Описание: Один старичок, да пару гномов. Диалог идет от нескольких подвыпивших парней, о которых вообще ни слова.

«Дюжий парень»... - просто супер описание.
«Не так решительно стукнул...»- а до этого он решительно колотил кулаком?
«покрытым ожогами разной степени свежести».- что -то сомнительно, что таким кулаком можно было стукать по столу. Больно же будет.
«могучим басом»- неудачное сравнение.
«тем временем, тоже разделался со своим обедом». - бедный обед.

Как в прочем и присутствия.

Рисунок висел на стене? А , нет..., его же рисовала дочь, что же это я такой недогадливый.

Женщина-это его дочь? -Философский вопрос.


Это немудреное действие совершенно преобразило бледное, рыхлое, лицо.


Обращение-отец, здесь явно лишнее.


Вроде бы событие, но зачем же его описывать в диалоге? Где реакция дочери, где гордость отца за дочь? Реакция. И хватит уже дочь обзывать женщиной

- это ирония?
Ну, он - кузнец, привычный, да еще и разгорячился на пьяную голову. Ему все равно. (Но, если ты думаешь, что это лишнее...)
А как выглядит удачное? Хотела подчеркнуть, что этот товарищ маленький, но сильномогучий. ;)
Она совсем немолода. И намек на то, что вся ее жизнь посвящена ювелирному делу, поскольку замужество и семья ей не светили. Как это можно сделать иначе?
Остальные замечания благоговейно принимаю и буду думать, как внести исправления. :)

вовсе нет, это замечание на скудность описания. Если это второстепенный герой, это вовсе не значит, что он должен быть безлик.
Это не лишнее, если еще и добавите, как скорчилось его лицо, а волосы, и без того взъерошенные, встали буквально торчком, тогда будет видно, что парень горяч и несмотря на свои волдыри на руках, сможет смело бухнуть ими... и не только по столу.
Бас - определение само по себе достаточное. Однако с описанием: размеров, мокрой бороды от пива , и далее ... Придаст картинке более живое изображение. И эта деталь станет живой. В старом контексте оно понятно, но безлико. А потому-лишняя.
Вот видишь. Ты и описала ее характеристику, чего в отрывке я не увидел.
За слово "Женщина" зацепился не преднамеренно. У самого взрослая дочь. И сколько бы ей не было лет, она все равно для меня всегда останется дочерью, девочкой милой и родной.

Удачи...
Читать интересно, старайся побольше придать мелочам жизни.

Взрыв. Капюшон осыпает комьями земли и осколками ракушечника. Скорчившись и вжавшись в землю, насколько позволяет комплекция, я лежу в ожидании сигнала. Наушник доносит до сознания отдаленные переговоры: группа уже в действии. Но мне еще рано. Мой выход еще впереди.
Я тихо дую в микрофон и через секунду слышу легкий шорох. Меченосец. Подобно мне, он распластался где-то поблизости и ждет… Хорошо. Связь в норме. Прошлое задание мы едва не провалили из-за отказавшего передатчика. Это до сих пор кажется странным. Который год пользуемся грядами, а нормальной связи по тому же принципу наладить так и не могут.
Снова раскат далекого грома. Ребята из ДСМ-4 уверенно прорывают периметр. Захват террориста – задача несложная и ими многократно отработанная. Взвод уверен в себе и не считается с затратами. Все идет по стандартному плану: оцепление, прорыв, зачистка, контроль, снова оцепление… И так они будут плавно снимать стружку с поместья пока не останется одна невскрытая ими комната. Тогда они скорее всего пройдут сквозь стены со всех сторон сразу. На редкость зрелищное дело. Правда на практике обычно до него не доходит. Объект или сдается задолго до этого, либо умудряется выскользнуть из сжимающегося периметра. Время тупых террористов давно закончилось. И сами они тоже.
Еще взрыв и треск автоматных очередей. Это уже интереснее. Сработала старая автоматическая турель на втором внутреннем кольце. Рухлядь оставшаяся со времени войны. Но видно вполне даже боеспособная рухлядь. Ее, разумеется, смешают со щебнем в доли секунды, но все равно неприятно. «Неожиданность препятствия – первый шаг к провалу». Кому-то из разведки надают по шапке.
- Готовность три! – пищит наушник. Пора собираться. Я принялся напрягать мышцы, разгоняя кровь. Скоро мне придется очень быстро и далеко бежать.
- Готовность два!
Бойцы могут сколько угодно быть уверенными в своей задаче, но бал на этом клочке земли сегодня будем править мы.
-Готовность один!
Судя по тихим шелестам, Меченосца изрядно присыпало. Представляю как он изматерится после задания.
- Вперед!

