Энка никогда не видел генерала, и теперь очень смущался, и не знал как себя вести. Хотя он и прослужил во флоте уже пять лет, но он почти никогда не выходил за пределы своего статистического отдела. В огромной машине флота его отдел статистического управления нес маленькую и почти незаметную роль, они составляли графики и диаграммы потерь флота, подготавливали отчеты и прогнозы производства новой техники. Все равно данные отчетов никто толком не смотрел, война была в самом разгаре и Федерация кидала в топку этой войны все свои средства не считаясь с затратами. Ведь на кону было само выживание человеческой расы.

И вот теперь маленький клерк Энка мялся и краснел перед грозными очами генерала разведуправления, нервно теребя в быстро потеющих руках, скользкие пластиковые листы своих отчетов. Генерал презрительно рассматривал этого военного, непонятно каким образом оказавшегося в его ведомстве. Но данные этого маленького человека очень заинтересовали аналитическое управление, и генерал теперь сам хотел выяснить из первых, так сказать рук, в чем дело. Но этот полуштатский никак не мог собраться с мыслями.
Энка наконец решился и выдохнув сказал – генерал, в ходе своей работы я отметил странную закономерность. В ходе войны численность зергов начала увеличиваться в разы быстрее, чем это было отмечено при первых наблюдениях за ними. Генерал нахмурился – Война ведь идет сынок, а зерги они же плодятся как кролики. Ты что хочешь сказать, поконкретнее. Наконец Энка поймал тон генерала и начал выкладывать свои данные уже без заминок: - в 2203 году разведывательный корабль впервые столкнулся с расой зерг. Они населяли одну планету, и даже не предпринимали попыток экспансии на соседние планеты, в своей звездной системе. Последние наблюдения, которые были произведены с орбиты показали, что данная раса достигла предела своей численности заселения планеты и регулирует воспроизводство населения в состоянии равновесия. После того как последовали первые стычки на их планете, их численность начала расти огромными темпами. К 2210 году они занимали уже три звездные системы, и только удачные действия флота Федерации позволили их остановить. Генерал прервал Энку, - это мне все известно, наш флот понес колоссальные потери, но нам удалось остановить зергов. А теперь мы контролируем космическое пространство, насколько это возможно. А основные бои происходят непосредственно на планетах. Энка вытер вспотевший лоб, но он пришел сказать именно это – генерал, мои статистические данные неопровержимо свидетельствуют, что источником их экспансии служат непосредственно наши действия. У меня корреляционные графики зависимостей, которые убедительно свидетельствуют, что мы теряем жизненное пространство Федерации с тех пор как начали боевые действия. Я считаю – Энка опять начал заикаться – что нам необходимо остановить военные действия, и наблюдать за расой зерг не вмешиваясь в их жизнь. Генерал обалдело покачал головой, пытаясь стряхнуть наваждение, ему показалось, что это все происходит во сне. Когда же он убедился что этот клерк, со своими графиками сказал именно то, что он услышал, генерал рассвирепел. Он орал и стучал кулаком по столу – Сопляк, твою мать! Ты когда нибудь видел не по видео что делают зерги с гражданским населением! Они их в переработку всех, они их едят, твою мать! Они всех жрут и стариков и женщин и детей! Энка терпеливо ждал когда генерал успокоится и можно будет вернутся в свое родной статистический отдел, подальше от гневных генералов. Но генерал на удивление быстро успокоился, он выпил воду из стакана, и дохнув на Энку перегаром, сказал – Наши аналитики просмотрели твои отчеты, и говорят, что ты возможно сможешь найти путь остановить размножение зергов. Наш флот действует на огромных расстояниях, и пока данные соберутся они уже устаревают. Так что пакуй вещмешок, ты отправляешься с экспедиционной миссией на Кранк. Энка поморщился от перегара, исходящего от генерала, в стакане была явно не вода, и чувствовал как земля уходит у него из под ног. Кранк был самой передовой линией войны с зергами. Он попытался сказать что его место здесь рядом с суперкомпьютером, который сможет обработать данные. Но генерал со злорадными нотками в голосе сказал – Я тебе уже выписал командировочное предписание. Челнок будет ждать тебя завтра, он переправит тебя на рейдер с новым пополнением космодесанта.

И вот теперь Энка укладываясь в противоперегрузочный кокон на рейдере, потерявшись среди огромных и хмурых мужчин и женщин, вспоминал этот разговор, досадуя на себя. Игла иньектора потушила его сознание, оборвав его мысли и воспоминания.

Та же игла иньектора пробудила Энку, он лежал не открывая глаза, ожидая звона будильника. Ему казалось что он еще на Земле в своей квартире, просто проснулся до будильника. Но вместо будильника, заревела сирена рейдера. Энка сразу вспомнил, где он находится. Противоперегрузочный кокон открылся, впустив в кондиционированный воздух запахи сотен слежавшихся тел. Энка поморщился, но потом выверенная по секундам карусель армейского протокола пробуждения и подготовки закрутила его, не давая опомнится. Он очнулся только в столовой, зажатый между десантниками с аппетитом поедающих протеиновую кашу. Энка с сомнением потыкал в желеобразную массу каши, вздохнул, теперь в радиусе десятков световых лет вероятность встречи с нормальной едой стремилась к нулю. От расчета вероятностей нормально поесть его отвлек толчок в плечо, это был посыльный. Энку ожидали в рубке, и он, не доев кашу помчался вслед за посыльным, подсчитывая в уме объем рейдера, по кривизне его шпангоутов. В рубке хмурый капитан читал его командировочное предписание. Наконец он оторвался от бумаг, и смерив презрительным взглядом мешковатое тело Энки, сказал – Мы получили предписание, о вашей миссии. Вы должны будете наблюдать за военными действиями, не вмешиваясь в них непосредственно. Нам предписано по возможности доставить вас живым, или все ваши записи, при вашей потере. Энка сглотнул, про свою потерю он не думал, подсчитывая потери бойцов флота, он никогда не представлял их реальными людьми, они для него лишь были цифрами в его статистической отчетности. Капитан указал на стоящую рядом женщину, - Это наш пилот разведывательного атмосферного корабля «Валькирия». Вам выделят место второго пилота, все равно фройлян Марте никакие вторые пилоты не нужны. И он с неожиданной теплотой посмотрел на женщину.

Марта была молчаливой женщиной, выходцем из германского сектора Федерации, традиционно поставляющих лучших пилотов малых кораблей. Она вежливо, в пределах субординации указала на кресло второго пилота, Потом поглядев, как Энка путается в ремнях, пристегнула его и надела на него шлем. Пока Энка осваивал тактический дисплей шлема, на рейдере заревела сирена боевой тревоги. Их «Валькирию» поднял причальный кран, и вставил ее в шлюзовую шахту. На дисплее загорелось множество огней, и Энка окончательно запутался в них. Он начал было их суммировать и распределять по цветам и целевым назначениям, но тут фройлян Марта сказала – герр лейтенант, извольте не беспокоится, вы можете отключить проецирование систем корабля. Вам они не понадобятся, я позволю себе переключить ваш дисплей на общецелевую задачу. Огней стало меньше, Энка начал было стыдится, но тут их выстрелили из шлюза. У него потемнело в глазах, а когда глаза прояснились, на них уже падала планета. Почти сразу обзорные экраны захлопнулись, а дисплей переключился на схематичное проецирование. Энка знал что ненадолго, когда они погасят скорость в атмосфере, экраны откроются вновь. Он успокоено начал подсчитывать время открытия экранов, вызывая из памяти данные о радиусе планеты, и высоте их орбиты…

«Валькирия» была в основном атмосферным кораблем, она могла ненадолго выходить в космос на твердотопливном маршевом приводе. Основным двигателем у нее был стандартный турбореактивный двигатель, он не мог действовать в космосе и на сверхзвуковых скоростях. «Валькирия могла один раз подняться на орбиту, и там ее подбирал тральщик основного корабля. С орбиты же «Валькирию» выстреливали в направлении планеты, и она входила в атмосферу только за счет аэродинамики. Когда скорость падала меньше одного Маха, включался турбореактивный двигатель и «Валькирия» начинала действовать. За счет своего устаревшего, но надежного и малозаметного детекторами двигателя, она выполняла в основном задачи разведки и поддержки планетарных войск. У нее было довольно мощное вооружение, большой запас хода, но низкая скорость. Иногда когда становилось совсем жарко «Валькирии» на маршевом двигателе могли уйти на орбиту, без согласования координат с основным кораблем. После оставалось только надеяться на аварийный маяк и расторопность спасательных служб, так как в космосе «Валькирия» была беспомощна, твердотопливный заряд был рассчитан на однократный подъем, больше не позволяли габариты корабля.

Все это Энка вспоминал разглядывая закрытые экраны перед собой. Наконец их тряхнуло в последний раз, за спиной заревели турбореактивные двигатели, и экраны открылись. «Валькирия» летела сквозь сплошную облачность постепенно снижаясь и выходя на координаты оборонной цитадели. Цитадель мигала на тактическом дисплее зеленым кругом, рядом с кругом ползли цифры показывающие расстояние и высоту. Они уменьшались, но цитадель молчала. Марта повела «Валькирию» по сужающейся спирали вокруг цитадели, постоянно запрашивая ее. Наконец оттуда ответили, - фройляйн Марта, это вы? Тут нам особо некогда, садитесь без разрешения диспетчера, его убили, а на полосе все равно никого нет.

И «Валькирия» под немецкие богохульства практически отвесно пошла вниз. Энка вцепился в штурвал, благо он был заблокирован и на него можно было опираться. Но фройляйн знала что делала, когда Валькирия выскочила из пелены облачной завесы, их тут же обстреляли, но благодаря тому что они набрали во время пикирования скорость им удалось проскочить. «Валькирия» ломая шасси тяжело плюхнулась на посадочную полосу, и кроша бетон корпусом она наконец замерла точно у ангаров. Энка с уважением посмотрел на Марту. Но Марта заорала на него, что ты вылупился! Давай, хватай винтовку и бегом к ангарам, нам надо разгрузится пока не накрыло! К «Валькирии» подбежали солдаты и застучали по корпусу, отдирая заклинивший грузовой люк. Оказывается они привезли генераторы для импульсных орудий, а также снаряды и патроны. Энка потом с трудом вспоминал что было дальше. Он носил тяжелые ящики вместе со всеми, они вроде бы успели разгрузится, когда по полосе запрыгали катясь, и блестя хитиновой броней зерлинги. Их выстрелили откуда то из за холма. И теперь катясь и раскрываясь на ходу они прыгали на людей. Началась пальба. А Марта схватив Энку за шиворот потащила куда то вглубь базы. «Валькирия» покосившись возвышалась в одиночестве на полосе.

Энку представили полковнику, командуещего обороной цитадели. Он ознакомился с предписанием Энки и указал ему на пост наблюдателя в капонире. Энка расположился на посту, вытащил свой компьютер, и начал глядя в бинокль заносить данные о зергах, подсчитывая и классифицируя их по видам. Зергов было невероятно много, их сдерживали постоянным обстрелом из осадных танков. Энка заворожено наблюдал как они перли и перли, на разрывы снарядов, не понимая чего они добиваются. К нему подошел лейтенант из разведовательного подразделения, Энка оказалось занял его место. Лейтенант подвинул Энку, и начал наблюдать за зергами. Энка спросил у лейтенанта – я не понимаю этих зергов, они мрут там сотнями, но не могут продвинутся ни на шаг, чего они добиваются? Лейтенанту явно было приятно поучить штабного офицера, он показал на осадные танки – они уже третьи сутки ведут обстрел, не сменяясь, скоро металл не выдержит постоянных нагрузок. Зерги знают об этом, и потому изматывают нашу оборону. Мы пытались напасть на них, и отсечь их от реактора, но в глубине у них эшелонированная оборона. Тут один осадный танк взорвался, осколками задело соседний танк и оба они замолчали. Лейтенант сказал – началось, и подвинул ближе свою винтовку. Он покосился на держащего в руках компьютер Энку, и сказал ему – советую тебе взять свое оружие, компьютер тебе не поможет. Энка в это время ошалело прикидывал скорость воспроизводства зергов, невероятно третья сутки, у него были предварительные данные о их потерях, за время наблюдения, и он пытался экстраполировать их на трое суток. Выходили совершенно безумные цифры. Он округлившимися глазами посмотрел на лейтенанта, но тот понял его взгляд по своему. Он хлопнул по плечу Энку, и сказал – Ты главное не бойся. Наверху знают о проблеме с танками, сюда отправили Батлкруйзер, он сейчас на марше.
Наша задача сейчас закрывать прорывы силами десанта. Энка наконец взял винтовку, в образовавшуюся среди взрывов от снарядов танков прореху полезли зерги. Впереди полыхнул, огонь, и застучал тяжелый пулемет. Ну все пехота заработала – лейтенант передернул затвор. Капонир был близко к передовой линии, и лейтенант начал докладывать о координатах прорыва. Сзади завизжали полковые минометы. Но зерги перепрыгивая через трупы своих сородичей упрямо теснили фронт. Тут от сплошной реки зергов, отделился рукав в сторону капонира. Лейтенант заорал Энке – Они засекли нас, держись!

Энка перестал подсчитывать убитых им зергов, одна туша зерга свисала прямо в капонир, свесив клешни внутрь. Энке она закрывала обзор и теперь он пытался столкнуть ее внутрь, но зерг был тяжелый, Рядом орал, куда то паля лейтенант. Тут земля загудела, и Энка услышал со стороны цитадели глухой рокот. Лейтенант обернулся к Энке, и закричал ему – Ну все дождались, это Батлкруйзер! Тут рокот сменил тональность, переходя в визг, и лейтенат заорал на весь капонир - Ямато! Он прыгнул на землю, одной рукой таща за собой Энку. В щели капонира ворвались языки пламени, обгоревшая туша зерга свалилась прямо на Энку, обдавая смрадом.

Энку вытащила Марта, она с техниками смогла починить «Валькирию», и теперь Энка приходил в себя опять сидя в кресле второго пилота. «Валькирия» по пологой дуге уходила на орбиту. Там их подобрал тральщик. А где то через месяц Энка опять стоял перед грозными очами генерала разведуправления. Он, нимало не смущаясь, стоя по всей форме устава, докладывал – Мои данные свидетельствуют, для победы над зергами, мы должны прибегнуть к бомбардировке с орбиты ядерными зарядами. Необходимо сосредоточить огонь на их реакторах, по возможности отсекая их от ресурсов. Необходимо увеличивать производство техники и вооружения. Генерал с отеческой улыбкой кивал Энке, с сочувствием поглядывая на обожженную половину лица Энки.

Торговый центр – это рай. Это Диснейленд для тех, кто постарше.
Все любят тебя, и тебе начинает казаться, что целый мир лежит у твоих ног.
У тебя куча друзей, куча увлечений и знаний. Ты сам устанавливаешь законы теми четко избранными часами, когда встаешь, завтракаешь, по часу ищещь туфли, идешь на работу и возвращаешься домой.
Неужели это не счастье?
Ты едешь на своей крохотной зеленой машинке по пустой дороге, и земля крутится под твоими колесами. Это твоя вселенная.
Все это – только ради тебя. И дождь, и снег, и солнце. Главный идеологический враг государства погиб за месяц до твоего рождения для того, что тебе в голову однажды не пришли «танцы на баррикадах».В тот год, когда ты учился в школе, зимой завернули необычайные холода, случающиеся раз в полвека, - это тебе в подарок неделя зимних каникул, когда детей не решились отправлять по морозу в школу. Великий писатель прожил многотрудную жизнь, оставил после себя обширное творческое наследие только ради того, чтобы ты стал чуть умнее от его книг.
Мир крутится ради тебя… или его вращают твои ноги и колеса твоей машины.
Катя готова была выбросить мобильник в окно. Мама, видимо, считала ее склерозницей, если каждую минуту звонила и напоминала список того, что ей требовалось купить. Мелодия телефона с вибрацией сотрясала салон.
Стас звонил. И еще он не любил здороваться.
- Ты не хочешь, чтобы я была здоровой?
- Нет. Я хочу…
«Не забудь не забудь не забудь».
Тебе хочется тишины – и это все. Не так уж много, правда?
Незабудьнезабудьнезабудьнезабудь…
- Я уже сказала, что Не Забуду!!!!!!!!!
Мама позвонила, а Катя не взяла трубку.
Рай – это рынок, где все тебе дается бесплатно.
И рай начинался вот с этого холма, вырастающего на бескрайней зеленой пустыне.
Катина машинка зеленым жучком ползла по серой пустой дороге. Так много романтики… так много поэты вкладывают в слово «дорога» - но у Кати не возникало подобных ощущений. Ей хотелось закрыть глаза; и она бы не расстроилась, если бы вдруг врезалась в столб. Но вокруг не было ни одного препятствия.
Колеся крутят землю, как валик с декорациями.
Голод скребется внутри, подталкивая тебя к краю.
В жизни всегда есть место подвигу. Ты сидишь в ресторане с девочками. Половина седьмого. Ради одного памятного, счастливого вечера, они прощают себе слабость. Ты – нет. Ты тянешь минеральную воду, посасываешь дольку апельсина и втягиваешь запах чего-то жареного, жирного и очень, очень вкусного. Ты едва сдерживаешь, не даешь руке подняться, а рту – раскрыться и позвать официантку, которая могла бы спасти ее теперь…
Ты упиваешь силой своего духа. Ты упиваешься результатами каждодневного труда, благодаря которым ты легко влезаешь в свои институтские джинсы.
Только женщинам известны эти страшные муки. Муки настоящего голода.
Если ты растолстеешь, твои подруги станут относиться к тебе снисходительно. И даже мама станет тебя любить меньше и перестанет уважать свою взрослую, но слабую дочку. А ведь ты не слабачка, ведь так?
Однако как хочется есть. Да это же просто чудовищно, подумала Катя.
Только взрослые девочки знают, как трудно жить на свете.
Она уже много лет не могла расправиться со своей старой жизнью. Она каждый день созванивалась со своими одноклассниками, а Стас, с которым они просидели сто лет за одной партой… казалось, что все так и осталось по-прежнему, хотя он и был так занят, жил так далеко, женился. Но звонил по-прежнему часто.
Ты спускаешься с трех осколочных кафельных ступенек и ты безработный. И беззаботный. Все дела, занимавшие тебя в офисе, оканчиваются после шести часов.
Если работа не занимает тебя больше, чем на часы рабочего дня, ты остаешься свободной. Ты все еще можешь быть кем угодно, и не быть бухгалтером. Ты все еще идешь в поиске, как многие, которые ищут всю жизнь. Бывает, находят… и начинают клеить дома дизайнерские прихватки для горячего. А некоторые просто ждут выхода на пенсию.
Итак, ты выходишь – и ты на свободе.
Катя припарковалась на пустой стоянке; с леса, который начинался не так делко, за последним строением Города Товаров, накатывал туман, и Катя вошла в его мягкую белесую близорукость прямо по газону, чтобы не обходить.
С шипением разъехались двери супермаркета, в который человек входит, как в лабиринт, как в большую жизнь – редко зная, с чем он вернется назад.
Множество свободных тележек – вот ведь счастье, вот еще одни плюс шопинга в будний день!
Пиво подешевело – и она положила в тележку несколько бутылок. Она не ела шоколада, а мама не любила сладкое – но тем не менее, возле стенда распродажи она не смогла удержаться. Горстка сэкономленного на всяком ненужном хламе отчего-то греет сердце шопоголика. Все давно знают этот маркетинговый трюк, когда тебя убеждают взять что-то лишнее посулами скидок и выгоды. Но как прекрасен этот обман! Как приятен.
Если бы ей не хватило денег, у Кати случился бы удар. Она стояла, и боялась считать деньги в кошельке…
Катя взяла тележку до выхода из райского сада. По широкому проходу дворца из стекла и бетона прогуливались редкие посетители. На проспекте между грядой витрин бутиков, освещенных миллионами лампочек, мелко перебегали серые люди…
Она ела хот-дог, и не замечала, как горчица капает на пол и оставляет на глянцевом полу желтый след. Она не замечала, каким убийственным взглядом провожает ее уборщица, ведущая за ней свою опасную машину, груженую моющими средствами и тряпками.
Женщина погрузила тяжелые пакеты в машину; туман, такой мягкий и дружественный, так и звал прогуляться. Небо прояснилось, и солнце вовсю жарило, сушило лужи на асфальте. По газону на росе играли крошечные радуги…
Катя взяла телефон и отправилась в путешествие.
По шоссе в стране супермаркетов ехал только маленький мальчик, везущий за собой тележку с блоками колы в банках.
- Привет, - сказала Катя.
Этот мир погрузился в глобальный страх. Все боятся друг друга, и увидев впервые человека, самым безопасным находят нащупать в сумке перцовый баллончик а в дальнейшем никогда больше с ним не встречаться…
Катя заулыбалась; она не знала, что же еще сделать, чтобы он ее не испугался, не убежал теперь и не оставил один на один с огромным рекламным плакатом.
- Привет. А ты куда? Там выхода нет. – В раю не водятся маньяки.
- А мне не надо. Зачем тебе так много колы?
- Ууу… Ну ведь вкусно же?
- Конечно, вкусно. Сладко.
- Ага.
- Хочешь?
Он уже расковырял плотную пластиковую пленку, но Катя отказалась. (Как трудно жить на свете большим девочкам… Скоро шесть часов.)
- Хорошая погода. Солнце какое…
- Ага. – Они помолчали. – Ну ладно, я пошел…
- Да. Пока? – Она вновь улыбнулась. – Счастливо тебе.
- Ага.
И он снова повез тележку, которая весила, наверное, столько же, сколько и сам он.

Катя переступила каменный бортик, за которым начинался другой мир, и пошла по мокрой траве, жалящей голые щиколотки.
Какое доброе солнце… Оно проникало в лес, омутом проваливающийся в глухую чащу, легкими голубоватыми шифоновыми потоками света. Катя обернулась и пошла в темноту.
Молодые осинки трепетали, березки свежо и молодо тянулись вверх – и все молодость, свежесть. Голые нижние ветки древних веток черной густой вуалью уходили в небо над Катиной головой. Здесь пахло по-другому, здесь деревья неуловимо покачивались от легкого ветра.
Звуки рассыпались, и уже нельзя было понять, где же только что была дорога назад. Ветки, устилающие землю, трещали под грузом тела, проваливались и оставляли глубокие следы в рыхлой земле.
Ниоткуда и сразу со всех сторон налетели звуки – точно так же трещали ветки, и кто-то говорил, и гремело железо, - и нетрудно было догадаться, что за племя наступает на Катю…
Отдыхающие с мангалами, тяжело вооруженные шампурами, могли быть опасны…
И Катя, круто развернувшись, пошла обратно, к блеклому свету. Так бесславно закочнилось ее путешествие.
На всем обратном пути ее телефон молчал, а тишина показалась удивительной.

Мама сидела на краешке стула; ее била мелкая дрожь. В предчувствии нервного припадка она сложила руки на груди, она вся стала почти каменной, не усталой, но напряженной перед последним рывком.
- Явилась! – каркнула она, стоило Кате зайти в кухню.
- Что? – опешила Катя. – О чем ты? Я же…
- Да ты нарочно, что ли, это делаешь? Телефон вдруг перестала брать; одна поехала… да мало ли чего?! – кричала мать.
- Да что ты, что ты… Я не слышала… я не знаю…
Она опустила голову, словно бы защищаясь от нападок.
- Не кричи на меня, пожалуйста.
Пакеты расползлись по полу, и бутылка уже покатилась под стол, и скользкие пачки с кошачьим кормом разъехались во все стороны. Катя присела на корточки и стала собирать продукты; рук ей не хватало, она не знала, как с полными руками открыть холодильник.
Она наслаждается моей беспомощностью, подумала Катя.
Ты плачешь не от боли, не от отчаяния, даже не от грусти – а от того, что ты неловок, что ты смешон, что ты слаб даже для самого себя.
Катя медленно раскладывала еду на полки в холодильнике. Ее воротило с души, лицо готовилось задрожать, пойти волнами слез; она была глубоко обижена от внезапной злобы, совершенно необоснованной…
- Я не знаю, может он в машине… Наверное, он просто как-то отключил звук…
Катя взяла шоколадку со дна сумки и пошла прочь.
Она вышла во двор, к своей машине, к лавочке на солнце, в домашних тапочках, словно это был ее собственный каменный сад, залитый асфальтом. Акации тянули цепкие ветви, усыпанные пышной кудрявой листвой. Села, вытянула ноги к солнцу, чтобы загорали под полами халатика…
Когда ты видишь на улице женщину в тапках и халате, тебе кажется, что она сбежала из больницы. Или она просто сумасшедшая.
Или ты – на чужой территории.
Повернув голову, Катя наткнулась на глаза, заискивающе заглядывающие ей в лицо. Карие, влажные, желтоватые в уголках, они искали к себе внимания.
Они были похожи на глаза больной собаки.
Одно время в их районе развелось множество бродячих собак. Комнатные, домашние породистые псы, выброшенные усталыми людьми на улицу, переживали холод, жару; они сбились в стаю и бегали по улицам маленьким войском. При магазинах они подкарауливали сердобольных людей, которые могли вынести им нитку сосисок, они окружали женщин, идущих с полными сумками, оттягивающими руки. Именно так и Катя познакомилась с нимим.
Спина болела; она уже неделю как перестала делать упражнения, которые не давалаи ей жить спокойно и ощущать себя вполне нормальной. Они отнимали ее время… и теперь, когда ей стало чуть легче, она решила бросить, вернуться в свою прежнюю жизнь, когда она была совсем здорова. Она с суицидальным упорством забывала о боли и убеждала себя, что все хорошо. Теперь, когда тащила арбуз в семь килограммов с рынка, она все еще говорила, что все будет нормально.
И тогда она заметила его.
Огромный, с белой свалявшейся шерстью – он шел у ней, словно не видя ничегог перед собой. За ним, поджав под тощее брюхо хвост, поплелась какая-то козявка, за ней – другие, и вот уже целая стая собралась возле Кати, присевшей на загородку.
Белый, исполин своих бродячих воинов, сел напротив. Его глаза, красные, светящиеся изнутри, гноились и слезились. Он не моргал, не тряс блохастой головой; он не шевелился совсем, как мраморная глыба. Она смотрел, - и молил не от голода, не от одиночества… Безумство возможно при наличии разума, а он был совершенно безумен.
Ему было очень больно, - и он не смог бы рассказать о том, что же у него болит.
У нее не было при себе ничего существенно питательного, - не арбузом же она стала бы кормить пса! – но она вспомнила про рыбу, которую купила для мамы…
Она подтянула к себе сумку – помидоры помялись, виноград, - но она искала и искала. Собаки заволновались, подскочили с места и завиляли хвостами, предчувствуя обед...
А он все так же смотрел на нее; он поднялся, встряхнув грязными патлами, подошел ближе и положил голову Кате на колени. Он прикрыл глаза, - почти как человек, вцепившийя в чужое плечо, готовящийся расплакаться.
Теперь ей казалось, что он и правда плакал, потому что знал. что ничего не изменится.
Он лизнул рыбу и сразу отошел, оставив ее своим собратьям.
Катя подняла сумку, и в нее подло, со спины вошла новая боль.
Она ощущала на себе его взгляд, но все равно шла. На битом асфальте она оступилась, и ей показалось…
Да ведь он сейчас бросится на меня.
Она делает шаг; на ощущает, как тяжелая туша опускается на ее спину, как сырые лапы ложатся на плечи и ее спина не выдерживает этой дикой тяжести…
Эта старуха смотрела на нее точно так же, как и голодная собака. Коричневыми руками она сжимала вытертую ручку клетчатой сумы, которую словно бы прятала, подталкивая ногой под лавку. Она черпнула рукой, и подсунула Кате под самый нос ворох разных безвкусно блестящих брелоков для мобильного…
- Не купите? Нет?
- Нет, спасибо…
Старуха не отставала, и Катя ждала, чтобы из подъезда вышел хоть кто-нибудь, и она смогла отделаться от навязчивого подсовывания ей всяких безделушек.
- Спасибо, не надо… - Она почти закричала и слишком уж скоро соскочила с лавки.
Мобильника нигде не было, впрочем, Катя и не надеялась найти его: она была уверена, что потеряла его в лесу… и там, где он лежит теперь, провалившись в мох или траву, стало очень шумно.
Наверняка, Стас переживает насчет того, что не может дозвониться. Чем дольше он слышит глухое гудение в трубке, тем упорнее набирает снова и снова…
Свернувшись на заднем сиденье, Катя принялась за шоколад. Она рассасывала по крошечному кусочку, закрыв глаза, сжавшись в комок.
Она могла не подниматься домой; в машине лежали запасные кроссовки, на тот случай, если с туфлями что-то произойдет.
А еще она могла выпить кофе из термоса, если бы захотела.
Она обустроила свою собственную крепость, в которой могла бы продеражться некоторое время. Каждый из нас рано или поздно строить крепость.
Солнце скрылось, и Катя отправилась в путь под пасмурным, тяжелым небом.
Кому-то в голову пришла странная идея… если можно считать находкой постройку подземного торгового центра в парковой зоне. Катя ехала по аллее, люди расступались перед ней и заглядывали ей в лицо; она тоже смотрела, наблюдала за ними, проносящимися мимо, из своей маленькой крепости.
Она оставила машину в тенистом тупике и пошла по черному асфальту к самому центру.
Из белого неба капали первые кружащиеся капли моросящего дождя.
Это был первый магазин Стаса. Его открытие, его первая значительная дата стали для Стасика гораздо важнее Нового года и дня рождения его жены. Торговый центр еще не работал, но Стас не мог больше ждать и решил провести церемонию до официального открытия. Катя шла по черным пустым коридорам, прошла по лестнице мимо отключенного эскалатора; только одна витрина горела во мраке, и Катя не задумываясь отправилась туда. Переступив сияющий порог, она решила, что ошиблась.
Открытие его первого магазина стало еще и дополнительным поводом встретиться бывшим одноклассникам.
Настя, встряхнув платиновыми кудряшками, бросилась Кате на шею.
- Привет! Давно не виделись! Как дела? – И так далее. Она сияла улыбкой, она была хороша как никогда… и это платье на ней наверняка было лучшим из всех, что были у нее.
Катя огляделась – и это заставило ее поежиться. На этот праздник, где все блитсало гламуром и богатством, она едва не приплелась в домашних тапочках.
Стас подлетел к ней и затрещал что-то про телефон…Катя взяла бокал шампанского; спина начинала побаливать, и она поскорее удалилась в уголок, на зеленый пухлый диванчик.
Всюду мелькали знакомые лица; Катя не могла вспомнить многих, эта память скрывалась где-то в глубине. Катю чуть-чуть развезло, - так действовала и погода, и такой спокойный, такой дивный день… Она едва не заснула, но Настя подсела к ней, заговорила… Катя только кивала и смотрела вокруг.
Лера, Стасова жена, металась среди гостей, - она обхаживала и приятно улыбалась всем тем, кого не знала Катя, но догадывалась, что эти-то как раз и есть самые важные, самые нужные люди, кради которых зажжена подсветка и которым молодые люди, приглашенные из солидной компании по обслуживанию, подносили самые дорогие напитки.
- Ты не знаешь, кто это? – Настя выразительно смотрела на мужчин, с которыми разговаривал Стас. Катя никогда прежде не видела их; они держались вместе, и только когда Стас подходил ближе к ним, они сразу же принимали образ старших товарищей…
- Знаешь, судя по всему, эти люди – его деловые партнеры.
Стас, высокий и крупный, сразу начинал сутулиться при своих «больших» друзьях, как когда-то, в школе, когда они будучи малявками, усиленно лебезили перед старшеклассниками, чтобы они одалживали их своей дружбой… На Стасика было больно смотреть.
- Может, подойти, познакомиться?.. – Настя не отводила глаз от одного из них. ЕЕ намерения обещали быть серьезными.
- Не знаю… как хочешь.
Музыка сменялась то и дело; Лера пробегала мимо гостей и шепотом, с молящим лицом просила друзей, который потихоньку начинало разносить, вести себя тише.
Если это действительно его партнеры, подумала Катя, то они делают ему харрошую рекламу.
Никита прошел мимо; он резко затормозил, и нагнулся к Кате, чтобы разглядеть ее лицо.
- О… Пухова… Пушистик! Привет.
Никита сел перед ней на корточки, чтоб быть на одном уровне; он внимательно разглядывал свою бывшую одноклассницу. Он щурился, улыбался и не отводил глаз.
- Ты опять без очков? Линз не носишь? – участливо спросила Катя.
- Нет… Да ладно, ерунда… Я же в общем все вижу.
Он нес в руках две неоткупоренных бутылки вина; как тогда, в школе, когда на новый год они протащили в портфелях алкоголь и подмешивали вино в вишневый сок, так что их классная ничего не поняла…
Тогда не было весело. И домой Катя шла с девчонками (так и не разобрав, с которыми), и звезды на зимнем небе капали сверху слезами… Она плакала, и эта ранняя ночь толкала ее в глухое, темное состояние, когда она шла домой, и ей казалось. что она приближается к парапету на крыше.
- Ну… Как жизнь вообще-то? – Но Катя не расслышала.
- А не много вам будет? Ведь Стас…
- Переживаешь за него? – лукаво усмехнулся Никита.
Когда Катя пришла домой, она повисла на пальто на гвоздике… Она плакала, и несла что-то глупое маме.
Как же трудно жить. Как трудно быть хорошей дочерью.
Она ведь до сих пор н6е знает, куда я ушла из дома, ничего не сказав. Может, она опять названивает на мой телефон…
Как сложно быть хорошей дочерью.
Она орала, ревела тогда, как она скучает по мальчику, который каждый день проходит мимо нее по школьному коридору.
- Да. Это его первый магазин. Мне кажется, он очень ждал…
Никита, наверное, чуть завидовал Стасу. Он был как человек, угнавший машину бывшего друга – ничего уже не жаль. И он многозначительно кивнул ребятам, ждущим его и заговорщически собравшимся в уголочке.
Здесь продавалось абсолютно все… начиная бижутерией и кончая мелкой техникой… Катя смотрела украшения, сияющие пластиком и стеклом.
Эти цены с бесконечной чередой нулей…
Где-то внутри тебя есть чувствительная зона, которую настигает невообразимое волнение, когда твои деньги кончаются. Когда нечто, что требуется тебе ради того, чтобы сохранить статус, выходит за рамки твоих возможностей, зона раскрывается и втягивает в тебя панику.
Вот такая плохая новость, даже когда все хорошо.
Катя рассматривала браслеты, трогала тонкие сияющие цепочки, которые обычно темнеют на теле, серьги, алмазно сверкающие простым стеклом…
- Ну как тебе здесь?
Лера подошла и устало села на Катино место. Все куда-то разбрелись. Так что они сидели в секции магазина, как в изолированной комнате.
Она прикрыла лицо руками и постаралась дышать как можно глубже.
- Ох… Ну как тебе здесь, - улыбнулась она в зеркало. – Неплохо, да?
- Да… Только дорого.
- Конечно, дорого… - согласилась Лера. – Стас так счастлив… На самом деле, он рад бы раздать все это бесплатно. Он счастлив просто существованию его первого магазина…
Лера закинула ногу на ногу; она старалась расслабиться, она переставала следить за собой, за своим лицом, своими словами и задумчиво покусывала губу.
- Этот магазин долго не проживет, - сказала она. – Но Стас… Он, вон, уже и бэйджики заказал… Красивые…
Она потрепала железку, закрепленную на платье и поднялась.
- Купишь что-нибудь?
Катя внимательно рассматривала браслеты, мерила… как легко идти с собой на соглашение… вот и теперь она решила отдать за какую-нибудь фитюльку не менее семи сотен… Ее больная зона чуть притихла; Катя расправила плечи, сняв с себя всяческие запреты, она способна была теперь на любую трату.. она могла потратить все и уже никогда не возвращаться домой, в квартиру, которая скоро будт завалена счетами…
Она мерила тонкие, тяжелые, аляпистые, элегантные браслеты… и все они были уродилвыми, вульгарными на ее руке. Она все больше волновалась, и вешала их на место уже не так аккуратно.
- Нет, наверное… Что-то не подберу ничего.
- Ну и ладно… Я бы тоже не стала.
Лера уже плохо держалась на каблуках, но встала и пошла по опустевшему магазину… У огромного зеркала подправила тушь, осыпающуюся черной пылью, по пути подбирала бумажки, которые у нее и в руках-то уже не помещались, и пришлось взять пакет.
Катя зашла за стенд и вдруг увидела
Свой телефон.
Она взяла его, оглядела… Все то же… Та же картинка на фоне.
Когда ты вступаешь в соглашение с собой, ты становишься податлива, и можешь уже поверить во все, во что угодно.
Катя сунула телефон в карман и пошла к выходу.
После такого количества выпивки гости ребята группами стали выходить на поиски туалета, – прошел слух, что он уже работает – и, покачиваясь, крались по пустым коридорам, держась за стены и теряя друг друга в сплошной темноте в паре метров.
Стас с коллегами удалился в свой подсобный кабинет, Лера прибирала разрушительные последствия веселья… Официанты, рабочий день который уже оканчивался, не помогали хозяйке, а стояли в уголочке, возле зеркал и считали минуты, когда можно будет скинуть фартуки и вырваться на свободу…
- А ты чего не идешь? – вдруг спросила Лера, - Потихоньку уже пошли все на шашлык… Сейчас Стас своих спровадит и пойдем…
Светка со своим мужем, Пашка, еще кто-то – они вышли, а Катя пошла вслед за ними. Стыдно было признаться, но в этом странном облаке, которое окружало ее, она не могла вспомнить дорогу из этого темного каменного бункера, и шла на голос своих знакомых.
Деревья, словно стражи стоящие вдоль дорожки, тянули свои ветки из мрака… Они двигались странной процессией, словно на похоронах, молча и медленно, когда некуда уже спешить. Бледное, болезненное небо слегка пожелтело, и светлый туман начал потихоньку опускаться, опадать на землю...
По лакированному озеру плясали сумрачные блики и тени; из кафе на полуострове доносились сытные, манящие запахи, и голубой дым из мангалов застилал ближнююю полоску леса.
Стас пролетел мимо; он хохотал, и сдергивал с шеи галстук, чтобы окончательно отделаться от вкуса официального приема. Он потрепал свою старую подругу по плечу, но не смог задержаться – ведь это был его праздник,
Запах еды приманил разбредшихся гостей, которые поскорее направились к свету. Только Катя все еще оставалась на улице. Она шла возле самой воды, по берегу, зашитому в бетон, от старости раскрошенный и покрытый трещинами.То и дело под ногу попадали мелкие камушки, Катя оступалась и едва не падала в маслянистую воду, блестящую, будто зеркало.
Мелко закапал дождик; дым повалили еще сильнее, а гости жадно ели мясо с теплыми каплями дождя. Катя села на лавочку; она словно бы хотела спать, но не могла закрыть глаза до конца… В ее мобильном, она помнила, было очень хорошая игра… Она вошла в нее, и забылась совершенно, за передвижением своих самолетов и кораблей, за спасением своих воинов.
Даже если бы вода и попала внутрь, сквозь кнопки, Катю это не встревожило бы.
Ты сидишь под дождем, а все отодвинулось от тебя дальше, чем ты мог бы себе представить.
Она стирала кружево капелек, переливающихся радугой, и продолжала игру.
- Какой у тебя хороший телефон, - вдруг сказала кто-то.
Мальчик, наверное, чей-то ребенок, стоял напротив, и был едва ли не так же мокр, как и она сама. Он участливо глядел на нее, на женщину. которая сидела под дожем и игралась в телефон, а теперь пыталась улыбнуться ему, чтобы казаться красивее? Или добрее? Улыбка совсем не красила ее, и мальчику даже стало жаль эту странную тетку.
- Да. Такой вот. Ты иди лучше ко всем… А то дождь…
- Да ладно. Я ничего… все хорошо, - ответил мальчик.
- Хочешь, садись… - предложила Катя.
- Нет, нет… там еще мокрее…
Они помолчали. Катя смотрела вдаль, на туман, на светящийся фонарик кафе, на этот театр теней, на крошечные фигурки людей… И ей казалось, что и мальчик этот смотрит туда же, куда и она, и думает о том же…
- Дождь сильнее, - Катя поежилась от льда, прокравшегося под ее одежду. – Иди, иди… Заболеешь ведь.
- Нет, нет… я даже зимой могу в одной майке на улице стоять.
- Как же так?
- Ну… так.
- Везет тебе… А я – нет.
- Знаешь, тебе лучше встать под дерево, - сказал мальчик еще более обеспокоенно поглядев на Катю.
Она отключила телефон и встала с лавочки. Вода катилась с нее, как с крыши в дождь.
- Тебе лучше встать под дерево.
Туман совсем пропал, ушел в лес, и в стеклянном мире все предстало в болезненной четкости.
Ты переступаешь краешек асфальта, и переходишь в иной мир.
- Так тебе будет лучше.

