Оказалось всё не так сложно. Передать бумаги, получить деньги, а также сообщить о смерти Осипа и всё! Поговорив немного с Женькой я отправился к себе домой на Ленинский проспект. Шёл я по тротуару, покрытому неровной асфальтированной дорожкой. Дома вокруг были друг на друга похожи: кирпичные, покрытые многолетним мхом, что говорило об их возрасте.
Я, Никита Берегов, не выделялся среди, окружавшей меня толпы. Обычный такой парень шестнадцати лет. Внешность у меня была не заурядная, которой я похвастаться не мог. Тёмные лохматые волосы, карие глаза, серая толстовка, капюшон которой, покрывал мою голову, широкие чёрные штаны, слишком длинные, из-за чего они были протёрты.
Чтобы попасть домой мне пришлось спуститься в метро. Ещё бы! Ведь ехать до моей станции аж через шесть остановок. Засунув билет на пять поездок в автомат и направился к эскалатору. Спуск был долгим, но не мучительным. Вокруг была куча рекламных плакатов, среди которой были изображены йогурты, мобильные телефоны и совершенно новенькие ноутбуки. Потолок уже никуда не годился: его покрывали трещины многолетней работы. Но у нас в стране мало что изменится, если пожаловаться на испорченный потолок в общественном метрополитене.
Дождавшись всё-таки, когда эскалатор довёз меня вниз я неспешно двинулся вдоль коридора. Куча людей, куча людей, которые спешат на работу, торопятся сходить по магазинам, да и простые приезжие, которые захотели отдохнуть в столице нашей необъятной родины. Знак надо мной гласил, что мне надо перебираться на правую линию, которая вела на ту станцию, которая мне была нужна. Двинулся к арке, которая «впускала» меня на место, где я мог дождаться быстрое метро. Стены станции были покрыты полуразвалившейся и местами потресканной плиткой.
Перед моим взором предстал мужчина лет так тридцати. На вид – презентабельный мужчина с кейсом, в котором наверняка хранились документы. Рядом с ним стояла молодая девушка, вид которой меня поразил: тёмные длинные волосы, лицо покрыто неестественным макияжем, глаза, выраженные чёрной тушью, большие очки, которые были нынче в моде, белая полупрозрачная блузка с открытым декольте, серебряное украшение на шее, брюки, плотно облегающие её ноги и туфельки красного цвета. В руках она держала чёрную сумочку, наверняка нагруженная доверху ненужными вещами. Весь её вид привлекал меня как истинного ценителя девушек, а также как простого подростка. Конечно же множество девушек довольно привлекательны, но эта была почти верхом моих представлений о красоте.
Отвлёкшись на девушку, я не заметил, как приехал, исписанный граффити поезд. Поняв, что мне ничто не светит с этой девушкой, я медленно начал пробираться сквозь толпу, жаждущую попасть в вагон. Так как места были все заняты, то я стал у противоположной двери, на которой было написано «Не прислонятся», и нарушил написанное правило.
Вокруг меня было множество незнакомых лиц, в том числе и та девушка, которая мне так понравилась. Народ, который заходил после неё придавил её ко мне, поближе. Я почувствовал запах её духов, который одурманивал меня и не позволял ясно думать. Глядя на неё, я всё больше понимал, что она красивее всех на свете.
Народ был слишком обуянным, что привело к тому, что девушка напоролась на меня:
- Ой! Извините пожалуйста! – расстроено проворковала она.
Голос её поразил меня прямо в сердце! Такой нежный голосок, да ещё у такой замечательной девушки!
- Да ничего, бывает, - вполне спокойно произнёс я.
- Особенно в этом ужасном метро. Года два уже в нём не ездила, а тут бац! И машина сломалась. А в институт всё равно надо, да ещё и не опоздать! – сказала она.
Этот диалог закрутил все шестерёнки в моей голове.
- Да уж… Бывает и такой, что техника нас подводит, - немного подумав произнёс я негромко.
