зрения? – с перепугу выпалил Алексей.
Старик снова громко засмеялся. Кряхтя, приподнялся еще повыше. Давалось ему это с трудом.
- С точки зрения религии.
- Как написано в Вашей же книге, жизнь с точки зрения религии.., - начал, было, Алексей.
- Это было написано за долго до моей книги! Я только попытался осмыслить сотворение жизни Богом. Но это нельзя не опровергнуть, не подтвердить фактами. Плащаница, остов Ковчега, Библия, Заповеди. Все было создано людьми, ведомыми Верой. Что из перечисленного может считаться творением Бога? Возможно только его присутствие.
- А сам человек? - Алексей придвинул рюкзак к ногам и сжался, испугавшись собственного вопроса.
- А что человек? Набор клеток, органических соединений. Правильнее спросить о Разуме. Как миллиарды самостоятельных клеток, выполняющих элементарные функции, могут сложиться в разум? Почему миллиарды компьютеров разбросанных по всему миру и объединенных в сеть, нет, не в Интернет, а хотя бы электрическую, не образуют разум?
Алексей совсем пришел в ступор, но все же смог выдавить из себя вопрос:
- Тогда разум творение Бога?
- Эйнштейн бы сказал, что это энергия во всем виновата, а любой его противник ответил бы, что волны, - старик сильно закашлялся, даже не сумев засмеяться. Разговор отнимал у него много сил, - а если серьезно, то разум это нечто большее, чем энергия. Пять тысяч лет назад люди не знали что такое волна, а тысячу - что такое энергия. Что мы узнаем еще через тысячу? Вот Вам мой вывод. Человечество еще не способно узнать ответ на интересующий Вас вопрос. И дело не в том, что никто не изучает эти вопросы. Поверьте, много лет назад я с тем же рвением задавал Ваши вопросы своим учителям. И ответы на них не изменились. Дело в том, что годовалый ребенок не способен понять математику.
***
Василий Дмитриевич лежал в темной палате на своей кушетке. Разговор с гостем не давал ему покоя. Он думал о том, что парень прав. Что он, старик доживающий последние часы своей жизни, и правда делал слишком мало выводов. Он думал о том что такое энергия. О том что такое физика. И как может быть что-то более сложное. Что-то более высокое. Что пока не дано понять человечеству. И вдруг его взгляд наполнился смыслом. Лицо озарила искра понимания. Он понял. Его грудь последний раз наполнилась воздухом, и он видел свое рождение. Он видел рождение человечества. Он видел его гибель. Рождение и смерть вселенной. Начало и конец света. Он понял, что такое вечность. Время растянулось до бесконечности и сжалось в мгновение. И он видел ответ на вопрос того молодого человека.

Дракон был небольшим, около пяти метров в длину. Передняя лапа раздроблена, вся чешуя в крови, сочившейся из мелких, но многочисленных порезов и глубокой раны на плече, глаза с вертикальными зрачками полуприкрыты, бок судорожно вздымается — дракон при смерти. Группа приключенцев приближалась к поверженной рептилии. Драконоборцы. Ящер почти ничего не видел, но различал голоса.
— Глядите-ка, какая живучая тварь! — пробасил грубый мужской. Норд-варвар, — И это после того, как я его молотом по голове!...
— Это ты хотел по голове, — поправил его мягкий женский голос. Империанка, маг-целитель, — а попал по передней лапе. Видишь, раздроблена?
— Да, товар не в форме…— мягкий, певучий голос. Эльф-следопыт.
— А может, если он не в форме, его разобрать? — предложил тоненький, почти детский голосок. Халфлинг, что ли? — А королю только голову принести?
Молчание, видимо драконоборцы задумались. Первым заговорил следопыт:
—Не стоит. Во-первых, за живого дракона Его Величество платит в полтора раза больше. Во-вторых, дракон молодой и хороших вещей из него не получится. Даже то, что на нас сейчас, лучше будет. И даже если мы эти вещички потом продадим, надо сначала скорняка хорошего найти… В общем, лучше привезти его живым ….
— А я слышал, что зуб дракона, носимый как амулет, приносит удачу, — вмешался халфлинг.
— Тихо! Кукиш тебе, а не зуб дракона, ты и так удачливый!
Кто сказал последние слова, дракон не разобрал. Опутанный удерживающими чарами, он погружался в целительное забытье.

Я проснулся от сильной тряски. Меня везли на повозке по просёлочной дороге. Странно, вроде бы ещё недавно мы плыли на корабле. Я огляделся, насколько позволяли опутывающие меня чары. Сочные зелёные луга, никак не похожие на серые, скалистые Острова. Значит, мы уже на Материке.
Левое плечо неимоверно болело — рана никак не желала затягиваться. Били, видно, зачарованным особой магией клинком, а для моего ослабленного организма это не очень хорошо. Правую руку я вообще не чувствовал. Будь я человеком, я бы от таких увечий погиб, но слава богам, я дракон…
До чего дошло! Я радуюсь тому, что я клыкастый пятиметровый огнедышащий ящер.
И чего на меня обозлился этот король? Подумаешь, украл пару телят из его стада. На дочку его (видел я её, та ещё уродина!) даже не покушался. Так не поскупился, нанял опытных драконоборцев с хорошей экипировкой. И пообещал им столько, что они погнались за мной через Пролив! Драконоборцы, это, конечно, не наёмные Клинки, но шутить с ними насчёт оплаты не стоит. Так ещё и живым велел меня привезти? Что он делать со мной собрался? Казну сторожить поставит? Опыты ставить будет? Выставит на потеху толпе?
Ничто из этого меня не прельщало. Я бы сбежал, но крылья были плотно прижаты к телу чарами, а на руках, которые я в принципе мог освободить, я бы далеко не ушёл.

Моё последнее предположение оказалось верным. Во внутреннем дворе замка для меня уже была готова клетка. Двадцать метров в длину, пятнадцать в ширину и семь в высоту. Не полетаешь (хотя чары с крыльев сняли), но расправлять их время от времени я мог.
Каждый день посмотреть на пленённого дракона приходили толпы. Своим коллегам он показывал меня бесплатно, хвалясь, будто сам изловил меня, но ему мало кто верил.
Будь моя воля, я бы сжёг их одним чихом, но мои магические силы были истощены битвой с драконоборцами, а магия придворного чародея мешала им восстановится.
Дни слились в тусклую серую полосу. Я оставил попытки вырваться — прутья клетки были из метеоритного сплава и уходили в фундамент на несколько метров. Король не боялся за свою казну — я уже окупился и начал даже приносить доход. Так прошла неделя, потом месяц…
А потом появилась она.
Маленькая девочка лет десяти, одетая в лохмотья. Она, улыбаясь, выбралась из толпы и подошла к клетке, чего никто до неё не делал. (Был, правда, один чудак, который решил подразнить дракона, но он чуть не остался без руки). Подошла и просунула руку через прутья, протянула руку ко мне. Я подставил свою вытянутую голову и замурлыкал свою любимую мелодию, некогда популярную, но забытую за двести лет, когда она начала меня гладить. Толпа ахнула. И судя потому, что никто не побежал отрывать девчонку от клетки с опасным зверем, она была сиротой.
Но всё это было неважно. В её глазах я видел то, что искал больше двух сотен лет назад. Она была моей принцессой.
Я выл, когда она ушла. Выл, потому что драконы не умеют плакать.

Двести лет назад я не был драконом. Я был рыцарем, наследником отцовского трона. Я был воспитан няней на сказках и историях, где принцы и рыцари спасают своих возлюбленных из логова Ужасного Дракона, будь то глубокая пещера или высокая башня. И я верил, что это истории и обо мне, ведь я принц, и буду рыцарем. Когда я вырос, я исследовал всю страну моего отца вдоль и поперёк (по правде сказать, на это не ушло много времени, ведь она была невелика) в поисках драконов, но не нашёл ни одного. Тогда я отправился на север, где по рассказам бродячих сказителей, забредавших в замок моего отца, они ещё остались.
Мне не повезло. Первый дракон, который мне встретился, оказался древним и могущественным чародеем. Я не испугался, нет. Я потребовал от него вернуть принцессу.
«Глупец! — прорычал он, — Ты не знаешь, каково жить дракону! Каково быть драконом! Впрочем, это можно исправить…» С этими его словами я погрузился в забвение. А когда вынырнул из него, моё тело уже было покрыто чешуёй, на спине росли крылья…
Я стал драконом. И домой, естественно не вернулся. Не знаю, как говорил тот дракон (может быть, с возрастом побуждается способность к телепатии), но я потерял дар речи. Я отправился на запад, где драконы, как оказалось, тоже не были редкостью. И двести лет я жил как дракон, забыв о своих человеческих мечтах. Пока не появилась она.

Она пришла на следующий день. И на следующий за ним. Тогда я понял, что она не собирается меня бросать, и твёрдо решил: бежать. Бежать вместе с ней.
Меня захлестнуло неведомое раньше вдохновение. Я с лёгкостью сломил казавшуюся ранее непреодолимой магию придворного чародея. Когтями и пламенем размягчил несколько соседних прутьев моей клетки, и задумался, как я повезу мою принцессу?
Ответ нашёлся быстро. Из кучи соломы, служившей мне постелью (ничего, одну ночь можно и на камнях поспать), с помощью магии изменения я сотворил удобное седло, с лесенкой и страховочными ремнями, и тут же надел его на себя (это оказалось, правда, немного трудно). Снедаемый нетерпением, я заснул. В ту ночь кости моей руки сролись, а рана окончательно затянулась.
А на следующее утро я устроил настоящее представление. Дождавшись принцессу, я разломал надломленные прутья и величавой походкой вышел из клетки. Люди не стали толпиться, не побежали, а просто стояли, открыв рты, и удивлённо смотрели на меня. А моя маленькая принцесса, сразу поняв мою затею, подбежала ко мне и взобралась в седло. Убедившись, что она хорошо устроилась и пристегнулась, я сделал взмах крыльями. Раз, другой, третий…
Только сейчас люди поняли, что пора расходится. Из казарм выбежала стража, но я уже взлетел, сделал прощальный круг над замком и взял курс на северо-восток.

Я летел невысоко, боясь простудить принцессу, хотя из её лохмотьев я сотворил отличную тёплую шубку. Я часто спускался на землю, чтобы принцесса могла отдохнуть, и охотился для неё. Вечерами, у горящего костра, она гладила меня по голове и рассказывала истории, а я мурлыкал свою любимую песню. Так, через месяц мы добрались до цели. Высокая белая башня в заснеженных землях севера.
Впервые я увидел её за пару часов до встречи с великим драконом. Тогда я решил, что в ней злодей, должно быть, держит принцессу. Потом я внимательно осмотрел её и понял, как ошибался. Башня была древней и нежилой. Но по какому-то наитию я вернулся сюда и сотворил несколько комнат для себя и своей принцессы. Как оказалось, не зря. Я высадил принцессу на балконе её комнаты. Она, радостно улыбаясь, смотрела на меня. Ничего, моя дорогая, ты не будешь скучать. Будут тебе и балы, и торжественные приёмы, всё как полагается. Только подожди немного…
Топот конских копыт и хруст снега прервал мои мысли.
— Выходи, чудище поганое, на честный бой! Возвращай принцессу!
Что ж, я не рассчитывал, что моя жизнь будет лёгкой. Но счастливой — точно.

< не совсем понятно, что должен прекратить молодой человек. При дальнейшем чтении яснее не стало. Он всего лишь поглядывал в коридор. Ему предлагали прекратить поглядывать?
Беспрестанно - вероятно, лишнее слово. Кажется, что телефон звонит вообще не переставая, всегда.
Звонит телефон, а не трубка.
"Насупившись" стоит заменить на "нахмурившись" или "нахмурив брови". Так как медсестра "молоденькая", можно употребить слово "бровки".
Вариант изменения:
- Нельзя, молодой человек, я же вам сказала! - возмутилась молоденькая медсестра и, нахмурив тонкие бровки, схватила трубку трезвонящего телефона.

