Свои произведения: кто готов дать почитать и выслушать критику?

[Sera]

Тема для публикации и оценки произведений посетителей форума.

(Архив темы, Архив темы 2)

Авторам.
1. Текст произведения необходимо скрывать тэгом спойлер [spoiler="<Текст>"]<То, что вы хотите убрать под спойлер>[/spoiler] Тэг также есть в расширенном режиме редактирования сообщения.
2. Текст рекомендуется прочитать и проверить на наличие ошибок, например в Ворде. В противном случае, вместо оценки произведения вы увидите оценку собственной неграмотности.
3. Имеет смысл сначала прочитать хоть что-то о том как надо и, соответственно, не надо писать (например что-то отсюда). Если вы будете допускать типовые ошибки, то получите типовой ответ, причем нелицеприятный. :)
4. Если для понимания вашего произведения нужна дополнительная информация (произведение по конкретному миру, фанфик, ночной кошмар и т.д.) приведите ее перед спойлером. Не стоит ожидать что читатели хорошо знают описываемый вами мир.
5. Крупные произведения рекомендуется вкладывать небольшими кусками раз в день-два.

Скрытый текст - О трудном выборе критика:

Вариантов, собственно, у критика несколько:
1. Написать: "в топку".
Плюсы: Минимальные затраты, как в плане времени, так и в плане эмоций.
Минусы: Вы не поверите. Вы скажете: "Дурак", - и останетесь при своём, потому что людям свойственно не доверять незнакомцам на слово.
Вердикт: Этот вариант отметаем.
2. Начать разбирать подробно, построчно, тыкая пальцем в каждую нелепость и ошибку.
Плюсы: В итоге всё равно будет "в топку", но, всё-таки, вывод будет подтверждён множеством примеров.
Минусы: Вы всё равно захотите сказать "Дурак", и если даже так не скажете, то подумаете наверняка, а критик, который потерял уйму времени, увидев, как автор огрызается и пытается обелить своё произведение всеми силами, понимает, что время потрачено зря и благодарности ждать не надо. Почему? Да потому что вы ни за что не поверите в то, что ваше произведение не стоит того, чтобы его читали. Честное слово, чем лучше люди пишут, тем предвзятее они относятся к своим текстам, но обычно те, кто через слово допускают грамматические ошибки и вообще не задумываются над качеством написанного, уверены, что и так сойдёт. Хотя, конечно, не спорят с тем, что немного подправить не мешает.
Вердикт: Пока человек сам не поймёт, что он пишет плохо, никто его в этом не убедит, потому этот вариант тоже не приемлем.
3. Начать искать в тексте то, что можно похвалить, параллельно чуть-чуть - очень мягко и деликатно - пожурить.
Плюсы: Автор доволен. Его хвалят. К "журению" относится снисходительно, поскольку тон критика не категричный, а, скорее, просительный.
Минусы: Автор понимает, что он - уже готовый писатель, Боже мой! Первое же выложенное произведение - и такой успех! Он, вместо того, чтобы выучить русский язык на уровне школьной программы и обратиться к учебникам писательского мастерства, продолжает строчить унылые опусы в невероятном количестве, тратя своё время, которое можно было бы пустить на что-то полезное. Когда, наконец, придёт понимание, будет поздно: время упущено, прогресса никакого, а тексты-то были - отстой, что ж никто не сказал сразу? Ах, лицемеры...
(С) Винкельрид

Критикам.
1. Допускается только оценка произведений. Переход на личности считается флеймом со всеми вытекающими.
2. В отзыве необходимо указать что именно понравилось или не понравилось. Если есть только ощущение то его рекомендуется доносить посредством публичных или личных сообщений.
3. Выделения отдельных фраз и вывода "Чушь" недостаточно. Надо дать хотя бы краткие комментарии, описывающие преступления автора против русского языка и логики.
4. Отмазки "надоело" не работают ;).

Напоминаю, размещение чужих произведений без разрешения автора называется плагиатом и карается баном.
(Jur)

Напоминаю, что флуд запрещен правилами. Сказать свое "спасибо" критикам можно через репутацию. Так же настоятельно не рекомендуется ввязываться в споры.
И помните, что тут все на равных - никто не обязан вас критиковать и оценивать. Попробуйте для начала сами сделать то же.
Aster

[stolenSVIDeR]

Скрытый текст - Рюкзак:

Пролог
Обоснованные эмоциями поступки зачастую нелогичны, и не ведут ни к чему хорошему. Людям присуща вспыльчивость, пренебрежение простыми правилами, необходимыми для выживания. Но все это не обо мне. Я всегда старался полагаться на холодный расчет. Знал, что нужно сделать, а чего стоит опасаться. Никогда не прыгал выше головы, но был почетным тружеником на своем уровне пирамиды. А теперь все покатилось к чертям… Я сижу за полуразрушенной бетонной стеной и думаю, как совершить самый безрассудный поступок в своей жизни. Но давайте вернемся немного назад ,и я расскажу вам о событиях которые сейчас пролетают у меня перед глазами.
1
А с чего собственно всё началось? Ах да, рождение. Самый, как говорят, стрессовый момент в жизни человека. Несколько часов женских мучений, и вот на свет появился мальчик по имени Ричард Лонг. Мокрый, красный, орущий, он всё-равно был приголублен плачущей матерью, словно долгожданная плюшевая игрушка.
После долгого шестилетнего курса обучения необходимым навыкам, начался первый раунд игры - школа. Поражаясь своим успехам в чтении и математики, я удивлялся, как родители могут так спокойно относиться к сожитию с юным гением. Но чем старше я становился , тем отчетливей созревал другой вопрос: «Как вообще такой идиот может существовать?». Больше не было похвал за правильно решенные задачи, только странное чувство раздражения, когда другие успевают в два раза быстрее. Но не будем преувеличивать. Я не был тупым, и не слышал упреков со стороны учителей. Просто очередной «середняк», получающий одобрительное «угу» при подписке табеля.
Затем пришло время колледжа. Станка, выпиливающего из меня и других студентов шестеренки для всеохватывающего жизненного механизма. О, здесь я стал намного покладистей. Металл моего разума, на радость преподавателей, легко поддавался ковке. Стоит также упомянуть о моей первой любви, Джил. Да… Сейчас я помню ее уже не так отчетливо. Длинные черные волосы, вечно спадающие на изящные плечи, фигура, которой позавидовали бы даже фитнесс-тренера. Лицо, словно в тумане, но эту улыбку никогда не забыть. Улыбку, с которой она отвергла меня, стоящего с цветами и коробкой конфет. «Давай будем просто друзьями»,- банально и больно словно удар по голове. Ошарашенный, я даже не смог спросить: -«Почему?». Просто вручил ей букет и словно пьяный поплелся домой. Просто друзья… После колледжа я тоже часто разбивал сердца такими словами. Но сам не чувствовал ничего…
Но хватит о грустном. Открытый мир быстро дал понять: хороший костюм и правильно уложенные волосы стоят больше чем голова на плечах. Кому нынче нужна умная печатающая машинка, для управления еще более умным компьютером. И вот я сижу, как и сотни других, редактирую графики и проверяю таблицы. Но кто-то внутри всё еще плачет, словно ребенок, желающий снова скрыться в утробе. Но отчего он хочет спрятаться? У меня есть почти всё. Неплохая квартира, машина, друзья. Понемногу продвигаюсь по карьерной лестнице, и не за горами тот день, когда я буду орать на очередного опоздавшего сотрудника. Единственный шрам, Джил… Создание семьи без нее, как и во время учебы казалось мне чем-то невозможным. Она словно до сих пор скребла мне сердце…
2
Странно, ха, я даже не знаю, кому это рассказываю, просто говорю сам с собой в надежде, что со временем расхочу делать задуманное. Пока прозрение не пришло, так что продолжим.
Эмм… Да, офис.
Не сказать, что я тогда чувствовал себя серой личностью. Нет, скорее наоборот. Порядок и организованность нравились мне, они заставляли отвлекаться от депрессивных мыслей и гнали вперед. Большинство людей стремится узнать свое будущее, но когда они видят ровную, легкую тропу, что-то в мозгу щелкает и заставляет убегать в поле. Ну, на вкус и цвет, как говорится...
Жизнь была спокойной и размеренной. По выходным обычно выбирался на охоту. Этот ритуал вошел в мою привычку еще с детства. Отец брал меня с собой в лес, где обучал премудростям выживания в дикой природе. Я и здесь показал неплохие результаты. В конце месяца был своеобразный экзамен. Меня оставляли в лесу на целый день, дав только нож и фляжку с водой. Скоро я стал брать только первое, найдя между деревьев в глуши поток. Искренне надеюсь что отец наблюдал за мной где-то издалека, но никогда его не видел.
Теперь я стал приезжал в этот лес с целым багажником всевозможной провизии, но ощущение первооткрывателя всё еще было приятным.
Да, уж знай я тогда чем все обернется , проводил бы больше времени за изучением трав и методов применения оленьего помета...
3
Ухх, как много мыслей... Что среди них главное?
Ну...наверное опишу "переворот" всей этой беззаботной жизни. Я даже помню дату, 25 марта 2012-го года.
Довольно типичная для зомби-муви история: мир накрыла эпидемия неизвестного вируса. Мутация и приспособление к лекарствам происходили настолько быстро, что ученые, тщетно пытавшийся с ним бороться, сдались и официально объявили о безвыходном положении. Теперь делом занялись военные. Территории целых стран были закрыты на карантин и отданы во власть потерявших надежду людей. Но это не помогло. Заболели ключевые члены комитета по борьбе с инфекцией. Даже "наверху" начался настоящий хаос. Церковь твердила о конце света, о каре, которую мы сами на себя навлекли.
А такие как я, с ужасом наблюдали за всем этим с экрана телевизора. Мой город был взят под охрану и объявлен "зоной первого уровня". Это означало, что заболели меньше 25% процентов населения и распространение было остановлено. Я видел как по улице ездили танки, а каждый день, специальный отряд проверял наличие инфицированных. Среди моих соседей таковых к счастью не было.
Помню, так продолжалось полгода, если не больше. Когда инфицировалось больше половины жителей территории, она становилась "потерянной" ... и стиралась. За два дня Лондон превратили в выжженную пустыню. Другие я не помню, просто это был первый случай показанный по телевизору. Через некоторой время, в утренних новостях, диктор с безразличным лицом пересчитывал потерял за прошлый день "зон". Знаете сколько оставалось "зон первого уровня"? Шесть! Во всём мире! Две в США, три в северной Европе и одна в Австралии.
И вот настал наш черед. Мужчина немного старше меня. Его выволокли на улицу под крики жены и плач детей. "Нет! Он здоров! Оставьте его!"-, я до сих пор помню ее красное лицо и клочки волос вырываемые в приступе истерики. "Помогите! Спасите его"-, но никто не ринулся защищать бывшего друга, напарника по гольфу, собутыльника. Только каменные, перепуганные лица в окнах боящиеся даже полностью показаться из за шторки. Тома, так звали, заражённого погрузили в грузовик и увезли далеко за пределы города. Больше мы его не увидели. Зато еще много раз стал появляться злосчастный "труповоз". В течении недели, 67 инфицированных.
Отчаяние понемногу прокралось в нашу мирную "зону", в виде сообщения. "Зачистка неизбежна"... Не только жители, но и сами охранники начали переживать. И вот, точка кипения. Меньшая половина солдат, заключив союз с цивильными, восстали против решения сверху. Улицы окрасили кровь и пламя.
Я подозревал, что идет к такой развязке, поэтому заранее подготовил необходимое снаряжение. Отец учил меня, нужно всегда быть готовым ко всему и всегда. Этот совет я к счастью запомнил. Под моей кроватью всегда лежал рюкзак заполнений едой, лекарством, документами, деньгами, кое-какими инструментами и личными вещами. Понимая, что оставаться здесь слишком опасно, я схватил его и побежал за толпой. Звуки выстрелов и взрывов вогнали меня в бессознательное состояние. До сих пор не помню как выбирался из города, но по ночам мне часто снятся окровавленные тела и крики умирающих. Но тогда никто не обращал внимание на то что происходит вокруг. Цель была одна- выбраться. И мы выбрались.
Я будто проснулся посреди леса. Вокруг деревья, тьма и звуки. Тогда, ничто не пугало меня так, как шепот где то в кустах. Казалось бы, лес идеальное место жительства но на деле не всё так просто. Еды хватало, но охота стала невозможной из за страха подцепить заразу. Только ягоды, грибы и редкие фрукты. Мне удалось как-то поймать зайца и признаюсь, к тому времени мне так хотелось мяса что я рискнул. Повезло. Что еще? Вода. Ее запасы кончились через неделю и снова пришлось идти на риск и пить и источника. И снова - повезло. Знаете это чувство когда после чего то опасного ты отходишь и клянешься что больше не будешь. Я испытывал это каждый раз. Должен сказать, что это не очень приятно.
4
Так вот, жил я себе в лесу героически борясь со вшами, и наслаждаясь возможностью гадить где захочется. Так продолжалось месяц. Но вот случилось...в принципе довольно предвиденное. Меня нашли. Группа из семи человек. Главным у них был низкий, плотно сбитый мужчина, явно бывший солдат. Он с неприкрыты интересом разглядывал мой рюкзак, и в конце-концов спросил о его содержимом. У меня оставались: веревка, нож, аптечка и "инструменты", под которыми я пытался скрыть пистолет. Его я всегда носил при себе, но не использовал, боясь привлечь шумом нежелательную компанию.
"Больше ртов - больше проблем",- такими словами обосновывал главарь свое нежелание брать меня в группу, а в ушах звучало столь старое:- " Давай останется друзьями". Но я хорошо знал местность и располагал наличием лекарств. Уверен, именно первое изменило их мнение, но спал я всегда держа руку поближе к оружию. У "гостей" в свою очередь оказались довольно внушительные запасы еды, и мне доставляло радость говорить не только с деревьями. Во общем мы договорились вместе добраться до ближайшего города.
Не знаю почему я пошел на это. Логика подсказывала что в уютной темноте ночного леса, безопасней, но снова, что то внутри рвалось к движению. Тогда я первый раз послушал этот голос... Глупый, но столь убедительный голос.
Стоит ли рассказывать о моих отношениях с этими людьми. Слишком долго. Да и слова не знаю какие подобрать.
Вообщем в конце недолгого путешествия, нашему взору открылась ужасная картина, отдающая легкой мистической красотой. Разрушенный город, очередной свидетель безумия отчаянной толпы. Мы бродили по руинам в надежде найти обломки чужих жизней которые могут пригодиться... Что-то меня понесло.
Короче мы искали еду и полезные предметы. В конце-концов решили остановиться в бывшем торговом центре, теперь больше похожем на полигон для испытания взрывчатки.
5
Ну, вот мы и подходим к концу, мои дорогие, невидимые слушатели...
С группой я расстался через, приблизительно, полторы недели. Хотелось бы сказать благополучно, но не будем вдаваться в подробности, поэтому так и скажем.
Меня никогда не преследовали мысли типа:-" Может было бы лучше если инфекция скосила б меня в начале всего этого беспредела". Нет, я всегда цеплялся за жизнь, и был рад каждой проведенной в этом мире минуте. Не жалел ни об одном поступке, который помог продолжить существование. Хоть я никогда не убивал людей, был готов к этому. Просто не приходилось. До сих пор...
Так всё-таки, как я оказался в столь незавидной ситуации...
Пять часов назад, как обычно совершая обход нового квартала с целью найти припасы, ваш покорный слуга услышал крик, изменивший его судьбу.
Далеко не все люди смогли пережить конец света, оставаясь в здравом уме. Очень многие не смогли... Именно стая таких одичалых, стала причиной женского "визга" о помощи. Не могу понять, зачем я обратил на него внимание? Добравшись до разгромленной стены непонятного здания, я осторожно выглянул. Мужчина, женщина и ребенок связанные и напуганные, наблюдали за тремя грязными, обросшими солдатами, разводящими костер. Я подозревал, что каннибализм нашел свое место в этом новом мире, но надеялся не становиться его частью. Ни с одной стороны...
Нужно было уходить... Но, этот чертов голос... блин... блин...блин! Это не мое дело, заткнись! В голове всэ смешалось. Крик жены Тома, улыбка Джилл, последние месяцы жизни и даже рождение... Но вы ведь это уже слышали...
Я так и не передумал. Я должен их спасти. Может именно поэтому вселенная оставила мне жизнь. Если я сейчас уйду, то навсегда останусь работник этого грёбаного офиса, только теперь вместо бумаг я буду разбирать трупы животных. Слезы покатались по небритой щеке, сердце ушло в пятки, а пустоту на его месте словно заполнили кислотой. И с каждым новым симптомом, я становился всё более уверенным. Я это сделаю...
6
Так, ладно. Теперь нужно всё продумать. Господи, как же меня трясет. Там три человека, явно военные, а значит, управиться с ними будет не так-то просто. Оружия не видно. Но это не важно, у меня его тоже никто не видел.
Не нужно вступать с ними в схватку. Будет правильней по-тихому увести заложников, но как?
Нет, это невозможно. Я проверил пистоле, обойма полная… Как бы я хотел чтоб так и осталось. Но…другого выхода нет, как и времени на размышление.
Я снял с предохранителя и аккуратно приподнялся. Вдох…выдох…вдох… резкий шаг в сторону от моей небольшой крепости и на секунду все звуки затихли.
7
-Эй! Кто вы? - крикнул я на ошарашенных мужчин.
Они спокойно встали и посмотрели на меня, на трясущийся пистоле, перепуганные глаза и сразу поняли что нужно делать. Всё произошло за доли секунды. Двое из них подняли руки, а крайний слева потянулся за спину. Я заметил… В голове всплыло лицо отца и его поучения о точном прицеливании. Звук выстрела, он упал. Средний потянулся к нему а третий достал нож и кинулся ко мне. Снова выстрел, крик, лезвие ударилось о камень, а его хозяин покатился держась за ногу. Нервные пальцы нажали на курок еще три раза , но только одна пуля достигла цели. Солдат упал, и кровь медленно потекла по камням.
Я перевёл взгляд на последнего. Тот уже успел вытащить большой револьвер из под куртки мёртвого напарника. Дуло нацелилось на меня, но быстрый прыжок, помог мне укрыться за очередной стенкой.
- Ты кто такой? – спросил грубый голос,- Выходи! Я тебя прикончу! Эрик, Вилл вы в порядке? Вставайте!
- Я не хотел стрелять! Я… я просто хотел поговорить!- ничего более тупого нельзя было сказать.
- Заткнись и выходи!- теперь был еще крик испуганного ребёнка, и успокаивающее шушуканье матери, - И вы тоже заткнитесь, иначе перестреляю! Выходи парень!
Он уже не звал своих товарищей. Значит, они мертвы? Или в отключке? Меня замутило, и вырвало бы, но из пустого желудка вышел только воздух.
- Что тебе нужно?- видимо он понял , что бежать ко мне опасно, и сменил тактику. Ладно.
- Зачем вы связали этих людей?- глупый вопрос, но он первый всплыл из суматохи в моей голове.
- А тебе какая разница? – неужели я ожидал услышать честный ответ «проголодались».
- Отвечай!- снова крикнул я.
- Ладно. Они хотели нас обокрасть, а мы их поймали.- я пытался определить, приближается ли звук, но мог.
- Ложь!- завопила женщина.
- Заткись! Еще слово и я грохну твоего щенка!- приказал низкий голос,- Выходи, я тебя не трону.
Конечно, не тронет, мы с ним вместе закопаем его напарников, а потом поделим их вещи.
- А на кой чёрт вам костер днём? А?- как он теперь выкрутиться.
- Хотели мясо сварить.- более спокойно ответил солдат.
Ну, об этом я и сам догадался.
-Ладно, выхожу!- всё-равно других идей не осталось.
Я резко встал и направил вперёд пистолет, также поступил и он. Руки тряслись уже не так сильно, но оружие стало тяжелым, нахлынула странная усталость. Я знал что он лжёт и пристрелит меня при удобной возможности. Мужчина же был полностью спокоен и медленно пошел полукругом по направлению к заложникам. Я машинально пошел в противоположном направлении. Будет ли он прикрываться ими? Молчание… Какой будет следующий вопрос? Кто попытается отвлечь первым.
Первым, как ни странно оказался связанный мужчина. Он со всей силы стукнул бородатого по ногам и крикнул:- «Стреляй!». Я послушался. Два выстрела… Его, просвистевший совсем рядом, и мой…поваливший наземь каннибала.
Я подбежал к нему и выбил ногой револьвер. Обезоруженный, военный пытался сдержать рукой дыру на животе, сквозь которую вместе с кровью убегала его жизнь.
-Кхум-кхум-кху…Сволочь…-слова звучали тихо, а пока я перерезал веревки, связывающие семью, он вовсе умолк.
-Спасибо!- кинулась мне к ногам женщина, а затем кинулась целовать своего сына. Мужчина обнял меня, и я слышал тихой хныканье.
-Хватит,- безразлично произнес я, снова усталость, только сильнее, даже пистолет выпал. Хорошо хоть не выстрелил:- Пойдемте, я отведу вас к другим выжившим.
Но вероятно они тоже услышат: «Больше ртов -больше проблем». А… неважно.
Вдруг, снова этот, уже приевшийся звук… Больно… Спина… Что-то теплое потекло по ней. Я упал на колени и обернулся но не удержал равновесие, и приземлился на левый локоть. Позади меня в нескольких шагах лежал первый из них, тот который потянулся к оружию. А я, дурак удачно копнул заветный предмет в руки хозяину. Отдача была слишком сильной для полуживого и пистолет отлетел в сторону. Бывший заложник-обед схватил с земли мое оружие… Четыре вспышки, четыре удара по моим ушам, четыре попадания. Не знаю, может, кончились патроны, или просто было достаточно. Да и какая разница.
У меня перед глазами всё поплыло, камень одарил упавшую голову болью. Неужели я так и умру, спасая незнакомых мне людей. Из груди вырвался смех, а из глаз струились слезы. Не так… Не хочу… Я схватил сгорбившегося надо мной мужчину за футболку.
- С-с-супермаркет… на востоке…синие стены.- это всё что я смог выдавить и отключился.
8
Я приходил в себя несколько раз, но чувствуя лишь боль от качки, снова терял сознание. Потом услышал знакомые голоса:- «Он выживет?... Не знаю… Пулю тяжело достать, она почти прошла навылет… Ну хоть ничего важного не задето».
Еще я видел женское лицо, длинные волосы, беззаботную улыбку. Выстрел… Боль… И вот я с криком просыпаюсь на кровати среди свечей.
- Тихо, тихо.- на плечё мне опустилась тяжелая рука и без труда уложила на подушку,- Ночь на дворе.
-Воды…-в горле ужасно пересохло.
-На,- сказал низкий бас, сопровождаемый сигаретным дымом. Волосатая рука поднесла к моему рту кружку, и я почувствовал как холодная жидкость добралась до желудка.
-Кхе. Спасибо. И… за то что спасли меня, тоже.
В тусклом свете свечей, я видел как нахмурилось бородатое лицо.
-Будь благодарен тем, кто тебя принес тебя, и догадался нанести антибиотик из рюкзака, на рану. Хотя думаю вы теперь квиты,- он улыбнулся.
Что ж я надеялся, что семья поймет меня, хотя сам не понимал что тогда говорил. Снова – повезло.
-Ладно, а где они,- спросил я.
-Завтра увидитесь, -он еще больше нахмурился, и медленно положил мне на колени пистолет,- Ты о нём не упоминал.
-Я вам не доверял,- не знаю почему, но я решил ответить откровенно.
- Понятно, - мужчина встал и пошел к выходу. Низкий ростом, и широкий в плечах, он напоминал волосатый шкаф,- Как сможешь встать, придешь ко мне.
Дверь хлопнула, и я остался в тишине и тепле. Наконец, можно просто отдохнуть…
9
Я лежал в кровати 3 дня. Ко мне приходил старичок, по имени Тодд, врач, вытащивший пулю. Он был очень удивлен, что меня не мучила лихорадка, но проявлял скорее интерес, чем радость. Не важно.
На четвертый день, осторожно постучавшись в каморку вошла женщина.
- Здрасте.- улыбнувшись, сказал я.
- Вам лучше?- спросила она усевшись на стул у кровати.
Теперь я узнал ее.
- Как сын с мужем?
- Уже лучше. Но мальчик мне не сын, а племянник.- при этих словах она немного напряглась.
- Спасибо... Что не бросили...- замялся я.
Женщина взглянула на меня с таким лицом, словно я объявил ей о кончине близкого родственника.
- Вы что... Если бы не мы... Это я должна вас благодарить. И даже не знаю как?-она опустила глаза.
Что мне сказать? По большому счету она права. Но "виноват" я сам.
- Но сейчас я пришла не для этого,- женщина покопошилась в кармане и вытащила какую то бумажку,- Откуда это у вас?
Она дала мне фотографию. Ту фотографию, которую я носил за собой с института. Джилл. Что это значит?
- Сестра,- сказал я испуганно.
- Неправда,- сморщилась обвинительница,- Эту девочку звали Джилл Торк, она моя сестра, а вас я на семейном древе не припомню.
Не может быть... Это несчастная, худая женщина - Эмма Торк? Пышная сестра Джилл? Я видел ее только однажды, но разница между двумя девушками была столь велика, что я запомнил их обоих. Как две стороны одного идеала...
Пришлось выложить Эмме всю правду. Про разбитое сердце, про травму на всю жизнь, прям как на сеансе у психолога. Правда, облегчения мне это не принесло. Она выслушала, задала несколько вопросов и, обняв меня, заплакала.
Оказывается, Джилл говорила обо мне, иногда даже выставляла в приятном свете. Странно, я почувствовал теплоту в том месте, где уже давно всэ опустело.
Эмма сказала, что сестра жила у нее после развода вместе с сыном. Потом они тоже бежали до "полной зачистки", но Джилл отбилась от группы. У меня не повернулся язык спросить, жива ли она, но Эмма, давно решила не тешить себя ложными надеждами...
10
Оуэн сидел за столом и считал.
- Не помешаю,- поинтересовался я, легонько постучавшись.
Густая борода ее скрывала, но я заметил легкую улыбку. Чему он так рад? Моему выздоровлению, или уходу?
- Проходи.
- Я пришел попрощаться ,-не будем затягивать.
- Ты припасы взял?- спросил он холодно.
- Да, на неделю.
- Не передумал?
- Я должен попытаться.
- Мы пробудем здесь еще месяц, если не успеешь...- произнес Оуэн, и встал изза стола.
- Буду здесь через две недели. Обещаю.
- А парень что сказал?
- Хотел пойти со мной, но думаю лучше ему остаться.
- Согласен,- он протянул мне свою волосатую руку,- Я действительно хочу увидеть тебя снова Ричард Лонг.
Я не был в этом столь уверен, но всё же пожал его гигантскую ладонь. Мы обменялись еще парой любезностей, и я уже выходил, но не выдержал...
- Оуэн?- он оторвался от своих записей, - А как-же: "Больше ртов- больше проблем"?
Снова движение под бородой.
- А как-же: "Цепляйся за жизнь - проходи мимо"?
Я улыбнулся и не ответив ушел.
Вы ведь уже догадались куда я направился. Она еще жива... Да, это нелогично, безрассудно и просто глупо. Но мне плевать. Я найду ее. Под полными надежды взглядами моей новой семьи, я пафосно ухожу в закат... А как всэ это началось?
Ах да, с рождения... Я сидел у развалившейся стены, и размышлял о своей жизни...

