Игры в песочнице

[Линолеум]

Что-то в последнее время очень много "начинающих писателей" в данном разделе захотели стать "писателями". Я вот тоже когда-то хотел стать "писателем". И как и многие "начинал". А начинал, как обычно любят начинать, с большого, т.е. с раманннааа. Ну это когда очень многа букав, с эпиграфами многозначительными, все так пафосно по взрослому. Название раманнааа соответствует истине -автор игрался в песочнице. Поэтому, всем игрокам в кварцевых массах посвящается)))
Буду выкладывать по 5000-7000 знаков в определнные промежутки времени, пока не забанят или покак не кончится текст или пока не надоест. Но я думаю, что не надоест, потому что меня к тому времени таки забанят)))

Скрытый текст - 1:

Игры в песочнице

Никому
еще не приходилось терпеть подобных мук пусть будет довольно этого; однако
привычка принесла нет, не смягчение этих мук, но некоторое огрубение души,
притупление отчаяния, и мое наказание могло бы длиться еще многие годы, если
бы не последний удар, бесповоротно лишающий меня и моего облика и моего
характера.
Роберт Луис Стивенсон «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»

Если убрать из высказывания Адлера научную терминологию, оно сведется к следующему: идеальный шизофреник – если таковой вообще существует – это человек, который не только не подозревает о своей второй личности (о своих других личностях), но и вообще не подозревает, что у него в жизни что-то неладно.

Стивен Кинг «Извлечение троих» (Цикл “Темная Башня”)

You see, what's happens, Larry?!...You see, what's happen,s, Larry?!...
You see, what's happen,s, Larry, when you fuck are stranger's in the ass ?!...

Koma Kai

Альфа и Омега

- Иногда ненависть полезна. - Я сказал эти слова, глядя на него, изучая. - Чаще она бывает глупой, запоздалой, беспомощной и никому не нужной, но иногда, она помогает сосредоточиться на поставленной задаче, помогает достичь нужной цели. Двигаться по намеченной траектории, невзирая на препятствия и не отвлекаясь на соблазны. Да-да, именно на соблазны. - Последнее слово, я протянул, копируя техасский акцент собеседника.
Впрочем, говорил только я — человек, сидящий напротив за время нашей встречи пока не проронил ни слова. Так нетипично, обычно слова так и перли из него нескончаемым потоком: в большинстве своем лживые, но попадалась и правда. Возможно, он сам верил во многое из того что говорил, хотя кто знает? Уж точно не я.
Наконец, он поднял голову и посмотрел на меня. Широкое лицо с резкими волевыми чертами, чертами человека привыкшего отдавать приказы, человека, находящегося постоянно в центре внимания, мистера намба ван, мистера «трахни меня в рот» президента. Бывшего, но какая к дьяволу разница: клеймо власти впивается в лицо, в поведение и манеру говорить, как вязкая масса бабл гама, распластанная по раскаленному асфальту мостовой, намертво впечатывается в протектор обуви прохожего. Даже сидя за рулем раздолбанного «седана» семьдесят восьмого года выпуска, в майке с надписью «Все болеют за Рейнджерс», жуя кебаб, купленный у чернокожего лоточника в Централ-Парке и одновременно пуская «голубка», вызванного острой пищей, ты не скроешь этого — власть, словно оспа оставляет отметины на лице, в глазах, в движениях. Власть — это наркотик, героин для лидеров или просто закомплексованных моральных уродов- садистов, спрыгнуть с которого удается далеко не каждому: амбициозным людям все время нужно увеличивать дозу. А передо мной сейчас сидел именно такой человек, наркоман с большой буквы «Нэ». И не важно, что его не переизбрали на второй срок, неважно, что последние два года пресса только и занималась тем, что поносила его на все лады, неважно, что я сидел сейчас напротив с пистолетом в руках. Власть была у него в крови и во взгляде поднятых на меня голубых глаз, я видел: он ни капельки не боялся ни меня, ни направленного оружия. Это заслуживало если не симпатии, то хотя бы уважения.
- А теперь, послушай меня, - он говорил спокойно и неторопливо, растягивая слова в той техасской манере, спародированной мною минуту назад, желая хоть как-то привлечь его внимание. - Ты конечно можешь корчить из себя Джона Уэйна, размахивая у меня перед носом пушкой, а можешь засунуть ее себе в зад и нажать на курок. И советую тебе, сынок, выбери второй вариант и лучше сделать это побыстрее, потому что когда мои люди нас отыщут, думается мне, ты пожалеешь, что так не поступил. Ребята у меня что надо и шутить они не умеют, а я так тем более, уясни это.
Ну вот, наконец-то он заговорил. А я уж стал сомневаться в том, что получится довести дело до конца. Нет, конечно, можно было избить его или сломать пару костей, но не такой я человек. Я даже оружие не люблю, не мое это.
- Конечно же, сэр, вы не шутник — Я грустно улыбнулся и покачал головой. - Вы не из тех, у кого сильно развито чувство юмора. И, несомненно, я прекрасно осознаю, что ваши люди сделали бы со мной, узнай, где мы сейчас находимся. Проблема в том, что многое из этого, они уже сделали.
- Так это все из-за мести? - Он презрительно фыркнул, на мгновение обнажив в усмешке ряд крепких белых зубов. - Ты из тех уродов, что попали под мой закон о принудительной депортации? Или под закон о соцфильтрации, а то на эммигранта ты не похож, уж больно выговор у тебя бруклинский. Решил вышибить мне мозги, сынок?
- Вы ошибаетесь, сэр. Я не собираюсь вас убивать. - В доказательство своих слов, я отвел оружие и опустил руку. - В одном вы правы — я хочу предоставить вам счет. И цену, что придется заплатить по предъявленной мною квитанции, вы определите сами.
- Если не собираешься меня убивать, тогда чего же ты хочешь? — Впервые, в его голосе скользнула нотка каких-то (удивление? нетерпение?) эмоций.- Из-за чего тогда весь этот сыр-бор с похищением?
- Я хочу поговорить. Потому что мне нужно все это кому-нибудь рассказать. А так как началось все с вас и закончится тоже с вами, думаю, вы не меньше моего заслуживаете услышать эту историю - мою историю. Можете считать это исповедью, а можете считать дерьмом собачьим, мне без разницы, но узнать ее вам придется, уж будьте покойны.
- Хорошо, сынок. Не переживай, я внимательно выслушаю то, что расскажешь. И если история будет хороша, то, возможно, мы сядем и вместе обсудим, как можно все поправить. - Тут он вновь улыбнулся мне, на этот раз доброй отеческой улыбкой, живо воскресив в моей памяти образ шестилетней давности, когда этот же человек, стоя на трибуне перед многотысячной толпой внизу, кричал: «Я родом из Далласа, господа! И я люблю свой город, люблю свой штат и, Господь тому свидетель, люблю свою страну так же, как и каждый из здесь присутствующих! А если наши желания совпадают то, дьявол меня побери, что может нас остановить, что может остановить дух настоящей Америки?!» - И улыбался своей широкой, искренней, отеческой улыбкой. А толпа внизу ликовала. Социологи писали о «политической грации медведя» и о «заигрывании с народом в духе Никсона», а вот толпа ликовала, толпе было плевать на мнение аналитиков, на реальное положение вещей да и Никсона многие уже успели подзабыть. Толпе всегда хотелось сладкого попкорна, бензина по 75 центов за галлон и вот такой отеческой улыбки, пропитанной «духом настоящей Америки».
Я знал, что мистер «трахни меня в рот» лжет, на самом деле сочтя меня чокнутым придурком. И поэтому, сейчас тянет время, идя якобы навстречу, соглашаясь во всем - тянет время, необходимое его людям, чтобы отыскать нас. Хотя, как я уже говорил, может он и сам верил в то, что выслушав оставит меня в живых и более того, поможет разобраться с проблемами. Люди, столь долго говорящие неправду, в конце концов начинают сами в верить в свою ложь: ведь что политик, что лжец — одна сатана.
Если честно, мне было все равно, врет он или действительно хочет услышать мой рассказ. Ему ПРИДЕТСЯ это сделать вне зависимости от желаний. И, вот ведь в чем ирония, он даже сможет мне помочь. Помочь в одном маленьком дельце. От этой мысли, глядя на него, ерзающего своей жирной задницей на жестком сидении, пытающегося устроиться удобнее и непринуждённо - насколько это вообще возможно со связанными руками - я улыбнулся.
- Отлично. Я думаю, мы поладим, сер. Я думаю, после моего рассказа, вы будете иметь более четкое представление о сложившейся ситуации.
- Давай, сынок выкладывай что у тебя на душе, а то сам понимаешь, мое время дорогого стоит.
- Не сомневайтесь, мистер президент, - я присел на ящик напротив. - Использую отпущенный срок с максимальной отдачей.
Глубоко вздохнув, я начал говорить. И по мере моего рассказа, лицо мистера «трахни меня в рот» становилось все мрачнее, а в глазах появлялось выражение угрюмой обреченности...