лишняя запятая. Слово "проход" лучше заменить на "коридор" или "холл"

противопоставить лучше наоборот - преклонного возраста, но *при этом* крепкого телосложения.

складывается впечатление, что этот парень - тяжёлый пациент.
кроме того, стоит заменить "тяжёлый пациент" на "тяжелобольной" - это более "по-врачебному".
вариант изменения:
- К тяжелобольным посетители вообще не допускаются!

увидел он один, лучше сказать "в его сторону"

"в проём" лишнее. и так понятно, на которую именно девушку он указывал.

вероятно, "обернулся к ней"

С Василием Дмитриевичем. Всё-таки, врач, образованный человек.
если вы хотели изобразить санитара, то подошли бы и "василь дмитричи", и "тяжёлые больные". Но вы сказали - врач. Обратите внимание на стиль речи персонажа.

образованный, вероятно, человек. "ИЗ университета".

"Кинула", в общем-то, употребимое в данном контексте слово. но немного режет глаз. Может быть, "буркнула", "проговорила"?

Я так понимаю, последняя фраза - доктора? Напишите это. Что он, допустим "нехотя согласился". И только после этого логически предположить, что Алексей воспрянул духом.

это об Алексее? возникает ощущение, что читатель только что "познакомился" с персонажем. Вероятно, его описание стоило дать в самом начале, к примеру, в контексте медсестры. Что-то вроде "Она оглядела посетителя" и так далее. к моменту разговора с Василием Дмитриевичем Алексей читателям уже знаком.

запятая перед "конечно"

затрагивают что - существованиЕ. Либо "а именно - темы существования Бога"

в контексте предыдущей фразы лучше исправить на "поговорить именно об этом"

запятая перед "сможем"

пишИте - повелительное наклонение, "что делаете" - пишЕте.
кроме того, слишком часто повторяется слово "книга".

запятая перед "мучающий" и после "видимо"

"лежащий напротив" можно заменить на Василия Дмитриевича.
"Он" - на Алексея. тогда не возникнет путаницы и сумбура.

скорее, "правильно сформулировать вопрос"

??? лично я вообще ничего не понял. "Оттуда", к тому же, слитно.

запятая перед "о чём"

может быть, всё-таки он не с перепугу выпалил? Может, сбивчиво спросил или произнёс? или "чуть испуганно переспросил"?

без запятых

задолго слитно

не "не", а "ни"

запятая после "возможно"

не вполне понятно, почему он испугался

"пришёл в ступор" стоит заменить на "совсем растерялся"

"Значит, разум - творение Бога?" или "Тогда получается, разум - творение Бога?"

энергия не виновата. Вероятно, стоило написать "причиной всему энергия"
и этот кусок диалога мне вообще не понятен.

запятая перед "что"

"своей" - лишнее. Да и "на кушетке" - тоже. Естественно, тяжело больной человек лежит в палате на своей кушетке, а не на диване и не на чужой постели.

запятые после "о том"

???? эмммм, что?

"его взгляд стал осмысленным"

.
здесь - "и он увидел"

"он увидел ответ на вопрос Алексея" или "студента"
Насколько я помню, вопрос был то ли о том ,что такое разум, то ли о том, что такое жизнь, то ли о том, есть ли жизнь после смерти. Короче, ничего конкретного так и не прозвучало.

По тексту в целом.
Создалось стойкое ощущение, что автор взялся писать философскую сложную тему, но у него не хватило выразительных средств. Сумбур разговора студента и профессора выглядит не сумбуром растерявшегося парня и умирающего человека, а сумбуром в голове, собственно, автора. Даже примерно не прозвучало вопроса, пусть и не сформированного студентом чётко. Но хотя бы примерно вопрос всё-таки мог быть озвучен - "Что есть жизнь", "Каково происхождение разума" и так далее - автору виднее, что он хотел спросить сам у себя устами студента.
Немного неестественна логика повествования в целом. Студент пришёл к умирающему человеку, чтобы... чтобы ЧТО? Поговорить? Выяснить что-то? Если его так волнуют эти вопросы (ну мало ли по какой причине юношу может волновать такая философия), то он наверняка бы получше подготовился. Тем более, он знал, что профессор умирает. Всё выглядит так, будто его самого застали врасплох. Но он же шёл сам, целенаправленно, упорно. Он хотел выяснить. А что - так и не понятно.
Ну и, конечно же, не выдержан стиль речи персонажей. Доктор, профессор, студент, как я полагаю, философского факультета - это всё люди высокого интеллекта. А говорят они у вас почти как сторожа.
Непонятно, зачем введён персонаж Анны.
Ощущение от прочитанного - Автор откусил кусок больше, чем смог проглотить.
>

Поистине великий мир, пять частей которого омывает, разделяя и в то же время соединяя их, бесконечный и необъятный Океан, стар в своих летах, отмеренных миллионами прожитых кем-то жизней. Но он не немощен. Арвеал познал всё, что только могут познать просторы пустынь, зелёных холмов и лесов, седых гор и вольных степей, что одурманивают безграничностью и резвым ветром целые народы. Его реки-вены пронесли в себе и кровь, и яд. Плоть-земля не раз содрогалась под топотом кочевых копыт, поступью исполинов и ударами грандиозных заклинаний. С кровью павших, и прахом сметённых столиц, она впитала немыслимые знания, тайны, загадки сгинувших ныне цивилизаций. Тайны Старших рас.

Кардинал Родерико Шальери, член Инквизиции, впоследствии ересиарх.

