Приключения Василисы и её кота, Афанасия Петровича

[Mihail Feniks]

Автор: Михаил Феникс

Название: Приключения Василисы и её кота, Афанасия Петровича.

Аннотация: Приключения Василисы и её кота, Афанасия Петровича.
Главные герои - свежеиспеченное родовитое дворянство блиновидного Мира. Правда, только в первом поколении. А это, согласитесь, создаёт определённые проблемы, когда вы всю жизнь воспитывались на ферме. Как срочно стать "цветом нации", "золотой молодёжью", если твоё общество: коровы, свиньи да старый говорящий кот? Конечно нужно отправиться в путешествие! Повидать мир и попутно перевернуть его вверх тормашками.

Важно: часть романа уже выкладывалась в не отредактированном виде в сети.

Глава 1. Родовитое дворянство.

Скрытый текст - <Текст>:

<Глава 1. Родовитое дворянство.
Всё началось ещё в те времена, когда на великой сковородке вселенной был испечён первый блиновидный мир. Получился он естественно комом, что, впрочем, не мешало ему существовать и даже развиваться. Долгое время в самом мире не признавали его блиновидности. Некоторых, особо дотошных учёных, упорно доказывавших, что мир совсем не круглый, а очень даже плоский, пытались всячески уничтожать и даже топили в ледяной воде. С тех пор таких учёных стали называть «утопистами». Но прогресс не загубишь и с появлением очков на пятнадцать диоптрий утописты смогли доказать свою теорию. А консерваторам пришлось смериться и признать тот факт, что вокруг их шарообразного светила, между вполне шарообразных соседей-планет, крутиться совсем плоский блин мира.
Впрочем, надо поправиться, совсем плоским мир… назовём его, скажем, Миром!.. не был. Природа никогда не любила простоты и, эстетической красоты ради, поместила на диске Мира множество гор, рек, долин, шоссейных дорог, заправок, супермаркетов и прочих географических достопримечательностей. Самой высокой точкой среди всех гор по праву считался хребет Мелкосопочный. Его вершина возвышалась над поверхностью моря на целых пять тысяч метров, и каждый год прибавляла к своему росту ещё пару тройку сантиметров благодаря многочисленным туристам. Среди путешественников считалось доброй традицией посетить вершину Мелкосопочного и там хорошенько намусорить. К тому же, это было одно из самых тёплых мест на блине Мира, ведь к светилу оно находилось значительно ближе всех прочих.
Но вершина не жаловалась, и правда, чего жаловаться, если каждый турист имел обыкновение притаскивать с собой кучу всяких вещей и съестных припасов, мусор от которых великодушно оставлял на ней. Другое дело, если бы у туристов существовала традиция, уносить с собой камушек, булыжник или валун с вершины в качестве сувенира, каждый раз, когда они на неё поднимались, но… слава Славе, такой традиции не было. Что, в свое время, доказал один очень хорошо плававший и с детства занимавшийся моржеванием утопист.
Кстати, о Славе! Во всех «мирах, как мирах» у богов были имена и прозвища, которыми они любили, чтобы их называли, и наш Мир не являлся исключением. Только в отличие от прочих, Бог этого мира считал себя очень скромным, не любил выделяться из толпы и желал, чтобы его называли просто - Слава. Он рассчитывал, что это обычное, ни чем не примечательное имя не должно особо привлекать к нему внимания верующих. Да это и было бы так, не забудь он случайно, что в этом мире имени Слава никогда до него не существовало.
Так же, в отличие от других более-менее всемогущих богов, он свой Мир не создавал. И более того, он даже отрицал свое соавторство в этом деле. Слава утверждал, что как-то ранним утром выбежав на ежедневную прогулку, он нечаянно запнулся и упал. А когда поднялся, то обнаружил возле собственного носа «совершенно ничейный!» мир. Мир был, как говориться, б/у и к тому же раздавленный.
Естественно, никто ему не поверил. Ведь все знали слабость Славы до виниловых пластинок, CD-дисков и тарелок-фризби.
Слава не любил шары. Напрягало отсутствие в них границ и граней. Концептуально же плоская форма Мира имела свои плюсы, ведь ни один из прочих богов не мог подать в суд на Славу за нарушение авторского права.
Помимо всего прочего существовало в этом Мире очень большое количество чрезвычайно родовитой знати во втором, а то и в первом поколении. Вот о дочери одного такого, внезапно ставшего знатным, крестьянина мы и поведём дальше наш рассказ.
Дворянство своё удачливый земледелец приобрёл хоть и неожиданным, но далеко не самым странным способом. Дело в том, что местный король любил раздавать своим приближенным всяческие титулы. Было бы за что, а уж титул у него находился. Как-то раз после особо тяжелого совещания монарх мучился сильным похмельем. Лето в этом году выдалось суровым и во время последних рождественских морозов в округе помёрзли все огурцы. Монарху же позарез нужно было литра три живительного рассола. Клич пустили по всему государству. Умных докторов, позарившихся на лёгкую наживу, до смерти закормили их собственным анальгином. Рассолов приносили тоже много, да всё не те. Не уродился в этом году огурец и всё тут. А прошлогодние запасы из царской кладовой съели подчистую. Именно тогда удача и улыбнулась будущему дворянину. Однажды вечером, забравшись в подпол выгонять особенно наглую крысу, крестьянин под толстым слоем пыли и занавесями паутины обнаружил у себя в закромах незнамо-сколько-лет стоявшую трёхлитровую банку с огурцами.