[Нигвен]

Это что-то крупное? Или просто по приколу?

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Сообщение от Линолеум

мистера намба ван

Возможно, с большой буквы

Сообщение от Линолеум

вязкая масса бабл гама,

А нафиг писать американизмы? Я бы понял, если бы герой был нашим в Америке. Жвачка - не "торт" уже?

Сообщение от Линолеум

жуя кебаб, купленный у чернокожего лоточника

У меня стойкая ассоциация не с негром, а с арабом.

Сообщение от Линолеум

Ты конечно можешь корчить из себя Джона Уэйна

зпт

Сообщение от Линолеум

потому что когда мои

зпт, возможно

Сообщение от Линолеум

но не такой я человек. Я даже оружие не люблю, не мое это.

Повтор "Я"

Сообщение от Линолеум

Я думаю, мы поладим, сер.

? ошибка или что? И почему в диалоге обращаться "сэр" к человеку, которого зовешь матом про себя?

Сообщение от Линолеум

- Давай, сынок выкладывай что у тебя на душе, а то сам понимаешь, мое время дорогого стоит.

зпт.

Почти без ошибок, редактировал чтоль?)

По тексту - все круто, очень классный темп повествования, и зачин зацепил. Жду продолжения.

[Линолеум]

Нигвен, что-то крупное)))- на данный момент 118 000 знаков-символов не считая пробелов. Ну, просто хочется оживить раздел застарелой кровью, в смысле старичками - а то немного смущает свист и улюлюканье))). А текст и правда старый - года три к нему не притрагивался, если не больше. Такое, с закосом под любимых авторов.
Мережук Роман, спасибо конечно, но если есть желание потратить время на что-нибудь более стоящее, чем на вылавливание косяков, то трать без зазрения совести. дело не в том, ччто твое мнение в данном аспекте не важно, а просто сей опус никогда не покинет границ пары-тройки форумов. Возможно, услышав тонны меда, я распушу хвост и допишу историю. А возможно, услышав тонны кала, я разозлюсь и допишу ее тем более, все назло))) Продолжение... да легко, только потрачу немного времени на рихтовку и дэлэйтинг наиболее заметных косяков.

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Сообщение от Линолеум

но если есть желание потратить время на что-нибудь более стоящее, чем на вылавливание косяков, то трать без зазрения совести

Ты меня даже смутил. Это предложение заткнуться и читать молча?

[Линолеум]

Мережук Роман, ни в коем случае))) - я просто к тому, что это необязательно. На самом деле, это очень помогает, просто, ты тратишь СВОЕ свободное время. Я это не к тому, чтобы меня поуговаривали, просто... Короче, забей и продолжай в том же духе. Я рад, если текст тебе плока и правда нравится. Честно)

Скрытый текст - 2:

Изображая жертву

Самое удивительное, что хотелось курить.
Серый, замызганный кафель пола больно впивался в щеку, зажатые капканами браслетов руки онемели и по чувствительности больше напоминали две чушки. Да и вообще: неприятно и холодно, лежать голым, на животе, закованным в наручники. Неприятно, холодно и глупо.
Но еще глупее то, что оказавшись в такой ситуации, единственные мысли, меня посещавшие, были мысли о куреве. Господи, ну хоть затяжку, ну хоть одну, умоляю, хоть одну - я бы и так, лежа, со сведенными за спиной руками...
Хлопнула дверь. Я повернул голову, стараясь рассмотреть пришедшего. Не получилось, в поле зрения оказались только ноги, обутые в ботинки на каучуковой подошве. Такие еще носят полицейские или охранники, но обладатель этой пары обуви занимался совершенно противоположным родом деятельности.
Особо не церемонясь, меня вздернули за окольцованные металлом запястья и посадили на стул. От подобной процедуры, мои руки, вспомнив, наконец, что не резиновые, вспыхнули пульсирующей болью. Я сдавленно застонал. Глаза резануло иглами света от включенной настольной лампы, заставляя невольно зажмурится.
-Знакомо? - волосатая рука с зажатой в ней газетой, ткнулась мне в нос, забивая обонятельные синапсы запахами пота и типографской краски. Ого, оказывается мне выделили целую полосу на титульной странице. Еще бы, такая занимательная история про столь известных и уважаемых членов общества.
- Как все-таки оперативно работает пресса! - отвечаю, морщась от боли в руках. - Да еще в столь объективном издании! Как же это вы не успели?
- А ты шутник. - Я физически ощущаю его взгляд: цепкий, оценивающий. Наверное, так смотрит змея на жабу перед тем, как сожрать. - Прямо комик, ну вылитый Эдди Мерфи. А вот у меня с юмором всегда было туго.
На мой субъективный взгляд, нос хрустнул, ломаясь, еще до того, как его рука нанесла удар. А после, забивая рвущийся из моей глотки крик обратно, он вогнал кулак в печень: я даже представил, как она, родимая, начала судорожно дергаться от резкого прилива крови, словно чокнувшаяся пони. За что ей это и так я ее, за свою жизнь, не особо щадил. Но терапия возымела действие, меня согнуло в три погибели, крик захлебнулся.
Он дал мне немного времени, ожидая пока я распрямлюсь.
- А ну-ка, как там у нас с юмором ?— Спокойно, даже немного участливо, осведомляется он. - Попустило маленько или тебя еще простимулировать?
- Да нет, спасибо... - Я сплевываю вязкое и соленое, заливающее мне рот. - Мы лучше на такси.
- Ты крупно влип, приятель. - В голосе нет ни злости ни угрозы, только все тоже почти неуловимое сочувствие. - Связался не с теми людьми, чтобы шантажировать. К тому же, денежки ты у них взял, а некие материальчики не отдал. Нехорошо ведь, мы к тебе по доброму, а ты вон как. Нехорошо...
Я хотел что-то сказать в свое оправдание, хоть что-то, только бы отсрочить боль. Но не успел, боль снова пришла внезапно, как результаты анализов из кожвендиспансера. Только от гонореи у тебя не вылетают зубы и не ломаются пальцы.
Прошел час, я мужественно терпел, оглашая комнату истошными криками и, в конце-концов, мой мучитель сдался:
-Устал я от тебя. — Проговорил он, переводя дыхание. - Здоровье уже не то, что тут скажешь - годы, годы... думаю, будем заканчивать, а - как считаешь? Вооот, правильно: тебе, опять же, облегчение. Что я, зверь какой...
Послышалось клацанье затвора. Силуэт фигуры, пятном отгородил меня от света:
- Ну что, последнее желание есть? Может, сигаретку?
Слава тебе, господи! Наконец-то!
-Подождите! - Я хриплю, стараюсь говорить громко и отчетливо, но боль от побоев и несколько выбитых зубов, мешает выполнить это на должном уровне. - Мы... мы можем договориться.
- О чем же мы можем с тобой договориться? - Казалось он удивился такому предложению, но заинтересованность сквозившею в его голосе, я тоже не мог отрицать. - Приятель, что ты можешь мне предложить? Ты уже слил всю информацию прессе, а нам пришлось сильно постараться, чтобы этот тираж не попал на прилавки, ну знаешь, нажать на кое-кого здесь, дать на лапу кое-кому там. А человек, которого ты решил подставить, очень хочет увидеть тебя в целлофановом пакете, а лучше в нескольких и просил меня, чтобы перед этим ты как следует осознал всю глубину своего... за-блу-жде-ния. - Последнее слово он выговорил медленно, по слогам, явно смакуя, словно перекатывал мятный леденец на языке.
- Я бы мог воспользоваться пассатижами и с их помощью немного поиграть твоими яйцами. Потом, пришла бы очередь паяльника. О, приятель, поверь старику, мы бы еще долго могли с тобой здесь развлекаться! Но у моей дочери сегодня день рождения, моей лапочке Сюзи сегодня двенадцать, поэтому у меня хорошее настроение, да к тому же, я еще не купил подарок. Так что, думаю, пожалуй пущу тебе свинцовую маслину прямиком между бесстыжих глазенок, немного поработаю ножовкой и известью, после чего расфасую по пакетам для мусора и закопаю в разных частях города, а уж затем поеду выбирать подарок для дочки. Она хотела пони, ну знаешь, такое, которое разговаривает и качает головой, словно живая? Хотя, откуда тебе...Ну что, сигарету будешь или приступим?
- Да, да! Конечно! - Я интенсивно закивал головой, от чего та разболелась еще сильнее. - Я бы не отказался!
Мужчина наклонился и засунул мне между распухших расквашенных губ сигарету, щелкнул зажигалкой. Я глубоко затянулся и поперхнувшись, закашлялся. Сигарета упала на бетонный пол.
-Сэр, простите, я не могу курить со скованными руками. Вы не могли бы... ну, понимаете, расстегнуть меня? Обещаю - буду сидеть смирно, как ягненок. Даже если бы и хотел выкинуть что-нибудь эдакое, то я сейчас не в лучшей форме. – Улыбаюсь , вернее попытался это сделать, разбитые губы отдавались резкой болью при каждом движении.
Силуэт замер, нависнув надо мной, казалось, мужчина размышлял над моими словами. После этого, он зашел ко мне за спину и уперев ствол пистолета в спину, опять же, за скованные запястья поднял со стула. Подволок к стене. Послышалось клацанье наручников, за одну руку, он пристегнул меня к трубе радиатора, вторую, левую оставил свободной. Вернулся, поднял потухшую сигарету и все с той же, прямо-таки вселенской заботой вставил мне в губы, заново подкурив.
Наконец-то я смог нормально затянуться, не кашляя от дыма. И, признаюсь, делал это с удовольствием, несмотря на ужасающую своей абсурдностью ситуацию — голый, избитый, прикованный к трубе неизвестно где и на волосок от смерти.
- Сэр, насчет возможности договориться. - Я снова с наслаждением затянулся, хотя сидеть на холодном бетоне голым задом было неудобно. - Возможно, если вы меня отпустите, то сможете купить не только пони для дочери, но и бриллиантовое кольцо для жены, да еще останется кое-что на себя. Например... Например, вы можете купить себе яхту. А, что скажете, сэр? У вас есть яхта? Если мы поймем друг-друга, то она у вас будет, обещаю!
Он откинул голову и громко рассмеялся. Смех у него был приятный: густой и искренний, смех довольного, в принципе, жизнью человека. Теперь, когда свет настольной лампы не выжигал мне сетчатку, я наконец сумел его разглядеть. Крупный мужчина в летах, с еще не седой, но уже начинающей лысеть на висках шевелюрой, большой с горбинкой нос, выдающий его итальянские корни, полные чувственные губы, серо-зеленые внимательные глаза, обрамленные сеточкой морщин. Одетый в брюки от «Брукс», подтяжки свисают по бокам, белая рубашка от «Марк и Спенсер» с засученными до локтей рукавами — весь его внешний вид говорил о респектабельности и достатке. Конечно не огромном богатстве, но увидев такого человека на улице, можно подумать что это преуспевающий брокер или адвокат, в крайнем случае владелец крупного автосалона по продаже подержанных авто, но никак не мафиозо, кромсающий людей при помощи циркулярной пилы и паяльной лампы.
- Ах ты сучонок! - Смеялся он, вытирая глаза громадным, похожим на баварскую сосику, пальцем. - Неужели ты решил, что можешь купить Винсента Дельваро?! Ну ты даешь! Маленький жалкий сукин сын, ну ты и даешь!
Последовал новый взрыв хохота, а потом смех как рукой отрезало. Он посмотрел на меня, улыбка все еще играла у него на губах, но вот цепкий взгляд внимательных серо-зеленых глаз не сулил мне ничего хорошего. Он был колючим, словно куст шиповника и от этих шипов явно веяло опасностью.