ПРОЛОГ

1446 год II Эпохи от Вмешательства

Сегодня был лучший день в её жизни! Без всяких преувеличений! Разве могла простая девчушка из норнийской деревни мечтать о том, что станет магом? Да не просто магом, ещё каким! Никто, даже более взрослые ученики не могли того, на что была способна она. Единственная и неповторимая – ах, как об этом мечталось в таком уже далёком детстве!
Аколит третьей ступени – это ведь не пустые слова. Единственная до этого времени ученица на факультете Демонологии! Причём не где-то там, в покрывшейся плесенью старых убеждений Вотчине Волхвов, где при простом упоминании о Пламени Хигмала тут же осеняли себя троеклиньем, а в самих Садах Сот! Гильдии закона и порядка! Вот он, предел мечтаний каждого, наделённого магической стороной Сил!
Океанский бриз овеял румяное личико девушки, разметал светлые волосы, густо спадавшие за спину. Такой тёплый, приятный. Тёплый и приятный всегда, вне зависимости от времени года. Она чинно спускалась с косогора во Внутренний двор, где под сенью деревьев днями напролёт штудировали заданное учителями все, кому не лень. И кому лень – тоже.
Занятия во всемирно известной школе магов не ограничивались познаниями той или иной ветви древнейшего из искусств. Кто бы мог подумать, что большую часть времени не достигшие полноценного звания аколиты, к числу которых пока относилась и она, проводили за чтением всевозможных, как считали некоторые – донельзя скучных, немагических книг. Не тех, конечно, что изредка увидишь в обычных школах Триграда. Норнийским учителям оставалось лишь мечтать о чём-то подобном. История Арвеала, легенды Виэлдора и Фсерионда, легенды Иэдхита и Флаона, сказания о далёких островах Океании, некогда бывших единым целым, пятым материком. И это только одна из наук, маленькая часть от всевозможных томов, заполнявших громадные шкафы библиотеки теоретического корпуса. А ведь многие из них вышли из-под незнающего лжи пера самого Летописца!..
Она помнила прибытие на Мерцающий остров. Помнила начало своего обучения так, как если бы двери холла с ожидающими там наставниками открылись ещё вчера. Страх перед неизвестностью, тоска по отцу и дому, злость на бородатых лицедеев Вотчины, которые только прикрывались сединой и заученными мудрыми словами, а сами даже не пытались понять, разобраться, увидеть, дать шанс. Ещё много других чувств сопровождали её на пути в холл. Но самым неуёмным среди них был интерес, желание поскорей коснуться того, что на её родине называли Гильдией Миротворящей.
А ещё она помнила то ощущение, когда вдруг осознаёшь, насколько мир вокруг тебя огромен. Все знания от школы и родной Церкви оказались такими мизерными, ничтожной капелькой в море, что невольно захотелось сжаться, потесниться, чтобы бушующий событиями мир тебя не раздавил. Уже в первые дни наставники говорили о давно минувшем времени, и единственное, что поняла она в тех словах, была фраза: «Ещё не исчислялись года, привычные нам...». Всё остальное вихрем проносилось мимо перепуганного сознания.
Но вскоре появился он.
– М-м, норна... – старый человек с узкими глазами назвался Шер Сингом, другом её погибшего отца. – Хотя кем же тебе ещё быть? Конечно, норна...
Он был сяонном, человеком с востока Виэлдора. А ещё лектором факультета Демонологии.
Шер Сингу удалось то, от чего прочие наставники, почти месяц читавшие лекции о мироздании до распределения новиков по факультетам, уже отказались – донести до разума норны ту громадину необходимых для начала обучения знаний. Он потратил почти два месяца на это, но остался доволен конечным результатом.
Первым потрясением для девчушки было узнать, что её родная Церковь не единственная в мире. И преодолеть убеждение, что все остальные Церкви неправильны, неистинны, оказалось чрезмерно сложно. Но мэтр Синг был терпелив:
– Если бы всё было так просто, как тебе того хочется, – говорил он, – Не текли бы реки, не клубились бы облака над горами, не распускались бы цветы по весне. Снаружи многое может казаться простым и понятным. Но если заглянуть глубже даже в самые пустяковые вопросы, можно надолго призадуматься. Как и наоборот – на первый взгляд совершенно запутанная история станет открытой и ясной, стоит лишь поглубже окунуться в неё. А Церкви различны лишь в том, что трактуют Извечного Бога каждая по-своему. Вмешательства ни одна из них не переделывала, не меняла спасение мира под видимую ими личину его свершившего.
С этими словами мэтр начал неспешно погружать новика в туманную для неё историю правоверия.
Потребовалось достаточно долгое время, чтобы Шер Синг остался удовлетворён плодами своих уроков. Вместо лекций по демонологии он отводил часы их общения на рассказы о Старших, чтение святых писаний других Церквей, таких как его родной Орусаарэ.
– Итак, девочка... – старый сяонн воссел за своим массивным столом в пустой аудитории. – Пора бы нам приступить к твоему обучению магии. Ты ведь за этим здесь.
Норна кивнула.
– Но сначала я хочу убедиться, что ты помнишь все предыдущие уроки.
– Да, мэтр. Я готова.
Шер Синг погладил хрустальную сферу на столе, точно домашнего питомца. Прищурился.
– Кто населял наш мир до нас?
– Старшие... – удивлённо протянула она. Что за вопрос?
– Кем они были?
– Бессмертными детьми Извечного Бога. Его любимыми детьми.
– Неточный ответ, девочка, – покачал головой лектор. – Мы тоже Его дети. Всё вокруг – творение Его.
Она забегала глазами, точно искала ответа где-нибудь на полу или на плоскости стола.
– Не напрягайся, – пододвинулся мэтр. – Все эти знания не должны осесть в твоей голове односложными ответами, заученными фразами. В этом случае нет никакого толку от них. Ты должна чувствовать суть. Понимать каждую мелочь. Ибо она, эта мелочь, как я уже говаривал тебе однажды, не всегда ничтожна.
– Но мэтр, я ведь не стану монахиней! – запротестовала норна. – Знать всё о Боге должны священники!
– Даже Синод, девочка, не знает всего о Нём! – прервал Шер Синг, почему-то почти не называя её по имени. – По окончанию школы ты будешь магом Сот! А знаешь ли ты, почему Сады Сот стали гарантом мира и спокойствия в Арвеале? Потому что они насквозь пропитаны знаниями истины! Волшебникам есть что противопоставить Казням потому, что в них сызмальства вбивали историю Вмешательства и всего, что было до него и после.
Норна опустила голову.
– Продолжим. Вопрос остаётся прежним.
Нария, дочь Володара, пожала плечами:
– Старшие были первым твореньем Извечного. Первым твореньем, обладающим способностью мыслить.
– Правильно. Дальше... Рассказывай, будто ты сама лектор, а перед тобой новики.
– Д-дальше... Извечный оставил Срединный мир, то есть наш Арвеал. Старшие оказались предоставлены сами себе.
– Ты кое-что упустила.
Нария снова принялась искать глазами подсказку. И через миг просияла, словно бы и вправду нашла где-то на древесине стола старательно вычерченный ножичком мелкий текст.
– Случилось убийство!
– Не так громко, девочка, – посмеялся Шер Синг. – А то набежит в аудиторию куча боевых волшебников, потом объясняй им.
– Простите... Случилось убийство, мэтр. Оно стало началом Падения Старших – когда один бессмертный убил другого. После этого Извечный отвернулся от них. Но сначала гнев Его породил Хигмал, чтобы Пламень вечно терзал убийцу, а милость Его возвела на небесах Селергию, где убиенный будет пребывать в Святых Садах!
– Точно так, – покивал лектор. – Продолжай.
– Старшие расы начали вести войны друг с другом, – зажглась Нария. – Братоубийственные войны с целью захвата чужих и расширения границ собственных империй. Тысячами лет никто из них не мог одержать окончательную победу, пока в Арвеале не появились Силы.
– Они не появлялись, школяр, – отрезал Шер Синг. – Силы были всегда. С самого первого мига бытия! Они есть ни что иное, как божественная мощь Извечного, изменённая и влитая Им в те точки мира, что стали служить опорами всему мирозданию. Каждая мелочь имеет значение! – не уставал напоминать он.
– Да, мэтр, – поумерив пыл, виновато ответила норна, после чего продолжила. – Старшие овладели Силами Пламеня и Светоча, назвав то, откуда они проистекали, Началами Сил. Войны стали ещё кровопролитней. Позже Старшие заставили служить себе и другие Силы, обнаружив их Начала. Силы Зверя, Дендра, Огня, Воды, Земли, Воздуха. Даже Силу Тьмы...
– Верно. Верно… – тихо говорил лектор.
– В душах некоторых бессмертных зародились Зёрна. Бездонные вместилища Сил, которые позволяли обладающим ими магам творить страшные заклинания.
– Зёрна зарождаются не только у магов, девочка, – проговорил Шер Синг. – Им может обладать и воин, не имеющий никакого отношения к магической стороне Сил. Но об этом потом. А пока продолжай.
– Концом Падения Старших назван час, когда самые могущественные из них вынули из себя Зёрна, получив власть уже не над одной из Сил, а над всем Началом. Они назвали себя божествами и пошли войной на небеса и ад.
– Вижу, что не зря тратил часы на правоверие. Но так мы просидим здесь до вечера, а нам ещё нужно к магистрам. Так что давай-ка я снова буду спрашивать тебя.
Нария до последнего надеялась, что он скажет, будто уже достаточно услышал и пора приступать к занятиям по демонологии. Как бы не так.
– По какой причине пала Селергия?
– Из-за предательства, – отвечала она, хотя сама слабо верила в то, что среди ангелов могло такое произойти. – Великого Архангела предала его же сераф, она ударила его своим мечом в спину. Божества заняли Святые Сады.
– Кто победил Диавола?
– Тот, кого ныне зовут Изгнанником. Но и он был предан. Трон Хигмала заполучила тройка божеств.
– И после этого?..
– Арвеал стал разрушаться. Мир погибал.
Нария вдруг замолчала. Лектор факультета Демонологии долго смотрел на своего единственного ученика, всё так же потирая хрустальный шар на столе.
– Почему молчишь?
Девочка подняла глаза. Пожала плечами.
– Я просто представила себе всё это... Разве власть стоит чьих-то жизней? Пусть даже власть над Началами Сил? Зачем убивать кого-то из-за мощи, ведь и она потом послужит не во благо, а на разрушение?
После этих слов тишина в аудитории, к которой за многие года пустования она уже успела привыкнуть, ещё долго не нарушалась.
– Если ты спросила об этом, значит ты прониклась одной из идей Садов Сот. Не ставить Силу выше жизни, – Шер Синг посмотрел на шар под рукой, потом снова на Нарию. – Ни один из факультетов не имеет такового артефакта. Ибо редко кто из лекторов покидает остров, в отличие от меня. Я покажу тебе кое-что, если ты дашь мне обещание держать себя в руках.
Нария кивнула, с широко распахнутыми глазами внимая каждому слову мэтра.
– Положи руку на шар.
Она положила. Сфера была прохладной и очень гладкой.
– Закрой глаза и не шевелись, что бы ты ни увидела, – с этими словами он опустил свою ладонь на её.
...Небо, вспученное багровыми наростами устремляющихся вниз облаков, изъеденное кавернами чёрных провалов, отравленное эхом обезумевших от воли Сил, питавших сокрушительные заклинания...
...Кипящий под бесчисленным множеством огромных судов Океан; вода утратила синь и лазурь от излившейся в неё красной, белой, чёрной, зелёной крови...
...Материки меняют свои очертания, возносятся над мечущимся в муках Океаном, тонут в нём, рождая исполинские волны...
Нария смотрела на гибель мира откуда-то со стороны, не сверху даже, ибо и небо тоже стелилось перед ней.
– Это – Конец и Начало, – послышался голос Шер Синга, что был сильней взрывов и грохота вокруг, но при этом не оглушал. – Это и есть финал борьбы Старших за доминирование, мой школяр. Смотри!
Картины пронеслись перед ней с ужасающей быстротой. Теперь она видела высокий вулкан, у подножья которого сошлись десятки тысяч величественных существ с одной-единственной целью – уничтожить друг друга.
– Это их армии! Армии тех, кто вынул из своей груди Зерно! Слышишь?
Она слышала. Дрожащий раскалённый воздух наполнялся стонами и мольбами, невероятное количество голосов просило, кричало, плакало, с гибельным холодом проникая в саму душу. И каждый был слышен по отдельности. Нарии становилось плохо...
– Это мёртвые! – вещал в её голове Шер Синг. – Голоса тех, кто уже отдал свою жизнь в бессмысленном противостоянии! Они просят их остановиться! Это Первое Знаменье, услышь его!
Голоса стенали, стенали, стенали...
Она уже хотела закричать, но внезапно это прекратилось.
Содрогающийся в агонии мир никуда не делся. Но из него исчезли вдруг все звуки, что раньше носил взбесившийся ветер.
– Это Второе Знаменье! Великий Штиль!
Время понеслось вскачь – раненые светила закружились от юга с северу и обратно, непрестанно сменяя болезненно-яркие цвета. Океан застыл мутным покрывалом, на нём замерли сражавшиеся ранее суда. И все, кто был на них, неумолимо погибали от жары и холода, жажды и голода. Теперь они просили обладателей Зёрен прекратить войну между собой.
– И Последнее Знаменье, мой школяр! – вскричал бесплотный мэтр. – Они сотворили драконов, чтобы те убивали! Но смотри же!!
Скалистое тело вулкана вздрогнуло под весом крылатого исполина – на самую вершину его сел невероятных размеров дракон. Всего миг назад он сжигал врагов своим дыханием, рвал на части собратьев, помня приказ создателей. А сейчас он поник, внимает Гласу свыше, укрывая склоны вулкана своими крыльями.
– Последнее Знаменье!!! – закричал Шер Синг и дракон поднял увенчанную изогнутыми рогами голову.
Рёв крылатого создания и ослеплённых яростью божеств заставил дрожать само мироздание. Вулкан изверг из жерла три потока белой магмы, от которой не спасся ни один из сражавшихся у его подножья.
Мир озарился слепящим светом, прекратил содрогаться и стонать.
Случилось Вмешательство!
Нария уже ничего не видела. Она как будто и там, в видении хрустальной сферы, закрыла глаза. Но всё происходящее вливалось прямиком в её душу, заполняло без остатка уже обжитые страхом и сомненьями самые далёкие уголки её естества.
Вмешательство!..
Старшие исчезли с лица Арвеала. Возжелавшие править адом да низвергнуты в него будут! И стражем вечным станет предательница Архангела! Победивший в схватке Диавола да будет изгнан за пределы тринадцати миров! Захватившие рай да уничтожены будут!
Нария раскрыла глаза...
По мутным волнам Океана, над остовами нечестивых флотов, в безветрии плывут сотни тысяч кораблей. Это Младшие расы идут на зов тех, кто назван Им Пилигримами.
И сказали Пилигримы Младшим:
«Вы будете нести на себе груз Падения Старших рас! Не будет вам покоя, покуда не заслужите вы прощения, и не придёте к Высшему Искуплению!
Казнь Тленом вам уготована от той, что объяла себя Тьмой!
Казнь Хищника станут вершить божки, что насильно слили себя с природой!
Казнь Пламенем изольётся на вас из уст Низвергнутых!
И будет разделена вера на четыре стороны света, и только одна из Церквей будет истинна!»
...Потрясением, несравнимым более ни с чем, начиналось её обучение в Садах Сот. Никто, кроме неё, лектора факультета Демонологии, и, естественно, магистров, не знал о существовании сферы, в которой хранились последние мгновения Старших рас и первые часы жизненного пути Младших.
Не дойдя до резной каменной изгороди, девушка остановилась. На сегодня не назначалось никаких занятий, день был свободен. Но только для неё и ещё троих аколитов, что вместе с ней получили от магистров третью ступень. Для остальных же это был обычный день – продолжались занятия в теоретическом корпусе, шелестели толстенные тома в его внутреннем дворе, где-то раздавались звуки практических упражнений. Слишком уж громкие звуки…
