- Малыш, в вашей дыре есть что-нибудь выпить?
- Я принесу вам воды.
- Я сказал выпить, а не чем-нибудь помыться!

- Говорят, что, если ты заключил сделку с деволом, ты поступишь мудро, если пересчитаешь после пальцы... потом руки и ноги, а потом родственников.

- Ааз взял солнечный амулет.
- Вот пример того, что я хочу сказать. Я полагаю, существует история, о том, что случилось с тремя недостающими лучами.
- Ну, - начал я, - было одно затерянное племя, поклонявшееся одной огромной змеежабе...
- Пропусти это. Это старая уловка. Ты делаешь вот что: относишь свое золото к ремесленнику и заказываешь изготовить что-нибудь со множеством маленьких выступов, вроде пальцев или рук, - он поднял амулет повыше. - Или солнечных лучей. Этим ты убиваешь сразу двух зайцев.
Во-первых, у тебя появляется нечто мистическое и сверхъестественное, ты добавляешь к нему историю о привидениях, и никто к нему не смеет прикоснуться. А во-вторых, оно имеет то преимущество, что если тебе понадобиться немного готовых наличных, ты просто отламываешь луч или руку и продаешь ее по цене золота. Вместо того чтобы потерять свою ценность, стоимость оставшегося предмета возрастает из-за его мистической истории, странных обстоятельствах, при которых его разодрали на куски, - чисто вымышленных, конечно.

- - Скажи-ка, Ааз...
- Хмм? Да, малыш?
- А из какого измерения происходишь ты ?
- С Извра.
- Тогда получается, что ты извращенец?
- Нет. Тогда получается, что я изверг. А теперь заткнись!
Я счел, что он хочет, чтобы я засыпал, и несколько минут хранил молчание. Мне требовалось, однако, задать еще хоть один вопрос, если я вообще намеревался обеспечить себе хоть какой-то сон.
- Ааз?
- Лежи спокойно, малыш.
- А это какое измерение?
- Хммм? Это Пент, малыш. А теперь, в последний раз, заткнись.
- Кто же, выходит, тогда я, Ааз?
Ответа не было.

Она была глупа, и я глупец, и всякий, кто думает, что ему понятны дела рук господних, тоже глуп.

***

Зачем мне играть в выдуманные игры, когда на свете так много настоящей игры.

***

Над чем бы ученые ни работали, у них все равно получается оружие.

***

Все мы много пропустили, – сказал доктор Брид. – Всем нам не мешало бы начать все сначала – предпочтительно с детского сада.

***

Предложение неожиданных путешествий есть урок танцев, преподанный богом, – учит нас Боконон.

***

– Как тесен мир, – заметил я.
– Особенно тут, на кладбище.

***

– Вижу, вы ни о чем не жалеете.
– Она разбила мне сердце. Это не очень приятно. Но я заплатил этим за счастье. А в нашем мире ты получаешь только то, за что платишь.

***

– Значит, это картина о бессмысленности всего на свете?
Совершенно согласен.
– Вы и вправду согласны? – спросил я. – Но вы только что говорили про Христа.
– Про кого?
– Про Иисуса Христа.
– А-а! – сказал Касл. – Про него! – Он пожал плечами. – Нужно же человеку о чем-то говорить, упражнять голосовые связки, чтобы они хорошо работали, когда придется сказать что-то действительно важное.

***

– Зрелость, как я понимаю, – начал он, – это способность осознавать предел своих возможностей.
Он был близок к бокононовскому определению зрелости.
«Зрелость, – учит нас Боконон, – это горькое разочарование, и ничем его не излечить, если только смех не считать лекарством от всего на свете».

***

– Священная она, эта гора, что ли? – спросил я.
– Может, когда-нибудь и считалась священной. Но после Боконона – нет.
– Почему же никто на нее не восходил?
– Никому не хотелось.

***

– Я – прескверный ученый. Я готов проделать что угодно, лишь бы человек почувствовал себя лучше, даже если это ненаучно.

