- Благородная госпожа? Вы просили напомнить вам о встрече, - сказал оруженосец.
- Да, конечно, спасибо, - кивнула ему Миэн, - Вы воистину ответственны и надежны. Как и всегда.
Польщенный старик поклонился, забрал тренировочные мечи со щитами и ушаркал прочь. Миэн облегчённо вздохнула. Эти глаза… Иногда она думала, что, когда еще жила на женской половине башни, вдали от младших каст и помыслов о войне – жить было проще.
Миэн опомнилась и отругала себя. Благородной госпоже не пристало так бояться верных вассалов. Да и потом - жить было проще, это так, но и невыносимо скучнее. Когда стало окончательно понятно, что других детей у Элеис Тоёля, Последнего Свято-Воина, уже не будет, отец уступил реалиям политики, насущным интересам и требованиям семьи. Ее провозгласили не временным, а подлинным наследником, открыли прежде запретные пути для службы роду. Она оставила платье благородной леди и жезл целительницы, посвятила себя искусству войны. И, святая Окельо, благая праматерь - свидетель, ей это пришлось по душе. Особенно потому, что, потеряв надежду увидеть ее в роли правильной дочери, отец решил, что поздно горевать о шестнадцатой душе и предоставил ей лучших наставников и, в остальном, полную свободу.
Прочие безупречные семьи возмущались решению, но вяло – в эти суровые годы, эпоху углей и пепла, ни один из благородных домов не мог быть уверен, что его линия в достаточно безопасности. Даже столица это понимала и Верховный совет принял-таки, хоть и со скрипом, поправку к законам о наследовании титулов и земель. Верховный жрец даже вспомнил по такому случаю, что самим существованием Контур обязан Святой Окельо, Непокорной Правде, Яростной Осторожности, Госпоже многих умений.
Кровники из Четвертого, помнится, смеялись этим лишь дай повод. Долго смеялись. Пока их собственный наследник не оказался убит. Убит мутно, невесть с чего взбесившимся телохранителем тсаанского князька, поправшим право дуэли. Поговаривали, что это и вовсе был варвар, бездушный из потерянных стран. Миэн в это не верила – слишком уж это… фантастично. Бездушный, в благословенных землях? Напоминает сюжет их тех романов, которые скрашивали ее дни, когда она еще не открыла для себя сладость Учения. Хотя… было бы особенно приятно если бы эти глупцы прошляпили дикаря на своей территории. Не лишний удар по самомнению, хотя эти Исчелли и без того продолжают тупить – пускай их патриарх вынужден был пойти по стопам Элеисов и провозгласить внучку наследником, они сами себе воткнули нож в спину тем, что никогда, может и назло, не заботились о ее образовании. Бедная кукла была окована своей ролью, никогда не держала в руке ничего важнее вязальной спицы и была, по опыту общения, премного уныла. Декоративная Исчелли. С такой и соперничать - стыдно.
Миэн вздохнула и отвергла ложную радость. Желать, даже кровникам, чтобы причиной их бед оказался бездушный – недостойно воительницы Ордена. Радоваться их упадку, в те времена, когда иссякают столь многие некогда великие имена – противно долгу настоящей Сиятельной. Гордиться тем, что она оказалась лучшей наследницей в сходной, угрожающей для рода ситуации – не пристало почтительной дочери.
"Да, не забывай – еще тебе приятно осознавать, что ты усядешься на кресло отца и будешь сама управлять цитаделью." – прошептал внутренний голос. Миэн поблагодарила его за напоминание и придушила медитацией. Она достаточно хорошо поняла, что этот великий почет, но из тех, что преждевременно гасят глаза и сгибают спину. Как и кузен, обрадовавшийся тому, что и дальше останется повелителем маслодавилен и оранжерей, а не крепости, вечно готовящейся к осаде и уже триста лет не осаждаемой.
Что ж, последнее обещает измениться. И, хвала Множественным Владыками – не плохим образом. Укуль просыпается и собирает силы. Сиятельный вновь готовы заявить о себе. И даже если, не приведи боги, это окажется их лебединой песней – пусть будет так, это лучше прозябания… на своей, отгороженной половине дворца.