Голова мотнулась из стороны в сторону и кажется в ней что-то сместилось, потому что Алекс замутило. Возможно, ее бы вырвало прямо на санитара, но внезапно все остановилось, а потом она опять полетела на пол. Как же они любят бросать пациентов... девушка вновь попыталась подняться, что дрожащие руки никак не хотели держать. Видимо, тело потихоньку начало отказывать... адреналина больше не хватало. Санитары над ней негромко трепались, кажется, ее опять привяжут. Вот новость...
"Надеюсь, ты получила чего хотела на втором этаже..." - вскользь подумалось Алекс.
Слабый свет из окна заслонила широкая тень санитара. Тот склонился над ней, глядя на нее, Алекс взглянула ему в глаза, в лицо, расположившееся опасно близко от нее, и довольно улыбнулась:
- Лаем, но не кусаем, псинка? - прошептала она и, собрав всю кровь, горькое предчувствие надвигающеся рвоты, слюну, сопли, в один густой комок, отправила его в дальний полет в лицо санитара, - Баш на баш, мудак!
Кажется, ей опять прилетело... боли почему-то не было, только яркая вспышка, как взрыв в мозгу, за которой пришла темнота. Однако удивленная морда санитара, по которой сползало все то, что накопилось у нее во рту, ее удовлетворила... жаль, ее не вырвало на его теннисные тапочки, было бы вообще отлично... крепкий желудок, мать его... и с этой мыслью Алекс отключилась.

Фиби непонимающе смотрела на мальчика, а он всё повторял "не буду, не буду"... Кто это, новый сосед? Раньше доктор не подселял к ней других детей. Да и ведь не было среди остальных пациентов детей! Этот мальчик странный, да еще и плакса какой-то. Что значит его "больше не буду?".
Девочка поднялась с мягкого пола. Голова немного кружилась, наверное, из-за кошмаров.
- Привет. Ты новенький? Как тебя зовут? Эй, ты слышишь?
Мальчик не отвечал, только бубнил под нос заученную фразу. "Какой-то он ненормальный", - подумала девочка. "И почему ему отдали мои кубики, он совсем не умеет строить дома!"
Не выдержав, Фиби подошла к мальчику и толкнула в плечо.
- Ты что, оглох?

Деззи лежала на кровати, свернувшись клубочком. Во рту было солоно от крови. Забинтованная рука ныла нестерпимо. В боку кололо при каждом вздохе. Мысли скакали в голове, и Деззи за ними не поспевала.
-Он сказал, что надо войти в кладовку? Да, так и сказал. Он кричал, что ему больно? Да, да, так и было. Но кладовка заперта. Что же делать? Где взять ключ? Тот старик с неприятными руками сказал, что завтра снова будет меня осматривать. Значит, меня приведут на второй этаж. Но…без ключа я не смогу открыть дверь. Значит, все пропало? Все зря? И ту девушку…ее тоже били…я слышала…значит, все зря?
Она дернула плечом и зашипела сквозь зубы. Больно-то как!
Внезапно она замерла…Чье-то дыхание вплеталось в тишину палаты. Деззи распахнула глаза и уставилась в стену. Сейчас день, светло, никто не мог пробраться сюда. Она осторожно повернула голову и встретилась взглядом с санитаром, которого ударила на втором этаже. Во рту сразу стало сухо, а рука отчаянно заныла.

Инспектор ёрзал на старом деревянном стуле который постоянно поскрипывал, пытаясь устроится поудобней. Дальняя поездка, бессонная ночь, сырость и не самая удобная кушетка дали о себе знать. Юношеский инфантилизм и уверенность в том, что уж твой организм точно справится с любой болезнью сослужили медвежью услугу. Они и бруциллёз, который слишком поздно диагностировали. Обратись он тогда к врачу на три недели раньше всё могло бы закончится по-другому. И естественно он не думал тогда, что температура, озноб, потливость, переодические боли в ногах и головная боль могут нанести такой вред. Обычная простуда, пусть и затяжная. А проблемы с пещеварением вообще не принимались в расчёт, мало ли что может съесть 19 летний парень. Аспирин в слоновьих дозах, постельный режим и небольшие физические нагрузки должны были помочь, но не помогли. Когда он обратился к врачу, болезнь перешла в хроническую стадию. Антибиотики, обычный стрептомицин, который продаётся в каждой аптеке мог бы помочь.
Врачи были хорошими, курс антибиотиков сделал своё дело и болезнь ушла, но ушла громко хлопнув дверью, навсегда повредив суставы. Полиартирит и последующие постоянные, ноющие боли, искревлённый коленный сустав на правой ноге, которую он уже не может разогнуть до конца. Порой они сводили с ума. Достав из кармана пузырёк с обезболивающим инспектор аккуратно открыл крышку и достав две таблетки закинул их в рот запив апельсиновым соком. Боль отпустит через какое то время, а пока придётся терпеть. Убрав пузырёк обратно в карман инспектор перевёл взгляд на доктора.
-Очень вкусно, это конечно не мишленовский ресторан, но вполне съедобно, честно признатся я ожидал худшего.
Инспектор улыбнулся, но из-за приступа боли улыбка получилась кривоватой.
-Я внимательно ознакомился с медицинскими картами, которые вы вчера мне столь любезно предоставили. И есть одно обстоятельство, которое я не могу проигнорировать. Дело в том, что это не первый раз когда я приезжаю в Грин Холс с проверкой. И одного из ваших пациентов я уже встречал однажды. Вчера мне показалось знакомым его лицо, после того, как мы разошлись я долго не мог уснуть, мне всё недавал покоя этот пациент. Я уже говорил, что у меня очень хорошая память на лица и чем дольше я пытался вспомнить где я видел его лицо, тем больше убеждался, что это не разбушевавшаяся фантазия. Я определённо встречал его раньше. И тогда я решил просмотреть копии записей с моего первого посещения этой больницы. И всё сразу встала на свои места. Именно здесь я и видел его в первое своё посещение. На первый взгляд ничего странного. Но позвольте я начну издалека.

Зелённые холмы, название городка который распологался двумя милями выше по реке. В последствии так стали называть всю область вокруг этого города в радиусе сорока миль. Обычная, среднестатистическая, богом забытая глубинка. Которая расположенна на самом краю крпнейшего в стране, аграрного хозяйства. Две тысячи населения и холмы поросшие девственными лесами в которых само время замедляло свой бег. Так бы и продожалось по сей день, если бы в этих холмах не были обнаружены огромные залежи пиритов. Это перевесило чашу весов, теперь маленький городок Грин Холс приковывал взгляды сотен людей. Удачное расположение, близость крупной реки на которой стоит гидроэлектростанция с водохранилищем выше по течению, огромные посевные площади к югу и как следствие наличие крупного транспортного узла. Всё сыграло на руку. Грин Холс оказался золотым городом, который стоял на золоте. Деньги решают многое, особенно когда в воздухе витает запах многомиллиардных прибылей. В кратчайшие сроки было принято решение, что в окресностях Грин Холса будет построен один из крупнейших в стране металургических комбинатов. Право на застройку получил холдинг "Северо-сталь трейд" После недолгой оценки рентабельности было принято решение, что по соседству с ним будет так же построен завод по производству удобрений, который в перспективе должен был обеспечить соседний регион качественным и более дешёвым сельскохозяйственным сырьём.
Строительство шло ударными темпами, расчистка леса, прорубка просек, установка высоковольтных линий, прокладка отводных каналов, закладка фундамента и возведение блоков. Строительная техника не умолкала даже ночью. Тысячи рабочих были заняты на строительстве двух заводов, которые стали бы не просто градообразующими, но и крупнейшими в регионе. Грин Холс превращаялся в промышленный центр. Вместе с рабочими, строителями, инженерами, химиками, металургами и прочими, в город хлынул поток денег. Тем кто был занят на строительстве и тем кто впоследствии будет работать на этих заводах нужно жильё, нужны коммуникации, нужны кинотеатры, кафе и магазины. И город стал расти. Через два года, Грин Холс, мелкий провинциальный городок с парой тысяч жителей уже не существовал. Ещё через два года была пущенна первая линия, а из доменной печи №1 получена первая порция стали. Событие получилось грандиозным. На открытие приехал даже губернатор, который неустанно восхищался проделанной работой, пожимал руки правлению холдинга и горделиво резал красную ленту. Журналисты не жалели эпитетов для описания двух гигантов промышленной отрасли. Через три месяца оба завода были выведены на полный цикл.
Поскольку заводы являлись местом повышенной опасности, а население города уже приближалось к двадцати тысячам, на совете городских властей и дирекции предприятий было принято решение о строительстве клиники, в которой могли бы получить медицинскую помощь не только рядовые жители города, но которая также могла бы справится с потоком раненных в случае аврии на одном из предприятий и оказать врачебную помощь любой направленности. Для клиники нашли тихое место за чертой города, в ложбине меж двух холмов, опоясной вековыми кедрами.

Постепенно жизнь в городе успокоилась и вошла в привычный ритм присущий любому промышленному центру. Заводы работали без сбоев, население занималось тем же, что и обычные граждане сотен других городов. Работа, развлечения, пикники. Идеалистическая картина была прервана в два часа сорок три минуты в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое июня.
Цепь случайностей и ошибок, которая привела к самой масштабной трагедии за всю историю этого региона.
Двадцать шестого июня, в девятнадцать ноль семь в самом конце рабочего дня, к главному входу клиники подошёл оборванный и грязный человек, затравленно оглядывающийся по сторонам, который повторял одну и ту же фразу "их надо спасти от него...".

18-26: Рабочий Тревор Бирд, упал с лестницы во время кровельных работ и получил многочисленные ушибы и ссадины, с которыми был доставлен в клинику Грин Холс и помещён в полату номер 3 на первом этаже. Он не обратил внимания, что его медецинскую карту забрал врач.

18-28: Уборщик, Эндрю Томас, опаздывал на свидание со своей девушкой, он обещал свозить её на пикник к малому ручью. По этой причине он решил отложить уборку палаты номер 8 на 2 этаже до утра.

19-06: Санитар, Мальком Смит, куривший в это момент на крыльце, заметил раненого и оборванного человека. Поинтересовавшись что с ним случилось он предложил ему пройти вместе с ним в больницу.

19-17: Старший врач смены, Пол Эткинс, собирался домой. Сегодня у него было день рождения и он планировал посидеть в баре с многочисленными друзьями.

19-19: Санитар, Малькольм Смит, привёл незнакомца к доктору Эткинсу. Если бы доктор не торопился так сильно на свой праздник, он бы заметил что у пациента, кроме многочисленных ран и ссадин сильнейшая паническая атака и лёгкая форма амнезии. В результате чего для консультации к пациенту был бы вызван психиатр. Доктор Эткинс этого не сделал. Вместо этого он отдал распоряжение поместить больного в свободную палату номер 8 на 2 этаже здания, оказать ему необходимую помощь по обработке ран и сделать укол успокоительного сделав соответствующие записи в карте больного под именем Тревор.

19-26: Санитар Мальком Смит обнаружил, что палата номер восемь не убрана. И решил поместить больного, в свободную палату номер 4 на первом этаже.

19-36:Мальком Смит, уложил больного на кровать и решил не дожидаться медсестры в палате, а дойти до поста и передать направление врача, что бы успеть к началу трансляции матча по футболу, который он хотел посмотреть в комнате отдыха.

19-43: Сын медсестры, Сары Ричардс, Джони, упал с велосипеда и подвернул ногу. Напуганная бабушка позвонила на работу своей дочери в тот момент когда та шла к палате номер четыре.

19-53: Взволнованная Сара Ричардс, вошла в палату номер четыре. Если бы санитар Мальком Смит остался в палате, он бы заметил, что пациент которого он привёл назвался другим именем.

19-55: Сара Ричардс, узнала что в палате номер 3 лежит пациент с именем Тревор. Решив, что в карте перепутан номер палаты и из-за схожести повреждений он сделала укол седативного препарата не тому пациенту. Неизвестный пациент из палаты номер 4 не получил укола с успокоительным. Если бы она так не волновалась о сыне, то вспомнила бы что карта из палаты номер 3 лежит на посту. Так же она не забыла бы, что неизвестный пациент в палате номер 4 остался без карты.

20-37: Медсестра Ричардс сменилась и уехала домой, в больнице остался только один человек который знал что в палате номер 4 лежит неизветный пациент. Но в этот момент, санитар Мальком Смит смотрел футбол.

20-46: Доктор Илайя Тэрвис заступила на ночное дежурство и совершала обход. Из-за отсутсвия карты в палате номер 4 её не насторожил тот факт, что палата пуста.

21-47: Заведующий складом хмимчески активных веществ на заводе по производству удобрений, из-за затяжной простуды, неосознанно нарушил технику безопасности, забыв закрыть основную вентиляционную решётку, блокирующую воздухозаборник от проникновения в него постороних предметов, людей и животных.

01-26: На посту номер 2, хранник Джек Смит, случайно столкнул рукой свой фонарь со стола, который разбился в результате падения.

01-27:Джек Смит покинул свой пост и отправился на пост номер 3, что бы взять там запасной фонарь. Из-за этого он не увидел на маниторе камеры наблюдения номер 7, как посторонний перелез через забор и проник на территорию завода.

01-28: Охранник, Джим Рассел, закрыл пост номер 3 на ключ и начал обход на две минуты раньше установленного времени. Из-за этого, Джек Смит так и не смог получить новый фонарь и был вынужден вернуться на свой пост.

02-30: Охранник Джек Смит решил провести обход без фонаря, и уже на обратном пути зайти на пост номер 3. Из-за этого он не заметил мокрых следов ведущих к открытому воздухозаборнику склада.

Если бы охранник не уронил свой фонарь, если бы уборщик убрался в палате номер восемь, если бы сын медсестры не упал с велосипеда, если бы рабочий не свалился с крыши, доктор не спешил бы на день рождения или санитар не отправился смотреть футбол всё пошло бы совсем по другому. Только всё случилось так, как случилось. И один человек смог незамеченным пробрался на территорию завода

02-43: На складе химически активных веществ прогремел взрыв...


