Винкельрид. Творчество

[Винкельрид]

Скрытый текст - Оп:

[Винкельрид]

Сообщение от Алексей Чехов

Прозвище, как-то сильно оскорбительно

Интересно послушать, какие прозвища вы в школе даёте своим учителям...
reco, ну теперь-то я буду точно знать, на кого ориентирован тот рассказ - на читателя, не поднаторившего в писательстве и критике...

[Prince ProSpeRo]

Интересно послушать, какие прозвища вы в школе даёте своим учителям...

самы что ни на есть обидные! =) но это так к слову =)
Кстати, выкладывай тут "Маму", я с радостью прокомментирую! А то на прозе куча серьезных, и я там последнее время прячусь =)

А с хрычом все нормально, раз есть Наставник, Герой ну и подобное =)

[Винкельрид]

Сообщение от Prince ProSpeRo

Кстати, выкладывай тут "Маму", я с радостью прокомментирую!

Выложу в своё время, хотя на некоем другом форуме я получил на этот рассказ уйму отзывов, которые сводились, в основном, к тому, что я ничего толком не объяснил и оставил вопросы читателей без ответа, а одна из добровольных критиков и вовсе сказала, что требуется переделать рассказ, вылепив из него детскую фэнтезийную повесть про приключения Девочки в снежной стране Взрослого Мальчика...)

Пока же - следующий этап моего творчества, рассказ, опубликованный на диске "Мира фантастики", к слову - единственный из рассказов, который приняли.
Итак,

Скрытый текст - ТРИ ПОРОСЁНКА:

