5. «Эй, а что там дальше было???». Ведущий Винкельрид. 2008

[Винкельрид]

Спасибо за доверие.
Заранее предупреждаю, что задание моё несколько отличается от всего, что было ранее. Надеюсь, вам оно понравится.

Выбранного героя поместить в выбранное место и дать ему выбранный предмет (любитель сложностей может сделать это путём жеребьёвки), написать текст.
Требуется сочинить историю и оборвать её таким образом, чтобы читатель сказал: «Эй, а что там дальше было???»

Скрытый текст - данные:

ГЕРОЙ:
вор-рецидивист, больной туберкулёзом;
домохозяйка;
хулиган-пятиклассник;
чемпион страны по греко-римской борьбе;
отшельник, живущий в глухом лесу;
невероятно честный адвокат;
бывший военный, теперь – бомж;
солдат-дезертир;
безногий инвалид;
выпускник школы, романтик;
человек, которого укусил вампир;
палач.
ПРЕДМЕТ:
альпеншток;
опасная бритва;
сотовый телефон;
кукла;
чёрно-белая фотография;
пустой бумажник;
десять золотых червонцев;
магические очки;
автомобиль;
старая книга;
нэцкэ;
гобелен.
МЕСТО:
таёжная заимка;
канализация;
летящий самолёт;
необитаемый остров;
зона боевых действий;
колония общего режима;
горы;
старый замок;
коммунальная квартира;
парк культуры и отдыха;
пустыня;
виртуальное пространство.

Обязательные условия:

• Небанальность.
• Яркость изображения героя («некартонность»).
• Присутствие в тексте диалога.

Необязательные условия:

• Желательно не штамповать психотип (библиотекарь – интеллигентка в очках с волосами, завязанными в хвост), а придумать что-то своё, однако, не перегибать палку.
• Размер НЕ ОГРАНИЧЕН, в пределах разумного. Не заставляю вас обрывать себя на полуслове и сжимать описания. Действуйте.
• Показать взаимодействие героя с окружающей обстановкой.

Примечание:
Возможны вариации во всех трёх категориях. Например, если герой «военный», то он может быть и работником военкомата, и военврачом; предмет «стол» может быть операционным, десантным (есть и такой, на нём парашюты укладывают) и т.д.
По всем вопросам обращайтесь в личку.

[Дарья_Сталь]

Винкельрид, заинтриговал :)

[Adsumus]

Старый замок/Инвалид, палач/Гобелен

Скрытый текст - :

Dungeon

«…Поздно вечером монсеньор Обер де Нанси предложил мне пойти посмотреть на него… Мы вошли в шатер, и навстречу нам вышел его камергер предупредить, чтобы мы шли тихо и не разбудили его хозяина. Мы нашли его лежащим на меховом одеяле, очень тихо подошли к нему и увидели, что он мертв. Когда об этом сказали королю, он ответил, что не пожелал бы иметь и тысячи таких людей, которые не подчиняются его приказаниям, как этот…»
Жан де Жуанвиль
«Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика»

