Дор-на-Фауглит никоим образом не мог вместить этих полчищ; и по всему Северу заполыхало пламя войны. Но не помогло это. Все балроги были уничтожены, и бессчетные воинства орков гибли, точно солома в костре, либо были сметены прочь, точно пожухшие листья пред огненным смерчем. Мало кто уцелел, дабы тревожить мир впоследствии. И вот Моргот вышел сам (в поздних версиях он никуда не выходил), и с ним - все его драконы; и на миг оттеснен был Фионвэ(т.е Эонвэ). Но в конце концов сыны валар одолели всех драконов; спастись удалось только двум. Моргот же не спасся. Его повергли на землю, и сковали цепью Ангайнор - каковою Тулкас обуздал его встарь и от каковой в недобрый час освободили его Боги; а железную корону его перековали в ошейник, и голову его пригнули к коленям. Сильмарили же забрал Фионвэ и взялся хранить их.
Так сгинула власть и пагуба Ангбанда на Севере, и, паче чаяния, вышли на свет неисчислимые толпы пленников, и взорам их предстал изменившийся мир. Сокрушен и ниспровергнут был Тангородрим; обнажились подземелья Моргота, ныне лишенные крыш и разрушенные, - и вовеки не отстроили их заново; но такова была ярость столкнувшихся в битве воинств, что все северные и западные области мира раскололись на части, и разверзлись провалы, и во многие из них с ревом хлынуло море; реки иссякли либо изменили русло, вздыбились долины, а холмы были втоптаны в землю, и Сириона не стало.

Дор-на-Фауглит никоим образом не мог вместить этих полчищ; и по всему Северу заполыхало пламя войны. Но не помогло это. Все балроги были уничтожены, и бессчетные воинства орков гибли, точно солома в костре, либо были сметены прочь, точно пожухшие листья, пред огненным смерчем. Мало кто уцелел, дабы тревожить мир впоследствии. И вот Моргот вышел сам (в поздних версиях он никуда не выходил), и с ним - все его драконы; и на миг оттеснен был Фионвэ(т.е Эонвэ). Но в конце концов сыны валар одолели всех драконов; спастись удалось только двум. Моргот же не спасся. Его повергли на землю, и сковали цепью Ангайнор - каковою Тулкас обуздал его встарь и от каковой в недобрый час освободили его Боги; а железную корону его перековали в ошейник, и голову его пригнули к коленям. Сильмарили же забрал Фионвэ и взялся хранить их.
Так сгинула власть и пагуба Ангбанда на Севере, и, паче чаяния, вышли на свет неисчислимые толпы пленников, и взорам их предстал изменившийся мир. Сокрушен и ниспровергнут был Тангородрим; обнажились подземелья Моргота, ныне лишенные крыш и разрушенные, - и вовеки не отстроили их заново; но такова была ярость столкнувшихся в битве воинств, что все северные и западные области мира раскололись на части, и разверзлись провалы, и во многие из них с ревом хлынуло море; реки иссякли либо изменили русло, вздыбились долины, а холмы были втоптаны в землю, и Сириона не стало.

Разумеется, в «реальной жизни» стороны не так четко разграничены — хотя бы потому, что тираны-люди редко настолько порочны, чтобы превратиться в абсолютное воплощение злой воли. Насколько я могу судить, некоторые кажутся таковыми, однако им приходится управлять подданными, из которых лишь часть порочна в равной степени, а многим по-прежнему необходимо предъявлять «достойные мотивы», подлинные или вымышленные. Что мы наблюдаем и сегодня. И все же есть однозначные случаи: напр, деяния жестокой агрессии и ничего более, в которых, следовательно, правота с самого начала целиком и полностью на одной стороне, уж какое бы там зло ни вызвала со временем в представителях правой стороны обида на зло причиненное. Есть также конфликты из-за важных понятий и идей. В таких случаях меня больше занимает исключительная важность того, чтобы оказаться на правой стороне, нежели беспокоит выявление неразберихи сбивчивых мотивов, личных целей и индивидуальных поступков (благородных или низких), в которую, как правило, впутаны «правое и неправое дело» реальных человеческих конфликтов. Если конфликт на самом деле возник из-за того, что по праву называется «хорошим и плохим» или «добром и злом», тогда правота или добро одной из сторон не доказывается и не утверждается обоюдными притязаниями; они должны зависеть от ценностей и убеждений, что превыше данного конфликта и от него независимы. Судья обязан назвать правого или неправого в соответствии с принципами, которые имеют для него силу во всех случаях. При таком положении дел правота останется неотъемлемой собственностью правой стороны и станет оправдывать ее дело от начала и до конца.