Батюшку-короля продрало до самой задницы. Такого ядрёного рассола он в жизни своей не пивал и вряд ли бы когда попробовал, не одолей его поутру похмелье.
Титул был дарован и Мир приобрёл ещё один древний дворянский род. Но труды крестьянина (просившего называть его Граф) на этом не закончились. Как и положено графу, ему в срочном порядке необходимо было заиметь стандартный дворянский набор, ГОСТ 501-88. А именно:
1. Замок старинный с приведениями, рвом и башней – 1 штука;
2. Карета с кобылою, али мерином, гербом украшенная – 2 штуки (повседневная и парадная).
3. Герб родовой, древний, содержащий не менее трёх изображений дворянских атрибутов и надпись на латыни – много штук, лепить на всё, что можно.
4. Земли безмерные, дабы данью их облагать – сколько получится.
Графа такие требования серьёзно озадачили, но делать было нечего - пришлось их выполнять. Ведь, как известно, на каждый ГОСТ во всех мирах существовал свой нормоконтроль.
Помогли ему в этом деле щедрые три золотых подъёмных, выплаченные королём своему новому вассалу «на раскрутку дворянского титула». Старую свою хибару с пристроенным хлевом он переоборудовал в Цитадель, поднял на три этажа в вертикально-наклонном направлении, и на самом верху поставил голубятню, на которой для ясности крупным печатными буквами написал «бАшНя». Ров, правда, выкопал не очень большой, в глубину сантиметров тридцать. Это было замечено комиссией и занесено в табель с пометкой «углубить». За неимением пираний, граф выпустил туда десяток гупёшек, двух хариусов и одного престарелого карася. Каждый день он исправно подливал в ров чистой воды из шланга и подкармливал рыб старым печеньем.
Приведение во время проверки замка на соответствие ГОСТу изображала единственная, горячо любимая дочь графа, и доизображалась до того, что одного из чиновников пришлось увозить на телеге «скорой помощи». Правда, не в реанимацию, а прямо в морг. То ли посланный почтовый ворон загулял и поздно доставил сообщение, то ли кляча «скорой» тащилась слишком медленно, или же возраст «чуть за девяносто» не располагал к встречам с призраками, но один настоящий покойник в тот день в замке всё-таки появился.
За приведение комиссия поставила высший бал. Как оказалось, этого старого хрыча, главу комиссии, лет десять уже со свету сжить никто не мог. После такого события на роскошную, запряженную ослом телегу, с намалёванным акварельными красками гербом, никто даже внимания не обратил.
Герб, кстати, нарисовали качественно. На фоне чистого неба, на зелёном лугу гордо красовалась одинокая свёкла. Её ярко фиолетовый цвет выгодно оттеняла написанная латинскими буквами надпись “I’ll be back!”. Чего она значила, сам граф не знал, но звучало красиво и даже как-то грозно.
Обложив данью весь свой приусадебный участок, от тыквы до последнего подсолнуха, граф проводил и без того довольную результатами проверки комиссию по нормоконтролю восвояси и зажил долго и счастливо.
Точнее, зажил бы, не имей Граф молодой дочери.
Но она у Графа была, а при ней имелся вздорный характер, весь в матушку, то и дело дававший о себе знать. Звали дочку Васькой. Графиней Василисой Миртрудмаевной Свиноерыло, если по паспорту.
Началось всё именно с фамилии. Не пожелав быть Свинымрылом, в четырнадцать годочков от роду, она потребовала сменить фамилию на Романову. Почему именно Романову, никто не знал, но после третьего полетевшего в стену дорогущего сервиза «Общепит», состоявшего из тарелки и трёх гранёных стаканов, отцу пришлось пойти на уступки. Сколько бы ни была ему дорога своя старая фамилия, унаследованная им от отца, а его отцом от деда, а дедом от прадеда… и так далее до самих неандертальцев…, а посуда была дороже.
Итак. Графиня Василиса Романова характер имела тяжелый, своенравный и очень своеобразный. Почуяв отцовскую слабину, девушка тут же потребовала подать себе знатного жениха, дабы «не помереть старой девой в свой четырнадцать с половиной лет».
Граф кинул клич по ближайшим соседям и стал готовиться принимать у себя в Цитадели знатных дворян на белых конях.
Роковым утром Василиса взобралась на самую высокую башню отцовского замка, предварительно выгнав оттуда всех голубей и, усевшись возле окна, завела разговор со своим любимым котом Афанасием Петровичем.
Тут надо уточнить, что в этой беседе человека с животным не было ничего странного, необычайного и, уж тем более, психически нездорового. Афанасий Петрович был котом старым, умудрённым опытом и к тому же рыжим. И дар речи среди всех его многочисленных достоинств занимал далеко не первое место. Бандитская физиономия кота наводила страх на всю округу. Не щадил он, ни старых, ни малых, ни даже средних. Кусал и царапал до смерти любую живность, что заходила на его территорию, разве только с крысами у него было заключено давнее перемирие.