Замок зовётся Монтекорво, от ромейского «Mons Corvus», а что сие означает – мне неведомо. По преданию, Карл Быкобор, недругами именуемый Скотоложцем, заложил эту твердыню, после того, как прибыл в эти земли вместе с Фульком Бретонцем. Внук его, что звался Танкредом, и был одним из тех, что присягнули узурпатору – держал замок три месяца, но после – сдал, дабы сохранить себе жизнь. Государь Раймунд передал замок госпитальерам, дабы они хранили рубежи королевства, укрепив его надлежащим образом.
Где ныне те рыцари? Не знаю, друг мой, не знаю. Быть может, и они пали, порабощённые алчностью, смятённые кознями аль-Джабаля, быть может, были изгнаны суровым Гилбертом, что наследовал Раймунду. Известно, что оный государь почитал себя жестоко оскорблённым рыцарями святого Иоанна. Всё может быть, друг мой, а что за тайны скрывает замок – нам с вами, увы, весьма скоро суждено узнать.
Вы желаете узнать моё имя? Позвольте представиться…впрочем, чего стоит звучный титул для обречённого? Что мы есть пред образом Жнеца? Довольно и того, что мне известно ваше имя.
Вы в отчаянии, друг мой? Полно, неужто это вы так возопили? Неужели человеческая глотка способна порождать подобные звуки? А ведь мне случалось слышать крики отчаяния! Под Аккой мне приходилось слышать крики воинов, заживо затаптываемых лошадьми, когда граф Роберт смёл отряд сарацин, не успевший укрыться за стенами. Я помню оскаленные пасти этих тварей – лошадей, и бешеный рёв рыцарей Господних. Кровь струилась по песку, отказываясь впитываться, а же – стоял, и записывал. То была единственная битва, виданная мною, но она неизгладимо запечатлелась в моей памяти. Но вы ведь не слушаете меня, мой друг, не так ли? Обидно.
О хашашинах идёт дурная молва. Не железный клинок их главное оружие, нет, ибо одним ударом можно отнять лишь одну жизнь. Их истинный клинок – страх. Тот, что ломает волю, что вводит разум в смятение, принуждая тысячи стенать, в то время, как лишь одно пронзённое кинжалом тело падает на землю. Вы так не считаете?
Нам следовало тогда отговорить сира Альфреда, графа Нуара, что поддался на увещевания чернокнижника. Дурное то было дело, я сразу понял. Но увы, чересчур близко позволили мы подступится тогда к себе отчаянию.
Тем вечером – пришла гроза, столь редкая в этих иссушенных землях. Мы влекли сира Альфреда на плетёных носилках, потому как уже к полудню он пал на землю, не в силах двинуться с места. Яд глубоко проник в его тело, но сир Альфред всё не умирал. Хуже того – мы знали, что убийца движется следом, дабы завершить своё чёрное дело, а последние из ратных людей, что нас сопровождали – были умерщвлены солнцем, ослабевшие от ран, за день до того.
Не отвлекайтесь, мой друг. Не стенайте столь жалостно, и не пытайтесь ползти, подобно пресмыкающемуся червю. Вы лишь истратите силы, а лестница, что поднималась к вершине донжона – осыпалась многие годы назад. Лучше присядьте, друг, и внемлите мне, ибо от этого может зависеть ваша судьба.
Итак, в тот вечер мы решили укрыться от непогоды в старом замке, что был на вершине холма. Дождь лил, словно бы наступил второй Потоп, а никакого иного укрытия не было, на многие мили вокруг.
Мы разместились в башне – огромном, пустом, безжизненном донжоне Монтекорво. Дюжину раз проезжали мы, с сиром Альфредом, мимо этой башни, и дюжину раз я ничуть не удостаивал её своим вниманием, и не помышляя, что мне, однажды, продеться провести в ней ночь. Уже близилась полночь, мы сидели у костра, когда сир Альфред, наконец, пришёл в себя. Он спрашивал, где мы, и я отвечал, что в старом замке Монтекорво. Он спрашивал, как его ноги, и я отвечал, что лучше. Так, словно бы и не преисполнило всю башню смертное зловоние. Потом, граф вновь впал в беспамятство, а мы всё сидели, слушая раскаты грома.
Я помню, как рыжий Нед предложил – а не оставить ли нам графа отходить в одиночестве? Он всё равно не доживёт до рассвета, а убийца, что идёт по следу – не пощадит никого из челяди. Поначалу, мы возроптали, но весьма скоро (не смейтесь, мой друг!) – склонились к тому, что Нед рассуждает верно.
В полной тишине, в молчании, словно угнетённые мерзостью своего поступка – мы собрали наши скромные пожитки, и направились в ночь. Кто-то, помниться, протянул, было, руки к кошелю сира Альфреда, и к его булатному мечу…возможно, то был даже я…но что-то помешало мне схватить добро. Не прикоснувшись к вещам, я удалился прочь, и никто меня не осмеял. Только Тобальд, оруженосец графа, сказал, что мы, менестрели, полны противоречий, и низость поступка порой проглядывает из-за прекрасных речей, уместных для шумного пира. Хотя, он сказал это много проще.
Мы вышли на двор, но едва лишь капли дождя оросили наши плечи, как сир Альфред страшно застонал, моля и помощи. Он говорил, что ему очень плохо, и что он погибает, не причастившись, и не обняв жены, и не наставив сына. И что он мечтал умереть в славном бою от меча, а не от отравленного наконечника в бедре, в затхлых руинах.
И мы вернулись (да что ж это вы смеётесь, мой друг?). Вернулись тихо, незаметно, как будто бы ничего и не произошло. Молча, но мы без слов поняли один другого.
Сир Альфред посмотрел на нас, смолчав, но взгляд его – говорил обо всём. И тогда – мы, не сговариваясь, принесли клятву, обещая неотступно следовать за графом, будучи, отныне, ему вернейшей челядью.
Я помню…сверкнула молния, а затем сгустилась тьма. И вышел из той тьмы тот, кто нарёк себя Жнецом. Я знаю его – крикнул Нед – это палач из порта, запамятовал имя! А колдун – не молчал. Я палач, говорил он, палач владык столь могучих, что ваш скудный бог, по сравнению с ними – лишь холоп, гнущий спину над бесплодной нивою. Мы пали ниц, а граф возопил, увидев в глазах чародея свою гибель.
А колдун продолжал говорить. Он сравнил людские души с колосьями, что не будучи собранными земледельцем – опадают в грязь, и гниют. Он предложил графу стать зерном убранным, пожатым. Он говорил, что смерть из рук Жнеца – есть суть дар вечной жизни. Он говорил, а граф внимал. Он говорил – войди в моё царство, и пребудешь в нём владыкой. Откажись – и рассыплешься прахом. А граф Нуар вопрошал – где же оно, твоё царство? И все мы замерли, ожидая ответа. А палач рассмеялся, и указал перстом вверх, к вершине донжона, куда некогда вела лестница.
Я не помню точно – кто первым бросился туда. Мы карабкались кверху, во тьму, куда не доходил свет костра. Мы цеплялись за камни, оставляли ногти в грязных щелях. Были такие, что свалились, не осилив подъёма. Другие, и в их числе и я – достигли верхнего этажа. Мы озирались, ища царство бессмертия, но видели лишь тёмные стены. Я помню, как я зажёг факел, и всполохи огня озарили ветхий гобелен на стене. Там был замок – величественный и прекрасный. И цветущие холмы, и полноводные реки. Но гобелен был пуст. Ни одного человека не было на нём.
Мы спустились вниз, хохоча, проклиная шарлатана. Но он уже сгинул, и более мы никогда не видели палача-чародея. Мы рассказали сиру Альфреду о злой шутке, но тот, чуя дыхание смерти, был не в себе. Изрыгая чудовищные богохульства, он велел тащить его наверх, к гобелену. Он кричал, что хочет взглянуть на свою новую вотчину.
Но в тот самый миг – тень хашашина пала на него. И мы не выдержали. Мы бросились бежать, не разбирая дороги, мечтая лишь избежать смертельного удара. Не смейтесь, мой друг! Мой рассказ подходит к концу!
Вы один знаете – что произошло далее в донжоне Монтекорво, в ту ненастную ночь. Вы погубили графа, а мы – погубили себя! На следующее утро – мы вернулись в башню, ожидая найти мёртвое тело сира Альфреда. Но его не было. Лишь кровавый след тянулся по полу – до щербатой стены, оскалившейся обломками ступеней, и дальше – наверх. Мы вскарабкались к гобелену, и увидели, что нечто изменилось. Владыка теперь гордо сидел в замке, Владыка в венце и пурпуре. И во взгляде его – был укор.
Несколько позже – мо вернулись за телами наших ратников, дабы похоронить их по христиански, но тел мы так и не отыскали. А на гобелене, как мы убедились – прибавилось дружинников, в кольчугах, с мечами и щитами.
Вы думаете – это конец, мой друг? Мы вернулись в стольный град, и предались своим занятиям. Но прошли недели, и мы ощутили – что яд всё же одолел нас. То был не яд хашашинов, но скверна, отравившая душу. Граф приходил ночью, во сне. Благодарю за добрую службу – глумился он. А вскоре – рыжий Нед пожаловался, что чресла его покрылись гнойными язвами. В ужаса, я отпрянул от него, и впредь более с ним не встречался. Позже, я услышал, что перед смертью у него отнялись ноги. А ещё – он страшно кричал, умирая. И тело его, оставленное родными – пропало.
Я более никогда не встречал никого из своих спутников. Я утопил совесть в вине, и постарался забыть обо всём. Но однажды, когда я услаждал слух благородных господ в некоем замке, пальцы мои, перебирающие струны – отвалились. С позором я был изгнан из ранее гостеприимного дома, и впредь – никогда уже не выступал пред знатными людьми. По мере того, как моё тело гнило – отчаяние, такое знакомое вам, мой друг, проникало в мою душу. Я вновь посетил Монтекорво, и нашёл на гобелене Владыку, окружённого челядью – были там и повар, и конюх, и оруженосец. Не было только менестреля.
И множество кровавых следов вело к гобелену.
Я знал, что очень скоро – настанет мой черёд. Но я не собирался идти к своему Владыке – без подарка. Я искал вас, и отнюдь не ради приятного общения. Что с вами? Вы вновь кричите от ужаса? Вы смотрите на гобелен, расплывшийся сумрачным миражом? Вы видите уже нечто, алчно тянущееся к нам, мой дорогой убийца? Вы всё ещё тверды в своей вере?
Мне не составило труда оглушить и связать вас. Я кое-как доставил вас в Монтекорво. Ноги мои отнялись, когда я доволок вас до донжона, и невероятно трудно было длбраться наверх, вместе с вами.
Но я был настойчив.
Радуйтесь, мой друг – скоро у нас будет новый дом. Дом, в котором каждый из нас испробует новую роль.
Глядите, гобелена больше нет. Я вижу лишь мрак, и нечеловеческую фигуру, из него исходящую.
Молитесь своему Аллаху, друг мой!
Право, да кто же это?!

