[Gatty]

Сообщение от Незарегистрированный

Кстати, ещё о Ваших книжных вкусах: Виктор Санин? Юрий Крелин? Олег Куваев?

К сожалению, эти авторы практически прошли мимо меня. Не будь я теперь бОльшую часть времени в ипостаси чукчи-писателя и чукчи-бета-тестора я бы сейчас к подобной литературе вернулась, но увы… Зато, пользуясь случаем, признаюсь в любви к заметкам Арсеньева.

Сообщение от TheMalcolm

«Талигойская баллада», битва у Хексберг и поединок Вальдеса с Райнштайнером не считаются?
"Талигойская баллада" не считается, там все хорошие люди плавно переходят на одну сторону. Ну, кроме Алана, но он, как я понимаю, просто поторопился.
Битва у Хексберг - да, но это только эпизод большого повествования.
Поединок - это ж только тренировка.

Впрочем, вопрос любопытный, надо только о терминах договориться. Дабы избежать знаменитого вопроса о налезании кита на слона и наоборот. Что подразумевается под конфликтом и что есть «равно достойные»?
Конфликт - главный конфликт книги. "Равно достойные" - это я перемудрил. Пусть будут просто достойные. Порядочные. Не мерзавцы.

За подробный ответ про Че и Колчака - спасибо; я им не вполне удовлетворён, но мне тоже понадобится время, чтобы сформулировать уточнение.

И опять у меня нестыковка между пунктами 3 и 2.
Да и по вопросу один у меня непонимание. Помните, у Гоголя в «Заколдованном месте» у героя была проблема. Нужно было, чтоб с одного места и гумно волостного писаря видно было и попову голубятню. А не выходило. Так вот я, пытаясь ответить на ваш вопрос чувствую себя в шкуре означенного персонажа. Если я не смогла объяснить вам, как вышло, что я уважаю одновременно Колчака и Че, то ответить в вашей терминологии на вопрос о конфликте равно порядочных (не мерзавцев) героев я тем более не в состоянии.

Если же к этому добавить и леваду головы, то есть пункт 1, получается вовсе сложно. Равно порядочные герои, не являющиеся заявленными политическими антагонистами (потому что в равной степени и одновременно таковых по вашему мнению уважать не выходит) должны участвовать в конфликте, который не может завершиться признанием чьей-то итоговой правоты и при этом не будет эпизодом одного повествования.
Помедитировав над этой задачкой я нашла только одну ситуацию, хоть как-то отвечающую условиям. Спор равно благородных спортсменов, которые не участвуют ни в политике, ни в махинациях дельцов от спорта, а честно годами боксируют или играют в шахматы, проявляя чудеса джентльменства по отношению друг к другу.

Сообщение от vindici

Вера Викторовна, вы блестяще раскрыли вопрос "кто виноват?" Логично спросить у вас "что делать?" Если текущая литературная обстановка, на ваш взгляд, не приведёт нас к собственным Сенкевичам и Дюма, то что следует для этого предпринять? Какие признаки в творчестве, по-вашему, помогут определить, тот ли это самый Сенкевич или нет?

Я не раскрывала вопрос «кто виноват», я пыталась объяснить, почему у меня Мартин ассоциируется с русской классикой. Более того, я вопрос «кто виноват» признаю только в детективах. Кто убил сэра Джулиуса – племянник, жена или дворецкий? Кто сказал щенку «МЯУ» петух, пчела или вреднючая кошка? Как только вопрос становится абстрактным, я начинаю его бояться, потому что в итоге все сведется к пресловутому поиску выпивших воду в кране. Если же говорить о творческих вещах, то каждый хорош на своем месте. Человек, ломающий творческое естество, уподобляется героине «Великого потепления». А именно мамонтихе, решившей, что она опоссум.
Очень печально, что официальная русская классика создает весьма однобокое впечатление о России. Очень жаль, что Родион с топором и три так и не доехавшие до Москвы нервных дамы вытеснили из школьной программы Никиту Серебряного и скрипача Сашку, но надо не вычеркивать, а добавлять. Не пытаться упаси Все-Святые-в-Мире-Чтимые изъять Толстого Л.Н., а добавить Толстого А.К.
Никто не оспаривает за художником право изображать «крем, а в нем зеленая муха погибает» (С) Юрий Герман. Никто не собирается отрицать существование помоек или питерских дворов-колодцев, но мир изрядно выиграет, если художники не обойдут вниманием и другие сюжеты. Не нужно сверкающей белизны, от нее тоже слепнут, но и серой тошнотворности не надо. Пусть будет, как есть. И лестницы с кошками, и разбитые дороги, и кипенье сирени на Марсовом, и плачущие блокадники на Пискаревском…

Сообщение от гостья

Почему вы решили, что у нас нет собственных сенкевичей и дюма? Роберт Штильмарк, Каверин.

