...Шум волн... Свист ветра.... Баллон снижается и море из однотонно-серого становится крапчатым, в белых пупырышках барашков. Тонкие щепки кораблей обрастают белыми облаками парусов и идущая с попутным ветром эскадра становится видна как на ладони. Я не раз видел такие картинки, но сейчас не могу оторвать глаз, ибо все эти фрегаты и линкоры, снующие корветы и сторожевики и даже идущие далеко впереди левиафаны, чьи шеи сейчас подняты над водой и грациозно покачиваются, не более чем подтанцовка.... А главную партию ведут всего два корабля - большой морской дракононосец "Вильгельм Великий" и дракононосец эскорта "Золотой пламень". "Вильгельм" - самый большой корабль в мире! Почти пять сотен метров в длину и полсотни в ширину, он похож на перевёрнутый утюг - с плоской палубой без всяких признаков такелажа, расчерченной для посадки и взлёта драконов, сужающийся книзу. Палуба выходит за борта, нависая над ними и видно,к акая она толстая - способна выдержать удар шлёпнувшегося всей массой раненого дракона.По левому и правому борту на уровне палубы пришвартованы огромные серые сигары осадных цеппелинов. Вся корма покрыта надстройками, между которыми торчат две короткие и очень толстые мачты. Паруса на них беспристанно наполняются ветром. На плоской палубе даже с большой высоты видно шевеление - наверняка все полторы сотни драконов выводят туда по очереди для моциона на свежем воздухе. И от всего плавучего титана так и веет магией. Магия наполняет паруса ветром даже в полный штиль, магия, а не только размеры, позволяют ему ровно идти через девятибальные волны, магия создаёт вокруг дракононосца "купол спокойствия", чтобы не оторвало и не унесло шквальным ветром пришвартованные цеппелины, чтобы могли спокойно взлетать и садиться драконы, выполняя задание в любую погоду.... Чары, наложенные на корабль, по стоимости услуг в золоте способны разорить любое государство кроме нашей Империи и, быть может, Подгорного Трона, но гномам и не пришло бы в голову строить корабль такой величины, хоть они и первыми придумали приручать драконов....
Магов для поддержания этих чар в работоспособном состоянии готовили специально. Я знал несколько старых колдунов, знавших лишь по одному заклинанию - попутного ветра или глубинного взора, которые отдали всю жизнь одному из подобных кораблей и вовсе не считали, что растратили свой дар напрасно.... Дракононосцы были Символом. таким же,ка к корона императора. Поводом гордиться за свою страну.
Мы снизились ещё больше и было уже видно, как серебрится поперёк палубы опущенная сейчас мифрильная сетка для улавливания взявших слишком сильный разбег драконов, видны "нашлёпки" полукруглых площадок с митральезами воздушного прикрытия, выступающих из бортов, и даже.... Стал ощутим запах. Запах гигантской плавучей дракошни... Я сморщился, зажимая нос и....

Пробуждение после долгого сна, возвращение в подзабывший его мир.
Тяжело дыша и рыча, дракон выполз из темноты пещеры на свет. Немного оглядевшись по сторонам, поволочил свое брюхо к обрыву по пыли и по костям тех, кто раньше бегал в этих горах. Шаг когтистой лапы в воздух, взмах кожистых крыльев и перед драконом бескрайнее небесное море. Никто не составит ему компанию в полете, нет желающих стать вторым завтраком. Как тогда, так же и сейчас.
…..

Где-то, за замковой стеной, за небольшим лесочком кудахчут куры, мычат, возвращающиеся с пастбища коровы. Деревня живет своей обычной будничной жизнью. Все заняты делом: старики сидят перед своими домами, чинно разговаривают о том, о сем; перепачканные в грязи дети бегают, размахивая игрушечными мечами и играют в «спаси-принцессу-из-лап-дракона»; поселянки хлопочат по хозяйству: стирают, готовят, кормят семейство сытной и вкусной едой. Подростки и молодежь присматриваются к взрослым, помогают в делах и думают о вечерних танцах около костра. Мужчины уходят на охоту и возвращаются с охоты с богатой добычей; уходят в поле, косят траву и возвращаются с поля с ароматным сеном. Пшеничные и кукурузные поля греют свои колоски на солнце, кормят зернами любопытных синиц и воробьев. Наевшиеся птицы благодарно чистят свои перышки, сидя на плечах у пугал, в тени от шляп. И еще множество событий и дел, оставшихся без нашего внимания, но не менее значительных для жизни деревни происходит вокруг. Все как всегда.
Не бедна и не мала деревенька, принадлежащая рыцарю Райану Храброму. Живется в ней хорошо и привольно. Не обижает своих подданных хозяин замка.
…

Никого нет вокруг, можно войти. Со скрипом открывается дверь в винный погреб, широкоплечий сэр Райан, наклонившись перед дверным косяком, проходит внутрь, и с легким стуком закрывает за собой дверь. Одно из любимых место в замке вот уже несколько лет. Приятный полумрак, запах пыли, запах дубовых бочек и вина - как приятно иногда коротать время среди этих ароматов! Райан входит внутрь, хозяйским взглядом окидывает стройные ряды пузатых бочек, довольно ухмыляется – милая сердцу и приятная глазу картина. В потайном уголке у него припрятана любимая кружка, верная компаньонка одиноких посиделок; достает ее, отряхивает от пыли, все готово - можно начинать. «Сегодня, пожалуй, начнем с анжуйского красного».
Пусть одна из пустых бочек послужит креслом. « Эх, это, наверно, уже старость, пить вино, сидя в кресле… А бывало, в походе, удобно устроившись прямо на земле под тенью дерева... Воспоминания, воспоминания, давайте выпьем за все былое, помиримся, простим друг друга и ненадолго все опять станет хорошо.»
Глоток и приятное тепло разливается по всему телу, поднимаясь от ног к голове. Кружка, еще одна. Голова плывет прочь от действительности, руки легкими мотыльками порхают от бочки до рта, донося пряное волшебство измучившемуся организму. Боль уходит из сердца, враги прощены и вновь забыты. «Друзья, мы всегда вместе! Судьба…ты все решила, как решила, не мне тебя судить. Ты опять пришла ко мне? Я рад! Проходи же скорей! Садись рядом, посидим, поговорим с тобой. Ладно, ладно, оставим церемонии, проходи…»
Предательский скрип двери. На сегодня похоже все. Волшебство тает, уходит в неведомую даль.
- Сэр, ну как же Вы, ну зачем опять сюда пришли, - заглянувшая в погреб старая служанка, бывшая когда-то нянькой Райана, а затем и трех его сыновей, осуждающе качая головой, стоит в дверях.
- Мэгги, все-все, прости меня, ухожу, - с через чур уж печальным вздохом сэр Райан прячет кружку, покидает уютное убежище и выходит наружу. Яркий свет слепит первое время. «Вперед, в бой, я не сдаюсь, я дойду сам!». Отпихнув в сторону смиренно стоявшего рядом с входом оруженосца Боба, и нежно обняв и поцеловав старую няньку, он идет в свои покои, изо всех сил стараясь сохранять равновесие. Никто не попался ему на пути, все слуги, зная крутой и непредсказуемый нрав своего господина, попрятались кто где.
Но, тысяча чертей, кто посмел стучать в ворота замка? Взгляд стражника, стоящего наверху, сверху вниз. Одобрительный кивок тем, кто внутри у ворот. Стражники, невидимыми безликими тенями стоявшие внизу, выходят на свет и стараясь стать еще более невидимыми в ярких солнечных лучах, открывают тяжелые дубовые ворота.
Спешившийся наездник, рядом с ним уставший вороной конь, стоят у ворот.
- Кто таков?
- Посланник короля, - молодой звонкий голосок разносится в вечернем воздухе, - вот мои верительные грамоты и письмо для рыцаря Райана.
- Как звать?
- Оливер Фергюсон, ваша светлость!
- Зачем явился? – хозяин замка уже на почти твердых ногах развернулся в сторону ворот и с интересом уставился на гонца.
Стражники закрывают ворота и направляют свои алебарды на вошедшего.
- Сэр, для меня большая честь …
«Юнца прислали. Это видно, старый плут, герцог Оуэн придумал. Он мастер на такие шутки »
- Позвольте, сэр, Вам письмо.
- Пойдем, поговорим с тобой в замке. Позаботьтесь о его коне!
Внутри замка царила прохлада. Она принесла приятную свежесть после жаркой дороги для молодого Оливера и ясность мысли для хмельной головы сэра Райана. Зал для официальных приемов был уже открыт расторопными слугами.
Усевшись на свое кресло, и пригласительным жестом указав гостю на стул за круглым столом, сэр Райан взял письмо.
«Достопочтимый сэр …Недобрые слухи доходят с южных границ…Перед угрозой опасности забудем наши мелкие разногласия…Подготовлен указ о восстановлении Вас звании рыцаря Круглого стола…а также все прочие привилегии и титулы…Ваш покорный слуга Ричард Оуэн»
« Дракон. По проделкам на Большого Джо похоже. И он был последним в своем роду, это точно – других драконов больше нет, и не будет. Много лет ничего, совсем ничего не было слышно и вот… Костер тогда получился большой и шумный, когда он горел, и мне все казалось, что сквозь рев и пламя костра я слышу его, и он говорит мне, что восстанет из пепла. Зря я тогда себе не поверил»
Задумчиво покусывая губы, Райан закончил читать послание, поднял глаза от письма и посмотрел на юного Оливера Фергюсона. А тот в благоговейном восторге рассматривал все вокруг - трофеи, висевшие на стенах зала: разорванные и поверженные ниц вражеские знамена; мечи, навсегда потерявшие своих прежних хозяев; пробитые щиты с чужими гербами. Не меньший восторг, надо полагать, у юного Оливера вызвали и картины, изображающие ратные подвиги хозяина замка. Восхищение, бесконечное восхищение сияет на лице молодого Оливера. « Мальчонке нравится на это смотреть, но придется прервать созерцания, потом досмотрит.»
- Тебя просили что-то еще передать на словах?
Паренек захлопал ресницами, сменил благоговейный восторг на серьезность и, важно выговаривая каждое слово, произнес:
- Нет, сэр!

- Ладно, Оливер, отдохни с дороги. Эй, там!
Слуга, весь во внимании, немедленно появился перед очами сэра Райана.
- Нил, подготовьте комнату для молодого человека, накормите его, обеспечьте всевозможными удобствами и пригласите ко мне оруженосца.
Взгляд на мальчонку.
- Я напишу ответ герцогу Оуэну и передам тебе его завтра утром, сейчас отдыхай.
- Да, сэр. Спасибо, сэр!
…
- Разрешите войти, сэр?
- Боб, сегодня вечером нам предстоит с тобой прогулка с деревню. Подготовь мой плащ, возьми мои записи о Последнем походе и будь у ворот в одиннадцать часов. Ко мне больше не заходи и никому ни слова. А сейчас пойдем на ужин. Миледи и дети уже за столом? Вот и отлично.
…
Большой стол в пиршественном зале был накрыт для ужина. Нежный поцелуй руки любимой жены Камиллы :
- Дорогая!
Ободряющее похлопав по плечу старшего Уильяма, сидящего за столом с серьезностью восемнадцатилетнего юноши и ласково погладив по головам круглолицых и розовощеких близнецов Филиппа и Эндрю, радостно оживившихся при виде отца, Райан садится на свое место во главе стола. Можно начинать.
Блюда, подававшиеся к ужину, были бы высоко оценены даже самым привередливым гурманом. Хозяин замка высоко ценит вкусную еду и держит у себя на службе искусного повара, платит ему хорошее жалование и обеспечивает самые наилучшие условия для жизни ему и его семье. Так что повара не отвлекают от приготовления пищи никакие грустные мысли о бытие и хлебе насущном, он всегда в хорошем настроении и, как следствие, всегда полон вдохновения и желания творить кулинарные шедевры.
Пироги с капустой и мясом, запеченная рыба, свежайший хлеб – только что из пекарни, свежие деревенские овощи – забота о хорошем пищеварении, заморские оливки и маслины, чего только не было подано на ужин! Витающие в воздухе ароматы так и манят «съешь меня» и невозможно выйти из-за стола, не попробовав всех блюд, даже если ты изначально был настроен съесть немного хлеба с сыром и запить все это стаканом вина (для детей, можете не сомневаться, на столе стоит компот!). Ах, да, сегодня было что-то новенькое - куры фаршированные начинкой из сердечек и гречневой каши, зажаренные на вертелах и политые пшеничным соусом. М-м-м !.
Ничто не нарушило неторопливого поглощения пищи, и милая беседа в ругу близких людей согрела сердце Райана Храброго и вселила оптимизм в задуманном предприятии.

…

Две фигуры в темных плащах, еле видимые в ночных сумерках и похожие на тени, направились от ворот замка по направлению к деревне. Месяц, еще буквально час назад заливавший ярким светом окрестности, услужливо спрятался за облака, лишь изредка с любопытством выглядывая из-за туч и тут же прячась обратно.
Сэр Райан и Боб (ведь именно это они и были, да-да!) достаточно быстро проделали путь до конечной цели своего путешествия – богатого деревенского дома, что прячет свои стены за забором из жимолости и занавесью из плюща. Стук в ворота, недовольное ворчание собаки сначала и «Ну-ка, на место!» потом, и прибавившаяся к этому суетливость заспанного хозяина, который моментально узнал ночных визитеров:
- Сэр, какая честь для меня!
- Гаррис, мне нужен твой совет. С едой не суетись, некогда нам сейчас пировать.
Гости вслед за хозяином проходят внутрь дома и рассаживаются за накрытым бардовой скатертью столом в гостиной. Хозяин все-таки успевает по дороге перекинуться словечком другим с женой и вскоре вниманию гостей предстают блюдо с пирогами, вазочки с печеньем, вазочки с вишневым вареньем ( уже этого года) и чайник с заваркой. Еще немного хлопот – чашки для чая, блюдечки, столовые приборы, и хозяйка, гостеприимно улыбаясь, покидает комнату.
- Дракон объявился на южной границе. По всем повадкам на Большого Джо похоже. Что думаешь об этом?
- Что ж, повидаемся с ним еще раз, коли наша судьба такая. То-то он у меня из головы все никак не шел столько лет. Видать, не так что-то мы тогда сделали… Так он теперь еще хитрее будет, он же все помнить должен и дважды его в одну ловушку не заманить.
- Поедем послезавтра, на рассвете. Никому ни слова, а то кто знает, ведь слухи быстро разлетятся. Я тебе записи свои оставлю, почитай, по дороге обсудим с тобой.
Ночные посетители уходят, оставляя после себя на столе в доме нетронутое угощение и задумчивого хозяина у ворот, всего в мыслях о том, где же у него был убран походный плащ и что обязательно надо будет взять с собой желудочные капли. Дела все останутся на старшего сына, он хозяин крепкий, на два дома справится. Вот и воротилась судьба!
…
Оливер Фергюсон уехал на следующий день, везя в сумке письмо следующего содержания:
« Достопочтимый сэр! Я не гонюсь за титулами и наградами…мое особое положение…многочисленные заботы. Готов оказать посильную помощь…мое сердце там, где беда. Ваш покорный слуга Райан Храбрый» Но это только слова, а сколько мыслей было передумано за ночь. «Нет, в этот раз я буду один и доведу все до конца сам. Теперь без знамен короля, без обвинений королевского совета «посягнул на право короля убить дракона» и без указа « о лишении права служить в королевской армии и идти в битву рядом с королем, о лишении права присутствовать на королевском совете…Категорический запрет на появление в столице…». И невеселая ухмылка придачу «Впрочем, дважды запрещать нет смысла.» «Пусть все думают, что я струсил и отказался, что совсем ничтожным выпивохой стал. Если повезет, то и Большой Джо в это поверит, когда услышит.»
Сборы в поход были завершены еще до обеда. А много ли собирать? Верный конь готов мчать хозяина на своей спине, меч никогда не ржавел в ножнах, плащ и шлем всегда находятся на видном месте. Вот и все. А обо всякой походной мелочи позаботятся оруженосец бывший и оруженосец настоящий.

"Kampf" медленно вышла из розовой пены облаков. Неожиданно мелькнула молния. Солнце, словно испугавшись, спряталось за горизонт, и небо стало серым.

Уже давно дирижабль убегал. Убегал, несмотря на то, что прошло шестьдесят четыре года с Огненной Осени. Машины не способны оценить ход времени, ведь они почти бессмертны, ровно как они не способны понять почему же так тихо в коридорах, каютах, в помещениях гидропонных ферм, в комнате контроля реактора... Пять тысяч голосов раньше отдавались вездесущим эхо, а теперь молчали. Только тихо пели турбины, сердито гудели трансформаторы, но главное, главное! - работали двигатели, послушно ведущие небесный корабль в никуда. Ведь машины машины почти бессмертны.

"Kampf" была необычайно красива. Стальная обшивка, несмотря на царапины и вмятины всё равно могла посоревноваться с зеркалами из довоенного времени в том, кто сможет-таки ослепить отражённым светом случайного зрителя. Техническая зона поражала чистотой и изящностью - кафельный пол, без единой пылинки на нём, стеклянный потолок, абсолютно чистый, через который днём в помещения светило солнце... Жилая палуба же была просто переполнена роскошной атрибутикой. Лестницы с резными перилами, идеально гладкий паркет, с выложенным на нём хитроумным рисунком, золочёные люстры, кресла обитые бархатом, дубовые карточные столы, каюты же не уступили бы апартаментам высшего класса в самых дорогих отелях Германии, когда она ещё существовала. Пожалуй, время решило пошутить, сохранив тут всё нетронутым.
Единственное, что говорило о предназначении дирижабля - едва заметная гравировка на одном боку гондолы: "Kampf. Der Berliner Betrieb der Militärluftflotte".

В реакторной много лет назад было довольно темно. Сейчас же сквозь трещинки в бетонной капсуле, скрывавшей рабочую часть, просачивается мягкий бледно-зелёный свет. Панели управления жалобно попискивают, предупреждая, что стержни скоро отработают свой ресурс. Понаставленные всюду предупреждающие знаки, гласившие: "Gefährlich! Die Strahlung!", уже утратили первое слово надписи, намекая, что бояться уже нечего, а вернее - некому, а радиация - просто данность, которая мало что изменит.

Отсек дизельных двигателей, служивший в первые неделе полёта, пока реактор вводили в эксплуатацию, а позже использовавшийся для подачи питания на ускорители частиц сейчас молчал - датчики показывали полное отсутствие топлива. А ведь когда-то здесь проводились совещания, среди шумящих агрегатов, заглушающих страх своим стуком, создававшим иллюзию прошлой жизни. Но ничто не вечно. Без работы оборудование начало ржаветь, могучие поршни стали похожи на прутики мёртвого дерева - сломались бы даже от легчайшего прикосновения, генераторы стали рассыпаться, воздух приобрёл красный окрас от летавшей всюду металлической трухи.

Сеть трубок, по которым раньше подавались питательные растворы была наиболее приметной чертой на гидропонных фермах. Они проходили по всему потолку, по стенам, по полу многократно пересекались, соединялись, расходились - всё это напоминало огромную паутину. Часть трубок была порвана, часть - разъедена солями - целых почти не осталось. Изредка поскрипывали сборщики влаги - системы, выходящие наружу, на которых конденсировался пар, оседали кристаллики льда, для того, что бы превратиться в столь нужную когда-то воду. Сейчас же влага не доходила до растений - всё выливалось на пол через повреждённые шланги, пол под которыми уже приобрёл красный оттенок от разъедающих его солей. Мёртвые уже растения почернели, от них пахло перегноем, воздух вокруг же мог показаться бы тёплым и... густым, что ли.

Запах антисептика, сохранившийся по прошествии многих лет, всё ещё стерильная кафельная плитка - больницу трудно спутать с другими отсеками. Нигде не было ни пылинки - проложенные в полу и в стенах системы отталкивали таковые электрическим полем, не позволяя им осесть, а всё ещё работающие вытяжки уносили всё прочь. Операционные столы были всегда подготовлены, ещё до того, как людские голоса замолкли. На одном из них были разложены хирургические инструменты в форме домика и двух ёлочек - не иначе как одна из молодых медсестёр проводила так перерывы, за простым и незамысловатым занятием. Одна из стен когда-то превратилась в стенд с врачебными пособиями, противоположная же была завешена детскими рисунками, красивыми фотографиями, рваными тетрадными листами с наивными стишками, коряво написанными карандашом и не менее коряво обведёнными затем тушью.

Боевая рубка. Доступ сюда имели лишь три десятка человек, а многие обитатели летучего ковчега даже не знали о том, что скрывается за её массивной дверью. В итоге засовы и петли стали хрупкими настолько, что вес двери проломил их, и проход стал свободен для всех. Мог бы стать. Если бы хоть кто-то ещё ходил по помещениям дирижабля. Внутри находились приборы управления шестью пушками, отмеченными гравировкой "Großer Hans. 914", небольшой склад снарядов для оных, и огромные конденсаторы, соединённые с замысловатыми пультами. "Kampf" обладала уникальным вооружением, способным поразить цель электрическим зарядом. Предполагалось, что экипажу придётся встретиться с вражескими авиамашинами, но ни одного контакта с неприятелем не случилось. В связи с этим электроустановки переоборудовали, в результате чего они стали использоваться с точностью до наоборот, как огромные громоотводы, перенаправляющие энергию молний на конденсаторы, а затем - на выпрямители и аккумуляторы.

В часовне, оборудованной в одной из свободных кают, пахло плесенью, которая смаковала библии, разъедая их насквозь. Поставленные много лет назад на пол свечи, оставленная какой-то фрау выцветшую фотографию мужчины в форме лётчика... Тут же валялись простенький деревянный крестик, детская погремушка... И никто уже не вернётся забрать забытые вещи.

Каюта капитана. Маленькая, но на удивление уютная. Стенки здесь были из стали, в результате чего жадная до металлов ржавчина не смогла обжить помещение. В правом углу стояла койка, матрац на которой уже давно прогнил, а когда-то идеально белые простыни пожелтели, а над ней висела маленькая икона - Дева Мария с младенцем Христом на руках, прижавшая его к своей груди. Слева находился письменный стол, заваленный отчётами, картами, заляпанными чернилами "потёкшего" автопера... Ещё в одном углу стояла ширма, закрывавшая душевую кабинку, кафель в которой уже приобрёл лимонный оттенок. Слишком долго тут ничего не происходило.

Последние работающие часы издали невнятный щелчок и замолчали навсегда. Время сорвалось с зубчатых колёс и стрелок на циферблатах, наконец-то ощутив свободу от вечной суеты мира людей и созданных ими механизмов.

Проходят года. 2026, 2030... И лишь однажды, когда Земля встретит первый за это время дождь, "Kampf" прекратит свою борьбу и опустится таки ниже облаков... В один из иллюминаторов попробует влететь грязный, весь в саже, но когда-то - белый! - голубь. И он выбьет толстое стекло, ослабшее за прошедшие годы, пролетит в променад-салоне, задев золотую люстру, упав в покрытое плесенью вино... А патефон, неожиданно для себя. запустит пластинку и затянет:

"... So woll’n wir uns da wieder seh’n
Bei der Laterne wollen wir steh’n
Wie einst Lili Marleen.

Unsere beide Schatten
Sah’n wie einer aus
Daß wir so lieb uns hatten
Das sah man gleich daraus
Und alle Leute soll’n es seh’n
Wenn wir bei der Laterne steh’n
Wie einst Lili Marleen".

И только тогда всё ещё работающие механизмы смогут успокоиться, а ранее спящие сделают последнее усилие. И придёт осознание бессмысленности. Один из разъеденных временем и влагой снарядов выпадет со своего места на складе и прозвучит взрыв. Он перерастёт в артиллерийскую канонаду. Случится то, что должно было уже давно произойти.


Но среди обломков найдётся ещё один сумашедший механизм, который в параноидальном страхе неведомого наказания продолжит работать, работать до изнеможения, забыв, что даже машины рано или поздно находят свой конец. Но он будет продолжать свою песню:
Wenn sich die späten Nebel drehn
Werd' ich bei der Laterne steh’n
Wie einst Lili Marleen...

В “городе” Диеданслаш, который не один нормальный человек даже и не попытался бы назвать городом, поскольку по сути этот гадюшник представлял из себя громадный порт населенный неотесанными кметами,
или вечно пьяными, злыми моряками, пиратами и рыбаками, жизнь шла как обычно. Базарная площадь, как обычно в эти дни, кишела рыбаками которые пытались кому-нибудь продать уже явно не свежую рыбу. И купцами которые наивно верили каждому слову кметов, и покупали у них эту как говорили рыбаки “Самую свежую, только что пойманную” рыбу, и также продавали эти весьма честным людям разную ерунду, которую называли “Последним словом техники”, а также действительно полезный вещь, ну, к примеру, разную еду, одежду или лекарства.
На улицах города жизнь тоже шла своей обычной чередой. Со всех сторон слышались разные крики, гомон и тому подобное, как вдруг весь шум стих. Все разошлись в стороны и молча, глазели в одну точку, на странника в черном плаще и черном капюшоне идущего по улицам. Вдруг тишину разразил тихий шепот, все перешептывались про незнакомца.
- Вы знаете кто это?
- Да, дескать, говорят что это жрец чумы я-то знаю.
- Да что ты знаешь Сопун хватит пургу молоть.
- Нет, Сопун конечно не прав но все же это точно кокой-то жрец.
- Да Кривой прав это кокой-то жрец.
-Да это ж вроде, дескать, жрец смерти!
- Да Грузь прав это жрец смерти!
- Да вы шо кокой же это жрец? Это ж воин этого как его ордена Ворона во!
Вдруг странник остановился, скинул капюшон. Выглядел он в полнее нормально, если бы его лицо не уродовал, хоть не большой но весьма серьезный шрам на щеке и два шрама проходящих как стрелы сквозь глаз чудом не цепляя глазное яблоко, а так весьма приятное лицо юноши.
Волосы у него были длинные и черные как ночь. И вдруг он сказал.
- Люди пока вы не начали меня называть дьяволом я все же представлюсь. Я ведьмак по имени Энсаварг!
Вдруг люди снова сошлись и на улицах этого “города” и продолжился этот, сводящий с ума, гомон. Все снова продолжили спорить, ругаться, обговаривать планы на будущее и удачные или не удачные сделки, а ведьмак пошел дальше без лишних взглядов. И внезапно из дома, мимо которого проходил Энсамварг раздался шум, который заставил его остановиться.
- Ах, ты ж сволочь, наглец, я на пять минут из дома за продуктами, а он гляди уже успел нализаться Ниарежского спирта. Ну, урод ненавижу тебя!
- Ну, дорогая …ик … дорогая послушай … ик … я же тебя любю …ик.
- Ах, неужели я так рада, что ты меня любишь. Выметайся отсюда алкаш и чтоб глаза мои тебя не видели!
-Но дорогая … ик … ты, же сказала дорогая … ик, … что любишь меня …ик ….
- Пшел вон урод ты, что сарказма не понимаешь!?
После этих слов из одного окна вылетел не большей мешок с вещами, сковород явно попавшая не туда. И через две минуты из дверей вылетел именно тот субъект, в которого и должна была попасть сковорода, а за ним стояла его жена и кричала что-то вроде «И чтоб духу твоего здесь не было!».
Мужик, вылетевший из двери, был не большого роста, весьма худенький, слабенький и жутко пьяный с жутким перегаром, и с каким-то странным пергаментом в руках. А его жена была полной его противоположностью, большая «относительно его», полная и довольно сильная.
Мужик потихоньку встал, конечно, с трудностями, при попытках первых раз пять шесть упал, чертыхнулся, оплевал дверь жены, пошатываясь, подошел к ведьмаку и заговорил.
- Э-э-э милсдарь ….
-Энсаварг милсдарь Энсаварг. А вы ….
- Я … ик … я милсдарь … ик … Эрик … ик ….
- Так что вы хотели милсдарь «Эрик»?
- Я … ик … я прошу вас … ик …, прошу милсдарь Энсмарварг … ик …, прошу вас об услуге … ик …, у меня для вас поручение … ик … отнесите этот пергамент моему брату в Ментаре … ик …, он вам щедро заплатит, клянусь … ик ….
- Вам повезло я именно туда и направляюсь.
- Спасибо вам … ик … спасибо милсдарь ….
- А-а-а не важно!
- А теперь не могли бы вы мне … ик … не могли бы помочь мне дойти до трактира в конце этой улицы?
- Так уж и быть помогу.
- Спасибо милсдарь … ик ….
Ведьмак взял на плече «несчастного» Эрика и потащил его по улицы. Гомон даже не собирался прекращаться, все продолжали спорить, пару раз даже прозвучали фраз вроде «Я тебя сейчас убью выродок» но, слава богу, это были лишь пустые угрозы в неизвестную сторону, поскольку людей на улице было уж через, чур, много.
Ну и вот уже в поле зрения оказалась таверна, из которой жуть как несло непонятно чем и непонятно от кого, и когда они к ней подошли Эрик оперся о стену.
- Огромное … ик … спасибо вам милсдарь … ик … о вы еще и принесли мой … ик … драгоценный пергамент с … ик … с рецептом сливовой наливки … ик … ты заслужил свою монетку парнишка … ик ….
- Ну, спасибо хоть и за тридцать монет тоже не плохо.
- Ну, … ик … я пойду.
Вдруг из окна таверн вылетел какой-то детина, и разбил собой окно, а из него высунулось лицо очень мускулистого краснолюда с криком «чтоб я тебя больше не видел оборванец». Вдруг гном посмотрел на ведьмака, взялся за подбородок и задумался, и Энсамварг ответил ему взаимностью, и так продолжалось, пока краснолюд не осмелел и не подал голос.
- Энсаварг, не ты ли это?
- Дагорыш, сколько лет?!
- Уж многовато прошло, с тех пор как я тебя в последний раз видел!
- Да давненько мы не виделись.
-Так заходи, поболтаем о том, о сем. Ну, так как?
- А впрочем, давай зайду, все равно корабль отплывает только вечером.
Первое что бросалось в глаза в таверне это то, что в ней было очень плохое освещение, одна тусклая не большая люстра из свечек, но самое мерзкое в этом трактире было то, что в нем стояла жуткая вонь. А первое что бросалось в глаза у Дагорыша - очень длинная борода, волочащаяся за ним по полу, ну а так в прочем не весьма и примечательный, нос картошкой, уши не торчат, немного морщин на лице, так что в полнее нормальный зрелый краснолюд.
- Ну, так как, что нового в мире Энсаварг?
- Да так все по-старому. – Ответил ему ведьмак – все по-старому, снова назревает война, нелюди организовали новый альянс, чтобы бороться за равные права с людьми, в общем, все по-старому друг, все по-старому.
- Ясно все. – Ответил ведьмаку краснолюд – Так, а что там с войной? Ее этот новый альянс организовал? И вообще как они себя назвали?
- Да нет там, на западе, за горами бесчинствуют орды нежити, они всех, поголовно, убивают, никого не жалея, после их него марша остается только выжиная земля, так как большую часть убитых некроманты обращают в нежить, а с севера движет новые волны Империи – ответил ведьмак собеседнику, – а нелюди свой союз назвали «Va’ess».
- Ясно все, а что там с войсками Империи? – сказал Борода. – Что они только раны зализали и снова в бой?
- Боюсь что да мой друг.
- А чего ты боишься Энсаварг?
- Боюсь, что этот город стоит прямо первый на очереди у них!
- Нет! Ведьмак ты уверен!?
- К сожалению да мой друг, их лагерь в километре от города посреди леса, и рано или поздно но осада начнется.
- Нет только не это! Так что же нам делать!?
- Либо очень быстро покидать город, или надеться на тех рыцарей, которые въехали в город сразу передо мной.
-Да. – Тихо хмыкнул краснолюд – Ну что же надеюсь, рыцари защитят нас, ибо мне уже бежать некуда.
-Да будет так, это твое решение. – Он спокойно взял бокал, наполнил его краснолюдским пойлом и продолжил – так давай же выпьем за то чтобы рыцари спасли город, и за то чтобы это была наша не последняя встреча!
- Эх, выпьем за это ведьмак выем – с грустью произнес он и наполнил свой сосуд тем же чем и ведьмак.
Они еще долго болтали о былых временах, выпивая пива, за то чтобы они еще встретились, Дагорыш довольно часто соскакивал на тему новой войны и с грустным взглядом вглядывался в кубок, после чего поднимал его и произносил тост, и они с ведьмаком выпивали все содержимое сосудов. Так они сидели до наступления вечера, потом ведьмак встал, попрощался с другом, пожелав ему удачи, и двинулся в порт.