ТРИ ПОРОСЁНКА
- Это было нехорошее время.
Старик сыграл театральную паузу, склонив кудлатую седую голову.
Среди зрителей зашелестели смешки. Лорд Веджер, герцог Глэйдский, устроитель слушанья, басовито шепнул соседу, какому-то наезжему рыцарю: «Бесчисленная прорва историй начинается именно так!»
- Нехорошее… Смутное время! Наше королевство – его ведь только спустя, без малого, сто лет нарекут Идалиром – бурлило как колдовское варево в громадном котле. Славные походы и великие завоевания Остервольда Смелого тяжкой обузой повисли на плечах его детей. То, что король преставился, не назвав наследника и разделив власть между всеми своими отпрысками, оказалось роковой ошибкой.
Их было тринадцать... плохое число, и правили они плохо. Старший, Текуч, следил больше не за королевством, а за буйными сестричками-братишками, готовыми грызться по любому поводу.
Те, кого Остервольд заставлял подчиняться угрозами или силой, стряхнули ярмо и взялись за сталь. Гордый западный Силл и мятежный восточный Флидд подняли головы первыми. Дети Остервольда не желали драться сразу с обоими, но они и не сумели решить, кого же предпочесть, поэтому без боя оставили обе области, завоеванные прославленными отцом и дедом. Оставили так торопливо и бездарно, что восставшие, потянувшись отвесить пинка удирающим войскам, простодушно влезли уже на наши земли. А на северо-западе буйно разросся лес Йорим, где вольно и весело поживали неуловимые эльфы. В Тёмной Долине безбородые карлики – Отверженные – отказывались понимать, что разорять деревни, угонять в рабство и убивать людей – скверно. Не дремал и загадочный Паввельс, откуда нет-нет, да и вылезут то влоки, то мантикоры... Вот надо же! Бездушные и безмозглые твари, а ведь понимали: время паршивое, смутное – значит есть, чем поживиться!
Нет, Совет старался! Рос оброк, каждая стычка на окраине выливалась в новый чрезвычайный налог, крестьян за малейшие проступки ссылали на границы. Но для простого люда это было обычным делом, они привыкли терпеть. Главной глупостью, порождённой Советом, стал указ, увеличивающий срок службы рыцарей с привычных, проверенных временем, сорока дней до девяноста в год! Если ропщут вилланы – это полбеды, но когда начинают роптать рыцари... Одним словом, со смертью Текуча королевство запылало, как тело еретика на костре инквизиции.
Эту войну назовут «Войной Чётных и Нечётных». Такое смешное, да и не точное название придумали много позднее. Сначала междоусобицу величали «Кровавой Сестрой» - из-за несчастной Бьянки, старшей из дочерей Остервольда, в горячке четвертованной братцем Никелем в самом начале кампании. Кто–то говорил: «Война Стариков», ведь самому властолюбивому и кровожадному из королевской семейки, Никелю, было уже шестьдесят пять годков, а младшенькой, Лане – сорок один.
Братья и сёстры принялись усердно дубасить друг дружку, забыв обо всём, и быстро разбазарили ещё половину исконных нордхорнских земель. Простой народ уже давно запутался в цветах, лицах и налогах. Крестьяне устали платить всем и вся, насадили косы по-новому, распрямили вилы и откопали на сеновалах запрещённые луки. К счастью, они повернулись против негодяя Никеля.
- Почему это он негодяй? – возмутился кто-то.
Старик усмехнулся.
- Теперь говорят только так. Если бы на троне сейчас восседал его потомок, глядишь, говорили бы совсем иначе. Никель грабил, жёг и убивал не больше прочих. Но ведь он был старым, потрёпанным и тощим, да ещё и плохим политиком. Если он требовал от вассалов новых повинностей, то никогда не сочинял благих целей для оправдания. Когда он вздергивал мародёров, дезертиров и предателей, никогда не выставлял главным виновником палача. Он был слишком прямолинеен и злопамятен.
Несмотря ни на что, Никель воевал лучше. Его вотчина, суровый Закорт, издревле славился рыцарями и оружейниками, да и сам старикан неизменно сражался в первых рядах войска, хотя добрая половина солдат годилась ему во внуки. Острол, командовавший противной партией, обладал гораздо большей армией и ресурсами. Он тоже неплохо сражался, но его сторонники постоянно портили всё дело. Банн бесталанно сдал важный Элдар, откуда текли железо и золото, и чудом успел унести ноги, едва не разделив судьбу несчастной Бьянки. Сам Острол спешно покинул другой значимый город, Глэйд, чтобы успеть перехватить основные силы Никеля – те двигались ускоренным маршем к столице королевства нордхорнов, величественному Линеару.
Он опоздал. Когда его войска добрались до стен города, надменный Линеар уже облепили шатры осаждающих. Острол с ужасом наблюдал, как швыряют заряды баллисты и катапульты; как из-за дощатых мантелетов посыпают защитников города стрелами лучники в ядовито-жёлтых одеждах; как строятся неподалёку огромные осадные башни… Говорят, Острол потерял голову и ринулся на осаждающих без подготовки, не имея никаких шансов на успех, но это, конечно, не так. Он прекрасно знал: в Линеаре находится немалый гарнизон, и твёрдо верил, что запертые за стенами братья и сёстры поддержат его вылазкой. До сих пор все гадают, почему они этого не сделали. Но я не буду гадать.
Битва длилась долго. И летописцы сказывали, будто за время побоища со стен Линеара не слетела ни одна стрела. Закончилось всё печально: Острол погиб, остатки его рати рассеялись дымом, осада продолжалась. Надежда осаждённого города таяла, как апрельский снег, и тем удивительнее вышел финал: когда Никель – а он как обычно желал быть впереди – пробирался со своей гвардией по устроенному сапёрами подкопу, линеарцы пустили туда воду. Никель и его лучшие воины утонули. На следующий день осаду сняли и армия, лишённая полководца, перестала существовать…
Старик замолчал. Слушатели немного подождали – не будет ли продолжения? – и загалдели. Лорд Веджер хлопнул в ладоши, призывая всех к порядку.
- Тише, тише! Спокойнее. Давайте по очереди!
Коротышка в засаленном грязно-сером балахоне поправил под мышкой тяжеловесный том и тщательно прокашлялся.
- Прослушивая данное, так сказать, повествование и сопоставляя его с услышанным ранее, нельзя не отметить следующее: рассказчик, доводя до нас вышеизложенные факты, совершил основательные упущения в плане творчески несостоятельного предоставления характера происшествия…
Публика почтительно затихла. Докладчик воодушевился и продолжил корёжить воздух с ещё большим жаром.
- Что мы имеем налицо? Абсолютное неимение наличия протагониста! Нет сформулированного в полной мере конфликта! Не произведена работа по доработке кульминации! И, как истекающее из вышеуказанного следствие, не прослеживаемое присутствие, так сказать, морально-этических норм! Для каких конкретно слоёв общества это будет представлять интерес? Для хронистов? Историков? Следовательно, появляется необходимость проведения определённого рода глобальных исправлений!
- Слушаем вас, - благосклонно кивнул герцог.
- Во-первых, всё, в большой степени, серьёзно и сухо, отсутствуют моменты украшательства и преображения речи в лице аллегорий и метафор. Во-вторых, получить полновесную легенду на основе поданного монолога не представляется возможным, исходя из чего придётся совершить упрощение общей картины и реформирование произведения в басню или сказку. В-третьих, чрезмерное количество имён и названий несёт устойчивый отпечаток буквоедства и дотошности, сопряжённой с...
- Переходите к делу, – не выдержал лорд Веджер, – а то мы так до ночи будем размышлять.
Коротышка слегка поклонился герцогу, украдкой смахнув пот со лба.
- Как будет угодно. В первую очередь, в ультимативной форме, выступаю с предложением преобразовать Никеля в волка. Без всякого сомнения, он обязан являться до чрезвычайности недоброжелательным и предпринимать неоднократные попытки поедания... скажем, жеребят! Ну, или поросят. Имена им следует придумать достаточно весёлыми, наводящими на соответствующие аналогии... нечто вроде «Хрюф-Хрюф» или «Няф-Няф». В котором количестве они наличествовали? Тринадцати? Или десяти? Это – сверх меры, вполне довольно троих – превосходное благоприятное число. Четвертование, крестьянские бунты, утраченные территории и так далее, следует отбросить за ненадобностью. Достойна дальнейшего раскрытия история о взятых городах. Разумеется, видоизменим их в жилые дома, то есть, касаемо нашего случая, в поросячьи домики. Два волк предал разрушению, третий же уничтожить не представлялось возможным, вследствие чего… Хм... Утопление в домике – явление весьма недостоверное...
Коротышка задумался лишь на пару секунд, затем его лицо просияло.
- Он проникнет в помещение сквозь печную трубу, в результате повалясь в котёл с водой, доведённой до кипения! Налицо положительные стороны данного финала: полное отсутствие кровавой развязки и, следовательно, значительное снижение возраста слушателей!
Лорд Веджер зевнул: «Недурственно!»
Старик–рассказчик переводил наполненные ужасом глаза с коротышки на герцога, беззвучно открывая и закрывая рот.
Писарь хмыкнул, обмакнул перо в чернильницу и вывел название: «Три поросёнка».
май - ноябрь 2006г.

[Алексей Чехов]

единственный из рассказов, который приняли.

Заслужено.
Винкельрид, считайте, что у вас появился один новый читатель.

[Винкельрид]

Сообщение от Алексей Чехов

Винкельрид, считайте, что у вас появился один новый читатель.

Всегда рад новым читателям, и доброжелательным, и не очень. Первые помогают поверить в свои силы, вторые подстёгивают и заставляют совершенствоваться. Впредь надеюсь не разочаровать ни тех, ни других. Мстителям в ближайшее время подкину парочку противоречивых рассказов, над которыми можно будет вволю поиздеваться, блеснуть остроумием и т.п.)))

[Лекс]

Винкельрид, хорошо пишешь. Вот только понять не могу, зачем ты выкладываешь для критики рассказы 2003 - 2006 годов. Для критики как раз нужно выставлять последние написанные работы, чтобы в будущем учесть ошибки. Впрочем, надеюсь, ты их "почистил" прежде чем выложить, поэтому кое-какие нарекания.
В "О кошках и людях" (извини за каламбур) есть одно место:

Сообщение от Винкельрид

Люди-людишки сновали вокруг, каждый – со своими проблемами. Со смешной вознёй, амбициями и уверенностью в том, что они что-то значат здесь и сейчас.