***

- Значит принц на белом коне, ни больше, ни меньше? – поинтересовался Афанасий Петрович, раздраженно отмахнувшись от назойливой мухи хвостом.
- Больше можно. Меньше нельзя, - категорично заявила Василиса. За четыре часа непрерывного сидения в постоянно раскачивающейся на ветру голубятне, её настроение порядком испортилось. Ожидание женихов оказалось не таким уж увлекательным и занятием. Скорее оно походило на вязание, только тут её ещё и укачивало.
- А зачем тебе собственно понадобился принц? Чего ты с ним делать будешь? Могу поспорить, печень принцу ты за неделю проешь начисто. Помрёт принц или ещё того хуже, сбежит без развода.
- Дурак ты, Афанасий Петрович! Он ведь такой… такой… он меня любить будет! Вот!
Если бы утопистами уже не был доказан тот факт, что на физиономии котов эмоции отражаться не могут, то я бы заложил собственную шляпу за то, что кот при последних словах хозяйки ехидно ухмыльнулся.
- Васька, а ты в курсе, что сто процентов молодых браков, заключённых в четырнадцать лет, благополучно распадаются?
- Не в курсе! Значит, мы в эти сто процентов входить не будем. Да что ты вообще знаешь, ты же кот?! Мой принц, он спортсмен. Он знаешь, какой сильный. Он наш замок может в три секунды раскачать!!! Он вообще атлет!!!!..
- Хм, - ещё раз, вопреки всем научным доказательствам, ухмыльнулся кот. – Предположим, наш замок даже я могу обрушить. На чём он держится я так и не смог понять. Разве что, на авось, которое твой почтенный батюшка отродясь вместо цемента использует.
- Мой принц ещё и не такое может, - нахохлившись, сообщила Василиса. – Он добрый! Он в фонд защиты белок в прошлом году сундук золота пожертвовал. И старушкам дорогу переходить он всегда помогает.
- То-то я смотрю, в королевстве смертность пешеходов повысилась…
- И ещё он красивый! Очень!! Очень!!! Высокий блондин, с голубыми глазами…
- В чёрном ботинке?
- Чего?!?
- Да ничего, я так, - вздохнул кот, - вспомнилось вдруг... Ты молодая, ты не знаешь. Почему, собственно блондин, а не брюнет или рыжий?
- Не знаю, - растерялась будущая невеста, - так ведь красиво…
Василиса хотела привести ещё какие-то весомые аргументы в пользу светлых волос, но Афанасий Петрович уже не слушал. Он вдруг весь напрягся, вздыбился, зашипел и… достав откуда-то бинокль, принялся всматриваться вдаль.
- Кажись, жених твой едет. Ты, Васька, откуда узнала, что кавалер твой красивый, богатый и на лошади?
- Мне сон вчера приснился. Вещий.
Не уверен, знают ли утописты, о том, что коты умеют хохотать, и доказывали ли они это, но Афанасий Петрович в данный момент хохотал. Хохотал он громко, от души, чуть ли не заикаясь, и потихоньку сползал с подоконника.
Вволю насмеявшись, кот передал бинокль возмущённой таким поведением Василисе. Реакция не заставила себя ждать. Лицо невесты вытянулось в форме кабачка, глаза вылезли из орбит, а челюсть свободно легла на тот самый подоконник, с которого сползал кот. И надо заметить, было из-за чего.
У жениха имелся, по крайней мере, один ярко выраженный плюс. Он производил неизгладимое впечатление.
В бинокль было отчётливо видно старого мерина серовато-белесого окраса, который осторожно, на дрожащих от напряжения ногах перебирался через мост. Время от времени, ноги отказывались держать коня и тогда восседавший на нём… нет, не так… с ужасом вцепившийся в стремя всадник летел с него головой вперёд. От таких упражнений и без того потрёпанный рыцарь выглядел как огородное чучело, честно простоявшее на своем посту не меньше десятка лет.
Минут через пятнадцать будущий жених с горем пополам добрался до графского поместья и предстал перед Василисой с Афанасием Петровичем во всей своей красе.
Кот прямо лучился от счастья и доброжелательности. Чем, похоже, изрядно пугал жениха.
- Ваше резюме? – промурлыкал он, протянув в направлении рыцаря пушистую рыжую лапу. Рыцарь опасно накренился и стал заваливаться на спину. Такого исхода кот, похоже, не ожидал, но поскольку невеста прибывала в не менее ошарашенном состоянии, то приводить в чувство кавалера пришлось именно коту. Афанасий Петрович, при всем своем отвращении к воде, взял с подоконника графин, наполненный тёплой пожелтевшей жидкостью, в которой с трудом угадывалась некогда прозрачная кипячёная вода, и щедро полил ей потерпевшего. Рыцарь зашевелился. К сожалению, первое, что он увидел, была участливая рыжая физиономия всё-того же говорящего кота. Процедуру пришлось повторить.