[Диана]

Пятое задание. Вор-рецидивист, больной туберкулезом.

Глаза, не видевшие света.

Он носил очки уже с тринадцати лет. Даже если его дразнили очкариком, даже если над ним издевались девчонки, - это не было мощнее того страха вечной тьмы, который поселился вместе с голосом офтальмолога, вместе с расплывчатыми черными буквами на табличке. Это былo зимой. – и он возвращался домой, глаза, растревоженные препаратами, не болели, нет, но на снег ему было больно смотреть, и эта боль доводила до головокружения.
Все было – этой снежной больной слепотой. Вся жизнь, пронесшаяся мимо, за тюремной решеткой. Он не успел посмотреть на свою жизнь, - он оказался слеп даже тогда, когда видел.
Ему казалось, что его день рожденье зимой. Он представлял снег, глядя в серую улицу тюремного городка.
Он заболел тоже зимой. Ту зиму, полтора года назад, он помнил хорошо, - стекло, выбитое неожиданным отчаянием, руки, примерзающие к решетке, и тонкая поволока снега на койке. Рома, - насколько сильнее он тогда оказался! Это был его первый в жизни месяц отсидки; но он лежал и смотрел, как дергается, орет его сокамерник, как в исступлении запевает старые песни, как орет матом на прохожих, не могущих его слышать. Когда он успокился, Рома все так же лежал, укрытый заснеженной рубашкой, а Он – смотрел на руки с обмороженной кожей, трогал лицо, дергабщееся и болевшее от чего-то.
Он спал на голом полу. Он ощущал спиной надежные, страшные стены, которые прорпастали в него черными пальцами.
Вот и теперь шел снег. Снег, - главное, что соединяло его с самим собой, с прошлым, настоящим и грядущим. Вечный, чистый…
По ночам ему не снились сны. Он часто просыпался, потому что то вечное состояние болезни необоримо хранившеся в нем, иногда напоминало о себе с новой силой.
Это было похоже на взрыв. Он проснулся от боли и внезапного удушья; нечто голкое и громкое поднималось из глубин груди. Это была песня, та, что заполняля вмиг всего его, - звучала в легких, в ушах, в самом сердце. Песня, длящаяся секунды, похожие на годы.
Так случалось почти каждую ночь. Пожалуй, ему стоило кричать, но он не мог. И потому он оставался лежать, - горящий в больном огне.

Им запрещали бриться. Но Роме стоило только попросить свою невесту, - и вот, эта девочка уже принесла ее, приложив все силы, всю хитрость к тому, чтобы исполнить просьбу какого-то жуткого парня с уголовными наклонностями.
А ведь ему-то, Ромке, повезло… Ведь Ему никто и никогда не принес бы бритву, не заглядывал с неловким страхом в глаза и молил не совершать гулпостей. Она его подозревала, - что он наложит на себя руки или прирежет кого-нибудь, ее милый Ромка. Дурак, упустивший свою жизнь. Точно так же, как и Он.
Темный вечер накрыл с головой, - как и всегда, зимой, в камере становилось с последним серым отблеском темно, как в бочке. Рома сидел в своем углу, сопел, - он побрился, казалось, эъто вселило в него дух. Он не говрил, как и всегда, ни слова, а только сверкал глазами.
Никто так и не узнал, как клялся он на суде, что никогда в жизни не будет… Что никогда в жизни он не поднимет руки на человека. Он ползал на коленях, плакал, унижался, - ему самому было больно и стыдно вспоминать это, и вот теперь, сидючи на нарах, он словно восполнял презрением и высокомерием закрома сердца.
Он ждал, когда же Рома заснет. Еще при свете, когда Рома брился, - он не прятался и не боялся, что его засекут неожиданным «посещением», - блеск чистого тонкого лезвия приманил Его. Минуты тянулись ужасно. И Он больше не смог жадть, - всей силой ног Он бросился к мешку Ромы, руки перебирали все ремешки и молнии, пока он наконец не нашел того, что искал.
Холод Он ощутил в своих руках, холод любимого, родного металла. Так же ласково Он трогал отмычки, всевозможные подборки ключей, тоже покалывание в руках испытывал в руках, когда ему казалось, что не успеет, что окажется заперт на крошечной лестничной площадке.
Ему нужны были деньги. Он не знал, куда будет их тратить, не знал, для чего они ему, но за долгие годы жизни он устал от просчетов, хватит ему или не хватит.
Он никогда не задумывался, какое он ничтожество на самом деле. Он ничего не умел, ничего не знал и не хотел знать. Счастья он не ведал, потому что не мог понять, что это такое, а умел только ныть от своей собственной глупости. Иногда он плакал перед тем, как идти на дело. Он знал, что, может быть, уже к этому вечеру он будет богат, но страх риска едва ли не держал его. Он боялся тюрьмы, и даже с третьего раза никак не мог привыкнуть. После четырех судов он выжил, - и удасно гордился этим. Просто никто не напоминал ему, как Он трусливо лепетал что-то судье, и боялся сказатб даже слова в свое лживое оправдание.
И еще он боялся ослепнуть. Он боялся заразиться гриппом, чтобы не нажить себе осложнений. Он боялся боли и смерти, которая с каждым годом казалась все ближе.
Но вот, теперь, он стоял, держа в руках острейшее лезвие, и сквозь сжатые губы у него текли струйки сдерживаемой крови, горячей, поющей в голове свои адовы песни…

[Винкельрид]

Просьба ко всем участникам проекта: перед выкладываемым текстом указывайте, каких персонажа-предмет-место вы использовали.

