Лазейка
— C прискорбием вынужден сообщить, что ваш патент не может быть зарегистрирован, — извиняющимся тоном произнёс Хокинс, частный консультант по патентному праву.
— Как? — вскинулся профессор субъядерной физики Мортимер, запуская пальцы в и без того растрепанную шевелюру. — Неужели опередили? Но кто?! Дэвидсон из МТИ? Русские? Китайцы?
— О нет, — поспешил успокоить клиента Хокинс. — Что касается принципа действия вашего изобретения, никто и близко не подошёл.
— Тогда в чём проблема? — нахмурился Мортимер.
Хокинс взял папку с заявкой, постучал пальцем по заголовку.
— Начать хотя бы с названия. «Беззатратный компактный генератор на основе эффекта торсионного самоподдерживающегося резонанса “Прометей”».
— По мне, так отличное название, — отрезал профессор.
— К сожалению, владельцем прав на любое использование термина «торсион», включая производные, является компания «Торсион Лимитед», — вздохнул Хокинс.
— Это ещё кто такие? — Профессор удивлённо поднял бровь. — Ни разу о них не слышал, а ведь я варюсь в этой области с самого колледжа. Что они производят?
— Насколько мне известно, ничего, — развёл руками Хокинс. — Это «виртуальная» фирма, зарегистрированная в Кот-д-Ивуар и даже не имеющая сайта. Известны лишь минимальные реквизиты. Тем не менее, их права закреплены законодательством, и для использования термина необходимо заключать с ними договор.
— Шарлатаны! — припечатал профессор. — Что ж… если я переформулирую название — проблема решится?
— Принципиальную схему мы сможем зарегистрировать, — медленно произнёс Хокинс. — Но вы ведь, насколько я понял, не собираетесь этим ограничиваться и хотите воплотить идею в конкретный продукт?
— Разумеется! — снисходительно кивнул профессор. — Какой прок от очередной безжизненной теории? Все архивы и так ломятся от умозрительной писанины псевдоучёных, которые лишь прожирают дотации, а пользы с них ноль. Нет уж, мой генератор будет стоять в каждом доме!
Хокинс снова вздохнул, поправил старомодные очки. Разговор обещал быть долгим и трудным. С другой стороны, Мортимер был первым клиентом за последние полгода. Дела у частных патентных консультантов шли неважно: здесь уже давно заправляли крупные воротилы и большие агентства; частникам вроде Хокинса оставалось подхватывать крошки со стола либо идти в агентства наёмными работниками — но он скорее удавился бы, чем сунулся в эти гадюшники.
— Профессор Мортимер, — мягко начал он. — Я понимаю и всячески поддерживаю ваше стремление воплотить изобретение в жизнь. К сожалению, регистрация вещественного продукта сопряжена с колоссальными сложностями. Миллионы идей так и не сумели преодолеть эти преграды и сейчас пылятся на задворках реестров. Сложности начинаются прямо с названия.
— Ну, моё-то название превосходно: краткое, но имеет глубокий смысл, — гордо произнёс профессор. — Подобно Прометею, подарившему людям огонь, он принесёт человечеству неисчерпаемую энергию.
— Увы, но придётся от него отказаться. Всякое использование имени «Прометей» в названии товара является исключительной собственностью фирмы «JLO». По моим данным, она производит унитазы.
Мортимер ошарашенно помотал головой.
— Вы, должно быть, шутите. Унитазы?! Во имя Хиггса, какая же связь?!
Хокинс сверился с сетевым каталогом на планшете.
— Их слоган звучит так: «После наших унитазов вы готовы повторить двенадцать подвигов Прометея!»
Профессор на некоторое время потерял дар речи, потом жалобно прошептал:
— Хокинс, вы меня не разыгрываете?
— Можете убедиться сами, сайт фирмы легко находится в любом поисковике.
— Простите моё недоверие. — Мортимер поднял ладони. — Мне трудно поверить, что в наш век информации существует столь вопиющее невежество. Однако, как же тогда назвать мой генератор? Хм-м-м… может…
— Прежде чем вы начнёте придумывать другие варианты, — поспешно перебил Хокинс, — хочу уведомить, что индоевропейская, монгольская, австроазиатская и другие языковые семьи разобраны почти полностью.
— Постойте. В каком смысле «разобраны»?
— Это значит, что все известные слова данных языковых семей зарегистрированы чьей-то собственностью. Осталось несколько слов из языков майя и аборигенов Мадагаскара, но вам едва ли захочется иметь название из десяти-пятнадцати слогов.
— Вот это уж точно полная чушь! — убеждённо заявил профессор. — Сколько же надо составить заявок, чтобы…
— Единый реестр патентов по торговым маркам на текущий момент содержит порядка ста сорока миллионов записей, — ответил Хокинс. — Да, забыл упомянуть, что все известные имена собственные также кому-то принадлежат. Кроме того, одна корпорация зарегистрировала на себя весь английский лексикон, но с префиксом «i»…
— Вот так вылезаешь из лаборатории и обнаруживаешь, что весь мир сошёл с ума, — пробормотал Мортимер. — Как это вообще возможно — патентовать общеупотребительные слова?