Когда рыцарю всё-таки объяснили, что к чему (сам кот и объяснял), а инцидент был исчерпан, Афанасий Петрович приступил к сватовству.
- Итак! Как ты, Василиса, уже говорила, согласно вещему сну и имеющемуся у меня резюме, мы имеем: молодой человек (шестидесяти пяти лет отроду), высокий (метр двадцать в холке), красивый (если закрыть оба глаза), блондин (уточнение, брюнет)… правда не знаю, в какую графу записать, что он кривоногий, длинноносый и в кепке… просит руки урожденной графини в первом поколении, Василисы Миртрудмаевны Романовой. Дабы сочетаться с ней законным браком. И опять-таки жить с ней долго и счастливо, пока смерть не разлучит их. Вроде, всё правильно.
Кот ещё раз сверился с записями в раскрытом резюме. Затем поправив надетый на шею театральный бинокль, продолжил:
- Вопрос первый! Цена, сто рублей. Каким видом спорта, подсказываю – атлетика, вы любите заниматься?
- А-а-а, э-э-э, - рыцарь совсем растерялся под пристальным взглядом кота, - я н-н-на канареек л-л-люблю охотиться и в шашки хорошо играю.
- Вот видишь, он хорошо играет в шашки, - Афанасий Петрович повернулся к Василисе. – Ну чем не атлет?!? С канарейками, правда, брат, ты промахнулся. Канареек и я ловлю хорошо. Этим даму не проймёшь.
Кот подцепил когтем страничку, перевернул и стал читать дальше.
- Вопрос второй. Несгораемая сумма. Что вы сделаете, если фонд защиты белок потребует от вас отдать им сундук золота?
- Чей сундук золота?
- Ваш сундук золота.
- Где ж я его возьму, у меня и золота-то отродясь не было?!?
- А серебра?
- И серебра не было.
- Ну, хоть медь-то была?
- Немножко! На чёрный день спрятал, правда, куда, уже не помню.
- Та-а-ак, - протянул кот, тон его не предвещал жениху ничего хорошего. Острый ум Афанасия Петровича сейчас усиленно соображал, чего бы ещё такого спросить у этого горе-жениха, на что нельзя было бы дать неправильный ответ.
- А сундуки у вас дома есть?
- Сундуки? Есть!
- И с чем у вас эти сундуки? – обрадовался кот.
- С картошкой!
- Вот! – кот вздохнул с облегчением. – И вы, конечно же, пожертвовали бы один сундук с картошкой в фонд защиты белок… Вот видишь, какой щедрый кавалер, сундука картошки для бедных голодных животных не пожалеет! Как за такого замуж не выйти? А?
Надо признать, со стороны Афанасия Петровича было немного нечестно давить на растерявшуюся невесту. Ведь психологического давления этого кота не выдержал бы ни один, даже самый прожженный, психотерапевт. Слишком большой опыт запугивания стоял за спиной Афанасия Петровича, чтобы ему кто-то в чём-то мог отказать.
Всё дело испортил ставший вдруг возмущаться жених.
- Чего это я должен отдавать свою картошку каким-то там белкам?!? Это не они её садили! Не они её поливали! Не они в навозе копались, лишь бы картошечка хорошо росла! Так с какой стати эти белки будут ЖРАТЬ МОЮ КАРТОШКУ!!!
- ВОН ОТСЮДА!!! – благим матом заорал доведённый тупостью жениха до белого колена Афанасий Петрович.
С увесистой подачи кота лошадь несостоявшегося жениха изо всех сил рванула по направлению к мосту. Никогда в жизни она не получала под зад пятисантиметровыми, острыми, как бритва, тщательно отполированными алмазной крошкой когтями. Кот провожал её разъярённым взглядом.
- Чтобы я, уважаемый во всей округе кот, ещё хоть раз согласился сватать тебя за таких тупиц! Да никогда в жизни!
Кот всё больше и больше раздувался от гнева. Глаза его сверкали изумрудной зеленью и даже, казалось, метали вокруг искры (вольт по шесть каждая).
- Что молчишь? Хочется ещё замуж? А то давай догоним твоего кавалера, зуб даю, что найдём его вместе с клячей в первой же попавшейся канаве.
Василиса ничего не ответила, только развернулась и побрела по направлению к лестнице. Замуж ей больше не хотелось. Жизнь с присущим только ей чувством юмора наглядно показала, как могут мечты расходиться с реальностью.
«Завтра же выкину все эти толкователи снов и никогда больше не поверю ни одной гадалке!». Придя к такому выводу, Василиса отправилась спать. По пути к спальне ей встретился отец. На предложение сходить, подоить их графскую корову, девушка демонстративно разбила ещё один гранёный стакан из дорогущего сервиза и с чувством выполненного долга упала на кровать.
>

