Тонкая ниточка света, радостно протиснувшись сквозь тяжелые, молочного цвета шторы, неумолимо ползла по одеялу. Зацепившись за край огромного компьютерного стола, луч на время приостановил свой ход, но, высвободившись от пут, с новым напором продолжил движение. Его старания увенчались успехом: тонкий яркий блик упал на сиреневатые веки, подсветив их розовым. Юноша в кровати тут же проснулся и замер. Стороннему наблюдателю могло показаться, что он счастливо нежится, наслаждаясь мягким теплом осеннего солнца. Так казалось со стороны.
Боль, выжигая глазницы, распространялась по венам со скоростью породистой, но загнанной лошади. Она не первый раз неслась вскачь, круша хлипкие стены сильных анальгетиков. Она уже устала терзать и тормошить худосочное тело, но делала это скорее по привычке.
Через несколько десятков секунд Антон нашел в себе силы отвернуться к стене. Резкий контраст между солнечным пятном и кромешной тьмой в глазах вызвал новый толчок боли, и его засыпало огненной лавиной. Нисходящие обжигающие потоки обволакивали слабеющий разум, но не могли согнуть волю, которая приказывала сознанию держаться на плаву.
_____________
Теплое ванильное небо казалось огромным клубком сладкой ваты, лениво расстелившейся на небосводе. Огромные кучевые облака ярко-малинового цвета неспешно растекались по небу, оставляя за собой рваные розовые полосы, как будто море сладкой ваты расплавлялось в тягучем клубничном сиропе.
С неба падали темно-пурпурные снежинки – огромные, но хрупкие кристаллики красного льда. Малиновые облака скрывали, без сомнения, темно-бордовое солнце, но прозрачно-вишневые летуньи все равно искрились всеми оттенками красного.
Антон поднял руку. На нее тут же осела парочка пушистых незнакомок. При рассмотрении вблизи оказалось, что они имеют сложную узорчатую структуру и невероятно насыщенный цвет. Снежинки начали опускаться на лицо, плечи, волосы.
Парень прикрыл глаза. Приятно было просто лежать без движения и мыслей в голове, чувствовать, как хлопотливые маленькие создания заботливо покрывают тебя удивительно мягким и воздушным одеялом.
Антон чувствовал, что он всё еще в ванной, полной теплой, ароматной воды. Представил, как снежинки, совсем не тая, опускаются на прозрачную гладь, танцуют, играют в салочки, весело догоняют друг друга и дружески теребят, склеиваясь, водят хоровод.
Даже боль куда-то ушла. Нет, не так. В этом мире ее никогда не было. Никогда не было, но он почему-то не был уверен, что и не будет. Как только мысли коснулись боли, присущее ему чутье тревожно ожило и недовольно заворочалось в груди.
Открывать глаза не хотелось, но идиллия все равно была подпорчена. Все-таки юноша превозмог себя, и безразличный взгляд уставился в небо. Снег пошел сильнее, но теперь приобрел неприятные ржавые оттенки. Облака стали нестерпимо яркими, что наводило на мысль о кислотности. Все еще оставшиеся лоскутки светлой ткани неба выглядели жалко и одиноко.
Антон начал уставать от красных тонов. Багровые мушки плясали перед глазами, поэтому он перевел взгляд в ванну, надеясь найти ему пристанище в прозрачной воде. Ванна до краев была полна густого и теплого сока жизни.
КРОВЬ! - казалось, леденящий крик вырвался прямо из разгоряченного сознания, минуя раскрытую в ужасе глотку. Судорожная мысль убраться из ванны с крепостью хватки утопающего засела в объятом страхом мозгу. Антон неловко барахтался в липкой, вязкой жидкости, но она не отпускала, пресекая все его попытки выбраться из плена.
На самом деле, первая же волна ужаса пробудила его, вырвала из ужасного сна, но втолковать обезумевшему разуму, объяснить нереальность происходящего она не смогла. Поэтому фонтаны и брызги липкой крови разлетались только в сознании смертельно испуганного Антона, оставляя в реальном мире лишь стекающие по стенам потоки воды и большую лужу на полу.

После полутораминутной борьбы с коварной водной стихией и куда более серьезной галлюцинацией в воспаленном мозгу, пофыркивая и отплевываясь, Антон выбрался из ванны и, поскользнувшись на мокрой плитке, растянулся во весь рост на полу ванной комнаты. С глухим стуком голова ударилась о пол, и Антон потерял сознание.

После удачной ходки на кордоне, я решил отдохнуть. Я двигался в сторону ближайшего дома.
- Эй, Салага, иди сюда!- окликнул меня сталкер, сидевший у огня. Я остановился и напряженно посмотрел на него.- Да не дрефь! Давай, подойди!
Я не заставил его ждать и торопливо подошёл к костру.
- Присядь, салага! Послушай одну сталкерскую легенду. – произнес сталкер. Его голос казался загадочным, в нем скрывалась какая-то неизведанная тайна. Я медленно сел у костра. Рядом сидело ещё два сталкера-новичка.- Как твое имя сталкер?
-Мистик.- промямлил я.
- Сам придумал? Хотя ладно, будет у тебя своя кличка. Я тут вспомнил легенду про одного сталкера-одиночку. Его называют Чернобыльском Алхимике. Многие говорили о нем. И вот что я услышал от одного «долговца» в баре за бутылкой пива….
***
Сталкер-новичок Саня по кличке Магнит , после удачного выполнения Задания от барыги Алексея Старова, или проще Старика, он отправился на поиски артефактов. На данный момент он направлялся в бар «Сто рентген». Через Кардон он прошел без приключений и лишнего шума. Начинало темнеть. Пройдя через блокпост, отделяющий Кардон от Свалки, он достал свою «Гадюку». Небо было затянуто тучами, шел дождь. Тишина и гулкий стон, вызвали у Магнита дрожь. Основную часть пути он прошел без приключений. На следующем блокпосте, охраняемым долгом, виднелись оружейные «огни». Магнит присмотрелся. На «огонь» бежали порождения Зоны. Его шестое чувство забило в вовсе «колокала». Магнит резко развернулся. Перед ним стоял снорк. Глаза новоиспеченного сталкера наполнились страхом. Рожок «Гадюки» опустошился за несколько минут. Снорк ,пронесшийся на несколько метров, тряпкой упал на асфальт. Магнит со всех ног бросился к блокпосту. Долговцы без отдыха палили по тварям.
_ Эй, ребята! Не стреляйте, я свой! Я Сталкер!- заорал во всю мочь Саня. Часть долговцев, охранявших ту часть периметра, где шёл сталкер, перевили огнь немного в сторону, образовав проход для него. Магнит устроил себе марш-бросок. Добежав до кольца «Долга», Саня рухнул на землю.
- Хорош валяться сталкер. Давай помогай, а то пристрелим как монстра.- заорал на него один из них. Саня присел на корточки, перезарядил свою «Гадюку» и пустил очередь в бегущего на одного из долговцев, занятого другим монстром, снорка. Ночка оказалась долгой. После того как монстры отступили , Саня упал и вырубился.
Он не знал, сколько часов проспал. Проснувшись в кровати , Магнит резко вскочил. Рядом сидел долговец.
- О! Проснулся. Ну давай, вставай . Хватит валяться.- произнес он. Саня не спеша сел на кровать. Встряхнув головой, он произнес:
- Где я? Кто ты?- его хватило только на это.
- Ты все там же. На блокпосте. Меня тут называют Стражем. На, глотни, а то голос вконец потеряешь.- произнес он, протягивая флягу с водой. Саня жадно прильнул к фляге. После отдал флягу Стражу и встал с кровати.
- Где мои вещи?
- Вон на той кровати. Если хочешь, я договорюсь, чтобы тебя пропустили через пост.- произнес тот.
- Хорошо. Я согласен. Слушай, а ты случайно не знаешь, как попасть в бар без приключений?
- Да не волнуйся ты, эту территорию наши контролируют. Так что иди спокойно. Ты вчера потратил кучу патронов. Мы положили тебе в рюкзак двадцать рожков и денег десятку. Это тебе как благодарность.- сказал Страж. Достал свой ПДА и , что там сделал и через пару минут произнес.- Теперь ты точно можешь идти без преград. Я все уладил.
Магнит собрался и вышел.

- Все вы такие, строите из себя знаек и умеек. Ладно, не пыжься! Через годик-другой подкуёшься! А пока слушай и не перебивай.

кордоне* - не знаю, что это такое, но звучит - не очень.

Маршрутка неспешно двигалась по городу. Я передал деньги водителю и посмотрел в окно. Улицы города пролетали, словно в немом кино, сменялись вывески, рекламные щиты, высокие здания уступали место невысоким домикам, люди мелькали вокруг, словно муравьи. Из динамика над головой играла музыка, но я готов был вырвать его с проводами – Бутырка не входила в число моих любимых групп. Услышав очередную песню, на мой взгляд самую противную, я чуть было не выскочил на первой же остановке. Но цель сегодняшней поездки превыше всего, и опаздывать на встречу просто нельзя…

Я всю жизнь промышлял тем, что постоянно кого-то обкрадывал. Друзей – которых у меня не осталось, знакомых, близких и дальних родственников, случайных прохожих, всех подряд. Я воровал сотовые телефоны, золото, бижутерию, кошельки, а деньги тратил на всякую ерунду. Однажды я даже спер банку с солеными помидорами у соседей по балкону, ища, чем бы закусить паленую водку. Мне постоянно везло, и за всю прожитую жизнь я ни разу не попался. В жизни были и грабежи, и карманные кражи, и угон машин, и при этом ни одного привода в милицию. Сколько себя помню – воровал я всегда - еще в школе у одноклассников исчезали карманные деньги, а у учителей их зарплата.

Но однажды я проснулся с мыслью, что пора все менять в своей жизни. Постоянно везти не может, и пришло время остановиться, зажить правильной жизнью. Я долго искал работу, но как выяснилось, человеку с семью классами средней школы нет места даже в таком крупном мегаполисе, как Омск. Провинция – скажут Москвичи – но для них все провинция… Мне предлагали работу дворником, уборщиком, и даже няней. Но как вы сами понимаете, меня это явно не устраивало. И вот, в то самое утро позвонил старый приятель и предложил работу. Нормальную работу в ночном клубе – пускай охранником – но это было куда лучше, чем подметать улицы за несчастные три тысячи. И я не раздумывая поехал на собеседование.

Маршрутка резко остановилась у одной из остановок – и в салон вошла молодая девушка. Внешне она не была красавицей, но и уродиной ее назвать было нельзя. Обычная внешность, хорошо одетая, ухоженная, с дорогими духами – возможно благодаря этому ее внешность не казалась омерзительной. В руках у девушка держала маленький квадратный чемоданчик, вышедший из моды совсем недавно. Девушка обхватила его двумя руками, словно боялась, что его у нее вырвут из рук.
У вас когда-нибудь бывали дурные предчувствия? Когда вроде все хорошо, но что-то внутри не дает покоя, цепляя за разум незримыми крючками, окрашивая все вокруг в серые тона. Сердце готово выпрыгнуть из груди, словно крича – «Опасно!» подобно диктору, комментирующему футбол. Ты оглядываешься по сторонам – и вокруг все так, как и должно быть, но ты чувствуешь нечто плохое впереди, твой ангел-хранитель предостерегает тебя, кричит – притормози… Смотря на девушку с чемоданчиком я чувствовал нечто подобное. Нет, все в порядке, это просто волнение перед собеседованием – успокаивал я сам себя – но тревога оставалась.

«Запахло весной» - кричал динамик, выплевывая слова, которые кто-то называет музыкой. И когда его перебил заунывный голос Рыбака, поющий с сотового, на секунду стало не так противно...

- Алло. – Девушка напротив достала мобильный – Да, здравствуйте... Все правильно, это я вам звонила. Мне сказали, что у вас можно выгодно поменять евро на рубли… Да, с собой… Три тысячи… Улица Молодова? Что на Московке? Знаю. Через 10 минут буду. Спасибо. До свидания.

Девушка убрала свой сотовый в карман, и как ни в чем ни бывало достала плеер с наушниками. Бутырка ей тоже явно не нравилась…

«Три тысячи евро» - вдруг проскочила мысль. – «Это же бешеные деньги! Можно год не работать! Такой шанс упускать нельзя…». В голове машинально созрел план по отъему заветного чемоданчика. Все просто и со вкусом – проследовать за девушкой – и без всяких выкрутасов забрать деньги, благо район Московка, а тем более улица, про которую она говорила по телефону – один сплошной глухой переулок. «Решено, три тысячи евро на дороге не валяются!».

Где-то в глубине сознания проскочила другая мысль, слабая, еле слышимая, отметенная на месте – « А как же начало новой жизни? Конец воровству и грабежам?». Она исчезла так же незаметно, как и появилась, подобно назойливому комару, которого в конце концов прихлопнули. И даже дурное предчувствие померкло, уступив место внезапно проснувшейся жаждой легкой наживы. Сегодня попируем…

Маршрутка подъезжала к заветной остановке, и девушка попросила остановиться. Главное – не терять ее из виду. И я вышел вслед за ней. Впереди стоял ночной клуб «Южный», до которого оставалось доехать одну остановку. Одна остановка до начала новой жизни, которую я так и не проехал. Ну и черт с ней, зато старая жизнь веселей! Как в фильме – «Украл, выпил, в тюрьму – романтика». Пора действовать…
Я скользил словно тень, обходя девушку сбоку. Вот она, арка девятиэтажки, в которой уже не раз мобильные перекочевывали из чужих рук в мои. Вот он, старый тополь, так хорошо скрывающий злоумышленника в своей тени. Это моя стихия, и я в ней как рыба в воде… На секунду даже стало немного жалко девушку, что будет с ней, когда она потеряет эти деньги. Но только на секунду. Как раз вовремя, будущая жертва ограбления зашла в арку. Я выскочил прямо из-за дерева и бросился наперерез девушке, пытаясь ее напугать. Главное быть быстрым и неожиданным, чтобы застать ее врасплох. Вырвать сумку из рук, и бежать. Что сделает слабая девушка против такого амбала, как я?

Но она нашла, чем ответить. Девушка была готова к встрече, словно знала об моих мыслях и намерениях, она не испугалась и не закричала. Наоборот, она действовала весьма спокойно, без спешки, точно выверяя свои действия. Из глубин ее жакета появился маленький газовый баллончик. Струя газа обожгла глаза, словно кипяток, выплеснутый в лицо, дыхание свело, я не мог дышать. Мир вокруг завращался, мелькая перед глазами в бесконечном водовороте, и через мгновение померк. Я потерял сознание…

Когда я открыл глаза, я почувствовал жуткую боль в суставах. Я попробовал пошевелиться и понял, что это невозможно – мое тело прочно приковано к какому-то столу. Где я, черт подери! И почему вокруг так темно? Я закричал – «Эй, есть тут кто?» - наверно это звучит чертовски глупо, но ничего умнее в голову не пришло. В ответ послышались тяжелые шаги, и вскоре место, где я находился, осветилось слабым светом от свечи. «Идиоты, а про то, что проще использовать фонарь, вы не подумали?». Я огляделся и увидел, что нахожусь в помещении с низким потолком и кирпичными стенами. «Подвал, ни что иное» - сразу же пришла мысль.
В помещение вошел человек в белом халате. Лицо его было закрыто белой маской, половина которой улыбалась, вторая – плакала. В руках он нес маленькие черно-белые весы и два камня. За поясом торчал нож внушительных размеров.

- Где я, твою мать? И какого хрена я привязан. – Я был очень зол. А вы бы не кипели от злости, будучи привязанными по рукам и ногам в совершенно незнакомом месте?

- Ты там, где достоин быть. Сюда ты попал по своей воле, не по чужой– ответил незнакомец в маске.

- Какой своей воле? Я что, сам себя привязал?

- Формально конечно нет, но по сути да. – Сказав это, незнакомец поставил свои странные весы мне на грудь. Одна чаша весов был черной, другая - белой.

- Ты прикалываешься, или как? Отвяжи меня!

- Тебя никто не заставлял тащиться за легкой наживой! Но ты пошел! Разве ты не решил начать новую жизнь?

- А тебе откуда это известно? И вообще, кто ты такой?

- Мне, Максим, все про тебя известно. Про то, кто ты, и что натворил в своей жизни. Про все твои мысли, поступки, желания… Про то, что ограбил соседку, украв у нее банку солений, и про деда, которого ты обокрал в автобусе, что помер через день от сердечного приступа. Про то, что сегодня у тебя был шанс исправиться, но ты им не воспользовался. От меня ничего не утаишь.

- Ты что, Бог?

- К сожалению нет. Бог прощает, а я – нет. Я – твоя совесть, Максим.

- Ээээ, че за бред? У тебя все дома? Тук-тук, откройте, милиция!

- Посмотри налево. Ты видишь фрески на стене? – Человек в маске указал на стену, проигнорировав мои слова. Внезапно серый кирпич преобразился, и на его месте выступила яркая картина. По стене, словно по холсту, плыли краски, вливаясь друг в друга. Очертания, бывшие сперва неясными, постепенно вырисовывались, образуя живые образы. Сотни, тысячи, десятки тысяч рук тянулись к небесам, но тщетно, и люди тонули друг в друге, заползая один на другого, отпихивая окружающих и пытаясь взобраться повыше, к свету, слабо сочащемуся сквозь облака. Они стенали от боли, изнывали от голода и жажды, и продолжали карабкаться, падали и повторяли свое восхождение по новой, смешиваясь в кучу.

- Они пытаются прийти к свету, но тьма поглощает их. Всю жизнь они только и делали, что пытались, но все, что им было нужно – сделать последний, самый маленький, и при этом самый важный шаг в своей жизни – перешагнуть через себя, свои соблазны и темные желания. Они такие же как ты, Максим. Взгляни на себя!
Я не успел ничего ответить, как вдруг увидел среди мириадов людей в стенающей толпе себя самого, жалкого, избитого и омерзительного. И в моих руках был тот самый чемоданчик, на который я позарился…

- Это ад? – спросил я. – Я в аду?

- Еще нет. Максим, пока еще нет. Ты у ворот, и осталось только постучаться, чтобы привратник тебя впустил. Что тебя ждет – ты уже знаешь!

- Неееет! Я не хочу умирать! – Меня объяла паника. - Отпустите меня!

- И девушка не хотела, чтобы ты за ней шел, чтобы ты ее грабил. Все хотят избежать своей участи, но такова судьба. Видишь эти весы, что стоят у тебя на груди? Эти весы решают. Жить тебе или умереть. Вот два камня – камень белый и черный. Белый олицетворяет все самое лучшее в тебе, черный – все зло, что таишь ты в душе. И если черная чаша опуститься, то… Впрочем, ты сам все видел. – И закончив говорить, человек в белом положил камни на весы. Черная чаша быстро опускалась…

***

- Эй, парень, очнись! Что с тобой? – Кто-то закричал сквозь пространство. Темнота потихоньку развелась, и я обнаружил, что лежу на асфальте возле арки. Девушки и след простыл, и вместо нее надо мной склонялось два подростка. Я приподнялся с земли и отряхнулся. Наваждение исчезло без следа, в прочем как и шанс получить деньги. Зазвонил мобильный.

- Ну ты где, собеседование вот-вот начнется! – Послышался голос из телефона – Не вздумай опаздывать!

- Я рядом, скоро буду! – ответил я в трубку. Впереди был последний шаг к свету…

К утру я окончательно выдохлась и, затаившись под заснеженным кустом сирени, малодушно надеялась, что люди тоже устали и оставят охоту до более удачного дня. Правда, утро у них и без того выдалось очень неплохим, а день и вовсе грозил окончиться праздником по поводу моего героического убиения. И хрен бы они смогли меня загнать, если бы не позаботились о магической поддержке сего мероприятия, то есть не прикупили в лавке городского колдуна маячки. Их разбросали по всей близлежащей территории, в том числе и в лесу. При моём приближении маячки начинали выстреливать в небо горстями алых искр, привлекая внимание, и активируясь по цепочке, протягивали между собой силовые поля, прорваться сквозь которые у меня не было ни одного шанса. В отличие от двух предыдущих попыток, эта была продумана и рассчитана, и моя поимка стала лишь вопросом времени.
Облава началась поздно вечером. В первый момент я даже не поняла, почему, выбравшись из норы на воздух, уткнулась носом в прозрачную, прогибающуюся под моим весом, но не рвущуюся стену. Только проследила взглядом за гирляндой искр. Но уже через минуту пришлось мчаться от воинственно потрясающих вилами, косами и, в исключительных случаях, мечами, охотников, подбадривающих себя громкими криками. Оглушительно трещали трещотки, смолили факелы, захлёбывались визгливым лаем перепуганные псы - словом, было на что посмотреть. Наверняка горожанки, провожая это воинство на ратные подвиги, не успевали вытирать слёзы умиления. Мне же было не до любования, и если сначала я тщательно заметала следы и выкручивалась со всей доступной мне изворотливостью, то потом просто удирала, потом, прихрамывая, уходила, а вот теперь лежала в сомнительном укрытии и едва смела надеяться на чудо. Иные пути мне уже отрезали.
Надо же, сколько нашлось желающих, чтоб повесить мою голову у себя над камином или расстелить шкуру возле порога! И чем я так рассердила горожан?
Собаки отчаянно трусили, тянули поводы и были категорически против этой охоты. Но их хозяева были настроены весьма серьёзно, я то и дело слышала смачные шлепки, после чего проученные животины на некоторое время смирялись с ролью ищеек. Правда, ненадолго - потом жалобный скулёж возобновлялся с новой силой.
Один раз мне не повезло выскочить прямо на одну из охотничьих групп. Вернее, неизвестно, кому не повезло больше, потому что я в итоге отделалась проткнутой вилами лапой, тогда как группа недосчиталась двоих особо ретивых охотников и всех имеющихся в наличии псов, при виде меня кинувшихся в разные стороны. Потом, оторвавшись и улучив пару свободных минут, я смогла зализать рану, так что крови на мокром снегу не было. Вот только моё положение это совсем не улучшало.
Солнце едва - едва высунуло краешек над горизонтом, ещё не показавшись над лесом, но уже окрасив голые вершины в розовые тона. С деревьев капало - первый снег редко доживал до полудня.
Если сейчас же не придумаю, куда бежать, проживу ещё меньше...
Ветер дул попеременно с разных сторон и приносил с собой всякий раз запахи человеческих тел и дыма. Меня окружили. Теперь было два выхода: либо лежать на месте и ждать, когда меня найдут (кажется, с этим особых проблем не будет), либо выскочить и навязать им бой, попробовав вырваться из кольца. Вот только едва ли люди при свете дня испугаются меня больше, чем ночью, а значит, и за результат прорыва я не поручусь.
К тому же мне ужасно не хотелось нападать но людей. Вопреки общему мнению, заклеймившему меня людоедкой, человечину я не ела и людей в тёмных подворотнях не поджидала. Да и вообще, в последнее время охотилась крайне редко, большую часть времени проводя в человеческом обличии...
Пару минут я размышляла, как поступить и решила, что без боя сдаваться глупо, следует оправдывать прозвище бесчувственной твари. Да и умирать этим утром мне совсем не хотелось. Но только приготовилась прыгнуть через куст на шапки загонщиков, чтоб не так сильно радовались победе, только сгруппировалась, как поняла, что из этой затеи ничего не выйдет. И дело было вовсе не в ране, зарастить её не составляло особого труда. Прошло почти семь часов с того момента, как я перекинулась, выходя на "короткую" прогулку, - так долго я ещё никогда не держалась. Теперь же, уставшая, тем более не могла удержаться в волчьей шкуре. Под кожей перекатились комки мышц, готовясь к обратной трансформации, боль обручем сдавила горло. Сердце часто, испуганно трепыхалось в груди, горячее дыхание оплавляло снег.
Только не сейчас!
Что за неудачное утро!
- Вот он!!!- завопил рядом хор голосов.- Лови его!!! Лови его!!! Держи!!!
Я до боли стиснула клыки, всё ещё надеясь приостановить трансформацию хоть на пару минут, но тело решило, что с него достаточно, сжалось, перекрутилось тугим жгутом, и под кустом оказалась совсем другая я - голая, мгновенно замерзшая девушка.
И теперь мне точно не выбраться из кольца...