На вечерних улицах города было довольно тихо, поскольку людей уже почти не было, но было много разных рыцарей, среди толпы, бегущей к стенам, как показалось ведьмаку, проскользнул даже рыцарь «Белого солнца». Но он не предал этому, ни какого внимания и продолжил свой путь к докам.
Уже в двухстах метрах до него донеслись различные крики капитанов, которые звучали примерно так «Не толпимся, мест хватает, спокойно до начала штурма отчалим!». Ведьмак ускорил шаг, говоря себе под нос, «неужто эти уроды уже штурмуют город!? Нет, я не поверю, если после боя скажут среди воинов Аиранта, король которой возгласил ее Империей, не было ни одного мага. Это просто не возможно, я видел у них столько снаряжения, столько всего, что человек просто не в силах собрать или перенести это быстрее чем за трое суток. Тем более что все осадные орудия все было собрано только наполовину. Нет! У них явно есть не меньше трех магов, или … нет, надо отбросить эту мысль из головы! Хотя … нет этого просто невозможно! Хотя стоп да там только маги, поскольку вокруг всего лагеря очерчена защитная пентаграмма. Но все, же до чего должны у них быть мощные маги. Не удивлюсь, если хоть один маг имеет и контролирует гения».
-Эй, парень ты, что уснул, людей задерживаешь!
- Тысячи извинений милсдарь, я просто немного задумался.
- Откланяешься потом задумчивый ты наш, а сейчас либо предъявляешь пропуск на корабль, или проваливай «милсдарь»!
- Вот мой, пропуск любезнейший.
- Да, похоже, подлинный. Чего стоишь, дуй на корабль, не один ты хочешь покинуть город до начала штурма!
- Еще тысяча извинений милсдарь.
- Дуй, давай милсдарь!
Ведьмак спокойно пошел по трапу на корабль, а капитан что-то тихо фыркнул ему в след и крикнул, так чтобы все слышали « Все народ не толпимся местов только пять осталось все остальные на другие корабли!».
Ведьмак медленным уверенным шагом ловко проскальзывал между людей, идя к своей каюте. В толпе ему показалось, что он увидел своего старого знакомого, но подойти и проверить не смог, поскольку дорогу ему преградила толпа народа.
Уже через три минуты на корабль зашел сам капитан что-то крикнул матросам и корабль отчалил из осажденного города.

Среди рыцарей, бегущих к стенам, больше всех выделялся тот, что был спереди. Он шел в серебреных доспехах, с плеча свисал бархатный красный плащ с гербом Таерании, на груди доспехов был выбит его семейный герб, меч на фоне заката солнца, волосы у него были довольно короткие и светлые, а по лицу можно было понять, что он еще молодой.
Складывалось впечатление, что рыцари бежали по мертвому городу, потому что все дома были закрыты, ставни на окнах захлопнуты, и если вдруг кто-то что-то выкрикивал, эхо разлеталось по всему городу. Было ясно, что все граждане города, которые ничего вплоть до осады не знали о готовящемся штурме, разбежались по домам и молились пережить осаду.
В отличие от самого города его стены просто кишели людьми, на стенах города толпились рыцари пяти орденов, трое из которых располагались в этом городе, около сотни странствующих рыцарей, которые оказались в этот мерзкий час в городе, также на стенах и у ворот собралась вся городская стража, все стрелки из замка, а также ополченцы согласившиеся провести эту ночь не с семьями, а в бою за свои семьи, понимая, что могут уже навернуться к ним, и к счастью пару магов тоже были среди войска. Рыцарь в серебряных доспехах уже стоял на стенах ожидая начала штурма.
Наконец вражеские войска со штандартами «Черный крест на желтом фоне» двинули вперед, а со стороны леса торчали кончики двух огромных требушетов, которые явно заряжали камнями в этот момент.
Среди штандартов «Черный крест на желтом фоне» был королевский «черная голова пса с окровавленной пастью на желтом фоне», этот отряд незамедлительно вырвался вперед, и было видно, что это действительно их король. Он был в черных как ночь доспехах, из наплечников торчали два огромных, достающих середины шлема, шипа, наколенники и налокотники были щедро усыпаны шипами, а шлем заканчивался золотой, приделанной к нему, короной.
Внезапно требушеты дернулись в город полетели два валуна, один попал в стену и застрял, а другой влетел и создал сквозную дыру в одном из близ лежащих домов. Второй рывок кинул уже два горящих валуна, они были явно легким, и попали, один в таверну, а другой в центр торговой площади. Третий выстрел был уже бомбами, одна из которых не долетела и попала прямо в ряды, где были маги, а вторая попала в башню, к которой крепилась одна часть ворот. Внезапно раздался взрыв, и башня с куском стены к которому она крепилась и воротами разлетелись, усыпая дождем осколков и трупов, ближайшие дома.
Рыцарь в серебряном доспехе сорвался с места и помчался вниз к разорванным воротам.
- Стой Зигфрид! Стой! Тебя там убьют! – Кричал генерал в след рыцарь в серебряном доспехе.
Рыцарь, сделав вид, как будто ничего не слышал из-за шума, продолжал бежать к месту, где недавно были ворота, а сейчас уже был самый разгар боя. За ним побежали почти все рыцари, оставив на стенах в основном стрелков, магов и ополченцев.
Зигфрид мужественно, с размахом, вытащил свой двуручный меч из-за спины и спрыгнул с небольшого обломка в самое жерло боя. Он прытко увернулся от удара топором, и нанес ответный удар, вследствие чего берсерк упал, на колени, а его голова покатилась под ногами сражающихся воинов, из шеи убитого врага фонтаном струилась кровь из вен и артерий, забрызгав доспехи Зигфрида, и окрасив из в бордовый цвет. Следующий удар врага топором, который хотел попасть ему промеж лопаток, он парировал, и ответный удар не заставил себя ждать, рыцарь рассек берсерка от плеча до бедра, и снова его залило кровью, все его лицо, все передняя часть доспеха, все было залито кровью.
Бой продолжался довольно долго, и рыцарю удавалось избегать ранений и успешно парировать или уклоняться от ударов, но с каждым следующим противником он видел все меньше потом как покрывался еще больше кровью.
Вот уже дыру охраняли лишь пятнадцать человек во главе с Зигфридом, все остальные либо лежали в собственной крови и стонали, либо уже были мертвы.
Враги все прибывали небольшими группами, по человек тридцать, сорок не больше, а помощи привратникам не было, им приходилось отбиваться из последних сил. Вокруг «ворот» образовалось кольцо из набегающих берсерков. А со стороны порта уже шло подкрепление, дабы помочь тем, кто еще держался на ногах.
Подкрепление еще было далеко, а берсерки уже начали набрасываться на рыцарей, словно дикие, бешеные, голодные псы на кусок кровавого мяса. Зигфрид парировал атаку одного из воинов и ответил на это ударом с разворота, коснувшись только кончиком меча по артерии берсерка который отпрыгнул назад, в надежде на то, что рыцарь промажет, и именно этот разворот спас Зигфрида от болта, выпущенного из арбалета врага. Болт пронесся прямо возле уха Зигфрида, отрезав кусок мочки, и попал в шею отбивавшегося сзади воина. Второй болт попал в утолщенную часть наплечника и застрял в нем, ели коснувшись плеча рыцаря, а вот третий попал точно, пробив, чуть ли не насквозь плече Зигфрида. Рыцарь скривился от боли, тихо заскулил, как раненый, истекающий кровью волк, от боли его рука онемела, и он выпустил меч из руки. Оставшиеся воины прикрыли раненого принца, а подкрепление было уже близко, где-то в сотни шагах от них. Еще одна стрела свистящей, обжигающей и неимоверно быстрой осой ужалила его в ногу, Зигфрид упал на колени, заскулил от боли еще сильнее, и вдруг один из берсерков прорвался и уже готовился снести топором голову принцу. Зигфрид закрыл глаза и готовился к смерти, но вдруг обнаружил, что все вокруг как будто остановилось, а перед ним стоял не берсерк, а странный маг в черном как вороново перо плаще с капюшоном обшитым перьями воронов.
- Да я вижу ты готов стать новым мессией, мессией смерти…
-Ты кто такой что случилось и вообще что со мной?
- Ты будешь новым мессией смерти, новым рыцарем Ракаель, богини смерти, и ты будешь везде нести ее зерно – продолжал маг, не обращая на принца, ни какого внимания. – Да я уверен это ты, ты тот, кого эльфийские пророчества назвали «Rannalir Aren», Падший Принц!
- Что ты говоришь, кто ты!
-Ха, я тот, кто идет за смертью и выбирает лишь первых среди равных, дабы дать им вторую жизнь, плоть дать вторую, и одарить его новою кровью, которой для него станет смерть!
- Так ты собираешься сделать меня ходячим мертвецом, и я так понимаю мое мнение не важно.
-Хм конечно нет, я даю тебе право выбора, сейчас ты можешь вернуться в тот момент перед смертью, или же уже сейчас я отберу твой дух и дам ему новую плоть.
- Я лучше буду умирать вечно, чем буду служить Ракаель, вот тебе мой ответ, навеки сгинь Арнаэль, падший эльф, предавший свой народ, лишь почувствовал холодную руку смерти на своем плече!
-Да будет так, возможно Ракаель ошиблась и ты не тот, кто надо но если же ты Rannalir Aren значит, ты сейчас не умрешь, дабы исполнить великую волю, Ракель и будешь сеять зерно смерти везде, где она захочет.
Все снова ожило, и принц видел, как на него бежит обезумевший воин, замахивается секирой для удара и….
Бой длился еще долго. Стены, все верхние улицы, находящиеся ближе к стенам, превратились в кровавые ручья, подобны тем, что были здесь еще сотню лет назад. Некоторые улицы полыхали огнем, все напоминало преисподнюю, было много огня, кровавые реки текли по улицам, и много, очень много мертвых.
Но вот ближе к полночи бой закончился, огонь прекратил бушевать, реки крови начали пересыхать. Но рыцари и ополченцы не расходились, они начали собирать раненых и убитых, первых они несли в соборы и лечебницы, а вторых несли к городскому могильному холму, чтобы там похоронить их со всеми почестями.
Раненых оказалось много, но многие имели магические или очень скверные ранения, которые простые лекари или священнослужители не смогли бы вылечить и поэтому их начали улаживать на специально оборудованные телеги с мягкими одеялами, которые с утра отправят в леса друидов.

…

Странник в черной одежде стоял у носа корабля в гордом одиночестве и наблюдал за тучами на горизонте, которые очень быстро собирались и оповещали о грядущем шторме. Поднялся сильный ветер, несколько шляп улетели за борт корабля, несколько человек чертыхнулись, по-видимому, те, чьи это были шляпы. Из-за поднявшегося ветра большая часть экипажа спустились в свои каюты, в основном на палубе оставались только матросы и капитан, но помимо их еще был один молодой ученый, не очень высокого роста, коротко стриженый, с пентаграммой на шее и в бархатной одежде серо зеленого цвета, который уставился на волны. Также на борту остались, несколько купцов, одна женщина и пять ремесленников краснолюдов курящих трубки. К страннику подошел капитан и спросил.
- Ну что сударь, что не будь видно, есть какие-то ироды?
- К счастью нет, но рейс точно спокойным не будет, я так погляжу что начинается буря, что в прочем не редкость для этих вод тем более в эту пору.
- Да уж… - жуя соломинку, сказал капитан. – Да как это ни мерзко, но, да, нас ждет бессонная ночка.
- Я останусь на палубе на всякий случай, кто знает, что нас может ждать.
- Пожалуй, да. Ладно, оставляю вас на самих с вашими мыслями, а сам пойду, приготовлю команду к шторму.
Капитан ушел, оставив странника самого. Тот стоял, задумавшись, вспоминая события прошлого и явно не из приятнейших, но его одиночество не продлилось долго. К нему стремительно шел молодой ученый в зеленом, бархатном камзоле, в рубашке с жабо и манжетами, и черных панталонах считающихся с серными, остроносыми, ботинками. Подойдя, он вежливо протянул руку в знак приветствия, но странник лишь посмотрел на него и снова отвернулся в сторону туч. Парень присоединился к нему и начал пристально изучать тучи.
- Вот что интересно – разорвал тишину голос парня, – почему именно это климат вызывает столь частые штормы.
- Не знаю, а что?
- Да нет ничего, я просто, когда задумываюсь, начинаю сам с собой разговаривать.
- Ясно, ну раз уж заговорили, извольте поинтересоваться вашим именем и целью, с которой вы подошли ко мн6е.
- Меня зовут Энстрех, я алхимик из Таавана, куда собственно и плыву, а к вам подошел в надежде поговорить с вами, поскольку вы выглядите как очень образованный человек, и рас уж так, то как зовут вас?
- Энсаварг и рас уж так официально то, я, ведьмак.
- Интересно, а это, правда что ваше детство проходит в мучениях, испытаниях и тому прочему?
- В какой-то мере да, а в какой-то и нет. Понимаете, не все попадают, прям таки уж с детства, это раз, два, единственное мучение это тренировки и испытания, готов ли ты уже выйти в мир, хотя и не все испытания. Просто помимо умения убивать нас обучают еще и боевой магии, она хоть и не сравниться тому, на что способны маги круга, но и при этом является не просто фокусом, поскольку создать каменную преграду в виде стены фокусник явно не способен.

***
Солнечный диск лениво полз к горизонту. И чем меньше времени оставалось до захода, тем учащенней билось моё сердце.
Я вдохнул прохладный воздух. На какие-то едва уловимые мгновения на душе стало необычайно спокойно и легко, а мир замер в ожидании чуда. Но потом вновь вернулось гнетущее напряжение. Мне безумно захотелось услышать пение птиц, стрекотание кузнечиков, свист ветра в кронах и шелест травы - но вокруг царила тишина. Птицы молчали. Кузнечики спрятались. Ветер затаился. А трава застыла.
Тишина давила. Но внезапно плотина беззвучия была прорвана.
- Время пришло. Делай свой выбор.
В течение одного вдоха спокойствие оказалось вырвано из груди, и я почувствовал, что безумно волнуюсь.
- Солнце еще не зашло, - возразил я слегка дрогнувшим голосом, сильнее вцепившись в рукоять меча.
От Него это не укрылось. Он чуть приподнял голову и изогнул шею так, что его зеленый глаз смотрел на меня. Я чувствовал, что Он видит мою душу, что она для Него подобна исписанному пергаменту. Но, несмотря на это, я смог выдержать его пристальный взгляд. Почти смог…
- Ты тянешь время. Боишься! – громко выдохнув, провозгласил Он, заметив, что я вздрогнул. – Но я восхищен. Ты знаешь правду. Ведь нет ни единого шанса, но в твоей душе до сих пор теплится надежда. Мне…
- Хватит!! – в моей душе внезапно проснулась ярость. Я не мог больше изображать из себя бездушную статую. Не мог и не хотел. Надо было действовать, делать хоть что-то! Но… я не знал, могу ли что-то изменить, и, главное, имею ли на это право.
Я глянул на собеседника - и ярость, бурлящая во мне, вмиг утихла. Я замер, осознав, что осмелился перебить негласного властелина здешних земель.
На меня смотрели громадные змеиные глаза. Ладонь, сжимающая рукоять меча, вспотела. Я смотрел – и перед глазами пронесся образ любимой. Кто-то глубоко внутри меня облегченно вздохнул – это может стать выходом, я погибну как воин, в бою.
Время тянулось мучительно долго. Прошла минута. Вторая. Тишина. Я ощущал на лице теплое дыхание собеседника. Дыхание, которое в любой миг могло стать неописуемо горячим, огненным.
Дракон, не моргая, смотрел на меня.
Сердце продолжало бешено колотиться. Не от страха, ведь я был готов покончить в один миг со всем, а от чего-то другого. Я не мог отвести глаз, пытаясь увидеть в глубине изумрудных «колодцев» судьбу, и едва удержался, чтобы не вздрогнуть от удивления – в них не было того, что я ожидал увидеть. В них плескалось безмерное удивление, едва различимая насмешка и…сочувствие?!
- Я не понимаю, - слова дракона поразили меня. Древнее мудрое создание, знающее всё на свете, не понимало чего-то?? – Надо быть безумцем или глупцом, чтобы, не задумываясь, бросить мне вызов. Но ты ведь умен. И способен мыслить здраво. Но все же уже дважды это сделал.
Я слышу, как колотится твоё сердце, чувствую эмоции, почти осязаю боль, настолько она сильна. Ты безумно страдаешь. И в глубине души мелькает мысль о скорой смерти. Но... Ради чего? Ради кого? Неё? Это глупо, человек!
- Я.., - хотел возразить я, но был прерван.
- Твоя боль страшна. А сердце забыло слово «покой». Ты… наполовину мертв. Ты живешь лишь благодаря непонятному огню, медленно угасающему в твоем сердце и убивающему тебя. Твои чувства истинны, но они сжигают тебя. Одумайся.
- Не ради… Неё, - её образ промелькнул перед глазами, и голос задрожал. Я почувствовал, что у меня не хватает сил, чтобы сдержать слезы. На пыльной щеке появилась мокрая дорожка. Захотелось рассмеяться сквозь слезы над происходящим. Рыцарь. Мужественный рыцарь. Защитник королевства… плачет! Проиграл не ужасному дракону! Он повержен собственными чувствами.
- Я…, - шепотом выдавил из себя я, - Не ради Неё. Ради… Чувства…
Произнеся это, я понял, что не могу более сдерживать подступившую боль. Она захлестнула меня – и я рухнул на колено. Я чувствовал себя так, будто дракон начал рвать меня на куски. А ведь это всего лишь душевная боль. Неужели она страшнее боли физической? Видимо да.
Дракон, не отрываясь, смотрел на меня, чувствуя, что происходит у меня в душе. Он подождал, пока я, наконец, смог взять себя в руки и отогнать боль. Слезы высохли, но я ощущал их соленый след на лице.
- Всю жизнь я был одинок. У меня не было ни братьев, ни сестер. Мою мать убили, когда я был еще совсем маленьким. Я многое видел, многое пережил. Вряд ли во всем мире найдется кто-то, знающий больше, чем я. Но мне неведомо, - начал он, - что за сила способна причинить такую страшную боль. Я хочу понять, почему люди готовы умереть ради того, что убивает их. Расскажи мне о Любви.
Я сжал рукоять меча так, что побелели костяшки, вдохнул вечерний воздух и произнес, стараясь не смотреть Ему в глаза:
- Зачем? Ты ведь знаешь всё. Ты тот, кому известны все тайны мира! Ты ведь предупреждал меня, что так произойдет. Ты хитришь – ты знаешь, что такое Любовь.
Он не стал спорить, лишь чуть склонил голову:
- Знаю. Но не понимаю. Слышал, но не испытывал. Видел, но не жил ею. И хочу знать больше. Даже мне, Дракону, неведомо до конца, что такое Любовь. Никто из живущих не сможет объяснить, что это. Разве что Создатель знает правду.
Попробуй. Расскажи мне о Любви. Быть может тогда я смогу лучше понять тебя.
Я кивнул. Эмоции рвались наружу. Мне нужно было выговориться.
- Всё началось в тот день…

***
- Рыцарь, - позвал меня тихий голос сзади.
Я обернулся – и наши глаза встретились. И те секунды, пока я тонул в её глазах, перевернули мою жизнь. Навсегда.
Я начал задыхаться – не мог дышать от волнения, удивления, потрясения, восторга, охвативших меня. Как же я был слеп! Уже полгода знал её, полгода был рядом, но не замечал, что она так прекрасна!
Её глаза таили в себе величайшую загадку, которую мне вдруг захотелось разгадывать всю жизнь. Такие удивительные, манящие. И живые. Они притягивали - я не мог отвести взгляд. Я разглядел в них застывшую грусть. Но сердце шепнуло: «Не обращай внимания. Ты в силах подарить ей радость, ты сможешь сделать её счастливой».
Глаза принцессы вопреки этой грусти светились. Излучали не серое тусклое сияние, а теплый свет, вмиг озаривший мою душу.
Мир вокруг задрожал и рассыпался на мелкие разноцветные осколки. Меня ослепило и оглушило. Я потерялся, ничего не слышал, кроме стука сердца. Ничего не видел, кроме её глаз. Ничего не чувствовал, кроме приятной дрожи во всём теле.
Всё, чем я жил прежде, погибло в считанные секунды.
А в сердце появилось что-то новое, неизведанное. Робкий язычок огня, несущего надежду на абсолютное счастье. Этот огонек подарил мне силы. Силы для того, чтобы начать жить.
«Дыши», - шепнула душа. «Живи», - пропело сердце.
Я сделал глоток воздуха. Первый глоток в новом для меня мире.
Пламя, разгорающееся в груди, наполнило теплом всё тело.
«Любовь», - улыбнулась душа. «Это условие, при котором ты дышишь», - добавило сердце.
Я с трудом наконец смог отвести от Неё взгляд и вздрогнул от удивления и неожиданности. Столько новых звуков. Такие яркие краски вокруг. Почему я раньше не замечал этого? Почему был так слеп и глух? Неужели всё дело в нем? В том огне, загоревшемся во мне?
«Да», - ответила душа, - «Ты нашёл Единственную».
«Да», - согласилось сердце, - «Теперь ты узнаешь, что значит по-настоящему Жить».

***
Прошло два года...

***
- ДРАКОН!!! - разнеслось по двору замка. – Спасайтесь!!!
- Лучники на стену! Живее, живее!!! – орал на подчиненных, пытаясь перекричать обезумевшую толпу крестьян, командир гарнизона.
Внутренний двор наполнился топотом сапог, криками крестьян, звоном лат и мечей.
- Сэр, позвольте мне…,– начал я, но командир прервал меня:
- Нет! Ты нужен мне здесь!
- Но, сэр… Я умею обращаться с луком, там, на стенах, я…
- Хватит! Оставайся в резерве и следи за крестьянами. Это приказ, - рявкнул он и добавил. – И не вздумай на этот раз ослушаться!
На этот раз...
До этого была конная прогулка, когда лошадь принцессы взбесилась и пустилась галопом. Командир послал людей в погоню и приказал мне оставаться с ним рядом, но я бросился спасать принцессу. Моя помощь, к счастью, не потребовалась. Едва я догнал принцессу, кобыла девушки успокоилась. Но как же я тогда испугался за любимую! Моё неповиновение было награждено строгим выговором начальства. Но мне было всё равно.
Потом была небольшая деревня неподалеку от замка. Принцессу похитили, когда она возвращалась с прогулки. Оба охранника были жестоко убиты. Как же я ругал в тот день командира! Я должен был быть с ней, охранять её, как мне поручил король! А командир приказал в тот день срочно явиться к нему с докладом. Я пытался протестовать, ссылаясь на приказ короля, но все было безуспешно: правитель дал разрешение на то, чтобы меня временно подменили.
Узнав о похищении, я потерял голову. Мне было наплевать на приказ дождаться подкрепления. Я сбежал. Узнал, где прячутся похитители, нашел их логово и спас принцессу. Я рисковал. Безумно. На одной чащи весов была жизнь любимой, на другой – моя собственная. Меня могли убить, но разве это что-то значило тогда для меня? В тот день я убил пятерых. Не испытывая ни капли сожаления – ведь они убили моих товарищей, они могли причинить вред моей любимой. Да, воистину любовь лишает разума, но она же окрыляет и дает силы на свершение подвигов. Я поклялся себе, что никому и никогда не позволю причинить принцессе вред, и всегда буду рядом, буду защищать от опасностей.
После этого я неделю просидел под арестом. Меня собирались лишить звания, но принцесса и командир заступились за меня. Первая, потому что была благодарна, второй…потому что был моим отцом. Отцом, который желал, чтобы его наследник пошел по его стопам, а не превратился в странствующего рыцаря.
И вот теперь….
- Слушаюсь, - выдавив из себя ответ, я побежал вниз. Туда, где не было возможности отличиться, где не было возможности проявить отвагу. Туда, где были лишь перепуганные крестьяне и горстка рыцарей для охраны порядка.
Я почти добрался до укрытия, как надо мной пронеслась громадная тень. Поток воздуха поднял облако листвы и пыли, вынудив меня прикрыть глаза. В тот же миг воздух засвистел от отправившихся в полет стрел.
Я отбежал в сторону и посмотрел вверх. Громадная черная тень нависла над замком. Гигантские крылья летучей мыши. Длинный хвост с наростами на конце. Мощные лапы с острыми когтями. Тело, покрытое чешуей. Голова ящерицы.
Порождение мрака.
Древний ужас.
Дракон.
В громадную тушу чудовища взрезались десятки стрелы, но оно не обращало на это внимания. Оно мимолетно глянуло на стрелков и продолжило кружить. Дракон не кидался на людей, не выдыхал адское пламя из пасти. Он просто летал, что-то высматривая. И… я готов был поклясться, что существо было разумно. Вспомнились истории, в которых говорилось о драконах как о хранителях многовековой мудрости. Может, это правда?
Вдруг в один миг всё переменилось. Дракон метнулся к одной из башен и ударом хвоста снёс крышу. Мне пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы не оказаться под грудой камней и черепицы. А когда я снова глянул в воздух, то сердце замерло в ужасе: в лапах дракона билась принцесса! Её башня была изуродована, и чудовищу удалось схватить лапой беззащитную девушку. Но где же рыцари, которые должны её защищать??!! Где они?? А они в этот момент с ужасом на лицах выбегали из башни... Да как они…! Они бросили её!! Бросили свою принцессу, которую поклялись защищать!!! Испугались какого-то дракона!
Я бросился к стене, за один удар сердца поднялся по лестнице и врезался в командира.
- Что за…! Это ты??? Вниз!! Живо вниз!!!! Здесь опасно!!
Я не слушал его, выхватил из рук ближайшего ошеломленного стрелка лук, хотел выпустить стрелу, но… остановился. Принцесса в лапах дракона. Я мог случайно задеть её. Надо придумать что-то другое.
Но к несчастью в этот миг в воздух метнулся град стрел.
- Не стрелять! Вы можете ранить принцессу! - заорал я.
- Отставить стрельбу!! – выкрикнул вслед за мной командир.
Дракон, сделав круг над замком, начал разворачиваться, чтобы улететь, и тут у кого-то из солдат не выдержали нервы. С криком «получи чудовище!» он прицелился и выстрелил. Попал!! И тогда дракон заревел. Стрела угодила ему точно в щель между чешуями.
Дракон развернулся в воздухе и замер на секунду. Не знаю, что в тот момент спасло меня. Но я, крикнув: «Вниз!», толкнул командира и прыгнул следом. Через мгновение воздух вокруг нас загорелся от ярости дракона. Рев огня потонул в криках боли заживо сгорающих.
Последним, что я помнил, был безумный жар и камни, полетевшие следом. Одним ударом хвоста дракон снес весь верх крепостной стены…

***
Спустя час полета Дракон бережно опустил добычу на большую каменную плиту перед собой и, отступив на несколько шагов, замер, не сводя глаз с девушки.
Она была прекрасна. Можно было сказать, само совершенство, но Дракон знал, что совершенством обладает лишь Создатель. Всё остальное является лишь робкими попытками приблизиться к недосягаемому.
Юна, мила и красива. Да, он сделал правильный выбор. Не может быть, чтобы в неё никто не был влюблен. И тогда…
Принцесса зашевелилась и попыталась подняться. У неё это получилось, хоть её трясло. Девушка не пришла в себя от потрясения и плохо соображала, где находится. Она медленно обвела непонимающим взглядом пещеру и, увидев своего похитителя, вздрогнула и замерла.
«Сейчас закричит от ужаса и заплачет. Как и все остальные, кто были до неё. И мне придется потратить кучу драгоценного времени, чтобы убедить, что я не собираюсь её есть», - устало подумал дракон, глядя на испуганную девушку. Но, оказалось, он ошибся.
Принцесса, не сводя глаз с внимательно наблюдающего за ней Дракона, медленно попятилась назад, пока не уперлась спиной в стену пещеры. Тогда глаза девушки забегали по сторонам в поисках хоть какой-нибудь защиты. Но это было тщетно. Пол пещеры был устелен соломой. Никакого золота, никаких драгоценностей, никаких костей как говорилось в легендах о кровожадных хранителях сокровищ.
Дракон, догадавшись, что ищет принцесса, мысленно замурлыкал от удовольствия. «Неожиданно. Никогда прежде не встречал такой смелой девушки», - мелькнуло у него в голове, и он улыбнулся.
Принцесса восприняла «улыбку» иначе.
- Не приближайся, чудовище! – крикнула она, вжавшись в стену.
- Называть чудовищем разумное существо довольно невежливо, - спокойно возразил хозяин пещеры. – Тем более, что сейчас ты в моём доме.
- Ты… Вы… умеете говорить?! – удивилась девушка, совершенно забыв, что несколько секунд назад дрожала от страха.
- Я живу на этом свете уже полторы тысячи лет. За это время и камень научится говорить, если у него вдруг возникнет такое желание, - насмешливо рыкнул Дракон.
Принцесса вздрогнула и осторожно поинтересовалась, резко сменив тему разговора:
- Вы убьёте меня?
Дракон услышал, как учащенней забилось её сердце. Но девушка не подавала виду, что боится. «А она гордая. Никогда и никому не покажет свой страх. Интересно, каков тогда её избранник».
- Мой любимый едет сюда. И он убьет тебя, если ты меня не отпустишь, – бросила принцесса.
Дракон зарычал в притворной ярости.
- А вдруг он испугался?! Вдруг твой возлюбленный и не думает спасать тебя?
Девушка удивленно заморгала, пытаясь прийти в себя. Мысль о том, что её не станут спасать, ужаснула её.
- Мой отец…, - начала она, но Дракон оборвал её и выпустил язычок пламени:
- Король не станет посылать рыцарей на верную смерть. А если пошлет – тем хуже для них.
- Ты лжешь! Мой отец и мой рыцарь никогда не бросят меня! – топнула принцесса и с вызовом посмотрела на похитителя.
Дракон медленно поднёс голову к принцессе. Теперь их разделяло всего несколько метров, но девушка, хоть и дрожала всем телом, не отвела взгляд. Глядя в карие глаза, Дракон окунулся в них.
Его взор беспрепятственно проник в душу девушки, осветив на короткий миг даже самые далекие уголки. Перед древним созданием не существовало дверей, для его взора еще не придумали запоров. Мудрость, накопленная веками, позволяла ему проникать в суть любых вещей: будь то камень, лежащий на склоне холма или человеческая душа.
Но ему этого было мало: Дракону нужны были знания. Похищая новую девушку, он каждый раз стремился узнать что-то новое.
Когда рыцарь приходил за своей принцессой, то Дракон отпускал их обоих. Но требовал за это плату. Один разговор. Всего час беседы с рыцарем.
И каждый раз, получив новую крупинку знаний, Дракон несколько месяцев отдыхал, осмысливая то, что узнал, а затем улетал на поиски новой девушки и нового рыцаря.
Подобное произошло впервые. Такой девушки как принцесса Дракон еще не встречал. Гордая. Своенравная. Вспыльчивая. Всегда имеющая собственное мнение, которое почти невозможно изменить. И в то же время очень душевная, добрая и отзывчивая.
Она была влюблена в рыцаря, но в любовь чувство еще не переросло, до настоящей Любви было еще далеко. Дракон увидел образ счастливчика и мысленно пожелал им удачи.
Но что-то было не так. Что-то непонятное. Грусть. И манящая пустота. Вглубь её Дракон заглянуть не сумел. Перед глазами мелькнул еще один образ. Еще один рыцарь и Дракон внезапно осознал, что перестал понимать принцессу. Она влюблена в первого, а второй? Просто знакомый? Друг? Важен? Влюблена? Ненавидит?
Решив, что после разберется с этой загадкой, хозяин пещеры вернулся к реальности и произнес:
- Если твой рыцарь придёт, я отпущу вас. Придя сюда, он докажет, что действительно любит. Любовь - не столько слова, сколько действия. Любовь – это их удивительный сплав. Только тогда чувства истинны и достойны уважения.
- А если…, - голос принцессы неожиданно дрогнул. «Она сомневается в избраннике?!» – удивился Дракон и закончил за девушку, – Не придёт? Вот если этот момент настанет, тогда я и решу, что с тобой делать.
- Хорошо, - прошептала принцесса. – Я подожду своего рыцаря. И я знаю – он придёт за мной. Ведь он по-настоящему любит меня. А когда любят, не бросают в беде.
Дракон кивнул:
- А пока мы ждем его, давайте поговорим, принцесса.