Она взглянула на меня тонким взглядом и произнесла:
- Я – Лена. А ты?
- Никита.
- Приятно познакомиться, - она было хотела протянуть свою руку, но в этой толпе, да ещё и в трясущемся поезде это было сложно сделать и поэтому ей пришлось опустить руку.
Вокруг люди занимались чем хотели: читали книги, стояли, пытались успокоить ребёнка и даже спали, не догадываясь о том, что едут уже четвёртый круг по линии. Но я всего этого не замечал. Для меня существовал всего один человек – эта прекрасная девушка, которая видимо интересовавшись мной задавала мне множество различных вопросов:
- А ты на какой станции выходишь? Мне на академической выходить.
Я резко начал думать: что же сказать? Девушка явно не равнодушна ко мне, а я чувствую тоже самое:
- Там же! Я живу около этой станции.
Вот уже девушка из микрофона сказала:
- Станция Октябрьская, переход на станцию Добрынинская. Следующая станция Шаболовская.
Я удивился насколько быстро пролетело время с тех пор, пока я сел на Сухаревской. В окне виднелась сама станция, но поезд, набирая скорость, вскоре ушёл в темноту туннелей. Но я не замечал этого, а взор мой всё это время был направлен на пленительницу моего счастья.
- Прикольно! Выходит мы покидаем метро на одной станции!
- Выходит так, - сказал я, подумав, что это самый лучший день в моей жизни.
- Слушай, а ты не знаешь где там можно перекусить?
Мне повезло, что я гулял с друзьями около Академической. Я припомнил МакДональдс около входа в метро.
- Да. Там есть одна закусочная, в которую я иногда захожу.
- Здорово! Покажешь? А может ещё и перекусим?
В этот момент я был на высоте от счастья! Девушка, да ещё и сама приглашает меня на свидание! Но не смотря на то, что я не поверил своим ушам, я спокойно ответил:
- Да я в принципе не против, даже проголодался с поездки.
- Ну тогда идём!
Больше мы до станции Академической не произнесли ни слова, и всё из-за того, что мы уже были на этой станции. Поспешно вышли, дабы не закрылись двери и направились в правую сторону – к выходу. Я ни на что не обращал внимания, кроме Лены. Она видимо заметила это и покрылась лёгкой краской от излишка моего внимания.
Выйдя из здания метрополитена мои глаза резало солнце, которое к вечеру ещё не успело уйти за горизонт. Люди здесь, как и во всей Москве сновали туда-сюда. Какой-то нищий просил денег, другой человек, одетый в униформу предлагал проходящим взять листки с рекламой. Мне было не до этого. Я припоминал, где же это дурацкое заведение. Со стороны метро всё выглядело несколько иначе. Потом, увидев знакомый мне торговый центр, я понял куда нам надо идти.
- Нам вон туда, - указал я пальцем на то место, где нам предстояло свидание.
- Отлично, но можем ли мы зайти в какой-нибудь переулок? Мне надо покурить. Пытаюсь уже месяц бросить а всё никак не получается.
- Хорошо, - сказал я, уже не преисполненный предвкушением свидания.
Зашли мы в первый переулок, который попался нам на пути. Он был пустой. Не было не единой души. Лена засунула руки в сумку и принялась что-то искать, скорее всего сигареты. Вытащив кожаные перчатки и объяснив: «Чтоб от рук не пахло» она передала их мне в руки и начала дальше рыться в сумочке. Её сумочка накренилась и я решил помочь. Придержав сумочку я заметил внутри пистолет, к которому был приделан глушитель. Страх охватил моё тело, а она в это время, увидев, что я заметил оружие, резко достала пистолет из сумочки и пристрелила меня.
