Форум «Мир фантастики» — фэнтези, фантастика, конкурсы рассказов

Вернуться   Форум «Мир фантастики» — фэнтези, фантастика, конкурсы рассказов > Общие темы > Творчество

Творчество Здесь вы можете выложить своё творчество: рассказы, стихи, рисунки; проводятся творческие конкурсы.
Подразделы: Конкурсы Художникам Архив

Ответ
 
Опции темы
  #1  
Старый 17.06.2011, 23:10
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Сообщение Воин святого престола

Идея точит мне мозг уже полгода. Она меня так измотала, что решил - либо я воплощу ее, либо она меня доконает. Выкладываю в отдельной теме, потому что это мне дополнительный стимул не бросать дело на полпути (вот такая странная логика).
Жанр - фэнтези, на данный момент запланированы 13 глав (основные персонажи) и редкие очень короткие интерлюдии между ними (второстепенные персонажи, двигающие сюжет и расширяющие рамки мира).
Пробовал писать очень давно, так что будет много работы над ошибками. просьба также искать ляпы, недостоверные на ваше личное мнение характеры. Если найдете одни и те же ошибки, пожалуйста, уккажите на то или иное правило (весь учебник Великого и Могучего я не осилю), чтобы автор больше на них не спотыкался.
Как только разгребусь с материалами, выложу в заголовке синопсис и словарик по миру.


Итак, титульный лист уже имеется, начну потихоньку сливать сюда все черновики:

Скрытый текст - карты:

Скрытый текст - Священная империя:



Скрытый текст - Земли Тринадцати:


а если серьезно, то карты очень схематичны и убоги, признаю, на них даже не нашлось места рекам, а они играют очень важную роль в романе


Скрытый текст - Глоссарий. Список будет дополняться:
Солнцеград – столица Священной империи, Розы Запада. По сути управляется архигэллиотом.
Священная Империя – несколько королевств и баронств, объединенных под эгидой Церкви крови, занимают обширную область Ветреных Равнин и простираются от Лихого моря до Волчьей пасти.
Льдистый океан – огромное водное пространство, лежащее на севере империи.
Норды – племена северян, ведущих кочевой образ жизни. *клянусь, до того как начать писать, я не играл в Старые свитки ^^*
Лихое море – воды, лежащие на юге Священной империи, к нему имеют выход страны – Аргестия и Виллия, что делает их важными узлами торговли империи. Море полно жуткими тварями и лишь один пролив, названный Благим Намерением свободен от тварей. Но не от пиратов.
Благое Намерение – пролив, соединяющий торговые пути запада и востока. Единственный морской путь торговли между этими землями.
Мертвые земли – место жестоких столкновений армий запада и востока, вследствие кровопролитных воин местность полностью вымерла – реки пересохли, живность исчезла, а деревья высохли. Лишь жуткие твари, названные падальщиками, водятся там и несть им числа.
Падальщики - жуткие твари – большие как медведь и быстрые как волк – порождение войн и червоточин. Не люди и не звери.
Кальс и Эльс - миниатюрные королевства. Находятся в прямой зависмости от Священных (Святых) земель. Подвергаются постоянным нападениям падальщиков.
Борейа – самое молодое королевство Священной империи. Недавно было принято в состав империи после поголовного, и как поговаривают , насильственного перехода в веру империи. Остальные королевства считают берейцев варварами и относятся к ним пренебрежительно.
Волчья пасть – горный хребет, располагающийся на севере империи. В его окрестностях живут дикие племена- норды, совершающие постоянные набеги на владения лордов-протекторов.
Земли Тринадцати – так называют западные земли, принадлежащие мелкоземельным лордам-протекторам, ведущим постоянные междоусобные войны. На данное время существует 13 баронств, граничащих на западе с необжитыми землями, на юге с Дальноводьем, на севере с Волчьим клыком, на востоке со Священными землями и Делией.
Земли тринадцати лордов (начиная с северо-запада и двигаясь на юго-восток:
1- Кальменголд (лорд Кальм)
2- Лизеншир (леди Лизен)
3- Сульсшир ( лорд Сулроуд)
4- Морлэнд (л. Моргот)!
5- Шэнсвуд (л. Шэнсоу)
6- Таусшир (Л. Таус)
7- Бэррислэнд (л. Бэрри)
8- Фартэйнд (л. Фарслоу)!
9- Долнлэнд (Доллшоу) !
10- Кэнсвуд (л. Кэнсли) !
11- Брэнвуд (л. Брэнд)
12- Коэншир (л. Коэн) Гарольд Коэн
13- Уоллэнд ( л. Уоллштайн)
Край мира – земли, расположенные на западе Империи. По большей части необжитые, скрытые сплошным покровом старых лесов. населены язычниками, племенами вестготов.
Безымянные – служители культа Немого Бога, очень популярного в Землях Тринадцати и изгнанные с приходом служителей Церкви Крови. Практиковали темные ритуальную магию.
Гиблые топи – болотная местность на юге Дальноводья. Знаменита тем, что там растет синелист.
Синелист – лекарственное растение, помогает от большинства болезней.
Восточный Халифат – земли неверных.
Дальноводье – наименее людный край империи – край болот и глухих лесов, ядовитые испарения несут в себе множетсво болезней, но синелист болотных земель очень ценится медиками, поэтому эти земли являются важным торговым элементом империи, но также и местом обитания людей второго сорта – работают на болотах в основном каторжники и покорившие-ветер.
Аурия – королевство, соседсвующее к западу со священными землями. Богато золотом, через ее земли лежит важный караванный путь в Виллию и Аргестию, ведущий к морю.
Сеннайя – плодоносный край, житница империи, богат реками и цветущими долинами является самой южным королевством империи.
Делийское королевство – самое большое королевство империи, вследствие этого постоянно претендует на главенство в ней и состоит в подковерной войне со Священными землями. Делийске короли не раз были отлучены от церкви, прозваны тиранами и свергнуты своим же народом.
Кости Земли – цепь горных массивов, разделяющая Виллию, Аргестию и Сеннайю от остальных стран империи.
Дыхание Аланны – горный перевал, хорошо охраняемый караванный путь между Виллией и Аурией. Торговая артерия империи.
Слабое дыхание Аланны ? – второй перевал через Кости Земли, соединяющий Сеннайю и делийское королевство.
Ветреные равнины – старое название священной империи.
Амплус, Река Великого договора, Многодетная – самая большая и полноводная река западных земель. Считается, что именно от нее, когда-то брали начало все реки запада. Именно ее многочисленные притоки – по сути, самостоятельные реки – являются видимой и нерушимой вот уже много лет границей многих королевств.
Восточные земли – земли неверных, территория, лежащая за мертвыми землями. Населена людьми, не принявшими веру империи, а потому являющих собой объект постоянных попыток завоевания со стороны архигэллиотов империи.
Приграничье – земли ордена Безликих.
Безликие(?) - воины, посвятившие жизнь служению интересам серкви – считаются лушими охранниками геллиотов, первыми, кто идет в поход против неверных.
Последний рубеж – главная крепость Безликих. Расположена в Приграничье.
Дам – приставка к имени покорившего-ветер. Появилась в результате кровосмешения с завоевателями. Означает – чистый, ее используют, когда говорят о чистокровных покоривших-ветер.
Обитель Веры – крепость в солнцеграде, дворец архигэллиота.
«яблоко империи» - Лепесток Солнца, держава, символ власти архигэллиота, единственное доказательство существования богов.
«блажь грешника» - атура, дурман, наркотическая пыльца.
Место Силы - скопление магическое энергии. Бывает одноразовым и постоянным. Вступив на него, маг "заряжается" и становится способным творить чары. Считается, что они образовались от слез Алланы, оплакивающей своего мужа.
Червоточина, врата - считаются, что открываются из-за желчи и слюны Зарока, выплеснутой на землю. Очень опасны, открываются в местах, где вера в богов слаба. Закрыть их могут только маги.
Руны – тайная клинопись древних племен покоривших-ветер. Говорили эти племена на чудном языке, поклонялись духам и дотронувшись до рун и произнеся потаенные слова, приобретали способности, помогающие им выжить в суром тогда еще мире. Теперь почти не осталось как рун так и того народа. Пришедшие с юга кочевые племена долго истребляли древний народ пока его количество не стало так мало что уже не могло угрожать все прибывающим чужакам. Со временем пришельцы стали ценить потомков древнего племени – но было поздно - древняя кровь разбавилась – появились полукровки, квартероны и мало кто уже мог вспомнить старую речь, а руны перестали подчиняться пришельцам и разбавленной крови, и превратились в старую байку.

Народы

Неверные – общее название народов востока.
Северяне – варварские народы Волчьей пасти, борейцы.
Имперцы – так себя называют старейшие королевства империи – Священные земли, Делийцы, Аурия, Кальс и Эльс, баронства Тринадцати Земель .
Южане – Сеннайя, Виллия, Аргестия.
Чахоточные, желтоглазые – уничижительное прозвище покоривших-ветер.
Покорившие-ветер – древний народ, когда-то населявший Ветреные равнины.

Организации

Церковь крови – самая могущественная сила империи, ее адепты имеют большое влияние на прихожан, владеют обширными имениями во всех странах империи, а так же церкви полностью принадлежат Священные земли и самый огромный город западных земель – Солнцеград. Церковь делится на Гэллиотизм (мужскую церковь) и Алланесизм (женскую церковь). Мужская церковь по сути является главной, оперирует деньгами, ведет политические игры, выдачу земель, назначение клира и одобрение восхождения на престол наследников королевств империи. Женская церковь занимается мирскими делами – ведет хронику, помогает убогим, лечит больных, занимается воспитанием и образованием и т.д.
Орден Безликих – братство воинов, отдавших жизнь на служение церкви. Обычно именно из них формируется костяк армий, идущих на войну с неверными. Благодаря им, падальщики еще не поглотили земли империи. Обителью ордена служит крепость Последний рубеж.
Маги – люди, чувствующие Места Силы и умеющие совладать с таящейся в них энергией. В западных землях делятся на темных и белых инквизиторов.
Белые инквизиторы – люди с магическими способностями, служащие церкви.
Темные инквизиторы, чернокнижники - люди с магическими способностями, не состоящие на службе церкви и потому пребывающие вне закона, то есть отлученные от нее.

Боги:

Гэллос – муж Аланы, считается коварно убитым Зароком. Молитва к нему закрывает врата, отвращает лихие помыслы, и открывает все светлое в душе.
Аллана – жена Гэллоса, дабы спастись от коварного Зарока попросила солнце вознести себя на небо. Молитва к ней приручает диких тварей, прогоняет тьму и зло, помогает отыскать места силы.
Зарок – мифический злодей, убивший Гэллоса и охотящийся за Алланой. Считается, что именно из-за его ядовитой слюны открываются врата, а бранные слова превращаются в злобных тварей, проходящих через створки в мир.
Прародитель\Единый? – божество, в которое верят в халифате. Они считают, что им был великий вождь, приведший корабли людей в эту землю.
Немой бог – злобное божество, распространенное на распространенный на Краю мира.




Скрытый текст - Содержание:
__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 06.02.2014 в 23:09.
Ответить с цитированием
  #2  
Старый 17.06.2011, 23:11
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Скрытый текст - Пролог:
Пролог

Иноккий Третий чувствовал, что нижние одеяния насквозь промокли. Еще чуть-чуть и с них на белый мраморный пол тонкими мутными ручейками начнет струиться пот. Такое происшествие непременно кинет тень на его репутацию и даст повод гиенам и волкам, окружающим архигэллиота, попытаться оттяпать кусок пожирнее от священного тела империи, пастырем которой являлся «Наставник королей».
Собственно, лето в Священных Землях выдалось не таким и жарким – обильные дожди поливали почву, воздух всегда оставался свежим, а ветер с легкостью остужал разгоряченные тела совокупляющихся мирян, заставляя их либо покрепче закрывать ставни окон, либо поглубже зарыться в стога сена.
Проблема состояла в самом одеянии архигэллиота. Помимо шелковой рубахи по случаю Дня Покаяния на нем была шелковая бордовая ряса, перехваченная тяжелым золотым поясом – фашьей с ликом Гэллоса на бляхе. К рясе был пристегнут меховой капюшон, что тоже не способствовало току воздуха к телу. Довершали картину громоздкая широкополая шляпа сатурния и красные кожаные туфли, сшитые извергом-сапожником на гораздо меньшую стопу, чем у Иноккия.
Глава Церкви Крови решил после окончания церемонии найти сапожника и кинуть его в казематы на год другой, а то и казнить. От мысли о заслуженной каре вредителя престола ему полегчало. Иноккий покрепче взялся за скипетр, погладил отполированную поверхность державы и кивком дал знак прислужникам начинать церемонию.
Грянули фанфары, трубный глас глашатаев дал знать всем собравшимся перед Обителью верующим о том, что Солнцеликий Гэллиот готов явиться пред очи толпы.
Он поднялся с золотого трона, собрался с силами и, стараясь не обращать внимания на мозоли, гордо прошествовал к балкону.
Сидевшая по левую руку от него Стэфания также покинула свой куда более скромный деревянный трон и присоединилась к Иноккию, соблюдая этикет и отставая на шаг.
Именно так и должны вести себя все истинно верующие, подумал архигэллиот. Мы должны знать свое место в мире, лишь тогда бесконечные войны и смуты покинут земли Священной Империи. К сожалению, кроме архиалланессы и нескольких кардиналов высшего клира остальные думали иначе.
Иноккий знал, что в затылок ему смотрят многие взгляды сильных мира сего – одни, как например королей миниатюрных королевств Кальса и Эльса – с мольбой, другие - монархов Виллии, и южных королевств, с глубоким почтением. Но больше всего Солнцеликого беспокоил полный алчности и холодной ненависти взгляд извечного противника империи, короля Делии, Ричарда Второго. И не менее злобный взор из-под кустистых бровей «короля-варвара», монарха Борейи Глендайка. Эти двое были готовы своими руками задушить архигэллиота, лишь бы получить возможность единолично править в своих землях, не оглядываясь на престол в Солнцеграде.
Иноккий обернулся, кивнул подвластным ему и только ему монархам и тонко улыбнулся. Ему ответили полными надежд кивками и скупыми ухмылками.
Архигэллиот изо всех сил сжал скипетр. На золотом, тонко инкрустированном самоцветами жезле самыми искусными мастерами прошлого были вытеснены названия всех королевств Священной Империи. Он, простой смертный, в прошлой мирской жизни простолюдин, держал их всех в одной своей руке. В другой же…
Иноккий посмотрел на левую руку, бережно хранившую «яблоко империи» - державу. Шар из чистейшего, полупрозрачного янтаря с опоясавшей его миниатюрной короной надежно приютился в старческой ладони Солнцеликого. В сердцевину шара белыми инквизиторами была вложена реликвия церкви – Лепесток Солнца, единственное и неоспоримое доказательство существования богов в этом мире.
Архигэллиот взошел на широкий балкон и взмахнул скипетром, приветствуя собравшихся на площади Восхождения людей. Сотни крошечных цветных пятен покрывали вымощенную гранитными плитами площадь, многие забрались на мраморные статуи и роскошный фонтан, располагающийся на мученической улице. Овации и крики готовых впасть в религиозный экстаз тысяч истово верующих взорвались в центре города. Ежегодно сотни сотен паломников, кто пешком, кто верхом, добирались до столицы Священной Империи, Розы Запада – Солнцеграда. И, как и в прошлые разы, Иноккий поразился этим зрелищем. Он знал – ни одного человека никто так не приветствовал, как в этот день встречали его. Ни один король не собирал такого количества преданных людей, ни одно поле брани не сталкивало стольких воинов. А кто простые верующие как не святые воины?
Архигэллиот подошел к перилам балкона, украшенного лепниной и барельефами с ликами Гэллоса и Алланы, и посмотрел вниз. Темно-красный алтарь резко контрастировал с белизной мрамора. Маленькая капля крови в поле, покрытом девственном снегом.
Если настанет мой смертный час, подумал Иноккий, я не умру как мои худосочные предшественники. Нет, я из последних сил доберусь до балкона, вскарабкаюсь на перила и упаду вниз, принеся себя в жертву богам. Под ноги сотням людей, с призывом к покаянию. Последний красивый жест от «Наставника королей». И никто из монархов не сможет очернить мое имя после кончины.
Он опустил скипетр. И тут же все на площади смолкли, ожидая напутственных слов. К уху архигэллиота наклонился Шэддоу и прошептал:
- Ваше святейшество, мы готовы. Можете говорить.
Шэддоу, глава ордена белых инквизиторов, был одним из немногих людей, которых побаивался сам Иноккий. Его голос, смиренный и тихий, был голосом хладнокровного убийцы. Не будь услуги Шэддоу такими неоценимыми для святого престола, архигэллиот давно бы от него избавился.
- Дети мои, - тихо произнес Иноккий. Усиленный магией инквизиторов голос разнесся по улицам. Архигэллиот знал, что даже за стенами города его смогут услышать те паломники, которым не нашлось места в Солнцеграде. – Я знаю, как тяжек был путь многих из вас к святому престолу и молю Гэллоса придать вам сил и смирения, ибо только оно отличает истинно верующего от аспида, пригретого на груди.
Солнцеликий почти почувствовал, как скрипнул зубами Ричард; он сложил ладони, образуя круг – символ церкви, благословляя тем самым всех паломников, и продолжил:
- Сегодня я расскажу вам одну историю, притчу, подернутую патиной времен, но от этого не менее правдивую.
Когда мир был юн – солнце висело так низко, что люди могли обнять его и прошептать светилу любое желание – и оно исполнялось. И вот пожелал один из них, душою белый, именем нареченный Гэллос, заполучить себе в жены красивейшую из женщин - Аллану, и было так. Сочетались они брачными узами, и было солнце свидетелем тому. Но жил на свете еще один человек, душою черен и ликом грозен, Зароком матерью названный, да будет имя его проклято в веках. Желал и он красивейшую из женщин и тоже хотел взять себе в жены. Но он опоздал со своим желанием и возненавидел соперника. В гневе лютом он смертельно ранил Гэллоса и хотел уже насильно овладеть его женою, убитою горем. Но только не далась она злодею и, вырвавшись из рук его, бросилась в объятия солнца, попросив унести ее и мужа далеко-далеко, под купол неба, чтобы никогда не смог убийца овладеть ею. Солнце выполнило ее просьбу. Злодей же остался ни с чем. Аллана так крепко сжимала солнце, что от него откололся маленький кусочек и, подобно лепестку, упал на землю. – Иноккий воздел над головой державу, показывая всем скованный янтарем, ослепительно ярко сверкающий на солнце лепесток.
- Тогда дал клятву Зарок – что не умрет до тех пор, пока не спустится к нему солнце и не принесет оно ему красивейшую из женщин. Так грозил он злыми словами солнцу и брызгал слюною окрест и становилась его слюна чистым злом, лезли из нее черви и гады разные, звери лютые и твари невиданные и все они несли с собой зло, губящее все живое на своем пути. Так бы и сгубил землю негодяй проклятый, но восстали сыновья и дочери Алланы и Гэллоса, и кровью смыли желчь грязную, скормив плоть и кровь свою взамен чужой. Погибли почти все они, кроме одного. И увидели люди, как нужно бороться с напастью и основали они Церковь-на-Крови, строя храмы и везде уничтожая желчь Зарока. Присоединялись к ним еще люди, отдавшие всех себя на благо других. И пока светит солнце, пока свет негасимый не меркнет пред тьмою Зарока, есть в людях и надежда, что спустится солнце на землю и исполнит наши пожелания.
- Истинно так, - смиренно закончила архиалланеса Стэфания. На этом, собственно, ее роль в ежегодном ритуале окончилась.
Разделенная на мужскую и женскую, церковь не знала ни бунтов, ни внутренних интриг. Дети Гэллоса, священники и кардиналы, стали советниками королей, брали наделы в Священных Землях, следили за хозяйством и пополняли казну. Дети же Алланы – матери-настоятельницы, алланесы и низший клир занимались благотворительностью, проповедями, образованием благородных и другими менее важными для церкви делами.
Алтарь на площади озарился внутренним светом. К обступившим его людям потянулись призрачные до поры щупальца с разверстыми пастями на месте присосок. Народ охнул и разом отшатнулся. В разных местах раздался детский плач.
С каждым годом врата открываются все раньше, подумал архигэллиот. Многие кардиналы видят в этом плохой знак. Если бы они знали, как все худо на самом деле меня бы давно подвергли анафеме и казнили на этом самом алтаре. Когда-нибудь, да не допустят этого боги, мы не сможем больше это сдерживать.
Архигэллиот всем своим существом не хотел оставаться главой церкви, когда неизбежное все же произойдет.
Он невольно поежился и продолжил:
- Но жив еще Зарок, и жива скверна, исходящая от него. Этому подтверждение ужасная дыра, червоточина в нашем мире, что открывается в День Покаяния в Солнцеграде. Врата эти освобождают детей ночи, создания ужасные и противные богам. И только покаяние истинно верующего может закрыть их. Есть ли здесь такие?
Многие голоса утвердительно закричали о своей готовности принести покаяние за всех людей.
- Выйдите вперед, достойные дети церкви, - сказал Иноккий.
Служители церкви быстро отобрали несколько самых рьяных людей и подвели их к балкону.
- Назовитесь, дети мои.
- Кастор Клэйм, ваше святейшество.
- Мария Тэсс.
- Канесса Вэй.
- Теод, так же прозванный Мирным…
- Теод Мирный, твоя жертва угодна Гэллосу. Мужайся, сын мой, да осветится над тобой солнце, - воскликнул Иноккий. Толпа подхватила имя, угодное богу, и вознесла молитву будущему великомученику.
Кастор вызывал у архигэллиота неприятные ассоциации с кастрацией, к Канессе никак не вязалась приставка «святая», ну а одну Марию уже сделали великомученицей в прошлом году. Иноккий позволил тени скорби накрыть свое лицо и продолжил:
- От имени главы церкви, последнего из детей Гэллоса, Иноккия Третьего объявляю тебя великомучеником и назначаю Псом Господа.
Временному Псу Господа дали церемониальный кинжал, мужчина осторожно принял его и поклонился.
По окончании церемониальной фразы Шэддоу выступил вперед. Иноккий не знал в точности, как это удается белым инквизиторам, да и не хотел знать. С него было достаточно осознания того, что за подобный дар расплатится большинство адептов присутствующего здесь ордена Псов Господа, чьи магические возможности полностью исчерпаются и им придется не один месяц искать святые места, чтобы восполнить потерянную энергию. Слава богам, в Священных Землях их довольно много.
Теод преклонил колени перед стоящим на балконе Солнцеликим, его губы беззвучно шевелились – доброволец шептал молитву Гэллосу.
Тем временем червоточина росла в размерах, призрачные жгуты стали толще, их концы прощупывали слабину в стенах замка, пытались оплести вычурный пятиярусный фонтан – творение гения Фиосетто. Свитая из мерзких червей паутина оплела алтарь, поглотив его своей массой.
Ну, давай увалень, делай свое дело, а я совершу свое, прикусив губу, думал Иноккий. Нельзя было допустить ни малейшей оплошности – его предшественника не причислили к лику святых после смерти, а все потому что выбранный им великомученик не смог выполнить свой долг в самый последний момент. Врата, конечно, закрыли, но в тот день многие из верующих не вернулись к своим семьям.
Он ненавидел псалмы – их позволено было петь только кастрированным мальчикам из церковного хора. Когда-то давно мать отдала своего среднего сына в лоно церкви. Он пел так хорошо, что казалось, будто сама Аллана вот-вот спустится на землю и задерет перед ним юбку. Конечно, святые отцы захотели сохранить голос мальчика, уберечь его от огрубения вызванного взрослением.
До сих пор он вскакивал по ночам, увидев во сне приближающийся серповидный нож, а проснувшись, еще долго принюхивался, так как был уверен, что в воздухе витает едва ощутимый запах горелой плоти.
Мы сделаем все быстро – отрежем греховную плоть и прижжем рану, сказал ему тогда монах. Поверь, еще никто из созданных мною хористов не жаловался. Запоешь соловьем.
Много позже, став кардиналом и получив положенные саном земли, он отыскал этого монаха. Когда полуживого от страха старца приволокли к Иноккию, он улыбнулся теплой улыбкой святого и спел ему самый длинный псалом из Книги Таинств.
Ты подарил мне самый лучший голос во всей империи, сказал он монаху, позволь же и я отплачу тебе, добрый человек. Твои руки не должны истлеть никогда, мы сохраним их, чтобы дети церкви даже спустя столетия могли поразиться тому, как искусно ты создавал ими свои творения.
Кисти монаха до сих пор украшали покои архигэллиота. Они его успокаивали, являясь доказательством существования высшей справедливости.
Понимая, что каждая секунда на счету, Иннокий воздел скипетр к небесам и запел. Голос его, чистый, берущий самые высокие ноты, разнесся по всей площади. Люди, затихшие на мгновение, в благоговении опустились на колени и, в меру отведенного им таланта, стали подпевать главе церкви.
Теод прервал молитву и огляделся. Осознав, как много людей поддерживает его в последний час новопосвященный смело пошел к алтарю. Усыпанные мерзкими пастями щупальца попытались обвиться вокруг него, но, словно бы наткнувшись на невидимый барьер, отпрянули прочь. Теод Мирный взобрался на алтарь, взглянул в глаза архигэллиоту, и сказал:
- Спасибо за честь Солнцеликий. Во имя Гэллоса и супруги его Алланы я приношу им самый большой дар, который у меня есть.
С этими словами он вскрыл себе вены на руках. Кровь щедро окропила алтарь, толчками выливаясь из быстро слабеющего тела.
Наконец-то, я начал было в тебе сомневаться, подумал Иноккий. Теперь моя очередь.
Прикрыв полой мантии державу, он прокрутил опоясавшую шар корону вдоль оси. Лепесток слабо загорелся; даже сквозь толщу янтаря Иноккий ощутил его тепло.
Щупальца под радостные крики верующих втягивались обратно в алтарь. Окружавшая его паутина распалась невесомым пеплом. Вскоре червоточина затянулась, не оставив по себе и следа. На площади Покаяния остались лишь возносящие молитву богам люди да обескровленный труп.
- Слава Теоду Мирному, великомученику, причисленному к лику святых в год тысяча двести тридцать девятый от Восхождения Солнца, - провозгласил Иноккий. Толпа второй раз за день взорвалась рукоплесканиями и пожеланиями долгой жизни архигэллиоту. Помахав на прощание, Иноккий величественно развернулся и неспешно прошествовал внутрь своего замка.
Теперь Теод Мирный официально зачислен в лоно церкви и займет свое место возле трона Алланы и ее супруга Гэллоса. Этой чести удостаивались только архигэллиоты, архиалланесы и те, кто пожертвовал собой ради жизни остальных.
Говорят, самые заветные желания никогда не сбываются, мы можем только молиться Гэллосу и Аллане, и надеяться на то, что они смилостивятся над нашими душами, думал Солнцеликий. Возможно, это в некоей мере справедливо. Вожделения душат в нас стремление к улучшению. Если бы все, чего бы мы ни пожелали, тут же сбывалось, мир обязательно погряз бы в распутстве и хаосе междоусобных войн. Люди забросили бы пашню и принялись набивать свое чрево даровой пищей в угоду слабой плоти.
Его служка, Петручо, снял с него тяжелое облачение и золотые украшения. Поздно вечером, вытерпев весь нудный церемониал дня и выслушав все прошения верховных лордов, он смог позволить себе расслабиться и обдумать, как лучше всего воспользоваться даром солнца.
Правители Кальса и Эльса просили отправить безликих на защиту земель от падальщиков. Посол приболевшего и потому не сумевшего принять участие в церемонии правителя Сеннайи вежливо напомнил о грядущем неурожае. В Дальноводье творятся какие-то темные дела. Говорят, желтоглазые начали декламировать в людных местах абсурдные сказки своего народа о конце света. Лорды западных земель не поделили целинные земли.
Тело архигэллиота натерли оливковым маслом, разминая онемевшие от тяжелого дня мышцы. Ему помогли сесть в наполненную горячей водой ванну. Остатки масла покрыли поверхность воды золотистой пленкой. Лицо Иноккия отразилось на ней в неестественном свете, будто ниспосланном свыше. Петручо открыл фарфоровую вазу и высыпал в исходящую паром воду душистые лепестки роз.
Так много просящих и так мало возможностей. Желания никогда не сбываются так, как мы того хотим. Иначе Гэллос был бы жив, а Аллана никогда не попросила забрать ее на небеса. Людям пора привыкать творить судьбу собственными руками и не забивать голову калечащими души небылицами.
Миниатюрные королевства получат только треть от запрашиваемого числа храмовников. Он отдаст приказ поститься всем священнослужителям Сеннайи. Если Гэллос смилостивится, южане получат в этом году свой урожай. Если же ураганы пригнут к земле колосья, а ниспосланные Зароком жуки-древоточцы в труху перемелют корневища деревьев… Что ж, много еще грешников осталось в южных странах. Гэллос и Аллана испытывают людей, проверяя их веру.
- Оставь меня, - приказал он слуге.
Когда тяжелая, инкрустированная золотом и серебром дверь беззвучно затворилась, Иноккий потянулся к шару, бережно поднял его двумя руками и прижал к себе. Холодный янтарь обжег разомлевшую старческую кожу. Ему нравились эти ощущения.
- Мы сами творим судьбу, - прошептал он державе. – Каждый в меру своих сил и стремлений шьет полотно своей жизни. Кто-то желает заполучить в жены милую девушку, а получает сварливую толстую бабу с бородавкой на носу, кто-то хочет стяжать боевую славу, но награждается только кинжалом милосердия в горло. Я же хочу сохранить мир на земле. А для этого нужно быть жестким и не жалеть средств. Благородные цели всегда совершаются благородными людьми? Видят боги, плевать я хотел на эти предубеждения.
Борейя по-своему обрела веру. Тамошние священнослужители наряду с Гэллоссом и Алланой еще почитали старых богов севера. Он устал читать сообщения о казненных на площадях в Землях Тринадцати лжепророках и сектантах Немого Бога. Южные королевства все меньше оглядываются на церковь, того гляди пропустят в гавань галеры неверных.
Церковь теряла контроль над империей. Пусть не сейчас, даже не через десятилетие, но этот день наступит.
Церкви нужен символ, что-нибудь, что заставит простолюдинов и впредь выполнять волю церкви, а их королей преклонить колени и даже не думать поднимать голову.
Клемент Пятый прекратил столетнюю войну между западом и востоком, Бонифаций мечом и словом истины заставил делийцев прийти в лоно церкви. Эти люди в самый жуткий час не дрогнули, смогли укрепить в людях веру. Именно на их мраморных плечах теперь держатся своды многих храмов.
Что-то должен предпринять и он.
- Желания не исполняются просто так. За все нужно платить. Я готов заплатить за свое, - сказал он шару.
Лепесток в янтаре блеснул желтизной, на миг осветив погруженную в полумрак богато украшенную шелками комнату и скорчившегося в ванне старика, правившего судьбами многих.
__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 21.02.2012 в 23:35.
Ответить с цитированием
  #3  
Старый 22.06.2011, 23:41
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
По причине отъезда выложу "сыроватую" 1 главу, только один раз правленную. Завтра выложу оставшиеся два куска.
Скрытый текст - Глава 1-1:
Глава 1