Рыча мощным мотором, хромированный байк Логана проскользнул сквозь распахнутые ворота и устремился по выложенной ровной брусчаткой дорожке к главному входу в колледж профессора Ксавьера. Днём ранее он получил от наставника молодых мутантов странное сообщение, в котором тот просил Логана немедленно прибыть в школу, ибо случилось нечто ужасное. Росомаха был многим обязан профессору, поэтому, не раздумывая, отложил все свои дела и прыгнул на сидение своего «Харлея». По дороге из заснеженной Канады его не отпускали мысли о том, какой же напасти на этот раз ему придётся противостоять. Неужто Магнето снова удалось бежать из тюрьмы? Или опять придётся утихомиривать разбушевавшегося Дедпула?
Его удивила мертвецкая тишина, царящая вокруг. Обычно двор был полон детишек, которые дурачились, используя свои необычайные возможности, звонко смеялись и гонялись друг за дружкой, что обычно Логана раздражало. Теперь же на зелёных лужайках перед школой Ксавьера было необычно пусто, и Логан с неудовольствием отметил, что такая картина ему гораздо больше не по душе.
Он остановил мотоцикл у входа и неторопливо поднялся по лестнице к двери. Осторожно её открыв он зашёл внутрь просторного холла и огляделся. В здании было так же безлюдно и тихо, отсутствие звуков природы делало пребывание здесь неуютным. Ох и не нравилось Логану здесь, но он твёрдо решил разобраться в чём же дело и, опасливо озираясь по сторонам, побрёл по коридору к кабинету профессора Ксавьера. Дверь в кабинет была приоткрыта. Подойдя к ней он схватился было за ручку, но тут услышал знакомый голос:
- Джеймс, это ты?
Росомаха нахмурился: что-то здесь было не так. Его насторожил вопрос, который задал ему профессор – непревзойдённый телепат. Раньше он всегда заранее предчувствовал появление Логана, но теперь… Но по крайней мере это всё-таки был профессор – он был единственным, кто знал его настоящее имя – Джеймс Ховлетт.
Логан показался в проёме двери и увидел профессора Ксавьера, сидящего за своим столом. Заметив Росомаху, он улыбнулся:
- Как я рад тебя видеть, Джеймс. Проходи, садись…
Россомаха каким-то звериным чутьём всегда ощущал грядущую опасность, и это не раз спасало ему жизнь. Вот и сейчас оно осторожно предупреждало Логана, что стоит ему перейти через порог, как дверца ловушки закроется и ему уже не спастись, поэтому он немного заколебался, ведь видимых причин для серьёзного беспокойства он не наблюдал.
- Ну что же ты стоишь? – с нотками лёгкого удивления сказал Ксавьер.
Отбросив пессимистичные мысли, Логан, наконец, решился и вошёл в просторный кабинет профессора. Подойдя к столу, он сел напротив директора школы мутантов.
- Вы вызвали меня по срочному делу, - не расслабляя нахмуренные брови и украдкой посматривая по сторонам произнёс Логан, - Я всё гадал, что же случилось, но такого увидеть не ожидал… Профессор, куда все подевались?
- Конечно, Джеймс, конечно. Я тебе всё сейчас объясню, наберись терпения - начал профессор. Логан про себя отметил, что он нисколько не волнуется. Странно это как-то… - Как ты, конечно же, помнишь, около года назад мы окончательно разделались с Магнето. После этого мелкие противоборствующие нам группировки распались, а воинственно расстроенные одиночки ушли в глубокое подполье. После этого ты нас и покинул, ибо в твоей защите мы больше не нуждались. Я вздохнул свободно уже был готов всецело отдать себя воспитанию молодых мутантов, но тут произошло событие, которое координально изменило нашу жизнь…
Профессор сделал паузу, вынудив Логана спросить:
- Ну и что же произошло? Детишек выкрало правительство?
Профессор засмеялся:
- Нет, что ты… Времена всеобщей неприязни обществом мутантов давно в прошлом… Дело совершенно не в этом. Но давай по порядку. Как ты, наверное, знаешь, некоторым приспешникам Магнето удалось-таки скрыться. Нам стало известно, что Пиро прячется в Принстоне. Туда был направлен Айсберг и Колосс, но через некоторое время мы потеряли с ними связь, поэтому туда мною были направлены Шторм, Архангел и Ночной Змей. И они тоже бесследно исчезли.
- Как так? – удивился Логан.
- А вот так: после доклада о прибытии в Принстон, было лишь сообщение от Шторм, что следы ведут в местную больницу – Принстон-Плейсборо, и что они собираются её проведать, после этого связь со второй группой пропала. Я не на шутку забеспокоился: из опытных оперативников у меня никого не осталось. Я как мог старался сохранить тайну о пропавших, чтобы не посеять панику. Спустя неделю несколько студентов не пришли на занятия. Через ещё пару дней пропал ещё один, после этого студенты стали пропадать с завидной регулярностью. Я старался разыскать их с помощью Циклотрона, но тщетно – я никого из них не чувствовал! А это могло означать только одно – кто-то вплотную занялся нашим истреблением!
Логан, стиснул зубы, сжал кулаки и почувствовал, как начинают пробиваться наружу металлические когти.
- Почему же вы не вызвали меня, Чарльз! – процедил он сквозь зубы, задыхаясь от негодования.
- Я пытался, но… Ты же знаешь, что твой адамантровый череп не даёт мне возможности проникнуть в твой разум даже с помощью Циклотрона…
- Но посыльный федеральной почтовой службы, тем не менее, нашёл меня вчера без труда!
Профессор тяжело вздохнул:
- Мы – люди, постоянно использующие недоступные остальной части человечества способности, часто забываем о таких простых и доступных способах, всецело полагаясь на свою силу. Не удивляйся, просто тогда мне это просто в голову не пришло…
- Но почему же пришло вчера? – не унимался Логан.
- Не всё сразу, я как раз подхожу к этому, - уверил его профессор Ксавьер и продолжил рассказ, - Когда количество пропавших студентов превысило критическое значение, я распустил всех по домам, не объяснив причины, потому что тогда я её не знал…
- То есть сейчас вы её знаете? – перебил его Логан.
- Да, Джеймс… Однажды вечером я почувствовал приближение человека. От него не ощущалось угрозы, скорее наоборот, я почувствовал, что он идёт чтобы помочь мне, поэтому я никак не препятствовал его приближению. Через некоторое время ко мне в кабинет вошёл немолодой мужчина с недельной щетиной на щеках, опирающийся на трость, так как при ходьбе прихрамывал…

- Здравствуйте, профессор. Наслышан о вас, разрешите присесть, а то путь до вас был недолог, - сказал Хаус и не дожидаясь утвердительного ответа занял кресло напротив Чарльза.
Профессор только собирался осторожно коснуться его разума, как Хаус заговорил:
- Меня зовут Грегори Хаус, я – начальник диагностического отделения учебного госпиталя Принстон-Плейсборо и, ради Аллаха, Будды и крошки Иисуса не старайтесь залезть мне под черепную коробку, я видел своё МРТ – нам ничего стоящего вашего внимания.
Чарльз с интересом посмотрел на прибывшего. Что же тебе нужно, Грегори Хаус?
- Вы, наверное, думаете, что этому мерзкому типу от меня нужно? Не бойтесь – я не умею читать мысли, просто этот вопрос у вас на лбу написан. Итак, ближе к делу: я пришёл, профессор, чтобы вылечить Вас.
Ксавьер смерил незнакомца недоверчивым взглядом.
- Простите? Я не ослышался? Вылечить? Меня? От чего?
- Как от чего? – взмахнул руками Хаус, - Давно ли вы прогуливались по горячему песку по морскому побережью или бродили по вашему великолепному парку. Только не говорите, что ваша коляска круче велосипеда, или что инвалидам дают хорошее пособие!
Чарльз был ошарашен и смог произнести только:
- Да кто вы такой?
- Я – тот, кто поставит вас на ноги. До этого такое удавалось только мальцу Иисусу и сумасшедшему проповеднику баптисткой церкви. Всё дело в том, что вы находитесь в инвалидном кресле не потому, что стали жертвой несчастного случая, а потому, что вы больны! Судя по рассказам ваших знакомых у вас синдром Вернона-Паркера – очень редко встречающийся полиомейлический синдром, выражающийся в потере чувствительности нижних конечностей из-за воспаления придаточных отделов мозга. Побочным явлением этой болезни стали ваши телепатические возможности. Вылечить эту болезнь можно убрав воспаление, что, соответственно, приведёт за собой потерю ваших способностей.
Ксавьеру нужно было время, чтобы переварить только что услышанное.
- То есть к исчезновению моих студентов причастны вы? – осторожно спросил он.
- Исчезновению… Я вам не Коперфильд. Больные были положены в стационар, после чего прошли курс лечения и были избавлены от побочных проявлений болезни, ошибочно принимаемых вами за генетические аномалии. Дело в том, что за каждой их способностью пряталась какая-то болезнь. Но не будь я обладателем премии «Оскар» в номинации лучший диагност восточного побережья, если бы не нашёл первопричину недуга у каждого из больных. Теперь они – совершенно здоровые и нормальные люди и, смею вас уверить, весьма довольны своей новой жизнью.
- Вы отобрали у них способности?! – воскликнул Ксавьер.
- Ну это как посмотреть, для кого способности, а для кого – тяжкое бремя. Вы так старательно пытались вбить им в головы мысль о том, что они – другие, и никак иначе быть не может, что нужно учиться с этим жить, и совершенно не считались с их, вполне понятным, желанием быть как все. А я дал им такую возможность. И теперь я хочу дать такую возможность вам. Неужели вам не претит эта чехарда пролетающих вокруг мыслей? Неужели вы не сходите с ума, когда чужие мысли лезут вам в голову? И раскрываются тайны, о которых не хотелось бы знать?
Тут Чарльз не мог не согласиться. Хотя за годы обладания даром он научился его контролировать, иногда остановить мысленные потоки бывает невозможным и тогда действительно, становится просто невыносимо.
«Соглашайтесь, профессор, поедем со мной, мне не терпится подтвердить свой диагноз» - прозвучали в голове слова странного доктора.
- Но почему вы это делаете?
- Чисто из корыстных побуждений! Вы знаете, профессор, я большой любитель разгадывать головоломки. Появление у нас в больнице первого из … как вас называют… мутантов – мальчишки у которого была явно выраженная термолеприксия, было для меня настоящим подарком. Я получал огромное наслаждение, разгадывая причину его болезни и, когда я её нашёл, от него я узнал, что он не один такой и есть ещё. Я просто возликовал и потребовал его рассказать, как вас найти! Но искать не пришлось: сначала заявились паренёк с бугаём, а после милая девица в сопровождении молодчика с аномальными отростками на спине и уродца с нарушенной пигментацией. Я углубился в работу и когда решил загадку болезней вновь прибывших понял, что ваши сложные случаи для меня – наркотик похлеще викодина! Я не смог остановиться, и, со своими помощниками стал выискивать других мутантов… Так уж случилось, профессор, что вы – последний из них.
Ксавьер был потрясён. Он просто не мог поверить в то, что услышал.
- Убирайтесь, - устало и неуверенно пробормотал он, после чего повторил громче, - Слышите – убирайтесь! Я не желаю вас видеть!
- Хех! Так и думал, что вы не сразу согласитесь. Я бы с радостью ушёл, профессор, только, знаете ли, не хочется расстраивать старика Гиппократа, всё-таки, клятву ему давал как-никак. Мальчики – ваш выход!
После этих слов в комнату стремительно ворвались двое в белых халатах: темнокожий и молодой парень с длинными волосами. Первый моментально скрутил профессора, опрокинув его лицом в столешницу, а второй ловко сделал ему укол. И прежде, чем профессор успел что-нибудь предпринять, мир стал расползаться и он потерял сознание…

- … очнулся я уже в больнице. Я сразу ощутил приятную лёгкость в голове: я понял, что не слышу чужие мысли и это было очень приятным чувством. Первым кого я увидел был этот странный доктор, который предложил мне пробежаться с ним наперегонки за баночку пепси-колы. Я хотел его послать с его шуточками, но он настоял на том, чтобы я встал с кровати. Я попытался и…
Профессор Ксавьер встал с кресла и демонстративно прошелся по комнате.
- У меня получилось! – закончил он.
У Логана отвисла челюсть от удивления. Он смотрел на профессора, не веря своим глазам.
- Я был так благодарен доктору, который, буквально, подарил мне новую жизнь, что не смог отказать ему в услуге.
- Какой услуге, - спросил Логан, всё ещё находящийся под впечатлением от вида ходячего профессора.
- Найти последнего из мутантов.
Логан насторожился. В комнату, прихрамывая, зашёл немолодой мужчина в джинсах, пиджаке и кроссовках и встал рядом с профессором.
- Да, Джеймс, он же Логан, он же Росомаха. – сказал вошедший, - Я и есть доктор Хаус. Надеюсь, что ты добровольно станешь моим пациентом. Вспышки немотивированной агрессии, обострённые чувства, спонтанная регенерация – интересные симптомы, мне натерпится поскорее тобой заняться.
- Нет! – взревел Логан вскакивая с кресла, - Тебе до меня не добраться! Кто тебе дал право решать за них, что для них хорошо, а что плохо? Да ты просто хренов мудак, тебе наплевать на моих друзей, тебе важно лишь потешить своё самолюбие. Ты отобрал у них индивидуальность. Для кого-то его способности были единственной возможностью почувствовать себя значимым, а что им делать теперь? А? … Неееет! Тебе до меня не добраться! Я тебе не по зубам! … А ты!... Ты сейчас поплатишься за всё, что сделал! Я УБЪЮ ТЕБЯ!!!
С этими словами он до конца выпустил адамантовые когти и бросился на доктора. Тот нисколько не испугался гневной тирады и лишь коротко вскрикнул:
- Форман! МРТ!
До проклятого доктора оставалось полметра, когда Росомаха неожиданно остановился в воздухе. Он попытался было достать его когтями, но руки его не слушались. Он почувствовал, что невиданная сила тащит его назад. Он рычал от бессилия, но ничего не мог сделать, с каждой секундой отдаляясь от доктора всё быстрей и быстрей. Через мгновение он, набрав приличную скорость, со всей силы ударился спиной об округлый корпус огромного прибора, скрывавшегося до этого в соседней комнатке. Он намертво прилип к этому странно жужжащему устройству и не мог пошевелиться. Неожиданно перед ним возник длинноволосый парень, который поднёс к глазам огромный шприц и произнёс:
- Не бойтесь, Джеймс, обычная доза снотворного при вашей регенерации была бы бесполезна, вот и придётся ввести вам дозу, превышающую обычную в 50 раз…
С этими словами он ввёл иглу в вену.
Логан взревел от отчаяния, пытаясь вырваться из невидимых цепких объятий, но постепенно он стал ощущать, что теряет связь с реальностью. Последнее, что он увидел, это склонившиеся над ним лица доктора Хауса и двух его подручных. Хаус пристально на него посмотрел, после чего произнёс.
- Чтож… Длинная череда анализов, биопсий и пункций ещё впереди, но не будь я Хаусом, если здесь не обошлось без волчанки.
И последний из мутантов окончательно потерял сознание.

Звонок в дверь оторвал меня от чтения. Егор, как обычно, стал незваным гостем. Мы обменялись рукопожатием.
- Как дела? – спросил я. Он старался держаться непринужденно. Но растрёпанная рыжая шевелюра и тусклый взгляд говорили, что он чем-то встревожен.
- Отлично – ответил Егор и улыбнулся. Мне показалось, что улыбка была неискренней. Впрочем, если этот парень сам не начинает говорить, то и расспрашивать бесполезно. Поэтому я просто решил угостить его кофе.
Я всыпал в джезву кофе, сахар, щепотку соли, влил воду и перемешал. Краем глаза я заметил, что Егор следит за моими действиями. Турецкий кофе варить несложно, но под пристальным взглядом становиться неуютно, кажется, что делаешь неправильно. С экзаменами такая же ерунда. Я включил плиту и поставил джезву на конфорку.
Егор уже взял со стола книгу и лениво переворачивает страницы. Это «Большая книга афоризмов». Я давно хотел её купить, и только вчера моя мечта сбылась. Книгу я листал за завтраком, да так и оставил на кухне. Лицо друга не проявляло никакого интереса, что меня несколько расстроило.
- Знаешь, там есть отличная фраза – я решил разжечь в нём хоть какой-то интерес – «Лучшее средство от пятен в биографии – фантазия биографа»
Он оставался кислым как лимон и продолжал лениво листать страницы. В джезве поднялась пенка. Я налил кофе в чашку и поставил перед ним. Себе же налил кружку кипятка и опустил туда пакетик чая. Друг посмотрел на это, с укором. Это безмолвное царство уже начало меня раздражать, я думал, такой активный человек как Егор заинтересуется афоризмами или хотя бы расскажет что-нибудь.
- Или вот – предпринял я вторую попытку – «Если вы нашли женщину своей мечты, с остальными мечтами можно распрощаться»
- Знаешь, Игорь – судя по тяжёлому взгляду, Егор сегодня плохо воспринимает шутки - это всё лишь красивые слова. Часто за ними ничего нет.
- За ними мудрость веков. Многих поколению людей – возразил я.
- Нет – он покачал головой. Отпил немного из чашки и пролистнул несколько страниц.
- «Две вещи бесконечны – вселенная и человеческая глупость. Хотя насчёт вселенной я не уверен. Альберт Эйнштейн» Ты действительно считаешь, что это мудрость поколений? - Егор закрыл книгу и с упрёком воззрился на меня.
- Ну да… - его уверенный тон сбил меня, но я продолжил – эту фразу цитируют и…
- И что? Это просто красивая фраза. Если сказать её не так, а простыми словами, вся мудрость пропадёт. Например, так: «Вся тупость людей, кажется, больше, чем космос». Видишь, шарма уже нет. А почему он вообще был, этот шарм? Просто красиво сказанные слова. Сказать фразу так, будто вырвана из стиха, добавить немного таинственности, возможно юмора и всё, афоризм готов.
Я угрюмо посмотрел на него. Неужели все афоризмы – чушь… А Егор, уже распалившись, продолжает:
- Вот грустно, что многим надо научиться не только повторять красивые фразы, но и немного подумать, что стоит за этими словами.
- Вот тут неувязочка – торжественно возразил я – ты кое-чего не учёл.
Егор поставил уже пустую чашку на стол и вопросительно уставился на меня. Воспрянув духом, я продолжил:
- Если записать твои слова на бумагу и люди начнут их цитировать, что будет тогда? Они тоже будут повторять как попугаи?
- О, господи, Игорь, ты ничего не понял. Я же не говорю, что все цитаты плохие. Просто, что обычно делают? Говорят, повторяя, друг за дружкой фразочки, часто совершенно бессмысленные. «Голод не тётка» - ну что это за бред? Да, да, да, не протестуй, я знаю, что это поговорка, а не афоризм. Но она тоже пошла не из космоса, а из уст конкретного человека. Вот когда научишься думать своей головой, ты сможешь отличить дурацкую фразу от умной. После этого и берись зачитывать мне книжку – Егор посмотрел на книгу и немного подумал. Потом вздохнул и более мягким тоном добавил – мудрости не обязательно быть красивой. Умным людям не нужна красота, чтобы научится чему-то новому. Красота и игра в обучении требуется детям, а я надеюсь, ты вырос.
- Слушай, циник – вспылил я – не будь таким едким.
- Ох, ты бы ещё у своего отражения попросил закрыть цензурой вскочивший прыщ или последствия выпитого с друзьями – Егор усмехнулся – я разговариваю с тобой на равных, цени это.
Как всегда непоколебим. Мы помолчали. Наконец я решил вернуть его к теме:
- Ладно, хорошо, и как это всё работает? Как отличить, эмм… хорошую фразу от плохой?
- Вот если ты сможешь перевести афоризм на простой язык, и он не потеряет шарма, тогда да, ты действительно нашёл мудрость. А остальное – лишь мнение! Ты же знаешь – не тот дурак, кто сказал, а дурак, кто повторил.
Он надел плащ, и направился к двери, повернув голову, через плечо сказал:
- Ладно, пора мне, смотри, не начинай жить чужими мыслями, тренируй ум.
Я даже не стал его провожать. Так всегда. Входная дверь захлопнулась и в квартире будто потемнело. На столе осталась лежать книга афоризмов. Я пролистал её и, остановившись на странице почти в самом конце, прочитал: «В жизни есть только две настоящие трагедии: одна - когда не получаешь того, чего хочешь, а вторая - когда получаешь. Оскар Уайльд»
Я положил книгу на стол.
- Лишь мнение…

Диана сотый раз за день с тревогой посмотрела на брата. Тот уже который час подряд сидел возле открытого гроба — повесив голову, сгорбившись, упираясь неподвижным взглядом в доски пола. Случайный человек не увидел бы особых отличий на всегда бесстрастном лице, но девушка-то знала, чего стоят крепко стиснутые зубы, складка на лбу и круги под глазами. Как и она, брат невыносимо страдал от горя — но если Диана обретала слабенькое облегчение в слезах, то Артур лишь замыкался в себе да чернел лицом.
— Арт… — тихонько позвала девушка. — Мама не хотела бы, чтоб ты так себя изводил…
Безнадёжно. Слова канули в никуда, скорбная фигура даже не шевельнулась. Не в силах выносить такое зрелище, Диана всхлипнула и убежала на кухню.
Почти двое суток прошло с того чёрного часа, когда их мама ушла из жизни. Диану буквально раздавила трагедия, и неизвестно, что с ней стало бы, не будь рядом брата. С самого детства он был ей незыблемой опорой, человеком, на которого можно безоглядно положиться и который никогда не подведёт — так стало и на этот раз. Шокированный не меньше сестры, он нашёл в себе силы заняться формальностями, да ещё и старался утешить Диану. Но и его выдержка дала трещину. Как только схлынула печальная суета, и они остались один на один со своим горем, Артур сломался. Присел у изголовья матери и с тех пор не двигался.
У девушки разрывалось сердце при виде брата, сжигающего себя изнутри. Всегда спокойный и хладнокровный, похожий на скалу посреди бушующего океана, он не умел выпускать эмоции наружу — и теперь те медленно, но неумолимо пожирали его.
Диану вдруг охватила злость, она влетела в комнату и яростно встряхнула брата:
— Довольно! Хватит так сидеть, сделай же что-нибудь!!! Выругайся, разбей окно, закричи! Расплачься! Что угодно, только не молчи! Разве не чувствуешь, что копишь в себе страшный яд? Выплесни его, иначе он пожрёт тебя с потрохами!
Она и сама не верила, что добьётся реакции. Скорее бетонная стена расцветёт, чем Арт уронит слезинку. Тем сильнее Диана изумилась, когда брат сжал её руку и тихо произнёс:
— Не надо.
Два простых слова мгновенно испарили весь гнев. Девушка бессильно вздохнула. Затем крепко обняла брата и расплакалась; горячие слёзы закапали ему на лицо.
— Я не хочу потерять и тебя, — с трудом прошептала Диана. — Нет. Только не сейчас…
— Я здесь, — всё так же тихо сказал Арт, успокаивающе гладя сестру. — Я с тобой.
Когда девушка затихла, он посмотрел на обитый красным бархатом ящик. Приняв решение, Артур отстранил сестру, встал и склонился над давно остывшим телом. Нежно провёл рукой по холодной щеке и шепнул:
— Для тебя!
После чего ушёл в другую комнату. Недоумевающая Диана последовала за братом. Глаза девушки расширились, когда она поняла, что задумал Артур…

* * *

Худая тёмная рука напряглась, жилы натянулись, как тетива. Пальцы с изломанными ногтями скрючились, судорожно впиваясь в подушку. Смуглый тощий парень по имени Мигель выгнулся дугой на продавленной кровати, хриплый стон слетел с искусанных до крови губ.
Когда приступ миновал, он обессиленно рухнул на лежанку, рывками вбирая воздух и сплёвывая едкую желчь. Кожа покрылась липким потом, сердце бешено колотилось. Оставшаяся после вспышки боль показалась почти незаметной. Мигель знал, что это лишь иллюзия: через полминуты она вновь начнёт нестерпимо грызть нутро ядовитыми зубами. А там не за горами и следующая волна.
Приступы накатывали всё сильнее, и он уже почти надеялся, чтобы во время очередной вспышки не выдержало сердце.
Мигель приехал из Мексики — как и большинство соотечественников, в поисках лучшей доли. Поначалу ему везло: удалось раздобыть регистрацию, снять приличную комнату, устроиться на работу. Везение закончилось, когда дьявол дёрнул его пообедать в ресторане фаст-фуда. Тяжесть в животе, которую Мигель поначалу принял за реакцию на некачественные продукты, к ночи превратилась в острые, изматывающие боли. Неизвестно, что это было — тяжёлое отравление, инфекция, или же открылась застарелая язва… все врачи, которым названивал парень, первым делом требовали страховой полис. Едва услышав, что полиса нет, они сразу обрывали разговор. В отчаянии Мигель пытался настаивать и умолять, но ему, распознав акцент, грозили Бюро гражданства и иммиграции и выдворением из страны. Как цинично заявил последний врач, без нужных бумаг приезжего не пустят даже в морг.
За последующий день мексиканцу не раз казалось, что он скоро проверит это утверждение.

Дыхание перехватило: новый приступ надвигался, чтобы бросить Мигеля в пучину страданий. Бедняга стиснул измочаленную простыню, страстно желая, чтоб тело наконец прекратило цепляться за жизнь. Даже геенна огненная его не страшила — хуже, чем сейчас, быть просто не могло.
Из-за шума в ушах Мигель не сразу расслышал новый звук. Пульсирующие удары едва пробивались сквозь багровую завесу боли. Парень поначалу принял их за биение сердца и подумал, что час его близок: столь бешеный ритм слабо совместим с жизнью. Однако текли секунды, звук бесцеремонно рвал омерзительную пелену, добираясь до самого дна сознания. Он явно шёл извне, и тогда Мигель окончательно убедился: высшие силы зовут его душу к себе. Должно быть, сам суровый архангел Михаил созывает небесное воинство этими боевыми барабанами.
И есть в стройных рядах бойцов место для одного невезучего мексиканца.
Что же, он не заставит ангелов ждать, он выйдет им навстречу! Уже не различая явь и мираж, Мигель попытался встать, но боль кинула его обратно. Тогда, скрипя зубами, он свалился на пол. Небеса любят сильных. Презренной боли не помешать ему встретить смерть достойно.
Четыре шага до порога комнаты… целая бесконечность. Но он одолеет столько, сколько понадобится — ведь барабаны продолжают звучать! Лишь они удерживали Мигеля на плаву. Собравшись с силами, он подтянул к себе чёрный футляр — единственную дорогую сердцу вещь, что была с ним всегда. Тяжесть усложнит путь, но Мигель не мог допустить и мысли, чтобы явиться на божий суд без неё.
Дюйм за дюймом он полз вперёд, а пол вибрировал от грохота небесных барабанов.

* * *

Снимок в пластиковой рамке так и сиял сочными красками. Яркое солнце играло на волнах, рассыпаясь сотнями лучиков. Но двое, что стояли в центре, сияли ярче солнца — их внутренний свет, казалось, озарял всё вокруг.
Светловолосый, крепко сложенный парень и гибкая, изящная рыжая девушка — они походили на весёлых и счастливых греческих богов. Достаточно было приложить лишь капельку воображения, чтобы увидеть проскакивающие меж ними искры.
Дэниел зажмурился, но изображение со снимка продолжало висеть перед глазами. Хоть с момента, запечатлённого на фото, прошло едва полгода, за это время он изменился до неузнаваемости: светлые пряди потускнели и спутались, плечи поникли, а губы уже давно не знали улыбки.
Их роман напоминал сказку — в реальной жизни такого просто не бывает. Бесконечно влюблённые и бесконечно счастливые, Дэн и Элис считали, что будут вместе всегда. Они ошиблись.
Он до сих пор не понимал, что же случилось. Однажды ему понадобилось уехать на неделю в командировку, а вернувшись, он уткнулся в прочную ледяную стену, что вдруг выросла между ними. Недоумённые расспросы остались без ответа, а через неделю Элис сказала ему «Прощай» и исчезла, сменив номер телефона.
С тех пор не проходило и часа, чтобы несчастного не терзал вопрос: «Почему?!» Знай он причину, стало бы чуть легче — тогда было бы кого винить в разрыве. Ссора, противодействие родителей, несовместимость характеров, даже измена — всё это можно было бы понять и смириться. Но полная неизвестность убивала, как отравленный нож. Он даже не мог разозлиться: в душе была только растерянность, и оттого боль расставания становилась стократ мучительней.
Ритмичный грохот из-за окна внезапно ворвался в комнату, вдребезги круша лабиринт тягостных мыслей, безжалостно встряхивая измождённый разум. Дэн вздрогнул и машинально помянул недобрым словом любителей выкрутить регулятор громкости на сон грядущий.
Затем он невольно прислушался. Чуткий слух определил: это не запись. Неизвестный барабанщик играл вживую. Но КАК играл! Это не было похоже на дискотечную долбёжку или типовые пулемётные сбивки. Дэну не верилось, что подобное можно сотворить на ударной установке. Музыкант играл обнажённым нервом, превращая удары по пластику барабанов в бессловесный вопль души, заставлявший дрожать всем телом.
Дэн замер, вслушиваясь в неистовую канонаду; его глаза блестели, на лице застыло странное выражение. Наконец он пошевелился. Взгляд снова упал на снимок, и Дэн, не дрогнув, сломал его вместе с рамкой. Осколки полетели на пол, а он схватил некий тяжёлый предмет и стремительно вышел из квартиры.

* * *

Толстые узловатые пальцы охватили стакан с пойлом подозрительного цвета, и вытатуированные на фалангах буквы сложились в слово «Трей». Через секунду содержимое стакана было перелито в глотку широкоплечего громилы откровенно бандитского вида. Нечёсаный, заросший густой щетиной, с осоловевшим взглядом, он мог повергнуть в трепет любого. Мало кто отважился бы подойти достаточно близко, чтобы под мутной пеленой хмеля различить проблеск страдания в его глазах.
Ещё неделю назад этот парень безмятежно работал на местном сервисе Ford. Из-за крутого нрава и диковатой внешности до общения к клиентам его не допускали, однако никто не мог потягаться с Треем в знании внутренностей автомобиля. Он обладал интуитивным пониманием механизмов, а неказистые с виду пальцы легко управлялись со сложнейшими узлами.
Всё шло прекрасно, пока на сервис не заявился Моррис, новый топ-менеджер — из той породы заносчивых надменных ублюдков, что собственных родителей продадут в рабство за престижную должность.
В первый же день он, постоянно козыряя некими высокими связями, начал везде устанавливать свои порядки. Растерявшись под самоуверенным и наглым напором, никто не решился возражать. Сунулся он было и в мастерскую, но Трей полностью проигнорировал безапелляционные приказания, вдобавок ещё и окатив хлыща искрами от сварочного аппарата. Злобно ругаясь, Моррис ретировался; его злобный взгляд сулил непочтительному механику множество бед.
На следующий день по пути со склада Трей наткнулся на Морриса в вестибюле. Тот на людях, не выбирая выражений, распекал уборщицу — миниатюрную безобидную старушку, любимую всеми за лёгкий нрав и добродушие. А сотрудники, которые называли её бабушкой и охотно уплетали её восхитительные пирожки, стыдливо отворачивались. Никто не посмел вступиться за старую женщину.
Трей заскрежетал зубами, увидев слёзы на морщинистых щеках. Остро захотелось поудобнее перехватить колесо, что он нёс в руке, замахнуться и расплющить недоноску череп. Едва сдерживаясь, он подошёл вплотную и сказал какую-то чепуху. Когда Моррис повернулся, разъярённый, что его прервали, Трей «случайно» уронил тяжеленное колесо ему на ногу.
Лакированные щёгольские «Гуччи» не смягчили удара; раздался хруст, Моррис взвыл и скорчился на полу. Трей успокаивающе похлопал его по плечу, щедро пачкая мазутом дорогой пиджак. Потом он оглядел вестибюль, и люди отводили глаза, не выдержав яростного упрека во взгляде.
Моррис не стал тянуть с ответом: вскоре Трей и ещё несколько сотрудников были уволены «за многочисленные нарушения дисциплины, а также низкую производительность труда».
Вначале Трей только посмеялся, считая, что ценный работник вроде него стоит десяти менеджеров. Однако Моррис затаил слишком сильную обиду, к тому же действительно имел большие связи. Президент сервиса на словах посочувствовал Трею, но от участия в восстановлении справедливости устранился. Профсоюз, запуганный обещаниями суровых чисток состава, тоже не горел желанием высовываться. Приятели-механики невнятно мычали в ответ на призыв устроить забастовку. Куда ни тыкался бедняга, он везде наталкивался на схлопнутые створки душ и страх за свои согретые местечки.
Он пробовал устроиться в другие фирмы, однако и туда дотянулась длинная рука скользкого ублюдка: ему отказывали под различными благовидными предлогами, «теряли» резюме… в последнем сервисе кадровик, пожалев отчаявшегося парня, по секрету сообщил о недвусмысленном указании свыше. В радиусе ста миль никто не взял бы Трея в штат — кому же захочется огрести лишние проблемы?
Это оказалось последней каплей. Надо было продолжать борьбу, но Трей больше не мог терпеть неудачи. Он устал от безысходности. Сломался. И начал топить свою горечь в бутылке виски.
Дурман от спиртного смягчал боль, глушил мысли. Но это облегчение было обманчиво: приходил новый день, и боль возвращалась, только теперь ещё и на пару с похмельем. Дрожащая рука снова тянулась к бутылке… порочный круг. Ядовитая пьяная завеса надёжно окутала сознание душным покрывалом, заточив жертву в тюрьму безысходности.
Трей потянулся за бутылкой, но в глазах двоилось, он промахнулся и опрокинул её. Расплёскивая виски, бутылка покатилась по столу и шлёпнулась на пол. Трей неразборчиво выругался и нагнулся следом. Кровь резко хлынула к голове, напрочь затуманивая и без того далёкое от ясности сознание. В глазах потемнело, в висках бешено застучали молоты. Он позабыл о бутылке и привалился к спинке стула, тяжело переводя дыхание. Биение крови в висках постепенно утихло, но — странное дело — молоты продолжали звучать.
Трей подумал о кузнице, где жарко дышит пламя, а широкоплечие мастера покоряют железо, где правят лишь сила и умение, и куда нет хода Моррисам. Но разве взяли бы туда такого пьянчугу, как он?
Преисполнившись отвращения к себе, он со всей силы швырнул стакан в стену. Сверкающими осколками разлетелись сковывавшие его кандалы. Трей поднялся во весь рост, почти ощущая, как спадают разбитые цепи. В мозгу немного прояснилось, перестук молотов превратился в чьё-то яростное барабанное соло. В его рваном, хаотически меняющемся ритме звенел исступлённый бессловесный вопль.
Трей нахмурился, стиснул пудовые кулаки и неверным шагом протопал в коридор, по пути прихватив что-то увесистое.


Диана беспокойно переминалась на пороге комнаты, разрываясь от противоречивых чувств. Конечно, она испытывала огромное облегчение за брата, который наконец нашёл своеобразную отдушину. В то же время девушка постоянно бросала взгляды на входную дверь, с минуты на минуту ожидая вторжения разгневанных соседей. Всё-таки дело близилось к ночи, а грохот стоял просто адский.
Диана даже отпёрла замки, чтобы попусту не обрывали звонок — всё равно расслышать сигнал в таком шуме было невозможно. Однако никто не спешил врываться и требовать тишины. В девушке уже зародилась робкая надежда, что Арт отведёт душу прежде, чем лопнет терпение у соседей, когда дверь слегка приоткрылась. Хоть не ворвались внутрь с битой наперевес, и то хорошо. С упавшим сердцем девушка поплелась встречать гостя, совершенно не представляя, какими словами будет объясняться и просить прощения за брата.
На пороге стоял незнакомый белокурый парень, на вид измученный и потрёпанный жизнью, но прилично одетый. Он шагнул внутрь и приветливо улыбнулся, чем немало изумил ожидавшую ругани Диану. Девушка открыла рот, однако слова так и замерли на губах, когда она разглядела предмет, что выглядывал у гостя из-за правого плеча.

Едва войдя в квартиру, Дэн упёрся взглядом в открытый гроб, у изголовья которого стояла большая фотография — красивая женщина лет сорока в кожаной куртке с заклёпками; изящная рука уверенно лежала на грифе бас-гитары.
Ситуация окончательно прояснилась. Скорбно склонив голову, Дэн отвернулся и прошёл в соседнюю комнату, где находился эпицентр бешеной канонады. Девчонка проводила его круглыми глазами — судя по всему, не такого визита она ждала.
А в комнате неистовствовал парень лет двадцати с теми же чертами, что у женщины на фотографии и девушки в коридоре. Он бил по барабанам остервенело, вымещая свою боль, и те стонали, выплёскивая её в виде звука. Редкие удары по тарелкам звучали как горестные вскрики в пучине разрушительного шторма. Непролитые слёзы, беспредельная горечь потери и жгучая ярость бессилия носились в воздухе, переполняя комнату, грозя разорвать на мелкие кусочки.
Дэн пробежался взглядом по комнате, обнаружил комбоусилитель и подошёл ближе. Снял с плеча гитару, ярко блеснувшую красным лаком корпуса. Барабанщик покосился на гостя, но ничего не сказал и не прекратил играть. Дэн невозмутимо подключил инструмент через один из змеившихся по полу проводов и выпрямился. Его лицо стало отрешённым, глаза затуманились, обращаясь глубоко внутрь. Руки сами собой легли куда надо. Аккорды и ноты стали лишними сегодня — существовала только песнь души, а её невозможно разложить на составные части.
Он ударил по струнам, доверяя гитаре стать своим голосом — и та отозвалась жёстким, злым риффом, похожим на увесистую пощёчину, полным того яростного гнева, которого Дэну так не хватало.
«Вставай и иди вперёд! — вопили струны. — Хватит киснуть! Дай волю очистительному гневу, пускай все невзгоды сгорят в его пламени!»
Он позволил звучанию увлечь себя. Боль непонимания и горечь умирающей любви потоком изливались из сердца на струны — а те не слабели, не провисали. Дрожа под натиском боли, они и не думали сдаваться, лишь грозно рычали в ответ.

Новое движение прикрытой было двери отвлекло Диану. Она посмотрела в проём, но там никого не оказалось. Взгляд девушки скользнул ниже, и она отшатнулась; сдавленный вопль потонул в рёве музыки.
Из-за двери, скребя по доскам пола хищно растопыренными пальцами, торчала костлявая рука. Вот она затрепетала в напряжении, дверь распахнулась шире, и показалась голова со спутанными и слипшимися чёрными волосами. Некто, больше похожий на несвежего зомби, чем на человека, упорно вползал в квартиру. Сходство ещё больше усиливали гримаса нестерпимой боли на смуглом лице и закатившиеся, сверкавшие одними белками глаза.
А на спине этот оживший труп тащил бас-гитару.
Кое-как оправившись от шока, Диана смутно признала в госте соседа сверху, молодого улыбчивого мексиканца, с которым она пару раз сталкивалась в подъезде. Не замечая ничего вокруг, тот преодолел коридор и ввалился в комнату к Арту. Полежал, отдыхая и собираясь с силами; пот ливнем катился с него, оставляя следы на полу; губы шевелились, будто в молитве.
Затем мексиканец нащупал штекер своего баса, слепо потыкал в комбоусилитель, с третьего раза попал. С грехом пополам сел, привалившись спиной к стене, устроил инструмент поудобнее. Глубоко вдохнул, словно вместе с воздухом впитывая эманации безумного концерта. И улыбнулся.
Четыре струны видавшего виды баса завибрировали, своим низким рокотом оттеняя Дэна и Арта, давая общей композиции глубину и выразительность. Каждая нота звучала подобно шагу тысяч марширующих воинов, чётко и гулко, заставляла дрожать всё вокруг, звала в битву с полчищами Тьмы, невзирая на немощь, усталость или мучительную боль. Гудение спускаемой тетивы, шипение рассекаемого мечом воздуха бесновались в этих нотах.

Диана с изумлённым благоговением смотрела, как трое незнакомых, абсолютно разных парня, не сговариваясь, сыгрались настолько идеально, что многим командам и не снилось. Но потрясения для неё на сегодняшний вечер ещё не кончились.
Девушка повернулась на дуновение воздуха от резко распахнутой двери и испуганно вжалась в стену. В прихожую, источая густой запах спиртного, ввалился огромный, свирепого вида бугай, взъерошенный и угрюмый. Левая рука его держала что-то продолговатое, скрывавшееся в тени.
Вот и дождались наконец соседа с битой, подумалось Диане. Даже втроём парни вряд ли совладают с таким верзилой…
Визитёр окинул взглядом съёжившуюся девушку, ещё больше посмурнел и, покачиваясь, направился в комнату к ребятам. Луч света упал на предмет в его руке, и оказалось, что это широкий гриф чёрной как смола гитары. Находившаяся на грани обморока Диана с облегчением выдохнула.

Дэн первым заметил нового участника. Тот поводил вокруг мутным взглядом, распространяя волны перегара, потом нагнулся и дрожащими лапищами принялся втыкать штекер своего инструмента в разъём.
Дэн обречённо подумал, что пьяный здоровяк сейчас нарушит волшебную гармонию. Он же еле двигается, куда уж тут играть! Но вышло иначе: едва руки Трея коснулись струн, он переменился. Только что с трудом держащийся на ногах, он вдруг встал твёрдо, как нерушимый монолит. Затуманенный взор прояснился, сверкнул огнём, и толстые пальцы с невероятным проворством забегали по струнам. Резкие, проворные аккорды мгновенно вплелись в общий хор, возглавляя его, наполняя скоростью и упругостью. Любые сомнения рассеялись. Все четверо в ошеломляющем озарении поняли, что их гармония стала идеальной. Последний элемент сложной конструкции наконец занял положенное место, и музыкальная картина заиграла всеми красками, переливаясь и блистая. Четыре инструмента пронзали воздух россыпями нот, сверкали подобно ручьям в лучах солнца и переплетались в единое, цельное звуковое полотно.
В комнате бушевал неистовый ураган децибел, сияющий жарким светом. Он вытягивал из ребят муку и печаль, в пыль перемалывая все горести и беды. Трей, сам того не замечая, широко улыбался, сверкая зубами сквозь бороду. Дэниел охотно растворился в волнах музыки, блаженное умиротворение приняло его измученную душу в мягкие объятия. Посеревший Мигель осторожно приоткрыл глаза и повёл головой: терзавшая нутро боль покидала его тело под неодолимым звуковым натиском. Артур же с изумлением обнаружил, что его одинокая песнь мучительной печали незаметно превратилась в одну из составляющих могучего гимна — Гимна Жизни и Свету! Он ощутил, как зиявшая в сердце рана постепенно затягивается, и поднял взгляд на портрет матери.
«Живи и радуйся каждому дню! — сказали её смеющиеся глаза и блестящие губы. — Я всегда буду рядом с тобой, сынок!»
— За тебя, мама! — прошептал Артур, чувствуя тёплое и такое родное прикосновение на щеке. А затем взорвался стремительным вихрем, и золотистые тарелки грянули счастливым, сияющим звоном.

Гимн Света разливался по дому, выплёскивался в вечерний полумрак, и каждый, кто его слышал, непроизвольно выпрямлял спину, гордо вскидывал голову, делал вдох полной грудью. Музыка звала ввысь, к вершинам — и что людям жизненные неурядицы, когда в их сердцах беснуется и кипит Гимн Света!

Уроки политинформации всегда начинались с некой интригой. Нам всегда было неизвестно кто будет их вести. Если это будет наша завуч, то будет скучное обсуждение политической обстановки, вернее даже не обсуждение, а ее негодующая лекция о угнетении рабочего класса в империалистических странах. Мы будем пялится на скучные графики, где убедительно доказывается что как же нам все таки повезло жить в нашей стране. Потом отличница Наташа перескажет, какое нибудь открытое письмо американской девочки из рабочего квартала. Во общем скукота полная. Но если будет историк, то мы будем спорить о преимуществе наших подлодок над их авианосцами, обсуждать достоинства нашего нового танка, и преимущества наших МИГов и СУшек. Но сегодня из достоверных источников нам стало известно, что у нашего историка случился очередной запой, и политинформацию будет вести завуч. Наши вырезки из журналов с пушками, танками и самолетами оказались не нужны. В общем скукота полная. Но на этот раз, завуч не начала скучным голосом читать лекцию о империалистических странах. Она обвела нас взглядом и с срывающимся голосом спросила: - Ребята, вы знаете что такое плюаризм? Мы молчали, подозревая, что плюаризм наверняка какая нибудь болезнь и нас всех поведут делать уколы, или будут читать лекцию об этике семейной жизни. И мы на всякий случай молчали. Наш завуч удовлетворившись тем, что мы ничего не знаем, начала рассказывать о плюаризме. Это оказалось очень интересным. Оказалось, что мы имеем каждое свое мнение, вернее должны иметь свое мнение, и это называлось плюаризмом мнений. Что наше государство теперь меняется и мы можем безбоязненно говорить то что думаем. Мне очень хотелось спросить, а касалось ли это нас, или только взрослых. Но прерывать завуча, было подобно смерти и я не решился. Наконец под конец своей речи завуч сделала театральную паузу, и с торжественными нотками в голосе сказала: - Ребята, с этого времени необязательно носить галстук. Словно рябь прошла над нашим классом. Мы замерли, это было совершенно невозможно. Как это снять галстук, за который нас нещадно гоняли, который грозились снять только при каких нибудь серьезных проступках. За чистотой которого ревностно следили не только наши учителя, но и наши родители. А теперь носить его стало необязательно?! Галстук всегда был источником проблем, он то марался, то был неправильно завязан, нам постоянно тыкали носом в книжки, где румяные пионеры были абсолютно непохожи на нас и делали исключительно добрые дела и готовились стать комсомольцами. Так что плюаризм нам определенно понравился. – Снимайте, снимайте галстуки. Теперь у нас в стране плюаризм и вы можете их смело снимать, завуч умильно смотрела на нас как мы переглядываясь снимали свои галстуки. И тут раздался голос одного нашего одноклассника – А можно его не снимать? Мы замерли в ожидании, ожидая падения кар на его голову. Ведь идти против коллектива, было тягчайшим преступлением. Но наш завуч обращаясь скорее к нам сказала: - Ну конечно, ведь у нас плюаризм. Мы окончательно запутались, снимать галстуки или нет. Наши отличники замерли в ужасе с галстуками в руках. Снимать или не снимать? Завуч заметя наше замешательство, пояснила что теперь с плюаризмом можно делать как захочешь можешь снимать, а можешь носить. Это было, как то странно, но тут зазвенел звонок и наши рефлексы вынесли нас в коридор, и мы не успели ничего толком понять.
После политинформации у нас была общественная работа в школьном огороде. Наш завхоз показала нам фронт работы и ушла как всегда делала. Мы сидели вокруг грядок с капустой, обсуждая этот непонятный плюаризм. Все таки без галстука было непривычно и шее было слишком свободно. Но нам все больше и больше нравилось. Наконец один из нас закричал – Ура, за плюаризм! И подкинул свой галстук, он упал на вырытую землю. Наши девочки ахнули и зажали ладонями лицо. Это нас очень воодушевило, и мы начали бросать свои галстуки в землю с криками топтать их. И тут мы увидели что тот самый одноклассник кто не хотел снимать галстук, стоял и не бросал свой галстук. Он даже не снял его. Мы его всегда недолюбливали, он всегда оказывался чище нас к концу дня, он не поджигал порох с нами, он не стрелял жеваной бумагой, он не задирал девчонкам юбки. Нам всегда ставили его в пример, и действительно сравнивая себя с ним на линейке наш расхристанный вид всегда проигрывал. И теперь мы с криками – Ты что гад, против плюаризма! Схватили его и держа за ноги и руки, содрали с него галстук и гогоча растоптали его. Еще основательно извозили его в земле и теперь он стоял грязный, и нас его вид очень радовал. Мы начали бегать махая грязными галстуками по огороду, с криками – за плюаризм! И тут в огород вошли Б-эшники, у них политинформации еще не было и они были в галстуках! Бей, антиплюаристов! – раздался крик и мы закидали их комьями земли…после вспоминая я так и не вспомнил когда же закончился этот плюаризм. Когда мы сдирали галстук с единственного несогласного? А может его и нету вовсе, все это миф западного общества?

