- Не может быть, мы остались живы после того чарующего ночного столкновения!
- Нет...
- А что "Нет"? Ты ожидал, что я исчезну?

- Подумать только, наш герой без памяти влюблен...
Пройти я мог бы стороной, но я был восхищен!
Какие тёплые слова... какой характер фраз...
Опять кружится голова... и всё, как в первый раз...

- Ты не посмеешь...
- Может быть... Всё будет, как хочу!
А не успеешь - в декабре весь мир я проучу!

- Послушай, ты, в десятый раз не буду повторять!
За блеск невинных женских глаз приятно умирать!

Чтоб неповадно было Вам вести свою игру!
- Прекрасно понимаешь сам - теперь я не умру!

В ней сила тысячи планет, огонь моей души,
И разрушать прекрасный свет так просто не спеши!
- Послушай, ты, в десятый раз не буду повторять!
За блеск невинных женских глаз приятно умирать!

Я вновь могу простым щелчком судьбу твою разбить!
И метким пламенным плевком тебя остановить!
- На этот раз меня на понт ты больше не возьмешь!
- Возьму и если захочу, её ты не вернёшь!

И что? Опять ворвешься в бой? Кишка твоя тонка!
Ты лишь зависимый герой - загнешься от плевка.
- Не научился ничему - считай себя творцом!
Слова твои мне ни к чему, Чудовище с лицом!
- Ты никогда не победишь! Закончилась игра!
Зла от Добра не отличишь, прощаться нам пора!

За блеск невинных женских глаз приятно умирать

"На 04.12.2011"


И в этот день, и в этот час
Я выковырнул пальцем глаз.
Теперь мой профильный анфас
Похож на битый ВАЗ.

Душа свинцова, словно пух.
Себе отрезал пару ух.
Глухим даётся легче слух
И Бах теперь не бух.

***

Я галочку поставил
На триста лет вперёд.
И мир вокруг растаял,
И преломился лёд.
И радуются дети,
И пенсии растут,
И шелестят листочки,
И в урночки кладут.

***

Пьеры Безухины,
Васильки Безглазые
Куда-то бегут
Одинаково-разные.
И одноразовы,
И многоразовы.
Вы
П******вшиеся
Карамазовы.

***

Эта техника картонна,
Эта психика смешна.
моветонно-однотонно
Скоро к Вам придёт весна.

Вечная-превечная,
Пражская-препражская.
Такая очень русская,
Что даже азиатская.
Любовь-могила братская,
Собачья свадьба барская,
Такая очень узкая,
Что всё-таки широкая
Моя. Любимая
Семья
И Я
Со своею
Семьёй,
Да и она
Со мной,
А Я
Опять-таки с ней
Купил килограмм гвоздей
Пугать прохожих зверей
Выкалыванием глаз.
Божий Глас
Внутри ворчит, сидеть не велит.

***

Вчера грузинский танк в Цхинвалле
На земляном завале
Цепные Дети пилкой свежевали.
Повсюду раздавался ор.
Не беспокойтесь, Дети!
Есть робот на гусянке - Валли,
Стальной служитель юги-вьюги-кали.
Он устранит Ваш мусорный засор.

***

Тэ с крестом и три стакана.
Два стакана - москвичи,
Москвичи как партизаны.
А на рынке Чи-чи-чи.

А у Чи-чи-чей ботинки,
А в ботинках паразит.
Пучит он свои глазинки.
Он в ботинках елозИт.

Это еложЕние
Приводит нас в движение.

Мы несём свой тяжкий крест
Вместе с буквой Тэ.
Это наш кислотный тест
В рыжей пустотэ.

***

Сёстры Милосердия,
Братья Бессердечия!
Легкие Кишечника
И Селезёнка Печени!

Всё это обыденность,
Абы денность - нощность?
Тогда пошло всё на **й,
В п***у эту неточность.

Всего понемножку:
Две капельки горя
И доброты непременную ложку,
Солёного воздуха с синего моря,
Сентябрьских грибных ароматов лукошко.

Смешаю, взболтаю
И скоренько в печку,
И чтобы не ждать, время я скоротаю
За чашкою чая на старом крылечке.
Потом остудить я горшок вынимаю.

Теперь всё готово.
Попробую. Вкусно!
И всё же волнуюсь: а ну, как по новой?
Варение зелий - святое искуство,
Здесь сердце - подсказчик, душа здесь - основа.

Готовое зелье
Я миру подкину.
Пусть грянет веселье!
Не стоит так шибко?
Тогда - половину,
Всего половину.
А может - не стоит?
А может - ошибка?

Слова я твои объяснять не берусь,
Ведь они довольно просты.
И в голове рождает суть
Твоей пластилиновой мечты.