[aIDy]

всем доброго дня! (По ночам я тут не бываю)
А свое произведение нужно выкладывать прямо сюда) или создавать новую тему?

Представляю свою работу. Она практически закончена, так что после каждого комментария буду выкладывать новые главы. Всем спасибо.

Скрытый текст - ***:

[/Последний Эдайн.
Книга первая.
Опасное лето.
Вся жизнь человеческая – выбор.
У магов – к какой стороне обратиться.
У селян – какому лику кланяться.
У воинов – по какой дороге идти.

Последние остатки солнца догорали на отполированном камне дозорных башень, от чего белый мрамор приобрел нежный розовый оттенок. Три волнореза, уходящие далеко в море, плавились в огне заката. Он разливался багрянцем по мраморным палубам каменных кораблей – скульптур, поставленных прежними жителями города, видимо в дар Морю – расцветал ослепительными цветами на мачтах, рассыпался искрами в парусах, стекал струями золота в воду. Недаром менестрели воспели багряную красоту Окраинного моря
Закованная в камень гавань пестрела различными судами от пузатых торговых кораблей до легких рыбацких лодок. На всем скалистом побережье это место было единственным удобным для порта. Ни быстро темнеющее небо, ни сигнал к закрытию ворот не уменьшали бесконечное движение делового люда по истертым плитам пристани. Крикливые приказчики, внимательно следившие за разгрузкой и погрузкой бесконечных тюков. Угрюмые грузчики — в основном власты — не упускали случая ввернуть крепкое словечко на своем грубом языке всякому кто, по их мнению, был излишне нетерпелив. Здесь же под ногами сидели гребцы с дориэльских галер, не обращая внимания на крики и ругань. То и дело один из них заводил тоскливую песню и ее подхватывали остальные. Иногда нестройные голоса перекрывали общий шум и тогда даже грузчики замедляли шаги, чтобы послушать.
Летняя духота спала, и с моря потянуло прохладой. Город словно вздохнул облегченно, подставляя ей измученные жарой улицы. Псы сбрасывали сонную одурь и начинали усердно облаивать прохожих. Укрытые от солнца площади собирали вокруг своих фонтанов свободных от работы горожан. От рыбозасолочных бараков потянулись унылые вереницы работников.
Город покоился на скале, как громадный змей, свернувшись тремя кольцами крепостных стен. Широкие террасы улиц складывали на его шкуре причудливый узор, увенчанный белоснежной головой — дворцом с короной из пяти башень. Самая высокая из них носила название Смотровой. И поговаривали, что в ясную погоду с ее площадки можно было разглядеть легендарные огни Ойнарийских светочей — маяков. Но никто никогда ничего подобного не видел. Да и сами ойнари покинули Пределы более трех сотен лет назад.
Тир.
***
 Что за шутки!
В сыром песке четко просматривался четырехпалый след. И это уже не шутки!
Я провела над ним ладонью, среди нахлынувших образов выделялась буровато-рыжая шерсть. Я ухватилась за ниточку, и вскоре весь клубок был у меня в ладони. Рысак — невообразимая тварь, с кошачьим туловищем и перепонками между лапами, как у летучей мыши. Довольно крупная, способная заполевать не только зайца, но и молодую косулю. Зверь прошел здесь совсем недавно — след излучал тепло, а значит, мой обеденный кролик успел скрыться в его прожорливом брюшке. Обидно. Учитывая, что весь вчерашний день я существовала на одних сухарях — хотелось бы их чем-то разбавить. Сейчас только начало лета и у леса не допросишься ни ягод, ни грибов. Конечно, можно поискать прошлогодние орехи. Но, во-первых: прошлогодние орехи могли оказаться уже кем-то попользованными, то есть с крохотной, круглой дырочкой и без ядрышка. А во-вторых: я не умею их искать. И рысак где-то поблизости кружит…
Но рысаки не самое опасное, что может встретиться здесь. В последнее время участились слухи о появлении в лесах ойнари. Поговаривали, что война, закончившаяся почти триста лет назад, может начаться снова.
Пока я, спешившись, изучала отпечаток, Затравка потянулась к траве, причем то, что прельщало мою капризную кобылу, росло далеко и эта вредина, то и дело дергала мою руку, не выпускавшую поводьев. Так мы и мешали друг другу пока очередной ее рывок чуть не вывихнул мне плечо. Она получила долгожданную свободу, а я оказалась сидящей на земле.
 Совсем с ума сошла?!
Я вскочила и для большего раскаяния шлепнула ладонью по бархатной морде. Затравка фыркнула в ответ нечто вроде: «сама не ешь и другим мешаешь» и демонстративно шагнула к понравившемуся кусту. Брошенные поводья волочились по земле, с каждым шагом, рискуя попасть под копыта. Я только вздохнула.
Хорошо быть лошадью — всегда найдется, кому позаботиться, а любая лужа и поляна – и стол, и кров. И мухи. Я проследила за дугообразным полетом хвоста к ребрам. Нет, гораздо лучше быть ведьмой или, как в моем случае, ведьмаком.
Я, будущая выпускница Школы Магического Ордена, с десяти лет обучалась дома под зорким оком наставника - Мага-обрядца Эрховена. Он же и настоял, чтобы два последних года обучения я провела в Школе. Знаки магов получали только ее ученики. Остальные же, взятые в обучение ведьмаками или обрядцами, Знаков не имели и именовались просто ведунами и ведьмами, и никакого отношения к Ковенам не имели. Догадываюсь, что Эрховен готовил в моем лице смену себе. Но к его огорчению воин-маг из меня получался куда лучше, чем обрядница.
Первый год прошел весело. Даже слишком! Почти все мои сверстники обучались в Школе с раннего возраста и успели не единожды нарушить строгий устав Школы – к которому я только начинала привыкать. И они словно решили, что мне непременно нужно наверстать упущенное. Эрховен, вернувшийся в школу вместе со мной, смотрел на мои случайные и намеренные шалости с неодобрением. И пусть ответственность за меня он более не нес, я знала, что он по прежнему рассказывает дяде обо всем, что происходило со мной и тешила себя мыслью, что, может быть, мне доведется, получив знак боевого мага, найти ему место лучшее, чем пыльная полка. Ведь эта работа не самая опасная. Гораздо опасней быть знахарем или ворожеей. Их часто бьют отягощенные предрассудками селяне — причем свои же соседи-клиенты. У нас ведь как: если ты помог, то мир тебе, добрый человек и уважение. А если нет, то на кол его, некроманта проклятущего. Я же, в случае чего, могла и мечем погрозить. А их у меня два. И вовсе не потому что я трусливая. Просто я очень люблю оружие. Еще с раннего детства, когда впервые увидела в руках отца твердую блестящую штуку. Шрам от первого знакомства останется на всю жизнь. Я ревела навзрыд, а отец гладил льняные волосы и объяснял, что это штука не кусается, если умеешь с ней обращаться. К десяти годам я уже крутила два меча наравне с воинами отца и мечтала, когда вырасту, обязательно стану воином. Магические способности только подстегнули мои мечты, придав им ореол героизма и славы.
В школе я узнала, что многие ученики высших классов – к которым отношусь и я – проводили лето разъезжая по селениям зарабатывая деньги и набираясь опыта. Иными словами – ведьмачили. Наставниками это поощрялось, таким образом решались мелкие сельские проблемы, вроде неурожая на грядках и нашествия гхыровок на курятники, ради которых ездить в дальние села боевым магам было лень. На свой страх и риск можно было взяться за работу по сложнее и по страшнее – изгнать какую-нибудь пакость, умруна уложить, чтоб и дальше потчевал с миром. Осенью, после уборки урожая, все ученики возвращались в школьные стены и коридоры начинали звенеть от баек с жуткими подробностями, которыми обогатились за лето ученики. В крупных селах были созданы Ведьмачества, где каждый выехавший на тракт должен был отметиться, так худо-бедно отслеживались наши перемещения.
Так и я, соблазненная подвигами и относительной свободой, оказалась в этом лесу, сидящей на корточках над рысачьим следом в компании пустого желудка и своенравной кобылы. Я никуда не торопилась — когда мне еще доведется побывать в таком замечательном лесу, их в Пределах и так не много. Конечно, ночью он утратит свою прелесть, когда тоскливо завоют голодные жмыри и задрыги. Но к тому моменту я буду далеко. До опушки оставалась всего пара верст. Я вообще люблю одиночество. У странного ребенка, с еще более странной наследственностью не много друзей, а точнее никого. Даже школа — а там все не от мира сего — не изменила этого.
Солнечный свет стекал по листьям в рваные лужи на опаде. В лесу было прохладно, остро пахло прелой землей. Тишину нарушал лишь хруст веток да перекличка птиц. Я напилась из родника и наполнила флягу. Затравка все-таки умудрилась наступить на повод, и теперь он ей здорово мешал. Пришлось идти, выручать. Пока я возилась у нее под ногами, она беспокойно всхрапывала. А стоило мне распрямиться, как она ударилась в пляс.
 Ты чего, голубушка? — я подобрала поводья и погладила шелковистую гриву — Самое страшное, что могло с нами случиться, уже случилось. Больше бояться нечего.
Я имела в виду свой фактически побег из дома, ведь отправляясь ведьмачить, я ни у кого разрешения не спрашивала, оправдываясь ведьминской свободой выбора. Затравка не унималась, и я решила проверить лес. Стоило закрыть глаза и настроиться, как он преобразился в сплошную пелену зеленого света с коричневыми прожилками, голубые пятна птиц порхали над головой. Удивительно чистый лес: ни тебе фиолетовых навок с лешими, ни горящей гнилушным светом нежити — заповедник одним словом. Я сделала несколько шагов и видно поднялась на бугорочек, потому что моим глазам открылась белоснежная масса природного, магического источника. Я никогда не видела их в естественной форме, не загаженных частыми обращениями. И как это наши умники пропустили такое место всего в дне пути от школы?
Не раздумывая, я отправилась туда, прихватив не разделявшую моей решимости лошадь. Магическая подпитка мне не требовалась – меня влекло чистое любопытство. Идти, ориентируясь по аурам было не очень удобно. Можно было и по лбу схлопотать молодым деревцем или веткой. Я то и дело открывала глаза, проверяя наличие препятствий, и неожиданно далеко ушла от ручья; в очередной раз, открыв глаза, обнаружила себя на поляне. Затравка ни чем не выказывала дальнейшего беспокойства — похоже, она его просто не испытывала. Тянуло дымом. За деревьями кто-то негромко насвистывал. Я вытянула руку, раскрытой ладонью вперед и повела с лева на право, и обратно, желая выяснить — кто он. Меня окатило горячей волной силы непонятного происхождения. Она не была враждебной, скорее любопытной — изучающей. Охнув, я потерла обожженную ладонь о штаны. Что же это было? Бесшумно, раздвигая ветки, из кустов вышел юноша. Безоружный. Светлые, до серебристых искорок, волосы. Открытые уши заострялись на кончиках, как у эльфов, но были не больше человеческих.
«Ойнари!» — пронеслось в голове. Руки сами взметнулись к мечам.
Вопреки всем рассказам моего отца о них, в школе я наслушалась жутких баек и не столько от учеников сколько от преподавателей о их быстроте и беспощадности. Вполне могло оказаться, что лук он бросил на землю. Чтобы поднять его и выстрелить, нужны два удара клепсидры — мне. Ему не нужны…]

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Сообщение от aIDy

А свое произведение нужно выкладывать прямо сюда) или создавать новую тему?

Начните с этого раздела, отдельные темы редко читают. Если пишите рассказы - вам точно сюда.
Не забудьте спрятать текст под спойлер!
Правила размещения текстов.

[Дмитрий Белковский]

Скрытый текст - ...я чувствую как они бегают по мне и во мне, скребут мои вены, щекочут своими усами мои нервные окончания...:

Мне действительно противно вспоминать тот случай.
— Доктор Петров, мне неловко говорить об этом. Я не потерплю, чтобы наш разговор вышел за пределы этой комнаты.
- Можете не беспокоиться. Я хорошо храню тайны своих клиентов. Не стесняйтесь, рассказывайте всё что Вас беспокоит.
— В то утро я сидел в туалете. Я всегда по утрам, как только проснусь, иду в туалет. Даже если в данный момент не испытываю нужду. Но в то утро я вывалил в унитаз, наверное, килограмм содержимого клоаки. Вроде бы и не переедал в предыдущий день...
Так вот, когда я вытирал свою задницу туалетной бумагой то...
Здесь, наверное, надо сказать, как я вытираю своё седалище: одни люди чистят своё гузно маленькими кусочками бумаги, выбрасывая каждый клочок после использования - это, по-моему, варварское расточительство; я же от рулона отрываю кусок средней длины и, смахнув дерьмо с задницы, складываю бумагу и использую её ещё. Таким образом, при сложении бумажки, я вижу свои пищевые отходы. И вот, в то утро, на кусочке бумаги, среди кала я вижу маленького таракана. ЖИВОГО! Живого маленького “прусака”!
Надеюсь, доктор, вы поймёте меня и мои действия.
Вначале подумал, что таракашка запрыгнул на бумагу в тот момент, когда я подносил её подтереться. Но знаете, доктор Петров, это возможно лишь теоретически. И тогда я, возбуждённый, стал аккуратно, кончиками пальцев, ковыряться в дерьме.
Один раз, в детстве, я болел глистами. C тех пор, время от времени, присматриваюсь к содержимому своего кишечника. Глупая привычка, рождённая детским страхом. И всегда боюсь новому появлению паразитических червей. А уж тем более тараканов.
- Нашли ли Вы тогда что-нибудь?
- Да. Мои опасения подтвердились. Нашел ещё двух здоровых рыжих особей.
Я был в шоке.
- Успокойтесь, пожалуйста. Расскажите обо всех Ваших предположениях появления насекомых в Вашем кале.
- Доктор, но я не знаю, как они попали в моё дерьмо!
— Успокойтесь, пожалуйста. Расскажите тогда обо всём том, что предшествовало этому событию. Расскажите обо всем, что в Вашей жизни связано с тараканами.
— Тогда начну с того, что мы с женой жили в том чёртовом доме - пятиэтажке старой застройки. Квартира была предоставлена компанией «Муромские технологии», в которую на место сотрудника в отделе сбыта, мне помог устроиться тесть. Семьи родителей моей жены и моего руководства дружили, поэтому мой непосредственный начальник всегда со вниманием относился ко мне, щедро поощряя мои успехи. И даже я с женой два раза был приглашен к нему на ужин.
Конечно, мы могли бы переехать к тёще в комфорт, но жена захотела жить отдельно от матери. Ее желание быть самостоятельной понятно, но я, сирота, никак не мог взять в толк, зачем нужен этот добровольный отрыв от родственных корней.

