По пути Караг долго спорил с Аэданом. Терканай требовал как можно скорее вернуться на тракт. Гильдеец не соглашался, говорил, что там и так повышенный фон. А по его выкладкам из-за рельефа и магических аномалий выброс должен был пойти как раз вдоль дороги. И вообще, если его мнение не ценят, зачем надо было так агрессивно тащить за собой? Переходные позвонки, вон, до сих пор ноют!

- Могу попросить дока посмотреть, - пообещал Аэдан, - Он оценит возможность пополнить знания.

- Да нет, я так, для напоминания! – тут же поздоровел кентавроид, затем с обидой добавил:

- Знаете ли, почтенный… Пользоваться этой слабостью – нечестно!

- Честно, нечестно… Эффективно! - отмахнулся Аэдан.

Все-таки дедядя слишком хорошо разбирается в зверолюдях. Даже не “своей” разновидности. Ханнока это начинало слегка пугать. А с другой стороны – знай он сам, что является сыном… как бы выразился Ньеч? Нулевого пациента целого подвида? Так вот, знай он это, разве не стал бы изучать уязвимые и сильные стороны разных граней проклятия? Сложный вопрос.

Это наводило и на другие мысли. Отчего эти слабости вообще есть? Его неуклюжие копыта и пока что почти бесполезные крылья. Необратимо глупеющие волки. Теперь еще и у шестолапов, оказывается, беда с позвоночником. Нет, проклятие оно на то и проклятие, чтобы заставлять страдать… однако же как-то больно оно все непоследовательно.

В суровый, ненаучный мир его вернул Шаи. Парень плелся в хвосте отряда, сгибаясь под непривычной ношей, все ниже клонясь к земле с каждым пройденным забегом. Но гордо молчал. Пока не закашлялся, зажал рот ладонью и опрометью кинулся к кустам. Выворачивало его знатно.

- Тьмать, что же у него за реакция такая… - ругался лекарь, пока едва не плачущий от унижения нобиль вытирал подбородок и глотал воду из фляжки. Ньеч и сам корил себя последними словами, что отвлёкся на пейзажи и новый объект для зверолюдоведения. Прошляпил. Теперь знатное лицо было не просто облезлым. Но еще и ярко красным.

- Шаи, ты что, забыл сегодня выпить сбор? – спросила Сонни. Мстительная девушка улыбалась.

- Нет! – огрызнулся юнец, - Это мерзкое пойло, но это же не значит, что я бы… Почему вы на меня так смотрите? О боги, да за кого вы меня принимаете?

Последние вышло уже не надменным. А с легким ужасом осознания.

“А парень-то растет” – одобрил Ханнок. Такими темпами через пару природных катастроф с ним можно будет общаться. Если выживет.

- Уважаемый, а у кого вы покупали припасы? – спросил Ньеча Караг.

- “Изысканные порошки Такцо Великолепного” - с сарказмом припомнил Ньеч. Вот она, божественная справедливость!

- Странно, - почесал ухо шестолап, - Такцо тот еще фазан, но поставщик надежный. Не Гильдия, конечно, но я сам иногда… кхм.

Огарок смущенно хмыкнул. А ведь, если подумать, проводник прав – и он сам и Сонни адаптировались быстро. Может быть сыграла роль его сиятельная наследственность и толика крови Сойдана в ученице? Или, что-то еще?

- Шаи вырос в местности с очень низким фоном, - привычной полуправдой поставил точку в диспуте Аэдан. Вернее – попытался.

- Да где такие еще сохранились-то? – возмутился Караг, - Я изучал сводки по северу на случай вторжения. Там везде он есть!

“Вторжения? Вот как?” – неприятно удивился Ханнок.

- С островов блаженных он, большезадый, с островов блаженных, - устало сказал Кан-Каддах. - Отстаньте от мальца.

- Он хоть идти-то дальше сможет, или нам возвращаться?

- Должен суметь. Это же твоя работа, так?

Шестолап недовольно дернул ухом. Затем полез в сумку. Вынул плоский квадратный сверток из бумаги. Внутри оказалась плитка из прессованных листьев и каких-то синих волокон. Ханнок прикинул про себя, что она здорово похожа на кирпичный чай, доставляемый с Дальнего Севера. Вот только вместо непонятных иероглифов ее украшал вполне нгатайские значки. “Кеи-8”. Вполне вероятно, что по первому слогу древнего жреческого термина “Суровое очищение”.

- Вы точно меня до храмового приюта доведете, - сказал гильдеец. – Это очень сильное средство. И дорогое. Должно помочь, хотя я его применял только при прямом отравлении, не фоновом. И не думал, что придется. Ах да, нам придется разбить лагерь поблизости. Парню сегодня будет не до перехода.

Откровенно говоря, Шаи и на следующее утро было плохо. Это виделось по лихорадочно блестящим глазам и опухшему лицу. Ну, хоть цветом оно перестало походить на вареного рака. Парень выбрался из спальника последним, морщась и растирая виски. С отвращением посмотрел на сунутую под нос плошку с кашей.

- Я бы предпочел…

- Молчи и ешь, - отрезал Аэдан.

Нобиль нехотя заковырялся в разваренной пшенке. Но затем втянулся и слопал плебейское кушанье за милую душу. Гильдейское чудо-средство и впрямь оказалось забористое и прочистило его вчера сурово. Хороший знак, хотя Ханнок был слегка разочарован – он надеялся поживиться за счет аристократичной брезгливости. Он-то, напротив, чувствовал себя здесь замечательно – даже клеймо совсем зажило. Вот только есть вечно хотелось.

Сегодня скалы вокруг были красные. Тут и там возвышались пихты, казалось растущие иногда прямо на голом камне. По мере того как спускались вниз по каньону, вдоль звонкой горной речки, деревьев постепенно становилось все больше, они начали собираться в перелески и рощицы. Появился подрост и поросшие огромными лишайниками, полынью или осокой луга. А затем ущелье свернуло, и картина снова изменилась, как всегда в этих краях – радикально.

Заросли впереди поджарило недавним извержением. Обугленные стволы деревьев под разными углами торчали из серой, рассыпчатой земли, сквозь которую лишь местами пробивалась молодая поросль. Чахло выглядящая, низкорослая, но живучая и вредная – когда Ханнок попытался выдернуть один симпатичный зеленый веник с фиолетовым цветком, то добился лишь игл в ладони. На ругань обернулся Аэдан, но, оценив ситуацию, расслабился. Закатил глаза – “И этот теперь туда же!” – и показал кулак. Химер лишь клыкасто ухмыльнулся – с чего-то ему все же было хорошо. Уже, казалось, забытое чувство. Хотелось пробежаться наперегонки, даром что на копытах. Размять крылья. Нарвать букет и подарить Сонни в отдарок за заплатку. Спихнуть законтурца в речку.

Последнее, наверное, было бы чересчур – парню и так приходилось несладко. Его как раз шатнуло, но Шаи непокорно дернул головой, поправил лямки и пошел дальше. Гордый мерзавец, упрямый – не отнять.

- Стоп, - скомандовал гильдеец, подняв ладонь. Достал магометр, пробежался рысцой вперед-назад, взрывая когтями пепел. Затем кивнул сам себе и вытянул руку:

- Нам туда!

Ханнок несколько раз сморгнул, но приятнее картина от этого не стала. Дальше каньон раздваивался. Левый рукав был не просто обожжен – его залило лавой. Сейчас свежий базальт уже застыл. Здоровенными черными сосульками там, где огненный водопад стекал с горы в ущелье. Где растекся по дну – ребристыми потоками, словно туда вывалили громадную бочку жидкого, комковатого теста.

Правый же выглядел незнамо как заброшенным в эту суровую землю клочком Садов Праведных, как их описывали укульские мифы. Пушистой ковер то ли травы, то ли высоких мхов. Синего цвета, это да, но за последние месяцы сарагарец такого навидался, что это уже не казалось странным. Низкорослые деревья с алыми и сиреневыми кронами, словно перепутавшие сезоны. Некоторые лиственные шапки были такой правильной формы, словно за ними ухаживала бригада садовников. Другие напоминали здоровенные папоротники, даже с спиральными споровыми стручками. Там и сям летали четырехлапые мухи, причем Ханнок прикинул, что эти были какими-то уж совсем крупными, даже не с кулак, а с голову величиной. Сквозь заросли пробивались арки и колонны белого камня, местами обрушенные, но создававшие до неприличия романтичный колорит.

Надо ли говорить, что коготь Карага указывал на преисподнюю, а не на рай?

“Даже река течет к руинам, а этот специально, что ли, издевается?”

- Вообще-то через правый будет быстрее, - сказал Аэдан. Нечитаемый, но точно мрачный.

- Почтенный, вы меня вообще зачем наняли? – возмутился гильдеец. – Это же первая биота. Я проверял, не заражен ли левый рукав. А если и там и там равный фон, выбирать надо тот путь, где живет вторая. Это же основы выживания, вас там, в Залетной дружине, не учат этому, что ли?

- Заткнись, - разом окрысился Кан-Каддах. - Это не твое дело… И да, я горожанин, доволен? Именно потому и трачусь на всяких бестолочей!

- Первая? Вторая? О чем вы вообще говорите? – спросил Ханнок. Даже не столько из-за интереса, а чтобы предотвратить очередное столкновение лбами.

- Вторая – это мы, - туманно объяснил шестолап. Ханнок непонимающе моргнул, почесал затылок. Караг вздохнул:

- Хорошо. Как бы мне вам объяснить… Помните, в утуджейской легенде о заселении мира…

- Не помнят они этого, Шесть Лап. Север. – рубанул ладонь воздух Аэдан.

- Хорошо. Хорошо. Я понял… Как насчет Десяти тысяч смертей Кау?

- Чего? – вытаращился Шаи, даже позабыв про усталость и тошноту. Под четырьмя недоуменными ответными взглядами (и одним свирепым – от Аэдана) сник и пробормотал:

- А, Десять Тысяч. Конечно! Они самые!

"Балда. Это же главный эпос Нгата." – усмехнулся Ханнок. Такой же был у Тсаана, только они его посвящали своему первопредку – Ахри, Владыке Скал, брату Кау. Видимо за Контуром даже столь важное культурное наследие оказалось забыто. Нет, похоже он несправедлив к парню – для жителя резервации тот очень неплохо изображает внешника.

- Какую именно смерть ты имеешь в виду, Караг? – спросил он вслух.

- Семнадцатую.

- "Изгнанники-духи, лишенные дома, неслись через космос. И в бездне межзвёздной, холодной, унылой, где криков не слышно…" – процитировал Ханнок.

- Это шестнадцатая, Сарагар. – тут же прервал Аэдан. Зверолюд смутился, почесал когтем основание рога – похоже и он подрастерял хватку. А вот Сонни посмотрела на него с наклюнувшимся уважением. Видимо до сих пор считала, что он совсем обукулился.

- В семнадцатой говорится, как Кау и прочие духи, заново воплотившись после падения на Варанг, начали изучать новый дом, – тактично напомнил Караг. – Как они нашли здесь другую, не родственную им жизнь. Кау и его племянник Хоккун, самые любопытные, восхитились и принялись планомерно ее изучать. Это и есть первая биота.

- Так вот вы о чем! - удивился Ханнок, - Просто у нас их биотой не называют. И вообще не никак выделяют.

- Биота. Это же сиятельное слово… - встрял Ньеч. - Я думал, на юге ненавидят Сиятельных.

Огарок смотрел на Аэдана не мигая, чужим, черным взглядом. Тот возвел очи горе и сказал, с интонацией "как же меня достали все ваши проблемы с самоопределением":

- Ненавидят… Обожают… Какая, к тьматери, разница! Их наследие здесь повсюду. Тоннели Кин-Тарага, Ультан, вон это вот, наконец, – терканай ткнул пальцем в белые колонны на фоне первой биоты. - От того, что мы попытаемся выкинуть их из головы, беды не исчезнут. Напротив, им только легче будет нас сожрать. И не надо на меня так смотреть, док. Ты вообще не Сиятельный.

- Не все здесь так считают, - сказал Караг, внезапно тоже уже далеко не дружелюбный.

- Я не мой отец! – огрызнулся Кан-Каддах, - И даже он поддержал на совете решение объявить огарков "Усыновленными Кау".

- Да, ему на это потребовалось всего-то девять сотен лет, - пантерьи уши прижались к голове.

- Я что-то не понял? Ты нас с отцом обвиняешь в своих бедах? Эй вы, северяне, смотрите-ка, - Аэдан, непривычно распаленный, поочередно указал на каждого иммигранта, - Вот Шаи, человек. Вот Сонни, в которой, возможно, драколениха сидит, но – человек. Вот Ханнок, рогатый и парнокопытный человек. Вот Ньеч, чужеглазый и промагиченный насквозь, представьте себе – человек.

Палец застыл на скалящемся кентавроиде.

- А вот Караг, сын Аната. Варау. Все-все понимает и даже говорит. Разумный, есть его нельзя. Но нет, он не человек. Он иная, тьмать его, раса.

Варау молчал. Ханнок не удержался и сказал:

- Это сурово, Аэдан. Уж я-то…

- Сурово? – тут же переключил канал ярости Кан-Каддах, - А знаешь, что самое смешное?

Аэдан подался вперед, так что лицо оказалось напротив химерьей морды и вкрадчивым тоном заявил:

- Это ведь их решение. После очередной всеобщей войны с погромами, на юге случился припадок дружелюбия. Мы собрались, учредили всеобщий совет и объявили всех, кто способен заявить претензию на слово – людьми. Родные и приемные дети Четырех богов. Тьмать, самих богов внезапно стало Восемь. Даже князья севера тайно от собственных подданных прислали наблюдателей. Лишь два места отказались – Укуль, последний оплот Сиятельных и Тейвар – родина шестолапов. Мрак с ними, с укулли, наши послы знали, что идут, считай, на смерть. Но от вождей большезадых такого не ожидали.

- Мои вожди мертвы. Мой город мертв. – с болью в голосе сказал Караг. - Что ты от меня хочешь?

- Да ничего, - пожал плечами Аэдан, сам разом как-то постаревший, - Подожди еще столетие, может у старика опять будет благодушное настроение. Или работай как надо, и я замолвлю за тебя словечко.

- А что я пытаюсь делать? – простонал кентавроид.

- Эй, родовитые. Сюда посмотрите, – прервал их звонкий девичий голос. Сонни уселась на корточки рядом с берегом речки, где краснел глиняный пласт. Весенний паводок уже смыл следы пожаров, но молодая осока еще росла лишь местами. А потому отпечаток ноги в сандалии получился четким и заметным.

- Столько беготни с приборами, а это прошляпил. Следопыт пустошей, зоркий хищник… - усмехнулся Аэдан. Надменно, но Ханнок все равно уловил уязвленность. Как же, и его самого, сына живой легенды, рыжая рвач-недоучка во внимательности обскакала.

"Эх, Хама, Хама. Как бы из-за ваших с дружком заморочек нас и впрямь бы не угробило." – подумал химер. Подошел поближе, всмотрелся и заявил:

- Мне это не нравится.

- Какое ценное наблюдение! – деланно приподнял брови Аэдан. Зверолюду захотелось его хорошенько треснуть. Может и недобрый по жизни, Кан-Каддах обычно был куда более спокойным и рассудительным. Последние несколько дней – нет. Фон на него, что ли, так действует?

- Это сарагарская воинская калига. Характерная форма. Стандартная подбивка шипами.

- Ты уверен? – спросил Аэдан, еще помрачнев. И самое ужасное – разом стал привычнее, надежнее.

- Я сам такие носил, дома.

"Но больше не смогу, даже если обратно пустят…" – в горле опять встал ком. Ханнок скрипнул зубами, отгоняя непрошенные мысли.

- Вряд ли кто-то протащил сюда такие как сувенир. Для этих мест не самая подходящая обувь.

- Понятно. Так, подождите здесь, я… - Аэдан не договорил. Шестолап один великолепным прыжком перескочил речку. А вот приземление подкачало – глины хватало и на том берегу. Варау выбрался на сухой участок, брезгливо отряхивая лапы. Заозирался.

- Кау, свирепый предок, зачем ты продолжаешь меня испытывать? - процедил Кан-Каддах.

- Эй, тут еще следы есть! – жизнерадостно донеслось с другого берега. – Наш калига-перехожий и еще две пары. Ого какие! Словно от латных сапог со старых гравюр!

- Кому могло прийти в голову ходить здесь в таких? Это же дорого. И тяжело. – удивилась девушка.

"Орден" – по химерьей спине, щетиня гребень волос, пробежал холодок.

Ханнок с Аэданом переглянулись. И одновременно заорали:

- Назад! Живо!

- Ага, они с собой что-то несли! – для звероподобного Караг оказался туговат на ухо. Или просто чересчур отважен. Он уже протропил загадочных модников до заросшего первобиотой луга. Остановился у самого края зарослей, озадаченно почесал мохнатый затылок. Затем разом подорвался, отскочив на добрые две сажени назад. Было бы смешно – словно кот, внезапно атакованный бешеной мышью… кабы не вопль:

- Тьмать! Здесь кровь!

Ханнок рванул лямку, скидывая сумку. Зашарил взглядом по пепелищу, ища палку поувесистее. Нашел. Но когда рванулся к речке, был остановлен рукой Аэдана на плече.

- Молодец. Оживаешь. Но не дури, хорошо? Он сам напросился!

А затем сарагарцу резко расхотелось геройствовать. Из синих зарослей, обманчиво низких и пушистых издали, высунулась голова. Помесь рептилии и насекомого – плоская, укрытая сверху хитиновым панцирем, таращившая две пары круглых красных глаз. Заинтересованно зашевелила антеннами, защелкала жвалами. Караг вжался в землю, не двигаясь. Затем осторожно передвинул левую заднюю лапу. Правую переднюю. Еще раз, отзеркалено. Тварь бессмыленно буравила взглядом выжженый участок, водила из-стороны в сторону острой мордой. Возможно, черный зверолюд на темном пепле был для нее сложной мишенью. Или просто не хотелось покидать уютные кусты.

Кентавроид медленно отползал назад, зрители, затаив дыхание, следили. Тварь разочаровано взвыла – мелодично, печально, совсем не по внешности. Начала закапываться обратно. А затем с другой стороны подроста с хрустом выдрался человек. Исцарапанный, без шлема, в одной сандалии. Кожаная кираса изодрана в лохмотья, но Пять Лун Сарагара на груди еще читались. Спотыкаясь, рванулся к речке – похоже надеялся оторваться, пока зверюга ловит дурных шестолапов. Просчитался – первобиотец поднялся над синими, ломкими ветвями во весь рост и погнался за ним.

Ханнок беззвучно выматерился – тварь была длинной, словно змея, и громадной. Из-за сегментированных костяных пластин на спине казалось, что она целиком, кроме головы, состоит из позвонков. Конечностей только две – зловеще изогнутые костяные лезвия, сейчас поджатые, словно лапки богомола. Несмотря на размер, древнее чудище двигалось пугающе быстро.

Беглец сделал ошибку – обернулся. Заорал, всплеснул руками. Споткнулся и покатился по земле.

- А-а-а! Спасите! Кто-нибудь! Кау, Ютель, молю…

Хрясь.

Наблюдая, как монстр заглатывает едва не располовиненного земляка целиком, сарагарец внезапно вспомнил семнадцатую смерть Кау. Что именно ее причинило. Вернее, кто. Как и сорок последующих – изучая мир, чтобы сделать его безопасным для потомков, Пламя не щадил себя. Дома многие воспринимали "Главы о Других" как забавный мифологический цикл, или и вовсе – аллегории. Даже упертые буквалисты и те соглашались, что экзотические чудища если и существовали, то давно вымерли. Похоже, с выводами ученые мужи поторопились. Или первые дети Варанга после катаклизма начали отвоевывать луну обратно.

Едва Караг, медленно, чтобы не провоцировать зверя дополз до группы, они ушли. К счастью, твари хватило одной порции. Или она успела подзакусить обладателями башмаков.

- Идиот. – только и сказал Аэдан, посмотрев на перемазанного в глине и пепле гильдейца, вздрагивающего и обвисшего ушами. Просто, без эмоций, но от этого отважного кошака проняло только сильнее.

Когда обманчивый рай скрылся за скалами, Караг вновь поднял руку, подтвердив химерьи догадки – когда надо, со слухом у него все в порядке:

- Стойте. За поворотом кто-то есть. Лошадь. Две.

Ошибся – три. Просто одна уже померла. Чистокровный укульский жеребец не перенес фона. Его собрат был на последнем издыхании – шатался, ронял кровавую пену с морды. Третьему – мерину-гибриду, судя по упряжи принадлежавшему съеденному сарагарцу – тоже было тяжко, но он еще вполне бодро ржал, мотал головой и пытался сорваться с привязи.

- Ну, тихо, хороший, тихо… - заговорил с ним Аэдан. Терканай за время своего вояжа на север неплохо научился управляться с лошадьми. Успокоил мерина, отвязал, отвел в сторону и перепоручил заботам Шаи. Вернулся.

- Жалко, - сказала Сонни, но, когда Кан-Каддах достал кинжал и подошел к жеребцу, удивляться или отворачиваться не стала.

Они находились в расщелине, укрытой со стороны каньона уцелевшим деревом. Помимо животных находок было мало – немного овса в торбе, сломанный кремневый нож и тусклый серый кристалл, свисавший на веревке с ветки. Длинный, похожий на веретено. Ньеч снял его, покатал на ладони, прикрыв глаза.

- Интересно. Это накопитель. Из дешевых... насколько вообще эти артефакты могут быть дешевы. Настроен на стабилизацию фона.

- Что ж, это объясняет, как им удалось затащить укульских коней так далеко в Ядоземье, - сказал Ханнок.

- Нет, не объясняет. Говорю же – это лишь накопитель. Причем, посредственный. По такому фону хватит лишь дня на два, не больше. Даже если здесь были орденцы, им пришлось бы тратить всю стабильную магию на себя, не на перезарядку. И то бы их быстро уложило.

- Может быть, они попали под выброс в Ультане и их потому так быстро… выжгло, - сказал Караг. Нервно взглянул в сторону оставшегося на западе Нгаханга – вулкан по-прежнему было видно на горизонте. А за сверкающим на солнце ледником все еще висело в воздухе черное облако. Если напрячь глаза, или, хотя бы, воображение – можно было разглядеть алые вспышки. Шторм обещал затянуться надолго.

- Нет, - покачал головой Ханнок, - я видел, как магмастеров укладывал в лазарет даже наш, сарагарский дождик.

Химер еще раз посмотрел на конские туши. Поежился. Интересно, если даже сейчас дикомагия так сильно била по волшебным созданиям, то каково же приходилось сразу после коллапса? Не говоря уж о коренных сиятельных владениях на внутреннем полушарии. Вроде бы Укуль пытался посылать туда экспедиции. Не вернулись даже те корабли, что были укомплектованы устойчивыми к магии внешниками.

- Что скажешь, Аэдан?

- Магия. Мистика. О да. Зна-то-ки, жри меня мухи. К тьматери все – у них с собой ни еды, ни прочего припаса нет.

Кан-Каддах закончил вытирать кровь с лезвия. С силой бросил кинжал в ножны.

- Эти скоты… прости, Сарагар. Эти герои тут не одни. Где-то поблизости ошивается отряд с целым обозом и мне вот очень интересно, как это они умудрились просочиться сюда, на юг. Не через Кинайские Врата же. Большезадый, какие еще перевалы сейчас проходимы?

Видмо, ситуация была настолько серьезной, что варау и не подумал обижаться на оскорбление:

- Маяк-Гора… нет, она, извергается с прошлого года, - начал перечислять он, - У Кауарака стоит гарнизон Терканы. Ступени Нгаре, Мост Покаяния, Пронеси-Меня-Боги… они под горцами, но там есть посты Гильдии. Все отозвались, как только первая волна шторма прошла. Остальные слишком далеко, орденцев бы давно засекли. Пропустили? Но, Сиятельные… это хуже чем измена, это безумие.

Караг занервничал – неприятная мысль. Аэдан покачал головой.

- Вспоминай еще, Шесть Лап, это важно.

- Туннель у Кохорика обрушился еще пять лет назад. Танцующее Пламя… нет, точно нет. Там такой фон, что даже зверолюдей наизнанку выворачивает.

- Аэдан, как сильны были камни на старых башнях, которые мы проходили? - вновь подал голос Ньеч.

- Сложно сказать, - подумав, ответил Аэдан. – Их хватило на то, чтобы сдерживать дикую магию тысячу лет. На сколько еще осталось – не знаю… тьмать! Док, вы гений! Мне надо было проверить, почему они не светятся!

- Итак, разовьем гипотезу, - продолжил Ньеч. От его спокойной деловитости внезапно стало страшно - таким же он, наверное, обсуждал с помощниками: резать по живому, или нет. – Если мне не изменяет память, в теории, при наличии нескольких камней этого типа, самое малое – трех, их можно перезамкнуть в самоподдерживающуюся систему. Локальное стабилизационное поле. Если обеспечить портативные держатели и команду опытных наладчиков – она даже может быть мобильной.

- Мрак, чума и блохи! – выругался шестолап. Сонни закусила губу. Ханнок же потерялся на полпути в малознакомых словах. Про Шаи и говорить нечего – непонимающе моргал глазами. Но кажется, он начал потихоньку понимать, что не все открытия в мире – приятны и захватывающи. На их с химером счастье (или – нет), Аэдан подытожил:

- Итак, версия - Орден снял древние камни и с их помощью прошел Танцующее Пламя. Умно – за этим перевалом давно не следят. Зачем ловить самоубийц?

- Более того, - включился в разговор мрачный черный Караг. – Пламя находится к западу от Кин-Тарага.

Проводник указал пальцем на горы.

- Вот хребет и Кин-Тараг, - коготь сместился левее. – Здесь выход с Пламени, - еще чуть вбок, во впадину между основным хребтом и Нгахангом, как раз туда, где бушевал ураган:

- А вот там находится Ультан. Или находился. Совершенно внезапно проснувшийся. Да. И расположенный как раз на линии между перевалом и соседней с нами долиной. Полагаю, эти трое всадников отправились сюда от большого лагеря.

Ханнок непроизвольно заозирался по сторонам, словно из-за скал вот-вот должны были повыскакивать высокие золотокожие воины в доспехах их бронзы и волшебного стекла. С трудом взял себя в руки – не время нервничать. Клан Кенна сейчас нужнее Дома Туллия.

- А теперь еще кое-что: наши друзья тащили с собой что-то тяжелое. Караг пробежался по ложбине рысцой, остановился у одной из туш:

- Ага. Вот здесь тоже отпечатки, словно четыре ножки. Похоже, они собирались что-то доставить на местные руины. Или что-то оттуда забрать. Я уже рад, что у Первых хороший аппетит… Сиятельных сожрали первыми, человек затаился и прожил достаточно, чтобы послужить нам пособием о нравах древних. Накопитель иссяк, жеребцы подохли. Вот так, друзья.

- Итак, - снова взял очередь Аэдан, - В итоге: у нас вторжение Орденцев. Они лазают по руинам и портят погоду… Забудь, что я сказал, Шесть Лап. Мы вернемся к Вратам и оповестим гарнизон.

По-быстрому содрали с коней упряжь – бронзовые бляхи и заклепки укульского литья были хорошим доказательством словам. И просто – ценным трофеем. Сарагарец клацал копытами по базальту, смотря под ноги. Чтобы не попасть ногой в расщелину и не сломать лодыжку – да, конечно. Но было и иное. Когда впереди уже снова показались синие заросли, Аэдан тихо спросил:

- Что такой мрачный, Сарагар?