Этот философский этюд ведед в тупик. Он относится к той самой правде, которая никому не нужна.

По "Поросятам":
Писать рассказ с мая по ноябрь дело, конечно, благородное, но не благодарное.
А если конкретно, то сорняков немного, но очень много наречий. Даже слишком много. В остальном - не плохо.

[Винкельрид]

Вот только понять не могу, зачем ты выкладываешь для критики рассказы 2003 - 2006 годов. Для критики как раз нужно выставлять последние написанные работы, чтобы в будущем учесть ошибки.

Кто сказал, что я выставляю их для критики? Я их выставляю для того, чтобы их прочитали. Захотелось человеку оставить отзыв - пожалуйста, нет - значит нет. То, что я пишу сейчас как раз выкладывать на форуме не вижу смысла, поскольку вполне справляюсь с работой редактора сам)

Писать рассказ с мая по ноябрь дело, конечно, благородное, но не благодарное.

На самом деле, я, конечно, не такой герой, чтобы писать рассказ полгода. Просто рассказ был начат и закончен, но через полгода претерпел существенную правку, потому и получились такие даты.

[KrasavA]

Прочитала последние два рассказа.

Про поросят не понравилось. Сначала - читать скучно, а потом не интересно.

А вот про героев - очень даже) И улыбнуться и задуматься есть над чем)

[Винкельрид]

Очередной рассказ

Скрытый текст - Десятая муза:

ДЕСЯТАЯ МУЗА
По лицу судебного управителя густым киселём растеклась скука. Монотонная речь истца – настоятеля Светлого храма, пресвитера Терралевиса, – долетала до него плотной обволакивающей пеленой, убаюкивала, настойчиво отяжеляла веки. Тем не менее, он мужественно держался. Чего-чего, а опыта Вархайду Торнаросскому было не занимать, и глаза его, невзирая на жестокую борьбу со сном, смотрели предельно строго. Тяжёлый взгляд заставлял спотыкаться всех без разбора, виноватых и невиновных. Вот и сейчас, вступивший в тяжбу свидетель истца, потный толстобрюхий стражник, неосторожно взглянув на управителя, стал запинаться и путаться в показаниях. Суд и зеваки заметили это и зашевелились.
- Так ты говоришь, как услышал шум разбитого окна, тотчас забежал в храм? – спросил один из судейских, старый рыцарь, сир Эмерит.
Стражник поводил языком по пересохшим губам и неуверенно кивнул. Судьям незачем было знать, что звон нисколько не насторожил его, и только после того, как из храма донеслось пение, бравый страж соизволил задержать вора.
- Но раньше ты утверждал, будто застал негодяя сидящим на полу? Что же выходит? Он разбил стекло, влез внутрь и уселся на пол?
Солдат оглянулся на обвиняемого, худосочного типа в обширной мышастой рубахе, словно искал поддержки.
Парень пожал плечами. Он выделялся на безликом фоне тех, кому уже вынесли сегодня приговор, – а это были убийца и насильник Чапонос и двое эльфов-трубадуров, мужчина и женщина, осуждённые за колдовство, – держался уверенно, не отрицал своей вины, не трусил и не юлил. Даже несмотря на то, что в затылок ему сопел палач-изувер Бамберг, а возле ног скорчились обритые наголо «колдуны», источённые голодом и жаждой, исполосованные кнутами, истерзанные дыбой, колодками и щипцами.
- Поясните мне, пресвитер, что делает вора вором? – продолжал судейский.
Старик-настоятель задрал бородку, выразительно хмыкнул и ответил немедленно:
- Странные вопросы вы задаёте доброму служителю Светлой церкви, почтенный. Откуда мне знать?
- Вором вора делает то, что он ворует! – сир Эмерит даже поднял кверху палец, словно изрёк нечто значительное. – Стражник должен был застать его запихивающим за пазуху золотые подсвечники, выгребающим из кадильниц ценный садаосский ладан, выковыривающим из стен драгоценные камни, но вместо этого вор сидел на полу! Почему?
Вархайд Торнаросский, с которого возглас Эмерита согнал докучную дрёму, понял: пришло время вмешаться.
- Я разъясню! В нашем случае воровство – есть тайное, дерзкое и самовольное проникновение в храм. Если бы вор позарился на церковное имущество, это стало бы осквернением святыни. Он вспомнил, что грозит персоне, уличённой в святотатстве. Поэтому он предпочёл участь простого вора.
Пресвитер Терралевис засопел. Тяжёлый посох дрожал в его хилых руках, словно грозил всем противникам Света.
- Разве это – объяснение? Он вероломно проник в храм! С какой целью? Он сидел на полу, верно, но не затем ли, чтобы совершить какой-то гнусный обряд и осквернить святое место? Разве это не святотатство?
- Ну-ну, пресвитер! Не будем позволять гневу думать за нас. Несомненно, это событие потрясло вас. И вы готовы обвинить этого несчастного в чём угодно, включая стремление поколебать устои Светлой Церкви! Но посмотрите на него: парень не уразумевает тяжести своего поступка! Он – простой воришка, которому хочется есть и негде спать. Едва он устроился на полу, как влетел наш доблестный солдат, и на этом преступление закончилось! Святотатство? Никоим образом! Потому зачитываю приговор!
Управитель медленно встал. Он не спешил начинать: давал обвиняемому достаточно времени на то, чтобы выкрикнуть вызов на судебный поединок – угрюмый наёмный боец, готовившийся выйти вместо пресвитера Терралевиса, уже разминался неподалёку, сноровисто кромсая воздух ухоженным мечом. Обвиняемый в преступлении против Светлой церкви и против власти сеньора лишался этого права, обычный вор – нет. Парень, однако, безмолвствовал.
Толпа зашумела удивлённо, разочарованно и немного обиженно: их, ни за что, ни про что, лишали зрелища. Даже инквизиторы, всё слушанье стоявшие без движения, как ледяные глыбы, переглянулись. Палач тихонько пихнул парня в спину: чего, мол, стоишь, олух?
- Приговор! – откашлявшись, продолжил Вархайд. – Правом, данным мне лордом Джером Сатридским и Его Величеством королём Западного Силла Донмером Первым, объявляю Чериса из Веделя виновным в воровстве и приговариваю его к повешению!
Парень хмыкнул, после чего горестно вздохнул и покивал, соглашаясь.