Моё лицо было охвачено двумя чувствами – страхом и удивлением. Как могла такая девушка быть таким хладнокровным убийцей? Я никак не мог понять этого и медленно терял свои силы. Я вспомнил о маме, которая погибла когда мне было шесть, я вспомнил об отце, который лишний раз давал знать, что он добрый, я вспомнил всех своих друзей, с которыми я проводил своё время. Передо мной мелькнули лица всех моих родственников. Я вспомнил все свои самые лучшие моменты своей жизни: первая поездка на мопеде по городу, мой первый поцелуй с Олей, чувства к которой были столь недолговечны. Я чувствовал огромную боль и чувство того, что скоро я покину этот мир и больше сюда не вернусь. Глаза мои стали медленно закрываться…

3. Перевёрнутая Berkana.

Рост. Возрождение. Берёза.

Толкование руны. События, или, что более вероятно, некоторые черты вашего характера, препятствуют новой жизни. Вы можете чувствовать уныние из-за неспособности предпринять правильное действие. Но здесь вам нужно не унывать, а проявить усердие и тщательность. Изучите то, что произошло, свою роль в этом, свою потребность и потребность других. Не ставите ли вы свои желания выше других? Устраните все препятствия внутреннему росту.

Я не знал, что мне делать.
Тиэра плакала у меня на коленях. Невыносимо смотреть на её слёзы, на красные глаза и растрёпанные волосы.
У неё появился шанс уехать из Атвора, уехать навсегда. Шанс, которого у неё могло больше не быть. Никогда.
И она хотела уехать вместе со мной.
Если сейчас я скажу ей, что согласен, слёзы исчезнут, она улыбнётся и обнимет меня. Жалкая разорванная жизнь вновь станет целой – хотя и не менее жалкой. Если я сейчас скажу, что согласен, то никогда не смогу убить Падающую Звезду. Без цели моя жизнь станет и вовсе ничем. Вот он, мой выбор. Отчего я способен только ненавидеть, почему не могу любить?!
- Тиэра… Я не могу уехать с тобой.
- Почему, Тордел?
Она сейчас ненавидит меня – любит и ненавидит, одновременно, вряд ли разделяя эти чувства. Да и не одно ли это и то же? Не люблю ли я безумно Падающую Звезду – за то, что он подарил мне смысл жизни?
- Я должен прикончить его.
- Иногда прошлое лучше забыть, - прошептала Тиэра. – Простить тех, кто причинил тебе боль, и попытаться начать всё сначала. Неужели ты думаешь, что я не понимаю тебя, не чувствую того же, что и ты? Но я хочу тебя спасти! Я люблю тебя! Поехали вместе, иначе ты спалишь себя в ненависти! Или Падающая Звезда убьёт тебя!
Она перешла на крик. Я ей и вправду дорог. Тиэра, моя Тиэра… Люблю ли я тебя так, чтобы забыть о себе?
- Я не смогу так жить, - сказал я. – Если мы уедем, я каждый миг буду думать: там, в Атворе, остался Падающая Звезда, который сделал меня таким. И однажды я не выдержу и перережу себе вены.
Тиэра молчала.
- Я ненавижу себя, - продолжал я. – Мне пришлось стать убийцей, палачом, чудовищем, чтобы стать ближе к Падающей Звезде. Иначе моему клинку до него не дотянуться. Где тот Тордел, любивший писать стихи и вырезать фигурки из дерева? Откуда на его месте кровавая тварь с искалеченной душой? Тордела, того, настоящего Тордела, запытали до смерти… Мне кажется, я только дух, вернувшийся для мести.
- Но я люблю тебя…
- Нет, нет, Тиэра! Не говори так. Поверь, ты всего лишь жалеешь меня. Я действительно достоин жалости. Не любви, нет. Только жалости. Уезжай из Атвора, найди себе жизнь без смертей и крови. Такую, какой я хотел бы жить, но не могу.
- Ты сам перекрыл себе дорогу к этой жизни…
- Такой я, - я смотрел в её глаза, глаза с вертикальными зрачками, и она не могла отвести взгляда. – Судьба сделала из меня стрелу, положила на тетиву и пустила к цели. Стреле не остановиться в полёте, и повернуть назад не удастся.