Инспектор откашлялся и допил остатки апельсинового сока из своего стакана.
-Наверное вы знаете доктор, что было дальше. Огонь перемтнулся на производственную часть завода, а оттуда на склады в которых хранилась аммиачная селитра для производства удобрений. Взрыв разрушил 4 из 5 цехов, в атмосферу было выброшенно тысячи тонн аммиака, хлора, азота и других активных элементов и веществ. Дальше пламя перекинулось на цех №3 металургического камбината. Взырв ГСМ станции, выброс паров тяжёлых металлов, и мышьяка, который используют для обработки свинца. 1347 убитых, ещё около 4000 раненных с отравлениями различной степени тяжести. Роза ветров, в тот день была не на стороне Грин Холса.
Все те достоинства местности, которые казались такими удачными при начале строительства, в момент аварии стали самыми страшными недостатками. Дезактивация местности проводилась 4 месяца, защитники природы и агенство по надзору за безопасностью было неприклонно. О востановлении заводов не могло быть и речи. Наличие под боком сельскохозяйственных посевных, которые снабжали зерном и овощами пол страны поставило крест на любых разговорах о востановлении. Позже были судебные процессы и громкие журналистские расследования, в ходе которых выяснилось, что правление холдинга "Север-сталь трейд" подкупило ряд высокопоставленных чиновников для получения разрешения на строительство заводов использующих химически опасные и токсичные вещества в непосредственной близости от сельскохозяйственных полей. Для облака ядовитых испарений 40 миль это не растояние.
Но это предистория, дело в том, что тот самый неизвестный, который вечером 26 июня попал в клинику Грин Холс, а спустя 7 часов устроил взрыв на заводе удобрений сейчас находится в этой же самой клинике.
Он пришёл сам, спустя сутки после катастрофы. Тогда вокруг творился ад и никто не обратил на него внимания за исключением психиатра, которому он и рассказал как устроил тот взрыв, постоянно повторяя что "он вернётся...его нельзя отпускать, он снова вернётся". Но покаяние это одно, а вот политика совсем другое. Так получилось, что основного виновника трагедии заслонили куда более влиятельные фигуры попавшие на скамью подсудимых.
У Тревора, было диагнастированно диссациативное растройство идентичности. Работа с ним так же была осложнена тем, что при нём не было ни документов, ни бумажника, ни каких либо свидетельств указывающих кто он. Фактически он не знал откуда пришёл и как попал в Грин Холс. Поиск ничего не дал, он так и остался человеком-из-ниоткуда, который однажды просто появился на пороге клиники. Даже его имя -Тревор, было дано ему только из-за того, что так себя называла одина из его альтер-личностей. Которых на тот момент было 17. Из которых 6 были основными.
Тревор - страдающий амнезией и склонный к паническим атакам. Он единственный который логическим путём в результате наблюдений установил, что он не единственный кто находится в данном теле.
Сьюзан - 12 летняя девочка, со склонностью к суициду и дислексическим растройством. Единственная из личностей выполнявшая все предписания врачей и персонала. Очень хорошо играла на фортепьяно, при этом была незнакома с нотной грамотой.
Альфред - 17 летний юноша. Реагировал только на прямые указания или вопросы со стороны постронних людей. Если его не трогать отворачивается к стене и может стоять так часами не реагируя на внешние раздрожители.
Гектор - 28 лет. Испытывал панический страх перед водой. По его словам в детстве его пыталась утопить родная мать в небольшом пруду который был за их домом. Рисовал портреты, как знакомых людей из персонала и пациентов клиники, так и не знакомых. Встречался ли он с кем то в реальной жизни из тех кого рисовал ответить не мог. Так и не было установленно, реальные ли это люди или порождение его фантазии.
Диракус - 15 лет, грек. Шутник. Обожал розыгрыши, которые часто переходили грань между обычной шуткой и глумливой жестокостью. Пародировал санитаров, за что часто бывал наказан.
Шестой - называл себя только так. Предельно опасен. Умён, изворотлив, жесток, читает людей как книги. Именно его больше всего боялся Тревор. Никогда не говорил кто он, откуда и какую цель преследует. Единственный кто знал о наличии всех личностей и их характерных особенностей с лёгкостью маскируясь под них. Обладал огромной физической силой. По убеждению врачей именно он скрывал тайны происхождения пациента.
Остальные 11 личностей проявлялись не так часто. Но при этом каждая из 17 была полноценной. У всех был различный коэффициент умственного развития и показания энцефолограммы. В общей сложности, все личности играли на 4 инструментах, рисовали, при чём каждый в своей манере, разговаривали на 5 языках и страдали 26 различными психическими растройствами или фобиями, и ни одно не повторялось у двух личностей параллельно друг другу.

Я встретился с Тревором через полтора года после катастрофы. В результате заражения практически всё население было эвакуированно и уже не вернулось в эти места. Соответственно пропала необходимость в клинике. Зачем нужен широкопрофильный госпиталь, если до ближайшего крупного города почти 50 миль. Больница постепенно сжалась до отделения психиатрии и психопаталогии. Тогда то я и приехал в Грин Холс с проверкой ещё в качестве стажёра. Знаете что самое интересное доктор? Это было 27 лет назад. Представте себе моё удивление, когда я встретил здесь того, кого встретить совсем не ожидал. Ночью я сверил свои старые записи и копии медецинских карт 27 летней давности с сегодняшними и получается странная картина. 27 лет назад в клинике содержался пациент виновный в гибели полутора тысяч человек. Потом записи прерываются, проходят годы и спустя столько времени он снова попадает в эту же самую клинику. При этом я не нашёл бумаг о его выписке. Как могло получится так, что человек проходил тут лечение, а потом пропал, без выписок, заключений врача, свидетельства смерти, или любой другой официальной бумаги или заключения, просто пропал, как будто его и не было, а через четверть века вновь в ней появился. И что самое пугающее, таким же каким он был в первое посещение. Чёрт возьми, 27 лет, я полустарик, с сединой и артритом. А у него даже морщин не добавилось. Что вы можете сказать по этому поводу доктор? Он попал в клинику при вас и как давно это было? Потому что мне не нравится эта история, а я привык доверять своим предчуствиям.

Инспектор откинулся на спинку стула и протянул врачу две медицинские карты с двумя приколотыми фотографиями, на которых без сомнения был один и тот же человек. Только одна фотография была явно старше другой, пожелтевшая, с оборванными и выцветшими краями, ночеловек на ней был запечетлён тот же самый.

Доктор замер, разглядывая истории болезни. Он переводил взгляд с одной фотографии на другую.
- Это не… возможно… ошибка, - сказал он.
Горло внезапно пересохло. Голова кружилась. Он знал Тревора давно, но насколько давно? А сколько он сам здесь находится?!
Доктор достал из верхнего ящика пластиковый контейнер с таблетками, и отправил в рот пару.
- Я… не знаю, что сказать. Я, правда, не знаю.
Он перегнулся через стол и схватил инспектора за лацкан пиджака.
- Вы поможете разобраться в этом? – в его глазах читался ужас, пополам с отчаяньем. – Что здесь творится?!
***
Мальчик продолжал бубнить в душной тишине карцера. Он не реагировал на вопросы Фиби.
- Папочка наказал меня. Он сделал мне больно, – тихо проговорил он, когда девочка толкнула его.
Он повернул голову, и Фиби увидела, что правая половина его лица представляет собой маску запёкшейся крови.
- Ты будешь со мной дружить? Я знаю много секретов.
Вдруг его глаза расширились, он, будто увидел что-то за спиной девочки. Рот странного мальчика открылся, обнажив посиневший язык.
-ААААААААААААААААААААААААААА!
Его крик проникал в самую душу, заставляя холодеть сердце. Ощущение крайней степени ужаса, после которой седеют волосы.
Фиби отпрянула и резко повернула голову. Сзади никого не было.
Мальчик продолжал истошно кричать на одной ноте.
***
Санитар криво улыбнулся. От него пахло лекарствами и опасностью.
- А теперь говори, тварь, что ты забыла в кладовке? Там ведро и инвентарь для уборки, чокнутая. – он покрутил пальцем у виска и достал из кармана маленький ключ.
- Кладовку запирают, но я могу открыть тебе её завтра, когда мы пойдём к доктору Слозеру. Дело в цене вопроса. Ведь ты можешь меня отблагодарить. У тебя такие чудесные губки.
Санитар ухмыльнулся и засунул большой палец левой руки под ремень на брюках.
***
Алекс тащили в её палату. Сквозь затуманенное сознание пробивалась отголоски разговоров.
Доктор Энджери отдавал какие-то распоряжения. Операционная… выживет… подготовить… вечером…
Отдельные слова не желали складываться в общую картину. А потом её ткнули лицом в пропахший хлоркой матрац.

В комнате было отчего-то душно и сумрачно... и сон приходил рывками, заставляя метаться, взывая к боли в сведенных мышцах. Тиканье часов звучало набатом, запутываясь в извилинах и тревожа серое вещество. Комната сжималась до размеров кровати, от которой нестерпимо воняло хлоркой и потом... хотя нет, потом пропахла рубашка, которую затянули слишком туго, чтобы можно было вдохнуть полной грудью.
Алекс вытащила босую ногу из-под ремня, спустила ее с кровати, нащупав прохладный пол, ткнула пальцем в больничную утку. Секунда прохлады, пронзившая ее насквозь, заставившая тело покрыться приятными мурашками. Девушка с улыбкой поежилась и, вновь закрыв глаза, попыталась заснуть. Хороший сон - залог здоровья, наверное...
Тупое тик-так, втыкающееся в сознание не хуже вязального крючка и медленно вяжущее из извилин шарф, негромкий шепоток, пробивающийся через слуховое окно в двери, продирался сквозь слух, разделяясь на отдельные буквы.
- А он говорит, что Бэкхем - это незаконнорожденный выкидыш сборной Уругвая по теннису...
- А ты?
Она не уверена, что пазл из слов действительно складывается в такой диалог, но находит его забавным.
- Кодеин... морфин?
- Морфин, пожалуйста... - конечно, она ничего не получает.
Тик-так... ей совершенно неожиданно и не к месту вспоминается тяжелый запах мужских духов, свежий, острый, неприятный, пробивающийся даже через вонь дешевых сигарет. Эти воспоминания так же тяжелы, как и потолок в этой больнице: пыльный, серый, бездушный, пахнущий плесенью и водой. У него были жадные, заскорузлые руки... но видит бог, он старался... кажется. Разочарование...
Тик... часы останавливаются... тишина окутывает ее, высасывая воздух... и Алекс почему-то ощущает себя безумно старой.

Санитар ухмылялся, глядя на нее, а Деззи медленно села на кровати, прижав к груди больную руку, и затравленно глянула ему в глаза. Пустые…нет…страшные, выжидающие…уверенные…
Она облизнула губы и поднялась. Ключ…от кладовки…но ведь все равно не откроет. Обманет. Посмеется. А так ли уж нужно попасть в кладовку?
Перед глазами снова всплыло лицо в бинтах . Деззи тряхнула головой и бросила быстрый взгляд на дверь палаты. Прикрыта. Но не заперта. Санитар уверен в себе. Тем более, что сейчас день, и по коридорам, наверное, много таких, как он, ходит. Она опять посмотрела в лицо санитару и улыбнулась. Сначала с трудом, чувствуя, как на языке снова появляется привкус крови от разбитой губы, потом шире.
Глаза у санитара масляно заблестели. Он подкинул на руке ключ, повертел его перед носом девушки и ухмыльнулся. Деззи шагнула к нему и опустилась на колени. Здоровой рукой начала неумело расстегивать пояс брюк. Санитар хохотнул и помог ей справиться с застежкой. Девушка зажмурилась на мгновение, потом подняла взгляд, облизнула языком губы. Мужчина тяжело задышал. Его лицо покраснело, а на переносице высыпали бисеринки пота. Он провел рукой по волосам Деззи, прижал ее голову к себе и закрыл глаза. Через мгновение резкая боль заставила его вскрикнуть и упасть на колени. Деззи же, наоборот, вскочила и локтем сверху ударила по беззащитному затылку. Слизнув с губ чужую кровь, она подобрала ключ, выпавший из безвольно откинутой руки, и выскочила за дверь.
Коридор оказался пуст. Переведя дыхание, Деззи быстро пошла, ступая босыми ногами почти бесшумно. Лестница на второй этаж показалась ей такой высокой, что она с трудом добралась до конца. Прошмыгнув мимо кабинета, в котором ее перевязывал врач с неприятными руками, она, наконец, очутилась у двери кладовки. Ключ не хотел попадать в скважину, но девушка заставила себя успокоиться, и замок щелкнул. Дверь нехотя приоткрылась…
-

Два унылых санитара входят в палату Алекс, и усаживают её на кресло каталку. Её везут по коридору, с эпилептически помигивающей лампой, к огромному лифту.
Двери закрываются перед ней, как створки мышеловки, и махина движется вниз.
Помещение, в которое её ввозят, заполнено аппаратурой. На стене большой светящийся экран, с закреплёнными на нём рентгеновскими снимками.
Перед операционным столом стоит доктор Энджери. Алекс везут мимо, в ванную комнату.
- Подождите в операционной.
Санитары исчезают.
Энджери наклоняется над её ухом и тихо шепчет:
- Пора поправить тебе причёску, девочка.
Электробритва взвизгивает и вгрызается в её волосы.
***
Деззи потянула на себя ручку и поражённо замерла. За дверью была стена. Просто стена с облупившейся штукатуркой и паутинкой трещин.
Но самое главное, что косяк двери врастал в стену, он словно оплавился и вливался в штукатурку.
Она недоверчиво коснулась шершавой поверхности и замерла.
На лестнице уже кто-то шумел, и Деззи повернулась на звук. Сзади тихо скрипнуло приоткрытое окно, впустив в больницу кусочек сизого тумана.
***
После завтрака Лану отвели в палату. Но не долго ей пришлось радоваться спокойствию.
- Привет, - улыбка МакГриди не предвещала ничего хорошего. – Ты думала, что тебе так просто сойдёт с рук то, что ты меня ударила. Пораспустились совсем.
Он шагнул в палату и закрыл за собой дверь, в тот самый момент, когда Деззи выбежала в коридор.

Голова светлеет, освобождаясь от тяжести волос. Становится легче и... словно свежее думать, и вместе с этим приходит мысль, от которой девушка холодеет. Если сбривают волосы, значит...
"Только не снимайте скальп... только не копайтесь в мозгах..." - впрочем, электрошоковая терапия, это тоже не вариант.
Алекс откровенно не хочется становиться овощем, который будет сидеть в уголке палаты и пускать слюну на воротник смирительной рубашки, глупо улыбаясь в пустоту. Содрогнувшись от одной мысли и сморгнув непрошенную слезинку, девушка улыбается и произносит со всем собранным ехидством и напускным равнодушием:
- С боков побольше убери, Долли... виски повыше, детка...
Прибавив к этому короткий смешок, она пытается расслабиться, но спина все равно остается неестественно прямой и по ней сбегает дорожками холодный пот. "Операционная"... теперь обрывки оброненных фраз складываются в общую картину. Добегалась...

Лана сидела молча, слегка прикрыв глаза, и старалась не шевелиться из-за жгучей боли в пятой точке. Эта сука, мисс Люстин, отходила её по полной программе, выдала все "пилюли", какие доктор прописал, а напоследок ещё и руки свои распустила. Лана поёжилась, вспомнив прикосновения женщины на своих бёдрах и между ними. А ещё было мерзко от того, что было приятно, и Лана ничего не могла поделать с этими ощущениями. Тело словно отказывалось подчиняться мозгу. Хорошо, что всё заканчивается, даже такие моменты, как тот.
Девушка отрешенно ковыряла ложкой кашу, так и не осмеливаясь отправить содержимое тарелки в рот.
"Я выберусь отсюда. Вот только найду этот чёртов камень", - подумала Лана прежде, чем за соседним столом разыгралась пьеса.
Лана открыла глаза и посмотрела в сторону шума. Та девушка, что на сеансе групповой терапии была закована в смирилку, подняла кипишь, за что отхватила от санитаров очередную порцию люлей, да и второй, малахольной, тоже досталось. Лана краем уха уловила суть разговора девушек.
"Дверь кладовки?.. Зачем ей в кладовку?.. Я знаю это место, там нет ничего кроме инвентаря... Странная девица, впрочем, как и все мы, здешние обитатели".
Вскоре спектакль был окончен усилиями санитаров, утащивших обеих девушек по палатам. Время кормёжки подходило к концу и если Лана сдаст не пустую тарелку, её заставят проглотить содержимое силой, чего девушке совсем не хотелось. Скрипя сердцем, она всё же запихала в себя кашу и заставила организм проглотить жалкое подобие сосиски. И каша и сосиска на вкус были отвратными, но рвотных рефлексов не вызвали и то дело. Доев, Лана поднялась с места и, отдав посуду, направилась к выходу. Санитар проводил её до палаты, а по дороге девушку не покидала мысль, что лица двух бунтарок из столовой ей знакомы. Она определённо их знает, вот только никак не может вспомнить откуда.