Тени

Мысленно перебрав в уме все скверные случаи, которые когда-либо происходили с ним, Лотт решил быть честным и признать, что сегодня выдался самый паршивый день из всей его никчемной жизни. Собственно только с собой он и оставался честным, что хоть как-то позволяло сохранить те крохи достоинства, которые Лотт еще не променял на «блажь грешника».
Так же он вполне осознавал, как дошел до поворотной точки своей жизни и никакие молитвы Гэллосу не помогут исправить положение. Боги имеют свойство игнорировать грешников.
Ушастый Рик расшевелил палкой костер. Наблюдая за тем, как быстро разгорается пламя, Лотт стал более разговорчивым.
- Ребята, это вы? Я сразу и не признал. Мортэйн, отлично выглядишь. Наверно от женщин отбоя нет?
Мортэйн вытер свисавшую с заячьей губы слюну и громко высморкался.
- Можно я его разок ткну в бок, а?
Он потянулся к голенищу сапога и наполовину вытянул припрятанный нож.
- Заткнись, Мор. За труп мы не выручим ни гроша, - рассудительно произнес Чума. – Где наши деньги, Лотт?
- Деньги? Какие деньги?
- Не помнишь?
- Запамятовал, простите ребята, атура странные вещи творит с сознанием человека.
Чума почесал росшую клоками бороду и кивнул.
- Да, что правда, то правда. Но, знаешь Лотт, нам ли с тобой, двум любителям «блажи грешника», не знать, что поможет тебе припомнить, где ты припрятал наши денежки?
- У тебя есть порошок? – удивился Лотт. Он расплылся в улыбке и с готовностью произнес, – думаю, одна добротная понюшка поможет осветить все темные уголки моей памяти.
- О нет, мой друг, - осклабился Чума. – Один раз я уже допустил такую оплошность. Дважды меня еще не обманывали.
Он подбросил в костер еще веток. Дерево сухо затрещало, первые языки пламени лизнули пятки Лотта. Он закричал и попытался освободиться, но веревка держала крепко.
- Ну как, припоминаешь? – осведомился Мортэйн.
- Деньги у меня дома, - выпалил извивающийся Лотт. – Десять полновесных имперских крон. Клянусь честью бывшего оруженосца сира Томаса Кэнсли.
- Лотт, у бывших оруженосцев лордов не ходит в достоинствах честь, иначе их не называли бы бывшими, - заметил Чума.
Он беззаботно шевелил палкой угли в костре, заставляя пламя вздыматься все выше, а Лотта изгибаться все больше.
Даже не знакомый с основами пыточного ремесла человек сразу догадался бы, что за него взялись всерьез. Лотту связали руки, продели петлю в лебедке, что крепила бельевую веревку, и подвесили в одном из темных проулков улицы Тудэса Блаженного – давно облюбованной разным сбродом, состоящим в основном из попрошаек и законченных головорезов.
Впрочем, остальные жители городка Гэстхолла, находящегося на самой границе владений лорда Кэнсли, по мнению Лотта, не слишком уж отличались от его теперешних собеседников. Пиво здесь разбавляли, за долги пускали кровь, ну а женщины все до одной были малахольными.
Город вырос на руинах то ли селения, то ли капища желтоглазых. Остатки древнего народа жили в Землях Тринадцати задолго до прихода сюда людей. Когда церковь закрепилась в этих местах, около трех веков назад, их семьи были сосланы в Темноводье.
Люди построили жилища из камней покосившихся строений древнего народа.
Мелкие деревянные хибары теснились поверх каменных идолов желтоглазых. Некоторые родовые поместья имели одну или две стены, состоящие из странных, вертикально стоящих камней.
Даже здесь, в самой клоаке города, Лотт имел возможность видеть странные символы, украшавшие осколок плиты на которой сидел Ушастый Рик.
Рик хмуро взглянул на него, встал, расстегнул штаны и помочился на древнюю стелу.
- Таких как мы, Лотт, не держат при себе благородные, - продолжал тем временем Чума. – В нас достаточно наглости, чтобы попытаться обворовать своего сеньора…
- …или убить собственного брата, чтобы продвинуться дальше по службе, - закончил Мортэйн.
- Я. Не убивал. Брата. Мразь, – выдавил Лотт.
Он и не знал, что слухи распространились так далеко. Жутко захотелось вдохнуть порошок, но Лотт знал, что «блажь грешника» закончилась еще неделю назад. Так же он знал, что задолжал круглую сумму единственному в городе поставщику наркотика. И, как бы ему не хотелось, он не мог не догадываться о том, что Чума рано или поздно узнает, что денег, чтобы расплатиться с долгом, у него нет. И тогда Мор с огромным удовольствием воткнет ему в бок заточку.
- Может быть и так, - медленно протянул Мортэйн. Он пожевал выпирающую вперед губу и продолжил. – Где же деньги, Лотт?
- Я снял комнату у старухи Васты. Деньги там.
- Мы знаем, где ты снял комнату, - улыбнулся Чума, и рытвины от оспы на его лице превратились в кратеры. – Мало того, старуха, мир ее праху, сама впустила нас в твою комнату. Представь, как мы огорчились, не найдя наших денег. Но Гэллос смилостивился над нами, и мы нашли тебя, бывшего оруженосца и любителя дурманящего порошка. Ребята хотели сразу выпустить тебе кишки, но я не упускаю любую возможность вернуть свои деньги. И я сказал им: ребята - у этого Лотта за душою ни гроша и, видят боги, он скоро отправится на тот свет, но это не значит, что мы должны из-за него голодать. Он - бывший оруженосец барона, а оруженосцам положен меч. Оружие в наше время ценный товар, за который платят неплохие деньги, и мы просто обязаны взять его в уплату долга.
Младший сын купца, Чума имел отличную деловую хватку; вот только очень плохо разбирался в людях.
Он должен был понять, что раз Лотт не нанялся в городе в охранники и тем более не носил при себе меч, то, само собой разумеется, что оружия при себе он не имел. Клинок он продал еще полгода назад, получив при этом солидную порцию атуры.
Лотт решил воспользоваться шансом и с надрывом произнес:
- О, не забирайте Пламя Веры. Название этому клинку дал сам лорд Кэнсли.
Мортэйн ощерился и ударил его палкой.
- Говори, где спрятал меч, или я с тебя лоскутами сниму кожу.
Лотт весьма убедительно зашмыгал носом. Если бы его, словно тушку кабана, не подвесили за руки коптиться под огнем, он наверняка заломил бы от отчаяния руки.
Мортэйн с остервенением принялся бить его палкой. После десятого удара Лотт решил, что будь у него меч, это был бы как раз тот момент, когда бы он сдался.
- Хорошо, - он шмыгнул носом. – Вы получите его. Но предупреждаю, на нем фамильное проклятие.
- А нам им и не владеть, – хмыкнул Чума. – Говори, стервец, куда спрятал Пламя, а не то Мор спустит тебя пониже к костру.
- Хорошо, хорошо. Я готов своими руками передать вам меч, - заикаясь выговорил Лотт, - вот только они маленько связаны.
- Э-э нет парень, - ты не проведешь меня еще раз, - хохотнул Чума. – Ты скажешь мне место и повисишь тут, пока я схожу и возьму причитающееся мне барахло.
- Нам, - рявкнул Мортэйн.
- Нам, - поспешно поправился Чума.
- Сверток с мечом я спрятал в тайнике возле городского колодца, того, что возле церкви на паперти. Руки ужасно затекли. Спустите меня, ребята.
- Очень хорошо, - казалось, что Лотт для Чумы уже перестал существовать. – Я за мечом, а вы сторожите этого ублюдка. Если он солгал насчет тайника, я не хочу опять гоняться за ним по всему городу.
- Никто не может поручиться, что вместо этого копченного балыка мы также не станем гоняться за тобой, - прогнусавил Рик.
Он взял горящую головню и поднес ее к ногам Лотта. Тот взвыл и попытался забраться повыше. Получилось у него неважно.
Чума сплюнул мокроту и почесал затылок.
- Ладно, - наконец решил он. – Пойдем все вместе.
- А окорок? – хохотнул Рик, забавляясь с головней и пятками Лотта.
- А что с ним станется? Крысы разве что маленько покусают и все.
- Эй, вы чего, - запротестовал Лотт. – Смилуйтесь. Давайте я пойду с вами!
- Чтобы ты окликнул своих дружков стражей? – сказал торопящийся к несуществующему тайнику Чума.
Он достал из-за пазухи кисет, зачерпнул щепотку наркотической пыльцы и одним махом втянул ее ноздрей. После этого Чума почесал покрасневший нос и, махнув своим подельникам, скрылся.
- Не скучай, - рассмеялся Мортэйн и подбросил остатки веток в костер.
- Сволочи! – завопил Лотт.
Но бандиты его уже не слышали.
Небо потемнело, подворотня погрузилась во мрак.
Если начнется дождь, он погасит костер, веревки размокнут, и он сможет выбраться из западни.
Лотт усмехнулся. У него было примерно полчаса на спасение. Хоть все прошло и не так как задумывалось, но он еще жив, а это главное.
Вдалеке раздались крики. В выходные обычное дело – люди имели свойство напиваться и искать неприятностей.
Время шло, проулок окончательно погрузился в полумрак. Костер потихоньку угасал. Пятки немного болели, но Лотт знал, что легко отделался. Ему могли поломать пальцы или выжечь глаз. Хорошо, что Чума до этого не додумался.
Лотт попробовал раскачаться, но веревка еще больнее впилась в запястья и он прекратил попытки высвободиться. Вместо этого Лотт закричал.
Конечно, в этом квартале мало кто мог подать руку помощи, но упускать даже такой ничтожный шанс не хотелось.
Он огляделся. Маленькие покосившиеся дома с надстроенными эркерами напоминали фамильные мавзолеи на кладбище, в крышах виднелись целые проемы отсутствующей черепицы. До поддерживающих крошащиеся стены балок не дотянуться. Похоже, он обречен висеть здесь и дожидаться, когда его живьем зажарят на медленном огне.
Краем глаза он уловил едва заметное движение. Тонкая тень проплыла вдоль приобретших оранжевый оттенок глиняных стен.
В груди екнуло, на мгновение ему почудились огромные факелы в руках очень расстроенных бандитов.
Но вот из-за угла показалась маленькая фигура, облаченная в потертый плащ с перекинутой через плечо дорожной сумой.
- А-а мой спаситель, - пролепетал Лотт. – Я твой должник на всю жизнь, не знаю как тебя…
Скрытое капюшоном лицо повернулось к нему, изучая висящего Лотта, словно тот был дивным заморским зверем.
- Заткнись, – донеслось из-под капюшона.
Голос принадлежал девушке. В нем чувствовалась некоторая доля высокомерия, что было вполне понятно – ведь Лотт висел перед ней и, как он надеялся, имел очень жалкий вид. Девушка говорила со странным акцентом. Возможно, она прибыла из южных стран или же ее родиной был север – Лотт еще не встречал людей из других королевств Священной Империи.
Он мысленно вознес молитву Гэллосу и попросил его, чтобы это оказалась южанка. Варвары северных земель были кем угодно, только не милосердными. С них станется бросить нуждающегося в беде.
Между тем девушка обошла его и склонилась над стелой. Нежно провела ладонью по замшелому камню, очищая его от грязи и мха.
До слуха Лотта донеслись гортанные звуки. Девушка водила пальцем по полустертым символам и несла какую-то околесицу. Лотт понял, что его не собираются спасать.
- Послушай, если спустишь меня, я дам тебе много денег, - неуверенно начал он. – Ну, или меч. Хороший добротный меч, я называю его э-э… - он замялся, пытаясь вспомнить какое же имя он назвал Чуме.
Не отрываясь от чтения, девушка нашарила рукой старую знакомую Лотта – полуистлевшую палку и кинула нею в связанного.
- О-у, - выдохнул Лотт. – С ума сошла?!
Девушка хлопнула в ладоши и звонко рассмеялась.
- М-да, - резюмировал Лотт. Перспектива освободиться теперь казалась довольно туманной. Из всех блаженных этого мира ему попалась именно та, которая была не в состоянии понять, что он от нее хочет.
Девушка откинула капюшон, дотронулась до камня рукой и провозгласила:
- Гебу!
Символы на камне зажглись так ярко, что Лотт на миг ослеп. Из камня вытянулась раскаленная добела фигура в молочно-белом саванне и взяла руку девушки в призрачные ладони. Облаченная в плащ девушка дернулась, но неведомая сила держала крепко, пульсируя все сильнее. Фигура обхватила ее тело, сорвала капюшон и приподняла над землей. Камень треснул, во все стороны полетели обломки. Лот закрыл глаза, пытаясь защитить их от брызнувших во все стороны осколков.
Раздался треск молнии и тонкий девичий писк.
Он открыл глаза. Камень раскололся надвое, неведомая ипостась исчезла, девушка сидела на коленях, голова безвольно склонилась набок. На коже выжженным клеймом запечатлелся шрам в виде буквы «х».
Только сейчас он заметил на шее и руках странные татуировки – витые линии, спирали, завитки, сливающиеся в один безумный рисунок. Лотт понял, кто стоит перед ним. Как любому другому ребенку, в детстве ему каждый вечер рассказывали про них разные небылицы.
- Чахоточная – выдохнул он.
Только тогда она повернулась к нему лицом.
Коротко остриженные, иссиня темные волосы, лицо, будто высеченный лик мраморной статуи и глаза. Желтые, как золотая марка, жгучие, будто летнее солнце, глаза.
- Так нас называете вы, люди, - в повисшей тишине раздался ее звонкий насмешливый голос. – Чахоточные, желтоглазые, болотные выродки. Но если хочешь, чтобы я вытащила твое худосочное тело из этой петли – зови меня Кэт.
До этого дня Лотт ни разу не встречал желтоглазых. Говорили, некоторые лорды держали их при дворе в качестве слуг, иногда, в селения заезжал балаган, где среди уродцев можно было встретить одного-двух представителей вымирающего народа. Но в Землях Тринадцати балаганы – редкое явление. Места здесь неспокойные, Край Мира постоянно угрожает если не нашествием диких племен так язычниками. Мирным людям здесь делать нечего.
В землях лорда Тауса у него когда-то была дальняя родня. То ли троюродный брат, то ли двоюродный дядя Зэйдер Снайге, в детстве навещавший Лотта и его брата, Сторма, говорил, что древний народ умеет общаться с духами и при необходимости натравливать неспокойные души на того, кто ему неугоден.
Впрочем, словам Зэйдера не было веры, ведь он говорил, что желтоглазые ростом чуть больше трех футов и имеют ужасно большие глаза.
На Лотта смотрела молодая девушка лет шестнадцати на вид, немного худощавая, но уж точно не маленькая карлица с глазами как у филина.
Лотт знал, что люди сторонились желтоглазых не из-за их (если они конечно это умели) способности разговаривать с духами, а из-за того, что древний народ жил в основном в Дальноводье, рассаднике всяческих болезней. Туда ссылали заключенных со всей империи, где они до конца своих дней добывали синелист, использующийся медиками в мазях. Худшего места, чем Дальноводье не сыщешь во всей империи.
- Кэт, будь добра, освободи меня, - спокойно проговорил Лотт.
Будь перед ним хоть дикарь из племени вестготов, Лоту все равно. Главное, что его могут спасти. Все остальное подождет.
И даже то, что он увидел колдовство, не было самым важным. Ведь больше всего Лотт боялся не магии чахоточных, а того, что с ним сделает Чума когда вернется с пустыми руками.
Кэт с задумчивым видом осмотрела веревку.
- Тебя освободить сразу или потерпишь еще чуть-чуть?
- Сразу, конечно же, - опешил Лотт.
- Как скажешь.
Девушка достала из-за пояса кинжал и одним резким движением перерезала прикрепленный к крюку в кирпичной стене край веревки.
Лотт с глухим шлепком упал в тлеющие уголья.
Он закричал, катаясь по полу и стряхивая с себя кусочки золы.
- Проклятье, зачем ты это сделала?!
- Ты же просил освободить тебя сразу, - желтоглазая пожала плечами. Может Лотту это и показалось, но в уголках ее золотых зрачков на миг мелькнула веселая искорка. – Вот я тебе и помогла.
В штанах, и без того изрядно потрепанных, появилась дыра, Лотт получил несколько ушибов, но в основном не пострадал. Могло быть намного хуже.
- Советую не задерживаться, - бросил он Кэт. – Скоро здесь появятся очень плохие люди. Если не успеем исчезнуть, меня опять вздернут. И тебя, кстати, тоже.
Они углубились в узкие переулки города. На стенах домов густо рос мох и лишайник. Под ногами противно хлюпало – даже летом здесь было сыро и промозгло.
Когда они вышли на перекресток Четыре Руки, Кэт поравнялась с ним и спросила:
- Если тебя подвесили плохие люди, стало быть, ты еще хуже?
- С чего ты решила, - удивился Лотт.
- Хорошие с плохими не водятся. А ты сумел изрядно насолить плохим. Так кто же ты?
- Странные вы, желтоглазые, - буркнул Лотт.
Перекресток Четыре Руки славился игорными заведениями. Здесь монеты переходили из рук в руки целыми телегами. Лотт не раз видел как богачи теряли свои состояния, а бедняки… Хм, а бедняки теряли свободу.
Лотт еще плохо знал город. До этого момента он думал, что выйдет прямо к Торговым воротам. Вероятно, он где-то неправильно свернул.
- Кажется, мы здесь уже были, - пробормотала Кэт.
Она осматривалась по сторонам, будто в первый раз заметила, что находится в городе.
- Было приятно познакомиться, Кэт, - не слушая девушку, сказал Лотт. Ему нужно отделаться от желтоглазой побыстрее. Они двое – слишком заметны, да и в ее услугах он больше не нуждался.
Кэт не ответила. Она смотрела на окно одного из шести домов зажиточных горожан, расположенных чуть в стороне от игорных заведений.
Лотт поспешил скрыться в темном проходе. Лучше не высовываться, Чума и его парни наверняка уже обнаружили, что их жертва ускользнула. Необходимо покинуть Гэстхолл в самое ближайшее время.
Петляя между улочками, прячась за хилыми заборами и деревянными пристройками, он вышел к проулку Трех Пьяниц. Здесь воняло перекисшим вином. Виноделы сливали сусло прямо на улицы города. Местный сброд бывало неделями праздновал это событие, дожидаясь, когда откупорят еще одну бочку и им дадут забродивший осадок. Когда же и они уставали от такого пойла, сусло просто выливали в пыль.
Отсюда Лотт двинулся к скверу Пэйта – небольшие ухоженные деревья сира Пэйта окружили ряд беседок, обвитых плющом и огороженных кустами роз. Пэйт, градоправитель Гэстхолла, очень гордился тем, что его город – единственный, где вольно растут деревья, и каждый горожанин может посетить его сквер. Сюда, конечно, не пускали кого попало. В основном здесь находились приезжие торговцы, заключающие важные для города сделки, благородные господа и священники церкви. Обычные горожане, такие как Лотт, могли только наблюдать за тем, как остальные веселятся в беседках только со стороны.
Но сегодня Пэйт сделал исключение. Стражники, обычно охранявшие вход в сквер, отсутствовали. В сгустившейся темноте трудно было что-либо различить, но Лотт мог бы поклясться, что видит множество теней, мелькающих в редких проемах поросли.
Он прошел мимо, даже не глядя на то, что творится в сквере. Улицы стали шире, именно по этим городским каналам тек людской поток селян продающих овощи и фрукты, выращенные на своей земле, и путников, желающих отдохнуть от тянущегося бесконечно Имперского Тракта.
Лотт перебежал улицу, обошел задний двор трактира «Веселый мельник». Когда он только-только приехал в город, то остановился здесь. Но денег, вырученных за меч, надолго не хватило и ему пришлось тайком улизнуть отсюда, чтобы не отдавать долг хозяину.
Главные ворота находились от трактира не далее чем в одном полете стрелы. Городские стены в сгустившихся сумерках казались выше, чем были на самом деле. Редкие кустарники и лачуги бедняков тесно прижимались к каменной кладке защитных стен. Вдали уже можно было заметить узкие бойницы и острые углы зубцов.
Лотт быстро прошмыгнул мимо них, стараясь не привлекать к себе особого внимания. Перелез через ограду чьего-то огорода и…
Он снова оказался на перекрестке Четырех Рук. На него пустыми глазницами пялились распахнутые окна шести дорогих домов, а темная фигурка Кэт, завернутая в плащ все так же стояла посреди пересекающихся улиц.
Лотт громко выругался и пошел к ней.
- Чахоточная ведьма, что ты со мной сделала, - крикнул он, намереваясь взять ее под локоть и повернуть лицом к себе.


__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 23.02.2012 в 00:00.
Ответить с цитированием
  #4  
Старый 23.06.2011, 11:36
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Скрытый текст - глава 1-2:
Но вместо того чтобы ухватить плутовку, рука погрузилась во что-то вязкое, тягучее словно мед.
Лотт с ужасом видел, как рука вошла в ее тело, словно в кисель. Это была только тень Кэт, просто неясная тень, пригвожденная к стене до тех пор, пока светит солнце или горят фонари. Необычная тень.
- М-м-м-м, - едва слышно произнесла тень. – Что происходит?
Волосы на голове у Лотта стали дыбом, лоб покрылся испариной, а некто очень гаденький, сидевший в глубине души, едко заметил: теперь тебе придется не только зашивать, но и стирать свои штаны.
Сам себе не веря он сказал:
- Кэт, что с тобой?
- Я хочу спать, - заныла тень. – Закрой мне глаза и уходи.
Нужно что-то делать, сказал он себе. Сейчас ты отдернешь руку и побежишь так быстро, как только сможешь из этого проклятого места. Давай же, дурак, действуй.
Но вместо этого он ухватил тень второй рукой за талию и потянул на себя.
Дурак, идиот, ты погубил себя – тысячи злых голосов набатом зазвучали в голове.
Кто она тебе?! – сказал знакомый с детства, наполненный горечью голос. – Это я был тебе родным, не она!
Руки увязли в темной тягучей массе. Он прижал тень к себе, сливаясь с ней воедино, становясь таким же неясным силуэтом, как и Кэт.
Одно биение сердца – ровно столько длилось это жуткое ощущение обреченности и подавленности. Потом тело в его руках налилось тяжестью, стало более осязаемым и теплым. Каким же оно было обжигающе теплым!
Девушка в его руках снова стала живым существом – не тенью на стене. Он посмотрел в ее ничего не понимающие песочного цвета глаза и сказал:
- Похоже, мы квиты.
После этих слов силы покинули его. Лотт рухнул на пыльную дорогу, потянув с собой следом девушку. Сердце выбивало в груди барабанную дробь; руки тряслись, словно он превратился в ветхого старика.
Но, странное дело, Лотт впервые за несколько месяцев не чувствовал себя опустившимся человеком.
- Что…что произошло? - Кэт еле выговорила эти слова. Она закашлялась и шумно прочистила горло. – Ты что-то сказал, я не расслышала? Просто стояла и смотрела на…
Она затрясла головой, скинула капюшон и взъерошила короткие волосы. Потом обратила внимание на Лотта. Несколько мгновений она смотрела ему в глаза, собираясь с мыслями.
- Настоящий мужчина – без лишних слов взобрался на девушку прямо посреди улицы, - съязвила Кэт.
- Что?! – Лотт уставился на Кэт, потом перевел взгляд на свои руки, обнимающие ее за талию, и быстро отдернул их.
Он почувствовал себя грязным, вместилищем вшей и кожных язв.
Только вконец опустившиеся жители Дальноводья позволяли себе спать с желтоглазыми и плодить полукровок. В остальных землях империи человек мог стать изгоем. Люди относились к древнему народу не намного лучше, чем к неверным.
- Я спас твою шкуру, чахаточная, - он поднялся с земли, вытирая ладони о истертую куртку. – Если бы не я, ты так и осталась бы темным пятном, словно дерьмо прилипшим к стене. Впрочем, я могу позвать стражу и сказать, что ты мне угрожаешь. Ваш народец не жалуют на всем белом свете. Не понимаю, почему я должен сделать для тебя исключение?
Он снова стал прежним. Как быстро благородство превращается в подлость? После одного мерзкого поступка? После лишнего бокала вина?
Как же долго он не нюхал атуру?!
Лотт поискал глазами стражников. Бравые ребята либо сгноят ее в темнице, либо изобьют до полусмерти. Будет желтоглазой наука.
- Ты тоже заметил, что улицы пусты? – спросила Кэт. Она отряхивала пыль со своего плаща, не обращая внимания на слова Лотта. – Я не была уверена, пока мы не вышли к купеческому кварталу. Город будто вымер. Так что ты там говорил про пятно, в которое я превратилась?
Страх холодными клещами стиснул его сердце. Ссора с Кэт отвлекла внимание от главного – что, падальщик пожри его внутренности, тут происходит?!
- Не пятно – тень, - не веря себе, выдавил он. – Я должен был выйти к воротам, но вернулся обратно, а ты почти слилась со стеной. Не знаю, почему, но я…
- Стена, – воскликнула Кэт. Девушка прильнула к стене, провела по шершавой поверхности рукой. – Я совсем забыла об этом. Эй, подойди сюда… А как тебя зовут, человек?
- Лоттар Марш, - мрачно отозвался Лотт.
Не без опаски – желтоглазая все же владела странной магией – он приблизился к стене. Старая краска потрескалась и лоскутами отваливалась от кирпичной кладки. Вдоль выемок неровно уложенных камней хаотичными зигзагами змеилась трещина. Лотт приблизился к стене еще на шаг. Нет, это не трещина а…
- Кровь, - закончила за него Кэт. Она протянула к нему руку. Кончики пальцев были вымазаны красным.
Лотт взглянул вверх. Из окна на втором этаже виднелось наполовину вывалившееся тело.
Мысли в воспаленном сознании Лотта сменяли одна другую, он попытался сосредоточиться и сделать правильный вывод.
В голове у него тут же возник план. Без сомнения, здесь не обошлось без колдовства. В Гэстхолле объявился культист Немого Бога.
Безымянные – так звали служителей Немого Бога, были преданы анафеме еще полтысячелетия назад. Их не щадили ни в одном королевстве империи. Каждую осень прилюдно сжигали одного или двух обвиненных в поклонении лжебогу на площадях городов. Люди говорили – чернокнижник не сгорит, считай урожай весь погиб.
Именно культисты наслали порчу на город. Изгнанные за Край Мира, они оскверняли тамошние святые места, совершая на них мерзкие ритуалы.
Кто-то узнал про них (или него?) и попытался позвать на помощь, за что и был убит.
Ему просто не повезло пройти мимо и оказаться в гуще событий. Нужно делать ноги – скоро появится стража. Уж они-то не станут разбираться, кто виноват, а кто нет – всех изрубят на куски.
Хотя…
Если он расправится с чернокнижниками прежде стражи, все почести достанутся Лотту. Он станет героем города и сможет не бояться Чумы и его дружков. Это им придется его избегать.
К тому же брат когда-то обмолвился, что именно безымянные убили их родителей. Отец и мать умерли, когда ему не было и года. Он даже не помнил, какими они были. Лорд Кэнсли взял их к себе в услужение и сделал сначала пажами, а затем своими оруженосцами.
Не то чтобы Лотт стремился за них отомстить – убивать кого бы то ни было из-за людей, которых никогда не знал не входило в его привычки.
Он подобрал отколовшийся от кладки камень.
Лотт ворвется внутрь, и, воспользовавшись внезапностью, обрушит свое импровизированное оружие на голову безымянного. Все просто. Но что, если их будет несколько? Или он окажется недостаточно быстрым?
- Если поможешь мне, получишь десять крон, - соврал Лотт.
Кэт насмешливо посмотрела на него, но ничего не сказала.
Лотт принял ее молчание за согласие и направился ко входу. Как он и ожидал, дверь оказалась запертой. Это обстоятельство не смутило бывшего оруженосца.
На улице стояло хоть и прохладное, но все-таки лето. Обойдя дом, он обнаружил одно окно не запертым на ставни и влез в него. Кэт последовала его примеру.
В квартале Четырех Рук жили зажиточные горожане, набившие руку на торговле или обманывая менее смышленых людей в игорных домах.
Внутри дом был богато обставлен. На стенах висели гобелены, изображающие сцены принятия лордами запада веры в Гэллоса и Аллану, архигэллиота Клемента 5, выводящего войска из Мертвых земель, победу, одержанную лордами Дайвэном и Мэллиортом над ордами борейцев.
Серебряные подсвечники внушительных размеров украшали многочисленную мебель, сделанную на заказ где-нибудь в Брэнвуде или Таусшире, а то и в самой Делии.
Не долго думая, Лотт сменил камень на подсвечник и вошел в следующую комнату.
Когда он был совсем еще мальчиком, только-только поступившим в услужение к лорду Томасу Кэнсли, их с братом взяли в рейд. Ватага разбойников сожгла деревню дотла и, улюлюкая, развлекалась с уцелевшими жителями, используя поселян в качестве мишеней. Лорд и его дружина перебили большинство. Сдавшихся привязали к вязанкам хвороста и подожгли.
Сэр Томас приказал мальчикам смотреть на то, как творится правосудие в Землях Тринадцати и добавил, что когда они вырастут – то так же должны поступать со всеми, не придерживавшимися установленных в этом крае законов.
Сторм с готовностью исполнил приказ Сэра Томаса, он всегда исполнял то, что было поручено, не задумываясь, с непоколебимой уверенностью в том, что лорд всегда прав.
Когда языки пламени добрались до голов преступников, выжигая дочерна глазницы, а крик приговоренных к смерти заглушил его мысли, Лотт не выдержал и отвернулся.
Робкий Лотт – так его прозвали за это воины, смеясь и помахивая перед ним факелами. Больше всех эту кличку любил его брат.
Когда крики оборвались и Лотт перестал слышать, как шипит обгорелая плоть, он повернулся лицом к разбойникам, но увидел только обгорелые кости, почти незаметные на пепелище.
Хозяева умерли, а их тени остались охранять души, сказал тогда кто-то из воинов.
Увиденное в комнате заставило Лотта невольно попятиться назад.
Середина гостиной была залита светом, исходившим из зажженных свечей, воткнутых в притороченную к потолку люстру. Крепления для свечей были сделаны в виде монахов, молитвенно воздевших к потолку руки. Желтые отблески падали на обеденный стол с остатками еды, фамильные портреты, любовно водруженные над массивным камином. Встречаясь с покрытыми синей краской каменными стенами, они приобретали изумрудный окрас.
В углах комнаты, там, куда не достигали подергивающиеся полосы света, клубились тени.
Тени, охраняющие души хозяев, подумал Лотт.
Два призрачных силуэта обнялись, почти слившись воедино, и только по редким вибрациям неровного пламени было заметно, что это не бесформенное пятно. Еще одна тень застыла в полушаге от стола. Держащаяся за стол рука принадлежала очень старой женщине и была вполне осязаема и жива. Пальцы так сильно вцепились в столешницу, что фаланги побелели, а ногти впились в дерево не менее чем на четверть дюйма. А чуть повыше локтя рука сливалась с неясной темной фигурой, терявшейся в полумраке комнаты.
Одна свеча потухла, и несколько футов комнаты погрузилось в темноту. Рука, еще мгновение назад принадлежавшая живому человеку, превратилась в скрюченную обсидиановую палку, выгибавшуюся вбок под большим углом.
Тени шептали, они на что-то жаловались и тихонько постанывали от страха.
Люди намного страшнее теней, мысленно сказал Лотт. Первые могут причинить боль, вторые только напугать.
Он опрометью бросился в следующую комнату, нашел лестницу и поднялся на второй этаж. Позади слышалось неровное дыхание Кэт. Желтоглазая дышала ему в затылок и не отставала ни на шаг.
- Когда я распахну дверь, кричи что есть мочи, - прошептал он своему невольному союзнику.
- И тогда они нападут на бедную невооруженную девушку? Ты мужчина и у тебя есть оружие, - прошипела ему Кэт, указывая пальцем на подсвечник. – Это я открою дверь, а ты отвлечешь их воплем.
Не дав ему времени придумать контраргумент, желтоглазая толкнула плечом дверь, ловким движением выдернула волос на затылке Лотта, заставив его вскрикнуть от неожиданности, и юркнула в открывшийся проем.
Все произошло настолько быстро, что Лотт даже не успел наградить ее пинком.
Сперва безымянные, после желтоглазая стерва, решил он. С этой мыслью он ворвался в нужную комнату.
Смятая постель, одеяло скинуто на пол. В центре комнаты распласталась сотканная из теней фигура, тянущаяся к окну. Возле нее лежали черепки от расколовшегося ночного горшка. Воняло мочой и потом.
- Лиизаааа, - прошипела тень.
Кэт подошла к окну, втащила обмякшее тело обратно в комнату. Им оказалась молодая женщина, опрятно одетая и довольно хорошенькая. Остроконечный атур, скрывавший ее роскошные волосы от постороннего взгляда, слетел с головы и нелепо болтался вдоль тела, держась на одной уцелевшей подвязке.
- Лиизаааа.
Женщине перерезали горло. Кровь пропитала льняное платье, закрасив былые узоры, заменив их на свой собственный, с ассиметричными краями и рваными линиями.
- Что будем де… - начала было говорить Кэт, но вдруг вскрикнула и отскочила в сторону от трупа.
Тело подернулось дымкой, так туман заволакивает все вокруг перед рассветом, скукожилось, становясь невесомым. Прекрасное лицо превратилось в театральную маску. Кожа стала графитовой, черно-серой, почти не различимой на фоне погруженной во тьму комнаты.
- Лиизааа.
Изменившийся до неузнаваемости мертвец втянулся в половицы, заполняя щели между ними, подобно воде скапливаясь в выемках. Вскоре в комнате остались только Лотт, дрожащая от пережитого потрясения Кэт и две тени.
- Лиизааа…
- А-а демоны, - с трудом выдавил Лотт. Он осенил себя символом Гэллоса и сплюнул через левое плечо.
Стало немного легче, и приступ паники прошел.
- Ч-что будем делать?
- Мы опоздали, что тут еще сделаешь, - набросился на желтоглазую Лотт.
Надежда сменилась отчаянием. Он рисковал своей жизнью стараясь сделать этому проклятому городу услугу и вот вся награда?! Да идет оно все лесом.
Безымянные ушли, и никто не скажет им куда. Если они и дальше будут стоять здесь и ничего не делать, то тоже могут превратиться в тени, стать чернильными кляксами, размазанными на стене.
Он присел на корточки, обхватив голову руками.
Положение все хуже час от часа. Думай, Лотт, думай!
- Лиизааа…
- Нужно уходить, - желтоглазая застыла в проходе, всем своим видом выдавая желание убраться отсюда подальше.
- Сейчас, вот только узнаю кое-что.
Один раз это сработало, почему же не получится во второй?
Лотт нагнулся над стонавшей тенью и, словно в смолу, погрузив в нее руки, притянул к себе.
Он слышал, как охнула Кэт, почувствовал, как желтоглазая отпрянула от него еще дальше, но, не обращая на нее никакого внимания, все тянул к себе казавшегося очень липким и вязким человека. Лотт словно бы разрывал надвое полотно – настолько плотно слились воедино тело и доски.
Наконец ему удалось наполовину отделить фантом от пола. Голова, видные через безразмерную сорочку обвисшие груди, дрожащие, обвитые тонкими синими прожилками вен руки – все стало объемным, налилось тысячью оттенков цвета. Вторая половина тела так и осталась вмурованной в пол, расстилаясь под сжавшим в своих объятиях женщину Лоттом агатовым пятном.
- Ли-и-зонька, не-ет, - Женщина зашлась кашлем, сплевывая кровавую слюну себе на подбородок.
На Лотта дохнуло запахом долгой болезни – смесью травяных сборов и гнилью изо рта. Женщина была измотана лихорадкой. Даже дай он ей сейчас отвар из синелиста, она все равно была обречена.
Он отвернулся от больной и, стараясь реже вдыхать, произнес:
- Лиза мертва, - Лотт чуть повернул голову больной, указывая на курящуюся тьмой фигуру возле окна.
- Вы не понимаете… Лиза – моя дочь, а это… это моя сестра.
- Куда ее увели?
- Он увел их, - женщина часто задышала, собираясь с силами, - на площадь Святого Джерома к паперти церкви. Моя Лизонька, вы еще успеете спасти ее…
Женщина всхлипнула и уткнулась в его плечо, заливаясь слезами.
Зачем им дочурка, спросил себя Лотт. Заложник? Весь город стал их немым заложником, зачем утруждать себя еще одним?
- Спешите, остановите его, - говорила ему сквозь рыдания женщина. - Не дайте убить детей. Сестра, моя храбрая сестра…
Напрягая все силы, Лотт подтянул полуженщину-полутень к кровати. Конечно, она так и так обречена, но он еще не до конца забыл то, что с детства вбивали в голову. Рыцарская честь и готовность помогать убогим… Манеры, чтоб их…
Вышли на улицу в гробовом молчании. Кэт держалась от него подальше и обеспокоено поглядывала по сторонам. Лотт терялся в догадках.
Почему не появились Псы Господа, белые инквизиторы? Они давно должны были усмирить безымянного, даже такого сильного как этот. Почему он не стал тенью? Неужели только на него не подействовали чары? И зачем, прокляни его Аллана, культисту понадобилось идти на паперть с детьми?
Вдруг его осенило. Жертвы, он хочет осквернить Святое Место города, проведя темный ритуал в самой церкви.
Лотт сглотнул и поспешил на площадь Святого Джерома.
По дороге он путано объяснил Кэт, насколько плохи их дела. Желтоглазая выслушала его, изредка задавая вопросы, на которые Лотт, как мог, старался ответить.
- Думаешь, я не пробовал покинуть город?!
- Не знаю, почему я могу делать тени снова людьми!
- Да, ты так же выглядела, когда я тебя спас.
- Понятия не имею, в чем заключается ритуал, но в какой-то деревне на севере Шэнвуда безымянные как-то провернули нечто подобное. Когда туда прибыл лорд Шэнсоу с дружиной, он приказал убить всех жителей и сжечь дотла окрестности. Белые инквизиторы месяц святили землю на пепелище. После того случая все воины лорда стали седыми, а сам Шэнсоу не мог больше выговорить ни слова.
Беседа с Кэт помогла ему немного успокоиться и не обращать внимания на то, во что превратился город.
Они шли вдоль улицы Висельников. Одноэтажные каменные дома теснились один на другом, неровные, ставшие какими-то зловещими в сгустившемся полумраке.
На небольшом пустыре высилась виселица. Три петли сейчас пустовали, на четвертой покачивался мертвец.
Бальс Хмурый задолжал деньги многим людям и не смог вернуть долг вовремя. Его взяли под стражу, должник умудрился сдуру заехать кулаком старшине караула. Бальса избили до полусмерти, забрали то немногое, чем он владел, и бросили в каменный мешок. Тогда он попросил смилостивиться над ним у священника, главы здешней церкви, Майлза Торсэна. Когда тот наказал ему молиться и поститься месяц в тюрьме, Бальс послал священника по матери, за что был предан анафеме и повешен в тот же день.
Историю о незадачливом должнике знали во всех харчевнях, пересказывая ее и так и этак, но неизменно заканчивая:
«…и тогда Бальс взял монаха за грудки и закричал:
- Мне не есть и не пить месяц?! Я хочу выйти отсюда сейчас, тогда могу хоть век поститься!
- Да будет так, сын мой.
И монах выпустил Бальса, провел до виселицы и сказал:
- Я выполнил свое обещание, теперь ты выполнишь свое».
А когда кто-нибудь спрашивал, что же случилось с Бальсом после, ему говорили, что он до сих пор постится на виселице.
Майлз действительно вознамерился заставить труп висеть весь срок. Повешенный стал местным пугалом, достопримечательностью, на которую глазели местные зеваки. Вскоре тело сгнило, и улица Висельников засмердела мертвечиной. Горожане просили Майлза снять Бальса и предать земле, но инквизитор не торопился выполнять их просьбы.
Бледная, чуть видимая петля смыкалась над клубком серой мглы, раздающейся в стороны, ветвящейся подобно дереву. Тени свили гнездо на виселице, протянулись вдоль помоста, протягивая щупальца к застывшим призраками горожанам. Они росли, простирая непроницаемую квинтэссенцию ночи, распространяя ее по всей улице. Все, чего они касались, поглощалось тенью, становилось с ней одним куском мрака.
Горожане шептались, в их неразборчивом бормотании слышались жалобы, ругань и проклятия. Когда же со стороны виселицы раздался скрип, издаваемый раскачивавшимся телом и вслед за тем тихий, злобный смешок нервы Лотта не выдержали, и он бросился прочь.
- Становится хуже, - заметила Кэт.
Наполненная бормочущими призраками улица осталась позади. Они остановились возле здания ратуши, чтобы перевести дух.
Массивное строение с выдающимся вперед полукруглым фасадом почти полностью скрылось во мраке. Каменные святые на торцах здания превратились в безобразные горгульи, на колоннах спиралями вились дымные змеи.
Лотт был полностью с ней согласен.
Тени вытягивались вперед, поглощая строения, попавших под действие чар людей, лепя из них свою собственную конструкцию, как это делает гончар с комком сырой глины.
Когда до площади Святого Джерома оставалось не больше десяти минут пешим ходом, они наткнулись на мальчика.
Выйдя из-за угла ветхого приютного дома - вытянутого в длину барака с покосившейся крышей, они зажмурились от непривычно яркого света. Тысячи теней тонкими струйками вились вокруг отчетливо видимого пространства. Будь у них зубы, мерзкие твари уже прогрызли себе дорогу внутрь.
Щурясь, они пошли к источнику света. Когда до его слуха донеслось поскрипывание колес проезжающих телег, смеющиеся девичьи и немного огрубевшие, предлагающие свежую рыбу, мужские голоса, Лотт почувствовал, что его пробирает озноб. Казалось, что здесь все по-старому. Люди торговали, ссорились, шутили… Жили.
Но жили где-то там, за завесой темноты, в каком-то другом далеком королевстве.