[Adsumus]

Диана
Хорошо, в смысле эмоциональности. Особенно первые несколько абзацев. А вот вторая часть подводит описанием тюремных реалий. К тому же - по условию, нужны диалоги. А тут - вообще нет речи.
Но всё равно - понравилось, хотя бы из-за нескольких первых, да пары финальных абзацев.

9/12, я бы сказал.

[Franka]

Винкельрид, поясни, пожалуйста, одна характеристика на одного героя? Брать можно только одного героя?
Если кто-то уже взял предмет, который хотелось использовать, его больше никому брать нельзя?
И можно ли вводить НПС? ;))) (или просто, не долго думая, делать героя шизофреником...)

[Лекс]

Adsumus,
Оформление хорошее, эпиграф к месту, но непонятно, почему название на английском... Пошла какая-то мода писать названия на загранично-буржуйских языках.
Как я понял, текст - стилизация под средневековый рассказ или что-то типа того. В принципе, удалось: тяжеловестный, местами пафосный, местами оригинальный текст. Не удалось избежать фраз и штампов более современных, типа: "куда не доходил свет костра". В целом текст, не напрягает, к тому же сюжетная линия с "другим миром" очень даже хорошая. Вот только колдун выпадает из общей стилистики, хоть и персонаж средневековья, но напоминает "современного" злодея из средневековья, чем настоящего колдуна. Использование терминологии и прочих "непонятных" слов также идет в плюс.
К минусам можно причислить некоторые опечатки.
"позволили мы подступится тогда к себе отчаянию" Звучит коряво.
Текст, как сказал выше, пафосен, но этот тот случай, когда простить можно.
Главная же цель задания, чтобы читателю было бы интересно узнать продолжение. Конец неожиданный, хотя и странный. Но, да, мне интересно. 4/5


Диана, по стилю и тексту сразу имеются некоторые нарекания, а именно:
"но он лежал и смотрел, как дергается, орет его сокамерник, как в исступлении запевает старые песни, как орет матом на прохожих, не могущих его слышать."
Вообще тут повтор, а подчеркнутое сам хотел спросить у людей знающих. Можно это слово так использовать? А то на слух очень плохо воспринимается.
"Вечный, чистый…
По ночам ему не снились сны. Он часто просыпался, потому что то вечное состояние болезни необоримо хранившеся в нем"
слишком много вечного на квадратный сантиметр текста.
"Но Роме стоило только попросить свою невесту, - и вот, эта девочка уже принесла ее" Девочка принесла невесту? Круто! А осветить такой необычный поворот сюжета...
"руки перебирали все ремешки и молнии, пока он наконец не нашел того, что искал" Вот тут можно даже не пытаться делать интригу. Кроме бритвы, девочки и невесты у Ромы, судя по всему, вообще ничего нет.
"После четырех судов он выжил" Представляю, какие это были суды.
Все как всегда! Восприятию текста сильно мешают метафоры, попытки литературничать, выливающиеся в нечто сокральное и не всегда логичное, и, конечно же, опечатки.
Текст не плох, минусы перечислены, если то было нужно. Похвально, что автор стремиться изобразить человеческие чувства таким необычным образом, вот только вместо того, чтобы разобраться в них, Диана, ты кидаешься из крайности в крайность. Это по тексту, потому что оценка зависит от другого. Что было дальше - понятно. Текст завершен, даже если последние слово не сказано, оно может быть только одно. Основываясь на этом: 1/5

[Дарья_Сталь]

Лекс, у тебя новый девиз? )) А писать по заданиям совсем не будешь?..

По поводу "не могущих": вообще такая форма существует и используется (к слову, различается ударение с/без приставки "не" - "могУщий", но "не мОгущий").
Кстати, слово "сакральный" пишется через "а" :) И ты уверен, что правильно здесь его использовал? Посмотри значение в словаре, а то мне вот как-то сомнительно, что ты именно это имел в виду...

[Adsumus]

Лекс,
На английском потому, что мне понравилась игра слов - донжон, и английское dungeon - узилище.
А можно про колдуна - поподробнее? Что нужно сделать, чтобы он перестал быть таким современным?

[Лекс]

Даша, спасибо)) Давно меня так остроумно не пинали!=)
Девизов не менял, они все те же - критиковать без знания русского языка, лениться искать и устанавливать Word, в следствии чего простоволоситься опечатками!
На это задание думаю, не отпишусь, и даже не из-за самого задания, Винкельрид все очень хорошо проработал, просто сейчас у меня на подступе очередной кризис личности, надеюсь, скоро пройдет, а пока буду хандрить.
Посмотрел "сАкральный", может, наконец, запомню, как правильно пишется. В принципе, действительно, не лучшее слово, но что-то подобное я и имел ввиду, разве что у словечка есть яркий религиозный оттенок, который не хотел использовать. Обдумаю!


Adsumus,

А колдун – не молчал.

А колдун продолжал говорить

Для начала можно избавиться от логических повторений и противных Аканий. Начинать предложения с союзов А, Но, И, вообще признак новичков. Не хочу обидеть, пишешь хорошо, только вот это все в минус.

И вышел из той тьмы тот, кто нарёк себя Жнецом.

Хотя, в Библии все это прокатило. Но тут чрезмерно пафосно.
"Я знаю его – крикнул Нед – это палач из порта", в этой строке колдун как раз приравнивается к простому человеку с реальной профессией. В остальных фразах, особенно, в своих репликах, он выставлен чуть ли не Рукой Бога. Такое очеловечивание свойственно скорее современной литературе, в частности городскому фэнтези. Все таки образ средневекового злодея он будет подальше от народа. Тут либо расширить эту тему и как-то показать отчужденность палача, либо вообще убрать профессиональную деятельность. Это не плохо, но подана с современной простотой и ненавязчивостью. И еще такой нюанс - колдуны считались все таки плохими, а у тебя прослеживается даже уважительное к нему отношение.

