[Призрак пера]

George M., ты меня несколько удивил. В "Нотах" все обстоит действительно так, там это отстранение и показ главных героев только репликами и поступками было сознательным приемом, если хочешь, вызовом себе, который я в итоге не очень-то осилил. В смысле условия-то выполнил, а вот читательское восприятие не зацепил, а вот другие рассказы - там-то были и эмоции, и взгляд изнутри.

Скрытый текст - Цвет твоих знамен:

Клык Мертвеца, угрюмо торчащий подле посёлка, пользуется дурной славой, но в четырнадцать легко бросить вызов вечности, потому что как же будущей вечности обойтись без тебя? Никак. Силы и ловкости хватает, и потому вверх, вверх, прижимаясь к скале и слушая, как завывает, свивая вокруг невидимые петли, ветер, который не может оторвать человека от камня.
Одинокая травинка, поселившаяся здесь, такая же упрямая и цепкая, как ты, щекочет нос, и ты невольно улыбаешься, но только на миг, потому что время улыбок будет потом, когда ты первым окажешься на вершине, а сейчас надо быть собранным. Ещё один участок пути позади, ещё на половину своего роста ближе к цели. А потом трещинка, в которую ты вцепился, внезапно оказывается слишком глубокой. Небольшой выступ, бывший частью Клыка Мертвеца от начала веков, но подточенный дождями и временем, отслаивается и рушится вниз, а ты отчаянно взмахиваешь рукой в воздухе, пытаясь удержать равновесие. Почти удерживаешь, и тут озлобленный неудачами ветер, дождавшись своего мгновения, сильным порывом толкает в грудь, и ты падаешь – прочь от вершины, прочь от неба, отчаянно хватаясь за скалу по пути, но не в силах удержаться. Лишь слегка замедляешь полёт, а вечность насмешливо хохочет в твоей голове, пока удар о землю не гасит сознание всплеском боли.

Скрытый текст - Паутина рассвета:

Треснула ветка под моей ногой, и он замер, прислушался, готовый отреагировать на звук. Медлить было нельзя, я вскинул лук. Стрела вошла в бок, прошив одежды из оленьей шкуры. Вождь рухнул на траву. Я подождал – он был неподвижен. Тогда я медленно вышел из кустов. Рядом с телом расплылось пятно крови, но, кажется, раненый был жив и еще дышал. Я потянул из-за пояса нож – острый кремень довершит дело. Приблизился.
С быстротой ветра, со стремительностью молнии вскинулась правая рука Чи-Ананга, до сих пор прижатая к боку. Сжатое в ней короткое охотничье копье пронзило мне грудь. Боль взвыла волком, и тут же слабость накрыла с головой, ноги подкосились, и я упал на колени. В глазах потемнело, и я успел заметить только, как Большая звезда попытался встать и рухнул обратно.

Крылья слабели, понемногу превращаясь в человеческие руки, тело тянуло к земле. Ненависть, настоянная на зависти, была тяжким грузом, и стыд за свой поступок не облегчал его. Анаквад был прав – я хотел этого. К тому же, может быть, я обрету свободу.
И женщину, к которой стремлюсь.
Я вспомнил, как Гайашконс смотрела на Чи-Ананга, раненого, бессильного, и представил, что она так смотрит на меня. Ради этого стоило... И тут же с пронзительной, как лучи рассвета, ясностью, понял, что на меня она так не будет смотреть никогда. А я не смогу встретить ее взгляд, если сейчас вождь умрет из-за моей слабости и трусости.
Ненависть к вождю, ненависть к шаману, любовь, осознание собственной глупости и предательства осыпались внутри древесной трухой, а сила, данная матерью пауков, стала воспламеняющей искрой. Костром из рассветного огня вспыхнуло подобие моего былого тела, и живое пламя шагнуло, обнимая вендиго.

Может, они были иными - но были.