...я часто был в командировках, возможно, где-то плохо питаясь подцепил заразу...

Наш дом был пропитан тараканами, как деревянные шпалы пропитаны керамзитом. Эти жуткие рыжие твари толпами бегали по неисправной вентиляции. Плюс ко всему, возле нашего дома расположился продуктовый рынок и в жаркие дни я сам видел, как эти усатые существа перебегают улицу.
Тараканы оккупировали нашу квартиру. Бессонными ночами я слышал, как они топчутся на кухне. Они даже забираться в постель, а самые наглые бегают по нам.
...я чувствую как они бегают по мне и во мне, скребут мои вены, щекочут своими усами мои нервные окончания...

- Уже тогда они жили в Вас?
- Не знаю, доктор, но тогда я ещё не ощущал их присутствие.
Мы пытались вывести их. Четверть моей заработной платы уходило на покупку ядовитых аэрозолей, химических мелков, ловушек и капканов для насекомых. Все бесполезно. Эти твари либо привыкали, либо прибегали из других квартир. В борьбе с ними необходимо было заливать дихлофосом весь дом: от первого этажа до последнего.
Но жилищно-коммунальное хозяйство, средств на такую акцию не имело или не хотело выделять. От них пришел только служащий, рассыпавший хлоркой подходы к мусоропроводам. Мы обратились к соседям по этажу ниже с просьбой присоединиться к нашей акции по уничтожению тараканов, но добродушная бабушка сказала, что у неё на дихлофос денег нет. А вредный, вечно пьяный сосед, живущий над нами, имел наглость сказать, что тараканов у него нет. Мерзкий лжец. Я подозреваю, что именно его квартира, полная нечистот, является рассадником всех паразитов.
Мы неоднократно заливали свою квартирку дихлофосом, но тараканы отбрасывали свои ячейки с будущим потомством, которое приобретало иммунитет к яду.
Доктор, Вы, когда-нибудь видели белых тараканов? Это тараканы, сбросившие свой старый хитиновый покров. Они вылезают из своего прежнего панциря ещё более противными, но более беззащитными. На некоторое время их тела становятся мягкими, вязкими. Мне всегда доставляло удовольствие уничтожать их именно в эту пору их жизни. Если таракан выживает, то новый хитиновый покров застывает, становиться рыжим панцирем, крепким от механических повреждений.
И вот три этих твари я обнаружил в собственном дерьме.
— Обращались ли Вы к врачам?
— Ни к кому я не обращался. В течение недели я палочками перековыривал свои какашки в поисках тараканов. Слава Богу, их больше не было.
Я, практически, уже начал забывать об этом происшествии.
И вот однажды я играл с сотрудниками нашей фирмы в футбол. После игры, в раздевалке, я почувствовал острую боль в правом ухе. Как будто некое инородное тело запихали мне в ушную раковину. Я ковырялся мизинцем, прыгал на одной ноге, стараясь вытрясти из уха весь мусор (авторучкой я в ухо не полез, боясь повредить барабанную перепонку). Потом “хлоп” и всё стало нормально — боль прошла. И практически тут же раздается восклицание моего непосредственного начальника: “Откуда здесь тараканы?”
Здесь надо сказать, что, боясь позора, дома я очень тщательно берегу документы от тараканьего помёта и всегда вытряхиваю этих тварей из своего дипломата. Поэтому насекомое, которое увидел мой начальник, я из дома не приносил. Это точно. Нет, я не видел откуда выполз данный гад, но во мне снова проснулся страх и твёрдое подозрение, что рыжая бестия выпала из моего уха.
Тварь раздавили, посудачили о плохой работе уборщиков в спортзале и все забыли о данном инциденте. Разумеется, кроме меня.
Снова потянулись мучительные дни тревог, и моё позорное ковыряние в дерьме возобновилось.
Мне было стыдно и страшно пойти на обследование к врачу.

Я уже сказал, что постоянно ездил в командировки в другие города страны по делам компании. Передвигаться я предпочитал поездом, заботясь, как лояльный работник фирмы, о снижении затрат на поездки. Хотя, на самом деле, я просто боялся летать на самолёте. Но и с поездами приключаются аварии и катастрофы.
Вот пассажирский состав, в котором я ехал в очередную командировку, сошел с рельс — задние вагоны покатились под откос, были жертвы. Я отделался царапинами.
Лучше бы я помер. Хотя бы оттого, что из открытой раны на левой ноге вылезли тараканы. Все в крови, но белые. Постояли, твари пошевелили усами и убежали по штанине, через дырку. Я потерял сознание.
Очнулся я в больнице, где мне наложили швы. По лицам докторов я понял, что тараканы из моего тела больше не выходили.
Идя по больнице, я видел обреченных умереть и покалеченных в этой ужасной катастрофе. Счастливцы. Лучше бы умер я.
Лучше бы я сдох хотя бы от того, что, придя домой, я застал в постели свою жену и соседа по дому, с которым я трижды пил пиво. Моя жена отдалась слюнявому ублюдку. Я был поражен.
Сосед имел деловую хватку и неплохой удар левой — не успел я и слова сказать, как получил по носу и потерял сознание.
Очнулся весь в крови и в тараканах. К счастью (ли?), мой нос оказался цел. Откуда взялись тараканы? Имеют ли они природное происхождение или эти твари вылезли из моего кровоточащего носа?
Вот так - муж возвращается из командировки и его избивает любовник жены. И неизвестно, что хуже: твое избитее или тараканы в твоём теле. Из компании я уволился, не дожидаясь когда меня вынудит сделать это бывший тесть. Потерял жену и работу. И неизвестно, опять-таки, ЧТО ЕЩЁ МОЖЕТ БЫТЬ ХУЖЕ?
Я подал документы в суд на развод. Супруга переехала к родителям. Нищета мне не грозила, так как я был не самым плохим служащим и надеялся быстро найти новую работу.
Где-то в это время я начал замечать, как моё тело начало покрываться чирьями, угрями и фурункулами. Они быстро поражали мой кожный покров. Давив их, выступало белое вещество — как мне сначала казалось — гной. Странно то, что я не чувствовал обычной при фурункулёзе боли в пораженных местах. Я не обратил на это особого внимания, так как меня заботило лишь прохождение медицинского осмотра при поступлении на новую работу.

Мне следовало сдать на анализы кровь и мочу.
Когда медсестра проткнула мне иголкой безымянный палец и сдавила его, то кровь не появилась. «Расслабьте руку и успокойтесь»,— сказала мне медсестра. Она принялась мять мне палец так, я испугался перелома. Палец покраснел от прилива крови. Сестра снова колет палец скарификатором, снова жмёт его, но кровь так и не появляется. Тогда она приставляет к месту укола стеклянную трубочку с резиновой грушей на другом конце, и силой разности давлений пытается высосать кровь.
Медсестра и я заворожено смотрели на палец. Наконец кровь пошла. Сестра вздохнула с облегчением и не на много ослабила хватку.
А я продолжал смотреть, так как чувствовал, что сейчас что-то произойдёт. Сначала из крошечной дырочки в кожном покрове пальца показались тоненькие усики, запачканные в крови. Далее, появилась головка - конечно же, башка таракана.
Не знаю, что успела рассмотреть медсестра, но только я сорвался с места и бегом выскочил из кабинета, из больницы.
Такой позор.

Пришла повестка из суда, приглашающая на рассмотрение моего бракоразводного заявления.
Вечером позвонила жена. Она захотела помириться, но я не стал с ней разговаривать.
От ненависти к самому себе я перевернул все, что могло стоять в квартире. Своими криками я переполошил соседей. Не жаловалась лишь добродушная бабушка — соседка снизу. Но она никогда не жалуется.
Ночью я неудачно лёг и на спине лопнул фурункул. Я встал, включил свет и стал смотреть, не испачкалась ли гноем простынь. О, ужас! Я увидел ползающих по кровати маленьких белых таракашек.
Чтобы не потерять сознание я начал вспоминать и читать наизусть отрывки из поэмы Пушкина “Евгений Онегин”.
Утром я посмотрел на себя в зеркало и понял, что сегодня я идти никуда не смогу — моё лицо было усеяно зреющими тараканьими ячейками.
Так я и остался “носить рога”.

Наконец-таки, мне пришлось решать вопрос о лечении. И я впервые задумался о том, что мне надо сделать, чтобы всё это прекратилось.
Где-то я слышал, что тараканы погибают при отрицательной температуре.
Я пошел на кухню, полностью освободил холодильник от продуктов питания, вытащил из него все перемычки. Примерился - влезу.
Установил ручку регулятора холодильника на цифре 9.
Я приготовил горячую ванну, чтобы залезть в неё после обмораживающей процедуры. На кухне зажег все газовые камфорки на полную мощь. Разделся догола, взял часы, залез в холодильную камеру. Просидеть решил один час.
Трудно описать все те свои чувства, которые я тогда испытал, красноречивей, чем просто воскликнуть — «ЗАМЕРЗ!».
Табло электронных часов на жидких кристаллах перестало показывать через пятнадцать минут.
Я понял что засыпаю. И в момент, когда перестал уже ощущать руки и ноги, вдруг невероятная волна тепла охватила моё тело. Мне привиделось, что я снова стал маленьким, снова в детском доме на сказочном новогоднем представлении. Увидел улыбающуюся мне воспитательницу.
Из холодильника я вывалился в бессознательном состоянии. Кухня от горящего газа прогрелась и это, наверное, меня спасло.
В ванну комнату я не в силах был идти. Так и провалялся на полу. Постепенно тепло вернулось в меня, в мои конечности. Мошонку я тогда отморозил сильно.

Мои мучения не пропали даром — тараканьи ячейки легко выковыривались с поверхности тела, оставляя лишь приметные ямки. Мое лицо стало похоже на лицо человека переболевшего оспой.
Процедура обморожения помогла мне привести в «порядок» свой внешний вид. Воспользовавшись этим, завершил бракоразводный процесс.
Но радовался не долго - ячейки снова стали появляться, Подумал, что, наверное, они живы потому, что жив я. Я стал тараканом. Точнее, я стал одной из составляющей жизни тараканов. Но я не сдамся.
В холодильник залазить больше не собирался и, поэтому, необходимо было искать новые пути и исцеления.

Купил два баллончика дихлофоса. Сделал в днище каждого дырку и вылил в литровую банку содержимое баллончиков. Потом бросил в жидкость соль — образовалась реакция, изрыгающая газ. Теперь это надо выпить.
Я сделал это.
Эта гадость свалила меня с ног. Очнулся я весь в блевотине из дохлых тараканов. Так вам суки!
В течении двух суток я трижды повторил операцию и заметила что число тараканьих ячеек на моём теле резко возросло. Это тараканы внутри меня откладывают потомство перед смертью. Значит, мои эксперименты с дихлофосом не приносят удачи.
Тогда нажрался начинкой тараканьих «домиков», съел антитараканьи мелки. Не стал доверяться лишь одной фирме, специализирующейся на уничтожении домашних насекомых, а купил “домики” и мелки всех фирм, имеющихся в ассортименте магазина.
Таким образом, я принял полтора килограмма яду. Плюс ко всему выпил баллончик дихлофоса.
Неделю болел: меня лихорадило, тошнило, поносило.
Забавная мысль пришла в эти дни — что же вылезет у меня из полового члена в момент оргазма при занятии сексом.

По истечении одиннадцати дней почувствовал себя, как и прежде — “здоровым”. Я выжил. А значит, выжили и тараканы во мне.
А может, я выжил потому, что выжили тараканы?
Я устал.
Попробовал напиться. Принимал наркотики. Но тараканы в моих кровеносных сосудах, в моих органах, не хотят разносить сладкую отраву в мой мозг. А может, и мозга уже нет? Единственное, что у меня осталось своего — это органы мочевыделения, так как по малой нужде я хожу регулярно.
Я устал.
Я лежу в своей разгромленной квартире. Лежу без движения. Лежу уже вторую неделю. Лежу и гляжу как из меня, изо всех щелей: из ушей, изо рта, из ноздрей вылезают взрослые тараканьи особи, а с поверхности тела вылупляется молодняк.

[aIDy]

Скрытый текст - Последний Эдайн:

***
- ...Зачем?
- А что она тут вообще делала?!!
- И все-таки, это слишком...
- Ну и что. Зато лошадь ее теперь нам достанется и амуниция тоже!
Пробуждение давалось мне с трудом. Я была уверенна, что если открою глаза, то обязательно увижу стайку веселых звездочек и потому открывать их не торопилась, предпочитая определять свое состояние вслепую. Руки, ноги и голова были на месте, последняя жутко болела - кажется, по ней меня ударили; спине тоже приходилось не сладко — ей мешали какие-то продолговатые камни. Вслушавшись в эти неприятные ощущения, я поняла, что это не камни, а ножны. Это придало бодрости и уверенности. Над самым ухом по-прежнему спорили и не догадывались, что жертва уже пришла в себя и вот-вот предъявит права на собственную лошадь. Нет, все-таки моя голова была не на месте, раз меня угораздило сунуться к лесным разбойникам!
Какие разбойники? Там был ойнари!
От неожиданности я распахнула глаза и села. На меня с любопытством смотрели ойнари и власт, я ответила им тем же. Первым это занятие наскучило ойнари. Он протянул мне металлическую фляжку и спросил.
- Как ты себя чувствуешь?
- А сам-то, как думаешь? — нелюбезно ответила я, отвинчивая крышечку.
Фляжка была не моя, резьба по металлу в Пределах если и существовала, то не для фляжек, конечно. И вместо воды в ней находилась темная жидкость, пахнущая, как не странно, еловой смолой. Не думаю, что меня стукнули по голове и позволили очнуться только для того чтобы отравить. Питье было горьковатым с сильным, свежим вкусом, как мята, после первого глотка стихла боль и вернулся здравый смысл. Чем я немедленно воспользовалась.
О том чтобы их зачаровать не могло быть и речи — мифики плохо поддаются магии первого уровня. А ойнари, тот вообще мог засветить чем-нибудь в ответ. А что он делает в Альтамире?
- Ты не в Пределах.
- А где?
- За Пределами.
- Где?!!!
Пить мне уже расхотелось.
В гости к ойнари мало кому довелось ходить. На моей памяти, например, ни одного случая не было.
Я заткнула пробку и вернула флягу владельцу, который смотрел на меня так внимательно, словно хотел убедиться, что последствия удара незначительны и я смогу — вопреки сложившемуся впечатлению — понять то, что он хочет мне сказать.
- В дневном переходе от Саавоя — столицы долины Тир.
При этом он ослепительно улыбнулся. Улыбка его красила, вот только блеснувшие в ней заметные клыки немного портили впечатление. Мне стало не по себе — клыкастые ойнари, они ведь до добра точно не доведут, к тому же по вискам и по скулам тянулся довольно странный узор, истончаясь и исчезая на щеках и около губ. Словно кто-то ножом вырезал на его лице свои отметины. Или бесцветные стебли загадочного растения пустили ветвистые корни в гладкой коже, придав ей сходство с древесной корой. Но они совершенно не портили красивого лица.
Перехватив насмешливый взгляд, я перестала его разглядывать и обратила взор на окрестности. Ума не приложу, как они меня сюда затащили? Вокруг в ослепительном сиянии солнца колыхалась трава. Эдакое, зеленое море по пояс. Горизонт неровной линией холмов опоясывал гораздо меньшую площадь, чем я привыкла видеть. А вырастающие, казалось, из самого неба снежные пики далеких гор окончательно уверили меня, что это не Альтамир. Там гор отродясь не было. Приглядевшись, можно было различить пеструю дымку из полос деревьев. Это и был проход — тонкая перемычка между мирами. Интересно, он в одну сторону работает или в обе?
- Как я домой попаду? — я повернулась к своим похитителям и строго посмотрела на обоих.
- А что ты там потеряла? — мгновенно нашелся власт — Кроха, ну сама подумай, когда тебе еще доведется здесь побывать?
- Меня Нэвой зовут.
- Ну и что?
Видимо ему в голову не пришло, что знакомству приличествует быть обоюдным. На помощь ему пришел ойнари.
- ВеаКорЭрл АронтарИм — представился он — а этот болтливый валае — Костеан...
- Костин, Кроха. Без церемоний.
Я без вопросов приняла то, что ойнари по-своему именуют существ населявших мой мир
Костеан вскочил и с гаденькой усмешкой изобразил поклон. Покрытые короткой, рыжей шерстью уши смешно трепыхнулись. Он был всего на голову выше меня. Власты, народец не слишком высокий, но этому особенно не повезло. Зато все остальное было при нем и лопоухие уши, и тугие клубки мышц. Власты очень сильны и ловки, что сделало бы их непревзойденными воинами, не будь они так ленивы.
Ветер растрепал мои волосы, взбил волны на траве, швырнул белые пряди в лицо ойнари. Молчание затягивалось. Я раздумывала, нужно ли называть полное имя. Власт мог быть частым гостем в Пределах и мог слышать о роде Брея, а значит я стала бы ценной пленницей. Но зачем было меня похищать? Три столетия в Пределах держалось подобие мира. Если ойнари и видел кто, то известий о нападениях не было, а такие вещи не могли быть не замечены. Что же принудило их так поступить? За все время ойнари улыбнулся лишь раз, но взгляд не отвел ни разу, из-за чего я трусила и сердилась.
- Решил устроить показательную казнь?
Ойнари недоуменно поднял брови.
- А разве есть за что?
- А это имеет значение? — я поднялась, никто помощи не предложил, и с преувеличенным усердием принялась отряхивать одежду.
- Позволь предложить тебе прогулку.
Я взглянула на него:
- Обратно и как можно скоре. Похищение людей строго карается.
Ойнари усмехнулся и, сложив руки на груди, спросил.
- Разве я тебя похитил?
- По-твоему я сама сюда пришла?
Молчавший во время нашей беседы, власт не выдержал, хлопнув меня по плечу, хмыкнул.
- Как сказать.
Я обожгла его негодующим взглядом. Удар был скорее дружеским, но у меня сердце в пятки ушло и больше не желало возвращаться обратно.
- Что ж, он тебя проводит — со вздохом произнес ойнари и поднялся.
И он направился к черному, как ночь зимнего солнцеворота жеребцу, пасшемуся бок о бок с Затравкой.
Что же это? Страх испарился как роса на солнце, в воздухе завитал пьянящий аромат приключений. Если до сих пор со мной ничего не случилось, с какой стати что-то должно измениться? И потом… я вооружена. Правда, в бесполезности своего оружия мне уже довелось убедиться. Но если вспомнить подслушанный невольно разговор, то, получается, что виноват в этом власт, очевидно ударивший меня.
Ойнари подтянул подпругу, перекинул поводья и…
- Постой! Э-э… Вер...Кор... – я запнулась. Зачем нужны такие сложные имена!
- Коррин — услужливо подсказал власт.
- Коррин! Я остаюсь!
Обернувшись, ойнари одарил власта таким многообещающим взглядом и я подумала, что рано записала его в безобидные создания.
Власт картинно развел руками, едва сдерживая смех.
- А как, по-твоему, ей тебя называть и не сломать при этом язык?
Я перевела взгляд с одного на другого.
- Вы о чем?
- Ты едешь со мной?
- Да!
Я обрадовалась, не понятно чему и подхватившись, принялась добывать повод своей кобылы, естественно волочившийся по траве у нее между копыт. Ойнари подхватил меня и усадил в седло, проделав все на удивление быстро и легко. Затем сам вскочил на коня, подобрал поводья.
- Костин ты едешь с нами?
Власт посмотрел хитро на меня и ответил:
- Зачем? Как говорится: тес чарерон о нем. Третий лишний.
Ойнари впервые широко ухмыльнулся, заметив вопрос в моих глазах, кхекнул и сделал вид, что грива его коня интересует его больше. Но его губы еще сильнее искривились в усмешке, которую он изо всех сил пытался скрыть.
- Это дословный перевод? — обратилась я к власту, заподозрив неладное.
- Дословно будет – втроем неудобно — широко улыбнулся он. — До встречи, кроха! Сей э тар!
- Ты еще должен вывести меня отсюда! — крикнула я ему в спину прежде, чем он исчез в короткой голубой вспышке — проход работал в обе стороны.
- Сей та ноген. — пробормотала я единственное, что знала из Элкиде — пути пересекаются.
Если на мой первый год в школе выпали все приключения, случившиеся в моей жизни, то этот день с лихвой возместил их недостаток в жизни домашней.
Наш путь лежал на восток.
Ойнари легко прищелкнул поводьями и чернявый зарысил вперед. Я, молча, присоединилась к нему, готовая к новым впечатлениям. Навстречу ветру с пряным ароматом меда и хвои.
- Ты носишь оружие. Зачем?
- Что? — я отвлеклась от созерцания далеких гор и повернулась к нему — Ах это. Я — ведьмак.
- Ведьма?
- И это тоже. Только ведьмак – это обученный воин-маг, а ведьма – это девушка наделенная магическим даром. Она может быть травницей или знахаркой и вообще не знать ни каких заклинаний, работая с чистой силой. А вот маги изучают по мимо магической науки еще множество других этических дисциплин …
- Я знаю это.
- Знаешь? – я растерянно поглядела на собеседника. – Ты бывал в моем мире?
И уже спросив, я сообразила, что подобное любопытство к добру не приведет. В лучшем случае меня проводят обратно. В худшем… Я зажмурилась.
- Бывал – неожиданно легко подтвердил ойнари. – И встречал ваших магов. Не все они имели при себе мечи.
Я глянула на него с улыбкой.
- Признаться, я больше полагаюсь на оружие, чем на магию.
- Вот как? – задумчиво потянул ойнари, сдерживая жеребца. Конь изящно выгнул шею, заплясал, раздувая ноздри. Видимо такой темп езды был ему не по вкусу. Вместе они составляли довольно странную пару: белоснежный ойнари и черный с синим отливом на лоснящихся боках конь. Добро и зло, созидание и разрушение — вечные противоположности. Я натянула поводья, мельком подивившись странности посетившим меня мыслям, и снова стала смотреть на горы, и долину – мы как раз поднялись на вершину холма, и внизу открылась долина с рваными пятнами рощиц. Следующий холм скрывался за стройными соснами. Чем же здесь все-таки пахнет? И мед, и лес, и еще что-то такое знакомое, а вспомнить никак не получается. Несмотря на ясный день, одуряющей жары как в Альтамире, здесь не было. Воздух был чист и прозрачен, горизонт не застилала знойная зыбь.
- И чем занимаются ведьмаки?
- Очищаем дома от всякой нечисти и сараи от грызунов, если надо можем и полечить. Выздороветь не поможем – для этого нужны совсем другие умения, но снять боль и воспаление под силу.
- И как? Нравиться?
Я взглянула на него — не издевается? Лицо ойнари не выражало ничего, а глаза смотрели внимательно и серьезно.
- Не жалуюсь, — ответила я немного резковато и добавила уже мягче — А куда мы едем?
- В Саавой. Думаю, тебе будет интересно на него взглянуть.
- Цитадель ойнарийской цивилизации? Я всегда думала, что тот, кому многое известно долго не живет.
- Тебе совершенно нечего бояться. Мы не воюем с женщинами.
Намек он понял правильно.
- О вашей дружбе с властами я бы тоже не догадалась.
Власты пришли в долины Пределов уже после войны. Домов они не строили, брались за любую работу, будь то чистка выгребной ямы или убийство.
- И все-таки, Коррин … можно я буду тебя так называть?
Ойнари лишь снисходительно кивнул.
- Мне что-то не вериться, что цель этой поездки простая экскурсия. Должна же быть причина подобной демонстрации. Как ты считаешь?
- Возможно, в твоих силах нам помочь. — Последовал ответ.
- И в чем заключается помощь?
На этот раз ответа пришлось ждать долго. Одну рощицу сменила другая не менее красивая с ковром голубых цветов под ногами. С высоких стеблей ветер срывал пыльцу и уносил легким облачком. Копыта и бабки Затравки были перепачканы ею, а в воздухе стоял дурманящий аромат.
Наконец он решился:
- В долине творятся странные дела. Нечто нападает на ойнари...
- Может это обычные хищники? — предположила я.
Ойнари выразительно посмотрел на меня и продолжил.
- Ты, правда, думаешь, что сыны Моря не способны отличить обычного хищника от нежити?
- Нет, конечно, но...
- А если ты не будешь перебивать, то я смогу объяснить тебе суть.
Я, пристыженная, замолчала, а Коррин, выждав некоторое время, продолжил:
- Их ни разу не удалось выследить. Они нападают только по ночам, когда поблизости нет охотников и не оставляют ничего кроме растерзанных тел и крови. Поэтому я ничего не могу тебе рассказать об их внешнем виде и степени опасности, но они нападают только поодиночке.
Тут было о чем задуматься. Практически все из известных мне видов плотоядной нежити предпочитают одиночество. Легче было вспомнить стадных. А еще легче увидеть все своими глазами... и не лишиться их при этом.
- И чем я могу, по-твоему, помочь? Побыть приманкой?
- Вряд ли у тебя что-то получится. Но вы, люди, уже сталкивались с подобным и ты сможешь указать нам врага. В долгу мы не останемся.
- Это радует. – Я тоже не питала иллюзий на этот счет. – Так зачем мы едем в Саавой?
- Эти твари появляются в его окрестностях.
Я опустила глаза. Пепельная грива Затравки сильно нуждалась в щетке и ножницах, а я сама нуждалась в опыте и деньгах. В конце концов, я восемь лет корпела над учебниками и сама выбрала дорогу. Когда я вновь посмотрела на ойнари, решение было принято.
- Так значит все-таки приманка... Это будет дорого стоить.
- Не сомневаюсь!
Мне показалось или в его голосе действительно прозвучало плохо скрытое презрение? Признаюсь, меня это позабавило. Пользуясь тем, что его внимание обращено к лежавшим перед нами холмам, я стала разглядывать своего неприветливого спутника. Пряди со лба и висков были стянуты на затылок и собраны в косицу. Еще одна тоненькая прядь, перевитая серебряным шнурком, спускалась вдоль щеки. Ойнари являл собой смесь юности и многолетней мудрости одновременно. Лишь чуть заметные горькие складки у рта и насмешливо изогнутые губы немного портили это прекрасное лицо, придавая ему каплю циничной суровости. Стройное, худощавое тело, затянутое в белоснежную рубашку простого покроя и такие же штаны. Лук был закинут на плечо рядом с колчаном вместо традиционного крепления на поясе. Впрочем, пояс тоже имелся: с серебряным теснением и ножнами для длинного, тонкого кинжала. Кинжал мне понравился больше всего, хотя судила я только по усыпанной самоцветами рукояти. По черному металлу ножен вился тонкий узор. Оружие ойнарийских мастеров ценилось в Альтамире в виду редкости и качества, не уступавшего келеврийскому. Мне пришла мысль взять в качестве оплаты похожую вещь, но ее немного омрачила последняя фраза Коррина, вернее прозвучавшие интонации. Я почувствовала желание оправдаться и я сказала первое, что пришло в голову:
- В наше время похороны, знаешь ли, не дешевы.
- Нэва, никогда не шути о смерти.
Я моргнула, он еще несколько мгновений смотрел на меня сурово, затем отвернулся. Я тоже отвернулась, тем более, что окружающая нас природа была куда дружелюбней моего спутника.
То, что я называла лесом в Альтамире, оказалось жалкой подделкой по сравнению с местным. Нет, здесь не было темных, непролазных чащ, света было даже больше. Больше зелени, цветов. Деревьям хватало места, чтобы расти и вширь, и ввысь. И они делали это с потрясающим результатом. Мне вспомнились высушенные солнцем равнины в окрестностях школы, да и весь Альтамир к середине лета превращался в унылые охряные пустоши с пожухлой травой. Наверное, когда его хозяевами были ойнари Альтамир и другие долины не уступали по красоте Тиру…
В любом случае я этого не узнаю.
- Ты грустишь?
- Жалею, что вы покинули Альтамир — неохотно призналась я.
- Неужели? — с сарказмом переспросил он. — Надо было продолжать войну?
- Может для тебя это звучит дико, но мне действительно жаль, что в Альтамире больше нет ойнари! — сердито выпалила я, резким взмахом руки показывая всю меру своего негодования — И не, потому что вы не дали возможности вас перебить!
И осеклась, встретившись с взглядом ойнари, направленным, казалось, прямо в душу. В серых глазах вспыхивали серебряные искры. Это длилось не долго, а потом он произнес:
- Странно, но ты не лжешь.
- Почему я должна лгать? Мне казалось, что с вашим присутствием Альтамир тоже мог быть таким...
Не найдя слов, я повела рукой как бы охватывая окружавший меня лес.
- Не мог. — Возразил он, и в голосе прозвучала горечь — Люди не способны сохранить его красоту.
У меня на языке крутился язвительный ответ, но я промолчала. Что толку доказывать обратное, когда доказательства вот они перед глазами. Высокие сосны особой — эльфийской породы, истребленные в Альтамире ради кораблестроения. Их прочная, гибкая древесина выдерживала удар любой силы. Или эти бесконечные ручьи, которые мы пересекали верхом из-за сильного течения. Холодные брызги летели из-под копыт на плечи и спину. Если бы они не высыхали так быстро, к вечеру я бы жестоко простудилась.
Просветы между деревьями затягивали прозрачные летние сумерки. Солнце напоследок вызолотило макушки стволов и скрылось. Стало тихо, тихо. Я задумалась о том, как мы будем пробираться по лесу в темноте. Все овраги, встреченные нами по пути, были такими огромными, что лошади легко спускались вниз и выбирались наверх, следуя изгибам тропы, но не всегда же они будут такими. Ойнари, словно прочитав мои мысли, остановил жеребца и объявил о привале.
После целого дня в седле у меня ныли даже те мышцы, о существовании которых я и не подозревала. Коррин бесшумно растворился в ближайшем орешнике, сказав что-то про дрова. Я не вслушивалась, всецело занятая подпругой. Проверив кобыле спину, стреножила и отпустила пастись на все четыре стороны. Пока не было ойнари, наломала лапник для лежанок, сняла оружие и сложила в изголовье. Испробованное днем снадобье притупило чувство голода, и теперь оно, проснувшись, требовало двойную порцию снеди. Я покосилась на брошенный ойнари подсумок. Найдется у него что-нибудь съестное или будем обходиться моими сухарями. Конечно, была вероятность, что он прихватит вместе с дровами какую-нибудь зверюшку. Мои надежды развеялись, едва ойнари вступил на открытое пространство — ничего кроме хвороста он не принес.
- У меня есть сухари — сказала я, наблюдая, как мой спутник ловко складывает сучья для костра.
Через мгновение затрещало, и деловитое пламя взметнулось в вверх, пожирая сучья и отогнав сумрак к деревьям.
- А кружка у тебя найдется?
Кружка у меня была. Вместе с ней я выложила мешочек с сухарями. Ойнари отодвинулся от огня, вытащил из своей сумки свертки и кусок роскошной белой материи, на поверку оказавшейся широким плащом, которым он тут же застелил лежак. Мне даже жалко стало — испачкается ведь. В свертках были хлеб и вяленые фрукты. Все это было вежливо придвинуто ко мне. Я взяла ломоть хлеба и с удивлением обнаружила, что он свежий.
- Откуда…
- Мы храним еду в листьях соры. — пояснил ойнари, выливая воду из моей фляжки в мой же котелок, потом добавил туда щепоть какой-тот травы. Я тем временем переложила оставшийся хлеб и взяла гладкий как атлас лист.
- Как ты сказал? — переспросила я, поднося его к носу и вдыхая аромат.
- Сора. Растет только здесь. Кто были твои родители?
Ойнари сидел на корточках перед костром, прилаживая котелок. Его манера задавать вопросы на прямую, без предварительного вступления, не оставляла возможности уйти от ответа и от того, немножко сердила. Я покрутила лист и отложила, хотя было желание забрать с собой, взяла горсть фруктов и только потом ответила.
- Я их плохо помню…
Я тщательно проследила, чтобы мой голос звучал обыденно. Но все-таки я солгала. Кое-что навечно врезалось в мою память: печальные серые глаза и такая же печальная улыбка. Остальное давно превратилось в неясное размытое пятно. Мама умерла, когда я была совсем маленькой. Я всю жизнь была окружена заботой нянек и слуг, но это была жалкая подмена настоящих родителей. Потому что мой отец так и не смог оправиться от потери, постоянным напоминанием которой была я. Дети остро чувствуют нелюбовь. Став старше я поняла, что он честно старался быть хорошим родителем. Мне было многое позволено, многое прощалось, но это была просто попытка хоть как-то загладить вину.
Отвлекшись от воспоминаний, я поняла, что мы давно молчим. Из котелка валил густой ароматный пар. Ойнари отрешенно смотрел на пламя, отблески, которого играли на его скулах. Улыбнувшись, он посмотрел мне в глаза и, не отрывая взгляда, снял с огня котелок и разлил отвар по кружкам. Наши пальцы встретились, когда он передал мне напиток.
- Что это? — я поболтала темную жидкость, понюхала.
- Пей, не бойся. — Подбодрил меня он. Мои подозрения вызывали у него снисходительную улыбку. — Обычный травяной сбор. Выспишься, как следует и отдохнешь. Завтра предстоит еще один переход, не хочу, чтобы ты к вечеру валилась из седла.
- Ничего я не валюсь!
Ойнари улыбнулся — гневная искорка погасла, даже не вспыхнув.
- Пей, пока горячий.
Я послушно отхлебнула — вкус приятный, даже сладко немного — и залпом выпила все до капли. По телу разошлась теплая волна. На сытое тело она действовала очень умиротворяюще. Потянуло в сон — ненавязчиво так, просто в голове успокоился ураган дневных переживаний и самым естественным решением было растянуться на лежаке и уснуть

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Сообщение от aIDy

Последние остатки солнца догорали на отполированном камне дозорных башень, от чего белый мрамор приобрел нежный розовый оттенок.

Штамп-с.
Начинать текст с "залитой солнечными лучами полянки" - моветон.
Вообще, посвящать экспозиции места действия кучу абзацев, не вводя главных героев - это огромный риск потерять читателя.

Сообщение от aIDy

на своем грубом языке всякому кто, по их мнению, был излишне нетерпелив.

зпт

Сообщение от aIDy

Что за шутки!
В сыром песке четко просматривался четырехпалый след. И это уже не шутки!

Повтор не оправдан. Как каламбур вообще слаб.

Сообщение от aIDy

способная заполевать

+1 автору за введение в мой лексикон нового слова.

Затравка потянулась к траве, причем то, что прельщало мою капризную кобылу, росло далеко и эта вредина, то и дело дергала мою руку, не выпускавшую поводьев.

Ужасно громоздкое предложение. Запятые не на месте. Режьте словоблудие.

Автор опять затягивает с развитием действия. Теряя драгоценные строки чтобы рассказать чего такого герой хочет заполевать в лесу.

Сообщение от aIDy

Я, будущая выпускница Школы Магического Ордена, с десяти лет обучалась дома под зорким оком наставника - Мага-обрядца Эрховена.

О да, все читатели любят Слова С Большой Буквы. Особенно, если среди них встретишь такие как Школа, Маг, Великий и т.д. Если вводите в мир магичекие нюансы, старайтесь писать с изюминкой. Подумайте, найдите синоним магической школы - института, аспирантуры... Избегайте штампов.

Сообщение от aIDy

получив знак боевого мага, найти ему место лучшее, чем пыльная полка. Ведь эта работа не самая опасная. Гораздо опасней быть знахарем или ворожеей. Их часто бьют отягощенные предрассудками селяне — причем свои же соседи-клиенты.

Хо-хо, ха-ха, хе-хе, кхм-кхм.

Сообщение от aIDy

именовались просто ведунами и ведьмами, и никакого отношения к Ковенам не имели.

Ведьмы, не имеющие ничего общего с Ковенами? Почему же маги имеют что-то общее с магией?

Сообщение от aIDy

нужны два удара клепсидры — мне.

Зачем в этом мире бьют по водным часам?

В общем, типичные ошибки начинающго - затянутость, мозгодробительные сложноподчиненные предложения, неуклюжие попытки втиснуть в вязь повествования флэшбэки.

Однако, красиво излагаете. Словарный запас под рукой немалый, вам бы научиться резать текст нещадно и все будет ОК.

[Руслан Рустамович]

Сообщение от Мережук Роман

Зачем в этом мире бьют по водным часам?

Не "по". Они сами кого-то бьют... >_>

[Артём Фролов]

Дорогие форумчане!
Я тут написал ещё один рассказ. Собираюсь выставлять его на конкурсе, поэтому мне очень важно стороннее мнение о нём.
Рассказ повествует о том, как можно победить депрессию с помощью творчества и акустической гитары.)