Ханнок покачал головой, ответил, едва удерживаясь от рыка:

- Мой город помогает Сиятельным. Кто знает, может те несчастные выворотни с заставы… Тьмать, да может все пограничье перекинуло именно потому, что за неделю до нас кто-то из моих земляков цинично снял камень с внешних башен. Или не цинично. А со светлой идеей… еще хуже. Мрак, тебе не понять, а я десять лет посвятил Укулю. Мы сами роем себе яму, в белых плащах со священными гимнами. Кто знает не рухнет ли от этой дыры теперь вся плотина… Боги…

Сбивчиво. Путано. Слова шли с трудом. Хотелось наконец выговориться за все эти годы защитных улыбок, обривания головы и, да, за двадцать лет попыток стать нгатаем до этого. Вот только озверевшие голосовые связки не справлялись с задачей.

- Не спеши с выводами, что я могу понять, а что нет, - сказал Аэдан. Хлопнул его по плечу:

- Как оповестим коменданта, пойдем – выпьем. Расскажешь, что там у…

- Тьма-а-а! – Взвыл впереди варау.

Ханнок поднял морду и похолодел. Над вершиной Нгаханга стремительно росло пепельное облако. Клубящееся, разбухающее на глазах, пронизанное молниями. На многие забеги разлетались обломки, оставляя за собой дымный след – похоже, что гора изрядно потеряла в высоте. Зверолюд замер, не в силах оторвать глаз от катастрофы, даже когда его схватил за лямку рюкзака Аэдан.

- Очнись, придурок! – заорал нгатай, утягивая его за собой на землю.

- Берегись!

Звук догнал картинку. Вулкан был далеко, но ударная волна все равно сбила химера с ног. Врезала по чутким острым ушам с силой молота Ахри. Ханнок скорчился на земле, раззявив пасть в неслышимом крике. Со стен каньона посыпались камни. Над зарослями первой биоты очумело роились чуже-мухи, сталкиваясь в воздухе и падая в гигантский лишайник. Бесновался костяной змей, ломая деревья и сшибая колонны с одинаковой легкостью.

- …ой? – спустя вечность услышал Ханнок, в навалившейся звенящей тишине, что оказалась страшнее грохота.

- А?

- …вой …рю?

- Я НЕ СЛЫШУ!

Аэдан отмахнулся, помог встать.

- Уходим! – четко и медленно сказал он. Да и то драколень не столько услышал это, сколько прочел по губам.

Слух начал возвращаться, только когда они уже миновали распадок с лошадьми. Аэдан с Карагом не сговариваясь перешли на бег. Остальные перепугались и подхватили темп.

- Так мы не возвращаемся? – запоздало спохватился сарагарец. Думать было тяжело - Нгаханг глухо рокотал позади, земля вздрагивала. За спиной на одной ноте выл змей. Страшно.

- Нет. Шесть Лап говорит, что нам надо быстрее выходить из каньона. По нему может лахар пойти.

- Э-э… А что такое… - спросил Шаи.

- Ах да. Север. Вот что, просто перебирай ногами быстрее…

- Лахар - это когда ледник от земного жара стаивает. Вода, пепел и камни несутся вниз лавиной, сметая все на своем пути! – влез черношкурый и радостно оскалился, словно речь шла не о ждущей их грязной смерти, а о заседании в Доме Дебатов. Гильдеец ухитрялся удирать от извержения с таким видом, будто оказывает огненной горе услугу. Даже речь на бегу не сбил.

– И это если палящей тучей не накроет. Это очень интересное извержение! Видите, как высоко поднялось облако? В определенный момент жар недр больше не сможет поддерживать его в воздухе, оно сколлапсирует и каскадно обрушится…

- Если ты сейчас же не заткнешься, я сам тебя обрушу. Каскадно! - сущим зверолюдом зарычал Аэдан, и пнул шестолапа под зад. Не попал, но заставил умолкнуть, - Хочешь, чтоб… эти - совсем слегли?

- Гора… же… далеко… - в отличие от этих эрудитов, Ханнок совсем запыхался. Но молчать было страшно. Дал себе зарок - если выживет – принесет в жертву Кау барана. Или даже целого телка. И Ахри, Скале, тоже не поскупится. И женам их, честное слово! И залезет за трактат по геологии – это окозленное Ядоземье явно пытается угробить сарагарского пасынка. И недели здесь не прожил!

- Варанг силен! - благоговейно взвыл Караг. Раскинул на бегу руки, словно обнимая весь мир. Ханнок переменил мнение – слушать было вообще кошмар.

- Этот чертов каньон собирает стоки со всего плато, - крикнул Аэдан, - Шаи, садись на лошадь, живо! Остальные, скидывайте ему и Карагу пожитки и ходу!

Они бежали. Мимо проплывали высокие скалы. Как назло – крутые, почти отвесные, взбираться по которым – самоубийство. Под копытами хрустел и скрежетал базальт. Ханноку пришло второе дыхание, но надолго не хватило и его.

- Где… там… твой… подъем? – даже Аэдан начал уставать.

- Хах… сейчас… за поворотом, - Караг ловил воздух открытой пастью, вывалив язык. Со своей сбруей и чужими пожитками, ему явно приходилось нелегко. Ханнок посмотрел вперед замутненным взглядом – впереди, за упавшей скалой виднелась осыпь, образовавшая природный пандус.

- Бросай… сумки…!

- Ни за что! – огрызнулся шестолап. Отчего-то это успокаивало. Близко – может обойдется? В конце концов, наверняка Так-Так просто перестраховываются, иначе бы кот бросил добро и…

Грохот за спиной начал нарастать. Теперь еще и с шипящими нотками, какие бывают, когда на золотых приисках по лотку пускают породу – камешки трутся о борта, друг о друга… хорошие такие камешки. С борова величиной.

Захотелось оглянуться. Но Ханнок еще очень хорошо помнил, до чего это довело земляка. Стиснул зубы, рванул вперед из последних, уже совершенно незнамо у кого одолженных сил. Они добежали до спасительной осыпи, начали карабкаться.

Добрались до середины, когда лахар их догнал. Химер почувствовал, как под ладонями и копытами дрожат камни. От грохота опять заболели уши. Наверху заржал мерин Шаи, пошатнулся, едва удержался на ногах. Заартачился, перегородив им путь наверх. Кан-Каддах треснул скотину кулаком по крупу и мерин, ошалело завизжав, попрал силу притяжения и выскочил в узкую расщелину, ведущую наверх, на плато. Остальные вырвались следом, и так и попадали, кто где смог на землю.

- Ты совсем сдурел, задница? – заругался Аэдан, едва получилось восстановить дыхание. – Я же сказал тебе бросить груз!

- Отстань, нетопырь! – гильдеец отцепил фляжку и принялся жадно пить. Вытер усатую морду и заявил:

- Все же обошлось!

Земля снова вздрогнула. К грохоту грязевого потока внизу добавился шум осыпающихся камней. Ханнок выглянул из расщелины и похолодел – спасшая их осыпь обрушилась в поток. Темно-серый, все текущий и текущий дальше, кипящий камнями, стволами деревьев и пемзой. На его глазах мимо раздавленным червяком проплыл костяной змей.

И впрямь – обошлось.

Караг вспрыгнул на вершину большого камня, зависшего на краю пропасти. Глыба шаталась, из-под нее сыпались мелкие обломки и пыль, но кентавроид умело балансировал, вцепившись когтями. Даже не отвлекаясь от рассматривания вулкана через странную конструкцию – две трубки с перемычкой.

- Хорошо. То есть плохо, но хорошо.

По правде говоря, ничего замечательного Ханнок не видел. Даже наоборот. Нгаханг ярился спросонья, пепельная туча расползлась на пол-заката. Старое солнце блестело сквозь вулканную взвесь кроваво-красным диском.

- Пепел уходит на запад. Если ветер не изменится – нас не заденет. А вот жителям деревень с той стороны не позавидуешь.

- Так. Мы можем добраться до Кин-Тарага? – спросил Аэдан.

- Я похож на самоубийцу? – возмутился шестолап, спрыгивая с камня. Тот хрупнул, закачался – Ханнок почти ждал того, что сорвется вниз. Но нет, ничего не произошло.

- На, сарагарский друг, посмотри. Я уже понял, что дома ты таких не видел! – с ноткой превосходства проурчал Караг и протянул прибор.

Ханнок, помявшись, взял. Дорогая штука, хотя и поношенная - из плотной кожи, с бронзовыми кольцами. Поблёскивали полированные линзы, может даже из закаленного магией стекла – на севере некоторые огарки еще делали такое. Что ждать от юга химер уже перестал гадать. Виднелась надпись – на нгатаике, но явная калька с укульского термина: "двойной-дальневзор". А еще ниже приписка – "собран кланом Кса-Тавалик, собственность Гильдии".

Ханнок взглянул на гору через прибор. Хоть и знал, чего ждать, все равно вздрогнул: Нгаханг скакнул ближе. Стало возможно различить огоньки от пожаров, добивающих поваленный лес, тонкие алые нити потоков лавы из вторичных кратеров. Прямо на глазах часть пепельного облака просела и покатилась по склону, сжигая все на своем пути. Далеко, и в другую сторону, к счастью, но сквозь дальневзор казалось – что аккурат по их души.

Пока смотрел, гильдеец и Кан-Каддах продолжали спорить. А может – и договариваться, с этой южной агрессией не поймешь:

- Если обогнем гряду вон там, она прикроет нас.

- Сбежал от Дедушки и хочешь подорваться на Внучке? Семейка часто будит друг друга.

- А вон там?

- А там явно второй лахар прошел. Даже если затих – проход забило грязью и бревнами.

- Думай, задница, думай. Не все же мне.

- Друг, ты же понимаешь, что если даже застава у тоннеля уцелела, то они уже эвакуировались?

- Но с тем, что нам надо сообщить гарнизону, хоть спорить не будешь7

- Ты меня кем считаешь?

- Варау.

- Хар-р-р, иди ты знаешь куда…

- И все же.

- У меня есть передатчик. Не стационарный, маломощный. Излучение от шторма не перебьет, и пепел будет мешать. Но если отойдем подальше и найдем чистую, высокую точку, то можно попытаться связаться с одним из ближайших постов. Или с Кохориком.

- Но не с Вратами?

- Нет. Успокойся, Кан-Каддах. Разлом самодостаточен – пересидят.

- Кохорик не по дороге на Теркану.

- А что сейчас вообще по дороге в Теркану?

Ханнок передал дальневзор нетерпеливо ерзающему, но слишком гордому нобилю. Подошел к спорщикам:

- А такое здесь часто… Ну, взрывы и прочее?

- Да. Но, кажется мне, это – не норма, - мрачно отозвался Караг, - Хвост готов заложить, взрыв на городище как-то спровоцировал вулкан. Нарочно или нет – не знаю. Тут рядом еще пара спящих есть… Я уже рад, что наши кавалеристы не добрались толком до развалин в биоте.

- А что там было? – полюбопытствовал Ханнок.

- Понятия не имею. Мне ничего не известно, в каталоге этот каньон прописан как маловажный. Может быть за Контуром о нем знают больше… Без обид Кан-Каддах, ваши зря с таким фанатизмом уничтожали архивы Сиятельных.

- Вас не спросили, - огрызнулся терканай. – Где большезадые вообще тогда были? Правильно, сидели в своем Тейваре и плевали на весь мир. А сейчас гляди-ка, плачут по Омэлю.

- Я не плачу по Омэлю, - как-то слишком поспешно отозвался шестолап. – Просто сейчас было бы проще.

- Уважаемы господа южных племен, - Ньеч отчаялся дождаться своей очереди любования летними вулканами, - Мне самому очень интересны ваши мнения насчет древних культур, но, может быть, мы все же уйдем куда-нибудь подальше отсюда?

Вдалеке согласно громыхнул Нгаханг.

- Ладно, - Кан-Каддах устало отряхнул насевшую пыль с рубахи, - Я решил. Веди нас к Кохорику, лапнутый, а по пути может и свернем к Теркане, если представится случай.

---

Ветер сдул пепел и тучи к западу. Караг пощелкал магометром и заявил, что и магию от Ультана – тоже. Сарагарец, правда, ему вначале не поверил: да, небо было чистое, звезды хорошо видны. Но вместе в ними на синем, а затем и черном ночном фоне проступило сияние. Желтое, зеленое, красное. Меняющее цвета. Где - языками пламени, перетекающими один в другой, колеблющимися словно огонь на ветру. Где - волокнистыми дугами, упирающимися концами в горизонт. Похоже на радуги, только множественные, без дождя и солнца.

- Это тоже дикая магия? – с опаской спросил Ханнок.

- Да, - сказал Аэдан и позволил себе постоять на месте, щурясь на небесные огни, - но это хорошая дикая магия. Или, по крайней мере – не вредная. Она пришла от полюса после того как фон обрел хоть какое-то подобие стабильности…

- Некоторые наши магологи полагают, что когда-то она была такой на всем Варанге. А высшая, упорядоченная, появилась позднее! - опять полез доказывать профпригодность Караг. Терканай посмотрел на него искоса, но даже почти без злобы – видно красочная, родная ночь настроила его на благодушный лад.

- Ага, конечно. Это все очень к месту, но ты лучше поищи где нам привал устроить.

Ханнок был с дедядей полностью согласен. Даже проснувшаяся-таки химерья выносливость дала сбой. Про других и говорить нечего – огарок шел почти вслепую, уповая лишь на огонек магометра в руке у гильдейца. Разноцветное великолепие с непривычки лишь мешало ему ориентироваться, отзываясь вспышками в глазах. У Сонни с ночным зрением было получше, но она уже несколько забегов предпочитала держаться за подпругу мерина. Про нобиля и говорить нечего – скорчился в седле, опасно шатаясь и временами что-то глухо бормоча под нос – то ли еще ругался, то ли уже молился.

- Да я уже нашел! – тут же заявил Караг, - Вон у того озерка остановимся!

- Вообще-то мы прошли уже два таких. И гораздо чище. – не оценил выбор терканай.

- Вот потому господин наниматель, я вам и нужен! - радостно оскалился шестолап, - В горячих горах такая чистая вода – еще подозрительнее. Серные пары и кислоты глубин часто просачиваются на поверхность…

- Боги, я же не настолько горожанин, - процедил Аэдан, - Я что, по-твоему щелок и жгучую воду так легко могу прошляпить?

- После моей прошлой группы я предпочитаю лишний раз подстраховаться! – чуть прижал уши кентавроид. Смущенно или зло – чтобы точно определить Ханнок уже слишком устал.

- А я уже почти уверен в том, что они сами от тебя в кипяток попрыгали. Вот что, сейчас мы вернемся к предыдущему…

Конец спору положил Шаи. Парень закатил глаза и мешком свалился с седла. Хорошо, здесь хоть трава росла – чахлая и сухая, но смягчившая падение. По крайней мере, когда Аэдан с проклятиями полез поднимать спутника, тот очнулся и даже переломов не нашел.

- Ай, тьма со всеми вами. Остановимся здесь, - махнул на вымотанных переселенцев терканай. Но с таким видом, будто они все его жесточайше разочаровали. Деспот.

"Есть, есть все же польза и от знати" – подумал сарагарец, скидывая осточертевшую ношу и разминая крылья.

---

Он спал тяжело. Снились белокаменные города, сжигаемые огнем с небес. Колонны беженцев, падающих по пути от голода и отравления магией, да так больше и не поднимающихся. Багровые бури, выжигающие некогда плодородные земли. Пожары и резня в лагерях и собранных наспех укреплениях, где дрались истощенные, отчаявшиеся, замотанные в тряпье люди. А затем будто бы он сам, в одном отряде с худыми, больными, но торжествующими дикарями, расписанными вайдой, сжимая в едва окрепшей руке кинжал ползет к такому анклаву. Как, выскочив из зарослей, вбивает острие между ребер часовому, проворачивает, наблюдая как в некогда серебряных, а теперь беспросветно черных глазах тает жизнь. Бросается к ближней палатке, откидывает полог…

Поначалу Ханноку показалось, что вопль был продолжением сна. А затем он узнал голос. Кричал Шаи.

Зверолюд подорвался с лежанки, подхватил дорожный посох. Но нобиль уже замолк. Неверяще округлив глаза, законтурец смотрел на пучок черных волос в горсти. На виске у него виднелась свежая плешина.

- Что случилось? – встревоженно рявкнул подбежавший Аэдан. Он как раз стоял на страже. Вслед за эти приковылял моргающий спросонья гильдеец – он-то успокоился быстро, как только понял, что никакая тварь, местная или сиятельно-захожая на них не покусилась.

- О боги… Это радиация, да? Я умираю? – пролепетал Шаи.

- Нет, друг. Не умираешь. – зевнул Караг, - Все в порядке. Со всеми нами все в порядке.

- Откуда мне знать? Вы сильные, привычные… А я…

- Друг, - покачал головой шестолап, - От лучей войны плохо всем, даже зверолюдям. Успокойся, у тебя побочный эффект от лекарства. Когда я отлеживался после последней экспедиции, с меня тоже вся шерсть сошла.

- И что мне теперь всю жизнь лысым как Сиятельный ходить?

- Не-а. Новая вырастет. Еще более лоснящейся. Дай время. - почесал мохнатую макушку кошак, затем озадаченно добавил: – Надо же, а я и забыл этот термин.

Нобиль замер, явно не зная, как реагировать – то ли успокаиваться, то ли заранее ужасаться новой лоснящейся шерсти. Аэдан, злой и встрепанный, толкнул его ладонью обратно в горизонтальное положение. Сказал гильдейцу:

- Сразу не мог предупредить?

- Я устал выяснять, когда мое мнение ценно, а когда нет, - скучающим тоном отозвался тот. – Кстати, вон с того камня можно попробовать связаться с гильдией, раз уж встали.

На пару с терканаем они ушли проверять аппаратуру. Ханнок оценил высоту солнца и понял, что сейчас безбожная рань. Но по второму разу заснуть не получилось – видения еще стояли в глазах, стоило лечь, как сразу хотелось то ли броситься в бой, то ли сбежать, поджав хвост. Зверолюд сел, посмотрел на связистов – черная и пегая фигурки вдали перетаскивали передатчик с камня на камень, жестикулировали, все более агрессивно. Пивом не пои – опять цапаются. Козлоящер вздохнул и пошел к озерку.

С отражения на него уставилась клыкастая, красноглазая морда. Уже привычная, но так не ставшая своей, родной. А теперь еще и невыспавшаяся, одичалая. Ханнок уселся на берег и принялся подравнивать отросшую гриву ножом. Поначалу хотел даже выбрить ее на здешний воинский манер – узким гребнем, как подглядел у Хамы. Но от амбиций пришлось быстро отказаться – может ловкость рук и вернулась, но не для цирюльного дела. Чем больше он примерялся, чем тщательнее старался вести лезвием, тем сильнее накатывала позабытая было жуть. Разум все еще бастовал из-за новой формы башки. Словно зверел по второму разу. Под конец рука дернулась, лезвие чиркнуло по рогу. Тер-демон зашипел сквозь зубы и уставился на небо, лишь бы не видеть этот звероподобный ужас.

- Дай, помогу. – сказала за спиной Сонни. Ханнок вздрогнул от неожиданности. Так увлекся войной с самим собой, что и не заметил, как нгатайка подошла. Помявшись, вложил в протянутую ладонь лезвие – если рыжая мстительница и сочтет момент удобным чтоб расквитаться, то хоть избавит его от фантомных кошмаров.

- Вот. Так лучше будет, - удовлетворенно сказала девушка, - Тебе шею и хребет брить? Я заметила, что большинство местных драколеней так и делает.

- Валяй, - отмахнулся Ханнок, затем, оценив результат, похвалил:

- У тебя хорошо получается!

Сонни фыркнула. Ханнок забеспокоился – неужели за озверелый период жизни он совсем разучился делать комплименты? Но ученица огорошила его несколько другим:

- Так я ж тебя уже брила два раза! Тогда ты сильно возмущался, даже сожрать хотел. Но ничего, мы с Учителем справились – вкололи транквилизатор в голый зад, скрутили и… Эй!

Зверолюд дернулся, машинально раскрыл крылья, так что девушка потеряла равновесие и шлепнулась на землю. Но обижаться не стала, лишь рассмеялась в голос:

- Нет, Ханнок Шор, ты все же настоящий ламанец! Только вы так боитесь женщин! Говорила же - не обязан ты на мне жениться! Мое сердце принадлежит науке… Да. И только ей!

- Я не боюсь, я куртуазен! – огрызнулся Ханнок.

"Просто теперь еще рогат, хвостат и парнокопытен…" - и далее по списку. Зверолюд тяжело вздохнул в попытке настроить самого себя на позитивный ряд и выдал краткую версию:

- Это женщины меня теперь боятся. У меня ведь свадьба была на равноденствие намечена.

- Дай угадаю – закончилось слезами и обмороками, как в дешевых укульских романах? Или там даже прощальная элегия завалялась?

- Злая ты, - прошипел сарагарец, - А еще служишь Иштанне…

- Я не злая, я романтичная! – мечтательно закатила глаза девушка, подставив лицо молодому солнцу. – Озверение это такой шикарный сюжетный ход! Он из всех сил борется с накатывающим безумием и приходит прощаться. Она целует его в волосатый лоб и клянется помнить, даже если ему самому не суждено. За окном светят луны, взывая к волчьей душе. Таинственно пищит биота. И он в последний раз…

- Я, похоже, какой-то неправильный зверолюд, - цинично прервал Ханнок, - В моем случае все ограничилось кувшином в лоб. А элегия звучала как "Люди! Помогите! Оно пришло насиловать и жрать мои души!".

Драколень встал, встряхнулся, сбрасывая сбритый волос, наставил коготь на лекаршу и заявил:

- Ничего ты в этом не понимаешь, Сонни из рода Кех!

Девушка скрестила руки на груди, вздернула подбородок.

- Уж поверь – понимаю. У меня парень оволчел. Кстати, нормально расставания мне тоже не досталось.

- Тогда откуда все эти луны и мохнатая благодать? – Ханнок чуть поостыл, но лишь самую малость.

- Ну, помечтать-то хочется, - пожала плечами нгатайка, - Тебе, кстати, грешно на романтику рассчитывать. Ты у нас не верный черный волчек. А жуткий серый дракозел. Увы.

Ханнок разозлился, приоткрыл пасть, до девушка его опередила.

- Да-да. Я в курсе что и сама скорее всего та еще… коза. Оба хороши, родич.

- Но вот мы здесь, два северянина с замысловатой личной жизнью. Рыдай Теркана, ужасайся Джед-Джей…

Сонни прыснула в кулак:

- Сарагар еще не обукулен.

- Майтанне еще не сдохло.

- Да… Кстати, ты мне подал мысль…

Девушка наклонилась над водой. Собрала волосы в кулак, примерилась и одним хирургично точным движением отмахнула почти под корень.

- Радикально, - заметил Ханнок, наблюдая как Сонни споро равняет прическу на южный манер. Уже знал, что женщины здесь часто стриглись коротко.

- Раз уже довелось оказаться родней варварам, могу хоть попользоваться. Заделаюсь воительницей, разрисую лицо, натворю подвигов, меня воспоют…

- Получишь прикладом по лицу, и до конца дней будешь плеваться в зеркало, - реальный боевой опыт Ханнока несколько остудил у него восторги от древних эпосов.

- Тоже вариант, - согласилась нгатайка, - Но прежде, прежде мне предстоит самое важное: обретение штанов. Как думаешь, этот тсаанский плешивчик внимательно следит за запасной парой?

- Тихо. Тихо. – заговорщицки шепнул сарагарец, - Аэдан возвращается. Ты же не хочешь, чтобы верность клятве у дедяди начала бороться с чувством стиля?

- У этой задницы оборудование старше моего папы, - с ходу заявил им Кан-Каддах. Впрочем, еще издали, по выражению пятнистого лица стало понятно – ни до кого они с шестолапом не достучались.

- Просто мы еще слишком близко к пеплу и аномалии. Рельеф сложный, - Караг оправдывался, но вяло – требовательный сойданов сын явно его совсем измотал. – Завтра к вечеру мы дойдем до очень хорошей точки. Заодно оттуда можно будет свернуть на Теркану если понадобится.

- О-о-о… - раздалось от спальных мешков, заставив всех заозираться. Но когда Аэдан увидел, что нобиль просто проснулся и опять удивлен, то зло отмахнулся и ушел паковаться.

- Что случилось, дева, у тебя тоже магия?

- Опять. Я не дева! – оскорбилась Сонни.

- Это называется адаптация к господствующему этносоциальному климату, вождь, - мстительно пояснил Ханнок. Оставив недовысказанным: "А магия – у тебя в башке".

Боги, неужели он сам когда-то увлекался Контуром?

Волосы волосами, но к обеду Шаи ожил. Привилегию сидеть в седле, ему, впрочем, оставили. Не сказать, чтобы гордец этому радовался, но так, по крайней мере не замедлял путь. Животное тоже выглядело не ахти, но Аэдан потребовал, чтобы гильдеец накормил его все тем же сбором.

- Я чувствую себя святотатцем, - возмутился Караг. Но отломил от плитки еще порцию – перспектива польстить сыну одного из влиятельнейших вождей Юга, похоже, перевешивала краткосрочную выгоду. И личную неприязнь тоже.

Явным признаком восстановления сил у Шаи послужила новая атака вопросами. Благо местность опять изменилась и у него появилась множество новых целей.

Узкое плато, разделяющее каньон и соседнюю долину, осталось позади. На смену растущей пучками траве и низкому кедровому стланику пришло сосновое редколесье. Затем деревья вытянулись, зачастели. Появились лиственные – клены, ясени и те самые странные повислые растения с полосатой корой. Караг с Аэданом называли такие "береза" – явно что-то из утуджейского. Попадались и экземпляры из первой биоты.

- Это звездовник, - устало сказал шестолап, даже не дожидаясь слов. Хватило лишь заинтересованного раскосого взгляда на россыпь синих и пурпурных цветочков. Ханнок вынужден был признать, что флора и впрямь заслуживает вопроса – красивая. Особенно на фоне мха и ломкого белого лишайника.

- Он ядовит, - несколько поуменьшил северный восторг Караг. – И да, вон тот – краснолист – тоже. А к маяк-цвету вообще подходить не стоит – он любит примагиченные места. А вон то…

- Это белый гриб, - вскинул бровь Ханнок. – Скажешь, он тоже опасен?

- Для нас с тобой, друг, нет, - пояснил южный зверолюд. – А вот нормалам есть его не стоит. Даже носителям – он впитывает всякое… Знаешь, мы не стали звать свою страну Ядоземьем без причины.

"Ну, хоть будет с чем картошку по-сарагарски есть" – порадовался про себя Ханнок. Радость вышла подвяленной – в остальном список готовых угробить тебя вещей получался уж больно длинным.

- А вот это…

- Синеяд. Господин Токкан, давайте вы просто пообещаете, что не будете ничего трогать. Мне надо сосредоточиться.

- Звездовник, щеттинник, синеяд… - пробормотал Шаи, отвернувшийся и явно уязвленный. – Неужели вы не могли придумать более красивые имена?

- Когда пришел коллапс нам некогда было изощрятся, - обиделся Караг.

Хорошее объяснение. Но химер подумал и решил, что в чем-то с нобилем согласен. Простые, на торговом диалекте, названия корешков, травой и зверушек выглядели чересчур обыденно на фоне прочих ужасов Ядоземья. Тем более что в остальном южная фантазия себя не ограничивала. Некоторые места, про которые спрашивал не Шаи – а, на удивление, Аэдан, звучали таинственно, экзотично. И выглядели соответственно.

"Место, где драконы покусали праотца" – видимая издали излучина реки с каменными останцами, напоминавшими то ли исполинские клыки, то ли драколеньи рога.

"Дзабандзарова погибель" – холм с лысой вершиной, выжженной до обсидианового глянца. Судя по ломающему язык дзоканью – что-то из аборигенного наследия. Тут и там через спекшуюся корку торчали огромные камни, украшенные резными спиралями. Некоторые – с такими же массивными перемычками сверху, словно огромные ворота.