[Franka]

Скрытый текст - Упражнение от Винкельрида:

Темнело рано - осень. Анна Петровна вздохнула и включила свет. Кот Степан спрыгнул с ее колен и уселся у двери с многозначительным видом. Пришлось откладывать шитье, разматывать старенький полосатый плед и идти на кухню. В раковине с полудня размораживалась килька для Степки и минтаец для нее самой. Недоглядишь - Танечка опять на рыбу чайник сольет. Или макароны откинет... Невнимательная она, Танечка.
- Здрассте, баб Ань! - а вот и Танечка. С чайником.
- Добрый вечер, Танюш. Как Сонечка?
- Ой, АнПетровн, вашими молитвами, не иначе! Как рукой сняло! Даже про сопли забыли, не липнет и все! Лена просила еще раз спасибо сказать... Сонечка-то с куклой и не расстается, а ведь как сначала-то испугалась!
- Выздоровела, значит. Вот и славно! Дай-ка, Танюш, я рыбу-то достану... И напомни Лене, чтоб никому больше эту куклу не давали, кроме дочки. И не откровенничали особо...
Стоя у второй плиты, Анна Петровна думала о незаконченной работе. "Вот бы сегодня закончить одежку... Хватило бы кружев. ...Все бранятся, кричат, а ведь какая благодать была, когда Валера только женился!.. Кожа кончается, надо бы распареную коричневую перчатку распороть, не ровен час, подвалит работа спешная, а ботиночки не из чего сделать будет. Вот хорошо, пряжи свояченица принесла..." Минтай аппетитно шкворчал, источая соблазнительный запах. В другой сковородке разогревались рожки с сыром. А Степка, поводя ушами, уписывал свой ужин под колченогим столиком Анны Петровны. Он привык к воркотне соседок и уже не отвлекался даже на возмущенные выкрики.
- Да что он вообще... - в кухню ворвалась раскрасневшаяся от возмущения соседка Валентина. Видно, опять поругалась с муженьком. - Премии, грит, лишили! А сам опять перегаром воняет, паразит! Ведь бросил же!
- Да, мужики, они... Вот, мой на днях...
Ужинать старушка ушла в свою комнату, чтобы не слушать этих излияний. Мешало сосредоточиться и работу потом приходилось пороть и перекраивать по три раза. Сдвинув в сторону шитье и закрыв тяжелую шкатулку с инструментом, Анна Петровна расстелила на столе застиранную салфетку с искусной вышивкой, расставила тарелки и степенно принялась за еду.
Из огромного круглого окна тянуло промозглой сыростью. Анна Петровна каждую осень замазывала щели и заклеивала его, но до самого верха не доставала. Просить же соседей, чтобы помогли, не хотела - нечего им видеть уголок и работы... Вот, грязные тарелки теперь даже относить-то хочется - вон, как шумят, расходились! Но порядок есть порядок.
- ... Куклу какую-то нашла у него в кармане. Тряпошная, грязная вся, воняет, как бутылка с водкой! Ну, выкинула, конечно! - Валентина никак не желала успокоиться.
- Валенька, и давно? - вкрадчивым голосом спросила Анна Петровна.
- Да, вот вчера, в химчистку его пальто отнести хотела, стала карманы проверять, а там это дрянь! Алкоголик чертов! Совсем из ума выжил!
- Эх, Валенька, Валенька...
А что еще тут скажешь? Когда вот так, сами, своей рукой, бросают свое спасение...
На столе Анны Петровны всегда был порядок. Рабочее место за долгие годы устроилось наилучшим образом. Резная деревянная шкатулка, сделанная руками отца Анны так давно, что уже потемнела от времени, скрывала множество приспособлений. Помимо обычных инструментов рукодельницы: портновских булавок, мелков, копирок, кусочков кальки, разноцветных ниток, разнокалиберных пуговиц, пробных лоскутков и распарывателей, там нашлось место и серебряной игле с полустертым клеймом, и латунному наперстку, уже продырявленному в нескольких местах, и потемневшим ножничкам, и затертой сантиметровой ленте, с обратной стороны расчерченной на пяди... Рядом со старенькой лампой висели разнообразные лекала, на этажерках стояли коробки и корзины с лоскутками и шерстью, шелком и мулине для вышивки, пяльцами разных размеров, крючками, спицами и маленькими клубочками разноцветной пряжи. Однако, когда Анне Петровне требовалось, скажем, посадить заплату или пришить пуговицу, она никогда не пользовалась содержимым темной шкатулки.
Теперь под лампой лежала недошитая тряпичная кукла, работа для соседа Валеры. Длинный нос, улыбающийся, в отличие от вечно угрюмого оригинала, ротик, румяные щечки, волосы из рыжей пряжи, безвольное розовое тельце с длинными ручками и ножками... Детская игрушка. Только у игрушки еще не было глаз. Глаза работам Анна Петровна всегда делала в последний момент. Давным-давно бабушка учила маленькую Анютку, что с глазами работа получает жизнь, свою кукольную душу, и негоже мучить тряпичное тельце иглой и клеем. Просто куклам же следует вышивать или рисовать лицо сразу... Голубые нитки уже были приготовлены, голубые, как глаза Валентины. А рыжий локон с забубенной Валечкиной головушки скрывался внутри тельца. Черный кот Степа умиротворенно мурлыкал на коленях, бабушка Аня, напевая, трудилась уже над маленьким клетчатым халатиком, кокетливым, в кружевах, какого у настоящей Валентины отродясь не было...

[Лекс]

Франка,
"Анна Петровна вздохнула и включила свет" Анна Петровна очень не любила включать свет? Зачем эти вздохи?
Что ж, как всегда, жизненно. Вот только стиль нынче суховат. Идея про колдунов-домоседов не нова, да и ее исполнение ничего особенного не привносит, хотя с точки зрения простых жителей коммуналки обыграна неплохо. Но по тексту есть вот такой вот вопрос: если работа помещается в кармане, почему ее так сложно перетащить в сторону и дать соседям заклеить окно?
В "КДК" незавершенность есть, но не особенно понятно, какими именно нитками и с какой целью шьется "халатик"... С одной стороны занятно, но с другой стороны это может быть и законченный рассказ с САМЫМ ОБЫЧНЫМ халатиком, поэтому только 3/5

[Snake_Fightin]

Сообщение от Лекс

Анна Петровна очень не любила включать свет? Зачем эти вздохи?

Это эмоции, Лекс, всё нормально. Включи любой сериал, там шагу не ступят, чтоб не запеть: "Ох ты крученька высо-о-окая, ой ты кручинушка моя глубо-о-окая".

[Franka]

Сообщение от Лекс

Зачем эти вздохи?