Лана сидела на кровати и покачивалась, глядя на серое небо в высоком зарешеченном окне, когда дверь открылась, и вошёл МакГриди.
- Привет. Ты думала, что тебе так просто сойдёт с рук то, что ты меня ударила. Пораспустились совсем.
Голос мужчины заставил Лану вздрогнуть. Она покосилась на него и встала с кровати. Лучше встретить ненавистного врага стоя, так удобнее будет отбиваться.

Алекс поливают холодной водой, чтобы смыть волосы. Потом закрепляют на операционном столе.
- Ты, наверно, хочешь узнать, что тебя ждёт? – улыбается Энджери. – Я выбрал тебя не просто так. Уникальный организм, ускоренная регенерация, прекрасный иммунитет. Всё это поможет тебе выжить. Может быть.
Он извлёк стеклянный сосуд, в котором плавало что-то маленькое, и поднёс к её глазам. В мутноватой жидкости было нечто.
Гигеровский кошмар. Симбиоз живого насекомого и механизма. Оно напоминало маленького уродливого скорпиона, грязно-розового цвета. Существо судорожно сжало тонкие лапки, которые больше напоминали отростки нервной системы.
- Познакомься, Алекс, это Кукловод, важная часть проекта Пинокио. Он будет жить в твоей голове.
Энджери деловито закрепил шею Алекс.
- Это не первый эксперимент. Но твои предшественники умирали. Посмотрим.
Он ушёл из её поля зрения и стал греметь чем-то металлическим.
А потом взвизгнуло сверло. Она не чувствовала боли, только противную вибрацию. Девушка содрогнулась, когда почувствовала прикосновение маленьких лапок к коже головы.
Кукловод, отчаянно дёргая телом, стал забираться в маленькую дырочку в голове девушки.
***
МакГриди ударил её наотмашь, и девушка рухнула на кровать.
- Меня не следует злить, - он навалился сверху. – Меня нужно бояться.
Он открыл рот, и Лана с ужасом увидела, как по его жёлтым зубам ползёт паук, ещё один выбрался из глотки, важно перебирая лапками. Пауки были насыщенного фиолетового цвета. Один из них упал на лицо девушки. Второго МакГриди сплюнул ей на грудь.
- Нравитшшша, девошшшка? У меня иххх много.
Его глаза подёрнулись дымкой и стали мутными.
Санитар презрительно улыбнулся.

Препараты, которыми пичкали Лану, давали о себе знать - реакция становилась заторможенной, а сила куда-то пропадала. Вот и сейчас девушка не успела среагировать на движение санитара, хотя прекрасно видела его намерения. Он ударил, опрокинув её на кровать, а потом навалился сверху, придавив к койке своим телом. Лана пыталась выбраться из-под него, но все усилия были тщетны.
"И откуда в этом дохляке столько силушки?.." - мелькнула в голове мысль прежде, чем на Лану шлёпнулся фиолетовый паук. Прямо на лицо. А следом ещё один такой же упал на грудь. МакГриди прошипел, что-то похожее на то, что у него этого добра в избытке и ему для неё их не жалко. Лана снова начала задыхаться. Паника нарастала с каждой секундой, пока пауки сидели на девушке. Она высвободила одну руку из-под санитара и тут же принялась стряхивать пауков.
- Да пошёл ты, урод, со своим выводком! - взвизгнула Лана. - У тебя определённо в башке мозгов нет, раз пауки там паутину свили.
Лана схватила паука и швырнула его об стену. Следом отправился и второй. А девушка извернулась и заехала со всей своей силы, какая ещё осталась в ней, по челюсти санитара.

В том месте, куда попал кулак Ланы, на лице МакГриди образовалась трещина. Она поползла через всё лицо и расколола его, как скорлупу.
Сквозь этот разлом наружу стали выбираться пауки. МакГриди раскинул руки и рассыпался на сотни копошащихся тварей.
Они покрывали весь пол палаты, разбегаясь в разные стороны.
И тут же сильные руки вцепились в плечи Ланы. Она услышала голос за спиной, от которого бросило в дрожь.
- Девошшшка, ты такхххая горяччччая. Я люблю такиххх.
Он развернул её к себе, словно тряпичную куклу. Лана увидела, что это существо только напоминает МакГриди. Бледный, с угольно-чёрными глазами, в тёмных сальных волосах запуталась паутина. Слишком длинные руки и ноги делали его похожим на причудливое насекомое. Одной рукой он поднял девушку над полом, а вторурая скользнула под пижамную рубашку. Он больно вцепился пальцами в обнажённую грудь, не обращая внимание на попытки освободиться. А потом длинные узловатые пальцы скользнули ниже… ещё ниже. И Лана закричала от резкой боли внизу живота.
МакГриди приблизил к ней своё уродливое лицо и лизнул щёку шершавым холодным языком, не прекращая своих грубых издевательств.
- Подшшшшинись мне, сссломайся. Я ххххочччу тебя всссссююууу

Окно… Деззи, как завороженная, подошла к открытой створке. По лестнице уже грохотали тяжелые шаги. Девушка оглянулась, передернула плечами и, неловко придерживая створку больной рукой, выбралась на узкий карниз. Прикрыв окно, она огляделась. Туман висел вокруг, подобно бескрайнему морю. На мгновение ей захотелось нырнуть в него…
Свежий ветер налетел внезапно и заставил Деззи прижаться спиной к стене. Под ногами только узкий карниз. Она покачнулась и сделала несколько осторожных шагов вправо. Что там? Неужели? Да, водосточная труба. Еще несколько шажков, и пальцы коснулись гладкого металла. Деззи перевела дух и осторожно посмотрела вниз. Сквозь туман ничего не было видно. Второй этаж. Не так уж и высоко. Она снова прижалась спиной к холодным кирпичам и закрыла глаза. Почему же за дверью кладовой оказалась стена? Санитар говорил, что там ведра, тряпки, швабры…Что-то тут не так…Впрочем, не все ли равно? Она уже почти на свободе. Осталось заставить себя спуститься, а дальше…
Что будет дальше, Деззи не могла себе представить. Но она тряхнула головой, отгоняя беспомощные мысли, осторожно повернулась, перешагнула через трубу, вцепилась в нее здоровой рукой, сжала колени и оттолкнулась от стены.
Спуск был стремительным. Деззи ткнулась пятками в мягкую землю и со всего маху села на клумбу. Здесь, внизу, туман не был таким густым. Она разглядела дорожку, вдоль которой густо росли подстриженные кусты. Вскочив на ноги, девушка побежала вдоль кустов, надеясь, что в скором времени они поредеют, и можно будет сквозь них пробраться дальше, в глубь парка. Однако кусты не становились реже. А дорожка неожиданно свернула в сторону. Деззи остановилась, переводя дыхание. Тонкий халат стал влажным и неприятно холодил тело. Ноги замерзли. Больная рука ныла. Одно согревало – она все дальше удаляется от Дома скорби. Дорожка снова свернула, Деззи прибавила шагу. Ей показалось, что она видит впереди железную изгородь. Как она через нее переберется? Да уж придумает, лишь бы уйти подальше.
Еще один поворот. Большой палец левой ноги зацепился за камешек, и девушка чуть не упала. Она взмахнула руками, удерживая равновесие, а потом с протяжным стоном опустилась на асфальт. Прямо перед ней было парадное крыльцо, над которым красовалась табличка с надписью : "Green Hills Asylum"

– Я выбрал тебя не просто так. Уникальный организм, ускоренная регенерация, прекрасный иммунитет. Всё это поможет тебе выжить. Может быть.
Теперь ясно, почему она так легко приходит в себя после всех этих избиений, издевательств... почему так легко сходят синяки. А потом "доктор" показывает "червя" и девушку бросает в холодный пот, она начинает мелко дрожать, то ли от ужаса, то ли от холода. Трепанация и вот это нечто, что поселится у нее в голове. - вот ее судьба. "Кукловод"? Оно будет обитать у нее в голове, возможно питаться, или просто дергать за ниточки, а она с ужасом будет наблюдать за происходящим? Хотя это не лоботомия, что радует.
"Доктор" гремит инструментами, рисует круг на ее бритой голове, сверлит... девушка ощущает запах крови, однако боли нет. А потом эта дрянь лезет внутрь, мерзко шевеля конечностями. Однако весь ужас ситуации изливается из Алекс смехом.
- И что дальше? - легкие прикосновения разбереживают извилины, однако девушке внезапно становится все равно, тем более, что она все равно этого не чувствует, только предполагает.
"Мозг не чувствует ни боли ни ощущений... значит, даже если будет повреждено что-то, я все равно это не почувствую..."
Стресс уходит, оставаясь только в руках, сжавшихся в кулаки, пронзающих пальцами ладонь, он медленно стекает по спинному мозгураз за разом отпуская сведенные мышцы. Если нет шансов что-то изменить - привыкай, терпи, воспринимай все, как неизбежность.
"... не почувствую, пока не начну... забывать"... - Алекс закрывает глаза, которые на миг горячеют и увлажняются слезами, а потом сознание пронзает яркая картина, одна, другая, третья...

Мальчик кричал так истошно, что Фиби от ужаса забилась в угол комнаты и закрыла уши ладонями. Но крик как будто стал только громче. Голова раскалывалась на части, а по подбородку потекло что-то горячее. Девочка вытерлась рукавом рубашки и взглянула. Кровь, опять кровь, только в этот раз её... Она шла из носа и растекалась по полу, и вот уже стены в крови, и кубики тонут в целом озере крови... А мальчик всё кричит, как будто вместо лёгких у него огромный воздушный шар. Какие еще у него секреты? Что с его телом? ПОЧЕМУ ОН ТАК КРИЧИТ?!
Фиби вдруг закричала тоже. Её голос сошёл на визг и заглушил вопли мальчишки, который продолжал стоять с открытым ртом и смотреть в одну точку. Одинокая тусклая лампа не выдержала и и с треском лопнула, оставив детей в кромешной темноте. Фиби от неожиданности перестала кричать так же внезапно, как и начала. Мальчик, видимо, тоже, потому что тишина окутала комнату одновременно с мраком. Несколько секунд девочка пыталась вглядеться в тьму, но даже призраки из её кошмаров не появлялись, а потом... Она почувствовала на языке металлический привкус. В животе заурчало, как уже бывало раньше, давно, еще дома...
А ведь её не кормили сегодня. Доктор забыл о лечении? Или...
Фиби вдруг осознала, что прекрасно помнит, как выглядела комната до того, как погас свет, и где стоял мальчишка; да и запахи делали своё дело. В голове сама собой нарисовалась картина, и даже не нужен был свет, чтобы увидеть цель.
В два прыжка малышка преодолела несколько метров и попыталась укусить то место, где минутой ранее находилась здоровое плечо крикуна. Впрочем, оно всё еще было там. Острые зубки вонзились в плоть.

Резкая головная боль в черепной коробке. Алекс кричит, пытаясь выкинуть из головы головокружительные образы. Резкая смена перспективы, контраста и чёткости. Она словно падает, потом взлетает.
Но всю эту круговерть прекращает милосердный укол. Алекс погружается в забытьё и сквозь туман слышит последние указания Энджери.
- Внимательно следить за Альфа-ритмом, в случае чего – звать меня. И обеспечить покой.
***
Деззи несколько раз пыталась уйти от проклятой больницы. Она сбила ноги об острые камни, порвала ночную сорочку, но раз за разом возвращалась к воротам.
Резкий лай заставил её обернуться. Прямо ей в глаза смотрел огромный лохматый пёс. Он скалил зубы и глухо рычал.
Камешек вылетел из-под её пятки и собака серой молнией метнулась вперёд.
- Малик, место! – голос заставил пса замереть в сантиметрах от сонной артерии девушки.
Старик медленно приблизился к Деззи и поднял ружьё.
- Поднимайся, - буркнул он. – Пойдём тебя к Доктору отведём.
***
Мальчик взвыл. В темноте было ничего не видно, но Фиби почуствовала, как маленькие ноготки впились ей в руку. Но чем сильней она сжимала зубы, тем слабей становилась его хватка.
- Папочка и тебя накажет, - всхлипывал малыш. – Он всех накажет. Он… УААААА… накаААААА…
Он пытался извиваться и сам укусить девчонку, но никак не мог её достать.

Покой... да, теперь ей точно нужен покой, желательно надолго... и чтобы не мешали. Одно радует... девушка улыбается сквозь сон и наркотический дурман, который волнами накатывает на ее мозг, остужая его от горячей, пронзающей боли, вяжущей из извилин очередной шарфик с надписью "Le Roi est mort, vive le Roi!". Сознание ее мутнеет, опускаясь в прохладные опиатные воды, и медленно растворяется в них, оставляя на языке горький привкус.
... шум волн, прохладный ветер, напитанный ароматом горькой соли. Ярко-алая луна гонится за такой же серебристо-белой. Тишина, которая временами прерывается громким протяжным голосом предвестницы смерти, похожим на плач матери над погибшим ребенком.
"Алекс, ты достойна большего..."
- Я знаю, брат, я знаю...
Она хочет остаться там, раствориться в потерянных картинках воспоминаний, но ей не позволяет негромкое "пип-пип-пип", которое не менее раздражает, чем тиканье сломанных часов. Аппарат, стоящий в изголовье, выдергивает ее из сна. Девушка открывает глаза, пока не особо шевелясь, оценивает обстановку. Они раскошелились на прибор жизнеобеспечения, и даже на новую капельницу? Ах да, теперь она подопытный кролик? Может хоть в этом случае ее не будут бить по лицу? Кто знает...
Рядом копошится очередной санитар с деревянной головой Щелкунчика, щелкает челюстями, проверяя контакты, агрессии и каких либо притязаний на разврат он не выказывает, потому девушка решает, что можно и сегодня побыть паинькой, для разнообразия.
- Хочу пить... - произносит Алекс, выталкивая слова через спекшиеся губы, - Надеюсь, это вы мне можете обеспечить, господин не знаю как вас там?
Она поднимается, обращая сразу внимание на то, как напрягается "игрушка", как она вращает нарисованными на дереве глазами, поднимает руку, касается пальцами головы, в том месте, где была просверлена дырка. Голова туго забинтована. Неудивительно... девушка вздыхает, закрывая лицо ладонями и какое-то время раскачиваясь из стороны в сторону. А потом повторяет просьбу:
- Хочу пить...

Деззи перевела дыхание, отвела взгляд от собаки и судорожно вздохнула. Она устала так сильно, что появление этого человека с ружьем обрадовало ее. Кивнув старику, девушка повернулась и поплелась к крыльцу. За шаг до ступеньки она снова споткнулась, зашипела от боли, глубоко вздохнула и, резко развернувшись, помчалась прочь. Кусты мелькали, острые камешки по прежнему ранили ступни, остатки рубашки шлепали мокрыми кусками по телу, но Деззи летела, не разбирая дороги, слыша за спиной хриплое дыхание пса.
Ей казалось, что уж в этот раз она непременно убежит, не могло же ей так не везти. Но ноги снова вынесли ее к ненавистному крыльцу.
Старик с ружьем стоял, покуривая, и ранодушно смотрел на приближающуюся добычу. Пес смирно сидел у его ног.
Деззи отдышалась, вытерла мокрые щеки и, не взглянув на колоритную парочку, поднялась на крыльцо и открыла дверь.