"Дом позабытых осквернителей" – заросший березняком зиккурат. Покинутый. На прихрамовой платформе рядком лежали поваленные стелы. Единственная, что не обрушена, а лишь скособочилась, изображала, на удивление – тер-демона. В первый раз сарагарцу довелось увидеть монументального собрата по озверению. Вот только морда и сопроводительный текст тщательно сбиты. Южане отказались про это говорить – Аэдан с непонятной яростью, Караг – посмотрев на реакцию Кан-Каддаха.

Неподалеку от этих развалин они и остановились. Шаи слез с мерина и враскоряку побрел к зарослям высоких трубчатых растений. Здоровенных, в человеческий рост, украшенных зонтиками соцветий. Ханноку показалось, что они немного напоминают гигантский укроп.

- Нет! – рявкнул Аэдан. Караг лишь вяло глянул на них и заковылял к ручью. Что-то после забега наперегонки с вулканом все никак в себя прийти не может. А еще, бестолочь мохнатая, на пол-ночи дозора напросился.

Нобиль со страдальческим лицом повернулся.

- Что, опять? Очередная первая биота?

- Если бы, - сплюнул Кан-Каддах. – Это пупырь-трава. Ей фон нипочем. Она теперь везде растет, даже в оазисах. Кое-кто зовет ее Местью Омэля.

Шаи вздохнул и ушел на другую сторону поляны.

- Наследие Сиятельных? – удивился Ньеч. Огарок подошел к злым растениям, заинтересованно их рассматривая.

- Странно, магии не чувствую.

- Пес его знает. Наверняка притащили с собой на кораблях с Внутренней стороны… Эй, ты!

Под неласковый взор Кан-Каддаха попался шестолап, заартачившийся в стороне, у воды. И тут же отгреб очередную порцию дедядиной нелюбви:

- Чего расселся? Сбегай, разведай – безопасно ли тут останавливаться.

- Сейчас, почтенный, сейчас. Минутку… - устало отмахнулся гильдеец. Ханнок как раз шел к ручью и заметил в руке у него фляжку. Принюхался – пахло апельсинами.

- Поделишься? – дружелюбно шепнул химер. Караг вздрогнул, начал засовывать выпивку обратно в сумку. Посмотрел на сарагарца, как на предателя.

- Тьмать, ты протащил с собой в поход алкоголь? – слух у Кан-Каддаха все же был отменным. И если раньше Аэдан был злым, то теперь – опасным. Гильдеец даже попятился, но потом попробовал возмутиться:

- Да что вы все, в самом деле? Я - варау. Нужно будет – протрезвею.

- Сдурел, большезадый? Немедленно вышвырнул прочь!

- Слушайте, здесь я проводник, а не…

Ошибка. Аэдан опять сорвался и врезал кулаком по пантерьему носу. Караг взвыл и отскочил в сторону.

"Да что с ним не так?" – подумал Ханнок.

- Остановитесь! Спокойно! – хрипло крикнул Ньеч, - Скажите, что вот это за мрак?

Поначалу сарагарец решил, что добрый доктор решил таким немудреным способом отвлечь южан от разборок. А затем присмотрелся и понял, что огарок бы серьезен. Предельно. На стебле пупырь-травы, которую Ньеч не побоялся, несмотря на все предупреждения, отогнуть голой рукой, виднелся налипший ком какой-то непонятной твердой субстанции. Белесый и полупрозрачный.

И впрямь - сработало. Оба варвара одновременно, даже не переглядываясь, заорали:

- Назад! Опасность!

Поздно.

Кустарник зашевелился, заворчал, хлюпнул. И в огарка прилетел похожий сгусток – только еще больший, свежий и ярко-белый.

- Какого… - Ньеч попытался счистить налипшую пакость, но обнаружил, что она моментально затвердела, склеив руки. Дернулся, как муха в паучьем коконе, пошатнулся и упал. А затем из зарослей размытым пятном выскочила какая-то тварь. Подхватила спеленутую добычу и нырнула обратно.

- Нет! – крикнула Сонни.

- Тьма-а-а… - выругался Аэдан. Перехватил меч и, не-оглядываясь, рубанул назад. Вторая зверюга, подкравшаяся со спины, тонко пискнула и покатилась по траве, пятная ее синей кровью из вспоротого бока.

Ханнок, вцепившись в ведерко для воды, завертелся на месте, вглядываясь в мельтешащие ветки. Кусты урчали и похрустывали. Затем хлюпнуло и в химера полетел ловчий плевок. В последний момент зверолюд успел раскрыть крыло, прикрыться, и слизь растеклась по перепонке, стягивая ее как гигантский струп, обездвиживая. Но крыло – все же не рука, и когда тварь подскочила ближе, то получила ведром по морде. Обиженно взвизгнула, побежала искать более сговорчивую жертву.

Сонни стояла неестественно спокойно, сузив глаза от ненависти, сжимая кинжал. Чуть дрожавший, но ей сейчас не операцию делать. От второго плевка девушка увернулась, просто отшагнув в сторону. Подняла руку, прицеливаясь…

- Берегись, о дева!

Нападавший зверь попросту споткнулся о метнувшегося наперерез бестолкового юнца. Извернулся, харкнул в упор. Подхватил дурное мясо жвалами и закинул на спину. Удар аэданова меча опоздал на долю секунды – только ветки закачались. Хищники скрылись. На поляне остались четверо уцелевших и медленно дрожавший, издыхающий неудачник. Четырехлапый, прикрытый со спины хитиновыми пластинами, морда узкая, хоботком. Две пары тускнеющих глаз, конвульсивно дергающийся хвост с жалом на конце. Вылитый крысопаук, только с телка величиной.

Кан-Каддах смотрел вслед убежавшим чудищам. Затем рывком развернулся, так и не опустив меч. Нашел глазами шестолапа и сказал, негромко так:

- Вон.

- Что? Ты вконец спятил? Нам надо идти за…

Черное лезвие вжикнуло в пальце от шеи Карага, причем это он еще успел отдернуть голову. Не рискнув более искушать судьбу гильдеец отпрыгнул в сторону и скрылся за листвой.

- Аэдан, да что же это с тобой такое-то! – взвыл Ханнок, одновременно пытаясь сцарапать стекловидную корку с крыла. Мерзость пристала крепко, когти лишь скользили по ней, - У, гадство!

- Обойдемся без него, - коротко бросил терканай. Он уже рылся в сумках, безжалостно выкидывая половину вещей на землю. Вытащил клинок Шаи – бронзовый, короткий, явно укульского литья, а потому, вероятно, и не видимый ими до сих пор. Закинул за спину его же мозаичный щит.

Сонни тихо всхлипывала, но затем покачала стриженой головой и спросила:

- Каковы шансы?

- Хорошие, - отмахнулся Кан-Каддах. Большие шелковичники никогда не добивают добычу. И даже не едят, пока не подтухнет. Они подвесят их в коконах в логове и будут ждать.

- Это… странно, - по мнению Ханнока южные хищники вели себя как-то нерационально. Интересно, как вообще с таким гуманизмом не вымерли еще. А затем стало не до этого - он сумел-таки отодрать кусок пленки и нецензурно зашипел. Больно, тьмать!

- Тьма их знает, почему так, - очередной природоведческий разговор на этот раз здорово поднимал боевой дух. Видимо, поэтому Аэдан и соизволил его поддержать: - Говорят, что их вывел Омэль, как сторожевых псов. Они даже стараются не ранить жертву. Подвешивают и словно ждут, что хозяин заберет. Дай сюда.

Нгатай подтянул к себе химерье крыло и начал сноровисто надрезать остеклевший клей. Жутковато – казалось, что лезвие того и гляди прорубит перепонку. Но дедядя, похоже, знал, что делает. Содрать целиком не содрал, но получилось, по крайней мере, сложить крыло.
- Держи, - сказал Аэдан, и перехватил меч рукоятью вперед. Но когда Ханнок протянул руку, покачал головой, - Да не ты. Она. У тебя хоть клыки с когтями есть.

Сонни кивнула и принялась срезать подол платья. Она уже поддела под него штаны, явно взятые из сумки нобиля. Исполнила-таки угрозу. Вот только никому теперь не было смешно. Потому как переоделась она явно для того, чтобы драться было удобнее.

Все-таки сарагарца это нервировало. Он, конечно, уже крепко разочаровался во всем укульском, но даже среди нгатаев-северян по нынешним временам считалось зазорным подначивать женщин к схваткам. Одиннадцатый век, чай, на дворе, просвещенная эпоха… Ядоземцам про это сказать забыли. Более того, они, похоже, нарочно зарывались в прошлое, даже не свое – утуджейское. Воительницы, колесничие Великой Матери, девы копья - из того же культурного пакета что охота за головами, подпиливание зубов и расписывания лица татуировкой.

Сонни прикончила, наконец, платье. На пробу взмахнула мечом, раз, другой. Ханнок вынужден был признать, что недурно – для гражданской. Аэдан одобрительно кивнул, девушка смущенно улыбнулась, затем снова хлюпнула носом.

"Богадельня. Для тех, кому Душу Разума отшибло" – подумал Ханнок и подобрал с земли тяжелый посох. Клыки клыками, но с палкой в руке как-то спокойней.

---

- Может, все-таки не стоило прогонять следопыта? – осторожно заметил Ханнок. Они стояли у оплеванного ловчим клеем пня. Даже на его небогатый опыт деревяшка казалась чересчур знакомой.

- Нет. Справимся. – уронил слова Аэдан. Словно камни с парапета стены - на черепа осаждающим.

- Я уверен, что видел это место раза два, не меньше. Что у тебя за проблема с варау?

- Не твое дело.

- Как же не мое. Мы лезем в логово к хищникам. Сейчас любой человек на сче…

- Варау – не люди, - рявкнул терканай, - Они сами так говорят. Это мерзкие Кау твари, которых мы пустили к себе, после того как их чудесный город разгромили враги. И чего они делают здесь? Готовятся отвоевывать Тейвар обратно? Нет. Хотят стать частью Терканнеша? Нет. Платят добром за добро? Нет. Пьют, таскаются по кабальным конторам и ноют об утраченном величии. Огарки и те, прости меня папа, смогли, а эти – нет.

- Караг пытался тебе угодить. Это было видно. - не согласился зверолюд.

- Пытаться – не значит делать.

- Знаешь, я тоже не племенной герой. И в Терканнеш не рвался. Но меня ты как-то терпишь.

- Зря, похоже. Помолчи, а?

Аэдан ткнул мечом в овраг сбоку.

- Сейчас пойдем там.

Кусты, деревья. Ханнок не считал себя топографически неодаренным, но поймал мысль, что заблудился бы напрочь. Лес был недобрым, чужанским. Незнакомые растения Терканнеша перемежались откровенно враждебной биотой – химер зацепил безобидно выглядящую синюю лозу крылом, пока продирался через близкие заросли, и теперь оно жутко чесалось.

- Пройдет, - едва удостоив взглядом, сказал Кан-Каддах. Он зачем-то осматривал стволы деревьев. Наконец, нашел, что искал:

- Хвала Кау.

Подошедший зверолюд увидел резьбу – несколько непонятных черт и грубоватые буквы – "Зарезервировано кланом Хеккеш".

Терканай стер испарину со лба и расправил плечи. Хорошо. Когда он был зол, это было привычно и почти успокаивающе. А от нервничающего Аэдана становилось страшно.

- Логово рядом. Теперь – тихо, - шепнул он им. – Шелковичники сейчас будут не охотиться, а защищаться. Могут погрызть. Слабые места – брюхо, глаза и слуховые мембраны.

"Интересно, как это он определил, что близко?" – подумал Ханнок, которому совсем не понравилось это игривое "погрызть".

Сарагарец перехватил посох поудобнее и покрался за нормалами, уворачиваясь от веток и стараясь не топотать копытами. Сейчас химерья нескладность мешала больше, чем когда бы то ни было. А ведь это они просто лезли, считай, напролом. Если бы все шло по правилам – с учетом ветра, освещенности и прочих следопытских заморочек… проще зарезаться. Укульский церемониальный меч у них как раз есть.

За листвой показался холм, каменистый и смутно знакомый. Когда подошли ближе, Ханнок понял – что это тот самый зиккурат. Дом сквернавцев, или как там его. Похоже, они дали знатный круг по чаще, обходя руины.

На листве и коре деревьев стали попадаться стекловидные потеки. Потянуло душком разложения. Они завернули за угол обрушенной, поросшей мхом стены и химер вздрогнул: с буковой ветви свешивался олень, опутанный ловчей сетью. Очень давно мертвый и судя по белеющим тут и там костям… объеденный. Сразу было не понять, как именно, но из наиболее мрачных догадок – плеваться твари умели не только клеем, но еще и пищеварительным соком.

Сильнее всего мертвечиной и зверьем разило из двери, ведущей в пристройку пирамиды. Ханнок поежился и молча протянул посох Аэдану, как самому опытному. Но тот лишь покачал головой. Выпедрежник, готов с животными на мечах рубиться. Или заботится о непутевом спутнике – приятная мысль.

Терканай тихо, не тревожа подошвами обломки и лишайник подошел к проему. Спутники остались ждать во дворе – химер со своим размахом крыльев был в коридорах неловок, а что ждать от девушки – все еще непонятно. Может, получится выманить по одной, или вообще незваными, вороватыми гостями обнести закрома и уйти.

Размечтался. Ну конечно же, конечно их давно заметили.

Нервно мнущий в ладонях посох Ханнок услышал цокот когтей в последний момент. Крутанулся, поднял руки и шелковичник вцепился в защитно вскинутую палку жвалами, едва не утянув демона на землю весом. Трубчатая морда сопела в лицо, обдавая кислотным запахом, хитиновые клещи щепили дерево на лучину. Сарагарец собрал силы и скинул зверюгу на землю. Прямо как в тренировочных боях на коротких копьях. Наступил на шею копытом, прижал и засадил острием посоха в глаз. Пускай свинцовая оковка-шип не соперник бронзе, но ее хватило.

А потом сзади навалилась туша еще потяжелей. Зашипев, сарагарец попался сбросить тварь на землю, но не получалось. Повезло еще, что ей крылья мешали – толком не примериться, не вцепиться жвалами в серую шкуру. Но несколько чувствительных укусов все же досталось. Ханнок взбесился, разогнался и с силой ударил наездника о стену, да так, что и самому спину прихватило. Шелковичник заверещал, но хватку не ослабил.

Краем глаза драколень видел, как дерется Аэдан. Кан-Каддах был великолепен – три противника, неудобное оружие, внезапность. Но он все равно держался. Четкий ритм, выдержка, удар – четырехглазая башка отлетает в сторону, все еще шевеля жвалами. Щит бьет по морде вторую тварь, выводя из равновесия. А затем обсидиан вспарывает ей шею. Еще удар – она затихла в стороне…

А затем везенье кончилось. Последний зверь, судя по выцветшему хитину и весу - самый взрослый, матерый, решил попрать традиции – и плюнул клеем в бою, не в охоте. Аэдан попытался отмахнутся мечом, но не получилось. Упал.

Ханнок и сам едва держался на ногах. Оглушенный зверь все еще ворочался на спине, не стряхивался. А затем вдруг хлюпнул и обмяк – Сонни подобралась ближе, улучшила момент и с хирургической точностью ударила лезвием в ушную перепонку.

"Молодец. Настоящий воин. А теперь брысь спасать вождя!" – хотелось крикнуть. Но время, хоть и замедлившееся, вязкое словно смола, не позволяло. И в горле стоял рык.

Ханнок бессильно наблюдал, как матерый подбирается для последнего прыжка на терканая. А затем круглый, фасетчатый глаз лопнул. На его месте выросло древко. Славное, калёное, с щегольским пестрым оперением. Сарагарец видел такие в колчане Карага.

Сам шестолап показался мгновением позже. На бегу натянул тетиву своего вычурного лука и выстрелил, засадив стрелу в глотку хищнику, спрыгивающему со ступени пирамиды. Тварь покатилась вниз, сминая ветки наросшего березняка, шлепнулась на землю. Увидев подкрепление, уцелевшие животные бросились прочь.

- Привет! – жизнерадостно рявкнул Ханнок, спихивая с себя тушу шелковичника.

- Тихо ты! – цыкнул гильдеец. Подскочил к проему, целя в него наконечником. Затем опустил лук.

- Чисто. Забирайте своих товарищей.

- Я же кажется велел тебе прочь уходить? - сказал Аэдан. По-прежнему недовольный, гордый и ухитряющийся выглядеть опасным. Даром что лежит на земле, так монументально оплеванным, что может двигать лишь одной ногой.

- Подпись в лицензию поставить забыл! – огрызнулся Караг, - Даже если меня выгонят, я не хочу напоследок любиться с Домом Калама. Мне что, прикажешь твою голову тащить как доказательство, что вы действительно отказались от услуг? И даже не озверели по дороге?

- Ах, да. Гильдия и ее хваленые архивы, – поднял брови Кан-Каддах.

- Эй! Люди! Вытащите нас отсюда! – тонко и жалобно донеслось из глубин развалин.

- Вот как. Когда надо - я людь, а не задница с претензиями, - зашипел гильдеец. Демонстративно достал фляжку, отхлебнул, сверля лежащего злыми желтыми глазами.

- Ты чертов алкоголик, - холодно донеслось с земли.

- Друзья? Это вы?! Помогите! – продолжали голосом Шаи стонать из здания.

- Хорошая идея! – одобрил Аэдан, - Нет, просто замечательная. Что окаменели, северяне? Поднимайте! Или и дальше будем полагаться лишь на это черное недоразумение?

Ханнок переглянулся с девушкой.

- Ну, не знаю. Ты выглядишь таким мирным.

- Уверен, что не хочешь полежать еще? Ты наверняка устал. Нервы расшатались…

Терканай стукнул затылком по земле, смотря на небо – синее, такое пронзительное, каких дома Ханнок и не видел. Выматерился. А потом рассмеялся:

- Тьматерь, с вами! Да, я признаю – был не прав. Погорячился. Все, пока что я завязываю воевать с Гильдией, слышишь меня, Шесть Лап? Мир. Мир и благоденствие!

- Кан-Каддахи, - сказал, как выругался Караг, растирая шею. То ли наорался на кого до хрипоты, то ли напоминал, что едва не получил по ней лезвием.

- Лю-ю-юди! Ау!

- Да здесь они! Сейчас счистят тебе пленку с ушей! Дай им уже разобраться со своими профессиональными травмами раз и навсегда! – Ньеч, похоже, тоже в порядке. И вот перед ним было уже стыдно.

Пока Сонни срезала клей с терканая, зверолюди полезли в пристройку, вытаскивать несостоявшиеся припасы. Добычу спеленали знатно, так, что у Шаи только рот остался открыт – все-таки странная забота со стороны безмозглого зверья. Ньеч отделался куда легче, даже нос не заклеили. Но, кажется, последним он был не слишком доволен.

Камера смердела. Кислотой, аммиаком, гнилым мясом и плесенью. Помимо огарка с законтурцем, там было еще несколько коконов. Пара старых – опавших, словно сдувшихся, из которых торчали бычьи черепа с рогами. И свежие – еще глянцевито блестящие. Герметичные, в несколько слоев, без дыхательных отверстий. Видимо, живность недавно здорово с ними провозилась, истратив почти весь клей. Может это и уберегло уже их группу от наплевательского отношения при зачистке логова.

Ханнок ткнул один из них когтем. Тот покачнулся на крепежных нитях туда-обратно. Но остался тих и недвижим. Что ж, кем бы не были эти бедняги, они уже пили возлияния с предками.

Когда на пару с шестолапом вытащили товарищей, Ханнок оставил их на попечении лекарши со скальпелем, а сам пошел обратно.

- Ты куда? – спросил Караг.

- Снять… Ну, этих…

- Зачем? Пусть висят. Другие снимут, – удивился гильдеец.

Ханнок непонимающе почесал затылок.

- А как же благодарности духов? "Нашел труп – похорони, не то придет во сне…".

- Хрр. Суеверия. На юге старых костей навалом.

- Хорошо – обыщем и заберем их добро, - зашел с другого фланга сарагарец.

- Вот, дело говоришь! – оживился Аэдан. Встал. Расправил плечи, стряхивая крошку от счищенного клея. Караг брезгливо фыркнул.

- Ничего ты не понимаешь, Шесть Лап. Мне не их пожитки нужны, а информация. Слишком много странного в последнее время происходит. Вот так. А еще – хранитель знаний, храни меня предок.

- Это ваше решение, - сказал кентавроид, морщась и растирая спину. Похоже, опять потянул.

Когда выволокли коконы, Ханнок принялся отпарывать белую массу одолженным мечом. Готовился к худшему, но смрад не пошел, напротив – труп был свежий. И стал таковым явно не от истощения, а от многочисленных укусов.

- Тьмать, - выругался сарагарец, когда одежда и снаряжение стали видны. Еще один земляк.

- Кто тут у нас? – проворчал помогавший Аэдан. – Снова союзник Ордена?

- Что-то никто не стал ждать его подтухания, - поежился химер, - Загрызли и подвесили. Хорошие сторожевые зверушки, добрые.

- Этот мог сам на рожон в логово припереться, они его и задрали, - пожал плечами Кан-Каддах. - Вопрос – что ему надо было здесь?

- Господа, вы лучше сюда гляньте! – каким-то совсем странным голосом сказал Ньеч.

Человек из второго кокона был намного выше ростом и богаче одет. Вернее - не совсем человек. Из-под вскрытой пленки показалась голова – на первый взгляд бритая, но на самом деле никогда и не имевшая волос. Даже бровей не виделось. Как и ресниц на веках огромных глаз. Кожа - золотого цвета, не в поэтичном смысле как, например, у тсаанаев, этих "людей меди", а с подлинным, металлическим блеском.

Сиятельный. Самый настоящий.

Лицо у Ньеча было нечитаемое. Ханноку даже стало интересно – сравнивает ли он то, что видит сейчас перед собой с собственным отражением в зеркале? И если да, то завидует ли? В отличие от него, Сиятельному, даже изможденному на вид и смертно оскалившемуся, более подходил термин "лик". Симметричный, точеный, чужой и пугающий, но при этом странно притягательный. Ханнок помнил такие по фрескам в храмах Верхнего города, да еще, иногда, издали, в свите послов Ордена. Если те вообще были достаточно дружелюбны, чтобы снять маски. А так близко – впервые.

Звероврач подцепил пальцем желтое веко и открыл. Показалось ровное, матовое серебро, без белка и склеры.

- Видите черные точки в углу? У него начался магический голод. Не резкий, ломкой, а хронический. Какие бы источники они не везли с собой, их едва хватает.

Огарок бесцеремонно повернул лысую голову, надавил пальцами на горло.

- Щитовидка вздута. Легкое отравление дикомагией.

Отодрал еще кусок пленки, на груди, разрезал одежду. Сдёрнул с цепочки на сиятельной шее накопитель. А затем надрезал скальпелем кожу между двух ребер на правой стороне груди.

- Боги, что ты делаешь? – простонал Шаи, стараясь смотреть в сторону. Ну да, законтурные щепетильности. А еще парень до сих пор не отошел от подвешивания. И от унижения на тему того, что его, как самого бесполезного, выпростали из клея последним. Вернее – вытаскивали в данный момент.

- Проверяю одну теорию, - буднично отозвался лекарь, засовывая в надрез два пальца. Что-то там нащупал, потянул, вначале осторожно, а потом и вовсе – рывком. На свет показался кристалл, зеленоватый там, где не был красным от крови.

- Надо же, орденцы и впрямь вживляют своим лучшим пограничным стражам дополнительные накопители под кожу!

- Ахри, отец наш… - невесть с его побледнел нобиль. А ведь был, вроде, не робкого десятка. Даже отвернулся, так резко, что Сонни от неожиданности сняла с его головы весь оставшийся клеевой "капюшон". Вместе с ослабленными магией волосами.

Все тактично промолчали. Кроме Аэдана – тот расхохотался. Нервно, явно сбрасывая напряжение, но искренне.

- Да ты теперь вылитый укулец, вождь!
Затем посерьезнел.

- Вот что, господа хорошие. Пойдемте-ка все посмотрим, не оборонили ли наши друзья чего внутри.

- Может, я здесь подожду? – вяло отозвался Шаи.

- Подожди, - согласился южанин, - Может объяснишь вернувшимся шелковичникам, что это мы не со зла. Ладно, шучу. Док, пригляди…

Нобиль вздохнул, провел ладонью по облысевшей макушке. Встал и пошел первым к проему.

- Во имя раздолбанных стен Ишканхи – все, хватит. Понял я. Пора привыкать к новой жизни.

В свете факелов старая зала выглядела еще непригляднее, даже несмотря на то, что стало возможно рассмотреть резьбу и декор на стенах. Может, когда-то она и радовала глаз, но неведомые вандалы, изувечившие памятники снаружи, знатно поработали и внутри. Впрочем, даже по оставшимися от сколотых фигур силуэтам можно было понять – когда-то почти все сцены были посвящены тер-зверолюдям. Местами, где их не добили долото разрушителя и плевки шелковичников, демоны виднелись во всей красе. Потрясающие оружием, поражающие врагов, вяжущие пленных. Противники, что характерно, сплошь были нормалами.

Один барельеф особо привлек внимание сарагарца, настолько, что он подошел ближе, хрустя выстлавшими пол костями и хитиновой чешуей. На картинке был трон – тщательно вырезанный, с княжьей атрибутикой. Возможно, когда-то – еще и с инкрустацией, судя по темневшим пустым выемкам. Некогда восседавший на нем властитель оказался сколот особенно тщательно, но силуэт, опять же, напоминал химерий. Рядом с троном скрючился нагой, изможденный человечек, походу исполнявший для неведомого тирана роль приступка под копыта.

Впрочем, в первую очередь Ханнока заинтересовал другой персонаж. Один из немногих нормалов в этой комнате, изображенный не в оковах или при смерти. Тоже, впрочем, не на вершине социальной лестницы – юноша в богатой одежде, почтительно преклонивший колени и подносящий дары. Его вандалы почему-то пощадили, можно было рассмотреть лицо. И оно казалось странно знакомым.

Вообще вся сцена сильно напоминала классический сюжет – князь дарует вассальному вождю землю и титул, то клянется служить. Популярный мотив, самому Ханноку, когда он еще работал в мастерской, несколько раз приходили заказы на памятные чаши и таблички. В разных стилях: Майтанне, Тсаан и даже, один раз, в кичливом, помпезном – под Шиенена. Так что в этом деле сарагарец уже разбирался. И сейчас был почти уверен, что здешний мастер работал под архаику. И на демона, обладающего большим гонором – в такой позе изображали только легендарных князей-завоевателей. А еще – богов.

Окончательно заинтригованный, зверолюд начал счищать старый, ломкий клей со стены, в надежде найти пояснение. Должна же быть обычная посвятительная формула – кто, кому и когда приносит клятву. Нашел – но, увы, не совсем то что ждал. Оригинальная надпись была сбита, а поверх, коряво, наспех и едва читаемо виднелось:

"Будь ты проклят, Осквернитель! Будь ты проклят во веки веков!".

И еще немного, уже совсем непотребного.

- Эй, Сарагар, чего застрял? – недовольно сказал Аэдан, выводя Ханнока из задумчивости. Терканай подошел ближе, всмотрелся и сплюнул.

- А, понятно.

- Что понятно? – полюбопытствовал северянин.

- Ничего. Так, давай-ка…

- Что, даже не расскажешь очередную лекцию? - внезапно проурчал Караг. Довольный-довольный, словно неузнанным княжий погреб с марочными винами разграбил.

- Нет! - озлился Аэдан, но к рукоприкладству не перешел. И на том спасибо.

- Эй, а это что? – брезгливо спросил Шаи. Парень держал в руке ребристый шар, белый, с красными прожилками.

- Там за углом еще целый штабель таких!

На этот раз Кан-Каддах выглядел почти счастливым от того, что кто-то сменил тему. Усмехнулся и сказал:

- Это, вождь, яйцо шелковичника.