Сэр Абрахамус Стонг был вампиром. Если быть более точным, он не был сэром, но очень любил, когда его так называли – это льстило его самолюбию. А учитывая, что он был самым, что ни наесть заурядным вампиром, льстить его самолюбию было практически не чему. Жил он в заброшенном и обветшалом замке в пиренейских горах (все знают, что столицей вампиров является Трансильвания, а Пиренеи – такая переферия, что сэр Абрахам на вопрос «где вы живете?» обычно отвечал – «В своем старом родовом гнезде», и не уточнял его географических координат. Выглядел он вполне заурядно для вполне заурядного вампира – красные от недосыпа глаза (днем, когда незаурядные вампиры спали, он запирался в самом темном подвале своего замка и читал комиксы), бледная кожа (однажды сэр Абрахам пытался загорать, но уже через минуту сгорел до такого состояния, что весь следующий месяц провалялся в гробу, до краев наполненном сметаной, которая в итоге скисла, но по сути это совсем другая история), поеденный молью фрак (иногда он подрабатывал швейцаром в горном отеле – нужно же было где-то брать деньги на комиксы?)… В общем самый обычный и ничем не примечательный вампир. Настолько непримечательный, что люди в близлежащих поселках и небольших городках о нем ничего не знали. И его это вполне устраивало.
Жил сэр Абрахам не один. Вместе с ним жила черная крыса по имени Кадабра (хотя, если честно, когда-то она была журналисткой издания «Светлый путь» в Гуаналулу, и по заданию редакции пыталась взять интервью у гаитянского шамана, прилетевшего на симпозиум в Пиренеи, но что-то там пошло не так, и теперь она является черной крысой, живет в обветшалом замке в Пиренеях и по вечерам играет в шахматы с Сэром Абрахамом Стонгом, самым заурядным вампиром на всей земле.
Итак, первая история началась с понедельника на вторник. Все знают, что понедельник день очень хреновый, но вот по сравнению с этим зыбким моментом, когда понедельник перестает быть таковым и неожиданно становится вторником (а все электронные часы по всему миру, еще секунду назад показывавшие 23-59, ни с того ни с сего вдруг говорят 00-00) все понедельники мира казались сэру Абрахаму почти рождеством. У сэра Абрахама болел зуб.
Все обычные вампирские ухищрения, типа стать туманом, превратиться в летучую мышь или окаменеть не давали никакого эффекта – у летучих мышей тоже есть зубы, а при трансформации тело сэра Абрахама стало очень маленьким… А дырка в зубу осталось тех же самых размеров. С туманом было еще хуже – ветер продул сэра Абрахама, и не только застудил те его частицы, которые в нормальном состоянии были нервами зуба, но и вдобавок принес немного пыли – замок был очень старым и пыльным, которая осела в дупле зуба, сделав боль из чудовищной поистине нестерпимой. В итоге, когда завывания Сэра Абрахама стали настолько громкими, что Кадабра поняла, что спать ей сегодня не придется в принципе, она отправилась к телефону, чтобы позвонить в поликлинику.
Звонила она долго – почти час. Потом заспанный врач спросил, какой собственно хурмы ей надо так поздно, и какой художественный руководитель собственно смеет будить его, дипломированного врача в его законное ночное дежурство. Кадабра пыталась объяснить, что сэру Абрахаму Стонгу очень плохо, у него болит зуб, но дипломированный врач сказал, что если болит зуб, то пусть больной приходит в поликлинику сам, после обеда, а лучше в пятницу, и что ему надо срочно работать, а не отвлекаться на каких то придурков, сладко зевнул и бросил трубку. Но не учел он одного.
Кадабра знала как доставать людей – ведь не даром же она была бывшей журналисткой. Она немедленно позвонила в полицию (и сказала, что ватиканские террористы захватили поликлинику в Пиренеях), в пожарную охрану(и сообщила о 162 точечных возгораниях в подвале Пиренейской поликлиники), в Гринпис (в этот раз она сказала, что в поликлинике производятся опыты над животными) и еще три десятка организаций. Это обещало крайне насыщенную ночную смену у дипломированного врача… но совершенно не решало проблемы больного зуба Сэра Абрахама Стонга.
