***
Часть Первая
Сальватор
1
Холод. Сырость. Влажность и прелость…
Чувства накатили разом, захлестнули, вытеснив зародившиеся мысли. Конечно, тогда он не знал, что они означают. Или какое определение дали им другие. Это пришло потом, с опытом.
Сейчас все, на что он был способен, – научиться дышать, открыть глаза, и попробовать пошевелить руками. Не сразу, но ему удалось.
Глаза резанул слепящий свет. Брызнули слезы. Боль обескураживала, но то, что он успел рассмотреть, с лихвой покрывало временные неудобства. Всего несколько усилий, и глаза начали привыкать видеть окружающий мир. И он был красив и огромен, значительно больше, чем казался.
Он попробовал встать. Неудача. Еще раз. Снова мимо. Тогда он попробовал ползти. С этой задачей тело способно было справиться. Примерно тогда же у него прорезались слух и обоняние. Голова закружилась, и ему пришлось снова закрыть глаза, чтобы не сойти с ума от вала новых ощущений.
Недалеко раздались голоса.
***
-- Леди Каталин! Леди Каталин!
Девушка в длинном до пят платье привычным жестом смахнула тяжелую косу бронзовых волос с плеча и состроила недовольную рожицу. Фрейлины дружно прыснули в кулачки. От наставницы Фригги не так-то просто убежать. Несмотря на грузную фигуру, та могла следовать за ними тенью.
-- Да послушайте же, юная леди! Не покидайте поляну. В чаще может быть опасно.
-- Успокойся, Фригга, волков отец давно истребил, а медведи, скорее всего, разевают здоровенные рты в зевках. Им же медвежат еще спать укладывать.
Каталин, смеясь, подбежала к наставнице и надела на голову корону из сплетенных кленовых листьев. По-кошачьи склонила голову, оценивая проделанную работу, и гордо объявила:
– Золотая корона для осенней королевы. Фригга, повелительница Кленоцвета и ближайших еловых графств. Повелевай верным стражам!
И тут же, смеясь, принялась осыпать Фригитту охапками палой листвы.
-- Все то вам шутки, моя госпожа, - проворчала наставница, поправляя дареную корону. – Душилесье не просто так величается. Заколдованное это место чарами сильными, такими, что и плетцам не распутать. Еще бабка моей прабабки встречала там пфофенов.
-- Да будет тебе, Фригга, - отмахнулась Каталин. Она дунула на непослушный локон.
-- Я вам не какая-нибудь базарная трескотушка, - возмутилась Фригга. Она схватила Каталин под локоток, и повела в сторону ухоженных полей. – Я Фриггита из Браншелла. И если я говорю, что этот лес опасен, значит так и есть. И пока ваш дядя не освободит меня от обязанности быть вашей наставницей, вы будете меня слушаться!
-- Ай, Фригги, ну прости меня.
-- Юное дитя, вам следует преподать урок вежливости и послушания.
-- Пожалуйста, Фриггита, я обещаю, что не пойду дальше того дерева. Ай! Хорошо, хорошо, останусь на поляне. Ну разреши нам хотя бы посидеть у опушки. Когда еще увидим такой чудесный день!
-- Нет, юная госпожа, - Фриггита была неумолима. – мы отправимся в замок сейчас же.
Позади них раздался едва слышный хруст.
***
Инстинкты помогли ему прежде, чем разум успел что-либо осознать. В нем проснулось доселе неизвестное чувство. Страх. Он поселился в животе, постепенно расползаясь по рукам и ногам. Сковывая их, делая ватными.
Голоса звучали гортанно, грубо. Они несли угрозу.
Он отполз к кустам и притаился. Их было столько же, сколько и пальцев на его руке. Густая шерсть покрывала тела. Острыми как бритвы когтями они рубили ветви, продираясь через бурелом. От них несло мускусом и чем-то приторно сладким. Запах был стойким. Казалось, лес пропитался им насквозь.