– Нария! – послышался вдруг голос подруги.
С Сиддэей, и ещё двумя младшими девочками она делила просторную комнату, отведённую хозяевами школы специально для них. И она как раз тоже получила сегодня новую ученическую степень.
– На Тварном поле сейчас аттестация! Я думала, ты уже давно там.
Сиддэя подошла ближе и хитровато улыбнулась.
– С чего ради? – поначалу хмыкнула Нария, но через миг любопытство взяло-таки верх. – А чья аттестация?
Бэллумийка заулыбалась ещё сильней.
– Где же ты витаешь, подруга?! – с характерным акцентом воскликнула она, приняв деловитую позу. – О ком думаешь, поделись? Хорошо, пошли скорей, а то опоздаем к началу. Сегодня выпускная аттестация у элементалистов и… – пару секунд она вспоминала подходящее слово на всеобщем.
– Факультет Огня, – подсказала Нария, уже сама увлекая подругу в сторону полигона. Она не знала. Она увидела. В небе над Тварным полем пронёсся пы¬лающий феникс – излюбленное волшебство мэтрин Къестилль, главы Огненного факультета. Увидев его, кто-то нерадивый из числа занятых чтением во Внутреннем дворе порывался было бросить всё и тоже побежать к полигону, где, как известно, время от времени происходили незабываемые действа, но по¬том всё-таки передумал.
– Так ты не знала? – удивилась Сиддэя. Улыбка на её лице с каждой минутой становилась всё шире. – Сегодня твой Адам получит статус мага и, возможно, уплывёт на родину, а ты об этом ничего не знала?
– Он не мой, – они только что не бежали, успевая почтительно приветствовать встречающихся волшебников Сот. Не преподавателей и лекторов, а самых на¬стоящих, боевых волшебников.
Несмотря на то, что большинство аколитов всё же продолжало обучение, народа возле Тварного поля собралось немало. Если не сказать большего. Сам полигон, где непосредственно проходили практические пробы аколитовых сил, был обнесён не то изгородью, не то барьером полудугой, какие разделяют скачущих друг на друга рыцарей с ванульского ристалища. За него никто не мог зайти – дальше зона открытой, экзаменационной, а значит непредсказуемой, магии. Бывали случаи – редко, но бывали – когда слишком рьяный ученик терял контроль над собственным заклинанием и страдали такие же рьяные зрители, решившие подойти поближе к красочному зрелищу. В основном подобное случалось с совсем ещё молодыми, с новиками – рассказывал мэтр Синг, в первый раз показывая неотесанной девчонке пропитанное всеми Силами поле.
Девушки так и не успели к началу. Когда они коснулись деревянной отгороди, Тварное поле уже захлёстывал оживший ветер.
– Te radda bella! – восхищённо воскликнула Сиддэя.
Кружащий, почти уже материальный поток лизнул пространство над отпрянувшими зрителями, и, натолкнувшись на незримую преграду, вновь закружил рядом со вскинувшим руки аколитом. Не дрогнули только состоявшиеся волшебники в бессменных чёрно-зелёных одеждах, пришедшие взглянуть на возникновение нового поколения. Некоторые из них, знала Нария, находились здесь далеко не из любопытства.
Поток ветра взвыл, в очередной раз сделал попытку ускользнуть из невидимых сетей творимого молодым ваном волшебства, но вдруг дёрнулся, дрогнул, подобно раненой змее, и стал медленно опускаться на землю. Следом опускал сжатые кулаки и сосредоточенный аколит.
– Ты знаешь что это, а? – восхищённо спросила подруга, не отрывая взгляда от незавершённого заклинания. – Элементаль Воздуха! Нам с тобой никогда не со¬творить ничего подобного!
В чём-то она была права. Но разве можно восхищаться насилию над духами стихий?! Её возможности тоже были вне всякого подражания, на самом деле – вне всякого. Разве ещё кто-нибудь в стенах школы, кроме мэтра Синга конечно, видел истинный Пламень? Нет. И её Сила заслуживает того, чтобы её использовали подобным и даже ещё более жёстким образом. Как и Сила, которой была на¬делена Сиддэя.
О членах настоящей гильдии Сот Нария не думала. Школа – только часть знаменитого Мерцающего острова, на нём ещё голосил колоколами древний город, о кото¬ром никто из аколитов ничего не знал, кроме разве что стороны света, в кото¬рой он находился. А ведь там сосредотачивался весь свет гильдии закона и порядка, как она привыкла думать о Садах. Оттуда волшебники в чёрно-зелёных одеждах раз за разом отправлялись в большой мир, с тем, чтобы вновь стать гарантом его спокойствия.
Между тем элементаль обрёл силуэт и черты человекоподобного существа, не касаясь земли, он распростёр огромные руки, словно хотел заключить в объ¬ятья вызвавшего его. Негромкие голоса вокруг сразу притихли, наступил самый важный момент аттестации молодого элементалиста.
– Не сумеет ведь… – послышалось откуда-то. – Дух океанских ветров непокорен… не сумеет.
Вот оно что. Дух океанских ветров. Нария невольно напряглась, увидев взявшихся за руки магов, преподавателей Элементалистики.
Объятья целенаправленно смыкались, сейчас аколит уже стоял в кольце и, казалось, не замечал этого. Глаза молодого человека были закрыты, руки прижаты к груди так, как если бы он стеснялся своей наготы.
Неожиданно раздался громкий хлопок и ван открыл глаза. Извиваясь, громадные руки вызванного стали быстро уменьшаться в размерах, ветряное кольцо лопнуло, полупрозрачный силуэт на мгновенье исказился и по полю пронёсся еле уловимый, тяжёлый гул. Нария видела, как маги отпустили ладони друг друга, разрушили усилительную связку. Аколит справился с поставленным заданием – неукротимый дух медленно снизился, мельчайшие вихри уплотнённого воздуха коснулись-таки земли и, прежде чем исчезнуть, элементаль замер в выражающей покорность позе.
– Великолепно! – не уставала повторять то на своём родном, то на всеобщем языке Сиддэя – она, наверное, и среди своих была слишком уж живой – всплеснула руками и воскликнула. – Нария, смотри – Адам!
На смену чуть покачивающемуся вану, который теперь мог полноправно называть себя магом седьмой ступени, выходил другой его соплеменник. Адама, наверное, знали не только учащиеся магической школы, но и все её преподаватели. Неудивительно – за последние десятилетия лишь двое подобных ему учились здесь. Все знали о том, что он наделён Зерном Сил. За это его уважали и, естественно, многие боялись. Но никто не видел в высоком, статном парне того, что с самого начала узрела в нем аколит Демонологии.
– Адам Байран Фиерель, – почтительно поклонившись присутствующим боевым волшебникам Сот, чего, судя по реакции окружающих, не сделал его предшественник, назвал он своё полное имя. Кому-то, быть может, была известна эта фамилия – древний дворянский род Ванулии. – Аколит первой ступени факультета Огня, ученик мэтрин Къестилль.
Конечно, парень слукавил. Его наставниками можно было смело назвать всех самых умелых и искусных магов школы – магистры лично оберегали и воспи¬тывали его, что не было удивительным. Возможности Адама распространялись далеко за пределы стихии Огня, но числился он всё равно на одном из факультетов. Того требовали нерушимые правила школы.
Стоило ему начать заклинание, как замолчала даже неугомонная Сиддэя. Нария вдруг поняла, как именно Адам хотел пройти и без того уже давным-давно пройденную аттестацию. Что бы ни говорили о том, что Огонь и Пламень всегда были полными противоположностями друг друга, только что-то объединяющее их, пусть и не видимое даже большинству магистров, всё равно оставалось. Как родниковая вода и серная кислота, как чернозём и иссушенный солонец.
Девушка отвела взгляд, отступила на шаг от деревянных поручней. Мимолётное, очень неприятное ощущение пронеслось по спине сотнями жарких змеек, где-то не в этом мире проснулись было до боли знакомые и отвратительные голоса, но тут же смолкли, повинуясь мысленному приказу норны. Только не спешащее угаснуть эхо ещё будоражило вздрагивающее сознание.
Вновь подняв глаза, Нария вздохнула. Такое бывало не часто. А в последнее время низшие демоны вообще прекратили попытки самостоятельно дотянуться до неё. От более сильных, тех, что кишели ниже первой Купели, названной Хинном, аколита оберегал мэтр Синг.
– Не понять, что же он творит… – проговорил тот же зритель из числа магов, что сомневался в успехе другого аколита несколько минут назад.
– Он непременно станет боевым волшебником Сот! Да? – Сиддэя не заметила, как побледнела вдруг её подруга, как мелко задрожали тонкие пальцы, лишь секунду назад снова коснувшиеся дерева поручней.
Нария промолчала. Она знала ответы.
Адам сплёл пальцы в замысловатые фигуры, шептал ему одному известные слова, складывающиеся в незримую пирамиду заклинания. Слова заклинания – чуть меньше, чем полноценный язык, чуть больше, чем просто слова. Дрожащие веки в какой-то миг сомкнулись, чтобы уже через секунду явить всем исполненные чистого Огня глаза мага. Да, именно мага.
Не было долгих противостояний и напряжённого ожидания, мэтрин Къестилль не порывалась подсобить ученику своим чародейством тлао – всё за¬вершилось, едва успев начаться. В раскрытой ладони парня рождался живой огонь. Рождался – это поняли все, даже не имеющие отношения к Силам Стихий.
Любой, более или менее искусный волшебник, вышедший из стен факультета мэтрин Къестилль, способен сфокусировать энергию огня в своих целях – метнуть огнешар, для вражеского устрашения объять своё тело горящими языками. Но он заимствует эту энергию, огонь является к нему, исчезая где-то в ином месте. Такова уж суть непокорной и яростной стихии, одной из составляющих незыблемой основы этого мира. Создать же, заставить воз¬никнуть из ничего…
Норна вздрогнула, точно её ужалила оса, когда увидела отблеск страха, мелькнувший во взорах даже состоявшихся волшебников. Сиддэя изумлённо посмотрела на неё, но ничего не сказала, только покачала головой. Нужно было уходить.
– Постой. Это же ещё не весь факультет…
Она лишь махнула рукой. Нужно идти.
Адам встретился ей вечером, у подножья косогора, на вершине которого она проводила свободное время. А ведь в первый раз они встретились там же, только после этого он больше не появлялся здесь, бесконечно занятый с магистрами.
Он стоял там один, стоял целенаправленно. Нария увидела его первой, отметила – по-взрослому, спокойно, отметила – волнуется. Волнуется ли? Да нет же, зачем? Их нечастые встречи, ещё более нечастые слова, разница не только в возрасте, но и в силе, в Силах. Глупые слухи, глупые взгляды. Ещё более глупые надежды. Нет, он ждёт не её…
– Дура набитая, – со злостью на себя прошипела Нария и двинулась дальше, нарочито близко прошла мимо парня.
– Нария! – окликнул он и ноги окаменели сами. Она обернулась. – Я думал, ты не придёшь сегодня. Не станешь практиковаться, ведь ты получила ступень…
Знает! Знает о её тайных занятиях! Но как?!
И… знает о третьей ступени – потеплело вдруг внутри, смыло нахлынувший испуг.
– Не бойся, я никому не говорил.
– А я и не боюсь.
Адам улыбнулся.
– Разреши, я поднимусь с тобой? – он взглядом указал на вершину косогора, где под кронами деревьев аколита ждал невидимый для остальных, бездонный колодец. И старательно выложенная за несколько недель из побережных камней фигура, укрытая от нежелательных глаз листвой. В всём правоверном мире её называли треорой, она являлась знаком Низвергнутых.
– Разрешаю, – пожала плечами девушка. Потом оглянулась на Внутренний двор, ещё раз мысленно ругнула себя за подобные односложные фразы. – А тебя не станут искать? Ведь ты…
– Не станут, – он взял её за руку и повёл наверх. – Правила всё же иногда нарушаются. Мэтрин Къестилль тоже покидает Мерцающий остров. Завтра. Поэтому с лёгкостью дала мне разрешение выйти на территорию школы после аттестации.
Нария только кивнула, уставившись себе под ноги. Надвигающиеся сумерки не спасали – и без того румяное лицо девушки наливалось предательской краской, она чувствовала это, а сделать ничего не могла. Но Адам не позволил себе даже улыбки на этот счёт.
Океанский бриз радостно встретил старую знакомую, задорно разметав русые волосы. Негустая, но достаточно тёмная роща, в которой время от времени пробуждался окутанный матово-бордовой пеленой колодец, осталась позади, обиженно шелестя крупными листьями. Ей поспешил составить компанию ветер, вдруг прекративший трепать лёгкие одежды аколитов, вышедших на край косогора.
Хотя нет, уже нет. Аколит теперь там был один. С плеч Адама поднимались угловатые, изгибающиеся вверх наплечники, скреплённые сливающимися в медальоне на груди золотыми цепочками. Не понятно отчего, но Нария только сейчас увидела в его левой руке короткий золотистый жезл. Адам маг.
– Мне здесь нравится, – норна отняла свою руку, шагнув к почти отвесной про¬пасти ещё ближе. – Здесь я могу остаться одна. Никто не поднимается сюда. Здесь – мокрый ветер. Постоянный, непрекращающийся. Тёплый ветер.
– Правда? – он скрестил руки на груди. Воздушные потоки сейчас огибали их только по его воле. Зерно дарило ему толику власти даже над Воздухом.
Нария не заметила весёлых ноток в голосе. Повернулась, набравшись смелости.
– Знаешь, меня считают не такой, как все. Стараются не подпускать слишком близко. Не показывают этого, но я ведь вижу.
– О чём ты? – улыбнулся Адам ещё шире, почти рассмеялся. Не зло, а как-то по-доброму снисходительно.
Норна потупилась, поняла, что сказала совсем не то.
– Ты и должна быть такой, – неожиданно произнёс молодой маг. Он резко переменился, шагнул к ней, обнял за хрупкие плечи. Провёл пальцами по непослушным волосам, вдруг прижал к себе ещё сильней.
Под дрогнувшими ресницами возникли слёзы, стали искать выход. Но такового не было. Нария никогда не плакала, если была не одна. И тем более рядом с ним, с Адамом.
– Ничего не говори, – шептал он. – Не говори, я знаю всё сам. Знаю всё, что ты хотела бы мне сказать, поверь. Не нужно слов, ни к чему. Ведь впереди целая жизнь. Века, Нария.
Ещё не верилось. Какие-то минуты назад он был неизмеримо далёк, а сейчас… Она подняла взгляд.
– Послушай, – не давая сказать, шептал Адам. – Я пришёл попрощаться. Сказать, что буду ждать тебя на Виэлдоре. Найду тебя сам, где бы ты ни была и сколько бы времени ни прошло. Обещаю, – последнее слово отзвучало в го¬лове приятным, звонким эхом. Но вдруг он настороженно осмотрелся, коснулся губами её уха, перейдя на совсем почти неразличимый шёпот. – Будь осторожна, Нария. Прошу тебя. Огонь где-то соприкасается с Пламенем, и ты это знаешь. Ведь так я выследил твои самовольные занятия. Что-то изменилось в последнее время и изменится ещё. Я чувствую. Тебе грозит опасность, я ощущаю её, но не могу определить. Остаться, чтобы защитить тебя, я тоже не могу, на меня возложен слишком большой груз. Позже поймёшь сама. Береги себя, заклинаю. На острове…
Заслонявший от ветра купол лопнул, словно мыльный пузырь, впуская ото¬шедший было на задний план окружающий мир, звуки которого жадно вцепились в голос парня, заглушив его. Обернувшись, Нария отстранилась от Адама.
– Нам пора, – негромко сообщила тёмный эльф своему бывшему ученику. Слова пронзили влажный поток, бьющий лектору факультета Огня в лицо, легко донеслись до влюблённых и на бесконечно длинный миг до боли сжали их горячие сердца.
– Да, мэтрин Къестилль, – также негромко отозвался парень, неотрывно глядя на сорвавшиеся-таки слёзы русоволосой норны.
– А тебя ждёт мэтр Синг, Нария, – равнодушно закончила тлао. – Давно ждёт.