Глава 2. Мокрое дело.

Скрытый текст - <Текст>:

Глава 2. Мокрое дело.

– А-а-а-а-а-а-а!!! – раздался во дворе душераздирающий крик.
Василиса недовольно пробурчала что-то сквозь сон и накрылась подушкой.
– А-а-а-а-а-а-а!!!!! – крик повторился, на этот раз более настойчиво.
Ночь была тёплой и окно, как назло, осталось открытым, потому ничто не воспрепятствовало крику проникнуть в комнату, чтобы разбудить Василису.
Кричать в графском поместье в такую рань (двенадцать часов дня) могли только двое. Первым был петух, считавший своей обязанностью отпевать не только заутреннюю и вечернюю проповеди, но и обедню. Звучало это примерно, как вой воздушной тревоги, но Ваську, пожалуй, разбудить бы не смогло. Всё-таки привычка – это сильная штука. Был ещё второй возможный вариант источника дикого крика такой силы, но мотивы его возникновения пока что оставались неясны. Кроме петуха, так кричать мог ещё и папенька. Вот только с чего бы?
Отметив, что на «ку-ка-ре-ку!» крик был не похож, Василиса приоткрыла один глаз. Бдительное солнце, воспользовавшись этим, тотчас начало в него усиленно светить. Око захлопнулось.
«Если это был папенька, то возможно имеет смысл швырнуть в окно стакан. Если стакан разобьется на его глазах, то он, пожалуй, поймёт намёк и замолчит. А если – на голове, то замолчит тем более».
Подумав так, Василиса перевернулась на другой бок и довольная своими логическими выводами задремала. Во дворе больше не кричали, зато какой-то паразит уже целую минуту настойчиво стучал в дверь василисиной комнаты.
– Во-о-ойдите, – зевнули со стороны кровати.
Вошел граф.
– Солнышк.., – начал было он, но, получив подушкой по физиономии, замолчал.
Продолжения, однако, не последовало, и Граф приободрился.
– Солнышко, у нас произошло ужасное событие!!!.. Уже полдень, ты не собираешься вставать?
– М-м-м! – раздалось недовольное «м-м-м» из-под одеяла.
– Я же говорю, просто ужас какой-то! У нас убили Карася! – на последнем слове граф сделал драматический акцент. К сожалению его актёрского мастерства никто не оценил. В ответ раздавалось всё тоже настойчивое молчание. Но теперь оно приобрело раздражённый характер.
– Я говорю, Карася убили! Ночью кто-то и убил. Возможно это многосерийный убийца, жуткий маньяк! Как Щекотило! Ты помнишь, в таверне рассказывал он нём Волосатый Джонни?
– Не помню я никакого волосатого карася Джонни. Отстань от меня. Дай поспать!
– Там Афанасий Петрович остался, на месте преступления то бишь. Говорит, до прибытия судмедэксперта. А ещё он тебя велел позвать, мол, ты в этом шибко разбираешься. Говорит, ты любое дело можешь распутать.
– Что за ерунда! Я клубок ниток распутать не могу, а тут какого-то Джонни пришибли.
– Да не Джонни, а Карася! Нашего Карася, которого я в ров выпускал, вместо пираний!
– Постой, постой, – Василиса высунула голову на свет божий. – Это Карася что ли? НАШЕГО КАРАСЯ?!?
– ДА!!! Я ж тебе об этом всё утро толкую. Даже покричал, когда увидел его бездыханное тело. Думал, ты придешь.
– Так это ты кричал. А я-то думала, какой идиот у меня под окном в такую рань горланит? Выйди-ка, я оденусь. Ещё лучше сходи к Афанасию, а то как бы ему плохо там не стало, от вида трупа.
Когда спустя полчаса Василиса пришла к берегу недавно вырытого и уже порядком углублённого графом рва, Афанасий Петрович на пару с хозяином завтракали бутербродами. Тело Карася было заботливо накрыто простынёй.
– Доброе утро, – поздоровалась с котом Василиса.
– Добрый день, – кивнул в ответ Афанасий Петрович, не переставая жевать бутерброд с маслом.
– Это, наверное, труп? – деловито поинтересовалась девушка, натягивая отцовские шерстяные варежки.
– Это простыня, – уточнил кот. – А вот под ней действительно лежит труп.
Не обращая внимания на обычные шуточки кота, Василиса откинула простынку. Карась, безусловно, был кем-то насильственно умерщвлен, о чём свидетельствовал проходивший через всю шею (по крайней мере, в том месте, которое у рыбы могло бы быть шеей) глубокий порез. Рана была сделана острым до невозможности предметом, чрезвычайно похожим на коготь Афанасия Петровича.
– Как умер потерпевший? – на всякий случай спросила Василиса.
– Ну, он..., – начал было объяснять граф, но тут встрял Афанасий:
– Он утонул!
– Как это утонул?!?
– Молча, в воде. Плавал, плавал, а потом взял и утонул. Вот, если бы он, скажем, ходил по земле, то утонуть ему было бы проблематично. А так он плавал, вот и потонул. Старый же был Карась. Устал, наверное, перестал грести и захлебнулся.
– Так у него же на шее следы от надреза?!
Кот задумался. Почесал когтём ухо, потом вдруг спохватился и спрятал лапы за спину.
– Значит, Карася утопили, а на шее у него след от удавки! Примотали к горлу чего-нибудь тяжелое, допустим кирпич, и утопили.
Убедительный тон Афанасия Петровича заставил всех присутствующих серьёзно задуматься. Покумекавши, решили, что граф сходит в сарай за багром и пошарит по дну – вдруг, там чего-нибудь надёться?
В некогда кристально чистой воде рва сейчас, естественно, ни черта видно не было. Граф долго шарил по дну, руководимый дельными советами кота и дочери. И спустя полчаса, ему посчастливилось что-то зацепить. Граф потянул на себя и выволок это «что-то» на берег. Все трое уставились на предмет.
– Кирпич! – констатировал Афанасий Петрович.
Все снова уставились на лежащий на берегу предмет. Это и вправду был кирпич. Красного цвета, обмотанный крест-накрест каким-то шнурком. В шнурке граф не без труда опознал свой собственный.
– Когда ты обнаружил труп? – спросила Василиса у отца.
– Да это, собственно, не я. Это Афанасий Петрович. Я-то как раз пошел корове сена дать. Гляжу, у рва лежит Карась, а над ним Афанасий стоит с раскрытой пастью.
– Это я искусственное дыхание делал, – на всякий случай уточнил кот. – Я с утра как всегда пошел в поле, завтрак себе поискать. Хотел было мышь поймать, но вдруг вспомнил, что сегодня великий пост, то есть мясного мне вообще есть нельзя. Вы же знаете, я пост всегда соблюдаю.
– С каких это пор?
– С сегодняшних! Ты бы, Васька, не мешала, знаешь, как трудно на ходу приду... э-э-э, то есть, вспоминать. Так что не сбивай меня с мысли! Прохожу я, значит, около рва. Смотрю – Карась тонет! Я одежду с себя скинул и в воду...
– Постой, постой! Какую ещё одежду?!? У тебя отродясь никакой одежды не было! Ты же так ходишь!
– Конечно, не было. Я же кот, у меня шерсть. Вот её я и скинул. Линяю я.
– Ну, допустим, допустим. А дальше что было?
– А дальше…Дальше двумя мощными гребками я доплыл до карася и выдернул его тело из цепких лап смерти.
– Как же ты его выдернул, он же был привязан?
– Я сильно дёрнул. Увы, карась был уже мёртв. Мне оставалось только вытащить его бездыханное тело на берег, дабы похоронить его как полагается, в земле. Можно, я схожу его сейчас похороню? Вон там, за амбаром, а?
Афанасий Петрович с надеждой поглядел на Василису, затем – на графа, и наконец – на Карася. На Карасе взгляд его и остановился.
– Между прочим, – подал голос граф. – Мертвых хоронят только через три дня после кончины. Это, чтобы родные и близкие успели с ним попрощаться.
– Издеваешься! – возмутился кот. – У рыбы, между прочим, срок годности есть! Свежая она только пару часов! Как я её, по-твоему, ес… В смысле, у Карасей другие традиции, их сразу хоронят. Религия у них такая.
– Никого мы хоронить не будем, – перебила начинающийся спор Василиса. – Папа, возьми карася, отнеси его в погреб. Положи к курятине. Там у нас будет импровизированный морг. Пока мы не выясним, кто его убил, ни о каких похоронах и речи быть не может!