Он лежал под разлапистым кустом, на колких сучьях которого алели бусинки ягод, и следил за тем, как вереница существ, похрюкивая, идет мимо. Отчего-то в голове ярким всполохом горела мысль о том, что, если его обнаружат - убьют немедля.
Существа остановились, принюхиваясь. Их носы, с огромными, похожими на пещеры ноздрями, явно что-то учуяли. Он замер, затаив дыхание. Насекомые скользили по телу, щекоча кожу, забираясь в разные места. На лбу выступила испарина. Казалось, существа вот-вот бросятся в его сторону и покромсают на части. Долгих три удара сердца никто не двигался. Они искали и перешептывались. Когти скребли по траве.
Раз. Два. Три.
Существа нехотя отвернулись и продолжили ломиться сквозь чащу. Так он научился быть тихим.
***
Фриггита вскрикнула и упала без чувств.
Каталин обмерла, выпучив глаза и открыв рот. Из осеннего леса, такого тихого и светлого, вышли пятеро чудовищ прямиком из темных сказаний. Те, что прислуживали деве леса, похищающей детей и запекавшей их в пирогах. Гурлоки. И их непропорционально большие руки, заканчивающиеся острыми когтями. Гурлоки. И их желтые клыки в разверстых пастях.
Девушка закричала. Фрейлины тоже. Княжна бросила недоплетенный венок из кленовых листьев и попыталась убежать. Напрасно. Чудовище сделало один прыжок, оказавшись между ней и таким далеким замком.
В историях, что рассказывала ей Фриггита, гурлоков можно было победить, связав им рубашки из крапивы и надев на мохнатое тело. К сожалению, княжна никогда особо не интересовалась вязанием. Гурлок легко, словно пушинку, поднял Каталин и, точно тюк с поклажей, взвалил на плечо. Она завопила так, что, должно быть, спугнула всех окрестных зверей.
--Помогите! – крикнула Каталин убегающими подругам, но те даже не оглянулись.
Гурлок злобно рыкнул и сжал ее еще крепче. Его родичи рыли лапами землю, принюхиваясь к незнакомым запахам. Каталин услышала, как из деревеньки, прилегавшей к замку, бегут к поляне несколько мужиков с дрекольем.
-- Спасите! – крикнула княжна и тут же пискнула, потому что гурлок вдруг развернулся и опрометью бросился в чащу. - Нет!
В далеком замке ревели трубы. Спасение было так близко. Каталин принялась брыкаться и бить тварь кулаками по широкой груди. Она даже припомнила одно скверное словечко, услышанное месяц назад от стражника, стоявшего в карауле. Не задумываясь, княжна применила его, не забывая лягаться что есть сил.
Гурлок словно бы и не чувствовал тычков и затрещин. Его шерсть была такой жесткой и густой, что маленькие кулачки Каталин почти вязли в ней, не причиняя особого вреда.
-- Отпусти меня, - верещала Каталин. – отпусти немедленно. Именем княжны…
Тварь резко вильнула в сторону. Внезапно возникшая перед глазами ветка треснула ее по лбу. Сознание сначала взорвалось ярким всполохом боли, а затем так же быстро погасло. Девушка обвисла на гурлоке, невозмутимо уносившим ее все дальше в лес.
***
Вскоре он познал голод. Сначала в животе чувствовалось слабое посасывание. Затем желудок заворчал, словно дикий зверь. Под конец дня внутренности периодически скручивало болезненными спазмами.
Трава и древесная кора оказались несъедобными. Вскоре ему приглянулся одиноко растущий у корня гриб. Шляпка гриба была ярко-красной, с редкими белыми пятнышками и стройной белой ножкой. Вкус гриба оказался нейтральным. Не сладкий и не соленый, но сытный. Потратив некоторое время, он отыскал с десяток красношляпников и, не задумываясь, съел.