Нобиль дернул щекой, поднял руку, явно намереваясь хряпнуть шар о ближайшую стену. Но Караг черным вихрем подбежал и выхватил.

- Эй, ты чего делаешь?

- Как чего? – опешил законтурец, - Надо уничтожить эту мерзость!

- Да с какого Омэля? Мстить, что ли, собрался? – четвероногий гадливо скривил морду.

- Вы опять надо мной издеваетесь? Причем тут я? Это же чудовища! Если они размножатся, нападут еще на кого…

- Господин Токкан. Если вы уничтожите кладку, вам самим лучше в ближайших поселках не появляться. Это застолбленное логово! И мы явно отбили уцелевшим желание лакомиться человечиной.

Господин Ток Каан непонимающе сморгнул, насупился. Аэдан усмехнулся, покачал головой:

- Держу пари, этих коров, - он пнул сапогом ближайший кокон, - местные сами сюда приволокли. Богатые деревни часто подкармливают шелковичников.

- Да зачем? – возопил совсем сбитый с толку Шаи.

- Как зачем? – аж прижмурился Аэдан. Подобрал с земли кусок клеевой пленки:

- Это же знаменитый терканайский шелк, краса и гордость Юга! Животных выкуривают из логова, собирают слюну, размачивают в особом растворе и пропускают через станок. Нити получаются очень тонкими и прочными. Крайне прибыльный промысел, не жаль отдать пару скотин по-лядящей на корм зверушкам.

"А сам напросившийся турист, так вообще - экономия" – закончил про себя Ханнок.

На Шаи было забавно смотреть. Казалось, его сейчас стошнит.

- Боги, все эти лучшие люди дома, все эти жрецы и куртизанки…

- Да, вождь, все они ходят в волокне, снятом с трупов.

Краем глаза Ханнок заметил, как Сонни отколупнула кусок шелка-сырца покрупнее и положила в сумку. Зверолюд одобрительно кивнул, а затем его посетила мысль:

- Может, Орден сюда за яйцами полез? Наладить производство тканей за Контуром…

- Для этого им надо знать куда лезть. Сомневаюсь, что про эту кладку знает кто-нибудь кроме местных горцев, - возразил Аэдан.

- Здесь рядом деревня есть, - сказал Караг. Затем добавил, помрачнев: - Или была.

- Ты полагаешь, что Укуль так откровенно пошел войной на Терканнеш?

- Вариант "у них опять завелись здесь союзники" мне нравится еще меньше.

"Опять?" – неприятно поразился Ханнок. Из всей ойкумены Терканнеш числился законтурцам самым непримиримым врагом. В прошлой жизни это его мало волновало, он и сам голову брил, но последнее время Орден вел себя совсем не по-людски. А если они и впрямь пробили брешь в защите Севера… ему стоит считать их врагами.

- Соракова жарь, мы же перебили последних культистов еще до моего отъезда! – выругался Аэдан. Прозвучало загадочно.

- Так на то они и культисты, чтобы опять заводиться. Как тараканы, - пожал плечами Караг.

Кан-Каддах хмыкнул.

- Не ожидал от варау такого эпитета.

- А с чего мне любить омэлепоклонников? – возмутился шестолап, - Потому лишь, что на наших набольших напала блажь считать себя наследниками Проклятого дома? Ну, так пока они об этом спорили, мой город и разгромили. Теперь мне приходится платить налог на сиятельность, отмечаться на каждом посте и доказывать всяким Кан-Каддахам, что мне можно доверять. Без обид, сын Сойдана, но есть большая вероятность, что вы сами толкаете моих сородичей на эту муть. А после Дня Киновари – и собственных.

- Да, я тут много нового и чудесного о нас услышал, - не стал спорить Аэдан, - Только насчет меня ты ошибаешься. Мне, в общем-то, все равно, откуда у вас такая уникальная Спираль пошла и что там в этом вашем Тейваре произошло. Меня бесит четвероногое самолюбование и нежелание платить за ошибки.

Из соседней комнаты вышел Ньеч, держа в руке какой-то длинный предмет. Ханнок присмотрелся и понял, что это – укульский меч. Богато украшенный и покрытый кровью, не синей, биотной, а – красной. Находка интересная, и звероврач явно собирался вклиниться в разговор, но химер отрицательно покачал головой. Пусть южане наговорятся.

- То-то ты за мной следишь как жрец за послушниками, - продолжал распаленно рычать Караг, - Знаешь, друг, я понимаю, что тебя волнует порядок и традиции. Ты у нас настоящий Кан-Каддах. Но может хватит следить за тем как я одет и что пью?

- А вот теперь послушай-ка сюда. Я расскажу тебе историю. Очередная летопись, тьмать. Шестнадцать лет тому назад. Чудесная область Дхор недалеко от топей, славная своими кулинарными традициями. Я вполне признаю теперь, что лягушек и впрямь можно есть, даже не с голодухи. У меня было время оценить – стояли лагерем при заставе. Под знаменем Красного Кау. Тихая местность, благожелательные поселяне, запасов на полгода. Что нам бояться, особенно когда у нас в следопыты варау приписан. Даже настоящий ветеран этой вашей войны в Тейваре. А потом горцам внезапно надоело быть тихими и они пришли в гости к нам, соседям. С огоньком. А ветеран, вот незадача, проспал свою смену. Напился, с кем не бывает.

- Да это чушь какая-то, - недоверчиво оскалился Караг, - Мне секунды хватает, чтобы протрезветь…

- Ага. Ему тоже, - терканай стал совсем уже недобрым. Ханнок пожалел, что не дал доку вмешаться.

- Вот только знаешь что, Шесть Лап. Для того чтобы очнуться, вам надо этого захотеть. Я не знаю, просто ли он упился для потери сознания. Или же приговорил бутылочку на пару с горцами – что ему нгатаи, это же не ваша земля, вы тут страдаете… Из всего отряда выжили только я и Хама.

- Я правильно понимаю – ты невзлюбил нас из-за поступка одного варау?

- Нет. А после того, как на расследовании половина вашей общины попыталась перевести стрелки на нас с Хамарве. Как же так, герой, да прошляпил. Это все наветы Кан-Каддахов! Старик никогда не любил шестолапов, вот его отродье и отыгрывается. Сами, небось, сговорились с горцами, а теперь как прижали, выкручиваются! И множество корнокрылых подхватили эту песню!

- А до тебя не могло дойти что вторая половина общины – из другой партии! Хоть немного нас поспрашивать! Слушай, двуногий, если…

- Там труп в нише!

Спорщики осеклись и посмотрели на непривычно громкого Ньеча. Тот бросил на пол окровавленный меч. Аэдан провел ладонью по лицу, словно смывая злость.

- Сразу не мог сказать? – ворчливо отозвался он.

- Интересно было послушать про южный подход к знакомой мне проблеме, - огарок искоса посмотрел на стушевавшегося сарагарца, но подливать масла в огонь не стал.

Мертвец оказался, что удивительно – не спеленутым. И вряд ли это шелковичники так разбили ему лицо, а потом еще и засадили клинок под ребра. Странная стрижка – выбритый лоб и отпущенные до плеч волосы. Другой мотив татуировки, отличный от прочих южан. Рубаха и плащ оторочены бахромой. Горец. Руки связаны.

- Что ж, по крайней мере кто-то из его клана не обрадовался сотрудничесству с Укулем, - вынес вердикт Аэдан.

- А почему шелковичники его не подвесили?

- Скорее всего он их и кормил. Привыкли, стали считать своим. А когда шпионы с севера его убили – стали мстить.

Ханноку стало почти совестно перед животными.

- Нам надо будет забрать восточнее, если мы не хотим пересечься с орденцами. Припоминаю - деревня клана Теккеш как раз отсюда по дороге на Теркану.

- Понятно, - ответил шестолапу Аэдан. Спокойно и деловито, уже привычнее. Видимо совместное обсуждение шелководства и военной истории помогло, хотя бы на время, унять его неприязнь к четвероногим.

- Там есть удобные точки для связи?

- Большое дерево к востоку, еще ближе к Кохорику. И уже наверняка – Холм Любований, чуть дальше.

- Слышу тебя. Идемте, нам больше нечего здесь искать… Эй, Сарагар, стой! Держи – не все же тебе, и впрямь, с палкой бегать.

Принимая от Аэдана укульский бронзовый меч, ритуально совершенный, высшего литья, для чистокровных Сиятельных… Ханнок сполна оценил иронию судьбы.

---

Все-таки со словами на Юге творилось что-то странное. Они регулярно не желали точно передавать реальность. Взять помянутое "большое дерево", например.

Его стало видно, когда группа перевалила через очередную скальную гряду и оказалась у спуска в соседний каньон. Впереди нависал над пропастью широкий уступ, а на нем росло огромное хвойное. С темно-красной корой, довольно широкой кроной. Похоже, оно даже ветвилось вторичными стволами, нетипично для елей и их родни. Гигант клановым патриархом возвышался над рощей из подроста, едва достигающего его середины.

Ханнок был впечатлен. А когда понял, что небольшие деревца, там и сям прозябающие на краю хвойного подроста – это на самом деле полностью выросшие, взрослые "березы", то и вовсе – впал в благоговение. Картинка словно из повестей про внешние земли, переполненных драконами и городами из золота. Вот только в отличие от большинства подобных россказней – реальна.

Когда добрались до рощи, солнце уже начало спускаться с небосвода. Скоро он вначале заалеет, а потом расцветится лунами и магией. Если, конечно, Нгаре облаков не нагонит – причуды рельефа и капризы ветра делали воздух на этой стороне хребта влажным. Дно каньона уже скрылось в тумане.

У подножья красного гиганта и вовсе журчали сквозь мох и каменные плешины ручьи. Местами вода собиралась в выложенные камнем углубления. Да и вообще, место выглядело обустроенным. У корней лежала каменная плита, на ней – подношения. Лакированные нгатайские шкатулки. Большие раковины, створчатые или витые. Разноцветная галька, гравированная спиралями. Шелестели платки, вывешенные рядком на веревки – подранные ветром, обесцвеченные дождями льняные. И куда более стойкие к элементам шелковые.

Шестолап прошелся по поляне туда-сюда, заглянул под навес с кострищем, по-хозяйски пошарил в горшках и кувшинах.

- Жаль, я надеялся, что тут будут люди. Можно было бы переслать весточку.

- А вот я не уверен, что это плохо, - возразил Аэдан, - У меня не самые лучшие воспоминания от общения с горцами.

- Они бы не стали нападать на тех, с кем путешествует гильдеец. Без разговора, по крайней мере.

- Да неужели?

- Ну, не у всех репутация, как у Кан-Каддахов… - огрызнулся пантерочеловек, затем принялся распаковывать передатчик, - Вы пока располагайтесь, думаю, это хорошее место чтобы остановиться.

- А местные не будут возмущаться, что мы отдыхаем в священном месте? – спросил Шаи. Ханнок был приятно удивлен – похоже злоключения в Кин-Тараге не пропали даром.

- У местных несколько иные представления о том, что делать со священным, чем вы привыкли у себя на севере, Господин Токкан, - невесть с чего усмехнулся Караг, - Да и потом, не настолько это важное святилище. Алые исполины бывают и повыше. А это так, часовня для соседних деревень.

"Еще выше? Ничего себе!" – Ханнок задрал голову к верхушке. Не присвистнул только потому, что с демонской мордой это слишком сложно.

Гильдеец меж тем вытащил уже знакомую пластину со шнуром. Пощелкал рычажками, выбил когтем замысловатую дробь по стеклянному окошку. Взял в руку диск из материала, похожего на фарфор, поводил из стороны в сторону. Жалобно прижал уши, огляделся…

- Эм, почтенные… мне помощь нужна.

- И какая же? - спросил Аэдан.

- Наверх надо слазать. Может, там тарелка лучше будет ловить…

- А сам? - вновь Кан-Каддах. Довольный-довольный.

- Мне сложно.

- С чего бы? С виду настоящий кот.

- Из меня такой же кот, как из тебя – козел! – оскалился кентавроид. Затем вновь нервно посмотрел наверх.

- Слушайте. Я же вправду слишком тяжелый!

- А тяжелый ты потому…

- Чума и блохи! Да, потому что у меня большая задница, доволен?

- Да. Эй, Сарагар, слышишь, надо помочь несчастному. Идем, для подстраховки.

На севере считали, что все зверолюди от природы союзники друг другу. Сам побывав в этой шкуре Ханнок понял – что нет, это вовсе не так. Но снова глянув наверх внезапно ощутил ту самую мутантскую солидарность.

- Вождь, может не надо…

Хорошее варварское настроение испарилось так же быстро, как возникло.

- Хоть ты не начинай. Сколько раз повторять – не сможешь ты вечно прикрываться озверением.

- Я неуклюжий!

- Зато кости крепкие. И крылья есть.

- Я не умею ими пользоваться…

Аэдан возвел очи горе и сказал:

- Шаи, давай-ка ты, до нижней развилки.

С чего-то стало зло. Ханнок выругался про себя и выхватил один из дисков из рук парня. Побрел к древесному исполину.

В красную кору внизу были врезаны ступени, так что до первой развилки добрались легко, каждый со своей стороны дерева. Караг еще пошаманил над своей укуль-машиной, но огорченно покачал ушастой головой.

- Нет, еще не берет. Давайте-ка повыше.

Дальше шли выемки. Неглубокие, иногда крошащиеся. Ханнок сцепив зубы полез наверх, впиваясь пальцами в кору. Повезло еще, что расстояние между впадинами – как раз на тер-зверолюда. Еще одно ответвление, даже с дощатой платформой в ложбине между основным и боковым стволами.

- Увы, нет. Выше надо!

Выемки уже почти заросли или стесались. Кан-Каддах покачал головой и прошептал:

- Так, дальше я один.

- Нет! – рявкнул драколень, подпрыгивая и вцепляясь когтями в очередной уступ. Руки уже слегка дрожали.

- Серый, не дури…

Еще развилка. Сарагарец сглупил и глянул вниз. Замутило. Квартет спутников внизу казался набором посвятительных кукол на праздник совершеннолетия. Мелких – на нормальный укульский праздник денег не хватило. А просить у нгатайской родни гордый отец отказался – и так озлобились что бывшую бритоголовую в жены взял.

Мать тогда предлагала эту церемонию совсем не устраивать. Зачем бесить соседей, если сыну все равно полноправным укулли не бывать? Да и нужно это ему? Вон старший уже нгатай из нгатаев, несет службу на благо клана, в походе впервые омыл клинок кровью…

Отец настоял. Плевать, как будет корежить Верхний город. Плевать, что подумают в Нижнем. Он еще помнит, что когда-то ее предки пришли в этот город не сражаться, а защищать. Воины третьего Святого похода, уставшие от резни на востоке, в раненом Майтанне. Породнившиеся с местными и на несколько веков перекрывшие бывшим соратникам путь к Клыку. Когда-то матавилли было почетным званием, символом мира. И он, Йинрех Шор, этого не забыл.

Праздник вышел маленьким, уютным, но чуть грустным. Мало кто посетил их очаг в тот день. Брат не пришел. Вызвали в клановый дом, так он сказал, но от него пахло пивом…

- Отлично! Появился сигнал! Еще чуть-чуть!

Ханнок покачал головй, отгоняя непрошенные воспоминания. Подтянулся на руках и увидел черепа. Прямо перед носом. Три, подвешенные на веревке, покрытые резьбой. С перламутровыми вставками в глазницах. Челюсти закреплены проволокой, но ненадежно – нижний оскалился в посмертном хохоте.

От неожиданности Ханнок дернулся, потерял равновесие. Когти скрипнули по коре, но та отодралась целым пластом. На секунду он полетел - спиной вниз. Бестолково раскрытые крылья не помогли. Ожгло ужасом, как во сне, только на этот раз падение завершилось не пробуждением а ударом о ветку внизу – прямо по хребту.

Химера оглушило, он едва не сполз вбок. Чудом извернулся, обхватил руками сук и повис. В ушах бешено стучала кровь, поэтому зверолюд не сразу услышал, как Аэдан кричит ему:

- Спокойно! Держись! Если что – раскрой крылья! Крылья раскрой, говорю! Попробуй зацепить ими соседнюю!

Сарагарец взвыл и вцепился в ветку еще крепче. Между ним и землей было добрых четыре этажа. Снизу встревоженно метались спутники, особенно кентавроид, попытавшийся вскочить на дерево. Лестница оказалась узка и неглубока, он бестолково заскреб лапами и спрыгнул обратно.

Послушались осторожные шаги, ветка еще сильнее склонилась к земле, зловеще похрустывая.

- Спокойно! Хороший демон, хороший. Попробуй еще раз подтянуться. Вот так. Давай, попытайся хвостом зацепиться… Руку держи! Да вот она! Тьмать!

Аэдан помог ему взобраться на ветку, где драколень и застыл ушибленным нетопырем, дрожа и вжимаясь в рыхлую кору с ароматом кедра. Глаза с трудом сфокусировались обратно и он увидел, что злой терканай держится за предплечье, украшенное длинными, параллельными царапинами.

- Острые у тебя когти, Сарагар!

Как спускались обратно, зверолюд запомнил плохо. И даже выражение лиц у товарищей опознавалось неважно – то ли насмешка, то ли сочувствие. Чуть отдышавшись, заметил, как шестолап с обеспокоенной мордой вертит в руке диск передатчика.

- Тьма и огонь, я ведь разбил тарелку, да? – простонал Ханнок. Унижение жгло хуже, чем ободранная шкура на хребтине.

- Посмотрим, - тактично отозвался Караг. - Мы найдем еще место…

Аэдан устало выругался, выхватил у него прибор и полез обратно.

---

Связь установить так и не удалось. Невесть с чего проникшийся сочувствием гильдеец оправдывал рогатый позор погодой, аномалиями и расстоянием. Не в силах терпеть эту пытку дальше, серый ушел к краю уступа и стал оттуда рассматривать долину, замотавшись в крылья. Солнце почти ушло за скалы. Сквозь туман внизу там и сям торчали темные макушки деревьев, тянуло сыростью. Скрипели местные насекомые.

- Ты не мог бы больше так не делать? – сказал за спиной Аэдан.

- Да, да конечно, я виноват…. – сдавленно зачастил Ханнок, сгорбившись.

- Да я про крылья, - поморщился пятнистый южанин, - Это неприлично. Ты не какой-нибудь Гулофлокс Нечестивый или Жбахандрез Душежор. Нечего кормить стереотипы. Если холодно – возьми плащ, но не закручивайся летучей мышью.

- Серьезно? – удивился сарагарец, но и впрямь сложил крылья на спине.

- Да. Правила хорошего тона. Не вой на луну. Не ешь сырого и разумного… и далее по списку.

- Аха. Внутренний зверь! – понимающе сказал Ханнок, припомнив разговоры в лечебнице. Как оказалось – преждевременно.

- Внутренний идиот это, а не зверь! – сплюнул южанин и выругался. Видимо – больная тема. Что ж, и такая хороша чтобы отвлечься от фиаско в древолазании.

- Я читал что у кин-волков…

- Ты не кинай. Я не знаю, как у других разновидностей, но тебе этой чепухи тебе бояться не надо. По крайней мере, не больше чем нормалам. Слушай, если тебя так это беспокоит, сходи к жрецу-душеведу на досуге. И совет по изучению оборотней и Гильдия регулярно говорят, что по мозгам озверение не бьет. Не больше чем жизнь на юге вообще, по крайней мере.

- Резьба в той комнате местами была весьма… провокационной, - не согласился рогатый, припомнив отдельные сцены.

- Ах, это, - Аэдан был похоже уже сам не рад, что затеял разговор. – Ну так не всем хочется быть больными людьми. Демонами куда приятнее и романтичнее. С самого катаклизма не переводятся блаженные, ищущие во всем произошедшем смысл. Не злая магия, а проснувшаяся воля Варанга. Не война, а божья кара. Находятся даже те, кто считает, что времена Сиятельных надо вернуть. Что Омэль заслуживает поклонения. Я не занимался этим сам, не моя… кхм… Ай, Шиенен с тобой, все равно не отцепишься! Не моя это была специализация, я с Детьми Омэля не работал. Похоже, есть и те, кто считает что озверение – это новая ступень чего-то там. Мордатые наследники нового мира, тьмать их.

Зверолюд примолк, информация оказалась внезапной и сложной. Чтобы не упустить момент редкого пятнистого благодушия, спросил еще:

- Так залу разрисовали те самые культисты, которых вы обсуждали с шестолапом? Поэтому ты не хотел об этом говорить?

Аэдан посмотрел на уже потемневшее небо в своей обычной манере. Мол, как же эти меня достали, слышите, предки? Но затем махнул рукой:

- Кау отец наш, никак не угомонишься! Только рога отрастил и уже лезешь в клановые тайны? Нет, кажется я начинаю понимать, почему тебя из родного города выставили.

Терканай задумчиво побарабанил пальцами по рукояти меча. Ханнок даже немного перепугался, но Аэдан, похоже, так настраивался на прошлое:

- Ладно, не смотри на меня побитым дракозлом, это я так… шучу. Зиккурат построили еще не совсем культисты. А их предвестники, из того поколения зверолюдей, что впервые смогло отбиться от погромов во имя чистоты Спирали. Тогда южан убивала эпидемия. Серая скорбь – очень неприятная смерть. Носители и мутанты не болели, так что быстро нашли виноватых. Сам знаешь, как бывает в таких случаях, у вас там, в Сарагаре, даже целый плантационный город для мохнатых парий есть.

Ханнок хотел было возразить что нет, Ксадье это не то же самое. Это суровая забота, альтернатива! И волки не то же, что химеры… А затем вспомнил как сам умиротворял тамошние поместья и промолчал. Чужанин, зараза пятнистая, понимающе усмехнулся и продолжил:

- А потом, когда эпидемия не только не заглохла, но выкосила половину народа, один демон смог сколотить войско из оборотней и носителей. Сначала воевали за жизнь и свободу. Потом за землю и власть. Захватили центральные оазисы, посадили вождя на княжение. И, как это часто бывает с героями, им, похоже, башку сорвало от внезапной вседозволенности. Они полвека грабили и насиловали юг, так у нас без проклятья, дай боги, сейчас один из десяти ходит. А чтобы им спалось хорошо придумали оправдание – они так возвещают новую эпоху. Эра зверолюдей. Прекрасный, юный мир, где полагается восхищаться исстрадавшимися мордами и плевать в лица деспотов.

- И что, эта эра наступила? – осторожно спросил Ханнок, когда пауза затянулась. Вообще-то дома про Ядоземье так и считали – край победивших монстров, кривых отражений и злой магии. Но то как Аэдан об этом говорил, да и вообще весь опыт общения с южанами говорил ему, что не все так просто.

- Нет. Правда, увы, не из-за героев, благородными подвигами вернувших нас в чувство. Просто однажды победители начали выяснять, кто уже из них самая правильная порода. Недобитые нормалы и те из зверелых, кто потихоньку понял куда все это ведет подняли восстание. Победили, учинили еще резню – новоэровцев… Вот потому-то мы и не любим вспоминать об этом времени, Сарагар. И о многих других. Неужели ты думал, что наше спокойное отношение к озверению появилось на ровном месте, из одних благих побуждений? Мы заплатили за него большую цену.

Аэдан поморщился, устало помассировал висок.

- Тьмать. Вы из меня делаете оратора. Так говорю, будто сам над Большезадым не возносился. Я вообще-то тебя к костру звать пришел. Там уже все остыло наверняка. И завтра новый переход, до следующей точки связи.

Ханнок вновь приуныл. Приоткрыл пасть, собираясь формально попросить прощения за эпизод с падением. Хороший момент, Кан-Каддах как раз говорил о согласии и признании ошибок…

- Так. Еще одно слово – и кулаком в морду, - сказал терканай.

Ну, хоть какая-то константа в этом меняющемся мире.

---

- Да проснись уже!

Ханнок вздрогнул, открыл глаза и едва удержался от того, чтобы цапнуть трясущую его за плечо руку. Человечность человечностью, но некоторые импульсы сейчас шли прямиком из хищного пакета. Особенно после такого сна, явно навеянного вечерним разговором – бои, погромы и рабовладение. Видение вышло ярким, словно сам ходил по залам, где каждый новый владелец сбивал со стены лица и морды предыдущих. Присутствовал на торгах и дележе. И очистительных ритуалах – разных, в зависимости от того, кто какую скверну с себя счищал. И одновременно пугающе похожих.

Зверолюд недовольно, широко зевнул, протер глаза. Затем понял, что все вокруг как-то очень уж нехорошо суетятся, собирая пожитки и уничтожая следы лагеря. Явно не просто от любви к ранним побудкам. Встревоженно огляделся и едва сдержал ругань. Расслабился, тьмать.

Внизу, в долине, над кронами деревьев поднималось несколько столбов дыма. Слишком широких и высоких для костров. Приглядевшись, драколень различил отблеск пожара. Затем оттуда донеслась барабанная дробь, но быстро оборвалась зловещим хлопком. То ли порох, то ли, что еще хуже – боевое заклинание.

Солнце еще не взошло, хотя на востоке небо уже посветлело. Предрассветные часы – самое удобное время для нападения, сарагарец знал это на собственном опыте. Стражи уже хотят спать, верят, что самая тяжелая часть смены – позади. Особенно, если и не ждут ничего плохого.

- Да простит меня Кау…

- Что такое? – на ходу огрызнулся Аэдан, сметающий кострище.

- Там же не знали, что Орден вторгся! Может из-за того, что я вчера уронил передатчик…

- Тьмать и пьяная спираль! Мир вокруг тебя не пляшет! - прорычал терканай. Затем все же смилостивился и добавил:

- Слушай, я очень рад, что ты у нас расширяешь кругозор, но давая без глупостей, а? Болеть за новый дом – это все очень славно, но убедись вначале что этот дом болеет за тебя. Не факт, что горцы при встрече сами бы тебя не порубили, чтобы там Шесть Лап не говорил. Кстати о нем. Лучше помоги зверозадому подпругу затянуть и штаны одеть – тяжело ему, видишь, как вертится?

- Жаль, я был бы не прочь побыть здесь еще, - грустно сказал Шаи, рассматривая напоследок дерево. Ханнок проследил за его взглядом до той самой развилки и отвернулся. Ну его к козлам.

Мерин околел к закату. И сбор не помог, лишь отсрочил неизбежное. Несчастное животное, облученное магией, пуганое шелко-хищниками, истерзавшее ноги о камни, просто свалилось посередине вечернего перехода. Даже не заржав. Едва не придавив Шаи. Вытащив нобиля из-под туши Аэдан вздохнул, устало протер глаза и скомандовал:

- Привал.

И впрямь, пора бы уже. Нет, Ханнок не жаловался, прекрасно понимая, что с бывшими орденскими кумирами ему встречаться не стоит. Если сиятельное милосердие по отношению к нормалам еще можно представить, то зверолюдям, носителям и выродкам ждать его - непозволительная глупость. Разве что Шаи может пасть в ноги и молить, но законтурца такая перспектива, похоже, пугала чуть ли не больше прочих. Во всяком случае, растирая отбитую ногу он ругал белоплащных так, что даже Аэдан морщился. Что бы не заставило меднокожего перебраться к диким внешникам, это не делало его другом Ордену. С виду и на слух, хотя бы.

Усевшись на землю, драколень скрестил ноги, осматривая копыта. В порядке, не треснули, блестят – знаменитая демонская прочность. Но по ощущениям стер напрочь, по клятой пересеченной местности. Каньоны, скалы, перевалы. Вниз до грохочущих, ворочающих камни потоков и вверх, где из пасти начинал идти пар и мерзли крылья. Мимо выветренных останцев, криволесья и паленых вулканами склонов. Когда ветер дул с запада пахло огнем, щипало в носу и першило в горле, даром что Нгаханг остался далеко позади. И это еще гильдеец ухитрялся находить проходимую дорогу. Сурово.

Но и красиво, да. Первобытной красотой. Хоть и вправду вались с копыт и помирай, декорации облагородят процесс.