__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 27.02.2012 в 00:11.
Ответить с цитированием
  #5  
Старый 23.06.2011, 13:46
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Скрытый текст - 1-3:

Всего лишь щепотка порошка, подумал Лотт, стирая пот со лба. Одна понюшка и станет легче. Одна сраная понюшка и пусть весь мир станет тенью.
- Лотт, - тихо позвала Кэт.
Он обратил на нее внимание. Желтоглазая находилась около какого-то предмета. Лотт приблизился и оцепенел, не зная как на это реагировать.
В этом светлом месте, единственном, во всем Гэстхолле лежал брошенный, словно тюк с ненужными вещами, маленький мальчик лет трех на вид. Лежал, едва шевелясь, перебирая пухленькими ножками, пытаясь не то встать, не то отползти в сторону.
А под ним не спеша расплывалось красное пятно. Светлая кровь заливала ладно утрамбованную городскую дорогу, скапливалась в желобке, выдолбленном для стока дождевой воды.
Кэт бросилась к мальчику, попыталась зажать перерезанное горло тонкими пальцами. Кровь сочилась сквозь них, вымазывая желтоглазую тошнотворно алым оттенком. Мальчик бился в ее объятиях, пытаясь оттолкнуть от себя, но сил у него оставалось все меньше, глаза стекленели, а губы беззвучно шептали «Мама, мама».
Когда ребенок перестал биться и обмяк, Кэт бережно положила его и сложила ручки на груди мальчика.
- Почему он взял с собой детей, - глухо произнесла она. – Почему не взрослых?
Потому что дети не окажут сопротивления, хотел было сказать Лотт, но промолчал. Было что-то такое в ее взгляде, почти человеческое. Он чувствовал – еще немного и он начнет ее жалеть.
- Убьем ублюдка, - пообещал он. Это все чем он мог ее утешить.
Свет начал тускнеть, гаснуть прямо на глазах. В яркий круг просочились тени, рвя на части свободное пространство. Темная змейка коснулась мертвого мальчика, и его силуэт побледнел, став почти прозрачным.
- Пошли, - сказал Лотт.
Он протянул руку и помог Кэт подняться.
Она все оборачивалась назад до тех пор, пока они не прошли торговые ряды.
Странное дело, подумал Лотт, желтоглазые способны на такую штуку как сострадание. Может они и не так плохи, как о них говорят?
Вдали показалась колокольня. Высокий шпиль здания возвышался над малорослыми домишками, будто стремясь проткнуть собой небеса. Говорили, флюгер на колокольню приказал поставить сам Элевтерий – прежний архигэллиот. Позолоченный перст указывал, куда следует дуть ветру, и тот послушно выполнял этот приказ.
Сейчас перст не был виден, даже сама башня казалась нереальной. Лотт мог бы поклясться, что видит, как темные тени вьются вокруг черепичной крыши – создавалось впечатление, что колокольня чадит и в ней вот-вот займется пожар.
- Площадь в той стороне, - Лотт указал в сторону колокольни. – Мы близко.
Улицы неровными зигзагами расходились от площади Святого Джерома. Саму церковь, украшавшую площадь, невозможно было заметить издалека, пока не пройдешь последний изгиб улицы.
Кэт обернулась и вскрикнула. Желтоглазая невольно прижалась к нему поближе, на что Лотт лишь хмыкнул.
Он тоже оглянулся.
За ними по пятам стелились тени. Тысячи фигур, неисчислимое множество контуров и форм. Улицы полностью исчезли, поглощенные иссиня-черной тьмой.
Тени перестали сторожить хозяев, понял Лотт. Они хотят сожрать их вместе с потрохами.
Они не прошли и двух домов, как стелившаяся позади них подобно покрывалу темнота попыталась напасть.
Над ним нависла базальтовая масса, открыв бездонный зев. Из нутра гадины вылетело щупальце, захлестнуло руку Кэт, подтягивая чахоточную к пасти. Желтоглазая попыталась вырваться, но еще больше увязла в тягучей мгле.
Лотт хлестнул по тьме подсвечником, словно мечом. Серебро заискрилось, брызнуло мириадами блеклых искр и тени отступили.
Словно Святой Иероним, подумал Лотт. Только тому противостояли орды голодных северян, да и в руке был не подсвечник, а деревянная ложка, благодаря неколебимой вере всегда полная постной каши.
Не успели он прийти в себя, как налившиеся абсолютной чернотой жгуты вновь попытались атаковать.
Тени обступали их, наваливаясь скопом, хватая за руки и валя на спину. Лотт, как мог, отмахивался и медленно пятился в нужном в направлении. Дом, еще один, улица пошла на изгиб и резко оборвавшись, открыла вид на площадь Святого Джерома.
Расположенный на небольшом холме костел был скромным по меркам церкви зданием с низким сводом и рядом циркулярных арок, расположенных вдоль лицевой стороны. Вдоль фасада вытянулись огромные стрельчатые окна.
Церкви повезло – в основе здания лежала почти нетронутая временем крепость желтоглазых. Одна из стен костела служила тому доказательством – слишком ровная, слишком отличавшаяся от того, что создали людские руки. Каменщикам не пришлось таскать на нее камни – все из чего создана церковь когда-то было частью сооружений древнего народа – памятниками, стелами, навесами и портиками.
В окнах церкви промелькнула вспышка света.
Он убил еще одного ребенка, подумал Лотт. Нужно спешить.
Тени отстали от них. Тьма затопила все подступы к площади, но распространиться за ее пределы пока не решалась.
Они добрались к городскому колодцу с поперечным вращающимся бревном и перетянутой поперек него цепью.
Несмотря на сложившуюся ситуацию, Лотт не мог не усмехнуться.
Возле городского источника воды гипсовыми изваяниями застыли три знакомые фигуры.
- Жди здесь.
Еще не хватало, чтобы желтоглазая пялилась на него, в то время как Лотт будет занят делом.
Передав Кэт подсвечник, он подошел к согбенному, не могущему пошевелиться Чуме.
Тени еще не поглотили ублюдка, но и не отпустили. Все трое были бледными будто мертвецы. Они напрягали в отчаянном усилии мышцы, но так и не сумели сдвинуться с места.
Первым делом Лотт вытянул мешочек с «блажью грешника» из потайного кармашка в куртке Чумы. Потом повернулся к Мортэйну, вынул из-за голенища сапога нож и самодовольно изрек:
- Как говорится в Книге Таинств – да воздастся каждому за деяния его…
- Лотт!
Он обернулся на крик Кэт.
Девушка стояла в нескольких шагах от него, не в силах пошевелиться, такая же бледная как Чума и его подельники. Тени за ее спиной медленно надвигались, голодные, бессвязно шепчущие что-то.
Он и так потратил слишком много времени с этими тремя. Может они и стоят удара ножом, но как бы он это не отрицал в глубине души, Лотт не хотел, чтобы Кэт поглотили тени.
Он прикоснулся к ней, и девушка снова смогла двигаться.
Вместе они вбежали в церковь Святого Джерома.
Вдоль главного нефа протянулись два ряда грубо обтесанных колонн, образующих под сводом арки. По обеим сторонам от нефа аккуратно расположились массивные дубовые скамьи. Перед алтарем скорбно склонились две деревянных статуи, изображавшие Гэллоса и Аллану. Мастер сделал лики богов печальными, готовыми внимать мольбам прихожан.
В тусклом свете свечей у алтаря Лотт заметил темный силуэт культиста, застывший над телом убитого ребенка. Безымянный стоял в центре трансепта - поперечного нефа костела, держа за руку плачущую девочку в коротком до колен платьице. Сверху на него падал отраженный от мозаичного круглого окна свет. Преломленные лучи были разноцветными – золотистыми, лазоревыми, изумрудно-сапфировыми и окружали его, скрытого коричневой хламидой, подобно невидимым ангелам-хранителям.
- Эй, ты, ублюдок, отпусти кроху!
Видимо, он слишком долго не вдыхал дурманящую пыльцу, и умные мысли совсем покинули Лотта. Большей глупости, как постараться отговорить безымянного не делать то, что он замыслил нужно еще поискать.
Как и следовало ожидать, культист прижал к себе девчушку и приставил к ее горлу кинжал.
Лотт ругнулся и медленно, стараясь не делать резких движений, двинулся в сторону культиста.
- Он слишком далеко, - прошептал он Кэт. – Я не смогу помешать ему убить малышку.
- Не сможешь ты – смогу я, - отозвалась желтоглазая. Она бросила дорожную сумму на одну из скамей и, ухватив двумя руками подсвечник, приняла настолько не вязавшееся к ней грозное выражение лица, что Лотт чуть было не рассмеялся.
- Неужели еще кто-то сумел выжить, - воскликнул безымяный. В его голосе послышалось нескрываемое облегчение. – Слава Гэллосу, да воссияет над миром солнце во веки веков!
Верующий безбожник? Лотт постарался освоиться с этой новостью, но очень скоро понял, что в его домыслы закралась какая-то ошибка.
Между тем культист все продолжал говорить. Его глаза лихорадочно горели, сухое аскетическое лицо осветила экстатическая улыбка человека, которому после долгих непроглядных лет бедствий наконец улыбнулась удача.
- Дети мои, только мы одни смогли противостоять аспиду, губителю всего живого. В нас еще крепка вера в истинных богов. Давайте же преклоним колени пред их ликом и помолимся, ибо настал наш час. Моя обитель не преграда ниспосланной Зароком мерзости.
- Постойте, так вы святой отец? – Лотт перестал что-либо понимать. Еще минуту назад он был уверен, что перед ним стоит слуга мерзкого божества, желающий погубить все живое.
Девочка заплакала еще громче, и служитель церкви отечески погладил ее по голове.
Снаружи слышался шелест, словно огромная змея кольцо за кольцом обвивалась вокруг костела. Шипение глухим ропотом затопило пустое пространство, поселяясь в сознании, заставляя трепетать перед скрывавшейся за дверьми тьмой.
Лотт в растерянности смотрел на успокаивавшего девчушку священнослужителя, на распластавшийся около них труп убитого мальчишки, силясь осознать умом то, что ускользало от глаз.
- Да, сын мой, - глухо ответил священник. – Даже больше. Я иерей, смотритель за душами прихожан в этом городе.
- Отец Торсэн?
Лотт знал, кто возглавляет приход в Гэстхолле. Слухи о суровом отце-настоятеле, к тому же еще и белом инквизиторе, ходили разные, но все сводились к одному – Майлз Торсэн беспощаден к грешникам, но милосерден с ни в чем не повинными мирянами. И то, что этот слуга церкви всего за несколько часов убил трех человек никак не могло уложиться в голове.
- О да, это я. Сегодня боги решили испытать мою веру и я, как мог, противился напасти, что наслал на город Зарок. Но так и не смог выстоять перед злыми силами. Тьма пришла сюда и забрала к себе многие души. Все молитвы оказались тщетны.
Тогда я пошел на крайние меры. Жертвы… - Майлз запнулся. Его взгляд упал на труп у ног. – Пелена зла начала расти слишком быстро. Я не успевал добраться до прихода и позвать Угодных Богам. Пришлось выбирать.
- А у тех, кого вы обрекли на смерть, тоже был выбор? – ледяной тон Кэт почти обжигал. Желтоглазая застыла на месте. Пальцы рук сцеплены будто в молитве, но горящий взор смотрит на инквизитора отнюдь не с благоговением.
- А тебе, дитя, хотя бы раз приходилось выбирать, принести в жертву одну семью или скормить бесам десять - спокойным тоном спросил ее Майлз. - Пятьдесят? Или тысячу семей Гэстхолла? Я сделал то, что считал нужным. И судить меня вправе только архигэллиот или боги.
- Всегда такие верующие, такие беспринципные. Скажите мне, отче, а пожертвуете ли вы собой, чтобы закрыть червоточину или опять заколете ребенка?
Червоточина?! Каким же он был глупцом!
Лотт готов был ударить себя по лбу от досады. Ну конечно же, в городе не появился могущественный чернокнижник или служитель Немого бога. Все оказалось до боли обыденно и не менее жутко.
Если в Гэстхолле образовалась дыра, значит, они почти наверняка обречены.
В родовом поместье лорда Кэнсли висел один из самых широких гобеленов, который Лотт когда-либо видел в жизни. На полотне неизвестный мастер изобразил борьбу священнослужителей с чистейшим злом воплоти. Треснувшая земля извергала из себя множество невиданных чудовищ, пламя из трещины в земной коре взвивалось до небес, а над всем этим ужасом высилась зловещая фигура Зарока – губителя всего живого и воплощения всех греховных желаний людей. На стороне служителей сражались облаченные в блестящие золотые доспехи Гэллос и Аллана. В центре же был изображен белый инквизитор, из последних сил противящийся сонму мерзких тварей с занесенным над собой кинжалом.
Лорд частенько подначивал братьев в детстве, говоря, что кому-то из них, менее храброму, придется стать Угодным Богам – то есть жертвой, скормленной вратам зла.
Храбые могут принести больше пользы с оружием в руках, слабые же годны разве что церковникам, да и то не надолго, говорил сир Томас Кэнсли.
Лотт нечасто бывал на воскресной службе, но даже он знал, кем были Угодные Богам.
Так уж повелось со времен Восхождения – люди подвержены разнообразным грехам и если где-то их становится особенно много – там возникают червоточины, раны земные, гнойники, требующие опытного врачевателя чтобы их вскрыть. Об этом написаны целые главы Книги Таинств; церковники и мнимые пророки посвящали этой теме многие проповеди, ссылаясь на грехи людей как на главную причину бед человечества.
Кровь стала единственным оружием людей против легионов демонов. Угодные Богам были особым монашеским орденом, приносящими себя в жертву, чтобы предотвратить рост червоточины и позволить Псам Господа завершить дело.
Кровь также являлась ключом к вратам – с помощью ее они запечатывались и уже никогда не открывались вновь. Но для этого годилась только кровь магов состоящих на службе церкви – белых инквизиторов.
- Ты несешь ересь, желтоглазая, - брезгливо отмахнулся Майлз. – Только Псы Господа могут запечатывать врата. И я их запечатаю, будь уверена, только бы выиграть еще немного времени. Я почти определил эпицентр…
Окна с изображенными на них святыми лопнули, взорвались множеством мелких цветных осколков, разлетевшихся по всему помещению костела. Внутрь, сначала медленно, а потом все быстрее начала стягиваться бесформенная черная масса, дикая смесь из жутких, ирреальных тел. Искалеченные, полные агонии фигуры бились в судорогах, пытаясь освободиться. Искаженные, потерявшие былуе форму и цвет, они не походили ни на одно живое существо. Громкий шепот заполнил тихий костел, стал похожим на жужжание в потревоженном улье. Гул отражался от арочных сводов, множась с каждым сказанным словом.
- О боги, нет, - вскричал Майлз. – Порча Зарока распространяется слишком быстро. Я не успеваю, нет. Прости, дитя, прости…
Святой отец отогнул голову девочки назад. Кинжал, уже выпивший жизни троих, готовился казнить еще одну жертву.
- Нет!
Раздался хлопок и Кэт, только что стоявшая бок о бок с Лоттом, оказалась за спиной Майлза. Белый инквизитор приставил к незащищенному горлу девочки оружие. На месте, где лезвие коснулось кожи, проступили алые капли.
О боги, я схожу с ума, думал Лотт. В народе ходили слухи о тех, кто становился заложником «блажи грешника». Говорили, что люди совершенно выпадали из реальности и не замечали ничего, что творилось в окружающем мире. Становились живыми мертвецами, вечно пребывая в одном из своих видений. Может тоже случилось и с ним?
Прежде чем Майлз Торсэн успел нарисовать девочке вторую улыбку, на его голову опустился подсвечник. Несмотря на царивший здесь шум Лотт услышал хруст, будто кто-то сломал о колено сухую палку. Священник повалился набок. В затылке появилась вмятина. Бывший оруженосец увидел маленькие кусочки кости засевшие в чем-то серо-красном.
- Что ты наделала, чахоточная! Священник был единственным, кто мог нас спасти!
Лотту очень хотелось дать Кэт затрещину. Выбить из нее всю дурь раз и навсегда. Ему хотелось, чтобы она начала оправдываться или попробовала бросить в него подсвечником, как чуть раньше сделала это палкой, когда он висел перед ней безоружный. Он с удовольствием вогнал бы в нее нож, взятый у Мортэйна. И не один раз.
Но желтоглазая обняла так и не переставшую рыдать девочку, прижала ее к себе, успокаивая, шепча на ушко что-то утешительное.
Рука Лотта так и не потянулась к ножу. Зачем? Все и так кончено.
- Те, кого вы называете служителями богов, отнюдь не святые, - сказала Кэт.
Тени окружили их плотным кольцом, подползая ближе и ближе и ближе. Перекрывая им пути к отступлению. Они поглотили стены, арки и колонны. Свет перестал сочиться через верхнее окно, деревянные фигуры склонившихся Гэллоса и Алланы, стоящие на алтаре у аспиды, стали смоляными, и спустя миг растворились в непроглядном мраке.
- Священник убил троих ни в чем не повинных людей и не добился ничего. Мы с тобой тоже могли противостоять этим жутким теням. Я верю, что должен быть другой выход. Без чужих смертей. Я … знаю… это.
Темнота набросилась на них, скрутила тела, вдавливая внутрь, словно воздух, что подается в мехи кузни. Липкая, грязная мгла без единого проблеска света. Лотт увяз в ней не способный двинуть ни рукой, ни ногой. Все члены тела оказались парализованы. Он не мог заставить себя сделать хотя бы вздох.
Голоса, поселившиеся в его голове, шептали на все лады, но Лотт не понимал о чем они толкуют. Он перестал бороться, смирившись с неизбежной участью.
Гэллос, я редко тебе молился, обратился он к божеству. Может потому что ты до этого не отвечал на мои молитвы, возможно, потому что я был грешником. Но сейчас я прошу тебя, пожалуйста, прости заблудшую душу, позволь ей подняться под купол неба и еще раз увидеть солнце. Аллана, смилуйся над бедной девочкой и…над Кэт.
Резкий звук ударил по ушам. Плач, с надрывом, когда опустевшим легким не хватает воздуха, и невольно всхлипываешь, набирая полную грудь, чтобы не потерять сознания. Плач, судорожное всхлипывание, снова плач.
Лотт потянулся к источнику звука. Из последних сил, из упрямства. Он не хотел умирать в одиночестве. Смерть страшна только потому, что уходишь за грань всегда один.
Рывок, еще один. Ноги отбивались от пытавшейся схватить их неведомой силы, руки разгребали перед собой ставший очень плотным чернильный мрак.
Казалось, он двигался бесконечно долго, не зная отдыха и покоя, пытаясь добраться к цели.
И вот его руки ухватили нечто не похожее на омерзительно клейкую массу. Это была человеческая рука.
Лотт дернул и плач прервался. Кто-то попытался отдернуть руку, но Лотт держал крепко.
- Отпустиии!
Он притянул ее к себе, как хищник подтягивает добычу. Сжимая, принося боль и страдание. Сжал в объятиях крепко-крепко. Кто-то всхлипнул, и он еще крепче стиснул маленькое тельце.
- Он сказал, что мама умрет, - жалобно пробормотал голос. - Сказал, что когда исчезнут все тени и на город опустится ночь, моя мама отойдет в лучший мир. Она хотела меня бросить!
Он гладил ее спутанные волосы, но не знал, что должен отвечать. Просто удерживал ее и молчал.
- Я хочу, чтобы она осталась со мной, навсегда. Хочу, чтобы тени никогда-никогда не исчезли. Я хочу всегда быть с мааамой!
Лиза. Это имя всплыло из глубины его сознания. Дочка умирающей матери. Святой отец пришел отпустить бедной женщине грехи перед кончиной и обмолвился о смерти. Глупец убил детей сестры и ее саму, но так и не догадался, кто именно стал виновником открытия врат.
Мы не должны желать кому-то зла, не должны закладывать чужие жизни в угоду своим стремлениям. Зарок не спит и ждет только повода, чтобы нас испытать.
Но разве плохо хотеть, чтобы твоя мать была жива и здорова? Кто они, другие люди, что станут тенями, если сможешь быть с дорогим для тебя человеком?
И вдруг Лотт понял, что должен сделать.
- Лиза, как ты думаешь, твоей маме понравилось, если бы весь город стал тенью?
Она смолкла, задумалась на мгновение и ответила:
- Нет.
- А почему нет?
- Она хотела, чтобы я оставалась живой, - прямой, по-детски честный ответ. Взрослые на это не способны. – Хотела, чтобы меня забрала ее сестра, и я бы стала ей дочкой. Играла бы с моими новыми братиками, вышла замуж и родила своих детей. Она так мне и сказала. Правда-правда.
- Лиза, люди иногда умирают, и мы ничего не можем с этим поделать. Только молиться и печалиться о них. У меня когда-то тоже были мама и папа. Они умерли, когда мне исполнился год. Я даже не помню, как они выглядели. Но я всегда понимал, что пытаться вернуть их - плохо. Я могу сделать очень больно многим людям, и мои родители за это меня не похвалят.
Сделав всех тенями, ты не вернула себе маму. Зато лишила многих детей своих родителей. Они все где-то там, в этой темноте. Плачут и зовут их. Но тщетно. Ведь одна маленькая девочка так хочет, чтобы весь мир стал тенью.
- Но я не хотела им зла!
- Нет, хотела!
- Не хотела! Не хотела. Я не хочу, чтобы мир стал тенью! Я хочу, чтобы у них были мамы!
Чувство невесомости пропало, и свет резанул слепые до этого глаза. Легкие судорожно вдыхали ставший редким воздух. Он чувствовал холодные плиты пола. Слышал, как где-то там, за стенами этого храма копошатся люди, решая свои мелкие проблемы.
Вскоре он привык к свету и огляделся. Лотт лежал в кругу света, в окружении радужных пятен, создаваемых расписанным красками витражом под сводом храма. Неподалеку приходила в себя Кэт. Желтоглазая зашлась кашлем, стараясь подавить приступ тошноты.
Рядом с ним, свернувшись калачиком, лежала Лиза. Девочку переполнили потрясения этого дня, и она заснула, не обращая внимания на крепко сжимавшего ее Лотта и трупы мальчика и инквизитора.
- Ты… смог. Ты сделал это. Я была права.
- Тише. Разбудишь малышку.
Он бережно положил Лизу на скамью, и они покинули костел через боковые двери, ведущие в городское кладбище. Так как камень был дорогим материалом, могильные плиты делали из обожженной глины, выскабливая в ней лики святых и богов.
Кэт восхищенно смотрела ему вслед, что Лотта немного раздражало.
- Нужно выбираться из города. Ты убила белого инквизитора. Рано или поздно они найдут малышку, и она им расскажет, кто саданул его по голове. Да и про меня тоже вспомнит.
- Ты герой, спасший город от червоточины.
Позади них раздался истошный женский крик, и сразу же вслед за ним еще несколько воплей кумушек и ругань их мужчин. Люди нашли первый труп.
- Я идиот, не внявший голосу разума, - ответил Лотт и повел Кэт в сторону Вкусных ворот.

__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 09.03.2012 в 23:58.
Ответить с цитированием
  #6  
Старый 25.06.2011, 11:44
Аватар для Sera
Принцесса Мира Фантастики
 
Регистрация: 30.01.2010
Сообщений: 2,236
Репутация: 2580 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Sera
Мережук Роман, в целом, очень даже неплохо. Во всяком случае, втягиваешься в чтение быстро, и объём, казавшийся запредельным, преодолевается на раз-два.

Пролог
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
на белый мраморный пол тонкими мутными струями начнет капать пот.
Капать - значит, каплями. А струями - это уже течь.
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
обильные дожди щедро поливали почву
На мой взгляд, надо оставить что-то одно, не нагромождая. Или обильные дожди - значит, априори щедро, или дожди щедро - значит, обильные.
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
на нем была широкая бордовая ряса
Либо на место "широкой", либо вместе с этим словом надо вставить материал, из которого ряса пошита. Иначе чувствуется нестыковка. В рясе жарко, потому что она широкая и опоясанная? Или потому, что из плотной ткани (название), а к тому же ещё опоясанная?
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
остальные присутствующие здесь думали иначе.
Лишнее.
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
затылок ему смотрят многие взгляды сильных мира сего – одни, как например королей миниатюрных королевств Кальса и Эльса – с мольбой и стенаниями,
Стенания - это звуки. Как их можно воспроизвести взглядом, не представляю.
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
Благо в Священных Землях их довольно предостаточно.
Так не говорят.
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
Лицо Иноккия отразилось на ней в неестественном, будто ниспосланном свыше свете.
Плохо. Как вариант: Лицо Иноккия отразилось на ней в неестественном свете, будто ниспосланном свыше.
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
Видят боги, срать я хотел на эти предубеждения.
В свете всего повествования словечко - как нож в мозг. Убери!
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
Иноккий 3
Здесь и далее - числительные надо писать буквами, порядковые номера правителей в том числе. Пётр Первый тебе в помощь.

Продолжение следует...
__________________
Я согласна бежать по ступенькам, как спринтер в аду -
До последней площадки, последней точки в рассказе,
Сигарета на старте... У финиша ждут. Я иду
Поперёк ступенек в безумном немом экстазе.

Последний раз редактировалось Sera; 25.06.2011 в 13:01.
Ответить с цитированием
  #7  
Старый 25.06.2011, 18:23
Аватар для Михаил Волор
Обычный лэрд
 
Регистрация: 16.05.2008
Сообщений: 1,243
Репутация: 1316 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Михаил Волор
Весьма интересно (я не буду касаться упомянутых леди Серой недочётов). "Я требую продолжения банкета!" - удачи!
Ответить с цитированием
  #8  
Старый 30.06.2011, 14:59
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Sera, спасибо за разбор. Три раза правил и все же ошибок море.
Михаил Волор, аха. Вот постараюсь войти в ритм после моря и не засохнуть ;)
__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.
Ответить с цитированием
  #9  
Старый 06.07.2011, 00:34
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Меня просто убивает моя лень. К сожалению, иного способа кроме как палкой заставить себя писать, я еще не придумал. По отрезку - довольно неприятно получилось, не ожидал такого, видно настроение было поганое.


