Ханнок подумал еще раз и положил брошь из волшебного стекла обратно. Ну эту красоту к тьматери, с помощью неких загадочных резонаторов орденцы даже крепостные стены подрывают. Мало ли на что безделушка настроена, одну рогатую голову разнести хватит и полуобморочного кудесника. Сарагарец и так себя не обидел – в импровизированном узелке из парчи бряцали позолоченный шлем, серебряный умывальник и бронзовый подсвечник. Бронзовый. В походе. Орденство!
Впрочем, кое-что рискованное химер себе прихватил. Набор костяных пластинок для алфавитных гаданий, с окрашенной резьбой. Есть вероятность, что и их заразили волшбой, но Кёль слишком давно хотел себе такие же. В них можно было и играть, вот только правил он не знал. И спросить не у кого – пленных ему не досталось. Может Аэдан чего успел узнать, во время своего вояжа за Контур?
По правде говоря, всем этим зверолюд надеялся в первую очередь задавить растущую панику. Долго, тьмать, они тут возятся!
Откинув полог чуть более раздраженно, чем хотелось бы, Ханнок вышел на свет. Так, где еще можно поживиться? Интересно, а что за той стенкой-ширмой из полотнищ, натянутых на колья?
На полпути он о своем выборе пожалел. За тканью с лекарской символикой что-то размеренно громыхало, и, вроде бы, порыкивало. Закинув мешок за спину, сарагарец перехватил ружье по-боевому. Осторожно отодвинул дулом входное полотнище. За ним открылась огороженная площадка, с клетками по периметру и столом по центру. Из-за последнего торчали ноги в орденских латных башмаках. Хотелось верить, что владелец убит или в обмороке, а не заманивает крылатых растяп. Костеря себя за дурость, Ханнок вошел внутрь.
Звуки внезапно зазвучали в полную силу, словно кто разом выкрутил на полную громкость гильдейский передатчик.
- Ррахау! Гррау! Уау!
Ханнок крутанулся, едва не выронив огнестрел, посмотрел на клетку. Вернее, на сидевшее в ней чудище. Чудище металось по чересчур узкой темнице, бросалось на решетку, да так, что клетка ходуном ходила. Толком разглядеть его не получалось. Мешанина белого меха, острых когтей и ощеренных клыков. Орденские притащили с собой волшебных питомцев? Неужели у них и вправду осталось еще чего из наследия колониальной эпохи, о чем он не знал? Орденские кони могли скакать днями напролет. Быки – в одиночку тащили тройные упряжки. А псы брали безнадежный след на камне… когда не дохли от фона, конечно. Ханнок уже ничему не удивлялся, в загадочных планах Ордена вполне могло найтись место и для такого чуда.
Зверь налег так, что решетка мелодично зазвенела. До Ханнока запоздало дошло, что она полупрозрачная, наверняка волшебная, а ведь по лагерю так сноровисто ударили антимагией…
Он прицелился и… чудище замерло на месте. Большое. Четвероногое, но странно. Передние лапищи мощные, длинные, задние – короткие. Этим отдаленно напоминает гиен или, со скидкой на зверостопость - вымерших больших обезьян из колониальных атласов. Вот только у обезьян не бывало такой хищной морды, саблезубой, черноносой и голубоглазой. С маленькими ушками, острыми и мохнатыми, смотревшимися трогательно и невместно, как бантик на Аэдане. А у гиен – когтей на зависть медведям и длинного драконьего хвоста, тоже, впрочем, обросшего густой снежно-белой шерстью.
Зверь поднял руку в жесте милосердия. Ханнок готов был признать, что, наконец, сошел с ума, но это оказалась именно рука. На земле была лапой, как и вторая, там и оставшаяся. На полпути жутковато хрустнули суставы и короткие звериные пальцы разом удлинились вдвое.
- Аха! - сказал Ханнок.
- Ты что творишь? - взвыли сзади по-нгатайски, - Опусти ствол, живо! Тьмать твою!
Мимо проскочил Доннхад, кто же еще. Ханнок с трудом подавил желание нажать на спуск.
- Омэль меня укрючивай, Фреп, ты, что ли? - рявкнул полузубый горец. И тут же, не дав ответить, продолжил, обвиняющее:
- Ты должен был погибнуть вместе с господином!
"Фреп" зарычал. Ханноку отчего-то показалось, что матом. И ткнул своим внезапным указательным пальцем в сторону полотнища слева.