Дополню то, что сказал Николай Данилович, тем более на сходные темы мы с ним говорили не раз и не два. Это не я решила, это решили другие инстанции. Откройте школьный учебник за 9 класс, в котором речь идет о русской классике и увидите это сами. Впрочем, книги, которую можно сравнивать с «Потопом», «Паном Володыевским» и «Крестоносцами» я кроме уже упоминавшегося «Князя Серебряного» в досоветской литературе я не знаю. Загоскин уступает и заметно.
«Князь Серебряный» на мой взгляд вещь гениальная и пророческая. В свое время я немало позабавилась, цитируя из него одержимым перестроечными разоблачениями знакомым. (в своих загадках я имя Ивана, разумеется, опускала).

«Да поможет бог и нам изгладить из сердец наших последние следы того страшного времени, влияние которого, как наследственная болезнь, еще долго
потом переходило в жизнь нашу от поколения к поколению!
…не он один несет ответственность за свое царствованье; не он один создал свой произвол, и пытки, и казни, и наушничество, вошедшее в обязанность и в обычай. Эти возмутительные явления были подготовлены предыдущими временами, и земля, упавшая так низко, что могла смотреть на них без негодования, сама создала и усовершенствовала Иоанна, подобно тому, как раболепные римляне времен упадка создавали Тивериев, Неронов и Калигул.
… помянем добром тех, кто устоял в добре, ибо тяжело не упасть в такое время, когда все понятия извращаются, когда низость называется добродетелью,
предательство входит в закон, а самая честь и человеческое достоинство почитаются преступным нарушением долга.
…вы шли прямою дорогой, не бояся ни опалы, ни смерти; и жизнь ваша не прошла даром, ибо ничто на свете не пропадает, и каждое дело, и каждое слово, и каждая мысль вырастает, как древо; и многое доброе и злое, что как загадочное явление существует поныне в русской жизни, таит свои корни в глубоких и темных недрах минувшего».

Мои начитанные знакомые в ответ на просьбу назвать автора называли то Солженицына, то Бунина, то Ильина, то огоньковских публицистов. Ивана Грозного не узнавали, грешили на другую эпоху. Предугаданную Толстым. Поразительно, как Алексею Константиновичу удалось в сравнительно небольшом, обладающими всеми признаками авантюрного романа произведении, показать как затапливающий Россию по воле царя и его приспешников ужас, так и то, что даже в такое время и в такой ситуации можно остаться человеком. Но в школе подробно мусолят другого Толстого.

Что до Штильмарка и Каверина, то Штильмарк, без сомнения, может быть приравнен к Сабатини, хотя историзмом там и не пахнет, да автор себе эту задачу и не ставил. С Кавериным сложнее. И «Два капитана» и, особенно, «Открытая книга» принадлежат к «цветному» направлению, где жизнь показана со всех сторон. У меня есть чуть ли не первое издание «Открытой книги» еще с реверансами в сторону Сталина, и все равно книга правдива. Вплоть до более чем откровенного изображения мерзавца и плагиатора от науки, достигшего значительного аппаратного успеха и расправляющегося с теми, кто ему так или иначе мешает. Не из политических соображений. Из шкурных. Только процветание Крамова - одна сторона медали, а открытие героями пенициллина – другая. В советский период вообще выходило довольно много честных и талантливых книг о людях дела. И историческая литература у нас тоже появилась вполне достойная, и фантастика. Правда теперь все это старательно забывается или охаивается. Теперь вместо «России молодой» или «Бремени власти» приглашают на «Слугу государева» и «1612». Не влюбись быдловатого вида холоп в царевну и не вселись бы в него дух убиенного гишпанского наемника, скушала бы Россия-матушка польское иго и сказала бы, что так и было...
Ну а в качестве правды о войне нам вместо «Живых и мертвых» или «Дома и корабля» предъявляют «Сволочей». Самое дикое, что все эти якобы «разоблачения» либо являются абсолютной брехней (как был вынужден в конце концов признаться автор оных «Сволочей»), либо не добавляют ничего нового. Ничего более страшного и чудовищно правдивого о войне, чем «Живые и мертвые» ИМХО нет. Причем о войне и на фронте и в тылу. Есть там спокойный и от того особенно жуткий рассказ о том, как в Ташкенте рабочие норовили остаться в цеху, зарыться в теплый формовочный песок и там спать. Их во время обходов поднимали, потому что от ядовитых испарений можно было угореть до смерти, а они все равно норовили остаться и согреться. Есть и о том, как у вышедших из окружения людей отобрали трофейные автоматы, отправили на переформировку, а немцы перерезали дорогу. Люди вновь оказались во вражеском тылу. Без оружия. И вновь пошли к своим. Ужас и непонимание первых дней войны, чудовищные ошибки, несправедливость, жестокость, непонимание, как такое могло произойти, все это открытым текстом написано. Есть потрясающая по силе сцена встречи Сталина и Серпилина, когда Федор Федорович понимает, что «жаловаться некому». И понимает, что все равно закрыл бы Сталина собой, потому что тот необходим для победы.
Симонов не скрывает ничего. И мерзавцы в его книгах есть, и трусы, и ворюги и просто дураки. Но есть там и долг, и осознанный, ежедневный, неистеричный подвиг, и любовь. То самое, что сейчас изо всех сил пытаются объявить несуществующим. Дескать, не стой у всех этих ванек и васек за спиной злобный особист с наганом, никто бы за проклятый тоталитаризм не воевал. И вот это-то противно, мерзко и страшно.
Ну а свой Вальтер Скотт в СССР был. Только белорусский. Владимир Короткевич. Если не читали – бегите и читайте. Потрясающе.