- Ты веришь в Судьбу?..
- Если её нет… - я вздохнул. – Если её нет, ничем не оправдать этот ужас, что творится вокруг. Судьба или Бог – какая разница, как называть? То, что льёт кровь и собирает смерти, лучше всего называть просто вампиром. А это просто самый сильный из вампиров, до глотки которого не добраться.
- Может, ты сможешь убежать от него? Убежать от Судьбы? Вместе со мной…
- От того, что внутри, не убежишь. Ненависть вокруг – это ненависть во мне, и когда она иссякнет, меня не станет. Тиэра… Тиэра, тебе я хочу только добра. И поэтому я не поеду с тобой.
Она больше не плакала – видно, слёз не осталось. Я закрыл глаза. Слова, которые я высказал, чтобы убедить Тиэру ехать одной, сам слабо веря в них, показались мне правдой. Ещё вчера я хотел убить Падающую Звезду, чтобы затем начать новую жизнь, забыть кровь и страдания… И вот она мне предложена, эта новая жизнь, и я понял, что не смогу жить в ней. Судьба увела меня слишком далеко.
Эх, если бы я был другим! Если бы я был прежним Торделом… Но его нет, нет и моей милой Фатэ. Пусть будет как в страшной сказке: пусть они лежат вместе в одной могиле, а их жестокого убийцу покарает незнакомец, пришедший неизвестно откуда и исчезнувший после навсегда.
Для меня нет никакого выбора. Единственный выбор, который я хотел бы сделать – это не быть собой. Но нет того, кто мне может это предложить. И поэтому Тиэра, наскоро вытерев слёзы, сядет на коня и помчится прочь из Атвора, и меня с ней не будет.
Я открыл глаза. В комнате было пусто.
На меня нахлынули воспоминания. Я вспомнил, как первый раз увидел Тиэру. Только она, она одна, могла усмирить мою боль. Она одна не давала мне утонуть в безумии… я вскочил, выбежал на улицу, чуть не снеся дверь с петель… Поздно.
Руки дрожали, когда я обнажал меч. Сначала я приложил клинок к шее. Одно движение – и больше ничего нет. Меня нет, мира нет, нет ужасного вампира над нами.
Я опустил меч. Не сейчас. Ещё немного потерпеть, чтобы ничего не испортить.
Недалеко шёл демон-рядовой. Я окликнул его, а потом зарубил, двумя ударами заставив распластаться на мостовой. Потом пошёл домой, где всё ещё хранило память о Тиэре, моей дорогой Тиэре, - и разрушил там, что смог. Изорвал свитки, одеяла и простыни, разбил кувшины, а стены исполосовал ударами меча.
Когда ненависть ушла, а ничего больше не осталось, я понял, что не ошибся. Но теперь было всё равно. Я лёг прямо на пол, не выпуская меча, и закрыл глаза.
Спустя час пришёл гонец и сообщил, что через два дня мне назначена аудиенция у Падающей Звезды.

Тонкими ниточками солнце ласкало подножье вековых деревьев.
Птицы смолкли. Звери замерли. Собачий лай оповестил всех, что идет человек.
Сбивая ногами россу то и дело попадая под золотые лучи неслась лань. Она раненая хотела жить. Но собака не спрашивала ее преграждая путь. Она просто хотела есть. И человеку было все равно. Он вложил лук в руки сына. По возрасту ребенок больше походил на подростка, и все же сложно было его назвать таковым. Он натянул тетиву и отпустил стрелу.
Бесшумно и гордо упала лесная королевна. В ее горло вцепилась собака. Над ее шкурой блеснул нож. Но ей было уже все равно. Хотя ноги еще несли ее по тенистым пастбищам к своим оленьим богам. Она просто взмахивала копытцами, постепенно замедляя бег. Паренек связал, обездвижил лань. Он погнался за ее детенышем, который плакал и звал, будя своим писком птичьи голоса. Первым каркнул мудрый ворон, тревожно закричала сойка и вскоре весь лес заливался осуждающим, тревожным клекотом…
И снова стало тихо.