***

Как говорит нам Боконон, «слова прощания никогда не могут быть ошибкой».

***

Но, как сказал Боконон, «бог еще никогда в жизни не написал хорошей пьесы».

***

«Иногда человек совершенно не в силах объяснить, что такое пууль-па», – учит нас Боконон. В одной из Книг Боконона он переводит слово пууль-па как дождь из дерьма, а в другой – как гнев божий.

***

И я вспомнил Четырнадцатый том сочинений Боконона – прошлой ночью я его прочел весь целиком. Четырнадцатый том озаглавлен так:
«Может ли разумный человек, учитывая опыт прошедших веков, питать хоть малейшую надежду на светлое будущее человечества?»
Прочесть Четырнадцатый том недолго. Он состоит всего из одного слова и точки: «Нет».

***

Берегись человека, который упорно трудится, чтобы получить знания, а получив их, обнаруживает, что не стал ничуть умнее, – пишет Боконон. – И он начинает смертельно ненавидеть тех людей, которые так же невежественны, как он, но никакого труда к этому не приложили.

- Хорошая яхта, - сказал Огарин. - Если проживу лет пятьсот без особых расходов, так обязательно такую куплю.
- Через пятьсот лет - это будет дешевое старье, - встрял я.
- Ага, - согласился капитан, раскуривая трубку. - Как раз подешевеет настолько, что у меня хватит сбережений... (Сергей Лукьяненко "Тени снов")
Выпустили из тюрьмы за злостное уклонение от алиментов и воровство в детском
саду.(Кир Булычев)
Пол Андерсон
"Рыцарь Призраков и Теней"
Из серии рассказов про Доминика Фландри:
Молчание затягивалось. Кто-то должен был его нарушить.
- Бу, - сказал Доминик.
- Что?..
- Формула приветствия, Ваше Величество.
- Называй меня туан Солу Банданг. - Жирный обернулся к Вароу. - Так это и есть, как это... тот самый, э-э-э... агент с Терры?
- Нет, - фыркнул Фландри, - я тут папиросками приторговываю.

Но в ее взгляде сквозил скорее зов, чем тревога. Фландри рассеянно поцеловал ее.
- Мы патриоты душой и телом, и тому подобный вздор, - сказал он. - Я не мог, дорогая, всецело отдаться любви и т. д. и т. п. А теперь я пошел. Надо. - И исчез, не дав ей рта раскрыть.

Кит не смогла подавить изумления:
- Но тогда, Доминик, все пропало...
Фландри пожал плечами:
- Я так устал, что не могу думать ни о чем другом, кроме мягкой постели.
Брайс, засовывая бобину под куртку, ухмыльнулся:
- Чьей?

...Прибывший водитель встретился с дулом бластера.
- Нужно избавиться от трех любителей поспать, - весело заявил Фландри. - Живее, дружище, а то к ним в компанию может попасть труп. Грузи их.
Они оставили город далеко позади и присмотрели для посадки лесистый район, где и приземлились. Доминик оглушил и заморозил водителя, а затем сложил всех четверых рядышком под деревом. Напоследок он не удержался и, сложив каждому руки на груди, вставил в них белые цветочки.

Любовь - это наркотик. Поначалу возникает эйфория, легкость, чувство полного растворения. На следующий день тебе хочется еще. Ты пока не успел втянуться, но, хоть ощущения тебе нравятся, ты уверен, что сможешь в любой момент обойтись без них. Ты думаешь о любимом существе две минуты и на три часа забываешь о нем. Но постепенно ты привыкаешь к нему и попадаешь в полную от него зависимость. И тогда ты думаешь о нем три часа и забываешь на две минуты. Если его нет рядом, ты испытываешь то же, что наркоман, лишенный очередной порции зелья. И в такие минуты, как наркоман, который ради дозы способен пойти на грабеж, на убийство и на любое унижение, ты готов на все ради любви.