PS Все. На вопросы я, как могла, ответила. Если я кому-то понадоблюсь, ловите меня на моем сайте или на дневнике. С радостью передаю эстафету интервью Николаю Даниловичу Перумову. Не сомневаюсь, это будет очень интересный разговор. Ну а я желаю журналу «Мир Фантастики» удачи и дальнейшего роста популярности и тиражей, а читателей и форумчан поздравляю с уже наступающим Новым Годом.
А попрощаться я хочу двумя стихотворениями Городницкого, академика, моряка, поэта и просто удивительно светлого и мудрого человека, чьи жизнь и творчество убедительно доказывают, что «есть еще порох в пороховницах».
У первого стихотворения есть предыстория. Это было на севере, в одной из экспедиций. Вчерашний ленинградский студент защищал и защитил женщин от пьяных зеков, заявившихся в экспедиционный лагерь в поисках личной жизни. Гости были настроены решительно, а вставшему у них на пути городскому мальчишке предложили убираться, куда подальше. И тогда Городницкий схватился за карабин. Этот довод подействовал. Все остальное - тоже правда, и кораллы, и льды.

Клёны горбятся понуро,
Ветки бьются о стекло.
Что минуло, то минуло,
Устаканилось, прошло.

Я на север нелюдимый
Улетал, покуда мог,
Над дрейфующею льдиной
Зябкий теплил огонёк.
Страх, под пьяным стоя дулом,
Не выказывал врагу,
Стал от тяжестей сутулым,
Спал на шкурах и снегу.
Ветки жёлтые рябины,
Спирта синего напалм.
Я палил из карабина,--
Слава Богу, не попал.

Я на рею, горд безмерно,
В качку лез, полунагой,
В припортовую таверну
Дверь распахивал ногой,
В океанские глубины
Погружался и всплывал,
А тогда из карабина
Слава Богу, не попал.
Я искал лихие рифмы
И любил неверных жён,
Я коралловые рифы
Расковыривал ножом.
Звёзд подводные рубины
Добывая, вспоминал,
Что паля из карабина,
Слава Богу, не попал.

Облаков седая грива,
И осеннее пальто.
Я судьбе своей счастливой
Благодарен не за то,
Что подруг ласкал любимых,
Что не слишком век мой мал:
Что, паля из карабина,
Слава Богу, не попал.


Ну а это стихотворение в комментариях не нуждается.

Неторопливо истина простая
В реке времён нащупывает брод:
Родство по крови образует стаю,
Родство по слову - создаёт народ.

Не для того ли смертных поражая
Непостижимой мудростью своей,
Бог Моисею передал скрижали,
Людей отъединяя от зверей?

А стае не нужны законы Бога,--
Она живёт заветам вопреки.
Здесь ценятся в сознании убогом
Лишь цепкий нюх да острые клыки.

Своим происхождением, не скрою,
Горжусь и я, родителей любя,
Но если слово разойдётся с кровью,
Я слово выбираю для себя.

И не отыщешь выхода иного,
Как самому себе ни прекословь,--
Родство по слову порождает слово,
Родство по крови - порождает кровь.