«Абонент выключен или находится вне зоны действия сети…», уже в течении двух часов набираю ее номер, а там все то же сообщение. Где же она? – в голову лезут нехорошие мысли…неужели все, в последний раз расстались вроде нормально…

Телефон зазвонил сам в руках. Алло, это ты? Здорова это я, чо чем занимаешься. Слушай, я тут познакомился с двумя девчонками, составь мне компанию, а? Только рыженькая моя будет. Ну что идет?...Ну ладно, видимо я ее сегодня не дождусь, вот черт, наверно бросила меня, а говорить не хочет, и телефон выключила. – Ладно пойдем, где встречаемся.? Да мы тут уже сидим, в Кристалле…давай подъезжай, будем ждать тебя. На улице сыро, под ногами хлюпает грязь…погода под стать настрению. В маршрутке опять набираю ее номер…«Абонент выключен или находится вне зоны действия сети…», ну ладно, я давал тебе последний шанс, не хочешь не надо…

Они сидели в глубине зала, я ощутил два заинтересованных взгляда, они обожгли меня. Привет, ну что будем знакомится...стаканы звякнули уже непонятно в какой раз…ловлю взгляд рыжей, даа кажется мой друг сегодня пролетит. Хотя ему уже все равно…играет медленная музыка, она поднимает на меня свои глаза, на ее ресницах вижу комочки туши,
запах ее духов смешивается с перегаром, создавая дивную смесь, которая пьянит все сильнее…сжал ее талию сильнее, ее глаза распахнулись шире, она приоткрыла рот, и подвинулась ближе…вокруг глаз кожа натянута и суха, скоро она опадет морщинками, интересно сколько ей лет…ну и ладно в принципе не важно, она ждет поцелуя…когда она целуется у нее подрагивают плечи, смешно…она берет мою руку, и проводит пальцем по моей ладони, на ногте лак облупился…я тебе нравлюсь, в глазах её тот же вопрос, вот дура. Давай сделаем это молча, и быстрее…Выхожу на улицу, набираю ее номер……«Абонент выключен или находится вне зоны действия сети…». А вот ты где, я думала ты ушел, дай мне тоже сигарету…Ветер дует все сильнее, качая ветви деревьев в свете фонарей…мне холодно, обними меня. Послушно обнимаю ее, она прижимается ко мне спиной, и обернувшись шепчет - давай убежим, сейчас…ее волосы растрепались, белки глаз ее покраснели, под стертой помадой видно что губы у нее оказывается тоньше чем казалось вначале…поехали, я сейчас возьму наши вещи.

Лежим, курим…смотрим в темноту…гостиничное белье пахнет хлоркой, ветер за окном завывает все сильнее…я сейчас приду, на миг вижу ее фигуру, в свете из открытой двери в ванной…у нее короткие ноги, и белая прозрачная кожа, под которой змеятся ветви сосудов…Зашумела вода, я ищу свой телефон, набираю ее номер…«Абонент выключен или находится вне зоны действия сети…»…вода перестала шуметь, опять на короткий миг мелькнула ее фигурка, она ныряет под одеяло и прижимается ко мне…от ее холодного тела поползли мурашки по телу, от мокрых волос намокает подушка…я проваливаюсь в сон. Мы еще увидимся же? Я тебе нравлюсь?...перед сном от меня явно хотят услышать что то, с трудом выныриваю из сна. Ну конечно нравишься, я люблю тебя Оля…слышу ее шепот как будто издалека, сон тянет меня к себе все сильнее…Я Аня…глаза не хотят открываться…делаю последнее усилие, вижу как блестят ее глаза в темноте…странно раньше же не блестели…и все я падаю в темноту.

Телефон трезвонит не умолкая. Открываю глаза, за окном ни облачка…после бури небо ярко голубое, солнце слепит через окно…Алло, это ты милый, я уже еду к тебе, у меня мама заболела вчера пришлось срочно уехать. Ты скучал без меня? Первые слова были похожи на карканье, в горле все высохло…Солнышко, я встречу тебя, как плохо было без тебя. Ты когда к городу подъедешь? Я встречу тебя на вокзале…Подняв взгляд успел увидеть рыжую, как же её звали…она в последний раз взглянула на меня, и осторожно закрыла за собой дверь…
24.11.2007

«Узри, господь, я жалок, мал и слаб.
Песчинка в море смерти – жизнь моя.
Когда б я мог бороться и швырнуть
В лицо тебе проклятье бытия!
Но нет, господь, я жалок, мал и слаб,
Бескрылый, одинокий и больной…
Господь, будь я твой царь, а ты мой раб,
Того б не сделал я, что сделал ты со мной,
Узри, господь, я жалок, мал и слаб…»

Из неопубликованных стихотворений Феликса Ривареса

Пролог

ПО ПРИКАЗУ ЕГО НАИСВЯТЕЙШЕСТВА
БОГА-ИМПЕРАТОРА ТЕРРЫ
ЗАКРЫТОЕ ДОСЬЕ ИНКВИЗИЦИИ
ДОСТУП ТОЛЬКО ДЛЯ АВТОРИЗОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ
Поиск в базе данных: Кастус Дрейк
> Осуществляется поиск…
> Найдено документов, соответствующих вашему запросу: 10513. Уточнить параметры?
Ключевые слова для поиска: Одиннадцатый Полк Кафиссии, капитан.
> Осуществляется поиск…
> Документов найдено: 1.
> Документ открывается…

ДЕЛО: AX-18002-BTN.
ДАТА: 117.М39.
ПОДСЛЕДСТВЕННЫЙ СУБЪЕКТ:
Имя: Кастус Дрейк.
Дата рождения: 069.М39.
Ранг: Капитан Имперской Гвардии, Одиннадцатый Полк Кафиссии, личный номер 667/19.
Причина задержания: Двойное убийство с особой жестокостью.

Ну и что вы на меня вылупились, как новобранец на орка? Мы не в стаз-музее, в конце концов.
Какого варпа я вообще здесь делаю? По какому обвинению вы посмели меня схватить и бросить в камеру для особо опасных преступников?..
… Заткнуться? О, заткнуться я еще успею! Не делайте отсутствующее лицо, я-то уже знаю, что мне светит смертный приговор!.. Но за что?..
… Убил? За что я их убил?.. Вы спятили? Я никого не убивал. Я законопослушный гражданин Империума, к тому же, уже тридцать второй год на военной службе. Я ветеран Войны в Болотах, вы об этом знаете, а?!
Ну конечно, не знаете. Вам, безликим ублюдкам, абсолютно наплевать, кто сидит в камере – будь то даже сам Его Святейшество Экклезиарх, папаша Бенедикт IV… Слышал, Lex Imperialis дурно на рассудок влияет. Могу посоветовать хорошего психиатра. Ах, у вас есть штатный? Тогда прошу прощения…
... И все же, я не понимаю… за что?..
Рассказать, как я попал в гвардию? Поройтесь в архивах, там все есть. Бумагомаратели все фиксируют, варп их подери… Хотите получить информацию, так сказать, из первых рук? Хех, никогда не думал, что придется выворачивать душу перед арбитрским Судьей…
Родился я в… Император, дай мне памяти… в шестьдесят седьмом году, точно!..
… Нет, вы слушайте! Я рассказываю так, как мне удобно, если вас интересует эта история, вам придется выслушать мою версию. И ничего вы со мной не сделаете. Мне-то наплевать, останусь я жить или нет. Вам тоже было бы все равно на моем месте.
… И даже не пытайтесь спорить! Или я расскажу все по-своему, или заткнусь, и тогда можете делать что угодно. Уяснили?..
То-то же.
Папаша мне еще в шесть лет сказал: сынок, мое дело – тебя выучить, зарабатывать на жизнь будешь сам. Он был чернорабочим на фабрике, и своего обещания выполнить не смог – погиб в пьяной драке. Клинок раскладного ножа того токаря пришелся ему прямо в сонную артерию – шансов на выживание у моего отца просто не было. Кровь хлынула фонтаном, все стены, говорят, заляпала. Не подумайте, что я не люблю своего отца. Я, в некотором роде, его даже боготворю. Если бы он тогда не сдох, ни хрена из того, что я увидел за всю свою жизнь, я бы не увидел – такой вот печальный каламбур.
Тогда моя мамаша нашла единственный выход из сложившегося положения – пошла на поклон к парням Синдиката, чтобы они взяли меня под свою опеку, в обмен, эти бандюги потребовали, чтобы ее дети и дети ее детей впредь были верны делу работников ножа и топора. Нехило, а?..
С тех пор, жил я припеваючи. Шесть дней в неделе шлялся по Городу с самыми опасными головорезами жилого сектора (напомню, мне тогда было всего шесть лет), а на седьмой, по сложившемуся в преступном мире обычаю, наведывался со своими новыми друзьями в самые лучшие бордели с целью немного расслабиться и отдохнуть от «трудовых будней». Вы не подумайте чего – я тогда просто сидел и смотрел на проходящих мимо девочек. Ну а как подрос…
В общем, в эти дни ни один бандит не смел браться за нож. Кодекс, он и на нижних уровнях Кодекс!
Когда мне, наконец, исполнилось шестнадцать, они потребовали, чтобы я начал потихоньку возмещать те деньги, которые они в меня вложили. Выбора-то у меня особого не было, так что… ну да, рэкетом занимался, вымогательством, но до убийств не доходило, можете не беспокоиться.
Так прошло четыре года. Такая жизнь мне порядком поднадоела, и я начал рыскать в поисках новых удовольствий и возможностей как-то проявить себя.
И тут как раз в Город прибыли Имперские рекрутеры – стали набирать парней в Гвардию. Все их обещания славы и прочей пафосной дребедени подкреплялись и более приземленными предложениями: тем, кто вступит в ряды славной Имперской армии, обещано гражданство и жилье рядом с губернаторским дворцом по окончанию срока службы. И я подумал – почему бы и нет? Терять, мне собственно, было нечего – не считать же потерей возможность избить непонравившегося тебе урода, а затем еще и с него денег за избиение спросить. Моя матушка ведь скончалась, как только получила благословление Синдиката – я этого не сказал? И сейчас, после стольких лет, я только начинаю понимать, что ей возможно «помогли»…
Короче говоря, я решился – поставил свою подпись в предложенных мне документах, сел в грузовик и отправился с пятью сотнями таких же раздолбаев, как я, в тренировочный лагерь.
Началось все, конечно, со стандартной для гвардии процедурой – промывкой мозгов. Нас построили на огромном плацу (площадью где-то двести на двести метров), а затем на импровизированную сцену вышел комиссар полка – этакая свинья в фуражке да в униформе – зрелище презабавное, скажу я вам.
И толкнул он речь о нашей незаменимости (ну да, как же! Гвардейцы – и незаменимые. Я скорее поверю, что орки научились танцевать балет…), важности и прочем и прочем… Минут через десять я заснул – причем, что характерно, стоя. После того, как речь закончилась, парень, стоявший рядом со мной, разбудил меня.
После речи нас повели на склад, где каждому выдали по бронежилету и каске. На каждой каске красовалась широкая полоса белого цвета – как я выяснил позже, это был отличительный знак. Если ты носишь такую каску, значит, ты курсант. Или, как еще говорили, кадет.
- Эй, тебя как зовут? – спросил у меня невысокий парень с идиотскими усами.
- Кастус Дрейк. А тебя?
- Лекс Риппер. У-ух, круто, мы наконец-то попали в Гвардию, прикинь? Неужели тебя это не радует?
Я посмотрел на этого придурка с легким удивлением. На гражданке ходило много слухов о том, как худо новичкам в Гвардии. И даже если половина этих слухов – выдумка, то еще есть другая половина, которая ужасает не менее чем первая.
Как ни странно, через пару дней этот нелепый паренек скоро стал моим самым лучшим товарищем… Судьба любит играть с нами в презабавные игры, не находите, Судья?.. Ладно-ладно, я продолжаю.
В общем, с момента, как я стал гвардейцем, жизнь потеряла привычную размеренность. С каким трепетом каждый из нас, наверное, вспоминает лихие будни в тренировочном лагере… Утром – подъем, зарядка, десять кругов вокруг футбольного поля, завтрак, снова зарядка, строевая ходьба, стрельбище… Если кто-то из полка казался слабаком, недостойным служения Ему, комиссар тут же созывал своих коллег для рассмотрения «личного дела гвардейца № такой-то, такой-то», и на этом совете решалась судьба несчастного. Нет большего позора, чем быть отобранным в Гвардию и оказаться выставленным через несколько дней за дверь, с пометкой в личном деле – «отстранен от службы по причине недееспособности».
Слава Императору, сия чаша меня миновала…
Итак, с этого момента, и далее, я – гвардеец. Солдат Империума, стоящий на его границе, защищающий Человечество от угроз как извне, так и изнутри… Нет, это не дешевый пафос – это слова нашего полкового комиссара. Хотите сказать, что его речь глупа? Пожалуйста. Только предупреждаю, в комплекции и опыте он намного вас превосходит. Лучше не лезьте…
Знаете, служба в Гвардии – самое лучшее, что могло случиться в моей жизни. Я обрел ЦЕЛЬ, за это я был готов вытерпеть все – побои комиссаров, изматывающий нервы режим, даже отсутствие женщин! Я взял под контроль свою жизнь - все теперь зависело только от меня…
А вы бы отвернулись, если бы вам предложили место в раю?..

По переулку скользнула огромная черная тень. Странник шел тихо, словно охотник, не желающий раньше времени спугнуть свою добычу.
Прижавшись к стене, неизвестный начал осторожное движение к одинокому фонарю под угрожающе нависшей над тротуаром аркой. Арка была очень старой – ее построили около двух тысяч лет назад, еще во времена, когда колонисты только-только начали осваивать новую планету…
Наконец, странник вышел на освещенный фонарем участок. Это был человек, под два метра роста, с густой щетиной на подбородке и голубыми глазами – настолько чистыми, светлыми и честными, что никто бы не мог и предположить, что душа этого человека запятнана кровью. Черные, как смоль, волосы странника были жутко растрепаны – одна из прядей даже падала на лицо и закрывала правую его сторону вплоть до щеки. На другой стороне красовался уродливый сабельный шрам.
Одет странник был, пожалуй, немного эксцентрично для человека, несущего с собой чернильницу и перо – непременные атрибуты любого Имперского чиновника - высокие черные ботинки с высокими берцами и аквилой на голенищах, гладко выглаженные серые брюки и темная футболка под плащом с изорванными полами. Странный облик довершали кружевные манжеты, криво пришитые к рукавам плаща, и высокий воротник из змеиной кожи, которым странник прикрывал нижнюю часть своего лица.
Порыскав глазами по углам, странник с явным неудовольствием фыркнул, набрал в грудь воздуха и крикнул:
- Вален! Я знаю, что ты здесь! Выходи, потолкуем.
Голос у странника был глубокий, он словно заполнял все пространство вокруг своего хозяина, маленьким буравчиком вгрызаясь в умы слушателей и заставляя их подчиниться.
Из темноты вынырнул человечек. Его исхудалое лицо было испещрено множественными морщинами и шрамами. Согнувшись в три погибели, он мелко семенил по направлению к страннику и вид у него был самый несчастный.
- Джек? – запищал человечек, как только подошел к страннику. – Т-ты? Н-но…
- Именно, Вален, это я, - тихо сказал Джек, присев на стоявший рядом железный ящик. – Ты ведь знаешь, зачем я здесь?..
Человечек отчаянно замотал головой. Джек тяжело вздохнул и полез рукой во внутренний карман. Старичок напрягся. Но оказалось, что в кармане у странника всего лишь пачка сигарет.
- Будешь? – спросил Джек у старичка. Тот второй раз замотал головой. – Ну как хочешь…
Другой рукой странник извлек зажигалку с выгравированным на ней крестом. Аккуратно закурив, он закинул ногу за ногу, выдохнул дым и тихо сказал:
- Ну что же, начнем с перечисления твоих грехов…
Он внимательно посмотрел на позеленевшее от страха лицо старичка и ухмыльнулся.
- Так-так, - проговорил он. – Ну, во-первых… Ты помнишь некую Викторию…
Не успел он закончить, как внезапно человечек выхватил из кармана крошечный револьвер, направил его в лицо страннику и заверещал:
- Умри!
Тот от неожиданности разжал зубы, и сигарета выпала у него изо рта, оставляя после себя замысловатый шлейф…
Один. Старичок кладет указательный палец на спусковой крючок…
Еще секунда – странник уже держит руку на рукоятке пистолета, покоящегося у него в кобуре подмышкой.
Два. Старичок нажимает спусковой крючок, курок бьет по патрону…
Странник вытаскивает пистолет, его лицо искажает гримаса ненависти.
Три. Пуля аккуратно входит страннику в лоб и выходит из затылка, оставляя после себя лишь маленькую дымящуюся дырочку.
Взмахнув руками, безвольный труп с глухим звуком рухнул на мостовую, так и оставшись в сидячем положении. Из пробитой насквозь головы на пласкрит полились ручейки крови, смешанные с осколками черепа и ошметками мозгов.
Человечек противно захихикал и спрятал пистолетик во внутренний карман своего полосатого пиджака. Сняв с головы шляпу, он поклонился трупу и сказал уже нормальным голосом, в котором отчаянно звенели нотки негодования:
- Видимо, не судьба нам было узнать друг друга поближе, Джек Риппер. Да я этого и не хотел. Гори в аду, чудовище. И пусть демоны будут вечно пожирать твою душу.
Выдав эту убийственную тираду, человечек нахлобучил шляпу на голову и пошел прочь.
- Маленький глупец... – прохрипел глухой голос из темноты. Человечек застыл на месте и резко обернулся. По его лбу пробежала испарина.
- Не может быть… - прошептал он. – Этого просто не может быть…
Труп медленно поднимался с мостовой, свободной рукой поддерживая поврежденную голову, из которой все еще текла кровь. Во второй руке мертвец уже держал пистолет с замысловатым узором. И ствол этого пистолета был нацелен прямо в лоб старичка. Последний вдруг с ужасом заметил, что рана на лбу «мертвеца» каким-то чудом исчезла.
- Ничтожество… Ты даже не знаешь, что такое фатум… - тихо хрипел Джек, взводя курок. – Поэтому, не ты решаешь, как и где мне умереть – это решает судьба. Моя смерть – лишь вопрос времени, если тебя это так беспокоит. Но ты должен знать одну вещь – к тебе смерть заявится раньше, чем ко мне. Да будет так.
Глухой щелчок – и тишина.
Ночь с невозмутимым спокойствием проглотила очередную душу и продолжила свою кровавую жатву.
Джек посмотрел на небо. На его полотне несмело проступали звезды – светлые, далекие и манящие…
- Какая милая, тихая ночка, - прошептал Джек. – Именно в такие ночи люди, словно псы, сорвавшиеся с цепи, грызут друг другу глотки за никчемный кусок еды. Многие сегодня не увидят рассвета. Многие умрут. На то Воля Его. Да будет так!

Екатерина проснулась и, не открывая глаз и не посмотрев на будильник, знала, что времени сейчас около шести часов утра. Просыпаться в это время было уже привычкой. Она повертелась еще немного в тщетных попытках заснуть, но сна как не бывало. А, казалось бы, что мешает – все-таки отпуск и можно позволить себе поспать еще немного. Но вертись, или не вертись – уснуть было уже никак нельзя и пришлось подниматься. Надела халат и пошла на кухню приготовить себе завтрак, что никогда не занимало много времени. Екатерина жила одна и много ли одной надо? Пока варилась каша, взглянула в окно – на асфальте уже почти просохли лужи от ночного ливня, по небу бежали редкие и совсем не дождевые облака, на востоке проглядывало солнце – днем погода , по крайней мере пока, обещала быть неплохой. «Вот опять завтракаю одна, а могла бы готовить для кого-то еще» - как часто бывало, подумалось ей. Мысль эта была уже привычной и родной – обычно она появлялась и быстро исчезала в суматохе перед сборами на работу. Сегодня же, из-за избытка свободного времени, никак не хотела отпускать. Катя допила последний глоток кофе, вымыла посуду и подумала, что раз все равно времени с избытком, то почему бы не посмотреть фотографии, которые бережно хранились в комнате, в одном ящике с пачкой писем. Заглядывать туда хотелось редко, хоть много лет прошло, а боль в сердце не отпускала, становясь с каждым годом все взрослее и крепче.
Фотографий было совсем не много, но на тех немногих, что были, Катя и Андрей улыбались, держались за руки, или просто сидели рядом и всегда выглядели такими счастливыми! Глупо это тогда получилось, что они расстались… Это сейчас понятно, что история была пустяковой, а вот тогда казалось, что большей обиды и быть не может. Как все получилось – Андрей уезжал в командировку в город N и они договорились, что Катя придет встречать его через месяц.
Познакомились они в институте, пока учились, то всегда где-то бывали: то в кино пойдут, то в парк, то в какой-нибудь музей. Не так часто это получалось – все-таки студенты и гулять было особенно не на что, тем не менее всегда старались выбираться куда-то. Андрей закончил институт через год после Катиного поступления и устроился на работу. Стали они встречаться гораздо реже – работа отнимала у Андрея много времени и сил. Катя же привыкла к постоянному вниманию и встреч по выходным ей было мало. Все понимала, что работа это очень важно, что Андрей старается ради их будущего – они собирались пожениться, как только Андрею дадут комнату. Жить с Катиной мамой не хотели – чтобы не стеснять, да и просто хотелось пожить отдельно. Но из-за Катиного недовольства стали ссориться.
И одна ссора случилась как раз перед командировкой, они успели до отъезда помириться, но расставание получилось немного натянутым. Если бы не отъезд, то разговорами удалось бы разогнать неприятный осадок, а так какая-то недосказанность и неуверенность получилась. Все то время, что длилась командировка, не было ни одного звонка. Екатерина начала переживать и поделилась своими страхами с давней подругой Светланой. Та в ответ неопределенно хмыкнула и сказала, что все что угодно могло быть: «Может он там другую встретил и теперь не знает, как тебе сказать.» Пожалела ее подружка «на славу» - только огонь в масло подлила. А потом как-то позвонила и говорит: «Пойдем в кино сходим, развеемся немного». После кино прогулялись, поболтали немного, каждая на судьбу свою пожаловалась. Света все советы давала, а Катя почему-то их слушала
-Ты его встречать не приходи, пусть тоже немного пострадает. А то за месяц не позвонил не разу! И сделай вид потом, что очень сильно обиделась, подуйся немного для вида.
Андрей , как вернулся, в тот же день позвонил: «Прости, ты обиделась - я не звонил, но там со телефоном были проблемы, я переживал очень, что тебя не могу услышать. Встретимся сегодня?»
Ждал ее около метро с букетом роз.
- Здравствуй, я так рад тебя видеть, очень скучал!
- Здравствуй.
- Расскажи, как ты жила, как дела в институте?
- Все хорошо.
- Ты знаешь, а командировка была такой интересной - столько всего узнал, такие интересные исследования и Григоренко просто гений!
- Я рада за тебя.
- Что-то не так?
- Все так, но ты мне все врешь, правильней сказать «просто гениальна!»
- Ты что придумала? Я люблю тебя!
Катя разозлилась сами на себя от таких слов, ведь не хотела этого говорить. Но неправильные слова уже вырвались и кто-то толкал ее говорить еще большие глупости. Не хотела же так, но шутка зашла уже слишком далеко. Да еще и эта ссора перед отъездом – целый месяц на душе был неприятный осадок. Остановиться никак не получалось. Ведь верно – стоит позволить себе хоть один раз перейти какую-то грань и многое себе начинаешь позволять, потому что смогла сказать один раз.
- Я не хочу больше тебя видеть, - сказала спокойно.
Развернулась и быстро пошла прочь.
- Постой!
- Не ходи за мной!
Всю дорогу домой злость несла ее словно на крыльях. Дома мама спросила
-Ну, как дела у Андрея и почему он не пришел в гости?
- Мы расстались, наверное, - ответила Екатерина и рассказала все.
- Это глупости то, что ты ему наговорила, извинись перед ним, он же любит тебя! Зачем ты какую-то Светку слушаешь, она ничего хорошего тебе не скажет, сама бы что понимала, а туда же – других учить!
- Мама, наверное, это судьба в том, как все получилось.
- Какая судьба? Послушай меня хоть один раз! И ,вообще, почему ты мне сразу ничего не сказала?
- Мама, не могу сейчас говорить об этом больше.
Андрей позвонил на следующий день, но Екатерина не захотела подойти к телефону. Он пытался встретиться много раз, но она всячески избегала встреч. Катя не могла понять, что с ней происходит. Почему она двумя руками отталкивает человека, которого сильно любит? Может, все дело было в привычке, он всегда был рядом, всегда внимателен и избаловал своим вниманием. Воспринимала его уже как должное и все думала, что пообижается для вида еще немного, а потом простит его, сама попросит прощения и все у них будет как прежде.
Хоть к телефону и не подходила, а все ждала звонка и говорила себе: «Пусть позвонит еще один раз и я отвечу». Но звонки стали редки , а потом совсем прекратились . Катя попыталась сама найти Андрея, но не смогла - Андрей был приезжим и знакомых у него в этом городе было немного. А те, которых она знала не могли ничего сказать, отвечая : «Ничего определенного перед отъездом не сообщил, сказал потом как-нибудь позвонит.» А на работе ответили: «Он уволился». Много лет спустя узнала , что уехал он жить на совсем в N, и через два года познакомился там с какой-то девушкой, а потом женился на ней.
Грустная эта история, но вернуть ничего уже нельзя.
Ближе к обеду, когда были переделаны все дела, Катя решила пойти прогуляться. На улице было жарко и солнечно и захотелось спрятаться от жары. От чего бы не пойти в парк? Она любила там бывать . Вокруг всегда было много народа: мамочки гуляют с детьми, рыбаки не сколько рыбу ловят, сколько разговоры разговаривают. Почему-то сегодня с ней один даже поздоровался и пожелал здоровья и счастья.
- Спасибо, и вам счастья! – улыбнулась Катя в ответ.
Прошлась еще немного до своей любимой скамейки и присела отдохнуть. Со скамейки был виден красивый мостик – сама каменная кладка была старинной, а перила были уже, к сожалению, новоделом. Многие , кто гулял в парке, любовались им и обязательно останавливались, чтобы сфотографироваться. Так здорово, что осталось что-то от старины! По этому мостику гуляли еще до революции и по нему можно пройтись сейчас – эта мысль всегда была немного волнительной.
Она сидела и любовалась красивыми видами и тут услышала, как остановившаяся неподалеку молодая пара ссорилась.
- Послушай меня, я не мог вчера придти – на работе задержали.
- Мне это не интересно больше слушать.
- Я люблю тебя и больше всего хочу быть вместе с тобой!
- Я ухожу и не звони мне, - девушка выдернула руку из руки молодого человека и быстро пошла прочь.
И раньше ей приходилось становится свидетельницей ссор между молодыми, но почему-то именно эта очень тронула. Может потому, что фотографии сегодня пересмотрела, или потому что показалось, что чем-то эта пара на них с Андреем похожа, или же внутреннее состояние было подходящим.
Пока они ссорились в Катиной голове промелькнула мысль: « И нас тогда тоже кто-то слышал, но вмешиваться не стал. А ведь парень похоже не врет. И у нее почти слезы в глазах. Может остановить ее? Мое время уже не вернуть и волшебной палочкой не взмахнуть, а этим двоим еще можно помочь. Рассказать, как у меня в жизни все не так из-за глупости получилось. А захочет ли она меня слушать?»
Но, когда девушка со слезами на глазах прошла мимо, все-таки решилась и даже загадала про себя: «Если остановится, то все у них будет хорошо!»
- Девушка, пожалуйста, постойте!

Ну и что вы на меня вылупились, как новобранец на орка? Мы не в стаз-музее, в конце концов.
Какого варпа я вообще здесь делаю? По какому обвинению вы посмели меня схватить и бросить в камеру для особо опасных преступников?..
… Заткнуться? О, заткнуться я еще успею! Не делайте отсутствующее лицо, я-то уже знаю, что мне светит смертный приговор!.. Но за что?..
… Убил? За что я их убил?.. Вы спятили? Я никого не убивал. Я законопослушный гражданин Империума, к тому же, уже тридцать второй год на военной службе. Я ветеран Войны в Болотах, вы об этом знаете, а?!
Ну конечно, не знаете. Вам, безликим ублюдкам, абсолютно наплевать, кто сидит в камере – будь то даже сам Его Святейшество Экклезиарх, папаша Бенедикт IV… Слышал, Lex Imperialis дурно на рассудок влияет. Могу посоветовать хорошего психиатра. Ах, у вас есть штатный? Тогда прошу прощения…
... И все же, я не понимаю… за что?..
Рассказать, как я попал в гвардию? Поройтесь в архивах, там все есть. Бумагомаратели все фиксируют, варп их подери… Хотите получить информацию, так сказать, из первых рук? Хех, никогда не думал, что придется выворачивать душу перед арбитрским Судьей…
Родился я в… Император, дай мне памяти… в шестьдесят седьмом году, точно!..
… Нет, вы слушайте! Я рассказываю так, как мне удобно, если вас интересует эта история, вам придется выслушать мою версию. И ничего вы со мной не сделаете. Мне-то наплевать, останусь я жить или нет. Вам тоже было бы все равно на моем месте.
… И даже не пытайтесь спорить! Или я расскажу все по-своему, или заткнусь, и тогда можете делать что угодно. Уяснили?..
То-то же.
Папаша мне еще в шесть лет сказал: сынок, мое дело – тебя выучить, зарабатывать на жизнь будешь сам. Он был чернорабочим на фабрике, и своего обещания выполнить не смог – погиб в пьяной драке. Клинок раскладного ножа того токаря пришелся ему прямо в сонную артерию – шансов на выживание у моего отца просто не было. Кровь хлынула фонтаном, все стены, говорят, заляпала. Не подумайте, что я не люблю своего отца. Я, в некотором роде, его даже боготворю. Если бы он тогда не сдох, ни хрена из того, что я увидел за всю свою жизнь, я бы не увидел – такой вот печальный каламбур.
Тогда моя мамаша нашла единственный выход из сложившегося положения – пошла на поклон к парням Синдиката, чтобы они взяли меня под свою опеку, в обмен, эти бандюги потребовали, чтобы ее дети и дети ее детей впредь были верны делу работников ножа и топора. Нехило, а?..
С тех пор, жил я припеваючи. Шесть дней в неделе шлялся по Городу с самыми опасными головорезами жилого сектора (напомню, мне тогда было всего шесть лет), а на седьмой, по сложившемуся в преступном мире обычаю, наведывался со своими новыми друзьями в самые лучшие бордели с целью немного расслабиться и отдохнуть от «трудовых будней». Вы не подумайте чего – я тогда просто сидел и смотрел на проходящих мимо девочек. Ну а как подрос…
В общем, в эти дни ни один бандит не смел браться за нож. Кодекс, он и на нижних уровнях Кодекс!
Когда мне, наконец, исполнилось шестнадцать, они потребовали, чтобы я начал потихоньку возмещать те деньги, которые они в меня вложили. Выбора-то у меня особого не было, так что… ну да, рэкетом занимался, вымогательством, но до убийств не доходило, можете не беспокоиться.
Так прошло четыре года. Такая жизнь мне порядком поднадоела, и я начал рыскать в поисках новых удовольствий и возможностей как-то проявить себя.
И тут как раз в Город прибыли Имперские рекрутеры – стали набирать парней в Гвардию. Все их обещания славы и прочей пафосной дребедени подкреплялись и более приземленными предложениями: тем, кто вступит в ряды славной Имперской армии, обещано гражданство и жилье рядом с губернаторским дворцом по окончанию срока службы. И я подумал – почему бы и нет? Терять, мне собственно, было нечего – не считать же потерей возможность избить непонравившегося тебе урода, а затем еще и с него денег за избиение спросить. Моя матушка ведь скончалась, как только получила благословление Синдиката – я этого не сказал? И сейчас, после стольких лет, я только начинаю понимать, что ей возможно «помогли»…
Короче говоря, я решился – поставил свою подпись в предложенных мне документах, сел в грузовик и отправился с пятью сотнями таких же раздолбаев, как я, в тренировочный лагерь.
Знаете, на что богата жизнь гвардейца? На промывки мозгов. Это такая стандартная процедура, когда толпу «мяса» строят на огромном заплеванном плацу, чтобы в очередной раз научить ее уму-разуму. На импровизированную сцену выходит комиссар в фуражке, позолоченные части которой поблекли в виду отсутствия постоянного ухода, и толкает речь о том, как важен наш вклад во всеобщую победу Человечества. Штука в том, что эту разжиревшую тыловую свинью в парике обычно никто не слушает. Многие на такой проверке просто спят с открытыми глазами. Так делал и я…
Однако, в день, когда мы прибыли в лагерь, я еще не научился этому старому армейскому фокусу, поэтому мне пришлось целых полтора часа слушать заунывную речь нашего политрука, который с трудом дочитывал юмористическую страничку журнала за один присест, не говоря уж о пособии по ораторскому искусству.
После речи нас повели на склад, где каждому выдали по бронежилету и каске. На каждой каске красовалась широкая полоса белого цвета – как я выяснил позже, это был отличительный знак. Если ты носишь такую каску, значит, ты курсант. Или, как еще говорили, кадет.
Впереди меня в очереди стоял невысокий паренек с идиотскими усами. Потрепанная, местами даже несколько раз заштопанная одежда и общий неряшливый облик навели меня на мысль, что он может быть потомком тех аристократов, которых за десять лет до моего рождения лишили титула и наследия…
Да, Арбитр, вижу, и ты знаешь, что мой отец был аристократом. А потом его лишили титула, и ему пришлось работать на фабрике, как простому рабочему! И все из-за этих сволочей, которые…
… Да мне плевать, что это не для записи! Вы не смеете меня затыкать! Ни меня, ни…
*продолжение допроса через тридцать минут*
… Да, я спокоен… Извиняюсь, я немного напряжен…
Воды можно? Спасибо.
В общем, мы с ним познакомились. Оказалось, что его зовут Лекс Риппер. Вы наверняка должны помнить его отца. Его убили ненавистники аристократов, когда тот пошел в магазин купить молока…
… Нет, ничего, я спокоен. Позвольте мне продолжить…
Он был достаточно странным парнем. Все время ходил с дурацкой улыбкой на лице, словно весь мир вокруг сделан из сахара и сладкой ваты. Может быть, его так приучила жить его мать – не знаю, но он, пожалуй, был самым жизнерадостным человеком, из всех, которых я когда-либо встречал.
Судьба любит играть нашими жизнями, словно мы – ее игрушка. Вы не находите это забавным, а, Судья? Мы ничего не можем сделать наперекор ей, ведь даже если мы думаем, что сделали СВОЙ выбор, то в следующую секунду оказывается, что так и было задумано…
Я стал гвардейцем, и жизнь внезапно потеряла привычную размеренность – словно все, что произошло со мной до этого, было лишь прелюдией, вступлением к чему-то большему. Я до сих пор с трепетом вспоминаю, какие это были лихие дни! Утром – подъем, зарядка, десять кругов вокруг футбольного поля, завтрак, снова зарядка, строевая ходьба, стрельбище… Если кто-то из полка казался слабаком, недостойным служения Ему, комиссар тут же созывал своих коллег для рассмотрения «личного дела гвардейца № такой-то, такой-то», и на этом совете решалась судьба несчастного. Нет большего позора, чем быть отобранным в Гвардию и оказаться выставленным через несколько дней за дверь, с пометкой в личном деле – «отстранен от службы по причине недееспособности».
Слава Императору, сия чаша меня миновала…
Итак, с этого момента, и далее, я – гвардеец. Солдат Империума, стоящий на его границе, защищающий Человечество от угроз как извне, так и изнутри… Нет, это не дешевый пафос – это слова нашего полкового комиссара. Хотите сказать, что его речь глупа? Пожалуйста. Только предупреждаю, в комплекции и опыте он намного вас превосходит. Лучше не лезьте…
Знаете, служба в Гвардии – самое лучшее, что могло случиться в моей жизни. Я обрел ЦЕЛЬ, за это я был готов вытерпеть все – побои комиссаров, изматывающий нервы режим, даже отсутствие женщин! Я взял под контроль свою жизнь - все теперь зависело только от меня…
А вы бы отвернулись, если бы вам предложили место в раю?..

ОХОТНИЦА ЗА ГОЛОВАМИ

Пять Галактик неспешно продолжали (продолжают, и совершенно не намерены прекращать продолжать) свой путь через космическую пустоту. Конечно, опытные астрографы скажут, что галактик не пять, а сорок три – и это только в данном конкретном скоплении, что с сотворения мира (ладно уж, какие-то сорок-пятьдесят миллиардов лет спустя!) крутится вокруг огромной Великой Галактики. Но население Пяти Галактик не сильно волнует мнение опытных астрографов – потому как за их, Пяти Галактик, пределы все равно носа толком никто не высовывал (тут возмутятся историки, которые вспомнят целых две экспедиции за пределы Пяти Галактик, ни одна из которых официально так и не вернулась).

Так уж сложилось, что каждый вид мнит себя центром мироздания. Долговязые нириане, скажем, до сих пор верят в сотворения мира из капхры Михродона, хотя что такое эта самая капхра в точности могут сказать только матерые нирианские теологи. И так уж сложилось, что история циклична. Кто-то возносится – кто-то падает.

Жители Пяти Галактик (особенно те из них, кому разменять лишний миллиончик лет – не проблема) повидали столько падений и взлетов, что теперь смотрят на это дело как на нечто вполне себе обыденное. Конечно, только в том случае, если в ходе смены правления никто не захочет высыпать им на головы пригоршню очередных сверхсовременных и строго секретных бомб, приправив это дело десантом с орбиты, или, чтоб уж гулять так гулять, взорвав планету яркого взрыва ради.

Сложилось, впрочем, также, что в Пяти Галактиках живет народ исключительно консервативный. Первую Галактику, скажем, целиком и полностью заняла Империя Хроносов, и строит она там свою большую пьяную утопию на протяжении периода столь долгого, что все уже давно забыли, когда он начался. Вторую Галактику занимают крупные державы – сейчас, к примеру, это Федерация Млечного Пути, Империя Окраины и государство с милым уху землянина именем Милитарос.

Четвертая Галактика не очень интересна – если вы, конечно, не увлеченный археолог. Дело в том, что Консульство Дрионов, держава довольно интересной расы (интересной даже потому, что они умудрились назвать свое государство «консульством»), внезапно прекратила свое существование, испытывая «оружие, которое прекратит все войны» - Великое Орудие Дрионов. Псионическая пушка порвала в клочки всю галактику, оставив для любителей древностей непаханое поле – где-то сотню земных тысячелетий галактика была абсолютно непригодна для жизни.

Пятая Галактика находится во власти Катарийского Союза, могущественной конфедерации, по силе не уступающей государствам Второй Галактики, но, очевидно, в силу того, что живет на краю села, жаждет славы, могущества и еще немного и того, и другого. Что вполне понятно.

Третья же Галактика, которой в этом повествовании уделяется особая, можно даже сказать ключевая роль, на первый взгляд смахивает на земное средневековье – страны богатые и бедные, маленькие и большие, мирные и воинственные, совсем разные и довольно схожие. Всю эту пеструю компанию и заключает в себе Третья Галактика – рай для авантюристов, пиратов, наемников, Гильдий, место переплетения интересов торговых синдикатов, главный источник ресурсов для всех Пяти Галактик. Особняком устроилась в этой галактике республика Талей, весьма могучее государство, обеспечивающее определенный баланс сил как в Третьей Галактике, так и во всех Пяти – не позволяя кому ни попадя наложить лапу (руку, псевдоподию, щупальце или, на худой конец, курзяблию, что бы это ни было) на раздробленные миры.

Именно благодаря такой любопытной обстановке в Пяти Галактиках образовался некий паритет, который вылился в долгий период равновесия, когда каждый тянул на себя одеяло, пользуясь дипломатией, деньгами, задействуя спецслужбы вместо военных. Но только наивный оптимист мог полагать, что такая ситуация продлится бесконечно. В конце концов, одеяла, которое нельзя порвать, еще не изобрели.

И именно из за сложившейся ситуации в ходу оказались своеобразные «независимые специалисты», люди (фигурально выражаясь, конечно), готовые выполнять определенную работу за эквивалентную сумму. Наемные армии, состоящие из генетически или биомеханически усовершенствованных специалистов, или охотники за головами, одиночки, готовые на все и зачастую работающие так по зову сердца.

Охотники существовали, наверное, столько же, сколько и сами Пять Галактик, но теперь настали для них времена настоящего расцвета, золотой век.

Каждый охотник – сам себе голова. Каждый индивидуален и самодостаточен, и каждый до неприличия этим кичится. Вот об одном из таких «специалистов» и пойдет рассказ на сей раз…


Король проснулся. Впервые за долгие годы он сделал это ранее полудня. Впервые за долгие годы после пробуждения на его лице отсутствовало глуповатое выражение безумца. Тот день настал.

Строгий профиль иссеченного долгими годами жизни монарха ярко выделялся на фоне огромного лунного диска, заглянувшего в окно. Королю шел 342 год, что было мало по нынешним меркам землян, но в его профессии долго не живут.

Монарх встал, отыскал в просторном гардеробе, примыкающем к его опочивальне, королевскую мантию, малую корону и скипетр. Он оделся, быстро привел в порядок прическу, надел корону и вышел на балкон.

Столица его королевства не спала. Освещенный луной, король смотрел на бессонный город с огромной высоты дворца, пережившего бесчисленное множество правителей. Он обернулся и посмотрел на человека, вошедшего следом за ним, как всегда бесшумно.

- Ну что, друг? Пришло время?

Вошедший промолчал. Король улыбнулся и кивнул, затем, перегнувшись через перила, умчался в свой последний полет.

Охотница напряженно замерла на краю карниза, опоясывающего одну из многочисленных крыш огромного блока мегакомплекса – целого города, умещенного в одно здание. Куда ни кинь взгляд – повсюду виднелись тысячи таких крыш – плоских, приспособленных для посадки кораблей и гравимобилей, и декоративных, покатых, обезображенных огнями безвкусной рекламы на миллионах языков всех Пяти Галактик.

Юми Леико, опытная охотница за головами, сейчас следила за одинокой фигуркой, появившейся в переулке почти в трехстах метрах внизу. Для простого человеческого взгляда это была крохотная точка, теряющаяся в тени, но зрение охотницы было многократно усилено и дополнено чувствительной аппаратурой, вживленной в тело и соединенной с нервной системой. Стоит отметить, что ни тело, ни нервная система охотницы натуральными не были и представляли собой последние модификации боевых искусственных модулей. Такие системы были значительно дешевле генетически сконструированных тел, в десятки, а иногда – и в сотни раз. Они же, впрочем, прибавляли уязвимостей – перед мощными электромагнитными излучателями, энергетическими видами вооружения, псионическими атаками. Однако под контролем опытного носителя биомеханическое тело становилось действительно смертоносным. Юми была очень опытным носителем.

Охотница сверилась с досье, которое операционная система вежливо вывела на сетчатку глаза. Да, с вероятностью в 98,6% этот тип - тот, кто нужен. Не медля, Юми прыгнула в пропасть, разверзшуюся между двух башен мегакомплекса, кувыркнулась в воздухе, чтоб подкорректировать траекторию и десяток секунд спустя разнесла в пыль кусок асфальтного покрытия переулка. Она приземлилась точно за спиной у цели.

Мгновенно сориентировавшись, девушка совершила второй прыжок, чтобы нанести удар прямо в спину. Человек только начал оборачиваться на шум, когда на него обрушилась вся мощь удара охотницы. Юми была и осталась девушкой легкой, хрупкого сложения, но та скорость, с которой был нанесен удар, преобразовала ее полсотни кило в несколько тонн. Многократно усиленный слух позволил Юми услышать хруст костей и чавканье разрываемых внутренних органов – обычно именно это и происходит, когда тебя вгоняют в стену со скоростью звука или что-то около. «Всего лишь человек – это так просто…» - мелькнула в голове охотницы шальная мысль.

Охотница отступила от образовавшейся неаппетитной кучи мяса, покрытая кровью буквально с ног до головы. Как всегда Юми испытывала смешанные чувства после совершения убийства – удовольствие боролось в ней с отвращением к останкам… И себе. Впрочем, в последние лет десять оно – удовольствие – неизменно побеждало нокаутом. Как и сейчас.

Для верности Юми, сосредоточившись, превратила останки объекта в натуральную кровавую кашицу телекинетическим псионным импульсом. Теперь из этого нелегко будет выскрести даже ДНК на анализ.