Случается иногда, что жизнь разводит двоих людей - только для того, чтобы показать обоим, как они важны друг для друга.

Любовь — это не привычка, не компромисс, не сомнение. Это не то, чему учит нас романтическая музыка. Любовь — есть… Без уточнений и определений. Люби — и не спрашивай. Просто люби.

Если даже любовь несет с собой разлуку, одиночество, печаль - все равно она стоит той цены, которую мы за нее платим.

Не имеет значения, что думают другие – поскольку они в любом случае что-нибудь подумают. Так что расслабься

Предательство – это удар, которого не ждешь.

Что случилось однажды, может никогда больше не случиться. Но то, что случилось два раза, непременно случится и в третий.

Если тебя выписали из сумасшедшего дома, это еще не значит, что тебя вылечили. Просто ты стал как все.

Никто никого не может потерять, потому что никто никому не принадлежит.

Любовь - это прежде всего свобода.

В мире нет ничего совершенно ошибочного - даже сломанные часы дважды в сутки показывают точное время.

Жизнь слишком коротка, чтобы можно было позволить себе роскошь прожить ее так скверно.

Любовь пребудет вечно. Меняются возлюбленные.

Любовь - это трудный путь. Трудный, потому что он либо вознесет тебя к небесам, либо низвергнет в преисподнюю.

Жизнь любит нагнетать мрак для того, чтобы потом ярче блеснуть своей светлой стороной.

Если ты жив, ты должен трясти своими руками, везде прыгать, шуметь, смеяться и говорить с людьми. Потому что жизнь есть полная противоположность смерти. Умерев, ты остаешься навсегда в одной и той же позиции. Если ты слишком тихий, ты не живешь.

Надо искать любовь, где бы ты ни находился, пусть даже поиски эти означают часы, дни, недели разочарования и печали.

Зеркало отражает верно; оно не ошибается, ибо не думает. Думать - почти всегда значит ошибаться.

Истинная любовь взаимности не требует, а тот, кто желает получить за свою любовь награду, попусту теряет время.

Я - женщина и чувства свои не анализирую.

Я — не тело, наделенное душой, я — душа, часть которой видима и называется телом.

Жизнь тем и интересна, что в ней сны могут стать явью.

Используй каждое мгновение, чтобы потом не раскаиваться и не жалеть о том, что упустил свою молодость.

Несчастье - это испытание, а не наказание.

Возможно, ты умеешь обращаться с сексом в постели. Это не означает, что ты разбираешься в силе. Как мужчина, так и женщина абсолютно уязвимы перед силой секса, потому что там удовольствие и страх одинаково важны.

Вот она, истинная свобода — обладать тем, что тебе дороже всего, но не владеть этим.

Секс — это искусство обуздать необузданное.

Привычка жить вреднее всего. Рано или поздно обязательно сведет нас в могилу.

Господь слышит молитвы тех, кто просит забыть о ненависти. Но Он глух к тем, кто хочет убежать от любви.

Женщине, чтобы лечь в постель с мужчиной, необходимо ощущение близости, доверия и прочности связи. Мужчине — главным образом — место…

Людям хочется иногда расстаться, чтобы иметь возможность тосковать, ждать и радоваться возвращению.

Я стряхну со своего сердца пепел и вновь научу его дышать.

Вдруг так тихо сделалось в моем мире без тебя.

Женщины живут воспоминаниями. Мужчины тем, что они забыли.

Запись боли в одном пространстве памяти нельзя стереть записями счастья в других.

Плакать надо, когда никто не мешает. Только тогда от этого получаешь радость.

Одиноким бываешь только тогда, когда на это есть время.

Если не знаешь, что сказать, говори правду.

Из всего, что вечно, самый краткий срок у любви.

Ты думаешь, что процесс ожидания удлиняет само ожидание. А я не думаю. Я в этом уверена.

Для неё счастьем было отсутствие несчастья.