[Винкельрид]

Сообщение от Линолеум

просто сей опус никогда не покинет границ пары-тройки форумов

Прям насмешил. Можно подумать, всё, что лежит в соседних темах, ждёт большое будущее.

[Нигвен]

Прям насмешил. Можно подумать, всё, что лежит в соседних темах, ждёт большое будущее.

[Линолеум]

Винкельрид, ну как бы рассматривая с гипотетической точки зрения, все тот же "Неверный свет" или какие-нибудь "Адские мечи пламенных волков" могут увидеть свет на бумаге - про первое,я могу сказать это даже очень уверенно. Дело даже не в языке, который в НС очень даже, а в пламенных волках никакой, дело в формате. У меня текст, даже если он будет жутко хорош, чего нет, не влазет в рамки коммерческих продаж отечественного издательства. Если конечно поменять все эти Джоны-Биллы-Далласы-Техасы на Коля-Вася-Единомыск-краснодарский край, то может и да... Но тогда пропадет закос под любимых западных писателей и что останется?)))

Нигвен, не принимай его слова близко к сердцу, это он со зла, от досады. Стареет, наверное. Надписи "Грозный -центр мира" ввели Винкельрида в пессимистичный угар)))

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Сообщение от Линолеум

Нигвен, не принимай его слова близко к сердцу, это он со зла, от досады.

Ага, он еще проигнорировал мой вопрос про его опус) Наверно зло берет от творческого бессилия
Рано выложил второй кусок.

[Винкельрид]

Сообщение от Мережук Роман

Наверно зло берет от творческого бессилия

Всё совсем наоборот, меня просто распирает от творческого всесилия, а ответ я не написал, поскольку побоялся накатать в окошке диалога целую главу:-)

Но разговор - не для этой темы. По теме. Единственное место, на которое захотелось обратить внимание (да и то не в локальном, а в глобальном смысле) - это ломающийся нос. Встречал неоднократно подобное описание: кто-то бьёт, и герой чувствует, как у него что-то ломается. Никогда мне это не нравилось, ведь на самом деле ничего подобного человек, которому ломают нос, не чувствет и даже не понимает сразу, что нос сломан. Хотя, уверен, что Линолеум это знает. Писательство, то-сё.

[Линолеум]

Винкельрид, ну как бы: повествование от первого лица + в виде воспоминания + субьективные ощущения героя. А так, ты прав - нос мне ни разу не ломали. Били до потери памяти, но как-то нос обходили стороной. Друзьям часто ломали - распухшие блямбы, отеки под глаза, неуклюжие попытки вправить. Парочку, думаю, сломал и я - но про ощущения и что где у кого хрустит не спрашивал))) Это всего лишь еще один расхожий штамп, ты прав. Кстати, там еще по тексту имеется "нажатие на курок";)
Извини, но второй раз подряд плюсануть не могу.

[Винкельрид]

Сообщение от Линолеум

стальную маслину

Почему злодей идентифицирует металл, как сталь, а не свинец?

[Линолеум]

Винкельрид, мой косяк, исправлю

[Линолеум]

Скрытый текст - 3:

Он был колючим, словно куст шиповника и от этих шипов явно веяло опасностью.
- И в мыслях не держал покупать вас, мистер Дельваро! - Я заговорил быстрее, подпуская в голос нотки панического страха. - Просто хочу выкупить свою жизнь! В депозитной ячейке на мое имя лежит двести пятьдесят штук, наличными! Мы едем в банк, я забираю деньги и отдаю их вам. Вы отпускаете меня и больше никогда не увидите! Я исчезну из города, если надо, уеду из штата! Я усвоил урок, не нужно было быть таким жадным и тупым! Впредь буду держаться подальше от чужого грязного белья! Лучше писать о бейсболе или погоде.
- Насчет того, что ты жаден и туп, я абсолютно с тобой согласен. – Он склонил голову в задумчивости. - В принципе, твоя идея неплоха. Но есть несостыковочка. - Винсент Дельваро взглянул на меня, делая вид что сомневается. - Не думаю, что сеньор Андронни обрадуется, узнав что я отпустил того идиота у которого хватило тупости и наглости его шантажировать. Так что, вряд ли мы договоримся.
- Андронни об этом знать не обязательно! - Я подался вперед. – Думаю, он вам доверяет и поверит на слово. В крайнем случае, можно найти бездомного и...ну...- Тут я замялся и, облизнув пересохшие губы, выпалил:
- Закопать его вместо меня!
Дельваро поднял на меня глаза, в удивлении:
- Бездомного говоришь? Решил переложить свои грехи на плечи невиновного?.. Да-а-а, ты еще тот самаритянин. - Он улыбнулся, сверкнув золотой пломбой. - Но ты опять прав, старый Луиджи мне доверяет. Возможно, хватит только одного моего слова и мы обойдемся без невинных жертв. Где находится этот банк?
- На выезде с ОуверРоад, но ключ от депозита у меня в квартире! - Я выбросил окурок, предварительно затушив его об пол.
Дельваро бросил ключи от наручников мне под ноги:
- Одевайся, быстро! И не вздумай шутить со мной! Если ты решил надуть меня, то — Тут он плотоядно растянул губы и направил на меня ствол пистолета. - Я станцую такую джигу на твоей безмозглой черепушке, что она лопнет, как гнилой арбуз.
Расстегнуть браслеты получилось только со второй попытки. Распухшие пальцы плохо слушались, по крайней мере, два из них были сломаны или вывихнуты: любое неловкое движение причиняло дикую боль. Морщась, я с трудом поднялся на ноги. Прихрамывая и держась рукой за отбитый бок (возможно в ребре тоже была трещина), направился к своим вещам, сваленных кучей в углу комнаты. Внутренне я весь сжался, как стальная пружина: «Если подведут ноги, мне конец. Второго шанса мне не дадут, слишком уж тертый калач эта старая сволочь.»
Направляясь за одеждой, оказываюсь около стола с разложенным пыточным инструментом и включенной настольной лампой. Тем самым уходя с линии огня. Естественно, Дельваро повернулся за мной и яркий луч света ударил ему в глаза. Секунда, полсекунды, но это был шанс - мой шанс, та возможность, на которую я надеялся...
...ПОВОРОТ ВЫКЛЮЧАТЕЛЯ...
Я резко развернулся, рывком бросая свое искалеченное тело в сторону жирного старого ублюдка с пушкой. Громыхнул выстрел, пуля мозглым холодком рассекла воздух у левого уха. Мимо - даже в таком состоянии, я слишком быстр для этого членососа. Ребром ладони бью по предплечью руки с пистолетом, одновременно ногой заезжая ему прямо по яйцам. Жирдяй крючится, его рожа с отвисшими брылами багровеет, рот раскрывается в немом «О». Пистолет звонко цокая падает на пол. Что мычишь, мудила, что, больно тебе?! Ничего, сейчас будет еще больнее!
Хватаю суку за воротник мажорной пятисот долларовой рубашки, хватаю так, что та трещит и рвется у меня в руках, наклоняю его голову вниз и по всем канонам муи-тай бью коленом в лицо. Хрясь! Ломается нос — это тебе за выбитые зубы! Еще удар, на этот раз в ухо и то тоже плющится в лепешку — это тебе за сломанные ребра (Тюфяк не ошибся, думая, что там трещина)! Обрабатываю его бока, как недавно он мои, особенно стараюсь в области печени. Надо бы еще дать пару раз по почкам, так чтобы чтобы они превратились в одну сплошную гематому, но два пальца на левой руке сломаны, держать его неудобно, а жирная свинья теряет сознание, потная туша тяжелеет и оседает на пол. К тому же он нужен живым, забить его до смерти пока не входит в мои планы. Пока не входит...
Отпускаю, наконец, Винсента и он мешком падает, руки все еще сжаты в области паха. Видать хорошо я ему там все размозжил, даже дыхание перехватило, только и может что беззвучно разевать рот, словно выброшенная на берег рыба. Иду к упавшему пистолету, держусь за сломанные ребра, от недавнего акробатизма, те жутко болят. Каждый вдох — все равно, что глотать битое стекло. Подымаю ствол. Так, посмотрим, что тут у нас: «Беретта М81» калибр семь шестьдесят пять, в обойме двенадцать патронов. Правда, уже одиннадцать, одного «свинцового друга», Винни выпустил в «молоко». Винни, Винни птенчик, так его звали в Отделе из-за его жирного брюха. Сейчас оно стало еще больше, но что поделаеть, время не щадит никого.
- Вставай. - Я навел на него «Беретту», махнув стволом в сторону радиатора. - Ползи туда и пристегнись. - Браслеты висели там же, где и оставил их Тюфяк.
Винни не реагирует на звуки моего голоса, Винни слишком занят своими распухшими шарами, чтобы слышать меня сейчас. Пришлось повторить:
- Если ты сейчас не поползешь к трубе и не пристегнешь себя, мне придется прострелить тебе колено. Считаю до пяти! Раз...
На счет «три» Птенчик зашевелился и наконец-то выпустил из рук гениталии. Скребя пальцами по бетону, приподнялся на четвереньки и, постанывая, пополз-таки в угол. Тяжело дыша, сел, ухватившись одной рукой за батарею, и налитыми кровью глазами посмотрел на меня:
-Тебе это даром не сойдет, сукин ты сын! - Прошипел он. - Когда Андронни узнает...
- Защелкни браслет у себя на лодыжке, выбери самую любимую! — Перебил я его, нетерпеливо махнув пистолетом. - Считаю до трех! Раз...Два...
Все еще, не сводя с меня ненавидящего взгляда, Винни пристегнул себя за лодыжку к трубе.
-Ну а теперь поболтаем! - Я присел на корточки и приветливо, насколько это было возможно сделать с щербатым ртом и размудоханными в кровь губами, улыбнулся ему. - Давно не виделись, Птенчик!
- Понятия не имею о ком или о чем ты говоришь, приятель. - Винни хмуро посмотрел на меня, изобразив недоумение. Я встретил его взгляд, не прекращая улыбаться. Не выдержав, он отвел глаза, якобы с безразличием, но я успел разглядеть то, что плескалось в них, словно грязная гудзонская вода о сваи портовых пирсов. Это был страх. Отлично!..
-Винсент Дельваро, одна тысяча девятсот сорок седьмого года рождения. После окончания школы был мобилизован в морскую пехоту. После учебки в Пэррис-Айленде отправлен во Вьетнам, проходить службу в округе Да-Нанге. В шестьдесят восьмом поступил в Вест-Поинт, на электроинженера. После выпуска, участвовал в секретных операциях в Анголе, Пакистане, Афганистане. С восемьдесят девятого на службе в ЦРУ, а именно в Отделе «А», где в должности старшего оперативного сотрудника работаешь и до сих пор. Официально — досрочно ушел в отставку по состоянию здоровья, в действительности же, работаешь под прикрытием на Луиджи Андронни, крестного отца Нью-Йоркского клана...
Я говорил, заколачивая слова, как гвозди в крышку гроба, а лицо Дельваро, несмотря на тучность вытягивалось от удивления, становясь похожим на лошадиное. Я знал то, что не мог, то, что не должен был, то, что по определению делало меня дважды трупом.
Наконец, я закончил и замолчал. Молчал и Винсент, осмысливая услышанное.
- Да-а-а...-Протянул он охрипшим голосом. - Недооценил я тебя приятель, надо было вначале раскурочить выстрелом твой черепной жбан, а уже после предлагать закурить. Пострадал из-за собственной доброты! - Удивительно, но этот сукин сын горестно скривил губы и всплеснул жирными лапами.
-Перестань себя жалеть, Винни. Ты сделал, то что сделал!
- Откуда ты? Отдел Внутренних Расследований, да? Это все из-за той мертвой шлюхи в Орегоне? Клянусь, эта тварь сама напросилась...
Я сморщился, как от зубной боли. Челюсть конечно болела и так, но тупость Птенчика достигала прямо-таки астрономических размеров. Неужели, этот старый мудак действительно считал, что я дал избить (Тюфяка?) себя лишь из-за мертвой проститутки?
- Твои мелкие грешки меня не интересуют. И я не из ОВР. Более того, мы с тобой старые приятели, Птенчик. Поэтому потолкуем о делах давно минувших лет.
-Я не жалуюсь на память, приятель! — Винни раздраженно дернулся, кадык, едва проглядывающий под слоем жира на шее, нервно заходил туда-сюда. - До вчерашнего дня я не знал, что ты вообще существуешь на белом свете! И поверь, с удовольствием прожил бы еще двадцать-тридцать отпущенных Господом лет, без этого, явно сомнительного, удовольствия! И перестань называть меня «Птенчиком», сукин ты сын! Ты даже ни хрена не соображаешь о чем говоришь!
Последние фразы, он проревел, впрочем, в полной мере ему так и не удалось изгнать страх из своего голоса. Хорошо, это хорошо!
Я подождал, Пока Винни успокоится. А затем сказал:
- Джейкоб Пирс. Когда-то ты знал меня, как Джейкоба Пирса.
И вот тут, лицо Птенчика посерело. Он осознал, кто я. От ужаса, его глаза стали похожими на мячики для пинг-понга.
- Иуда?.. - Севшим голосом прошептал Винни. - Этого не может быть... Ты же мертв!

