Друзей теряют только раз,
И, след теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.

Его немедленно вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.

Друзей теряют только раз,
И, след теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.

Для доброго дела собрались мы тут,
Друзья мои! Ergo bibamus!
Беседа прекрасна, стаканы поют.
Дружнее же: Ergo bibamus!
Вот слово, что славу стяжало давно,
Оно полнозвучно и смысла полно,
Как эхо пиров вдохновенных, оно,
Священное Ergo bibamus!

Сегодня при встрече с любезной моей
Подумал я: Ergo bibamus!
Я к ней, а коварная в дом поскорей, -
Вздохнув, я подумал: Bibamus!
Случится, любезна красотка со мной,
Случится, лишит поцелуя порой,
Мирит меня, братья, с превратной судьбой
Отрадное Ergo bibamus!

Бьет час мой, судьба нам разлукой грозит,
Друзья мои! Ergo bibamus!
Но легок багаж мой, и славно звучит
Стократное Ergo bibamus!
Пусть скряга гроши зажимает в кулак,
Кто весел, друзья, тот уже не бедняк -
Разделит с веселым свой смех весельчак
Под дружное Ergo bibamus!

Так что же еще в заключенье сказать?
Одно только: Ergo bibamus!
День этот отметим опять и опять
Торжественным нашим: Bibamus!
Как радость, рассвет в наши двери войдет,
Рассеется сумрак, и день расцветет,
И солнце начнет свой священный полет
С божественным Ergo bibamus!

ПЕСНЯ ПРО ПЛОТНИКА ИОСИФА,
ДЕВУ МАРИЮ, СВЯТОГО ДУХА,
И НЕПОРОЧНОЕ ЗАЧАТИЕ

Возвращаюся с работы,
Рашпиль ставлю у стены,-
Вдруг в окно порхает кто-то
Из постели от жены!

Я, конечно, вопрошаю:
"Кто такой?"
А она мне отвечает:
"Дух святой!"

Ох, я встречу того Духа -
Ох, отмечу его в ухо!
Дух он тоже Духу рознь:
Коль святой - так Машку брось!

Хоть ты - кровь голубая,
Хоть ты - белая кость,-
Вот родится Он, и знаю -
Не пожалует Христос!

Машка - вредная натура -
Так и лезет на скандал,-
Разобиделася, дура:
Вроде, значит, помешал!

Я сперва-сначала с лаской:
То да се...
А она - к стене с опаской:
"Нет, и все!"

Я тогда цежу сквозь зубы,
Но уже, конечно, грубо:
"Хоть он возрастом и древний,
Хоть годов ему тыщ шесть,-
У него в любой деревне
Две-три бабы точно есть!"

Я - к Марии с предложеньем,-
Я на выдумки мастак! -
Мол, в другое воскресенье
Ты, Мария, сделай так:

Я потопаю под утро -
Мол, пошел,-
А ты прими его как будто,
Хорошо?

Ты накрой его периной -
И запой,- тут я с дубиной!
Он - крылом, а я - колом,
Он - псалмом, а я - кайлом!

Тут, конечно, он сдается -
Честь Марии спасена,-
Потому что мне сдается,
Этот Ангел - Сатана!

...Вот влетаю с криком, с древом,
Весь в надежде на испуг...
Машка плачет. "Машка, где он?"
"Улетел, желанный Дух!"

"Как же это, я не знаю,
Как успел?"
"Да вот так вот,- отвечает,-
Улетел!

Он псалом мне прочитал
И крылом пощекотал..."
"Так шутить с живым-то мужем!
Ах ты скверная жена!.."
Я взмахнул своим оружьем...
Смейся, смейся, Сатана!

Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем,— и через плечо поглядела.

Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки,— идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни:
Далеко в шалаше голоса — не поймешь, не ответишь.

После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы, на окнах опущены темные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.

Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке:
В каменистой Тавриде наука Эллады — и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.

Ну а в комнате белой, как прялка, стоит тишина.
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала,
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена,—
Не Елена — другая — как долго она вышивала?

Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны.
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.

В твоем все было взоре,
О чем грустят мечты:
Была ты — остров в море,
Алтарь во храме — ты,
Цветы в лесном просторе,
И все — мои цветы!

Но сон был слишком нежен,
И длиться он не мог,
Конец был неизбежен!
Зов будущего строг:
«Вперед!» — но дух, мятежен,
Над сном, что был так нежен,
Ждет — медлит — изнемог.

Увы! — вся жизнь — в тумане,
Не будет больше нег.
«Навек, — навек, — навек!»
(Так волны в океане
Поют, свершая бег).
Орел, убит, не встанет,
Дуб срублен, дровосек!

Все дни мои — как сказки,
И снами ночь живет:
Твои мне блещут глазки,
Твой легкий шаг поет, -
В какой эфирной пляске
У итальянских вод.

Ты в даль морей пространных
Плывешь, меня забыв,
Для радостей обманных,
Для грез, чей облик лжив,
От наших стран туманных,
От серебристых ив.

Она была полураздета,
И со двора нескромный вяз
В окно стучался без ответа
Вблизи от нас, вблизи от нас.

На стул высокий сев небрежно,
Она сплетала пальцы рук,
И легкий трепет ножки нежной
Я видел вдруг, я видел вдруг.

И видел, как шальной и зыбкий
Луч кружит, кружит мотыльком
В ее глазах, в ее улыбке,
На грудь садится к ней тайком.

Тут на ее лодыжке тонкой
Я поцелуй запечатлел,
В ответ мне рассмеялась звонко,
И смех был резок и несмел....


...Пугливо ноги под рубашку
Укрылись: "Как это назвать?"
И словно за свою промашку
Хотела смехом наказать.

Припас другую я уловку!
Губами чуть коснулся глаз;
Назад откинула головку:
"Так, сударь, лучше... Но сейчас

Тебе сказать мне что-то надо..."
Я в грудь ее поцеловал,
И тихий смех мне был наградой,
Добра мне этот смех желал...

Она была полураздета,
И со двора нескромный вяз
В окно стучался без ответа
Вблизи от нас, вблизи от нас.

I
Нет рассудительных людей в семнадцать лет! —
Июнь. Вечерний час. В стаканах лимонады.
Шумливые кафе. Кричаще-яркий свет.
Вы направляетесь под липы эспланады.
Они теперь в цвету и запахом томят.
Вам хочется дремать блаженно и лениво.
Прохладный ветерок доносит аромат
И виноградных лоз и мюнхенского пива,
II
Вот замечаете сквозь ветку над собой
Обрывок голубой тряпицы, с неумело
Приколотой к нему мизерною звездой.
Дрожащей, маленькой и совершенно белой.
Июнь! Семнадцать лет! Сильнее крепких вин
Пьянит такая ночь… Как будто бы спросонок,
Вы смотрите вокруг, шатаетесь один,
И поцелуй у губ трепещет, как мышонок,
III
В сороковой роман мечта уносит вас…
Вдруг — в свете фонаря, — прервав виденья ваши,
Проходит девушка, закутанная в газ,
Под тенью страшного воротника папаши,
И, находя, что так растерянно, как вы,
Смешно бежать за ней без видимой причины,
Оглядывает вас… И замерли, увы,
На трепетных губах все ваши каватины,
IV
Вы влюблены в нее. До августа она
Внимает весело восторженным сонетам.
Друзья ушли от вас: влюбленность им смешна.
Но вдруг… ее письмо с насмешливым ответом.
В тот вечер… вас опять влекут толпа и свет…
Вы входите в кафе, спросивши лимонаду…
Нет рассудительных людей в семнадцать лет
Среди шлифующих усердно эспланаду!

В трактирах пьяный гул, на тротуарах грязь,
В промозглом воздухе платанов голых вязь,
Скрипучий омнибус, чьи грузные колеса
Враждуют с кузовом, сидящим как-то косо
И в ночь вперяющим два тусклых фонаря,
Рабочие, гурьбой бредущие, куря
У полицейского под носом носогрейки,
Дырявых крыш капель, осклизлые скамейки,
Канавы, полные навозом через край, —
Вот какова она, моя дорога в рай!