Кадабра задумалась. В принципе можно было бы попробовать позвонить знахарям – но шансов на то, что они не только согласятся припереться в два часа ночи в заброшенный замок в пиренейских горах, смогут вылечить наговорами и припарками больной зуб сэра Абрахама, но и у нее, у Кадабры, хватит денег с ними расплатиться, небыло практически никаких. У Кадабра вообще не было денег – она была крысой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вырвать же зуб самой или как-то уболтать сэра Абрахама попробовать дедовские методы – обмотать зуб ниткой и резко дернуть и т.д. шансов было еще меньше – сэр Абрахам панически боялся боли. Но что-то делать все-таки было нужно.
Кадабра тоскливо листала телефонный справочник, пытаясь найти какое-нибудь решение для этой непростой задачи. И вдруг ее осенило. Она пулей метнулась в подвал, подбежала к сэру Абрахаму и резко гаркнула ему в ухо – «Каменей!». Сэр Абрахам с перепугу моментально окаменел и отключился от окружающей действительности на два часа – он всегда так делал, когда чего-нибудь сильно пугался. Дальше Кадабре нужно было успеть сделать очень многое – и всего за два часа…
Кадабра опять метнулась к телефону и быстро набрала телефон бедного скульптора. В принципе, скульптором он еще не был – он был студентом и только-только начинал потихоньку зарабатывать себе на хлеб своей профессией, а не сбором пустых бутылок и переноской чемоданов на вокзале. В общем брал он немного, а иногда соглашался работать вообще бесплатно – только ради практики и доброго слова. Короче, пообещала Кадабра ему все, что было в ее скромных крысиных силах – разрекламировать его всем, кому сможет. На том и порешили. Бедный скульптор прибыл через час, и сначала очень удивился, что его никто не встречает, а общаются с ним через щель в полу, но в принципе терять ему было особо нечего, делать дома - тоже, есть – таж фигня… короче никуда он не торопился и спать не хотел. Глубоко в подвале он нашел статую любимого дедушки таинственного женского голоса, провозился почти час с дыркой в зубе такой великолепной статуи, и только отошел полюбоваться своей работой, как сэр Абрахам перестал быть камнем.
Скульптор очень испугался, хотел бежать, но потом подумал и остался. Сэр Абрахам был очень рад – зуб перестал болеть совершенно. Кадабра выбралась из темного угла и все объяснила скульптору. Потом они сидели на крыше, скульптор с Кадаброй пили вино из подвалов замка (вина было много – сэр Абрахам его не употреблял, Кадабра любила, но ей его было нужно совсем чуть чуть), сэр Абрахам пил томатный сок (он давно уже не пил кровь, потому что был очень добрый, и если честно, довольно трусливый – ну не мог он впиваться по ночам в шеи зазевавшихся прохожих и все тут), говорили о жизни, вспоминали различные истории, анекдоты, а под утро студент ушел.
Буквально через неделю он получил сразу несколько больших заказов – как я и говорил, сил у Кадабры было маловато, зато журналистских связей осталось хоть отбавляй. Да и голос особо не изменился, так что по телефону старые коллеги слышали все ту же отважную журналистку, неожиданно уехавшую в другой город после интервью с гаитянским шаманом. И все с радостью напечатали репортаж о молодом и подающем большие надежды скульпторе, который так замечательно отреставрировал статую ее любимого дедушки, сэра Абрахама Стонга.
Сэр Абрахам тоже рассказал всем своим немногочисленным знакомым вампирам о новом способе борьбы с зубной болью – и кроме клиентов людей у Скульптора появилась своя собственная клиентура из вампиров, он уже не удивлялся, когда придя домой находил в спальне странные статуи с открытым ртом, быстро замазывал им дырки в зубах, брал деньги, которые вампиры складывали на тумбочку, тихонечко выходил из комнаты и шел гулять до утра – мало ли – а вдруг вампир голодный…