Скрытый текст - интерлюдия 1:
1 Интерлюдия

Чили-Говорун

Клэй Свип сидел на ветке, сплошь покрытой влажным, свисающим паклей до самой воды мхом, и гладил птицу, только что вытащенную из силков.
Водный дракон заработал челюстями, и нога Сэма с хрустом отделилась от тела.
– Видишь, Чили-Говорун, к чему может привести боязнь змей, - сказал Клэй птахе. – Страх лишает нас самого ценного. Наших мозгов.
Птица чирикнула и забилась в его руках. Клэй спел ей успокаивающую песенку.
Покрытое чешуей чудище под ним забило хвостом и рванулось к обезглавленному телу. В разные стороны полетели кровавые ошметки. Гнилая вода окрасилась в бурые тона.
Водные драконы не имели крыльев, да и ростом не вышли. Но были такими же свирепыми, как и их родственники. Прячась на дне, они зорко высматривали будущую жертву, готовые часами сидеть в засаде. И когда они ее находили, спасения не было ни в воде, ни на суше. Стремительная атака, почти неразличимое движение челюстей и готово.
Сэм лишился головы в мановение ока. Дракон вынырнул из воды и оттяпал ему голову, будто ее и не было. Клэй долго спорил со своим напарником о том, кто на этот раз полезет на дерево. Сэм был моложе и ловчее, всегда был готов прикрыть спину товарища, но отчаянно боялся змей. Он наотрез отказался проверять силки, установленные в густой кроне болотного кипариса, уверяя, что именно там и таится его смерть. Отпуская сальные шуточки, Клэй уступил ему. И остался жив.
Он всегда выживал. Любой ценой выторговывал у смерти удачу. Если бы его бывшие напарники смогли явиться с того света, они бы подтвердили это.
Тусклый свет солнца едва-едва пробивался сквозь переплетенные ветви деревьев. Растительность в Гиблых Топях росла густо, сучья цеплялись друг за друга, расщепляя побеги, врастая в дупла древних исполинов.
Скоро начнет смеркаться. Ему необходимо найти более надежное место для ночлега.
– Пойдем, Чили-Говорун, – сказал Клэй пернатому спутнику. – Подыщем себе уютный уголок.
Бросив последний взгляд на труп напарника и поедающего его дракона, он перепрыгнул на следующую ветку. Мох украл звуки, мясистая листва укрыла от голодных глаз. Невидимый ни для кого Клэй перебирался с ветки на ветку. Спрятанный в ножнах кинжал длиною с локоть больно бил по бедру. Одежда пахла потом и немытым телом.
Сколько он здесь? Три недели, может больше. Обычно охотники за синелистом не рисковали углубляться так далеко. Поход длился месяц иногда чуть больше.
Но вот беда – синелист очень капризное растение. Однажды сорванный он не покрывался зеленью долгие годы. Растение нельзя было пересадить, заставить давать всходы. Синелист рос только в Гиблых Топях, и добытчики год за годом обрывали лазоревые кустики, уходя все дальше в необжитые и опасные болота.
Когда-то эта работенка была выгодным делом. Добытчиков синелиста уважали во всем Дальноводье, их потчевали во всех харчевнях, а женщины…
Сейчас гораздо прибыльнее выращивать тростник или хлопок. Или удить рыбу. Или охранять караваны, идущие в Делию. Или за бесценок выкупать у охотников лечебные листья, нежась в уютной постели и греясь у костра. Или…
Да мало ли чем можно было заняться с большим успехом, чем искать синелист.
– Знаешь, Чили-Говорун, а ведь мы с Сэмом хотели тебя съесть. Вот ведь ублюдки, да? Но ничего, Клэй Свип помнит долги. Ты спас мою шкуру, дружок, и я тебя теперь не трону. Я бы отпустил тебя на волю, но мне нужен собеседник, чтобы не спятить здесь от одиночества. Нас было трое, дружище. Охотники всегда ходят втроем. Один заботится о еде, другой знает тропы, третий следит за тем, чтобы какая-нибудь тварь не выползла из воды и не…
Даааа… Но знаешь, что? Это все просто байки для простаков. Нас всегда трое, чтобы ни у кого не возникло желания втихую вогнать перо в грудину напарнику. Если вас трое сделать подобное гораздо сложнее. Ведь оставшийся всегда будет начеку и тоже захочет от тебя избавиться. Есть еще одна причина путешествовать втроем. Но она еще менее радостна. Видишь ли, чем больше вас пойдет на поиски, тем больше шансов, что хоть кто-нибудь вернется. Тебе, Чили-Говорун, этого не понять, но у нас, у людей нашей гильдии свои законы и своя честь. Выжившие дают долю от прибыли родственникам умерших. Я тебя не утомил? Когда я нервничаю, то начинаю без устали молоть всякую чушь.
В этой экспедиции их тоже было трое. Он, Сэм и Балло. Балло был квартероном – на три четверти человеком, и всего на четверть – покорившим-ветер. Сэм, недалекий малый и беглый каторжник, по привычке называл Балло желтоглазым, за что неоднократно получал по челюсти и почкам. Глаза Балло почти не были желтыми. Только на границах радужки едва золотились солнечные искорки. Он не любил, когда ему напоминали про древнюю кровь. «Порченое семя» - говаривал он про себя, когда был в стельку пьян. Он всегда ловил им дичь, делал такие ловушки, что птицы сами шли в них, чтобы проверить на прочность его любимый узел.
Балло пропал три дня назад. Они не ели два дня, и квартерон решил выследить оленя. Свежие отпечатки копыт они обнаружили довольно быстро. Балло сказал, что погонит зверя на них и сказал натянуть луки. Он пошел по следу и не вернулся.
Перебиваясь моллюсками, он тянули время и искали его. Тщетно. Балло стал одним из тех, кто не вернется к семье. Так же как и Сэм.
Клэй много раз спрашивал себя, почему он не может бросить это пропащее дело, почему раз за разом идет на поиски. После памятного случая, десять лет назад, у него почти получилось завязать. Тогда он поклялся, поклялся над костьми своего друга, что больше не пойдет в Гиблые Топи и начнет жизнь заново. Но прошел месяц и кто-то из приятелей сорвал куш, став богатым и зажиточным. Потом тоже случилось еще с одним. Все заговорили о золотой жиле, о том, что где-то на западе растут кусты синелиста. Только успевай собирать.
С работой не клеилось, накопления таили на глазах и Клэй решился.
Всего один раз, говорил он себе. Я схожу в экспедицию в последний раз и все.
Поросшей синелистом лужайки он не нашел. Но заработал достаточно, чтобы расплатиться с долгами. Было еще несколько «последних раз» пока Клэй не понял, что опять втянулся.
Дела шли ни шатко, ни валко. Кто-то богател, кто-то умирал, а Клэй все ходил в экспедиции, тайно надеясь про себя, что этот раз все-таки станет последним.
– Знаешь, почему я назвал тебя Чили-Говоруном, - спросил привыкшую к его рукам птицу Клэй. Повернув маленькую головку пернатая вопросительно чирикнула ему. – Когда-то давно у меня был друг. Единственный, пожалуй. Я называл его Чили-Говоруном так как он носил странное южное имя и любил поболтать о том о сем.
Когда стемнело настолько, что мутная заводь, раскинувшаяся под лесным покровом, стала непроницаемо черной, неотличимой от перекрученных корней или комков земли, он, наконец, нашел себе местечко.
В дерево недавно ударила молния. Гикори, огромная лиственница, расщепилась надвое. В выемке между двумя надломленными половинами образовалась удобная ложбина. От обугленной древесины еще тянуло гарью, но за две недели похода от Клэя несло так, что этот запах казался ароматом магнолий. Выскоблив себе ложе, он устроился на ночлег. Потом достал свой последний сухарь, переломил хлебец, потер половинку пальцами и протянул крошки птице. Та с аппетитом склевала половину и юркнула под расшнурованный камзол.
– Теперь Чили-Говорун уже не говорит. Он труп, птичка, как и многие охотники. Он умер, спасая меня от жуткой участи. Теперь ты – мой Чили-Говорун, но болтаю из нас двоих только я. Не правда ли забавно?
Его болтовня могла привлечь хищников, но Клэй знал, что если замолчит, то останется один. Совсем один. Лучше уж будто полоумный разговаривать с птицей чем почувствовать себя одиноким, пропавшим где-то в глубине исходящих серными испарениями болот.
Он доел половину сухаря, но все равно чувствовал голод. Завтра нужно добыть мяса, иначе он потеряет остатки сил и не сможет отсюда выбраться.
– Я больше не вернусь сюда, Чили-Говорун. Честное слово охотника за синелистом. Это место, где вовсю веселится смерть. Когда вернусь в обжитые места, найду приличную работу, женюсь и буду растить маленьких юрких карапузиков. Что? Говоришь, в следующий раз обязательно повезет? Хммм, может ты и прав. Но он точно должен стать последним. Я так решил.
Ночь в Гиблых Топях непроглядная, жаркая и полная опасностей. Тут множество змей. Хватает и зверей с пастями полными острых зубов.
Духота выдавливала из него пот по крупицам. А большая влажность ничуть не освежала. Тысячи насекомых пили из Клэя соки, но он лежал не моргая, готовый при любых признаках опасности вскочить и защищать свою жизнь.
Кряжистые деревья стелились вниз, к земле, скоро на них расцветут тысячи орхидей и болота наполнятся ароматным запахом.
Каждому погибшему охотнику здесь уготовлен личный цветок, думал засыпающий Клэй. Гниющая плоть хорошее удобрение. Цветистая, ароматная поляна. Или могильник. У нас на могилах тоже растут цветы, разве не прекрасно?
Сумерки окрасились странной, наполненной глубиной синевой. Задремавший было Клэй приподнялся на локте. Неужели он так оголодал, что у него начались видения?!
Между тем вдали появлялось все больше огоньков. Они вспыхивали то тут, то там, приглашая его, маня проведать их.
– Не может быть, – пробормотал Клэй. – Я не верю. Это только мне кажется. А что, если… Чили-Говорун, как думаешь – стоит пойти узнать? Хм… Ну ладно.
Он выбрался из своего пристанища, слез вниз. Ноги по щиколотки окунулись в пахнущую тиной и перегноем жижу. Неприятные ощущения, но что поделаешь.
Стараясь не чавкать, Клэй медленно, выверяя каждый шаг, пошел в сторону синих светлячков. Корни деревьев коварно цеплялись за ноги, стараясь вывести его из равновесия.
Пару раз он погрузился по пояс, но все же вышел на небольшой бугорок. Суша. Здесь небольшой холм.
Раздвинув космы влажного мха, свисавшего с болотных тополей, он вышел на поляну.
Перед ним расцвели тысячи оттенков синего. Голубые, лазоревые, сапфировые, бирюзовые, васильковые и сизые.
Впервые в жизни Клэй Свип почувствовал себя счастливым. Птица, чирикнув ему что-то жизнерадостное, выпорхнула из-под камзола и улетела прочь.
Он стоял у небольшой возвышенности, сплошь поросшей синелистом. Тут были зрелые, налитые темно-синим цветом кусты и небольшие ростки молодой поросли. Везде, куда ни глянь – редчайшее растение запада. Ценимое – буквально – на вес золота. Синелист прятался в траве, и вздымался, доходя до первых ветвей деревьев. Он выдавливал собой сорняки и покорял стволы акаций и камеди. Он рос под камнями и на них. Он был везде. Фосфоресцирующая трава мирно росла здесь, не зная, что за ней охотится столько людей.
Поляна чудес. Поляна сбывшейся мечты. Его поляна.
Некоторое время Клэй осоловело, будто пьяный ходил вокруг. Он нагибался, срывал листок и пробовал на вкус, проверяя действительно ли это то растение. Он нарвал целую сумку, потом распихал листья по карманам. Наконец решил здесь и заночевать.
Выбирая где бы прилечь, Клэй заметил одну важную деталь. Холм был искусственным. Трава и синелист почти скрыли это, но нет-нет, да и проглядывали очертания камней, обводящих концентрическими кругами возвышенность. Таких радиальных окружностей было несколько. Они окаймляли комок земли, поднимаясь выше к вершине, которая, как заметил Клэй, немного просела вниз. Он нашел маунд – один из искусственных холмов древнего народа. Но что покорившие-ветер делали в этой глуши? Или же это не их строение?
Осторожно, стараясь не примять ценные листки, Клэй двинулся к вершине. Он оказался прав. Холм был полым в середине. Кладка из камней тут обвалилась, обнажив темный зев.
Оттуда несло чем-то знакомым и неприятным. Может там была медвежья берлога. Клэй кинул камень в проем, но разъяренного рева не услышал.
Уходить на прежнее место не хотелось, и он решился.
Он цеплялся за лианы и скользкие коренья, осторожно спускаясь вниз.
Внутри было сыро. И несло мертвечиной.
Вытянув горсть ценных листьев, он потер их, выдавливая едва светящееся масло.
Он нашел древнее захоронение. Многие могилы аккуратно разложены по окружности, в специально выдолбленных в породе выемках. Лишенные плоти кости и глядящие в никуда черепа.
А посреди склепа висел Балло.
Клэй попятился, пытаясь на ощупь найти опору и выбраться из жуткого могильника.
Квартерон надрезал себе живот и вытащил кишки. Клэй не знал, как у того хватило сил, но Балло сделал свою фирменную петлю, затянул на корне, обвил вокруг шеи и спрыгнул вниз.
Сомнений быть не могло – Клэй неоднократно видел, как Балло ловко вяжет узлы, делая ловушки и силки.
В лазоревом отсвете фосфоресцирующих лепестков Клэй смотрел на труп мужчины, повесившегося в древнем могильнике. Под ногами Балло зажглись крохотные, песочного цвета искорки. Одна, две, три…
Зачем он это сделал? Что его напугало? Или заставило?
Клэй больше не хотел здесь находиться. Как он желал, чтобы эта поляна так и оставалась скрытой от его глаз. И наплевать на деньги.
Он повернулся и ухватился за выступающий из земли корень.
– Опять чик уходишь? Чик-чир-рик. Ай-ай, Клэй, в этот раз даже голодный.
Сердце замерло, стало маленьким и спряталось за грудной клеткой. На негнущихся ногах он повернулся к источнику звука.
На плече Балло сидела птичка, вытянутая им из силков и говорила с ним голосом Чили-Говоруна, его единственного друга.
– Молчишь? Язык проглотил? Мой был сладким, а твой?
Клэй упал перед ней на колени. Дрожащим от страха голосом произнес:
–Ты не можешь знать. Откуда ты знаешь?
– Мне ли, твоему другу не знать? Чик-чир-рик. Это ведь я подал идею.
– Я не… Я не хотел. Я… Мы были в безвыходной ситуации.
– Да, это так, – согласилась птичка. Она перелетела на нос Балло, клюнула того в глаз. – Мы были голодны и кинули монетку. Святой или герб. Чик-чир-рик. Я дожжен был понять, что святость всегда выше знати. Всегда.
Желтые огоньки разгорались все ярче и ярче, распускаясь под мертвецом золотым бутоном. Ноги того задымились, но Клэй не чувствовал жара.
Он достал свой широкий кинжал и отрубил себе палец.
– Вот, возьми. Я вернул тебе долг. Пожалуйста, не мучай меня.
– Ты сам на себя навлек беду, Клэй, – птица выклевала один глаз и принялась за второй. – Мы дали обещание, что кто бы ни выжил, он не вернется. Мы его дали, Клэй. И ты не сдержал слова.
– Я не должен был этого делать, – простонал Клэй. Он отрубил еще один палец. Потом ухо. Боли не чувствовалось. Только голод и раскаяние. – Но я так хотел есть…
– Я был вкусным, – самодовольно прочирикала птица. – Сочным. Скажи, с меня капал жир, когда ты жарил ломтики моего тела?
– Не надо…
– Ах да, ты ведь голодаешь уже который день. Извини, что напомнил.
Птица перелетела к нему на плечо и проворковала в залитую кровью ушную раковину:
– Делать нечего, дружище. Человек – такое же животное, как олень или медведь. И такое же съедобное.
Эти слова Чили-Говорун сказал ему перед тем как кинуть монетку. Клэй понял, о чем толкует птица. Он очень хотел есть. До болезненных спазмов в желудке.
И он начал есть. Сначала пальцы, потом ухо. Он отрезал от своего тела ломоть за ломтем, но так и не мог наесться досыта.
– Ешь, ешь, - чирикала птица. – Вкусная и сочная еда. И печень. Не забудь про печень!
Расплавленное золото обратило склеп в тронный зал, вырвалось наружу и забило ключом, медленно растекаясь по округе. Поглощая собой и синелист, и мутную воду. Дремавшее зверье и склонившиеся деревья.
Первая, самая древняя червоточина нашла путь в этот мир.

__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 11.05.2012 в 21:29.
Ответить с цитированием
  #10  
Старый 21.07.2011, 22:37
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Рассказ для конкурса написан, многократно правлен и вскоре отправится по назначению. Наконец-то вернулся к этому проекту. Выкладываю сегоднешний черновик, как есть:
Скрытый текст - 2-1:
Глава 2