Ещё я вижу, как она стояла,
Прекрасней всех, в кругу прекрасных дам;
Как солнце, красота её блистала, —
Я подойти не смел к её стопам.
Сладчайшая тоска мне грудь стесняла,
Когда я зрел весь блеск, разлитый там;
И вдруг, как бы на крыльях вознесённый,
По струнам я ударил, потрясённый.

Напрасно я пытаюсь вспомнить снова,
О чём в тот миг на лютне я вещал.
В себе орган я обнаружил новый,
Что мой порыв святой отображал:
То дух мой был, порвавший вдруг оковы,
В которых годы рок его держал, —
Дух, из глубин которого восстали
Те звуки, что божественно в нём спали.

Когда же струн давно умолкло пенье
И прежний строй души я ощутил, —
Я в ангельских чертах её боренье
Стыдливости и страсти различил;
И, сладких слов услышав обращенье,
Я в небеса, казалось, воспарил;
О, вновь лишь там, в обители священной,
Мне зазвучит тот голос несравненный!

«То сердце, что, безрадостной судьбе
Покорное, признаться не дерзает, —
Незримый клад таит оно в себе!
Строптивый рок пусть месть мою узнает!
Пусть лучший жребий выпадет тебе;
Пусть лишь любовь цветок любви срывает.
Ведь лучший дар принадлежит тому,
Кто сердцем всем откликнется ему».

Этот рассказ мы с загадки начнем -
Даже Алиса ответит едва ли:
Что остается от сказки потом -
После того, как ее рассказали?

Где, например, волшебный рожок?
Добрая фея куда улетела?
А? Э-э! Так-то, дружок,
В этом-то все и дело:

Они не испаряются, они не растворяются,
Рассказанные в сказке, промелькнувшие во сне, -
В Страну Чудес волшебную они переселяются.
Мы их, конечно, встретим в этой сказочной стране...

Много неясного в странной стране -
Можно запутаться и заблудиться...
Даже мурашки бегут по спине,
Если представить, что может случиться:

Вдруг будет пропасть - и нужен прыжок?
Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?
А? Э-э! Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.

Добро и зло в Стране Чудес, как и везде, встречаются,
Но только здесь они живут на разных берегах,
Здесь по дорогам разным истории скитаются,
И бегают фантазии на тоненьких ногах.

Ну и последнее: хочется мне,
Чтобы всегда меня вы узнавали, -
Буду я птицей в волшебной стране,
Птица Додо - меня дети прозвали.

Даже Алисе моей невдомек,
Как упакуюсь я в птичее тело,
А? Э-э! Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.

И не такие странности в Стране Чудес случаются!
В ней нет границ, не нужно плыть, бежать или лететь,
Попасть туда не сложно, никому не запрещается,
В ней можно оказаться - стоит только захотеть.

«Все страньше и страньше» - подумалось вдруг Алисе,
Когда из норы она вышла в реальный мир.
О маленькой леди со взглядом наивно-лисьим,
Что вышла из комы, уже растрепали СМИ.

«Хорошая новость – проснулась Алиса Лидделл» -
Кричат заголовки газет, верещит TV.
И вешают детский портрет как картонный идол,
Уставший стоять по колено в чужой любви.

В больнице ей снятся улыбчивый кот и кролик,
Ванильное небо, разбитые зеркала.
Алиса то дико хохочет до слез и колик,
То резко становится будто бы смерть бела.

Ее психиатр Доктор Доджсон листает карту,
Разводит руками, мол, если бы, но «увы»
Она возвращается в кому, к Морфею, в тартар.
Ей пофигу как этот мир назовете Вы.

А врач говорит: «Улучшений уже не будет»,
Что в коме, возможно, ей снятся цветные сны.
Алиса семнадцатый год пребывает в чуде,
Которого так не хватает ее родным.