Еще один день прошел. А тетенька их уже считает.
Что касается ниток и халатика... Ну, просто, когда шьют мягкую игрушку-куклу, одежда делается последней. После того, как кукла одета, она готова. И лицо целиком делается в первую очередь. А у этой куклы нет глаз, они появятся, когла будет закончена одежда.. Это связано с поверьем кукольников, что после того, как сделаны глаза, куклу можно считать "живой", "одушевленной" и правок вносить уже нельзя.
Что касается соседей и работы - дело не сколько в недошитых и нерозданных куклах, сколько в рабочем месте. Зачем давать людям повод сплетничать про старинную шкатулку для рукоделия у старушки из коммуналки? И потом, кто-то может захотеть эту вещицу стащить. *Шкатулка навеяна фотографиями из текстильного музея в Германии. Там еще и столик для рукоделия был, ммммм!* Словом, ящичек невероятно красивый, на вид, вообще антикварный. И весят такие вещи со всем добром тоже немало. Описывать содержимое целиком не сочла нужным, остановилась только на особенных вещах. А так обычно в таких ящичках держат еще кучу портновских булавок, ниток, пуговиц, мелков, распарыватели, кальки, колесики для перевода выкроек на ткань, пробные лоскутки, наборы иголок и тому подобное. А у бабули еще и куча ниток для вышивания должна быть, и пяльцы маленькие...
Потом, героиня - человек весьма пожилой и каждый раз убирать все приметы работы, приводить рабочий уголок в обычный вид ей тяжело.
*мдя. Надо было спеть пару дифирамбов славному делу шитья...*
Так и запишем - за историю старушки-тихой волшебницы низачот.:Р
ОК, попробуем-с отыграться на мясном субуре...

[anris]

Задание от Винкельрида.
Вор - туберкулезник, зона, очки...

Скрытый текст - Отделение для туберкулезников. Больничный корпус колонии общего режима.:

Дверь за спиной со скрипом закрылась.
" Двери в тюрьме почему-то всегда скрипят. Даже в больничке" - Подумал Анрис* и обвел взглядом "хату" - больничная камера ничем не отличалась от обычной: пять кроватей по периметру, тумбочки, на одной из них - телевизор с дивидюком, в углу слева "параша", в центре - стол, четыре человека останавливают карточную игру и с интересом смотрят на новенького.
- Здравствуйте, я - Анрис. Вор. - Коротко представился он, вытер ноги о вафельное полотенце, лежащее на пороге и прошел к кровати под "решкой": - Кто здесь спит?
- Никто, - Нерусский парень, он сидел лицом к Анрису и дружелюбно улыбался, ("Ну и рожа, с таким только: - Аллах акбар, и в воду! Типичный террорист, не удивлюсь, если это - Хаттаб." - мелькает мысль у Анриса.): - Заселяйся.
- Уже, - достать тапочки, выложить рыльно-мыльные, разгладить кровать, сесть, переобутся - все это было сделано машинально, по привычке, Анриса мучил вопрос, он вертелся на языке: - Что за зона такая? - почему дубаки сочувственно улыбались, разрешили покурить по дороге, смотреть в "решку" автозака, особо сильно не шмонали и разрешили пронести на зону все: водку, гашиш, карты, пустой кожанный бумажник** - за него Анрис боялся больше всего и сотовый телефон...
- Прошу к столу, Анрис. Пятым будешь. - Плотно сбитый парень лет тридцати пяти с внешностью типичного славянина держал в руке бутылку водки (Почему пятый? По счету в камере - пятый? Или? Нет, не это главное - что за зона такая? И кто из присутствующих обладает необходимыми данными?): - Ты не обижайся, Анрис, если что плохое про "пятого" подумал. Вот он у нас, - парень указал "Хаттаба": - Восьмой.- Все дружно засмеялись, Восьмой смущенно пожал плечами и соскочил с табуретки:
- Чайник закипел. Чиф парить надо. Гостя встречать...
- Вин, ты только без своих умных рецептов парь, хорошо? - Рыжеволосый, кучерявый гигант с арийским профилем почти умоляюще посмотрел на Вина, его поддержал "Микула": - Восьмой, ты правда, не сильно умничай. - И извиняюще обратился к Анрису:
- У него новое погоняло такое. Восьмой - умный! Не стесняйся - присаживайся. Давай выпьем за благополучную дорогу, за прибытие. Долго ехали?
- Часов шесть, наверно. Все больше по степи... - Ответил Анрис, подошел к столу,(Кто из них? Колдун говорил - надо одеть очки... Успею - времени помойка), сел на предложенную табуретку: - Я уж грешным делом подумал, что рассказы о заснеженных горах - байки зеков...
- Метет? - Вопрос прозвучал неожиданно, все посмотрели на решку: зону заметало снежным бураном, зима только началась, а снегу уже - по пояс.
- Метет. - Анрис взял кружку с водкой, осмотрел присутствующих,(почему-то Вин не идет к столу, может он - искомый объект?), на его немой вопрос ответил "Микула":
- Он у нас не пьет.
- Я только этот круг не пью, - "Хаттаб" колдовал в углу над "чайником".
- Так больше и нет! - Засмеялся "Микула", гигант поддержал его:
- Ты б не сильно умничал - больше б доставалось.
- Мне хватает.
- Ладно, успокойтесь. У нас человек с дороги выпить не может. Давай, Анрис, чокнемся, - Кружка в руке "Микулы" пришла в движение, все ответили тем же, "звон бокалов" - приятная теплота расходится по желудку, но до мозгов еще не достает - просто хочется есть. Ужасно хочется - до тошноты, Анрис оглядел стол: - колбаса, огурчики, сало, хлеб и лук - пируем!
- Для души ничего нет? - Анрис лишь усмехнулся в ответ, для хороших людей: - Конечно есть, - И достал из потайного кармашка "кропаль" гашиша: - Тувинский! И скажите мне - что за зона такая?
- Живем! - Обрадовался "Микула", подбросил кропаль в воздух, "Хаттаб" ловко ловит его, смотрит на свет, нюхает и: - Мистер Фикс, есть ли у вас план? Еще бы - у меня есть три плана - чуйский, тувинский, приморский! Мы обкурим этого Фога...
- Как ребенок радуется! - Хмыкнул Анрис, "Микула" засмеялся: - Да он с планом родился, он у него вместо соски был... Ты жуй, жуй, не стесняйся. И насчет водки не переживай - здесь канал налаженный, были бы деньги. Щас партейку в карты сгоняем - кто за водкой пойдет, потом дунем за знакомство и поговорим...
- Не спеши, - Оборвал его Анрис, достал из кармана очки, одел их,(очки никак не реагировали на присутствующих, может они не магические? Ладно, разберемся по ходу дела), и достал из-за пояса грелку: - Вначале по второй.
- Кому-то повезло! - прилегший было гигант сел в своей кровати: - Нор, я ж тебе говорил, что Анрис "заряженный" приедет...
Вторая проскочила как по накатанной, на душе стало легко и свободно: что там Вин, сделал "косяк"? (Сейчас все накурятся, плюс водка - откроются каналы связи и возможно, тогда очки заработают? Проклятый колдун толком ничего не объяснил, приходится действовать наугад).
- Босявый получился! - "Беломорина" в руках "Хаттаба" нервно дрожала: - Надо бы Али позвать, Лекс, стукни в стенку... Я взрываю? - глаза Вина умоляюще смотрели на Анриса, (нюхом он что ли чует, что у меня еще есть - да и познакомится пора):
- Конечно, взрывай...