Охотница за головами встала, и, прощупав окружение датчиками тактического анализатора, расслабилась. Все в порядке. Полиция, как и положено, проигнорировала произошедшее, а друзья этого торговца услышат новость о кончине товарища в лучшем случае к утру. Юми усмехнулась, томно потянулась, расслабляя натянутые как тетива мускулы и успокаивая нервы. Тело после нагрузок приятно ныло и просило больше действия, но интересных – читай, способных оказать сопротивление - целей не попадалось уже давненько, и этот типчик исключением не стал.

Планета Карс давно начала надоедать Юми однообразием контрактов и пейзажей, и теперь охотница за головами окончательно утвердилась в решении покинуть этот шарик. Истребление каких-то заурядных торговцев для их конкурентов – скучно и однообразно, хотя и прибыльно. Юми хотела большего, даже понимая, что легкая нажива куда надежней и прибыльней.

Операционная система биомеханического тела по приказу охотницы подключилась к ГалНету и отправила ролик с записью расправы заказчику, владельцу небольшой транспортной конторы, сопроводив этот своеобразный отчет подмигивающим смайликом. Теперь парень должен перебросить требуемые десять штук на указанный счет. Бот-наблюдатель и его коллеги потом займутся переливом денег через тысячи банков на разных планетах на один из настоящих счетов Юми.

«Интересно было бы поиграться с товарищем, не переведи он денег», - игриво улыбаясь, подумала охотница. Она включила очищающее поле, и кровь, покрывавшая искусственную кожу и обтягивающий костюм, багровой пылью разлетелась в стороны. Очистив себя, Юми вывернула на запруженную местной публикой пешеходную часть проспекта, где развернулся стихийный базар, и, минуту спустя, растворилась в толпе.


- Юми Леико. Возраст – 103 земных, 5 с копейками галактических. Охотница за головами уже – хммм – 80 лет! – человек, сидящий в глубокой тени, уважительно кивнул. Черты его лица разобрать было невозможно несмотря даже на то, что свет от голографического планшета, с которого он читал досье Юми, все же добрался до его щек и кончика носа. Он снова посмотрел на планшет и продолжил чтение. – 3251 успешный контракт, 19 провалов. Последний – 73 года назад… В базе Агентства – альфа-плюс… Очаровательно. Физические данные… Тут все в высших степенях… Следит за новинками. Псионические способности… Хороший телекинетик, слабый телепат, умеренный блокер… Здесь, конечно, ничего особого. Тааак… Цинична, эгоистична, предположительно, получает удовольствие от убийств… Ничего удивительного – с такой-то работенкой…

Человек оторвал взгляд от досье.

- Ну что тут можно сказать – как ни крути, одна из лучших в своем бизнесе, если не лучшая. Чертовски богата, но работу свою не бросает. Скорее всего, ищет приключений на свою задницу, но не может никак отыскать. По мне – идеальная кандидатура. Клюнет на наживку, хоть и будет вертеть носом и строить надменные мордашки.

Напротив него, ярко освещенный падающим откуда-то сверху ослепительно-белым светом, сидел даргонианин среднего возраста – его черная чешуя была в отлично ухоженном состоянии, глаза хищно вглядывались в темноту. Резкие черты лица рептилоида выражали негодование. Он злобно оскалился:

- Эта стерва мать родную продаст! Не стоит на нее полагаться. Если дело ей наскучит – может наломать дров. Вдобавок, у нее может хватить мозгов, чтоб понять, что дельце-то будет с двойным дном.

- Но лучшего кандидата все равно не найти. Все агенты альфа-плюс сейчас заняты в других секторах, а человека меньшего уровня пытаться отправлять на это задание бессмысленно. Так что мы обратимся за ее услугами. Думаю, наша цена послужит залогом ее верности. А источники ее информации, безусловно, нужно взять под контроль, дабы они не передали ей ничего лишнего. С кем там она работает на Карсе?

- С Ра’Дихом, старым гемеррианином из низов мегакомплекса, - отозвался рептилоид.

Человек снова заглянул в планшет, сверяясь с базой данных.

- Отлично, он работает на нас. Проблемой меньше, но все равно стоит позаботиться, чтобы ничего лишнего не всплыло. Повторюсь, нанимаем именно эту охотницу, вариантов нет. Учти – у нас максимум полторы недели. Если охотница начнет работать не в те ворота, проще говоря, нарушит контракт, не имеем возражений против решения проблемы нашими силами – и основной, и новообразованной.

Даргонианин снова оскалился, но на сей раз его оскал выражал мрачное удовлетворение:

- Как пожелаете!

Он резко встал, отпихнув ажурный стул, и стремительно покинул круг света. Несколько мгновений спустя в полумраке вспыхнул огонек – зажегся кончик сигары. Дребезжащий старческий голос произнес:

- А ящерка, к слову, права. Девчонка развратна, не удовлетворена своим положением и слишком уверена в своих силах.

- Вам виднее, - отозвались из другого края тени. Человек погасил планшет и посмотрел в сторону огонька:

- В конце концов, у нас действительно нет времени на подготовку своего хода, не так ли?

Ярко-красный и местами потертый гравимобиль пришвартовался к 27 уровню 2685 блока мегакомплекса Карс-13. На планету опускались сумерки и клочки неба, проглядывающие между сверкающих стеклянных и суровых каменно-серых громад небоскребов, окрасились багрянцем. Непрерывный гул плотного потока машин на грави-тяге порой перекрывался рокотом проходящих на высоте 10-15 километров транспортных судов. Яркая неоновая реклама была столь изобильна, что здесь, на нижних уровнях, было светлее, чем наверху.

От парковки, забитой до отказа, в разные стороны тянулись буквально прогрызенные в толще здания коридоры, чье существование явно противоречило изначальному проекту и нарушало жесткость конструкции, а влево и вправо вдоль каменной стены, примерно на четыре метра ниже ряда высоких узких зарешеченных окон тянулся длинный, предельно замусоренный балкон. Бетонное покрытие было усыпано осколками, окурками, жестянками и обильно орошено мочой десятков видов живых существ. Местами на стенах можно было увидеть следы пулевых отверстий, обгорелые места (следы плазмы) и прямые тонкие щели, оставленные лазером.

Метрах в ста сорока от парковки, у самого конца балкона, виднелась двухсотметровая в обхвате опорная колонна блока мегакомплекса. В ней на каждом уровне вместо технических помещений располагались различные увеселительные заведения – чем ниже, тем развратней.

На 27-м уровне работало местечко под названием «Бар Танаки». Хозяин удосужился продублировать название на английском и таффальском языках, забыв про куда более распространенные галактический (завезенный землянами – адская смесь из китайского, русского и английского) и тиронский (популярный среди инсектоидов язык, родственный морзянке).

Из гравимобиля на неровный асфальт парковочной площадки ступила когтистая лапа черного даргонианина. Он был облачен в легкий боевой скафандр без знаков отличия, за его спиной висела скорострельная плазменная винтовка, а в поясной кобуре покоился автоматический пистолет федеративного образца. Шлем болтался на поясе, звякая об металлические элементы кобуры при каждом шаге рептилоида.

К месту посадки вразвалочку направился высокий и тощий как жердь нирианин - он был как минимум на два метра выше коренастого потомка Даргонии. Его большие темно-зеленые матовые глаза, занимающие большую часть лишенного каких-либо характерных черт лица, осмотрели посетителя с ног до головы.

- Парковка – полторы единицы в час. Оплата за первый час – вперед, - монотонно проговорил он.

Не глядя на парковщика, даргонианин сунул ему две монеты и направился к «Бару Танаки».
Где бы ни появилась Юми, она всегда привлекала к себе массу внимания. Среднего роста, светлокожая, азиатского происхождения, хрупкого телосложения. Под кожей охотницы играли странные, рельефные мускулы, равномерно иссеченные вдоль кости, непременный атрибут качественного биомеханического тела, где отсутствуют любые декоративные излишества. По ее неестественно гладкой светлой коже, уплотненной, невероятно упругой и устойчивой к огню маломощных лазеров, тянулась лабиринтообразная сетка серебристых нитей нейроионного форсажа, хитрой системы искусственных нейронов, обеспечивающих невероятный контроль над телом за счет серьезной перегрузки основной нервной системы.

На лице, вполне достойном быть высеченным античным скульптором и обрамленном непокорными черными прядями прямых, коротко обстриженных волос, горели презрительные искорки чуть раскосых глаз. Лицо Юми было намного ближе к традиционным чертам европеоидного лица, нежели азиатского. По левой щеке охотницы тянулся едва заметный шрам, который она не пожелала убирать по странной прихоти. На ее лице время от времени появлялась непроизвольная кривая усмешка, будто охотница вспоминает что-то горькое, погребенное далеко в прошлом.

Одежда Юми обычно была минималистична – тугие черные топ и шорты с несколькими полупрозрачными вставками, убийственно короткие юбки, также черные, изредка – обтягивающие кожаные штаны. Иногда она надевала обтягивающие костюмы, сходные с обмундированием спецподразделений Федерации или Катарии, но лишенные знаков отличия и кучи высокотехнологичных устройств – как, к примеру, на последнее задание от «транспортного магнатика».

Юми сидела у стены, откуда открывался превосходный обзор на все помещение – в другом месте ценящий свою жизнь охотник никогда не сядет, потому как от прямого попадания, скажем, заряда разогретой плазмы в спину не спасет даже самая мощная броня, не говоря уж про имплантированную защиту. Она заметила даргонианина, зашедшего в бар, но сначала не обратила на него особого внимания. Ни один охотник за головами не позволит себе проигнорировать кого бы то ни было – опасность может скрываться под любой личиной.

Черный, как качественная нефть, даргонианин подошел к стойке, заказал какой-то коктейль, затем уселся за столик к картежникам, которые резались в противоположном от охотницы конце зала. Однако несколько минут спустя он поднялся, отложил карты, и уверенно пошел в ее направлении, огибая столики и разношерстную компанию, заседающую у «Танаки».

- Доброго вечера, - рыкнул даргонианин, усаживаясь напротив нее – спиной к залу.

- Проваливай, ящерица, - Юми холодно посмотрела на визитера, оторвав взгляд от голубоватого содержимого высокого бокала, стоящего на гравитационном подносе перед ней.

- Всенепременно, - рептилоид осклабился и, прищурившись, посмотрел Юми прямо в глаза, - но чуть позже. Такую хорошенькую охотницу ведь всегда интересует пара лишних чипов, которые можно запихнуть в твою накачанную синтетикой попку?

Во взгляде охотницы появилась неприкрытая угроза, что, впрочем, только развеселило даргонианина. Его всенепременный оскал стал подозрительно напоминать довольную улыбочку.

- Значит так, мисс стальные мускулы, есть для тебя работенка. Надо убрать одного парня – быстро и чисто. Ладно, - рептилоид хохотнул, - можно и грязно! Можешь его вообще залюбить до смерти. Мне плевать.

Рептилоид широко улыбнулся, обнажив два ряда белоснежных острых зубов.

Выражение лица Юми сменилось на презрительную гримасу. Она кивнула даргонианину.

- Кто, где, сколько?

В фоновом режиме Юми немедля запустила запись принимаемого глазными рецепторами изображения.

- Сразу к делу, а? Хорошо. Люблю бойких. Жу Гиллишер, Траксис, два лимона. - Ящер хитро глядел на охотницу своими немигающими золотистыми глазами.

Юми не удалось скрыть изумления – таких гонораров у нее сроду не было. Брови у нее поднялись вверх примерно на два миллиметра.

- Кто этот Гиллишер?

- О, всего лишь регент при короле Анатолии хрен-упомню-каком. Покуда мальчонка ходит в подгузники, сей парень правит Траксисом.

Юми покачала головой.

- Сурово. А ты, стало быть, представляешь ребят, которым жуть как хочется, чтобы при этом хрен-знает-каком Анатолии регентом состоял кто-нибудь другой?

Рептилоид расхохотался самым, что ни на есть притворным образом, да так, что чуть не свалился со стула (что, с висящей за спиной плазменной винтовкой, чревато неприятностями). Когда даргонианин наконец успокоился и смахнул с глаз воображаемые слезы, он заявил:

- Фффух. Зришь в корень! Именно так – я представляю тех самых ребят. Я, понимаешь ли, позволил себе порыться в досье всяких разных охотников за башками, и, наконец, пришел к выводу, что большего опыта в устранении монарших особ нет ни у кого.

- Могу предложить воспользоваться услугами Гильдии Убийц. Это дешевле и надежнее, - Юми подмигнула уроженцу Даргонии. – У нас, охотников, сам знаешь какая репутация.

- Гильдия работает не совсем так, как нам надо, - отозвался даргонианин, - слишком чистенько. И совершенно не демонстративно.

- О, даже так. Значит – Гиллишер, Траксис, два цитруса. Очень мило.

Даргонианин с обманчиво ленивым взглядом любовался потолочной балкой над головой у охотницы.

- Давай так, ящерка. Приходи завтра в это же время ко входу в забегаловку уровнем ниже. Если меня там не будет – значит меня не заинтересовало твое предложение. Усек?

Даргонианин высунул раздвоенный язык, со скрежетом отодвинул свой стул, и, не прощаясь, направился к выходу. Юми проводила его взглядом, потом, когда дверь за ящером закрылась, остановила запись, одновременно нагибаясь, чтобы собрать несколько чешуек, оставшихся после него на сиденье стула.

Усмехнувшись, Юми направилась к барной стойке. Ей хотелось глотнуть чего-нибудь более крепкого.


Заведение, носящее гордое название «Торговый центр Ра’Дих», расположилось на третьем уровне мегакомплекса. Эти очаровательные места напоминали больше не жилой район, а мусорку после артобстрела. Здешние помещения сгорали не раз и не два, а пулевые отверстия усеивали стены как соты – внутренности пчелиного улья. Сотни лет такого житья превратили нижние уровни мегакомплекса в своеобразное отдельное государство. Полицейские силы охраняли выходы на верхние уровни, ограничивая такой силы разгул преступности «низом», но, с другой стороны, в результате «низ» стал абсолютно бесконтрольной средой. И именно туда держала путь охотница.

«Торговый центр» был ловко запрятан в глубине примерно сорокаметровой в длину и трехметровой в ширину ниши, образовавшейся между двумя сегментами мегакомплекса. Изначально это был провал, тянущийся до нулевой отметки, но мастеровитые обитатели «низа» положили тут металлический настил, закрепленный на двух продольных трубах, проходящих по опорам здания. Стены ниши изрешетили дверьми и крохотными окошками-иллюминаторами. Здесь обитали самые разные личности – наркоторговцы, сутенеры, торговцы оружием, работорговцы, в общем, все те ребята, которые даже на нижних уровнях порой ощущали руки закона, особенно если на источник товаров, валящих на верхние уровни, выходили местные службы безопасности.

«Торговый центр» же оперировал в качестве товара всего-навсего информацией. Ра’Дих, владелец, был пожилым гемеррианцем, и как всякий обитатель Гемерры, он был светлокожим и светловолосым гуманоидом, с орлиным профилем, мощными когтями на руках и ногах и, естественно, с двумя роскошными крыльями с бурым оперением за спиной. Ра’Дих, как и любой гемеррианец мужского пола, обладал феноменальной способностью обрабатывать информацию и строить выводы. Именно благодаря им гемеррианцы были фактически главной расой Талейской Республики, крупнейшей державы Третьей Галактики, даже несмотря на некоторое технологическое отставание гемеррианской цивилизации (сейчас вполне преодоленное).

Говорил торговец со странным акцентом, звонко выговаривая букву «р» и слегка растягивая гласные.

- Привет славным охотникам! – приветствовал Ра’Дих Юми, вошедшую в его темную каморку с небольшим ранцем на спине. Вокруг гемеррианца порхали десятки голографических интерфейсов, по которым проносились огромные потоки данных. Юми намеренно отучила свой тактический анализатор от попыток чтения этих данных – система мгновенно вешалась, перегруженная наплывом информации. Интерфейсы придавали помещению некую мистическую атмосферу, сам Ра’Дих напоминал языческое божество данных.

- Добрый вечер, птичка. – Юми сняла ранец и выудила оттуда колбочку с чешуей потенциального нанимателя. Она потрясла сосудом перед носом у гемеррианца.

- Дарг? – прищурившись спросил Ра’Дих.

- Он самый. Нужно узнать, что за дарг. Чем он дышит, где и под кем ходит.

- Давай сюда, охотник. Есть графика или видео? – Из темноты появился маленький робот, напоминающий страусиное яйцо на ножках. Гемеррианец тыкнул когтистым пальцем в него.

Юми протянула машине колбу, и робот сцапал ее в мгновение ока, шустро растворившись в темноте. Юми переслала Ра'Диху видео, которое отсняла в баре. Гемеррианец взмахнул рукой, и перед его носом открылось новое окошко, в котором Юми увидела знакомую чешуйчатую физиономию.

- Мммммммммм, - протянул гемеррианец, мгновенно прочитывая тысячи строчек различных текстов, проносящихся перед ним. – На первый взгляд – этот товарищ работает на траксианскую оппозицию. Траксис, знаешь ли, довольно сильная держава по меркам Третьей. Девятнадцать систем, девяносто семь планет, из них двенадцать – с населением более пяти миллиардов. Много землян… Да, 12% населения, 35% правительства. Король и регент – тоже земляне. Довольно необычно. Оппозиция же в основном представлена другими видами, которые считают, что доминирование дюжины сотых – не дело.

- А на второй взгляд? - прервала гемеррианца Юми.

- Тут интереснее. Этого типа – или его точного клона – видели еще на трех дюжинах миров, причем там он к Траксису никакого отношения не имел. Вывод: с траксианцами он имеет лишь косвенную связь, хотя ему и обеспечили почти безупречную легенду.

Ра'дих задумчиво повернулся к охотнице. Его усталые глаза изучающе скользили по лицу Юми, считывая всякую мимическую активность.

- На кого он тогда работает? – спросила Юми, ощущая легкий холодок, идущий по телу от такого взгляда.

Ра’Дих пожал плечами и отвернулся.

- Недостаточно данных. Извини, Юми, тебе самой решать, брать ли этот контракт.

- Чертов пернатый, - фыркнула охотница, - хватит за мной следить! Откуда тебе знать, что я проверяю нанимателя?

- Не так давно он проверял тебя, - усмехнулся Ра’Дих.

- Чертов пернатый! – повторила Юми, и с этими словами покинула обитель торговца данными.

- Может, стоило ей все же сказать? – спросил гемеррианец, дождавшись, пока хлопнет дверь и обернувшись в самый темный из углов.

- Нет. Завтра, я думаю, мы с ней встретимся. Она отработает свой гонорар и больше лично я ее не увижу. А так, мало ли что… Ты же сам знаешь, еще не хватало...

- Да, этот может, - понимающе кивнул Ра’Дих. – Я упустил этот момент. Ступай мягко!

- Ступай мягко, Ра’Дих! – отозвался черный даргонианин, выходя из «Торгового центра» в служебные проходы мегакомплекса. Он всегда любил «задние двери».


- Здесь не занято? – Юми свернула панель данных, на которую были выведены данные по Жу Гиллишеру, полностью закрывавшую охотнице обзор, и подняла взгляд. К ней обращался землянин, примерно двух галактических лет от роду, облаченный в мягкую кожаную куртку темно-коричневого цвета, накинутую на летный комбинезон. Его небритая физиономия выражала искреннюю заинтересованность в том, чтобы сесть именно на этом месте.

- Нет, - кратко ответила охотница и вернулась к чтению. Ее не особо интересовали ни попутчик, ни серо-голубой диск Карса, занимающий весь обзор иллюминатора по правую руку.

Землянин умостился в кресле и посвятил некоторое время бесстыдному разглядыванию своей соседки. Очевидно, удовлетворившись результатами осмотра, он отвернулся и переключил внимание на других, зачастую не менее любопытных персонажей, попавших в один салон с ним.

Потихоньку пассажиры заполнили все места. Кто-то сел в кресла, кто-то отправился к бару, расположенному в дальнем конце салона. Впрочем, шумная группа молодых землян, одетых в стильные по их мнению кожаные костюмы по карсианской «низовой» моде, потихоньку распугала остальных посетителей. Будь это салон низкого – 3-го или 4-го – класса, то, конечно, на них бы никто не обратил внимания, но тут летели куда более брезгливые обитатели «верхов», предпочитающие сервис, мягкие кресла и большие иллюминаторы.

- Уважаемые пассажиры компании «Транс-Тигалис», - произнес мягкий электронный голос, - наш корабль отправляется к следующей точке назначения – звездной системе Лимас. Оттуда мы продолжим путь через планеты Гарон, Надис и Аменис, входящие в Траксианское Скопление. Приятного вам полета. До перехода в гиперпространство осталось пять секунд.

Корабль слегка завибрировал, когда мощные электромагнитные установки начали рвать ткань реальности, выталкивая корабль в иное измерение – прорубая гиперпространственный туннель. Иллюминаторы слегка затемнились за доли секунды до того, как их затопило безумное мельтешение фиолетового и белого цветов, рассекаемое вспышками статических разрядов.

- Голографические интерфейсы, расположенные на спинках кресел перед вами, - продолжала электронная дикторша, - позволяют вам регулировать прозрачность обзорных окон, вентиляцию, а также дают доступ к прочим услугам нашей компании…

Боковое зрение Юми засекло что-то странное. Она быстро свернула документы, дополнительно усилила зрение и подключила тактический анализатор. Однако машина, подумав пару секунд, объявила о безопасности на 92 – 96 %.

Охотница, впрочем, приучила себя верить даже самым параноидальным ощущениям, более того – семидесятилетний опыт показал, что она поступала правильно, потому как машина оценивает сугубо объективные факторы, тогда как опасность нередко субъективна. Внешне девушка не изменилась – все те же безразличие на лице и расслабленная поза. Однако на деле Юми внимательно оглядывала помещение, заставляя анализатор выискивать малейшие странности. И, наконец, до нее дошло, что же именно обнаружила интуиция: сосед охотницы за головами последние несколько минут неотрывно смотрит в одну точку. Она проследила направление его взгляда - электроника самым заботливым образом даже начертила зону видимости землянина.

Человек смотрел на ту самую группу молодых, которые по-прежнему шумно проводили время, скучковавшись у бара. Всего их было пятеро, по оценке Юми, невооруженных и в разной степени усовершенствованных генетически или биомеханически.

- Согласитесь, интересные ребята, - заявил, обернувшись к Юми, ее сосед.

- Что же в них такого интересного? Обычная группа небедного местного молодняка летит куда-нибудь оттянуться.

- Почти. Скажем так, оттягиваться они минут через восемь-десять начнут на пассажирах. – Человек невинно улыбнулся. Юми вынуждена была признать, что, хоть парень скорее всего бредит, он сумел ее заинтересовать.

- Откуда такой вывод?

- О, понимаете, я за ними слежу еще из самого Мегакомплекса 549, тут, на Карсе. У меня работа такая, следить. Ну, вы понимаете, - мужчина сделал экспрессивный жест рукой. – Жучки, видеонаблюдение, ревнивые мужья с женами.

Юми неожиданно даже для себя искренне улыбнулась:

- Вы – частный детектив.

- А вы – охотница за головами, - отозвался детектив.

- С чего вы взяли? – охотница приподняла бровь.

- Да бросьте. Вы довольно известная на Карсе личность, это раз, и, вдобавок, уж я–то БМТ, нашпигованное последними наворотами, узнаю за километр. С вашей братией мне пообщаться довелось – ого-го. Будем знакомы, Алекс Вирм, - он протянул Юми руку.

Охотница, минуту поколебавшись, ответила на рукопожатие.

- Юми.

- Вот и познакомились. Собственно, о чем это я? Ах, да. Раз уж так случилось, что мы с вами летим одним рейсом, и по соседству…

- Конечно, вы так случайно на меня наткнулись, что даже как-то удивительно. С каких это дел, скажите лучше, я должна делать не свою работу?

Детектив даже обиделся.

- Я же не предлагаю вам работать бесплатно! Скажем так, я готов ответить вам услугой на услугу в равном объеме. Вы поможете мне обезвредить ребят и доставить их на Лимас Секундус, где я сброшу их шаттлом местной полиции, а потом я помогу вам. Ведь вы явно летите не на прогулку, не так ли?

- Положим, да. – Осторожно ответила Юми. – Но какой от вас будет толк, мистер Холмс?

- Не буду долго себя рекламировать, - отозвался Вирм, - ибо времени мало, но могу вам сказать, что лучшего спеца по средствам слежения, прослушке, дешифровке вам не найти. Могу помочь даже с биотическими кодами. К тому же у меня есть доступ к неплохому аналитическому отделу и полезные знакомства на многих планетах.

- О, - сказала охотница спокойным голосом, в уме прикидывая выгоды и затраты, приходящие с появлением такого рода помощника, а заодно ожидая результатов од детектора лжи.

- О,- повторила Юми секунду спустя. «Преимущественно, правда и полуправда», - гласил отчет системы. У охотницы не было времени читать подробный разбор всех фраз мистера Вирма, составленный системой – к тому же, она была уверена, что имя детектива будет помечено как «явная ложь», а перечень ресурсов – как «полуправда». – И как вы планируете своих друзей устранять?

- Нет-нет, только обезвреживать! Они не особо крутые бойцы, особенно для охотника вашего уровня, - Алекс подмигнул, - но вооружились капитально – технологии Надарийцев, этих блондинов-технократов.

- Где они взяли надарийские пушки? – изумилась Юми.

Надарийцы, обитатели земной колонии нацистского толка, с древних времен занимались разработкой весьма и весьма мощных видов вооружения, и до сих пор делают на этом серьезные деньги. Оружие Надарии обычно сжигает всю биологическую материю, не трогая технические устройства. А тот факт, что даже боевые роботы содержат в себе множество органических и псевдоорганических компонентов, такое оружие становится до неприличия эффективным.

- Да черт их поймет. Очевидно, на нижних уровнях Карса. Но, думаю, это влетело им в копеечку. Идемте-ка лучше в бар. – Детектив встал и галантно протянул руку охотнице.

Юми хотела было возмутиться, но потом сообразила, что это будет не самый верный шаг. Встав при вежливой помощи сыщика, охотница направилась к бару, постаравшись придать походке побольше естественности. Она надеялась, что буйные цветы жизни, жаждущие, если сыщик прав, превратить пассажирский салон в тир, не особо следили за тем, кто как ходит и кто насколько опасен.

На ходу Юми запустила боевой анализатор и нейроионный форсаж, ощущая привычную приятную тяжесть в мышцах, признак устанавливающегося боевого режима.

Боевой анализатор внезапно подал сигнал крайней опасности, и Юми инстинктивно упала на пол, одновременно выбив из равновесия детектива, пихнув его ногой в лодыжку. Вирм хлопнулся прямо на охотницу. Один из парней, как увидела спустя мгновение девушка, вытянул откуда-то изящный, обманчиво хрупкий серебристый пистолет. Вихрь заряженных частиц пронесся сквозь то место, где секунду назад находилась голова Алекса.

- Они знают тебя, Холмс, - прошипела Юми.

- Черт! – отозвался сыщик. – Откуда?!

Охотница перевернулась, скинув с себя неповоротливого Вирма – тот едва успел ухватиться за ручку кресла какого-то напуганного пассажира, чтоб спасти свою челюсть от удара об эту самую деталь фурнитуры. К тому моменту в салоне начал нарастать гомон, отдельные люди принялись подниматься со своих мест – либо чтоб посмотреть, что творится, либо чтоб задать стрекача, а еще двое молодых людей уже вытягивали свое оружие.

С рыком Юми оттолкнулась от пола пассажирского салона, разорвав ковровое покрытие и вырвав из креплений одну из рифленых металлических плит, покрывающих прочные опорные балки опалубки нижней гермоперемычки пассажирского отсека. В воздухе охотница совершила кувырок, и, коснувшись пола, кувыркнулась еще раз, перекатившись прямо к цели. Она остановилась у самых ног первого стрелка, и повалила его на пол резким ударом по ногам.

Такая молниеносная атака переполошила остальных молодых бандитов, чего и добивалась Юми – они отвели стволы от пассажиров, большая часть которых уже вполне открыто паниковала, теперь дополнительно напуганная произведенными охотницей разрушениями. Офицеры безопасности завязли среди галдящей толпы, хотя они, к своей чести, появились в отсеке долю секунды спустя после первого выстрела.

Охотница мгновенно вскочила на ноги и атаковала ближайшую цель – татуированного блондина, которому еще не было и галактического года. Удар в грудь отправил его в полет по баллистической траектории куда-то за стойку. Теперь оставалось разобраться еще с тремя целями, причем одна из них – довольно массивный парень, явно биомеханически усовершенствованный, - уже навел оружие на Юми.

За доли секунды до того, как разряд прорезал воздух салона, охотница снова была на полу. Еще в полете она выхватила из миниатюрного отсека в бедре складной ножик. Он привычно лег в руку, а из руки метко отправился в направлении бедра стрелка. Силы Юми не экономила, и нож оторвал от конечности солидный кусок мяса, который, волчком повертевшись в воздухе, ударился о переднее сиденье, по соседству с пожилой нирианкой. Та еще не вполне сообразила, что происходит – с возрастом скорость мышления нириан замедляется, - и добродушно похлопала его правой рукой.

Парень взвыл, и, развернувшись на одной ноге, врезался в своего подельника, который от неожиданности пальнул в потолок и повалился на пол вместе с изрыгающим проклятия лишенным куска ноги товарищем.

К этому моменту Юми снова была на ногах – но ее работа уже закончилась. Подоспевший Алекс ловко вышиб у бандита пушку и резким ударом отправил его отдыхать на пол.

Охотница усмехнулась:

- Вот это было весело! – крикнула она, пытаясь перекричать толпу, дружно паникующую в салоне.

- Можно будет как-нибудь повторить, - подмигнул ей Вирм, и, повернувшись к невозмутимому роботу-бармену, заказал коктейль «Ветеран Асареса».

Раз уж обстоятельства сложились так, что история привела нас в Траксис, то, наверное, стоит рассказать об этом замечательном крае поподробнее.

Траксис молод даже по меркам Третьей Галактики – ему нет и трех десятков земных лет. Траксис, как и многие другие государства этого сектора, до недавних пор входил в так называемый Иллеаранский Торговый Пакт – примерно на пять галактических лет образовавшийся союз множества государств. Уж неведомо как – то ли стараниями соседей, то ли государств покрупнее, то ли из-за внутренних причин, но Торговый Пакт тихо-мирно развалился, как гнилое бревно в шторм.

На практике, Пакт представлял собой вполне себе монолитную структуру, к разваливанию, по задумке создателей, склонную не вполне, а точнее – совершенно не склонную. В итоге, каждое государство-член полностью интегрировалось в общую систему, разрушение которой породило натуральную шоковую волну: обвал промышленности, безработица, разрушение экономики, взрывообразный рост коррупции. Не будь г.е. в ходу по всем Галактикам – наверняка стряслась бы и бурная инфляция.

Траксис был как центром горнодобывающей промышленности, так и, по большому счету, главным источником питания для ИТП. Кроме всего прочего, в Траксисе (на орбите планеты Адамантис) находился и межгалактический портал, построенный во времена расцвета Пакта и ведущий к Малому Магелланову Облаку, сателлиту Второй Галактики.

Именно через Траксис шли поставки ценных руд из Ядра, принадлежащего Сайярскому Синдикату, и, наоборот, поставки готовой продукции крупных компаний из Второй и Первой Галактик.

Казалось бы: уж в этой-то стране проблем, даже после падения ИТП, быть не может. Однако же в Аменисе, столице Траксиса, как-то не выходило наладить нормальное управление. То ли у правителей были пустые головы, то ли – загребущие руки, то ли все сразу, но королевский дворец и Дом Правительства богатели (наряду с крупнейшими семействами страны), в то время как население – беднело. Вдобавок обострились отношения между людьми, составляющими, на практике, не 12, а все 35% населения, и другими расами, обитающими в Траксисе.

В этой ситуации могла бы помочь сильная королевская ветвь власти, но тогдашний монарх, Виктор II, мягко говоря, был слегка не в себе. А говоря проще – он путал королевского пуделя с гравициклом (и вовсе необязательно наоборот), а связную фразу выдавал в лучшем случае с третьего раза. Сын его, потенциальный Виктор III, умер раньше – его корабль однажды вошел в гиперпространство, да там и остался. Но наследника оставить успел. Анатолий IV был к тому времени в возрасте двух месяцев. Виктор II изволил скончаться, выпав с балкона, расположенного на высоте в 17 километров. Расследование того, кто же пустил монарха на этот балкон, результатов (разумеется) не дало.

И вот, при новом короле встал новый правитель (регентом сего субъекта называли только в лицо) – некто Жу Гиллишер, двоюродный брат покойного Виктора III.


Столицей Амениса выступал город Каирон – город старый, помнящий еще времена, когда колонисты из Земной Империи прибыли в необжитую область Третьей Галактики и заложили МГП на орбите Адамантиса.

С того времени, несложно подсчитать, минуло больше ста тысяч земных лет, и, конечно, узнать самую первую колонию в Каироне было невозможно –изменилась даже геологическая картина планеты.

Шаттл приземлился в главном пассажирском космопорте столицы. Этот объект больше всего напоминал пчелиный улей – огромное строение, лишенное какого-то четкого очертания, изрытое отверстиями – обширными доками, где без проблем могли приземляться грузовые суда, не говоря уж про крохотные шаттлы, спускающиеся мелкими стайками с зависших на орбите лайнеров.

- Ты бывала на Аменисе? – с видом знатока вопросил Вирм. На «ты» детектив и охотница перешли очень быстро, найдя немало общих тем для беседы – былые успехи и неудачи, оружие, курьезы, отношения с противоположным полом (хотя их, по общему соглашению, тоже занесли в «курьезы»).

- Угу, - кивнула Юми. – С год назад.

- Еще во времена Пакта?

- Да. Причем тогда про возможный развал и слухов не ходило.

Они спустились в главный зал космопорта, более чем километровый у основания купол, под сводом которого висели огромные голографические табло с расписаниями прибытия и отправления кораблей.

- Причем работала на Иллеаранскую полицию. – Юми усмехнулась своим воспоминаниям. – Тормознула банду отморозков, пробавлявшихся скармливанием местных жителей милому такому слизню. Они считали его воплощением своего божества.

- Ого, - лаконично оценил историю Алекс. – И что?

- Что-что. Почему, думаешь, наняли меня? Прикончила придурков, потом – слизняка. Полиция такого сделать не могла, я – еще как.

- Да, тогда копы следили за своим моральным обликом. Не то что нынче, - кивнул Вирм. – Я, впрочем, тогда еще ребенком был.

Юми внимательно посмотрела на Вирма.

- Так ты траксианин?

- Я с Гарона. Впрочем, я не живу здесь с развала. Наша семья уехала на другой конец галактики, к родичам в Одеколос.

- Это хорошо. Будь ты траксианин, не знаю, как бы ты оценил мою задачку.

- Слушай, не тяни, - Вирм на ходу хитрым взглядом посмотрел на Юми. – Что за задачка?

- Слышал про Жу Гиллишера? После моего посещения ты больше не должен о нем услышать.

В этот момент они вышли на улицу. Гулкий зал остался позади, уступив место шумной жизни столицы. В небеса тянулись громады небоскребов, нависающих друг над другом, между ними метались искорки гравимобилей. Картина, по большому счету, вполне обычная. Но, конечно, следы затяжного кризиса легли на городской пейзаж. На зданиях тут и там виднелись заплаты – магазины и увеселительные заведения не утруждали себя попытками вписаться в первоначальную архитектуру, а рекламные плакаты и голограммы висели где ни попадя, нередко мешая движению, закрывая окна жилых блоков или, на худой конец, были столь очевидно плохо закреплены, что того и гляди обрушились бы прямо на тротуар или на полосу движения транспорта.

- Слова хорошего о нем не слышал. Плохого, впрочем тоже. – Вирм хохотнул. – Я не особо слежу за новостями с родины.

- Тогда, надеюсь, проблем с этим не будет. Некоторые персоналии испытывают патриотические чувства, знаешь ли.

- Да, такие встречаются, - кивнул Алекс, и взглядом указал на небольшую толпу в смешных нарядах, размахивающую плакатами в духе «Траксис – для землян!». На их счастье проходящий мимо них семиметровый траглодокс, представитель весьма буйного вида, чем-то неуловимо схожего с земными слонами, не был способен различать двухмерные изображения.

Небо с рокотом рассек массивный грузовой транспорт, спускающийся к космопорту.

- Ладно, пора заняться делом. Начну, наверное, с гостиницы. Здесь есть что-нибудь пятизвездочное?

- Какое? – если бы Алекс что-нибудь жевал, он бы наверняка поперхнулся.

- Согласна, лучше было бы купить особняк, но к такой недвижимости я не смогу вернуться ранее чем через год, что, по моему хронометру, довольно долго.

- Тебе не кажется, что пятизвездочный отель влетит в копеечку и привлечет ненужное внимание?

- О, не беспокойся, - отмахнулась Юми, - охотиться за нами начнут только после того, как дело будет сделано. А готовиться к этому самому делу лучше в комфорте. А, да, тебя отселю в другой номер. Я уже знаю, какое дельце тебе поручить. Тэээкс, ну и третий номерок отведем под штаб. Мне понадобятся еще кое-какие люди…

Говоря это, Юми (и едва поспевающий за ней Алекс Вирм) добралась до длинного ряда ярко-желтых гравимобилей, украшенных различными обозначениями своей наемности – от землянских «шашечек» до тиронских трех точек и крестика.

- Эй, дарагая, давай падвэзу! – в окошке одной из машин показалась голова даргонианина с ярко-зеленой чешуей.

- Ну, давай, чешуйчатый. Вези в самую дорогую гостиницу, какая тут есть. И если ты меня обманешь, - Юми улыбнулась своей охотничьей улыбкой, - я лично вывешу твои органы на стене своего номера.


- Вах, какая женщина! – сказал таксист Алексу, глядя в спину удаляющейся охотнице. – Слюшай, а ти увлекаешься зэмляночками?

- Увлекаюсь. – Сухо ответил Алекс. – В основном ими. И эта – не лучший выбор. Для землянина.

С этими словами детектив также покинул машину.

Похоже, таксист действительно ценил свою шкуру, потому как на фоне общей разрухи гостиница выглядела идеальным местом для пира во время чумы. Превосходно вышколенная обслуга, натертые до зеркального блеска полы, и единственный интерес в глазах у всех окружающих: кредитка клиента. Ни Юми, ни служащие отеля обиженными не остались – охотница сняла три номера на одном этаже, по соседству. Каждый номер по площади равнялся примерно двум салонам корабля, на котором новая постоялица добралась до отеля.

Отель «Кортана» расположился во внушительном небоскребе, одном из высочайших в районе. Он был разбит на пять зон – от однозвездочной до пятизвездочной, - и организован так, чтоб обитатели каждой из зон даже не подозревали о наличии других и никогда не пересекались.

Номера «люкс» находились на самой верхушке здания, снабжались просторными балконами, а по широкому переходу с крыши можно было попасть на небольшой пирс для частных судов.

По мнению Юми (которое девушка совершенно не стеснялась высказывать), в отличие от собственно отеля, публика была отнюдь не пятизвездочная.

- Аристократы и нувориши разительно отличаются друг от друга, - заявила она плетущемуся следом Алексу. – В основном тем, что первые получили награбленное от родителей, а вторые награбили сами. Честному бизнесмену, чтобы подняться до этого этажа, нужно работать миллиона два годков. Все, кто здесь живут, либо искупались в крови, либо это кто-то сделал за них. Но аристократы мне по душе больше. Они обычно ничего не знают о мире, который их окружает, и, подобно, если не ошибаюсь, королеве Елизавете с Земли, на заявление о том, что у людей закончился хлеб, отреагируют вопросом «Так почему они не едят пирожных?»

Юми завела Вирма в свой номер. Датчики ее подсистем прощупали помещение и обнаружили всего два довольно примитивных подслушивающих устройства. То ли на самом деле тут шпионили нанороботы, то ли на безопасность в Траксисе радикально забили.

- Итак, - сказала охотница, извлекая из паза в левом боку голографический планшет, - вот твоя работенка.

Голограмма отобразила черного даргонианина, который, казалось, готов оскалиться даже с проекции.

- Этот парень меня нанял. Я не смогла выудить достаточно данных через торговца данными, и, подозреваю, канал перекрыли намеренно. В общем и целом, он дал мне то, что я без труда нашла в сети. А значит, кто-то намеренно отрезал меня от этих данных. А это значит…

- Что заказ нечистый, и что кто-то ведет двойную игру.

- Именно. Я перебрасываю тебе данные. Подключи свой аналитический отдел, я уверена, на этого парня удастся нарыть немало интересного. Исходя из того, кто меня нанял, можно определить, чего он хочет…

Алекс ухмыльнулся:

- И сделать дело так, чтобы у крупного заказчика не возникло желание кого-то убрать. Или, на худой конец, возможность.

- Точно. Приступай. А я займусь кое-какими делами в отношении господина регента…

***

- Бейкер отступает. Требуется немедленная эвакуация. Приём. – в ответ - тишина – Бейкер отступает. Требуется эвакуация, приём! Бейкер отступает, требуется немедленная эвакуация. Приём!!! Мать вашу! Бейкер отсту… черт! Они остеклили Бейкера! Требуется немедленная эвакуация! Повторяю. Они остеклили Бейкера!
- Поняла, транспорты с подкреплениями в пути.
- С чем?! Я запрашиваю ЭВАКУЦИЮ!!!
- Запрос на эвакуацию отклонён. Конец связи.
- Лейтенант, ну что там?
- Ничего. Чтоб их! – короткая пауза – Парни, эвакуации не будет. Мы остаёмся… - Над мостом пролетел плотный пучок плазмы. - Перелёт… Недолёт…
- Альфа отвечайте. Альфа отвечайте. Вы меня слышите?


«Пеликан» начало трясти. Это верный признак входа в атмосферу…
- Сержант, а сержант. Какое у нас задание.
- Заткнись! Твоё дело на курок нажимать.
- Ну сержант…
- А я почём знаю… - в этот момент, в десантный отсек зашёл незнакомый офицер. Бронежилет закрывал нашивки, так что о его звании можно было только догадываться.
- Итак, мальчики и девочки, наша задача захватить и удержать мост МС-47. В ваших оружейных чипах есть карта этого моста и прилегающей территории. Я - капитан Томас Питч. И я буду командовать вашей ротой.
- Лихо! А где же…
- Он отстранен. За невыполнение приказов.
Тем временем «пеликан» стало трясти поменьше. Десантный люк открылся. Под «пеликаном» было море. Голубе море. Как на Земле. Земле, за которую умирают каждую секунду. Земле, за которую, по статистике, умрёт каждый третий из находящихся сейчас в транспортнике. Мысль о Земле «поразила» всех кто видел море. Они осознали всю важность того, что им предстоит. Защитить это море – значит защитить Землю.
- Ублюдки…
- А? Я тебя не слышу.
- Я говорю: сволочи они…
- А… ну верно. Правильно. – и говорящий вновь стал смотреть на море. Спокойное, мирное, дружелюбное, по сравнению с тем, что их ждёт.
- Оружие к бою! – крикнул капитан - в ответ защёлкали затворы.
- Ну, мы им покажем. Мы им покажем.
- Нервничай по тише. Я молитву не могу вспомнить…
Пейзаж, видимый из люка, начал меняться. Сначала мелькнул пляж, а затем побежал лес. Загорелась зелёная лампочка.
- Пяти минутная готовность. – эти минуты длились вечность. Вскоре через люк показалась река.
- Три минуты… две… одна… есть контакт… - загорелась зелёная лампочка, и «пеликан» с силой ударился о поверхность. Солдаты начали быстро выбегать из люка и занимать круговую оборону. «Пеликан» сразу же взлетел. И солдаты вскоре впали в оцепенение.
- Это - группа Чарли. Где Альфа и Бейкер? Где чёртов мост?
- Судя по координатам, вы на месте. Группы Альфа и Бейкер должны быть здесь… и мост тоже.
- Капитан! Тут воронка… края ровные и тёплые.
- Капитан! Там видно опору! Тут был мост.
- Это - группа Чарли. Запрашиваю эвакуацию. Повторяю: запрашиваю эвакуацию. Моста больше нет.
- Есть контакт с противником?
- Нет…
- Запрос на эвакуацию отклонен. Закрепиться и удерживать территорию.
- Так точно, закрепиться и удерживать территорию…

Цельно-механический Кентавр.
Металлический визг. Резиновый скрежет. Глухой удар. Щупальцами по каменно-дёгтевому грунту расползлось багрово-чёрное пятно с радужными разводами.
Он лежит на спине. Его лицо каменно-спокойное, глаза прикрыты. В них не заглядывал редкий прохожий, перебегая дорогу, испуганно бросая взгляд на него всего целиком.
Он был быстрее любого зверя, сильнее сотен лошадей... и всё же нелеп, как амёба, способная двигаться быстро только по выглаженному маршруту. Да, его невозможно представить проворно скачущего по скалам. Он был настолько неуклюж, что мог не успеть остановиться, крича электронным отчаянным криком, визжа в попытке уцепиться неуклюжими ножками за пыльную задубеневшую серую смолу, оставляя черные резиновые следы на равнодушной глади.
С этим существом никто не решался столкнуться…
Ну, разве что один, которого теперь медленно волокут, волоком, туда, где грубый механик - медик; зажав в зубах ещё дымящийся окурок - повязав ткань на лицо; матерясь - говоря о погоде; будет молотом ровнять и искрами сваривать его механическое тело – скальпелем резать и нитями тонкими зашивать плоть.
А что мёртвый? А перед его глазами пронеслось его прошлое. Он был порожден набирающей скорость системой, кричащей: «Быстрей! Быстрее! Быстрее…» А куда быстрее? Зачем? На тот свет? Так, всегда усеется.
Лишь одна его часть была сконструирована по жестким расчетам, была не разумна и не чувствовала… другая - же родилась по любви, жила, мыслила и чувствовала. И всё же погиб он полностью.