Скрытый текст - [SPOILER]:

Лирик и прозаик (Неудачникам нужны друзья).
Томас Стэнли Джонсон сидел в гостиной старого родительского дома на восточной окраине Роки Хилла, штат Иллинойс, обхватив голову руками. В помещении царила темнота, и лишь слабый луч уличного фонаря, пробивавшийся сквозь покрытое изморозью окно, слабо освещал черноволосую макушку Тома и серебристый корпус револьвера, лежавшего рядом с ним.
Старый родительский дом на самом деле был весьма недурным двухэтажным особняком с шестью комнатами, столовой на двадцать человек и бассейном в подвале дома, который правда, не наполнялся уже в течении пяти или шести лет. Отец умер, когда Джонсону только-только стукнуло пятнадцать лет, мама покинула Тома семь лет спустя. Оба скончались от инсульта.
Как единственному ребёнку в семье, Томасу досталось всё родительское состояние, включавшее в себя упомянутый выше особняк, "Мерседес" две тысячи третьего года выпуска и... 4000 долларов на банковском счёте. Отец Томаса занимал крупную должность в спрингфилдском отделении издательства "Арт Инфлюэнс" и получал приличный заработок, так что с его смертью опустел не только дом Джонсонов, но и семейный бюджет.
Им, конечно, выплатили страховку, но мисс Джонсон, будучи женщиной мудрой и предусмотрительной, потратила только треть от полученной суммы, оставив остальную часть денег нетронутой. Для того, чтобы прокормить себя и сына, ей пришлось устроиться на работу в прачечной "Мистер Кларк", находившейся в Пекине, штат Иллинойс. Тем не менее, несмотря на все трудности и потерю мужа, она в течении целых семи лет умудрялась обеспечивать безбедное существование Томаса, к тому же бывшие друзья Джонсона-старшего, которые время от времени помогали ей в финансовом плане.
Одной из этих друзей была Сюзанна Иглтон, сухощавая, высокая женщина с огромными синими квадратным очками, бог весть как державшимися у неё на переносице. Она была настоящим трудоголиком: каждое утро, ровно в шесть часов, она садилась в свой "Таурес" и совершала полуторачасовое путешествие по шоссе 155 до своего офиса в Спрингфилде. Там она работала по десять, а иногда и по двенадцать часов, и возвращалась домой не раньше девяти, усталая, но довольная тем, что ещё один рабочий день проведён с пользой.
Именно Сюзанна Иглтон предложила Томасу написать стихотворение или балладу для сборника сочинений начинающих поэтов. Ещё в годы учёбы в литературнму колледже Джонсон однажды принёс ей несколько своих произведений, написанных в стиле верлибра, и она сочла их очень неплохими. Более того, она пообщала помочь ему с публикацией, если у него появится достойный материал.
И такой материал у него был. Точнее, не материал, но идея. Причём идея просто отличная, да что там - просто потрясающая! Он поведал о ней мисс Иглтон, и та одобрила её, дав Томасу срок в два месяца для написания рассказа. И этого было бы более, чем достаточно, если бы... Если бы не смерть матери. Мама умерла спустя неделю после посещения издательства в Спрингфилде.
И Томас на три недели и думать забыл и о Сюзанне Иглтон, и её поэтическом альманахе, и о собственной балладе, которая лежала нетронутой в ящике рабочего стола со дня смерти матери. Он полностью растворился в своём горе: на три недели горе стало его нормальным состоянием, воздухом, которым он дышал.
А когда три недели спустя Том снова уселся за рабочий стол и попытался закончить уже дописанное до половины произведение, оказалось, что он не может выдавить из себя ни строчки. Промучавшись несколько часов, он в конце концов в отчаянии скомкал листки со стихами и забросил их в мусорную корзину.
На следующий день он попытался написать балладу заново, и к концу дня в корзине для мусора оказалось ещё несколько исчёрканных листков.
В последующие три с половиной недели Джонсон-младший ещё три или четыре раза пробовал воплотить свой замысел на бумаге - и каждый раз неудачно. Вечером 26 февраля, когда до срока оставалось всего два дня, Томас скомкал листки со своим очередным неудавшимся творением, повернулся к мусорной корзине в углу кабинета с целью выбросить их... и увидел, что корзина переполнена.
Он издал нервный смешок.
- Пора выкинуть мусор, - с этими словами он поднялся с кресла и пошёл к корзине, но на полпути передумал, бросился к столу и начал лихорадочно шарить по ящикам стола.
Через несколько секунд он нашёл то, что искал: в одном из ящиков лежал старый добрый "Кольт" 25-ого калибра, с коробкой патронов к нему. Томас вскрыл обойму: все гнёзда "барабана" были заняты тускло блестевшими патронными гильзами. Прекрасно.
Томасу оставалось только захватить с собой листок и ручку. Он спустился в гостиную, уселся на диван рядом с окном и попытался написать предсмертную записку. В результате получасовых мучений ему удалось выдавить из себя всего две шаблонные фразы: "Этот мир оказался слишком жесток ко мне, а потому я без сожаления покидаю его." Томаса это взбесило.
- Ну вот, теперь я простую записку не могу написать! - раздражённо рявкнул он и обхватил голову руками. - Чёрт, чёрт, чёрт! - и тут он громко разрыдался от злости и отчаяния.
Его грудь и плечи часто и тяжело вздымались и опускались, он громко всхлипывал, а в перерывах между всхлипываниями бессвязно бормотал что-то. Если бы кто-нибудь позже спросил Томаса, что он бормотал, о чём он думал, он навряд ли сумел бы ответить, просто потому, что он ничего не помнил. Мысли его в тот момент представляли собой мутный, бурный и весьма бессвязный поток.
Спустя несколько минут ему удалось наконец-то более-менее успокоиться. Том всхлипнул в последний раз и сдавленно прошептал:
- Прости меня, мама.
Он ещё несколько секунд просидел неподвижно, затем схватил ручку и записал только что произнесённую фразу на бумажку с предсмертной запиской. Взял револьвер, засунул ствол оружия себе в рот и положил палец на спусковой крючок. Томас закрыл глаза и...
Звонок в дверь, неожиданно разрывающий тишину гостиной. Это сбило Томаса с толку. Он вытащил изо рта ствол револьвера и раздражённо уставился на дверь дома, надеясь, что неожиданный посетитель решит, что дома никого нет, и уберётся восвояси.
Однако прошла минута, прошли две, а незваный гость всё продолжал названивать. Тогда Том быстро спрятал револьвер под подушку, валявшуюся на диване, положил предсмертную записку поверх печки камина и прошёл в прихожую, по пути он включив свет в гостиной.
- Кто там? - недовольно спросил он.
- Это я, - отозвался из-за двери звонкий, молодой мужской голос. - Впустишь, или мне тут весь вечер стоять?
Это был Джейми Купер, старый университетский приятель Джонсона-младшего. Приятелей у Тома было множество, но вот близких друзей за время учёбы в литературном колледже он так и не завёл. Наверное, поэтому он и остался один после смерти матери.
Последний раз они с Купером встречались в Литературном Клубе Роки-Хилла. Тогда горе, нахлынувшее на Томаса со смертью матери, немного утихло, и он впервые за три недели вышел в люди и заговорил с кем-то о своих творческих планах. Джейми рассказал ему о том, что опубликовал свой первый рассказ в одном из литературных журналов Спрингфилда. В ответ Томас поведал, что он пишет балладу для поэтического альманаха "Артс Инфлюэнс" и ему хочется, чтобы кто-нибудь прочитал его произведение до того, как он понесёт его в издательство. Купер обязался зайти к Джонсону как-нибудь вечером и прочесть его балладу, как только он окончит работу над вторым рассказом.
И вот теперь он стоял на пороге его дома и жаждал прочесть так и не написанное произведение Томаса. "Чёрт бы тебя побрал!" - мысленно выругался Том, впуская Купера в прихожую. - "Почему ты не мог явиться, к примеру, завтра! Во всяком случае, меня бы уже здесь не было."
- Привет, - сказал Джейми.
- Здравствуй, - поприветствовал его Том, стараясь придать выражению своего лица хотя бы подобие дружелюбия.
- Не помешал?
- Нет, нет, конечно же, - торопливо ответил Том. - Проходи в гостиную, располагайся.
Купер направился в гостиную, Джонсон пошёл следом, стараясь по пути придумать, что бы ему соврать на случай баллады.
- Ну, и? - спросил Джейми, широко взмахнув рукой. - Где оно?
- Слушай, если ты про балладу, то... она ещё не готова. - нашёлся Том.
Джейми опёрся о камин, и Джонсон сразу внутренне напрягся.
- Слушай, я её доделаю... завтра, - продолжил он. - Да, завтра. Так что лучше тебе зайти завтра!
- Да ладно, покажи, что уже написал! - воскликнул Джейми. - Не стесняйся, давай! Где она?
- Нет, нет, я тебе настоятельно рекомендую зайти завтра, - возразил Томас. - Я просто тут как раз занят её доделкой. Извини, но лучше тебе зайти завтра, когда я её доделаю. Хорошо?
Джейми вдруг нахмурился.
- Что-то случилось, ведь так? - голос и лицо его вмиг сделались серьёзными.
- А с чего ты взял? - ещё больше напрягся Томас. - Всё нормально.
- Ты раньше таким не был, - сказал Джейми. - Ты был другим. Раньше ты с охотой показывал, даже читал вслух свои произведения. И мы могли зависать в твоей комнате в общежитии до поздней ночи, работая над каким-нибудь совместным проектом. А теперь и пяти минут не прошло, а ты уж меня прогоняешь. И у тебя буквально на лице написан, что-то с тобой неладно. Что с тобой?
При последних словах Купер снова взмахнул рукой, задев при этом листок с предсмертной запиской. Листок полетел на пол. Джейми поймал его на лету и быстро пробежал глазами.
Внутри у Томаса всё сжалось.
Джейми медленно поднял взгляд.
- Ты... - и Томас рванулся к дивану.
Подбежав, он раскидал подушки, схватил револьвер и уже собрался прислонить его к виску и выстрелить, как вдруг мощный удар Купера вышиб оружие у него из рук. После этого Джейми со всей силы толкнул Томаса на диван, да так, что у того громко клацнули зубы, а сам рванулся к "Кольту", который упал под журнальный столик рядом с диваном. Схватил оружие, выпрямился и встал перед Томасом. Где-то с минуту они молча смотрели друг на друга, не зная даже, что и сказать, будто актёры, забывшие свои роли.
- Чёрт возьми, зачем? - спросил наконец Джейми. - Зачем тебе это было надо?
Джонсон ничего не ответил, только отвернулся к окну. По лицу его заструились слабенькие ручейки слёз.
- Ты хоть понимаешь, что ты сейчас чуть не сделал? - Джейми почти что с ужасом воззрился на серебристый корпус револьвера. - Чёрт, да зайди я на пару минут позже и... всё. Ты хоть это понимаешь?
Томас по прежнему молчал.
- Ты это сделал из-за своей баллады? - спросил Джейми. - Хотя нет, что я несу, не такой ты парень. Может, из-за смерти матери? Может, ещё из-за чего?
- Потом, - пробормотал Том. - Я расскажу, только потом. Просто дай мне немного времени. Мне надо собраться с мыслями.
- Ладно, - сказал Джейми после недолгого раздумья. - Я дам тебе время. Где лежал твой револьвер?
Этот вопрос, такой простой и обыденный в любой другой ситуации, сейчас прозвучал странно и неестественно.
- В рабочем кабинете, в ящике письменного стола, - ответил Том. - Там ещё лежит коробка с патронами.
- Хорошо, - сказал Джейми. - Я отнесу его?
Том вяло кивнул.
Купер вернулся спустя несколько минут и первым делом спросил:
- Ну, так ты готов рассказать? - Томас не отреагировал. - Томас? Томас, очнись! - крикнул Джейми.
- Я тебя слышу, - ответил Томас. - Я просто не знаю, с чего начать. Просто... ты бы знал, как это тяжело. - вздохнул он.
Джейми присел рядом с ним.
- Может, я попробую помочь тебе? - спросил он. - Дело в этой чёртовой балладе?
- Не совсем, - ответил Том.
- Может, на тебя так повлияла смерть матери? - снова предположил Джейми.
- Тоже не совсем, - помотал головой Том. - Слушай, Джейми, может, пока оставим это, а? Мне сейчас совсем не хочется ничего рассказывать. Может, не надо, а?
Вдруг Джейми воскликнул:
- Что это ты говоришь! - его глаза бешено сверкнули. - Ты десять минут назад чуть не вышиб себе мозги! Ты понимаешь, что было бы, если бы я не пришёл! А теперь, когда я пытаюсь разобраться, в чём, дело, ты уверяешь меня, что тебе ничего не надо! Прости меня, но какого хрена!
- Но...
- Рассказывай! - крикнул Джейми.
Томас шумно вздохнул, затем так же шумно выдохнул. И начал свой рассказ:
- Понимаешь, мой отец умер, когда мне было всего пятнадцать. У него была хорошо оплачиваемая должность редактора в "Артс Инфлюэнс", а потому, когда его не стало, наша семья лишилась не только любимого человека, но и единственного источника заработка. Но, надо сказать, мама моя всегда была хорошей хозяйкой...
И за полчаса Томас рассказал ему всё.
Когда он закончил, Джейми ещё минуту или две молчал, очевидно, обдумывая услышанное, а Томас не торопил его, а просто сидел, сложив руки на животе. Впервые со дня смерти матери ему было так хорошо и спокойно. В голове царила приятная пустота, а на грудь больше не давила трёхтонная плита, почти полтора мешавшая ему вздохнуть полной грудью.
- И что ты теперь делать собираешься? - голос Джейми вывел его из забытья.
- Я не знаю, - ответил Том. - Можно ещё раз попробовать балладу написать. Но только не сегодня, - он широко зевнул. - Завтра будет лучше.
Томас вдруг почувствовал сильное желание лечь и проспать по меньшей мере до следующего утра. Он взял подушку, валявшуюся в углу дивана и спросил:
- Подвинешься?
- Да, конечно, - Джейми встал с дивана, сосредоточенно почёсывая макушку. - Слушай, Том, а те бумаги, они до сих пор там, в мусорной корзине?
- А? Да, они всё ещё там, - ответил Томас и растянулся на диване.
- Я тогда схожу туда, почитаю? - снова спросил Купер.
Джонсон вяло кивнул.
Уже спустя минуту после того, как Джейми покинул гостиную, Томас крепко спал.

Разбудил Тома тусклый дневной свет, едва освещавший гостиную. Джонсон выглянул в окно: над городом нависли бесконечные серые тучи, настолько высокие, что казалось, будто эти тучи и представляют собой небосвод, будто именно они, а не скрывавшееся за серой пеленой солнце, излучали дневной свет.
Томас взглянул на настенные часы. Девять. А где Джейми?
Джонсон встал со своей импровизированной постели, хотел было позвать приятеля, но тут же ощутил, что горло пересохло, а во рту воцарились авгиевы конюшни, и решил, что лучше для начала глотнуть чего-нибудь.
Когда Томас наполнял стакан прохладной водой из кулера, он уже знал, где Джейми. Со стаканом в руке он отправился наверх, в рабочий кабинет.
Купер заснул за столом, уткнувшись лицом в исписанные и смятые листки бумаги.
- Джейми, - Томас тронул его за плеч. - Джейми, просыпайся.
Купер приподнял голову, оглядел кабинет и заспанным взглядом уставился на Томаса.
- Сколько сейчас? - спросил он.
- Около девяти, - ответил Джонсон. - Ты что, заснул за бумагами?
- Ну, как видишь, - сказал Джейми. Он почесал макушку, затем шею. - Слушай, я могу у тебя принять душ?
- Конечно, чувствуй себя как дома, - ответил Том. - Когда будешь вытираться, возьми зелёное полотенце: оно для гостей. А я пока пойду пока, сварганю что-нибудь на завтрак.
- О'кей.

Спустя минут сорок, когда яичница и бекон были уже съедены, а капучино, приготовленное "Саэкой", с удовольствием выпито, Джейми наконец-то заговорил о балладе.
- Знаешь, первый вариант был весьма неплох, - начал он. - Ровно до половины. Просто меня, но всё, что дальше - полная хрень. Я даже понимаю, почему уже после пары строф ты решил бросить всё и начать заново. Правда, тебе это не помогло: каждый следующий вариант был хреновей предыдущего. Ничего, что я так? - Томас кивнул и махнул рукой. - Я скажу так: ты был на вершине горы, но ураган скинул тебя в пропасть. Не очень изящная метафора, но тем не менее. Стало быть, наша задача вскарабкаться обратно на гору.
- И что ты предлагаешь? - спросил Том.
- Вообще то есть у меня одна мысля. Может быть, дурацкая, но мне она нравится. - Джейми улыбнулся и прищурил оба глаза: такое с ним случалось каждый раз, когда его посещала новая идея. - Но сначала давай ещё раз попробуем написать традиционным путём.

В два часа дня, измотанный и порядком раздражённый Томас скомкал очередной листок и забросил его в мусорное ведро. Перед тем, как засесть за работу, он выкинул весь мусор, скопившийся в его ведре за месяц, и вот на те: оно уже заполнено до половины. А ведь и трёх часов не прошло!
Томас почувствовал, что он весь вспотел, что ему душно, что голова у него раскалывается от бесплодных попыток выдавить из себя хотя бы одну приличную рифму, и тогда он попросил Купера:
- Джейми, открой окно, пожалуйста, - и когда Джейми выполнил его просьбу, он сказал. - Джейми, я больше не могу. У меня ничего не выходит, ты же сам видишь.
- Ладно, давай попробуем мою идею, - сказал Купер. - Но тогда нам придётся немного прогуляться..
- С радостью, - ответил Джонсон. - Куда?
- Всего за четыре квартала, - сказал Джейми. - Ко мне домой. Не возражаешь?
Томас не возражал.

Джейми жил в небольшом двухэтажном деревянном коттедже белого цвета. На каждого посетителя, впервые попавшего сюда, этот дом производил весьма странное впечатление. В каждом его помещении царили чистота и порядок: каждая вещь лежала на точно отведённом ей месте, каждая поверхность была вычищена до зеркального блеска, кухонная мойка всегда была пуста, а тарелки и чашки аккуратно расставлены на полках. И как контраст: спальня, которая по совместительству служила Джейми ещё и рабочим кабинетом.
Пол спальни был завален книгами, тетрадками и клочками бумаги. Бельевого шкафа здесь отродясь не бывало, а потому вся одежда была свалена возле кровати в две кучи: в одной грязное бельё, в другой - чистое. Раз в неделю гора с грязным бельём отправлялась в стирку, а на ёё место Купер водворял гору с чистым, и весь цикл повторялся заново. Рядом с кроватью стояла гладильная доска: на ней Джейми наспех гладил одежду перед тем, как надеть её. Рабочим столом Джейми служила прикроватная тумбочка, на которой стояли ноутбук и принтер. При этом тумбочка стояла так, что Джейми, работая на компьютере, был вынужден лежать на боку, упёршись левым локтём в корпус принтера, и вжавшись всем телом в жёсткий матрац, чтобы не свалиться с кровати.
Когда Томас, увидев впервые импровизированный кабинет Джейми, спросил его, почему у него в комнате такой беспорядок, он просто ответил:
- Мне так удобно, - и Томас не особо то и удивился. Более того, он прекрасно понял своего приятеля.
В конце концов, Хемингуэй вообще писал, стоя перед мольбертом.
В этот раз они пришли за гитарой. Джейми сразу заприметил музыкальный инструмент, валявшийся на полу среди книг и макулатуры. Найти чехол для гитары оказалось сложней: наконец Томас обнаружил его под кроватью и передал Куперу, который наспех отряхнул его от пыли и запаковал в него инструмент. Затем Джейми подхватил с тумбочки ноутбук, запихнул его вместе с зарядкой в пакет и сказал:
- Ну, пошли.
И они вышли из дома на Третью улицу, шедшую вдоль северной окраины Роки Хилла. Несмотря на свою удалённость от Мэйн-Стрит (хотя какая там удалённость, если от одного до другого конца города за десять минут пройти можно), улица выглядела достаточно оживлённой. По мощёным розовой плиткой улицам прогуливались семьи с детьми и молодые супружеские пары. Нагруженные огромными пакетами, возвращались из похода в "Роки-Маркет" местные жители. На пересечении с Мэйн-Авеню Джонсону и Куперу встретился Билли Гарднер, проповедник баптистской церкви Роки-Хилла, толстого, шумного и энергичного, громогласно приветствовавшего любого из своих знакомых и друзей, заражавшего своей харизмой каждого, кто поговорит с ним хотя бы минуту. Именно благодаря ему больше половины жителей города стали его паствой.
В воздухе кружились первые снежинки. Томас поглядел на холмы, возвышавшиеся к северу от города. Скоро их скроет снежная пелена.
- Слушай, Джейми, а как ты пишешь рассказы? - вдруг спросил он.
- В смысле? - не понял Купер.
- Ну, у тебя бывает, я не знаю, что-то вроде вдохновения? Или как?
- Том, ты что, всё ещё веришь во вдохновение? - вскинул брови Джейми.
- Ну да, а что? - спросил Джонсон.
- Я в него не верю. - ответил Джейми. - По-моему, вдохновения, как такового, не существует. Точнее, оно существует, но оно выглядит отнюдь не так, как мы его себе привыкли представлять. Помнишь, как к тебе пришла идея твоей баллады? Ты ведь тогда почувствовал, словно у тебя в уме щёлкнуло что-то, верно?
- Верно, - согласился Том.
- Это и было вдохновение, - сказал Джейми. - А всё остальное - просто работа. Иногда она идёт долго и мучительно. Иногда чуть лучше и быстрее. Но в любом случае это труд, труд долгий и нелёгкий. Настоящая жизнь далека от идеала, так и работа писателя далека от того, что себе вообразили люди, далёкие от искусства, графоманы и рифмачи-любители. Они думают, что вот к тебе пришло вдохновение, а ты взял и написал, и даже не подозревают, сколько душевных сил и труда подчас вкладывает автор в своё произведение. Да чёрт возьми, если бы реальность была бы хоть чуточку похожа на то, что они там себе понапридумывали, я бы уже сейчас настрочил бы кучу гениальных романов и имел бы особняк на Галф-Стрит.
А так сначала ко мне приходит идея, потом я тщательно прорабатываю её у себя в уме, точнее, жду, пока она выстроится в связный сюжет. А затем уже переношу её на бумагу, попутно насыщая этот сюжет различными деталями: диалогами, монологами, описаниями, разными интересными придумками или просто Невероятно Умными Мыслями, неожиданно пришедшими мне в голову. Причём выглядит это так: я пишу абзац, стираю его, переписываю заново, ещё раз стираю, снова пишу... И так до тех пор, пока я не буду удовлетворён результатом.
- Не очень то вдохновляет, - подумав, сказал Томас.
- Ну вообще-то есть и хорошие стороны, - возразил Джейми. - Знаешь почему я решил стать писателем? Не потому, что мне хотелось славы и богатства, не потому, что я чувствовал в себе какой-то особенно литературный дар. Мне просто нравится, когда ты пишешь и у тебя выходит что-то хорошее. Понимаешь? - Томас кивнул. - С этим ощущением ничего не сравнится. И я думаю, этого вполне достаточно для того, чтобы посвятить всю свою жизнь искусству.
- И всё же я с тобой не согласен. - сказал Том.
- Ну и ладно, сколько людей, столько и мнений, - тут Джейми поднял руку с вытянутым указательным пальцем и торжественно произнёс. - Но я прав! - и широко улыбнулся.