Край мира

– Не люблю я жадных людей, – ворчливо изрек Лотт, откусывая от копченого крылышка завидный кусок. – Так же как и ростовщиков.
Он зачерпнул ложкой похлебку и нечленораздельно пробубнил что-то еще.
– Выбирать не приходится, – примирительно ответила Кэт. Скрыв лицо под капюшоном, она медленно поглощала пищу, тщательно прожевывая каждый кусочек. – Да и цену он назначил вполне приличную.
Лотт подавился похлебкой и шумно откашлялся.
– Приличную?! Три серебряных марки вместо полновесной золотой? Говорю тебе, он нас обокрал!
– Господин желает травяного отвара или эля?
Лотт уставился на служанку кабака. Покрытое веснушками лицо было миловидным. Встретившись с ним глазами, девушка зарделась и улыбнулась. Зубы у нее были кривыми, но Лотт тоже улыбнулся и, погладив ее руку, произнес:
– Я буду эль, милочка. Темный, из початой бочки.
Девушка упорхнула в погреб и через некоторое время вернулась с кувшином пенистого напитка. Лотт отдал ей медный пфенинг делийской чеканки и прошептал что-то на ушко. Девушка закивала и покраснела еще гуще, чем прежде.
– Сдается мне, в накладе ты сегодня не останешься, – хмыкнула Кэт.
Покинуть Гэстхолл через Вкусные ворота, называвшиеся так из-за телег, наполненных едой, ежедневно проезжавших в город, они не смогли. Гулко звонил колокол часовни, стража носилась как угорелая, и ворота закрыли накрепко.
Лотт собрался было уже идти с повинной к градоправителю, уповая на его милость, но Кэт дернула его за рукав и потянула вглубь трущоб.
– Ворота – не единственное место, через которое можно попасть в город, – сказала она ему тогда.
Желтоглазая проникла в город через лаз контрабандистов – в одном месте раствор, держащий кладку искрошился, и камни там стояли только для виду. Разобрав проход, они покинули воспалившийся людской муравейник таким же способом, каким Кэт туда попала.
Спустя день он привел их в деревушку под неказистым названием Комары. Лотт долго и упорно торговался с хозяином таверны, стараясь выбить из старого негодяя еще хотя бы пфенинг, но напрасно. Подсвечник искусной работы ушел почти задаром, а взамен Лотт не получил ни коня, ни припасов. Только три серебряные марки и возможность пользоваться услугами харчевни неделю.
Лотт всерьез подумывал объесть скупого хозяина и тем самым возместить потерю в деньгах. Он доел копченого каплуна, принялся за пахнущий жаром печи ржаной хлеб, вымакивая им остатки ячменной похлебки, одновременно с этим пытаясь решить, как быть дальше.
Пока что он поживет в деревне. Свежий воздух, простые люди – чего еще желать? Лотт хотел подождать, пока Гэстхолл успокоится и вернуться на насиженное место. Желтоглазая не стремилась покинуть его общество и это начало беспокоить бывшего оруженосца. Кэт ему здорово помогла, но вот жить с ней бок о бок так много времени?!
Решив отложить щепетильный вопрос на завтра, Лотт хотел было подняться на верхний этаж харчевни, но в коридоре приметил конопатую служанку, поманившую его к себе пальчиком.
Женщин у него не было давно. Лотт восполнил это недоразумение сполна, укрывшись с ней в погребке.
Здесь пахло сыростью, сыром и бражкой. Вскоре единственная свеча догорела, и все погрузилось во мрак.
Он не заметил, как задремал, гладя молочно белую грудь девушки.
Его разбудил топот многочисленных ног. Люди кричали, хлопали дверями. Он услышал лязг вынимающихся из ножен мечей и в груди все похолодело.
– Тама он остановился, господа хорошие, – елейно говорил хозяин харчевни. – Я проведу, не сумневайтеся.
– Молись, чтобы он был там, смерд. Иначе будешь бит.
– Возьмем мерзавца, господин Штальс, – сказал до боли знакомый голос. – Я не сомневаюсь, что он укрылся здесь. Уж я его как никто знаю.
Значит Чума теперь в составе городской стражи? Штальс был мелким дворянином, дослужившимся до капитанского чина. Чума сдал его капитану с потрохами и теперь Лотта ожидает веселое занятие – покачиваться в петле на потеху местным жителям. Он пожалел, что тогда не стал тратить время, чтобы пощекотать бандита пером под ребрами.
Дождавшись, пока голоса стихнут на лестнице. Лотт выскользнул из погреба и опрометью бросился в сторону выхода. Нельзя медлить. Выбор у него небольшой – попытаться скрыться в чистом поле или же проникнуть в чей-то дом.
Поблизости кто-то шикнул и Лотт от неожиданности подпрыгнул на месте.
В воротах конюшни стояла желтоглазая и активно махала ему рукой. Лотт подбежал и сразу понял свою ошибку.
В стойле стояли запряженные лошади, принадлежащие его преследователям. Лотт перерезал подпругу всем кроме двух кобылиц – пегой и карей масти. Шлепнув по крупу получивших неожиданную свободу животных, он с удовольствием посмотрел на высунувшихся из окон стражников и показал им фигу.
Оседлав украденных лошадей, они во весь опор поскакали прочь из поселения.
Гнали животных целую ночь. Страх перед возможной погоней заставлял Лотта скакать все дальше и дальше. Они свернули с проселочной дороги и поехали по заброшенному полю. Зерно в колосьях пшеницы измельчало, а сами стебли вытянулись почти до каблуков наездников. В тихой ночи раздавалась трель цикад, и на небе не было ни облака. Безмятежная тишина оглашалась лишь топотом, издаваемым их кобылицами.
Когда в городе поднялась кутерьма, Чума наверняка одним из первых смекнул, что в этом темном деле Лотт каким-нибудь боком да замешан и поспешил сдать его страже за барыши. А Штальс не такой человек, чтобы ему на слово верить – взял гаденыша с собой, чтобы он опознал преступника.
Лотт разозлился на себя. У него был очень длинный язык. Когда деньги еще водились в кошеле, жизнь казалась сплошным чудом, а «блажь грешника» приносила благословенное забытие, он болтал направо и налево что знает много местечек, где можно лечь на дно. Деревенька Комары была одним из них. Поселяне не брали за постой слишком много, бражку не разбавляли, да и не болтали по мелочам.
Встретили рассвет в небольшом подлеске. Бесконечное поле закончилось развалинами древнего сруба. Хозяева то ли умерли, то ли построили другой домишко, плюнув на старое жилище. Крыша здания обвалилась внутрь, часть стены разобрали на растопку. Все подступы к развалинам закрывал разросшийся до неприличия бурьян.
Взмыленные лошади жадно ели высокую траву, а Лотт и желтоглазая растянулись на широкой и длинной лавке, разминая затекшие части тела.
– Я думал, ты осталась в нашей комнате, – зевая, сказал Лотт.
– А я там и была, пока не ворвались эти злыдни, – Кэт стянула сапоги и подула на натертые ноги.
– И как же ты около них проскользнула?
– Не у одного тебя есть скрытые таланты, – она застонала, дотронувшись до покрасневшего участка кожи. – Я не принимала ванну две недели и не снимала сапоги дней пять. За что мне такое наказание?!
«Может быть, за то, что ты убила священника?» – Чуть было не вырвалось у него, но Лотт сдержался. Теперь они оба в одной лодке и не нужно зря настраивать ее против себя. О Кэт ему было практически ничего неизвестно. Они познакомились при довольно странных обстоятельствах, когда она колдовала над обломком стелы, а он висел, ожидая прихода своих палачей. Желтоглазая не являлась ни белым инквизитором, ни чернокнижником, но кое-какие фокусы ей были известны. Лотт хорошо помнил дивный силуэт неведомой сущности, коснувшийся Кэт и то, как она быстро переместилась с одного места в другое в мгновение ока, стукнув Майлза Торсэна по темени.
– Лотт, я бы не стала задерживаться в этих землях надолго, – немного передохнув, они пустили лошадей неспешным аллюром и вскоре выехали на едва приметную тропку, постепенно углубляющуюся в молодую рощицу.
Вдоль тропинки тянулись нестройные ряды низких яблонь. Лотт нагнулся в седле и сорвал с десяток еще зеленых плодов. Кривясь и морщась, он съел одно яблоко, еще два скормил лошади, а остальные передал Кэт, которая спрятала их в своей безразмерной суме.
Желтоглазая права – чем дольше они находятся во владения сира Томаса Кэнсли – тем больше шансов, что Штальс или его ребята их найдут. Но куда же тогда двинуться?
Земли лорда Шэнсоу пролегали далеко к северу и там, насколько знал Лотт дороги были полны бандитов и попрошаек, да и сам лорд от них мало чем отличался. Поговаривали, что его прапрадед Рихард Шэнсоу был грабителем и так буйствовал в тех землях, что тогдашние правители предпочли сделать его наместником, чем бороться с его молодцами. Теперь там правил Кайл Шэнсоу, который уже восемь лет безуспешно пытался добиться руки, сердца и, что самое главное, земель Карлоты Лизен, его территориальной соседки. Молва венчала их раз десять, впрочем, леди Карлота согласно байкам простонародья венчалась каждый месяц со всеми лордами западных земель.
Они услышали тихое поскрипывание колес и, когда проехали рощу, увидели груженую доверху арбу, запряженную клячей, которая по мнению Лотта давно уже должна была сдохнуть от недоедания. Возница, розовощекий мужчина с широкой грудью и простоватым лицом, поздоровался с ними и спросил, куда они держат путь.
Лотт спросил его, что это за земли и тот, хохотнув, ответил, что если господа хорошие и дальше поедут с ним, то рискуют пасть в немилость церкви, так как там заканчиваются земли Священной Империи.
Лотт охнул и озадаченно почесал затылок. За ночь они проехали больше чем за три предыдущих дня.
– Значит, Край Мира близко?
– Да, господин. Видите тот холм? За ним будет поле, поросшее диким маком, а за тем полем еще одно, но уже васильковое. У нас там вся деревня свадьбы справляет. Так вот, за тем васильковым полем Каменный Страж и стоит, ага. Я и сам туда направляюсь. К милорду Стэшу Кэнсли или, как его еще величают, Князю-Чародею.
Сказанное возницей взбодрило Лотта. Значит, они находятся на юго-западе Кэнсвуда и опережают Штальса самое меньшее на день. И, кажется, у него появился план, как навсегда избавить себя от навязчивого внимания ищеек капитана городской стражи.
– Я, господа хорошие на свадьбу еду, вино везу, – говорил между тем возница. – Хорошее, игристое. А запах у него какой!
– На свадьбу?
– А вы не знали? Видимо совсем из дальних краев к нам пожаловали. Сир Стэш попросил руки леди Годивы и она ему ответила согласием. Сегодня состоится венчание, а вечером дадут пир. Я главный виночерпий на нем.
Стэш Кэнсли, младший брат его бывшего сеньора, жил обособленно от всего света. Его прозвищем пугали маленьких детей во всех селениях к востоку от Кэнсвуда.
Лотт бывал в его замке неоднократно – по мелким поручениям Сира Томаса, и мог бы поклясться на Книге Таинств, что немного от беса в Князе-Чародее все таки было.
Когда в семье Кэнсли родился еще один мальчик, все только порадовались. Еще одна опора наших земель, говорили родители. Защитник простонародья, - говорили крестьяне, видя, как мальчик раздает хлеб нищим на паперти. Порождение Зарока, - вот что сказали отцы церкви на его десятые именины. Священники обнаружили у сира Стэша редкий магический талант и хотели зачислить мальчика в ряды белых инквизиторов, да вот только он этого не желал. Упрямый с детства, он не пожелал отречься от своего родового имени и статуса. Семья его поддержала. Священнослужители проглотили обиду и до поры мирились с таким положением вещей. Пока Стэш во всеуслышание не заявил, что практикует магию. Князь-Чародей нашел Святое Место во время одного из рейдов с дружиной, охотясь за ребятами Джозефа Синегубого. И, что самое прискорбное, смог самостоятельно научиться азам магии в обход законов церкви.
Такого святые отцы уже стерпеть не могли. Лорд Стэш подвергся анафеме и был изгнан из земель империи. Ему под страхом смерти запрещалось пересекать границу, даже чтобы увидеть своих родных. Но Стэш Кэнсли не сломался, как думали церковники. Он отстроил замок и назвал его Домом Силы. Со временем лихие ребята из здешних краев или же симпатизирующие ему жители Кэнсвуда потянулись в его владения. Стэш Кэнсли не отказал никому из них.
Он и самому Лотту не раз намекал, что им со Стормом жить здесь будет намного лучше, чем при его брате. Но Сторм только благодарил его и вежливо отказывался. А Лотт не хотел давать слабину и делал тоже, что и брат.
Возможно, у Князя-Чародея ему удастся, наконец, найти убежище. А потом – кто знает, может, и жизнь постепенно войдет в старое русло.
– Что это? – приподнимаясь на стременах, спросила Кэт.
Вдали показался темный силуэт Каменного Стража. Лотт как и все жители Земель Тринадцати Лордов, знал, что видит перед собой наследие Мертвого Царства – первого королевства людей. Каким оно было, что за люди в нем жили – об этом не сохранилось никаких летописей. Было известно только, что старая цивилизация пала задолго до Эры Восхождения Солнца.
Каменный истукан вырос перед ними – гладкий, полураскрошившийся камень обвил плющ, ноги скрылись под порослью папоротника. Брови воина, а это был именно воин, с мечом и прислоненным к ноге щитом, сошлись на переносице. Вислые усы достигали подбородка. Страж смотрел в сторону далекого леса, туда, где начинались земли Края Мира.
Были ли Каменные Стражи статуями королей или великих героев прошлого? Возможно. Лотт мог сказать только, что таких вот нерушимых исполинов использовали в качестве межевых столбов, чтобы знать, где начинаются земли, в которых не поклоняются Гэллосу. И то, что ни одна из статуй не походила на другую.
Он спросил возницу о леди Годиве.
– О, она красавица, – с охотой отвечал мужчина. Он откупорил один из кувшинов с вином, и они с Лоттом выпили за красоту будущей жены лорда Стэша. Вино оказалось сладким и не хмельным – пожалуй, лучшее из того, что он пробовал за последние полгода. – Третья дочь лорда Коэна. Безропотная, гибкая станом, да еще и с приданым. Только, говорят молчаливая она, ни с кем не говорит, по большей части изъясняется жестами, хотя и не немая. Сир Стэш хочет основать свою династию – стать господином всех земель, примыкающих к Кэнслоу.
«Если только он сперва словит Джозефа Синегубого», – подумал Лотт. Этот разбойник прославился во всех пяти окраинных княжествах – грабил торговцев и портил девок, где только можно было. Он и сам, будучи оруженосцем, искал мерзавца да ничего кроме пары трупов мародеров не добыл.
– Не похоже что-то на Край Мира, – недоверчиво проговорила Кэт.
Желтоглазая смотрела то направо, то налево, словно хотела убедиться, что там сейчас действительно появится пропасть, отделяющая материальный мир от мира призраков.
Лотт улыбнулся. Когда их с братом в первый раз взяли в поход его донимали те же мысли.
Но Край Мира несколько разочаровал его ожидания. Три с половиной сотни лет назад Церковь Крови принесла свою веру племенам остготов. В те дни священники мало чем отличались от рыцарей, мечом покоряя племена варваров и насаждая единственно верную религию. Некоторые племена оказались истреблены, другие ушли в леса и сохранили свой уклад жизни. Только тринадцать вождей приняли сторону церкви, за что и были провозглашены наместниками от имени архигэллиота.
Церковь устремляла свой взор и дальше, стремясь принести свет истины дальше на запад, но уцелевшие остготы яростно сопротивлялись, союз между тринадцатью лордами распался, и начались междоусобные войны. Церковь же, как могла, искореняла ересь в новых землях, истребляя адептов Лунной Триады везде, где могла дотянуться.
В итоге, через пятьдесят лет появилась условная граница священной Империи, отделявшая ее от диких племен варваров. Место, где не действовали законы церкви, прозвали Краем Мира, задворками цивилизации.
Они все дальше углублялись в лес. Дорога здесь заросла пустоцветом и колючими кустами. Кое-где виднелись остовы каменных домов или статуй – трудно поверить, что когда -то здесь жили люди.
Лотт проехал чуть вперед и незаметно вытянул из-за бокового кармашка мешочек с «блажью грешника». Щепоть дурманящего порошка и он оказался на седьмом небе.
Свет пронзал исполинские деревья, шептавшие его имя. На земле расстилались сотни обнаженных дев, подминаемых копытами его скакуна. Он улыбался им и вел лошадь вперед, по телам молящихся ему людей…
– Лотт!
Желтоглазая возникла перед ним внезапно, будто из-под земли. Она пристроилась к нему и указала рукой на руины.
– Здесь раньше был город? Я думала Край Мира довольно пустынное место.
Он рассмеялся. Какая она смешная. Вся радужка вокруг глаз Кэт пылала золотом, расплавленный металл блестел и переливался. Лотт подумал, что если выковырнет ей один, то возможно сможет выгодно продать безделушку.
– Это Город Мертвых, Кэт. Здесь давно никто не живет. Но если ты думаешь, что Край Мира безлюден и пустынен, ты ошибаешься.
И он рассказал ей о том, что сам знал про это место. Ему нравилось, что Кэт слушает внимательно, запоминая каждое слово.
Лотт рассказал про руины погибшего царства, что протянулись далеко на запад от этих мест. И про Лес Дурных Снов, который избегали все путники, дружащие с головой. Он говорил и говорил, а время тянулось бесконечно долго, и Лотту казалось, что он едет по этой дороге не один год.
Он рассказал про племена остготов, живущих здесь, вдали от своих исконных земель на востоке страны. Про клан Сушеные Уши, хранивших при себе уши своих врагов, про Лесных Призраков, беспокоивших Кэнсвуд своими набегами. И про Детей Медведицы, спящих по слухам не только с женщинами своего племени, но и с животным, которому поклонялись. Он поведал про огромное озеро, которое называлось Зеленым, из-за мхов и кувшинок, покрывавших его береговую линию, и про то, как люди из-за моря, что лежит за лесами, покрывавшими Край Мира, уводят племена варваров в рабство, чтобы те, как поговаривали в тавернах, строили им огромные пирамиды. А еще он рассказал про лорда Кальменгольда, жившего обособленно от других. Лотт не знал точно, но многие крестьяне сбежавшие из его земель к другим лордам говорили, что сир Шэл Кальм спит с ведьмами Каменной Пустыни и они рожают ему жутких отродий, которые вскоре могут обрушиться на Земли Тринадцати…
Он пришел в себя, когда Кэт сказала, что Лотт говорит одну и ту же фразу уже в четвертый раз.
Вязы и буки вытянулись вверх, их крепкие сучья, покрытые широкими листьями, сотворили живую арку, под которой можно было спокойно укрыться от дождя.
Вскоре им начали встречаться едущие в замок повозки. Сир Стэш всерьез готовился к свадьбе и хотел угодить всем гостям. В повозках ехали куры и гуси, за ними на привязи шли коровы и другой скот. Пахло черничными пирогами и копченостями.
Желудок недовольно заурчал и Лотт вспомнил, что кроме яблок ничего в этот день не ел. Пришпорив кобылицу, он поскакал вперед.
Вскоре они увидели Дом Силы. Половина передней башни обвалилась, и сир Стэш приказал заделать дыру в крыше, а из руин сделать зернохранилище. Трухлявые ворота заменили новыми, деревья, почти поглотившие замок, выкорчевали. На бойницах вывесили фамильный герб Кэнсвудов – вепрь на зеленом фоне.
Позади замка виднелась широкая просека, на которой теснились несколько десятков изб. Сир Стэш никогда не бросал слов на ветер. У него была своя дружина, собственная крепость и присягнувшие ему крестьяне. Он хотел стать четырнадцатым лордом, Хранителем Запада, и, возможно, добиться прощения церкви в обмен на расширение границ Священной Империи.
Земля около домов была вспахана, кое-где виднелись ростки, которые в будущем дадут урожай. Вот только работающих людей было мало.
Зато возле ворот толпилось множество гостей. Музыканты настраивали инструменты и пели шутливые песенки, лицедеи разыгрывали фарс перед зеваками. Тележки, доверху набитые дарами, медленно втягивались внутрь замковых стен.
Гвалт стоял невероятный. Лотт попробовал было обойти очередь, но стража чуть ли не пинками прогнала его. Пришлось возвращаться в конец шеренги под улюлюканье гостей.
Мимо них с Кэт проезжали телеги, наполненные тканями, медной посудой, зерном и зеленью.
Вскоре к ним подъехал давешний знакомый – возница с вином. Позади него пристроились еще три телеги с рыбой, выловленной, по-видимому, в Небесной – ближайшей речке в этих землях. Воздух наполнился неприятным запахом. Лотт терпеливо ждал, когда до них дойдет очередь и начинал подозревать, что от него будет нести рыбой всю следующую неделю.
Когда перед ними оставалась всего одна арба, полупустая и накрытая плотным шерстяным одеялом (Лотт догадывался, что там покоились рулоны шерсти, обработанной специальными составами после того, как ее состригли с овец) в задних рядах бесконечной очереди началась толчея.
Люди бранились и сплевывали на истоптанную землю, но покорно отходили в сторону. Лотт и Кэт последовали их примеру. Увидев знакомый герб, бывший оруженосец согнулся в поклоне.
Годива Брэнвуд прибыла в составе вооруженного кортежа. Люди, сидевшие в седле, заросли густой щетиной и мало походили на доблестных воинов. Некоторые улыбались крестьянам, но улыбка их больше походила на звериный оскал. Леди Годива ехала в середине кавалькады. Волосы цвета осенних листьев приятно оттенялись молочно белой кожей. Взгляд темных глаз равнодушно прошелся по обступившим их людям и на миг задержался на склонившемся в поклоне Лотте. Но потом невеста лорда Кэнсли обратила все свое внимание на Дом Силы, который в скором времени должен был стать ей родным. Она прошептала что-то едущему по левую руку от себя мужчине и тот рассмеялся.
Лотту не понравилось то, что он увидел. Леди Годива приехала в сопровождении людей своего отца. Хотя по традиции ее должны были отдать самому Стэшу да еще и с приданым. Да и люди эти мало походили на воинов, скорее на разбойников. Так же от него не ускользнул странный жест мужчины. Одной рукой тот ел кусок пирога с черничной начинкой, другой же касался повода лошади леди Годивы. Рука его скользнула по кожаному ремню и коснулась ее пальцев. Леди не одернула руку, даже наоборот, подъехала еще ближе к своему провожатому.
Когда их впустили внутрь каменных стен, Лотт увидел хозяина Дома Силы.
Лорд Стэш встретил будущую жену на ступенях возле главной башни, носящей название Твердь. Он лично помог ей спуститься и галантно поцеловал руку.
Князь-Чародей был высок, широк в плечах, с крепкими узловатыми руками, могущими с легкостью поднять бочонок с вином. У него словно выточенное из мрамора лицо – прямой нос, широко открытые глаза, властно оглядывающие свои владения и высокие скулы. Отливающие медью волосы, еще не такие седые как у брата, касались плечей.
– Вы даже не представляете, как долго лорд Стэш искал свою вторую половину, – сказал ему позже виночерпий.
После того как они с Кэт нашли себе место в кругу приглашенных гостей, люди один за другим начали подъезжать к Князю-Чародею и его невесте и показывать ему дары, на все лады расхваливая хозяина и его суженую.
Открывались и закрывались двери – прислуга выносила столы, ставя их для гостей. До них долетали звуки гамма, создаваемого спорящими поварами из кухни. Музыканты расположились невдалеке от летнего навеса и играли «Печаль по девичьей улыбке». Лотт, да и все остальные нет-нет да и поглядывали на сам навес.
Тяжелые каменные плиты устилали землю вокруг него, колонны, чудом сохранившиеся с древних времен, были подарены лорду Стэшу кланом Заячьих Лап и он украсил ими то, ради чего впал в немилость Церкви Крови.
Лотт и раньше видел Святое Место, но все-таки тайна, окутывавшая недоступное для простых людей колдовство, манила его.
__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 02.09.2012 в 23:40.
Ответить с цитированием
  #11  
Старый 24.07.2011, 23:29
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Скрытый текст - 2-2:
Воздух вокруг точеных колонн, был более плотным, создавая марево, почти такое же, какое витает над костром в ясный день. Вычурные желобки, выполненные в виде лоз винограда, отсвечивали серебром, каменный пол там казался зеркальным отражением неба – непроницаемую гладь гранита иногда нарушали набегающие неведомо откуда пятна, то сливающиеся в странные символы или изображения, то образующие небывалые орнаменты по кайме.
Когда все более или менее успокоилось и их посадили за праздничный стол, Лотт сумел подобраться к сиру Стэшу Кэнсли. Князь-Чародей любовался будущей женой и обращал мало внимания на присутствующих. Лотта он, конечно, признал, милостиво махнул ему рукой, позволяя остаться на пир, и пообещал поговорить с ним позже. После этого, тот самый мужчина, перешептывающийся до этого с леди Годивой, отвел его от стола благородных господ.
Он где-то раздобыл еще один пирог и уплетал его с поразительной быстротой. Его губы и часть подбородка приобрели темно-синий окрас, но это дружинника отнюдь не смущало.
– Шел бы ты отсюда, холоп. Леди Годиве и лорду Стэшу о многом нужно поговорить. Им сейчас не до таких, как ты, пропитанных тухлой рыбой людишек. И тварь желтоглазую с собой прихвати, – хохотнув, он так сильно толкнул его в грудь, что Лотт только чудом удержал равновесие. – И чего тебе вообще дома не сидится, с детишками да женой? Думаешь, здесь поразвлечься от семейной скуки? Обещаю, к вечеру ты повеселишься всласть.
«Мой дом сгорел, когда я родился, а единственный родственник умер из-за меня. Я пришел сюда, чтобы попытаться все начать с начала», хотел было сказать ему вслед Лотт, но мужчина уже ушел.
Теперь, вместо того, чтобы сидеть во главе стола вместе с лордом Стэшем, он находился среди местных жителей, воняющих навозом и потом крестьянами, медленно спивавшимися еще до подачи первых блюд.
– Лорд Стэш слал письма в Коэншир, Бэррислэнд, Таусшир, Фартэйнд и даже в далекий Морлэнд, – говорил между тем виночерпий. – И отовсюду получал хоть и вежливый, но отказ. Лорды Тринадцати Земель – очень щепетильны в вопросах брака. Кому захочется отдавать дочь за изгоя и отступника? Он почти отчаялся в этом мероприятии, когда лорд Беар Брэнвуд неожиданно дал согласие. Он, надо сказать, долгое время не отвечал на письма сиру Кэнсли и тот уже решил, что Брэнвуд проявил по отношению к нему неуважение и хотел поклясться отомстить за поруганную честь. И тут приезжает посланник и приносит ему портрет леди Годивы Брэнвуд. И заявляет, что она с дозволения отца согласна на брак. К тому же вы должны понимать, что ой как не просто отказаться от старых традиций – ведь лорд Стэш не мог приехать в родовой замок сира Беара Брэнвуда и забрать невесту, так как церковь тогда бы имела право его схватить и провести суд. И затем его вероятнее всего казнили бы.
«Теперь понятно, почему леди Годива ехала в сопровождении людей своего отца, а не вместе с Князем-Чародеем», – подумал Лотт.
Он мог бы и раньше об этом догадаться. Нерасторопные люди лорду Стэшу не нужны. Впрочем, как и его брату – сиру Томасу Кэнсли.
Между тем им подали еду. Жидкий луковый суп был проглочен почти сразу же. За ним Лотт отведал свиных ножек и пятачков. Кэт налегала на все. Запихнула в себя каравай еще горячего ржаного хлеба, съела полколяски перекопченных, отдающих смальцем сосисок и теперь обгладывала бараньи ребрышки, тщательно обсасывая каждое из них. Лотт сначала пытался идти с ней вровень, но очень скоро понял, что насытился и не затолкнет в себя даже крошку. Он с восхищением и немного с ужасом смотрел, как исчезает во рту Кэт коровье вымя, вымоченное в меду, а за ним приправленный специями зельц и панированная в сухарях куропатка.
Блюда все подавались и подавались, пустые миски наполнялись заново, вино и мед текли рекой. Под заздравные речи поднимались деревянные чаши и кубки, а музыканты без устали играли знакомые песни, аккомпанируя певцам. Прозвучали «Дама и Дракон», «Храбрый рыцарь Ланс из Лота» и «Песнь о павших».
– Вот такая жизнь по мне, – мечтательно протянула Кэт. Желтоглазая наконец-то наелась, чуть-чуть расслабила ремень, опоясывающий ее бриджи и стерла рукавом куртки жир с рук. – Давно так не ела. Возможно никогда.
Лотт сдвинул с ней кубки, и они выпили за здоровье господина этого замка. Несколько слуг поднялись на стену, неся стражам бутыли с вином. В этот день им было дозволено немного расслабиться.
Окончательно стемнело. Дом Силы осветила луна. Сегодня было полнолуние и Лотту казалось, что, протяни он руку, то сможет коснуться ее – настолько огромным казался отливающий сталью шар.
Вернулся виночерпий, запыхавшийся от беспрестанного хождения между гостями, но довольный тем, что всем понравилось его вино.
– Скорее бы уже венчание, – пробормотал, зевая, Лотт. От выпитого клонило в сон. – Чего они ждут? Неужели думают, что сюда явится священник?
– О нет, сир Стэш сам произнесет священные слова и скрепит их узы в Месте Силы на правах властителя этих земель, – рассмеялся виночерпий, он держался за поясницу и отдувался, смахивая пот со лба. – А ждет он известно кого. Своего брата, сира Томаса Кэнсли.
– Напрасно ждет, – грустно промолвил Лотт.
– Это верно, господин. Но людям можно простить многое в день их свадьбы.
Братья поссорились давно. В день, когда Князь-Чародей отрекся от церкви, его брат отрекся от него. Прошли годы, но старые обиды нет-нет, но проскальзывали в их переписке. Лотт знал это, так как им с братом не раз доводилось быть посыльными, доставляя письма от одного Кэнсли к другому.
Время шло. Пир потихоньку подходил к концу. Лорд Стэш вел беседу со своей невестой, изредка поглядывая на ворота замка. Рядом с ними доедал очередной пирог дружинник с выпачканными черникой губами. Наконец, леди Годива наклонилась к своему жениху и тихо, но настойчиво произнесла несколько фраз.
Князь-Чародей кивнул и поднялся из-за стола. Вместе с ним поднялись и остальные присутствующие.
– Настало время заключить наш союз и пусть боги будут тому свидетелями.
«Боги, но не церковь», – таилось за его словами.
Сир Стэш Кэнсли подвел леди Годиву Брэнвуд к Святому Месту. Их окружили гости. Все смолкли, повинуясь одному жесту хозяина замка.
Речь Князя-Чародея была короткой. Он вознес хвалу своей невесте и месту, в котором ей теперь придется жить, потом попросил богов, если они не согласны, проявить свою волю. Аллана и Гэллос молчали, как и все присутствующие. Тогда лорд Стэш спросил свою леди, согласна ли она прожить с ним темные и светлые времена, родить и вырастить их детей и вместе встретить старость.
Годива Брэнвуд улыбнулась и склонилась перед ним в реверансе, что должно быть означало согласие. Лорд Стэш, очарованный кротостью своей невесты, взял ее руки в свои, и тоже дал согласие. А затем он прижал ее к себе и поцеловал. Страстно, но одновременно с какой-то неловкой нежностью.
Присутствующие разразились ликующими криками и поздравлениями. Лотт тоже что-то кричал, обнимая чуть охмелевшую Кэт за талию. Молодоженов осыпали рисом и гречкой, благословляя брак на большое потомство.
Но все разом смолкли, увидев, как дюжий Стэш Кэнсли вдруг оттолкнул от себя молодую жену и зажал руками за рот. Когда же гости увидели, что между его пальцев начала сочиться кровь, все невольно отшатнулись от Князя-Чародея.
Ужасную тишину разрезал едва слышный свист, затем еще один. Лотт не раз бывал при сире Томасе Кэнсли в бою и сразу узнал его. Стреляли из луков.
С диким криком со стены падали стражники. Замковые ворота, закрытые до этого, теперь медленно поднимались. Через них уже въезжали вооруженные люди.
Кто-то из дружины лорда Кэнсли попытался заклинить подъемный механизм, но был убит метким выстрелом одного из людей леди Годивы.
– Прошу, не убивайте нас. Мы ведь ни в чем не повинны! – взмолился их недавний знакомый. Он упал на колени перед Годивой Брэнвуд и протянул к ней молитвенно сложенные руки. – Отпустите поселян домой и в знак вашей добродетельности мы вознесем за вас молитву Гэллосу.
Леди Годива улыбнулась ему. Ровные белые зубы обагрились кровью, стекавшей по подбородку и пачкающей подвенечное платье. Она вынула какой-то комок изо рта и рассмеялась.
– Лживые боги Священных Земель не помогут тебе замолить предательство. Все вы, здесь присутствующие, забыли истинного демиурга, того, кому поклонялись наши предки. Но ничего. Даже еретики могут сослужить ему достойную службу. Вы станете его слугами в вечности. Немой Бог ждет вас в Королевстве Тишины.
Дружинник, подошедший к виночерпию сзади, взял того за волосы и отогнул голову. Меч прочертил длинную полосу на горле несчастного. После этого, воин вырвал у трупа язык.
Люди сира Стэша пытались сопротивляться, но нападавших было слишком много. Их быстро оттеснили к Тверди, где те забаррикадировались, и посылали во вторгшихся редкие стрелы. Эскорт леди Годивы собрал обезумевших от страха гостей в кучу и стал по одному выводить вперед, где им отнимали языки и за тем добивали ударами мечей.
– Джозеф, разберись с гвардейцами, – приказала самому верному своему сподвижнику окровавленная Годива Брэнвуд. И тот, возглавив своих людей, пошел на приступ Тверди.
Мысли в голове Лотта бешено сменяли одна другую. Он, конечно же, догадался, кто этот воин с окрашенными черникой губами. Джозеф Синегубый был самым жестоким человеком в этих местах, его именем пугали маленьких детей, на него охотились дружины всех приграничных лордов. Но Синегубый всегда ускользал, словно хранимый черной магией. Лотт мог душу заложить Зароку, что так оно и было.
Стало быть, он ручной пес Брэнвудов? Или же просто их временный союзник?
Видя, как очередного мирного крестьянина лишают жизни таким зверским способом, Лотт едва удержался, чтобы не исторгнуть из себя все съеденное. Кэт схватили за запястья, но она вывернулась и лягнула разбойника. Тот взмахнул мечом, но раздался хлопок и желтоглазая растворилась в полуночной темноте.
Лотт радостно вскрикнул и попытался повторить ее подвиг, вырвавшись из кольца оцепления, но один из мечников двинул его одетым в кольчужную перчатку кулаком по скуле. Перед глазами вспыхнули искры, и сознание на миг помутилось.
Когда же Лотт пришел в себя, то увидел, что все – и люди Годивы Брэнвуд, и обреченные на жестокую участь крестьяне, метаются по крепостному двору из стороны в сторону, спасаясь от своры сотканных из дыма и огня вепрей, непонятно откуда взявшихся здесь.
Голова кружилась, и Лотт дважды потерпел поражение прежде чем смог встать.
Он огляделся.
Всюду царил хаос. Демонические животные терзали тех, до кого добирались. Когда раскаленные клыки касались тел жертв, те вспыхивали будто хворост, превращаясь в живые факела.
Из Тверди выбежал Джозеф Синегубый со своими людьми. Он перерубил полыхающего вепря, занятого неизвестным бедолагой, пополам. Кабан распался, превратившись в тлеющие уголья. Его люди встали полукругом и весьма успешно отражали попытки вепрей пробить их оборону.
Один из демонов, громко хрюкая, бросился в сторону Лотта. Бывший оруженосец готов был уже намочить штаны, когда огненный кабан в последнюю минуту свернул в другую сторону.
«Они опасны только для людей Годивы Брэнвуд», - понял ошеломленный Лотт.
Неужели Гэллос и Алана послали им ангелов-хранителей в такой странной личине?
Он нашел ответ, посмотрев в сторону Святого Места. Стэш Кэнсли стоял на четвереньках в эпицентре колдовской силы. Он был смертельно бледен, но ярость, отражавшаяся в его глазах, удерживала Князя-Чародея в мире живых. Его руки полыхали белым огнем. Каменные плиты под ним превратились в мутную воду, постепенно втягивая внутрь себя тело мага-самоучки.
Внезапно позади него возникла стройная фигура. Годива Брэнвуд, чей свадебный наряд был испорчен кровью и копотью, приблизилась к сиру Стэшу. Вокруг нее трещали молнии и вился саламандрами жидкий огонь. Леди Годива протянула руку, на которой лежал откушенный язык ее мужа, к полной луне и весь свет ночного светила будто бы сосредоточился на этом кусочке плоти.
Лорд Стэш захрипел, попытался обернуться, но застыл, словно тело больше не было ему подвластно. Он изогнулся в немыслимой позе, стал бледным, как призрак. Его тело начало вытягиваться, сливаясь со стоящей позади него леди Годивой, становясь с ней одним целым. Пальцы стали костистыми, превращаясь в острые когти. Головы обеих сплющились, но глаза вылезли из орбит и покачивались на длинных стебельках. Ставшая одним целым туша покрылась наростами и волдырями, ширясь во все стороны.
В голове Лотта набатом забил замогильный голос:
«Я МОЛОХ, ПЛОТЬ ОТ ПЛОТИ ПОВЕЛИТЕЛЯ СВОЕГО, ВЕРНУЛСЯ В ЭТОТ МИР, ЧТОБЫ НЕСТИ ВОЛЮ ЕГО».
Немногие выжившие стояли, будто громом пораженные.
Страх холодными пальцами сжал его сердце. Лотт пятился от жуткой твари, состоящей из когтей, взрывающихся и исторгающих из своего нутра человеческие органы, пузырей. И глаз-стебельков, неторопливо вьющихся вокруг сплюснутой головы и создающих жуткое подобие короны.
Со смертью сира Стэша огненные кабаны подернулись сизым дымом и испарились. Если бы Лотту предложили сделать ставку, он не рискнул бы поставить на то, что доживет до утра.
Дружину Князя-Чародея перебили. Гостей, тех, кто еще не потерял сознание от увиденного, подтаскивали к жуткой твари, заполнившей Святое Место своей тушей.
«ВЫ ЗАБЫЛИ БРАТЬЕВ МОЕГО ХОЗЯИНА. ВЫ ОХОТИТЕСЬ НА ЕГО ДЕТЕЙ. ВЫ СЖИГАЕТЕ ИХ В ПЛАМЕНИ. ЭТО ПРИЧИНЯЕТ БОЛЬ ТОМУ, КТО НИКОГДА НЕ ОТВЕТИТ. ОН ПОСЛАЛ МЕНЯ, ВЕРНОГО СЛУГУ СВОЕГО, ЧТОБЫ НЕВЕРУЮЩИЕ УВЕРОВАЛИ, А НЕСУЩИЕ БОЛЬ ПОЧУВСТВОВАЛИ ВО СТО КРАТ ХУДШИЕ МУКИ».
Джозеф Синегубый нашел в себе мужество подойти к существу. Он встал перед ним как вкопанный. Ни один мускул не дрогнул, его лицо превратилось в бесстрастную маску.
Примеру своего главаря последовали еще несколько разбойников. Они застыли у каменного подножия, безмолвные и смиренные.
Лотт отползал все дальше. Безымянные были последними, кого он надеялся встретить в Доме Силы. Ноги отказывались повиноваться. Он постарался сделаться как можно менее заметным.
Существо склонило плоскую шишковатую голову, и загробный голос раздался у всех в голове:
«ТОТ, КТО МОЛЧИТ, БЛАГОДРЕН ВАМ ЗА ВЕРНУЮ СЛУЖБУ».
Над четырьмя безмолвствовавшими разбойниками воссияли призрачные нимбы.
«ОСТАЛЬНЫЕ ПОЗНАЮТ ЕГО ГНЕВ».
Тварь наклонилась над группой пленных гостей и зажала их в своих суставчатых лапах. Когти рвали плоть, потроша тела. Люди не успели издать ни одного звука, так крепко они оказались зажаты в мерзких объятиях. Существо выдавливало из них внутренности, словно они были созревшими плодами, пущенными на сок.
Через несколько биений сердца с ними было покончено. На земле остались бесформенные куски мяса и кости.
Чудовище, назвавшее себя Молохом, содрогнулось и из складок покрытой язвами плоти выросло еще несколько когтистых лап. Ловко орудуя множеством конечностей, Молох ловил теперь уже разбойников, не отмеченных нимбом.
– Что ты делаешь, – закричал извивающийся в его объятиях Джозеф. Он ткнул в чудовище мечом, но клинок лишь увяз в не имевшей четких форм туше, не причинив ей никакого видимого урона. – Мы ведь на твоей стороне.
«НАЗОВИТЕ СВОИ ИМЕНА».
– Я Джозеф, так же называемый Синегубым.
– Я Сэм из Корвэйла.
– Я Виксен из Дустэда.
– Я Роланд…
Существо затряслось, и в головах всех присутствующих раздался смех. Жестокий хохот, терзавший сознание, вгонял невидимые гвозди в измученный разум.
«ИСТИННО ВЕРУЮЩИЕ НЕ ИМЕЮТ ИМЕН, ИБО ИМЕНА ЕСТЬ СЛОВА, КОТОРЫЕ ЗВУЧАТ И ПРИЧИНЯЮТ БОЛЬ. ТОМУ, КТО МОЛЧИТ НУЖНЫ ТОЛЬКО БЕЗЫМЯННЫЕ».
Пасть полная мелких зубов приоткрылась, и Молох в один подход проглотил Джозефа Синегубого и его парней.
Лотт пятился к воротам. Только бы его не заметили. Он был готов замолить все грехи, лишь бы суметь покинуть этот проклятый замок.
Но в этот день удача его покинула.
Именующая себя Молохом тварь, повернулась к Лотту. Глаза-стебельки вжались во впадины на голове, словно увидели нечто, смутившее их.
«КАК ЯРКО…ИДИ КО МНЕ, СИЯЮЩИЙ ВО ТЬМЕ. МОЕМУ ПОВЕЛИТЕЛЮ БОЛЬНО СМОТРЕТЬ НА ТЕБЯ. ОН ОКУТАЕТ ТЕБЯ ПОКРЫВАЛОМ, СОТКАНЫМ ИЗ СУМРАКА И ПОЛУНОЧИ»
Ноги словно одеревенели. Не в силах опираться чужому разуму, Лотт сделал первый шаг к Святому Месту. Затем еще один, и еще. Он шел по трупам, раздавливая сапогами кишки, приближаясь к утробно квохчущей твари, прекрасно понимая, что обречен.
Будь на его месте Сторм, он смог бы в последний момент вывернуться и послать тварь в преисподнюю. Или, по крайней мере, попытаться. Все, на что был способен Лотт – не намочить свои рваные штаны.
Говорят, перед смертью вспоминаешь прожитую жизнь. Лоту ничего не приходило на ум. Он только и мог что смотреть, как Молох, квохча, поглощает лишенные языков трупы. Одним тварь откусывала головы, других пожирала целиком. Подле нее стояли четверо осиянных призрачными нимбами безымянных, служителей Немого Бога.
Как мирная свадьба могла в такой короткий срок превратиться в полнейший кошмар?
Позади него раздался треск и дикое ржание. Лотт услышал топот множества копыт. Звук нарастал, но, послушный чужой воли, он не мог обернуться.
Щеку обожгло болью. Лотт зажмурился и прижал к больному месту ладонь. Кто-то стеганул его кнутом, наверняка останется рубец. Еще один удар пришелся по локтю. Лотт вскрикнул и отскочил в сторону.
– Садись в седло, дурень. Не медли, или желаешь оказаться закуской?!
Перед ним на расседланной кобылице сидела Кэт. Растрепанная, с множеством ссадин на лице, она была похожа на ведьму, которую долгое время пытали в застенках, чтобы получить признание в колдовстве.
Видя, что Лотт открыв рот все еще пялится на нее, желтоглазая еще раз занесла для удара плеть.
Толком не осознав, что делает Лотт запрыгнул на спину кобылице. Еле удержался, схватившись за гриву лошади, когда та рванулась к воротам.
Видимо, у Кэт не оставалось времени, чтобы взнуздать их лошадей. Она просто разнесла копытами лошади ворота и выпустила на волю всю живность, что была в стойлах. При каждом рывке кобылицы, Лотт рисковал выпасть из седла. Пытаясь приравняться к бешеному ритму, он обнял животное за жилистую шею.
В голове взорвались слова:
«ВЕРНИТЕ ИХ!»
Безымянные бросились ловить выпущенных из конюшни лошадей. Один остался на месте и натягивал лук.
Первая стрела на палец разошлась с головой Кэт. Вторая застряла в новых воротах Дома Силы.
Не сговариваясь, они подстегнули животных и на полном скаку вырвались из превратившегося в кровавую баню крепостного двора.
– Не могу поверить, что нам дважды удалась одна и та же уловка, – крикнула ему Кэт.
– Ты меня кнутом стеганула, – ответил ей Лотт. – Теперь рубец останется.
Обернувшись, он увидел, как Молох, схватившись всеми своими многочисленными конечностями, выдирает колонны из каменного пола. Первая из многочисленных трехпалых лап ступила за черту Святого Места.
Дорога вильнула в сторону, и жуткая тварь скрылась из виду. Они проскакали мимо опустевших домов, глядевших на них пустыми проемами окон. Неужели все поселяне были на свадьбе? Если бы хоть кому-то удалось спастись, и рассказать, что здесь произошло.
– Зато ты перестал вести себя как блаженный, – отозвалась Кэт. Она скакала чуть впереди. Видавший виды плащ развивался за ней, подобно крыльям. Дорожная сума била ее по коленям, но чахоточная, не обращая внимания, все гнала и гнала свою кобылицу. – Боль – лучший способ почувствовать себя живым.
Они ворвались в сосновый бор. Деревья раздались вверх и нависали над всадниками гигантскими исполинами. Почти лишенную травы землю покрывал густой ковер иголок. Пахло древесным соком и перегноем.
По правую руку от них послышалось ржание. Вспыхнуло множество огоньков, постепенно смещавшихся в сторону беглецов.
– Так и знала, что их ждала подмога, – отозвалась Кэт. В ее голосе слышалась тревога. – Нужно углубиться дальше в лес, возможно, еще успеем… Осторожно!
То и дело оглядывавшийся в сторону преследователей Лотт, не заметил молодую сосенку, корявою и скособоченую.
Его кобылица встала на дыбы. Не удержавшись, Лотт рухнул на землю.
Воздух вылетел из легких. У него перехватило дыхание, а земля, так некстати встретившаяся с его мягким местом, чуть не вышибла душу. Он зло ругнулся и попытался встать.
Неожиданно нога подвернулась, и окружающий мир застила сотканная из чистейшей боли пелена. Лотт прикусил язык, чтобы сдержать крик.
– Нога, – процедил он, – кажется, я ее подвернул.
Кэт только глянула на него, безвольно растянувшегося на земле. Лотт массировал щиколотку, потирая место ушиба.