Черис опасливо открыл глаза. Последние зеваки, пришедшие на Остывшее Поле любоваться казнью, разошлись. Трое висельников покачивались рядом непристойными серыми кульками, бил в нос запах экскрементов.
«А эти эльфы такие же, как мы…»
Левитируя, он освободился от петли, и парящим ангелом сошёл на землю.
Ни запах, ни неприятное соседство не волновали Чериса, ему попросту было не до того. Поддерживать больше дюжины изматывающих заклинаний – дело нелёгкое, даже для опытного мага. Но, несмотря на усталость и подступающую тошноту, Черис не торопился: осмотрелся, полюбовался прекрасной, жёлтой, как имбирь, луной, и только после этого начал работу.
Вынуть тела из верёвок оказалось труднее, чем он ожидал. Ножа не было, поэтому пришлось вложить ещё чуточку сил в заклинание Левитации.
Когда висельники оказались на земле, парень, тяжело дыша, повалился рядом.
- Та ещё работёнка... – буркнул он, разглядывая эльфов.
Женщина и мужчина сейчас были похожи, как близнецы. Черис никогда не замечал пресловутой эльфийской красоты, этих двух он и вовсе находил крайне безобразными: одетые в лохмотья, отощалые, изодранные, грязные и дурно пахнущие... Рассматривая искалеченные тисками пальцы, парень подумал о лютнях, о гордо изогнутых луках арф из золотого дерева, о сказочно красивых песнях...
Глупость служителей муз, явившихся в Сатрид, известный на весь мир своей нетерпимостью к магии и магам, меркла на фоне вопиющей глупости жителей этого города, которые считали колдунами всех эльфов без исключения…
«Однако, рассиживаться нечего!»
Черис снял Апноэ и Аналгию – заклинания, позволявшие эльфам не дышать и не чувствовать боли; убрал Эргираспид и Букелларию, которые уберегали шеи висельников от переломов и чрезмерного сдавливания; рассеял Геймармене, ослабляющее функции организма, прогнал магический сон, и напоследок вдохнул в искалеченные тела жизненных сил Мистерией. Если бы эльфы отпирались до последнего и не признавали, даже под чрезвычайной пыткой, свою колдовскую сущность, их ждал бы «очищающий» огонь. На этот случай Черис подготовил крайне богохульственную речь, которая позволила бы ему разделить участь менестрелей. Конечно, поддельное сожжение сварганить гораздо тяжелее, но, к счастью, эльфы оказались не слишком упрямыми.
- Liral sa? – простонала женщина.
Мужчина с шумом втянул воздух и резко приподнялся, опираясь на локоть. Огромные глаза эльфов горели страхом и непониманием.
- На Остывшем Поле, – сказал Черис. – Не беспокойтесь, вы живы, и, будем надеяться, теперь распорядитесь своей жизнью более разумно.
- Sea wenteima wenal merallimiel?
Парень хотел съехидничать, но передумал: несколькими днями, проведёнными в застенках сатридской инквизиции, менестрели заслужили более терпимого обхождения.
- Пока ещё – нет. Место казни охраняется: в последнее время здесь частенько воруют и уродуют трупы. Я провожу вас до озера, там ждут лошади. Ещё, по крайней мере, полторы недели вам придётся передвигаться по сатридским землям. Надо будет скрывать лица. Думаю, это не такое уж большое неудобство, по сравнению с... – он хотел сказать «с виселицей», но осёкся. Ни к чему это. –Вы готовы идти?
- Teialma reat… – прохрипел мужчина.
- Я тоже с утра не ел. Еду охраняют лошади. Какие из них охранники – сами можете представить, так что поспешим, пока вашими припасами не отужинали лакерты. Кстати, лошадьми они тоже не побрезгуют. Знаете, кто такие лакерты? Интересный народец. Правда, трупоеды…
«…но не хуже тех, кто отправил вас на виселицу», - закончил он про себя.
Женщина неожиданно разрыдалась: «Timaal! Islilea tanteial sa’timaal»…
Черису опять захотелось съязвить. Голодная, изувеченная певица плакала по своей лютне. Такие они, эти барды. Они легко плачут и легко смеются. Они несут миру скорбь и веселье, и принимают то и другое от мира с неиссякаемой жадностью. Их не сломили боль и несправедливость, а волосы скоро отрастут. Раны затянутся. Кости исправятся. Музы лечат своих слуг быстро и умело.
- Salema tset s’sigin…- оборвав рыдания, прошептала женщина.
«Увидеть моё лицо?» - Черис улыбнулся как можно доброжелательнее. Поэты…Только что их сняли с виселицы, только что закончился их кошмар, а она уже думает о прекрасном. О благородном эльфе, рискующем жизнью ради незнакомых сородичей...
- Это моё настоящее лицо, милая, - сказал парень.
- Ea is’leil? Ты – не эльф? – воскликнули эльфы одновременно.
- Простите. И давайте, закончим. Надо идти.
Они бежали как волки, след-в-след. Эльфы, даже израненные и измученные, могли легко обогнать Чериса, однако, не позволяли себе этого, сбавляли шаг.