Когда оба приятеля сели за ужин в пять вечера, из-за метели уже с трудом можно было различить другую сторону улицы. Крупные хлопья снега вихрями кружились в воздухе.
- Разыгралась погода сегодня, - заметил Томас.
- Зима идёт в последнее наступление, - сказал Джейми.
Когда с ужином было покончено и вся посуда была вымыта, они прошли в гостиную. Том достал из кармана блокнот и пристроил его на коленях. Джейми вытащил из футляра гитару и принялся за её настройку.
- Погоди, сейчас, - бормотал он. - Сейчас, последнюю струну... - он ударил пару раз по струнам для проверки, затем подкрутил немного один из колко̀в и воскликнул. - Всё, настроил! Ну, ты готов?
- Всегда готов! - отозвался Том.
И Джейми ударил по струнам, и полилась мелодия, одна из тех мелодий, которые узнают с первых же аккордов. "Страна чудес". Прекрасная песня, Джейми в своём выборе не ошибся.

Сегодня настанет тот день, который они бы вернули тебе.
Сегодня время понять, куда катиться судьбе.
Я не верю, что кто-либо чувствует то же, что я,
Вспоминая тебя.

Сокрытый смысл уличных слов
Подсказал, что огонь в твоём сердце угас.
Ты это слышала тысячу раз,
Но сомнений не было ни тогда, ни сейчас.
Я не верю, что кто-либо чувствует то же, что я,
Вспоминая тебя.

И вроде бы стихи песни и даже её настроение никак не вязались с тем, что хотел написать Том, и в то же время они были неразрывно связаны друг с другом. Джейми почувствовал эту связи и вытащил её на поверхность, чтобы её мог прочувствовать и Джонсон.
И Томас прочувствовал, и внезапно с ним произошло ровно то же самое, что и с Робертом Плантом в декабре 1971 года в Хэдли Грейндж. Его рука словно бы сама собой вывела:
Старик, усталый, больной и хромой
Бредёт уж три года.
Бредёт он домой.
Томас удивлённо воззрился на им же написанные строчки и тут же почувствовал, как в голове складываются новые.

Бредёт сквозь леса он, бредёт сквозь болота,
Брёдёт он сквозь вьюгу, и ветер, и зной.
Бредёт он упрямо,
Бредёт он домой.

Старик уж потерян, устал,
Но идёт он вперёд,
Идёт он туда, где покой его ждёт.
Туда, где слабеет солнечный жар.
Туда, где стихает в сердце пожар.

Там мир и в душе, и в природе царит,
Там дорожная роща прохладой манит,
Там грудь, как и прежде, дышит легко.
Да, всё так, но ведь дом то так далеко!

Но всё ж, несмотря ни на что, он идёт,
Собрав все силы, идёт он вперёд.
Домой.

Тут Томас остановился, но только на пару мгновений, а затем его рука ещё неистовее продолжила выводить строчки баллады, возникавшие словно бы из небытия и волшебным образом складывались у Томаса в уме.

На одежде его дорожная пыль,
Стариком принесённая за тысячу миль.
И взгляд уж ослеп почти, но и сейчас,
Огонь мечты в глазах не погас.

Но вот обессилел он.
Растерял он весь дух,
И пламень борьбы в его сердце потух.
И вот он упал,
И так долго лежал,
Старик был в отчаяньи, старик умирал.

Но тут (видно, воля богов была в том)
Увидал он деревню свою под холмом.
И тут же вскочил, побежал, полетел!
Так сильно свой дом повидать он хотел!

Джейми закончил петь "Стену чудес" и начал наигрывать аккорды из "Если бы ты был здесь" . И снова он угадал с выбором, попал в самое яблочко, в самое сердце объятого поэтической лихорадкой Томаса.
Так, ты не думаешь ли,
Что отличишь рай от ада,
А рай от Земли?
Отличишь ли луга
От холода рельсовой стали,
А улыбку любви от морозной вуали.
Так ты не думаешь ли?
И снова рука Томаса пошла одна за другой выписывать строчки, которые добывались откуда-то из глубин его подсознания. Или может быть эти строчки попадали сюда прямо из того мира, где жил этот самый старик, с тех гор, с тех пустынь, лесов и болот, по которым путешествовал этот человек, ставший теперь Тому почти родным.

А там всё как прежде, как было всегда.
Блестит у ручья прозрачна вода.
Дорожная роща всё так же стоит,
Всё также прохладой и тенью манит.

Всё также на улице детки шалят,
А няньки с заботой за ними следят.
И солнце светит, и ветер шумит!
И душа стариковская уже не болит,
;
И в роще старик спокойно сидит.
И с теплотою на дом свой глядит.
И сердцу спокойно, пожар в нём остыл.
И очи старик навеки закрыл.

Она и сейчас, эта роща, стоит,
В ней могила находится, в ней был зарыт
Старик, наконец-то обретший покой,
Человек, который пришёл домой.

Томас сидел несколько секунд неподвижно, затем аккуратно положил ручку на журнальный столик перед диваном и крикнул:
- Дописал!
Джейми, подбиравший в это время аккорды ко "Времени твоей жизни" , от этого крика чуть не выронил гитару.
- Ты меня так не пугай! - сказал он, приложив руку к левой половине груди. - Ну и как?
- По-моему, всё-таки неплохо, - сказал Томас. - Местами нескладно, конечно. И нужно будет подправить... здесь, здесь и здесь. И ещё много где, я думаю. Но я написал, чёрт возьми, написал!
- Дашь прочесть? - спросил Джейми.
- Конечно, бери! - и Томас протянул исписанный и измятый блокнот другу.
Джейми просидел с блокнотом минуты с две, напряжённо всматриваясь в стихи баллады и время от почёсывая шею. Наконец он отдал блокнот обратно.
- Ну? - тревожно спросил Томас.
Джейми посмотрел на него пристально, а затем медленно произнёс:
- Да. А насчёт неровностей и неточностей: с кем не бывает! Я верю, что ты всё это исправишь. Мне понравилось. Даже очень.
- Спасибо тебе, Джейми! - сказал Томас. Сказал совершенно искренне. - Если бы не ты... - он покачал головой. - Сыграешь мне "Рождественскую песню" Джетро Талл ? Флейты, конечно, у меня не найдётся, но я хорошо умею свистеть. Да и погодка подходящая. Сыграешь?
- С удовольствием!

Вот уже более шести недель по воскресеньям Томас посещал могилу матери. Исключением не стал и этот день.
Городское кладбище Роки Хилла обосновалось на длинном и приземистом холме к северу от города. Могила матери находилась почти на самой его вершине. К ней вела широкая, к тому моменту уже расчищенная от снега и окружённая трёхфутовыми сугробами, гравийная дорожка. Небо было по закрыто бесконечными серыми тучами, но, по крайней мере, стало теплее: температура была всего на пару-тройку градусов ниже тридцати {В США до сих пор популярна шкала Фаренгейта. 30F = -1C}.
Надпись под портретом гласила: "Спасибо за всё, мама". Каждый раз, когда Томас видел эти слова, в горле у него вставал ком, чесался нос и ото всего этого глаза его наполнялись влагой. Так произошло и сегодня.
К тому моменту, как Том положил букет из четырёх роз на могилу, слёзы уже текли по его лицу двумя обильными ручьями. Он стоял так несколько минут, время от времени платком утирая слёзы. Джейми всё это время делал вид, будто любуется открывающейся с холма панорамой города.
- Извини меня, что я так... - Томас развернулся и подошёл к нему, продолжая утирать слёзы.
- У тебя ведь была хорошая мама? - спросил Джейми.
- Лучшая на свете, - тихо сказал Томас.
- Тогда почему ты стыдишься своих слёз? - сказал Джейми. - Не стоит стыдиться своих чувств, если они искренни и... не знаю, как сказать, благородны, наверное. Нет, пафосно, надо что-нибудь другое придумать.
- Я понял, - Томас слабо улыбнулся. - Знаешь, я сейчас почему-то вспомнил, как я со своими родителями ездил в спрингфилдский зоопарк. - неожиданно добавил он. - Мы были там раза три или четыре, и каждый раз я долго ходил по парку, рассматривал носорогов из Африки или амурских тигров из Сибири, а затем мы все вместе шли в кафе и я там вместе с родителями ел мороженое. Иногда съедал их по три за раз, представляешь?
Джейми заметил стоявшую неподалёку скамейку, прошёл к ней, стряхнул снег и уселся на неё.
- А какие у тебя ещё хорошие воспоминания о твоей семье? Расскажи, не стесняйся. Рассказ облегчает душу.
- Мама с папой всегда обо мне заботились, - сказал Том. - Я помню, как мой папа привёз меня в издательство и познакомил меня со своими коллегами в редакции. Он показал мне, как художник рисует обложку и иллюстрации для книги. Сюзанна Иглтон рассказала мне, в чём состоит работа редактора. На прощание мне подарили две книги с детскими стихами. Мисс Иглтон обещала мне, что когда я подрасту, она подарит мне сборник стихов Роберта Стивенсона или Генриха Гейне, но не сложилось. - Томас сделал короткую паузу. - Именно после этой поездки (а было мне тогда лет семь) я захотел стать поэтом.
Ещё помню, как, когда я был маленьким, мой отец каждый раз перед сном читал мне сказки, а на ночь обнимал меня и желал спокойной ночи. И ещё как моя мама по праздникам пекла мои любимые блинчики с липовым вареньем. А вот ещё вспомнил: как моя мама, когда мне было семнадцать лет и сломал ногу, влетев на скутере в кусты, взяла себе недельный отгул и, несмотря на все свои дела, по полдня просиживала в моей больничной палате, - Томас вздохнул. - Знаешь, Джейми, мне так их не хватает. Боль от потери уходит, но тоска остаётся. И ничего с этим не поделаешь.
- Так и должно быть, - кивнул Джейми. - И, наверное, это даже хорошо. Это значит, что у тебя действительно было счастливое детство. У меня, например, таких радостных воспоминаний о детстве на сохранилось, хотя у меня были хорошие родители и забавная маленькая сестрёнка. По-моему, это оттого, что я всегда стремился вырваться из под родительского контроля. Наверное, в душе я анархист.
- Каждому своё, - сказал Том.
- Конечно, - согласился Джейми. - Тебе стало легче?
- Да, - ответил Том. - Спасибо, друг.
- Да без проблем, - Купе с кряхтеньем и неохотой поднялся с лавочки. - Пошли, что ли?
- Пошли!

После ужина Джейми спросил у Тома:
- Не волнуешься перед завтрашним?
- По правде говоря, есть такое, - ответил Томас, растягивая слова, как какой-нибудь краснокожий из Техаса. - Понимаешь, я вроде бы и знаю, что то, что я написал - хорошо, и в то же время сильно сомневаюсь и боюсь, что мои стихи окажутся... ну, посредственными.
Джейми сосредоточенно почесал сначала шею, потом затылок. И сказал:
- Не ты один такой. У меня ещё хуже, - признался он. - Когда я пишу что-то, мне кажется, что я гений. Когда я вручаю рукопись редактору, мне хочется схватить её и выкинуть в ближайшую мусорку. Утешает лишь одно: такие чувства должен испытывать лишь настоящий писатель. Только бездарность никогда не испытывает сомнений в своей гениальности.
- Можно вопрос? - спросил Том.
- Да?
- Ты всегда чешешь затылок, когда размышляешь? - спросил он.
- Нет, обычно я чешу задницу, - ответил Джейми. - Но из уважения к твоим чувствам готов сделать исключение.
- Я рад.
Томас фыркнул.
- Кстати, завтра обещают потепление, - сообщил Джейми. - Уже сегодня ночь будет около тридцати пяти, а днём, по прогнозам, поднимется аж до тридцати семи{Ночная температура - 1С-2С, дневная - 3С-4С}. Завтра весна.

Джейми ждал Томаса в своём стареньком "Субару Импреза" конца девяностых, припаркованном у дверей издательства. Издательство представляло собой приземистое двухэтажное здание с широкими панорамными окнами, протянувшимися по всей его длине, занимавшее собой целый квартал.
Долго ему ждать не пришлось. Томас вышел из здания издательства уже спустя полчаса с того момента, как вошёл, и вышел он лёгкой, уверенной, пружинящей походкой, и Джейми сразу понял, что всё сложилось как нельзя удачнее.
- Ну как? - спросил он, когда его друг с сияющей улыбкой на лице подошёл к машине.
- Потрясающе! - воскликнул Томас. - Мисс Иглтон сказала, что баллада просто отличная! - продолжал он, а счастливая улыбка играла в уголках его губ, в глазах, даже в его словах и движениях. - Она сказала, что мой рассказ гарантированно попадёт в альманах, и я получу за это две тысячи долларов, представь себе, две тысячи! Но и это ещё не всё: она обещала связать меня с местными литературными журналами, в которых я смогу опубликовать свои следующие произведения.
И ты знаешь, у меня столько задумок! - заключил он. И вдруг вздохнул. - Спасибо тебе, друг.
- Не за что, - ответил Джейми. - Просто тебе требовалась помощь, а я... - он пожал плечами, как бы говоря: "Ну ты понял."
- Слушай, а может, я тебе тоже смогу чем-нибудь помочь?
- Да нет, мне... - и тут Купер хитро улыбнулся. - Хотя нет, есть у меня одна просьба. Я же пишу рассказ. Ты не мог бы прочесть его и оценить? Я был бы рад.
- Конечно, - согласился Том. - Правда, при одном условии.
- Каком?
- Ты научишь меня играть на гитаре.
И Джейми поднял вверх большой палец, и широкая улыбка расползлась по его лицу.
Затем он завёл машину, выехал со стоянки перед издательством и поехал на север, к Роки Хиллу. Томас включил радио, по которому в этот момент передавали U2, чуть приопустил боковое стекло с его стороны, откинулся на спинку сиденья и стал смотреть в окно.
А за окном повсюду таял снег и вода постепенно заливала канавы и обочины дорог. Солнечные блики сверкали на зеркале заднего вида, на фарах и корпусах автомобилей, в окнах домов и поверхности исчезающих под натиском тепла и солнца белоснежных сугробов. Из динамиков магнитолы Боно вещал о том, что сегодня прекрасный день, что такое ощущение, будто рушатся небеса, что этот день нельзя его упускать, и в приоткрытое окно автомобиля врывался свежий ветер, несущий с собой новые, таинственные, дразнящие запахи, зовущие куда-то вперёд, к новым горизонтам.
Наступила весна.
Фролов Артём.
6 марта 2013 года.

[Элвенлорд Гримуар]

Артём Фролов, слишком большой рассказ. Я устал прокручивать его вниз. Посоветую то, что обычно говорят по поводу таких случаев: чистите текст от ненужных предложений, ухаживайте за знаками препинания, чтобы они произрастали только в правильных местах, делайте своих героев гранитными (картонные никому не нужны). И режьте-режьте-режьте свой текст! В конце-то концов только наличие ножниц и умения с ними обращаться делает писателя именно писателем, а не... садовником, например.

[aIDy]

Отвечаю на всю критику без цитат, уж простите.
Рассказ начинается не с "полянки", а с описания одного из главных городов. Родного города ГГ.
ЗАПОЛЕВАТЬ — Толковый словарь Даля — ЗАПОЛЕВАТЬ зверя, дичину, добыть в поле, на охоте, особ. затравить.
В мире о котором я пишу нет институтов и аспирантуры. Я вообще стараюсь избегать современных терминов, все-таки описываемое время - Средневековье. И время в нем отсчитывается водяными часами. Секунда - удар капли, именно так. (Это взято из Древней Греции).
И большое Вам спасибо)))

Скрытый текст - Последний Эдайн:

***
Сквозь сон просочилось смутное беспокойство. Я открыла глаза и долго лежала так, обдумывая, что же мне не нравиться. В воздухе плотной массой разлилось непонятное, жуткое чувство. Кто-то недобро следил за нами, терпеливо дожидаясь лучшего момента для заявления о себе. Даже не требовалось обращаться к магии, чтобы распознать мертвенное дыхание нежити.
Здравствуй дружок, вот ты и показался. А ойнари утверждал обратное. Значит, из меня все-таки получится приманка. Я подтянула к себе ножны, села. Спину неприятно жег злобный взгляд – до мурашек. Я покосилась на ойнари — он спит, но спит чутко. Неужели он ничего не чувствует? Хотела было толкнуть его в бок, но сообразила, что если я его разбужу, то тварь скорей всего сбежит, и я не узнаю против кого работаю.
Я обернулась, в упор посмотрела туда, откуда, мне казалось, исходил взгляд. Что-то он не торопится или может я плохая приманка: костлявая и неаппетитная? Пришлось подниматься и идти самой, по дороге зачаровывая меч — клинок в ответ засветился голубым пламенем. А вы как думали? Да, я плохая приманка, исключительно здравомыслящая и жизнелюбивая, а поэтому иду знакомиться вместе с оружием в качестве острой приправы.
Из кустов с ворчанием выступила огромная тварь и оскалила клыки.
Антеркс.
Этим красивым словом называют демонов-псов. Очень мощные задние лапы делали их непревзойденными прыгунами, а кожистые крылья добавляли этим прыжкам маневренности. Сзади их защищает длинный, хвост, усеянный на конце шипами. К счастью, не ядовитыми. Это немаловажное событие спасло жизни многим неопытным магам. К сожалению, я тоже неопытна.
Я быстро затянулась в панцирь — это была одна из странных способностей. В минуту опасности моя кожа покрывается прочной чешуей, красивого серебристого цвета. Такой броне не страшен скользящий удар. Да и от шипов она, пожалуй, тоже защитит.
Половину своей короткой жизни я потратила, чтобы научиться управлять своими способностями; возникавшими спонтанно в результате испуга. Пожалеть не пришлось ни разу.
Антеркс неестественно-плавным, неуловимым глазу движением взметнулся в воздух. Самый момент сотворить какое-нибудь заклинание, но как я уже говорила с магией у меня неладно. Я предпочла второй вариант – кувыркнулась в сторону и с разворота нанесла удар, целясь пониже шеи. Я не учла ее скорость. Лезвие лишь слабо чиркнуло по шерсти. А мне пришлось уворачиваться от яростной атаки шипастой змеюки, жившей собственной жизнью. Извернувшись, в два удара я укоротила хвост до самой спины. Зеленая сукровица брызнула во все стороны, обрубок очертил полукруг вслед за развернувшейся тварью. Взвыв от моей наглости, антеркс снова бросился в атаку. Я отвела руку с мечем, а он, визгнув, как побитый пес, неловко перевернулся в воздухе и рухнул к моим ногам с двумя стрелами в шее.
Ойнари опустил лук.
Я замерла, не в силах отвести глаз от судорожно трепыхающихся крыльев. Прежде чем антеркс затих, воздух над ним подернулся мутью, заколыхался мелкой рябью, как над огнем. Серая шерсть свернулась белесыми кольцами, плоть начала опадать мгновенно истлевая. За мгновение от демона не осталось и горстки пепла. Ойнари посмотрел на меня, я на него.
- Так вот почему они неуловимы. — Первым сделал вывод ойнари. — Ты ранена?
Я оглядела себя. Рубашку, конечно, придется выбросить. Меч, благодаря заклинанию, не разъело — жидкость, заменяющая нежити кровь ужасно портит оружие. Немного подташнивало, но это запоздалый страх. Я мотнула головой, подтверждая обратное, вытерла пучком травы меч и мысленно поздравила себя с боевым крещением. Спать не хотелось. Уснешь тут, с таким проводником! Я вернулась к потухающему костру и решила попытаться установить защитный контур.
- Не нужно — ойнари опустился напротив.
Порывшись в сумке, я достала чистую рубашку.
- Скажи честно, ты не спал? — попросила я, устав мучится догадками.
- Да.
Я так и знала...
- Нева, представь, что бы случилось, окажись на твоем месте ребенок!
Меня и без представления передернуло. Я кивком попросила его отвернуться, и пока я переодевалась, он продолжал.
- А я видел. И детей и женщин.
Я заправилась и повернулась к нему, зашнуровывая ворот.
- Перестань. Я же сказала, что помогу
Ойнари оглянулся и, убедившись, что я одета, развернулся полностью.
- Я просто хочу объяснить, насколько это важно для нас…
Повисло неловкое молчание. Я смущенно перебирала в руках ворот рубашки и, не выдержав, вымолвила:
- Ты же говорил, что они опасаются охотников…
- Так и было. Клянусь! — с жаром заверил он.
- Ойнари. — Заключила я, взмахнув рукой. — Что с вас взять. Хитрые, коварные существа, как эльфы.
Эльфы – маленькие, всего в пол локтя, существа, с несоразмерно круглой головой, торчащими ушами и огромными глазищами на выкате действительно считались таковыми в Альтамире. Жили они все больше на деревьях в болотах, рядом с оврагами – там, где было вдоволь гиблых мест, куда эти малыши заманивали людей ради развлечения.
Коварное существо тем временем равнодушно накладывало сучья на тлеющие угли. Удовлетворившись результатом, он мельком взглянул на меня и нехотя произнес.
- Ты же все правильно решила. Если бы против нее вышел я один — эта тварь бы скрылась.
- А откуда ты знаешь, что я решила, ты, что читаешь мои мысли?
- Да — просто ответил он и добавил, улыбнувшись — как эльф.
Поездка мгновенно потеряла свою прелесть. Не хватало еще, чтобы мои мысли были доступны местным жителям. А вдруг я забудусь и подумаю что-нибудь дурное?
- А ты не думай — посоветовал ойнари.
Я тут же подумала. Он смущенно хмыкнул и добавил.
- Телепатией владеют только … некоторые ойнари.
- Эльфы вообще не владеют – возразила я.
- Ошибаешься.
Я сердито швырнула испачканную рубашку в огонь.
- Пожалуй, я лучше уберусь домой.
- Ты не сможешь. У тебя нет ключа.
Несколько мгновений мы, молча, смотрели друг на друга: я — сердито, он — сочувственно. От этого мне еще сильней стало себя жалко. Ключевое заклинание! Как я могла о нем забыть. Без него я могла сколько угодно бродить по этим холмам, не пересекая границы.
- И ты мне его, конечно же, не скажешь? — обманчиво ласково поинтересовалась я.
- Я не могу.
Он не отводил глаз и не лгал — я это чувствовала. По какой-то не понятной причине он действительно не мог сказать мне ключ. Хотя и причина была ясна — люди и ойнари не были друзьями. Он просто не доверял мне.
Я возмущенно спросила:
- И как я отсюда выберусь? Или это не предусмотрено?
- Не говори глупостей — отмахнулся он сердито и глядя мне в лицо, заговорил тихо и твердо. — Нева, ты же ведьма.
Я стиснула кулаки.
- Ты поступаешь нечестно!
- Я не позволю тебе погибнуть...
- Я не об этом...
- Я знаю, о чем ты!
Мы снова замолчали, глядя друг на друга. Ойнари подбросил дров в костер. Я откинулась на лежак и стала смотреть в ночное небо. Ойнари вздохнул.
- Завтра я провожу тебя в Альтамир.
- Я остаюсь — резко ответила я.
Я остаюсь.
Остаюсь, потому-что мой народ остался вам должен. Я помогу вам и уеду. И забуду об этой истории. Но никогда, ни один ойнари не назовет людей неблагодарными...