Бледно - лицый
Страж над плеском века --
Рыцарь, рыцарь,
Стерегущий реку.

(О найду ль в ней
Мир от губ и рук?!)
Ка - ра - ульный
На посту разлук.

Клятвы, кольца...
Да, но камнем в реку
Нас-то - сколько
За четыре века!

В воду пропуск
Вольный. Розам - цвесть!
Бросил - брошусь!
Вот тебе и месть!

Не устанем
Мы - доколе страсть есть!
Мстить мостами.
Широко расправьтесь,

Крылья! В тину,
В пену - как в парчу!
Мосто - вины
Нынче не плачу!

- "С рокового мосту
Вниз - отважься!"
Я тебе по росту,
Рыцарь пражский.

Сласть ли, грусть ли
В ней - тебе видней,
Рыцарь, стерегущий
Реку - дней.

О, светлые духи и темные духи,
Незримые в мире людей,
Прошу, подарите свою доброту
Черничной малышке моей.

Спасите ее от столетнего сна,
Наделите чуткой душой.
Пусть кошмары во сне и раздор наяву
Обойдут ее дом стороной.

Череду скучных дней и случайных друзей
Пусть ей не придется узнать.
Пусть сможет увидеть таинственный край,
Где нам не дано побывать.

О, нежные духи, прекрасные духи
Сиреневых мирных ночей,
Пусть зоркое сердце бьется в груди
Черничной малышки моей.

Дела могут ранить, слова – обмануть,
Правдива не вся похвала.
Прошу, укажите ей правильный путь,
Избавьте от страха и зла.

Пусть скачет, танцует, поет под дождем,
Растет, как цветок полевой.
Пусть реже ликующий солнечный смех
Сменяется чистой слезой.

О, мудрые духи, лукавые духи,
Скользящие между теней,
Я к вам обращаю молитву свою,
Слова на волшебной стене.

Приходится в жизни искать и терять,
Самой подниматься, упав.
Покажите, что мы – это наши мечты,
А удача бывает слепа.

Пусть найдет свою правду – дороже она
Всех жемчужин в пучине морей.
Я прошу вас об этих немногих дарах
Для черничной малышки моей.

По тропе проходя
После гроз и дождя,
Где расстелена свежесть,
Спохватись, протяни
Ноты, что когда-то звучали в груди
И до этого – целую вечность.

Где же, где же громада лесов,
Необъятность елей, стуки, шорохи, трески?
Видно только гектары асфальта полей
Да фонарные перелески.

Безысходностью дышат дома,
Ничего не значат прогулки,
Не звенит во дворах детвора,
Не дымят, не цветут переулки.

Напекает солнце без меры,
Тараторит октановый люд,
Все, в поту, без какой-либо веры,
Механически счастье куют.

Меж цехов проскользнёт,
Невесомо скакнёт, да пройдет прогулочным шагом
Та, которая песни поёт,
Светом льёт на того, кому и света не надо!

Зашумят тополя,
Прогремит где-то взрыв,
Всё, что было тобой,
Ветра сдует порыв!

И куда там слова,
Вот он, к жизни мой повод!
Слышен свист соловья…
Я снова молод.

Маленькая девочка плакала вчера:
«Почему туманами полны вечера?
Почему не каждый день солнце — как алмаз?
Почему не ангелы утешают нас?»
Маленькая девочка вечером, в тени,
Плакала, и ангел ей прошептал: «Усни!
Как алмаз, засветится солнце поутру,
И с тобой затею я под вечер игру!»
Маленькая девочка улеглась в постель…
За окном шептала ей сумрачная ель:
«Нет, не верь ты ангелу! Он тебе солгал:
Поутру луч солнечный будет — как кинжал!»

По миру люди маленькие носятся, живут себе в рассрочку,-
Плохие и хорошие, гуртом и в одиночку.

Хороших знаю хуже я -
у них, должно быть, крылья!
С плохими - даже дружен я,-
они хотят оружия, оружия, оружия, насилья!