Твоя улыбка порошком
Осталась на моем плече.
Считаешь ты себя святой,
Но ты лишь забираешь свет.

И вперед! В никуда!
Голову очертя!
Горела твоя звезда,
Но уже без меня...

Если ты читаешь этот стих,
То значит - меня рядом нет.
И словно седой манифест
Листки рассыпаются вмиг.

И ветер срывает листву,
Насилует дым сигарет.
Я помню полуночный свет,
Объявший Останкинской башни канву.

Я помню сплетение рук.
Конечно. Ведь было вчера
Безумное время, ночь без конца,
Чудное слияние двух.

А там где восток до утра
Из мельниц заводов, из труб -
Рожденье облаков. И отпечаток губ
Еще я помню... Мне пора.

То ли дождь, то ли снег,
То ли сон, то ли явь.
Надо что-то менять.
Время медлит бег.

То ли день, то ли ночь,
То ли страх, то ли стыд.
Развели все мосты.
Слово шепчет дождь.

Припев:
Свет
Упавших звезд
Исчез во тьме
Прощальных слов.

Свет
Со дна реки
Сквозь сотни лет
Шел до луны.

То ли крик, то ли тишь,
То ли мир, то ли бой.
Люд от плача бежит.
Небо слышит вой.

То ли род, то ли мор,
То ли плач, то ли смех.
Неба хватит всем.
И ружей за спиной.

Припев:

То ли Бог, то ли чёрт,
То ли в глаз, то ли в бровь.
Колокольный звон
Через сотни верст.

То ли жар, то ли стынь,
То ли рай, то ли ад.
Посмотрев назад
Я шепчу "Аминь".

- Мы вырвались!
- Чтобы начать опять?
- Мы вырвались!
- Чтобы идти по кругу?
Что ж, враг внутри
Не станет лучшим другом,
Но лучше так,
Чем просто вспоминать!
Но лучше так,
Через метель, сквозь зной.
Да!
Лучше так,
Чем умирать от скуки.
Мы честно забываем боль разлуки
И честно врём
Наедине с собой...

The lady stands in her bower door,
As straight as willow wand;
The blacksmith stood a little forebye,
Wi hammer in his hand.

"Weel may ye dress ye, lady fair,
Into your robes о red;
Before the morn at this same time,
I 'll gain your maidenhead."

"Awa, awa, ye coal-black smith,
Woud ye do me the wrang
To think to gain my maidenhead,
That I hae kept sae lang!"

Then she has hadden up her hand,
And she sware by the mold,
"I wudna be a blacksmith's wife
For the full о a chest о gold.

"I 'd rather I were dead and gone,
And my body laid in grave,
Ere a rusty stock о coal-black smith
My maidenhead shoud have."

Then she became a turtle dow,
To fly up in the air,
And he became another dow,
And they flew pair and pair.

Then she became a duck, a duck,
To puddle in a peel,
And he became a rose-kaimd drake,
To gie the duck a dreel.

She turnd hersell into a hare,
To rin upon yon hill,
And he became a gude grey-hound,
And boldly he did fill.

Then she became a gay grey mare,
And stood in yonder slack,
And he became a gilt saddle.
And sat upon her back.

She turnd hersell into a ship,
To sail out ower the flood;
He ca'ed a nail intill her tail,
And syne the ship she stood.

She turnd hersell into a ship,
To sail out ower the flood;
He ca'ed a nail intill her tail,
And syne the ship she stood.

Then she became a silken plaid,
And stretchd upon a bed,
And he became a green covering,
And gaind her maidenhead.

Стояла леди в своих дверях,
Тонка, как ивовый прут.
А с молотом в своей руке
Кузнец был тут как тут.

О, леди, облачишься ли
Ты в алый свой наряд?
Ещё до утренней зари
Возьму я девства клад.

Эй, что ты выдумал, кузнец,
С чего ты это взял?
Не для того храню цветок,
Чтоб ты его сорвал!

Затем, поднявши руку вверх,
Над прахом поклялась,
Что и за пригоршню монет
Ему б не отдалась.

Уж лучше умереть, уйти
И плоть земле отдать,
Чем в чёрной саже кузнецу
Позволить девство взять.

Тогда голубкой леди став,
Взлетела в тишине,
А он стал голубем - они
Летели в вышине.

Тогда уж уткой, уткой став
Она нырнула в пруд,
Он стал прекрасным селезнём
И снова тут как тут.

Но леди серым зайцем став,
Бежит за ближний холм.
Он – гончий пёс, унюхал след
И снова рядом он!

Кобылкой серой леди став,
Укрылась в табуне.
Он стал ухоженным седлом,
Разлёгся на спине.