Оползень с жадностью поглотил дорогу. За черным косогором растеклась топь. Лысый холм насмешливо скалил желтые зубы. Ошеломленный Рига остановил коня. Куда бы разведчик ни посмотрел, всюду под каплями дождя вспучивалась рыжая жижа. Весна преподносила сюрпризы один за другим. Череда заморозков-оттепелей парализовала продвижение отряда. Всадник яростно пришпорил коня и во весь опор помчался обратно к обозу.
- Тракт развезло! – Верховой преградил путь головной подводе. – Надо поворачивать!

Глава 1. Кристаллис.

Маленький Обсидиан с восхищением любовался заходящим солнцем, мимоходом рисуя когтем на песке замысловатые узоры. Багровые лучи света, проходя сквозь кристаллические своды, теряли свою силу и распадались на пучки всех известных глазу цветов. Они распадались, кружа вокруг основного, красного цвета, и норовили на всем оставить свой радужный след. Цветные блики, подчиняясь движению солнца, ползли по равнине, перетекали друг в друга, то образовывая новые цвета, которые глаз отказывался воспринимать, то и вовсе исчезая. Незамутненный столб света, прошедший в прорехи неба из горного хрусталя над головой, все ближе и ближе подползал к Обсидиану. Через полминуты накрыл его, заставив сощуриться от кровавой агонии светила, а потом растворился в лесу за его спиной. Обси лениво обратил свой взор налево. Под нависшим гребнем огромной скалы начинал расцветать огнями город. Он просыпался. Утро на закате. Обси сонно улыбнулся придуманному им каламбуру. И углубился в мысли о том, вставать сейчас, или придумать себе очередной сон. Время до поездки все приближалось, и хотелось провести его с максимальной пользой.
Обсидиан внезапно повернул уши назад. Быстрые, мягкие шаги. Скорее даже легкий бег. На пределе слышимости, трудно разобрать сквозь шелест листвы и пение птиц, но все же можно. Делис топает громче. И передвигается либо неторопливым шагом, либо мчится во весь опор. На мать тоже не было похоже. Скорей всего это Конви. Но почему-то бегущий был закрыт. И когда незнакомец приблизился на такое расстояние, что его можно было почувствовать… То почувствовать ничего не удалось.
Потом легкий бег стал движением крадучись, и когда сухой лист скрипнул в метре от Обсидиана тот спросил: «Конви?» Тут же послышался разочарованный вздох. Конвенту еще ни разу не удавалось застать врасплох Обсидиана. Ну-у-у... Почти никогда. Однажды он с дерева около его дома сбросил ему на голову раскрашенную тыкву, мигом превратив мугла в огородное пугало, а год спустя... В общем, Конви не оставлял попыток.
«Маленький купец» – как дразнили его Делис с Обсидианом, улыбался во весь рот, при этом стараясь сдерживать улыбку. От ощущения хитрости, радости и торжественности казалось, скоро затрещит воздух – Конви наконец-то снял защиту.
– У тебя так торчат усы, как будто ты стал владельцем бродячего цирка! – постарался поторопить грядущую новость Обси.
– Неа! – Конви весь светился. – Формицеты. Не слишком много, не слишком мало – в самый раз!
Грядущее небольшое приключение разом стряхнуло дремоту с Обсидиана.
– Делис?
– Уже на месте. Если мы не поторопимся, то пострадаем больше формицетов.
– Взрослые?
Конви выразительно посмотрел на Обсидиана. Как же, предусмотрительный Конви и не предупредит взрослых. Скорее пойдет дождь из горящих собак.
– К оружию! – возопил Обсидиан и бросился в сторону дома. Маленький Конви припустил за ним.
Бежать было легко. Вокруг раскинулась обширная поляна с низкой травой. Только изредка встречались низкие кустарники, которые росли небольшими группками. Они направились к огромному утесу на западе, который поддерживал каменные своды.
Местами он представлял из себя ровную, стеклянную поверхность, местами словно огромная восковая свеча исходил огромными каменным каплями. Не похож он был на творение рук природы. Да и не был. Они на полном ходу вломились в кустарник с красными ягодами, который рос на краю скалы, заскользили по дну ямы и скатились в небольшую каменную пещерку с низкими сводом. Тут Обсидиан видел хуже, и пропустил вперед Конви, чтобы следовать за желтоватым светом его маячка. Даже невысоким друзьям приходилось пригибать головы в этом тоннеле. Взрослые не часто пользовались этим ходом, поэтому и не думали о его расширении. А детям это было попросту не под силу.
Наконец, они выбрались на свет и очутились около фермы смотрителя угодий. Которая и была домом Обсидиана. Приземистый двухэтажный дом из беловатого камня с черепичной крышей. Почти как на поверхности! Обсидиан подумал, что даже в столице многое бы отдали, чтобы пожить в таком месте. Хотя... Не всем одиночество по вкусу, пусть даже оно протекает в таких живописных местах. Обси не снижая темпа забежал в сарай с инструментами, что-то нацепил через плечо, потом через окно запрыгнул на кухню, стукнул пару раз ящиком стола и выпрыгнул через то же окно. Теперь им предстоял небольшой спринт на восток. Он сделал знак рукой Конви и они снова очутились в тоннеле. Когда они оттуда выбрались, то пересекли поляну и начали углубляться в лес. Огромные деревья, взращенные с помощью магии, представляли собой величественное зрелище. Хвойные гиганты в несколько обхватов, словно патриархи семейств гордо стояли особняком. Вокруг них собиралась поросль лиственных деревьев, которые сплетаясь ветвями образовывали второй ярус, который местами был так прочен, что, не прогибаясь выдерживал вес взрослого мугла. От дерева к дереву тянулись гигантские лианы, пестревшие цветами. Когда они хотели зацепиться за другое дерево, то росли, стелясь по земле, а когда касались корня дерева – обвивались вокруг него вверх, а потом натягивали живую нить, которую укрепляли лианы поменьше и зачастую другого вида. Всю землю, словно ковер, покрывал толстый слой темно-зеленого мха, пружинящего под ногами как батут. То тут, то там его разрывали клочки жесткой колючей травы, которая, вырастая, прорывала полотно мха, отстаивая свое право на существование.
Места были исхоженные вдоль и поперек, поэтому друзья могли тут бежать хоть с закрытыми глазами. Когда до реки оставалось совсем немного, Обси и Конви сильно разогнались, едва успевая поворачивать перед часто растущими деревьями и каменными оплывшими колоннами, которые вырастали из земли и в высоте срастались с хрустальным небом. Конви для этого пользовался небольшими кожанными крыльями, выставляя вбок то одно, то другое и забирая ими воздух. Обсидиан же для этой цели использовал массивный длинный пушистый хвост, который метался из стороны в сторону, словно другое живое существо. По спине его приятно похлопывала кожаные ножны, с большим кухонным ножом. Он сшил их и украсил тиснением сам, что прибавляло немного гордости за свое вооружение. Когда уже стало слышно журчание воды, он схватил с земли толстую ветку, просунул ее между перевязью и спиной, и принялся ловко, словно ящерица взбираться по дереву, глубоко вонзая черные когти в кору. Конви выбрал не торопясь более подходящий для предстоящей цели Y - образный сук и стал тоже забираться на до боли знакомое друзьям дерево. Добравшись почти до верха пахнущей смолой сосны, он перекинул сук через лиану и с радостным воплем заскользил вниз. Липкий сок от лианы брызгал во все стороны, ветер бил в лицо, стараясь сбросить наглеца, посягнувшего не на свою стихию. Скоро под ногами показалась речка, а на юге уже окончательно отошедший ото сна город. Свежесть воды приятно щекотала нос, далекий гул водопада и шуршание воды приятно ласкали уши... Перед самым берегом он отпустил ветку и плюхнулся в воду. Как только он всплыл, то получил своей же веткой по голове.
На берегу ухахатывался Конви: «А теперь выплюнь изо рта рыбу, и получишь от меня серебрянный!» Обси наградил того за усердие фонтаном брызг, показал язык и выбрался на берег. Там они окончательно смыли с себя остатки пахучего сока лианы, отряхнулись и побежали дальше. Слева почти вертикально вставали горы, которые ограничивали владения Кристаллиса с севера. Из-за особенностей свода на них попадал свет в основном красного оттенка, и у его подножия росло нечто, напоминавшее кораллы. Мать Обсидиана, говорила, что на поверхности она таких растений не встречала, и скорей всего они растут только тут. Многие из них были незаменимы для лечебных зелий, и она часто наведывалась сюда. Особо странной шуткой природы Обсидиан считал радужный гриб. Он рос там, где свод расщеплял свет на радугу, которая незначительно меняла свое место на земле в течение дня. Таких мест было немного, но время от времени они встречались. И на них вырастал радужный гриб, диаметром в обхват рук и высотой вполовину роста мугла. Цвета его шляпки совпадали с цветом лучей, падающих на него большую часть дня. Части шляпки разных цветов отличались на ощупь. И не только. Например, фиолетовая часть была слабо ядовита, а желтая была кисло - сладкой на вкус и использовалась в составе средства от мигреней. Слева промелькнул еще один домик смотрителя, и Обсидиан решил показать свой коронный трюк с бегом по деревьям. Он оттолкнулся от корня одного дерева, вытянув тело параллельно земле в длинном прыжке, потом передними когтями зацепился за другое, и, не останавливаясь, тут же оттолкнулся и продолжил свой путь, прыгая от дерева к дереву, не касаясь земли. Захватывая дерево сначала передними когтями, потом подтягивая ноги и отталкиваясь ими, в воздухе он поворачивался к следующему дереву. Потом он схватился за лиану, перекинул через нее согнутые в коленях ноги и повис вниз головой над тропой. Конви, уже успевший перейти на бег трусцой, на ходу вложил ему в руки подгнивший чешуйчатый орех и заухал как маленькая лесная макака. Обси не смог вынести такого оскорбления и рухнул на мох, заливаясь смехом.
Остаток пути они преодолели легким бегом, накапливая силы для того, что их ожидало впереди. Лес постепенно становился все реже и реже, потом сменился каменистой пустошью, местами припорошенной песком. Они пришли. Около дерева, единственного во всей округе, стоял Делис и махал им рукой. Они подошли вплотную к каменным стенам, ограничивающим Кристаллис с востока. На местами оплавленных стенах росли чудом зацепившиеся за каменную твердь деревья и кустарники. А у самого подножия росли заросли пластинчатника, призванные скрыть подземные ходы муглов. Но широкие и высокие листья пластинчатника были вытоптаны и выгрызены, обнажая черный силуэт пещеры на фоне горы.
Делис поприветствовал Обсидиана и передал Конви его нагинату, которую караулил все это время. Обычно, оружие ребенку не давали до тех пор, пока тот не поступит в академию. Но отец Конвента был весьма упрямый и своевольный мугл. И на день его рождения вручил тому свое оружие, с которым он останавливал экспансию Колыбели Небес двенадцать лет назад. Конечно, оружие принадлежало Конви лишь формально, большую часть времени оно висело на ковре дома в оружейной, но тот уже научился под руководством своего отца вполне сносно им владеть. Оружие завораживало. Изящно изогнутое лезвие венчало рукоять, длиной в рост взрослого мугла. Рукоять была оплетена синей тесьмой и оканчивалась большой шелковой кистью того же цвета. Делис же был подпоясан тяжелым деревянным мечом. Назвать его дубиной означало тут же получить хороший тычок этим же самым мечом под ребра, что отбивало всякую охоту блистать остроумием.
«Пока вы прогуливались, я уже обзавелся трофеем!», – пробасил Делис, показывая на дерево, из-за которого торчала суставчатая нога. Нога оказалась одна. Видимо прошлый хозяин решил, что пять лучше, чем ни одной и решил скрыться в пещере. Друзья оценили охотничий трофей по достоинству, осторожно потыкали в него палочкой. Конви испуганно дернулся, когда нога начала конвульсивно сокращаться. Делис припечатал ее деревянным мечом, чтобы не уползла. После короткого совещания, было решено вновь провести разведку. Если положение сил изменилось, то возможно следовало дождаться взрослых и понаблюдать, как они справляются с этой проблемой. Но этого ужасно не хотелось.
Друзья стали осторожно красться вглубь пещеры. Обсидиан, вновь и вновь проклиная свое ночное зрение, пропустил Конви и Делиса вперед. Пол пещеры был засыпан каменной крошкой, изгрызенными листьями. Слегка пахло мускусом. Подобный беспорядок нагляднее всех слов свидетельствовал о нашествии незваных гостей, так как муглы тщательно следили за состоянием своих ходов.
Наконец, они подошли к входу в пещеру, в которую резко расширялся каменный ход. Оттуда доносились писк, скрежет по камню множества хитиновых ног и треск камня. Глаза Обсидиана привыкли к тьме и он разглядел формицетов.
Формицеты во многом были похожи на своих меньших собратьев – муравьев. Кроме размера. Рабочие формицеты доставали взрослому муглу до груди и не представляли большой опасности. Хотя, если зазеваться, то не избежать серьезных травм. Все строение рабочих формицетов соответствовало их функции – рытью подземных ходов. Медленные хитиновые жвала, изгибавшиеся вверх подобно лопате, позволяли переносить некоторое количество породы, которую крошили массивные передние конечности, напоминавшие кирки. Они пищали, суетились, и время от времени выползали из хода, расположенного выше пола пещеры. Часть из них отрывала грибы со стен, часть носила каменную крошку из тоннеля и складывала в центре пещеры. За всем этим, повиснув на длинных ногах над снующими внизу рабочими, наблюдал формицет-разведчик. Высотой он превосходил взрослого мугла, но это достигалось за счет длинных суставчатых ног, которые формицет мог складывать в три раза во время передвижения по низким тоннелям. Широкая голова с массивными челюстями тревожно оглядывалась по сторонам в поисках опасности. Но друзья были вне зоны досягаемости его небольших красноватых фасеточных глаз. Местами его хитин был покрыт камнеобразными полупрозрачными гранеными наростами. Это придавало ему особую защиту. Без сомнения, формицеты были королями подземного мира. До тех пор, пока они не начинали разрушать подземные ходы муглов.
Друзья вышли на воздух и решили по одному выманивать и оглушать рабочих формицетов. Даже Делис согласился с мыслью о том, что разведчика лучше не трогать, а в случае его появления ретироваться и ждать прихода взрослых. Уж им точно он особых проблем не доставит.
Обсидиан с легкостью взобрался по почти отвесной скале на уступ над пещерой. В лазании ему не было равных. Его черные блестящие когти легко вонзались в породу, которая потом множеством мелких камушков осыпалась вниз. Среди небольшого списка особенностей (Обсидиан не любил слово уродство), отличавших его от соплеменников были и эти когти. У рядового мугла когти не сильно отличались от кошачьих. Острые, изогнутые, полупрозрачные. У Обсидиана они же были словно выточены из камня, в честь которого ему дали имя. На их гладкой поверхности ему не удавалось оставить даже царапину. Хотя, когда приходило время, верхний слой слущивался, как и у обычных когтей, обнажая ставший еще более острым маленький антрацитовый серпик. Коготь был игольно острым не только на конце, но и словно был заточен по внутреннему краю. Две грани когтя, сходясь, образовывали своего рода лезвие, временами опасное даже для своего обладателя. Когда Обси был маленьким, то часто ранился собственными когтями. Не опасно, но очень неприятно… И обидно. Но это вкупе с сильными пальцами давало ему некоторые преимущества. Например – без особых проблем взобраться на почти отвесный участок скалы. Конви снизу подал ему палку, отломанную у дерева, и Черный мугл помог ему взобраться.
Главным составителем плана был Конви, и он еще не успел посвятить в его детали друзей.
– Теперь снимай рубаху! – крикнул он Делису.
Тот выразительно посмотрел на наглеца. В других обстоятельствах слов бы и не потребовалось, но маленький купец никак не хотел угомониться.
– Или, может быть, у тебя есть мешок? Вижу, что нет!
– Если тебе для чего-то понадобился кусок ткани, то сам и снимай свою рубашку! А если оказался за пределами моего праведного гнева, то это не навсегда! – с этими словами Делис безуспешно попытался достать палкой до наглеца.
Конви продемонстрировал свою рубашку. Светло-синяя, с вышитыми желтой ниткой манжетами и перламутровыми пуговицами. Вообще, синий был его любимым цветом. Так же как Обсидиан тяготел к черному, а Делис к бежевому.
Делис с хмурым видом принялся разглядывать рукав своей рубашки. Клетчатая, из домотканого полотна, мягкая и удобная. Но явно не представляющая такой ценности, как маленький синий шедевр, за порчу которого Конви сильно достанется.
– Ты специально нарядился как на праздник? – хмуро пробурчал мугл, стягивая рубаху.
Привязав эту рубаху к палке друзья натаскали на уступ несколько доволько крупных камней снизу. А потом рубашка вернулась к своему хозяину. Тот ее встряхнул так, что облако пыли почти скрыло его из виду, и натянул обратно.
– Какая-нибудь глупая шутка по этому поводу, и я изваляю вас обоих в грязи так, что мать родная не узнает! – гневно предупредил он. Друзья еле сдерживали смех, но от комментариев отказались. Обсидиан, как самый ловкий и быстрый вызвался выманивать формицетов из пещеры. А Делис притаился в зарослях пластинчатника со своим деревянным мечом. Он размахивал им из стороны в сторону, разминая на всякий случай мышцы. Его лицо приняло такое сосредоточенное и героическое выражение, словно он собирался отразить нашествие армии Колыбели Небес, которая сейчас повалит из этого подземного прохода. У Конвента на лице блуждала задумчиво – отрешенная улыбка, а Обсидиан уже успел спуститься вниз и нервно подбрасывал и ловил монетку.
Он подобрал камень покрупнее из тех, что наносил к входу Делис и стал красться вглубь пещеры.
Когда он подошел к каменному залу, то подождал полминуты, пока глаза привыкнут к тьме, внимательно наблюдая за передвижением формицетов. Когда один из рабочих «муравьев» подошел ближе остальных к нему, то Обсидиан взял булыжник в обе руки и начал им осторожно скрести о каменный пол, время от времени пристукивая. Заинтересованный формицет устремился на источник вибрации и шума. Потом увидел светящиеся зеленым глаза сидящего на корточках мугла. Формицет сердито зашипел на чужака, выпуская струи воздуха из дыхательных отверстий на груди. Маленькое мохнатое существо посмело вторгнуться в тоннель, который формицет уже считал своим.
Обсидиан, низко пригибаясь, побежал от формицета. Если он выпрямится, то гигантское насекомое испугается и убежит за подмогой. Если побежит слишком быстро – формицет потеряет его из виду и придется начинать все сначала. Еще опасней бежать слишком медленно… Можно угодить прямо в челюсти-клешни формицету или попасть под удар его суставчатой кирки. За ним с шумом семенил муравей, скрежеща хитином по камню. Он почти догнал свою добычу, и… Ослеп. Выбрался из пещеры и попал в из почти абсолютной тьмы в лучи заходящего солнца. Замотал массивной головой, пытаясь заползти обратно. Но внезапно увидел маленькую черную точку, которая моментально разрослась до абсолютной тьмы. Это Конви сбросил сверху ему на голову камень. Ноги формицета разъехались в стороны, и он распластался по земле. Не давая ему опомниться, Делис крепко приложил его деревянным мечом. Пожалуй, даже слишком. Хитиновая голова высоко подскочила и покатилась по склону. Обсидиан восхищенно цокнул языком: «Мастерский удар! Лучше и настоящим мечом не получится. Я думаю в Академии мы не пропадем!» Делис картинно поставил ногу на поверженного врага, а потом с ойканьем чуть не допрыгнул до Конви, когда формицет конвульсивно дернулся. «Отчизна Детей Камня вновь может вздохнуть спокойно!» – через смех едва смог выдавить из себя сидящий на уступе маленький мугл. Обсидиан помог оттащить тушку формицета к дереву, пополнив список трофеев.
Успех охоты следовало закрепить. Обсидиан принялся срезать кухонным ножом листья пластинчатника. Потом он сел на песок перед входом и принялся мастерить нечто вроде опахала с помощью палки, своего пояса и тех самых листьев. Делис присел рядом и вопросительно поднял бровь. "Я подумал... Пусть лучше формицеты откусят кусок палки, чем мой хвост. Да и выглядит эта метла куда аппетитней моего хвоста." – пояснил Обсидиан и тут же вновь исчез в темноте.
На шуршание листьев очередной формицет среагировал быстрее, чем на постукивание камня. Он так быстро засеменил в сторону лакомства, что Обсидиан еле успел отпрыгнуть из под его ноги-кирки. Увлеченный жеванием формицет мирно двигался в сторону выхода, мерно передвигая конечностями. Его нисколько не беспокоило то, что кусты пластинчатника не имеют обыкновения ходить и большую (если не всю) часть своей скучной жизни проводят на одном месте. Он остановился только тогда, когда свет начал его слепить. Но куст пластинчатника обидно щелкнул его по носу и убежал вперед. Формицет не смог простить подобного обращения от еды и быстро засеменил под лучи заходящего солнца кристаллиса. Где его и постигла участь предыдущего формицета.