Большие люди - туз и крез -
имеют страсть к ракетам,
А маленьким - что делать без
оружья в мире этом?

Гляди, вон тот ханыга -
в кармане денег нет,
Но есть в кармане фига -
взведённый пистолет.

Мечтает он об ужине
уже с утра и днём,
А пиджачок обуженный -
топорщится на нём.

И с ним пройдусь охотно я
под вечер налегке,
Смыкая пальцы потные
на спусковом крючке.

Я целеустремлённый, деловитый,
Подкуренный, подколотый, подпитый!

Эй, что вы на меня уставились - я вроде не калека!
Мне горло промочить - и я сойду за человека.

Сходитесь, неуклюжие,
со мной травить баланду,-
И сразу после ужина
спою вам про оружие,
оружие, оружие балладу!

Большой игрок, хоть ростом гном,-
сражается в картишки,
Блефуют крупно, в основном
ва-банк, большие шишки.

И балуются бомбою,
у нас такого нет,
К тому ж мы - люди скромные:
нам нужен пистолет.

И вот в кармане - купленный
обычный пистолет
И острый, как облупленный
знакомый всем стилет.

Снуют людишки в ужасе
по правой стороне,
А мы во всеоружасе
шагаем по стране.

Под дуло попадающие лица,
Лицом к стене! Стоять! Не шевелиться!

Напрасно, парень, за забвеньем ты шаришь по аптекам,-
Купи себе хотя б топор - и станешь человеком!

Весь вывернусь наружу я -
и голенькую правду
Спою других не хуже я
про милое оружие,
оружие, оружие балладу!

Купить бельё нательное?
Да чёрта ли нам в нём!
Купите огнестрельное -
направо, за углом.

Ну, начинайте! Ну же!
стрелять учитесь все!
В газетах про оружие -
на каждой полосе.

Вот сладенько под ложечкой,
вот горько на душе:
Ухлопали художничка
за фунт папье-маше.

Ату! Стреляйте досыту -
в людей, щенков, котят,
Продажу, слава Господу,
не скоро запретят!

Пока оружие здесь не под запретом,
Не бойтесь - всё в порядке в мире этом!

Не страшно без оружия - зубастой барракуде,
Большой и без оружия - большой, нам в утешенье,-
А маленькие люди - без оружия не люди:
Все маленькие люди без оружия - мишени.

Большие - лупят по слонам,
гоняются за тиграми,
А мне, а вам - куда уж нам
шутить такими играми!

Пускай большими сферами -
большие люди занимаются,
Один уже играл с "пантерами",
другие - доиграются...

У нас в кармане "пушечка" -
малюсенькая, новая,
И нам земля - подушечка,
подстилочка пуховая.

Кровь жидкая, болотная
пульсирует в виске,
Синеют пальцы потные
на спусковом крючке.

Мы, маленькие люди,- на обществе прореха,
Но если вы посмотрите на нас со стороны -
За узкими плечами небольшого человека
Стоят понуро, хмуро дуры - две больших войны.

"Коль тих и скромен - не убьют"-
всё домыслы досужие,
У нас недаром продают
любезное оружие!

А тут ещё норд-ост подул -
цена установилась сходная,
У нас, благодаренье Господу,
страна пока свободная!

Ах, эта жизнь грошовая,
как пыль,- подуй и нет!-
Поштучная, дешёвая -
дешевле сигарет.

И рвётся жизнь-чудачка,
как тонкий волосок,
Одно нажатье пальчика
на спусковой крючок!

Пока легка покупка, мы все в порядке с вами,
Нам жизнь отнять - как плюнуть, нас учили воевать!
Кругом и без войны - война, а с голыми руками -
Ни пригрозить, ни пригвоздить, ни самолёт угнать!

Для пуль все досягаемы, -
ни чёрта нет, ни Бога им,
И мы себе стреляем и
мы никого не трогаем.

Стрельбе, азарту все цвета,
все возрасты покорны:
И стар и млад, и тот, и та,
и - жёлтый, белый, чёрный.