***
- Вы не можете так поступить! – меня трясло от ярости. – Она наша принцесса!! Мы должны спасти её!!
После нападения дракона прошло несколько часов. Солдаты разгребали завалы во дворе. Крестьяне всё еще боялись выходить из укрытий. А те из них, кто всё-таки вышел, постоянно поглядывали на небо, боясь снова увидеть в нем громадную тень.
Меня и командира вытащили из-под завала. У отца была сломана рука, и он сильно ударился головой, а я всего лишь ушиб ногу. Мне просто безумно повезло. Из всех, кто стоял на стене, выжили лишь мы двое – остальные сгорели в огне.
Солдаты были растеряны и подавлены. Еще бы! В один миг погиб отряд лучших стрелков. А их командир выжил благодаря чуду. Король не знал, что ему делать. Послать отряд рыцарей в погоню за чудовищем – значило послать их на верную смерть. Он любил дочь, но был напуган. И боялся мятежа. Если люди решат, что он ставит жизнь принцессы выше их собственных, кто знает, что может произойти.
- Нельзя оставить её!! Она ещё жива!! – мой голос сорвался на крик. Я не мог представить, что все, кого я знал, все те, с кем сражался плечом к плечу, предадут принцессу.
- Ты не знаешь этого! – возразил Зигфрид, молодой темноволосый рыцарь на два года старше меня. – Чудовище могло уже убить её. И мы лишь потеряем людей!
- Пока есть хоть малейший шанс, стоит сражаться! Стоит пытаться спасти её! Зигфрид, ведь ты всегда хорошо относился к ней! Почему же ты теперь отступаешь? А вражеские королевства не будут ждать, пока мы соберемся с силами.
Рыцарь помрачнел. Я не понял, в чем дело, да и сейчас для меня это было не столь важно. Никто из присутствующих не понимал, что я чувствую, не знал, какая боль рвет моё сердце.
- Я любил нашу принцессу, - ответил Зигфрид. - Да, я переживаю за неё, хотел бы помочь, но…
- НО??! Какие могут быть «но»?!! – не выдержав, я вскочил и едва сдержал стон. Проклятая нога! Как же больно! Я едва мог ходить.
- Но я не вижу смысла в том, что нестись неведомо куда и спасать то, что осталось от принцессы, - ударил по столу кулаком рыцарь. - Чудовище убило её. И следует смириться с этим. Как бы больно нам всем не было.
- Ты… Ты…, - мне захотелось ударить его, но я сдержался. Зигфрид был старше, имел большое влияние и более высокий титул, чем я. Ударь я – и меня могли казнить. И тогда… спасать принцессу будет некому.
- Но король… – предпринял я новую попытку. – Его дочь…
- Хватит. Успокойся, сынок, - командир положил руку мне на плечо. – Мы все любили принцессу. И её отец тоже. Но он понимает, что если прикажет нам ехать спасать её, то пошлет воинов на верную смерть. Мы все видели, на что способно это кровожадное создание. Никакие латы не спасут от его когтей. Никакой доспех не устоит перед его адским пламенем.
- Нет. Нет!! - я не мог поверить, что больше никогда не увижу любимую, её улыбку, не услышу её смех, не потону в её глазах, не смогу защищать её. Зачем мне пустой мир без неё? Зачем мне картина без красок? Зачем музыка без звуков?
- Сядь. Тебе надо отдохнуть. Посмотри на себя, тебя всего трясет и ты едва держишься на ногах. И не смей возражать! Завтра я от имени ордена рыцарей вручу тебе награду. Если бы не ты – меня бы не было в живых. Ты спас мне жизнь, сынок.
- Прикажите выдать мне коня, сэр, - медленно и отчетливо произнёс я.
- Что? Куда ты собрался? – не понял командир. – Ты ранен! Неужели ты…
- Я спасу принцессу, - все так же спокойно ответил я. – Убью дракона. Один.
- Безумец! – прошептал пораженный Зигфрид. – Неужели тебе не дорога жизнь? Отдать жизнь за мертвую принцессу? Забудь про неё! Жизнь продолжается!
Я посмотрел на него и, едва не прошипев от ярости, произнес:
- Когда придёт время, ты осознаешь, что жизнь ничто. И есть нечто более важное и вечное. Когда будешь чувствовать то же, что и я, тогда поймешь меня. Сэр, прикажите выдать мне коня!
- Нет! - стукнул командир по столу. – Ты останешься здесь! Ты мой единственный наследник! И я не позволю тебе сложить голову из-за мимолетной прихоти!
- Но…
- Никаких «но»! Ступай в казармы и отдохни! Я приказываю тебе!
Я молча развернулся и пошел к выходу. А перед тем как выйти, не оборачиваясь, прошептал:
- Будет так как я решил.
Захлопнув за собой дверь, я кинулся в конюшню. Странно, но боли в ноги в тот момент я не чувствовал. За спиной раздались крики. Но я не слушал их. Вскочив на первую попавшуюся лошадь, я выскочил из конюшни, едва не сбив отца и Зигфрида, и помчался к воротам. Стражники, следящие за ними, не успели ничего сообразить, как я оказался снаружи замка и, повернув коню в ту сторону, куда, если верить словам свидетелей, скрылся дракон, пришпорил коня.
- Безумец! – прошептал командир, стоя на стене и глядя вслед рыцарю. – Мой мальчик. Он погибнет. Эта тварь убьет его.
- Он сошел с ума. Сочувствую, – произнес Зигфрид. – Отправиться вслед за чудовищем ради того, чтобы спасти принцессу, - что может быть глупее?
- Глупее может быть сидеть в замке и дрожать от страха за собственную жизнь, - раздался сзади голос короля. – Если у парня получится спасти мою дочь, я озолочу его. Он станет героем.



***
След дракона оборвался около пещеры, расположенной в дне езды от замка на окраине леса. Удивительно, как на эту пещеру не натолкнулись раньше. Хотя может, и натыкались, но не возвращались. Последняя мысль совершенно не подняла мне настроение.
У меня возникло странное чувство, будто дракон хотел, чтобы его нашли. Будто он специально пролетел над деревеньками вдоль главного тракта. Ведь передвигайся он над лесом – и найти логово чудовище стало бы сложной задачей. А тут все крестьяне показывали мне направление, в котором улетело крылатое чудовище.
Я всё больше и больше убеждался, что тварь обладает разумом. Но зачем ей это «представление»? Ловушка? При этой мысли я вздрогнул. Окончить путь в брюхе у чудовища – что может быть ужасней? И тут же ответил – страшнее жить без любви, потеряв всякую надежду на счастье.
Я еще раз вгляделся в мрачную темноту пещеры и слабо улыбнулся. Страха не было. Я ничуть не боялся сгореть заживо в пламени, потому что сердце и так пылало. В нём уже несколько лет горела любовь. Столько времени быть рядом, любить и быть лишь преданным рыцарем, защищающим от опасностей. Мне этого хватало. Это было прекрасно. Но… сердце тлело. Ему хотелось большего. А душа рвалась к ней, стремясь соединиться со своей половинкой. И вот теперь... Жить или умереть. Другого пути не было и не могло быть.
Я вытащил меч и зашёл в пещеру.

***
- Он идёт, - поднял голову Дракон. – Твой избранник здесь. Я слышу его шаги.
Взволнованная принцесса вскочила на ноги:
- Я знала, что он придёт!
Её лицо излучало радость. На душе у Дракона вдруг стало спокойно и хорошо. Как же приятнее видеть радость, чем разрушать и приносить горе! Зря он выпустил гнев наружу и убил тех лучников.
Молодой рыцарь зашел внутрь – и Дракон удивленно раскрыл глаза. Это не Он! Не тот, в кого влюблена принцесса. Другой. Тот самый, эмоций принцессы к которому Дракон не смог разгадать.
А где же смелый и прекрасный рыцарь, о котором принцесса рассказывала ему весь день? Где тот, который, по словам девушки, любил её? Где?!
- Принцесса?! – рыцарь был вынужден остановиться, когда девушка бросилась на него. – Хвала Создателю, вы живы!!
Дракон вдохнул в себя эмоции рыцаря и вздрогнул, удивившись еще больше. Рыцарь любил её! Безумно. Истинно. Хозяин пещеры ощущал огонь, горящий в его сердце. Рыцарь пришел, чтобы спасти любимую или отомстить за смерть девушки.
- Ты?! – отстранилась потрясенная принцесса, когда поняла, что её обнимает другой. – А где… Зигфрид?
- В замке. Они все струсили! Они испугались! – с отвращением в голосе ответил рыцарь и тут, наконец, увидел, наблюдающего за ними дракона. – Чудовище! Я убью тебя!
Рыцарь, закрыв собой принцессу, бросился к дракону. Тот лениво взмахнул хвостом – и рыцарь полетел в стену. Юношу оглушило, но уже через несколько секунд он встал и, хромая, двинулся на дракона.
Тот не переставал удивляться мужеству и целеустремленности юноши. Он повидал многое: отряды рыцарей в стальных латах, пытающихся добраться до него, умудренные опытом рыцари в зачарованных доспехах, бросающиеся в атаку, но впервые на бой против него вышел юноша, да еще и с поврежденной ногой.
Пока Дракон пытался прийти в себя, рыцарю удалось подобраться к нему, и он ударил. Но хозяин пещеры оказался быстрее – протянул лапу и, схватив рыцаря, поднял его высоко над полом.
- Хватит! Ты дал мне слово! Отпусти его! – выкрикнула принцесса. – Ты сказал, что если придёт мой рыцарь, ты отпустишь нас!
- Твой рыцарь? Это «твой» рыцарь? – прорычал потрясенный Дракон и заглянул девушке в глаза. Она боялась. Не сколько за себя, сколько за юношу. Юношу, которого не любила. Знала ли она о его чувствах? «Да», – нашелся в глазах девушки ответ. Понимала, что причиняет ему страшную боль, не отвечая на чувства? «Да», – сказали глаза.
А знал ли юноша, что принцесса любит другого? Дракон заглянул в горящие яростью глаза пытающего вырваться рыцаря. Нет?!! Он любит её уже давно. Но не показывал чувств, боясь лишиться любимой навсегда. Юноша даже не знал, известно ли принцессе о его чувствах. Он не хотел навязывать себя, решив, что выбирать должна девушка.
Как благородно, наивно и глупо!
- Да. Это мой рыцарь. Он пришёл за мной, - солгала принцесса, глядя на Дракона. «Соврала мне?! Чтобы спасти обоих? Испугалась, что я не отпущу её, узнав правду, а рыцаря убью.
Я бы не сделал этого. И отпущу их. Но… этот рыцарь. Что будет с ним, когда он узнает правду? Сколько еще боли принесет ему любимая?»
- Я отпущу вас, - решил Дракон и поставил рыцаря на землю.
- Я убью тебя! – прорычал рыцарь и хотел снова кинуться в бой, но принцесса положила руку ему на плечо:
- Нет. Не надо. Успокойся. Он не тронет нас.
С минуту рыцарь и Дракон пристально смотрели друг другу в глаза. Потом юноша убрал клинок в ножны.
- Пойдемте отсюда, - обратился он к принцессе.
Та промолчала. Зато ответил Дракон:
- Нет. Она уйдет, а ты останешься со мной. Всего один разговор. Обещаю, он будет недолгим.
- Хорошо, - кивнул рыцарь, посмотрев на девушку. - Если так надо.
- Принцесса, подождите снаружи, - попросил Дракон и добавил, увидев обеспокоенный взгляд юноши. – Не волнуйся, рыцарь, с ней ничего не случится. Никто не отважится подойти близко к моей пещере.

***
- Ты любишь её? – спросил Дракон, как только моя любимая вышла из пещеры. И это был не вопрос, а утверждение.
- Я не стану отвечать, - произнёс я, с вызовом глядя в змеиные глаза. Я не доверял этому существу. Не знал, чего от него можно ожидать. Кровожадное чудовище? Или все же мудрое создание? Чему верить? Да он сохранил нам жизни, но зачем?
- Я не чудовище, - заметил Дракон, и я вздрогнул.
- Ты можешь читать мысли?
- Не совсем. Лишь эмоции и образы, - смотря мне прямо в глаза, пояснил Дракон.
Я отвёл взгляд. Может хоть так мне удастся спрятать от создания душу.
- Зачем тебе знать обо мне и принцессе? – спросил я, рассматривая стену пещеры. Она вся поросла мхом и лишайниками, но не была сырой. Да и вообще, в пещере было сухо, тепло и…. уютно. Совсем не похоже на логово монстра.
- Чтобы понять вас, людей. А еще ты мне понравился, юноша. Ты храбр, решителен, мужественен, способен на истинные чувства. Я хочу помочь.
Помочь? Мне? Что за помощь он предлагает? Мне ничего не нужно, кроме сердца принцессы. А что может сделать Дракон? Использовать магию, чтобы влюбить её в меня? От этой мысли меня передернуло. Никогда! Даже если не останется другого шанса!
Я не доверял собеседнику, но почему-то решился:
- Да. Уже два года люблю её.
- А она тебя?
- Я…. Не знаю... Может быть, но... Не знаю, - я покачал головой.
- Боишься, что она оттолкнет, если узнает о твоих чувствах? Поэтому ты ей не признаешься? Хоть и подозреваешь, что ей давно известно о твоей любви.
- Да, - я не мог понять, откуда он всё это знает. Возможно, он действительно так мудр и всеведущ, как рассказывают о драконах. – Я её защитник. Мне было приказано защищать ее, и я защищаю. Я надел эту «маску» несколько лет назад и не смог снять до сих пор.
- Забудь. Выкинь её из головы, - посоветовал Дракон. – Ты достоин лучшего.
- Что??! Забыть? Да что ты знаешь обо мне?! Да что ты можешь знать о ней?!! Ничего!! И мне не нужны девушки лучше, чем она. Мне нужна она со всеми её недостатками, которые я люблю так же как достоинства.
- Она принесёт тебя лишь страдание и боль. Ты будешь жалеть о том, что вступил на этот путь, - спокойно возразил Дракон.
- Нет. Никогда. Если кто и приносит человеку страдания, то лишь он сам. Она не при чём. Я выбрал свой путь. И моя дорога ведёт лишь в один конец. Так есть и так будет. И никому этого не изменить.
- Я знаю, поверь мне. Когда твоё сердце будет разрываться на куски от боли, ты вспомнишь эти слова, - все так же спокойно заметил Дракон. – Почему ты так к ней привязался? Что в ней увидел?
- Душу. Свет. То, чего мне не хватало в жизни. Когда она рядом, я ощущаю себя законченным, целым, - прошептал я. На меня нахлынули воспоминания. – Не я полюбил её, её полюбила душа. Никогда ни к кому не испытывал подобного. Чувство некого единства, близости. Когда она рядом – у меня на душе покой. И теперь слишком поздно. Моя душа никогда не разлюбит её. Никогда.
- А вдруг ты ошибся? Вдруг выбрал не ту?
- Я могу ошибаться, - кивнул я. - Сердце может ошибаться. Но душа знает правду.
- Она может никогда не ответить на твои чувства, - спросил Дракон. – Что тогда? Ты согласен на вечное одиночество?
- Не знаю. Если душа ошиблась – то мне нечему больше верить. Правда, принцесса не знает меня... Я никогда не был с ней самим собой.
- А раскрыть перед ней душу, ты боялся? Боялся причинить ей боль?
- Да… Я ведь дал слово, принёс клятву защищать её, - вздохнул я и предложил. – Давай закончим этот разговор. Я понимаю, ты пытаешься убедить меня разлюбить принцессу, но как? Ведь я не могу приказать сердцу не любить? Хочешь, мы поговорим, но на другую тему.
- Нет. Я узнал достаточно. Иди. Но помни, что я сказал.
- Ты знаешь что-то, чего не знаю я? – спросил я.
Дракон промолчал.
- Хорошо. Пусть будет так, - я начал злиться. - Твои слова всё равно ничего не значат для меня!
Дракон зарычал, очевидно, это был смех.
- А ты упрям и упорен, рыцарь. Твоя настойчивость может сломить горы. Но будь осторожен, не сломай своё сердце.



***
Почти всю дорогу до замка мы проехали молча. Я лишь спросил принцессу о том, что произошло после того, как Дракон похитил её. А после она сказала, что очень устала и предложила помолчать. Молчание затянулось на многие часы.
Я украдкой изредка смотрел на любимую – и сердце замирало от восторга и радости. Она жива. И она рядом. Я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
Я невольно вспомнил беседу с властелином этих земель, как назвала его в разговоре принцесса, и помрачнел. Что же такое знает Дракон, чего не знаю я? О чём пытался предупредить?
Я посмотрел на любимую. А она в эту секунду тоже взглянула на меня – наши глаза встретились. Я почувствовал, будто в меня ударила молния, и готов был поклясться, что она ощутила нечто похожее. Не зная, что сказать, я просто улыбнулся. Она улыбнулась в ответ и отвела взгляд, снова уйдя в себя. Такая милая и задумчивая. Я заставил себя отвести взгляд, чувствуя, что начинаю жутко волноваться.
Да уж! Дракон определенно произвёл на нас обоих неизгладимое впечатление. Мне почему-то вдруг захотелось вернуться, поговорить с ним еще раз. Не обо мне, а о чем-то другом, более важном и значимом.
Странно, что я лишь спустя день понял, что при разговоре с тем, кто тебя понимает, ты чувствуешь себя не так одиноко. Я невольно улыбнулся. Жаль, что я никогда больше его не увижу. Вряд ли судьба снова сведет нас вместе.

***
- Отец! – соскочив с лошади, принцесса кинулась в объятия короля. У того на глазах появились слезы.
- Девочка моя! Ты жива! Хвала Создателю! Прости меня! Прости, что не отправился за тобой. Прости!
- Нет. Ничего. Всё хорошо. Я понимаю. Ты же король, - может быть, мне показалось, но в голосе принцессы прозвучала ирония.
Из ворот вышли Зигфрид и командир рыцарей.
- Зигфрид! – девушка побежала к рыцарю.
Тот, обняв её, что-то начав тихо шептать. Принцесса чуть отстранилась, посмотрела юноше в глаза и поцеловала его. Рыцарь ответил на поцелуй. И двум влюбленным было всё равно, что на них смотрит куча народа. Им было всё равно, что сейчас за их поцелуем наблюдает тот, кто единственный не испугался дракона и отправился спасать девушку. Все вокруг были настолько рады «чудесному» спасению принцессы, что не видели как рыцарь, спасший её, пошатнулся и побледнел. Я никогда не смогу передать словами, что испытал в тот момент. Было такое чувство, что меня насквозь пронзили копьем.
Король подошёл ко мне:
- Я благодарен тебе, рыцарь, за спасение дочери. Не знаю, что бы со мной было, погибни она.
Так наиграно! Так пафосно! Так… неестественно… Я не хотел этого слушать! Не хотел ничего слушать, но пришлось.
- Проси у меня чего хочешь. Я сделаю всё для тебя. Даю слово короля!
Какая удача! Любая мечта, любая прихоть сейчас лежала в моей руке. Можно было брать, что захочу. Вот оно, всё на ладони. Но я смотрел вперед невидящим взором и… разжал ладонь.
- Мне ничего не нужно, мой король. Совсем ничего… Я просто хочу покоя. Очень устал.
Я поклонился и, дождавшись разрешения, пошёл прочь, стараясь не смотреть по сторонам. И при каждом шаге я чувствовал разливающуюся по телу боль.
По сердцу побежала кровожадная трещинка, готовая в любой миг разорвать его в клочья. Судьба всё-таки нанесла мне удар. Дракон оказался прав…
***
Я уехал. Той же ночью, потому что не мог больше находиться в замке. Это выглядело как бегство, но мне было всё равно.
Вечером я пришёл к принцессе. Я никогда прежде не волновался так! А в минуты разговора мой голос предательски дрожал. Признание вышло вовсе не таким, каким я себе представлял его. А любимая ответила, что любит Зигфрида, а тот любит её. И добавила, что у меня нет ни единого шанса.
Я не стал спорить, не захотел что-то доказывать, просить дать мне шанс. Это было бы неправильно, недостойно настоящего Чувства. Когда наши глаза встретились, я не выдержал и, не произнеся больше ни слова, развернулся и вышел. Ушёл навсегда, унося в себе осколки некогда пылающего сердца.
И вот теперь, стоя на распутье, я размышлял о том, куда мне идти. И стоит ли вообще двигаться дальше.
Впрочем, думал я не очень долго. Пусть всё закончится там, где было начало конца.

***
- Я знал, что ты вернешься, - произнёс Он, любуясь восходом солнца. - Но не думал, что наша встреча состоится так скоро.
Когда Дракона не оказалось в пещере, я решил пройтись по окрестностям, где и натолкнулся на хозяина пещеры. Он устроился на вершине невысокого холма и грелся в лучах солнца.
- Ты… оказался прав, - от одного воспоминания о прошедшем дне меня начало трясти. – Она… любит другого. Ты ведь знал?! Знал??!! Да… Ведь ты намекал…
Дракон наклонил голову в знак согласия
- Но… почему так? Неужели мои чувства ничего не значат? Неужели моё имя для неё… пустой звук? Неужели я пустое место? – мой голос дрогнул. – Я люблю её больше жизни! Я готов ради неё на всё! Она не раз говорила, какой я замечательный, храбрый и верный. Я был рядом, поддерживал, помогал, оберегал. Но... Но…
- Ты всего лишь стал её другом. И она выбрала другого, - закончил Дракон. – Она выбрала того, кто не любит её. Решила быть с тем, кто предал не только её, но и Чувство! Она ждала его, а он струсил! Испугался меня!!
Дракон поднял голову и зарычал. Из пасти вырвался огонь, заставившим меня отшатнутся – таким сильным был исходящий от него жар.
- Я мог бы вернуться в замок и убить предателя. Но я не убийца. Он не стоит этого. Да и… девушка любит его. Она не стоит тебя, рыцарь. Ты сам убедился, что она не видит всей правды.
- А может, видит? Но сердцу ведь нельзя приказать, - попытался возразить я.
Дракон пристально глянул на меня, а затем произнёс:
- Видеть, но не дать шанса? Дорожить тобой, но оттолкнуть? Зачем ты защищаешь её? Да ты прав – сердце нельзя неволить. Но ему можно дать шанс.
Жизнь преподносит сюрпризы. Кто знает, кто окажется самый близким для нас человеком, а кто станет заклятым врагом. Шанс дается не одному человеку, а обоим. Я повторяю – она недостойна тебя, рыцарь. Забудь её. И полюби другую.
Я покачал головой, уже плохо соображая, что происходит. Забыться. Забыться и уснуть. А, проснувшись узнать, что это лишь кошмарный сон. Извлечь уроки, сделать всё по-другому – и обрести счастье. Жаль, что всё происходящее не сон!! Как больно!!!
- Никто не может решить, кто достоин меня, а кто нет. Лишь я сам. И знаешь… Она достойна. Знаю это. Не могу объяснить. Просто знаю. Вокруг полно девушек, но для меня существует лишь она одна. Я предан ей и телом, и сердцем, и душой. И ничто, кроме смерти, этого не изменит.
В глазах Дракона застыло непонятное мне чувство.
- Ты хочешь всю жизнь страдать? Я уже спрашивал тебя про одиночество, но ты не дал ответа, – беззлобно прорычал он. - Зачем идти по пути боли и лишений?
- Потому что он выбран. Не мною. Его выбрала Судьба. И эта дорога лишь в один конец. Я не могу возвратиться. Не знаю, поймешь ли ты меня. Хотя, что за чушь я говорю?! Ты ведь видишь меня насквозь. Могущественный, мудрый…
Это уже давно не мимолетное влечение. Не мятежная влюбленность. Не сводящая с ума страсть. Это было. Это прошло. Осталось, но растворилось в чем-то ином. Чувство родилось не сразу. И теперь… оно наполняет меня. И медленно гаснет.
- Огонь. Пламя любви. Вижу его в тебе. И вижу, что оно делает с тобой. Поэтому еще раз советую: откажись от неё. Погаси пожар в сердце!
Я сжал руку в кулак. Жутко больно. Жестокая цена за столь прекрасное чувство.
- Я... Решил. Тебе меня не переубедить. Мне просто нужно было с тобой увидеться. Поговорить. Попытаться понять. Её. И себя…
Я знаю, что сделаю. Она не дала мне шанс, но я дам его ей. Меня, наверное, уже ищут. Король хотел наградить меня. Он будет искать своего рыцаря. Спросит обо мне принцессу, и та… может догадаться, куда я уехал.
Если она что-то чувствует ко мне, если поймет, что выбрала не того, то приедет сюда. До захода. Времени на дорогу вполне хватит.
Я замолчал. Дракон внимательно посмотрел на меня и задал вопрос, на который я уже знал ответ, но который боялся озвучить:
- А если нет? Если она не придёт до рассвета? Что тогда?
Я молча вытащил клинок из ножен – тот блеснул в лучах солнцах. Начался новый день. Последний день, как бы он не закончился. Начало или конец.
Я медленно провёл кончиком пальца по краю лезвия – на землю упала алая капля.
- Я решил. Сделаю, что должен. Не хочу жить в мире без неё. Да, сильные люди продолжают жить и радоваться жизни. Но меня сильным делала она. И… я теперь проявлю слабость….

Темный конец

***
Я замолчал и перевел дыхание. Рассказ оказался длинным, но Дракон оказался прав – мне стало легче, но, к сожалению, не намного. Боль всё равно продолжала грызть сердце.
Несколько мучительных минут мы оба молчали. Потом Дракон тихо произнес, глядя чуть в сторону от меня:
- Солнце….
Я посмотрел на солнечный диск. Его узкая полоска на моих глазах скрылась за горизонтом.
Всё.
Время пришло.
Неожиданно мне стало очень легко. Всё заканчивается. Больше никаких страданий, сомнений. Больше никакой боли.
Дракон не сводил с меня глаз. Он спросил:
- Ты уверен? Она не стоит этого. Останься со мной. То, что ты хочешь сделать – не выход. Это бегство. Ты убегаешь от самого себя.
Я покачал головой и повернулся к нему спиной. Мои глаза пытались разглядеть хоть какое-нибудь движение на равнине под нами. Но всё было тщетно.
Где же она?? Почему не пришла? Неужели действительно…
Мысль, наверное, должна была причинить мне боль, но я ничего не почувствовал. Странно. Будто меня уже не существует. Будто я разучился чувствовать.
Всё кончено. Пусть она будет счастлива. Без меня. С другим. С кем кто струсил, кто предал её чувства… Но кого она сама выбрала. Я не встану на пути её счастья.
- Будь счастлива, любимая, - с нежностью прошептал я и улыбнулся – всё-таки чувствовать я еще мог. – Может, Зигфрид изменится когда-нибудь и полюбит по-настоящему.
Не оборачиваясь, потому что боялся взглянуть в глаза Дракону, я произнёс:
- Прощай.
- Я не отпущу тебя, глупый мальчишка! – рыкнул он и хвостом преградил мне путь. – Не губи свою жизнь из-за неё! Ты останешься здесь, пока не придешь в себя!!!
- Ты отпустишь меня, - возразил я. – Точно так же как я отпускаю её. Ты ведь понял, что я не смогу быть с другой. Я отдал сердце лишь однажды. И навечно. Отпусти. Прошу тебя. Ты знаешь, что я прав. Чувствуешь это.
Дракон зарычал и в ярости опустил хвост на каменную глыбу. Та раскололась на мелкие крошки. Развернувшись, Дракон прошептал:
- Прощай рыцарь.
И убрал хвост, освобождая проход. Дорогу в никуда.

***
Король пытался найти сбежавшего рыцаря. Принцесса догадалась, что тот скорее всего поехал к дракону, и рассказала об этом отцу, попросив, привести юношу. Девушка выглядела такой несчастной, что отец не смог ей отказать.
Но единственное, что нашли рыцари, отправившиеся за юношей – это оставленный на берегу реки меч. След обрывался. И с того дня пропавшего юношу никто никогда не видел….


Светлый конец

***
Я замолчал и перевел дыхание. Рассказ оказался длинным, но Дракон оказался прав – мне стало легче. Не знаю, как это объяснить, но пересказав всё, что произошло со мной, я обрел опору. Боль продолжала рвать сердце в клочья. Но тот огонь, что горел в нем, шептал: «Любишь – борись до конца и изо всех сил. Пусть даже шансов нет – сражайся».
И боль отступала. Всего на мгновения. Казалось бы, смысла в этом не было, но я улыбался. Я живу. И робкие вспышки надежды тому доказательство.
Несколько минут мы молчали. Потом Дракон прервал мои мысли:
- Солнце….
Я посмотрел на солнечный диск. Его узкая полоска на моих глазах уплыла за горизонтом.
Наконец-то.
Время пришло.
Та минута, которое изменит абсолютно всё.
Дракон не сводил с меня глаз. Наконец, он спросил:
- Ты уверен? Она не стоит этого. Останься со мной. То, что ты хочешь сделать – не выход. Это бегство. Ты убегаешь от самого себя.
Я удивленно посмотрел на него. Неужели он не понял? Неужели Дракон первый раз за то время, которое я его знаю, ошибся? Не смог понять, о чем я думаю?
- Всё не так, - улыбнулся я. И повернулся к нему спиной. Мои глаза пытались разглядеть хоть какое-нибудь движение на равнине под нами. Но всё было тщетно.
Где же она?? Почему не пришла? Неужели действительно…
- Рыцарь, - тихий мелодичный голос заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Я почувствовал, что меня куда-то уносит та радость и то ощущения счастья, что вспыхнули во мне.
Я обернулся. Она стояла передо мной. В легком платье. В том самом, в котором была, когда я покинул замок. С растрепанной от быстрой езды прической. Смущенно отводящая глаза. А ошеломленный Дракон смотрел то на меня, то на неё.
- Извини меня, - прошептала она, - я ошибалась.
Она стояла передо мной и не двигалась с места. Ждала. Ждала меня, моего решения.
Я подошел и взял её руки в свои. Я смотрел в её глаза, а она – в мои.
- Я люблю тебя, - прошептал я, чувствуя, как это чувство заполняет каждую частичку моего тела, как вырывается наружу.
- Ты так часто был рядом, но я не могла разглядеть тебя. Видела, что ты влюблен в меня, но не чувствовала этого. Может, потому, что была влюблена в другого, может, потому, что у тебя не получалось выпустить чувства наружу. А потом ты ушел. Ушёл, рассказав всё. И…. Я многое поняла.
И хочу сказать… Я люблю тебя.

***
С того дня прошло два года. Король тогда пришел в ярость, когда узнал о том, что его дочь влюбилась в простого рыцаря. И мы с ней убежали. И живем в маленьком домике, недалеко от пещеры Дракона.
Я смотрю на свою спящую жену и чувствую себя счастливым. Несмотря на то, что мои чувства в самом начале принесли мне столько боли, что я находился на краю от того, чтобы сорваться в пропасть, я не жалею об этом. Лишь отведав всех мучений, можно стать по-настоящему счастливым. Лишь пройдя сквозь свой собственный ад, можно дойти до рая. А любовь…. Она стоит того, что ждать Она стоит того, чтобы за неё бороться изо всех сил, идти до конца, когда не осталось даже лучика надежды.
Только так и никак иначе. Любовь живёт вечно, а всё что умирает – не любовь!

С моря на город налетела гроза. Ураганный ветер как бешеный пес набросился на мой особняк. Первый удар показался самым страшным. Ставни с грохотом распахнулись. Мозаичные стекла брызнули по полу, как бусинки разорванного ожерелья. Ледяные капли косого дождя ворвались в кабинет. Новый порыв бури сорвал насквозь промокшие шторы с гардин.
Пляшущего огонька колдовского светильника едва хватало, чтобы оценить общий разгром. Мне было наплевать. Я сидел на краюшке стола, и, ухмыляясь, смотрел как ветер разрушает труды моей жизни.
- Куда ты собрался в такую непогоду? – спросил Марий, заметив на мне плащ. – Еще немного и я бы насквозь промок - буря следовала по пятам.
- Магистр, - Я сдержанно поклонился. – Рад тому, что вы согласились прийти в столь поздний час.
- Не мог отказать любимому ученику, - доброжелательно ответил гость. Но я заметил, как быстро двигались его глаза. Он оценивал меня. – К тому же, Владимер, уже месяц не показывался в обществе. Мы даже начали бояться, что ты потерял интерес к политике.
Я позволил себе сдержано улыбнуться. Магистр только выглядел безобидным стариком. Однако безобидных стариков не делают членами Совета и Сената.
- С вашего разрешения, магистр, давайте отставим церемонии в сторону. Время поджимает. Мне необходима ваша помощь. – Марий кивнул в знак согласия. Сложив пухлые ручки на животике, он стал схож с каменными болванчиками, каких кочевники оставляют на перекрестках дорог. Вот только его крысиные глазки так и бегали из стороны в сторону. Внезапно мне захотелось ударить его, причинить самую страшную боль, лишь бы только он прекратил делать это. - Я видел…, понимаете, видел.
- Что ты видел, мой мальчик? - Гость придвинулся ко мне. В то же мгновение новый порыв ветра ворвался в кабинет. Ворох исписанных листов сорвался со стола и ударил ему в лицо. Марий побледнел. Кажется, он начал понимать истинную природу обрушившейся стихии.
- Я смотрел как книги, сложенные горкой, сжигают на площади. И каждая сгоревшая книга оставляла в душе неизлечимую рану. Я узрел падающие шпили, рваные флаги, дым от пожарищ, затмивший солнце. Ночь, обагренную кровью, ставшую светлее дня. Море, поглощающее радужный город. И во всем этом будет виновен только один человек.
Я соскочил со стола. Горло сдавило спазмом. Слезы брызнули из глаз, но я скрыл их ладонью, лишь бы не показывать слабость мерзкому старику.
- Да, только один человек потребуется для разрушения мира! – Слова будто исходили извне. Как мог я, раздавленный горем, говорить столь твердо и громко, затмевая бурю? – Максимус, да будет проклято его имя! Владыка Максимус установит новый мировой порядок.
- Этого просто не может быть! – в ярости закричал старик. – Он просто безродный олух, который вечно ошивается в грязных трущобах черного города и ни на что полезное не способен. Ты бредишь, Владимер! – Вокруг магистра появилось голубое сияние. – Зачем ты напустил на город грозу? Почему в доме, кроме нас, нет ни одной живой души? Что ты задумал, безумец?
- Завтра Максимус умрет на дуэли. Я создам такое оружие, что будь он хоть трижды владыкой мира, но не сможет устоять. Вы со мной? – Слезы высохли на жарких щеках. Зверь, заточенный внутри меня, рвался наружу. В тайне я желал отказа.
- Будь ты проклят, убийца! – воскликнул Марий, прижавшись к стене. Он тоже умел видеть будущее, и в нем для него уже не было места. – Чего ты добьешься? Зачем ты это творишь? Ты не только нападаешь на брата по магии, но и на члена Совета, на город, на наш мир! Изыди прочь!
- Кто не со мной, тот за разрушителя. Ваши знания я заберу силой. – Со всех сторон на магистра поползла тьма. Щупальца извивались вокруг мерцающего щита Мария, и сгорали одно за другим коптящим пламенем. – Голова не кружится? – я довольно засмеялся. – Ах, как сладостен запах дурмана! Засыпайте, магистр, раз уж бодрствующим вы бесполезны!
Я не о чем не жалел. Хотя сказать по-правде, если бы я не перехватывал чужие видения, этого бы не случилось.