<Тяжеловатое предложение. Стоит разбить на несколько. Может быть, не "Дракон при смерти", а "Дракон умирал"? Хотя, если здесь должен быть сарказм, но первый авторский вариант подходит.

простите мне мою неосведомлённость... Ааа... эээм, так принято? Ну, это слово... Просто я никогда его в книгах не встречал, только в сетевых описаниях "как мы играли"

может, стоит написать либо "это были драконоборцы" или "группа драконоборцев приближалась"?

а! я понял. Авторский стиль. Но, может, стоит написать - "грубый голос норд-варвара" или "пробасил норд-варвар".

а! понятно. То есть, весь диалог читатель читает как бы "с точки зрения дракона"?

я оказался прав. Автор молодец - показал ситуацию с интересного ракурса.

постепенное "пересаживание" читателя в шкуру дракона - интересный ход. Гораздо интереснее, чем было бы изначально "Я лежал с перебитой лапой" и так далее.

или лапу?

отлично, непринуждённо и по-юмористическофентезюшному :)

я немного не понимаю строения драконов. Мн всегда казалось, что у них лапы. Впрочем, если это авторский дракон, пусть будут руки. Хотя, к примеру, у обезьян же пишут - "лапы".

стоит, думаю, уточнить - "Король"

"их всех"

что сделать - восстановитЬся
лучше "вереницу"


стоит сперва указать, что девочка начала дракона гладить, и только после этого он замурлыкал. Потому что читатель ещё не дошёл до окончания предложения, ему ещё не понятно ничего, а дракон уже начал мурлыкать, хотя кому-то другому едва не откусил руку.

скорее "оттаскивать"

хм... скорее "выросли".

я вот тут подумал, стоит написать "Принцесса" с большой буквы. Ведь девочка не является принцессой на самом деле, это она у дракона проходит под грифом "Принцесса".

моя-мою-мне
И кроме того, не понятно - как это она сразу догадалась? впрочем, может, они понимали друг друга с полувзгляда.

"Я взмахнул крыльями"

что делать - расходитЬся

стоит уточнить "при помощи магии"

хм... А чего именно? Нет намёков ни на расколдовывание дракона, ни на что-то иное.

может, "весёлой"? Не вяжется как-то честный бой и счастливая жизнь

в целом по тексту.
Начинается как юмористическое попаданское фентези, заканчивается как романтическая сказка. Автор, определитесь.
Не вполне ясно, почему же дракон, обладая такой магией, применл её только после того ,как встретил принцессу.
И о принцессе... По описанию представилась такая девочка лет 11-12. А чувства к ней у дракона явно не отеческие. Я могу ошибаться... но всё это как-то... эмм... слишком уж пикантненько...>

Не спеша только внешне, девушка вошла в аудиторию, в которой вот уже несколько лет она была единственной слушательницей. Как обычно, мэтр Синг удостоил ученицу взглядом исподлобья, поправил чудом держащееся на носу пенсне в платиновой оправе, и… почти незаметно улыбнулся.
– Входи-входи, школяр. Или, быть может, лектор?
Слова вызвали прикрытое смущение. Слегка поклонившись, аколит приблизилась к своему старому учителю. Улыбался он крайне редко.
– Не понимаю, о чём вы, мэтр.
– Что ж тут непонятного? Ты теперь – говорил он вполне серьёзно, поглощая глазами строки лежащего перед ним письма, – будешь преподавать вместо меня, школяр. Как ты на это смотришь?
– Я… – было запнулась девушка, но тут же собралась. – Я готова, мэтр. Но?..
– Что «но»? – Шер Синг сощурился, и без того узкие, обременённые тяжестью старческих век глаза, стали почти не видимыми. – На факультете пополнение, как ты знаешь. А я, увы, вынужден покинуть этот славный остров на долгое время.
Сяонн выждал значительную паузу, ученица молчала. Только подумала о чём-то грустном и несправедливом, но этого он уловить не мог.
– Ты остаёшься вместо меня и станешь преподавать тем новикам, которых мы с тобой так долго ждали, – маг сдвинул брови. – Не беспокойся, я не требую от тебя того, на что ты пока не способна. Через некоторое время прибудет мой старый друг с Флаона и груз обучения магии ляжет на его чешуйчатые плечи. Предупреждаю заранее – он не человек. Впрочем, увидишь всё сама, школяр.
– Значит, я должна помогать новикам осваивать только естественные науки?
Он кивнул:
– Именно. Их магическим обучением, как и твоим, займётся мой давний друг. Поверь моему слову – спустя самое большее два года, ты познаешь вторую ступень. А пока донеси до их непросветлённых умов всё, что знаешь сама. Но правоверие оставь сведущим. Ты справишься, я никогда в тебе не сомневался.
Большего не требовалось. Норна потянула на себя массивную дверь, оставляя мэтра наедине со своим письмом. Разум отказывался воспринимать слова наставника так, как было нужно, облекать их собственным согласием. Её все бросали.
– И даже не попытаешься узнать почему?
Нария вздрогнула и замерла.
– Не хочешь узнать, почему я покидаю Мерцающий остров? – уточнил сяонн.
– Хочу, – одними губами ответила девушка.
– Не думал, что мой отъезд станет новостью для тебя. Ну да ладно. Подойди ближе, присядь.
Она так и сделала. Ещё раз прикрыла за собой дверь и молча села напротив наставника. Совсем как когда-то. Семь лет назад. Только хрустальной сферы уже не было на столе.
– Ты моя лучшая ученица, Нария. Как бы это сейчас ни прозвучало, – издалека начал Шер Синг. Он редко называл её по имени, таков уж он был. И она чувствовала, что мэтр не просто решил побеседовать напоследок. Что-то важное недоговаривал он все эти годы. Или же не говорил вовсе.
Толстая бумага послания согнулась вчетверо и скрылась в одном из много¬численных ящиков стола. Следом туда же отправилось и пенсне в платиновой оправе.
– Ты здесь, потому что я знал твоего отца. Не думаю, что стоит говорить о волхвах, преследовавших и тебя, и его. Ты должна помнить сама.
Она помнила – псы Вотчины желали отнять её у единственного родителя, но он не уступил, на¬смерть схватившись с ними. Сейчас уже не оставалось никакого зла, ни на них, ни на остальных соплеменников, что сразу же отошли в сторону, не поддержали былого боевого товарища. Пусть даже в заранее решённой битве. Сейчас ей хватало знаний, чтобы простить всем им их страх пе¬ред Казнью Пламенем.
– Твои способности к демонологии незаурядны, Нария. Скажу тебе больше – ты уникальна, наверное. В тебе, хвала Демиургам, нет Зерна, но ты далеко не такая, как все мои предыдущие ученики. Да и не только мои, – упоминая принятые Церковью Триединения ипостаси Извечного, он не догадывался, что неосторожно дотронулся до больного места, хоть и старательно замаскированного вуалью безразличности.
– Зерно может зародиться, – отчего-то ответила она в сторону. Подняла лицо – мэтр не услышал. Он долго смотрел куда-то за неё, не моргая и будто бы даже не дыша.
Потом, наконец, заговорил снова.
– У каждого живущего своё Распутье – этими словами многие объясняли многое. В том числе и я, когда-то. Объяснял своим ученикам то, как изворачивается судьба, разводя по разным сторонам родных братьев, но накрепко сцепляя вместе представителей двух ненавидящих друг друга рас или народов. И каждый из них делает выбор сам. Сам выбирает себе судьбу, пусть зачастую даже не осознавая это. Но теперь я не верю в это, школяр. После того, как взял тебя в ученицы, я перестал верить в свободу выбора судьбы, в Распутье в целом!
Она смотрела на учителя, не понимая к чему он клонит, зачем все эти слова. Он чего-то не договаривает. Никогда не говорил, и не договаривает сейчас.
– С молодости я был одержим одной идеей, Нария. Ты, наверное, слышала когда-нибудь небылицу про женщину-демона, что свободно разгуливает среди живущих и убивает своим поцелуем попавших в её чары мужчин. Должна была слышать. Суккуба, Леди-Дьявол, Раашаз-Техе – у разных народов она имеет свои имена.
– Да, мэтр. Отец рассказывал мне…
Шер Синг взглянул на неё, его голос осел:
– Отец… н-да, ещё бы. Только Раашаз-Техе – не небылица. Она есть, и я считаю долгом всей своей жизни найти её. Почти уже нашёл…
Нария отвернулась, уставилась бесцельно в расчерченный мелкими трещи¬нами мраморный пол. В узких старческих глазах наставника поблёскивал нехороший огонёк.
Вскоре он рассказал норне всё, что знал о тайне её появления на свет, о при¬роде мучивших её голосов. И она поспе¬шила спрятать это даже от самой себя. Теперь она знала, что он имел в виду. Она не выбирала судьбу. Не вставала на незримом, но необычайно важном для каждого Распутье. Судьба выбрала сама. Слепо коснулась пальцем её отца и прикосновеньем этим разру¬шила жизни трёх человек.
– Ты всё уяснила? – уже у порога вновь послышались наставительные слова. Было заметно, что мэтр говорит их с трудом. – Продолжать свои заня¬тия бу¬дешь по приезду мэтра с Флаона. И ни в коем слу¬чае – одна.
– Уяснила, – кивнув, отвела она в сторону глаза. Аудитория осталась позади, пустая и холодная. Этот день всё-таки наступил. Только как-то рано наступил, внезапно.
От захлёстывавших утром эмоций не осталось и следа, стоило ей войти в свою ком¬нату. На их место пришли по-детски глупые слёзы. Даже здесь нельзя пока¬зы¬вать, что ты слаба – она держала обиду в себе и слёзы больно щипали глаза.
Она – не такая. Не такая, как все. Она одна.
– Нария? Хм… не думала, что ты вернёшься к нам. Разве теперь у тебя нет от¬дельных покоев?
Все про всё знают. Удивляться этому можно очень быстро устать.
– Нет, – бросила девушка в ответ, спиной падая на нерасправленную серую постель.
Сиддэя не хотела обидеть. Но её бэллумийский акцент не мог привнести ни¬чего, кроме грубости. Так и вышло – подруга замкнулась и в этот вечер больше ни с кем не говорила.
Солёные капельки получили свободу только тогда, когда их уже никто бы не увидел. В залитой лунным светом комнате пахло свежестью и царила сонная тишина. А ещё, наверное от всё тех же слёз, над изящно вырезанными крова¬тями будущих волшебниц-некромантов, парили размытые белые блики, то по¬являясь, то вновь растворяясь в блёклых лучиках ночного светила. Нария не плакала, слёзы текли сами по себе. Она даже старалась понять – от чего они? Ещё старалась, хотя поняла уже давным-давно.
Так она рассталась с человеком, давшим ей вторую жизнь – безобидно, как могло казаться, обманув его. Старый сяонн покинул остров на следующее утро. Без прощаний и всего прочего, в компании вечно хмурого лектора факультета Некромантии и мэтрин Къестилль. Забрав с собой свой хрустальный артефакт, он отправился на не¬большую и единствен¬ную на острове пристань. В тот самый город, о котором самозабвенно, всяче¬ски выдумывая на ходу, спорили младшие аколиты в своих комнатах. Обратной дорогой вернулся лишь отчего-то сияющий некромант. Тот самый, что не радо¬вался ничему и никогда.
Вместе с мэтрами Мерцающий остров покинул и Адам.