[Snake_Fightin]

Ммм...Крутой детектив. Начало интригует понятное дело, экс-президент США, пистолет, то сё. В разделе ещё не было таких заманчивых начал. Никакого тебе утра студента. На этом творческий порыв кончился, дальше можно не читать?

Что ухудшает текст.
1. Аглицизмы внутри русскоязычного текста, который условно считается американской мовой. Мы уже это проходили. Если Спелкастор пишет внутри рассказа про америку "ford", а Линоль внутри романа про америку "Намба Уан", то автору это кажеся круто, а читателю отнюдь.
2. экс-през дал маху когда спросил "ты не будешь убивать, а что тебе надо?" Сразу рассыпался образ экс-правителя сверх державы, крутого по идее мужика. Потом, когда он пошол хитрить и задабривать героя более менее выправился.
3. То что мафиоз называет пони в среднем роде (такое, с качающейся головой) может конечно и придаёт ему харакетрности. типа неграмотная речь, но к сожалению в остальных случаях он говорит грамотно.

[Винкельрид]

Сообщение от Линолеум

направился к своим вещам, сваленных

Сообщение от Линолеум

чтобы чтобы

В целом, всё бодренько и концовки глав интригующие. Обожаю Чейза, и мужские детективы про разбитые морды, пальбу и хулиганов-пьяниц в главных ролях. И я вот подумал, что тебе вполне можно всё это напечатать под американским псевдонимом. А что?
P.S. Руки бы, конечно, поотбивать за небрежность, опечатки и т.п., но ты, видимо, неисправим.

[Линолеум]

Snake_Fightin, ога

Винкельрид, ога 2 раза

[Линолеум]

И еще:

Snake_Fightin
1. Да, автор считает аглицизмы крутым, но спасибо, что раскрыл мне глаза.
2. Я думаю, что даже у экс-преза, несмотря на всю его крутизну, начинаются проблемы с поиском очелла, когда в глаза смотрит ствол огнестрела. По сюжету, далее его ждут аццкие муки в стиле фильма "Пила", но могу и передумать.
3. Возможно, потому что игрушка, не? Я кстати, пони тоже называю в среднем роде)))

Винкельрид, не не буду под псевдонимом. Местами текст и вправду неплох, но в основном однообразен. Но так как ты мне польстил, я подыграю и поскромничаю)))

Еще один кусок, с описанием погоды и природы, солнце золотит, ГГ рефлексирует, все по канонам

Скрытый текст - 4:

Свидание с несбывшимся

Ранней осенью здесь особенно красиво.
Дорожка, посыпанная гравием, уютно ложится под ноги, зовет прогуляться вдоль, одетых в багрянец листвы, кленов. Лучи предзакатного солнца несут в себе тепло последних теплых дней, наполняют воздух своими ласковыми прикосновениями, касаются щек, глаз, губ, заставляют жмуриться. И лишь легкий ветерок, словно ревнивый соперник, соревнующийся с солнцем в сладострастии, прохладными руками взьерошит волосы а то и, разозлившись, налетит на ветки, окатит голову золотом. И я улыбаюсь, мне грустно и радостно одновременно, и хочется смеяться и плакать. Джанин бы здесь понравилось.
Я думаю о ней. Под кроссовками поскрипывает гравий, тихо шуршит оранжевый лист. Мне кажется, что я попал в страну Оз и шагаю по тропинке из желтого кирпича вместе с Элли и ее друзьями. Только вот нет здесь никакой Элли, как впрочем, и всех остальных тоже. Я здесь один, наедине с самим собой и дорогой. Жду, куда меня выведут ноги...

- Правда здесь красиво?
Мы на пляже. За спиной с грохотом накатывает океан, совокупляющийся с твердыней в акте неистовой любви уже десятки миллионов лет.
Она сидит на песке напротив меня, черные волосы распущены, ветер разметал их по плечам, белый топ и светло-голубые шорты подчеркивают, оттеняют загорелость кожи. Я вижу песчинки, налипшие в у нее в ложбинке между шеей и ключицей. Наклоняюсь и осторожно смахиваю губами эти крупинки кварца и известняка:
- Это ты красивая! А все вокруг на уровне, не более чем!
Смеется. Откидывает голову и ветер трепещет ее волосы, словно птичье крыло. Когда я слышу ее смех, у меня перехватывает дыхание от любви и нежности. Ее смех, как колокольчики счастья звенит у меня в голове, наполняет собой и растворяет в себе. Мне очень, очень хорошо!
На покрывале рядом с нами бумажный пакет из «Белого Замка». Мы кормим друг-друга жареной картошкой, макая ее в соус чили и, иногда, нарочно промахиваясь мимо ртов, попадаем золотистой хрустящей соломкой в нос, в щеки. Делаем это наперегонки, дурачась как дети и вскоре с ног до головы перемазываемся красным соусом. Она улыбается: «Фу, какой ты неряха! Дай-ка, я тебя умою!»
Берет меня одной рукой за подбородок и языком слизывает соус с носа, щек, губ, как если бы я был котенком, а она моей кошачьей мамой. Вторая рука скользит вверх, по моему бедру, задерживается в районе паха, отчего мой маленький «дружок» вздрагивает и начинает твердеть. Она чувствует это, отстраняется:
«Не сейчас...- Шепчет Джанин. - Вначале... Догони меня!»
И неожиданно вскочив, несется в сторону береговой волны, на бегу снимая майку и бросая в песок. Смеясь, гонюсь за ней, ныряю прямо в джинсах в белую клокочущую пену. Вода обжигает холодом, но я не чувствую этого, я всецело поглощен золотистым силуэтом, мелькающим впереди. Работаю руками, гребу из всех сил, преодолевая ревущие буруны, догоняя ее. Настигаю, она уворачивается, выскальзывает из моих пальцев, но я все таки цепко сжимаю ее в обьятиях, мы качаемся на волнах словно два буревестника:
- Я люблю тебя, Джон! - Голос заглушается грохотом океана, но мне не нужно слышать, я читаю слова Джанин по губам. -Я люблю тебя, мой милый!
Целую, она отвечает. На ее губах и языке привкус морской соли и чили.
Позже, спрятавшись за ее «Шевроле», мы занимались любовью, выгоняя стылый холод воды из тела, согревая друг друга внутренним теплом. Кончая, стонали в унисон с двумя самыми древними любовниками в мире. Океан возмущенно шумел — его оргазм придет еще не скоро...

