Николай сидел за столом, уткнувшись в свои многочисленные записи, но смотрел точно сквозь них. Ни давящие стены крохотного кабинета, ни усиливающаяся вьюга за окнами, ни промозглый сквозняк из-за двери, - ничто не отвлекало его от раздумий. Бессонные ночи компенсировались все большим числом потребляемого кофе. Николай устало потер слезившиеся глаза, затем, все также безучастно, зациклившись, уставился в стену напротив. Из раздумий вывел резкий скрип открывшейся двери. Конвоиры молча и грозно, как подобает всяким конвоирам, ввели Мелихова в кабинет. Тот нарушил тишину помещения лязганьем своих наручников. За несколько минут громкой и бесцеремонной возни, Мелихова усадили на стул, сняли оковы, и оставили его с Николаем наедине. Волошин, не проявив особого внимания к своему частому визитеру, стал с важностью перебирать свои заметки. Мелихов терпеливо ожидал, играя по невербальным предлагаемым правилам. Несмотря на всякие мелкие звуки, в целом кабинет погрузился в тревожную тишину. Николай, осознавая весь свой непрофессионализм, но переполненный банальным нежеланием изъясняться, задавать вопросы, искать, лишь посмотрел на Мелихова. На все тот же хитрый, понимающий гораздо больше, прищур. На слегка поддернутый краешек губ, образующий едва уловимую улыбку. На спокойствие и самоконтроль. Мелихов взял начало разговора на себя:
- Ты мне не веришь. - Волошин отреагировал лишь удивленным взглядом. - Понимаю. Сложно многое вообразить. Тем более после стольких книг, учебников, пациентов. Вероятно, начальство требует от тебя результатов, а ты до сих пор не решил для себя самого, стоит ли вообще тратить на меня время. Тебе нужно что-то повесомее моих слов, как бы точно я не старался изъясняться. Это справедливо.
- Это странно. Вообще то, здесь я должен убеждать всех поверить в тебя. Но никак наоборот. Но что-то не выходит.
- Волошин. Мне необходимы твои исследования. И я хочу тебя как-то подстегнуть, вдохновить, если хочешь. Направить в нужное русло. Тебе ведь доказательства нужны? Не переживай, в работе со мной можешь оставить свою профессиональную этику, или что там тебя беспокоит. Я готов тебе продемонстрировать несколько своих возможностей. Не для отчетов, только между нами. Я хочу, чтобы ты осознал, что я не базарный шарлатан. Ну как тебе?
- Довольно неожиданно, - Волошин забеспокоился и отчаянно подбирал слова, но глаза выдавали всполохнувший азарт и желание увидеть доказательства. - И что требуется от меня?
- Дай мне небольшой лист бумаги и ручку, пожалуйста. - Волошин послушно предоставил необходимое. Мелихов, прикрыв рукой бумагу, чтобы не было видно, начал писать. - Сейчас я сделаю пару заметок для тебя. Ключевых моментов. Прошу тебя, не читай записку пока не наступит нужное время.
- И как я пойму, что время настало?
- О, ты почувствуешь. - Мелихов протянул аккуратно сложенный лист бумаги. - Тебе необходимо лишь по прежнему проявлять свою внимательность к деталям и умение слушать.
- И что дальше?
- А дальше, собственно, и начинается демонстрация. - С этими словами Мелихов схватил пустую кружку и с силой ударил ей о край стола, что та разлетелась на куски. Волошин от неожиданности отпрянул всем телом. Часть осколков на вид очень болезненно впились в руку Мелихову. Кровь ровными непрерывными струйками забилась по кисти. Мелихов спокойно взглянул на Волошина. - Вероятно, нужен врач.
Николай подорвался со стула и выбежал из кабинета в общий коридор, откуда и обратился к дежурному. Кровь успела уже изрядно залить пол и стол, прежде чем Волошин соорудил некое подобие повязки на руку. В дверях показался дежурный врач: низкий мужичок в возрасте, с редкими седыми волосами, в очках, точно списанный с карикатур.
- Ну что случилось у вас. - На доктора безучастно посмотрел Мелихов и побледневший Волошин, отчего возникала путаница, кто именно пострадавший. - Кому помощь то нужна?
Николай указал на Мелихова, сам отошел в противоположный угол кабинета.
