Солнце уже опустилось достаточно низко, чтобы половина долины, где приходил в себя после тяжелого сна Мейсон, оказалась укрытой тенями. Где-то слева от Мейса, доносились малознакомые ему голоса. Память начала приводить его сознание в равновесие, на котором держалось место, где он сейчас находился.
Мейс повернул голову на голоса. Вокруг приятно потрескивающего костра, расположились три подростка, тихо разговаривающих между собой. Сначала Мейс не узнал их, но спустя мгновение, его память словно заработала прежней силой, и он понял, где находится. В их лицах, расположенных вокруг костра, причудливо плясали тени.
Неожиданно, девушка поднялась и направилась к лежащему Мейсу.
- Привет, – сказала она, мягко улыбнувшись, – Помнишь меня?
Энна. Конечно, он ее помнил. Напрягшись, он встал на ноги, и оказался на уровне лица Энны.
- Да, я помню, – при словах, в груди что-то отдалось неприятной болью, - Сколько я был в отключке?
- Отключке? Ты имеешь ввиду, без сознания… Около одних суток.
- Ясно.
Немного подумав, Энна продолжила:
- Пойдем к костру, там есть и пища, да и там теплее.
Мейсу не было холодно, но при слове «еда» у него в животе что-то засосало, и он не споря двинулся за Энной. Под ногами, словно поддерживая его, он чувствовал пружинящий мох. Приблизившись к костру, Мейс неловко попытался улыбнуться сидящим вокруг него.
- Мы рады, что ты пришел в себя, - словно приветствуя Мейса, сказал Бат.
Не слова не сказав, Мейс просто сел на место, которое указала ему Энна жестом. Протянув руку к мешку, лежавшему рядом с Теддом, она достала оттуда ягоды, похожие на виноград, ветчину, сыр, хлеб и какой-то напиток, и все это положив на белую ткань, протянула Мейсу. Пробурчав какие-то слова благодарности, Мейс как голодный волк накинулся на еду, и одним махом выпил всю бутыль с напитком. По вкусу оно напоминало вино, но было слегка шипучим и кисловатым. Однако оно оказалось очень вкусным, и не жгло горло.
Когда Мейс почувствовал облегчение в животе, он оглянулся и увидел что все, кто сидели за костром с любопытством наблюдали за ним, словно ожидая чего-то. Их взгляды были не совсем приятными и он стал смотреть в центр костра, словно не замечал происходящего вокруг.
Первым, спустя минуту не выдержал Тедд. Слегка повозив палочкой в костре, он задал вопрос:
- Возможно, это не наше дело, но раз ты в нашей компании, мы бы хотели услышать как тебя зовут.
Растерявшись, Мейс просто промолчал, даже не ответив.
- Меня зовут Тедд, - продолжил он, - его Бат, - договорив он указал на сидящего слева от него подростка, - а ее зовут Энна.
«Бред собачий», подумал про себя Мейс, но решив не огрызаться, ответил:
- Я Мейсон… Мейс, точнее будет. Зовите Мейс.
- Откуда ты, Мейс, - продолжила вопрос Тедда, Энна.
«Да, действительно, откуда я тут взялся» – подумал Мейсон, - «Ведь это все нереально. Это, просто глупый и больной бред». Но, не смотря на это, он ответил:
- Я из… другого мира.
При этих словах Тедд кашлянул, а Бат закрыл лицо рукой.
Внутренности Мейса, при такой реакции наполнились злобой, и он, вскочив на ноги, грозно прорычал:
- Я сказал что-то смешное?
От этой реакции, Бат схватился за палочку, а Тедд едва не кувыркнулся на спину. Вскочив на ноги, Энна быстро произнесла:
- Прости нас, Мейс, но просто такое не совсем обычно услышать. Поставь нас на свое место.
В ее голосе что-то словно успокоило бурлившую в нем злобу, и Мейс снова сел на место.
- Я из другого мира, - повторил он, - Я не знаю, как я тут оказался. Я попал в серьезную переделку, и получил много… травм. А когда попытался убежать, вдруг очутился тут. И.. и.. все это бред собачий. Я видимо просто сплю, а вы плод моего больного воображения.
Немного подумав, Энна спросила снова:
- Значит, ты думаешь, что мы плод твоего воображения. Хорошо. Даже если это и так, то почему ты был в желтом облаке?
Неуверенно, словно не совсем понимая, что он говорил, Мейс ответил:
- Я должен увидеть Магистров Цитадели.
По лицам сидевших, Мейс понял, что они хотят спросить, зачем это ему. Но, казалось, они, словно чувствовали, что задавать эти вопросы ему слишком рано. Упоминание о Магистрах, словно возвысило его в их глазах. Сделав движение рукой, Энна вздохнула.