...Деревья расступаются и я выхожу лужайку. Аккуратные ряды надгробий разлинеели изумрудное сукно травы и простираются вдаль на добрую милю. Серые прямоугольники гранита похожи друг на друга как две капли воды — здесь легко запутаться, если не знать куда идти. Но я знаю... К сожалению, я знаю: шестнадцатый ряд, седьмое справа. Шагаю между каменных близнецов...

…- Поздравляю вас с Новым тысяча девятсот девяносто шестым годом! Прошедший год был трудным испытанием для каждого из нас и всей Америки в целом! Но мы с достоинством перенесли все его тяготы и смело взглянем в лицо предстоящим трудностям и невзгодам, какие бы они ни были! Ведь мы, американцы, не умеем по другому. И я заверяю вас, наша страна будет двигаться вперед по намеченной траектории, не взирая на препятствия и не отвлекаясь на собл...
- От его техасского акцента у меня начинает болеть голова! - Джанин выключила звук и изображение мужчины на экране лишь немо раззевало рот, вещая о том, на какие все- таки соблазны может отвлекаться Америка. - Чем вообще думали избиратели, когда сделали его президентом?!
- Не так он и плох, детка, как о нем говорят! - Я успокаивающе приобнял ее и поцеловал за ухом. Закон о принудительной депортации, например, уменьшил процент преступности. Я читал статьи...
- Джон, пожалуйста, не надо! - Она раздраженно увернулась от моего следующего поцелуя. - Хотя бы в канун Нового Года, давай не будем о нем! С тех пор как ты устроился на роботу в службу администрации, я только это и слышу - «Мистер президент то, мистер президент это»!
- Милая, Ну что ты! - Я протестующе вскинул руку. - Он ведь просто мой босс и все такое! Конечно, я всего лишь обычный клерк в отделе аналитики, но однажды мне лично пришлось с ним пообщаться. Он производит неплохое впечатление.
- Да-а, впечатление, как будто его только что трахнули в рот! - Джанин стояла надо мной, уперев руки в бока, глаза сердито сверкали и я понял, что пора завязывать этот разговор. Я очень люблю свою малышку, но когда она становится такая с ней лучше не спорить. И, наверное, за это я ее тоже люблю.
- Ну все-все, детка! - Примиряюще улыбаясь, обнял ее, почувствовал, как под пальцами расслабляются мышцы плеч. - В последнее время ты так на это все реагируешь, наверное, я действительно перегнул палку. Прости, ладно?
Она поднимает взгляд и ее губы нерешительно, словно подснежник под слабым мартовским солнцем, расцветают в ответной улыбке. Я легонько касаюсь их поцелуем. Кажется, инцидент исчерпан, но в душе ругаю себя последними словами. Вот ведь идиот, нашел чем заняться в наше с ней первое празднование Нового Года!
-Я думаю пришла пора открывать подарки. - Достаю коробку в глянцевой упаковке, увенчанную цветком из фольги. - Это тебе!
Ну все, теперь улыбка просто вспыхивает, это прямо рождение сверхновой. Джанин выхватывает из рук коробку, нетерпеливо, как ребенок, срывает обертку. В ее глазах предвкушение восторга, наблюдать за этим — одно удовольствие.
- О, Джон! Он чудесный! - Она достает белый свитер из тонкой кашемировой шерсти, прикладывает его к груди. Подскакивает к зеркалу, вертится то так, то этак.
- Могу поспорить, ты как всегда угадал с размером! Мой бывший ни в жизнь бы не смог! И как тебе это удается?!
- Не знаю, крошка. - Я только пожимаю плечами. - Наверное это врожденное. Может, до аварии я был астрономом или инженером, ну или у кого там еще должен быть точный глаз?
- У меня для тебя тоже есть кое-что! - Джанин откладывает свитер и торопливо несется из гостинной в спальню. Через минуту возвращается, неся в руках нарядно запакованный сверток. - Открой.
Разворачиваю пакет, оберточная бумага сладко хрустит под пальцами.
-Ого. - Выдыхаю я через силу. Еще бы! Бумажник коричневой кожи уверенно и вальяжно, осозновая свою дороговизну и шик, ложится мне в руку. Смотрю на оттиск: «Лорд Бакстон».
-О бог мой, Джэн! Он же стоит кучу денег! Зачем ты...
- Перестань! - Джанин в притворстве хмурит брови, в глазах прыгают веселые чертики. Как быстро меняется ее настроение. Минуту назад, она ругалась словно пьяный докер и вот теперь лучится прямо-таки детским весельем.
- Я откладывала понемногу. Просто в больницу ты попал без бумажника и я еще тогда подумала: «Наверное это был чертовски хороший «лопатник», если за него так отделали человека!»
- Что?! Неужели ты такое думала?! - Наверное, от удивления, выражение моего лица настолько идиотское, что Джанин начинает заливисто хохотать, своим мелодичным смехом. Я не выдерживаю и, заражаясь ее весельем, смеюсь тоже.
- Дражайший мистер Доу! - Она обвивает мою шею руками и мягко целует в губы. - Вы иногда бываете таким ослом и тугодумом! Возможно, вы еще не совсем оправились после травм?! Может, вам стоит провести профилактический медосмотр? - Игриво заглядывает мне в глаза, теребя верхнюю пуговицу блузки.
- А можно? - Осторожно притрагиваюсь к ее животу. - Малыш не будет против?
- Срок еще не большой, поэтому, я думаю, против он не будет.
- Тогда не стоит терять даром время! - Вскидываю ее стройную фигурку на руки и мы направляемся в спальню...

...Тру указательными пальцами виски. Память, раскаленными щипцами, ворошит полузатухшие угли воспоминаний, причиняя почти физическую боль. Взгляд упирается в надгробие, то самое, которое в шестнадцатом ряду и седьмое слева. Сажусь на корточки и рукой касаюсь серой, шершавой поверхности камня, веду ладонью по канавкам выгравированных слов, подушечками пальцев читаю их не хуже, чем глазами...