Фиби была быстрой и ловкой, словно маленькая хищная куница. Чувство голода заглушило всё остальное, и бесполезно было вырываться из цепких ручонок. Мальчик недолго еще сопротивлялся. Одна маленькая подсечка, и он на полу. Фиби напрыгнула ему на живот и придавила, чтобы не вырвался. Темнота не помешала девочке найти горло...
Крик умирающего превратился в бульканье, пока совсем не затих. Горячая кровь наполнила рот малышки, а живот довольно заурчал. Глоток за глотком, девочка пила, пока не насытилась вдоволь, а тело мальчика не остыло. Теперь можно не приходить к ужину...
Когда с трапезой было покончено, порядочный ребенок оторвал чистый лоскут от одежды мальчика и аккуратно вытер лицо, как салфеткой. Мамочка не одобрит, если увидит её замарашкой. Нужно всё делать, как хочет мама, и тогда... она вернется домой. Обязательно.

Санитар набрал стакан воды, потом, улыбнулся, посмотрел на Алекс. Тонкая ниточка слюны стекла с нижней губы и упала в воду.
- Пей, красавица, - загоготал санитар, внимательно следя за её реакцией. – Всегда готов помочь.
Второй в этот момент переключал какие-то тумблеры на мониторе, который показывал несколько синусоид.
***
Сторож отвёл Деззи в комнату и закрыл дверь. Девушка оказалась в комнате с белыми стенами. Только стол и два стула. Вся мебель прикручена к полу. И огромное зеркало на одной из стен.
- Жди здесь, - сказал старик, как будто у неё был выбор. Дверь захлопнулась, оставив её в одиночестве. Только тихое жужжание лампы дневного света.
***
Тем временем Фиби услышала шаги. Кто-то подошёл к месту её заточения. Тень мелькнула в просвете под дверью.
Прямоугольник света выхватил лужи крови, Но только на мгновение, равное удару сердца.
Фиби сидела одна. Ни крови, ни трупа. Только металлический привкус на губах.
Медсестра по фамилии Люстин окинула девочку взглядом и криво усмехнулась.
- Доктор назначил тебе парную терапию с ещё одной смутьянкой, дитя. Пойдём.
Она взяла девочку и повела её за собой. Рука медсестры была на удивление крепкой.
При этом она иногда оглядывалась и смотрела с лёгким удивлением.
***
Дверь открылась, заставив Деззи вздрогнуть. В комнату вошла Люстин с девочкой.
- Познакомьтесь пока, - улыбнулась медсестра и исчезла за дверью.

Деззи поднялась со стула, на котором успела задремать, и внимательно посмотрела на мрачную девочку. Та щурила глаза и оглядывалась, как загнанный зверек. Деззи облизнула пересохшие губы и выдавила из себя:
- Я - Деззи.
Она не знала, что еще говорить. Почему-то эта малышка вызывала в ней странную настороженность одновременно с жалостью.
- Почему ты здесь? - вырвалось у нее, и девушка тотчас прикусила язык.
Она знала, что нельзя о таком спрашивать. Откуда? Знала, и все. Сама бы она не знала, что ответить. а малышка, скорей всего, и подавно.

Миссис Люстин ввела её по коридорам, оставляя позади множество дверей. Большинство из них были закрыты, но за некоторыми раздавались невнятные бормотания и громкие шорохи. Фиби хотела бы вырваться, да только не знала, куда бежать. И потом, эти люди... или те, что только кажутся людьми... всё равно её поймают.
Медсестра остановилась перед одной из комнат. С непонятной нервозностью еще раз посмотрела на девочку, и они вошли. Комната была не пуста.
- Познакомьтесь пока, - криво улыбнулась медсестра и незамедлительно вышла.
Девушка, вскочившая со стула, представилась:
- Я - Деззи.
Фиби внимательно осмотрела снизу вверх новую соседку. Та почему-то стояла в одной порванной рубашке и с перевязанной рукой, а светлые волосы неровными прядями спадали ниже плеч. Но даже в таком виде она была красивая, как будто принцесса. Или...
- Почему ты здесь?
Малышка вдруг почувствовала дыхание девушки - свежее, будто аромат утренней росы, собранной с тюльпанов. Фиби нравился этот запах, он успокаивал. А запах всегда значил больше, чем видимость. Это Фиби хорошо знала. Например, она видела, что новая соседка твёрдо стоит на полу, но... Чувствовала другое.
- У тебя крылья!
Фиби зачарованно уставилась девушке за спину.

Деззи ахнула и заулыбалась. Ей неожиданно стало так легко. Она поднялась на носочки и крутанулась вокруг своей оси.
- Да, крылья...конечно, крылья....а еще у меня была волшебная палочка, но сейчас, - она снова облизнула губы, - сейчас ее нет. Наверне, ее отобрали эти...
Девушка кивнула в сторону двери и покосилась на зеркало. Оно отражало белую комнату, ее, маленькую девочку, два стула и стол. Но Деззи почему-то показалось, что там должен был быть кто-то еще. Непременно. Просто она его не видит. Или их...
Она снова посмотрела на девочку.
- Ты так и не сказала, как зовут тебя, - снова улыбка, на этот раз ласковая. - Не бойся, скажи.

Девушка с крыльями повернулась вокруг себя с такой лёгкостью и грацией, что это и правда было похоже на парение.
- Да, крылья...конечно, крылья....а еще у меня была волшебная палочка, но сейчас... сейчас ее нет. Наверное, ее отобрали эти...
При упоминании "этих" Фиби с досадой уселась прямо на пол.
- Они и маму мою забрали! Сказали, что она умерла, только это неправда! - Пожаловалась Фиби. Но Деззи так ласково посмотрела на неё, что не успевшая нахлынуть обида тут же прошла.
- Ты так и не сказала, как зовут тебя. Не бойся, скажи.
- Фиби.
Малышка вдруг засмеялась. Неужели у неё наконец-то появилась подруга в этом унылом месте! Это было так здорово, что даже не верилось.
- Знаешь, что? А давай сбежим. Только сначала найдём твою палочку! А?
Внимательные тёмные глазки с надеждой следили за реакцией Деззи.

- Знаешь, что? А давай сбежим. Только сначала найдём твою палочку! А?
Деззи кивнула и села на пол рядом с Фиби.
- Я уже пробовала сбежать. Но не получилось, - она с сожелением покрутила головой и положила руку на плечо девочки. - Но вдвоем, может быть, нам удастся.
Она погладила теплое плечико и коснулась пальцем щеки малышки.
- А палочку...может быть и найдем. А если и нет, то я и без палочки смогу колдовать. Мне так кажется, - не совсем уверенно проговорила Деззи и снова покосилась на зеркало. - Там кто-то есть. Кто-то, кроме нас.
Девушка поднялась, вплотную подошла к зеркалу и дотронулась до холодной поверхности ладонью.

"Такое уже было... в другой жизни?.. Не помню... Почему я всё забыла?.."
Лана сопротивлялась изо всех сил, но этот монстр в обличье человека был сильнее. А ещё пауки не давали сконцентрироваться на противнике. Они ползали по полу, норовя вскарабкаться на девушку, и ей приходилось постоянно стряхивать их с себя. Её постоянно передёргивало от отвращения, а ещё хотелось взлететь верх и зависнуть в воздухе, чтоб эти маленькие твари не могли до неё добраться. Лана была уверена, что она может это делать, но у неё никак не получалось...
- Боже! Да сколько же вас тут?! - взвизгнула девушка, шарахнувшись от кровати, но голос за спиной заставил её вздрогнуть. Она оторопело застыла на месте, позабыв в мгновение ока о пауках, застилавших пол словно ковёр. Санитар развернул её к себе лицом и поднял над полом, схватив за горло. Девушка захрипела, поливая мерзавца ругательствами, но разобрать он так ничего и не смог. Его вторая рука забралась под пижаму и принялась больно тискать грудь, а потом скользнула вниз и...
"Больно... как же больно..."
Крик, вырвавшийся из горла Ланы, был на удивление сильным. Наверно, МакГриди ослабил хватку, и она, сорвала связки, пытаясь позвать на помощь. Девушка дёрнулась, пытаясь достать ногой до санитара.

Алекс неспешно села на кровати, не сводя глаз с санитара, потерла грудь, на которой были прилеплены датчики, вдохнула и, переведя взгляд на бокал с водой, сглотнула сухую слюну.
- Воду-то дай... - хрипло попросила она, протягивая руку.
Санитар разве что не поплыл к кровати, довольно улыбаясь, и протянул ей стакан, который девушка взяла в руки, посмотрела на него, сделала глоток и, продолжая вертеть его в пальцах, поинтересовалась:
- Ну и... и что дальше? - мониторы продолжали, слегка рябя, отображать зеленоватые полосы, медленно прорезающие темноту, ближайший к ней прибор размеренно пищал, вызывая легкие волны раздражения. Санитар продолжал смотреть на Алекс, Алекс на санитара.
- Разве мне не должен был быть обеспечен покой? - улыбнулась, наконец, девушка, - Свалите в туман, ваши лица меня бесят...

Холодные клеммы щекочут смазанные виски, запястья, грудь, бедра, щиколотки. Я весь смазан вазелином и утыкан проводами. Страшно, но пошевелиться не могу. Уже вкололи свой яд.
Человечек в белом что-то говорит и включает адскую машинку. Огонь обжигает виски, тело выгибает дугой — мир исчезает.

— Не получается, — говорю я, — я не могу разжечь мокрые ветки.
— В машине есть бензин, — отвечает отец. — Я сейчас.
Он уходит к машине и возвращается с канистрой.
— Отойди, Джош.
— Я хочу сам — главное, не облиться, так?
— Отойди Джош, — повторяет отец, он за меня волнуется. Мне обидно, в прошлый раз я пролил на себя бензин и порядком обжег руки. Но я же не дурак, такого не повторится.
— Пап, можно я сам? Я осторожно.
— Держи тряпку.
Он подает мне кусок ветоши.
— Лей.
Дает канистру.
— Давай. Клади в костер. Теперь отодвинься. Зажигай.
Отец говорит мне, что делать. Я делаю. Пламя вспыхивает, и ветки в костре начинают трещать, испуская клубы белого дыма и пара. Блики играют на траве и деревьях вокруг. Красиво. Это я сделал. Я. Я сам.

Опять упал с лестницы. У, черт, сколько у них тут ступенек? Чертовски неудобные. И потолки низкие, вечно приходится наклонять голову, чтобы не удариться макушкой или лбом. Идиоты, для кого так строят? Для лилипутов? У отца был хороший дом, большой, просторный, не то, что эта идиотская конура. Кажется, нога сломана. Второй раз. Пришлось вызывать девять один один. Чертовы ублюдки, когда же они приедут?

— Ха-ха! Хороший мальчик. Так! Молодец!
Мастер одобрительно кивает мне. Я не смотрю на него. Смотрю на форму, чтобы капли металла не полетели мимо. Горячий металл льется из ковша внутрь. Угол наклона ковша с лейкой меняется вентилем, который я держу в своих руках. Десяток форм заполнен, Дарси идет за мной, переворачивает люльки и выбивает остывший металл из форм, пока он не успел прилипнуть. Все детали остаются целыми, ни одна не треснула и не раскололась. Я молодец. Это я. Я. Я сам сделал.

Врач говорил, что все обойдется. Ничего страшного: тошнота, головокружение, слабость — признаки сотрясения мозга. Его понаблюдают несколько дней и отпустят. Пит упал с лестницы, пока мы с Эшли были на работе. Теперь его больше нет. Чертовы лестницы. Я наношу последний удар, и кувалда выпадает из моих рук. В моем доме больше нет лестниц.
Деревянные щепки, пыль, сломанный паркет и штукатурка. Кровь, наверно, это моя. Может быть сына? Пит, где ты? Почему? Чертовы, чертовы лестницы.
Отец говорил, что когда умрет, будет наблюдать за тем, хорошо ли я себя веду? Прости меня, сын. Я не досмотрел. Прости, Пит.

Никто не знает, как начался пожар. Я смотрел, как пламя охватывает цех и смеялся. Доменная печь не может сгореть. Плавились опоры, горел огнеупорный кирпич. Пламя было ненастоящим, зеленым. Это был неправильный огонь, в воздухе стоял запах серы. Огонь должен быть правильным. Я направился в кладовку и взял противогаз. Огонь должен быть правильным.
Помню, я гонялся за кем-то с пожарным топором. Догнал. Перед глазами огонь, вспышки света, сверкали искры из электрощитов, рушились опоры.
Лестницы, лестницы. Главное было, никого не пускать к лестнице.
Еще двое подобрались ко мне с ломами в руках. Они хотели на лестницу. Сумасшедшие! Нельзя. Нельзя.
Занес топор для удара, топорище вошло в плоть, раздался крик. Лом второго рабочего опускался медленно, как в замедленной съемке, я успел наклонить голову, но удара было не избежать. Огонь, вспышки света, искры.

Сколько я лежал в отделении интенсивной терапии? Неделю, две, месяц? Я не знаю. Сначала были огонь и искры. Теперь и их нет. Темно. Постоянно темно. Я знаю, что на докторе должен быть белый халат, но халат серый. Чай в чашке должен быть коричневый, но он черный. Солнце должно быть с желтым отливом и краснеть по вечерам, но оно белое и сереет на закате. Все вокруг, как и моя жизнь, стало серым. Черным, белым, серым и его оттенками.
Интересно, если разжечь огонь, он должен быть красным? Мне нужны спички. Наверно, нужно сказать, что я хочу курить.

Телефонный звонок вернул Доктора в реальность. Он отпустил пиджак Инспектора и замер.
- Простите… - пробормотал он и поднял трубку.
После короткого разговора Доктор встал и одёрнул халат.
- Ещё раз прошу прощения, мне нужно идти. Из интенсивной доставили мистера Сандерса и меня ждут пациенты. Поговорим позже.
Он захлопнул дверь и вышел в коридор. Только там Доктор перевёл дыхание.
***
МакГриди с улыбкой смотрел на извивающуюся в руках девушку. Он наслаждался её болью и хотел большего.
Он ловко перехватил ногу Ланы и сжал лодыжку. А потом кинул её на пол.
Лана упала прямо на пауков, превратив нескольких в черно-красную жижу. МакГриди навалился сверху, обдав дыханием с запахом дохлых мух.
Его тонкие узловатые пальцы стянули пижамные штаны.
А потом он начал пытку. Каждое движение причиняло боль, он словно разрывал её изнутри. Его суставы хрустели при каждом толчке, а сам он издавал нечто похожее на шипение. При этом по телу Ланы продолжали бегать пауки, которые их хозяин давил неосторожными движениями.
Тонкая паутина свисала с кончика его языка, которым он лизал ей шею.
***
Физиономия санитара искривилась в подобии улыбки.
- Покой, так покой. – он отступил на шаг от Алекс.
И вдруг замигали лампы. Скачок напряжения вырубил генератор. Наверху включился резервный, а вот подвал погрузился во мрак.
- Что за х***я! – заорал санитар.
***
Мигнул свет, потом погас, снова включился.
- Долбанный Энджери, он больницу спалит. – он приоткрыл дверь и вошёл в тёмное помещение с огромным окном. Невысокий азиат в белом халате внимательно наблюдал за девочкой и девушкой в пустой комнате.
- Как они тут, доктор Айдо?
- Обсуждают побег, - лениво ответил азиат. – Я думаю, что стоит применить более действенные методы.
- Я хочу сначала поговорить.
Доктор взял невысокий стул и вошёл в помещение.
- Здравствуй, Фиби, здравствуй, Деззи. Как вы себя чувствуете? – он сел на стул и достал блокнот. – Расскажите, почему вы сознательно нарушаете правила больницы?