Химическая Цирцея
Людей любопытных и смелых ведут к ней, глупцы ослеплённые красотой её, оглушённые её пением, охмурённые её запахом. Они знать не желают, что всё это ложь. Она расскажет им сказку славную. И тебе она тоже понравится. Жизнь без страха, без боли, без совести в садах рая лживого, ложной доблести. Но осторожнее будь, не впускай её в кровь свою. Она же сделает из любого свинью и любой может стать головой в наркостаде.

Стимфалийские птицы.
Они прилетают быстрее собственных воплей, роняя перья на город сонный. Их перья порождают огненный вихрь.
Эти птицы смотрят человеческими глазами сверху в низ. А у лиц надменных где-то есть дети, совсем как малыш, пропавший в огненной буре.
И где же тот герой, который изгонит тварей злобных?

- Ну это надо, до чего додуматься…
Ты думаешь, что это просто прогулка; но на самом деле, все в мире имеет смысл.
Под дождем, в острой ясности, она гуляла по лесу… а это был именно лес, и вдаль уходила глухая тень.
Глухое забвение.
Время от времени ты впадаешь в то состояние, которое знакомо немногим… все отодвигается от тебя… опять. Раньше, чтобы достичь этого, ты курила папиросы… Кашляла, а мир нервно подрагивал; лицо тоже дрожало, и тебе казалось, что ты сейчас заплачешь… Ты уже плачешь, от чего? – но всегда есть, от чего расплакаться.
Теперь все не то, а ты под дождем идешь неизвестно куда.
Мама всегда была против курения. А Катя до сих пор слушала ее, а когда ей хотелось покурить в постели, в нее вливался драйв настоящего воришки. Она пугалась от каждого шороха; и кайфовала, когда ловила себя на игре воображения.
Она никогда не любила курить на улице, но в кармане джинсов всегда ждала своего часа пачка сигарет.
Тонкая сигарета казалась такой хрупкой в руке; и пальцы чуть подергивались, потому что Катя все еще шарила по карманам, искала зажигалку, которая провалилась в неведомую глубину.
Чем дольше ты копаешься, тем меньше твоя вероятность хотя бы на одну затяжку. Капли все падают… как много их.
Катя нервничала и злилась, а руки у нее замерзли и пальцы трудно гнулись в тесном кармане. Она достала округлую пластмасску, придерживая ее указательным и мизинцем.
Зажигалка падает в мокрую траву, и это лишает тебя последнего шанса.
Катя свалилась на колени и попыталась нащупать ее в сумраке, а намокшие волосы лезли в лицо и мешал ей… Но ничего не было, и зажигался словно бы провалилась сквозь землю. Коленки скользили по траве, ногти загребали землю.
Черт, ну что же за жизнь!..
Это был тупой день. Он ударил в голову, и от слабости, от разморенного состояния женщину повело вперед… Буквально рыбкой она скользнула в темень…
Тебе легче потерять сознание, если мир не добирается до тебя последние недели.
Это был тупой день.

Перед смертью они много думают, что было бы, если бы был дан еще один день? Еще один день, который можно было бы прожить так наполнено, радуясь каждой минуте?
Ты бы съездил к родителям… Позвонил; все что угодно. Кто-то стал бы прыгать с парашютом, а некоторые хотят посмотреть на море, которое никогда не видели.
Катя бы тоже поехала на море, которое так ненавидела с самого детства. Волны валили ее на камни, и она разбивала о них коленки, а в ссадины попадала морская вода… наверное, потому, что мама все время спихивала ее в воду, чтобы она наконец-то научилась плавать. Как много проблем от родителей.
Но она все равно поехала бы на море.
Она бы села на пустом побережье… и все было бы так хорошо.
Так хорошо.
Если бы у вас был только один, день, как говорят, равный целой жизни…
Ты бы поехал куда-нибудь. Но в кассах всегда такая очередь; и пока ты стоишь, уткнув нос в чью-то спину, проходит твой день, твоя жизнь.
Как много было мыслей. Совсем нет.
Может, это?..
Катя поднялась на ноги; было уже утро, и солнце играло на озерцах в ложбинках. Она вся была мокрая, - и одежда, и волосы, словно бы ее только что выкупали…как же странно. Все удивляло; Катя даже не могла вспомнить, как она здесь оказалась.
Музыка играет. Катя пошла туда, откуда неслись звуки, различимые только обрывками; каждый из тяжелых шагов отнимал у нее часть малых сил.
Она спала, а ночевка на кочках не слишком хорошо влияет на твое самочувствие. Кате казалось, что она много думала о чем-то, и эти мысли давили на нее изнутри.
На небе появилось свежее солнце, а черные тени полосовали густой лес…
Как же все-таки?.. Что-то, мучившее ее, сидело внутри и грызло, грызло. Она плыла по лесу, который был отчего-то знаком ей. Пальцы срывали травы, которые она так и несла теперь в кулаке, вдыхая сладковатый аромат; через некотрое время он стал раздражать Катю, она пошла быстрее и, выбросив эту гадость, оттирала руку о штаны. Небо уносилось ввысь, солнце…
Отчего так хорошо?
Катя кружила и не знала, куда ей идти. Она просто шла там, где ей удобнее было пройти; те места, где она уже была, не попадались ей, но она ждала. А пока что она только знала, что идет по большому-большому кругу…
В этой горелой деревне теперь много бездомных, подумала Катя. Откуда это все взялось в ней, она не могла понять.
А она и правда вышла к деревне. Она поднялась на холм; и стоило ли тащить свое тяжкое тело, но ей казалось, что так надо. Там, за свежей зеленью, начиналась выжженная полоса. Когда-то здесь наверняка был чей-то сад; теперь все поглотил огонь, даже и землю, которая была прожжена до серого, каменистого слоя. Горы угля, оставшиеся от дома…
- Ты больная? – закричал ей кто-то. Катя вздрогнула; звук летал над ней газовым облаком, и она не могла понять, откуда он в этой глухой…
Ты стоишь и можешь только водить глазами. а твое тело не может двинуть ни одной мышцей. И странно, и страшно, - а ты все равно пригвожден чьим-то резким голосом.
- Уходи скорей оттуда...
Эта женщина подскочила к ней, а длинная юбка зацепилась за ломкий кустик. Сильными руками она оттащила Катю, которая была словно бревно, и заглянула ей в глаза.
- Ну это надо же соображение… Соображение такое иметь, чтобы полезть на старые места…
Ты – бревно; ты не шевелишься, не говоришь, не чувствуешь.
Но видишь. И Катя видела запыхавшуюся бабенку, на щеках которой, как от бега, выступили розовые горячие пятна, она пыхтела и качала головой: «Это надо же…»
- Пойдем, пойдем скорее…
Сразу же за чертой пожара бурно рос молодой лес, через который они теперь продирались. Катя шла, и даже колючие ежевичные дебри не возвращали ее.
Все неправда. Все – неправда… невыносимая лживость…
Она проваливалась в ямки, ноги больно подворачивались, но Катя ничего не замечала.
Она даже не заметила, как уже оказалось в какой-то темной комнатушке.
- Вона как развезло ее… Эй, сомлела что ли, совсем?
Катя привалилась спиной к стенке, а над ней стояли две женщины. Одна из них, краснолицая, только все охала и взмахивала рукавами; холодные пальцы второй прикладывали к Катиному лбу уксусные примочки…
- Ну ничего. Пройдет сейчас.
Ты видишь их первый раз в жизни, а они прекрасно знают тебя. И это значит, что так и надо.
- Ну надо же… пришло ведь в голову ходить по пожарищу…
Катя смотрела на них и не смела сказать что-то. Сомн начинал сходить с нее, и все происходящее все сильнее начинало задевать ее…
- Ты не волнуйся, не волнуйся… - говорила ей тетка с лягушачьими пальцами. – Образуется все… Поплачь.
Поплачь…
- Ты не волнуйся, ты нас не стеснила. Да мы и найдем тебе дом-то… Мало ли у нас тут бобылей живет.
- Что?!
Катя подпрыгнула на месте; совершенно непроизвольно она схватилась за эту женщину и слегка встряхнула ее.
- Что?
- Ну ладно, ладно, не волнуйся ты так… Я молчу, молчу… Анна, иди, иди… - И она вытолкала румяную за дверь.
Что за чушь… Ничего не понимаю, подумала Катя. Правда, ее мысли не были такими стройными.
Ты молчишь, как на самом идиотском уроке, и не смеешь раскрыть рта, чтобы не сморозить глупость.
- Да, хорошо…
- Ну как ты?.. Ничего? Иди тогда… помоги мне, Катерина.
- Да, конечно…
Это как квест в онлайн-игре. Все знают каждый твой следующий шаг кроме тебя.
- А то устала я…
Старуха, - а теперь, от света крошечного окна, Катя разглядела это, - со вздохом опустилась на скамью, сложив на коленях морщинистые руки. Седые лычки выбились из-под платка, а глаза сверкали в глубине серых впадин…
- Да, конечно… Что сделать-то?
- Да что ж… Иди вон, на речку, постирай…
В сыром доме все сразу становилось влажным; Катя закинула тяжелый тюк с грязным бельем себе на спину и пошла по солнечной улице, выжженой солнцем. Она замечала, как на нее недобро смотрят все те, кто выходили из своих домой, и стоя возле забора, неуловимо провожали ее взглядом. Она пробовала поздороваться, но суровая старуха не ответила ей… и Катя только попробовала распрямиться под ношей и пошла дальше.
Так холодно. Ты думаешь, что ты мерзнешь, а на самом деле – все горит.
За мельницей, трудно вращавшей свое колесо по медленной воде, начинался темный лес. Оттуда, как из могилы, веяло холодом.
Ты думаешь, что так и надо.
Катя опустила руки в воду, пронзенную желтоватыми лучами. Простыня сразу же потонула в ледяной воде, и женщина, медленно разгоняясь, прополаскивала ее.
Это глухое погружение. Пока твои руки делают одни и те же движения, тебе кажется, что ты думаешь над процессом – на самом деле ты все глубже и глубже.
Все так, как должно было быть.
Пока она стирала, ее сознание старательно перебирало все происходящее… Она не знает их имен. Пожар; они знают больше нее. Какой бред.
Все ее тело пронзил ужас, когда одна их белых тряпиц старухи едва не уплыла от нее в потоке; руки успели замерзнуть, но тут всю ее взорвало от мысли, что она может все испортить.
Ее джинсы оказались постираны вместе со всем, так как в них успел въестся пепел, витавший повсюду. Пока она, стоя на коленях, отжимала белье, пока пыталась на себе отжать джинсы, на мостки пришла еще одна тетка. Она косилась на Катю; она тоже поставила свою корзину и потеснила ее на краю.
- Эй, ну ты!.. – наконец крикнула баба. – Ты долго еще мне мешать будешь?
- Я не мешаю, - тихо ответила Катя.
- Чего? Совсем, что ли, и голоса лишилась? Разве что не головы?
Катя не стала отвечать ей, она все еще отжимала тяжкие платья старухи, а ее рукава, хоть и закатанные до локтя, насквозь промокли.
- Ну, молчишь чего? – Спросила женщина, опускаясь на колени. – Совсем плоха стала… - сказала она себе под нос, но Катя расслышала.
- Да что пристала-то ко мне? – закричала Катя. – Что я тебе? Уйду уже сейчас..
- Ну, ну… Успокойся, Катерина… Успокойся… Я вот о чем тебе хотела сказать. Ты живешь вот теперь у Наины-то, Анка к вам забегает все… Жрет, небось, фугаска, как десяток… Так вот, я о чем говорю-то, - она говорила, молола языком, а ее руки уже метались в воде, - я о чем – тебе бы ко мне пойти… Ты одна, тебе чего – живи да радуйся… А у меня тебе оно и легче будет! У меня никто не живет, всякие там не ходят…
- Нет, нет, - отчего-то испугалась Катя. – Я пойду, мне пора уже…
Она связала тряпки в тюк и опять взвалила на плечи.
- Ну иди, иди!.. Дуреха, дело ведь предлагала!.. Потм не приходи и не просись, - не возьму все равно!
И ты сбегаешь, вместо того чтобы заорать во все горло. Иногда это так полезно.
Внутри тебя время идет по-другому.
Мягко темнело, а от ослепительного дня не осталось и следа, когда Катя вошла в дом старухи.
- Э-эй! Я пришла!
Из темных сеней, бросив тюк с бельем, Катя прокралась в комнату. Там, на длинной лавке лежала старуха, прижимая руки к груди. В синем сумраке, в углу, была подвешена лампадка, и это был единственный свет…
А потом они говорят тебе, что все хорошо.
- Я постирала… куда повесить-то?
- Да, да, иди конечно…
Какая, в конце концов, разница. Не все ли равно что за картинки крутятся вокруг тебя.
На тенистом дворе она развешивала белье на вервках, а по улице проходили соседи, которые тоже как-то странно на нее посматривали.
Они разглядывают тебя, и не знают, что таким взглядом можно убить.
Веревка едва не обрывалась под тяжестью, а капли набухали по кромке и плюхались на песок.
- Эй! Где бабка Вера-то, а?
Анька повисла на загородке всем телом, так что доски чуть прогнулись.
- Да в доме она, в доме.Иди туда…
Катя отворила калитку, и Аня, важно переступая, пошла по дорожке.
Она никогда раньше не смотрела на закаты. Как странно. Откуда это все?
Скажи ему, пожалуйста, что я… Я скучаю, скучаю!..
Над черными деревьями садилось солнце, и в темном саду уже загорались загадочные огоньки.
Ты тоже станешь поэтом, если перестанешь жить своей жизнью. Если перестанешь жить.
Ты тоже будешь смотреть и задерживать каждое мгновение, которое до смерти будешь бояться потерять.
Когда совсем стемнело, Катя пошла в дом.
Как-то быстро закончилось все. Такой вот день.
Женщины уже сидели за длинным грубым столом, прикрытым скатертью лишь наполовину, и пили чай. Самовар на столе пышно и вкусно подымливал, так что Кате тут же захотелось сесть с ними вместе.
- Пустой чай пьете?
- Ну, пустой! – пожала плечами Аня. – Кто же пустым-то пьет… вон, плюшки… сама готовила, не помнишь разве?
- А…
Тяжелая чашка раскалилась и жгла руку.
Все горит. Ты горишь.
Они молчали, и только Анька время от времени бросала какое словцо.
Наконец, все трое отвалились от стола, разморенные от тепла и еды. Баба Вера зашептала что-то, едва ли не отведя Анну в сторонку.
Они все скрывают что-то от тебя.
- Да перестаньте уже! Говорите нормально, - не выдержала Катя.
- Ладно, ладно. Сказать тебе все хочу… Ты не ходи больше на пожарище. Не надо. пеплом дышать, еще чего. Заболеешь, кому нужна, больная-то, будешь?
- Я не заболею.
И мир так далеко от тебя, как это только возможно.
- Главное, чтобы не поджог это был… - произнесла вдруг Анька. – А то будет потом…
- Да что, дуреха, будет?! – прикрикнула баба Вера. – Что болтаешь-то тут сидишь?
- А ничего. Кто живьем горит, те покоя не находят. А если кто из деревенских их и…
- Ну поболтай мне еще тут! – рассердилась старуха. - Иди-ка домой, девка, совсем ты уже что-то… Не пила чего, с чайком-то?
Анна огрызнулась, что не пила, но встала и ушла, не попрощавшись.
- Спать уж пора. Что свечи-то зря жечь…
- Постой, баб Вер. О чем вы сейчас?.. Объясни мне..
Пускай она думает, что я просто отупела. Я просто ничего не могу понять. И даже когда она смотрит мне вот так в глаза, и вдруг отводит взгляд.
- Нет, Кать, не надо… Спать давай.
Она подталкивала Катю к лестнице на чердак, но женщина сопротивлялась.
- Нет, постой… Мне просто надо спросить тебя… поговорить…
Катя отмахивалась от ее сухих рук, словно бы боролась с ней, как ребенок, плачущий и вопящий, что бы его не ударяли, а на ее глаза наворачивались неожиданные слезы.
- Ну, успокойся…
Если кто-то обнимет тебя, ты ищешь плечо, на котором можно будет расплакаться. Не думай об успокоении. Может, это твой последний шанс на возвращение.
- Не плачь, не плачь, - приговаривала старуха и гладила Катины встрепанные волосы; кто бы мог ожидать от нее такой нежности.
Все звенит в твоих ушах.
- Я ведь хорошо жила, правда?
- Да. Хорошо.
- Ну так что же? Все сгорело… что же ?
- Не переживай. Все будет хорошо. И родишь еще… Хоть мальчика, хоть девочку. И замуж выйдешь.
Ты отстраняешься.
- Все будет хорошо.
Люди врут, когда не могут найти иного выхода.
- Да. Конечно же, - сказала Катя.
Старуха смотрела на нее и не находила слов. Она думала о том, что же будет потом…
В тот вечер она больше ничего не сказала, а Катя уже ослабела от слез, и… какая, в сущности, разница.
Лестница опасно скрипела, но Катя не боялась. Вера погасила свечу и пошлепала в свой уголок; возле своей постели Катя обнаружила брошенную ночную рубашку. Плечи сразу же озябли, но это была ее вещь, и пахла она Катей.
Они все думают, что так и надо. Значит, так и надо.
Теперь она живет чужой жизнью. Но не все ли равно?
Все горит. Все горит.
------- Раздается грохот. Он падает на тебя сверху, и, прпосыпаясь, ты не понимаешь, на каком ты свете. Все горит. Все горит.
И сон приходит очень скоро. Он всегда возвращается. Рано или поздно.------

- Мы создаем то, чем нас обделили…
(Истинное существо)

Сегодня было тихо. Ночь заполнила детскую комнату. В углу на небольшом столике тикали маленькие часики. Казалось, они словно разрывались от издаваемых ими же тиканья, и с каждым движением минутной стрелки по комнате разносился треск. И комната каждый раз содрогалась от стрелок часов.
На полу валялись мягкие игрушки и фантики от конфет, разбросанных несколько часов назад.
Дверь спальни как обычно была закрыта, и за ней раздавалось монотонное шуршание телевизора из комнаты родителей. Как обычно. Как всегда.
В углу стояла кровать, в темноте она сменила ярко-голубой цвет на спокойный серый, словно экономя свои цвета до следующего рассвета. Но даже в ее монотонности были видны силуэты забавных слоников, которые иногда перемешивались с ночной рябью и на миг напоминали хаотичные кляксы.
На кровати под одеялом в обнимку с какой-то плюшевой игрушкой лежала маленькая девочка лет двенадцати. Ее маленький рот был приоткрыт, на лицо упали растрепавшиеся волосы.
За дверью в коридоре раздался слабый скрип пола, кто-то прошел в сторону кухни, потом смолк. Щелкнул электрический чайник. И скрип вновь тихонечко двинулся обратно к шуршанию телевизора.

В комнате было только одно окошко, в стекло которого барабанил слабый дождик, монотонно постукивая по подоконнику. За окном раздался слабый звук, словно кто-то провел пальцем по стеклу. Потом снова стало тихо.

- Тсс... – раздался из темноты звук, напоминавший человеческий голос, и часть комнаты потемнела, словно плотный и тяжелый сгусток ночи завис в воздухе.
- Ммммм... - раздался другой звук, но он прозвучал громче, из другого угла.
- Все, молчи, - прошипел первый, который уже напоминал расплывчатый человеческий силуэт. Через несколько минут в спальне скрипнул пол. Существо, наклонив голову влево, смотрело на кровать, где лежал ребенок.
- Ну что? Этот? - раздался голос из угла комнаты. Из него вышел второй, он еще не был полностью сформирован и поэтому иногда рассеивался и сливался с темнотой.
- Да, этот. А точнее эта. Хорошо, что успели. Свяжись с заводом и скажи, мы прибыли на место.
Второй на секунду исчез, а потом появился вновь и подошел к первому.
- Ну что, заменим? - лицо первого повернулось ко второму, - что стоишь смотришь вытаскивай, все это барахло.
Второй осторожно, стараясь не касаться пола, двинулся к углу, откуда появился держа огромный чемодан.
Так, - сказал первый и скинул с девочки одеяло, - судя по положению рук и гримасе на ее морде, у нее либо сердце остановилось, либо ошибка 12567a. С головы вылетало, как это слово называется...
- Тромб, - напомнил второй, раскрывая чемодан, который все время подрагивал и пытался слиться с темнотой.
- Странно, думал, эти нормально работают. Опять брак.
Он уже приблизился к кровати и, наклонившись вперед, схватил девочку за руку, как куклу поднял с кровати почти к самому потолку и начал вертеть тело в своих руках, осматривая нет ли механических повреждений.
- Повреждений нет, значит брак на заводе. Ну что ж, на вторсырье, - он перехватил человека за ногу и аккуратно снял с нее все вещи.
- Так… Эту в утиль, - и швырнул тело второму, тот подскочил и схватил тело на лету.
- Ты что обалдел? – второе правило было не шуметь, чтобы модели старшего поколения ничего не увидели, так как из-за стресса они портятся быстрее или сразу погибают. - Вот гарантия кончится и можешь их хоть среди ночи будить и говорить им в лицо, что они вторсырье для типа "Животные и фауна v.4.1".
- Да не будь занудой, все нормально, упаковывай и дубликат доставай.
Второй приподнял ребенка, поставил ее на ноги, держа за горло, и, взяв за правую кисть, помахал ее рукой над головой, и с тихим шипением произнес:
- Пока мама и папа, я буду вашим попугайчиком или собачкой лет так через пять.
- Кхм... - вырвалось у первого, он чуть не засмеялся, - слушай упаковывай ее и доставай дубликат, у нас еще 3 вызова.
Второй положил тело на пол и вытащил из чемодана абсолютно такого же человека и положил рядом.
Сейчас я им мозг синхронизирую, чтобы новенькая дурочкой не проснулась или с амнезией. Так память, характер, привычки...
- Давай быстрее. Время.
- Готово.
- Чудненько. Давай ее мне, а эту рухлядь упаковывай.
- Хорошо-хорошо, - он взял ребенка за волосы и небрежно кинул в чемодан, который моментально обвил девочку, и та растворилась в ночи.
- Так… Один рукав, второй… Слушай, а откуда появилась мода на них все эти тряпки одевать, наши-то художники над их телами-то потрудились на славу. Зачем все эти тряпки?
- Я почем знаю? Мода, стиль, временная дурость. Вон, эффект размножения и то для красоты сделали, что-бы у тех самооценка росла и смысл жизни не пропадал. И не важно что в первую ночь их труды в помойку летят с треском, и суррогатом заменяются, за которого кстати нам их хозяин доплачивает. Это друг бизнес.
- Уф, одел. Так все, укладываем. Игрушку сюда. Одеяло вот так.
Тот, который уложил нового человека, дотронулся до ее лба, - Ну, все, с первым солнечным лучом проснется как новенькая.
- А я эту упаковал. Лежит идеально, - он закрыл чемодан и привстал с пола, - Ладно, я пошел. Догонишь.
Второй силуэт с чемоданом в руке стал более расплывчатым, темнота в комнате все смелее стала разрывать его на куски, и он исчез.
- Да, догоню, - сказал первый уже сам себе, - Эй, хозяин, ты где бродишь? Тут ремонтник с завода, ау.
По комнате пролетела волна шепота и почти моментально появился силуэт, он дрожал и скидывал руками с себя темноту детской.
- Я вас сразу почувствовал и появился как только смог. О, уже заменили! Ребята, а вы шустро работаете.
- Ну, мы лучшие. Так… Подпишите тут и тут.
- Все готово, отлично! Кстати, странно, что произошла поломка, вроде модель нормальная, ну, бывает. Прогресс не стоит на месте - будем улучшать. Помнишь, как мы тебе недавно две или три тысячи лет назад привозили предыдущую, вот в те времена они лет тридцать работали от силы. И то казалось чудом. А сейчас с хорошей эксплуатацией и до ста работать могут.
- Это точно.
- Ладно, я ушел.
- Спасибо.
Силуэт ремонтника растворился.
Существо-хозяин подошло к кровати и присело на корточки, стало рассматривать новую модель. Поправило одеяло…


За дверью вновь раздался шум. Пол заскрипел. Раздались голоса.
- Дорогой, я слышала там что-то шумело. Надо посмотреть.
- Иду-иду, - раздался басистый голос.
В комнату осторожно заглянули две сонные головы родителей и уставились в сторону кровати.
- Спит как ангел.
- Угу, - раздался глубокий бас.
- Ладно, пошли обратно, а то разбудим.
Дверь закрылась и шуршание уползло в обратно соседнюю комнату.

Продолжали тикать часики на столе, дождик продолжал барабанить по стеклам, а лунный свет становился более ярким и спокойным, он уже не отражался от мебели. И существо, стоящее над кроватью, становилось все более прозрачным, потихоньку исчезало и растворялось.
- Тела, мечты, вера, надежда, упрямство, доброта, жизнь и смерть пускай хоть у вас будет та красота и ценности, которой не дали нам и которую придумали мы для вас. Может, вы нам скажите спасибо. Когда-нибудь потом...

У существа в голове протекала река мыслей, оно с завистью смотрело и пыталось впитать то, что было у этих кукол и чем обделили их, пока не растворилось в свете уже восходящего солнца.


Конец

<07 марта 20.. г.
На улице было пасмурно. Собирался дождь, и Катино настроение полностью соответствовало этой погоде. Сидя на лекциях, ее клонило в сон, что, она уже не знала, как заставить себя не спать.
Наташа сидящая справа писала за учителем с таким же убитым и замученным лицом, как у Кати.
Оставалось еще двадцать минут до звонка и…
- Да что же это такое! Выключите телефоны!
Это преподаватель по истории искусства Федор Александрович Гордынин выражает свое недовольство по поводу постоянного ауканья аськи, звонкам и естественно бесконечному перешептыванию.
Катя же была в таком состоянии, что абсолютно не замечала, что твориться в аудитории.
- Еще чуть-чуть и будет звонок, - прошептала Наташа.
- Слава богу! – ответила Катя так громко, что даже и не заметила.
- Что «слава богу», Екатерина Михайловна? Рады, что пары кончаются? Да вы ничего не пишите и сидите с таким лицом, будто вас здесь как на пытке держат!
«Пытка? Да, действительно. Слишком мало спала и вот результат и еще лекция как снотворное действует…»
- Что вы, Федор Александрович! Я имела в виду совсем другое. «Слава богу» я сказала, потому что очень рада, что мы, наконец проходим эпоху возрождения, ну и еще эти слова выражают мое чувство радости, что я попала на «Международный Конкурс Талантов».
- Что-то тон ваших сказанных слов не вселяет в меня веру в ваши слова.
«Вот ведь пристал. Тон ему, блин, не нравиться».
- Что вы, я просто очень устала. Напряжение от ожидания, да и рисование самой картины заняло много сил и труда. Но эта усталость того стоила, - ответила девушка и невольно ее лицо осветила счастливая улыбка при воспоминании пройденных ей испытаний, для того чтобы создать свою картину для конкурса «Русалка».
Федор Александрович посмотрел на Катю и, немного смягчившись, сказал:
- Я понимаю, вы устали, такой масштабный и серьезный конкурс, но прошу все же быть внимательней и собранней. Прошу!
- Конечно. Я все поняла.
Федор Александрович уже был готов сказать что-то еще, как прозвенел звонок объявляющий о конце пары и учебного дня.

- Как же он меня раздражает. Как преподаватель он не плох. Но… - гневилась Наташа. - Раздражает!
Она всегда говорила быстро из-за чего некоторые слова, бывало, просто растворялись, однако суть Кате удалось уловить.
Они шли по коридору к гардеробу рядом с входной дверью в колледж, обсуждая все то, что приходило им на ум.
«Хочу домой по быстрее. Надо доделать последние штрихи и лечь пораньше, что бы по быстрее заснуть и наступил, наконец, завтрашний день. Выставка, выставка!»
- Эй, Катюш, не можешь одолжить мне тетрадь по истории?
Катя застыла как вкопанная. Задумавшись, она совсем не заметила, как ей навстречу шел Андрей Елычев, местная звезда.
Он был привлекателен во всем. Его манера разговора: в одно и тоже время она была учтивой и дерзкой. Его прическа с мелированными волосами были зачесаны назад, однако все равно некоторые волосы оставались спереди, создавая небольшую челку, дерзость и элегантность. Его достоинства можно перечислять бесконечно: голубы глаза, белоснежная улыбка, шикарная фигура и…и…
- Алле! Земля в приеме? – Андрей махал рукой перед раскрасневшимся Катиным
лицом.
- На уже. Видишь, девушку как смутил. Иди отсюда! – проворчала Наташа, протягивая Андрею Катину тетрадь, которую она достала из сумки подруги.
- Во! Спасибо, Натали. Пока, Катюша. В понедельник принесу, - сказал Андрей и удалился, напоследок помахав рукой девушкам.
- Эй, эй. Хватит стоять столбом. Он уже ушел.
Катя так и стояла с потупленным взором и раскрасневшимся лицом. Только после слов Наташи она позволила себе расслабиться.
- Я…я просто задумалась, - пробормотала Катя и быстрым шагом направилась к раздевалке, до которой осталось совсем немного, чтобы не слышать смех подруги за спиной.
«Ну почему всегда так? Когда он рядом, я постоянно висну? Меня это просто раздражает и ведь ничего поделать не могу… А он? Катюшей называет. Еще так ласково, знает, что он мне нравиться. Если он так ко мне хорошо относиться, может все-таки признаться в своих чувствах и если…»
- …и если он скажет мне «да» я буду безумно счастлива, но если он мне откажет, то он разобьет мне сердце,- прошептала на ухо Кате Наташа, которая нагнала подругу и по выражению Катиного лица уже поняла ход ее мыслей.
Катя так удивилась, что даже подпрыгнула на месте и еще не сошедшая с ее лица краска накатила с еще большей силой.
- Ой ля? Я угадала, - посмеиваясь сказала Наташа смотря на реакцию Кати и после нескольких минут молчания сказала уже более серьезно. – Слушай, Кать. Я понимаю, он тебе нравиться. Прям он весь такой красивый расскрасивый, но знаешь, такие парни меняют девушек как перчатки. Он же своими сладкими речами затащит тебя в постель, дело сделает и скажет: «Гуляй, девочка!»
Катя все это прекрасно знала, и не раз уже подруга ей это говорила и эта тема всегда у них заканчивалась ссорой, но сегодня Катя не была на нее настроена.
- Это твое мнение, у меня свое. Давай не будем начинать этот спор. У меня наконец-то поднялось настроение. И, похоже, меня посвятила муза, я должна еще сделать последние штрихи сегодня, прежде чем скажу, что картина полностью готова.
- Ладно, ладно. Не буду настаивать. Иди твори, художник, - с легкой улыбкой ответила Наташа, застегивая свою куртку.
- Я пошла. Пока!

У Кати талант к рисованию был с детства. Она очень часто рисовала картинки настолько яркими и живыми, что ее прозвали гением-художником. Ее родители отдали ее в художественную школу с семи лет, после трех лет обучения, она отправилась в спец-училище.
Некоторые ее картины получали призы и выставлялись на выставках.
После этого Катя поступила в художественный колледж, в которую ее взяли бесплатно…
Именно там она познакомилась с Наташей и встретила свой объект воздыхания Андрея.

- Катя, что так долго? Я должна еще поехать на выставку и убедиться, все ли там в порядке, с нашим местом, а я из-за тебя уехать не могу. Нечего ключи дома оставлять. Быстро заходи! Я опаздываю еще и на встречу из-за тебя,- прямо с порога сказала мать Кати и направилась в свою комнату быстрыми шагами.
- Хорошо…
Катя не любила свою мать. Именно из-за нее ушел отец Кати. На суде, при разводе, Катя выказала желание остаться с отцом, но суд выиграла мать и после этого их отношения стлали очень натянутыми. На различных мероприятиях ее мать была с ней очень добра и ласкова, но в жизни никогда не проявляла особой любви. В детстве мать Кати считала ее талант ерундой и просто детской забавой, однако отец настоял на том, чтобы ее отдали в художественную школу.
Теперь Катин талант обеспечивал высокие перспективы в том плане, что некоторые посетители выставок, в которых она принимала участие, были очень богатыми людьми, и бывало, даже, покупали ее картины. Как же Катя радовалась! Не деньгам, а тому, что ее талант ценили. А мать же радовалась деньгам, а не за дочь и ее успехи.
Катя поднялась в свою комнату. В самом углу стоял мольберт с незаконченной картиной:
На холсте была изображена обнаженная русалка на морском дне, хвост которой был свернут спирально, создавая тем самым иллюзию морской ракушки. На шее у нее красовалось ожерелье из морских цветов алого цвета. Русалка смотрела наверх и тянула свои руки к слабым, пробивающимся сквозь воду, лучам солнца.
Катина комната была проста. Кровать, стол, книжный шкаф, комод и мольберт. На столе лежали учебники и тетради, книжный шкаф был полностью заставлен книгами по рисованию, о художниках и истории в целом. В комоде хранились личные вещи, как одежда, как и в самом нижнем ящике принадлежности для рисования. По центру комнаты располагалось окно, разделяющее мольберт и кровать.
Катя достала из нижнего шкафа все принадлежности для рисования и, положив их на подоконник, сходила на кухню, чтобы наполнить банку водой. Поставила напротив мольберта стул и сев на него стала мочить кисточки и разводить краски.
- Надо постараться! Последние штрихи и картина будет готова.
Рисование занимало все свободное время Кати. Она бывало, так сильно увлекалось творчеством, что могла сидеть целые сутки напролет, абсолютно ничего не замечая.
Так получилось и в этот раз. Несмотря на то, что ей нужно было доделать совсем немного, работа заняла больше времени, чем она рассчитывала. Картина была закончена к вечеру, из-за чего мать ее отчитала, так как она хотела отвести картину раньше, потому-то она и ездила на выставку, чтобы все проверить и привести картину для установления.
Кате было все равно. Картина была окончена, ее погрузили в машину и увезли, завтра начнется МКТ («Международный Конкурс Талантов»).
«Завтра будет самый счастливый день в моей жизни!», - думала Катя, уже засыпая в предвкушении завтрашнего дня.

08 марта 20.. г.
Помещение, зарезервированное спонсорами выставки, было очень большим. Такой конкурс проводился не часто, многие начинающие художники, скульпторы, стремятся попасть сюда. Потому-то здание соответствовало статусу конкурса: пол устелен красной дорожкой, половой подиум полностью был отделан красным материалам, как и часть ниши, на которую вещали свои произведения художники. Создавалось впечатление шика и роскоши.
- Веди себя достойно. Говори учтиво этим людям и смотри не испорти все.
Катя посмотрела на свою мать, одетую в облегающее черное платье с пышкой прической.
«Решила себе кого-то подцепить. Богатого человека. - думала Катя с сильным отвращением. - Все-таки, я ее ненавижу.»
Катя не любила одеваться нарядно и броско, как мать, она предпочитала простую одежду, но так как сегодня был особенный день, девушка надела платье до колен с поясом и решила себе распустить волосы.
- Хм, какая картина. Интересно интересно, - проговорил Эрнест Вег, один из судей конкурса смотря то на Катю, то на картину. Этот пожилой человек своей улыбкой и сладким голосом мог настроить положительно любого, с кем он общался. Прекрасный собеседник, который знает все малейшие тонкости искусства и получавший главные призы на этой выставке несколько лет подряд, будучи молодым, снискал уважение и восхищения во всем мире, как и его работы.
- Спасибо большое… - промолвила Катя, наливая краской от смущения.
- Получит Вашу похвалу честь для нас, - пролепетала Катина мать, стараясь спрятать дочь за своей спиной.
Старичок улыбнулся Кате, посмотрел еще раз на картину и отправился смотреть другие работы художников.
На этой выставке было очень много достойных работ, выполненных в разных стилях, глаза посетителей не могли оставаться только на одном, взгляд бегал по произведениям художников и скульпторов, не мог насытиться красотой и величием искусства.
- Начинается сорок шестой Международный Конкурс Талантов! – проговорил мужской голос в мегафон, оповестивший о начале конкурса.
«Началось! Наконец-то началось!» - взволновано думала Катя, ее волнение становилось все сильнее…
- Мам, мне надо отойти. На минутку, - прошептала девушка на ухо матери.
Та посмотрела на нее с нескрываемым раздражением и злобой.
- Живо!
Катя пролепетала извинения и быстрым шагом отправилась на поиски уборной.
Ей так хотелось побродить здесь, посмотреть другие работы мастеров, но времени не было, нужно спешить.
Уборная оказалась в секторе скульпторов, и чтобы пробраться сквозь толпу ушло больше времени, чем рассчитывала Катя.
После справления нужды девушка как можно быстрее отправилась в свой сектор, бегло оглядывая скульптуры. Но не только скульптуры привлекли Катино внимание, но и сами творцы – скульпторы.
Это были люди разных мастей. Если скульптура была хаотично, то и создатель ее выглядел нервозно, взъерошено, как воробей, если скульптура была в виде прекрасного атлета или девы, то и творец выглядел соответственно: миловидная девушка или парень.
Катя и так сильно задержалась, потому она как можно быстрее шла к своему месту, как внезапно она остановилась, девушка увидела Андрея Елычева обнимавшего за талию Наташу. Потом он что-то прошептал ей на ухо, повернул лицом к себе и…поцеловал сильнее обняв. А Наташа вместо того, чтобы оттолкнуть его от себя прижалась к нему сильнее и обвила руками шею!
Катя замерла не в силах пошевелиться. Сильная боль в сердце начала сжимать его так сильно, что стало трудно дышать. Предательство. Это было настоящее предательство! Как я ее лучшая подруга могла так поступить? Слезы потекли по ее щекам, она отступила на шаг назад и закрывая лицо руками, побежала прочь.
Тем временем ее мать оглядывалась по сторонам в поисках дочери: «Чертова девчонка? Что она так долго? Сегодня такой важный день!» она уже начала ходить туда сюда сложив руки на груди и нервно стуча пальцами, как наконец увидела Катю. У нее было заплаканное лицо, но мать это не обеспокоило, а наоборот, разозлило:
- Что ты так долго? Почему лицо красное? Выглядишь отвратительно! Сейчас приведи себя в порядок! – она достала из сумочки влажные салфетки и протянула их дочери. Катя взяла салфетки, вытерла лицо, глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и смяв салфетку отдала матери, которая с явным отвращением положила в маленький мешочек и спрятала в сумку.
- Ну вот и славно, Не знаю из-за чего все эти сопли, но мне и не интересно. Возьми себя в руки! Сегодня наш день!
Катя стояла рядом с картиной и матерью и думала про себя: «Наш день? Не смеши меня! Это МОЙ день! Мой!!! Расслабься Катя, с ними потом потом…. не думай о них, когда пройдет конкурс, ты поговоришь с Наташей с глазу на глаз, этому должно быть объяснение…» - ее так сильно поглотили свои мысли и чувства, которые она испытывала от наглости своей матери и открывшейся правды, что не заметила, как подошли жюри из трех человек и толчков матери, пытавшуюся привлечь внимание девушки.
- Какая картина! Очень интересно. Не думал, что современная молодежь таким увлекается. Ну да сейчас не об этом. Картина нарисовано с чувством, но это чувство вызывает такое ощущение, господа, будто художник заперся в своем пространстве. Русалки были не только олицетворением красоты морского царства и разврата моряков, но и образ утопленниц, не желавших жить… Конечно причины падения с обрыва бывали разные, но в основном любовные… Нет нет, такое мог нарисовать только человек теряющий веру в свое искусство, - человек, говоривший эти слова был Марио Ларавей, пожилой мужчина в темно-коричневом костюме, с седыми волосами зачесанными назад, держался он сгорбленно, руки были за спиной. Считался одним из лучших художником и критиков искусства, потому его слова имели всегда самый больший вес, а раз Катина картина вызвала у него такие ассоциации, то можно считать, что успеха тебе не видать.
- Зачем же Вы так, господин Марко, - вступила в обсуждение толстая дама в очках с красной оправой, - это просто желание ребенка показать себя, свое эго. Пусть это и глупость, - она с презрение посмотрела на Катю и ее мать, - то она хотя бы подана с красивой обложкой. Каково Ваше мнение, господин Вег?
Эрнест Вег стоял молча. Он не смотрел на своих коллег, на художника, он смотрел только на картину. Его глаза словно изучали каждый мазок краски, как он был сделан, с каким чувством. Он не улыбался, и кажется, в его всегда добрых газах, уже не было того блеска. Эрнест Вег смотрел на картину уже не так бегло, как в первый раз, он смотрел на нее взглядом художника.
Вынужден с вами согласиться, господа, - слова были сказаны с сожалением, словно не хотел признавать правду, но вынужден. - Картина нарисована профессионально, это видно по игре цвета, теней и сочетанию красок, но…, - он замолчал, все еще поддерживая подбородок, - такое чувство, что русалка – это вы, молодая барышня, и если смотреть так, то я считаю, что вы словно тянете руки к свету, надежде то есть… словно это мольба о помощи вытащить вас из пучины горя и печали, потому мой коллега Ларавей подметил про русалок олицетворяющих утопленниц… Очень жаль, - последние его слова были сказаны так, что Катя и так готовая разреветься от слов господина Марио и толстухи, уже еле-еле сдерживала себя от истеричных рыданий.
Толстая дама и Марио Ларавей слушали молча с серьезными лицами, но при последних словах лишь закивали, что-то промычали и ушли смотреть другие работы.
Эрнест Вег с опечаленным видом, что он увидел столь душераздирающий образ, стал удаляться вслед за коллегами, как вдруг мать Кати схватила его за рукав, ее лицо было смешением столько многих чувств одновременно, что оно не поддавалось описанию.
- Постойте! Картина ведь нарисована хорошо, ВЫ же сами сказали!! Плевать на образ!!! Какие краски, какое…
Мне жаль,- ответил Эрнест, освободившись от руки матери девушки резким рывком, и стал удаляться с ускоренным шагом.
- Ну как же так! Постойте!!! – мать побежала за Эрнестом, остановилась, обернулась к Кате стоящей с шокируемым выражением лица и со слезами в глазах и с нескрываемой ненавистью прошипела. – Бездарность! – она хотела было все же догнать пожилого жюри, но поняв, что это уже ничего не даст и приговор вынесен окончательно и обжалованию не подлежит, не сказав Кате больше ни слова, пошла быстрым шагом к выходу, оставив свою дочь со своим унижением и позором.
Катя теперь стояла не понимая, что произошло. Вначале ей было обидно из-за открывшейся правды про Наташу и Андрея, мнение жюри, так сильно поразившие ее в сердце, и она думала, что справиться с этим, кто мог подумать, что последние сказанные ее матерью, перед уходом, слова окажутся самыми больными и унизительными. Слезы непрерывно лили из ее глаз, мыслей не было, только тупая боль, которая грызла все ее существо.
Катя не знала как ей поступить, но через несколько минут, ни сказав никому не слова, она еле-еле пошла к выходу оставив свою картину без внимания, никто ей ничего не сказал, довольно часто охране приходилось по долгу своей службы видеть таких людей: опустошенных и разбитых, их лучше не трогать, а просто дать спокойно пройти.
На улице шел ливень, полностью соответствующий ее настроение, все мокрая от дождя (зонт она не взяла), девушка поймала такси, расплатилась деньгами, что у нее были с собой на всякий случай, открыла двери от дома ключами.
Света не было, а значит, мать еще не появлялась, наверняка ушла пить, что бы забыть сегодняшний день.
Катя медленно поднялась по лестнице в свою комнату, не переодеваясь, села на кровать. Она долго смотрела в пол, пытаясь привести мысли в порядок. И, наконец, все накопленное в ней за этот день выплеснулось, все слезы, что она в себе еще держала, вспомнились мельчайшие подробности этого отвратительного дня: Наташа и Андрей, критика жюри, все все встало в столь ярком свете, что девушка не знала куда бежать. Она ходила по комнате, скидывая все вещи со стола, рвала и трясла подушку так, что вся комната была в перьях.
- Почему? Почему? – кричала и рыдала Катя, одновременно тряся подушкой, - ХОЧУ ЧТОБ ЭТОГО ДНЯ ВООБЩЕ НЕ БЫЛО!!! – крикнула девушка со всей силы, она кинула подушки, развернулась к двери чтобы спуститься…
- Нужна помощь? Могу ее предоставить!
Катя застыла на месте. Ее прошиб холодный пот, она медленно повернула голову к окну и от удивления прижалась резко спиной к двери, задев рукой выключатель.
На подоконнике, свесив одну ногу, сидела девушка в черно-белых кедах, старых джинсах, серой рубашке с коротким рукавом и рисунком в белую клетку, с коричневой фуражкой на голове, которая тоже была с рисунком в белую клетку, из-под которой были видны кудрявые короткие волосы. Из-под козырька не было видно глаз. На левой руке висела простая серебряная цепочка, а на правой руке были часы с прямоугольным циферблатом. Ладони были замотаны в странную ткань, кроме пальцев. Ткань была полностью исписана черным цветом какими-то знаками, не поддающимися прочтению. На шее висели две цепочки: одна была с каплями янтаря и серебра, другая цепочка была с медальоном в виде скелета рыбы.
Но больше всего в гостье пугало не то, что она появилась не пойми откуда, а ее улыбка. Она улыбалась слабо, куря тонкую кубинскую сигару, однако даже при ее слабой улыбке были видны акульи зубы, и если она улыбнется во весь рот, это будет поистине жутко.
Однако курящая неизвестная была не одна. Рядом с ней на полу стоял прямоугольный ящик из красного дерева, на нем был рисунок из позолоты в виде открытого глаза с ресницами. На ящике сидела девочка лет двенадцати, и эта девочка была еще странней, чем ее старшая спутница. На ней была одета шапка-ушанка вишневого цвета и розовыми цветочками, облегающая футболка темно-красного цвета, поверх нее был надет ядовито-зеленый топ с белым горошком, под топом еще были видны африканские оранжевые узоры футболки. Еще сверху было надето что-то наподобие мини-халата до колен, прозрачно-белого цвета с рисунком в виде дерева сакуры и лепестками парящих на ветру. Рукава имели мешкообразную форму, и их длина была такая, что они касались пола! На шее висели ожерелья всех цветов радуги из мелких бусин. Было на одной руке десять браслетов-колец черного, золотого и серебряного цвета, на другой их было пять. Свободные бриджи цвета индиго выглядели, как удлиненные шорты на поясе резинке с накладными карманными, на ногах черно-желтые вьетнамки с еле заметными гавайскими цветочками. Даже на ногах были браслеты со звездочками, колокольчиками и всякой всячиной, складывалось такое впечатление, что девочка старалась надеть на себя как можно больше разных вещей, однако ее вид был броским и экстравагантным. Что больше всего удивляло в этой девочке, так это ее волосы и глаза. Несмотря на то, что на ней была шапка, были видны короткие, рвано подстриженные волосы чисто розового цвета! А глаза! Они были подобно фиолетово-лиловому кристаллу, казалось, что ничто в мире не способно вывести ее из душевного равновесия и покоя. Но Катю эти глаза пугали. В них было столько власти и гордости, что девушку передернуло от такого превосходства над собой.
Что же получается? В ее комнате сидели две подозрительные особы, которые свои видом вызывали любопытство, но и своим нежданным присутствием, страх одновременно. Катю беспокоило следующее:
Во-первых, как они здесь оказались, ведь она только отвернулась от окна?
Во-вторых, кто они собственно такие раз они уже здесь? И в-третьих, девушку смутила слова, что сказала «курящая», насчет помощи. Помощь? Как она может помочь? Если и может, что именно она сделает?...
Итак, - начала говорить девушка в фуражке, - что я могу для вас сделать, госпожа?