***
Я заглотал память старика, как закоренелый алкаш выпивает стакан терпкого вина. Знания магистра о чаше созидания, артефакте необходимом для победы над разрушителем, перетекли ко мне. Чаша скрывалась в склепе на городском кладбище.
- Убей Максимуса! – нашептывала кровь. Предки требовали смерти того, кто посмел покуситься на радужный город. С тех пор как я обернулся гигантской летучей мышью, зов крови усилился. Низшее колдовство сводило с ума. Вместо того чтобы немедленно отправится за артефактом, я как идиот барахтался в потоках воздуха и хохотал. Подо мной бурлило сварливое море. Волны яростно колотились о гранитные опоры радужного города и распадались на мелкие брызги. Не одна стихия не могла одолеть древнее чародейство предков. На кураже я спикировал вниз к самым волнам и помчался вдоль кромки воды. Восторг заставлял меня бездумно рисковать жизнью…
Кладбище уныло. Ровные рядки каменных плит, ухоженные склепы–домики, заросший курган в центре. Даже пронесшаяся буря не смогла нарушить покой мертвых. Я решил привнести немного жизни в здешний колорит.
- Бу! – заорал я, разбудив охрану. – Тревога! Мертвецы встали! – В будке сторожа загорелся свет. Я - добр и ограничился чарами заморозки.
Посмеиваясь, я вскинул руки кверху, и обрушил на кладбищенские ворота исполинскую молнию. Оплавленные куски металла метеорами взметнулись вверх. Мне было наплевать, что шум разбудит полгорода. Никто не сможет сравниться со мной в силе! Никто, кроме Максимуса. Проклятье, как же много времени я провел в заточении из-за тебя!
- Склеп, склеп, где же ты? – бормотал я, пытаясь вспомнить, куда чертов старик заханырил чашу. Ага! В собственный мавзолей! Оригинально!
Искать ключи от запертой двери мне было лень. Я решил преподнести Марию ещё один подарочек и расколотил стену. Внутри оказалось пусто и пыльно. Я с легкостью обезвредил скрытые ловушки, отворотные чары и притаившегося скелета. Меня переполняла уверенность.
Белый вытянутый саркофаг. Наверное, магистру понравится в нём лежать. А от спрятанной чаши я его избавлю. Она преобразит мою колдовскую сущность в амулет. А я, я стану тенью, никем и ничем.
Каменная крышка слетела на пол, подняв тучи пыли. Я с жадностью вцепился в чашу.
- Щёлк! - звонко сработало пусковое устройство. Арбалетная стрела вырвалась на свободу. Я видел её полета, но не успевал защититься.
- Хлоп! - Серебристое облачко отделило меня от смерти. Это была она, та, ради победы которой предназначался амулет. Волшебница, мой единственный друг и компаньон в проделках.
- Натуська, - облегченно засмеялся я. Миловидная девушка удерживала стрелу изящными пальчиками. – Я всегда знал, что на тебя можно положиться. Какого черта ты здесь делаешь?
- Я искала тебя, - Она откинула синий капюшон. Миндалевидные глаза снизу вверх взирали на меня. – В особняке кроме магистра Мария никого не было. Мне пришлось потратить немало времени, чтобы отвести его домой. Надеюсь, это не ты напал на него? После я почуяла волшбу высшего уровня, и, обернувшись волчицей, едва успела во время.
- Все позади, - Я был полон решимости. – Моя часть подошла к концу, теперь и ты не должна дрогнуть в решающий момент. Помни, Максимус враг рода человеческого, как бы безобидно он сейчас не выглядел!
На миг, один короткий миг, я обнял её, но немедленно оттолкнул прочь. Попроси она, и…, и иди все прахом! Вот чего я испугался. Равнодушия к будущему.
Моя сущность перетекала в чашу. Первая же порция исходящей силы резанула сердце. Чаша быстро наполнилась кровью, свернувшейся в сгусток. Камень Могущества – амулет, усиливающий магический дар. Это стал мой последний дар миру.
Решимость, желания, сила ушли прочь. Свет померк. Меня выкинуло в Астрал.
***
Я не хотел вспоминать минувшую ночь. Как рвало в промежутках между обмороками, судороги, врача, озабоченно покачивающего головой.
- Не жилец, пропащий… – Я все слышал! И выжил, только затем, чтобы удостоверится в смерти разрушителя.
Длинный узкий мост отделял радужный город от большой земли, от мира черни. Идеальное место для дуэли. Проигравший противник падал в море. Нет тела – нет преступления. Но над магами людской закон не властен. Поединок – лучшее развлечение для зевак. Две публики сгрудились по разные стороны пролива. На каждого патриция приходилось с десяток простолюдинов. Даже будучи при смерти я чуял исходившую от черни вонь.
Слуги протащили мой палантин вперед. Противники уже подходили к середине. Максимус поднял руку в знак приветствия и поклонился черному городу. Чернь заревела от восторга. Наталья учтиво кивнула дуэлянту.
Из-за пушистых облаков выглянуло солнце. Мост засиял всеми цветами радуги. Маги, озаренные всполохами, показались ангелами, спустившимися с небес по воле богов.
Максимус сотворил пламенный меч. Наталья - огромный щит. Они неумолимо наступали друг на друга, полные решимости. Он был как черный ворон, диковатый, черноволосый, сама животная сила земли. Она – воздушная, синяя, легкая – олицетворение неба. В этот момент я полюбил их обоих, искренне сожалея, что прекрасная пара будет вынуждена сражаться между собой. На миг моя ненависть стихла. Немощь тела брала свое. В изнеможении я откинулся на подушки.
Я отключился всего на минуту. Неудержимая овация развеяла сон. С другой стороны пролива горланила чернь. Неужели все кончено?
Два сияющих ангела целовались на мосту. Амулет добровольно сменил носителя. С моря дул теплый бриз, восходило яркое солнце, а два влюбленных сердца стучали в такт друг другу. Ещё никто не знал, что мир будет разрушен до основания и отстроен вновь. Только вот места для радужного города в нем не останется.
Пелена спала с моих глаз. Пока я корпел в библиотеке, вызывал мертвых, отслеживал чужие судьбы, жизнь продолжалась. А она была молода, ей хотелось романтики и любви. Мог ли я, озабоченный сохранением порядка, подарить подруге желаемое? Я не только создал будущего властелина, но и невниманием толкнул Натусю в его лапы. Отчаяние поглотило меня.
- Будьте вы прокляты! – заорал я и рывком поднялся с палантина. Шатаясь, подошел к парапету и перебросил ноги через оградку. – Скоты, получайте то, чего заслуживаете!

Они бежали по коридору, сбиваясь с ног и задыхаясь. Мария оглянулась назад и увидела, что у поворота к их крылу коридора стали маячить тени и раздаваться истошные нечеловеческие крики. Свет многочисленных факелов помогал даже больше Андрэ и его отряду, чем противнику. Но широкий коридор не имел в себе ни одной ниши, ни одного места, где можно было бы спрятаться такому количеству людей. Только какая-то плесень покрывала всё вокруг, и кое-где у стен шныряли огромные, размером с таксу, крысы. Да и вряд ли преследователи не учуяли бы свою добычу. Прямо за Андрэ бежал Арин, придворный просящий князя. Он был на грани истерики. Еле перебирая ногами под своей длинной мантией, ещё довольно молодой, он старался не запутаться в своих же одеяниях. Возле Марии, тоже выбиваясь из сил, уставший до предела, бежал помошник Андрэ, Элан.
Повернув голову назад, Элан увидел последние секунды жизни двух оставшихся солдат из охраны Андрэ -- их просто вбила в стену огромная палица появившегося из-за поворота осилка противника. Теперь, когда оба эти бедняги погибли, отряд стал состоять только из самого Андрэ, Марии, просящего Арина и Элана. Арин, поняв что произошло с солдатами чуть не заплакал от страха и постарался бежать быстрее, хотя уже не мог. Мария с презрением посмотрела на него, не останавливаясь ни на секунду. Андрэ только помрачнел и окрикнул просящего, чтобы тот потарапливался. Командир понимал: дай панике окутать остатки отряда -- и они все четверо попращаются с жизнью, не добежав до следующего поворота коридора.
Более мелкие прислужники Арка уже бежали по стенам коридора, цепляясь за камень длиннющими когтями и кое-где вырывая его кусками. Они были ведомы не только жаждой крови: в клетки с ними специально запускали воздух, отравленный в лаборатории замка. От этих манипуляций они становились совершенно дикими и отвратительно-сильными. Трудно было представить себе, что они были когда-то людьми. Поэтому вокруг замка Арка и подобных ему почти не жил простой люд. То, что происходило в его недрах, трудно было преувеличить, и почти все отлично знали это.
Может быть, именно из-за страха князь и согласился отправить своего военного советника на переговоры с колдуном. Конечно же, это было ошибкой. Практически заведомо, все в городе молчаливо соглашались друг с другом, что они не увидят больше этих солдат и слуг, скрывающихся за городскими воротами. После войны даже выходить из города было небезопасно, не говоря уже о посещении замка колдуна, пусть даже и для переговоров.
Вдруг Андрэ чуть не засмеялся от радости -- впереди них стали маячить довольно массивные ворота для разделения частей подземелья. Они были открыты. Элан тоже заметил это, и радость прибавила ему сил. Он направился к одной из створок. Добежав до неё, он схватился обеими руками за большое металлическое кольцо и подбежавший Андрэ помог ему приоткрыть врата ещё больше, чтобы все забежали разом. Как только мантия Арина проскользила по полу, когда тот прошёл сквозь врата, Элан и Андрэ снова налегли на огромную створку, и они со скрипом закрылись. Все вчетвером, они подняли стоящее рядом бревно, ставшее засовом, и отрезали себя хоть на какое-то время от преследователей.
Андрэ с облегчением сел, прислонившись к стене.
-- Пока мы в безопасности, -- сказал он, несмотря на одышку.
Арин зло посмотрел на него. Казалось, сейчас он сотворит огненный шар и испепелит военного советника на месте.
-- Пока? Что значит "пока"? -- гневно воскликнул просящий.
-- "Пока" -- это значит, что сейчас мы можем не беспокоиться.
Тут, как будто опровергая его слова, осилок, преследовавший их по пятам в коридоре, с силой ударил своей палицей по вратам. Но строились они, похоже, чтобы сдерживать сотню таких осилков. Врата лишь немного, еле заметно, качнулись и завибрировали.
-- О, Единый! Это ты называешь в безопасности, Андрэ? -- Арин был вне себя от злобы и гнева.
-- Не забывай, с кем ты говоришь! Я советник самого князя! -- ответил ему усталый, но не потерявший своей обыкновенной манеры говорить с теми, кто был ниже или равен ему по положению, Андрэ.
-- А я -- его придворный просящий!
Использовав свои самые мощные аргументы, они просто продолжали злобно глядеть друг на друга.

-- Вы, наверное думаете, что мы в церкви все выхоленные маменькины сынки? -- после продолжительной паузы, и когда осилок с другой стороны уже перестал тщетно лупить ворота, начал Арин.
Мария только фыркнула в ответ на его высказывание, Андрэ не слушал из принципа, а Элан с интересом повернулся к просящему.
-- Вы и представить себе не можете, что мы проходим, чтобы носить эту мантию. -- Он провёл рукой по своей одежде.
-- Ой, как интересно. И что же? -- с нарочито деланым интересом и своим небольшим восточным акцентом сказала Мария.
-- Ты когда-нибудь чувствовала, как вся твоя рука горит в пламени костра?
-- По-моему, ты не видел ещё и половины всего в церкви; разве ты уже в круге? -- вопросом на вопрос ответила Мария.
Арин замолчал. Но не потому, что признал, что она права и не хотел отвечать. Он просто начал вспоминать, как всё это было.
Совсем ещё молодой, Арин пришёл к дверям церкви. Хотя на всевозможных вывесках в больших городах большими буквами написано: "ПРИХОДИТЕ В ЦЕРКОВЬ ПРОСЯЩИХ. ЕДА, НОЧЛЕГ И ЗНАНИЯ, ДАЮЩИЕ ВЕЛИКОЕ МОГУЩЕСТВО", в действительности же, на новичков, пришедших с улицы, смотрят, как на чернорабочих. Исключение составляют только более-менее сострадательные наставники, которых хорошо, если наберётся по одному на каждый крупный город. Арину не повезло. Его наставник был больше похож на человека, готовящего солдат, а не просящих. Он занимался физической подготовкой своих новых учеников большую часть учебного времени. Правда, конечно, начав изучать непосредственно моление, они забрасывали упражнения, и он уже не мог заставить их прийти в форму.
"Могущесво" -- это слово больше всего и привлекло Арина. С первых же дней в церкви он решил: нужно наплевать на унижения и ноющее всё время тело. Могущество -- вот что было важно.
Так потекли первые длинные, казавшиеся целой вечностью, дни. Валясь каждый вечер на свою постель, Арин представлял себе, как он будет самым великим из всех, лежавших в одном с ним доме. Поначалу даже он сам слабо верил в то, что у его мечты есть хоть какой-то шанс сбыться. Он, бывший сыном простого крестьянина, чудом попавший в церковь, сначала был чуть ли ни худшим учеником в отделении церкви. Всё с непривычки валилось из его рук. Ему трудно было с сохи и плуга сразу переключиться на хрупкие свитки с молитвами и привыкнуть к изящному искусству прошения. Наставник Гантьер не раз грозился схватить его за шкирку и "вышвырнуть в ту грязь, из которой он приполз". Тогда его сны и мечты приобретали более кровавую окраску.
Но время шло. К Арину стало приходить мастество. В поединках с ним уже половина церковников валилась лицом в грязь. На его губах при этом только играла самодовольная улыбка. Многие стали бояться его, но не столько из-за его умений, но от того, что в боях он вегда получал истинное, фактически садистское наслаждение. "Эти глупцы просто завидуют. Они понимают, что никогда не добьются того, что есть у меня", -- успокаивал он себя, когда очередной ученик опускал взгляд, повстречав его на улице. Тогда он ещё не знал что ему предстоит выдержать, чтобы стать святарём. На этом экзамене ученик или преобретает новые, намного более высокие знания, или перестаёт быть просящим, по крайней мере, его перестают учить просить. Арин не мог позволить себе провалить эту проверку. Тогда-то его рука впервые и почувствовала языки пламени, причиняющие боль, но не повреждающие плоть.
Это испытание, конечно, сделало его более стойким в отношении моления, но оно же и чуть не свело его с ума. Он стал очень раздражительным. По каждому шороху Арин стал нервно оглядываться, ожидая дикой боли. Церкви такие просящие были нужны в последнюю очередь. Но там уже знали его и боялись, что, не перенеся изгнания, даже мягкого, он перебьёт добрую часть свои бывших соучеников и учителей, и в церкви не останется никаких просящих.
От тяжёлых раздумий над судьбой Арина его учителей и начальников освободил князь. Приехав в отделение церкви, чтобы найти себе нового придворного просящего, молодой князь Михаил, как ни странно, сразу обратил внимание на Арина. Потом члены круга этой церкви обьясняли это самим себе тем , что князь ещё слишком молод и неопытен и не слушает мнения свои советников. Но, как бы то ни было, Арин стал слугой непосредственно князя. Наверное, Михаилу понравилась решимость в его глазах. Его же отклонений князь по началу просто не заметил.
Переход под начало князя поначалу просто поднял его над землёй. Он рвался выполнять все поручения с бешенным энтузиазмом, пока не понял, что после войны придворные просящие, да и просящие вообще фактически заменили обычных слуг. Рабочие руки были нужны повсюду и никто не разбирал, просящий перед ним или не просящий. Самым интересным делом, которое ему поручил князь, было выкуривание крыс из подвала. Трудно назвать это подобающей работой для выпускника церкви. Но ему легко было утешить себя. "Заданий князя всегда достойны только лучшие. По-другому быть не может", -- думал он. Это помогало, и его всегда видели только с гордым выражением лица.
Когда князь объявил ему о переговорах с Арком, настроение Арина вновь резко поднялось. Он хотел сделать что-то по-настоящему дельное. Успешные переговоры с одним из влиятельнейших тёмных чародеев как раз подходили для поднятия его авторитета. Единствнной помехой его прославлению стал Андрэ, с которым Арин был практически на одной ступени в иерархии княжеского замка. Но это не умаляло его радости.
Приближаясь на своём коне к тёмному, нависавшему над всем остальным, замку, Арин сразу почувствовал всю серьёзность происходящего, и всё это легло ему на плечи тяжким грузом. Солдаты, бывшие в отряде, не ощущали сам дух зла вокруг замка, устремившего к тёмному небу остроконечные башни, так сильно как он. Казалось, что это место давно заброшено, и никто даже не приближается к нему.
Как ни странно, главные врата открыли практически в ту же минуту после того, как один из солдат Андрэ постучал в них. Правда, непонятно было, кто это сделал. На порог открывшихся ворот то ли вышел, то ли вылетел, паря в нескольких сантиметрах над землёй, человек. Он ничего не говорил. Посмотрев на отряд несколько минут, человек, или тот, кого они приняли за человека, просто развернулся и "пошёл" внутрь замка.
Первые же шаги, отдававшиеся эхом от высоких стен, как-будто говорили обречённым людям: "Поворачивайте назад. Ни шагу дальше." Но солдаты и их командиры оставались глухи ко всему этому. Только один Арин хоть немного это понимал. Хотя это и неудивительно: он единственный из всего отряда умел хотя бы читать. Холодный воздух замка убивал всякие мало-мальски позитивные настроения. Но внутренний голос говорил Арину, что путь к могуществу лежит именно через такие замки, полные тьмы и страха.

Тут размышления Арина прервал шорох в углу отведённой ему судьбой комнаты. Его нервы, и так до предела расшатанные, не выдержали. Арин резко вскочил на ноги. С его рук стали капать сгустки тепла, и пальцы стали краснеть. Губы просящего едва заметно зашевелились. Неестественный оттенок кожи не пугал просящего, но было видно, что и особого удовольствия он не испытывал. Он свёл ладони вместе и между ними стали пролетать искорки. Всё это произошло так быстро, что никто не смог ни остановить его, ни вообще понять, что происходит. Арин просто взмахнул обеими руками и разнёс кипящим огненным шаром копошившуюся в углу крысу, закоптив при этом всю стену. После своего подвига он без сил осел на влажный пол.
-- Ты спятил! -- взволнованно начал Андрэ. -- Мы и так практически уже мертвы, а ты тратишь последние силы на крыс!
-- Не указывай мне!

На следующее утро за вратами всё совсем стихло. Но даже немного приоткрыть их никто не решался. Зная Арка, это было крайне рискованно. Да и потом, куда бы они пошли? Каждый уголок замка всё равно как на ладони у некроманта. Поняв, что любой разговор приводит к спору, Андрэ просто молчал. Послать его и Арина в одном отряде было поступком настоящего дурака. Хотя, если подумать, то Андрэ сам был беспросветным дураком с самого начала. Вместо того, чтобы спокойно отсидеться за более-менее надёжными стенами города, он пошёл доказывать что-то то ли самому себе, то ли непонятно кому. "Но дойти до такого! -- думал он. -- Мои личные слуги практически не слушают меня." А ведь сейчас он мог сидеть где-нибудь за столом в замке князя и пить вино из серебрянного, отлично отлитого кубка. Всю вторую половину своей жизни он практически только этим и занимался. Первая же половина была посложнее. Хоть он и не участвовал в войне, потому что брату его отца удалось устроить его в городскую стражу, он натерпелся немало и в немногочисленных рядах стражников. Это не только научило его правильно держать меч и копьё, но и заботиться только и исключительно о себе.
При одном слове "стража" Андрэ перекорёживало. Его отец надеялся, уходя с дружиной, что жизнь сына будет легче и дольше. Но в городах творилось такое, что и бывалый солдат содрогнулся бы. Иногда прямо на улице кого-то убивали или насиловали посреди дня. Те подонки и отбросы, которые чудом не попали в дружины, затаившись, как крысы, в лесах, занимались тем, что творили произвол по городам и весям, открыто издеваясь над блюстителями порядка.
Стражник в городе сам был больше похож на преступника. Особенно молодые, как Андрэ, люди фактически шарахались от собственных теней, наслушавшись рассказов о том, как какому-то стоявшему на посту, и при этом заснувшему, стражнику перерезали горло посреди центральной площади. В лучшем случае товарищи рассказывали о том, что их просто обокрали. Наверное, именно из-за своей привычки смотреть только за собой Андрэ и удалось выжить. Мать всегда говорила ему: "Кроме тебя самого тебе никто не поможет." Он усвоил это крепко.
Однажы они с Жаком, его напарником, патрулировали узкие улицы родного города.
-- Ты ещё радуйся, что не на войне, -- учил его старый Жак. -- Не протянул бы и двух дней.
Хотя Жак говорил это совершенно спокойно и по-доброму, Андрэ он всё-равно не нравился. Слишком многому он пытался научить. По крайней мере, так думал Андрэ. Наверное, ему следовало побольше слушать своего самопровозглашённого наставника.
Завернув на очередном перекрёстке, они, почему-то, оба потеряли всякую бдительность. Потом Андрэ вспоминал, что звук вокруг как бы приглушился, а на улице стало еле заметно темнее. Но сначала он ничего не почувствовал. Они продолжали разговаривать, не замечая тени, скользившие вдоль облезлых стен домов.
-- И ничего б я не сгинул, -- говорил Андрэ. -- С чего ты вообще это взял?
-- Я не говорю, что ты плохой воин. Просто там это мало что значит.
Тут он принялся рассказывать про своего старого знакомого, который, по его словам, "был дюжий, как медведь", но в первом же бою был раздавлен камнем из катапульты орков.
Из теней, уже не пытаясь прятаться, стали выходить по одному четверо человек. На них были сущие лохмотья, но было видно, что действуют они слаженно. Жак сразу напрягся. В их руках заблестели короткие клинки. Бандиты двигались легко и плавно, потому что весили они крайне мало. Но это не делало их менее опасными.
Первый -- не особо, надо сказать, умелый -- удар одного из нападавших старый стражник отразил довольно легко. Как бы слаб он ни был, эти ребята годились ему во внуки, и опыт всё же играл какую-то роль. Он не хотел никого убивать, но и пожить ещё ему тоже хотелось.
-- Идите по домам! -- попытался приказать он им. -- У нас тоже ничего нет!
Андрэ смотрел на всё это, пятясь назад и сжимая в ладони рукоятку своего меча. Именно этого он и боялся всё время, проведённое в страже.
В ответ на фразу Жака послышался только один сдавленный смешок. Но, к своему удивлению, бандиты всё же потеряли эффект неожиданности, на который так расчитывали. Пожилой стражник оказался слишком крепким орешком для одного. Поэтому всё своё внимание они сконцентрировали именно на нём, практически забыв об Андрэ.
Вторая попытка банды выглядела как драка учеников: они просто накинулись всем скопом на одного человека. Андрэ ухватился за этот шанс. Он, дрожжа от дикого страха, но не чувствуя при этом никакого стыда, припустил по улице.
-- Уходите! Здесь нечего брать! -- выкрикивал Жак, отбиваясь и отмахиваясь. Но для банды это уже стало делом чести. Никто из них не желал потом рассказывать, что они вчетвером проиграли старику.
Старый воин как будто, -- а, может, и наверняка, -- знал, что это его последний бой. Похоже, он решил не ударить в грязь лицом хотя бы в последний раз. Он показывал всё, на что был способен. Бандиты просто не могли поверить, что перед ними старик: он выворачивался из их рук, лупил противников по лицам, перестав наконец уговаривать их. Успев поднять выпавший меч, он вспорол одному из них живот, но другой наотмаш ударил Жака по морщинистому лицу кулаком. Послышался тихий хруст, и его бездыханное тело обмякло на серый камень улицы.
Удирая что есть мочи, Андрэ ещё слышал первые фразы Жака, но он никогда уже не увидел его, хотя много раз после этого проходил потом по этой улице, во время войны и в мирное время.

Отслужив в страже всё время войны, Андрэ поднабрался кое-каких навыков и вскоре был замечен княжеским советником. Потекли одни из лучших его дней. В личной княжеской дружине все были старше и опытнее его, и ему практически не приходилось делать ничего ответственного самостоятельно. Старшие дружинники предпочитали сделать что-то самим, чем поручать это новичку. По большей части он выполнял задания типа " сходи и принеси". О случае с Жаком никто, кроме самого Андрэ и тех бандитов, не знал. Точнее, никто не знал, что произошло на самом деле. История о том, что "Жаку, наверное, наскучило патрулировать каждый день город, и он решил перебраться в какое-нибудь место поуютнее", была благополучно проглочена сослуживцами, потому что дезертирство в то время не было чем-то из ряда вон выходящим. Больше в биографии Андрэ никаких тёмных пятен не было, и поэтому доверие к нему ничто не подрывало.
В день, когда Михаил со своей личной дружиной, состоящей из десяти человек, и несколькими подданными посещал Карымск, с целью осмотреть свои владения, случилось неожиданное: крестьяне, жившие в селеньях неподалёку, подняли небольшой, но всё-таки мятеж. Человек сорок с вилами и косами решили просто убить неугодного князя. Из всей личной дружины до подхода городских стражников дожил только один человек. Но это произошло не из-за его высоких боевых качеств. Просто остальные были настолько опасны, что их старались убить первыми. Тогда же погиб и военный советник князя.
Как человек молодой и несведущий в военном деле, Михаил принял решение назначить своим военным советником единственного выжившего в схватке с крестьянами дружинника: Андрэ. А затем сразу же дал новоиспечённому советнику задание: провести переговоры с чародеем Арком о заключении мира.
В зале, в котором их разместили, не было никаких предметов мебели, кроме длинных скамей. Через окна с витражами и днём-то не проникало много света, что уже говорить о вечере. Но больше всего пугал не полумрак зала, а то, что в нём, да и вообще во всём замке стояла гробовая тишина. Первые совсем уже нехорошие мысли стали появляться, когда Андрэ понял, что ужина они не дождутся. Когда створчатая, заострённая кверху дверь зала распахнулась, Андрэ ожидал увидеть там самого Арка или того, кто пригласит их к нему, но никак не того, что произошло. Та же фигура, что встречала их у ворот, показалась в проёме и сказала бесцветным голосом, который, казалось, был слышен только в их головах:
-- Просящие, господин ждёт.
Душа Андрэ на секунду сжалась, но потом он приказал своим просящим последовать за существом, оставив при этом при себе Арина.

Андрэ очнулся от своих размышлений и начал осматривать помещение в который уже раз. Влажные стены наводили его только на мысли о безысходности. Сразу он даже не понял, что отвлекло его от воспоминаний. Он подумал, что, скорее всего, ему придётся ещё раз увидеть этого осилка, и уже только от одной этой мысли ему захотелось ногтями расковырять стену и выбраться оттуда. Снаружи насланные пытались сделать это на полном серьёзе. Было слышно их хриплое дыхание и то, как их гнилые ногти и зубы впивались во врата, в тщетных попытках добраться до живых. Осознав что слышит, Андрэ резко отдвинулся от створки врат и теперь уже совсем забился в угол.

На третий день от напряжения, повисшего в воздухе, находящимся в той комнате было уже тяжело дышать. Арин расхаживал из стороны в сторону, подливая этим масло в огонь. Андрэ сидел в своём углу, опустив голову, и был совсем непохож на предводителя княжеского отряда. Элан тоже был невесел, но всё-таки держал себя в руках, стараясь не накалять обстановку. Мария ковыряла кончиком меча пол, вертя эфес в руке. Она смотрела в одну точку и выглядела совершенно отрешённой. Даже такому опытному воину, как она, трудно было найти выход из сложившейся ситуации. А ведь до этого момента она считала себя практически всемогущей!
В краю, в котором она выросла, женщины делали практически всю ту же работу, что и мужчины. Работа на кузнице и на поле укрепляла как парней так и девушек. Все они трудились на общее благо, и чужеземца удивило бы, что никто не жалуется на тяжёлую долю. Одно из немногих различий заключалось в том, что на арене девушки сражались с девушками в девяти раундах из десяти, и лишь десятым соперником был юноша.
Мария росла в обычной семье, и её мать тоже когда-то выходила на арену. Правда, на следующий же день она выбросила свой меч и больше никогда его не видела. Мальчишки в деревне все игры разделяли с девочками и редко когда поддавались им. А когда такое всё-таки происходило, например, когда какому-нибудь парнишке нравилась одна из девчонок, те обижались и надолго переставали разговаривать с "теми, кто не верит в единую природу". Мария была отнють не исключением. Напротив, она обижалась пуще других. Но и мальчишкам пуще других зачастую нравилась именно она.
Она провертела меч в руке и посмотрела на Олега. Он улыбнулся ей в ответ и продолжил завязывать сопог. Ей не нравилась его улыбка, хотя в ней не было ничего плохого. Они оба стали подходить к пятачку песка, метра три в диаметре. На скамьях рядом -- где сидя, где лёжа -- приходили в себя девять девушек -- прошлые соперницы Марии. Большинство из них были ранены несильно или не ранены вообще, но всё же некоторые похныкивали, а у некоторых ещё не перестала идти кровь. Они даже не смотрели на Марию. Она же, в свою очередь, тоже даже не взглянула на них. В те минуты вместо проигравших бывших подруг её волновал шагающий рядом Олег. Но сейчас, победив целых девять соперниц, она ни за что бы не отступила.
Перехватив поудобней мечи, они приготовились. Староста, выполнявший роль судьи, сказал коротко:
-- Начали!
Всякая улыбка пропала с лиц обоих. Мария и Олег стали сосредоточены и глухи ко всему, что происходило за пределами кольца арены. Они размеренно зашагали по кругу, смотря друг другу в глаза. В предыдущих поединках Мария поняла, что главное -- атаковать. Она сделала резкий выпад, но, похоже, всё, что Мария поняла только сегодня, было известно Олегу уже давным-давно. Он парировал её выпад и сам нанёс удар. Она отшатнулась. Первый раз за день ей пришлось отражать такой сильный удар. Это, правда, только добавило ей решимости и злости. Её удары посыпались как из рога изобилия. Олег немного напрягся, но все они были отражены. Этот цикл несколько раз повторился: один удар Олега сопровождался чередой ударов его сопереницы. Как будто кошка дралась с мышью, но боялась навредить ей слишком сильно, а та использовала все свои небольшие, но всё-таки силы. Это могло продолжаться вечность. Однако здесь произошло кое-что, не совсем понятное Марии.
Если бы её мать наверняка знала, что её муж тоже поддался ей в бою, то она бы точно рассказала это дочери. Но она не знала этого или просто не хотела показывать, что догадывается. Об этом обычае в юго-восточных краях знали, по всей видимости, только мужчины. Хотя некоторые женщины (даже, скорее всего, многие) тоже подозревали противоположный пол в нечестной игре.
Олег провел выпад, но Мария отразила его с особой лёгкостью. Это её почему-то совсем не удивило. Она только резко, но не очень низко, присела и наотмашь ударила своего открывшегося соперника. Он для вида попытался что-нибудь сделать, но, на радость Марии, всё же пропустил удар и упал. Будь она повнимательнее, заметила бы, что в момент падения он чуть ли не улыбался.
Когда староста объявил об окончании боя, Мария перестала смотреть и на Олега. Он поднялся из пыли, и его охватила обида, но её сдерживало другое, намного более сильное чувство. Он просто пару мгновений посмотрел на неё, подумал и пошёл в противополжную сторону. После этого она не видела его ни разу.
После такого бурного отбора в родной деревне она больше не могла оставаться. Даже её мать удивилась тому, как дочь провела свои поединки. Мать Марии первой подавала руку сопернице, если та оказывлась на земле, а не пренебрежительно игнорировала её. Но Мария ещё давно, в детстве, слышала, что вокруг деревни всё совершенно по-другому: женщины не сражаются, а мужчинам пристало им во всём поддаваться. И она решила уйти.
Дориж -- ближайший город, который считался "западным", встретил её не очень-то радушно. Но она знала, что западные люди будут в наибольшем удивлении, узнав об обычаях некоторых из рода человеческого с востока.
С первых же её шагов по рынку на неё стали бросать неприличные взгляды, а кузнец только указал ей на здание союза лекарей. С девушки, которая хотела наняться в дружину, многие просто смеялись. И, плюс ко всему, оказалось, что она не самый сильный боец на свете. Однако, когда она попыталась набить морду старшему дружиннику, всем стало интересно, сможет ли она служить князю, как обычно служили только мужчины.
По принятии в дружину она радовалась недолго. Все задания сваливали на неё и смотрели, как она будет их выполнять. Всё начиналось с выведения огромных крыс из подвалов замка, а потом, когда она уже немного пообвыклась, ей приходилось даже в одиночку приструнивать целые городские шайки, и всегда это было непросто. Её не волновали ни власть, ни роскошь: краюха хлеба -- и этого достаточно. Однако, она всегда хотела чтобы её уважали. Особенно сильно это проявлялось в отношении мужчин. Она из кожи вон лезла, но делала так, что дружинники не переставали удивляться её поступкам. И её гордыне...