* Действующие лица ничего общего с действительностью не имеют. Автор "запарился" с кличками уголовников - Бешеный, Меченый, Слепой и т.д. и ничего больше не смог придумать.
**пустой кожанный бумажник - волшебный артефакт. Лишь от способностей владельца зависит, что из него можно извлечь - по крайней мере Анрис без труда вытащит десять золотых червонцев.

[Лекс]

Франка, теперь-то видно, что знание материала у тебя отличное. Только вот из рассказика неподготовленному читателю, типа меня, этого не видно. Вообще длительные описания с перечислениями здесь и правда были бы вызывающими, слишком мал текст, но лично я бы их прочел с удовольствием - давно не слышал столько любопытных слов в одном предложении. А так до меня даже не дошло, что "халатик" - это для куклы. Мне-то показалось, что бабушка себе костюмчик шьет...

Анрис,
По тексту: очень много однородных членов и зачастую они неоправданы. Кое-где большие проблемы со знаками, вроде этого момента: "пустой кожанный бумажник** - за него Анрис боялся больше всего и сотовый телефон..." Опечаток тоже немало, а стиль скорее уж посредственный. Не верю я в таких душевных таберкулезников-укурков. Главная ошибка - перебор персонажей, среди которых почти нет запоминающихся образов, а описания присутствуют только для галочки.
Но это на оценку не влияет, поэтому теперь по "ожидаемости продолжения": Есть магические колдунские очки, казачок-ГГ и кто-то НЕИЗВЕСТНЫЙ. Текст оборван и продолжение могло бы заинтересовать, если бы ТАЙНА хоть чуть-чуть приоткрылась, а так есть мысли, что дальше герой будет "налаживать" очки, а в конце интрига раскроется. Цепляет, но не особенно, плюс ко всему - очень уж развязное повествование, которое ни к чему хорошему не готовит. Да и отсутствие конфликтов - ой, как не на пользу... 2/5

[anris]

Лекс, это вообще текст ни о чем. Конечно, можно использовать бумажник, и оттуда достать золотые червонцы - купят они себе еще что-нибудь. Или очки, (они-то точно притянуты за уши - по выражению Винкельрида) - устроить с их помощью переход в другие миры, побег из зоны, поиск неведомых сокровищ...
По поводу развязности - я два дня до написания текста общался с "ними" в их среде: еще немного и русский язык можно забыть. Не думал, что это так повлияло. Теперь далее - конфликт. Мне кажется, для данного текста он еще не созрел (хотя пьяная драка с поножовщиной - почему бы и нет? Только у меня желания не было).
P.S. Гораздо интереснее услышать поподробней о

Сообщение от Лекс

очень много однородных членов и зачастую они неоправданы. Кое-где большие проблемы со знаками

, если не затруднит ( и в личку)
P.S.2. Но дальнейшая задумка - совсем другая, что в принципе не важно.

[ALi]

Попробуем следующий кусочек рассказа. Я себе сделал случайный выброс категорий. Получил: отшельника, черно-белую фотографию и зону боевых действий. Вам судить, что получилось. По-моему не очень плохо ))

Скрытый текст - Задание от Винкельрида:

Утром Степан пошел за водой к ручью. Тот, как всегда, весело звеня и журча, нес свои воды через лес, чтобы однажды достичь реки, усилиться, и тогда уже грозно бурля нестись к морю, прихватывая по пути путешествующие камни.
Стефан набрал ведро, зачерпнул пригоршню, выпил. Хорошо. Аж зубы свело, такая студеная! На холмике заприметил красное пятнышко – земляника. Сорвал. Кислая, солнца мало и тепла, краской налилась, а сахара не набрала.
Эх, сорок лет впустую прожил: гнался за дорогими машинами, красивыми женщинами, квартирами с энным числом квадратных метров. Зачем? Как тут хорошо! Горы, лес, птички, ручеек этот, вот земляника – вкуснее клубник заморских, химией напичканных. Ведь не понимал это все, прелесть тихой жизни в лесу. А на юбилее, вдруг, будто по голове, чем тяжелым стукнули, взяли, этак, за грудки, встряхнули и сказали: «Степан, что ты делаешь? Зачем живешь?». Сказали и замолкли, а у него в сердце екнуло, стукнуло так, и все: мысль так в голове и засела. Вот и завел себе домик одинокий, на скале. Живет натуральным хозяйством, спички, соль покупает. Да общается с изредка заходящими пастухами. Те его блаженным кличут. И то правда, жил в городе, богатым, успешным человеком был, и нате вам, приехал сюда. У них вся молодежь ищет как бы выбраться, в люди выбиться, а он сам добровольно приехал. И не монах же какой, не святой человек.
А он живет уже два года и в ус не дует. Свыкся. О прошлой жизни напоминает лишь одна вещь, с собой прихваченная – фотография матери. Старая уже, порядком потрепанная, с уголком оторванным, но родная, близкая. Посмотрит бывало на лицо ее, и такая благость в душе, свет, тепло.
Но, скоро история сказывается, а дело еще быстрее делается. Не обошла Степана цивилизация, не дала закончить жизнь в спокойствии. Сначала нагрянули моджахеды. Что уж они в домике его искали, одному их Аллаху ведомо. Перетрясли все, что можно было и что нельзя. Камни подняли, меж бревен заглянули, одежду перетрясли. Понятное дело, ничего не нашли. Постращали, пару раз прикладом по почкам двинули и исчезли, растворились в горах, будто сахар в кипятке. Не прошло и пары дней, заявились федералы. Эти, вроде, должны были быть людьми воспитанными, но, можно подумать в одной учебке с хариджитами обучались. Методы те же, искали там же. Били, только больше. Мотивировали тем, что не фига (говорили они, конечно покрепче) русскому человеку, тут на скале ошиваться. Наводит де, это, на неправильные подозрения. Может снюхался с духами, деньги им свои дает. Каждое предположение подкреплялось тычком. Но и они шли, не так тихо и незаметно – запрыгнули в вертушку и усвистели.
Ладно бы били, ладно бы свои непонятные обвинения выдвигали. Но покусились на святое. Уж какая сволочь это сделала, и зачем, но после их улета обнаружил Степан, что от фотографии лишь половина осталась. Левая. Кто порвал, когда, куда вторую половину дел? Неизвестно. Зачем с собой забрал, или же ветром от вертолета унесло. Непонятно.
А уж после начались постоянные канонады. По кому в горах стреляли, как цель находили, вопрос, конечно интересный, но к делу не относящийся. Может и закончилось бы общение Степана с войсками тех и других сторон, двумя посещениями, но, видно не судьба. Вновь прибыли государственные войска. Объявили, что тут теперь базируется их рота радиолокационной защиты. И вежливо попросили покинуть скалу, доходчиво объяснив, кто он, и где ему быть положено. Потом смягчились (поняли что свидетеля отпускать нельзя) разрешили остаться. Чтобы повару помогал, и на территории убирался. Собрал Степан свои скромные пожитки, разместил в отведенном уголке палатки. Про фотографию, хоть и ущербную теперь, тоже не забыл, приколол ее к тенту. Пусть и половинка осталась, а мысли-то светлые все равно в полном объеме дает.
Два раза отбивали солдаты нападения моджахедов. Подкрепления прилетали. Что-то копошились, планы строили. Напоминало все это мельтешение муравьев в муравейнике огнем охваченном. После третьего месяца службы пришла радиограмма: «К базе движется отряд духов. Подкрепления выслать не можем. Держитесь. Два дня.»