Хокинс развёл руками.
— Патентное законодательство претерпело невероятное множество правок, в основном лоббируемых гигантскими корпорациями. С каждой правкой в нём оставалось всё меньше здравого смысла.
— Но где же выгода? Ставлю мозги на съедение, что лишь сотая доля процента из этих регистраций присвоена какому-то продукту.
— В основном здесь имеет место патентный троллинг. Это понятие появилось ещё в начале века. Суть в том, что некая фирма набирает пул патентов любого вида и ждёт, пока на рынке не появится товар, хотя бы косвенно затрагивающий эти патенты. После чего возбуждается иск, и компании-ответчику приходится платить немалые штрафы. Если у неё, конечно, нет собственного пакета патентов, которые могут оспорить права истца-тролля — в этом случае начинаются судебные тяжбы, длящиеся десятилетиями.
Профессор долго молчал.
— Похоже, — наконец проронил он, — звание «разумный» человеку было присвоено преждевременно.
— И это только касаемо названий, — решил добить его Хокинс. — В аспекте реализации всё куда запутанней. Запатентованы электрические вилки, сенсорные экраны, кнопки управления, светодиодные индикаторы… более того, все известные форм-факторы и материалы корпусов также защищены чьими-нибудь патентами.
— Даже так? — тускло промямлил Мортимер, слишком ошеломлённый для возмущения.
Хокинс кивнул.
— Производители вынуждены существовать в рамках собственного патентного пула, благодаря чему и появляются монстры вроде застёжек на костюмах от Джуно Вардаса.
Профессор покосился на свой пиджак, края которого уродовали похожие на клубок спагетти фирменные крючки Джуно.
— Ненавижу эти штуки, — признался он. — Так и не понял, как же они застёгиваются.
Выйдя от Хокинса, Мортимер направился в парк развеяться. Перед внутренним взглядом упорно висела картина: Прометей, вынужденный заполнять тонну формуляров, чтобы получить возможность даровать людям запатентованный Зевсом огонь. Немного погуляв и придя в себя от открывшейся бесконечности человеческого идиотизма, профессор бегло пробежался по инфостатьям в Интернете. Хокинс сказал чистую правду. Начавшись как естественное желание защитить свои изобретения, патентное право под давлением лоббистов приобретало всё более уродливые черты. Теперь это был самостоятельный бизнес колоссальных объёмов, где крутились триллионы долларов и миллиарды человек. Теперь ценились не заводы и оборудование — наиболее ценным товаром стали сами патенты. Но даже мощнейшие корпорации могли завладеть только частью минимально необходимого набора.
Мортимер по-новому оглядел себя.
Качественные и дорогие костюмы от Джуно отличались не только кошмарными застёжками, но и полным отсутствием карманов — права на них принадлежали другой фирме. Рубашка снималась только через голову, потому что у производителя не нашлось никакого доступного способа сделать её расстёгивающейся. Часы показывали время огоньками светодиодов по ободу — поскольку патентами на дисплей и стрелки единолично владел концерн World wide watch.
Любой предмет был неуклюжим винегретом из компромиссов, неудобств и сомнительных новшеств. Производители оказались связаны по рукам и ногам. Круг замкнулся, и заботливо выращенное чудовище сожрало своих кормильцев. Справедливость восторжествовала, вот только от этого не легче…
Профессор размышлял, рассеянно наблюдая за ребятнёй. Те гоняли по аллеям на самокатах и ховер-бордах, ничуть не заботясь о зловещем чудовище патентного права.
Он не успел ничего подумать, как молния пронизала его разум — то самое подзабытое ощущение ментального озарения, с которым два года назад Мортимеру открылся принцип торсионного резонанса.
Он присмотрелся уже внимательнее.
Самокаты.
Колёса. Круглые.
Руль. Удобный.
Тормоз на ручке. Ложится под пальцы.
Никаких уродливых компромиссов, всё функционально и продумано.
Но КАК?! Неужели фирме посчастливилось отхватить патенты на все необходимые детали конструкции?
Лихорадочно введённый поисковый запрос выдал не замеченный ранее нюанс: на детские игровые товары действовали значительно ослабленные нормы соблюдения авторских прав. То был старый-старый параграф, переживший бесчисленные поправки; привет из далёкого времени, когда в мире ещё оставался здравый смысл. Хитроумная идея мгновенно вырисовалась в мозгу физика, и он опрометью кинулся к Хокинсу.
Спустя полгода мир потрясло появление компактного генератора, который выдавал энергию фактически из ничего. Ажиотаж поднялся невероятный, коробки с приборами разлетались в считанные минуты, длинные очереди выстраивались в… отделы игрушек. Патентные тролли в бессильной злобе грызли локти. Коробка с изображением бравого супергероя по имени Капитан Торсион, корпус из пластика «несерьёзных» цветов и официальное наименование «Игрушечная модель вечного двигателя, для детей 5-12 лет» хранили изобретение профессора лучше самого полного пула патентов.
А на задней стенке коробки ехидный Мортимер поместил изображение Прометея, корчащего рожи бессильно гневающемуся Зевсу.