Когда она увидела, как этот идиот Андрэ даёт существу забрать просящих, она поняла, что, скорее всего, это их конец. С самого начала ей не нравилось всё это. Мария не любила, как, впрочем, и никто не любит, не знать своего врага в лицо. На этот раз всё было именно так. Она, конечно, знала о слугах Лели, но только по рассказам. Ещё больше она не любила, когда у врага было оружие, которого не было у нее.
Отпустив просящих в недры замка, они ожидали в тишине ещё некоторое, но не особо долгое время. Потом весь замок как будто ожил. Стали слышны и скрежет, и медленные шаги. Все члены отряда повскакивали со своих скамей и подоставали оружие из ножен.
-- Здравствуйте, господин советник, -- прозвучал, отдаваясь эхом от стен, голос, принадлежавший, по всей видимости, старику, не одну сотню лет топтавшему эту землю.
Андрэ стал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, откуда идёт звук. Затем он понял, что это уже не важно. Тогда он стал примечать пути отхода. Мария поняла это по движениям его головы, которая вращалась по трем направлениям: именно такое количество выходов было в зале. За это Мария была готова разорвать его. "Будь во главе отряда я, такого бы никогда не случилось", -- думала она.
За двумя выходами из трёх отчётливо слышалось движение, поэтому Андрэ бегом направился к третьему. Остальные не ожидали особого приглашения и тоже сломя голову бросились за ним. Однако, створки дверей этого выхода, такое ощущение, не открывались уже несчётное множество лет. Да и непонятно было, для кого они были сделаны, потому что их размер превышал человеческий рост минимум раза в два.
-- Да, да, здесь заперто, господин советник, -- послышался тот же голос. -- А куда вы, собственно говоря, собрались? -- издевался он.
Что-что, а избегать болтовни с врагом в его логове Андрэ и члены его отряда были обучены чётко. Предводитель отряда просто проигнорировал всё, что говорил Арк, затем подозвал единственного оставшегося у него просящего:
-- Арин, сюда! Разнеси эту чёртову дверь! -- прокричал он.
Просящий испытывал огромный страх, и поэтому не обратил внимания на такое пренебрежительное отношение к своей персоне. Он без лишних разговоров подбежал поближе к выходу. Сорвав с пояса довольно толстый том, он, тресясь, раскрыл его на нужной странице и приложил ладонь к створке двери.
Мария оглянулась на другие выходы и поняла, что в равной схватке с теми, кто оттуда приблежался они бы не выстояли.

Ей стало неприятно от этих воспоминаний, и она оглядела своих спутников. При виде Арина и Андрэ на её лице чуть не появилась высокомерная улыбка. "Как такие слюнтяи вообще попали к князю? " -- подумала она. Но тут она взглянула на Элана, и её кольнуло какое- то неприятное чувство. Может быть, зависть? Он мирно сидел на полу и был совершенно спокоен. Возможно, он вёл себя так, благодаря тому, что был самым молодым из всех присутствующих в этом помещении, возможно, он просто был самым выдержанным. В его поведении не было ничего такого уж непонятного и предосудительного, но оно, всё же, задевало Марию.

Четвёртый день начался резко возобновившимися мощными ударами во врата. Шум стоял такой, что уже от него одного кровь стыла в жилах. А когда ты ещё и знаешь, кто за этими вратами! Но Элан продолжал оставаться спокойным. Таким уж он был. Выросший в деревне и попавший к князю за свою честность, он всегда всё хорошо обдумывал. А если что-то не поддавалось осмыслению или это было не изменить, то он просто смирялся. Его так и прозвали в городе: честный. Многие даже удивлялись, когда он говорил правду, которая была ему невыгодна. Второй его примечательной чертой было то, что он всегда прощал обиды другим и практически никогда не обижался сам и, более того, всегда старался кому-нибудь помочь. Когда это было замечено большинством, к нему прикрепилось ещё и лестное "добрый".
Элан, который жил после деревни в Дориже, где князь набирал себе новых личных слуг, попал к Михаилу на службу одновременно с Андрэ. И одновременно с ним он был направлен с миссией в замок. Это радовало парня, так как он знал, насколько это важно. Он искренне хотел принести пользу и сделать кому-то жизнь немного лучше.
Когда двери из зала, в котором их собрали, как пауков в банке, под нашёптывание Арина разлетелись в щепки, с другого конца помещения уже бежали первые насланные. Арк продолжал что-то говорить, опуская дух воинов, который и так уже был на нуле. Многие, конечно, старались его не слушать, но это практически невозможно, если ты не один из просящих Единого. Элану же это, почему-то, удавалось.
Пока остальные копошились у выхода, Элан и ещё пару человек -- самые смелые, наверное, -- резали и рубили насланных. Те, сбившись в группки, нападали на одного человека сразу по двое-по трое. У Андрэ в отряде были отличные рубаки. Почти все они полегли первыми. Таже отлично владея мечом, крайне сложно было противостоять напору тварей и их мутировавшим под экспериментами ногтям и зубам.
Когда затор на выходе рассосался, Элан понял, насколько вовремя это произошло -- из противоположного дверного проёма показалась огромная фигура осилка, а затем перед взором парня предстала кривая и тупая, но в то же время очень злая рожа гиганта. Здесь уже в проход ринулись все оставшиеся. Элан решил, что находясь здесь он уже никому не поможет, и направился за товарищами по довольно узкому коридору. Пробежав несколько десятков метров, они наткулись на лестницу вниз. Тепер стало понятно, почему с этого направления не было волны насланных. Подземелья. Если Арк не придумал это сам, то, скорее всего, считал, что Андрэ будет сражаться до последнего, не заключая себя в каменный мешок под землёй. Но предводитель людей посупил именно так.
В широких -- в отличие от верхних -- коридорах подземелья, правда, всё-таки было несколько таких же существ, как то, что встречало их на входе в замок. Они стали быстро приближаться к отряду, но взбешённый и напуганный Арин превратил их в страшные воспоминания одним движением руки и парой слов, произнесённых так тихо, что никто из отряда не смог их разобрать. Но эти создания не представляли такой угрозы, что исходила от тварей сзади. Они нагоняли людей и разрывали их на части, а Андрэ просто продолжал бежать вперёд, спасая только себя. Элан не понимал, как можно быть таким безразличным к судьбе своих солдат, и воспринимал мучения каждого дружинника как свои собственные.
Тут коридор начал вилять и делиться на несколько ветвей. Когда последние двое солдат погибли, Элану стало некому сочувствовать, кроме них четверых. Он ещё раз посмотрел назад и побежал быстрее.

Вспомнив всё это в деталях в очередной раз, Элан почувствовал на себе огромную вину перед всеми, кто погиб. Он немного погрустнел, но решил хоть как-то отомстить за павших товарищей. Вся рать Арка, похоже, решила дать ему такой шанс. Ещё один проход в замке был с грохотом выломан. Андрэ вскочил на ноги и выхватил, наконец, свой меч. Со стороны он выглядел жалко. На его лице отпечаталась печаль на грани сумасшествия. Загнанный в угол, он, по идее, должен был ещё и отвечать за остатки своего отряда. Мария только окончательно впала в ярость и бросилась к вратам, из которых первым делом показались два осилка. Арк, наверное, решил, что Арин чуть ли не самый сильный просящий во всём княжестве, судя по такому количеству тех, кого он послал. Эти двое замахали своими палицами, но несколько первых взмахов прошли мимо Марии. Арин в это время пытался найти что-нибудь подходящее в своём молитвослове. Элан просто с усиленным рвением стал пытаться разрубить своим мечом побольше тварей, которые стали вылезать из проёма ворот за спинами осилков.
Неожиданно один из осилков переключил своё внимание с Марии на Андрэ. Тот даже не смотрел в сторону гигантов, и поэтому удар оказался для него совершенно неожиданным. Вряд ли он даже почувствовал что-то. Палица пригвозила его к сырому каменному полу в мгновение ока. Арин нашёл наконец нужню молитву, но то, что он нормально не спал уже четвёртые сутки, отобрало у него все физические и психические силы. Он читал молитву, но она не действовала.
-- Давай, что ты там мешкаешь?!! -- крикнула ему Мария, уклоняясь от ударов осилка.
Он не ответил ей ничего, потому что волна из четырёх насланных просто-таки накрыла его, и его крик прервался сразу же как начался.
Элан отступил под натиском трёх насланных к дальней стене. Его сапоги скользили по влажному полу. Один из насланных запрыгнул на потолок, который здесь был очень низким, и оттуда пытался дотянуться до Элана своей костлявой рукой. Элан бросил взгляд на Марию. Всё, что ему удалось увидеть, -- кричащая девушка, которую разрывают на куски двое осилков. Здесь даже Элану стало так страшно, что он пропустил два удара подряд и упал. Уже глаза всех исчадий Лели смотрели только на него. До него дошло сквозь испуг, что он лежит не чём-то металлическом. Одной рукой отмахиваясь от лезущих со всех сторон тварей, другой он нащупал под собой железную крышку люка. Теперь ему сразу стало понятно, что это за помещение, в котором он провёл четыре самых страшных дня в своей жизни. Здесь был выход в своеобразную канализацию замка. Здесь спускались в ближайшую реку все нечистоты из лабораторий замка.
Напрягая последние силы, Элан поднял эту крышку и, почувствовав на руке, державшей меч, ещё несколько глубоких царапин, в буквальном смысле свалился в трубу, в которую вёл люк.
Наверху осилки уже подбежали к люку и стояли, тупо переглядываясь, потому что, будь они даже в два раза меньше, вряд ли бы пролезли в это отверстие. Насланные же просто развернулись и пошли к разбитым вратам.

Проскользив по длинной трубе, которая воняла непонятно чем, Элан выпал из неё и шлёпнулся об водную гладь. К счастью, от всего этого он не потерял сознания, а даже, наоборот, все чувства у него обострились. Он подплыл к берегу и выбрался на сушу. Раны понемногу начинали ныть, пыл битвы почти отошёл. Он повернулся лицом к замку и в поледний раз внимательно посмотрел на его величественный, но страшный силуэт. Он понимал, что ничем не мог помочь ни советнику, ни Марии с Арином, но всё равно ему было очень досадно, что он был так беспомощен. Но почему-то ему казалось, что что-то ведёт его. "Если по воли Единого я окажусь здесь ещё раз, ты жестоко пожалеешь, что не погнался за мной лично", -- подумал он, вспоминая идущий непонятно откуда голос в зале, и, развернувшись, побежал в сторону леса.

Штора - оконная занавеска, сворачивающаяся в виде рулона.
Гардина - занавеска на всё окно.

Да, на окнах бывает и то и другое одновременно. Но что ж там за икэбана из занавесок была, если одно с другого сорвало? :huh:

Исконное значение слова гардина, конечно, занавеска, именно отражается в словарях:
Уш: «Занавеска на всё окно».
МАС, БТС: «Занавеска, закрывающая всё окно»
ОШ: «Оконная занавеска»
Но какая? то ли плотная, то ли легкая. Интересно, конечно, какова немецкая гардина (Лингво дает просто: Gardine — занавеска, гардина), но интереснее узнать, было ли в России единомыслие относительно качества гардин сто и двести лет назад. Сейчас единомыслия нет.
Анмарфин пишет:
Новочеркасск:
гардина - полупрозрачная дневная
Равенна пишет:
В Новороссийске
гардины - плотные длинные шторы

Как сказано выше, в Белоруссии «гардина - полупрозрачная дневная»
А вот из Белгорода (газ. «Меридиан»): Никогда не пытайтесь сочетать шкаф-купе с причудливой мебелью из натурального дерева с инкрустациями и без, с тяжелыми бархатными гардинами, любыми антикварными предметами, хрустальными люстрами и бронзовыми торшерами.
Хорошо бы пополнить обе точки зрения и выяснить, каковы обычные значения в разных регионах.

А в значении ‘карниз’ слово гардина распространено достаточно широко:
Вот диалог из газ. «Проспект» (Нижний Новгород) от 01.12.1999:
[Вопрос:] ‹…› В ценнике написано, что это — гардина. Но мне кажется, что слово "гардина" означает саму занавеску, а перекладину следует называть карнизом.
[Ответ:] В "Словаре иностранных слов" французское "гардина" имеет только одно значение — штора, тяжелая занавеска на окно или дверь. ‹…› Но это мы сообщаем просто так, для общей эрудиции, поскольку манера называть карниз гардиной в нашей области повелась очень давно и вряд ли ее истребишь.

Каждое школьное окно венчает эксклюзивная резная гардина, похожая на деревянное кружево — работы учеников (Известия Удмуртской Республики).

Так, рассказывают, что один из далеко зашедших поклонников этого вида спорта, вернувшись домой с очередной регаты, вскочил ночью с супружеского ложа и с громким криком "Руби спинакер!" сорвал шторы вместе с гардиной... (Для сведения: спинакерами в яхтинге называются яркие цветные паруса, которые яхты поднимают при попутном ветре) (Пульс Поволжья — Самара).

Вместе с комендантом и десятком рабочих она приколачивала гардины, таскала мебель, белила, клеила, красила (Вечерний Оренбург).

К примеру, за замену гардины домработнику придется отдать 150 рублей, за установку унитаза - в три раза больше (Вечерний Омск).

В моей квартире рыжая проказница [белка] сорвала занавески с гардины и утащила из открытого кухонного шкафа панировочные сухари (Вечерний Новосибирск)

Расписанные по лаку сказочные гардины (Мир новостей — Красноярск)

Сон Дмитрия был спокойным и умиротворённым, словно он спал в мягкой постели, а не на твёрдом диванчике
Парню снился его дом. Не квартира, где он жил последние лет 10, а именно дом, частный дом в посёлке, на родине Мити. Дмитрий смотрел в окно зала, будто хотел увидеть то, что творится в комнате, но с улицы это было невозможно увидеть, к сожалению. Сам дом выглядел заброшенным, словно там не жили уже очень много лет. Покосились стены, готовые вот-вот рухнуть, но при этом кажущиеся невероятно крепкими. Весь дом обвивали какие-то растения. Но сад был ухожен, росли плодовые кустарники, разные овощи. словно кто-то решил воссоздать на руинах новый мир.
Внезапно всё почернело, исчезли звуки, голоса, запахи. Всё исчезло. Мгновение спустя возникла дорога, белая, узкая, извилистая тропинка, очаг жизни, окружаемый темнотой. Парень смотрел на эту полоску света, просто наблюдал за ней. И его потянуло идти этой дорожкой, ноги сами шагали по тропинке. По пути, то там, то здесь возникали картинки, пейзажи тех мест, которые Дмитрий когда-либо видел, в этом он был точно уверен. Они появлялись, чтобы тут же исчезнуть. Сперва медленно, но всё быстрее и быстрее сменялись сюжеты этой, импровизированной, документальной хроники, беззвучно. В этом мире вообще не существовало звука, только эти кадры, как в немом кино.
Неожиданно, казавшийся вечным, путь оборвался и глаза заболели от яркого света, в уши ударили громкие звуки. Митя распахнул глаза и увидел красивое голубое небо, услышал как где-то рядом течёт река и почувствовал, что лежит на чём-то очень неудобном.
- Это всё ещё сон? - спросил парень сам у себя, не ожидая, что это получится вслух. - странный какой-то он. Хотя как я могу думать так во сне? Что-то не замечал этого...
Приподняв голову и оглядевшись, Дмитрий решил, что это видится ему слишком живым для сна. Сумка, которую он крепко обнял, заснув, повалилась на землю, выпущенная из рук. Понемногу сонливость отходила и пришло неприятное осознание того, что окружающая реальность не сон.
- Какого!, Где, чтоб меня, я нахожусь! - ошарашенно крикнул парень.
Рядом стояли и молча наблюдали за ним девушка и мужчина.

Человек, выбросив окурок, обернулся, и я увидела спокойные и грустные глаза, в которых переливались искорки смеха. Я уже собиралась удивиться такому сочетанию, когда поняла, что оно не самое интересное в этом человеке. Он был хрупок и тонок и вряд ли высок. Русые волосы собраны в небольшой хвостик. Уголки рта приподняты в улыбке, большеватый нос, тонкие брови светлее волос больше обозначали место над глазами, где они должны были быть, и только при разговоре становились заметны, ибо человек активно пользовался ими, вскидывая и хмуря. Вот глаза его были выразительными: прозрачные, как вода в спокойном озере, потемневшем после захода летнего солнца. Когда он отворачивался от света, и лицо его оказывалось в тени, они приобретали легкий сиреневатый оттенок.
Мгновение, когда я разглядывала его, прошло. Он досадливо уклонился от пролетающей осы, одновременно освобождая мне место на скамейке.
Я села, и он тут же снял резинку с хвостика. Волосы упали, закрыв лицо до подбородка. Словно он отгородился от меня, нарушившей его одиночество.
Я нахмурилась.
- Простите, если помешала, но так получилось, что как раз на этой скамейке я договорилась встретиться со старым другом.
- Почему вы решили, что помешали?
- О… Ну, вы отгородились…распустили волосы так, как опускают занавес в театре.
Он громко рассмеялся. Я не ожидала такого заразительного смеха от человека с грустными глазами.
- Что, не угадала?
- Наполовину. Отгородился. Но не от вас, а от осы.
Мы замолчали, и я, чтобы не тратить зря время, достала пудру и критически себя обозрела. Из дома пришлось выйти быстро, хорошо, хоть расчесаться успела.
Человек протянул руку:
- Можно?
Стараясь не удивляться, я протянула ему пудру. Он не по-мужски ловко открыл ее, посмотрел на свой лоб и отдал мне. Проследил движенье, которым я бросила ее в сумочку.
- Когда я шел сюда, какой-то грязный лист шмякнул меня по лбу. А тут красивые девушки. Глупо подходить знакомиться с грязным лбом.
- Получается – зря волновались. Ничего не видно.
Он положил руку с дымящейся сигаретой на спинку скамьи, а на руку – голову. Взгляд его был - мимо меня. Солнце било ему в глаза, но он не прищурил, а широко открыл их. Это было завораживающее зрелище.
- Вы приезжий, - сказала я.
- Как догадались?
- Это просто. И откуда вы?
Он головой и рукой указал на небо.
- Вы не пассажир. (Он улыбнулся). Летчик или пришелец?
- А это не одно и тоже?
Я рассмеялась.
- Да, вы правы. А после неба вам не страшно на земле?
- Страшно? – его глаза раскрылись еще шире. – Говорят, что страшно пережить своих детей, но этого я не знаю. Страшно, когда умирает твой ровесник – в первый раз страшно. Здесь не страшно. Здесь всё впервые – вздох, улыбка, солнце. Особенно ночь. Ночь здесь всегда впервые. Нет нигде таких ночей.
Ветер поднял облачко тончайшей пыли и песка и бросил нам в лицо. Он принес запах цветущих лип и крыльев бабочек, покрытых пыльцой, и на мгновение возникли колонны эллинских храмов – решетки богов, открытых для солнца и пыли. А песок был белым, и на нем обязательно остался бы отпечаток лапки ящерицы с тонкими изящными когтями, если бы ей вздумалось здесь пробежать. И в пыли было солнце, солнце пыли и пыльное солнце. И все эти три солнца вспыхнули белым..
- Вам обязательно сидеть здесь? Я вижу отсюда красные тенты летнего кафе.
Не говоря ни слова, я достала записную книжку, вырвала листок и написала на нем помадой букву «У». А чуть ниже – заглавную букву своего имени. Наклонилась. Подняла с земли камень и положила его на записку. Встала.
- Идемте.
Мне страшно захотелось выпить залпом стакан белого вина, что я и сделала. Одобрительно улыбнувшись, он заказал мне еще один. Сам же непрестанно курил, перед ним стояла большая кружка темного пива, к которой он не прикоснулся.
- Я не люблю пива.
- А я не хочу больше вина. Но зачем тогда вам пиво?
- Позавидовал. Вон тот господин пьет его с таким удовольствием. Мне нравится наблюдать за людьми. Это все равно, что ловить блуждающие огоньки.
Рукой я указала на ярко накрашенную барышню.
- Нет, я не любитель костров, - усмехнулся он.
- Да? А я думала, что вам нравится…
- Что?
- Путешествовать налегке.
Он вскинул брови.
- Да, именно так, - сказала я, - Желательно вовсе без багажа, но главное – без мыслей, без памяти. Как блуждающий огонек. И чтобы – всё вновь.
Он закурил новую сигарету.
- С вами страшно разговаривать.
- А интересно?
- Без сомнения.
- Разве надо больше?
- Нет. Пилоту и инопланетянину больше не надо. И этого много.
- Как? Вам бывает много?
- Да. И очень часто.
- А мне кажется – много бывает только времени.
Он впервые удивился:
- А вы не боитесь опоздать или не успеть?
Я рассмеялась.
- Глупо бояться того, что случается постоянно.
Теперь рассмеялся он, и ветер поднял пыль. Но она не долетела до нас, успокоившись у самых ног. И запахи стали иными: кофе, жасмин и горячее железо.
- Вы говорили, что я люблю путешествовать налегке? – сказал он. – Да, я знаю только одно занятие лучше – вот так сидеть в кафе и разговаривать с человеком, имени которого не знаешь. А что за тайны могут быть перед незнакомцем? Разве что желание показать себя лучше, чем ты есть. А вдруг я и на самом деле лучше, чем есть?
Нам принесли кофе. Он смотрел на сигаретный дым и улыбался.
- Вы очень грустный человек.
Он вскинулся:
- Почему?
- Потому что у вас грустное лицо, и серые волосы, и тихий голос, как шепот дерева, когда оно говорит с ночным ветром. И потому, что у вас грустные привычки и мнимые слова, в которых ничего нет, кроме грусти. И как вы думаете, грустный человек, я солгала вам?
- Да? Нет?
- Не знаю.
Он опять улыбнулся.
Я внимательно посмотрела на него, испытывая непонятное беспокойство.
- А хотите, я скажу вам еще одну правду?
- Да.
И мне сразу стало тепло и спокойно.
- Обещайте поверить в нее.
- Хорошо.
- И после моих слов вы, летчик и пришелец, встанете и уйдете.
- Это обязательно?
- Нет. Можете остаться. Но тогда я промолчу.
- Увы, я любопытен.
Я сказала:
- Вы неприятный человек. Вы слишком естественны. Вас можно вдыхать вместе с воздухом, пить вместо воды, и это станет привычкой. И поэтому вы неприятны мне.
Он опустил глаза, поцеловал мне руку и ушел.

Шашлык по-королевски

Дед сидел на своём любимом месте, на высоком берегу реки под старой сосной. Оттуда открывался такой красивый вид, что он приходил туда в любое удобное время. А несколько лет назад, когда его начал мучить ревматизм, даже сколотил простенькую скамеечку, чтобы не сидеть на земле. Петька подошёл и сел рядом. Он пытался отдышаться после крутого подъёма и то и дело утирал рукавом пот со лба. Дед не обратил на него внимания. Он смотрел за другой берег, заросший лесом. Солнце садилось, окрашивая небо во все оттенки красного. Лес казался чёрным. Река серой змеёй текла внизу и её волны отражали красное небо. Где-то в лесу завыл волколак. Приходило его время. Петька поёжился и сел поближе к деду. Он любил сидеть вот так, ведь иногда…
-Дед, а дед…а расскажи что-нибудь…как вы в молодости паничей били… - Дима подёргал деда за рукав, пытаясь привлечь внимание.
Дед неторопливо достал трубку и начал её набивать табаком из кисета. Это был хороший знак. Димка радостно улыбнулся в предвкушении. Вот дед раскурил трубку и выпустил первое, ещё блеклое кольцо.
-Паничи… - Начал Дед, - давно это было. Уже мало что помню. Хотя вот случай один запомнился. Выбили мы паничей из одной деревни, отбросили за овраги. А в той деревеньке на ночь остановились. Ну все по избам их разошлись. Забавные у них избы: каменные с соломенной крышей. Ну, а мы в трактире решили остановиться. Нас там обещали бесплатно покормить. Нас, это значит меня, Мишку, Димку и Пашку-проныру. Ну мы в трактир завалились, пьём, едим, а Пашка смылся куда-то. Он всегда смывался куда-то как мы в новую деревню или городок приходили. И всегда с наваром возвращался. А откуда доставал, так лучше и не спрашивать. Ну вот сидим мы, пиво паничское пьём. Вкусное оно и почти не хмельное. И тут Пашка вваливается. С мешком. Ну, думаем, принёс чего-то, сейчас шиковать будем!
***
Пашка развязал горловину мешка и вывалил на стол…яйцо. Огромное, с человеческую голову, всё в рытвинах, зелёное с коричневыми пятнами. Долго мы смтрели на это яйцо.
-Ты чего принёс? – Спросил Димка, опустив, наконец-то, кружку с остатками пива на стол.
-Яйцо! – Гордо ответил Пашка.
-Да мы видим что яйцо. – Сказал Мишка, осторожно тыкая его пальцем. – Только что за курица его снесла? А вдруг оно ядовитое?
-Балда! – Пашка аж воздухом поперхнулся от возмущения. – Это ж драконье!
Тут у нас слюни и потекли. Драконье яйцо! Это же редкость невероятная! На драконах только короли ездить могут, поскольку дрессировке они поддаются плохо и хорошие дрессировщики есть лишь при королях. А ещё у драконов ядовитое мясо. Но только у взрослых драконов, а их яйца и детёныши, ни разу не евшие, очень даже съедобные. А за редкостью их и вовсе – деликатес, доступный только королям. Ну, Пашка! Ну, проныра!
Мы как-то хором сглотнули.
-Хозяаааин! – Крикнул я, - Тащи самую большую сковородку!
Хозяин трактира незамедлил появиться со сковородкой воистину королевских размеров, которую мы тут же отобрали, а хозяина побыстрее запнули обратно на кухню. А то если увидит, не будет нам ни яичницы, ни прочих удовольствий. Драконы вид редкий, так что за такое удовольствие можно и на каторгу попасть, но если осторожно…
Положили мы яйцо на сковородку. Мишка саблю вынул и примеряться стал, как половчее ударить. У него самый сильный удар. А скорлупа у драконьих яиц очень прочная. Ну ударил Мишка по яйцу, а оно не раскололось, а пошло трешинами.
-Эх ты! – Сказал я. – Да кто ж так бьёт? Дай я!
Толлько я вынул саблю, как что-то внутри яйца зашебуршалось и оно развалилось. На сковородке, среди яичных осколков, весь перемазанный в белке, сидел маленький дракончик. Бледнозелёная, мелкая чешуя, мягкая, как человеческая кожа, огромные глаза и перепончатые крылья, ещё очень маленькие. Это первое, что бросалось в глаза. Дракончик, дрожа встал на слабые лапки и посмотрел на нас.
-А мясо у них, говорят, нежнее куриного… - Сказал Димка и сглотнул.
Когда дракончик увидел, что к нему тянут руки, он тихо пискнул и рванул со стола, сметая по пути пивные кружки и тарелки с остатками еды. На разлитом пиве он и поскользнулся и со стола съехал уже на хвосте, вереща во всё горло. Загребущие ручки сомкнулись на пустоте. Дракончик со всех, пока ещё слабых лапок, помчался к камину.
-Держи змеюку! – крикнул Пашка и все бросились за дракончиком, опрокидывая скамейки и столы.
-Уйдёт гад! – Заорал Мишка, когда дракончик, отчаянно загребая всеми лапками, хвостом и крыльями развернулся и рванул в другую сторону!
-Димка! Заходи справа! Пашка! Слева! Мишка, помогай загонять! Зажмём в углу! – Азартно орал я, опрокидывая очередной стол.
Но только мы его прижали к двери и приготовились накинуть на него Пашкин китель, как дверь распахнулась.
-Вы чего расшумелись, мать вашу за ногу и об дерево?! – Взревел командир. – В тёмную захотели?!
Дракончик, не будь дурак, юркнул за ноги командира и зашипел на нас. Командир удивлённо опустил глаза, явно им не веря. Он наклонился, схватил зверёныша за шкирку и поднял до уровня глаз.
-Ишь ты…какой котёночек… - Задумчиво сказал он.
-Мы его и ловили! – Начал рапортовать Пашка-проныра. – Нашли в трактире яйцо, хотели вам принести, а он возьми да вылупись! Мы его поймать попытались, а он убегает!
Дракончик извернул шею и зашипел на нас. Командир подозрительно прищурился.
-Сознавайтесь, ведь шашлык из него сделать хотели! – И грозно сверкнул на нас глазами.
-Никак нет! – хором ответили мы, вытягиваясь в струнку.
-Ну смотрите у меня… - Сказал командир задумчиво и ушёл, унося дракончика.
***
-Потом, после победы над паничами, видел я его. Шашлыка. Драконы, они быстро растут. Всего год прошёл, а Шашлык уже почти как взрослый был. Во время парада на нём ехал королевич…
-Деда, а как ты его от других драконов отличил? – Спросил Димка.
-Он когда мимо нас проходил, покосился и зашипел. Тихо так. Королевич сразу поводья дёрнул и пришпорил его. Он это был. Королевский Шашлык…
На другом берегу уже во всю выли волколаки. На небе зажигались первые звёзды. С реки потянуло холодом. Дед выбил трубку о край скамейки.
-Пошли домой, - сказал Дед, убирая трубку и вставая, - а то бабка ругаться будет. Ещё шушей натравит, а я с собой оберег забыл взять…

три миниатюрки.

Без названий
Первая - о вреде спиртного. И о том как оно, якобы, помогает от радиации.
Вторая - за базар надо отвечать.
Третья - отрицательный результат - тоже результат.
***
"Свободные" - члены клана "Свобода".
Жарка - аномалия. Локализованный в небольшом объёме область постранства, в которой любое вещество не находящееся в газообразном состоянии, начинает разогреваться. Пока не перейдёт в газ или плазму, либо пока не покинет область нагрева.


Встроенный в КПК счётчик радиации истерически мигал специально выделенным ему светодиодом. Сухарь и так знал, что хватанул лишку, копаясь в проржавевшем кузове грузовика. Судя по всему одним из тех, в которых вывозили выброшенные из реактора твэлы и их куски. Да и не нашёл он ничего полезного там.
"Ничего, ща дотяну до овражка, там и отведу душу", - думал он.
Сухарь верил, что спиртное - лучшая защита от всяких там бэт и гамм и прочей нейтроннохерни. Выпил и порядок! В овражек он не спустился, он просто туда упал. Тошнило, взгляд цеплялся за ветки, жухлую листву, какие-то гнилые деревяшки на дне оврага. Потерев ушибленный при падении бок, Сухарь скинул АКМ и рюкзак. Фляга со спиртом лежала недалеко, в кармане на клапане рюкзака. Спирт ожёг горло и пищевод.
Сталкер задержал дыхание, он знал, что если не вовремя вдохнуть после спиртяги, то потом будешь перхать пол дня. Вторая порция пошла легче, а третья и последняя вообще как вода. Взгляд всё так же не мог сфокусироваться, но это уже не волновало.
Сухаря согнул резкий и неожиданный спазм, он наклонился уже готовый к потоку рвоты, но тошнота отступила.
"От они, радионуклиды. На свободу рвуться, бояться спирта чистого"
В голове шумело, по телу разливалось тепло.
Небо затянуло облаками, и вечерние сумерки навалились на Зону полностью скрадывая всё дальше полста метров. Сухарь натянул рюкзак на плечи, и со второй попытки подхватил автомат. Это вызвало у него приступ смеха...
Вот так весело и беззаботно, он и вошёл прямо в жарку.
------------------------------------------------------------------
Странное чувство юмора позволяло сталкерам назвать корпус заброшенной столовой в руинах небольшой сельской школы Баром. Впрочем, баром это место становилось лишь тогда, когда тут на стоянку собирались знакомые сталкеры числом более трёх.
Барменом чаще всего был один из старожилов, сталкер-одиночка Пузырь. Ему доставляло удовольствие делать вид, что он не хреновую водку с энергетиком мешает, а вычурные коктейли из десятка ингредиентов. Ну а другие не мешали ему развлекаться. Да и приятнее когда тебе наливают, а не из горла хлещешь.
В этот раз Бар принял двух хмурых боевиков Свободы, троих суетящихся и оглядывающих всё вокруг настороженными взглядами новичков и нескольких одиночек подошедших чуть позже.
- Шеф! Нам как всегда! - "Свободный" с грохотом поставил на служивший стойкой грязный стол, на котором когда-то ели булочки и пили молоко дети, бутылку водки и два небольших стальных стаканчика из походного набора. Второй "Свободный" остался сидеть неподалёку, сверля мрачным взглядом новичков.
- Чо смотришь! - долетело со стороны новеньких. Один из них, самый здоровый, поднялся с пола, и направился к сидящему "Свободному". Один из оставшихся попытался схватить его за плечо, но здоровяк раздражённо сбросил руку.
- Чё пялишься? Ещё один знаток херов, будет мне тут рассказывать про то какие они тут крутые сталкеры? Чё? Нечего ответить? ДА я всех вас вертел, ..ля. Затрахали! - он уже не сдерживаясь орал на свободовца, размахивая руками и почти тыча тому в лицо пальцами. У "Свободного" же лицо на удивление наблюдающим, разгладилось. Хмурость ушла, и он казалось наслаждается происходящим.
- Каждый так и норовит показать, какой он крутой. А сами, небось, даже "медузу" голимую видят раз в полгода. А я за неделю тут уже десяток их притащил! - новичок в очередной раз взмахнул рукой, и задел "Свободного" по лицу.
В воздухе повисла тишина.
Но ничего не произошло. Новичок улыбнулся, и развернувшись пошёл к своим. Не успел он сделать и пары шагов, как "Свободный" вскочил, и резким ударом подсёк здоровяка. Новичок стал заваливаться назад, "свободный" подхватил его за ворот, и когда тот коснулся спиной земли, с размаху впечатал в лицо зажатый в другой руке камень.
Новичок уже не кричал, он силился встать, прижимая ладонь к разбитому лицу.
"Свободный" подождал пока он встанет, снова схватил за ворот, а потом, сделав шаг к столикам, потянул новичка за собой. Здоровяк споткнулся, начал падать, и "свободный" аккуратно направил падение новичка так, чтобы тот с размаху налетел глазницей на усиленный металлической полосой угол стола.
-----------------------------------------------------------------
- Ну что ты так ломаешься? Всё давно проверено! Просто нужно ещё одно подтверждение и комиссия примет этот вариант защитного покрытия. А тебе и защита за так достанется, и оплата щедрая! - Крылов пытался уговорить, пришедшего за новым детектором сталкера, поучаствовать в эксперименте.
- Да ну тебя к чертям. Ладно бы датчики поносить, может даже к контролёру сунуться, но под выброс вон, пусть лаборанты лезут. Их у вас много.
- Сложно же с вами... Какие лаборанты? Он струсит, все показания пиковые без всякого фактора пси будут. Хрен с тобой. Обещаю, что выбью у начальства сертификат на скаф, и двойная оплата. Да и от себя добавлю стимуляторов упаковку. Да и что там страшного? На полигоне никого не будет. Местность зачищена, рядом укреплённая бетоном щель полнопрофильная. Если что - спрятаться можно в секунду. Решайся! Семёныч, ну не обманывал я тебя ни разу, и сейчас не стану.