Желудок на время успокоился, но появилась еще одна проблема. Яркий свет, лившийся с небес и помогавший в поисках пропитания, тускнел, становясь сначала оранжевым, затем розовым, с каждым мгновением наливаясь мрачным багрянцем.
Лес погружался во тьму. А вместе с ней пришел холод. Кожа покрылась мурашками, и ему пришлось спешно искать укрытие. Это была непростая задача. Вокруг – только похожие друг на друга деревья. Ни нор, ни навесов, ни стен. В итоге, почти ослепнув, он решил сделать укрытие сам.
Земля быстро остывала, поэтому он нарвал травы, сотворив мягкую подстилку. Затем настал черед крыши и стен. Он пытался отломить ветки у деревьев, но те оказались крепче мышц. Оставив бесполезное занятие, он пополз в сторону старой сосны, где ранее видел сухие корчаги. Дерево умирало. Об него кто-то точил когти, сдирая кору. Он на ощупь разведал пространство вокруг себя. Вскоре к импровизированному жилищу присоединились стены и крыша. Потратив еще некоторое время, он отыскал колючий лапник, которым укрылся на ночь.
Сон пришел почти сразу – слишком много сегодня было пережито и сделано. И еще больше предстояло сделать завтра…
Утро встретило его, нагого, исколотого иголками и замерзшего, острой болью. Он скрючился от резкого спазма, елозя ногами по почве и постанывая. Казалось, что внутренности наматывало на вертел, выдирая их из чрева. Его стошнило желчью и осклизлыми кусками грибов. Кишечник опорожнился несуразной кашицей. Пот ел лицо, тело словно сгорало изнутри. Со слезами обиды, грязный и вымотанный, он лежал, сжавшись клубком, переживая неудачу и бивший его озноб.
В следующий раз к еде он прикоснулся с большей опаской. Наученный горьким опытом, он забыл даже думать о грибах. Но вот ягоды… да, они выглядели привлекательно. Сперва он попробовал черные, мелкими бусинами свисавшие с колючего куста. Те отдавали горечью, и он тут же их сплюнул. Посидев немного в раздумьях, он заметил, как мелкие зверьки собирают красненькие ягоды с небольших стеблей, теряющихся в траве. Несмотря на то, что в них было полно мелких семян, застрявших в зубах, ягоды приятно пахли и были кисло-сладкими на вкус. Он съел столько, сколько смог. Если бы он имел на спине иголки, как у ежа, взял бы немного про запас. Но он не имел. Его спина была полностью беззащитной. У него не было быстрых ног – он даже ходить толком не мог. Не было когтей на руках, отсутствовала шерсть. Он был чужим в этих диких местах.
Продолжая наблюдать за зверьем, он вышел к первому в своей краткой жизни ручью. Вода была холодной, но он все равно пил ее жадно, с каждой секундой чувствуя, как бушующий желудок утихает. Он смыл с тела засохшие выделения, так как понял, что запах может как отпугивать, так и привлекать.
Он продолжал учиться у зверья. Животные делились на хищников и жертв. Вторые избегали первых и поедали травы. Первые были охотниками и следопытами. Жертвой быть ему пришлось не по нраву. Пришел черед перемен.
Хищники тратили множество времени на выслеживание добычи, и огромные силы для их поимки. Он попытался подражать зверью. И проиграл. Он был слаб, к тому же еле передвигался на четвереньках. Подобный вид движения был жутко неудобным и противоречащим его природе.
Остаток дня он потратил на то, чтобы научиться ходить прямо. Это давало преимущества. Он стал выше большинства зверей. Он стал быстрее, чем раньше…
Шалаш он построил у ручья, потратив на это вдвое меньше времени, чем днем раньше. Найдя большой камень с углублением, он так же притащил его к лагерю. В ямку складировал все съедобные растения и ягоды, которые нашел в округе методом проб и ошибок. Теперь у него был дом, источник воды и еда, хоть и скудная. Несколькими проблемами меньше.
У него появилось свободное время, которое можно было потратить на нужные вопросы. Кто он? Не зверь, уж точно. Есть ли подобные ему где-либо еще? Весь ли мир покрыт лесом или есть места, где можно достать больше еды? На вопросы можно ответить только путешествием, но для этого нужно запастись едой, стать ловчее и сильнее, чем он был. Либо придумать иной выход.
Его выследили двумя днями позже. Молодой волк, подранок подволакивающий лапу, желал отведать мяса. Серому не повезло - мир научил его чутко спать. Пятясь, он выполз из жилья, не отрывая взгляд от зверя. Волк, прихрамывая, кружил возле него, угрожающе рыча и скалясь. Из пасти свисала тягучая слюна, а клыки казались огромными.
Он судорожно искал выход. Убежать точно не успеет – четыре ноги куда лучше, чем две. Зубы у него недостаточно крепки для схватки на равных. Но вот рана… Она давала шанс.
Он попытался пнуть волка. Тот успел отскочить, рыкнув от боли. Вторая попытка оказалась удачнее – он дотянулся до бока. Зверь заскулил, и сделал шаг назад. Собравшись, он приготовился к решительному удару, но волк каким-то образом предугадал движение и прыгнул первым.
Волк целил в живот и, если бы не быстрая реакция, уже вгрызался бы во внутренности. Зверь навалился сверху, клацая зубами. Он удерживал голову обоими руками, пытаясь бить в туловище ногами. Зверь был сильным. Волк мотал головой, пытаясь сбросить захват, рыл лапами землю, стараясь вспороть когтями кожу. Все, что он мог – лежать внизу и стараться выиграть еще секунду перед кончиной. Пасть приближалась к горлу, а руки уставали. Ему нужна была помощь.
Выкроив еще мгновение, он взглянул направо, затем налево. Зубы клацнули на расстоянии фаланги от лица. Следующий рывок станет фатальным. Пора!
Он что есть мочи толкнул волка. Сил не хватило повалить зверя, но появилось пространство для маневра. Зверь рванулся к нему, стремясь впиться зубами хотя бы в ногу. Он откатился в сторону, не спуская глаз с подранка, поднял с земли камень. Бросок вышел неуверенным. Булыжник пролетел высоко над головой волка. Не теряя времени даром, он подобрал еще один. В этот раз камень попал куда нужно, но силы замаха оказалось недостаточно, чтобы убить животное.
Волк подобрался и прыгнул. Зверь почти достал - когти оставили глубокую борозду на плече. Он потянулся к новому камню, но волк явно смекнул что к чему, и вместо того чтобы бросать во врага камнями пришлось пятиться, стараясь держать противника в поле зрения. Схватка подходила к логичному концу. Волк не даст ему второго шанса и в конце концов вцепится в руку или ногу. Нужно было найти новое оружие под стать клыкам и зубам.
Под ногами что-то хрустнуло. Обреченный на смерть, не задумываясь, потянулся к предмету. Руки уверенно сжали кусок ветки, одной из тех, которые использовал для постройки жилья. Волк атаковал беззащитный бок. Он выставил перед собой ветку. Та хлестнула зверя по морде, оцарапав нос. Зверь заскулил и замотал головой. Он не стал дожидаться, когда противник придет в себя, замахнулся и что есть мочи ударил импровизированной палицей по больной лапе. Подранок схватил пастью ветку и попытался вырвать ее из рук. Тогда он пнул волка по голове с такой силой, что тот приник к самой траве. Затем опустил на зверя палку. Он бил волка методично и упорно до тех пор, пока тот не перестал пытаться подняться.
Волк тяжело дышал и поскуливал, ползая вокруг победителя. Хищник понимал, что проиграл этот бой и прекрасно знал, что здесь, в лесу это может означать только немедленную смерть. Он поднял палку, готовясь нанести последний удар, но так и застыл с ней.
Этот зверь был таким же как он – отчаявшимся и беспомощным. Он просто старался пережить еще один день и набраться сил.
Он перестал быть добычей, но и не чувствовал себя тем, кто убивает слабых. Он не был хищником. Он решил поступить по-своему. Присел перед зверем, приподнял его голову, заставив смотреть прямиком в глаза. Смотрел долго и сурово. Зверь лишь скулил и пытался отвести взгляд. Кажется, волк понял, что этот орешек ему не разгрызть.
Затем он оставил побежденного врага зализывать раны и отправился к ручью восстанавливать жилье, разрушенное внезапным нападением. Теперь он узнал еще кое-что о себе – он сможет выжить в лесу даже несмотря на то, что был менее сильным, менее быстрым и уж точно менее неприметным, чем остальные животные в нем.
Его руки могли брать любые предметы и крепко сжимать их, превращая в продолжение самих себя. Он понял, что может создать оружие буквально из всего вокруг. Даже больше – может его улучшить.
Он вернулся к бурелому и выломал две ветки, больше всего подходящих для осуществления задуманного. Одна была с широким концом и тонкой рукоятью. Ей он мог наносить сокрушительные удары, не тратя силы на очередной замах. Его просто не потребуется, если попасть в цель первый раз. Из второй ветки он сделал длинную жердь, обломав мелкие сучья.
Принеся орудия к берегу ручья, он заметил волка, в отдалении пившего воду. Зверь тявкнул что-то в его сторону, и поплелся восвояси. В ручье водилась рыба и лягушки, охраняющие головастиков. Рыбина выглядела привлекательнее, но никак не хотела даваться в руки, в отличие от квакающих ленивиц. Он словил пару и попробовал их на вкус. Лягушки пахли тиной, но желудок принял пищу вполне благосклонно. Мяса на костях было не так-то много, оно было сырым и склизким, но отлично утоляло голод, в отличии от ягод и кореньев, которые лишь на время заставляли живот заткнуться.
Он подобрал несколько камней для пробы. Одни были твердыми и слабо поддавались под ударами. Но попадались и другие. Эти камешки были желтовато-коричневыми и легко отслаивались, образуя тонкие чешуйки. Сколы оказались очень острыми и орудовать ими можно было только с большой осторожностью. С помощью одной из пластин он заточил конец жерди. С этим можно было работать.
Он провел некоторое время, наблюдая за рыбами, изучая траекторию их движения и то, как преломляется свет в воде. Затем ему пришла в голову мысль, что неплохо бы сократить радиус свободы своей добычи. Навалив груду камней побольше, он образовал заводь, с чем себя и поздравил.
Настало время испытать новое оружие. Зайдя по колено в воду, он сделал несколько пробных взмахов. Рыба виляла в разные стороны и успешно ускользала от ударов. Он продолжил упражняться в точности, постепенно загоняя верткие тельца к заводи. Здесь им негде было развернуться и выход был только один – попытаться проскользнуть между ног. Он прицелился и ткнул жердью в рыбу. Острый конец легко проткнул чешую, рыба забила хвостом, наколотая на древко.
Охота продолжалась до тех пор, пока он не сломал жердь. К сожалению, дерево оказалось совсем непрочным, и нужно было искать иной выход.
Наступал вечер и вновь становилось холодно. Ему нужно было придумать замену шерсти, если не хочет и дальше мерзнуть, заворачиваясь в пучки трав. Он разделал троицу пойманных рыбешек острой пластиной, вытащив кости и соскоблив чешую. Рыба оказалась не только питательной, но и вкусной. Он с удовольствием уплел две тушки, третью оставив на завтрак.
Утро встретило дождем, который лил, не переставая, большую часть дня. Он начал шмыгать носом и никак не мог согреться. Ветки шалаша постоянно норовили расползтись, а ноги кровоточили после вчерашней охоты в воде – подводные камни оказались крайне коварными.
Он решал проблемы по мере их возникновения. Теперь он ходил довольно сносно и мог забираться в чащу на большое расстояние. Деревья в разных частях леса были разными – одни стояли сухими и мертвыми, ветки их были ломкими, но не прочными, другие деревья давали гибкие прутья. Он скрепил такими свой шалаш.
Теперь жилище могло выдержать ветер и дождь. Далее пришел черед для улучшения оружия. Он создал несколько жердей, расщепил их концы, вставив туда острые чешуйки. Содрав с молодых ветвей нежную кору, он скрепил наконечник.
Получившееся копье стало намного смертоноснее и прочнее. Также он вставил осколки в дубину. Шипы выглядели очень угрожающе.
Вернувшись после дневных трудов, он обнаружил волка, доедавшего остатки рыбы. Заметив его зверь поджал хвост и, поскуливая, поковылял обратно. Это наводило на определенные мысли…
С помощью копья он убил несколько мелких животных, чье мясо отличалось вкусом. Освежевав их, он получил несколько шкурок. Сделав по краям дырки и продев в них несколько переплетенных между собой лоз, он сшил теплую обувь, кое-как защищающую от острых камней ноги.
Каждый день приносил новые открытия. Он находил новые растения и новых животных. Он пытался охотиться на лося, но тот был слишком крупным для копья и обладал прекрасным чутьем. Пару раз он чуть не нарвался на медведицу, вскармливающую детенышей. Самка тоже любила охотиться в ручье, поэтому пришлось перенести лагерь в небольшой овраг чуть поодаль, чтобы не стать случайной жертвой материнского инстинкта.
Волк предпочитал являться к нему ночами. Зверь совсем охромел и лишь поскуливал в отдалении. Он бросил ему кусок рыбины и волк схватил его на лету. Серый проглотил подачку, облизнулся, выпрашивая еще кусок. Он покачал головой и зверь, видимо что-то поняв, удалился.
Несколько дней спустя он нашел необычный минерал. Кусок, не смотря на малые размеры был тяжелым, а при взаимодействии с наконечниками для копья получались искры.
Волк приходил к нему питаться. Он бросал серому мясо, каждый раз подкидывая куски все ближе. Зверь привыкал к новой роли. Иногда он казался мирным. Бывали дни, когда вспоминал старые замашки и пытался укусить за ногу. Но для таких случаев у него всегда была дубина под рукой.
Вскоре настал день, когда волк дал ему к себе прикоснуться. Они друг друга опасались и поэтому вышло скорее неловкое касание с готовностью наброситься друг на друга в любой момент, если покажется, что кому-то грозит опасность.
Он сумел извлечь огонь, используя найденные материалы. Полученная субстанция оказалась горячей и непредсказуемой. Он обжегся не меньше десятка раз прежде чем понял, как с ней следует обращаться. Пришлось перестать использовать палую листву, так как она давала чад, на который сбегались звери. Он запасся дровами и хворостом для большего жара, согревавшего его вечерами. Но самое главное - он понял, что нет ничего лучше на всем белом свете, чем жаренное мясо.
К сожалению, пойманных зверьков не хватало на пошив одежды из шкур. Ему пришлось бы убить не меньше сотни, чтобы скроить что-то под свой размер. Такое количество не собрать и за пятьдесят увиденных лун. Нужно было найти способ убить крупное животное.
Старый враг оставил попытки убить его. Волк понял, что их сотрудничество будет выгодно им обоим. Серый давал себя гладить, но есть с рук отказывался напрочь, предпочитая уносить куски мяса подальше от очага. Волк, бесспорно, оказался полезным. Раны постепенно заживали, зверь набирался сил и перестал прихрамывать на одну лапу. Волк обладал хорошим слухом и чутьем.
Он взял нового союзника на охоту и не прогадал. Зверь отлично умел выслеживать дичь, загонять под удар дубины зайцев и белок. Вскоре у них появился избыток мяса. Ему пришлось найти способ сохранять еду на более длительный срок и не давать сгнить.