__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 25.10.2012 в 21:02.
Ответить с цитированием
  #12  
Старый 25.07.2011, 23:58
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
ой тяжелоооо ритм поддерживать
Скрытый текст - 2-3:
Ни слова не говоря, она ударила пятками по бокам своей лошади. Затем достала кнутом кобылицу Лотта. Скакуны рванулись с места, заголосив на всю округу. Повинуясь сильнейшему, они поскакали прочь, оставив Лотта одного дожидаться ужасной участи.
«Ублюдочная скотина! Чахоточная тварь!»
Он многое хотел крикнуть вдогонку Кэт, но понимал, что на крик сбегутся сектанты. Вместо этого он, тихо постанывая от боли, попытался отползти подальше от прогалины.
Сосновые иглы искололи руки и неведомо как просочились под одежду. Ночь скроет следы, но на утро его точно найдут. Нужно было двигаться осторожнее, но проклятая нога не оставляла возможности замести следы.
Так, прихрамывая и постанывая, Лотт углублялся все дальше от обжитых мест.
Он обогнул холм. Немного отдохнул, переводя дыхание. Ему крупно повезло, что безымянные бросились в погоню за Кэт, а не стали рыскать в потемках, выискивая покалеченного беглеца. Да и откуда им знать, что он свалился с лошади?
Лотт сползал с холма, когда одно из корневищ, росших вблизи деревьев, задело его стопу.
Перед глазами расцвел бутон ярко-алой вспышки. Чистая, абсолютная боль вытеснила из сознания все мысли.
Когда Лотт очнулся, то увидел, что лежит в луже грязи. Над ним нависали многолетние сосны. Деревья были везде. На буграх, нависая над бывшим оруженосцем подобно призракам. Ожидая в низине, простиравшейся перед Лоттом.
Он понял, что потерял направление, в котором двигался.
Ужасно болела нога.
Лотт вытянул из-за пазухи кисет с чуть желтоватым порошком. Нюхнул «блажь» сначала одной ноздрей, затем другой. Через некоторое время боль отступила, превратилась в досадливую помеху, не более.
Какое-то время он еще пытался куда-то ползти, но потом вдохнул еще одну щепоть и перестал понимать, что делает.
Лотт видел перед собой отчасти скрытое ветками ночное небо. Звезды полыхали недобрым желтым огоньком. Было что-то насмешливое в них. Некая скрытая издевка. И он никак не мог понять, в чем именно она заключается.
– Я доверился тебе, чахоточная. Будь ты проклята, желтоглазая ведьма.
– Будь ты проклят, щенок.
Резкий, сухой голос, подобный хрусту костей.
– Я уже проклят, сир Томас.
– Ты – мерзкое отродье.
Юношеский голос, полный благородства и отваги. Услышав такой, любая девушка поймет, что никто другой уже не сможет завоевать ее сердце.
– У нас общие мать и отец. Так что ты, брат, точно такой же как и я. Мы – ублюдки, просто безродные ублюдки и больше никто.
Он рассмеялся. Громко, во всю глотку. Хриплым булькающим смехом. Этого нельзя было делать, но Лотт не мог вспомнить почему.
С небес, все так же насмехаясь, смотрели немигающие светло-желтые звезды.

***

Он проснулся и, ничего не понимая, протер глаза. Вокруг все так же стояла непроглядная темень. Лотт сел, на ощупь попытался определить, куда же его занесло.
Нога почти не болела. Но место ушиба жутко зудело. Закатав штанину, он отлепил от кожи какие-то душистые листья.
Под ним чувствовался холодный пол. Руки нащупали шершавую стену. Пройдя вдоль нее, Лотт встретился еще с одной стеной, уходящей в другую сторону.
Итак, он в замкнутом помещении. Уже неплохо для начала. Пещера? Нет, здесь же не горы, дурень.
Тогда что? Землянка? Почему же тогда кругом камни?
Внезапная догадка сковала его подобно кандалам. Казематы. Это тюрьма Дома Силы. Его схватили и доставили обратно. Чтобы принести в жертву Немому Богу. Но почему не сделали этого сразу? Чего ждут?
Призывно заурчал желудок. Он же совсем недавно ел, что за чертовщина. Сколько же прошло времени?
– Экий ты любитель вздремнуть.
Не ожидавший ничего подобного Лотт отскочил назад. Больно ударился копчиком о твердый выступ и со стоном сполз вниз.
– Ну ты и увалень, – хихикнули чуть в стороне. – Ложись, отек на щиколотке еще не совсем прошел. Так или иначе, мы проведем здесь еще несколько дней.
– Ж-желтоглазая?
– А ты ожидал очутиться здесь с той деревенской дурнушкой? Эх, Лотт, Лотт. Такой большой, а все еще веришь в сказки. Кстати, у меня есть имя. Ты его прекрасно знаешь.
– Пожри меня падальщик, где мы? Темнота – хоть глаз выколи.
– Можешь попробовать, но я сомневаюсь, что это тебе поможет прозреть.
«Стерва. Маленькая заноза в моей заднице. Пусть Зарок заберет мою душу, если я не удушу ее».
– Чахоточная, я думал, ты меня бросила, – как можно более дружелюбно произнес Лотт. Он слепо водил перед собой руками, ориентируясь на голос чертовки.
– Я пустила погоню по ложному следу. Скакала и скакала, а когда они начали окружать меня, просто исчезла. Разбойники, или кто они там, всю ночь гонялись за лошадьми. Жаль лошадей, ну да ничего не поделаешь. Кстати, еще раз назовешь меня не по имени, получишь затрещину.
«Вот так вот взяла и исчезла? Ведьма, чтоб меня демоны в червоточину затащили».
– А меня как нашла?
– Ты так орал, что распугал все зверье в лесу. Удивляюсь, как тебя не обнаружили раньше.
Он наткнулся на странную конструкцию. Это был большой железный диск. Скрипнули цепи, кажется, диск был подвешен над полом. Лотт продолжил исследование и наткнулся на горку пыли, скопившуюся под диском. Нащупал новый предмет.
Полено? Он нашел место для разведения огня.
Некоторое время Лотт рылся в худых карманах куртки, ища кремень и кресало. На счастье, они оказались на месте и, чиркнув пару раз, он высек достаточно искр. Потрескивая, полено занялось робким пламенем, окрасив помещение закатными тонами.
Каменный мешок действительно чем-то напоминал темницу. Покрытые высохшей эмалью и древними письменами стены змеились трещинами, из которых по крупицам сочились влага, земля и древесные побеги.
Он находился перед алтарем. Диск оказался жертвенником, медным котлом, чья поверхность давно окуталась летне-зеленым наростом патины. Дно, видимо ранее часто использовавшееся, почернело и покрылось копотью.
Перед алтарем сидел божок, высеченный из цельного куска малахита. Каменный идол прошлого развел руки в стороны. В ладони, подобно кольям, впились ржавые цепи, державшие на весу жертвенник.
Было ли божество покровителем неведомых ремесел или же кровожадным тираном, требовавшим от паствы младенцев?
Судя по хищной улыбке, острым зубам, часть из которых откололась, Лотт был склонен поставить на последнее. Волосы божка были заплетены во множество кос, концы которых напоминали головы ящериц. На внушительном животе покоились неведомо когда оставленные венки цветов. Корневища деревьев уже вгрызлись в камень, опутали гибкими лозами руки и ноги. Из пупка торчал молодой побег с бледными листьями, похожими на наконечники стрел. Малахитовый толстяк, разинув пасть, склонился над жертвенником, словно собирался вот-вот приступить к поеданию принесенных ему даров.
– Иногда мне кажется, что каждый человек в этих землях поклоняется своему богу, – проворчал Лотт. Заметив скрытый до этого проем в камнях он, прихрамывая, двинулся наружу. – Служители одних с радостью сожгли бы меня на костре. Другие недавно едва не отрезали язык. Не знаю, как ты, а я сыт небожителями по горло.
– Я бы не стала этого делать, – сказала ему Кэт.
Лотт только отмахнулся и стал откидывать в сторону ветки, отчасти закрывавшие выход. Похоже, древний храм Мертвого Царства с годами просел, провалившись под землю. Лотт собирался подняться на поверхность, когда желтоглазая резко одернула его. Он хотел двинуть кулаком по нахальному личику, но Кэт прижала к его рту узкую ладошку и шикнула.
Со стороны выхода раздался стон и шарканье. Словно нечто огромное продвигалось по лесу, неповоротливое, грузное. Ломающее слабые деревья, выдирающее их с корнями, чтобы протиснуться дальше в чащу.
Кэт бросилась к жертвеннику, вытащила из ниши, под правой ногой божка переметную суму. Желтоглазая выудила из недр мешка черствый хлебец, немного солонины и бросила их в котел.
Несмотря на то, что костер еле тлел, бронза тут же накалилась докрасна. Из жертвенника повалил пар и небольшой дымок. Тонкие струйки всосались в зев малахитового изваяния так, будто оно действительно их впитало.
«В божке есть отдушина, выводящая дым наружу? Нас же легко найдут по нему», – Лотт спешно прикрыл лаз лапником и отошел как можно дальше оттуда.
Он догадывался, кто находился снаружи. Молох искал беглецов, желая угодить своему господину и устранить нежеланных свидетелей.
Существо над ними ревело и вырывало деревья с корнями. Потолок осыпался струпьями штукатурки и эмали. Минуло долгое время, прежде чем все опять стихло. Но, ни Лотт, ни Кэт так и не решились выйти наружу.
Только когда едва заметный свет забрезжил сквозь забор из сосновых веток, Кэт рискнула покинуть убежище.
Некоторое время они молчали. Кэт пошла в чащу и вскоре принесла немного странной темно-красной коры и каких-то грибов.
Выбирать не приходилось, и они поели тем, что ниспослали им боги этого места. Кэт со вздохом вспоминала давешний пир и пироги с творогом и маком. Лотт давился наполовину сырыми, наполовину пережаренными грибами и старался не думать о том, что будет, окажись они несъедобными.
– Думаешь, это идол нас вчера защитил?
Они собрали валежник и сложили его внутри храма.
Как оказалось, Лотт провалялся в беспамятстве остаток ночи и весь день после этого. Кэт нашла его в какой-то яме, и некоторое время тащила на себе, пока не выбилась из сил. Ей повезло – она наткнулась на руины древней цивилизации именно в тот момент, когда тварь взяла их след.
Глядя на хрупкую желтоглазую, Лотт слабо верил, что она могла его куда-то тащить, но не стал придираться.
В ту же ночь Кэт рискнула зажечь костер под алтарем. Она готовила ужин в чане, когда пришел Молох. Чудовище буйствовало и выло, но так и не сумело найти укрывшихся от него беглецов. Конечно же, жертвенник поглотил ужин, но Кэт это не расстроило.
– Почему бы и нет.
– Церковь Крови за поклонение лжебогам сжигает на костре.
– Я лишь разделила с ним нашу еду, а малахитовый истукан предоставил мне за это свой кров и защиту. Покорившие-ветер никому не поклоняются. Да и, по-моему, он лучше, чем многие другие боги.
Кэт сделала ему компресс из трав, припрятанных в ее сумке. Нога почти не болела, но Лотт все еще не мог полностью опираться на нее во время ходьбы. Когда Кэт растирала ему стопу, разминая ушибленные места, Лотт словил себя на мысли, что уже не в первый раз думает о желтоглазой не как о чахоточном выродке из Дальноводья. Кэт не один раз спасала его шкуру от виселицы и, волей-неволей, он проникся к ней некоторой симпатией, даже несмотря на взбалмошный характер. Но вот зачем она все еще с ним, когда могла бы преспокойно умыкнуть лошадей, оставив одного еще в Комарах? Генрик Штальс, конечно же, казнил бы его, оставив болтаться на первом же крепком суку. Лотт смотрел на нее и не мог придумать ответ.
– Как ты думаешь, этот Молох действительно потусторонний слуга Не Говорящего Бога?
Вечерело. Они сотворили себе лежанки из лапника. Теперь можно было спать, не боясь простудиться.
– Безымянные зовут его Немым Богом, – поправил он Кэт. – Я не знаю, желто…
Кэт двинула его по затылку. Лотт поднял руки, признавая свою неправоту.
– Хорошо-хорошо, больше не буду тебя так называть, Кэт. Нет, я не думаю, что этот Молох – настоящий слуга Немого Бога. Скорее всего, леди Годива просто сошла с ума и, превратившись в такое чудище, возомнила себя посланником последнего из Лунной Триады. Подумать только, у нее тоже был магический талант. Возможно, приключись все иначе, их дети стали бы великими чародеями, покорившими кланы остготов, и создали бы свое королевство здесь, в Крае Мира.
Ему стало грустно. Лотт симпатизировал Лорду Стэшу. Младший из братьев Кэнсли умел объединять людей и не боялся ни церкви, ни богов. Он шел к своей мечте – и обрел ее, став князем-изгнанником.
Возможно, он сделал бы Лотта рыцарем и позволил ему восстановить свою честь с помощью стали и отваги. Но, что сделано, то сделано.
Если бы не сидящая рядом Кэт, несостоявшийся рыцарь уже давно бы принял понюшку «блажи». Почему-то при ней Лотт не хотел выглядеть еще более ничтожным, чем был.
– Что еще за Лунная Триада? – спросила Кэт. Она сидела перед идолом и следила за тем, как языки пламени лижут толстые стенки жаровни.
– Так в старину остготы называли трех демиургов, которым поклонялись. Они считали, что боги слепы к простирающим им руки людям. Они верили, что боги глухи к звучащим мольбам. Старейшины кланов говорили, что боги никогда не заговорят со смертными. Но могут помочь добыть оленя или дичь, облегчить роды или же наказать убийцу, если их задобрить дарами.
Мне это рассказал сир Томас, лорд Кэнсвудский. Он приводил меня и Сторма на старые языческие капища, где когда-то люди поклонялись трем ликам богов луны. Мы находили сгоревшие одежды, черепки посуды или оленьи рога. Когда первые священники Церкви Крови появились в Землях Тринадцати, истинная вера начала постепенно вытеснять ложную. Остготы ожесточенно сопротивлялись, но так и не смогли отстоять свою землю. К Священной Империи присоединились тринадцать великих кланов, принявших веру в Гэллоса и Аллану. Лунную Триаду объявили ересью. Каждый, кто поклонялся ей, становился еретиком. Костры с облитыми маслом язычниками полыхали, начиная от подножия Волчьей Пасти и вплоть до Леса Дурных Снов. Обреченным на смерть надевали кожаные маски с закрытыми глазами, зашитыми нитками ртами и забитыми серой отверстиями для ушей. Так лунные боги сгорели вместе с теми, кто им поклонялся.
Люди отказывались от старых богов и принимали благословение сидящих подле солнца новых. Не сдались только самые яростные язычники. Так появился Немой Бог. Божество доведенных до отчаяния людей, сильное в темное время суток, требующее уже совсем иных жертв.
Кэт подбросила в костер еще поленьев. Они сидели, молча прислушиваясь к таящимся в сумерках звукам. Издали послышался вой. Леди Годива или Молох – не важно. Узнав правду, они не спасут себя от ужасной участи.
Кэт бросила в котел заплатки, гребешок для волос, кривую швейную иглу, некоторые из растений.
Внезапно Лотт будто прикоснулся к чему-то склизкому и воняющему. Ощущение было такое, словно он поцеловал труп.
Лотт не сказал желтоглазой еще кое о чем. Сир Томас привозил их и на новые капища. Там безымянные, жрецы Немого Бога, приносили жертвы так же, как когда-то делали их предки. Вот только вместо посуды и рогов в пепелище лежали обгоревшие кости людей. Безымянные вели свою войну с Гэллиосизмом, взимая кровавую мзду с безвинных людей, оскверняя Святые Места – делая их непригодными для белых инквизиторов или же простых чернокнижников. На источник магии падало проклятие. Ставший в него рисковал обратиться в то, чем стали леди Годива и сир Стэш. А то и еще похуже.
Чужое сознание хотело проникнуть в их мысли, узнать, где скрываются беглецы. Почему оно не позовет безымянных на помощь? Или же Молох убил и их?
– Лотт, у тебя есть что-то для котла?
Желтоглазая смотрела на него, и золотые искры мерцали в радужке ее глаз. Лицо покорившей-ветер за эти дни сильно осунулось. Кэт закусила верхнюю губу до крови и теребила торбу, словно не могла решиться вынуть из нее самое ценное.
Он порылся в карманах. Половина из них была дырявой, но кое-что все-таки нашлось. «Блажь грешника» он благоразумно оставил за пазухой, но все остальное передал Кэт. Желтоглазая бросила в жертвенник все деньги, выторгованные Лоттом за подсвечник.
Лотт скорбно смотрел, как серебро и медь слились в единый комок так легко, будто оказались в плавильной печи. Сплав потерял твердость, размяк и превратился в лужицу, быстро испарявшуюся под действием древних чар.
Ощущение чужого присутствия исчезло. Лотт вздохнул спокойно и произнес:
– Если мы завтра же отсюда не уйдем, он нас почует. Тогда быть беде.
В кои-то веки желтоглазая с ним согласилась.

***

Они выгадали два дня, и только.
Днем Кэт и Лотт спешили, как могли. Они перебирались через глубокие овраги, продирались сквозь буреломы, оставляя в цепких сучьях лоскуты одежды. Бор уступил место лиственницам – букам, березам и тисам. Лотт натер мозоли, но не жаловался.
Спали поочередно. Лотт пристально вглядывался, стараясь разглядеть в густой поросли хотя бы намек на движение. Спал он плохо. Вскакивал из-за любого шума.
Кэт словила им зайца. Он, хоть и поразился ее ловкости, но не подал виду. Мясо было жестковатым, но после неизвестных грибов и отдающей плесенью коры казалось, что ничего вкуснее в своей жизни он не пробовал.
Двигались на юг. Лотт все искал силуэт Каменного Стража среди буйства зеленых красок, надеясь покинуть пределы принесшего столько неприятностей Края Мира. Он хотел вывести их с Кэт к деревне Полые Холмы, находившейся у самой границы Кэнсвуда и Брэнвуда.
Но прошел день, за ним еще один, а лес все не кончался. Наоборот, папоротники вытянулись, сравнявшись с ним ростом, звериные тропы попадались все меньше, земля стала рыхлой. Сапоги увязали в ней, к подошве прилипал порядочный слой чернозема. Лотт часто делал привал и соскабливал ножом налипшую грязь.
Погода портилась. Тучи заволокли чистое небо, и день теперь ничем не отличался от сумерек. Похолодало. Они кутались в изношенные плащи, но ночью это слабо помогало. Кэт начала подкашливать.
Когда они нашли небольшую лужайку, желтоглазая тут же бросилась собирать травы, в изобилии произраставшие на небольших бугорках. Он смог определить только ромашку, душицу и багульник. Кэт разбиралась в лекарственных растениях куда лучше.
– Держи кислицу, – она протянула ему несколько листков, похожих на обычный клевер. – Очень питательная и вкусная.
Кислица оправдала свое название. Лотт морщился, но жевал, так как прекрасно понимал, что, возможно, в этот день больше ничего есть уже не будет.
Меж тем, желтоглазая продолжала лазать по просторному лугу, называя Лотту травы и рассказывая об их полезных свойствах.
– Седмичник имеет семь овальных листьев на побеге, если их втереть в кожу, тебе можно будет не бояться клещей. Цветы майника и грушанки многими используются как основа благовоний. А вот не-могу-соврать, – она протянула ему тоненький стебелек, весь усеянный молочными цветками. – Если кому-нибудь дать испить отвар из него, то можно будет узнать много интересного об этом человеке.
Кэт подмигнула ему и продолжила срывать травы. Она соскребла бересту с березы, раскрошила ее в руках и положила себе под язык.
– Офф каффля, – с полным ртом прошепелявила покорившая-ветер.
Они поужинали слизнями и кислицей. Кэт хотела было отдохнуть, но Лотт потянул ее дальше чуть не силком.
Он не терял надежды выйти к людям. Сперва Лотт думал, что за дальними березами откроется широкая просека. Потом предположил, что вот тот старый полусгнивший клен станет последним деревом, за которым начнутся поля. Когда они наткнулись на развалины, бывший оруженосец радостно воскликнул, думая, что нашел Каменного Стража. Но эта была всего-навсего старая обвалившаяся арка. Ляпис-глазурь на ней потемнела, только вычурные слюдяные фигурки на обрушенном своде казались новыми, словно их выточили только вчера. Лотт хотел было отковырнуть пару, чтобы затем повыгоднее продать, но буйно разросшийся вокруг руин терновник не пустил его даже на шаг. Пришлось оставить даже мысль о добыче.
Лотт не унывал. Он шел и шел вперед, говоря Кэт, что еще несколько сотен шагов, и они выберутся из этого места.
До тех пор, пока не увидел раскидистые черные дубы. Перед ними словно враз выросла деревянная стена. Ветвистые конечности древних исполинов протянулись в их сторону подобно клинкам. Можно было подумать, что дубрава вызывает их на поединок. Толстые, в семь, а то и в десять обхватов стволы сплетались между собой, оставляя столь узкие щели, что сквозь них едва смог бы протиснуться ребенок. Так, во всяком случае, казалось Лотту. Отливающие обсидианом мясистые листья были такими широкими, что ими, подобно навесу, можно было накрыть голову.
– Нет-нет-нет-нет!
Лотт грязно выругался и без сил рухнул на стылую землю. Видимо, они где-то отклонились. Ох, не нужно было идти впотьмах.
– Что случилось?
Кэт присела рядом, не понимая, отчего Лотт закусил кулак и обреченно смотрит в сторону дубравы.
– Это Лес Дурных Снов.
Желтоглазая пожала плечами. Он с ней уже так давно и начал забывать о том, что Кэт нездешняя.
– Это плохое, очень плохое место.
Кэт фыркнула.
– Послушать тебя, здесь каждая осинка проклята. Ничего хуже, чем уже случилось с нами, не произойдет.
– Кэт, мы щли в неверном направлении. Наверняка пройдет не одна неделя, прежде чем выйдем к обитаемым местам.
– А если пойдем через лес?
– Дней через пять выйдем к людям. Но туда нельзя. Лесом Дурных Снов пугают всех детей. У нас каждая вторая сказка заканчивается тем, что непослушных мальчиков или девочек бросили в этом лесу. Не смейся, тому есть причины.
Лотт собирался было объяснить заулыбавшейся от уха до уха Кэт, почему он не горит желанием пройтись под тенистыми деревьями, когда позади них послышался знакомый вопль.
– Из какой бездны появляется эта гадина, – прошептала пораженная Кэт.
И действительно, как такая туша могла подкрадываться столь бесшумно? Молох возник из ниоткуда. Только что его не было, и вот огромная непропорциональная тварь выползает из чащи хлипких осин, ломая накренившиеся деревца своим громадным телом. Глаза-стебельки впились в беглецов и мерно, не мигая, покачивались вверх-вниз.
«ТОТ, ЧТО СВЕТИТ, ТЫ МОООЙ», – всепроникающим скрежетом долетело до Лотта. Голову заломило от резкой боли. Он понял, что теперь им не уйти.
Но Кэт опять его удивила. Желтоглазая взяла Лотта под руку и, пыхтя, повела к обсидиановой дубраве. Сзади раздался хруст ломаемых осин. Молох больше не желал забавляться со своими жертвами. Он хотел убивать.
– Держись, – крикнула Кэт, и ее голос предательски сорвался на визг.
Уши заложило. Ему показалось или сердце на миг перестало биться?
Они оказались в Лесу Дурных Снов, преодолев расстояние полета копья быстрее, чем человек делает вздох. Кэт лишилась чувств. Лотт едва успел поймать хрупкую желтоглазую, прежде чем та шлепнусь на землю и сломала себе нос.
В его ноги словно налили два половника свинца – Лотт не мог двинуться с места. Голова кружилась, и хотелось блевать.
Где-то вдали выл упустивший добычу Молох.
Деревья будто поглотили весь свет. Здесь царила вечная полутьма. Зловещая, полная дурных предзнаменований. Он взял Кэт на руки и, как мог, двинулся на запад. К людям с их мелкими житейскими трудностями. По крайней мере, Лотт надеялся, что идет именно на запад.


__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 09.11.2012 в 23:15.
Ответить с цитированием
  #13  
Старый 26.07.2011, 10:28
матершинник и грубиян
 
Регистрация: 25.07.2011
Сообщений: 449
Репутация: 62 [+/-]
Остготы, лорды, триады... Все в одну кучу.
Ответить с цитированием
  #14  
Старый 29.07.2011, 23:30
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Непродуктивные выходные...
Скрытый текст - 2-4:
***