Поторговавшись ещё чуток, Семён согласился. Получив тяжёлый шлем, лоснящийся ещё гладкой, не испорченной царапинами, синтетикой эмали. Забрало закрывала пластина тёмного стекла. Вместе со шлемом Крылов выдал надеваемый на голову комплекс датчиков ,похожий на сеточку с утолщениями на пересечениях нити. Записывающий блок соединялся с сеткой проводом с металлической оплёткой. Блок приходилось таскать как противогазную сумку, он был тяжёлый и угловатый.

Испытательный полигон номер семнадцать, на котором нужно было ждать выброс, был скучной, залитой потрескавшимся асфальтом площадкой, чуть больше площадки для игры в баскетбол. Люк, ведущий в щель был единственной достопримечательностью.
На груди Семёна забился зуммер рации.
- Да, приём.
- Это Крылов, тут наши говорят, что пора. Время минус десять минут. Натягивай шлемак, и как пойдёт тряска, постарайся выдержать поболе и сразу не прятаться. Потом будет пси-волна, и после неё прыгай в люк. А то лишних рентген наловишь. Не геройствуй, пик псиволны всё равно уже пройдёт на тот момент. Понял?
- Понял. Если что, Крылов, я тебе сниться буду. Всё, отбой.

Выброс пришлось ждать не десять минут, а все сорок. В воздухе повисло тягучее ощущение беспокойства, злобного взгляда в спину.
Сталкер поёжился, и с трудом подавил желание схорониться в убежище. Но всёж подобрался к люку вплотную.
И тут ударил Выброс...
Тяжёлый вал инфразвука практически вышиб дух, грудь сдавило, перехватывая дыхание. Семён открыл люк. Сел на краю, и поднял взгляд к небу, потихоньку наливающемуся красным свечением. Инфразвук постепенно перешёл в оглушающий рёв. Казалось, что сам воздух кричит в страхе... Но шлем работал. Рёв оглушал, но до болевого порога не добирался.
Свечение в небе собиралось в полосы, усиливалось и гасло, мерцало, переливалось. Сталкер уже забыл о звуке, он смотрел за извивами сияния, следил, как исчезают облака, как небо покрывает узор, меняющийся каждую секунду. Ему так хотелось понять наконец. какую форму узор примет в следующую секунду... Ещё чуть-чуть, вот сейчас...
Затемнённое забрало шлема мешало, оно будто крало львиную долю происходящего, физически мешало понять. Семён лихорадочно искал застёжку крепёжной системы и никак не мог найти.
Нашёл. Шлем слетел с головы, и дребезжа о лестницу, укатился вглубь щели. Теперь всё будет хорошо. Давящий звуковой вал стал тёплой, могучей волной, ласково перекатывающей сознание сталкера. Он завалился на спину не в силах оторваться от открывшегося зрелища. Красный свет кружился и перетекал сам в себя. Но всё равно что-то мешало.
Семён понял. Мешали глаза... убогая попытка бренной плоти запретить сознанию увидеть всё в истинном свете. Сталкер не сразу ухватил свои глазные яблоки, пальцы соскальзывали, а о ноже он не помнил. Но вот глаза лопнули в ладонях, и раздавленными плодами повисли на тяжах зрительных нервов. Свет Выброса лился в агонизирующий мозг сталкера.

бутор

бутор, но оригинальный
бутор имени Ожегова
бутор без запятых
бутор безграмотный.
бутор без кавычек или заглавной большой буквы
"непозволительный" бутор про отдельные корпуса "небольших сельских школ"
"Один из" многих буторов
уже начинающий утомлять бутор
Номинация на премию "Небула-бутор года"

Бутор - в переводе с древне-санскритского определение сомнительных качеств того или иного предмета. В контексте вежливой беседы может использоваться примерно так:
"Слышь ты, г#ндон, какого ты мне этот бутор тулишь?!" - Купон аккуратно взял барыгу за лацканы кожаного пиджака и с размаху ударил того головой в переносицу, отчего та благополучно сломалась.

З.Ы. Я канешна виго лиш бизгаматный поц но даже я иею право на собственая мненее:)

Тараканы.
- Ваши тараканы исчезнут быстро и надёжно. Три дня, и ни одного насекомого! Нанесите на места миграции пентаграммы этим мелком "Таракан-Детокс", и проблемы с этими гадами отпадут сами собой. Всего десять рублей за упаковку, и тридцать рублей за блок. Но это не всё!! Покупая блок – вы получите три разноцветных мелка для рисования! И совершенно бесплатно!
Как всегда, на переезде Автозаводская-Коломенская коробейники продавали всякое барахло. Нужное, не особо нужное, невнятный мусор. Но что-то полезное от них бывало, например они могли напомнить о нужной покупке...

В хозяйственном магазине пахло мылом и дешёвыми освежителями для
туалета. Отдел средств для борьбы с насекомыми, мало отличался от косметического отдела в обычном супермаркете - те же ряды баллончиков и баночек с химически яркой раскраской. Немецкий аэрозоль, на котором весьма натуралистично был изображён раздавленный таракан, стоил немало, но это было сильное,
проверенное средство... Теперь проблем будет меньше.

Домой я не вошёл, а вбежал, сгорая от нетерпения. Не сняв ботинок, не включив свет, я бросил сумки в угол, и взяв аэрозоль поспешил запереться в ванной. Так, закрою вентиляционный люк, чтобы ни одной капли не пропало. Щель под дверью закрою мокрым полотенцем.
Пока ванна наполнялась горячей водой, я разделся.
Воды хватает... можно ложиться. В первые моменты вода обжигает
и хочется выпрыгнуть обратно, но уже через несколько секунд организм привыкает.
А теперь - самое главное. Несколько глубоких вдохов-выдохов, ещё. Голова начинает кружиться от избытка кислорода.
Задерживаю дыхание и нажав на клапан баллона с инсектицидом жду, пока шипение не прекратится.
Баллон большой, и когда он иссякает - уже сложно сдерживать вдох...
Но уже можно. Я отбрасываю баллон и делаю глубокий. ОЧЕНЬ глубокий вдох...

Тараканы в моей голове корчатся и медленно, по одному исчезают...

<Старьевщик. Я всегда предпочитал импровизации техничность. Если знаешь не только азы, но и не самые известные, но добавляющие какую-либо изюминку особенности того, чем занимаешься, отсутствие вдохновения вряд ли повредит тебе. К черту взаимопонимание, техника притворства – вот лучшая помощь начинающему подонку! Я редко понимал то, что мне рассказывали влюбленные и убитые горем люди. Я не примерял на себя разные жизненные ситуации, не сопереживал. Потому что не понимал, зачем все это нужно. Но по привычке кивал, поддакивал и делал умный вид. Видимо, моя привычка воспринималась как проявление сочувствия или одобрения… Вы скажете, что я машина? Возможно. Но программа у меня весьма неплохая, судя по реакции страждущих понимания и утешения клочков мяса. Если ты веришь в то, что говоришь, то можно считать, ты и не лжешь вовсе. Я говорил: «Я тебя люблю», и верил в это. Действительно верил. На вопрос: «Ты это чувствуешь?» я отвечал: «Я знаю». Странно, но мой ответ не всегда приходился по вкусу моим недолгим спутницам. Приходилось врать, бурно реагировать и корчить из себя пылкого мавра. А врать мне не нравилось никогда. Поэтому особенно меня задевали обвинения во лжи. Даже обоснованные. Хотя, надо признать, таковых было немного. Техничность, точные имитации, привычка говорить не правду, а то, во что заставил себя поверить, очень высоко ценятся моим нынешним начальством. Мне, по долгу службы, приходится тесно работать с людьми и брать часть их ноши на свои плечи. И из-за последствий этой работы другим, моим более сентиментальным коллегам, приходится туго. Для меня же валятся в депрессии месяцами, утихомиривая совесть, – непозволительная слабость. Хотя иногда и появляется такое желание. Вы спросите, что же у меня за работа такая? Адская у меня работа. Я, по терминологии фирмы, – эксперт по приему антиквариата у населения. Старьевщик, если по-честному. Знаю, знаю, о чем вы думаете. Загадки, память поколений в одной антикварной вещи, истории и интриги, романтика… Знаете, где я ее видел? Правильно-правильно. В гробу. Фарфоровом. Антикварном. Тьфу, опять… Хуже всего, что скупаю у населения я только один вид антикварных безделушек. И все хозяева почему-то уверены, что без них их и без того ничтожная жизнь теряет всякий смысл. Да я сто лет без этой дряни живу и горя не знаю! Хотя нет, была подобная фиговина когда-то. В далекой юности то ли пропил, то ли просто потерял… Неважно. Признаюсь, удобней стало в последнее время. Клиентов хватает, а с нынешним спадом в экономике все хотят заработать на чем-нибудь ненужном. Вот к нам и обращаются. Наши объявления можно везде встретить. Да и позвонить, обговорить детали несложно. То ли дело пару веков назад – ни тебе телефонов, ни поддержки малому и среднему бизнесу. Зато какие образчики! Расцветка, история, форма… Пальчики оближешь! Не то что сейчас – все однобокое, тусклое… Впрочем, работа есть работа. Пардон, звонят… - Да. Фирма «Меф и братья». Да. Замечательно. Превосходно. По тарифу. Тариф знаете? Превосходно. Давайте адресочек, к вам через час подъедет наш представитель. Ну вот. Опять работа. С ума все, что ли, посходили? Третья за неделю. Судя по голосу, девчонка лет двадцати. Да уж. За такую сделку ее родители по головке не погладят. Редкая вещь все-таки. Для современной семьи, я имею в виду. Придется ехать самому – не могут молодые с девчонками работать, ломаются быстро. Кстати, со мной не хотите прогуляться? Работа, работа… Иногда так надоедает. И вот, минус еще один час от жизни с гибким графиком. Кстати, удивительно сочетается понятие «гибкий график» с темпом современной жизни. Вот, вроде бы с восьми до четырех работают люди серые и невысыпающиеся, с четырех до полуночи – сердитые и всегда уставшие, с полуночи до утра – люди яркие и дерганные. Ан нет. Обязательно найдется прослойка «гибкого» населения, что не может даже различить реальность и дремоту, но чудом выполняющие свое дело. Из любой ситуации выходят не задумываясь, потому как иначе не могут. Вот к таким людям я себя и отношу. Путешествие через грязные улочки не помогло мне развеяться. Впрочем, я на это и не рассчитывал. Серый подъезд, просящий на бутылку алкоголик, совсем недавно владевший одной из тесных квартирок; оторванные поручни и заплеванные лестницы. Совершенно рядовой случай, я к такому уже привык. Люди из таких заплеванных подъездов и становятся основной клиентурой нашей фирмы. А что такого? Продал одну завалящую душонку, а взамен – путевка в то, что население благоговейно называет «Жизнью» с большой буквы. Как, разве я не сказал? Да, я скупаю души. Достойная зарплата, полный социальный пакет, понимающие коллеги. Гибкий график, опять же. Куда же без него? На чем я остановился? Ах, да. Остановился я на коврике у двери с залепленным жевательной резинкой глазком. Что ж, за дело. Два коротких, один длинный звонок. Интересно, что это значит на языке Морзе? Надо спросить у шефа. Он, по-моему, с самим изобретателем был знаком. Что бы это ни значило, дверь мне все же открыли. Как я и предполагал, молодая девушка с грустными глазами. - Проходите, пожалуйста. Кофе не хотите? - Не откажусь, - сказал я, входя. Хорошо, что девчонка сразу предложила войти, а то стоял бы, как дурак, пока не пригласят. Одно из странных правил фирмы. Впрочем, не мне судить. Я вытер ноги о неприятно захрустевшую под ногами резину, олицетворяющую в чьем-то больном воображении летнюю травку, и без особых церемоний целеустремленно прошел в зал и сел на старый диван. Тем временем хозяйка принесла дымящийся напиток. Я принюхался, с отвращением узнав одну из дешевых марок растворимой дряни для среднего класса. Залпом осушив кружку, практически машинально достал из кейса бланки договоров и образцы заполнения. - Итак, я представляю фирму «Меф и братья». Правильно ли я понял: вы хотите продать душу, получив взамен некоторые услуги и привилегии, которые не можете достичь в реальности? Девочка подумала и сказала: - Да. Да, это так, - уверенные интонации в голосе давались ей с некоторым трудом. - Хорошо, значит, осталось лишь пара формальностей. Вы достигли совершеннолетия? По-моему, от обращения на «вы» ей было слегка неуютно, но по этикету фирмы я должен вести себя по предписаниям вплоть до подписания договора. - Да, конечно. - Могу я взглянуть на подтверждающий этот факт документ? – так, паспорт настоящий. Гражданка РФ, зовут Натальей, девятнадцать лет, - Замечательно. Итак, продолжим. Мое имя – Алексей. Что вы хотите получить взамен за вашу бессмертную душу? – начал я стандартную процедуру. - Я хочу получить контроль над мужчинами. В первую очередь над тем, кто меня отверг, - быстро проговорила клиентка. Цель поставлена четко, видимо, нами уже интересовалась. Контроль над мужчинами? Месть любимому? Знакомо, знакомо. - Еще пара моментов. Воспользовавшись нашими услугами, вы не сможете контролировать клиентов и сотрудников нашей фирмы, а также доводить подконтрольных до самоубийства и откровенно преступных действий. Правила вам ясны? Девочка заметно погрустнела. - Думаю, да. Да, мне все понятно. Я согласна. - Ознакомьтесь с договором, пожалуйста. Оплата с фирмой произойдет… Так, без нарушений писаного закона, плюс невинная душа, плюс молодость… Через двадцать четыре года и три месяца. - И я тогда… Умру? - Именно так, - спокойно подытожил я, - Безболезненно и быстро. И еще добрый совет: не надо ни нервничать, ни бояться. Зря только время потратите. Найдем в любом случае… Не примите за угрозу, это всего лишь политика фирмы, - предупредил я вопрос. Мы же не бандиты какие-то. Как говорит мой шеф: «Если мы не соблюдаем людских законов, то как люди будут соблюдать наши?» Девушка немного помолчала, помяв в руках бланк. Затем, словно стремясь убежать от прошлого, судорожно схватила ручку и поставила подпись, на которую, будто бы пытаясь стереть ее и вернуть утраченное, упала горячая слезинка. Дело сделано. Почти. Я собрал разложенные на столе бумаги, положил их в кейс. Оставалась самая нудная часть сделки – исповедь. Я начал говорить, сразу перейдя на «ты» для удобства: - Надеюсь, ты приняла это как помощь. Помощь не бескорыстную, но оттого лишь более эффективную. Я знаю, что у тебя есть проблема, которую ты хочешь решить. И решишь теперь, я думаю. Я лишь хочу услышать – что же ты хотела от сделки? Как решила изменить свою жизнь? Не бойся, ничего мне больше от тебя не нужно, я просто хочу знать. Не знаю, что ее так зацепило, но слезы по ее лицу катились все быстрее, и я буквально кожей чувствовал, что она вот-вот откроется. И она открылась. - Вы… Ты не представляешь, что со мной было… Я полюбила лишь раз в своей жизни, а он отверг меня, - потоком неслись на меня обрывистые фразы, - Он даже не смотрел на меня! Для него главное – положение в обществе, ему нравятся только блестящие розовые дуры, а такой я быть не хочу! Друзья мои, не хочу утомлять вас всей тирадой. Я такое слышал уже не раз, и знаю, что это чертовски утомительно, да и неспокойно становится на сердце. И с каждой фразой мне становилось все тяжелее. Это не от сострадания, нет – просто в один прекрасный день кому-то сверху в голову пришла идея избавлять клиента от душевных мук, «переливая» их в торгового представителя. Многие коллеги не выдерживали. А я выдержал. - … в моей жизни никогда не было счастья. И мне никогда не было по-настоящему хорошо. Были лишь редкие моменты, когда было просто не плохо. Я думала о самоубийстве, но оставила это на крайний случай. Ведь есть же еще ваша организация. Если уж вы мне не поможете, то уж точно не сделаете хуже. Куда уже? И с ее вымученной улыбкой в меня упали последние капли ее душевного страдания. Мне, конечно, было здорово не по себе, но это лишь значило, что моя работа на эту неделю выполнена. Сколько раз такое уже было? Иду я себе по улице, в руках – великолепный образец невинной души, работа сделана, все довольны, но… Не то что-то. Внутри словно кошки скребутся. В голову приходят всякие ненужные, а при моей профессии – и опасные мысли. И этой ночью я не могу спать. Думаю о чьей-то несчастной судьбе, об очередной дурацкой сделке, о проблемах простого человека. Я всегда думал, что могу контролировать свои эмоции и чувства. Но я лишь притворялся, что могу. Не знаю, почему, но мне захотелось здорово напиться. Впервые за несколько лет. Напиться так, чтобы ничего не чувствовать. Проблема у девчонки, конечно же, была глупой и мелкой, но страдала дурочка искренне, всей душой. И из-за этого, судя по всему, мне сейчас так плохо. Хуже, чем при предыдущих сделках. Нет, надо загнать все дурные мысли как можно глубже… Купил бутылку водки, пришел домой, включил телевизор. Тихо пью. Одинокий и злой, как последний алкоголик. Спокойно, Леша, спокойно. Глоток за глотком, секунда за секундой… Спокойно… И вот, в какой-то момент, совершенно неожиданно – взрыв. Я вскакиваю с кровати, начинаю рыдать, метаться по комнате. Думаю про себя: «Хорошо, что шеф не видит». А впрочем, кому какое дело?! Пусть видит! Пусть все видят! К черту всю эту работу, к черту муки совести, к черту нытиков, из-за которых я сейчас бегаю по дому, сшибая все на своем пути! После пяти минут истерики – совершенное спокойствие. Это я врезался в массивный стол красного дерева – подарок фирмы. А из ящика выпал именной револьвер. Как удобно. Недолго подумав, беру его дрожащей рукой, подношу к виску. Последняя мысль: «Интересно, а без души можно попасть в ад?» Выстрел. Очень быстрая пуля. По крайней мере, она догнала мою последнюю мысль. А кровь такая медленная… Она медленно брызнула на дорогую древесину стола, медленно смешалась с частичками воспаленного мозга, медленно застлала глаза багровой пеленой. Какая странная пелена – с узором. Будто смотришь сквозь красный тюль из улицы в богато обставленную комнату. И действительно, я вижу сквозь кровавую пелену диван, дорогой ковер, письменный стол. И понимающее лицо хозяина. Смуглая кожа с не до конца зажившими ожогами, фрак, галстук-звездочка с двумя шнурами, элегантные рожки, начищенные до блеска пчелиным воском… Не верю глазам своим! - Мефистофель Самуилович, добрый день. Мне не хотелось вас беспокоить… - Да ладно тебе, Леш, для тебя – в любое время. Расклеился, да? Ну ничего, со всеми бывает. А ты здорово держался – лет семь без инцидентов. Другие, бывало, и месяца не выдерживали. Жемчужина фирмы! - Так ведь… Мне разве по протоколу пытки всякие не положены? - Да ты что, родной? А корпоративная этика? А взаимопомощь? Что ж мы, звери какие? Держи лучше путевочку на Карибы, отдохнешь месячишко, глядишь – снова огурчиком! Мы ж таких стахановцев беречь должны! Тебе ж премия за выслугу лет знаешь, какая положена? Чуть ли не бессмертие! Ладно, об этом потом как-нибудь поговорим. Иди, отдыхай. Мы же, чай, не варвары. Нет, все-таки не ошибся я ни с работой, ни с начальником. Дай каждому бог. Или?...>

Лёжа в постели и сжимая в руках нательный крестик, он молился. Его мысли сливались и растворялись, и смысл ускользал. Он чувствовал, что засыпает.
Тут он ощутил лёгкий порыв тёплого ветра, хотя была зима и за окном тихо шёл снег. Этот порыв стал поднимать его всё выше и выше над постелью. Он успел увидеть своё тело, оставшееся лежать на кровати, а потом заснеженная крыша закрыла ему весь обзор. Но его уже не волновали ни собственная квартира, ни собственное тело. И без них было легко и хорошо. Перед взглядом открывался вид на целый город. Этим поздним зимним вечером он казался ещё больше от исходившего от него света.
Справа, на востоке, горел ярче всех остальных частей города центр. Сейчас и он сделался обыкновенным и непритягательным. Ему же, почему-то, интереснее всего показалось на севере, там, где уже практически в ночное время, зимой, постороннему человеку, казалось бы, не место.
Он пролетел полгорода над крышами больших и маленьких зданий, старых и только что построенных. На окнах многих из них висели телевизионные тарелки, из окон общежития торчали прутья с верёвками для белья. Изредка на улицах можно было увидеть спешащих домой людей или компанию пьяных приятелей, не страшащихся мороза от большого количества выпитого. А его, как магнитом, тянуло к одной старой-старой улице, но он всё никак не мог понять почему.
Опустившись немного и полетев дворами, он постепенно стал вспоминать эти места. Одно имя, давно полюбившееся и запомненное навсегда, всплыло в его памяти: Алекс.
Обогнув фонарный столб в шапке из снега, льющий свой свет на тротуар, он увидел её. Такая же невысокая, стройная и красивая, какой он запомнил её ещё со школы. "Алекс, это я. Помнишь меня? - заговорил он, подлетев к ней, но сам не услышал своих слов. - Алекс, это я!"
Алекс шла, напряжённо думая о чём-то своём и не обращая внимания на то, что это именно вокруг неё снежинки поднимались с земли и кружились в воздухе. Она повела головой и сказала про себя: "Проклятый ветер!" А потом, дойдя до своего подъезда, достала из сумочки ключ от кодовой двери и открыла её.
Он хотел последовать за ней, но как будто кирпичная стена выросла в дверном проёме. Он подождал, глядя, как она поднимается по лестнице, а потом услышал щелчок магнитного замка.
И он открыл глаза в своей комнате, как ему показалось, от этого щелчка. Почувствовав, что сжимает в руке свой крестик, спрятал его под майку. Вдруг на столе что-то засветилось: мобильник завибрировал, разряжаясь.
Убедить себя в том, что всё это приснилось, было нетрудно. Трудно было забыть, что она даже не оглянулась, хоть он и звал...

Помнишь, как мы встретились?
Ты рассказывал, что я упала с неба – прямо тебе на руки. Но, конечно, это неправда. Я просто шла, без цели, неизвестно куда и зачем. А ты шёл мне навстречу.
Ты ведь сразу догадался, что я не из этого мира, правда?
Ты учил меня завязывать шнурки и переходить дорогу. Ты объяснял мне, что такое телефон и Интернет. Ты рассказывал мне о кошках, птицах, цветах на подоконнике… И я внимала тебе. Ты открывал мне новый мир. Свой мир.
Ты ведь знал, что скоро твой мир станет и моим тоже – навсегда?
Ты читал мне ваши, земные стихи, и они нравились мне. Нелепые, не подыгрывающие музыке сердца, сухие слова, земные стихи нравились мне. Может быть, потому, что мне читал их ты?
Когда я ошибалась, ты смеялся над моей ошибкой, а я смеялась вместе с тобой. Когда я делала что-то правильно, я радовалась, а ты радовался за меня. Теперь я научилась многому и уже стала забывать о том, как это – когда неправильно… Но почему мне именно сейчас начинает казаться, что всё наоборот?
Ты знал об этом мире многое. Не всё – но достаточно, чтобы и я смогла кое-что понять. Но почему, почему же мне кажется, что я никогда не смогу понять самого важного? И что это такое – самое важное, и зачем вообще его понимать? Когда-то мне казалось, что я это знаю…
Ты говорил мне, что я ангел без крыльев, и я спрашивала тебя – почему же без? Наверное, если я правда ангел, крылья когда-то были и у меня… Но что же я натворила, чем я провинилась перед небом, за что меня лишили возможности летать?
Когда мы с тобой вдвоём смотрели в ночное небо, ты обещал, что когда-нибудь мы вместе полетим на поиски моей родной звезды. Я верила в это. Я верила тебе и поэтому ничего не предпринимала сама. Так и получилось, что я опоздала – на целую жизнь…
Ты ведь обманывал меня тогда, верно?
Когда я засыпала, мне снились непонятные картинки. Оранжевое небо, невиданные растения, странные звери, которых нет и быть не может на Земле. Когда-то я видела их каждую ночь. Теперь – всё реже и реже. Почему? Наверное, тогда я была больна.
Ты ведь вылечил меня, разве нет?

…Иногда, в редкие пасмурные дни, я ещё вспоминаю о чём-то смутном… Тогда взгляд на небо причиняет мне боль, а в голове свербит одна непонятная, тяжёлая мысль: «Я что-то потеряла… Потеряла и никогда, никогда, никогда не смогу обрести вновь…»
Ты говоришь, что звёзды – это всего лишь белые точки, кое-как наставленные на иссиня-чёрном фоне неба. Кажется, когда-то я любила одну далёкую звезду. Может быть, в очередном глупом сне… Или этого вовсе не было? Разве можно любить звезду, если она – всего лишь точка?
Ты говоришь, что здесь, на Земле, нет ничего важнее, чем семья. Я соглашаюсь с тобой и смеюсь – почему только на Земле? Разве в других мирах всё не так? А ты качаешь головой: других миров не существует, милая.
Я возвращаюсь домой… Мой дом – не глупая точка-звезда, нет, мой дом – квартира на окраине большого города. Я открываю дверь – своим ключом, он на брелоке со смешной плюшевой игрушкой – и захожу в тёмный, холодный, родной дом. Но он останется холодным недолго. Нужно просто ждать. Скоро в мой мир вернётся жизнь.
Вы приходите обычно вдвоём – ты и сын. Я бы сама забирала его из детского сада, но ты говоришь, что лучше бы я успевала готовить ужин вовремя.
Всё реже ты называешь меня ангелом. Всё меньше я верю этим словам. Если я ангел… Тогда что, что же я делаю здесь? Как я попала на Землю? И разве у ангела может быть семья? А ты улыбаешься: у тебя есть семья – значит, может.
Когда я читаю на ночь сказку нашему сыну, я думаю о том, что когда-то, наверное, сама была частью сказки. Когда-то мы все пришли сюда из сказок, старых и наивных, глупых сказок… И моё сердце щемит от странного чувства: мне кажется, что я когда-то могла вернуться в свою сказку, но опоздала – на целую жизнь…
Я выбрасываю это из головы – уже сама. Я знаю, я уверена, что ни в этом, ни в каком-либо другом из миров (если они существуют) не было, нет, и никогда не будет никого и ничего дороже вас двоих…
Мы ведь всегда будем вместе? Да?

Иногда нужно расстаться, чтобы снова испытать радость встречи.

(Неизвестный автор)


Я еду, не зная куда. Тихое купе. Пустое. Это хорошо. Сейчас мне меньше всего нужны попутчики. Сижу, подобрав ноги и откинувшись на твердую и прохладную стенку. Сквозь тонкую майку она приятно холодит тело. За окном проплывают бесплодные пустынные земли. Я просто сижу и смотрю.
Как-то очень быстро рассвело. Густой сумрак посветлел, растаял облачками тумана, солнечным сиянием окрасил бескрайние пески. Я притянула к себе рюкзачок, в котором лежала смена белья, старые джинсы, пара любимых книжек и кое-какие деньжата (хотя какой толк в них сейчас, когда вокруг все мрут как мухи!). Ещё там лежала железная кружка и нож. Хотя жрать было нечего, я положила их на стол. Просто так. Для уюта. На данный момент моим домом было это купе. И не хотелось думать о том, что осталось позади. Но невольно думалось.

За спиной остался закрытый на замок дом, сдвоенный холмик в саду, На большом камне, поставленном в изголовье (ну и намаялась я, пока приволокла его с другого конца сада!) черным маркером змеится надпись:

ЗДЕСЬ ПОКОЯТСЯ ЛЮБЯЩИЕ РОДИТЕЛИ
ДОБРЫЕ ЛЮДИ
И
НЕСОСТОЯВШИЕСЯ БАБУШКА С ДЕДУШКОЙ.

И снизу маленькими буквами короткая приписка:

Мама, папа, простите!

В городе, откуда я уносила ноги, жителей почти не осталось. А однажды, проснувшись, я обнаружила уже остывших родителей в постели. Они казались такими спокойными, мама чуть улыбалась. У папы отвисла челюсть и я подвязала её кусочком бинта. Потом долго сидела и молилась у постели. Не плакала. Никогда не умела оплакивать мертвых. Даже когда Макс и наш первенец, которому исполнилось всего три недели, умерли в самом начале эпидемии. Мать Макса, почерневшая от горя, со следами начинающейся болезни на лице, обозвала меня бесчувственной сукой. Что ж, в чем-то она была права. Горе делает меня слишком спокойной. Наверное, это ненормально. Но всегда помогало мне не сойти с ума.
Я завернула родителей в чистые простыни и одеяла, и по одному погрузив на тачку, отвезла в сад. Там выкопала большую могилу под ореховым деревом, опустила в неё тела с помощью переброшенных через толстую ветку ореха постромков и забросала землей. Вернувшись в дом, поставила чайник и пока он закипал, быстро ополоснулась в душе. Кофе показался мне безвкусным. Я пила и смотрела на старое фото родителей. Рядом с ними в рамочке с жуками (Макс дарил когда-то на 8 марта) фотография мужа и сына. Лицо Макса светится от счастья. У малыша оказались такие же бирюзово-голубые глаза, как у него.
Из рассказов оставшихся в живых, и новостей, передаваемых по спутниковому каналу, я знала, что эпидемия расползлась по всему миру. В крупных городах не успевают кремировать трупы. В мелких люди хоронят покойных уже не на кладбищах, а поблизости от собственных жилищ, либо просто сжигают. Поезда всё ещё ходили, хотя самолеты и автобусы давно пылились на своих стоянках. Только люди предпочитали умирать у себя дома.
Кончив пить кофе, я помыла посуду, неторопливо, тщательно прибралась в доме, вымела со двора тушки мертвых воробьев (ни птиц, ни животных эпидемия не щадила) и закончив работы по дому. Снова приняла душ. Переодевшись в чистые шорты и майку, побросала смену белья и некоторые необходимые вещи в рюкзак и вышла. Ключ в замке ни в какую не хотел поворачиваться и в конце концов сломался. Что ж, оно к лучшему. Я отошла шагов на двадцать и обернулась. Дом стоял, аккуратный, ухоженный, в пышных объятиях зелени с одной стороны и раскидистым вязом с другой. Он словно прощался со мной, гладил, как маленькую девочку, только не по головке, а по сердцу. В тот момент, глядя на старый дом, где родилась моя мать, где появилась на свет я сама, я почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Упав на колени посреди пустынной улицы, я рыдала взахлёб, прощаясь с миром, с домом, с родителями…и с самой собой. С той, прежней Алисой, инфантильной и эксцентричной, где-то доброй, где-то злой. С детством, со счастливыми днями, проведенными в этом большом саду, где так весело было объедаться черешней летом и кормить воробьев зимой. Я оплакивала детство и тех, кто подарил мне его. Маму, отца, которые приняли бы меня не смотря ни на что, даже если бы я украла, убила, соблюдила. Дом, который всегда был открыт для меня. Мужа и сына, которые были со мной так мало!
Почему я бежала? Просто как кошка, уходящая умирать далеко от дома, я инстинктивно стремилась оторваться от того, что было мне дорого. Когда у тебя нет ничего кроме сердечной боли, уйти легче легкого.