Барды...
Вам и в голову не могла придти такая история: маг-человек по доброй воле спасает чужаков, осуждённых за колдовство.
Вы будете неприятно удивлены, если поймёте, что спасение ваше – это не самоотверженный поступок, продиктованный благородством, а, всего лишь, прихоть гордеца, проверка собственных сил и очередная возможность поиздеваться над инквизиторами.
Скорее всего, вы будете презирать своего спасителя, если узнаете, что, отведя вас в надёжное место, он вернётся к виселице и снимет труп разбойника Чапоноса.
И уж наверняка вы возненавидите смертного мага, если увидите, как ловко и умело он отрезает руки повешенного, заворачивает их в кусок савана и уносит, чтобы использовать эти мёртвые куски плоти для своих колдовских целей.
К счастью, вы не увидите этого. Вы уйдёте со сказкой в душе и благодарностью в сердце. Когда ваши волосы зазолотятся, а пальцы сумеют щипнуть струны, вы споёте о своём чудесном избавлении, и зрители будут плакать от горя и радости…
«У каждого – своя муза», - думал Черис, пробираясь домой с драгоценным свёртком за пазухой.

[Алексей Чехов]

,,Десятая муза,,.
Итак.

густым киселём

По моему кисель таким всегда и бывает. И здесь это не уместно. Первое предложение и так сразу.
Эх что-то не втянуло...

[reco]

Винкель, ты не думай, я читаю, просто торможу с критикой и остроумием своим, т.к. его тут не хотят. Но все таки скажу - "3 поросенка" по логике ни в какие ворота. Вот. Могу обосновать)

[Винкельрид]

Алексей Чехов, спасибо за твоё ИМХО. Кисель, конечно, бывает разным, и жидким и густым.
reco, я ничего против остроумных людей не имею. Так что, если тебе хочется что-то сказать - скажи, не держи в себе)

[Лекс]

"Десятая муза" понравилась больше поросят, хотя для высказывания идеи слишком уж загружено. Чем дальше читаю твои рассказы, тем больше нравится. Надеюсь, дальше будет еще лучше.

[Snake_Fightin]

Сообщение от Винкельрид

Когда я публиковал этот рассказ (я о "О кошках и детях") в теме "Свои произведения...", ты высказывался по нему, но отзыв был совершенно другим, я даже сказал бы - диаметрально противоположным.

Несогласен. Как третий элемент тЕмного змея-горфныча, алфёровско-погудинскую полемику застал с самых зачатков.
Сейчас, когда читал отзыв, чесалось два движения - тратий раз посмотреть, действительно ли пост от восьмого года, и спросить реко, нафиг выкладывать мессагу повторно. Короче, идентично всё.

П.С. Если мстители нарываются на новые интересные истории, то, пожалуй, буду мстителем.

[reco]

Винкельрид
Царапки последнего рассказа: "шум разбитого окна" стекла?, "мышастая рубаха" типа серая?, логика: неужели у такого пройдохи-колдуна такие прихоти? Чудны дела твои господи)
Snake_Fightin
Лишний раз удивляюсь, как ты умеешь выражёвываться, ценю такое умение наравне с афоризмами.

[KrasavA]

Последний рассказ прочла.)
Впечатление странное. Восхищения героем нет. Отвращения к нему тоже.
Очень четкое непонимание того, а зачем ему это нужно. Объяснений в тесте явно недостаточно.

[Jur]

Винкельрид, интересная и симпатичная зарисовка, мне понравились описания и образы ;). Но вот впечатления полноценного рассказа не возникло, да и последний абзац мне показался очень странным и нелогичным.

Далее, поскольку я ни разу не критик, глубокое ИМХО:

Барды...
Вам и в голову не могла придти такая история: маг-человек по доброй воле спасает чужаков, осуждённых за колдовство.

Вам - это бардам или читателям? Читатели видели тьму таких рассказов, а барды их пели, так что "не могло прийти" - странное заявление. ;)

Вы будете неприятно удивлены, если поймёте, что спасение ваше – это не самоотверженный поступок, продиктованный благородством, а, всего лишь, прихоть гордеца, проверка собственных сил и очередная возможность поиздеваться над инквизиторами.

Не способны понять? Странно.

Скорее всего, вы будете презирать своего спасителя, если узнаете, что, отведя вас в надёжное место, он вернётся к виселице и снимет труп разбойника Чапоноса. И уж наверняка вы возненавидите смертного мага, если увидите, как ловко и умело он отрезает руки повешенного, заворачивает их в кусок савана и уносит, чтобы использовать эти мёртвые куски плоти для своих колдовских целей.

Хоть убейте, но не понимаю почему. Человек, пришедший за неким ресурсом и, рискуя жизнью, потративший силы, время и деньги на спасение чужака достоин презрения? Возненавидите? Не, непонимаю.

То есть я подозреваю, что это все-таки не рассказ, а некая сказка или скорее притча о том, что в жизни нет книжных героев в серой фланели без страха и упрека?

Честно говоря было бы интересно услышать авторскую интерпретацию ;). Может это я с утра торможу?

[Винкельрид]

Если угодно, попытаюсь объяснить. Речь в рассказе о конкретных бардах (к вапросу о способности/неспособности понять) конкретного фэнтезийного мира. Мира, где эльфы ненавидят некромантов, считая их хуже чем кто-либо на свете. Маг, спасший их - именно некромант. Его главная цель - рука висельника, спасённые эльфы - прихоть.
Вполне допускаю нелогичность, поскольку я пока не достиг того уровня, когда смогу доносить свой замысел читателю ясно и чётко. Хотя, в общем, смысл вы обозначили верно. Именно отсутствие героев - глупцов, присутствие героев ради выгоды и прихоти, отсутствие чёрного/белого и т.п. Вот, видимо, и всё, что я могу сказать по этому поводу. Спасибо за внимание.

[Jur]

Ага, похоже я угадал, что это именно зарисовка по известному автору миру :). Просто слово "рассказ" сбило с толку. Тогда, естествено, все вопросы отпадают сами ;).