Морозным ранним утром от вод вялотекущей речки истаивая, отрывались небольшие клочья пара. Река была неширокая, мелкая, но вполне удобная для сплавливания мелких грузов, когда весной и осенью, тянущаяся вдоль реки дорога становилась совершенно непроходимой.
Вокруг царила тишина и покой, лес, почти спускающийся к самой воде и еле сдерживаемый дорогой, не хотел просыпаться, ранние пташки молчали, пережидая холод. Не было ни одной живой души вокруг.
А по дороге шел путник. Увязая в разбухшей земле, он, тем не менее, не терял темпа, шел и медленно и быстро одновременно. Одежда его состояла из длинной, почти волочащейся по земле серой мантии, и серого капюшона, скрывавшего лицо полностью. В руке он держал длинный посох, тоже серого цвета, с навершием в виде костяного шара. Одежда его оставалась совершенно чистой, хоть кругом и была грязная, разбухшая после недавнего дождя земля.
По его виду сложно было определить, кто он и что забыл в этой глуши. Посох – слишком неудобное оружие для боя, маги не носили серого цвета, а паломнику практически нечего делать в этой местности. Кем является этот путник, еще предстоит узнать.
Дорога вывела на развилку со стертым указателем, но путник уверенно повернул в сторону деревни, бывшей его целью.
Он вошел в деревню, еще не проснувшуюся от холодной, промозглой ночи. Собаки, обычно брехавшие на каждого проходящего, почуяв его, скуля, забились в конуры, не выказывая даже носа. Путник, пройдя мимо небольшой церквушки, подошел к кладбищу и неудовлетворенно покачал капюшоном. Было отчего - кладбище давно было запущено, никто так и не мог удосужиться, хотя привести в порядок ограду кладбища, еще немного и мертвецы бы разупокоились от гнева за свое не слишком хорошо содержавшееся пристанище. Путник повел посохом. В тот же миг расползшаяся земля пришла в движение, собираясь на могилах и уплотняясь. Оградки могил, поломанные и поросшие мхом, сами собой встали на место, выглядя как новые. Надгробия, потрепанные и расколотые, водрузились на свои места целые и невредимые. Путник оглядел сделанную работу, удовлетворенно хмыкнул, и пошел дальше.
Остановившись у одного из домов, он прикоснулся к воротам забора. Висячий замок, закрывавший ворота с внутренней стороны, упал на землю. Путник отворил ворота и вошел вовнутрь. Сторожевая собака вылетела из конуры, и смело рванулась к чужаку, но тут же споткнулась и, поджав хвост, скрылась в конуре, осмеливаясь теперь лишь глухо рычать. Не обращая на нее внимания, путник поднялся по ступенькам и постучал посохом в дверь дома. Некоторое время никто не осмеливался открывать, после повторного стука дверь приоткрылась и показалась фигура молодого человека, вооруженного вилами.
-Кого еще тут несет?
-Я должен войти,- коротко произнес путник.
-Ты кто такой?!- Крестьянин направил вилы в грудь путнику. Однако тот не отодвинулся назад.
-Повторяю, я должен войти,- в голосе путника не слышалось ни угрозы, никакой другой интонации. Словно ему безразлично все происходящее в этом мире.
-Да я тебя сейчас продырявлю!- вскричал крестьянин и ринулся на него с вилами, но тут же остановился и пошел спиной назад, движимый чужой волей.
Путник вошел в дом, прошел мимо парализованного от страха крестьянина. Навстречу чужаку выбежала девушка, заметив его, закричала:
-Не пущу!
Путник глянул на нее. Его лицо так и не было видно, но девушке и этого хватило, чтобы попятиться в сторону.
Из комнаты, с которой выбежала девушка, послышался сильный кашель.
-Кто там?- произнес старческий голос.
-Ты знаешь, кто я,- произнес путник, заходя вовнутрь комнаты.
-Знаю,- прошамкал лежащий на кровати старик.- Значит, пришло мое время?
-Пришло,- подтвердил путник.- Ты болел всю зиму, и надежды выздороветь у тебя не осталось.
-А, может, все-таки есть хоть малая надежда?
-А зачем тебе оставаться тут?- Вопросом на вопрос ответил путник.- У тебя хороший сын, он не побоялся пойти против меня. И внуки твои будут хорошими. И, потом, тебя кое-кто ждет.
-Моя старуха?- По щеке старика пробежала слеза.- Она ждет меня?
-Да, только там она далеко не старуха. Да и ты будешь не таким как сейчас.
-Эх, не думал я, что так скоро, да что уж тут поделаешь... Давай, Страж, делай свое дело.
Страж поднял посох и коснулся навершием головы старика. Старик, до этого дышавший с трудом, с хрипами, задышал ровно и спокойно, затем прекратил. Умер он тихо, без боли. Страж убрал посох со лба старика, протянул руку, закрыл глаза умершего и тихо вышел из комнаты.
Сын старика посмотрел на него, и спросил со слезами на глазах:
-зачем, зачем ты это сделал?!
-Иначе было нельзя,- тихо произнес Страж.- Он бы умер в муках, зачем лишняя боль?- Он повернулся к девушке и коснулся ее живота распростертой ладонью. Убрав ее, произнес,- Одно забрал, другое дал. Я и другие к вам придем не скоро. Четыре поколения минут, тогда я или другие придем. Прощайте, смерть пришла и ушла, жизнь остается.
Страж покинул дом. Как только он вышел за ворота, сломанный замок вернулся на место, став вновь целым.
-Кто это был?- Спросил сын старика.
-Страж Смерти, он приходит, чтобы забрать тех, чей срок пришел,- ответила девушка.- Твой отец был слишком стар и болен, чтобы жить дальше.
Девушка трогала живот и чувствовала странное, непонятное облегчение. Тому, чего она боялась, не суждено было случится - малыш начал шевелиться и дрыгать ногами. Действительно, одно забрал и другое дал.