Деззи вздрогнула, когда отворилась дверь, быстро отошла от зеркала и села на стул, напряженно глядя на доктора. Она торопливо пробежалась пальцами по остаткам рубашки и густо покраснела, осознавая, что выглядет как...мм...Мысли сорвались в галоп, и девушка поморщилась, понимая, что ей за ними не угнаться.
- Расскажите, почему вы сознательно нарушаете правила больницы?
- Правила? - голос дрогнул, почти сорвался в писк. Деззи откашлилась, посмотрела на Фиби и опять взглянула на Доктора. - Какие правила? Я не знаю ни о каких правилах. А чувствую я себя плохо, очень...
Она приподняла снова занывшую руку и покачала головой. Фиби шевельнулась, и мысли Деззи снова побежали в другом направлении.
- Где моя палочка? Вы...ведь вы забрали ее, да? Верните...вам она ни к чему...а мне...мне очень нужна...
Голос крепчал, в нем уже не было просительных нот. Девушка поднялась и сверху вниз глянула на Доктора. Она поймала себя на том, что буквально тянется к его лицу. Пальцы на здоровой руке скрючились, и ей с трудом удалось их разжать.

- Что за х***я! - паника? у них в голосе паника? Значит в первую очередь они думают о себе и о том, почему выключился свет, а не о привязанном пациенте.
Далеко ли можно уйти наощупь? Девушка об этом не думала, она сорвала с груди контакты и, спустив ноги на пол, опустилась на четвереньки, начиная продвигаться вперед, в том направлении, где, как она видела, находилась дверь.
Шаг, другой, третий, топот слева, заставивший ее отпрянуть в сторону, натолкнувшись на какой-то столик, предательски загремевший среди криков медбратьев.
- Какого х**?! - перед ней расцвел тонкий луч фонарика, который чуть было не высветил ее в темноте. Алекс внутренне сжалась, но дернулась вперед, сбивая с ног санитара, который с матом шлепнулся на пол. А девушка, не давая ему опомниться, прянула в сторону, чтобы он ее не поймал.
- Какого? Что происходит?
- Пациентка, мать ее встала с кровати!
- Бл**ть.
- Я боюсь темноты... помогите... - стараясь, чтобы голос звучал как можно более жалобно, Алекс не спеша продвигалась к выходу.
- Стой на месте дрянь...
- Здесь еще кто-то есть, я боюсь! - завизжала Алекс, и поползла вперед, отчаянно загребая ногами, кто-то схватил ее за лодыжку и девушка распласталась на полу, подмяв под собой что-то цилиндрическое и продолговатое.
- Я поймал... свет включи!
- Он не работает... - шорох, звуки ударов...
Алекс усмехнулась про себя и, заорав на ультразвуке, свободной ногой лягнула медбрата. Судя по хрусту и вою, попала очень удачно и, оттолкнувшись от него, устремилась вперед, сжимая в руках найденный фонарь.
"Дверь... дверь... дверь..." - она нащупала деревянный косяк, просунула пальцы в щель и, толкнув дверь вперед, вывалилась в коридор. Вслед ей полетел возглас, сопровождающийся беспорядочным движением светового пятна. Кажется, парочка обнаружила, что пациентка смылась.
"Вправо? Влево? Вправо? Да пофиг..." - она дернулась в сторону и, вскочив на ноги побежала в темноту. Глупая затея! Однозначно глупая... зацепив что-то ногой, Алекс с негромким удивленным вскриком, пропрыгала вперед, прежде чем ноги подломились и она шмякнулась на колени, по инерции продолжая ползти вперед. Задней мыслью она додумалась прижаться к стене, сжимаясь в комочек... мимо, освещая все единственным фонариком, пронеслись две тени, а Алекс, пропустив их вперед, развернулась и двинулась в обратную сторону, одной рукой ведя по стене, слепо дергаясь на каждый звук.
"Тупая идея... но они тоже тупые, чем черт не шутит..." - голова в очередной раз начала поднывать, рукой она ощутила еще один дверной косяк, прижавшись к двери, нащупала ручку, повернула и толкнула дверь вперед, ввалившись в какое-то помещение. Аккуратно прикрыв за собой дверь, Алекс глубоко вздохнула и, прижавшись к ней спиной, съехала вниз, прижимая к груди фонарь, который включила чуть обождав, осветив тусклым светом помещение.

Двери отделения открылись, и санитары ввезли в них каталку. Человек, которого вкатили в коридор, был огромным и едва помещался на ней. Даже пижаму подобрать по размеру пациенту не смогли. Пуговицы на одежде разошлись, и половина груди была открыта. Было заметно, что она без меры мускулистая и волосатая. Голова пациента была обрита. На висках, щиколотках и запястьях, не прикрытых короткой пижамой, виднелись следы заживших ожогов. Провезя каталку по проходу, санитары вкатили ее в палату, после чего один из них передал карточку пациента дежурной медсестре. Та произнесла вслух: «Сандерс, Джошуа. Пост-шоковая. Хм.» Пробежала карточку глазами, взяла в дежурке необходимые препараты, капельницу и в сопровождении санитара вошла внутрь. Другие провожали их взглядами. Совершив все предписанные процедуры, сестра удалилась, заперев пациента на ключ. Больше в течение дня дверь палаты не открывалась, и из-за нее не раздалось не звука.
Вечером, когда пациента вывели на ужин, он уже передвигался сам, но глаза его были пустыми и хранили безразличное выражение. Зрачки были расфокусированы, словно Сандерс смотрел сквозь предметы. Даже когда поглощал пищу, казалось, что за столом автомат, киборг. Лицо его не изменило выражения ни на секунду. Закончив с едой, он закрыл глаза и обмяк на стуле. Словно чего-то ждал. Лишь на миг показалось, что веки его открылись широко и взгляд зажегся нездоровым блеском, когда проходивший мимо санитар уронил и тут же подобрал пачку с сигаретами. Легкая рябь волнения пробежала по лицу нового пациента и тут же исчезла, так что нельзя было с уверенностью сказать, не было ли минутное беспокойство игрой теней.
Хриплым голосом Сандерс сказал одно слово:
– Курить.
Санитар то ли не расслышал, то ли сделал вид, что не расслышал, и Сандерс повторил уже более настойчиво
– Курить. Мне нужна сигарета и спички.
Громила поднялся со стула и приблизился к санитару. Ни лицо, ни голос его не были угрожающими, но санитар при виде надвигающейся туши, почти подпирающей макушкой потолок, испуганно отступил к дверям.
– Не имею права. Нельзя. Ждите, пока придет доктор.
Сандерс еще несколько секунд ждал, надеясь на то, что мужчина изменит решение. Лицо его, наконец, изобразило первую эмоцию. Это было разочарование с большой буквы "Эр". Джошуа почти зарычал. Ноздри великана задрожали и с силой выдохнули воздух. Санитар оцепенел в ужасе, онемевшей рукой нащупывая шприц в кармане, но взрыва не случилось. Джошуа пожал плечами, отвернулся и поискал взглядом кого-нибудь из пациентов.
Было слышно, как санитар пробормотал: "Зверюга".

Тьма удушлива и похожа на шёпот безумца.
Луч фонарика выхватывает грязные целлофановые занавески, покрытые пыльной паутиной стены и серый пол. В воздухе пахнет крысиным помётом, это сильно контрастирует с запахом в операционной.
Где-то в глубине переплетения коридоров раздаётся звук. СКРИП-СКРИП-СКРИП.
Как будто кто-то поворачивает огромный ржавый вентиль.
Рядом с девушкой проходит труба отопления. Алекс слышит, как внутри неё кто-то шуршит маленькими лапками. Много маленьких лапок скребут по внутренней поверхности ржавого водопровода.
- Теперь я знаю, где ты! – голос отражается от стен и потолка и гулко разносится по подвальным коридорам. – Раз, два, три, четыре, пять. Я иду тебя искать. Кто не спрятался – я не виноват.
Мужской голос, он вызывает паническую атаку. Сердце начинает биться как сумасшедшее.
***
- Мы же уже говорили, Дезире. Никакой палочки нет, как и крыльев. Ты всё это придумала. – голос Доктора спокойный и усталый. - И Правила ты прекрасно знаешь. Или нам стоит повторить их?
Он широко улыбнулся. Внезапно Деззи вспомнила запах мела и ощущение постоянной опасности. Голос доктора Айдо, что твердит раз за разом слово «Запрещено».
- На лицо пренебрежение Правилами. А ведь они созданы для вашего блага. Вы просто вынуждаете меня наказать вас. Не проще ли выполнять мои указания и выздоравливать? Чем больше вы сопротивляетесь, тем позже вы отправитесь домой. Вы ведь хотите домой? Деззи? Фиби?
Он снова улыбнулся сочувственной понимающей улыбкой.

Деззи торопливо закивала, загипнотизированная спокойным настойчивым голосом, потом закрыла глаза и без сил опустилась на стул.
- Но я ничего не помню о своем доме...ничего, - горько пробормотала она. - А палочка была, как же я тогда могла колдовать?
Она снова открыла глаза и пошевелила лопатками. Крылья послушно распахнулись и сложились снова.
- Крылья...крылья есть! Куда они могли деться? И Фиби их видит, - Деззи снова вскочила и шагнула к Доктору. - Верните мне палочку! Сейчас же ! Немедленно!
Она схватила Доктора за отворот халата и с ссилой дернула.

Вдох... выдох... вдох... Дыхательная гимнастика вкупе с закрытыми глазами приносит относительной успокоение. Холодный пот, выступающий капельками по спине, несет лишь прохладу и определенное удовольствие. И теперь, если взглянуть серьезно и послушать этого "водящего", то его радость воспринимается отстраненно. А вот наличие насекомых в отопительной системе - не особо радует.
Алекс встает с пола, машинально отряхиваясь от пыли и водя фонариком из стороны в сторону. Шуршание усиливается и девушка, нервно передергивая плечами, отходит в сторону от труб.
"Раз ищут - нужно что-то, отбиваться..." - приходит разумная мысль и, взвесив фонарь в руке, девушка отметает его в качестве оружия.
Шорох становится громче, кажется, что по трубам что-то медленно скребется, словно пытаясь прорваться.
"Время, Алекс, время..." - нужно выбираться из закрытого помещения. Но в коридоре могут быть санитары? Есть ли возможность отбиться от двоих сразу? Луч фонарика выхватывает цилиндрические палки. Алюминий... слишком легко, даже не оглушишь, и отбиться будет сложно, тогда уж лучше фонарем отмахиваться...
"Время..." - она отбрасывает целофан в сторону, негромко кашляя, когда пыль забивается в дыхательные пути...
Пусто... пусто... пусто... старые металлические столы на колесах покрыты толстым слоем пыли и только...
Тик-так-тик-так... скриииип... скрииип...
Времени в обрез, тревога нарастает новой панической волной, свет фонаря мечется из стороны в сторону, чтобы в какой-то момент трижды лизнуть деревянную ручку, торчащую из-под стеллажа... везение...
Алекс наклоняется, чтобы вытащить инструмент и в это время за дверью раздаются шаги... негромкие, словно стелющиеся. Девушка дергает ручку на себя, вызывая дребезжание стеллажа, закусывает губу до крови, прижимая к себе увесистый молоток и, загребая ногами, заползает за шкаф в проем между ним и столом, заваленным какими-то старыми фолиантами и книгами. Тело начинает нещадно зудеть из-за пыли, попавшей на кожу, однако девушка не шевелится, прижимаясь спиной к шкафу, выглядывая из-за угла на моргающий свет фонарика, отражающийся в матовом окошке входной двери.
Большой палец медленно ведет выключатель вниз и спасительный свет фонаря, мигнув, гаснет...
Шшурх-шшурх-шшурх... скрип-скрип-скрип... я иду тебя искать... кто не спрятался, я не виноват...

Внезапно все звуки исчезают. Тишина наваливается пыльным мешком.
Только дыхание и стук сердца.
БОООООООМ!
Вибрация проходит по стенам и полу, заставляя жалобно звенеть стеллаж.
БОООООООМ!
Уже гораздо ближе. Глаза Алекс привыкают к темноте, и она замечает тусклую полоску света у дальней стены.
Труба под потолком начинает вибрировать. Она заканчивается вентилем с муфтой, видимо пожарный гидрант.
Вентиль начинает поворачиваться сам собой. Медленно, как в дурном сне. И мерзкое шуршание внутри трубы.
БООООООООМ!
Уже за дверью. Совсем близко. Вентиль поворачивается.
- ...я не виноват! – как когтями по стеклу.

Когда доктор первый раз отдал приказ накачать ее ядреной смесью из успокоительных и нейролептиков, ей тоже казалось, что стены вспучиваются пузырями, из ниоткуда появлялись странные существа, которые пытались забраться на ее кровать, прокусить кожу и проникнуть внутрь, добраться до сочных нервов и разорвать их в клочья. Потому в какой-то момент Алекс подумалось, что все это лишь очередной дурной сон, вызванный порцией препаратов, бушующих у нее в крови, а на самом деле она сейчас лежит на кровати в своей палате, возможно, пуская обильную слюну на серого цвета наволочку.
Но, учитывая, что проснуться у нее однозначно не получится, эта мысль не проносила успокоения, впрочем, Алекс прикусила до крови палец, вызывая жгучую боль, которая все равно не привела ни к каким результатам...
Стеллаж трясется, как и ее колени, с него начинают падать какие-то коробки, пробирки, старые книги, одна из них больно ударяет уголком переплета по плечу, прямо на стыке кости и сустава, и рука на миг немеет, чуть не выпуская из рук молоток.
Над потолком медленно, с чувством крутится вентиль по часовой стрелке, и Алекс внезапно понимает, что как только он дойдет до упора, труба не выдержит, и вся та дрянь, что, определенно,охотится на нее, вывалится ей на голову... с ужасом глядя на происходящий кошмар, девушка принимает единственно, как ей кажется, верное решение - в три прыжка добираясь "светящейся стены", с разбегу врезается в нее, падает на колени, нащупывая то место, откуда идет свет и, кажется, просачивается воздух. Теперь она знает, из-за чего колыхались занавески. Заставляя себя не обращать на скрип вентиля, трясущийся шум трубы и шепотки внутри отопительной системы, она ищет ручку, ну или хотя бы щель, выступ, за который можно уцепиться гвоздодером, указывающий, что где-то тут есть выход, потому что обратно она не вернется, ведь там нечто скребет когтями по стеклу входной двери... медленно, с наслаждением, осознавая, что загнало жертву в угол.