(Я говорю о сторонах, не о личностях. Разумеется, для судьи, чей моральный кодекс основан на религии или философии, да собственно, для любого, не ослепленного оголтелым фанатизмом, правота дела вовсе не оправдает поступков его приверженцев как личностей, если поступки эти дурны с этической точки зрения. Но хотя «пропаганда» может воспользоваться ими как доказательством того, что их дело на самом деле «неправое», это необоснованно. Агрессоры сами в первую очередь виновны в дурных поступках, что стали следствием их исходного попрания справедливости, и в кипении страстей, что их собственная злобность непременно должна была (по их же собственным стандартам) всколыхнуть. В любом случае они не вправе требовать, чтобы их жертвы, будучи атакованы, не требовали воздаяния: око за око и зуб за зуб.)

Точно так же добрые поступки тех, кто находится на неправой стороне, дела их не оправдывают. И на неправой стороне могут встречаться героические и доблестные деяния, или даже в ряде случаев поступки более высокого морального уровня: деяния милосердия и терпимости. Судья, возможно, воздаст им почести и порадуется тому, что некоторые в силах подняться над ненавистью и гневом конфликта: точно так же он может сокрушаться о дурных поступках, совершенных на правой стороне, и горевать при виде того, как однажды разожженная ненависть тащит людей вниз. Но это все не изменит его суждения насчет того, которая из сторон — правая; и он по-прежнему станет приписывать изначальную вину за все последующее зло противной стороне.

В моей истории я не имею дела с Абсолютным Злом. Даже не думаю, что такое существует, потому что это — Ноль. В любом случае я не считаю, что какое бы то ни было «разумное существо» целиком и полностью — зло. Сатана пал. В моем мифе Моргот пал еще до Сотворения материального мира. В моей истории Саурон воплощает собою максимально возможное приближение к абсолютно злой воле. Он прошел путь всех тиранов: начал хорошо, по крайней мере в том, что, желая все обустроить по своему разумению, он все же поначалу учитывал и благополучие (экономическое) других обитателей Земли. Однако в гордыне и в жажде власти он зашел дальше тиранов-людей, будучи по происхождению бессмертным (ангельским) духом. Во «Властелине Колец» конфликт в основе своей сводится не к проблеме «свободы», хотя, естественно, речь идет и об этом. Суть конфликта — Бог, и Его исключительное право на божественные почести. Эльдар и нуменорцы верили в Единого, истинного Бога, и почитали поклонение иным существам омерзительной гнусностью. Саурон желал быть Богом и Королем; таковым его и признавали его прислужники; если бы он одержал победу, он бы потребовал божественных почестей от всех разумных существ и абсолютной временной власти над целым миром. Так что даже если бы «Запад» в отчаянии вывел или нанял орды орков и безжалостно разорил земли прочих людей как союзников Саурона, или просто чтобы помешать им помогать Саурону, Дело Запада все равно осталось бы неоспоримо правым. Как и Дело тех, кто ныне противостоит Богу-Государству и Маршалу Такому-то и Сякому-то как его Верховному Жрецу, даже если правда то, что многие их поступки дурны (увы, так оно и есть), и даже будь правдой то, что обитатели «Запада», все, за исключением небольшого меньшинства высокопоставленных богатеев, живут в страхе и в нищете, в то время как почитатели Бога-Государства живут в мире и изобилии, во взаимном уважении и доверии (а это не так).
Так что кажется мне, что вся эта чепуха в рецензиях и переписке по их поводу, на предмет того, в самом ли деле мои «хорошие персонажи» добры и милосердны, и щадили врагов (на самом деле щадили) или нет, к вопросу отношения не имеет. Некоторые критики вознамерились выставить меня глуповатым подростком, начитавшимся «Под знаменем в Преторию» и намеренно искажают то, о чем говорится в книге. Я вовсе не одержим этим духом ура-патриотизма, и в книге его нет. Для доказательства достаточно одного лишь образа Денетора; однако я изобразил народы «правой» стороны, будь то хоббиты, рохиррим, люди Дейла или Гондора, ничуть не в лучшем свете, нежели люди были, и есть, или могут быть. У меня представлен вовсе не «воображаемый» мир, но воображаемый исторический момент «Средиземья», где живем и мы с вами.