Что я могу для вас сделать, госпожа? – повторила свой вопрос неприятно улыбающаяся девушка. Она докуривала сигару и сделала то, что у Кати вызвало чувство мерзости. Девушка взяв докуренную сигарету потушила о свой язык продолжая улыбаться, так еще и потушив критически осмотрела окурок и кинув его в рот стала медленно жевать, ожидая когда же потенциальный клиент решиться что-то сказать.
ПожирателюДуш не в первой было сталкиваться с такими людьми. Время еще много, требуется всего несколько минут для заключения контракта, главное знать за какие ниточки дергать.
- Кто-кто вы? Что вам зздесь надо? Прошуу вас уйти, иначе яя вызову полиццию! – с испугом в голосе еле-еле промямлила Катя.
- Прошу простить меня и моих коллег, - сказала незнакомка слезв с окна и, встав в полный рост, сняла фуражку, челка ее была довольно длинная, однако Кате удалось увидеть ее глаза и честно сказать, лучше бы она их не видела. Ее глаза были абсолютно серого цвета, черный зрачок вроде все нормально, однако, смотря в эти глаза, казалось, что ты видишь поток душ стонущих и терзающийся. В такие моменты ты начинал верить во все мифы и легенды одновременно, связанных с рекой мертвых. Души кружили вокруг зрачка, затягивали, ужасали и завораживали одновременно.
– Позвольте представиться. Зовите меня ИсполнительЖеланий, - она сделала полупоклон и плавным движением руки указала на девочку и ящик, - а это мои коллеги: Ранга и Пьер (ИсполнительЖеланий было одно из многих имен ПожирателяДуш, что она сама себе дала. И узнавали ее в ЭлдэЛумэ (1) именно по этим двум именам: ПожирательДуш и ИсполнительЖеланий).
Девочка сидела с невозмутимым видом и, похоже, она абсолютно не обращала внимание на то, что происходит в комнате.
- Пьер?
- О да, госпожа! Ящик, на котором сидит Ранга, зовут Пьер. Это особый ящик, миледи. Настоящий живой сундук с сокровищами.
Катя была в замешательстве. Как ящик может быть живой? Бред какой-то. Может ей все это сниться? Нет, не сон. События этого дня не сон, хотя лучше были сном, но раз не сон значит и эта странная компания тоже реальность…
Девушка кое-что еще заметила в этой парочке скорее раздражающего, чем странного, а точнее в старшей гостье. Это ее манера разговора. Она говорила так, словно разговаривает с дауном, как-то нарочито ласково и любезно.
Катя собрала всю свою смелость, что осталась:
- Меня это не интересует…Прошу вас покинуть мой дом.
- Зачем же так? Мы здесь же из-за того, что вы нас позвали.
Вот опять. Ласково-любезно. И что еще означает «вы позвали»?...
- Я вас не звала!... Прошу покинуть дом по-хорошему!...
«Что за напасть! Раз они реальны, надо что-то делать. У меня и так плохое настроение. Плохое? Оно отвратительное! Еще эта «курящая» никак не может от меня отвязаться…»
Катя хотела уже нагрубить гостям, показав тем самым серьезность своего намеренья вызвать полицию и, что с ней шутки плохи, как гостья надела фуражку, щелкнула пальцами и вот у нее в руке откуда не возьмись новая сигарета, которую она взяла в рот, продолжая все так же улыбаться, подставила большой палец к концу сигары, у нее из кончика загорелся маленький огонь, она закурила, тряхнула рукой и бац! Огня больше нет, а она стоит и курит себе преспокойно, словно это были вполне нормальное, обыденное действие.
Катя даже рот приоткрыла немного от удивления. Магия? Фокус? Ловкость рук?
- Послушайте, госпожа. Я хочу сказать, что…
-…мы здесь из-за тебя. Потому что ты кричала и просила, чтобы этого дня не было. Не было или было, не сможем помочь, но исправить ошибки нам под силу.
Катя и Пожиратель молча слушали Рангу. Голос ее был, как и глаза, властный настолько, что казалось, если она скажет «прыгни с двадцатого этажа» вся округа побежит этот приказ исполнять. Но в тоже время в нем было столько презрения и недовольства, что Катя такая тугодумка из-за чего девушка смутилась.
- Пф! Что за дурацкая привычка договаривать то, что я говорю? Ну да ладно. Ранга права. Ты пожелала, мы пришли. Я ИсполнительЖеланий. Желай госпожа, и я исполню одно любое твое желание, за равноценную плату разумеется. – улыбка гостьи стала чуть шире, из-за чего она стала еще более жуткой чем была в самом начале, но какое это теперь имело значение, когда ты понимаешь, что получил шанс получить то, что не получишь никакими средствами и способами?
- Ээто правда? Точно правда? То, что вы говорите? – взволновано тараторила Катя, чтобы сказанное не оказалось злой шуткой, отойдя от натиска Ранги.
- Разумеется правда, госпожа. Однако! – она сказала это так громко и резко, что девушка подпрыгнула от испуга. – Если взамен ты отдашь мне что-то равноценное твоему желанию… Хотя это потом. Все равно от уплаты не скроешься. Вначале я выполню твое желание, а потом уже назначу за него плату… Идет?
Катя заколебалась. Такое заманчивое предложение и плата потом, но именно из-за этого подсказывал ей внутренний голос не соглашаться на сделку.
- Что ты теряешь? Ничего! Я же не знаю, что ты попросишь. В конечном итоге платой может оказаться вообще какая-то ненужная безделушка, которая будет просто хранить какие-то воспоминания в себе.
- Но…
- Но разве тебе не хочется изменить моменты этого паршивого дня? Я здесь, потому что ты этого хотела. Разве тебе не хочется если не выиграть конкурс, то получить ободрительные отзывы профи, тем самым внутри себя ты поставишь этих ублюдков-жюри на место? Высказать своей подруге все, что ты о ней теперь думаешь, когда узнала в столько важный для тебя день, что она встречается с парнем, который тебе нравиться?
Катя не знала, что и сказать. Гостья знала о сегодняшнем дне, она знала обо всех ее грязных мыслях, она говорила так убедительно и так маняще, словно дьявол совращает безгрешного на совершеннее греха.
- Я… я согласна,- промямлила девушка, теряя в себе все свое сопротивление. Оборона пала от этого сладкого, как вино голоса.
- Чудно! Чудно! Чего же ты желаешь, моя госпожа? – «курящая» опять сделала полупоклон.
- Хочу изменить,- ответила Катя с более уверенными нотками в голосе,- изменить события, произошедшие 25 числа.
Теперь нечего было терять, поздно жать на тормоза при заключении сделки с дьяволом. Улыбка Исполнителя стала настолько широкой, что полностью обнажила акульи зубы и все так же оставаясь в полупоклоне, она сказала то, что говорят джинны в сказках.
- Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа.
Девочка слезла с ящика и села на окно, Пожиратель выпрямилась, подошла к ящику, откинула крышку и сунув туда голову почти по пояс оказавшись в ящике, крикнула.
- Пьер! Дай-ка часы Нон-дибиль-Дон.
«Что за странное название?» – подумала Катя, с интересом наблюдая за «курящей», однако было чему удивиться сильнее. Это то, что она из столь маленького ящика непонятно каким образом достала напольные часы в стиле рокко (корпус из позолоченной бронзы и украшена фигурами херувимов) и поставила их рядом. Как можно было такие часы поместить в такой маленький ящик и как у нее вообще сил хватило их оттуда вытащить? Но это были глупые вопросы. Ведь все происходящее в этой комнате уже было абсурдно.
- Итак. Способ прост как коровий хвост. Обе стрелки стоят на двенадцати. Вы подходите и указательным пальцем крутите против часовой стрелки на один оборот. Самое главное представить себе момент, в который вы хотите вернуться.
«Надо же, как просто…» - подумала Катя, подходя к часам. Она провела пальцем по стрелкам и вскрикнув отняла его. Она порезала палец. С непониманием в глазах посмотрела на Исполнителя и холодок пробежал по ее спине, «курящая» посмеивалась. Девушка посмотрела на девочку, та тоже стала смотреть очень внимательно на происходящее, хотя все, что было до этого момента, ее не интересовало. Словно настал час Х.
- Не бойтесь, миледи. Крутите стрелки, и главное думайте о моменте, в который хотите вернуться.
В голосе Исполнителя, как казалось Кате, присутствовали нотки нетерпения и еще чего-то, чему девушка не смогла подобрать слов.
Она прикоснулась к стрелкам и начала их вращать против часовой стрелки.
«Все измениться…11…я сделаю так, что…9…жюри пожалеет, что выставили…7…меня дурой…6…и Наташа…5…я выскажу ей все…4…все что о ней думаю…2…пусть почувствует, как топтать мои чувства в грязь!...12»
Яркая вспышка осветила комнату Кати, на стрелках осталась немного крови девушки и в этой вспышке, в это слепящем свете она видела только часы и часы начали бить: 1,2,3,4,5,6,7,8,9,10,11,12. Катю захлестнул водоворот света, и пропало абсолютно все и вместе с ним и события минувшего дня, ведь она вернулась, в том момент, который она себе представила.

1 - древнесатанский: Иной Мир – мир, где живут сверхъестественные и легендарные создания>

<07 марта 20.. г.*
- Алле! Земля в приеме? – Андрей махал рукой перед раскрасневшимся Катиным
лицом.
- На уже. Видишь, девушку как смутил. Иди отсюда! – проворчала Наташа, протягивая Андрею Катину тетрадь, которую она достала из сумки подруги.
- Я вернулась? – неожиданно для всех спросила Катя.
Наташа и Андрей переглянулись, потом вдруг Андрей, думавший с минуту над смыслом сказанного вопроса, рассмеялся.
- А то а то! Вернулась! – сквозь смех говорил Андрей, однако девушка резко схватила и начала сжимать его руку, что вызвало у Андрея теперь недоумение, Катя с безумным блеском в глазах от возбуждения начала засыпать его вопросами:
- Какое число? Момент? Это именно тот момент, который я себе представила? Говори, говори же!
Андрей не знал уже как на это реагировать. Момент? Представила? О чем она? Потому он решил ответить хотя бы на самый простой ее вопрос.
- Эээ…Сегодня 25 число…завтра «Международный Конкурс Талантов», который ты так долго ждала… - еле-еле промямлил Андрей.
Наташа смотрела на подругу с испугом. Что с ней такое? Неужто так сильно из-за прихода Андрея и МХК разволновалась?
- Неужели…Да да да! Она исполнила! Она исполнила мое желание! Я вернулась! Я вернулась в начало этого дня! Не сон, это не сон! - кричала и прыгала от радости Катя, не замечая, как на нее смотрели Наташ и Андрей, и студенты проходящие мимо.
Она подбежала к Наташе, обняла ее и начала прыгать так радостно, чем еще сильнее вызвала испуг подруги и изумление Андрея.
Потом вдруг резко ее отпустила, Наташа, не удержав равновесие от этого скаканья, упала.
- Ты чего? - с обидой и непониманием спросила девушка.
«Стоп. Раз я вернулась, то теперь могу все исправить. Ведь именно этого я и хотела. Изменить события. Изменить мнение жюри обо мне и…и…теперь я знаю, что они встречаются…». Катя получила, что она хотела. Дьявол сделал свое дело: опорочил невинное дитя. Если в начале истории Катя обиделась и разрыдалась из-за этого, то есть несмотря на подростковые словечки и мысли она было очень ранимым человеком, который не любил сориться, то сейчас яд начал действовать: вместо обиды ее захлестнула злоба и ненависть, захлестнула яростным вихрем, что она начала просто орать на них сама того не замечая:
- Подруга да? Какая ты мне к черту подруга? Лживая лживая лживая! Скрывала от меня, что с ним встречаешься, зная, что он мне нравиться! То-то я была дура, ты все меня отговаривала ему признаться. Ах-ах ты лживая тварь! – слова лились из нее, она не могла остановиться, но вместе и со словами лились слезы и по щекам на которые Катя не обращала никакого внимания. - Змея подколодная! Почему? Почему ты мне не сказала? Друг еще называется. Ненавижу! И не смей больше со мной разговаривать! – высказав все что накопилась, она пробуравила глазами Андрея, выхватила с силой учебник и засунув его в сумку, быстрым шагом пошла, на последок посмотрела на обоих и прошипела:
- Пока, голубки, – и с довольным видом не замечая других, двинулась вперед на ходу вытирая, почему не останавливающиеся слезы, радуясь, что сказала все, что думала, не смутившись и не потупившись в первый раз в жизни.
«Отлично. Просто отлично. Первый раз чувствую легкость. Как же здорово, что я получила шанс все исправить, а то, как нюня потом ходила бы. Теперь осталось исправить дела с конкурсом и придумать, что сказать своей мамочке, чтоб хоть раз заткнулась» - Катя думала так, как никогда не думала. Думала со злобой и ненависть, раньше, даже если она и говорила что «ненавидит» проще было это понять, как «не одобряю». Она не замечала, что собственными словами и делами разрушает свою жизнь, делая душу грязной и порочной, но очень лакомым куском для такой твари, как ПожирательДуш.

- Катя, что так долго? Я должна еще поехать на выставку и убедиться все ли там в порядке, с нашим местом, а я из-за тебя уехать не могу. Нечего ключи дома оставлять. Быстро заходи! Я опаздываю еще и на встречу из-за тебя,- прямо с порога сказала мать Кати и направилась в свою комнату быстрыми шагами.
- Да какая разница? Вот тебе не плевать дома я или нет?
Мать Кати замерла. Ее дочь смела ей надерзить… Что случилось такого, что вдруг тихоня решила взбунтоваться?...
Пока мать Кати думала над дерзким ответом своей дочери, Катя быстро сняла туфли и поднялась в свою комнату.
Зайдя, она заперла дверь и прижалась к ней спиной. Ее била мелкая дрожь. Никогда она не дерзила или грубо разговаривала со своей матерью… Почему? Возможно, ей не хватало смелости… Но из-за этого контракта с «волшебным» созданием, она поняла, что мир выходит за рамки реальности, он огромен и велик, а значит чем более тихой и робкой она будет, тем быстрей ее этот мир сожрет. Не даром говорят: наглость – второе счастье.
Прислушавшись, она вздрогнула из-за громкого хлопка входной двери. Похоже, ее мать, не ожидавшая такого от своей дочери, просто не знала, как поступить.
Катя успокоилась и подошла к своей незаконченной картине:
- Все будет иначе. Мне достался шанс изменить все в свою пользу. Шанс, который не возможно получить за просто так…
Ее пробрала дрожь. За просто так… И верно. Она должна будет отдать что-то взамен за выполнение своего желания. Катя тряхнула головой, отгоняя эти мысли.
«Забудь. Сейчас не до того. Надо нарисовать картину. Другую картину, которая своей красотой если не поразит, то удивит жюри…»
Она взяла свою незаконченную работу и сунула под кровать. Ей не хотелось ее резать или сжигать, как это делают многие на нервной почве, несмотря на то, что картина в итоге принесла только горечь. Это было ее творение, и портить ее не хотелось…
Она привела свое рабочее место в порядок, подготовила все необходимое и начала рисовать. Идея была довольно проста, как и название картины: «Золото осени». Ей всегда нравилась осень, именно тогда ее день рождение, который она проводила со своими друзьями и родителями…
Она трудилась тщательно, но быстро. Из-за малого количества времени, ведь картина должна быть готова к утру.
- Я успею. Я все успею. Я докажу, что достойна звания художника, чтобы не было у меня на сердце, я не покажу этого, а наоборот, покажу полную противоположность!

08 марта 20.. г.*
Катя еле-еле подняла голову от подушки. Она рисовала всю ночь. Она не слышала, как вернулась домой ее мать, не замечала, что вокруг и сколько времени прошло. Однако результат того стоил.
На картине была замечательная русская осень во всей своей красе: златокудрые берёзы распустили свои локоны над тихой гладью воды. Это была широкая длинная река, напрямую проложившая свой путь между двух берегов с красавицами берёзами, вставшими у самой воды. Мягкое и тёплое вечернее небо отражалось в тёмной осенней воде, и она тоже была бледно-голубая с тёмно-лиловыми пушистыми облаками. А у самой кромки она горела золотым пламенем листвы, и было толком непонятно где кончался настоящий мир и начинался зазеркальный...
- Теперь вы увидите, на что я способна, когда меня ранить… в самое сердце…

- Веди себя достойно. Говори учтиво этим людям и смотри не испорти все.
Катя посмотрела на свою мать, одетую в облегающее черное платье с пышкой прической.
«Испортить? Не смеши. Теперь все будет отлично. - думала Катя возбужденно. - Все-таки, картина получилась, даже лучше, чем я думала!»
Мать Кати немного нервничала. Ее дочь нарисовала совершенно другую картину, отличающуюся от той, что была заявлена на конкурс. Из-за этого эй пришлось повозиться, но больше ее не это нервировала. Всегда спокойна и тихая Катя, так настойчиво требовала, что бы на конкурс отвезли картину «Осень», что Катина мать без каких либо расспросов, о резком изменении решения, подчинилась.
- Хм, какая картина. Интересно интересно, - проговорил Эрнест Вег, один из судей конкурса смотря то на Катю, то на картину.
- Спасибо большое. - сказала Катя с уверенными нотками в голосе, уверенная в превосходстве своей картины
- Получит Вашу похвалу честь для нас, - пролепетала Катина мать, с непониманием смотря на Катю.
Старичок улыбнулся Кате, посмотрел еще раз на картину и отправился смотреть другие работы художников.
На этой выставке было очень много достойных работ, выполненных в разных стилях, глаза посетителей не могли оставаться только на одном, взгляд бегал по произведениям художников и скульпторов, не мог насытиться красотой и величием искусства.
- Начинается сорок шестой Международный Конкурс Талантов! – проговорил мужской голос в мегафон, оповестивший о начале конкурса.
«Ну наконец-то. Сколько можно ждать-то» - думала Катя с легким раздражением от ожидания.
- Мам, мне надо отойти. На минутку, - прошептала девушка на ухо матери.
Та посмотрела на нее все еще с неуверенностью в своей позиции.
- Хорошо… Иди… дорогая…
Катя быстрым шагом отправилась на поиски уборной.
Ей так хотелось побродить здесь, посмотреть другие работы мастеров, но времени не было, нужно спешить.
После справления нужды девушка неторопливым шагом отправилась в свой сектор.
Она не стала смотреть на скульптуры и их создателей. Зачем? Зачем ей вообще эти «творцы» сдались?
Катя больше смотрела на гостей. Ей было интересно, хватит ли смелости Андрея и Наташи придти сюда, после такой сцены в колледже…
Как бы девушка не вглядывалась в лица, она не увидела Наташу с Андреем.
«Не пришли все-таки? Ай ай ай. Какие не хорошие…» - со злорадством думала Катя, радуясь про себя, что не увидит сегодня их гнусных рожь.
Тем временем ее мать оглядывалась по сторонам в поисках дочери: «Где же она? Что она так долго?» - она уже начала ходить туда сюда сложив руки на груди и нервно стуча пальцами, как, наконец, увидела Катю:
- Наконец… – она хотела, было сказать дочери что-нибудь гадкое, как осеклась. Катя стояла напротив нее и улыбалась. Улыбалась так искренне радостно и жутко одновременно, что казалось, если ты ей сейчас что-нибудь скажешь, тебе не жить…
Они так и стояли, смотря друг на друга, не заметив, как подошли жюри…
- Какая картина! Картина нарисовано с чувством прекрасного. Картина названа просто и понятно, бес излишек. Но! Вся прелесть в простате. Какие краски! Какие краски! - говорил Марио Ларавей, пожилой мужчина в темно-коричневом костюме, с седыми волосами, зачесанными назад, держался он сгорбленно, руки были за спиной.
- Согласна с Вами, господин Марко, - вступила в обсуждение толстая дама в очках с красной оправой, - Какая яркая картина. Настоящее золото. Потрясающий цвет! Названа просто, - она с симпатией в глазах посмотрела на Катю и ее мать, - но именно ее простота создает такое положительное впечатление. Каково Ваше мнение, господин Вег?
Эрнест Вег стоял молча. Он не смотрел на своих коллег, на художника, он смотрел только на картину. Его глаза словно изучали каждый мазок краски, как он был сделан, с каким чувством. Он не улыбался, и кажется, в его всегда добрых газах, уже не было того блеска. Эрнест Вег смотрел на картину уже не так бегло, как в первый раз, он смотрел на нее взглядом художника.
Я с вами согласен, господа, - слова были сказаны с радостью, словно он полностью поддерживал выбор художника, нарисовать именно эту картину и именно так. - Картина нарисована профессионально, это видно по игре цвета, теней и сочетанию красок, - он замолчал, все еще поддерживая подбородок, - такое чувство, что вы, молодая леди, преподнесли не просто нам картину русской природы, но показали ее волшебность, ее красоту и грации в ином свете, потому мой коллега Ларавей подметил выбранный вами цвет. Великолепно! - последние его слова были сказаны так, что Катя чуть не подпрыгнула от радости, эти слова просто бальзам на душу, по сравнению с теми, что они сказали про ее картину «Русалка».
Толстая дама и Марио Ларавей слушали молча со счастливыми лицами, при последних словах перекинулись между собой пару слов, и ушли удовлетворенные смотреть другие работы.
Эрнест Вег улыбнулся себе и стал удаляться вслед за коллегами.
Мать Кати была так рада, что готова была дочь на руках носить:
- Как же хорошо, что мы выставили на обозрение другую картину! Кто мог подумать, что такая простая работа может вызвать такие отзывы!
Катя, скрестив руки на груди, усмехнулась. Еще бы! Это картина лучше незаконченной работы. Ну что? Господа, съели? Я доказала, что превосходный художник. Не правда ли?...

Оставшаяся часть дня прошла благополучно. Катя не взяла ни один приз, что разозлило мать Кати, то зато Эрнест Вег вместе со своими коллегами публично расхвалили ее работу, тем самым подняли ее статус. Они дали ей лист, похожий на грамоту за превосходную работу.
Катя счастлива, несмотря на дождь, добралась до дома. Ее мать ушла праздновать со своими подругами.
Катя поднялась по лестнице в свою комнату, включила свет и села на кровать. Она держала в своих руках листок, пытаясь привести мысли в порядок. Кто мог подумать, что все будет так хорошо? Ее била мелкая радостная дрожь. Она закрыла глаза из-за тяжести в веках, как:
- Что-то ты вы долго, госпожа. Замучились уже ждать.
Катя резко открыла глаза и вскочила с кровати, посмотрев на окно. Минуту назад там никого не было и что же? На окне сидела Исполнитель и улыбаясь курила, а рядом на полу стояли ящик с сидящей на нем Рангой. По левую сторону от Исполнителя стояли часы и стрелки стояли на…единице… А это значит, что данное ей время на исправление уже прошло. Вот только с какого момента началось настоящее?...
Исполнитель слезла с окна и вплотную подошла к Кате лицо к лицу, заставив ту прижаться к двери.
- Похоже, вы получили что желали. Не пора ли поговорить об оплате, госпожа?
- Давай быстрее разбирайся с этой мелюзгой. Надоело, - Ранга с недовольным лицом рассматривала свои ногти, давая тем самым понять, что ее все это ужасно утомляло.
Катя не на шутку испугалась. Она еще могла ожидать что-то такое от Исполнителя, но тон Ранги и ее настрой на все это говорил о том, что развернувшиеся события движутся к завершению. Настал момент расплаты за желание.
Пожиратель отступила. Вытащила сигарету и выдохнув дым, стала про себя что-то беззвучно бормотать. Как неожиданно улыбнулась во весь рот, вызвав у Кати мелкую дрожь страха и повернувшись к Ранге, развела руки в сторону весело сказала:
- Рангочка! Ты хочешь уметь хорошо рисовать?
- Ты дура? Я и так умею отлично рисовать. Прекращай этот цирк, забирай плату и пошли.
- Не кипятись, киса. Угрюмое выражение тебе не идет. Я намекаю нашему клиенту на то, что мы потребуем взамен за желание, - и Пожиратель по прежнему улыбаясь во весь рот, раздавила сигарету ногой брошенную на пол, держа руки в карманах.
- И что же вы возьмете? – испугано спросила Катя, хотя у нее уже было довольно безумное предположение, что они возьмут. – Не мой талант, да? Ха ха ха…
Пожиратель резко вытянула руку и взяв Катю за шею прижала ее к стене, заставив девушку вскрикнуть от боли.
- Не смейся, паскуда. Ты думала это так просто изменить время? – Пожиратель говорила со злобой и сарказмом, фуражка приподнялась, и на Катю смотрели безумные глаза монстра – Ты правильно угадала. По идее за такое желание, я у тебя должна душу забрать со всем прилагающимся, но не буду. Сдался мне такой кусок дерьма. И так падалью питаюсь одной в последнее время.
Катя была настолько напугана, что не могла ничего сказать, слезы текли по ее щекам. Ее пугала то, что Исполнитель так резко изменилась в своем поведении и то, что она хотела забрать единственное самое бесценное что у нее осталось, это даже была не жизнь, ведь это и было ее жизнь – талант.
- Умаляю! Все что угодно, все что угодно только не это! – взмолилась девушка, поддавшись вперед, не обращая внимание на руку, сдавливающую ее шею.
Пожиратель скривилась и на лице ее вечно улыбающемся промелькнуло раздражение. Она отпустила шею девушки и вот Катя, думая, что уже свободна, ощутила резкую боль на голове, Пожиратель, схватив ее за волосы, швырнула в угол комнаты, где стоял мольберт.
Катя больно ударилась об него. Ее душил страх, тело парализовало.
Девушка посмотрела на Рангу и Катя увила в ее глазах холод, ледяной гордый взгляд. Ранга обратилась к Исполнителю еще более жестко, голос звучал властно, подобно не прогибаемой стали.
- Не слышала что ли? Заканчивай. Или ты хочешь до конца дня с этой падалью провозиться?
Пожиратель, стоявшая полу спиной повернулась полностью к Ранге снова улыбаясь во весь рот.
- Ну ну, солнце. Не кипятись. Мне иногда кажется, что ты мной командовать собираешься.
- Не собираюсь, а командую.
- Хм. Не знаю что и сказать, но стоит может тебе поунять свою гордость, а, серый кардинал?
Ранга хотела еще что-то сказать, однако она слабо улыбнулась и ее лицо, приняло снова равнодушное выражение. Она посмотрела на девушку и уже более усталым голосом, сказала:
- Проехали. Заканчивай работу уже…
- Действительно, что-то мы заговорились.
Пожиратель подошла к оцепеневшей Кате, и сев на корточки погладила ее по волосам.
- Ну что же вы, госпожа? Пока прощаться.
И не успела Катя и слова сказать, как Исполнитель резко вонзила свою руку по кисть в грудину девушки. Крови не было. Просто кисть руки была там и Катя не чувствовала ничего: ни страха, ни горя. Она будто замерла.
Потом Пожиратель вытащила руку, держа в руке маленький камешек, переливающийся всеми цветами радуги. Держа этот камешек, Пожирателя переполняло желание творить. Рисовать пейзажи, портреты. Перед газами проплывали тысячи образов.
Исполнитель встала, встала Ранга и открыв крышку прыгнула в ящик. Пожиратель повертев камешек в руках, подбросила его как какой-то орешек и поймав ртом проглотила.
- Ва! Какая прелесть! – проговорила она и сняв фуражку сделала полупоклон Кате находившейся в бессознательном состоянии. – Прощайте, моя леди. Несмотря на то, что вы хотели скрыть свою душонку золотой осенью, вы так и остались русалкой тянущейся к солнцу. Приятной вам жизни. Хихи, - и надев фуражку, она последовала примеру Ранги. Ящик закрылся сам собой и стал проваливаться сквозь пол, будто его засасывали зыбучие пески, пока совсем не исчез.
Часы, оставленные Исполнителем неожиданно разлетелись на белые прямоугольные визитки, на которых была с одной стороны по середине нарисована карта, а на другой красивыми буквами напечатано:

Магазин

"Все для Вас"

>

Сегодня было тихо. Плотная ночь заполнила детскую комнату, в ней было душно и тихо. Только в углу комнаты на небольшом столике тикали маленькие часики. Казалось, они словно разрывались от издаваемых ими же тиканья, и с каждым движением минутной стрелки по комнате разносился треск. И комната каждый раз содрогалась от стрелок часов.
По полу были разбросаны мягкие игрушки и фантики от конфет, разбросанных несколько часов назад.
Лунный свет, отражаясь от предметов придавал комнате очертания и какой-то неуловимый легкий блеск.
Дверь комнаты как обычно была закрыта, и за ней раздавалось монотонное шуршание телевизора из комнаты родителей. Как обычно. Как всегда.
В углу стояла кровать, в темноте она сменила ярко-голубой цвет на спокойный серый, словно экономя свои цвета до следующего рассвета. Но даже в ее монотонности были видны силуэты забавных слоников, которые иногда перемешивались с ночной рябью и на миг напоминали хаотичные кляксы.
На кровати под одеялом в обнимку с какой-то плюшевой игрушкой лежала маленькая девочка лет двенадцати. Ее маленький рот был приоткрыт, на лицо упали растрепавшиеся волосы.
За дверью комнаты раздался слабый скрип пола, кто-то прошел в сторону кухни, потом смолк. Щелкнул электрический чайник. И скрип вновь тихонечко двинулся обратно к шуршанию телевизора. Там за дверью.

<Астероид

Помещение зажималось тисками гула приборов. Самописцы выплёвывали ленты с показаниями внешних датчиков. Вычислительные терминалы мерцали разноцветными лампочками. Экраны мониторов озарялись россыпью картинок и схем. Настольная лампа обливала светом лицо спящего за столом Михаила. За семь месяцев он успел привыкнуть к рабочей суматохе и умудрялся засыпать при любых обстоятельствах.
В данный момент ему снилось море. Чёрное море. Гурзуфский пляж и шикарная брюнеточка… Но сну помешал вой настольного напоминателя.
- Через час Новый четыре тыся... – заорал тот сквозь сетку динамика.
- Да чтоб тебя… – вырванный из приятного сна Михаил был вне себя от злости. Лишь зарядив кулаком по панели, он испытал небольшое облегчение.
- …идцать второй Год, – издал жалобный стон динамик и замолк.
Спать больше не хотелось. Тем более, Новый год. Праздник, как-никак… Надо чем-то себя развлечь. Михаил встал из-за стола. Огляделся. Приборы всё так же неистово выполняли свою работу. Вышел в коридор. Немного поразмыслив над способом времяпровождения, отправился на склад.
До чего же скучно в Новогоднюю ночь на астероиде!
Нет, категорически нельзя впадать в уныние, как тогда, на День рождения…
На складе было прохладно. Пахло углепластиком ящиков, коробок и шкафчиков.
- Ко мне, – приказал Михаил, копошась в одном из ящиков.
Жужжа шарнирами, цокая трёхпалыми ступнями по металлическому полу, подошли три человекоподобных дроида. Сверкая гладкой обшивкой на свету неоновых ламп, они выстроились перед хозяином. Их строгие, лишённые каких-либо эмоций лица преданно глядели матовой чернотой округлых линз.
- Ну что ж… Первый, подойди ближе. Вот так. Руки в стороны. Так. Молодец. Ну вылитый Дед Мороз! Ах, вот ещё. Ух, тяжёлый, гад… Держи.
Робот всё так же преданно глядел на хозяина. Красный халат висел на его тонких конечностях как на вешалке. Вязаная шапка наползала на левый глазной сенсор. В правой руке он держал увесистый лом.
- Первый, слушай мою команду: ближайшие двенадцать часов тебя зовут Дед Мороз!
- Слушаюсь, – бесполым голосом ответил андроид.
- Второй, иди сюда. Будешь Снегурочкой у нас. Где бы только на тебя наряд соответствующий найти… Не то… не то… и это – не совсем то… О! Наклони голову. Так. Ещё тут кое-что… Вот тебе, Дедушка Мороз, и внучка!
Второй выглядел более чем смешно с разноцветной косынкой на голове и голубым покрывалом, обвязанным вокруг торса.
- Теперь ты отзываешься на имя Снегурочка! Ясно?
- Есть, хозяин.
- И не называй меня хозяин, надоело.
- Да, хозяин, не буду называть вас хозяин.
- Да ну тебя, безмозглая коробка микросхем!
- Что, хозяин? – отозвался третий робот.
- Это я не тебе, Третий. Кстати, кем бы тебя сделать?
- Не знаю, хозяин.
- И я не знаю… Зайчиком бы тебя, да нет костюма подходящего… Разве что кусок поролона к заднице твоей приклеить… Умеешь на четвереньках ходить?
- Неправильный ввод команды.
- Как же с тобой трудно… Хватит претворяться.
- Не умею.
- Тогда иди сюда. Так, немного клея. Поворачивайся спиной. Я кому сказал? Опять твоя программа барахлит? Ох уж этот недоделанный пакет горделивости! Тебя давно на запчасти разобрать надо было, Третий. Ах да, уже повернулся. Кто бы сомневался? Толку от тебя никакого! Становись давай. Вот так. Теперь лицом повернись. Присядь. Да не бойся, клей сойдёт… Теперь ты Зайчик-попрыгайчик! Повтори.
- Зайчик-попрыгайчик, – режимом обиженной интонации повторил андроид с приклеенными: поролоновым хвостом и двумя пластиковыми пластинами вместо передних зубов.
- Вот и славно!
В одном из ящиков Михаил добыл баллончик сжатого углекислого газа, в другом – баночку медицинского спирта.
- Все за мной! Будем праздновать Новый год!
Заскочив по дороге на кухню и прихватив металлическую бутылку с виноградным соком, Михаил вошёл в теплицу.
- Это будет нашей ёлкой, – указал он на самый большой куст помидора с полузрелыми плодами; отпил немного сока из бутылки и вылил в неё баночку спирта. – Дедушка Мороз, сотвори Новогоднее Чудо, преврати эту брагу в шампанское!
- Поданная команда не распознана, – оправдывался Дед Мороз, вязанная шапка на котором уж совсем сползла набок.
- Прижми как можно плотнее к горлышку бутылки этот баллон и выпусти из него газ. Разве так сложно понять? И брось ты этот лом к ядрене фене!
- Есть бросить лом. Есть прижать баллон.
- Молодец. Теперь как можно быстрее закрути крышку.
- Выполнено.
- Дай сюда. Неплохо сделано. Весь газ выдул? Хорошо. Сколько осталось времени до двенадцати?
- Две тысячи тридцать девять, восемь, семь секунд, – сообщил Зайчик-попрыгайчик.
- А по-человечески, в минутах?
- Больше тридцати трёх.
- Приказ тебе, Зая-попрыгая: будет оставаться двенадцать секунд до полночи – начни обратный отсчёт!
- Есть.
- У нас ещё есть время! Давайте устроим хоровод вокруг ёлки?
- Поданная команда не распознана, – сообща отбивались андроиды.
- Какие же вы зануды! Снегурочка, быстро возьми меня за руку! Ай! Да не так же больно! Так лучше. Дед Мороз, бери за руку Снегурочку. А ты, Зайка, не стой в сторонке, бери дедушку старенького. И меня. Молодцы. А теперь все повторяйте за мной. Хоровод, хоровод!
Если бы посторонний увидел это со стороны, ничего кроме словосочетания «жалкое зрелище» не вымолвил бы.
Но лучше кружиться вокруг куста помидора в компании андроидов, разодетых в ничтожное подобие праздничных костюмов, чем грузиться мыслью, что уже шестой месяц нет связи ни с одним внешним источником…
По неизвестным причинам, Михаил стал пленником на этой исследовательской астероидной станции. Спустя сорок два дня с момента вступления в должность смотрителя/исследователя, связь с базой оборвалась. Все попытки связаться хоть с кем-нибудь кончались провалом. Михаил сотни, если не тысячи раз копался в микросхемах радиостанции. Выходил в скафандре на поверхность и проверял все антенны. Ни единой поломки он не обнаружил, хотя был в ремонтном деле асом (на станции подобного рода простых людей не держат). Проблема была не в оборудовании. Но тогда в чём? Почему никто не летит спасать? Эти мысли донимали с каждым днём всё сильнее. Продуктов при максимально-рациональном использовании хватило бы ещё года на три. Потом – неминуемая гибель… Но эти три года ещё нужно было прожить. Чтобы не свихнуться, Михаил решил продолжить исследовательскую деятельность. Он постоянно пытался себя чем-то занять. Ведь когда занят, мрачным мыслям сложней пробраться в твою голову…
- Зайка-попрыгайка, сходи в кухню, принеси стаканы.
- Почему я?
- Опять ты за старое? Кому сказал!
- Есть.
- Увидел бы твоего конструктора – морду бы набил.
- Конструктор Сахаринский Виктор Андреевич, родился…
- Я кому сказал за стаканами идти?
- Есть.
- Надоел он мне. Хорошо что вы, Снегурочка и Дедушка Мороз, из старого поколения. Послушнее, работоспособнее. И вообще, чего стоите? Поздравляйте меня с Новым годом!
- Команда не распознана.
- Вы правы, куда ж без подарка… Вот, – Михаил сорвал с куста красноватый овощ и протянул андроиду, – подаришь мне этот помидор! Сними шапку. В неё положи. Будет тебе мешком. Когда скажу, подойдёшь ко мне и поздравлять начнёшь. А ты, Снегурочка, рядом будешь стоять и поддакивать.
Андроиды преданно глазели на хозяина. Слишком много непонятных команд…
- Вот и Зайка пришёл со стаканами. Положи их на пол и иди сюда. Тебе тоже работёнка найдётся.
Оставшееся время Михаил провёл в попытках научить помощников своим ролям. Он как раз давал пинка не понявшей ни команды Снегурочке, когда Зайка-попрыгайка начал обратный отсчёт.
- Двенадцать.
- Ну, поздравляйте меня!
- Я Дедушка Мороз. Я подарочки принёс, – бесполым голосом говорил Первый.
- Да, он Дедушка Мороз. Да, он подарочки принёс, – поддакивал Второй.
- Девять, - сообщил Третий.
- Был ли ты послушным, внучек?
- Да, был ли ты послушным?
- Нет, Дедушка Мороз, я был очень плохим мальчиком, – отвечал Михаил, пытаясь открутить наглухо закрученную пробку металлической бутылки.
- Четыре.
- Тогда вот тебе подарочек, послушный внучек, – Первый протянул шапку с помидором.
- Да, тогда вот тебе подарочек, да, послушный внучек.
- Ой спасибо, Дедушка!
- Ноль.
- Ур-р-а-а-а! – закричал внучек, открутив крышку; из горлышка вырвалась непослушная пена.
- Ур-р-а-а-а! – подхватили андроиды.
Разлив «шампанское», Михаил поднял свой стакан. Роботы повторяли его действия.
- Ну, за Новый четыре тысячи пятьсот тридцать второй Год!
- Ура!
Андроиды держали свои стаканы у лица, имитируя процесс питья. Ведь как можно что-то выпить, если у тебя нет рта? Михаил осушил свой залпом.
- Ну, а теперь в пляс?
- Команда…
- Да бросьте вы! Повторяй за мной! Эх-х-х!

*****

Михаила разбудила трель радиопередатчика. Сон не успел улетучиться, поэтому всё происходящее казалось ему чем-то нереальным, вымышленным…
- Михаил Сергеевич, Михаил Сергеевич, приём, приём!
- Да, Михаил Камнев на связи.
- Михаил Сергеевич! Вы живы!
- Ну, жив. Вы лучше скажите, чего связи не было полгода?
- Ваш астероид сбился с траектории под действием пролетавшей рядом кометы. Связь была потеряна. Мы думали, вы погибли…
- Думали они! Спать бы лучше не мешали!
- Простите, наверное, вы не до конца поняли… Мы уже выслали спасательный корабль.
- Корабль-борабль! У меня послепраздничное похмелье. Всё равно вы мне снитесь…
- Михаил Сергеевич, мы понимаем вашу настороженность. Но это не сон. Это на самом деле, поверьте. Через два часа к вам прибудет помощь…
- Да ну вас! – разозлился Михаил и впервые за полгода отключил рацию и заснул. Так же как и всегда – за столом. У панели радиостанции. Чтобы не пропустить послания…
Спустя несколько часов, его разбудило острожное прикосновение к плечу.
ЧЕЛОВЕК!