Новиками, как называли здесь всех вновь прибывших – такие во всей школе встречались не часто, а тут сразу три на Богом забытый факультет! – оказались дети Жаркого материка. Все, как один – араны. И к тому же, ужас как похожи друг на друга. Невысокие, с большими карими глазами на матово-бронзовом от загара лице, у каждого чёрные как смоль, прямые патлы.
Они заменят аколиту третьей ступени всё, что она потеряла в последние дни. Они, хоть и ненадолго, станут её учениками.
– Во всех нас Он заложил всеобъемлющее словонаречие, его от рождения знает любой, и норн, и аран, и ван. Нелюди тоже знают его. Нужно только пробудить это знание, – гово¬рила Нария на этом самом наречии, всеобщем языке, когда увидела, что новики её не понимают. Так начиналось их обучение. И ожидание нового наставника.
Снова ночь. Тёмная, будоражащая – она давно не была таковой.
Леди-Дьявол – звали её ваны Приморья и вольной от налогов и поборов Эдомы.
В горле быстро сплетался давящий комок, подступая всё выше.
Раашаз-Техе – такое имя она носила в землях кочевых сяоннов, что веками спорят с вольным ветром у южных границ могучей империи Шинь-Тань.
Откуда-то опять брались слёзы. Появлялась злость.
Суккуба…
Володар никогда не был среди массы, он всегда выделялся из гудящей на седмицу толпы. Высокий, черноволосый, он больше походил на уроженца берегов Исъёдона, чем на воспитанника вечной Тори. Но так было только на первый взгляд. Подобные ему выделялись всегда и среди всех норнийских народов.
Оборотни. Перевёртыши.
Может быть поэтому всё случилось именно так, как случилось – оборотень? Может быть поэтому Володар, её отец, выстоял против воплощения Скверны? Суккуба очаровала его, но не смогла выпить жизнь через поцелуй. А лишь отдала частичку самой себя, с тем, чтобы семя сильного духом человека поро¬дило… Что?
Её, Нарию?
Зачем? Почему? – сыпались из ниоткуда бесконечные вопросы. Ответа не было. Ответ там, где серебрятся вечные снега. Поистине вечные. Там, куда отправился мэтр Синг.
Вопросы, вопросы… они не давали покоя даже во сне. Лишь только рассвет помог избавиться от них.
Потекли монотонные дни, наука бесконечно сменяла науку. Пребывал упол¬номоченный Синодом экзарх, для ещё большего углубления молодёжи в право¬верие. Оно было к лучшему. Ей нельзя пытаться преподнести его новикам самостоятельно. Правоверие – основа целостности духа и разума будущих волшебников, они должны знать всё, на что обязывает Сила, знать, до конца понимая груз ответственности. Чтобы страшного прошлого, о котором гласили все священные писания мира, не повторилось никогда.
Нария не могла учить новиков этому, учить ответственности. Ведь она сама пренебрегла словами наставника.
Демонологи, как и некроманты, очень редки в мире. Настоящие, а не те, что поклоняются Вершащим Казни. Они оказывают неоценимую помощь – с их знаниями многочисленные ордена правоверия приобретают козырь в борьбе с Вершащими. Поэтому обучение расположенных к магической стороне Сил, да ещё и к Пламеню с Тьмой, проходит под контролем магистров. Всё так и есть, но только с факультетом Некромантии, на котором обучалась её подруга Сиддэя. Управители школы Сот не сомневались в Шер Синге, а он, в свою очередь, предупредив об опасности самостоятельных занятий, не сомневался в ней.
Но по вечерам, тайком от всех, Нария уходила на побережье в своё укромное ме¬сто. Там никто не мог потревожить её. Конечно, магистры в силах почувствовать то, что происходило под кронами деревьев на вершине косогора. Магистры, и никто более. Но она научилась обходить их.
Мэтра Синга нет, и что-то изменилось. Адам прав. Нужно увидеть, узнать, чтобы остаться в целости. Сила ада поможет, только нужно зачерпнуть её посильнее. Поскорей бы прибыл посланник Химденора.
Сила Хигмала, столь страшная и запретная для всех, невидимыми ручейками струилась под лёгкой туникой, ласкала юное, нежное тело, проникала в самые укромные его места. Вечерние звуки увязли в матово-бордовой дымке, смолкли, задохнувшись в ней. Там же вдруг сгинуло всё, что могло выдернуть девушку из транса, заставить открыть глаза и не смотреть в манящую бездну. Она за¬кусывала губу, сдерживая стоны, голубые глаза под дрожащими, сомкнутыми ресницами судорожно закатывались, но через миг вновь блуждали в неистовом слепом поиске. Нария чувствовала себя, ощущала кожей окружающее. Так не могло быть в магически вызванном полузабытье, и с каждым толчком вен всё сильнее разрастался липкий страх.
Она зачерпнула слишком глубоко. Бездонный колодец манил, сулил неизведанным ещё наслаждением, жаркие язычки его незримо касались пылающей плоти и тут же отстранялись, оставляя после себя жгучее желание. Прокатывалась мелкая дрожь, срывающееся дыхание иссушало губы и рот. Испуганные крики мыслей, ставших словно бы чужими, вспыхивали где-то в невообразимой дали и сразу же гасли, умирали, разорванные в клочья демонической силой. Хигмал не желал отпускать свою жертву, Пламень почувствовал свою кровь.
Она боролась. Она помнила всё, чему учили мэтр Синг и наставники правоверия. Назад дороги не будет. Никогда.
Но она зачерпнула слишком глубоко! Первая Купель не дала бы нужной Силы, а вторая...
Голоса… сначала где-то там, за непроницаемой пеленой. Здесь она научилась подавлять их, не слушать – они мучили её дома, в снегах норнийских лесов. Не смотри! Не смотри туда! Она знала, что за этой пеленой кроется вторая Купель, Гнах. Голоса… голоса демонов! Они манят, шепчут, касаются её кожи и её обуревает бесконтрольная похоть. Нет!
Густые, непослушные волосы вдруг ожили, потекли по шее и плечам шёлковым теплом, бешено колотившееся сердечко замерло, словно в испуге, когда донёсшееся откуда-то сзади дыхание почти обожгло спину. Тысячи русых змеек отталкивали в стороны ставшую грубой и неприятной ткань; беспомощный, испуганный вздох – и туника стекла по плечам, оставив девушку обнажённой. По¬добно змеям медузы они удлинялись, ползли ниже, окутывая без остатка шею и отвердевшую грудь, Нария захлёбывалась сладким воздухом, изо всех сил удерживая врущиеся наружу, слившиеся воедино слёзы страха и стоны наслаждения.
Рокотом отдалённого камнепада послышался обезоруживающий, подавляющий волю рык. Впер¬вые услышанный, но почему-то до боли знакомый, он проникал сквозь тающую защиту, обволакивал подобно непобедимому покрову ночи. Теряя себя, уже без остатка отдаваясь во власть существа позади, она резко за¬прокинула голову. Могучие руки коснулись бёдер, талии, плавно пере¬ходя всё выше. Девушка не могла ему противиться. Острые когти ос¬тавили кровавые прочерки на животе, сжали вздымающуюся грудь…
– Не-е-ет!!! – вырвалась на свободу жгучая смесь впившихся друг в друга эмоций.
Уши резануло собственным громким рыданием, сладким стоном и злостью. Существо внезапно отстрани¬лось, остервенело заметалось за её спиной, взревев сотней раненых медведей. Нахлынул испепеляющий жар, белая туника у ног в мгнове¬нье ока обернулась прахом, подхваченным адским ветром и унесённым за пелену бездонного колодца. Демон взревел снова, расправив мощные крылья, и безликой тенью низринулся в шепчущий провал, ос¬тавив после себя медленно угасающий росчерк.
Нария обессилено упала, слабо глотая наполняющийся серой и едкой кислотой воздух. Сознание дрожало маленьким огоньком свечи, поставленной на раскрытое окно, но не угасало, боролось уже само по себе. Вызванный морок не спешил отступить, его матово-бордовая пелена мстила, терзала невыносимыми судорогами и тошнотворной вонью.
Вдруг – взрыв!
На мгновенье расстелилась всеобъемлющая тишина. И по¬сле…
Голоса.
Голоса здесь, не там, за пеленой.
Но и не рядом.
Словно бы она слышала творимое заклинание где-то в тёмных подвалах школы. Иная, не знакомая Сила слепо отталкивала её, не позволяла услышать своих тайн. Не менее страшная, чем та, которой пришлось противостоять секунду назад, и – тоже нечистая. Уже не отдавая себе отчёта ни в чём, девушка окуналась в эту податливую преграду, без остатка предалась её холодной неге. И нагое тело стало быстро остывать, по венам побежал гибельный мороз.
Но она не боялась. Пламень грел.
Окропившими лицо солёными брызгами на неё обрушился взбесившийся мир. Объятый внезапно начавшимся штормом, Океан бушевал подобно испо¬линскому мустангу, на которого набросили удушающее лассо. Стены волн, рождавшиеся у самого тёмного горизонта, безудержно неслись на прибрежные скалы и разбивались, погибая в бессмысленном штурме острова. Сорванные гневным ветром листья десятками вихрей устремлялись вглубь кусочка суши, иные – влажные, отчего-то тёплые, искали спасения на обнажённой плоти девушки, мраморным изваянием замершей на вершине косогора.
Аколит очнулась и долго не могла пошевелиться. Не чувствуя холода и ветра, не чувствуя даже самое себя. В её раскрывающихся ладонях смело разго¬ралось шипящее пламя, оставленное отступившим демоном. То самое, что ласкало её. То самое, что не дало сгинуть в могильном холоде чужой Силы.
Под покровом беснующейся ночи никто не заметил, как с прибрежного косогора спустилась бледная как смерть девушка. Хозяева школы никогда не выставляли часовых – в этом не было никакой нужды. Сад во Внутреннем дворе был пуст. Аллеи и фонтаны купались в пронзаемой ветром темноте, Нария тенью миновала их и вдруг остановилась.
С возвращавшимся самосознанием опять нахлынули слёзы, она всем телом задрожала, обняв свои хрупкие плечи, и сжалась в комочек на мокром камне. Ветер нещадно хлестал оторванными ветками, путал вновь погрубевшие волосы, окатывал холодными каплями, подхваченными из крупной ряби фонта¬нов. Но аколит не ухо¬дила. Сквозь жуткое понимание всего, что ей пришлось пережить, пробивались не смолкающие голоса. Они были здесь, очень близко. Страшное заклина¬ние, сокрытое от всех обитателей Мерцающего острова рёвом шторма, буйством безбрежного Океана. Она не могла понять его смысла, но была уверена, что просто обязана дож¬даться его конца.
Адам предупреждал её именно об этом – где-то в подвалах из ниоткуда сочилась Тьма…