Тихо свистнула стрела. Бесшумно упал мужчина. И так же безмолвно уползла куда-то его душа. Алым пятном расходилась по хитону кровь от красноперой стрелы.
Сын побежал. Он спотыкался о корни и камни, падал, разбивая в кровь ладони, колени, катился кубарем, вставал и продолжал двигаться. Он хотел жить, но теперь его ни кто не спрашивал.
Топот копыт и металлический звон казалось издавало каждое дерево. Один всадник на полном скаку схватил мальчишку, усадил перед собой и понес. Пленник мог рассмотреть лишь металлического дракона. Он, гордо повернув голову в сторону, украшал нагрудные латы. Дальше можно было видеть только лес, лес и лес, ну и лошадиную шею.
Небо стало кровавого цвета. Лучи больше не проникали во мрак леса. Лошади тяжело дышали, но продолжали свой неистовый бег по приказу всадников. Их всего было пять. Один из них, несущий пленника, вдруг приказал остановиться. Его приспешники спешились, подошли к груде листьев и веток, разгребли завал.
Под лесным мусором скрывались каменные лапы дракона, осколки его тела, голова. Он когда-то гордо сидел и смотрел на жертвенный камень, словно терпеливо дожидаясь новой жертвы. Перед его лапами аккуратной пирамидкой лежали человеческие черепа. Она не была закончена.
Наверное нашлись добрые люди, которые поубивали жрецов каменного дракона, разрушили его великолепную статую и надкололи каменный стол. Но как известно, ни что не исчезает бесследно. И вот опять, как сотни сот назад, жертва скованна уложена на холодный камень. Снова рыцарь надел черный плащ, повернулся лицом к дракону, точнее к его обломкам, вскинул руки и начал что-то кричать. Его речь походила на собачий лай: такая же грубая и прерывистая. Он говорил на мертвом языке. Эта речь должна была исчезнуть всеемте с последним жрецом когда-то давно. Словам воина вторили его приспешники.
Парнишка кричал, умолял, пытался вырваться, прикованный руками и ногами к проклятому камню. Он о ржавые кандалы натер себе запястья в кровь.
Закончив чесать языком, главарь не отворачиваясь от идола, обошел каменный стол. Приспешник протянул ему кинжал с рукояткой виде дракона. Его лезвие блеснуло над человеческой кожицей.
- Ну хватит ты, дрянь! – сказал кто-то, тяжело дыша.
Какой то мужчина в плаще, с длинными волнистыми волосами выбежал из чащи, слегка нагнулся вперед, вдыхая воздух ртом.
- Убить, – приказал жрец.
Его приспешники переглянулись, зловеще улыбнулись и выслали одного. Он напал на безоружного странника. Пришедший уворачивался от ударов. Он не доставал свой меч, словно играя.
- Я не могу продолжать, пока здесь этот скоморох! – крикнул главарь.
Его приятель выстрелил в помеху из лука. Стрела сломалась о грудь странника и упала. Тут игра прекратилась. Путник ударом руки помял латы одного воина, другому – проломил грудную клетку. Богатырь ударил жреца, но тот стоял не пошатнувшись, а рука заболела.
- Хочешь драться? – лицо идолопоклонника покрылось чешуей, за спиной выпрямились крылья нетопыря. Он обратился в не крупного дракона, вдохнул полную грудь воздуха и дыхнул красным пламенем.
Огонь охватил странника и приспешников. Воины кричали, а путник сказал, собирая пламя в руках:
- Пытаться сжечь меня – пустая трата сил. – Он швырнул шары в дракона, приговаривая, - Посмотри на себя, даже собственным пламенем управлять не в силах! Убил собственных шакалов.
Чудовище завопило нечеловеческим голосом:
- Кто ты?