Тогда, став дивным кораблём
Концы спешит отдать,
Но он не отпускал корму,
Теперь не убежать.

Она, из шёлка пледом став,
Ложится на кровать,
А он, став пологом, её
Смог девственность забрать.

Как же это могло приключиться,
Если честно, он так и не понял.
Просто спас сумасшедшую птицу,
Отогрел её в тёплых ладонях.

Он не знал, что там с нею случилось,
Отчего так отчаянны очи.
Повезло, что она не разбилась,
Когда билась в окно его ночью.

Повезло им обоим, конечно.
Кому больше, не скажешь так сходу.
У него появилась надежда,
У нее, как ни странно, свобода.

Нараспашку оставил он окна,
Ни секунды не став сомневаться,
Чтобы птица могла быть свободна,
Даже если решила остаться.

Как же так? У всего есть границы!
Возмущенно высвистывал ветер.
Что за пара: мужчина и птица?
Не бывает такого на свете.

А влюбленным, какое им дело
До досужих пустых пересудов?
Если души любовью согрело,
Разве это, скажите, не чудо?

Ветер думал – чудес не бывает,
И гонял воробьишек унылых.
Небеса на любовь не меняют.
Разве можно влюбиться в бескрылых?

Он и в дом к ним пытался пробиться,
И трепал в раздраженьи гардины.
Что быть общего может у птицы
И обычного с виду мужчины?

Просто ветер не знал приземленный,
Хоть мужчина бескрылым родился,
Но давно уже стал окрыленным,
Потому что всем сердцем влюбился.

Вот и вышло потом, что ночами,
Без опаски и страха разбиться,
Крылья он расправлял за плечами
И свободно взлетал вслед за птицей.

Бездарно снята мерка. Мастер пьян
Иль Брауни шепнул - мы лилипуты?
Плесните ему в грог настой цикуты,
Пусть пьет свое здоровие, болван!

Палач, точи топор! Без головы
Легко мы уместимся в этом гробе,
К груди прижав колени, как в утробе,
И Смерть смахнет слезу: "Ах, как милы!"

Податели письма не проживут
И лишний день на землях Альбиона.
Так, созданные в пьесе лишь для фона,
К нам Розенкранц и Гильденстерн плывут.

Жизнь - боль!
Боль скорби,
Боль утрат.
На миг покажется,
Что ты кому-то нужен,
Но время утекает
Без преград!
Лишь одиночество
Я позову на ужин.

Затихнет эхом
Дней минувших смех,
И зябко станет
В прежде жарком зале.
Минует всё!
И слава, и успех.
Боль одиночества...
Я - странник на вокзале...

Я устала своей притворяться,
Я - вампир в вашей стае волков,
Я упала, и мне не подняться,
Я сменила друзей на врагов.
От меня не зависит спасенье,
Вашей альфе служить не могу,
Жаждой тьмы наполняюсь я, тенью.
И навстречу луне убегу.
Ваш вожак стал мне другом заклятым,
Но нельзя отменить крови зов.
Не понятно... Да, мне не понятно!
Как возможна такая любовь?
Я пыталась остаться волчицей,
Я бежала за стаей в ночи.
Но я знала, когда-то случится,
То что нас навсегда разлучит.
Я отпущена вольной стрелою,
Я уйду, и меня не вернуть.
Я вам тайны своей не открою.
Да и он... Проживет как-нибудь.

Мир сотворен из битого стекла,
Здесь солнце плавит
Горы и траву...
Я вижу взлет
Гигантского орла
В коричневую синеву...

В ней стаи снежно-белых облаков –
Разбит хрусталь
И скрошен в порошок...
Но стая
Удивительных орлов
Там чувствует себя так хорошо!

И ловит солнца плавящих лучей
Пучки и стрелы,
Стрелы и пучки...
Когда они
Пылают горячей,
Жгут землю так, что мир-стекло кричит.

Как хорошо бы стать таким орлом!..
Я к ним крадусь,
Сидящим у обрыва...
Велик же тот,
Кто в творческом порыве
Так оживил обычное стекло!
11.05.03

Кто научил тебя
Искусству видеть сны,
Мечты и вымысел
С реальностью сплетая?
И создавать волшебные миры,
Одной лишь мыслью их преображая?
В моих же снах
Был хмурый серый мрак,
В котором я бродил
Не зная цели.
С тяжелым сердцем
И с тяжелой головой
Я просыпался по утрам
В своей постели.
Ты для меня открыла
Целый мир.
И видеть сны теперь
И я умею.
Сейчас во сне я вижу
Лишь тебя,
И больше ничего
Желать не смею.