* * *

Двумя часами позже, после проведения таких важных мероприятий, как второй завтрак, сбор дани с огурцов и укропа, поспешный осмотр рва на предмет оставленных преступником следов, а также судебно-медицинского вскрытия тела Карася, все трое собрались в бальной (бывшей конюшне) зале за круглым (скорее квадратным) столом для обсуждения первых итогов следствия.
– Официальное вскрытие, – начал Афанасий Петрович, – проведённое мной при ассистировании Василисы показало, что Карась действительно утонул, так как в организме у него было найдено большое количество жидкости. Визуальный осмотр подтвердил, что жидкость – это вода из рва.
– В лёгких тоже была вода? – уточнил для протокола граф.
– Лёгких вообще не было, – ответил кот и продолжил. – Шрам в области, напоминающей шею, свидетельствует о том, что смерть рыбины действительно была насильственной. Время смерти 11:30 утра. У меня всё.
Афанасий Петрович сложил листы с заключением в папку, снял с носа очки и с выражением полнейшего внимания уставился на графа. Граф засмущался.
– А-а-а, э-э-э, ну да. Следствие это учтёт. Что у нас с уликами? Ров обследовали?
– Да, обследовали! – ответила Василиса и тут же уточнила. – Но там ничего нету. Никаких улик. Только окурки везде понакиданы и какие-то странные следы от сапога. А так, даже зацепиться не за что.
– Какие окурки?!
– Какой сапог?!
Василиса недовольно посмотрела на завопивших хором отца с Афанасием.
«И чего они так прицепились ко мне со всякими глупостями, тут всё-таки Карася убили, а их только сапоги да бычки всякие интересуют!?!»
– Обычные окурки. От сигарет. «Клопомор» по-моему. Хотя я не уверена, я их не рассматривала! Делать мне больше нечего, как в грязи копаться, когда у меня ещё лак на ногтях не высох.
Кот и граф разом посмотрели на окрашенные в ядовито-розовый цвет малость погрызенные василисины ногти. У Афанасия даже в глазах защипало от яркости оттенка, и он впервые возблагодарил бога за то, что коты не способны различать цвета.
– А сапог-то, сапог там какой был? Какого размера? – спохватился вдруг граф.
– Ну, сорок шестого, а что? – Василиса подозрительно уставилась на графа.
– Это мой сапог! – вскричал граф, но тотчас поправился. – В смысле, это след от моего сапога. У меня его украли… ночью… вместе со шнурком…
– О-о-очень подозрительно! – протянул кот, пристально вглядываясь в хозяина.
– Мне тоже так показалось. Ведь сапог-то украли только один. Второй оставили. Ума не приложу, кому могли понадобиться мои сапоги со шнурками. Хотя это концептуальная модель. Такие сапоги лет десять тому назад были в большой моде.
– У тебя же сорок второй размер ноги?! – удивилась Василиса.
– Да, – не стал отрицать граф. – Но сапоги я покупал на вырост.
– Значит, убийца был одноногий, курил папиросы «Клопомор» и, скорее всего, ходил без костылей, – сделал выводы кот. – Вы ведь не нашли следов костылей?
– Нет. Таких следов там точно не было. Только наши и убийцы-в-сапоге. Папа, а что сказал шериф по поводу убийства?
Надо отметить, что граф тоже не терял времени даром, и пока кот с Василисой проводили вскрытие, он успел наведаться в участок, где доложил о происшествии местному шерифу. Шериф его внимательно выслушал, после чего сказал пару тройку непечатных фраз, которые означали примерно следующее: что ему, мол, «честному стражу порядка этого грёбаного города», больше нечем заняться, как разбирать «грёбаные убийства грёбаных карасей на грёбаной ферме какого-то грёбаного графа!» После чего вежливо попросил катиться «грёбаного графа» к чёртовой матери из его участка.
– В общем, мне кажется, он не собирается браться за это дело, – подытожил Граф.
– Значит, нам надо вернуться туда, где всё началось, – задумчиво протянула Василиса.
– К истокам бытия? – поинтересовался кот, скорчив подозрительную мину.
– Нет. К месту преступления!