Алекс Сергеев
Ноябрь, 2007 год
>

<За окном стояла жаркая погода. Парило солнце беспощадно настолько, что некогда зеленые листья начали приобретать цвет осени.
Белая кошка, которая лежала в тени одного из таких «осенних» деревьев потянулась, зевнула и приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть на обстановку вокруг.
Детский двор был оживлен, несмотря на такую удушающую жару. Дети были одеты в маячки и шорты, качались на качелях, строили замки в песочнице…
Белой кошке не было до них никакого дела, она жила во дворе, на улице с самого рождения и люди не особо интересовали ее. Только думала она о том, где бы поспать в тепле в холодные месяцы и найти прохладу летом, да и о еде не забывала, конечно.
«Хорошо домашним,- думала кошка, - ведь не нужно ни о чем беспокоиться. Всегда в тепле и уюте, кормят тебя досыта, угощают со стола…». Открыв уже свои желтые глаза полностью, кошка встала и, обогнув дерево под которым спала рысью отправилась прочь от детской площадки.
Выйдя из двора полностью, она оказалась рядом с дорогой, которую ей надо было перебежать, для того чтобы покопаться в мусорных баках стоящих позади мясной лавки «Лакомый кусок» и найти там себе что-нибудь поесть.
Легче всего было бы перебежать вместе с идущими людьми, но мы так и не узнаем, что сподвигнуло Белую кошку ринуться сквозь неиссякаемый поток машин. Возможно, это было нетерпение самой трапезы или просто желание скорей достичь своей цели…
Водитель не стал тормозить или сигналить, он просто пронесся, спеша по своим делам, не заметив, что забрал жизнь у Белой кошки, бежавшей с мыслью, - «…Хорошо домашним…».
>

Зарисовка первая. Акварель. Слякоть, красные лица, серые стены.

- С настоящими друзьями и в паршивую погоду чувствуешь себя человеком! – крикнул кто-то из бойцов, одной рукой сжимая чашу, а второй обнимая соседа с окровавленной повязкой на правом глазу. – А раз и вина хоть отбавляй, то выходит, что мы прямо-таки в Райском Саду!
- Только бабы не хватает! – расхохотался тот, который с повязкой.
- К чёрту баб! – выкрикнул какой-то сотник. – Их ещё тут не хватало! Тьфу, испоганили бы вечер!
- Да, да, к чёрту баб! – подхватили остальные.
Даже ливень не мог испортить праздничное настроение. Громадные, словно булыжники, капли разбивались о деревянные столы, о грязную посуду. Они попадали в поднятые чаши, разбрызгивая вино. Но солдаты со смехом чокались, выпивали, обнимались и продолжали горланить песни. Кунц смотрел на их мокрые лица и неопрятные бороды. Он вроде бы тоже улыбался, тоже восхвалял эту ночь, эту славную ночь. Затем снова бряцал чашей и опрокидывал её содержимое в горло. Прекрасное вино! Тепло разливалось по организму. Алкоголь, будто кулаком, ударял в голову. Губы капитана улыбались шуткам, он кивал на вопросы солдат, но взгляд оставался потупленным. Кунц не мог избавиться от тяжких мыслей, которые преследовали его с того момента, как защитники Крайма отыскали несколько бочек отменного вина в подвалах крепости. Устроить пьянку во вторую ночь осады! Что бы это могло значить?
Капитан вновь поднёс чашу к лицу, вглядываясь с бордовый напиток. Он задумался на некоторое время, а потом осознал, что смотрит на своё отражение. Морщинистое, истерзанное шрамами лицо, вытаращенные глаза, дрожащие губы, изо всех сил выдавливающие улыбку. Сердце сжалось. Кунц почувствовал отвращение. К чудесному вину. К врагам. К обречённым товарищам. И к самому себе.
Тем не менее, чаша в его руке опустела. Он с силой протолкнул жидкость в желудок.
- А кто же, если не я? – тихо пробормотал капитан. Риторический вопрос утонул в хохоте и разговорах солдат, сидящих за длинным рядом сдвинутых столов.
А проклятый дождь продолжал реветь. Ветер бесчинствовал, вздымая волны песка и разбивая их о стены. Ветвистая молния пронзила небосвод, выхватив тысячи Пожирателей, спящих у костров. Разбросанные по всей долине – вплоть до самого горизонта - вокруг Крайма, эти костры напоминали звёзды, спрыгнувшие на землю, чтобы переждать ненастную погоду, не желая связываться с разгневанными тучами, облепившими небосвод. Это была последняя ночь для защитников крепости.



Зарисовка вторая. Уголь. Утренние лучи, бархат, кровь и сталь.

Солнечный свет разрывал декоративные шторы, наполняя спальню жёлтым блеском. Белая простыня и измятое одеяло сверкали, словно снег морозным утром. Воздух наполняли запахи леса и моря; ароматические свечи уже давно догорели, но со своей задачей справились.
Бартазар просыпался. Процесс сложный и долгий. Король уже не тот, совсем не тот, каким был тридцать лет назад. Тогда ему казалось в радость заночевать на сырой земле, в дорожной пыли, пускай даже в грязи, но бок о бок со своим личным полком, с которым днём они могли преодолеть до пятнадцати горизонтов*, совершая пеший поход или к болотам каннибалов, или в южные земли, или на север. В те времена королевство было могучим и сильным, каждый второй солдат – безумным патриотом, готовым умереть по приказу во Имя Его Величества. Что ни воин – то герой, непохожий на остальных, верующий во что-то своё, по-настоящему святое и непоколебимое. А что теперь? Сколько таких осталось?
Бартазар со стоном выпрямился, поскрипывая костями. Даже три слоя ковров не спасали пятки от обжигающего мраморного пола. Дворец был построен много лет назад. Пожалуй, тогда ещё не существовало и самой Цинады. Тем не менее, «морозильник» выглядел даже слишком внушительно как снаружи, так и изнутри. Традиционная обитель всех тральфамадорских правителей – здесь они рождались, здесь же и умирали. Одних не доставало, других ненавидели, третьих не понимали. Более четырёх десятков великолепных статуй окружали Зал Гостей, у каждой из них было звучное имя, за которым закрепилась вся история жизни и правления его обладателя. Теперь они стояли в полный рост, величественно задрав носы, глядя куда-то вдаль, в тишине и задумчивом покое. Бартазар ненавидел их молчание. Каждый раз, проходя мимо них, он чувствовал критические взгляды. Он не исключал того, что былые короли строят ему гримасы, стоит только отвернуться.
- Доброе утро, мой господин! – Мориц поклонился, встречая хромающего короля на выходе из спальни. – Ванна уже готова, завтрак вот-вот подадут. Будут какие-нибудь дополнительные указания?
Старый слуга напоминал воронье пугало, на которое вместо дырявой рубахи натянули дорогостоящую узорчатую мантию. Мориц обслуживал три поколения тральфамадорских правителей и, несмотря на почтенный возраст, всё ещё был в строю, так как лучше всех ориентировался в лабиринтах дворца. Король понимал его: неподготовленный человек мог выжить из ума в этих холодных тёмных залах.
- Никаких указаний, Мориц. Продолжай.
- Как скажите, мой господин, - старики двинулись по направлению к купальной комнате через длинный коридор, освещённый факелами. – Сегодняшние новости не очень хорошие. Новая жертва маньяка – советник Эзалор…
- Эзалор! Ах, Эзалор! – король скривился. – Проклятье, - на этом он махнул рукой, показывая, что сказал достаточно по поводу гибели ещё одного подданного. – Давай дальше.
- Вторая новость ещё ужаснее, - продолжил Мориц. – Армия каннибалов сутки назад захватила Крайм…
- Ну, это было ожидаемо, - пожал плечами Бартазар.
- Никто из защитников не выжил, - тихо проговорил слуга.
Король замедлил шаг.
- И даже капитан Кунц?
- Боюсь вас расстроить, мой господин, - Мориц опустил глаза в пол. – Но сегодня ночью в Цинаду прибыл один солдат. Его зовут Гаало. Он рухнул у ворот со словами «Крайма больше нет, все погибли». На нём была грязная изодранная одежда. Вся в крови, но на парне не нашли открытых ранений. Когда вы уже просыпались, его привели в чувство. Он сразу же направился к нам во дворец и уже ждёт вас в Гостевом Зале. Говорить намерен только с самим королём.
- Что за новые козни готовит мне судьба! – воскликнул Бартазар, сворачивая от ванной к центральной лестнице. – Прикажи впустить его. Негоже замученному солдату томиться в ожидании! Возможно, у нас новоявленный герой, спаситель Цинады! И от каннибалов, и от маньяка выручит!
Мориц добросовестно посмеялся над шуткой, но потом произнёс:
- Прошу извинить меня, но я забыл сказать, что не только Гаало ожидает разговора с вами. Намного раньше парня к нам заявился ещё один почтенный господин. Министр Ратного Дела, Плеянтиосимус Абадонский!
- Плеянтос! – обрадовался король. – Старый друг! Давно не навещал старика, хе-хе. Конечно-конечно, впускай его первым! И прикажи подать вина.
Вскоре Бартазар и Плеянтос пили вино в Гостевом Зале. Король восседал на троне, министр - в одном из многочисленных кресел, окружающих живописный фонтан. Задумка создателя этого чуда была великолепной: когда обстановка в зале накалялась, вода начинала журчать тише, а если повисала неловкая пауза, фонтан превращался в грохочущий водопад. Всем заправлял секретный механизм, в суть которого даже королю и его подданным было очень сложно вникнуть. Настоящая магия!
- Слыхал про новую жертву? – вяло спросил Плеянтос, любуясь фонтаном. На госте были праздничные доспехи с отделкой серебра и бронзовыми креплениями. Тяжёлый «костюм», но без брони сейчас на улицу не выйдешь. Не то время. Даже в столице Тральфамадора всегда найдётся место убийцам, ворам и просто сумасшедшим. Последняя война с северными народами закончилась всего два солнцестояния назад. Мужчины, лишённые крова и родных, насильно призванные сражаться, были распущены, и теперь у них оставалось не так много вариантов, как жить дальше…
- Эзалор, - кивнул Бартазар, отпивая вино. – Чёртов шарлатан! Я бы его сам отдал на растерзание инквизиции в мирное время. Выдвигал себя на роль наследника во время Советов Министров! Шавки, им лишь бы корону заполучить! Да я готов ночному убийце лично заплатить, если он ещё парочку таких сволочей зарежет…
- Не проще ли завести семью и вырастить наследника? – усмехнулся Плеянтос.
- Мы же обсуждали этот вопрос миллион раз, - нахмурился Бартазар. – Какая дура согласится выйти за такого уродливого старика? Вот скажи, Плеянтос, твою жену не беспокоят шрамы на её любимом?
- Старые – нет, - ответил министр ратного дела. - Потому что за них она выходила замуж. А вот к новым Йиноби, конечно, была немного не готова. Но мы это пережили. Сейчас у меня сын с дочерью, ну ты знаешь. Хорошие ребята, послушные...
- Тем не менее, я не хочу чтобы женщина страдала всю жизнь вместе со мной, Морицом и остальными в этом склепе. Я не хочу, чтобы она обнимала меня по утрам, потому что обязана обнять, целовала, потому что обязана поцеловать. Я не хочу видеть её неподвижное тело в ожидании моих приказов, будто она не жена мне, а шлю… нет, даже хуже! Будто она одна из этих проклятых статуй! Ледяная и обречённая быть такой до конца своих дней!
Бартазар отхлебнул вина, задумавшись над тем, что хотел сказать изначально, до того, как его понесло. Потом вспомнил:
- … И всё ради продолжения чёртового рода!
- Ну, теперь уже ясно, что наследником станет кто-то из советников.
- Это в лучшем случае, - скривился Бартазар. – А в худшем: они отыщут какого-нибудь отличившегося героя войны с каннибалами, который ни черта не смыслит в политике, в экономике, и даже собственное имя не может написать без ошибок! И тогда власть незаметно перейдёт в руки министров, а что будет дальше – пускай дорисует твоё воображение. Хотя зачем придумывать? Вспомни, что ни одно собрание не проходит без жуткого скандала, после которого обязательно кого-то из советников отправляют в королевские темницы. У инквизиции не бывает отпусков, выходных и обеденных перерывов. А теперь подумай о том, что произойдёт тут! Новый «король» будет наслаждаться богатством и убранством дворца (если конечно его не отпугнут ледяные стены и пол), пока не нарожает потомков, которые превратят эту святыню в помойку, в проходной двор! Здесь будут проходить пиры и пьяные оргии, а в соседнем здании толстяки будут брызгать слюной, пытаясь придумать повод для очередного повышения налогов, а то королевская казна почему-то периодически пустеет…
Бартазар со злости сплюнул в пустую чашу.
Фонтан зашумел громче. И всё же Плеянтос подал голос:
- И вправду, что там насчёт Пожирателей известно?
- Крайм пал.
- Это я знаю.
- Парнишка разболтал?
- Не только он. Уже вся Цинада знает о той новости, которой он поделился со стражником у ворот. Но взятие крепости было предсказуемо.
- Конечно предсказуемо! Крайм – единственный оборонительный пункт на пути от границы Болот до Цинады. С другой стороны, я не верю, что Кунц и его войско держались считанные часы! Неужто там действительно такая громадная армия? Откуда у Пожирателей столько людских ресурсов?
- Дружище Бартазар, я могу сказать тебе причину, но ты будешь на меня в обиде.
- Не буду, Плеянтос, - усмехнулся король, похлопывая по золотистому эфесу меча, закреплённого на боку трона. – Я только отрублю тебе голову, а потом спокойно пойду принимать ванну.
- Шутки в сторону. Мы сильно расслабились, Бартазар. Обленились. Уже лет восемь, если не больше, ты не выбирался за границы Тральфамадора. Вспомни своего отца – Визерона. Ты ведь знаешь, сколько он сделал для народа, для страны. Ни один день не потратил зря. Если не на коне скакал, значит сражался. Таков был Визерон. Не успев надеть корону, помчался отвоёвывать Старые Земли у северян, заключал и расторгал союзы с хирримами, сжигал вражеские города и строил свои собственные. Сколько он сделал для Тральфамадора! Сколько объединил земель! Помню, как мой отец раз пять менял карту королевства у себя на стене. И каждый раз на ней жёлтого цвета было всё больше и больше… Понимаешь? Они завоёвывали себе место под этим жестоким и несправедливым солнцем. А что теперь? Когда твой отец неожиданно погиб, ты стал королём. Поначалу Бартазар Непоколебимый действительно всех порадовал – принялся за глобальную зачистку Болот от поселений Пожирателей. К слову сказать, они хоть и ели людей, то есть самих себя, но никогда не вели боевых действий против Тральфамадора, сохраняя нейтралитет. Но мы нагло ворвались в их земли, растоптали их культуру и обычаи, окрестили Пожирателями и устроили глобальный геноцид. И так повторялось из года в год. Припоминаешь? Мы устраивали зачистки! Рейды на Болота! Иногда там не погибало ни одного нашего солдата! Каннибалы были глупыми и беспомощными. Но потом мы позабыли о Болотах на несколько лет…. Как раз начались проблемы с баронами. И вот наступила раздробленность земель. Каждому барону – по кусочку от королевства. Отличное решение, браво! Сейчас Тральфамадором по привычке называют все Старые Земли. Но, по сути, под контролем мы держим только Цинаду и несколько горизонтов земель вокруг. Естественно, тут уже не до армии каннибалов, которые за подаренное им время сколотили многотысячное войско и уже преодолели Крайм, уничтожая всё на своём пути. Сколько беженцев покидает наши земли? Они даже не идут в Цинаду, под защиту наших, так называемых, «неприступных» стен! Ведь сложилось мнение, что в столице и того хуже! Ещё бы: на улицах разбой, комендантский час, а дворян уже десятую ночь убивает неуловимый маньяк. Бартазар, ты знаешь, сколько невиновных людей уже подверглись пыткам в стенах инквизиции? Всё ради безопасности Его Величества! – Плеянтос резко замолчал, раздумывая над сказанным. Возможно, немного и перебрал. Не будь Бартазар его давним знакомым, министра ратного дела уже давно бы бросили в темницу.
- Бла-бла-бла, - усмехнулся Бартазар. – Мы тут мирно болтаем, а враг завтра уже будет у ворот Цинады. Думаю, самое время поговорить с выжившим пареньком. Может, поведает что-нибудь, что мы не знаем.
- Например, какие изменения коснулись меню Пожирателей.
- Например, какого хрена Кунц, великий и могучий Кунц, сам Кунц Девятипалый так быстро сдался! Ах, как его все хвалили после войны! Такой полководец, такой солдат! А как назначил я его капитаном, так сразу и погиб бедняга, не выдержал непосильной ноши! Я понимаю, что он твой друг, Плеянтос, и ты старательно продвигал его по службе, все уши мне о нём прожужжал. А теперь гляди: крепость Крайма держала оборону два, максимум три дня…
- Признаться, я не ожидал, что Кунц так быстро… исчезнет из летописей.
- Кстати, насчёт истории Тральфамадора. Пожиратели скоро будут осаждать Цинаду. Как будем обороняться, министр? Это всё же по твоей части.
- А что тут думать? Каннибалы – тупое безмозглое стадо. Мало того, что они никогда не составляют планов и всегда берут грубой силой, так ещё и ограничены собственными традициями. Я не знаю, возможно, это их религия виновата, если они вообще во что-то верят, но их пренебрежение к оружию дальнего боя всегда меня удивляла. Пожиратели считают, что использование луков, арбалетов и катапульт – позорит их, как солдат. Они уверены, что справедливо сражаться исключительно в ближнем бою, готовы идти с голыми руками против лучников на стенах. Каждый пленённый каннибал говорил о том, что мы самая слабая раса из всех существующих. Я также слышал, что многие Пожиратели отказываются идти на войну только из-за того, что стыдятся биться с такими лёгкими противниками.
Король расхохотался, вытирая слёзы рукавом.
- Боги Семи Морей, я не могу в это поверить! Они проявляют к нам уважения не больше, чем мы к картофелю!
- … Вот поэтому при наступлении Пожирателей я охотно буду придерживаться пословицы: «Кто на Цинаду нападёт, тот смерть под её стенами сыщет». Тральфамадорцам не стоит бояться этого «мяса». Даже несмотря на его объём и то, чем оно нашпиговано.
- Правильно. Превратим мясо в фарш! – король весь раскраснелся от хохота. – Ладно… Фуух… Смех продляет жизнь, так ведь говорят?… Фуух… Ладно, посмеялись и хватит. Мориц! Где там наш выживший?
Бартазар подозвал слугу. Через некоторое время привели второго гостя. Молодой парень, слегка испуганный, но с любопытством рассматривающий дворцовые залы. Кожа Гаало была очень бледной, даже с оттенками синего.
- Вид у тебя болезненный, солдат, - заметил Плеянтос.
- Не трогай парня, - шикнул Бартазар. – Ему и так, наверное, досталось. Это тебя зовут Гаало и ты защищал Крайм под предводительством доблестного капитана Кунца? Расскажи мне всё, что знаешь. Надеюсь, я услышу много слов об отваге и стойкости нашей армии!
- Ваше Величество, я расскажу вам, как было на самом деле, - хрипато начал парень, слегка покачиваясь из стороны в сторону. - Хоть и больно это говорить, но я вынужден поспорить с вашей уверенностью в героизме капитана Кунца. Да, поначалу он показал себя с лучшей стороны…. Сперва мы вооружились луками и не давали Пожирателям подступить к воротам. Когда же дело дошло до таранов и лестниц, нам приказали отступить во внутренние дворы, отдавая противнику городские стены. Но уже были готовы глубокие канавы, вырытые по приказу капитана. Теперь лучники располагались за ними, а захватчики оказались открытыми, прямо как на ладони. Не зная, как преодолеть рвы, они толпились, как стадо, загнанное в тупик. Сотни Пожирателей погибли в первый день, практически пятая часть гигантской армии. Но этой ночью никто не спал: каннибалы делали переносные мосты, а мы строили новые препятствия. Утром началось второе наступление. Враги усилили натиск. Их гнала злость и голод. Длинные доски, которые были в руках солдат, должны были дать им преимущество. Но теперь края каналов были объяты пламенем. Воска хватило до полудня. За это время не погиб ни один тральфамадорец. Но когда солнце уже перевалило за зенит, Пожиратели начали перебираться на нашу сторону. Их встретил новый сюрприз: по приказу капитана из телег были сооружены три передвижных башни для лучников. Со всех сторон из них торчали копья, а внутри находились быки, которые быстро перетаскивали установки по двору, буквально срубая и подминая врагов. Никто не знает, сколько тогда погибло каннибалов, но мы по-настоящему радовались: за два наступления не погибло почти ни одного нашего солдата. Горстка тральфамадорцев уничтожает целое полчище неприятелей! Да, мы однозначно должны войти в историю! Конечно, во многом благодаря стратегии капитана Кунца…. Но на вторую ночь случилось ужасное. Капитан позволил солдатам расслабиться. Мы пили и плясали. Даже часовым давали хлебнуть дивного вина, найденного в подвалах крепостных построек…
- Новая тактика – выпить всё, чтобы не досталось врагам! О, да, это в духе нашей нации! – рассмеялся король.
- Да, пирушка вышла славная. Но когда все устроились на ночлег, случилось неожиданное. Я тогда ещё не мог долго заснуть, после вина что-то прихватило живот. И вот лежу я на подстилке недалеко от входа в крепость и слышу, как капитан совещается о чём-то с офицерами. Шепчутся, да так встревожено, будто что-то страшное случилось! А потом вроде как к соглашению пришли, достали мечи и вместе с капитаном тихо двинулись к спящим солдатам. Вот теперь торжественно клянусь своими глазами и ушами, что говорю правду! Моим товарищам, моим братьям по оружию начали резать глотки! Спящим, уставшим солдатам… Своё же начальство! Всё происходило очень быстро, без лишнего шума. Воины просыпались мёртвыми. Я тогда страшно испугался, пополз прочь, прячась в тени, подальше от костров. Добрался до вырытой канавы и свалился в ледяную воду, ободрав одежду о колья. Так и пролежал до утра, слушая, как Кунц и его сообщники расправляются с собственным войском. А на рассвете пришли каннибалы. Я выбрался из канавы, измазавшись в грязь и нацепив лохмотья одного из убитых Пожирателей. Смешавшись с толпой, я вошёл в крепость, и мы застали четыре сотни убитых тральфамадорцев. Все они были без одежды и лежали рядами на мраморном полу. Здесь же были и тела офицеров. И капитан Кунц. Судя по ранам и оружию в руках, они сами закололи друг друга. Согласованно, без боя – порезы были аккуратные. Почему они обезумели, когда обстоятельства на поле боя складывались так удачно – для меня останется загадкой. Но я повторяю: Кунц – предатель! Ну а конец вы уже знаете… Я ускользнул от Пожирателей, пока они поедали трупы, бежал огромное расстояние практически без остановок, чтобы донести новость до короля и Совета Министров.
- Как ты смеешь так нагло врать, солдат?! – вскрикнул Плеянтос, вскакивая со своего кресла. – Да ты знаешь, что после таких слов тебя ждёт?!
- Клянусь кровью, сердцем и честью! – заволновался Гаало, отступая на шаг. – Клянусь матерью, отцом, братьями своими! Клянусь верой и всеми богами, что есть на небесах! Душой клянусь!
- Мерзавец! – вскипел министр ратного дела, вынимая меч из ножен. Король молчал, не останавливая его. – Наглый лжец! Да ты проклятый дезертир, я теперь всё понял! Ах ты, негодяй! Сбежал с поля боя, когда стало понятно, что противника не сдержать и придумал сказку в оправдание! Неужели, ты решил, что Его Величество поверит в эту чушь?! Кунц Девятипалый, или - как его называют на севере – Жнец Девятипалый…. Я его знаю всю свою жизнь, мы прошли с ним четыре войны! Четыре чёртовых войны! Он вытаскивал меня на плечах из под копыт вражеской конницы, а я вынимал отравленные стрелы из его спины, а потом высасывал яд! И ты хочешь, чтобы я поверил в то, что с какого-то перепугу мой давний друг, отличный тактик и стратег, извечно преданный трону вояка, решает подставить своих в самый неподходящий момент, зарезав личный полк собственным мечом?! Скажи, обманщик, на какой чёрт тебе понадобилось тогда приходить прямо сюда, к королю? Ты самоубийца? Слабоумный? Ничтожество, я убью тебя…
У Гаало задрожали губы. Он с надеждой взглянул на короля. Но Бартазар хмуро смотрел в пол, даже не предпринимая попыток остановить взъяренного министра. Плеянтос шагал к перепуганному парню, занося меч для удара. Гаало пятился, поднимая руки и в панике думая, что сказать в оправдание. Мысли беспорядочно рикошетили от поверхности черепа.
- Стойте, я не вру… Пожалуйста, не убивайте меня… - только и сумел проблеять Гаало за секунду до того, как двери распахнулись и в зал повалили солдаты в чёрных мантиях.
- Именем Его Величества! – пробасил Верховный Инквизитор, выступая вперёд и убирая капюшон с лица. – Бартазар, я изучил все ночные убийства, обдумал детали и пришёл к выводу, что маньяк не только должен быть при дворе, чтобы хорошо знать своих жертв. Убийца не смог бы ускользать от охраны, если бы не знал все потайные ходы во дворце. Последний раз он воспользовался секретным коридором, предназначенным для эвакуации королевской семьи в момент опасности! Об этом могут знать лишь единицы, дорогой мой Бартазар! Лишь единицы! И теперь я точно уверен: ты преступник, убивающий собственных подданных по ночам! Корона и власть свели тебя с ума, старик! Но я пришёл положить этому конец.
- Грюм! Несносный параноик! – Бартазар резко вскочил с трона, а в руке у него уже сверкал громадный меч с широким неподъёмным лезвием. – Ты посмотри на свои глаза, ублюдок! Небось, не спал ночами, перебирая все возможные варианты, и додумался до того, что сам король маньячит у себя во дворце! Грязный мерзавец, я не собираюсь перед тобой оправдываться. Сейчас твоя рожа смешается с задницей – так я тебя изуродую! Ты забываешься, раб! Я – Бартазар Непоколебимый! Это я тридцать лет назад бежал впереди войска и один ворвался в ряды чернокожих с юга! Глупец, это я убивал аборигенов десятками, а мои воины шли следом, добивая раненных! Я заслуженный король Тральфамадора! Я чистокровный потомок былых правителей! Я никогда не предам свой род и свои земли! Мой меч и моя кровь докажут это прямо сейчас!
Старик двинулся к Грюму, сбрасывая плащ и обнажая золотые доспехи. Верховный Инквизитор отступил, спрятавшись за плечами своих солдат. Плеянтос и Гаало растерянно стояли в стороне.
Королевский меч с воем описал широкую дугу. Двое инквизиторов отпрыгнули, а один попробовал остановить лезвие топором. Не получилось. Отбросив рукоятку, солдат попытался прикрыться руками, но со второго взмаха Бартазар разрубил беднягу надвое. Остальные противники не испугались такого поворота событий – они напали все сразу, нанося колющие удары. Король двигался уже не так грациозно, как в молодости, но от вражеских мечей всё же ушёл, ловко подрубая ноги ближайшему инквизитору. Грюм покрикивал на солдат, а министр ратного дела стоял как вкопанный. Гаало, хоть и пропотел от ужаса, но ещё не обделался и соображал: нужно выбираться отсюда, пока не попал под горячую руку. Но едва парень сделал шаг в сторону, как ноги его подкосились и он рухнул на пол без сознания. Плеянтос отстранённо взглянул на солдата, потом вновь переключился на схватку посреди тронного зала. С одной стороны, нужно спасать короля, но с другой стороны…
- Вы все сдохните, засранцы, я вам обещаю! – усмехался Бартазар, виртуозно махая мечом вокруг себя. Когда его лезвие встречалось с вражеским, вражеское разлеталось на множество осколков. Они вонзались в лица бойцов, в глаза, в щёки. Иногда лезвие добиралось и до плоти, делая ровные надрезы и выпуская на свободу брызги крови. Тёмно-зелёный мрамор покрылся большими чёрными лужами, инквизиторы поскальзывались. – И это всё, что у тебя есть, Грюм? Это всё, на что ты способен? Видимо, твоя фантазия работает только по части пыток! Ну и для вычисления убийцы. Вспоминаешь, что это я лично приказал тебе провести расследование во дворце? Разве здравомыслящий преступник пошёл бы на это?!
- Теперь я знаю, что это была уловка. Достаточно хитроумная, надо заметить.
- Ты глупец, Грюм! Безумец! И как же ты дошёл до всего этого?! Проклятый параноик!
Король сразил ещё шестерых инквизиторов до того, как в зал подоспели дополнительные силы. Солдаты отступили от Бартазара, который с усмешкой выпрямился, опуская меч. На него нацелили несколько арбалетов.
- Ну, раз это мой последний миг…. Думаю, у меня есть право молвить последнее слово…
- Заткнись, выродок! – прошипел Грюм, а потом махнул рукой слугам. – Стреляйте!
Семь болтов вонзились в доспехи короля. Бартазар со вздохом рухнул на колени. Его лицо скорчилось. Улыбка боролась с болью.
- А в голову побоялись стрелять… сосунки…
Остриё королевского меча упёрлось в пол. Бартазар опёрся на него, пытаясь встать. Тонкие ручейки крови побежали по золотистым плиткам на груди. Грюм выхватил у одного из солдат рапиру, подошёл к королю и коротким ударом отсёк голову. Тело моментально обмякло, меч с лязгом упал, но пальцы Бартазара продолжали крепко сжимать эфес. Корона со звоном покатилась по залу.
- Чего молчим? – спросил Грюм у министра ратного дела, резко обернувшись. – Есть что скрывать?
Плеянтос заиграл желваками, гневно глядя на Верховного Инквизитора.
- Да я шучу, министр! Не принимайте всё так близко к сердцу! – Грюм хрипато расхохотался. – Я вас понимаю – не каждый день прямо на глазах убивают короля, да ещё и близкого друга!
Плеянтос молчал. Теперь он упёрся взглядом в тело Бартазара, пронзённое стрелами. Перед туманным взором возник молодой король, с воплем бегущий впереди непоспевающего за ним войска…. Навстречу целому полчищу чернокожих, которые с улюлюканьем неслись вниз по склону Поднебесного Перевала…. Бартазар выкрикивал гимн Тральфамадора… Он захлёбывался пылью и потом, проглатывал слова, но на финальном куплете так орал, что казалось, будто небосвод рухнет и горы сотрутся в порошок…. И последние строки гимна с грохотом врезались в ряды аборигенов, смешавшись с песком и кусками плоти, но песню уже подхватили солдаты королевской армии, не давая ей заглохнуть из-за воплей и лязга оружия…
- Убрать тела, - распорядился Грюм, поднимая с пола заляпанную кровью корону. – Инквизиторов – на кладбище. Маньяка – на кол! И выставить на обозрение горожанам. Пускай каждый тральфамадорец знает предателя в лицо. Подумать только, столько лет страной правил безумец…
Солдаты зашевелились, убирая мёртвых. Грюм залез на трон, нахлобучив окровавленную корону на голову. Черты его лица потеряли радостную окраску. Казалось, он ещё больше постарел. Кожа побледнела и почерствела, но глаза сияли. Взгляд восторженно бегал по лицам присутствующих.
- А разве у нас есть варианты? – прохрипел Верховный Инквизитор. – Вот увидите, теперь ночные убийства точно закончатся. Я спас Цинаду! Я избавил людей от монстра!
Долгое время в зале слышалось лишь громыхание фонтана. Вода покраснела из-за отрубленной кисти, угодившей в один из «ручейков» в разгар боя.
- А что с этим делать? Парень не из наших. И он живой, просто без сознания.
Один из инквизиторов указывал на Гаало. Парень скрючился в неестественной позе. Лицо его стало ещё синее, проступили фиолетовые вены. Изо рта обильно вытекала слюна.
- В лазарет его, - скомандовал Грюм. – Это простой пехотинец, не забивайте им голову.
Вскоре зал опустел. Последним выходил Плеянтос. Он не оборачивался.
Грюм остался сидеть на троне. На задумчивом лице застыла улыбка.




Зарисовка третья. Чернила. Худощавые фигуры, облезлая кожа, ржавое оружие.

Гаало перестал ощущать боль и от этого проснулся. Ему всё ещё виделся занесённый для удара меч Плеянтоса и его искажённое яростью лицо. Парень дёрнулся, не успев даже открыть глаза. Раздался девичий визг. Солнце ослепило солдата, а когда он привык к свету, то увидел двух человек. Его поместили в королевскую лечебницу. Здесь было безлюдно и спокойно, совсем не так, как в полевом военном госпитале. У шкафа с лекарствами стояла молодая целительница, зажимавшая рот ладонями. Её глаза с ужасом уставились на Гаало. С другой стороны от кровати застыл бородатый мужчина, тоже в сером халате с соответствующей эмблемой. Целитель.
- Где я? – попытался спросить Гаало, но вместо этого изо рта вырвалось «Хтэ а?». Что-то было не так с языком и губами.
- Боже, он ещё и говорит… - прошептала целительница.
- Щито са мно праисходит?! – выговорил по слогам Гаало, пытаясь встать с койки. Координация движений была сильно нарушена, парень свалился на пол. Начал подниматься и вдруг увидел свои руки. – Хоспаде, што са мно тваритса?! Щто с моаим телам?
- Вы… вы… разлагаетесь… - пояснил целитель, вытаращенными глазами наблюдая за пациентом. – Мы думали, что вы уже мертвы.
- Кааак?! Пашему?! – Гаало поднялся в полный рост и теперь разглядывал своё изуродованное тело. Кожа посинела и обвисла. В некоторых местах она разорвалась, будто изношенная рубаха, по краям почерневших ран свисали лоскуты плоти.
- Вскрытие показало, что вас отравили…
- Фскрытье?! Какое нахрэн фскр… - Гаало опустил голову и увидел, что из ровного надреза на животе торчат кишки. – О-о-о-о… Што же эта такое?!
Раздались булькающие звуки, целительница согнулась и, зажимая рот руками, выбежала из палаты. Бородач снова заговорил:
- Вас отравили довольно редким ядом. Кулюцийо. Его придумали ещё в древности первые потомки южан. Тогда они славились своей жестокостью по отношению к пленным. Яд медленно и мучительно пожирал свою жертву на протяжении нескольких часов. Когда я работал на фронте во времена Пепельной войны, мне не раз приходилось сталкиваться с действием этого яда. Жертвы обычно были обречены. Но вы ещё держитесь и даже стоите на ногах. Довольно уникальный случай! Где вас отравили?
Гаало много чего хотел сказать. Но едва прозвучал последний вопрос, как все его мысли спутались и рассыпались в прах. Перед глазами предстала картина: десятки сдвинутых столов, нагруженных чашами с вином, холодный дождь и целая рота солдат, празднующих неизвестно что…
- … и естественно, вам стоит теперь прилечь, а я позову всех кого можно. Вам очень повезло, ваше имя может войти в справочники современной медицины. Я как раз такой уже составляю на протяжении нескольких лет. Уверен, они облегчат жизнь людям в будущем. Я напишу про вас отдельную статью. Ведь вы – уникальный! Вы стоите на ногах с такими глубокими порезами и не чувствуете боли… Возможно, ваше теперешнее состояние даст науке ключ к разгадке вечной жизни…
… Картинка была размыта дождём, алкоголем и временем… В конце ряда сдвинутых столов сидит капитан. Он тоже пьёт вино, тоже улыбается…. Но почему у него такая ненатуральная улыбка? Откуда столько печали в глазах непобедимого и легендарного полководца?
- Кунтс… - злобно прохрипел Гаало.
- … и я бы рекомендовал вам пока не совершать лишних телодвижений. Прилягте и помолчите, не нужно окончательно разрушать ткани языка. Сейчас я позову министра охраны здоровья. А вы пока постарайтесь не наносить вред своему телу. Некоторые органы, возможно, бесценны… Стойте! Что… Что вы делаете?! Отпустите меня!
- Жаткни пашть, шукин шын! – взревел Гаало, выплёвывая собственные зубы в лицо целителю. Он сжимал мужчину за шкирки. – Мне нужна ва дварец и нихто меня не астановит!
… а воспоминания продолжали накатывать волнами, в голове разыгрался настоящий шторм. Вот парню становится плохо… Он отходит от столов и его выворачивает в канаву. Его товарищи смеются за спиной. Они-то не знают, что Гаало впервые в жизни прикоснулся к алкоголю. До призыва он жил в родительском доме глубоко в лесу. Никто не давал ему спиртного, никто не знакомил парня с прекрасными девами, да и вообще Гаало только начал познавать жизнь, когда оказался в доспехах плечом к плечу с такими же несмышлеными в военном деле солдатами, как он…Так сколько отравы осталось в организме? Если учитывать то, что оно было разбавлено вином, а вина в желудке почти не осталось… Неужели, слабая пищеварительная система спасла Гаало от смерти?…
- Извините, но я забыл, что вы ещё ничего не знаете, - пролепетал целитель, морщась от зловония, исходящего от разлагающегося солдата. – Король Тральфамадора Бартазар Непоколебимый вчера был свергнут с трона Верховным Инквизитором из-за подозрения в маньячестве…
- О, боги… - Гаало отпустил целителя. Воспоминания наконец-то упорядочились в голове. Бартазар сражается с инквизицией посреди Гостевого Зала рядом с фонтаном. Да-да, это Гаало ещё помнил.
- Честно говоря, люди не верят Грюму, - тихо проворчал целитель. – Ночные убийства не прекратились. Сегодня убили Дарио, Верховного Судью. Интересно посмотреть, как Грюм будет биться за корону…
- А хде тагда Плиянтас? С ним што?
- Министр ратного дела? У стен города. На воротах, скорее всего. А где ему ещё быть? Ах да, забыл вам сказать главную новость! Город готовится к битве с Пожирателями. Они уже дошли до Цинады. Облепили все холмы на горизонте своими полчищами.
- Я дожжен бить там… - прошептал Гаало, пьяно раскачиваясь. – Типэрь мине усё рафно… Я боше нэ буту трусыть… Не буту раслагатса в этой могиле, хочшу умэреть в бою, как наштояшчы жолдат! Хдэ мой мэш? Вэрнитсе мнэ мо мэчш!
- Разве вы не хотите войти в историю развития медицины?! – изумился целитель. – Пожалуйста, останьтесь. Мы должны изучить ваше состояние. Я уже говорил, что оно может послужить нам ключом к… Стойте! Куда вы?! Больной, остановитесь! Стойте! Куда же вы?! … Безумец…

Гаало хромал по пустынным улицам Цинады, кутаясь в целительский халат. Было непривычно тихо и мирно. Жители сидели по домам, испуганно выглядывали из окон, свешивались с балконов, спрашивая у соседей, не знают ли они, что там происходит у ворот. Солдат не вслушивался в догадки напуганных горожан, он сосредоточился только на ходьбе. Разлагающиеся кости готовы были в любой момент треснуть. Гаало чувствовал это, поэтому спешил. Оставалось только гадать, что ещё поддерживает в организме жизнь. Почему сердце ещё не остановилось, а сосуды не закупорились? Дурацкий яд!
Мимо прогромыхал отряд тяжёлых пехотинцев. Они двигались от ворот к замку. На вопросы Гаало ответил только один из солдат:
- Их оказалось в разы больше, чем мы ожидали. Министр отправил нас к дворцу для дополнительной защиты. Если у Пожирателей будет много лестниц, мы обречены.
Гаало плевать хотел на падение Цинады. Ему отведено слишком мало времени. И он должен отработать его с честью. В каждом из нас живут и герой, и злодей. Разница в том, кто из них и в какой момент будет готов себя проявить.
Величественные стены Цинады, построенные из гигантских обтёсанных валунов, возвышались над ближайшими городскими постройками как минимум на три сотни локтей. Солдаты мельтешили повсюду, будто муравьи. Со внутренней стороны ворот толпилась масса солдат, среди которых Гаало рассмотрел Плеянтоса.
«Он готовит пехоту к выступлению… Боже, какой дурак! Кто назначил его министром ратного дела?! Там же тысячи каннибалов! Не легче ли расстрелять их на подступах или хотя бы затоптать конницей?…»
К тому моменту, когда Гаало добрался до Плеянтоса, гигантские створки начали медленно, со скрипом раскрываться. Солдаты дружно двинулись вперёд.
- А ты тут что делаешь, поганый дезертир?! – воскликнул Плеянтос, поспешив навстречу к разлагающемуся парню. – Я же про тебя совсем забыл! Бартазар убит! Доволен теперь? Или ты валить собрался с поля боя? Ворота открыты – ступай, пока я занят!
- Я п’ышёл с’ажаться, - как можно чётче проговорил Гаало беззубым ртом. – П’ошу выдать мне ожужие.
- Да ты посмотри на себя, дохляк! Ты обезумел! Тебе в лазарет надо!
- Я хошу с’ажатса… - Гаало схватил уходящего Плеянтоса за стальной наплечник. – Дайтсе мнэ пслдний шанс!
Министр ратного дела хотел с силой оттолкнуть дезертира, но тут у Гаало выпал левый глаз. Плеянтос отшатнулся, с ужасом рассматривая лицо солдата.
- Твою мать! Да ты разваливаешься по частям… что с тобой?
- Дайтсе мне о’ужье… П’ашуууу…
- Да не осталось больше врагов, идиот! – воскликнул министр, указывая в сторону ворот. К этому моменту они полностью распахнулись, давая возможность окинуть взглядом поле, усеянное чёрными пятнами. Пожиратели превратились в бесконечно огромную кляксу в пейзаже, открывающемся со стен Цинады.
Гаало вяло поморгал своим единственным глазом. Зрение на секунду восстановилось, а потом снова ухудшилось. Телу осталось жить считанные минуты…. Но то немногое, что успел рассмотреть Гаало, сразило его наповал.
- Они в один момент всей толпой повалились на землю, - объяснил Плеянтос, тоже вглядываясь в тысячи трупов, усеявших холмистую равнину. – Лишь единицы ещё держались на ногах, пытались дохромать до стен. Но не дошли даже на расстояние выстрела. Тоже со стонами попадали, зарылись в песок. Было видно, что они разваливаются по частям: у одного оторвалась рука, у другого поломались обе ноги…. Никогда бы в такое чудо не поверил. Но видел своими глазами. Сейчас пошли слухи о магии. Думаю, после такого и я поверю в существование волшебников…. Другого объяснения просто не нахожу…
- Кунтсссс… - прошептал Гаало. – Он ат’авил всю а'мию… А Паши'атсели съели т'упы, съели ме'тветсов… о боги…
Плеянтос несколько секунд молчал, обдумывая сказанное. Тем временем пехота покидала стены Цинады, направляясь к телам каннибалов. Первые ряды достигли ближайшего мертвеца, окружили его, тыкая копьями. Никто не ждал от Пожирателей хитроумного плана: даже прикинуться мёртвыми – это было не в их… стиле. Солдатам нужно было всего лишь посмотреть на погибших вблизи, чтобы хоть как-нибудь понять причину спасения Цинады.
- Ну конечно! – воскликнул Плеянтос. – Ах, Кунц! Ах, старый пердун! Придумал-таки план спасения! Наверное, прикинул, что врагов слишком много, понял, что столице придётся не сладко... Поэтому и пожертвовал собой и товарищами для того, что уничтожить всё войско сразу. Всё равно Крайм был обречён. Но выгоднее было оставить после себя не истёрзанные в бою тела, а ровно уложенные в ряды трупы, чтобы каннибалы, не задумываясь, приступили к трапезе! Гениально. Как видно, Пожирателям очень не понравилась начинка…. Кунц – настоящий герой! А я уже начал было верить тебе, что мой лучший друг совсем обезумел…
Мозг Гаало практически отключился. Он еле держался на ногах.
- Гэ’ой, гава'ышь? Гэ'ой?! Убил чатыэ сотни салдат… Гэ'ой! Всеэ вы счытаете сибья хэ'оями!
«Не плачь, мама, прошу! Я вернусь, обещаю! Я вернусь живым и здоровым, поверь мне, только не плач! Я буду осторожным, мама! Я всегда очень осторожен, ты же знаешь. Прошу тебя, не надо плакать! Это делает меня слабым. А слабость порождает страх – нас так учили. Я вернусь, обещаю!»
Это было последнее, что говорил Гаало своей матери, перед тем как сесть в повозку к остальным солдатам.
Это было последнее воспоминание в измученной внутренними терзаниями голове.
Это была последняя разумная человеческая мысль.
Всё, что случилось потом, невозможно объяснить простым языком.
А для всего, что нельзя объяснить, люди давно придумали хорошее словечко, за которым не надо глубоко лезть в карман: «безумие».
Гаало схватился за меч одного из солдат и быстро извлёк его из ножен. Сталь угрожающе сверкнула, лезвие протяжно загудело. Плеянтос по инерции схватился за свой меч, но вытащить уже не успел. Его тело рухнуло на колени. От головы осталась только нижняя челюсть. Гаало заметался, словно бешенный, махая вокруг себя оружием. Он совсем ослеп, оглох, перестал ориентироваться в пространстве, забыл своё имя и даже не знал, чего хочет. Он парил в пустоте и тишине, во мраке и неизвестности.
Потом в темноту со всех сторон ворвались наконечники стрел, на короткий миг вернулись звуки (крики, стоны, приказы и скрежет брони, приближающихся солдат). Затем мир стал сворачиваться в микроскопическую точку и, в конце концов, погас навсегда.