Друзья снаружи оживленно переговаривались, обсуждая удачную охоту. Караульные из города вовсе не торопились изгнать паразитов из вспомогательных тоннелей, и было решено завершить удачный день еще парой трофеев. Обсидиан обновил свое опахало, сделав его еще гуще и привлекательней. Конви посоветовал привязать листья к хвосту, тогда Обсидиан раз и навсегда избавится от этого мешающего отростка. На что вместо ответа получил зеленой метлой по голове и поспешил закрыть рот, чтобы ненароком не проглотить пару листьев. Когда он наконец отплевался, Обси был уже внутри. Он по широкому лазу крался к каменой зале и поворачивал уши из стороны в сторону. Было подозрительно тихо. Скрип формицетов был слышен, но как будто немного дальше. И в другом ритме. Обсидиан замер в десятке шагов от залы, прижался к стене и стал играть в гляделки с тьмой. Тьма долго сопротивлялась, а потом нетерпеливо щелкнула. Членистой ногой. Обсидиан бросил палку в сторону щелчка и рванул к выходу. Обманный маневр не удался. Насекомое, похоже, видело в темноте гораздо лучше мугла. Его по пятам преследовала барабанная дробь. Каменного барабана. По которому отчаянно молотили стволами деревьев. Когда до спасительного выхода оставалось не более четырех шагов, над самым ухом у Обси что-то щелкнуло. С таким звуком взводится арбалет. Или открываются бритвенно острые челюсти формицета. Черный мугл сжался как пружина и прыгнул в спасительное око выхода из пещеры, вытянувшить параллельно земле. Приземлился на четыре лапы он уже снаружи, едва не сбив с ног Делиса. И тут же перекатился в сторону и вскочил на ноги с криком: "Назад – формицет!!!" Впрочем, ничего говорить уже не надо было. Формицет разведчик уже наполовину высунулся из пещеры и снова разводил челюсти. Его сложенные в несколько раз суставчатые ноги уже начали раскрываться. Если бы он встал во весь рост, то наверняка достал бы до Конви на уступе. Но Делис с Обсидианом не могли позволить ему полностью выбраться из пещеры. Кухонный нож слился в размытое пятно, силясь найти уязвимое место в конечностях формицета. Деревянный меч со свистом опускался то на розоватые сочленения, то на голову формицета, когда он норовил хватануть муглов своими хелицерами. Конви почему-то медлил и не кидал камни. И только, когда на передних ногах формицета обнажились белесые влажные волокна тканей, прозвучала дробь. Это один за другим обрушились булыжники на поврежденные колена гигантского муравья и третий - на его голову. С противным хрустом одна из ног отломилась, а другая неестественно изогнулась назад, ткнув формицета мордой в песок. Делис поднял у своих ног глыбу покрупнее и опустил его на хитиновую голову. Но формицет исхитрился перехватить его своими жвалами и с треском расколоть, едва не оставив Делиса без пальцев. Оставшиеся четыре ноги подбросили насекомое вверх, оно взвело челюсти и приготовился к новому броску... И тут, словно синяя молния сверху ударила нагината Конвента, попав прямо в центр груди гигантского насекомого. Проскользнув между двумя прозрачными наростами на спине яркое лезвие тут же вышло с обратной стороны, прямо между суставчатых ног формицета. Глотнуло воздуха и опять рванулось через смердящее тело в воздух, к заходящему солнцу, готовое нанести новый удар. Которого не потребовалось. Удар пришелся прямо в нервный центр, точно в мозг, который, умирая, послал последний импульс боли по нервам. Он волной прошелся по телу разведчика, скрючивая и распрямляя длинные ноги, закручивая суставчатое тело в спираль. И их враг начал медленно, с тихим свистом оседать на землю, расставляя в стороны расползающиеся ноги. Делис мгновенно скинул с себя не застегнутую рубашку, набросил на голову формицету и придавил ее собой к земле, стараясь держаться подальше от зазубренных хитиновых челюстей. Обсидиан, не теряя времени даром, принялся пилить толстую шею. Друзья не были уверены в том, что мастерский удар Конви окончательно оборвал жизнь разведчика, и следовало быстрее с ним разделаться, пока он кого - нибудь не покалечил. Насекомые отличаются удивительной живучестью, какого бы размера они бы не были. Наконец, когда уродливая голова отделилась от тела, Делис с омерзением и боязнью отбросил ее в сторону дерева вместе с рубахой, и они с Обсидианом устало опустились на песок.
"На сегодня, пожалуй, хватит..." - выдавил из себя Обсидиан. Делис кивнул головой, а Конви вместо ответа сплюнул со своего насеста на тушку формицета. Друзья уже принялись вставать с песка, как тут поверженный разведчик дернулся. И еще раз. А потом рванулся вперед по песку, оставляя за собой глубокую борозду и снова замер. От такой неожиданной перемены в гигантском муравье, которого уже все считали своим трофеем, страх ледяной рукой сжал грудь Обсидиана. Чтобы вдохнуть немного воздуха в онемевшие легкие потребовалось невероятное усилие. Друзья какое-то мгновение бессмысленно смотрели на тушку, которая выглядела столь же безжизненно, как и до этого, и практически одновременно развернулись к входу в пещеру. Вначале показалось, что вход исчез. С обратной стороны его закрыла какая-то каменная стена, вся в наростах кварца. И с двумя черными гладкими вкраплениями величиной с ладонь. Делис было сделал шаг к ней, чтобы потрогать неожиданно появившуюся преграду, как вдруг внезапно понял, что это за черные вкрапления. Что это за стена. И что это за чудовище смотрит на них с обратной стороны лаза своими немигающими, влажными, словно две смоляные капли, глазами. Раздался оглушительный треск. Лаз пошел крупными трещинами. Конви, которому не было видно, что творится в пещере, увидел лица друзей и почувствовал дрожь камня. Он тут-же поспешил прижаться к каменной стене, стараясь встать подальше от каменного уступа, который осыпался и крошился, как сухарь в кулаке. Нечто во тьме рванулось вперед с удвоенной силой, брызнули острые каменные осколки, и гигантская голова оказалась снаружи. Вслед за массивной головой показалась несимметричная глыба кварца, на массивных, кряжистых ногах, которые яростно скребли землю, пытаясь подарить свободу пугающему существу. Свод лаза обрушился вниз, сделав его вполовину шире, и перед друзьями предстал формицет-охранник. Он заметил перед собой Делиса, пригнулся и громогласно зарычал на него. От долгого рыка Обсидиан совсем потерял слух и в голове поселился звон. Он, словно мокрая вата, облепил голову, мешая смотреть, думать, двигаться. В воздухе повисла зеленая взвесь, от которой першило в горле и слезились глаза. Солдат формицетов начал распрямлять свои могучие ноги-колонны. Он не был выше разведчика, но был, похоже, в несколько раз тяжелее. Почти все его тело покрывали каменные полупрозрачные наросты, топорщащиеся вокруг острыми гранями. Солдат снова зарычал на Обсидиана с Делисом, и на ногах у него поднялись острые зазубренные шипы, местами длиной с локоть мугла. До этого они были скрыты в трещинах на каменной броне. Массивные жвала на щитообразной голове медленно разошлись в стороны, и с ужасной силой клацнули, издав оглушительный щелчок, который усилил не прекращающийся звон в голове Обсидиана. Солдат повернулся в сторону Делиса, видимо приняв более крупного мугла за более опасную цель, и двинулся в его сторону. Гигантская голова заходила из стороны в сторону и словно стала еще шире. Под ней стал набухать мешок с зеленой опалесцирующей жидкостью, которая слабо светилась в темноте. Кислота формицетов. Гадкая, опасная штука растворяющая плоть и кости, оставляющая от жертвы лишь смердящую лужу. Вот что рассказывала о формицетах-солдатах мама Обсидиану... И этот детский кошмар, стоял прямо сейчас перед ним, брызгал ядом и щелкал челюстями. Конви опомнился первым. Он схатил нагинату двумя руками и вогнал ее прямо в кислотный мешок, который уже был готов выпустить на свободу свое смертоносное содержимое. От неожиданности и боли монстр дернулся в сторону. Мешок хлопнул и маленький взрыв оросил окрестности зеленью. Остатки пластинчатника у входа начали чернеть и заворачиваться в тех местах, куда на них попала кислота. В воздухе поплыл сизый дымок, и в горле сразу пересохло. От рывка формицета нагинату выдернуло из рук Конви, и она по дуге полетела в сторону дерева, и крепко воткнулась в корень. От этого же рывка ненадежный выступ осыпался вниз, увлекая за собой Конви. В последний момент он зацепился когтями за его остаток, шириной в ладонь и повис на руках, поджимая под себя ноги, чтобы ненароком не коснуться спины чудовища. То еще не поняло, что разорвало ему щеку и пыталось достать клешнями челюстей до вертких муглов. Нож Обсидиана соскальзывал с каменной брони, и никак не мог воткнуться более, чем на дюйм. Делис осыпал градом ударов еще не пришедшего в себя солдата. Его "меч" разбрасывал щепки и каменное крошево, но боевой формицет словно не замечал этих ударов. Его челюсти снова разомкнулись, он опустил массивную голову, чтобы разобраться с назойливым муглом одним рывком. И тут Делис высоко подпрыгнул, и в падении обрушил свой деревянный клинок на голову солдату. Он вложил весь свой вес и всю свою силу в этот удар. От него руки онемели и перестали слушаться, а кусок крепкой древесины треснул пополам, обнажив острый скол. Одна щепка воткнулась ему в лицо, но Делис даже не заметил ее. От удара опущенная голова насекомого углубилась в песок, а взведенные мандибулы противно заскрежетали по камню.
Делис удивленно посмотрел на рукоять в своих руках, пытаясь понять, куда делся меч. В чувство его привела голова солдата, уже начавшая подниматься с земли. Делис тут же воткнул острую щепку уже ставшего бесполезным меча в глаз формицету. Одновременно с Обсидианом, который поразил второй глаз чудовища кухонным ножом. И в тоже мгновение выдернул его. В отличие от Делиса, который этого сделать не успел. Поднимающийся формицет выдернул рукоятку клинка из его рук. Хотелось бежать, но как же Конви? Он распластался на каменной стене, пытаясь уместить ступни на небольшом уступчике... Если друзья убегут, то формицет его почует, и...
А Конви тем временем доказал, что его рано списывать со счетов. Он выдрал из стены камень покрупнее и кинул его на рукоять меча Делиса, торчавшего в голове муравья. От удара крестовина меча отлетела, и щепка полностью скрылась в смоляном озере хищного глаза.
Мгновения, которые нельзя потерять. Мгновения, которые решают судьбу. Слегка оглушенный формицет на мгновение застыл в неподвижности. А Обсидиан был специалистом по мгновениям. Скорость была его стихией. Мгновения подчинялись ему. Одно за другим, приводя к цели. Время застыло ненадолго, дав ему дорогу. Воздух - вязкий кисель. Руки - непослушные бревна. Мысль - тягучая и вещественная. Словно черный шерстяной паук, цеплясь за трещинки на ноге Обсидиан внезапно очутился под брюхом формицета, крепко держась всеми когтями за его бронь. Когти впились в кварцевый доспех между суставчатых ног врага так, что кисти рук захрустели громче дробящегося камня. Слюдяные острия осколков глубоко вонзались в руки, делая прозрачный камень красным. Еще миг - и каменное блюдце отколось, обнажив буро-черный хитин. Еще миг - и он разорван в клочки мелькающим ножом Обсидиана.
Еще для одной жертвы охоты муглов погас свет. Каменный остов монстра начал опускаться, грозя похоронить под собой черного мугла. Но, за мгновение до этого, он успел протиснуться из клетки судорожно сжимающихся ног формицета, прыгнуть, перекатиться по земле и встать. Сжимая в руке кухонный нож, изогнутый под невообразимым углом. Мгновения, до этого выстроившиеся в цепочку, снова потекли рекой. Вскочивший после кувырка мугл не удержал равновесия и упал на колено. Монстр бился в агонии, разбрасывая рой брызг. Брызги своей крови, брызги кислоты из порванного мешка, брызги песка и собственной брони, которая облетала от удара о камни. А потом затих.
Вокруг солдата формицетов в кружок стояли Конвент, Делис и Обсидиан. И тяжело дышали, пытаясь придти в себя.
"Дурацкий был план..." - изрек наконец Конви и снова сплюнул на очередного поверженного формицета. Делис хотел было наподдать добыче ногой, но передумал. Даже сейчас солдат - формицет внушал уважение. А Обсидиан тщательно стирал с себя песком слизь и кислоту. Которые совсем не хотели отставать от шерсти.
Друзья уселись под деревом, и вяло переговаривались в ожидании солдат из города. У Обсидиана чесались руки и плечи от муравьиной кислоты, а шерсть местами уже начала буреть и закручиваться. Он уже представил, как будет описывать свои похождения на городской ярмарке, во всех красках и деталях. Пусть иногда даже более ярких, чем они были на самом деле. А маленький Джакто, который был в центре внимания с тех пор, как отец привез ему из путешествия говорящего светляка, послушает - послушает, скорчит хитрую мордочку и скажет: "Какого дьявола тут происходит?!!" Нет. Такого он точно не скажет. А скажет... "Что это вы тут натворили, маленькие бестии?" Обсидиан начал оглядываться в поисках требовательного низкого голоса с хрипотцой. Он был явно не в его голове. В голове были только вата, усталость и немного страха. На самом донышке. А голоса там точно не было! Голос принадлежал муглу. Высокому муглу в кроваво - красной рясе, с широкими белыми полосами, проходившими по подолу и рукавам. По этим полосам змеились золотые ряды иероглифов, значения которых Обсидиан не понимал. Хотя местами попадались буквы из алфавита муглов, которые, кажется, даже складывались в слова. Его длинная белая шерсть казалось, была наэлектризована. А маячок, чуть более крупный, чем у других муглов, светился не бледным желтым светом, а озарял лицо сполохами яркого красно-золотого пламени. Не узнать его было невозможно. Это был Амбасто Балло, магистр Кристаллиса. Боевой маг, который прошел через всю последнюю войну с Колыбелью Богов. Легенда среди мальчишек. Да, если честно говорить, то и не только. Его внимательные глаза перескакивали то на одного юношу, то на другого, ожидая ответов. "Мы решили поохотиться..." - взял на себя инициативу Конвент. – "И едва не переоценили свои силы".
"Что было бы очень печально" - заключил Обсидиан. А Делис просто сделал виноватое лицо и пожал плечами.
"Ладно, не моя обязанность читать вам нотации. Сегодня ее с торицей исполнят ваши родители, когда узнают о вашей самоубийственной браваде. Давайте-ка я вас лучше осмотрю. Никто не поранился?" Конвент отделался ссадинами на подушечках рук и на коленях. Делиса маг аккуратно избавил от большой занозы, которая едва не выбила ему глаз. Тяжелее всех пришлось Обсидиану. Ожог кислотой чесался неимоверно, порезанные руки немного кровоточили. Растянутое сухожилие заставляло припадать на одну ногу. Хотя через неделю от всего этого не останется и следа. "В муглах больше жизни, чем в десяти людях" - любила говорить его мама. И кому как не ей было судить об этом, когда она была лучшей в Кристаллисе знахаркой.
"Как жаль, что в свое время не уделял времени искусству исцеления", – горестно покачал головой маг. "Близилась война, я хотел подвигов. И в Академии выбрал власть над Стихией Огня. Я бы мог спасти много жизней, которые унесла с собой Колыбель Небес. Хотя, с другой стороны - будь я лекарем, война может быть кончилась бы позже. И погибло бы еще больше муглов. Других, которые живы сейчас..." - при этих словах Амбасто замолчал, ненадолго уйдя в себя. "Но у меня для вас все равно кое что есть!" - лицо мага вдруг с сурового и мудрого сменило выражение на хитрое и дружелюбное. "Сядьте-ка поближе друг к другу!" После этих слов маг встал с корточек и направил руки в сторону друзей. Между кончиков его пальцев стали с треском пробегать искры. Маленьких муглов стала окутывать розовая аура, одновременно похожая и на туман, и на клубничный кисель. После нескольких пассов рук мага аура стала приобретать форму правильного шара, и на его поверхности стали образовываться снежинки. Первый признак магии, которая, как известно, забирает энергию из окружающей среды.
От этих действий в настроении друзей прошли удивительные перемены. Словно дня, полного тревог и смертельной опасности не было. Словно они только что проснулись, полные надежд и свершений на новый день. Боль отступила, оставив ощущение бодрости и легкости. Об их глупости напоминали только ссадины, да и они скоро сами зарастут без следа. "Мне кажется, этот маленький трюк тоже спас немало жизней в свое время" - сказал маг и снова подмигнул.
Тут Обсидиан заметил трех солдат из городской стражи. Они, видимо, подошли, пока на сорванцов накладывалось заклятье. Гибкая и прочная броня хранителей порядка внушала уважение. Черные витиеватые пластины на кольчуге были покрыты красными письменами и рисунками. Тяжелые двурушники за их спинами были так тяжелы, что их не смог бы поднять и Делис. Солдаты выстроились за спиной у мага, ожидая его указаний. Всех троих Обсидиан знал поименно. Да, если подумать, он весь город знал по именам. "Вымирают муглы... Еще пара - тройка столетий и не останется нас на этой земле" - бывало, говаривала его мать, когда долгие грозовые зимние ночи сводили на нет ее настроение.
Первым делом Амбасто собрал у солдат фляги и отдал их Обсидиану– отмываться. Потом солдаты стали отрубать конечности и головы у формицетов, которые валялись неподалеку, и складывать их под деревом. А вот когда они принялись разделывать формицета - солдата, то друзья от удивления раскрыли рты. Острые мечи, озарявшие окрестности отблесками лунного света, резали кристаллическую броню, словно хлебный мякиш. Причем панцирь не крошился, а отрубался ровными гранями, в которые потом можно было смотреться как в зеркало. Обсидиан с сомнением посмотрел на свой погнутый кухонный тесак и затолкал его подальше в траву. А потом началось самое интересное. Маг приказал отойти всем от пещеры подальше. Сам он же встал в двух шагах от входа и развел над головой руки. Между ними стало усиливаться свечение, которое переросло в дугу огня. Когда свет между руками достиг своего апогея, и прямо на него уже стало невозможно смотреть, то Амбасто хлопнул. Все погрузилось во тьму. Только в жерле пещеры что-то забурлило, и через мгновение оно вскипело огненным водоворотом, который поглотил мага. Пара секунд нестерпимого жара, от которого даже стоявшие в отдалении солдаты с муглами-шалопаями пригнулись и закрыли лицо руками. А когда жар спал, то перед ними снова стоял неотразимый Амбасто Балло и улыбался. «Это им маленькое предупреждение. Посидим на песочке пару минут, а потом вместе пойдем внутрь. Термитник формицетов итак понес сегодня достаточно потерь».
Спустя немного времени они все вместе углубились в пещеру. Магу нравилось быть в центре внимания, а маленьким муглам, да, и честно говоря, солдатам тоже, нравилось его этим вниманием оделять. Ведь объект для этого, он был, самый что ни на есть подходящий. Вопреки ожиданиям Обсидиана внутри не оказалось обожженных остовов формицетов. Воздух был сух и довольно горяч. Хотя камень прогреться не успел. Они спустились в просторную каменную залу. Тут тоже не было их следа. Только в том проходе, откуда они пришли, слышалось какое-то скрежетание.
"Смотрите, они заделывают тоннель изнутри!!!" - захохотал маг. "Давайте им в этом немного поможем!" С этими словами маг поднял к каменному своду руки и вновь разразился смехом. Смехом заразительным, смехом громоподобным, смехом, исполненным божественной ярости. От этого смеха скрип в проходе превратился в удаляющееся скрежетание ног. От этого смеха свод над входом раскалился докрасна, сам маг стал похож на пышущий жаром кусок магмы. Когда злосчастный проход в муравейник стал оплывать крупными каменными каплями, то маг резко опустил руки, словно набрасывал невидимое покрывало. Хотя, он действительно набросил каменное покрывало, которое закрыло проход. Потом Амбасто перестал смеяться, сел на широкий сталагмит, раскурил длинную, изящную трубку, с наслаждением затянулся. "Спасибо вам ребята. Давно я так не развлекался..." И, не вынимая трубки изо рта, направился к выходу. Когда они вышли под звезды, которых в кристаллическом небе было в тысячи раз больше, чем на самом небосводе, то положил руку на плечо Обсидиана. "Ну, все. Нам пора. А вам еще надо эту гору мяса оттащить к ближайшему домику лесника и приготовить. И не думай, что я и ребята славного сержанта Эгиса Цивита останемся неприглашенными". Он еще раз улыбнулся и вразвалочку направился к огням города, попыхивая своей трубкой. "С томатным соусом по рецепту твоей мамы" - уточнил Эгис, подняв вверх указательный палец. Потом в предвкушении прицокнул языком, на прощание подмигнул друзьям, и вместе с подчиненными отправился вслед за магом.
А месяц смотрел на все это сверху через бесчисленные призмы кристаллического свода и жалел лишь о том, что через пару часов придет этот варвар - Солнце и прогонит его вместе со звездами с небосклона. А ведь ему так охота узнать, что же будет дальше...

Оползень с жадностью поглотил дорогу. За лысым косогором растеклась топь. Ошеломленный Рига остановил коня. Куда бы разведчик ни посмотрел, всюду под каплями дождя вспучивалась рыжая жижа. Весна преподносила сюрпризы один за другим. Ливни сменялись снегопадами. Отряд застрял в предгорьях. Всадник пришпорил коня и во весь опор помчался обратно к обозу.
- Тракт развезло! – Верховой преградил путь головной подводе. – Надо поворачивать!

Как, все таки, бывает в жизни. Иногда - проснешься в чистой теплой постели, рядом с любимой девушкой, рядом на столике джин с тоником, или хорошее виски. Приятно потягиваешься, потому что сегодня не на работу, да и завтра тоже. И вообще у тебя отпуск.
А бывает и так, что очнешься на заплеванных и заблеванных нарах и узнаешь, что всю ночь дебоширил, устраивал беспорядки, и всячески морально разлагался. И еще на развалинах старинной крепости (-Простите, а крепость тоже я? -Нет, она сама, два века тому назад.) кидался в туристов тухлыми яйцами и помидорами, которые неизвестно как достал.