В дверь постучали и я сказала : «Войдите!», хотя не жаждала ничьего общества. Вошел высокий мужчина в потертой джинсовой паре. Красивое лицо, темные кольца волос, серые с прозеленью глаза. По спине у меня побежали мурашки. Я вообще довольно чувствительна в отношении людей, в том смысле, что иногда ощущаю их эмоции, страхи, боль. Но от этого человека исходило нечто совершенно другое… мне вдруг стало холодно и очень одиноко.
Мужчина занял койку напротив моей. Его взгляд был устремлен в окно и он даже не попытался заговорить. Просто вошел, сел и всё… Впрочем, я была ему благодарна за это молчание.
Мы проехали солончаки и оказались возле какого-то населенного пункта. Это было довольно странно. Никогда не видела здесь такого, хотя периодически ездила этим маршрутом.
-Странно- пробормотала я, глядя в окно на ряды уютных чистеньких домиков с белыми заборчиками. –Не помню здесь города!
-Его построили недавно- мягко произнёс мужчина. –Очень много людей прибывает. Этот город- и твоя конечная остановка, Алиса.
Я ощутила внутреннюю дрожь, потому что вдруг поняла, кто передо мной сидит. Но в то же время было и чувство облегчения, даже радости.
-Скажите- попросила я, обращаясь к своему спутнику- вам не трудно? В смысле, это наверное, адская работенка!
Он улыбнулся, и от его улыбки мне захотелось плакать, потому что она всколыхнула самые радостные, самые счастливые воспоминания моей жизни. Чувствуя, как текут слёзы, я встала и шагнула к нему. Он обнял меня и я ощутила дивный, невыразимо чудесный аромат.
Он взял меня за руку и вывел из вагона. Я не обернулась. Даже не вспомнила о рюкзачке, оставленном в купе. Рука моего спутника, сжимавшая мою ладонь, была самым важным, что происходило в моей жизни.
-Тут тебя ждет кое-кто- мягко прошелестел голос над ухом и я увидела ИХ. Кажется, я заплакала ещё сильнее и побежала навстречу. Слёзы текли и текли, унося горе, страх, тоску и отчаяние. Я бежала, чувствуя, как ноги отрываются от земли и огромное, невероятное счастье затопляет душу.
-А где мама?- спросила я, оказавшись в объятиях Макса и прижав к себе сына. Мой отец, улыбаясь, стоял рядом. Муж кивнул куда-то в сторону.
-Накрывает на стол. Нам с утра сообщили о твоём прибытии.
Я повернулась, глядя на то место, где должен был стоять сероглазый незнакомец, но оно пустовало.
-На самом-то деле- сказал Макс, целуя меня в висок- мы уже заждались! Чувствуешь, как пахнет блинчиками? С мёдом, как ты любишь! Пошли!
И мы пошли к хорошенькому домику, где под раскидистым деревом мама пекла блинчики на жаровне.

-Ещё одна- со вздохом пробормотала проводница, накрывая простыней уже успевшее остыть тело. –Скорей бы уж…

Теплым летним днем на балконе королевского дворца Лордэрона стоял пожилой человек. Годы и бремя правления наложили печать на его лицо. Человек, знавший его как лихого принца-забияку, страстного поклонника охоты, не узнал бы в этом скорбном и усталом правителе короля Теренаса.
Но сейчас на его лице сияла улыбка. Он смотрел во двор с высокого балкона, лишь издали позволяя себе восхищаться своим сыном, принцем, а ныне паладином-послушником Серебряной Длани, Артасом. По настоянию своего давнего друга Утера, он предоставил принцу возможность побыть наедине с самим собой на период финального обучения мастерству Света. И сейчас он не сдержал той самой восторженной улыбки, что с годами все меньше и меньше появлялась на его лице, глядя на то, как Артас силой воли пытался излечить птицу с перебитым крылом – и пробудить в себе способность общения со Светом, причем своим способом, без помощи учителей.

«Он всегда все делает по-своему» - подумалось не без гордости старому королю, - «наша фамильная черта». И улыбка заиграла на его лице еще раз, в унисон со счастливой, еще совсем безоблачной и почти детской улыбкой принца, провожавшего взглядом взлетевшую с радостным чириканьем излеченную птаху.
Времена были спокойными. Однако кое-кто подумывал, что это всего лишь затишье перед бурей. К сожалению, Теренас не был в их числе. Тем не менее орки Лордэрона были наголову разгромлены и согнаны в резервации. Молодой колдун Ронин освободил Алекстразу, Аспект жизни. Черный дракон, Аспект разрушения, Крыло смерти, был побежден, а созданный им могущественный артефакт, «Душа демона», дававший ему преимущество перед другими драконами-аспектами, был уничтожен.
Осторожное покашливание за спиной прервало поток мыслей короля. Это был советник лорд Хаин.

- Ваше Величество, - начал он. – Отличные вести с моря: адмирал Праудмур разгромил эскадры братьев Релингов. Пираты должны теперь поутихнуть, их основной флот разбит, так что на сегодня, наверное, с важными делами покончено.
Король кивнул. По правде, это было единственное из того что его действительно беспокоило. И он в который раз подумал об отдыхе.
- И, Ваше Величество, может быть, пока стоит такая чудесная погода, отложить собрания и выехать на охоту? Помнится, это было ваше любимое занятие? – как будто прочел его мысли Хаин.

Позволив последующему потоку уговоров убедить себя, король поручил передать соответствующие распоряжения егерям. Действительно, дела... Дела могут подождать...
Хаин выскользнул с балкона также неслышно, как там и появился, и, завернув за угол, зашелся в кашле. «Видимо, мне осталось немного» - подумал он, - «впрочем, неважно, господин исцелит меня. Ведь Он завтра поедет Туда». Советник лично написал что-то на пергаменте, выбрал голубя на голубятне и отправил с ним незапечатанное письмо. Там была всего одна строка. «Готовьте охотников». Покончив таким образом с почтой, он позволил себе усмехнуться. Охотники завтра сами станут добычей.


Артас пешком углубился в лес, намеренно увеличивая расстояние между собой и охотничьей процессией. Он усмехнулся, думая о том, насколько далеко все зверье уже убежало из-за гремящих латами телохранителей его отца, среди которых по настоянию Утера всегда было двое старших паладинов Серебряной Длани. Впрочем, принц и не любил охоту, и даже не понимал, как отец мог в молодости этим увлекаться, так что он решил просто прогуляться и насладиться лучшими летними днями, пусть даже ему и придется ходить по чаще с таким грузом как паладинский комплект доспехов и молот. Впрочем, после года практики доспехи уже казались ему второй кожей, а без молота он чувствовал себя несколько неуверенно – видимо это вошло в привычку.
«Однако не мешает иногда и расслабиться» - подумал он. Юноша лег в густую траву, и отдался ощущениям леса, живущего по своим законам и всего лишь впустившего Артаса к себе гостем - слушал журчание ручья, легкое дуновение ветерка, пение птиц, любовался великолепными хвойными деревьями.

Из созерцания молодого паладина вывел шорох неподалеку. Прежде чем принц успел задуматься о том, что же прервало его отдых, на поляну выпрыгнул орк. Артас нечасто видел орков, но разница между привычным образом, прочно укоренившимся в сознании, и этим неожиданным противником была заметна невооруженным глазом. Гора мускулатуры пока только означилась, броня и шлем отсутствовали, но пружинистая стойка и вычурно заведенный одной рукой за спину длинный сверкающий меч вызвали в памяти описание бойцов-орков в книгах по истории Второй Войны. Боевая выучка позволила принцу среагировать на появление врага и перекатиться по траве, увеличивая дистанцию между ним и орком, однако молот теперь лежал между Артасом и странным меченосцем. Орк свободной рукой указал принцу на оружие.

- Готовься к бою, слабый человек! Храбрые орки не нападают со спины! - прорычал он.
«Очень сомневаюсь»,- подумал Артас. И тут он увидел оружие своего противника. Длинная, остро отточенная катана. «Мастер Клинка» - мелькнула у Артаса мысль. – «Орки с понятиями о чести поединка, наследие клана Адских Клинков...». Положение было незавидным – орочьи меченосцы Второй Войны прославились именно техникой боя против тяжелого ударного оружия, забрав жизни многих из Серебряной Длани. Юный паладин, не сводя глаз с лезвия, поблескивающего на солнце, подобрал молот. «Сейчас бы мне меч, которым я фехтовал с Мурадином... Я бы не посрамил тебя, старый дворф», - мысленно усмехнулся принц и встал наизготовку.

Не успев нанести друг другу ни одного удара, соперники услышали леденящий душу крик. На поляну выскочило непонятное существо, бросилось на орка и сбило его с ног. Чудовище попыталось вгрызться в его голову, однако орк в последнюю секунду умудрился извернуться и страшные челюсти вонзились в его плечо.
Артас не успел разобраться, что это за существо, однако сразу понял, что хоть оно и напало на его врага, оно точно не является союзником. Поэтому юный принц подбежал и, размахнувшись, молотом ударил внезапно появившегося монстра. Чудовище на миг ослабило хватку, чем и воспользовался орк. Он выскользнул и, слегка пошатываясь, поднялся на ноги.
Пока ужасающее существо, стоя в нескольких шагах, трясло головой и злобно шипело, выбирая момент для атаки, юноша услышал приближающиеся звуки разговора. Голоса напоминали человеческие, но были довольно жутковатыми и явно не принадлежали свите короля. Сиплый, исполненный злобы голос рявкнул: «Не дайте уйти принцу!». Было ясно, что добра от них ждать не придется… «Проходной двор какой-то, а не лес», пронеслось в голове у Артаса.



Хоть молодость и горячность побуждала юношу продолжать сражение, у него были хорошие учителя, которые научили его трезво оценивать свои силы перед боем. Поэтому он понимал, что продолжать бой против стольких противников невозможно, нужно отступить. Судя по всему, орк подумал то же самое. Он махнул в воздухе рукой, из-под кисти вылетел кинжал и, вращаясь, полетел в горло преследователю. Визг, звон, и огромные когти отбили снаряд, но это выиграло пару секунд для отступления, которыми и Артас, и орк не замедлили воспользоваться, бросившись бежать в противоположном от доносящихся голосов направлении. Монстр бросился за ними.

Принц неплохо знал эти места, поэтому ноги сами повели его в сторону небольшой пещеры с узким входом, где можно было защищаться, не давая возможности противникам использовать все выгоды численного преимущества. Орк, все еще слегка оглушенный, видимо, инстинктивно последовал за паладином. Нелепо, но резво выкидываю лапы в стороны, существо, напавшее на них на поляне, на четвереньках неслось за ними, сокращая дистанцию, а прочие преследователи мелькали в зарослях слева и справа, пытаясь взять в кольцо. Когда это им почти удалось, рядом показался спасительный зев. Артас практически втолкнул вознамерившегося принять бой орка в свод подземелья, за ними скользнул их гуманоидный преследователь. И тут раздался грохот, стены и пол пещеры затряслись как от удара, а к ужасной вони, исходившей от чудовища, добавился какой-то странный запах. Разбираться в том, что произошло, не было времени, нужно было принимать бой.
Артас резко развернулся, орк встал чуть позади него, рукой зажимая плечо и недовольно морщась. Из щели на высоком потолке просачивался луч света, освещая поле для схватки. Странное создание, видимо уверившись, что жертва не уйдет, замедлило бег и плавно приближаясь, зашипело, оказавшись на свету.

Только в этот момент Артас смог наконец разглядеть своего неутомимого преследователя. Чудовищно опухший и изуродованный труп, несомненно, человека, с разросшимися костями и истончившейся мускулатурой, выглядел как жертва ужасной болезни и долгого разложения. Клацающие челюсти с непропорциональными клыками были еще окрашены кровью от укуса, так неудачно повредившего плечо невольного союзника. Глаза, наполненные мукой, злобой и голодом смотрели прямо перед собой, смотрели и не видели, лишенные собственного взгляда и собственной воли. Но страшнее всего было не это, а то, что росло внутри останков. В мышцах и связках были как будто вплетенные искусной пряхой черные нити, утолщающиеся ближе к грудной клетке. Пролом от удара молотом быстро зарастал этими же пульсирующими нитями, однако все еще было открыто взгляду огромное, набухшее черное сердце, нет, не сердце – сгусток тьмы, видимо, дающий жизнь этой марионетке-убийце.

- Я слева, ты справа добиваешь - бросил Артас через плечо орку, видя, что жуткий мертвец медленно сокращает расстояние между собой и противниками. Меченосец ответил кивком и напряг ноги для выпада. Артас начал атаку широко и размашисто, вращающим движением молота описав дугу и метя в бок. Как и ожидалось от такого быстрого противника, вурдалак отпрыгнул, пропустив молот на волосок от себя. Воздух загудел от второго удара принца, когда он быстро развернув молот надо головой, ударил точно по той же траектории, но ускорив движение. Однако когда молот приближался к жертве, паладин дал увлекаемому инерцией оружию проскользнуть в руке почти на пол-локтя дальше прошлого удара. Финт сработал, молот с гулким хрустом врезался в бок пытавшемуся увернуться вурдалаку, отбросив его ровно под удар орка-меченосца. Артас невольно залюбовался тигриным прыжком Мастера Меча, вытянувшегося в полете и раскроившего от плеча до пояса злобного мертвяка, и тем не менее, несмотря на ранение, с кошачьей грацией приземлившегося на ноги. Артас с отвращением подошел к верхней части зомби, еще корчившейся и пытающейся кусаться, и ударом освященного молота припечатал отвратительное «сердце» к полу. Останки чудовища издали пронзительный визг, сошедший на хрип, и прекратили копошение.

И тут победители обратили внимание на то, что вход в пещеру был завален многопудовыми глыбами, отрезав путь назад. Так вот что означал тот грохот и запах… Гоблинские бомбы! Орк негромко что-то проговорил с досадой на своем, видимо, выругался. Артас разделял злобу Мастера Клинка – ведь ему надо было как можно скорее предупредить отца!..

Раздраженный Артас мерил шагами небольшое пространство пещеры, сквозь зубы кляня пещеру, камни, загадочных убийц и вообще все события этого суетливого дня. Он бросил свои попытки взобраться по гладким стенам к дыре в потолке, и теперь от безысходности даже подумывал о том, чтобы начать руками и молотом разбирать завал – принц ненавидел бездействие. Однако странное поведение орка заставило его на секунду приостановить свои шаги. Наспех перетянув плечо тряпкой, Мастер Клинка сел посреди пещеры, вытянул перед собой руки с мечом и замолчал, выравнивая дыхание. Артас было открыл рот, но незаданный вопрос был остановлен властным жестом когтистой руки. Меченосец тихо и медленно проговорил: «Умей слушать, человек. Тишина может сказать гораздо больше, чем тебе кажется.».
Юный паладин подавил в себе вспышку раздражения, и тут ему внезапно стало стыдно – о столь необходимой паладину выдержке ему напомнил орк! Он вышел к пучку света, проникавшему с потолка, и, опершись на молот, склонил голову. Артас позволил своему разуму унестись далеко отсюда, направив мысленный взор к солнцу – источнику Света. И тут чувство уверенности и непонятное ощущение правоты посетило его, как будто было даровано свыше. Перед его глазами пронеслись неясные образы, несущие спокойствие и тепло, он как будто бы оказался у истоков тайн мироздания – и тут же упустил это знание. Он не узнал ничего нового, но как будто бы услышал ритм Вселенной - размеренный и неторопливый стук. И тут он понял, что хотел ему сказать орк – затаив дыхание и погрузившись в себя, он уловил то, что раньше было скрыто его же собственным нетерпением, – не ритм Вселенной, но звук падающих капель воды. Принц протянул свободную руку к источнику звука. И, открыв глаза, увидел, что орк указывает мечом туда же - на вертикальную трещину в задней стене пещеры, ранее незамеченную Артасом. «Там», - единогласно произнесли орк и человек.


Предзакатное солнце освещало стоянку маленькой охотничьей процессии. Король Теренас, уставший, но довольный лично подстреленной куропаткой, сидел на мехах около костра, рядом с ним молчаливыми статуями стояли паладины. Казалось, король забыл о сыне, ушедшем в лес и уже давно не возвращающемся. Шестеро охранников, привязав коней и разошедшись в стороны, изображали неусыпную службу, а по правде откровенно скучали. Лорд Хаин, сидя поодаль, снял перчатку и окинул ненавидящим взглядом серую шелушащуюся кожу руки, пораженную болезнью. В который раз прокручивая в уме план Господина, советник удивлялся его безупречности. Теренас обречен: болванов из охраны перебьют, как этот старик куропаток, паладины не смогут защитить короля от гоблинских бомб, а так удачно отбившийся от процессии принц наверняка уже нашел свой конец на зубах вурдалака-охотника. Предатель, зная, откуда ожидать начало атаки, уловил в глубине леса неясную тень. «Господин идет, чтобы забрать жизнь короля», - подумал советник, - «Уже пора. Мне уже совсем плохо. Но сейчас меня излечат. Господин наградит меня - достойнейшего из слуг». Мысли путались, близость надежды на спасение мешала сосредоточиться. Он подошел к костру и закашлялся, при этом, как будто случайно, толкнув локтем одного из паладинов. Это и был условный знак.
Тем временем десять пар внимательных глаз следило за стоянкой. Тетивы арбалетов были взведены, ножи и копья наточены, мускулы напряжены в ожидании команды. Главарь культистов, сдерживая нагруженного взрывчаткой вурдалака за цепь на шее, шепнул сгрудившимся вокруг подчиненным: «Сейчас ошибки быть не должно. Поджигай, и да поможет нам Господин». «А что с советником?» - произнесла одна из вооруженных фигур, закутанных в плащи. Ответ прозвучал жестоко и сухо. «Он нам больше не нужен». И главарь усмехнулся про себя. Ведь Господин наградит именно его, лучшего из слуг, исцелит от чумы и подарит бессмертие.


- И что теперь? - спросил Артас, добровольно отдавая лидерство спутнику. Тот растянул край рта в ухмылке:
- А тут уже можно действовать, как ты и хотел раньше.
Артас вернул усмешку собеседнику, и, перехватив поудобнее молот, изо всех сил ударил по трещине. На удивление легко стена осыпалась, открывая довольно широкий проход – но не на поверхность, а в другую пещеру, выглядевшую как давно покинутое жилье: очаг, сложенный из камней, полусгнившие и запылившиеся стол и стул, нехитрое ложе в углу. В глаза сразу бросалась стоящая на постаменте большая каменная чаша, куда медленно капала вода со сталактита на потолке. Орк подобрал лежащий рядом ковш и зачерпнул воды, утоляя жажду, а Артас склонился, изучая странную резьбу на внешней стенке чаши. Незнакомые образы были вырезаны на ней, но один приковал взор принца – высокая гора, почти шпиль, с восходящей винтовой лестницей и пустым троном на вершине. Меченосец же сдвинул чашу в сторону, привлеченный другим барельефом – три фигуры, загораживающие собой обгоревшее и сломленное дерево. Одна фигура была похожей на орка – мощной, мускулистой, другая была, несомненно, человеком, а третью – высокую и гордую – орк никогда не видел раньше. Мастер Клинка с трудом отвел взгляд от чаши и проговорил: «Оставим картины минувшего. Это не наша история». Орк развернулся и направился к полусгнившей деревянной двери на другом конце пещеры. А Артас аккуратно подставил чашу обратно под капель и, задумавшись, бросил последний взгляд на картины – прошлого ли, или грядущего?..
Со скрипом открывшаяся дверь выдрала большой кусок дерна и вывела бывших противников под солнечный свет, уже предзакатный. И тут как молния поразила паладина, сбросив с него одухотворенность – отец в опасности! Артас сориентировался и бросился бежать к предполагаемому месту стоянки, прокричав через плечо:
- Прощай, орк! Мои дела не ждут! Спасибо!
- Мы закончим наш поединок позже! - проревел вслед орк и понял, что ему этого и не хочется. Он внезапно понял – он стал уважать этого человека, и вместе с ним, людей вообще. О чем раньше он и не мог подумать. Ему о многом предстояло задуматься теперь, пока он опять будет следовать своим путем в поисках мудрости.
А в пещере, незамеченный опьяненными спасением юношами, привалившись к стене, мирно покоился скелет отшельника, встретившего старость под сенью этой пещеры. Сейчас бы его улыбался, видя произошедшее в обители. Чаша – работа его жизни – снова наполнится капелью, и, может быть, снова напоит страждущего. Пророчества, выбитые на ней, не будут утеряны. Ведь достойный конец - оставить о себе такой след в истории, чтобы хоть кто-то мог вспомнить и поблагодарить тебя...


Кашель советника заглушил от ушей паладина щелчок тетивы и легкое жужжание арбалетной стрелы, но тот, заметив сраженного стражника, среагировал мгновенно, шагнув вперед и заслонив удивленного Теренаса собственным телом. Его собрат развернулся, прикрывая спину короля, и отрывисто бросил удивленным охранникам: «Вы трое – направо, быстро!» Отменная реакция паладина спасла жизнь одному из скучавших стражников – тот шарахнулся в сторону от такого неожиданного приказа и неосознанно увернулся от еще одной стрелы. На стражу налетела плотная группа культистов, ощетинившаяся копьями. Завязалась схватка, четверо нападавших ринулись к королю, проскочив мимо обороняющейся стражи. Паладин ринулся навстречу неожиданной угрозе, раскроил молниеносным ударом молота голову одному из противников, отбил казавшиеся ему неуклюжими и медленными выпады других. С поддержкой напарника эти копейщики были бы быстро повержены, но новая, непредвиденная угроза отвлекла на себя второго охранника. Из зарослей выпрыгнула сгорбленная фигура с большим мешком на спине. Утробно воя, эта гротескная пародия на человека бросилась к испуганному внезапной схваткой королю. Чудовище увернулось от взмаха молота и по дуге попыталось обогнуть паладина, явив его взгляду догорающий фитиль на боку мешка. К чести паладина, тот не колебался ни секунды, и, не взирая на смертельную опасность, бросился на вурдалака, ухватив обеими руками эту живую мину и подмяв страшный груз под себя. Теплый золотой свет сферы, окутавшей отважного стража, был заслонен яркой вспышкой и клубами дыма от взрыва, потрясшего окрасившуюся кровью стоянку. Отважного паладина отбросило далеко в сторону, король упал и, путаясь в роскошных одеждах, пытался обнажить свой изукрашенный меч, а другой паладин был вынужден сдерживать перестроившихся копьеносцев, использовавших длину своего оружия и пытавшихся поразить его с безопасного расстояния. И тут знакомый вкрадчивый голос шепнул беспомощному королю: «Вам помочь, Ваше Величество?» Цепкие пальцы вцепились в рукоять королевского меча, не давая обнажить его, а перед глазами монарха возникло безумное, искаженное ненавистью лицо советника.


Артас, прорываясь через цепкий кустарник, бежал к месту стоянки, и тут услышал жуткий грохот, сходный со звуком взрыва в пещере. «Только бы не опоздать!» - пронеслось в голове выбегающего на поляну принца. И тут же его взгляд приковала фигура советника Хаина, пытающегося ударить ножом отчаянно сопротивляющегося короля. Принц осознал, что он не успеет помочь, а паладин, который еще был на ногах, был слишком занят схваткой с рвущимися к королю убийцами. И тут ярость и страх уступили место той ясности сознания, что посетили принца в той памятной пещере. Праведный гнев, обуревающий принца, придал ему сил, и Артас протянул руку к гнусному предателю, одновременно исторгая на него ту квинтэссенцию сосредоточенности, что царила в его душе. И тут, с высоким пронзительным звуком, через предзакатные облака пробился тонкий луч света и ударил в склоненного советника. Артас с изумлением смотрел, как одежда и пораженная плоть советника-предателя загораются ослепительным белым пламенем, которое, казалось, само избрало Хаина своей жертвой, не трогая отца принца. Вопль, испущенный обреченным, быстро затих, и король оттолкнул от себя обгорелое тело, с трудом переводя дух.
Предводитель культистов, наблюдая за ходом схватки с расстояния, понял – все кончено. Не обходимо было замести следы, и он без колебаний бросил последнюю бомбу в сгрудившиеся ряды своих бывших товарищей, отступавших перед объединенной яростью вернувшегося принца и непонятно как переживших такие атаки и взрывы прежних стражей-паладинов. Миссия была провалена, старик жив, а сам предводитель подумывал о том, чтобы податься в бега. Ибо никто из тех, кто подвел Его, не избежал Его гнева...


- Лорд Утер, есть то, что я не указал в докладе, надеясь описать вам это лично. Наш брат, Артас, пробудил в себе силу Света в этом бою, чем спас короля.
- Я не удивлен, Артас шел к этому уже давно, но очень важно другое – как именно он это сделал? Как Свет проявился в нем?
- Он испепелил предателя, советника Хаина. Но почему это так важно, Лорд Утер? В чем причина вашего беспокойства?
- То, как Свет проявляется в паладине, отражается и на всей его судьбе. С таким я сталкиваюсь впервые – Свет, пробужденный уничтожением Зла, то есть разрушением, а не помощью или спасением от смерти...
- Но Лорд, ведь это был акт спасения его отца. По-моему, здесь не о чем волноваться.
Утер жестом отослал брата-паладина и тяжело вздохнул. Его опасения того, что блестящий талант Артаса станет угрозой его будущему и будущему королевства, только укрепились. Необходимо будет внимательно следить за тем, чтобы поступки принца не увели его с дороги Света...


А где-то далеко на Севере тем временем чей-то изощренный холодный разум неторопливо продумывал свои схемы и претворял их в жизнь через множество пешек, подталкивая будущее в нужном направлении. Все шло так, как было спланировано. Смерть старого короля не была нужна прямо сейчас. Ведь первый Рыцарь Смерти, а час триумфа приближался. Закат Лордэрона неизбежен...

<Мертвая пустыня медленно сгорает, полыхая адским пламенем в сумраке ночи. Руины древних зданий, осколки статуй, монументов и дворцов покрыты копотью и гарью, все предано огню. В агонии вздымают к небу ветви объятые пламенем деревья, их черные стволы изогнуты в немой мольбе. Вдали пылает темный город, пустыню светом смерти озаряя, и столб огня уходит в небеса, где клубятся серым дымом тучи, метая молнии в раскаленные добела шпили полуразрушенных дворцов. Над величественным черным замком кружат драконы, их пасти широко раскрыты, и пламя льется вниз, сжигая все вокруг. А небо плачет багровыми слезами, и падая на землю, бегут они ручьями, сливаясь в бурные потоки крови. Странная симфония звучит повсюду – не крики боли и не призыв стервятников, что в небе пролетают, спеша урвать добычу на том кровавом пепелище – орган играет похоронный марш, задумчиво поют виолончели, а скрипка одиноко плачет, зовя всех демонов на их великий пир. И в бой стремится их орда, несясь во весь опор на обреченный город, их челюсти разжаты, и острые как бритва зубы блестят в огне, с раздвоенных змеиных языков бежит слюна, обильно капая на землю в предвкушении свежей крови. Звериные глаза сжигают взглядом, зеленый дым из ноздрей вылетает, распространяя жуткий смрад гниения и смерти, дымится чешуя кровавым паром, раскалена она огнем, что вместо сердца у демонов в груди. Когтями загребая землю, они бегут быстрее ветра, и жертве не сбежать от них. А следом адские собаки падаль пожирают, не оставляя ни кусочка плоти на выжженной земле…

По выжженной земле бежит несчастный, он понимает, что обречен на смерть, но страх вселяет крылья, заставляя в бессмысленном порыве искать спасенья в бегстве. А демоны бегут еще быстрей, они хозяева объятой пламенем пустыни, и вскоре настигает зверь свою добычу, и жутким воем оглашает он округу в знак своей победы, держа в когтистой лапе тело жертвы. Он медлит, наслаждаясь муками и болью, развлекаясь, плоть кусками от тела отрывая. И вот в когтях у демона лежит трепещущее сердце, и через миг оно в глубокой пасти исчезает. И вдруг темнеет все вокруг, и умирает, чтоб возродиться вновь…

Исчезла боль, и тело мое цело. Стекает пот ручьями, холодный спутник всех ночных кошмаров. Остался только ужас, и его объятья как никогда крепки, не отпускает он меня ни на секунду, превратив в бездушного раба. Смотрю по сторонам – и вроде все обычно – кровать, окно, стол, тумба, шкаф напротив, но тьма в углу не просто тень, она живая, и алчные глаза устремлены голодным взглядом прямо на меня. А под кроватью затаилась тварь, тот самый адский пес, обгладывающий кости, он точно там, голодный и жестокий. Исчез последний лучик света, луна в окне накрылась одеялом из темных туч, там, где-то вдалеке завыли волки, и отблески грозы явили монстра мне в окне… >

Маленькое отступление:

.. Не всем талантливым людям в 1981 году давали квартиры.
Мой отец, гениальный человек во всех отношениях, когда директор дал два ордера на одну и ту же квартиру в Саратове не стал вырывать ее из глотки у другого, а увез свою семью из четырех человек на Украину, где ему предложили больше одной комнаты, за что я ему очень благодарен. Поэтому я пошел в школу на Украине и закончил ее в 1991 году на радость самому себе и родителям.
1991 год… Днепропетровская область.
Кушать было что, учиться было негде. На семейном совете решили - ехать мне в Саратов. Пройдя “сумасшедший” конкурс из трех человек на место, я поступил на специальность металлорежущие станки и инструменты в Саратовский индустриальный институт, чем очень обрадовал своих родителей.

Общежитие, куда меня поселили - было выше всех похвал.
Два 9-ти этажных здания сросшихся, как братья близнецы, несколькими лестничными проемами, были населены наполовину студентами, наполовину лицами явно далекими от учебы.
Все кто мог выпрыгнуть с третьего этажа как кузнечик и отпрыгать дальше во время облавы, а именно:
азербайджанцы, дагестанцы, армяне старались жить до четвертого этажа.

1991-1992 годы.
Сложные годы для молодого семнадцатилетнего человека из провинции.
Что больше всего запомнилось (нет, не стипендия равная тогда только появившейся турецкой шоколадке сникерс), а чистка мусоропровода.
В мусоропровод бросали все, от тумбочки до елки после нового года.
Все это дерьмо убирали первокурсники. К делу подходили творчески и с огоньком:
брали двухпудовую гирю, привязанную к веревке, и бросали в мусоропровод с девятого этажа.
Пробив это двадцатиметровое говно, мы одевали противогазы и загружали отходы в подъехавший грузовик, периодически пытаясь долбануть лопатой одну из кишащих в мусоре крыс.
Ну, это так, лирика.
Приехав на второй курс в 1992 году, я обнаружил, что меня отселили.

В трехместной комнате, где я имел удовольствие проживать, жили два друга из Аткарска, недалеко от Саратова и уезжали домой каждые выходные, следовательно, и привозили еду на неделю. В общем, год они меня покормили, и как я не подкидывал в общий котел - остался за бортом. Поискав работу и ничего не найдя – решил - пойду в армию.

Сказав родителям, что меня отчисляют за неуспеваемость, забрал документы и свободно вздохнул. В армии отъемся..
Встал вопрос - куда идти. Прописан я был на Украине, но временная прописка была в общежитии и отметка в местном военкомате давала шанс отдохнуть в российской армии.
Все решил сюжет по ТВ о службе российских солдат на острове Русском, где солдаты умирали от дистрофии - к такому даже я не был готов и решил. Пойду служить на Украину..

Ну вот, я не солдат Швейк, но пишу, как было. А дальше было очень интересно.

Май 1993 года просто дышал жизнью.
Я не предавал особого значения, куда я иду служить, еще не было 1994 года, был 1993.

До Днепропетровского областного пункта было километров 120. Мы ехали на пазике и собирали по деревням всех счастливых призывников в автобус. Иногда целое село шло проводить одного призывника. Такая радость, такое веселье было у людей в глазах - будто в круиз по средиземному морю отправляли сыновей своих.
Днепропетровский призывной пункт поразил меня огромным количеством молодых людей, которые вели себя так, словно их завтра повесят.
Контроль был. Но никто через забор убегать не собирался., все воспринимали ЭТО как неизбежное. Девчонкам, пытающимся прорваться через забор, показывали обходные пути.
Много навесов, много облеванных лавочек. Все ждут покупателей.
И вот они.
Рабовладельческий рынок, только зубы не смотрят – прапора с сержантами от МВД, от ВДВ, пограничников – хочешь - иди в артиллерию, хочешь в стройбат.
Я как увидел синий берет и тельняшку – подумал - хоть с парашута на халяву прыгну.
Начал ломиться к сержанту Черному.
Он кастинг проводил: 12 раз подтянуться, 20 раз отжаться ну и все в этом роде.
Я когда пишу сейчас слово кастинг, меня передергивает всего, но отбором это тоже не назовешь.
В общем из двухсот молодых, красивых, и надо заметить, здоровых на тот момент людей выбрали 20 ( по сотне за штуку) шучу.
Сразу сказали - ножницы по прибытии в часть уже будут тупые - идите, говорят, обслужитесь сами.
Местные парикмахер.. , ну и слово, короче – местные днепропетровские цирюльни не знали такого ажиотажа со времен глобального дефицита мыла. А самый смак был не просто идти всем подряд, а через одного - гражданское лицо стриглось на красивый манер, а призывник - под “Ноль”. После трех часов такой работы, у местного цирюльника вся красота стала выходить под “Ноль”. Но главное - я избежал тупых армейских ножниц.

Из тех двадцати счастливчиков, попавших служить в ВДВ, был один примечательный парень, звали его Денис, очень веселый человек, а главное - талантливый художник.
Он изрисовал свои джинсы куполами и всем в том же роде так (когда узнал, что будет служить в ВДВ ), что местный военком кипятком писался от того, что не оставил его при штабе.
В восемь вечера нас посадили в поезд, и, не буду юродничать, отправили куда- то служить – куда - никто из призывников не знал.