Ар-Фаразон, как рассказывается в «Низвержении» или «Акаллабет», покорил и запугал подданных Саурона, не самого Саурона. Сам Саурон сдался добровольно и из хитрости: и обеспечил себе бесплатный проезд до Нуменора! Разумеется, Единое Кольцо было при нем, так что он очень скоро подчинил себе умы и воли большинства нуменорцев. (Не думаю, что Ар-Фаразон что-либо знал про Единое Кольцо. Эльфы хранили знание о Кольцах в глубокой тайне до тех пор, пока могли. В любом случае Ар-Фаразон с эльфами не общался.
В первый раз Саурон был повержен посредством «чуда»: прямого вмешательства Бога-Творца, изменившего устройство мира, когда к нему воззвал Манвэ. Хотя Саурон и умалился до «духа ненависти, гонимого темным ветром», полагаю, то, что этот дух унес с собою Единое Кольцо, от которого теперь в значительной степени зависела его способность подчинять себе умы, сомнению не подлежит.

Но даже в Древние Дни, когда никто и не подозревал об этом злодеянии Моргота, Мудрые всегда учили, что орки не "сделаны" Мелкором, и, следовательно, злы не изначально. Они могли стать неисправимыми (по крайней мере, силами эльфов и людей), но Закон распространялся и на них. Поэтому, хоть орки и были пальцами на руке Моргота, и с ними надлежало воевать не на жизнь, а на смерть, тем не менее, они не заслуживали применения к себе их собственной жестокости и вероломства. Пленных орков нельзя пытать, даже для получения сведений, необходимых для защиты домов эльфов и людей. Если орк сдавался и просил пощады, он должен был получить ее, все равно какой ценой(В Древние Дни очень немногие орки сдавались, и никогда ни один орк не имел дела с эльфом. Моргот преуспел в убеждении орков в том, что эльфы еще более жестоки, чем сами орки и берут пленных лишь для "издевательств" или для поедания (ведь орки так и делали))... Таковы были поучения Мудрых, хотя среди ужасов Войны они не всегда соблюдались.

"Пищу сию лишь эльдар умели приготовить. Была она создана для удобства тех, кто имеет нужду отправляться в долгий путь по диким местам, или же для раненых, чья жизнь в опасности. Им одним позволено было вкушать ее. Не давали ее эльдар людям, кроме лишь нескольких любимых ими, если те были в большой нужде ( то было так не из-за жадности или недоверия, хотя никогда в Средиземье не было больших запасов пищи сей; но потому, что эльдар было приказано хранить сей дар в своей власти, и не делать его обычным для живущих в смертных землях. Ибо сказано, что, буде смертные станут часто вкушать хлеб сей, утомятся они смертностью своей, и пожелают оставаться среди эльфов, и повлечет их к полям Амана, в кои не могут они прийти).

Говорят эльдар, что впервые получили они пищу сию от Валар в начале дней Великого Похода. Ибо была она изготовлена из сорта зерна, что взрастила Йаванна в полях Амана, и сколько-то послала она им, передав с Оромэ, дабы помочь им в долгом пути.

Поскольку исходил он от Йаванны, королева, или высочайшая из эльфийских жен любого народа, великого или малого, имела хранить и даровать лембас, по сей причине звалась она massaanie или besain: Леди, или дающая хлеб.

Так, зерно сие имело в себе силу жизни Амана, кою могло отдать тем, что имели нужду и право вкушать хлеб. Будучи высеяно в любое время года, кроме лишь морозной зимы, вкоре прорастало оно и росло быстро, хоть и не разрасталось в тени растений Средиземья и не вынесло бы ветров, веявших с севера, покуда Моргот обитал там. В остальном же нуждалось оно лишь в малой толике солнечного света, чтобы созреть; ибо поднималось быстро и умножалось силой любого света, падавшего на него.

Эльдар растили его в хранимых землях и на залитых солнцем полянах; и собирали его огромные золотые колосья, по одному, руками, и не касались его металлическим острием. Подобным же образом и белые стебли его вырывались из земли, и сплетались в соломенные корзины, дабы хранить в них зерна: ни червь какой, ни зверь точащий не коснулся бы той блестящей соломы, и гниль, и плесень, и другие беды Средиземья не нападали на нее.