Когда Доктор вошел в комнату и по-хозяйски уселся на стуле, Деззи села на стул напротив, а Фиби спряталась за ней. Доктор, из лживого рта которого пахло гнилью, стал опять читать нудные лекции о правилах и прочей ерунде, и малышка морщила носик от каждого его слова. А потом он сказал:
- Чем больше вы сопротивляетесь, тем позже вы отправитесь домой. Вы ведь хотите домой? Деззи? Фиби?
И девочку скривило совсем. Домой... Сколько бы Фиби не слушалась и не потакала Доктору, он всё равно её не отпустит. Девочка это чувствовала, но не могла ничего сделать, только злилась и кусала губы. Так было раньше. А сейчас...
Сначала Деззи как будто послушалась и смиренно застыла на стуле. Фиби подумала, что ничего у них не получится, только назначат им новое "лечение" и снова посадят под замок. И вдруг, медленно, дюйм за дюймом, запах цветов окутал комнату, перебивая даже тухлый смрад Доктора. Девушка с невидимыми крыльями вскочила и схватила Доктора за шиворот.
- Верните мне палочку! Сейчас же ! Немедленно!
- Да-а-а-а!
Фиби обрадованно закричала и тоже вскочила, прямо на стол. Глазки маленького хищного зверька впились в противную рожу Доктора. Наконец-то можно ему как следует наподдать! Пусть даже они не одолеют лжеца, но вместе есть шанс улизнуть от него. Вместе - есть шанс!
- Отдай нам палочку, гадина лупоглазая!
Фиби молнией запрыгнула Доктору на спину и всадила маленькие зубки в его шею.

Она находит выступ. Дверь со скрипом разворачивается, и Алекс оказывается в помещении с белыми стенами. Видимо, здесь автономное питание, потому как горит тусклая лампа под потолком. В этот момент, она слышит как за спиной, в комнате, откуда она пришла, на пол сыпется что-то… По звуку это больше всего напоминает кукурузные хлопья.
Но потом её внимание переключается на комнату, в которой она оказалась.
Стеллажи, большой операционный стол с пятнами засохшей крови, столик с инструментами. Везде стоят сосуды разных объёмов и размеров.
И в каждом плавает нечто. Кто-то из этих существ похож на насекомого, кто-то на уродливого эмбриона, а кто-то не известно на что. Разум сначала избегает самого страшного, но постепенно Алекс осознаёт и это.
На операционном столе лежит нечто. Оно только отдалённо напоминает человека. Уродливая голова покрыта шевелящимися наростами, из необъятных складок кожи на теле растут скрюченные лапки. И две атрофированные руки. Одна из них, видимо, смогла дотянуться до столика с инструментами и вонзить скальпель в раздутое тело. Теперь скальпель покрыт студенистой массой.
Существо дышит. Капельница с мутноватой жидкостью почти пуста. Оно поворачивает голову. Один из наростов раскрывается, выпуская наружу глаз в прожилках кровеносных сосудов.
Эмоции заполняют голову девушки. Боль, отчаянье, страх, ожидание. А потом мелькает образ. Больница. Старое здание растёт. Только растёт ВНУТРЬ СЕБЯ. Как вывернутая наизнанку опухоль.
Существо закрывает глаз, оставив в голове Алекс пустоту.
***
Доктор падает, почувствовав резкую боль. Но в комнате уже доктор Айдо и два санитара. Один сгребает в охапку трепыхающуюся девчонку, а второй наваливается на Деззи. Та успевает выскользнуть. Но азиат-доктор сбивает её с ног.
Через несколько минут обе в смирительных рубашках и накачены успокоительным.
Доктор зажимает кровоточащую рану на шее и отмахивается от Айдо.
- Заприте их в палатах. Не выпускать! Я отдам распоряжения позже.
Он вылетает из комнаты и несётся по коридору.
Деззи и Фиби подхватывают и тащат в палаты.

Лаборатория... чужая лаборатория, вот что это... впрочем, почему чужая? Здесь один человек, которого она знает, кто пытается ставить эксперименты на людях. А девушка уверена, что все это было если не людьми, то определенными этапами эмбрионального развития последних. Где-то внутри, вкупе с ужасом и отвращением, приоткрывает глаз профессиональный интерес. Алекс не помнит, чтобы занималась подобным, однако чувствует, что лаборатория не вызывает у нее страха, скорее... скорее она напоминает что-то, отдаленно родное. Девушка улыбается, а потом на нее накатывает - боль, страх, отчаяние, заставляя картинку в голове разворачиваться сильнее, образуя целую панораму, на мгновение позволяя заглянуть вглубь и шире... больница... все дело в ней, возможно, в самом здании. Не в докторе, не в санитарах, не в больных... это как вспышка, которая моментально затухает.
Тело на столе больше не шевелится, и его эмоции перестают поступать в голову Алекс, и девушка, морщась, сплевывает, поднимаясь с пола. Рядом с ногой грохочет поднос, хрустят стекла и звенят инструменты, видимо, отшатнувшись, и упав у стены, она снесла случайно парочку стоек с инструментарием. Она этого не помнит, однако теперь болит тонкий и довольно глубокий порез на правой руке, в голове возникает неприятный зуд, а до слуха доносится мерзкое скрипение, доносящееся от входа. ВХОД!
Алекс подскакивает с места, однако на месте входа - белая стена... за которой раздается невнятное злобное шуршание, заставляющее ее отпрянуть от стены.
- Мерзость... - вырывается у нее неосознанное, - Г-гадство...
Где-то в отдаленном уголке сознания раздается нервное "Да плевать! Разнеси здесь все к чертям"...
- А это идея... - она начинает с тела на прозекторском столе, занося молоток над тем, что лишь отдаленно похоже на голову... лишь по отдельным участкам кости, выступающим вокруг тонкой как пергамент кожи, можно сделать вывод, что там есть что-то похожее на мозг... молоток резко и неизбежно опускается, и хруст звучит, как музыка... Алекс улыбается, мстительно и недобро, ей не понравилось, что это чучело позволило себе залезть в ее мозг, и в то же время, она понимает... она уверена, что дает ему успокоение, которого оно желает... Она бьет еще раз, и еще раз, лишь краем разума фиксируя тот факт, что на лице ее замирает довольная широкая улыбка...

Деззи сидела на полу в углу палаты и раскачивалась из стороны в сторону. Как мерзко. Ну, почему же ей так не везет? Она сумела выбраться из этого проклятого места, но, как несмышленыш, заблудилась среди дорожек и кустов. Такая желанная свобода ускользнула сквозь пальцы. Что же теперь?
Деззи пошевелилась, пытаясь устроиться поудобнее. Связанные руки ныли, израненные камушками ступни жгло. Слезы хлынули из глаз, но она замотала головой, загоняя их внутрь. Нет, нельзя ныть. И так вела себя глупо с этим Доктором. Зачем, зачем снова заговорила о крыльях? Ведь понятно же, что они не видят их и не верят ей. Только Фиби...бедня малышка...ей тоже досталось. Она совсем одна здесь...ей страшно...как несправедливо с ними поступают.
Деззи всхлипнула, закрыла глаза и задремала.

-Фффф….- доктор поморщился. Его давно трясло от мисс Люстин, но выбора особо не было. Медсестра наложила на его шею три шва и улыбнулась ему кроваво-красными губами.
- Что вы намерены делать с этими нарушительницами, - последнее слово она произнесла с придыханием.
- Их нужно наказать. Они нарушают Правила.- Доктор потёр переносицу. – Как там мистер Сандерс?
- Ничего, - пожала плечами медсестра. – Курить просил.
- Понятно… - Доктор машинально коснулся повязки на шее. – Я думаю, что пора выпускать Калеба из одиночки.
- Он потенциально опасен.
- Здесь все потенциально опасны. Будем держать его на галоперидоле.
- Так какие будут распоряжения по поводу третей и седьмой?
- Хм… - начал Доктор.
***
- БОООООМ! – шум теперь раздаётся прямо за белой стеной. А потом она начинает поворачиваться.
Пол лаборатории мгновенно покрывается скорпионами. Они бегают по босым ногам Алекс, щекоча её и царапая.
А в проходе возвышается огромная фигура. Два с половиной метра роста. Мускулистое тело завёрнуто в мешковину. Но самое главное – голова.
Лысый череп покрыт сеткой кровеносных сосудов. Глаз нет вообще. Только пасть, из которой стекает по губам розоватая слюна.
В левой руке он держит огромный металлический шар, прикреплённый к его запястью цепью.
- БООООООМ! – шар падает на пол. Существо в два шага настигает девушку и поднимает её над полом. Оно открывает пасть и начинает кричать…
- Всё нормально, Алекс. – доктор Энджери держит её за плечи. – Ты в безопасности. Ты сегодня заслужила отдых.
Санитар помогает ей усесться на кресло-каталку и везёт её к лифту.
- Алекс, - окрикивает её доктор.
Она поворачивает голову. В руках врача игрушка Йо-йо. Он кидает мячик в пол и говорит: «Бум!»
- Отвезите её общий зал.
***
В палату Фиби вваливаются санитары. Они пристёгивают брыкающуюся девчонку к кровати.
Седой старик доктор Слозер проводит дрожащим пальцем по её щеке.
- Наденьте на неё намордник. Кормить только внутривенно. И проведите всестороннее обследование. Я хочу знать, как она смогла загрызть Бобби.
***
Сны… Душные странные сны… Деззи снова видит забинтованного человека.
- Мало места… - стонет он. – Нам всем мало места. Отсюда НИКТО не уходит. Трещинка на стене. ОНИ УЖЕ ЗДЕСЬ! ПРОСНИСЬ!
Деззи резко открывает глаза. Перед ней стоит доктор Айдо и два санитара.
Один из них подхватывает девушку, второй освобождает её от смирительной рубашки и разрывает ночнушку.
Обнажённую девушку пристёгивают к койке. В её палате специально установлены металлические зажимы для рук и ног. Прикосновение к обнажённой коже заставляет её закусить губу.
Её положили на живот, и девушка слышит только звяканье инструментов.
- Доктор сказал, что если ты так свято веришь в свои Крылья, то их нужно отрезать.
Холодный скальпель касается кожи на лопатках. И приходит Боль...

Скорпионы... так это были скорпионы? Черные блестящие тельца копошатся на ее ногах, однако девушка не боится их, вот ни чуточки... другое дело - их количество, когда она представляет, как они валятся на нее потоком, забираются под рубашку, хрустят под ухом, перетирая свои членики друг о друга, Алекс ежится, а потом замирает, чувствуя, как по спине струится водопад холодного пота.
Зверь... зверь в человеческом обличье... один рот и более ничего... несмотря на кажущуюся неповоротливость, он приближается к ней внезапно и неотвратимо, вздергивая над полом, как куклу. Алекс хочет ударить его молотком, однако он плотно прижимает обе ее руки к бокам и кричит... боже, как кричит. Волны дикого звериного страха окатывают девушку, заставляя кричать в ответ, Алекс извивается в его руках...
- Всё нормально, Алекс... - она смотрит в его глаза... у того зверя глаз нет, у этого есть, и от этого не становится легче. – Ты в безопасности. Ты сегодня заслужила отдых.
- Не с тобой... - шепчет девушка, - и не здесь...
Санитар усаживает ее на каталку и Алекс осознает, что молотка у нее нет, однако почему-то никто не отобрал фонарик, спрятанный за пояс пижамных штанов. Медленно и тихо скрипят колеса, раскалывая рассыпанное под ногами стекло, девушка смотрит вниз, силясь найти хоть одного паукообразного, но не находит... галлюцинация? Сон? Все возможно... от отчего столько сомнений?
- Алекс... - она оборачивается... шарик... маленький... пластиковый...
"Бум..."
- Да... Зверь... бум... - улыбается она доктору, чуть наклоняя голову и глядя на него пронзительным недобрым взглядом.
"Я знаю, кто... и меня это не удивляет. Ведь я видела раковую опухоль, которой является этот Дом Скорби... я видела твое лицо, маска не прячет твою внутреннюю суть... я слышала твоих слуг... и меня это не пугает... не пугает... не..."
- Отвезите её общий зал.
... к остальным узникам. Она отворачивается и откидывается на каталке, задирая голову и глядя на равнодушного санитара. Можно расслабиться... на время...

Санитар успевает перехватить ногу девушки и удара не выходит. Зато у этого монстра получается всё с завидной успеваемостью - он швыряет пациентку на пол с такой силой, что у той вышибает дух из лёгких, а в глазах темнеет. Ужас начинает пожирать жертву изнутри, смакуя каждую частичку её разума. Пауки сводят с ума, МакГриди истязает тело и тут происходит что-то странное...
Видение нахлынуло такой мощной волной, что Лана даже перестала сопротивляться, озадачив этим и МакГриди.

Тёмное сырое помещение. Дверной проём, освещавший темноту и два силуэта в нём. Оборотень, не до конца трансформировавшийся, срывает с неё одежду. Она сопротивляется изо всех сил, но боль физическая идёт рука об руку с болью душевной. Оборотень терзает её беззащитное тело, желая овладеть полностью, сломать и подчинить себе. Страсть и желание заставляют её идти навстречу, но холодная и жестокая сущность внутри заставляет бороться. Как же тяжело быть канатом, натянутым с обеих сторон. Он трещит, сопротивляясь из последних сил, но его материя уже начала рваться. А потом... потом всё прекращается, погрузившись во тьму. Тёмная сущность накрывает её своим покрывалом, защищая от внешнего зла.
- Что это было?.. - шепчу я темноволосой девушке с чёрными крыльями за спиной, похожей на меня как две капли воды.
- Это воспоминания, Лана. Твои воспоминания, - грустно произносит темноволосая, скрестив руки на груди и наблюдая из угла комнаты.
- Но... я не помню ничего до клиники, - шепчу я, боясь, что меня услышит МакГриди.

Только он ничего не слышит, он стягивает с несчастной пижамные штаны и продолжает свою пытку, получая извращённое удовольствие. Лана кричит, но крик уже не такой сильный, потому что голос сорван. Девушка заходится кашлем, а слёзы текут по измазанным в пыли щекам.
- Нет! Убери свои руки, - хрипит она, но в этот раз никто не накидывает спасительную тьму, даруя беспамятство.

Реальность жестока, а ты так слаба...
- Помоги, - шепчу я темноволосой, но она качает головой, давая понять, что здесь бессильна.
Ещё один рывок санитара и новая волна боли погружает меня в ад, а крылатая растворяется во мраке камеры.
"Всё... твой бастион дал трещину..." - проносится в голове, но вдруг санитар взвывает от дикой боли, нанося очередным рывком такую боль, что я теряю сознание. Но перед тем, как отправиться в "нирвану", я замечаю, что на МакГриди напала чёрная кошка. Её зелёные глаза полыхнули колдовским светом, и я провалилась в небытие.
"Спасайся..."
***
Луна уже несколько дней следила за клиникой. Она очень долго искала след той, что была для неё самым дорогим. Так долго, что успела превратиться из красивой чёрной ведьмовской кошки в жалкое подобие ободранного комка шерсти - худая, с боком, ободранным в неравной схватке с одичалым псом, разодранным ухом и покоцанным хвостом. Но это не беда, ведь наконец-то она нашла свою хозяйку. Она так хотела увидеть Лану, прижаться к ней лбом и почувствовать её тепло, что была готова мириться со всеми невзгодами, обрушившимися на неё. Луна нашла "Зелёные холмы", но девушку надёжно удерживали в застенках, не давая возможности выйти на улицу. Чувство опасности, засевшее в душе животного, не давало покоя. Луна знала, что это из-за Ланы и ей нужно как можно быстрее встретиться с ней.
"Что ж, раз гора не идёт к Магомету, Магомет парень не гордый, сам подойдёт" - подумала кошка, и юркнула в дыру в старом подвальном окне.
Тёмные пыльные коридоры заброшенной части здания встретили кошку злобной тишиной, но не успела она сделать и пару шагов, как услышала разрывающий душу крик. Он был у неё в голове и это был голос Ланы. Луна, как ошпаренная кинулась на поиски. Её вела интуиция. И чем ближе она была к цели, тем сильнее чувствовала опасность, страх и боль Ланы. Она влетела в приоткрытую дверь, как фурия, и сразу же накинулась на санитара, истязавшего её хозяйку. Кошка вцепилась в его спину всеми когтями, а её зубы вонзились в его шею. Чудовище заорало благим матом и принялось сбрасывать Луну с себя, то вертясь на месте, то бросаясь по камере и врезаясь в стены, но только ещё больше наносил этим повреждения себе. В результате вся его спина была разодрана в кровь, а из шеи был выдран клок кожи.
"Спасайся..." - донеслось до Луны угасающее сознание Ланы, когда МакГриди смог сбросить её с себя. И Луна, юркнув под ноги санитара, шмыгнула в дверную щель.
"Беги, Лану потом можно будет навестить. Главное, ты нашла её!" - кружилась в голове радостная мысль, пока кошка неслась по коридору.
Скрывшись в заброшенной части больницы, она залегла на дно.