...Человек вскидывает руку с зажатым в ней пистолетом. Лица у него нет — на том месте лишь черное клокочущее марево. Не человек - призрак в образе человека, безликий приспешник смерти, один из неисчислимого сонма ее клонированных воплощений. «И имя мне — легион.»
«БАНГ!!!». Пистолет рявкает выстрелом, я вижу, как затвор хищно лязгает, отрыгивая латунный цилиндр гильзы и та, обглоданной костью, по параболе летит в сторону. Пуля, словно нехотя, толкает Джанин в плечо, на белом свитере, том самом, что я подарил ей на Новый Год, расцветает алая хризантема. Я бегу к ней, но ноги еле подымаются, пространство комнаты кто-то залил смолой, а я, Джанин и безликий, как жуки в древесном соке, медленно двигаемся, преодолевая это густое натяжение.
«БАНГ!!! БАНГ!!!». Еще два цветка распускают кровавые лепестки у Джэн на груди. Ее отбрасывает на пол, тело в каком-то, по своему даже грациозном, пируэте оседает вниз. Мне надо успеть подхватить ее, надо не дать ей упасть. Почему-то эта мысль в тот момент казалась мне самой верной, самой жизненно важной. Если не дам ей коснуться пола, то все будет хорошо и с ней и с малышом, все обойдется. Все кончится как страшный сон, ведь это и есть страшный сон. Такого просто не может происходить на самом деле, не может быть такого, чтобы в мою Джанин, в мою маленькую Джэн, в мою крошку стреляли. Это все мне только снится, очередной дурацкий розыгрыш моего воображения...

… «Джанин Вивьен Доу». Никаких тебе «навеки в наших сердцах» или хотя бы стандартных «покойся с миром». Только имя и дата: «4 июля 1968г. - 18 января 1996г.» В груди у меня зарождается вопль горечи, он рвется наружу, как злобная маленькая тварь из фильма «Чужой», царапает легкие когтистыми лапками. Стискиваю челюсти, сжимаю их так, что, кажется, начинает крошиться зубная эмаль. И мне удается сдержать рыдание - хоть какая-то маленькая победа. А вот слезные железы мне уже неподвластны, две дорожки соленой влаги стартуют из уголков глаз и блестящими болидами чертят свой путь вниз по лицу, к подбородку. Пальцы сжались в кулаки, впиваясь до крови в ладони. О, милая, как же так вышло?! Милая моя, маленькая Джэн!..
Наконец, меня отпускает. Разжимаю руку и с удивлением наблюдаю пять аккуратных полумесяцев оттиснутых на коже ладони, окаймленных капельками крови. Цвет у них ярко-алый, настолько пронзительный, что даже остается впечатление нереальности. Цвет маков. Или хризантем.
Достаю из внутреннего кармана бумажник. Не тот, что в девяносто шестом подарила мне Джанин, он остался в нашей с ней квартире. Это была дешевая поделка из кожезаменителя, купленная в «Кэш энд Кэрри» в Ливингстоне, небольшом городке в Иллинойсе, обошедшаяся мне в семь долларов и восемдесят пять центов центов. Открываю и из отделения для фотографий достаю сложенный вчетверо снимок. Обтрепанный по краям, расчерченный трассами сгибов, разделяющих изображенных на нем двух людей, отгораживая их друг от друга.
Мужчина и женщина. Сидят на лужайке, прямо на траве, сняв обувь и носки, довольно сверкая голыми пятками. Джанин чуть сзади, приобнимает мужчину руками за шею, положив голову тому на плечо. Оба улыбаются, сияя улыбками, которые по достоинству оценил бы любой ортодонт. Оба выглядят счастливыми и довольными жизнью. Пришельцы из других миров.
Мужчина на фото не похож на меня. Иногда, просыпаясь по ночам, я задаю себе вопрос, а был ли этот человек вообще, существовал когда-нибудь тот отрезок жизни, когда он (Я?) мог любить и быть любимым, готовился стать отцом, а в перспективе дедом? Реально ли это все? Может, все это время, я до сих пор лежу на больничной койке, обвитый шлангами капельниц и датчиками мониторов и весь этот период моей жизни, все эти полтора года жизни с Джэн всего лишь трехсекундный всплеск активности мозговых нейронов где-то на задних помойках моего сознания. И Джанин Вивьен Доу, в девичестве Троссэм, никогда не работала в той больнице, а мистер Джон Доу, один из многочисленных Джонов Доу в этой стране, никогда не выходил из комы и не знакомился с медсестрой с таким именем. Пятьсот сорок семь дней и восемь часов жизни, сжатые до нескольких секунд коматозного бреда — отличный сюжет для очередного эпизода «Сумеречной зоны» или «Доктор Кто».
Перевожу взгляд на плиту слева. Тот же гранитный монолит, но надпись отличается. Совсем немного, но это естественно, Джанин Вивьен Смит не могли похоронить дважды в разных могилах, разве только, для этого потребовалось бы разрезать ее тело на части. На плите слева мое имя: «Джон Джастин Доу». Вернее будет сказать, это имя мужчины с фотографии, того, кто улыбается голливудскими зубами. Того, кого любила Джэн. Того кто должен был стать отцом, а в перспективе и дедом. Того кто умер и чьи посмертные воспоминания за всю его короткую жизнь, длиною в те самые пятьсот сорок семь дней и восемь часов, засели у меня в голове щербатыми занозами, при малейшем удобном случае вызывая гальванизирующие пароксизмы боли. Например, как сейчас. Как бы я хотел похоронить их вместе с владельцем здесь, на глубине восьми футов, под плитой слева.
И все же, надпись на (моем?) надгробии не совсем правдива. Даты смерти у (нас?) него с Джэн совпадают. А это неправда. Возможно,восемнадцатое января и было для кого-то датой окончания жизненного пути, но также верно и то, что для кого то этот день был началом новой жизни. И определенно, истина заключалась в том, что Джон Джастин Доу не умер тем зимним вечером, на третий день после понедельника Мартина Лютера Кинга. Он умирал медленно и неторопливо, смерть поглощала его, как метастазы поглощают внутренние органы ракового больного. Собственно говоря, он (Я?) умирает до сих пор...

[Винкельрид]

Вполне себе приличная глава, подсбить темп и затянуть поглубже в историю. Иной начинающий писатель обязательно пустил бы её первой. Хе-хе. На уровне ощущений затянуто начало, с лучами солнца, там же несколько, на мой взгляд, лишних словечек. Читается без затруднений, через строчки прыгать желание не возникает (для меня это - хороший показатель).
P.S. Прочитал слова про погоду и природу, и пришла в голову идея когда-нибудь забабахать вещицу, где каждая глава будет повторять одно из заданий Мастерской, ну всё это сюжетом будет объедено, естественно. О как.