– Так что же, все из твоего народа – безбожники?
Тень улыбки тронула губы Кэт. Желтоглазая примостилась меж двух гигантских корней и потирала руки, пытаясь согреться.
– Ну почему же все. Многие полукровки приняли вашу веру. Им даже позволяют посещать церковь через особые двери – мы ведь нелюдь. Не чета людям. Но вот преклоняться перед кем-то… Нет. Это не про нас, чистокровных.
Странно, но догонять их тварь не спешила. Кэт и Лотт пробирались через Лес Дурных Снов. Здесь царил вечный сумрак и Лотт, как ни старался, не мог определить день сейчас или ночь.
Дубы росли буквально один на одном, свешивая узловатые ветви с разлапистыми листьями и зелеными желудями почти до земли. Под их ногами лежал сплошной ковер из прошлогодней листвы – желто-бурый рисунок блаженного. Шел дождь. Они часто останавливались, чтобы подсушить одежду.
Идти было тяжело. Стволы деревьев иногда не оставляли и щели, чтобы протиснуться. Корни исполинов глубоко вонзались в землю, но некоторые наоборот, выбивались на поверхность, оплетая собратьев, создавая свои собственные диковинные узоры. Лотт то проползал под ними, то взбирался, стараясь не поскользнуться на корневище. Иногда они поворачивали назад – слишком глухие попадались места.
На первом привале Лотт заснул сразу же, как только лег.
…Ему приснился кошмар. Вокруг раскинулась сплошная водная гладь. Лотт стоял в ней по колено, а сзади развевались штандарты, на которых было изображено отливающее золотом солнце. Он сделал шаг и провалился по пояс. Еще один, и вода достигла груди. Следующий шаг, и водная гладь сомкнулась над его головой. Но уже через миг он снова оказался над бескрайним морем, сидя на улыбающейся гигантской собаке. У той из пасти свисали окровавленные останки, бывшие когда-то человеческим телом. Он стал выковыривать их. Убрал ошметки рук и ног, а затем вынул из щели между клыками голову. Она принадлежала его брату, Сторму. Внезапно голова открыла глаза. Губы зашевелились, но слов было не разобрать. Он поднес голову к уху, чтобы лучше слышать, и Сторм прокусил ему щеку…
Коротая время, они разговаривали. Лотт говорил о своем детстве. О том, как ему жилось при дворе сира Томаса. Но когда Кэт спросила его о брате, Лотт сменил тему.
– Почему вы называете себя покорившими-ветер?
– А ты не очень сметливый, Лоттар Марш, – все так же язвительно отозвалась Кэт. Но на этот раз сочла нужным ответить на вопрос. – Потому что мы покорили ветер.
– Ветер есть ветер, Кэт. Он сам по себе.
– Гэллос тоже был сам по себе. Но прошли годы и ему начали поклоняться многие. У нас нет богов, Лотт, потому что у нас есть ветер. Мы не служим никому, но он служит нам. Мы бросаем семена, и он приносит их в благодатную почву. Мы говорим, и он передает наши слова всем, кто готов слышать. А когда мы хотим что-то узнать, он шепчет нам обо всем, что знает сам.
Лотт честно старался понять, о чем она толкует, но истина, если она была в словах Кэт, ускользала от него.
– И ветер помогает тебе колдовать?
Она не ответила. Голова склонилась на грудь, и до него донеслось смешное посапывание.
Дождь не переставал. Все кругом было мокрым, дышало сыростью и влагой. Вначале он только шмыгал носом, но на следующий день ощутил, как пылает жаром тело. Ходьба превратилась в муку. Лотт часто спотыкался, и уже сам предлагал делать привалы, надеясь восстановить силы и здоровье. Голова налилась тяжестью. Когда сон брал свое, его посещал очередной кошмар.
…На этот раз он очутился на верхушке башни, глядя на бесконечную пустошь, застившую горизонт. Рядом стоял гигант, выкованный из цельного куска железа. Живая статуя передала ему двуручный меч и Лотт, не задумываясь, вонзил его в забрало шлема. Оттуда вместо крови посыпался прах. Доспехи проржавели и трухой осыпались под ноги бывшему оруженосцу. Ветер унес коричневую пыль, оставив на скрепленных раствором камнях только одну вещь. Лепесток тюльпана соломенного цвета…
Он проснулся. Тело покрыл липкий пот. Лихорадило, зуб на зуб не попадал. Жар сменял холод, судороги сковывали члены.
Кэт была рядом с ним, давала горький отвар и растирала тело пахнущими персиком листьями.
– Говори со мной, Лотт. Не теряй сознание. Иначе тебе может стать еще хуже, – издалека услышал он. – Ты умудрился подхватить лихорадку.
– Х-хорошо.
– Расскажи мне про этот лес. Что в нем такого плохого?
– Сорок л-лет назад Вильям Коэн, лорд Коэнширский, хотел увеличить свои влад-дения, вырубив врезавшийся клином в его земли лес из черных, как смола, дубов. Он созвал лесорубов со всех поселений, и они день и ночь рубили деревья, корчевали пни. По его приказу доски из черной древесины свезли в замок. Спустя некоторое время, мебель, стойла, подъемные ворота, лестницы, опоры, столбы, даже все внутреннее пространство замка приобрело обсидиановый окрас. Лорд радовался и пил вино из чаши, вырезанной из сердцевины черного дуба. Но прошел месяц, и д-древесина перестала к нему поступать. Послав людей узнать причину задержки, он узнал, что все лесорубы либо убили себя, либо сошли с ума. Их родные говорили, что те боялись заснуть, засыпали глаза солью и перцем – только бы не спать. Говорили, что во снах к ним являлся хозяин леса и казнил вторгнувшихся к нему их же топорами. И так каждую ночь. Сны были так реальны, что наутро они еще чувствовали прикосновение м-металла к своей шее.
Кэт постелила свой плащ и уложила на него Лотта, потом расшнуровала тесемки кожаной курточки, обнажив маленькие груди. Серая, не обласканная солнцем кожа, сплошь расписанная сетью татуировок, покрылась мурашками. Узкобедрая, с выпирающими ребрами, теперь она еще больше походила на подростка, чем на взрослую девушку.
Хотя, она ведь покорившая-ветер, – подумалось ему. Он все меньше вспоминал об этом, считая ее просто странным человеком.
Кэт прижалась к Лотту, стянув с того рубаху и накрыла их плащом.
– Ч-что ты делаешь?!
– Ты должен находиться в тепле. Из-за дождя все ветки сырые и костер мы сможем развести только чудом. Если ты знаешь еще какой-нибудь способ согреться, то поделись им, будь любезен. Нет? Тогда рассказывай дальше.
– Не знаю уж как было на самом д-деле, но очень распространена версия, в которой говорится, что однажды Вильям заснул, но так и не проснулся. Кто бы его ни будил, чтобы вокруг не делали, лорд Коэнширский продолжал находиться в царстве сновидений до самой своей кончины. И каждый день на его шее появлялся свежий рубец, словно кто-то по ночам приходил и рубил ему голову, но с первыми петухами приставлял ее обратно к телу, и та снова прирастала.
…Он шел вдоль длинной улицы. По обеим сторонам стояли дома, сотканные из солнечных лучей, замерзшей мочи, застывших яичных желтков, соломы и песка. Впереди медленно рос гигантский трон, состоящий из стенающих, просящих и молящихся людей. Трон пустовал, и Лотт знал, что захоти он, то смог бы его занять. Вот только, сколько был он ни шел, трон из людей не приближался. Все рос и рос, вытягиваясь до небес…
К утру жар спал. В голове прояснилось, и он почувствовал себя намного лучше. Лотт начал благодарить Кэт, но желтоглазая только отмахнулась и приказала ему забыть все, что случилось вчера.
Под ее глазами залегли круги. Когда они перекусили земляникой, чудом попавшейся на пути, Кэт пожаловалась на то, что и ее, кажется, постигло проклятие Леса Дурных Снов.
– Каждый день вижу один и тот же сон. Я падаю с обрыва в бездонную пропасть. Там у меня есть крылья, но я не помню, как ими пользоваться. В конце концов, я хватаюсь за чью-то руку. Хочу посмотреть на спасителя и… просыпаюсь.
Они сорвали все ягоды с маленьких кустиков. И долго прочесывали округу в надежде отыскать еще хоть что-нибудь съедобное. Дождь прекратился, но было все также сыро. Они пили воду с листьев; загибая края, подносили к губам, и тоненькая струйка стекала прямо в рот.
Черным дубам не было конца. Лотт начал сомневаться, что выбрал правильное направление. Насколько он знал, Лес Дурных Снов частично примыкал к Брэнвуду, на западе граничил с Коэнширом и терялся где-то в болотах Дальноводья, далеко на юге. Купцы, привозившие им иногда редкие заморские диковины, говорили, что видели черные дубы, когда их корабли огибали скалистые берега материка, везя товары темнокожим народам, живущим в Огненной Пустыне, через Лихое Море. Обходя очередное необъятное дерево с угольно-темным стволом, Лотт готов был им поверить.
Они сделали привал. Кэт клевала носом. Лотт уложил ее, подперев под голову свернутый плащ. А сам решил нести дозор, хотя в этом не было необходимости. Захоти Молох явиться к ним, уже давно бы пришел. И никто не смог бы ему помешать.
Лотт прохаживался взад-вперед, отгоняя от себя дремоту. Ему не хотелось видеть очередной кошмар, навеянный проклятым лесом.
Издали послышался шелест. Он посмотрел на Кэт. Та безмятежно спала, свернувшись калачиком.
Осторожно крадучись, он пошел к источнику шума. Неплохо было бы вооружится дубинкой, но, как на зло, ему ничего не попалось под руку.
Он нашел их под невероятно огромным дубом – королем этого черного царства. Ветвистые сучья оттеснили другие деревья, корни, захоти они, могли бы пробиться и через скальную породу. Под кроной, сплошным куполом из сучьев и листьев, покоились мертвецы.
Нет, не совсем так. Лотт заметил, как едва-едва приподнимается их грудь, и шевелятся бледные, как у упырей, губы. Десять человеческих тел, распятых иссиня-черным деревом. Уже и не различить, где начинаются полные застоявшейся крови вены, а где проходят жилки, в которых липовым медом сочится древесный сок. Не люди, но и не растения, что-то среднее между ними находилось всего в нескольких шагах от Лотта. Обтянутые похожей на ветхий пергамент кожей руки скользили вдоль коры, издавая едва слышный шелест, словно тоже были колыхавшимися на ветру ветвями.
Когда они открыли глаза, Лотта пробрало могильным холодом. Он хотел было броситься наутек, когда в его сознании возник первый образ.
Маленький мальчик боится заснуть, так как знает, что ночью к нему придет чудовище, прячущееся под кроватью. Но тут в его комнату входит мать, держа в руке зажженную лучину. Ребенок успокаивается, ведь теперь ему уже нечего бояться.
Наваждение прошло, а вместе с ним и страх. Лотт понял, что эти существа вовсе не хотят ему зла.
– Кто вы?
Каменные города, огромные шпили башен, тянущиеся к облакам. Соединяющие полисы дороги из рыжего кирпича. Вдоль них статуи из малахита, хрусталя и кварца, цитрина и берилла, нефрита и агата. И всюду – очень похожие на людей существа с различным цветом кожи. Умеющие летать, разверзать землю и менять русла рек.
Он видел снег. Кристаллические хлопья натянули на землю соляное покрывало, под которым таяли казавшиеся нерушимыми замки, крепости и города. Все рушилось и превращалось в пыль. И не было нигде спасения. Люди, просящие помощи у деревьев, умирающие от холода и голода. Он видел их, отчаявшихся, почти потерявших надежду, целующими деревья, и деревья, которые обнимали обреченных. Жизнь, тепло, сон без горя, смерти, бедствий. Вечный сон.
Вот чем стали жившие до нас, подумал Лотт. Они хотели пережить долгую зиму. Когда же это было? Сколько тысяч лет прошло с тех пор?
Молох, рвущийся сквозь нерушимые дубы. Тварь хочет попасть внутрь, но не может. Она слишком слаба, чтобы тягаться с Живым Лесом и уходит прочь, искать новые жертвы своему богу.
– Вы не пустили ее? Укрыли нас от этого чудовища? Но почему? Что мы такого сделали?
Улыбающийся малахитовый идол, вкушающий из жертвенника так давно не приносимые дары. С его подбородка стекает жидкая металлическая юшка, падая на внушительное пузо. Он впервые за столько лет не чувствует голод и благодарно кивает им.
Лотт спрашивал их остаток ночи. В голове мелькали картины прошлого, он словно сам стал одним из этих странных людей. Чувствовал, как приходит весна, и все расцветает, как наступает благоухающее сладкими запахами лето, которое сменяет осень и его с головой накрывают листья, чтобы согреть от следующей затем лютой зимы.
Чем бы ни являлись жители Мертвого Царства, они не были врагами Лотту и Кэт. И ему от этого стало спокойнее на душе. Сны стали безмятежными и кошмары больше его не беспокоили.
Вскоре Кэт нашла небольшой ручеек. Напившись воды, они пошли вдоль источника. Со временем ручей раздался в стороны, стал глубже, ощущалось стремительное течение.
– Возможно, он нас выведет отсюда, – предположил Лотт.
Он остался разводить костер и подогревал им травяной сбор. Кэт отлучилась ненадолго и вернулась, неся в руках парочку ежей. В другой раз он отказался бы от такой еды, но в последние дни питался только ягодами, да корой. Так что выбирать не приходилось.
Кидая в закипающую воду травы, он припрятал не-могу-соврать. Когда разливал получившийся отвар, незаметно бросил несколько листков в деревянную миску желтоглазой. Пусть это не совсем честно, но за возможность получить правдивый ответ он готов забыть об этом слове.
Кэт тем временем освежевала зверьков и насадила тушки на оструганные палочки. Передав их Лотту, пошла пить травяной настой.
– И как же это вы сподобились оседлать ветер? – Лотт медленно переворачивал тушки, следя, чтобы те не подгорели. И время от времени оглядывался в сторону Кэт. Настало время для откровенного разговора.
– Сохранились ли легенды, повествующие, откуда вы пришли в эти земли? – неожиданно спросила желтоглазая.
Лотт подал жареного ежа Кэт, взял свою чашу и немного хлебнул отвара. Вкус был приятным, сладковатым и освежающим. Странно, что раньше он не чувствовал этого.
Немного подумав, Лотт вспомнил истории сказителей о том, как завернутые в шкуры люди верхом на мохнатых мамонтах пересекли ледяную пустыню, которой когда-то был Льдистый океан. Они увидели зеленые равнины и поросшие лесами холмы, многочисленные реки, в которых плавала рыба, и луга, на которых паслись дикие животные. Он вкратце пересказал Кэт то, что знал сам. О первом вожде, Прародителе, как его называют неверные. О троецарствии первых государств – плодородной Юстинии, воинственной Делии и Мортавии, наследницей, которой стали Священные Земли. Он говорил о временах, когда Солнцеград был всего лишь маленьким городом, а не столицей объединенных общей верой королевств.
Он дошел до того времени, как Гэллос и Алана вознеслись на небеса и люди стали страдать от страшной напасти – червоточин, когда Кэт прервала его:
– И, конечно же, в ваших сказаниях и летописях ни слова не говорится о нашем народе. А ведь мы прибыли в эти земли, хоть и позже тех, кто когда-то основал Мертвое Царство, но уж точно намного раньше пришедших из-за Волчьей Пасти людей.
Когда-то покорившие-ветер были морским народом, Лотт. Наш флот насчитывал не одну тысячу многопалубных кораблей, в каждом из которых находилась команда из тысячи моряков. Но наши земли превратились в бесплодную пустыню, и тогда был созван совет из старейшин всех родов. На нем было решено пуститься на поиски новой родины.
– Я думал, вы не ведете летописей, – прервал ее Лотт. Он часто слушал о том, что большинство желтоглазых не учились людской грамоте.
– Мы знаем прошлое лучше, чем вы, – Кэт смотрела на него своими широкими золотыми глазами. Она показала свои татуировки на руках, шее, щеках. – Память о былом всегда с нами, так как еще с младенчества старейшины покрывают наше тело письменами. И каждый укол, каждый нанесенный под кожу узор – это история. Поверь, после этого ты никогда не забудешь прошлое своего народа.
Она повернулась к нему спиной, задрала низ курточки, показывая вьющиеся и заплетающиеся спиралью линии:
– Здесь говорится, что наши корабли тонули один за другим, исчезая в морской пучине. Еда заканчивалась и многие погибли, так и не увидев землю. И тогда мы бросили вызов ветру и всем его сыновьям – лютому северному, иссушающему южному, промозглому западному и сухому восточному, – Кэт закатала правый рукав, и Лотт увидел непонятные завитки тайнописи. – И была страшная бойня. Мой народ бросало за борт, разрывало на части. Глаза застило неведомо откуда принесенным песком и снежной крошкой. Прошел день, потом десять, потом сто – и ветер иссяк, потерял силу. Теперь он только и мог, что ласково взъерошивать волосы и освежать нас, когда палит солнце. Мы выстояли, не дрогнули, не бежали и не сдались.
Старейшины приказали ветру наполнить паруса и направить корабли в сторону благодатной земли, и он исполнил пожелание, доставив нас сюда. Покорившие-ветер властвовали здесь многие годы, до тех пор, пока не явились люди, – Кэт хмыкнула и озорно взглянула на него. – А ведь вы поначалу перед нами преклонялись. Почитали за высшие силы, видя, сколь многое нам подвластно.
– Например, мгновенное перемещение с одного места в другое, – Лотт затаил дыхание, ожидая, что же она скажет.
– Не только оно, – степенно отвечала желтоглазая. – Мы умели поджигать воду, превращать в пыль камень, призывать зверей, становиться невидимыми… много чего. Каждый род, каждая семья владела своим знанием. Мы записывали их на стелах, стоило только прочитать знаки и руна, отвечающая за тайное слово, навсегда становилась с нами одним целым. Просящий призывал духа-хранителя рода, который выжигал руну на коже, и покоривший-ветер обретал новое знание.
– Так вот, что я видел тогда, в Гэстхолле, – протянул бывший оруженосец. – Не понимаю. Почему твой народ, имея так много, довольствуется столь малым?
– Мы действительно считали себя лучше вас, Лотт. И смотрели на людей, как на детей. Детей, играющих в песочнице, сражающихся на палках и плачущих, когда что-то идет не так, как задумано. Мы научили вас возделывать поля, строить города. Дали людям азы тех знаний, которыми обладали сами и не заметили, как дети выросли. Увы, гордыня и для нас страшный грех. Знаешь, почему нас называют чахоточными, Лотт?
– Вы живете в Дальноводье. Грудная хворь там будет похуже чумы.
Она не ответила, смотрела на захламленную мшистыми камнями реку и потирала шрам, нанесенный духом-хранителем своего народа. Лотт доел ежа и запил мясо отваром. Зачерпнул еще. На этот раз он не почувствовал сладости, только слабый травяной привкус.
– Мы были могущественны, но не всесильны. Нас победили вы, Лотт. Маленькие, едва научившиеся стоять на ногах дети. Мы дали вам знания, вы подарили нам болезни. Разные, не только чахотку. Вымирали целые семьи. От оспы, бубонной заразы, лихорадки, кровавого поноса… а вместе с нами уходили память и знание. Всего за десять лет наш народ сократился вчетверо.
А что сделали вы? Заняли опустевшие города, изгнав больных, беспомощных «учителей» в болота. И теперь вы смотрите на нас, сирых и убогих, свысока. Так хозяин смотрит на старого пса и думает – бросать ему кость или же удавить и завести нового? Мы живем в нищете. Покорившие-ветер превратились в парий. Нас терпят в Делии и Дальноводье, но появись я на людях в открытую там, в Гэстхолле – меня забросали бы камнями только за то, что я не человек.
– Я, я не знал, действительно не знал об этом, – пролепетал Лотт, неизвестно почему почувствовавший укол вины. Возможно, не стоило продолжать, но он хотел узнать всю правду. Поэтому решился и спросил. – Но ответь тогда, что ты здесь делаешь? Зачем пришла в Земли Тринадцати? И почему, раз так недолюбливаешь людей, до сих пор меня не бросила?
Кэт рассмеялась. Ее глаза озорно отсвечивали золотом. Недоумевая, Лотт ждал ответа.
– Ну как, человек, вторая миска отвара уже не так вкусна, как первая, - насмешливо спросила желтоглазая. – Не-могу-врать очень сладкая, почти как сахарный тростник. И мозги прочищает будь здоров. Думаешь, я не заметила плавающие в настойке молочные цветы? Как ты считаешь, хорошо ли выпытывать таким образом правду у того, кто делил с тобой еду, лечил и заботился, когда твой попутчик болел? И справедливо ли будет поменять их миски местами, пока кое-кто жарил на огне ежиков?
Комок подскочил к горлу. Лотт уставился на дно. Среди темных листьев разнообразных трав плавали маленькие, едва заметные белые лепестки.
– Так что, Лотт? Может быть, теперь моя очередь спрашивать, – продолжала издеваться Кэт. – Может, стоит спросить, за что тебя подвесили в городе? Или же почему ты, воспитанник сира Томаса Кэнсли, его оруженосец, не продолжаешь нести службу при дворе?
«Если она спросит о брате, мне конец. Я останусь один. Совсем один».
Облизнув губы, он выдавил:
– Не нужно, пожалуйста.
– Хорошо, – легко согласилась желтоглазая. – Не буду. И знаешь что, Лоттар Марш, я даже отвечу на твой вопрос. Так иногда поступают друзья. Говорят правду.
Я пришла в ваши земли, чтобы найти потерянные знания. Я долго вызнавала у родичей места, где покоились стелы с начертанными на них рунами, но нашла только три из них. И так вышло, что Гэстхолл оказался ближе остальных. Зная эти руны, покорившие-ветер больше не будут изгоями. Но это не главное.
Она потянулась, спешно собрала вещи в свою сумку. Когда Кэт ушла, Лотту поневоле пришлось ее догонять. Перебрались на другой берег речки через илистый брод. Лотт терпеливо ждал, когда желтоглазая соизволит заговорить.
Камни попадались все чаще, берега стали высокими – видимо река вымыла здесь землю. Загомонили птицы. Интересно, почему он не слышал их раньше? Неужели пернатые тоже боялись Леса Дурных Снов?
В непроницаемых кронах появились просветы. Солнечные стрелы впивались в павшие листья, освещали покрытые плесенью и лишайником острые камни, подточенные стремниной реки.
Лотт присмотрелся повнимательнее. Что-то знакомое угадывалось в их очертаниях. Правильные формы, маленькие кусочки разрушенной мозаики никак не хотели складываться в одно целое. Он подошел к кромке воды и стал оттирать с одного из валунов водоросли и тину.
– Я осталась с тобой, потому что ты особенный, Лоттар Марш. Ты не похож на остальных людей, и чтобы о себе не думал – ты лучше, чем хочешь казаться. Я осталась с тобой, потому что у тебя проявился редкий дар. Ты можешь закрывать червоточины, Врата Зарока, как вы их называете. Без крови, без жертв. Без помощи церковников. Ты стараешься игнорировать то, что случилось в Гэстхолле, и я понимаю, тебе страшно. Возможно, впервые в своей жизни ты ощутил, что не попусту земля тебя носит. Я осталась с тобой, чтобы помочь смириться с этим, принять дар и научиться им пользоваться. Ты сможешь изменить жизнь к лучшему, запечатать все кишащими тварями из пекла дыры, и принести людям надежду. И, может быть, дать ее покорившим-ветер. Я не брошу тебя, Лоттар Марш, если ты этого сам не захочешь.
Он должен был что-то ответить. Поблагодарить за откровение или же отшутиться, замяв разговор. Но Лотт молча очищал камень, кусок за куском отрывая прилипшие растения.
Он не знал, что ей сказать. Он – спаситель человечества? Жалкий любитель «блажи грешника»? Оруженосец, изгнанный своим лордом? Ублюдок, предавший родную кровь ради каких-то юношеских предубеждений? Такие как он заканчивали жизнь с ножом в брюхе или задохнувшись собственной рвотой. Нет, он не заслуживал ни этого дара, ни такого друга, как Кэт.
– Кажется, нам все же не суждено сгинуть в этом лесу, – наконец выдавил Лотт.
Камень, что он очищал, оказался осколком каплевидного щита, такого же, который был при попавшемся им ранее Каменном Страже. Через несколько сотен шагов они покинули Лес Дурных Снов, а с ним и Край Мира.


__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 13.11.2012 в 21:49.
Ответить с цитированием
  #15  
Старый 29.07.2011, 23:40
Аватар для metos
Evil candy
 
Регистрация: 02.02.2011
Сообщений: 4,011
Репутация: 935 [+/-]
Скрытый текст - заметил:
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
новые,
на новые или новыми
и насчет герба - вепри ведь вроде как сами сероватые, он не будет сливаться с фоном?
Ответить с цитированием
  #16  
Старый 03.08.2011, 00:09
Аватар для Ner1
Посетитель
 
Регистрация: 30.07.2011
Сообщений: 49
Репутация: 17 [+/-]
---

Раз не поленился зарегистрироваться, напишу свое мнение неискушенного, но привередливого читателя(разобраться бы еще с интерфейсом).
Нравится развитие событий, читать легко и интересно. Продолжение поглощается в мгновение ока.
С другой стороны, достаточно "косяков", о которые разбиваешься словно лбом о фонарный столб.
Например с пунктуацией.
Скрытый текст - 2-5:

Цитата:
как ее состригли с овец), в задних рядах бесконечной очереди началась толчея.
Нужна запятая.
Цитата:
До них долетали звуки гамма, создаваемого спорящими поварами из кухни.
Повара из кухни? Они там прописаны?
На кухне.
Цитата:
Лотт, да и все остальные нет-нет да и поглядывали на сам навес.
Не помню двойного оборота "да и". Глаз режет. Где то в этом же отрывке второй раз встречается.
Цитата:
Воздух вокруг точеных колонн, был более плотным
Не нужна. "Воздух был" - подлежащее, сказуемое.
Цитата:
Между тем им подали еду.
Имхо, без "им" лучше. На пиру не был, мой прокол, но не думаю, что еду подают каждому в руки. Скорее просто "накрыли" стол, из тех что ранее вытаскивали.
Цитата:
Он с восхищением и немного с ужасом смотрел, как исчезает во рту Кэт коровье вымя
Немного ужаса. Ох уж эти неопределенные выражения.
"... с легким ужасом" смотрелось бы лучше.
Цитата:
В этот день им было дозволено немного расслабиться.
Всегда думал, что по праздникам стража должна вкалывать как никто другой. А то когда прочитал это предложение - уже понял, что сейчас приключится поганый нежданчик.
Цитата:
среди местных жителей, воняющих навозом и потом крестьянами, медленно спивавшимися еще до подачи первых блюд.
Если бы было "между", но тут "среди". Не сочетается.
Цитата:
Но все разом смолкли, увидев как дюжий Стэш Кэнсли вдруг оттолкнул от себя молодую жену и зажал руками за рот. Когда же гости увидели, что между его пальцев начала


Часть очевидных ляпов, попавшихся на глаза.
Производительность у вас замечательная, но вычитку никто не отменял. ;)
Некоторые моменты, например венчание в этом отрывке, хотелось бы видеть... более подробно, может. А то событие, ради которого и был весь сыр-бор, уложилось в пару строк сухого пересказа.
Ну и пара вопросов, которые сами собой назрели:
а) Почему никто не третирует желтоглазую?
Даже если действо за пределами империи, по первой главе понятно, что их не особо "любят".
б) Свой юмор Кэт оставила в первой главе?

Пожалуй все, надеюсь не накосячил.
В предвкушении продолжения.

Последний раз редактировалось Ner1; 03.08.2011 в 00:22.
Ответить с цитированием
  #17  
Старый 09.08.2011, 19:08
Аватар для Ner1
Посетитель
 
Регистрация: 30.07.2011
Сообщений: 49
Репутация: 17 [+/-]
---

Вот и вновь я смог побороть свою лень(Или же поддался скуке?).
Насчет плаща - побуду скептиком. Так бывает только в голливудских фильмах. Лицо еще можно скрыть, но цвет глаз - уж слишком явная отметина. При ее непоседливости Кэт рано или поздно запалится. Впрочем, такие моменты еще вполне могут быть впереди.
Ох, как меня порадовало, что Кэт бросила Лотта. Но, сказав ранее про "впереди", я подозреваю стандартную игру в плохого "парня", когда Кэт просто решила увести погоню. Хоть бы я ошибался.
По поводу юмора - во второй главе есть момент, когда Лотта торкает на лошади. Вполне себе момент для выхода Кэт. Учитывая силу этой дури, как он вообще с лошади не свалился?
Ладно, к черту мои бесполезные советы. В этот раз я заметил пару-тройку глобальных косяков.
Скрытый текст - Тумпурумпумпум:

1. Есть такая штука, зовется "Обособленное определение". Насколько я помню, к ним же относятся причастные обороты.
Очень ясно, коротко и с примерами описано в пособиях Д. Э. Розенталя( у меня он лежит на столе с момента окончания школы, но наверняка есть и в интернете).
На мой взгляд, вы упускаете их выделение.
Цитата:
Землю почти лишенную травы покрывал густой ковер иголок.
Цитата:
Звук нарастал, но послушный чужой волЕ, он не мог обернуться.
Цитата:
а земля так некстати встретившаяся с его мягким местом
Такие моменты порой ставят меня в ступор, поэтому я меняю определение и существительное местами, и тогда запятая уже обычно не нужна.
Цитата:
Видавший виды плащ развивался за ней
Видите? Вы точно так же можете написать "Почти лишенную травы землю...". И читается легче, на одном дыхании , и не надо глубоко копаться в правилах. ;)
2. Больше внимания к связи между отрывками. А то когда читаю первый и последний абзацы оных, порой выходит ерунда.
Цитата:
...прозвали Краем Мира, задворками цивилизации.
Они все дальше углублялись в лес. Дорога здесь заросла пустоцветом и колючими кустами...
Кто - они? Задворки? Скорее путники(хотя, термин "путники" к ним применим не в полной мере).
Цитата:
«Я МОЛОХ, ПЛОТЬ ОТ ПЛОТИ ПОВЕЛИТЕЛЯ СВОЕГО, ВЕРНУЛСЯ В ЭТОТ МИР, ЧТОБЫ НЕСТИ ВОЛЮ ЕГО».
Немногие выжившие стояли, будто громом пораженные.
Страх холодными пальцами сжал его сердце.
Речь идет не о сердце Молоха, ведь так?
Иначе говоря, не вполне корректное употребление местоимений.
3. Ну и все же пара мелочей.
Цитата:
Здесь пахло древесным соком и перегноем.
Имхо, лишнее. И так понятно, что в лесу.
Цитата:
Немногие выжившие стояли
"Выжившие" - уже предполагает некую часть от целого, скорее всего небольшую. Я бы отказался от немногих.


Теперь об отрывке 2-7. Для меня он как в плотном тумане.
Цитата:
Гостей, тех, кто еще не потерял сознание от увиденного, подтаскивали к жуткой твари
Кто? Разбойники? Вроде они сами в шоке от нежданчика, по крайней мере я понял именно так.
Цитата:
-- Что ты делаешь, - закричал извивающийся в его объятиях Джозеф
Почему над Джозефом нет нимба? Он тоже безмолвствовал.
Или "безмолвствовавшие разбойники" - имелось в виду разбойники без языков? Если так, то не слишком понятно.

Последний раз редактировалось Ner1; 09.08.2011 в 19:14.
Ответить с цитированием
  #18  
Старый 14.08.2011, 00:58
Аватар для Ner1
Посетитель
 
Регистрация: 30.07.2011
Сообщений: 49
Репутация: 17 [+/-]
---

Скрытый текст - Тумпурумпумпум:

Цитата:
Он многое хотел крикнуть вдогонку Кэт, но понимал, что на его крик сбегутся все сектанты округи. Вместо этого он, тихо постанывая от боли, попытался отползти подальше от прогалины.
Цитата:
...когда одно из корневищ росших вблизи деревьев задело его стопу.
Перед глазами расцвел бутон ярко-алой вспышки. Чистая, абсолютная боль вытеснила из сознания все мысли.
Когда Лотт очнулся...
Некритично, но лучше злоупотребить деепричастием, нежели повторяться.
Цитата:
то увидел,
Это точно самый лучший глагол? Прежде чем я очухаюсь и увижу, эта грязь мне за шиворот заползет.
Цитата:
Над ним нависали многолетние сосны. Деревья были везде. На буграх, нависая над
Цитата:
Ожидая в низине, простиравшейся перед Лотом.
По мне - не вписывается. Либо конструкция(предыдущее предложение оканчивается деепричастным оборотом), либо то, что он уже выпрыгнул из грязи и перед ним низина.
Цитата:
с чуть желтоватым порошком
Оно надо?
Цитата:
Какое-то время он еще пытался куда-то ползти, но потом вдохнул еще одну щепоть
В конце лучше бы было описать голоса прямо после фраз, через тире и т. п. Может вечер виноват, но я долго догонял, почему сира Томаса Лотт называет братом. Потому что не понял сам момент смены голосов. Невнимательность, а все же.

Ответить с цитированием
  #19  
Старый 20.08.2011, 23:34
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Очень сложно писать интерлюдии - новые места, новые герои с их характерами. Не всегда получается то, чего хотел изначально. Завтра выложу концовку, а потом постараюсь хоть как-то начать третью главу.

Скрытый текст - интерлюдия 2-1:
Интерлюдия 2
Девятая перчатка

Ее знали под именем Валентины Дель Дио. Но за глаза называли Затворницей. За то, что она редко покидала свои покои и за нелюдимый характер. Но, ни первое, ни второе не являлось правдой.
Посланница прибыла в Чертог Славы глухой ночью. Никто не знал, кто она и кого представляет.
Столица Борейи встретила ее встревоженными людьми, заполонившими костяные улицы, и радужным сиянием башен, вырезанных из огромных кристаллов.
Чертог Славы в один день лишился и кастеляна замка и нового кардинала. Говорили, что в город проникли норды. Странно, но их тел не нашли. Только несколько мертвых священнослужителей поменьше саном.
Присев в глубоком реверансе, завернутая в полушубок из нутряного меха женщина опустила очи к долу и терпеливо ждала слов человека, который мог открыть новую страницу в истории Священной Империи.
Глендайк читал медленно. Он только учился грамоте, что людям его возраста было несвойственно. Обычно к пятидесяти годам человек либо знал письменность, либо не хотел о ней даже слышать.
Но король Борейи не был простым человеком.
– Кто еще об этом знает? – Закончив, он поднес письмо к огню и поджег. Невесомый пепел жирными угольными клочьями падал на кристаллический пол, вымарывая прозрачную девственную чистоту.
Валентина встретилась с ним взглядом. Ясные голубые глаза правителя были холодны, как лед. Рот, подбородок, скулы скрывались под густой соломенной бородой. Почти поседевшие волосы заплетены в несколько кос. Несмотря на свой век, король Борейи выглядел довольно внушительно. Мощную фигуру не скрывала накинутая на плечи горностаевая шуба. Правая рука поглаживала противовес двуручного меча, приставленного к трону из желтоватых зубов неведомых тварей. На широком клинке виднелось множество зазубрин – оружие часто использовали.
Чертог Славы – истинный дом северного народа. Камень, кости и едва теплые на ощупь кристаллы – тело и душа города. Борейа – земля, скованная льдом и холодом, снежная пустыня. Люди здесь жили в домах, основой для которых служили кости вымерших животных – селились в ребрах, строили крепости в пустых вытянутых черепах. Чертог Славы – столица Борейи, отличался от остальных северных поселений только размерами и огромными, преломляющимися на солнце кристаллами, в незапамятные времена добытыми людьми в Волчьей Пасти. Многогранные цветные колонны и арки украшали внутренние помещения. Дроковые, призрачно-синие, винные и бурнастые, бледно-зеленые и офитовые кристаллы внедрялись прямо в стену. Сцеплялись известковым раствором с костями и гранитными плитами. В Священной Империи поговаривали, что северяне сами произошли от прозрачного камня – иначе их кожа не была бы такой бледной, а глаза такими голубыми.
Валентина Дель Дио прекрасно знала, что борейцы суровый народ. Церемонии, дворцовый этикет, долгие разговоры вокруг да около им сродни некой пытки. Поэтому вместо учтивого ответа протянула королю связку перчаток.
Глендайк задумчиво, подобно четкам, перебирал их одну за другой. Пять увесистых перчаток, с клеймами в виде круга, одна из кожи водного дракона. За ней следовала простая рукавица с потертостью на стороне ладони. Единственное, чем она привлекала внимание - отсутствие места для большого пальца. Дыру просто заштопали, оставляя большое расстояние между швами. Дойдя до последней перчатки, Глендайк хмыкнул. Тонкого плетения ситцевая перчатка, вся в кружевах, белая как снег, выглядела нелепо в мозолистой пятерне северянина.
– Супруг хочет, чтобы его жена и будущий наследник превратилась в ледяные скульптуры? – молодая девица неслышно проникла в зал для аудиенций. Сойдя по прозрачным ступеням, она встала у изголовья трона. Король бережно взял ее руки в свои, согревая горячим дыханием. Нежно погладил выпуклый живот.
Янтарные волосы королевы Мертеллы напоминали пламя. Казалось, что оно вот-вот охватит ее гибкий стан и испепелит робкую девичью красу.
Все знали, что брак короля-варвара и леди Мартеллы Фарслоу поверг в шок весь двор, ведь предполагалось, что Глендайк возьмет в жены леди Сибиллу Мортэйнд, и объединит земли, обещанные ее отцом в качестве приданного. Но он выбрал другую, чем очень разозлил сира Дрэда Мортэйнда. Настолько, что лорд северного княжества Морлэнд пошел войной на нынешнего тестя короля-варвара. Много людей сложили головы благодаря этому союзу.
Глендайк ведет какую-то игру – говорили мужчины. Им движет сама Любовь – говорили женщины.
Посланница знала, что истина похоронена где-то между этими домыслами.
– Я скоро приду к тебе, радость моих очей, только закончу одно маленькое дело.
Девица зарделась и безотчетно стала расплетать свою длинную до пояса рыжую косу.
Глендайк многозначительно посмотрел на Валентину, бросил ей связку перчаток и произнес:
– Прием окончен. Если еще раз появитесь в моем доме – вам снесут голову. Моему терпению есть предел, и вы рискуете его узнать. Знаете ли вы, что в Чертоге Славы траур? Похищен кастелян замка и епископ. В моем городе! Передайте вашему хозяину, что мне интересны только моя жена, мой ребенок, моя вера и мой охотничий сокол. Вам ясно?
Валентина Дель Дио была умной женщиной. Она поняла, что хотел этим сказать король.