[Павел Леген.]

Палач, десять золотых червонцев, горы.

Скрытый текст - Задание от Винкельрида::

- Убьешь меня, и руки твои отсохнут!
Гиробт помедлил, берясь за рукоять топора. Нет, он не испугался, - и не такие доносились угрозы, всходящих на эшафот. Мастер, растягивая время, изучал толпу. Очень важно – следить за настроением людей. Нужно знать, что делать после казни приговоренного: остаться на несколько секунд, дабы принять благодарности, или бежать, прятаться за спинами стражников.
Снежинки спускались с небес, закрывая грязь черепичных крыш. Дома в скрываемом любопытстве, приоткрыли ставни окон, а реки слякоти, застывшие между ними, обезводились. Зима сделала хлябь хрупкой, крошащейся, не такой зловонной.
Чуть взгляд скользнет за горизонт, как его остановит цепь гор, ясный, морозный воздух делал их четкими, до каждой детали. За этой преградой – земли Шаритов, от чьих набегов воет в бессилии все герцогство, благо, возле нашего селенья горы неприступны. Находясь ближе всех к варварам, мы, меньше всего страдаем от них.
Из толпы собравшейся у лобного места не слышалось рыданий. Мать осужденного пришла, но смотрела на все через призму надежды. Сегодня утром Гиробт обнаружил у себя под дверью десять золотых червонцев. Напрасно горожанка погрязла в долгах, ничего нельзя сделать. Сын ее - наглый главарь шайки, дав обещанье, что все родные будут жить не хуже знати, попытался захватить город.
Ученый медик из толпы, бросал оценивающие взгляды на палача. Мастер уже не раз замечал на себе внимание врачей и догадывался в чем дело: «можно ли у него купить тела, и не быть при этом заложенным инквизиции?»
Возле медика угадывалось знакомое лицо. Фильдьег, единственный друг не из экзекуторов. Непривычно для этих краев смуглый, он и не жил здесь, появлялся время от времени. Мастер не знал чем он занимается, но с момента их знакомства, тот не разу не попросил в долг, и притом, не выглядел стесненным в деньгах.
Вчера, вечером в кабаке, за разговором Фильдьег неожиданно сказал: «Может случиться так, что когда-нибудь и я лягу под твой топор, по старой дружбе сделаешь так, что бы я ничего не почувствовал, ничего. Я знаю ты – мастер, ты умеешь…»
Сейчас, на лице друга, сквозило беспокойство.
«Неужели он думает, будто я испугался проклятья этого молодчика»!?
Гиробт перехватил топор по крепче, скрип промерзших досок сопровождал шаги его, до обездвиженного в колодках налетчика. Священник уже закончил причащение, увидев, он осенил крестом и палача, глядя на него таким же грустным взглядом, каким смотрел и на обреченного бандита.
- Плоха маска, палач, мало скрывает лица. Не боишься что труп твой, завтра найдут в подворотне?
Странно. Главы банд часто дерзят на судах, на допросах, оскорбляют обвинителей, но обычно, проводя последние мгновения жизни с ним, они все как один, становятся смирными словно дети.
«Будет ведь не больно, правда»?
Этот, молодой, бледный и сухощавый, будто чахоточный, неприятно удивил. А впрочем, бог с ним …
Топор натужно поднялся в воздух.
Вдруг, кто-то сзади, схватившись за руки Гиробта, не дав ему опустить секиру. Толпа заголосила, двое стражников обнажив клинки сцепились с остальными.
«Не мать, но шайка знала кого нужно подкупать»!
Резкий толчок в спину повалил палача на пол. Топор звякая, подпрыгивая на досках, упал рядом, пальцы сквозь перчатки обожгло холодом. Он хотел подняться, но почувствовал, что кто-то стоит над ним. Смуглая рука, потянулась, подняла секиру, скрипнул эшафот, отпуская еще одного беглеца. Только спустя несколько секунд Гиробт решился подняться.
На лобном месте лежали двое охранников, но оба, кажется, только ранены. Взломанные колодки - откинуты. Улицу к западным воротам рассекали преступники. Один из них отставал.
«Может случиться так, что когда-нибудь и я лягу под твой топор …»
Галька визжала под металлическими ступнями стражников, нагонявших бандитов.
Отставший беглец выбросил что-то тяжелое, мешавшее ему бежать, но - поздно, его догнали, повалили.
« … по старой дружбе сделаешь так, что бы я ничего не почувствовал, ничего …»