Он вернулся уставшим и грязным - душевые комнаты «родной» шахты давно не работали, так как вода стала дорогой. Еще несколько лет назад работяги отмывались в бытовках работодателя - сейчас это стало возможным только за свой счет. Либо у себя дома, если дом есть, либо в платных душевых.
В его случае радовало то, что хоть «дом» был: мизерная комната пять на пять с кабинкой, где можно H2O испустить. Правда, только холодную. О горячей лучше не думать…
В течение рабочего дня мысли опять крутились вокруг нее – даже пневмомолот не помешал. Уже несколько лет не было спокойствия - ее янтарь лежал на столе рядом с фотографией мамы. Тогда пришлось скрыть находку - влюбился в образ, чего сам не ожидал. Кусок минерала, а внутри - фото женщины. Оно оказалось объемным, внутри мозга раскрывалось живым цветком.
Вчера он снова продолжил писать письмо, так как найденный браслет в шурфе подтвердил самое страшное. Или самое заветное? Не ясно. А чего он вообще ждал?
Может, любви?
Да, ее любви…
Он еще находился в смешанных чувствах, и пока не понял, что произошло. Но в письме уже содержалось признание.
Назвал ее «Н.Н.» – Неизвестная Незнакомка.
Еще позже придумал название явлению: «хрономания».

Его письмо.

«Здравствуй, моя Неизвестная Незнакомка!
Я знаю, что возможно, мы никогда друг друга не увидим и не найдем, возможно просто пройдем мимо, возможно я уже буду мертв. Время - капризная штука! Но...
Всегда в жизни есть "но"...
А значит – есть надежда... И это единственное, что греет душу, видя твой образ сквозь минерал. Пройдет много времени (да, время – это то, чего я боюсь, потому что могу тебя не найти), прежде, чем станет ясно - как сильно я тебя люблю. В поисках этого письма - а я уверен, что ты станешь меня искать - знай: оно будет в ТОМ месте. ЗАПОМНИ!
Я надеюсь. Я пишу, я плачу... Ведь, проживаю жизнь без тебя… Ты только внутри - не осязаема, но ощутима. Тоска по тебе безгранична. Но я жду. Иногда я радуюсь, особенно, представляя совместные беседы, сдобренные разного рода шутками и колкостями. Но чаще бывают моменты о нашем доме. Ты у входа. Смотришь долго-долго, и я понимаю, что смотришь на меня, а потом улыбаешься. Тогда вспыхивает чувство, нечто, сравнимое с благодатью, и становится ясно, что я поступаю верно, ожидая ЗДЕСЬ нашей встречи..
Сегодня, в проходе северного шурфа, я обнаружил нечто. Это украшение. Твой браслет. Тот самый, что лежал на столе рядом на фото в кристалле.
И теперь я знаю!
И я прошу тебя!
Молю!
Главное не забудь: я буду приходить сюда каждый день, ровно в полдень!
До самой смерти!
В то место, где ты потеряла браслет!
Ты знаешь тот проход. Там будет лежать карточка в янтаре.
Там будет это письмо...
Навечно твой, Неизвестный Незнакомец»

Привет.
Сначала я хотел записать обычную видеомессажу, но, просмотрев первый фрагмент, отказался от этой идеи. Слишком неприглядный вид, после семи дней этого бесконечно-безнадежного боя. Да и голос такой, что разобрать под силу лишь воронам или нашей доблестной армейской технике. Есть и еще одна причина: когда надиктовываешь текст и перед глазами бежит зеленоватая вязь букв, понимаешь, что визор работает. Мне случалось видеть, как погибали ребята, у которых он вышел из строя. Страшно представить себя на их месте – ослепленный, лишенный единственного способа увидеть врага. Сводящее с ума ожидание удара...
Мне кажется, самое тяжелое на войне – ждать. Вот и сейчас минуты идут кошмарно медленно и при этом ужасно быстро. Эта атака будет последней - нас осталось слишком мало. Если бы не потребность занять чем-нибудь мучительную паузу, я бы никогда не стал писать тебе. Глупо обращаться к женщине, которую видел только на фото. Но сейчас мне уже все равно. Вряд ли ты когда-либо получишь это письмо, хоть и говорят, что по стойкости с хранилищем памяти армейского шлема может сравниться лишь гвардия десанта. Некому будет передать тебе это письмо, письмо от последнего человека на Земле. Пусть так, но ухожу я с надеждой, что когда-нибудь люди смогут вернуть свою колыбель. Скорее всего, ты до этого дня не доживешь... а со мной все ясно уже сейчас.
Я нашел твой снимок в самом начале войны, почти десять лет назад. Название одного из сотен городков, которые мы зачищали после эвакуации, давно стерлось из памяти. Но я помню, как шел по развалинам. Скрип бетонного крошева и осколков стекла под ногами. Налет серой пыли, засосавший некогда приветливые домики в царство тлена. Казалось - дотронься, и стены опадут как песчаный замок. Проходя по одной из комнат, я зацепил плечом стеллаж. От удара бронекостюма пластик сломался, конструкция с грохотом рухнула. И среди обломков – яркое пятно забытой в спешке фотографии. Обычный глянец, десять на пятнадцать. Но в этом бесцветном мире она сияла и оставить ее здесь казалось святотатством. Миг, и мои пальцы, способные крошить бетон, бережно подхватывают обрезок картона и убирают во внутренний карман.
В тот день, перед ночевкой, я долго смотрел на твое лицо. Кажется - улыбался. Возможно - даже мечтал. Тогда я еще умел и то и другое. Мы готовились праздновать победу. Думали - еще чуть-чуть и все будет как раньше. Разве могли мы представить себе Коллапс? Предположить, что через десять лет моему взводу придется взрывать последние Врата с этой стороны? Что на Земле больше не будет звучать детский смех?
Знаешь, если бы не ты, я не смог бы пройти через этот ад. В минуты, когда казалось, что больше нет ни сил ни надежды, я вспоминал тебя. Летящие в небеса качели, солнце волос, огонь в глазах. И ради того, чтобы в каком-то другом мире этот взгляд обжигал людей счастьем - я держался.
И мы сделали то, что казалось невозможным - спасли почти в двадцать раз больше людей, чем в первоначальном плане эвакуации. Пусть война не закончена, но человечество получило передышку. На других планетах жизнь продолжится. Будет литься смех, женщины смогут растить детей, мужчины – строить, а не убивать. Я тоже надеялся, что...
Извини, мне пора. Я все равно не знал, как закончить.
Будь счастлива.
Я люблю тебя.