- Как же тебя так угораздило, сынок? - Доктор пододвинул лампу поближе, настраивая свет для себя и принялся осматривать рану. Часть осколков по прежнему оставалась в ладони, засев довольно глубоко.
- Доктор, да неловко как-то рукой махнул... И вот.
- Видно, что неловко. Повязка, конечно, это хорошо, но уж больно грустное зрелище. - Осколки посыпались на пол. В ход пошли перекись и бинт. Мелихов ни как не реагировал на процедуры, оставаясь отстраненным, его похоже интересовал больше врач, чем то, что он делает.
- А что, доктор? Много работы у вас здесь?
- Уж как сейчас бегать редко приходится. Я все больше, знаешь, люблю в кабинете заседать, да пилюли выписывать.
- Быстро же вы к нам добрались, или мне от шока так показалось?
- Сынок, ты бы поменьше болтал, силы поберег. Неподалеку был. Дай поглядеть. - Врач соорудил крепкую и надежную повязку. Прищуриваясь покрутил в руках свою работу, затем, не оборачиваясь, заговорил с Волошиным. - Коля, я вынужден об этом сообщить, по-другому никак.
- Понимаю, - Николая послушно кивнул.
- Бойцы, не хворайте. И давайте уже поаккуратнее с казенным имуществом. - Доктор поднялся и удалился из кабинета, оставляя его с прежнем тяжелой тишиной.
- И что это было? - Николай негромко поинтересовался, не выражая при этом ни злости, ни раздражения, лишь интерес.
- Это еще не все. - За дверь послышались голоса. Сначала неразборчивые, лишь фоном, с неуловимыми словами. Доносились звуки спора или перепалки. Но вскоре один голос стал нарастать. Так знакомый Волошину. Дверь кабинета распахнулась. Внутрь зашел высокий, крепко сложенный мужчина. Одетый в плотный свитер с высоким, стесняющим движения в шее, горлом, отчего лицо дополнительно обретало черты недовольства. В дверях показался врач, но, устав что-то доказывать, махнул рукой и ушел.
- Волошин, у вас здесь ЧП? - Зычный командирский голос раскатился по крохотному помещению. Казалось человек этот и не способен на спокойную тихую речь.
- Небольшая травма, не более. - Николая, наоборот, ответил тихо и спокойно, сохраняя достоинство.
- Ну это нам решать, большая она или нет. - Глаза забегали со сноровкой опытного чекиста. - Как дела с исследованиями? Есть результаты?
- Я уже говорил, что результаты будут только по итогу всей работы. Комплексно. - По поведению Волошина читалось, что они возвращались к давно начатому разговору, и так и не разрешенному.
- И что, сейчас совсем ничего нельзя конкретного сказать? Подтвердить? Хотя бы в общих чертах описать?
- Капитан, ваше руководство назначило меня ведущим специалистом и на условиях, которых я был готов сотрудничать. Исследование требует множества различных процедур.
- Мое руководство, также нарезало еще с тысячу заданий. Только времена сейчас лихие. На все нет ни времени, ни сил. Приходится расставлять приоритеты. Понимаешь, Волошин? Пока вы сидите здесь лясы точите, драгоценное время истекает. - Казалось, что голос капитана стал звучать еще громче. - А ведь ты мог бы нам помочь всем. Решить эту проблему быстрее.
- Капитан. - Неожиданно для всех в разговор включился Мелихов. - Боюсь, что потребуется еще больше времени.
- Это почему же?
- К сожалению, травма, - Мелихов показал перевязанную руку, - пока не заживет, не смогу.
- Как порезанная рука тебе мешает говорить? - с накатывающейся злобой спросил капитан.
- Больно. Нет сил терпеть. - Откровенно издеваясь ответил Мелихов. Они смотрели друг на друга, как тигр запертый в клетке, смотрит на маленьких дразнящихся детей. Глаза капитана переполнялись гневом. Последней каплей стала боль от стресса, пронзившая виски.
- Дневальный! - Громогласно раскатилось словно по всему зданию. В кабинет пулей влетел молодой парнишка. - Найди мне Капщука, и двоих конвоиров. Готовьте товарища Мелихова к перевозке в северное отделение.
- Есть!
- На этом твое задание, Волошин, завершено. - Капитан направился на выход, Волошин бросился за ним.
- Капитан! Капитан, постойте. Что значит переводите?