[Винкельрид]

Долго думал, выкладывать этот рассказ или нет, поскольку сам я вижу его ошибки, кое-что мне самому не нравится, но, чтобы не идти супротив истории, я не переписываю его заново... Решил выложить. Били меня за него крепко и жёстко, но я готов терпеть ещё. Прошу... Дату написания не указываю преднамеренно, дабы не смущать читателя)

Скрытый текст - Метла, котёл и магическое зеркало:

МЕТЛА КОТЁЛ И МАГИЧЕСКОЕ ЗЕРКАЛО
Разве это – зима? Неделю исправно трещат морозы, светит пронзительное солнце, лоснится и сыплет искрами снежный наст, а потом вдруг на небе что-то ломается, наползают стылые тучи, и меркнущий пейзаж оккупирует печальная слякоть. И так – без конца...
Сейчас как раз начался морозный период, что несказанно обрадовало честной народ. Он как раз готовился провожать зиму в последний путь реками ледяного пива и незатейливыми потешными развлечениями, вроде весёлого лазания по столбу за сапогами или увлекательнейшего поднятия гирь.
Новый район, приютивший меня совсем недавно, относился к веселью с беспричинной лёгкой неприязнью, как старушки к гоняющим мячик пацанам. В пахнущих свежестью подъездах скрытничало эхо, большинство квартир пустовало, а малочисленные жильцы не торопились знакомиться и ходили мимо друг друга, как чопорные анекдотичные англичане.
Дни ползли безмятежные и гладкие – ну прямо последняя серия мексиканского «мыла». Тоска с ленцой протискивалась в душу. Казалось, затеивается та жизненная полоса, что носит колоритное название «безрыбье». Слово это, как и многие слова из великого и могучего, тащит целый ворох оттенков: тут тебе и уныние, и отсутствие денег, и скверная погода, и отключенная, в связи с тем-то и тем-то, горячая вода, и… Перечислять можно долго, на то оно и безрыбье, чтобы философствовать, уныло прогуливаться по рыхлой каше снегольда и терпеливо ждать тепла и света, опять же – в любом проявлении.
Я принуждал себя выползать на улицу. Приходилось уподобляться сказочному старику, раз за разом забрасывать невод, упрямо игнорируя негодный улов. Старику, как известно, в конце концов, повезло, он поймал свою золотую рыбку. Или, во что верится больше, рыбка поймала его – сомнительно, что столь могущественное создание запуталось в банальнейшей сетке – посмеялась, поигралась, и отослала к разбитому корыту.
Синдром разбитого корыта доставал меня ежедневно. Я боролся, как мог, но пока проигрывал. Любимым словом для меня стало «ожидание». Зная, что скоро должно случиться что-то важное, я ждал упорно и настойчиво.
* * *
Это была простая метла, но я обратил на неё внимание, и даже остановился – рассмотреть получше.
Только потом, одна за другой, в голову стали приходить оправдания подобного поведения. Во-первых, как ни крути, а зимой мести особенно нечего; во-вторых, я ни разу не видел возле дома дворников; в-третьих, и это было самое главное: метла была необычной – новой, любовно отполированной, с идеально прямой палкой, тщательно подобранными ровненькими прутьями, привязанными не какой-нибудь верёвкой или проволокой, а тонкими веточками, нижняя часть рукоятки обмотана уплотнителем из мягкой резины.
Метла мирно подпирала дверь мусоропровода, но мне вдруг стало неуютно, словно вспомнилось что-то из прошлого. Или из будущего. Воспоминание, невыносимо яркое, как фотовспышка, улетучилось быстро и безвозвратно.
Так я и стоял, уставившись на это чудо природы, когда объявилась хозяйка, худенькая беспокойная девчонка в длинном демисезонном пальтишке с глубоким капюшоном, в ботинках, похожих на солдатские «берцы», с крошечным рюкзачком, пережившим моду и странным вычурным медальоном на голой шее.
Мы посмотрели друг на друга, после чего она спокойно забрала метлу и скрылась в подъезде.
* * *
Тем же вечером в мою дверь позвонили. От неожиданности я вздрогнул: звук был неприятный – вибрирующий и тяжёлый, как лопнувшая басовая струна, – и я услышал его впервые.
Щёлкая замком, я почему-то подумал о хозяйке метлы, однако предчувствие обмануло. За дверью не было никого.
Я хмыкнул и прислушался. Надеялся услышать детский смех и удаляющийся топот: в подъезде, гулком, как пустое ведро, любой звук усиливался многократно... Ничего.
Я цензурно выругался, и зачем-то высунулся подальше на площадку. Тут же сердце ойкнуло: возле самой стены, в непросматриваемой даже в глазок «мёртвой зоне», сидел большущий чёрный кот. Он смотрел на меня яркими хризолитовыми глазами.
- Ты, что ли, звонил? – глупо пробормотал я.
Кот, разумеется, не ответил, хотя мне почудилось, что усами он шевельнул не просто так.
- Ты чей? – продолжал я допрос. – Где живёшь?
Он буравил меня взглядом ещё ровно секунду, потом вальяжно потянулся и побрёл к лифту.
«Он ещё и по порожкам не ходит?»
Очень хотелось пойти за ним и посмотреть, как наглая зверюга будет нажимать кнопку, но я не поддался. Перед тем, как скрыться за углом, кот неторопливо обернулся и тихо зашипел.
- Пошёл вон. Ещё раз придёшь – получишь пинка.
Я оглушительно захлопнул дверь и закрыл глазок ладонью. Так было проще заставить себя не посмотреть. Почему-то казалось: этого нельзя делать ни в коем случае.
* * *
Мысли о метле и коте не давали мне покоя.
Попытки докопаться до причин родившейся тревоги ни к чему не привели. Я промаялся пару дней и стал забывать о дурацких вещах, которые выбивались из масляной обыденности. К тому же, в голову мою помаленьку набивались проблемы житейские: сбережения таяли, как неопрятный снег на мостовой, а прибыли ждать было неоткуда. Я вовсю занимался поисками работы: покупал газеты с объявлениями, въедливо просматривал их, иногда даже куда-то звонил, если предложение казалось подходящим, но без энтузиазма, больше для очистки совести. Ну и, конечно, это помогало ждать…