Опять сосёт под ложечкой,
привычнее уже
Убийца на обложечке,
девулька в неглиже.

Наш мир кишит неудачниками
с топориками в руке
И мальчиками с пальчиками
на спусковом крючке!

Книга книг-любовь, и в мире
Книги нет чудесней.
Я читал ее усердно.
Радости - две, три странички,
Много глав-разлука.
Снова встреча - лишь отрывок,
Маленькая главка.
Целые тома печали
С приложеньем объяснений
Долгих, скучных, бесполезных.
Низами! - Ты в заключенье
Все же верный ход нашел,
Кто решит неразрешимое?
Любящие - если снова
Вместе и навеки.

Город границей колючей опутан,
Час до рассвета.
Прошлое города видится смутно
В дымке столетий.
Многие жители чтят мифологию,
Верят в газеты.
Им невдомёк, что в легендах подлоги и
Лживые тексты.

Скрытое некогда было историей,
В этом всё дело.
Прячут историки истины горькие,
Прячут умело.
Но не дурачить им жителей более,
Мудрость на страже.
Снова откроются в городе школы, где
Правду нам скажут...

Шуршание, шелест и шорох -
Шепелявый осенний рассказ.
Две страницы и листьев ворох,
Тёплый чай и классический джаз.
Не закончено произведение,
Неотвеченные звонки -
Это только моё наваждение,
Перепачканные листки.

Заскочивший к обеду ветер
Перекинулся парой фраз.
В самой старой пластинке на свете -
Самый лучший классический джаз.
Перевёрнутое сознание,
Перейдённый за ночь рубеж,
Необычное наказание -
Нерифмующийся падеж...

Осень - шаткое настроение,
Слишком пошло его напоказ.
Опоздавшее откровение -
Тихий, сонный классический джаз.
Передержанное вдохновение,
Затянувшийся странный экстаз -
Это всё не имеет значения...
Только осень, поющая джаз.

Старый бродяга в Аддис-Абебе,
Покоривший многие племена,
Прислал ко мне чёрного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов.
Лейтенант, водивший канонерки
Под огнём неприятельских батарей,
Целую ночь над южным морем
Читал мне на память мои стихи.
Человек, среди толпы народа
Застреливший императорского посла,
Подошёл пожать мне руку,
Поблагодарить за мои стихи.

Много их, сильных, злых и весёлых,
Убивавших слонов и людей,
Умиравших от жажды в пустыне,
Замерзавших на кромке вечного льда,
Верных нашей планете,
Сильной, весёлой и злой,
Возят мои книги в седельной сумке,
Читают их в пальмовой роще,
Забывают на тонущем корабле.

Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевной теплотой,
Не надоедаю многозначительными намёками
На содержимое выеденного яйца,
Но когда вокруг свищут пули,
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать, что надо.
И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: „Я не люблю вас,” -
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти, и не возвращаться больше.
А когда придёт их последний час,
Ровный, красный туман застелет взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда.
========
(курсивом - моя любимая цитата)

Они не разглядели звёзд
В мелькании веков -
Все существа из дальних лет,
Из древности песков.
И ни одна живая тварь
Из всех, что были здесь,
Не видела горящий шар,
Сияющий во тьме.
Они не ведали тогда
О яркости планет.
Мгновеньем стали навсегда
Пять миллиардов лет.
За все года ни лев, ни слон
Не обращались ввысь,
Где так похожие на сон
Светят огни. Вглядись!
Представь: ни солнца, ни луны,
Ни лёгкости утра.
Поймёшь величие беды,
Постигшее стада.
У нас есть счастье оценить
Вселенной красоту
И всей душою полюбить
Ту самую звезду,
Способную вершить суды,
Быть волею небес.
Карать преступников Земли,
Лишить людей чудес.
Убить и воду, и огонь,
И ветры, и дожди…
Наш хрупок мир. Его не тронь!
Послушай, подожди…
Ведь наша плоть – всего лишь тень,
А память - как вода.
Как миг промчится век людей,
Исчезнув без следа.