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

aIDy, ну вот зачем портить впечатление? =(

Сообщение от aIDy

Рассказ начинается не с "полянки", а с описания одного из главных городов. Родного города ГГ.

Сообщение от aIDy

В мире о котором я пишу нет институтов и аспирантуры. Я вообще стараюсь избегать современных терминов, все-таки описываемое время - Средневековье.

Сравнение, аналогия и т.д. В контексте мною сказанного суть не в деталях, а в общей концепции. Мне все равно, есть у вас там институты или школы (кстати, ликбез советую по средневековью все-таки пройти), главное избежать банального понятия Магическая Школа.
Воля, конечно, ваша, но такого ширпотреба просто завались у нас. Вы просто потеряетесь в массе поделок.
Теперь к описанию города - оно лишнее! Неужели не понятно? Зачем вводить описание города, когда место действия начинается не там? Это путает читателя,это ненужный текст, это навевает скуку.

Сообщение от aIDy

ЗАПОЛЕВАТЬ — Толковый словарь Даля — ЗАПОЛЕВАТЬ зверя, дичину, добыть в поле, на охоте, особ. затравить.

Спасибо, что еще раз блеснули эрудицией. Но эффект уже не тот =)

Сообщение от aIDy

нем отсчитывается водяными часами. Секунда - удар капли, именно так. (Это взято из Древней Греции).

Поясняю для вас специально - из контекста построения фразы неясно, что капельки воды бьются о дно, отчитывая временной промежуток. Фраза построена так, что кто-то бьет этими часами кого-то.

Сообщение от aIDy

И большое Вам спасибо)))

нзч

[aIDy]

прошу прощения, я не хотела ни кого задеть.
Следующие главы выложу только после того, как исправлю уже имеющиеся

[Sera]

Дмитрий Белковский, прочитала ваш рассказ и для начала отвечаю, на каком моменте я бы прекратила чтение. На том, где герой рассказывает, каким образом он подтирается. В самом деле, что может быть увлекательнее, чем рассматривание каловых масс, размазанных по обрывку туалетной бумага?
Но, памятуя о том, что надо высказать более развёрнутое мнение, я дочитала текст до конца. И вот несколько моментов, на которые стоило бы обратить внимание:
1 - надо вычитать текст на предмет лишних местоимений. Их много, и половина (минимум) подлежит уничтожению.
2 - рассказ выглядит недоделанным, и больше всего в этом плане выделяется концовка. Точнее, её отсутствие. Полное ощущение, что ты начал писать текст, потом сам заскучал и быстренько это дело свернул.
3 - Логика повествования. Ну, или же логика построения текста.
Смотри: рассказ начинается с разговора в кабинете врача. То есть герой как минимум смог добраться до врача и связно лепить предложения. Потом ведётся рассказ, что же с ним приключилось, и в конце герой валяется на полу без всякого желания сопротивляться неизбежности. Судя по этой фразе

Сообщение от Дмитрий Белковский

Мне действительно противно вспоминать тот случай.

разговор в кабинете происходит задолго после событий, описанных в тексте. Герой вспоминает случай. То есть он вылечился? Или нет? Сколько времени прошло? Чем всё закончилось? Судя по всему, он всё же сумел каким-то образом избавиться от тараканов, и теперь предаётся воспоминаниям. Или нет?
Мне кажется, в этом случае удачнее было бы закольцевать рассказ, концовкой подведя к началу, раз уж хронология событий обратная. В противном случае возникает слишком много вопросов.
В целом же, рассказ вполне себе читабельный. По крайней мере, для меня.

[azesm]

Добрый день. Прошу указать на ошибки и описать общее впечатление о тексте.

Скрытый текст - <Чародейские будни>:

Ясный, погожий денек, солнце весело ныряло на мгновение за пушистые
облака, и снова выныривало, чтобы наполнить мир своими золотыми лучами.
Воздух, пропитанный ароматами весенних цветов и гомоном птиц, слегка колыхался
под порывами ветра.
По заросшей тропке шли, взявшись за руки, юноша и девушка. Выбрав
небольшой холмик в центре поля вдали от леса и деревни, они встали лицом друг к
другу на расстоянии шага, он взял ее за руки, закрыл глаза, она расправила плечи,
и начала еле слышно шептать стих на древнем языке. Поднялся ветерок, рядом с
молодыми людьми закружился вихрь, поднимая пыль и блуждая вокруг них.
Девушка замолчала, а парень продолжил чтение стиха. Замолкли одновременно
все птицы. Вихрь, набирающий силу, кружил вокруг пары, вздымая пыль и каждое
мгновение увеличиваясь в размерах и ускоряясь, но потоки агрессивного пыльного
воздуха не шелохнули даже волос на головах людей. Молодой человек продолжил
читать вирш, пытаясь перекричать гул ветра, от напряжения на лбу проступили
морщинки. Его подруга расслабленно дышала, прикрытые веки чуть вздрагивали от
волнения.
Словно кружась в танце, они развернулись, прижались спинами друг к другу.
Парень закончил чтение, девушка вскинула руки к небу и подхватила стих, в такт
ее движениям окружающий их вихрь взмыл ввысь, и словно раненая птица упал на
землю, вздымая тучи пыли и впитывая их в себя. Девушка плавно повела рукой из
стороны в сторону, вверх и вниз воздушный кулак послушно вторил ее движениям:
бил землю и подлетал в небо.
Молодые люди танцуя, повернулись друг к другу лицом, подняли руки на
уровень груди, раскрыли ладони и продолжили шептать одновременно. Воздушный
кулак вертелся над их головами, со свистом описывая круг за кругом. На ладонях
парня вспыхнула искорка и стала разгораться все ярче. Резкий поворот, бросок,
огненный комок влетел в вихрь, воздух мгновенно вспыхнул и гигантский горящий
шар из воздуха и земли с гулом отлетел и рухнул на землю в ста шагах от чародеев,
раскаляя воздух и опаляя траву.
Девушка извлекла из сумки стеклянную колбу, выдернула пробку и установила
перед собой. Парень двумя руками с усилием направлял движения могучей огненной
глыбы, заставляя ее кувыркаться, вертеться, летать из стороны в сторону с бешеной
скоростью. Девушка подняла руки к небу и громко крикнула последние строчки
волшебного стиха. Огненная глыба рванула ввысь, развернулась у самого облака и
тонкой сверкающей струйкой устремилась к земле внутрь колбочки. Когда последняя
песчинка влетела в колбу, девушка мгновенно закрыла ее, и оба чародея плюхнулись
со вздохом на землю, вытирая пот со лба.
- Как бы воду включить в состав нашего произведения? - спросила она отдышавшись.
- Нужно попробовать создать вихрь на воде, возле озера или на небольшом островке.
- Точно! Попробуем на досуге.
- Для экспериментов у нас времени мало. Нужно готовиться к встрече, чувствую,
нагонят нас скоро.
- Да, котик, ты как всегда прав.

Они шли по тропинке через поле в сторону густого шумного леса. Солнечные
лучи скакали по верхушкам деревьев. Черные ласточки мелькали у самой земли,
гоняя друг друга. Девушка напевала песенку и бросала за спину через левое плечо
крошки хлеба и семена растений. Птицы подлетали схватить и склевать их, да
смотрели, головой крутили и не трогали, вспархивали и улетали ни с чем. А паренек
останавливался, веткой на земле чертил знаки мудреные, те вспыхивали синим
пламенем и исчезали, а трава вокруг того места чуть зеленее становилась и бутоны
цветов распускались. Шли так через поле, да через лес. Уж солнце к горизонту
подплыло, а они в самую глушь леса по просеке забрели. Уже в сумерках отошли
подальше от дороги, за овражек. Нашли полянку ровную, расстелили подстилку
цветастую. Паренек ножом по краю поляны круг на земле очертил, так что подстилка
ровно в центре оказалась. Деревья зашумели, словно живые и сблизились друг с
другом, заслонили поляну от посторонних глаз да от зверей диких стеной могучей.
А ребята расселись на подстилке, раскинули скатерку белоснежную, хлопнули в
ладоши, скатерть свернулась-развернулась, а на ней яства разные: и каша с маслицем,
и мясцо и рыбка, бублики-баранки с медом, да самовар горячий. Перекусили слегка,
свернули скатерть.
Как окончательно стемнело в лесу, каждый своим делом занялся. Девушка
свернула-развернула свою скатерть чудесную, и появился у нее котелок водой
наполненный. А паренек развел костер, поставил две рогатины, и повесил тот
котелок на жердь над огнем. Чародейка набросала в котел травы разной, что дорогой
собирала, ягод лесных, да листьев древесных, из одного мешочка насыплет, из
другого, а варево каждый раз цвет меняет да гуще становится. Кинула камушков
прозрачных, жидкость аж вспыхнула, но погасла быстро. Помешивает девушка свое
варево веточкой, да песенку поет. Чудесный аромат по поляне разносится, и сияние
из котла всю поляну освещает. Как закипать начало, сняла котел с огня остужаться.
Паренек тем временем побродил по лесу и притащил к поляне ветку дубовую,
обрубил, подровнял и принялся меч вытачивать. Все ладно вышло и лезвие острое
и рукоять удобная и гарда резная. В руке лежит как литой. Ножны смастерил из
липы, узорами украсил разными. Положил оружие на землю и облил жидкостью,
что подруга сварила. Все варево впитал меч в себя и засверкал изумрудным светом,
потяжелел и окреп. Чародей помахал, повертел в руках свое творение и довольный
сложил в ножны. Ночь вокруг, тьма непроглядная, ветер холодный свищет между
деревьев, а на полянке светло от костра и тепло. Умаялись ребята, легли на подстилку
свою теплую, укрылись покрывалом шерстяным, обнялись и заснули.

Мчит-пыхтит черный пес по дороге. Сам лохматый и пыльный, деревенские
собаки от него шугаются, кони шарахаются, чуть наездников не сбрасывают. И
днем и ночью бежит без устали, словно гонят его. Добежал до поля, где семена
чародеи наши набросали, а там не поле вовсе, а лес буреломный непроходимый.
Овраг на овраге и тропы как не было. Носом водит, нюхает, а не чует следов нужных.
Оббегать пришлось целый день.
Сизо-черный ворон парит над лесами, полями, глядит глазами своими зоркими,
ищет беглецов. Стаи галок его стороной облетают, а где пролетит ворон, там тучи
темнеют, густеют, солнце заслоняют. Нашел он полянку чародейскую, а спуститься
не может. Деревья ветвями шевелят, того и гляди глаза выколют, крылья да ноги повыдерут.
А чародеев уже и след простыл, с утра еще покинули свое убежище.
Светало только, парень с девушкой вышли из лесу на поле широкое. Нашли
холмик невысокий, притоптали траву по кругу, ножом в земле ровный круг
начертили, встали на холм спиной к спине и застыли, словно молятся. Тут и черный
пес из-за леса выпрыгнул, кувыркнулся по земле и вороным конем обернулся. Ворон
нагнал его, спикировал на спину и предстал рыцарем в доспехах. Забрало опущено,
лица не видно, плащ развевается, тьму нагнетает. Зашелестел, забурлил воздух,
заговорил голосами разными. Тучи серые солнце закрыли, потускнел свет, словно
в сумерках. А от рыцаря туман черный тянется, обволакивает холмик чародейский,
но за черту залезть не решается. Из тумана руки бьют по воздуху, скребут, да
преодолеть барьер не получается.
Вскинул парень руки к небу и запел, задрожала земля под рыцарем,
зашевелилась трава, корни вырвались из земли, схватили коня за ноги, да за хвост.
Конь скакал, брыкался, но повалился на землю, тут его листьями корнями и ростками
обвило. Рыцарь только успел отскочить, выхватил меч и зашагал к холму. Туман
гуще стал, пожелтела трава на поле. Где дымка черная стелется, там цветы опадают.
Чародейка скинула платочек с головы, расправила его и бросила в сторону
рыцаря, где пролетел платок, там расступился туман и светлее стало. Чародей
обнажил свой меч и выпрыгнул навстречу противнику, зазвенел металл о металл.
Тает туман, где парень проскочит, и густеет там, где рыцарь пройдет. Кружат по
полю, словно в танце яростном. А девчонка ищет склянку свою заветную в сумке,
да найти не может. Искала, искала, перевернула сумку и давай вытряхивать все
содержимое на землю: зеркальце в деревянной оправе, мешочки с травами, гребень
серебряный, платочки цветастые, нож с костяной рукояткой и еще добра всякого,
но колбы нет, как не было. Рыцарь теснит парня, из тумана руки к нему тянутся, все
схватить пытаются то за руку, то за ногу. Чародей вертится, и туман разгоняет, и
рыцарю отдышаться не дает.
Нащупала, наконец-то, девица колбу, выудила из сумки, подкинула в воздух
выше головы, щелкнула пальцами, колба и лопнула. Загудел воздух, раскалился.
Вырвался из колбы кулак огненно-воздушный, пролетел поле из края в край,
застонал туман, будто живой. Взметнулся в небо пылевой горящий ветер и ринулся
вниз прямиком на рыцаря, тот руками заслонился, чародей замахнулся прикончить
противника, но отлетел на три сажени. Где стоял черный всадник - воронка глубокая
и туман мгновенно рассеялся. Вокруг трава опалена и песком все засыпано. И конь
исчез из-под корней, стеблей и листьев, в которых запутался. Ветер стих. Тишина
настала, даже трава не колышется. Солнце сквозь дыры в тучах то место освещает.
Сидят на земле, обнявшись, наши чародеи, улыбаются. Дождь покапывать начал, а
чуть погодя и вовсе сильный пошел. Заискрились капли в лучах, засверкала природа
по-новому.
- Селен нынче Злыдень, одолели пока. Но еще тренироваться нужно. И
гостинцев новых придумывать.
- Теперь и время есть на опыты. Нужно островок найти, и пожить там чуток,
почаровничать.

Солнце клонилось к западу, ярко красными лучами играя на пушистых
облаках. Тучи мелких мух кружили и жужжали над полем. Хромой мокрый пес скулил
и зализывал свои раны, лежа под забором, заброшенного дома. Сизый ворон
с подбитым крылом и опаленным хвостом примостился на ветке столетнего дуба в
чаще леса. Парень с девушкой шагали по пыльной дороге, напевая веселую песню.
Птицы хором подпевали им.

[Leto III]

Покритикуйте перевод. Основной задачей было сохранить структуру строка-в-строку, не размазывая смысл одной на несколько.

Скрытый текст - Джон Китс, Эндимион, ст.1-25 aka Ода красоте:

Прекрасное – есть радость навсегда:
Его растёт лишь прелесть, – никогда
В ничто не канет, но таится в нём
Беседки тишь и власть забыться сном
Грёз полным, здравья, мирного дыханья.
Затем плетём венки мы утром ранним,
Чтоб, за цветком склонясь, к земле стать ближе,
А безнадёжность, недостаток иже
Блистают благородством, унынья дни,
Все затемнённые, опасные пути –
Для наших поисков: им вопреки
Снимает красота муар тоски
С душ угнетённых. Солнце и луна,
Кусты, деревья – благость их дана
Овечке кроткой; жёлтые цветки
И их зелёный мир; и ручейки,
Из тех, что рощу делают себе
В дни зноя; лес, таящий в глубине
Кустарник, полный розовых бутонов, –
Всё вечных торжество законов,
Что мёртвый бог придумал для земли;
Всё, что мы слышали или прочли:
То есть родник бездонный вечных вод,
Что из небесных сфер на землю бьёт.

Скрытый текст - Оригинал:

A thing of beauty is a joy for ever:
Its loveliness increases; it will never
Pass into nothingness; but still will keep
A bower quiet for us, and a sleep
Full of sweet dreams, and health, and quiet breathing
Therefore, on every morrow, are we wreathing
A flowery band to bind us to the earth,
Spite of despondence, of the inhuman dearth
Of noble natures, of the gloomy days,
Of all the unhealthy and o’er-darkened ways
Made for our searching: yes, in spite of all,
Some shape of beauty moves away the pall
From our dark spirits. Such the sun, the moon,
Trees old and young, sprouting a shady boon
For simple sheep; and such are daffodils
With the green world they live in; and clear rills
That for themselves a cooling covert make
‘Gainst the hot season; the mid forest brake,
Rich with a sprinkling of fair musk-rose blooms:
And such too is the grandeur of the dooms
We have imagined for the mighty dead;
All lovely tales we have heard or read:
An endless fountain of immortal drink,
Pouring unto us from the heavens brink.

[Элвенлорд Гримуар]

Leto III, я бы перевёл саавсем по-другому. Но... окололитературный перевод хорош. Только вот... какой же "мёртвый бог", если это "могущественная смерть"? Ну, или "великий мертвец" на худой конец. ;)

[Leto III]

Сообщение от Элвенлорд Гримуар

Только вот... какой же "мёртвый бог", если это "могущественная смерть"? Ну, или "великий мертвец" на худой конец.

Я перевёл это как метафору. Какого "могущественного мертвеца" мог ещё иметь в виду автор в данном контексте, если не бога?

[DgopozZzi]

Не удержался. Выкладываю обрывок из длинной истории. Просто для пробы. Любопытно мнение.