Однажды, прогулявшись с утра до газетного киоска, я уже по дороге начал изучение объявлений. Через пару минут отыскалось несколько потрясающих предложений, начиная со «склеивания конвертов на дому» (от 9 тыс. руб.) и заканчивая «помощником лаборанта» (1 тыс. руб., в перспективе – выше). Я понял, что смертельно устал от этих никчёмных поисков, перевернул ненавистную страницу и напоролся на такое объявление:
«Избавление от любого магического воздействия (порча, проклятие и т.п.). Уничтожение кармических влияний. Снятие всех видов зомбирования. Стопроцентный результат. Маргарита».
Само по себе, оно не было чем-то из ряда вон выходящим: в последнее время ясновидящих, целителей, гадателей и прочих паранормальных магиков развелось предостаточно. Привлёк внимание адрес: мой новый дом, и даже мой подъезд. Я живо представил квартиру, окуренную благовониями, хозяйку в глянцевом атласном халате цвета маренго с яркими драконами на спине, делающую пассы над стеклянным шаром, небрежно рассыпанные по столешнице карты Таро и молчаливого слугу – негра. Так глупо, что даже и не смешно.
Возле подъезда пожилая женщина в траурном платке, с такой же, как у меня, газетой в руке, старательно жала кнопки домофона.
«К нашей колдунье собралась, не иначе!» - подумал я, усмехнулся и прошёл мимо.
* * *
Насильно провожаемая зима уходить, однако, не спешила. Даже наоборот: отправила в бой все свои резервы в лице промозглого ветра, язвительного колкого снега и ловкой позёмки, превратив мои утренние прогулки в безжалостную борьбу с самим собой. Обычно я укладывал на обе лопатки ту свою часть, что требовала тепла и комфорта, и гордо шествовал по шевелящейся снежной простыне, незлобиво поругиваясь в адрес Борея. Как бы то ни было, возвращения под защиту подъезда я ждал с нетерпением.
Стандартно отряхнувшись от снега, я по привычке придержал закрывающуюся дверь – бесполезное действие, ибо магнит всё равно заставляет её хлопать, – направился к лифту, и едва не споткнулся обо что-то чёрное и объёмистое.
По тому, как медленно стало течь время, понял: случилось нечто серьёзное. Я перевернул тело. Та самая женщина с газетой. Настроенный на выполнение гражданского долга - «скорая», милиция, - я потянулся к телефону. Одновременно наклонился пониже, чтобы убедиться: «скорая» уже ни к чему, помощи женщине, по крайней мере, скорой и медицинской, не требовалось.
Я резко выпрямился. На мгновение потемнело в глазах. А потом вдруг из глубин сознания вынырнула и запылала такая отчётливая картина, что я вздрогнул всем телом и загрохотал почтовыми ящиками, громоздящимися на стене.
Я увидел молодую девушку со старушечьим лицом...
Яркие клинки и жгучий песок...
Лоснящуюся кровь, тёмными струйками стекающую по подбородку смуглого черноусого красавца...
Вырванные с корнем узловатые и громоздкие дубы...
Людей, безобразно крючащихся на медленном огне...
Свинью с человеческими глазами...
Безрукого синегубого висельника с вороном на плече...
И огромного, отвратительного в своём человекоподобии, чёрного козла…
Я с трудом устоял на ногах. Почти неосознанно нащупал нательный крест. Это помогло. Видение исчезло, вернулась способность соображать. Приказы, отдаваемые разумом, я исполнял беспрекословно, нисколько не удивляясь и не мешкая: «Достать из кармана носовой платок. Опустить его на лицо мёртвой женщине. Подержать секунду. Спрятать в карман. Поднять правое веко. Посмотреть в мёртвый глаз. Повторить ту же операцию с левым глазом. Расстегнуть верхнюю пуговицу на пальто. Сорвать с шеи странную штуковину на цепочке. Спрятать в карман. Проверить запястья на предмет браслетов.
Уйти, не дожидаясь появления зевак.
* * *
Я стоял напротив окна, смотрел сквозь небо и, как тот старик, кидал невод в жемчужную гладь своего сознания, силясь выудить хоть что-то.
Странно, что до этой минуты я не думал о своём прошлом, несмотря на «синдром разбитого корыта», который подталкивал меня к этому постоянно. Почему я оказался здесь, в этой новой квартире на окраине города? Откуда у меня деньги и вещи? Как меня, наконец, зовут? Это было даже интересно и походило на игру. Невод цеплял тину и услужливо подсовывал мне какие-то причёсанные обрывки: школа, армия, знакомые, дальние родственники… Они, насквозь фальшивые, походили на образы из давным-давно прочитанной и ещё не до конца забытой книги.
Настоящих, живых воспоминаний было мало, правда, меня это нисколько не расстраивало. Я совершенно чётко осознал незначительность теперешней жизни, по сравнению с тем, что было когда-то или, возможно, будет…
Вернувшись к утренним событиям и мёртвой женщине, я уже не испытывал неуверенности и страха. Напротив, у меня, что называется, чесались руки. Я, как поэт Бездомный с иконкой и свечечкой, точно знал, куда идти и где искать злодея – «консультанта». Кажется, моё ожидание завершалось. Я пробуждался…
* * *
Подъезд, всегда светлый и громогласный, сейчас казался мне мрачным погребом. Тянуло дымом и жжёной серой. Лазоревые стены, пока ещё не испестрённые автографами бойкой молодёжи, уже впитали неприятный запах и померкли. Я безошибочно шёл по следу, не скалил клыки и был спокоен. Как опытный охотничий пёс. Чем дальше я шёл, тем настойчивее вспыхивали в голове весёлые огоньки, которые несли с собой нечто новое и, одновременно, очень привычное.
Я нашёл нужную дверь и надавил кнопку звонка. Открыла какая-то тусклая женщина, но я пришёл не к ней. Она это почувствовала и безвольной куклой привалилась к стене, освобождая дорогу. Я посмотрел в её глаза. Они не выражали ничего: ни удивления, ни беспокойства, ни даже страха, только тупую покорность. Так было надо. Для меня и для неё.