– Внемлите! – читал экзарх «Истоки» Летописца, раскрыв перед собой священный Канонис Церкви Авроры. – Внемлите и знайте, где есть зло, а где теплится добро! Властолюбие, Алчность, Гордыня! Вера, Покорность, Милосердие! Не вспоминайте, но не забудьте! Не было, нет, и не будет величественнее истины и светлее знаний, коими от Него я оставляю сие на бумаге, да не подверженной ни времени, ни посягательствам злым!
Вместе со своими учениками она была всюду. И сейчас, в окружении сотен, слушала давным-давно выученное наизусть. Всё остальное должно отойти в сторону, противоречивым мыслям и неясным подозрениям она не может оставить место. Всё потом, всё после. Отвечает за новиков она, а значит – отдаётся им всецело.
– Сказано было Им: «Узри, живущий», и я узрел. Чаша Истины Его явила мне картины дремучего прошлого, когда ещё не исчислялись года, привычные нам. Сотворённые Им тринадцать миров, что есть Реальное, и великое чадо среди них – Арвеал! Срединный мир, ограждённый от Иного и Дикого, колыбель и начало. Великие расы населяли его, численностью и могуществом дотянувшиеся до небес. Они были Старшими и несли в себе дар бессмертия: племя Ракшас и Дармао, племя Гроиратов и Титанов, племя Гипербореев и Хаорков, племя Туонров и Арханитов, племя Паураков и Наэльфиров. И им оставлен был Арвеал, когда Извечный Господь Наш ушёл-за-грань. Начала мира сего были во власти их и истекающие из них Силы служили им. Но устремились они вверх, на пути своём покоряя всё и вся. Властолюбие!
Голос чтеца прокатился по заполненной аудитории раскатом первого весеннего грома, которого всегда пугались крестьяне, эхо ударилось о стены и скользнуло в огромное окно, раскинувшееся над возвышением трибуны.
Нет, что-то изменилось с уходом мэтра Синга. Как бы ни старалась, она не могла отогнать подозрительных мыслей. Подобно искусительным язычкам адского пламени, которые теперь служили ей, они пробирались всё глубже, вкрадчиво шепча и окутывая разум. Но ведь это были её, не чужие мысли. Что же происходит?
Адам, мой Адам... Ты ведь не успел договорить…
– Рождались и возвышались великие волшебники, имеющие Зерно, одной мыслью своей уничтожавшие горные гряды и создававшие себе слуг из пустоты. Рождались и восходили непобеди¬мые воители, имеющие Зерно, чья плоть не знала ни боли, ни ран, и чьё оружие искало себе достойного врага, – экзарх повысил голос и на мгновение замолчал, вновь наслаждаясь задрожавшей в напряжении тишиной. – Брат поднялся на брата, границы их империй стали тесными, и, внемлите – Алчность!!
Новики поглощали всё услышанное и всё увиденное с жадностью. Уже на третий день после прибытия они вовсю ломали языки, вспоминая всеобщий. На других языках и наречиях в школе мало кто говорил – того требовало незыблемое правило. Все трое казались смышлёными, хоть и неотёсанными. Нария удивлялась сама, когда общеизвестные вещи вызывали у них восторг. Чего уж говорить об «Истоках» великого раба этого мира, тем более что читает их не кто-нибудь, а уполномоченный священным Синодом экзарх!
Тем временем он приблизился к последнему греху, за который теперь все живущие Арвеала терпят Казни Его:
– Империи Старших устремились по четырём сторонам света, проникли вглубь земли и вознеслись над небом. Братоубийственные войны смолкли, захлебнувшись помесью кровей, и только самые яростные и ненасытные продол¬жали вести их. Но! – священнослужитель явно чувствовал себя одним из Пилигримов, что повсеместно несли свет истинной веры после Вмешательства. – Годы сливались в столетия, столетия покорно ложились фундаментом, стол¬пами для лестницы, по которой носящие Зерно поднялись к вершинам существования. Они больше не хотели жить в простом бессмертии. «Кто, как не мы сделаемся новыми богами?» – подхватывали ветра голоса тех, что забыли своего Бога и нарекли себя божествами мира сего. Гордыня!
Все молчали. На секунду показалось, что недолгая тишина между изречениями священника приобрела какой-то свой собственный голос, загудела на¬тужно, словно проснув¬шееся за горизонтом землетрясение.
– И опустели храмы Старших… Оскудела земля всякая. Живительные реки скрылись от взгляда златоликих близнецов. Неруши¬мые скалы падали оземь, огонь из недр мира рвался наружу и умерщвлённые становились новым покровом. Грянула битва! Великая и мерзкая брань за власть над всем и вся, сотворённым Им. Война, длившаяся много веков до Вмешательства Его…
Внезапно чей-то взгляд неимоверной тяжестью лёг на плечи. Нария вздрогнула, скосив глаза на внемлющих экзарху новиков. Они сидели спокойно, не шелохнувшись, ожидая продолжения.
Взгляд был настолько тяжёлый, что девушка не удержалась. Медленно обернулась, чтобы не привлекать к себе внимание. Но уже в следующий миг она позабыла обо всём. Дыхание затерялось где-то в горле, вталкивая обратно рванувшийся из лёгких крик. Нария вздрогнула, будто порываясь вскочить и убежать из переполненной аудитории.
Выше по рядам сидели такие же парни и девушки, но облачённые в тёмные одеяния. Их наставник отсутствовал. Как и все, они не отрываясь смотрели на священнослужителя, многие вполголоса стали переговариваться, когда тот закончил. Вроде бы ничего странного, но…
Сиддэя!
Девушка сидела неподвижно, ни дать, ни отнять – изваяние, сотворённое из тёмного серого камня. Рядом застыл парень постарше, такой же мрачный и пугающий. В глазах аколитов-некромантов зияла сама смерть, бесцветная, устрашающая купель, но никто не видел этого. Никто, кроме Нарии, на которую были обращены пронзающие душу, нечеловеческие взгляды.

Здесь чертовски хорошие вечера, наблюдать их с усадьбы одно удовольствие. Смотреть, как красный диск уходит за верхушки вековых деревьев, последний раз бликует на озере. Смотреть на этот парк, хаотичный, но при этом постоянный, такой большой и такой крохотный. Здесь даже не думаешь о происходящем.
Я уже не помню родителей. От них остались лишь чувства, мысли, образы. Я уже не хочу мстить за них, я понял, что то, что произошло – благо. Для меня, для них и для… Я всё ещё не знаю кто они. Чего они хотят. Я боюсь их. Но они пощадили меня. Но зачем? Чтобы я стал верен им? Конечно, при удобном случаи я нанесу им удар в спину, но они её не подставляют. Никому. Они никому не доверяют, даже друг другу.
И сегодня я должен стать одним из них. Нет, мне никогда не стать одним из них… У них культура старее чем эта планета. Многие из них старше, чем эти деревья. Я на них совсем не похож, но мне стоит быть похожим на них. Стоит? Всё что мне нужно – держаться рядом с ними, они меня не бросят - защитят. Даже от КИБа. КИБ обиться их. Их все бояться… Я должен стать одним из них…
Я обернулся – позади меня стоял высокий мужчина, на вид лет тридцати, на самом деле ему намного больше. Он был облачён в красную легионерскую униформу.
- Ты готов, Марк? – Спокойно проговорил он.
В ответ я кивнул головой и пошёл к нему. Его глаза переливались мягким синим светом и были спокойны. Вообще, в их языке долго время не было синонима нашему слову «эмоция». У них были лишь два слова: преданность и страх. Конечно, их можно напугать, они тоже живые организмы и больше всего бояться своей смерти.
Я не знаю, почему они называться Терранами. Они не люди! Они лишь приняли нашу оболочку и захватили Землю. Теперь это центр их цивилизации. Но и они подмяты. Они входят в состав Великой Империи, империи людей. Мы главные в этом мире. Но я не был имперцем когда меня забрали. Это развязало им руки, и они сделали то, что хотели.
Мы вошли в дом. Внутри всё было обставлено деревянной мебелью, окна занавешены красными шторами, от чего и без того красный солнечный свет превращался в кроваво-красный. Я посмотрел на своего спутника – его глаза синим и здесь. Главное долго в них не вглядываться - иначе конец.
- Я надеюсь, ты меня не подведешь. Я дал некоторые гарантии господину.- Прошептал мой спутник.
- Конечно, вы можете на меня положиться.
Мы вошли в просторный зал. В нём было многолюдно. Почти всё место была заставлено стульями и креслами, однако в центре было свободное пространство. Оно было в форме круга и пошёл туда.
- Остановись здесь. – Откуда-то раздался голос - я повиновался
Раздался нарастающий шёпот. Моя шея сама захотела повернуться, но я смотрел строго перед собой. Чтобы казаться более уверенным я вытянулся в струну и вспомнил уроки своего учителя. Рефлекторно заболели суставы.
- Так значит, ты закончил своё обучение? – Заговорил господин Маларн.
- Да, господин. – Как можно более гордо ответил я.
Впереди меня, на небольшом троне, сидел сам господин, его глаза горели ярче остальных, они звали. По правую руку сидела госпожа – самое близкое мне существо. Она не была Терранкой, Маларн взял её в жены, чтобы сбить наследственность. Гораздо лучше смотреть на неё, чем на самого господина. Слева от Маларна сидел незнакомый мне терранин, его взгляд бил меня куда сильнее дубинки учителя.
- Ты уверен в нём? – Спросил у Маларна незнакомец.
- Глядя на него, я вижу себя…
- She’ra tebe? – Сказал незнакомец.
«Лишний повод для беспокойства?», начало мне уже нравиться.
Молчание продолжалось слишком долго, и воздух буквально был пропитан недоверием и холодной заинтересованностью.
- Ты действительно намерен дать клятву? - Наконец заговорил Маларан.
- Да, господин.
- И что ты намерен получить взамен? - Он явно хотел удивить меня, но у него ничего не получилось.
- Право носить имя вашего рода.
По залу прошёлся тихий шёпот, а на лице Маларана появилась улыбка.
- Ты действительно на это надеешься?
- Да. И вы на это согласитесь.
- Почему я должен согласиться?
- Потому что я знаю, зачем я вам нужен.
Выражение лица Маларна потеряло свою уверенность, но паника не началась - я определённо застал его врасплох. Неожиданно заговорил незнакомец:
- Ты либо очень глуп, либо очень умён. Любой из вариантов меня устраивает... я беру его. - А теперь удивили меня. Офицер КИБа хочет взять меня к себе?!
- Твоё право, - Ожил, наконец, Маларн - но как видишь наглости у него не занимать.
- Это поправимо, ты ведь знаешь меня. А ты парень...
- Марк. Меня зовут Марк. - Терранин явно был раздражён тем, что я его перебил.
- Я знаю. В общем, Марк, ты идешь со мной.