- Мое имя – Леон. Я устраняю выродков вроде тебя. – Охотник достал меч.
- Нет! Пощади, умоляю, - взмолилось чудовище. – Ты ведь такой, как я! Нас мало! Ты не можешь…
- Щадил ли ты тех, кто просил тебя об этом? – перебил странник, воткнул оружие в землю и подошел у ребенку.
Дракон превратился обратно в человека, схватил меч и набросился на Леона. Храбрый воин обернул оружие против нападающего. Жрец упал. Воин вытащил клинок.
Человеческий детеныш вздрогнул, когда на него, замерзшего опустился плащ. Леон освободил мальчишку, помог сесть, укутал в теплую ткань.
- Как тебя зовут? – спросил но.
- Моран.
Леон издал тихий звук, похожий на змеиное шипение. Из лесу выбежала светленькая лошадка, дожевывая траву. На ней было только седло. Серебрилась в лунном свете белая грива.

Батиль восхищенно присвистнул...
Так красиво центральная площадь не выглядела никогда. Разноцветные тряпочные гирлянды, светящиеся магические шары в каждом углу и новая статуя прямо посреди площади. Что сказать? Это коронация Обрана VI - с этого момента власть переходит в его руки, а такие события всегда красочно празднуют.
Батиль сожалел, что не видел предыдущие коронации. Это красиво, а Батиль любил все красивое.
Настроение испортилось сразу же, как Батиль поймал на себе недобрый взгляд. Батиль не мог понять: "Почему лекарей так не любят? Ведь мы совершаем доброе дело! Почему все так любят магов, хотя те не умеют ничего, кроме как создавать светящиеся шары в воздухе..."
Батиль грустно вздохнул и свернул от площади влево. Как невовремя появился тяжелобольной... Как раз к коронации...
Батиль вошел в богатый район. Здесь все дома были яркие, приметные, большинство двухэтажные и одноэтажные... Но в них не было красоты… Безвкусные яркие постройки современной моды! Батиль прошел поворотов и оказался у одного из самых крупных и ярких здания. Ему сюда…
Внутри все было куда красивее, чем снаружи. Картин много, но нет перебора. Ковры в основном темных цветов и не пестрят в глазах. Здесь чувствовался вкус... Очень хороший вкус…
Сразу у лестницы лекаря встретил дворецкий. Тот хотел, было, возмутится, что посторонний вошел без стука но, завидев значок лекаря, смутился и промолчал. Батиль поднялся на второй этаж и вошел в первую встречную дверь.
Здесь все было настолько красиво оформлено, что Батиль восхищенно вздохнул. Картины - это просто шедевры!!! Ковер явно стоит не менее трехсот коринов!!! Кровать из Матугского Дуба – редчайшего дерева.
На кровати лежал человек. Батиль подошел поближе.
- Кхм… Серьезное отравление… Смертельное… - Батиль раскрыл свою сумку и достал колбу, заполненную голубоватой жидкостью.
В это время в комнату вошел еще один человек. По одежде лекарь определил, что это барон… сын больного…
- Вот это нужно давать каждый день в обед, в течение трех дней по одной капле на ложку. – Лекарь протянул барону колбу.
- Спасибо вам… - барон согласно приличиям слегка поклонился голову. Батиль поклонился голову в ответ.
Из коридора раздался шум,… Барон схватился за, висящий на стене, коллекционный меч… Звук лязгающей стали он узнает везде.
Батиль вытащил из сумки бутылек с черной жидкостью. Этим он еще никогда не пользовался...
Дверь распахнулась, и на пороге возник мужчина в плаще и с мечом.
Дальнейшее было как во сне…
Посреди комнаты возник и лопнул светящийся шар. Барон схватился за грудь и упал, а лекарь в страхе бросил в человека бутылек…
Вспышка…
Человек в плаще, корчащийся на полу барон и тяжелобольной в постели исчезли… На их местах остались лишь горстки пепла.
Теперь Батиль знал, почему люди боятся лекарей…