Скрытый текст - Текст:

Снова с озера подул ветер и принёс запах гниющих листьев, рыбы и сырости. Воздух прохладный, но солнце ещё припекает, напоминая, что летний зной был не так уж давно. Осень. Костёр потрескивал, пожирая сухие ветки, запах от сгорания хвойного дерева был сладкий, отдавал смолой. Похлёбка в котелке, повешенном над огнём, уже давно кипела, и из-под крышки вытекали струйки, с шипением испаряясь на раскалённом чугуне. Я пододвинул сапоги ближе к огню, чтобы быстрее высохли. Жар от костра отдавался приятным покалыванием в кончиках озябших пальцев. В стороне захлопали крылья. Это ворон. Вскоре послышался стук и скрежет клюва о металл. Падальщик захотел полакомиться глазами недавно умершего, но труп был в шлеме с закрытым забралом. Я повернул голову в сторону, откуда доносились звуки отчаянного скрежета и возмущённого гортанного карканья. Из кустов дикой малины торчали ноги, в металлических сапогах. Распаханная шпорами земля свидетельствовала, что умирал он в мучениях. И зачем этот ещё совсем сопливый новоиспечённый рыцарь полез не в своё дело? И себе и мне жизнь испортил…
__________________________________________________ __________________________________________________ ___
- Хвала Олдису (Божество) во веки!- рыцарь поднял руку в приветствии, второй потянул поводья, заставляя явно ещё не объезженную кобылу заплясать и остановиться. Я молча глянул на него и коротко махнул рукой. Он объявился некстати, я совсем не искал общения.
- Приветствую, добрый путник.- Он спрыгнул с седла. Высокий и худощавый. Поверх дешёвых и явно не новых доспехов висит серая туника без герба – обычный способ отметить странствующего рыцаря.- Моё имя Сер Джарольд, вольный рыцарь. Странствую по свету в поисках приключений. Я не ответил. Даже не посмотрел на него.
- Вы не здешний?- Он говорил всё медленнее, подбирал слова, не знал что сказать. Явно терял уверенность, видя, что случайный встречный не лезет к нему обниматься, радуясь его появлению - Я ищу замок лорда этих земель, хочу спросить его о возможности послужить добрым людям. Ну, чудище там убить какое, или бандитов призвать к справедливости.
- Чудищ тут нет, если не считать солдатни местного землевладельца. Бандитами ныне принято считать крестьян, не платящих оброк. Если тебе это не подходит, можешь смело ехать дальше, да побыстрее – может, повезёт, и не встретишь ни “стражей закона”, как себя называют эти самые чудища, ни “борцов за свободы рабочего народа”, которыми становятся самые отчаянные неплательщики.
Я сказал это не глядя не него, быстро, в надежде, что он просто развернётся и исчезнет. Рыцарёк опешил, закашлялся. Долго стоял, явно не зная, что ответить. А потом снова выдал:
- Вы не здешний?
- Слушай.- Я повернул-таки голову и взглянул на него. Он оказался ещё младше, чем я думал. Светлые, как у младенца волосы выстрижены тонзурой, на подбородке жиденькая бородёнка, длинный тонкий нос, большие, близко посаженные глаза. – Вольный рыцарь Джарольд, я сказал тебе, чтобы ты оставил меня в покое, если ты вдруг не понял намёк. Теперь сказал это открыто. Прояви свою рыцарскую благодетель, и уважь право незнакомца на одиночество.
- Э… Конечно, добрый путник, простите. Я только недавно получил пояс и шпоры, неделю назад. Пару дней вот слоняюсь туда-сюда, никакой оказии добро творить не нахожу. Просто занервничал, вы первый, кого я повстречал за время странствий. Ну, пока так мой поход не назовёшь, но…
- Джарольд, уйди. Пожалуйста.- моё терпение стремительно испарялось.
- Ах, да, конечно. Только, добрый путник, не примите ли на трапезу? У меня сутки в животе ничего не было.
- Тебе не понравится то, что я готовлю, но у меня есть вяленое мясо.- я потянулся к своему походному мешку, и не заметил, как рыцарь оказался уже на корточках рядом с костром.
- Да ладно вам, добрый путник, я не привередливый, тем более, голодный, а у ват так вкусно пахнет…- он быстро поднял крышку котелка. Клуб пара рванулся на волю, и с такой же стремительностью, Джарольд охнул, отклонился назад, и попятился на четвереньках, бледнея своей детской физиономией.
- Милостивый Олдис, прости меня, грешного!- Челюсть у него дрожала, глаза, и без того огромные, выкатились из орбит.- Что это?
- Я же говорил, тебе не понравится.- я встал. Чёртов дурень с огромным трудом поднялся с земли, его трясло.
- Что это? Как же это?- он не отрывал перепуганного взгляда от котелка.
- Слушай, Джарольд, мне надоело твоё присутствие. Давай, залазь в седло, и езжай, авось, ветер выдует излишек любопытства из твоей дурной башки.
- Нет, не бывает такого. Так не бывает!- Он уже откровенно вопил, брызгал слюной, весь дрожал, как от лихорадки. Из котелка, подрагивая в бурлящей воде, на него смотрела распухшая голова младенца. Что поделаешь – в соседней деревне ярмарка, так что за курами следят строже, чем за детьми. А есть хочется.

[KrasavA]

DgopozZzi, на подбородке жиденькая бородёнка,

Ваще порадовало. Давно таких перлов не видела. (наверное редко заглядываю) А где ещё борода расти может вздумать?

По отрыку совершенно не видно тело произведения. Только "заставка". Таких заставок в этой теме вагон и маленькая тележка.

Отрывок о погоде и природе ничем особенным не блещет. Стандартно-штампоанный диалог героев ничем не запоминается и не выделяется.
А с учётом подобных перлов, что приведён выше, даже если представить, что идея у произведения "будет супер", поверьте никто её не разглядит.

Совет: почитать замечания, что делают всем начинающим в этой теме. И постараться их не повторять. Найти подходящую литературу и тоже почитать.
Тогда возможно, что при следующей выкладке, восхищённых отзывов будет больше.

[Бальбуа]

Шатар.

Скрытый текст - текст:

В тени войлочного шатра сидел Великий Князь и задумчиво оглаживал лысину. Поеживаясь от прохлады, идущей от висевшего на стене меча, он клонил голову то вправо, то влево. Пальцы терпеливо разминали саднившие мышцы на толстой шее. Плотно прижимая подушечки пальцев к голове, он тер виски, отчего поочередно поднимались брови. То одна, то другая…. Как бы удивляясь….
А дивиться, собственно, было нечему. Все было понятным и предсказуемым и на этот раз….
Разворачивалось перед ним поле брани, разделенное на квадратные ячейки, где каждый из участников военных действий занимал свое, только ему отведенное место, где две противоборствующие стороны — белые и черные, имели равное количество знати и воинов.
Со стороны Великого Князя выстроилась армия во главе с опытным старым полководцем в белом паланкине. Огромный бэрс с белоснежной шкурой встал на свое место по правую руку от полководца Благородные белые верблюды, солово — сливочного цвета крылатые кони, по краям поля — повозки, упирающиеся деревянными оглоблями в землю, ведомые лишь бестелым духом военной игры — вся знать с достоинством заняла свои места. Так же не торопясь, выстроились в передний ряд восемь тонконогих бэрсиков, знавшие о том, что каждому из них может выпасть шанс возвеличиться в бою, и что каждый из них может стать кем-то одним из благородной знати.
Напротив них суетилась толпа грязных оборванцев. Воины молодого полководца в черных одеждах, всегда выступавшие под рукой противников Великого князя. Изнуренные, растерявшие свой боевой дух в ходе многочисленных предыдущих боев, не сумевшие поднять его и к этому сражению. Обреченное на разгром сборище жалких отбросов, удел которых — вечное поражение…
Напряженно вглядываясь в поле предстоящего боя, перед Великим Князем сидел юноша, сегодняшний соперник Великого Князя в волшебной игре шатар. Изможденный, как и все убогое отрепье, которое выступит на его стороне. Бросивший ему вызов наглец безродный. Ему, несокрушимому князю, силе, уму, могуществу которого не было равных на всей земле.
Находились когда то смельчаки; высокородные властелины других земель, ученые, могущественные предсказатели, поворачивающие ход жизни многих народов…. Все, все, кто когда-то бросил ему вызов и решился потягаться в уме и силе, гнили сейчас под цветочным ковром у подножия темной горы, сложенной из голов убитых соперников. Скручивая в острый клин усы, текшие к подбородку, Великий Князь улыбнулся своим мыслям. Окинул соперника цепким взглядом, желая предугадать признаки страха на юном лице — от плохо скрываемой растерянности до нечеловеческого ужаса перед начавшим раскачиваться на стене мечом, который соскочит с места в тот самый миг, как только будет сделан последний ход. Решающий ход непобедимого властелина. Властелина, избранного самими небесами на вечное правление этим несовершенным миром…
Молчаливые слуги разбудили спящий огонь в очаге. Подложили в очаг мелко сколотые дрова и сушеные сборы хвойных веток и трав. Спокойно, без лишнего треска и шума разгорелся огонь. Ароматный дым потянулся к темнеющему кругу над очагом. Низкий топчан рядом с игроками заставили блюдами с едой. Кувшины наполнили напитками. Великий Князь соизволил промочить губы живительной каплей свежего кумыса.
Юноша сидел по прежнему, не двигаясь. Между насупленными бровями пролегла еле заметная поперечная морщинка, которая, впрочем, не успеет глубоко взбороздиться. Волосы, стянутые в тугую косичку на темени, высокий лоб, впалые окаменелые щеки худого лица, на котором не дрогнул ни единый мускул. Только капли пота, подобно горьким слезам, стекали вниз по надбровной дуге, по скулам. «Окаменел от страха», — хмыкнул про себя Князь, представив, как клинок его меча с коротким свистом обезглавит глупца.
Напряженно всматриваясь в разворачивающуюся перед ним картину боя, юноша казалось, действительно застыл.
Не двигаясь с места, старый полководец взмахнул рукой и огласил начало военных действий. Тут же, ощетиниваясь и в нетерпении перебирая тонкими ногами, на два поля вперед прыгнули бэрсики. Друг за другом, белый и черный. По освободившейся узкой колее шагнул боком белый верблюд. Черная повозка, скрипуче каркнув деревянными оглоблями, покатилась вперед.
Безусый молодой предводитель в черном одеянии соскочил с маленького постамента, как черт с пенька. Вышагивая на месте , он лихорадочно сжимал и разжимал костистые кулаки. Обводя встревоженными глазами свое войско, он выкрикивал что-то грозное, будто ход битвы зависел от его приказов. Не в силах вспомнить ни одну победу, молодой полководец страстно желал победы, как смертно не хотел очередного безрадостного поражения….
Так же страстно жаждал победы юноша, сидевший перед Великим Князем и просчитывающий варианты возможных ходов каждой фигуры противоборствующих сторон.
Он играл, как себя помнил. Каждый день, помногу времени играл со своей бабушкой. И каждый раз он должен был играть так, будто над его головой качается меч, забравший жизни деда, отца, братьев…. «Когда-нибудь и твой черед настанет». Эти слова звучали в каждом жилище оскудевшего рода, теряющего год за годом лучших сыновей. Рода, давно забывшего времена славных, наполненных радостью и торжеством, дней.
Когда то было по другому. Давным давно, рассказывала бабушка, род был велик и могуществен. Избранный народом вождь не делил народ на своих, чужих, богатых, бедных, красных, черных, белых…. Вездесущий ветер обдувал одинаково всех, то стылым холодом, то мягким добрым дуновением… Солнце светило всем одинаково. Степь, тайга, озера, реки — с ладоней изобильной родины кормились все. Вожди заботились о народе, сильные помогали слабым, сытые голодным, упавших поднимали, озябших согревали.…
Потом пришла беда. Пришел человек с волшебным мечом, и бросил в мир дерзкий клич, который сводился к одному — победителю игры в шатар — все!
Выигравший игру в шатар получает все, чем владел побежденный, и меч, владение которым стало ценнее всех сокровищ на всем белом свете. Меч из гремучего сплава трех миров — верхнего, срединного, нижнего, напитавшийся силой огня, тьмы и древних заклинаний на крови, зажег в душах людей неугасимый огонь алчности и азарта.
Соблазн овладеть мечом был велик. И потянулись к человеку с мечом ханы, князья, ученые, полководцы всех мастей, лишаясь голов, земель, всего….
Строй желающих играть с ним постепенно иссяк. Тогда, человек с мечом, объявивший себя Великим Князем, и властелином всех отобранных земель, обязал играть в шатар всех сыновей и внуков когда-то осмелившихся играть с ним людей. Меч, ведомый духами неизведанных сил, неустанно жаждал крови и новых жертв,
Когда настало время состязаться в игре с ханом, юноша играл лучше всех в округе, живущих на расстоянии семидневных скачек от его жилья….
— Не обольщайся. Знание — беспредельно. — Сказала бабушка, провожая его в путь. — Держи сердце закрытым, глаза и уши открытыми. Если встретишь по дороге жилище — зайди, приветь огонь в чужом очаге. Если варится в котле еда, дождись. Не спеши, народ не смеши. Уважь хозяев — отведай горячее, а потом пускайся в путь ….
Долго стояла бабушка под синим небом и брызгала вслед уходящему за линию горизонта внуку белой пищей. Освещая путь его, шептала вслед слова благих пожеланий и молитв…
Встретилась по дороге закопченная юрта. В очаге тлел огонь, над огнем в глубоком чане дымилась бычья голова. А у задней стены два забывших обо всем на свете старичка играли в шатар.
— Подожди, — сказали старики, не поднимая голов седых от увлекательной игры. — Скоро сварится, отведаешь горячего.
Семь дней и семь ночей он ждал, пока сварится бычья голова, семь дней и ночей, позабыв обо всем на свете, следил за игрой стариков.
— Нет предела знаниям. — Сказал юноша, через семь дней и семь ночей отправляясь в дорогу.
Усмехаясь про себя, он дивился тому, как до этого был наивен и самоуверен. Следя за игрой стариков, вживаясь мыслями то в одного, то в другого, он научился еще лучше предугадывать действия противника. Зная тысячные варианты ходов, он научился не только вкрадчивому слежению, вживанию в противника, подражанию чужим движениям, но и бесконечному терпению, высиживанию добычи простым выматыванием сил другого, старческому притворству, когда создаешь у противника иллюзию поражения, упадка и немощи, а в последний миг применяешь неприметное, забытое до этого оружие….
— Таких мастеров больше нет на свете! — Восхитился он мысленно игрой всемогущего Князя. И на миг проскользнула отчаянная мысль, что такого невозможно победить. Никак. Никогда. Никто. Холодя сердцевины костей, страх пробежал по нему, сливаясь с кровью, постучался в каменно молчавшие своды сердца и исчез.
Раздался тихий скрежет. Медленно, как бы нехотя, качнулся на стене мяч.
Ход игры юношу не радовал. Скорее мог бы привести в отчаяние…. Полководец его исхудал, почернел еще больше. Горбато скукожившись, как ворон, он лихорадочно пересчитывал вылетающих с поля боя мелких юрких бэрсов. В сторонке со скрипом крутились колеса опрокинутых набок черных повозок. Там же, недалеко, уткнувшись губастой мордой в остекленевший глаз другого верблюда, лежал черный верблюд. Даже не взмахнув потрепанными черными крыльями, сверху на них упал конь. Тонкие губы полководца изрыгали ругательства на всех известных ему языках мира, которые, как ни странно, на всех этих языках обозначали один и тот же восхитительный и сладостный акт жизнетворения и любви, или ни в чем не повинные, совершенные со дня мироздания нежнейшие органы человека, посредством которых и совершается то же самое действо….
Белые бэрсики, потерявшие немногих друзей, распушили шерсть на загривках, скалились, роняя длинные слюни. Готовясь к прыжку, вытягивались гибким телом. Громоздились на поле белые верблюды. Огромные. Человек, увидев их в степи, тут же затянул бы песню, бесконечную, как сама степь. Но верблюды бесились, исходили безобразно обильным харханьем. Подражая им, упитанные соловые лошадки ржали. Подальше от них сидел на серебристом троне старый полководец. Наклонив голову в почтительном наклоне, рядом с ним стоял большой бэрс в белоснежной шкуре. Покачивая огромной патлатой головой, он что-то рассказывал полководцу. Тот, обводя довольным взглядом поле боя, согласно кивал головой и зевал. Исход игры почти решен.
— Исход игры решен. — Широко зевнул Великий Князь, опрокидывая голову вверх.
В черный круг дымохода лились яркие звезды. Веяло ночной сыростью. Огонь в очаге еле дышал, чернеющие угли, лелея в сердцевине остатки жара, уже не делились теплом. Издалека доносились звуки посвистываний, глухих постукиваний и стрекотаний невидимых жучков и сверчков. Лениво перекликались сторожевые собаки. День сменился ночью, ночь сменилась днем, и он сменился ночью, меч на стене раскачивался все сильнее, а этот упрямец сидел по-прежнему недвижно, как застыл.
— Тянется из последних сил. Побежден, еще чуть чуть и все. Слабаки, тупицы, измельчился весь народ. Нет человека, достойного игры с ним. Даже играть не с кем! — Со злостью хрустнув уставшими суставами, Князь раздраженно глянул на меч. — Ну, понятно же и так, кто победил…. Жаль, что не могу приказать железке обезглавить немедля этого балбеса….
Белый верблюд с краю ринулся в сторону черного полководца. Всмятку раздавив маленького черного бэрсика, встал, как вкопанный. Не в силах двигаться дальше, бешенстве испустил снопы вонючей слизи, истошно завопил. Оставшийся без пары черный конь неуверенно шагнул в сторону противника, покачнувшись, отступился передней ногой, как склонился в нижайшем поклоне. Обнажая острые клыки, громадный белый бэрс направился к противнику. Глухо зарычал черный бэрс, поджав длинный хвост под ногами, отпрыгнул в сторону. Маленький черный бэрсик, увидев недалеко от себя трепещущиеся крылья белого коня, жалобно заскулил и чуть подполз к ногам старого полководца. А тот, сложив руки за спиной, вытянул вперед голову, желая лицезреть скорую расправу над противником, и шагнул вперед. Враг его, размахивая обнаженным мечом, отступил на шаг. На плечах трепался черный плащ. Отрезая пути его дальнейшего отступления, на тропу вылетел крылатый белый конь. Противник отступил, сорвал с плеча висевший лохмотьями черный плащ, затоптал и заметался на месте, как загнанный в ловушку зверь.
— Каждый раз одно и то же. — Усмехнулся побеждающий полководец в белом паланкине и зевнул. Зрелище было знакомое, упорное нежелание неприятеля сдаться раздражало, как и всегда, до глубокой икоты.
— Каждый раз одно и то же. — Лениво подумал и почесал раззудевшийся бок Великий Хан. — Снести скорее вшивую голову….
Словно поддерживая его мысли, меч закачался с новой силой. С неистовой силой, громко и требовательно застучал он круглой гардой по обоймице ножен. Двигаясь все быстрее, и меч готовился к прыжку.
— Кончайте скорее! — Старый полководец небрежно махнул рукой и вздрогнул. С дальнего угла мчался черный бэрс. Ярость, горевшая в сузившихся зрачках врага, обожгла, как огнем. Полководец попятился, наступил на подол белоснежного паланкина, неуклюже опрокинулся набок. Белый бэрс обернулся на отчаянный вскрик и кинулся на его защиту. Черным вихрем подлетел конь и на лохматую голову бэрса обрушились чудовищные удары задних копыт. Откинул конь с поля брани могучего воина с легкостью, как суму, набитую прошлогодней травой.
Сбилось дыхание у Великого Князя — его полководец, его второе я, воплощение его ума, силы, духа, великий воин, никогда не знавший горечь поражений, оказался вдруг в ловушке, расставленной такими убогими и недостойными противниками. Бэрс, пружинившись черным гибким телом, прыгал на распластанное благородное тело…
Великий Князь успел повернуть голову на свист. Провернувшись вокруг, кривого, как витой как бараний рог,крюка, меч выскочил из ножен. Его меч, накрытый чудным огненным всполохом меч, любимый, волшебный, летел к нему с пронзительным свистом…


P/s. Справка. Шатар- бурятские шахматы, полководец-король, бэрс-ферзь, повозка-ладья, верблюд-слон, бэрсики-пешки.

Здравствуйте! Я новичок в вашем царстве, сижу, туплю безбожно. выставила текст рассказа "шатар" без сопроводительного коммента. Очень хочется выслушать критику , замечания по смыслу текста...