Ледяная рука сжимает сердце. Оно замирает, потом начинает бешено биться, разгоняя по телу боль. Деззи не может шевельнуться, не может кричать. Она широко распахивает глаза и видит, как одно за другим падают на пол ее золотистые крылышки. Они падают с тихим хрустальным звоном, тут же разбиваясь на мириады осколков. Пол рядом с кроватью усыпан хрустальной пылью. Она блестит, насмешливо сверкает, а потом чернеет и превращается в прах. Деззи закрывает глаза…крыльев больше нет…и жизни нет…она не хочет больше жить…и не будет…
Сердце пропускает два такта, потом слабо дергается и замирает…опоры больше нет…фея соскальзывает с каната и летит в пропасть…
- Прсти, - шепчет она человеку в бинтах, - прости…я не смогу помочь тебе…

Ну, конечно, этот докторишка подстраховался! Стоило только чуток его припугнуть, и вот - сразу прибежали "белые халаты". Так просто Доктор не отделался, Фиби успела отхватить маленький сочный сувенир с его шеи, прежде чем санитар отцепил её от оной. Санитар, правда, схватил крепко, и Фиби понадеялась, что хоть Деззи удастся ускользнуть. Но девушка с цветочным запахом тоже потерпела неудачу, оказавшись в лапах второго санитара... Узкоглазый доктор достал шприцы.
- Фиби?
Мама стоит в дверях, в глазах разочарование. Опять.
- Фиби, что же ты наделала...
Укол. Мама исчезает в тумане, вместе с ней растворяется комната, "халаты" и поникшие крылья Деззи...

Открыв глаза, малышка обнаруживает, что снова одна. Комната другая, без зеркала, хотя здесь все помещения почти одинаковы. Встать сразу не получилось - мешали связанные рукава новой рубашки. Да уж, в такое её давно не выряжали... И ведь только разочек покапризничала. Фиби поклялась себе, что в следующий раз лживый Доктор так просто не отделается.
Она кое-как встала с кровати и подошла к окну. Туман, как обычно, не давал разглядеть абсолютно ничего, но Фиби показалось на мгновение, что в немытом стекле она увидела отражение матери. Девочка мгновенно оглянулась. Пусто. Стол, два стула, кровать и запертая дверь. И никого больше.
Хотя, стоило малышке остановить взгляд на двери, как та вдруг открылась. На этот раз вместе с амбалами-санитарами вошел старик. Фиби быстро сообразила, что пришли по её душеньку и ничего хорошего от такой делегации ждать нельзя. И почему-то полезла под стол - другого места для пряток сходу просто не успела придумать. Из-под стола её извлекли быстро, Фиби пыталась немножко порыпаться, только всё равно оказалась пристёгнутой к кровати.
Старик подошел ближе, впившись в девочку изучающим взглядом. Фиби это не понравилось, поэтому, когда седовласый доктор нагло провел кривым морщинистым пальцем по её щеке, малышка не удержалась. Зубы клацнули в каком-то миллиметре от кончика пальца. Старик испуганно убрал руку, а Фиби нарочно зарычала на него, будто волчонок, и многозначительно посмотрела на дряхлую шею. О чем тут же пожалела.
- Наденьте на неё намордник.
Пока один из дуболомов закреплял дурацкое приспособление, Фиби не сводила со старикашки глаз. Тот, несмотря на то, что ничьи зубы ему теперь не угрожали, нервно потирал шею.
- Кормить только внутривенно. И проведите всестороннее обследование. Я хочу знать, как она смогла загрызть Бобби.
Так вот как звали того мальчишку! Бобби. Дурацкое имя. Кажется, так звали собаку тёти Кармы. Фиби ненавидела мелкую псину - та рычала и тявкала на неё всякий раз, когда видела. Но тётушка защищала питомца. "Бобби не укусит", "он просто хочет поиграть". Впрочем, конечные судьбы собаки и мальчика оказались ну очень похожи...
А вот "обследование" и непонятное "внутривенно" малышке очень не понравились. Доктор заметил перемену в её взгляде - со злорадно-хищного на удивленно-вопросительный - и довольно осклабился.

Вдоль глухой больничной стены шагали сквозь туман двое граждан, скованных наручниками. Один из пешеходов, судя по форме, служил в полиции; другой - худощавый светловолосый небритый парень - мог бы сойти за спортсмена-любителя после тяжёлой тренировки: салатовые спортивные штаны, серая мягкая спортивная куртка с капюшоном, "молния" на ней расстёгнута, и видна белая майка-"алкоголичка" с чёрным силуэтом тираннозавра; обут в чёрные тапки -"мокасины".
Шли молча; юноша еле заметно прихрамывал на правую ногу. Остановились у неприметной железной двери, выкрашенной в серый цвет. Сержант нажал одинокую кнопку на стене и некоторое время не без тревоги ощущал заинтересованный взгляд сквозь прицел миниатюрной камеры. Дверь открылась быстро и беззвучно; он подтолкнул зазевавшегося подопечного, сам зашёл следом - и дверь аккуратно, мягко захлопнулась за его спиной.
Они оказались в вытянутом вестибюле: на полу вытертый линолеум "под мрамор", на белых стенах краска засохла крупными комочками; длинные железные лавки привинчены к полу. Белые светильники-полусферы под потолком горели резко и ярко, точно внутри у каждого на месте лампочки шёл процесс термоядерного синтеза. Несколько дверей справа и слева - из кабинетов не доносилось ни звука. Вот и стол дежурного, на нём бумаги, большая тетрадь, тяжёлая старинная настольная лампа.
В пустом коридоре было неуютно, дежурный всё не приходил, а сержанту хотелось скорее сплавить ходячую проблему в салатовых штанах. Дебошир ты мажористый, больше ничего, думал он, постукивая по краю стола и припоминая свидетельские показания и зафиксированное признание задержанного. Отправить бы его погорбатиться часов на 250, глядишь, и излечился бы от кликушества...

Уэнделл потёр подбородок и в который раз огляделся. Сейчас, когда он относительно спокоен, - настолько, что сопровождающий уже не кажется похожим на сенбернара, а в воздухе не мерещится запах собачьей шерсти, - можно вглядеться в окружающее пространство и попытаться угадать, какие цвета в нём есть. Каким это виделось бы ему, Уэнделлу, не будь он дальтоником-монохроматиком? Всё, на что он смотрит, имеет серый цвет, - лишь оттенки варьируются. Когда-то Уэнделл думал, что никаких "цветов" нет, а все только говорят о них, ведя давнюю игру, в которой он проигрывает. А потом увидел цветной сон - впервые в жизни; и много ещё было цветных снов, и галлюцинации, почти все, тоже были цветными.
Сержант подтолкнул его к лавке; Уэнделл уселся, привалился спиной к острым комочкам на крашеной стене и закрыл глаза. Как-то непривычно быстро, можно сказать, скоропалительно его перевели сюда из тихого пансионата, - впрочем, это объяснимо, учитывая устроенный им на днях бадабум с битьём стёкол и физиономий.
Пахло какой-то химией... Интересно, он не опоздал к обеду? Уэнделл снова посмотрел на старинную лампу, затем на старый рекламный плакат, непонятно как уцелевший на противоположной стене. БАДы. Девушка на плакате широко улыбается, - симпатичная, напоминает динозавра. Уэнделл поднёс ко рту свободную руку и начал грызть ноготь на указательном пальце. Хоть бы в этой больнице не было собак, а то ведь даже в солидных заведениях держат либо бродячих прикармливают. При мысли о собаках его лицо исказила болезненно-страшная гримаса, смесь паники и отвращения, и Уэнделл дважды вздрогнул. Сержант резко дёрнул прикованной рукой, не глядя на него.

В общем зале душно. Старый телевизор показывает неестественно улыбающуюся женщину. Она держит в руках микрофон.
- Скажи, Бобби, отец тебя любит?
- Конечно, - мальчик широко улыбается, а публика радостно аплодирует.
- Мы вернёмся после рекламы.
Противный голос поёт дурацкую песенку.
В зале сидит Сандерс. По коридору везут Алекс с перебинтованной головой. Но вскоре в зал приводят ещё одного пациента.
Худой жилистый мужчина, лет тридцати, весь покрыт татуировками. Через правый глаз проходит шрам в виде креста. От этого он чуть щурится.
Мужчина не на кого ни обращает внимание. Он погружён в собственные мысли и садится за стол.
***
- С**а! – шипит МакГриди. Его тело медленно становится человеческим. Узловатые пальцы уменьшаются, бледность отступает. Но остаются царапины на щеке и шее.
Он бьёт ногой Лану и, продолжая материться, выходит из комнаты. Пауков уже там нет.
- Ну как? – Энвик хлопает по его спине. – Это она?
- Кошка, - рычит МакГриди. – Я найду и сожру эту блохастую тварь.
- А что с тёмненькой? – спрашивает Энвик.
- Да хрен с ней. Ещё будет время, много времени. Как очнётся – отведи её к остальным. Энджери хочет как можно больше народа для эксперимента. Что-то пи****л про социальную среду.
***
Свет лампы слепит. Намордник мешает дышать. Фиби отвезли в комнату с огромным аппаратом. Что-то вроде трубы, в которую въезжают носилки.
- Не шевелись, девочка. Или мне придётся тебя усыпить, - голос старика звучит из репродуктора.
Потом опять уколы. Электроды, которые прицепляют к голове.
И наконец старик остаётся с малышкой наедине.
- Научные методы ничего не выявили, - улыбается он. – Но в твоём организме произошли изменения. Я должен понять какие. Не бойся, крошка, это не больно.
Слозер открывает на её наморднике крышечку. И вставляет ей в рот пластиковую короткую трубку. Девочка зажимает губы, но старик закрывает ей нос, и просовывает трубку во время судорожного вдоха.
А потом он начинает кашлять, будто стараясь что-то выплюнуть.
Фиби замирает от ужаса, когда из его горла высовывается длинный червь. Он извивается, сокращая раздутое тело.
Слозер наклоняется над девочкой. Червь начинает заползать в трубку. Девочка судорожно дёргает руками и ногами, когда он вползает в горло. Ей нечем дышать, накатывает тошнота, но тварь уже исчезает внутри.
Старик вытирает слюни и достаёт трубку.
- Вот и славно, - его голос дребезжит. – Теперь будем ждать результатов.
***
Деззи открывает глаза. От сна осталось только тёплое чувство внизу живота. И уверенность. Она ничего не помнит, но тьма отступила.
- Проснулась? - медсестра без имени равнодушно разглядывает девушку. – Будешь ещё безобразничать?
Она касается повязки на левом плече.
- Доктор сказал, что отправит тебя в зал, если ты пообещаешь себя хорошо вести.
***
Дежурный без эмоций разглядывает копа и его узника.
- Погодите, офицер. Уладим формальности и сможете идти. Как говорите имя пациента?
Он аккуратно записывает в тетрадь. Даёт расписаться полицейскому. Угрюмый санитар принимает Уэндела и ведёт его по коридору.
- Доктор сейчас занят, - говорит он. – Пока отдыхай и знакомься. Правила не нарушать!
Санитар бросает быстрый угрюмый взгляд и вводит пациента в общий зал.
Где уже собираются остальные.

"Иисус меня любит! И все это знают! Да, Библия так говорит!" - звонкий голос, вкупе со странными песнопениями, заставил Алекс приоткрыть один глаз. Мерное укачивание кресла, плетущегося по коридору, поднятие по пандусам из подвала наверх... лампы-лампы-лампы, перемежающиеся с определенным интервалом, все это усыпило девушку, и она позволила себе задремать.
Перед ее глазами рябил телевизор, на котором плясали странные люди, давящиеся жевательной резинкой и средством для мытья унитазов.
"Все мы любим Мамбо! И Сережа тоже!" - весело верещали ребятишки.
- Интересно, Сережа и впрямь любит мамбу? или это солидарность с коллективом? - задумчиво произнесла Алекс, продолжая вполглаза наблюдать за сменой картинок на экране.
Рядом шумно дышал какой-то бугай... потом привели еще одного пациента и еще одного. И ни одной девушки из тех, с кем у них была терапия. И ни одного знакомого лица. Интересно...
- Все чудесатее и чудесатее, я бы даже сказала, - вслух поправила Алекс свой внутренний голос.
"Вилли Вонка, Вилли Вонка, шоколадный инженер..." - противно запищал телевизор, показывая плавящихся кукол. Собственно вид оползающей пластмассы и заинтересовал Алекс, хотя...
"Вилли Вонка, Вилли Вонка..." - перед глазами предстала бязь татуировок, струящихся по мускулистым рукам и устремляющаяся под растянутую футболку. Алекс мотнула головой.

Деззи садится и кивает. Да, она будет вести себя хорошо. Медсестра выдает ей ночную рубашку и халат, равнодушно смотрит, как девушка одевается, потом берет ее за локоть и ведет по коридору. Деззи послушно переставляет ноги, прислушиваясь к своим ощущениям. Боль ушла. Спина не болит. Повязка не мешает двигаться. А на лопатках, под бинтом, чуть щекотное ощущение. Девушка прикрывает на мгновение глаза и тут же распахивает их снова. Она поняла, что происходит. Да. Но говорить об этом она больше не будет никому. И постарается об этом даже не думать. Вдруг ее мысли смогут услышать? И тогда все повторится. Нет, она будет молчать и думать, например, о тех, кто находится в этой комнате.
Она садится на стул, к которому ее подводит медсестра, и оглядывается. Некоторые лица кажутся ей знакомыми, некоторых она видит впервые. Что ж, разглядывать других - тоже развлечение.
Деззи складывает руки на коленях, осторожно поводит лопатками и тут же замирает.

Он не попрощался с сержантом и не поприветствовал дежурного и санитара. Приятно было избавиться от наручников. Он проследовал в общий зал рядом со сдержанным, молчаливым санитаром; обычно Уэнделл сразу попадал к докторам, и состояние могло резко измениться, - впрочем, как и среди пациентов.
- Доктор сейчас занят, - говорит он. – Пока отдыхай и знакомься. Правила не нарушать!
Уэнделл кивнул. Итак, вот зал, вот и соседи по стационару. Мужчина огромного роста, с ожогами на теле; девушка с перебинтованной головой на кресле-каталке; другая, совсем юная, в оцепенении сидит на стуле; ещё задумчивый человек со шрамом на лице, в татуировках, сидит за столом. Да, кто-то тут, по ходу дела, недавно меня переплюнул, решил Уэнделл, подходя к окну под назойливые звуки рекламы геля для душа. Обстановка не располагала к разговорам, он даже ни с кем не поздоровался. Вглядываясь в белёсую муть за стеклом, сел на пуфик, обитый искусственной кожей, и начал перебирать в памяти минуты припадков - и часы, дни, недели не заметных снаружи приступов, галлюцинаций. Только бы не заорали, не привязались к нему.