в принципе можно и без их.

старше

как светофор, почему-то такая ассоциация

с маленькой

без своё

***

Разные супчики бывали в моем баре, но такое пугало вижу впервые!
Глаза остекленевшие, кривая ухмылочка застыла на поганых устах, волосы цвета воронова крыла неухожены и всклокочены - соломенное чучелко, ни дать ни взять.
Одежда на нем не лучше – плащ, который мог бы показаться модным лет пятнадцать назад, изношен в лохмотья, левая штанина брюк вся в грязи, неоднократно штопаные дыры от огнестрела на футболке. Короче говоря, создавалось впечатление, будто бы паренек вернулся прямиком с Войны в Болотах.
Но его глаза… Холодные, безжалостные и, в то же время, неуместно озорные. Нет, что-то не то с этим парнем, уж поверьте моему чутью.
Я быстренько опустил взгляд, чтобы незнакомец не заметил, с каким интересом я его разглядываю. И все же, я был несправедлив к пареньку. Вы только гляньте на сапоги! Крепкие, высокие, да и походка в них становится пружинистее. Ишь как вышагивает… Забавно только… Забавно только то, что сапоги подобного фасона шились на имперских фабриках, а не на синдикатовских.
От этой мысли у меня похолодели внутренности. Вот ведь маленький сукин сын – думал, что эта деталь пройдет незамеченной. Э, нет, брат, от моего глаза ничто не ускользнет…
Давненько мне не попадались имперские шпики, давненько. Ровно пять лет, точнее. Все они были хлипкими сопляками лет двадцати и раскалывались после пары хлестких ударов. А этот явно был бойцовой породы – высокий, мускулистый, тяжелые кулаки, да и крупнокалиберный пистолет, ненавязчиво топорщащийся из кобуры на поясе, намекал, что с его хозяином не просто опасно, а очень опасно связываться. Но, несмотря на внушительный букет примет, на которых стоило бы обратить внимание, я не отводил взгляда от зубов незнакомца. Необычайно, подозрительно острые – такими только колючую проволоку перекусывать…
Незнакомец внимательно осмотрел зал, будто бы выискивая кого-то. Его взгляд остановился на девушке, одиноко сидевшей в дальнем углу. Остроносая такая девчушка лет двадцати пяти с белым шарфиком, повязанным вокруг тонкой аристократической шейки. Ничего особенного.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка ощутимо занервничала, оставила на столе чаевые и удалилась в уборную. Она даже не заметила, как шарф соскользнул с ее шейки, обнажив клеймо в виде цифры «II» на ключице.
Вот тебе и подарочек.
Бывшая Вторая наследница Трона Синдиката, Принцесса Сабрина Лорéнс соизволила наконец выползти на свет божий. Полгода скрываться от лучших агентов Принца Грегори – это многого стоит. Я-то думал что ее поймают сразу после попытки покушения на жизнь Принца, однако эта на первый взгляд безобидная девочка оказалась крепким орешком. На поиски были брошены все силы, по гиперволновому телевидению каждые два часа передавали описание внешности Сабрины, полиция перевернула Старый Город вверх дном – и все безрезультатно. Требовались ответы на следующие вопросы: кто помог этой предательнице покинуть дворец незамеченной? Почему лучшие сыщики потерпели фиаско, взявшись за это дело? И, наконец, где эта чертовка прячется?!
Теперь хотя бы на второй вопрос был дан ответ – виной всему отличная маскировка. Если бы не клеймо, я бы ни за что в жизни не узнал Сабрину. И дело даже не в том, что свои смольные черные волосы Принцесса перекрасила в русый цвет. Ее лицо чуточку вытянулось, скулы обрели рельефность, разрез глаз стал уже. На руках появились татуировки, присущие бандам Нижних уровней, манеры огрубели – короче говоря, она прекрасно терялась в толпе таких же молодых вертихвосток. Ну что же, со злорадством подумал я, твоя баллада заканчивается здесь.
«Не забудь про имперца, придурок», - елейным тоном подсказал здравый смысл и лег спать. Черт возьми, а про паренька я совсем забыл, хотя он был намного важнее и опаснее Принцессы-неудачницы. Ну ничего, и на него найдется управа.
Я огляделся - незнакомец исчез вслед за Сабриной. Значит, уже можно было доставать «стук-телефон». Набрав номер специальной линии для синдикатовских информаторов, я торопливо прошептал:
- Говорит номер 63/19. Ты не поверишь, но Самозванка попалась. С ней какой-то имперец, похож на гвардейца. Не помешала бы поддержка.
Незамедлительно последовал ответ:
- Слышу тебя, 63/19. Задержи их до прибытия подмоги.
- Уж постараюсь, - буркнул я и положил трубку.
И тут из женской уборной раздался леденящий душу крик, медленно переливающийся в плач отчаяния. Тонкий и острый как игла, он впился в мой мозг.
Я схватил пистолет и поспешил на помощь жертве, но внутренний голос твердил одно и то же: Сабрина мертва и ты ей уже ничем не поможешь.

Юля не хотела плакать. Кусала губы, стараясь взять себя в руки, но слёзы всё равно текли, непрошенные и беспощадные. Сидела на полу, мяла носовой платок изрезанными об осколки ампул пальцами и тихонько, едва слышно всхлипывала. Ненавидела себя за слабость, за глупость, за неловкость. За фатальную невезучесть. За то, что не справилась. За стыд, не дающий поднять глаза.
- Не расстраивайтесь так,- проговорила женщина, стоящая рядом, и протянула чашку с водой.- Попейте.
Юля покачала головой и поджала губы, чтоб не разреветься в голос. Так же нельзя! Нельзя! Человек, только что потерявший мать, должен кричать, рыдать, проклинать и сыпать ругательствами – делать всё, что угодно, только не сочувствовать! Почему же она стоит рядом, протягивает воду и ждёт, когда неумелая девчонка успокоится?
- Она была старой. Она… да, была старой…- Голос женщины сорвался, она поставила чашку на пол перед Юлей и торопливо отошла в сторону.
Только тогда девушка подняла голову и покосилась на диван, где сейчас в нелепой полулежачей позе застыло мёртвое тело её недавней пациентки. Голова запрокинулась назад, изо рта на подбородок вылезали хлопья белой пены. Один глаз закрылся, второй смотрел в потолок посеревшим зрачком. Ночная рубашка перекосилась, открыв выпирающие ключицы. Руки с исколотыми, порванными венами вытянулись на диванных подушках.
Всего пару минут назад старушка ещё дышала, и казалось, что приступ миновал, но…
Не надо было вводить адреналин.
Эта мысль сверлила мозг не хуже дрели, прибавляя чувства вины.
Не надо было вводить адреналин.
Вполне могло оказаться, что сердце старушки и без него не смогло бы справиться с нагрузкой, но остановилось оно именно после инъекции. На несколько секунд усилило удары – и замерло. Юля как раз считала пульс, и до сих пор чувствовала кончиками пальцев его последнюю волну.
А потом ещё минуту лихорадочно прислушивалась через фонендоскоп к тишине в груди, надеясь уловить хоть малейший тон. В голове не укладывалось, что это – всё.
Всё – полные лёгкие пены, полная остановка сердца и никаких шансов на реанимацию. Чистая, незамутнённая смерть.
Юля взяла чашку и сделала маленький глоток воды, чтоб хоть так проглотить ком, перекрывший горло. Испачкала ручку – порезы на пальцах продолжали кровоточить, колоть застрявшими в коже осколками тонкого стекла. Второпях девушка ломала ампулы голыми руками, не подпиливая, и хрупкие канюли рассыпались мелкими крошками.
- Я…- Юля сделала сиплый вздох и посмотрела на дочь умершей. Та стояла в дверном проёме, прислонившись к косяку, и тихо вытирала глаза. Но не рыдала. И никого – никого! – не винила.- Я… Вы простите меня, ладно?
Прозвучало по-детски наивно и жалко. Юля снова закусила губу, борясь с навернувшимися слезами.
Дура, дура, дура!..
Не надо было вводить адреналин.
Она чувствовала себя убийцей. И неважно, что старушка успела отпраздновать девяностопятилетние, что вызвали поздно, что введённые лекарства не смогли справиться с нарастающим отёком… Всё равно – убийца.
Первый труп. Первый крест на личном кладбище…
Почему же дочь молчит? Она стояла рядом, должна была заметить момент убийства!
- Вы не виноваты,- проговорила дочь хриплым от слёз голосом.- Вы сделали всё, что могли.
Всё, что могла? Всё, что могла?! Чёрт, женщина, пошевели мозгами – у тебя только что убили мать!
Злость помогла собраться, высушила слёзы. Юля поднялась с пола и одёрнула белый халат, сплошь усеянный брызгами крови. Хотелось бросить всё, забыть про работу и бежать туда, где её никто не найдёт. Где можно будет просто посидеть в одиночестве…
- Уложите её на ровную поверхность,- бубнила Юля, кидая в свою укладку разбросанные в спешке приборы.- Два часа трогать не надо, а потом можно обмывать… Завтра в поликлинику за справкой…
Женщина что-то говорила, но Юля не слушала. Теперь, когда первые эмоции схлынули, она торопилась покинуть скорбную квартиру. Как будто, вырвавшись на улицу, могла избавиться от душного чувства вины.
- Спасибо за всё,- сказала на прощание дочь, когда Юля уже направлялась к выходу.
Юля покраснела и отвернулась.
- Не за что… простите меня…
Хлопнула за спиной дверь. Девушка удобнее перехватила чемодан и побежала вниз по лестнице.


Два дня спустя.

- Юлька, ты только посмотри!- Светка ворвалась в комнату и принялась прыгать вокруг стола, размахивая газетным листом.- Нет, ты только посмотри!
- Что смотреть?- Юля оторвалась от справочника и поглядела на младшую сестру.
- Про тебя в газете написали! Представляешь? Вот здорово!
- Давай сюда.
- А «пожалуйста»?- издевалась девчонка.
Юля не стала размениваться на вежливость, выхватила газету, развернула, пробежала глазами по первой полосе. Местное издание, ничего интересного.
- Где?
- В самом низу,- подсказала Светка.
Юля опустила взгляд и наткнулась на крохотную заметку.
«Семья Кондратьевых благодарит фельдшера скорой помощи Ковалёву Юлию Дмитриевну за усилия, которые она приложила для спасения чужой жизни, и за всё человеческое, что в ней есть. Желает ей успехов в таком важном труде».
Прочитала и отложила газету в сторону, закрыла пылающее лицо руками.
Господи, зачем?..
- Про Юльку написали, про Юльку написали!..- напевала счастливая Светка, танцуя по комнате.