* * *

Все знаменитые сыщики отличаются очень развитым логическим мышлением. Чтобы, определить убийцу, им достаточно найти надушенный платок с вышитыми инициалами или внезапно изменённое в пользу садовника завещание. Василисе бы не помог и случайно оброненный на месте преступления паспорт. Даже если бы в нём было написано Джейсон Вурхис, а сверху лежала визитка – серийный маньяк. Не то, чтобы у неё совсем отсутствовала логика, наоборот – она у Василисы была. Но была она женской, а потому дело взял в свои лапы как-то внезапно им заинтересовавшийся кот. Недолго думая Афанасий Петрович предложил наиболее простой выход из ситуации, а именно – пойти по следам предполагаемого преступника.
Собирались медленно. Сначала граф долго искал свой дробовик, с которым, по словам отца, ещё его прапрадедушка ходил бить утку. Потом он не менее быстро обшаривал все шкафы на кухне, где когда-то, лет пять назад, лежала дробь и порох. Второй эстафету по «копанию» переняла Василиса. Она заявила, что никак не может выйти на люди без туфлей на каблуках, а так как один из каблуков она сломала, когда танцевала на дискотеке в каменном карьере в прошлую субботу, то пока Афанасий Петрович не прибьёт его на место, они никуда не пойдут!
Разве что Афанасию Петровичу не требовалось ничего ни собирать, ни надевать. Он был котом, а потому почти ничего с собой не носил, кроме бинокля. Хотя было не совсем понятно, где же он хранил свой бинокль в остальное время.
В конце концов, спустя два часа графская телега выехала из конюшни (бального зала) и неторопливо покатилась по направлению к таверне. Следы одноного убийцы вели именно туда. Скорее всего, сыщики могли бы нагнать преступника и пешком, ведь в его положении, да ещё и без костылей далеко не упрыгаешь, но на соблюдении этикета настоял кот. Коту было лень тащиться пешком, а с телеги оказалось весьма удобно разглядывать в бинокль окрестности.
Карета неторопливо тащилась по дороге. Её обгоняли попутные пешеходы. Многие приветственно снимали соломенные шляпы. Толи из уважения, толи чтобы отмахиваться от назойливых мух, роем следовавших за телегой. Граф решил заодно отвезти давно обещанный трактирщику, с недавних пор по воле короля ставшему «барменом», компост. Из компоста бармен гнал в подсобке преотличное виски. Василиса сидела на самом краюшке телеги и от нечего делать болтала туфлей, повисшей на самом кончике пальца ноги.
– Он, наверное, не только одноногий, но и однорукий, – ни с того, ни с сего, предположила Васька.
– Это ты почему так думаешь? – оторвался от созерцания окрестностей Афанасий Петрович.
– А как бы иначе он смог прыгать и не падать? Точно однорукий! И ухо у него тоже одно.
– Ага! И голова одна. И всё остальное, – согласился кот.
– Что остальное? – Василиса даже ногой перестала болтать от удивления.
– Да как тебе объяснить?.. – тут же замялся Афанасий, – ну всё, что осталось. В общем, вырастешь – поймёшь.
– Хм! Большой тут нашелся! Я вообще выше тебя ростом… А! Поняла! Глаз у него один!!!
– Мда, об этом я как-то не подумал. Ну, пускай будет глаз.
Когда они доехали до таверны «Старый козёл», начало смеркаться. Граф пошел запарковать лошадь, а кот с Василисой остались на телеге яростно спорить по поводу убийцы. Афанасий утверждал, что после таких травм люди обычно не выживают, и аргументировал это статистикой. Упирающаяся оппонентка утверждала, что ещё как выживают и аргументировала это тем, что если Афанасий такой умный, то где же его лысина?!
– Ужас, какой! – заявил вернувшийся граф. – На заправках здесь явно все с ума посходили. Обычный фуражный овёс двадцать медяков стоит!
В таверну вошли вместе: посредине граф, с боков всё ещё дующиеся друг на друга кот и дочка.
Посетители разом замолкли. Новоприбывших по старой доброй традиции осмотрели с головы до ног и с ног до головы. Кое на чём взгляд преобладающей мужской половины таверны задержался подольше. Правда, вошедшие тоже нескромно пялились на посетителей. Точнее на одного из них, каким-то образом умудрявшегося сидеть на табурете у стойки бара, пить из стакана виски и при этом не падать. Дело в том, что у посетителя была одна рука, одна нога, одно ухо и на мир он взирал одним глазом.