- Дальше этим Мелиховым займутся наши специалисты, методами попроще и побыстрее.
- Меня взяли на исследования, при условии, что никто не будет вмешиваться.
- Никто и не вмешивается. Предоставь результаты, и работай дальше. - Капитан остановился. - Докажи нам, что этот кусок чего-то стоит.
- Доказать? Так работа не делается.
- Тогда прощай. - Капитан снова зашагал громыхая по коридору.
- Морозов, у тебя нет таких полномочий. Оставь мне моего пациента, и я не буду доводить до начальства.
- Ошибаешься, Волошин, все мне здесь дозволено на мое усмотрение. Ситуация напряженная, я принял решение. Можешь хоть обзвониться. Разговор окончен.
Николай добежал до своего кабинета, в котором уже никого не было. Он судорожно стал рыскать по столу, осматривать полки. В своем портфеле он нашел маленькую записную книжку. Уже с ней он снова принялся бежать по запутанным коридорам. У очередной комнаты толпились люди.
- Простите. Прошу прощения, - Николай стал пробираться сквозь толпу. Внутри оказался небольшой телефонный узел. Две кабинки для разговоров. Николай пробился к дежурному. - Мне нужно совершить звонок, очень срочно.
- Документы, пожалуйста. - Николай достал свой паспорт. Пока его заявку оформляли, Волошин открыл записную книжку в поисках нужного номера. Но необходимой страница не оказалось. Она попросту была выдрана, оставив еле заметный изорванный краешек. - Не надо ничего, простите. Уже не надо.
И снова поднадоевший бег. В другой конец здания. В голове у Николая крутилась лишь одна фамилия "Капщук" - штатный водитель. В скором времени Волошин Уже стоял на пороге просторной комнаты отдыха. Сигаретный дым, смешиваясь с запахами топлива, заполняли собой все пространство, впитываясь в одежду, кожу, волосы. На небольших затертых диванчиках сидели водители и механики.
- Лех, дай ты сигаретку, не жидись.
- Ты только и стреляешь, надоел.
- Да сейчас сигареты в дефиците. Угости, по братски.
- Капщук? - Выкрикнул Николай, обратив на себя общее внимание.
- Я, - отозвался тот, что не желал делится куревом.
- Ты с капитаном едешь сейчас?
- Так должен был я, да нас поменяли с Петровым. Меня не нашли просто. - Капщук потупил взор.
- Каким еще Петровым? - непонимающе спросил Волошин.
- Ну водилой нашим. Парня то вашего уже в парк повели, может и успеете.
На заднем дворе луч настенного фонаря выхватывал кусок из темноты, в котором безумными всполохами метались редкие хлопья снега, сопровождавшиеся завываниями ветра. Николай забежал за угол здания. На небольшой освещаемой стоянке уже бренчал УАЗик. Мелихов сидел в наручниках на крохотной скамье, рядом с ним, укрываясь от ветра воротниками еще двое конвоиров. Водитель возился под капотом. Капитан стоял поодаль от всех.
- Морозов! Оставь его в покое. Остынь.
- Волошин, иди ты уже домой, тебя ребенок ждет, жена. Отдохни по-человечески. Что ты все как уж на сковородке. - Николай осторожно подходил ближе, но не проявляя никакой агрессии. В моторе УАЗа что-то коротнуло, отчего Петров чертыхнулся.
- Это мой пациент. Увозя его, ты уничтожаешь всю проделанную работу.
- А, так все таки работа была какая-то? А я думал вы просто общаетесь по душам.
- Морозов, не глупи. Есть четкие инструкции по Мелихову.
- Я их не нарушаю. Петров? Долго еще?
- Все готово, товарищ капитан. Можно ехать.
- Все, Волошин. Свободен. - Морозов развернулся и пошел к машине. Конвоирам он махнул рукой и те, нехотя, засобирались. Петров выскочил из машины.
- Куда?
- Сигареты забыл, товарищ капитан. Я мигом.
- Давай пулей.
Волошин так и остался стоять. Он бросил взгляд на Мелихова и тот, как то по-особому ухмылялся. Тогда то Николая и пронзила мысль. Он достал из кармана сложенный лист. Развернул. В нем Мелихов написал:
"Что я знаю. Капитан Морозов. Страдает головными болями, склонен к конфликтам. По судьбе намечается выяснение отношений, перепалка. Завтра Морозов будет присутствовать в другом месте, так называемом Северном. В не скором будущем ожидается смерть от огня.