Но иногда бывает и так - приходится всю ночь без сна торчать на крыше небоскреба, цепляясь из последних уже сил за шпиль. И не выбраться никак, кроме спрыгнуть вниз, потому что у ненормального архитектора, сотворившего сей архитектурный выкидыш, не хватило терпения или времени, чтобы спроектировать дверь на эту узкую, как голова треотравра, крышу.
И ведь занесло сюда не изза пьянки или прочих активных возлияний, или же изза того, что ночью по снегу пришел к столбу, решил заночевать у него, а наутро снег стаял - и вот ты на крыше в километре ну земли.
Нет, всему причиной неисправное кольцо, забросившее неизвестно куда. Полметра в сторону - и бездна.
Кое как цепляясь за шпиль, человек попытался снова использовать кольцо, но оно бездействовало.
Тонкое колечко из нерадиоактивного урана, массивно покрытое золотом и черный рубин. Оно стоило немалых денег даже как простое кольцо, а не маяк-передатчик для отслеживающего телепортатора.
"Оно не может быть разряжено, там нрурана на пятьсот лет хватило бы еще. Может, что-то другое?"
С этой мыслью человек свободной рукой дотянулся до передатчика, аккуратно спрятанного в мочке уха, но эфир молчал. Что было странно вдвойне. Вокруг небоскреба растирался огромный мегаполис, вдалеке виднелись индустриальные районы, дымящие смогом, медленно живущие спальные районы, от одного взгляда на которые хочется заснуть, но нельзя - можно свалиться. Еще хорошо видны оживленные площади, народу на которых - всех не пересчесть. Хотя они и казались отсюда мелкими, словно муравьями, но все они жили своей жизнью, а не торчали на высоте без возможности спуститься.
-Муравейник, чтоб его. И как в таком крупном городе без хотя бы радиосвязи?!
Словно поджидая этого момента, передатчик пискнул, выдал трель и замолк, успев на прощание передать всего несколько слов:
-Лорд Паук, ответьте, пожалуйста, ответьте...
"Час от часу не легче, связь есть, но ее нет. Врядли Коалиция сможет мне помочь, нечего было в независимый мир прыгать. А в Замке меня засечь не могут, кольцо не работает. Или я застрял на этой планете или одно из двух. Не хватало еще мне с самим собой разговаривать. Пауков то я не чувствую"
За горизонтом послышался раскат грома.
-Вот только этого мне хватало. Грозы. Кому тут нужен хорошо прожаренный арахнопат?
Налетевший небольшим ураганом ветер едва не сорвал Лорда и сдвинул большую металлическую пластину, образовывавшую покрытие крыши.
Лорд Паук задумчиво приподнял бровь, уже обдумывая детали побега.
-И почему люди не летают как птицы, разные!- Громогласно произнес он, резким движением отрывая пластину и с новым порывом ветра прыгая вниз.
"Первая попытка аэросерфинга. Надеюсь, первый блин комом не будет? Моим комом"
Стремительное, почти отвесное падение сменилось столь же стремительным планированием, стоило только ветру подхватить аэросерфера.
Сердце уютно пряталось в пятки, живот скручивало, если бы не бессонная ночь на высоте, Паук с радостью поделился с окружающим миром последней трапезой, только была она часов двадцать назад.
Лист металла не отличался высокими летными свойствами, все время норовя уйти в крутое пике или сбросить надоедливого наездника. Наезднику пришлось вспоминать опыт полетов на кораблях и укрощения диких контиов, очень похожих на обычных лошадей.
Безумный полет могли видеть многие, ведь не заметить такое сложно. Если только ты не слишком погружен в заботы и работу, что не можешь смотреть в небо. Дети наверно, видели его способ спуска. Лишь бы повторять не захотели.
Предстояло еще и найти место приземления. Заявиться на какую-нибудь площадь сейчас было бы пафосно, но рискованно. Местные жители не оценили бы по достоинству.
К счастью, рядом с городом протекала река. Аккуратно изменив курс, Лорд продолжил снижение, но как-то быстро расхотелось ему погружаться в местные воды. Скорее всего, виной тому был ржаво-зеленый цвет воды и поднимающийся от нее пар.
По еще более невероятному счастью, он пролетал над двумя домами с натянутыми между ними бельевыми веревками.
Падать вниз, цепляясь за чужое белье, простыни, одежду, оказалось менее увлекательно и безопасно.
-Будет что вспомнить, когда выберусь с этой планеты. Или "если" выберусь.
Лорд Паук поднялся, стряхивая с одежды грязь и чужую одежду, присоединившуюся к нему в полете. Плащ остался где-то наверху, от него быстро пришлось избавиться, когда тот зацепился за веревку.
Дуя на окровавленные ладони, он собрался было выйти из небольшого переулка, где ему угораздило оказаться, как путь ему преградили несколько человек в грязной одежде, вооруженных чем-то наподобие железных бит.
-Так, и кого это к нам занесло?- Лениво спросил один из них, явно главарь, если обращать внимание на обилие татуировок и пистолет за поясом.
-Из огня да в полымя. Знал бы где упаду - соломки бы подстелил.
На лицах грабителей появилось в начале недоумение, а затем злорадная усмешка. Через секунду Лорд почувствовал сильный удар в затылок, способный проломить кости. Последним он услышал смешок, кажется, женский...

Мир за маской тьмы
Странные размышления о реальности

Часть 1
Маска Тьмы

Свет это всего лишь маска тьмы. Кажется, ты можешь потянуться рукой и достать до неё. А ухватившись за край, потянуть на себя и обнажить тьму бесконечной пустоты, что скрывается позади.

Пустота, то, что стоит за декорациями. Настоящее лицо мира. Словно негатив фотографии, отлитый из серебра. Пустота холодна ко всему. Она не знает печалей и радостей.

Ты чувствуешь её каждый миг. Может, она стала твоей частью, открыв тебе скелет вселенной, мира со стальными рёбрами. Теперь ты видишь сквозь грань, которая, словно занавесь, отделяет твою колыбель от изнанки существования.

Мрак словно стрелы пронзают серебряные нити судьбы. Ты можешь дотронуться до одной, но что-то подсказывает тебе правильный ответ, и ты только проходишь мимо. А нити, словно призраки, застревают в твоём разуме.

Видеть лицо реальности. Недостаточно, что бы изменить мир, застывший в безразличии к его обитателям. Но этого хватает, чтобы странные строки торопливой рукой рождались на бумаге.

У каждого своя бумага. Листок в клетку или экран компьютера. Может, только мысль, электрическими разрядами пробегающая по нейронам твоего мозга. Но разум помнит. Помнит...

Часть 2
Белый Оловянный Свет

Новый день приносит лишь новую горсть пыли, в которой живут призраки ушедших мест и лет. Эту пыль разносит ветер, блуждающий между мирами. В месте, где властвует вечная ночь. Этим ветром дышит само существование.

Но вырастает новый день, и в ярко-белых лучах света проступают тени. Они знают, что рассвет принесёт им пробуждение. Освободит их от страха перед ночью, лишающей их имён.

И солнце дарит им рассвет, раскрашивая мир в единственный ведомый ему цвет. Мир литого серебра уступает, обращаясь в олово. Реальность становится стопкой странных размытых рисунков.

Лишь пыль не теряет власти над своей странной жизнью и проносится по улицам игрушечного города. Места, которому ты не принадлежишь, а оно не принадлежит тебе. Мгновения светящимися листками проносятся мимо.

Ты заглянул за маску тьмы, и теперь взгляд словно не замечает преграду, устремляясь сквозь неё. Ты видишь лишь фальшивые лучи оловянного солнца, встающего вдали. Эта иллюзия покидает твой разум, стекая с плоскости твоего пути.

Нельзя увести кого-то за собой, просто протянув ладонь. Но, тебе открыто иное. Ты даришь слепок своих странных образов и мыслей, склеенных непростыми чувствами, бросая их как снежок в далёкие тени наугад.

Не оборачиваясь, ты уходишь вперёд, скрываясь в пустоте.

Часть 3
Серебристый Лунный Ветер

Деревья, как стрелы, выпущенные могущественным божеством, упрямо стоят вокруг. Как стрелы... А может, это струны Земли, дрожащие мелодией жизни. Мелодией, исчезающей в небесах.

Кто слышит волшебные звуки странного мотива? Лишь немногие почувствуют их и бережно сохранят в сердце своего духа. Но, может быть, есть и тот, кто расслышит тихие слова напева. Слова мира, текущие вместе с его судьбой.

Луна наполнила отражённый свет волшебством, и серебристое сияние окрасило вершины древесных стволов, укрытых сверкающей снежной пеленой. Тьма разорвана лучами, зовущими вдаль. Тьма, власть которой не уходит вместе с ароматом ночи.

В открытое окно врывается хлад ночного ветра, странника который прочёл историю с самого начала и останется с нами созерцать конец. А пока он зовёт нас заглянуть за край горизонта, словно хочет поделиться с нами своей тайной. Молчание не скуёт его беспокойный нрав.

А за краем ждёт окутанная серебристым мерцанием тропа, истлевающая вдали. Она петляет среди седых стражей-деревьев. Где-то рядом ты чувствуешь портал, который уведёт тебя дальше желаний и выше страхов. Сияющая арка открывается твоему взору.

Ветер шепчет, почти касаясь твоего уха. И слова ясным прозрачным потоком устремляются в твой разум. Ты понимаешь, что нашёл билет. Билет единственного шанса. Подарок. Ведь такие ключи не теряют, и сегодня волшебство зимней ночи связало тонкими нитями два мира только для тебя.

Ночь обретает полное могущество. И ты делаешь единственный выбор.

_______
© MMIX – MMX Евгений «Sacren»
Alive Fantasy

16-е число
После трапезы решил совершить променад по парку. Вокруг летали какие-то мелкие кровососущие мошки, и некоторые из них решили употребить меня в пищу. Убил восемь или десять, после чего впал в меланхолию и, воспользовавшись чердачной лестницей, полез на крышу.
Сидел там, думал: почему люди не летают как птицы? Всегда чувствовал некую духовную близость с пернатыми. Было бы забавно – люди в перьях. Почему люди не летают… Хорошая фраза. Надо подсказать какому-нибудь писателю. Из новых.

19-е число.
Сегодня был забавный случай. Но я голоден. Напишу позднее…

21-е число
Ходил на реку купаться, хотя и зарекался больше так не поступать. Видимо, твердость моего характера обратно пропорциональна возрасту. Очередной раз убедился в тщетности попыток как плавать, так и нырять. Вода выталкивает меня на поверхность, как мне кажется, с пренебрежением, как чужеродное ей тело. Стань я тем, что я есть, пораньше, непременно предложил бы свое тело сеньору адмиралу в качестве плавательного средства. Убежден, что плаванье было бы не лишено приятности.

25-е число.
Вспомнил про свою коллекцию трубок и несколько часов потратил на ее осмотр. Я уже и забыл, какие там есть интересные экземпляры. Когда-то я был страстным курильщиком. Любил и хорошее вино. Получается, что я разом избавился от двух вредных привычек. Забавно!
Правда, приобрел одну другую. Но меня не беспокоит, что она пагубно отразится на моем здоровье. На чужом – отразится. Обязательно.

3-е число.
Увидел сегодня мальчика с абсолютно бесстрашным взглядом. Лет сто назад таких мальчиков не было вовсе, да и теперь – редкость. Пожалуй, я поражен. И еще мне это не нравится. Это излишнее новшество. Так что завтра я еще раз посмотрю на этого мальчика. И даже улыбнусь ему.

Цитата от Morte: они отправят душу к дьяволу, - Добавил бы - твою. Герой к кому-то обращается, и здесь возникло ощущение, что всякая душа - к нему...
Что далее могу сказать, что если это облизать - получим стих, и ставлю пять. Поскриптума не избежать, как с искушеньем совладать? Меняем мненье, что, опять? Героя речь собой манит, де - отморозок и бандит, потом пьянящая свобода нас встретит радостно у входа...

Часть 4
Тропа Планарных Осколков

Ты идёшь вперёд, а под ногами хрустальным звоном отзываются осколки тебя. Начала и конца, ушедшего и грядущего. В каждом из них ты видишь своё отражение, искажённое по воле случая. Взгляд ловит его сквозь мрак и серебристые проблески лунного света, пронзающего голые кроны деревьев.

Непришедшие печали и несбывшиеся надежды. Их тени отражаются на странных зеркалах-осколках, и ты видишь почти угасший свет минувшего, тревожащего твою память. Перечеркнув свою судьбу, ты получил ключи от места, где тебе открывается переплетение чужих путей и дорог.

Чувствуя дыхание ветра, ты стал духом Ночи, хранителем тропы в другомирье, которое не принадлежит тебе. Тайный созерцатель или страж. Твой разум пронзает реальность, проникая в плоть сущего, а мысль несётся по его жилам.

Её узор уже почти стал частью тебя самого, и ты вплетаешь его в ткань сшитых тобой историй, что вертятся в клетке твоего разума. Нерассказанные и непроизнесённые. Узор реальности, скрытой от чужих глаз, светится волшебным сиянием, то и дело меняющим свой цвет.

Бесконечная дорога тысячей переплетающихся троп проведёт путника навстречу страхам и желаниям. Но лишь Хранитель неподвластен ей. Он чувствует серебряные струны судеб, одиноко звенящие на ветру. Их мелодия рассказывает ему историю, бесконечную, как плетение ткани времени. А осколки под ногами, как духи историй, манят случайных гостей в двери чужих миров, созданных тобой.
_________
© MMX Евгений "Sacren"
Alive Fantasy

Обжигающая сталь тремя пронзительно острыми ахроматическими лезвиями глиссирует, перемалывая рыхлую лилейность повседневности. Для неё нет преград: препоны – мизерные волоски, и они стаивают мартовским снегом, стираются навеки, без надежды и предсмертного крика. Куда они уходят? Что оставят после себя? Безмолвие – вот ответ.
Горячий водопад извергается, переливается бирюзой и серебром. Он клокочет, пламенный и пылкий, манит скользящую бритву: нырни, окунись, насыться беспредельной энергией и беги дальше, не останавливайся, пока не довершишь начатое, пока мир вокруг тебя не превратиться в полыхающее синевой безукоризненное пространство, пока...
- Нет, ну совесть есть у тебя?! Ты выйдешь из ванной сегодня? Я опаздываю, сколько можно повторять?
Я фыркаю надменно: плюшевая женщина! ей не понять!
- Заканчиваю уже! – кричу дрожащим от неудовлетворённости голосом, бросаю станок и вытираю с лица остатки пены.

Сестренка.
1
Время – такая странная штука. О нем можно сказать только банальность, и именно с нее-то я, пожалуй, и начну.
Оно так быстро идет. На самом деле каждая секунда становилась еще одной каплей моего чертового прошлого; на самом деле время играло мной, играло моей памятью, играло моей жизнью, ничуть не заботясь о моих чувствах. На самом деле теперь, после стольких лет, заполненных непонятно чем, мне все еще двадцать семь, и я все еще сижу в кофейне со своей сестрой, и она перебирает копейки у себя в кармане, и я сжимаю зонтик коленками, потому что раскрывать его в помещении неприлично, а если я отпущу ноги, он сразу же взорвется и наверняка сметет этот хилый столик и мою хилую сестренку с картонным стаканом горячего кофе, и…
На самом деле, ничего не изменилось.
Та старушка, которая была моей первой знакомой в новом доме, моим первым аборигеном, с которой я когда-то здоровался и пару раз пылесосил ее квартиру за 5 долларов в час, пока ее любимая горничная из cleaning company уходила в декрет, до сих пор была жива ( живее всех нас!). Она всегда так улыбалась, даже чуть смеялась, видя меня, русского парня двадцати семи лет. Она была первой настоящей, коренной жительницей канады, с которой я познакомился. Еще одним моим соседом был еще один русский – здоровущий мужик, захвативший с родной земли только диски Михаила Круга… Его голос будил меня, и каждое утро я вваливался в комнату своего соседа, усталого до бечувствия, чтобы вырубить его магнитолу.
Моя старушка всегда так смеялась и улыбалась, видя меня, такого нормального парня, выходящего из комнаты своего соседа. Она была очень веселой женщиной. На самом деле она думала, что я голубой.
Я говорю обо всем в прошедшем времени, ведь на самом деле – вся моя жизнь есть только ком чертового прошлого.
Я мало о чем тоскую, кроме тебя, моя сестренка. Но память моя откалывает всякие фокусы, и я помню царапину на твоем мизинце, но забываю твой голос… Наверное, это странно, ведь голос Вики до сих пор сидит во мне.
Ничего не изменилось, но в последнее время что-топ роисходило, и я чувствовал это; ты приходила ко мне, ты, моя сестренка. Чаще всего так было, когда я сидел в офисе, когда я копался в документах, когда канадские законы разгрызали на моих глазах чью-то жизнь, когда я забывал русский язык, когда я молчал.
Когда в нам приходили люди в форме полицейских и долго слушали, как мы говорим между собой, и смотрели на наши испуганные лица, и задавали всякие странные вопросы, наш начальник, старик Лившиц, проворно выскакивал из своего «аквариума». Он сидел за толстым оргстеклом и ждал таких вот посетителей. Если Лившиц вступал в дело, нам стоило расслабиться. Нам даже можно было снова начать болтать по-русски.
Один такой парень в форме пришел к нам утром в понедельник.
Я не могу вспомнить, над тогда все смеялись. Но все эти ребята, русские, как и я, сидящие в офисе под большой неоновой буквой G в названии фирмы, укрепленной на кромке крыши дворца из стекла и бетона. Я не знаю, над чем смеялись все эти люди, сидящие со мной рядом, но наш пластиковый стол, такой длинный, хрупкий и такой идиотский, трясся от Мишкиного могучего хохота.
А этот парень стоял в дверях и теребил пластиковую вермишель жалюзи; он слушал нас, а на лице его была болезненная улыбка.
- Привет, - сказал он.
Я не помню, над чем все они смеялись, но, должно быть, они опять потревожили память нашей старой клиентки мисс Монро.
Наверное, мое серьезное лицо приманило этого парня. Лившиц как раз высунулся и начал спрашивать его по-английски, в чем дело; парень снял фуражку, тяжело развернулся, вздохнул. Он сморщил лоб, готовясь к объяснениям:
- Добрый день… - но Лившиц уже улез обратно.
Андрей поглядывал на нас; парень молчал, тупо уставившись на пачку моих бумаг, он не мог начать.
- Над чем эти смеялись?
Ни в чем нельзя было быть уверенным.
Обычным объектом их насмешек была miss Fucker. Им, lawer-ам из серого офиса, не требовалось слишком многого для пары минут сокрушительного хохота. И каждое посещение мисс Факер становилось поводом…
А ведь она была моей клиенткой. Среди своих коллег именно меня избирали все эти женщины и мужчины, которых всякие обстоятельства перегрызали пополам, а ведь я никогда не был милосердным сострадательным собратом. Ведь я никогда не предлагал им чашку кофе, как делал Михаил со всеми своими симпатичными клиентками, я не утирал их слезы, что сделала бы ты, сестренка, скорее всего. Может быть, я просто меньше смеялся.
Больше всего в своей работе я ненавидел долгие проекты. Все эти кипы документов, и люди, воспринимающие тебя как родственника по количеству проведенных вместе часов – это было не для меня. Но новая страничка, только что отпечатанная на струйном принтере, чистая и живо-горячая, вливала в меня новые силы. Она давала мне надежду, что это именно дело будет быстым и легким, а эту замученную женщину мне придется увидеть лишь пару раз, и она не будет всякий раз терять или забывать дома все свои документы.
Мисс Факер как раз была моим долгим делом, и, кстати, не самым неприятным.
Мисс Факер была еще одним экземпялром из галлереи чудес света… Ее лицо было живым портретом Мэрилин Монро, и сама она могла оказаться кем угодно. Этот художник-хирург, что делал ей пластическую операцию, оказался в первую очередь художником, но даже искусство не смогло ее спасти… Что-то внутри этого живого механизма, полного проблем, заработало не так, и теперь прекрасная щека с рисованной родинкой сокращалась в нервном тике каждые десять минут, и каждые пять – когда мисс Факер изнутри грызла какая-либо простуда, новый штамм гриппа, сенная лихорадка или цитрусовая аллергия.
Ее жизнь напоминала мне простуду. Лихорадочный бред, постельный режим, лоскутное одеяло-хиппи. Ее родственники пытались отсудить ее квартиру, а она даже по счетам платить не могла… «Если уж платить, так все!» - говорила она, и отправлялась на распродажу последних коллекций. Такова была моя Мэрилин Монро.
Она собиралась сделать себе еще одну пластическую операцию, хотя она не могла даже позволить себе роскоши питаться регулярно. Ей пообещали, что тик пройдет.
Кто этот мужчина, ради которого она так старалась? Кто этот сумасшедший в миллоне сумасшедших?
Я бы хотел показать эту даму своей сестре, как будто та была картинкой в журнале или статьей в Википедии.
Во всех нас, русских канадцах, не было ни капли жалости. Должно быть, она заканчивалась сразу же за чертой immigration.
Я работал с Петей, торонтским полицейским с рязанскими корнями, а в это время надо мной кружили все эти призраки.
Этот парень говорил, глядя мне прямо в глаза, и я не мог уйти в себя. и думать в это время о совем, ведь он – его жизнь разгрызало на части… а ведь у него двое детей. Тогда у него есть шанс на пособие… Его жизнь не была так плоха, как казалось.
Знаете, у меня, кажется, большие проблемы.
Как вы думаете, это помешает моей работе в полиции?
Он смотрел на мир своими голубыми глазами, и в его будущем я видел работу охранника. Я видел его входищим в одно странное здание, где круг из девяти мужчин тридцати-сорока лет слушал курс, как стать хорошим охранником. Я видел их инструктора, болтающего что-то на ирландском ангийском.
А в это время надо мной порхали цветные призраки.
И мисс Факер тоже была там.

