Любители франшизы «Чужой» прекрасно помнят, как развивается главный инопланетный герой — ксеноморф. Несчастные люди, обнаружившие себя неподалеку с яйцами, оказывались обладателями определенного лицевого украшения — фейсхаггера. По сценарию Спэйтса в «Прометее» этот непременный элемент развития паразита получил бы Чарли Холлоуэй, герой Логана Маршалла-Грина.

«В моем оригинальном варианте были фейсхаггеры, — говорит сценарист. — Когда Дэвид (Майкл Фассбендер) начинал проникаться наукой Инженеров, то он не капал черной слизью в напиток Холлоуэю. Вместо этого Холлоуэй нагло снимал шлем, находясь в капсульной, на него нападал фейсхаггер, а потом герой приходил в себя и брел к кораблю».

Чарли возвращался в свою каюту, где его встречала радостная Элизабет, и двое занимались любовью. Во время секса из груди Холлоуэя вырывался юный ксеноморф.

Андроид Дэвид в версии Спэйтса был еще более недоброжелательным, нежели в фильме. «Очарованный и пораженный Инженерами, Дэвид начинает специально затягивать миссию и делать собственные исследования, поскольку считает, что его место рядом с Инженерами. Они достаточно умны и сложны, чтобы стать ему ровней. К своим создателям, людям, Дэвид испытывал хорошо скрываемое презрение. Когда Шо пытается остановить его, Дэвид связывает ее и специально подводит к яйцу, откуда выскакивает фейсхаггер».

Спэйтс поясняет: «Дэвид не пахнет как человек, его дыхание не содержит влаги. Так что он может играться с фейсхаггером, как с котенком; он робот, он ему не нужен. Но он заражает Элизабет паразитом, и так она была вынуждена избавиться от него в медподе».

По признанию сценариста, благодаря сцене в медподе он вообще получил задание написать сценарий приквела «Чужого». «Однажды я понял, что мы никогда не видели, чтобы человек выживал после прорыва грудной клетки. И мне было интересно показать, что будет, если человек знает о нахождении паразита внутри».

«Как Элизабет приходит в себя после такой сложной процедуры? В моей версии это был долгий процесс. Но потом пришел Дэймон и многое изменил. Однако сцена в медподе и ее место в истории остались прежними».