Они были на плоском дне долины, между двумя грядами холмов. Среди камней бежали ручьи, соединяя бассейны с разноцветной водой. Иногда кипевшей и бурлившей, где спокойно, как в исполинском котелке, а порой и гейзерами выше человечьего роста. Ханнок усмехнулся, поймав себя на мысли, что притерпелся к горячему норову Терканнеша. Южане спокойны, разбивают лагерь, значит точка не хуже прочих. Если и поджарит, то лишь по недосмотру Кау. Да и в конце концов что ему, он знает кого изводить мстительным призраком.

Судя по расчищенным площадкам под костры и петроглифам на скальных стенах – место и впрямь хоженое, обжитое.

- Это очередное святилище? – спросил химер.

- Почему северяне все время ищут у нас тайную мудрость и священное? – возмутился Караг, в кои-то веки включив в понятие "нас" и горцев – похоже общение с Аэданом начинало сказываться на всех.

- Потому что у вас тут тотемная резьба и черепа на каждом шагу, - не удержался Ханнок и ткнул когтем на пирамидку из камней чуть поодаль. На нее установили деревянный домик, похожий на скворечник. И из него жизнерадостно лыбился очередной благой предок. Или трофей, он еще не настолько разбирался в местном колорите, чтобы отличать.

- Ах это… Родовой знак. Местный клан, насколько я помню, добывает реагенты из источников. Для ученых и шаманов. И хочет, чтобы их права уважали.

- А нас они на знаки не пустят, раз мы здесь сидим? – обеспокоился Ханнок.

- Вряд ли. Я из Гильдии. Если что – скажу, что замеряю фон. Даже отчет могу написать с печатью. Видишь, как полезно иметь нас в союзниках? Так что можешь поскрести где-нибудь ножиком, если хочешь, попробовать на вкус коли жить надоело. Но кажется мне, не до нас им сейчас. Из белых плащей нелегалы куда опасней.

- А что именно пробовать?

- Соли, рачки… Сам посмотри, раз интересно.

Ханнок не удержался и подошел к одному бассейну. Нижняя часть явно была рукотворной – из заботливо подобранных камней, с деревянной заслонкой для выпуска рассола. Верхняя - наросший из отложений конус. Словно созданный самой природой фонтан, точивший горячую воду. Разноцветный, в ярких зеленых, красных и даже синих разводах.

Занятный минерал. Ханнок даже зашарил по земле в поисках камня посподручнее – отбить кусочек на память.

- Эй! Не надо портить природное достояние! – рявкнул на него Караг, - Тем более зазря! Вдали от источника он быстро потеряет цвет…

Смущенно прижал уши и добавил:

- Я это из книг прочел!

Ханнок примиряюще выкинул булыжник прочь, зато, заинтересовавшись, любоваться теперь пришел и огарок:

- Интересно. Очень интересно! – бормотал он под нос, прикрыв глаза. Затем и вовсе отважно поднес руку к поверхности булькающей, пахнущей бурым заживителем воды, в толще которой плавали мелки синие крупинки

- Я правильно понимаю, что это первая биота?

- Вроде да, доктор, - ответил шестолап и озадаченно почесал макушку, - А в чем дело?

- Очень интересный спектр поглощения магии. Ваш гильдейский сбор, часом, делается не из таких же организмов?

- Не-а. Из перво-лишайника. Лучший растет в тейварской пустоши.

- Я могу посмотреть?

Ньеч с научной тщательностью изучил плитку. Под недовольным желтоглазым взглядом наколупал из нее волокон. Одно даже растер и попробовал на вкус.

- Хм. Очень интересно, - повторил он, - Я так понимаю, это важный товар на Юге? А почему здесь тогда так пусто?

- Эм? Ах, так вы про источники, не про лишайник… Нет, насколько я помню это считается так, дешевым заменителем. С термальной крупой и солями серьезные ученые редко работают, в основном мистики разного пошиба, от тундровых шаманов до горных отшельников. Кое-кто из поваров, особенно в утуджейской кухне. Да еще торговцы красотой. Вы не поверите, чего мне только не советовали, чтобы шерсть блестела и лоснилась! Вот как-то один раз, в Кохорике…

- Значит, в Высшей магии здесь даже огарки не разбираются? – перебил звероврач.

- Эм? А причем тут это? – так удивился гильдеец, что даже позабыл обидеться за недоповеданную мудрость на тему меха и ухода за ним.

- Потому что это замечательный, просто великолепный поглотитель магии. Лучший, что я встречал. Но. Не для дикой волшбы. А для "правильной", сиятельной. С массой перспектив, от защитных до промышленных и атакующих. Вот мне и интересно, почему мои сородичи на юге упустили этот факт.

- Так. Прости, док, но ни черта ты не знаешь про свою южную родню, раз так говоришь, - влез Аэдан. Почти сочувственно.

- Разве они не того же дома, что и я?

- Да, такой же Тавалик. Вот только если с Укулем твои предки еще как-то ладили, даже роднились, то с Омэлем все было куда хуже. Те почитали таваллики за людей, недостойно овладевших магией и по недосмотру получивших право зваться Сиятельными. Ошибка богов, еще более мерзкая, чем бездушные - к внешникам претензий меньше, что взять с двуногих животных. Так что жилось вам здесь плохо. И лютовал Южный Тавалик по освобождении так, что мой отец восхищался... несколько пугает, да. Знаешь, друг, я на твоем месте о магии Высших Домов здесь бы помалкивал. И боялся не нгатаев.

- Понятно, – ох уж это нечитаемое морщинистое лицо, ничего на деле не понятно, - Учту. Но вопрос остается в силе.

- Похоже, что не разбираются. Редко кто из южных огарков рискнет изучать высшую магию в открытую.

- Но не дикую же?

- Почему ж нет. Как раз ее местные черноглазые вполне себе исследуют. И даже пользуют, осторожно.

- Осторожно? Запрет Терканнеша?

- Да нет. Больно это. И вредно. Но иногда – выгодно. Слушайте, ну вас всех к тьматери, туристы. Я есть хочу. Шесть лап, долго ты еще?

- Да уже почти! – отозвался гильдеец. Пока говорили, он, оказывается, успел освежевать лошадиную ногу и нарезать с нее мяса. Помогала Сонни – печальная, но любопытная.

- Мама-Иштаана, что ты делаешь? – с отвращением сказал Шаи. Судя по лицу законтурца, его тошнило. И скорее всего сейчас – далеко не только из-за фона.

- Ужин! – радостно оскалился кентавроид, явно не распознав загадочную северную гримасу, - Удачно лошадка сдохла, с западной стены бьет пресный кипяток – отварим, можно даже костер не палить. Не заметит нас никто, ни горец, ни злодей в белом плаще. И даже святой аскет не примчится корить. Хррарх! И приправа есть!

- Вы едите лошадей? И падаль? Какая…

- Эй, а что такого?

- Шаи, ты бы лучше спросил, чего у нас тут, в голодных краях, не едят, - вмешался Аэдан, - Тем более, что это не просто конина. Это деликатес - северная порода! Магия так приятно щиплет на языке… Тьмать, я скучал. Тебе стоит попробовать… Ах да, пока не стоит. Траванешься.

- Я думаю уже можно, - вмешался Ньеч, - Покраснение прошло, опухлость спала. Я бы даже для ускорения адаптации рекомендовал…

- Изверги! Я это есть не стану!

- Тогда голодай, вождь.

- У меня еще два сухаря осталось, - сжалился над насупившимся законтурцем Ханнок. Но затем не удержался и добавил:

- Он ритуально чистые. Тебе подойдет.

- Щебень Ишканхи и пепел Тсаана! Я попробую! – прорычал нобиль. Ханнок одобрительно поднял палец - получилось грозно, почти зверолюд.

Чуть позже, в подступивших сумерках, Ханнок смотрел на пшеничную лепешку, свернутую в рулетик. Внутри таилась горячая конина, кусочками, гревшая лапу сквозь тонкое тесто. С невесть откуда взявшимся в запасах Карага свирепым красным перцем – дорогая ведь пряность, импортная, не для диких земель. Смотрел, и колебался. А ведь сам недавно законтурца подзуживал.

"Ежели кто осквернит себя звероядиной, смертоядением и поеданием малого запретного, сиречь мяса лошади – спутника святых воинов, кошатины, собачатины, и прочего указанного в Зерцале Порицания, то да будет извержен из общины Укуля до тех пор, пока не внесет пять золотых штрафа и не отслужит епитимью на усмотрение жреца своего прихода. Ежели сей изгой…"

- Хрр. Да теперь-то уж какая разница! - проворчал он под нос, заставив сидящего рядом шестолапа удивленно навострить уши. Укусил, завязнув клыком в жестковатом, волокнистом куске. Прожевал. Что ж, съедобно. Символично. Даже – пикантно. Хотя отчего так счастливы обе южные морды, пятнистая и черная, понять не мог. Наверное, нервы от последних дней. И культурные заморочки.

А затем язык защипало. Зазвенело, где-то за правым ухом, но, когда он повернул голову – ничего не увидел, ни комаров, ни магов. Легкое зеленое покалывание, тихие кислые вспышки. Напротив него Шаи удивленно хмурился, работая челюстями очень осторожно. Похоже, на него тоже действовало.

- А оно по мозгам не бьет? - поинтересовался Ханнок.

- Ага! Распробовал-таки! Нет, это просто твой внутренний фон теперь соответствует общему, южному. Они слегка конфликтуют с высшей волшбой и потому вызывают такую реакцию. Безопасно! Хотя от чистокровной Сиятельной конины была бы настоящая оскомина, но это гибрид, вкусный. Помню, однажды…

Пантерочеловек осознал, что опять входит в образ гида, покачал головой и усмехнулся:

- Просто считай, что окончательно приобщился к Югу и он подарил тебе взамен немного радости.

"Ядоземец. Я теперь, считай, не просто рогатый, а еще и неодомашненный" – подумал Ханнок. Он пока еще не понял, как хочет к этому относиться.

- Странно, дома такого не чувствовала, - сказала Сонни.

Сарагарец с ней согласился. На севере кониной обычно брезговали и нгатаи, но в голодные годы даже поборникам чистоты надо что-то есть. Последние несколько лет урожаи были не ахти, и уж наверняка кто-то из застрявших в гарнизонах под осадой, или в бедных, побитых заморозками деревушках, вынужден был есть "святых друзей". Но никто про такое не упоминал.

- Север как-то гасит это дело, - пожал плечами Аэдан, - Излучением от Контуров, или еще как. Я не док, в магии не разбираюсь. Но однажды решил вспомнить о доме… никакого сравнения.

- Аэдаан, - сказал Шаи очень странным тоном, - Я все хотел спросить – а куда пять лет назад пропал мой первый жеребец для прогулок? Я одолжил брату, но тот взял на охоту и так и не вернул. Спрашивал отца – он тоже увел слова в сторону.

- Охромел. – пожал плечами южанин. На долю мгновения он выглядел по-настоящему смущенным, впервые на памяти Ханнока. Но быстро оправился.

- Ты ешь давай!

- Варвар! Я сам его выкармливал! – процедил тсаанай. Затем перевел взгляд на недоеденную лепешку в руке.

- И я теперь такой же… Мог бы и поделиться!

Кан-Каддах усмехнулся. Чудеса этого вечера не прекращались – вышло вполне миролюбиво.

- Прости, вождь. В следующий раз жадничать не буду.

---

В утреннем свете горячая долина смотрелась особенно уютно, хотя еще месяц назад сарагарец посчитал бы сумасшедшим любого, кто сказал бы такие слова про вулканные земли. Шаи встал одним из первых и все порывался предложить помощь. Шестолапу с нгатайкой, продолжавшим запасать мясо в дорогу. Аэдану, менявшему на мече выщербленные обсидиановые вкладыши на запасные. Огарку, одолжившему у ученицы кусок ткани и процеживающему рассол в источнике. Синие горные рачки его крепко заинтересовали. Но судя по все сильнее кривящемуся лицу – лов шел неважно. Наконец он просто ошпарился, вытаскивая упущенный "сачок".

- Господин Ток Каан, не могли бы вы пока еще чем-нибудь заняться? – зло сказал он, дуя на покрасневший кулак. Нобиль поджал губы и ушел любоваться восходом. И поедать солонину – стратегический запас, но отойдя от адаптации парень все время хотел есть и прижимистый Аэдан смилостивился.

Про Ханнока, казалось, все забыли. Чему он был только рад – в это холодное лето приятно, наконец, часок подремать на прогретой земле. Пускай даже уют этот и был обеспечен яростью Кау – сарагарец нашел удобный камень у одного из родников. Кинул на него плед. Спина еще саднила, поэтому лежал на животе. Почти как в сухой бане, хорошо. Зверолюд расправил крылья и блаженно прикрыл глаза.

- Ханнок, ты не против помочь?

Вот так всегда, стоит лишь немного расслабиться…

- В чем дело, мастер Тилив? – проворчал сарагарец, старательно отгоняя жалость к себе.

- Да ты лежи, лежи! Я просто хотел провести диагностику, после всех разговоров об адаптации к фону…

- Конечно, доктор, - великодушно махнул рукой химер, довольный, что можно еще полоботрясничать, уже даже без чувства вины. Не лень, а соучастие в прогрессе! А затем спохватился:

- Серьёзно, вставать не надо? А почему?

- Да я магией! – успокоил его огарок. Вернее – попытался, получилось ровно наоборот. Последнее время волшба для Ханнока превратилась из философской концепции в реальную головную боль. А хуже всего, что док сам звучал отнюдь не убежденным в своих силах. В лечебнице, насколько помнил пациент, Ньеч пользовался исключительно немагическими методами – замерял пропорции, рост и вес, считал биение кровотока, заставлял приседать и бегать, даже зачем-то стучал молоточком по коленям и сгибам крыльев. Ханнок и не знал, что он умеет что-то помимо нгатайской практики.

- Уверен? – любезности у зверолюда в голосе резко поубавилось.

- Нет. – прямо ответил врач. – Ты просто скажи - да или нет.

- Хорошо. Да.

"Что ж ты делаешь, Ханки, наверняка еще пожалеешь…"

Но пока что все шло гладко. Зверолюд даже не сразу осознал, что осмотр уже начался. Лишь встревожившись тишиной скосил глаза и увидел, как огарок, зажмурившись, водит над бритым хребтом ладонями. Точно какой из косящих под Сиятельных мистиков, чистящих доверчивым простофилям ауры, Спираль и кошели. Драколень с трудом удержался от того, чтобы насмешливо фыркнуть. А потом почувствовал покалывание и мелкие сбои в чувствах – прямо как от поедания промагиченной конины, только с эпицентром в позвонках.

Врач сдвинул руки выше. Покалывание усилилось. Даже, пожалуй, уже настоящее колотье и жжение. Зверолюд скрипнул зубами, глянул на врача еще раз – уже откровенно злобно. У огарка на лбу выступил пот, лицо сильно кривилось.

- Тяжело… идет… высокое… сопротивление… фон… интересно… очень интересно…

- Давайте продолжим в другой раз, мастер! - прошипел сарагарец, а когда рука дошла до плечевых суставов крыльев, задавив их конвульсивно задрожать, от когтя на сгибе до кончиков фаланг, и вовсе рявкнул:

- Хватит!

- Ох… прости… сейчас дам успокоительный диапазон… чтобы погасить…

"Не надо мне ничего давать, просто засунь свою магию туда, откуда у тебя хвост не растет!" – хотел сказать ему Ханнок. Но не успел, потому как огарок довел руку ему до затылка. Успокаивающим, плавным движением…

Зверолюд взвыл и вскочил, оттолкнув огарка прочь. Закрутился волчком, обхватив руками голову. Боль была такая, словно из черепа выдрали рог и с размаху воткнули обратно – острым концом.

- Ра-а-арх! Боги! Мрак люби тебя во все дыры! Больно-то как!

Остальные тут же сбежались, побросав дела.

- Что случилось? – сказал Аэдан, - Ты почему так орешь?

- Это я виноват! – сбивчиво начал объясняться горе-маг, - Не рассчитал спектр… Или нерв зацепил… А может фон… Не знаю!

- Не знаешь? Тьмать! Что вообще лез тогда, изверг? – прорычал Ханнок. Боль медленно отступала, но перед глазами до сих пор плясали безумные цвета и формы, как в калейдоскопе, - Решил за мой счет стать Сиятельным?

- Нет, - виновато, тихо, но твердо ответил Ньеч, - Мне уже доводилось сканировать магией. Между прочим, тебя тоже – ты не помнишь только потому, что в бешенстве тогда был. Это стандартная процедура на Севере.

Ханнок быстро остыл. Как бы не складывались у него отношения с персоналом "Милости", все же приходилось признать – без них было бы гораздо хуже.

- Осторожнее в следующий раз! – буркнул он, усаживаясь обратно на камень, чтобы ненароком не навернуться с копыт – голова еще кружилась. – Оно хоть стоило того? Нашлось чего нового?

- Меня больше интересует, чего там не нашлось… - огарок замолчал, задумчиво потирая морщины во лбу и сам, похоже, не осознавая насколько такая недосказанность нервирует.

- Все точно в порядке? – не выдержав, уточнил Ханнок.

- Наверное. У тебя отсутствует несколько важных точек в спектральной карте… Нет, тебе это ничего не скажет, ты не знаешь терминов. Да я и сам слабо в этом разбираюсь. В общем, есть определенный узел энергий в человеке, который, как считается, отвечает за хорошее самочувствие и умиротворенность... Он не работает.

- Серьезно? – ужаснулся сарагарец. В сиятельной медицине он и впрямь ничего не смыслил. Но одним из основных мотивов в укульских культах был подсчет количества душ в человеке. Впрочем, не только и даже не столько в человеке. Наибольшим числом и высшим качеством, естественно, обладали чистопородные укулли, прямая проекция богов. Союзники были лишены "души магии" но эмиссары Ордена очень тщательно убеждали внешнюю паству в том, что это еще не так плохо, и, при должном почтении, обратимо… реинкарнаций через пять. А пока внимайте и надейтесь, все мы равны перед богами.

Ханнок после долгого общения с белоплащной братией начал всерьез подозревать: как бы не так. Способность видеть и направлять внешнюю волшбу до сих пор оставалась самой важной в их картине мира, как бы не плакались о трагической "слепоте" прихожан. Может кто-то из магмастеров и жалел их искренне, можно такое представить, но граница всегда оставалась четкой и непроницаемой. Для Сиятельных магия определяла жизнь. Некоторые вещали с жаром фанатиков, разжигая огонь рвения и организуя изнурительные очистительные ритуалы. Другие со скукой мизантропов, разуверившихся в возможности исправить этот пропащий внешний мир.

Затем подозрения переросли в увереность: лишенный божественного купола Ламан продолжают окормлять лишь из-за упрямства малого числа "галантных родов". Старейшего костяка Ордена, до сих пор цепляющегося за древний идеал самоотверженных рыцарей-проповедников, защитников слабых, ниспровергателей гордых. Остальных волнует десятина, союзные ламанские мечи, да рынок сбыта для купцов… то есть, конечно же, братьев-снабженцев Укуля.

Под конец Ольта Кёль и вовсе во всей этой метафизике разочаровался. По иронии судьбы – после того как восстановил в себе Душу Чистоты. Или обрел – пока был нгатаем по имени Ханнок, она ему не полагалась.

Наверное потому, что на деле он просто купил. После должного взноса в сокровищницу храма Итолани Неподкупного бритоголовые жрецы внезапно перестали выгонять его из Пресветлого Предела в Поля Полумрака. Он получил право носить белую тогу с красной каймой, сидеть на нижнем ряду в Доме Дебатов и пользоваться почетной, приставкой к имени. Сол Ольта Кёль, оруженосец Света – эти слова воистину внушают ужас врагам всего благого!

За обновку и возможность поглазеть на выцветшие фрески во внутреннем пределе храма он выложил десять мер меди, трофейный нагрудник и амбар зерна, спешно отправленного за контур. Даже печать на расписке остыть не успела. Сущее издевательство – Укуль некогда считался житницей мира, во времена Священных походом воевавшей съедобными подарками успешнее чем бронзой.

В целом на редкость невыгодное вложение – меньше чем через год у него выросли рога и он разом потерял не только свежеобретенную, но еще и четыре другие души. Тогда его это крепко разозлило и он долго удивлялся, как мог верить во всю эту чушь. Но теперь, после слов Ньеча, внезапно пронзила холодящая догадка – а что если на самом деле это правда?

Может быть он оскорбил этим подкупом кого-то из сонма сияющих духов, или даже богов? Самого Ом-Ютеля, отмеряющего чистоту и человечность? И они сделали из него зверолюда, жалкое подобие нормала, а память он сохранил, чтобы было еще хуже – он всю оставшуюся жизнь помнил, чего потерял. Что если озверение, это проклятье Нгата и Тсаана и впрямь -наказание за грехи? Тяжелая мысль.

- Эй, очнись! – щелкнул у него перед носом пальцами Аэдан.

- Я говорил, что все это очень интересно, - Ньеч тактично повторил упущенную из-за рогатого ужаса мысль, - В последний осмотр перед твоим пробуждением этот сегмент отлично работал, я бы даже сказал – лучше, чем у многих нормалов. А сейчас и без него все хорошо. В принципе, то как в тебе сейчас резонирует магия почему-то наводит на мысль, что он не был особо нужен и даже начал гаснуть за ненадобностью. А от нечаянного вливания свежей магии – ожил, болезненно. Может, это рудимент от озверения?

- Чего? – еще сильнее перепугался Ханнок.

- Остаточное явление от трансформации… Ладно, зайдем с другого края. Ты знаком с процессом превращения личинки крысопаука во взрослую форму?

- Ну у тебя сейчас и морда, Сарагар! - не удержавшись, хохотнул Аэдан. Ньеч поморщился и спустился еще на ступеньку ниже:

- Когда плавят бронзу, часто остается литник. Когда-то был частью нужного процесса, а сейчас надо заполировать. Или и вовсю плюнуть и забыть. Ты у нас все равно не парадный колокол.

Ханнок никогда еще так не радовался сравнению с второсортным товаром.

- Спасибо, доктор! Значит – не страшно? Я точно не лишился ничего важного?

- Нет, - малость озадачился такой внезапной радостью звероврач. Похоже, даже встревожился и поспешил исправить: - Если это и впрямь побочный эффект, а не присущая озверению переполюсовка личного магического поля…

- Так, док, это все очень интересно. Но давай-ка отложим консилиум на потом, – вмешался Аэдан, - Иначе наш парнокопытный друг того и гляди улетит домой – каяться и клянчить у Ордена свою душу обратно.

Огарок озадаченно нахмурился, явно с трудом вылезая из мира чистой теории в царство варварских предрассудков:

- Так ты что, об укульском культе говорил? – осознал наконец он. То, с каким тоном он это произнес, отчего-то заставило химер виновато съежится:

- Да.

- Спираль и вилка. Это какое-то мракобесие. Делать мне больше нечего, как в тонких энергиях копаться. Я похож на Сиятельного?

- Да, - усмехнулся Аэдан, - Читал его ауру, как истинный орденец. А настоящий таваллики вообще дал бы серому по рогам за один намек на такое непотребство. Местные черноглазые очень не любят божественную математику – слышите вы, туристы, запоминайте, раз повод есть!

- Я не читал его ауру! – рявкнул огарок. Надо же, оказывается, не только Айвар способен по-настоящему разозлить мастера Тилива, - Это наука, а не мистика! Я просто прогонял через него магию и следил за резонансом! Медицина, слышите вы, варвары, медицина!

- И как, много нового узнал?

- Нет, я плохой маг. Но не прочь попрактиковаться. Желающие на бесплатный осмотр есть?

Пять минут спустя Кан-Каддах показал Ньечу оттопыренный палец. Большой. С одобрением. Их отряд еще никогда не собирался в путь с таким энтузиазмом.

---

По мере спуска в горячую долину она становилась все шире. Скальные стены вначале раздались в стороны, а затем и вовсе распались на группы останцев. Забавных и живописных – словно каменные грибы. Ножка из желтого туфа и шляпка из темной каменной плиты. Караг что-то говорил про выветривание, но пришибленный осмотром сарагарец толком ничего не запомнил.

Термальные бассейны стали холодней и шире, местами собираясь в разноцветные каскады из террас. Если бы не сказали, что это природное – Ханнок никогда бы не решил, что это не работа бригады строителей. Пошла растительность – сосны, лишайники и можжевельники. А еще экзотичные метелки синего и красного цвета, словно из окрашенной шерсти, торчащие из прикрытых известковым панцирем стволов. Тонких и ветвящихся. Или, напротив, мозговито-извилистых. Наверняка и тощие и толстые кузены были из первой биоты. Вроде кораллов из старых, довоенных атласов, только сухопутных.

- Тебе это не нравится так же, как и мне? – мрачно спросил Аэдан.

- Ага, - в тон ему отозвался Караг.

Слова эти разом сожрали для сарагарца все удовольствие от любования природой. Он недоуменно заозирался, пытаясь понять, где же во всей этой красоте затаилась опасность.

- Туда смотри, - шепнула ему на ухо Сонни, поворачивая рогатую голову к группе дальних "грибов". Ханнок приложил ладонь ко лбу козырьком и всмотрелся внимательней: там явно деревня. Возможно, даже того самого клана, который и владел источниками. В "ножках" останцев виднелись темные дыры – окна вырезанных в мягком туфе жилищ. Между "шляпками" натянуты веревки с пестрыми флажками. Зелени у скальной группы было больше, чем в остальной части долины – поля и ягодные плантации. Проходы между основаниями останцев перекрыты стенами. Вернее, когда-то были перекрыты, а теперь зияли проломами. Прилетевший со стороны поселка ветер донес запах гари.

- Так. Вон за тем камнем подождите, - сказал Аэдан и стащил рюкзак.

- Уверен, что один справишься? – спросил Караг.

- Сарагар еще не умеет на копытах тихо ходить, а ты если что выведешь их отсюда.

"Вообще-то, мог бы и моего мнения спросить" – обиделся химер. Головная боль и нервы не делали его сегодня добрей.

Кан-Каддаха не было где-то с половину часа. Затем он вернулся, уже не скрываясь:

- Шесть Лап, сходи-ка со мной.

- А как же мы? - спросил Ханнок.

- Уверен?

- Да в чем дело-то? – Нет, мигрень и дракозлиная неуклюжесть, это, конечно, аргумент, но не настолько же сильный чтобы опекать его как малое дитя!

- Я о том – оно тебе надо? Деревня сейчас – не самое душеспасительное зрелище.

- Можно подумать, я на войну не ходил!

- Да Кау ради. Хочешь опять духовно страдать из-за зверств Ордена - твое дело. Это не мои земляки им помогают, - разозлился дедядя. - Гильдия, оставайся тогда здесь ты, на всякий случай.

- Значит, это они? – спросил Караг, - Там точно безопасно? Может нам быстро уйти?

- Да. Да. Нет. Сарагар, идем уже, раз напросился!

---

Когда подошли к деревне солеваров, Ханнок проклял свой длинный язык. Вблизи запах обзавелся очень нехорошими нотками – паленого мяса и потрохов. Военная вонь шибала по зверолюдскому носу особенно сильно, щетинила загривок. Они пересекли вытоптанное поле – здесь явно побывал крупный отряд. Попадались и следы подкованных копыт – значит были и всадники. Следы лагеря отсутствовали – деревню взяли налетом. А вверх серый старался не смотреть – на веревках между домами действительно висели флажки. Но не только – теперь там болтались и тела, светлокожие, длинноволосые, с характерно бритыми лбами.

Края пролома в стене оказались оплавлены – ее не столько взорвали, сколько прожгли насквозь.

- Излучатели! – прошипел сарагарец. Кан-Каддах оставался насторожен, но спокоен – похоже налетчики и впрямь ушли, можно поговорить. Нужно поговорить.

- Уже видел такие? – спросил южанин.