Капщука сегодня ждет недуг, отравление.
Петров. По судьбе должен столкнуться с неполадкой в автомобиле."
Волошин будто загипнотезированный, отстранено стал следить за происходящим, складывая в голове все кусочки. Морозов в гордом одиночестве шел к машине сам по себе. Внутри авто что-то хлопнуло. Из под капота вырвались струйки дыма. Морозов, ругаясь на безответственного водителя, сам решил разобраться в поломке. Еще хлопок. В то же мгновение оглушительный грохот раскатился по округе. И Морозов уже весь извивался в криках от охватившего его пламени. С десяток секунд все непонимающе смотрели на бьющиеся в истерике тело, прежде чем ему бросились на помощь. Николай и Мелихов остались на своих местах. Лицо Мелихова пугающе исказилось в свете огня.
Прошла по меньшей мере неделя, прежде чем Николай вновь вернулся в свой тесный, душный, но все же по своему уютный кабинет. В нем все оставалось на своих местах, разбросанные по столу тетради и исписанные листы бумаги, одинокая кружка. На полу даже виднелся еще не убранный осколок, хотя кровь уже отмыли. Николай сел за стол, и ожидая новой встречи, стал наводить порядок на столе. Складывал бумаги в стопку, но больше стремился не к чистоте на рабочем месте, сколько этими движениями старался разобраться в мыслях. Николай прекрасно осознавал, что теперь только он в состоянии и в праве максимально полно изучить феномен Мелихова. Но также Волошин четко ощущал незримую руку кукольника, что так ловко манипулировала всем вокруг, и насколько серьезно и всеохватывающе это влияние.
Наконец, появился и сам Мелихов. Николай терпеливо выждал все процедуры, прежде чем их оставили наедине. Его сердце предательски заколотила, рискуя выдать волнение, и даже страх. Мелихов в этот раз не стал выжидать долгих церемоний и играть в гляделки.
- Даже не спросишь как мое здоровье? Как рука? - Волошин лишь посмотрел в ответ так, как смотрит человек не уловивший шутки. - Не переживай ты так. Тебе нужны были доказательства, я их предоставил.
- Тебе все равно на результат? Я не желал ничьей смерти.
- Волошин, я предельно наглядно продемонстрировал тебе все аспекты судьбы. Сконцентрируйся на этом. А когда ты осознаешь, случившееся с моей точки, то и отнесешься ко всему соответствующе.
- Ты все подстроил?
- И да и нет. Я показал, что такое предсказания. Как работает судьба. И как можно манипулировать событиями. И, главное, я продемонстрировал необратимость смерти. Ее всецелое превосходство. Но давай по порядку. Что понял ты? - Волошин сначала негативно принял информацию, но позже все таки решил сыграть по правилам Мелихова.
- Ты знаешь судьбы всех, кто тебя окружает. Это понятно. То, что Морозов был человеком конфликтным понимал каждый. Но ты поднадовил на него в самый нужный момент. Зачем же нужна была травма?
- Головная боль. Врач как раз шел на осмотр к капитану, что как ты помнишь он делает редко, и в порядке исключения. Но доктор у нас один и вынужден выбирать пациентов по тяжести заболевания. Сильное кровотечение подходило как нельзя лучше, а, как следствие, нервный Морозов не получил вовремя свою порцию лечения.
- Что дополнительно помогло спровоцировать его. Острая головная боль. Еще я со своим странным пациентом.
- Все верно.
- Откуда ты знал, что он решиться перевезти тебя?
- Я не знал, но я добивался этого. С учетом того, что в его судьбе значился новый пункт "Северный", и что я слышал об этом месте. А твой конфликт с ним и лично ты, только способствовали принятию решения. Мне же оставалось подбодрить его.
- Пока я бегал, ты разобрался со страницей в записной книжке, но разве ты не поменял мою судьбу этим?
- Нет. Пойми, в твоей судьбе значились обстоятельства. А они не всегда крайне конкретные. Ты по прежнему оказался на телефонном узле. В рамках тех ключевых точек, что и предсказывались. Если бы среди них значился телефонный разговор, то вырванная страница ничего бы не решила.
- Ты поменял Капщука на Петрова. Из-за поломки в машине.