Дверь в квартиру отворялась тяжело, будто кто-то изо всех сил тянул её на себя с другой стороны. Но она открылась – добрый знак! Прямо напротив входа висело зеркало, краем глаза я заметил того, кто вошёл. Я не узнал его – ещё один добрый знак...
- Вы к кому?
Девчонка увидела во мне не просто непрошеного гостя. Я без труда читал её мысли. Неуверенность. Замешательство. Страх. Догадки. И страх ещё больший.
- К тебе.
- По объявлению?
Она спросила и сморщила нос, понимая, что сморозила глупость.
- Проходите…
Я прошёл в комнату. В углу стоял чёрный лакированный стол с витыми ножками. На нём я разглядел пухлый обшарпанный гримуар, круглое зеркало, нож с рукояткой, обёрнутой кожей, карты Таро, и ещё кучу прочего хлама. Взгляд остановился на метле, прислонённой к столешнице. Девочка заметила.
- Это…ну-у…
Я посмотрел на неё, и невольно отшатнулся. За её спиной угрожающе колыхалась сумрачная Тень. Теперь всё встало на свои места: я понял, почему кот не встретил меня на пороге.
- Зачем тебе это?
- Метла?
- Нет. Зачем тебе всё это? Ты знаешь, кто за этим стоит? Ты – не глупая, не запуганная, не озлобленная, не разочаровавшаяся в жизни… Она, твоя жизнь, только началась. Так зачем ты это сделала?
На этот раз она, кажется, поняла. И ответила она совсем не как чёрная ведьма, отправившая на тот свет человека, а как маленькая растерянная девочка:
- Мне было интересно. Это было похоже на игру. Хотелось попробовать, получится или нет…
Игра… Попытка доказать что-то всему миру. Желание сразу, в одно мгновение, прыгнуть высоко-высоко, обрести крылья, пусть даже сотканные из теней. Мне было это знакомо. Сотни лиц, сотни душ стремились к этому, пьянели от бурлящей в жилах силы, истерически хохотали, брезгливо отряхивая обрывки невидимых пут повседневности, возводили замки из пепла, принимая их за гордые тёмные дворцы, и едва ли половине из них удалось в итоге спастись.
Я видел то, что она видеть не могла: Тень сгущалась, чернела и принимала истинное обличье. Огромная, под потолок, фигура положила лапы на худенькие плечи девочки, оскалила клыки.
Девочка не ощущала прикосновения, но чувствовала вздымающуюся волну ярости, из её груди вырвался нечеловеческий вой. Ведьма метнулась к столу и среди причудливых артефактов отыскала нож. Медальон, слабую копию которого я недавно снял с шеи трупа, мерзостным пауком выполз из-под её одежды. Тень протянула ко мне лапы.
Они не могли ничего со мной поделать, потому что я уже знал: меня оберегает тот, кто намного сильнее не только ничтожной Тени, но и её Хозяина.
- Остановись, Маргарита, - сказал я, приближаясь к чудовищному созданию, каким сейчас была ведьма с её «покровителем». – Я помогу тебе очиститься от этого…
Она снова взвыла и ударила. Я этого ожидал, легко уклонился и перехватил запястье, почти ласково провёл ладонью по тыльной стороне её кисти, отбирая нож, и сразу же отбросил его в дальний угол. В этом оружии скопилось достаточно злой силы, способной навредить не только беззащитным смертным: на первых порах Хозяин Теней щедро раздаёт дармовое могущество, чтобы потом затребовать страшную плату. Захватив цепочку медальона, я рывком притянул ведьму к себе и прошептал всего два слова, которые, как могучий порыв ветра, оторвали от неё зловещую Тень. Девочка без чувств рухнула на пол, но Тень и не думала исчезать, она отчаянно боролась за душу, уже почти подчинившуюся ей.
- Ты понимаешь, с кем имеешь дело, не так ли? – спокойно спросил я.
- Храмовник? – прошипела тварь.
Я промолчал. Храмовников давно не существует. Порочный король и Папа, которых Хозяин Теней дёргал за ниточки, стёрли Орден с лица земли, жестокие костры выжгли его дотла, а худая молва довершила чёрное дело. Но то, что они упустили брата из Булони*, свело на нет все старания – он унёс с собой реликвии и Дух Ордена, и нашёл, кому это всё передать…
Тень пыталась придвинуться ко мне, но раз за разом отступала, натыкаясь на невидимый барьер.
- Она сама… сама призвала меня! По доброй воле! Вслушайся в эти слова. Суди её, оставь её мне! Каждый волен выбирать свою судьбу!
- С каких это пор адские отродья начали торговаться с воинами Света?
- С тех пор, как ваши подзащитные людишки принялись безбоязненно и добровольно поклоняться моему Хозяину! Они принимают это за игру! Им нравиться бравировать этим! С тех пор, как богохульство стало нормой, когда ложные знания встали над духовностью! Они думают, что знают всё! Они копаются в Святых книгах и радостно выуживают оттуда погрешности и оговорки! Они возрадовались и возгордились, они открыто смеются над тобой и тебе подобными!
- Но твой Хозяин этому не рад, верно?
- Мой Хозяин… Он исполняет то, что от него требуется. Он ненавидит таких, как эта дура, сильнее, чем святош. Но я так высоко не летаю: мне позволяется всё, и я их обожаю, этих глупых и покорных тварей. Они думают, что обретают Силу и Свободу, и не понимают, что заковывают себя в кандалы на веки вечные!
- Не переусердствуй, раб. Может, имя тебе Легион, но, по-моему, ты недостоин вести в бой даже центурию. Ты больше не властен над этой смертной. Изыди, дух ереси, исчадье ада, приговорённый к вечному огню!
Он усмехнулся, ощерил клыки, и начал таять.
- Я уйду… Вот только надолго ли? Она почувствовала Силу, ей захочется ещё... И тогда я вернусь!
Я промолчал. Я больше не сказал ни слова. Я знал, что он прав.
Девочка, которая только что погубила чужую душу и едва не рассталась со своей, пошевелилась и застонала. Я сорвал с её шеи медальон. Что окажется на его месте завтра? Я не имел права решать за неё, я мог только надеяться...
*Пьер Булонский – тамплиер, командор Папской Области, адвокат Ордена на скандальном процессе. Пропал без вести в 1311 году.