Размытое пятно быстро перемещалось по помещению. Казалось, что оно везде и одновременно нигде. И голос, издаваемый пятном, обволакивал, заставляя слушать.

-Вот кто такие на ваш взгляд феи? Милые создания, величиной не больше ладони. С маленькими крылышками, творящие чудеса?

А вот я бы так не сказала… сейчас мало кто помнит, как появились феи. Даже самые старые представители этого народа, моего народа. А те, кто знают – молчат. А я не хочу! Не буду молчать!!! Я расскажу все, что знаю.

Пятно остановилось, и стало возможным разглядеть странную девушку. Она парила в воздухе на стрекозиных крыльях черного цвета. Она были похожи на миниатюрные черные дыры – ни одна их чешуйка не отражала свет. Волосы, если это можно назвать волосами, были очень тонкими, почти прозрачными. Белые, они беспорядочными прядями висели в воздухе – над её тонкими плечами, над крыльями, головой… Рост её от силы составлял метр, но пропорции тела были точно соблюдены.

В комнате был кто-то ещё. Кто-то таинственный…

-Хм… - сказала фея.

-Что? – донеслось из одного угла комнаты.

-Почему?.. Почему ты смотришь на меня так? Чем я отличаюсь от остальных? – в её глазах, напоминавших блики луны на воде, появились слезинки. Одна из них уже катилась по черной реснице. *Чпок!* И слезинка со звоном разбилась о холодный каменный пол.

-Ты странная фея… - Ответил её голос.