С этого дня убийства знатных особ во дворце таинственным образом прекратились.

Сказать, что «мир и покой вернулись в Тральфамадор» - означает соврать.
У жестоких и безумных жителей и правитель что надо! Грюм правит королевством и по сей день.
Кстати, он тоже боится статуй из глины.
Особенно ту, которую установили последней.

http://forum.mirf.ru/attachment.php?...5&d=1252474080

<Леса Канады всегда славились своими пышными еловыми деревьями. Растительность была ярко зеленая…. Ненормально зеленая.
День выдался жаркий, мошкара жужжала и раздражала своим присутствием. Не осталось и следа от прошедшего вчера дождя, было душно, хотя деревья стояли так плотно, что не было видно солнца.
Сидевшая на большом валуне девушка достала из кармана старых джинсов платочек и вытерла лоб.
На ней была голубая рубашка с коротким рукавом и рисунком в темно-голубую клетку, красно–черные кроссовки. На голове красовалась коричневая фуражка, которая тоже была с рисунком в белую клетку, из-под которой были видны кудрявые короткие волосы. У девушки были серые глаза. На левой руке висела простая серебряная цепочка, а на правой руке были часы с прямоугольным циферблатом. Ладони были замотаны в странную ткань, кроме пальцев. Ткань была полностью исписана черным цветом какими-то знаками, не поддающимися прочтению. На шее висели две цепочки: одна была с каплями янтаря и серебра, другая цепочка была с медальоном в виде скелета рыбы.
Вытерев лоб, она положила платок обратно в карман.
«Нужно двигаться дальше, до следующей деревни еще идти несколько миль…..а мне так лень….», - мысли прерывались жужжанием мошкары и редким пением птиц. Пересилив свою лень, она потянулась к стоящему на земле рядом прямоугольному ящику, открыв крышку и просунув туда руку, достала кубинскую тонкую сигару, взяв ее в рот и лениво проведя рукой по ее концу, сигарета задымилась, и она смогла затянуться, впитав терпкий аромат.
Ящик не представлял из себя ничего особенного: он был сделан из красного дерева и на нем был узор из позолоты в виде открытого глаза с ресницами.
Посидев так еще некоторое время, докуривая сигару, она встала, одела «красный гроб» как она сама его называла на плечи и отправилась в путь по маленькой извилистой тропинке.
Лес поражал величием деревьев и яркостью его листвы.
«Ненормально это как-то, что-то здесь не так. Скорее всего, в этой местности обосновался какой-то дух…..», - пейзаж вызывал странные мысли, но, несмотря на это она продолжала двигаться вперед.
- Похоже, впереди река, - шум воды становился все громче, ускорив шаг, она оказалась у реки. Река была не только бурная, что осложняло дело, но и широкая. Вода билась об валуны с такой силой, что до нее долетали ледяные брызги.
«Если бы вода была не такой бурной, можно было бы хоть как-то перебраться», - думала девушка, все еще куря свою сигарету. Вынув руки из кармана, она нарисовала на воде руну Белого Пути (руна выглядела сама по себе довольно просто: летящая птица на фоне волнующегося моря, но несмотря на это требовалась высокая концентрация иначе желаемый эффект мог обратиться против тебя). Нарисованная руна вспыхнула, по воде пробежала звуковая волна и, несмотря на бушующий поток, появилась небольшая дорожка абсолютно гладкой воды, которая не менялась, как бы не старалась стихия. Не спеша, пройдя по это морской дорожке и оказавшись на другом берегу реки, она оглянулась, лес здесь становился еще больше, еще ярче.
«Меня эта зелень уже раздражает», - подумала девушка и, найдя каким-то непонятным образом продолжавшуюся тропинку, она оправилась дальше.
Наконец она дошла до поляны, на середине которой красовался большой вытянутый камень украшенный красивыми узорами в честь древних лесных богов.
- Ну, наконец-то! Дошла, думала со скуки умру, - проворчала она себе под нос и, подойдя поближе к камню, опустив на землю ящик, смогла лучше рассмотреть рисунки.
Ничего примечательного здесь не было: были изображены волки, олени и птицы. Ее привлекло другое создание, изображенное посередине всей этой белиберды: это было странное существо с ногами сатира, длинными пальцами (создавалось ощущение, что это ветки дерева), кожа была темно-коричневая (кажется, что не только пальцы, но и он сам полностью был из дерева), голову существа украшали оленьи рога, тело закрывало что-то вроде мантии из желтых, красных и зеленых листьев. Это была единственная разукрашенная картинка.
- Прорицатель, - сказала она себе и ее губы расплылись в счастливой улыбке.
Простояв так еще немного, девушка решила отправиться к озеру, к устью реки. Зайдя за камень и пройдя немного по лугу, через редкие деревья она пришла к своей цели. Пейзаж был красоты необыкновенной.
Озеро было зеркально чистым, бескрайние густые леса простирались за ним, пение птиц придавало ощущение уединенности и покоя. Однако ее не интересовали все эти красоты природы, ей нужно было найти изображенное на камне существо – Прорицателя.
Идея как его выманить была проста: нужно было загрязнить воду, тем самым заставить его выйти и очистить ее, а потом уже пойти за ним.
План был составлен и, вернувшись за ящиком, надев его на плечи, она вернулась к озеру. Девушка достала маленький пузырек из-под духов, наполненный черной жидкостью и решила, что он подойдет. Откупорив крышку, из пузырька повалил черный густой дымок, запах которого был настолько мерзким, что пришлось невольно задержать дыхание.
Подойдя к самому краю озера она капнула три-четыре капли черной жижи, эффект был мгновенный: вода стала быстро становиться грязно-коричневой, всплывали на поверхность мертвые жители озера. Не успела девушка даже выпрямиться, как с другого берега из чащи леса выпрыгнул огромный бурый олень.
Олень был больше обычного раза в два, всего несколькими прыжками проскакав по глади озера, он полностью очистил воду.
Удивление было настолько сильным, что нельзя было шелохнуться. Олень не только стоял на воде посередине озера, но и смотрел на осквернителя своими изумрудно зелеными глазами, которые были мудры и одиноки.
Выронив пузырек, девушка резко направилась по воде к оленю, тот же встав на дыбы, резко ударил копытами.
Вода очистилась мгновенно от черной полностью пролившейся жижи, вспышка ослепила неприятеля.
Несмотря на это незнакомец не сбавляя скорости, погнался за оленем быстро убегающим от него.
Погоня длилась довольно долго, как бы олень не петлял, скача по камням оббегая деревья, преследователь не отставал. Поняв, что ему не оторваться животное смирилось и забежало в глубокую пещеру в скале скрытую листвой.
«Наконец! Выскочил, как и предполагалось», - думала на бегу, девушка и, забежав вслед за жертвой, остановилась.
Пещера была очень темной, но из ее глубины на нее смотрели те же глаза, вот только тело было уже не оленье. Тело было того существа, что было изображено на камне.
- Наконец я тебя нашла Прорицатель, прости, что пришлось таким образом выманивать тебя. Нужно поговорить, - на одном дыхании выговорив это, девушка села, несмотря на оттягивающие ее плечи ремни.
Существо с другого конца еще некоторое время ее изучало, однако, резко встав, подошло вплотную к ней и сказало ровным, спокойным, словно шелест листьев голосом, - Я знал, что ты придешь, зачем придешь. Идем, в глубь пещеры, я разожгу красную погибель, там и поговорим, - развернувшись, оно ушло, сложив в центре небольшую кучу, валявшихся на земле, сухих веток и камень об камень разожгло огонь.
«Отличное начало, однако», - подумала про себя девушка, но все-таки, подошла к огню и сняв с себя свой громоздкий ящик села.
- Раз ты знаешь, зачем я здесь перейдем сразу к делу, - она сделала паузу, выжидающе смотря на Прорицателя, тот молчал. - Я здесь для того, чтобы ты дал мне Лютик Сна.
Прорицатель молчал, изучая чужака. Это был очень загадочный чужак. Она была полукровкой: наполовину человек на половину монстр. Однако, несмотря на это сейчас перед ним сидел самый что ни наесть человек, об этом говорила аура гостя. Казалось, что девушка скрывает свою сущность монстра и если монстр возьмет верх над человеком мало не кому не покажется…
Таковы были мысли Прорицателя смотрящего на девушку. Он знал, зачем она пришла еще до того, как она загрязнила воду, но невольно он оттягивал встречу, не показываясь ей.
Подумав еще немного, он сказал:
- Хорошо. Я дам тебе то, что ты хочешь, но ты должна отдать что-то равноценное, не так ли, ИсполнительЖеланий?
Усмешка появилась на лице девушки. Да, она ИсполнительЖеланий. Отдать равноценное? Так и есть. Нет ничего в этом мире кроме выгоды, даже человеческие отношения построены на выгоде. Хороший ход. Уважаю Вас, господин Прорицатель.
- Отдать что-то равноценное? Чего ты хочешь? Скажи, ведь я могу дать тебе все, что ты пожелаешь. Что хочет такое создание как ты Прорицатель?
Повисло молчание. Прорицатель знал, что она может дать многое, но не сможет дать одно - это свободу. Чтобы он вернулся туда, откуда он пришел. Не вернет она его в ЭлдэЛуме (1).
К братьям и сестрам, божествам, таким же, как и он, живущим в Турул Бавилон (2)
Он Прорицатель, он знал исход этого разговора: Исполнитель не исполнит его желание и уйдет с криками и бранью отсюда...
- Я дам тебе то, что ты хочешь, если ты вернешь меня домой. В Турул Бавилон.
И опять повисло молчание. Прорицатель поставил ее в тупик. Так он считал, но каково же было его удивление, когда девушка достала сигарету из ящика, стала курить и, улыбаясь при этом во весь рот, сказала весело и непринужденно, словно это было проще простого:
- Нет проблем. Выходи из пещеры через три дня и три ночи. Я отправлю тебя домой и избавлю тебя от этой оболочки, из остатков тела твоего я выращу себе Лютик Сна.
С этими словами она вышла, оставив недоумевать Прорицателя одного в пещере.
«Как…как такое возможно? Исполнитель исполнит мое желание? Но ведь я предвидел, что этого не случиться!» - мысли были такие невероятными для него, ведь он не только ошибся в своем предсказании, но и получается, что он получит то, чего так сильно желал: это избавиться от своего временного тела, soused как его называли все из ЭлдэЛумэ. Он остался ждать в нетерпении тот срок, что ему было положено.


Наступило утро. Сквозь листья, закрывающими вход в пещеру, прорывались лучики солнца. Слабый ветерок приносил с собой запах леса и утренней свежести.
Прорицатель открыл глаза и понял, что наступил тот день. День, который принесет ему освобождение. Он встал и в нерешительности застыл возле выхода. А вдруг это не правда? Может он сейчас выйдет и его предсказание исполниться? Нет. Что за глупости. Раз это сделка и раз она довольно алчна, не думаю, что она откажется от цветка так просто.
Выпрямившись, Прорицатель уверенно отодвинул покров и вышел на улицу. Солнце ударило в глаза заставив его зажмуриться на время, но эффект проходил и его взору предстала картина заставившая его остолбенеть.
Возле пещеры раскинулся огромный круг на каждой стороне света, которого была написана соответствующая руна и все четыре были связаны между собой письменами, открывающими проход в ЭлдэЛуме. Внутри этого круга был еще один, который был написан сложными формулами отречения от тела. В этом же круге было еще три круга расположенные в форме перевернутого треугольника, внутри которых были четыре огромные руны: Свободы, Радости, Путешествия.
Казалось, было просто на первый взгляд, но при составлении подобной техники приходиться учитывать особенности тела, души и разума того, кого отправляешь обратно, иначе Абис (3) разделяющий ЭлдэЛуме и ДемэниЛуме (4) уничтожит отправленного.
Исполнитель лежала на земле под деревом и спала мертвым сном. Еще бы! Три дня и три ночи высчитывать и рисовать такую пентаграмму. Рядом стоял опрокинутый ящик, рядом с которым валялись разные вещи: ручки, бумаги, весы и многое другое, что приходилось использовать для работы.
Прорицателю не терпелось начать ритуал, но решил все-таки не беспокоить своего освободителя, он уже собрался уйти опять в пещеру и подождать, когда его позовут, но вдруг Исполнитель резко вскочила и прокричала неожиданно для Прорицателя:
- Куда собрался! Так старалась и где благодарность? – потом, промолчав немного, спокойно сказала, подойдя к краю основного круга. - Моя награда цветок. Чего ждешь? Вставай в цент. Начинаем ритуал, я отдохнула достаточно.
Прорицатель кивнул и сделал, так как ему было сказано. Исполнитель достала заранее приготовленный сверток с написанными словами и стала читать их быстро, не сбиваясь, при этом получался, какой-то шаманский напев.
Круги засветились, основной круг стал крутиться по часовой стрелке, средний круг против часовой стрелки. Голос Исполнителя растворялся в этом вращении, мир крутился, принося с собой облегчение, словно весь груз прожитых лет упал с плеч Прорицателя.
Яркая вспышка ослепила на несколько минут девушку и вот она стоит одна в лесу, в центре лежала горстка пепла, пропали три круга в центре, стерлись все письмена.
«Отличная работа, я получила свою плату. Думаю, из этого вырастит очень красивый Лютик Сна»,- думала про себя Исполнитель, собирая в баночку оставшийся пепел. Собрав, его она упаковала все вещи в ящик, закурила, и, одев его, вернулась к озеру.
«Красивый пейзаж», - думала она про себя, смотря на просторы. Только теперь она заметила всю красоту, что предстала перед ее взором, заметила только тогда, когда получила желаемое.
Найдя небольшое бревно, она нарисовала на нем руну Белого Пути и вот перед ней уже стояла небольшая лодка. Оттащив ее к воде, она взяла рядом валявшуюся палку, и, создав из него весло села в лодку.
Оттолкнувшись от берега при помощи весла, она поплыла по зеркально гладкой воде любуясь открывающемся лесным просторами.
«Красиво. Жалко фотоаппарата нет. Но зачем он мне? Главное то, что останется у меня в душе после этой встречи, после этого вида», - думала ИсполнительЖеланий не замечая, как сзади с самой пещеры листва стала приобретать естественный цвет, именуя тем самым уход Прорицателя – лесного божества.

1 - древнесатанский: Иной Мир – мир, где живут сверхъестественные и легендарные создания
2 – древнесатанский: Башня Вавилона – место, где живут Боги. Каждый уровень населяет свои Божества, на вершине, согласно сказанию Керегеннцаку живет Бог АурЭписко (Золотой Владыка). В ЭлдэЛумэ поговаривают, живет воплощение Владыки: дева с длинными роскошными волосами, обмотанная в длинную ткань, так что она развивается сама по себе. Полностью воплощена дева из Солнечный Бабочек (состоят только из света солнца, потому про них говорят «самые прекрасные бабочки на свете»)
3 - древнесатанский: Бездна – граница, между двумя мирами. Кажется, что проходишь просто через дверь, на самом деле, того не замечая, ты проходишь шесть дверей: 4 двери стихии, дверь Жизни и дверь Смерти
4 - древнесатанский: Мир Людей – наша реальность>

Свидетель

=) Валентин Сухопалов встал из-за столика – ему было необходимо в туалет. Среди прочих посетителей он чувствовал себя неуютно: липкий пот и дрожащие от напряжения колени, казалось ему, отзывались оценивающими взглядами в его сторону.
=) Он прошел мимо столика с представительными людьми, у которых явно намечалась деловая сделка, чуть задел рукой раскинувшегося на стуле блондина в белом костюме. Тот одарил Сухопалова презрительным взглядом, и вышел, всем видом демонстрируя, что именно присутствие неотесанных посетителей выводит его из себя. Валентин едва не наткнулся на старенького официанта, катившего тележку с огромным заказом. Только растрепанный коротышка, выходивший из туалета поднял настроение – этот в еще более плачевном состоянии.
=) Сухопалов, покинув кабинку, привел себя в порядок и глубоко вздохнул. Здесь в тишине он чувствовал себя как дома, хоть зеленцовый кафель туалета и вызывал у него отвращение. Воспользовавшись одиночеством, Сухопалов скорчил рожицу перед зеркалом и невольно рассмеялся, но тут же схватился за рот, будто загоняя обратно вырвавшийся визг. Лицо покрыл румянец. Однако, Сухопалов успокоил себя, проследив за тем, чтобы ни одной капельки пота не выступило на идеально вымытом лице. Сделав глубокий вдох, он шагнул к двери.
=) Туалетная комната подверглась натиску такого звукового безумия, что стены задрожали и мерзкая, под зеленый мрамор плитка едва не осыпалась. Сухопалов отбежал к дальнему концу, чувствуя, как его захватывает животный страх. Если бы там было окно, он бы непременно выпрыгнул, и плевать на высоту. Не сразу он различил, что страшный хлопающий грохот – не наступивший конец света, а перестрелка в зале, что ничуть не успокаивало комочком сжавшегося у стены Сухопалова. Выстрелы смолкли, но страх только усилился: «Сейчас они будут обходить все помещения и убивать оставшихся». В жестоких боевиках так бывало чаще всего. Сухопалов поглядывал то на дверь из туалета, то на дверку кабинки – успеет ли он незаметно прошмыгнуть в укрытие, если убийца войдет сейчас. «Давно бы уже спрятался», - думал Сухопалов, но онемевшее тело утверждало обратное. Обессиленный, он сжался еще сильнее и заплакал.
=) В полубезумном состоянии Сухопалов не знал, сколько раз начинались выстрелы, и были ли это выстрелы, а не их отголоски в его голове, засевшие также крепко, как сжалось тело на кафельном полу, примкнув головой к тонкой дверце. Самым большим желанием было проскользнуть через зазор в относительное укрытие. Низы кабинок со всех сторон были открытыми и только сейчас на глаза попались две ноги в строгих черных брюках. Сухопалов подумал, что кто-то оказался в таком же удручающем положении, как и он, хотел тихонько позвать своего единственного, и возможно последнего товарища. Едва хриплый шепот никто, конечно же, не услышал, но Сухопалов подумал, что это не только из-за того, что он тихо звал – ноги человека застыли в неестественном положении, в каком человек на толчке, даже во время бомбежки долго не просидит. Эту позу он заметил даже раньше, чем кейс возле ног или светлую лужицу, недавно оставившую след на брюках и туфлях.
=) Дверь из зала распахнулась и кто-то зашел. Сухопалов зажался в угол, спрятал голову, одновременно прикидываясь мертвым.
=) - Эй, ты живой? – спросил тяжелый мужской голос. – Товарищ майор, тут еще один!
=) - Веди сюда! – крикнули из зала.
=) Сухопалов просиял, когда увидел, что зал снаружи, за тонированными окнами и изнутри был полностью оцеплен людьми в милицейской форме. В помещении же царил настоящий погром – прилично одетые люди, мужчины и женщины, лежали бездыханными трупами. В живых остались лишь три человека – первый измызганный в крови и остатках еды коротышка, другой – статный блондин, зажимавший расплывающееся на белом костюме кровавое пятно. Третий, пожилой человек в медицинских перчатках, был, скорее всего, экспертом, поэтому и в штатском. Коротышка был без наручников, но под конвоем двух стражей порядка, блондин, судя по всему, сотрудничал с милицией.
=) - Вот, - доложил молодой человек, обнаруживший Сухопалова.
=) - Майор Берегов, - представился полный мужчина среднего роста с черными усиками, которыми он постоянно поигрывал, уподобляясь сказочному министру.
=) Майор Берегов смотрел то в лицо свидетеля, то на подъезд с улицы, словно ожидая кого-то. По распоряжениям видно, что он был человеком жестким, но с Сухопаловым старался вести себя как можно мягче.
=) - Вы спрятались в туалете, когда началась перестрелка? – спросил Берегов. – Вы видели… замечали здесь кого-то подозрительного?
=) Это было похоже даже не на допрос, а на товарищескую просьбу.
=) - Нет… - только и смог вымолвить Сухопалов.
=) - У него шок, - объяснил высокий пожилой человек в резиновых перчатках. – Я осмотрел тела – огонь, судя по всему, открыли Литвиновские. Что-то сорвалось. К тому же не могу найти здесь ихнего Молотова – кейс его под столом, а сам… сбежал, может.
=) Почувствовав, что способен помочь, Валентин Сухопалов нащупал спину майора. Тот резко обернулся, хотел было выпалить какую-то грубость, но Валентин вовремя прохрипел: «В туалете… тело».
=) Молодой милиционер ринулся в туалетную комнату, послышался стук резко распахнувшейся кабинки, после чего донесся крик:
=) - Здесь он! Удавкой сработано! И у него кейс.
=) - Кейс? – рявкнул Берегов, нервно поигрывая усами. – Какой к черту кейс!? Оба же здесь. У нас теперь три кейса? Откуда третий? Посмотри, что у того дохлого козла?
=) - Наркотики! – донеслось из туалета.
=) - Блин, а под столом тогда что!?
=) Блондин отвлекся от своего кровавого пятна, под которое подкладывал уже третью пачку салфеток, разложенных на столике и демонстративно вытащил из внутреннего кармана пистолет.
=) - А ты эту бл**ь спроси! – прорычал он в сторону коротышки. – Что это за х**? Откуда нарисовался? Это он из сортира вышел, ходил тут по залу, донимался до всех… Что в кейсе, п***р?
=) Блондин подскочил к коротышке и с размаха ударил прикладом.
=) - Полегче, Стас! – успокоил его майор Берегов.
=) В ресторанчик с улицы вбежал еще один милиционер, и, указав на стоянку, сообщил, что приехал полковник Шировченко.
=) - Задержи его! – лицо Берегова сморщилось как маринованный помидор. – Мне надо минут десять, как хочешь занимай: частушки расскажи, избей, но чтоб ноги его здесь пока не было. Мухой!!!
=) - Черт бы его побрал. Тащите кейсы сюда!
=) - Аркадий Семенович, - обратился к майору пожилой эксперт. – В общем-то, теперь все ясно. Задержанный с партнером – официантом – готовили свою операцию, хотели нажиться на сделке Гравичко и Литвиновских. Не знаю, чем они там думали, но задержанный выждал пока Молотов выйдет в туалет с кейсом, там убил его, а официант незаметно поставил ложный кейс. Возможно, Молотову что-то подмешали. Скорее они хотели просто поменять кейсы без жертв, но Молотов пошел вместе с наркотой, поэтому его пришлось убрать. Официант должен был каким-то образом переместить ложный кейс с тележки под стол – заказ огромен, а возня бы не вызвала бы подозрений. Эти двое, видимо, не знали, в обязанности Молотова входило не выпускать наркотиков из рук, поэтому все и пошло кувырком. Ребята толковые, но не похоже, чтобы труп в туалете предусматривался.
=) - Бред! Подменить чистую наркоту под носом у первых людей Гровичко И Литвиновского?
=) - Не совсем. Если лжеофициант был хорошим карманником, что можно проверить по базе. Они рисковали в расчете на то, что никто не обращает внимания на официантов, и у них получилось. Ошибка была совершена позже, когда наш задержанный зачем-то начал дониматься до столика, где проходила сделка, возможно, хотел обратить внимание, что кейс остался под столиком. У него и это получилось замечательно, но все знали, что кейс-то обязан быть у Молотова, т.е. Гравичко подумали, что Литвиновские их подставляют, а те в свою очередь – наоборот. Дальше у кого-то просто сдали нервы.
=) - Ага, так что ж они наркоту-то не забрали и не свалили? – рычал блондин. - Знали же, что сделка тут проходить будет – сваливать им же надо было, пока никто не нашел труп. Бл**ь, да на кой черт им сдалось вообще ставить другой кейс? А? Объясни мне это х***ю!
=) Блондин накинулся на коротышку и принялся избивать его ногами, но уже вскоре схватился за бок и отстал, вернувшись к салфеткам.
=) Эксперт указал, что полковник уже идет. Майор Берегов выругался, достал пистолет и присоединил к нему глушитель.
=) - Я сам! – вмешался блондин и проделал то же самое. – Сдохни, гнида!
=) У Сухопалова, которому во время обсуждения удалось отойти от шока, снова глаза вылезли на лоб. После тихих хлопков труп коротышки осел на руках милиционеров, которые даже не шелохнулись, чтобы остановить убийцу.
=) - Он меня, сука, бесил! – пояснил блондин.
=) - Ты меня тоже, - сказал майор Берегов и расстрелял блондина в упор. Меньше чем за секунду шикарный белый костюм стал скорее красным, чем белым.
=) С улицы из-за зеркальной тонировки никто не мог видеть, что происходит внутри.
=) - Этих тоже запишем на перестрелку, - сказал Берегов.
=) В его руках скользнул первый из стоящих на столе кейсов. Майор оглянулся на улицу – по ступенькам шел давно не молодой, но очень крепкий старик, один вид которого приводил в трепет. Оторвав взгляд от полковника, Берегов пошелестел бумажками и усмехнулся. Сухопалов перестал дышать и вжался в стену – еще несколько секунд и в зале будет полковник, который не знает о вольностях майора. «Я тоже ничего не скажу», думал он: «Уйду и все. Кажется, они и имени-то моего не знают».
=) - А с этим что делать? – спросил молодой милиционер, указав на Сухопалова.
=) - Твою ж мать!!! – выкрикнул майор Берегов, будто увидел самое мерзкое насекомое в своей жизни. С той же прытью он всадил остаток обоймы в последнего свидетеля. Дрожащей рукой майор выбросил пистолет в зал, где его предусмотрительно подобрал и спрятал эксперт. Никто не обратил внимания на сползающий в крови труп Сухопалова.
=) Полковник взошел на площадку и направился к двери. Берегов велел унести кейс с деньгами.
=) - С наркотой тоже спрячьте. И этот возьми… постой… а что хоть тут?

=) Вечерние новости:
=) «Самым громким событием города за ушедший день стал прогремевший в ресторане на окраине взрыв. Здание к тому моменту уже было оцеплено спецназом. Внутри, отдел майора Берегова проводил задержание бандитов, затеявших перестрелку в полном посетителей зале. Не успела операция закончиться, как раздался взрыв, унесший жизни всех, кто оставался в помещении. Таким образом, ни один из посетителей ресторана, пришедших отдохнуть после тяжелого дня, не смог выбраться оттуда живым. Полковник Шировченко, оказавшийся вблизи взрыва получил ранение вылетевшим осколком стекла, медицинская помощь была оказана на месте, от госпитализации шестидесятидевятилетний полковник отказался. Оказавшиеся в эпицентре взрыва люди майора Берегова вместе с начальником погибли на месте. Полковник Шировченко высказался о погибшем майоре Берегове, как о выдающемся и честном борце с преступностью, который никогда не отсиживался в кабинетах, а шел на передовой со своими бойцами. Поминальная служба назначена на субботу. Уже доподлинно известно, что за свою отвагу и самоотверженность майор Берегов удостоится почетного Ордена Мужества... посмертно. Причины рокового взрыва уточняются».

- Аркадий Семенович, - обратился к майору пожилой эксперт. – В общем-то, теперь все ясно. Задержанный с партнером – официантом – готовили свою операцию, хотели нажиться на сделке Гравичко и Литвиновских. Не знаю, чем они там думали, но задержанный выждал пока Молотов выйдет в туалет с кейсом, там убил его, а официант незаметно поставил ложный кейс. Возможно, Молотову что-то подмешали. Скорее они хотели просто поменять кейсы без жертв, но Молотов пошел вместе с наркотой, поэтому его пришлось убрать. Официант должен был каким-то образом переместить ложный кейс с тележки под стол – заказ огромен, а возня бы не вызвала бы подозрений. Эти двое, видимо, не знали, в обязанности Молотова входило не выпускать наркотиков из рук, поэтому все и пошло кувырком. Ребята толковые, но не похоже, чтобы труп в туалете предусматривался.

_______

Прочитал без интереса. Ничего примечательного и оригинального.

Шла шла героиня и дошла до... оленя (прямо "Принцесса Мононоке"). Потребовала с него Лютик и получила то, чего хотела.
Конец.
Где конфликт? Где интрига?

Описания: топорные, механические. Нет плавности, переходы обрублены. Не съёмка на видео, а фоторепортаж с места событий.

Много лишнего: в описании, в действиях героини, в использовании магии. Последняя тут для галочки, чтобы за фэнтези приняли, а то история больше напоминала бы поход грибника или гербариста.

Если и есть, что чуждое этой история, так это как раз Олень и Колдунья, ходящая по воде, аки посуху. Не чувствую, что прикоснулся к чуду, к волшебству. Всё буднично, серо. Пусть и написано, что зелень зеленая, но где чувства, переживания героини? Где огонь в глазах? Она ведь не за земляникой ходила, чтобы расслабленно покуривать, восседая на пне.

Игра актёров не впечатлила - каменные лица - театр Но.
_______

Итого: Скучно и банально.

Потрепанный шаттл тяжело летел над песчаными дюнами. Пробитый топливный бак выпускал темный дым медленно сгорающего топлива.
-Скалиот, придурок! Какого черта ты так перегрузил трюм?! Нас разнесут сейчас!
Иллиот выглянул в иллюминатор. Их медленно, но верно догоняли пауки. Метровые твари бежали по песку, летели по воздуху, даже скользили под песками.
-Откуда я знал, что нам баки пробьют?- Огрызнулся Скалиот.- Нам надо доставить продовольствие, не можем же мы каждый день пробираться на склады Лорда! Пристегнись!
Иллиоту не пришлось повторять просьбу дважды. Он успел застегнуть ремень до того, как Паук-Электрус выстрелил в шаттл сгустком энергии. Попадание пробило запасной топливный бак и шаттл сильно тряхнуло.
-Черт, Ашкатро!!!- Иллиот отстегнул ремень и подбежал к пульту управления. Через несколько чекунд он добился отсоединения бака. И шаттл выровнялся. Но тщетно - впереди уже показалась высокая трехметровая фигура. Восемь рук и крылья ясно давали понять, кто это.
-Лорд Паук!!! Нам конец,- прошептали Иллиот со Скалиотом одновременно.
В космосе.
Маленький корабль мародеров быстро летел к планете. Вернее, не летел, а снижался. Двигатели, основательно разбитые астероидным полем, не позволяли нормально маневрировать. Оставалось лишь снижаться, надеясь на крылья.
-Капитан Икхарт! Посмотрите, что видно на экране!- Урсон перевел изображение на все экраны корабля.
На картинке было видно, как огромное существо с крыльями с легкостью разрывает небольшой шаттл руками. Всеми восемью.
-Что это за тварь?!

-Скалиот! Ответь!!!
Иллиот быстро перебежал в сторону от полетевших в него обломков шаттла. Рядом с ним упало тело Скалиота, выкрученного практически наизнанку.
-Ах ты тварь!- прокричал Иллиот Лорду Пауку и выстрелил в него из ракетницы.
Но тщетно, восьмирукое существо вовремя отгородилось от заряда всеми руками. Ракета оторвала ему руки, но черная железа на шее Лорда Паука запульсировала и руки восстановились.
Корабль мародеров отвесно упал на песок рядом с Лордом Пауком и Иллиотом. Оба удивленно посмотрели на вышедших из корабля темно-синих людей.
-Раса Норкиос,- прошипел Лорд.- О вашем мире я еще не думал. Так и быть, следующим захвачу ваш мир. Синие твари. Узнаете Неркируса?
-Кумпаро!- Выругался Икхарт.
-Это Лорд Паук?!- Шепотом прокричал Урсон в ухо Икхарту.
-Похоже на то. Неркирус две тысячи лет назад спас наш мир,- Икхарт обратился к Лорду Пауку.- Приветствуем Вас, Неркирус Паук. Мы можем вам чем-нибудь помочь?
-Только одним - сдохните. После того, как убью его,- Лорд Паук посмотрел на Иллиота и поднял вверх тяжелый лист металла.
-Что это с ним?! По легенда Лорд Неркирус Паук благороднейший из светлокожих.
Иллиот отпрыгнул в сторону и лист металла пролетел мимо. Но все равно все старания напрасны. Все равно выжить после встречи с Лордом удалось только старому Клеросу.
Ракрут, младший инженер, быстро выскочил наружу из корабля мародеров и выстрелил в восьмирукое существо из элтруса, электромагнитной пушки. Эффект выдался неожиданным - Лорд Паук схватился за шею всеми руками и захрипел от боли. А рядом с ним появился призрак, в котором Иллиот узнал старого Лорда Паука - длинноволосого молодого парня с длинными усами и короткой бородкой. Призрак хрипло прокричал им, тая на глазах:
-Уходите! Пока он не очнулся! Уходите, пока он не очнулся!
Иллиот, не мешкая, вбежал в корабль синекожих и начал пытаться завести корабль. Но техника была ему незнакома. Он выглянул наружу и прокричал в отчаянии:
-Что вы застряли?! Надо убегать, пока он не убил всех нас!
Норкиосцы, слегка оторопев от происшествий, сначала не двигались, но, увидев, как от тела Лорда Паука стала отслаиваться кожа, заменяясь на новую, поняли что происходит и вбежали в свой корабль.
-Что происходит, светлокожий?! Объясни немедленно!
-Он убьет всех нас. Надо уйти в убежище, пока Лорд не пришел в себя. Он не выносит электричества.
Корабль, выпустив из двигателей порцию черного дыма, с трудом поднялся в воздух. Лорд Паук исподлобья взглянул на улетающих и откинул назад длинные волосы.
-Оставим их. До них я еще доберусь. Когда-нибудь. Возвращайтесь на склады.
Лорд Паук взмахнул крыльями и полетел в сторону своих лабораторий. В полете он разговаривал с прежним Лордом, запертым на задворках сознания.
-Как ты посмел мне мешать? Мягкосердечная тварь!
-Тебе не понять. Никогда. Я смогу победить тебя, Ноэс Торн.

Часть первая. Глава первая. «Урок первый»

«В субботу мы поедем на рыбалку», бе! Отец, как ты достал. В субботу я сам найду, чем заняться. Боже, когда же мне исполнится шестнадцать. Думаю – просто не доживу.
Майкол размахнулся с плеча и срубил голову чертополоху. Тропинка неумолимо вела его к дому, скучному обыденному дому.
Как только исполняется шестнадцать, сразу сваливаю отсюда. Можно конечно и сейчас снова рискнуть, но – отец отловит.
Майкол почесал некстати зазудевшую спину.
- Эй ты!
Хворостинка выпала из руки. Из-за берёзового ствола, выглянул Джирими. Твёрдый взгляд, руки в карманах.
Какого хрена ему от меня надо?
- Ты думал, это тебе просто так сойдёт?
- Джирими, отвали. Я иду своей дорогой, тебя не трогаю, и ты меня не трогай.
- Из-за того, что ты болтал на уроке, училка заставила весь класс двадцать минут стоять столбами. Я тебе это так просто не спущу.
- Джирими, она просто тупая училка. Такова жизнь. Давай просто разойдёмся.
- Это не должно повториться. Не в моём классе.
Майкол быстро огляделся. Сейчас он дошёл до рощицы возле фермы Кардсонов. До дома ещё две мили. Может быть, выбежать на дорогу, там Джирими не посмеет его тронуть. Если конечно, удастся убежать от Джирими.
- Тебя надо проучить.
Нужно рискнуть.

Небо, деревья и земля перемешались, будто в миксере, перед тем как Майкол пропахал носом сухую листву. Отплёвываясь, он сел.
Петир! Петир караулил его как раз в том месте, куда он побежал. Как они это делают?!
- Я же сказал, ты никуда не уйдёшь. Мы ещё не выяснили одну вещь.
- Джирими, я всё понял. Отпусти.
Джирими отпустил ворот куртки.
- Вот почему-то я тебе не верю. Вставай.
Майкол поднялся. И тут же, схватив удар по лбу, описал дугу и рухнул в куст.
- Тебе нужно преподать урок, иначе ты не запомнишь.
От нервных кулаков Майкола Джирими легко увернулся
- Ты должен вести себя тише воды ниже травы. Иначе – получишь.
- Сука!
Бросок! Снова увернулся.
Майкол развернулся, силы его оставляли, дыхание сбилось. Расцарапанная ветками спина ныла. Он медленно и, как ему казалось, расчетливо, засеменил к Джирими. Ловя каждое движение и готовясь двинуть поганцу в глаз.
Нос будто бы наполнился горячей водой, брызнули слёзы. Майкол прижал ладони к лицу. Джирими отступил на пару шагов.
Всё?! Он уходит?!
Джирими вдруг разбежался и боднул Майкола плечом. Тот шарахнулся назад и упал, страшно ударившись головой о корень – сзади на четвереньках стоял Петир.
- Оставь его, Джим.

Нужно проскользнуть незамеченным. Если отец увидит синяки, прицепится с вопросами.
«Кто тебя так? А сдачи ты дал?», вот урод.
Домой Майкол возвращался по темноте. К счастью, соседей и прохожих не было видно. Наверное все сидели перед своими долбанными телевизорами.
- Майкол.
Да что же это такое?! И тут нашли. Чего им ещё надо? Хотят продолжить?
- Я за гаражом, Майкол.
Хотя голос вроде – взрослого. Но не отцовский. Неужели у них долбанные гости?
Майкол перебрал в уме всех многочисленных дядь и кузенов семейства, и шагнул за угол гаража.
Ноги его подкосились. Майкол с неприятным хрипом заглотил воздуха и закашлялся. Ладони опустились на пыльный бетон.
Тем, кто с ним заговорил, было чудовище. За гаражом его ждало чудовище. Его позвало подойти чудовище.
- Не бойся, Майкол.
Майкол посмотрел наверх – в спальне отца горел свет.
Если заорать что есть мочи, то он, наверное, выглянет. И, наверное – с ружьём. Хотя, какой смысл в ружье при таком чудовище.
Майкол вспомнил дурацкие фильмы.
Теперь, наверное, город будет уничтожен. И поделом им. Даже хорошо, что так случилось. К чему эта поганая жизнь? До шестнадцати ещё далеко, а так он хоть будет знать, что все эти ублюдки тоже умерли.
Майкол выдохнул и шагнул к монстру.
Ему нужно дать понять, что людей надо убивать, причем больно и жестоко. Надо его разозлить.
- Не бойся, Майкол. Я тебя не обижу.
Все чудовища так говорят.
- Ты, дерьмо, убей меня! Слышишь, змеиное отродье, убей меня!
- Как нехорошо, принц. Здесь на периферии, ты набрался дурных слов. Конечно, иногда бывает полезно ввернуть солёный оборот, но у тебя другой случай.
- Что… О чём ты говоришь?
- Да, принц, ты – принц. Сегодня ты пострадал, и поэтому я вмешался. Это моя обязанность. Раньше я просто наблюдал.
- Но… но! Что всё это значит?
- Ты когда-нибудь замечал, что ты особенный?
- Конечно, замечал!
- Ты не человек. Ты такой же, как я. Ты принц, последний представитель династии.
- Ты шутишь что ли? Огромная ящерица на заднем дворе это одно, а династия совсем другое. Не бывает династий крылатых ящериц.
- Мы не с этой планеты, принц. Эта планета для нас как… как… Как Оклахома. Здесь никто не возьмётся искать принца. Скорее поверят. Что он и правда погиб.
- Хорошо. Допустим я не сплю, и ты действительно существуешь. Но какого хрена здесь происходит?
- Так я же говорю, мой принц. Вашу династию свергли, твои настоящие родители убиты революционерами. Все деды, бабки, дядьки, тётки, братья, сёстры.
- Мне это начинает нравиться.
- Не перебивайте, мой принц. Но существует организация верных тебе подданных, тайная, разумеется, и монархическая. Я лорд Арнавал, бывший лорд. Мы выжившие в битвах с революционерами. Мы проиграли. Но мы не побеждены. Мы затаились.
- Знаешь, пойду я лучше спать. Ты болтливая скучная крылатая ящерица.
- Но мой принц! Ты не понял.
- Затаись до завтра.
- Мой принц. Меня избрали твоим наставником.
- Всё, мне это перестаёт нравиться.
- Мой принц! Сегодня я решил, что пора дать тебе знать, кто есть на самом деле. Время учить тебя!
- Твою мать!
- Пришло время первого урока.
- Слушай, Карнавал, я же твой принц, твой король?
- Ну, королём ты станешь только после коронации, когда мы разгоним плебеев-демократов. А что принц – это точно. Я сам проверял твои генетические линии.
- В общем, ты мне подчиняешься?
- Ну, можно и так сказать. Но я же твой наставник, это ты должен меня слушаться.
- Стоп. Достаточно.
- Но, мой принц.
- Карнавал, твой принц повелевает тебе – сгинь. И не появляйся, пока я не позову.
- Я повинуюсь.

Среда прошла на ура. Никакие замечания учителей, подколы школьников не трогали Майкола. Он над всем этим просто подхихикивал.
Какой смысл обращать внимание на кого - на никчемных людей. Он дракон и он принц. Даже того, что дракон достаточно. Принцевство оно далеко и неправда, бывший лорд мог наврать. Но драконство! Драконство! Как вчера испугался он, так сегодня можно напугать всех их – людей. Да они затопчут друг друга. Это вам не пожарная учебная тревога. Но в школе превращаться рискованно. Эта паника конечно приятная, но опасная. В школе – среди бела дня. Вызовут шерифа с помощниками, может даже активистов национальной гвардии. Да сам «отец» явится со своим дробовиком. А как драконы держаться против пуль – неизвестно. Карнавала спросить – он с полчаса не заткнётся.
Удача улыбнулась Майколу на последнем уроке. Джирими шептался со Стифином и этой мерзкой Мигги. По обрывкам, которые Майкол разобрал, речь шла о ночёвке на озере.
Отличная возможность! Если их там напугать, то поганцам никто не поверит. Сочтут их психами, испугавшимися тени от костра. А уж он то их напугает. Особенно это мерзкую Мигги. Отплатит за все её подковырки. Стифина конечно, пугать не хочется, он единственный из всей компании ему симпатичен, но пусть тоже получит своё. За то, что водится с ними, а не с ним.

Как понял Майкол, пролежав вечер в кустах над берегом, ночевка на природе была только условным кодом. На самом деле Стифин притащил фотокамеру. И зачем? Чтобы снимать эту голую Мигги! Майкол, отлежавший грудную клетку, закашлялся.
- Попался.
Майкол рванулся поднятся, но кто-то пнул его в зад. Мальчик-дракон, воя и цепляясь на кустарник, кувырком скатился на берег. Джирими, Стифин и Мигги сначала оторопели, а после расхохотались. Вприпрыжку спустился Петир.
- Я прямо почуял, что этот придурок за нами идёт.
- Майкол, что ты здесь делаешь? Здесь играют только ба-а-альшие мальчики.
Джирими не сказал ни слова. Он просто примерился и вмазал по опухшему носу. Стифин отбежал и навёл камеру.
- Ну же, сделайте что-нибудь этакое.
Петир остановился, мгновение подумал, потом побежал к Майколу и в последний момент сокерным приёмом упал на песок и в подкате сбил принца-дракона с ног.
- Нет, кадр не вышел. Сделай ещё раз, а я поставлю выдержку покороче.
Петир повторил трюк.
Майкол снова поднялся, дрожа от ярости. Он никак не мог превратиться! Никак не превращался в дракона! Неужели Арнавал посмеялся над ним?
Джирими в упор смотрел на Майкола.
- Ты что, тужишься? Вот дебил… Да он сейчас обделается. Пошлите от сюда.
- Подождите!
Мерзкая Мигги, наблюдавшая избиение издалека, подошла ближе.
- Поставьте его на четвереньки.
Девушка уселась ему на спину.
- Снимай, Стифин, снимай!
Стифин пощёлкал камерой. Петир влепил Майколу штрафной удар. Принц взвыл.
- Ты дурак, Петир.
Мигги, отряхиваясь от песка, побежала за одеждой. Все скрылись.

Проплакав с полчаса, Майкол тяжело вздохнул, высморкался и посмотрел на кручу, на которую ему предстояло лезть.
Стоп. А это кто? На трухлявом стволе клёна сидел человек, которого он никогда раньше не видел. В очках с цветными стёклами. В брюках с карманами на штанинах. Полосатый свитер. Шарф. Сумка через плечо. Круглое лицо. Светлые волосы, залысины.
Человек спустился вниз. В его чудных манерах было что-то знакомое.
- Арнавал!
- Да, мой принц.
Нелепый человек протянул Майколу левую руку.
- Ублюдок! Почему ты мне не помог?!
- Пришло время первого урока, мой принц.