- Мы должны зайти в нашу деревню. А там со старейшинами придумать способ переправить тебя в Цитадель.
То, что его восприняли так серьезно, немного удивило Мейса. Не без усилий удалось ему сформулировать вопрос, который можно было задать.
- Что вы делали тут? Зачем пришли сюда, что даже смогли увидеть меня?
При этих словах, они тут же смущенно начали смотреть друг на друга, словно придумывая ответ на ходу.
- Мы ходили сюда… Просто, это была прогулка в другие места. Ничего особенного, - сказал Бат.
-Ясно… Это интересно. – Мейс не придавал особого значения тому, что говорил. Дикая звездная ночь, манила его как соблазнительный лик забвения, где все что окружало его было особым, прекрасным даром.
Но он либо спал, либо был в коме. Лучший способ вынести неприятный сон – это плыть по его течению, пока он сам не закончится.
Резко, конвульсивно двигаясь, Мейс поднялся на ноги. Встав напротив них, он перестал смотреть в небо, от которого казалось, сходил с ума и огляделся вокруг.
- Послушайте, - сухо сказал он, обращаясь скорее к Энне, - Я должен попасть в Цитадель как можно скорее. Это… это очень важно, потому что… Я тогда, наверное, смогу проснуться. А это для меня очень важно, поскольку я боюсь, что на самом деле умер. Вы понимаете? – в его вопросе звучали странные ноты, но ему в ответ все закивали.
Первой начал Бат, тоже поднявшись на ноги.
- Хорошо. Завтра мы отправимся в деревню. Мейс, идти придется довольно долго, ведь мы точно не знаем, сколько ты сможешь пройти. Сейчас мы все отдохнем, но завтра рана утром, отправимся в деревню. Ты согласен?
Мейсу было абсолютно наплевать, но он кивнул головой. Еда подействовала на него усыпляюще, и он снова покачиваясь, двинулся в место, где лежал. Когда он лег на траву и закрыл глаза, в голову полезли всякие странные мысли, словно текущие неким чужим потоком…


…Мелькали деревья, на них прыгали и орали обезьяны, а Мейс находился рядом с ними, прямо на ветке. Ветка качалась, и казалось, вот-вот оборвется. Одна из обезьян, вдруг подскочила к нему и вскрикнула.
- Позор-р-р. Позор-р-р!, - и залилась противным визгливым смехом, прыгая на ветке. Почему-то мерзкое лицо обезьяны, походила на лицо Биби.
Мейс попытался дотянуться до нее, и смахнуть с ветки, но силы все кончились, и он ничего не мог сделать. В животе было очень больно, словно туда втыкали кинжал снова и снова, а ветка раскачивалась под весом обезьяны, грозя вот-вот оборваться. Мейсу было страшно, и он взмолился:
- Кто нибудь, спасите меня от нее…
Неожиданно он почувствовал, что дерево живо, и оно ответило ему.
- Так и ты. Будешь жив, и будешь зависеть от других, пока не настанет момент, и ветка не сломается.
И тут ветка хрустнула, и Мейс полетел вниз. Картина внизу привела его в ужас. Внизу была красная и горячая лава, и на ней плавали черные островки. На одном из островков стояла Энна и тянула к нему руки.
Мейс все летел и летел вниз, и вот казалось, что он сейчас врежется в эту густую, красную жижу и заживо сгорит в ней. Он громко закричал…


… Закричав, Мейс дернулся и проснулся от тяжелого сна. Быстро приняв сидячее положение он огляделся вокруг, и увидел умиротворенную картину жизни. Солнце только-только вставало из-за холма, неподалеку, раскинув ноги и руки прямо на мягкой траве спал Тедд.
Бата и Энны не было.
Мейс глубоко вздохнув, лег на спину, смотря в чистое голубое небо. Он чувствовал себя странно очищенным, словно после этого сна, прошел через божий суд. Смотря наверх, на лучезарное небо, оно казалось ему чистым в духовном смысле, не испорченным пожирателями падали.
«Вперед! - сказал он себе. – Выживи. Не думай о сне. Просто выживи».
Услышав рядом шорох, он повернул голову и увидел стоящую рядом с ним Энну. Посмотрев в ее глаза, он обнаружил, что она улыбается.
- С тобой все в порядке? – спросила она.
- В порядке? – как это отозвался Мейс. – Это не простой вопрос…

Он тратил много времени на уборку, постоянно заставляя себя, переставлял еле-еле ноги. Через огромное усилие поднимал с пола грязные, разбросанные вещи, вытирал медленно пыль. Пылесос, влажная тряпка находились в категории "орудие пыток"…
Прошло три месяца с тех пор, как она ушла..Он переложил на ее плечи часть своих забот, как физических, так и душевных. Жизнь стала слишком утомительной для него. Было легче дышать с ней. Жилось как-то легче. Самое главное - получал тепло человеческое, получал любовь, странное чувство для него…
Уборка заняла много времени. Он сел в кресло. Обвел взглядом комнату. Какая она стала не жилая, пустая какая-то. Однокомнатная квартира для двоих. Слишком близко для него, слишком далеко для нее…
Любовь – многогранное понятие, не в смысле значений, а в чувственном и эмоциональном аспекте. Ни одно чувство не вызывает столько всего одновременно, но в тоже время оно скоротечно. К такому выводу я пришел. Это как открытый кран на полную мощность. Бушующий поток эмоций, переживаний шумит и сносит все вокруг. Но моя любовь не бесконечный источник! Все равно иссякнет в итоге. Два года она бушевала. Закончилась. Кого-то хватает на пять, десять лет или десятилетия ,а у меня нет. Конец..
Мы начали уставать друг от друга. Меня раздражало ее постоянное присутствие. Ее обижала моя холодность по отношению к ней. И близко и далеко. Потом она начала все позднее приходить домой, а в один день не пришла совсем. Ее вещей я не обнаружил…
В окно било солнце. На улице стояла весенняя прохлада. Сухо, но холодно. Птицы щебетали на ветках. Веял легкий ветерок. В комнате пусть и было чисто, но я видел застывшие в воздухе пылинки благодаря свету. Красиво.. Словно время застыло. Вроде бы я хотел быть с ней, но в то же время понимал умом и сердцем, что с ней мне будет тяжело.. И она не постучит в дверь , не скажет "давай начнем все с начала"… Как я этого хочу… Все-таки мне ее не хватает..
Раздался стук в дверь. Он тяжело встал и пошел ее открывать…

Послеполуденное солнце настойчиво обжаривало скамейки сквера. Жиденькая полураспустившаяся листва только создавала иллюзию тени, но люди радовались. Радовались первому жаркому дню и возможности спокойно посидеть на свежем воздухе. Затянувшаяся хмурость апреля надоела, а потому и сквер был полон. Старушки из соседнего дома, которым не хватило места у подъезда, мамаши с колясками, пара старичков с шахматной доской. По ещё неубранным с зимы дорожкам носились с неведомыми целями пацаны. И как только не уставали? Ну да, дело-то молодое — бегай и бегай.
Он вздохнул, в который раз оторвал голову от кроссворда и старательно проводил глазами стайку девчат, молоденьких, с донельзя аппетитными ногами, оголёнными ну очень нескромными миниюбками, и разве что не облизнулся.
Красавицы, а может — и не красавицы, лиц он не увидел, а если и увидел, то не разглядел. Лица его никогда не интересовали, и разговаривая с кем-нибудь, он тоже в лица не смотрел. Взгляд его всегда уползал куда-нибудь в сторону. То ли дело то, что пониже. Главное, чтобы молодое и упругое.
Так вот, красавицы повернули к череде ларьков на набережной и быстро скрылись из вида. Тогда он опять вздохнул и к зажатой в руке газете с кроссвордами уже не вернулся, а остался просто сидеть и щуриться на солнышко.
А оно жарило! Жарило так, что по затылку пробежала струйка пота и нырнула за шиворот.
«Господи, как карась на сковородке!» - залетела в голову шальная мысль, но тут же сменилась другой: «А ничего девочки-то, ничего! Вот бы...»
В кармане задребезжал мобильник. От неожиданности он даже захлопал по карманам в поисках, хотя телефон и оказался на обычном месте. Такие мечты сорвались...
Вызывали на работу. Шеф бубнил в трубку прокисшим голосом что-то о недооформаленных договорах. Пришлось ехать.
В полупустой маршрутке, собственная-то машина четвёртый день в ремонте, а такси ждать было долго — директор ждал срочно, он занял место у окна, развалил ноги пошире, чуть не перекрывая соседнее сиденье. А почему бы и нет? Всё-таки он человек значимый, почти начальник отдела, а в маршрутках кто ездит? Вот то-то! Эту самую значимость выдавало всё: полупальто, костюм от Henderson&Hayas, галстук, чуть матовый блеск ботинок и такой же блеск прически. Хоть сейчас на обложку! А, да, ещё и парфюм. Ну, может, чуть больше нормы. Зато этот запах, такой шикарно-мужественный, ему отчаянно нравился, да и все знакомые женщины нахваливали всегда.
В общем, ехал он с удобствами. То и дело провожал взглядом очередную крепенькую попку на бегущем за окном тротуаре, или пару стройных ножек, ещё не тронутых загаром, но зато на притягательно-задорных каблучках.