- Волошин, ты представляешь, будто я манипулировал людьми, заставляя их делать что-то против воли.
- Разве это не так?
- Совсем нет. Я не создаю новых обстоятельств, не перенаправляю людей. Есть колода, в которой одно и то же число одинаковых карт. Те же масти, те же цифры, они неизменны. Но тасуя колоду начальный расклад карт меняется каждый раз. Расклад, но не сами карты. Я знаю фундаментальные события, судьбоносные, и знаю обстоятельства. Мне удается лишь грамотно тасовать эти знания, не меняя их сути. И машина Петрова загорелась бы в любом случае, но в его судьбе значился взрыв, но не было смерти. И я увел его, выкрал его сигареты, о которых он вспомнил в последний момент.
- Но когда ты манипулируешь людьми, когда корректируешь их поведение, их судьба, что ты видишь, она как-то изменяется?
- Выкрав пачку курева у Петрова, я все также наблюдал его жизнь, основные этапы, что доживет он до шестидесяти трех лет, и умрет от болезни почек. И в этом плане, кража никак не повлияла на его судьбу, я ее, естественно, не изменил. Но взяв эту, пресловутую пачку, я увидел, как ряд мелких обстоятельств преображаются, в следствии одного лишь отсутствия курева. И смотря с этой точки зрения, я, определенно, вижу и осознаю все, что хочу сделать.
- Это многое объясняет. - Волошин, наконец, осознал для себя, что Мелихов никогда не действовал в слепую или наугад, а имел четкое представление последствий всех решений. - И все же. Это только доказывает, что ты привел Морозова к гибели. Ты убил его.
- А это, мой дорогой друг, самая наглядная часть демонстрации. Тот нерушимый закон, что нужно осознать и принять. Ничто не защищает от смерти. Но Морозова убил не я. Он сам привел себя к смерти.
- Ты выстроил все цепочку, планируя именно это.
- Я подстраивал обстоятельства, но я не гарантировал ему смерти. Ее можно было избежать.
- Мелихов, ты дал ему в руку полностью заряженный пистолет и сказал стрелять. Но утверждаешь, что убил не ты, а пистолет.
- Не полностью заряженный. Ситуация и в правду являлась опасной для него. Но он мог не идти к машине, мог подскользнуться, упасть в обморок. В конце концов, его мог остановить ты. - Волошин изумился, точно вспомнив что-то важное. - Да, Коля. Ты как никто другой владел информацией. И ты также как и Морозов, слепо доверился судьбе. И вот итог. Смерть капитана. Случай? Неудача? Судьба? Я бы сказал, что разумная закономерность. К тому же, думаю ты оценил иронию. Ведь Морозов так отчаянно требовал доказательств.
Николай ужаснулся от этих слов. Мелихов все больше терял человечность в его глазах. В своем даре, погруженный в тысячи ярких и не очень линий жизни, переплетенных в единую бескрайнюю паутину событий, он перестал замечать людей. Все меньше обращая внимания на их слова, чувства, эмоции, он видел лишь сухую информацию о всех. Так легко обрекая Морозова на страшную смерть, только лишь для наглядного урока, Мелихов переставал быть только лишь человеком для самого Волошина. Николай, все больше убеждался, что перед ним сидел не пациент, не объект исследования, а орудие. Мощнейшее, на малоизученное. Потому любые необдуманные манипуляции с ним в своих, пусть даже и некорыстных интересах, могли обернуться небывалыми жуткими последствиями. Мелихов виделся Николаю инопланетным устройством, вокруг которого бегали дикари и били камнями со злостью. Изучение, безусловно, требовалось детальное. Но Мелихов, пресекал все потенциальные возможности сотрудничества, не говоря уже о подчинении. Он преследовал только свои цели. Остальных использовал. Всегда. И Николай оставался перед трудным выбором.
- Зачем тебе все это? Почему спецслужбы?
- В будущем, мне очень пригодятся твои исследования. Я заинтересован, чтобы ты проделал свою работу максимально ответственно. Однажды, этот архив спасет мне жизнь. А почему спецслужбы? Здесь надежней всего хранить столь важные документы. С учетом надвигающейся бури. Хватит об этом, Волошин. Принимайся за то, что ты умеешь лучше всего. И не забывай, тебе еще вызволять меня отсюда.