-Да что во мне странного-то?!? Я – самая обыкновенная фея лунной ночи.

-Лунной ночи? – взволнованно спросило существо. Об этих феях уже давно ничего не было слышно.

-Да. – Немного грустно ответила фея. А потом прибавила. – А ты вампир?

-Да… - неожиданно для себя ответило существо.- Но… откуда ты знаешь?

Фея улыбнулась немного загадочной улыбкой.

-Это видно. Я ведь фея лунной ночи, а мы… мы видим расовую принадлежность. Выйди из тени, покажись!

Посреди комнаты возникла фигура вампира. Что, уже нарисовали себе что-то темное и страшное? Нет, этот вампир напоминал ангелочка. Вампиры вообще не такие уж и мрачные… Волосы этого были небрежно стянуты в хвост. Кусок материи, не дающих золотистым локонам распадаться, уже успел сползти до лопаток. Серо-зеленые глаза светились каким-то внутренним светом. Нет, не добротой… Каким-то безразличием. К своей судьбе. А ещё глаза были полны наивности. Детской… Такие глаза бывают только у детей. Возможно – дань традиции, возможно что-то другое, но на вампире был плащ. Черный с красной подкладкой. «Какая безвкусица!» - подумала фея.

-Так что ты хотела рассказать? – сказал вампир, рассматривая фею. Она висела в воздухе, абсолютно не шевеля крыльями. На её левом плече была искусная татуировка - черная лилия с блестящими на лепестках каплями воды, стебель которой оплетал плечо и спускался, как лиана, к запястью, постепенно исчезая. На второй руке били нанизаны браслеты. Когда фея двигала рукой, они мелодично звенели. Большая такая куча, и все из разных металлов…Одета она была в платье, эффектно подчеркивающее её фигуру. Разумеется, она было черное. Вампир опять посмотрел на руку своей собеседницы – лилия чем-то неуловимым притягивала его взгляд. Воображение услужливо дорисовала ему и приятный запах. «Ну, вот ты и разыгралось опять…» устало подумал вампир, но потом заметил, что прическу феи удерживали миниатюрные черные лилии, будто растущие из её головы.

Фея опустилась на пол, поджала под себя ноги и заговорила.

-Начну, пожалуй, с рассказа о себе. Меня зовут Хассий. Так же, как и сто восьмой элемент таблицы Менделеева, придуманной людьми. Интересное совпадение, но меня назвали Черная Лилия. – Фея непроизвольно дотронулась до татуировки на плече. – Нам, феям, дают имена по названию растения, с которыми мы едины. Если мы доживаем до определенного времени, то его рисуют у нас на плече. Девушкам – на левом, юношам – на правом. – Она засмеялась. – Вот такой вот у нас половой признак. Внешне мы все похожи на дам. Крылья у нас обычно такого же цвета, как цветок растения. Нашего растения.

Фей достаточно много… Мы живем семьями, настолько большими, что не всегда можно найти родственную связь. Если быть честной, то связи этой уже давно нет. Семья Лунной Ночи, Летнего ветра, Метеоритного Дождя… Феи не воют между собой, так как это ниже нас. Зачем убивать себе подобных?

Тут её глаза стали немного грустными.

-А вот пару себе можно найти только внутри своей семьи. Как-то так получилось, что если так не делать, никогда не появятся на свет маленькие феи.

Как ни печально, но феи исчезают. Уже почти не осталось Розового Заката. Мы, Лунная Ночь – следующие. Когда-нибудь все феи исчезнут. И я знаю, почему.

Мы – эльфы-мутанты. Когда-то давно у эльфов начали рождаться странные дети. Гордые, жители леса свозили нас в самые жуткие места своих лесов, надеясь на нашу гибель. А мы взяли и выжили! И стали новой расой. Так все расы появились…

А связь с эльфами осталась. Когда умирает эльф, от которого началась семья фей, неизбежно сокращается наша численность. Их души, как за ниточки, тянут за собой наши.