В поезде у меня состоялся конструктивный разговор с сержантом Черным, высоким статным парнем из разведроты, на предмет дедовщины.
Я его спрашивал - в чем заключается эта самая дедовщина и не мог понять.
Он мне ответил просто: Я за два года ни разу не мыл туалет.
Я ответил, что тоже - не буду.
В тот день слукавили и он и я.

Где-то, около, (уж я израсходую русский язык по полной) шести утра мы прибыли в пункт назначения. Самое интересное, что во время пути никто не пил - все выпили до этого.
Моросил весенний (или уже летний) дождь. Из теплых, нагретых молодыми телами призывников, вагонов никто не хотел выходить.
На вокзальной вывеске маячило одно название - г. Николаев.
Оказалось, проехав восемь часов в поезде, я наблюдался в трех часах езды от дома.
Первое построение на вокзале было мрачным. Во- первых, мы не знали что такое дисциплина, всем было на все насрать, во вторых было грустно почему-то..

Военные уралы - вот гордость советского автопрома., не скоро еще российский призывник поедет отдавать долг родине в чем-то другом.
В урале дембеля махом сняли с нас всю гражданскую одежду, тихо упомянув, что она нам в ближайшее время не пригодится, надо сказать, что часы и золотые коронки не тронули - все - таки не стройбат.
Приняли нас все честь по чести – трех этажная казарма, построили на втором этаже и сказали, что мы будем проходить курс молодого бойца в действующей части в течении двух месяцев, по истечении которых нас распределят по подразделениям.

Сто человек, разбиты на взводы.. Длинная взлетка и справа ряды солдатских кроватей (извиняюсь- коек –кровати только у бундесфера - у наших -койки) в два этажа..
Столовая в секретной части ВДВ под Николаевым была на ремонте.
Вместо нее для молодых бойцов украинской армии были зарезервированы брезентовые полевые палатки.
У меня никакой злости нет, все было как было. Нам выдали одежду, и главное - сапоги…
Сапоги кирзовые с полным боекомлектом (каблук, портянки). Каждый весил больше двух кило.
Рулили нами сержанты из той же части, куда нас призвали.
Надо отдать должное сержантам ВДВ, когда офицеры уходили после 22 00 в ДОСы (дома офицеров), никто над нами особо не измывался.. Они были полтора года назад такие же сосунки как и мы …
Первые шесть дней я не мог сходить по “большому”, думал нарушение..., а оказалось все нормально – срать было нечем. Все передвижения мы делали бегом, сидеть не приходилось.
Температура в июне месяце под Николаевым зашкаливала в тени за 30, а в брезентовых палатках была чистая баня. У каждого на боку висел алюминиевый набор для первого, второго и отдельно кружка.
В эти, и так нагретые котелки, наливали кипяток подобие борща и горячее второе.

Когда я думаю, как должны обслуживать официанты в шикарных ресторанах, раз ты уже взялся за эту работу, я всегда буду помнить мое первое появление в полевой, солдатской столовой.
Огромная, брезентовая палатка и справа и слева рядами стоят столы. Молодые бойцы заходят и ищут чистое место для принятия пищи. Появляется дембель - коренастый малыш, и не найдя чистой поверхности для принятия пищи, хватает дежурного одной рукой за шкирку, другой за лодыжку и начинает им протирать первый попавшийся стол..
В общем, не успев сесть и подуть на обжигающую пищу - сержант командовал - всем встать. Некоторые пытались хлебать, или есть горячую еду, подымаясь, но обжигаясь, начинали рассовывать хлеб по карманам, не все, но рассовывали.
А на выходе их уже встречали. Пока просто изымали хлеб, ведь присяги еще никто не принимал, позже, для особо голодных, насыпали песок в карманы и зашивали.

Сержанты пытались воспитать в нас дух единения и взаимопомощи. Поэтому наряды, состоящие из сержанта и двух новобранцев, были особенно актуальны.

Надо сказать, что рота молодых бойцов располагалась на втором этаже, на первом существовал второй батальон. Естественно, туалеты на всех трех этажах казармы, располагались друг над другом.
В одну из прекрасных лунных июньских ночей вместе с мощным сержантом Димой ( с ним у меня потом была отдельная история, Дмитрий прошел школу сержантов в показательной учебке под Киевом), так вот, с ним в наряд заступил молодой боец Сергей, почему-то его все называли “Молдованом”. Причин на то было несколько, ну да ни о том сейчас.
После вечерней поверке вся сотня молодых ребят побежала испражняться и чистить зубы перед сном. Все это перемежалось фразой, находившемся рядом сержанта - белобрысого Андрея, который периодически командовал “KБ”- что означало- К бою! Все тридцать человек (сколько было на тот момент в общественном санузле) падали и отжимались от пола. После 22.00 звучала команда -“ Отбой!”. Все сто человек, вымотавшись за день, засыпали за считанные секунды.
Естественно, не знавшая ремонта более тридцати лет канализация забилась. И вот Дмитрий, как дежурный, отдает приказ Молдаванину прочистить туалет. Подъем в 6 утра. Все 100 человек побегут, после сна, справлять свою нужду и это для сержанта грозило большими неприятностями. Молдаванин не нашел ничего лучше как взять старую трубу от водоснабжения и долбить ею (как ему казалось) в забитое дерьмом место. Наконец, после очередного удара, вода вместе с нечистотами ушла. Военнообязанный ( пока мы еще не приняли присягу) с удовлетворением отрапортовал сержанту Диме о проделанной работе, но его доклад перебил поднявшийся с первого этажа рядовой на втором годе службы, солдат третьего батальона по фамилии Забейворота. Говно стекало по его тренированным плечам и (надо сказать, дембеля, оставляли длинные челки, которые прятали на построении под беретом и распускали их в самоволках на деревенских дискотеках.) , по этой челке говно не стекало, а падало.
Первые секунды он не говорил, а махал на Диму руками, как бы приглашая осмотреть всю ту прелесть, в которую он был обделан. После раздался возглас Маугли и трехэтажный мат смысл которого был один: “ Где эта сука ?!!!”
Истина оказалась как всегда проста и незамысловата. Как я уже сказал, в казарме отдельное туалетное место находиться друг над другом и Молдаванин, пытаясь прочистить канализацию трубой, пробил гнилое основание санузла и часть пола.
Дембель Забейворота, подождал пока стадо молодых, закончит водные процедуры и хотел в одиночестве справить свою нужду - так они и встретились, рвение к работе молодого призывника Молдаванина в виде потока дурнопахнущего дерьма и могучие плечи почти отслужившего бойца. Зрелище не для слабонервных.
Надо отдать должное сержанту Диме. Он не отдал на растерзание своего подчиненного.
Но когда утром Молдаванин рассказывал мне, что случилось ночью, губы его тряслись от страха как у трехлетнего ребенка. Могли бы и насмерть забить, за говно.

В детстве я почему-то не любил чай с лимоном. Когда мать предлагала сделать – отказывался. И уже потом, лет в двадцать, сам себе налил, и даже удивился, почему раньше не пробовал. Огромная кружка, почти кипяток, много сахара, лимон. Стою у окна, допивая огромными глотками остывающий напиток.
— Спасибо, очень вкусно!
— Не за что.

Моя лопата – из листа фанеры. Я пробовал использовать алюминиевую, но она стирается об асфальт с какой-то невообразимой скоростью. В последнее время зимы щедры на снег, и приходится регулярно чистить крыльцо, дорожку, площадку у гаража.
— Спасибо, выручаешь!
— Обращайся ещё, рад был помочь.

Сегодня холоднее, чем вчера. Снег уже не кружит огромными хлопьями, не планирует в потоках беспорядочного городского ветра. Седыми тонковолосыми космами он будто свисает с крыш домов, развеваясь в суматошном воздухе.
Старое здание. Шиферная крыша – его недавнее приобретение, ей всего тридцать или сорок лет. А самому дому в обед лет эдак двести. Он уже дрожит как паркинсоник, хотя это скорее вибрирует соседний проспект, вечно захламленный машинами. Дом уже сыплет песком, его знобит – внутри всегда жарко, но он не чувствует своего тепла.
— Как дела?
— Холодно…

Стою на крыльце, докуриваю сигарету, вспоминаю заковыристые имена, которые непременно нужно записать наследнику, если он появится. Коллеги бы сказали, что я занимаюсь бесполезным делом, но они не скажут. Последний из них умер два года назад.
— Извините?
-Да? – я оборачиваюсь на звук тонкого юношеского голоса. Мальчишка лет пятнадцати стоит у калитки.
— Вы маг? Или волшебник? Ну, или как вас там…
Смеюсь.
— С чего ты решил?
— Мне что-то сказало.
Парень выглядит растерянным. Неужели, неужели он слышит? Значит они ошибались? Они все ошибались, когда говорили, что никто уже не может слышать?
— Заходи в дом, погрейся.
Он греет руки, изредка прихлебывает чай. В его руках чашка выглядит чуть ли не ведром. Он долговязый и сутулый, блестящие глаза на немытом лице. Но это сейчас совсем не важно. Он слышит голоса вещей. Я окончательно в этом убедился ещё в прихожей, когда он рефлекторно ответил на тихое шелестящее «здравствуйте» вешалки.

— Йонатан, они хоть и вещи, но теперь у тебя не получится относиться к ним как к… вещам. Но и как с людьми с ними обращаться не получится. Вот Аарон, например, — пепельница. Попробуй затушить сигарету о человека, и сразу получишь. А для Аарона это нормально, это его природа, его призвание. Но только посмей его регулярно не вытряхивать и не мыть перед сном! Будет бурчать несколько дней кряду.
— Ещё бы, я ведь не какая-нибудь кабацкая пепельница-потаскуха, которых меняют одну за другой!
Йонатан, судя по чуть шевелящимся ушам, приоткрытому рту и удивлению в глазах, всё ещё не привык к раздающимся из ниоткуда голосам. Он вращает головой, с опаской бросая взгляд то на шкаф, то на стол, то на пресс-папье. А на мой галстук он глядит даже с подозрением, будто тот сейчас, подобно удаву, начнет меня душить.
— Ты такая красивая… — Йонатан произносит это в адрес Аарона, но тот не слышит. И хорошо, иначе бы он очень обиделся на женский род.
— Аарон – это он. И он тебя не услышал. Дело в том, мой мальчик, что слышать вещи – талант. А чтоб вещи слышали тебя – нужно учиться. Но и это не всё. Ты уже умеешь слышать, но не умеешь слушать. Впрочем, как и все мальчишки в твоем возрасте.
— Что? – Йонатан отрывает взгляд от кочерги, стоящей в подставке у камина.
— Вот-вот, — подвожу я итог.

— Когда-то очень давно, где-то, никто не помнит где, росло дерево по имени Йилан. Единственное в своём роде, сейчас бы сказали – мутант. Вещи, сделанные из него, могли не только говорить. Они могли двигаться, что-то делать. Среди волшебников были очень популярны посохи из его древесины, а среди волшебниц – палочки. Но не каждому…
— Мастер, а если я сделаю что-то сам, оно оживёт?
— Ты перебил меня. Впрочем, это тоже относится к нашему сегодняшнему разговору. Да, оживет, но при условии, что ты доделаешь эту вещь до конца. Незаконченная вещь не просыпается, она не оживает. Вещь простая или серийного производства – чаще неразумна или попросту глупа. Как эти спички, спорящие, чьё пламя будет красивее.
Йонатан смеется, вслушиваясь в щебет желтоголовых модниц.
— Так вот, Йилан погибло, посохи и палочки одни за другими потерялись, но память о них, как видишь, осталась, например, в сказках. Вообще многие магические предметы были или сделаны из необычного материала, или, в силу своей конструкции, могли делать то, чего не могли остальные. Современные же вещи могут только разговаривать. Но и это даёт нам, волшебникам, очень большие возможности. Главное — умение правильно обратиться, спросить, приказать. Ты ещё научишься приказывать вещам, и они обязательно выполнят приказ, как смогут. Но до этого ты должен научиться их уважать, принимать как равных…
— А как, интересно, зовут вашу люстру, Мастер?
Я тяжело вздыхаю.
— Ора.

Сегодня Йонатан пробует говорить. Я волнуюсь, много курю. Он ходит по комнатам, оценивает взглядом то фарфоровую вазу, то подсвечник, косится на пыльные, давно стоящие часы.
— Они умерли?
— Нет, Мазаль просто перестала говорить.
Он озадаченно хмыкает, поворачивается к чайному столику.
— Привет.
Столик молчит.
— Ты его слышал? – Спрашиваю я у Михи.
— Нет. – Отвечает тот. И мы продолжаем.
— Привет?
— Здрасьте!
— Хэллоу!
Вещи его не слышат. Но это ничего, у меня самого получилось не сразу, только на шестой день. Помню, мой мастер, уже было разуверившись во мне, сидел в кресле, наливая очередную рюмку коньяка, когда дверь проскрипела мне, не пора ли ей, собственно, смазать петли. Дов, старый персидский ковер мастера, потом еще очень долго вспоминал хозяину пролитое на него спиртное.
— Эй!
— Алле, гараж!
— Йонатан, осторожнее! Большинство моих вещей преклонного возраста, с ними необходимо быть вежливым.
— Да ну, старье какое-то, хлам…
И тут это случилось.
— Кого он назвал старьем?
— Какой некультурный молодой человек!
— Никогда не думала, что доживу до тех лет, когда меня обзовут рухлядью!
— Это же уму не постижимо!
— Нет, вы слышали? Вот, дожили!
— Полюбуйтесь на него! Хорош!
— Сопляк, что ты себе возомнил? Была бы я твоей матерью, научила бы хорошим манерам!
— Эй, а ну-ка выньте из меня фикус, я ему уши-то обдеру!
Я стою, онемев от восторга. Как же быстро это случилось, как быстро он заговорил! Молодец! А ропот вещей не утихает. Наоборот, он все растет, усиливается. Оскорбленные вещи уже не причитают, они ругают Йонатана, а старый пуфик даже разражается нецензурной тирадой, от которой и матрос бы покраснел.
Йонатан закрывает уши ладонями, но это бессмысленно. Голоса вещей звучат в его голове все громче, все нестерпимее.
— Замолчите, — начинает шептать Йонатан, — замолчите, замолчите-замолчите-замолчите, — он выбегает в прихожую, я спешу за ним, — замолчите, — говорит он все громче, — замолчите-молчите-молчите!
Йонатан мечется от угла к углу, натыкаясь то на подставку для зонтов, то на обувной шкафчик, то на картину, то на статуэтку балерины. Здесь его тоже слышали, его слышал весь дом. И сам дом его тоже слышал, он хрипит от гнева, и голос его похож на хруст половиц. Даже мне становится неуютно. Нет, даже страшно.
— Йонатан! Йонатан, извинись! Извинись, скорее! – Но Йонатан меня не слышит.
— Молчите! Молчите!!! МОЛЧИТЕ!!!
И вдруг наступает тишина. Молчит старая рухлядь, молчит дом, молчу я. Молчит Йонатан. Нет, Йонатан не молчит, он кричит, это видно по широко раскрытому рту, зажмуренным глазам и ярко-красному цвету лица. Но не слышно даже шёпота. Йонатан стоит перед зеркалом.

— Лиора… – Я обращаюсь к зеркалу. Прошло уже два часа, а я никак не могу унять нервную дрожь. Аарон в моей руке уже доверху набит окурками, но не протестует. Он меня понимает.
— Спасибо, Лиора, но не слишком ли ты с ним?
— Не беспокойся, он скоро заговорит. Только с нами разговаривать больше никогда не сможет. Ты что, не объяснил ему, что у некоторых из нас есть свои… особенности? Уж про зеркала-то мог… не зря у нас репутация магических предметов!
— Я торопился. Глупец, ох глупец! Но и он хорош, всё время прерывал меня, сбивал с мысли. Но ты-то, ты! Ты понимаешь, что он был, может, последним в мире, кто мог вас слышать?
— Слышать-то он нас будет. Иногда, краем уха, случайно.
— Ох, Лиора, Лиора… Пойду-ка я чаю попью. А потом нужно почистить крыльцо.

Я стою у окна и большими глотками допиваю остывающий напиток. Я зачем-то всё ещё вглядываюсь в снежную пелену, я пытаюсь разглядеть там, на улице, долговязую юношескую фигуру.
— Спасибо, как всегда очень вкусно, Эйзер.
И огромная кружка с потемневшей от времени трещиной снова вежливо отвечает старику.

Анандита тряслась от страха. Всякий раз, когда очередная тень срывалась с резных барельефов, уносясь в предрассветный сумрак, у девушки обрывалось сердце. Кошмарные твари, захватившие её спутника, нагоняли на неё гораздо больше страху, чем все чудовища и монстры, встреченные ими с Данайцем до сих пор. Она брела по мрачному, освещенному лишь неровным светом факелов коридору, цепенея от ужаса всякий раз, как очередная тварь проносилась мимо, обдавая её смрадом кожистых крыльев.
Пропуск в её руке был мокрым от пота, когда она сунула его в руки рослому жрецу, стоящему у двери в жертвенную залу. На мгновение её сердце перестало биться, пока жрец разглядывал пропуск. Но именно благодаря наглости этой задумки у Диты получилось! Кивнув, жрец посторонился и пропустил её в залу. Мощные резные двери закрылись за её спиной.

Они угодили в этот мир случайно. Робот- глашатай излучением своего электромагнитного блока очевидно закоротил что-то в пушке Данайца. Анандита даже не успела понять, что произошло. Робот просто стоял и зачитывал объявление о какой-то местной пирушке у знатной шишки, а Дита с любопытством вслушивалась в его размеренный речитатив. Данаец мирно стоял в сторонке, оглаживая какую-то местную красотку, которая была явно не против приятного во всех отношениях мужчины в странных доспехах. Дита следила одним глазом за Данайцем, а вторым семафорила роботу, который отпер панельку у себя на груди и вынул скрученный в трубочку красивый пергамент.
-Вы только должны внести имена, свое и своего спутника!- наставлял глашатай. Как вдруг что-то произошло. Пушка на спине Данайца приподнялась на ремешках и её потянуло к роботу, который тоже двинулся в сторону верзилы. Дита успела только шагнуть к Данайцу и вцепиться в его рукав. А потом они оказались на ступеньках какой-то странной часовни. И Дита вошла…точнее, влетела внутрь с ускорением, переданным ножищей её спутника, врезавшейся в её задницу. Данаец успел пинком отправить её внутрь и захлопнуть дверь прежде, чем мускулистые летучие твари, появившиеся ниоткуда, парализовали его несколькими меткими плевками и уволокли во тьму.

Мир монстров, которых здесь называли стегами или упырями. Самый страшный мир, в котором доводилось оказываться Дите. А теперь она ещё и осталась одна. Конечно, у неё был аннигилятор, оброненный Данайцем в короткой схватке, но пользоваться им она практически не умела, да и очень уж он был тяжел. Потому девушка решилась спрятать чудовищное оружие в алтаре часовни, где нашла приют. Здесь же она отыскала нескольких перепуганных до смерти селян, от которых узнала все подробности местного религиозного культа, состоявшего в поклонении тварям и жертвоприношениях. И жертвой, судя по всему, был Данаец.
Анандита отдала последний оставшийся у неё золотой браслет, купив у деревенского старосты пропуск в цитадель Повелителя. Проникнуть внутрь можно было лишь в качестве рабыни. Девушка не думала о том, что будет делать, если её план не удастся. При мысли о том, что Данаец у этих уродов ей просто становилось дурно. И хотя от страха перед чудовищами трепетали все поджилки её бедного тела, бросить этого перекачанного анаболиками недоумка в беде она не могла.
************************

-Очнись…- шептала Дита, захлебываясь бессильными слезами- очнись, пожалуйста! Ну…
Она с трудом приподняла его здоровенную тушу, пытаясь придать ей хотя бы минимальную устойчивость. Данаец стоял, пошатываясь, как колосок. Не устоял. Тело медленно сложилось, опустившись на мраморные плиты. Это было долгое и жуткое падение, поскольку командор был высоким и крупным мужчиной. Анандита плюхнулась рядом, обняв растрепанную голову звездного волка.
-И как теперь мне тебя вытащить?- тихонько причитала она, уткнувшись лицом в бычью шею героя космоса. Данаец совершенно возмутительным образом молчал, не реагируя на её причитания. Диту затрясло от страха и внезапно откуда-то появившейся ярости. Скоро рассвет и у них всего-навсего несколько часов прежде, чем один из спутников планеты закроет светило, вызвав «ночь среди дня», что полагалось отметить жертвой. А этот…этот дундук разлегся тут как барон и в ус не дует! Вне себя от злости Анандита вскочила и от всей души пнула лежащую жертву обстоятельств в незащищенный доспехами бок.
-Подъем, рядовой!- наконец, отчаявшись, гаркнула она. –Три весла тебе в глотку, ядрена вошь, язви тебя в карбюратор! Вставай, разъядрить твою налево! Вставай же весь!
Данаец открыл глаза и сел, уставившись на неё слегка мутными глазами. Вдохновлённая удачей, Анандита продолжила развитие темы, припомнив все слышанные ею ругательства. Данаец посветлел лицом, по его грубой, поеденной шрамами физиономии медленно расползалась широченная зубастая улыбка. Наконец он обхватил ручищей затылок девушки и крепко поцеловал её в дрожащие, соленые от слёз губы. В ответ на поцелуй Анандита закатила ему по морде сразу с обеих ладоней (для чего пришлось подпрыгнуть, ибо добраться до рожи этой орясины оказалось непросто) и подкрепила сиё действо ещё парочкой ругательств. Её щеки пылали, язык, казалось, сейчас отвалится от тех жутких и неприличных слов, что сами собой рвались на волю. Но Данаец уже пришел в себя, наградил её уже привычным шлепком по заднице и гаркнул, чтобы пошевеливалась.
Жрец у двери схлопотал от командора в челюсть и прилёг отдохнуть от трудов неправедных возле стены. Как им удалось вырваться, Дита сама не понимала. Они мчались коридорами, и пару раз ей пришлось применить ультразвук, которого мерзкие твари совершенно не переносили. Они метались, натыкаясь на стены и падая, в корчах рассыпаясь облачками черной вонючей пыли. Анандита то орала, то чихала, так. что под конец от всего этого дурдома у неё страшно разболелась голова. Да ещё этот дурак мускулистый подгоняет!
Потом они неслись через пустошь к часовне и уже оказавшись внутри, Данаец притянул к себе девушку и поцеловал её так, как никогда до того момента. Пытаясь отдышаться от безумной гонки и поцелуя, Дита смотрела как он извлекает из алтаря аннигилятор.
-Куда теперь?- спросила она, чувствуя, как горячей волной затопляет душу неимоверная радость. Командор пожал плечами.
-Сперва ……….это…………гнездо………к…………на…….в……….! А потом я всё-таки намерен нормально поразвлечься. И не одна……….тварь…….мне не помешает!
Дита вздохнула. Теперь всё будет как надо! Подвязав болтающиеся обрывки шелкового наряда. Она поспешила за тем, кого любила больше всего на свете. Пусть он и дундук перекачанный, озабоченный ненормальный дурак с полным набором неприличных слов, кроме которых в его дурной башке ничего не имеется. Любовь зла! И влоюбиться в это ходячее безобразие могла только такая идиотка, как она! С этой самокритичной мыслью девушка поспешила за возлюбленным.

- Ой, сколько всего!
Девушка растерянно смотрела на кучу флакончиков и тюбиков. Невероятно, как это смогло уместиться в обычной с виду коробке.
- С каждым годом - все сложнее и сложнее! А тут что?... Ах, какая прелесть! - прозрачный футляр не зря напомнил ей пасхальное яйцо. В нем обнаружился очаровательный сюрприз - маленькие одноразовые перчатки именно ее размера, просто тютелька в тютельку.
- Размечтались, буду я такое чудо после первого же раза выкидывать! Обойдусь рабочими. - девушка аккуратно спрятала перчатки обратно в яйцо и решительно бросила на их место старые желтые, в которых полчаса назад мыла посуду, - Та-а-к... что там у нас дальше?...
Инструкция по применению содержимого коробки в развернутом виде заняла едва ли не треть кухни. - *Вот и славненько, может. хоть в этот раз не накапаю на пол! Маман с сестрами до сих пор ворчат из-за пятен на паркете, спасибо папе, выручил: свалил все на кошку!*
- Ага... Установить тюбик вертикально... Как установить-то, это же - тюбик! Вот вредители! А... нет, это я - дура! Вечно не дочитываю до конца. Ммм... проделать в коробке отверстие и вставить тюбик в него. Счас мы тебя, голубушка, кухонным ножиком... Черт! Вот же пунктирная линия, а я ножом пилила... Так, все, соберись, девочка! Читай инструкцию внимательно! Выдавите содержимое тюбика В в тюбик А, закройте, взболтайте, отломите носик... Ааа!!! Я уже отломила.. Что же делать? Спички, спички, где спички?! Отлично: заткнула, взболтала, можно приступать. Тьфу, тьфу, тьфу, надеюсь - в этот раз все получится, как надо!

***

Утренние газеты пестрели скандальными заголовками: "Гостья покинула бал в комбинации и туфельках", "Эксцентричная красавица сбрасывает все!", "Сотрясение мозга у принца: чрезмерное усердие полотеров или вражеская диверсия?", "КОРОЛЬ-ВДОВЕЦ РАЗЫСКИВАЕТ ПРЕКРАСНУЮ НЕЗНАКОМКУ!"

- Это что такое? Вот это вот - что, я тебя спрашиваю?! - одной рукой фея-крестная тыкала Синдерелле под нос выуженную из мусорного ведра инструкцию, другой рукой лупила девушку палочкой по голове.
- Ой, крестная, не на-а-адо! Ну пожа-а-алуйста!.. Я больше не бу-у-уду!.. Ну хоть палочку выключите, а то получится, как тогда: они приходят, а я сплю и не реагирую... - ныла Синдерелла, привычно отгораживаясь от разгневанной феи сковородкой.
- В прошлый раз я была слишком добра! В жабу за такую дурость превращают, нет, еще хуже - в асфальтоукладочный каток!
- Почему в каток? - шмыгнула носом Синдерелла.
- Потому что никто не додумается его целовать! Что вот здесь, внизу, мелким шрифтом написано? "Равномерно распылить темпоральный кондиционер на платье." Ты распылила? Не лги мне!
- Да-а...
- Весь?!
Синдерелла вздохнула:
- Но ведь платье и без него пришлось мне в пору. А у кондиционера такой чудный аромат... Я и подумала: простирну-ка лучше с ним носовые платки и сороч...

Истошный визг мачехи не дал ей закончить. Мгновением позже заголосили в своих комнатах сестры.
- О! - философски отметила Синдерелла, - По крайней мере, в этот раз - не медведи...

*звук распахивающейся двери*
- Что вы себе….
- Прекратите вводить NOD32! Это не вирус.
- Хаус! Прекрати немедленно! Это вирусная дисплазия, NOD помогает. Ему лучше!
- NOD только снимает симптомы, но не убирает причину болезни. Это не вирус и скоро ему сделается хуже. А потом он умрёт.
- По всем симптомам это…
*Затихающий шум кулера*
- Фибрилляция!
- Реанимационный набор, срочно!
- Электроды!
- Разряд!
*Бьют системник током*
- Не запускается!
- Разряд!
- Не запускается!
- Разряд!
- Не запускается!
- Разряд!
*Нарастающий гул кулера, писк*
- Уфффф… Запустили.
*Стук трости по корпусу прибора*
- Вы всё ещё считает, что это вирус?


- Мы по прежнему не знаем, что с ним.
- С учётом новых симптомов, больше всего похоже на аутоиммунное. Антивирус атакует файлы, принимая их за заражённые и удаляет либо помещает в карантин.
- Но тесты ничего не показали.
- При аутоиммунном удаление может и не идти в протокол. Хорошая идея. Чем оно могло быть вызвано?
- В нашем случае – обновлением баз Касперского. После них часто…
- Принято. Проверите. Ещё версии?
- Мммм… Э…
- Ну же, одной мало! Должны быть альтернативы, иначе мы давно нашли бы, что его убивает!
- Сетевое заболевание? Особенно при незащищённых контактах…
- Ладно. Идите и проверьте его на дату обновления баз и заодно узнайте с кем когда и сколько раз у него были сетевые контакты, как он предохранялся и делал ли это вообще! Ну, живо!
- Нам же запретили к нему приближаться.
- Тестируйте это.
- А… вы оторвали у пациента блок памяти?!
- Он ему всё равно не нужен. Сейчас. А нам нужен. Действуйте!....

Черный Альфа-Ромео мчался по вечерней автостраде, рассекая встречный вечер с рычанием дикой пантеры. Водитель со вдохом покосился на дорожный знак, белые буквы на голубом, проплывая мимо гласили: Толедо – 50 км. В окнах головокружительно мелькал знакомый с детства пейзаж, только линии электропередач не давали забыть о том, какой сейчас век. Осень вступала в свои права, окрашивая деревья в яркие платья, темные низкие тучи прятали последние лучи умирающего солнца – осень была только на руку путнику, надежно скрывая его тайну.
-Подумать только… Я не был здесь почти 400 лет, - Марко ощутил щемящую пустоту в мертвой груди, странная смесь страха, радости и ностальгии. Он вернулся в Испанию почти сто лет назад, но в место, где он родился, где погасла свеча его человеческой жизни, он возвращался впервые, после нескольких веков одиноких странствий. Что он хотел здесь найти: следы своих человеческих потомков, историю давно утраченной семьи, а может самого себя, он не знал.

Город, казалось, застыл в скорлупе средневековья, отгороженный от реальности высокой стеной, и рука современного человека не коснулась его. Та же провинциальная притягательность узких каменных улочек, старинный рисунок булыжной мостовой – воплощенные образы Эль Греко. Только софиты вырывали из сгущающейся тьмы Кафедральный собор, отчего дьявольские горгульи, сидящие на его готических стенах, казались особенно зловещими.

Марко остановил автомобиль возле отеля Parador De Toledo, старинного каменного замка, который внутри предлагал современный 5-звездочный уют. Однако, путник не собирался проверять мягкость постели в своем люксе, решив заново изучить ночную жизнь некогда родного городка. Конечно, это была не увеселительная прогулка, Марко намеревался встретить кого-нибудь из проклятого народа.

-Вряд ли здесь остался кто-то такой же старый как я… - уныло размышлял вампир, кривая улыбка превосходства блуждала на бледном лице. – Я истребил всех тогда, думаю, еще сотню лет сюда боялись сунуться, мои кровососущие братья. И это заметно осложняет мое мероприятие. Придется самому копаться в архивах.

Ночь не принесла Марко ни единого запаха смерти, город был полон живых людей.

***

Серое утро ознаменовало новый день, низкие хмурые облака, с прожилками пурпура задевая шпили соборов, плыли по небу плотными стадами, не давая шанса ни единому лучу утренней зари лизнуть своим теплым прикосновением просыпающийся город. Марко стоял возле окна в своем номере, созерцая Толедо во всем блеске солнечного света, пропущенного сквозь туманную призму осеннего настроения. Будто и не было этих столетий бесцельных странствий и одиночества. Вампирья память услужливо развернула перед мысленным взором панораму четырехсотлетней давности, совмещая почти идентичные картинки и это было прекрасно и мучительно одновременно. Он видел мутные образы своей человеческой беззаботной жизни, как истертые страницы древней книги, они пробегали перед глазами, наполняя их винные края печальным оттенком давно угасшего сожаления. Марко моргнул, прогоняя морок воспоминаний, избавляя свой совершенный разум от косных пережитков людского самообмана. Решительным движением, надвинув фетровую шляпу на черные волны густых волос, странник отправился на поиски своей тайны.

Искать информацию такой давности – нелегкое занятие. Небольшая по-спартански убранная комнатка в здании архива наполнялась бумажным шелестом. На столе высились неровные башни копий древних манускриптов, грозившие обрушиться на голову молодого мужчины быстро и увлеченно листавшего страницу за страницей в безуспешной попытке найти хоть одно упоминание о бароне дэ Травьесо. Ничего. Как будто и не существовало этого благородного семейства, будто кто-то вычеркнул из истории целый род. Последняя книга упала на пол, за ней водопадом последовали другие, сметенные со стола напором бессильной ярости Марко. Бесполезный ворох бумаг, дырявые человеческие наблюдения опадали на пол пожелтевшими осенними листьями, мерно кружа в замысловатом танце, издеваясь над бессмертным существом, корчась и кривляясь на холодном мраморе пола.

-О Боже! – крик привлек внимание Марко, несколько охладив кипящий котел негодования. Перед ним возникла дряхлая смотрительница архива, неся новую кипу бесполезных хроник. Вампир был уверен и в них нет ни единого упоминания.

- Простите, я такой неловкий, - умело изображая раскаяние, Марко, нацепил маску прилежного ботаника. – Я возмещу ущерб, уверяю вас. – в его глубоком обертонами голосе появилась медоточивая сладость, подкупающая женщин любых возрастов.

Через несколько минут вампир уже покинул архив, оставив довольную сеньору Тьерри с кругленькой суммой пожертвований на благо толедского архива. Позднее, за обеденным чаем, пожилая дама утверждала подругам, что никогда в жизни не видела столь прекрасного и обходительного мужчину.