* * *

– И кто в этой грёбаной забегаловке додумался так поставить эти грёбаные двери, чтобы они открывались наружу, а не вовнутрь?!? Я же расшиб весь свой грёбаный лоб, пока какой-то умник не додумался выйти. Во всех грёбаных тавернах этого грёбаного королевства двери открываются вовнутрь, а здесь, видите ли, наружу! Ну и как их прикажете вышибать?!?
Шериф, яростно потрясая своей шерифской дубиной, расхаживал по разгромленному залу таверны. Он подоспел как раз вовремя, чтобы разметать по углам тех, кто ещё каким-то чудом оставался стоять на ногах, а не, скажем, на четвереньках. Шериф вдвое превосходил по габаритам каждого из находившихся в зале и в двадцать два раза сидевшего на люстре кота.
Посетители молчали. Одни – потому что находились в нокауте, другие – потому что были пьяны, а Афанасий Петрович – из благоразумия. Страж порядка ещё раз бросил недобрый взгляд на притворившегося мебелью бармена и уже более спокойным голосом спросил:
– Кто затеял драку?
На этот вопрос однозначного ответа не оказалось. Версии варьировались от «Он» и «Она» до «Они». А поспешно вскинутые руки указывали на графа, его дочь, однорукого-одноногого-одноухого-одноглазого незнакомца и почему-то на кота.
– Что-то многовато для одной грёбаной драки зачинщиков. Наверное, это граф. Он мне сегодня всё утро на мозги капал!
В таверне согласно закивали и загомонили.
Шериф достал верёвку и собрался вязать графа.
– Это не он, Джон, – донеслось откуда-то сверху.
Джон Смит Н. Вессон (вот таким вот редким именем звали шерифа) резко вскинул голову кверху.
С люстры на него нагло пялился рыжий бандитского вида котище. Больше там никого не было.
«Показалось», – подумал Джон.
«Как бы ни так!» – подумал кот.
– Кто это сейчас мне возразил? – взгляд шерифа начал шнырять по сторонам, не предвещая возразившему ничего хорошего.
– Это я, – опять сказали сверху.
Джон снова посмотрел на кота. Кот посмотрел на него. Оба молчали.
– Кто «я»? – с расстановкой произнёс страж порядка, не сводя с животного взгляда.
В абсолютном молчании прошло пять минут. Пока шериф смотрел на кота, а кот на шерифа, никто в таверне не осмеливался даже громко вздохнуть.
Шериф не выдержал и моргнул.
– ГосподьБог! – скороговоркой произнесли сверху.
Джон Смит Н. Вессон с рождения был человеком богатырского телосложения и соответствующего ему душевного здоровья. Он мог выпить залпом пятилитровую бутыль лучшего (имеется ввиду не самое вкусное, а самое крепкое) в городе виски и даже не захмелеть. Но сегодня Джон впервые почувствовал себя плохо. Его пробила дрожь, а на лбу выступил холодный пот.
– Ну, а кто тогда виноват?! Девчонка?!
– Нет! – в ужасе пискнул граф.
Шериф с рёвом ринулся к нему, но к счастью Афанасий Петрович вовремя успел крикнуть с потолка: «Это инвалид!». Фраза застигла озверевшего стража порядка на полпути, и тот, как подрезанный повалился на пол. Последнее, что он успел сказать перед тем, как потерять сознание, было:
– Вяжите инвалида!..

* * *

В центральной зале таверны «Старый Козёл» происшествие обсуждали до глубокой ночи. Тем, кто потерял сознание, рассказывали, что произошло после. А тем, кто его не терял, просто было интересно послушать и пережить всё заново. Многие соглашались, что происшествие было необычайным и требующим долгого, детального пережевывания. Таким образом обычно истории обрастали животрепещущими подробностями и превращались в слухи. Хозяин, в честь которого его собственная жена и назвала таверну, был только «за», если возникали такие посиделки и сам не забывал подливать масла в огонь. Сваренный из свежего графского сырья самогон, с недавних пор – «бренди», тёк рекой.
Время перевалило уже далеко за полночь, и уезжать ночью из тёплого здания Василиса наотрез отказалась. Ей было не столько страшно ехать по темноте на телеге домой, сколько любопытно в первый раз в жизни переночевать где-нибудь за пределами собственной комнаты. Граф заплатил за два «номера», один из которых занял сам, а во второй отправил дочь. Кот увязался за ней.
Комната оказалась на удивление уютной и радовала присутствием свежего постельного белья. Сразу было видно, что в заведении заправляет хозяйственная женская рука.
«Как, наверное, увлекательно быть путешественником!» – переодеваясь ко сну, думала она. – «Каждый день видишь новые места, ночуешь в новых тавернах. Но меня бы папенька, вот, ни за что не отпустил бы путешествовать. Он меня даже на танцы одну отпускать боится. Приходится ходить с Афанасием Петровичем, а он всем хоть немного привлекательным парням морды порасцарапал. Юмор у него такой. Дурацкий».
– А как же этот инвалид, интересно, кирпич то на шею карасю привязал?!? – вдруг озарило Василису. – Там же узел морской был.
– Да, – подтвердил сидевший на комоде Афанасий Петрович. – Морской узел одной рукой не завяжешь.
Василиса аж вздрогнула от неожиданности. Она-то не видела, что кот пошел в туже комнату.
– Ты что, подсматривал?
– Я не подсматривал. Я смотрел.
– Но я же девушка!!!
– А я кот.
С этой логикой поспорить было сложновато. Подумав примерно то же, Василиса примирительным тоном спросила:
– А ты морские узлы вязать умеешь?
– Конечно, умею.
– Так может это ты карася утопил?
– Не говори глупостей. Давай лучше спать. Поздно уже.
Кот свернулся на комоде клубком, а Василиса, так и не дождавшись прямого ответа, задула огонь в светильнике и, зарывшись в одеяло, уснула.
Афанасий Петрович не врал. Карася он и вправду не топил.

[чарот]

Описание замка очень напомнило домик парня из "Больших надежд". Ров особенно.

А вообще, неплохо. АФТАР, ПЕШИ ИСЧО!))

[Mihail Feniks]

чарот, благодарствую. Описания домика не помню, но само сравнение с «Большими надеждами» Диккенса приятно. :)