Переживания - это самое важное. Только ради переживаний и стоит жить. И ради того, чтобы потом можно было и них кому-то рассказать.

Сделай так просто, как возможно, но не проще этого.

Самое непостижимое в этом мире — это то, что он постижим.

Чтобы пробить стену лбом, нужен или большой разбег, или много лбов.

Все с детства знают, что, то-то и то-то невозможно. Но всегда находится невежда, который этого не знает. Он то и делает открытие.

Есть только две бесконечные вещи: Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной я не вполне уверен.

Бог не играет в кости со Вселенной.

Счастье подобно бабочке. Чем больше ловишь его, тем больше оно ускользает. Но если вы перенесете свое внимание на другие вещи, оно придет и тихонько сядет вам на плечо...
Виктор Франкл

Чрезмерная страсть не приносит двум людям ни славы, ни удовлетворения, ни счастья. Ведь она не так многогранна, как любовь. Страсть нечто иное, местами более сильное, более дикое, примитивное и в то же время яркое. Порой она заставляет кипеть кровь и заводит почище, чем пузырьки розового шампанского жвилья. Беда лишь в том, что, когда это чувство у кого-то из двоих проходит, на коже остается лишь соль, песок да зола.

Сомнения и неуверенность — плохие спутники в жизни. Они заставляют толкаться на одном месте, а затем жалеть об упущенных возможностях.

Увидев духа звезды Долголетия, Чжу Ба‑цзе подошел к нему и, схватив за руку, смеясь сказал:
–*Эй, кроткий старикашка! Давненько мы не виделись. А ты такой же чудак, как и раньше, все ходишь без шляпы.
Он нахлобучил свою монашескую шапку на голову духа звезды Долголетия и, похлопав его рукой, расхохотавшись, сказал:
–*Вот замечательно! Ну прямо вновь испеченный вельможа с пожалованным ему головным убором!
–*Ах ты негодник,*– рассердился дух звезды Долголетия, сорвав с себя шляпу.*– Никак не научишься вести себя!
–*Я‑то что,*– сказал Чжу Ба‑цзе.*– А вот ты и тебе подобные – настоящие рабы.
–*Негодник ты,*– сказал дух звезды Счастья,*– как ты осмеливаешься других называть рабами.
–*Почему же, если вы не рабы,*– продолжал смеясь Чжу Ба‑цзе,*– вас называют «увеличивающий долголетие», «увеличивающий счастье» и «увеличивающий жалованье»?
Тут Сюань‑цзан отогнал Чжу Ба‑цзе и, поспешно оправив на себе одежду, приветствовал духов трех звезд почтительным поклоном....

В этот момент Чжу Ба‑цзе снова пробрался вперед и, схватив за руку духа звезды Счастья, стал выпрашивать у него фрукты. Желая найти что‑нибудь, он стал шарить у духа в рукавах, поднимая полы его кафтана.
–*Чжу Ба‑цзе,*– укоризненно улыбнулся Сюань‑цзан.*– Ну разве это порядок?
–*Тут дело не в порядке,*– ответил Чжу Ба‑цзе.*– Ведь говорят: «Поищи – достигнешь благополучия и счастья».
Однако Сюань‑цзан и на этот раз велел ему выйти. С неохотой покидая зал, Дурень с ненавистью смотрел на духа звезды Счастья.
–*Негодник!*– сказал дух звезды Счастья,*– чем я тебя прогневил, что ты с такой ненавистью смотришь на меня?
–*Никакой ненависти я к тебе не питаю,*– отвечал Чжу Ба‑цзе.*– Это называется: «Посмотри назад и увидишь счастье».
Выйдя из зала, Дурень встретил послушника, который нес четыре чайных ложечки и колокол, употребляемый праведником вместо чашки при приеме пищи. Выхватив у него все это, он вбежал в зал и, держа в руках цимбалы, начал беспорядочно колотить по колоколу.
–*Этот монах становится все более непочтительным,*– сказал праведник.
–*Да какая же это непочтительность?*– рассмеялся Чжу Ба‑цзе,*– это называется «Счастье и радость круглый год».

Кто это сказал: "Дети - ковер, иногда на них надо наступать"... Мы ни разу не поднимали на них руку. Скажем честно - они стали несносны. Уходят и приходят, когда им вздумается, с нами обращаются так, словно мы - их отпрыски. Мы их портим, они нас. - (Джордж Хедли, отец Венди и Питера)
- Ужасно! Значит, я должен сам шнуровать ботинки, без автоматического шнуровальщика? Сам чистить зубы, причесываться, мыться? - (Питер)
- Тебе не кажется, что это будет даже приятно для разнообразия? - (Джордж Хедли, отец Венди и Питера)
- Это будет отвратительно. Мне было совсем не приятно, когда ты убрал автоматического художника. - (Питер)
- Мне хотелось, чтобы ты научился рисовать, сынок. - (Джордж Хедли, отец Венди и Питера)
- Зачем? Достаточно смотреть, слушать и обонять! Других стоящих занятий нет. - (Питер)
Дружище Джордж, найди мне психиатра, который наблюдал бы хоть один факт. Он слышит то, что ему сообщают об ощущениях, то есть нечто весьма неопределенное. - (Девид Макклин Джорджу Хедли)

Как-то легче дышится, когда точно знаешь, что в мире есть другие такие же придурки. Моей крыше приятно съезжать в сопровождении чужих крыш, выбравших примерно то же направление движения. Полное одиночество — хорошее дело в пределах собственной квартиры, но не в масштабах планеты. Знать, что по земле ходит пара-тройка похожих на тебя существ, — необходимое и достаточное условие душевного комфорта.

Страшно, конечно, но мы, люди, так по-дурацки устроены, что все мало-мальски интересное и важное нам кажется страшным, по крайней мере поначалу.

В конце концов, если не позволять себе иногда побыть наивным придурком, жизнь лишится доброй половины удовольствий.

Нет ничего лучше, чем говорить и писать только правду, важно лишь отделять наиболее эффектные ее составляющие от прочих и преподносить их, как обычное информационное сообщение — сухо, лаконично, без словесных завитушек и прочих кондитерских излишеств.

<нужно> Вместо «у меня нет работы» думать: «отлично, завтра я совершенно свободен», вместо «у меня нет денег» — «даже интересно, как мои ангелы-хранители будут выкручиваться на этот раз», вместо «ой, что теперь со мной будет» — «похоже, я обеспечил себе интересную жизнь на ближайшие годы» — и так далее.

…всякий человек сам себе колесо фортуны и черт из табакерки, единственная и неповторимая причина собственных бед. Это только сдуру кажется, будто мир полон злых, во всем виноватых людей. Он-то, может, и полон, но это несущественно.

Скептический ум — страшное оружие в борьбе с собственным счастьем.

Я не то чтобы верю в приметы, зато регулярно их изобретаю, при случае пересказываю друзьям, привирая для убедительности – дескать, эту телегу от симпатичного старичка в поезде услышал, а эту мамина троюродная сестра из Индии привезла, — и выкидываю из головы. А выдумки мои понемногу расползаются по знакомым друзей, приятелей этих неведомых знакомых и двоюродным бабушкам их сослуживцев. Порой они возвращаются ко мне этаким ласковым бумерангом, и я всякий раз удивляюсь – надо же, ещё одна прижилась. Добрые приметы – вот что останется после меня вместо домов, деревьев и сыновей.

Все люди ведут себя как идиоты. Просто некоторые это о себе знают, а остальные — нет. Добро пожаловать в ряды интеллектуальной элиты.

Все бывает. Абсолютно все. Просто кое-что — редко и не совсеми. Но это не значит — ни с кем и никогда.

- Где я? Кто я? Что я такое? - Ответа не было. - Я вспомнил. Я - Томас Блейн, и я только что умер. Сейчас я на Пороге, совершенно реальном и не поддающемся описанию месте. Я ощущаю Землю. И впереди я чувствую послежизнь.
- Том...
- Мэри!
- Да, это я.
- Но как ты... Я не думал...
- Что ж, возможно, в каком-то отношении я не была хорошей женой. Но я всегда была верной, и я сделала для тебя все, что могла, Том. Конечно же, я последовала за тобой.
- Мэри, ты не представляешь, как я счастлив.
- И я тоже.
- Пойдем дальше?
- Куда, Том?
- В послежизнь.
- Том, я боюсь. Не могли бы мы побыть немного здесь?
- Все будет хорошо. Пойдем.
- Ох, Том! Вдруг нас разлучат? Что это за место? Мне кажется, там нам будет плохо. Я боюсь, что там будет ужасно необычно, и призрачно, и страшно.
- Мэри, не волнуйся. Я успел побывать на должности младшего конструктора яхт три раза в течение двух жизней. Это моя судьба! Она не может изменить мне и здесь.
- Хорошо. Я готова, Том. Идем.

Человек привыкает ко всему, подумал он, даже к факту собственной смерти.
Особенно к своей смерти. Наверное, вы могли бы рубить человеку голову три раза в день на протяжении двадцати лет, и то он привык бы к этому и плакал бы как ребенок, если бы вы перестали...

Плохая или хорошая, честная или нет, жизнь сама по себе стоила того, чтобы ее прожить.

Хорошо бы начать свою пьесу так. Ведущий произносит:
- Был ясный, теплый, солнечный...
Пауза.
- Предпоследний день...
И наконец, отчетливо:
- Помпеи!

Хармс говорил:
- Телефон у меня простой - 32-08. Запоминается легко: тридцать два зуба и восемь пальцев.

Горбовский, многодетный отец, рассказывал:
- Иду вечером домой. Смотрю - в грязи играют дети. Присмотрелся - мои.

У Иосифа Бродского есть такие строчки:
"Ни страны, ни погоста,
Не хочу выбирать,
На Васильевский остров
Я приду умирать..."
Так вот, знакомый спросил у Грубина:
- Не знаешь, где живет Иосиф Бродский?
Грубин ответил:
- Где живет, не знаю. Умирать ходит на Васильевский остров.

- Что ты думаешь насчет евреев?
- А что, евреи тоже люди. К там в МТС прислали одного. Все думали - еврей, а оказался пьющим человеком.

Ленин произносил:
"Гавнодушие".

Тигры, например, уважают львов, слонов и гиппопотамов. Мандавошки - никого!

Что такое вдохновение?
Я думаю, оно гораздо ближе к влюбленности, чем принято считать.

Я не интересуюсь тем, что пишут обо мне. Я обижаюсь, когда не пишут.

Творчество - как борьба со временем. Победа над временем. То есть победа над смертью.

Не думал я, что самым трудным будет преодоление жизни как таковой.

Врачи запретили Бродскому курить. Это его очень тяготило. Он говорил:
- Выпить утром чашку кофе и не закурить?! Тогда и просыпаться незачем!

– Эй, десять золотых тому, кто уложит ааргха! – Тот же голосок, так же дрожащий, но теперь от обиды и возбуждения. В здешнем заведении дураков мало, Приграничье всё-таки, но алкоголь вкупе с такими деньжищами вполне могут прельстить пару-тройку болванов.
И правда, несколько мужиков, особо храбрых (или нетрезвых?), осторожно поднялись из-за своих столов. Сегодня точно не мой день, может, стоило проверить гороскоп на неделю? Порычать, что ли…
– Я – ааргх! А он – один, без телохранителей и с деньгами…
В зале снова образовалась удивительная по своей энергетической насыщенности тишина. На её обманчиво беззвучном фоне громогласно вопиял один вопрос – на фига нам гасить ааргха, когда есть благороднорожденный балбес, уже без охраны, зато набитый бросовым золотом и, самое главное, на таком далёком расстоянии от судебных исполнителей императорской столицы?
Собственно, и вопрос-то, как говорится, по сути был чисто риторическим. Два плюс два у нас даже самые дремучие наёмники в полчаса на пальцах складывают

– «Хнары обладают ядовитым укусом. Могут обольстить человека учтивой речью, обещанием показать клад. Её можно остановить молитвой или горстью молотого перца, коим надлежит обсыпаться, избегая попадания в глаза и нос…» … Это правда?! Она так не любит перец?
– Почему, любит, в меру, как и все, – невольно сболтнул я лишнего. – По-моему, ей даже нравится, когда пища сама посыпает себя специями…

– Есть ли у ааргха желанье последнее нынче?
– Есть, – подумав, сообщил я. Мой господин, ругаясь сквозь зубы, пытался распутать обмотавшую его ноги цепь, выдирая из штанов крючки прямо с лоскутьями ткани. – Сагу Кольца возвращенья, о чёрном копье и эльфийском клинке слышать желал бы приватно.
Гномы опешили. Видимо, такой образованный ааргх им тоже встретился впервые. Ну почему все думают, что головой мы гвозди забиваем?! Мы ей много чего делаем…

– Всё равно не понимаю… Но как ты заставил их читать стихи?!
– Они сами предложили «последнее желание». Сага о возвращении Кольца для них, что для эльфов самогон из аниса и полыни.
– Эльфы пьют самогон?! – искренне вытаращился на меня юный граф.
– Ещё как пьют! Это у них целый ритуал, с поджиганием, разогревом и капаньем в стакан через жжёный сахар. Считается, что стоит усосать по бутылке на брата в продвинутой компании, под медитативную музыку, как эльфов посещают видения давно покинутой инопланетной родины…
– Убиться лбом об шкафчик, – завистливо прошептал Эшли.

Пока мой хозяин притих, уйдя в себя (наверняка ненадолго и за какой-нибудь ерундой), я всерьёз призадумался о некой нелогичности всего происходящего.

Я вообще не понимаю болезненного пристрастия всех отрицательных персонажей к черному цвету. Ведь с позиции трезвого расчета, оденься ты во что-то яркое, с веселеньким рисунком по ситцу, так жертва ничего не поймет и расслабится, а тебе будет куда легче свершить над ней очередной злодейский умысел, разве нет? Но все мои знакомые мерзавцы один в один как заведенные гоняются по ярмаркам и разъездным лавчонкам магов-шарлатанов в едином порыве – купить себе черный плащ, черный меч, черные доспехи, черную обувь…
Штамп на штампе! Интересно, а нижнее белье у них тоже черное?! С резиночками и кружевами…

– Ааргх! – громко оповестил «вневозрастной» эльф.
– Это у вас кашель, ругань или просто констатация факта моего присутствия? – вежливо уточнил я.

– Малыш, не ври мне в глаза!
– Ааргхи не врут! – гордо соврал я.

— Где она? на земле, в преисподней, в небе? Пусть ее растерзают, мне только бы спасти детей!
— Поздно, Ясон
— Ты львица, а не жена! — кричит Ясон. — Ты демон, которым боги меня поразили!
— Зови, как хочешь, но я ранила твое сердце
— И собственное
— Легка мне моя боль, когда вижу я твою
— Твоя рука их убила
— А прежде того — твой грех
— Так пусть казнят тебя боги
— Боги не слышат клятвопреступников

О, лучше не родить детей, не вести дома, жить мыслью с Музами — разве женщины умом слабее мужчин?

«Я спасла тебя от быков, от дракона, от Пелия — где твои клятвы? Куда мне идти? В Колхиде — прах брата; в Иолке — прах Пелия; твои друзья — мои враги. О Зевс, почему мы умеем распознавать фальшивое золото, но не фальшивого человека!»