Здравствуй, красавица!
Я знаю, ты сейчас не можешь поверить своему счастью, что кто-то вообще обратил на тебя внимание, что этот кто-то я, самый сильный и сексуальный парень в классе.
Но ты поверь! Потому что это правда! Ты мне понравилась. Да-да, даже и не сомневайся, что так не может быть! Ты мне понравилась не сразу, конечно. О, когда ты только пришла в наш класс, я даже не обратил на тебя внимания. И долгое время потом. Потому что ни твои детские косички, ни серая бесформенная кофта не могут вызвать интереса у нормального пацана, тем более у меня, но…
Знаешь, тогда, на прошлой неделе, на уроке физкультуры, я вдруг заметил, что у тебя фигурка что надо.
И ты мне снилась, и я думал о тебе всю неделю.
Я не хочу, чтобы кто-то в классе знал, мои друзья просто не поймут, но давай встречаться. И скажи, пожалуйста, должен же я теперь знать, как тебя зовут?

Люблю…
До чертиков! До умопомрачения! До тряски мыслей, вертящихся в черепной коробке! Мыслей, отравленных тобой одной. Остальное не важно.
Не ем, не пью, только занятие духовного обнажения, доведенное до совершенства. Нервы - струны гитары - твоими изящными пальчиками разрушенный до непотребства инструмент. Сердце разбитое, кровоточащее…
Зачем такая красивая? Почему глаза сияют? Улыбаешься так нежно отчего? Ненавижу тебя… Ненавижу ведь, дурочка маленькая! Убью! Не вывешивай фото в ″одноклассниках″, не трави душу, не доводи до преступления, до греха. Совершенно невозможно видеть тебя и не пытаться сделать своей, закрыть двери обеими руками, телом хоть под пули, чтобы не ушла, не покинула, не сбежала никогда.
Ловить как крохотную бабочку сачком, искать везде и всюду, в каждой женской фигуре, в каждом взгляде воспаленными от недосыпания глазами.
Сердце щемит созерцать, впитывать в тысячный, в миллионный, в триллионный раз, как ты улыбаешься. Смотришь в сторону. Что там видишь? Кого?! Такая спокойная. Такая ласковая. Такая нежная, но всегда не моя…
Просто лицо на фотографии забытого адреса ″в контакте″, на заставке экрана, но словно бы как живая. Точно эмоции впечатали в ткань одного-единственного файла. Замуровали душу там. Навечно. Пустили терзать грешников.
Нравишься. Очень. До мозготрясения. До умопомрачения. До буйного помешательства. До зубовного скрежета и нервного тика. Где же ты? Где же ты?! Где ты?!! Послания в никуда тысячами, миллиардами, бесчисленными потоками совершенно разных слов, угроз, мольбы, заклинаний.
Знаешь, я уже физически не способен, не хочу играть в бесконечные прятки, прощай, моя милая, моя единственная радость. Так будет лучше, чтобы не встретились мы, не пересеклись жизненные пути даже на крохотный, божественный миг. Потому что никогда не выпустил бы из своих объятий, если б попалась только, если б только имел хоть одну возможность из ста узнать, где ты, заполучить.
Люблю…

Доброго времени суток, прекрасная незнакомка!
Должно быть, Вас удивит столь неожиданное письмо от человека, которого Вы не знаете и никогда не видели… Но я не мог более держать в клетке собственной души птицу, что стремилась к той, из-за кого родилась. Пускай она летит быстрее ветра навстречу Вам, чем облик для меня – яркий символ счастья!
Что это за безумец, могли подумать Вы, что хочет от меня… Скажу Вам прямо, хочу я передать, безумцем стал в тот миг, когда увидел Вас, хочу лишь передать любовь и обожанье.
Пугает Вас моя горячая любовь? Тогда прошу, позвольте, хоть изредка читать написанное Вами. Хоть дружбой наградите, безмерно буду рад. А если даже в этом хотите отказать, что делать…но прочтите, моей души письмо.

С любовью,
Votre fou.