***

Они встретились в Пяти Холмах. Покрытые редкой травой и талым снегом взгорья сплошь покрывали норы расплодившихся по весне зверьков. Здесь гулял холодный ветер, и пахло фиалками.
Когда-то Валентина любила подбирать букеты цветов. Она думала, что жизнь прекрасна и полна радости и любви. Всем свойственно ошибаться.
Глендайк восседал на жилистом вороном жеребце. На правой его руке, одетой в рукавицу из плотной дубленой кожи и защитных железных колец, застыл кречет. Птица казалась огромной, пепельно-черное оперение добавляло ей внушительности и объема.
Король отвел руку, и кречет воспарил над ними. Над округой раздался хищный клекот «кра-крааа». Птица камнем рухнула вниз, скрывшись за нагорьем.
Пять Холмов известны тем, что в них любила охотиться знать. Разный зверь жил и плодился здесь вволю. Небогатый на леса край северян был одной большой равниной, перемежающейся мелкими покрытыми кустарниками и вереском холмами.
Место для забавы благородных находилось в дне пути от Чертога Славы, но Валентина без особых усилий могла рассмотреть столицу северян. Громадные кости давно вымерших животных блестели на солнце. Рогатые, полные все еще острых зубов, черепа наполовину вросли в скалистую почву. Городские стены из их когтей и клыков были крепче любого камня. Все пять сторожевых башен сделаны из цельных кристаллов. Небольшая тропинка, на которой ожидала венценосного охотника Дель Дио, еще хранила следы глубоких борозд, оставленных этими кристаллами, вырезанными из Цветных Пещер в далекой Волчьей Пасти. Когда настанет ночь, башни заискрятся собственным светом, отдавая поглощенные днем солнечные лучи. Тайно подкрасться к Чертогу Славы не удавалось ни одному клану нордов. До последнего времени.
Она заметила едва различимый серо-черный росчерк – сокол сбросил обезглавленную тушку зайца под ноги хозяину. Забавно, как птица с полыми костями и небольшим весом смогла с одного маха лишить зверька головы.
Сокольничие подобрали добычу и сложили на козлы телеги, в которой уже покоились несколько куниц и одна косуля. Валентина присоединилась к ним, приноравливая свою низкорослую лошадь к принадлежащему королю гиганту.
– Значит, твой хозяин все-таки решился на заговор, –- произнес Глендайк, словно они не прекращали тогдашний разговор. – Забавно. Три года назад я говорил с ним, с этим человеком в ситцевых перчатках и получил отказ. Вежливый, но вполне однозначный отказ. Я не привык к таким ответам. Скажи мне это один из вассалов, и он отправился бы на рудники. Ответь, женщина, почему только теперь он обо мне вспомнил? Почему думает, что я соглашусь?
– Появилась… возможность. Маленькая лазейка в Книге Таинств. Но ее достаточно, чтобы изменилось положение вещей. Мой хозяин посчитал такую удачу за откровение свыше и начал действовать. Что же до вас, меня ведь не казнили, – она слабо улыбнулась и кивнула на окружение короля. – К тому же вы теперь не в своем замке, где даже стены умеют слышать. А ваши люди, насколько мне известно, глухи и немы.
– Но отлично понимают, чего я от них жду, – хмыкнул Глендайк. – Но это еще не повод думать, что я согласен пойти на риск.
– Я расскажу вам одну историю, – они ехали между пригорками. Время от времени король пускал кречета в полет и тот приносил ему добычу. Глендайк молчал и слушал, изредка выглядывая что-то среди холмов. – В Священных Землях жил один мужчина, без памяти любивший только одну единственную на свете женщину. Их любовь, чистая и незамутненная, вскоре принесла плоды. Но, как и в любой сказке, была злая мачеха, затуманившая разум молодому человеку властью и богатством. Цветок радости зрел в чреве девушки и был единственной ее отрадой после того, как ушел любимый. Конечно же, злая мачеха не просто так предложила мужчине такие дары. За власть всегда нужно заплатить определенную цену.
– Он отдал ребенка, – догадался Глендайк. Король поскакал в сторону небольшого проема между похожими на женскую грудь холмами.
– Вы очень проницательны, ваше величество. Мужчина обменял любовь на могущество и вырезал не родившееся дитя из чрева матери, обретя огромную силу.
– В сказках зачастую хороший конец.
– А кто вам сказал, что это сказка?
Они нашли небольшую по размерам пещеру. Король спешился, и протянул было руку Валентине, но та отказалась от помощи. В темном, пахнущем землей и людскими испражнениями углублении, находились люди. Трое в цветах королевского герба – белый снег на зеленом поле, стояли над парой связанных пленников. Один еще совсем молодой парень, другой же ветхий, едва живой старец.
У входа в пещеру встали безмолвные сокольничие. Король снял притороченный к седлу двуручник, стянул ножны. В голубоватой стали клинка отразилось лицо посланницы.
Когда-то она была хороша собой. Мужчины увивались следом, дарили шелка и драгоценные каменья. Время не стерло позолоту юности. Только в уголках рта и глаз Валентины появилась паутинка морщинок. Коричного цвета волосы заплетены в три косы и перетянуты осиновой заколкой на затылке, открывая тонкую лебединую шею.
Король заговорил, и она почти с радостью вновь сосредоточилась на деле, хотя и догадывалась, что ничего хорошего ждать не приходится. В прошлом кто-то очень похожий на нее пострадал из-за своей наивности и, как ей говорили, воспетой бардами красоты. Теперь она стала старше, стала умнее. Стала намного опаснее.
– Знакомьтесь, Клодо Де Брюгге, кардинал Борейи, – повинуясь приказу Глендайка, его люди поставили на колени молодого человека. – Принял сан в свои неполные двадцать восемь лет и был рекомендован архигэллиотом Иноккием Третьим. Не сомневаюсь, что именно благодаря Наставнику Королей получил бордовую рясу.
– А это, Родвик Седобородый, вот уже как двадцать лет кастелян моего замка, – старика тоже поставили на колени. Родвик обмочился, но никто не обратил на это внимания.
– Ваше величество, послушайте, – зачастил Клодо, стараясь отодвинуться от желтоватой лужицы, быстро пропитывающей его мантию, – вы совершили безумство. Как только Солнцеликий узнает об…
Король ударил его в лицо. Если бы Клодо не держали под руки, он отлетел бы на добрых пять шагов.
– Молчать, – рыкнул Глендайк. – Ты, стервец, и недели не пробыл на севере а уже вздумал менять наши традиции. Ел наше мясо, пил наш мед и имел наших женщин. О да, я знаю, что ты не хранишь целибат. Впрочем, среди церковников мало кто это делает. Ты обвиняешься в том, что попрал лик Святого Иеронима. Твои братья выбросили его статуи на улицу, заменили его какими-то куклами. Этими вашими Гэллосом и Алланой. Скажи мне, разве это они накормили сирот одной единственной ложкой? Это они изгнали нордов? Так объясни мне, почему я должен заменить ими нашего святого?
– Он не…
– Не бог? Это мне прекрасно известно. Богов у северян хватает. Мы поклоняемся Матери–Стуже и Отцу–Морозу. Они навещают своих детей каждую зиму, холят и лелеют. Иногда забирают с собой в Вечную Зиму. Я знаю, что они есть, потому что когда они трогают мои руки, те мерзнут, когда целуют лицо, борода покрывается инеем. Зачем мне еще и боги имперцев?
Старик, я знал тебя с самого детства, – Глендайк дернул Родвика Седобородого за редкие волосы и заставил смотреть себе в глаза – Скажи, как у нас наказывают человека, предавшего своего короля ради пары божков? Как мне поступить с тем, кто выкинул Святого Иеронима, собственноручно вырезанного моим отцом, из окна, потому что так ему велел дурак в кардинальской шапке?!
Святой Иероним для северян значил очень много. Он был мессией, человеком, который пожертвовал всем ради незнакомых людей. Именно он принес светоч веры борейцам. Клодо Де Брюгге совершил ужаснейшую оплошность, решив будто власть святого престола здесь так же абсолютна как и в Солнцеграде.
Руки Родвика тряслись не меньше, чем дрожали губы. В глазах стояли слезы. Наконец старик пролепетал:
– С-смерти, ваше величество. Он заслуживает смерти. Такого человека растянут на дыбе.
– Верно, растянут, – согласился Глендайк. – Если его не помилует король. И я дарую такую милость.
С этими словами король-варвар по самую рукоять вонзил меч в живот старика. Родвик только всхлипнул и затих навсегда.
– Смерть от меча намного лучше дыбы, – обратился Глендайк к посланнице. – Это действительно королевская милость, ведь его тело освящено сталью и Отец-Мороз примет его под свою ледяную крышу, а не оставит замерзать на ветру.
Валентина Дель Дио не промолвила ни слова. Стояла и ждала, что скажет король северян. То, что ей дали увидеть, было неким испытанием. Если она его пройдет, сможет принести хорошую весть хозяину. Если же нет – меч был достаточно велик, чтобы перерубить ее пополам.
– Я выслушал вашу историю, – продолжил он, глядя на нее колючими синими глазами, – Теперь выслушайте меня. Мой ребенок скоро увидит свет и издаст свой первый крик. А на следующий день его заберут церковники и вырастят из него слабого и немощного имперца. Я знаю. Я видел, каким стал мой брат после обучения в Солнцеграде. На вторую зиму его забрал Отец-Мороз, а я стал королем. Королем-варваром. Так меня называют имперцы, ведь я не преклонял колено перед Солнцеликим, а он не был моим наставником. И я скорее объявлю войну святому престолу, чем отдам им свое дитя.
– И умрете, – тихо закончила Валентина.
– Вполне возможно. Никто не в силах одолеть Церковь, ведь она опекает все королевства Священной Империи. Поступи я так, и Борейцы восстанут. Посадят меня на кол, а моему ребенку перейдет трон.
Глендайк придвинулся к ней вплотную. От него несло луком и медовухой. Король-варвар протянул ей свой огромный меч:
– Но если я доверюсь вам, вступлю в сговор, риск возрастет многократно. Если о нас узнают, умру не только я. Весь мой род прекратит существование. Борейю заполонит стотысячная армия всех королевств Священной Империи и неважно, даст им бой моя дружина или позорно бежит прочь. В том и в другом случае умрут многие верные мне люди. Нужна гарантия того, что я имею дело с людьми, готовыми пойти на все, чтобы добиться своего. Скажи мне, женщина, ты относишься к таким людям?
Она склонилась перед ним в глубоком реверансе.
– Тогда убей кардинала. Здесь и сейчас, докажи преданность делу.
Валентина долго молчала. Клодо Де Брюгге громко молился Гэллосу.
– Ваш меч слишком велик и громоздок для слабых женских рук, – наконец сказала она, отводя в сторону рукоять королевского меча.
– Слава богам, – кардинал протянул к ней руки. – Добрая женщина, расскажи обо всем архигэллиоту. Он должен знать.
Валентина Дель Дио осенила его знаком Гэллоса, погладила по щеке, волосам, успокаивая. А затем быстро провела надетым на ноготь остроконечным наперстком, вскрывая вену на шее. Клодо Де Брюгге рванулся было к ней, но держащие его люди только сильнее заломили руки за спину. Через несколько мгновений все было кончено.
– Старая сорока знает, кого посылать, – протянул Глендайк.
Он стянул рукавицу из толстой кожи и железных колец. Бросил ее посланнице.
Король Борейи поехал в Чертог Славы, к беременной жене. Женщина со связкой из девяти перчаток двинулась в обратную сторону. Полную опасностей, но обещавшую ей месть.
Ее знали как Валентину Дель Рио. Она была очень опасной женщиной. Женщины, потерявшие веру в любовь, другими не бывают.

__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 21.11.2012 в 21:55.
Ответить с цитированием
  #20  
Старый 24.08.2011, 00:08
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
начало третьей главы, новое действующее лицо. Скорее всего, до первого числа продолжения не будет.
Скрытый текст - глава 3-1:

Глава 3

Троица из пекла

– Я люблю закаты, – прошептала Фиалка-Тара, прижимаясь к груди Сэма. – По-моему, ничего лучше них нет на целом свете. Таких ярких красок никогда не будет в Бельвекене.
– Только скажи, и я отправлюсь в сторону заходящего солнца, доберусь до его логова и выдавлю для тебя ведерко этих мальв. Думаю, Гэллос и Аллана не обидятся, – Сэм обнял ее, начал торопливо развязывать тесемки на платье, обжигая дыханием, даря бесчисленные поцелуи.
– Прекрати, прекрати же ну!
Старшая из дочерей Бальвена Бельвекена, самого знаменитого человека в этой округе, вырвалась и отпихнула жениха в сторону. Взобралась на верхушку стога сена и сердито насупилась.
– Как ты можешь об этом думать, когда произошло такое! Преподобный Роланд всего день назад отдал за нас свою жизнь. Ты ведь сам видел, как все произошло. Он… его теперь и похоронить толком нельзя. А еще эти гадины, вывалившиеся из его рта. Брр! От одного воспоминания озноб берет.
Ей на глаза навернулись непрошеные слезы.
– Ну почему ты такой дубина! Вечно только о себе и думаешь. Тетя Лиана и Каль мало что ни на ножах с Туром. Готовы друг другу в глотки вцепиться и никакие червоточины этому не помеха. Решают, кому нас взять под опеку. А отец, отец…
Она зарыдала, уткнувшись в прелые стручки соломы. Пахло летом и уксусом. В Бельвекене всегда так пахло.
– Тара, ну Тара, – заискивающе донеслось снизу. – Прости, Фиалка. Я не могу вот так, целый день видеть тебя и не касаться, не ласкать твои груди. Как только вижу тебя, тут же теряю голову. У меня ведь кроме тебя никого родного на всем белом свете нет.
Сэм взобрался к ней на вершину и бухнулся в ноги, глядя грустными темными глазами бездомного щенка. Она терпеливо выслушала его извинения.
За это время багряный диск скрылся за горизонтом, и Радужная заиграла новыми бликами. Казалось, на ее дне покоились изумруды, яхонты, опалы и аметисты. Все драгоценности мира в одной небольшой грязной реке.
Она смотрела вдаль. Бесконечные поля, с почти налившимися колосьями пшеницы и ржи перемежались с фахверковыми домами, покрытыми известью, смолой и лаком. В одном из них, том крайнем, что стоял возле ухоженного сада, ей вскоре предстоит встретить старость. Фиалка-Тара хотела, чтобы у них с Сэмом тоже было трое детей, как и у отца.
Сэм Уоллис, дюжий и работящий, был самым завидным женихом на деревне. Любил свои сады и деревья больше жизни и избегал красильни Бельвекенов, предпочитая жить отшельником. Не любил он это место, и Фиалка-Тара знала почему. Там умерла его мать, и в тот же день им довелось впервые познакомиться.
На этот раз Сэм действовал намного осторожнее. Усыплял ее бдительность разговорами и медленно, нежно-нежно приподнял подол платья. Тара не заметила, как все случилось. Только недавно она готова была дать ему пощечину и вот уже просит Сэма не останавливаться.
Что-то мешало ей. Какое-то жужжание вклинивалось в упорное сопение жениха. Тара отвела взгляд от его раскрасневшегося лица и заверещала.
Сэм оторвался от любимого дела. Недоуменно уставился на Тару, потом обернулся, надевая штаны, и вытаращил зенки на самую огромную муху, какую только видел в своей жизни.
Жужжа парой полупрозрачных крыльев, состоящих из листьев граба и ясеня, тварь зависла над ними, разинув клейкий от слюны рот. Огромные глаза из зеленых яблок, черенки которых крепились к покрытому чешуей и зеленью телу, в тот момент она не сомневалась, смотрели прямо на них. Муха издала визг и рванулась вперед.
Фиалка-Тара вцепилась в жениха и успела только подумать о том, как будет горевать без нее отец, когда внезапно налетевший ниоткуда ветер закружил тварь и отбросил в сторону.
– Живо вниз!
Сэм сиганул со стога сена, и словил последовавшую за ним Тару. Поставил ее на землю. Только теперь до Тары дошло, что не он скомандовал ей прыгать.
Невдалеке застыла неверная, в модной нынче котте турмалинового оттенка, достигающей ей щиколоток. Квази, так ее представил отец Роланд. Тогда она вела себя скромно, от еды отказалась, предложенное вино чуть пригубила. В беседах не участвовала и все решили, что девушка просто не знает имперское наречие.
Она хотела было поблагодарить Квази. Сказать, что в Бельвекене никто не разболтает о том, что неверная применила колдовство, но не успела.
Слепленная из лоз и ростков муха налетела на нее, исцарапала жвалами лицо, начала кромсать тело, полосуя на лоскуты бежевое платьице.
Сэм зарычал и попытался наброситься на тварь, но муха легко увернулась от неповоротливого фермера. Старшая из сестер Бельвекен потеряла сознание. Муха заклекотала, готовясь прикончить девушку.
Огненная птица впилась в крыло твари, испепелила прозрачные листья-шелуху. Муха попыталась ретироваться, но без одного крыла могла только приподняться над землей, и снова рухнула вниз. Птица обратилась в исходящую паром пятерню. Дымчатая рука схватила тварь, зажав ее в кулак. Пятерня сжалась, контуры пальцев слились в одно целое. Дымчатый комок скукожился вначале до размера головы, затем стал вдвое меньше. Квази нарисовала в воздухе замысловатую фигуру и добила тварь.
– О боги, Тара, Тара! Что, что с ней, – потерянно лепетал Сэм Уоллис. Он прижимал к себе окровавленную невесту, пытаясь привести ее в чувство.
Квази оттолкнула его, оторвала клочок от испорченного платья Тары и принялась сноровисто перевязывать девушке раны. Травяная муха изуродовала старшую из сестер Блевекен навсегда, но еще можно было спасти ей жизнь.
Далекий плеск воды заставил ее подобраться. Еще одно создание Зарока несло зло этому миру. Она пробудила Дар, сплела заклинание и послала солнечное копье в сторону шевелящихся камышей. Туда, где затаился враг.
Раздался треск ломаемых досок и мужской вопль. Вслед за этим тонкий девичий голосок выдал несколько крепких словечек, от которых покраснел бы даже сапожник.
– Смотри, какую хорошую лодку, кто-то бросил, Кэт! На ней мы враз к людям доберемся! Давай спрячемся в кустах, Кэт, это нас не касается! Ой, Кэт, я не умею плавать! Чтоб тебя Лотт, кто из нас больше похож на женщину?!
Из кустов появилась маленькая щуплая девушка с лицом, сплошь покрытым вязью татуировок и глазами, похожими на две полновесные золотые марки. За ней, кашляя и оплевывая мутную воду, выполз парень в ношеной курточке и рваных штанах.
Девушка с желтыми глазами отжала воду из враз потяжелевшего плаща, уперла руки в боки и грозно глянула на опешившую Квази:
– Ты должна нам десять монет серебром, колдунья. И я не я буду, если не заставлю тебя заплатить за потерянную лодку.

***

Первой их заметила Фиалка-Мэри, младшая из дочерей Блевекен. Сверкая грязными пятками девочка, едва ли встретившая десять зим, скрылась за воротами, поднимая на уши всю округу.
Сэм Уоллис, красный и с вздувшимися на висках жилами, от помощи отказался, предпочтя сам нести беспамятную Тару. Он кряхтел, сопел, но подобно святому, проходящему испытание богов, упрямо шел к деревне Бельвекен.
Это была самая богатая деревня из всех виденных до этого Лоттом. Около нее паслись многочисленные стада, выедая последнюю редкую траву. Деревянные избы, массивные, из цельных бревен, могли похвастаться вторым и даже третьим этажами. Бельвекен раскинулся на обоих берегах Радужной. Так называли речушку местные. Над грязноватой водой высились как каменные, так и деревянные мостики, некоторые дома соединялись между собой веревками, по которым с помощью лебедок курсировали небольшие клети, нагруженные товарами или людьми. Издали деревня походила на огромный котел, в котором медленно доходила до готовности каша – местные мелькали в окнах и кричали что-то, в ворота въезжали и выезжали доверху груженые телеги. И над всем этим вились густые пары и мерзкий запах уксуса и желчи.
– Раньше деревня называлась также, как и река. Люди часто голодали, а помощи от Синего замка ждать не приходилось, – рассказывала им по дороге Квази то, что успел ей поведать перед смертью преподобный Роланд Тоунхен. – Но двадцать лет назад сюда переехал Бавер Бельвекен с супругой. Он открыл здесь красильню. Со временем дела пошли в гору, и он год за годом скупил здесь все земли. Но людей не выгнал, а наоборот – дал им работу, за которую платил хорошие деньги. С тех пор красильня Бельвекен только процветала. Бавер наделял ткани тысячью разных цветов и оттенков. Такое мастерство не могли не заметить. Сам Гарольд Коэн, лорд Коэнширский пожаловал Бельвекену дворянский титул.
В воротах, прямо под гербом дома Бельвекенов – тремя фиалками с лежащими в сердцевине цветков монетами, появились маленькая Мэри и ее старшая копия – Сью. Последняя всплеснула руками и, обернувшись, крикнула кого-то.
Как успела рассказать перед этим Квази, старый Бельвекен души не чаял в красках и дочерях. Он шутливо называл их фиалками, имеющими приятный глазу насыщенный цвет. Поэтому когда его спросили, что же новоиспеченный дворянин желает видеть на своем гербе, Бавер ни минуты не колебался.
Девушки бросились к своей сестре. Из дубовых, обитых железом ворот выбежал дюжий парень в кожаном фартуке. По загорелым рукам Лотт признал в нем местного кузнеца.
Все трое разом загомонили, перебивая друг друга. Квази, как могла, объяснила о случившемся, и сказала, что Тара выживет, но ей нужен тщательный уход. Маленькая Мэри вызвалась показать ей комнату сестры.
– Я дам ей порошок из еловой коры и крапивы. Они затянут раны, – сказала Квази. – Неплохо было бы также приложить оливкового масла. У вас его случайно нет?
– Ага, как же, – фыркнула Кэт. – Вот везде здесь растут оливки, персики, апельсины и хурма. Если хочешь действительно помочь, можешь сделать припарку из подорожника и лука. Они не позволят ранам загноиться.
– Ты травница? – изумленно вскинула подведенные сурьмой брови неверная.
– Да уж побольше тебя об этом знаю, – с вызовом ответила Кэт.
Желтоглазая злилась на нее. Уж что-что, а недовольство в покорившей-ветер Лотт распознавал сразу. Слишком уж часто Кэт попрекала его по всякому поводу.
– Ты поможешь ей? – спросил налившийся пунцом от непомерной тяжести Сэм.
Желтоглазая мгновение медлила, но потом уверенно кивнула и отправилась с Квази, на ходу роясь в переметной суме.
Лотт остался с кузнецом и средней сестрой, Фиалкой-Сью.
– Я думала, что весь ужас уже позади, что больше ничего не случится, всхлипывала Сью. Кузнец пытался ее утешить, неловко гладил по волосам мозолистыми руками. – Что же это за проклятие на нашем роде? Отец при смерти, в Бельвекене открылась червоточина. У нас! Кто бы мог подумать! А теперь вот эти твари.
– Все будет хорошо, - пробубнил верзила, обнимая ее за плечи. Сью прильнула к нему, поцеловала в щеку. – Сегодня же пойду в Синий замок. Завтра, самое позже послезавтра, приведу сюда людей лорда Коэна.
– Ты такой храбрый, Кайл. – Девушка заметила Лотта и покраснела до корней волос цвета ржавчины.
Кузнец недовольно посмотрел в сторону бывшего оруженосца. Лотт понял, что он здесь явно лишний. Поэтому предпочел покинуть влюбленную парочку и поискать чего-нибудь съестного.
За воротами кипела совсем не похожая на вязкое повидло обычных деревень жизнь. Все крестьяне трудились на благо семьи Бельвекен и, так или иначе, были вовлечены в процесс покраски тканей. Одни складывали разноцветные полотнища особым образом – то скатывая их в рулоны, то делая пакеты или же свертки, и укладывали на арбы, стоящие длинным рядом вдоль дороги. Другие вымачивали пока еще серое сукно в огромных каменных чанах величиной с небольшой сарай. В емкостях булькало, вздымались огромные бежевые, сливочные и амарантовые пузыри. Двое рабочих следили, чтобы под чанами постоянно горело пламя. Несколько стоящих поодаль огромных бочек были, видимо, относительно новыми. Над ними натянули канат с крючьями, на которых болтались неровные отрезки кожи. Люди в окнах крутили лебедку, перемещая крючья с одной бочки к другой. Кто-то из них нажимал рычаг, и натяжение каната ослаблялось, окуная кожу в протраву.
– Дармоед! Приживала вшивый! Чтобы и духу твоего здесь не было, – проходя мимо домов, Лотт наткнулся на двух дородных мужчин, оживленно жестикулирующих, пока мимо них на тележке с колесами провозили чан с краской. Один из них, с седыми волосами, черной, как смоль бородой и пивным брюшком нависал над щуплым мужчиной, у которого волосы остались разве что на затылке. Бородатый постоянно подталкивал его и лысоватый мужичок только и мог, что пятиться назад, все ближе и ближе к реке. – Думаешь, я не знаю, чего ты добиваешься? Думаешь, я ослеп и впал в старческое слабоумие?! Девочки останутся с нами. Я и Лиана позаботимся о них. Мы их родня – не ты. Признайся, тебе нужны только деньги Бальвена. Но ты не получишь ни гроша, Тур, ни гроша!
Стараясь не замечать свары, рабочие накренили чан и начали потихоньку спускать в реку отходы. Бородатый все напирал и в какой-то момент лысоватый мужчина оказался на самом краю размытого берега. В этот момент чан чуть накренился, и часть выдохшейся краски плеснула в сторону спорящих. Тур, как его назвал бородатый, дернулся было в сторону, но часть густой бурой смеси все же попала на его наряд.
Мужчина закричал, видимо жидкость еще не остыла, сорвал пук травы и попытался стереть темное пятно с белоснежных одежд. Получалось у него скверно.
– Это еще как посмотреть, кто из нас дармоед, – зло сказал Тур. – Я всю жизнь отдал красильне. Именно мы с Бальвеном сделали ее такой. Благодаря нам о Бельвекене знают в Тринадцати Землях и даже в самой Делии. А что делал в это время ты, Каль? Пил брагу и девок щупал? Здесь тебя терпят и только. Ничего путного в своей жизни не сделал. Если бы не Лиана…
– Что, если бы не Лиана?
К ним подошла слегка полноватая, но все еще довольно миловидная женщина с въевшейся в руки зеленой краской и спрятанными под платок густыми, коричного цвета, волосами. Уперев руки в боки, она пристально посмотрела на обоих и произнесла:
– Тур, тебе доверили девочек всего на один день и что же произошло? Фиалку-Тару едва спасли. И знаешь, кто спас? Неверная, та, которую ты предлагал сжечь на костре.
– Я не могу уследить за всем, – огрызнулся Тур, приглаживая редкие волосы к сухой коже. – Кода Бальвен слег, все дела по красильне легли на меня. Леди Коэн требует новые ткани через три дня, церковь сделала огромный заказ, но где я найду столько кермеса в это время года? Священники только красное и носят, другой цвет им претит. У нас заканчивается шафран, а восточные караваны прибудут только через два полнолуния. Я, я просто не успеваю…
– Из-за тебя она едва не умерла! – казалось еще немного, и женщина ударит его.
– Я, я… - Тур сжался и только и смог что сказать. – Я понимаю, и никогда больше такое не допущу.
Его плечи опустились, и Тур побрел в сторону терема Бельвекенов. Все бревна трехэтажного дома были раскрашены в светлые тона. Над центральной балкой, крепящейся к навесу над крыльцом, умелый мастер вырезал несколько историй из жизни святых.
Лотт присоединился к нему. Поравнявшись с Туром, он представился и попросил рассказать, что же случилось в деревне. Тур насупился, но предпочел проявить вежливость к гостю. Тем более, что Кэт сейчас врачевала старшую дочь.
Лотт узнал, что Тур Альден был старинным другом Бальвена Бельвекена. Вместе они прошли, как говорится, огонь и воду. Вместе начинали подмастерьями, потом основали каждый свое дело. Но однажды весной река, на которой стояла красильня Тура, вышла из берегов и все, чем он владел, оказалось смыто. Бальвен узнал про беду старого друга и предложил ему место в своей красильне. С тех пор Тур заведовал поставками Бельвекенов и был вторым после самого хозяина уважаемым человеком в деревне.
– Дело было позавчера днем, – они обогнули дом. Вдалеке возле крепко сколоченного забора лежали мешки. Некоторые были вскрыты. Принюхавшись, Лотт понял, что в мешках шафран. – Все случилось так быстро. Никто толком не успел понять, что к чему. Мы как раз трапезничали. Намедни несколько барашков освежевали. Тушку зажарили, угостили всю деревню в честь помолвки Тары и Сэма. И вдруг тихо так стало. Знаешь, как глухой ночью, когда лежишь и вслушиваешься в надежде услышать одинокого сверчка или же лай собаки, чтобы точно знать – нет, не смерть еще за тобой пришла, не скребет по груди коготками.
– А тени, – спросил Лотт – не было такого, чтобы кругом настал сумрак, и люди превратились в тени?
– Неет, – рассмеялся Тур. – Скажешь тоже – тени. Так вот, преподобный Роланд Тоунхен, мир его праху, как подскочит и закричит: «Прочь, прочь лукавый! Не пущу сюда демонов. Изыди, Зарок!» Ну, или вроде того. Он ведь часто у нас бывал, тихий такой человек, мирный. В этот раз, правда, с этой вот Квази приехал. Меня бес попутал – думал, что она на нас беду наслала, и предложил ее сжечь. Слава богам – отговорили. Давно ведь Святая Война окончена, чего прошлое вспоминать.
Так о чем я? Ах да. И опрометью сюда, за дом, значит, Роланд кинулся. Мы затылки почесали и тоже за ним в след. Кто ж его знает, может, перепил Роланд, бывает. А спьяну мужики буйные, ага. Лиха не напасешься. Прибегаем, а он в крови весь. Вены вскрыты. Уже не спасти, вдоль жилы резал, чтоб наверняка. Опустился на колени Роланд и молится. Святой человек, истинно говорю. Сам при смерти, но за нас молится.
Позади дома Бельвекенов раньше был сад. Сейчас большинство деревьев засохли или одичали, земля высохла и кроме сорняков ничего не давала. В окружении мертвых стволов застыла статуя. Телосложением Роланд Тоунхен напоминал былинного богатыря – дюжий, широкоплечий, с длинными могучими руками. Но судьба приготовила ему красную ризу вместо доспехов.
– Он и окончить молитву толком не успел, – Тур осенил себя символом Гэллоса. Лотт последовал его примеру. – Земля под преподобным раздалась и он провалился по пояс. Мы бросились было на помощь, но Роланд запретил это делать под страхом отлучения от церкви. А потом твердь сомкнулась, а Роланд стал таким.
Лотт сглотнул.
Тело священника стало глиняным, лицо избороздили глубокие трещины, точно такие же, какие появляются в грунте под палящим летним солнцем. Глаза стали кусочками слюды, рот изогнулся под немыслимым углом, края губ порваны в клочья.
– Мир его праху, – повторил Тур и побрел обратно. – Пойду я, дела не ждут.
– Что с его ртом? – спросил напоследок Лотт.
– А, это. Изо рта вырвались три демона. Эти твари были такими мелкими и поначалу навели только страху на баб. Кто ж знал, что они так быстро вырастут.

***

– О боги, за что мне все это, – всплеснула руками Лиана Стэйтен. – Все мужья как мужья, а ты, если не бражничаешь, так на девок заглядываешься. Один раз попросила помочь. Всего один! И что же – извел три мешка пурпура. Знаешь, сколько моллюсков южане должны вскрыть, чтобы получить щепоть порошка? Сотню! А сколько сукна испортил, я вообще молчу.
– Да кто ж знал, что лен краску кипятком не вберет. Я даже не видел никогда, где у нас щелочи эти для льна и хлопка хранятся.
– Не знал он. Если Тур прознает, все обязательно брату нашепчет. Ты же знаешь, Бавер не любит, когда за зря переводят материал. Припомнит тебе и кожу, что в прошлом году на сафьян должна была пойти. Я больше не могу тебя прикрывать.
– Не узнает, – проворчал Каль. – Я это, девок послал отстирывать. До вечера обещали справиться. Да и Бавер вряд ли глаза уже откроет.
Как ни старались супруги говорить тихо их слышали все, находившиеся в столовой. Лотт пил мед и усердно трудился над копченой свиной щекой. В доме ему выделили лавку вместо кровати, но после дней, проведенных на сырой земле, даже такой прием казался королевским. Лотт проспал большую часть утра и завтрак пропустил. Зато отобедал за двоих.
Супруги Стэйтен продолжали препираться еще некоторое время. Наконец, Каль не выдержал и выскочил из-за стола.
– Век бы тебя не видеть. Лаешь как собака. Вот уже который час рот свой не закрываешь.
– И куда это ты собрался? – заспешила за ним Лиана. – Опять к мельнику, да? Опять на рогах домой придешь?!
– Да ну тебя, – отмахнулся Каль. – Пойду вместе с кузнецом в Синий замок дружину просить. И делом займусь и от тебя, окаянной, хоть немного отдохну.
Лотт отрешенно наблюдал, как жена, все также продолжая причитать, увязалась за мужем, когда обзор ему застил чей-то стройный стан.
– Меду? – поинтересовалась стряпчая, симпатичная девушка с длинной, до пояса, отливающей медью косой.
Что-то было в ней такое, неуловимо знакомое. Она кого-то ему напоминала, но, как ни приглядывался, Лотт не мог вспомнить, кого именно.
Девушка наполнила чашу и присела напротив, сняв грязный передник.
– Хоть немного от них отдохнем, – сказала она, кивнув в сторону двери. – Если уж Лиана завелась, отвязаться от нее не так-то просто. Никому спуску не даст. Дядя Каль тот еще бабник. Меня иногда в сенях щупал, да скалка его быстро утихомирила. Меня Марджи зовут, а тебя?
У них завязалась короткая беседа. Лотт узнал, как тяжело здесь живется Марджи, как ее вечно гоняют по всяким делам и поднимают иногда задолго до первых петухов. Девушка говорила долго и не о чем. Лотт помалкивал и больше кивал, за что был вознагражден неоднократным наполнением чаши хмельным медом.
Оказалось, хозяин красильни лежал при смерти. Долгая, вытягивающая все соки болезнь лишила последних сил. Бавер вот уже третий день не приходил в сознание. Красильня по наследству доставалась дочерям Бельвекен, но те еще слишком молоды, чтобы управлять делами. Так что деревня временно разделилась на два лагеря – тех, кто поддерживал старинного друга семьи, Тура Альдена, и других, стоящих горой за супругов Стэйтен.
– А кого поддерживаешь ты? – спросил девушку Лотт.
– А все они одним миром мазаны, мне от того ни холодно, ни жарко. Это три неженки наши должны волноваться, кто их на поруки возьмет. Подумать только, беда какая. Я вот весь день спину гну, стряпаю, вся в копоти и в жиру, а с ними с пеленок нянчатся. Тьфу.
Марджи увидела приближающуюся к ним Кэт, закинула тяжелую косу за спину и засеменила к стойке, начинать готовить ужин.
– Не перестаю удивляться тому, как легко ты юбки цепляешь, – Кэт со стоном рухнула рядом с ним, заставив отодвинуться поближе к окну. – Половину ночи провозилась с Фиалкой-Тарой. Тварь яд какой-то под кожу впрыснула, но Квази говорит, что вывела его.
Тут Кэт заметила недоеденное мясо, и по-свойски отобрала у Лотта нож и блюдо. Уплетая за обе щеки, продолжила:
– Знаешь, с кем ты только что лясы точил? С бастардом Бавера Бельвекена.
Лотт хлопнул себя по лбу. Ну конечно, такие же волосы, круглое лицо, чуть вздернутый нос – похоже, Бавер умел делать только дочерей.
– Ага, Квази узнала об этом у преподобного Роланда Тоунхена, чтоб его черти взяли.
Лотт вопросительно изогнул бровь. Кэт закончила с мясом, облизала пальцы.
– Об этом почти вся деревня знает, разве что кроме самих сестер. К чести старого развратника, он дал ей место у себя в доме, не выгнал бедняжку на улицу.
Желтоглазая отобрала у Лотта остатки медовухи и с жадностью допила. Отрыгнула, вытерла липкие капли с губ.
– Нужно уходить отсюда, – продолжила она. – Чем скорее, тем лучше.
Лотт грустно вздохнул. Кэт была права. Кузнец и муж сварливой Лианы приведут дружину Синего замка. А те не будут долго допытываться, кто виноват. Заберут в казематы Кэт, просто за то, что она не человек, да и его в придачу. А уж если дело до пыток дойдет, вполне возможно, что Лотт сознается во всех смертных грехах и заболтается чье-то тело на виселице над замковыми воротами.


__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 22.11.2012 в 23:42.
Ответить с цитированием
Ответ

Метки
мережук роман, фэнтези

Опции темы

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход


Текущее время: 05:36. Часовой пояс GMT +3.


Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd.