Огонь, страх, смерть, танковое сражение. Небо то ли чёрное, то ли рыжее. То ли день, то ли вечер. Но вроде не ночь, хотя и в этом он уже сомневался. От дыма не продохнуть, от грохота уши закладывает.
Сашка сжался, одновременно оглядел себя, вернее то, что он мог видеть. Морщинистые руки, принадлежат, наверное, человеку лет пятидесяти. Сейчас грязные от масла, земли, копоти... Ногти обломаны, военная гимнастёрка грязная, пропахшая потом, в саже, масле. Поверх неё ремни, в руках свёрток, галифе, на голове тяжёлая неудобная сползающая каска, сапоги... Это он и не он одновременно. Сознание упорно хочет сдаться прямо сейчас, представить, что это не он, ну или хотя бы не здесь. Может, снится? Но грохот канонады раздавался не стихая, оглушая. И только усиливаясь. Уши заложило, показалось, что навсегда, а его опять кто-то толкнул.
- Ты что? Сказано же вперёд, значит вперёд! Тебя зачем сюда прислали?
Сашка обернулся. Командир, понял он. С ним не поспоришь, иначе под трибунал или сразу на месте без суда и следствия. Надо идти. Куда, зачем? Наверное, по ходу дела разбёрется.
- Пошёл, пошёл! - раздавалось позади.
Он и пошел, вернее сгорбившись, побежал куда показывал взгляд начальника, затем пополз. Обдираясь об кусты и резавшись о сухую, словно лезвие траву, рассаживая локти о твёрдые корни. Стараясь понять, что теперь. Понятно, что первая задача выжить, а дальше? Оказаться в этом месте и в это время навсегда не хотелось. Даже если выживет. Но именно сейчас выбирать не приходилось.
- Куда? Куда! Сюда! – еле расслышал он в перерывах между грохотом.
Ему помахали с правой стороны окопа, который он пытался обогнуть, или надо было миновать его? До сих пор не понимая, что происходит. Грязное лицо показалось знакомым.
- Мишка, - понял он.
Откуда он это знал? Сейчас не до этого. Добравшись до места, он протянул свёрток, тот быстро перекочевал по рукам. Сашка понял, что предназначался он для радиста. Провода где-то оборваны, ему поручили доставить из штаба. Теперь опять его задача не сдавать эту точку, этот рубеж... Как же это называется? Голова раскалывается, он застонал закрыл глаза, надеясь, что хоть сейчас он имеет возможность проявить минутную слабость. Не тут-то было. Дали в руки автомат и гранату. Отстреливайся, отбивайся... Говорить сейчас, что у него не все дома и его вообще здесь не может быть, бесполезно.
Но странное дело, наткнувшись на своих, он вспомнил учебку в своём прошлом, а если смотреть отсюда, то будущем. И кое-что из рассказов деда, сориентировался и стал помогать остальным, как помогают ему. А потом уже и сами руки вспомнили, то, что не знал в прошлой жизни, но наверное знал в этой. Не мог не знать. Рефлексы откопали какие-то глубинные воспоминания механических действий. Он влился в команду и оказалось, что есть время на оценку ситуации. Хотя бы пока. «За бортом» сознания рвётся, взрывается, умирается, стонется, а он словно в коконе. И пытается понять, сложить, осмыслить. Он начал вспоминать о своих навыках хождения в снах. Если это сон, реалистичный или реальный, что, конечно по себе странно, на то есть причина. Надо понять, зачем он сюда попал? Надо найти причину... Он силился вспомнить, где он так провинился, что из мирного, хотя бы относительно времени, его закинули в горячую точку, и не просто в горячую, а на целое поколение назад.
Но вот канонада стихла, образовался передых...
- Счастливый ты, - сказал Мишка, жадно делая глоток из фляжки. – Вон как тебя ждут.
Сашка замер, огляделся вокруг, к нему обращается что ли?
- Почему ждут? С чего взял?
- Не одной царапины до сих пор на тебе, хоть в пекло посылай.