- Да. Но только на посольских праздниках. Орден показывал свою мощь и устроил стрельбы. Но продавать князю отказался – мол, не для нашего духовного уровня. Я удивлен, что они их притащили сюда. Да еще и разменивают на ерунду.

- Устрашение, - отозвался Аэдан.

- Да зачем? В смысле, пугать южан магией?

- Может и так.

- Ты сам звучишь так, будто считаешь это блажью.

- Орден уже давно сошел с ума. Мне казалось, после такого… бурного общения с Укулем ты и сам должен это понимать.

Зерно истины тут было. Из своего опыта Ханнок вынес, что настоящие укулли, а не человеческие вассалы, были существами непредсказуемыми. Белоплащные то рвали отношения с союзниками, то просили прощения и высылали дары по мелочи. Среди них были как неудержимые фанатики, так и редкостные скептики. Иногда таковым оказывался один и тот же человек, с перерывом на пол-года. Взять последнего посла, например, который как раз при побеге Ханнока из Сарагара взорвал проповедью город – это был опытный дипломат, работавший с законтурными союзниками не первый год. А тут его словно подменили. И самое ужасное – многие из сограждан химера начали находить в этом особый шарм.

"Что-то ты очень хорошо разбираешься в Ордене, южный друг" – подумал Ханнок. Но вслух ничего не сказал.

- Простите меня! Простите меня! – донеслось из-за стены. С плохой дикцией, вперемешку со всхлипами.

Ханнок потянулся к ножнам, но доставать клинок не стал – Аэдан остался спокоен.

- Почему ты не помог ему? – шепнул зверолюд.

- Увидишь, - Кан-Каддах аккуратно пролез внутрь через пролом, Ханнок – следом за ним. Если бы обстановка был чуть приятней, сарагарец, пожалуй, загордился бы – получилось тихо, даже несмотря на каменную крошку под ногами и отсутствие накопытников. Они прошли между ближайшими скальными башнями. Терканай жестом велел зверолюду быть тише, Ханнок прокрался за ним и осторожно выглянул из-за угла.

Судя по всему, здесь находилась главная площадь поселка. Большая часть помещений, жилых и хозяйственных, была вырезана в скалах, вразнобой, как позволяла геология. Но некоторые постройки возвели в традиционном стиле, и они выходили фасадами именно сюда. По центру площадки виднелся бассейн с водой, утоптанную до каменной твердости землю покрывали головешки, черепки и пятная крови. А еще из нее торчали столбы, резные, а теперь еще и изрубленные, частью поваленные. К одному был привязан человек, бессильно обвисший на веревках и уронивший черноволосую голову на грудь. Жужжали мухи.

К скальной стене примыкала платформа, от здания на которой остались лишь почерневшие балки. От жара свинцовая обшивка стен расплавилась и стекла, залив ступени широкой лестницы. На верхнем ярусе через металл торчали обугленные кости и черепа, некоторые – с рогами.

"Тьмать, они что, согнали деревенских в клановый дом и подожгли?" – Ханнок оскалился, на войне он всякое видал, но такое – редко. Когти скрипнули по камню. Аэдан раздражённо рубанул ладонью воздух – тихо, мол.

Человек на площади его почему-то услышал. Дернулся в путах, выпрямился, стала видна кожаная кираса – сарагарского кроя, с лунным гербом. На свету глаза у связанного сверкнули золотом. Ханнок пригляделся и понял, что и черные волосы на самом деле – мех, отросший вначале на некогда бритой макушке, а теперь уже начавший захватывать и лицо. Один из орденских союзников. Волчающий.

- Это вы? Вы пришли? Я виноват! О да! Я виноват! Заберите меня! – прохрипел человек. На укульском. Аэдан поморщился, вышел из-за угла, сказал на этом же языке, с законтурным выговором:

- Я пришел. Что здесь произошло?

- Я виноват! Виноват! Зачем спрашиваешь? – зачастил озверевающий северянин, - Испытываешь? Я сказал – виноват! Я признал! Ты не видение?

- Нет, я просто пришел, - повторил Кан-Каддах, - Что произошло?

Связанный снова обвис в путах, с мукой на лице смотря на бассейн. Аэдан подобрал черепок, зачерпнул и дал напиться. Пил укулец жадно и неряшливо, отфыркиваясь.

- Я виноват. Я не должен был сомневаться. Это враги, да! Вы сказали – враги. Я не поверил! Их надо было сжечь! В клетку посадить! Разорвать! Почему я сказал нет? Почему?

Аэдан чуть отстранился от брызжущего слюной, туго натянувшего веревки налетчика. И откуда только силы взялись? Судя по состоянию тел повешенных, с нападения прошло два дня. До такой степени волчали обычно за неделю, а судя по словам оборотня – он был еще в порядке когда они брали деревню.

- Боги покарали! Покарали? Меня! Да! Кара… Кто?

Оборотень дернулся еще раз, поднял голову:

- Демон! Пахнет демоном! – северянин подался вперед, зашевелил носом – было бы забавно, кабы не так страшно, хищнически. Ощерился – один клык выпал из десны. В пазухе уже виднелся кончик нового – волчьего.

- Ты разишь Югом! – рявкнул он на Кан-Каддаха. Тот перехватил меч, примерился…

Веревка лопнула. Похоже, под конец это не она удерживала оборотня, а ужас и отчаяние. Ханнок опомнился и подбежал, но Аэдан успел ударить киная первым.

- Убить всех… Для господина… - золотые глаза потускнели, из щербатой полупасти пошла кровь.

- Тьмать. Вот и поговорили. – Аэдан встал и отряхнулся. Рукав у него был оторван напрочь, на коже, поверх демонских царапин появились новые полосы – от ногтей. И это бешеный еще не озверел толком.

- Ты в порядке? – спросил Ханнок. Просто чтобы как-то успокоиться. Слишком много вопросов.

- В большем, чем этот несчастный, - криво ухмыльнулся дедядя и поморщился.

Сарагарец подошел к оборотню, перевернул на спину. К горлу подступил ком – вблизи на кирасе был виден не только городской герб, но и клановый. Слеза Покаяния – символ Туллия, который они недавно избрали на смену древнему, еще нгатайских времен. Зверолюд повернул голову трупа из стороны в сторону, пытаясь разглядеть в поплывших от озверения, обросших шерстью чертах знакомые приметы. Кажется, нашел – похоже это был тот самый десятник, с которыми они воевали восставшие плантации.

- Сам то ты как? – спросил Аэдан примолкшего химера.

- Нормалом. Просто привет из прошлого, - не сразу, но ответил Ханнок. Озверение – всегда сложная тема. Тем более, в таких декорациях.

Дети Кау и Нгаре – горячий народ, это так. Ханнок знал это на собственном опыте, даже неважно считать ли себя полукровкой, или, как это делал Аэдан – полноценным нгатаем с придурью. Клановые вендетты, вражда княжеств, охота за головами на юге, а в древности – даже человеческие жертвоприношения… кузены из прочих трех племен за глаза часто считали нгатаев теми еще отморозками. Отморозки иногда обижались, обычно - игнорировали, а порой – и мрачновато гордились. Наследники Первого воина, меч-в-руке-племен, проложившие более утонченным и миролюбивым сородичам путь на южный континент.

Но воевать именно так, как себя вел Орден в этом походе? Перебор. Даже на непритязательный нгатайский вкус. Точнее сказать, особенно на их вкус – зная свою кровожадность, сыны и дщери Нгата маскировали и сглаживали ее ритуалами, правилами и обычаями. Даже знаменитая сарагарская куртуазность и та, отчасти, была призвана как-то смягчить конфликт, перевести его в менее разрушительную форму.

А что здесь? Земель Орден не искал, раз так рьяно травил их магией из разбуженных руин. Добра и сокровищ? Нет, на повешенных остались украшения, а в складах и домах мешки и кувшины были вскрыты, но затем содержимое просто выброшено на землю. Словно начали грабить, а потом кто-то велел прекратить. Рабы? Может быть, но опять же, судя по телам, рубили и вешали без разбору, и старых и молодых. Работников, девок, детей, всех. Устрашение? Даже Шиенен шел на такие меры в ответ на повторные восстания, или громя старых врагов. Кого они собрались пугать в этой глуши?

Месть?

- Аэдан, здешние горцы часто грабят северян?

- Нет, - покачал головой Кан-Каддах и показал на частокол заснеженных вершин вдали, - С этой части хребта нет нормального спуска на ваши равнины. Да и потом, отсюда уже идут земли Кохорика. А они подписали договор о карантине. Если и шалят, то тихо, не привлекая внимания.

- Договор? Какой еще договор? – удивился драколень. Он и впрямь последнее время часто слышал об этом загадочном карантине, но так и не понял всех деталей.

- Запрет на нелицензированый въезд на север. Как для того, чтобы не занести обратно ваши болезни, так и наши - вам. То же озверение, например. Большинство оазисов подписали его после окончательного развала царства, когда стало понятно, что Север скоро загнется.

- Что-то от налетов на Сарагар эти ваши соглашения никак не защищают! - сказал Ханнок, стараясь скрыть уязвленность – загибающийся Север, как же!

- У горцев в каждой долине по клану, в трех – по великому княжению, - пожал плечами Аэдан. - За всеми не уследишь. Но Кохорик по их меркам и впрямь богатый, торговый город. Они следят за репутацией.

- Тьмать, да что здесь тогда произошло-то? – отчаялся понять Ханнок. Конечно, всегда оставался вариант, что налетчики просто опьянели от крови и безнаказанности, но как же неприятно думать так про своих сограждан!

- Сюда посмотри.

Зверолюд обошел покосившийся столб, на котором еще недавно висел оборотень, посмотрел, куда указывают. На криво прибитой табличке виднелась надпись, сиятельными буквами:

"Да будет эта тварь предупреждением – мы не потерпим греховного милосердия! Это логово демонов было предано хэльему. Во славу Ютеля, несите его свет!"

- Хэльем? Я думал, что хорошо знаю укульский… - озадачено почесал затылок Ханнок.

- А это слово не из укульского, - сказал Аэдан. – Оно из диалекта Дома Омэль.

Сарагарец внезапно осознал, что не удивлен. Странная это земля. Того и гляди в следующий раз он на этих холодных тропинках встретит аватару Кау. А может еще и Дракона утуджеев. И, учитывая то что он успел уже понять про Юг – с большой вероятностью оба божества будут скорее пить на пару, чем сражаться. И ругать сиятельных. И он вполне теперь готов к ним присоединиться.

- Что-то не нравится мне это слово. "Хэльем" ведь термин отнюдь не из области любовной лирики и божественного всепрощения?

- Нет, это значит, что они посвятили все и всех во взятом поселке богам.

- Ты надо мной не издеваешься часом? – Ханноку никак не хотелось верить в худшее, - Сиятельные всегда выступали против человеческих жертвоприношений!

- Ну, так они тут и не людей в жертву приносили, - пожал плечами Аэдан.

- Да это просто чушь! Знаешь что, прекращай темнить! Я не думаю, чтобы Орден…

- А ты уверен, что много знаешь про Орден? И что даже то, что знаешь – правда?

Ханнок опешил. Нет, вот такого вот выверта южной мысли он не ожидал.

- Издеваешься? Мой укульский Дом им служил! Я им служил!

- Ты служил красивому фасаду. Искусной Миссионерии, Повелителям Масок. Подразделению Ордена, в задачу которого входит пускать пыль в глаза остолопам, как внутри Контура так и снаружи, в городе, который имеет забавную наглость считать, что является им союзником!

- И откуда…

- Так, давай-ка расставим все слоговые значки по местам! - прервал сарагарца Кан-Каддах. – Неужели ты всерьез думал, что Шаи я подобрал по пути из какого-нибудь Нгадока, как забавный сувенир? Я был за Контуром, и видел тамошние порядки собственными глазами! Я не стану говорить что знаю все, нет. Но я уже понимаю в этом больше самого преданного их ламанского вассала!

- Мог бы и сказать! – рявкнул Ханнок, отлично понимая, как глупо это звучит. Но хотелось заявить хоть что-то, лишь бы это дало мозгам время подстроится под новую картину мира. Аэдану он поверил сразу. И не "почему-то". Слишком многие его собственные подозрения теперь подтвердились, хотя, видит Кау, он предпочел бы ошибаться.

- Мог бы. Но не обязан. И не захотел. Знаешь, про нас, Кан-Каддахов всякое можно поведать, но наша нелюбовь к болтовне далеко не всегда – недостаток. И давай условимся сразу – никаких "А вот вдруг теперь соизволил сказать!". Потому как теперь… - терканай показал на окружавших их разгром, - Теперь мне поздно бояться панику разводить! Орден пришел. Укуль явился. Наступил полный Омэль! Тьма и бездна, в мой дом пришел Орден!

Ханнок приоткрыл пасть, собираясь… даже не понятно, что именно сказать. Посочувствовать? Утешить? Позлорадствовать? Аэдан попросту не стал слушать, к радости обоих, лишь отмахнулся:

- Заткнись! Просто заткнись. Я все расскажу, но не здесь. И так чудо, что на эту пьесу не сбежалась половины Огненного Хребта. Лучше помоги мне оборотня доку оттащить, уверен – он обрадуется.

- Хоронить не будем? – вздохнул химер, отчаявшись разобраться во всей этой мути.

- Всех? Времени нет. Да и потом, местные сами справятся.

- К тому моменту, как местные это обнаружат, неэстетично будет, – не согласился Ханнок.

- Тебе не все равно? - Аэдан посмотрел на него, устало покачал головой.

- Сарагар. Настоящий Сарагар... Не смотри на меня так, сейчас это – комплимент. Просто успокойся. Местные все уже наверняка знают. Я уверен, что нам уже можно даже не носиться с передатчиком.

- Я пойду наберу припасов в амбаре, - помолчав, сказал Ханнок, - Еды, а еще солей и рачков для доктора.

- Южанишь понемногу, - с вялым одобрением отозвался дедядя, - Только быстро.

Ханнок не стал говорить ему, что в первую очередь хотел наплевать на сиятельный ритуал. Забрать посвященное, поживится заклятым. Мир в этом году не переставал вертеться с ног на голову.

Уже позже, когда они вернулись к спутникам, Аэдан под благовидным предлогом отвел сарагарца в сторону для разговора. Отряд затаился в одном из скальных жилищ, часто встречавшихся в нижней части горячей долины, заброшенном, но еще крепком. Огарок с ученицей потрошили оборотня, Шаи старался держаться от них подальше. Намаявшийся гильдеец, которого припрягли переносить "опытный образец" свернулся в клубок в углу и уснул, рычаще похрапывая. Кан-Каддах вызвался сторожить, заодно утащив с собой и Ханнока.

Расположившись снаружи, под каменным козырьком, так что можно было следить как за окрестностями, так и спутниками, Аэдан, этот вечный параноик, повел рассказ. В северный Нгат он и впрямь приехал пятнадцать лет назад "по делам клана". Естественно, в суть этих дел вдаваться не стал. Напротив, подчеркнул, что сильно ушел от первоначальной цели. Так или иначе, он за короткий срок завел несколько весьма интересных знакомств. Настолько, что даже о возможности некоторых сам Ханнок, большую часть жизни проведший в дне пути от Контура, и не подозревал.

Волшебный купол считался непреодолимой границей. Ни одно из орудий, даже появившиеся недавно осадные пушки, не могли пробить сверкающую, такую невесомую на вид преграду. Подкопы выявили - она уходит еще и глубоко под землю. Да и сверху не пробиться никак, даже будь у кого легендарные летающие корабли Янтарной эпохи – купол был так высок и непроницаем, что менял сам климат. Приграничные крестьяне часто с бессильно злостью наблюдали как внутри идут дожди, пока их поля иссушает засуха.

Взбешенные вылазками воителей нгатаи несколько раз собирали союзы, чтобы прорваться в чистые земли, раз и навсегда покончить со священными походами, а заодно и поживиться легендарными богатствами Укуля. Но, так или иначе, все попытки окончились без результата. Дальше всех продвинулся Саэвар, взявший штурмом привратные крепости. Но даже тогда в последний момент осажденные попросту замкнули все проходы магией, бросив на нгатайскую милость много воинов и артефактов, но не пропустив нападавших дальше. И даже для талантов и ресурсов Великого эта авантюра оказалась настолько разорительной, в жизнях и средствах, что последующие цари не пытались повторить и такой успех. Тем более, что Орден со временем опять закуклился в своих границах, оставив открытыми лишь Ламанские Ворота. Законтурные территории вновь стали как бы несуществующей землей, расположенной буквально по соседству, но недосягаемой. Лишь нечастые где-либо кроме Ламана визиты золотокожих дипломатов и проповедников напоминали, что Сиятельные всегда рядом. А еще их волшебные товары – редкие, дорогие, а когда-то еще и качественные.

Поэтому Аэдан был одновременно как удивлен, так и нет, обнаружив магическую контрабанду. Почти случайно – посещал Ламан, "добыл" пару занятных вещиц. Может, таланта к заклинаниям у него и нет, но жизнь в Ядоземье неплохо учит разбираться в волшебных делах даже бездушных. Так вот – характер и качество сильно отличались от обычных укульских товаров. Не дорогие, но капризные и быстро ломающиеся поделки, продаваемые в открытую. А надежные артефакты, работающие даже при фоне, даже от чахлой огарковой волшбы. Такие иногда находили при раскопках древних городищ, так что поначалу он искал неучтенный за эту тысячу лет схрон. Мало ли что эти дурные северяне нарыли, как бы не выпустили ненароком какую-нибудь заразу или военную магию.

Но потом удалось отследить очередную партию до мелкого, недавно обукулившегося клана. И до их куратора-настоятеля из Сиятельных. Ханнок слышал про них – Дом Ивелли, свежебритые, пышущие энтузиазмом неофитов. Аскеты и фанатики, так рьяно истязавшие себя на искупительных ритуалах, что и Туллия не по себе становилось. А вот чего химер не знал, так это того, что они охотно помогали неким вождям из Ордена провозить магию за Контур.

Более того, вместе с магией за волшебную границу зачастую перебирались сами мастера. И вот это уже было очень странно – может за тысячу лет внешние земли и стали для Сиятельных чуть менее опасными, но именно что чуть. И еще - похоже, что опасности магклимата и ненависть аборигенов пугали переселенцев даже меньше чем гнев своих же сородичей. Ивелли предпринимали особые предосторожности, чтобы те, кто пережил адаптацию, как можно скорее убирались прочь от Ламана, к огаркам или вообще в дикие земли на границах ойкумены.

- Да что они вообще забыли за Контуром? – поразился Ханнок. Золотокожим легко становилось плохо от обычной непогоды. Даже их коням находиться здесь было опасно для жизни – вон, как раз отужинали отличным примером, с перцем и солью!

Аэдан шикнул на него, напоминая быть тише.

- Я тоже удивился – даже для безземельных сыновей и изгоев пытать тут удачу - слишком большой риск. Но ты слушай дальше.

Заинтригованный, южанин втерся в доверие к контрабандистам. "Не спрашивай как, и чего мне это стоило" – только и сказал в ответ на немой вопрос. И в один день его, наконец, привлекли к делу. Оказалось, что Контур, этот сверкающий символ мощи древних колдунов, все же начинает давать слабину. Заручившись помощью огарков помагичней с этой стороны и сочувствующих укулли - с той, контрабандисты у него на глазах пробили брешь в слабой точке.

- Нашей задачей было по-быстрому перенести наш товар туда, и клетку с беженкой – к нам. Не смотри на меня так – Сиятельная сама в нее залезла. Способ на время прикрыть ее от фона, пока не привыкла, или что-то типа того… Говорили, что тот резкого перепада с ней может шок приключиться, фатальный. А защитная клетка эта – огромная, неловкая дура. А одному из огарков было что-то неважно, еле держал свою часть диапазона. Пока тянули, он и вовсе в обморок отвалился. Пришлось лезть внутрь, помогать толкать, пока ворота не схлопнулись. А тут - патруль. Моя удача, тьмать ее! Пока нагрянувшие белоплащные гонялись за ренегатами и контрабандой, я нырнул в заросли и – хвала Кау, скрылся. Уже там, за Контуром.

До Ханнока не сразу дошло, что про свою удачу Аэдан говорил без иронии. Абсолютно.

- Ты что? Это ж – необыкновенная возможность! – возмутился он, в ответ на неуклюжее рогатое сочувствие, - Первый Кан-Каддах внутри за тьмать ведает сколько лет. А может и вообще первый. Слава! Почет! Весело!

Ханнок покачал головой - псих. Впрочем, Аэдан все же признал, что первоначальный энтузиазм быстро испарился. И пришло осознание – с большой вероятностью это теперь не дома много чего интересного и нового узнают про легендарные закрытые края. А орденские заплечных дела мастера - про Юг, в своих уютных застенках. Счастье еще что поисковая магия на него почему-то не работала, видимо выросший в Ядоземье почти-демон был настолько отравлен, что сбивал с толку деликатные энергетические плетения.

Аэдан партизанил в тамошних краях несколько месяцев. Было трудно, даже несмотря на подготовку и военный опыт. Плотность населения там высока, везде замки и башни знатных магов. И в конце концов его поймали, - один из мелких человеческих вассалов, возвращавшийся из поездки в сиятельное поместье, засвидетельствовать почтение своему патрону. Лично сцапал Кан-Каддаха, когда тот воровал припасы из его повозки. Но к удивлению застигнутого врасплох дикаря, присмотревшись, не стал казнить на месте. Даже сдавать Ордену. Более того - внезапно обратился к нему на знакомом языке. Тсаанаик, да, архаичный и пересыпанный укулизмами. Но для нгатая вполне понятный, если говорить медленно.

- Это был господин Тааред Ток Каан.

- Вот как? И кем он приходится Шаи?

- Отцом.

- И дай угадаю – нобиля ты протащил сюда, желая отплатить за спасенную жизнь?

- Не только. Господин Тааред помог мне затеряться среди своих телохранителей и все эти годы хранил тайну. А еще я просто его уважаю. Очень интересный человек! Когда он попросил меня забрать парня с собой, я не смог ему отказать.

- Понятно. Вот только – зачем? Почему все эти люди бегут из Укуля?

- Странно, да? Богатейшие земли, страна чудес. Уж на что на Юге не любят Сиятельных, но я вынужден признать – их города потрясают воображение. Это сложно объяснить, надо видеть – замки из стекла, леса из башен. Кристаллы высотой с человека. Роскошь. Три урожая в год, гарантированно. Тьмать, даже та пустыня, где стоит Ишканха и поместье Ток Каанов, даже эта резервация и то на самом деле - тщательно возделанный сад камней, иллюзия дикой природы.

Аэдан замолчал на время, поднял с земли палочку и начал крутить в пальцах, сам того не замечая. Словно бы вернулся мыслями к легендарным краям, в которых провел пятнадцать лет, краям, в которые вернуться ему, уже, наверное, не суждено…

- Ха! Я придумал метафору! - внезапно щелкнул он пальцами, заставив растрогавшегося было Ханнока дернуться и заозираться, - Укуль поход на молодящуюся куртизанку, подсевшую на свинцовые белила! Которая так боится, что ее выпрут из дворца, что день за днем штукатурит себя снова и снова, впадая в панику от малого прыщика. Вот только с каждым разом ее травит все сильнее. Издали – мраморная статуя, а подойдя ближе видишь гнилые зубы, чуешь ее дыхание, видишь безумие во взгляде… Отмой ее, сними эту маску, и увидишь – мумию!

- Хо! – округлил глаза впечатленный химер. Почесал макушку и спросил:

- А что, свинец действительно такой опасный?

- Балда ты, Сарагар! – Аэдан взмахнул рукой, явно собираясь запустить сучком в дурную рогатую башку. Но передумал.

- В общем, я хотел сказать о том, что Укуль – на грани нового Коллапса. Сиятельные позабыли уроки прошлого, они вообще много чего позабыли. И действуют по плану: есть проблема – добавь больше магии! Деградация почвы – подпитай ее волшбой, те же три урожая, загляденье. А то что их уже есть невозможно – не беда, свалим по-тихому в овраг, и купим зерно в Ламане. Чистокровные дети Сиятельных вечно болеют? Закормим их заклятиями. Ну и что, что причина не устранена и без поддержки они быстро мрут? Священный Контур никогда не угаснет, нечего бояться! Ну и что, что никто уже не знает, как его поддерживать – предки оставили списки заклятий, если мы будет в точности воспроизводить формулы – все простоит еще десять тысяч лет!

- Я ведь о том, что ты слишком горяч, - вздохнул Ханнок, - Нашел кому проповедовать. Будто я сам не общался с Орденом. Словно тебя волнует их судьба.

- Зря ты так. Это на самом деле страшное место, если подумать. Но где еще можно увидеть древний Варанг, пусть даже эхом, пусть даже небо всегда затянуто сполохами от купола? И у меня там остались друзья. Но ты прав. Куда больше меня беспокоит другое... Пятнадцать миллионов.

Палочка хрустнула, ломаясь.

- Пятнадцать миллионов человек на площади в два Майтанне! С арсеналом артефактов прямиком из Янтарных Веков. Может, большинство и не в курсе, что висят над пропастью, но Орден, эти пограничные стражи, незаметно подмявшие под себя весь анклав, они – знают. Они попытаются спасти Укуль, и как бы не случилось, что от усердия они устроят новые Темные века на Севере и хорошенько врежут по Югу. Да что там, оно уже началось, ты сам видел.

- Если у них у всех такие же навыки выживания как у Шаи и этих закусок для биоты, то даже Сарагару нечего бояться! - фыркнул Ханнок, которому на самом деле стало страшно, - Вымрут без своего забора!

- Ты несправедлив к вождю. Он умный парень. И добрый. Просто молодой, горячий. Наивный, как большинство тамошних, из тех что не служат в Ордене. Он один из последних аристократов Ишканхи, положение обязывает его заботиться о своем народе, но на деле большинство его вассалов совсем обукулилось. Его отец вынужден ездить на поклон к магам, держать отчет за людей, которым титул "Вождя Союзного Тсаана" кажется в лучшем случае насмешкой. В худшем – обузой. А еще у него похоже – ломка.

- Чего? Он маком и коноплей, что ли, баловался? – удивился Ханнок. Парня конечно сильно корежило, но все-таки от фона. Или ему так лишь казалось?

- Нет, дома он даже сикеру не пил. Несолидно. Орден на словах очень много времени тратит на то, чтобы сокрушать "помрачения разума".

- Вообще-то укульцы – те еще выпивохи, - не поверил Ханнок, - Иногда с ними на пару до шестой души приходилось ужираться.

"Одна из тяжелых сторон заседания в Доме Дебатов, да…"

- Я еще раз говорю – забудь про свой опыт! Орден для внешников – совсем не то же самое, что для своих. Им и наплевать на ваше спасение, и палку перегибать при этом боятся – как бы не турнули из земель последнего союзника. А потому в Сарагаре они и впрямь ведут себя как святые воины из сказаний, суровые, но для, кхм, "друзей" вполне готовые дать тщательно рассчитанную слабину.

- Как-то все это чересчур сложно. Заговоры, маски, далекие планы…

- Я и сам с трудом в это поверил. Даже для сына самого завзятого интригана Ядоземья, то, что я слышал от господина Таареда – казалось перебором. Вот только люди там и вправду склонны пропадать, в этом чудесном крае. А потом внезапно возвращаться – вежливыми, улыбчивыми, набожными. Смотришь такому в глаза – а они стеклянные, как у довоенных сервиторов из развалин, только из плоти и крови. Там редко задают вопросы. И еще больше боятся ответов.

- Магия, что ли? – поежился химер. За последний год разговоры на тему хрупкости человечьего сознания стали его нервировать. После того как сам на время эту границу перешел.

