- Нет, эн-ши, трубка должна воздеваться выше. Очи не прижмуривайте. Зрите, вот так, - Хартанг еще раз показал, как надо правильно целиться.
Укуль Илай, Лорд-Командующий Семнадцатого священного похода и потомок святой Окельо вновь напомнил себе, что если воин Ордена целеположил… тьфу, решил что-то совершить, то честь повелевает ему быть последовательным и прилежным. Даже, если это касается обучению навыкам бездушных дикарей. Особенно, если это касается обучению навыкам бездушных дикарей.
- Следите за огненным вервием, эн-ши. Лучше если оно взведено вот так… Да, это радостно. Теперь давите загогулину.
Илай прицелился в мишень и нажал на бронзовую загогулину… то есть, спусковой крючок. Бесчестная огненная палка ожила в его руках, толкнула в плечо, но об этом его предупредили. А то, что пуля с такой ударит по испорченному деревянному щиту и пробьёт его насквозь он и так знал. Видел уже эффективность огнестрела на своих бойцах.
Куда сильнее его удивило, что он не только попал, но и весьма близко к центру. Почему-то ему казалось, что он, знатный воитель, которому кодексом поединков если и дозволялось атаковать на расстоянии, то разве что силой душ и разума, обязательно промажет. Как промазал он еще послушником в академии Каньяли, благословенной столицы, где изучал историю. Тогда он писал доклад на тему, ха, Священных походов и решил главу посвятить анализу оружия и военного дела дикарей. Даже раздобыл в музее трофейный лук, сложносоставной, с роговыми накладками, взятый то ли в Ядолунье, то ли во время победы над ордами нечестивого вождя Саэвара в Четвертом секторе. Оружие показалось ему громоздким, неудобным и нелепым. Требовавшим высокой силы и навыка, но неспособным пробить и лишь единожды, не трижды благословленную и закаленную кирасу из волшебного стекла. Никакого сравнения с честной простотой математически рассчитанного меча или метательного кристалла. Воскрешенный катаклизмом домагический век. Упырь, живой труп прогресса. Печальное свидетельство того, как деградировал мир за пределами Контура…
Ах, молодость! Как наивен и самонадеян он тогда был.
Илай ощутил прилив ностальгии. Потом вспомнил еще кое-что. Перед защитой ему настоятельно "порекомендовали" главу из текста вычеркнуть. Даже после того, как он возразил, что с ней, на контрасте, величие и благородство Укуля сияет лишь сильнее. Ему пригрозили изгнием из академии, за разброд разума, и он отступился. Тогда это показалось ему странным, но не лишенным суровой мудрости.
Теперь же… Даже палки и камни в руках бездушных регулярно оказывались смертоносней орденских мечей. Что уж говорить о луках. И огнестреле. Укуль Илай вновь, в который уже раз за последние дни, подумал: запретили ли ему изучать "дикарей" потому, что это отвлекало его от подвигов настоящих воинов? Или же на самом деле кураторы, среди которых был и сам Элеис Тоёль, ветеран, не хотели поднимать панику и отвлекать Сиятельных и младшие от их успокаивающих игр в непобедимых наследников Янтарного века?
Он посмотрел на ружье, которое держал. На мгновение захотелось его бросить и вымыть руки. Спиртом. А души, каждую по три раза, суровым покаянием.
Страшная вещь! С виду такая же неуклюжая как луки и самострелы, но столь же опасная. Даже в куда более неумелых руках. Такими простецы убивают магов и высоких лордов.