вроде бы повторения сделаны специально, и если "на самом деле" ещё вписывается в конструкцию, то остальные повторы режут слух.
слишком длинное предложение, а всё из-за мыслительной цепочки. Можно разделить на два, или на несколько, хоть на целый абзац, если автору так важно рассказать про старушку.
ты американка, не знающая русский? Можно же кучу русских эквивалентов подобрать, на крайний случай придумай какую-нибудь абревиатуру или "Уборка на дому" (в таком духе)
во-первых, коряво. Я о себе никогда бы не написал - белорусский парень лет двадцати.
во-вторых, возраст уже упоминался, не стоит снова акцентировать внимание. Бессмысленно.
был, был
ужасное предложение. Особенно убивает "такого нормального парня". Переделать. Тотально.
может, выкидывает фокусы? или как там правильно говорится? Проделывает фокусы? Но никак не откалывает.
:)
ЧЕМ!!!!!! Перечитывать надо.
незаконченное предложение
лучше и то, и то прилагательные убрать.
угадай, что тут не так)
дурацкий глагол
опять двадцать пять! во-первых, звучит тупо в этот раз. Во-вторых, к чему повторять одно и то же столько раз в тексте? Пускай она спросит:
- Что смешного?
Или:
- Расскажите мне, что их так развеселило? М?
адвокаты - такого русского слова нет? юристы на крайняк.
...
...
...
короче говоря, сил на текст больше нет. Дальше поспешно проглядел.

Меня кто - то позвал.
Потом ещё раз, очень тихо, но отчётливо и по - имени. Голос, сливаясь с шорохом листьев, сам становился похож на шорох.
Я села на постели и осмотрелась, хотя знала, что в комнате никого быть не может. Да и во всей округе никто не мог знать моего имени. Мы лишь пять дней назад въехали в этот дом в Подмосковье, купленный за смешные деньги. Дом был большим, двухэтажным, старым, он требовал ремонта. Он стоял немного в стороне от посёлка почти на самом берегу круглого озера, вокруг которого росли осины и берёзы. Но возле дома прежние хозяева посадили разлапистые клёны. Сейчас, в конце сентября, клёны облетали и засыпали своими листьями большую открытую веранду.
Мне этот дом понравился с самого начала; ещё до того, как мама дала согласие на его покупку, я уже знала, что мы будем в нём жить. Дом был одинок и печален. Ему нужна была семья, и не любая, а именно наша. Только нас он ждал всё время с самого своего рождения, и только мы должны были им владеть.
- Инга,- шелестело по комнате.- Инга...
Я осторожно опустила ноги с постели и встала. Точно помнила, что закрывала окно, когда ложилась спать, но теперь оно было распахнуто настежь, и зябкий ветер гулял по комнате, разбрасывая фотографии, до этого сложенные на столе. Я закрыла окно и, не придумав ничего лучше, принялась ползать по полу, собирать фотографии и складывать их в стопку. Мельком взглянула на циферблат электрических часов, стоящих на прикроватной тумбочке - 3:47

Я боялся пошевелиться. Меня предал лучший друг. Хотя какой друг? Простой набор железок.
До рези в глазах смотрел на экран и надеялся на то, что случившееся со мной – шутка. Глупая-глупая шутка.
Боже, дай силы! Или разбуди меня. Потому что я сплю. Да-да. Мне все снится. Ведь я не мог ослепнуть. Ослепнуть не до конца!
И этот звук. Будто ковер выбивают.
Хлоп-хлоп.
Надо успокоиться. Дыши ровно. Вдох-выдох, вдох-выдох.
Некоторое время молчу: сдерживаюсь. Думаю, как проснуться. Ущипнуть? Ударить?
-- Этого не может быть! – Я схватился за голову и зарыдал.

Хожу по комнате. Ни черта не вижу. Экран ноутбука моргает в темноте, но вопреки законам физики ничего не освещает. Как и из окна не льется лунный свет, даже колких точек-звезд не смог разглядеть.
Я двинулся к выключателю со скоростью, на которую был способен, чувствуя, как страх все больше и больше овладевает мной, как просыпаются мириады мурашек.
Хлоп-хлоп.
Сейчас загорится свет, не бойся.
Но только выключателя нет. Стена оказалась абсолютно гладкой. Нет и двери, и ручки у окна.
Это нереально!
Я бью по стене кулаками. Но к ноутбуку не подхожу – он меня пугает.
-- Эй! Я здесь! – закричал я.
Но меня никто не услышит. Я уже пытался звать на помощь, но…
«Мобильник!» -- озарило меня.

Я ненавижу этот ноутбук так же, как ненавидел пьяницу-деда.
-- Да вырубись ты!
Чувствую: компьютер знает. Он ожил.
Успокойся…
Хлоп-хлоп.
Мобильника нигде не было. Я искал под кроватью, столом, даже возле этой хреновины…
Воспоминание: вот уже год я сидел каждый вечер перед ноутбуком. Смотрел фильмы, писал на форумах, читал книги. Конечно, уходило много времени – порою тратил дни! – но мне нравилось делить время с компьютером. Не нужны были ни девушки, ни друзья, ни учеба. Зачем? Мир ждал.
Хотя… порой я смотрелся в зеркало, видел свой дряблый живот, огромную отвисшую задницу и проклинал компьютер. Ведь он был виноват в моих проблемах! И я себе давал зарок не сидеть перед экраном. Лучше погулять, сходить в тренажерку или покататься на велосипеде, чем снова потратить время впустую.
Но меня максимум хватало на три дня. Ноутбук манил, сулил отдых и покой.
…Я сел на пол и отвернулся от мерцающего экрана, лишь изредка кидал на него сердитые взгляды. Что со мной случилось? Должно же быть рациональное объяснение.
Всю жизнь, сколько себя помню, я бредил. В детстве – игровыми приставками (сега-мега и подобные штуки), в юности – компьютерами. И не могу – черт возьми! – поверить, что меня предали столь подло, столь мерзко. И кто? Ноутбук!
Хлоп-хлоп.
Только бы не сойти с ума, только бы не сойти с ума! Я снял очки, потер глаза. У меня плохое зрение. И ведь оно ухудшается. Без волшебных зеркал мир теряет очертания, расплывается. Я пробовал специальные капли для глаз, делал операции. Даже прибегал к нетрадиционной медицине. Ничего не помогло.
-- Отпусти меня. – Мой голос глухой и надтреснутый.
Ноутбук не отвечает – мерцает экраном.
Все мысли только об одном – прекратить мучения.

Желудок сводит.
Я начал вспоминать, что ел сегодня (ой ли?) на обед. Четыре бутерброда с колбасой, шоколадный батончик «марс». И все это запил фантой.
Хочется кушать.

Может, я не ослеп, а оказался в раю. Или у черта в заднице – это хотя бы неплохое объяснение того, почему в комнате не видно не зги.
Не сходи с ума.
Легко сказать.
Камера, комната, волшебная табакерка… Где я?!
Идиот, идиот, идиот.
Ответило эхо.
Я могу сесть за компьютер, включить аську или скайп и вызвать помощь. Мол, приезжайте скорее. Но вот только мерцание экрана пугает. Страшит и будоражащий белый свет, который не освещает комнату.
Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп. Как будто бы кто-то вытряхивает ковер.
Сердце бьется, как паровой молот. Воздуха не хватает.
«Надо снять очки, -- заговорил внутренний голос. – И ты не увидишь ноутбук».
Снять очки.
Да, очки. Хороший совет, дельный. Это также просто, как сходить в туалет.
Но я не мог.
«Почему? Хорошенько вспомни о том, как стесняешься своих стекляшек. У тебя красивые томные глаза, но стоит надеть очки…»
И чувствую себя кротом и ботаником.
«Именно!»
Я растянул губы в улыбке.

Руки потянулись к клавиатуре, но вовремя их одернул. Нельзя, потому что страшно. Или наоборот? Страшно и потому нельзя? Глупая игра слов.
Глаза болели так, будто в них насыпали раскаленного песка; голова гудела.
Все это давит на психику. Ну и еще врожденная трусость, куда без нее.
Я кричу: верните мне зрение.
И добавляю тихонько: пожалуйста.
А после закрываю глаза и плачу.

Почти уверен, что отравился лимонадом. Такое случается, сам видел по телевизору. Ведь столько химии намешано в этих пепси и кока-колах. Отравление хотя бы объясняет, почему я ничего не вижу кроме компьютера.
(Это волшебное слово «галлюцинация»).
Закрыл глаза, глубоко вздохнул, сдерживая воздух на десять секунд, прежде чем выпустить его из груди.
Полегчало, но ненамного.
«Ты с самого начала все знал и готовился ко дню, когда ослепнешь, -- послышался в голове внутренний голос. – Смирись уже. У каждого человека, проводящего за компьютером больше четырех часов, рано или поздно появляется уверенность в том, что он подхватит слепоту, как грипп. Да-да. Как грипп».
-- Ты говоришь чушь! – закричал я.
«Не отрицай очевидное».
-- Никакой слепоты нет! Я отравился.
«Тогда взгляни на руки».
Посмотрел и ничего не увидел.
-- Но я их чувствую.
«Разумеется. Ты не умер – ослеп».
-- Раз такой умный, то объясни, почему я вижу ноутбук!
Внутренний голос умолк.
Я закрыл глаза, открыл.
На экране возник логотип «Windows».
Закрыл глаза, открыл.
Появился «рабочий стол».
Закрыл глаза, открыл.
Здесь нет никакой мистики. Все можно объяснить.
Я подошел к компьютеру.

Бронк перехватил дубину поудобнее, Стропила выпрямился и сложил руки на груди, лишь сбоку свисала цепь с железным шипованым шаром, небрежно болтаясь вдоль ребер. Дрыга достал из внутреннего кармана своей куртки маленькую коробочку, и аккуратно ее открыл. Затем аккуратно достал ее содержимое - необычный продолговатый предмет с иглой на конце. Он был сделан из стекла, и внутри можно было заметить мутную жидкость серого цвета с зеленоватым оттенком. Мальчику был знаком этот предмет, когда то давно, еще во времена ночных кошмаров, его отец сильно заболел, и лекарь вводил ему лекарство прямо в кровь. Инъектор - вспомнил название предмета мальчик. Дрыга снял маленький колпачок с иглы, и закатив рукав куртки, вогнал ее острие прямо в руку. Через мгновение его словно передернуло, мальчик видел незримую волну, что пробежала по телу сутулого, и затем он словно начал пульсировать изнутри. Дрыга выдернул инъектор из руки и бережно положил его в футляр. Затем, спрятав коробку за пазуху, он демонстративно лениво достал свой изогнутый кинжал.

Тем временем всадники приблизились. Один из них, по видимому капитан, направил лошадь прямо на странную компанию, остановившись в двух шагах от разбойников.

- Ох и нашумели вы тут. Крики за версту слыхать. - сказал всадник, словно не замечая сжатого в руках разбойников оружия.

- Было дело. Вы небось тоже хотите кабанчиком потрапезничать. - ответил Дрыга, и сжал рукоятку кинжала еще сильнее.

- Вообще-то нет. Нас дела зовут. Разрешите представиться - капитан Арраго де Лагорте, служитель света. Будьте добры, назовите себя. - Вежливость и высоконравный тон всегда были отличительной чертой рыцарей света.

- Дрыга, искатель приключений, к вашим услугам. Это мои друзья - Бронк и Стропила. - Дрыга явно передразнивал всадника.

Капитан снял шлем и уставился на мальчика. Они оба узнали друг друга.

- А мальчик? - спросил капитан, сняв шлем.

- Это племянник Бронка, с нами путешествует - как ни в чем не бывало ответил Дрыга.

- Ага, мой племянник. - Подхватил здоровяк. Что-то в голове у него еще оставалось.

Остальные всадники осторожно приблизились. Двое из них положили руки на рукоятки своих мечей, третий приподнял копье, делая вид, что не намеренно. Четвертый уставился на мальчишку.

- И как зовут твоего племянника? - спросил капитан.

- Зовут значит...эээ..

- Каин, его зовут Каин. - прервал Бронка всадник, что не сводил с мальчика глаз. Он небрежно снял шлем и положил его на локоть, и обратился к мальчику - Ну что, узнаешь меня, выродок?

О да, я узнал его. Храмовник Иннок, будь он проклят. Он стоял на воротах монастыря, и никогда не упускал случая дать мне подзатыльник, обзывая порождением тьмы. Он презирал меня, в прочем как и большинство остальных обитателей того проклятого места. Но именно от него мне доставалось больше всего тумаков только за то, что я ему не нравился. Иннок не прикрывался кодексом всевышнего, не пытался привить мне бога, он просто издевался. Я ненавидел его, и желал ему смерти не меньше, чем настоятелю и смотрящим. В ночь побега убить его не было никакой возможности, о чем я горько сожалел...

- Этот мальчик принадлежит нам... - сказал капитан.

- Да с черта с два он вам принадлежит! - Крикнул в ответ Дрыга - С какого такого перепугу?

- Это сбежавший плен... послушник. Его нужно доставить монастырь и предать божьему суду за все злодеяния, что он совершил! Не препятствуйте правосудию, и мы разойдемся миром. В противном случае мы будем вынуждены предать вас смерти. - продекламировал Арраго.

- Дрыга, может отдадим мальчика? - спросил Бронк.

- А доказывал тут, что не трус... Еще какой трус, благо что идиот от рождения. - съязвил в ответ Дрыга. - пусть сперва удовлетворят мое любопытство. - Дрыга развернулся к капитану - Так что там мальчуган натворил, кроме того, что сбежал?

- Не твое дело, Дрыга искатель приключений. - капитан никогда не забывал о манерах.

- Как раз мое! По вашему я не знаю, как вы там любовь к господу прививаете, любой сбежит. Отдать мальчика вам, святым козлам, на растерзание? Накуси выкуси! - с этими словами Дрыга показал старый, как весь мир, жест, означающий - Да пошел ты в... Стропила и Бронк отступили на шаг, ожидая нападения в любую секунду.

- Да ты хоть знаешь, за какое отродье сейчас вступаешься? Этот выродок хладнокровно зарезал настоятеля и трех смотрящих во сне, затем оглушил монаха Маулу, после чего распял его на кресте, оставив истекать кровью. - Капитан внешне оставался спокоен, но только внешне.

- Маула кстати выжил, слышишь, урод! Думал, что убил его? - храмовник Иннок был готов убить меня на месте. - Если бы не достопочтенный Маула, мы бы так и не узнали, кто все затеял!

- Убийца и вероотступник! Порождение дьявола! Отдай его нам, и мы свершим правосудие!

- Этот мальчишка устроил всю вашу заваруху? Ха-ха-ха - Дрыга захохотал во всю глотку - Вы действительно думаете, что жалкий мальчишка способен на такое?

Дрыга продолжал смеяться и смотреть на храмовников. Их лица оставались угрюмыми и злыми.

- Вы что, серьезно? - Дрыга вдруг стал серьезным, затем посмотрел на меня, словно оценивая. - Ты действительно убил всех этих людей? Сколько их там? Четверых?

- Пятеро, не считая достопочтимого Маули, он хоть и одной ногой в могиле, но еще жив. - резко перебил Арраго. - Так как нам поступить? Силой забрать или сами отдадите?

Дрыга не обратил на слова капитана никакого внимания, он продолжал смотреть на меня, злобно ухмыляясь.

- Этот мальчуган показал вам, куда приводят ваши методы, совершил то, чего еще никто не делал, ха -ха-ха! Святоши отгребли по полной от жалкого мальчишки! Да он герой, мать вашу! Провалиться мне на этом месте, если я позволю к нему прикоснуться! - Дрыга принял боевую стойку - Стропила, Бронк, хорошь трястись со страху - мочи эту падаль! - с этими словами Дрыга рванул прямо на капитана.

Арраго был готов ко всему, в руке он сжимал длинный меч, называемый в народе бастардом за неопределенность - для одной он руки или для двух. Остальные всадники среагировали мгновенно, молниеносно выдернув мечи из ножен и подняв щиты для защиты. Храмовник с копьем сдал назад, намереваясь получить дистанцию для разгона. Не ожидая команды капитана они ринулись на разбойников.
Стропила завертел кистенем над головой, вылавливая момент для удара, всадник с копьем несся прямо на него. Трое храмовников во главе с Инноком бросились на Бронка, считая его самым опасным из троицы. Бронк замахнулся своей дубиной...
Лишь мальчик оставался неподвижным. О нем все вдруг позабыли, несмотря на то, что весь сыр бор был из-за него. Прекрасная возможность побега - мелькнула мысль в голове, но она тут же отпала. Нет, разбойникам не победить храмовников, это невозможно, трое пеших против пяти закованных в доспехи хорошо вооруженных всадников. Куда бежать, если вскоре за тобой помчится конь, что бежит быстрее ветра? Снова в гущу леса? Бред, сейчас уйти уж не удастся, храмовник честь положит вместе с жизнью, но настигнет ради кары, в служении их жизнь, в молитве радость. Так может стоит в битву кинуться? Задорого отдать себя в объятья мертвых, хоть как то, но отомстить, лишить их радости триумфа, исчезнуть прямо из под носа. Альтернатива смерти смерть - так хоть погибну с честью в битве, а не сгорю в огне на радость всем святошам!
И с ревом кинулся на Иннока мальчишка, в руках сжимая жалкий нож. Храмовник с легкостью отбил удар кинжала, небрежно отмахнув его щитом, сметя мальчишку с ног. И встала лошадь на дыбы, чтоб копыт ударом голову снести... И вдруг вокруг все замерло, секунды растянулись, казалось вечность пред глазами пролетает. И словно молния сутулый появился сбоку, рукой схватив несчастного мальчишку, его он словно пробку вырвал из под ног коня и как пушинку бросил тело в сторону, крича: "Не лезь куда не просят, мелкота!".
Подобно бочке с пивом плюхнулся на землю мальчик, готовый развалиться, в глазах стоял туман. Запеленало все вокруг, лишь кровь и плоть летали в воздухе, окрашивая мир бордовым веером из брызг...

Мальчик смотрел на битву, словно завороженный. Слева Стропила бешено орудовал своим шаром на цепи, не позволяя копейщику приблизиться достаточно близко, что бы ударить. Справа Бронк боролся с другим храмовником, каким то чудом здоровяк смог выбить его из седла. Но самое невероятное происходило в центре. Капитан лежал без движения, крича что-то своим товарищам, а сверху дергалась в агонии его лошадь, серая в крапинку - у нее были перерезаны сухожилия. А рядом завязался самый странный бой, который можно себе представить. Два всадника нещадно молотили мечами по воздуху, пытаясь достать слишком верткого разбойника. А в отместку Дрыга плавно перемещался от одного к другому, с невероятной скоростью уклоняясь от атак и успевая делать порезы храмовникам, с ювелирной точностью попадая между пластин доспехов. Он двигался в самом настоящем танце, грациозными движениями жаля противника словно шершень. Дрыга не пытался сбросить храмовников с седла, наоборот, лошади делали их стесненными, не давая возможность вовремя развернуться и ударить по разбойнику. Это был самый настоящий танец смерти. Дрыга не торопился, растягивая удовольствие от битвы. Кровь сочилась со всех щелей в доспехах рыцарей, местами она била струей. Храмовники быстро слабели, но упорно продолжали махать мечами...

Заревел Бронк - ему наконец то удалось выбить меч из руки рыцаря. А без оружия храмовник ничего не мог сделать против громилы, крепко прижимающего его к земле. Бронк врезал рыцарю по голове кулаком, и угодил по шлему. Это было явно больно, и на секунду он потерял контроль, тряся рукой от боли. Храмовник решил, что удача на его стороне, и попробовал откатиться в сторону, пытаясь дотянуться до выбитого из руки меча. Ему не хватило доли секунды - Бронк бросился на рыцаря всем своим весом, выставив колено вперед. Удар пришелся прямо в шею, точно попав под железную пластину. Раздался громкий хруст, и голова в открытом шлеме глубоко вошла в землю. Шея была сломана. Бронк попытался подняться, и понял, что нога его застряла, ее заклинило между доспехом и шлемом. Бронк задергал ногой, пытаясь вытащить ее из клина, но это было не так просто. Но главное, что противник повержен!

Стропила уже начал уставать - крутить кистень над головой и бить им, пытаясь достать лошадь или выбить седока из седла не так то просто, и требует значительных усилий. Храмовник с копьем носился взад - вперед, но выдерживал дистанцию, опасаясь, что железный шар попадет по его коню, и тогда копейщику несдобровать. Но храмовник видел, чем заканчивается сражение, и больше осторожничать было нельзя - рискнуть, надеясь, что усталость противника не позволит ему увернуться или нанести ответный удар. Рыцарь пришпорил коня, и на этот раз понесся прямо на долговязого разбойника, выставив вперед копье. Он был уверен в успехе, ведь по другому и не может быть, у него за спиной всевышний, он поможет...
Копье неслось прямо на Стропилу. В последний момент храмовник решился на хитрость и метнул свое оружие. Но Стропила недаром получил свое прозвище. Отпрыгнуть в сторону, удерживая вращающийся над головой шар - задача непосильная даже для цирковых гимнастов - слишком быстро все происходило. Стропила не стал отпрыгивать, чего так ждал рыцарь. Он прогнулся назад, почти повторив мостик гимнаста, и железный шар по инерции потянул тело за собой. Копье пролетело над выгнутым телом Стропилы, лишь слегка его оцарапав. Долговязый разбойник не обратил на царапину внимание, оно было нацелено на решительный удар - продолжая двигаться по инерции, вращаясь вокруг своей оси на пол оборота - Стропила врезал со всей силы железным шаром прямо по ногам мчащейся на него лошади. Усиленный инерцией выгнутого тела удар не просто остановил бег лошади - железный шар снес передние ноги коня, словно косой, и вынес задние так, что тело лошади вместе с всадником словно пролетели над Стропилой. Несчастный конь без ног воткнулся в землю мордой, сбросив седока через себя. Лишь проделав несколько кульбитов вместе с лошадью - рыцарь прекратил свое падение. Он не успел даже вскрикнуть от боли в сломанных конечностях, когда ему на голову опустился железный шипованый шар.
Тем временем Дрыга продолжал свой изощренный танец. Его движения были грациозными, каждый удар своего изогнутого кинжала он сопровождал пируэтом, выполняя эффектное эссе, словно мэтр городского балета. Совершая очередной удачный выпад, он поклонился и сделал пасс, которым завершают представление актеры бродячего театра. Оба всадника зашатались в седле, и не имея больше сил, сплошь залитые собственной кровью, одновременно свалились с лошадей. Конь Иннока, вконец обезумев от происходящего, рванула вперед самым быстрым галопом в своей жизни, стремясь убежать с проклятой поляны. Вторая встала в ступоре и заржала от безумия происходящего вокруг. Поляна был залита кровью...