- Мой друг подозревал – что да. Что-то из древних архивов, еще до Коллапса. Орден ведь не всегда был самой главной шишкой род куполом. Лишь одна из фракций, которая чисто церемониально следила за поддержанием щита – никто ведь и не думал, что он начнет слабеть. Даже священные походы организовывали еще не они, а жречество и Наместник. А сейчас и главные жрецы, и военные, и дипломаты – все в белых плащах. Теперь они прибрали к рукам и торговлю с внешним миром, и архивы, и распределение истощающихся магии. Мне доводилось видеть тамошних огарков – которых отлучили от подпитки за преступления, обычные или против отважных смотрителей за Контуром. Целый квартал есть, куда водят на экскурсии несговорчивых. Я и сам там побывал… о чем жалею.

Аэдан поморщился и отчего-то полез за фляжкой. Свистнул у Карага, похоже. Зверолюд успел достаточно хорошо научиться разбираться в дедядином настроении, и спросил:

- А сам-то ты что думаешь?

- Может и магия. А может и нет. Знаешь ли, достаточно и убеждения. Укуль – одна из немногих стран, где молитвы перед алтарем и впрямь способны даровать сил и здоровья. А грех – причинить реальную боль. На этом фоне даже в обычную жизнь люди тащат привычные покаянные мотивы. Тьма, да я сам едва не уверовал. Но на мне вымоленное и оплаченное благословение сбойнуло, и я три дня ходил с больной головой, прям как ты сегодня.

- Значит, все же – магия.

- Да даже и так. Но не такая чтобы мысли править. Никаких жутких взламываний мозга. Просто дрессировка удовольствием, болью и простыми ответами на сложные вопросы.

- Понятно. Значит, отец отправил любимого сына с тобой, чтобы уберечь от превращения в лысого кин-волка?

- Хах. Даже Тааред Ток Каану это решение далось не легко. Вернее, вообще не далось. Даже несмотря на то, что парень - младший из пяти сыновей и ему и скудного наследства ему не грозило. Просто Шаи сдуру поцапался со своим сиятельным другом, который вполне может быть стал бы ему патроном в другой день. Я уже даже не помню, из-за кого. Они решили разрешить это по-древнему, дуэлью… видел бы ты это жалкое зрелище. У них же мир триста лет, а они даже не служивые – нобили. Драться по романам учились, меня или кого еще знающего нельзя было привлекать – пошли бы подозрения, откуда это декоративный вождёк так наловчился. В общем - кровища, стоны, синяки… и ни одного правильного удара. В итоге - просто повалились на землю от истощения. Оба. Остались живы. И Шаи все-таки простоял на ногах дольше.

- И что, всего лишь за это ему стала грозить опасность? За драку с красивым названием?

- Да, у них с этим строго, бездушный поднял руку на Сиятельного, - поморщился Аэдан, - Но беда даже не в этом. По книжкам на эти дуэли положено с собой секундантов звать. Это такие наши свидетели, только по-укульски, в дурацких камзолах и с обязательством за что-то там вступаться. Шаи притащил меня, обманом. Его друг – какого-то приятеля. И вот с тем и была проблема. Орденец.

Пока сиятельный одолевал человека, белоплащный молчал и улыбался. А когда Шаи вроде как победил, его вдруг перекосило. Задета честь, бой не по правилам, сейчас он проучит зазнавшегося бездушного с шерстью на голове. То, что бездушный и сам от потери крови только что на пол шмякнулся, его не волновало. Мстить упавшему собрался, герой. А когда я не одобрил, вдруг вспомнил какой-то древний прецедент, по которому эти самые секунданты имеют право тут же, на месте, вызывать на дуэль уже друг друга. Зря он это. Нехорошо получилось.

- Никак, прибил? Осторожнее надо было, - проворчал химер. В бурную гибридную молодость ему регулярно доводилось влипать в переделки по обеим генеалогиям. Если бы не научился хоть чуть-чуть сдерживать в себе нгатая и укрощать личный Укуль – врагов было бы не пол города, а весь.

- Да не хотел я. Не из жалости, отнюдь, просто сиятельный улей ворошить не хотел. Но мститель совсем разухарился. Колдовать полез. А ты сам видел, какая у Шаи низкая устойчивость. Мог бы и помереть, да я колдуна отвлек. А тот, видно, не ожидал нарваться на внешника. На мне его волшба сбилась. Плохо было, да, не спорю, но не до покаяния.

Аэдан, сам того не замечая, поморщился и потер солнечное сплетение. Похоже, на задворках памяти впечатления хранились до сих пор. А затем нгатай кровожадно улыбнулся.

- Я до сих пор помню удивление на этом золотом лице. И страх, когда он осознал, во что вляпался. Мне отец как-то один прием показывал. Говорил, помогает от Сиятельных. Правда, я забыл, что для старика хороший Сиятельный – мертвый и не рассчитал... Скопытился маг. Там же, на месте. И вот тогда-то мне и пришлось срочно поднимать контакты с контрабандой и бежать оттуда. Я долго думал, как объясняться с господином Тааредом. Даже хотел предложить свалить на меня всю вину – мол прибился какой-то варвар, втерся в доверие, а потом поссорил, убил и сбежал, ищи его теперь, как радиацию в Ядоземье. Но вождь сам внезапно решил, что вся эта беда - весточка от Ахри и Хоккуна своим последним последователям в Ишканхе. И отослал парня прочь. Я думаю, он боится, что на фоне неурядиц под Контуром там начнут искать виноватых, прямо как в моих рассказах про Серую Скорбь. А так, если резервацию и разгромят, да пожгут язычников, то есть шанс что хоть младшенький укоренится во внешних землях, продолжит род Ток Каанов. Так что мы поймали удачу за хвост и сбежали. А дальше ты знаешь.

- Да, сегодня ты мне столько всего рассказал, что я теперь боюсь спать идти. Ты же сам говорил, что не любишь неучтенных концов и чтишь полубогов паранойи. – ляпнул Ханнок и сразу же пожалел. Шутка была провокационная. На счастье – нгатай не обиделся. Даже наоборот.

- Да, не люблю. Но я потому и решил поговорить, что хочу тебе кое-что предложить. Я тут понаблюдал за тобой, и решил, что ты неплохо будешь смотреться у Кан-Каддахов. Если не наделаешь глупостей по пути до Терканы, то я проспонсирую твое вступление в клан. Видишь, теперь у тебя есть прямая заинтересованность в нашем деле.

- Серьезно? Я… Тьмать, я… - химер даже запнулся, сглотнул. Мысли пришли в хаос. До сих пор он тщательно отгонял мысли о будущем, предпочитая сосредоточиться на путешествии. Потому как особых перспектив не видел – полноправное гражданство было легко потерять при озверении, он ощутил это на своей шкуре. И очень сложно заработать. По крайней мере на севере. Из того, что он успел понять про Юг, с членством в клане тут было проще - нгатаи вообще кичились, что протащили эти, как их презрительно называли укулли "реликты первобытного строя" через два века техномагии и тысячу лет нового мира. Повернутые на традициях, и при этом парадоксально хаотичные и беспокойные южане - тем более. Проще, но ненамного. Если княжий человек или храмовник еще могли рассчитывать на установленные процедуры, освященные обычаем, то для беглого, клейменого оборотня все было куда печальнее. Пришлось бы вначале влезть в зависимые отношения, может впахаться в качестве посаженного на землю илота. Потом - военного колониста. И лишь после этого, после долгих лет, подать заявку. И не факт, что ее сразу одобрят.

...И это если идти по "княжескому" сценарию. Что тут с храмовыми людьми творится, он вообще не разобрался еще. Тем более, что Аэдан говорил про Восемь богов вместо Четырех. Наверняка еще и отличия в культе, которые сразу не видны…

- Ну, что скажешь? – спросил Кан-Каддах. Ханнок понял, что ушел в долгий политический дебат с самим собой. Уже знакомое состояние, по временам перехода из родного клана в укульский. И потом, когда бритая голова и каемчатая тога не принесли ожидаемого счастья… неприятные воспоминания.

- Это большая честь, - сказал Ханнок, кивая и пытаясь подобрать слова, - Вот только, господин мой, если твоя паранойя еще терпит, позволь мне подумать…

- Понятно. Жаль.

"Что ж ты делаешь, как можно упускать такой шанс…"

Ханнок воткнул когти в ладонь, почти до крови, пытаясь заглушить отчаянно вопивший внутренний голос. Да, он родился и вырос в городе, и слабо представлял, как будет зарабатывать на нормальную жизнь вне крепкой общины. Да, идея впрягаться под лишние налоги и запреты – претит клановому гонору. И когда он уже почти смирился с тем, что всю жизни проведет в роли неполноправного демона – внезапное предложение пьянило, как красное майтаннайское вино.

- Господин мой, ты что-то грустным выглядишь.

- Не обращай внимания, - усмехнулся Аэдан, - просто как раз такой же разговор с одним знакомым вел недавно. С таким же результатом. Времена сильно изменились, но ты тут не причем, так что не забивай себе голову.

- Я не о том! – все-таки решил забить голову химер, - Дело-то во мне. Ты знаешь, что я уже порченый товар?

- Боги с тобой! Сарагар, куртуазность и честь – это замечательно, но не доходи до абсурда. Если я предложил тебе лезть на дерево, это еще не значит, что надо карабкаться на самую макушку! А если клан выставил тебя за дверь лишь из-за того, что рога выросли – позор на них, не на тебе. Я-то думал, что уже достаточно разъяснил тебе местную философию на этот счет.

- Я стал еще больше уважать Ньеча, - помедлив, отозвался Ханнок.

- Вот как? Мне даже интересно с чего, и какое это имеет к нашему разговору отношение?

- Он знал,но не стал говорить тебе, что до того, как меня послал один клан, я сам отрекся от другого. Я ушел из нгатайской общины. А присягнул – Укулю.

Ханнок внутренне сжался. Конечно, нгатайский клан уже достаточно далеко ушел от первоначального значения этого слова – родня, большая семья или союз семей, идущие от общего предка. Ныне это были скорее, как бы их назвали Сиятельные – партии. Некоторые кланы даже больше напоминали гильдии, за примером далеко ходить не надо было – Кенна резали и расписывали элитную керамику для всего Севера. И да, древний закон – свободнорождённый нгатай сам себе выбирает господина в пределах княжения. А даже если и принадлежит к какому роду или общине по праву рождения, то существовали правила и договора, по которым можно было сменить одну на другую, без урона репутации. И да, учитывая, что у него родня была – в обоих, придраться вообще нельзя было, даже в своде законов Саэвара было сказано на этот счет…

Зверолюд покачал головой, осознав, что даже думать начал юридическим слогом. Опять же – и это он проходил. Когда пытался себя убедить, что поступил правильно. Он неплохо поднаторел в законничестве тогда, начитавшись старых трактатов о наследовании, вассальных обязательствах и тому подобных красивых терминах. Свитками и кодексами. На укульском и нгатайском. О да, как он потом блистал в Доме Дебатов, пусть даже и с верхней скамьи! Но совесть это ему не заткнуло. Ни одно, самое выверенное изречение, никакие цитаты из классиков не смогли подготовить его к тому, что бывает когда оказываешься на переднем плане вражды между двумя родами, некогда союзными, а теперь - в вялотекущей вендетте. Когда сам превращаешься в сноску на полях. "Казус Кёль-Ханнока" - звучит куда менее приятно на деле, чем в фантазиях... Он слишком поздно понял, почему мать так не любила рассказывать о своем прошлом. И теперь, обжегшись на молоке, дул на воду.

- Да я и так уже догадался, - огорошил его Кан-Каддах.

- Э.. так я...

- Расслабься. Сразу было видно, что ты у нас человек не простой судьбы. Воевал. Шпаришь на двух языках и трех диалектах. Поминаешь цитаты как из Смертей, так и сиятельных мифов. Боишься озверения, но адаптировался куда быстрее многих сородичей – явно уже доводилось приспосабливаться к новой жизни.

- Что, и впрямь так заметно? – смутился Ханнок.

- Для таких как я - да. Но это тебе даже в плюс. На юге нам пришлось научиться ценить сложные жизни и опыт. Я Кан-Каддах, мне ли не знать.

- Дома считают южан теми еще традиционалистами, - сказал Ханнок, пытаясь отвлечься и заставить себя думать, что слова про сложную судьбу - все же комплимент.

- Потому как на самом деле мы такие и есть. Просто главная традиция – адаптивность. Слышишь, я даже укульское слово применил! У нашего клана два девиза, один из которых: "Теркана меняется и остается все той же."

- Учту на будущее. А какой второй?

- "Бей в пятый верхний узел!"

- Э… Интересно. И что он означает?

- А Сойдан его знает, - отмахнулся Кан-Каддах, - Я это серьезно. Сам спрошу его как-нибудь, вдруг ответит почему такой выбрал. А ты порешай пока, подумай. Мне даже такой подход больше нравится, так что предложение – все еще в силе.

- Спасибо, - помолчав, сказал Ханнок.

Остаток аэдановой смены они провели в тишине. Терканай вроде бы ушел в себя, но химера не покидало ощущение – он ухитряется следить за всем вокруг. Поэтому химер позволил себе отвлечься и полюбоваться ночным небом. Успокаивает. Завораживает – несмотря на волшебные огни, здесь было видно куда больше звезд. Даже с поправкой на зверолюдское зрение. Больше деталей на лунах, - сегодня снова была ночь с Ахтоем. И Токкори. А еще светил Мавар – Снежная Луна. Сама далекая, но яркая. Ну и россыпь мелких спутников – сарарагец так и не смог заучить названия всех скал и обломков. Все эти небесные явления мерцали, гнались друг за другом в космических салочках, в которых лучше бы не было победителей. Чужие и одновременно знакомые. Что в небе Ядоземья, что Сарагара.

- Ух, явились! – поприветствовал их по возвращении Шаи, - Может заставите этих прекратить наконец?

Нобиль был бледным и исстрадавшимся на вид. Похоже, заснуть ему так и не удалось.

- Да все уже, вождь, - вздохнул Ньеч, бросая окровавленный скальпель в миску со спиртом, - Заканчиваем.

Ханнок и сам не обрадовался, когда взглянул в сторону аутопсированного оборотня. Поспешил отвернуться.

- Нашел чего интересного, док? – а вот Аэдан непрошибаем. Проснувшийся гильдеец тоже – знай себе лопал лепешку с кониной, изредка делая пометки на восковой табличке. Увидев Кан-Каддаха шестолап встрепенулся, подхватил лук и бодро зарысил наружу – сменить на страже.

- Да, очень интересный экземпляр. Необыкновенно быстрая скорость озверения, на грани возможного для живого организма. Легкий остаточный фон – похоже процесс подпитывается магией. Ему даже заедать энергопотерю не понадобилось – черпал прямо из фона. В первый раз вижу не-мага с такой способностью.

- Скорее всего не первый, Учитель, - вмешалась Сонни. Девушка тоже выглядела неважно, но держалась, а ведь ей пришлось помогать вскрывать. – У него такая же симптоматика, как у последней партии кинаев в "Милости". Просто тогда мы не знали, что еще надо и на магию проверять.

- Молодец! – похвалил Ньеч, - Это многое объясняет. Похоже, процесс несовершенен. Из-за хаотичного фона начинаются сбои, сильно повышена вероятность нежелательных искажений. У этого, кстати, тоже опухоль начала развиваться, так что, господин Норхад, можно сказать, что вы лишь спасли его от мучений.

- Да я как-то особо от угрызений не страдал, - проворчал нгатай. - Что-то не нравится мне эта новая разновидность.

"Да не то слово", - про себя согласился с ним Ханнок. Чудо-волки были очень сильны и зверели с огромной скоростью. А еще отличались странной даже для бешеных кровожадность. "Убить всех!" – вспомнились последние слова десятника.
- Я не уверен, что она на самом деле новая, - возразил Ньеч, - Это сложно вам объяснить, но определенные реакции на магию совпадают что у обычных оборотней, что у этих, крупных. Просто у последних они… завершеннее, да, я бы так сказал. Разница как между накопителем, и резонирующим источником магии, особенно в инфра-яростном диапазоне…

Огарок осекся, досадливо цокнул языком с видом человека, которому насильно приходится себя оглуплять для поддержания разговора. Или, что вероятнее – мага, вынужденного перекладывать теорию высокой волшбы на совершенно неприспособленный для этого язык. И для людей, которые просто не могут не то что магией владеть, а даже ее увидеть.

А потом он вдруг побледнел. Глаза расширились, он провел ладонью по лицу, оставив на нем кровавый след – похоже, даже не заметил, что забыл руки отмыть. Зная его почти маниакальную чистоплотность, Ханнок всерьез перепугался.

- О боги…

- Что такое? Док, ты в порядке?

- Учитель, что с вами? Учитель? Ньеч?

Огарок заходил из угла в угол пещерного дома, покусывая костяшки, бормоча себе под нос. Жуткое зрелище, как безумец. При всех своих странностях в речи и поведении – на него это было не похоже.

А когда Кан-Каддах схватил его за плечо и потребовал объяснений – разразился такой замысловатой мешаниной из волшебных терминов и отборного нгатайского мата, что стало лишь страшнее.

- Так. Можно еще попроще, мастер Тилив? – сказал наконец Аэдан, тоже, походу, отчаявшийся понять, почему "выраженная последовательность активации, гасимая эманациями локального магического поля Северного Нгата" навела на доброго доктора такой ужас. Ньеч всегда говорил чересчур учено, а сейчас сыпал такой терминологией, что поневоле начинаешь следить за тенями вокруг – а ну как из них выскочит нечаянно призванный демон из Сораковой Жари?

- Хорошо, хорошо, как же мне это объяснить… - почти простонал огарок, потирая морщины во лбу.

Луны сегодня были яркими, виделись чётко. Жаль полюбоваться времени не было. Тьмать, не получилось даже нормально кирасу зашнуровать. Теперь она натирала. И бесила его внутреннего воина. Может, стоило вообще лечь в ней спать? Все равно получилось выкроить всего два часа, прежде чем подняли его отряд. Неурочно. В очередной раз.

Инле-Ашваран бежал по ночной улице Цуна. Впереди маячила спина старшины, с непрочно закрепленным гербовым флажком. Палка с тканевой полосой мотылялась в крепеже в ответ на каждый шаг, грозя и вовсе выпасть – тоже собирался впопыхах. За спиной стучали калигами остальные товарищи - Тцарег и Кано – копейщики. Да еще Махарик-стрелок, Их сработавшаяся пятерка так и нанялась на службу наместнику нгардокайской половины, всем составом. Хотя сейчас он уже не был этому так рад, как сразу по переезду.

Улица была пуста. Непривычно – город был беззаконный, израненный постоянными войнами, но живучий и бойкий, так никогда и не засыпавший до конца. А ведь это одна из более благополучных частей Цуна, даже светильники от щедрот совета имелись. По пути они миновали группу фонарщиков, подновлявших фитили. Группу. С приставленным стражником. Им и самим выдали оружие, но работяги все равно постоянно озирались по сторонам и дергались от каждого шороха. Всматривались в те окна и дверные проемы, что жители не закрыли ставнями, не задвинули на засов с наступлением ночи.

Столицу Майтанне сцапал когтями страх. Черными, оборотническими когтями.

Восьмидневку назад с юга пришел шторм. Такой, каких даже старики не могли вспомнить – холодный, вне сезона. Обративший день в ночь. Плюющийся алыми молниями, посекший посевы и скот градинами величиной с кулак. Добивший надежды на нормальный урожай.

Почти сразу же начались волнения – ближние предместья возмутились, что их бросили на произвол судьбы, хотя чего они, спрашивается, ждали от этой разбитой скорлупы, тени города, разрезанного на части алчными соседями? Хуже, когда до хуторян дошли слухи - продуктовый налог не только не снизят, но еще и задерут, чтобы в Цуне не начался голод. А довольствие для храмовых и княжьих людей, тканями и орудиями наоборот, снизят. Якобы для того, можно было продать в северные княжества и купить их зерно.

Но до настоящего восстания дело так и не дошло. Потому как начались озверения. Повсюду, где только прошел Волчий Шторм, как его уже начали называть. На дальних хуторах, в предместьях и самом городе. В лачугах, поместьях купцов и знати, казармах гарнизонов. До жути быстрые. К югу от города вообще перекидывало целыми деревнями, даже в тех краях, которых до этого не беспокоили ни проклятие, ни набеги горцев.

И что еще хуже – оборотни были плохими. То есть, и обычный кинай в бешенстве – существо опасное, непредсказуемое и мерзкое на вид. Но эти…

Ашваран заставил себя выкинуть размышления к тьматери. Не время нагонять на себя жуть – они как раз приближались к точке, на которую их вызвали. Склад на торговом дворе, рядом с границей, условно отделявшей нгардокайскую половину города от ламанской.

- Так, все готовы? – по привычке наперед старшины спросил Аш. Даже в этом города они продолжали держаться выработанных привычек – старшина остался в чине и вел отчеты и снабжение, Ольта Инле со своим боевым опытом – командовал в опасных операциях.

- Тцарок?

- Я! – вытянулся копейщик, молодой, еще пышет энтузиазмом, для такого даже звериные ночи – лишний повод для геройства. Самый свежий в их команде, но уже зарекомендовавший себя.

- Кано?

- Готов и тьму отлюбить, – а этот уже обтесался, загрубел. Вопреки словам, в бой не рвется, но и не побежит. Надежный.

- Ты?

Махарика по имени назвать себя заставить не смог. До сих пор не простил ему инцидента с братом.

- Все сделаю, - тихо сказал тот, смотря виновато, снизу-вверх, - Вождь, послушай, я…

Ашваран раздраженно махнул рукой – не сейчас. Повернулся к старшине:

- Все готовы!

- Аккуратист, - просипел тот, отдуваясь. Все еще не восстановил дыхание после забега. Скоро, увы, скоро придется передавать полномочия, к неудовольствию обоих. Старшина любил двойное жалование. Инле-Аш ненавидел общаться с чиновниками и снабженцами. - Идем.

Когда вошли на территорию торгового подворья их поджидал сюрприз – они оказались там не первыми воинами. Непонятно только, чего конкретно эти коллеги здесь забыли – на командире другого пятерка был белый плащ, а кирасы подчиненных украшали Пять Лун. Ламанский гарнизон. Ярко светили факелы.

- Вы что здесь делаете? - рявкнул Ашваран, разом перехватив обратно лидерство,

- О, знакомый говор! – улыбнулся ламанец, - Привет, земляк! Хотя, погоди, о нет, что я вижу?

Белоплащный картинно приподнял выщипанные брови. С таким видом будто и впрямь не сразу разобрал на кирасе Ашварана майтаннайский символ.

- Да ты, никак, местный. А я-то подумал – вылитый наш, зареченский. Я бы даже поклялся, что из Кенна, людей горшков и мисок. Но, приношу извинения, ошибся. Они же такие истовые сарагараи, даже представить себе нельзя, чтобы променяли наш чудесный город на… это.

- Это не сарагарская половина, - не дал себя разозлить Инле-Аш. Вернее, почти получилось. Что-то этот надутый хлыщ больно проницателен. Уж не доводилось им сталкиваться лбами дома, под сенью Клыка?

- И впрямь, свет Ом-Ютеля сюда не добивает, - согласился ламанец, - Но это же не значит, что мы не может проникнуться к варварам сочувствием. Мы охотимся, делаем благое дело!

- Согласно пятой статье договора, войскам обоих княжеств запрещено появляться при оружии в черте города, за пределами обговоренных кварталов, отданных под нужды гарнизона… - размеренно начал проговаривать закон Ашваран. На сердце на мгновение потяжелело, из них двоих так шпарить получалось куда лучше у Кёля. Эх, Ханки, Ханки, рогатый обормотень, что ж ты не смог дождаться…

- Послушай, человек Майтанне, - поморщился гарнизонный, - Сейчас сложные времена.

- Вот поэтому, я требую, чтобы вы подчинились договору. Не мешай нам делать нашу работу. Волей совета Цуна, уходите!

- Этот кукольный совет может поцеловать меня в зад. - улыбнулся Белый Плащ, - А его наемная обслуга – подставить мне свои. Перекати-полю не привыкать.

Ашваран молча нацелил копье. За спиной скрипнули доспехами, подобрались товарищи. Землячество землячеством, но равнять их с изгоями – оскорбление. Даже получая плату, они оставались общинниками. Ламанец точно понимал, что говорит – зло сощурил глаза, достал клинок. Нет, это явно личное.

- Господа мои, господа мои! – вклинился между ними низенький, богато одетый человечек, потеющий и заламывающий руки. Ашваран заметил его сразу, еще при входе. Но отвлекся на белоплащного. А не стоило – это был хозяин подворья. Наверняка он и вызвал.

- Почтенные, я чту князей! Да простоят их престолы тысячу лет! Как это славно – принимать у себя таких гостей, таких чутких защитников!

"Может вы наконец засунете свою блажь туда, где ни Солнце Нгардока, ни Луны Сарагара не светят, и поможете, завоеватели чертовы?" – услышал вместо этого Ашваран. За эти полгода наловчился. Что ж, справедливо. Сейчас у него другой долг.

- Хорошо. Что за беда? – спросил он, поднимая копье. Белый Плащ разочарованно сплюнул.

- До оборотень же! – простонал купец. – Рычит и воет, страх! Мы его на складе заперли.

- Кто-то из ваших? Претензии будут… если что?

- Нет, нет, не наша эта тварь, можете хоть на шубу пустить, - зачастил торговец, - Вот ключи, если замок заклинило – сносите к тьматери, только уберите это с моей земли!

- Слышали, парни? Идем, поможем, - гаркнул Ашваран, демонстративно поворачиваясь спиной к ламанскому пятерку. Хозяин склада прошептал краткое благодарение небу и шмыгнул в дом. Стукнул засов, в окне показалось и тут же спряталось испуганное женское лицо.

Замок и впрямь заклинило. А еще пришлось оттаскивать телегу с мешками, которой подперли ворота. Судя по разбросанным товарам - либо зверелый совсем сбесился, либо, что вероятнее, работники разом побросали дела и сбежали. И глядя в длинное, темное нутро склада, где за каждым пифосом могла таиться опасность, с каждой балки прянуть смерть – Ашваран их не осуждал.

- Ну и что тут у нас? - процедил ламанец, невесть как оказавшийся рядом. Нет, все-таки не кабинетный вояка – вон как тихо, умело ходит.

- Тихо! – вскинул руку Ашваран. Земляк, о чудо, послушался. И они смогли различить те самые рычание и вой. Вернее тихие, скулящие всхлипы:

- Братик… Братик. Прости…

Копейщики осторожно, выставив вперед оружие, пошли вглубь склада. Махарик чуть позади, с взведенным огнестрелом. По-хорошему, на такое дело полагалось брать лишь духовые трубки с парализационными стрелками, но за последние дни они уже казались чересчур ненадёжными. И никто не стал напоминать - защитников зверолюдских прав как-то резко поубавилось. Впрочем, сарбакан у них все-таки с собой был - Ашваран мог и подменить стрелка.

Особо не таились – у волков острых слух. А вот мозги – не очень. Главное не спровоцировать до срока, а там можно и окружить. По крайней мере с этим оборотнем работало. Навязавшийся укулец Ашварана раздражал до жути, но лишь по идеологическим мотивам. Под руку не лез – видно занимался в Верхнем городе тем же отловом и знал, когда лучше не мешать.

Скулеж отследили до закутка в углу. Разом, по отмашке выскочили вперед и перегородили проход между ящиков. Другого выхода не было, даже если каким чудом проскочит между ловцами – только одни ворота в доме, через которые они пришли. Если, конечно купец не соврал, прикрывая какую тайную дверь на ничейную полосу города – для контрабанды.

Свет от факела больно резанул по волчьим глазам. Тварь прикрыла морду ладонью и сдавленно зачастила:

- Не надо! Не надо! Простите! Не надо!

Ашваран всмотрелся внимательнее и выругался. Да, оборотень. Только давнишний, мелкий, явно озверевший задолго до шторма. Волк явно был не в бешенстве, а в осознанном состоянии. Насколько оно вообще у этих несчатных мерзостей бывает осознанным. Даже одежда есть, хотя и драная. В грызню уж точно не лез, напротив – забился в угол, затравленно вжавшись в ящики. Вернее – забилась.