На одной из вылазок он нашел небольшое взгорье с мелкой крупой, выступившей на скальной части. Он соскреб крупу, попробовав на вкус. Песчинки имели соленый привкус и подходили для дела. Сперва он натер порошком ломти мяса, оставив их сохнуть на жерди. Затем бросил большой кусок в камень с углублением, положив сверху рыбину. Камень он положил в костер и ждал, пока тот накалится до такой степени, что влага начнет испаряться.
После таких манипуляций мясо стало жестким, словно древесина. Волк отказывался есть солонину. Рыбу засолить так и не получилось. Возможно внутри оставалась влага, возможно, ее просто невозможно было засолить. Он не стал на этом зацикливаться. Предстояло еще кое-что проверить.
Волк стал ночевать возле него. Сон зверя был чутким и всполошенным, но ему серый доверял, давая гладить шерсть или проверять нет ли заноз в лапах. Он создал еще несколько инструментов – скребок для свежевания мяса, и нож – клиновидную пластину, скрепленную лозой с костяной рукоятью. Он наточил их о шершавые камни у ручья.
Затем он выбрал место. На небольшой полянке было множество кустов с темно-красными ягодами и густым ковром прошлогодней листвы. Здесь часто лакомились животные. Он уже умел отличить следы вепря от медведя. Звериные тропы были кругом, нужно просто суметь их увидеть в примятой траве.
С помощью подручных материалов он вырыл яму. Занятие вышло тяжелым и кропотливым. Вначале переносил землю руками. Пришлось признать, что, если так будет продолжаться в том же духе – задуманное отложится на неопределенный срок. Чтобы ускорить процесс, он связал несколько еловых веток, складировал землю на них и только потом вывозил горку.
Яма росла вглубь. Он провозился с ней несколько дней, но сделанное стоило того. На дне он установил колья. Затем разложил ветки крест-накрест и засыпал ловушку густым слоем палой листвы вперемешку с травой. Хорошее место. Ладная работа.
Волк охотился с ним на равных, помогая травить зверя и загоняя в ловушку. Таким образом они свалили молодого оленя и пару лис. К сожалению, звери стали избегать охотничьи угодья. Нужно было двигаться дальше. Туда, где о нем еще никто не знал.
Он подумывал двинуться в сторону уходящего светила, чтобы проверить, где оно прячется все это время, когда союзник покинул его. Просто взял и не пришел на ночлег. Видимо, серый почувствовал себя в силах самому вести охоту. Либо волка кто-то спугнул. Он с удивлением отметил, что ему не хватает молчаливой компании. С волком он был всегда настороже, но и чувствовал к хищнику слабую симпатию.
Дикий рев разорвал тихую округу. Сработала ловушка. Он опрометью бросился к западне.
Большая черная кошка умирала, покусывая палицу, вспоровшую грудь. Она даже не обратила на него внимания, тяжело дыша и пуская кровавые пузыри носом. Он подарил животному покой, пронзив копьем глаз.
Разделывать тушу в яме с дрекольем было неудобно, поэтому он решил перетащить тело к лагерю. Чтобы достать зверя из ямы пришлось приложить изрядные усилия. Но, в конце концов, он вытащил кошку наружу и на самодельных носилках из ельника дотащил к жилищу.
Теперь у него была собственная теплая шкура, способная согреть вечерами или защитить по крайней мере от одного удара когтей. Радостный от того, что больше не придется мерзнуть ночами, он склонился над тушей, размышляя как правильнее всего свежевать добычу, чтобы не повредить шкуру. Следовало ли разделить ее на несколько частей, чтобы сшить из них более удобную одежку или просто опоясаться ею, сшив края?
Он был так занят новой задачей, так беспечен из-за успеха, так спокоен достигнутым…
Сокрушительный удар по голове выбил почву из-под ног. Последнее, что он увидел перед тем как сознание померкло – огромную в узлах мышц лапу, тянущуюся к горлу.