Пинок санитара Лана уже не почувствовала. Она падала в пропасть. Медленно и без шанса на спасение. Даже ухватиться было не за что. Всё кончено и жизнь тоже.

- Ты справишься, - ласково шепчет темноволосая, кружа на своих крыльях рядом.
- Откуда ты взялась? - бормочу я, глядя вниз, в ненасытную пасть Бездны.
- Я в тебе и всегда буду рядом, - улыбается мой двойник.
- Почему?..
- Потому, что я - это ты, - произносит крылатая у меня в голове.
И тут меня что-то с силой ударяет в грудь, подбрасывая вверх. А потом, взявшийся невесть откуда порыв сильного ветра подхватывает и несёт ещё выше. К свету...

Лана открыла глаза и пошевелилась. Она по-прежнему лежала на полу своей камеры, но МакГриди уже не было. Не было и его питомцев, что несказанно радовало. Девушка натянула сдёрнутые санитаром пижамные штаны и попыталась подняться, но тут же упала обратно на пол, застонав от боли в боку. Видимо, этот урод напоследок ещё и поддал ей как следует. Переведя дух, Лана всё же ползком добралась до кровати и заползла на неё. Всё тело болело, словно из неё пыль выколачивали, а неприятное чувство внизу живота напоминало о "ласках" ненавистного санитара.
- Убью, - буркнула в подушку девушка и, свернувшись в позу эмбриона, замерла. Она чувствовала себя грязной не только снаружи, и ей хотелось вымыться, как следует и выпить серной кислоты, чтобы выжечь это отвратительное чувство мерзости внутри себя.

К плечу Ланы кто-то прикоснулся. Она открыла глаза и увидела толстого Энвика.
- Вставай, пойдёшь в зал. – буркнул он и подтолкнул девушку.
Через минуту он уже ввёл её к остальным.
***
Тем временем в общем зале с Алекс начало происходить нечто странное. Тепло поднималось с низу живота и растекалось по телу приятной волной. Она почувствовала, как поднимается температура тела. Стало трудно дышать.
Камера с ярко-красным огоньком повернулась и уставилась прямо на девушку.

Он всё-таки вставил ей в рот эту трубку. А потом скормил ей червя, как папа-дрозд своему птенчику - выхаркал и заставил проглотить. Гнусно, как же отвратительно и гнусно! Она же не птица какая, чтобы всякую гадость есть. Но ничего, переварится...
Правда, червяк был очень странным. Фиби поняла это не сразу, уколы сказались на соображалке, а чувства притупились, но ощущение непонятной половинчатости насторожили. Червяк как будто был... и не был. Он ощущался физически, и Фиби чувствовала его запах - сырой земли и плесени, и почему-то кабинета дантиста - , но на каком-то уровне его просто не было. Не очень комфортно, когда в твоём желудке плавает ЖИВОЙ несуществующий червь.
Живот заурчал. Ха! Всё-таки настоящий! Червяк что-то искал у неё внутри, а доктор высматривал снаружи. Следил за реакцией, ждал чего-то...
Совсем спятил старикашка. Изменения произошли, говорит. Ха, да он еще не видел, ЧТО ТАКОЕ изменения! Интересно, понравятся ли ему те результаты, что образуются на выходе? Правда, придется немного подождать...
Живот снова звучно заворчал. Фиби облизнулась и прошипела:
- Добавочки?

"Что это за место? Кто все эти люди?" На первый взгляд дневная комната для пациентов была обычной. Зал, в котором собрали психов, был примитивной каморкой с окрашенными в белое стенами, с телевизором и набором раритетных табуреток, видавшими, наверно, еще времена Рузвельта. Ощущение, что Дожшуа попал в старое кино, лишь усиливалось черно-белыми цветами вокруг. На миг мужчине показалось, будто стены шевелятся, провода, пронизывающие ходы в штукатурке, не провода вовсе, а жилы, по которым течет черная кровь. Телевизор на стене – монстр, протянувший щупальца к людям в комнате. Гадкие, скользкие отростки змеились с экрана через ноздри, в мозг. Стоило чихнуть и моргнуть – наваждение исчезло. По телевизору все также крутили идиотскую рекламу, в кресле сидела девушка с забинтованной головой и взглядом затравленной волчицы. Еще одна худая девчонка ежилась и потирала спину, словно ее жалили муравьи между лопаток. В комнату также ввели субтильного типа – сразу и не поймешь, мужчина или девушка, субъект нервно грыз ногти и приковывал взгляды, как еще недавно их привлекал сам Джошуа. Видимо, тоже был новеньким.
"Крепко же меня припекли электрической машинкой, *censored*. Или я таки правда двинулся на старости лет?"
Сандерс чувствовал, что и сейчас за ним следят украдкой. Присматриваются, записывают на пленку, чтобы затем препарировать душу по кадрам, но делал вид, что ничего и никого не замечает. Он развалился на стуле, широко расставив ноги, картинно зевнул и почесал между ног.
«Псих я или нет, дьявольщина здесь творится или врачуют души, но я надеру всем задницы, если мне не дадут курить!»
Даже если предположить, что липкий страх, пронизывавший все это место, не был игрой воображения, то здесь все равно играли по правилам дома скорби. Положим, пациент начинает буянить – его отправляют на переплавку. Малейший сбой, разлад, препятствие в отлаженной системе, и она наказывает. Однако Джошуа было интересно, что произойдет, если не идти в открытую против заведенных порядков, а играть по правилам?
– Все чудесатее и чудесатее, я бы даже сказала, – сказал женский голос за спиной. Джошуа машинально повернулся к говорящей.
– Эм, что?
Пациентка, сидевшая рядом ним, приветливо улыбалась. Это была девушка, одетая в подвязанную веревкой пижаму, которая была ей сильно велика. Почему-то Сандерс был уверен, что под пижамой на ней не было ничего. Ее голова была полностью выбрита и перемотана бинтом, губы накрашены кроваво-красной помадой. Ногти на пальчиках рук и на босых ступнях были покрыты лаком в тон помаде. Яркий цвет разительно контрастировал с серого цвета кожей. Словно неведомый художник вручную разрисовал лишь часть черно-белой пленки. Шок от вида вернувшегося цвета соединился с удовольствием от созерцания ее лица и фигуры. Блестящие полушария грудей были превосходны, Джошуа почувствовал, что его руки задрожали от желания дотронуться до них. Однако его оценивающий взгляд был слишком откровенным. Усилием воли он поднял глаза выше и вновь посмотрел на лицо девушки, чтобы удостовериться, что она по-прежнему улыбается. Она улыбалась; но теперь он пристальней вгляделся в алые губы и обнаружил, что то, что он принял поначалу за улыбку, было лишь маской. Ее губы были плотно сжаты. На руках были свежие шрамы, голова обмотана марлевой повязкой, пропитанной кровью. При виде ран, которые нельзя было назвать привлекательными, дымящееся либидо Джошуа несколько остыло. Бугай поежился на стуле, мысли вернулись к реальности (реальности ли?), язык, наконец, развязался.
– Человек-мумия, как тебя зовут?
Ответа не последовало. Девушка проигнорировала вопрос, словно в ее мире Сандерса не существовало. Глаза ее были уставлены в телевизор, руки теребили отворот пижамы, возвращая мысли к тому, что под ней.
– У тебя есть имя?
Вновь в ответ лишь шум телевизора:
– Скажи, Бобби, отец тебя любит?
– Конечно.
"[Censored] зомбоящик!"
Поток эмоций, нахлынувший на Джошуа, приглушил то приподнятое настроение, которое появилось было при виде замотанной в бинты красотки. Вместо удовольствия он ощутил клубок противоречивых образов, копошащихся в голове: грудь, губы, кровь, темнота, лицо мертвеца, похоть, страх. Шевелящиеся стены, жилы-провода, телевизор-монстр. Ярость. Ярость. Гнев. Слабо контролируя свои мысли, Джош ощутил непреодолимое желание подойти и свернуть ненавистный телевизор с полки. Он представил, как будет бить и месить экран кулаками до тех пор, пока тварь внутри не сдохнет, не будет смята, разорвана в клочья.
На секунду свет погас, раздался хлопок, треск. Запахло паленой пластмассой. Экран телевизора лопнул, взорвавшись крохотной короткой вспышкой, и внутри его зажегся маленький, робкий еще огонек. Огонек-младенец, у которого все еще впереди. Огонек был красным, как губы Алекс...
– Алекс, мое имя Алекс. Эй, бугай, ты где? Ты меня слышишь?
Наваждение отпустило Джошуа. Жилы-провода и монстр в телевизоре исчезли, огонь в нем остался. Остались губы забинтованной. Сейчас она влепила чувствительную оплеуху Джошуа, но щека его горела не от боли, а от смущения. Правая рука болела так, словно он и вправду разбил кулаком экран.
– Эй, извращенец, ку-ку! Ты меня вообще слышишь?
– Что? А? Черт!
"Кажется, эта чертова электрическая машинка все-таки спалила мои мозги."
– Я прекрасно тебя слышу, малыш. Незачем так орать. – Джошуа ухмыльнулся и потер ушибленную щеку. Злости не было, скорее странное забытое удовольствие. – Да ты, похоже, попала сюда не за то, что разносила корзинки с молочным нуждающимся.

Кто-то прикоснулся к плечу девушки, и она вздрогнула, тут же открыв глаза. Это был санитар со странным именем Энвик. Лана вжалась в кровать, уставившись в серую простыню. Она боялась, что сейчас снова начнётся пытка, только вместо "паука" будет этот. Но ничего не произошло.
- Вставай, пойдёшь в зал, - буркнул санитар и снова пихнул девушку.
Лана поднялась с кровати так быстро, как только смогла, морщась при этом от боли. Всю дорогу до общей комнаты, она шарахалась от рук санитара, пытавшегося её подталкивать, чтоб та шла быстрее. Девушка не смотрела никому в глаза, как делала это всегда. Она шла, потупив взор в пол.
В общей комнате уже было полно народу. Лана исподлобья украдкой рассматривала людей, собранных здесь. Она и не знала, что в "Холмах" томится столько человеческих душ. Устроившись прямо на полу в углу комнаты, "шестая" вжалась в стену, подобрав к себе ноги и обхватив их руками. Она уткнулась лбом в колени и стала что-то тихо нашёптывать.

Иезекииль Калеб внимательно наблюдал за находящимися в комнате людьми.
Первым он увидел здоровяка. Лицо, не отягощенное интеллектом, но вот глаза. Такие глаза бывают только у убийц. Калеб посмотрел на его сжатые кулаки и ухмыльнулся.
Потом была девушка с забинтованной головой. Она вызвала смешанные чувства. Вещь в себе. Похожа на скорпиона в банке.
Потом худенькая бледная девчушка. Больше всего она напомнила Калебу бабочку под стеклом, проткнутую булавкой.
Потом пришёл паренёк в майке с динозавром. Его Калеб рассматривал со смесью интереса и брезгливости. Иезекииля бесили яркие цвета.
А потом появилась бледная черненькая девушка с затравленным взглядом. В ней было что-то… что-то не то… Этого было достаточно, чтобы Калеб заинтересовался.
****
Доктор Слозер потрепал малышку по волосам и ласково сказал.
- Видишь, ничего страшного. Теперь мы узнаем про тебя всё. Пока пойди к остальным. Погуляй.
Он повернулся к санитару и сказал:
- В общий зал её. Смирительную рубашку снять. Намордник оставить. При малейших признаках бунта или агрессии – в карцер.
***
Привели ещё маленькую девчонку в наморднике. Калеб встретился с ней взглядом и тут же опустил глаза. Она могла увидеть его тёмную сторону. А смотреть на Другого в упор, боялся даже сам Калеб.

Пришла ещё одна девушка, затем девочка. Уэнделл уронил огрызок ногтя на колени и стряхнул его на пол. Как же он раньше не заметил этих странностей - общий зал явно и для мужского, и для женского отделений сразу, и несовершеннолетние пациенты размещены под одной крышей со взрослыми, что за ерунда? И зачем эта хрень на лице малышки - типа как намордник собачий, только с клапаном... Парень резко вздрогнул и вцепился в края пуфа. Нет тут собак, нет, слышишь, Уэнделл, болван трусливый!.. Покосился на свою майку. Подойти пощёлкать каналы, может, дискавери принимает или на других есть что про ящеров - нет, без толку, ещё огребёшь от санитаров. Подняв голову, он неожиданно для себя встретился взглядом с татуированным типом за столом, которому был как будто неприятен.

- Ты же сильная, выпусти свою ярость и разнеси здесь всё к чертям собачьим! Это место не достойно существовать на страницах бытия, - ворчала черноволосая, сидя на полу рядом и скрестив ноги по-турецки. Её длинные волосы касались пола, а глаза были черны, словно в них не было "белков". А вот крыльев на этот раз не было.
- Не могу, - буркнула я и потёрлась лбом о коленку. - Легко сказать - сложно сделать. Ты думаешь, я не пробовала?
Реклама по телевизору раздражала. Хотелось запустить в этот зомбиящик чем потяжелее. Я перевела взгляд на стул, стоящий неподалёку от меня, но, к сожалению, он был занят чьей-то задницей.
- Не надо пробовать - надо делать, - отрезала черноволосая. - Я помогу, только соберись с мужеством и решись.
Она коснулась пальцами чёрного клинка косы, прислонённой к стене. Это движение было таким нежным и ласковым, что мне показалось, словно девушка сейчас приласкала своего любовника. Я фыркнула и снова уткнулась лицом в колени.
- Этот парень смотрит на тебя, - тихо проговорила черноволосая.
Я тут же оторвала голову от коленей и обвела присутствующих взглядом. Блондинка, похожая на фею, девушка, устроившая потасовку в столовой - их я знала не первый день, хотя ни разу так и не заговорила с ними. Остальные были для меня серой массой. Хотя... мужчина в майке с динозавром, громила, говоривший о чём-то с "бунтаркой" и татуированный парень, что смотрел на меня, были новичками. Не видела их раньше.
- Как ты думаешь, что ему надо? - пробормотала я, обращаясь к черноволосой.
- Подойди и спроси, - улыбнулась та в ответ.
По моей спине пробежала дрожь схожая с лёгким возбуждением.
- Нет. Он незнакомец. Он странный. Я вижу смерть рядом с ним.
- О чём ты говоришь, безумная? Ты - смерть и ты сидишь тут.
- Не в этом смысле, - нахмурилась я и потёрла бровь. - Ладно, не важно. Может, и подойду... Может, и спрошу.
Я не сводила глаз с этого человека, пока в комнату не привели "малышку". Её я тоже уже встречала здесь, как и блондинку с "бунтаркой". Было даже приятно снова видеть знакомые лица. Но вот "намордник" на лице девочки меня насторожил, впрочем, как и повязка на голове бунтарки и то, что она была в кресле-каталке. Что затевает доктор?