Все таки дядя Савор хоть и возлагал основные надежды на Кёля в помошниках, но успел и Инле научить различать пол кинаев по форме морды. Это совершенно точно была женщина… или все же самка? Сложный философский вопрос – оскорблять подобными словами даже псовых считалось зазорным, но за последние дни от коллег сарагарец такого наслушался, что уже не сильно радел за вежество.

Волчица похоже, была подростком. Тощая, даже изможденная. Шерсть местами в проплешинах, словно ударами повыведена, одно ухо рваное – видимо горожане оказались не шибко милостивы к меньшей сестре.

- Ошейника нет, - заметил Тцарок.

Ашваран поморщился – осложняет дело. Гадай теперь, к кому претензии предъявлять. Если были хозяева – то прошляпили, или и вовсе выставили за дверь. А за такое надо бы штраф влепить – на волне страхов про озверение, разбрасываться даже давними кинаями – безответственно. Вон, как купца напугала – даже со страху решил, что у него завелся новый, штормовой оборотень. Если беглая или безхозная, то вообще гадко. Как бы совет лапу не наложил. Если дойдет до торгов, то эту дохлость точно прибьют на жертвеннике – по теперешним временами плохо раскупались даже здоровые, сильные кинаи. А у него, как назло, от акуционов нынче чувство вины.

- Что тут у нас? А, болезный… - разочарованно протянул Белый Плащ. Бросил меч в ножны.

– Жаль, а я надеялся на хорошую драку. Ладно, ты был прав, Человек-под-Колесом. Нечего нам на это размениваться. Кончайте его и мы уйдем.

- По протоколу положено отвести оборотня на стражничий двор, для засвидетельствования. И передачи в руки властям, в случае бесхозности, - мстительно сказал Инле-Аш. Мохнатой сегодня стоило поставить своим волчьим демонам свечку – Ашварана снедало желание поступить назло земляку.

- Тьмать, да кого волнуют эти ваши протоколы.

- Меня волнуют, - улыбнулся Аш. – Тебя, поверь, тоже.

Ламанец нахмурился, осознав, что поспешил и из своей команды стоял сейчас внутри один. Положил руку на ножны с мечом.

"Ну, давай. Попри на копья с этим ножиком." – мысленно подбодрил его нгатай, - "Мне не привыкать сбрасывать все на оборотней. Одна тут как раз есть." Но толику должного белоплащному отдал – тот не испугался. Разозлился, да, но и только. Либо глупец, либо и в самом деле храбрый. Впрочем, эти понятия часто отменно уживаются в одном человеке.

- Да богов ради, - процедил, наконец, земляк. – Сожрет по пути кого – вина ваша.

Что ж, еще ракушка в копилку уважения. Владеет собой, не чета тому последнему, которому пришлось кровь пустить. Интересно, а они, часом, не родня? Похож вроде. И желание впереться на рожон в таком случае объяснимо.

- Мы отведем ее на подворье и там решим. Вас тут, так и быть, вообще не было, - решил Ашваран. Ну его к улульским божкам, больше проблем, чем удовольствия.

- Вождь, там труп в подсобке, - тихо сказал Махарик. И когда успел отыскать? Вроде же стоял все время на виду. Все-таки полезно иногда иметь в отряде бывшего беззаконника – опасность затылком видит, контрабанду из любого схрона извлечёт, улики всюду отыщет. Особенно когда чувствует себя обязанным.

Иногда полезно, да… Тьмать, но и проблем от него!

"Балда, такую сцену запорол!" – вздохнул про себя Инле, а вслух сказал:

- Так, это меняет дело. Порваный?

- Да, - недобро покосился на волчицу раскаявшийся грешник, - Угрызен по самое нехочу, кровищи с кувшин наляпано. Малец еще.

- Вот ведь… - Ашваран наставил копье на вжавшуюся в угол оборотниху.

- Не надо! – проскулила она.

- Не дергайся. Я чисто, - пообещал ей Ашваран. Вполне искренне. Она еще до их прихода прощения просила. Что с псовых взять – как отбесятся, так сами от себя в ужасе. Даже жалко их иногда.

- Нет. Это не я! Не я! – кинайка прикрыла морду руками.

- Ага, как же. Все это не мы, как расплачиваться приходится, - презрительно искривил рот ламанец.

Ашваран согласился. Но чуть повременил – про волков многое можно было сказать, но врали они плохо. Особенно такие молодые, пришибленные.

- Не ты?

- Не я!

Ламанец закатил глаза и выругался.

- Кто это сделал? - терпеливо сказал Аш. Дядя учил – с болезными надо быть спокойным. Они и сами не рады своим изъянам.

- Черный! Большой! – затараторила озверелая, едва различимо. Длинный язык мешал. И мозги. – Большой! И черный!

- Понятно, - соврал сарагарец, - И откуда он взялся?

- Снаружи! Братик добрый – привел сюда. После злого дождя. Сидели тихо. Ели – вкусно.

Волчица сморщилась. Почти по-человечески – походу, горевала, что не может выразить мысль.

- Потом большой пришел. Страшный. Нашел братика… и съел. Простите! Не смогла помочь!

- Так. Понял. Вылезай, пойдешь с нами. Мирной.

- Пресветлый Ютель, земляк, ты что, совсем с ума сошел? – белоплащный от отвращения даже про свои шарады позабыл.

- Мы разберемся. Идите на свою половину.

- Нет, я все понял Инле из рода Ольта, ты опять за свое взялся! Кенна, чтоб вы все в Соракову Жарь улетели!

Нет, поторопился он с уважением. Лысый хрен явно нарывается.

- Мы знакомы? – холодно спросил Ашваран.

- На твое счастье, нет, не вживую. Иначе я бы тебя куда раньше опознал!

- И что, попросил бы роспись на черепке намалевать? Знаю, знаю, я герой – первым влез на стену Матавирри во время последней войны. Но почитатели, знаешь, уже надоели. Вот был бы ты девкой…

- В твою смену погиб мой родич! – не дал спровоцировать себя Белый Плащ. Зараза укульская, ты уж реши туда или сюда…

- Ах это. Большое горе для Туллия. Но мы то тут причем? На оборотня нарвался.

- Опытный ловец, да вот так внезапно?

- Ну несчастья они такие… случаются. Говорили ему – не ходи в Заречье ночью. Не считай себя умелей местных. А парень оказался упрям, отважен, полез геройствовать в одиночку.

"Вот прям как ты."

- Вот так нежданно, да прямо на твоего брата, да? – оказывается, земляк говорил сам с собой. Да откуда ж они там в Верхнем городе все такие сведущие-то?

- Он мне не брат, - сухо поправил Ашваран.

- И я вот что думаю, Инле из рода Ольта – вы, Кенна, совсем озверели! Ставите демонов и волков выше своих же граждан! Вот и сейчас, носитесь с этой тварью, как будто она ни в чем не виновата. Я уверен, как только я отвернусь, вы отпустите на все четыре стороны эту убийцу!

- Не убивала! – рявкнула мохнатая, - Это большой!

- Ага, и черный, - согласился Аш, в уме уже набрасывая план действий.

- И черный! Большой! – радостно, по-песьи улыбнулась оборотниха. А затем добавила, с завистью: - Настоящий.

- Какой еще настоящий? – спросил Аш. Так, Махарик уже заходит ламанцу за спину. Как только увидит особый, "воровской" кивок – схватит. У остальных копья, разберутся. Длинный язык – многие печали.

Только в этот раз надо в рапорте чище сработать. Оборотней не привлекать – засвеченный прием, да и эту несчастную придется на суд сдавать. А это нехорошо – в сарагарских разборках она точно не виновата. Может, помянуть местных заговорщиков? Майтаннаи неспокойны и белых плащей ненавидят даже сильнее чем завоевателей из нгатаев. Пожалуй, сойдет, даже не надо выдумывать, с какого оборотни пользовались оружием.

- Какой приходит! На смену! Новый! – от волчьего лая уже голова ныла. Ашваран раздраженно махнул на болезную рукой, но она не заткнулась.

- Новый! Злой… Заберите меня! – оборотниха вдруг резко сменила тон. Уши прижались, она опять ка-то съежилась, оскалилась.

- Он вернулся! Он пытался говорить. Странно. Я не поняла. Но - я нравлюсь! Да, нравлюсь! Но… это плохо. Братик… Заберите меня!

Кинайка выскочила из своего укрытия, бросилась Ашу в ноги. Обхватила их, прижалась. Жуткий жест – человеческий, и одновременно жалкий, одомашненный.

- Да отвяжись ты! – Кенна выругался, дернул ногой. Белый плащ заподозрил неладное и попятился к двери. Встревоженный долгим отсутствием командира, один из ламанской пятерки уже шел по складу к ним. Такой момент упущен.

- Вождь, не нравится мне это, - сказал опытный Махарик, – Может, все-таки проверить, вдруг ейный мохнатый полюбовник и впрямь где шныряет?

- Да, сейчас… Кано, присмотри за этой, остальные со…

Снаружи громко, отчаянно закричала женщина. Затем крик резко оборвался.

- Тьма… Он в доме. Но как он…

Волчица робко ткнула пальцем в сторону ящиков. Махарик метнулся туда, откинул рогожу. Заругался беззаконником.

- Вождь, тут лаз!

Стражники и Белый Плащ высыпали во двор. Оставленные снаружи ламанские вояки метались под окнами, тыча копьями вверх. Один дергал дверь, но так не поддавалась.

- Закрыто! Тьма, на засов!

- Мах, Тцарок, тащите вон то бревно, вышибать будем…

Закрывающая окно второго этажа ставня так и вылетела наружу. Мгновение спустя наземь шмякнулся купец-владелец склада. С неестественно вывернутой шеей, таращащий навсегда застывшие глаза.

В темном проеме зарычали.

Это слабо походило на волчье ворчание, скорее уже рев твари из преисподней. Но показавшийся в окне силуэт и впрямь напоминал кин-зверолюдский – уши торчком, отсвечивающие золотом глаза. Вот только до чего же он большой… И черный.

Оборотень одним великолепным прыжком соскочил во двор. На мгновение замер, словно красуясь. И было от чего – шикарный черная шерсть, перекатывающиеся под ней узлами мышцы. Ощеренные клыки, снежно-белые, длиной с палец. Когти – куда там псовым, все кошачьи бы обзавидовались. Он был полностью голый, если не считать ошейника с оборванной веревкой.

Махарик поднял огнестрел и нажал на спуск.

Пуля с тошнотворным чмокающим звуком влетела в мохнатое плечо, брызнуло алым. Но зверолюд, жуть, лишь пошатнулся и взревел. Опомнившись, к нему бросился один из ламанского пятерка. С мечом наголо. Глупец.

Волкочеловек играючи увернулся от удара. Стало страшно – безумие безумием, но вот этот вот мутант как будто сохранил боевые навыки. Или приобрел… Еще того хлеще.

Здоровая лапища цапнула промазавшего, замешкавшегося от инерции героя за горло. Волк легко поднял его на одной руке, явно наслаждаясь хрипом и попытками вырваться. А затем когти сжались. Хрип перешел в хруст.

Мохнатый крутанулся и запустил обмякшего ламанца в ошалевших, замерших товарищей. Торжествующе взвыл, смотря как они барахтаются, пытаясь подняться. Из пробитого плеча хлестала кровь, но зверь ее словно не замечал. Бешеный.

А затем кровоток иссяк.

Ашваран своим глазам поверил. Потому как – дикое время, и если всему дивиться – сам с вырванным кадыком окажешься. Во всей этой жуткой сцене была одна светлая сторона – пока волчонок тешился, зареченцы опомнились и перегруппировались. Выставив вперед прочные копья, прикрывая друг друга, стали наступать, тесня оборотня в угол между домом и складом. Никакого геройства и мастерства меча. Размеренная работа закольщика, отмороженность клана Кенна и толика тихого нгатайского амока.

Хрусть. Бронза бьет в плечо, заставляя кровь вновь устремиться наружу.

Хрясь. Широкий наконечник взрезает мохнатый бок, у печени. Зверь бросается в последнюю атаку, решая подороже продать жизнь.

Чавк. Он напарывается животом по самую перекладину у наконечника. У Ашварана дрожат руки, древко гнется едва не в дугу. Бешеный, воистину бешеный, сам на пику нанизывается! Но, хвала Нгаре, доброе дерево выдерживает. Сообща они отжимают тварь назад, опрокидывают на землю. Добивают, нанося несколько больше ударов, чем требуется. За их спинами Махарик размеренно, словно голем Сиятельных, перезаряжает огнестрел.

- Тьма, он сдох? – дрожащим голосом спросил старшина, когда туша прекратила дергаться и скулить.

- Вроде того! - веселым тоном отозвался Тцарок. Отвернулся и его вырвало. Молодежь…

Ашваран остекленело шарил глазами по двору, лишь бы зацепиться взглядом за что-нибудь помимо монстров. Выкинуть из головы мельтешение окровавленного меха, ощеренных клыков в пене. Не получается.

Волчий труп, который так и хотелось еще раз ударить копьем – для надежности. Два убитых человека – купец и один из земляков. Да еще обортниха. Пока кололи большого и черного она выбралась наружу и сейчас смотрела на него и улыбалась. Морда звериная, а улыбка почему-то совсем человечья – мстительная и торжествующая.

"Балда." – подумал Аш – "Могла бы десять раз сбежать, пока мы тут с этим игрались."

Болезная, что с нее взять. Что она теперь оказалась в нешуточной опасности, до медленной мохнатой башки дошло не сразу. Ламанец, тот, который с личным счетом, пошел к ней, с мечом наголо. Белым плащам явно хотелось отыграться, за погибшего товарища и за унижение. Какие-то зареченцы обставили сынов Верхнего Города. Какие же они все-таки там… ретивые.

- Я сказал – мы отведем ее в стражничий двор, - рявкнул Инле-Аш красноречиво перехватив окровавленное оружие.

Зверолюдка поняла наконец, чем дело грозит. Испуганно юркнула за спины стражников – их защита ненадежная, от слова "лишь бы назло", но и такая ей сейчас ой как нужна.

- Я подам жалобу в совет! – прошипел западный командир. Но остановился.

- Да хоть четыре, - сплюнул Аш.

- Сзади! – взвизгнула волчица.

Сарагарцу на мгновение показалось, что волчица так, по-кинайски, тупит. Может даже искренне пытается помочь, блефовать, не понимая, бестолочь серая, что лишь вредит…

Второй бешеный, на этот раз рыжий и сутулый, спрыгнул прямо с крыши. Прямо на зареченцев. Схватил старшину за руку, рванул на себя. Хрустнуло, сустав вылетел из пазухи и старшина заорал. Крик вышел недолгим – оборотень ударил пожилого стражника головой о стену. Старшина упал и затих.

Инле попытался ударить пикой, но клятая тварь была слишком близко, не получилось. Пришлось отскочить назад и хвататься за меч. Остальные двое копейщиков метнулись в стороны, попытались обойти с боков. Слишком суетливо, слаженность пропала и второй раз поймать не удалось.

Оборотень ударил лапой наотмашь. Кираса, хоть и криво надетая, спасла. Ашваран всего лишь отлетел на сажень назад и упал, приложившись спиной о землю. Пока силился встать и поймать дыхание видел, как следующим волку попался ламанский командир. Зверь повалил его и начал грызть. Не особо успешно – земляк тоже поберегся и надел доспехи, но с завидным энтузиазмом. А потом ему на спину впрыгнула всеми забытая сестра по озверению.

Многого она не добилась. Новые проклятые были все же пугающе сильными – ее сбросили быстро. Она, скулящее вскрикнув, покатилась по двору. Вскочила и зверолюди на мгновение уставились друг на друга. Речей, естественно, не толкали. Но Ашварану отчего-то на мгновение послышалось:

"Предательница!"

"Братика убили!"

Бешеный низко, утробно зарычал. Занес когтистую лапу над головой лежащего ламанца, почти демонстративно. Но этой краткой заминки хватило.

Махарик выстрелил. Крупокалиберная пуля попала в череп, и, хвала богам, пробила. Рыжий рухнул прямо на придавленную добычу, та застонала. Но Белый плащ хотя бы мог стонать.

Тцарок уже склонился над старшиной. Тряс за плечо, ругался, упрашивал, орал в небо. Старшина приходился ему дядей. Кано, не родич, сохранил выдержку. Осмотрел, покачал головой и сказал подошедшему Ашварану.

- Он ушел пить к предкам. Принимай командование, вождь.

Ламанцы уже спихнули со своего командира волколюдскую тушу и помогли встать. Уже не Белый, а красный, пятнами, плащ посмотрел на оборотниху безучастно, и ушел, придерживаясь за плечо товарища. Что бы про него Аш не думал, но попытку себя спасти он явно заметил.

Вдалеке, над крышами города в воздух со свистом взлетела ракета и взорвалась, распустившись красным пороховым цветком. Кто-то из коллег нарвался на очередное логово и просил подмоги. Жаль, у них самих не было такой возможности. Слишком быстро все произошло.

- Твои решения, вождь?

Ашваран выругался про себя. Вслух начал надиктовывать порядок действия, уже официально, а не как раньше, и от этого было еще тяжелее.
Проверить дом. Вытащить тела. Взять тачку – отвести старшину… бывшего, обратно на стражничий двор.

Ночи стали не по сезону длинными.

Из объяснений Ньеча Ханнок понял мало, но и этого хватило, чтобы потерять на сегодня сон. По словам огарка, в магическом поле Северного Нгата была определенная "частота", набор повторяющихся сигналов, считавшийся частью фона. Он путешествовал по северной равнине, постоянно переизлучаясь, поддерживая сам себя, отражаясь, как теперь понимал доктор, от почти заглохшего, но еще действующего внешнего Контура. Магологи северных анклавов пытались одно время создать общую карту и таблицу волшебных потоков, но конкретно этому роли в картине мира приписать не смогли. Вероятно, он был искусственным, а не присущим луне от природы. Возможно, являлся частью наследия древних Сиятельных – эхом какого-нибудь угасшего заклинания, из тех, которыми они пытались подстроить под себя этот мир. Самые смелые исследователи полагали, что он как-то связан с геологией, утихомиривает бурный нрав Варанга. Но на этом понимание заканчивалось и начиналась мистика. А со временем, по мере того как талант к Высшей волшбе угасал, а фон Северного Нгата, как тогда показалось, окончательно стабилизировался, про эти исследования и вовсе забыли.

Сам Ньеч про эту старую проблему, представлявшую интерес разве что для историков науки, и не вспомнил бы, кабы не переехал на Юг. Последние дни его со всех сторон бомбардировало дикими частотами. Обрывками последовательностей. Отголосками боевых заклятий. Жесткими излучениями. Суровый, злой диапазон. Но вот что интересно – во всей этой мешанине "Частоты Ом-Люэль" не было. Напротив, попадались прямо противоположные отрывки, те же плетения, но с другим, зеркальным зарядом.

Опять же, это его далеко не сразу заинтриговало. Только сейчас, когда нашел такие же "зеркальные" отголоски в аутопсированном оборотне. И вспомнил инцидент в Цуне, когда по Сонни выстрелили заклинанием, а еще раньше – по непутевому ученику, Айвару.

- Они же гасят, вы понимаете, гасят друг друга! Как кислота и щелочь! – бормотал огарок, полубезумно таращась в стену.

- Так, док, еще раз, для нормальных людей, - попросил Аэвар, уже откровенно встревоженный.

- Я читал, что на дальнем Юге, в тундрах за караджайским фьордом есть еще одна разновидность оборотней, - неожиданно сменил тему лекарь. – Я уже не знаю, насколько доверять моим знаниям о Ядоземье. Так что скажи мне, Аэдан – это так?

- Так. Притундровые утуджеи называют их "илпеш". Снежные чудища.

- Это правда, что они сохраняют человеческий облик только в одной долине? А покидая ее, навсегда становятся зверолюдьми?

- Вроде бы… Послушайте, мастер Тилив, к чему все это?

- К тому, господин Норхад… Ох, тьма и больная вилка… Аэдан, это все к тому, что, если я прав, Северный Нгат и есть такая долина. Со всеми его городами и княжествами, зверильнями и храмами, угасающими кристаллами и золотыми соседями…

- Да с чего это? Ты уверен? – самое ужасное что Аэдан звучал так, словно уже согласился. Просто не хочет, очень не хочет этого признавать. Он ведь сам говорил нечто подобное, про готовый взорваться север и надвигающееся массовое озверение. А теперь, похоже, получив подтверждение внезапно осознал, что настоящим пророком быть далеко не так приятно, как просто поэтичным пессимистом.

- То заклинание, которое я наблюдал в Цуне, следы которого нашел сейчас, в кишках и мехе этого несчастного – оно, похоже, и впрямь инициирует мутацию у носителей. Дома… То есть на севере его перекрывает фоновый поток. Здесь – оно включается само, просто потому, что в этом хаосе полно похожих отрывков. За несколько дней почти наверняка соберется рабочая копия. Ты ведь говорил, что раньше внешний контур был намного сильнее?

- Да, даже шутка ходила, что Кин-Тараг – кусок севера, заброшенный на юг. Завидовали урожаям и мягкому разломному климату. В отместку смеялись над их половинчатым акцентом и привычкой на ритуальных шествиях менять штаны на туники, - усмехнулся Аэдан, затем вновь помрачнел.

- А потом граница дикой магии доползла до оазиса и шутка перестала быть смешной.

Все на время замолчали, явно представляя, что будет, когда вместо одного горного княжества, такая судьба ударит по всей северной равнине.

- А самое ужасное знаете, что? Орден об этом как-то проведал. Теперь они крепко держат Север за глотку, - сказал Ньеч. Судя по его лицу – он еще никогда в жизни так не радовался тому, что предки порвали с Сиятельным наследием.

- Что-то долго у них это заняло. Может, ты все же ошибаешься? - Ханнока одолевали противоположные чувства. Осознавать, что Ламан помогает своим же будущим заводчикам, было гадко. Остается надеяться, что князь Дече Атонель, этот старый интриган, на самом деле все знает и лишь тянет время, изображая внезапно проснувшееся поклонение Укулю, пока кто-то ищет способ предотвратить неизбежное…

- На самом деле ничего удивительного. - возразил огарок, - Для того чтобы перебить противодействующую частоту, а она осталась еще от Янтарной эпохи, знаете ли, надо влить в носителя очень много отборной, противоположной по знаку магии. Огарки на такое неспособны. Я с большой вероятностью потеряю сознание уже на десятой доле мощности…

Все-таки даже для прочей лекарской братии, звероврачи обладали повышенной способностью нагонять жуть. То ли у них характерное чувство юмор еще более зашкаливает. А может, просто профессиональная, как там ее, деформация.

Огарок и не заметил выражения химерьей морды, явно опять улетев в царство Хоккуна, владыки кодексов.

- Другое дело здесь, где ничего не мешает активировать процесс озверения. Но здесь это бессмысленно. Само проявится через день-два. Правда в смазанном варианте. Я начинаю склоняться к мысли, что привычные нам кинаи – случайная версия. Неудачники, которые нахватались обломков активационной формулы. А эти чудо-волки – такие, какими они должны быть на самом деле… Как только все это станет известно…

- Понятно, - внезапно прервал Аэдан, - Слушай, док, я тебя об одном попрошу – не говори об этом никому больше, пока я не дам отмашку.

- П-почему? – опешил огарок, даже запнувшись от изумления, - Это же прорыв в изучении Проклятья! Если оно вызывается магией, можно попробовать…

- Да потому, что ты не первый такой умный, - жестко сказал Кан-Каддах, - Друг, послушай ты моего совета и молчи. Здесь, на Юге, чужестранцы, лезущие в озверение, долго не живут.

- Но…

- Ты меня слышал, - отрезал южанин, - Вытаскивайте этого несчастного на улицу и ложимся спать. Завтра сложный переход.

---

Нет, все-таки куда больше шансов у Ханнока было заснуть по соседству с вскрытым "образцом", чем с осознанием, что его до всего этого довело. А возможно и его самого, рогатого неудачника, просто поймавшего невовремя прилетевший с Ядоземья обрывок злой магии. Впрочем, что-то не сходится. Если здесь и впрямь идет такой обстрел волшбой, то почему же тут вообще сохранились носители? Вон тот же Аэдан, даром что признанный сын главного Демона Терканы – до сих пор еще пятипалый и каноничный. Что если подверженность…

Зверолюд вздохнул и открыл глаза. Хватит об этом думать. И так разум опасно шатается, как в первые дни озверения, когда оказалось, что укульские ритуалы и пополненный комплект душ, увы, совершенно не помогают от отращивания рогов.

Снаружи уже посветлело, хотя солнце еще не показалось. Ханнок остановился у края уступа, посмотрел на долину. У тут ему в затылок уперся наконечник.

- Цок! Ты покойник! – весело прорычал Караг, - Вернее, был бы им, если тут оказался кто другой! - оказалось что не стрела, а коготь.

- Балда, тьматерь твою! А если б я…

- У меня хорошая реакция! – лучник довольно оскалился в лицо развернувшемуся сарагарцу. - И бдительность! Друг, я конечно ценю заботу, но, если решил меня сменить на посту – забей. Я все равно лучше справлюсь!

"Аэдан тебя легко с лап свалил, бдительная ты задница" – подумал Ханнок.

- Нет, я так, свежим воздухом подышать.

- О, это хорошо! – одобрил гильдеец.

- Но так, чтобы я тебя видел, хорошо? Сейчас опасные времена.

- Хорошо, я здесь посижу… - заверил его Ханнок и добавил, внезапно даже для себя самого:

- Слушай, а как у варау с оборотничеством? В смысле ты же отличаешься от нормалов даже… сильнее, чем прочие?

На секунду химеру показалось, что шестолап сильно оскорбился. Но затем кошак вновь дружелюбно навострил уши. Оставалось надеяться, что это он сделал скидку на чужеземное невежество, а не затаил месть.

- А никак у нас с оборотничеством.

- В смысле?

- В прямом. Все варау – урожденные. В архивах нет ни одного упоминания о том, чтобы хоть кто-то отрастил себе вторую пару ног. Либо ты таким родился, либо таким не станешь… Да и вообще, я сам, конечно, не этот ваш доктор, но даже мне сложно представить, чтобы озверение в варау не убило в процессе уже сформировавшегося оборотня. Мы довольно сильно отличаемся.

- Вот как? – сказал Ханнок. Он подобрал еще кусочек мозаики, но что делать с ним, не знал. Да и вообще, не слишком-то был уверен, что и хочет знать, что делать. Все же он тоже не звероврач, лишь подмастерье-недоучка из волколовцев.

- Вот так. Кстати, я бы на твоем месте…

- …помалкивал на этот счет, - автоматически закончил за гильдейца Ханнок, - Я уже понял, что у южан с этим сурово. Своего предка уже вообще боюсь.

- Да дело-то даже не в Сойдане, - неожиданно ответил Караг, как показалось сарагарцу – с досадой. Кентавроид нахохлился, сунул руки в карманы куртки, - Понимаешь, у всех прочих зверолюдей как-никак есть связь с нормалами. Всегда перед глазами пример, что начинали-то от одного корня. Здесь это важно – помнишь, Кан-Каддах вам про совет рассказывал? Который утвердил за всеми право на человечность? Так оно по старой нгатайской традиции привязано к родству с богами. Пусть даже и приемному. Для остальных это чисто формально – ну даже если сирота без роду-племени, то и так понятно, что до Коллапса твои предки были без рогов и шерсти. А у нас… по другому. Когда другие южане впервые пробрались в наш оазис, там уже были сплошь зверолюди, несколько поколений. Говорят, многие перепугались, увидев пришельцев – двуногих они до этого знали только по рельефам и старым кодексам. Кое-кто вообще считал, что мы никак не связаны.