Это я прочитала на стенах одного из заброшенных храмов. Ему уже много тысяч лет. Я думаю, его построили тогда, когда эти знания были доступны всем. На стенах храма ещё много написано. Про все расы – эльфов, вампиров, гномов, оборотней… И даже про вымерших человеков!

Я сейчас ищу один артефакт, чтобы спасти фей. Храмопись назвала его Ножницы. Он «отрезает», разрывает связь между народом-родителем и народом-ребенком. Найти его – единственный способ спастись! – Она не заплакала, но по её лицу покатились слезы отчаяния. Хассий уже больше года не может найти Ножницы. А эльфы умирают. Много эльфов. И много фей. Её клан уже потерял четверть населения. А что будет дальше?

-А ещё я читала про вас – вампиров. Ваши предки – оборотни. Они не были так милосердны, как эльфы и убивали вас. Но то, что решили сделать высшие силы, не остановить и вы выжили. Вампиры и оборотни истребляют друг друга. Умрет последний оборотень – покинет этот мир и последний вампир… - Это было сказано будто в пустоту.

Я должна найти Ножницы, должна! Раньше я их чувствовала, но два месяца назад они пропали. Я не знаю, что делать! Не знаю… Они исчезли после странного ливня. Ливня из ниоткуда.

-Вампир посмотрел на неё странным взглядом и сказал.

-Я знаю, что тот, кто верит, добивается своего… Не сдавайся и у тебя все получится!



***

Прошло уже два дня с тех пор, как вампир сказал ту фразу и ушел от феи. Его душу терзали сомнения. Молибден, а звали его именно так, сомневался в необходимости спасения фей. Ведь если вымерли когда-то люди, то, может быть, настала пора покинуть этот мир и феям?

А ещё его собственный опыт… Ради одного существа он спас леприконов, упоминать которых сейчас считается дурным тоном. Раньше они были милыми маленькими созданиями, которые приносили радость всем, кто был рядом. И жили они на поверхности земли, а теперь… Теперь это мерзкие, нечистоплотные создания, которые выбираются из своих противных нор только для того, чтобы нагадить…

Молибден решил в последний раз прочитать Книгу и принять окончательное решение.

«…В нашем мире все просто: старые народы порождают новые. Чтобы молодому народу обрести независимость, один из его представителей должен найти Ножницы и отсечь ими связь между расами. Если этого не сделать, то гибель материнского народа приведет к неминуемой гибели дочернего…»

Люди вымерли? Да, но они породили множество других рас – гномов, орков, леприконов, гоблинов, эльфов и оборотней. Два последних народа все ещё связанны с прародителями. Души людей заманивают к себе души оборотней и эльфов, сокращая их численность. Но этим народам уже не помочь – слишком поздно…

А вот фей ещё можно спасти.

«Я сделаю это!» - решил для себя вампир.

Он вышел на улицу, немного грустно посмотрел на полную луну, будто прощался с ней навсегда. Постояв пару минут, он решился.

Неожиданно пошел дождь. Из ниоткуда – небо оставалось чистым. Капли воды умывали лицо, когда вода перестала капать, на месте вампира лежали ножницы. Это были Ножницы. С черными ручками и красными лезвиями, очень похожие на плащ вампира.



***

Хассий с трепетом подняла с земли древний артефакт.

-Ножницы… я нашла!..

Уверенными движениями она начала отрезать нити, связующие народы. Закончив работу, она с удивлением заметила на себе плащ, что был на вампире. Ножниц в руках не было. Во внутреннем кармане плаща лежала замусоленная записка: «Спасая народ, ты занимаешь место хранителя Ножниц. Теперь ты, только ты, сможешь их передать кому-либо. И только тогда ты освободишься…»

В её груди появилось какое-то странное чувство – чувство «несвободности», невозможности жить для себя. Хассий неожиданно поняла, что пожертвовала собой ради фей. Никто не сказал ей за это спасибо, и не скажет. Да и не суть важно, что её не запомнят и не будут воспевать в легендах. Просто немного грустно от того, что её детство оборвалось так грустно и резко. Она засмеялась и прошептала:

-Я счастлива… Пусть многим не понять моего грустного счастья…