От колоса до запечатывания не было дозволено никому касаться зерна сего, кроме лишь эльфийских жен, что звались Yavannildi (или, на языке синдар, Ivonwin), девы Йаванны; и искусство приготовлять лембас, коему научились они от Валар, было средь них тайной, и так и осталось навек".

Lembas - это синдаринское название, происходит оно от более древней формы lenn-mbas - "хлеб странствия". На квэнья он чаще всего назывался coimas, что означает "хлеб жизни".

Теперь я уже жалею, что наобещал всяческих приложений! Потому что, думается мне, в усеченном и сжатом виде они никого не удовлетворят; меня — так точно нет; а из (жуть какой уймы) писем, которыми меня заваливают, явствует, что и читатели, которым это все по душе, довольными не останутся — а их на удивление много; в то время как те, кто восприняли книгу всего лишь как «роман героического жанра» и сочли «неразъясненные перспективы» частью литературного эффекта, приложения просто-напросто проигнорируют и будут правы.
Теперь я уже совершенно не уверен в том, что тенденция воспринимать все это как своего рода грандиозную игру на самом деле так уж хороша — по кр. мере для меня, для кого такие вещи обладают слишком уж фатальной притягательностью. Полагаю, то, что столь многие жаждут «информации» как таковой или «знания» — это дань любопытному эффекту, производимому историей, когда в основе ее — тщательно и детально проработанные и продуманные география, хронология и язык. Однако, чтобы удовлетворить требования этих людей, понадобилась бы еще одна книга, размером по меньшей мере с т. I.
В любом случае, «фоновый» материал крайне запутан, при отсутствии точности абсолютно бесполезен, и сокращение его до допустимых пределов никакого удовлетворительного результата не даст. Он требует самого пристального внимания (и свободного времени), а поскольку представляет собою неразделимое целое, по кускам с ним не справишься. Я убедился в этом с тех пор, как часть из рук выпустил...

Однако ж я в первую очередь филолог и до некоторой степени каллиграф (хотя, глядя на это письмо, поверить в это наверняка непросто). А сын мой пошел в меня. Для нас, несомненно, всепоглощающий интерес — это эльфийские языки и основанная на них система имен; и алфавиты. Мои планы насчет «тома для специалистов» касались главным образом лингвистики. Его предполагалось снабдить указателем имен и названий, который, благодаря этимологическим пояснениям, включал бы в себя еще и довольно обширный эльфийский словарь; конечно, это то, что требуется в первую очередь. Я проработал над ним много месяцев и составил указатель по первым двум томам, пока не стало ясно, что объем и расходы — непосильны. Пришлось мне также, скрепя сердце, отказаться, под давлением «производственного отдела», и от «факсимиле» трех страниц из «Книги Мазарбул», обгоревших, изорванных и запачканных кровью, — а я столько времени затратил на их изготовление или, скорее, подделку! Без них начало Книги Второй, гл. 5 (туда предполагалось поместить факсимиле и тут же — расшифровку) очень проигрывает, а Руны в Приложениях вообще ни к чему.
Однако проблемы (приятнейшие, будь только у меня время), что возникают в связи с дополнительным томом, станут понятнее, если я скажу вам: при том, что многие, подобно вам, требуют карт, других интересуют скорее геологические данные, а не топонимика; многие стремятся получить сведения по эльфийской грамматике, фонологии или образцы текстов; а многих занимает метрика и просодия, и хотят они не просто коротких отрывков на эльфийском, но и «переведенных», менее привычных стихотворных форм, как, например, те, что написаны самым что ни на есть формализованным англосаксонским аллитерационным стихом (напр, фрагмент в финале «Битвы на Пеленнорских полях»). Музыканты требуют мелодий и нотного письма; археологам подавай керамику и металлургию. Ботаники желают более точного описания «маллорна», «эланора», «нифредиля», «алфирина», «маллоса»и «сюмбельминэ»; а историкам нужны дополнительные подробности о социальном и политическом устройстве Гондора; те же, кто интересуется всем в целом, расспрашивают про кибитников, про Харад, про происхождение гномов, про Мертвых, про беорнингов и про двух недостающих магов (из пяти). Том получится здоровенный, даже если я займусь только тем, что доступно моему ограниченному разумению!