Зарычал Бронк, ему наконец то удалось вырвать ногу из клина. Он подбежал к Дрыге, и лицо его было красно от ярости. С другой стороны, тяжело дыша, неся в руках небрежно болтающийся кистень, подошел Стропила. Рубаха на его груди покрылась кровью, что обильно сочилась из пореза, оставленного копьем. Глаза горели огнем, грудь тяжело расширялась от глубокого дыхания. И лишь Дрыга был спокоен, словно только что проснулся, а не вывел из строя троих рыцарей.

Теперь мальчик понял, почему сутулого так боятся его товарищи. Будучи грозными противниками - и трупы рыцарей это подтверждали - они и в подметки не годились своему вожаку, с легкостью убившему троих и даже не запыхавшемуся при этом. Сила Бронка и сноровка Стропилы были ничем по сравнению со скоростью и грациозностью Дрыги, он был идеальным убийцей, не знающим ни промаха, ни жалости. Дрыга упивался кровью, заставляя противника упасть замертво к его ногам. В любую секунду сутулый мог прервать их жизнь, но он предпочел позабавиться, сыграть с рыцарями в смертельную игру, в которой он не знал поражений, насладиться последними секундами жизни храмовников, превращая их смерть из быстрой в мучительную, наполненную болью и отчаянием. Дрыга был воплощением зла...
Капитан оставался жив. Придавленный лошадью, лишенный возможности двигаться, он выкрикивал проклятия и взывал к всевышнему, зная, что его дни сочтены.

- А теперь займемся этой свиньей. Предлагаю жребий, кто вытянет короткую соломинку, тот и покончит с ним, ха-ха! - Даже такой момент Дрыга решил превратить в развлечение.

- Дрыга, а мож ты того, сам? - Стропила все еще глубоко дышал.

- Неее, давай жребий, так интересней. - Лицо сутулого расплылось в гадкой улыбке. - эй, как там тебя, Арраго, мы тут выбираем, как тебе сдохнуть, ха-ха.

- Будь ты проклят! - послышалось в ответ.

О мальчике в тот момент все позабыли. Он сидел в стороне, оцепенело смотря на избиение рыцарей, и в тайне восхищался тому, как сражается сутулый. Мальчик видел себя таким же, непобедимым, быстрым и ловким, рисовал картины сражений в своей голове, в который он подобно Дрыге уничтожал врагов одного за другим. Он не вернется в злополучный монастырь, и это главное, и будь что будет...
Мальчик услышал проклятия капитана храмовников, и его мысли перевернулись, вдруг вернулась ненависть и жажда мщения. В руках мальчик сжимал нож, который должен был пронзить плоть кабанчика. Тот самый нож, с которым он кинулся на Иннока и едва не был затоптан лошадью, но Дрыга спас его. Оружие, жаждавшее крови в руках мальчика, разрываемого ненавистью.

За унижения, оскорбления и боль, за все те муки, что несли вы мне три года. За гнилую веру, за приказы, что раздавал направо и налево, за тех несчастных, пойманных тобою, что не смогли спастись и сгинули в кострах, которые ты разжигал, и в них людей бросал. Они хотели лишь свободы, жить как все, но вы решили что вы боги на этой проклятой земле. И вам дозволено решать, кому любить, кому страдать, кому пред вами пресмыкаться, и кого огню предать. Ты веришь в рай на небесах, в святое слово, что в рабство обратит любого, в всевышнего, чей путь неисповедим. Так сдохни, и небеса рассудят, в отличие от лживых книг они то знают правду, они отправят душу к дьяволу, Аминь!
Удар ножа прервал нить жизни, вонзившись прямо в глаз. Затем еще, и еще раз. Я бил в порыве ненависти, нанося удары, чтобы напиться с чаши мести. Лишь пролитая кровь святая, а не вода, которую крестите и продаете дуракам.

Разбойники смотрели на это зрелище как завороженные, Бронк даже открыл рот от удивления. Дрыга как всегда злобно улыбался, но на этот раз его улыбка была другой, не притворной. А мальчик продолжал наносить удары ножом в лицо капитана, ставшее кровавой кашей. Лошадь с перерезанными сухожилиями дергалась во все стороны, пытаясь встать, но ноги не слушались ее. От ужаса и боли несчастное животное громко кричало на своем лошадином языке.

- Остынь! - Дрыга резко схватил мальчика за руку - он уже мертв.

Мальчик посмотрел на разбойника налитыми кровью глазами. На секунду Дрыге показалось, что в них сверкнула молния. Сутулый потряс головой, сбрасывая наваждение.

- Значит это действительно ты все устроил. А я все еще сомневался в этом до этого момента. Не всякий человек так легко может... - Дрыга выхватил свой кинжал и перерезал глотку лошади, бившейся в агонии - ...лишить жизни. Пойдем, мы так и не пообедали.

Мальчик плюнул на окровавленное тело и последовал за разбойником. Тушка кабана валялась в стороне в целости и сохранности.

Продолжение следует...

помимо выделенного - возникает вопрос: так от какого же лица ведётся повествование - от третьего или первого? то у вас "мальчик", то "я". Большой недочёт.
подобные повторения могут прийтись к месту в прямой речи, но никак не в авторской
старый как мир оборот, чтоб донести до читателю информацию, но не думаю, что рыцарь оговорился бы в реальности. Он же не пустоголовый болван, вот какой-нибудь комичный стражник-тугодум такое мог бы учудить.
боже, не надо такого) на смех пробирает.
чтобы
я видел в своей жизни несколько драк, видел, как человек ломает ногу, и как после драки кто-то не досчитывается зубов или понимает, что у него сломана челюсть.
Так вот в пылу битвы хруст, если он вообще есть, может не услышать даже обладатель этой кости. А хруст шейных позвонков отчётливо будет слышен разве что в тихом помещении.
Но никак не ГРОМКО.

- Ну наконец-то!
Маленький Фред почти прыгал от радости. Цветастая рубашонка-гавайка, выглядевшая тем не менее странно по-взрослому, выбилась из шортов, которые на взрослость как раз совсем не тянули. Обе руки он запустил в выгоревшие почти добела волосы, и без того торчавшие беспорядочными вихрами.
- Джейми, это правда? Неужели правда???
Парень, рывшийся в багажнике видавшего виды «доджа-универсала», лениво выпрямился и залихватски подмигнул в ответ. И даже посторонний человек, стоило лишь бросить один-единственный взгляд на лица этих двоих, не задумываясь сказал бы: «Братья».
Похоже, это почти комическое подмигивание служило неким условным сигналом между ними. Ибо столь обыденный жест послужил таким сильным катализатором для прыжков, что рубашке Фреда грозило скорейшее и неизбежное отрывание пуговиц. Хотя, похоже, нельзя было сказать, что это как-то волновало младшего из братьев.
- А вот девчонки тебе не достанется, - с притворной суровостью пробасил а-ля Гэри Купер старший, которого звали Джейми. – Моя харизма затмевает все и вся, об этом знает весь ми-и-и-р!
Фред залился смехом, но через несколько секунд внезапно смолк и подозрительно спросил:
- А что такое «харизма»? Странное слово какое-то… не американское.
- Ну, это значит, что ты по сравнению со мной полный засранец, - Джейми захлопнул багажник и, деланно морщась, выпрямился, потирая спину.
- У-у-у, - облегченно вздохнул Фред, - а я думал, что это что-то вроде того, что всякие пацаны рассказывают ночью у костра… ну, чтобы попугать… ты же сам знаешь – темнота, страшилы, мертвецы и всякое такое…
Джейми подошел ближе к дощатому некрашеному крыльцу обычного бунгало, какие повсюду можно увидеть в Америке. Да что там в Америке – таких безликих однотипных домов хватает, похоже, везде, где существуют хоть какие-нибудь стандарты. Кажется, сотри с лица земли пару сотен таких домишек, и на фоне общего их количества это никак не скажется. Но для Фреда сейчас крыльцо этой невзрачной постройки было преддверием врат рая. А когда он увидел, как изменилось лицо брата… он почувствовал себя УЖЕ в раю. Потому что Джейми сбросил с лица напускные надменность и ехидство. Сейчас на его лице читалось только одно: простая, бесхитростная, как дом, на крыльце которого происходила эта сцена, но в то же время громадная, как простиравшееся над ними бездонное небо, любовь.
Сильные руки взрослого парня – почти мужчины – обхватили узкие плечики младшего брата, и Фред утонул лицом в воротнике полурасстегнутой, слегка пахнувшей лосьоном «Олд спайс» ковбойке Джейми.
- Да, братишка. Это случится именно сегодня.
Эти слова прозвучали почти как глас Божий.

-//-

Ревя мотором, по ухабистой грунтовке двигался автомобиль. Несмотря на поднимавшуюся сзади, с боков, и похоже, даже спереди, тучу пыли, стекла были опущены. Рок-н-ролл грохотал вовсю. Это звуковое сопровождение, вкупе с ревом проржавевшего глушителя и шлейфом пыли, поднимавшемся до еле заметных размазанных по небу облаков, создавало странный, почти сюрреалистический эффект. Если бы невдалеке оказался фотограф, вооруженный верным другом журналистов, – широкоугольным объективом – и пожелал бы запечатлеть развернувшуюся перед ним панораму, вид получился бы по меньшей мере невразумительным. Справа – словно вырезанный из картона, на расцветку которого пожалели красок, городишко, который, казалось, замер… или даже ЗАСТЫЛ. Ничто в этом мире, и даже во всей Вселенной, не могло нарушить его покой. По крайней мере, иллюзия, создаваемая расстоянием, не давала даже на секунду усомниться в этом. Слева, и тоже на довольно значительном расстоянии, - нечто совершенно не вписывающееся в типичный пейзаж Среднего Запада: оазис. Иным словом, пожалуй, нельзя назвать тесно столпившуюся группу буйно зеленевших деревьев, беспорядочно вздымавших свои ветви к небу… эдакий зеленый костер, замерший на пике своего горения, ибо ни малейшего дуновения ветерка не нарушало покой этой идиллии, которая странным образом гармонировала со своей противоположностью у другого края земли – застывшим городком. Колоритным штрихом в дополнение к создавшемуся впечатлению, что это ИМЕННО оазис, придавало поблескивание водной глади, спрятанное и едва заметное сквозь нагромождение стволов, ветвей и листьев.
И между этими, столь удаленными друг от друга и несовместимыми на трезвый взгляд деталями – пространный кусок степи, грубо срисованной из вестерна: без малейшего признака цивилизации от места нахождения наблюдателя до горизонта, желто-коричневая степь с едва обозначенной дорогой, по которой, словно пародируя рисунки Дали, мчится вздымающая пыль машина. А если гипотетическому наблюдателю не хватило бы фантазии для того, чтобы окончательно уверовать, что ее пассажиры – пришельцы из другого мира, эту нехватку с лихвой дополнила бы дикая, сотрясающая горячий дрожащий воздух какофония из смешавшихся аккордов и пассажей тех, кого непосвященные называют монстрами рока.
Хотя сидевших в этом автомобиле людей несуразность ситуации нисколько не беспокоила.
Все они были заняты, и каждый – своим делом. Один горланил, пытаясь подпевать музыке, водитель украдкой нащупывал стоящую между передними сиденьями сумку-холодильник, полную ледяных банок с пивом, третий на заднем сиденье, пользуясь создавшейся теснотой, тоже нащупывал, но нечто более интересное, а именно – грудь сидящей рядом девушки. Девушки же, в свою очередь, подбадривали водителей, визжали, беспокоясь о своих прическах и грозящей рассыпаться в прах косметике, хлопали по чересчур игривым рукам и ахали, когда машина попадала колесом в яму или наоборот, ухая и приподнимаясь одним бортом, взлетала над кочкой.
Единственный, кого не интересовали ни рок-н-ролл, ни теснота, ни чья-нибудь соблазнительная грудь, ни холодный «Бадвайзер», был восьмилетний мальчик, буквально прижатый к задней левой двери. Его глаза, словно стабилизированные каким-то внутренним гироскопом, приросли к одной точке: к той самой точке, где за плотной купой деревьев начиналось таинственное призывное мерцание водной глади.

-//-

- Урра! – во всю глотку вопил Фред, стуча кулачками по спинке переднего сиденья – его, как самого маленького, разумеется, посадили назад. – Наддай, Джейми! У тебя эта… харизма! Выбей из этой дороги все дерьмо!
В зеркале заднего вида появилось довольное ухмыляющееся лицо старшего брата.
- Если папа услышит от тебя такое, он выбьет дерьмо из ТЕБЯ, чучело.
- А он не услышит! – Фред уже визжал от восторга. – Никогда-никогда-никогда! Он ведь знает, что я не ругаюсь. А у него ЧЕРТОВСКИ хорошая память! И вообще, он республиканец! Он даже никогда и не подумает!
- А ну как я на тебя настучу? – перегибаясь через сидящих по обе стороны от него девушек, к Фреду повернулась физиономия одного из приятелей Джейми, Винсента ДеЛюка. Спадавшая на глаза челка придавала ему вид карикатурного злодея, но глаза улыбались.
- Винс, твоя смерть последует ровно через шесть секунд, - замогильным голосом проскрежетал в ответ Джейми. – Репутация моего братишки останется незапятнанной в глазах нашего папаши. Ныне, присно и во веки веков, аминь.
Винс схватился за грудь и застонал, будто бы находясь при смерти.
- Сердце с другой стороны, идиот! – Мэри Буш, наконец-то смирившаяся с угробленной ветром прической, хихикая, наблюдала эту сцену. – Ты, пожалуй, в самый ответственный момент со своей физиологией так и не разберешься. Придется уединяться с кем-нибудь более подкованным.
- Ну ни фига себе, какие мы грамотеи! – Винсент нагло обхватил Мэри подмышкой, за что сразу же получил по рукам. И тут же заорал:
- Джей, туды твою в раз, куда тебя несет!? Там же хрен проедешь!
- Заткнись, Винс, - впервые подал голос сидящий на переднем сиденье Боб Гарднер. – Джей классно водит. Вот если бы ты сидел за рулем, мы бы уже давно на том свете оказались. Правда, Фредди?
Фред любил Боба почти так же, как брата. Сейчас от переполнявшего его грудь счастья ему даже казалось, что Боб нарочно поссорился со своей девчонкой и не взял ее в поездку, хотя места в машине все равно не хватило бы. Потому что Боб никогда не считал его за малыша и всегда относился как к равному. Да и шляпы из газет никто лучше Боба не мастерил.
- Ага, Бобби, - солидным тоном подтвердил Фред. – И Джина наверняка так думает… только говорить не может, боится помаду размазать, - и хихикнул.
Джина была подружкой Джейми, которой, как и Фреду, досталось место у окна. Надо сказать, что Фред был не совсем неправ, говоря о помаде, однако эта мысль, высказанная вслух, вызвала у нее буквально истерику.
- Да какого черта мы вообще сюда поехали! – взвизгнула она и с такой силой тряхнула переднее сиденье, что Боб почти впечатался головой в лобовое стекло. – Куондс-пойнт гораздо ближе, и дорога туда лучше! Какому козлу вообще взбрела в голову эта идея?
- Джи, перестань, - мягко сказал Джейми, не отрывая взгляда от дороги.
- Что – «перестань»? – так же пронзительно вскричала Джина. – Все парни, начиная с пяти лет, бредят этой идеей – сгонять на Пруд! А после единственной поездки один хрен никто туда не ездит! Зато все потом ходят как петухи: я, мол, до Пруда добрался и отвис так, что держись! Идиоты! Возвращаются на побитых машинах, на рожах написано «какой черт меня туда понес», так нет! Когда вы только выпендриваться этим друг перед другом перестанете!
На нее смотрело уже целых четыре пары широко раскрытых глаз.
- Джи, да что с тобой, в самом деле? – Мэри даже не обращала внимания на ладонь Винса, вновь хамски пробравшуюся на заповедную территорию ее груди. – Какая муха тебя укусила? Даже ведь отец Джейми ничего против не имел, и Фредди разрешил взять… ну неужели ты думаешь, что нормальный отец отпустил бы сюда маленького мальчика, если бы…
- Эй! – возмущенно вмешался Фред. – Это кто здесь маленький?
- Точно-точно, Фредди, приятель, - сурово поддержал его Боб. – Женщинам никогда нельзя давать слишком широко открывать рот. Так что, дамы, давайте-ка успокоимся. Кстати, Джей, похоже, надо прикинуть, как бы тут проехать без последствий.
Предупреждение было явно лишним, хотя и к месту. Несмотря на открытое окно, лоб Джейми, напряженно согнувшегося над рулем, покрыла мелкая испарина. Глаза, как у снайпера, на долю секунды задерживались то на одной точке, то на другой. Дорога петляла, а деревья, казавшиеся издали намертво сплоченной группой, образовали настоящую полосу препятствий – впору трассе для триала. Непонятным было то, что идущая ранее еле намеченная дорожная полоса по мере приближения к первым деревьям приобретала все более отчетливые, хотя и весьма замысловатые очертания. Словно здесь поработал в дымину пьяный водитель дорожного катка.
Последняя фраза Боба явно отрезвила Джину: несмотря на очевидное желание продолжить успешно начатый скандал, она отдавала себе отчет в том, что водитель отнюдь не станет вести машину лучше, если ему постоянно придется слышать доносящиеся с заднего сиденья визгливо-мелодраматические крики. Так же, как и все остальные, она напряженно всматривалась вперед. Скорость упала до пятнадцати миль в час.
Фред тоже затих. Своим маленьким сердечком он чувствовал то, что пока не мог выразить словами… чувствовал ОТВЕТСТВЕННОСТЬ собственного любимого брата за то, что в его руках находятся жизни пятерых людей. Ведь это не асфальтированное шоссе, да и на том ох как часто происходят КАТАСТРОФЫ. Да и сам Джейми… Разве нельзя остановиться и пойти дальше пешком? Но как бросить здесь машину (ведь случись с ней что, отец их попросту убьет), как, двигаясь этой змеиной тропой – разве это дорога? – донести до Пруда все вещи, включая водруженную на крышу двухвесельную лодку? Да и ребята его возраста, которые так завидовали, узнав, что Фред вместе с братом едет на Пруд, попросту засмеют его, узнав, что в отличие от всех приезжавших сюда раньше, он так и не добрался до Пруда на машине. Мало того… Они будут смеяться над его БРАТОМ.

-//-

- Черт подери, а вы боялись!
При этом Винс так горделиво выпятил грудь, как будто это он провел машину до самого начала песчаного берега, за которым начинался Пруд.
- Ага, - съязвила Джина, - теперь для тебя подтереть чужую задницу – пара пустяков!
Джейми сидел, откинувшись на спинку сиденья и полузакрыв глаза. Сейчас ему было глубоко наплевать на поведение своих дружков-подружек. Но почему-то он не чувствовал себя героем, отважно преодолевшим трудности и препятствия… ощущения были совершенно непохожими на те, когда он на спор гонялся ночью по проходившей в семнадцати милях от городка интерстейт. Ощущения были такими, словно он, пройдя до конца крестовый поход, обнаружил вместо чаши Грааля пивную банку, покрытую изнутри зловонной плесенью.
Фред осторожно дотронулся до плеча брата.
- Потрясно, Джей, - почти прошептал он. – Ты прямо… ну, как чемпион.
Эти слова словно сняли с Джейми мрачную апатию. Внезапно развернувшись, он схватил Фреда за уши и начал в шутку трепать их, напустив на лицо злодейскую мину – куда там тому Винсенту.
- А ты знаешь, что чемпионы делают с теми, кто мешает им отдыхать? – рычал он в то время как Фред от души заливался хохотом. – Настоящий американский чемпион делает из таких типов ОТБИВНУЮ!
- И-и-и! – верещал Фред, на душе которого вновь стало легко. – У-у-у-ши! Мои уши!
- Я щас тебе вместе с ними голову откручу, - пообещал Джейми, уже улыбаясь. – Давай выгружаться.

-//-

…а может, все-таки искупаемся? – в который раз разнесся в странно неподвижном воздухе голос Фреда. – Жа-а-арко…
И снова, вопреки очевидному, никто ему не ответил. Все были заняты доставанием из салона и багажника палаток, спальных мешков, тентов, пива, посуды… Боже мой, с собой взяли даже ШЕЗЛОНГ!
Когда все это кончится? Фред с тоской смотрел на поверхность пруда, ему не давала покоя эта гладь, едва колеблющаяся долгими величавыми перекатами вместо положенных небольшому пруду рябых мелких волнишек.
Искупаться… Мысль не давала покоя. Зачем же они приехали сюда? Заниматься напускно-важной, но бесцельной работой? Боже, они приехали сюда работать, не отдыхать! Но какую цель преследовала эта работа?
- Джейми! – в который раз простонал Фред.
/Глас вопиющего в пустыне/
/Откуда эти слова?/
- Фредди, мы сейчас закончим, - казалось, брат был чем-то недоволен, хотя его лица Фред не видел с того самого момента, когда началась эта чертова разгрузка. – Потерпи чуток, ага?
Что оставалось делать? Фред хмуро нагнул голову и подошел вплотную к береговой линии. Вот он, песок, вот она, вода… такая близкая и такая недосягаемая – ведь брат не велел ему самовольничать, а значит… значит, придется ждать.
И он ждал.
На землю опускались сумерки.
- Черт, смотри, куда ставишь! – Винс явно претерпел нечто страшное, могущее слишком сильно отразиться на его здоровье, а тем паче – на самолюбии, и все это явно сквозило в его голосе. – Это тебе не надувной матрац, нахрен! Это, блин, гребаная сумка с консервами!
- Дебил, - прозвучал на удивление спокойный голос Джины. – Мы консервов не брали совсем. Это ваши придурочные рыболовные снасти.
Фред не выдержал и повернулся. В конце концов дело принимало интересный для него оборот.
- Снасти? Джей, мы тут РЫБУ ловить будем?
- Притуши глаза, братишка, - все еще тяжело дыша, но явно приходя в себя и чувствуя финальный кайф (да все туристы это чувствуют, когда лагерь разбит, все расставлено по местам и остается только открыть пиво и расчехлить гитару), сказал Джейми. – Всему свое время.
- Но я купаться хочу! – вновь взвыл Фред, начиная понимать, что прелюдия – этакая увертюра из шороха рюкзаков, звона причиндалов для костровой решетки, шарканья ног, расчищающих место для палаток – затянется на гораздо большее время, чем он себе представлял. – Ку-у-упа-а-аться! Вечер ведь!
- Эй, – Джейми вдруг лукаво подмигнул, - тут вечером поплавать – самое милое дело. Но пока у меня к тебе есть дело, как у скаута к скауту: ты не хочешь посмотреть, куда это Винс и Мэри направились? Ох, дружок, гарантирую: найдешь их – скучно не будет.
- Брось, Джей, - Боб, только что закончивший ставить палатку (несмотря на то, что ему никто не помогал, палатка стояла образцово), тяжело поднялся с корточек. – И парню это ни к чему, да и этих двоих лучше пока не дергать. Мы же тут для того, чтобы кайфануть, а, Фредди?
«Ну почему Джейми, когда надо отдыхать, всегда так занят?» - Фред в который раз поглядел на согнутую спину брата, который теперь ковырялся с походной решеткой для барбекю. «Почему ничего мне не разрешает? Он же знает, что я люблю его, что не сделаю ничего такого, чтобы он огорчился. Или, Боже упаси, расстроился. Я ведь просто хочу купаться».
- Да, Бобби, - ответ прозвучал с жалкой претензией на солидность. – Кайфанем, что надо.
- Держи спички.
Глаза Фреда тут же округлились.
- Костер? Я буду разжигать костер?
- Конечно, - Боб бросил быстрый взгляд в сторону Джейми, словно говоря: ни звука. – Будешь нашим Прометеем. А я пока поищу этих двух кретинов… может быть.
- И я с тобой, - ввязалась Джина и встала с брошенного на землю рюкзака. – Лентяев надо учить.
От тоски Фреда, похоже, не осталось и следа.
- Класс! А кто это Прометей? Вроде Файрмена из комиксов?
- Нет, партнер, - серьезно сказал Джейми, повернувшийся к брату лицом. – Гораздо круче.
- И ту ерунду для растопки тоже можно взять? – Фред, похоже, напрочь забыл про то, что так отчаянно хотел купаться. – Можно?
- Точно, партнер.
Джейми улыбнулся и продолжил ковыряться с решеткой.
- А вы про это расскажете? Расскажете всем… ну, я про Ленни, и Дерека-с-винтом, и про Робби… расскажете?
- Фред, - Джейми внезапно повернулся лицом к брату. И выглядел он так, будто собирался дать клятву на Библии. – Братишка, сделай-ка все по-взрослому. И ты станешь известен всем, как самый молодой первопроходец, победивший эти джунгли.
- А я пошел, - Боб медленно поднялся и повернулся в сторону густого подлеска, окаймлявшего Пруд со стороны, противоположной их приезду. – Нечего линять от честного труда, вот что я им сейчас скажу.
Фред схватил протянутый ему братом коробок спичек. Политый растопкой уголь вспыхнул.

-//-

Упрямая земля (откуда здесь взяться глине или еще какой-нибудь твердой херне?) никак не желала поддаваться ударам обуха туристского топорика, которым Джейми пытался загнать на достаточную глубину стойки решетки. Черт подери, песок и песок… не насыпали же его поверх бетонной плиты?
Краем глаза – где-то он слышал, что такая штука называется периферическим зрением – Джейми заметил, что поверхность Пруда, ранее равномерно вздымавшаяся, словно чья-то огромная грудь, теперь стала ровной и гладкой, как зеркало, простите за банальность. Джейми улыбнулся сам себе. Вот же бывает: и морскую волну, часом, увидеть доведется.
Не заметил он одного.
В стороне от него, и в стороне от направившегося в прибрежные заросли Бобби, рядом с берегом на ровной глади Пруда появилась рябь, которая никак не вязалась с его то дышащей, то молчаливой поверхностью. И рябь эта затухала очень быстро, потому что маленькое тельце, восторженно-несмело вступающее в зовущую, но пустую, как взгляд слепца, серебристость воды, просто не могло сильнее смутить ее древнее постоянство.
Джейми увидел Фреда только тогда, когда тот начал тонуть.

-//-

«Джейми не рассердится на меня, нет, конечно же, нет, - билась одна и та же мысль в голове у Фреда, когда он наконец пересек границу между песком и водой, границу, изгиб которой был почти незаметен, границу, лежащую мертво и незыблемо, - ну конечно, не рассердится… скорее всего даже будет гордиться мной… а когда остальные ребята увидят, что я оказался не слюнтяем, а настоящим парнем… Джейми обязательно будет мной гордиться, он навсегда запомнит, какой я смелый».
Фредди, почти сам того не замечая, с каждым словом, которое возникало у него в мыслях, делал новые и новые шаги, короткие, словно боялся наступить на корягу или осколок битого стекла. Однако песок берега, внезапно ставший дном этого таинственного (но ничуть не страшного, ведь правда, конечно же, правда) водоема не таил в себе никаких опасностей для детских или чьих-либо еще ног. Песку незачем было это делать. Он просто закончился. Внезапно, как взрыв. И следующий шаг Фред сделал в бездну, которая в конце концов поглотила его.

-//-

- ФРЕДДИ!!!
И мир застыл. В нем замерло все, абсолютно все. Не было никаких исключений.
Джейми не двинулся с места, хотя очертания его губ еще хранили следы звука, который когда-то, тысячу лет назад обозначал имя его младшего брата.
Прошла минута, длившаяся вечность.
Лицо Джейми медленно вновь стало озабоченно-раздраженным. Он опять присел на корточки, взял топорик и нехотя, вполсилы стукнул по углу решетки. Стойка, находившаяся под этим углом, вдруг подалась, упруго, но уверенно входя в землю. Ту самую землю, которая
(тысячу лет назад)
совсем недавно была похожа скорее на монолит.
Губы Джейми растянулись в довольной улыбке.
- Вот так-то, - удовлетворенно пробормотал он. – Вот так-то. Все всегда получится, если хорошенько постараться.
Послышался шорох раздвигаемых веток. В шутку переругиваясь, на пляж вышли держащиеся за руки Винс и Мэри, за ними следовала Джина, которая безуспешно пыталась оттереть с шортов следы зелени. Последним вышел Боб. Взгляд его бесцельно блуждал туда-сюда, к губе прилипла сигарета.
- Скауты, как всегда, непобедимы, - ухмыляясь в своей обычной манере, произнес Винс и плюхнулся на тот самый рюкзак, на котором раньше сидела Джина. – Наш герой обустроил все в лучшем виде. Остается только наслаждаться.
И они наслаждались.
Да и почему нет? Все ведь было просто идеально. И ничто не помешало им после приятно проведенной у костра ночи спокойно приехать назад в городишко. И никто из них не подумал о том, к лицу ли будет врать, что по какой-то странной причине купание в Пруду никого не соблазнило. Хотя, как выяснилось, врать было незачем. Их никто не спрашивал.

-//-

- Мог бы и поаккуратнее, - ворчал отец Джейми, обходя «додж» и неодобрительно качая головой, когда ему на глаза попадались ранее не существовавшие вмятины и царапины. – Я-то думал, что ты прилично водишь.
- Да что ты, папа, - обиженно отозвался сидевший на крыльце Джейми. – Даже когда мы ездили, мне сказали, что я прямо чемпион. Сказали… не помню, кто. Может, Винс. Да нет, скорее это был Боб. От девчонок ведь комплимента разве дождешься?
- Ну ладно, - морщины на лбу отца разгладились, он достал из кармана мятую пачку сигарет и присел рядом с сыном. Обнял его за плечи и прижал к себе. – Ничего нашей развалюхе от пары лишних царапин не сделается.
Джейми облегченно вздохнул. Все-таки хорошо, когда у тебя есть такой отец. Да и жить, в общем, тоже здОрово… только становится иногда жаль, что у тебя нет младшего братишки, который мог бы слушать тебя, раскрыв рот, засыпать под волшебные сказки или прятаться под одеяло от страшных историй, ходить за тобой хвостом… и иногда без всякой причины обнимать тебя, как будто нет на свете большего счастья, чем уткнуться лицом в воротник рубашки старшего брата.
И сон о таком братишке виделся ему в короткий промежуток времени перед рассветом на берегу Пруда.
- Пап, а вы с мамой никогда не хотели второго ребенка? Ты никогда не хотел иметь еще одного сына? – нарушил повисшую паузу Джейми.
Отец крепко затянулся, медленно вынул сигарету изо рта и стряхнул пепел в сторону от крыльца.
- Как тебе сказать, сынок… Конечно, говорили мы с мамой об этом, но все как-то в шутку: она хихикала и краснела, говорила, что уже не в том возрасте, а я…
- Что?
- Даже не знаю. Почему-то единственное, что мне в таких случаях хотелось ей сказать, так это то, что когда я был в твоем возрасте, мне однажды приснился сон. Очень грустный сон… как будто у меня самого был младший брат, которого, ты знаешь, у меня никогда не было. Любимый младший брат… Очень короткий сон, но когда я проснулся, мне было так горько, что я задал своему отцу тот же вопрос, который ты сейчас задаешь мне. Понятное дело, когда вернулся домой.
- Откуда? – Джейми приподнялся, и рука отца сползла с его плеча.
- А разве я не сказал? – отец не смотрел в сторону сына и машинально стряхивал пепел мимо крыльца обычного домишки, каких полно по всей Америке и по всему свету, и кажется – сотри с лица земли пару сотен таких, и никто ничего не заметит. Они появляются и исчезают почти бесследно, как многие человеческие жизни, ничем не выделяющиеся из тысяч подобных им, кроме, может быть, горячей и беззаветной любви, которую может заметить и оценить только очень близкий человек. – Мы с друзьями в тот вечер отправились на Пруд.

"из-за своей особенности быть везде всегда"

везде И всегда, может?

"потянуться"

ну потянуТся ж!

"на столько"
настолько

"платить ему стало бы совсем не выносимо"
невыносимо

"Когда у него заканчивается рабочий день, моя дорогая, у него начинается рабочая ночь, т.е. никогда"

Здесь было бы лучше не "т.е.", а "так что", "то бишь" или "следовательно". Или даже "таким образом".

"и шуршать вот основные особенности его бытийствования"
перед вот не то тире, не то двоеточие. С пунктуацией у самого туго :)

"[С поникшей головой выходит из покоев]."
"покидает покои" - так было бы драматишней ;)

"Меридор только и делает, что пьянствует заклинание +30 к выносливости и пошёл."

Долго осмысливал предложение. В итоге дошло, что дело опять в знаках препинания - перед "заклинание" нужно тире (или двоеточие XD)

"Всевышний, если я правильно понял внешность ей колдовал всё таки Громдок?"
после понял - запятая, а то опять смысл теряется

После непродолжительного молчания старый философ продолжил беседу:
- Послушай, Люций, ведь ты до того, как философом стал, двадцать лет посветил себя мистическим наукам. Мне всегда интересовала эта сторона твоей жизни. Мистики, магия, волшебство…
- Двадцать два, если быть точнее. – Прервал Клавдия Люций - И знаешь, что я за те годы понял? Магии как таковой не существует. Нельзя, например, создать огненный шар одним заклинанием, или нельзя летать.
- Но ведь мистики творят, создают огонь прямо на руках, читают мысли… - усомнился Клавдий.
- Это не магия, не волшебство, друг мой. Вот смотри…
Люций провел рукой по воздуху, и пространство вокруг руки наполнилось слабым синеватым туманом, клубящимся и медленно угасающим. Через секунду туман рассеялся, и вот уже десятки разноцветных бабочек окружало двух философов.
- Разве это не волшебство, не магия? – Изумился Клавдий.
- Нет. Все, что ты видел – это иллюзия, фантом. Все, что я сделал, это создал образ в твоей голове, и эти бабочки… – Люций приподнял руку, и одна из бабочек села на указательный палец, сложив крылья – это лишь твоя фантазия, можно даже сказать галлюцинация. – Люций легонько дунул на руку, и бабочка, которая только что беззаботно сидела на руке философа, растворилась в воздухе.
- Но ты же сам видишь этих бабочек, ведь если это иллюзия, то почему она так реальна? – С непониманием и изумлением спросил Клавдий.
- Иллюзию можно создать, только поверив в нее самому. Если я не вижу бабочек – то ты их тоже не увидишь – разъяснил Люций.
- Но если все, что я считал магией, лишь иллюзия, телепатически созданная в голове, то объясни мне, как мистики двигают предметы, или даже могут убить, ведь я сам видел, как огненным шаром, которого, как ты говоришь, не существует, человека разрывало на куски?
- Все очень просто, друг мой. Предметы двигаются также телепатически, силой мысли, это называется телекинез. А про огненный шар, тут все просто. Вот смотри, я покажу тебе на примере. Вытяни руку вперед.
Клавдий недоверчиво посмотрел на Люция, но любопытство взяло свое, и он, закатив рукава для верности эксперимента, вытянул руку вперед. Люций сделал небольшой пасс рукой, и маленькая искра, вылетевшая из указательного пальца философа, пронзила руку Клавдия. Почувствовав укол, Клавдий инстинктивно отдернул руку.
- Я не понимаю, как это может быть иллюзия? Я же почувствовал боль! И она была более чем реальна. – Все с большим изумлением переспрашивал удивленный философ.
- Боль - это реакция твоего подсознания на иллюзию. Я не причинял тебе боли, все, что я сделал, это создал образ, который ты ощущал как визуально, так и тактильно, иллюзия может восприниматься не только глазами, но и ушами или кожей. Восприняв эту иллюзию, твой мозг подсознательно усилил ее, создав в ответ иллюзию боли. – Разъяснил Люций.
- С болью то понятно, но я сам видел, как человека разорвало на куски, и огненный шар видел. Ведь если мистик создавал иллюзию в голове несчастного бедняги, то почему эту иллюзию воспринял и я? – спросил уже ничего не понимающий Клавдий.
- Иногда иллюзия настолько сильна, что ответная реакция подсознания может даже разорвать человека на куски. Каждый человек обладает способностью к телепатии, и телекинез тоже не является уделом избранных. Правда управлять своими силами могут лишь единицы. Тот мистик видимо был очень силен, создавая такую сильную иллюзию. А разорвало беднягу его собственное подсознание той самой силой, что отвечает за телекинез.
- Но я же видел огонь, хоть и стоял в стороне, причем довольно далеко? – Окончательно запутавшись, переспросил Клавдий.
- Иллюзия не обязательно должна создаваться у мозгу одного человека, гораздо проще создать общую иллюзию, не привязываясь к конкретному человеку. Поэтому чаще всего иллюзию видят все, кто находится на расстоянии взгляда. Умение же создавать иллюзии в голове только одного человека, когда другие ее не видят – удел великих мистиков.
Клавдий задумался на некоторое время, пытаясь переварить всю информацию, что получил. Промолчав некоторое время, Люций продолжил свои разъяснения.
- Существуют иллюзии, которые остаются долгое время, даже если мистик уже давно ее не поддерживает. Существовали мистики, иллюзии которых существовали годами. Самый простой пример – ловушки в гробницах – там где ты видишь мост – там яма с кольями, а где пустота – там мост.
- Кажется я начинаю понимать общую картину. Получается мистики просто дурят народ, говоря о магии! – Сказал Клавдий.
- Для народа это и есть самая настоящая магия, ведь они не способны понять ее суть. А сильный мистик может даже сопротивляться иллюзиям, блокировать ментальное воздействие более слабого мистика. Существует только одна вещь, которую практически невозможно создать или скрыть иллюзиями – Тень. Сколько мистики не бились, но управлять тенью никто не может.
- То есть, благодаря тени можно вычислить иллюзию? – Заинтересованно спросил Клавдий.
- Не совсем. Подсознание все равно будет верить в иллюзию, как ты не старайся. Но понять, что происходящее вокруг иллюзия, можно. Вот смотри…
Люций хлопнул в ладоши, и внезапно исчез. Из пустоты послышался голос.
- Посмотри вниз, и ты увидишь, что тень осталась на месте, хотя меня ты не видишь.
Клавдий посмотрел на землю и действительно увидел там тень. Раздался хлопок в ладоши, и Люций появился на том же месте, где и был раньше.
- Солнце не обмануть, оно в иллюзии не верит. – Усмехнулся Люций.
- У меня тогда один вопрос, друг мой, коль это иллюзия, то зачем ты делаешь всякие жесты руками, хлопаешь в ладоши, или например, произносишь какие то слова, если, как ты говоришь, заклинания всего лишь пустой звук?
- Все просто, друг мой. Чтобы поверить в иллюзию самому. Все эти жесты просто помогают обмануть собственное подсознание и придать иллюзии немного шарма. Только сильнейшие мистики могут творить иллюзии, не совершая никаких движений и не произнося заклятий.
- Поправь меня, если я не прав, но всякие колдуны, произнося заклинания, просто создают иллюзии, в которые сами верят только благодаря этим заклинаниям, и сами этого не сознают, веря, что творят волшебство!
- Именно друг мой, ты все правильно понял…

Я неспешно обошел комнату по периметру. Неуютно. Серо. Грязно. Жарко. Труп воняет.
Лейтенант Эйлсток немного отстала от меня, потому от созерцания лужи гноя на полу меня отвлек ее судорожный вздох. Я пришел к выводу, что лейтенанта созерцать куда приятнее, чем упомянутую лужу. Впрочем, лейтенанта приятно созерцать всегда.
Вой сирены, доносящийся из-за двери, сильно раздражал. А потому голова варила слабо.
- Он тут с неделю лежит, - сообщила лейтенант. Она совмещала в себе лучшие качества полицейской ищейки – отменный нюх, цепкий хват, недюжинную выносливость и криминалистическую базу данных в голове. – Точнее сказать сложно, не проводя анализов.
- Замечательно. Надо будет отвернуть башку хозяину. Как он прошел инспекцию, если контроль жизнедеятельности у него отключен?
И дыхательная маска тоже бесит. В такой жаре все под ней взмокло и жутко чесалось. Но если вонь проникает даже сквозь ее фильтры – луше уж потерпеть.
- Может, маску наденешь? – спросил я.
Эйлсток отрицательно покачала головой. Конечно. Ее нос – важное оружие в нашей отчаянной и безнадежной борьбе с преступностью. А кто ее заставлял модифицироваться? Да, конечно… Зарплата.
Кстати, когда следующая получка? Надо же наконец оплатить свое жилье. Черт, не о том думаю.
Я еще раз оглядел комнату, отойдя ко входу. Стены облуплены, диван почти зеленый, освещение слегка мерцает, головизор с отключенным звуком крутит новости. Ах, да. На столике в углу – цветочки и пачка сигарет. Очень уютно. Повесить бы занавесочки на окошко – да окошка нет.
Потаращился на задницу лейтенанта, обтянутую форменными брюками. Она как раз склонилась над телом – или как это назвать – и считывала какие-то данные сканером, вживленным в ладонь. Самая эстетичная картинка в комнате.
Не о том думаю. Ладно. Что там с хозяином?
Выхожу из комнаты на открытую террасу. Какой пейзаж! Трущобы, трущобы… Да, и вон там, слева, еще трущобы. Слава всем богам, их скрывают сумерки. И им же слава, что в мегаполисах сумерки наступают раньше, чем в природных условиях.
Снимаю маску, увлеченно чешусь. Закуриваю. Пытаюсь думать. Черт, кто-нибудь вырубит сирену? Теперь меня бесит не только вой, но и сине-красное мерцание.
Забавно. Если бы какой-то дурноватый взломщик не стал колупаться в двери третьего номера, хрен бы кто отыскал этот труп.
- Сэр! – слева от меня вырастает сержант К’Рип. Форма на старой ящерице сидит как на корове седло. – Я привел Отрелла, хозяина этого клоповника.
- Чудно, Риппи. Погаси эту чертову мигалку, будь другом. Тошнит уже.
К’Рип выдает внушительный оскал и вразвалочку удаляется в направлении машины. Наступает благодатная тишина. Ненадолго, впрочем. Нервное покашливание доносится оттуда, где только что стоял сержант. Выпускаю дым из легких и смотрю налево. Напрасно.
Отрелл – Самсон Отрелл, как услужливо подсказывает мне база данных – это такая сфера жира на двух паралитических отростоках. Причем жир этот прикрыт довольно слабо. Не то исполнительный сержант выдернул его из постели, не то он заразился модой на минимализм. Черт. Лучше б эту моду подхватила Эйлсток.
- Старший лейтенант Барлесс, - отдаю честь я. Жалко чести, конечно, но так положено. Отмечаю, что лучше бы захлопнул дверь. Вонь теперь не сдерживало ничто, и она добралась сюда. – Вам уже сообщили?
- Очень мало, господин офицер, - честные и искренние глаза смотрят на меня в мольбе об объяснениях и поддержке. И бегают так, словно их хозяин спер половину госбюджета.
- Примерно неделю назад в третьем номере вашего заведения умер человек. Пока что его не удалось идентифицировать. Конечно же, вам ничего не известно об этом. И я не сомневаюсь, что в третьем номере никто не жил.
Выжидательно смотрю на Отрелла.
- Что вы, что вы. Там обитал мистер Шлямски, что прибыл к нам с Марса. Он просил не тревожить его и заплатил сразу за месяц. Взял герметичный номер, заперся. Иногда к нему приходила какая-то девица, землянка. Я, я, я готов дать вам записи камер безопасности, они все-все-все подтвердят.
С удивлением изучаю показания детектора лжи. Нет, этому жирдяю есть что скрывать. Скорее всего – или он приторговывает наркотой, или завел бордельчик, или что-то вроде. Но меня-то это не касается. И хорошо, что не касается.
Выпускаю новую струю дыма.
- Хорошо. Передайте, пожалуйста, запись. - Открываю сессию приема информации и с удовлетворение смотрю на индикатор передачи данных. Толстяк перелил запись где-то за полмесяца.
За моей спиной хлопает дверь. Оборачиваюсь и смотрю на Эйлсток. Симпатичная.
Рядом с нашей машиной, возле которой скучает сержант, опускается катер криминалистической службы. Они соберут все пробы в соответствии с протоколом и вывезут тело.
- На всякий случай, сэр, оставайтесь на связи. Будет что сообщить – звоните в триста семнадцатый участок, Барлессу. Если вы нам понадобитесь – мы вас найдем. – Надеюсь, что он нам не понадобится.
Толстяк мигом скрывается, пока мы не задали еще каких-нибудь вопросов. Страшный урод.
Теперь могу пялиться на лейтенанта. Можно бесконечно смотреть на три вещи – горящий огонь, текущую воду и на лейтенанта Эйлсток. Кстати, как ее зовут? Интересно, сколько служим вместе, а я не знаю ее имени.
Вызываю досье лейтенанта. Тинара. Интересное имя. Электронный переводчик сообщает, что это «Весенний рассвет» по-инопланетянски.
Интересно, она догадывается, какими глазами на нее смотрит напарник? Ну, не слепая же она? Может, попробовать… Нет, нет, глупости.
В последний раз выпускаю дым. Естественно, в сторону. Лейтенант не курит и не любит запах табачного дыма.
- Вроде бы все, - говорит Эйлсток, не подозревая, чем я занимаюсь в это время. – Я проверила ДНК по базе данных. Никлос Шлямски, инженер, работает на Марс Юнайтед.
- Оружейники? Дерьмо. Опять мы с тобой вляпались. Я добыл запись здешней камеры. Вроде, к жмурику наведывалась какая-то дамочка. Найдем ее на записи, определим что за личность. Там посмотрим.
Я пропустил лейтенанта вперед. Она грациозно спустилась по лестнице и направилась к сержанту. Красотка. Не о том думаю.

***

Обожаю смотреть длинные записи. Если бы можно было это как-то автоматизировать, или хоть проматывать пустые участки. Да еще с моим вниманием. Все время овлекаюсь. Думаю черт пойми о чем. В основном – об одной девушке, чья фамилия начинается на «Э». Иногда – о своей нелегкой судьбине. Часто – о получке.
О. Останавливаю запись, зову Тинару. Это ж надо, запомнил ее имя. По-моему, она тоже удивлена. Эйлсток садится на подлокотник моего кресла и сосредоточенно изучает застывший кадр. Моя же рука вынужденно ложится на ее бедро. Очень, очень приятное событие. Крайняя степень близости, какая случалась у нас с лейтенантом.
Не о том думаю. С трудом переключаюсь на собственно изображение.
- Ну, что? – вопрошаю. Дама-визитер на записи пришла и ушла. И камера весьма отчетливо поймала ее лицо.
- Ее нет в базе данных. Нужно поискать по записям наших станций наблюдения. Где-то она да засветилась. – Лейтенант качает головой. – Ты прав, мы вляпались в то еще дерьмо.
Приподнимаю бровь, ожидая комментариев.
- Это профессиональная убийца, очень серьезная особа. Посмотри на ее позу. Она словно себя сдерживает.
Лейтенант прокрутила всю сценку визита незнакомки.
- Она киборг. Сильно нашпигована всяким. Будем ее брать – нужен будет спецназ.
Оценкам Эйлсток я доверяю. Она имела дело с людьми из нашей разведслужбы и наловчилась определять, кто кому и как способен намять морду.
Что ж, выбейте мне зуб, если дело не связано с торговлей оружием.
Провожаю глазами Тинару. Кажется, я схожу с ума. Обзавелся навязчивой идеей. Ты ее не получишь, дурень. Она не для тебя.
Лейтенант ушла к аналитикам, дабы принудить их приступить к поискам этой дамочки.
Я же посвятил некоторое время поискам информации о Шлямски. Не найдя вообще ничего толкового кроме того, что о нем и так известно – послал запрос в Марс Юнайтед. Потом продолжил просмотр.

***

Нам везло. Или совсем наоборот. Не знаю. Практически синхронно подали голос аналитики и корпорация.
Последние переслали информацию на Шлямски. Холост, 93 года, не беден, работал в центральном КБ, был командирован на Землю с засекреченной целью, согласованной со службами безопасности. Желают успехов в расследовании. Сволочи.
Первые же сообщили, что неизвестная остановилась под именем Лоры Ванс в отеле «Стросс» в самом центре города. И что как раз сейчас она у себя в номере. Подозреваю, что если она так крута, как считает лейтенант, то ей уже известно о том, что нам о ней известно. Черт, что я несу.
Досмотрел видео. Ванс являлась к Шлямски четыре раза. В последний раз она вышла очень быстро, причем как раз в то время, которое криминалисты обозначили как момент смерти.
Дело вышло на удивление простым, и все кусочки мозаики уж больно точно легли на места. Почти все.
Эйлсток задремала у меня на плече, пока мы летели к отелю «Стросс». Спецназовцы перешучивались, я старался держать свои руки при себе. В конечном итоге не удержался и обнял лейтенанта за талию.
В узком окошке мелькали городские пейзажи, где иглы небоскребов подпирают серые небеса. По обшивке барабанил дождь.
Движение замедлилось – мы плавно влетели в ангар отеля. Пришлось растолкать лейтенанта.
Некоторое время мог думать только о тепле ее тела. Точно, едет крыша.
Грохоча сапогами, взвод направился к номеру Ванс. На стук никто не ответил. Дверь вынесли. Грохот, естественно, жуткий. Дальше пошла круговерть. Кто-то вскрикнул, кто-то упал, затрещали электромагнитные пушки спецназовцев, на пол свалилось три тела. Двое наших – и затянутая в боевой костюм Лора Ванс.
Я старался не смотреть на распоротые тела спецназовцев.

***

Смешно и обидно. Вот она, убийца. В наших руках. Взята с такими жертвами. Улетает на такси в направлении космопорта. Нет ничего неприятней, чем смотреть на это из окна и не иметь никакой возможности что-либо сделать.
Мое настроение отлично иллюстрирует зарядивший еще вчера дождь. Он мелкий, слабый и исключительно противный.
Эйлсток хлопает меня по плечу.
- Могло быть и хуже. Не в такое уж и дерьмо мы вляпались.
- По мне – так глубже не бывает.
Прямо посреди допроса Ванс, который скорее напоминал мой монолог, меня вызвал капитан. Лицо у него было каменное.
- Все, Барлесс. Отпускай эту… Эту… - Капитан пожал плечами. Он не любил ругаться.
- Кто-нибудь позвонил?
Кэпу не пришлось даже отвечать. Я почему-то даже не сомневался в этом, еще когда мы ехали брать ее – ни секунды не сомневался. Такого везения не бывает.
Эйлсток подмигивает мне и вытаскивает что-то из кармана. Протягиват мне.
- И что это?
- Это тебе утешение. Маленькая биоликвидная капсула данных. Я выудила ее из трупа Шлямски. Она была растворена в его теле и уплотнилась только когда он разложился.
Смеемся. Действительно, хоть какое-то утешение.
Лейтенант снова хлопает меня по плечу и уходит. Смотрю на капсулу. Думаю о лейтенанте. Воображение рисует вульгарные сцены. Но думаю я не о том.
Звук бьющегося стекла, хлопок. Крики. О, пол. Что ж, во всяком случае больше меня не будет так обуревать страсть к Тинаре Эйлсток. Меня больше ничто не будет обуревать.
Последнее, что я слышу, это второй хлопок и вскрик лейтенанта.

Они появились внезапно, будто бы из ниоткуда. За несколько мгновений, девственно белая снежная равнина покрылась сотнями, тысячами черных точек. Эти точки будто бы всколыхнулись, вздрогнули в едином порыве и медленно, размеренно пошли на укрепления немцев.
Полковник Шнайдер был воином в восьмом поколении, происходил из семьи с замечательными боевыми традициями, поэтому его сложно было чем-либо удивить. Но в то пасмурное утро 1942 года, сидя в блиндаже на окраине русского города с непривычным для немецкого уха названием «Ржев», он испытывал ужас – такое непривычное чувство для офицера Рейха. Потому что атака «иванов» не походила на обычную атаку русских войск, множество которых отражал полк Шнайдера, еще в ледяном аду Talvisot-ы. Черные фигурки передвигались угрожающе медленно: «Строевым шагом идут !» - сразу же определил офицер. Но ведь это так нетипично для поведения русских варваров, которые срывались в свои самоубийственные атаки с неизменным кличем «ура» ! Над рядами этих «иванов» царило гробовое молчание только издалека слышался шепот снега, скрипящего под тысячами сапог. И это молчание настораживало, тревожило, пугало. Полковник чувствовал, что эти же чувства сейчас испытывают и его подчиненные – молодые баварские парни, которые судорожно сжимали в руках рукояти пулеметов MG-42. «Не выдержат», - поморщился Шнайдер, - «Начнут палить раньше времени».
- Герр Вольф, прикажите нашим людям, чтобы они придержали огонь. Подпустим их поближе. Открывайте огонь, как только не менее половины русских окажутся в зоне поражения.
- Так точно !
- Герр Шварц !
-Да, господин полковник !
- Где наша артиллерия ? Почему они не стреляют ?
- Прошу прощения, господин полковник ! Не знаю, господин полковник. Эти русские появились так внезапно…
- Так узнайте, пока артиллеристы проснутся, «иваны» будут уже в наших окопах !
- Так точно, герр Шнайдер !
Русские продолжали приближаться, все также медленно и размеренно. И что самое удивительное – бесшумно. «Что-то здесь не так», - полковник плотнее приложил бинокль к глазам. В окуляры он видел их, укутанных в белые маскировочные одежды, с лицами, замотанными по самые глаза. Русские бойцы размеренно маршировали через абсолютно «открытое» поле, утопая по колено в снегу.
- Русские самоубийцы ! – Шнайдер недоверчиво помассировал замерзший кончик носа, - Их генералы бросают своих солдат на верную смерть. Это безумная страна. Хорошо, что наши парни пришли сюда, вслед за нами прийдет и цивилизация…
Из размышлений его вырвал капитан Шварц:
- Господин полковник ! Я только что связался с нашей артиллерией…
- И что ?
- Они… Они не видят цели, герр Шнайдер. Они не видят куда стрелять !
- Вы издеваетесь надо мной, Шварц ?! Они там совсем ослепли ?! Что это ?! – Шнайдер резко выбросил руку, указывая в сторону наступающих.
- Это поле, герр полковник. И по этому полю маршируют русские солдаты.
- Срочно доложите об этом артиллеристам. Если они сейчас же не открывают огонь…
Русские приближались. Их фигуры уже можно было различить невооруженным глазом. Они все также мерно маршировали с винтовками наперевес. У некоторых не было даже винтовок – они наступали на позиции немцев с винтовочными штыками на древках от лопат. «Безумцы», - глаз полковника нервно дернулся. – «Меня беспокоят полоумные безумцы, которые маршируют прямиком на Тот Свет».
Артиллерия молчала. Шнайдеру показалось, что прошла целая вечность, прежде чем к нему подошел капитан Шварц с докладом.
- Артиллеристы утверждают, что это мы издеваемся над ними ! Они говорят, что на этом поле никого нет ! Не по кому стрелять.
- Вы с ума сошли ? Они с ума сошли ? Я сам немедленно свяжусь с ними !
Полковник рванулся в соседний блиндаж, где располагалась радиоточка, вырвал трубку из рук связиста.
- Это Шнайдер, сейчас же открывайте огонь по русским, они идут прямо на мои пулеметы !
В трубке сквозь треск и шипения слышался отрывистый голос артиллерийского офицера:
- Вы все там с ума по сходили, полковник ?! Поле чисто ! Там нет ни одного русского !
- Да… да как вы смеете ! Это измена ! Сейчас же открывайте огонь !
- Fick dich, gerr Schneider !
Полковник бросил трубку, вскипая от бешенства.
- Mistkerl, тебе это с рук не сойдет ! Под трибунал пойдешь ! Шварц !
- Да, герр Шнайдер.
- Артиллерийской поддержки не будет, это измена. Прикажите стрелкам открывать огонь.
- Готовсь ! Цельсь ! – пронеслось над окопами. Необстрелянные баварские парни восприняли эти команды с облегчением и юношеским задором. Зазвенели пулеметные ленты, захрустели затворы пулеметов и автоматов. Лучшая армия мира была готова отразить удар любого противника. И пусть этот противник превосходил доблестных сынов Рейха вдвое, втрое, вдесятеро – это не имело ни малейшего значения. Ибо они, как и легионеры античного Рима обладали профессиональными навыками и исключительной дисциплиной. Восемнадцатилетние мальчишки, которые не нюхали пороха и не познали прелестей женской ласки – но Шнайдер гордился ими ! Они были истинными сынами Великой Германии, достойными сынами арийских предков !
- Огонь !
Разряженный зимний воздух взорвался от грохота тысяч орудий. Квинтэссенция ярости, праведного гнева и триумфа человеческой воли рванулась в ряды нападающих, свинцовым бичом разбрасывая их в разные стороны, повергая и сминая. Пули разрывали плоть, вырывали конечности из суставов, отрывали готовы. В течении нескольких мгновений земля перед позициями немцев превратилась в багровую, вязкую кашу, в воздух поднялись карминовые облака кровавых испарений.
Полковник Шнайдер наблюдал за сражением из блиндажа. Как всегда его сердце переполнялось причудливой смесью чувств: яростью, ужасом и восторгом.
Дымились стволы MG-42, отстрелянные гильзы растапливали снег в окопах, пот заливал глаза баварских новобранцев. Мир перед ними превратился в сплошное багровое марево. Но… Но русские безумцы продолжали наступать. Прикрываясь телами погибших товарищей, игнорируя ужас и боль, они безликой массой, единым порывом прорывались к немецким окопам. Сто метров, восемьдесят, шестьдесят, сорок… Неожиданно из тысяч глоток вырвалось неистовое и безумное «ура». И тогда нападающие ударили. Действительно ударили. Будто бы развернулась крепко сжатая пружина, будто бы фитиль догорел и взорвался заряд ! «Иваны» не побежали, они рванулись, хлынули в немецкие окопы, подобно ливню, наводнению, цунами ! Тела нападающих накрывали стволы пулеметов, заваливали окопы и сидящих в них баварцев. Шнайдер уже видел русские штыковые атаки, но осенью 41-го они выглядели жалкими и отчаянными. Эта атака была другой. Так могли атаковать только люди, желающие победить и уверенные в своей победе. Любой ценой.
- Полковник, защита прорвана ! – из минутного забытья его вырвал голос капитана Вольфа. Дрожащий, скованный спазмами голос капитана Вольфа. «Я никогда не видел его таким…» невольно подумал Шнайдер, - «Он сломлен и подавлен».
- К оружию, Вольф ! Живыми они нас не получат. И я собираюсь дорого продать свою жизнь.
Капитан промедлил всего пару мгновений, потом взял себя в руки и торжественно отсалютовал.
- Хайль Гитлер !
- Зиг Хайль, друг мой !
Вдвоем они покинули блиндаж и ворвались в окопы, где уже кипел бой. Баварские новобранцы отчаянно отбивались от нападающих в белых маскировочных костюмах, покрытых копотью и пятнами крови. Атакующие ревели как демоны, как дикие медведи из северных лесов. Они кололи, нет – разрывали своими штыками баварцев. Полковник выхватил свой наградной «Вальтер» и разрядил его в ближайших противников, оборвав жизни четырех русских штурмовиков. Какой-то обезумивший от ран «иван», с перемазанным кровью лицом, бросился на него с ножом. Шнайдер ловко перехватил его руку и вонзил собственный фамильный клинок в сердце врага. Русский солдат вздрогнул и обмяк, привалив своим телом полковника.
В этот момент мир перевернулся и взорвался, исторгая из своего чрева столпы огня. На Шнайдера обрушились комья земли и снега. Полковнику показалось, что его хоронят заживо. Неожиданно чьи-то руки вцепились в его мундир и рвали из-под завала.
- В-вольф ?
- Это артиллерия, полковник ! Это наша собственная артиллерия ! Они бьют по нам…
И это были последние слова, которые услышал полковник Шнайдер. Дальше была только тьма. Тьма и тишина…

- Зачем все это, Семен ?
- Магистр ?
В голове Шнайдера шумело, он не чувствовал собственных конечностей. Голоса звучали резко и отрывисто, постепенно шум нарастал, как будто полковник поднимался из-под воды, на поверхность.
- Зачем все это Семен ? Все. Это. Какая цель может быть оправданием гибели такого количества людей ? Что заставляет людей рвать друг-другу глотки ?
- Хм-м ?
- Не знаешь ? Вот и я не знаю. Не понимаю.
Русские. Перед кампанией 41-го года весь старший офицерский состав в обязательном порядке изучал азы языка будущего противника. Шнайдер попытался открыть глаза и тут же ослеп от яркого света. Прошло несколько минут, прежде чем он привык и смог осмотреться по сторонам. Полковник лежал присыпанный землей, над ним простиралась бесконечная серость неба, с которого начинал срываться мелкий снежок. Хлопья снега таяли на лице, стекая по щекам, будто слезы.
- Что вы хотите найти здесь, магистр ?
- Выживших, Сема. Выживших.
- В такой-то мясорубке ?
- Всегда найдется хотя бы один выживший. Я не надеюсь, я знаю.
- Вам виднее.
Полковник приподнялся на локте, опасливо осмотрелся по сторонам. Вокруг простиралось поле развороченной земли и трупы. Много трупов, фрагменты конечностей, бесформенные куски мяса, от которых поднимался пар в морозное небо. А между трупов расхаживали люди в длинных кожаных плащах и черных фуражках. «НКВД», - Шнайдера прошиб холодный пот. Он лихорадочно принялся искать какое-нибудь оружие, - «Только не живьем, только не живьем !»
- Магистр, там кто-то шевелится !
- Проверьте.
Полковник отчаянно рванулся к обломанному штыку, который торчал в земле в двух шагах от него: «Сейчас !» В этот момент кто-то резко прижал его к земле.
- Не дергайся, сука фашистская. Поздно.
- Помягче, Василий. Ну-ка, кто тут у нас ?
Человек, который приказывал чекистам, на чекиста совсем не походил. Перед полковником предстал обладатель щуплого телосложения и забавной, прямо-таки карикатурной внешности. «Еврей» - с омерзением сообразил Шнайдер. Он был одет в точно такой же длинный плащ, вот только вместо фуражки носил на голове широкополую черную шляпу. Голос человека, которого подчиненные (а это были именно подчиненные) называли магистром был слабым, совершенно не командным. «Гражданский» - полковник присмотрелся на магистра повнимательнее, - «Гражданский в окружении военных. Scheisse, мне это не нравится !»
- Прошу прощения, герр офицер, за поведение моих подчиненных, - заговорил незнакомец на чистейшем немецком, - не волнуйтесь, теперь ваша жизнь вне опасности.
- Я не нуждаюсь в твоей милости jude, - Шнайдер презрительно посмотрел в глаза магистра, - лучше пусть твои гончие добьют меня. Я лично расстреливал представителей вашей поганой расы, и я горжусь этим. Скоро наши бойцы и до тебя доберутся. Так что лучше убей меня, пока можешь.
- Соблазнительное предложение, - незнакомец поморщился, - но я, в отличии от вас не убийца. Я не замараю своих рук кровью, даже такого мерзавца, как вы. И, наконец, вы нужны мне живым. Я собираюсь отпустить вас.
- Отпустить, как же, - Шнайдер издевательски усмехнулся.
- Вы поедите прямо в Берлин. И найдете там одного-единственного человека, - продолжал магистр, не обращая внимания на полковника, - Вы должны будете передать ему послание. На словах.
Шнайдер хотел было возразить, поднять чудака на смех, но не смог. Слова чертового жида будто клеймом отпечатывались у него в голове. Неожиданно полковник понял, что он поедет в Берлин, найдет там нужного человека и передаст ему послание.
- Человека зовут Эрик ван Хануссен.
- Как ? Тот самый ? – Шнайдер не смог скрыть своего изумления.
- Да. Передайте ему послание. «Я принимаю вызов».
Эти слова пронзили сознание немецкого полковника, врезались в самые глубины его памяти. Стали его вторым естеством.
- К-кто ? Кто вы, - слабеющим голосом проговорил Шнайдер.
- Ах, прошу меня извинить, я кажется забыл представиться. Вольф Мессинг, магистр магии.

Дарин, как будто бы переводчик решил на-гора русифицировать среднестатистическую западную фантастику. Что нравится: Главный герой, по-крайней мере, мысли у него реальные, и человек он с юмором. Что не нравится - мелкобюджетность перевода. Отсюда несуразности:
а обычно люди держат чужие)
Вот не знаю. Фонарь. Улица. Аптека. Это хорошо. Неуютно - это готовое умозаключение. Либо его ставить в конце описания, либо вообще не ставить, т.к. читатель после ряда таких фраз уже и сам понял, что неуютно.
гной - это когда идет борьба с заражением и там, ещё эти, лейкоциты/фагоциты, точно не помню, плавают дохлые. Короче, не верю в лужу гноя. Он с живых каплет. Уж лучше б потроха валялись, покойник перед смертью кучу наложил, но в гной не верю.
обычно в таких случаях ГГ рвёт на пол, или зажав нос, он выбежал из комнаты.) Видно маска и впрямь была хорошая.
И еще трешевости море:
не один раз.
и еще много раз.
Концовку я не понял. Т.е. догадки есть, но нити собрать не смог. P.S. Любопытно. Время не потерял.

White_Wolf, если бы вы написали о цветочках там, или о проблеме озимых на Марсе, я бы удивился. Закрадывается крамольная мысль, что все ваши посты пишутся по шаблону. Где центральное место отдано сами понимаете чему. Тем не менее переход на личности запрещен, и, извиняясь за офтоп и наезд, перехожу к собственно посту.
и вам не хворать

сразу перешёл к хорошему. Месинг, да, это было удачно. Тем более, не так давно и сериал прошел. Хорошо. Концовка интересная.
Плохо. И дело даже не в том, что в 99 из 100 литературных работ эта фраза используется. Она просто уродлива. Особенно "будто бы из ниоткуда." Слово "внезапно" вообще рекомендуется не использовать. Следует не давать оценку ситуации, а подталкивать читателя к ней. На горизонте появились чёрные точки. И т.д., и т.п.
не удержались;), да? Две руки в одной фразе это отстой, в данном случае, еще и не оправданный.
я еще со школьной скамьи не люблю повторы. Между - почему-то показалось лишним. Между чем и чем? Как будто трупы отсортированы в две параллельные кучи. Среди т. лучше?
это комментировать не стану, как и
т.е.? Что означает слово достаточно?

"свой" раздражает, фамильный-смешит.

В общем-то интрига раскрыта не до конца, но общая идея такова: Шлямски вывез секретные данные корпорации Марс Юнайтед, которые должен был передать наемнице. Наемница убивает его, но данных не обнаруживает, так как не знает, что капсула растворена в теле и материализуется при определенных условиях. Тут спорный момент - почему она задержалась на планете? Так или иначе, спецслужбы эту ситуацию отслеживали, так что наемницу, пойманную дотошными копами, отпустили, чтоб она сообщила нанимателю об обмане Шлямски и чтобы ребята успокоились, посчитав все это дезой. Докопавшихся же до способа передачи данных копов убрали от греха подальше. То, что это сделали так открыто скорее всего говорит об "убивании двух зайцев" - то бишь, это показное убийство преследует целый ряд целей. Капсулу данных потом, скорее всего, изъяли или уничтожили.